Августовский лед 1

        Ровно шумела в глубине ущелья река и солнце догорало малиновым цветом на сахарной голове Теке-Тора, когда инструктор Коля Зубов бил старшего инструктора Сыромятина. Этому предшествовал короткий разговор, о содержании которого могли догадываться лишь два человека: Женька, лагерный сапожник, и Зоя, хрупкая девушка из отряда Сыромятина.

На следующий день, сразу после завтрака, лагерное радио объявило:

-Инструктор Зубов! Зайдите в учебную часть!..

Коля не отрицал фактора рукоприкладства, но дать разъяснение категорически отказался, Сыромятин утверждал, что Зубов набросился на него без всяких причин.

-Пьян был, наверное, - шепелявил он распухшими губами.
 
Когда Коля вышел из домика учебной части, его обступили друзья.

Инструкторы альпинизма — редко профессионалы. Они живут в больших городах, удаленных от гор на тысячу километров, работают на заводах,  в институтах и ничем не отличаются от обычных людей. Но каждое лето, преодолев в очередной раз недовольство начальства и упреки жен, они берут отпуск, собирают годами выверенный багаж и едут в горы. Рекордные восхождения, высотные экспедиции, альпийские турне — это дано не каждому, но ворота альплагеря гостеприимно открыты не только для асов.

Коля Зубов, в отличие от большинства, был профессионалом. Он вырос в городе, лежащим у подножия гор, и с детства привык видеть сквозь листву тополей и урюка прозрачно-призрачные силуэты далеких вершин. Он закончил институт физкультуры и школу инструкторов и работал в лагере с весны до осени, от снега до снега, а зимой занимался с новичками в городском альпклубе. Он любил свою работу и горы, и не смог бы сказать, что ему нравится больше — самому идти маршрутом высшей категории или готовить к этому молодых ребят.

Их надо было научить ходить по отвесным скалам, рубить ступени в лабиринте водопада, определять по звону надежность крюка и предугадывать путь снежной лавины. И еще многому обязан научиться человек и твердо усвоить неписанные законы товарищества, прежде чем он найдет в горах свое место. Легкая простуда на пятикилометровой высоте скоротечно превращается в пневмонию, так и каждый малый изъян души грозит перерасти в драму, а то и трагедию.

Большими правами наделен инструктор: фактически он единодушно решает, быть или не быть альпинисту. Но и спрос с него большой.

Стоя перед друзьями на залитой солнцем поляне посреди лагеря, Коля, конечно, не думал обо всем этом. Только что он услышал приговор: «Дисквалифицировать без права заниматься альпинизмом» и еще не успел полностью осознать непоправимости происшедшего.
 
-Слушай, Коля… Что мы можем сделать для тебя? - спросил Арчил, маленький грузин с грустными глазами. Арчил лучше всех знал Колю: они вместе учились в школе инструкторов, а после того не раз ходили в одной связке. Он работал мастером — дорожником, и одному Богу известно, как умудрялся ежегодно вырываться со своей далекой таежной трассы.

-Не суетись, Арчил, - ответил Коля. - Пусть будет как будет, Коля Зубов не пропадет.

-Что не суетись? Что не суетись? - вскипел Арчил. - Ему друзья, понимаешь, помочь хотят! Загордился, да?

Коля обвел взглядом ждущие лица товарищей и смутился.

-Мужики, - произнес он растерянно. - Зря я, конечно, его в лагере. Да ладно! Ребят на Корону сводить разрешили, а там наймусь куда-нибудь на лавинную станцию.

-Не надо с ним много разговаривать, - вмешался бородач Витас — архитектор из Каунаса. - Пусть идет, без него разберемся!

Дорога в Аксай была ребятам знакома — третий выход за смену, и Зубов все время шел в метрах двухстах впереди своего отделения, лишь изредка оглядываясь, чтобы убедиться, что они выдерживают темп.
 
Тропа шла по редкому арчовому леску и взбежала на крутой травянистый склон. Блеклые, высушенные августовским солнцем эдельвейсы замелькали между камней. Коля пытался думать о чем-нибудь хорошем, но мысли упорно возвращались к происшедшему.

Сыромятина в лагере толком никто не знал. Работал он здесь первое лето, а до этого «инструкторил» в лагерях Кавказа. Он ни с кем не сближался, в спортивных восхождениях не участвовал, но и ничего особенно предосудительного за ним не наблюдалось. Правда, во второй смене произошел такой случай: следующая за сыромятинской группа не обнаружила на вершине его записку. Он объяснил, что был туман, не смогли найти тур и сложили новый. Однако его тур так потом никто и не нашел.

Сыромятин водил новичков. Обычно среди них много ребят и девушек, слабо подготовленных физически, но искренне и восторженно влюбленных в горы. Инструкторы старались дотянуть их до зачетной вершины, а в удостоверении к значку «Альпинист СССР» вписывали, что дальнейшие восхождения рекомендуются при условии повышения физподготовки. Человеку, таким образом, давался шанс.

Сыромятин таких шансов никому не давал. Слабаков он беспощадно отсеивал в первые же дни.

Еще ходили слухи, что на выходах он даже не носит причитающиеся на его душу продукты — только индивидуальную палатку - «серебрянку» и пуховый спальный мешок.

«Мало я ему дал! - скрипнул зубами Коля. - Как он только до старшего дошел? Таких близко нельзя подпускать к альпинизму...»

Трава выскочила на несложные скалки, сочившиеся водой, а прямо за ними, на небольшой площадке стоял железный столб с тяжелой тумбой и большой буквой «А» на желтом прямоугольном флажке. Несколько лет назад столб был поднят из города при личном участии Зубова, тогда еще стажера, и с тех пор изнуренных многочасовым переходом новичков подбадривали:

«Ничего, ребята! Вот на эти скалки взберетесь, а там — автобусная остановка».

А когда изнуренные новички и в самом деле видели автобусную остановку, инструкторы сокрушенно разводили руками:

«Опять на автобус опоздали!»

Выходящие на Аксайскую подкову разбивали бивак на стоянке Рацека — большой каменистой поляне, зажатой между высокой мореной и отвесной скалой с водопадом. Иногда по скале, на виду у людей, ходили горные козлы тау-теке. Они останавливались и подолгу смотрели вниз, на суету у палаток.

В прошлом году на этой поляне по проекту Витаса начали строить двухэтажную хижину, с камином и солярием. Цемент носили из лагеря, а камней здесь вдоволь. Весело и шумно бывало на стоянке Рацека, но сегодня Коле Зубову хотелось одиночества. Он снял рюкзак и сел на камень, поджидая отделение.

Первыми подошли Андрей и Саша, студенты из Свердловска, братья. Младший Саша, узкий в плечах, в очках, ничего особенного из себя не представлял. А вот из Андрея должен получиться неплохой альпинист: он одинаково хорошо на скалах, на льду и на снегу, силен и вынослив, уверенно ориентируется. Характер, правда, мрачноват.

Следующий — Володя слесарь из Томска, рубаха-парень и добряк. Он сбросил рюкзак, полез в водопад, фыркая от удовольствия. Володя неповоротлив, соображает медленно, но зато основателен и надежен. Такого хорошо ставить замыкающим — страховка будет на все сто.

Наконец показались Лена и Сергей, ленинградцы. Похоже, Лена опять стерла ногу. Ох уж эти девицы! Изуродуют ноги модными туфельками, а потом мучайся с ними. Хотя Лена как раз молодец — не ныла ни разу. Как их в прошлый раз гроза на гребне прихватила! Казалось — уши полопаются, такой грохот стоял. Все железо связали, спустили по веревке. Отсиделись. Пригляделся Зубов — а Лена-то поет! Не слышно ничего, губами только шевелит да головой в такт качает.

Сергей нравился Зубову больше всех. Почти не уступая Андрею на маршруте, этот парень всегда умел казаться рядом с тем, кому трудно. Это в горах особенно ценно.

-Ну что, орлы? - спросил Коля, когда его подопечные перевели дух. - Здесь со всеми будем толкаться или проскочим, пока светло, на ледник, а утром, по холодку — на вершину?

-Конечно, надо идти, - сказал Андрей. - Корона вершина серьезная.

Все согласились с ним, только Володя добродушно проворчал, вскидывая рюкзак:

-А мама думает, что я отдыхаю!

Ужинали в сумерках, поставив палатки на каменистом островке, не доходя ледопада. Ребята быстро уснули — завтра нелегкий день.
 
Коля кинул на остывающие камни кусок толстого поролона, долго лежал, глядел в черноту неба, и яркие, немигающие звезды медленно вращались над ним в изломанной рамке гор.

Из-за черных скал пика Скрябина выскочил огромный, всегда неожиданно оранжевый фонарь луны и по зеленоватому льду протянулись длинные тени.

Грохотнул и посыпался искрами камнепад на Боксе. Опять тишина.