Капкан для Председателя

Капкан для Председателя
рассказ-антиутопия

– Дорогие Александр Сергеевич и Мария Степановна! – помпезно начал Володька и едва не поперхнулся игривым смешком.
– Так, попрошу с полной серьёзностью, – Мария Степановна попыталась сделать грозное лицо, но не сдержалась и рассмеялась вслед за сыном.
– В общем, поздравляю вас с первой годовщиной совместной жизни, – торжественным голосом с ироничными нотками продолжил Володька. – Совет да любовь желать не буду…
– А чего так, мы ещё ого-го, – задорно перебил Александр Сергеевич, втянув чуть заметный живот и расправив плечи.
– Да ладно тебе, где там ого-го, – Мария Степановна игриво шлёпнула ладошкой по плечу мужчины. – Это в двух шагах-то от пенсии.
– А что, на пенсии жизнь только начинается! – парировал Александр Сергеевич.
– Короче, вы мне не даёте сказать тост, – искренне возмутился Володька.
– Всё, всё, молчим, – поспешно заверили юбиляры.
– Мама, Александр Сергеевич, предлагаю выпить за вас и ваше безоблачное будущее, – наконец-то договорил Володька. Ознаменование тоста отозвалось звоном бокалов. – А теперь маленький сюрприз!
Володька достал из-за спины тщательно скрываемый свёрток, содрал лишнюю обёртку, и перед глазами собравшихся появилась цветная фотокарточка в золочёной деревянной рамке. В центре фото улыбающийся Александр Сергеевич в бандане, обнажённый по пояс, с тяпкой в руках, из-за плеча выглядывает Мария Степановна, слегка приобняв своего мужчину, вокруг возделанные грядки, а на заднем фоне… величавый особняк. Черепичная крыша, два этажа с мансардой, фасад, облицованный декоративным красным кирпичом, настоящая парадная с белыми перилами на резных опорах.
– Ну, Вовка, ну, учудил! Просто волшебник! – восхитился Александр Сергеевич!
– Прямо как в сказке, про рыбака и рыбку. Это из нашей-то избушки, да такой дворец! – Мария Степановна расцеловала сына.
– Ну что, мать, теперь деваться некуда, есть к чему стремиться! – Александр Сергеевич поддержал общий задорный настрой.
– До чего прогресс дошёл! Получается, мы как новые русские, будто баре, – продолжила удивляться Мария Степановна.
– Баре тяпками не машут, – возразил Александр Сергеевич.
– Это называется – коллаж, – пояснил Володька, – и он очень просто делается с помощью компа. Ну как, вам понравилось?
– Ещё бы! – хором воскликнули старшие.
– В таком случае, вручаю каждому ещё по маленькой фотке, а большую, в рамке, можно повесить на стену или поставить на полочку.

Широкий карниз покатой крыши трёхэтажного дома сталинской постройки надёжно защищал от дождя. Впрочем, для неказистой фигуры в потрёпанной одежонке это, похоже, не имело принципиального значения. Будь то в солнечный день или в непогоду, ритуал неизвестного, выброшенного безжалостной судьбой на обочину жизни, оставался постоянным. Ровно в восемь утра в кабинет Председателя через открытую форточку доносилось непонятное шуршание, после скрежет металла по камню, за ним грудное сиплое покряхтывание. И через мгновение со стороны переулка, затенённого расхристанными кронами старых вязов, перед окном вырастала тщедушная фигура бомжа неопределённого возраста с жидкой рыжеватой бородкой и такими же рыжими путаными клочьями волос на измятом лице. Мужичонка удалялся вглубь деревьев, через некоторое время возвращался к своему подвальному приямку, в котором проводил ночь. Вновь громыхал листом железа. Судя по всему, старое  ржавое  полотно выполняло одновременно роль настила под ногами и крыши над головой. Затем начинал неспешно священнодействовать. Осторожными выверенными движениями он извлекал незатейливый будничный завтрак из перекинутой через плечо обшарпанной дерматиновой сумки. На покорёженный временем оконный отлив один за другим укладывались рядочком сухие кусочки хлеба, каждый из которых бомж придирчиво осматривал, обдувал, нежно поглаживал, будто смахивал невидимую пыль. Следом появлялась чекушка беленькой, уже пустая на половину, и пластмассовая чашка некогда молочного цвета, а ныне пепельно-сумрачная от старости. После начиналась такая же неторопливая трапеза. Мужчина бережно, двумя пальцами, брал корочку, окунал в чашку, наполненную сорокоградусным зельем, некоторое время размачивал чёрствый кусочек, помешивая вкруговую, и погружал его в рот. Пошамкав беззубым ртом, вытирал губы обшлагом затёртого пиджачишки, маленькими глотками смаковал привычное пойло из чашки и, заткнув пробкой почти опустошённую бутылку, неторопливо и размеренно убирал остатки «пиршества» в сумку.
Председатель глубоко вздохнул. По его лицу нельзя было понять, сочувствует ли он бездомному или испытывает недовольство подобным соседством. Хлопоты трудового дня не располагали к проявлению эмоций. Председатель окинул взглядом свой кабинет, неухоженный, обветшалый, не знающий ремонта последние лет десять, как минимум. Рваные клочья обоев, высоко, под самым потолком, осыпавшаяся штукатурка вокруг одинокой лампочки без абажура, единственное окно, подёрнутое желтинкой от постоянного табачного дыма, запах которого уже намертво въелся в каждую вещицу простецкого интерьера… Весь он какой-то неприязненный, с официозной претензией. И встроенный с допотопных времён стенной шкаф, и сейф в человеческий рост из неподъёмного литья, и стол, персон на десять, во всю комнату, от окна до стены. Сам Председатель обычно садился спиной к окну во главе стола. Лишь алая скатерть, словно дань ушедшей эпохе, подчёркивала не только убеждения хозяина кабинета, но и скрашивала скудную картину неустроенности. «Если б не скатерть, мои апартаменты мало чем отличались бы от ночлежки соседа», – грустно усмехнулся Председатель, пытаясь переключиться на текущие заботы. Он брал из стопки очередной лист, пробегал глазами, что-то помечал ровным изящным почерком, отдельные листы после прочтения откладывал в сторону. Практически в каждом – просьбы, просьбы и ещё раз просьбы. На неустроенный быт, отсутствие средств к существованию, отказы в медицинской помощи… Встречались ходатайства явно откровенные и несуразные, с жалобами на личную жизнь и требованием к Председателю срочно вмешаться и «принять незамедлительные меры»… Не ответить нельзя. А выполнить, так и вовсе не реально. Ага, нет! «Прошу оказать помощь в доставке дров и угля по адресу…». Это, пожалуй, по силам. «Сейчас же отправлю служебный москвич-пикап», – подумал Председатель и переключился на следующую бумагу. Вот здесь придётся потрудиться. Переписка с медэкспертизой и ВТЭК. Кому как не ему, Председателю городского общества инвалидов, инициировать наиважнейший вопрос по введению реабилитационных карт для всех групп инвалидов. «Ничего не хотят делать чиновники! Одни отписки!», – выругался про себя и беглым почерком стал набрасывать ранее продуманные пункты.
– Александр Сергеич! – неожиданный звонкий вскрик из коридора заставил отложить в сторону перо. – Александр Сергеич! – донёсся повторно встревоженный голос секретаря Марии Степановны. Тут же раздались громкие возгласы, за ними шум, грохот. Всё напоминало потасовку, а возможно, и мордобой.
«Это ещё что за напасть», – подумал Председатель и, припадая на больную ногу, поспешил к очагу беспорядка.
Его глазам открылась картина, что называется «приплыли». Да, такого бардака офис городского общества инвалидов ещё не видывал! Двое мужчин и одна женщина с нескрываемой жестокостью и удовольствием мутузили Серёгу Носкова. Среди нападавших Председатель сразу узнал ежедневных завсегдатаев конторы – Алика и Сёму, ещё моложавых мужчин, и Светку – их боевую подругу. Все они имели первую группу инвалидности с детства (распространяться на широкую аудиторию о более подробных нюансах состояния здоровья – в Обществе было не принято) и давненько нигде не работали. С десяток лет, уж, точно, с тех пор, как рухнул Союз, и забота государства о трудоустройстве инвалидов ныне значилась лишь на бумаге. Но жизнь от этого не становилась бессмысленной и беспросветной. Наоборот, известная тройка находила смысл своего существования в привязанности к организации и преданности её идеалам. Конечно, в том значении и понимании, которые они создали в своём воображении. Потому и ежедневное времяпрепровождение в конторе означенной троицы воспринималось многими членами Общества и его руководством как обыденное явление, причём, временами весьма пользительное. Разгрузить долгожданную гуманитарку, передвинуть мебель, подмести перед входом, починить выключатель либо сливной бачок, да и просто вынести мусор, подсобить в самом малом – отказа от Алика, Сёмы и Светки – не существовало. Для непосвящённых оставалось загадкой – чего уж настолько заморачиваться и тратить собственное время… Понятно, без личных отношений среди дружного триумвирата тоже не обходилось. Где Алик, там и Светка, и наоборот. И пусть Светка годами постарше, да жизнь помотала её изрядно, влюблённые глаза Алика говорили сами за себя. Ну а Сёме и деваться некуда, вместе с Аликом – неразлучные друзья с раннего детства. Но и это не давало ответа на причину трогательной привязанность троицы к родному Обществу.
Хотя, ларчик открывался довольно просто. Все они сосуществовали в социуме и ощущали себя не просто винтиками в бездушном и несущемся в грядущее ещё не совершенном общественном механизме, а его составной частью, без которой весь процесс жизнеустройства застопорится, деградирует, а ещё хуже – погрязнет в тотальном мздоимстве и коррупции. Потому от их проницательного и вездесущего взгляда ничто и нигде не могло укрыться или незаметно проскользнуть. Добровольческая стража ежесуточно стояла на своём посту. Зорко и справедливо. Одно дело, когда эта самая справедливость отмечена какими-то непонятными и мудрёными бумажками, будь то накладные либо фактуры. Совсем другое, когда справедливость фиксировалась всеми пятью известными человеческими чувствами, среди которых вкус и обоняние занимали далеко не последнее место. В этот раз они и сыграли исключительную роль, иже с ними не менее важное человеческое чувство – слух!..
Первые двое, именно Алик и Сёма, прижав к стенке Серёгу, от души награждали его тумаками, а Светка суетилась вокруг, норовя вцепиться в Серёгины космы и основательно их потрепать. Долговязый Алик, словно каланча, навис над малорослым Серёгой и, вонзив тонкие пальцы-клещи в плечи соперника, потряхивая, прикладывал бедолагу затылком о входную дверь. Подстать ему тучный Сёма, впечатался брюхом в тело жертвы и намертво парализовал её потуги вырваться.
– Александр Сергеич, – виновато развела руками Мария Степановна.
– А ну стопорись, горячие финские парни! – грозно прикрикнул Председатель на распоясавшихся членов Общества.
Потасовка тут же прекратилась. Авторитет Председателя сомнению не подлежал.
– А я что говорила, – продолжала щебетать секретарь, – гнать их надо взашей, сидят, глазами зыркают, во все дела нос суют… Ух, захребетники! – замахнулась на шумно дышащую троицу. Сёма и Алик тут же резво отскочили на безопасную дистанцию, а Серёга по-лягушачьи поднырнул за спину Председателя. Лишь Светка звучно икнула, обдав округу чуть заметным перегаром, и выпалила:
– А чего он обчественную колбасу схавал!
– И ничего я не хавал, – попытался оправдаться Серёга, окидывая взглядом узкий коридор в поисках своего костыля, улетевшего в неизвестном направлении.
– Ага, как же! – возразила Мария Степановна и повернулась к Председателю. – Слопал, паршивец, ажно целое кило докторской, – чтобы не возникло вопросов, сразу уточнила. – Из выделенной спонсорской помощи.
 По коридору пронеслась волна истерического смеха. От желающих лицезреть «кровавую» бойню не было отбоя. На шум выскочили все, кто сейчас находился в Обществе. На пороге конференц-зала стоял, посмеиваясь, мужчина средних лет франтоватого вида и даже успел пару раз хлопнуть в ладоши, но под жёстким взглядом Председателя тут же спрятал руки за спину и виновато пожал плечами, мол, я здесь не причём. Заливалась смехом пятёрка завсегдатаев, выглядывая из общей гостиной, служащей одновременно библиотекой, игровой и трапезной. «Пора прекращать балаган», – подумал Председатель» и произнёс вслух:
– Серёжа, зайди в кабинет. А ты, Маша, займи делом наших помощников.
– Вы у меня ещё получите, – огрызнулся Серёга в сторону недоброжелателей и, воодушевлённый, пригрозил им своим костылём, до которого успел дотянуться.
Упав на стул, возмутитель спокойствия сбивчиво с заиканием начал излагать свою версию конфликта, всё как есть, на духу…
Сергей Носков был примечательной личностью. Член правления общества инвалидов, видный активист, предприниматель, преданный соратник Председателя и самое главное – добытчик! А что росточком маловат, да неказист – так это и не важно. При его-то болячках и ограниченных возможностях! Каждый шаг приносил Сергею острую боль и мучительные страдания, с координацией рук и ног дела обстояли ещё сложнее. Но, невзирая на свои особенности, Серёга стойко переносил недуг, мог передвигаться и работать часами, не щадя остатки своего здоровья. И только ему удавалось достать несколько мешков цемента для порушенных отмостков или пару банок краски (подновить стены в Обществе), а то и найти спонсора для проведения мелкого ремонта и замены ветхого окна. Причём, всё – за бесплатно! Серёга, ничуть не стесняясь, запасался прошениями на фирменных бланках Общества и отправлялся в рейд по кабинетам директоров крупных и средних предприятий города. Где-то получал категоричный отказ, а где-то принимали и внимательно выслушивали просьбы. Перепадало что-либо самому просителю? История об этом умалчивает. Если и «да», то вполне заслуженно, без откровенной алчности и корысти. Альтернативы добровольной миссии ходока – не имелось. Общество влачило жалкое существование, с уходом Советской власти в прошлое о бюджетном финансировании пришлось забыть навсегда. Собственных доходов едва хватало на содержание конторы: заправить служебный «москвич», отписанный бывшим мэром с «барского плеча», потратиться на бумагу и «перья»… Что уж говорить о плате за коммуналку, которая дамокловым мечом нависала над Обществом, о зарплатах работникам: уборщице, дворнику, секретарю, бухгалтеру, без которых немыслима любая крупная организация. Количество членов, состоящих на учёте, давно перевалило за пару тысяч, а в масштабах города людей с ограниченными возможностями насчитывалось в разы больше. К тому же существовали главные цели, прописанные в Уставе, ради которых жила и работала организация инвалидов – «оказание помощи и защита прав людей с ограниченными возможностями». Здесь, как говорится: «Умри, но выполни»… Серёгин вклад в эту стратегию оставался бесценным. Обычно, входя в кабинет к высокому начальству, Сергей ускорялся, всё сильнее раскачиваясь на нетвёрдых ногах. Хозяин кабинета немедленно подымался, делал шаг навстречу, протягивал руку, то ли поздороваться, то ли поддержать. И тут, нога инвалида подворачивалась, костыль летел в сторону, а сам Серёга кулем валился прямо под ноги «первому лицу». И только реакция начальника спасала гостя от неминуемого падения. После подобного потрясения Серёгу отпаивали горячим чаем, а директору добавляли тридцать капель успокоительного. Случайно ли подвернулась нога, или Серёга использовал собственную немощь в качестве умышленного и весомого  придатка к своему прошению – оставалось неизвестно. Но работало на успешность прошения безотказно!
В этот раз директор химкомбината не только подмахнул бумагу на безвозмездное выделение Обществу нескольких коробок моющих средств, но в добавок расчувcтвовался и обязал выдать инвалидам четыре кило колбасы из заводской столовой.
Моющие средства могут и полежать на складе некоторое время, а с колбасой тянуть нельзя, мало ли чего. Получив положенное по фактуре, и уложив добычу в заплечную сумку, Серёга сел в трамвай и выдвинулся в обратном направлении. И бывает же так…
– Бес попутал, Сергеич. Дорога длинная, трамвай, знай себе, постукивает по рельсам. Замечтался я…
– Понимаю, Серёжа, – на полном серьёзе отозвался Председатель, внимая долгим душевным излияниям коллеги, – понимаю, чего уж.
– Я и сам не врубился, как слопал целую палку колбасы по дороге. Ароматная, просто жуть, не удержался. Сначала по кусочку, а когда опомнился, от палки и след простыл. Будь она неладна! – закончил своё повествование Сергей.
– А эта троица, значит, твой отчёт секретарю через дверь подслушала, – улыбнулся Председатель.
– Гони ты этих лодырей, – дёрнулся Серёга. – Сидят тут целый день, сплетни собирают да ябедничают.
– Нет, Серёжа, с людьми так нельзя. Сейчас пойдёшь к Марии Степановне передашь мою просьбу. Пусть нарежет твою колбасу и в гостиной для всех выставит. Понял?
– Чего не понять, – устало вздохнул Серёга, видя, что гроза миновала.
– А после возвращайся, и будем вместе кумекать над подготовкой к выборам. Нам с тобой ещё надо несколько пачек листовок по нашему избирательному округу распределить.
– Не переживай, Сергеич, всё сделаем как надо.
– Да, ещё скажи Маше, чтобы не забыла накормить нашего соседа, – Председатель кивнул в сторону окна. – Ему тоже твоя докторская по вкусу придётся.
Отправив Сергея, Председатель откинулся на спинку стула и прикрыл глаза: подскочило давление, сдавило виски. Что тут говорить, история более комичная, чем драматичная. Но членами Общества, отнюдь неизбалованными жизненными благами, воспринималась по-всякому. Здесь важно не дать слабинку в оценке ситуации, но и палку не перегнуть. Мысли вихрились в голове, уводя от чего-то более важного и насущного. В распахнутую форточку дыхнуло полуденным жаром, лёгким порывом знойного воздуха раскидало бумаги. Со стола вспорхнула фотокарточка, та самая, на фоне особняка. Председатель поймал фото на лету. Думы о домашних хлопотах на мгновение отодвинули рабочие заботы. «Не мешало бы пару яблонек на даче высадить, фундамент подлить, худую крышу закрыть шифером, старые рамы на веранде подправить, да заборчик какой-никакой вокруг участка сладить, а то всё нараспашку», – сознание пыталось одним махом охватить необъятное. Пять соток землицы с неказистым строением в предгорной зоне Александр Сергеевич и Мария Степановна приобрели вскладчину. Кое-что из наличности оставалось у мужчины, после развода, да Мария Степановна свою трёшку разменяла на однушку. Преклонный возраст на пороге, не всё же «в ярмо впрягаться», а тут, как говорится, родное, «к земле поближе», да и воздух лечебный, горный.
 
Своей должностью Председатель в немалой степени был обязан встрече с Носковым. В средине девяностых волна сокращений докатилась и до  предприятия, в котором Александр Сергеевич Крутов проработал почти всю сознательную жизнь. Начиная от аппаратчика и заканчивая начальником отдела. Заслуженный изобретатель и рационализатор, почётный дружинник, партийный активист, депутат горСовета на рубеже восьмидесятых –девяностых… При эдаких регалиях судьба особо не баловала Крутова, оставаясь хоть и милосердной, но в то же время тернистой и непредсказуемой. Дети выросли, брак распался. «Седина в голову, бес в ребро», – говорят в подобных случаях. Не исключено… Но при всех перипетиях жизненного пути в глазах многочисленных друзей и даже просто знакомых Александр Сергеевич снискал себе славу человека предельно открытого, отзывчивого и сострадательного. Инженерный склад ума, обширный кругозор и неутомимая работоспособность позволяли ему решать любые задачи, будь то хозяйственного либо государственного уровня. Лишь одна особенность не давала в полной мере реализовать все мечтания, планы и жить «полной грудью».
Детская память она такая, всё плохое быстро забывается. Вот и Крутов, лишь по воспоминаниям родных воскрешал в памяти крупицы трагических событий 42-го. Эвакуация из Сталинграда, налёт гитлеровских штурмовиков… Зловещий страшный вой пикирующих «Юнкерсов», и он, трёхлетка, с окровавленными ногами, прошитыми очередью вражеского пулемёта. Долгие годы лечения, трагически совпавшие с эпидемией полиомиелита, средство от которого эскулапы найдут лишь через несколько лет. Как отголосок тех драматических событий, тяжёлое неизлечимое заболевание, на всю оставшуюся жизнь. И беспощадный приговор врачей: самостоятельно ходить не сможет. Полтора десятка лет в обездвиженном положении, череда госпиталей, операционных, ежедневные упорные тренировки, и чудо свершилось! В конце пятидесятых, как раз к окончанию школы, юный Саша Крутов сделал первые самостоятельные шаги! И пусть одна нога чуть короче и не сгибалась в колене, но разве это повод для переживаний после стольких лет адских мытарств. Уже будучи в зрелом возрасте Крутов попытался оформить инвалидность и получил отказ. В медицинском заключении значилась не вызывающая двойных толкований, хотя и не бесспорная строка: «Наличие высокого образовательного уровня исключает возможность предоставления инвалидности»…
 
– Это ж сколько лет мы не виделись! – плотный высокий мужчина поднялся навстречу Крутову и заключил его в объятия. Поиск работы привёл Александра Сергеевича в городской Центр занятости, которым руководил его институтский друг Михаил Лазарев.
Внимательно выслушав Александра, глава Центра заметил:
– Да, сокращения нынче по всем промышленным предприятиям, производство рушится, безработица растёт немыслимыми темпами. Но ты не переживай, что-нибудь да придумаем с твоим трудоустройством, – с десяток секунд промолчал, раздумывая и склонив голову к столу. – Слушай, а давай на месячишко ко мне помощником, как раз полставки высвободилось. Опыта у тебя не занимать: и производственного и административного. За это время и определимся.
Без долгих раздумий Крутов согласился.
– Вот и первое задание. Тут мне ребята с общества инвалидов заявку подали на выделение ссуды под рабочие места. Собрались на конечной остановке пирожковую открыть, да обедами кормить водителей и кондукторов. Съезди, посмотри, что к чему, заодно и смету предоставленную оценишь и проверишь. Договорились?
Там-то впервые Крутов встретился с Серёгой Носковым, который был одним из организаторов кулинарного бизнеса. Он же привёл нового знакомца в Общество. Не прошло и несколько недель как инвалиды признали Александра Сергеевича за своего и ввели в Правление. А ещё через некоторое время по состоянию здоровью ушёл в отставку прежний Председатель, и на общем собрании Крутова единогласно избрали главой общественной организации…

Погасив конфликт, Председатель вновь с головой окунулся в бумажные заботы.
Лёгкий стук, дверь распахнулась:
– К вам можно?
– Да, да, входите, – Крутов поднял голову.
– Саша, Сергеич, ты? – неожиданный посетитель широко улыбнулся и развёл руками.
– Я, – улыбнулся в ответ Крутов, узнавая в госте своего бывшего заводского коллегу. – Какими судьбами в наши пенаты?
– Вот, инвалидность оформил после инфаркта, дай, думаю, в Общество загляну, может, здесь помогут с путёвкой в санаторий, на реабилитацию. А тут, оказывается, ты всем руководишь, – торопливо произнёс старый знакомый.
Председатель незаметно глубоко вздохнул и перевёл беседу на бытовые темы. А что ещё ему оставалось? В тысячный раз повторять фразы, которые  так и рвались с языка? Что никакими путёвками в санатории Общество не владеет и не распоряжается, и все эти вопросы исключительно в компетенции властей и социальной защиты. Да и самих путёвок выделяют на инвалидов «кот наплакал». И что изнурительная борьба за права инвалидов, чётко и ясно прописанные в федеральном законе, вызывает среди чиновников лишь глухое раздражение и скрытую неприязнь. Но вслух такого не скажешь. Люди приходят в Общество с надеждой, что здесь их не только выслушают, но и помогут. И они во многом правы. Тем более, если все инстанции уже десятки раз пройдены, а результата как не было, так и нет.
Пообещав приложить все усилия и отправив посетителя становиться на учёт, Председатель сделал пометку в бумагах, решительно встал из-за стола и подался на выход. Попутно заглянул в секретарскую:
– Маша, что у нас сегодня по плану?
– Люди оповещены о встрече с кандидатом в депутаты от левых сил, записалось около сотни желающих. Все вопросы и наказы сформированы, подготовлены и распечатаны. Юрка загрузил сахар в пикап и отправился развозить колясочникам по адресам. Сегодня должна прийти штатовская гуманитарка, ждём. Если будет, нашу троицу привлечём к разгрузке, – чётко отчиталась Мария Степановна и добавила. – Колбасу смели в считанные минуты, без остатка. Все сыты и накормлены.
– Ну и слава Богу! – ответил Председатель. – Главное, оформи, как положено, приход-расход.
– Не волнуйтесь, Александр Сергеевич, всё сделаю как надо.
– Я пройдусь до Тихонравова, что-то давление сегодня подскочило.
– Вы только кофием у него не увлекайтесь.
– Хорошо, – пообещал Председатель.
Около двери едва не столкнулся с Кузьмой, тем самым франтишкой, который в первых рядах потешался над небезызвестной троицей.
– Всё путём, Александр Сергеич, – мужчина опередил Председателя, собиравшегося задать свой вопрос.
– Точно, в этот раз не темнишь? – глаза Председателя пронзительно сверлили собеседника.
– Помилуйте, Александр Сергеич, как договаривались, строго по утверждённым спискам, – заискивая, будто чувствуя за собой вину, поспешил оправдаться Кузьма.
Кузьма мнил себя бизнесменом, причём, успешным. Белоснежная Honda, элегантный бежевый итальянский костюм и остроносые туфли малоизвестных брендов, в названиях которых сам владелец путался и едва мог выговорить вслух, французский парфюм, больше отталкивающий своим запахом, чем добавляющий изысканности и шарма. Ещё не так давно близкое окружение имело возможность лицезреть Кузьму в малиновом пиджаке, что ныне являлось признаком дурного вкуса.
Сейчас бизнесмен торговал сахаром, оптом и в розницу, а проще говоря – барыжил.
Купить задёшево – продать дороже. Впрочем, этим принципом руководствовалось большинство новоявленных бизнесменов. И нет смысла их осуждать. Сама власть делала ставку на так называемый средний класс предпринимателей, которые, по её разумению, в скором будущем станут не только опорой власти, но и образцом для подражания и стабильности всего и во всём. При таком раскладе общество инвалидов было кладезем для бизнесменов всех мастей. Общественные организации инвалидов имели льготы почти по всем налогам и могли осуществлять предпринимательскую деятельность практически без ограничений. Соответственно заручиться поддержкой Общества и вести бизнес под его покровительством – считалось априори выгодным в бизнес-среде и самое главное – источником получения максимальной прибыли.
Но обширные льготы и «безграничные» возможности организаций инвалидов никоим образом не отменяли для бизнесменов одного, но очень ёмкого и проверенного жизнью правила – «надо делиться». Вот в прошлом месяце загородный фирмач попросился под крышу Общества, продать вагон муки. Продал, а то! И тут же исчез. Ни процентом с прибыли не поделился, согласно договора, ни инвалидов мукой не обеспечил в оговоренных объёмах. Сошло с рук? Нет, так не бывает. Рослые ребята наведались к нему домой и доходчиво объяснили, что не выполнять условия договора – это плохо, даже очень плохо, и называется подобное действо – кидалово. Понял фирмач свою ошибку, раскаялся. А ребята вернулись обратно на новой «чётверке», да ещё и генеральную доверенность, оформленную на Общество, Председателю передали. Всё честь по чести, можно сказать, по справедливости.
Что же это за ребята такие? И тут нет никакой тайны.
В последнее время стали на приём к Председателю записываться молодые личности не особо ладящие с законом. Ныне, отсидев свой срок, они находились под присмотром правоохранителей. И обязательным условием этого надзора являлось трудоустройство бывших нарушителей закона и порядка. Но с последним как раз и не срасталось. Все они в прошлом имели вполне приличный доход в качестве «бригадиров и охранников» на Центральном рынке. Но рынок, находящийся под «афганцами» в последнее время лихорадило. За полгода второй из руководителей некогда боевого братства отправился на тот свет в результате криминальной разборки, и власть над рынком слишком  часто переходила из рук в руки. И вся эта непонятная ситуация была рядовым «афганцам» уж точно не по душе. А тут слух по городу пошёл, что есть такая общественная организация инвалидов, которой руководит честный и принципиальный председатель, и при определённых условиях, он может всегда помочь и кое за кого даже поручиться перед органами. Вот тонкий ручеёк рослых пареньков и потянулся в Общество. С каждым из пришедших Председатель долго общался, с глазу на глаз. Большинство уходило не солоно хлебавши. А некоторые, приняв все условия, официально принимались на ставку менеджера или помощника. Причём, условия предъявлялись настолько жёсткие, что при малейшем возврате к прежней противоправной деятельности, вылетали как с должностей, так и из Общества, ничуть не хуже пробки.
«О времена, о нравы!» – воскликнул в древние времена великий Цицерон. Крылатая фраза из прошлого как нельзя лучше применима к незабвенным девяностым. Будем честны, многие из нас жили в эти времена и были вынуждены иногда принимать те правила игры, которые навязывала сама жизнь.
Неспроста Председатель затеял разговор с Кузьмой. Был за ним грешок, был. По первости, заключив договор с Обществом, Кузьма рассуждал, как и его предшественники. Быстро срубить «копейку», а там «трава не расти». Надеялся до последнего, что проскользнёт в «игольное ушко». Не вышло. Немало подобных горе-бизнесменов ранее прошло через Общество. Сначала в договорах всё больше про прибыль расписывали да как делить её по-честному. Вот только этой самой прибыли никто никогда и не мог посчитать. Уж больно она неуловимой оказывалась, эта прибыль. Поторгует предприниматель, поторгует, а после руками разводит, ну, не заработал, всё в непредвиденные расходы ушло, и нет её – прибыли. Так что, извиняйте, всё, что мог, сделал!
В этот раз прописали в договоре «чёрным по белому». И про скидку инвалидам на сахар по предъявлению членского билета и про колясочников-спинальников, которым Кузьма самолично клялся доставить сахар по адресам, причём по ценам, ниже оптовых.
 Стоит Кузьма, глазами хлопает. Смотрит на Председателя кристально-преданным взглядом, а сам думает, неужто, где прокололся? Вроде всё честь по чести, а то, что «в тёмную» прошло, никто, мол, и знать-познать не должен. Чует, лиса, что сыром от неё за версту тянет, а перед глазами так и стоит пригнанная «ребятишками» «четвёрка», и сердце от страха сжимается за участь собственной новенькой хонды.
– Да, знаю, знаю, уже доложили. Развезли твой сахар инвалидам.
Кузьма перевёл дух. Похоже, гроза обошла стороной.
– А что ж ты, милый друг, кассовый аппарат до сих пор не поставил? Мы с тобой на днях о чём говорили?
Взгляд Кузьмы заметался по сторонам, пытаясь увильнуть от смотрящего в упор Председателя.
– Думаешь, опять тебя прикрою? Смотри, Кузьма, ещё один финт с твоей стороны, опечатаю весь склад и ревизию назначу. Мне тут с налоговой звонили, административку на Общество выставили. Я, конечно, отказался подписывать, но тебе последнее китайское.
– Понял, Александр Сергеич, всё понял, сейчас же отправлю ребят за кассой, и на учёт поставлю. Замотался в делах, упустил.
– Сделаю вид, что поверил. Мы своих не сдаём, Кузьма, но обирать инвалидов не позволю.
Председатель махнул рукой, и шагнул за порог. Продолжать разговор с перекупщиком не хотелось. «Всё под копирку, ничего нового, так и норовят, хоть в малом, но объегорить», – подумал в сердцах.
Отношения с налоговыми органами складывались у Председателя не просто. Нарушения были, что уж говорить. Какой бизнес без них. В налоговой инспекции, хоть и приглядывались пристально к хозяйственной деятельности Общества, идти на открытый конфликт не решались. Председатель никогда не платил штрафы, это была его принципиальная позиция: если требует государство исполнения законов, то и само не вправе их игнорировать. А каждый штраф имеет свой срок, после которого у налоговых органов образуется просрочка по исполнению ими же выданных административок и предписаний, а за это вышестоящее начальство не жалует. Остаётся последний путь – взыскивать штрафы через суд. Но судиться с общественной организацией – себе дороже, учитывая немалые государственные средства, выделенные на инвалидов, но испарившиеся через дыры в бюджете. Всплывут в процессе факты – местным властям не отмыться, такая волна в обществе и прессе поднимется, что многим не поздоровится – высокие головы полетят. Потому и поддерживался паритет в отношениях между Обществом и налоговой. До поры, до времени.

Закрытое совещание в мэрии, приуроченное к очередным выборам, подходило к завершению. Первый заместитель главы города Захарчук, ответственный за предстоящий избирательный процесс, грозными очами обвёл собравшихся чиновников, председателей избиркомов и подытожил сказанное:
– Каждый из вас должен мыслить по-государственному и наконец-то понять, что проиграть мы не имеем права. Соперник всем известен – это левые силы. Их деструктивное влияние доминирует в нашем регионе. Если в этот раз «Вся Россия» не завоюет большинство мест и не приведёт своих представителей в местные и высшие эшелоны власти, региону грозит бескормица и забвение. В первую очередь, бюджетникам, то есть всем нам, здесь присутствующим…
Оставив речь прерванной, заместитель мэра поперхнулся ораторским пафосом и закашлялся. После промокнул лысину влажным от пота носовым платком, судорожно стиснутым в кулаке, и направился к выходу. За ним вяло потянулись участники совещания, перешёптываясь и настороженно озираясь по сторонам.
У дверей Захарчук неспешно обернулся, и, близоруко прищурив глаза, вгляделся в лица покидающих зал.
 – Людмила Спиридоновна, будьте любезны, загляните ко мне, – предельно вежливо, не без ноток галантности, произнёс он, обращаясь к начальнице Управления социальной защиты населения.
Людмила Спиридоновна Баландина, крепкая цветущая женщина, разменявшая пятый десяток, слыла в Администрации незаменимым специалистом. Начав чиновничий путь сразу с должности ведущего специалиста ещё при советской власти, она не только смогла удержаться на своём посту за предыдущее десятилетие, но и настолько упрочила позиции, что незыблемость её статуса в существующей административной иерархии даже не подвергалась сомнению. Работникам мэрии казалось, что вся социальная защита как народилась вместе с приходом Баландиной, так и будет вечно существовать при её покровительстве. Своей неуязвимости на посту поборника прав неимущих Людмила Спиридоновна была обязана, отнюдь, не милосердию. Милосердие – это для подчинённых. Выслушать нуждающихся, посочувствовать, оказать помощь. Последние два пункта не имели ни малейшего отношения к характеру и деловым качествам чиновницы. Железная хватка, непреклонность в решениях, умение лавировать между добром и злом, обострённое чувство опасности, сверхосторожность, непременно граничащая с высокомерием, и при всём при этом – уникальная работоспособность и доскональное знание дела. Личные часы приёма главы соцзащиты обычно сопровождались лишь монологами страждущих. Сама же чиновница больше молчала и слушала. При этом её круглое лицо наливалось кровью, щёки пунцовели, а выпуклые глаза стекленели в своём мертвенном бездушии. Посетителю оставалось тут же изложить прошение на листе бумаги и, получи заверение о немедленном рассмотрении, ретироваться. Справедливости ради следует отметить, что далее бумага попадала в руки неравнодушных исполнителей, и благополучный исход дела вовсе не являлся исключительным или уникальным. Сплетни по поводу багровых щёк и «глаз на выкате» периодически возобновлялись и циркулировали среди недоброжелателей Баландиной, но в итоге общее мнение сходилось в одном: неизвестная болезнь и бытовое пьянство. Последнее, скорее, со зла.
– Ну что же, голубушка, теперь поговорим о насущном, – начал Захарчук, оставшись в своём кабинете наедине с подчинённой. Тембр голоса резко поменялся, эмоциональный окрас приобрёл язвительные едкие тона.
– Я вас внимательно слушаю, Павел Константинович, – ничуть не смущаясь, ответила женщина.
– А доложите-ка мне, моя ненаглядная Людмила Спиридоновна, обстановочку по инвалидам, – Захарчук ослабил узел галстука и откинулся в кресле. – В так называемом контексте наших сегодняшних избирательных забот.
Женщина подобралась, игнорируя откровенно-хамоватые «голубушка» и «моя ненаглядная», распахнула служебную папку в мраморной коже и стальным голосом отчеканила:
 – По обществу слепых, – выждала секундную паузу. – Количество членов более трёхсот. Руководитель Остапова Светлана Игоревна, женщина волевая, решительная, в политику не лезет, больше занимается хозяйственной деятельностью. Мы отозвали иски на принудительное изъятие производственных площадей общества, так что инвалиды по зрению теперь рады, не конфликтуют, хотя и держатся обособленно. По нашим сведениям, активной предвыборной агитации в обществе не ведётся. «Чернобольцы»: продолжают фрондировать против всех и вся, завалили суды исками, на контакт с властью идти отказываются, можно со стопроцентной уверенностью сказать, что голосовать будут за оппозицию. Но членов в организации осталось всего семь десятков, так что их голоса принципиального значения не имеют, – вдохнула полной грудью и продолжила. – «Мемориал». Полностью под нашим контролем, выдвинули своих представителей от движения «Отечество»…
– Хватит! – рявкнул Захарчук и со всего маха ударил ладонью по столу.
Баландина, глядя на шефа в упор, даже не моргнула.
– Ты чего мне тут лапшу на уши вешаешь, да зубы заговариваешь. За дурака меня держишь? Лекцию тут вздумала читать. Типа не понимает, о чём спрашиваю, – в горячке выдал Захарчук.
– Нет, Павел Константинович, никто вас за дурака не держит, – прежним ледяным голосом ответила Людмила Спиридоновна.
– Ты поменьше умничай-то, – подостыл Захарчук, чувствуя невозмутимость и спокойствие подчинённой. – Не девочка, должна бы догадаться, что я про инвалидов спрашиваю. Что там, в епархии Крутова?
– В офисе Крутова базируется избирательный штаб оппозиции.
– Вот! То-то и оно! Избирательный штаб, видите ли. А то, что членов у них несколько тыщ, да влияние на массы. Это тебе о чём-нибудь говорит? Соображать надо.
– Это вопрос не к социальной защите.
– Тут-то ты не права, милочка. Твоё ведомство, и тебе за него отвечать. Вот проголосуют они за коммунистов, проведут всех своих в Думу, и адью твоему хлебному месту, тебя первую попрут.
– Ну если только вместе с вами, Павел Константинович.
– Ты это на что мне намекаешь?
– А мне и намекать, Павел Константинович, смысла никакого, в одной мы лодке. Как бы кто не хотел спрыгнуть
– У-умная, – протянул Захарчук. – Потому и смелая, дерзишь.
– Вы от меня чего сейчас хотите, Павел Константинович?
– Я хочу одного, чтобы это осиное гнездо было уничтожено.
– Так это прерогатива силовых органов, не ко мне.
– К тебе, дорогуша, к тебе. Уберёшь Крутова, своих людей на его место поставишь, и всё наладится нужным образом.
– И как я, по-вашему, должна его убрать? У них, между прочим, должность председателя выборная
– А ты подумай. Подумай. Пошевели мозгами. Это тебе не начальству перечить. Покопайся в его делишках. Ну, к примеру, распределение гуманитарки проверь. Глядишь, и всплывёт скрытое от глаз.
– Как же, всплывёт. Вы про гуманитарку даже не заикайтесь. Три контейнера муки высшего сорта, для неимущих, растительное масло, «ножки буша»… Дальше продолжать? И где всё осело. Копать начнут, вы первым отправитесь «куда Макар телят не гонял».
– Но, но, я попрошу… – Захарчук испуганно задёргал глазами, озираясь по сторонам. – В общем, порешайте, голубушка, порешайте. У вас получится, я знаю, – перешёл на ласковый, слегка заискивающий тон.

Андрей Тихонравов в иерархии общества инвалидов считался первым замом Председателя. Будучи членом Правления и председателем ревизионной комиссии, в дела Общества активно не вмешивался, отдавая львиную долю времени собственному бизнесу, который вёл вместе с женой. Отличаясь незаурядным интеллектом, образованностью, обладая финансовой грамотностью, Андрей во всём помогал Председателю и по праву являлся не только его ближайшим советником, помощником, но и другом.
Семейный бизнес Тихонравова исключительно попадал под наименование «малый». Десяток современных швейных и вязальных машин с возможностью программирования обслуживались инвалидами, что давало реальную возможность не только минимизировать налоги, но и едва-едва сводить концы с концами в рыночной стихии. Окромя налогов, проблема с которыми худо-бедно решалась в пользу инвалидов на федеральном уровне, причём благодаря опыту и традициям ещё советского прошлого, оставалось немало иных препятствий, затрудняющих ведение семейного дела. Ни для кого не секрет, что любое предприятие для своих целей вынуждено занимать определённые помещения, площади и, отнюдь, не за даром. В этом плане Тихонравову в некоторой степени подфартило ещё в начале 90-х, с момента основания своей фирмы «Труд-Инво». Фортуна вообще благосклонна к людям, щедрым на добрые дела. И учредитель швейного мини-производства, благодаря созданию рабочих мест для людей с ограниченными возможностями, имел полное право претендовать не только на благое расположение небес, но и на преференции от властей и покровителей. Так оно и вышло. Пару-тройку просторных комнат-площадей Тихонравов получил в бессрочную аренду от магазина «Ветеран».
Вот здесь стоит остановиться и вернуться на десяток лет назад, потому как история, некогда известного, единственного в городе и популярного среди инвалидов магазина, окажется вовсе не оптимистичной, а даже драматичной, и в чём-то поучительной.
1989 год. Советская власть хоть и шатается, в умах людей нарастает разброд, но законы продолжают работать, и местные власти ещё не заражены бациллой отпетого либерализма, по сравнению с центром. Городской Совет народных депутатов на очередной сессии единогласно принимает решение: безвозмездно передать в собственность общества инвалидов продуктовый магазин со всем оборудованием, площадью 300 квадратных метров в центре города. Решение поистине революционное, нужное и своевременное. С каждым последующим годом дефицит продуктов, промышленных товаров нарастает катастрофически. С крушением СССР магазин «Ветеран» и вовсе становится меккой для обездоленных и неимущих слоёв населения. Возможность приобрести самое необходимое по предельно низким ценам в условиях тотального дефицита и галопирующей инфляции помогает выживать десяткам тысяч людей. Конечно же, при организационных усилиях нового собственника в лице Общества и неравнодушных спонсоров. К середине 90-х полки магазина начинают пустеть и частично высвободившиеся площади передаются в аренду предприятию «Инватруд». Казалось бы, чуток потерпеть, пережить тяжёлые времена, и вновь заработать в полную силу! Но… Пришедшая к власти в городе команда «эффективных менеджеров» обнаруживает в документах правовую коллизию. «Решение» Совета о «передаче в собственность» есть, а юридическое оформление этой самой передачи полностью отсутствует! Ну не оказалось в обществе инвалидов в то время грамотных специалистов, способных довести дело до конца и документально переоформить новую собственность. А раз так, то реакция городских властей молниеносна. По решению суда площади магазина «Ветеран» вновь отходят в муниципальную собственность. Извините, товарищи инвалиды, но интересы государства выше мелкособственнических. Впрочем, никто и не извинялся. Как говорили в те времена: отжали, да и только. Всё по понятиям, без обиды. Немалые площади, да ещё в центре города, вдоль красной линии! Чем не доход в местную казну от сдачи в аренду! Магазин «Ветеран» приказал долго жить.
Андрей Тихонравов волею судьбы всё же присоседился рядом, подключил все рычаги влияния, не без помощи нового Председателя Крутова, да ещё и получил очередную льготу по арендной плате. Хоть и на создание дополнительных рабочих мест для инвалидов, но и этот вопрос решаемый.
 Во владениях Тихонравова Председатель чувствовал отдушину от ежедневных забот, одновременно успевая в приватной обстановке обсудить и решить первостепенные задачи. Ведь здесь, в нескольких шагах от конторы, ни звонков, ни просителей, ни кромешной суеты – вечной спутницы трудового дня.
– О, Сергеич, рад тебя видеть, кофе будешь?
Вольное обращение «Сергеич» позволяли только друзья и соратники Крутова. Будь то в личных беседах, непринуждённом или рабочем общении. Но даже они в присутствии посторонних сразу переходили на более официозное – Александр Сергеевич. Сейчас же, под мерный стрёкот швейных механизмов, доносящийся из-за стенки, приветливая атмосфера располагала к разговору по душам.
– Спасибо, Андрей. Пожалуй, откажусь, сердчишко шалит. Лучше завари зелёный чай, а пока настаивается можно и партейку в «шиш-беш».
Тихонравов поставил чайник на плитку, раскинул нарды, пододвинул ближе к гостю конфетницу, наполненную шоколадными батончиками. Шоколадом нынче в Обществе не лакомился только ленивый. Шоколадом угощались в секретарской у Марии Степановны, шоколад не переводился в трапезной, шоколадом угощали гостей и просто нуждающихся. Никакой тайны подобная филантропия не составляла. По инициативе и под патронажем Тихонравова, под финансовые гарантии Общества, выданные Председателем, удалось заключить контракт с одной далёкой причерноморской страной. И в адрес общества пришли три контейнера шоколада, который ещё предстояло реализовать и, соответственно, рассчитаться с Поставщиком. А пока суд да дело: подтверждение сертификатов, налаживание рекламы и сбыта, почему бы не распробовать заморских деликатесов, которые, между прочим, вполне съедобны и дюже полезны. История с шоколадом тоже имела своё продолжение и вполне достойна на детективное изложение. Но пока оставим её за бортом сегодняшних событий, тем более, дела насущные гораздо важнее мелких авантюр с большими последствиями…
– Твоя очередь бросать «камни», Сергеич, – напомнил Андрей ушедшему в себя Председателю.
– Я вот что думаю, Андрей, – не спеша начал Председатель. – На днях соберём Правление, пора к отчётному собранию готовиться.
– Не беспокойся, Сергеич, отчёт ревизионной комиссии уже готов.
– Да я не об этом. Дела большие впереди ожидают. Нужно не только избирательную компанию на достойном уровне провести, но и текущие вопросы Общества на финишную прямую выводить.
– Вижу опять чем-то сильно озабочен. Да, пока не забыл, ты меня включил в льготу по аренде на будущий год?
– Здесь не волнуйся. Подал твой «Труд-Инво»» на льготу в городскую Думу и ещё несколько предприятий наших инвалидов. Примут депутаты положительное решение, никуда не денутся. Беспокоит иное – полностью срезали бюджетное финансирование по коммуналке для общественных организаций инвалидов. Сам знаешь, у нас в офисе и спортзал, и конференц-зал… Вода, тепло, электричество – без них никак. Писал напрямую к поставщикам услуг, тоже отказывают в льготе, определённой федеральным законом, ссылаются на отсутствие финансирования из бюджета. Ещё хуже, что суды на их сторону встают.
– Ну это было ожидаемо.
– Так-то оно так, но с наступлением холодов придётся консервировать площади, а люди в чём виноваты? Придётся на Правлении опять в Москву писать обращение. Хотя, толку не будет до тех пор, пока левые к власти не придут. Ведь нынешние воруют без стыда и совести, даже в карман инвалидов не гнушаются руку запускать.
– Ты о чём?
– Дошла до меня информация, что гуманитарную помощь из Штатов опять успели распотрошить, уже на местах. Сегодня придёт, посмотрим, что осталось.
– А что по инвалидным коляскам, дали ответ?
– Всего две коляски на Общество выделили. Между тем, край профинансировал десять.
– Балахина, как всегда, не при делах?
– Она в этой схеме не последнее лицо. Впрочем, тебе «марс», – выбросив за пределы «дома» последнюю шашку, Крутов победно завершил партию.
Андрей налил Председателю зелёного чаю, себе сделал кофе покрепче:
– Шоколадом угощайся, Сергеич, – выбрал батончик и зашуршал красочной обёрткой.
– Я уже одним шоколадным духом сыт, – Председатель улыбнулся. Штабелями стоящие коробки источали приторный аромат на всё помещение. – Реализация пошла? – кивнул в сторону сладостей.
– Пока есть проблемы. С партией товара пришли международные сертификаты с истёкшим сроком действия. Сейчас готовим документы и образцы на повторную сертификацию.
– Успеете? Сроки годности товара ограничены.
– Не переживай, Сергеич, всё под контролем.
– Вообще, я к тебе с новым пакетом документов по «доступной среде для инвалидов». Пробеги глазами. У нас в городе ни один торговый центр, ни одна поликлиника, да что уж говорить, ни одно административное здание не оборудовано пандусами. Колясочникам даже на приём к чиновникам не попасть. Нужно срочно вносить изменения в градостроительные правила, планы, СНиПы. Заодно посмотри Положение о бесплатной муниципальной парикмахерской для инвалидов.
Председатель и его зам склонились над бумагами…

Выйдя от Захарчука, Людмила Спиридоновна Баландина заперлась у себя в кабинете, достала из сейфа бутылку подарочного коньяка, плеснула на два пальца в гранёный стакан и опрокинула в горло одним махом. Напряжение отпустило, желание запустить папкой в стену напротив уже не казалось неизбежным. Хочешь-не хочешь, но поручение Захарчука выполнять надо. Каким способом? Здесь следует поразмыслить. Крутов – орешек крепкий, недаром и фамилия соответствующая. Едва ли не еженедельно приходится встречаться с ним в коридорах Управления. Идёт, прихрамывая на левую ногу, в неизменном чёрном пиджаке, на лацкане значок «За власть Советов», с изображением рабочего, солдата и матроса, времён не иначе, как довоенных. Чёрная шевелюра назад зачёсана, густая с проседью, элегантной небрежностью колышется с каждым шагом, так он ещё время от времени рукой проводит, ото лба к затылку. При встрече улыбается, аккуратную бородку приглаживает, вежливо раскланивается. Улыбка-то непростая, вроде бы открытая, приветливая, а в глазах прищуренных так и читается: всё про вас знаю, всех на чистую воду выведу. И ведь засматривается на него женский коллектив, глаз отвести не может. Не только обаяние мужское, но и энергетика сумасшедшая – невольно остановишься да залюбуешься. Баландина потрясла головой. «Надо же, хмель в голову ударил», – подумала ревниво. А ревновать-то к кому? К неустроенной личной жизни? Так окромя самоё себя никому и дело до неё нет. Людмила Спиридоновна, вновь наполнила стакан коньяком. В этот раз уже на треть. Чего по мелочам размениваться, рабочий день на исходе. Утро вечера мудренее.

Трель рабочего телефона застала Тихонравова ранним утром, едва отомкнул двери офиса.
– Слушаю.
 Доброе утро, Андрюша, – не узнать голос Баландиной, обычно жёсткий и бесстрастный, а нынче елейно-вкрадчивый, было невозможно.
– Доброе, Людмила Спиридоновна, – насторожился Андрей.
– Не желаешь ли к нам в Управление заглянуть, на досуге? Посидим, поболтаем.
– Конечно же, Людмила Спиридоновна, уже еду, – на другом конце раздались короткие гудки.
Звонок начальницы соцзащиты взволновал Тихонравова, и по его предчувствию не сулил ничего хорошего.

– Здравствуй, Андрюшенька, проходи, садись, – Людмила Спиридоновна источала ядовитую любезность. Уже одно фамильярное «Андрюшенька» – побуждало собеседника быть начеку.
– Голосовать нынче собираешься? – спросила Баландина, заметив взгляд Тихонравова, остановившийся на плакате «Все на выборы!» с символикой кремлёвских движений: «Отечество» и «Вся Россия».
– Скорее, нет, Людмила Спиридоновна, я же совершенно аполитичен.
– Это неправильно, Андрюша, не по государственному. Вот твой шеф в этом плане, заметно отличается.
– Он – человек принципиальный, своим взглядам и принципам не изменяет, – Тихонравов силился понять, в какую сторону клонит Баландина. Уж явно, не по поводу его политических пристрастий.
– Ну, ну, пока оставим. А как у тебя с бизнесом? Всё продолжаешь шить-вязать?
– Продолжаю, Людмила Спиридоновна. Недавно ещё пару вязальных машин в кредит приобрёл. Новое направление открываю, по плетению сеток. Инвалидов на работу беру.
– А на тебя жалуются, Андрюша.
– Как, кто? – недоумённо вскинулся Тихонравов.
– Недовольны твоими вязаными кофточками, которые ты ребятишкам в дом-интернат по муниципальному заказу поставляешь. Да, да, и не смотри на меня так. А ведь я за тебя тогда поручилась, словечко замолвила. Иначе не видать тебе этого заказа
– Я вам, конечно, благодарен, но такого не может быть. Все кофточки поштучно сама директор интерната принимала, ни одной претензии.
– У меня другая информация. Цвета тусклые, безжизненные, да и шерсть некачественная, тянется, размеры не соответствуют спецификации…
– Врут всё, Людмила Спиридоновна, я за свою продукцию головой отвечаю.
– Может, и врут, но бумага всё фиксирует. Вот и актик имеется, членами комиссии подписанный, ознакомься, – подвинула бумагу Тихонравову.
– Чушь полная! – воскликнул возмущённый Андрей, пробежав глазами по бумаге. – У меня вся продукция сертифицирована. Я готов повторно пройти проверку с привлечением экспертов.
– Привлечём, Андрюша, привлечём. Но ведь это процесс не быстрый. А пока разбираются, снимем с тебя муниципальный заказ. Точнее, приостановим. До оглашения результатов.
Тихонравов задумался. Неспроста весь этот разговор. Муниципальный заказ составляет львиную долю его доходов. За качество своих кофточек и за их соответствие он был уверен на все сто. И акт неубедительный. Более того, подозрителен. Здесь, похоже, дело в ином.
– Я тут давеча видела списки твоего Председателя на льготу по аренде, на будущий сезон, – продолжала давить Баландина. – Так мы в Управлении, их ещё не визировали. В Администрации подумывают бывшие площади «Ветерана» крупному инвестору под офис отдать.
Удар, что называется «под дых», получился впечатляющим. Тихонравов незаметно сжал кулаки, потеряв на мгновение дар речи.
– Переживаю за тебя, Андрюша. Мы с тобой столько лет душа в душу.
– Я ценю ваше отношение ко мне, Людмила Спиридоновна. Наверно в сложившейся ситуации можно что-то исправить? – Тихонравов справился с растерянностью.
– Всегда считала тебя умным проницательным мужчиной, – голос Баландиной приобрёл присущие ей ледяные нотки. – У вас же в скором времени отчётное собрание с перевыборами Председателя намечается? Не так ли? – цепкий взгляд сверлил Тихонравова насквозь.
– Да, буквально на днях.
– Есть мнение, что Крутов засиделся в своей должности и ему пора на покой, тем более и пенсия у него не за горами, – раскрыла карты Баландина.
– Это невозможно, – тут же отреагировал Тихонравов. – У Александра Сергеевича безоговорочная поддержка среди инвалидов и безупречная репутация.
– Безупречная говоришь?
– Здесь нет сомнений.
– А разве вся эта оппозиционная возня не направлена против власти? Весь этот левый избирательный штаб, агитки, встречи…
– Все знают, что Крутов активист КПРФ…
– Похоже, Андрюшенька, ты не смекаешь, о чём речь, – гневно сверкнула глазами Балахина. – Ты уж реши, что для тебя важнее: моё расположение или Крутов.
– Что я должен сделать? – Тихонравов вновь был собран и деловит, смятение прошло, и теперь предстояло принять окончательное решение.
– Ну вот, совсем другой разговор. Зная твои способности, я не сомневаюсь, что собрание пройдёт в нужном нам русле, и с Крутовым мы распрощаемся. Ты там у себя проведи грамотную работу, а я пока с новой кандидатурой определюсь, – Людмила Спиридоновна мило улыбнулась, давая понять, что разговор окончен. В его результативности она не сомневалась.
– А по поводу муниципального заказа и моей аренды? – уже в дверях решился Тихонравов.
– Работай, Андрюша, работай, вяжи свои кофточки, я попридержу акт. Мы ж с тобой друзья, верно?..
Едва за Тихонравовым захлопнулась дверь, Баландина шумно выдохнула, довольно улыбнулась. Рука невольно потянулась к сейфу, за коньяком. Но Людмила Спиридоновна удержала себя от соблазна, всё-таки рабочий день в разгаре. Краснота понемногу спадала с её щёк, глаза снова уменьшились в размерах и заняли своё привычное место, в глазницах. Удовлетворение от разговора накрывало волнами. И пусть она периодически скатывалась на речевую манеру Захарчука, но разве это минус? Никогда не совестно что-то полезное позаимствовать у начальства. В этом она преуспела. И Тихонравов, можно считать, у неё в кармане. Сломался, поплыл. Баландина снова усмехнулась, распахнула незаменимую служебную папку и впилась взглядом победителя в невзрачное серенькое фото. «Уж этот козырь я приберегу для финала завязавшейся драмы», – прошептала чуть слышно и довольно прихлопнула ладонью.

Существует расхожее мнение, что человек, оказавшийся в непростой, критической ситуации, перед ключевым, пусть даже краеугольным выбором, длительное время терзается в изнурительных муках в поисках единственно верного решения. Но в то же время нельзя забывать многовековой жизненный опыт народа, отразившийся в его красноречивых фразеологизмах: «между молотом и наковальней», «меж двух огней», «между Сциллой и Харибдой»… В нашем случае перечисленное созвучно – «между честью и позором», а если уж совсем откровенно – «между верностью и предательством». Вот о последнем и пойдёт речь. И если кто-то скоропалительно решил, что выбор Андрея Тихонравова не так однозначен, разочарую: в положении между двумя полюсами-антагонистами выбор делается моментально.
Терзаться муками совести Тихонравову не пришлось. Сторону предательства, сродни Иуде, соратник и друг Крутова принял в первые минуты. Не правда ли напрашивается скабрезный анекдот о ветреной женщине, стоящей перед всем известной дилеммой при первом знакомстве с мужчиной? Увы, даже ветреные женщины иногда в своих решениях и поступках возносятся выше мужчин, почитаемых бескомпромиссными и неустрашимыми.
Да, возможно, после будут минуты раздумий, раскачиваний из стороны в сторону, обхватив голову руками, утробные стенания, и даже злобные ругательства, о которых не узнает никто. Но это – позже. Для внутреннего самоуспокоения. И веры им – на грош, точнее – никакой, от слова – совсем. Нынешний Иуда обрёл свои тридцать серебренников…
Понятия чести и совести уже не рвали когтями душу, не будоражили и не взрывали мозг. Застыв безмолвными истуканами, символами вечного укора, они лишь изредка напоминали о себе, вызывая судорожную гримасу и коверкая правильные черты лица внешне харизматичного мужчины. Тихонравов морщился, отгонял навязчивые идеи, порою удивляясь своему выбранному решению. Из поборника справедливости, благородства и верности в одночасье превратиться в изменника и перебежчика? Нет, он не такой, он всего лишь спасает себя, семью, бизнес, своё благополучие. Реальное, не мнимое. Рубикон перейдён, нужно двигаться дальше. И вовсе не важно, что движение вперёд схоже с падением в огненную бездну. Навязанное бесчестие, муки совести, пятно на репутации… О них стоит забыть.
Тихонравов мнил себя над схваткой. Чем не доля успешных и непогрешимых? Иное – удел неудачников и лузеров...

Наверное, в любом коллективе найдутся люди, недовольные начальством, готовые в удобном случае присоединиться к осуждению и даже злословию. И пусть они открыто не выражают своё раздражение, а лишь иногда позволяют себе, на кухне, буркнуть пару завистливых фраз, либо в хмельной беседе, обняв собутыльника, выговориться от души, обвиняя руководство во всех смертных грехах. Их поведение – всего лишь затаённая обида, ещё не выплеснутая открытым негодованием. Но достаточно в едва тлеющий огонёк недовольства искусно подбросить сухих дровишек либо плеснуть бензина, искра недоверия вспыхнет с новой силой и заполыхает жарким пламенем.
Искусный знаток человеческих душ, Андрей Тихонравов, умело владел психологией искушения и сомнения. Заставить собеседника сомневаться, пусть даже в безупречной репутации кого-либо, оказалось не сложно.
Разговор зачинателя с выбранным объектом внушения обычно проходил в однообразном русле:
– Как ты смотришь на работу нашего Председателя, бессменно находящегося на своём посту два срока? – в самом вопросе уже звучали нотки сомнений.
– А что, он свою работу тянет, – осторожно отвечал собеседник, пытаясь понять посыл Тихонравова и не попасть впросак с ответом.
– И я о том же. Но в последнее время много слухов разных ходит…
– Это каких же?
– Поговаривают, в карман мимо кассы складывает, гуманитаркой приторговывает, на запросы инвалидов свысока смотрит…
– Да ты что, не может быть.., – как правило, удивление в голосе и немая пауза.
– Не знаю, не знаю…
– Дыма без огня не бывает…
– Пожалуй, соглашусь…
За недолгий срок Тихонравову удалось заронить ядовитое зерно сомнения в душу нескольких инвалидов и скрытно сколотить команду недовольных из трёх активистов Общества.
Не теряла времени даром и Баландина, подобрав из своих протеже кандидатуру на смену нынешнему Председателю. Ей оказалась Галина Всеволодовна Илларионова, сухонькая пожилая женщина с таким же стальным характером, как у Людмилы Спиридоновны. Галина Всеволодовна пребывала на пенсии, отработав несколько десятков лет в системе исполнения наказаний, и ныне возглавляла небольшое сообщество одиноких женщин преклонного возраста, в отдалённом районе города. Сообщество самостоятельное, во всём поддерживающее власть и обожающее собираться по вечерам: вместе судачить, пить чай, петь песни и вязать. А чтобы иметь возможность общаться, приобретать спицы и шерсть, а также сладости к чаепитию, от Управления соцзащиты сообществу Галины Всеволодовны выделили в многоэтажке уютную комнатку на первом этаже, с видом на реку, и некие средства из городской казны, так сказать, на обустройство.
Разве кто-то утверждает, что это плохо? Конечно же, нет! Поддержка пенсионеров всегда стояла в приоритете у органов соцзащиты. И вовсе не важно, какие реально суммы списывались на нужды престарелых. Распространённая поговорка «дающую руку не кусают» не только соответствовала истине, но и приносила властям немалые дивиденды, тщательно скрытые от глаз большинства.
Потому и неудивительно, что вскоре Галина Всеволодовна, по договорённости с Баландиной пополнила команду заговорщиков.

– Александр Сергеевич, сил моих больше нет, – пожаловалась Мария Степановна, – вторые сутки разгружаем и таскаем в кладовую. Всё чечевица да кукурузная мука.
– Ага, Александр Сергеич, – поддакнул запыхавшийся Алик, смахивая капли пота с лица.
– Пробовал я эту чечевицу, ничего не понял. Не то горох, не то гречка. Тьфу, – сплюнул Сёма, вклиниваясь в разговор и сбрасывая мешок со спины. – И как пиндосы её жрут, ни запаха, ни вкуса.
Верная подруга незаменимых помощников, Светка, тут же комплектовала наборы для инвалидов:
– Мы уже по спискам всех лежачих обеспечили, на очереди колясочники, – похвасталась она.
– Юрка с утра мотается по городу, по адресам развозит, и на себе таскает, – уточнила Мария Степановна.
– Молодцы, – похвалил Председатель. – Сегодня растительное масло в жестяных банках подвезут, в первых рядах вам отпишем. Распределение гуманитарной помощи шло полным ходом.
Мария Степановна зашла в кабинет Председателя следом за ним и прикрыла дверь.
– Саша, что же такое творится, а? Ни обещанного сухого молока, ни ветчины, ни консервов? Нам же в крае списки заранее показали.
– А всё там же, – Председатель вскинул подбородок в сторону окна. – Я Баландиной такой же вопрос задал, так она чуть не лопнула со злости. Едва не пришлось скорую вызывать, чтобы в чувство привести. Пока от края до нас дошло, каждый успел свой лакомый кусочек откусить. Кому вопрос ни задай, головы воротят, мол, радуйтесь, что хоть это выделили.
– Тогда понятно, всё, как всегда, – секретарь махнула рукой и тут шёпотом произнесла, – Плохие вести, Саша…
– Я знаю, – перебил Председатель.
– Откуда? – удивилась Мария Степановна.
– Ты про Тихонравова? – уточнил Александр Сергеевич.
Мария Степановна молча кивнула и продолжила:
– Ну да, давеча ворвался, заполошный. Попросил вернуть доклад ревизионной комиссии. Что-то там ему уточнить и дополнить надо. А сам голову воротит, взгляд отводит.
– Скурвился Андрей, на сторону Баландиной переметнулся.
– Я как чувствовала, – всплеснула руками Мария Степановна. – Купила, ведьма, или к стенке прижала. Да тут ещё настороженные взгляды от согядатаев, шепот в кулуарах…
– Баландина дала указание Тихонравову любыми способами скомпрометировать меня, чтобы снять с должности на собрании. На носу выборы, и красный флаг КПРФ у нас над входом, для власти – что кость поперёк горла.
– А может бросить всё? А, Саш? Сколько уже можно бороться со всем этим беспределом… Уедем жить в деревню. Пенсию на днях тебе назначат, проживём. Огород какой-никакой, курочек заведём.
– Здесь ты права, Маша. Но не могу я уйти оплёванным и оболганным. Сначала победим недругов. Дадим бой клеветникам на собрании. После и решим, как дальше жить.
Оставшись один, Председатель глубоко затянулся сигаретой и задумался. Отчуждение Тихонравова не осталось незаметным. Сначала он перестал брать трубку телефона и появляться в Обществе. Уже одно это говорило о многом. Среди членов правления началось непонятное брожение. Некоторые, заходя к Председателю, задавали вопросы невпопад, заикались, терялись в словах, мыслях, иногда просто сидели, пытаясь взглядом дотянуться до каждой бумажки на председательском столе. Впрочем, весь этот «шпионский цирк» продолжался всего пару дней. Уже к исходу второго дня в кабинет Председателя, ковыляя, ворвался Серёга Носков:
– Сергеич, беда! Тихонравов коалицию против тебя сколачивает. По указанию свыше. Он уже троих наших активистов обработал, велел на тебя компромат собирать и все сплетни на листок записывать, чтобы после на собрании огласить. Так они, представляешь, сначала согласились против тебя выступить, а после одумались. И давай мне названивать, каяться. Серёжа помоги, Серёжа подскажи, что нам делать, Тихонравов гадостей наговорил, а мы, вот, поверили, теперь сомнения гложут. Вот же, суки!
– Успокойся, Серёжа, – Председатель ухмыльнулся и протянул стакан воды Носкову. – Мне всё известно, в тот же день из Администрации позвонили. И в общих словах передали разговор Тихонравова с Баландиной. Шила в мешке не утаишь.
– Но ведь надо срочно меры принимать, Сергеич, – воинственный настрой Носкова не собирался спадать.
– Зачем?
– Как зачем? – спокойствие Председателя ещё больше распалило Сергея. – Они же переизбрать тебя хотят, а на твоё место поставить эту, как её, Илларионову. И будем все вместе песенки петь хором и чаи распивать. Ты что, Сергеич, у нас ведь столько планов. Вместе мы сила, с нами считаются, вон, сколько для инвалидов сделали. Уйдёшь ты, и рухнет всё, посыпется организация, Баландина всех под себя подомнёт, превратит Общество в безмозглый кружок кройки и шитья.
– Нет, Серёжа. Голосовать за председателя будут члены нашего Общества. И я вольно или невольно влиять на их выбор не намерен. Как люди оценят мою работу, так тому и быть. Посчитают нужным оставить на посту – хорошо, нет – значит, уйду с должности.
– Не узнаю тебя, Сергеич, – Носков со злости попытался вскочить и едва не рухнул на пол. С грохотом задвинул стул. – Они у меня ещё попляшут, – неведомо кому пригрозил кулаком и, не прощаясь, покинул кабинет.
 
Ранним утром возле здания Администрации наблюдался ажиотаж. Вокруг служебного микроавтобуса кучковались несколько человек. Мужчины нервно курили, женщины энергично о чём-то судачили, кроме них рядом сновали известные в городе лица с местного телевидения, грузили съёмочную аппаратуру, издали поспешали двое корреспондентов «Городского вестника». В конце концов, все разместились в салоне, и микроавтобус резко стартанул на выезд из города. В маршрутном листе, подписанным начальником Управления соцзащиты Баландиной конечным пунктом значился посёлок «Катунь».

До начала отчётно-выборного собрания общества инвалидов оставалось чуть менее часа. Но конференц-зал Общества был заполнен «под завязку». Передние ряды заняли колясочники и их сопровождающие. Далее размещались по мере прибытия. Алик и Сёма по указанию Марии Степановны таскали скамейки из кладовых и подвала. Мест катастрофически не хватало, народ продолжал прибывать. Подобного наплыва участников собрания не помнили даже старожилы Общества. Заполненные людьми проходы, занятые подоконники, желающих присутствовать размещали в коридорах, распахнув настежь двери зала
Апофеозом стало появление делегации от Администрации города. Возглавляла делегацию сама Баландина. Чинно, подняв высоко подбородок и здороваясь небрежным кивком, Людмила Спиридоновна проследовала в первый ряд, создав сумятицу и потеснив собравшихся. Следом за ней, дыша в спину, протиснулись её подчинённые из Управления соцзащиты – начальник отдела и два ведущих специалиста. Замыкал процессию Андрей Тихонравов, нервно озираясь и пытаясь глазами найти членов своей команды, неожиданно растворившихся в общей массе. В итоге, слегка приотстав от своего куратора, Тихонравов высмотрел свободное местечко и юркнул в дальний угол. Присутствия высокопоставленных гостей на подобных мероприятиях в Обществе не помнили лет пять уж точно. Однажды на отчётно-выборное собрание заглянул прошлый мэр города, да и то, по приглашению Председателя. На памяти инвалидов это был последний раз, когда власть в лице главы города помогла в оперативном порядке решить годами накопленные проблемы. Нынче с появлением делегации в зале раздался приглушённый гул, скорее недовольный, чем дружественный, из людской гущи донеслось несколько озорных присвистов, после которых Мария Степановна, на правах ведущей, грозно постучала по трибуне…

Микроавтобус въехал в посёлок и медленно продолжил движение вдоль единственной улицы, носящей одноимённое название «Катунская».
– Кажется, здесь, – предупредила водителя Галина Всеволодовна Илларионова, тщательно всматриваясь в таблички с номерами домов на дощатых заборах.
Автомобиль остановился, пассажиры высыпали на обочину, растерянно оглядываясь по сторонам. Корреспонденты защёлкали затворами фотоаппаратов, киношники, стараясь не отстать от коллег, судорожно настраивали аппаратуру.
Окружающая природа поражала своим величием и спокойствием. По правую руку несла воды красавица Катунь. В первые дни осени, она обмелела, избавилась от мутной взвеси, просветлела до слепящей взгляд искристой бирюзы. Некогда суровые, пугающие свирепой неукротимостью воды, сейчас мирно журчали на перекатах, звонко разбивались об останки возвышающихся скалистых мегалитов, ранее скрытых в глубинах стихии, и плавно огибая их, стремительно неслись навстречу равнинным полям и лугам.
Слева от дороги, за сельскими постройками, из самого сердца Алтайских гор плавно нисходили пологие склоны Катунского хребта. Здесь, в низине реки, они очаровывали, отнюдь, не своей недоступной крутизной. Восхищённый взгляд ценителя прекрасного мгновенно схватывал изумрудный покров холмистых куполов. Неспешно исчезая и растворяясь вдали, они сливались с небесной лазурью вечной спутницы – Катуни.
– А где же дворец? – прозвучал голос пожилого мужчины из общества инвалидов, приглашённого в поездку. Буквально вчера он пожимал руку Председателя и лебезил перед ним.
Все, словно по команде, закрутили головами, пристально всматриваясь в окружающие подворья.
Илларионова распахнула сумочку, вытащила помятую фотокарточку, перевернула на обратную сторону и, пробежав глазами по написанному, подошла к изгороди с прибитой табличкой «34». Изгородь обрывалась перед ручьём, за ним начинались выпаса. На стук появилась женщина средних лет:
– Кого-то ищете? – строго спросила она
– Нам нужен дом номер 36, там Крутовы проживают.
– Вы про Александра Сергеевича и Марию Степановну? – голос женщины чуть подобрел, но тут же приобрёл тревожные нотки – С ними что-то случилось?
– Нет, нет, что вы. Мы – коллеги. Вот проезжали мимо, решили в гости заглянуть.
– Ого, да вас тут целый полк, – удивилась женщина и добавила. – Они наши соседи, хоть и далече расположились. Но их сегодня мы ещё не видели, а так каждые выходные приезжают. Участок у них во-он там, за ручьём, за кустами. Метров пятьсот, лучше пешком. Глава села обещался дорогу отсыпать, вам на своём автобусе не проехать, всю подвеску растеряете.
Поблагодарив общительную женщину, вереница «коллег» во главе с Галиной Всеволодовной неохотно пёхом потянулась в указанном направлении…

Собрание началось с доклада Председателя. Зал, замерев, вникал каждому слову с трибуны. Как обычно, чётко, последовательно, простым доступным языком Председатель рассказал о проделанной работе, планах на будущее, сложностях и препятствиях на пути к целям. Не преминул кратко поведать о провалах, в качестве примера озвучил проигранную тяжбу по магазину «Ветеран», отказ в бюджетной поддержке Общества, остановился на тотальном неисполнении властями всех уровней федерального закона «О социальной защите инвалидов» и пренебрежении к деятельности общественных организаций. Участники слушали молча, иногда зал сотрясали возмущённые реплики с мест, после которых спина Лидии Спиридоновны покрывалась потом. Но чем больше Председатель отчитывался о работе и раскрывал уже предпринятые шаги на ниве защиты прав инвалидов, зал всё чаще взрывался аплодисментами и выкриками поддержки: «Правильно, Сергеич! Низкий тебе поклон! С нами правда! Дай Бог, прорвёмся!..» Напряжение нарастало с каждой минутой.
Доклад закончился. Люди вскакивали с мест, рвались к трибуне, требовали слова, и лишь неимоверные усилия секретаря Марии Степановны позволяли каким-то непостижимым образом избегать всеобщего хаоса.
– Уважаемые члены общества, прошу соблюдать порядок и регламент, – из последних сил увещевала публику Мария Степановна. – У нас ещё отчёт ревизионной комиссии, а после прения.
Но её голос утонул в непрерывном гомоне.
К трибуне сквозь толпу пробрался инвалид из коридора:
– А чего нам слушать других. Мы доверяем только Александру Сергеевичу. Вы посмотрите, сколько он для нас сделал. Мне путёвку в санаторий пробил, работу посильную нашёл…
– И мне, и мне, и мне… – тут же донеслось со всех сторон.
– А мне коляску…
– У меня ремонт сделали…
– Мукой и сахаром обеспечил…
Казалось, выкрикам не будет конца. Мария Степановна невольно пошла на уступки. Каждому из толпившихся у трибуны дала по одной минуте на выступление. Заикаясь, с трудом подбирая слова, инвалиды торопились выговориться и сказать слова благодарности Александру Сергеевичу. Атмосфера в зале достигла своего апогея.
Горячий пот не только напитал платье Баландиной, но и ледяными струйками сочился по спине. Она тысячу раз пожалела, что приняла участие в этом мероприятии. Никакой речи о выступлении уже не шло. Людмила Спиридоновна глубоко в душе понимала – скажи хоть слово против Председателя, её не только «затопчут и забьют палками», но и, наверняка, «разорвут на части».
При этом, всё ещё на что-то надеясь, Баландина не переставала периодически поглядывать в сторону входа и метаться взором в поисках Тихонравова.
Андрей же, согнувшись в три погибели за спиной тучного мужчины, старался не отсвечивать, сминая влажными руками листки с докладом ревизионной комиссии…
 
С трудом передвигая ногами по ухабам и кочкам, пассажиры микроавтобуса миновали дальние кусты и остановились. Перед ними открылась небольшой ухоженный участок, с виду чуть более трёх соток, огороженный вкопанными в землю железными столбиками на значительном расстоянии друг от друга. На краю участка приютился приземистый домишко с побеленными известью стенами и двускатной крышей, покрытой старым шифером.
– Это и есть тот самый дворец, приобретённый на украденные средства, о котором нам все уши прожужжали? – едко вымолвил один из представителей прессы, щёлкая фотоаппаратом табличку с номерком 36 на фасаде дома.
– А что, по сравнению с землянкой, не иначе как дворец, – иронично отозвался кто-то из его коллег.
– Приступаем к съёмке, братцы! – раздался голос. – Да, не забудь в объектив объект «ЭМ-Жо» на дальнем плане захватить и верандочку из фанеры.
– Это же настоящая мазанка, – недоумевал пожилой мужчина. – У меня в саду домик и то крепче. – Галина Всеволодовна, какого… ты нас сюда за сотню километров притащила?
Илларионова безнадёжно махнула рукой и ткнула старой фотокарточкой в лицо мужчине.
– Покажи-ка, покажи, – столпились вокруг участники поездки.
Громкий несмолкаемый смех ещё долго звучал среди окружающего благолепия…

События дня, посвящённого собранию, на этой строчке, конечно же, не закончились.
Баландина дождалась своего протеже и даже успела обменяться с ней взглядами. В ответ Илларионова лишь виновато развела руками. После чего вся делегация от Управления под дружные аплодисменты зала покинула помещение. Громче всех свистел им вслед Серёга Носков, подражая ему, улюлюкала незабвенная троица: Алик, Сёма и Светка. Андрей Тихонравов остался на месте, успев разорвать в клочки доклад ревизионной комиссии и незаметно затоптать его ногами.
Александр Сергеевич Крутов триумфально и единогласно был переизбран Председателем на третий срок.
На очередных выборах в городскую Думу около половины мест досталось выдвиженцам от КПРФ, а в краевом Законодательном собрании, чуть позже переименованном в Краевой Совет народных депутатов, большинство завоевали коммунисты, что однозначно позволило причислить край к так называемому «красному поясу».
По прошествии нескольких месяцев Александр Сергеевич Крутов вышел на заслуженную пенсию и добровольно оставил пост Председателя.

сентябрь 2024