Золотое пшено

Всегда в лом было объясняться и объяснять, чем зарабатываю. А когда впервые понадобилось, не смог растолковать эту парадигму даже себе.. "Не воруешь, и слава богу, конечно, хотя сам Христос, вон, родился да в какое дело годился", — изрекла скрипучая хозяйка, принимая мятые деньги от отвыкшего от налички человека и не отлипая от меня глазами.

Сошлись на том, что я с чем-то сижу в компьютере, с этого чего-то и живу, пока неженатый... Нелинейный диалог с незнакомой бабусей ввёл меня в ступор, хотя я всего лишь снимал её квартиру на Рождество. Старую аутентичную комнату в тридцать метров с шарообразным звёздным потолком. Ледянку, не прогреваемую ни в какое время года, зато утыканную бело-синими столбами-колоннами. (Коридор, санузел, кухня были такими малюсенькими и стандартными, что после зала там казалось обидным находиться.)

Я давно уже проводил хозяйку, впустил кейтеринг и выбрался прошвырнуться по дворам, но мысленно всё крутил этот разговор. На что похожа моя работа, моя жизнь? На курицу, клюющую по зёрнышку с рассвета до заката. Не очень хлопотливую, поскольку еды под ногами в достатке. Ага. А делаю я чего?
Нервирующие ассоциации с петухом откликнулись вибрацией телефона: другие великовозрастные тусовщики поспевали на явку, куда-то попутно закидывая детей, животину, лишних жён и мужей... Я умылся мягким снегом, подставив лицо опрокинувшимся небесам, и вернулся вовремя.

Подруга, отрицавшая готовую чужими руками еду, ставила в духовку бройлера-мутанта на бутылке с яблочным соком. Рецептура нашей юности. Рослый бройлер походил на кенгуру в борцовской стойке, а его тень заняла все стены облезлой кухоньки... Он не влезал в духовку, из которой подруга беспрерывно что-то доставала: тазик, сковородку, жестяные миски, подстаканники, мельницу для кофе, набор перечниц и солонок, непонятные тряпицы и лопнувшие пачки с пшёнкой, из которых сыпалась крупа. Войти в кухню было решительно некуда, утварь из духовки уже выпиралась в прихожую. Крупа тоже прикатилась к моим носкам и лукаво заблестела. Я нагнулся, больше не опасаясь, что это отрава от мышей, тараканов или нежеланных любопытных носов. Передо мной сияло золотое пшено! Крохотные кругляши-тяжеловесы, вблизи и на щуп неправильной формы с острыми уголками, — кустарные осколки дроблёных самородков.

Взяв бройлера на себя, я выставил разгорячённую подругу из кухни и прекратил психовать. Вот чем я занимаюсь! Собираю особые зёрнышки, раскладывая их по карманам про запас. Сейчас я — центральный персонаж с уникально прописанной для меня аркой событий. Деловой ростовщик, скупердяй на золотых мешках, барин в лисьей шубе, кутила, швыряющийся лобстерами, — да всё это я! А не скучный дядя с продавившими переносицу очками, с утра и до ночи продающий по проводам чужое золото; оценщик и посредник онлайн. Высшей пробы, конечно, с полной конспирацией кладов. Найденных "гробовщиками", чёрными копателями, жульём, мошенниками от археологии, искусства и родни... Играющий под еду в казуальные игры с золотым песком, утекающим из ладошек второстепенного героя сочно сляпанного мирка.

Я нахлобучивал типа смешную шапку, связанную на заказ под шлем римского легионера. Я опускал забрало под пьяненький шум из зала с колоннами, под запашок обгорающего бройлера, под клёкот воды по трубам в два обхвата. Разрезая межзвёздную дымку, не оставляя парка дыхания, я летел в светящемся тяжёлом пальто. И под каждым фонарём смотрел на бумажный обрывок от пакета с пшёнкой:
Куплю золото без марьяжа. В любезное господам время. Прошу звонить в колокольчик трижды долго, трижды скоро. Спросить Анафему.

Как же это: Анафему? Цапануло меня. Это вроде и не имя даже... Афанасия, может, или Анафоса какого-нибудь? Да сейчас и узнаю. Вот же дверь. А вот и колокольчик. Бронза, литьё, прошлый век. Или позапрошлый.