Пушкин смотрит из 1837 года

Кузьма Петров-Водкин "Пушкин в Петербурге", 1937 год.

Художник сумел передать драматизм последних месяцев жизни Пушкина. Страдание и глубокая  печаль, и обида…
А также без исходность,  сложившаяся под влиянием условностей того мира и того времени, которые плохо воспринимал Пушкин.
Вот именно такой Пушкин … дал себя убить.

Было известно, что Петров-Водкин написал портрет Пушкина в 1937 году и.. уничтожил его.
Это произошло прежде всего потому, что его не одобрила комиссия, отбирающая картины ко Всесоюзной выставке,
посвящённой 100-летию со дня смерти Пушкина 10 февраля 1837 года.

Но Пушкин в 1937 году всё же не остался без портрета от Петрова-Водкина.
Называется картина "Пушкин в Петербурге".
И, хоть по срокам он никак не успевал попасть на выставку, это уже не так важно.
Главное, что все-таки  есть удивительный портрет Пушкина - каким его увидел художник через 100 лет после смерти:
как будто вся вселенская скорбь отразилась у поэта в глазах...

Портрет находится в Государственном музее Пушкина в Москве

Первый портрет Пушкина, написанный Петровым-Водкиным, долгие годы считался утраченным. Он был обнаружен под более поздней картиной того же автора.
Портрет Пушкина, сидящего на диване в доме в Болдине, был написан в 1930-е годы во время подготовки к пушкинской выставке в Москве к 100-летию со дня гибели поэта. Но он был отклонён жюри, а затем уничтожен самим автором.
Петров-Водкин разрезал и закрасил портрет, загрунтовал холст и написал на нём эскиз картины «Колхозницы». В конце 2018 года скрытое изображение обнаружили сотрудники отдела технологических исследований Русского музея во время изучения работы с помощью инфракрасного излучения.
О портрете искусствоведы судят по сохранившейся фотографии этой картины, сделанной до того, как она была закрашена (фотография хранится в фондах Всероссийского музея А. С. Пушкина в Санкт-Петербурге).
В декабре 2018 года отдел технологических исследований Русского музея вдруг обнаружил,
что под слоем одного из полотен Петрова-Водкина, на котором был эскиз картины «Колхозницы», есть ещё один слой.
В 20-х- 30- х годах прошлого века из-за нехватки денег многие художники (и Петров-Водкин в их числе)
часто писали новые картины на своих или чужих использованных холстах.
Над «Колхозницами» художник работал с 1937 и почти до самой смерти в феврале 1939 года.
Но так и не докончил.
Вот его и взяли для подробного изучения технологических приёмов Петрова-Водкина.
Однако когда холст просветили с помощью специальной аппаратуры, то оказалось,
что под фигурами колхозниц прячется ... Александр Сергеевич Пушкин!

Это было сенсацией, ведь портрет считался уничтоженным.
Об этом и сам художник говорил, добавляя, что портрет ему не нравится.
Об этом свидетельствовала и его дочь – что отец чуть ли не на глазах у неё разрезал полотно.
А перед этим не раз ей говорил, мол, "что-то не клеится у него с Пушкиным"...

Ещё в своих воспоминаниях дочь рассказывает, что Петров-Водкин начал работу в Болдине,
потом продолжил в Пушкине, где семье дали квартиру в здании знаменитого Лицея.
Но всё равно образ поэта «не шёл»...

Дочь описала и картину, какой она успела её увидеть.
«Пушкин сидит на диване, нога протянута, а на ковре валяется смятое письмо, наверное, от Натали»
(от Натали – это только дочкино предположение).

Ещё из воспоминаний дочери, как отец сказал ей - «Нет, Пушкин таким не может быть» и стал резать холст.
"И когда он резал, я смотрела на лицо Пушкина, мне показалось, что он ухмыляется.
Я говорю: - Если он такой, то это не Пушкин и нечего расстраиваться"...

По счастью в фонде Всероссийского музея А.С. Пушкина сохранилась фотография той уничтоженной картины и она совпадает с описанием Елены Кузминичны.
Кто её сделал, неизвестно, но она есть.
«Наконец, надо себе представить и самую фигуру Пушкина. Ожидаемый нами величавый жрец высокого искусства был среднего роста, почти низенький человек, вертлявый, с длинными, несколько курчавыми по концам волосами, без всяких притязаний, с живыми быстрыми глазами, с тихим приятным голосом, в черном сюртуке и черном жилете, застегнутом наглухо, в небрежно повязанном галстуке. Вместо высокопарного языка богов мы услышали простую, ясную, обыкновенную и между тем поэтическую, увлекательную речь». (Из воспоминаний историка М.П.Погодина, 12 октября 1826 г.)

24.09.2024

АэС