12. Новгородцы и Ольгина радость

12. НОВГОРОДЦЫ И ОЛЬГИНА РАДОСТЬ. Всю первую половину своего княжения Симеон Иванович Гордый занимался исключительно делами подвластных ему земель. Что творилось в Новгороде или Пскове его заботило мало, если вообще заботило. А там, между тем, было очень даже неспокойно.

Вначале возникли проблемы у псковитян. В Летгалии ливонские немцы убили псковских посланников, что и по тем неспокойным временам считалось оскорблением неслыханным. Ответ из Руси последовал незамедлительно. Псковская рать, ведомая кормленым князем Александром Всеволодовичем, ворвалась в юго-восточную Ливонию и прошлась облавой по приграничным селам. В ожидании неминуемой войны псковитяне принялись укреплять родной город и готовить его к возможной осаде. В самый разгар этих приготовлений Александр Всеволодович внезапно для всех собрал шмотки и дал деру, перебравшись со всеми своими домочадцами в Новгород. Все попытки псковитян уговорить князя вернуться назад оказались тщетными. Пришлось срочно искать беглецу замену. Наконец, на призыв соседей откликнулись сыновья покойного Гедемина, Ольгерд и Кейстут. 20 июля 1340 года литовские князья с дружинами прибыли в Псков, и начали готовится к большому походу в Ливонию. Однако немцы на этот раз оказались проворнее. Истребив передовой литовский отряд, они осадили Изборск и в одной из стычек у стен крепости зарубили Гедеминова племянника Любка. Идти дальше крестоносцы, правда, не рискнули, ибо им очень не улыбалась перспектива столкновения с основными силами псковитян и литовцев. Псковитян в тот раз спасло только то, что разведка у немцев была поставлена из рук вон плохо, и они просто не знали о том, что огорченные смертью родственника Ольгерд и Кейстут потеряли всякое желание воевать и вернулись к себе в Литву, бросив Псков на произвол судьбы. Оставшись один на один с Орденом, Псков был вынужден идти на поклон к своему «старшему брату» Господину Великому Новгороду.

В 1343 году большая псковско-новгородская рать, возглавляемая изборским князем Иоанном-Евстафием, ворвалась в Ливонию и пять дней опустошала окрестности Оденпе. Когда стало известно о приближении магистра Бурхарда с рыцарями, русские отступили к своим рубежам и на самой границе дали немцам бой. В яростном кровопролитном сражении обе стороны понесли большие потери, однако, русским удалось потеснить ливонцев и принудить их к отступлению. Поле боя в итоге осталось за россиянами, но победа их не была полной и досталась им дорогой ценой. О продолжении похода не могло больше быть и речи. Довольные уже и тем, что «хоть рыло в крови, да наша взяла», новгородцы с псковитянами собрали трофеи, побренчали вдогонку немцам оружием для острастки и дружно потопали назад.

В том же 1343 году началось небывалое по своему размаху восстание в Эстонии. Возмущенные насилиями со стороны датских завоевателей эстонцы взяли штурмом Эзельскую крепость и осадили Ревель. Будучи не в состоянии справиться со столь мощным восстанием собственными силами, датский король решил все свои владения в Восточной Прибалтике, им уже почти потерянные, продать Ливонскому Ордену за 19000 марок. Крестоносцы на эту сделку пошли, однако, и рыцарям тоже довольно долго не удавалось справиться с повстанцами. На подавление эстонского бунта магистру пришлось бросить все силы, имевшиеся тогда в его распоряжении. В результате почти полностью оголился новгородский рубеж. Чтобы избавить себя от необходимости воевать на два фронта, магистр поспешил заключить с Новгородом мир.

Симеон Гордый в эти войны не вмешивался. В 1345 году он женился на дочери смоленского князя Евпраксии и на радостях простил боярина Хвоста, возвратив ему имения и место в Думе. Тогда же умер самый упорный из недругов Москвы ярославский князь Василий Давыдович Грозный.

В 1345 году закончилась смута в Литве. Ольгерд выбил из Вильно своих сводных братьев Евнутия с Наримонтом и объявил себя литовским королем, поделив трон с Кейстутом. Евнутий через Смоленск бежал в Москву, где позже крестился, получив имя Иван, а Наримонт ускакал в Орду искать защиты у хана. Однако, ни Москва, ни Орда вмешиваться в литовские разборки не захотели.

Известно, что Ольгерд - Альгирдас по-литовски - был сыном второй жены Гедемина, русской княжны Ольги. Отсюда, собственно, и его имя, которое в переводе означает «радость Ольги». Уступив своему брату и соратнику Кейстуту Жмудь и коренную Литву со всеми вытекающими из этого крестоносными последствиями, он забрал себе восточную часть страны и вместе с ней - русское направление внешней политики. Уже в 1346 году объединенные литовские силы, ведомые «Ольгиной радостью» и Кейстутом, ворвались в новгородские владения, захватили Опоку, Лугу, и осадили Порхов. Горожане порховские тогда едва откупились, выплатив литовцам 360 рублей. Новгородская рать, высланная на встречу неприятелю, увидев, с кем имеет дело, развернулась на 180 градусов и поспешила назад. На шумном вече новгородцы всю вину за конфликт с могучей Литвой свалили на своего посадника Евстафия Дворянинца. Посадник был немедленно убит, а на переговоры с Ольгердом отправился сам новгородский владыка Василий Калика. Литовский государь в ту пору готовился поддержать Кейстута в его войне с Орденом и штурм Новгорода в его планы не входил. Благосклонно приняв извинения, он согласился на заключение мира, после чего отправился в обратный путь. В этом конфликте с Литвой отважные и обычно несговорчивые новгородцы проявили не свойственную им робость, если не сказать больше - трусость. У них были на то веские причины. Новгород тогда переживал не самые лучшие времена. Кровопролитные войны с соседями, отсутствие надежных союзников, а также жестокий пожар, уничтоживший большую часть города, заставили новгородцев быть сговорчивыми как никогда прежде.

Война вновь отступила от русских рубежей.

В 1348 году Ольгерд отправился воевать с Ливонским Орденом и в кровопролитном сражении у реки Стравы потерпел сокрушительное поражение с огромными потерями в своем войске. В той битве полегло много русских ратных из Владимира Волынского, Полоцка, Витебска и полузависимого от Литвы Смоленска. После этого разгрома ослабленная Литва была вынуждена уступить полякам Галицию и Брест, а Смоленск перевести из статуса полу-вассала в ранг союзника.

Симеон Иванович опять не стал ни во что вмешиваться. В низовских землях была пора жатвы, и великий князь счел неразумным отрывать людей от полевых работ. К тому же, к Ольгерду у Москвы претензий пока не было, а после неудачной войны с крестоносцами литовский государь и вовсе стал покладистым и миролюбивым. На московского князя он теперь смотрел не иначе, как на возможного союзника, ну или, хотя бы, как на стороннего наблюдателя, который будет соблюдать нейтралитет и удар в спину не нанесет.