Пенсне

Псалом 52
3. Бог с небес призрел на сынов человеческих,
чтобы видеть, есть ли разумеющий, ищущий Бога.
4. Все уклонились, сделались равно непотребными;
нет делающего добро, нет ни одного.


День не задался с утра. Хмурое небо субботы мая не обещало населению приятных выходных. Дождя ещё не было, но всё к этому шло. Тёмные тучи ходили кругами и вот - вот грозили испортить горожанам столь долгожданный отдых.
Всё-таки Питер это вам не Москва. Спускаясь в лифте, Юрий Сергеевич спохватился о зонте, но не стал подниматься в квартиру, решив просто изменить маршрут своей ежедневной прогулки и пройти через небольшой парк, где в субботу располагался блошиный рынок. Так называемая «Уделка», получившая своё прозвище от платформы «Удельная», рядом с психбольницей №3. При неожиданно начавшемся дожде там было место, где укрыться.
Народу было, как всегда в пасмурный день, не много, продавцов тоже. Товары лежали и на прилавках, и на ящиках а то и просто, на расстеленных на земле газетах. Чего там только не было, перечислить невозможно. Старинные вещи, давно никому не нужные, имели в этом скопище сокровищ огромное преимущество.
Покупали люди мало, смотрели много. Юрий Сергеевич не спеша переходил от одной точки к другой и внимательно всё разглядывал. Ничто не смогло задержать его придирчивый взгляд кроме футляра, небольшой, плоской, сильно потёртой коробочки, некогда покрытой зелёным бархатом, на дне которой на жёлтой от времени бумажке лежало пенсне.
Футляр с пенсне лежал среди старинных театральных биноклей, очков, объективов от фотоаппаратов, бронзовых статуэток сомнительной культурной ценностии и прочих малопригодных для современной жизни вещей.
Юрий Сергеевич осторожно взял пенсне, повертел в руках и обнаружил, что оно почти новое, без потёртостей и самое главное, что стёкла были совершенно целыми.
- Сколько вы за него хотите?- спросил он у продавца.
- Ничего.
- Это как понимать?
- Дело в том, что это не моя вещь. Попросили отдать тому, кто спросит.
Юрий Сергеевич внимательнее посмотрел на продавца. Ничего особенного, обычный пенсионер с бородкой в синем берете и поношенном плаще с капюшоном. Сидит на раскладном стульчике. Рядом двухколёсная тележка, на которой он всё своё добро и привёз на рынок.
- Я, признаться, удивлён,- помявшись, сказал Юрий Сергеевич - ну да ладно, вот вам за труды – и положил на прилавок сто рублей.
Тут же порыв ветра поднял сотку и унёс куда-то между рядами.
- Зря вы так – сказал старик. Трудов здесь нет. Даром получили, даром отдавайте. Слышали о таком законе?
Усмехнувшись, Юрий Сергеевич сунул футляр в карман и уверенной походкой двинулся к дому, подумав о том, как всё-таки много странных и интересных людей проживает в Питере.
Вернувшись домой и сняв плащ, он прошёл в кабинет, сел за письменный стол, включил старинную бронзовую настольную лампу в виде двух обнявшихся ангелочков и стал изучать своё новое приобретение.
Футляр был из тёмного дерева, тонкой работы, с пружинным механизмом и защёлкой. Вот только снаружи зелёный бархат требовал замены. Развернув лежащую на дне сложенную вдвое жёлтую бумажку, он обнаружил на ней надпись фиолетовыми чернилами, почти выцветшую от времени. Явно начала прошлого века, с ятями и фитами. Почерк каллиграфический и ровный. Почти без труда Юрий Сергеевич прочёл: «И соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов»
Эта евангельская цитата, хорошо знакомая ему, как и всякому приличному человеку, а тем более маститому писателю, не вызвала никаких вопросов. Мало ли кто и для чего её там оставил.
Перейдя к осмотру пенсне, Юрий Сергеевич был ещё более обрадован, когда обнаружил на оправе клеймо позолоченного серебра высокой пробы. Лев с поднятой лапой в прямоугольнике, что свидетельствовало об английском происхождении вещицы. Юрий Сергеевич знал толк в антиквариате, которым была заставлена его квартира. Он изредка покупал понравившееся ему изделие старых мастеров и надо сказать имел вкус. Это, как ему казалось, помогало в написании исторических книг, создавало, так сказать, атмосферу. Да, Юрий Сергеевич был писателем, этим жил и неплохо жил. Член союза писателей России баловал читателей своим творчеством нечасто, зато по-крупному. В этом году готовился в печать роман об Иване Грозном и смутном времени. Юрий Сергеевич фантазировал себе персонажи и ситуации, искусно вплетая их в историческую канву, чем занимались и все другие писатели беллетристы, кормящиеся от патриотизма.
Издательства охотно брали в печать произведения, где исторические персонажи были представлены образцами благородства и справедливости, верности царю и отечеству, торжествующими над поверженными врагами. Увы, такой род героического эпоса распространён по всему миру.
Конец ознакомительного фрагмента
Ознакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна - то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.
Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.
В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») — идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»
На стенах его просторного кабинета висели портреты коллег. Именно так он к ним часто обращался в раздумьях о новой книге. Это были такие же всем известные, как и сам Юрий Сергеевич, литераторы. Напротив стола вдохновлял его Лев Толстой, слева с чахоточным видом Фёдор Достоевский, а справа Чехов Антон Павлович, особенно любимый Юрием Сергеевичем за некоторое сходство их наружности.
Чехов сидел в кресле зелёного сукна в пенсне с хмурым, недружественным осуждающим взглядом. По этой причине Юрий Сергеевич поменял их с Толстым местами. Толстой на картине что-то писал, не глядя на художника, и этим создавал в кабинете рабочую атмосферу.
Юрий Сергеевич попытался примерить пенсне, что у него не сразу, но получилось. Стёкла оказались с плюсом, почти таким же, как и у него. Он встал из-за стола, подошёл к Чехову вплотную и глядя нагло ему в глаза сказал :
- Ну что ж, Антоша, по количеству мы почти сравнялись, быть может, и по качеству сравнят нас потомки? -
Юрий Сергеевич считал, что он в пенсне был бы очень похож на Чехова. Нужно было только отпустить такую же бородку. Чтобы сравнить себя с оригиналом Юрий Сергеевич прошёл в прихожую, включив там свет.
Впоследствии, вспоминая свои ощущения, он не находил подходящих слов для их описания. Из зеркала на него смотрела противная козлиная морда в пенсне. Он немедленно сорвал пенсне с лица и снова увидел себя, Юрия Сергеевича в привычном для всех читателей виде. Потом поднёс пенсне к глазам и снова увидел козла с бородой и горизонтальными щёлками зрачков. Почувствовав себя не очень хорошо, он пошатываясь прошёл в кабинет, лёг на кожаный диван и закрыл глаза.
- Неужели так старость подкрадывается? – подумал испуганный писатель - Что-то у меня с головой. Так, нужно только успокоиться и всё обдумать. Он стал медленно прокручивать в памяти весь сегодняшний день. Остановился на продавце блошиного рынка, стал вспоминать его наружность, но кроме синего берета и бороды старика ничего вспомнить не смог.
Он не представлял даже какого старик роста, тот сидел на стульчике. Потом пришла на память та, старинная пожелтевшая бумажка с библейским текстом. Что-то там про козла было, или козлов?
Юрий Сергеевич встал, снова достал бумажку и на компьютере нашёл этот текст. Это были слова Иисуса Христа о том, что после его второго пришествия Он будет судить все народы и отделит Овнов, которые были в жизни послушны Ему от Козлов, которые вели себя как хотели. Всё это будет происходить на небе после смерти всех людей, потому, что земля погибнет. Овны пойдут в жизнь вечную, а Козлы в огонь неугасимый на вечные муки.
- Так-так – думал Юрий Сергеевич – Козла я вижу. Что же это значит? Чушь какая-то. Глупость и бред. Фантасмагория.
Решив завтра снова пойти на «Уделку», Юрий Сергеевич положил пенсне в футляр осторожно как взрывчатку, выпил коньяку больше чем обычно и беспокойно уснул на диване не раздеваясь. Смотреть сквозь пенсне в зеркало он больше не решился.
Назавтра к открытию рынка он уже был на месте. Футляр лежал у него в кармане. Было желание расспросить продавца о владельце этого странного пенсне. Когда он подошёл к тому месту, где вчера стоял продавец, то никого там не обнаружил. Он обратился к другим продавцам, но никто этого деда не помнил и не знал как его звать и тем более где найти.
Юрий Сергеевич задумчиво побрёл дальше. Таким образом утро ясности ему в виде не принесло. Тревожное чувство, посетившее его вчера, возобновилось с новой силой. Сев в людном сквере на скамейку, он погрузился в размышления.
Его мысли были далеко от созерцания действительности, он смотрел на урну с противоположной стороны аллеи невидящим взглядом, прокручивая в голове возможные варианты того, что бы это всё могло значить. За всю жизнь подобного с ним не случалось, и кроме психического расстройства ничего не шло ему на ум. Галлюцинации, верный признак. Может быть к доктору сходить? Рассказать про козла в зеркале? Как это будет выглядеть? А если все узнают? Много чего крутилось в голове бедного писателя.
Какой-то человек в мятом сером плаще остановился напротив его взгляда, загородив собой любимую урну. Юрий Сергеевич поднял глаза и узнал вчерашнего деда в синей беретке.
- Разрешите присесть – сказал дед, и без приглашения сел рядом.
Мимо бегали дети, звучала музыка и мамы с колясками прогуливались туда и сюда. Помолчали. Дед заговорил первый:
- Вы искали меня? Вот и я. Вы смотрели в зеркало, не удержались, ну и как вам? – с иронией поинтересовался дед.
- Что всё это значит, что за фокусы? - почти взмолился Юрий Сергеевич - Что вам от меня нужно?
- Вам оказана милость и ещё одна попытка напомнить о том, что за всё нужно платить. Будьте добры, наденьте пенсне.
- Для чего?
- Наденьте, потом всё поймёте.
Юрий Сергеевич осторожно достал футляр, вынул оттуда пенсне, а футляр бережно положил на скамейку. Потом медленно, закрыв глаза, пристроил его на носу. После того как он глаза открыл повисла тяжёлая пауза. Он крутил головой туда и сюда и видел всех прохожих с козлиными мордами. И мамаш и детей, пробегающих мимо, и пассажиров метро, выходящих из станции и наряд полиции с дубинками у пояса.
- Ну как? - спросил дед, когда через несколько минут писатель снял пенсне.
- Все козлы.
- Вывод достойный большого мастера. Так что вам жаловаться грех. Вы не одиноки.
- А где же барашки, в смысле овны в таком случае?
- Их слишком мало, чтобы встретить их в любом месте, особенно в воскресенье утром.
- Неужели все эти люди в огонь на вечные муки?
- Почему же? Пока жив надежда есть. Вы многое растеряли батенька, идя по жизни. Лгали себе и окружающим, шли на компромисс, сожгли совесть почти без остатка, предали дружбу и любовь. О вас всё известно. Не спрашивайте кому. Верните прибор.-
Писатель протянул деду сначала пенсне, потом и футляр.
- С вами, писателями, труднее всего – продолжал дед. – Нормальному человеку бывает достаточно Слово Божие услышать, и он уверует в Иисуса Христа.
Так вы же, писатели, никого кроме себя не читаете. Зачем вам Бог? Вы сами творцы собственных вселенных, демиурги, гордецы. Не понимая того, что способности и ум вам даны для добра, а не для обмана легковерных. Мните о себе невесть что. Для вас пенсне применять приходится, чтобы спесь сбить. Вы пятый с восемнадцатого века.
Посидели, помолчали.
- А можно мне ещё на один день? - подумав немного, сказал Юрий Сергеевич - Нужно кое-что проверить.
- Хорошо, договорились. Завтра на этом же месте в это же время. Желаю здравствовать. А теперь идите.
Юрий Сергеевич встал со скамейки и медленно пошёл вдоль аллеи. В конце он оглянулся, деда на месте не было.
Придя назавтра после почти бессонной ночи в парк, он подсел к деду и положил на скамейку футляр.
- Ну как? – спросил дед, убирая футляр в боковой карман – Не хотите поделиться наблюдениями?
- Всю ночь Библию в памяти восстанавливал. Давно не читал, очень давно. У меня вопросов много.
- Я вам кое-что открою, и многие вопросы отпадут сами. Вы читали в Библии про рождение свыше? С вами это и произошло. Кому через любовь, кому через страх. Этому пенсне две тысячи лет. Оправу сменили в девятнадцатом веке, как раз после Чехова, а стёкла сделаны не на земле. Они показывают неискажённую истину. Не всем милость даётся, а только избранным для перемены мышления. Вы где были вчера?
- В трёх местах. На Мойке, как раз собрание нашей писательской организации было, жуткое зрелище я вам доложу, потом наблюдал выходящих с епархиального собрания попов на набережной Монастырки, и только в метро встретил одного овна, зашёл за ним в вагон. Ничего особенного, парнишка лет семнадцати, обычной внешности и одежды. Ему тоже песне давали?
- Я же говорил, пенсне у нас для писателей. Мы никогда не повторяемся. Индивидуальный подход. Вы пятый в России за двести лет.
- Почему так мало?
- Источник бытия неисследим. Только могу сказать, что милуют писателей редко, очень редко.
- Как же мне теперь быть? Хорошими делами грехи искупать?
- А говорите, что Библию читали. Грехи смываются кровью. Ваши грехи искуплены две тысячи лет назад кровью Иисуса Христа. Ваше дело стараться больше не грешить.
- Но смогу ли я? Можно ли в этом мире не грешить? Кругом одни козлы, вы же сами видите.
- Вам помогут.
- Кто и как?
- Это не моё дело, я в другом отделе числюсь, отделе покаяния, а совершением спасения занимается другая служба.
- Скажите, а об этой встрече я могу кому-то рассказать?
- Попробуйте, но учтите, после этого круг вашего общения кардинально измениться.
- Да, я понимаю. А что мне дальше делать?
- Найдите христиан. Вы помните, куда парнишка из метро зашёл? Вы же следили за ним? Там и поищите.
Да, смените репертуар, вы же талантливый писатель. Пишите сказки для детей, или о любви что ни будь. Не трогайте историю. Оставьте её учёным. Они и без вас её переврут. Избегайте соблазнов, спрашивайте своё сердце и совесть, она у вас ещё жива к счастью.
Держите в памяти хотя бы декалог на первое время. За сим прощаюсь, более не увидимся.-
Дед встал со скамейки, зашёл за киоск «Мороженое», но из за киоска уже никто не вышел.
Писатель остался сидеть на месте и сидел там до самого вечера. Что-то новое поселилось в нём. Он не мог понять что это, и откуда взялось, но чувствовалось оно очень отчётливо. Последние два дня он провёл как во сне. Было у него такое ощущение, как будто он жизнь наблюдал из окна идущего поезда, когда картинки сменяют друг друга. По последней картинке можно было с большой уверенностью предсказать следующую.
Но как вдруг неожиданно его из поезда вынули прямо на ходу и подняли высоко над вагонами. Теперь он мог обозревать всю окрестность целиком. И пункт отправления, и пункт назначения одновременно, и всё, что происходит вокруг и внутри поезда.
А может этот поезд и есть жизнь? Все сидят спокойно и едут, смотрят в окно ни о чём не думая, занимаются пустыми разговорами, снедью, игрой в карты, журналами с кроссвордами да сном под перестук колёс. А тряхнёт вагон на стрелке, забеспокоятся на краткое время пассажиры и опять все за своё, прежнее.
Они в этом поезде рождаются, взрослеют, отсчитывая станции. Рожают детей, иногда поглядывая в окна на проносящееся время. Горестно вздыхают о приближении старости. Из последнего вагона с жуткой периодичностью на рельсы вылетают гробы под звуки похоронного марша.
Иногда только, проводник какой ни будь напомнит пассажирам о вечной жизни, о Боге и Его законе, о Царствии Небесном, так и того, послушают-послушают, покрутят пальцем у виска, и отправят в другой вагон проповедовать.
- Неужто, всё так просто? – подумалось Юрию Сергеевичу. - Люди, выходит что-то вроде насекомых. Ну, пусть не насекомых, а зверушек в лесу. И лес и небо и всё вокруг, вся земля, как просторный вольер для людей, куда хозяева вольера не входят, а только внимательно наблюдают за жизнью этих двуногих.
Уже стемнело и похолодало. Ветер с Балтики сдул с города дневное тепло. Поднявшись со скамейки, и на ходу застегнув плащ, писатель поспешил домой, в свою красивую квартиру и в голове его уже зрел замысел новой книги. Пока ещё только общие очертания, но то, что это будет нечто новое и пока неизвестное даже ему самому он знал твёрдо.