В день свадьбы

Действующие лица:

Елена Сергеевна – преподавательница русского языка и литературы в средней школе.
Валерий Михайлович – её муж, инженер.
Марина – их 19-летняя дочь.
Виталик – жених Марины.

Москва. Середина 90-х годов прошлого века.


                Сцена первая:

Трёхкомнатная квартира в центре Москвы. Раннее утро. В комнате возле окна стоит девушка. Поднявшись на цыпочки, вытянув над головой руки, она сладко потягивается. Из одежды на ней только трусики. Раздаётся стук в дверь. Девушка не откликается, продолжая томно позёвывать и раскачиваться на носочках: вверх-вниз. За окном слышится звук проехавшего трамвая; плеск воды поливомоечной машины. Внезапно дверь комнаты открывается: входит женщина лет сорока. На ней халат расшитый незамысловатыми узорами, мягкие шлёпанцы, на голове полотенце, намотанное в виде тюрбана. Немного опухшее со сна лицо, пока без косметики, но довольно-таки миловидное, с сохранившимися оттенками былой привлекательности. Это мама девушки – Елена Сергеевна.

Е л е н а  С е р г е е в н а  (с порога). Проснулась уже! Ранняя ты пташка (Улыбается.)
М а р и н а  (не оборачиваясь, продолжая потягиваться). Привет, мамуля.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (подходя к дочери). Как спалось нашей маленькой принцессе?   
  (Обхватывает  дочь за талию, прижимает к себе, чмокает в щёку.)
М а р и н а  (пытается высвободиться). Отлично, мамуль. Чего так рано встала-то?
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Д-а-а, не спиться, всю ночь проворочалась…
М а р и н а  (озабоченно). Мамуль, не заболела ли ты у меня?
Е л е н а  С е р г е е в н а  (отмахиваясь). Да нет, не волнуйся. Ничего страшного. Оделась бы,
  простудишься  (Оглядываясь на стоящий слева от окна шкаф.) Халат-то где?
М а р и н а.  Да ладно, мамуль, тепло же. Чего не спала-то?
Е л е н а  С е р г е е в н а  (глядя в окно). Утром прохладно. Да и Виталик может нагрянуть.
М а р и н а.  Что ж он меня, голой не видел что ли?

Е л е н а  С е р г е е в н а  замирает на месте. Смотрит на дочь с удивлением, застывшем на её   
                заспанном лице, словно восковая маска.

Е л е н а  С е р г е е в н а  (оборачиваясь к отошедшей к шкафу дочери). Марина, ну что ты такое
  говоришь?
М а р и н а  (накидывая халат). Мамуль, ну ты как в каменном веке, ей богу. (Смеётся.)
Е л е н а  С е р г е е в н а  (потупившись). Ну да, ну да… Действительно, чего это я, новое время… 
  Современная молодёжь… Это не мы…
М а р и н а  (перебивая). Мамуль, кончай самобичевание, расскажи лучше, чего не спалось-то?

М а р и н а,  завязывая кушак подходит к столу, стоящему на середине комнаты, садится на стул подогнув колени, так что они находятся на уровне её подбородка, и внимательно наблюдает за матерью. Та, следует примеру дочери и занимает место по другую сторону, находясь напротив неё.

Е л е н а  С е р г е е в н а  (мечтательно). Да вот, вспоминала…
М а р и н а  (удивлённо). Чего?
Е л е н а  С е р г е е в н а  (усмехается). А ты что же думаешь, мне нечего вспомнить? (Вздыхая.)
  Молодость свою вспоминала. Как с отцом твоим встретились. Как поженились…
М а р и н а  (подаваясь вперёд, шутя). Ну-ка, ну-ка, и как это было?
Е л е н а  С е р г е е в н а  (задумчиво глядя в полированную поверхность стола). Счастливую я жизнь
  прожила дочка с твоим отцом! Да-да, не смейся. Нет, всякое конечно было: и ссорились, и…
  (Отмахиваясь.) Да, ладно. Чего не бывает в жизни. Но было главное – мы были счастливы.
  Работали, тебя растили, боролись за светлое будущее нашей страны, чтобы вы – наши дети, жили 
  достойно и не было бы вам стыдно за своих родителей! Благо, и руководители были хорошие! Нет, 
  всякое, конечно случалось, не спорю. Но мы… мы верили! Понимаешь – верили! А это самое 
  главное! А уж когда появилась ты  (Проникновенно.) Отец прямо был, что называется на 
  седьмом небе. Не представляешь, что я тогда чувствовала, глядя как он…

Е л е н а  С е р г е е в н а  внезапно обрывает себя: слёзы, навернувшиеся на глаза заставляют её сделать это. Пока она говорила,  М а р и н а  смотрела на мать с нескрываемой насмешкой. Но та не заметила этого, так как воспоминания словно бы ослепили её.

М а р и н а  (держа подбородок на колене). Ладно, мамуль, успокойся. Не порти любимой дочурке
  праздник. (С промелькнувшей усмешкой.) Не забывай – сегодня я должна быть такой же счастливой,
  как ты… в день своей свадьбы! Так, как вы поженились? ты так и не рассказала.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (Отирая платком нос, не слыша вопроса). Прости, я что-то… Сама не 
  знаю…
М а р и н а.  Бывает мамуль. Ну, так как вы поженились?

Некоторое время  Е л е н а  С е р г е е в н а  молчит, задумчиво глядя в сторону, как бы вспоминая. После, заметно успокоившись и снова улыбаясь, начинает говорить. Пока она говорит,  М а р и н а  смотрит на неё всё с той же полуулыбкой, полуухмылкой; видно, что слова матери раздражают её, более того – она не верит тому, с чем делится с ней мать.

Е л е н а  С е р г е е в н а  (по-прежнему мечтательно). Я тогда, до института работала 
  пионервожатой в «Орлёнке». Представь: июль месяц, жара, поменяться не с кем, все в отпусках, а я 
  только поступила, года ещё не отработала. А день свадьбы уже намечен, и родные с моей и с   
  отцовской стороны уже приглашены. Ну, сама понимаешь, не удобно, если бы… Ну, да ладно… 
  Короче, баба Зина «спасла» нас. Повариха наша. (Смеётся.) Надо сказать, у неё с Павлом
  Максимовичем были хорошие отношения – это директор наш. Ну, как-то в обед, представляешь, 
  подходит к столу, где наши руководители обедали, и прямо так с ходу говорит: «Павел   
  Максимович, надо нам расширить кадры и кем-нибудь заменить Ленку Федосееву – девка замуж
  выходит на будущей неделе. Приглашения родственникам разосланы, так что, сами понимаете…»
  Представляешь, во, умора. (После короткой паузы.) Ну, конечно, вызвал меня, к себе, расспросил…   
  Да, говорю, так и так – решилась. А сама смеюсь, как девчонка…
М а р и н а  (с ухмылкой). Отпустил?
Е л е н а  С е р г е е в н а  (весело поводя подбородком). Представь себе! Если бы не тёть Зина, не   
  знаю, сама бы не решилась. Да я и проработала не много ещё, неудобно вот так, к начальству-то
  обращаться.
М а р и н а  (резко). Попробовал бы не отпустить, она б ему быстро доступ к кухне закрыла. (С 
  презрением.) У кого рыба, тот и прав.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (задумавшись и не слыша реплику дочери). После свадьбы поехали в
  Приозерск, там, у отца родня какая-то. Там и провели наш медовый месяц: природа, свежий воздух,
  речка, по грибы ходили, брусники набрали, малины, и прочих лесных даров. (Мечтательно.) Эх,
  Маришка-Маришка, самое дорогое отдала бы, чтобы хоть на день, на один единственный денёчек 
  вернуть тот незабываемый день, который память хранит уже столько долгих лет, но, не даёт вновь
  ощутить всё это… (Со вздохом.) Физически…
М а р и н а.  Ну а дальше как? Как жили, когда я появилась? Хорошо ли?
Е л е н а  С е р г е е в н а  (задумавшись). Как жили? Отлично жили! Отец работал. Много работал.
  Поначалу-то мы в коммуналке жили. Михаил Константинович (отец его), хотел купить нам 
  однокомнатную, но папа твой, ни в какую: «Нет, говорит, я сам должен заработать и обеспечить 
  семью! Я что ли не мужик…» Представляешь, так и говорит (Передразнивая.) Я что ли не мужик!
  (После паузы.) Да тяжело было. Я, после поступила в пединститут. Как и моя мама учительницей
  хотела стать. А отец пошёл на стройку. Сначала разнорабочим, потом в строительную бригаду
  определили. Ну, по выходным кое-где подрабатывал ещё. А потом ты появилась, отцу пришлось
  устроится ещё на одно место (не помню уже куда), я то в декрет ушла… Ну, а потом полегче стало.   
  Хорошие люди помогли, отец пошёл что называется – в гору. Инженером стал на заводе.
  Представляешь? Во, умора. (Смеётся.)
М а р и н а  (скептически). Что за «хорошие люди»?
Е л е н а  С е р г е е в н а  (махая рукой). Да, кто-то по работе. Не помню уже. (Улыбаясь.) Давно это
  было, доча, ох, как давно. Главное, что мы выстояли, бок о бок жили, трудились, тебя растили,
  коммунизм строили – светлое будущее для наших детей! Во, как! А то, что иной раз повздорим, так
  это, что ж, у всех бывает. Ты-то тоже с Виталиком своим не всегда будешь по розочкам ходить,
  будут попадаться и шипы, на пути к счастью. (Взмахнув ладонью.) Ну, пусть их у тебя будет 
  меньше, чем у нас –  родителей ваших. Сейчас бы рюмочку опрокинуть. А, доча? Как ты, с утра?
  Или, до вечера подождём?

М а р и н а  не отвечает. Она сидит, задумавшись, уткнув подбородок в колено.  Е л е н а 
                С е р г е в н а  обходит стол, садится рядом с дочерью.

  (Обхватив дочь руками.) Маринкааа счастливая ты у меня! Можно сказать в новую жизнь 
  вступаешь. Во взрослую. Женой становишься. А потом – матерью! Какая ответственность на тебя
  возлагается, представляешь, дочь? Мать! Вырастить своего ребёнка – воспитать в любви и 
  согласии, чтобы он вступил в жизнь достойным человеком: честным, добрым, справедливым! Мог
  отличать добро от зла, совершать только те поступки, которые бы соответствовали его высокому 
  званию на Земле – человек. Да, именно – Человек. Чтобы он был таким, как его родители! Как ты и
  наш Виталик. Тебе повезло доча – он добрый, славный мальчик. (Чмокая дочь в щёку.) Да и ты у 
  нас – золотце. Нам с папкой повезло.
М а р и н а  (отстраняясь, выбегая из-за стола). Ну, мать, что за телячьи нежности…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (в недоумении). Ты чего? Я что-то не то сказала? А-а-а, дочурка
  нервничает. Ну, что ж, я тебя понимаю. Я тоже в день нашей с отцом свадьбы места себе не
  находила. Ничего – это с непривычки. (После паузы.) Счастливаяяя. Как я тебе завидуююю. Это ж
  представляешь, какое всё-таки счастье дано человеку: встретить свою половинку, полюбить, и
  пройти с ним по жизни – рука об руку, душа в душу, вместе преодолеть все невзгоды и вместе
  состариться. Хотя, что я говорю, вам до этого ещё далеко. Живите и будьте счастливы! Как мы с
  твоим отцом. (После паузы.) Ну что, пойдём завтракать? Приготовим чего-нибудь на скорую руку.
  Продуктов – море. Дмитрий Сергеевич постарался.

Пока  Е л е н а  С е р г е е в н а  говорила,  М а р и н а,  опустив руки в карманы халата с задумчивым видом медленно ходила по комнате. Потом снова вернулась к столу, села рядом с матерью, которая так и сидела, глядя на дочь с искренней улыбкой, что не сходила с её лица.

М а р и н а  (беря с вазы яблоко, и вертя его в руках). Ну, мамочка, ты нафантазировала – состариться вместе. Кто ж в наше время жениться на всю жизнь? Это как-то и неприлично. (С ухмылкой.) Будет подходить по моим стандартам – поживём, а нет…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (вскинув голову). Стандартам? Ты так говоришь, словно собираешься
  холодильник покупать.  (Озабоченно.) Марина, что ты такое говоришь? Ты… шутишь?
М а р и н а  (надменно). Нет, мамуля, нисколечко. В наше время хорошие женихи перевелись. Да-да,
  ныне мужской род оскудел, совсем утерял свой былой авторитет. Впрочем, в твоё время тоже не
  не такие уж и богатыри были, как ты тут папочку изволила описывать.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (меняясь в лице). Марина, ты в своём уме?
М а р и н а  (надкусывая яблоко). В своём мамуль, а то в чьём же! (Продолжая, слегка морщась.) Ты 
  думаешь, почему я за Вита выхожу?
Е л е н а  С е р г е е в н а.  За кого?
М а р и н а  (хрустя яблоком). Это мы с девчонками Виталика так зовём. Вит. Не кузнечиком же его
  кликать.
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Почему кузнечиком?
М а р и н а.  Ну фамилия у него какая? Кузнецов. Стало быть, никак кроме кузнечика, его не
  назовёшь. Как-то его надо называть. Вот мы и выбрали – Вит. От его имени – Виталик. Первые три
  буквы сложи, вот и получается – Вит. Мать, ты как первоклассница, ей богу. Чему хоть детей в
  школе учишь? (Усмехаясь.) А может, это не ты их, а они тебя учат?

Е л е н а  С е р г е е в н а  не отвечает. Она словно потеряла дар речи от того, что только что услышала. Их разговор внезапно прерывает доносящийся из прихожей шум закрываемой входной двери. Затем слышатся шаги – кто-то прошёл в кухню.

  Е л е н а  С е р г е е в н а  (поворачивая голову в сторону двери спальни). Отец. (Вставая из-за стола, дочери.) Давай одевайся,  и эти вот мысли выкинь из головы. Виталик прекрасный мальчик.
  Ты даже представить себе не можешь, как тебе повезло!
М а р и н а  (закатив глаза). Ещё бы! Если учесть, что его папочка известный профессор, да к тому
  же со связями «на верху», а сынок учится в престижном университете. Может со временем, и за
  бугор с ним…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (перебивая). Марина…
М а р и н а  (не слушая мать) … махнём! А что?..
Е л е н а  С е р г е е в н а  (стуча пальцем по краю стола). Марина, прекращай немедленно эту демагогию. Если отец узнает, что ты…

Е л е н а  С е р г е е в н а  не договаривает. Дверь комнаты открывается, входит  В а л е р и й 
М и х а й л о в и ч – высокий мужчина с мягкими чертами лица. На нём шляпа и плащ. В руках
огромный букет роз. Входя, он первым делом снимает шляпу, и бросает её на стол.
.
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (весело). Дамы, доброе утро. (М а р и н е.) Поздравляю, дочка! Будь
  счастлива! (Протягивает букет.)
М а р и н а  (подставляя щёку к подошедшему к ней отцу). Спасибо, папочка. Обязательно буду.
  (Берёт цветы, бросает их на стол.)
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (видя озабоченность жены, которую она пытается скрыть за 
  улыбкой). Что такое Лена? На тебе лица нет. (Глядя на дочь, после паузы с улыбкой.) А, мои милые
  дамы повздорили. И в чём же причина? Нет-нет, попробую угадать… (Шутя.) Одеть ли нашей
  невесте подвенечное платье, или выйти к жениху в наряде колхозницы? А что – идея! А главное – 
  необычно…

Мать и дочь молчат.  Е л е н а  С е р г е е в н а  сидит вполоборота к окну, устало глядя на букет на столе.  М а р и н а,  крутанувшись, делает шаг в сторону окна и садится на подоконник, при этом руки по-прежнему держит в карманах халата.  В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  огибает стол и встаёт по другую его сторону – напротив жены и дочери. Его внимательные глаза перебегают с одной на другую.

  (После минутной паузы.) Так что стряслось-то? Поделитесь с отцом? Лена?
Е л е н а  С е р г е е в н а  (устало машет рукой). Да так, пустяки. Не обращай внимания.
М а р и н а  (быстро). Ну почему же пустяки. И вовсе не пустяки, мамочка.
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (нервно развязывая узел галстука). Т-а-а-к… Понятно. (Дочери.) 
  Передумала выходить за Виталия? Другой появился?
М а р и н а.  Ну почему же – передумала? (Ёрничая.) Я не только не передумала – я очень-очень хочу
  выйти за Витальку! Прямо-таки мечтаю стать его женой! И стану… Сегодня вечером. (Глядя на
  мать.) Довольна, мамулечка?
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (освободившись от галстука). Ничего не понимаю…
М а р и н а  (продолжая, с иронией в голосе). И перееду я из родительской трёхкомнатной клетушки 
  в двухэтажный особняк профессора Кузнецова – этакого современного нувориша, подаренного его
  сыночку, который сейчас учится в престижном университете, только для отпрысков богатеньких
  папаш, а в будущем: займёт мой любимый муженёк кукую нибудь непыльную должность
  в министерстве своего папочки, и перевоплотится из Виталика в Виталия Дмитриевича! (С
  нескрываемой злобой.) И нарожаю я своему Виталику кучу ребятишек, только коммунизм строить
  не будем, его уже построили до нас – наши родители. Вернее – разрушили… Жить будем долго и
  счастливо! А что самое главное – изменять мне мой Виталик не будет, потому что от природы,
  он добрый, милый, застенчивый мальчик – честный и любящий! Короче – жить будем дружно и
  счастливо, как ты папуль, и ты – мамуль… (Последние слова произносит, переводя глаза с отца на
  мать.)
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч.  А что – всё верно! Так, и есть! (Е л е н е  С е р г е е в н е.) Мать, что
  стряслось-то?
Е л е н а  С е р г е е в н а  (поднимая голову на мужа.) А что стряслось? (Разводя руками.) Наша дочь
  выросла… Поумнела… Теперь ей слова поперёк не скажи…
М а р и н а  (издевательски). Ну, ты же у нас – учительница.
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (хлопнув в ладоши). Ну, ладно, девочки – хорош дурить, пойдёмте   
  завтракать, а после, у нас столько дел, что дай бог к вечеру управится (Е л е н е  С е р г е е в н е.) Я
  там свежее мясо принёс, на заливное – иди, хозяйничай. (М а р и н е.) А ты, плутовка, кончай
  огород городить – иди, и помоги матери. Готовься к семейной, так сказать, жизни.
М а р и н а  (насмешливо). А я, папочка, посуду мыть не буду. У нас с Виталиком свой штат
  прислуги будет. Они, и приготовят, и подадут, и аппетита приятного пожелают (Повышая голос.) и
  уберут и вымоют. Ты лучше послушай, что тут мамочка насочиняла про вашу счастливую
  семейную жизнь…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (резко поворачиваясь к дочери). Марина, я прошу тебя, замолчи.
М а р и н а  (злобно). А ты мне мамуля рот не затыкай, я без пяти минут – взрослая – невеста вон, а
  завтра проснусь хорошо обеспеченной дамой, и ещё посмотрим, кто кому указывать будет. (Отцу).
  Валерий Михайлович, правда ли то, что мне сейчас поведала мамочка, что вы якобы жили бедно,
  но счастливо: ты работал, она училась, потом меня растили, и при этом ещё коммунизм строили
  для нашего светлого будущего… (Скривив губы.) И при этом – честно жили и честно трудились…
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (Е л е н е  С е р г е е в н е.) Не понимаю, что она хочет? Объясни же.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (указывая рукой в сторону дочери). Наша взрослая дочь задала тебе вопрос
  – отвечай же.
М а р и н а  (передразнивая мать). Отвечай же…

В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  некоторое время оглядывает комнату, будто в этом широком, обставленном дорогой мебелью пространстве хочет найти ответ, одновременно отстёгивая пуговицы плаща, делая это медленно, осторожно.

В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (неуверенно, медленно). Ну да: жили, работали, тебя рас-тили.
  (Пожимая плечами.) Были ли счастливы? Были. По-своему. Так ведь, молодые были… (Смеясь
  смотрит на Е л е н у  С е р г е е в н у.) А влюбился то я в тебя Ленка – сразу, с первого, как
  говорится, взгляду… взгляда. На танцплощадке как увидел, танцующую с Генкой Визгуновым, так
  глаз не мог оторвать. Правда, Визгун мне припомнил это. Тоже ведь, был влюблён в тебя.
  (Смеётся.)  Вовремя его милиция сцапала. Помнишь, как я тебя добивался? (М а р и н е.) Ох и не
  преступная же была твоя мать, дочка. Но я таки проявил себя, как мужчина.
М а р и н а.  Это как же, папуль – силой взял, что ли?
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (махнув рукой). Да ну тебя. (Е л е н е  С е р г е е в не.) Мать, ты чего
  такая кислая? Да не слушай ты её. Молодая ещё. (Вскинув голову на М а р и н у.) Ну чего ты мать
  расстраиваешь? Чего не поделили-то?
М а р и н а.  Расскажи папочка, как ты кирпичики на заводе воровал…

Е л е н а  С е р г е е в н а  резко вскидывает голову на мужа. Тот, словно не расслышав этого вырвавшегося из уст дочери обвинения, продолжает стоять над женой, положив ладонь ей на плечо.

Е л е н а  С е р г е е в н а  (В а л е р и ю  М и х а й л о в и ч у). Что она несёт?
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч.  Не обращай внимания, девочка явно встала не с той ноги.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (взволнованно). Нет, ты слышал, что она сказала? (М а р и н е.) Мерзавка,
  отец вырастил тебя, дал образование, холил-лелеял… А ты… ты…
М а р и н а  (не слушая). Не уходи от ответа папочка, поделись с мамулей, что это были за денежки,
  на которые ты меня вырастил и дал образование…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (грозя пальцем в сторону дочери). Маринка, немедленно замолчи, иначе я
  за себя не отвечаю…
М а р и н а  (матери). Да нет, мамуля, я бы на твоём месте послушала, хватит уже обманывать себя,
  что вы прожили достойную, счастливую… (Кривя губы.) честную жизнь. (Отцу.) Валерий
  Михайлович, откройте же тайну честности нашего святого семейства, а то вот мамочка, прожив с
  нами до-о-о-лгую, счастли-и-и-ивую жизнь, до сих пор не знает, откуда брались денежки-то? А
  может, знает, но делает вид, что не в курсе? Перед дочей своей? Так вот не надо меня жалеть –
  навидалась, наслушалась, натерпелась…
Е л е н а  С е р г е е в на  (в сердцах). Тьфу, дура (В а л е р и ю  М и х а й л о в и ч у.) Что ты
  молчишь? Говори же, чего она мелет? Откуда у неё эти фантазии?

В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  какое-то время молчит, словно собирается с мыслями. Наступает долгая мучительная для всех пауза.  М а р и н а  сидит на подоконнике глядя на родителей скривив губы в ухмылке.  Е л е н а  С е р г е е в н а  в свою очередь не спускает глаз с мужа – в её взгляде ясно читаются – мольба и тревога, в то время как он резко снимает плащ, бросает его на диван, стоящий у  стены справа от двери, и сам занимает место с краю, уперев локоть в мягкий подлокотник и прикрыв ладонью глаза.

В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (отнимая ладонь от лица). А откуда, по-твоему, всё это? (Обводит
  глазами комнату, обращаясь к Е л е н е  С е р г е е в н е.)
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Ты главный инженер… 
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (подавив смешок). Главный инженер – для прикрытия.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (озадаченно). Как это?
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч.  А вот так. Довольно давно уже, я… (Усмехается.) тружусь под
  началом Дмитрия Сергеевича Кузнецова – твоего будущего свёкра, мать. А ты знаешь, чем
  занимается профессор Кузнецов, кстати, не только подаривший нам эту квартирку, дачу, машину,
  но ещё к тому же, отгрохал не дурную свадебку нашей дочери Мариночке. Знаешь, сколько народу
  намечается? Человек за сто, не меньше… Да что я говорю, ты и сама всё прекрасно знаешь. Делать
  вид, что ничего не знаешь – очень выгодно и безопасно…
М а р и н а.  Ты папочка лучше скажи мамочке как ты начинал, когда был молод и полон сил,
  женившись на самой желанной девочке Краснопресненского района, которую желали мно-о-о-гие
  мальчики! А досталась она тебе! Х-ха…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (огрызнувшись на дочь). Помолчи, мала ещё взрослых судить.
М а р и н а  (с издёвкой). Вот вас послушаю – вырасту!
Е л е н а  С е р г е е в н а  (В а л е р и ю  М и х а й л о в и чу). Это правда, что она говорила...
  (Запинаясь.) Про… про какие-то… кирпичи… 
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (подавшись вперёд). Я, мать, для семьи старался. Тебя одеть, дочь
  накормить, учёбу оплатить… Да, мало ли чего. (После паузы.) Помнишь Михеева – бригадира
  нашего на стройке? Я тогда завскладом был. Помню, заболел страшно – ангина, что б её… Ну,
  выхожу, значит, после больничного, подходит ко мне Михеев, с крепким таким рукопожатием, а
  другая рука, гляжу, мне в карман спецовки какой-то конвертик пихает, и, так, знаешь, ловко. «Что
  это, Пётр Андреевич?» – спрашиваю. А он так нагленько мне и отвечает: «А это, Валера тебе
  премия небольшая – приведи здоровьице в порядок…» «За что это, Пётр Андреевич?» – говорю.
  «За понятливость» – отвечает. И уходит, так же неожиданно, как и пришёл. Ну а я конвертик
  открываю, а там 30 рубликов.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (вздрогнув). Взятка? За что? 
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (с иронией). За понятливость, мать.
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Не понимаю.
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч.  Вот и я сперва не понял. (Глядя в сторону, будто вспоминая.) А
  потом, гляжу, кирпич стал пропадать, и ведь главное, всё время на рабочем месте нахожусь. Я в
  контору – надо ведь предупредить, а то, не ровён час, самого обвинят в… растрате госимущества…
  Начальник смотрит на меня слезящимися от удовольствия глазками и, так медленно снимает
  трубочку телефона, и говорит устало: «Пётр Андреевич, зайдите на минутку…» А после, тем же
  тоном, когда в дверях вырос бригадир наш: «Вот у товарища Завьялова вопросы к вам –
  разберитесь…» И пошли мы с Петром с Андреевичем на склад, где я ему показал пустые ряды.
  Спорить Михей не стал. Всё мне выложил: «да, кирпич вывозят на сторону, барыш делиться между
  ним – бригадиром, мной – завскладом, и директором треста». А в заключение, добавил: «Ты
  получаешь свою долю за понятливость!..»
Е л е н а  С е р г е е в н а.  И ты получал… свою долю?
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч.  А что мне ещё оставалось делать? Во-первых: надо было семью
  тянуть, дочь растить, а во-вторых: если бы я стал ерепениться, то знаешь что было бы? Не знаешь?
  Меня посчитали бы стукачом, и в один прекрасный день «свалили» какие-нибудь свои грешки на 
  меня – кто-то же должен отвечать за чужие преступления.
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Чушь. Бред. Почему ты не ушёл оттуда?
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (с иронией). Х-ха, легко сказать… А куда бы я потом устроился?
  Дворы мести? А тут, хоть какой-то заработок был. И, скажу тебе, не плохой. Твой папашка то без
  приданого мне тебя отдал, да и мой скупердяй: «Сам создай себя, как это сделал я, ни у кого
  копейки не спросив…» – вот как он мне ответил – отец родной.
М а р и н а  (рассмеявшись). Оба-на… А мамочка тут напевала, будто бы ты папочка сам отказался от помощи. (Передразнивая.) Я что ли не мужик… 

В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  не понял, что имела в виду дочь.  Е л е н а  С е р г е е в н а  только поджала губы.

М а р и н а  (вытянув руку). Вот она, ваша честная жизнь, при коммунизме, который вы усердно
  строили, чтобы мы – ваши дети, хорошо жили… На воровстве папочка построено наше светлое
  будущее… как выяснилось…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (вздрогнув). Да как ты, сопля, смеешь судить взрослых? Помалкивала бы!
  Посмотрим ещё, как ты запоёшь, когда будешь с утра до вечера крутиться-вертеться, как белка в
  колесе…
М а р и н а.  А я мамочка белкой в колесе не буду! В отличие от тебя, я выхожу замуж за хорошо
  обеспеченного… прынца! (Гримасничая.) Ну и что, что его папашка – вор… Мой-то, вон, не
  лучше…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (выбегая из-за стола). Да я тебя… Да ты… (Замахивается на дочь.)
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч.  Лена, успокойся! Ну что с неё взять, молодая ещё. (М а р и н е.) Мне
  вот только интересно, откуда тебе известно про…

В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  резко обрывает себя. Откинувшись на спинку дивана, он, махнув рукой, снова прикрывает глаза вспотевшей от волнения ладонью.  Е л е н а  С е р г е е в н а  тяжело
опускается на стул.

М а р и н а.  Откуда мне известно, что ты кирпичики помогал тащить?.. Или нет – закрывал глаза на
  причину их… исчезновения… А я, папуль, разговорчик один случайно услышала, когда вы с дядей
  Михеем пьяненькие сидели на кухоньке в нашей коммуналке, и вспоминали свои… грешки…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (хлопнув ладонями о колени). О-о-о, полюбуйся отец, кого мы вырастили…
М а р и н а.  А ты мамочка меня не суди, я, то яблочко, что упало недалеко от яблоньки. Ты лучше
  поведай отцу, как должность учительницы в средней школе получила. Если я не ошибаюсь, до
  этого ты в кабинете химии баночки-скляночки после уроков поласкала.
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Молчи, дрянь.  (Подпирает ладонью лоб.)
М а р и н а  (с вызовом). А ты мне рот не затыкай, мамуля! Не хочешь сама сказать, скажу я.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (В а л е р и ю  М и х а й л о в и ч у). Валерий, скажи ей, чтобы она
  замолчала, иначе, я за себя не отвечаю…
М а р и н а  (издеваясь). А-а-а, забеспокоилась, мамуля. Папочка, чего это наша мамочка так
  разволновалась, никак догадывается, о чём я хочу поведать?
Е л е н а  С е р г е е в н а  (твёрдо). Валерий…
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (резко подавшись вперёд). Что «Валерий»? Сама её распустила. Вот
  теперь пожинай плоды своего труда. Я, между прочим, работал! Деньги для семьи зарабатывал. А
  ты валандалась с ней, в попку целовала… (Передразнивая.) Как же, Мариночка у нас такая… Мариночка у нас растакая-расчудесненькая… (Срывается на крик.) Вот она, твоя расчудесненькая! (М а р и н е.) Ну, Шахерезада, мы слушаем твои сказки…
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Теперь я во всём виновата?
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч.  Ты – мать!
Е л е н а  С е р г е е в н а.  А ты – отец…
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (продолжая кричать). А что от меня зависело в этой семье? Я
  только потакал твоим капризам… (Снова передразнивая.) «Валерочка, а почему у нас нет того?…
  Валерочка, а почему у нас нет – этого?.. А не купить ли нам пылесос – я у Верки видела – сам пыль
  метёт…» Вот потому, я и… отдавал кирпичи ворам… за пылесос… (М а р и н е). Ну, чего ты там
  сказать хотела?
М а р и н а.  А ты уверен, что хочешь это знать, папуля?
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч.  Раз начала – продолжай!  (Видя, что дочь молчит.) Ну, чего
  замолчала? Разоблачила отца, теперь, давай, выдавай секреты нашей мамочки.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (вздрогнув). Валера, я прошу тебя…

В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  не обращает внимания на реплику жены. Его взгляд обращён на дочь,
которая, покачивая ногой, держа руки в карманах халата смотрит то на него, то на мать, при
этом, её губы хранят зловещую ухмылку, что портит её миловидное личико с гладкой кожей и
пухленькими губками.

М а р и н а.  Ну, слушай, папуля. (Торжественно.) Итак, как наша мамочка получила должность
  учительницы литературы в средне…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (злобно). Замолчи, мерзавка…
М а р и н а  (не слушая мать). В средней школе…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (угрожающе). Ещё слово и я…
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (твёрдо). Пусть говорит. (М а р и н е.) Продолжай!
М а р и н а.  Помню, я тогда училась в четвёртом классе… Как-то весной ты, батя, уехал в
  Приозерск – заболел твой отец, меня не с кем было оставить, потому что наша бабуля не очень
  любила деток, одним словом – была к ним равнодушна, потому, мамочка с тобой не поехала. Да
  не больно то и стремилась, отчасти потому, что папаня твой страшно недолюбливал невестку, ну
  о-о-очень её не любил, а отчасти потому… Короче, заболела у нас учительница, которая вела сразу
  два предмета – русский язык и литературу. Ну, в связи с этим, нас и отпустили на два часа…
  Прибегаю я домой, а в прихожей на нашей вешалке висит плащик, который мне показался ну очень
  знакомым. (С сарказмом.) Где-то, думаю, я его уже видала. А, вспомнила – на нашем директоре –
  Варфоломее Захаровиче…

В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  усмехается.  Е л е н а  С е р г е е в н а  сидит обхватив голову руками, спиной к дочери, видно как её кулаки, то сжимаются, то разжимаются.

  А тут, открывается наша комнатка и, он сам, собственной персоной, появляется, да ещё, и мамочку
  нашу пытается ущипнуть, и знаешь отец, куда?
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (с той же ухмылкой). Попрошу без подробностей.
М а р и н а.  Да нет, я всё-таки скажу. За мягкое место пытается ущипнуть нашу мамочку Вар…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (вскочив). Нет, я сейчас прибью эту дрянь.
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (быстро). Лена, успокойся! Сядь!
М а р и н а  (удивлённо). Так ты получается – знал?

В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  отворачивается в сторону, по выражению его лица видно, что рассказанное дочерью, для него не новость.  Е л е н а  С е р г е е в н а  как подкошенная тяжело
опускается на стул. Если бы в этот момент кто-нибудь из присутствующих обратил внимание на её подрагивающие губы, то ясно прочитал бы по ним: «Знал…» Эти слова, она и прошептала, а после, снова обхватила голову руками.

В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (с лёгкостью в голосе). Знал, Мариночка, знал.

М а р и н а  молчи; признание отца сильно удивляет её. Она меняется в лице, на котором ясно
читается разочарование. Молчит, и  Е л е н а  С е р г е е в н а,  всё так же обхватив голову руками;
кажется, она зажала уши и ничего не слышит, а потому признание мужа не доходит до её слуха.

М а р и н а.  А может, ты знал папочка и всё остальное?
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч.  Например?
М а р и н а.  Ну, как я стоя за дверью кухни «наблюдала» ваши ссоры. Вы всегда ругались шёпотом,
  чтобы не слышали наши соседи; меня вы не опасались, потому что были уверены, что я видя
  ваши… прекрасные отношения, так и считаю, будто мы счастливая, дружная советская семья, в
  которой: полная идиллия, достаток, внимание, забота, и всё, что требуется для крепкой семьи. Всё
  это папочка была ширма, которую вы усердно установили в своих отношениях. Макет. Видимость.
  Показуха. Мираж…

В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  молчит, закрыв глаза ладонью, как бы отстраняясь от всего, что происходит вокруг него. Ему это не в первой.  М а р и н а  смотрит на него с презрением. Слабость и безразличие отца заставляют её продолжать свой обличительный монолог.

  Тогда, может, ты знаешь и то, что я беременна?
Е л е н а  С е р г е е в н а  (резко повернувшись к дочери). Что?
М а р и н а. О, вот и мамочка очнулась…
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Что ты несёшь? – отвечай… Я надеюсь, отец – Виталик…
М а р и н а  (с безразличием). Да нет мамочка, один мужик. Ты его не знаешь…
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч.  Марина, это правда?
М а р и н а.  Правда, папуля. Я, как выяснилось, люблю мужиков намного старше себя.
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Дрянь…
М а р и н а.  Вся в тебя, мамуля.
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Шлюха…
М а р и н а.  И это верно.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (В а л е р и ю  М и х а й л о в и ч у). Нет, ты слышал?
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (М а р и н е). Кто он?
М а р и н а  (махнув рукой). Ты его не знаешь; один, из нашей тусовки. Роман Григорьевич. Кстати,
  очень не плохой художник. Я, между прочим, позировала ему. Композиция в стиле «ню».

Е л е н а  С е р г е е в н а  оглядывает дочь.  М а р и н а  замечает это, усмехается.

М а р и н а.  Ещё незаметно, мамочка. Недели три, как меня Ромка… обрюхатил.
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (ни к кому не обращаясь, будто размышляя сам с собой). Не пойму,
  зачем тогда эта свадьба?
М а р и н а.  А я папочка расчётливая, как вы с мамочкой. И тут, как видите, яблочко упало недалеко
  от яблоньки. (В а л е р и ю  М и х а й л о в и ч у.) Ты меня как-то, на Новый год познакомил с сыном
  своего шефа – профессора Кузнецова, ничего – милый мальчик, а как втюрился, бедняжка. Вот
  только, мальчику не повезло – я люблю дяденек много старше. Сколько мы с ним? – год уже? Не, с
  Григоричем дольше – полтора. Не боись, отец, он тебе понравится.
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  (резко). Я не понимаю, зачем ты выходишь замуж за Виталия, если
  любишь этого… Сколько ему лет?
М а р и н а  (подсказывает). Григорича! А всё просто: Ромик хоть и подходит мне по возрасту, и
  по другим, немало важным для девушки критериям, да вот, увы, он оказался бедным…
  художником. Ну не ценят в нашей стране талантливых людей. Эх, придётся сваливать за бугор…
  Ему, папуль, тридцать шесть…

В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  сидит по-прежнему не понимая смысла того, что слышит.  Е л е н а
С е р г е е в н а  замерла в ожидании, она как будто догадывается, на что намекает дочь.

  Короче, расклад такой: я выхожу замуж с условием, что имущество наше будет общим, а то эти
  богачи любят оставлять жену ни с чем после развода. Хотят мной пользоваться ваши Кузнецовы –   
  пускай платят.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (медленно поднимает голову, оборачивается к дочери). Ты что же,
  решила на деньги Виталика содержать своего любовника?
М а р и н а  (хлопая в ладоши). Браво, мамочка! Ты – Шерлок Холмс!
Е л е н а  С е р г е е в н а  (твёрдо). Только через мой труп – слышишь? Я не позволю тебе сломать
  жизнь этому мальчику. Да как мы будем в глаза смотреть его отцу, когда наша дочь… наша…
  (Обрывает себя, после короткой паузы.) Шлюха… Проститутка… Подзаборная шваль… Ты…
  Когда он придёт, ты всё ему расскажешь; про беременность свою, и назовёшь того, кто… В общем,
  шутки шутками, а это, что ты задумала, уже серьёзно. Сегодня же, ты всё ему расскажешь, и…
  отменишь эту… свадьбу. А мы с отцом объясним всё Дмитрию Сергеевичу.

Пока  Е л е н а  С е р г е е в н а  говорила,  В а л е р и й  М и х а й л о в и ч  сидел неподвижно, так, словно врос в кожаное покрытие дивана. Его бледное, вмиг осунувшееся лицо не выражало ничего – оно было схоже с восковой маской.

М а р и н а  (с вызовом). Нет, мамочка, и не подумаю. Это моя жизнь, и я сама буду распоряжаться
  ею.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (очумев от злости вскакивает). Дрянь. Ну мерзавка, держись. Сейчас дурь-
  то я из тебя повыбью. Отец, где ремень… В детстве не пороли, а следовало бы! Ну, ничего, ещё не
  поздно…

Говоря эти слова,  Е л е н а  С е р г е е в н а  мечется по комнате не обращая внимания на неподвижно сидящего  В а л е р и я  М и х а й л о в и ч а,  будто о чём-то размышляющего. Наконец, она находит то, что искала. Сложив тонкий ремень вдвое, она наступает на дочь, как полководец на врага.  М а р и н а  вскакивает с подоконника, хватается за ручку окна, резко дёргает её, так, что рама врезается в наличник: слышится звон бьющегося стекла.  Е л е н а  С е р г е е в н а  замирает, цепенея от ужаса.

М а р и н а  (запрыгивая на подоконник и высовываясь в распахнутое окно). Не подходи, иначе я прыгну…

Е л е н а  С е р г е е в н а  зажимает рот ладонью, чтобы подавить крик, и медленно пятится назад,         
                бледная, с вытаращенными в ужасе глазами.
                Раздаётся звонок в дверь.
                Все присутствующие вздрагивают.



                Сцена вторая:



Кухня в той же квартире. Полдень. В центре круглого стола, расположенного у стены, на котором громоздятся закуски, огромный букет роз в хрустальной вазе, стоящие стопкой тарелки, бокалы, сидит  М а р и н а,  напротив неё молодой человек с копной чёрных волос с пробором, прямыми чертами лица и сияющей счастливой улыбкой. Это Виталик – жених  М а р и н ы. Рядом, на
стульях сидят  Е л е н а  С е р г е е в н а   и  В а л е р и й  М и х а й  л о в и ч.  Последний сидит чуть
сгорбившись, с вымученной улыбкой на бледном, осунувшемся лице. Видно, что он очень расстроен и чувствует себя неловко в присутствии молодого человека, взглядом с которым старается не встречаться.

Е л е н а  С е р г е е в н а  (Виталику). Как отец? Здоров?
В и т а л и к  (с улыбкой). Отец в министерстве, Елена Сергеевна. Как всегда в работе. Труженик он
  у нас. Заядлый. Впрочем, как и вы с Валерием Михайловичем.
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Да, приходится крутиться. (Глядя на М а р и н у.) Дочь растёт.
В и т а л и к  (одаривая невесту восхищённым взглядом). Скоро она ни в чём не будет нуждаться,
  моя принцесса.
Е л е н а  С е р г е е в н а  (спохватившись). Ну, ладно, не будем вам мешать. Отдыхайте.
(М а р и н е.) Помни дочь, о чём мы условились! (В а л е р и ю  М и х а й л о в и ч у.) Идём, оставим
  детей наедине, пусть воркуют.

По голосу и выражению лица, видно, что эти слова даются ей нелегко. Не говоря ни слова,
В а л е р и й  М и х а й л о в и ч тяжело поднимается на ноги, и, такой же тяжёлой поступью покидает кухню, следуя за женой как намагниченный.

В и т а л и к  (провожая их взглядом, М а р и н е). Чего это с ним? С твоим отцом…
М а р и н а  (с удивлением на лице и в голосе). А чего с ним?
В и т а л и к  (снова обращая взгляд на невесту). Он какой-то не такой.
М а р и н а.  Волнуется родитель, не хочет отпускать любимую дочурку в чужой дом. Я же у них
  единственная.
В и т а л и к.  Зря он так. Ты у меня ни в чём не будешь знать нужды! Обещаю!
М а р и н а  (подавляя смешок). Надеюсь…
В и т а л и к  (восторженно). Маринка, я так тебя люблю! Не представляешь, как я счастлив, что
  встретил тебя в ту новогоднюю ночь. А ведь мы могли не встретиться. Отец пригласил, а я и ехать
  не хотел. Ты знаешь, я учусь в универе. (После короткой паузы.) Сама судьба подарила мне тебя!
  Навсегда! Я как отец – однолюб. Когда мать умерла; мне тогда четыре года было, видела бы, как он
  страдал; на него было больно смотреть. Так, с тех пор больше не посмотрел ни на одну женщину –
  остался верен своей любимой. А мне уже двадцать три. (После паузы.) Вот только, кажется, мы
  со свадьбой немного поторопились; я же ещё институт не закончил. Не хочу зависеть от отца, сам
  буду зарабатывать!
М а р и н а  (с сарказмом). Я что ли не мужик…
В и т а л и к  (потупившись). Что?
М а р и н а  (нежно). Ты у меня настоящий мужчина, Вит! Самый-самый! (После паузы.) А со
  свадьбой я тороплюсь потому… потому что… беременна.
В и т а л и к  (качнувшись вперёд). Маринка! Это правда?
М а р и н а.  Уже три недели.

В и т а л и к  выбегает из-за стола, хватает  М а р и н у  за руку, и подняв со стула крепко прижимает к себе.

В и т а л и к  (целуя и обнимая М а р и н у). Маринка, Мариночка, как я счастлив! Ты даже не
  представляешь как… (Оборачивается, пробегает глазами по столу.) Это… надо… отметить
  (Снова целует.) Я… я люблю тебя… Я… не нахожу слов… О, чёрт… как это… это…
М а р и н а  (пытается освободиться из объятий жениха). Пусти, дурачок, задушишь.

В и т а л и к  бросается к столу, наполняет два бокала шампанским, один подаёт  М а р и н е.

В и т а л и к  (приподняв бокал). За тебя, любимая! За нашего ребёнка! За нашу будущую счастливую
  семейную жизнь! (Пьёт.)
М а р и н а  (делая глоток из бокала). Ты кого хочешь: мальчика, или девочку?
В и т а л и к  (ставя бокал на стол). Девочку! (Мечтательно.) Мы бы назвали её – Марина!
М а р и н а  (закатив глаза). А мальчика – Виталиком?
В и т а л и к  (кивая на бокал в руках М а р и н ы). Ты почему не пьёшь? (Быстро.) А, да, тебе же
  нельзя  (Глядя на её живот.) Ещё не видно… (После паузы.) Отец купил нам квартиру. Как
  кстати. Это, пока я не начну зарабатывать сам… Маринка, я тебе такую жизнь устрою! В золоте,
  в шелках ходить будешь! Я сейчас сдам экзамены, получу степень бакалавра, и, стану
  профессором!
М а р и н а.  Пойдёшь по стопам отца?
В и т а л и к.  Да нет, дальше. Я буду самым богатым и самым известным! Я стану…
М а р и н а  (перебивает). Наполеоном… Не загадывай. Поживём – увидим!
В и т а л и к  (недоверчиво). Ты во мне сомневаешься? Не веришь?
М а р и н а  (поправляя съехавший на сторону галстук на костюме  В и т а л и к а). Верю! Насчёт
  квартиры – это Дмитрий Сергеевич удачно позаботился.
В и т а л и к  (быстро). Ты не думай, мы потом в собственной будем жить, купленной на мои деньги!
М а р и н а  (едва слышно). Я что ли не мужик…
В и т а л и к.  Что?
М а р и н а.  Ничего. (Кивая в сторону стоящего на полу огромного букета роз в хрустальной вазе).
  Твой отец утром с курьером доставил. Балует невестку, господин профессор.

В и т а л и к,  стоящий рядом с  М а р и н о й  возле окна, оборачивается.

В и т а л и к  (кивая на свой – на столе). Мой не хуже.
М а р и н а  (после небольшой паузы). Ты вот что, Вит… (Проводя ладонью по лацкану пиджака 
  В и т а л и к а.) Если моя мать чего будет говорить… ну… про меня  (Пытается подобрать слова.)   
  Короче – не обращай внимания. Помни – я люблю только тебя!
В и т а л и к  (озадаченно). А что она может говорить? Не понимаю…
М а р и н а.  Ну, мало ли, что ей на ум взбредёт. Не хотела тебе говорить… (Задумавшись.) В общем,
  какое-то время, она у нас… лечилась…
В и т а л и к.  Лечилась?
М а р и н а  (дёргая ладонями). Ну, посещала психиатра. С головой у неё иногда, того…
  (Быстро.) Но ты не подумай: мне это не передалось. Несчастную любовь она пережила в 
  молодости: он бросил её, вот она и поехала крышей.
В и т а л и к  (задумчиво). А что она хотела, чтобы ты мне сказала?
М а р и н а.  Вот про это, я тебе и говорю. Иногда у неё бывают навязчивы идеи; вобьёт себе что
  нибудь в голову, а потом… Ладно, не будем об этом… (Хочет его поцеловать.)
В и т а л и к  (отстраняясь). Нет уж, ты давай договаривай, чтобы я знал, как вести себя, на
  случай… 
М а р и н а.  Со временем всё узнаешь, мой будущий профессор…

В и т а л и к  смущённо улыбается.  М а р и н а  встаёт на носочки и быстро чмокает его в губы,
как бы желая этим прервать дальнейшие расспросы.  В и т а л и к  следует её примеру: обхватывает руками её плечи и впивается в губы страстным поцелуем, который длится на
протяжении нескольких минут. Оба так увлечены друг другом, что не замечают, как в дверях кухни появляется  Е л е н а  С е р г е е в н а.  Она смотрит на них отсутствующим взглядом; глаза
наполняются слезами, она почти уже не видит целующихся. Но что-то её удерживает, она не уходит.

Е л е н а  С е р г е е в н а  (глухим голосом). Марина.

М а р и н а  и  В и т а л и к   вздрагивают и резко оборачиваются.  В и т а л и к  смущён от внезапного появления  Е л е н ы  С е р г е е в н ы,  и в то же время напуган, видя её бледное, осунувшееся лицо.  М а р и н а  раздражена. Отирая пальцами губы, она смотрит на мать с вызовом.

М а р и н а.  Мамуль, ну дай же влюблённым поворковать немного…
Е л е н а  С е р г е е в н а  (с придыханием). Я прошу тебя… Нет – я приказываю – рассказать
  Виталию правду!
М а р и н а  (хитро улыбаясь). О какой правде ты говоришь, маму-ля?
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Ты знаешь… о какой.
В и т а л и к  (рассудительно). Елена Сергеевна, успокойтесь! Вам нельзя волноваться…
Е л е н а  С е р г е е в н а.  Помолчи, Виталик. Сейчас речь идёт о моей дочери; я требую у неё, чтобы она имела хоть каплю совести, и…

       Из комнаты родителей  М а р и н ы  слышится какой-то глухой звук, при котором  Е л е н а
С е р г е е в н а  замолкает.  М а р и н а  и  В и т а л и к  тоже слышат это – оба обращают взгляд в
                сторону прихожей.
                Раздаётся выстрел.
                Присутствующие в кухне вздрагивают и замирают.