Сет Майлз и священный огонь, автор Корнелия А. П

1

"РИЧАРД, - сказал мой отец примерно через неделю после выпуска, - жизнь реальна.Ты получил образование и получаешь содержание, и ты достаточно приятный человек, парень по дому. Но пришло время увидеть, что в тебе есть, и я хочу, чтобы ты начал проявлять это прямо сейчас. Если ты отправишься на побережье с
семьей, это будет означать три месяца дурачиться с яхтой,
машинами и кучей хорошеньких девушек. Для тебя это больше ничего не значит.
дольше.' Конечно, это задело меня за живое.
"Теперь, когда ты получил свою степень, пришло время заняться чем-то другим. Ты говоришь, что хочешь быть ученым - я полагаю, это означает профессора колледжа.Конечно, стипендию не платят, но если я оставлю тебе несколько хороших облигаций,возможно, вы сможете обрезать купоны, пока хватит. Я не настаиваю на том, чтобы
вы зарабатывали деньги, но я настаиваю на том, чтобы вы работали. Мой сын должен уметь набирать вес в "диких кошках", какой бы работой он ни занимался. Ты меня понимаешь?

Я выглянул в окно и кивнул, несколько надменно. Конечно, я
не мог объяснить папе ту смесь чувств, которая побудила меня выбрать
стипендию. Ибо, хотя я увлекаюсь филологией и действительно люблю
классику, так что мой дух, кажется, плавает, если вы понимаете, что я имею в виду, в атмосфера, которая поддерживала Горация и мудрого Цицерона в "De Senectute",Я также думал, что в семье и так достаточно денег. Разве это не было хорошим поступком для Боннивеллов отдать дань уважения гуманитарным наукам в моем лице? Разве мы не были каким-то образом обязаны перед миром вернуть в культуру часть того, что мы вывезли наличными? Но как я мог донести это до папы?
Он посмотрел на меня так, словно тоже пытался произнести что-то трудное.

- Есть страсти не только сердца, но и разума, - сказал он.
наконец. Я открыл глаза, потому что он не часто разговаривал в такой манере.
- Древние греки знали это. Я всегда полагал, что ученый, учитель должен
чувствовать себя так, если бы он был хоть немного хорош - что это было признаком его
призвания. Возможно, тебя призвали; но, если так, ты держишь это в секрете.
темнота. '

Он остановился и подождал подходящего ответа, но я просто не мог
выговорить это. Поэтому я заметил: "Если я не буду на яхте этим летом, тебе
понадобится другой человек, когда ты отправишься в круиз".

"Это мое дело", - сказал он с разочарованным видом. "Твое будет заключаться в том, чтобы
сохранить свою работу. У меня для тебя уже есть одна работа. Если тебе это не нравится,
можешь найти другую. О докторской степени и Германии мы поговорим позже. Но
на этот сезон у меня было достаточно влияния, чтобы устроить тебя в летнюю школу в
районе Иерихон за Гарибальди, и ты сможешь учиться вместе с Сетом
Майлзом. '

Когда я был ребенком, прежде чем мы переехали в Чикаго мы жили в Oatesville,
в глуши. Гарибальди перекрестке Индиана пять
мили дальше по дороге в никуда.

- _О, папа!_ - Сказал я; но в эти два слова я вложил все, что думал.

Он мгновенно стал выглядеть как можно более похожими на тяжелые отца на сцене, как
можно запасного мужчина с римским носом. Поэтому я пожал плечами мой
плечи.

- О, очень хорошо.л!' Я сказал. - Если ты меня ископаемых осенью, выковыривать
удобный музея одолжить мне, не так ли?'

"Ричард. - сказал мой отец. - Одному Богу известно, как следует обращаться с мальчиком.
Я не знаю. Если бы я только мог рассказать вам то, что знаю, так, чтобы вы мне поверили
, я бы поставил на кон половину своего состояния в эту минуту. Я хочу, чтобы ты
где-нибудь прикоснулся к жизни, но я не знаю, как это осуществить. Я делаю
это в полном отчаянии.'

Я видел, что он имел в виду это, слишком, глаза его были блестящие и маленькие
пришел выпадает на лбу.

- Я не знаю никого здоровее, чем старый километров, чтобы вдохновить
ученый и джентльмен. Итак, если лето не принесло вам ничего хорошего, оно
не может принести вам никакого вреда. Я назову вашу работу сезона "Ричард
Боннивелл-младший сам попался на крючок. Вещественное доказательство А." - Не забывайте об этом. Твоя
может показаться, что мы с мамой в Мэне, но я думаю, что в наших мыслях мы будем
большую часть времени проводить в школе Джерико, наблюдая за происходящим.'

Ты бы подумала, что мужчина мог взбрыкнуть в ответ на это, не так ли? Но
Я не особенно. Это заставило меня почувствовать превосходство над папой, потому что он
не придумал ничего лучшего, как устроить такое лето, думая, что это поможет
научи меня что-нибудь. Я подозревал, что это снисходительное отношение шахты может
сломать поздно, и она это сделала.

Это было жаркое лето за одно. Одно из тех редких периодов
лета на Среднем Западе, когда скот тяжело дышит на полях и
стебли кукурузы вянут на своих стеблях.

Мистер Майлз, добродушный холостяк, жил в кирпичном фермерском доме с
одним длинным флигелем и печью, которой он очень гордился. Он приготовил и свой собственный лед.
В июле он был особенно кстати. Его овдовевшая сестра
вела хозяйство за него, и, если мясо обычно было жестким, сливки и
овощи были выше всяких похвал. Он владел магазином в Гарибальди, а также этой большой фермой; таким образом, он был человеком состоятельным и важным в своей собственной сфере деятельности.
...........
. Вид у него был довольно замечательный. Я не знаю, как
опиши его. Он был острый, добрые голубые глаза, волнистые, белые волосы,сильные,
правильные черты лица. В нем была какая-то грация и утонченность,
которые не соответствовали его речи и одежде. Казалось, что вы всегда видели
человека, которым он мог быть, в тени того, кем он был. Наденьте на него
вечерний костюм и уберите его диалект, и он был бы одним из
самых красивых старых патриархов, которых вы когда-либо встречали.

Здание школы тоже было кирпичным; оно стояло в стороне от дороги, в поле из
утоптанной глины, украшенное побитыми молью клочками травы. Для
дальнейшего украшения перед входом был установлен ряд самшитовых деревьев. Как
храм обучения, он не дотягивал. Как его служитель, я сделал то же самое.

Там было сорок ученых: шалят, грязные вещички, которые я нашла его
трудно отличить друг от друга в первую очередь. Я знал, что это не правильная позиция, но
как я мог помочь ему? Я никогда в жизни никого ничему не пыталась научить
. Девочки постарше краснели и хихикали; маленькие мальчики делали
лица и показывали языки. Поскольку это была летняя сессия, то здесь
не было больших мальчиков, о которых можно было бы говорить.

Получение стипендии вовсе не означает одаренности учителя или
желания этого. В Оксфорде, знаете ли, немного пренебрежительно относятся к
лекторам, которые вызывают энтузиазм. Таких подозревают в "популярности",
и это, действительно, довольно ужасно. У некоторых наших мужчин похожее мнение,
и, без сомнения, оно повлияло на мои взгляды. Тем не менее, в глубине души я знал, что если я был
учителем, то учить должен был я. Я действительно пытался, но требуется время
чтобы освоиться с чем-либо.

Я тоже скучала по дому. Милдред и Миллисент, мои младшие сестры, замечательные.
с ними весело, и все лето в доме полно молодежи. Когда
Закрыв глаза, я мог видеть голубые, искрящиеся воды залива и
покачивание нашего поплавка с вереницей веселых каноэ.

Как я могу описать нарастающую волну болезненного отвращения к окружающему меня миру
которая начала заполнять мой дух? Теперь, когда все это в прошлом, я хотел бы
думать, что это была исключительно моя печень, - на самом деле, я недостаточно тренировался
Я не стал, потому что было слишком жарко, чтобы много ходить, но, возможно, отчасти это было из-за
просто плохого настроения.

Видите ли, это занимает немало коллег, чтобы вынести полное
пересадка. Я ненавидела бумажные шторы в своей спальне, подвязанные
шнуром, и ноттингемские занавески, и пружины, утопленные в
середине. Я ненавидел респектабельный брюссельский ковер в лучшей комнате и
красные кресла-качалки на веранде. Я ненавидел жаркие бессонные ночи
и пылающие, сонные дни.

О, говорю вам, я славно ворчал!

Я не то чтобы ненавидел ерзающих детей, потому что некоторые из них начали
проявлять признаки почти человеческого интеллекта после того, как привыкли ко мне, и
что же победит меня; а я ненавидела эту маленькую классную комнату, где летает
громко жужжали целый день на стрики-панелей. С убийственной ненависти я
это ненавидел.

Я чувствовал себя очень плохо. Что, по мнению моего отца, могли сделать для меня такие
обычные неудобства? Какую роль сыграло такое
лето, как это, в жизни и работе, которые должны были стать моими? Я потерял это
приятное маленькое чувство преимущества перед жизнью. Я потерял свое
сознание серебряной ложки. Примерно через три недели мне показалось, что
Я всегда преподавал в летней школе в Иерихоне, и, возможно, мне придется продолжать в том же духе.

Ну что ж!--Мне было жарко и все болело. У каждого когда-нибудь было жарко и все болело.
я полагаю, что так или иначе. Подробное описание можно опустить. Но я не знаю
все ли, у кого есть недовольство, так сильно запутываются в этом
как я.

Эти эмоции достигли апогея одним душным июльским днем, когда я
тащился, промокший и несчастный, обратно из школы. Я вытер
лоб, стиснул зубы и поклялся, что я бы не выдержал всего
ситуация еще двадцать четыре часа. Я бы подал в отставку, телеграфировал отцу,
и сел на поезд куда-нибудь на Запад, в горы. Если бы пришлось
выполнить свой собственный крюк в три месяца, я бы, по крайней мере, делать это в прохладном
место, на работе моего выбора. Вызывающая сторона должна иметь
выбор оружия.

В моей комнате было невыносимо душно, поэтому я неохотно спустился вниз и сел
на ступеньках крыльца. Отсюда открывался широкий вид, потому что дом стоял на
горном хребте, который прорезал плоскую прерию, как огромная полоса. Старина Майлз
был там, наблюдал за тяжелой грядой облаков на юго-западе. Эти
облака собирались каждый вечер в течение недели, но ничего не вышло.
Из этого так и не вышло. Чем дольше засуха, тем труднее ее преодолеть.

Я сделала едкое замечание о погоде, как я сел. Наверное
посмотрел Креста достаточно, чтобы перекусить в покер.

Майлз посмотрел на меня и быстро отвел взгляд, как будто это действительно было неприлично
наблюдать за парнем в такой ярости. Я знала этот взгляд, потому что
Я сама чувствовала то же самое по отношению к другим мужчинам.

- Да, плохая погода, - сказал он. «Когда становится слишком жарко и сухо для кукурузы,
становится слишком жарко и сухо и для людей. А потом — всегда идёт дождь. Сегодня ночью пойдёт дождь. Подожди и увидишь».

Я пробормотал что-то пренебрежительное в адрес Вселенной.

'Ричард!' — внезапно и решительно сказал мистер Майлз. — 'Я знаю, что тебя беспокоит.
Это не погода, это ваше учение. Вы обескуражены, потому что вы
не могу сделать 'em смысл вещей. Но это еще не время для вас, чтобы получить
уныние. Мне неприятно это видеть, потому что в этом нет необходимости.

Мне стало немного стыдно за себя.

- Вы когда-нибудь преподавали, мистер Майлз? Я спросил, чтобы казаться вежливым.

- Да, я сделал. Поэтому я знаю, что есть секрет, чтобы учить тебя небось не
есть еще. Я не знаю, как я мог бы помочь вам в этом. Это не вероятно. И все же...

Действительно, маловероятно! Подумал я. вслух я вежливо сказал: "Я был бы рад услышать
ваше мнение".

"Я знаю, что вы чувствуете!" - сказал он с необычайной энергией. "Милорд!
Разве я не знаю, что вы чувствуете? Вы хотите, чтобы они воспринимали вещи так, как вы их ощущаете.
чувствуете. Ты хочешь заставить их работать так, как умеешь работать ты. Ты не будешь
удовлетворен, пока не дашь им жажду знать и средства для этого.
знание. Да, я знаю, что ты чувствуешь!'

Я ошеломленно уставился на него. Я знал, что я чувствовал, но не
в таком же состоянии.

'Есть фотографии в вашем мозгу, что вы должны показать им. Есть
Вселенной, чтобы впихнуть в их головы. Бог работал за миллиард
годы занятий - и всего одна маленькая жизнь, чтобы узнать о них побольше!
Чувствовать, что ты идешь по Его следу, быстро идешь по следу, и должен передать это чувство дальше
- Я думаю, на земле нет вина более пьянящего, не так ли, парень?'

Я не мог притворяться, что не понимаю его. У меня это тоже было - то самое
замечательное ощущение, которое мы облекаем в два сухих слова и называем
"интеллектуальный стимул". Но мне и в голову не приходило, что я могу или
должен передать это дальше. Я думал, что это эмоция, предназначенная для меня лично.
поощрение и восторг. И что старина Сет Майлз делал с
интеллектуальный стимул? С таким же успехом я мог бы ожидать, что откопаю ящик
шампанского в его погребе. Но, как бы он его ни раздобыл, бесспорно, это было то самое
настоящее.

Дюжина вопросов вертелась у меня на языке, но я сдержала их, потому что он
оглядывал меня с головы до ног с задумчивой нежностью, которая, казалось, предваряла
дальнейшие откровения.

- Сейчас я расскажу тебе всю историю, - сказал он с усилием. - Я
обещал твоему отцу, что расскажу. Он сказал мне. И мне лучше покончить с этим.
Может, в этом есть что-то для тебя, а может, и нет. Но вот оно.


II

- Я живу здесь с тех пор, как был маленьким мальчиком. Мой отец расчищал
эту землю на хребте, и когда я вырос, я помогал ему. В те дни мы были маленькой
семьей. Я был единственным мальчиком. Была одна сестра, Сара,
которая сейчас ведет дом для меня - и Синти. Синти была сиротой, которую мои родители
взяли на воспитание за компанию с Сарой. Мой отец был ее охранником, и у нее
было две тысячи долларов, так что это не было благотворительностью, вы понимаете. Она была
самым красивым ребенком и самой нежной из всех, кого я когда-либо видел, с ее большими карими
глазами, вьющимися бронзовыми волосами и дружелюбными манерами. Я сделал это своим
бизнес Cynthy, как большой мальчик, с того времени
она пришла к нам. Иногда Сара, будучи крупнее и своевольнее, начинала
слегка придираться к ней - и тогда я очень внезапно ставил Сару на место.
Возможно, Синти была моим любовником, потому что она была немного лучше, чем мы.
были. Но я не был сентиментальным мальчиком. Совсем наоборот. В основном так и было.
насчитал горстку. В вашей школе нет никого, с кем было бы так же трудно
справиться, как со мной, когда я был маленьким.

"Когда я пошел в школу, я пошел ради удовольствия и чтобы помучить учителя"
. У меня в голове не было другой мысли. Если бы я не получил пощечину
раз в неделю мне казалось, что мной пренебрегают. Когда мне было шестнадцать, я был
с помощью арифметических Dayboll, и я мог читать и писать немного для меня
собственных нужд, но моя орфография не очень хорошо, чтобы кто-нибудь другой. Это было все
Я знал, и все, что я хотел знать. Видите ли, я мало что понял все
оштукатурен снаружи, так сказать. Он не позвонил ни к чему
внутри меня тогда.

"Однажды осенью в нашу школу пришел новый учитель, молодой парень, который зарабатывал
деньги, чтобы закончить колледж. Каким-то образом он оказался рядом со мной. Я
не могу сказать, как он это сделал, потому что я не знаю. Но сначала он заставил меня
я учился, а потом он заставил меня задуматься. И я начал работать над книгами _ с
внутренней стороны_. Это больше не были задания. Он заставил меня почувствовать, что у меня есть
разум и я могу им пользоваться, точно так же, как я знал, что у меня сильные мышцы и я могу
использовать их. Казалось, что, начав однажды, я уже не смогу остановиться. Я вставал
утром, чтобы позаниматься. Я занимался по ночам и по воскресеньям. Там
Ничто не могло меня остановить. Я думал, что нашел самую большую вещь на земле
когда я узнал, как заставить свой разум работать! Иерусалим! То были дни! Я
был счастлив тогда! Иногда я задаюсь вопросом, что Господь припас для нас
на том свете так же вкусно, как и в этом.'

Он остановился, запрокинул голову и втянул в долгий, экстатическое дыхание, как
даже если бы он снова вкус острый, сладкий аромат, что сквозняк.

- Я учился бы, что на протяжении почти двух лет. Затем меня осенила новая идея. Это
было одним весенним днем. Я помню, как мы с отцом пахали кукурузу. Я
сказал: "Отец, если бы я мог найти школу, я думаю, я мог бы преподавать". Он
понятия не имел, что я могу преподавать, так же как и о том, что я могу пойти в Конгресс, а не
немного; но в конце концов я внушил ему, что я настроен серьезно, и той осенью
он помог мне найти школу рядом с домом.

"Я никогда не выполнял такой тяжелой работы. То, что я был так близко к дому, было против меня.
Все знали, что я никогда не учился до недавнего времени. Я
мог бы рассказывать тебе истории до самого сна о временах, которые я провел с
большими мальчиками и девочками. Но я ни на минуту не расставался со своей главной идеей
то, что я пытался не только разбираться в грамматике и "рифматике"
чтобы втиснуться в них, но я должен был показать им, как все это ощущать. Постепенно
один за другим выясняли, чего я добиваюсь. Самые умные из них
ухватились за это, как утки за воду. Это была просто замечательная работа, которую они делали
для меня, как только они понимали.

Идея оформилась в моей голове. Насколько я мог видеть, вещей, которые нужно было
изучить, было бесконечное множество. Они простирались передо мной, как солнечная дорожка на воде.
вода. Я подумал: "Может быть, я смогу учиться всю свою жизнь. Может быть, я смогу
учить так, как я учусь, чтобы молодые люди говорили обо мне то же, что я сказал о своем учителе,
_ Он показал мне, как чувствовать вещи самому._"Эта идея казалась мне
удивительно хорошей! Она становилась все сильнее и сильнее. Казалось, что я
впишусь в такую жизнь, как ключ в замок. И я не видел
никаких причин, почему бы мне не довести дело до конца.

- Итак, я говорил с отцом. Он не говорил много, но я заметила, что он, казалось, не
увлекается об этом. Он купил магазин на Корнерс за два года до этого,
и мне показалось, что все было бы неплохо, если бы он продал ферму.
и просто присматривал за магазином, и у него был маленький дом в Гарибальди, как у него и
мать прожила с ним много лет.

"Я подумал, что, скорее всего, Сара выйдет замуж, и любой мог быть уверен, что Синти
выйдет. К тому времени они с Сарой проучились два года в Оутсвилле.
и они держали себя немного высокомерно. Синти выросла такой, что
у тебя перехватывало дыхание, когда ты смотрел на нее. Есть
у некоторых молодых девушек такой ослепительный вид. Когда смотришь на
них, едва ли кажется, что это могло быть правдой, что они так выглядели.
Синти была одной из таких.

"Мои планы оформились в моей голове во вторую зиму, когда я преподавал. Я настроил свое
сердце на то, чтобы преподавать еще год, а затем пойти куда-нибудь в школу
сам. Я достал каталог государственного университета и начал планировать занятия
Я занимался по вечерам, чтобы это помогло мне поступить.

"Как раз тогда я столкнулся с предложением преподавать греческий.
Мальчик из штата Йорк приехал провести зиму к дяде , у которого
ферма присоединились к нашим. Он потерял отца, и я думаю, что его мать не
знаю, что с ним делать. Я не имею в виду, что Дик не был хорошим мальчиком, но
вероятно, он был сущим наказанием для женщины.

"Живя так близко, мы часто его видели. Он всегда приходил по вечерам
повидаться с девочками и притворялся, что тоже ходит в школу. Он был своего рода
нахальным по-своему, и я знал, что он смеялся надо мной и моим учением повсюду
среди соседей. Что он сделал однажды, кроме как принес мне несколько штук
начинаю смотреть упражнения греческого языка, подняв голову, как будто
он говорил: "Похоже, теперь я тебя раскусил!"

Я взял его учения и смотрел на них, ужасно мудрой, и сказала, что это был
хорошо, что вовремя. Благослови тебя Господь, я не отличил Альфи от Омеги, но я
собирался, очень быстро! В тот вечер я прошел семь миль и вернулся обратно, чтобы
позаимствовать несколько греческих книг у человека, у которого они были, и просидел до двух часов дня
пытаясь освоить алфавит.

- Ну, сэр! Я просто врезался в эти книги и вывернул из них внутренности.
А потом врезался в того парня. Видели бы вы его!
Он открыл глаза, когда понял, что я знаю, о чем говорю! Он получил
за две недели он устал от своего греческого. Но я удержал его. Я заставил его
продолжать в том же духе, и я делал то же самое, и опережал его.

- Он меня ужасно заинтересовал, этот греческий. Я позаимствовал еще несколько книг и
достал себе несколько переводов. Не скажу, что это давалось мне легко, но
У меня появилось много новых идей. Была одна книга о парне, который
был привязан к скале на тысячу лет за то, что принес смертным огонь
богов. Вероятно, вы слышали об этом. Мне это понравилось.

Все это звучало для меня очень похоже на сказку "Старый джентльмен".
было красноречиво. Конечно, в наши дни все образование стало намного более жестким,
что идея о том, чтобы кто-то подавал таким образом и захватывал за сердце
любой формой знания, была для меня в новинку. И все же я читал в
биографиях великих людей, что подобные вещи действительно совершались.
Только ... мистер Майлз не был великим человеком. Как же тогда он пришел к тому, чтобы
совершить то, что, как я понял, было по сути гениальным достижением?
Это потрясло меня.

"Прикованный к Прометею", - задумчиво произнес Сет Майлз. - Это тот самый. Ты
можешь считать меня тщеславным, но мне казалось, я знаю, что чувствовал этот человек.
Заставить их поднять глаза! Разжечь пламя! Разве я не знала, как мужчина может
желать этого? Разве я бы тоже не рискнул навлечь на себя гнев богов, если бы мог
воспламенить разумы этих детей так, как воспламенился мой собственный?

"Видишь ли, Ричард, дело вот в чем: чувство есть чувство. Всего лишь
их очень много в мире, и если ты знаешь, что представляет собой любой из них
, ты знаешь. Вот и все.

"Когда я снова заговорила с отцом о своих планах, он посмотрел так, как будто я причинила ему боль
. В его глазах появилось жалкое, загнанное выражение, и он сказал: "Давай не будем
говорить об этом сейчас, Сет. Я... я действительно не готов к этому сегодня".

"В том, что он сказал, или в том, как он это сказал, было что-то такое, что просто
казалось, нанесло сокрушительный удар по моему сердцу. Я чувствовал, будто проглотил
фунт выстрел, и еще я не знаю, почему. Я не вижу в этом ничего плохого,
ни причина, почему мои планы не к лучшему, для всех нас. Но
эти несколько слов, которые он сказал, и то, как он выглядел, так расстроили меня, что я пошел
в тот день после школы в сарай и забрался в сеновал
чтобы найти тихое место и разобраться во всем. Я пробыл там недолго
прежде чем услышал голоса внизу, смех Синти и чей-то
взбираюсь по стремянке. Это были Синти и Дик. Сара отправила их на улицу
поискать еще яиц для пирога, который она пекла.

"Я не думал, что они задержатся надолго, и я хотел, чтобы меня оставили в покое, поэтому я
просто молчал.

Прежде чем продолжить, я хочу сказать, что Дик был бы
гораздо большим никчемным человеком, чем был, если бы не восхищался Синти, и
неудивительно, что он ей нравился. Кроме того, что было до него, там
было много мелких причин, как галстуки он носил и
он постоянно чистит свои ботинки. Там всегда был своего рода стиль о
Дик.

Они шумели вокруг, смеялись и болтали, пока не получил пять яиц
им было послано, и затем Cynthy сделал вид, как будто она начала вниз
лестницы. Дик удержал ее.

"Не раньше, чем ты поцелуешь меня!" - сказал он.

"Мне стыдно за тебя", - сказала она.

"Я горжусь собой, - сказал он, - думая, что знаю достаточно, чтобы хотеть этого.
Синти, у меня его никогда не было, но я готов поклясться, что твой поцелуй был бы
подобен трепету ангельского крыла на моих губах.

"Это глупости", сказала она, но сказала она это негромко, как бы ей понравилось
глупости.

'Может, вам интересно, как я помню каждую мелочь, - сказали они. Это как
это было выжжено огнем в моем мозгу. Ибо как только я услышал, как они так нежно дурачатся
друг с другом, что что-то, казалось, сжало мое сердце.
сердце так сжалось, что перестало биться. - Синти, поцелуй члена?
Почему ... почему, Cynthy был моим! Она всегда была так близко ко мне, как бить
из моего собственного сердца. С той минуты, как я впервые увидел ее, я знал это,
в глубине души. Я никогда бы не облек это в слова, даже самому себе.
Но так оно и было. Так что теперь моя душа просто пошатнулась. Никто
не мог поцеловать Синти, кроме меня. Вот и все.

"Глупость!" - сказал Дик; его голос был каким-то хриплым и невнятным, и,
внезапно, я услышал, как он тяжело дышит. "Глупость! Я думаю, это
единственная мудрость, которая есть на свете!--Боже мой! - Боже мой! -_О, Синти, только один поцелуй!_
"Дик!

Почему, Дик!" - воскликнул я. "Боже мой, Синти, только один поцелуй!" "Дик!"

"Ее тоненький голосок звучал как пение птиц, которое вы иногда слышите посреди ночи.
Только эта мягкая, удивленная, вопрошающая нотка.

"Я полагаю, что пересек косу и оказался рядом с ними за пять секунд, но
мне показалось, что мне потребовался час, чтобы пересечь ее. Я никогда не путешествовал так долго и
трудная дорога, ни одна так страдает от ужаса и отчаяния.

Они повернулась ко мне лицом, как я пришел. Лицо Дика был красный, и в его
глаза были муки-не меньше. Cynthy была очень белой, ее маленькая голова
высоко на ее тонкую шею. Ее глаза были смелыми и ясными. Возможно, я был
взволнован, но мне показалось, что она сияла с головы до ног. Вы
видите, для нее это было так чудесно.

Мы стояли молча с минуту, смотрю, чистый в
чужой души. Глаза и мой член встретились и боролись. Я никогда не дрался.
драка, подобная этой, - без единого слова, без единого удара, - и все же мы сражались.
не только за свои жизни.

Его глаза не опустились. Он не выглядел пристыженным. О, у него тоже было мужество!

Когда мой мозг очистился от странного тумана, мне показалось, что его крик жалобно прозвучал
в моих ушах.

"О Синти, только один поцелуй!_"

Я не думаю, что есть на Земле человек, который не сказал, что от одного раза
в пятьдесят раз, так же серьезно, как член, и так же мало
думаю эти слова являются ключом в дверь ... дверь, которая дает на
Дорога бежала вниз в ад и вверх к небесам. Тебе придется двигаться в ту или иную сторону
если ты откроешь эту дверь. Это не та дорога, на которой стоит задерживаться. Любовь
идет.

Вот так это пришло ко мне тогда. Для большинства мужчин любовь побеждает.--Но
я. Как насчет меня? Любовь, пришедшая ко мне, была тихой и терпеливой.
Это сидело в моем сердце, как птица в гнезде. Отличался ли я от других
мужчин? Просил ли я меньше, давал ли больше? Я был всего лишь мальчиком - откуда мне было знать?

Напряжение разрядила Синти. Она всегда была немного озорной.
Внезапно она улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки, как у солнца, выглянувшего из-за облака.
Она быстро поймала кончики пальцев Дика и провела ими по своим губам.

"Ну, Сет!" - говорит она мне, снова веселая и уверенная.

"Это твой выбор, Синти?" - спросил я. "Осмелишься ли ты оставить нас - _ всех_ из
нас - и уйти к нему навсегда?" - Спросил я ее, стараясь говорить ровнее.

"Она выглядела немного обиженной и немного озадаченной.

"До этого дошло?" - спросила она меня.

'"Может, он не с вами, - ответил я, - но он с Диком--себя с
мне, Cynthy".

Она посмотрела на меня так, словно не поняла, что я имею в виду, а затем краска
бросилась ей в лицо восхитительным потоком.

"Нет... ты тоже, Сет?" - воскликнула она. "О, только не ты!"

"Да, Синти, сейчас и всегда".

"Она перевела взгляд с меня на Дика и снова на меня. По ее лицу я понял, что она
была неуверенна.

"Почему ты не сказал мне раньше?" она резко вскрикнула. "Почему
__ ты__ не научил меня? О Сет, я нужна ему больше всего!"

Дик глаза и мои встретились и вновь сошлись, как сталь о сталь. Но это
мой пал на последних.

'Мы все вернулись в дом вместе, не сказав больше.

"Это пришло ко мне именно так. Дик запутался в своих чувствах, а эти
чувства - самые крепкие нити, которые когда-либо связывали такого мальчика, как он. Синти
тянуло к нему, потому что для нее Член был великолепен, и это было
так чудесно, что он нуждался в ней! Мне не нужно говорить вам, что меня это связывало. Я
у меня все еще был шанс отобрать ее у него, но было ли это честно с моей стороны
продолжать борьбу?

"Каждая капля крови в моем теле говорила: "Да!" Каждая клеточка моего мозга говорила:
Нет! Потому что, видите ли, жизнь опутала нас сетью - но я был сильным и _ я
мог разорвать сеть_.

"Я ушел и шел один. Наступил закат, время дойки и
ужин. Но я забыл поесть или поработать. Я шел пешком.

"Ни один мужчина не может сказать вам, что он думает и чувствует в такие часы. Здесь
нет слов, чтобы описать ужасные надежды, или черное отчаяние, или проблески,
которые начинаются как вспышки молнии и перерастают во что-то вроде
рассвет. Я не мог убежать от этого, как бы я ни поворачивался. Это была не та ситуация,
которую я осмелился бы оставить в покое, не с Диком, доведенным до белого каления, и Синти,
такой уверенной в себе и такой жалкой. Оставлять все как есть было небезопасно.
Я должен вырвать ее у него или отдать ему. - Теперь была моя очередь
воскликнуть: "О Боже!"

"Когда я вернулся, было уже далеко за полночь. Мое решение было принято. Они
должны быть друг у друга. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить это.
"В конце концов, - сказал я себе, - ты не совсем раздет. Не думай
это! У тебя есть другое. Ты можешь нести факел. Ты можешь принести
потуши пламя. Люди еще будут благодарны тебе за священный огонь!"

"Я прижал эту мысль к своему сердцу, как что-то прохладное и успокаивающее. И
это помогло мне пройти через это.

- Когда я вернулся домой, было поздно, и все была в постели, но мой
отец. Он сидел прямо здесь, где мы находимся, ждала меня. Там
всходила луна, немного перевалившая за полнолуние. Я сел на ступеньку
ниже него и объяснил ему прямо.

"Отец, - сказал я, - Дик влюблен в Синти. Ей восемнадцать, а ему
двадцать. Я думаю, нам лучше помочь им пожениться".

У него вырвался какой-то убитый горем стон. "Разве я не знаю, что ей восемнадцать?" - спросил он
. "Разве это не лишает меня жизни?"

"Что вы имеете в виду?" - Спросила я довольно резко, потому что почувствовала неприятности
в самом его голосе.

"Это ее две тысячи долларов", - сказал он. "Они должны быть у нее. Если она
выйдет замуж, они должны быть у нее немедленно. А у меня их нет, чтобы отдать
ей, вот и все!"

"Где они? Что с ним стало?"

"Я купил на эти деньги магазин на перекрестке и отдал ей свою записку.
Но я не имел права делать это таким образом. И магазин еще не закончен
ну, а колхоз не сделал хорошо. Летом было так холодно и мокро,
кукуруза не более чем треть урожая, и я ставлю в основном кукуруза
год. Я не могу продать магазин. Не знаю, смогу ли я заложить ферму. Не знаю,
что делать. Если ты уйдешь из дома, как ты говоришь, я разорюсь.
Кто-то должен ухватиться и помочь мне. Я больше не могу нести свою ношу
".

"Итак, это было! И мне пришлось столкнуться с этим в одиночку.

"Я не отчаивался из-за денег, как отец. Я знал,
он пренебрег фермой ради магазина, а магазином ради фермы. Если
Я была с ним либо месте, вместо того, чтобы учить, все могло бы
ушли все в порядке. Я подумала, что Дик мог бы его выбору магазина или
часть земли, чтобы очистить долги Cynthy. Но, что бы он ни предпринял
, отцу понадобилась бы моя помощь. Я видел, что он начинает
ломаться. И я тоже был бы нужен Дику, пока он не сломается, чтобы работать и
зарабатывать. Так что ... теперь это было мне, что жизнь была в нете, и не было
как я смог вырваться.

'Отец ушел спать намного счастливее после того, как я сказала ему, что я буду стоять
купить. Он даже взбодрился и сказал вот что: "С тобой все в порядке, Сет, и
преподавать - это хорошо. Но я все обдумал и пришел к выводу
, что преподавать и учиться - это как крепкий сидр. Это воздействует на твою голову
и заставляет тебя чувствовать себя хорошо, но, в конце концов, в этом нет ничего
питательного. Я бы хотел посмотреть, как ты заработаешь немного денег ".

- Я сидел на ступеньках всю ночь, я думаю, что во время убывающей
Луна взобралась на небо и затем снова упала вниз. 'Т не часто
человек призван бороться два таких боев в один день. Я не был
может смотреть на Луну прошедшие полный после той ночи.

И все же... ближе к утру приходит покой. Наконец-то я увидел это таким образом.
Помогать - это еще важнее, чем учить. Если Прометей мог быть прикован к этому
рок тысячу лет, пока стервятники рвали его показатели так, что
люди все знаю, я не могу нести клювы и когти немного
всю жизнь так, что отец и Cynthy и Дик мог _live_? Я думал, что смогу
и "я смог".

 * * * * *

Мистер Майлз резко остановился. Что-то сжало мне горло. Я никогда больше не увижу
такого сияющего выражения, какое я уловил на его лице, когда он повернул его
к темнеющий Запад. Черные тучи были закатаны быстро, а
мы говорили и, если вы поверите мне, когда он закончил, он
громыхнуло справа!

- Это ... это все? - спросил я, задыхаясь.

- У Синти была счастливая жизнь, - сказал он. "Дик преуспел в магазине, и
он преуспел там, в мире. Дик зашел очень далеко. И что касается
что касается меня, есть только одна вещь, которую я еще хочу в этом мире. Если бы... если бы я мог
увидеть, как ее мальчик и его товарищ поднимают факел, который я уронил, и продолжают гореть.
священный огонь...

Это было очень странно, но я обнаружил, что весь дрожу от ужаса.
от волнения я едва ли что-то понимала. Что-то, что витало в воздухе, пока он говорил, приблизилось и внезапно показало мне своё лицо.

'Но,' — сказала я быстро и сбивчиво, — 'но ведь _маму_ зовут Синтия!'

'Да, Ричард.'

'А отец — _отец_ —?'

'Да, Ричард.'

Настала моя очередь почувствовать, как что-то сжимает моё сердце, словно в двух ладонях. Я никогда
не смогу передать вам, что я чувствовал! Потому что я увидел тысячу вещей одновременно. Я увидел,
что папа имел в виду, говоря о моей трогательной жизни. И я увидел смысл пути,
который слепо выбрал. Передо мной, словно карта, раскинулись их жизни и
мой, сегодняшний и вчерашний. Я дрожал от страстей, которые создали
меня. Я вибрировал от жертв, на которые пришлось пойти, чтобы сделать меня возможным.
Впервые за всю мою жизнь я получил представление о том, что молодой
поколения означает, что к старцу. На мою голову обрушилась вся их надежды.
Я был груженый корабль, который нес их больших желаний. Шахты отменить
факел для всех ... и слава Богу за шанс!

Я ударил мои слезы и потянулся вслепую, чтобы понять сет Майлза
костлявая рука. Думаю, он знал, что я говорю серьезно.




ЗАРЫТОЕ СОКРОВИЩЕ

МАЗО ДЕ ЛА РОШ


Я

Было субботнее утро, и мы втроем сидели в гостиной миссис
Красавчика - Энджел, Серафима и я.

Не успела входная дверь закрыта на высокие угловатые фигуры
что леди, принимая ее потребительской корзины, чем мы закрыли наши книги с
оснастки, побежал на цыпочках к лестнице, и, после недолгих
затаив дыхание, слушая, бросил наших молодых форм на гладких орех
деревянные перила и скользил с честью до самого низа.

Регулярно субботним утром миссис Красавица отправлялась на рынок, и
с такой же регулярностью мы, ее ученики, мгновенно сбрасывали с себя ее ярмо.
сдержанность, соскользнула по перилам и вошла в запретную зону
Гостиной.

В другие будние дни ставни в этой мрачной квартире оставались закрытыми,
и пытливый глаз, приложенный к замочной скважине, мог едва различить
обратите внимание на выполненный карандашом портрет покойного мистера Красавчика, председательствующего,
подобно какому-то усатому призраку, над забавами с чучелами птиц в
стеклянной витрине под ним.

Но субботним утром Мэри Эллен подмела там и вытерла пыль.
Ставни были распахнуты, а пианино на тонких ножках и салфетка для волос
мебель была отремонтирована к завтрашнему дню.

Более того, Мэри Эллен нравилось наше общество. У нее было жутковатое чувство по поводу
гостиной. По ее словам, от мистера Красавчика у нее мурашки по коже; и однажды
когда она повернулась спиной, то услышала, как одно из чучел птиц
щебечет. Это была ужасная мысль.

Когда мы ограничены в ней, Мэри Эллен тащил метлу слабо
через гигантский зелено-красные лилии ковра, босыми красный
движения руками, как вялый antenn;. Она могла, когда хотела, работать
энергично и хорошо; но никто не знал, когда ею овладеет тяжелое настроение,
и сделает ее настолько бесполезной, насколько это было совместимо с сохранением ее положения
.

- Ох, бай! - простонала она, опираясь на метлу. - Эта весенняя погода действительно
будит меня, как слепого котенка! Конечно, этим утром я чувствую себя так, словно
у меня на животе лежит камень, а голова легкая, как
пух чертополоха. Я бы хотел, чтобы миссис Фергит вернулась домой, и я мог бы взять выходной
но Мэри Эллен так не везет!

Она сделала еще несколько пассов своей метлой, а затем вздохнула.

- Думаю, я скоро покину это место, - сказала она.

Видение дома без веселить присутствии Мэри Эллен Роза
черно перед нами. Мы столпились вокруг нее.

- Ну, вот смотри, - сказал Ангел мастерски, положив руки о ней
стаут талии. - Ты прекрасно знаешь, что отец вернется из
Южная Америка скоро станет для нас домом, и что вы должны приехать и
быть нашим поваром, и готовить яблочные клецки, и иметь всех подписчиков, которые вам
понравятся.'

Теперь Энджел знала, о чем он говорил, ибо "последователи" Мэри Эллен были
яблоком раздора между ней и ее хозяйкой.

- О, мастер Ангел, - упрекнула она, - что за язык у тебя в голове!
конечно! Последователи, не так ли? Конечно, они - проклятие моей жизни! Теперь мерзавец
прочь с дороги, пыль, все вы, или я надену на вас жестяное ухо!
И она принялась энергично размахивать метлой.

Мы подбежали к окну и выглянули наружу; но не успели мы выглянуть наружу, как
присвистнули от изумления при виде того, что увидели.

Но сначала я должен сказать вам, что улица, на которой мы жили, шла на восток
и запад. На углу к западу от дома миссис Красавицы стоял
старый серый собор; рядом с ним был дом епископа, тоже из серого камня
; затем пара тусклых домов из белого кирпича, совершенно одинаковых. В одном из них
мы жили с миссис Красавчик, а другой был домом мистера
а также миссис Мортимер Пегг и трое их слуг.

Нам они показались очень элегантными, хотя и несколько неинтересными людьми. Миссис
Мортимер Пегг часто вызывала экипаж, и нередко совершала вылазки сама
выезжала на степенной "Виктории" из ливрейных конюшен. Но помимо
случайного трепета возбуждения, когда их лошади останавливались у наших ворот
в самой этой чопорной паре было мало интересного для нас. Они были так опрятны
и аккуратны, когда вместе шли по улице, что мы
назвали их (чтобы миссис Красавчик не слышала) мистером и миссис Криббедж
Пегг.

Итак, этим ранним весенним утром, когда мы выглянули в окно,
нашим глазам открылся объект такого непреодолимого интереса в палисаднике Пеггов
, что мы снова потерли их, чтобы убедиться, что они широкие
проснулся.

Взад и вперед по небольшому загону расхаживал высокий старик, одетый в
ярко-красный халат в цветочек, который был распахнут у шеи,
обнажая его длинную коричневую шею и волосатую грудь, и хлопал
небрежно оглядываясь на свои каблуки, когда он шагал.

У него были густые седые волосы, усы и пучки вьющейся седой бороды
росла вокруг подбородка и ушей. Нос у него был большой и загорелый;
время от времени он останавливался, как зверь в клетке, и нюхал
воздух, как будто он ему нравился.

Пожилой джентльмен понравился мне с самого начала.

- О-о! Посмотрите на забавного старика! - хихикнула Серафима. - В костюме, как у Джейкоба, и с
его седлом!

Мы с Энджел засыпали Мэри Эллен вопросами. Кто он был? Он жил
с Пеггами? Думала ли она, что он иностранец?

Мэри Эллен, опираясь на метлу, смотрела в окно.

- Ради всего святого, Хайвен! - воскликнула она. - Если это не зрелище сейчас!
Умею прощаться, это собственный отец мистер Пегг проедет где-то в й'
Индии. Их повар рассказывал мне о том, как они ужр его. Он
голова закружилась, г' см,' имеет все блюда для него в своей комнате-й'
quarest Ивер блюда--а Старлин для питомца, ума Йе!'

В этот момент пожилой джентльмен почувствовал, что за ним наблюдают, и
галантно поприветствовав Мэри Эллен, крикнул,--

"Доброе утро, мадам!"

Мэри Эллен, охваченная смущением, отступила за занавеску. Я
о том, чтобы сделать подходящий ответ, когда я увидел Миссис Пегг Мортимер, сама,
выйти из нее с очень красным лицом, и решительно схватить ее
тестю руку. Она что-то быстро сказала ему вполголоса, и после секундного колебания
он покорно последовал за ней в дом.

Как я ему сочувствовала! Я слишком хорошо понимала, унижение
опытный мужчина беспомощен, когда властная женщина тащит его
с позором от своих безобидных отдыха. Связь понимания
казалось, между нами установились сразу.

Голос Мэри Эллен прервал мою задумчивость. Она дразнила Ангел
петь.

- О, господин Ангел, угости нас чуном, пока хозяйка не вернулась! Вот
утка! Я дам тебе полный карман изюма, если уж на то пошло!

Ангел был обладателем флейта-сопрано, и он мог наигрывать какие-то
вроде аккомпанемента на фортепиано с любой песней. Это была Мэри Эллен
восторг в субботу утром, чтобы излить ее сдерживаемые чувства в одном
из популярной песни, с ангелом, чтобы держать ее на музыку и бухать а
аккорд или два.

Это было рискованное занятие. Но Серафим встал на страже у окна.
пока я прижимался носом к стеклянной витрине, в которой хранилось чучело
птиц и гадал, не прилетел ли случайно кто-нибудь из них из Южной Америки
где был отец.

Там-те-там-те-там, бренчал Ангел.

 Кейси танцевал вальс с клубничной блондинкой,
 И...оркестр...продолжал играть.

Его сладкие, пронзительные интонации наполняли дрожью апрельский воздух.

И голос Мэри Эллен, сильный, как свисток локомотива, пышущий
здоровьем и бодростью, развеял ту самую паутину, которую она не успела смахнуть
.

 "Кейси танцевал вальс с "клубничной блондинкой",
 И-группа-играла-дона!"

Обычно у нас в "Серафе" был верный подчиненный. У него был довольно
крепкое чувство чести. На это весеннее утро, однако, я думаю, что
пение Мэри Эллен, должно быть, притупил его чувства, вместо того чтобы
держать на чеку улица ужасной форме госпожи
Красавец, он развалился на подоконнике, размахивая куском
бечевки, апрельское солнце согревало его округлую спину.

И пока он дергал за веревочку, миссис Красавчик подходила все ближе и ближе.
Она вошла в калитку ... она вошла в дом ... она была в гостиной!

Энджел и Мэри Эллен только что издали свой последний торжествующий крик, когда
Миссис Красавчик сказала голосом, полным холодной ярости,--

"Мэри Эллен, будь добра, прекрати свои непристойные вопли. Дэвид [Дэвид - это
настоящее имя Ангела], немедленно встань со своего табурета и посмотри мне в лицо! Джон,
Александр, повернись ко мне лицом!

Мы сделали это с трепетом.

- А теперь, - сказала миссис Красавчик, - вы, трое мальчиков, идите к себе в
спальню - не в классную комнату, имейте в виду - и чтобы я больше от вас сегодня не слышала
ни звука! Ужина ты не получишь. В четыре я приду и
обсудим с тобой твое позорное поведение. А теперь марш!

Она придержала для нас дверь, пока мы робко подавались под ее рукой.
Затем дверь за нами с решительным стуком закрылась, и бедняжка Мэри Эллен
осталась в камере пыток с миссис Красавчик и чучелами
птиц.


II

Мы с Ангелом поспешили вверх по лестнице. Мы слышали, как тяжело дышит Серафим.
он тащился за нами.

Однажды в нашей маленькой комнате, мы свернули в запутанной куче на
кровать, возня без разбора. Такое наказание не было новым для
США. Это было любимое блюдо миссис Красавчик, и у нас возникло подозрение
что ей понравился тот факт, что при нашем отъезде было сохранено так много еды.
без ужина. Во всяком случае, нам не разрешили восполнить недостаток.
во время чаепития.

Часы нашего заточения мы всегда проводили на кровати, потому что комната
была очень маленькой, и единственное окно безучастно смотрело в окно соседнего дома.
неиспользуемая комната в доме Пеггов, которая безучастно ответила на пристальный взгляд.

Но для нас это не были скучные времена. Как актеры елизаветинской эпохи, расхаживая
по своей голой сцене, вызывали в воображении смелые картины позолоченных залов или
покрытых листвой лесных полян, так и мы, малыши, построили крепость из
наша постель; или, еще лучше, доблестный фрегат, вышедший за пределы
бесплодные стены в неизведанных морях приключений и, наконец, брошенный якорь у берегов
какого-нибудь скалистого острова, где среди холмов спрятаны сокровища.

Какие отважные бои с пиратами были, когда Ангел, как капитан, я как
дружище, с серафимами за юнгой, боролись с кровавым пиратских банд на
те серф-мыть берега, и получил бой, хотя намного меньше!

Они не были тусклыми раза в маленькой задней комнате, но гей-цветные,
беззаконные времена, когда наши фантазии отпускали, и мы сражались на пустой
животы, и чувствовал только ветер нам в лицо, и слышал скрип
натягиваются снасти. Что, если бы мы были на половинном пайке!

Однако в это конкретное утро было кое-что, от чего нужно было избавиться
прежде чем мы приступим к делу: а именно, вопиющее неповиновение со стороны
Серафима. К этому нельзя было относиться слишком легкомысленно. Энджел сел с
растрепанной головой.

- Вставай! - приказал он Серафиму, который с удивлением подчинился.

- А теперь, дружище, - продолжил Эйнджел с тем хмурым видом, который внушал ему ужас.
Южные моря позади. - Ты можешь что-нибудь сказать в свое оправдание?

Серафим опустил голову.

- Я немного повис в воздухе, - пробормотал он.

- Веревка! - повторил Энджел, нахмурившись еще сильнее. - болтающийся кусочек
веревки! Возможно, ты сам будешь болтаться на конце веревки еще до захода солнца
, сердечный! Мы все остались без ужина. Теперь
послушай, ты пойдешь вон в тот угол у окна, повернешься
лицом к стене и будешь стоять там все время, пока мы с Джоном играем! И ... и...
ты не будешь знать, что мы делаем, куда идем, вообще ничего... Так что
вот так!

Серафим ушел, горько плача. Он спрятал лицо в пыльном кружеве
оконной занавески. Он казался очень маленьким. Я не могла не вспомнить, как
отец сказал, что мы должны были о нем заботиться и не доводить его до слез.

Как-то в то утро все пошло плохо с приключениями. Вкус у
пошли вон из нашей игры. В конце концов, двое - ничтожная компания. Где же был
юнга со своим верным кортиком, готовый пролить кровь за правое дело? Хотя
мы старательно стояли спиной к окну и разговаривали только
шепотом, ни один из нас не мог забыть о присутствии этой
удрученной маленькой фигурки.

Через некоторое время хныканье Серафима прекратилось, и каково же было наше удивление, когда
мы услышали хихикающий смех, которым он обычно выражал свое удовольствие!

Мы повернулись, чтобы посмотреть на него. Его лицо было прижато к окну, и снова
он восторженно захихикал.

- В чем дело, малыш? - спросили мы.

- Старина Джозеф и его жена, - пробормотал он, - подмигивают и машут руками.
со мной!

Мы молниеносно оказались рядом с ним, и там, в доселе пустом окне
дома Пеггов, стоял пожилой джентльмен в цветастом
в халате, смеется и кивает Серафиму. Увидев нас, он
сделал нам знак открыть окно и в то же мгновение поднял свое
.

Нам потребовалось трое, чтобы выполнить это, потому что окно сдвинулось
unreadily, редко возникают, как Миссис Handsomebody рассматривать свежий воздух
сколько она смотрела на маленького мальчика, как-то быть на своем месте.

Наконец окно поднялось, протестуя и скрипя, и в следующее мгновение мы
оказались лицом к лицу с нашим новым знакомым.

- Привет! - сказал он громким, веселым голосом.

- Привет! - сказали мы и уставились на него.

У него было сильное, обветренное лицо и широко открытые светлые глаза, голубые
и дикие, как море.

- Привет, мальчик! - повторил он, глядя на Энджела. - Как тебя зовут?

Энджел стеснялся незнакомцев, поэтому я обычно отвечал на вопросы.

"Его зовут, - ответил я тогда, - Дэвид Керзон; но мама назвала его
Ангел, так что мы просто продолжаем это делать".

"О, - сказал старый джентльмен. Затем он остановил взгляд на Серафиме.
- Как зовут бантлинга?

Серафим, сильно смущенный тем, что его назвали бантлингом, хихикнул
глупо, поэтому я ответил снова.

"Его зовут Александр Керзон, но мама назвала его Серафимом, так что мы
просто продолжаем это делать".

- Гм-м, - согласился пожилой джентльмен. - А вы... как вас зовут?

- Джон, - ответил я.

- О, - сказал он с странною улыбкой, - а то, что они держат
позвонив вы?'

"Просто Джон, - твердо ответил я, - и больше ничего".

"Кто твой отец?" - последовал следующий вопрос.

- Его зовут Дэвид Керзон-старший, - гордо сказал я, - и он в Южной Америке.
строит железную дорогу, а миссис Красавчик была его гувернанткой, когда
он был маленьким мальчиком, поэтому оставил нас с ней; но когда-нибудь, довольно скоро,
Я думаю, он возвращается, чтобы устроить для нас настоящий дом с кроликами и '
щенками, голубями и прочим.

Наш новый друг сочувственно кивнул. Затем, совершенно неожиданно, он спросил,--

"Где твоя мама?"

"Она на небесах", - просто ответил я. "Она отправилась туда два года назад".

- Да, - нетерпеливо вмешалась Сэра, - но когда-нибудь она вернется, чтобы
обустроить для нас "хороший" дом.

'Заткнись! - сказал Ангел грубо, тыкая его локтем.

'Серафим очень мало, - пояснил я извиняющимся тоном; он не
понимаю'.

Пожилой джентльмен сунул руку в карман халата.

- Бантлинг, - сказал он со своей дурацкой улыбкой, - ты любишь мяту?
яблочко?

"Да, - сказал Серафим, - они мне нравятся - по одной для каждого из нас".

После чего этот необыкновенный человек начал бросать нам мятные леденцы так быстро,
как только мы могли их поймать. Было удивительно, как мы начали чувствовать себя как дома
с ним, как будто мы знали его много лет.

Казалось, он объездил весь мир и привез много
любопытных вещей, которые выставил в витрине, чтобы показать нам. Одним из них был скворец,
плетеную клетку с которым он поставил на подоконник, куда падал солнечный свет.

Он сказал, что получил птицу от одного из членов экипажа торгового судна
у берегов Явы. Моряк привез его сюда из самого Девона
для компании; и он добавил: "Животное выкололо себе оба глаза, чтобы
оно научилось говорить с большей готовностью; так что теперь, как вы видите, бедняжка
парень совершенно слеп.'

- Слепой, слепой, слепой! - эхом откликнулся скворец.
- Слепой, слепой, слепой!

Он вынул его из клетки пальцем. Он подпрыгнул вверх руку, пока она
достиг его в щеку, и он начал клевать его усы, плачет
все это время в его пронзительные, одиноко тонах, 'слепой-слепой, слепой!'

Мы трое были очарованы; и идея, которая быстро формировалась в моем сознании,
боролась за выражение.

Если бы этот замечательный старик, как он сказал, плавал по морям с Суши
Конец Цейлон, было не исключено, что он видел, даже воевали,
настоящие пираты? Возможно, он не следил за горячим следам скрыты
сокровище? Мои щеки запылали, когда я попыталась задать вопрос.

- Ты, - начала я, - ты...

- Ну? - подбодрил он. - Что я сделала, Джон?

"О, ты когда-нибудь видел пиратский корабль?" - вырвалось у меня. - "Пираты... настоящие
"?

Его лицо просияло.

"Конечно, - небрежно ответил он, - многие".

"Черт возьми, - рискнула Энджел с возбужденным смехом, - черт возьми, ты один из них"
сам!"

Пожилой джентльмен вгляделся в наши взволнованные лица своими широко открытыми глазами цвета морской волны
; затем он осторожно заглянул в комнату позади себя и, будучи
очевидно, удовлетворенный тем, что никто не может подслушать, он положил руку на
уголком рта и сказал громким, хриплым шепотом,--

- Это я. Пират, каким всегда был!

Я думаю, ты мог бы сбить меня с ног пером. Я знаю, что у меня задрожали колени
и комната закачалась. Серафим первым пришел в себя, весело пропищав
,--

"Мне нравится пиватес!"

- Да, - задумчиво повторил старый джентльмен, - пират, каким был всегда.
То, что я видел и делал, заполнило бы самую большую книгу, которую вы когда-либо видели,
и от ее прочтения у вас волосы встали бы дыбом - из-за драк и
убийства, и повешения, и штормы, и кораблекрушения, и охота за золотом!
Много прекрасных шхун или фрегатов я потопил или захватил сам, и
во всех Южных морях нет порта, где женщины не заставляли бы замолчать своих
дети плачут от страха перед капитаном Пеггом!

Затем он поспешно добавил, как будто боялся, что зашел слишком далеко,--

"Но я изменился, заметьте, я исправился. Если меня все устроит
здесь все будет хорошо, я не думаю, что снова вырвусь. Просто дело в том, что
вы, ребята, кажетесь такими сочувствующими, что заставили меня рассказать вам все это; но вы должны
поклясться, что никогда не произнесете ни слова об этом, потому что никто не знает, кроме вас. Мой сын
а невестка думает, что я археолог. Для
них было бы ужасным потрясением узнать, что я пират.

Мы поклялись хранить строжайшую тайну и уже собирались засыпать его сотней
вопросов, когда увидели, что в комнату вошла горничная с большим подносом в руках
позади него.

Капитан Пегг, а сейчас я должна позвонить ему, дал нам знак предупреждения и
начали опускать его окна. Приятный аромат жареного мяса наткнулся
аллея. В следующее мгновение цветастый халат исчез.
и окно напротив по-прежнему смотрело пустым взором.

Энджел глубоко вздохнул. - Ты заметила, - сказал он, - насколько изменился он сам?
поняли, как только он сказал нам, что он пират - более дикий и грубый, и использовал
больше матросских словечек?

"Как ты догадался первым?" - Восхищенно спросил я.

- Мне кажется, я узнаю пирата, когда вижу его, - надменно возразил он. - Но, о,
Я говорю, разве миссис Красавчик не была бы восковой, если бы узнала?

"И разве Мэри Эллен не испугалась бы до смерти, если бы узнала?"

"И разве нам не будет весело? Ура!"

Мы в экстазе катались по очень прочной кровати.

Мы взволнованно говорили о возможностях такой замечательной и
опасной дружбы. И, как оказалось, ни одно из наших представлений
не соответствовало тому, что произошло на самом деле.

Вторая половина дня пролетела быстро. Когда стрелки нашего будильника приблизились к
четырем часам, мы, как могли, уничтожили следы нашего пребывания на кровати;
и когда миссис Красавчик вошла, она застала нас сидящими в
ряд из трех плетеных стульев, на которые мы вешали одежду на ночь
.

Выговор, который она нам устроила, был еще более продолжительным и унизительным для нашего мужского достоинства
чем обычно. Она потрясла своим твердым белым пальцем у наших лиц и
сказала, что за очень небольшую плату напишет нашему отцу и пожалуется на
наши действия.

- А теперь, - сказала она в заключение, - тщательно очистите свои лица и руки.
мыть и расчесывать волосы, что это позорно; и приходи тихо
вниз к чаю'.

Дверь закрылась за ее спиной.

- Что меня поражает, - сказал Энджел, намыливая руки, - так это почему вон та белая.
волосы у нее на подбородке так шевелятся, когда она нас жует. Я не могу оторвать от нее глаз.
это.

- Она шевелится, - пропищал Серафим, проводя щеткой по своим кудрям.
- потому что она нервничает, и я тоже шевелюсь, когда она ругается, потому что...
нервничаю.'

"Не волнуйся, старина, - весело ответил Ангел, - мы позаботимся о
тебе".

Мы были в прекрасном настроении, несмотря на наши упреки. На самом деле, мы почти жалели
Миссис Красавчик за ее незнание чудес, среди которых она была
ее существо.

Вот она хлопотала над какими-то чучелами птиц в стеклянной витрине, когда
живой скворец, который умел говорить, примостился у самого ее подоконника!
Она провела несколько часов в разговоре с ней унитарианским священником, а
настоящий пират жил по соседству!

Он был жалок, но его было очень смешно. Нам было трудно идти
спокойно пить чай с такими мыслями в наших головах, и через пять
часов в нашей спальне.


III в

На следующий день было воскресенье.

Когда мы сидели за ужином с миссис Красавчик после Утренней службы, мы
мы едва обратили внимание на большие белые клецки, которые выпирали перед нами
с восхитительным липким сладким соусом, стекающим по их водянистым
бокам. Мы с вялым интересом ковырялись ложками по их внешним краям
, как телята обгладывают стог соломы. Наши бродячие умы прочесали
испанский Мейн с капитаном Пеггом.

Внезапно Серафим заговорил в своей самоуверенной манере.

- У Пегг есть пивная.

Миссис Красавчик пристально посмотрела на него.

- Что это? - требовательно спросила она.

В то же мгновение Ангел, и я пнул его под крышку
обеденный стол.

- Что вы сказали? - переспросила Миссис Handsomebody, сурово.

Смешные Оле gennelman на Peggs Cwibbage', - ответил Серафим
с полным ртом.

Миссис Красавчик очень уважала мистера и миссис Мортимер Пегг, и эта
игра слов с именем привела ее в ярость.

- Должна ли я понимать, Александр, - пролепетала она, - что ты делаешь из Мортимеров Пеггов
_гаму_?

- Да, - захихикала несчастная Сэра, - это игра в киббидж. Ты играешь в нее
с женой Пеггс.

- Немедленно выйдите из-за стола! - приказала миссис Красавчик. - Вы
становитесь невыносимым.

Серафим бросил страдальческий взгляд на свою возлюбленную и залилась слезами.
Мы могли слышать его вой становится все глуше, как он зашагал вверх по
лестницы.

- Мэри Эллен, убери этот пельмень! - скомандовала миссис Красавчик.

Мы с Энджел принялись за еду очень быстро. Наступило короткое молчание; затем миссис
Красавчик назидательно сказала,--

- Мистер Пегг-старший - джентльмен, много путешествовавший, и один из самых
известных археологов современности. Возможно, немного эксцентричный в своих манерах,
но глубокий мыслитель. Дэвид, ты можешь сказать мне, что такое археолог
?

"То, кем ты притворяешься, - сказал Энджел, - но ты им не являешься".

- Чепуха! - отрезала миссис Красавчик. - Посмотри в "Джонсоне".
когда пойдешь наверх, дай мне знать результат. Я тебя прощаю.
а теперь.

Мы нашли Серафима развалившимся на стуле в классной комнате.

- Жаль, что с клецками так получилось, старина, - сказал я в утешение.

- О, не так уж плохо, - ответил он. - Мэри Эллен отнесла его по черной лестнице
мне. Я уже наелась.

В тот день мы видели, как капитан Пегг отправился на прогулку со своим сыном и
невесткой. Он выглядел совершенно другим в длинном сером пальто и высокой
шляпе. Мистер и миссис Мортимер Пегг, казалось, гордились тем, что идут с ним.

Следующий день выдался теплым и солнечным. Когда уроки закончились, мы бросились
к окну нашей спальни и, к нашей радости, обнаружили, что окно напротив
было широко открыто, на подоконнике стояла плетеная клетка со скворцом внутри
набухался и прихорашивался на солнышке, в то время как прямо за ним сидел
Капитан Пегг курил длинную трубку.

Казалось, он обрадовался, увидев нас.

"Привет, друзья мои!" - воскликнул он. "Погода для плавания великолепная, но я
просто стоял здесь на якоре, надеясь увидеть вас. Это делает
на душе у меня хорошо, понимаете, поговорить с кем-нибудь из себе подобных и оставить
прикидываюсь археологом - так сказать, чтобы размять ноги в уме.
Ну что, ты сориентировался сегодня утром?

- Капитан Пегг, - я вспыхнула, с сердцем отключения против моей блузке,
- ты кое-что сказал о кладе. Ты на самом деле
найти? И не могли бы вы рассказать нам, как вы взялись за это?'

- Да, - ответил он задумчиво, - многие мешок клад я
раскопали. Но самую любопытную находку из всех я получил без поисков и
без пролития крови. В те дни я лежал тихо, около сорока
много лет назад, к северу от Оркнейских островов. Итак, однажды утром мне пришло в голову
исследовать некоторые из отдаленных скал и маленьких островков, разбросанных
тут и там. Итак, я отплыл на ялике с четырьмя матросами, которые должны были грести за мной;
и, не видя вокруг ничего, кроме голых скал и чахлого кустарника, я перегнулся
через корму и уставился в море. Оно было чистым, как хрусталь.

Когда мы проходили узкий пролив между двумя скалистыми островами,,
Я приказал матросам налегать на весла, потому что что-то странное внизу
привлекло мое внимание. Теперь я мог ясно видеть в зеленой глубине
Испанский галеон, стоящий в вертикальном положении, проводится как в тиски тиски
два больших пород. Должно быть, он пошел ко дну со всем экипажем, когда
большая часть испанской армады потерпела крушение у берегов Британии.

"Трясите мои бревна, ребята!" Я воскликнул: "Вот вам настоящее сокровище!
Возвращаемся на корабль за нашими водолазными костюмами! Добыча для каждого, и сливки!
дафф на ужин!"

- Короче говоря, я и четверо самых надежных членов команды
надели водолазные костюмы, и вскоре мы уже шагали по скользкому
палубы, по которым когда-то ступали испанские гранды и солдаты, и сцена
я буду связан многими кровавыми битвами. Их скелеты лежали по всей палубе,
завернутые в морские комочки, и из каждой щели галеона росли высокие красные,
и зеленые, и желтые, и фиолетовые сорняки, которые колыхались и
дрожал от движения моря. Ее палубы были усеяны ракушками
и песок, и в ее сгнили ребер испуганные рыбы метнулись в
наш подход. Это было отвратительное зрелище.

Три недели мы работали, перенося сокровища на наш собственный корабль, и я
начал чувствовать себя как дома под водой, так и над ней. Наконец мы отплыли
без происшествий, и каждый человек на борту получил свою долю, а некоторые
они бросили пиратство и устроились трактирщиками и торговцами.'

Когда смолк звук его глубокого голоса, мы трое тоже замолчали, с тоской глядя
в его глаза, которые были так похожи на море.

Затем: "Капитан Пегг, - сказал Эйнджел тихим, тихим голосом, - я..."
не... полагаю ... вы знаете о каких-нибудь спрятанных здесь сокровищах? Нам бы очень хотелось
ужасно хотелось бы найти что-нибудь. Было бы забавно написать и рассказать об этом
отцу!

Забавная улыбка промелькнула на бронзовом лице капитана Пегга. Он
ударил кулаком по подоконнику.

- Что ж, если вы не по сердцу мне! - воскликнул он. - Сокровище.
примерно здесь? Я как раз подходил к этому - и это самое любопытное событие
! Был юнга по имени Дженкс, парень, которому я доверял и которого
любил как собственного сына, который украл большую часть моей доли в
клад, и хотя я обшарил весь земной шар в поисках его, - глаза капитана
яростно закатились, - я не нашел ни его, ни клада до тех пор, пока
два года назад. Именно на Мадагаскаре я получил послание от одного
умирающего человека, в котором он признавался, что, терзаемый угрызениями совести, он принес то, что было
оставил добычу и закопал ее на заднем дворе миссис Красавчик.

'Миссис Handsomebody заднем дворе!' Мы скандировали слова в полной
изумление.

- Только что, - подтвердил капитан Пегг торжественно. Дженкс узнал, что я.
дом по соседству принадлежал мне, но он не осмелился зарыть сокровище там.
потому что двор был гладко заасфальтирован, и любой беспорядок мог бы вызвать;
в то время как двор миссис Х., покрытый досками, был как раз тем, что нужно. Итак,
он просто поднял одну из досок, вырыл яму и опустил туда мешок
с последними сокровищами и написал мне свое признание. И
вот ты где!'

Он доброжелательно улыбнулся нам. Мне захотелось обнять его.

Ветер налетел и засвистел в переулке, и скворец издал
короткие резкие щебечущие звуки и склонил голову набок.

"Когда, о, когда?" - воскликнули мы. "Сегодня вечером? Можем ли мы поискать его?
сегодня вечером, капитан Пегг?"

Он задумался. "Нет-нет. Только не сегодня вечером. Дженкс, видите ли, прислал мне план двора
с крестиком, чтобы отметить, где лежит сокровище, и мне придется
искать его, чтобы не тратить время на то, чтобы перевернуть весь двор. Но
завтра вечером - да, завтра в полночь мы начнем поиски!


IV

В тот день за ужином рисовый пудинг имел привкус амброзии. Автор:
приготовления к наступлению ночи уже шли полным ходом.

Во-первых, лопату тайком вынесли из угольного погреба и спрятали в
углу двора за бочкой для золы вместе с железной
лом для использования в качестве рычага и пустой мешок для облегчения извлечения
сокровища.

В ту ночь я почти не спал, а когда мне это удалось, мой разум был полон
диких фантазий. На следующее утро мы действительно были невнимательными учениками, и
за обедом я съел так мало, что миссис Красавчик была тронута замечанием
в шутку, что кто-то не за тысячу миль отсюда готовится к
приступ желчи.

В четыре часа капитан Пегг появился у окна, глядя на картину
веселая уверенность. Он сказал, что это согрело его сердце было в его старом
снова профессии, да и вообще я никогда не видел более радостный огонек в каких
глаза. Он нашел план двора отправили на Дженкса, и он не имел
сомневаюсь, что в ближайшее время мы должны быть во владении испанским сокровищем.

- Но есть одна вещь, ребята, - сказал он торжественно: - Я не претендую
ни на какую долю в этой добыче. Поймите это правильно. Все, что мы
найдем, будет полностью вашим. Если бы я взял какой-либо такой товар в свой
дом сына, его жена заподозрили бы неладное, стали бы задавать неудобные вопросы
, и все было бы кончено с этим делом археологов.

- А ты не мог бы спрятать это у себя под кроватью? - Предложил я.

"О, она бы обязательно нашла это", - грустно ответил он. "Ей нравится все".
"Ей нравится все. И даже если они не найдут его до моей смерти, они будут
чувствовать себя опозоренными, думая, что их отец был пиратом. Тебе придется
забрать его. '

Мы согласились, поэтому, чтобы облегчить его ответственности его как-то странно
получил выигрыш. Потом мы расстались, при том понимании, что мы должны были встретиться
он был в переулке между двумя домами ровно в полночь, и это...
тем временем мы должны были сохранять спокойствие и вести себя обыденно.

С добавлением четырех блинчиков и куска холодного хлебного пудинга
На этом наши приготовления были завершены.

Мы были хорошо дисциплинированными маленькими животными; мы всегда безропотно ложились спать.
но в эту ночь мы буквально летели туда. Серафим закончил свою
молитву словами: "И за это замечательное изменение мы будем вдвойне благодарны.
Аминь".

В следующий момент мы уже нырнула под одеяло и прижалась есть в
дикие ожидания.

С половины восьмого до двенадцати - долгий отрезок времени. Серафим спал
мирно. Ангел или я время от времени вставали и чиркали спичкой, чтобы
посмотреть на часы. В девять мы были так голодны, что съели все четыре
пончики. В одиннадцать мы съел кусок холодной хлебный пудинг. После этого мы
говорили меньше, и я думаю, что Энджел задремала, но я лежал, уставившись в направлении
окна, наблюдая за яркостью, которая означала бы, что
Капитан Пегг был на ногах и зажег газ.

Наконец это пришло - бледный и дрожащий вестник, который показал нашу маленькую
комната предстала передо мной в новом обличье - таинственной и гротескной тени.

Я мгновенно вскочил на ноги. Я потряс Энджела за плечо.

- Поднимайся! - хрипло прошептал я. - Час пробил!

Я знал, что с Серафимом необходимо принять решительные меры, поэтому я просто
схватил его под мышки и, не говоря ни слова, поставил на ноги.
Некоторое время он раскачивался, прижимая костяшки пальцев к глазам.

Стрелки часов показывали без десяти двенадцать.

Ангел и я поспешно натянул брюки; и он, который любил носить
часть, сунул нож за пояс и витой алый шелк
на голове у него был носовой платок (позаимствованный у Мэри Эллен). Его темные глаза
блестели из-под складок.

Мы с Серафимом были без украшений, если не считать того, что он подпоясал свой верный меч
вокруг своего крепкого живота, а я взял игрушечный штык.

Вниз по чернильно-черной лестницы ступени мы ползли, едва дыша. Нижний зал
казалось кавернозных. Я чувствовал запах старых ковров и власяница
покрытие стульев. Мы бочком прошли по заднему коридору среди галош,
зонтиков и тряпок с изображением головы турка. У задней двери был ключ, как у
тюремной.

Энджел попробовала его обеими руками, но, хотя он ужасно натирался, он прилипал.
Затем я должен был попробовать, и не мог удержаться от торжествующей нажмите языка
когда оказалось, что для ангела было зря, товарищ и взял возвыситься бытия
старец.

И когда лунный свет осветил нас во дворе! - о, какая восхитительная!
свобода! Мы прыгали от радости.

В переулке мы ждали нашего лидера. Между домами мы могли видеть
низкий полумесяц, висящий в темно-синем небе, как опрокинутое птичье гнездо,
в то время как группа звезд порхала рядом с ним, как молодые птицы. Кафедральный собор
Куранты пробили полночь.

Вскоре мы услышали крадущиеся шаги капитана Пегга, и у нас перехватило дыхание, когда мы
увидел его, ибо в месте его цветастом халате, он носил бриджи и
топ сапоги, свободную рубашку с голубой шейный платок, завязанный у горла,
и, поблескивая в его сторону, кортик.

Увидев нас, он широко улыбнулся.

"Что ж, если вы не вооружены... каждый из вас - настоящий джек... даже до самого
бантинга!" - воскликнул он. "Превосходно!"

- Мой меч, он - сила, - с достоинством сказал Серафим. - Иногда я
сражаюсь с великанами.

Затем капитан Пегг пожал руку каждому из нас по очереди, и мы были в восторге
от того, что такой человек обращается с нами как с равными.

- А теперь за работу! - сердечно сказал он. "Вот план двора в виде
прислал Дженкс.'

При лунном свете мы могли ясно разглядеть это, все аккуратно разложенное, вплоть до
бочки для золы и сушилки для белья, и там, на пятой доске от
в конце был крест красными чернилами, а рядом с ним волшебное слово
"Сокровище"!

Капитан Пегг вставил ломик в широкую щель между четвертым и
пятая доска, тогда мы все нажали наш полный вес на нее с 'йо
Хив-Хо, друзья!' от шеф-повара.

На борту летели и летели вниз, развалившись на земле. Как-то
капитан, будучи сведущ в таких делах, держал его ноги, хотя он
пошатывался.

Затем, в одно мгновение, мы яростно потянули доску, чтобы сдвинуть ее.
Это нам удалось после долгих усилий, и открылось темное, сырое углубление.
открылось.

Капитан Пегг опустился на колени и осторожно пошарил рукой
под досками. Его лицо вытянулось.

- Сотрите мои бревна, если я смогу это найти! - пробормотал он.

- Позвольте мне попробовать!' Я воскликнул с нетерпением.

И Ангел, и я сунул руку и нащупал среди влажной
комки земли.

Капитан Пегг сейчас зажег спичку и держал ее в проем. Это бросит
зарево на наши напряженные лица.

- Держи его крепче! - взмолился Энджел. - Сюда, прямо сюда, разве ты не видишь?

В тот же момент мы оба увидели тяжелое металлическое кольцо, которое выступало,
совсем немного, над поверхностью земли. Мы схватились за него
одновременно и потянули. Капитан Пегг зажег еще одну спичку. Он был
тяжелый - о, такой тяжелый! - но мы вытащили его: довольно большой кожаный мешочек, перевязанный
ремешками. К одному из них было прикреплено кольцо, которое мы заметили первым
.

Теперь, стоя на коленях, как мы были, мы уставился в лицо капитана Пегг это. Его широкий
голубые глаза были как-то приобрела другой вид.

'Мальчики, - сказал он осторожно, дверь!

Там, при лунном свете, мы расстегнули застежку мешка и вытряхнули
его содержимое на голые доски. Сокровище лежало раскрытым,
мерцающая куча, как будто из сырой земли мы выкопали пятачок
лунного света.

Мы сидели на корточках на досках вокруг него, наши головы соприкасаются, наши интересно
глаза, наполненные волшебством это.

- Это сокровище, - пробормотал Эйнджел с благоговением в голосе, - настоящее сокровище.
Настоящая сокровищница. Не расскажете ли вы нам, капитан Пегг, что все это такое?

Капитан Пегг, сидевший на корточках, как и все мы, задумчиво провел руками
по странной коллекции.

- Разрази меня гром, - прорычал он, - если этот негодяй Дженкс не забрал себе
большую часть золотых монет и не оставил нам только серебро! Но вот три!
золотые дублоны, хорошо, по одному вам за штуку! И вот дукатов и
серебряных флоринов и восемь штук-и я не могу назвать, пока я не получу
днем на них. Это довольно классику все рассказала; и см.
отсюда ...

Он показал две старинные испанские наручные часы, как раз для джентльменов
искателей приключений.

Теперь мы, мальчики, копались в сокровищнице самостоятельно и
извлекли на свет пару старинных пистолетов, старинную серебряную флягу,
компас, замечательный набор шахматных фигурок, вырезанных из слоновой кости, и несколько любопытных ракушек
, которые привели Серафиму в восторг. Там были и другие необычные вещи,
с которыми мы обращались с трепетом, и монеты разных стран, квадратные и
круглые, а некоторые с просверленными отверстиями.

Мы были так влечется к нашим открытием, что никто из нас не слышал
приближающихся шагов, пока они были красивы на нас. Затем, вздрогнув,
мы обернулись и, к нашему ужасу, увидели миссис Красавицу и Мэри Эллен с
волосами, накрученными на бигуди, а сразу за ними мистера и миссис Мортимер
Пегг, скудно одетая, джентльмен с револьвером в руке.

- Дэвид! Джон! Александр! - пролепетала миссис Красавчик.

- Ну и что вы об этом думаете? - вырвалось у Мэри Эллен.

- Отец! Вы что, совсем с ума сошли? - воскликнула миссис Пегг. И... - О, послушайте,
губернатор, - запинаясь, пробормотал джентльмен с револьвером.

Капитан Пегг с достоинством поднялся на ноги.

"Эти молодые джентльмены, - просто сказал он, - с моей помощью смогли
найти некое зарытое сокровище, которое было украдено у меня много лет назад одним
мужчину звали Дженкс, и он прятался здесь уже два десятилетия. Настоящим я
отказываюсь от всех прав на него в пользу трех моих храбрых друзей!

Мистер Пегг склонился над сокровищем.

- Послушайте, сэр, - сказал он довольно резко, - кое-что из этого, кажется,
довольно ценный материал...

"Я знаю цену этому до пенни, - ответил его отец с такой же
резкостью, - и я намерен, чтобы это принадлежало исключительно этим
мальчикам".

Все, что ты соорудил такой? - спросила его
дочь-в-законе.

Как Джентльменах духа, - ответил капитан Пегг, терпеливо, мы решили
платье детали. Мы делаем все возможное, чтобы сохранить немного гламура и веселости в
мира. Некоторые люди, - он посмотрел на Handsomebody Миссис ... как
дисциплину надо в начале любого пути.

"Я думаю, - сказала наша гувернантка, - что, учитывая, что это мой задний двор, я
имею некоторое право на..."

"Вовсе нет, мадам, совсем нет!" - перебил капитан Пегг. 'Все
правила сокровищ, искатель хранит сокровище.'

Миссис Handsomebody притихли. Она не хотела ссориться с
Peggs.

Миссис Пегг придвинулась к ней поближе.

- Миссис Красавчик, - сказала она, быстро моргая белоснежными ресницами, - я
на самом деле не думаю, что ты должен позволять своим ученикам принимать
это... э-э... сокровище. Мой тесть в последнее время стал очень эксцентричным,
и я уверен, что он сам похоронил эти вещи совсем недавно.
Только позавчера я видел этот набор шахматных фигурок из слоновой кости на его письменном столе.
'

- Придержи язык, София! - громко крикнул капитан Пегг.

Мистер Мортимер Пегг предостерегающе посмотрел на свою жену.

- Хорошо, губернатор! Не волнуйся, - сказал он, беря отца за руку
. - Будет так, как ты говоришь; но одно несомненно, вы возьмете
вашей гибели, если вы не лезь в эту ночь воздух'.

Пока он говорил, он поднял воротник своего пальто.

Капитан Пегг с величественным видом пожал руки Энджел и мне, затем он
поднял Серафима на руки и поцеловал его.

- Спокойной ночи, бантлинг! - тихо сказал он. - Спи крепко!

Затем он повернулся к сыну.

- Морт, - сказал он, - я так не целовал маленького мальчика с тех пор, как ты был под кайфом.
просто так.

Мистер Пегг засмеялся и поежился, и они довольно дружелюбно удалились, взявшись за руки
Миссис Пегг следовала за ними, что-то бормоча себе под нос.

Миссис Красавица пренебрежительно посмотрела на сокровище. Мэри Эллен, -
она приказала, 'помогите детям собрать мусор, и приходят в
сразу! Такой час!'

Мэри Эллен, сопровождаемая многочисленными восклицаниями, помогла убрать
сокровище отнесли в нашу спальню. Миссис Красавица, увидев, что оно оставлено там,
а мы в безопасности под одеялом, сама погасила газ.

- Я напишу твоему отцу, - сурово сказала она, - и расскажу ему обо всем.
все обстоятельства. Тогда мы посмотрим, что делать с тобой,
и с сокровищем.

С этой завуалированной угрозой она покинула нас. Мы прижали наши маленькие тела
вместе. Нам было холодно.

- Я вам сам напишу отцу, чтобы завтра, Ань, объясни все, - я
объявил.

"Знаешь, - задумчиво произнес Энджел, - я думаю, что стану пиратом", вместо
инженер-строитель, как отец. Я верю, что в этом есть нечто большее.

"Я все равно буду инженером", - сказал я.

- Я думаю, - сонно пробормотал Серафим, - я думаю, что просто стану епископом.
и ложиться спать в рабочее время, а к чаю есть яйца-пашот.