Белое крепкое

          
            В Прикарпатье мы отправились с Лёхой, тем самым Лёхой, с которым я познакомился в первый же день учебы в МАрхИ, который постоянно обыгрывал меня на лекциях в «ж…пу», имея не только необходимую остроту ума, зычный голос, но и пренебрежительную наглость, скрывающую природную ранимость и застенчивость, с Лёхой, пропадающем вместе со мной на занятиях по проекту в Гадине за очередной бутылкой пива по тридцать семь копеек, либо у знаменитого ларька на Трубной за кружкой иного пива по двадцать две, зимой – с подогревом, с Лёхой, не имевшим проблем с джинсами, поскольку родители его дипломатели в Каире и привозили не только штаны, но и мечту всякого студента – архитектора, - рапидографы для того же проекта, ходившего в роскошной дубленке чуть не до пола, из-под которой выглядывали модные высокие сапоги и в вязаной шапке с колокольчиком, которую вскоре вывернул наизнанку, дабы колокольчика видно не было – слышишь звон, а не знаешь, где он. Мне же перепадали ношенные от Лёхи джинсы, не за дорого.
            До Прикарпатья путь был долог, - заглянули по привычке в Питер с пригородами, покатались на моторке по Даугаве в Риге, посидели в кафе в Юрмале, каким-то боком занесло нас в Тарту, искупались в фонтане в Пярну, что привело в чувство и добрались до пивнухи «Під вежею» во Львове, естественно, повстречав там, нет, не мушкетеров (съемки еще не начались),  друзей из группы, и – в Карпаты, туда, где прошлыми зимами , проехав по  Закарпатским городкам, добирались до Яремче со знаменитой шатровой колыбой, у мангала обнимали сокурсников, держа в одной руке палку шашлыка, а между пальцами второй – по несколько пол литровых бутылок  Біле міцне, по нашему – Биомицина, или Бэцмана по рубль две со стоимостью посуды, усаживались на пеньки, обнимая заезжих, хотел сказать, красоток, но врать не буду, не помню кого, и вкушая это яблочное крепленое чудо. Нет, истинное действительно видимо издалека. Но разве могли мы тогда прочувствовать и до конца оценить в напитке подлинную красоту дыхания наступившей осени в последние солнечные дни перед дождями в заброшенном яблоневом саду около постаревшей усталой дачи, из окна которой сквозь скрип заезженной пластинки прорывается печальный и оттого особенно пронзительный голос Вертинского, и в долгом послевкусии шелест опадающих листьев вперемежку с легкой горчинкой ползущего то ли тумана, то ли дымка издали?
            И вот сейчас, слыша перестук вагонных колос, мы стали что-то понимать, предчувствовать встречу со старым другом. Нет смысла описывать все эти горы, стога на полянках, в которых мы закапывались, опять-таки, не помню с кем, но главного, Его, не было. По всем кафешкам, по деревням и городкам искали Бэцман, и ничего не могли понять. И вдруг, в одном привокзальном буфете мы Его нашли. В абсолютной тишине каплями разлили по рюмкам. Минуло уже лет тридцать.
Больше мы не встречались. Да и Лёха давно пропал.

26.09.24