Очерки английской и американской литературы

ГЛАВА I. ВВЕДЕНИЕ: ОЧЕРК ЛИТЕРАТУРЫ

Что такое литература? Дерево и книгу. Книги Знаний и книг
Мощность. Художественной литературы. Определение и некоторые возражения.


ГЛАВА II. ИСТОКИ АНГЛИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Истоки ранней литературы. Англосаксонский или древнеанглийский период.
Образцы языка. Эпос о Беовульфе. Англосаксонские песни. Типы
Ранней поэзии. Христианская литература англосаксонского периода. В
Нортумбрийская школа. Беда. Кэдмон. Синевульф. Западносаксонская школа. Альфред
Великий. _англосаксонская хроника._

Англо-нормандский или ранний среднеанглийский период. Образцы языка.
Нормандское завоевание. Типичная нормандская литература. Джеффри Монмутский. Первый
Появление легенд об Артуре. Типы среднеанглийской литературы.
Метрические романы. Несколько старинных песен. Краткое описание периода. Подборки для
чтения. Библиография.


ГЛАВА III. ЭПОХА ЧОСЕРА И ВОЗРОЖДЕНИЕ ОБУЧЕНИЯ

Образцы языка. История того периода. Джеффри Чосер.
Современники и преемники Чосера. Ленгленд и его "Пайерс"
Пахарь. Мэлори и его "Смерть Артура". Кэкстон и первый
Печатный станок. Королевский английский как язык Англии. Популярные
Баллады. Краткое описание периода. Подборки для чтения. Библиография.


ГЛАВА IV. ЕЛИЗАВЕТИНСКАЯ ЭПОХА

Исторический фон. Литературные характеристики периода. Иностранное
Влияние. Вспышка лирической поэзии. Лирика любви. Музыка и поэзия.
Эдмунд Спенсер. Расцвет драмы. Религиозная драма. Пьесы о чудесах,
Мораль и интермедии. Светская драма. Театрализованные представления и маски. Популярные
Комедии. Классическая и английская драма. Предшественники Шекспира.
Марлоу. Шекспир. Драматурги елизаветинской эпохи после Шекспира. Бен Джонсон.
Прозаики. Мода на эвфуизм. Авторизованная версия
Священные Писания. Фрэнсис Бэкон. Краткое описание периода. Подборки для чтения.
Библиография.


ГЛАВА V. ЭПОХА ПУРИТАН И РЕСТАВРАЦИЯ

Исторический очерк. Три типичных писателя. Мильтон. Баньян. Драйден. Пуританин
и бесцеремонные поэты. Джордж Герберт. _удибра_ Батлера. Прозаики
Писатели. Томас Браун. Айзек Уолтон. Краткий обзор периода. Подборки для
чтения. Библиография.


ГЛАВА VI. ЛИТЕРАТУРА ВОСЕМНАДЦАТОГО ВЕКА

История периода. Классицизм восемнадцатого века. Значение
Классицизма в литературе. Александр Поуп. Свифт. Эддисон. Стил. Джонсон.
Босуэлл. Берк. Исторические сочинения восемнадцатого века. Гиббон.

Возрождение романтической поэзии. Коллинз и Грей. Голдсмит. Бернс. Второстепенные
Поэты романтизма. Купер. Макферсон и поэмы Оссиана. Чаттертон.
"Воспоминания Перси о древнеанглийской поэзии". Уильям Блейк.

Ранний английский роман. Старый роман и новый роман. Дефо.
 Ричардсон. Филдинг. Влияние ранних романистов. Обзор периода. Отрывки для чтения. Библиография.


 Глава VII. Начало XIX века

Исторический очерк. Французская революция и английская литература.
Вордсворт. Кольридж. Саути. Поэты-революционеры. Байрон и Шелли.
Китс. Второстепенные поэты. Кэмпбелл, Мур, Кебл, Худ, Фелиция Хеманс, Ли
Хант и Томас Беддоус. Писатели-фантасты. Вальтер Скотт. Джейн Остин.
Критики и эссеисты. Чарльз Лэмб. Де Квинси. Краткое описание периода.
Подборки для чтения. Библиография.


ГЛАВА VIII. ВИКТОРИАНСКАЯ эпоха

Исторический очерк. Поэты Викторианской эпохи. Теннисон. Браунинг. Элизабет
Баррет Браунинг. Мэтью Арнольд. Прерафаэлиты. Россетти. Моррис.
Суинберн. Второстепенные поэты и песни во многих тональностях.

Великие романисты викторианской эпохи. Диккенс. Теккерей. Джордж Элиот. Другое
Авторы известных романов. Сестры Бронте. Миссис Гаскелл. Чарльз Рид.
Энтони Троллоп. Блэкмор. Кингсли. Романисты более поздней викторианской эпохи. Мередит.
Харди. Стивенсон.

Викторианские эссеисты и историки. Типичные писатели. Маколей. Карлайл.
Рескин. Разнообразие викторианской литературы. Краткое описание периода. Избранное
для чтения. Библиография.


ОБЩАЯ БИБЛИОГРАФИЯ




АМЕРИКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА


ГЛАВА I. ПИОНЕРЫ И НАЦИИ-СТРОИТЕЛЕЙ

Уникальные качества ранней американской литературе. Два взгляда из пионеров. В
Колониальный период. Летописцы и историки. Брэдфорд и Берд. Влияние пуритан и
Кавалеров. Колониальная поэзия. Уигглз-Уорт. Энн Брэдстрит.
Годфри. Природа и характер человека в колониальных архивах. Индейцы в
Литературе. Религиозные писатели. Коттон Мазер и Эдвардс.

Революционный период. Партийная литература. Бенджамин Франклин.
Революционная поэзия. Хартфордские острословы. Трамбалловский "Палец".
Френо. Ораторы и государственные деятели революции. Гражданская литература. Джеймс
Отис и Патрик Генри. Гамильтон и Джефферсон. Разные писатели.
Томас Пейн. Cr;vecoeur. Вулман. Начало американской художественной литературы. Чарльз
Брокден Браун. Краткое описание периода. Подборки для чтения.
Библиография.


ГЛАВА II. ЛИТЕРАТУРА НОВОЙ НАЦИИ

Исторический фон. Литературная среда. Национальный дух в прозе
и стихах. Школа Никербокера. Халлек, Дрейк, Уиллис и Полдинг.
Южный Писателей. Симмс, Кеннеди, Уайльд и wirt, который. Различных Новой Англии
Писатели. Первый литературе Запада. Крупнейшие писатели того периода. Ирвинг.
Брайант. Купер. По. Краткое описание периода. Подборки для чтения.
Библиография.


ГЛАВА III. ПЕРИОД КОНФЛИКТА

Политическая история. Социальные и интеллектуальные изменения. Брук Фарм и другие
Реформаторские общества. Трансцендентальное движение. Литературные характеристики
периода. Поэты старшего поколения. Лонгфелло. Уиттиер. Лоуэлл. Холмс, Ланье.
Уитмен. Великие прозаики. Эмерсон. Хоторн. Некоторые второстепенные поэты.
Тимрод, Хейн, Райан, Стоддард и Байярд Тейлор. Второстепенные авторы
Художественной литературы. Миссис Стоу, Дана, Герман Мелвилл, Кук, Эгглстон и Уинтроп.
Литература для несовершеннолетних. Луиза М. Олкотт. Троубридж. Разная проза.
Торо. Историки. Мотли, Прескотт и Паркман. Краткое описание
Периода. Подборки для чтения. Библиография.


ГЛАВА IV. ОБЩЕАМЕРИКАНСКИЙ ПЕРИОД

Новый дух гражданства. Новейшая История. Рассказ и
его развития. Брет Гарт. Местные-цвет сюжете и некоторых типичных
Писатели. Роман с 1876 года. Реализм в современной художественной литературе. Хауэллс. Марк
Твен. Различные типы реализма. Рассказы на диалекте. Джоэл Чандлер Харрис.
Недавние романы. Исторические романы. Поэзия с 1876 года. Стедман и Олдрич.
Новый дух в поэзии. Хоакин Миллер. Стихи на диалекте. Поэзия
Обыденная жизнь. Карлтон и Райли. Другие типичные поэты. Разная проза.
 Писатели-натуралисты. История и биография. Джон Фиске. Литературная история и
Воспоминания. Библиография.


 ОБЩАЯ БИБЛИОГРАФИЯ




СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ

Уильям Шекспир

Стоунхендж на Солсберийской равнине

Крест Кэдмона в аббатстве Уитби

«Книга Страшного суда»

Нормандская лестница в Кентерберийском соборе

Чосер

Паломники, отправляющиеся в путь с «Плащаницы»

Улица в Керлеоне на реке Уск

Алмонри в Вестминстере

Майкл Дрейтон

Эдмунд Спенсер

Место рождения Рэли, Бадли-Солтертон

Библиотека Стратфордской средней школы, которую посещал Шекспир

Коттедж Энн Хэтуэй

Главная комната, Коттедж Энн Хэтуэй

Замок Коудор, Шотландия, связанный с Макбетом

Фрэнсис Бомонт

Джон Флетчер

Бен Джонсон

Сэр Филип Сидни

Фрэнсис Бэкон

Джон Мильтон

Коттедж в Чалфонт-Сент-Джайлз, Бакингемшир

Замок Ладлоу

Джон Баньян

Дом собраний Баньяна, Саутуорк

Джон Драйден

Джордж Герберт

Сэр Томас Браун

Исаак Уолтон

Старый рыбацкий дом на Ривер-Доув, которым пользовался Уолтон

Александр Поуп

Приходская церковь Твикенхэм, где был похоронен Поуп

Джонатан Свифт

Тринити-колледж, Дублин

Джозеф Аддисон

Колледж Магдалины, Оксфорд

Сэр Ричард Стил

Доктор Сэмюэл Джонсон

Дом доктора Джонсона (Болт-Корт, Флит-стрит)

Джеймс Босуэлл

Эдмунд Бёрк

Эдвард Гиббон

Томас Грей

Кладбище Стоук-Погес, часть церкви и могила Грея

Оливер Голдсмит

«Чеширский сыр», Лондон, любимое место доктора Джонсона

Башня Кэнонбери (Лондон)

Роберт Бёрнс

«Эллисленд», ферма Бёрнса, Дамфрис

Деревня Тарболтон, недалеко от которой жил Бёрнс

Старая церковь Аллоуэй

Мавзолей Бёрнса

Уильям Каупер

Даниэль Дефо

Дом с куполом

Уильям Вордсворт

Письменный стол Вордсворта в школе Хоксхед

Церковь Святого Освальда, Грасмир

Сэмюэл Тейлор Кольридж

Коттедж Кольриджей, Нетер-Стоуи, Сомерсетшир

Роберт Саути

Грета Холл в Озерном крае

Лорд Байрон

Ньюстедское аббатство и Байрон Оук

Шильонский замок

Перси Биши Шелли

Джон Китс

Ли Хант

Вальтер Скотт

Эбботсфорд

Большое окно, аббатство Мелроуз

Могила Скотта в аббатстве Драйбург

Миссис Ханна Мор

Чарльз Лэмб

Ост-Индский дом, Лондон

Мэри Лэмб

Здание Лэмб, Иннер Темпл, Лондон

Томас Де Квинси

Коттедж "Дав", Грасмир

Место рождения Теннисона, дом священника в Сомерсби, Линкольншир

Альфред Теннисон

Летний домик в Фаррингфорде

Роберт Браунинг

Могила миссис Браунинг во Флоренции

Палаццо Реццонико, дом Браунинга в Венеции

Площадь Сан-Лоренцо, Флоренция

Элизабет Баррет Браунинг

Мэтью Арнольд

Усадьба Уильяма Морриса

Уильям Моррис

Чарльз Диккенс

Гэдсхилл-Плейс, недалеко от Рочестера

Место рождения Диккенса, Лэндпорт, Портси

Двор Оленьей гостиницы, Дэнбери

Сторожка в Рочестере, недалеко от дома Диккенса

Уильям Мейкпис Теккерей

Школа Чартерхаус

Джордж Элиот

Грифф-Хаус, Ранний дом Джорджа Элиота в Уорикшире

Charlotte Bront;

Миссис Элизабет Гаскелл

Ричард Доддридж Блэкмор

Роберт Льюис Стивенсон

Томас Бабингтон Маколей

Томас Карлайл

Дом Карлайла, Чейн-Роу, Челси, Лондон

Дом-арка, Экклефехан

Джон Раскин

Вход в "Вестовер", дом Уильяма Берда

Плимут в 1662 году. Дом Брэдфорда справа

Уильям Берд

Новый Амстердам (Нью-Йорк) в 1663 году

Коттон Мэзер

Джонатан Эдвардс

Бенджамин Франклин

Магазин Франклина

Филип Френо

Томас Джефферсон

Александр Гамильтон

Монтичелло, Дом Джефферсона в Вирджинии

Чарльз Брокден Браун

Уильям Гилмор Симмс

Джон Пендлтон Кеннеди

Вашингтон Ирвинг

"Саннисайд", Дом Ирвинга

Рип Ван Винкль

Старая голландская церковь, Сонная лощина

Уильям Каллен Брайант

Дом Брайанта в Каммингтоне

Джеймс Фенимор Купер

Отсего Холл, Дом Купера

Пещера Купера

Эдгар Аллан По

Западный хребет, Университет Вирджинии

Здание _Southern Literary Messenger_

"Человек" (Авраам Линкольн)

Место рождения Лонгфелло в Фалмуте (ныне Портленд), штат Мэн

Генри Уодсворт Лонгфелло

The Taproom, гостиница "Уэйсайд Инн", Садбери

Библиотека Лонгфелло в Крейги-Хаусе, Кембридж

Джон Гринлиф Уиттиер

Дубовый холм, дом Уиттиера, Дэнверс, Массачусетс

Улица в Олд-Марблхеде

Джеймс Рассел Лоуэлл

Дом Лоуэлла, Кембридж, зимой

Оливер Уэнделл Холмс

Старый колониальный подъезд

Сидни Ланье

Деревня Макгейсвилл, Вирджиния

Место рождения Уитмена, Уэст-Хиллз, Лонг-Айленд

Ральф Уолдо Эмерсон

Дом Эмерсона, Конкорд

Натаниэль Хоторн

Старая таможня, Бостон

"Дом с семью фронтонами", Салем (построен в 1669 году)

Место рождения Хоторна, Салем, Массачусетс

Генри Тимрод

Пол Хэмилтон Хейн

Харриет Бичер-Стоу

John Esten Cooke

Луиза М. Элкотт

Генри Д. Торо

Фрэнсис Паркман

Брет Харт

Джордж У. Кейбл

Мэри Э. Уилкинс-Фримен

Уильям Дин Хауэллс

Марк Твен

Джоэл Чандлер Харрис

Эдмунд Кларенс Стедман

Томас Бейли Олдрич

Хоакин Миллер

Джон Фиске

Эдвард Эверетт Хейл






ОЧЕРКИ АНГЛИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ




ГЛАВА I

ВВЕДЕНИЕ: ЛИТЕРАТУРНЫЙ ОЧЕРК

 (_не Урок, а приглашение_)

 Я сплю, но люблю, когда меня будят, и люблю видеть
 Свежие молодые лица, склонившиеся надо мной;
 И лица тех, кто постарел, я тоже люблю их.,
 За то, что и их я знал в дни их юности.

 "Песнь колодца"


ЧТО ТАКОЕ ЛИТЕРАТУРА? В старинной английской книге, написанной еще до того, как Колумб мечтал
о путешествии на запад в поисках Востока, рассказывается история путешественника, который отправился
в поисках мудрости по всему миру. Он прошел через Палестину и Индию,
путешествуя по морю или суше в течение многих сезонов, пока не прибыл на чудесный
остров, где он увидел человека, пахавшего в поле. И чудо было в том, что
человек выкрикивал знакомые слова своим волам, "такие слова, какие люди говорят
бестесу в его собственном лонде". Пораженный звучанием своего родного языка , он
свернул со своего пути "в грет Мервейл, ибо он не знал, как это могло быть".
"Но если бы он немного продвинулся вперед, - говорится в старой записи, - он бы
нашел свое соседство и свое собственное ноулече".

Сталкиваясь с новым изучением литературы, мы стремимся искать в незнакомых местах
в поисках определения; но хотя мы окружаем мир книг, мы должны вернуться к
и последнее, как у достойного человека из "Путешествий Мандевиля", насколько нам известно
. С детства мы знакомы с этим благородным предметом литературы
. Мы приобщились к наследию древних греков, которые
Мы думали, что Гомер был хорошим учителем для детской; мы познакомились с Псалмами, Пророчествами и Притчами, с рыцарскими романами Мэлори, со сказками братьев Гримм или Андерсена, с поэзией Шекспира, с романами Скотта или Диккенса, — короче говоря, с некоторыми из лучших книг, которые когда-либо создавал мир. Таким образом, мы знаем, что такое литература, и что это прекрасное явление, которое дарит радость жизни; но когда нас просят дать определение этому предмету, мы оказываемся в положении святого Августина, который сказал о времени: «Если вы спросите меня, что такое время, я
не знаю; но если вы не спросите меня, тогда я знаю ". Ибо литература подобна
счастью, или любви, или самой жизни в том смысле, что ее можно понять или
оценить, но никогда нельзя точно описать. Однако у него есть определенные описываемые
качества, и лучшее место, где их можно обнаружить, - это наш собственный
книжный шкаф.

[Примечание сбоку: ДЕРЕВО И КНИГА]

Здесь на полке находятся словарь, История Америки, учебник по
Химии, который мы читаем или изучаем для получения информации; на полке повыше находятся
"Как вам это нравится", "Хиавата", "Лорна Дун", "Орегонская тропа"
и другие работы, на которые мы ходим ради удовольствия после рабочего дня
сделано. В каком-то смысле все эти и все другие книги являются литературой; ибо
корневое значение этого слова - "буквы", а буква означает символ
, начертанный или натертый на подготовленной поверхности. Серия писем
грамотно организовать формах книги, а для корня, означающего "книги" вы
надо идти к дереву, потому что латинское слово книга, _liber_, означает
внутренний слой коры, которая покрывает штамбовое деревце, и "забронировать" или "БК" старый
На английском языке под названием Бук, на серебристой поверхности наши предки вырезали
свои первые рунические письмена.

Точно так же, когда мы переворачиваем "листы" книги, наш разум возвращается по долгому пути
: через грохочущую типографию, мирную монашескую келью и мрачные
пещера со стенами, покрытыми картинками, пока тропа не заканчивается у
тенистого леса, где первобытный человек берет гладкий лист и заостренной палкой наносит на него свою
мысль. Дерево - это Адам всех книг
и все, что рука человека написала на дереве или на его
продуктах или заменителях, является литературой. Но это слишком широкое определение.
мы должны ограничить его, исключив то, что нас здесь не касается.

[Примечание: КНИГИ О ЗНАНИЯХ И СИЛЕ]

 В первую очередь мы исключаем тот огромный класс произведений — книги по науке,
истории, философии и так далее, — к которым мы обращаемся за информацией. Они
предназначены для сохранения или систематизации открытий людей; они
обращены главным образом к интеллекту и известны как литература о знаниях.
Существует ещё один большой класс произведений, который иногда называют
«литературой власти». Это поэмы, пьесы, эссе, рассказы всех видов, к которым мы обращаемся в поисках счастья или совета, благородства
мысли или тонкие чувства, для отдыха тела или упражнения духа, -- для
почти всего, в целом, кроме информации. Как давным-давно сказал Чосер,
такие писания:

 Для удовольствия высоко, а для полудня с другой стороны.

Их цель - доставить нам удовольствие; они апеллируют главным образом к нашему воображению и
нашим эмоциям; они пробуждают в нас чувство симпатии или восхищения по отношению к
всему прекрасному в природе, обществе или душе человека.

[Примечание: ИСКУССТВО ЛИТЕРАТУРЫ]

Автор, который попытается написать книгу с такой высокой целью, должен быть осторожен с
и содержание, и манера его письма должны наводить на одну мысль о том,
что он скажет, а другую - о том, как он это скажет. Он выбирает
лучшие или наиболее мелодичные слова, изящные фигуры и стремится сделать свою
историю или стихотворение прекрасными сами по себе, как художник стремится красиво отразить лицо
или пейзаж. Любой фотограф может за несколько минут
воспроизвести человеческое лицо, но только художник может тщательностью и трудом создать
красивый портрет. Таким образом, любой историк может описать факты о
Битве при Геттисберге; но только Линкольн может благородными словами раскрыть
красота и бессмертный смысл этого могущественного конфликта.

За все подобные письменные работы, которые обостряют наше чувство прекрасного и
которые подобны лестнице Иакова, по которой мы взбираемся к более высоким представлениям о природе
или человечеству, мы уверенно даем название "литература", что означает искусство
литература в отличие от простого писательского ремесла.

[Примечание: ПРЕХОДЯЩЕЕ И ПОСТОЯННОЕ]

Такое определение, хотя и исключает большую часть человеческих записей, все же является
слишком широким для нашей цели, и снова мы должны ограничить его процессом
исключение. Поскольку изучать практически любой период английской литературы - значит открывать для себя
что в этот период были выпущены сотни книг, которые служили целям литературы,
хотя бы на время, доставляя удовольствие читателям. Не успели они, однако
писалось и не раз начал веять их снова и снова, что дает им всем
ветры мнению, одно поколение за другим, пока хозяев
эфемерные произведения были отметены, и лишь оставшаяся в руках
в веялку. К этому остатку, книги неизменный интерес, о котором
годы не имеют никакого эффекта сохранить спелый и вкус их, мы даем имя
великая или непреходящая литература; и с ними в основном мы имеем дело в нашем настоящем исследовании
.

[Примечание: КАЧЕСТВО ВЕЛИЧИЯ]

К неизбежному вопросу: каковы признаки великой литературы? нет.
положительный ответ невозможен. Как о дереве судят по его плодам, так и о литературе
судят не по теории, а по тому эффекту, который она производит на
человеческую жизнь; и суждение это сначала личное, затем общее. Если книга обладает
способностью пробудить в вас живое чувство удовольствия или глубокую эмоцию
сочувствия; если она пробуждает вашу любовь к красоте, истине или добру; если она
побуждает вас к великодушным мыслям или благородным действиям, тогда эта книга для вас
и для того времени - великая книга. Если через десять или пятьдесят лет она все еще имеет
сила, чтобы оживить вас, то для вас не менее это замечательная книга навсегда. И
если он затрагивает многие другие мужчины и женщины, как он влияет на вас, и если он живет
с питанием от одного поколения к другому, радуя детей, так как это
порадовала отцов, то, безусловно, это великая литература, без дальнейшей
квалификации и необходимостью определения. С этой точки зрения величайшее стихотворение
в мире - величайшее в том смысле, что оно живет в сердцах большинства людей как любимое
и почетный гость - это не могучая _илиада_, или _парадиз, Потерянный_, или
Божественная комедия_; это знакомое маленькое стихотворение из дюжины строк,
начинающееся словами "Господь - пастырь мой".

Очевидно, что великая литература, которая обращается ко всем классам людей
и ко всем временам, не может далеко заходить в поисках редких сюжетов, или следовать новым
изобретениям, или интересоваться модой, которая есть сегодня и которая ушла
завтра. Его единственные темы - природа и природа человека; он имеет дело с
общими переживаниями радости или печали, боли или удовольствия, которые понятны всем людям
; он лелеет неизменные идеалы любви, веры, долга,
свобода, уважение, любезность, которые были стары, чтобы люди, которые держали свои
стада на равнине Сеннаар, и где будут молодые, как утро,
дети наших детей.

Такие идеалы, как правило, облагораживают писателя, и поэтому получаются великие книги
характеризующиеся возвышенной мыслью, тонким чувством и, как правило,
прекрасной простотой выражения. У них есть еще одно качество, которое трудно определить
, но легко понять, качество, которое оставляет у нас впечатление
вечной молодости, как будто их окунули в фонтан
который Понсе де Леон тщетно искал в Новом Свете. Если великий
книга могла бы говорить, она использовала бы слова Кобзаря (поэта) из его "Последней
Песни":

 Веселая весна, он мой брат,
 И когда он идет этим путем
 Каждый год он снова спрашивает меня:
 "Ты еще не поседел?"
 Но я. Я сохраняю свою молодость навсегда,
 Как весна - свой май.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ. Таким образом, литература, если нужно сформулировать определение, - это
письменное отражение лучших мыслей и чувств человека, и английская литература - это
та часть этой летописи, которая принадлежит английскому народу. В своем
самом широком смысле литература включает в себя все письменные работы, но, как мы обычно определяем
термин "это" исключает произведения, направленные на обучение, и включает только
произведения, цель которых - доставить удовольствие, и которые являются художественными в том смысле, что они
отражают природу или человеческую жизнь таким образом, чтобы пробудить наше чувство красоты. В
еще более узком смысле, когда мы изучаем историю литературы, мы имеем дело
главным образом с великими, долговечными книгами, которые, возможно, были написаны в
древний или позднего времени, но в которых заключена магия всех времен.

Можно легко оспорить такое определение, которое, как и большинство других, является далеко
от безупречным. Трудно, например, чтобы нарисовать линию резко
между поучительными и доставляющими удовольствие произведениями; для многих поучительная книга
по истории доставляет нам удовольствие, и в приятном стихотворении может быть больше указаний по
важным вопросам, чем в трактате по этике.
Опять же, есть историки, которые утверждают, что английская литература должна включать в себя
не просто произведения Британии, но все, написанное на английском
языке. Есть и другие возражения; но устранять их все равно что
долго тянуть с началом, а впереди нас ждет приятное путешествие. Чосер
имел в виду литературу, когда писал:

 Через меня люди попадают в это блаженное место
 Излечу я раны сердца и тела;
 Через меня люди придут к источникам благодати,
 И вечно будет зеленеть и цвести Май:
 Таков путь ко всякому доброму начинанию.




 Глава II

 НАЧАЛО АНГЛИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 Тогда воин, закалённый в битвах, коснулся звенящего дерева:
 Сразу же зазвучала нежная нота арфы; сразу же зазвучала песня,
Успокаивающая и печальная. Затем с уст героя слетела
 Чудесная история, хорошо рассказанная.

 «Беовульф», строка 2017 (вольный перевод)


 В своих истоках английская литература подобна реке, которая течёт не
из одного устья, но из множества источников, каждый из которых дает начало своему
ручеек сладкой или горькой воды. Как есть место, где река
приобретает свой собственный характер, отличный от всех ее притоков, так и в
английской литературе есть время, когда она становится национальной, а не
племенной и английский, а не саксонский, кельтский или нормандский. Это было в
пятнадцатом веке, когда поэмы Чосера и печатный станок
Кэкстона возвысили срединный язык над всеми другими диалектами и утвердили его как
литературный язык Англии.

[Побочное примечание: ИСТОЧНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ]

До этого времени, если вы изучите летописи Британии, вы встретите несколько
разных племен и рас людей: коренных кельтов, римлян-законодателей,
саксонец-колонизатор, датчанин, путешествующий по морю, феодальный барон Нормандии,
у каждого свой язык и литература, отражающие традиции его собственного народа.
собственный народ. Здесь, в этих старых записях, представлена странная смесь народных героев:
Артур и Беовульф, Кнут и Брут, Финн и Кухулин, Роланд и Робин.
Гуд. Древнее, чем сказки о таких народных героях, являются древние загадки, чары,
обращения к земле и небу:

 Хэл вес ту, Фолд, фира модер!
 Слава тебе, Земля, ты, мать людей!

С этими языческими заклинаниями связаны исторические труды достопочтенного
Беда, благочестивые гимны Кэдмона, валлийские легенды, ирландские и шотландские сказки
истории, скандинавские мифы, еврейские и христианские традиции, романсы из
далекая Италия, которая много путешествовала до того, как итальянцы приветствовали их. Все
эти и другие, возникающие на британской земле и принесли в
миссионеры или захватчиков, состоялся у каждого на собственное поле, а затем встретились
и смешались в бурлящего потока, которая стала английская литература.

[Иллюстрация: СТОУНХЕНДЖ На РАВНИНЕ СОЛСБЕРИ
Вероятно, руины храма коренных британцев]

Чтобы отслеживать все эти притоки, чтобы их скрывать и одиноко источников
требуется трудовой жизни. Здесь мы рассмотрим только две основные части
нашей ранней литературы, чтобы в конце мы могли лучше оценить
силу и разнообразие современного английского языка. Первый - англосаксонский,
который пришел в Англию в середине пятого века вместе с
колонизирующими англами, ютами и саксами с берегов Северного моря и
Прибалтика; вторая - норманнско-французская, которая прибыла сюда шесть столетий спустя
во времена нормандского вторжения. За исключением акцента на
личную храбрость, между этими двумя ветвями существует заметный контраст:
первые суровы и мрачны, вторые веселы и причудливы. В
Англосаксонской поэзии мы встречаем сильного человека, который дорожит своими идеалами
чести, в нормандско-французской поэзии - юношу, страстно интересующегося романтическими историями
, собранного со всего мира. Один представляет жизнь, как глубокая тайна,
другие, как веселые приключения.

 * * * * *

АНГЛОСАКСОНСКИЙ Или ДРЕВНЕАНГЛИЙСКИЙ ПЕРИОД (450-1050)

ОБРАЗЦЫ ЯЗЫКА. Наша английская речь так сильно изменилась за прошедшие столетия
, что сейчас невозможно прочитать наши самые ранние записи
без специального изучения; но этот англосаксонский - наш собственный, а не иностранный
язык может появиться из следующих примеров. Первая - строфа из
"Widsith", песнопения странствующего певчего или менестреля; и для сравнения
мы помещаем рядом с ней современную версию Эндрю Ланга. Никто не знает, сколько лет
"Widsith"; возможно, ее пели под аккомпанемент арфы, которая была
сломано тысяча четыреста лет назад. Второй, гораздо легче читать, от
англо-саксонская Хроника, которая была подготовлена короля Альфреда из старой
записи в девятом веке:

 Сва скритенде
 гескипум хвеорфат,
 Глеомен гумена
 геонд гранда фела;
 Второй арфист,
 перевод слова "тонк",
 Симле, южнее севера
 лето геметат,
 Гидда глин
 геофам унноун.

 Итак, странствуя дальше
 по миру вокруг,
 Глимены действительно странствуют
 по многим землям;
 Они говорят о своих потребностях,
 они выражают свою благодарность,
 Конечно, на юге или севере
 есть с кем встретиться,
 По песням судить надо
 и на подарки не жалеть.

 Ее Хенгест и Эск, его суну, гефутон с Бриттасом на таэре
 стоу - веден Крекенфорд, а таер из логона -фауэр
 таким образом, Вера. И Бриттас, и Форлетон в Сент-Лонде, и миддлтон
 от майкла эге флюгона до Лунденбюрига.

 В это время Хенгист и Эск, его сын, сражались с бриттами в
 месте, которое называется Крейфорд, и убили там четыре тысячи
 человек. И бритты тогда оставили Кентленд и в большом страхе бежали
 в Лондон.

БЕОВУЛЬФ. Старая эпическая поэма, названная в честь своего героя Беовульфа, более чем
миф или легенда, даже больше, чем история; это картины жизни и
мир, который когда-то имела реального существования. От той исчезнувшей жизни, того мира
древних англичан осталось лишь несколько материальных фрагментов: немного связанных доспехов
, ржавый меч с руническими надписями, дубовые ребра войны
галера похоронена вместе с викингом, который плавал на ней по штормовым морям и который был
погребен в ней, потому что любил ее. Все это - безмолвные свидетели; у них
нет речи или языка. Но это старое стихотворение - живой голос, говорящий
с правдой и искренностью повседневной привычки отцов современного
Англия, их приключения на море или суше, их суровая отвага и серьезность
вежливость, их идеалы мужской чести, их мысли о жизни и смерти.

Давайте послушаем историю Беовульфа, представляя в нашем воображении
рассказчика и его аудиторию. Сцена начинается в большом
зале, где огонь пылает в очаге и отражается от полированных щитов
на фоне деревянных стен. Вдоль длинной комнаты тянется стол, за которым мужчины
пируют или передают мензурки из рук в руки, и вдруг раздается возглас "Привет!"
"Привет!" _ в ответ на песню или приветствуя гостя. Во главе
зал сидит начальник со своей избранницей ealdormen. По знаку начальника
gleeman поднимается и поражает единую понятную записку от своей арфы. Тишина
на скамейках; история начинается:

 Приветствую! мы, датчане с копьями, в былые дни
 Слышали, как воспевали славу воинов;
 Приветствовали деяния, совершенные нашими вождями,
 И храбрый Скилд торжествует над своими врагами.

 Затем, поскольку здесь присутствуют скилдинги, и поскольку храбрые мужчины
 почитают своих предков, менестрель рассказывает красивую легенду о том, как
 Король Скайлд пришел и ушел: как он прибыл сюда маленьким ребенком, в
 военная галера, на которой не плавал ни один человек, спящий среди драгоценностей и оружия; и
 как, когда его жизнь оборвалась по зову Вирда или Судьбы, они поместили
 он стоял на мачте корабля, окруженный грудами сокровищ
 и золотым знаменем над головой, отдал корабль и груз на растерзание
 ветрам и благородно отправил их вождя обратно в пучину, откуда он пришел.

 Живописными словами менестрель приводит в восторг своих слушателей.
 яркая картина захоронения викинга в море. Это волнует нас сейчас, когда
 Викингов больше нет, и когда никакая другая картина не может быть нарисована
 очевидец этого великолепного языческого обряда.

 [Примечание: ИСТОРИЯ ХЕОРОТА]

 Одним из потомков Скилда был король Хротгар (Роджер), который построил
 зал Хеорот, где король и его люди собирались по ночам, чтобы
 пировать и слушать песни скопа или менестреля. [Сноска:
 Как Агамемнона, так и греческих вождей, каждый сакского вождя была его
 gleeman или музыканта, а также его собственные поэта, его "скоп" или
 "формирователь", чьей обязанностью было сформировать славный подвиг и в более
 славный стих. Так строили свои памятники наши предки - язычники
 из песен, которые должны были жить в сердцах людей, когда рушился гранит или
 земляной холм.] "Была радость героев", но в
 одну ночь радость сменилась скорбью. На пустынных болотах
 жил йотун (великан или чудовище) Грендель, который услышал звуки
 человеческого веселья и быстро положил ему конец. Однажды ночью, когда таны
 спали в зале, он ворвался в дверь и унес тридцать
 воинов, чтобы сожрать их в своем логове под водой. Последовал еще один и
 еще один ужасный набег, пока Хеорот не опустел, а
 страх перед Гренделем царил среди датчан с копьями. Среди них были храбрецы
 но что толку от храбрости, когда их оружие было
 бессильно против чудовища? "Их мечи не вонзились бы в его тело"
 .

 Двенадцать лет продолжался этот ужас; затем слух о Гренделе
 достиг земли Геатов, где Беовульф жил при дворе
 своего дяди, короля Хигелака. Как только Беовульф услышал о драконе, которого нужно убить
 , о дружественном короле, "нуждающемся в мужчине", он выбрал
 четырнадцать спутников и отправил свою боевую галеру на поиски
 приключений.

 [Примечание: "ПЛАВАНИЕ БЕОВУЛЬФА"]

 На этом этапе древний эпос становится замечательным изображением повседневной жизни
 . В его живописных очертаниях мы видим галеру, поднявшую паруса, пену
 , летящую с ее носа; мы впервые замечаем южные мысы
 , приближаемся к суше, слышим вызов "стража
 скалы" и вежливый ответ Беовульфа. Мы следуем маршем к
 Хеорот в боевом снаряжении, сверкая копьями, бряцая мечами и бердышами,
 и становимся свидетелями обмена приветствиями между Хротгаром и
 молодым героем. Снова разносится пир в Хеороте; снова слышен
 песня хористов, радостный звук воинов в товариществе.
 Есть также примечательное изображение жены Хротгара, "помнящей об
 учтивости", оказывающей честь своим гостям, передавая кубок с медом своими
 собственными руками. Она получает эти суровые мужчины с углубленным
 уважение.

 Когда праздник подходит к концу страх возвращает Грендель.
 Хротгар предупреждает своих гостей, что никакое оружие не может причинить вреда чудовищу, что
 спать в зале - смерть; затем датчане с копьями удаляются,
 оставив Беовульфа и его спутников нести вахту. С помощью
 беспечная уверенность храбрых людей, и сразу же все они засыпают:

 Из болот, из туманных вересковых пустошей,
 Грендель скользил - гнев Божий он нес на себе.--
 Шел под облаками, пока не увидел ясно,
 Сверкающий золотыми тарелками, медовый зал людей.
 Рухнула дверь, хотя и укрепленная огненными полосами,
 Она распахнулась от удара его лапы.
 Раздувшийся от ярости несущий тюки ворвался внутрь.,
 В его глазах вспыхнул яростный огонек, подобный огню.

 [Примечание: БИТВА С ГРЕНДЕЛЕМ]

 Бросившись на ближайшего спящего, Грендель раздавливает его и
 проглатывает его; затем он протягивает лапу к Беовульфу только для того, чтобы
 обнаружить, что она "схвачена такой хваткой, какой дьявол никогда раньше не испытывал".
 Начинается отчаянный конфликт, и поднимается могучий шум - крушение
 скамеек, крики людей, "боевая песня" Гренделя, который пытается
 разорвать хватку своего врага. Пока монстр пробивается к двери
 , таща героя за собой, на его плече открывается широкая рана
 ; сухожилия лопаются, и Беовульф мощным рывком отрывает
 всю конечность. В то время как Грендель с воем мчится по болотам,
 Беовульф вешает ужасную руку с железными когтями, "целую
 хватку Гренделя", над дверью, где все могут ее видеть.

 Еще раз повторим, что такое радость в хоромах, песни, речи, либерально
 дарение подарков. Думая, что вся опасность миновала, датчане спят в
 зале; но в полночь приходит мать Гренделя, разъяренная желанием отомстить за
 своего сына. Схватив самого храброго спутника короля, она уносит его прочь,
 и больше его никто никогда не видел.

 Вот еще одно приключение для Беовульфа. Старому Хротгару, оплакивающему
 своего потерянного графа, герой просто говорит:

 Мудрый вождь, не печалься. Для мужчины достойно
 Отомстить за своего друга, а не оплакивать его потерю;
 Ибо смерть приходит ко всем, но честь сохраняется:
 Пусть выиграет тот, кто захочет, прежде чем Вирд позовет его,
 И fя буду платой за погибшего воина!

 Идущий по следу _Brimwylf_ или _Merewif_
 (морской волк или морская женщина) Беовульф и его спутники проходят через
 пустынные районы к дикой скале на берегу. Там друг
 предлагает свой хороший меч Хрантингу для боя, и Беовульф принимает
 оружие, говоря:

 ic me mid Hruntinge
 Dom gewyrce, oththe me death nimeth.
 Я с Хрантингом
 Честь победит, или смерть заберет меня.

 [Примечание: ПЕЩЕРА ДРАКОНА]

 Затем он погружается в черную воду, на него нападают со всех сторон
 _Grundwrygen_ или нижние монстры, и когда он останавливается, чтобы сразиться
 их хватает _Merewif_ и тащит в пещеру, а
 могучий "морской зал", свободный от воды и наполненный странным светом.
 На полу - несметные сокровища; стены украшены
 оружием; в углу скорчился раненый Грендель. Все это Беовульф
 видит одним взглядом, когда поворачивается, чтобы сразиться со своим новым врагом.

 Затем следует еще одно потрясающее сражение, в котором бренд Hrunting
 оказывается бесполезным. Хотя он и исполняет свою "звенящую боевую песню" на
 чешуя монстра, она не будет "кусаться" на зачарованном теле. Беовульф
 повержен и находится при смерти, когда его взгляд натыкается на огромный
 меч, выкованный джотанами в древности. С трудом поднявшись на ноги, он хватает
 оружие, крутит им над головой для мощного удара, и
 бой выигран. Еще один удар отсекает голову Гренделя, но от
 прикосновения ядовитой крови стальной клинок тает, как лед перед
 огнем.

 Оставив все сокровища, Беовульф берет только золотую рукоять
 волшебного меча и голову Гренделя, возвращается в море и
 восходит к своим товарищам. Они рады ему, как тот возвратился из
 мертвых. Они снимают с него шлем и byrnie, и отбросить прочь в
 триумфальное шествие по heorot. Среди них возвышается герой,
 заметная фигура, а рядом с ним возвышается огромная голова
 Гренделя, которую четверо самых отважных танов несут на древке копья.

 [Прим. автора: ОГНЕННЫЙ ДРАКОН]

 Далее следуют пиршества, подарки, благородные речи, прежде чем герой возвращается
 в свою страну, нагруженный сокровищами. Так заканчивается первая часть
 эпоса. Во второй части Беовульф сменяет Хигелака на посту главы
 Гёты, и он хорошо правит ими в течение пятидесяти лет. Затем «огненный дракон»,
 охраняющий огромное сокровище (как в большинстве старых историй о драконах), начинает разорять страну. И снова престарелый Беовульф
выходит на бой, чтобы защитить свой народ; но он чувствует, что «Вирд близок»,
и фатализм, пронизывающий всю поэму, прекрасно выражен в его речи к товарищам. В своём последнем бою он
убивает дракона, забирая его сокровища для своего народа; но
когда он сражается среди пламени и дыма, огонь проникает в его лёгкие, и
 он умирает "как умирает человек", заплатив за победу своей жизнью. Среди
 его последних слов - приказ, который снова напоминает нам о древних
 греках и о слове Эльпенора, обращенном к Одиссею.:

 "Прикажи моим храбрым людям воздвигнуть для меня курган на мысе,
 широкий, высокий, чтобы его было видно далеко в море: это в будущем"
 мореплаватели, ведущие свои пенистые кили сквозь океанский туман,
 может увидеть и сказать: "Это курган Беовульфа!"

 Последние слова героя и заключительные сцены эпоса, в том числе
 погребальный костер, "костер тюков" и еще одно захоронение викингов в
 песнопения вооруженных людей, скачущих на своих боевых конях, являются одними из самых благородных.
 которые дошли до нас из-за зари истории.

Такова вкратце история Беовульфа. Это записано на
отмеченной пожаром рукописи, чудом сохранившейся от факела датчан
, который сейчас является одним из бесценных сокровищ Британского музея.
Почерк указывает на то, что рукопись была скопирована примерно в 1100 году
, но язык указывает на восьмой или девятый век, когда поэма
в ее нынешнем виде, вероятно, была написана на английской земле. [Сноска:
Материалы, использованные в «Беовульфе», очень древние и, возможно, были привезены в Англию во время англосаксонского вторжения. Некоторые из них, например, о битвах с драконами, являются чисто мифическими. Они связаны с Беовульфом, сверхчеловеком, о котором скандинавские менестрели рассказывали множество легенд. Например, легенда о Гренделе встречается в исландской саге о Греттире, который убивает дракона Глама. Другие части «Беовульфа» представляют собой старинные боевые песни, а третьи,
связанные с королём Хигелаком и его племянником, имеют под собой некоторую историческую основу.
 Об эпосе известно так мало, что нельзя с уверенностью делать какие-либо положительные выводы
заявление о его происхождении. Она была написана грубыми, неровными линиями; но сильный акцент
и аллитерация создавали
ритмичный, воинственный эффект, как у марширующих людей, и эффект усиливался арфой, с которой
менестрель всегда сопровождал его выступление.]

АНГЛОСАКСОНСКИЕ ПЕСНИ. Рядом с эпосом о Беовульфе сохранилось несколько искаженных стихотворений
, и они представляют собой фрагменты пластинки или фильма, на
которых жизнь давних времен оставила свой отпечаток. Одно из старейших из них
стихотворение "Видсит", "странствующий", в котором описываются странствия и
награды древнего менестреля. Оно начинается:

 Видсайт заговорил, его сокровищница слов открылась.,
 Тот, кто дальше всех продвинулся среди людей земли и племени.

Затем следует рассказ о местах, которые он посетил, и подарках, которые он получил
за свое пение. Некоторые из названных персонажей реальны, другие
мифичны; и поскольку список охватывает половину мира и несколько столетий
времени, несомненно, что рассказ Уидсита нельзя понимать буквально.

[Примечание: ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА WIDSITH]

Напрашиваются два объяснения: первое, что стихотворение содержит работу
многих скопов, каждый из которых добавил свои путешествия к путешествиям своих друзей.
предшественник; второй, что Уидсит, как и другие менестрели, был одновременно
историком и поэтом, хранителем племенных легенд, а также формирователем
песни, и что он всегда был готов развлечь свою аудиторию чем-то новым
или старым. Таким образом, он упомянул Хротгара как того, кого он посетил; и если бы
слушатель попросил рассказать историю в этот момент, скоп процитировал бы эту часть
_Beowulf_ в которой рассказывается о чудовище Гренделе. И снова он назвал Сигарда
Вельсунг (Зигфрид из "Нибелунгов" и вагнеровского
опера), и это напомнило бы об убийстве дракона Фафнира или некоторых других
другая история из древнескандинавской саги. Таким образом, каждое имя или место, о которых упоминал Видсит,
было приглашением. Когда он приходил в зал и «открывал свою сокровищницу слов»,
он предлагал своим слушателям множество поэм и легенд, из которых они сами выбирали. Если рассматривать это стихотворение с такой точки зрения,
оно становится квинтэссенцией англосаксонской литературы.

[Примечание: ВИДЫ САКСОНСКОЙ ПОЭЗИИ]

Другие фрагменты того периода ценны тем, что указывают на то, что
англосаксы были знакомы с различными видами поэзии. «Плач Деора»,
 описывающий горе певца, потерявшего своё место рядом с вождём,
это настоящая лирика, то есть стихотворение, которое отражает чувства автора, а
чем поступок другого человека. В своем горе скоп утешает себя тем, что
вспоминает страдания различных героев и заканчивает каждую строфу
припевом:

 О том горе, которое он пережил; это также могу сказать я.

Среди лучших ранних стихотворений: "Разрушенный город", отражающий
чувства того, кто смотрит на разрушающиеся стены, которые когда-то были обителью
человеческие амбиции; "Мореплаватель", песня глубин, которая заканчивается
аллегорией, сравнивающей жизнь с морским путешествием; "Странник", которая является
поляну тот, кто потерял дома, покровитель, амбиции, и как самый простой способ
выйти из затруднения: он превращает _eardstappa_, земли "хитов" или бродяги;
"Послание мужу", старейшая песня о любви в нашей литературе;
и несколько баллад и песен о битвах, таких как "Битва при Брунанбуре"
(знакомый нам по переводу Теннисона) и "Битва при Финнсбурге",
о которой упоминали менестрели в "Беовульфе", и которая была тогда
вероятно, так же хорошо известен, как "Атака легкой бригады" современному
Англичане.

В другой ранней военной песне, "Битве при Мэлдоне" или "Смерти Биртнота", есть
редко кто мог соперничать с ним в дикой энергии или в выражении бессмертия.
верность избранному лидеру. Кульминация стихотворения достигается, когда несколько
выжившие в неравном бою сделать кольцо из копья о погибших
шеф, встряхните свое оружие перед лицом подавляющего орды датчан,
а Byrhtwold, "старый товарищ" кричалками их нарушение:

 Чем суровее будут мысли, тем смелее наши сердца,
 Чем выше настроение, тем меньше наша мощь.

Мы не знаем, когда и кем был написан этот волнующий боевой клич. Это было
скопировано под датой 991 года в "Англосаксонской хронике" и является
Обычно это называют лебединой песней англосаксонской поэзии. Лучше было бы назвать это песней льва.

 ПОЗДНЯЯ ПРОЗАИЧЕСКАЯ И ПОЭТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. Произведения, которые мы только что рассмотрели, были полностью языческими по духу, но монахи, которые первыми записали поэзию скопов, исключили все упоминания о Торе и других богах.

С приходом этих монахов в языческой Англии началась реформа, и
литература по-разному отразила эти изменения. Например, ранняя
англосаксонская поэзия была в основном военной по той причине, что различные
графства постоянно враждовали; но теперь наступил мир и согласие.
проповедовал, и смелость, триумф самообладания, был превознесен выше
простое физическое смелой удалью. В новой литературе приключений "Колумб" или
Эйдан или Брендан были такими же захватывающими, как любые легенды о Беовульфе или
Сигар, но кульминация приключения была духовной, и акцент делался
всегда на моральном героизме.

Другим результатом изменившихся условий стало то, что неграмотный скоп, который
носил в голове весь свой поэтический запас, был заменен литератором
монахом, за плечами которого была огромная культура латинского языка, и который
был заинтересован в мировой истории и христианского учения, а не в племенной
бои и языческой мифологии. Эти монахи были способны люди; они понимали,
обращение языческой поэзии, и их девиз был: "пусть ничего хорошего не будет
впустую". Поэтому они тщательно копию лучшие песни гкнп (еще не
перерабатывать ранней поэзии сохранились), так и языческого уважения женственности,
его мужество, его преданность начальник, - все его добродетели были признаны и
обращались к религиозным счет в новой литературы. Даже прекрасные языческие
свитки, или "узлы дракона", когда-то выгравированные на мече воина, были
воспроизведено в ярких красках в начальных букв монаха
иллюминированные Евангелия.

Третий результат мирного завоевания миссионеров в том, что многие
монастыри были созданы в Великобритании, каждый центр обучения и
письменной форме. Так возникла знаменитая Нортумбрийская литературная школа, которой мы
обязаны трудами Беды, Кэдмона, Киневульфа и других, связанных с
некоторые старые монастыри, такие как Питерборо, Джарроу, Йорк и Уитби, все они расположены
к северу от реки Хамбер.

БЕДА. Добрая работа монахов прекрасно иллюстрируется в жизни
Достопочтенный Беда, или Бэда (_cir_. 673-735), которого справедливо называют
отцом изучения английского языка. Мальчиком он поступил в бенедиктинский монастырь
в Джарроу; о его мужском характере можно судить по одному предложению
из его собственного послужного списка:

 "Будучи внимательным к дисциплине моего ордена и ежедневным заботам о
 пении в церкви, я получал постоянное удовольствие от учебы, или
 преподавания, или писательства".

Вряд ли будет преувеличением сказать, что этот нежный ученый был на пол
веке учитель из Европы. Он собрал большую библиотеку рукописей;
в свое время он был автором около сорока работ, охватывающих всю область человеческих знаний.
в его школу в Джарроу приезжали сотни учеников
со всех частей Британских островов и еще сотни с Континента.
Из всех его работ наиболее примечательной является так называемая "Церковная история".
(_Historia ecclesiastica gentis anglorum_), которую следовало бы назвать
"История расы англов". Эта книга знаменует начало нашей работы
литература знаний, и ей мы в значительной степени обязаны тем, что знаем
об истории Англии со времен вторжения Цезаря до начала
восьмой век.

Все дошедшие до нас сочинения Беды написаны на латыни, но нам рассказал его ученик
Катберт сказал, что он "искусен в наших английских песнях", что он сочиняет стихи и
перевел Евангелие от Иоанна на английский. Все эти произведения, которые сейчас были бы
бесценными, были уничтожены грабителями-датчанами.

В качестве примера стиля Беды мы переводим типичный отрывок из его
История. Место действия - саксонский _Witenagem;t_, или совет мудрецов,
созванный королем Эдуардом (625 г.) для рассмотрения доктрины Паулина, который
был прислан из Рима папой Григорием. Первый оратор - Коифи, священник
о старой религии:

 "Обдумай хорошенько, о царь, это новое учение, которое нам проповедуют;
 ибо теперь я заявляю то, что я узнал наверняка, что старая
 религия не имеет в себе добродетели. Ибо никто из твоего народа не был более
 усерден, чем я, в поклонении нашим богам; однако многие получают от тебя больше
 милостей, и их предпочитают мне, и они более
 преуспевают в своих делах. Если бы старые боги обладали какой-либо проницательностью,
 они, несомненно, благоволили бы мне, поскольку я был самым усердным в
 их служении. Поэтому целесообразно, если эта новая вера, которая
 проповедуемое является более выгодным, чем старое, поэтому мы принимаем его
 без промедления ".

После чего Коифи, который как священник до сих пор был вынужден ездить верхом на
осле с трясущимися ушами, громко зовет лошадь, гарцующую лошадь,
жеребец скачет прочь, толпа бежит за ним по пятам, чтобы метнуть копье
в святилище, где он недавно поклонялся. Он хороший типаж
политического демагога, который требует прогресса, когда хочет занять должность, и
чье копье с большей вероятностью будет метнуто в спину другу, чем в
грудь врага.

Затем вождь язычников поднимается, чтобы произнести речь, и мы склоняемся перед более благородными мотивами. Его
аллегория о тайне жизни подобна стилю англосаксонской поэзии; она
глубоко трогает нас, как трогала его слушателей десять веков назад:

 "Нынешняя жизнь человека, о царь, по сравнению с тем временем, которое
 скрыто от нас, подобна полету воробья по комнате,
 где ты сидишь за ужином, вокруг тебя товарищи и горит хороший огонь
 на камине. Снаружи бушуют зимние дожди со снегом.
 Воробей влетает в одно отверстие и мгновенно вылетает в другое.:
 пока он внутри, он защищен от зимних штормов, но
 после мгновения хорошей погоды он мчится из зимы обратно в
 снова зиму и исчезает из вашего поля зрения во тьме, откуда
 он пришел. Даже так жизнь человека проявляется на короткое время; но о
 том, что было до и что будет после, мы совершенно ничего не знаем. Если
 эта новая религия может научить нас чему-то более определенному, то она
 несомненно, заслуживает того, чтобы ей следовали ". [Сноска: Беда, _история_,
 Книга II, глава xiii, вольный перевод]

Кэдмон (VII век). В прекрасной главе «Истории» Беды Достопочтенного мы можем
прочитать о том, как Кэдмон (ум. в 680 году) открыл в себе поэтический дар. Он был, как
говорится в записи, бедным неграмотным слугой аббатисы Хильды в её монастыре в
Уитби. В то время (и это интересный комментарий к монашеской
культуре) пение и поэзия были настолько привычны, что на каждом пиру
приносили арфу, и каждый монах или гость по очереди развлекал
компанию песней или стихотворением под собственный аккомпанемент.
Но Кадмон не умел петь, и когда он увидел, что арфу несут к столу,
пристыженный, он ускользал, чтобы исполнять свои скромные обязанности в монастыре:

 "Так вот, однажды случилось так, что он сделал это на определенном
 празднике и вышел в конюшню, чтобы позаботиться о лошадях, эта
 обязанность была возложена на него на ту ночь. Когда он спал в обычное время,
 кто-то подошел к нему и сказал: "Кэдмон, спой мне что-нибудь". Он
 ответил: "Я не умею петь, и именно поэтому я пришел сюда из
 пир."Но тот, кто заговорил с ним, снова сказал: "Кэдмон, спой мне".
 И он спросил: "Что мне спеть?" И тот сказал: "Спой песню
 «В начале сотворил Бог небо и землю». Тогда Кэдмон начал петь стихи, которых он никогда раньше не слышал, вот их смысл:

 Nu scylun hergan hefaenriches ward ...
 Теперь мы будем славить хранителя небес,
Он — Творец, Он — Всеотец,
 Дела его могущества и мысли его разума..."

[Иллюстрация: Кэдмонский крест в аббатстве Уитби]

Утром он вспомнил слова и смиренно пришёл к монахам, чтобы
прочитать первый записанный христианский гимн на нашем языке. И это очень благородный
гимн. Монахи с удивлением выслушали его и отвели к настоятельнице
Хильда, которая отдала приказ, чтобы Кэдмон получил наставления и поступил в монастырь
как один из братьев. Затем монахи разъяснили ему
Священные Писания. Он, в свою очередь, размышляя над услышанным, повторил это монахам
"в таких мелодичных словах, что его учителя стали его учениками".
Таким образом, говорится в отчете, весь ход библейской истории был превращен в
превосходную поэзию.

Примерно тысячу лет спустя, во времена Мильтона, была обнаружена англосаксонская рукопись
, содержащая метрический пересказ книг
Бытие, Исход и Даниил, и предполагалось, что это некоторые из стихотворений
упомянутые в повествовании Беды. Исследование стихотворений (ныне известных как
Кэдмонский цикл) приводит к выводу, что они, вероятно, были работой
двух или трех авторов, и не было определено, какую роль Кэдмон
сыграл в их сочинении. Благородство стиля в поэме "Бытие" и
живописный рассказ о падших ангелах (который вновь появляется в _Paradise
Lost_) добились для Кэдмона звания Мильтона
Англосаксонского периода. [Примечание: Друг Мильтона, называющий себя
Франциск Юний впервые напечатал стихи Кэдмона в Антверпене (_cir_.
1655) еще при жизни Мильтона. Пуританский поэт в то время был слеп, и
нет уверенности, что он когда-либо видел или слышал эти стихи; тем не менее, есть много
параллелизмов в ранних и более поздних произведениях, которые подтверждают этот вывод
что на Мильтона повлияли работы Кэдмона.]

СИНЕВУЛЬФ (ВОСЬМОЙ ВЕК). Существует множество стихотворений, относящихся к циклу
Синевульф, и о некоторых из них Синевульф (род. _cir_. 750) был
безусловно, автором, поскольку он вплел свое имя в стихи таким образом
из акростиха. О жизни Киневульфа мы ничего не знаем с уверенностью; но из
различных стихотворений, которые приписываются ему и которые, несомненно, отражают
некоторый личный опыт, ученые построили следующее
биография, которая может быть правдой, а может и не быть.

В молодости Киневульф, вероятно, был бродячим скопом старого языческого типа
, наслаждавшимся дикой природой, приключениями, шумом сражающихся людей
. К этому периоду относятся его "Загадки" [Примечание: Эти загадки представляют собой
древние головоломки, в которых какой-нибудь знакомый предмет, такой как лук, корабль,
шторм крепления берег, Луна верхом на облаках, как Викинг лодки,
описана в поэтической речи, а последняя строка обычно призывает
слушатель наименование описываемого объекта. См. " Кук и Тинкер", _ Переводы
из древнеанглийской поэзии_.] и его энергичные описания моря и
битв, в которых едва заметно христианское влияние. Потом появился
беда в Кюневульфа, возможно, в руинах датчане, и некоторые глубокие
духовный опыт, о котором он пишет так, чтобы напоминать нам о
Пуританин возраст:

 "В темнице ночи я размышлял сам с собой. Я был запятнан
 со своими собственными делами, крепко связанный в своих грехах, тяжело пораженный
 печалями, окруженный страданиями ".

Чудесное видение креста, "ярчайшего из маяков", внезапно озарило его
сквозь тьму и привело к свету и радости. Затем он написал
его "Видение Креста" и, вероятно, также _Juliana_ и _The
Христ_. В последний период своей жизни, время великого спокойствия, он
написал _Andreas_, историю святого Андрея, сочетающую религиозное наставление
с необычайными приключениями; _elen_, в которой описывается поиск
крест, на котором умер Христос и который является прообразом поиска
Святой Грааль; и другие стихотворения того же общего рода. [Примечание:
Среди ученых нет единого мнения относительно того, кто написал большинство этих стихотворений.
единственные произведения, под которыми Синевульф подписывает свое имя, - это "Христос"_,
"Елена", "Юлиана" и "Судьбы апостолов". Все остальные
сомнительны, и наша биография Синевульфа в значительной степени является предметом приятных предположений.
] Помимо ценности этих работ как отражения
Англосаксонских идеалов, они являются нашей лучшей картиной христианства в том виде, в каком оно
появилось в Англии в восьмом и девятом веках.

АЛЬФРЕД ВЕЛИКИЙ (848-901). Мы поймем важность работы Альфреда
, если вспомним, как обстояли дела в его стране, когда он стал королем Запада
Саксы в 871 году. В то время Англия находилась во власти датчан
морских разбойников. Вскоре после смерти Беды они напали на Нортумбрию, вырубили
своими мечами место для поселения и вскоре стали владыками всей
северной страны. Будучи язычниками ("люди Тора", как они себя называли), они
разграбили монастыри, сожгли библиотеки, положили зловещий конец
цивилизации, которую такие люди, как Колумб и Беда, создали в
Север -Гумберленд. Затем они двинулись на юг и были в процессе
язычества всей Англии, когда героизм Альфреда повернул их вспять.
Как он выполнил свою задачу и как из своей столицы в Винчестере он
установил закон и порядок в Англии, описано в исторических хрониках. Мы
имеем здесь дело с литературой, и в этой области Альфред выделяется
двумя способами: во-первых, сохранением ранней английской поэзии; и, во-вторых,
своим собственным творчеством, которое принесло ему титул отца английского языка
проза. Обнаружив , что некоторые фрагменты стихов избежали огня
Датчане, он организовал поиск старых рукописей и сделал копии
со всего, что было разборчиво. [Примечание: Эти копии были сделаны на
диалекте Альфреда (западносаксонский), а не на нортумбрийском диалекте, на котором они были
впервые написаны.] Но что вызывало у Альфреда глубочайшее беспокойство, так это то, что во всем его
королевстве было мало священников и не было мирян, которые умели бы читать или писать на своем
родном языке. Как он печально писал:

 "Король Альфред шлет приветствие епископу Верфриту со словами любви и
 дружбы. Да будет тебе известно, что это часто приходит мне на ум
 какие мудрые люди и какие счастливые времена были раньше в Англии... Я
 помню, что я видел до того, как Англия была разорена и сожжена, как
 церкви по всей стране были заполнены сокровищами
 книг. И было также множество Божьих слуг, но они
 не имели представления о книгах: они не могли понять их
 потому что они были написаны не на их родном языке. Это было так, как если бы
 в книгах говорилось: "Наши отцы, некогда населявшие эти места, любили
 мудрость, и через нее они приобрели богатство и оставили его нам. Мы
 видишь здесь их следы, но мы не можем последовать за ними, и поэтому
 мы потеряли и их богатство, и их мудрость, потому что мы не захотели
 не склоняем наши сердца к их примеру. "Когда я вспоминаю это, я
 поразительно, что добрые и мудрые люди, которые раньше жили в Англии и которые
 изучали эти книги, не перевели их на свой собственный
 язык. Тогда я ответил сам себе и сказал: "Они никогда не думали, что
 их дети будут такими беспечными или что учеба будет так
 разрушаться ". [Сноска: бесплатная версия части предисловия Альфреда к
 его перевод "Cura Pastoralis" папы Григория, который
 появился на английском языке как "Hirdeboc" или "Пастушья книга".]

Чтобы исправить зло, Альфред приказал, чтобы каждый свободнорожденный англичанин
научился читать и писать на своем родном языке; но прежде чем он огласил приказ,
он выполнил его сам. Довольно поздно в детстве он научился писать по буквам
английскую книгу; теперь с огромным трудом он взялся за латынь и
перевел лучшие произведения на благо своего народа. Его последней заметной работой
была знаменитая "Англосаксонская хроника".

[Примечание: АНГЛОСАКСОНСКАЯ ХРОНИКА]

В то время в монастырях было принято записывать события,
которые казались монахам особенно важными, такие как приход епископа
, смерть короля, лунное затмение, битва с
Датчане. Альфред нашел такую запись в Винчестере, переписал ее (или же заставил
переписать заново) с многочисленными дополнениями из Истории Беды и других
источников, и таким образом составил довольно полную хронику Англии. Это было отправлено
в другие монастыри, где оно было скопировано и увеличено, так что до нас дошло несколько
разных версий. Начатая таким образом работа была продолжена
после смерти Альфреда, до 1154 года, и является старейшим в современной истории.
любая современная нация владеет своим собственным языком.

 * * * * *

АНГЛО-НОРМАНДСКИЙ ИЛИ СРЕДНЕАНГЛИЙСКИЙ ПЕРИОД (1066-1350)

ОБРАЗЦЫ ЯЗЫКА. Беглый взгляд на следующие подборки покажет
насколько англосаксонский постепенно приближался к нашей сегодняшней английской речи.
Первое взято из религиозной книги под названием "Анкрен Рив" ("Правило
Отшельниц", 1225 год). Вторая, написанная примерно столетие спустя,
взята из "Хроники Риминга", или истории стихов, Роберта Мэннинга или Роберта
из Брюнна. В нем мы отмечаем появление инея, новой вещи в английском языке
поэзия, заимствованная из французского, а также несколько слов, таких как "утешение",
которые иностранного происхождения:

 "Хвосо, хевидэ, я благодарен Еве, тео хио, мы наняли эйена терона", А!
 - венд те авей, это самое страшное в твоей смерти! - Что он сказал хио?
 Я ответил? - Я люблю тебя, сир, ты хотел. Хвароф, какие у тебя календари?
 Причина, по которой я слежу, в том, что мне запрещено это делать, и ни за что на свете.
 бихолден ".

 "Кто сказал (или, если бы кто-нибудь сказал) Еве, когда она бросала свой
 взгляд терона (то есть на яблоко) "Ах! отвернись; ты бросаешь взгляд
 на свою смерть!" что бы она ответила? "Мой дорогой сэр,
 вы ошибаетесь. В чем ты обвиняешь меня? Яблоко, на которое я смотрю
 , мне запрещено есть, а не смотреть".

 Господа, которые сейчас здесь,
 Если вы будете слушать и лере [1]
 Вся история Ингланда,
 Также Роберт Мэннинг написал это фанд,
 И на Инглишах это показано,
 Не для лередов [2], а для льведов, [3]
 За то, что на этой земле победил [4]
 Этот не латинский, а франкский конн, [5]
 Для хауфа утехи и гамена
 В беседе, когда они сидят вместе; [6]
 И это мудрость — знать [7]
 Состояние страны и записать его.

 [Примечание 1: изучать]
 [Примечание 2: образованный]
 [Примечание 3: простой или невежественный]
 [Примечание 4: те, кто живёт]
 [Примечание 5: ни латынь, ни французский не знают]
 [Примечание 6: вместе]
 [Примечание 7: знают]

 НОРМАНДСКОЕ ЗАВОЕВАНИЕ. В течение столетия после нормандского завоевания исконная поэзия
исчезла из Англии, как река может уйти под землю, чтобы появиться
в другом месте с большим объёмом и новыми характеристиками. Всё это время
Французский был языком не только литературы, но и общества, и бизнеса;
и если бы кто-нибудь заявил в начале XII века, когда
нормандские институты прочно укоренились в Англии, что приближается время, когда завоеватели забудут свою родину и свой родной язык, его бы, несомненно, назвали мечтателем или безумцем. Однако именно это и произошло, и нормандское завоевание примечательно как тем, что оно сделало, так и тем, чего оно не сделало.

[Иллюстрация: «Книга Страшного суда»
Из факсимильного издания, опубликованного в 1862 году.
Тома, числом два, хранились в сундуке, показанном здесь]

Это завершило, во-первых, национализацию Англии, объединив мелкие саксонские графства
в одно могущественное королевство; и, во-вторых, это привело к
Английская жизнь, ставшая печальной и суровой, как у человека без надежды, дух
юности, энтузиазма, жажды приключений в погоне за неизведанным, - одним словом,
дух романтики, который является всего лишь другим названием для этого стремления к некоему Святому
Грааль, в который вечно вовлечена молодежь.

НОРМАНДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. Тот, кто читает литературу, принесенную завоевателями.
англию, должно быть, поразил контраст между англосаксонским и
нормано-французским духом. Например, вот смерть национального героя, как
изображено в "Песне о Роланде", старинном французском эпосе, который
Норманны впервые облекли в отточенные стихи:

 Li quens Rollans se jut desuz un pin,
 Envers Espaigne en ad turnet son vis,
 De plusurs choscs a remembrer le prist....

 "Тогда Ролан поставил себя под сосной. К Испании он
 повернулся лицом. Многих вещей он взял память: различных
 землях, где он добился побед, сладких Франции и его родственников;
 о Карле Великом, своем феодале, который воспитал его. Он не мог
 удержаться от вздохов и слез; не мог он и забыть себя в
 нужде. Он исповедался в своих грехах и молил Господа о милости. Он
 поднял правую перчатку и предложил ее Богу; святой Гавриил из
 его руки принял подношение. Затем он склонил на грудь свою
 голову; он сложил руки и пошел к своему концу. Бог ниспослал своих
 херувимов и святого Михаила, который избавляет от опасности. Вместе с
 Святой Гавриил, они отбыли, унося душу графа в Рай".

Мы не придали торжественному выходу Роланда определенного ритма.
мы также не критикуем сцену, в которой смерть национального героя
не вызывает никакого интереса или эмоций, даже с помощью Гавриила и херувимов
. Один из них напомнил, напротив Scyld, кто тарифов вперед в одиночку
его корабль викингов, чтобы встретиться с таинством смерти; или, что последняя сцена
человеческое горе и величие в _Beowulf_ где несколько воинов и похоронить их
умер главный на мысу у серого моря, оседлав своих коней войны вокруг
Курган-мемориальный посредством молитвы скорби и победы.

Контраст еще более заметен в массе нормандской литературы: в
романах о девах, которые осенью уходят под землю, чтобы вновь появиться весной в виде
цветов; о путешествии Александра на дно моря в
хрустальная бочка, чтобы посмотреть на русалок и монстров; о Гае Уорикском, который
убил великана Кольбрана и сверг всех рыцарей Европы, просто чтобы
снискать улыбку у своей Фелиции; у того другого героя, который оскорбил свою даму
, забыв одну из заповедей любви, и который поклялся наполнить своими слезами
бочку, и сделал это. Саксы были так же серьезны в речах , как и
в действии, и их поэзия является истинным отражением их повседневной жизни; но
норманны, какими бы храбрыми и находчивыми они ни были на войне и в государственном управлении,
обращались к литературе для развлечения и тешили свою живую фантазию
баснями, сатирами, словоохотливыми романами, как дети, наслаждающиеся знаниями об
эльфах и феях. Как лепет ребенка был той силой, которая пробудила
Сайлас Марнер вышел из оцепенения отчаяния, так что этот нормандский элемент веселья,
буйного романтизма, был именно тем, что было необходимо, чтобы пробудить
более суровый саксонский разум из-за его мрачности и летаргии.

[Иллюстрация: НОРМАНДСКАЯ ЛЕСТНИЦА, КЕНТЕРБЕРИЙСКИЙ СОБОР]

НОВАЯ НАЦИЯ. Итак, норманны многого достигли: они привнесли
национальность в английскую жизнь, а романтику - в английскую литературу. Без
фактически изменение саксонского духа они расширили свои мысли, вызвал
его надежды, дал ему широкие горизонты. Они связали Англию своими законами,
прикрыли ее своими феодальными институтами, наполнили своими идеями и
своим языком; затем, в качестве кульминации, они исчезли из английского языка
история и их институты были изменены в соответствии с саксонскими
темперамент. Раса, побежденная на войне, в мирное время становилась завоевателями. В
Норманны быстро забыли Францию и даже воевали против нее. Они начали
говорить по-английски, избавившись от громоздких тевтонских интонаций и добавив к
этому богатство своего собственного прекрасного языка. Они закончили тем, что приняли Англию как
свою страну и прославили ее превыше всех остальных. "Нет ни одной страны в
мире, - пишет поэт XIII века, - где жило бы столько добрых королей
и святых, как на английском острове. Некоторые из них были святыми мучениками.
которые с радостью умерли за Бога; другие обладали силой или мужеством, подобными тем, что были у
Артура, Эдмунда и Кнута ".

Этот поэт, который был нормандским монахом в Вестминстерском аббатстве, писал о
славе Англии на французском языке и прославлял как национальных
героев кельта, сакса и датчанина. [Примечание: значение этого старый
стихотворение было указано Jusserand, истории _Literary английского
People_, Объем. Я, С. 112.]

Так в течение двух столетий возникла новая нация, объединившая в себе
лучшие элементы англосаксонского и норманнско-французского народов, с
значительная смесь кельтских и датских элементов. Из союза
этих рас и языков произошли современная английская жизнь и литература.

ДЖЕФФРИ И ЛЕГЕНДЫ ОБ АРТУРЕ. Джеффри Монмутский был валлийцем,
с юности знакомым с кельтскими легендами; также он был монахом, который знал
как писать по-латыни; и это сочетание было удачным, как мы увидим позже
видишь.

Задолго до того, как Джеффри написал свою знаменитую историю (_cir._ 1150),
появилось множество историй о валлийском герое Артуре [Примечание: Кем был Артур, никогда не было установлено
. Вероятно , существовал вождь с таким именем, который был активен
в противостоянии англосаксонским захватчикам Британии, примерно в 500 году; но
Гильдас, написавший «Хронику Британии» всего полвека спустя,
не упоминает его, как и Беда Достопочтенный, который изучил все доступные записи
перед написанием своей «Истории». Уильям Мальмсберийский, летописец XII века, упоминает «воинственного Артура, о котором британцы рассказывают столько невероятных историй, человека, которого следует прославлять не в праздных рассказах, а в настоящей истории». Он добавляет, что было два Артура: один — валлийский военачальник (а не король), а другой — миф или сказочное создание. Таким образом, это может быть
правда в том, что настоящий Артур, который произвел глубокое впечатление на
воображение кельтов, вскоре был скрыт в массе фальшивых легенд. Что
Беда почти наверняка слышал эти легенды; то, что он не упомянул о них
вероятно, связано с тем фактом, что он считал Артура полностью
мифическим.] были распространены в Британии и на Континенте; но они были
никогда не писался из-за средневекового обычая, который требовал, чтобы
прежде чем легенда могла быть записана, она должна быть подтверждена какой-нибудь латинской рукописью
. Джеффри взялся предоставить такой авторитет в своей _истории
regum britanniae_, или История королей Британии, в которой он
доказал происхождение Артура от римских предков. [Примечание: После высадки
Римлян в Британии произошло любопытное смешение традиций, и
во времена Джеффри коренные британцы считали себя детьми
Брут Римский, и, следовательно, как внуки Эней Троянский.] Он щедро цитировал
древний манускрипт, который, как он утверждал, устанавливал
Родословную Артура, но который он не показывал другим. Мгновенно поднялась буря
среди писателей того времени, большинство из которых осудили Джеффри
Латинский манускрипт как миф, а его история - как бесстыдная выдумка. Но
он проницательно предвидел подобную критику и сделал это предупреждение историкам
, торжественное или юмористическое, в зависимости от вашей точки зрения:

 "Я запрещаю Уильяму Малмсберийскому и Генриху Хантингдонскому говорить о
 королях Британии, поскольку они не видели книги, которая
 Уолтер, архидиакон Оксфорда [который, конечно, был мертв], вывезенный из
 Бретани ".

Принято считать, что Джеффри был самозванцем, но в таких вопросах
следует остерегаться выносить суждения. Множество записей о людях, городах,
империи, внезапно возникшие из гробниц, чтобы посрамить ученых
которые отрицали их существование; и вполне возможно, что Джеффри видел
одну из легиона утерянных рукописей. Несомненно одно: если он
и обладал каким-либо авторитетом в своей Истории, то он свободно приукрашивал ее, опираясь на
популярные легенды или собственное воображение, как это было принято в то время.

[Примечание: РОМАНЫ ОБ АРТУРЕ]

Его работа произвела сенсацию. Десятки французских поэтов ухватились за его сочинение.
Легенды об Артуре переплели в романсы, каждый из которых свободно дополнял
Повествование Джеффри. Поэт Уэйс добавил историю о Круглом столе, а
другой поэт (возможно, Уолтер Мап) начал цикл историй, касающихся
Галахада и поисков Святого Грааля. [Примечание: Святой Грааль, или Сан
Грааль, или Sancgreal, был представлен как чаша, из которой Христос пил
со своими учениками на Тайной вечере. Легенда гласила, что священная чаша была
доставлена в Англию, и рыцари Артура взяли на себя, как самую
непреодолимую из всех обязанностей, поиски до тех пор, пока не найдут ее.]

Происхождение этих романов об Артуре, которые так часто появляются на английском языке
поэзия навсегда окутана тайной. Важно помнить, что всем этим мы
обязаны гению коренных кельтов; что именно Джеффри из
Монмута первым написал их латинской прозой и таким образом сохранил сокровище
который еще был утерян; и что это были французские _trouv;res,_ или
поэты, завершившие различные циклы романсов, которые позже были
собраны в "Смерти Артура" Мэлори._

ТИПЫ СРЕДНЕАНГЛИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Издавна было принято начинать
изучение английской литературы с Чосера; но это не значит, что он
изобрел какую-либо новую форму поэзии или прозы. Изучить любое собрание нашей
ранней литературы, такое как _Middle-English Reader_ Кука, - значит
обнаружить, что во времена Чосера процветали многие литературные типы, и
что некоторые из них устарели еще до того, как он начал ими пользоваться.

[Примечание: МЕТРИЧЕСКИЕ РОМАНСЫ]

Например, в тринадцатом веке любимым видом литературы в
Англии был метрический роман, который был представлен французскими поэтами,
и написан сначала на французском языке. Типичным романом был
бессвязная история, касающаяся трех тем: любви, рыцарства и
религии; она была наполнена приключениями среди великанов, драконов, заколдованных
замков; и в те дни романтика не была романтикой, если ее не дополнять щедро
с помощью магии и чуда. Существовали сотни таких удивительных историй,
разбитых на три основные группы: так называемое "дело Рима" касалось
падения Трои в одной части и удивительных приключений
Александр в другом; "дело Франции" прославляло героизм
Карла Великого и его паладинов; а "дело Британии" соткало волшебство
паутина романтики вокруг Артура и его рыцарей Круглого стола.

Один из лучших метрических романов - "Сэр Гавейн и Зеленый
Рыцарь", который может быть истолкован как мера всего остального. Если, как принято
считать, неизвестный автор "Сэра Гавейна" написал также "Жемчужину" (
прекрасную старинную элегию или поэму скорби, увековечивающую отцовскую любовь
для своей маленькой девочки), он был величайшим поэтом раннего среднеанглийского периода
. К сожалению для нас, он писал не на королевском английском или лондонской речи
(которая стала современным английским), а на другом диалекте, и его
стихи следует читать в современной редакции; в противном случае будет красота его
работа будет потеряна в наших усилиях понять его язык.

Другими видами ранней литературы являются хроники риминга или стихи
истории (такие как _Brut_ Лайамона, знаменитое стихотворение, в котором
Легенды об Артуре появляются как часть английской истории), рассказы о путешествиях,
переводы, религиозные стихи, книги набожности, спектакли о чудесах, басни,
сатиры, баллады, гимны, колыбельные, тексты о любви и природе -
удивительная коллекция для столь древнего времени, сразу свидетельствующая о нашем
меняющиеся стандарты поэзии и нашей неизменной человеческой природы. Для
чувства, которые вдохновили и дали добро пожаловать этих стихов, каких-то пять или шесть
сто лет назад, точно такие же чувства, что согреет сердце
поэт и его читатели в день. В нем нет ничего древнего, кроме правописания.
например, в этой изысканной колыбельной, которую пели в канун Рождества.:

 Он тоже был стильным.
 Тогда его стиль был
 Как апрельская роса
 Который упал на хлеб;
 Он тоже упал в воду
 Для своего модера боура
 Как роса в апреле
 Который упал на муку;
 Он тоже упал в воду
 Там лежала его мода
 Как апрельская роса
 Которая падает на брызги.

[Примечание: При чтении этой прекрасной старинной колыбельной _e_ в "stylle"
и "Aprylle" следует произносить мягко, как _a_ в "China".]

Или посмотрите на этот другой фрагмент из старой песни о любви, который отражает
чувство того, кто "хотел бы немного повеселиться", но на сердце у него грустно
Внутри него:

 Теперь скажи, что я думаю о мире, который заставляет
 Все едино ради моей леди,
 Когда я увижу ее;
 Но сейчас я так далек от нее
 Хит не будет.

 Тогда я надолго исчезну из поля ее зрения,
 Я ее мужчина и днем, и ночью,
 И так будет.;
 За что, клянусь Богом, как я ее люблю!
 Чтобы она любила меня!

 Когда она веселая, тогда я рад.;
 Когда она грустная, тогда мне грустно,
 И потому что:
 Он живет с Натали, которая любит его
 Так же хорошо, как и я.

 Она говорит, что видела несчастного
 То, что "селдин видел, скоро наступит".
 Хит - это натан со.;
 Ибо в хорошем смысле, кроме онели хир,
 Я не люблю му.

 Поэтому я молюсь и днем, и ночью,
 Чтобы она отбросила все заботы,
 И ушла в покой
 Что бы ни случилось, где бы она ни была,
 Я люблю ее больше всего;

 И я благодарен ей за то, что она стала тру,
 И никогда не прогоняю ее на полдень.
 Моему концу;
 И чтобы я мог в его интересах служить
 Для того, чтобы вы исправились.

[Примечание: Два стихотворения, процитированные выше, вряд ли относятся к собственно нормандско-французскому периоду
, скорее ко времени, когда англосаксы ассимилировали
французский элемент с его языком и стихотворными формами. Они были написаны,
вероятно, в эпоху Чосера или в то время, которое сейчас называется поздним
Среднеанглийский период.]

 * * * * *

 КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ НАЧАЛ. Двумя основными ветвями нашей литературы являются
 англосаксонская и норманнско-французская, обе из которых получили некоторое
 дополнения из кельтских, датских и римских источников. Англосаксонский
 литература пришла в Англию с вторжением тевтонских племен
 англов, саксов и ютов (_cir._ 449). Норманско-французская
 литература появилась после норманнского завоевания Англии, которое
 началось с битвы при Гастингсе в 1066 году.

 Англосаксонская литература подразделяется на две категории: языческую и
 Христианскую. Сохранившиеся фрагменты языческой литературы включают одну
 эпическую или героическую поэму "Беовульф", а также несколько текстов песен и сражений
 песни, такие как "Widsith", "Deor's Lament", "The Seafarer", "The
 Битва при Брунанбурге" и "Битва при Мэлдоне". Все это было
 написано в неизвестное время и неизвестными поэтами.

 Лучшая христианская литература того периода была написана в
 Нортумбрийской и западносаксонской школах. Величайшие имена
 Нортумбрийской школы - Беда, Кэдмон и Киневульф. Самый известный
 из уэссекских писателей - Альфред Великий, которого называют "
 отцом английской прозы".

 Норманны изначально были норманнами, или морскими бродягами из
 Скандинавии, которые поселились в северной Франции и переняли
 Франко-латинский язык и цивилизация. Завоевав
 Англию в одиннадцатом веке, они привнесли национальность в
 Английскую жизнь, а дух романтики - в английскую литературу.
 Их рассказы в прозе или в стихах были крайне причудливые, при выраженном
 контраст с суровым, мрачным поэзии англосаксов.

 Наиболее заметными работами нормандско-французского периода являются:
 _История королей Британии_, сохранившаяся на латыни
 в прозе пересказываются местные легенды о короле Артуре; _Брут_ Лайамона,
 римминг-хроника или история стихов на родном языке; множество
 метрических романсов или историй о любви, рыцарстве, магии и
 религии; а также различные популярные песни и баллады. Величайший поэт
 того периода - неизвестный автор "Сэра Гавейна и зеленых
 Рыцарь" (метрический романс) и, вероятно, также "Жемчужину",
 прекрасную элегию, которая является нашей самой ранней "Памятью".

 ПОДБОРКИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ. Без специального изучения древнеанглийского языка
 невозможно читать нашу самую раннюю литературу. Новичок может,
 однако, проникнуться духом этой литературы с помощью
 различные современные версии, такие как следующая:

 _Beowulf_. Гарнетт Беовульф (Джинн и компания), дословный
 перевод, это полезно тем, кто изучает англо-саксонской, но не
 очень легко читаются. То же самое можно сказать и о "Старейшем английском эпосе Гаммера"
 , который повторяет стихотворную форму оригинала. Две из лучших
 версий для начинающих - "Беовульф" Чайлда в "Риверсайде".
 Серия литературы (Houghton) и "Деяния Беовульфа" Эрла
 (Clarendon Press).

 _англосаксонская поэзия_. Мореплаватель, Странник,
 Послание мужа (или Любовное письмо), Плач Деора, Загадки, Битва
 Брунанбурх, отрывки из "Христа", Андреас, Елена, Видение
 о Руде и Фениксе - все это содержится в превосходном
 небольшом томе "Повар и жестянщик", переводы с древнеанглийского
 Поэзия (Джин и компания).

 _англосаксонская проза_. Хорошие подборки в "Поваре и тинкере",
 Переводы со староанглийской прозы (Джин и компания). Bede's
 История, переведенная в Everyman's Library (Даттон) и в Bohn
 Библиотека (Макмиллан). В том же томе Bohn Library есть
 перевод Англосаксонской хроники. Орозий Альфреда (с
 рассказами о ранних исследованиях) переведен в книге Паули "Жизнь Альфреда".

 _норманско-французский период_. Подборки из Мэнли, английской поэзии,
 и английской прозы (Джинн и компания); также из Морриса и Скита,
 Образцы раннего английского (Clarendon Press). "Песнь о Роланде" в
 Литературной серии "Риверсайд" и в "Классике Кинга". Избранное
 метрические романсы Эллиса, образцы ранней английской метрической
 Романсы (Библиотека Бона); также в книге Морли "Ранняя английская проза".
  Романы и в серии "Библиотека Кэрисбрука". Сэр Гавейн и
 Зеленый рыцарь, модернизированный Уэстоном, в серии "Романы об Артуре".
 Эндрю Лэнг, Окассен и Николетт (Кроуэлл). "Жемчужина",
 переведено Джуэттом (Кроуэлл) и Уиром Митчеллом (Сенчури).
 Отрывки из "Брута" Лайамона в "Морли, Английские писатели", том.
 III. "История Джеффри" в библиотеке Everyman's Library и в King's
 "Классика". Легенды об Артуре в "Мабиногионе" (Everyman's
 Library); также в "Короле Артуре и мальчике" Сидни Лэньера.
 "Мабиногион мальчика" (Скрибнер). Хороший однотомник, содержащий
 лучшее из среднеанглийской литературы с примечаниями, - "Кук, литературовед"
 "Среднеанглийский чтец" (Джинн и компания).

 БИБЛИОГРАФИЯ. Подробные работы, охватывающие всю область
 английской истории и литературы, а также список лучших
 антологий, школьных учебников и т.д., см. В Общей библиографии.
 Следующие работы представляют особый интерес для изучения раннего английского языка
 литература.

 _ИСТОРИЯ_. Аллен, Англосаксонская Британия; Тернер, История
 Англосаксы; Рамзи, "Основы Англии"; Фримен, "Старая история"
 История Англии; Кук, "Жизнь Альфреда"; Фримен, "Краткая история
 Нормандское завоевание; Джуэтт, История норманнов, в "Историях народов"
 .

 _ЛИТЕРАТУРА_. Брук, История ранней английской литературы;
 Жюссеран, Литературная история английского народа, том. I; Десять
 Бринк, Английская литература, том. Я; Льюис, "Истоки английского языка"
 Литература; Шофилд, "Английская литература от нормандского завоевания"
 до Чосера; Брат Азариас, "Развитие древнеанглийской мысли";
 Митчелл, от Кельт Тудоров; Ньюэлл, Король Артур и круглый
 Таблица. Более продвинутой работы на Артура рис, исследования в
 Легенды О Короле Артуре.

 _ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА И ПОЭЗИЯ_. Кингсли, "Поминки по Хирварду"; Литтон,
 "Последний из саксонских королей" Гарольда; Скотт, "Айвенго"; Киплинг, "Пак из
 Пукс-Хилл; Джейн Портер, "Шотландские вожди"; Шекспир, "Король Иоанн";
 Теннисон, Бекет и королевские идиллии; Грей, бард; Бейтс
 и Коман, английская история, рассказанная английскими поэтами.




ГЛАВА III

ЭПОХА ЧОСЕРА И ВОЗРОЖДЕНИЕ ОБРАЗОВАНИЯ (1350-1550)


 Ибо из старых полей, как говорят люди,
 Приходит все это новое зерно для вас, вы здесь;
 И из старых боков, в хорошем смысле этого слова,
 Проистекает вся эта новая наука, которой владеют люди.

 Чосер, "Парламент фоулов"

ОБРАЗЦЫ ЯЗЫКА. Наша первая подборка от _Piers Plowman_
(_cir._ 1362) - это сатира на кота Беллинга. Это язык простых людей
, а стих написан в старосаксонской манере, с акцентом
и аллитерацией. Сцена представляет собой совет крыс и мышей (простых людей).
призван обдумать, как лучше поступить с кошкой (придворной), а она высмеивает
популярные агитаторы, выступающие с речью против правительства. Оратор - это
крыса, "крыса ренона, наиболее почтенная из всех".:

 "Я п-видел Сеггеса", - сказал он,
 "в лондонском "Сити оф Лондон"
 Берен выглядит очень ярко.
 примерно здесь он и появляется....
 Если бы здесь была красавица, то да,
 конечно, как и я, тинкет,
 Мужчины знали бы, куда я пошла,
 и авей ренн!
 И вот так, "спроси эту крысу",
 "откликнись, она покажет
 бугге красавицу из Брассе
 или из светлого серебра,
 И вяжут на кольере
 для общей выгоды,
 И вешают это на плечи бедняков;
 чем услышать, что мы жалуемся
 Где он ритт, или отдыхает,
 или возвращается, чтобы поиграть. " ...
 Пройдите этот маршрут крыс
 на этот резонанс они согласились;
 После того, как красавица была куплена,
 и на берегу ее повесили,
 На всем пути не было ни одного человека,
 для всех это была жена Фраунсе,
 Это ты узнал о красавице
 о кошке некке.


 "Я видел существ" (собак), сказал он,
 "в лондонском сити
 С ярко-красными ошейниками
 на шеях....
 Если бы на этих ошейниках был колокольчик,
 по-моему, конечно,,
 Можно было бы знать, куда ходят собаки,
 и убегать от них!
 И именно поэтому, - сказала эта крыса,
 - разум подсказывает мне
 Купить колокольчик из меди
 или из блестящего серебра,
 И привязать его к ошейнику
 для нашей общей выгоды,
 И повесьте его коту на шею;
 чтобы мы могли слышать
 , где он скачет, или отдыхает,
 или бежит играть"...
 Вся эта толпа крыс
 с этим рассуждением согласилась;
 Но когда колокольчик был куплен
 и повешен на ошейник,
 В толпе не нашлось ни одной крысы
 которая во всем королевстве Франции
 Осмелилась бы привязать колокольчик
 к шее кошки.

Вторая подборка взята из "Сказки жены из Бата" Чосера (_cir_.
1375). Он был написан "во французской манере" с инеем и метром, для
высших классов, и показывает разницу между литературным английским и
речью простых людей:

 В старые времена Короля Артура,
 О котором говорят, что бритты чтут его с почтением,
 Вся эта земля принадлежала файери.
 Королева эльфов в компании своей жены
 Даунсед часто появлялся во многих гренландских странах;
 Как я понимаю, это было старое мнение.
 Я говорил об этом много сотен лет назад;
 Но теперь никто больше не может видеть эльфов.

Следующие два фрагмента (написано _cir_. 1450) показывают, насколько быстро язык
приближался к современному английскому. Проза, от Мэлори по _Morte
д' Arthur_, это выбор, который тесно Теннисон пошел по его
"Прохождение Артура". Поэзия, из Баллады "Робин Гуд и
Монах" - это, наверное, пятнадцатого века версия намного старше английский
песня:

 "- Посему, - сказал Артур к Bedwere сыр, 'ты мой Excalybur
 хороший swerde, и слизь с ним, чтобы там вода непосредственное, и когда ты
 приходишь туда поручаю throwe мой swerde в воду, и давай
 эйджейн, расскажи мне, что ты там видишь.

 "Милорд, - сказал Бедвере, - ваше общение состоится, и
 искренне желаю вам сказать "эйджейн".

 "Так Bedwere сыр ушла, и по дороге он behelde, что благородные
 swerde, что pomel и hafte был Аль precyous камней; и
 thenne он сказал Hym по собственной, 'Ыф throwe этот swerde ryche в
 вода, ее шаль не подошли хорошо, но harme и лосс.' И
 thenne сыр Bedwere hydde Excalybur под дерево".

 В сомере, когда ущелья становятся шейном.,
 А лэвы большими и длинными.,
 В фейр форесте полным-полно хитов
 Чтобы послушать песню фоули:

 Чтобы увидеть, как дере тянется в долину,
 И оставить холмы позади,
 И теневой край в левес-грене,
 При Гренводе тре.

 ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. История Англии в этот период - это
 в значительной степени летопись раздоров и неразберихи. Борьба Палаты общин
 против деспотизма королей; Столетняя война
 с Францией, в которой те, чьи отцы были кельтами, датчанами,
 Саксы, норманны теперь сражались плечом к плечу, как и все англичане.
 страдания простых людей, приводящие к
 крестьянское восстание; варварство дворян, которые
 уничтожали друг друга в войнах Алой и Белой розы; начало
 торговли и производства, последовавших примеру Голландии, и
 подъем могущественного среднего класса; запоздалое появление
 Ренессанса, приветствуемого несколькими учеными, но незамеченного массами
 людей, которые оставались в глубоком невежестве, - даже такой краткий
 каталог предполагает, что необходимо прочитать много книг, прежде чем мы сможем проникнуться
 духом Англии четырнадцатого века. Здесь мы отметим
 только два обстоятельства, которые могут помочь нам понять Чосера и
 эпоху, в которую он жил.

 [Примечание: СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ]

 Первый заключается в том, что эпоха Чосера, если внимательно изучить ее, обнаруживает
 много поразительного сходства с нашей собственной. Это было, например, по возрасту
 войны; и, как в наше время отвратительных изобретений, военных
 методы были расстроены открытие, что пехотинец с
 мушкетон был более мощным, чем panoplied рыцарь на
 катание на лошадях. Пока за границей бушевала война, рабочей силе не было конца
 проблемы дома, забастовки, "локауты", нападения на импортированных рабочих
 (фламандских ткачей, привлеченных Эдуардом III) и бесконечные эксперименты
 законы, направленные на устранение зла. Турок пришел в Европу,
 принеся с собой восточные и балканские вопросы, которые с тех пор всегда
 беспокоили нас. Империализм был безудержен, например, в притязаниях Эдуарда на
 Францию или в попытке Джона Гонта аннексировать
 Кастилию. Даже "феминизм" витал в воздухе, и его достоинства были
 проницательно обсуждены женой Чосера из Бата и его клерком из
 Оксенфорд. Можно привести дюжину других «современных» примеров, но суть в том, что едва ли найдётся социальная, политическая или экономическая проблема последних пятидесяти лет, которая не вызывала бы ожесточённых споров во второй половине XIV века.
 [Примечание: см. Китредж, «Чосер и его поэзия» (1915), стр.
 2-5.]

 [Примечание: реалистичная поэзия]

 Второе интересное обстоятельство заключается в том, что в эту средневековую эпоху появились два поэта, Лэнгленд и Чосер, которые в своих произведениях о жизни были более реалистичны, чем современные писатели, и которые
 "вместе" нарисовали нам такую картину английского общества, какой не видел никто другой.
 поэты никогда не равнялись. Лэнгленд написал своего "Пайерса пахаря" в
 знакомом простым людям англосаксонском стиле и точно изобразил
 их жизнь; в то время как Чосер написал свой "Кентербери"
 Tales_, стихотворение, созданное по итальянским и французским образцам,
 изображающее праздничную сторону среднего и высшего классов.
 Ленгленд нарисовал страшную картину деградированных земель, отчаянно
 нужно юстиции, образования, реформы в церкви и государства;
 Чосер показали гей-компании паломников едут по
 процветающая страна, которую он назвал своей "Веселой Англией". Возможно,
 единственной общей чертой с этими двумя поэтами, ранними типами
 Пуританина и Кавалера, было их отношение к демократии.
 Ленгленд проповедовал Евангелие труда, гораздо более мощно, чем
 Карлайл когда-либо проповедовал, и возвысится честный труд как патент
 дворянство. Чосер, письма для суда, смешались своих героев в
 самый демократичный вид общения, и, хотя рыцарь поскакал на
 руководитель крестного, вложил в уста жены ванна
 его определение джентльмен:

 Выберите того, кто всегда наиболее верен,
 Приватен и аперт, [1] и это больше всего означает "да"
 Делать все возможное мягко,
 И принимают его за самого отъявленного джентльмена.

 [Сноска [1]: Тайно и открыто.]

 * * * * *

ДЖЕФФРИ ЧОСЕР (_cir_. 1340-1400)

 "О Чосере, право, я не знаю, чему удивляться больше: тому, что он в
 то туманное время мог видеть так ясно, или тому, что мы в этот ясный век идем
 , спотыкаясь, за ним ".
 (Филип Сидни, 1581 год)

У древнеанглийских вождей была привычка брать с собой в бой своих скопов
до конца, чтобы стихотворение скопа было правдивым до внешнего
к миру фактов, а также к внутреннему миру идеалов. Поиск
"Местного колорита", таким образом, не самое новое направление в художественной литературе, а самое старое
направление в поэзии. Чосер, первый по времени из наших великих английских поэтов, был
верен этой старой традиции. Он был пажом, оруженосцем, солдатом, государственным деятелем,
дипломатом, путешественником; и затем он был поэтом, который изображал в стихах
многоцветную жизнь, которую он близко знал из первых рук.

[Иллюстрация: ЧОСЕР]

Например, Чосеру пришлось описывать турнир в "Рыцарской сказке";
но вместо того, чтобы использовать свое воображение, как это всегда делали другие романисты,
он нарисовал яркую картину одного из тех великолепных зрелищ упадка
рыцарство, которым Лондон развлекал французского короля, привезенного
пленник города после победы Черного принца при Пуатье. Так
с его табард-ИНН, который является настоящим английским, а с его паломников
настоящих паломников; и так с любой другой сцены или персонажа, которого он
описано. Его специальностью была человеческая натура, его сильной стороной было наблюдение,
его метод по сути своей современный. И под "современным" мы подразумеваем, что он изобразил
мужчин и женщин своего времени так хорошо, с таким сочувствием, юмором и
мудростью, что мы узнаем и приветствуем их как друзей или соседей, которые
одно и то же во все века. С этой точки зрения Чосер более современен, чем
Теннисон или Лонгфелло.

 ЖИЗНЬ. Детство Чосера прошло в Лондоне, недалеко от Вестминстера,
 где блестящий двор Эдуарда был виден избранным
 ; и недалеко от Темзы, где тогда развивалась мировая торговля
 начинающие приливы и отливы, можно было увидеть в каждом
 человек. Его отец был виноделом, или виноторговцем, у которого было достаточно
 влияния при дворе, чтобы добиться для своего сына места в доме
 принцессы Елизаветы. Смотрите, тогда наш будущий поэт начинает свое
 рыцарское обучение в качестве пажа у высокородной леди. В настоящее время он
 сопровождал Черного принца на французских войнах, был взят в плен
 и получил выкуп, а по возвращении вступил во вторую стадию
 посвящения в рыцари в качестве эсквайра или личного слуги короля. Он женился на
 фрейлине, родственнице Джона Гонта, знаменитого герцога
 Ланкастер, и в тридцать лет он перешёл из купеческого сословия в официальные и аристократические круги.

 [Примечание: Периоды творчества]

 Литературное творчество Чосера удобно, но неточно,
разделять на три периода. Будучи придворным, он
должен был развлекать короля и его гостей на досуге. Французские любовные и рыцарские поэмы были тогда в моде, и Чосер их много читал; но английский язык недавно вытеснил французский даже при дворе, и король Эдуард и королева
 Филиппа, покровительница искусства и литературы, поощряла Чосера к тому, чтобы
 писать на его родном языке. Поэтому он сделал переводы любимых
 стихотворений на английский и написал другие, подражая французским образцам.
 Эти ранние произведения, наименее интересное из всего, относятся к тому, что
 позвонил в период французского влияния.

 После Чосера, который научился искусству молчания, а также
 речь, был командирован за границу на ряд дипломатических миссий. В
 Италии он, вероятно, познакомился с поэтом Петраркой (как мы заключаем из
 Пролога к "Сказке клерка") и познакомился с произведениями
 Данте и Боккаччо. Его последующая поэзия демонстрирует явный прогресс
в разнообразии и оригинальности, отчасти из-за его собственного роста,
несомненно, и отчасти из-за более совершенных образцов. Этот второй период,
продолжавшийся около пятнадцати лет, называют временем итальянского влияния.

 В третий, или английский, период Чосер вернулся в Лондон и был занят делами, поскольку при английском дворе, в отличие от французского и итальянского, от поэта ожидали, что он будет зарабатывать себе на жизнь какой-нибудь полезной работой, а литература считалась развлечением. Он был в
 станьте контролером таможни и суперинтендантом общественных работ;
 кроме того, временами он был хорошо обеспечен деньгами, и снова, по мере того как
 политическая удача его покровителя Джона Гонта шла на убыль, он остро нуждался в
 жизненных удобствах. Свидетель его "Жалобы на его пустую
 Кошелек" юмор, который, видимо, дотронулся до короля и принес
 Чосер еще одну пенсию.

 Два стихотворения этого периода должны содержать автобиографические
 материал. В "Легенде добрых женщин_" он говорит:

 А что касается меня, то пусть мое остроумие будет напрасным,
 На бокеса за то, что он искупил мою вину.

 И снова, в "Доме славы" он говорит о том, что нашел свою настоящую
 жизнь в книгах после того, как его ежедневная работа на таможне закончилась.
 Некоторые из "rekeninges" (детализация счетов товаров и обязанностей) в
 которые он ссылается до сих пор сохраняется в почерке Чосера :

 Ибо, чем занят твой труд,
 И восстанови свои силы,
 В ожидании покоя и чего-то нового
 Ты возвращаешься домой на ночь,
 И тоже бываешь дома, как любой другой мужчина.,
 Ты сидишь за другим столом.
 Пока полностью не рассветет твой стол.,
 И живешь таким образом отшельником,
 Хотя твое воздержание - это правда.

 Таковы скудные факты о первом великом поэте Англии,
 более подробные биографии состоят в основном из догадок или
 сомнительных выводов. Он умер в 1400 году и был похоронен в
 Часовне Святого Бенета в Вестминстерском аббатстве, месте, ныне почитаемом всеми
 любителями литературы как Уголок поэтов.

 О ЧТЕНИИ ЧОСЕРА. Кэкстон, который был первым, кто напечатал
 Стихи Чосера: "Он не пишет пустых слов, но вся его материя
 полна высоких и быстрых предложений". Кэкстон была права, и современный
 первая цель читателя должно быть ощущение Чосер а
 чем его произношение. Понять его не так сложно, как
 на первый взгляд, для большинства слов, которые выглядят странно
 из-за их написание, раскроем их смысл на слух, если
 произнесенные вслух. Таким образом, слово "leefful" становится "левым" или
 "отпускным" или "допустимым".

 Далее, читатель должен помнить, что Чосер был мастером
 стихосложения и что каждая его строфа музыкальна. Поэтому в
 начале стихотворения прочтите вслух несколько строк, подчеркивая
 ударные слоги, пока ритм не установится; затем приведите каждую
строку в соответствие с ним, и каждое слово будет соответствовать музыке. Для
этого необходимо пропускать некоторые слова и объединять другие;
 кроме того, поскольку ошибки переписчиков Чосера повторяются в
современных изданиях, часто бывает необходимо добавить в строку
полезное слово или слог или опустить явно лишние.

 Этот способ чтения Чосера в музыкальном ключе, как и любого другого поэта, имеет три преимущества: он прост, приятен и
 гораздо эффективнее, чем заучивание сотни правил,
 установленных грамматистами.

 [Примечание: правила чтения]

 Что касается произношения Чосера, вы не сможете воспроизвести его точно
без долгих тренировок, которые лучше потратить на более важные
дела; так что довольствуйтесь несколькими правилами, которые
просто помогут вам получать удовольствие от чтения. Как правило, корневая гласная в слове
произносилась протяжно, а остальные звуки сливались.
 Характерный звук _a_ был как в "far"; _e_ был
 звучал как _a_, _i_ как _e_, и все дифтонги
 как можно шире - например, в "floures" (цветы), которое
 следует произносить как "floor;s".

 Еще одно правило касается окончательной слогов, и они будут выглядеть более
 интересно, если мы вспомним, что они обозначают умирает
 флексии существительных и прилагательных, которые затем были отклонены как в
 современный немецкий. Конечные _ed_ и _es_ различны, но
 ритм всегда подскажет нам, следует ли добавлять к ним дополнительный
 слог или нет. То же самое и с окончательным _e_, которое часто звучит
 , но не в том случае, если следующее слово начинается с гласной или с
 _h_. В последнем случае два слова могут быть написаны вместе, как
 при чтении Вергилия. Если возникает окончательное, когда в конце линии,
 это может быть слегка выраженным, как _a_ в "Китае", - дать
 добавлены мелодия стиха.

 Применяя эти правила и используя нашу свободу так же свободно, как Чосер
 использовал свою, [Примечание: Во времена Чосера язык быстро менялся
 , и не было печатных книг, которые устанавливали бы стандарт. Иногда
 Чосер грамматики и орфографии в соответствии с правилом, и снова как
 небо радует.] в первых строках библиотеки Кентерберийские рассказы _
 прочитал бы что-нибудь вроде этого:

 Когда этот Апрельский с его шорес соте
 _ Когда этот Апрельский с 'это шоорес сохте_

 Маршевый дрот перешел к руте,
 _ Маршевый дрот перешел к роте_

 И купал каждую вейну в швейцарской лакуре,
 _ И бахтед каждую вайну в швейцарском лакуре,_

 Из которого получилась верту, это мука;
 _ Из-за чего родился варету, это слово;_

 Когда Зефирус эйк со своим светлым дыханием
 _ Когда Зефирус эйк со своим светлым дыханием_

 Вдохновенный пребывает в каждом сердце
 _ У Инспирада есть в каждом холте и хейте_

 Нежные поля и молодой сын.
 _ Нежность сгибается, и молодой сын_

 Держит в Овне свою половину пути и-ронне,
 _ "Что в раме" - это хавфе курс иронне,_

 И смейл фаулз делают мелодию,
 _ А смавле дурачит мэхена малодиэ,_

 Который спит всю ночь с открытым ртом
 _ Который убивает нихт открытым ртом_

 (Так предписывает природа в своих постройках)
 _ (Так призывает им нахтур в хир-орахгесе)_

 Чем побуждает людей совершать паломничества.
 _ Это побуждает людей увлекаться пилгримагесом._

РАННИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЧОСЕРА. В свой первый период, в котором преобладало французское влияние
, Чосер, вероятно, перевел части "Романа о любви".
Rose_, мрачная аллегорическая поэма, в которой любовь представлена в виде
королевы-розы в саду, окруженной своим двором и министрами. В
попытке сорвать эту розу влюбленный познает "заповеди" и
"таинства" любви и сталкивается с различными приключениями от рук
Добродетель, Постоянство и другие темные личности с меньшей репутацией. Такой
аллегории были радости Средневековья; теперь они, как пыль и
пепел. Другими и лучшими произведениями этого периода являются "Книга
Герцогини", элегия, написанная на смерть Бланш, жены Чосера
покровитель, а также различные второстепенные стихотворения, такие как "Compleynte to Pitee",
изящная песня о любви "К Розамунде" и "Истина" или "Баллада о добре
Адвокат."

Характерными произведениями второго , или итальянского , периода являются _ THE House of
Слава, Легенда о добрых женщинах, и особенно о Троиле и
Крисейд_. Последний из названных, хотя и малоизвестный современным читателям, является одним из
одно из самых замечательных повествовательных стихотворений в нашей литературе. Оно начиналось как
пересказ знакомого романса; закончилось оригинальным стихотворением, которое
могло быть легко превращено в драму или "современный" роман.

[Примечание: ИСТОРИЯ ТРОИЛА]

 Действие начинается в Трое, во время осады города греками
 . В Троил герой-сын Приама, и уступает только
 могучий Гектор в воинственных поступков. Будучи преданным славе, он
 насмехается над любовниками до того момента, пока его взгляд не загорается на Крессиде.
 Она красивая молодая вдова и вольна поступать, как ей заблагорассудится
 на данный момент ее отец Калхас перешел на сторону греков
 чтобы избежать гибели, которая, по его мнению, надвигается на Трою. Троил влюбляется
 отчаянно влюбляется в Крессиду, но она не знает и не заботится об этом,
 и ему стыдно высказывать свое мнение после того, как он так долго насмехался над любовью.
 Затем появляется Пандар, друг Троила и дядя Крессиды, который
 вскоре узнает секрет и сводит молодых людей вместе. После
 долгого ухаживания с нескончаемыми речами (как в старых
 романах) Троил завоевывает даму, и все идет счастливо до Калхаса
 договаривается о том, чтобы его дочь привезли к нему в обмен на пленного троянского воина. Влюблённые расстаются со слезами на глазах,
но Крессида утешает отчаявшегося Троила, обещая обмануть своего любящего отца и вернуться через несколько дней. Однако Калхас слишком сильно любит свою дочь, чтобы доверить её городу, который вскоре будет разграблен, и держит её в безопасности в греческом лагере. Там красивый юноша Диомед добивается её расположения, и вскоре
 Ахилл убивает Троила в бою.

 Такова старая история о женской изменчивости, написанная
сто раз до того, как Чосер полностью перенял это у Боккаччо. Кроме того, он
благодушный старый романтический бред, который требует, чтобы любовник не должен упасть
больничный при отсутствии своей хозяйки, и бледнеют и падают в обморок при виде
ее; но он добавил к сказке многие элементы не найден в старинных романсах,
такие, как настоящие мужики и женщины, юмор, пафос, анализ мотивов поведения человека, и
ощущение надвигающейся трагедии, которая исходит не от потери богатства или
счастья, но с характером. Последняя мысль Крессиды о ее первом любовнике -
чрезвычайно трогательная, и целая глава психологии суммируется в
Строка, в которой она обещает быть верной Диомеду в тот самый момент, когда она изменяет Троилу:

 «Увы! до конца света
 не будет ни написано, ни спето
 ни одного доброго слова обо мне; ибо эти книги будут мне судьями.
 О, я буду проклята на многих языках!
 По всему миру моя слава будет греметь,
 И женщины будут ненавидеть меня больше всех.
 Увы, что за участь мне выпала!
 Они скажут, что я опозорил их,

 Что я не первый, кто совершил грех.  Что мне с того, что я не первый, кто согрешил?
 Но поскольку я вижу, что это не так.,
 И теперь мне слишком поздно возвращаться.,
 К Диомеду, элджейт, я буду треве."

КЕНТЕРБЕРИЙСКИЕ РАССКАЗЫ. План собрать компанию людей и позволить
каждому рассказать свою любимую историю использовался столькими поэтами, древними и
современными, что бесполезно искать его происхождение. Как и Топси, она не была
рождена; она просто выросла. Однако план Чосера, более основательна, чем
любой другой в том, что он включает в себя все классы общества, кроме того, более
в том, что он не выдумывает героических персонажей, но таких мужчин
и женщин, которых можно встретить в любом собрании, и показывает, насколько они типичны для человечества во все времена. Как говорит Лоуэлл, Чосер использовал в своих
«Кентерберийских рассказах» две вещи, которые повсеместно считаются
символами человеческой жизни, а именно: короткое путешествие и постоялый двор. Мы могли бы добавить, что, согласно философии Чосера, его постоялый двор был комфортабельным, а путешествие совершалось в приятной компании и в хорошую погоду.

 Краткое содержание великого произведения Чосера таково. Однажды весенним вечером поэт приходит в таверну «Табард» в Саутварке и находит там
 заполненный веселой компанией мужчин и женщин, отправившихся в паломничество
 к святилищу Томаса Бекета в Кентербери.

 После ужина появляется веселый хозяин, Гарри Бейли, который находит компанию
 настолько привлекательной, что он должен присоединиться к ней в ее паломничестве. Он
 предполагается, что, как они должны быть длинными, они должны предоставить
 свои развлечения, рассказывая сказки, лучшие сказки, чтобы быть
 награждены лучшие ужины, когда паломники возвращаются из
 Кентербери. Они радостно соглашаются, и на следующий день начинают свой
 путешествие, воодушевленные рыцарской историей, когда они едут вперед под лучами солнца
 . Свет утра и весны пронизывает это произведение,
 которое обычно помещают в начале современной английской литературы
 .

По мере продолжения путешествия мы отмечаем две отдельные части в записях Чосера. Одна часть, состоящая из прологов и интерлюдий, изображает персонажей и
действие нынешней комедии; другая часть, состоящая из рассказов,
отражает комедии и трагедии далёкого прошлого. В первой части показана
преходящая сторона мужчин и женщин времён Чосера, их привычки, одежда,
беседа; другой раскрывает нетленный мир мыслей, чувств,
идеалов, в котором те же самые мужчины и женщины обнаруживают свое родство с
человечеством. Это возможно, т. к. некоторые истории, связанные с каждой
другие, что Чосер хотел устроить _Canterbury Tales_ в
драматическое единство, так как, чтобы сделать огромный комедия человеческого общества; но работа
как доходит до нас фрагментарно, и никто не был обнаружен заказа
в которой осколки должны быть установлены вместе.

[Иллюстрация: ПАЛОМНИКИ, ВЫХОДЯЩИЕ ИЗ "ПЛАЩА"]

[Примечание: ПРОЛОГ]

Пролог, пожалуй, является лучшим отдельным фрагментом Кентерберийских
Сказок_. В ней Чосер знакомит нас с персонажами своей драмы: to
рыцарь-могильщик и веселый оруженосец, образец рыцарства в его
лучший - "настоящий благородный рыцарь", другой - молодой человек, настолько полный
жизни и любви, что "он спал дольше, чем соловей"; к
скромная настоятельница, с ее красивой одеждой, изысканными манерами, ее
достижениями в школе-интернате:

 И Француженка она говорила вполне честно и зловеще,
 После школы в Стратфорде атте Боуи,
 Ибо Француженка из Парижа была ей неизвестна.

В противоположность этой изящной фигуре - грубоватая жена Бата, такая же болтливая
, как медсестра в "Ромео и Джульетте". Таким образом, один персонаж противостоит другому
как тень свету, как они появляются в типичном романе Диккенса. The
Церковь, величайший фактор средневековой жизни, представлена в ложном свете
монахом-охотником и монахом-попрошайкой, и хорошо представлена пастором,
который практиковал истинную религию до того, как начал ее проповедовать:

 Но учение Христа и двенадцать его апостолов...
 Он учил, и сначала он сам распространил его.

Ремесло представлено Купцом, ученость - бедным клерком из
Оксенфорд, профессии врача и представителя закона, простые люди -
йомен, Франклин (фермер), Мельник и многие другие низкого уровня.
Видным среди последних был Корабельщик:

 Он был вынослив, и ему предстояло пережить;
 Не одну бурю, если бы его берд трясся.

У этого персонажа, которого Стивенсон, возможно, позаимствовал для своего "Сокровища"
Остров_, мы предполагаем варварство, царившее во времена зарождения торговли,
когда английский моряк поочередно был контрабандистом или пиратом, одинаково готовым
плыть или затопить корабль, а также заставить замолчать любой язык, который мог бы рассказывать небылицы
заставив его несчастного владельца «пройти по доске». Описание этого процесса Чосером — шедевр пиратского юмора:

 Если бы он сражался и держал его за руку,
 он бы отправил его по воде в любую страну.

[Примечание: РАЗНООБРАЗИЕ ИСТОРИЙ]

В знаменитом Прологе фигурируют около тридцати паломников, и поскольку каждый из них должен был рассказать
две истории по пути в Кентербери и ещё две на обратном пути,
вероятно, Чосер задумал произведение, состоящее более чем из ста рассказов.
 Было закончено только двадцать четыре, но этого достаточно, чтобы
поле света литературы в тот день, от романтики любви
шуточные басни животных. Среди них - чудесные истории о великанах и
феях, сатиры на монахов, пародии на литературу и некоторые примеры
грубой шалости, за которую Чосер приносит извинения, говоря, что он должен
пусть каждый паломник расскажет свою историю по-своему.

Около дюжины этих рассказов все еще можно прочитать с удовольствием; но, в качестве
предложения о разнообразии произведений Чосера, мы назовем только три: рыцарский роман
о "Паламоне и Арките", басне монахини-священницы о "Шантиклере" и
Старая баллада Клерка о "Терпеливой Гризельде". Последнее имя будет более
интересным, если мы вспомним, что вопрос о правах женщины был
брошен в головы паломников женой Бата, и что Служащий
рассказала свою историю, чтобы проиллюстрировать свой иной идеал женственности.

ОЧАРОВАНИЕ ЧОСЕРА. Первое из качеств Чосера заключается в том, что он
превосходный рассказчик; это означает, что у него есть история, которую можно рассказать, хороший
метод ее изложения и жизненная философия, которая дает нам что-то для
подумайте о том, что находится в стороне от повествования. Он обладал глубоким пониманием человеческого
природа, и в рассказе самой простой истории обязательно проскальзывал какой-нибудь самородок
мудрости или юмора: "То, что может быть пылинкой, нужно оставить", "На три мая
держи совет, если Твен в отъезде", "Жизнь так коротка, а ремесло так далеко до
лерна", "Совершенен тот, кто сам может это знать",

 Первое достоинство, сынок, если ты этого захочешь,
 - сдерживаться и хорошо держать себя в руках.

Существуют буквально сотни таких "хороших вещей", которые делают Чосера предметом постоянного восхищения
для тех, кто, совсем немного потренировавшись, может понять
его почти так же легко, как Шекспира. Более того, он был тщательным художником; он
Он знал принципы поэзии и рассказывания историй и, прежде чем написать песню или сказку, обдумывал и тему, и аудиторию, повторяя про себя собственное правило:

 Нет такого работника, кем бы он ни был,
Который мог бы работать и хорошо, и быстро:
 Это будет сделано в своё время, идеально.

Второе качество Чосера — его наблюдательность, настолько
необычайная, что, в отличие от других поэтов, ему не нужно было придумывать сцены или
персонажей, а только описывать то, что он видел и слышал в этом удивительном мире. Как говорит один из его персонажей:

 Конечно, тот, кто создал меня
 Прийти, спрятаться за мной.:
 Я должен и услышать, и увидеть.
 В этом месте творятся удивительные вещи.

Только в "Кентерберийских рассказах" он использует более десятка
персонажей, и вряд ли среди них есть романтический герой; скорее, он восхищается
простыми мужчинами и женщинами, которые раскрывают свои качества не столько в своих
действия, проявляющиеся в их одежде, манерах или оборотах речи. Ибо у Чосера
взгляд индейца, который обходит все очевидное, чтобы осветить
одну важную деталь; и эта деталь дает название или прилагательное
объекту. Иногда его описания людей или природы микроскопичны
в их точности, и снова в одной строке он пробуждает воображение читателя
, - как когда Пандар (в _Troilus_), чтобы сделать
незаметный в комнате, где его не ждут, берет рукопись
и "корчит рожу", то есть притворяется, что поглощен рассказом,

 и восхищаться его лицом
 Что касается обращения к старому роману.

Можно было бы привести дюжину поразительных примеров, но мы отметим только один. В
"Книге герцогини" поэт находится в лесу, когда проносится погоня
мимо с криком охотника и лаем гончих. После охоты, когда
в лесу все тихо, появляется маленькая потерявшаяся собачонка:

 Нажми на com и подкрадись ко мне как можно тише...
 Так же, как хит хадде, ты меня знаешь...
 Притуши его внимание и сдерживай его страхи.,
 И лейд аль Смуте сделал свое дело.
 Я поймал удар вольде хана, а анун
 Ударил фледде и был для меня головорезом.

[Примечание: юмор Чосера]

 Помимо способности к описанию, лучшим качеством Чосера является его юмор,
который трудно описать, поскольку он варьируется от остроумного до
грубого фарса, но всегда остаётся добрым и человечным. Нищий монах заходит с холода, оглядывает уютную кухню в поисках лучшего места:

 И сел на скамейку кот Авей.

Иногда его юмор деликатен, например, когда он касается слабостей
Доктор, или Человек закона, или в переводе священника Шантеклера
злое замечание о женщинах:

 _In principio_
 _Mulier est hominis confusio._
 Мадам, предложение на этой латыни звучит так::
 Женщина - это мэннес джой и эл его блис.

Юмор расширяет в жены ванна, которая рассказывает, как ей удалось несколько
мужей, делая их жизнь несчастной; а иногда он растет
немного мрачная, как когда Maunciple рассказывает разницу между большим и
маленький негодяй. Первый творит зло в больших масштабах, и,

 Lo! посему он назначен капитаном;
 Но у разбойника мало денег,
 И, возможно, не причинит такого большого вреда, как он,
 Не принесет графине такого большого вреда.,
 Люди считают его преступником или бандитом.

[Примечание: СВОБОДА ОТ ПРЕДВЗЯТОСТИ]

Четвертое качество Чосера - его широкая терпимость, его абсолютная
Бескорыстие. Он оставляет реформы Уиклифу и Ленгленду и может посмеяться
с Моряком, который становится контрабандистом, или с мирским монахом, который
"звенящая" уздечка не дает ни другим, ни ему самому слышать звуки часовни
колокол. Он даже не критикует непостоянную Крессиду за то, что она бросила Троила,
говоря, что мужчины рассказывают о ней небылицы, а это достаточное наказание для любой
женщины. Короче говоря, Чосер довольствуется тем, что изображает мир, в котором дождь
льёт одинаково на праведников и грешников, и в котором у последних, кажется,
в изобилии зонтики. Он наслаждается всем этим и описывает его обитателей такими,
какие они есть, а не такими, какими, по его мнению, они должны быть. Читатель может
подумать, что тот или иной персонаж заслуживает плохого конца; но это не так
Чосер, который относится ко всем ним так же доброжелательно, так же безлично, как к самой Природе.

Итак, кентерберийские пилигримы - это не просто англичане четырнадцатого века.;
это человеческие типы, с которыми Чосер познакомился в гостинице "Табард Инн" и которых позже
Английские писатели обнаруживают на всех дорогах земли. Один появляется неизменным
в драме Шекспира, другой - в романе Джейн Остин, третий живет
через дорогу или ниже по улице. Из века в век они не меняются,
за исключением имени или одежды. Поэт, описавший или создавший таких стойких
персонажей, принадлежит к числу немногих, кого называют универсальными писателями.

 * * * * *

СОВРЕМЕННИКИ И ПРЕЕМНИКИ ЧОСЕРА

Кто-то сравнил литературный период с лесом, в котором несколько гигантских дубов
возвышаются на голову и плечи над многими другими деревьями, питаемыми теми же самыми
почвой и воздухом. Если следовать этой цифре, Ленгленд и Уайклиф только
наросты, что башня у Чосера и Уиклифа был реформатором, который принадлежит
Английской истории, а не к литературе.

ЛЕНГЛЕНД. Уильям Ленгленд (_cir_. 1332--1400) - это величина, в
безвестности. Мы не уверены даже в его имени, и мы должны изучить его работы
чтобы обнаружить, что он, вероятно, был бедным священником-мирянином, чья жизнь была
регулируются два мотива: страсть к бедным, что заставило его просить
их причиной в поэзии, и тоска по все знания:

 Все науки под sonn;, и все sotyle craft;s,
 Я вольде, которого я знал, и куте, киндели в майне херте.

Его главное стихотворение "Пирс пахарь" (_cir_. 1362) представляет собой серию
видений, в которых изображаются обман эпохи и
нищета простых людей. Поэма, таким образом, подобна тяжелой тени,
которая рельефно рисует яркую картину Кентерберийских сказок_.

Например, в то время как Чосер изображает гостиницу "Табард" с ее хорошим настроением и
веселая компания, Ленгленд идет в другую гостиницу на соседней улице; там он
смотрит чистыми глазами на мужчин и женщин с грустными или злыми лицами, пьющих,
игры, ссоры и картины представляют собой сцену физической и моральной деградации.
Надо смотреть на обе картинки, чтобы знать, что английский двор был, как в
четырнадцатый век.

Из-за грубой формы и диалекта _Piers Plowman_ труден для понимания
но тем немногим, кто прочитал его и ознакомился с книгой Лэнгленда
видение - разделял его страсть к бедным, его ненависть к мошенничеству, его веру в
евангелие честного труда, его юмор, сатиру и философию - это одно
одно из самых сильных и оригинальных стихотворений в английской литературе. [Примечание:
Рабочие классы начинали заявлять о себе в этот век и
провозглашать "права человека". Посмотрите на последователей Джона Болла и на его
влияние на толпу, когда он распевал строчки:

 Когда Адам копался, а Ева порвала,
 Кто тогда был джентльменом?

Стихотворение Ленгленда, написанное в разгар рабочей агитации, было первым
прославлением труда, появившимся в английской литературе. Те, кто это читал
могут провести интересное сравнение между "Пирсом Пахарем" и современным
трудовая поэма, такая как "Песня о рубашке" Худа или "Человек с
мотыгой" Маркхэма.]

МЭЛОРИ. Судя по его влиянию, величайшим прозаическим произведением пятнадцатого века
была "Смерть Артура" Томаса Мэлори (ум. в 1471 году). Об
Английском рыцаре, составившем этот труд, известно очень мало, кроме этого,
что он стремился сохранить в литературе дух средневекового рыцарства
и религии. Он ничего не говорит нам об этой цели; но Кэкстон, который получил
единственную известную копию рукописи Мэлори и опубликовал ее в 1485 году, кажется,
отразил дух автора в этих словах:

 "Я, согласно своему экземпляру, отпечатал его с намерением, чтобы
 благородные люди могли увидеть и научиться благородным поступкам рыцарства, благородному
 и добродетельные поступки, которые совершали некоторые рыцари в те дни, благодаря которым
 они стали почитаемыми, и как наказывались порочные люди
 и часто подвергались позору и порицанию.... Ибо в этом можно увидеть благородство
 рыцарство, вежливость, человечность, твердость, любовь, дружбу,
 трусость, убийство, ненависть, добродетель и грех. Поступай по-доброму, и
 оставь зло, и оно принесет тебе добрую славу и повышение".

[Иллюстрация: УЛИЦА В КАЭРЛЕОНЕ НА ОСК
Традиционный дом короля Артура]

О духе Мэлори свидетельствует тот факт, что он отказался от всех
экстравагантных историй о чужеземных героях и использовал только лучшее из романов об Артуре
. [Примечание: О происхождении историй об Артуре см. Выше,
"Джеффри и легенды об Артуре" в главе II. Пример пути
эти истории были увеличены дана Льюис, _Beginnings английского языка
Literature_, стр. 73-76, который записывает историю смерти Артура в том виде, в каком она была рассказана,
сначала Джеффри, затем Лайамоном и, наконец, Мэлори, которая скопировала
история из французских источников. Если мы добавим "Кончину Артура" Теннисона, мы
получим историю, рассказанную с двенадцатого по девятнадцатый век.]
Поэты оставили их в хаотичном состоянии, и Мэлори навел порядок
из хаоса, опустив утомительные басни и организовав свой материал в
нечто вроде драматического единства под тремя главами: пришествие Артура с
его славное обещание, Круглый стол и поиски Святого Грааля:

 "И тогда кинге и все поместья отправились домой, в Камелот, и
 вскоре после этого они отправились в эвенсонг, в грете мюнстер, и вскоре после
 это суперу; и каждый рыцарь занял свое место, как они
 были для форхенда. Потом они загоняют крэкинг и плачут о
 тондере, который думал, что это место больше не пригодится для засухи. В
 myddes этого взрыва entred в отеле Sonne Бом более clerer семь
 tymes, чем когда-либо они в sawe Дае, и все они были alyghted из
 благодать Святого Ghoost. Тогда каждый рыцарь начал видеть
 другого, и они увидели другого своим семимильным блеском ярче, чем когда-либо
 они видели раньше. Не для того тогда не было рыцаря майта спика
 одно слово грете уайл, и они переключились друг на друга, как
 у них был бен домб. Затем их ввели в зал Святой
 Graile, покрытые Уайт samyte, но там никто myghte см.
 нажмите, и ни кто, чуть-чуть ударил. И весь зал был наполнен
 хорошими ароматами, и у каждого рыцаря были такие блюда и рюмки, которые он
 любил больше всего в этом мире. И когда Святой Грааль пронесли
через зал, священный сосуд внезапно исчез, и они не знали, где он...

 «Теперь, — сказал сэр Гавейн, — мы получили то, что должны были получить в этот день».
 мы думали о блюдах и выпивке, но одна штука сбила нас с толку; мы
 не смогли увидеть Святой Грааль, он был слишком тщательно укрыт.
 Поэтому я хочу здесь признаться, что утром, без ленгера
 абидинга, я буду трудиться в поисках Великого Святилища; что я
 ты задержишь меня на двенадцать месяцев и день, или больше, если понадобится,
 и никогда я не откажу эйджейн в той учтивости, какой я добился.
 бейте более открыто, чем бил здесь хат бен Сене.... Когда они в
 Стол круглый шкаф для одежды Gawayne сыр Сэй значит, они возникли до самых партия
 и сделать такие признания, какие сделал сир Гавейн.

В этот святой поиск грех входит подобно змее; затем в быстрой последовательности
трагедия, восстание, кончина Артура, покаяние виновных
Ланселот и Гвиневра. Фигуры наконец исчезают, как говорит Шелли о фигурах "Илиады"
, "в нежности и невыразимой печали".

Как лучше работать Мэлори теперь легко доступны, мы удержаться дальше
цитата. Эти старые легенды об Артуре, в общую собственность всех
Англо-говорящих людей, должно быть известно каждому читателю. Как они появляются в
«Смерть Артура» примечательна как образец прекрасной староанглийской прозы, как отражение непреходящих идеалов рыцарства и, наконец, как сокровищница, в которой Спенсер, Теннисон и многие другие нашли материал для своих благороднейших поэм.

КЭКТСОН. Уильям Кэкстон (ум. в 1491 г.) известен тем, что привёз в Англию печатный станок, но у него есть и другие заслуги в области литературы. Он был не только печатником, но и редактором; он перевёл более десятка книг, вышедших из его типографии; и, наконец, именно он сделал больше, чем кто-либо другой, для установления стандарта английской речи.

Во времена Кэкстона использовалось несколько диалектов, и, как мы заключаем из одного из
его предисловий, он сомневался, какой из них больше подходит для литературы или
с наибольшей вероятностью станет обычным языком Англии. Его сомнения рассеялись
к тому времени, когда он напечатал "Кентерберийские сказки" и "Смерть
д'Артура". За ним последовали многие другие работы на том же "королевском английском"; его
преемник у печатного станка, Винкин де Ворд, продолжил в том же направлении
; и когда менее чем через шестьдесят лет после выхода первой английской книги была
напечатанный перевод Нового Завета, сделанный Тиндейлом, нашел свой путь к
в каждом графстве Англии больше не оставалось места для сомнений в том, что
Диалект ист-Мидленда стал стандартом английской нации. С тех пор мы
говорим и пишем на этом диалекте.

[Иллюстрация: THE ALMONRY, ВЕСТМИНСТЕР
Типография Кэкстона По старой гравюре]

[Примечание: ИСТОРИЯ ПЕЧАТНОГО СТАНКА]

История о том, как книгопечатание пришло в Англию не как литературное, а как деловое предприятие
очень интересна. Кэкстон был английским купцом
который обосновался в Брюгге, тогда одном из торговых центров
Европа. Там его бизнес процветал, и он стал губернатором
_Domus Angliae_, или Дома Английской гильдии торговцев
Авантюристов. В самом названии есть романтика. При умеренном богатство пришло
отдых в Кэкстон, и он предавался своим литературным вкусом, написав свой собственный
версии ряда популярных романсов, касающиеся осады Трои, будучи
воодушевленный английской принцессы Маргарет, герцогиня Бургундии, в
службе у которого он вошел.

Поскольку копии его работ пользовались спросом, Кэкстон обратился к профессионалам
переписчики, о прекрасной работе которых мы читали в замечательном романе под названием
«Монастырь и очаг». Затем в Брюгге внезапно распространился слух о том, что Гутенберг изобрёл книгопечатание с помощью подвижных литер, и Кэкстон поспешил в Германию, чтобы изучить этот вопрос, движимый желанием как можно дешевле напечатать свои работы. Это открытие поразило его; вместо нескольких экземпляров своей рукописи он привёз в Брюгге печатную машину, с помощью которой издал свой «Сборник историй о Трое».
(1474), которая, вероятно, была первой книгой, напечатанной на английском языке. Быстро осознав
коммерческие преимущества нового изобретения, Кэкстон перенёс свою
печатный станок в Лондоне, недалеко от Вестминстерского аббатства, где он выпустил в свет в
1477 году свои "Изречения философов", первую книгу
, когда-либо напечатанную на английской земле. [Примечание: Еще одна книга Кэкстона, _The
"Игра в шахматы" (1475) долгое время удостаивалась этой чести, но
совершенно точно, что книга об игре в шахматы была напечатана в Брюгге.]

[Примечание: ПЕРВЫЕ ПЕЧАТНЫЕ КНИГИ]

С самого начала предприятие Кэкстона было успешным, и вскоре он был занят
поставкой книг, которые пользовались наибольшим спросом. Его критиковали за то, что он не
печатал классику и другие книги Нового времени; но он, очевидно,
знал свое дело и свою аудиторию и стремился дать людям то, что они
хотели, а не то, что, по его мнению, они должны были иметь. Кентербери Чосера
"Сказки", "Смерть Артура" Мэлори, "Путешествия" Мандевилля,
"Сказки" Эзопа, части "Энеиды", переводы с французского
романы, жития святых ("Золотая легенда"), кулинарные книги, молитвенники,
книги по этикету - список восьмидесяти с лишним публикаций Кэкстон становится
это важно, если мы вспомним, что он печатал только популярные книги, и что
названия указывает на вкус возрасте, который сначала смотрел на чудо
печати.

ПОПУЛЯРНЫЕ БАЛЛАДЫ. Если его спросят: "Что такое баллада?" любой положительный ответ
приведет к диспуту. Первоначально баллада была, вероятно, молитва
сопровождать танец, и поэтому это самая ранняя форма поэзии. В
теории, как указывают различные определения, это короткое стихотворение, рассказывающее историю
о каком-либо подвиге, обычно доблестного рода. На обычной практике из
От Чосера до Теннисона баллада - это почти любое короткое стихотворение, посвященное
о любом событии, грустном или весёлом, в любом описательном или драматическом ключе, который
привлекает поэта.

 Истоки баллады следует искать в далёком прошлом, в социальных
обычаях первобытных времён. То, что англосаксы были знакомы с ней,
следует из записей Тацита, который говорит об их _carmina_, или
повествовательных песнях; но, за исключением «Битвы при Финнсбурге» и
нескольких других фрагментов, все они исчезли.

В Средние века баллады постоянно появлялись в народе.
[Примечание: так, когда Сидни говорит: «Я никогда не слышал старую песню
Перси и Дуглас, которых я не нашел, тронули мое сердце больше, чем звуки трубы "
и когда Шекспир показывает Автолика на сельской ярмарке, предлагая
"песни для мужчин и женщин всех мастей", оба поэта имеют в виду популярные
баллады. Даже позже, во времена Американской революции, история впервые была
написана для народа в форме баллад.] но они редко писались
и не нашли места в светской литературе. Однако в восемнадцатом
веке некоторые люди, уставшие от формальной поэзии
Поупа и его школы, обратились за утешением к старым энергичным балладам о
людей и спас их от забвения. Единственная книга, которой мы больше, чем
любой другой, обязаны возрождением интереса к балладам, - это _percy's
Реликвии древнеанглийской поэзии_ (1765).

[Примечание: СЛЕДЫ БАЛЛАДЫ]

Лучшие из наших баллад в их нынешнем виде датируются пятнадцатым или
шестнадцатым веком, но оригиналы были намного старше и передавались
из уст в уста в течение многих лет, прежде чем были записаны в рукописях. Изучая их, мы отмечаем, что они
созданы неграмотными простыми людьми, неизвестными авторами и что
они появляются в разных версиях, потому что они были изменены каждый
менестрель в соответствии со своим вкусом или его аудиторию.

Вторая характеристика - объективное качество баллады, которая имеет дело
не с мыслью или чувством поэта (такие субъективные эмоции порождают
лирику), а с человеком или поступком. Посмотрите в балладе "Сэр Патрик"
Спенс (или Спенсс), как неизвестный автор переходит прямо к своей истории:

 Король сидит в Дамферлинг Таун,
 Попивая красное вино:
 "О, где я возьму матроса-проводника?
 Чтобы он управлял этим моим кораблем?"

 Подойти и шлепнуть пожилого книхта,
 Сидел на королевском рихтгофе:
 "Сэр Патрик Спенс - лучший моряк,
 Который плавает по морю".

Следует короткая пауза, рассказывающая нам о тревоге сэра Патрика, когда приходит известие
что король ожидает, что он выведет корабль в то время, когда он должен быть на месте
сниматься с якоря, затем повествование продолжается:

 "Поторопитесь, поторопитесь, все мои друзья!",
 Утром наш корабль отплывает.
 "О сэй на сэй, мой господин дейр,
 Ибо я предчувствую смертоносную бурю:

 "Поздно, очень поздно, скрин, я увидел новую луну
 Со старой луной в своей армении,
 И я верю, я верю, мой дорогой мастер,
 Что мы кончим в Харме ".

В конце нет ни стенаний, ни морали, ни проявления чувств поэта,
а просто картинка:

 О лэнг, лэнг, да встанут дамы,
 С золотыми кемами в волосах,
 Ожидающие повелителей таир-айн-дейра,
 Ибо они увидят там-на-майре.

 Спешат, спешат в абердур,
 Это пятьдесят пятый фадом Дейп,
 И он руководит сэром Патриком Спенсом,
 И шотландские лорды в его власти.

Прямота, энергия, драматическое действие, финал, который взывает к воображению
большинство хороших качеств повествования присутствуют в этой
старой шотландской балладе. Если мы сравним это с романом Лонгфелло "Крушение
Гесперус, " мы можем обнаружить, что два поэта, хотя и были далеки друг от друга во времени и
пространстве, следовали почти идентичным методам.

Другими хорошими балладами, которые переносят нас под открытое небо среди энергичных мужчин
, являются отдельные фрагменты "Подвига Робин Гуда", "Мэри Гамильтон", "The
Жена Ашерского колодца", "Крошечный человечек", "Прекрасная Елена", "Задний рог".
"Бонни Джордж Кэмпбелл", "Джонни О'Кокли здоров", "Кэтрин Джеффри"
(у которой Скотт позаимствовал своего "Лохинвара") и особенно "Чокнутую
Mayde, "самая сладкая и артистичная из всех баллад, которая придает
популярная и веселая версия сказки, которую Чосер рассказал в своей "Пациентке
Гризельде".

 * * * * *

 Краткие сведения. Период, включенный в "Эпоху Чосера" и "Возрождение науки"
 охватывает два столетия, с 1350 по 1550 год. Главным
 литературным деятелем того периода и одним из величайших английских
 поэтов является Джеффри Чосер, умерший в 1400 году. На него
 большое влияние оказали французские и итальянские модели; он писал для
 среднего и высшего классов; его величайшим произведением были "Кентерберийские
 Сказки".

 Лэнгленд, еще один поэт-современник Чосера, известен своим
 "Пайерс Пахарь", мощным стихотворением, направленным на социальные реформы, и
 ярко изображающим жизнь простых людей. Оно написано в
 старосаксонской манере, с ударением и аллитерацией, и его
 трудно читать в первоначальном виде.

 После смерти Чосера прошло полтора столетия, прежде чем
 в Англии появился еще один великий писатель. То было время
 общего упадка литературы, и наиболее очевидными причинами были:
 войны Алой и Белой розы, которые уничтожили многих покровителей
 литература; Реформация, которая вовлекла нацию в
 религиозные споры; и Ренессанс или Возрождение образования,
 которое обратило ученых скорее к литературе Греции и Рима,
 чем к английским произведениям.

 В нашем исследовании последней части периода мы рассмотрели: (1)
 расцвет популярной баллады, которая была почти единственным видом
 литературы, известной простым людям. (2) Работа Мэлори, который
 переложил лучшие из легенд об Артуре в свою _Morte
 d'Arthur._ (3) Работа Кэкстона, который принес первую
 книгопечатание в Лондоне, и который сыграл важную роль в создании
 Ист-Мидленд наречия, как литературного языка из Англии.

 ВЫБОР ДЛЯ ЧТЕНИЯ. Типичные подборки произведений всех авторов того периода
 приведены в Мэнли, английской поэзии и английской прозе;
 Ньюкомер и Эндрюс, "Двенадцать веков английской поэзии и прозы";
 Уорд, английские поэты; Моррис и Скит, образцы раннего английского.

 "Пролог" Чосера, "Рыцарская сказка" и другие подборки из книги
 "Литература Риверсайда", "Королевская классика" и несколько других школ.
 серия. Хорошее однотомное издание поэзии Чосера — «Скит»,
 «Чосер для студентов» (Clarendon Press). Хорошая, но дорогая модернизированная версия — «Татлок и Маккей, Чосер для современного читателя»
 (Macmillan).

 Метрическая версия «Кентерберийских рассказов» Скита в «Классике Кинга»;
 модернизированная прозаическая версия Кейт Уоррен в «Сокровищнице английской литературы»
 Литература (Додж).

 Отрывки из «Смерти Артура» Мэлори в серии Athen;um Press
 (Ginn and Company); также в серии «Камелот». Тщательно проработанное издание
 Мэлори со вступлением Соммера и эссе Эндрю Ланга (3 тома
 , Лондон, 1889); другой с модернизированным текстом, введение
 Рис, иллюстрации Обри Бердсли (Лондон, 1893).

 Лучшие из старых баллад опубликованы в Pocket Classics и
 в "Английской классике Мейнарда", сборнике древних и современных произведений
 Английские баллады в "Классике Джинна и компании для детей";
 Реликвии Перси в библиотеке Обывателя. Аллингем, "Баллада"
 Книга; Хэзлитт, "Популярная поэзия Англии"; Гаммер, "Древнеанглийский"
 Баллады; Гейли и Флаэрти, Поэзия народа; Чайлд, английская
 и шотландская популярная поэзия (5 томов); последнее названное произведение, отредактировано
 и сокращено Киттреджем в одном томе.

 Библиография. В просеянную с
 большее количество занимающихся в возрасте Чосер, Возрождение
 Обучение. Более подробные работы, охватывающие всю область английского языка
 история и литература перечислены в Общей библиографии.

 _ИСТОРИЯ_. Снелл, «Эпоха Чосера»; Жюссеран, «Странствующий
 человек в XIV веке»; Дженкс, «Во времена Чосера»;
 Тревельян в эпоху Уиклифа; Коултон, Чосер и его Англия;
 Дентон, Англия пятнадцатого века; Грин, Городская жизнь в Пятнадцатом веке
 Пятнадцатый век; Эйнштейн, Итальянское возрождение в Англии;
 Фруассар, Хроники; Ланье, Фруассар мальчика.

 _ЛИТЕРАТУРА_. Уорд, "Жизнь Чосера" (серия "Английские литераторы"
 ); Киттредж, "Чосер и его поэзия" (Гарвардский университет
 Пресса); Поллард, Учебник для начинающих по Чосеру; Лоунсбери, Исследования по Чосеру;
 Эссе Лоуэлла в "Окнах моего кабинета"; эссе Хэзлитта в "Лекциях"
 об английских поэтах; Жюссеранд, Пирс Пахарь; Ропер, Жизнь сэра
 Томас Мор.

 ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА И ПОЭЗИЯ. Литтон, Последний из баронов; Йонг,
 Копья Линвуда; Скотт, Мармион; Шекспир, Ричард II, Генрих
 В IV, Ричарда III; Бейтс и Коман, английской истории, рассказанные английский
 Поэты.




ГЛАВА IV

ЕЛИЗАВЕТИНСКИЙ ВЕК (1550-1620)


 Этот королевский трон королей, этот остров со скипетром,
 Эта величественная земля, эта резиденция Марса,
 Этот другой Эдем, полурадеж,
 Эта крепость, построенная Природой для себя самой
 Против инфекции и руки войны,
 Эта счастливая порода людей, этот маленький мирок,
 Этот драгоценный камень, оправленный в серебряное море...
 Этот благословенный сюжет, эта земля, это королевство, эта Англия!

 Шекспир, король Ричард II_


 ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОН. В таких торжествующих строках, слетевших с
 уст старого империалиста Джона Гонта, Шекспир
 отразил не мятежный дух эпохи Ричарда II, а
 безграничный энтузиазм его собственного времени, когда поражение от
 могучей испанской армады оставило Англию "в гордом одиночестве",
 безраздельная хозяйка своего королевства и окружающего моря.
 Ибо именно в конце правления Елизаветы Англия
 осознала себя как нация и осознала свое предназначение в качестве
 мировой империи.

 У политического щита есть и другая, более темная сторона, но
 изучающего литературу это не волнует. Мы должны помнить
 патриотический энтузиазм эпохи, игнорирующий частый
 деспотизм "доброй королевы Бесс" и проникающийся духом
 национальной гордости и могущества, которые волновали все классы англичан
 во время её правления, если мы хотим понять расцвет елизаветинской литературы. С момента смерти Чосера прошло почти два столетия тревог и опасностей, и в Англии не появилось ни одного национального поэта. Наступили эпоха Возрождения и Реформация, но они не принесли с собой великих писателей. В течение первых тридцати лет правления Елизаветы не было создано ни одного важного литературного произведения. Затем внезапно появились поэзия Спенсера и Чепмена, проза Хукера, Сидни и Бэкона, драмы Марло.
 Шекспир, Бен Джонсон и десятки других - все они выражали
 национальные чувства после поражения Армады и замолкали
 как только энтузиазм начал ослабевать.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ. Наряду с патриотическим духом елизаветинской литературы
ее наиболее примечательными качествами являются ее юношеская свежесть и
энергия, ее романтический дух, ее погруженность в тему любви, ее
экстравагантность речи, ее живое ощущение чуда неба и земли.
Идеальная красота поэзии Спенсера, напыщенность Марло, безграничность
изюминка исторических пьес Шекспира, романтическая любовь, воспетая в
бесчисленных стихах, - все это говорит о молодости, весне, радости и
героическом приключении человеческой жизни.

Этот романтический энтузиазм елизаветинской поэзии и прозы можно объяснить
тем фактом, что, помимо национального порыва, действовали три других вдохновляющих
фактора. Первым по времени было повторное открытие
классики Греции и Рима, прекрасных старинных стихотворений, которые были такими же новыми для
елизаветинцев, как и для Китса, когда он написал свой бессмертный сонет, начинающийся:

 Много я путешествовал по царствам золота.

 Вторым фактором пробуждения был широко распространённый интерес к природе и
естественным наукам, который побудил многих елизаветинцев, помимо Бэкона,
«взять все знания в свои руки». Этот новый интерес был скорее
романтическим, чем научным, и больше касался чудес, таких как
философский камень, который превращал бы всё в золото, чем простых фактов
природы. Химические изменения, происходящие с металлами по
«инстинкту» Бэкона, почти не отличаются от тех изменений,
которые описаны в песне Ариэля у Шекспира:

 Твой отец лежит на глубине пяти морских саженей.;
 Из его костей сделаны кораллы.;
 Это жемчужины, которые были его глазами.:
 Ничто в нем не увядает.
 Но претерпевает морские изменения.
 Во что-то богатое и странное.

Третьим фактором, стимулировавшим воображение елизаветинской эпохи, было
открытие мира за Атлантикой, мира богатства, красоты,
неизмеримых возможностей для храбрых духом в регионах, которые долгое время считались
одержимый демонами, чудовищами, Отелло невозможен.

 каннибалы, которые поедают друг друга,
 Антропофаги и люди, чьи головы
 Растут ниже их плеч.

[Прим. автора: НОВЫЙ СВЕТ]

Когда Дрейк вернулся из своего кругосветного путешествия, он привез в Англию
две вещи: рассказ об обширных регионах за краем света, которые ждали
Английские исследователи и корабль, доверху нагруженный золотом и драгоценностями.
То, что последнее сокровище было немногим лучше пиратской добычи; что оно
было украдено у испанцев, которые отняли его у бедных дикарей ценой
крови и пыток, - обо всем этом не упоминалось. Королева и ее фавориты
поделились сокровищами с пиратами Дрейка и Новым Светом
казался им местом варварского великолепия, где плетеная хижина дикаря
была покрыта серебром, а его одежда расшита всеми драгоценными камнями. Как гласит
популярная пьеса того периода.:

 - Да ведь все их сковородки с каплями - чистое золото! Пленники
 , которых они берут, закованы в золотые цепи; а что касается рубинов и бриллиантов,
 они выходят на праздники и собирают подолы на берегу моря, чтобы повесить
 на пальто своих детей ".

До того, как американские поселения открыли Англии глаза на суровую реальность
больше всего привлекала романтика Нового Света
мощно воздействовал на воображение, и это повлияло на литературу елизаветинской эпохи
в такой степени, которую мы еще не начали измерять.

ИНОСТРАННОЕ ВЛИЯНИЕ. Мы поймем подражательное качество раннего
Елизаветинская поэзия, если мы читаем ее в свете следующих фактов:
в шестнадцатом веке Англия сильно отставала в культуре от других европейских наций.;
что эпоха Возрождения оказала влияние на Италию и Голландию за столетие до этого
она пересекла Ла-Манш; что в то время, когда каждый голландский крестьянин читал свою
Библию, массы англичан оставались в глубоком невежестве, и
большинство официальных классов были похожи на отца и
дочь Шекспира в том, что они не умели ни читать, ни писать. Итак, когда новый
национальный дух начал выражаться в литературе, англичане обратились к
более культурным нациям и начали подражать им в поэзии, а также в одежде
и манерах. Шекспир дает нам намек на этот вопрос, когда он заставляет Порцию
высмеивать обезьянничество англичан. В "Венецианском купце"_
(Акт I, сцена 2) служанка Нерисса говорит о разных знатных женихах
претендующих на руку Порции. Она перечисляет их: француз, итальянец, шотландец,
Немец; но Порция смеется над ними всеми. Горничная пытается снова:

 _Nerissa_. Что вы тогда скажете о Фальконбридже, молодом бароне
 Англии?

 _Portia_. Ты же знаешь, я ничего ему не говорю, потому что он меня не понимает,
 ни я его: он не владеет ни латынью, ни французским, ни итальянским; и вы будете
 приходить в суд и клясться, что у меня ни гроша за душой в
 английском. Он настоящий мужчина, но, увы, кто может разговаривать
 с немым шоу? Как странно он подходит! Я думаю, что он купил свой
 камзол в Италии, свои круглые чулки во Франции, свою шляпу в Германии
 и везде свое поведение.

Когда Уайатт и Суррей привезли сонет в Англию, они также принесли с собой
привычку подражать итальянским поэтам; и эта привычка повлияла на Спенсера и
другие елизаветинцы даже в большей степени, чем Чосер, находились под влиянием Данте и
Петрарки. В то время у итальянских джентльменов было модно писать стихи
они практиковались в этом искусстве так же, как в верховой езде или фехтовании; и
в настоящее время десятки англичан последовали примеру Сиднея, занявшись этим
этап обучения за рубежом. В Италии также существовал обычай публиковать
произведения поэтов-любителей в форме антологий, и вскоре они появились
в Англии - "Рай изящных устройств", Великолепная галерея галантных
Inventions_ и другие подобные коллекции, лучшая из которых была
Английский Геликон_ (1600). Еще одной иностранной модой было то, что
писали серию сонетов какой-нибудь реальной или воображаемой любовнице; и то, что
этой моде следовали в Англии, очевидно из книги Спенсера
Аморетти, "Астрофель и Стелла" Сиднея, "Шекспир"
_Sonnets_ и другие менее известные излияния.

 * * * * *

СПЕНСЕР И ПОЭТЫ-ЛИРИКИ

[Иллюстрация: МАЙКЛ ДРЕЙТОН]

ТЕКСТЫ О ЛЮБВИ. Любовь была предметом очень большая часть мелких
стихи этого периода однообразия освобождаемый иногда баллада,
например, "Битва при Азенкуре" Дрейтона и его "Ода путешествию в Виргинию
", последнее из которых является одним из первых стихотворений, вдохновленных Новым Светом.
Поскольку любовь все еще подчинялась литературным правилам, как в метрических
романсах, неудивительно, что большинство текстов елизаветинской эпохи кажутся современному
читателю искусственными. В основном они имеют дело с богинями и воздушными пастушками;
они содержат множество отсылок к классическим персонажам и сценам, к Венере,
Олимпу и остальным; почти все они характеризуются экстравагантностью
языка. Единственный отрывок, "Песня Апеллеса" Лили, может служить типичным примером
из более фантастической любовной лирики:

 Купидон и моя Кампаспе играли
 В карты на поцелуи; Купидон заплатил.
 Он ставит на кон свой колчан, лук и стрелы,
 голубей своей матери и стаю воробьев:
 Теряет и их тоже; затем он бросает
 Коралл на губе, розу
 , Растущую на щеке (но никто не знает, как);
 Вместе с ними хрусталь на лбу,
 , А затем ямочку на подбородке.
 Все это принесло моей Кампаспе победу.
 Наконец он открыл ей оба глаза.;
 Она победила, и слепой Купидон восстал.
 О Любовь, неужели она сделала это с тобой?
 Что будет, увы! что станет со мной?

МУЗЫКА И ПОЭЗИЯ. Другой причиной всплеска лирической поэзии в
Елизаветинские времена было то, что начали изучать хоровую музыку, и возник
большой спрос на новые песни. Затем появилась теория о тесной связи
между поэзией и музыкой, которой последовал американский поэт Ланье
более двух столетий спустя. [Сноска: много стихов Ланьер кажется более
как музыкальная импровизация, чем как обычное стихотворение. Его теория о том, что
музыка и поэзия подчиняются одним и тем же законам, развита в его работе
_наука английского стиха._ Интересно отметить, что работа Ланье
предки были музыкальными руководителями при дворах Елизаветы и Джеймса
I.] Эта интересная теория прослеживается в нескольких второстепенных произведениях того периода
; например, в сонете Барнфилда "Р. Л.", начинающемся:

 Если музыка и сладкая поэзия согласуются друг с другом,,
 Как и должно быть, сестра и брат,,
 Тогда любовь между тобой и мной должна быть великой,
 Потому что ты любишь одного, а я другого.

На сцену подтянулись и новые моды, и появились сотни слов
Драма Елизаветинской, такие как "содержание Деккера" (из спектакля _Patient
Грисселл), которая почти ложится на музыку, когда мы ее читаем.:

 Ты беден, но спишь золотым сном?
 О сладостное удовлетворение!
 Ты богат, но твой разум в замешательстве?
 О наказание!
 Смеешься, видя, как раздражаются дураки?
 Добавлять к золотым числам золотые числа?
 О сладкое довольство, о сладкое, о сладкое довольство!

 _ Работайте быстро, быстро, быстро, быстро!
 Честный труд имеет прекрасное лицо.
 Тогда эй, нони, нони; эй, нони, нони!_

 Можешь ли пить воду из хрустящего источника?
 О сладостное довольство!
 Купаешься ли ты в богатстве, но тонешь в собственных слезах?
 О наказание!
 Тогда тот, кто терпеливо несет бремя нужды
 Не несет бремени, но является царем, королем.
 О сладкое довольство, о сладкое, о сладкое довольство!

В этот период появилось так много лирических поэтов, что мы не можем здесь их классифицировать
и было бы бесполезно перечислять их имена. Лучшее место для
знакомства с Тео - не в сухой истории литературы, а в
такой приятной маленькой книжке, как "Золотая сокровищница" Пэлгрейва, где
их лучшие работы доступны каждому читателю.

 * * * * *

ЭДМУНД СПЕНСЕР (1552-1599)

Спенсер был вторым из великих английских поэтов, и вполне естественно
сравнивать его с Чосером, который был первым. По времени почти два
столетия разделяют этих старейших поэтов; во всех других отношениях, в целях,
идеалах, методах, они настолько далеки друг от друга, насколько это вообще возможно для двух людей одной расы
.

 ЖИЗНЬ. О Спенсере известно очень мало; он появляется на свету,
 затем исчезает в тени, как его Артур из "Волшебной страны"
 Королева. На мгновение мы видим его в разгар восстания в
 Ирландии или вовлеченным в борьбу за преимущество среди
 фавориты королевы; он исчезает, и из его безвестности появляется
 стихотворение, похожее на отдаленный звон церковного колокола, едва слышный
 в грохоте городских улиц. Здесь мы попытаемся
 понять этого поэта, приоткрыв часть тайны, которая
 окутывает его.

 Он родился в Лондоне и провел свою юность среди политических и
 религиозных разногласий времен Марии и Елизаветы. Для всех
 этот переполох был у Спенсера нет аппетита; он был мирным человеком,
 книги, романтические мечты. Он был из знатного рода, но бедным; его
 единственным талантом было писать стихи, а поскольку на поэзию много не купишь
 в те дни его гордость происхождения была унижена в поисках
 покровительства знати:

 Мало ли ты знаешь, что не пробовал,
 Какой ад в том, чтобы долго ждать: ...
 Лебезить, приседать, ждать, скакать верхом, убегать,
 Тратить, отдавать, хотеть, быть уничтоженным.

 Чтобы щедрости покровителя он задолжал свое образование в Кембридже.
 Именно тогда был расцвет исследований по эпохе Возрождения, и Спенсер с богатой
 сам в греческой, латинской и итальянской литературы. Все, что
 античность была тогда в почете в университетах; произошло
 возрождение интереса к древнеанглийской поэзии, что во многом объясняется
 использованием Спенсером устаревших слов и его имитацией правописания Чосера
 .

 После окончания университета он провел некоторое время на севере Англии,
 вероятно, в качестве репетитора, и у него была несчастливая любовь, которую он
 воспел в своих стихах Розалинде. Затем он вернулся в Лондон,
 пользовался благосклонностью в домах Сиднея и Лестера, и благодаря
 этим могущественным покровителям был назначен секретарем лорда Грея де
 Уилтон, наместник королевы в Ирландии.

 [Иллюстрация: ЭДМУНД СПЕНСЕР]

 [Примечание: ИЗГНАНИЕ СПЕНСЕРА]

 С этого времени наш поэт представлен как меланхолик Спенсера
 "изгнанник", но это поэтический вымысел. В то время Ирландия,
 отказавшись следовать Реформации, была вовлечена в отчаянную
 борьбу за гражданскую и религиозную свободу. Каждую английскую армию, которая
 отправилась подавлять это восстание, сопровождал рой
 паразитов, каждый из которых был вдохновлен надеждой заполучить одно из богатых
 поместий, конфискованных у ирландских владельцев. Спенсер, похоже,
 был одним из этих жаждущих приключений, которые сопровождали лорда
 Грея в его жестокой кампании. К ужасам той кампании
 поэт был слеп; [Примечание: Варварство взглядов Спенсера,
 распространенное в то время, отражено в его _взгляде на нынешнее
 Состояние Ирландии._ Благородная война на суше или на море была неизвестна
 во времена Елизаветы. Тогда десятки пиратских кораблей всех наций
 открыто грабили торговлю. Дрейк, Фробишер и многие другие
 Елизаветинские "герои" временами были простыми пиратами, разделявшими их
 грабьте вместе с королевой. При подавлении ирландского восстания лорды
 Грей и Эссекс использовали некоторые из тех же ужасных методов, что и
 печально известный герцог Алва в Нидерландах.] его симпатии были
 все на стороне его покровителя Грея, который появляется в "Королеве фей" в роли сэра
 Артегалл, "образец истинной справедливости".

 За свои услуги Спенсер был награжден замком Килкольман и
 3000 акров земли, которые были отобраны у графа Десмонда.
 Точно так же Роли стал ирландским землевладельцем с 40 000 акрами земли
 к его чести; и так эти два знаменитых елизаветинца оказались брошенными
 вместе в изгнании, как они это называли. Оба жаждали вернуться в
 Англию, наслаждаться лондонским обществом и доходами от ирландской земли одновременно
 но, к сожалению, одним из условий их огромных
 грантов было то, что они должны были занять землю и сохранить законное
 владельцам от обладания им.

 [Примечание: РАБОТА В ИРЛАНДИИ]

 В Ирландии Спенсер начал писать свой шедевр "Волшебная страна"
 "Королева". Рейли, которому были прочитаны первые три книги, был таким
 впечатленный красотой произведения, он поспешил отправить поэта в
 Лондон и снискал для него королевскую милость. В стихотворении "Колин
 Пптю, пришел домой", мы можем прочитать счета Спенсера о том, как
 суд произвел на него впечатление после его пребывания в Ирландии.

 [Иллюстрация: МЕСТО РОЖДЕНИЯ РОЛИ, БАДЛИ СОЛТЕРТОН.
 Хейс, Девоншир]

 Публикация первых частей "Королевы фейри" (1590)
 вывел Спенсера на первое место в английской литературе. Он был
 сделан поэтом-лауреатом и использовал все влияние покровителей и
 литературный успех привел к тому, что ему позволили остаться в Лондоне,
 но королева была бессердечна, настаивая на том, что он должен отказаться от своего поместья
 или занять его. Поэтому он с грустью вернулся в "изгнание" и
 написал еще три книги о "Королеве фейри". К другим его должностям
 добавилась должность шерифа графства Корк, полная приключений
 должность для любого человека даже в мирное время, а для поэта в
 смутное время - приглашение к катастрофе. Вскоре вспыхнуло другое
 восстание, замок Килкольман был сожжен, а дом поэта
 семья едва спаслась. Бен Джонсон сказал, что
 один из детей Спенсера и некоторые части _фэйри
 Queen_ погибла в огне, но истинность этого высказывания не установлена
 .

 Вскоре после этого события, сокрушившего дух поэта, он был
 отправлен по официальному делу в Лондон и умер в пути в
 1599 году. Когда он был похоронен рядом с Чосером в Вестминстерском аббатстве, поэты
 были замечены бросающими в его могилу поминальные стихи и ручки, которыми они написали
 их.

 [Примечание: ПЕРСОНАЖ]

 По характеру Спенсер не подходил ни для интриг среди
 Фаворитов Елизаветы, ни для более отчаянных сцен, среди которых
 выпадал его жребий. В отличие от своего друга Роли, который был человеком действия
 , Спенсер по сути своей был мечтателем, и, за исключением Кембриджа
 , он, кажется, никогда не чувствовал себя дома. Его критика эпохи как
 бесплодной и безнадежной, а также меланхолия большей части его работ
 указывают на то, что для него, по крайней мере, великие елизаветинские времена
 были "не в себе". Мир, который думает о Спенсере как о великом
 поэт, забывший, что считал себя разочарованным человеком
 .

ПРОИЗВЕДЕНИЯ СПЕНСЕРА. Стихи Спенсера удобно разделить на три
класса. В первой - пасторали "Пастушьего календаря",
в которых он отражает некоторые поэтические тенденции своего времени. В
во-вторых, являются аллегориями феерических Queen_ библиотеки, в которые он
государство Англии в борьбу между добром и злом. В третьем
классом являются его случайные стихи о дружбе и любви, такие как
_Аморетти_. Все его произведения одинаково музыкальны, и все они далеки от
обычная жизнь, похожая на жуткую музыку духовой арфы.

[Примечание: ПАСТУШИЙ КАЛЕНДАРЬ]

"Пастуший календарь" (1579) известен как стихотворение, в котором объявлялось
что в Англии наконец появился преемник Чосера. Это
дилетантское произведение, в котором Спенсер пробовал различные размеры; и проанализировать его - значит
обнаружить два диссонирующих элемента, которые мы можем назвать модной поэзией
и пуританской проповедью. Давайте ясно поймем эти элементы, ибо
без них календарь - бессмысленное произведение.

Среди итальянских поэтов было модно сочинять эклоги или пасторальные поэмы
о пастухах, их танцах, игре на свирели, занятиях любовью - обо всем, кроме
собственно пастушьих занятий. Спенсер следовал этой искусственной моде в своей
_Calendar_ составьте двенадцать пасторалей, по одной на каждый месяц года.
Все в форме бесед, сопровождаются музыкой и танцами,
и персонажи Cuddie, Diggon, Hobbinoll и другие фантастические
пастухи. По данным поэтический обычай они должны петь только о любви, но
в день Спенсера религиозные споры свирепствовал, и лесть не может
не обращают внимания на поэта, который стремился к королевской милости. Итак, в то время как январский
пастораль рассказывает о несчастной любви Колина Клаута (Спенсер) к Розалинд.
апрельская весна призывает к песне во славу Элизабет.:

 О, как изящно она может передать Грацию.
 За инструмент!
 Они ловко танцуют и поют мелодию соте,
 В своем веселье.
 Не хочет ли четвертую грацию, чтобы уравнять танец?
 Пусть этот номер для миледи будет ровным.
 Она будет Благодатью,
 Чтобы занять четвертое место,
 И царствовать с остальными на небесах.

В мае пастухи - соперничающие пасторы Реформации, которые заканчивают свои
проповеди басней о животных; летом они рассуждают о пуританской теологии;
Октябрь подводит их к размышлениям об испытаниях и разочарованиях
поэта, и сериал заканчивается притчей, сравнивающей жизнь с четырьмя временами года
.

Морализаторство "Пастушьего календаря" и неуклюжая орфография,
на которые повлиял Спенсер, умаляют интерес к стихотворению; но тот, кто
если наберется терпения прочитать, то почти на каждой странице найдет какую-нибудь прекрасную поэтическую строку,
а иногда и хорошую песню, например, следующую (из "Августовской пасторали")
в которой два пастуха поочередно выстраивают хоровод:

 Сидя на таком высоком холме,
 Эй, хо, высокий холм!
 "Пока мое стадо кормилось таким образом",
 "Пока пастушье я" изливалось наружу",
 Я увидел подпрыгивающий Животик,
 Эй, хо, Боннибелл!
 Спотыкаясь о долину в одиночестве;
 Она очень хорошо умеет подставлять подножку.
 Хорошо одетая в серое платье,
 Эй, хо, серое - это приветствие!
 А в зеленой юбке говорят, что;
 Зеленое - для встречи девушек.
 На голове у нее был венок.,
 Эй, хо, венок!
 Там был запас сладких фиалок.,
 Она была слаще фиалки.

КОРОЛЕВА ФЕЙ. Давайте послушаем одну из историй этого знаменитого стихотворения,
а после сказки говорил мы можем обнаружить цель Спенсера в письменной форме всех
другие.

 [Заметка на полях: сэр Гийон]

 При дворе Глорианы, королевы Фейри, доблестный сэр Гайон
 отправляется на поиски приключений, и с ним святой Паломник, или
 пилигрим, чтобы защитить его от зла, которое подстерегает на каждом шагу.
 Едва эти двое вошли в первый лес, как попали в
 руки нечестивого Архимаго, который тратит свое время на изобретение
 заклинаний или чар с целью ввести честных людей
 в заблуждение.

 Ибо все, что он сделал, - это обманул добрых рыцарей,
 И отвлечь их от погони за похвалой и славой.

 Вырвавшись из ловушки, Гийон слышит плач и отворачивается в сторону.
 чтобы найти красивую женщину, умирающую рядом с мертвым рыцарем. Ее история такова:
 что ее мужчина был сбит с пути леди Акразией, которая приводит
 многих рыцарей в свою Обитель Блаженства и там заставляет их забыть
 честь и рыцарский долг. Гийон клянется исправить эту ошибку и
 продолжает приключение.

 С Паломником и лодочником он садится в лодку и пересекает
 Залив жадности, смертоносные водовороты с одной стороны и с другой
 Гора-Магнит, у подножия которой были разбросаны обломки кораблей.
 Увидев прекрасные Блуждающие острова, он пытается приземлиться, привлеченный
 здесь красивой девушкой, там женщиной в бедственном положении; но
 Палмер говорит ему, что эти кажущиеся женщины - злые тени, помещенные
 там, чтобы сбивать людей с пути истинного. Затем он встречает чудовищ глубин,
 "косолапых китов", "сколопендр", "ужасных вассерманов".
 "могучие однодольные с неизмеренными хвостами". Спасаясь от них, он
 встречает большую опасность в лице русалок, которые маняще поют ему:

 Это порт отдыха от тяжелого труда,
 Лучшая в мире гостиница для отдыха от боли и изнурительных потрясений.

 Много других морских опасностей пройдено, прежде чем Гийон выходит на сушу, где
 на него немедленно нападает ревущее стадо диких зверей.
 Только сила священного посоха Паломника спасает рыцаря от
 уничтожения.

 Это последняя физическая опасность, с которой сталкивается Гийон. По мере того, как он продвигается вперед
 страна становится земным раем, где удовольствия
 взывают к нему со всех сторон. Это его душа, а не тело, которое
 теперь в опасности. Вот Дворец удовольствий, его чудесные ворота
 на них вырезаны изображения, изображающие поиски Ясоном Золотого руна
 . За ним находятся парки, скверы, фонтаны и прекрасные
 Леди лишнего, кто выжимает виноград в золотую чашу, и обладает его
 Гийон как приглашение задержаться. Сцена становится все более
 упоительный, как он отвергает Кубок лишнего и толкает вперед:

 Однажды они услышали самый мелодичный звук
 Из всех, что издает пылинка, услаждают тонкий слух,
 Такой, какого сразу не могло бы быть на живой земле,
 Кроме как в этом раю, быть услышанным где-нибудь еще:
 Как трудно было человеку услышать то, что он услышал
 Понять, какой музыкой может быть эта пылинка;
 Несмотря на все, что приятно живому уху
 Было ли это объединено в единую гармонию;
 Птицы, голоса, инструменты, ветры, воды - все сходится.

 Среди таких соблазнов Гийон, наконец, приходит туда, где живет прекрасная
 Акразия, с рыцарями, забывшими о своем рыцарском звании. Из
 открытого портала доносится мелодия, голос невидимого певца возвышает
 старую песню Эпикура и Омара:

 Собери розу любви, пока еще есть время.

 Следующие сцены в "Обители блаженства" были явно подсказаны
 дворцом Цирцеи в "Одиссее"; но там, где Гомер
 прямой, простой, энергичный, Спенсер наслаждается роскошными деталями. Он
 очаровывает все чувства Гийона цветом, ароматом, красотой, гармонией;
 затем он вспоминает, что пишет поэму-мораль, и внезапно его
 восхищенный рыцарь превращается в реформатора. Он ловит Акразию в сеть, сплетенную
 Паломником, и продолжает крушить ее изысканное жилище с
 пуританской тщательностью:

 Но все эти приятные беседки и дворцовый брав
 Гийон безжалостно тормозит.

 Когда они продвигаются дальше после разрушения, снова встречается стадо ужасных
 зверей, и о чудо! все эти существа - люди,
 которых Акразия превратил в звериные формы. Паломник
 "гладит" их всех своим священным посохом, и они вновь обретают человеческий
 облик. Некоторые рады, другие возмущены переменой; и один по имени
 Грилл, который был свиньей, ругает своих спасителей за то, что они побеспокоили
 его; что дает Палмеру последний шанс морализировать:

 Пусть Грилл остается Гриллем и думает по-своему;
 Но давайте уйдем отсюда, пока позволяет погода и дует ветер.

[Примечание: ДРУГИЕ ИСТОРИИ]

Такова история сэра Гайона, или Темперанса, у Спенсера. Это долгая история,
состоящая из восьмидесяти семи строф, но это всего лишь заключительная глава или
песнь второй книги "Королевы фейри". Предшествующие одиннадцать
других песнях, которые служат в качестве введения. Так, не спеша-это в Спенсер
рассказывать сказки! В одной песне рассказывается о хитростях Архимаго и
"лживой ведьмы" Дуэссы; в другой негодяй Хвастунчио крадет у Гийона
конь и выдает себя за рыцаря, пока его не опозорит ярмарка
охотница Бельфеба, переодетая королева Елизавета. Теперь у Елизаветы было лицо ястреба.
Лицо ястреба было далеко не миловидным, но посмотрите, каким оно показалось поэту:

 Ее лицо такое светлое, как плоть, которого, казалось, нет,
 Но небесный портрет яркого ангельского оттенка,
 Чистое, как небо, без упреков или пятен,
 Благодаря прекрасному сочетанию цветов лица из-за;
 И на ее щеке проступал алый румянец
 Как розы на ложе из опавших лилий,
 От них исходил амброзийный аромат
 И чувство зрителя с удвоенным удовольствием насыщалось,
 Способный исцелять больных и воскрешать мертвых.

Есть еще дюжина строф, посвященных ее голосу, ее глазам, ее волосам,
ее более чем смертной красоте. Другие песни той же книги посвящены
Искушения Гийона; за его победы над Фурором и Маммоной; за его спасение
леди Альмы, осажденной ордой злодеев в ее прекрасном замке
Темперанс. В этом замке жил пожилой человек, слепой, но всегда трепетно хранивший старые записи.
и это вдохновило Спенсера на создание еще одной длинной песни
, посвященной древним королям Британии. Итак, все - рыба, попадающаяся в эту сеть
поэта; но как тот, кто ловит форель, раздосадован поклевкой
голавли, читатель устает историю Спенсера, прежде чем его история
начинается.

[Заметка на полях: первая книга]

Другие книги "Королевы фейри" настолько похожи по характеру на только что описанную
, что песнь из любой из них может быть помещена без изменений
в любой другой. Например, в первой книге Рыцарь Красного Креста
(Святость) отправляется в путь в сопровождении леди Уны (Религия). Сразу же
они встречают чародея Архимаго, который разлучает их обманом и магией.
Рыцарь Красного Креста, которого заставили поверить, что его Уна фальшивая, приходит после
множество приключений для королевы Люциферы в Доме Прайда; тем временем Уна
бродит одна среди опасностей и своей красотой покоряет льва и
лесных сатиров. Остальная часть книги рассказывает об их приключениях с
пейнимами, великанами и чудовищами, с ошибками, Алчностью, Ложью и другими
аллегорическими фигурами.

Такое стихотворение невозможно описать в общих чертах по той простой причине, что у него нет
очертаний. Это фантасмагория красивых и гротескных форм, о
романтике, морали и волшебстве. Читать это - все равно что наблюдать за облачными массами,
высокими и далекими, в которых воображение рисует людей, монстров,
пейзажи, которые меняются, как мы видим их без причины или следствия.
Хотя феерических Queen_ библиотеки переполнен приключения, это не
акция, как мы обычно понимаем этот термин. Его непрерывное движение
не имеет силы или направления, подобно смутным движениям во сне.

[Примечание: ПЛАН КОРОЛЕВЫ ФЕЙ]

Какова же тогда была цель Спенсера при написании "Королевы фей"? Его
заявленной целью было использовать поэзию на службе морали, изображая
политические и религиозные дела Англии как символ всемирного
конфликта между добром и злом. Согласно его философии (которую он
говорит нам, что он позаимствовал у Аристотеля) было двенадцать главных добродетелей, и
он задумал двенадцать книг, прославляющих их. [Примечание: Сохранилось только шесть из этих
книг: "Трактат о рыцаре Красного Креста" или "Святость", "Сэр Гайон" или
Воздержание, Бритомартис или Целомудрие, Кэмбел и Триамонд или Дружба, сэр
Артегалл или Справедливость, а сэр Калидор или Вежливость. Остальная часть
аллегория, если она была написана, возможно, сгорела в огне Килкольмана.] В
каждой книге рыцарь или дама, олицетворяющие одну добродетель, отправляются в
мир, чтобы победить зло. Во всех книгах "Артур, или Великолепие" (the
сумма всех добродетелей), склонна проявляться в любом кризисе; Леди Уна олицетворяет
религию; Архимаго - другое название ереси, а Дуэсса - лжи;
и для того, чтобы подчеркнуть аллегорию Спенсера, придворным и
государственным деятелям того времени льстят как блистательным добродетелям или осуждают как
уродливые пороки.

[Побочное примечание: АЛЛЕГОРИЯ]

Любители головоломок могут с удовольствием называть имена и даты.
эти аллегорические персонажи узнают Елизавету в Бельфебе или
Бритомарт или Марселла, Сидни в "Рыцаре Редкросса", Лестер в "Артуре".,
Роли в "Тимиасе", Мария Стюарт в "Дуэссе" и так далее по списку
персонажи добрые или злые. Новичок благоразумно проигнорирует все подобные толкования
и по двум причинам: во-первых, потому что аллегории Спенсера
слишком туманны, чтобы их воспринимать всерьез; и, во-вторых, потому что как летописец
временами он бывает возмутительно пристрастен и ненадежен. Короче говоря,
искать какую-либо реальность в "Королеве фей" - значит портить поэму как
произведение воображения. "Если вы не будете вмешиваться в аллегорию", - сказал
Хэзлитт, "аллегория не будет мешать вам".

ВТОРОСТЕПЕННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ. Второстепенные стихотворения Спенсера более интересны, потому что более
человечны, чем знаменитое произведение, которое мы только что рассмотрели. Видное место среди
этих стихотворений занимают _Amoretti_, сборник сонетов, написанных в
честь ирландской девушки Элизабет, которая стала женой поэта. Они
искусственные, конечно, но не в большей степени, чем другие любовные стихи периода.
В связи с некоторыми из этих сонетов, можно читать Спенсера четыре
"Гимны" (в честь Любви, Красоты, Небесной Любви и Неземной красоты) и
особенно его "Эпиталамия", брачный гимн, который Брук называет
простительный энтузиазм, "самая великолепная песня о любви на английском
языке".

КРИТИКА СПЕНСЕРА. Читая "Королеву фей", необходимо отметить
контраст между содержанием Спенсера и его манерами. Его тема: религия,
рыцарство, мифология, итальянская романтика, легенды об Артуре, борьба
Испании и Англии на Континенте, Реформация, беспорядки в
политические партии, привлекательность Нового Света - краткое изложение всего волнующего
вопросы, которые интересовали его в бурную эпоху. Его манера прямо противоположна
тому, что можно было бы ожидать при данных обстоятельствах. Он пишет без волнующих
эпопея о победе или поражении, и никогда ни одного откровенного слова откровенного человека,
но мечтательное, туманное повествование, такое же успокаивающее, как "Обитель Морфея":

 И, больше для того, чтобы убаюкать его мягким сном,
 Журчащий ручей с высокой скалы, сбегающий вниз по,
 И постоянно моросящий дождь на чердак,
 Микст с журчащей windeбыл, так же, как sowne
 Роения пчел, поверг его в swowne.
 Ни другого шума, ни тревожных криков людей,
 Которые до сих пор не раздражают уоллед-таун.,
 Может быть, там и слышны; но беспечная Тихая ложь
 Окутанный вечной тишиной, вдали от врагов.

Таких строф (и их предостаточно в каждой книге волшебный Queen_ библиотеки) являются
стихи сами по себе; но, к сожалению, они отвлекают внимание от
история, которая скоро потеряет все прогрессии и будет как качалка из
простоя лодка в зыбь спокойного моря. Изобретение этой мелодичной
строфы, с тех пор называемой "спенсерианской", само по себе было заметным достижением
оказавшим влияние на всю последующую английскую поэзию. [Примечание: Спенсерианец
был улучшением _ottava-rima_, или восьмистрочной строфы, у
Итальянцев. Он был использован Бернсом в фильме "Субботний вечер у Коттера".
Шелли в "Восстании ислама", Байрона в "Чайльд Гарольде", Китса в
"Кануне святой Агнессы" и многих других поэтов.]

[Примечание: ОШИБКИ СПЕНСЕРА]

Поскольку ошибки Спенсера нельзя игнорировать, давайте избавимся от них как можно быстрее
. Мы записываем, то: нереальность ее трудом своим великим; его отсутствие
человеческий интерес, который вызывает у большинства из нас отказаться стихотворение после однократного
песни; в нем отразилось античное правописания; использовать _fone_ (врагов),
_dan_ (мастер), _teene_ (проблемы), _swink_ (труда) и
много устаревших слов; их часто мучает короля английского языка для
бросается в глаза полное отсутствие юмора, проявляющееся в таких абсурдных строках, как,

 Как только он встал, его волосы взметнулись вверх.

[Примечание: МОРАЛЬНЫЙ ИДЕАЛ]

Подобные недостатки с лихвой компенсируются поэтическими достоинствами Спенсера. Отметим,
во-первых, нравственную цель, которая объединяет его со средневековыми поэтами по цели,
но не по методу. Большинством средневековых романистов добродетель рассматривалась как
средство достижения цели, как в "Смерти Артура", где рыцарь совершил
дайте обет чистоты, чтобы увидеть Святой Грааль. Со Спенсером
добродетель - это не средство, а цель, прекрасная и желанная сама по себе;
в то время как грех изображается так, что люди избегают его из-за его внутреннего
уродства. Это моральный секрет "Королевы фейри", в котором
добродетели олицетворяются в виде благородных рыцарей или обаятельных женщин, в то время как пороки
появляются в отталкивающем обличье ведьм, монстров и "отвратительных тварей".

[Примечание: ЧУВСТВО ПРЕКРАСНОГО]

Спенсеровское чувство идеальной красоты или, как выразился Ланье, "красоты
святости и святость красоты", возможно, является его величайшим поэтическим качеством
. Он поэт-живописец эпохи Возрождения; он заполняет свои страницы
описаниями воздушной красоты, поскольку итальянские художники изображали высокие
потолки Венеции с отраженным великолепием земли и небес.
Более того, его чувство прекрасного нашло выражение в таких гармоничных линиях.
один критик описывает его как создателя красивых фигур, движущихся под
изысканную музыку.

Благодаря этой красоте и мелодии Спенсер стал источником вдохновения
почти для всех более поздних английских певцов. Мильтон был одним из первых, кто назвал
его мастером, а затем в длинной череде таких разнообразных поэтов, как Драйден,
Бернс, Вордсворт, Скотт, Шелли, Китс, Байрон, Теннисон и Суинберн.
Поэт "Волшебной страны" оказал влияние на все это и многое другое настолько глубоко, что
получил отличительный титул "поэт поэтов".

 * * * * *

ДРАМАТУРГИ

"Немногие события в истории нашей литературы столь поразительны, как этот внезапный взлет
елизаветинской драмы", - говорит Грин в своей "Истории английского языка".
People_, и его суждению вторят другие авторы, которые говорят о
"чудесном расцвете" английской драмы как о чем-то, не поддающемся
объяснению. Это может быть поразительно с его откровенным выражением
жизни нации, ее славы и позора; но в этом нет ничего внезапного или
необъяснимого, как мы можем убедиться, просмотрев историю
драматургия в Англии.

РЕЛИГИОЗНАЯ ДРАМА. В своей простоте драма представляет собой знакомую историю, пересказанную
на первый взгляд актерами, которые "притворяются", что они герои действия
. В этой элементарной форме пьеса почти так же стара, как человечество.
Действительно, кажется естественным побуждением детей разыгрывать историю, которая
доставила им удовольствие; также и у первобытных людей, которые с незапамятных времен
сохраняли память о племенных героях, представляя их деяния в
игра или пантомима. Таким образом, определенные части _Hiawatha_ являются пережитками
драматические мифы, которые когда-то разыгрывались на весеннем собрании алгонкинов
Индейцы. Интересный факт, касающийся этих примитивных драм, будь то в
Индия, Греция или Персия, заключается в том, что они неизменно ассоциировались с
какой-либо религиозной верой или праздником.

[Примечание: ПЕРВЫЕ ЧУДЕСА]

Более поздний пример этого можно найти в Церкви, которая в раннем возрасте начала
делать свои службы в день святого валентина более впечатляющими с помощью представлений о чудесах и
Мистерий. [Примечание: Во Франции любая пьеса, представляющая жизнь святого
, называлась _miracle_, а пьеса, посвященная жизни Христа, называлась
называется _myst;re_. В Англии такого различия не проводилось, название
"Чудо" присваивалось любой драме, посвященной библейской истории или
жизнеописаниям святых.] Например, во время Рождества прекрасную историю
о Вифлееме можно было бы сделать более яркой, разместив в уголке прихода
в церкви изображение младенца в яслях, рядом с пастухами и волхвами,
и хор в белых одеждах, поющий _Gloria in excelsis_.
Подобным образом отмечались и другие фестивали, пока не был подготовлен цикл простых
драм, сгруппированных вокруг четырех сторон света.
Христианское учение; а именно, Сотворение Мира, Грехопадение, Искупление и Конец света или
страшный суд.

[Побочное примечание: РОСТ ЧИСЛА ЧУДЕС]

Сначала такие пьесы ставились в церкви и были глубоко религиозными по своему духу
. Они произвели глубокое впечатление, особенно в Англии, где люди
стекались в таком количестве, чтобы посмотреть на них, что вскоре они хлынули на
церковный двор, а оттуда на городские площади или town common. Еще
вне Церкви, они были приняты в гильдии или профессиональные союзы, в
чьи руки они в значительной степени утратили религиозный характер. Актеры
готовили скорее для сцены, чем для церкви, и для того, чтобы понравиться толпе
были введены элементы комедии и буффонады, [Сноска: В
"Игра пастуха" или "Игра Рождества Христова", например, поклонение
волхвов прерывает Мак, который крадет овцу и относит ее своей
жене. Она прячет труп в колыбель и поет ему колыбельную, пока
возмущенные пастухи обыскивают дом.] пока священная драма
не превратилась в фарс. Однако кое-где сохранилось настоящее Чудо
и сохранило свой незапятнанный характер даже до наших дней, как в знаменитом
Спектакль "Страсть" в Обераммергау.

[Примечание: ЦИКЛЫ ПЬЕС]

Когда и как эти пьесы попали в Англию, неизвестно. К 1300 году они
были чрезвычайно популярны, и так продолжалось до тех пор, пока их не заменила
Елизаветинская драма. В большинстве важных городов Англии был свой собственный
цикл пьес [Примечание: В настоящее время известно о существовании только четырех хороших циклов чудес
, а именно: Честер, Йорк, Таунли (или Уэйкфилд) и
Пьесы в Ковентри. Количество пьес варьируется от двадцати пяти в "Честере"
до сорока восьми в "Йоркском цикле".] которые давались раз в год, в
представление длится от трех до восьми дней в рамках продолжительного фестиваля. У каждой
гильдии, ответственной за постановку пьесы, была своя сцена, которая была установлена на колесах и
передвигалась по городу к назначенным открытым местам, где ее ждала толпа
. Когда он прошел дальше, чтобы повторить спектакль для другой аудитории,
его место заняла другая сцена. За спектаклем "Сотворение мира" должен был последовать
"Искушение Адама и Евы", и так далее, пока не будет разыгран весь цикл
Чудес от "Сотворения мира" до "Судного дня". Это была пьеса
а не публика, которая двигалась, и в этой возне сценического фургона
это напоминает нам о Тесписе, предполагаемом основателе греческой трагедии, который разъезжал
со своей тележкой и пьесой с одного фестиваля на другой.

[Примечание: МОРАЛЬ]

Два других драматических типа, Мораль и Интерлюдия, вероятно, выросли из
религиозной драмы. В одном из древних Чудес мы находим двух персонажей
по имени Истина и Праведность, которые сурово осуждают
Адама, в то время как Милосердие и Мир умоляют сохранить ему жизнь. Другие добродетели появляются в
"других чудесах", затем "Смерти и семи смертных грехах", пока у нас не будет пьесы
в которой все персонажи олицетворяют добродетели или пороки. Такая пьеса
называлась "Мораль", и ее целью было научить правильному поведению, подобно тому, как "Чудеса"
сначала были направлены на обучение правильной доктрине.

[Заметка на полях: интерлюдии]

Интерлюдия сначала грубый набросок, своего рода древние стороне шоу,
введен в мираклях после того, как было принято в
гильдии. Мальчик с дрессированной свиньей, а ссора между мужем и женой,--все
фарс был приемлем до тех пор, как он веселил толпу и оживлял чудо.
Со временем, однако, написание интермедий стало профессией; они
быстро улучшались в характере, были отделены от Чудес и исполнялись
на развлечениях или "пирушках" торговыми гильдиями, мальчиками из хора и
компаниями бродячих актеров или "менестрелей". При закрытии такого
развлечения, к которым менестрели добавляли молитву за короля (an
наследие религиозной драмы), и этот впечатляющий английский обычай
все еще звучит в песне "Боже, храни короля" в конце публичного собрания
.

СВЕТСКАЯ ДРАМА. Когда норманны пришли в Англию, они принесли с собой
любовь к театрализованным представлениям, которым было суждено иметь важное значение.
влияние на драму. Эти театрализованные представления, представляющие сцены из истории или
мифологии (такие как поединок между Ричардом и Саладином или битва
между Святым Георгием и Драконом), были организованы в честь праздников, королевских
свадьбы, международные договоры или любое другое событие, которое казалось особенно важным.
От Нормана раз они неуклонно растет в пользу пока Элизабет стала
ее "продвижения" через Англию, когда в каждом замке или городе должен подготовить
играть или театрализованного представления, чтобы развлечь королевского гостя.

[Примечание: МАСКА]

Из простой пантомимы театрализованное представление превратилось в маскарад; то есть
драматическое развлечение, сопровождаемое поэзией и музыкой. Сотни таких
маски были написаны и поставлены до Шекспира; вкус к ним
сохранился еще долго после того, как елизаветинская драма пришла в упадок; и некоторые из них,
такие, как "Печальный пастух" Бена Джонсона и "Комус"
Мильтона, все еще можно читать с удовольствием.

[Примечание: ПОПУЛЯРНАЯ КОМЕДИЯ]

В то время как знать была, таким образом, занята театрализованными представлениями и маскарадами, простые люди
разрабатывали грубую драму, в которой преобладала комедия. Такими
были рождественские спектакли, или "ряженые", представлявшие персонажей "Мерри".
Эндрю и Старый король Коул, который начался в Англии до завоевания и
который сохранился в сельской местности вплоть до наших дней. [Сноска: В
В романе Харди "Возвращение туземца" можно найти описание
этих мумий (от "мама" - маска) девятнадцатого века. В
романе Скотта "Аббат" мы мельком видим другие мумии, например, которые были
подарены в честь церковных праздников.] Более широкое распространение, чем
mummings были примитивные очки подготовлен в рамках празднования светских
праздники,--майский день играет, например, который представлял приключения
о Робине Гуде и его веселых людях. В эти популярные комедии Церковь
вносила щедрый, хотя и неохотный вклад; ее святые дни стали праздниками для
толпы, а ее торжественные посты были отданы веселью, веселью
_festa fatuorum_, или игра в дураков, в которой такие персонажи, как Мальчик
Владыка, Повелитель Хаоса и разных клоунов или Шутов сделал скандальное
карикатура вещи церковные. Такие пьесы, подготовленные в основном клерками
и мальчиками из хора, неоднократно осуждались священником или епископом, но их количество
быстро росло с двенадцатого по шестнадцатый век.

[Примечание: РАСПРОСТРАНЕНИЕ ДРАМЫ]

К последнему времени Англии, казалось, грозила опасность сойти с ума от зрелищ; и мы
можем понять симптомы, если вспомним, что пьеса была тогда почти
единственной формой популярного развлечения; что она заняла место современного
газета, роман, политические выборы и игра в мяч - все вместе взятое. Торговля
гильдии, подготовившие актеров для "Весенних чудес", продолжали
ставить другие спектакли в течение года. Слуги знатного человека, устроив
представление в честь королевы, разъехались по стране в
поисках денег или приключений и везде представляли одно и то же зрелище
они могли найти аудиторию. Когда наступил Ренессанс, возродив интерес
к классике, латинские пьесы с энтузиазмом подхватывались и представлялись в
измененной форме во всех важных школах или университетах Англии. Таким образом,
наша первая обычная комедия "Ральф Ройстер Дойстер" (автор сценария
Николас Удалл, магистр Итона, в исполнении его учеников _cir_.
1552), был адаптирован из старой латинской комедии "_Miles Gloriosus_"
Плавта.

[Примечание: МАЛЬЧИКИ-АКТЕРЫ]

Пробужденный интерес к музыке также его влияния на английском языке
драма. Хор мальчиков из церкви часто призывали для отделки
музыка в театре, и от этого он был всего лишь шаг, чтобы предоставить как играть
и музыка. Желание послушать этих мальчиков было настолько велико, что некоторые
хормейстеры (церкви Святого Павла и Королевской капеллы) получили право
брать любого бедного мальчика с хорошим голосом и обучать его, якобы для
служение Церкви, но на самом деле для того, чтобы сделать из него прибыльного актера
. Эта опасная практика была вызвана тем фактом, что женские роли
во всех пьесах должны были исполнять мальчики, сцена тогда считалась
неподходящим местом для женщины. И это, безусловно, было так. Если бы мальчик "взял на себя
лайнс: "его услуги продавались от одной компании к другой, примерно так же, как сейчас продается "
популярный игрок в бейсбол", но с той разницей, что у бедного
мальчика не было права голоса или прибыли от сделки. С некоторыми из этих парней
жестоко обращались; всем угрожала моральная деградация. Насилие было
окончательно пресечено парламентом, но только после того, как хористы стали
конкурентами обычных трупп, в которых играли Шекспир и Бен Джонсон
свои роли.

КЛАССИЧЕСКАЯ И АНГЛИЙСКАЯ ДРАМА. На момент рождения Шекспира существовало два типа
тысячи пьес были представлены в Англии. Классическая драма, созданная по образцу греческих
или римских пьес, была построена в соответствии с драматическими "единствами", которые
Аристотель предвосхитил это в своем "Трактате о поэзии". Согласно этому
авторитетному источнику, каждая пьеса должна быть посвящена "единому, важному и
завершенному событию"; другими словами, в ней должно быть "единство действия". Второе
правило, касающееся "единства времени", требовало, чтобы события, представленные в
пьесе, происходили в течение одного дня. Третий предусматривал, что действие
должно происходить в одном и том же населенном пункте, и это было известно как "единство
место". [Примечание: предполагается, что римский философ и драматург Сенека (ум. в 65 г. н.э.)
установил это правило. Влияние Аристотеля на
"единства" является предметом споров.] Другие правила классической драмы
требовали, чтобы трагедия и комедия не происходили в одной пьесе, и
чтобы сражения, убийства и все подобные насильственные действия никогда не были
представлены на сцене, но были объявлены в надлежащее время ведущим.
посыльный.

[Примечание: МЕСТНАЯ ДРАМА]

Местные пьесы игнорировали эти классические единства. Публика требовала
Например, хроникальные пьесы, в которых действие должно охватывать несколько лет и переноситься из дворца на поле боя вслед за героем. Трагедия и
комедия, вместо того чтобы быть разделёнными, встречались на каждом перекрёстке
или бок о бок входили в церковные двери. Таким образом, самые торжественные
«Чудеса» были возмущены юмористическими интермедиями, а в самые трагические
сцены Шекспира входили дурак и шут. Греческий драматург
мог бы возразить против жестоких сцен перед культурной аудиторией, но
зрители, приходившие на елизаветинские пьесы, были настроены на то, чтобы насладиться могавками
танец скальпов. Они привыкли к сценам насилия и сенсациям; они
были свидетелями дыбы и виселицы в постоянном действии; они были знакомы
с видом человеческих голов, украшающих столбы Лондонского моста, или
которые солдаты носили на пиках. Став свидетелями таких ужасов бесплатно
, они последуют за своей королевой и заплатят свои деньги, чтобы увидеть закованного в цепи
медведя, разорванного на куски свирепыми бульдогами. Затем они шли на спектакль,
и бросали камни или дохлых кошек в актеров, если их вкусы не были удовлетворены
.

Чтобы угодить такой толпе, ни одно сценическое действие не могло быть слишком грубым; следовательно
буйство ранних театров, которые в целях безопасности размещались за пределами
городской черты; отсюда также кровь и гром шекспировского театра.
_адроник_ и зверства, представленные в пьесах Кида и
Марлоу.

[Примечание: ДВЕ ШКОЛЫ]

Следуя таким разным идеалам, в Англии возникли две школы драматургов
. Одна школа, Университетские остряки, которым мы обязаны нашей первой настоящей
трагедией "Горбодук", [Примечание: Эта пьеса, называемая также "Феррекс" и
Porrex_, был написан Саквиллом и Нортоном и сыгран только в 1562 году.
за два года до рождения Шекспира. В нем рассказывалось о том, как Горбодук разделил свою
Британское королевство между двумя его сыновьями, которые поссорились и бросили всю
страна восстает - история, очень похожая на ту, которую использовал Шекспир в
_Кинг Лир_. Жестокие эпизоды этой первой трагедии не были
представлены на сцене, но были объявлены посыльным. В конце
каждого акта "хор" подводил итог ситуации, как в классической трагедии.
_Gorboduc_ отличался от всех предыдущих пьес тем, что был разделен на
акты и сцены и был написан белыми стихами. Обычно считается, что
как первая по времени драма елизаветинской эпохи. Несколько комедий, разделенных на
акты и сцены, были написаны до _горбодука_, но не в чистом виде
стихи, с которыми мы ассоциируем елизаветинскую пьесу.] стремились сделать
Английская драма похожа на драму Греции и Рима. Других, или родные, школа
направленных на спектакль, который должен символизировать жизнь, или угодить толпе, без
что касается каких-либо правил, древних и современных. Лучшая елизаветинская драма представляла собой
сочетание классических и местных элементов с преобладанием последних.

ПРЕДШЕСТВЕННИКИ ШЕКСПИРА. В общем, все неизвестные мужчины, которые в течение трех
столетия создавали пьесы-чудеса, нравоучения, интермедии, маски
предшественниками Шекспира были театрализованные представления; но здесь мы ссылаемся на небольшой
группа драматургов, которые быстро развили то, что сейчас называется елизаветинской драмой.
Елизаветинская драма. Время было последней четверти шестнадцатого века.

К тому времени Англия была так взволнована над сценой как современное сообщество
над "кино". Пьесы давались по каждому важному случаю хором
мальчиков, слугами знати, придворными актерами, которыми руководил Распорядитель
Пирушек, гимназиями и университетами, торговыми гильдиями во всех графствах
Англии. Актеры были повсюду в обучении, и зрителей, собравшихся, как
для травли, когда был представлен новый спектакль. Затем произошло
пробуждение национального самосознания, чувства английской гордости и
могущества после поражения Армады, и этот новый национальный дух нашел
выражение в сотнях хроникальных пьес, представляющих прошлую славу Англии.
Британия. [Сноска: более двухсот пьес Хроника, что составляет почти
каждый важный персонаж в английской истории, появился в течение нескольких лет.
Шекспир написал тринадцать спектаклей основан на истории Англии, и Три на
история других стран.]

Именно в этот "психологический момент", когда английский патриотизм вызвали
и Лондон был в самом центре Англии, что группа молодых
актеры--Грин, Лили, пил, Деккер, Нэш, Кид, Марло, и другим менее
степень--дорвалась до сырой популярные драмы, расширили его до удовлетворения потребностей
времени, и в течение жизни одного поколения ему сделали такую блестящую
таким образом, отражение национальной мысли и чувства, как ни один другой возраст уже далеко
произведено.

МАРЛОУ. Лучший из этих ранних драматургов, каждый из которых внес свой вклад в
Одним из таких людей был Кристофер Марло (1564-1593), которого иногда называют отцом елизаветинской драмы. Он появился в Лондоне незадолго до 1587 года, когда его первая драма «Тамерлан» произвела фурор в городе. Пролог этой драмы — одновременно критика и обещание:

 Из жилок рифмующихся матерей,
 И такие причуды, как клоунада, приносят доход.
Мы проведём вас в величественный военный шатёр,
 Где вы услышите, как скифский Тамерлан
 Угрожает миру невероятными условиями
 И сокрушает царства своим победоносным мечом.

«Джиггинг» относится к стихам-перевёртышам из более ранней драмы, а
«клоунада» — к грубым шуткам, призванным развлечь публику. Вместо
рифмованного стиха Марло использует белый стих, «могучую строку Марло», как
его с тех пор называют, поскольку он был первым, кто использовал его с
силой; а вместо «клоунады» он обещает пьесу, основанную на человеческих
интересах и вращающуюся вокруг человека, чьё единственное стремление —
мировая власть, — такое же стремление, какое двигало английской нацией,
когда она остановила посягательства Испании и объявила, что отныне с ней
нужно считаться в советах Европы.
Континент. Хотя "Тамбурлайн_" по большей части напыщенный, в нем есть
что-то такое, что завораживает нас, как вид дикого быка на поле боя.
неистовство; ибо таков был Тимур, герой первой пьесы, которой мы
уверенно даем название "Елизаветинская". Во второй части пьесы
действие становится более напряженным; возникает ощущение трагедии, надвигающейся гибели,
в тщетной попытке героя противостоять судьбе. Он может покорить мир, но
не свои собственные горести; он заканчивает свою триумфальную карьеру патетическим признанием
неудачи: "И Тамерлан, Бич Божий, должен умереть".

[Примечание: ДРАМЫ МАРЛОУ]

Все последующие пьесы Марлоу построены по той же модели; то есть
это пьесы от одного лица, и человеком управляет страсть к власти.
"Доктор Фауст", самое поэтичное из произведений Марло, представляет собой пьесу
представляющую ученого, жаждущего новых знаний, особенно
знаний о магии. Чтобы получить это, он заключает сделку с
дьяволом, продавая свою душу за двадцать четыре года неограниченной власти и
удовольствий. [Примечание: История та же, что и у Гете.
_Faust_. Это была любимая история, или, скорее, сборник историй,
средние века и впервые была напечатана как "История Иоганна
Фауста" во Франкфурте в 1587 году. Пьеса Марло была написана, вероятно, в
том же году.] _ Еврей из Мальты_ имеет дело с жаждой такой власти
которую дает богатство, а герой - ростовщик Барабас, чудовище из
алчность и ненависть, которые, вероятно, подсказали Шекспиру образ
Шейлок в "Венецианском купце". Последней пьесой, написанной Марлоу,
была "Эдвард II", в которой рассказывалось о человеке, который мог бы быть могущественным,
поскольку он был королем, но который показал ужасный пример слабости и
Мелкая тирания, которая плачевно закончилась в темнице.

 После написания этих четырёх пьес, которые подавали большие надежды, Марло,
проживший жалкую жизнь, был заколот в драке в таверне. Великолепное произведение,
которое он только начал (поскольку умер в возрасте до тридцати лет), сразу же
было подхвачено величайшим из драматургов, Шекспиром.

 * * * * *

УИЛЬЯМ ШЕКСПИР (1564-1616)

 «Имя Шекспира — величайшее во всей литературе. Ни один человек
 никогда не приближался к нему по творческой силе ума; ни один человек
 у него никогда не было такой силы и такого разнообразия воображения". (Халлам)

 "Разум Шекспира - это горизонт, дальше которого мы в настоящее время
 не видим". (Эмерсон)

 "Я не верю, что какая-либо книга, человек или событие в моей жизни когда-либо
 производили на меня такое сильное впечатление, как пьесы Шекспира. Они
 кажутся работой какого-то небесного гения ". (Гете)

Имя Шекспира стало сигналом для энтузиазма. Процитированные дани уважения
, приведенные выше, несомненно, экстравагантны, но они были написаны выдающимися людьми в
трех разных странах, и они служат указанием на огромную
впечатление, которое Шекспир произвел на мир. В свое время он написал
около тридцати семи пьес и нескольких стихотворений; с тех пор в похвалу его достижениям было написано не менее ста томов
. Он умер три столетия назад
, не заботясь о своей работе настолько, чтобы напечатать ее. В настоящее время
бесчисленные критики, историки, ученые все еще объясняют
разум и искусство, проявленные в той же самой заброшенной работе. Большинство из них
хвалебные речи начинаются или заканчиваются замечанием о том, что Шекспир настолько
велик, что выше всяких похвал или критики. Как пишет Тэн, прежде чем погрузиться в
согласно его собственному анализу, "Высокие слова, панегирики - все это используется напрасно;
Шекспир нуждается не в похвале, а просто в понимании".

 ЖИЗНЬ. Вероятно, это потому, что о нем так мало известно.
 Шекспир, о котором написано так много объемистых биографий
 о нем. Известно, что не существует ни одного его письма; ни одной пьесы
 дошло до нас в том виде, в каком он ее написал. Несколько документов, написанных другими людьми
 и иногда заканчивающихся размашистой подписью Шекспира,
 которая выглядит так, как будто сделана рукой, привыкшей практически к любому труду
 за исключением пера - это все, на чем мы можем опираться. Одна
 запись, сделанная на дриблинговой латыни, относится к крещению
 "Гулиельмуса филиуса Иоганна Шекспира"; вторая, ненадежная как
 деревенский сплетник рассказывает анекдот о детстве того же человека;
 третий называет Шекспира "одним из плохих игроков его Величества";
 четвертый описывает похороны сына поэта Хэмнета; пятый
 говорит о "Вилли. Шекспир, джентльмен"; шестая часть - это отрывок из
 жалкой болтовни, начертанной на надгробии поэта; седьмая
 рассказывает нам, что в 1622 году, всего через шесть лет после смерти поэта,
 публика так мало ценила его искусство, что совет его родного
 Стратфорда подкупил его старую компанию актеров, чтобы они ушли из
 город, не дав представления.

 Именно на основе таких сухих и сомнительных записей мы должны составить
 биографию, дополняя скудные факты щедрым использованием нашего
 воображения.

 [Примечание: ПЕРВЫЕ ДНИ]

 В прекрасной уорикширской деревне Стратфорд родился наш поэт.
 Родился, вероятно, в апреле месяце 1564 года. Его мать, Мэри
 Арден, была дочерью фермера; его отец был мясником и мелким торговцем
 одно время занимал должностьстарший судебный пристав деревни
 . В Стратфорде была небольшая средняя школа, и
 Шекспир, возможно, посещал ее в течение нескольких лет. Когда ему было около
 четырнадцати лет, его отец, который часто участвовал в судебных процессах, был
 заключен в тюрьму за долги, и мальчик, вероятно, бросил школу и пошел на
 работу. В восемнадцать лет он женился на Энн Хэтэуэй, крестьянская дочь
 восемь лет старше себя; в двадцать три года, с отцом
 по-прежнему в долгах и своей семьи тремя детьми на руках,
 Шекспир пошел по тропинке , которая вела в мир за пределами его понимания .
 родная деревня. [Примечание: таково распространённое мнение о ранних годах Шекспира, но здесь мы имеем дело с домыслами, а не с установленными фактами. Есть учёные, которые утверждают, что
 бедность Шекспира — это миф; что его отец был состоятельным человеком до конца своих дней; что он, вероятно, прошёл полный курс латыни и греческого в стратфордской школе. Почти всё, что связано с юностью поэта, до сих пор вызывает споры.]

 [Примечание: в Лондоне]

 Из Стратфорда он отправился в Лондон, из уединения в толпу, из
 от красивых сельских пейзажей до грязных улиц, от природы сельской местности
 от людей до искателей славы или богатства. Почему он поехал сюда
 в значительной степени является предметом предположений. Что он искал работу;
 что он следовал за труппой актеров, как мальчик за цирком;
 что его выгнали из Стратфорда за браконьерство в охотничьих угодьях
 заповедниках сэра Томаса Люси, которого он высмеивал в пьесах
 Генри VI_ и Мерри Вивс_, - эти и другие теории
 до сих пор обсуждаются. Наиболее вероятное объяснение его ухода
 заключается в том, что сцена отвлекла его, как называл печатный станок
 молодого Франклина от всего, за что бы он ни брался; потому что он, кажется,
 направился прямо в театр и нашел свое место
 не по случайности или расчету, а благодаря безошибочному инстинкту. Англия была
 тогда, как мы уже отмечали, в опасности сойти со сцены с ума, и
 Шекспир, казалось, привнес метод в это безумие.

 [Примечание: АКТЕР И ДРАМАТУРГ]

 Несомненно, начав как актер небольших ролей, он вскоре научился
 сценическим трюкам и юмору своей публики. Его первый
 драматическая работа заключалась в пересмотре старых пьес, придании им нового оттенка
 или постановке, чтобы угодить непостоянной публике. Затем он работал с другими
 драматургов, с Лили и пил, пожалуй, и все ужасы его
 Andronicus_ _Titus достаточные доказательства его
 сотрудничество с Марлоу. Наконец он пошел один, выучив
 свои шаги, и _Ромео, и Джульетта_, и _самолетние ночи
 Сон_ объявил, что в Англии внезапно появился великий поэт и драматург
 .

 [Иллюстрация: БИБЛИОТЕКА СТРАТФОРДСКОЙ СРЕДНЕЙ школы, КОТОРУЮ ПОСЕЩАЛ
 ШЕКСПИР]

 [Побочное примечание: ПЕРИОД УНЫНИЯ]

 Этот экспериментальный период жизни Шекспира в Лондоне был
 очевидно, временем здоровья, радости, энтузиазма, которые
 приходят с успешным использованием своих сил. За этим последовал
 период уныния и печали, к которому добавилось что-то вроде горечи
 . Что послужило причиной перемены, опять же, является предметом предположений.
 Первая гипотеза заключается в том, что Шекспир был человеком, для которого низкие
 идеалы елизаветинской сцены были невыносимы, и это мнение
 укрепляется после прочтения некоторых сонетов Шекспира,
 которые отражают отвращение к театрам и невоспитанным толпам,
 которые их заполняли. Другой предполагаемой причиной его уныния была
 судьба некоторых дворян, с которыми он, по-видимому, был в дружеских отношениях
 , которым он посвящал свои стихи и от которых он
 получал значительные денежные подарки. Из этих могущественных друзей
 Граф Эссекс был обезглавлен за измену, Пембрук был изгнан, а
 Саутгемптон отправился в могилу стольких больших надежд, Лондонский Тауэр
 . Шекспир, возможно, разделял горе этих людей, поскольку
 однажды он поделился своей радостью, а есть критики, которые предполагают, что
 он был лично вовлечен в авантюру из Эссекс в
 восстание.

 Какова бы ни была причина его горя, Шекспир показывает в своих произведениях
 что он больше не смотрит на мир ясными глазами юности.
 Великие трагедии этого периода, _Lear_, _Macbeth_,
 _Hamlet_, _Othello_ и _C;sar_, все изображают человека не
 как существо, цель и предназначение, но, как спорт шанс,
 беспомощной жертвой, кто кричит, как в _Henry IV_, на
 взгляд в Книгу Судеб, в котором показан

 как насмехаются над случайностями,
 И перемены наполняют чашу перемен
 Разными напитками! О, если бы это видели!,
 Счастливейший юноша, наблюдающий за своим прогрессом через,
 Какие опасности миновали, какие кресты последуют за этим,
 Захлопнул бы книгу, сел бы и умер.

 [Примечание: "ВОЗВРАЩЕНИЕ В СТРАТФОРД"]

 От такого ужасного настроения Лондон не предлагал лекарства. На какое - то время
 Шекспир, кажется, наслаждался городом; затем он устал от него
 , почувствовал отвращение к сцене, и, наконец, после некоторого
 двадцать четыре года (_cir_. 1587-1611), продал свою долю в
 театры, отряхнул лондонскую пыль со своих ног и последовал зову своего сердца
 обратно в Стратфорд. Там он принял образ жизни сельского джентльмена
 , и там к нему вернулись мир и безмятежность. Он написал
 сравнительно мало после выхода на пенсию; за исключением нескольких пьес
 этого последнего периода, таких как "Цимбелин", "Зимняя сказка"
 и "Буря" - самые сочные из всех его произведений.

 [Примечание: ШЕКСПИР-ЧЕЛОВЕК]

 После короткого периода досуга Шекспир умер в расцвете сил в
 1616 году и был похоронен в приходской церкви Стратфорда. О его
 о великих произведениях, которыми теперь восхищается весь мир, он думал так мало
 что никогда не собирал и не печатал их. Из этих работ многие
 предпринимаются попытки определить характер поэта, его убеждения,
 философию, что является трудным делом, поскольку произведения одинаково хорошо изображают многие типы
 характера и философии. Свидетельства нескольких
 современников более уместны, и от них мы слышим, что
 наш поэт был "очень хорошей компанией", "с таким вежливым поведением", "из
 такое счастливое трудолюбие", "с такой превосходной фантазией и смелыми идеями".
 что он завоевал в несколько жестокий век характерный титул
 "нежный Шекспир".

ДРАМЫ ШЕКСПИРА. Во времена Шекспира драматурги ставили
различные типы драм: хроникальную пьесу, представляющую славу
английской истории; домашнюю драму, изображающую домашние сцены и обычные
люди; придворная комедия (называемая также лилианской комедией, в честь драматурга
, разработавшего ее), изобилующая остроумием и остроумными репликами на радость
высшие классы; мелодрама, состоящая из сенсационных элементов.
вместе без особого сюжета; кровавая трагедия, сосредоточенная в одном человеке
персонаж, который борется среди бед и ужасов; романтическая комедия и
романтическая трагедия, в которой мужчины и женщины были более или менее идеализированы, и
в котором преобладали элементы любви, поэзии, романтики, юношеского воображения и
энтузиазма.

[Иллюстрация: КОТТЕДЖ ЭНН ХЭТУЭЙ]

Интересно отметить, что Шекспир описал все эти типы -
хроникальную пьесу в "Генри IV", домашнюю драму в "Мерри".
Жены, придворная комедия в "Потере любви Лейбористов", мелодрама в
Ричард III, кровавая трагедия в "Короле Лире", романтическая
трагедия в "Ромео и Джульетте", романтическая комедия в "Как вам понравится"
Это_ - и что в каждой из них он демонстрировал такое мастерство, которое поднимало его намного выше
всех его современников.

[Примечание: РАННИЕ ДРАМЫ]

В его экспериментальный период творчества (_cir_. 1590-1595) Шекспир
начал с пересмотра старых пьес совместно с другими актерами. Генри
VI_ считается примером такой кропотливой работы. Первая часть
на этот спектакль (в исполнении Шекспира компании в 1592 году) была во всех
вероятность пожилой работы над Шекспиром, а какой-неизвестно
драматург. Исходя из того факта, что Жанна д'Арк появляется в пьесе в двух образах
совершенно разных персонажей, и ее даже заставляют сражаться при Руане
через несколько лет после ее смерти, почти наверняка, что _Генри VI_ в
его нынешний вид был составлен в разное время и разными авторами.

[Иллюстрация: ГЛАВНАЯ КОМНАТА, КОТТЕДЖ ЭНН ХЭТУЭЙ]

"Потерянный труд любви" - пример первой самостоятельной работы поэтессы
. В этой пьесе такие персонажи, как школьный учитель Олоферн, Костард
клоун и фантастический испанец Адриано, явно принадлежат к "корню"
разнообразие; экспериментально используются различные ритмы и метры; чистый куплет
не освоен; и некоторые песни, такие как "On a Day", более или менее
искусственны. Другими пьесами этого раннего экспериментального периода являются "Двое
Джентльмены из Вероны" и "Ричард III", последняя из которых демонстрирует
влияние и, возможно, сотрудничество Марлоу.

[Примечание: ВТОРОЙ ПЕРИОД]

Во втором периоде (_cir_. 1595-1600) Шекспир строил свои
сюжеты с большим мастерством, продемонстрировал большее мастерство владения белым стихом, создал
несколько оригинальных персонажей, и особенно он дал волю своим
романтическое воображение. Все сомнения и эксперименты растворились в уверенности
энтузиазме этого периода, как будто Шекспир почувствовал в себе приближение
восхода солнца в "Ромео и Джульетте"_:

 Ночные свечи догорели, и веселый день
 Стоит на цыпочках на туманных горных вершинах.

Хотя некоторые из его более поздних пьес закончены более тщательно, ни в одной из них
находимся ли мы так полностью под влиянием поэзии и романтики, как в этих ранних
произведения, написанные, когда Шекспир впервые ощутил трепет мастерства в своей
искусство.

В "Сне в летнюю ночь", например, описываются практические дела
Жизнь, кажется, подавляет поэтические мечты; но обратите внимание, как мечта остаётся с нами после того, как пьеса заканчивается. Чары заколдованного леса разрушаются, когда толпа вторгается в его уединённость; колдовство лунного света сменяется светом обычного дня; а затем приходит Тезей со своими собаками, чтобы прогнать из леса не лис, а фей. Как отмечает Честертон, этот властный мужчина, не видевший фей, начинает решать дела практическим путём, устраивая свадьбу, пир и пантомиму, как будто это и есть главное в жизни. Он думает, что на этом драма заканчивается, но после того, как он
и его шумные последователи отошли ко сну, о чудо! войдите еще раз, Пак,
Оберон, Титания и вся свита фей, чтобы вновь населить древний
мир и танцевать под музыку Мендельсона:

 Рука об руку, с грацией феи,
 Пока мы поем и благословляем это место.

Так и в "Венецианском купце" с его трагической фигурой Шейлока, которого
спешно уводят со сцены, чтобы освободить место для финальной сцены любви "лунный свет"
и музыка; так и в любой другой пьесе этого периода поэтическая мечта о жизни
торжествует над ее практической реальностью.

[Побочное примечание: ТРЕТИЙ ПЕРИОД]

В течение третьего периода, зрелости власти (1600-1610 гг.),
Шекспир был омрачен каким-то личным горем или разочарованием. Он
написал свое "прощание с весельем" в "Седьмой ночи" и, кажется,
отразил свое собственное встревоженное состояние в строках, которые он приписывает
Ахилл в _троиле и Крессиде_:

 Мой разум неспокоен, как взбаламученный фонтан,
 И я сам не вижу его дна.

Его великой трагедии, к этому периоду относятся, трагедии, которые указывают на повышенную
драматизма в Шекспира, но и его потеря надежды, его ужасная
убеждённость в том, что человек — не свободное существо, а марионетка, которую
качает на ветру судьбы или обстоятельств. В «Гамлете» великие цели
зависят от слабой воли, и самая сильная цель может быть разрушена или
достигнута пустяком. Вся концепция человечества в этой пьесе
напоминает часы, в которых, если тронуть одно маленькое колесико,
все остальные придут в беспорядок. В «Макбете» смелый и честолюбивый человек
становится трусом или предателем при появлении призрака, при бормотании
ведьм, при шёпоте совести, при насмешках жены. В
_ King Lear_ монарх с высоким нравом тянет себя и других
на гибель не по суровому велению судьбы, а просто по
намеку на глупость. В _Othello_ любовь, вера, долг,
верность храброго мужчины, верность чистой женщины - все уничтожено,
потерпевший крушение, обесчещенный простым дуновением подозрения, исходящего от злодея.

[Примечание: ПОСЛЕДНИЕ ДРАМЫ]

В свой последний период неторопливых экспериментов (1610-1616 гг.)
Шекспир, похоже, восстановил в Стратфорде жизнерадостность, которую он
утратил в Лондоне. В этот период он мало работал, но это немногое
обладает редким очарованием и сладостью. Он больше не изображал человеческую жизнь как
комедию ошибок или трагедию слабости, а как яркий роман, как будто
мягкая осень его собственной жизни окрасила весь мир своим собственным
золотистые оттенки. За исключением "Как вам это понравится" (написано в
втором периоде), в котором братство изображается как конец жизни, и
любовь как ее верный проводник, сомнительно, что какая-либо из ранних пьес
оставляет такое благотворное впечатление, как "Зимняя сказка" или "
"Буря", которые, вероятно, были последним произведением поэта.

Ниже приводится список тридцати четырех пьес Шекспира (или тридцати семи,
считая различные части "Генриха IV" и "Генриха VI")
расположены в соответствии с периодами, в которые они, вероятно, были написаны.
Даты приблизительны, а не точны, и хронологический порядок открыт для обсуждения
вопрос:

ПЕРВЫЙ ПЕРИОД, РАННИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ (1590-1595). _Титус Андроникус_,
_Генри VI_, "Потерянный труд любви", _комедия ошибок_,
_Два джентльмена из Вероны_, _рихард III _, _рихард II _,
_Кинг Джон._

ВТОРОЙ ПЕРИОД, РАЗВИТИЕ (1595-1600). _Ромео и Джульетта_,
"Сон в летнюю ночь", "Венецианское торжество", "Генри IV",
"Генри V", "Веселые жены Виндзора", _ Столько шума из-за
Ничего_, _ кАк вам это нравится._

ТРЕТИЙ ПЕРИОД, ЗРЕЛОСТЬ И ПРОБЛЕМЫ (1600-1610). "Добрая ночь",
"Укрощение строптивой", "Юлий Цезарь", "Гамлет", "Троил"
и Крессида, "Все хорошо, что хорошо кончается", _меряй для
Измерение_, _отелло_, _Кинг Лир_, _макбет_, _антоний
и Клеопатра_, _Тимон Афинский._

ЧЕТВЕРТЫЙ ПЕРИОД, БОЛЕЕ ПОЗДНИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ (1610-1616). Кориолан,
Перикл, Цимбелин, "Зимняя сказка", _
Tempest_, _Henry VIII_ (оставлено незаконченным, завершено, вероятно,
Флетчером).

[Примечание: ТРАГЕДИЯ И КОМЕДИЯ]

Наиболее удобное расположение этих пьес представлено в Первом фолио
(1623) [Примечание: это было первое издание пьес Шекспира. Оно было
подготовлено через семь лет после смерти поэта двумя его коллегами-актёрами,
Хемингом и Конделлом. В него вошли все пьесы, которые сейчас приписывают Шекспиру
Шекспир, за исключением «Перикла»,] где они сгруппированы
в три класса: трагедии, комедии и исторические пьесы. Трагедия — это драма, в которой персонажи являются жертвами несчастливого
страсти или вовлечены в отчаянные обстоятельства. Стиль серьезен
и полон достоинства, движение величественно; финал катастрофичен для
отдельных людей, но иллюстрирует триумф морального принципа. Эти правила
настоящей трагедии неоднократно отменяются Шекспиром, который вводит
элементы буффонады и придумывает финал, который может означать
торжество принципа, но это, скорее всего, результат
несчастного случая или безумия. Его лучшие трагедии - "Макбет", "Ромео и
Джульетта", "Гамлет", "Король Леар" и "Отелло".

Комедия - это разновидность драмы, в которой преобладают элементы веселья и юмора
. Стиль веселый; действие изобилует неожиданными инцидентами;
финал приносит насмешки или наказание злодеям в сюжете и
удовлетворение всем достойным персонажам. Одними из лучших комедий Шекспира
, в которые он склонен вводить серьезные или трагические элементы, являются
"Как тебе это нравится", "Венецианский праздник", "Праздник в Летнюю ночь"
Сон_, "Зимняя сказка" и "Буря".

[Иллюстрация: ЗАМОК КОУДОР, ШОТЛАНДИЯ, СВЯЗАННЫЙ С МАКБЕТОМ]

Строго говоря, существует только два драматических типа, все остальные, такие как
фарс, мелодрама, трагикомедия, лирическая драма или опера и хроникальная пьеса,
являются модификациями комедии или трагедии. Историческая пьеса, которой были посвящены
Елизаветинцы, была направлена на представление великих сцен или персонажей из
прошлой эпохи и, как правило, состояла как из трагических, так и из комических элементов.
Лучшими историческими пьесами Шекспира являются "Юлий Цезарь",
"Генрих IV", "Генрих V", "Ричард III" и "Кориолан".

[Примечание: ЧТО ПОЧИТАТЬ]

Нет лучшего способа ощутить силу Шекспира, чем читать в
последовательность трех различных типов пьес, таких как комедия "Как вам это
понравится", трагедия "Макбет" и историческая пьеса "
Юлий Цезарь". Еще одним прекрасным трио библиотеки купца
Venice_, _Romeo и Juliet_ и _Henry IV_; и чтение
эти типичные играет вполне может быть заключен с библиотеки Tempest_, который
был, вероятно, последний Шекспира слово его Елизаветинской аудитории.

КАЧЕСТВО ШЕКСПИРА. Как тысячи деталей готического собора
приобретают характер и значение благодаря его возвышающемуся шпилю, так и все работы
Шекспир находится во власти своего воображения. Это его воображение было
одновременно сочувственным и творческим. Это было сочувственно в том смысле, что оно понимало
без сознательных усилий всех людей, от шутов до королей, и все
человеческие эмоции, которые лежат между крайностями радости и печали; это было
творческий в том смысле, что из любой данной эмоции или мотива он может сформировать человека
характер, который должен полностью подчиняться этому мотиву. Амбиции в
Макбет, гордость у Кориолана, остроумие у Меркуцио, широкий юмор у Фальстафа,
нерешительность у Гамлета, чистая фантазия у Ариэль, жестокость у Ричарда,
страстная любовь в "Джульетте", веселая любовь в "Розалинде", идеальная любовь в "
Пердите" - такие персонажи раскрывают способность Шекспира создавать живых мужчин
и женщин из одного мотива или эмоции.

Или возьмите одну пьесу "Отелло" и, не обращая внимания на второстепенных персонажей
, сосредоточьте внимание на чистой преданности Дездемоны, ревности
Отелло, подлости Яго. Гениальность, которая за один час может заставить
нас понять этих контрастирующих персонажей так, как если бы мы встретили их во плоти
и заставить наши сердца болеть, когда мы соприкасаемся с их радостью, с их муками,
их бесчестие превосходит все обычные стандарты измерения. И
_Othello_ должно быть многократно увеличено, прежде чем мы достигнем предела
Творческого воображения Шекспира. Он подобен гениям _Arabian
Nights_, которые творят новые чудеса, пока мы удивляемся старым.

Такое всепоглощающее воображение, должно быть, творило дико, причудливо, если бы
им не руководили другие качества: наблюдательность, почти столь же острая, как у
Чосера, и спасительная грация юмора. Нам достаточно упомянуть лишь о
последних качествах, ибо, если читатель рассмотрит какую-либо великую пьесу
Шекспир, он наверняка найдет их в доказательствах: наблюдение, позволяющее сохранить верность
персонажам воображения поэта в мире мужчин и
женщин, и юмор, предотвращающий появление сцен ужаса или отчаяния.
ошеломляющая нас своей ужасной реальностью.

[Примечание: ЕГО НЕДОСТАТКИ]

С учетом этих и других качеств, это стало почти модой к
говорить об "безупречности" искусство Шекспира; но на самом деле ни слова не могла
быть более неуместным в такой связи. Как написал Бен Джонсон в своем "
_Timber "_:

 "Я помню, что игроки часто упоминали это как честь для
 Шекспир говорил, что в своих произведениях, что бы он ни написал, он никогда
 не зачеркивал ни строчки. Мой ответ был: "Если бы он зачеркнул хоть
 тысячу".

Даже в своем лучшем произведении Шекспир имеет больше недостатков, чем любой другой поэт Англии
. Он, в свою очередь, беспечен, экстравагантен, расточителен, утомителен,
сенсационен; его остроумие становится черствым или грубым; его патриотизм превращается в
напыщенный; он портит даже такие патетические сцены, как похороны Офелии,
шутовством и потасовками; и все это для того, чтобы угодить публике, которая была увлечена
травлей быков.

Это, конечно, несовершенства, но самое удивительное, что они
проходят почти незамеченными у Шекспира. Он отражал свою эпоху, ее зло и
благо, именно такими, какими они ему представлялись; и великолепие его изображения
таково, что даже его недостатки имеют надлежащее место, как
тени на залитом солнцем пейзаже.

[Примечание: ЕГО ВЗГЛЯД На ЖИЗНЬ]

О философии Шекспира мы можем сказать, что она одинаково хорошо отражала
взгляды его слушателей и сотни персонажей, которых он создал для
их удовольствия. О его личных взглядах невозможно сказать больше, чем
по правде говоря, он, похоже, полностью сочувствовал
писатели старшего поколения, рассказы которых он использовал в качестве источников своей драмы. [Примечание:
Основными источниками пьес Шекспира являются: (1) Старые пьесы, по которым
он создал половину своих драм, таких как "Ричард III", "Гамлет",
"Король Джон". (2) "Хроники" Холиншеда, из которых он черпал
материал для своих английских исторических пьес. (3) "Жизнь" Плутарха,
переведенная Нортом, которая дала ему материал для "Цезаря"_,
"Кориолана", "Антония и Клеопатры". (4) Французские, итальянские и
Испанские романы в переводах, из которых он почерпнул рассказы
"Венецианский купец", "Отелло", "Добрая ночь" и
_As Вам Нравится It_.] Теперь эти истории широко отражена три вещи
кроме основного повествования: проблема, ее решение, и, как следствие
мораль или урок. Проблема была формой зла; ее решение зависело от
добра в той или иной форме; мораль заключалась в том, что добро окончательно и
неизбежно побеждает зло.

Елизаветинцы лелеяли многие подобные истории, например, старую сказку о
"Гаммелине" (из которой взято "Как вам это понравится"); и так же, как
в наши дни популярные романы драматизируются, поэтому три столетия назад
зрители требовали увидеть знакомые истории в энергичном действии. Вот почему
Шекспир придерживался старых сказок и радовал свою аудиторию вместо того, чтобы
изобретать новые сюжеты. Но как бы сильно он ни менял персонажей или
действие истории, он всегда оставался верен старой морали:

 Что доброта - это правило жизни,
 И ее слава, и ее триумф.

Женщины Шекспира - его лучшие персонажи, и он часто изображает
любовь благородной женщины как торжество над грехом или слабостью мужчин. Он
мало заботится о ненормальных или дегенеративных типах, таких, какие появляются в более поздних произведениях
Елизаветинской драмы; он предпочитает энергичных мужчин и чистых женщин, именно таких, какие
старые рассказчики так и делали; и если Ричард или какой-нибудь другой злодей на час опережает его
сцену, таких людей в конце концов поражает то самое зло, которое
они планировали для других. Если они втягивают невинных в общее дело
нам кажется, что эти чистые характеры никогда не погибнут; они живут
вечно в наших мыслях как истинные эмблемы человечества.

[Примечание: МОРАЛЬНЫЙ АКЦЕНТ]

Именно Чарльз Лэмб назвал экземпляр пьес Шекспира "этой
мужественной книгой". Выражение хорошее и олицетворяет суждение
мир, который обнаружил, что, хотя Шекспир вводит в свои пьесы элементы зла или вульгарности
, его акцент всегда делается на нужном человеке и
правильном поступке. Это может показаться банальным - восхвалять великого
гения; но когда вы размышляете о том, что Шекспира читают во всем
цивилизованном мире, тот простой факт, что великолепие его поэзии
уравновешенный правильностью его посыл становится значительным и
впечатляющим. Это говорит не только о Шекспире, но и о моральных качествах
множества людей, признающих его мастерство. Где бы ни читали его пьесы, на
на суше или на море, в перенаселенных городах людей или в далеких безмолвных уголках земли
там одинокий человек оказывается лицом к лицу с
неизменными идеалами своей расы, с честью, долгом, вежливостью и моралью
императивный,

 Это превыше всего: будь верен самому себе.,
 И это должно следовать, как ночь сменяет день.,
 Тогда ты не сможешь лгать никому.

 * * * * *

ЕЛИЗАВЕТИНСКАЯ ДРАМА ПО ШЕКСПИРУ

Драматургия начала приходить в упадок при жизни Шекспира. Еще до его ухода на пенсию
в Стратфорде появились другие популярные драматурги, которые обслуживали
вульгарный вкус за счет привнесения в сцену более сенсационных элементов
спектакль. В результате драматургия пришла в упадок так быстро, что в 1642 году,
всего через двадцать шесть лет после смерти мастера-драматурга,
Парламент закрыл театры как порочные и унижающие достоинство места. Это заключение
приписывается рвению пуритан, которые быстро набирали силу,
и обвинение, вероятно, вполне обосновано. Таким же было и пуританское рвение. Один
кто вынужден был читать в пьесах этого периода, сказать ничего
свидетелями их должны поблагодарить этих суровый старый круглоголовых по их настоянию
об общественной порядочности и морали. В драме всех эпох, кажется, присутствует
ужасный фатум, который превращает сцену сначала в легкомыслие, затем в
зло, и который рано или поздно требует исправления.

[Иллюстрация: ФРЭНСИС БОМОНТ]

Среди тех, кто сыграл свои роли в "взлете и падении драмы",
главные имена - Джонсон, Бомонт, Флетчер, Миддлтон, Вебстер, Хейвуд,
Деккер, Мэссинджер, Форд и Ширли. Относительно творчества этих
драматургов существуют самые разные мнения. Лэмб уважает их, Бомонт
и особенно Флетчера, как "низшую разновидность Сидни и Шекспиров".
Лэндор пишет о них поэтично.:

 Они стояли вокруг
 Трона Шекспира, крепкого, но нечистого.

Лоуэлл находит какую-то мелочевку для похвалы в большую коллекцию их
играет. Хэзлитт считает их "расой гигантов, обычным и благородным выводком,
из которых Шекспир был просто самым высоким". Дайс, обладавший выдающимися
знаниями всех этих драматургов, считает подобную похвалу абсурдной, говоря
что "Шекспир не только неизмеримо превосходит драматургов
его время, но совершенно не похоже на них почти во всех отношениях ".

[Иллюстрация: ДЖОН ФЛЕТЧЕР
С гравюры Филипа Удине, опубликованной в 1811 году]

Мы не будем пытаться решать, в чем такие врачи расходятся во мнениях. Она не может быть
так, Впрочем, чтобы записать это личное мнение: то, что эти драматурги
добавил немного драматизма и еще меньше литературы, и что это
вряд ли стоит искать их хороших ходах средь сумбура
отталкивающие подробности. Если они будут читать, ученик должен найти
достаточно их работы по сравнению с Шекспировской драмы в книге
избранных произведений, таких как "Образцы английской драматической поэзии" Лэмба.
или "Лучшие пьесы елизаветинской эпохи" Тайера.

БЕН ДЖОНСОН (1573?-1637). Величайшей фигурой среди этих драматургов был
Джонсон, - "О редкий Бен Джонсон", как описывает его эпитафия, "О грубый Бен
Джонсон", как его знали драматурги, с которыми он вел литературную войну.
война. Его первая заметная пьеса "Каждый человек в своем юморе", высмеивающая
причуды Лондона, была поставлена труппой Шекспира, и
Шекспир сыграл одну из ролей. Затем Джонсон поссорился со своим приятелем
актеры, и написал _The Poetaster_ (в исполнении конкурирующей компании), чтобы
высмеять их и их работу. Шекспир промолчал, но дубинки были подняты
Марстоном и Деккером, последний из которых написал, среди прочего, и
лучшие пьесы, "Сатиромастикс", которые были сыграны труппой Шекспира
в качестве контратаки на Джонсона.

[Иллюстрация: БЕН ДЖОНСОН]

Значение пьес Джонсона заключается в том, что они дают нам яркие картины
Общества елизаветинской эпохи, его речи, одежды, аттракционов, таких как никто другой
драматург нарисовал. Шекспир изображает мужчин и женщин такими, какими они могли бы быть в
любого возраста; но Джонсону достаточно представить мужчин и женщин Лондона такими, какими
внешне они выглядели в 1600 году. Его главные комедии, которые
высмеивают мошенничество его эпохи: "Вольпоне, или Лисица", безжалостный
выдержка жадность и алчность; библиотеки Alchemist_, исследование шарлатанство, как
это практиковалось в Елизаветинской дней; _Bartholomew Fair_, буйство
глупость; и _Epicoene, или Тихая Woman_, что сейчас бы назвали
ревущий фарс. Его главные трагедии - "Сеян" и
"Катилина".

Позже Джонсон был назначен поэтом-лауреатом и написал множество масок,
такие как «Маскарад красоты» и незаконченная «Печальная пастушка».
Эти и несколько стихотворений, таких как «Триумф Харис» и песня, начинающаяся словами «Пей со мной только глазами», являются самыми приятными из произведений Джонсона. В конце концов он отказался от драмы, как это сделал Шекспир,
и осудил её так же сурово, как любой пуританин, в оде, начинающейся словами: «Покинь ненавистную сцену».

 * * * * *

ПИСАТЕЛИ ПРОЗЫ

Если у вас нет пристрастия к антиквариату, в елизаветинской прозе мало что может
порадовать читателя. Как ни странно, самая скучная её часть была написана
писателями в том, что должно было быть очень изящным стилем; в то время как
небольшая часть, которая все еще привлекает нас (например, "Эссе" Бэкона или
_Voyages_ хаклуит) была в основном написана, люди без
думал, литературщина.

Этот любопытный результат возник следующим образом. В шестнадцатом веке
поэзия была старой, но английская проза была новой; ибо за два столетия
, прошедших с тех пор, как Мандевиль написал свои "Путешествия", Мэлори
"Смерть Артура" (1475) и "Школьный учитель" Ашама (1563)
пожалуй, единственные две книги, о которых можно сказать, что они написаны в прозаическом стиле. Затем, просто
когда елизаветинцы обратились к литературе, появился Джон Лайли со своим
"Чудеса, или Анатомия ума" (1578), предполагаемый роман, состоящий из
бессвязных бесед о любви, образовании, моде - всего, что приходило
в голову автору. Стиль был сложным, искусственным, вымученным; он
был наполнен тщеславием, антитезами и украшениями:

 "Я понимаю, Камилла, что, будь твоя одежда не настолько плохой, она приобретет
 какой-нибудь цвет, а твое дело не настолько фальшивым, оно будет иметь некоторую видимость
 вероятности; в этом ты проявляешь правильную натуру женщины,
 который, не имея возможности победить, думает победить словами.... Прими
 во внимание, Камилла, что, собирая все дерево для прямой палки, ты
 в конце концов не выбираешь кривой посох или не прописываешь хороший
 советуй другим, ты сам следуешь худшему, как Хиус,
 который, продавая другим лучшее вино, сам выпил осадок ".

[Примечание: МОДА На ЭВФУИЗМ]

Этот "высокий фантастический" стиль, с тех пор называемый эвфуистическим, произвел
сенсацию. Эпоха уступила место экстравагантности и искусственности
элегантность _Euphues_, казалось, соответствовала другой моде. Точно так же, как
Мужчины и женщины елизаветинской эпохи начали носить гротескные оборки на шее
как только они научились искусству накрахмаливания у голландцев, так что теперь они
начали украшать свои письмена тщеславием Лили. [Примечание: Лайли
не изобретал моду; он довел до крайности тенденцию к
искусственному письму, которое было распространено в Англии и на Континенте. Как это часто бывает
, в моду вошли крайности моды.]
Всего через год после появления _Euphues_ Спенсер опубликовал _The
Календарь Шепарда и его заметки в прозе показывают, как быстро меняется стиль,
подобно дурной привычке, завладел литературным миром. Шекспир
высмеивает моду в образе Олоферна в "Труде Любви"
Потерянный, и все же он следует за ним так же рабски, как и остальные. Он может хорошо писать
проза, когда он, как было показано часть речи Гамлета; но, как
он заставляет своих героев говорить так, как если бы искусство прозы, как ходьба
натянутая веревка, должно быть сделано с помощью балансировочного шеста, а некоторые
вывихов. Ученые, подготовившие перевод Священных Писаний
известный как Авторизованная версия, безусловно, могли писать хорошо; но если вы
посмотрите на их самоотверженность, в которой, не испытывая влияния благородной искренности
стиля Библии, они свободно следовали моде, вы можете найти там
два недостатка елизаветинской прозы, а именно, привычка к раболепной лести
и притворный эвфуизм.

Среди прозаиков того периода наиболее часто встречается имя
Филипа Сидни (1554-1586). Он написал одно из наших первых критических эссе
"Апология поэзии" (ок. 1581), о духе которого можно
судить по следующему:

 "Нове в этом из всех наук ... является ли наш поэт монархом. Ибо он
 он не только указывает путь, но и открывает столь сладостную перспективу на пути
 пути, который побудит любого человека вступить на него. Нет, он делает, как
 если ваше путешествие должно проходить через прекрасный виноградник, то сначала
 дайте вам гроздь винограда, чтобы, напитавшись этим вкусом, вы могли
 с нетерпением ждать продолжения. Он начинает не с неясных определений,
 которые должны размыть границы толкованиями и загрузить
 память сомнениями; но он приходит к вам со словами, закрепленными в
 восхитительная пропорция, либо в сопровождении, либо приготовленная для
 потрясающее музыкальное мастерство; и, несомненно, он придет к вам со сказкой
 - со сказкой, которая отвлекает детей от игр и
 стариков от камина".

[Иллюстрация: СЭР ФИЛИП СИДНИ]

Сидни писал также пасторальная романтика _Arcadia_ который был известен в
его день, и в которых любознательный читатель может найти случайный хорошее
прохождение, как, например, молитву к языческому богу: "о, всевидящий свет", - как
молитва, которая стала исторической и глубоко жалким, когда король Карл повторил
он, перед лицом смерти на эшафоте. Это было в 1649 году, более чем через полгода.
столетие спустя после написания " Аркадии ":

 "О всевидящий Свет и вечная Жизнь всего сущего, для которого
 нет ничего ни столь великого, что могло бы противостоять, ни столь малого, что могло бы
 презираемый, взгляни на мое страдание твоим милосердным оком и
 позволь твоей бесконечной силе соизволить ограничить мне некоторую долю
 избавления так, как тебе покажется наиболее удобным. Не дай
 ране, о Господь, восторжествовать надо мной, и позволь моим ошибкам твоими руками
 быть исправленными, и не делай моего несправедливого врага служителем твоего
 правосудия. Но все же, Боже мой, если в твоей мудрости это самое подходящее
 наказание за мое непростительное безумие; если это низкое рабство будет
 наиболее подходящим для моих чрезмерных желаний; если гордость моего недостаточного
 смиренное сердце должно быть так сокрушено, о Господь, я подчиняюсь твоей воле,
 и с радостью прими то горе, которое ты заставишь меня претерпеть ".

[Примечание: БИБЛИЯ КОРОЛЯ Джеймса]

Лучшим образцом прозы того периода является "Король Джеймс", или
Авторизованная версия Библии, появившаяся в 1611 году. Этот перевод
на него настолько сильно повлияли более ранние работы Уиклифа, Тиндейла и многих других
, что его стиль нельзя назвать елизаветинским или якобинским;
это, скорее, воплощением английского языка в лучшем виде в двух столетий между
Чосер и Шекспир. Сорок семь ученых, подготовивших этот перевод
целью перевода было точное изложение Книги, которая, помимо своего
духовного учения, содержит одни из самых благородных образцов стиля в
весь спектр человеческой литературы: элементарная простота Книг
Моисея, пылкая поэзия Иова и Псалмов, возвышенные образы
Исайи, изысканная нежность притч, выкованный и закаленный
аргументация Посланий, великолепная окраска Апокалипсиса. Все
эти элементы в некоторой степени вошли в перевод 1611 года, и в результате
результатом стало произведение такой красоты, силы и простоты, что оно оставалось
стандартом английской прозы более трех столетий. Это не только
было образцом для наших лучших писателей; это проникло во всю второстепенную литературу
страны и оказало глубокое влияние на мысли и самовыражение
всего англоговорящего мира.

 * * * * *

ФРЭНСИС БЭКОН (1561-1626)

"Свое имя и память я оставляю иностранным народам и моей собственной стране
"по прошествии некоторого времени", - сказал Бэкон в своем завещании. Это
упоминание о будущем означало не то, что Англия могла бы научиться забывать и
прощать (поскольку Бэкон не был сильно обеспокоен своим позором), но то, что она
могла бы научиться ценить его _Instauratio Magna_. В том же самом
документе философ оставил великолепные завещания для различных целей,
но когда на них претендовали бенефициары, выяснилось, что
долги по наследству в три раза превышали активы. Это высокопарное завещание является
воплощением жизни и творчества Бэкона.

 ЖИЗНЬ. Бэкон принадлежит вместе с Сиднеем и Рэли к той группе
 Елизаветинцев, которые стремились стать деловыми людьми, политиками,
 реформаторами, исследователями, а не писателями прозы или поэзии. Он
 был благородного происхождения и с раннего возраста был приобщен ко двору
 Елизаветы. Там он ожидал быстрого продвижения по службе, но
 королева и его дядя (лорд Берли) оба были немного подозрительны
 к молодому человеку, который, по его словам, "взял все знания для своей
 провинции".

 Не сумев продвинуться по службе, Бэкон изучил юриспруденцию и поступил
 Парламент, где он быстро поднялся до руководства. Бен Джонсон пишет
 о нем в этом не очень надежном сборнике мнений под названием
 _Timber_:

 "В мое время был один благородный оратор, который был полон
 серьезности в своих выступлениях.... Ни один человек никогда не говорил более
 аккуратно, более напористо, более веско и не страдал меньше
 пустоты, меньше праздности в том, что он произносил.... Страх
 каждый человек, который слышал его было, чтобы он должен сделать
 конец."

 [Иллюстрация: Фрэнсис Бэкон]

 [Заметка на полях: его триумф]

 Когда Елизавета умерла, Бэкон увидел, что его путь открыт. Он предложил свои
 услуги королевскому фавориту Бекингему и вскоре заслужил
 благосклонность короля Якова. Он стал барон Верулам, виконт и
 Сент-Олбанс, он женился на богатой женой, он быстро вырос от одной
 политические честь другой, пока в шестьдесят он был лорд
 - Канцлер Англии. Таким образом, его тройственное стремление к положению,
 богатству и власти было реализовано. Именно в то время, когда он занимал высший государственный пост
 , он опубликовал свой "Новый органум", который
 создал ему репутацию "первого философа в Европе".
 Это было в 1620 году, когда горстка паломников уплыла прочь
 незамеченная в одном из важнейших путешествий в мире.

 [Примечание: ЕГО ПОЗОР]

 После четырех лет пребывания у власти Бэкон, который вместе с
 Бекингемом занимался продажей монополий и другими схемами обогащения
 за государственный счет, был привлечен к ответственности парламентом. Он был
 обвинен в получении взяток, признал свою вину (говорят, что это было сделано для того, чтобы
 защитить короля и Бекингема, которые поделили добычу), был
 оштрафован, заключен в тюрьму, изгнан из суда и ему было запрещено удерживать
 снова государственная служба. Все эти наказания, кроме последнего, были
 отменены королем Джеймсом, для которого Бэкон был полезным инструментом. Его
 последние несколько лет были потрачены на научные исследования в Горхамбери, где
 он жил гордо, сохраняя видимость своего былого величия,
 до своей смерти в 1626 году.

 Такой эскиз не заметила, что холодно, но там мало божественного
 огонь и человеческого тепла в бекон, чтобы разжечь один энтузиазм. Его
 некролог вполне мог бы стать заключительным словом его эссе "О мудрости для себя
 Человека":

 «Посвящая всё своё время самим себе, они в конце концов становятся жертвами непостоянства судьбы, чьи крылья, как они думали, они обуздали своей мудростью».

 Бен Джонсон придерживался иного и, возможно, более справедливого мнения. В произведении, из которого мы привели цитату, он говорит:

 «Моё преклонение перед ним никогда не усиливалось из-за его положения или почестей, но я почитал и почитаю его за величие, присущее только ему одному, в том, что
 благодаря своим работам он всегда казался мне одним из величайших людей,
 и самым достойным восхищения, которое было за многие века.
 В его невзгодах я всегда молился, чтобы Бог дал ему
 силы; он не мог желать величия ".

СОЧИНЕНИЯ БЭКОНА. Эссе Бэкона настолько высоко ценятся, что
критик Халлам заявляет, что было бы "унизительно для человека, не имеющего ни малейших
претензий на вежливость", не быть знакомым с ними. Его первым предприятием
был небольшой томик под названием "Эссе, религиозные размышления, места
Убеждение и разубеждение_ (1597). Это было сделано по образцу французского произведения
Монтень (_Essais_, 1580) и, по мнению автора, не имело большого значения
. Шло время, и его грандиозные работы были упущены в
пользу своих набросков, он уделяет больше внимания последнему, пересмотра и
увеличивая свою работу до тех пор, пока окончательная редакция пятьдесят восемь появился эссе
в 1625 году. Именно тогда Бэкон написал: "Сейчас я публикую свои эссе, которые
из всех моих работ были самыми актуальными; поэтому, как мне кажется, они возвращаются
домой, в мужские дела и в лоно".

[Примечание: КАЧЕСТВО ЭССЕ]

О духе этих произведений можно судить по эссе "О дружбе". Это
обещает что-то хорошее, потому что ближе к началу мы читаем: "Толпа - это не компания, и
лица - всего лишь галерея картинок, а разговоры - всего лишь звон тарелок".
там, где нет любви." Превосходно! Однако, продолжая читать, мы ничего не находим
о любви, которая приносит все ради друга. Мы даже не
рекомендуется быть дружелюбными, а наоборот, культивировать дружбу с другими
мужчины за следующими преимуществами: друг пригодится в спасении нас от
одиночество; что он может усилить нашу радость или уменьшаются наши беды; что он
дает нам хороший совет; что он может закончить нашу работу или позаботиться о наших
детях, если потребуется; и, наконец, что он может пощадить нашу скромность, одновременно
превознося наши добродетели:

 "Сколько есть вещей, которые человек не может, при любом лице или
 привлекательности, сказать или сделать сам! Мужчина едва ли может скромно заявлять о своих собственных
 достоинствах, а тем более превозносить их; мужчина иногда не может
 смириться с мольбой или попрошайничеством; и многие подобные. Но все эти
 вещи имеют изящный друга во рту, краснея в
 человека".

В старинных арабских рукописях часто находит записи, имеющие
видимость правды; но в самом конце, в скобках, можно прочитать: «Всё это ложь», или «Это была моя мысль, когда я был болен», или какую-нибудь другую поучительную концовку. Эссе Бэкона «О дружбе» могло бы больше соответствовать истине, если бы в нём была заключительная фраза о том, что человек, который культивирует дружбу по-бэконовски, никогда не обретёт друга и не заслуживает его.

То же самое можно сказать и о многих других эссе Бэкона: например, о «Любви», в которой нам
говорят, что человек не может любить и быть мудрым; или о «Переговорах», в которых нам сообщают, что, если человек не намерен использовать
письмо в свое оправдание (о чудо! политик), лучше иметь дело с помощью
речи, чем с помощью письма; ибо человек может "дезавуировать или разъяснять" свою речь, но
его письменное слово может быть использовано против него.

[Примечание: ВЗГЛЯД БЭКОНА На ЖИЗНЬ]

Для некоторых мужчин, для большинства мужчин, жизнь предлагает проблему, которую нужно решать по стандартам
которые являются вечно правильными; для других жизнь - это игра, цель которой - победить,
и правилами можно манипулировать в своих интересах. Мораль Бэкона
философия игрока; его главным мотивом был личный интерес;
поэтому, когда он писал о любви, дружбе или любом другом благородном чувстве, он был
занимался делами, о которых он ничего не знал. Лучшее, что он мог предложить
был "совет благоразумия", и многие посочувствуют Джону Уэсли, который
заявил, что мирская благоразумие - это качество, которым должен руководствоваться честный человек.
молите Бога, чтобы он был избавлен.

[Примечание: ЧТО ПОЧИТАТЬ]

Это только тогда, когда бекон занимается практическими вопросами, оставив высокие места
жизни, где он чужой, писать в "дискурс" или "сады" или
"Казаться мудрым", что его очерки начинают забастовку дома своими силами и
стойкость. Хотя они редко бывают глубокими или сочувствующими, они отличаются своей
ты очень наблюдательный и проницательный решение амбициозных мир, в котором
сам автор прожил. Среди тех, которые лучше всего стоит прочитать, -
"Исследования", "Мудрость для самого себя", "Богатство", "Прекрасное место", "Атеизм"
и "Путешествия".

Стиль этих эссе освежающе контрастирует с большей частью елизаветинской прозы
со звучными периодами Хукера, с бреднями Сидни, с
тщеславие Лайли и Шекспира. Предложения в основном короткие,
ясные, простые; и в них заключено столько смысла, что они
затмевают даже сентенции Франклина о "Бедном Ричарде", человеке, у которого была
гений, сумевший облечь житейскую мудрость в удобную ореховую скорлупу.

[Примечание: АМБИЦИОЗНЫЕ РАБОТЫ]

Другие работы Бэкона читают редко, и к ним можно относиться легкомысленно. Мы
упоминаем только, как свидетельство его широкого кругозора, его _Историю Генри
VII_, его утопический роман "Новая Атлантида", его Продвижение в области
Обучения и его "Новый органум". Последние две работы, одна на английском,
другая на латыни, были частью "Великой инсталляции", или _The
Великий институт истинной Философии_, колоссальный труд, который Бэкон не закончил
, который он даже не обрисовал в общих чертах.

Целью _Instauratio_ было, во-первых, смести древнюю
философию и классическое университетское образование; и, во-вторых,
заменить схему научного исследования целью открытия и
используя силы природы. Это обеспечило Бэкону репутацию (особенно в Германии
) великого философа и ученого, и это правда, что его
видение огромных открытий повлияло на мировоззрение; но для
прочитать любую часть его великого труда - значит познакомиться с умом, который кажется гениальным
, а не философским, и скорее причудливым, чем научным. У него было что
его образованный современник Питер Хейлин назвал "химическим мозгом", мозг
который был вечно занят новыми теориями; и ведущей теорией было то, что
какой-нибудь счастливчик откроет ключ, или философский камень, или магию
_sesame_, который должен немедленно раскрыть все секреты природы.

Тем временем настоящие ученые его эпохи открывали секреты
единственным надежным способом - тяжелой, самоотверженной работой. Гилберт изучал магнетизм,
Харви открыл циркуляцию крови, Кеплер определил
законы, управляющие движением планет, Нейпир изобрел логарифмы, и
Галилей, стоя в экстазе под первый телескоп, когда-либо указывали на
звезд на небе.

[Заметка на полях: его обширные планы]

О работе этих героев науки Бэкон знал мало, и к
их трудолюбивым методам он не испытывал симпатии. Он был виконтом, лорд
Канцлер, "высоколобый Верулам", и его восхождение на небеса
_Инстаурацио_, которое, как он сказал, было "во славу Создателя и
для облегчения положения человека", должно иметь нечто грандиозное,
Примерно в елизаветинском стиле, как победа над Армадой. В его планах есть
всегда создавалось впечатление необъятности; его разнообразные работы были похожи на
странные карты, которые составляли географы, когда перед их взором открывались чудеса нового мира
. Хотя он так и не сделал важного открытия, его
убежденность в том, что знание - это сила и что для знания нет пределов
его вера в то, что могущественные силы природы только и ждут, чтобы сделать
воля человека, его мысль о кораблях, которые перемещаются по воздуху так же легко, как по морю
, - вся эта бэконовская мечта об интеллектуальной империи вдохновляла научный
мир на протяжении трех столетий. В своем роде он был таким же насквозь елизаветинским , как
путешествие Дрейка или пьесы Шекспира.

 * * * * *

 Краткие сведения. Наиболее примечательной особенностью Елизаветинский век своего
 патриотический подъем. Этот энтузиазм нашел свое лучшее выражение на
 сцене, в изображении жизни в энергичном действии; и драмы
 были поставлены в таком количестве и такого качества, что весь этот период
 иногда называют эпохой пьесы. Это было время
 поэзии, а не прозы, и почти вся поэзия
 характеризуется эмоциональностью, юношеской свежестью
 Чувства, обострённое воображение и экстравагантность языка, которая даже у Шекспира перерастает в своего рода великолепную напыщенность.

 Наше исследование литературы того времени включает: (1) расцвет лирической поэзии.  (2) Жизнь и творчество Спенсера, второго по времени из великих английских поэтов. (3) Обзор долгой истории драмы, от самых ранних церковных представлений, через чудеса, нравоучения, интерлюдии, театрализованные представления и маски до елизаветинской драмы.
 (4) Непосредственные предшественники Шекспира, из которых наиболее
 примечательным был Марлоу. (5) Жизнь и творчество Шекспира. (6) Бен
 Джонсон, преемники Шекспира, и быстрый упадок
 драмы. (7) Елизаветинская проза; появление эвфуизма; творчество Сиднея
 _Апология для поэта_; авторизованная версия
 Священные Писания; а также жизнь и творчество Фрэнсиса Бэкона.

 ПОДБОРКИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ. Избранные тексты Мэнли, английская поэзия;
 "Новичок", "Двенадцать веков английской поэзии и прозы"; Пэлгрейв,
 "Золотая сокровищница"; Шиллинг, лирика елизаветинской эпохи; Уорд, английские поэты
 .

 _Spenser_. Избранные стихи из Temple Classics, Кембриджские поэты
 Серии. Отрывки из "Королевы фей" на стандартном английском языке
 Классические и другие школьные издания. (Смотрите тексты в общих чертах
 Библиографию.)

 _ рАнняя драма_. Пьесу о чуде, такую как "Ной", можно прочитать в
 "Мэнли", образцах дошекспировской драмы ("Джинн и компания").
 Пьесы Марлоу в Everyman's Library; его Эдуард II в Holt's
 English Readings; его Фауст в Temple Dramatists и в Mermaid
 Серии.

 _шейкспир_. Несколько изданий пьес Шекспира, таких
 также доступны пересмотренные модели Hudson (Ginn and Company) и Neilson (Scott)
 . Отдельные пьесы, такие как "Юлий Цезарь", "Венецианский купец"
 "Макбет", "Как вам больше нравится", отредактированы для использования в классе в
 "Стандартная английская классика", "Озерная классика" и различных других школьных
 сериях. "Сонеты в серии "Атенеум Пресс".

 _бен Джонсон_. "Алхимик" в серии "Кембриджские поэты"; также в
 Тайер, "Лучшие пьесы елизаветинской эпохи" ("Джинн и компания"), в которую вошли
 в одном томе пьесы Марлоу, Джонсона, Вебстера, Бомонта и
 Флетчера.

 _Prose Writers_. Отрывки из эссе Бэкона в Риверсайд
 Литературу или английский Classkcs Мэйнарда. Эссе полной в
 Библиотека обывателя. Отрывки из Хукера, Сидни и Лайли в "
 Мэнли, английская проза" или "Крейк, английская проза". Более обширные отрывки в
 Гарнетт, Английская проза от Елизаветы до Виктории (Джинн и
 Компания), которая содержит в одном томе типичные произведения 33 прозаиков
 писателей от Лили до Карлайла. Путешествия Хаклюта в Everyman's
 Библиотека.

 БИБЛИОГРАФИЯ.

 _ИСТОРИЯ_. Крейтон, Эпоха Елизаветы; Зима,
 Англия Шекспира; Гоудби, Англия Шекспира;
 Харрисон, Англия елизаветинской эпохи; Спеддинг, Фрэнсис Бэкон и его
 Времена; Ли, Великие англичане шестнадцатого века; Пейн,
 Путешествия моряков елизаветинской эпохи.

 _ЛИТЕРАТУРА_. Сейнтсбери, Краткая история елизаветинской эпохи
 Литература; Секкомб и Аллен, Эпоха Шекспира; Уиппл,
 Литература эпохи Елизаветы; Шиллинг, Лирика елизаветинской эпохи;
 Ли, сонеты Елизаветы; Sheavyn, Литературная профессия в
 Елизаветинский Век.

 _Spenser_. Жизнь, церковное (английский литератор серии).
 Карпентер, Краткое руководство по изучению Спенсера; Крейк, Спенсер
 и его время. Эссе Лоуэлла в "Среди моих книг"; Даудена в "
 Стенограммы и исследования; автор: Хэзлитт, в Лекциях по английскому языку
 Поэты; автор: Ли Хант, в "Воображении и фантазиях".

 _The Drama_. Гейли, "Пьесы наших предков" (исследование
 ранней драмы); Эванс, "Английские маски"; Бейтс, английский религиозный
 Драма; Шиллинг, Елизаветинская драма; Саймондс, Шекспировская
 Предшественники в английской драме; Боас, Шекспир и его предшественники
 Предшественники; Кольер, История английской драматической поэзии; Уорд,
 Английская драматическая литература; Чемберс, средневековая сцена; Поллард,
 Английские пьесы о чудесах, нравоучения и интермедии.

 _шекспир_. "Жизнь", Рэли (Э. М. Л.), Ли, автор
 Халливелл-Филлипс, автор Брандеса. Дауден, Букварь по Шекспиру.;
 Дауден, Шекспир: критическое исследование его ума и искусства; Бейкер,
 Развитие Шекспира как драматурга.

 _другие драматургии_. Лоуэлл, древнеанглийские драматурги; Лэмб,
 Образцы английских драматических поэтов; Флей, Биографическая хроника
 английской драмы; Ингрэм, Кристофер Марлоу.

 Прозаики. Черч, "Жизнь Бэкона" (Э. М. Л.); Никол,
 "Жизнь и философия Бэкона"; Маколей, "Эссе о Бэконе". Саймондс,
 "Жизнь Сиднея" (E. M. of L.); Борн, "Жизнь Сиднея" (серия "Герои
 Наций"). Стеббинг, "Жизнь Роли".

 _ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА И ПОЭЗИЯ_. Кингсли, Вестуорд Хо; Блэк, Джудит
 Шекспир; Скотт, Кенилворт; Шиллер, Мария Стюарт; Альфред
 Нойес, Дрейк; Бейтс и Коман, английской истории, рассказанные английский
 Поэты.




ГЛАВА V

ПУРИТАНСКИЙ ВЕК И ВОССТАНОВЛЕНИЕ (1625-1700)

 Милтон, тебе следовало бы жить в этот час.
 Англия нуждается в тебе: она - болото
 Со стоячими водами; алтарь, меч и перо,
 Очаг, героическое богатство холла и беседки,
 Утратили свое древнее значение.английское приданое
 Внутреннего счастья. Мы эгоистичные люди;
 О! возвысь нас, вернись к нам снова,
 И дай нам манеры, добродетель, свободу, силу.

 Вордсворт, "Сонет о Мильтоне"


 ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. Период от восшествия на престол Карла I в
 1625 году до революции 1688 года был наполнен могучей борьбой
 по вопросу, кто должен быть главенствующим в Англии - король или палата общин
 . По этому вопросу английский народ разделился на две
 основные партии. На одной стороне были роялисты, или кавалеры, которые
 поддерживал монарха с его теорией божественного права королей; на
 другом были пуритане, или независимые, которые отстаивали
 права отдельного человека и свободы парламента
 и народа. Последняя партия поначалу была очень малочисленной; она
 появилась во времена Ленгленда и Уиклифа и была
 преследуема Елизаветой; но преследования только увеличили
 ее численность и решимость. Хотя пуритане никогда не были
 большинство в Англии, вскоре они правили на земле с твердостью нем
 не знали со времен Вильгельма Завоевателя. Они были
 в первую очередь людьми совести, а ни одно учреждение не может устоять перед
 сильными людьми, чья совесть говорит, что учреждение неправильное. Что это
 почему вырождаются театры не были реформированы, но отменены; что
 поэтому теория божественного права королей была разрушена, как по
 молния, когда король Карл был отправлен на плаху за измену
 против его страны.

 Борьба достигла апогея в Гражданской войне 1642 года, которая закончилась
 победой пуритан. В результате той войны Англия оказалась на
 краткий период содружества, дисциплинированного дома и уважаемого
 за границей, благодаря гению, энергии и тирании Оливера
 Кромвеля. Когда Кромвель умер (1658), в Англии не было человека
 достаточно сильного, чтобы занять его место, и два года спустя "принц
 Чарли", который долгое время был изгнанником, был отозван на трон как
 Английский король Карл II. Он ничему не научился ни у своего отца
 судьба, ни его собственный опыт, и он пошел всеми порочными путями, чтобы
 оправдать эту "Эпитафию", которую его любимец Уилмот, граф де
 Рочестер, приколотый к двери его спальни:

 Здесь покоится наш Суверенный Господин король,
 На чье слово никто не полагается,
 Кто никогда не сказал глупости,
 И никогда не поступил мудро.

 Следующие двадцать лет были полны такого позора и национальной слабости
 что историк не решается писать о них. Это называлось
 периодом Реставрации, что означало, по сути, восстановление
 всего, что было предосудительного в монархии. Наступил еще один кризис
 революция 1688 года, когда страна, возбужденная попыткой
 Якова II установить еще один деспотизм в Церкви и государстве,
 пригласила принца Вильгельма Оранского (мужа дочери короля
 Марии) на английский престол. Эта революция означала три вещи:
 верховенство парламента, начало современной Англии и
 окончательный триумф принципа политической свободы, за который
 пуритане боролись и терпели лишения в течение ста лет.

ТИПИЧНЫЕ ПИСАТЕЛИ. Среди писателей этого периода трех мужчин выделяются
на видном месте, и такое было смешение времен, что в целом
ассортимент нашей словесности было бы трудно найти трех других, которые
более широко различаются по духу или методу. Мильтон олицетворяет ученость,
культуру Возрождения в сочетании с моральной серьезностью
Пуританина. Баньян, бедный жестянщик и проповедник-мирянин, отражает огромное
духовное брожение среди простых людей. А Драйден, хладнокровный,
расчетливый автор, сделавший писательский бизнес, считает Ренессанс
и пуританство ушедшими в прошлое. Он живёт настоящим, стремится дать читателям то, что им нравится, следует за французскими критиками того времени, которые выступали за написание по правилам, и популяризирует этот холодный, формальный, точный стиль
который, под вымышленным названием классицизма, будет доминировать в английской поэзии
в течение следующего столетия.

 * * * * *

ДЖОН МИЛЬТОН (1608-1674)

 И все же есть те, кто должным образом стремится
 Возложить их справедливые руки на этот золотой ключ
 Который открывает дворец вечности:
 Таково мое поручение.

В этих словах Духа-Спутника в _Comus_ мы, кажется, слышим
Милтон говорил со своими читателями. Для таких, как связи поэзии как средства
приятный час отдыха, он не приносит никакой сообщение; его "дела" - это те
которые, подобно Сидни, считают поэзию служанкой добродетели или, подобно
Аристотелю, высшей формой человеческой истории.

 ЖИЗНЬ. Мильтон родился в Лондоне (1608) в то время, когда Шекспир
 и его коллеги-драматурги были в расцвете сил. Он рос в доме
 где прелести, поэзии и музыки были добавлены к нравственному
 дисциплина пуритан. Еще до того, как ему исполнилось двенадцать лет, у него появилась
 привычка заучиваться до поздней ночи; и его специальность
 включала не только греческий, латынь, иврит и современную европейскую
 литературу, но также математику, естественные науки, теологию и
 Музыка. Его родители посвятили его в младенчестве благородным целям, и он
 с радостью принял их посвящение, сказав: "Тот, кто не хотел бы этого".
 Его надежды хорошо писать не оправдались... сам должен быть истинным
 поэмой, то есть композицией и образцом лучших и
 достойнейших вещей ".

 [Примечание: МИЛЬТОН В ХОРТОНЕ]

 Из школы Святого Павла Мильтон поступил в колледж Христа в Кембридже,
 получил степень магистра, написал несколько стихотворений на латыни, итальянском и
 английском языках и разработал план великого эпоса "поэма, которую Англия
 добровольно не позволил бы умереть". Затем он уехал в загородный дом своего отца
 в Хортоне и на шесть лет посвятил себя
 музыке, неторопливым занятиям и тому формальному удовольствию от природы
 , которое отражено в его творчестве. Пять коротких стихотворений были единственным
 литературным результатом этого ухода, но они были самыми совершенными
 в своем роде, которые до сих пор создавала Англия.

 Следующий шаг Милтона, направленный, как и все остальные, на развитие его таланта
 , привел его на Континент. В течение пятнадцати месяцев он путешествовал
 по Франции и Италии и собирался посетить Грецию, когда,
 услышав о борьбе между королем и парламентом, он снова обратил свое
 лицо в сторону Англии. "Ибо я считал низостью, - сказал он, -
 свободно путешествовать ради культуры, когда мои соотечественники дома
 сражались за свободу".

 [Примечание: ДОМАШНЯЯ ЖИЗНЬ]

 Найти себя или найти служение, которому он мог бы посвятить себя
 его великая ученость, по-видимому, была целью Мильтона после его
 возвращения в Лондон (1639). Пока он ждал, он начал обучать своих
 племянников и расширял эту работу, пока у него не появился небольшой частный
 школа, в которой он опробовал некоторые из теорий, появившихся позже в его «Трактате об образовании». Кроме того, он женился, по-видимому, в спешке, что привело к плачевным последствиям. Его жена Мэри Пауэлл, дочь кавалера, была любящей удовольствия молодой женщиной, и после недолгого пребывания в пуританской среде она устала от этого и вернулась домой. Её много критиковали за то, что она ушла от мужа, но
 Дом Милтона, должно быть, был довольно холодным для обычного человека, чтобы чувствовать себя в нём комфортно. Ему казалось, что женщина создана для
 покорность, а мужчина — за бунт; его высокомерная доктрина о превосходстве мужчин нашла выражение в строчке, посвящённой Адаму и Еве: «Он — только для Бога, она — для Бога в нём» — старое заблуждение, которое серьёзно нарушила первая женщина.

 [Иллюстрация: Джон Мильтон]

 [Примечание: период споров]

 В течение почти двадцати лет Мильтон писал мало стихов,
поскольку всё его время занимали споры, которые тогда велись
в прессе ещё более ожесточённо, чем на поле боя. Это было после того, как
 казнь короля Карла (1649), когда Англия была потрясена и все
 Европа в ужасе пуритане' смелая, что он опубликовал его
 "Правление королей и магистратов", аргументом которого было:
 что магистраты и народ в равной степени подчиняются закону, и
 что божественное право королей править - ничто по сравнению с
 божественное право людей защищать свои свободы. Этот аргумент
 укрепил позицию Мильтона как литературного поборника
 демократии. Он был избран секретарем Содружества, его обязанности
 заключающийся в подготовке латинской переписки с зарубежными странами,
 и в опровержении всех доводов роялистов. В течение следующего десятилетия
 Перо Мильтона и меч Кромвеля были двумя внешними оплотами
 пуританизма, и один был столь же готов и почти столь же
 могущественен, как и другой.

 [Примечание: ЕГО СЛЕПОТА]

 Именно в то время, когда Мильтон был таким образом занят, он потерял зрение,
 "его последняя жертва на алтаре английской свободы". Его знаменитый
 "Сонет о его слепоте" - это плач не о его утраченном зрении, а
 за его утраченный талант; за то, что, служа Содружеству, он должен
 отказаться от мечты о великом стихотворении, которое он лелеял всю свою жизнь
 :

 Когда я думаю о том, как расходуется мой свет
 До половины моих дней, в этом темном мире на просторах вселенной,
 И тот единственный талант, который спрятать - смерть,
 Поселился во мне бесполезно, хотя моя душа более склонна
 Служить им моему Создателю и представлять
 Мой истинный отчет, чтобы он не упрекнул меня в ответ.;
 "Требует ли Бог дневного труда, отказывая в свете?"
 Я с нежностью спрашиваю; но Терпение, чтобы предотвратить
 Этот ропот, вскоре отвечает: "Бог не нуждается в
 Либо работа человека, либо его собственные дары. Кто лучше всех
 Несет его мягкое иго, тот лучше всего служит ему. Его государство
 Царственное: тысячи подчиняются его приказам со скоростью,
 И без отдыха бороздят земли и океаны;
 Служат и те, кто только стоит и ждет ".

 С Реставрацией (1660) слепого пуританина постигла катастрофа
 поэт, который писал слишком резко против Карла I, чтобы быть прощенным
 Карлом II. Он был вынужден скрываться; его имущество было конфисковано;
 его работы были публично сожжены палачом; не имел ли он известности как
 писатель, у которого были могущественные друзья, пошел бы на эшафот
 когда кости Кромвеля извлекли из могилы и повесили
 в бессильной мести. В конце концов ему разрешили поселиться в скромном
 доме и жить в мире, пока он оставался в безвестности. Итак,
 заставили замолчать перо, которое долгое время было бичом врагов
 Англии.

 [Примечание: ЕГО ОДИНОЧЕСТВО]

 Его семейная жизнь до конца его жизни поражает нас своим
 одиночеством и величием. Тот, кто восхищался как поэт в Англии
 , и еще больше восхищался как пуританин в жестоком
 борьба за свободу, теперь был прикован к небольшому дому, переходя из
 исследования на крыльцо, и найти оба в равной тьмы. Тот, кто раньше
 странствовал как мастер по широким областям литературы, теперь
 зависел от случайного читателя. Его душа также страдает от
 явной утраты всего, что пуританство было так вряд ли буду, по
 деградации своей страны, на семейные неурядицы; для своих дочерей
 часто восставали на выполнение задачи по взятию под его диктовку, и оставили его
 беспомощным. Печальнее всего было то, что в доме не было любви, потому что с
 при всем своем гении Мильтон не смог вызвать привязанности у своего собственного народа.
 он также никогда не достигает сердец своих читателей.

 [Примечание: ЕГО ШЕДЕВР]

 Посреди таких сцен, лишенный радости надежды, Милтон
 кажется, жил в основном своими воспоминаниями. Он рано осуществил свою
 мечту о бессмертном эпосе, прожил с ней семь лет в уединении,
 и результатом стал _Paradise Lost_. Обычно этот эпос
 считается лучшим плодом гения Мильтона, но есть два
 других стихотворения, которые имеют более личное и общечеловеческое значение. В
 В утро своей жизни он написал «Комуса», и это стихотворение
— отражение благородного юноши, перед которым открыт и улыбается
ему путь. Почти сорок лет спустя, или незадолго до своей смерти в
1674 году, он написал «Самсона-борца», и в этой трагедии о
слепом великане, связанном, пленённом, но непобедимом, мы видим
картину агонии и нравственного величия поэта, который прощается с
жизнью:

 Я чувствую, как угасает мой добрый дух, ...
 моя славная раса гибнет, и раса стыда;
 и вскоре я присоединюсь к тем, кто покоится. [1]

 [Сноска [1]: Из "Самсона" Мильтона. За сравнение мы
 признательны Генри Риду, "Лекции по английской литературе"_
 (1863), стр. 223.]

 [Иллюстрация: КОТТЕДЖ В ЧАЛФОНТЕ, СЕНТ-ДЖАЙЛС, БАКИНГЕМШИР
 Где Мильтон жил во время чумы и где был
 написан "Потерянный Парадиз"]

РАННИЕ СТИХИ. Первым заметным стихотворением Мильтона, написанным в студенческие годы, была
"Ода в утро Рождества Христова", песнопение победы и
хвала, которую мог бы написать Пиндар, знай он значение
Рождество. В этом мальчишеском произведении можно найти доминирующую характеристику
вся поэзия Мильтона; а именно, сочетание учености с благочестием, преданность
всех сокровищ классической культуры служению религии.

Одними из самых ранних стихотворений Хортона (названных так потому, что они были написаны
в сельской местности с таким названием) являются "L'Allegro" и "Il Penseroso", два
одно из наиболее широко цитируемых произведений в нашей литературе. Их следует прочитать, чтобы
понять, чем люди восхищались на протяжении почти трехсот
лет, если не их собственной красотой. "L'Allegro" (в переводе с итальянского означает
"жизнерадостный человек") - это поэтическое выражение счастливого состояния души, и
"Il Penseroso" [Примечание: название обычно переводится как
"меланхолия", но последний термин сейчас обычно ассоциируется с печалью или
болезнью. Для Мильтона "меланхолия" означала "задумчивость". При написании "Il
Penseroso" он был, вероятно, под влиянием знаменитой книги, _Anatomy Бертона
из Melancholy_, которая появилась в 1621 году и был очень читаемым.] о
спокойные, вдумчивые настроения, сходится на печаль, как настроение, что следует
хорошая музыка. Оба стихотворения, во многом вдохновленные природой, и, кажется,
составлена из дверей, один утром, а другой вечером
сумерки.

[Примечание: МАСКА КОМУСА]

_Comus_ (1634), еще одно стихотворение Хортона, для многих читателей является
самым интересным из произведений Мильтона. По форме это маска, то есть
драматическая поэма, предназначенная для постановки под аккомпанемент музыки; по
исполнению это самая совершенная из всех подобных поэм, вдохновленных
Елизаветинская любовь к театрализованным представлениям. Мы можем рассматривать его, поэтому, как последнее Эхо
драмы елизаветинской эпохи, который, как и многое другое Эхо, хотя слаще
слабее, чем оригинал. Она была исполнена в замке Ладлоу, перед выступлением
Графа Бриджуотера, и была случайно предложена графу
дети, простая случайность, в которой Мильтон увидел возможность
"превратить обычную пыль благоприятных возможностей в золото".

 История о девочке, которая оказывается разлученной со своими братьями
 в лесу и вскоре теряется. Волшебник Комус [Примечание: В
 мифологии Комус, бог веселья, был представлен как сын
 Диониса (Бахуса, бога вина) и ведьмы Цирцеи. В греческой поэзии
 Комус - лидер любой веселой группы сатиров или танцоров.
 На "Маску Комуса" Мильтона повлияла похожая история
 в "Сказке старых жен" Пила, на "Дворец чудес" Спенсера.
 Удовольствие" в "Королеве фей" (см. Выше "Сэра Гийона" в
 Глава IV), а также рассказом Гомера о ведьме Цирцее в
 _Odyssey_.] появляется со своей группой гуляк и пытается
 околдовать девушку, чтобы она понравилась одному из его собственных жестоких последователей
 . Она защищена своей собственной чистотой, за ней присматривает
 сопровождающий Дух, и, наконец, ее спасают братья.
 История чем-то напоминает старую балладу о "Детях в
 лесу", но здесь она трансформирована в своего рода нравоучительную пьесу.

[Примечание: КОМУС И БУРЯ]

В этой маске повсюду можно увидеть влияние предшественников Мильтона
и печать его собственной независимости; его пуританский дух
также, что должно добавить мораль к старым языческим сказаниям. Итак, Миранда
бродит по зачарованному острову (в "Буре" Шекспира)
слышит странные, гармоничные отголоски, которым Калибан придает выражение:

 Остров полон шумов,
 Звуков и сладостных напевов, которые доставляют наслаждение, а не причиняют боли.
 Иногда тысячи звенящих инструментов
 Будут жужжать у меня в ушах, а иногда и голоса,
 Что, если бы я тогда проснулся после долгого сна,
 Заставит меня снова уснуть, а потом, во сне,
 Мне покажется, что облака разверзнутся и прольют на меня
 Богатство, готовое обрушиться на меня, и когда я проснусь,
 Я буду молить о том, чтобы снова уснуть.

 Озадаченная девушка в «Комусе» тоже слышит таинственные голоса и
видит проблески чужого мира, но, как и сэр Гайон из «Королевы фей»,
 она морально защищена от всех подобных обманов:

 Тысячи фантазий
 Начинают вторгаться в мою память,
 Зовёт меня к себе, манит страшными тенями,
 И воздушными языками, что произносят имена людей
 На песках, берегах и в пустынных дебрях.
 Эти мысли могут сильно напугать, но не ошеломить
 Добродетельный ум, который всегда ходит в сопровождении
 сторонника сильной стороны, Совести.

И снова, в "Буре" мы встречаем "резвого духа" Ариэля, который поет
о своей грядущей свободе от службы Просперо:

 Где пчела сосет, там и я сосу;
 В колокольчике коровяка я лежу;
 Там я ложусь, когда кричат совы.
 На спине летучей мыши я лечу
 Весело После лета:
 Весело, весело я буду жить теперь
 Под цветком, который висит на ветке.

[Иллюстрация: ЗАМОК ЛАДЛОУ]

Дух-сопровождающий в _Comus_ есть что-то от веселости Ариэль, но
его радость глубоко укоренилась; он служит не волшебнику Просперо, а
Всемогущий и с радостью приходит на землю во исполнение божественного обещания:
"Он поручит Своим ангелам охранять тебя на всех путях твоих".
Когда его работа закончена, он исчезает, как Ариэль, но с песней, которая показывает
разницу между елизаветинской или ренессансной концепцией
чувственная красота (то есть красота, которая обращается к физическим чувствам) и
пуританская идея нравственной красоты, которая обращается к душе:

 Теперь моя задача выполнена гладко,
 Я могу летать или я могу бежать
 Быстро к краю зеленой земли,
 Где медленно сгибается согнутый велкин хвост,
 И оттуда может взлететь так же быстро
 К краям Луны.
 Смертные, которые последуют за мной,
 Любите Добродетель; только она свободна:
 Она может научить вас, как подняться
 Выше, чем сферический колокол;
 Или, если бы Добродетель была слабой,,
 Сами Небеса снизошли бы до нее.

[Прим. автора: ЛИКИДАС]

"Лицидас" (1637), последнее из стихотворений Хортона, представляет собой элегию, вызванную
смертью человека, который был сокурсником Мильтона в Кембридже. Это был
старый обычай колледжа отмечать важные события публикацией
сборник латинских или английских стихотворений и _Ликидас_ можно рассматривать как
Венок Мильтона, который он подарил в память о своем однокласснике и своему
университету. Стихотворение красиво вылепленный, и восхищалась
своей классической формы; но оно холодное, как памятник, без прикосновения человека
скорбь или сочувствие. Наверное, мало кто из современных читателей будет за ним ухаживать, как они
уход за тюнинг Memoriam_ Теннисона, менее совершенным "Элегия", но в
которое влюбляешься, а также искусства. Другими известными английскими элегиями являются
Тирсис Мэтью Арнольда и Адонаис Шелли.

ЛЕВАЯ РУКА МИЛЬТОНА. Это выражение использовалось Мильтоном для обозначения определенных
прозаических произведений, написанных в средний период его жизни, во времена потрясений
и опасности. В этих произведениях есть великолепные отрывки, которые демонстрируют силу и
гармонию нашей английской речи, но они омрачены другими отрывками, содержащими
горькую насмешку и инвективу. Самая известная из всех этих работ - "
благородный призыв под названием _Areopagitica":_ [Примечание: Из Ареопага или
афинского форума, места публичного обращения. Это был "Холм Марса", с которого святой Павел обратился к афинянам, как записано в Книге Деяний.
]
"Речь за свободу нелицензионной печати" (1644).

В день Милтона, запрещавший печатание любую работу, пока
он был одобрен официальный лицензиар книг. Такой закон может иметь
полезно время от времени, но в XVII веке он был еще
орудие произвола, поскольку нет лицензиар позволил бы все, чтобы быть напечатаны
от его конкретной церковью или государством. Когда _Areopagitica_ была написана
пуритане Долгого парламента были фактически правителями
Англии, и Мильтон умолял свою собственную партию о свободном выражении
за каждое честное мнение, за свободу во всех полезных удовольствиях и за
терпимость в религиозных вопросах. Его непоколебимая уверенность в истине, в том, что она
не будет ослаблена, а укрепится в результате нападения, выражена в
знаменитой фразе: "Я не могу восхвалять беглую и замкнутую добродетель".

Две интересные вопросы, касающиеся _Areopagitica_ являются: во-первых, что
этот красноречивый призыв к свободе печати должны быть выданы в нарушение
закона, без лицензии, а во-вторых, что Милтон был он сам, несколько лет
позже, под железные правительство Кромвеля, Цензор печати.

[Побочное примечание: СОНЕТЫ]

Редкие сонеты Мильтона, по-видимому, относятся к этому среднему периоду раздоров,
хотя некоторые из них были написаны раньше. С тех пор как Уайатт и Суррей
привезли итальянский сонет в Англию, эта форма стихотворения использовалась
для воспевания любви; но у Мильтона это стало героическим высказыванием, трубой
Вордсворт называет это призывом людей к добродетели, к патриотизму, к суровым действиям
. Самый личный из этих сонетов - "О прибытии в
Двадцатитрехлетний возраст", "О его слепоте" и "Сириаку Скиннеру"; самый
романтичный - "Соловью"; другие, которые особенно заслуживают внимания:
"О покойной резне", "О его покойной жене" [Примечание: Этот прекрасный
сонет был написан его второй жене, а не Мэри Пауэлл.] и "К
Кромвелю". Дух этих сонетов, в отличие от тех
Елизаветинские времена прекрасно передается Ландор в линии:

 Несколько его слов, но сильный,
 И звучание на протяжении всех веков и всех стран;
 Он поймал сонет из изящной руки
 Любви, которая плакала, потеряв его, и он отдал ноты
 Глори.

ПОЗДНИЕ СТИХИ МИЛЬТОНА. [Примечание: Три стихотворения из более поздней жизни Мильтона
- "Потерянный парадиз", "Возвращенный парадиз" и "Сэмсон"
Agonistes_. Последнее имя упоминалось выше в разделе "Его
Шедевр". _Paradise Regained_ содержит несколько благородных пассажей, но
уступает _Paradise Lost_, на котором в основном зиждется слава поэта.]
В 1658 году, в год смерти Кромвеля, когда политическая власть
Пуританства пошатнулась, Мильтон в своей слепоте начал писать
"Потерянный парадиз". Изложив свою тему, он начинает свой эпос, как Вергилий
начал "Энеиду" в разгар действия; так что при чтении его
первая книга полезно иметь в виду общую схему всей истории, которая
заключается в следующем:

 [Примечание на стороне: ПЛАН ПОТЕРЯННОГО РАЯ]

 Сцена начинается на Небесах, и время еще до сотворения мира
 . Архангел Люцифер восстает против Всемогущего и
 собирает под свое знамя огромное воинство небесное, состоящее из
 ангелов и пылающих херувимов. Грандиозная трехдневная битва
 следует между мятежными и лояльными легионами, исход остается под вопросом
 пока Сын не выезжает на своей победной колеснице. Люцифер и его приспешники
 побеждены и сброшены с крепостных стен Небес.
 Вниз, вниз, сквозь Хаос, они падают "в девять раз быстрее, чем
 измеряет день и ночь", пока не достигают пустых сводов
 Ада.

 Во втором акте (по Lost_ _Paradise имеет некоторые драматические, а
 также эпические работ) мы следуем сотворения земли в
 среди Вселенной; и здесь мы имеем отголосок старого
 убеждение, что Земля является центром Солнечной системы. Адам и
 Ева созданы для того, чтобы занять в любви Всемогущего место падших ангелов
 . Они счастливо живут в Раю под присмотром
 небесных хранителей. Тем временем Люцифер и его последователи
 замышляя месть в аду. Сначала они доблестно хвастаются и говорят о
 великой войне; но месть, в конце концов, вырождается в низменный план по
 соблазнению Адама и Евы и привлечению их на сторону падших воинств.

 Третий акт показывает Люцифера, которого теперь называют сатаной или Искусителем,
 со своими адскими собратьями в Пандемониуме, замышляющими разрушение мира
 . Он совершает поразительное путешествие сквозь Хаос, переодевается
 в различные формы птиц или зверей, чтобы наблюдать за Адамом
 и Евой, обнаружен Итуриэлем и ангелами-хранителями и находится
 изгнанный. После этого он бродит по обширному пространству, прячась в тени
 земли, пока не придет его шанс, когда он прокрадется обратно в Эдем
 с помощью подземной реки. Переодевшись змеем,
 он встречает Еву и соблазняет ее плодом некоего "древа
 познания", к которому ей было запрещено прикасаться. Она съедает
 плод и делится им с Адамом; затем пара уличается в
 своем непослушании и изгоняется из Рая. [Примечание: В
 приведенном выше плане мы расположили события в том порядке, в котором
 предполагается, что они произошли. Мильтон рассказывает историю в
 несколько сбивчивой манере. Порядок расположения двенадцати книг "Парадиза"
 "Потерянный_" не является естественным или драматическим порядком повествования.]

[Примечание: МАТЕРИАЛЫ МИЛЬТОНА]

Из этого наброска очевидно, что Мильтон использует материал из двух
разных источников, один из которых - древняя легенда, которую Кэдмон использовал в своем
Перефразируя, другой - библейское повествование о Сотворении Мира. Хотя последнее является
лишь небольшой частью эпоса, оно является неизменным центром, вокруг которого должны вращаться все остальные
интересы. В чтении _парадиз Затерялся_,
поэтому, с ее огромной сцены и колоссальной цифры, следует иметь в
помните, что каждый деталь был запланирован Милтон, была тесно связана с его
центральной темой, которая падения человека.

При использовании таких разнообразных материалов Милтон встретились с трудностями, некоторые из которых
(характер Люцифер, например) были слишком велики для его общества
драматические способности. В книгах I и II Люцифер - великолепная фигура,
самая гордая во всей литературе, бунтарь с чем-то от небесного величия
в нем есть что-то от небесного величия:

 "Это регион, это почва, климат",
 Сказал тогда потерянный Архангел: "Это место
 Что мы должны изменить ради Небес? этот скорбный мрак
 Ради этого небесного света? Пусть будет так, поскольку он
 Кто теперь совран, может распоряжаться и предлагать
 Что будет правильно: самый далекий от него - лучший,
 Которого разум сравнял, сила сделала верховным
 Выше равных. Прощайте, счастливые поля,
 Где вечно обитает радость! Да здравствуют ужасы! да здравствует,
 Адский мир! и ты, глубочайший Ад,
 прими своего нового владельца, того, кто принесёт
 разум, который не изменят ни место, ни время.
 Разум — это его собственное место, и сам по себе
 может превратить Ад в Рай, а Рай — в Ад.
 Какая разница, где, если я все тот же,
 И кем я должен быть, разве что не меньшим, чем тот
 Кого гром возвысил? По крайней мере, здесь
 Мы будем свободны; Всемогущий не создал
 Здесь его зависть не прогонит нас отсюда;
 Здесь мы можем царствовать в безопасности; и по моему выбору
 Царствовать стоит честолюбия, хотя и в аду:
 Лучше царствовать в аду, чем служить на Небесах ".

В других книгах "Потерянного рая" тот же персонаж предстает не как
героический мятежник, а как подлый "отец лжи", во всем своем величии
ушел, вползая, как змея, в Рай или сидя в виде уродливого
жаба "приседания у Евы ухо," шепот мелкие обманы с женщиной, пока она
спит. Вероятно, Мильтон хотел показать здесь моральные результаты
бунта, но в его стихотворении мало что объясняет внезапное вырождение
от Люцифера к сатане.

[Примечание: СОДЕРЖАНИЕ И МАНЕРА]

Читатель также заметит сильный контраст между содержанием Мильтона и
его манерой. Его сущность в значительной степени мифична, и миф этот не красив
и даже не интересен, а по большей части и часто ребяческий
гротескный, как, например, когда в битве ангелов используются пушки, или когда
Всемогущий строит планы,

 Чтобы мы не потеряли врасплох
 Это наше высокое место, наше святилище, наш холм.

Действительно, все небесные фигуры Мильтона, за исключением оригинала
"Люцифер" столь же банальны, как и в старых пьесах о чудесах; а его Адам и
Ева - скучные деревянные фигуры, которые служат просто для выражения теологии поэта
или моральных чувств.

По контрасту с этим малопривлекательным делом, манере Мильтона всегда и
безошибочно "большого стиля". Его воображение возвышенно, его дикция
благородна, а эпос "Потерянный парад" наполнен запоминающимися
строки с великолепными описаниями, с пассажами непревзойденного величия или
гармонии или красноречия, что грубый материал, который он вводит в
Библейское повествование, упускается из виду в нашем восхищении его превосходным стилем.

КАЧЕСТВО МИЛЬТОНА. Если вас спросят, каково прилагательное Мильтона? слово
"возвышенный" срывается с губ как лучшее выражение его стиля. Это слово
(от латинского _sublimis_, что означает "возвышенный над обычным")
трудно определить, но можно проиллюстрировать на примере знакомого опыта.

 Вы стоите на вершине холма с видом на величественный пейзаж, на котором
 только что выпал свежий снег: лес сгибается под его мягким бременем
 , поля все белые и неподвижные, воздух искрится
 светом и красками, весь мир такой чистый, что кажется
 если бы Бог устранил его недостатки и украсил его для своего собственного удовольствия
 . Это величественное зрелище, и душа человека
 возвышается, когда он смотрит на него. Или здесь, в вашей родной деревне, вы видите
 женщину, которая входит в комнату, где ребенок поражен смертельной и
 заразной болезнью. Она жертвует собой ради страдающего.,
 заботится о нем и спасает его, а затем жертвует собственной жизнью. Это
 возвышенный поступок. Или вы слышите о молодом патриоте, схваченном и повешенном
 врагом, и когда они ведут его на смерть, он говорит: "Я сожалею,
 что у меня есть только одна жизнь, которую я могу отдать своей стране". Это возвышенное выражение
 и чувство в вашем сердце, когда вы его слышите, - это чувство
 моральной возвышенности.

[Примечание: ВОЗВЫШЕННОСТЬ]

Писатель, который поднимает наши мысли и чувства выше их обычного уровня,
который производит на нас впечатление внешнего величия или моральной экзальтации, является
возвышенный писатель, обладает возвышенным стилем; и Милтон больше, чем любой другой поэт
заслуживает этого прилагательного. Его пейзажи неизмеримы; горы, море и
лес - всего лишь его игрушки; его воображение не стесняется рисовать
Хаос, Рай, Ад, обширная Вселенная, в которой наш мир висит подобно
подвешенной звезде, и поперек которой простирается Млечный Путь:

 Широкая дорога, пыль на которой золотая,
 И звезды на мостовой.

Ни один другой поэт не смог бы найти подходящих слов для таких обширных тем, но Мильтон
никогда не колеблется. Прочитайте "Собрание падших воинств перед Люцифером" в книге
I из "Потерянного рая", или открытие врат Ада в книге II, или
призыв к свету в книге III, или обращение сатаны к солнцу в книге
IV, или утренний гимн Адама и Евы в книге V; или откройте _Paradise
Затерянный_ где угодно, и вы скоро найдете какой-нибудь отрывок, который благодаря
величию сцены или возвышенному чувству поэта, когда он описывает
его, пробудит в вас чувство возвышенности.

[Примечание: ГАРМОНИЯ]

Гармония стихов Мильтона - его второе примечательное качество. Многие из наших
поэты используют чистый стих, как многие другие люди, как будто у них нет смысла
в них есть ритм; но Милтон, в силу своего долгого изучения и практики
музыки, кажется, всегда пишет под мелодию. В результате становится легко
читать его самые пространные пассажи, как легко ходить практически по любой поверхности
, если только не сбавлять шаг в такт внешней или внутренней музыке. Не только
стих Мильтона статный и мелодичным, но он-совершенный учитель
слова, выбирая их за звука, а также для их смысле, как
музыкант выбирает различные инструменты, чтобы выразить различные эмоции. Обратите внимание на
эти контрастирующие описания такого простого дела, как открытие
врат:

 Небеса широко распахнулись
 Ее вечные врата, гармоничный звук,
 На золотых петлях сдвинулись с места. Внезапно распахнулась ширинка
 С порывистой отдачей и резким звуком
 Адские двери, и на их петлях скрежещет решетка
 Резкий раскат грома.

Имея дело с поэтом таких великолепных качеств, следует остерегаться
критики. Можно согласиться с тем, что в поэзии Мильтона мало человеческого интереса, нет юмора и
множество недостатков. Особенно его "Потерянный парадиз"
переполнен простой ученостью или педантизмом в одном месте и помпезными
банальностями в другом. Но такие недостатки кажутся тривиальными, недостойными внимания.
упоминания в присутствии поэме, как кладезь, из которого
авторы и государственных деятелей триста лет нарисовали свои отборные
образы и выражения. Он навсегда останется нашим высшим примером
возвышенности и гармонии, - той возвышенности, которая отражает человеческий дух
благоговейный трепет перед величием вселенной; что
гармония выражения, к которой стремится каждый великий поэт и которой Мильтон
достиг в такой степени, что его называют органным голосом Англии.

 * * * * *

ДЖОН БАНЬЯН (1628-1688)

Существует разительный контраст между поэтом и прозаиком того времени
Пуританская эпоха. Поэт Милтон - культурный человек, знакомый с лучшими произведениями
литературы всех эпох; прозаик Баньян - бедный самоучка
чернорабочий, который читает Библию с трудом, спотыкаясь на трудных местах
отрывки. Мильтон пишет для культурных классов гармоничными стихами
, украшенными классическими фигурами; Баньян говорит от имени простых людей жилистой прозой
и разъясняет свой смысл с помощью простых иллюстраций, взятых из повседневной жизни.
Мильтон - одинокая и суровая фигура, достойная восхищения, но не привлекательная; Баньян
Он похож на знакомого, румяного, ясноглазого, который покоряет нас своей симпатией, дружелюбием, здравым смыслом и хорошим чувством юмора. Он известен как автор одной книги, «Путешествие пилигрима», но у этой книги, вероятно, больше читателей, чем у любой другой, написанной в Англии.

 ЖИЗНЬ. Во времена жизни Беньяна Англия находилась в состоянии религиозного брожения или возрождения, и его опыт ярко описан в замечательной автобиографии под названием «Благодать, изливающаяся на главу Церкви». Читая эту книгу, мы видим, что его жизнь
 естественно разделенный на два периода. Его юность была временем
 борьбы с сомнениями и искушениями; его последующие годы были
 характеризовались внутренним покоем и неустанным трудом. Его покой означал
 что он был спасен, его труд - что он должен спасать других. Вот, вкратце,
 словом, секрет всех его трудов.

 [Иллюстрация: ДЖОН БАНЬЯН]

 Он родился (1628) в деревне Элстоу, Бедфордшир, и был
 сыном бедного жестянщика. Его отправили в школу достаточно надолго, чтобы он успел
 научиться элементарному чтению и письму; затем он последовал примеру жестянщика.
 торговал; но в возрасте шестнадцати лет, оскорбленный вторым браком своего отца
 , он сбежал и вступил в армию.

 В детстве у Баньяна было живое, но болезненное воображение, которое приводило его
 к ужасным сомнениям, страхам, приступам уныния, галлюцинациям. На
 такого рода эмоциональные религиозные пробуждения того времени производили
 огромное впечатление. Он следовал за ними годами, живя в
 состоянии мучений, пока не почувствовал себя обращенным; после чего он
 стал проповедником и начал призывать других грешников к покаянию. Такие
 его врожденная сила и грубое красноречие были таковы, что, куда бы он ни пошел,
 простые люди толпились, чтобы послушать его.

 [Примечание: В БЕДФОРДСКОЙ ТЮРЬМЕ]

 После реставрации все это изменилось. Публичные собрания были
 запрещены без разрешения епископов Официальной Церкви,
 и Баньян был одним из первых, кто был привлечен к ответственности. Когда
 ему приказали больше не проводить собраний, он отказался повиноваться, сказав, что
 когда Господь призовет его проповедовать спасение, он будет слушать только
 голос Господа. Затем его бросили в Бедфордскую тюрьму. Во время
 во время заключения он содержал свою семью, делая шнурки для обуви, и
 написал "Благодать в изобилии" и "Прогресс пилигрима".

 После освобождения Баньян стал самым популярным писателем и
 проповедником в Англии. Он написал большое количество работ и весело разъезжал
 по стране, проповедуя Евангелие бедным,
 помогая страждущим, делая огромное количество добра. Он умер
 (1688) в результате разоблачения во время выполнения поручения милосердия. Его
 работы тогда были известны только скромным читателям, и то ненадолго
 прошли годы, и критики осознали тот факт, что один из
 самых сильных и оригинальных писателей Англии ушел из жизни вместе с
 "бедным жестянщиком из Элстоу".

ПРОИЗВЕДЕНИЯ БАНЬЯНА. Из-под пера этого необразованного проповедника вышло около шестидесяти
великих и малых произведений, наиболее известными из которых являются: _грация
Изобилие_ (1666), своего рода духовная автобиография; _ Святой
Война" (1665), аллегория в прозе с темой, сходной с темой эпоса Мильтона
; и "Жизнь и смерть мистера Бэдмена" (1682), исследование характера
который был предшественником английского романа. Эти произведения редко читаются,
а Баньян известен большинству читателей как автор "Книги Пилигрима".
Прогресс_ (1678). Это знаменитая аллегория [Примечание: Аллегория - это
образное письмо, в котором описывается какой-либо внешний объект или событие
таким образом, что мы применяем описание к человечеству, к нашему ментальному или
духовному опыту. Цель аллегории, как правило, состоит в том, чтобы преподать моральные уроки
и в этом она похожа на затянувшуюся басню и на притчу.
две величайшие аллегории в нашей литературе - это "Королева Фейри" Спенсера
и "Прогресс Пилгрима" Баньяна.] в которой под видом рассказывания
история паломника в поисках города, Баньян изображает переживания
человечества в его путешествии из этого мира в следующий. Вот краткое изложение
истории:

 [Примечание: ИСТОРИЯ ПРОДВИЖЕНИЯ ПИЛИГРИМА]

 В Городе Разрушения живет бедный грешник по имени Кристиан.
 Когда он узнает, что город обречен, он приходит в ужас и убегает
 из него, неся на спине огромную ношу. Его преследуют
 насмешки его соседей, которые ничего не боятся. Он ищет безопасный и
 соблюдение город для обитания, но представления о том, как найти его, пока
 Евангелист показывает ему дорогу.

 Когда он отправляется в свое путешествие, его встречает мистер Мудрец от мира сего и убеждает
 вернуться; но он спешит дальше только для того, чтобы погрузиться в Трясину
 Уныния. Его спутник Податливый здесь обескуражен и поворачивает назад.
 Кристиан с трудом пробирается по грязи и достигает Калитки,
 где Переводчик показывает ему дорогу в Небесный Град. Когда он
 проходит мимо креста рядом с тропой, тяжелое бремя, которое он несет
 (его груз грехов), спадает само по себе. Затем со многими приключениями
 он с трудом взбирается на крутой холм, где его глаза видят
 Красивый замок. Чтобы достичь этого, он должен пройти мимо нескольких страшных львов
 по пути, но он продолжает путешествие, обнаруживает, что львы прикованы, его
 приветствует Бдительный привратник, и его развлекают в замке
 на ночь.

 Опасности утолщаются и трудности умножаются, когда он возобновит свой
 путешествия. Путь его прегражден демон Аполлион, которого он борется
 насмерть. Теперь дорога спускается в ужасную долину
 тени. Пройдя через нее, он попадает в город Тщеславия,
 отправляется на Ярмарку Тщеславия, где его оскорбляют и избивают, и где его
 верный спутник приговорен к смерти. Когда он убегает от
 Тщеславия, великан Отчаяния овладевает им и бросает в мрачную
 темницу Сомнений. Он снова убегает, с трудом продвигается вперед и достигает
 восхитительных гор. Там он впервые видит
 Небесный Город, но между ним и его убежищем река, глубокая и
 ужасная, без моста или брода. Он пересекает его, и путешествие
 заканчивается, когда ангелы с песнями спускаются по улицам, чтобы приветствовать Кристиана
 в городе. [Примечание: Это история первой части
 "Прогресс Пилгрима", который был написан в Бедфордской тюрьме, но
 опубликован лишь несколько лет спустя. В 1684 году Баньян опубликовал
 вторую часть своей истории, описывающую приключения Кристианы
 и ее детей в их путешествии в Небесный Город. Это
 продолжение, как и большинство других, имеет второстепенное значение.]

[Иллюстрация: ДОМ СОБРАНИЙ БАНЬЯНА, САУТУОРК]

Такой план дает лишь слабое представление о великом творчестве Баньяна, о его
реалистичных фигурах, его живых и говорящих персонажах, его знании
человечности, его изображении искушений и сомнений, которые окружают
обычный человек, его живописный стиль, который сам хотел сделать книгу
стоять выше десяти тысяч обычных историй. "Прогресс Пилгрима"
по-прежнему является одним из наших лучших примеров ясного, убедительного идиоматического английского языка; и
наше удивление возрастает, когда мы вспоминаем, что он был написан человеком, не знающим
литературных образцов. Но он ежедневно читал Библию, пока ее стиль и
образность не овладели им. кроме того, у него было живое воображение,
искренняя цель помогать своим собратьям, и его простым правилом риторики было
забудь о себе и передай свое послание. В одном из своих стихотворений он делится с нами своими
правило выражения, которое является превосходным для писателей и ораторов.:

 Твой единственный путь,
 Перед всеми ними - высказать свое мнение
 На твоем родном языке.

 * * * * *

ДЖОН ДРАЙДЕН (1631-1700)

Пятьдесят лет Драйден прожил в городе Милтон, в стране Джона
Баньяна; но его работы могут указывать на то, что он обитал на другой планете.
В отличие от двух своих великих современников, его первой целью было завоевать расположение; он
продал свой талант тому, кто больше заплатит, занял лидирующее место среди
второсортные писатели эпохи Реставрации и довольствовались тем, что отражали поколение
в котором не было ни сердечного энтузиазма елизаветинских времен, ни нравственности
серьезности пуританства.

 ЖИЗНЬ. Сведения о жизни Драйдена довольно скудны, и поскольку его
 мотивы остаются под вопросом, мы приведем здесь лишь несколько фактов.
 Он родился в пуританской и аристократической семье в Олдвинкле в
 1631 году. После отличного образования, которое включало семь лет в
 Тринити-колледже в Кембридже, он обратился к литературе как к средству
 зарабатывать на жизнь, с мирским взглядом на свою профессию и
 держа ручку наготове, чтобы послужить победившей стороне. Таким образом, он написал свои
 "Героические строфы", в которых звучит искренний пуританский оттенок, о смерти
 Кромвеля; но он стал роялистом и написал более лестные
 "Astr;a Возвращение", чтобы приветствовать короля Карла II вернуться к власти.

 [Заметка на полях: его универсальность]

 В литературе Драйден оказался сам человек недюжинного
 универсальность. Поскольку пьесы пользовались спросом, он поставил много пьес, которые
 соответствовали дурным вкусам эпохи Реставрации, - пьес, которые он
 впоследствии беспощадно осудил. Он был в равной степени готов писать
 проза или стихи, песни, критические замечания, политическая сатира. В 1670 году он
 стал поэтом-лауреатом при Карле II; его дела процветали; он
 стал литературным диктатором в Лондоне, каждую ночь выступая в
 кофейне Уилла перед восхищенным кругом слушателей. После
 Революции 1688 года он потерял свои должности, а вместе с ними и большую часть своего
 дохода.

 [Иллюстрация: ДЖОН ДРАЙДЕН
 С картины Хадсона в холле Тринити-колледжа, Кембридж]

 В старости, вынужденный заниматься халтурой, он писал некрологи,
 эпитафии, пересказы сказок Чосера, переводы
 Латиноамериканские поэты - все, что угодно, лишь бы честно зарабатывать на жизнь. Он умер в 1700 году,
 и был похоронен рядом с Чосером в Вестминстерском аббатстве.

 Подобные факты неинтересны; они также не дают нам истинного представления о
 человеке по имени Драйден. Чтобы понять его, нам следует прочитать его работы
 (нелегкая или приятная задача) и сравните его прозаические предисловия, в которых
 он показывает себя с лучшей стороны, с комедиями, в которых он отвратителен.
 Когда он не связан с дегенеративной сценой, политическими или
 литературными или религиозными спорами, он кажется вменяемым,
 уравновешенный, добродушный, мужественный; но впечатление не является длительным
 . Похоже, он потакал порочной стихии своего времени
 , сожалел о неправильном использовании своего таланта и
 записал свое собственное суждение в двух строках из своей оды "Памяти
 о миссис Киллигру":

 О милостивый Боже, как далеко мы зашли!
 Осквернили твою небесную милость поэзии!

ПРОИЗВЕДЕНИЯ ДРАЙДЕНА. Иногда стихи Драйдена могут быть оставлены в
небытия, в которое они попали после того, как они получили высокую оценку. То же самое может
следует упомянуть о его типичном стихотворении "Annus Mirabilis", в котором описываются
замечательные события 1666 года, года, когда голландцы отвоевали Новый
Амстердам и произошел великий лондонский пожар. Оба события были
отмечены таким образом, чтобы способствовать славе короля Карла и политической удаче
Драйдена. Из всех его поэтических произведений сейчас помнят только оды
, написанные в честь святой Цецилии. Вторая ода,
"Пир Александра", - одно из наших лучших стихотворений о силе музыки.

[Примечание: ЕГО ПЬЕСЫ]

Многочисленные пьесы Драйдена демонстрируют значительную драматическую силу, и каждая из
в них есть какая-нибудь запоминающаяся строка или отрывок; но они испорчены
неискренностью автора, пытающегося удовлетворить порочный вкус эпохи
Стадии реставрации. Он написал одну пьесу "Все ради любви", чтобы доставить удовольствие
самому себе, сказал он, и примечательно, что эта пьеса написана чистыми
стихами и демонстрирует влияние Шекспира, который тогда был не в моде.
Если какой-либо пьесы для чтения, _All для Love_ должны быть выбраны,
хотя это является исключительным, не типичным, и дает лишь слабое представление о
Обычные кардинальными методами Драйдена.

[Побочное примечание: САТИРЫ]

В области политической сатиры Драйден был мастером, и его работа здесь
интересна тем, что показывает тот неудачный союз между литературой и
политикой, который привел многих лучших английских писателей следующего столетия к
продавайте свои услуги вигам или тори. Драйден встал на сторону более поздней партии
и, в своего рода аллегории библейской истории о восстании Авессалома
против Дэвида написал "Авессалома и Ахитофела", чтобы прославить тори и
осудить вигов. За этой мощной политической сатирой последовали другие.
в том же духе и "Макфлекно", в котором высмеивались некоторые поэты с
с кем Драйден был в ссоре. Как правило, такие работы рассчитаны на один день, не имея
постоянного интереса, потому что в них нет человеческой доброты, но иногда
Драйден так хорошо изображает человека своего времени, что его картина применима к
вульгарным политикам всех эпох, как в этой характеристике Бернета:

 Стремительный к нападению и беспечный в защите,
 Неуязвимый в своей наглости,
 Он бросает вызов миру и жаждет имени
 Он мечется повсюду и стремится к славе;
 Так любит громко сообщать об этом, чтобы не пропустить.
 Быть известным (его последнее и наивысшее блаженство),
 Он предпочел бы, чтобы его знали таким, какой он есть.

Эти сатиры Драйдена во многом повлияли на становление героического двустишия [Примечание: героическое двустишие состоит из двух строк пятистопного ямба, рифмующихся между собой. Под «пятистопным ямбом» подразумевается, что в строке пять стоп или слогов; под «ямбом» — что в каждой стопе два слога, первый короткий или безударный, второй долгий или ударный.], которое доминировало в английской поэзии в течение следующего столетия. Двустишие использовалось
более ранними поэтами, например Чосером, но в его руках оно было музыкальным и
незаметным, второстепенной частью целого произведения. У Драйдена и у его
для современных Уоллеров создание двустиший было главным; в их руках
двустишие становилось "закрытым", то есть часто содержало полный
мысль, критика, крупица здравого смысла, стихотворение само по себе, как в
этот афоризм из "Макфлекно":

 Все человеческое подвержено разложению,
 И когда зовет Судьба, монархи должны повиноваться.

[Примечание: ПРОЗАИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ]

В его прозаических произведениях Драйдена проявил себя самых талантливых критиков своего времени, и
изобретатель аккуратный, исправный стиль, который, с лестью
самих себя, мы обычно называем современной. Среди его многочисленных критических работ мы
обратите особое внимание на "Очерк драматической поэзии", "О героических пьесах", "Рассуждения
о сатире" и Предисловие к его "Басням". В них нет энергии
или живописности прозы Баньяна, но они написаны четко, в
коротких предложениях, с главной целью быть понятыми. Если мы сравним их
со звучными периодами Мильтона или с красивыми оборотами
Сиднея, мы поймем, почему Драйдена называют "отцом современной прозы". Его
в этой критике Чосера проявляется разумный стиль:

 "Должно быть , он был человеком в высшей степени удивительной всесторонней натуры,
 потому что, как это было верно замечено о нем, он взял в
 основу своих "Кентерберийских рассказов" различные манеры и
 юмор (как мы теперь их называем) всей английской нации в своих
 возраст. Ни один персонаж не ускользнул от его внимания.... У нас есть наши отцы
 и прабабушки, все перед нами, какими они были во времена Чосера:
 их общие черты все еще сохраняются в человечестве и даже
 в Англии, хотя их называют другими именами, а не именами
 монахов, монахинь и каноников, настоятельниц и монахинь; для человечества
 не всегда то же самое, и ничего не потеряли из своей природы, хотя все
 изменяется".

 * * * * *

СРЕДНЕЕ ПИСАТЕЛЕЙ

ПУРИТАНИН И КАВАЛЕР СТИХ. Многочисленные второстепенные поэты этого периода
часто объединяются в группы, но какая-либо истинная классификация невозможна, поскольку
среди них не было единства. Каждый был сам себе закон, и результат
для того, чтобы подчеркнуть личную странность или эксцентричность. Казалось бы, что в
писании о любви, общей теме поэтов, пуританин и Кавалерист должны одинаково
говорить на общем языке сердца; но это именно то, что они сделали
не делать. Для них любовь была больше не страстью и даже не модой, а чем угодно.
фантастическое тщеславие, которое могло бы украсить жизнь. Таким образом, Сосание по привычке
превращало любовь в шутку:

 Почему такой бледный и изможденный, любимый,
 Скажи, пожалуйста, почему такой бледный?
 Уилл, когда выглядит хорошо, не тронет ее.,
 Преобладает нездоровый вид?
 Скажи, пожалуйста, почему такой бледный?

Crashaw отворачивался от его религиозные стихи, чтобы петь о любви в общении
чтобы Трансценденталисты, в более позднем возрасте:

 Кем бы она ни была,
 Это не невозможно, она
 Которая будет повелевать моим сердцем и мной самим.

И Донн должен найти какое-нибудь странное понятие из естественного (или неестественного)
история, превращающая любовь в паука, который превращает вино жизни в яд; или
из механики, сравнивающий влюбленных с парой разделителей:

 Если их двое, то их и есть двое, так что
 Как два жестких компаса-близнеца:
 Твоя душа, твердая нога, не выставляет себя напоказ
 Двигаться, но делает это, если это делает другой.


[Иллюстрация: ДЖОРДЖ ГЕРБЕРТ
С редкой гравюры Уайта, помещенной в предисловии к его стихам]

Несколько из этих поэтов, обычно объединяемых в класс, в который входят Донн,
Герберт, Коули, Крэшоу и другие, известные в свое время, получили название
о поэтах-метафизиках - не из-за их глубокой мысли, а потому, что
из-за их эксцентричного стиля и странных фигур речи. Из всей этой группы
Джордж Герберт (1593-1633) самый здравомыслящий и милый. Его главная работа,
_The Temple_ - это сборник стихов, воспевающих красоту
святости, таинств, Церкви, опыта христианской жизни
. Некоторые из этих стихов гениальный тщеславия, и заслуживает насмешки
название "метафизической", которую доктор Джонсон бросил на них; но другие, такие как
"Добродетель", "шкив", "любовь" и "воротник" - это выражение
красивые и святые души, выступая из глубины Божии; и
говоря при этом так тихо, что человек склонен упускать из виду напряженность, которая скрывается
даже в его самых спокойных стихах. Обратите внимание на эти вступительные и заключительные строфы
"Добродетели", сдержанность одного, скрытое сияние другого:

 Чудесный день, такой прохладный, такой спокойный, такой яркий,
 Свадьба земли и неба!
 Роса оплачет твое падение этой ночью;
 Ибо ты должен умереть.

 Только милая и добродетельная душа,
 Как закаленное дерево, никогда не сдается;
 Но, хотя весь мир превращается в уголь,,
 Тогда в основном остается в живых.

[Примечание: БЕСЦЕРЕМОННЫЕ ПОЭТЫ]

Дисциплинированному пуританскому духу Герберта контрастирует веселость
другой группы, называемой поэтами-кавалерами, среди которых Кэрью, Саклинг
и Лавлейс. Они ясно отражают дух роялистов, которые следовали за королем Карлом
С преданностью, достойной лучшего учителя. Роберт Херрик
(1591-1674) - самый известный из этой группы, и его единственная книга,
"Геспериды и благородные числа" (1648) отражают два элемента, встречающиеся
в большинстве второстепенных произведений поэзии того времени; а именно, бесцеремонную веселость и пуританскую
серьезность. В первой части книги есть несколько изящных стихотворений
празднование свете любит кавалеров и мимолетные радости
загородная жизнь:

 Я пою ручьев, цветов, птиц и беседки,
 В апреле, мае, июне и июле цветы;
 Я пою о майских деревьях, повозках, фуршетах, поминках,
 О женихах, невестах и их свадебных тортах.

В огромном количестве таких стихотворений, как "День благодарения", "Истинный великий пост",
"Ектения" и детская "Ода на рождение нашего Спасителя" отражают
лучшую сторону Кавалера, который может быть серьезным, не затягивая
лицо того, кто с радостью отправляется на свои богослужения и кто сохраняет даже в своем
религия, которую Эндрю Лэнг называет духом невозрожденного счастья.

[Примечание: ХУДИБРЫ БАТЛЕРА]

Сэмюэля Батлера (1612-1680) также можно причислить к бесцеремонным поэтам,
хотя, по правде говоря, в наш век он стоит особняком, мастер остроумия и
свирепой сатиры. Его главное произведение "Худибрас", гротескная
карикатура на пуританство, появилась в 1663 году, когда восстановленный король и его
фавориты бесстыдно грабили правительство. Стихотворение (вероятно,
предложенное _Don Quixote_) рассказывает бессвязную историю приключений
Сэра Гудибраса, хнычущего рыцаря-пуританина, и его оруженосца Ральфо. Его
стиль вирши может быть выведено из следующих:

 Кроме того, это известно, он мог говорить по-гречески
 Так же естественно, как писк свиней;
 Что латынь была не более difficle
 Чем для Дрозда 'TIS в свисток:
 Будучи богат и тем, и другим, он никогда не скупился
 Свою щедрость он раздавал тем, кто нуждался.

Таков был материал, который роялисты цитировали друг другу в качестве остроумия; и это
остроумие было так дорого королю и придворным, что они носили экземпляры
_hudibras _ повсюду в своих карманах. Стихотворение было чрезвычайно популярно в свое время
некоторые из его лучших строк цитируются до сих пор; но выбранные нами
настоящее знакомство дает лишь слабое представление об общей непристойности произведения, которое
забавляло Англию в те дни, когда о фанатизме пуританина остро помнили
, а о его борьбе за свободу совсем забыли.

ПРОЗАИКИ. Из сотен прозаических произведений, появившихся в Puritan
times, очень немногие сейчас известны даже по имени. Их противоречивые страсти угасли
; забыты даже причины, которые вызвали или раздули их.
Тем временем мы бережно храним несколько книг, в которых говорится не о раздорах, а о мире и
милосердии.

[Иллюстрация: СЭР ТОМАС БРАУН]

Томас Браун (1605-1682) был врачом, получившим обширные познания в те времена, когда он
и другие врачи серьезно прописывали травы или кровососов для колдовства;
но его меньше интересовала его профессия, чем то, что тогда называлось
современная наука. Его наиболее известные работы-_Religio Medici_ (религия
врач, 1642), красивая книга, дорожат те, кто знают его как одно
из величайших прозаических произведений на языке. Его "Обратное погребение" еще более
примечательно своей тонкой мыслью и сжатым выражением; но его
очарование, как и очарование Безмолвных мест, предназначено для немногих, кто может обнаружить и
ценю это.

[Иллюстрация: АЙЗЕК УОЛТОН]

Исаак Уолтон (1593-1683), или Исаак, так как он всегда писал это, был скромным
торговец полотном, который, в самый разгар Смутного времени, сохранил свое спокойствие
дух, посещая исключительно своими делами, читая хорошие книги, и
по рыбалке. Его литературный вкус отражен с редкой простотой
в его "Жизнях Донна, Уоттона, Хукера, Джорджа Герберта и
Бишопа Сандерсона", серии биографий, которые являются одними из самых ранних
и самый сладкий на нашем языке. Их очарование отчасти заключается в их утонченном
стиля, но в большей степени в раскрытии характера; ибо Уолтон выбирал для своих сюжетов
людей мягкого духа, людей, похожих на него самого в
ценящих тихие глубины жизни, а не ее шумные отмели, и
писал о них с пониманием и совершенным сочувствием. Вордсворт
выразил признательность за благородный сонет начало:

 Нет цвета красивей неба
 Так прекрасна, как эти. Откуда перо Перо
 Была сформирована так, что прослеживалась жизнь этих хороших людей
 Выпала из ангельского крыла.

Любовь Уолтона к рыбной ловле и всем знаниям о форелевых ручьях и весенних лугах
, которые подразумевает рыбалка, нашла выражение в "Совершенном рыболове",
или Отдыхе созерцательного человека (1653). Это серия
бесед, в которых рыболов убеждает своих друзей, что рыбалка - это не
просто спорт по ловле рыбы, а искусство, для которого люди рождены, подобно
искусству поэзии. Даже такое жестокосердное дело, как ловля пескаря на наживку
, становится поэтичным, ибо таков его стиль: "Засунь свой крючок в
его рот и за жабры, и делай это так, как будто ты любишь его ".
достаточно сказать об этой старой работе, классике в своем роде, что она заслуживает
всех почестей, которые оказало ей племя рыболовов, и что вы могли бы
вряд ли можно найти лучшую книгу, над которой можно заснуть после целого дня рыбалки.

[Примечание: ЭВЕЛИН И ПЕПИС]

Во времена Реставрации не было выпущено таких нежных, человечных, милых книг.
Самыми известными прозаическими произведениями того периода являются дневники Джона Эвелина
и Сэмюэля Пеписа. Первый был джентльменом, и его "Дневник" - это
интересная хроника больших и малых событий с 1641 по 1697 год. Пепис,
хотя он стал секретарем Адмиралтейства и президентом Королевского
общества, был сплетником, болтуном, с глазами, которые любили заглядывать в
шкафы, и языком, который позволял себе клеветать. Его "Дневник", охватывающий
период с 1660 по 1669 год, представляет собой острое, но злобное изложение частной и
общественной жизни периода Реставрации.

 * * * * *

 Краткие сведения. Только что изученный литературный период охватывает последние три четверти
 семнадцатого века. Его границы очень
 неопределенны, сливаясь с елизаветинской романтикой, с одной стороны, и
 в формализм XVIII века, с другой. Исторически этот период был временем ожесточённого конфликта между двумя основными политическими и религиозными партиями: роялистами, или кавалерами, и пуританами.
 Литература того времени чрезвычайно разнообразна по характеру, и ей, к сожалению, не хватает единства, радости, великолепного энтузиазма елизаветинской прозы и поэзии.

 Величайшим писателем того периода был Джон Мильтон. В литературе он известен своими ранними стихами, написанными в елизаветинскую эпоху.
 духа; за его противоречивые прозаические произведения, отражающие борьбу
 эпохи; за его эпос "Потерянный парадиз" и за его
 трагедию "Сэмсон".

 Другим известным пуританином, или, скорее, независимым писателем, был Джон
 Баньян, чьи произведения отражают религиозное брожение
 семнадцатого века. Его главные работы - "Благодать в изобилии",
 своего рода духовная биография, и "Путь пилигрима",
 аллегория христианской жизни, которая была прочитана более широко, чем
 любая другая книга на английском языке.

 Главным писателем периода Реставрации был Джон Драйден, известный
 профессиональный писатель, который часто потакал грубым вкусам своего времени. Нет ни одного произведения, за которое его можно было бы с благодарностью вспомнить.
 Он известен своими политическими сатирами, энергичным использованием героического двустишия, современным стилем прозы и литературной критикой.

 Среди многочисленных второстепенных поэтов того времени особенно выделяются Роберт Геррик и Джордж Герберт. Несколько разнородных прозаических произведений — это «Религия врача» Томаса Брауна, «Совершенный рыболов» Исаака Уолтона и дневники Пеписа и Эвелина.

 ПОДБОРКИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ. Второстепенные стихотворения Мильтона и части из
 "Потерянного рая" в "Стандартной английской классике", "Литературе Риверсайда",
 и других школьных сериях (см. Тексты в общей библиографии).
 Подборки из кавалерийских и пуританских поэтов на английском языке Мейнарда
 Классика, серия "Золотая сокровищница", Английская поэзия Мэнли, "Сенчури"
 Чтения, английские поэты Уорда. Подборки прозы на английском языке Мэнли.
 Проза, Подборки английской прозы Крейка, английская проза Гарнетт
 от Елизаветы до Виктории. Прогресс и благодать Пилигрима в изобилии
 в книгах Standard English Classics, Pocket Classics, Student's Classics.
 Religio Medici и Complete Angler в Temple Classics и
 Everyman's Library. Отрывки из Драйдена в английской прозе Мэнли
 и английской поэзии Мэнли. Драйденовская версия "Паламона и Аркиты"
 (Рыцарской повести Чосера) в стандартной английской классике,
 Литература Риверсайда, классика озера.

 БИБЛИОГРАФИЯ. Тексты и руководства, касающиеся всей области
 английской истории и литературы, см. в Общей библиографии.
 Следующие работы посвящены в основном пуританам и реставрации.
 периоды.

 _ИСТОРИЯ_. Уэйклинг, король и парламент (Оксфордские руководства по
 Английской истории); Гардинер, Первые два Стюарта и пуританин
 Революция (серия "Великие эпохи"); Таллох, английское пуританство;
 Харрисон, Оливер Кромвель; Хейл, Падение Стюартов; Эйри,
 Английская реставрация и Людовик XIV.

 _ЛИТЕРАТУРА_. Мастерман, Эпоха Мильтона; Дауден, пуританин
 и англиканец; Венделл, Характер семнадцатого века в
 Литературе; Госсе, Исследования семнадцатого века; Шиллинг,
 Тексты песен семнадцатого века (серия Athen;um Press); Айзек Уолтон,
 Жизни Донна, Уоттона, Хукера, Герберта и Сандерсона.

 _Милтон_. Жизнь, написанная Гарнеттом (серия «Великие писатели»); написанная Паттисоном
 (английские литераторы). Корсон, «Введение в изучение Мильтона»; Рэли,
 Мильтон; Стопфорд Брук, Мильтон. Очерки, написанные Маколеем; Лоуэллом в
 «Среди моих книг»; М. Арнольдом в «Очерках критики».

 _Бэкон_. Жизнь, Венейблс (Великие писатели); Фруд (Э. М.
 из L.). Браун, Джон Баньян; эссе Вудберри в журнале Makers of
 Literature.

 _Dryden_. Жизнь Saintsbury (Е. М. Л.). Госсе, От
 Шекспир папе.

 _томас Браун_. Жизнь, Госсе (Э. М. Л.). Эссе, Л.
 Стивен, в "Часах в библиотеке"; Патер, в "Благодарностях".

 _ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА И ПОЭЗИЯ_. Шортхаус, Джон Инглесант; Скотт, Олд.
 Смертность, Певерил с пика, Вудсток; Блэкмор, Лорна Дун.
 Мильтон, Сонет о Кромвеле; Скотт, Рокби; Бейтс и Коман, английский язык
 История, рассказанная английскими поэтами.




ГЛАВА VI

ЛИТЕРАТУРА ВОСЕМНАДЦАТОГО ВЕКА


 В словах, как и в моде, будет действовать то же правило:
 Одинаково фантастично, если оно слишком новое или старое.
 Не будь первым, кто пробует новое,
 И не последним, кто откладывает старое в сторону.

 Поуп, "Эссе о критике"


 ИСТОРИЯ ТОГО ПЕРИОДА. Самой яркой политической чертой того времени
 был подъем конституционного и партийного правления.
 Революция 1688 года, изгнавшая Стюартов, разрешила
 вопрос о короле, сделав парламент верховным в Англии, но не все
 Англичане были довольны урегулированием. Как только
 народ получил контроль над правительством, он разделился на враждебные
 партии: либеральные виги, которые были полны решимости защитить
 народная свобода и консервативные тори с нежными воспоминаниями
 о кингкрафте, который хотел оставить как можно больше власти в руках
 королевской семьи. На острие торизма находилась третья партия
 зелотов, называемых якобитами, которые стремились вернуть Стюартов
 на трон, и которые в течение пятидесяти лет наполняли Британию заговорами
 и восстаниями. Литература эпохи было в разы преобладает
 интересы этих соперничающих группировок.

 Двумя основными партиями были настолько хорошо сбалансированы, что власть перешла
 от одно другому. Чтобы свергнуть кабинет тори или вигов
 требовалось всего несколько голосов, и чтобы повлиять на такие голосования, Лондон
 был наводнен брошюрами. Еще до появления крупных газет
 пресса стала могущественной силой в Англии, и любой
 писатель, обладающий талантом к аргументации или сатире, был почти уверен, что
 будет нанят партийными лидерами. Аддисон, Стил, Дефо, Свифт - большинство из
 великих писателей того времени при случае были добровольными
 слугами вигов или тори. Так что новый политик заменил
 старый дворянин в качестве покровителя письма.

 [Примечание: ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ]

 Другой особенностью эпохи было быстрое развитие социальной жизни.
 жизнь. В прежние века типичный англичанин жил в основном сам по себе
 его домом был его замок, и в нем он развивал свой
 сильный индивидуализм; но в первой половине восемнадцатого
 в XVIII веке в одном только Лондоне появилось около трех тысяч общественных кофеен и большое количество частных клубов.
 и общительность, выражением которой были эти клубы, была типичной для всех английских городов.
 ...........
 ........... Тем временем деревенская жизнь остро нуждалась в усовершенствовании.

 Влияние этой общественной жизни на литературу было неизбежно.
 Почти все писатели часто посещали кофейни, и вопросы, которые
 обсуждались там, стали предметом литературы; отсюда огромное
 количество работ восемнадцатого века, посвященных преходящим событиям,
 политике, моде, сплетням. Более того, как руководители клуба задавали
 моду в манерах или одежде, в правильном способе нюхать табак
 или носить парики и оборки, так и литературные лидеры подчеркивали
 формальность или правильность стиля, а также писать прозу, как Эддисон,
 или стихи, подобные Поупу, стали мечтой начинающих молодых авторов.

 Есть определенные книги того периода (редко изучаемые среди его
 шедевров), которые являются наилучшим возможным выражением его мысли
 и манер. Письма лорда Честерфилда, например,
 особенно те, которые написаны его сыну, более значимы и более
 читабельны, чем что-либо, написанное Джонсоном. Еще лучше выглядят
 Мемуары Горация Уолпола и его полные сплетен письма, о которых
 Теккерей писал:

 "В них повсюду поют скрипки; восковые светильники, изысканные платья,
 прекрасные шутки, изысканная посуда, изысканные экипировки сверкают.;
 никогда еще не было такой блестящей, ухмыляющейся ярмарки тщеславия, как эта.
 через которую он ведет нас ".

 [Примечание: РАСПРОСТРАНЕНИЕ ИМПЕРИИ]

 Двумя другими важными особенностями той эпохи были большая роль, которую
 сыграла Англия в континентальных войнах, и быстрое расширение
 Британской империи. Эти континентальные войны, которые с тех пор
 влияют на британскую политику, похоже, возникли (помимо
 важного вопроса личной заинтересованности) по двойному мотиву: предотвратить
 любой нации от получения подавляющего превосходства силой оружия
 и для спасения небольших "буферных" государств от поглощения
 их могущественными соседями. Таким образом, Война за испанское наследство
 (1711) предотвратила объединение французской и испанской монархий
 и сохранила небольшие государства Голландию и Германию. Как тогда писал Аддисон
 , по крайней мере, наполовину правдиво:

 Забота Британии - следить за судьбой Европы,
 И удерживать в равновесии каждое соперничающее государство:
 Угрожать войной смелым, самонадеянным королям,
 И ответь на молитву ее страждущих соседей. [1]

 [Сноска [1]: Из Обращения Аддисона к Либерти в его поэтическом
 "Письме лорду Галифаксу".]

 Расширение империи, в целом, самый чудесный
 особенность английской истории, получил огромный импульс в этом
 возраст, когда Индия, Австралия и большая часть Северной Америки
 были добавлены в британских доминионов, и, когда капитан Кук открыл
 путь для ремня колоний по всему миру.

 Влияние последнего названного движения едва ли проявляется в
 книги, которые мы обычно читаем как типичные для нашего времени. Однако есть
 другие книги, которые человек вполне может прочитать сам.
 беспрепятственное наслаждение: такие обширные книги, как Хоксуорт.
 _Voyages_ (1773), соответствует знаменитому отчету Хаклюйта о
 Исследованиях елизаветинской эпохи, и особенно _Voyages капитана
 Cook_, [Примечание: Первое из судьбоносных путешествий Кука опубликовано в
 Сборнике Хоксворта. Вторая была записана самим Куком
 (1777), а третья - Куком и капитаном Кингом (1784). См. Сингл,
 "Кругосветные путешествия капитана Кука" (Лондон, 1897).]
 которые переносят нас из светской болтовни о политике, моде
 или критике в мир приключений и великих достижений. В
 таких произведениях, которые не претендуют на литературный стиль, мы чувствуем
 притягательность моря и земель за горизонтом, которые являются
 мощным фоном английской литературы от англосаксонских времен до
 сегодняшний день.

Трудно обобщить литературу этого века или сгруппировать таких
писателей-антагонистов, как Свифт и Аддисон, Поуп и Бернс, Дефо и
Джонсон, Голдсмит и Филдинг, с какой-либо четкой разборчивостью. Это просто
поэтому для удобства мы изучаем произведения восемнадцатого века в
трех основных разделах: господство так называемого классицизма, возрождение
романтической поэзии и зарождение современного романа. В целом, это
эпоха скорее прозы, чем поэзии, и в этом отношении она отличается от
всех предшествующих эпох английской литературы.

 * * * * *

КЛАССИЦИЗМ ВОСЕМНАДЦАТОГО ВЕКА

Вышеприведенное название неудачно, но поскольку оно широко используется, мы должны
попытаться понять его как можно лучше. Однако, когда начинаешь определять
"классицизм" напоминает о старом зануде Полонии, который рассказывает, как
Это повлияло на Гамлета:

 Ваш благородный сын безумен:
 Назову это безумием я; чтобы определить истинное безумие,
 Что значит быть не кем иным, как безумцем?

В нашей литературе слово "классический", вероятно, впервые было использовано в связи с
писателями Греции и Рима, и любое английское произведение, в котором прослеживалось
влияние таких писателей, считалось выдержанным в классическом стиле. Если мы обратимся к
корню слова, мы обнаружим, что оно относится к _classici_,
то есть к высшему из классов, на которые перепись разделила население.
Римский народ; следовательно, правильное использование "классических", чтобы обозначить труды
что выиграли первое место в любом народе. Как сказал Гете: "все, что
хорошо в литературе классической".

[Примечание: КЛАССИКА И ПСЕВДОКЛАССИКА]

Однако постепенно слово "классика" приобрело другое значение, а
значение, которое теперь выражается словом "формальный". В елизаветинскую эпоху, как мы
видели, критики настаивали на том, что английские пьесы должны соответствовать правилам
или "единствам" греческой драмы, и пьесы, написанные в соответствии с такими правилами
, назывались классическими. Опять же, в восемнадцатом веке английские поэты взяли
к изучению древних авторов, особенно Горация, чтобы выяснить, как следует писать стихи
. Открыв, как они думали, правила
композиции, они настаивали на следовании этим правилам, а не индивидуальному
гению или вдохновению. Во многом именно из-за этой приверженности правилам,
этого рабства моде того времени, так много в стихах восемнадцатого века.
стихи кажутся холодными и искусственными, созданными на заказ, а не для
естественного выражения человеческих чувств. Сами писатели были хорошо
тем не менее довольны своим формальность, и призвал своих классический
или августовская эпоха английской литературы. [Примечание: Хотя в восемнадцатом
веке господствовал этот формальный дух, в нем, как и в любом другом веке, были
свои классические и романтические течения. Творчество Грея, Бернса и других
поэты-романтики будут рассмотрены позже.]

 * * * * *

АЛЕКСАНДР ПОУП (1688-1744)

В 1819 году возник спор по поводу вопроса, был ли Поуп поэтом?
Задать этот вопрос в 1719 году означало бы, что спрашивающий был
невежественным; задать его полвека спустя могло бы вызвать сомнение
что касается его здравомыслия, то к тому времени Поуп был признан мастером
подавляющее большинство поэтов Англии и Америки. Сейчас, рассматривая
его в перспективе и сравнивая с Чосером или Бернсом, мы заключаем, что он не был
великим поэтом, а просто поэтом того типа, которого требовала эпоха. Он принадлежит
исключительно Лондону восемнадцатого века, и этим он отличается от
выдающихся поэтов, которые чувствуют себя как дома во всех местах и выражают все времена.

[Иллюстрация: АЛЕКСАНДР ПОУП]

 ЖИЗНЬ. Поуп - интересная, но не привлекательная фигура. На фоне
 мелкие подробности его жизни мы должны поместить в качестве фона, эти
 удивительные достижения: что этот бедный калека, слабый телом и
 злобный умом, был высшей литературной фигурой своего времени; что
 он продемонстрировал, как английский поэт может жить своим пером, вместо того чтобы
 зависеть от покровителей; что он завоевал большую славу и состояние, чем
 Шекспир или Мильтон получили от своих современников; что он
 доминировал в моде английской поэзии при его жизни и
 в течение многих лет после его смерти.

 [Примечание: ПИСАТЕЛЬ]

 Таковы важные факты карьеры Поупа. В остальном: он был
 родился в Лондоне, в год Революции (1688). Вскоре после этого
 его отец, сколотив скромное состояние в льняном бизнесе
 , удалился в Бинфилд, на окраину Виндзорского леса.
 Там Поуп провел свое детство, немного занимаясь с частными преподавателями.
 у него завязалось приятное знакомство с латынью и греческим.
 поэты. По его словам, с четырнадцати до двадцати лет он читал для развлечения;
 но с двадцати до двадцати семи лет он читал для "совершенствования и
 наставление". Наиболее значимыми чертами этих ранних лет были
 его решимость стать поэтом и талант подражать любому
 писателю, который ему нравился. Драйден был его первым мастером, от которого он
 унаследовал двустишие, затем подражал французскому критику Буало
 и римскому поэту Горацию. К тому времени, когда ему исполнилось двадцать четыре,
 публикация его "Эссе о критике" и "Похищение
 Локка" сделали его выдающимся поэтом Англии. Своим
 переводом Гомера он сколотил состояние, на которое купил
 вилла в Твикенхеме. Там он жил в бледном свете
 литературного успеха, и там он ссорился с каждым писателем, который
 не ценил его стихи, его ревность, наконец, переросла через край
 в "Дунциаде" ("Илиаде болванов"), остроумном, но ядовитом пасквиле
 , в котором он отомстил всем, кто его разозлил.

 [Иллюстрация: ПРИХОДСКАЯ ЦЕРКОВЬ ТВИКЕНХЕМА, ГДЕ БЫЛ ПОХОРОНЕН ПОУП.
 Поуп прожил в Твикенхеме почти тридцать лет]

 [Примечание: МУЖЧИНА]

 Помимо своего стремления к славе и мести, Поуп любил быть
 считался человеком с высоким характером, преподавателем моральной философии.
 Его этического учения, которое появляется в его _Moral Epistles_, его
 стремление к хорошей репутации написано в его письмах, которые
 он тайно печатать, а потом утверждали, что они были сделаны
 общественность против его желания. Эти письма могут произвести на нас впечатление как
 высказывания человека благородных идеалов, великодушного со своими друзьями,
 терпеливого со своими врагами, пока мы не вспомним, что они были опубликованы
 автором с целью создания именно такого впечатления.

 В этом проявляется другая сторона натуры Поупа: некоторым из
 своих друзей, например, Свифту и Болингброку, он выказывал
 благодарность, а своим родителям он всегда был послушным сыном. Он
 пришли, пожалуй, так близко, как он мог получить реальный а не
 искусственный настроения, когда он писал свою старую мать:

 Мне пусть тендера управление долго заниматься,
 Чтобы качать колыбель отдохновения возраста.

СТРОИТЕЛЬСТВО ПАПЫ. Первая важная работа Поупа, "Эссе о критике"_
(1711), является отголоском правил, которые Гораций сформулировал в своих "Арсах"
Поэтика_, более чем за семнадцать столетий до рождения Поупа. Французский
Критик Буало якобы улучшил Горация в своем "Искусстве
Po;tique_, и Поуп подражал обоим писателям в своем сочинении в оправе,
в котором он попытался обобщить правила, по которым следует оценивать поэзию.
И он это сделал, пока еще в возрасте двадцати-пяти, так блестяще
что его характеристика критик не имеет себе равных в нашей литературе. А
в обоих вариантах будет служить для отображения характер работы:

 Сначала следуйте природе и своим суждениям.
 Руководствуйтесь ее справедливыми стандартами, которые остаются неизменными:
 Безошибочная природа, по-прежнему божественно яркая,
 Один ясный, неизменный и универсальный свет,
 Жизнь, сила и красота должны передаваться всем одновременно,
 источник, цель и испытание Искусства.

 Поэты, как и художники, не умеют обрисовывать
 Обнаженную природу и живую грацию,
 Золото и драгоценные камни покрывают каждую часть тела,
 И скрывают украшениями недостаток искусства.
 Истинное остроумие - это природа, выгодно одетая,
 То, о чем часто думали, но никогда так хорошо не выражали.

 Выражение - это одеяние мысли, и все же
 Кажется более приличным, как более подходящее.

[Примечание сбоку: ВЗЛОМ ЗАМКА]

Следующее важное стихотворение Поупа "Похищение замка" (1712) - его самое
оригинальное и читаемое произведение. Поводом для стихотворения послужило то, что щеголь украл
локон волос у молодой леди, и кража ввергла две семьи в
ссору, которая была подхвачена лондонской модой. Поуп написал на эту тему
пародийно-героическую поэму, в которой высмеял причуды и
моду эпохи королевы Анны. Обычно фантазия Поупа невелика по размаху,
и переходит отрывисто, как полет дятла, от куплета к
куплету; но здесь он пытается воспарить подобно орлу. Он представляет дэйнти
воздушных существ, гномов, эльфов, сильфид, в борьбе за красавиц и
фатов в их тривиальные проблемы, и здесь мы видим, как умная пародия на
старых эпических поэм, в каких богов или богинь вступил в серьезных делах
смертных. Мастерство стихотворения выше всяких похвал; это не только
меткая сатира на моду восемнадцатого века, но и одно из самых
изящных произведений в английском стихосложении.

[Примечание: ОЧЕРК ЧЕЛОВЕКА]

Отличным дополнением к "Похищению локона", в котором отражена
поверхностная элегантность эпохи, является "Очерк о человеке", отражающий
его философия. Эта философия, получившая общее название деизма, имела
намерение упразднить Церковь и все богооткровенные религии и установила
новый-старый стандарт естественной веры и морали. Об этой философии Поуп имел
небольшие познания; но он был хорошо знаком с дискредитированными
Болингброк, его "наставник, философ и друг", который был беглым выразителем
новой доктрины, и от Болингброка исходила общая схема
"Эссе о человеке".

Стихотворение представлено в форме четырех посланий, посвященных месту человека во Вселенной
, его нравственной природе, социальной и политической этике, а также
с проблемой счастья. Они обсуждались с точки зрения здравого смысла
и с точки зрения того, что ноги всегда стоят на твердой земле. Как заявляет Папа Римский.:

 Тогда познай самого себя, не предполагай, что Бог сканирует;
 Правильное изучение человечества - это человек....
 Создан наполовину для возвышения, наполовину для падения.;
 Великий владыка всего сущего, но все же добыча для всех.;
 Единственный судья истины, брошенный в бесконечное заблуждение.;
 Слава, насмешка и загадка этого мира.

На протяжении всего стихотворения эти две доктрины деизма находятся в поле зрения: что
есть Бог, Тайна, обитающая отдельно от мира; и что человек
должен быть доволен, даже счастлив, в своем незнании того, что находится за его пределами
горизонт:

 Вся природа - всего лишь искусство, неведомое тебе;
 Все случайности, направление, которого ты не можешь увидеть;
 Весь диссонанс, непонятная гармония;
 Всякое частичное зло, всеобщее добро;
 И, вопреки гордыне, вопреки заблуждающемуся разуму,
 Одна истина ясна: все, что есть, правильно.

Результат-мусор, до сих пор как философия, но в куче
из разных заявления, которые папа объединяет большое количество
допускается цитирование строк, таких как:

 Честь и совесть, не в состоянии подняться;
 Веди себя хорошо со своей стороны, в этом вся честь.

Это из-за таких строк, тщательности, с которой отшлифовано все стихотворение
, и случайного появления настоящей красоты (например, отрывок
начало: "Смотри, бедный индеец"), что "Эссе о человеке" занимает
такое высокое место в литературе восемнадцатого века.

[Примечание: КАЧЕСТВА ПОУПА]

Вряд ли есть необходимость рассматривать другие произведения Поупа, поскольку уже названные стихотворения
дают нам полную меру его силы и слабости. Его
талант - формулировать правила поэзии, высмеивать модное общество,
сочинять блестящие эпиграммы безупречными двустишиями. То, что он не смог нас тронуть или даже заинтересовать, объясняется его поверхностной философией, неспособностью чувствовать или выражать эмоции, его искусственной жизнью вдали от природы и человечества. Когда мы читаем Чосера или Шекспира, у нас возникает впечатление, что они чувствовали бы себя как дома в любую эпоху и в любом месте, поскольку они затрагивают человеческие интересы, которые были такими же вчера, как и сегодня, и будут такими же всегда; но мы едва ли можем представить, что Поуп чувствовал бы себя непринуждённо где-либо, кроме как в своём кругу и в своём поколении. Он — поэт одного периода, который придавал большое значение
формальность, и только в этот период он на высоте.

 * * * * *

ДЖОНАТАН СВИФТ (1667-1745)

В истории литературы Свифт занимает большое место как самый
могущественный из английских сатириков; то есть писателей, которые выискивают недостатки
общества, чтобы выставить их на посмешище. Большинству читателей, однако,
он известен как автор "Путешествий Гулливера", книги, которую молодежь
люди все еще читают с удовольствием, как они читают Робинсона Крузо или любого другого
еще одна приключенческая история. В судьбе той книги, которая была предназначена для
бич человечества, но ставший источником невинного развлечения,
— это комментарий к колоссальной неудаче, постигшей Свифта в его амбициях.

[Иллюстрация: Джонатан Свифт]

 ЖИЗНЬ. О жизни Свифта мало что можно рассказать, кроме нескольких фактов,
которые помогают нам понять его сатиры. Он родился в Дублине в семье англичан и был настолько «издевательски наказан судьбой», что был вынужден провести большую часть своей жизни в Ирландии, стране, которую он ненавидел. Он был очень беден, очень горд и даже в юности проклинал насмешливую судьбу, которая вынудила его смириться
 помощь от других. В своем образовании он зависел от родственника,
 который помогал ему неохотно. После окончания Тринити-колледжа в Дублине,
 единственное место работы, которое он смог найти, было у другого родственника, сэра
 Уильям Темпл, государственный деятель в отставке, который нанял Свифта секретарем
 и обращался с ним как со слугой. Раздраженный своим положением и своим
 чувством превосходства (ибо он был человеком физической и умственной силы
 , который жаждал быть мастером великих дел), он подчинялся приказам
 в англиканской церкви; но единственное назначение, которое он мог получить
 был похоронен в деревне, как он сказал, в заброшенном районе
 Ирландия. Там его горечь выплеснулась через край в "Повести о бочке"
 и нескольких памфлетах такой сатирической силы, что определенные политические лидеры
 признали ценность Свифта и призвали его к себе
 на помощь.

 [Иллюстрация: ТРИНИТИ-КОЛЛЕДЖ, ДУБЛИН]

 [Примечание: СВИФТ В ЛОНДОНЕ]

 Чтобы понять его успех в Лондоне, нужно вспомнить те времена.
 Политика свирепствовала; город был полем битвы вигов и
 Тори, лучшим оружием которых были печатные брошюры, оправдывающие
 одной стороны, осыпая оскорблениями или насмешками другую. Свифт был
 мастером сатиры, и вскоре он стал самым страшным автором в
 Англии. Похоже, у него не было твердых принципов, поскольку он был готов
 присоединиться к тори, когда эта партия пришла к власти, и направить свою
 литературную пушку против вигов, которых он недавно поддерживал. В
 правда, он презирал обеих сторон; его главной целью было завоевание для
 сам мастерски положение в церкви или государстве, для которого он
 мнение, что его таланты были установлены его.

 В течение нескольких лет Свифт был литературным чемпионом победоносного
 Тори; затем, когда его проницательный взгляд уловил признаки шаткости позиций партии, он попросил о вознаграждении. Он получил не высокое епископское звание, на которое рассчитывал, а должность декана собора Святого Патрика в Дублине. После стольких лет службы это казалось Свифту горьким и малым плодом, но даже так ему дали его неохотно. [Примечание: гордость и высокомерие Свифта по отношению к вышестоящим начальникам сыграли против него. Также он опубликовал «
 Повесть о бочке», грубую сатиру на церковь, которая
 возмутило королеву и ее министров, которые могли бы дать ему
 положением. Теккерей говорит: "Я думаю, что епископы, которые посоветовал Королеве
 Анна не назначала автора "Сказки о бочке" на епископство.
 дала совершенно хороший совет ".]

 [Примечание: ЖИЗНЬ В ИРЛАНДИИ]

 Когда Тори ушли от власти, политическая карьера Свифта прекратилась
 . Последние тридцать лет его жизни прошли в основном в
 Дублине. Там, в живой могиле, как он считал, презрение, которое
 он до сих пор испытывал к отдельным людям или учреждениям, усилилось до тех пор, пока
 оно включало в себя человечество. Таков смысл его "Гулливерских
 Путешествий_". Его единственным удовольствием в эти годы было разоблачать
 легковерие людей, и сотни хороших историй ходят о его
 розыгрышах, таких как его избавление от толпы, которая имела
 собрались, чтобы посмотреть затмение, отправив торжественного гонца, чтобы
 объявить, что по приказу декана затмение переносится на
 следующий день. Болезнь мозга постепенно овладевала им, и последние годы его жизни
 прошли в состоянии попеременного ступора или безумия,
 от которого смерть была благословенным избавлением.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ СВИФТА. Стихи Свифта, хотя и демонстрируют несомненную силу (каждая
мельчайшая вещь, которую он написал, несет на себе этот отпечаток), могут быть обойдены вниманием с помощью
комментария его родственника Драйдена, который написал: "Кузен Свифт, ты никогда не будешь
поэт." Критика была права, но впоследствии Свифт высмеивал поэзию Драйдена
. Мы можем пройти мимо и _Battle из Books_, в
Letters_ _Drapier и результат больше сатиры и пасквили. Все
эти небольшие произведения _Bickerstaff Papers_, которые фиксируют Свифт
розыгрыш на астрологов, такая забавная. [Сноска: Альманахи
были в то время опубликованы самозваными астрологами, которые предсказывали судьбу или
делали предсказания по звездам. Против самого известного из этих шарлатанов,
Партриджа по имени, Свифт сравнял свои "Предсказания на 1708 год, написанные
Исааком Бикерстаффом". Среди предсказаний грядущих событий была и такая мелочь:
эта Куропатка была обречена на смерть 29 марта следующего года, около одиннадцати
часов вечера, от сильной лихорадки. 30 марта в
газетах появилось письмо с подробностями смерти Партриджа, а затем и
брошюра под названием "Элегия мистера Партриджа". В настоящее время Партридж, который мог бы
не понял шутки, рассмешил Лондон своими отчаянными попытками доказать, что
он был жив. Затем появилось тщательно продуманное "Оправдание Исаака
Бикерстафф", который с помощью безошибочных звезд доказывал, что Партридж мертв,
и что астролог, который сейчас занимает его место, был самозванцем. Эта шутка была
копировать двадцать пять лет спустя Франклина в его _Poor Ричард
Альманах._]

[Заметка на полях: Путешествия Гулливера]

Слава Свифта в настоящее время во многом основана на его "Путешествиях Гулливера", которые
появились в 1726 году под названием "Путешествия в несколько отдаленных стран Мира".
"Мир" Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а затем капитана
Нескольких кораблей." В первом путешествии мы попадаем в Лилипутию, страну,
населенную людьми ростом около шести дюймов, с пропорциональным разумом.
Проделки этих лилипутов - сатира на человеческое общество, увиденная презрительными глазами
Свифта. Во втором путешествии мы отправляемся в Бробдингнаг, где
люди гигантского роста, и по контрасту они напоминают нам о
мелких "людях-насекомых", которых представляет Гулливер. Третье путешествие, к
Острову Лапута, - это пародия на ученых и философов
День Свифта. Четвертая ведет в страну гуигнгнмов, где
разумные лошади являются правящими существами, а человечество представлено
Еху, ужасно деградировавшей расой, имеющей формы людей и
звериные повадки обезьян.

Такова жестокая сатира на элегантное общество времен королевы Анны.
К счастью, для нашего душевного спокойствия, мы можем прочитать книгу из-за ее мрачного юмора
и авантюрного действия, как мы читаем любую другую хорошую историю. Действительно, это
удивляет большинство читателей _Gulliver_, когда им говорят, что работа была
предназначена для того, чтобы разрушить нашу веру в человечество.

[Примечание: КАЧЕСТВО SWIFT]

Во всех своих сатирах сила Свифта заключается в его стиле прозы - убедительном
стиле, ясном, графичном, прямолинейном - и в его удивительной способности
сделайте каждую сцену, какой бы далекой или гротескной она ни была, естественной, как сама жизнь.
Как сказал Эмерсон, он описывает своих персонажей так, словно работает в полиции. Его
слабость двоякая: у него есть пристрастие к грубым или неприятным запахом ссылки
и он так затемненный в своей душе, что он не может видеть своих собратьев в
истинный свет. В одной из своих ранних работ он объявил о цели всего своего творчества
:

 "Моя ненависть", чья плеть уже давно уготована Небесами.,
 Должен в день делать грех и глупость кровотечение.

Что было написано в двадцать шесть лет, прежде чем он взял порядки в церкви. Как
богословские студентом он был, конечно, производит впечатление на юношу, что
Небо хранит своих полномочий, и что грех и глупость никогда не были
успешно реформирована крепления. Но Свифт был презрение всякого суда
кроме его собственного. Как глаза рыб устроены так, что они видят только
свою добычу и своих врагов, так и у Свифта были глаза только на пороки людей
и на плеть, которая их бичевала. Следовательно, когда он писал, он не был
наблюдатель или даже судья; он был адвокатом по уголовным делам, преследующим человечество
по обвинению в обмане. Склонность к безумию, возможно, является причиной
как его злобы по отношению к другим, так и самоистязаний, которые сделали
его, как сказал архиепископ Кинг, "самым несчастным человеком на земле".

[Примечание: ДНЕВНИК СТЕЛЛЕ]

В горькой пустыне сочинений Свифта есть один оазис, а именно его
_журнал Стелле_. Находясь на службе в храм он являлся ежедневно
спутник молодой девушки, Эстер Джонсон, который был заключенным одного
домашнее хозяйство. Ее любовь к Свифту была чистой и постоянной; куда бы он ни пошел, она
следовала за ним и жила рядом, внося солнечный луч в его жизнь, в духе
, который напоминает нам о возвышенном выражении другой женщины: "Для
куда ты пойдешь, туда пойду и я; и где ты поселишься, там поселюсь и я; твой
народ будет моим народом, а твой Бог - моим Богом". Вероятно, она была замужем за
Свифтом, но его гордость удерживала его от открытого признания этого союза. Пока он
был в Лондоне, он вел личный дневник для Эстер (Стеллы), в котором он
записывал свои впечатления о мужчинах и женщинах, которых он встречал, и о политических
сражения, в которых он принимал участие. Этот дневник, заполненный странными
сокращениями, ключ к которым был только у него и Стеллы, с трудом можно назвать
литературой, но он представляет глубокий интерес. Это дает нам представление о женщине
которая предпочла жить в тени; это показывает лучшую сторону натуры Свифта
в отличие от его высокомерия по отношению к мужчинам и жестокого обращения
о женщинах; и, наконец, это часто переносит нас за кулисы сцены, на
которой разыгрывалась смешанная комедия политики и общества.

 * * * * *

ДЖОЗЕФ АДДИСОН (1672-1719)

В «Аддисоне» мы видим приятное отражение новой общественной жизни Англии.
 Выберите почти любую черту этой жизни, и вы найдёте о ней упоминание в статьях Аддисона: партийная политика в его «Вигском
экзаменаторе», «большое путешествие» как часть образования джентльмена в его
«Заметки об Италии»; его приключения на чужбине в таких поэмах, как
«Поход»; его новая драма о порядочности в «Катоне»; его классические заблуждения в «Рассказе о величайших английских поэтах»; его причуды,
мода и тому подобное в его эссе «Зритель». Он пытался
почти во всех видах литературы, от гимнов до либретто, и в каждом он
преуспел достаточно хорошо, чтобы ему громко аплодировали. В свое время он был
приходилось мастер-поэт, но теперь он запомнился как автор прозы
эссе.

[Иллюстрация: Джозеф Аддисон]

 Жизнь. Карьера Эддисон представляет интересный контраст с карьерой Свифт.
 Свифт, которая жила в том же возрасте. Он был сыном англичанина
 священник, поселившийся в Личфилдском благочинии, и его раннее
 образование наложило на него отпечаток хорошего вкуса и воспитанности.
 В школе он всегда был примерным мальчиком; в Оксфорде он писал по-латыни
 стихи на безопасные темы в общепринятой манере; в политике он
 довольствовался тем, что "смазывал машину", как ему казалось; в обществе он был
 застенчив и молчалив (хотя от природы был блестящим собеседником), потому что он
 боялся допустить какую-нибудь оплошность, которая могла бы омрачить его перспективы или
 достоинство его положения.

 Аддисон был очень сдержанным человеком, и единственная ошибка, которую он допустил в отношении благоразумия, заключалась в том, что
 он женился на вдовствующей графине Уорик,
 переехал жить в ее элегантный голландский дом и с тех пор жил несчастливо
 . Последнее является чисто формальным выражением. Аддисон не
 достаточно глубоко, чтобы быть по-настоящему несчастным. Из холодного комфорта
 дворца вдовы он ускользал в свой клуб или в кофейню Уилла
 house. Там, с трубкой и бутылкой, он развязывал свой
 красноречивый язык и отправлялся "незаметно повеселиться с несколькими
 старыми друзьями".

 [Иллюстрация: КОЛЛЕДЖ МАГДАЛИНЫ в ОКСФОРДЕ]

 Его характерное качество проявляется в литературном произведении, которое
 последовало за его латинскими стихами. Он начал с лестного "Обращения к
 Драйдену", которое понравилось старому поэту и привлекло Аддисона к
 внимание литературных знаменитостей. Его следующей работой стал "Мир
 в Рисвике", который польстил государственным деятелям короля Вильгельма и дал
 автору шанс послужить партии вигов. Также это принесло
 пенсию с предложением Эддисону поехать за границу и
 изучать французский и дипломатию, что он и делал, к своему большому удовольствию, в течение
 трех лет.

 Смерть короля вернула Эддисона в Англию. Его пенсия
 прекратилась, и какое-то время он жил бедно, "на чердаке", как можно прочесть
 в "Генри Эсмонде" Теккерея. Затем пришло известие о
 Победа Англии на Континенте (победа Мальборо при
 Бленхейме), и виги хотели извлечь политический капитал из
 этого события. Эддисона разыскали и наняли написать стихотворение. Он
 ответил "Кампанией", которая сделала его знаменитым. Патриоты и
 политики приписывали стихотворению бессмертную славу, и их суждение
 было принято модными людьми Лондона. Прочитать это сейчас - значит
 познакомиться с формальным, невдохновленным произведением, содержащим несколько стандартных
 цитат и, между прочим, печальный комментарий о союзе
 Вигизма и поэзии.

 [Примечание: ЕГО ТРОПА Из РОЗ]

 С этого момента успех Эддисона был обеспечен. Ему давали
 различные должности все большей важности; он вошел в парламент; он
 написал классическую трагедию "Катон", которая взяла Лондон штурмом
 (его друг Стил тщательно "упаковал дом" для первого
 спектакль); его эссе в "The Spectator" обсуждались в
 каждом модном клубе или гостиной; он женился на богатой графине;
 он был назначен государственным секретарем. Политический путь, который
 другие считают таким узким и скользким, был для Эддисона широкой дорогой
 через приятные сады. Тем временем Свифт, который не мог следовать по пути доброты и обходительности, принятому в духе
 Аддисона, ел горький хлеб
 и ругал человечество.

 После недолгого опыта работы на посту государственного секретаря, обнаружив, что он
 не может произносить речи, которых от него ожидают, Аддисон ушел на пенсию
 . Его непоколебимая приверженность хорошему тону во всех вопросах
 проявляется даже в его последнем замечании: "Посмотрите, как может умереть христианин".
 Это было в 1719 году. Он искал самый легкий, приятный путь
 по жизни и нашел его. Теккерей, который сочувствовал
 такая карьера, подытоженная в пышном панегирике:

 «Жизнь, полная процветания и красоты, спокойная смерть, а затем огромная слава и любовь к его счастливому и безупречному имени».

СОЧИНЕНИЯ АДДИСОНА. Аддисон прославился в основном благодаря своей поэзии; но, за исключением нескольких простых и благочестивых гимнов, его поэтические произведения нас больше не привлекают. Он был не поэтом, а стихотворцем. Его
классическая трагедия «Катон», например (которая имела такой потрясающий успех в Лондоне, что была переведена на континент, где
признанный "шедевр регулярности и элегантности"), есть несколько хороших
отрывков, но тот, кто читает контекст, склонен находить элегантные строки
несколько сонно сливающимися друг с другом. И это не должно отражаться на нашем вкусе или
интеллекте. Даже культурные греки, словно в ожидании классических
поэм, построили два соседних храма, один из которых посвящен Музам, а
другой - Сну.

[Примечание: ЭССЕ]

"Эссе" Аддисона дают нам полную оценку его литературного
таланта. В своих стихах, как и в своих политических работах, он, кажется, обращается к
незнакомцы; он стоит на страже своего достоинства как поэта, как государственного секретаря
, как мужа графини; но в его "Эссе" мы встречаем человека
непринужденно, свободно, остроумно, беззаботно, но не легкомысленно, - точно так же, как он
разговаривал со своими друзьями в кофейне Уилла. Разговорный характер
этих эссе оказал влияние на все последующие работы того же типа
тип, который трудно определить, но который оставляет впечатление приятного
говорите о предмете, в отличие от любой заученной дискуссии.

Эссе охватывают широкий диапазон: моду, одежду, манеры, характер
зарисовки, письма о путешествиях, истории о привидениях, сатиры на распространенные пороки,
проповеди на моральные темы по выходным. Они никогда не бывают глубокими, но они
всегда приятные, а их изящный стиль произвело такое неизгладимое впечатление
что, полвека спустя, доктор Джонсон, - подытожил общее решение при
он сказал :

 "Тот, кто хочет достичь английского стиля, знакомого, но не грубого
 и элегантного, но не показного, должен посвящать свои дни и
 ночи томам Аддисона".

ЭДДИСОН И СТИЛ. Из этих двух партнеров Ричард Стил (1672-1729) был
более оригинальный ум, и в его произведениях сквозит теплое человеческое сочувствие, которого
не хватает в работах его более известного современника. Но пока Эддисон
выращивают его одним талантом написания, Стил был как Дефо в том, что он
всегда был какой-то новый проект в голове, и какой-то старый долг, призывая его к
поставить проект на немедленному исполнению. Он, в свою очередь, был поэтом, политиком
памфлетистом, солдатом, драматургом, членом парламента, издателем, менеджером
театра, жадно следил за каждым занятием в течение короткого сезона, затем
радостно отказываешься от этого ради другого, совсем как мальчик, собирающий чернику
в хорошем месте, который идет все дальше и дальше в поисках куста получше, ест по дороге свои ягоды
и наконец возвращается домой с пустым ведром.

[Иллюстрация: СЭР РИЧАРД СТИЛ
С гравюры Фримена по оригиналу Дж. Ричардсона]

[Примечание: THE TATLER И THE SPECTATOR]

Когда Стил занимал политический пост в "справочнике новостей" (у которого была монополия
на официальные новости), ему пришла идея издавать литературный
журнал. Изобретательный Дефо уже выпускал "Обозрение" (1704),
но оно имело политическое происхождение. С первым номером "Татлера"_
(1709) журнал "Модерн" поклонился публике. Этот небольшой листок,
выходивший трижды в неделю и продававшийся по пенни за экземпляр, содержал более или менее информацию о
политике, конечно, но тот факт, что в нем отражались сплетни о
кофейнях, мгновенно сделал его популярным. Менее чем через два года
триумфа Стил потерял свою официальную должность, и "Татлер" был
прекращен. Однако идея осталась, и несколько месяцев спустя появилась
_The Spectator_ (1711), ежедневный журнал, который избегал политики и
посвятил себя эссе, обзорам, письмам, критике, - короче говоря,
«Вежливая» литература. Аддисон, который был автором статей в «Татлере»,
 с энтузиазмом взялся за новое дело, которое имело короткую, но славную
карьеру. Он стал известен как «мистер Спектейтор», и знаменитые
 «Очерки Спектейтора» до сих пор часто приписывают ему, хотя на самом деле
 Стилу принадлежит большая их часть. [Примечание: из эссе в «Татлере»
Аддисон написал 42, Стил — около 180, а около 36 были написаны двумя авторами в соавторстве. Из эссе в «Зрителе»
Аддисон написал 274, Стил — 236, а около 45 были написаны другими авторами. В
над некоторыми из лучших эссе ("Сэр Роджер де Каверли", например) двое мужчин
работали вместе. Предполагается, что Стил изложил оригинальные идеи,
юмор и безграничную доброту таких эссе, в то время как работа по
полировке и совершенствованию стиля легла на плечи более умелого Аддисона.]

[Примечание: АДДИСОНОВСКИЙ СТИЛЬ]

Из-за их культивируемого стиля прозы Стил и Аддисон долгое время считались
образцами, и мы все еще находимся под их влиянием в направлении
ясности и изящества выражения. Насколько широким может быть их влияние.
видел в американской литературе. Едва Spectator_ библиотеки появился, когда
он пересек Атлантику и стал доминировать в английском стиле на обоих
стороны океана. Франклин в Бостоне изучал его ночью, чтобы
воспроизвести в эссе, которое он подсунул под дверь типографии на следующее утро
; а Бойд из Вирджинии отражает его влияние в своем очаровательном
Журнал исследований. Полвека спустя хартфордские остряки писали
остроумные зарисовки, которые казались работой нового "Зрителя";
еще полвека, и Ирвинг, величайший мастер английской прозы в
его день был все-таки писать в Addisonian образе, и сожалея, как он
писал, что неторопливый стиль признаки в шумный век", ООО
становится немного старомоден".

 * * * * *

ДОКТОР ДЖОНСОН И ЕГО ОКРУЖЕНИЕ

С Кэкстон создал короля английского языка, как литературный язык наши
стиль прозы часто следуют изменчивой моды в Лондоне. Таким образом, Лили
сделал это фантастическим, Драйден упростил, Эддисон придал этому изящество; и каждый из них
лидер установил моду, которой последовало множество молодых писателей. Вряд ли
пересек ли аддисонианский стиль Атлантику, чтобы стать образцом для американских писателей на столетие?
когда Лондон провозгласил новую моду на прозу -
тяжеловесная, высокопарная манера речи, характеризующаяся словами, от которых перехватывает дыхание,
противоположные предложения, закругленные точки, звучные общие места - что было
охотно перенято ораторами и особенно историками. Человеком, который сделал больше,
чем кто-либо другой, чтобы привести в движение эту новую ораторскую моду, был тот же самый
Доктор Сэмюэл Джонсон, который посоветовал молодым писателям изучать Аддисона в качестве образца.
И это была лишь одна из его забавных непоследовательностей.

Джонсон был властным человеком, который завоевал ведущее место в английской литературе
своим упорным трудом и неподдельной искренностью. Он заслужил звание "великого
лексикографа" благодаря своему "Словарю", к которому мы больше не обращаемся, но
который мы помним как первую попытку составить полный английский словарь. Если
кто-то спросит, что еще он написал, имея в виду пойти в библиотеку и
взять книгу для удовольствия, ответом должно быть то, что объемистые
работы Джонсона теперь так же мертвы, как и его словарь. Один студент из литературы может быть
интересует такой тоски стихотворение как "тщету человеческих желаний";
другого развлекут анекдоты или резкая критика в адрес
"Жизни поэтов"; третьего может воодушевить _Rambler
Essays_, которые также называют "величественно морального производств"; но мы
ограничимся здесь записывать свои освежающие Джонсона
критика некоторых античных авторов, что "бесполезно критиковать то, что
никто не читает". Возможно, лучшим, что он написал, была небольшая работа, о которой он
не знал, что она когда-либо будет опубликована. Это было его мужественное письмо Господу
Честерфилд, дворянин, который невежливо обошелся с Джонсоном, когда тот
бедный автор героически боролся, но кто предложил свое покровительство
когда Словарь был объявлен эпохальным произведением. В своем благородном
отказе от всякой посторонней помощи Джонсон бессознательно озвучил
декларацию независимости литературы: отныне книга должна стоять или упасть на
это само по себе заслуга, и что день литературного покровителя ушел навсегда.

[Иллюстрация: ДОКТОР СЭМЮЭЛ ДЖОНСОН
С портрета сэра Джошуа Рейнольдса]

 ЖИЗНЬ. История жизни Джонсона (1709-1784) была рассказана так хорошо,
 что не хочется пытаться ее кратко изложить. Поэтому мы отмечаем
 несколько простых фактов: что он был сыном бедного книготорговца; что
 несмотря на бедность и болезни, он получил классическое образование; что
 в двадцать шесть лет он приехал в Лондон и, после опыта с
 покровители, восстал против них; что он занимался всевозможной халтурой
 чтобы честно зарабатывать себе на хлеб, живя в самом подвале со жратвой
 Улице, где ему часто было холодно и еще чаще голодно; что после
 почти тридцатилетнего труда его заслуги перед литературой были
 вознаграждены пенсией, которую он делил с бедными; что тогда он
 сформировал Литературный клуб (включая Рейнольдса, Питта, Гиббона,
 Голдсмита, Берка и почти всех других выдающихся людей Лондона)
 и по вечерам предавался своим знаменитым "беседам", которые представляли собой
 либо монологи, либо сногсшибательные аргументы; и что в старости
 его считали королем писем, оракулом литературного
 вкус в Англии.

 [Иллюстрация: ДОМ ДОКТОРА ДЖОНСОНА (БОЛТ-КОРТ, ФЛИТ-СТРИТ)
 По гравюре Чарльза Дж. Смита]

 Таков общий план карьеры Джонсона. Его характеру, его
 грубая внешность и его доброе сердце, его обширная ученость и его Тори
 предрассудки, его набожность, его меланхолия, его добродетели, его слабость,
 его "Масса подлинной мужественности", только целый том мог бы отдать должное.
 К счастью, этот том уже под рукой. Это "Жизнь
 Джонсона" Босвелла, знаменитая книга, заслуживающая своей известности.

"ДЖОНСОН БОСВЕЛЛА". Босвелл был любознательным адвокатом, родом из
Из Эдинбурга в Лондон и оказался в компании великих людей. Для
Джонсона, находившегося тогда на пике своей славы, "Боззи" был самоотдачей,
следуя за своим хозяином днем и ночью, не желая терпеть отпор,
записывал все, что видел и слышал. После смерти Джонсона он
собрал эти заметки вместе и через семь летуши труда создали его
несравненную "Жизнь Джонсона" (1791).

Величие работы Босуэлла можно объяснить двумя причинами. Во-первых, у него был
отличный предмет. История любой человеческой жизни интересна, если рассказана правдиво
и героическая жизнь Джонсона, полная труда, боли и наград, прошла в
столице, среди известных людей, в то время, когда наблюдался стремительный
расширение могущественной империи. Во-вторых, Босуэлл был верен, насколько мог быть верен человек
своему подданному, которым он так восхищался, что даже слабости
диктатора казались более впечатляющими, чем добродетели обычных людей.
человечество. Итак, Босуэлл ничего не скрывал и не чувствовал необходимости распространять информацию.
ни хвалить, ни порицать. Он изобразил человека таким, каким тот был, записал
слово таким, каким оно было произнесено; и, повернувшись лицом к человеку, мы можем увидеть его
восхищенная аудитория, - действительно, на расстоянии, но удивительно отчетливо, как когда
мы смотрим в бинокль большего размера на пейзаж, над которым возвышается
гора. Тот, кто прочтет эту несравненную биографию, узнает Джонсона лучше
, чем он знает своего соседа; более того, он обретет лучшее
понимание человечества, ясно и правдиво отразить которое - задача
премьер-объект всех хорошей литературы.

[Иллюстрация: Джеймс Босуэлл]

ЭДМУНД БЕРК (1729-1797). Этот гениальный ирландец приехал в Лондон, как
молодой человек двадцати одного года. В течение нескольких лет - таков был его характер, его
образование, его гений - он завоевал репутацию среди старых государственных деятелей как
политический философ. Затем он вошел в парламент, где проработал двадцать лет.
палата представителей с растущим изумлением слушала его ритмичные периоды, и он
был признан самым красноречивым из ораторов.

Среди многочисленных работ Берка, посвященных Америке, Индии и Франции, следующие
заслуженно самый известный. Из его речей на американскую тематику студент, изучающий
литературу или историю, может с пользой прочитать "О налогообложении" (1774) и "О
Примирение" (1775), в котором Берк представляет аргумент вигов в пользу
либеральной колониальной политики. Взгляд Тори на тот же вопрос был прямолинейно
представлен Джонсоном в его эссе "Налогообложение без тирании"; в то время как, подобно
эху из Америки, достаточно мощному, чтобы донести его через Атлантику,
появился "Здравый смысл" Томаса Пейна, который был звонким призывом к колониальной независимости
.

[Иллюстрация: ЭДМУНД БЕРК
С гравюры Джона Джонса, сделанной в честь Ромни]

Из работ Берка, относящихся к Индии, "Долги Набоба Арко" (1785)
и "Импичмент Уоррена Гастингса" (1786) интересны тем, кто
может наслаждаться долгим полетом устойчивого красноречия. И здесь Берк снова представляет
либеральный, гуманный взгляд на то, что тогда было в значительной степени политическим вопросом;
но в своих "Размышлениях о французской революции_" (1790) он переходит на сторону
Тори, громко выступает против революционеров или их англичан.
сочувствующих и превозносит неувядающую славу британской конституции.
"Размышления" - самая блестящая из всех работ Берка, и ею восхищаются
за ее превосходный риторический стиль.

[Примечание: МЕТОД БЕРКА]

Изучить любое из этих произведений - значит обнаружить характерные черты автора
метод: сначала его структура или аргумент тщательно выстраиваются таким образом, чтобы
апеллировать к разуму; затем эта структура скрывается с глаз долой и из памяти путем
масса описаний, отступлений, эмоциональных призывов, аллюзий,
иллюстративный материал, основанный на обширной начитанности автора или на его плодовитом воображении
. Обратите внимание на этот отрывок из _French Revolution_:

 "Прошло шестнадцать или семнадцать лет с тех пор, как я видел королеву
 Франции, тогда еще дофинство, в Версале; и, конечно, никогда
 освещенный этим шаром, к которому она, казалось, едва прикасалась, еще более
 восхитительное видение. Я видел ее чуть выше горизонта, украшать и
 аплодисменты повышенной сфере она тогда только начали двигаться,
 сверкающими, как Утренняя звезда, полон жизни и великолепия и
 радость. О, какая революция! И какое сердце должно быть у меня, чтобы
 без эмоций созерцать этот взлет и это падение! Мало ли о чем
 я мечтал, когда она добавляла титулы почитания к титулам
 отстраненная, восторженная, уважительная любовь, которую она когда-либо испытывала.
 ей пришлось носить острое противоядие от позора, спрятанное в этой груди.
 я и не мечтал, что доживу до того, чтобы увидеть такое.
 бедствия обрушились на нее в стране доблестных людей, в стране
 людей чести и кавалеров. Я думал, десять тысяч мечей
 должно быть, выхватили их из ножен, чтобы отомстить даже за взгляд, который
 угрожал ей оскорблением. Но эпоха рыцарства прошла. Это
 софистам, экономистам и калькуляторам удалось; и
 слава Европы угасла навсегда. Никогда, никогда больше не
 мы видим, что щедрая преданность звания и пола, которые с гордостью
 представление, что достойное послушание, что подчинение
 сердце, которое все еще жив, даже в самой рабства, дух
 возвышенная свобода. Купленные еще благодатной жизни, дешевые обороны
 Объединенных Наций, медсестра по-мужски настроения и героическое предприятие
 нет! Это ушло, та принципиальность, то целомудрие
 честь, которая ощущалась пятном, как рана, которая вдохновляла на мужество
 в то время как это смягчало жестокость, которая облагораживала все, к чему прикасалась,
 и при которой сам порок терял половину своего зла, теряя всю свою
 грубость ".

Это прекрасно выражено, но это не имеет отношения к рассматриваемому политическому вопросу
, а именно, следует ли распространять симпатии Англии на
французских революционеров в их борьбе за свободу. Эта неуместность
Берка наводит на мысль о нашей первой критике: что он всегда красноречив и обычно
прав; но он редко бывает убедительным, и его красноречие скорее помеха
больше, чем помощь в достижении его главной цели. Поэтому мы не удивлены, услышав, что его
красноречивая речь о примирении опустошила скамьи подсудимых; или что после его
величайших усилий по импичменту Гастингса - усилий столь колоссальных
драматично, что зрители рыдали, кричали, бились в припадках -
объект всех этих оскорблений был оправдан судьями. Читая эти работы
теперь они кажутся нам достойными похвалы не за их устойчивое красноречие, которое
утомительно, а за блеск некоторых отдельных отрывков, которые
бросаются в глаза, как сверкающие капли дождя после проливного дождя. Это был тот самый
великолепие таких отрывков, их яркая образность и гармоничный ритм, которые
привели Мэтью Арнольда к утверждению, что Берк был величайшим мастером прозы
стиль в нашей литературе. Любой может сделать такое утверждение; никто не может
доказать или опровергнуть это.

ИСТОРИКИ. Возможно, это было быстрое расширение империи на
последней части восемнадцатого века, которые и вызвали такой интерес в
исторические сюжеты, что после работ по истории были более охотно принимали
чем стихи или вымысел. Гиббон говорит в своих " Воспоминаниях " , что в его время
"история была самым популярным видом композиции". Это также было лучшим
вознаграждено; в то время как Джонсон, самый известный автор своего времени, написал
роман (_Rasselas_), надеясь продать его за сумму, достаточную для оплаты его
на похоронах матери Робертсон легко продал свою "Историю
Императора Карла V" за 4500 фунтов стерлингов; были и другие, которые были еще лучше
платили за популярные истории, сами названия которых сейчас забыты.

[Примечание: ГИББОН]

Из всех исторических трудов того времени, имя которым было легион, только один
сохранил что-то от своей первоначальной жизнеспособности, выдержав двойное испытание
времени и науки. Это "Закат Римской
империи" (1776), произведение, которое оставалось известным на протяжении столетия и которое
до сих пор имеет своих восхищенных читателей. Она была написана Эдвардом Гиббоном
(1737-1794), который принадлежал к Литературному клубу, собиравшемуся вокруг Джонсона,
и который, по его словам, культивировал его стиль, сначала переняв стиль диктатора.
закругленные периоды, а затем отрабатывали их, "пока они не перешли на флейты и
отбои".

Масштаб работы Гиббона огромен. Она начинается с императора Траяна
(98 г. н.э.) и переносит нас через конвульсии умирающей цивилизации,
нашествие варваров на Рим, распространение христианства,
Крестовые походы, подъем мусульманства - через всю запутанную историю
тринадцать веков, закончившихся взятием Константинополя турками,
в 1453 году. Разум, который может охватить такие обширные и хаотичные материалы, расположить
их в упорядоченной последовательности и возмущаться ими, как в великолепной панораме, заставляет
нас удивляться. Конечно, в книге Гиббона есть много поводов для критики.
шедевр - любовь автора к простым зрелищам; его материализм; его
неспособность понять религиозные движения или даже религиозные мотивы; его
безжизненные фигуры, которые движутся так, как если бы с помощью механических пружин,--но тот, кто
читает _Decline и Fall_ может быть слишком впечатлен
показания стипендии, огромного труда, даже гений, чтобы задержаться
недостатки. Это "монументальное" произведение, наиболее интересное для тех, кто восхищается
памятниками; и его стиль является совершенством того ораторского, джонсонианского стиля
, который был популярен в Англии в 1776 году и который спустя полвека
позже компания нашла свой лучший американский рупор в лице Дэниела Уэбстера. Влияние
Гиббона все еще можно увидеть в ораторах и историках, которые, не имея
очарование простоты, облекающие даже свои банальности в высокопарные фразы.

[Иллюстрация: ЭДВАРД ГИББОН
С эмали Х. Боуна, Р.А.; в честь сэра Джошуа Рейнольдса]

 * * * * *

ВОЗРОЖДЕНИЕ РОМАНТИЧЕСКОЙ ПОЭЗИИ.

В каждом веке были свои поэты-романтики, то есть поэты, воспевающие мечты
и идеалы жизни, и чьи песни кажутся написанными естественно,
спонтанно, как бы от всего сердца [Сноска: Для конкретных примеров
формальная и романтическая поэзия смотрите сравнение между Эддисоном и
Вордсворт ниже, в разделе "Естественная поэзия против формальной", глава VII] - но в
в восемнадцатом веке они были полностью затмены формальными стихотворениями.
стихотворцы, которые создавали стихи по правилам. В это время творческие стих
которые рады раннем возрасте рассматривается как мы теперь связи
старая касторовая шляпа; у Шекспира и Мильтона были заброшены, Спенсер был
имя, Чосер был забывали убирать. Если поэт стремился к славе, он подражал
куплетам Драйдена или Поупа, которые, как сказал Купер,

 Превратили поэзию в простое механическое искусство,
 И каждый певчий знает свою мелодию наизусть.

[Иллюстрация: ТОМАС ГРЕЙ
с портрета Бенджамина Уилсона, находящегося во владении Джона Мюррея]

Среди тех, кто решительно протестовал против точного и унылого
формализма того времени, были Коллинз и Грей, чьи имена обычно
ассоциируются в поэзии, так же как имена Аддисона и Стила в прозе. У них
были одинаковые вкусы, одинаковая нежная меланхолия, одинаковая свобода от
оков литературной моды. Из них двоих Уильям Коллинз (1721-1759) был
возможно, более одаренным поэтом. Его изысканный "Ода к вечеру" без
соперником на своем поле, и его краткой элегии начала, "как сон
храбрый," достойная память о смерти солдата и народа
благодарность. В ней, по словам Эндрю Лэнга, есть магия дня пожилых людей и всего остального.
время.

Томас Грей (1716-1771) более широко известен, чем его коллега-поэт, в основном
из-за одного удачного стихотворения, которое "вернулось в мужскую лоно", как будто уверенное
в своем месте и желанном приеме. Это "Элегия, написанная в сельской местности
На кладбище" (1750), которая была переведена на все цивилизованные языки,
и которую знают, любят, цитируют везде, где говорят по-английски.

[Иллюстрация: КЛАДБИЩЕ СТОУК-ПОГЕС, ПОКАЗАНЫ ЧАСТЬ ЦЕРКВИ И
МОГИЛА ГРЕЯ]

[Примечание к стороне: ЭЛЕГИЯ ГРЕЯ]

Критиковать этого любимца миллионов читателей кажется почти жестоким, как
если бы кто-то разрывал цветок на части, чтобы дать ему ботаническое название. Задача поприятнее — объяснить, если можно, огромную популярность «Элегии». Эта тема представляет глубокий интерес для каждого человека, который почитает место последнего упокоения своих родителей, для нации, которая дорожит каждым памятником своим основателям, и даже для первобытных народов, таких как индейцы, которые отказываются покидать место, где похоронены их отцы, и делают могилу символом патриотизма. С этим великим
Тема, с которой наш поэт полностью согласен. Его отношение простое и благоговейное;
он ступает мягко, словно по священной земле. Природная обстановка или атмосфера
его стихотворения, вечерний покой, опустившийся на старый церковный двор в Стоук-
Поудже, колокольный звон, возвещающий о наступлении комендантского часа,
прекращение дневной суеты, тишина, опустившаяся на сумеречный пейзаж,
словно призыв к молитве, — всё это именно так, как и должно быть. Наконец, мастерство Грея, его выбор слов, его
простые фигуры, его тщательная подгонка каждой линии к месту и контексту
настолько близки к совершенству, насколько это возможно для человеческого мастерства.

Другие стихотворения Грея, которые делают его маленькую книгу драгоценной, - это четыре
оды: "Весне", "Далекой перспективе Итонского колледжа", "Прогрессу
о поэзии" и "Бард", последнее из которых является описанием
драматического конца старого валлийского менестреля, который распевает дикое пророчество, когда он
идет навстречу своей смерти. Эти романтические оды вместе с некоторыми переводами
, которые Грей сделал из скандинавской мифологии, знаменуют конец господства "классики"
в английской поэзии.

 * * * * *

ОЛИВЕР ГОЛДСМИТ (1728-1774)

Самым разносторонним из писателей восемнадцатого века был "бедняга Нолл", самый
непредусмотрительным человеком во всех земных путях, но настолько умело обращается с его пера
, что Джонсон написал искренний эпитафия о том, что Голдсмит попытался
в каждом виде литературы, и украсили все, что он пытался.
Форма его стихов наводит на мысль о формальной школе, а его отточенные двустишия
соперничают с куплетами Поупа; но на этом сходство заканчивается. По своей нежности
и юмору, по своим домашним сюжетам и теплому человеческому сочувствию, с которым он их
описывает, Голдсмит принадлежит к новой романтической школе поэзии.

 ЖИЗНЬ. Жизнь Голдсмита вдохновила многих авторов, но
 тема далеко не исчерпана, она все еще ждет подходящего биографа
 . Юношеские похождения поэта в Ирландии, его
 классическое образование в Тринити-колледже в Дублине и его бродяжничество
 учеба среди цыган и коробейников, его детские попытки
 различные профессии, его скитания по Европе, его смены и
 подработки, чтобы заработать на жизнь в Лондоне, его встречи с Джонсоном в
 Литературном клубе, его любовь к роскошной одежде, его неразборчивость
 милосердие, его бедность, его простота, его успех в искусстве
 писательство и его полная неудача в искусстве жить - все это
 калейдоскопические элементы делают невозможным составление краткой биографии.
 Характер этого человека проявляется в одном инциденте.

 Высадившись однажды на Континент с флейтой, запасной рубашкой и
 гинеей в качестве единственного внешнего имущества, гинея отправился на пир
 и сыграл в карты в ближайшей гостинице, а рубашку отдал первому
 нищий, который просил об этом. Осталось только играть на флейте, и с
 что Голдсмит дела шли вперед уверенно, как gleeman старых
 со своей арфой, в восторге от того, что увидел мир, совершенно забыв о
 том факте, что он пересек Ла-Манш в поисках медицинского
 образования.

 Это бесцельное, беззаботное путешествие было типичным для Голдсмита.
 Вся жизнь Голдсмита длилась сорок с лишним лет. Те, кто знал его, любили, но
 отчаивались в нем. Когда он скончался (1774), Джонсон подытожил
 чувства английского литературного мира в предложении: "Он был
 очень великим человеком, пусть не вспоминают о его слабостях".

[Иллюстрация: ОЛИВЕР ГОЛДСМИТ
После портрета сэра Джошуа Рейнольдса]

ПРОЗА И СТИХИ ГОЛДСМИТА. Среди забытых произведений Голдсмита мы с интересом отмечаем несколько написанных им для детей: причудливую «Историю Англии», занимательную, но крайне недостоверную «Ожившую природу» и, вероятно, сказку «Маленькая Добрая Подкова». Они были написаны (как и все остальные его произведения) для того, чтобы удовлетворить требования его хозяйки, или чтобы расплатиться с давним долгом, или чтобы купить новый плащ — бархатный плащ сливового цвета, в котором можно было появиться в опере или поразить Литературный клуб. Из числа
его работ мы выбрали четыре, чтобы продемонстрировать многогранность Голдсмита.

"Гражданин мира", серия писем предполагаемого посетителя Китая
предлагает сравнить их с эссе Эддисона или Стила.
Все три писателя - сатирики, все преследуют высокие моральные цели, все они
мастера изящного стиля, но там, где "Зритель" касается поверхности
из жизни Голдсмит часто идет глубже и исследует сам дух восемнадцатого века
. Вот отрывок из первого письма, в котором
предполагаемый посетитель, который много слышал о богатстве и культуре Лондона,
излагает свои первые впечатления:

 "Судя по состоянию их зданий и по мрачному
 виду жителей, я склонен заключить, что нация
 на самом деле бедна, и что, подобно персам, они составляют великолепную
 фигурируйте везде, кроме дома. Пословица Ксиксофу гласит, что
 богатство человека видно по его глазам, если судить об англичанах по
 этому правилу, нет более бедной нации под солнцем ".

[Иллюстрация: "ЧЕШИРСКИЙ СЫР", ЛОНДОН, На КОТОРОЙ ИЗОБРАЖЕНО ЛЮБИМОЕ МЕСТО ДОКТОРА ДЖОНСОНА
Таверна, которая стоит до сих пор, была любимым местом как Джонсона
, так и Голдсмита]

[Примечание: "ЗАБРОШЕННАЯ ДЕРЕВНЯ"]

"Заброшенная деревня_" (1770) - самое запоминающееся произведение Голдсмита
стихи, или, возможно, следует сказать "стихи" из уважения к таким критикам, как
Мэтью Арнольд классифицировать работе с _Essay папы на Man_, как
римед диссертации, а не настоящую поэму.

Сравнить две только что упомянутые работы - значит выяснить, насколько Голдсмит далек
от своей формальной модели. В "Эссе" Поупа мы находим здравый смысл, моральные принципы
и некоторую предполагаемую философию, но никаких эмоций, никакой романтики, никаких мужчин или женщин.
"Деревня", с другой стороны, романтична даже в запустении; она
пробуждает наш интерес, нашу симпатию; и это дает нам двух персонажей,
Пастора и школьного учителя, которые живут в нашей памяти вместе с лучшими из
творений Чосера. Более того, это делает повседневную жизнь человека идеальной
и красивой, и поэтому привлекает читателей с самыми разными вкусами или
национальностями. Из множества амбициозных стихотворений, написанных в восемнадцатом веке
, двумя наиболее читаемыми (помимо "Песен Бернса") являются
"Деревня" Голдсмита, изображающая жизнь простых деревенских жителей,
и "Элегия" Грея, оплакивающая их смерть.

[Иллюстрация: КЭНОНБЕРИ ТАУЭР (ЛОНДОН))
Голдсмит жил здесь, когда писал "Викария Уэйкфилда"]

[Примечание: ВИКАРИЙ УЭЙКФИЛДА]

Единственный роман Голдсмита "Викарий из Уэйкфилда" (1766) был хорошо известен среди наших ранних художественных произведений.
"Прекрасный принц". У этого произведения есть
тройственное отличие: одного его стиля достаточно, чтобы сделать его приятным для чтения
как рассказ оно сохраняет большую часть своего первоначального очарования спустя столетие
полтора доказательства; своей моральной чистотой он дал наилучший вид
отповеди вульгарной тенденции раннего английского романа и оказал влияние
на последующую художественную литературу в направлении чистоты и порядочности.

История повествует о некоем викарии, или священнике, докторе Примроуз, и его
семье, которые проходят через тяжёлые испытания и несчастья. Они могли бы сломить или
озлобить обычного человека, но только усиливают любовь викария к своим
детям, его веру в Бога, его нежность к человечеству, которые сияют ярче,
чем звёзды после бури. Наряду с этими трогательными испытаниями
в романе есть много забавных ситуаций, которые, вероятно, отражают
личные похождения автора, поскольку Голдсмит был сыном священника и
включил в свой рассказ себя и своего отца. Таким образом, роман является отражением
человеческая жизнь в форме рассказа содержит много слабостей; но, несмотря на
ее недостатки в виде морализаторства и сентиментальности, впечатление, которое оставляет рассказ
, - это впечатление "сладости и света". Суинберн говорит, что из всех романов
он видел взлеты и падения трех поколений, только "Викарий из
Уэйкфилда" сохранил такой же высокий уровень во мнении своих
читателей.

[Примечание: ОНА ОПУСКАЕТСЯ, ЧТОБЫ ЗАВОЕВАТЬ]

Еще одно заметное произведение - комедия Голдсмита "Она опускается, чтобы завоевать".
Дата выхода этой комедии (1773) напоминает о том факте, что, хотя она была сыграна
за почти полтора столетия, в течение которых были забыты тысячи популярных пьес
, он по-прежнему остается главным фаворитом любительской сцены. Возможно,
единственными другими комедиями, о которых можно сказать то же самое с приблизительной точностью
, являются "Соперники" (1775) и "Школа скандалов" (1777)
о Ричарде Бринсли Шеридане.

Сюжет "Она склоняется к завоеванию", как говорят, был подсказан
одним из странных приключений Голдсмита. Однажды он прибыл в деревню,
верхом на взятой напрокат кляче, и с видом знатного путешественника попросил
незнакомца показать ему "лучший дом в округе". Незнакомец
неправильно понят, или же был редкостным остряком, ибо показал дорогу к жилищу
богатого джентльмена. Там Голдсмит почувствовал себя как дома, отдал распоряжения
слугам, пригласил хозяина распить бутылку вина, - короче говоря, выставил
себя большим дураком. Очевидно, хозяин тоже был шутником, поскольку позволил себе продолжать
шутку до тех пор, пока жертва не была готова уехать. [Примечание: Есть
некоторые сомнения относительно источника заговора Голдсмита. Возможно, это было подсказано
более ранней французской комедией Мариво.]

Из какой-то такой безумной выходки Голдсмит сделал свою комедию нравов,
живая, разухабистая комедия с перевернутыми сценами, все завязано на
инциденте с принятием частного дома за общественную гостиницу. Мы позвонили
"Она опускается до победы" - комедия нравов восемнадцатого века, но
наш постоянный интерес к ее абсурдности, по-видимому, указывает на то, что это
комедия человеческой природы во все века.

 * * * * *

РОБЕРТ БЕРНС (1759-1796)

Бернса повсеместно признают поэтом Шотландии, и по двум веским причинам
потому что он лучше, чем кто-либо другой, отражает эмоции шотландского народа.
Шотландский народ, а потому, что его книга представляет собой резюме лучших стихов его
родная земля. Практически все его песни, такие как "Бонни барщина" и "доброе
Lang Syne" - поздние отголоски гораздо более старых стихов; его более амбициозные стихи
заимствуют свои идеи, сатиру или сентиментальность, даже форму у
Фергюсон, Аллан Рамзи и другие поэты, все из которых стремились (как Скотт стремился
в "Лохинваре") сохранить творчество безымянных менестрелей, чьи строки были
повторялся в Высокогорьях или Низменностях в течение двух столетий. Бернса можно
рассматривать, таким образом, как сокровищницу всего лучшего в шотландской песне.
Его гениальность заключалась в том, чтобы взять этот старый материал, дорогой сердцу туземца,
и придать ему окончательное выражение.

[Иллюстрация: РОБЕРТ БЕРНС
По Александру Нэсмиту]

 ЖИЗНЬ. "Жизнь Бернса" способна обескуражить биографа, которому
 не нравится альтернатива либо сокрытия фактов, либо
 извинения за свою тему. Мы приведем здесь лишь некоторые из них.
 личные моменты, которые могут помочь нам понять поэзию Бернса.

 Возможно, самым мощным влиянием в его жизни было то, что исходило
 от его работы в поле. Он родился в глиняном биггине, или
 коттедж в приходе Эллоуэй, недалеко от маленького городка Эйр.

 Старый Эйр, лучше которого не найти города.
 Для честных мужчин и красивых девушек.

 Его отец был бедным земледельцем, трудолюбивым, богобоязненным человеком
 типа Ковенантера, который неустанно трудился, чтобы заработать на жизнь
 на земле арендованной фермы. Дети ходили босиком во всех
 времена года, почти с момента, как они научились ходить они должны
 труда и в тринадцать Бобби делал мужскую работу на пашне или
 жатва. Тяжелый труд был тяжел, наградой, в лучшем случае, было
 избежать крайней нищеты или позорных долгов, но все же в жизни было
 благородство, которое прекрасно отражено в "The Cotter's
 Saturday Night", стихотворении, стоящем в одном ряду с "Snow Bound" Уиттиера
 одно из лучших, что когда-либо вдохновляли лейбористов.

 [Иллюстрация: "ЭЛЛАЙСЛЕНД"]
 Ферма площадью в сто акров недалеко от Дамфриса, где Бернс работал фермером.
 Здесь прошли самые счастливые дни его жизни, 1787-1791]

 [Примечание: СТИХИЯ ПРИРОДЫ]

 Будучи фермерским мальчиком, Бернс работал на открытом воздухе, в тесном контакте с природой
 результат очевиден во всех его стихах. Солнечный свет или
 Буря, пение птиц или зимний ветер, цветы, звёзды, утренняя роса — откройте Бернса, где захотите, и вы окажетесь лицом к лицу с этими стихийными реалиями. Иногда его размышления о природе невероятно нежны, как в «Мышке» или «Горному маргаритке»; но по большей части он относится к природе не сентиментально, как
 Грей, или религиозно, как Вордсворт и Брайант, но в непринуждённой,
приятной манере, напоминающей песню «Под зелёным деревом»
 в «Как вам это понравится».

 [Примечание: его образование]

 Еще одно влияние на жизнь Бернса оказало его начальное образование
 . Не было никаких древних классиков учился в школе
 в котором он принимал участие, - к счастью, наверное, для его лучшей работой является бесплатным
 от изношенных классических аллюзий, которые украшают основная часть
 для восемнадцатого века стихи. Вечером он слушал рассказы из
 Истории Шотландии, которые глубоко взволновали его и заставили жить в
 настоящем мире, а не в туманном царстве греческой мифологии.
 Одним из результатов такого образования стала неподдельная честность Бернса.
 стихи. Здесь нет эха исчезнувшего мира богов и богинь,
 но голос человека, живущего, работающего, испытывающего радость или печаль в
 присутствии повседневной природы и человечности.

 Еще одним формирующим фактором Бернс был обязан Бетти
 Дэвидсон, родственница и сожительница семьи, которая хранила при себе
 такой запас бабушкиных сказок, что любой ребенок впал бы в истерику
 темной ночью. Послушайте, как Бернс говорит о ней.:

 - У нее, я полагаю, была самая большая коллекция в стране
 сказок и песен о дьяволах, привидениях, феях,
 брауни, ведьмы, чернокнижники, спанки, келпи,
 эльфийские свечи, потухшие огни, призраки, видения, колдовские трюки,
 великаны, заколдованные башни, драконы и прочая ерунда. Это
 взрастило скрытые семена поэзии, но оказало такое сильное
 воздействие на мое воображение, что до сего часа, во время моих
 ночных прогулок, я иногда внимательно слежу за
 подозрительными местами ".

 Отражения этих гротескных суеверий появляются в таких стихотворениях
 как "Обращение к дьяволу" и "Тэм о'Шантер". Последнее
 обычно его называют одним из немногих оригинальных произведений Бернса, но это
 вероятно, пересказ какой-то старой сказки о ведьме Бетти Дэвидсон.

 [Примечание: ЭЛЕМЕНТЫ ЗЛА]

 Злое влияние на жизнь Бернса можно только предполагать. Это приводит
 сначала в таверну, к разгулу и расточительству, к
 запутыванию в вульгарных любовных интрижках; затем быстро к потере
 великолепного поэтического дара, к безнадежным долгам, к унизительной бедности, к
 безвременная кончина. У Бернса появился шанс, если он когда-либо был у поэта, после
 публикации его первой книги (знаменитое килмарнокское издание
 1786), когда его с триумфом вызвали в Эдинбург. Там он продал
 еще одно издание своих стихотворений за сумму, которая показалась баснословной для
 бедного фермера; после чего он купил ферму и женился на своей Джин.
 Броня. Он был известен по всей длине и широте своей родины
 его стихи читали мудрецы и невежды,
 он был поэтом Шотландии и нации, гордящейся своим одаренным
 сын, готовый почтить его и следовать за ним. Но старые привычки были
 слишком сильны, и Бернс пошел по наклонной. К этому элементу
 рассеянию мы обязаны его случайной горечью, язвительностью и
 грубостью, которые делают сокращенное издание его стихов необходимым
 для того, кто получил бы удовольствие от чтения.

 [Иллюстрации: С. ТАРБОЛТОН, возле которого горит жил
 КОГДА ДЕВЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ]

 Есть еще один элемент, часто подчеркивается его якобы
 влияние на поэзию Бернса. При его жизни политический
 мир был потрясен американской и французской революциями, демократия
 витала в воздухе, и лозунги "Свобода, равенство, братство"
 вдохновили песни кроме _Marseillaise_ и много
 документ, помимо декларации независимости. Что Бернс
 осознавая эту политическую возню верно, но он не был много
 на него большое влияние. Он чувствовал себя как дома только в своей шотландской области,
 и даже там его интересы были ограничены, их нельзя было сравнить с
 интересами Вальтера Скотта, например. Когда Бастилия была взята штурмом,
 и мир застыл в ужасе, Бернс был слишком поглощен
 личными делами, чтобы его сильно волновали отдаленные события во Франции.
 Следовательно, не революции, а его шотландской крови мы обязаны
 захватывающей "Scots Wha Hae", одной из лучших боевых песен в мире
 не новому духу демократии за границей, а старому
 Духу Ковенанта дома мы обязаны "Мужчина есть мужчина для "Этого"
 с его утверждением элементарной мужественности.

ПЕСНИ ОЖОГОВ. От такой анализ жизни Бернса можно прогнозировать
свой предмет и свой метод. Живя интенсивно на небольшом поприще, он должен
обнаружить, что есть только две поэтические темы, представляющие постоянный интерес. Эти
являются Природа и человечество, и об этом Бернс должен писать из первых рук
зная, просто, прямолинейно и искренне. Более того, поскольку
Бернс живет интенсивно, читая самого себя, а не книги, он должен
обнаружить, что на обычного человека больше влияют сильные чувства, чем
логические доводы. Поэтому он будет писать об обычных эмоциях, которые лежат
между крайностями смеха и слез, и его обращение будет обращено к
сердцу, а не к голове его читателя.

[Иллюстрация: ОЛД Эллоуэй КИРК
Прославился благодаря стихотворению "Тэм о'Шантер"]

Это эмоциональная сила ожогов, его мастерски затронуть человека до глубины души,
уже первые его поэтические качества, и он имеет другие, которые достаточно сил
себя внимание. Например, многие из его текстов песен ("Auld Lang
Syne", "Берега Дуна", "Теки нежно, милый Афтон", "О, ты был в
Котле Бласта") неоднократно клались на музыку; и причина в том, что
они были написаны на музыку, и в этих стихах Бернс переделывал какой-то старый материал
на мотив шотландской песни. Есть качество пения в
его поэзия, которая не только делает его приятным, но которая склонна набора
слова, переходящие в мелодию. В качестве конкретного примера возьмем эту строфу из
"Of a' the Airts", стиха, который трудно читать, не придумав мелодию
чтобы соответствовать ему:

 Я вижу ее в росистых потоках,
 Я вижу ее милой и прекрасной;
 Я слышу ее в мелодии птиц,
 Я слышу, как она очаровывает воздух:
 Нет такого красивого потока, который бы струился
 Фонтаном, шоу или грином,
 Здесь нет ни одной костлявой птички, которая поет,
 Но помни обо мне, о моих Джинсах.

Сочувствие - еще одна характерная черта Бернса, широкая, всеобъемлющая.
сочувствие, не знающее границ, за исключением лицемеров, на которых он указывал своим
острейшая сатира. Его чувство к природе отражено в "К мыши" и "К
Маргаритке"; его дружеские отношения с благородными людьми проявляются в "Субботе дачника".
Ночь", с буйными и напыщенными мужчинами в "Веселых попрошайках", с
контрабандистами и иже с ними в "The Deil's Awa' with the Actiseman", [Сноска:
Бернс сам был акцизным инспектором; то есть сборщиком налогов на алкогольную продукцию
ликеро-водочные изделия. Он написал эту песню, наблюдая за кораблем контрабандиста и ожидая
в шторм, когда придут офицеры и произведут арест.] с патриотами в
"Бэннокберн", с мужчинами, которые скорбят в "Марии на небесах", и со всеми
влюбленные в партитуре известных текстов песен. Бок о бок с сочувствием Бернса (к
Улыбки живут по соседству со слезами) проявляется его острое чувство юмора, юмор
который иногда бывает разухабистым, как в "Довольный малым", и опять же слишком
широким для приличия. По большей части, однако, Бернс довольствуется
сухим, спокойным сарказмом, произносимым с напускной серьезностью:

 Ах, милые дамы, мне приятно это слышать
 Подумать только, как мони советует милым,
 Как много длинных советов мудреца
 Муж боится, что жена его презирает!

ПОЧЕМУ БЕРНСА ЧИТАЮТ. Такие качества, появляющиеся почти на каждой странице
Небольшая книга стихов Бернса показывает, насколько сильно он отличается от формальной школы
Поупа и Драйдена. Они трудятся над сочинением стихов, в то время как Бернс производит
впечатление поющего, так естественно, как ребенок поет от всего сердца.
Опять же, большинство поэтов восемнадцатого века писали для немногих избранных, но Бернс
писал для всех своих соседей. Его первую книгу "фермеры, мальчики-пахари", "
доярки" купил каждый житель низин, который смог наскрести три шиллинга, чтобы
купить сокровище. Затем им завладели ученые, взяв его из простых рук,
и Бернса вызвали в Эдинбург, чтобы подготовить увеличенное издание своих песен.
В течение полувека Шотландия держала его при себе, [Примечание: до 1850 г.
Бернс редко упоминался в трактатах по английской литературе. Одна из причин
по его позднему признанию, было то, что низменность словарный запас, используемых в большинстве
его стихи был лишь наполовину понятным для обычного английского читателя]
затем его работа шла широкая в мире, снова читают простые люди и
женщины, моряки по морю, солдаты вокруг костра, фермерами,
механики, ремесленники, которые в своих новых домов в Австралии или Америке согрет
сами у Божественного Огня, который был зажжен, давным-давно, в маленькой
клей Биггин в Эллоуэе.

[Иллюстрация: МАВЗОЛЕЙ БЕРНСА]

[Примечание: ГЕНИЙ БЕРНСА]

Если кто-то должен спросить, почему Бернсу так радушно во всем мире, "Пока Папа Римский"
остается знаком литературной критики? ответ заключается в том, что Бернс обладает самой
необычайной способностью трогать сердца простых людей. Он один из
самых демократичных поэтов, он берет за основу простое переживание -
семейный сбор вечером, ярмарку, веселье, радость, горе,
обретение цветка, любовь юноши к девушке - и с редкой простотой
отражает эмоцию, которую пробуждает такой опыт. Увиденная глазами
поэта, эта простая эмоция становится лучезарной и прекрасной, присущей не
земле, а небесам. В этом и заключается гениальность Бернса - облагораживать человеческие чувства,
раскрывать некую скрытую красоту в обыденном опыте. Светлый
мир тонкой мысли и тонких эмоций, который у нас ассоциируется с названием "поэзия"
поэзия, которую он открыл не только ученым, но и всем скромным людям, которые трудятся и
терпят. Как однажды сказал критик-сапожник: "Бернс подтверждает мое прежнее
подозрение, что мир был создан как для меня, так и для Цезаря".

 * * * * *

ВТОРОСТЕПЕННЫЕ ПОЭТЫ РОМАНТИЗМА

Были и другие поэты, которые помогли романтическому возрождению, и среди них
Уильям Каупер (1731-1800) - один из самых известных. Его самые амбициозные работы
, такие как "Задача" и "Перевод Гомера белыми стихами"
, были забыты, и он известен главным образом современным читателям
несколькими знакомыми гимнами и балладой "Джон Гилпин".

[Иллюстрация: УИЛЬЯМ КАУПЕР
С редкой гравюры У. Блейка (1802) По мотивам картины Т.
Лоуренс, Р. А. (1793)]

Менее одаренным, но более популярным, чем Каупер, был Джеймс Макферсон (1736-1796),
который произвел сенсацию, быстро распространившуюся по Европе и Америке своими
_Fingal_ (1762) и другие произведения того же рода,--дико героические поэмы
которые, он, якобы, были переводы из кельтских рукописей, написанных на
древнего барда Оссиана имени. Другая, более качественная литературная подделка появилась в
серии баллад под названием "Бумаги Роули", посвященных средневековым темам
. Они были написаны "чудесным мальчиком" Томасом Чаттертоном.
(1752-1770), который утверждал, что нашел эти стихи в старинном сундуке.
рукописи. Успех этих подделок, особенно "оссиановских"
стихотворений, свидетельствует о пробудившемся интересе к средневековой поэзии и
легендам, которые характеризовали все романтическое движение.

В этой связи Томас Перси (1729-1811) проделал заметную работу, когда
после многолетних исследований опубликовал свои "Воспоминания о древнеанглийской
поэзии" (1765). Это был сборник старинных баллад, который оказал глубокое
влияние на Вальтера Скотта и заложил основу для всех последующих
произведений баллады.

Еще одной интересной фигурой в возрождении романтизма является Уильям Блейк
(1757-1827), странный, мистический ребенок, настоящий Джон о'Дримс, которого некоторые
называют сумасшедшим из-за его огромных, хаотичных, невразумительных стихотворений, но которого
другие считают его высшим поэтическим гением восемнадцатого века. Его
единственные читаемые произведения - "Мальчишеские поэтические наброски" (1783) и два
более поздних тома под названием "Песни невинности" и "Песни
Опыта" (1794). Даже в них содержится многое, что заставляет нас усомниться в здравомыслии Блейка
; но они также содержат несколько текстов, которые, возможно, были написаны
эльфом, а не человеком, - красивые, неуловимые тексты, которые преследуют нас, как
мелодия цыганской музыки, воспоминание детства, пение птицы в ночи:

 Может ли орел увидеть, что в яме,
 Или ты пойдешь и спросишь крота?
 Можно ли поместить мудрость в серебряный жезл,
 Или любовь в золотую чашу?

В колдовстве этих текстов появляется поэзия восемнадцатого века
банальность; но они не привлекли никакого внимания, даже "Страстной четверг",
самая сладкая песенка о бедных детях, когда-либо написанная, осталась незамеченной. Что делали
однако не беда Блейка, который заботился не для награды. Он был
детскость души, ну контента

 Увидеть мир в песчинке,
 И небо в полевом цветке;
 Держи бесконечность на ладони,
 И вечность — в часе.

 * * * * *

 РАННИЙ АНГЛИЙСКИЙ РОМАН

 Важным литературным событием XVIII века стало появление современного романа. Это изобретение, которое обычно приписывают англичанам, радикально отличается от старого романа, известного всем цивилизованным народам. Вальтер Скотт проводил следующее различие между двумя типами художественной литературы: роман — это история, в которой наш интерес сосредоточен на
чудесных событиях, произошедших благодаря необыкновенным или сверхчеловеческим
персонажей; роман-это история, которая является более естественным, более в гармонии
с нашим опытом жизни. Такое определение, хотя и ошибочное, ценно
тем, что оно указывает на элемент воображения как отличительный признак
между романом и настоящим романом.

[Примечание: РОМАНТИКА]

Возьмем, к примеру, романы об Артуре, Синдбаде или Зеленом Рыцаре.
Здесь герои, обладающие более чем человеческой выносливостью, женщины, превосходящие всех остальных
красотой, великаны, драконы, чародеи, чудесные приключения в стране
воображения. Такие причудливые истории, ценные как отражение
идеалы разных рас достигли наивысшей точки в средние века,
когда они использовались для передачи идеалов рыцарства и рыцарского долга.
По мере распространения они становились все более фантастическими, пока в елизаветинскую эпоху
они не выродились в плутовские истории (от _picaro_, "a
разбойник"), в котором рассказывалось о приключениях не благородного рыцаря, а какого-то
негодяя или изгоя. В конце концов, над ними высмеяли литературу в
многочисленных бурлесках, из которых самым известным является "Дон Кихот" (1605).
В юморе этой истории, в борьбе героя с ветряными мельницами и встрече с таким
множество приключений, которыми он не успел надышаться, у нас есть превосходно.
критика не рыцарства, как иногда утверждается, а экстравагантности.
популярные романы на эту тему. [Примечание: "Дон Кихотство" обычно
называют разновидностью экстравагантного юмора, но с другой точки зрения это
грустная книга, очень грустная. Ибо в нем рассказывается об опыте человека, у которого было
рыцарское сердце и который верил, что миром правят рыцарские
идеалы, но который отправился на поиски мира, наполненного вульгарностью и
злодейство.]

[Примечание: РОМАН]

Сравните теперь эти старые романы с _Ivanhoe_ или _Robinson
Крузо, или Лорна Дун, или "Повесть о двух городах". В каждом из
названных романов можно найти три элемента: рассказ, исследование и
упражнение творческого воображения. Современное художественное произведение должно по-прежнему иметь
хорошую историю, если кто-нибудь хочет ее прочитать; должно также содержать исследование или
наблюдение за человечеством, не за сверхчеловеческими героями, а за мужчинами и женщинами, которые
работают, играют или богослужат в тесной связи со своими собратьями. Наконец,
история и исследование должны быть слиты воображением, которое выбирает или
создает различные сцены, персонажей, происшествия и которое упорядочивает
его материалы так, чтобы сделать гармоничную работу, которая апеллирует к нашему чувству
истина и красота; иными словами, это произведение искусства.

Таков настоящий роман, хорошо рассказанная история, соответствующая человеческому опыту.
оставаясь верным жизни, проявляя фантазию, но держа ее под контролем.
пробуждая мысль так же, как и чувства, и апеллируя к нашему интеллекту
что касается нашего воображения. [Примечание: Это удобное разделение художественной прозы
на романы и новеллы может быть оспорено. Некоторые критики используют название
"роман" для любого произведения художественной прозы. Они делят романы на два класса,
истории (или короткие рассказы) и романсы. История рассказывает о простых или
обособленных происшествиях; роман имеет дело с жизнью в сложных отношениях,
в которой преобладают сильные эмоции, особенно эмоция любви.

Другие критики распределяют художественную прозу по следующим классам: романы
приключенческие ("Робинзон Крузо", "Последний из могикан"), исторические романы
("Айвенго", "Шпион"), романтические романы ("Лорна Дун", "Сердце Мидлотиана"),
романы о нравах (Крэнфорд, "Гордость и предубеждение"), романы о личности
(Сайлас Марнер, "Алая буква"), романы о цели (Оливер Твист, "Дядя"
Хижина Тома).

Еще одна классификация объединяет художественную литературу под двумя рубриками: романтика и
реализм. В романе, в котором изображаются необычные происшествия или персонажи, мы
видим идеальную, поэтическую сторону человечества; в реалистическом романе, посвященном
обычным мужчинам и женщинам, подчеркивается прозаический элемент жизни.]

ДЕФО (1661-1731). Среди предшественников современного романа - Дэниел Фо,
автор "Робинсона Крузо", который стал называть себя "Дефо" после того, как
он достиг славы. Он производил поразительное разнообразие товаров: газеты,
журналы, истории о привидениях, биографии, дневники, мемуары, сатиру,
плутовские романы, эссе о религии, реформе, торговле, проектах - всего
более двухсот работ. Они были написаны в живописном стиле и
с таким обилием деталей, что, хотя по большей части это были неприкрытые выдумки
, они сошли за правдивые хроники. Один критик, думая о
ярко реалистичный " Журнал года чумы " и " Воспоминания о
Кавалье_, говорит, что "Дефо писал историю, но выдумывал факты".;
другой заявляет, что "единственным маленьким искусством, в котором Дефо был непревзойденным мастером,
было искусство создавать историю и навязывать ее миру как правду". The
длинный список его работ заканчивается "Историей дьявола" 1726 года.

[Иллюстрация: ДАНИЭЛЬ ДЕФО]

 Карьера Фо была экстраординарной. По своей природе он
 похоже, предпочитал окольные пути прямым, и
 скрывали его главным мотивом, является ли он появился как реформатор или
 политика, торговца или писатель, полицейский-шпион или другом изгнанников.
 Его образование, которое он получил от людей и обстоятельств, было
 более разнообразным, чем мог бы дать ему любой университет. Возможно,
 главным фактором в этом практическом образовании была его способность превращаться
 каждый опыт ведет к прибыльному счету. Как журналист он изобрел
 современный журнал (его _Review_ появилось в 1704 году, через пять лет
 перед _Tatler_ Стил); также он проецировал интервью,
 в редакционной статье, "совок", и другие особенности, которые все-таки рис.
 в наших газетах. Как наемный памфлетист, пишущий сатиры против
 Вигов или тори, он узнал так много политических секретов, что, когда одна
 партия пала, он был лучшим из возможных кандидатов на работу в
 другую. Пока сидел в колодках (в наказание за написание
 сатирический памфлет, который взбесил тори и церковников) он
настолько преуспел в своих виршах, направленных против властей,
что толпы людей приходили к позорному столбу, чтобы подбодрить его и купить его стихотворение.
 Находясь в заключении в старой тюрьме Ньюгейт, он свободно общался со всевозможными преступниками (в те времена не было отдельных камер), выведывал их секреты и использовал их в своих плутовских романах. Он также узнал так много о теневой стороне лондонской жизни, что, как только его освободили, он устроился на работу
 агент секретной службы или шпион правительства, которое заключило его в тюрьму
 .

 [Иллюстрация: резиденция Дефо в КУПОЛ-ХАУСЕ в Бери]

 Найти настоящего Врага на таких извилистых тропах так же трудно,
 как определить, где находится карибу, по лабиринту следов,
 которые он оставляет за собой. Он, кажется, был неутомим в своих усилиях
 добиться лучшего обращения с отверженными, он говорит о себе
 с очевидной искренностью, как о получившем его послание
 от Божественного Духа, но впечатление, которое он произвел на
 высшие классы были отражены Свифтом, который назвал его "серьезным,
 догматичным мошенником". Много лет он был популярным героем, которому доверяли
 не только бедняки, но и преступные классы (обычно проницательные
 ценители честности в других людях), пока не стала известна его тайная связь с
 правительством. Затем на него пало подозрение, его
 популярность была подорвана, и он бежализ Лондона. Последние несколько
 лет своей жизни Дефо провел, скрываясь от реальных или воображаемых
 врагов.

[Прим. автора: РОБИНЗОН КРУЗО]

Дефо приближался к шестидесятилетию, когда написал _робинсона
Крузо_ (1719), история, которой зачитывался весь цивилизованный
мир, и который после двух столетий жизни все еще молод и полон сил.
Первое очарование книги - в ее трогательных приключениях, которые
достаточно удивительны, чтобы провести нас через нравоучительные пассажи. Они также
имеют свою ценность; для того, кто когда-либо читал их, не спрашивая, что бы я хотел
делали, думали или чувствовали при таких обстоятельствах? Работа общества разделена
сейчас так удобно, что редко кто мечтает о том, чтобы быть самим собой
механик, фермер, охотник, пастух, повар и портной, каким был Крузо.
Размышляя о его опыте, мы сталкиваемся лицом к лицу с нашей зависимостью
от других, с нашим долгом перед бесчисленными, безымянными людьми, чей труд сделал возможной
цивилизацию. Мы понимаем также первопроходцев, которые в далеких,
уединенных уголках земли обрели дом и страну в дикой природе.

Когда приключения должным образом оценены, мы открываем для себя еще одно очарование природы.
Робинсон Крузо, а именно, его напряженная реальность. Дефо обладал этим
опытом многих проектов и тем живым воображением, которые позволили ему
поставить себя на место своего героя, [Примечание: Основа
Робинсон Крузо - это опыт английского моряка Александра
Селкирк, или Селкрейг, который был выброшен на одинокий остров Хуан
Фернандес, у берегов Чили. Там он жил в одиночестве в течение пяти лет
, прежде чем его спасли. Когда Селькирк вернулся в Англию
(1709) отчет о его приключениях появился в открытой печати.] to
предвидеть его потребности, его чувства, его труды и триумф. Никто не будет отрицать, что Крузо был
героическим; и все же его героизм отличался от того,
который мы встречаем в старых романах. Здесь был рыцарем "без страха и
без упрека", но простой человек с его силой и слабостью. Он
отчаялся, как и другие люди; но вместо того, чтобы поддаться отчаянию, он составил
список своих благ и огорчений, "как должник и кредитор", нашел
разумный баланс в его пользу, и он сразу же победил себя, - что
является первой задачей всех настоящих героев. И снова его охватили ужасные страхи; он избил
его грудь вскрикнула от смертельного ужаса; затем "Я подумал, что от этого будет
мало толку, поэтому я начал делать плот". Поэтому он преодолел свои страхи, как он
преодолел трудности этого места, решив в одиночку сделать то, что
до него делала целая раса людей. Робинсон Крузо_ - это
следовательно, история в той же мере, что и художественная литература; ее предметом является не Александр Селькирк
, а Homo Sapiens; ее урок - вечный триумф воли и труда.

Ричардсон. Однажды утром в 1740 читателям Лондоне нашли новую работу
продается в книжных магазинах. Он состоит из якобы письма от девушки к ней
родители, сентиментальная девушка, которая свободно открыла свое сердце, объяснив его
надежды, страхи, горести, искушения и особенно свою моральную чувствительность.
Такое художественное произведение было уникальным в то время. Восхищенные читатели ждали
еще и еще одного тома той же истории, пока не прошло больше года
и "Памела, или Вознагражденная добродетель" не достигла своего счастливого конца.

[Примечание: ПЕРВЫЙ РОМАН]

Книга произвела сенсацию в Англии; она была быстро переведена и
повторила свой триумф по другую сторону Ла-Манша. Сравнительно немногие
сейчас люди могут читать его без скуки, но он известен в
истории литературы как первый английский роман; то есть история о
человеческой жизни в состоянии эмоционального стресса, рассказанная человеком, понимающим вкусы
своего возраста, и который стремился, чтобы его работы соответствовали человеческой природе во все времена
.

Автор "Памелы", Сэмюэл Ричардсон (1689-1761), был очень
порядочным человеком, вполне довольным собой, который вел скромный бизнес
печатником и книготорговцем. В течение многих лет он практиковался в писательстве, и его
часто нанимали сентиментальные молодые женщины, которые приходили к нему в качестве модели
любовные письма. Отсюда необычайное знание женских чувств, которое продемонстрировал
Ричардсон; отсюда также эпистолярная форма, в которой были написаны его романы
. Его цель в своей работе, было учить морали и правильным
поведения. Его сила была в его силах, чтобы анализировать и изображать эмоции.
Его слабость заключалась в тщеславии, которое заставляло его избегать мужского общества и
избегать встреч за чайными столиками с женщинами, которые ему льстили.

Вдохновленный успехом "Памелы", в которой были изображены чувства
служанки, автор начал еще одну серию писем, которая закончилась словами
восьмитомный роман "Кларисса, или История молодой леди" (1748).
Рассказ выходил частями, которых ждали с лихорадочным нетерпением
пока агония не подошла к концу и героиня не умерла под
рыдания десяти тысяч читателей. И все же история имела силу, а центральная фигура
Клариссы впечатляла своим пафосом и трагизмом. Роман
все еще был бы читабелен, если бы его лишили высокопарных разговоров
и сентиментальных излияний, которыми восхищался Ричардсон; но от истории осталось бы
очень мало.

ФИЛДИНГ. Резко контрастируя с чопорным Ричардсоном,
Генри Филдинг (1707-1754), крупный, веселый, безрассудный человек, полный животного начала
который был готов облегчить проблемы любого человека или забыть о своих собственных, просто
означает чашу для пунша или пирог с олениной. Он был благородного происхождения, но, похоже,
был брошен в этот мир, чтобы действовать самому. После отличного
образование он изучал право и был в течение нескольких лет полицейской мирового судьи, в
какую позицию он увеличил его большие знания изнанкой жизни.
У него была ручка для энергичного письма, и после растраты двух скромных
разбогатев (свое собственное и жены), он продолжал зарабатывать себе на жизнь,
сочиняя буффонады для сцены. Затем появилась "Памела,
или Добродетель вознаграждена" Ричардсона, и в высмеивании ее сентиментальной героини Филдинг
нашел свое призвание романиста.

[Примечание: ПАРОДИЯ РИЧАРДСОНА]

Он начал "Джозефа Эндрюса" (1742) в шутку, взяв за своего героя
предполагаемого брата Памелы, который также был добродетельным, но наградой которому было то, что его
вышвырнули за дверь. Затем история перенеслась на открытую дорогу, среди гостиниц
и шоссейных дорог того времени, когда путешествие по сельской Англии было почти таким же
авантюрный, как кампания во Фландрии. В восторге от своей истории Филдинг
вскоре забыл о своем пародировании Ричардсона и попытался написать то, что он назвал
реалистическим романом; то есть историей реальной жизни. Мораль и приличия,
которые превозносил Ричардсон, казались Филдингу лицемерием; поэтому он посвятил себя
изображению людей и манер такими, какими он их находил.

Несомненно, там было много хороших людей, и нравы в то время, но
Филдинг был бродягой вкус, который с восторгом в грубой сцены, и эти
также восемнадцатом веке в Англии может представить обилием. Отсюда его
_Joseph_ Эндрюс - это изображение не английского общества, как часто
утверждается, а лишь наименее значимой части общества. То же самое относится
к "Тому Джонсу" (1749), самому энергичному произведению автора,
и к "Амели" (1751), в котором, хотя он и изображает одну хорошую женщину,
он повторяет многие сомнительные эпизоды из своих более ранних работ.

Во всех этих романах есть сила, сила острого наблюдения, грубоватого юмора
, абсолютной искренности; но, к несчастью, эта сила часто растрачивается впустую
в длинных речах перед читателем, в описаниях жестоких или унижающих достоинство поступков.
сценах и в совершенно ненужной грубости выражений.

ВЛИЯНИЕ РАННИХ РОМАНОВ. Идея современного романа, кажется,
разработаны несколько английских авторов, каждый из которых, как пионеры в
новую страну, оставил свой отпечаток на последующие работы в этой же сфере.
Руководящий мотив Ричардсона можно суммировать в слове "чувствительность",
что означает "тонкость чувств", и что было в моде, практически
фетиш, в восемнадцатом веке в обществе. Поскольку считалось необходимым
демонстрировать надлежащее или благопристойное чувство во всех случаях, героини Ричардсона
мы всегда анализировали свои эмоции; они говорили как по книге этикета;
они позволяли себе слезы, обмороки, приступы радости, пароксизмы горя,
очевидно, стремясь выглядеть как можно более непохожими на настоящих женщин.
Поразительно, как далеко и широко распространилась эта причуда чувствительности в
литературном мире, и сколько восторженных героинь английской и американской литературы
в течение следующих семидесяти пяти лет были созданы по образцу Памелы или
Кларисса.

Ввиду этого искусственного моды, влияние Филдинга был как
прилив свежего воздуха в жаркий дом. Его цель была реалистичной, то есть
изобразить реальных людей в привычной стороны. К сожалению, его целью было
испорчена мыслью, что быть реалистом, нужно пойти в желоб для
материал. А затем появился Голдсмит, слишком сильно попавший под влияние моды на
чувствительность, но стремящийся изобразить человеческую жизнь управляемой высокими идеалами,
и помогающий очистить английский роман от жестокости и непристойности.

[Примечание: ТРОЙСТВЕННОЕ ВЛИЯНИЕ]

Были и другие ранние романисты, их было множество, но в Ричардсоне
Филдинга и Голдсмита у нас достаточно. Ричардсон подчеркнул анализ
человеческое чувство или побуждение, и то, что сам был превосходным; но его
преувеличенная сентиментальность дурной моды, которые наши романисты были
почти столетие в преодолении. Филдинг делал упор на реализм, и то, что
его влияние было эффективным, показано в работах его ученика Теккерея,
который мог быть реалистом, не будучи грубым. И Голдсмит сделал всех
последующих романистов своими должниками, превознося ту чистоту семейной жизни,
к которой всегда стремится каждый дом, достойный этого названия.

Если спросить, какие романы раннего типа следует прочитать? ответ
это просто. Если вы не хотите, чтобы у вас застыла кровь от рассказа о тайнах и
ужасах (в этом случае "Удольфийские тайны" миссис Рэдклифф будут
служить этой цели), есть только две книги, которые найдут юные читатели.
удовлетворительно: реалистичный Робинзон Крузо Дефо и
романтический "Викар из Уэйкфилда" Голдсмита.

 * * * * *

 Краткие сведения. То, что мы называем литературой восемнадцатого века, появилось
 между двумя великими политическими потрясениями, английской революцией
 1688 года и Французской революцией 1789 года. Некоторые из главных
 характеристики этой литературы, такие как акцент на форме,
 союз поэзии с политикой, преобладание сатиры,
 интерес к историческим сюжетам, были частично учтены
 по крайней мере, в нашем кратком изложении истории того периода.

 Произведения века здесь сгруппированы по трем основным разделам
 : господство формализма (ошибочно называемого классицизмом),
 возрождение романтической поэзии и развитие современного
 романа. Наше исследование так называемого классического периода включает в себя: (1)
 значение классицизма в литературе. (2) Жизнь и труды
 Поуп, ведущий поэт эпохи; о Свифте, мастере сатиры; о
 Аддисон и Стил, изящные эссеисты, создавшие
 современный литературный журнал. (3) Работы доктора Джонсона и его
 школы; в которую мы включили, для удобства, Эдмунда Берка,
 самого красноречивого из английских ораторов, и историка Гиббона, известного
 за его "Упадок и падение Римской империи".

 Наш обзор писателей-романтиков той эпохи охватывает: (1) Произведения
 о Коллинзе и Грее, чьи творческие стихи освежают.
 они контрастируют с формализмом Поупа и его школы. (2) Жизнь и
 работы Голдсмита, поэта, драматурга, романиста; и Бернса,
 величайшего из шотландских авторов песен. (3) Взглянем на других поэтов,
 таких как Каупер и Блейк, которые способствовали возрождению романтизма. (4)
 Возобновление интереса в балладах и легендах, которые показали себя в
 _Reliques Перси древних английский Poetry_, и в два
 знаменитой фальшивки, _Ossian_ поэмы МакФерсона и библиотеки
 Роули Papers_ мальчика Чаттертон.

 Наше исследование романа включает в себя: (1) Значение современного романа
 в отличие от древнего романа. (2) Исследование Дефо,
 автора "Робинсона Крузо", который был предшественником
 современного романиста-реалиста. (3) Работы Ричардсона и
 Филдинга, контрастирующие типы рассказчиков восемнадцатого века.
 (4) Влияние сентиментальности Ричардсона, реализма Филдинга
 и моральной чистоты Голдсмита на последующие английские произведения
 художественная литература.

 ПОДБОРКИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ. Типичные подборки приведены на мужественном языке,
 Английская поэзия и английская проза, "Чтения века" и другие
 разные сборники. Важные произведения крупных писателей
 публикуются недорогими изданиями для школьного использования, некоторые из которых
 названы ниже.

 Избранные стихи Поупа в изданиях Standard English Classics, Pocket
 Classics, Riverside Literature и других сериях. (Смотрите Тексты в разделе
 Общая библиография.)

 Отрывки из произведений Свифта, в издательстве Athen;um Press, на английском языке Холта
 Чтения, Clarendon Press. "Путешествия Гулливера", на стандартном английском
 Классика, в "Джинн энд Компани", Классика для детей, в
 Библиотека Кэрисбрука, в "Темпл Классикс".

 Подборки из Эддисона и Стила, в "Атенеум Пресс", "Голден"
 "Сокровищница английской классики" Мейнарда. Документы сэра Роджера де Каверли,
 в журнале Standard English Classics, Литература Риверсайда, Академия
 Классика.

 Письма Честерфилда к своему сыну, избранные, в журнале Ginn and Company
 Классика для детей и в "Английской классике" Мейнарда.

 "Жизнь Джонсона" Босуэлла, в "Кларендон Пресс", "Темпл Классикс",
 Библиотека обывателя.

 Избранные речи Берка в издании Standard English Classics, Pocket
 Классика, английские чтения.

 Подборки из "Грей", в "Атенеум Пресс", "Кентерберийские поэты",
 "Литература Риверсайда".

 "Заброшенная деревня Голдсмита" и "Викарий Уэйкфилда", в "Стандард".
 Английская классика, королевская классика; Она склоняется, чтобы победить, в Pocket
 "Классика", серия "Художественная литература", Национальная библиотека Касселла.

 "Соперники" Шеридана, в издательстве "Атенеум Пресс", серия "Камелот", Риверсайд
 Литература, Библиотека обывателя.

 Избранные стихи Бернса, в "Стандартной английской классике", Риверсайд
 Литература, Серебряная классика.

 "Робинзон Крузо" Дефо, школьное издание издательства "Джинн и компания";
 то же самое в Everyman's Library, Pocket Classics.

 БИБЛИОГРАФИЯ. Подробные руководства и тексты см. в разделе Общие сведения
 Библиография. Следующие работы посвящены в основном восемнадцатому веку
 .

 _ИСТОРИЯ_. Моррис, Эпоха королевы Анны и первых ганноверцев
 (Серия "Эпохи современной истории"); Сидней, Англия и англичане
 в восемнадцатом веке; Сьюзан Хейл, Мужчины и манеры в
 Восемнадцатом веке; Эштон, Общественная жизнь в правление королевы Анны;
 Теккерей, "Четыре Джорджа".

 "ЛИТЕРАТУРА". Л. Стивен, "Английская литература восемнадцатого века".
 Век; Перри, Английская литература в восемнадцатом веке;
 Секкомб, Эпоха Джонсона; Деннис, Эпоха Поупа; Госсе,
 История английской литературы в восемнадцатом веке; Уайтвелл,
 Некоторые литераторы восемнадцатого века; Фелпс, Истоки
 Английского романтического движения; Бирс, английский романтизм в
 Восемнадцатом веке; Теккерей, английские юмористы.

 _Pope_. "Жизнь", автор Кортоуп; Л. Стивен (серия "Английские литераторы").
 "Эссе Теккерея", в "Английских юмористах"; Л. Стивен (серия "Английские литераторы"). "Эссе Теккерея".
 Стивен, "Часы в библиотеке"; автор Лоуэлл, "Окна моего кабинета".

 _Swift_. "Жизнь", автор Форстер; автор Л. Стивен (E. M. of L.).
 Очерки Теккерея, в английских юмористов; по Добсон, в
 Виньетки Восемнадцатого Века.

 _Addison и Steele_. "Жизнь Аддисона" Кортоупа (Э. М. из
 Л.). "Жизнь Стила" Добсона. Эссе Маколея, Теккерея,
 Добсона.

 _Johnson_. "Жизнь", автор Босуэлл (для личных сведений); автор Л.
 Стивен (Э.М. Л.). Хилл, доктор Джонсон: его друзья и его
 Критики. Эссе Маколея, Теккерея, Л. Стивена.

 _Burke_. Жизнь, Морли (Э. М. Л.), Приор. Макнайт,
 Жизнь и времена Берка.

 _Gibbon_. Жизнь, Моррисон (Э. М. Л.). Эссе, Биррелл,
 в сборнике эссе; Л. Стивен, в Исследованиях биографа; по
 Харрисон в книге "Раскин и другие литературные оценки"; Сент-Бев,
 в "Английских портретах".

 _Грей_. Жизнь, Госсе. Эссе Лоуэлла, М. Арнольда, Л.
 Стивен, Добсон.

 _Goldsmith_. "Жизнь" Вашингтона Ирвинга, Добсона (серия "Великие
 Писатели"), Блэка (E. M. of L.), Форстера. Эссе, написанные
 Маколей; Теккерей в "Английских юмористах"; Добсон в
 Сборники.

 _ Ожоги_. Жизнь, автор Шайрп (E. M. of L.), автор Блэки (Great
 Писатели). Эссе Карлайла о Бернсе в "Стандартной английской классике"
 и других школьных изданиях. Эссе Стивенсона на знакомом
 Исследования людей и книг; автор Хэзлитт в "Лекциях по английскому языку"
 Поэты; автор Хенли, во Введении к Кембриджскому изданию
 Ожоги.

 _ Роман. Роли, Английский роман; Кросс, Развитие
 Английского романа; Перри, Исследование художественной прозы; Саймондс,
 Введение в изучение английской художественной литературы; Доусон, Создатели
 Английской художественной литературы.

 _Defoe_. "Жизнь", автор Минто (E. M. of L.), Уильям Ли. Эссе
 Л. Стивен, "Часы в библиотеке".

 Ричардсон_. Жизнь, Томсон, Добсон. Эссе, Л.
 Стивен, "Часы в библиотеке"; автор Добсон, "Восемнадцатый век"
 Виньетки.

 _фильд_. Жизнь, автор Добсон (Э. М. Л.). Лоуренс, Жизнь и
 Времена Филдинга. Очерки Лоуэлла, Л. Стивена, Добсона; Теккерея,
в «Английских юмористах»; Дж. Б. Смита, в «Поэтах и романистах».

 _Художественная литература_. Теккерей, «Генри Эсмонд» и «Виргинцы»; Скотт,
 «Гай Мэннеринг», «Роб Рой», «Сердце Мидлотиана», «Редгонтлет»; Рид,
 «Пег Уоффингтон».




 Глава VII

НАЧАЛО ДЕВЯТНАДЦАТОГО ВЕКА


 Там есть два голоса: один — моря,
 другой — гор; каждый из них — могучий голос:
 в обоих ты от века к веку ликовала,
 они были твоей избранной музыкой, Свобода!

 Вордсворт, «Сонет к Швейцарии»


 Многочисленные изменения, зафиксированные в политической и литературной истории
Англии XIX века, можно разделить на две группы: развитие демократии в правительстве и
триумф романтизма в литературе. Под
демократией мы подразумеваем принятие простыми людьми на себя обязанностей
правительства с последующим расширением человеческой свободы. Романтизм, как
мы используем здесь этот термин, означающий просто, что литература, как и политика,
стала либерализованной; что она касается обычной жизни людей, и
что прелести литературы, как и полномочия правительства, больше не являются
больше не принадлежащий немногим, но принадлежащий многим.

 ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. Изучать демократию или романтизм, партию
 Вигов или поэзию Вордсворта - значит обнаружить, насколько сильно
 На Англию оказали влияние события, происходившие за ее пределами.
 Знаменитый законопроект о реформе (1832), установивший избирательное право мужчин,
 освобождение рабов во всех британских колониях,
 с таким трудом завоеванная свобода прессы, план народного образования
 - эти и бесчисленные другие реформы века могут быть
 рассматривается как часть общего движения, как попытка выполнить
 в Англии обещание, данное миру двумя событиями, которые произошли
 ранее и на чужой территории. Этими двумя событиями, которые глубоко
 повлияли на английскую политику и литературу, были Декларация
 Независимости и Французская революция.

 [Примечание: ДВЕ РЕВОЛЮЦИИ]

 В Декларации мы читаем: "Мы считаем эти истины
 самоочевидными: что все люди созданы равными; что они наделены
 своим Создателем определенными неотъемлемыми правами; что среди этих
 это жизнь, свобода и стремление к счастью". Великолепные слова!
 Но они не были новыми; они были старыми и привычными, когда Джефферсон
 написал их. Американская революция, приведшая к
 Декларации, особенно знаменательна в этом: она началась как
 борьба не за новые привилегии, а за старые права. Таким образом,
 конструктивный характер той революции, которая завершилась установлением
 демократии и благородной конституции, был обусловлен в значительной степени тем фактом,
 что храбрые люди были готовы защищать старую свободу, старую
 мужественность, старые уставы, "старое доброе дело", ради которого другие
 храбрые люди жили или умирали на протяжении тысячи лет.

 Чуть позже, под влиянием американского триумфа, произошло
 другое восстание иного рода. Во Франции неотчуждаемые права человека
 были забыты за века тирании и классовых
 привилегий; поэтому Французская революция, выкрикивая свои лозунги
 Свобода, Равенство, Братство не имели понятия об этой свободе
 и равенстве, которые были древними, как горы. Лидеры и
 последователи Революции требовали новых привилегий, новых
 прав, новой морали, новых вероучений. Они приветствовали "Эпоху разума"
 как современное и чудесное открытие; они мечтали не просто о
 новом обществе, но и о новом человеке. Множество клубов или вечеринок,
 некоторые политические, некоторые литературные или образовательные, некоторые с претензией на
 философию, возникли как по волшебству, все верили, что они
 должны скоро войти в Царство Небесное, но почти все забывают о
 том факте, что для входа в Царство нужно принять старые
 условия и заплатить ту же старую цену. Отчасти из-за этого
 странная концепция свободы как чего-то нового, что должно быть установлено посредством
 указа, ужасная борьба во Франции закончилась позорным военным
 деспотизмом Наполеона.

 [Примечание: ЭФФЕКТ РЕВОЛЮЦИЙ]

 Эти две революции, одна из которых устанавливала, а другая требовала
 достоинство мужчины, вызвали мощный переполох по всему миру.
 цивилизованный мир. После Французской революции, большинство европейских
 народы были брошены в политическое брожение, и объект все
 волнение, мятеж, переворот, было получение большего
 мера демократии путем опрокидывать каждую из форм классовой или кастовой принадлежности
 правительство. Троны, казалось, пошатнулись, и в ужасе перед своими домами
 Континентальные монархи заключили свой Священный Союз
 (1815) с нечестивой целью объединения сил для сокрушения демократии
 где бы она ни появлялась.

РЕВОЛЮЦИЯ И ЛИТЕРАТУРА. Молодые писатели свободолюбивой Англии
почувствовал волнение, _удовольствие_ эпохи. Вордсворт, самый уравновешенный из
людей, увидел во Французской революции славное пророчество и писал с
непривычным энтузиазмом:

 Блаженством было в тот рассвет быть живым,
 Но быть молодым было настоящим Раем.

Кольридж и Саути разработали свой грандиозный план Пантисократии,
правительства совершенного равенства на берегах Саскуэханны. Скотт
(всегда был тори и поэтому не доверял переменам) отразил
демократический энтузиазм в десятке романов, главным смыслом которых было
это: что почти каждый персонаж в душе был королем и говорил правильно
королевская мода. Байрон завоевал свою популярность во многом потому, что был
бескомпромиссным бунтарем и привлекал молодых бунтарей, которые провозглашали
необходимость нового человеческого общества. И Шелли, после того, как сам восстал против
почти каждого социального закона своего времени, написал свой "Неограниченный Прометей",
который представляет собой смутное, но прекрасное видение человечества, искупленного каким-то волшебным
вдали от всякого гнета и печали.

Все эти и другие писатели того времени, когда мы их читаем, создают впечатление
сейчас, что они с восторгом ожидали нового дня свободы, который был
Мир вот-вот должен был пробудиться. Их романтический энтузиазм, столь отличающийся от
холодной формальности предшествующей эпохи, — это отблеск, как розовое
зарево заката, волнующих сцен революции, через которые только что прошёл
мир.

 * * * * *

УИЛЬЯМ УОРДСВОРТ (1770-1850)

Есть только один способ узнать Вордсворта, и этот способ ведёт к его
стихотворениям о природе. Хотя он жил в революционную эпоху, его жизнь была на удивление
скучной. Его письма ужасно прозаичны, а в его «Путешествии», в котором он попытался написать автобиографию, так много скучных строк, что мало кто
наберитесь терпения, чтобы прочитать это. Хотя он прекрасно утверждал, что на земле есть только одно
великое общество, "благородные живые и благородные мертвые", у него не было никакого
общения с великими умами прошлого или настоящего. Он жил в
своем собственном уединенном мире, и его единственным настоящим спутником была природа. Познать
природу из первых рук и отразить человеческие мысли или чувства в ее
чистом присутствии - это было его главной целью. Таким образом, его область невелика
но в этой области он величайший мастер, которого до сих пор создала Англия
.

[Иллюстрация: УИЛЬЯМ ВОРДСВОРТ]

 ЖИЗНЬ. Вордсворт так же неразрывно связан с английским Озерным краем
 , как Бернс с Низинами или Скотт с Границей. A
 большая часть периода становления его жизни прошла на свежем воздухе
 среди прекрасных пейзажей, где он ощущал изобилие жизни
 природа струилась на него в лучах солнца или гремела в ушах
 под ровный рев мартовских ветров. Он чувствовал также (что
 чуткие духи до сих пор чувствую) живое присутствие, что познакомилась с ним в
 одинокое дерево, или говорил с ним в цветы, или предшествующим ему
 над продуваемыми ветрами холмами. Он был одним из тех избранных смертных, которые
 надежнейшие из Невидимых. Из школы он спешил на свои занятия
 катанием на коньках, или разведением птичьих гнезд, или бесцельными блужданиями, и каждый новый день
 на выезде был для него "Одним из тех райских дней, которые не могут умереть".

 [Заметка на полях: Вордсворт и революция]

 От озера он отправился в Кембридж, но нашли мало
 жизнь колледжа, чтобы привлечь или удержать его. Затем, воодушевленный обещанием
 революции, он отправился во Францию, где его помощи с нетерпением
 искали соперничающие партии; ибо в тот день каждый путешественник из
 Америка или Англия, будь то проницательный Джефферсон или ягненок.
 Вордсворт, как предполагалось, в силу своей страны был мастером
 политик Вордсворт довольно слепо бросился в революцию
 Присоединился к жирондистам (правящей фракции в 1792 году) и
 он мог бы отправиться на гильотину вместе с лидерами этой партии
 , если бы его друзья не вернули его домой простым способом:
 перекрыв ему доступ к деньгам. Так бесславно закончилось единственное
 приключение, которое когда-либо оживляло его безмятежную жизнь.

 Какое-то время Вордсворт оплакивал провал своих планов, но
 его горе превратилось в горечь, когда Революция перешла в
 Царство террора и завершилась деспотизмом Наполеона. Его
 страна сейчас находилась в состоянии войны с Францией, и он последовал за своей страной,
 оказывая умеренную поддержку Берку и партии Тори. Через несколько
 неопределенных лет, в ходе которого он обсудил свое призвание в жизни, он
 решить на двух вещах: чтобы быть поэтом, а чтобы вернуть на английском языке
 поэзия романтизма и естественности выражения, которые
 пришлось переместиться из-за формальной элегантности возраст папы и
 Джонсон.

 [Иллюстрация: ПИСЬМЕННЫЙ СТОЛ ВОРДСВОРТА В ШКОЛЕ ХОКСХЕД]

 За это решение мы отчасти обязаны Кольриджу, которого
 привлекли некоторые из ранних стихотворений Вордсворта и который
 вдохновил его писать дальше. Благодаря сотрудничеству этих двух людей
 появились знаменитые "Лирические баллады" (1798), книга, которая знаменует собой
 начало новой эры в английской поэзии.

 Сестре Вордсворта Дороти мы в еще большем долгу. Именно
 она смягчила разочарование Вордсворта, напомнила ему о
 мире природы, в котором он был как дома, и спокойно показала
 его, где заключалась его сила. Как он говорит, в _The Prelude_

 Она все еще шептала, что яркость вернется,
 Она, посреди всего, сохранила меня по-прежнему
 Поэт, заставил меня искать под этим именем,
 И только в этом заключается моя должность на земле

 [Примечание: ЛИЧНЫЕ КАЧЕСТВА]

 Вторая половина жизни Вордсворта прошла в Озерном крае,
 по большей части в Грасмире и Райдел-Маунт, непрерывность была
 нарушена пешими прогулками по Великобритании или Континенту. Очень
 Это была тихая, без происшествий жизнь, но в ней проявились два качества, которые
 представляют интерес для читателей Вордсворта. Первым была его преданность
 своему искусству; вторым была его гранитная непоколебимость. Его работой
 сначала пренебрегали, в то время как стихи Скотта, Байрона и Теннисона
 подряд приобрели огромную популярность. Почти все критики были
 против него; неправильно понимали его лучшие работы и высмеивали остальные.
 остальные. Их противостояние было, что его теория
 предельной простотой в поэзии был неправ; их насмешек было сделано
 легче от того, что Вордсворт не производила столько плохо работать
 хорошо. Более того, он относился к себе очень серьезно, не имел чувства юмора и,
 как обнаружили, к своему разочарованию, посетители, подобные Эмерсону, был
 заинтересован главным образом в себе и своей работе. Ибо разве он не был
 занят величайшим из всех проектов, огромной поэмой (_ THE
 Recluse_), которая должна была отразить вселенную в жизни одного
 человека, и этот человек Уильям Вордсворт? Такое самодовольство
 вызвало нападки; даже Лэмб, мягчайший из критиков, едва смог
 удержаться от подшучивания над этим:

 "Вордсворт, великий поэт, приезжает в город; он должен
 есть квартиры в особняк. Он говорит, что не
 видите, особых сложностей в письменном виде, как Шекспир, если бы он
 желание попробовать его. Ясно, что нет нужды ни в чем, кроме
 разума ".

 [Примечание: ЕГО ТРИУМФ]

 Медленно, но верно Вордсворт завоевывал признание, не просто став
 лауреатом, но и подтвердив свой идеал поэзии. Поэты
 в Англии и Америке начали следовать за ним; критиков
 заставили замолчать, если не убедили. В то время как популярность Скотта и Байрона
 пошла на убыль, читатели Вордсворта неуклонно росли, находя его
 поэт не своего времени, а всех времен. "Если один человек упрется
 в свои инстинкты неукротимо и там пребудет", - говорит
 Эмерсон, "огромный мир придет к нему".Если значение
 пока мир не пришел к Вордсворт, что, пожалуй, не
 поэт не виноват.

ВОРДСВОРТ: ЕГО ТЕМА И ТЕОРИЯ. Теория, которую Вордсворт и Кольридж
сформулировали, была простой: поэзия - это спонтанный поток
сильных человеческих чувств. Его единственными предметами являются природа и природа человека; его
единственная цель - отразить эмоции, пробуждаемые нашим созерцанием
мира или человечества; его язык должен быть как можно более прямым и простым
таким языком, который непрошеною срывается с губ всякий раз, когда затрагивается сердце
. Хотя некоторые из лучших поэтов мира придерживались иной точки зрения,
Вордсворт неизменно утверждал, что поэзия должна затрагивать обычные темы
самым простым языком; что она не должна пытаться описать элегантными
фразы, которые, как предполагается, поэт испытывает к искусству или какому-либо другому предмету
выбраны за их поэтические возможности.

[Примечание: ЕСТЕСТВЕННОСТЬ ПРОТИВ. ФОРМАЛЬНАЯ ПОЭЗИЯ]

В последнем споре Вордсворт нацеливался на формальную школу
поэзия, и мы можем лучше понять его путем сравнения. Читать, для
например, его изысканный "ранняя весна" ("я слышала тысячу смешаны ноты").
Здесь, в двадцати четырех строках, больше естественности, больше настоящего чувства, тонко
выраженного, чем вы можете найти в стихотворениях Драйдена, Джонсона и Аддисона
вместе взятых. Или возьмем лучшую часть "Кампании", которая принесла Аддисону
состояние и которая была признана лучшей из когда-либо написанных вещей:

 Итак, когда ангел по божественному повелению
 Нарастающие бури сотрясают грешную землю,
 (Например, в недавнем прошлом бледной Британии)
 Спокойный и безмятежный, он управляет яростным взрывом;
 И, довольный приказами Всевышнего, выполняет их,
 Скачет в вихре и направляет бурю.

Чтобы понять, насколько искусственно это знаменитое сравнение, прочтите несколько строк из
"На берегу моря" Вордсворта, которые остаются в нашей памяти, как мелодия
Музыка Генделя:

 Прекрасный вечер, спокойный и свободный,
 Святое время тихо, как монахиня
 Затаив дыхание от обожания; яркое солнце
 Садится в своем спокойствии;
 Нежность небес витает над морем:
 Слушай! могущественное Существо пробудилось,
 И своим вечным движением творит
 Звук, подобный грому, - непрекращающийся.

Если такие сравнения заинтересуют учащегося, пусть он прочтет "Письмо Аддисона к
Лорд Галифакс", с Апострофом к "Свободе", которая считалась возвышенной.
в свое время:

 О Свобода, ты, небесно яркая богиня,
 Изобильная блаженством и исполненная восторга!
 Вечные наслаждения царят в твоем присутствии,
 И Изобилие улыбок ведет твою распутную процессию;
 Освобожденная от своего бремени, Покорность становится более легкой,
 И Бедность выглядит веселой в твоих глазах;
 Ты делаешь мрачный лик природы веселым,
 Дарит красоту солнцу и удовольствие дню.

Место рядом, что первые четыре строки из сонета Вордсворта "на
Швейцария" (ЦИТ. по этой главы), или строфа из его
"Ода долг":

 Стерн Законодатель! и все же ты носишь
 Самую благосклонную милость Божества;
 Мы не знаем ничего прекраснее
 Чем улыбка на твоем лице:
 Цветы смеются перед тобой на своих клумбах,
 И благоухание исходит от твоих шагов;
 Ты оберегаешь звезды от зла,
 И самые древние небеса благодаря тебе свежи и сильны.

Следовать такому сравнению - значит понимать Вордсворта с симпатией; это
чтобы понять также разницу между поэзией и формальным стихом.

СТИХИ ВОРДСВОРТА. Поскольку чтение литературы-это главное,
единственное слово критики, которая остается прямой новичка; и
направление особенно необходимо в борьбе с Вордсворта, кто писал
объемно, а кто нет критического суждения и чувства
юмор, чтобы сказать ему, что часть его работы стали хуже, или смешно:

 В летающем коне что-то есть,
 В огромном воздушном шаре что-то есть!

Конечно; в одном пружины, в другом газ; но если бы там были
больше ничего поэтического в лошадь или воздушный шар, Вордсворт не обнаружив.
Есть также что-то в настенных часах с кукушкой, или даже в

 Бытовой ванне, одна такая, как те,
 Которые женщины используют, чтобы постирать свою одежду.

Подобные банальности можно найти в творчестве поэта, который смог создать
изысканный сонет "На Вестминстерском мосту", изящно простое "Я бродил
Одинокий, как облако", волнующая "Ода долгу", нежно-задумчивая
"Аббатство Тинтерн" и великолепные "Намеки на бессмертие", которые
Эмерсон (который был не очень надежным судьей) назвал "высшую оценку
поэзия девятнадцатого века". Эти пять стихотворений могут служить первым показателем
гениальности Вордсворта.

[Примечание: СТИХИ О ПРИРОДЕ]

Несколько лучших стихотворений Вордсворта о природе: "Ранняя весна", "Три года
Она росла", "Фонтан", "Мое сердце подпрыгивает", "Столы поменялись местами", "К
Кукушка", "Жаворонку" (второе стихотворение, начало "Эфирного менестреля")
и "Возвращение Ярроу". Дух всех его стихотворений о природе отражен в
"Аббатстве Тинтерн", которое дает нам два взаимодополняющих взгляда на природу,
соответствующих более раннему и более позднему опыту Вордсворта. Первый - это
тот мальчик, роуминг ноги-свободные по природе, находя, как
Сказал Кольридж, "ритм все мысли, и радости везде". Второй
- о мужчине, который возвращается к сценам своего детства и находит их такими же
прекрасными, как всегда, но теперь пронизанными духовным качеством: "что-то
который не поддается анализу, неопределенный и невыразимый, который должен ощущаться и
восприниматься душой".

Именно этот духовный взгляд на природу, как на отражение Божественного,
оказал глубокое влияние на Брайанта, Эмерсона и других американских писателей. The
Суть учения Вордсворта, выраженная в его стихах о природе, проявляется в последних
двух строках его «Жаворонка» — птицы, которая с радостью взмывает ввысь,
потому что скоро с радостью вернётся в своё гнездо:

 Тип мудрого человека, который взмывает ввысь, но никогда не странствует:
 Верен родственным точкам небес и дома.

[Примечание: СТИХИ О СЛАБОЙ ЖИЗНИ]

Из стихотворений, более тесно связанных с человеческой жизнью, несколько лучших — это:
«Майкл», «Жнец с гор», «Собиратели пиявок», «Маргарет» (в
«Экспедиции»), «Замок Бруэм», «Счастливый воин», «Замок Пил»
в бурю", "Три года Она росла", "Она жила среди нехоженых дорог"
и "Она была Призраком Восторга". В таких стихотворениях мы отмечаем две важные характеристики
то, что Вордсворт не ищет экстраординарных персонажей,
но довольствуется тем, что показывает скрытую красоту в жизни простых людей и
женщины; и что его герои и героини живут, как он сказал, там, где "труд
все еще сохраняет его румяное лицо". Это естественные мужчины и женщины, и
поэтому они просты и сильны; спокойный свет на их лицах отражается
от поверхности полей. В его акценте на естественной простоте, добродетели,
красота, Вордсворт снова стал, как он и желал, учителем множества людей.
Его нравственное учение можно резюмировать в трех строках из _The
Excursion_:

 Первичные обязанности сияют в вышине, как звезды.;
 Благотворительные организации, которые успокаивают, исцеляют и благословляют
 Рассыпаны у ног человека, как цветы.

[Примечание: СОНЕТЫ]

По количеству и прекрасного качества своих сонетов Вордсворта имеет все необходимые в
Английской поэзии. Простота, сила, глубокая мысль, тонко чувствующий, осторожный
мастерство-эти качества присутствуют в меру, более обильные, чем можете
быть найден в другом месте в творчестве поэта :

 Пчелы, которые парят в ожидании цветения,
 Высоко, как самая высокая вершина Фернесс-феллс,
 Каждый час будут звенеть колокольчиками наперстянки.

В этих трех строках из "О сонете" (которые следует читать полностью) содержится
объяснение, почему Вордсворт, который часто был рассеянным, нашел радость в том, что
сжал все свое стихотворение в четырнадцать строк. Еще несколько сонетов, которые
можно от всей души порекомендовать: "Вестминстерский мост", "Берег моря", "
Мир", "Венецианская республика", "Ко сну", "Туссен Лувертюр",
"Запоздалые мысли", "К Мильтону" (иногда называемый "Лондон, 1802") и
прощание со Скоттом, когда он отплыл в поисках здоровья, начиналось так: "Беда
не в облаках и не в проливном дожде".

До тех пор, пока человек не научится ценить Вордсворта в его лучших проявлениях, не будет
безопасно пытаться "Прелюдия, или развитие ума поэта". Большинству
людей надоедает это стихотворение, которое слишком длинное; но некоторые читают его с удовольствием
в нем изображено воспитание Вордсворта на природе,
или за случайные удачные реплики, которые заманивают нас, как шахтеров в поисках золота
. "Прелюдия", хотя и была написана в тридцать пять лет, опубликована не была
до самой смерти Вордсворта, и по этой причине: он задумал
огромную поэму, посвященную природе, человеку и обществу, которую он назвал _The
Отшельник_, и который он сравнил с готическим собором. Его _Прилюди_
были "прихожей" этого произведения; его разнообразные оды, сонеты и
повествовательные поэмы должны были стать столь же многочисленными "кельями и ораториями"; другие части
строением были "Дом в Грасмере" и "Экскурсия",
которые он, возможно, задумывал как трансепты или часовни.

[Иллюстрация: ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО Освальда, ГРАСМИР
Тело Вордсворта было похоронено на церковном дворе, см. "Экскурсию", книга V]

Этот великий труд остался незавершенным, и можно сказать это, как из Спенсера
_Faery Queen_, что так ему лучше. Как и другие поэты почтенного возраста
Вордсворт написал много стихов, которые лучше оставить в чернильнице; и
жаль, что, имея дело с такой прекрасной и необходимой вещью, как поэзия,
что человек когда-нибудь должен дойти до того, чтобы сказать, печально, но правдиво:
"Хватит - это уже слишком".

 * * * * *

КОЛЬРИДЖ И САУТИ

История этих двух мужчин - комментарий к неопределенности литературного
удача. Оба заслужили большую награду и репутацию, чем выпало на долю
Вордсворта; но в то время как слава последнего поэта неуклонно растет с годами
, первые стали, так сказать, сносками к великому
современник, с которым они были связаны под названием "Озеро
Поэты" за половину славного столетия.

[Иллюстрация: СЭМЮЭЛ ТЕЙЛОР КОЛЬРИДЖ]

СЭМЮЭЛ ТЕЙЛОР КОЛЬРИДЖ (1772-1834). Трагедия "Воспоминание", которая
Как писал Кольридж, это ничто по сравнению с трагедией его собственной жизни.
Он был человеком превосходных природных дарований, обширной литературной культуры, к чьему
Писатели той эпохи — Вордсворт, Хэзлитт, Лэмб, Де Квинси,
Шелли, Лэндор, Саути — почти все свидетельствуют о его гениальности. Он вполне мог бы стать великим поэтом, критиком, философом или учителем, но ему не хватало силы воли, чтобы направить свои дарования на достижение какой-либо определённой цели. Его нерешительность превратилась в жалкую слабость, когда он пристрастился к наркотикам, которые вскоре сделали его рабом. После этого он производил на всех, кто его встречал, впечатление
человека, потерявшего что-то важное и испытывающего невыразимую скорбь.

 [Примечание: жизнь Кольриджа]

 Кольридж начал читать в три года; в пять лет он пошёл
 через Библию и "Тысячи и одной ночи"; в тридцать лет он был, пожалуй,
 самым начитанным человеком своего поколения в области
 литературы и философии. Он был учеником известной благотворительной
 школы в Лондоне, когда встретил Чарльза Лэмба, который записал свои воспоминания
 о мальчике и этом месте в своем очаровательном эссе "Больница Христа
 ". В колледже он был одним из группы энтузиастов, вдохновленных
 Французской революцией, и вместе с Саути он разработал план по
 установлению в Америке пантисократии, реформирующей мир, или коммунистической
 поселение, где все должны быть братьями и равными, и где
 немного ручного труда должно было сменяться большим количеством игр, поэзии и
 культуры. У европейцев в те дни были странные представления об Америке. Этот
 прекрасный план провалился, потому что у реформаторов не было денег
 достаточно, чтобы пересечь океан и застолбить свой Рай.

 [Иллюстрация: КОТТЕДЖ КОЛЬРИДЖЕЙ, НЕТЕР-СТОУИ, В
 СОМЕРСЕТШИР]

 Следующая важная связь Кольриджа была с Вордсвортом и
 его сестрой Дороти в Сомерсете, где трое друзей планировали
 и опубликовал "Лирические баллады" 1798 года. В этой работе
 Вордсворт попытался передать очарование обычных вещей, а
 Кольридж - воплотить в реальность мир грез и фантазий.
 Посмотрите на два самых оригинальных стихотворения в книге "Аббатство Тинтерн".
 и "Древний мореход".

 В последние годы своей жизни Кольридж снискал известность благодаря своим
 лекциям по английской поэзии и немецкой философии, и еще большую
 известность благодаря своим беседам - блестящим монологам небесного масштаба,
 который собрал компанию молодых энтузиастов. И
 в настоящее время эти ученики Кольриджа распространяли за границей новую
 идеалистическую философию, которая пересекла океан, была принята
 Эмерсоном и множеством молодых писателей или реформаторов и появилась в
 Американская литература как трансцендентализм.


 [Примечание: РАССКАЗЫ КОЛЬРИДЖА]

 Другие, кто слышал разговоры, были впечатлены
 несколько иным образом. Китс встретил Кольриджа на дороге
 однажды и ошеломленно слушал экстатическую беседу
 о поэзии, соловьях, происхождении ощущений, снах
 (четыре вида), сознание, вероучения, истории о привидениях, - "он
 затронул тысячу вопросов", пока поэты шли на расстоянии
 двух миль.

 Вальтер Скотт, встретившись с Кольриджем за ужином, слушал с
 кружащейся головой монолог о феях, о
 классике, древних мистериях, видениях, экстазах, о
 психология поэзии, поэзия метафизики. "Черт возьми!"
 говорит Скотт: "Никогда еще я не был так переполнен словами".

 Чарльз Лэмб, спеша на работу, столкнулся с Кольриджем.
 и отвёл его в тихий сад. Там поэт взял
 Лэмба за пуговицу на сюртуке, закрыл глаза и начал
рассказывать, размахивая правой рукой в такт словам. Не успел Кольридж начать, как
 Лэмб незаметно достал перочинный нож, отрезал пуговицу и
скрылся незамеченным. Несколько часов спустя, возвращаясь домой, Лэмб проходил мимо сада и услышал очень мелодичный голос. Он в изумлении обернулся и увидел, что там стоит  Кольридж с закрытыми глазами и левой рукой, сжимающей
 Он махал правой рукой, «по-прежнему говоря как ангел».

 Таковы истории, правдивые или вымышленные, о беседах Кольриджа. Их сбивающая с толку манера проявляется в его прозаических произведениях, которые были тонко сравнены с полётом орла на распростёртых крыльях, описывающего широкие круги, балансирующего, парящего, взмывающего ввысь на ветру. Но мы должны отметить следующее различие:
 что орёл зорко следит за далёкой землёй и всегда
знает, где он находится; в то время как Кольридж видит только чудеса
 Облачная страна и, похоже, безнадежно потеряна.

[Примечание: ЕГО ПРОЗА И ПОЭЗИЯ]

Главными прозаическими произведениями Кольриджа являются его "Литературная биография " (a
блестящее лоскутное одеяло из поэзии и метафизики), "Подсказки к размышлению",
"Письма и застольные беседы" (наиболее читаемые из его произведений), а также
"Лекции и заметки о Шекспире". Все они содержат чистое золото, но
сокровище предназначено для тех отважных добытчиков, критиков, а не для
читателей, которые обращаются к литературе для развлечения. Среди лучших его стихотворений
"разное" (а у Кольриджа в его лучшие годы было мало превосходств):
"Юность и старость", "Стихи о любви", "Гимн перед восходом солнца", "Ода уходящим".
Год" и трогательная "Ода унынию", которая является отражением
опечаленной, но всегда полной надежд жизни поэта.

Два других стихотворения, которые высоко рекомендуются большинством критиков, представляют собой фрагменты
"Кубла-Хан" и "Кристабель"; но в борьбе с этими читатель может сделать
ну, чтобы сформировать свое собственное суждение. Оба фрагмента содержат прекрасные строки, но
в целом они блуждающие, разрозненные, непоследовательные - просто наброски,
они кажутся частью какого-то странного сна о тайне или ужасе, которым является Кольридж.
тщетно пытаясь вспомнить.

[Примечание: ДРЕВНИЙ МОРЕПЛАВАТЕЛЬ]

Самый популярный из произведений Кольридж его нетленным "Поэма о
Старом моряке" рак на горе свистнет стихотворение скованных льдом или тропических морей, ООО
жажда-матросов убиты, а корабль-призрак плыл с экипажем в призраков, - все
изображается в ярком, живописном стиле старой баллады. Когда
"Моряк" впервые появился, от него отмахнулись как от дурацкой истории; и все же
каким-то образом читатели возвращались к нему снова и снова, словно зачарованные. Это было
передано следующему поколению; и мы все еще читаем это и передаем дальше. Для
эта гротескная история отличается от всех других в своем роде тем, что ее строки
цитировались более ста лет как отражение некоего глубокого
человеческого опыта. В этом гениальность работы: она использует самые фантастические иллюзии
и делает их такими же реальными, как любое путешествие на трезвую голову
, записанное в вахтенном журнале моряка. [Примечание: В связи с "Древним
Моряк" следует прочитать легенды о "Летучем голландце" и "
Странствующий еврей". Рассказ Эдгара По "Рукопись, найденная в бутылке" основан на
этих легендах и стихотворении Кольриджа.]

В настоящее время нашему наслаждению "Моряком" несколько мешают
критические комментарии, которые облепили стихотворение, как ракушки
старый корабль. Он был изучен как романтическая баллада, Как
нравственный урок, как Трактат против жестокого обращения с животными, как образец для колледжа
Английский. Но так нельзя злоупотреблять фантазией поэта! Чтобы оценить
"Моряка" так, как задумал автор, нужно унести его в гамак или
фруктовый сад; там обрести свободу души, насладиться хорошо спряденной пряжей,
великолепный полет воображения, стихотворение, иллюстрирующее творчество Кольриджа.
определение поэзии как "цветения и благоухания всего человеческого
знания, мыслей, эмоций, языка". Это расширяет симпатии, как
также горизонт, чтобы сопровождать этот древний моряк через сцен
ужас и горе:

 О Свадебных Гостей! это душа моя
 В одиночестве по широкому, широким морем:
 Так одиноко 'т было, что сам Бог
 Скудные казалось, что там будет.

Посреди таких сцен приходят благословенные воспоминания о реальном мире, о
красоте недооцененных вещей, таких как "сладкий жаргон" птиц:

 И теперь это было как все инструменты,
 Теперь как одинокая флейта.;
 И теперь это песня ангела,
 , Которая заставляет небеса замолчать.

 Она смолкла; но паруса все еще продолжали двигаться.
 Приятный шум до полудня.,
 Шум, подобный журчанию скрытого ручья.
 В лиственном июне месяце,
 Который всю ночь спящему лесу
 Поет тихую мелодию.

Тот, кто не удовлетворен этим ради этого, без морали или
анализа, упустил главный интерес всей хорошей поэзии.

РОБЕРТ САУТИ. В отличие от нерешительности Кольриджа, это
стойкость Саути (1774-1843), человека с сильным характером, из
огромная промышленность. Пятьдесят лет он работал не покладая рук, день и половину
ночи, создавая тексты песен, баллады, эпосы, истории, биографии,
переводы, рецензии - огромное количество материала, заполняющего бесконечные
тома. Добрая натура компенсировала небольшой талант Саути, подарив ему
отличное мнение о нем, и он твердо верил, что его работа так же бессмертна
как "Илиада".

[Иллюстрация: РОБЕРТ САУТИ]

За исключением нескольких коротких стихотворений, таких как "Битва при Бленхейме",
"Лодор", "Скала Инчкейп" и "Отец Уильям" (пародируется в
бессмыслица "Алисы в стране чудес"), масса работ Саути
уже забыта. Заслуживают упоминания, однако, его _пенинсулярные
Война" и его "Жизнь Нельсона", оба написаны в простом стиле
, изображая патриотизм без обычного притворства и первоклассного бойца
без хвастовства или бахвальства. Любознательных читателей также могут заинтересовать
эпосы Саути (такие как _Madoc_, история валлийского принца,
который предвосхитил Колумба), в которых рассказывается о множестве удивительных приключений
которые придают интерес романам Жюля Верна и рассказам Райдера
Изможденный.

Как Саути привычка работать по часам, выпускать главы как другой
человек может копать картошку. Однажды, когда он тащился по дороге, фея, должно быть,
прошептала в его машине; потому что он внезапно выдал маленькую историю, драгоценный камень,
сокровище истории, и спрятал его в дебрях глав книги
под названием "Доктор". Вскоре кто-то обнаружил сокровище; действительно,
с таким же успехом можно пытаться спрятать зажженную свечу, как и хорошую историю;
и теперь это самое известное произведение, которое можно найти в ста томах Саути.
из прозы и стихов. Мало кто из профессоров мог бы дать вам какую-либо информацию
о Doctor_ библиотеки, но и почти любой ребенок расскажет вам все о
"Три Медведя". Счастливая судьба этой маленькой детской сказки может
указывать на то, что окончательными судьями литературы не всегда являются
ученые критики.

 * * * * *

ПОЭТЫ-РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ

Вышеприведенное название часто применяется к Байрону и Шелли, и по двум причинам:
потому что они сами были бунтарями сердцем, и потому что они озвучивали
бунт многих других молодых энтузиастов, которые, разочарованные
Французская революция потерпела неудачу в наступлении обещанного века счастья,
были готовы кричать против существующего унылого общественного строя. Обоим
поэтам, к сожалению, не хватало умственного или морального равновесия, и они не нашли возможности
в Англии вести героическую войну против политической тирании, как это сделали французы
, они довольно опрометчиво перешли к нападкам на хорошо
установившиеся в обществе обычаи, и особенно сильно они бунтовали против
"чудовищного общественного мнения". Поскольку "монстр" был сильнее
, чем они были, и более близок к правоте, их восстание закончилось трагедией.

[Иллюстрация: ГРЕТА ХОЛЛ (В ОЗЕРНОМ КРАЕ)
Где жил Саути, 1803-1839]

 ЖИЗНЬ БАЙРОНА. В жизни Джорджа Гордона, лорда Байрона
 (1788-1824), так много такого, что требует извинений или молчания, что хочется
 сделать краткий обзор его карьеры.

 Его семьи, благородный, но ничего еще, по крайней мере
 тем лучше. Он родился в Лондоне, но детство провел в
 Абердин, под альтернативной терапии или халатности его непредсказуемый
 мать. В десять лет он стал наследником титула, фамильного поместья
 Ньюстедское аббатство и поместий, приносящих доход около 1400 фунтов стерлингов в
 год, - большой доход для поэта, но ничто для лорда
 привык делать из своих денег уток и селезней. В школе и колледже
 его поведение было довольно диким, а вкус фантастическим.
 например, он держал в своих комнатах бульдога и медведя и читал
 романы вместо книг, рекомендованных преподавателями. Он говорит нам
 что ненавидел поэзию; тем не менее, он написал множество стихотворений, которые ясно показывают
 что он не только читал, но и копировал некоторых поэтов.
 [Примечание: Эти стихи (переработанные и опубликованные как _Hours of
 Idleness_) подверглись жесткой критике в _Edinburgh
 Review_ . Байрон ответил своими сатирическими английскими бардами и
 Scotch Reviewers_, в котором высмеивались не только его шотландские критики
 но и Вордсворт, Скотт, - фактически, большинство английских поэтов,
 за исключением Поупа, которого он хвалил как единственного поэта
 древний или современный, который не был варваром.]

 [Заметка на полях: литературный Лев]

 В двадцать Один Байрон вошел в Палату лордов, и почти
 сразу после этого отплыл в Лиссабон и Леванта. На его
 вернувшись, он опубликовал первые две песни "Чайлд Гарольда".
 Паломничество_, которое сделало его знаменитым. Хотя он делал вид, что
 презирая свой триумф, он проницательно последовал за ним, опубликовав
 "Гяур", "Корсар" и "Лара", в которых
 тот же таинственный герой из его первого произведения появляется снова, под другими
 личинами, в романтической обстановке. Энергия этих стихотворений
 привлекла многих читателей, и когда зашептались о том, что
 автор рассказывает о своих собственных приключениях, Байрон стал центром
 литературного интереса. Дома он был светским львом; за границей его называли
 величайшим из британских поэтов. Но его жизнь была более
 и еще больше шокировал английское чувство порядочности; и когда его жена
 (на которой он женился из-за ее денег) внезапно ушла от него, общественное
 мнение дало о себе знать. Популярность Байрона пошла на убыль; его тщеславие
 было уязвлено; он покинул свою страну, поклявшись никогда не возвращаться. Также он
 выступал против того, что он называл британским лицемерием.

 [Иллюстрация: ЛОРД БАЙРОН После портрета Т. Филлипса]

 В Женеве он впервые встретил Шелли, восхитился им, получил от него огромную помощь
 , а затем грубо злоупотребил его гостеприимством. После скандального
 карьера в Италии он отправился помогать грекам в их борьбе за
 независимость, но умер от лихорадки, не дойдя до линии фронта.

ПОЭЗИЯ БАЙРОНА. Есть одна песенка Байрона, который также служит
в меру своего поэтического таланта. Он находится в _Don Juan_, и он
начинается следующим образом:

 'Т-это приятно слышать
 В полночь на синей, залитой лунным светом глубине
 Песня и весло гондольера Адрии,
 На расстоянии звучат мягче, над проносящимися водами;
 Сладко видеть, как появляется вечерняя звезда;
 Сладко слушать, как ползут ночные ветры.
 С листа на лист; приятно смотреть с высоты.
 Радуга, основанная на океане, простирается по небу.

 Приятно слышать честный лай сторожевого пса.
 Приветствуйте нас глубокими устами, когда мы приближаемся к дому;
 Приятно знать, что есть глаз, который отметит
 Наш приход и будет выглядеть ярче, когда мы придем;
 Приятно быть разбуженным пением жаворонка,
 Или убаюканный падающей водой; сладостный гул
 пчел, голоса девочек, пение птиц,
 Шепелявость детей и их первые слова.

Это не великая поэзия, и ее нельзя сравнить с сонетом
Вордсворт; но это хорошее, искреннее чувство, выраженное в такой мелодичной форме, что нам нравится его читать, и после прочтения мы чувствуем себя лучше. Однако в следующей строфе Байрон становится банальным и заканчивает так:

 Сладка месть, особенно для женщин,
 Грабёж для солдат, призовые деньги для моряков.

 И это плохое чувство и ещё худшая рифма, не имеющие ничего общего с поэзией. Остальные строфы — просто бессмыслица, недостойная таланта поэта
или терпения читателя.

Так обстоит дело с большей частью произведений Байрона: они часто хорошо начинаются, но
обычно содержит какое-нибудь яркое описание природы или какой-нибудь галантный пассаж в
размашистых стихах, которые будоражат нас, как боевая музыка; затем стихотворение переходит к
земля как камень, и вскоре появляется какой-нибудь жалкий каламбур, или шутка, или
непристойность. Наше нынешнее средство - сборник избранных произведений, в котором мы
можем наслаждаться поэзией, не испытывая неприятных напоминаний об авторе.
преследующие автора грехи легкомыслия и безвкусицы.

[Примечание: МАНФРЕД]

Из более длинных стихотворений Байрона, взявших штурмом всю Европу, запоминаются только три или
четыре. "Манфред" (1817) - драматическая поэма, в которой
гордость автора, его театральная постановка, его талант к ритмическому самовыражению
все это видно в худшем или лучшем виде. Таинственный герой поэмы живет
в мрачном замке под высокими Альпами, но его редко можно встретить под крышей.
Вместо этого он бродит среди штормов и ледников, поддерживая связь с
силами тьмы, вечно заявляя о своем бунте, о своей безграничной гордости, о своем
бездонном раскаянии. Никто не знает, в чем суть бунта и раскаяния
. Некоторых читателей может утомить эгоизм темного героя, но мало кого это не удивит
сила стиха или великолепная
отражение живописных сюжетов. И здесь и там есть строчка, которая, кажется,
чтобы настроить себя на музыку.

 Монблан-царь гор,
 Они короновали его давным-давно
 На троне из камней, в облачном одеянии,
 С диадемой из снега

[Иллюстрация: НЬЮСТЕДСКОЕ АББАТСТВО И БАЙРОН ОУК]

"Каин" (1821) - еще одна драматическая поэма, отражающая восстание
другого героя, или, скорее, того же героя, который на этот раз предстает как старший
сын Адама. После убийства своего брата герой принимает руководство
Люцифера и исследует ад; где вместо покаяния он находит повод
ненавидеть почти все, что дорого Богу или человеку. Драма представляет собой своего рода
мрачную пародию на "Потерянный парадиз" Мильтона, как "Манфред" является
пародией на "Фауста" Гете. Обе драмы интересны, помимо
их поэтических пассажей, как примеры так называемой литературы титанов, к
которым мы сейчас обратимся в нашем исследовании "Прометея" Шелли.

[Побочное примечание: ЧАЙЛЬД ГАРОЛЬД]

Наиболее читаемым произведением Байрона является "Паломничество Чайльд Гарольда",
блестящая повествовательная поэма, в которой отражены впечатления другого человека
мизантропического героя на фоне романтических пейзажей Континента. IT
публикация первых двух песен этого стихотворения в 1812 году сделала
Байрона ведущей фигурой в английской поэзии, и эти песни до сих пор
широко читаются как своего рода поэтический путеводитель. Однако для многих читателей третья и четвертая песни
более искренни и доставляют больше удовольствия. Самые
запоминающиеся части "Чайлд Гарольд" - это "Прощание" в первой части.
песнь "Ватерлоо" в третьей части и "Озеро Леман", "Венеция", "Рим", "
Колизей", "Умирающий гладиатор" и "Океан" в четвертой части. Когда кто-то
прочитал эти великолепные отрывки, у него есть лучшее из того, что было у Байрона.
способный. Мы назвали "Чайльд Гарольд" самым читаемым из произведений Байрона
но тех, кому нравится история, вероятно, больше заинтересует
Мазепа_ и Узник Чиллона.

[Иллюстрация: ШИЛЬОНСКИЙ ЗАМОК]

[Примечание на стороне: БАЙРОНИЧЕСКИЙ ГЕРОЙ]

Одним из важных качеств этих длинных стихотворений является то, что они чрезвычайно
личные, выражающие раскаяние или бунт одного человека и постоянно повторяющие
его "Суета сует, все суета!" Их интересует один и тот же герой
(который является Байроном под разными масками), и они представляют его как
гордый, таинственный незнакомец, беспечно щедрый, дьявольски порочный,
глубоко меланхоличный, неотразимо завораживающий женщин. Байрону приписывают
изобретение этого героя, с тех пор называемого Байроническим; но на самом деле
мелодраматический изгой был популярным персонажем художественной литературы задолго до
Байрон усыновил его, подарил ему новое платье и назвал Манфредом или Доном Хуаном.
Множество романов (таких как "Итальянец" миссис Рэдклифф в
Англии и "Уиланд" Чарльза Брокдена Брауна в Америке) использовали
тот же герой, чтобы добавить ужаса в гротескную сказку; Скотт изменил его
в некотором роде, как Тамплиер в _Ivanhoe_, например; и Байрон сделал его
более реальным, придав ему революционный дух, заставив его озвучивать
бунт против общественных обычаев, который так нравился многим молодым энтузиастам
особенно в начале девятнадцатого века.

[Примечание: ДВА ВЗГЛЯДА На БАЙРОНА]

Энергия этого сценического героя, его мятежный дух, его живописные
приключения, безвкусная мишура (ошибочно принятая за золото), в которую он был
одет, - все это производило огромное впечатление в ту романтическую эпоху.
Гете называл Байрона "принцем современной поэзии, самым талантливым и
впечатляющая фигура, которую когда-либо создавал литературный мир"; и это
несбалансированное суждение разделяли и другие критики на Континенте, где
Байрона до сих пор считают одним из величайших английских поэтов.

Суинберн, с другой стороны, едва ли может найти достаточно сильные слова, чтобы
выразить свое презрение к "крику и дерзости" Байрона; но и это тоже
является преувеличением. Хотя Байрон больше не популярный герой, и хотя
его творчество скорее риторическое, чем поэтическое, мы все равно можем с радостью признать
размашистый ритм, воинственный порыв и энергию его лучших стихов. Также,
вспоминая Революцию, мы можем понять ослепительное впечатление, которое
он производил на поэтов своего времени. Когда из Греции пришло известие о том, что его
головокружительная карьера закончилась, юный Теннисон заплакал навзрыд и вышел
вырезать на камне "Байрон мертв", как будто поэзия погибла вместе с ним.
он. Даже холодный критик Мэтью Арнольд был глубоко тронут, написав::

 Когда глаза Байрона закрылись после смерти,
 Мы склонили головы и затаили дыхание.
 Он научил нас немногому, но нашу душу
 Это прозвучало для него как раскат грома.

 ЖИЗНЬ ШЕЛЛИ. По сравнению с Байроном карьера Перси Биши Шелли (1792-1822) —
как блуждающий огонёк по сравнению с метеором. Байрон был земным человеком; он питался грубой пищей,
сомнительными приключениями, скандалами, всеобщим вниманием; но Шелли,

 казалось, питался звёздным светом и радугой,
 бурей и пеной.

 Он был хрупким ребёнком, застенчивым, чувствительным, похожим на эльфа. Он бродил по лесам неподалёку от своего дома в Сассексе в поисках фей и гоблинов. Он читал самые странные книги.
 когда он начал изучать химию, он постоянно собирал воедино
 вещества, которые издавали ужасные запахи или взрывы, в
 ожидании, что гении "Арабских ночей" восстанут
 из дыма его пробирки.

 [Примечание: ЮНЫЙ БУНТАРЬ]

 В Итоне мальчик сразу же восстал против жестокого педерастического режима
 система, к которой тогда относились терпимо во всех английских школах. В настоящее время он был в ударе
 и имя "Безумный Шелли", которое дали ему мальчики,
 сопровождало его всю жизнь. Он учился в университете (Оксфорд).
 не прошло и двух лет, как ему вскружила голову какая-то книга мелкого
 философия, и он напечатал бестолковый трактат под названием "The
 Необходимость атеизма". Из-за этого у него были такие неприятности с преподавателями
 что его исключили за неподчинение.

 [Примечание: ВЕТЕР И СМЕРЧ]

 Вскоре Шелли опубликовал еще несколько трактатов более бунтарского толка.
 Его сестра Хелен передала их в руки своей подруги.,
 Харриет Уэстбрук, которая продемонстрировала свою веру в революционные теории
 сбежав от школы и родительской дисциплины и приехав в
 Шелли для "защиты". Эти два социальных бунтаря, оба на стадии
 зеленого яблока (их общий возраст составлял тридцать пять лет), были
 в настоящее время женаты; не то чтобы кто-то из них верил в брак,
 но потому, что их вынудили "Обычаи анархов".

 Примерно через два года блуждающей жизни Шелли
 и его жена отдалились друг от друга. Затем молодой поэт познакомился с
 неким Уильямом Годвином, известным в то время как романист и
 философ-эволюционист, и выразил свою признательность Годвин
 радикальное учение, сбежав со своей дочерью Мэри в возрасте
 семнадцати лет. Первая жена, устав от либерализма, утопилась,
 и Шелли была погружена в раскаяние из-за трагедии. В праве на
 заботу о своих детях ему было отказано, как неподобающему человеку, и он
 был практически изгнан из Англии силой того общественного
 мнения, которое он так часто возмущал или бросал вызов.

 [Иллюстрация: ПЕРСИ БИШИ ШЕЛЛИ]

 Жизнь - хороший учитель, хотя и суровый в своих оценках, и в Италии
 жизнь научила Шелли, что права и убеждения других людей были
 не менее священным, чем его собственные. Он был странным сочетанием горячих
 голова и доброе сердце, наполненной дикими социальных теорий,
 другие с состраданием к человечеству. Он был безмерно щедр по отношению к
 своим друзьям и нежен до слез при мысли о
 страдающих мужчинах, - не настоящих мужчинах, таких, каких он встречал на улицах (даже
 нищие в Италии жизнерадостны), но идеализированные мужчины, с
 таинственными печалями, которых он встретил в облаках. Во время пребывания в Англии его
 слабая голова вела себя по-дурацки, и его ранние стихи, такие как
 _Queen Mab_ - это яростные декламации. В Италии его сердце
 его день, и его более поздние стихи, такие как _Adonais_ и
 _Prometheus Unbound_, несколько рапсодий облагорожена Шелли
 любовь к красоте и своей неугасимой надежде, что светлый день
 правосудие должно скоро рассвет над миром. Он утонул (1822), когда
 плыл на своей лодке у берегов Италии, не дожив до того, как ему исполнилось
 тридцатилетний возраст.

ПОЭЗИЯ ШЕЛЛИ. В более длинных стихотворениях Шелли есть два
заметных элемента и два других, менее заметных, но более важных. В
первый элемент - это бунт. Поэт был яростным противником существующего общественного порядка
и не упускал возможности выразить свою ненависть к тирании,
так Шелли называл то, что трезвые люди называли законом и порядком. Кормление
его дух революции были многочисленные анархические теории, назвал новый
философия, которая это любопытное свойство: они горячо отрицали старый
Вера, закон, мораль, как прочие люди разработали такие вопросы, и горячо
считается, любой шарлатан, который появился с новой Нострум заслуживает, чтобы вылечить все
социальные нарушения.

Второй очевидный элемент в поэзии Шелли - это его любовь к красоте, не к
обычной красоте природы или человечества, которую воспевал Вордсворт, а к
странной "божественной" красоте, лишенной "земных" качеств или реальности. Его лучшие строки
оставляют смутное впечатление о чем-то прекрасном, но мы
не знаем, что это такое.

В стихах Шелли менее заметно чувство личной потери или горя,
которое пронизывает их, и изысканная мелодичность определенных слов, которые он
использовал для их эмоционального воздействия, а не для передачи какого-либо определенного значения.
Подобно Байрону, он пел главным образом о своих собственных чувствах, о своем гневе или отчаянии, о своей
печали или одиночестве. Он отразил свое представление о происхождении и мотивах
лирической поэзии в строках:

 Большинство несчастных людей
 Зло втянуло их в поэзию;
 Они учатся в страдании тому, чему учат в песне,--

идея, которую По воспринял во всей полноте, и которую Гейне выразил в
сентиментальной лирике, рассказывающей, как от великого горя он сочинил свои маленькие
песни:

 Aus meinen groszen Schmerzen
 Mach' ich die kleinen Lieder.

Вряд ли другой английский поэт использует слова так музыкально , как Шелли (свидетель
"Облако" и "Жаворонок"), и здесь снова его идея словесной мелодии
была доведена до крайности Эдгаром По, в стихах которого слова используются не так
много как для выражения идей, так и для пробуждения смутных эмоций.

[Примечание: АЛАСТОР]

Все вышеперечисленные качества проявляются в "Аласторе" ("Духе
Одиночества"), который интересен не столько как стихотворение, сколько как исследование Шелли.
В этом стихотворении мы можем пропустить бунт, который не имеет значения, и следовать за
поэтом в его поисках необыкновенно прекрасной девушки, которая удовлетворит его
любовь к идеальной красоте. Он отправляется на ее поиски, но не среди человеческих жилищ,
но в мрачные леса, на головокружительные скалы, в бушующие потоки, на бушующий штормом морской берег
- во все места, где не оказалась бы девушка в здравом уме. Такие
места, ужасные или живописные, являются всего лишь символами души поэта в ее
страдании и одиночестве. Он не находит свою девушку (и здесь мы читаем
первое признание поэта в том, что он потерпел неудачу в жизни, что мир
слишком силен для него); но он видит заходящую луну, и почему-то это бледное
утешитель приносит ему мир со смертью.

[Примечание: "ПРОМЕТЕЙ"]

В "Безграничном Прометее" Шелли использует старый миф о титане, который
восстал против тирании богов, и кто был наказан
прикованный к скале. [Сноска: в оригинале трагедии _Prometheus
"Связанный" был написан Эсхилом, известным древнегреческим драматургом. Тот же самый
поэт написал также "Прометей неограниченный", но последняя драма была
утрачена. Идею своего стихотворения Шелли позаимствовал из этой утраченной драмы.] В этом
стихотворении Прометей (человек) представлен как подвергающийся пыткам со стороны Юпитера (закон или
обычай), пока его не освободит Демогоргон (прогресс или необходимость);
после чего он женится на Азии (любви или добродетели), и звезды и луна вспыхивают
в счастливой песне искупления.

Очевидно, что в такой фантазии нет ни реальности, ни человеческого интереса. Единственные
приятные части стихотворения - это отдельные отрывки с великолепной мелодией или
красотой; и главная ценность произведения заключается в том, что оно является современным примером Титана
литературы. Многие поэты в разное время представляли человечество в образе
титана, то есть человека, написанного масштабно, колоссального по своей храбрости или
власть или страдание: Эсхил в "Прометее", Марлоу в
Тамбурлен, Мильтон в "Люцифере" из "Потерянного парада", Гете в
"Фауст", Байрон в "Манфреде", Шелли в "Прометее".
Неограниченный. Греческий титан смирился, не жалуется, сознавая себя
жертвой Судьбы, которой нельзя противостоять; Титан Марлоу напыщен
и жестокий; у Мильтона амбициозный, гордый, мстительный; у Гете культурный
и философский; у Байрона мрачный, бунтарский, театральный. Итак, все эти
поэты изображают каждый свой склад ума, а также что-то от характера
эпохи в характере своего Титана. Значение стихотворения Шелли
в этом: его Титан терпелив и полон надежд, веря в
дух Любви, способный искупить человечество от всего зла. В этом Шелли далек
избавленный от придирчивого нрава своего товарища-бунтаря Байрона. Он празднует наступление
золотого века не прошлого, а будущего, когда мечта о справедливости,
вдохновленная Французской революцией, станет великолепной реальностью.

[Примечание: ЕГО ЛУЧШИЕ СТИХИ]

Эти более длинные стихи Шелли читают немногие; они слишком расплывчаты, в них
слишком мало смысла или послания для обычных читателей, которым нравится понимать
а также наслаждаться поэзией. Для таких читателей единственными интересными произведениями
Шелли являются несколько стихотворений покороче: "Облако", "Жаворонку", "Ода
Западный ветер", "Индийская серенада", "Плач", "Когда зажигается лампа" и
некоторые части "Адонаиса" (прекрасной элегии в память о Китсе), такие
как начинается отрывок: "Иди ты в Рим". Для великолепием воображение
и мелодия слова этих стихов есть несколько сверстниками и никаким начальникам в
Английская литература. Прочитать их - значит обнаружить, что Шелли временами был
таким чувствительным, так отзывчивым на каждую гармонию природы, что казался
поэтом Аластора,

 Хрупкой лютней, на гармоничных струнах которой
 Дыхание Небес действительно блуждало.

Дыхание небес постоянно, но лютни и струнные изменчивы
вопросы человеческого устройства. Когда лютня Шелли была настроена на природу, она
рождала воздушную мелодию; когда он напрягал ее струны, чтобы озвучить что-нибудь.
социальный бунт или анархистская теория вызывали дикий диссонанс.

 * * * * *

ДЖОН КИТС (1795-1821)

 Прекрасное - это радость навеки:
 Его очарование возрастает; оно никогда не исчезнет
 Оно превратится в ничто, но все равно сохранит
 Тихую беседку для нас и сон
 Полный сладких снов, здоровья и спокойного дыхания.

Приведенные выше строки из _Endymion_ отражают идеал молодого певца
которого мы ставим в один ряд с лучшими поэтами девятнадцатого века. В отличие от
других романтиков того времени, он, кажется, жил только ради поэзии и
любил ее саму по себе, как мы любим первые весенние цветы. Его
работы были поруганы рецензентов; это было пренебречь общественным;
но по-прежнему он пишет, пытается сделать каждая линия совершенна, в духе
тех средневековых мастеров и специалистов, которые вкладывают душу в резьбу, что бы отдыхать
на какой-то высокий шпиль далеко над глазами мужчин. Благоговеть перед красотой где бы то ни было
он нашел это, а затем в благодарность создал новое прекрасное произведение, которое
должно жить вечно, - это было единственной целью Китса. Это тем более чудесно
ввиду его скромного происхождения, его болезненного опыта, его трагического конца.

 ЖИЗНЬ. Всего двадцать пять лет жизни, из которых семь лет были посвящены
 непривычным занятиям, три - писательству и три - странствиям в
 поисках здоровья, - так подводится итог истории Китса. Он родился в
 Лондоне; он был сыном конюха; его дом находился над конюшней.;
 его игровой площадкой была грязная улица. Семья процветала, переехала в
 местность получше, и детей отправили в хорошую школу.
 Потом родители умерли, и в пятнадцать лет Китса определили к
 хирургу и аптекарю. В течение четырех лет работал подмастерьем,
 и еще три года в больнице; потом, потому что сердце его было
 не в работе, он отложил его комплект хирурга, разрешение не
 прикоснуться к ней снова.

 [Примечание: ДВА ПОЭТИЧЕСКИХ ИДЕАЛА]

 С детства он был читателем, мечтателем, но только после того, как ему в руки попал
 том Спенсера "Королева Фейри", он начал читать.
 он с большим рвением обращается к поэзии. Влияние этого тома
 прослеживается в несколько монотонной сладости его ранних работ
 . Затем он обратился к классике (он читал Вергилия в
 оригинале, но не знал греческого), и радость, которую он нашел в
 переводе Гомера Чепмена, отражена в благородном сонете. С того времени
 на него оказали влияние два идеала, которые он нашел в греческой и
 средневековой литературе: один с его акцентом на форме, другой
 с его богатым и разнообразным колоритом.

 [Иллюстрация: ДЖОН КИТС]

 В течение следующих трех лет Китс опубликовал три небольших тома,
 дело всей своей жизни. Они подверглись жестокой критике со стороны литературных
 журналов; они были встречены насмешками со стороны Байрона, с
 безразличием со стороны Скотта и Вордсворта. Трогательная
 легенда о том, что жизнь поэта была сокращена из-за этого жестокого обращения, все еще
 повторяется, но в ней мало правды. Китс мужественно придерживался
 своего курса, имея для размышления более весомые вещи, чем критика
 . Он сознавал, что у него мало времени; он был влюблен
 со своей Фанни Броун, но разлученный с ней болезнью и
 бедностью; и, подобно американскому поэту Ланье, он смотрел смерти в лицо через
 стол, когда писал. Чтобы избавиться от чахотки, которая его одолевала
 , он пытался жить под открытым небом, совершая пешие прогулки
 по Озерному краю; но он ел грубую пищу и возвращался
 из каждой поездки слабее, чем раньше. Он обратился, наконец, в Италию,
 страшась пути, что лежит за его пределами. Наступила ночь, а судно поставили
 до моря; вечерняя звезда сияла ярко сквозь грозовые тучи, и
 Китс попрощался с жизнью, любовью и поэзией в сонете
 начало:

 Яркая звезда, хотел бы я быть таким же стойким, как ты.

 Он умер вскоре после своего прибытия в Рим, в 1821 году. Шелли, который
 приветствовал Китса как гения и прислал щедрое приглашение
 приехать и разделить с ним дом, почтил память поэта и
 мировая потеря в Адонаисе, которая стоит в одном ряду с потерей Милтона
 "Лициды", "В память о Теннисоне" и "Эмерсон"
 "Треноди" среди великих элегических стихотворений нашей литературы.

ТВОРЧЕСТВО КИТСА. Первый небольшой том Китса ("Поэмы", 1817)
теперь это похоже на эксперимент. Часть этого эксперимента, которой мы дорожим,
превыше всех других - это сонет "К Гомеру Чепмена", который следует прочитать полностью
в нем есть нотка радости и прекрасное выражение влияния
классическая поэзия. Второй том, "Эндимион", можно рассматривать как
обещание. В бессвязном стихотворении, давшем название
тому (история пастуха, возлюбленного богини луны), мало реальности, но
смелая образность произведения, его мелодия в духе Спенсера, его пассажи редкого
красота - все это говорит об истинном поэте, который еще не совсем нашел себя
или его предмет. Третий том "Ламия, Изабелла, Канун святой Агнессы"
и другие стихотворения_ (1820) является во всех смыслах завершением, ибо
содержит большую долю превосходной поэзии, свежей, жизненной, мелодичной,
которая совершенствуется с годами и которая несет на себе печать
постоянства.

[Примечание: ЕГО ЛУЧШИЕ СТИХИ]

Содержание этого небольшого тома можно разделить, не очень точно, на
три класса, В первом представлены определенные стихотворения, которые по своему совершенству формы
демонстрируют греческий или классический дух. Наиболее известными из этих стихотворений являются
фрагмент "Гипериона" с его мильтоновским благородством стиля и "Ламии",
это история волшебницы, которую любовь превращает в прекрасную
женщина, которая быстро исчезает из-за чрезмерного любопытства своего возлюбленного
- возможно, притча о тщетности науки и философии,
как их рассматривал Китс.

Из стихотворений второго класса, отражающих старые средневековые легенды, "
Горшочек с базиликом", "Канун святой Агнессы" и "Прекрасная дама без милосердия"
восхваляются как поэтами, так и критиками. "Святая Агнесса", которая отражает смутное
наиболее известна скорее тоска, чем история; но "Прекрасная дама" может
понравиться некоторым читателям как самое трогательное из стихотворений Китса. Суть
все старые метрические романсы сохранилось несколько строк, которые имеют дополнительную
личный интерес от того, что они могут выявить что-то
печальная история любви поэта.

В третьем классе представлены несколько сонетов и разных стихотворений, все они пронизаны
чувством прекрасного, в каждой строчке раскрывается гений Китса и его
тонкое мастерство. Сонеты "На море", "Когда меня одолевают страхи", "На
Кузнечик и Сверчок" и "спать"; фрагмент начала "в
тоска-сумрачные декабря"; дивные оды "на греческой вазе", "к
Соловью" и "осень", в котором он сочетает в себе простоту
старую классику с романтикой и волшебством средневековых писателей,--есть нет
строительство в английском языке подобного рода, которые делают сильнее понравится наш идеал
поэзии и речевой мелодии. В трех строфах "Осени", например,
Китс сжал смутные чувства красоты, меланхолии,
бессмертного стремления, которые приходят к чувствительным душам в "сезон
туманы и сочная фруктовость". Это можно сравнить, или, скорее, противопоставить,
с другим стихотворением на ту же тему, в котором выражается отчаяние в сердце
французского поэта Верлена, который слышит "рыдания скрипок осени
":

 Les sanglots longs
 Des violons
 De l'automne
 Благословенный , мое сердце
 D'une langueur
 Монотонный.

КИТС: КРИТИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. Помимо рекомендации нескольких его стихотворений за
их красоту, о Китсе на самом деле так мало можно сказать, что критики
теряются в догадках, чтобы выразить свою признательность. Итак, мы читаем о Китсе
"чистый эстетизм", его "изобильное совершенство", его "идиллическая визуализация",
его "навязчивая острота чувств", его "утонченное совершенство дикции",
его "цвет тона" и многое другое с тем же эффектом. Такие упреки
несомненно хотел как лучше, но их труднее следить, чем Китса
"Эндимион"; и это не короткий или легкий путь к поэзии. Возможно, попробовав
более знакомые способы, мы сможем лучше понять Китса, почему он так сильно привлекает
поэтов и почему другие люди так редко его читают.

[Примечание: ЧУВСТВО ПРЕКРАСНОГО]

Первой чертой характера этого человека была его любовь ко всему прекрасному
он видел или слышал. Иногда объектом, который его завораживал, было
бескрайнее море или одинокая звезда; иногда это была работа человека,
продукт настроенного сердца и мозга, такой как отрывок из Гомера,
легенда средневековья, ваза с чистыми линиями среди музейного хлама
как крик птицы или аромат фиалок на городской улице. Как бы то ни было
предмет, пробудивший в нем чувство прекрасного, он отвернулся, чтобы побыть с ним некоторое время.
на закоулках Европы иногда можно увидеть лежащего человека.
сложит свою ношу и обнажит голову перед святилищем, которое манит его помолиться.
Помимо этого благоговения перед красотой, у Китса были и другие, более редкие качества:
способность выражать то, что он чувствовал, воображение, которое создавало для него прекрасные образы, и вкус, который позволял ему выбирать самые лучшие слова, самые мелодичные фразы, чтобы выразить свою мысль, настроение или эмоцию.

 Такова была сила Китса: он был простым и благоговейным перед лицом красоты и выражал свои чувства поэтично или образно. В
отношении такой силы он, вероятно, не имел себе равных в английской литературе. Его
ограничения были двоякими: он слишком сосредоточился на физической стороне
красотки, и он жил слишком далеко ушли от обычной, здоровой жизни
мужчины.

[Заметка на полях: смысл и душу]

Чтобы проиллюстрировать нашу критику: тот человек, которого мы видели у придорожного святилища,
признал присутствие некой духовной красоты и истины, красоты
святости, невыразимой прелести Бога. Итак, мужчина, который воспитывает ребенка,
или благодарит за друга, или вспоминает свою мать, всегда в глубине души является
ценителем прекрасного - нравственной красоты характера, товарищества,
самопожертвования. Но поэзия Китса имеет дело в основном с внешними материями,
с помощью формы, цвета, мелодии, запахи, с тем, что называют "чувственные" красота
ведь он радует наши органы чувств человека. Такая красота это хорошо, но это не
Верховный. Более того, художник, который хотел бы широко привлекать людей, должен с помощью
сочувствия понимать всю их жизнь, их радость, так же как и их печаль,
дни их труда, часы их игр, моменты их поклонения. Но
Китс, живущий в стороне от своего идеала красоты, как отшельник в своей келье,
смог понять и озвучить только один из глубинных интересов
человечества. По этой причине, а также из-за глубокой нотки печали, которая
монотонный шум моря звучит во всех его работах, его изысканные стихи
никогда не пользовались всеобщим признанием. Как и Спенсер, который был его
первым мастером, он поэт для поэта.

 * * * * *

ВТОРОСТЕПЕННЫЕ ПОЭТЫ РОМАНТИЗМА

В начале девятнадцатого века Литературные ежегодники появились, пустили корни
и бурно расцвели в Англии и Америке. Эти однолетники (такую
энергичную культуру следовало бы назвать выносливыми однолетниками) представляли собой сборники
современной прозы или стихов, которые выходили раз в год под такими
сентиментальные названия, такие как "Подношение дружбы", "Знак внимания" и "
Гарленд". То, что они продавались в больших количествах по обе стороны Атлантики
говорит о растущем интересе населения к литературе. Более того,
они служили отличной цели в то время, когда книги и библиотеки были
менее доступны, чем сейчас. Они удовлетворяли потребность обычных
читателей в поэзии и романтических романах; они часто делали известным миру
талантливого автора, который находил в общественном одобрении такое приятное поощрение
в чем критики ему отказали; они сделали маловероятным, что отныне "какой-нибудь немой,
бесславный Мильтон" останется либо немым, либо бесславным; и они не
сохранились только лучшие произведения второстепенных поэтов, но, что гораздо лучше, они сами
дали им широкое прочтение.

Благодаря таким подборкам, из которых каждая газета наполняла биографию своего поэта.
Уголок, хорошие стихи, которые иначе могли бы спрятать свой маленький огонек под спудом
"Хоэнлинден" Кэмпбелла, "Пристань пилигрима" миссис Хеманс.
"Отцы", "Абу бен Адем" Ханта, "Песнь о рубашке" Худа и многие другие
сейчас они так же широко известны, как лучшие произведения Вордсворта или
Байрона.

[Иллюстрация: ЛИ ХАНТ]

Мы можем назвать лишь нескольких поэтов того времени, предоставляя читателю самому формировать
знакомство с их песнями в антологии. Особенно заслуживают внимания:
Томас Кэмпбелл, оказавший большое влияние на американских поэтов.
Халлек и Дрейк; Томас Мур, чьи ирландские мелодии_ обладают
привлекательным качеством пения; Джеймс Хогг ("Эттрик Шепард"); Джон Кебл,
автор книги "Христианский год"; Томас Худ; Фелиция Хеманс; и Ли
Хант, чья поддержка Китса так же памятна, как его "Абу бен Адем"
или "Перчатка и львы". Есть и другие поэты равного ранга с
теми, кого мы рискнули назвать, и их мелодичность такова, что
современный критик отозвался о них терминами, обычно применяемыми к елизаветинцам
, как о "гнезде певчих птиц"; что было бы превосходным
представьте, если бы мы могли забыть тот факт, что птицы в гнезде никогда не поют. Их работы
возможно, менее богаты воображением (и уж точно менее фантастичны), чем работы
певцов елизаветинской эпохи, но они ближе к современной жизни и реальности.

Один из наименее известных из этих второстепенных поэтов, Томас Беддоус, был одарен в
способ напомнить нам о странном гении Блейка. Он писал мало, его
жизнь была слишком разбита и разочарована; но пробегая через его скудные
стих - это нить из чистого золота поэзии. В одной строфе своего произведения
"Разносчик грез" он отразил дух всего романтического движения.:

 Если бы были мечты для продажи.,
 Что бы вы купили?
 Некоторые стоят мимолетного звонка,
 Некоторые - легкого вздоха
 Который сотрясает свежую корону жизни
 Всего лишь лепесток розы.
 Если бы были мечты на продажу,
 Веселые и грустные, чтобы рассказывать,
 И глашатай позвонил в колокольчик,
 Что бы вы купили?

 * * * * *

ПРОИЗВЕДЕНИЕ ВАЛЬТЕРА СКОТТА (1771-1832)

Читать Скотта - значит читать Шотландию. Ни один другой современный автор не может так
можно смело сказать, что он подарил литературе целую страну, ее пейзажи, ее
людей, ее историю и традиции, ее идеалы веры, мужества и
верности.

Это большое достижение, но это еще не все. Именно Скотт, больше, чем кто-либо другой из авторов, донес поэзию и романтику до обычных читателей.
а с романтикой пришло удовольствие, полезное и освежающее, как напиток из живого источника.;
..........
......... Когда он начал писать, роман был в печальном состоянии
- сентиментальный, сенсационный, фантастический, посвященный тому, что Чарльз Лэмб
описал как совершенно невероятные события и персонажей, которые не принадлежат ни
в этом мире, ни в любой другой мыслимой один. Когда его работа была закончена, в
роман был поднят на свое нынешнее положение как самый мощный литературный
влияние, которое имеет отношение к человеческому разуму. Таким образом, среди романистов Скотт
заслуживает титула "первого из современной расы гигантов".

 ЖИЗНЬ. Своей семье, потомкам олд Бордерерс, Скотт был обязан
 тому чрезвычайно патриотичному качеству, которое сквозит во всех его работах. Говорят, что он
 был очень похож на своего деда, "Старого
 Барди Скотт, " несгибаемый член клана, который поклялся никогда не сокращать свой
 до тех пор, пока принц Стюарт не вернулся на трон. Члены клана
теперь были гражданами империи, но их преданность наследственным
вождям отразилась в почтении Скотта ко всему, что связано с титулами
или королевской властью.

 [Примечание: ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ]

 Он родился (в 1771 году) в Эдинбурге, но в детстве
его окружала природа. Из-за какой-то болезни он стал хромым на одну ногу,
и в надежде на исцеление его отправили к родственникам в Сэнди
 Ноу. Там, в самом сердце границы, он проводил свои дни на
 холмы с пастухами, слушая шотландские легенды. Перед сном
 бабушка рассказывала ему сказки о кланах; а когда он научился читать,
 сам выучил наизусть _Реликвии древних
 Поэзия_. Таким образом, сцены, которые он любил за их дикую
 красоту, стали священными из-за их исторической связи. Даже
 в тот ранний день в его сердце зародилось чувство, которое нашло
 выражение в его пьесе "Последний менестрель"_:

 Там дышит человек с такой мертвой душой,
 Который никогда не говорил себе:
 Это моя собственная, моя родная земля?

 [Примечание: РАБОТА И РАЗВЛЕЧЕНИЯ]

 В школе и колледже в Эдинбурге сердце мальчика никогда не было сосредоточено
 в его книгах, если, возможно, они не содержали чего-то из
 традиций Шотландии. После колледжа он работал в юридической конторе своего отца
 стал адвокатом и в течение двадцати лет следовал закону.
 Его каникулы были потрачены на "набеги", как он сам говорил, в Высокогорье
 , пополнив его огромный запас старых сказок и баллад.
 Спутник в одной из таких поездок дает нам представление об этом человеке:

 "Эх, я, обладающий бесконечным запасом юмора и острот, когда он
 был с ним! Не проходило и десяти ярдов, как мы либо смеялись, либо
 ревели и пели. Когда бы мы ни останавливались, каким он был бойцом!
 всем нравился! Он действительно поступил так, как поступил лейв.;
 никогда не делал из себя великого человека и не важничал в компании.
 "

 Этот мальчишеский восторг от странствий, от новых мест, от встречи с новыми людьми
 откровенность под открытым небом характерна для стихов и
 романов Скотта, которые никогда не выходят на свободу, пока не окажутся на свежем воздухе.
 энергичность этих работ может быть частично объяснена тем фактом, что
 что Скотт был работягой и сытный плеер,--капитальный
 комбинация.

 [Заметка на полях: его стихов]

 Ему было уже за тридцать, когда он начал писать. [Примечание: это относится
 в оригинальный состав. В 1796 году Скотт опубликовал несколько переводов
 немецких романтических баллад, а в 1802 году - "Минстреллы на
 Шотландской границе". Последняя представляла собой сборник старых баллад,
 некоторым из которых Скотт придал более современную форму.] К тому времени он был
 назначен секретарем сессий, а также шерифом Селкиркшира
 (он занял должность палача и сохранил ее даже после победы
 известность только из-за денег, которые в ней были); и эти должности,
 вместе с приданым его жены, обеспечивали приличный доход. Когда
 его первое стихотворение "Песнь о последнем менестреле" (1805) имело
 огромный успех, он с радостью отказался от юриспруденции и написал
 _armion_ (1808) и _The Lady of the Lake_ (1810). Они
 увеличили его удачу; но его более поздние стихи были хуже
 по качеству и встретили прохладный прием. Тем временем Байрон
 , казалось, ослепил читающую публику. Скотт признал больший
 поэтический гений автора "Чайльда Гарольда" и стремился
 еще одно поле, где он был в безопасности от всех соперников.

 [Иллюстрация: ВАЛЬТЕР СКОТТ]

 [Примечание: ПЕРВЫЕ РОМАНЫ]

 Однажды, роясь в шкафу в поисках рыболовных снастей, он нашел
 рукопись, которой давно пренебрегали и о которой забыли. Вместо того, чтобы отправиться на рыбалку
 Скотт прочел его рукопись, был очарован ею, и вскоре
 начал писать сломя голову. За три недели он дописал
 шестьдесят пять глав к своему старому роману и опубликовал его как
 _Waverley_ (1814), не подписавшись своим именем. Затем он ушел
 в другой "рейд" в Высокогорье. Когда он вернулся, в конце
 летом он узнал, что его книга произвела огромную
 сенсацию, и что Слава со шляпой в руках ждала его у дверей
 в течение нескольких недель.

 В ближайшие десять лет он получил свое название "Мастер
 Севере", ибо казалось, что только магия способна производить историй таких
 качества в таких количествах: _Гай Мэннеринг_, _Роб Рой_,
 _Олд Смертность_, _редгонт_, _сердце
 Мидлотиан_, изображающий бессмертную романтику Шотландии; и
 _Ivanhoe_, _Kenilworth_, _The Talisman_ и другие
 романы, которые превратили скучную историю в захватывающую драму
 Персонажи. Не только Англия, но и Континент назвали
 великолепное произведение с восторгом. Деньги и слава налил в на
 автор. Появились удача на этот раз "с руки". Тогда
 все рухнуло.

 Чтобы понять бедствие, нужно помнить, что Скотт рассматривал
 литературу не как искусство, а как прибыльный бизнес; что он
 стремился стать не великим писателем, а лордом высокого ранга. Он был
 произведен в баронеты и по-детски гордился титулом; его
 работа и огромные заработки были посвящены мечте о феодальном
 дом, который должен выдерживать на протяжении веков и оглянуться назад, чтобы
 Сэр Уолтер своим благородным основателем. Живя скромно на свой
 доход в Ашестиле, он использовал доходы от своих стихов, чтобы купить
 грубую ферму в Кларти-Хоул, на Твиде, и изменил ее
 неромантичное название для Эбботсфорда. Быстро добавлялось больше земли и
 "улучшалось", чтобы образовалось поместье лорда; затем началось строительство
 замка, где Скотт принимал гостей щедро, так же щедро, как любой лэрд
 или вождь древних времен, предлагающий всем посетителям "
 почести Шотландии".

 [Иллюстрация: ЭББОТСФОРД]

 На создание этого пузыря были потрачены огромные суммы, и требовалось еще больше денег
 . Чтобы увеличить свой доход, Скотт вступил в тайное партнерство
 со своими издателями, занимался спекулятивными предприятиями, управлял фирмой
 на мели, получал крупные суммы авансом от своего заработка.
 Внезапно началась деловая паника; издательская фирма с треском обанкротилась
 и в пятьдесят пять лет Скотт, у которого было слишком много честной гордости, чтобы
 воспользоваться законами о банкротстве, оказался перед долгом
 в размере более ста тысяч фунтов.

 [Примечание: ЕГО ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ]

 Его последние годы прошли в героической борьбе за возвращение своего
 потерянного состояния. Он написал еще несколько романов, но без особого энтузиазма или
 вдохновения; он взялся за другие работы, такие как объемный
 "Жизнь Наполеона", для которой он вряд ли подходил, но которая
 принесла ему много денег. За четыре года он выплатил
 большую часть своего долга, но разум и тело ломались от
 напряжения. Когда пришел конец, в 1832 году, он буквально загонял себя работой
 до смерти. Шелест Твида над его отмелями, музыка, которую он
 любил с детства, был последним земным звуком, который он
 был в сознании. Дом Эбботсфордов, ради которого он строил планы
 и трудился, перешел в чужие руки, и благородная семья, которую он
 надеялся основать, вымерла в течение нескольких лет. Остались только его работы
 , и они выдерживают испытание временем и зубки
 критики.

СТИХИ СКОТТА. Три хороших стихотворения Скотта - _армион_, _
«Песнь последнего менестреля» и «Леди озера»; ещё три, не такие хорошие, — «Роукби», «Видение дона Родриго» и «Лорд
об Островах _. Среди них "Леди озера" является настолько
любимой, что, если бы кто-то спросил туристов, которые ежегодно посещают
Троссах, удивительно большое их количество, вероятно, призналось бы, что
ими руководила не столько любовь к природной красоте, сколько желание посетить
"Остров прекрасной Эллен" и другие сцены, которые Скотт увековечил в стихах.

Мы также можем откровенно признать, что даже лучшее из этих стихотворений не является
первоклассным; что оно демонстрирует небрежное мастерство и лишено
тончайших элементов красоты и воображения. Но Скотт не стремился создать
Прекрасное произведение; его цель состояла в том, чтобы рассказать хорошую историю, и в этом он преуспел. Его «Леди из озера», например, обладает как минимум двумя достоинствами: она удерживает внимание читателя и соответствует первому закону поэзии, который заключается в том, чтобы доставлять удовольствие.

[Примечание: КАЧЕСТВО СТИХОТВОРЕНИЙ]

 Ещё одним достоинством стихотворений, особенно для юных читателей, является то, что они просты, энергичны и легко понятны. В их стремительных действиях и летящих строках
едва ли можно заметить хоть какие-то сознательные усилия. Читать их — всё равно что плыть по течению на хорошей лодке, не прилагая никаких усилий, кроме управления, и
внимание бесплатно что нас ждет за следующим поворотом. Когда изгиб
прошло, Скотт всегда что-то новое и интересное: очаровательные пейзажи,
героические приключения, живописные инциденты (такие, как полет огненного
Крест, чтобы призвать кланы), интересные фрагменты фольклора и
иногда балладу, такую как "Lochinvar", или песню, такую как "Bonnie Dundee",
которое остается с нами как счастливое воспоминание еще долго после того, как стихотворение будет забыто.

Вторичной причиной успеха этих стихов было то, что они соответствовали
моде, очень популярной во времена Скотта, которую мы еще не переросли. Это
модным было приписывать рыцарские добродетели преступникам и другим веселым людям,
которые в свое время и при своем поколении были заключены в тюрьму или повешены и которые
заслужили свою участь. Банда Робин Гуда, например, или Рейдеры с
границы, на самом деле были жестокой бандой воров и головорезов; но когда они
появлялись в романтической литературе, они, конечно, должны были нравиться дамам; так что
Скотт создал их прекрасными, лихими, мужественными ребятами, пожертвовавшими модой того времени
правдой истории и человечности. Как говорит Эндрю Лэнг:

 "В свое время Пограничные всадники считались публичными
 неприятности со стороны государственных деятелей, которые пытались воспитать их с помощью
 виселицы. Но теперь они были предметом восхищения прекрасных дам,
 соревнующихся, кто должен быть самым экстравагантным в восхвалении. Благословение
 для таких прекрасных дам, которые знают, что такое хорошо, когда видят это!"
 [Сноска: Цитируется в Nicoll and Seccombe, _A History of English
 Literature _, Vol. Ill, стр. 957.]

РОМАНЫ СКОТТА. Чтобы оценить ценность работ Скотта, следует прочитать
некоторые из романов, которые были модны в его время, - глупые, сентиментальные
романы, изображающие "чувствительность" воображаемых дам. [Сноска: В
Америка, первый роман Купера "Спасение" (1820), был такого рода
искусственного типа. После появления романов Скотта на свежем воздухе Купер обнаружил в себе
свой талант и написал "Шпиона" и "Рассказы о кожаном чулке". Мария
Эджворт и Джейн Остин начали улучшать или натурализовывать английский роман
до того, как Скотт попытался это сделать.] То, что Скотт находился под влиянием этой бессмысленной манеры,
ясно проявляется в некоторых его персонажах, особенно в его прекрасных дамах, которые
позировать и сентиментальничать до тех пор, пока мы смертельно не устанем от них; но это
влияние прошло, когда он обнаружил свою настоящую силу, которая заключалась в изображении
мужчины и женщины в решительных действиях. _Waverley_, _Rob Roy_,
_Ivanhoe_, _redguntlet_ - такие истории о смелых приключениях были
подобны северным ветрам, принося читателям романов запах моря
, земли и вереска. Они подготовили своих читателей к жизни, заставили
их почувствовать свое родство с природой и человечеством. Кстати, они
объявили, что появились два новых типа художественной литературы, роман на природе и
исторический роман, оказавший влияние на творчество Купера,
Теккерея, Диккенса и множества второстепенных романистов.

[Иллюстрация: БОЛЬШОЕ ОКНО (АББАТСТВО МЕЛРОУЗ)]

 [Заметка на полях: группы рассказы]

 Самый удобный способ борьбы с работами Скотта устраивать
 их в три группы. В первые романы Шотландия:
 _Waverley_, посвященный лояльности кланов к
 Претенденту; _Old Mortality_, вере и борьбе
 ковенантеры; _редгонт_, с заговорами
 Якобитов; _ Аббат _ и _ монастырь_, с
 традиции, касающиеся Марии, королевы Шотландии; _ Парень Мэннеринг,
 Антиквар _ и _ Сердце Мидлотиана_, с частной жизнью
 и скромными шотландскими характерами.

 Ко второй группе относятся романы, раскрывающие романтику
 Английской истории: _Ivanhoe_, повествующий о саксах и норманнах в
 бурные дни, когда Ричард Львиное Сердце вернулся в свое королевство;
 Кенилворт, с интригами двора Елизаветы;
 Судьба Найджела, с лондонской жизнью во времена Чарльза
 Во-первых; _ Вудсток_, с "железным веком" Кромвеля; _Певерил из
 пик_, с конфликтом между пуританином и Кавалером во время
 восстановительный период.

 В третью группу входят романы , которые переносят нас в чужие страны:
 "Квентин Дурвард", показывающий нам французский двор, где господствует
 хитрость Людовика Одиннадцатого, и "Талисман", рассказывающий
 о Третьем крестовом походе.

 В приведенном выше списке мы назвали не все, а только лучшие из романов
 Скотта. Они отличаются внешне, сценами или происшествиями;
 все они схожи по мотиву, который заключается в том, чтобы рассказать историю приключений
 это должно соответствовать природе человека, независимо от того, какие вольности он может себе позволить
 по отношению к фактам истории.

[Примечание: КАЧЕСТВО РОМАНОВ]

Во всех этих романах недостатков почти столько же, сколько достоинств; но
в то время как недостатки кажутся незначительными, мало влияющими на конечный результат,
достоинства большие, мужественные, полезные - такими достоинствами обладают только величайшие
писатели-фантасты. Вероятно, все недостатки Скотта проистекают из одной
фундаментальной слабости: у него никогда не было высокого идеала собственного искусства. Он писал, чтобы
заработать деньги, и был склонен считать свой ежедневный труд "таким большим количеством
писанины". Следовательно, его стиль часто неряшлив, ему не хватает энергии и
концентрации; его персонажи слишком много говорят, очевидно, чтобы заполнить пространство; он
придерживается романтической моды (и в то же время потакает своей истории
предрассудок), расширяя несколько воображаемые добродетели рыцарей,
дворян, феодальных или королевских институтов, и таким образом представляет односторонний взгляд на
историю.

С другой стороны, Скотт стремился быть верным великим движениям
истории и моральным силам, которые, в конце концов, преобладают во всей человеческой
деятельности. Его симпатии были широки; он общался в дружеских отношениях со всеми
классами общества, видел лучшее в каждом; и благодаря его наблюдательности и
сочувствию сформировалось огромное количество характеров, высоких или низких, хороших или плохих,
серьезные или нелепые, но почти все естественные и человеческие, потому что взяты из
жизнь и опыт.

[Примечание: СЦЕНА И ИНЦИДЕНТ]

Еще одним литературным достоинством Скотта является его любовь к дикой природе, которая привела
его к изображению многих грандиозных или мрачных сцен, частично ради них самих, но
в основном потому, что они служили подходящим фоном для человеческих действий. Таким образом,
_The Talisman_ открывается изображением карандашом одинокого крестоносца, движущегося
по выжженной солнцем пустыне к далекому зеленому острову. Каждая строка
в этом описании указывает на действие, на скачку всадника из
оазиса, на жестокую пробу оружия, прежде чем враги объявят перемирие и выпьют
вместе из одного источника. Многие другие описания Скоттом дикой природы
за природой следует какое-нибудь галантное приключение, которое нам нравится еще больше
потому что мы воображаем, что приключения должны происходить (хотя они редко случаются)
в романтической обстановке.

[Иллюстрация: могила Скотта в аббатстве ДРАЙБУРГ]

ЧТО ЧИТАТЬ. По крайней мере один роман в каждой группе следует читать; а если оно будет
спросил, Какой? ответ в такой же степени зависит от вкуса, как и от суждения.
Из романов, посвященных шотландской жизни, "Уэверли", который был
Первой попыткой Скотта, до сих пор является превосходным образцом его повествования
гениально; но в «Старой Mortality» или
«Роб Рое» больше авантюрного интереса, а в «Сердцах Мидлотиана» (которое многие считают
лучшим произведением Скотта) чувствуешь себя ближе к природе и человеческой природе,
и особенно к сердцу Шотландии. «Айвенго», пожалуй, лучший из романов, посвящённых английской истории; а из историй, повествующих о приключениях в чужих странах, «Талисман», вероятно, больше всего понравится юным читателям, а «Квентин Дорвард» — их старшим товарищам. К ним можно добавить «Антиквара» — хорошую историю, в которой есть элемент
личный интерес в том, что это дает нам представление о самом Скотте,
окруженном старыми доспехами, старыми легендами, старыми костюмами, - немыми свидетельствами
мечтаний и поступков вчерашних мужчин и женщин.

Такие романы следует прочитать один раз для рассказа, как и предполагал Скотт; а затем,
если кто-то устанет от романов с современными проблемами, их можно прочитать снова.
за их благотворную, бодрящую атмосферу, за их нежность и мудрость,
за их широкие горизонты, за их радость восхождения на высоты, откуда мы смотрим
на великолепное Настоящее и еще более великолепное прошлое, которое не умерло
но живой.

 * * * * *

ДРУГИЕ ПИСАТЕЛИ-ФАНТАСТЫ

О творчестве Вальтера Скотта мы уже говорили. Когда появляется такой гений
, доминирующий в своем возрасте, мы думаем о нем как о великом изобретателе, и таким он
и был; но, как и у большинства других изобретателей, его след был проторен, его путь
подготовлено другими, кто был до него. Его первый роман,
_Waverley_, демонстрирует влияние более ранних исторических романов, таких как
"Фаддей Варшавский" Джейн Портер и "Шотландские вожди"; в
в своих более поздних работах он признавал свой долг Марии Эджворт, чья
_касл Ракрент_ вызвал энтузиазм в начале
девятнадцатого века. Короче говоря, романтическое движение очень поощряло
написание художественной литературы, и Скотт превосходно делал то, что делали многие другие
хорошо.

Две вещи бросаются в глаза, когда мы рассматриваем художественную литературу этого периода:
во-первых, почти все успешные писатели были женщинами; [Сноска: The
в список вошли: Фанни Берни, Энн Рэдклифф, Джейн Портер, Мария Эджворт,
Сьюзан Ферье, Сидни Оуэнсон (леди Морган), Мэри Брантон, Ханна Мор.,
Мэри Рассел Митфорд, - все они были знамениты в свое время, и каждая из
, которая выпустила по крайней мере один "бестселлер"] второй, что из этих писателей
только одна, наиболее забытая своим поколением, занимает надежное место в
сердцах современных читателей. Если спросить, почему произведения Джейн Остин
сохраняются, в то время как другие забыты, ответ таков: почти любой подготовленный писатель
может создать современный роман, но для написания романа нужен гений.
роман. [Примечание: Разница между современным романом и новеллой
очевидна в работах Скотта и мисс Остин. Скотт берет необычную тему
он вызывает королей, знать, вождей, членов кланов, баронов-разбойников,
множество колоритных персонажей; он свободно использует свое воображение и создает историю
ради истории. Мисс Остин берет обычную деревню,
наблюдает за ее жителями, как через микроскоп, и изображает их в жизни.
Она заинтересована не в создании захватывающей истории, а в том, чтобы показать нам мужчин
и женщин такими, какие они есть; и наш интерес заключается в правдивости ее
изображения. (Чтобы узнать о другом различии между любовной историей и романом, см. "THE
РАННИЙ АНГЛИЙСКИЙ РОМАН" выше, глава VI.)]

[Иллюстрация: МИССИС ХАННА МОР]

ДЖЕЙН ОСТИН. Редкий гений мисс Остин (1775-1817) был подобен лесу.
расцвела при жизни. В то время как Фанни Бёрни, Джейн Портер и Мария
Эджворт получили широкое признание, эта маленькая женщина оставалась почти неизвестной,
не придерживалась какой-либо литературной школы, писала для собственного удовольствия и
уничтожала всё, что не соответствовало её представлениям о прекрасном. Если у неё и была какая-то теория литературы, то она заключалась в следующем: не использовать никаких событий, кроме тех, что происходили у неё на глазах, не описывать никаких сцен, кроме знакомых, и изображать только тех персонажей, которых она хорошо знала, их речь, одежду, манеры и мотивы, которыми они руководствовались. Если неосознанно
она следовала всем правилам выражения, это было правило Купера, который сказал, что
прикосновение и ретушь - секрет почти всего хорошего письма. К своей
теории и правилам она добавила личное обаяние, интеллект, остроумие, гениальность
высокого порядка. Пренебрегаемая своим поколением, она теперь имеет постоянно расширяющийся
круг читателей, и критики причисляют ее к пяти или шести величайшим
писателям английской художественной литературы.

 [Примечание: ЕЕ ЖИЗНЬ]

 Жизнь Джейн Остин была короткой и чрезвычайно безмятежной. Она родилась
 (1775) в маленькой хэмпширской деревушке; всю свою жизнь она провела в
 то в одном, то в другом сельском приходе, время от времени меняя обстановку.
 лето на водопое в Бате, которое было не очень захватывающим.
 Ее отец был спокойным священнослужителем, который читал Папу Римского, избегал
 политики и оставлял проповеди своему викарию. Она была одной из многодетных
 детей в семье, которых воспитывали в духе уважения к элегантности
 манер как к главной добродетели, а вульгарность любого рода - как к
 воплощению семи смертных грехов. Два ее брата поступили на флот
 отсюда трепет в ее книгах всякий раз, когда появляется морской офицер.
 в отпуск в его родную деревню. Она провела свою жизнь в домашней обстановке, выполняя
 приятные обязанности, и писала, пока вокруг нее шла семейная болтовня.
 жизнь продолжалась. Ее единственными персонажами были посетители, которые приходили
 в дом священника или собирались за чайным столом в доме
 соседа. Они совершенно не осознавали пристального
 изучения, которому их подвергали; никто не прошептал им: "А
 чиел рядом с тобой, записывает"; и поэтому у них не возникло подозрения, что
 они были перенесены в книги.

 Первые три романа мисс Остин были написаны в Стивентоне,
 среди ее невинных сюжетов, но ее драгоценные рукописи пропали.
 тщетно умоляя найти издателя. [Сноска: _Northanger
 Аббатство_, _придача и Предубеждение_, _разумие и
 "Чувствительность" были написаны между 1796 и 1799 годами, когда Джейн
 Остин только что исполнился двадцать один год. Ее первый роман был
 куплен издателем, который забыл его напечатать. Второй мог быть
 продан только после публикации третьего, в 1811 году.] Последние
 три, отражающие, как в зеркале, нравы другого прихода, были
 написаны в Чотоне, недалеко от Винчестера. Затем хорошая работа внезапно
 начали флаг. Той же болезнью, что, чуть позже, стал призыв
 прекращение поэзии Китса красоты сейчас закончил мисс Остин
 изображение повседневной жизни. Когда она умерла (1817), ей было всего
 сорок два года, и ее сердце все еще было сердцем молодой девушки.
 Витраж в красивом старом Винчестерском соборе говорит сам за себя.
 красноречиво о ее жизни и творчестве.

[Примечание: РОМАНЫ И ПЕРСОНАЖИ]

Если мы должны порекомендовать один из романов мисс Остин, возможно _Pride и
Предрассудок - самый типичный; но оправданий для этого очень мало
выбор, когда альтернатива - аббатство Нортангер, или Эмма, или
Чувство и восприимчивость, или Уверенность, или Мэнсфилд
Парк_. Все хороши; самое определенное заключение, которое можно смело сделать
- это то, что _мэнсфилд Парк_ не так хорош, как другие. Четыре из
романов ограничены сельскими приходами; но в "Аббатстве Нортангер"
и "Персуазионе" горизонт расширен и включает в себя водопой,
куда благородные люди ходили "подышать свежим воздухом".

Героями всех этих романов являются: во-первых, члены пяти или шести
семей со своими родственниками, которые пытаются спастись от индивидуальной скуки,
стадность; и, во-вторых, больше таких же, собравшихся на местной ярмарке
или общительных. Здесь вы встречаете одного-двух скучных сельских сквайров, слабоумного
баронета, викария, с трудом поддерживающего бремя своего достоинства, врача
пытается скрыть пустоту в душе, выглядя занятым, неуютно себя чувствующим
мужчина на буксире у своей жены, незамужних тетушек, любящих мам с их
неуклюжими дочерьми, болтуньями, плохими родственниками, избалованными детьми, -a
характерное собрание. Все они, за исключением избалованных детей, разговаривают с полным соблюдением приличий
о погоде. Если в течение долгого дня
что бы остроумное ни было сказано, это случайность, феномен; разговор
замолкает, и все смотрят на говорящего так, как будто у него, должно быть, "прилив
мозгов к голове".

[Примечание: ЕЕ МАЛЕНЬКОЕ ПОПРИЩЕ]

Таково маленькое поприще Джейн Остин, водоворот жизни, бесконечно вращающийся
вокруг интересов маленького прихода. Ее подданными являются даже не весь приход,
а только "избранные", с которыми избранные могут встретиться у миссис Б.
после обеда дома. Они читают настоящие романы, вяжут браслеты, обсуждают лихорадку
и средства от нее, удивленно поднимают брови на сплетни, потворствуют браку,
и выпейте чаю. Сюда не заходят труженики мира; сюда не заходят ни люди с
идеями, ни социальные бунтари, ни нечестивые, ни счастливо недостойные бедняки;
и приход благословен тем, что в нем нет реформаторов.

В этих пустынных местах, безнадежно romancers, как Скотт, не было никогда
такой исследователь, как Джейн Остин. Ее скромная наблюдательность на удивление
проницательна; иногда она озорна или даже немного ехидна, но всегда
искрится остроумием или переполнена хорошим юмором. Почти одинокая в тот романтический век,
у нее не было истории, которую можно было бы рассказать, и она в ней не нуждалась. Она никогда не встречала
любые герои или героини. Сюжеты, приключения, злодеи, преследуемая невинность,
скелеты в шкафах - весь обычный механизм художественной литературы казался ей
абсурдным и ненужным. Она была довольна тем, что изобразила жизнь, которую знала
лучше всего, и нашла это настолько интересным, что столетие спустя мы разделяем ее
энтузиазм. И в этом гениальность мисс Остин - заинтересовать нас не
романтической историей, а правдивостью ее наблюдений и точностью
ее изображения человеческой природы, особенно женской.

[Примечание: ВЛИЯНИЕ На АНГЛИЙСКУЮ ХУДОЖЕСТВЕННУЮ ЛИТЕРАТУРУ]

В связи с творчеством мисс Остин следует отметить еще одну вещь;
а именно, ее благотворное влияние на английский роман. В _Нортангере
Эбби_ и в "Смысле и чувствительности" она высмеивает популярные
романы того периода с их байроновскими героями, мелодраматическими ужасами и
вечное насмехательство над чувствами какой-то бледной героини. Ее сатира
возможно, лучшее, что было написано на эту тему, настолько тонкая, настолько
яркая, настолько острая, что критик сравнивает ее с подвигом Саладина (в
_ The Talisman_) который не мог своим мечом разрубить железо
мейс, как это сделал Ричард, но который совершил более сложный подвиг:
разрезал тонкую вуаль, когда она парила в воздухе.

Такая сатира не пропала даром; однако именно пример мисс Остин, а не ее наставление
посрамило сентиментальные романы ее времени и которое
повлияло на последующую английскую художественную литературу в направлении правды и
естественность. Молодые люди по-прежнему предпочитают романтику и приключения, как их изображают
Скотт и его последователи, и так и должно быть; но
растет число зрелых читателей (особенно тех, кто
интересуется человеческой природой) находят большее очарование в персонажах романа
и манерах на примере Джейн Остин.

 * * * * *

КРИТИКИ И ЭССЕИСТЫ

С семнадцатого по девятнадцатый век (или от Шекспира до
Вордсворт) Англия готовила великую литературу; и тогда появились
писатели, чьим делом или удовольствием было ценить эту литературу,
указывать на ее достоинства или недостатки, объяснять, по какому принципу та или иная
эта работа была постоянной, и я хотел разделить с ними удовольствие от хорошей прозы и
поэзия с другими, одним словом, с критиками.

В списке таких писателей, которые предоставляют нам литературу из вторых рук,
имена Ли Ханта, Уильяма Хэзлитта, Уолтера Сэвиджа Лэндора, Чарльза Лэмба
и Томаса Де Квинси написаны крупным шрифтом. Двое названных последними выбраны
для специального изучения не из-за их превосходных критических способностей (ибо
Хэзлитт, вероятно, был лучшим критиком, чем любой из них), а из-за нескольких
эссе, в которых эти люди рассказали нам о жизни так, как они ее видели
сами, из первых рук.

ЧАРЛЬЗ ЛЭМБ (1775-1834). Есть небольшая книга под названием "Очерки
Элиа_, которая выделяется на фоне всех других прозаических произведений того времени. Если мы
изучим эту книгу, чтобы обнаружить источник ее очарования, мы обнаружим, что она пронизана
обаятельным "человеческим" качеством, которое заставляет нас захотеть узнать человека, написавшего ее
. В этом отношении Чарльз Лэмб отличается от некоторых своих
современников. Вордсворт был слишком одинок, Кольридж и Де Квинси слишком
неуравновешенны, Шелли слишком мечтателен, а Китс слишком отчужден, чтобы пробудить чувство
личной преданности; но "очерки Лэмба" раскрывают два качества, которые,
подобно чистому золоту, популярны среди читателей всех возрастов. Это и есть сочувствие
и юмор. Благодаря одному мы с пониманием входим в жизнь, в то время как другой
удерживает нас от слишком трагического отношения к жизни.

[Иллюстрация: ЧАРЛЬЗ ЛЭМБ.
С гравюры С. Аслента Эдвардса]

 [Примечание: ЕГО ЖИЗНЬ]

 Лэмб родился (1775) в центре Лондона и никогда не чувствовал себя дома
 нигде больше. Лондон - это целый мир сам по себе, и из всех его уголков
 только в трех Лэмб чувствовал себя комфортно. Первым был
 скромный маленький дом, где он жил со своей одаренной сестрой Мэри,
 читал с ней долгими вечерами или нежно заботился о
 ее в период безумия; вторым был коммерческий дом
 , где он работал клерком; третьим была оживленная улица
 , которая лежала между домом и работой, - улица, которая постоянно убывала и
 текущая с огромным приливом человеческая жизнь, которая повлияла на Ламба
 глубоко, таинственно, как холмы повлияли на Вордсворта
 или море.

 Образование мальчика началось в больнице Христа, где он познакомился с
 Кольриджем и завязал с ним дружбу на всю жизнь. В
 В пятнадцать лет он бросил школу, чтобы помогать содержать свою семью; и на следующий
 тридцать три года он проработал клерком, сначала в "Доме Южных морей",
 затем в Ост-Индской компании. Довольно поздно в жизни он начал
 писать, его главной целью было заработать немного дополнительных денег, в которых
 он, к сожалению, нуждался. Затем Компания, частично под влиянием его
 добросовестной службы, а частично - растущей репутации, отправила его в отставку
 на пенсию. С большим энтузиазмом, как мальчик, закончивший школу, он приветствовал
 свое освобождение, намереваясь творить великие дела своим пером; но
 как ни странно, он писал меньше и не так превосходно, как раньше.
 Его упадок начался с того, что он обрел свободу. Какое-то время, чтобы
 успокоить свою больную сестру, он жил за пределами
 сити, в Ислингтоне и Энфилде; но он скучал по работе, по улице,
 толпа, и особенно он скучал по своим старым привычкам. У него не было никакого
 чувства ни к природе, ни к какому-либо искусству, кроме того, что он находил в
 старых книгах. "Я ненавижу деревню", - писал он; и причиной его
 неприязни было то, что, не зная, чем себя занять, он рос
 уставшим от дня, который длился "целый день".

[Иллюстрация: ОСТ-ИНДСКИЙ ДОМ, ЛОНДОН
Где Чарльз Лэмб работал много лет. С гравюры
М. Томблсона, по рисунку, сделанному Томасом Х. Шепердом в 1829 году]

В более ранних работах ягненка (стихи, роман и драма) мало
интерес, кроме критики. Первая книга, которая принесла ему
широкое признание было _Tales от Shakespeare_. Это был
итог истории, использованные Шекспиром в его пьесах, и во многом
работа Мэри Агнец, который имел талант к написанию детских книг.
Очарование сказок заключается в том, что Ягнята были такими знакомыми
со старой литературой они воспроизвели рассказы в стиле, который мог бы
сделать честь писателю во времена Елизаветы. Книга по-прежнему широко читаема
и ничуть не хуже любой другой, если кому-то нужна книга такого рода.
Но главное в "Макбете" или "Буре" - поэзия,
а не сказка или сюжет; и даже если кому-то нужна только история, почему бы не почерпнуть
ее у самого Шекспира? Другая и лучшая книга Лэмба того же рода
в целом - "Характеристики английских драматических поэтов-современников
Шекспира_". В этой книге он избавляет нас от бесполезного чтения, добавляя
собирает воедино лучшие драмы елизаветинской эпохи, к которым он добавляет
несколько замечательных замечаний критики или интерпретации.

[Иллюстрация: МЭРИ ЛЭМБ
После портрета Ф. С. Кэри]

[Заметка на полях: очерки Элии]

Самых запоминающихся работ Агнца представлены очерки, которые он подготовил для многих
лет в Лондоне журналы, которые он собирал под названиями
"Очерки Элиа" (1823) и "Последние очерки Элиа" (1830).
[Примечание: Имя "Элия" (произносится ee'-li-;) было псевдонимом, взятым
у старого итальянского клерка (Эллии) из "Дома Южных морей". Когда "Элия"
появляется в "Эссе" в роли самого Чарльза Лэмба; "Кузина Бриджит"
- сестра Мэри, а "Джон Элиа" - брат. Названный последним был эгоистичным
человеком, который, кажется, жил для себя, позволив Чарльзу взять на себя
все заботы о семье.] На вопрос, какое из этих эссе следует
прочитать? данный ответ должен в значительной степени зависеть от личного вкуса. Все они
хороши; все они содержат как отражение, так и критику жизни, поскольку
Лэмб рассматривал это в свете своего личного опыта. Следовательно, хороший способ прочитать
эссе - рассматривать их как в некоторой степени автобиографичные и
используйте их для знакомства с автором в разные периоды его жизни
.

Например, "мои отношения" и "Mackery конец" знакомят нас с ягненка
семья и спуска; "старый жимовиков внутренний храм" с его начале
окрестности; "Ведьмы и другие ночные страхи" с его чувствительным детством;
"Воспоминания о больнице Христа" и "Больница Христа тридцати пяти
Лет назад" с его школьных дней и товарищества с Кольридж; "Юг
Море дома" со своей повседневной работе; "старый Китай" с его домашней жизни; "в
Пожилой мужчина" с его чувствами, когда он вышел на пенсию; и
наконец, "характер покойного Элия", в котором причудливо ягненка пишет свои
собственный некролог.

Если поначалу их придется слишком много читать, то можно выбрать три или четыре типичных эссе:
"Дети мечты", отличающиеся изысканным пафосом.;
"Диссертация о жареном поросенке", известная своим своеобразным юмором; и "Похвала
Трубочистам", о которой достаточно сказать, что она в точности похожа на
Чарльза Лэмба. К ним следует добавить еще "Несовершенные симпатии",
или "Главу об ушах", или "Мнение миссис Баттл о висте", чтобы
оцените, как приятно Лэмб мог писать о незначительных вопросах, не имеющих значения.
следствие. Еще один хороший способ чтения (которое не обязательно должно быть
подчеркивается, так как все благоприятствует его), чтобы открыть _Essays_ здесь или
там, пока мы не найдем то, что нас интересует,--это метод, который позволяет
каждый читатель радость исследователя открытий.

Читать такие сочинения, чтобы понять заклинания, они бросили на последующих
поколений читателей. Они, прежде всего, очень личные; они начинаются,
как правило, с какой-нибудь приятной мелочи, которая интересует автора; затем,
почти незаметно для нас, они разрастаются в очерк самой жизни, в
эссе, освещенные ровным светом сочувствия ягненка или мигает
его причудливый юмор. Далее, мы отмечаем в _Essays_ их атмосферу
литературной культуры, которая объясняется широкой начитанностью Лэмба и превосходным
вкус, с которым он выбирал своих старых авторов, - Сидни, Брауна, Бертона,
Фуллера, Уолтона и Джереми Тейлора. Часто его очаровывала необычность этих авторов
, их тщеславие или странности. Эти странности
проявляются в его собственном стиле до такой степени, что даже когда он говорит
большую правду, что он часто делает, он склонен производить впечатление человека
немного легкомысленный. И все же, если вы проанализируете его странную идею или веселую шутку,
вы можете обнаружить, что в ней содержится больше кардинальных достоинств, чем во многих трезвых моральных трактатах.
трактат.

[Иллюстрация: ЗДАНИЕ ЛЭМБА, ИННЕР ТЕМПЛ, ЛОНДОН]

В целом _Elia_ - квинтэссенция современного эссеистического творчества от
Аддисона до Стивенсона. Вероятно, нет лучших произведений того же рода
в нашей литературе. Некоторые критики утверждают, что нет других таких хороших.

ТОМАС ДЕ КВИНСИ (1785-1859). Раньше в классе колледжа говорили
то, что писал Де Квинси, редко было важным и всегда сомнительным, но
что мы должны ценить его стиль; что означает, как вы могли бы сказать,
что икра вызывает расстройство желудка, но мы должны есть ее понемногу
потому что она поставляется в красивой упаковке.

Из этой критики, отражающей распространенное мнение, мы можем сделать несколько
исключений. Например, то, что Де Квинси говорит о стиле, хотя это
было написано на пренебрегающем стилем немецком языке, имеет ценность для всех, кто хотел бы
преподавать этот невозможный предмет. Что он говорит или подразумевает в "Леване" (
богиня, которая совершила "самое раннее служение облагораживающей доброты" для
новорожденного ребенка, поднимая его с земли, где он был впервые положен, и
подставляя его лоб небесным звездам) обладает способностью пробуждать две
величайшие способности человечества, способность мыслить и способность
представьте себе. Опять же, многие люди очарованы мечтами, этими таинственными
фантазии, которые уносят нас на быстрых крыльях навстречу странным переживаниям;
и то, что Де Квинси может сказать о снах, хотя и сомнительно как сон
само по себе, никогда не оспаривалось. Таким образом, для немногих зрелых умов Де
Квинси интересен совершенно независимо от его ослепительного стиля и
неподражаемой риторики.

[Иллюстрация: ТОМАС ДЕ КВИНСИ С гравюры К. Х. Джинса]

 Отдать должное беспорядочной, бурной жизни Де Квинси; записать
 его не по годам развитую юность, его замечательные достижения в школе или
 колледже, его скитания среди пустынных гор или еще более пустынных городов
 улицы, его пристрастие к наркотикам с их великолепными мечтами и ужасными депрессиями
 , его робость, его вежливость, его душевное одиночество, его
 сверхъестественная гениальность - все это невозможно описать в кратком изложении. Пусть этого будет
 тогда достаточно, чтобы отметить: он был похож на своего друга Кольриджа,
 как в его характере и в его обширные познания; что он изучал в
 глубокое уединение на двадцать лет; после этого в течение сорока лет,
 за это время его мозг был более или менее затемненный с помощью опиума, он
 излил целый поток статей из журналов, которые он собирал позже
 в четырнадцать хаотично томах. Они касаются поразительного разнообразия
 тем и охватывают почти все фазы умственной деятельности - от
 изображения кошмара до построения философской системы. Если он
 был какой-то доминирующей заинтересованности в его странную жизнь, было исследование
 литературы.

[Примечание: ТИПИЧНЫЕ РАБОТЫ]

Историк может лишь назвать несколько характерных работ Де Квинси,
не рекомендуя ни одну из них читателям. Для тех, кто заинтересован в Де
Личность Квинси его _Confessions английского опиума-Eater_ будет
светится. Эта книга поражен лондонцев в 1821 году, и вполне может
удивить Бушменом в 2000 году. Он записывает его бродячей жизни, и
альтернативный транспорт или страдания, которые являются следствием его привычки наркотик. За этим
может последовать его _Suspiria de Profundis_ (Вздохи из
Глубин), в котором описывается, насколько это вообще возможно,
фантомы, рожденные опиумными снами. Последних слишком много, и
читатель вполне может удовлетвориться замечательной "Фугой сновидений" в
Английская почтовая карета""".

[Иллюстрация: ГОЛУБИНЫЙ КОТТЕДЖ, ГРАСМИР
Здесь проживали и Вордсворт, и Де Квинси]

В качестве иллюстрации к обзору истории Де Квинси следует попробовать
_Joan из Arc_ или библиотеки восстание Tartars_, которые не
исторические исследования, но романтические мечты, вдохновение, читая историю. В
критическое поле", "Стук в ворота в "Макбете", "У Вордсворта
Поэзия" и "Эссе о стиле" наводят на размышления. В качестве примера
остроумный юмор "Убийство, рассматриваемое как одно из изящных искусств" часто
рекомендуется; но у него есть серьезный недостаток, заключающийся в том, что в нем нет юмора. В качестве
конкретного примера сути и манеры Де Квинси нет ничего лучше
, чем "Левана, или Наши дамы скорби" (из _Suspiria_), с ее
_матерь слезная, Богородица Слез, _матерь суспириорум, Наша
Владычица Вздохов и этот странный призрак, отталкивающий и ужасный, _матерь
тенебрарум _ Наша Владычица Тьмы.

[Примечание: СТИЛЬ ДЕ КВИНСИ]

Стиль всех этих работ неописуем. Можно исчерпать весь
список прилагательных - певучий, ритмичный, с интонациями, гармоничный,
страстный - которые были применены к нему, но все же оставляют много неясного.
Поэтому отметим только, эти прозаические элементы: о том, что стиль отражает де
Полномочия Квинси из логического анализа и блестящей фантазии; что он
наполнено огромной психическое возбуждение, хотя никто не знает
что замутить-все; и, что впечатление, производимое этой
нервный, страстный стиль, который обычно испорчен отступлениями, по
педантизму, и купить что-то неуловимое, неосязаемое, на которые мы можем дать
нет названия, но которая размывает видение автора, как дрейфующий туман скрывает
знакомый пейзаж.

Несмотря на подобные ограничения, стиль Де Квинси по-прежнему, как и тогда, когда он
появился впервые, вызывает восхищение, демонстрируя изящество,
гармония, широкий диапазон и мельчайшая точность нашей английской речи.

 * * * * *

 Краткие сведения. Начало девятнадцатого века примечательно быстрым
 развитием демократии в английском правительстве и триумфом
 романтизма в английской литературе. Наиболее влиятельным фактором
 эпохой была Французская революция с ее лозунгами Свободы,
 Равенства, братства. Английские писатели почувствовали волнение времени,
 и были вдохновлены мечтой о новом человеческом обществе, управляемом
 справедливостью и любовью. В своем творчестве они восстали против формальных
 стандартов эпохи Поупа, следовали собственному гению, а не
 установленным правилам, и с чувством и воображением писали о двух великих
 темах природы и человечества. Контраст в политике
 и литературе с предыдущим столетием был настолько велик, что весь этот период
 иногда его называют эпохой революции.

 Наше изучение литературы того периода включает: (1) Поэты
 Вордсворт и Кольридж, которые не столько породили, сколько дали
 направление романтическому возрождению. (2) Байрон и Шелли, которых часто
 называют поэтами-революционерами. (3) Поэт Китс, чьи произведения
 известны своим чувством красоты и почти совершенным качеством исполнения
 . (4) Обзор второстепенных поэтов романтизма,
 Кэмпбелл, Мур, Худ, Беддоус, Хант и Фелиция Хеманс. (5)
 Жизнь и произведения Вальтера Скотта, поэта-романтика и романиста. (6)
 Взгляд на писателей-фантастов того периода и изучение
 произведения Джейн Остин. (7) критиков и публицистов, из которых мы
 выбрали эти два наиболее характерно: Чарльз Лэм, известный для
 его _Essays из Elia_; и де Квинси, знаменитый своим
 блестящий стиль, его анализ сновидений, и его работа
 наука литературной критики.

 ПОДБОРКИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ. Для общего ознакомления полезны такие антологии, как
 Английская поэзия и английская проза Мэнли. Произведения
 крупных авторов доступны в различных школьных изданиях, подготовленных
 специально для использования в классе. Некоторые из этих удобных выпусков названы
 ниже; другие перечислены в Общей библиографии.

 Лучшие стихотворения Вордсворта и Кольриджа в серии Athen;um Press.
 Краткие подборки из Вордсворта в Golden Treasury, Cassell's
 Национальная библиотека, "Английская классика" Мейнарда. "Древний" Кольриджа
 "Маринер" в "Стандартной английской классике", "Карманная классика". Избранное
 из Кольриджа и Кэмпбелла в одном томе "Литературы Риверсайда".

 "Озерная владычица" Скотта и "Айвенго" в стандартной английской классике;
 "Мармион" и "Талисман" в "Карманной классике"; "История последней
 Менестрель и Квентин Дорвард в "Лейк Инглиш Классикс"; то же самое и
 другие произведения Скотта в различных других школьных изданиях.

 Избранные стихотворения Байрона в "Стандартной английской классике", английский язык
 Чтения. Лучшие стихи Шелли в Athen;um Press; кратко
 подборки в журналах Belles Lettres, Golden Treasury, English Classics.

 Подборки из Китса в Athen;um Press, Muses Library, Riverside
 Литература.

 Эссе Лэмба об Элии в "Лейк Инглиш Классикс"; избранные эссе в
 Стандартная английская классика, Храмовая классика, серия "Камелот". Сказки
 из Шекспира в «Классике для детей» от Ginn and Company.

 Отрывки из Де Квинси, репрезентативный сборник, в
«Атенеум Пресс»; «Английский почтовый дилижанс» и «Жанна д’Арк» в «Стандартной
 английской классике», «Английских чтениях»; «Исповедь опиомана» в
«Темпл Классикс», «Библиотеке каждого»; «Восстание татар» в
«Лейк Классикс», «Серебряной классике».

 «Гордость и предубеждение» Джейн Остин в серии «Карманная классика»; этот и другие романы в серии «Библиотека обывателя».

 БИБЛИОГРАФИЯ. Расширенные работы по истории и литературе Англии
 перечислены в общей библиографии. Следующие работы
 ценны для изучения начала девятнадцатого века и
 романтического движения.

 _ИСТОРИЯ_. Моррис, Эпоха королевы Анны и ранний
 Ганноверцы; Маккарти, Эпоха реформ (серия "Эпохи современной истории"
 ); Чейн, Промышленная и социальная история Англии;
 Хэссалл, Становление Британской империи; Тревельян, Ранняя жизнь
 Чарльза Джеймса Фокса.

 _ЛИТЕРАТУРА_. Сентсбери, История девятнадцатого века
 Литература, пиво, английский романтизм девятнадцатого века;
 Саймонс, Романтическое движение в английской поэзии; Дауден, Французская
 Революция и английская литература; Хэнкок, Французская революция и
 Английские поэты; Массон, Вордсворт, Шелли, Китс и другие
 Эссе; Де Квинси, Литературные воспоминания.

 _Wordsworth_. "Жизнь", Майерс (серия "Английские литераторы"),
 Роли. Херфорд, Эпоха Вордсворта; Рэнни, Вордсворт и
 его окружение; Снит, Вордсворт, Поэт природы и Поэт человека.
 Эссе Лоуэлла в "Среди моих книг"; М. Арнольда в "Эссе в
 Критика; Патером в "Благодарностях"; Л. Стивеном в "Часах в библиотеке"
 ; Хаттоном в "Литературных эссе"; Бейджхотом в "Литературоведческих исследованиях"
 .

 _колридж_. "Жизнь", Трейлла (E. M. of L.), Холла Кейна
 (Серия "Великие писатели"). Брандл, Кольридж и английское романтическое движение
 . Эссе, на дом, в создателей литературы; по Shairp,
 в исследованиях, в поэзии и философии; Форстер, в Великие Учителя;
 по Dowden, в новых элементов.

 _Scott_. "Жизнь" Хаттона (Э. М. Л.), Локхарта (5 томов).,
 Йонг (Великие писатели), Сейнтсбери, Хадсон, Эндрю Лэнг.
 Джек, Эссе о романе, иллюстрированное Скоттом и мисс Остин.
 Эссе Стивенсона в сборнике "Воспоминания и портреты"; Суинберна в
 Этюды в прозе и поэзии; автор Хэзлитт, в духе Эпохи;
 Сэйнтсбери, в "Очерках английской литературы".

 _Бирон_. Жизнь, Ноэль (Великие писатели), Никол (Э.М. из
 Л.). Хант, лорд Байрон и его современники. Эссе Маколея,
 М. Арнольда, Хэзлитта, Суинберна.

 _Shelley_. Жизнь, Саймондса (Э. М. Л.), Шейрпа,
 Дауден, У. М. Россетти. Солт, Букварь Шелли. Эссе
 Дауден, Вудберри, М. Арнольд, Бейджхот, Форстер, Хаттон, Л. Стивен.

 _киты _. "Жизнь", Колвин (Э. М. Л.), Россетти,
 Хэнкок. Х. К. Шелли, Китс и его окружение; Массон, Вордсворт
 и другие эссе. Эссе Де Квинси, Лоуэлла, М. Арнольда,
 Суинберн.

 _чарлз Лэмб_. Жизнь, Эйнджер (Э. М. Л.), Лукас.
 Фицджеральд, Чарльз Лэмб; Талфур, Воспоминания Чарльза Лэмба. Эссе
 Вудберри, Патер, Де Квинси.

 _De Quincey_. Жизнь, автор Массон (Э. М. Л.), автор Пейдж. Хогг, Де
 Квинси и его друзья; Финдли, Личные воспоминания о Де
 Квинси. Эссе Сейнтсбери, Массона, Л. Стивена.

 _джейн Остин_. Жизнь" Молдена, Голдвина Смита, Адамса.
 Остин-Ли, Мемуары Джейн Остин; Миттон, Джейн Остин и ее
 Таймс; Хилл, Джейн Остин, ее дом и ее друзья; Джек, Эссе на тему
 роман, иллюстрированный Скоттом и мисс Остин. Эссе
 Хауэллс, в "Героинях художественной литературы".




ГЛАВА VIII

ВИКТОРИАНСКАЯ ЭПОХА (1837-1901)


 Течение сметает Старый Мир,
 Течение сметает Новый;
 Подует ветер, засияет рассвет,
 Прежде чем ты проведешь их через море.

 Кингсли, "Миф"


 ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. Среди множества изменений, которые делают правление Виктории
 самым прогрессивным в истории Англии, можно обнаружить
 три тенденции, которые глубоко повлияли на нашу нынешнюю жизнь
 и литературу. Первый-политический и демократический характер: она может быть
 говорят, началось с законопроекта о реформе 1832 года, которая еще находится в
 прогресс, и его видно конца-доставить правительства
 Англия в руки простых людей. В более ранние века мы
 был свидетелем правительства, которое делало упор на королевскую власть и сословные привилегии
 дух которого был раскрыт Шекспиром в
 строках:

 Не вся вода в бурном море
 Может смыть бальзам с помазанного короля.

 В викторианскую или современную эпоху божественное право королей так же
 устарело, как доспехи; привилегии королевской семьи и дворянства
 либо ограничены, либо отменены, и обычные люди по своей
 представители в Палате общин являются настоящими правителями
 Англии.

 Со сменой правительства происходят соответствующие изменения в
 литература. В прежние века литература была почти такой же исключительной, как
 политика; она была в значительной степени в руках немногих; ее поддерживали
 знатные покровители; она отражала вкусы высших классов.
 Сейчас массы людей начинают получать образование, начинают думать самостоятельно
 , и в ответ на их
 спрос на чтиво появляется множество периодических изданий. Поэты, романисты, эссеисты,
 историки - все серьезные писатели чувствуют вдохновение большой аудитории
 у их произведений тысячи читателей, тогда как раньше
 у них был только один. Одним словом, английское правительство, общество и
 литература - все стало более демократичным. Это самая
 значительная черта современной истории.

 [Примечание: НАУЧНЫЙ ДУХ]

 Второй тенденцией можно суммировать в слове "научная".В
 в основе этой тенденции-желание человека узнать правду, если
 возможно, всю правду жизни, и он не устанавливает никаких ограничений на
 исследуя дух, будь то в небесах или на земле внизу
 или в водах ниже земли. Из звездной пыли в бесконечном космосе
 (которые мы надеемся измерить) до окаменелостей на дне океана, который
 больше не является непостижимым, нет ничего слишком большого или слишком малого, чтобы
 привлекать человека, очаровывать его, влиять на его мысли, его жизнь,
 его литературу. Книга Дарвина "Происхождение видов" (1859), которая
 заложила основу общей теории эволюции, является одной из
 самых известных книг своего времени и мира. Связана с
 Дарвином были Уоллес, Лайелл, Хаксли, Тиндалл и многие другие, чьи
 эссе по-своему столь же значимы, как стихи
 Теннисона или романы Диккенса.

 Утверждать, что современная наука началась
 с этих людей, было бы столь же ошибочно, как предполагать, что она началась с китайцев или с
 Роджер Бэкон; максимум, что можно сказать правдиво, что
 научный дух, которым они отражены начала доминировать в нашей
 мысли, влиять даже на нашей поэзии и фантастики, даже как
 путешествие Дрейка и Магелланов обстановка могучий и таинственный
 фон для спектакля человеческой жизни на Елизаветинской эпохи.
 Елизаветинцы смотрели на расширяющийся видимый мир и чудо
 это нашло отражение в прозе и поэзии; викторианцы
 захватили этот мир почти от полюса до полюса, а затем превратили их
 внимание неизведанный мир невидимых сил, и их
 лучшая литература снова захватывает с величием Вселенной в
 какие люди живут.

 [Примечание: ИМПЕРИАЛИЗМ]

 Третья тенденция викторианской эпохи в Англии выражается
 словом "империализм". В более ранние эпохи работа по насаждению
 Английские колонии процветали; в викторианскую эпоху
 разрозненные колонии значительно увеличили свое богатство и власть и были
 тесно интегрированы в мировую империю народов, говорящих на
 же благородные речи, следуя тем же высоким идеалам справедливости и
 свободы.

 Литература этого периода отражает широкий кругозор
 Империи. Среди писателей-историков американец Паркман был одним из
 первым и наилучшим образом отразившим имперский дух. В таких произведениях, как
 _ Полувековой конфликт_ и _монткальм и Вулф_ он
 изобразил конфликт не одной нации против другой, а скорее
 двух антагонистических типов цивилизации: военной и феодальной
 система Франции против демократических институтов
 Англосаксы. Среди исследователей Мунго Парк предвосхитил викторианцев
 в своих "Путешествиях в глубь Африки" (1799),
 замечательной книге, которая подтолкнула Англию к осуществлению великих мечтаний; но
 только после _Миссионных путешествий и
 Исследований в Южной Африке, Замбези и ее притоках_ героического Ливингстона и
 _ Последних журналов_ [Примечание: В связи с работой Ливингстона
 произведения, книгу Стэнли "Как я нашел Ливингстон" (1872) также следует
 прочитать. Ливингстон умер в Африке в 1873 году, и его
 _Journals_ были отредактированы другой рукой. Краткое изложение его работы
 и ее продолжение см. в "Ливингстоне и исследовании
 Центральной Африки_" (Лондон, 1897).] появилась завеса, приподнятая
 с Темного континента. Рядом с такими работами должны быть помещены
 многочисленные волнующие журналы исследований в Канаде, в Индии, в
 Австралии, в тропических или замерзших морях - везде в круглом мире
 колонизационный гений Англии увидел возможность расширить
 границы и институты Империи. "Уоррен" Маколея
 "Гастингс", "Индийские идиллии" Эдвина Арнольда, "Киплинг"
 _Soldiers Three_,--несколько таких работ следует читать, если мы хотим
 оценить имперский дух современной английской истории и
 литература.

 * * * * *

И. поэтов викторианской эпохи

АЛЬФРЕД ТЕННИСОН (1809-1892)

Хотя викторианская эпоха отличается качеством и разнообразием своих
прозаических произведений, ее доминирующей фигурой на протяжении многих лет был поэт Теннисон. Он единственный,
из всей этой блестящей группы викторианских писателей, казалось, говорил не за
себя, а за свою эпоху и нацию; и нацию, уставшую от Байрона
бунт и то, что его радость или печаль были выражены с почти безупречным вкусом
тем, чья жизнь была благородной, придали Теннисону беззаветную преданность
, какую мало кто из поэтов когда-либо завоевывал. В 1850 году он стал лауреатом, чтобы
сменить Вордсворта, получив, как он сказал,,

 Этот лавр, более зеленый от чела
 Того, кто не произнес ничего низменного;

и с того времени он неуклонно следовал своей цели, которая заключалась в том, чтобы знать
свой народ и быть его представителем. Из всех поэтов, которые были призваны
к присуждению премии, он, вероятно, единственный, о ком это может быть правдиво
можно сказать, что он понимал свой высокий пост и был достоин его.

 ЖИЗНЬ. Когда мы пытаемся составить биографию человека, мы предполагаем
 подсознательно, что он был общественным деятелем; но это именно то, что
 Теннисон отказался им быть. Он жил уединенной жизнью, полной размышлений,
 общения с природой, дружбы, слишком священной для мира сего
 безупречной в поведении, непоколебимой в своей верности
 благородные идеалы. С детства до старости он писал стихи, и только в этой
 поэзии, а не в биографии, письмах или критических эссе,
 мы когда-либо соприкасались с настоящим человеком.

 [Иллюстрация: МЕСТО РОЖДЕНИЯ ТЕННИСОНА, ДОМ СВЯЩЕННИКА В СОМЕРСБИ,
 ЛИНКОЛЬНШИР]

 Теннисон был сыном образованного священника и родился в
 доме священника в Сомерсби, Линкольншир, в 1809 году, в том же году, когда
 родились Линкольн и Дарвин. Как и Мильтон, он посвятил себя
 поэзии в раннем возрасте; в своей решимости он был укреплен своей
 матерью; и от нее он никогда не отходил. Влияние его юности
 тихая красота английского пейзажа, волнение и
 загадочность окружающего моря, акцент на семейных добродетелях,
 гордость и любовь англичанина к своей стране и ее истории
 повсюду отражены в творчестве поэта
 .

 Его образование было в значительной степени связано с чтением под руководством его отца
 . Он был короткий опыт работы гимназии по
 Лаут, который он ненавидел навсегда. Он поступил в Кембридж, и
 образуется круг из редких знакомых ("апостолов", как они называли себя)
 который впоследствии стал знаменитым; но он бросил колледж, не получив степени
 , вероятно, потому, что был слишком беден, чтобы продолжить свой курс.
 Только в 1850 году он заработал своим трудом достаточно, чтобы обзавестись собственным домом
 . Затем он арендовал дом в Фаррингфорде, остров Уайт,
 который с тех пор у нас ассоциируется с именем Теннисона. Но его
 настоящее место жительства - Сердце Англии.

 [Примечание: ПОЭТ И ЕГО КРИТИКИ]

 Его первая книга (мальчишеское произведение, написанное совместно с его братом
 Чарльзом) вышла под названием "Стихи двух братьев"._
 (1827). В 1830 году и снова в 1832 году он опубликовал небольшой томик,
 содержащий такие стихотворения, как "Дворец искусств", "Пожиратели лотоса",
 «Леди Шалотт» и «Дочь мельника»; но критики того времени, не обращая внимания на молодость и многообещающую внешность поэта, безжалостно отнеслись к этим сборникам. Теннисон, всегда чувствительный к критике, был достаточно благоразумен, чтобы понять, что у критиков были основания для их мнений, если не для их резкости; и в течение десяти долгих лет, пока он трудился над совершенствованием своего искусства, его имя больше не появлялось в печати.

 Была и другая причина его молчания. В 1833 году его самый близкий друг, Артур Халлам, внезапно скончался в Вене, и прошло несколько лет, прежде чем
 до того, как Теннисон начал оправляться от удара. Его первое
 выражение скорби можно увидеть в лирическом начале "Break, break,
 break", которое содержит запоминающуюся строфу:

 И величественные корабли плывут дальше.
 В их убежище под холмом;
 Но о, прикосновение исчезнувшей руки,
 И звук тихого голоса!

 Затем он начал серию элегий для своего друга, которые появились
 семнадцать лет спустя под названием "In Memoriam".

 [Примечание: ОН ПОБЕЖДАЕТ И УДЕРЖИВАЕТ СВОЕ МЕСТО]

 Под влиянием своих друзей Теннисон нарушил свое долгое молчание словами
 том, содержащий "Смерть Артура", "Локсли Холл", "Сэр Галахад",
 "Леди Клэр" и еще несколько стихотворений, которые никогда не теряли своей силы
 над читателями; но оно, должно быть, привлекло бы внимание, если бы содержало
 только "Улисса", этот великолепный призыв к мужественности, отражающий
 неукротимый дух всех тех неугомонных исследователей, которые осмелились
 в неизведанных землях и морях заложить основы имперского
 Англия. Это был замечательный объем, и почти первый эффект был
 поднять скрытые Теннисон на первом месте в английском языке
 письма.

 Что бы он ни написал впоследствии, это, несомненно, было прочитано многими. Критики,
 рабочие, ученые, реформаторы, теологи - все признавали
 способность поэта мелодично выражать свои мысли или
 чувство. Тем не менее, он по-прежнему испытывал отвращение ко всему, что имело отношение к
 популярности, посвятив себя, как и в прежние времена, только поэзии. Как пишет
 критик, "Теннисон никогда не забывал, что работа поэта заключалась в том, чтобы
 убеждать мир в любви и красоте; что он был рожден для этого
 работать, и делать это достойно".

 Есть два стихотворения , которые особенно важны с точки зрения
 это непоколебимая цель. Первый - "Мерлин и сияние", который
 отражает пожизненную преданность Теннисона своему искусству; другой -
 "Пересекая планку", который стал его прощанием с жизнью, когда
 конец наступил в 1892 году.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ ТЕННИСОНА. Творчество Теннисона очень разнообразно: легенды,
романсы, песни о битвах, природа, классические и средневековые герои, проблемы
общества, вопросы науки, ответы веры - почти все, что
способный заинтересовать бдительный викторианский ум, он нашел некоторое выражение в своей поэзии.
Она варьируется в зависимости от певчего дрозда к религиозной философии, в форме
из простой любовной лирике к трудились историческая драма.

[Заметка на полях: типичные короткие стихи]

Из более коротких стихотворений Теннисона есть несколько, которые должен знать
каждый студент: во-первых, потому, что они типичны для человека, олицетворяющего
современную английскую поэзию; и, во-вторых, потому, что постоянно встречаешься
ссылки на эти стихи есть в книгах, журналах или даже газетах. Среди
таких репрезентативных стихотворений: "Пожиратели лотоса", картина-мечта
характеризующаяся красотой и словесной мелодичностью, которые напоминают работы Спенсера;
«Локсли-Холл» и «Локсли-Холл. Шестьдесят лет спустя» — в первом романе
кипит жизнь, полная молодости и надежд, во втором — тот же герой, постаревший,
унылый и немного брюзгливый, но всё ещё преданный своим идеалам;
«Сэр Галахад» — средневековый роман о чистоте; «Улисс» — воплощение
исследований во все времена; «Месть» — волнующая военная песня; «Ризпа» —
драматическое изображение горя матери по своенравному сыну; «Ромни»
«Раскаяние» — исследование характера Теннисона в последние годы его жизни; и несколько более коротких стихотворений, таких как «Высший пантеизм», «Цветок в стене из ракушек»,
"Заработная плата" и "Создание человека", которые отражают настроение поэта перед
проблемами науки и веры.

[Иллюстрация: АЛЬФРЕД ТЕННИСОН]

К этому следует добавить несколько типичных патриотических произведений, которые показывают, что
Теннисон выступает как поэт-лауреат от имени своей страны: "Ода на смерть
Веллингтон", "Атака легкой бригады", "Защита Лакхнау", "Руки в руки
всем вокруг" и императорский призыв "Британцы, не сдавайтесь", или, как его еще называют
это скромно называется "Открытие индийской и колониальной экспозиции".
Новичку это также может напомнить некоторые известные мелодии, такие как
«Песня горна», «Сладко и низко», «Слёзы», «Ручей», «Далеко-далеко» и «Пересекая границу» — одни из самых совершенных произведений, созданных в Англии. И, чтобы показать необычайную силу юношеских чувств Теннисона, следует прочитать хотя бы одно его стихотворение, написанное в старости, например «
«Тростник» (песня, которая особенно понравится всем любителям птиц),
начало:

 «Лето приходит, лето приходит,
 Я знаю это, я знаю это, я знаю это;
 Снова свет, снова листья, снова жизнь, снова любовь» —
 Да, мой маленький дикий поэт!

Здесь Теннисон настолько погружен в свою тему, что создается впечатление, что
стихи, должно быть, были написаны не престарелым поэтом, а птицей
им самим. Читая стихотворение, кажется, слышишь, как бурый молотилка по ветке
дикой яблони, изливая душу над зарослями, которые его пара
только что выбрала для гнездования.

[Примечание: КОРОЛЕВСКИЕ ИДИЛЛИИ]

Из более объемных произведений Теннисона наиболее примечательными являются "Идиллии
короля", серия из двенадцати стихотворений, пересказывающих часть истории Артура
и его рыцарей. Теннисон, похоже, работал над этим стихотворением бессистемно
Сначала он написал концовку, затем отрывки то тут, то там, с перерывами в полвека. В конце концов он соединил свой материал в его нынешнем виде, сделав его своего рода аллегорией человеческой жизни, в которой животная природа человека борется с его духовными устремлениями. Как писал Теннисон в своём «Финале» королеве Виктории:

 Прими эту старую, несовершенную историю,
 Ново-старую, в которой разум борется с душой.

Начинающему поэту лучше забыть об аллегории и читать стихотворение ради
непревзойдённой красоты выражения и отражения современного идеала
из чувства чести. Ибо, хотя Мэлори и Теннисона сказать та же история, нет
в этом существенная разница между Arthur_ в _Morte д' и
_Idylls из King_: тщательно средневековой, а другая почти
как вполне современный. Мэлори в простой прозе делает его рассказа выражение
рыцарства в Средние века; его герои верны своему времени и
место. Теннисон в мелодичных чистых стихах свободно меняет свой материал, чтобы
сделать его отражением джентльмена девятнадцатого века, переодетого в
доспехи и какую-нибудь старую рыцарскую одежду.

Можно добавить, что некоторые читатели придерживаются Теннисона, в то время как другие в значительной степени
предпочитают Мэлори. Между ними практически нет сравнения, и
следует прочитать отрывки из обоих, хотя бы для того, чтобы понять, насколько этот старинный
роман об Артуре нравился писателям разных времен. Делая
выбор из _Idylls_ (длина стихотворения довольно
отталкивающая), хорошо бы начать с двенадцатой книги "Прохождение
Артур", которая впервые была написана, и который отражает благородный дух
всей работы.

В библиотеки Принцесса: Medley_ поэта попытки сложная задача
совмещает старую романтическую историю с современной социальной проблемой; и ему это удается
не очень хорошо удается согласовать свои несочетаемые материалы.

 [Примечание: ПРИНЦЕССА]

 Вкратце, это история принцессы, которая в юности была обручена с принцем
 . Когда она достигает того, что называется возрастом благоразумия
 (несомненно, потому, что этот возраст так часто отмечен
 неблагоразумием), она восстает против идеи брака и основывает
 колледж, директором которого является она сама, посвященный высшему образованию
 женщин. Принц, доблестный клинок и несколько его последователей
 переодеваются девочками и входят в школу. Когда непослушный
 мужской язык выдает его, он изгоняется с проклятиями на
 его голове. Его отец приходит с армией и начинает войну против
 отца принцессы. Принц беспечно вступает в бой, получает
 тяжелое ранение, и его доставляют в женский колледж, как в
 больницу. Принцесса ухаживает за ним, слушает его историю любви, и
 история заканчивается старым добрым способом.

В "Принцессе" есть много прекрасных отрывков, и у Теннисона был
был бы доволен рассказать романтическую историю, в его произведении было бы что-то вроде
приятного намека на шекспировский "Как вам это понравится"; но социальная
проблема портит работу, как незваный гость-моралист портит невинное развлечение
. Теннисон либо слишком серьезен, либо недостаточно серьезен; он не знает
ответа на свою собственную проблему и не совсем искренен в решении ее
или в том, чтобы прийти к своему неубедительному и бессильному выводу. Немногие читатели сейчас пытаются прочитать
три тысячи строк "Принцессы", но довольствуются
несколькими текстами, такими как "Не спрашивай меня больше", "О ласточка, летящая на юг",
«Слезы», «Песня горна» и «Сладко и тихо» — знакомые многим песни, которые
не помнят, откуда они взялись. [Примечание: приведённая выше
критика «Принцессы» в некоторой степени применима к «Мод: монодраме» Теннисона,
 истории о страстной любви, утрате и горе.
Теннисон также написал несколько драматических произведений, таких как «Гарольд»,
«Бекет» и «Королева Мария», в которых он попытался восполнить некоторые пробелы в списке хроник Шекспира.]

[Примечание: «Английские идиллии»]

 Более последовательной, чем «Принцесса», является группа стихотворений, отражающих
жизнь и идеалы простых людей, которым Теннисон дал общее название
"Английских идиллий". Самый длинный и в некоторых отношениях лучший из них
- "Енох Арден", роман, который когда-то был очень популярен, но который сейчас
находится под угрозой быть отложенным, потому что современный читатель предпочитает его роман в
прозаическая форма. Некоторые из известных стихотворений, которые мы уже назвали,
относятся к этим английским идиллиям; но они более типичны для целей Теннисона
в процессе написания находятся "Дора", "Дочь садовника" и "Поле Эйлмера",
в которых он обращается от античных героев к романсу современной жизни
.

[Иллюстрация: ЛЕТНИЙ ДОМИК В ФАРРИНГФОРДЕ
Здесь Теннисон написал "Еноха Ардена"]

Среди зрелых читателей, которые сталкивались с жизненными невзгодами или размышляли над их проблемами
наиболее почитаемой работой Теннисона является "В памяти" (1850),
элегия, навеянная смертью Артура Халлама. Как мемориальное стихотворение, оно
вызывает сравнение с другими, с "Ликидой" Мильтона или Шелли
"Адонаисом" или "Элегией на сельском кладбище" Грея. Не вдаваясь глубоко
в сравнении мы можем отметить это различие: то, что произведение Теннисона-это
более персональные и отзывчивее, чем все остальные. Милтон был только
небольшое знакомство с его человеческого субъекта (Кинга) и написал свою поэму
как памятник для колледжа, а не для человека; Шелли никогда не
встретил кита, чья ранняя смерть его память; серый выразил обезличена
меланхолия в присутствии неизвестных мертвых; но Теннисон потерял
дорогая подруга, и написал в утешение собственного горя и, чтобы сохранить эту
прекрасная память. То, как он писал, пришла мысль, что другие мужчины и
женщины оплакивают мертвых; его вид еще более расширились его симпатию, и он
написал другие стихи в том же духе, чтобы отражать сомнения или страха
человечество и его бессмертная вера даже в тени смерти.

Именно это сочетание личных и универсальных элементов делает _In
Memoriam_ замечательным. Единственная другая элегия, с которой мы можем ее сравнить, это
"Мелодия" Эмерсона, написанная после смерти его маленького сына. Но где
Теннисон предлагает замысловатый венок и памятник, полированная, Эмерсона
содержание прочный блок из гранита и брызги природы вечнозеленые.

 [Заметка на полях: план поэмы]

 _In Memoriam_ занимал Теннисона с перерывами в течение многих лет,
 и хотя он пытался придать ей единство до ее публикации в
 1850 год, она все еще довольно фрагментарна. Более того, это слишком длинно; ибо
 не было на свете поэта, который мог бы написать сто тридцать один текст.
 стихи на одну и ту же тему, в одной и той же манере, не становясь при этом
 монотонными.

 Есть три более или менее отдельные части работы, [Примечание:
 Теннисон разделил _ In Memoriam_ на девять разделов. Различных
 попытки были сделаны, чтобы организовать стихотворение и сделать
 философии, но эти гениальная, а не убеждать.]
 соответствующие три сменяющих друг друга рождественских сезонов. Первая часть
 (продолжение стихотворения 30) связано с горем и сомнением;
 второе (к стихотворению 78) демонстрирует спокойное, серьезное рассмотрение
 проблемы веры; третье представляет большую надежду среди нежных
 воспоминания или сожаления, и заканчивается (стихотворение 106) этим великолепным взглядом
 на новый год и новую жизнь "Звоните дикими колокольчиками". За этим последовало
 еще несколько текстов песни mounting faith, вдохновленных
 мыслью о том, что божественная любовь правит миром и что наша человеческая любовь
 бессмертна и не может умереть. Произведение заканчивается, довольно неуместно,
 брачным гимном для сестры Теннисона.

 Дух _In Memoriam_ хорошо отражен в "Proem"
 или вступительном гимне "Сильный Сын Божий, бессмертная любовь"; его
 послание воплощено в последних трех строках:

 Один Бог, один закон, одна стихия,
 И одно далекое божественное событие
 К которому движется все творение.

КАЧЕСТВО ТЕННИСОНА. Очарование Теннисона двоякое. Как голос
Викторианской эпохи, отражающий ее мысли, чувства или культуру, ее
интеллектуальные поиски, ее моральные устремления, ее страсть к социальной справедливости, он
олицетворяет для нас дух современной поэзии, то есть поэзии, которая приходит
близко к нашей собственной жизни, к целям, надеждам, начинаниям мужчин и женщин
сегодняшнего дня. Благодаря этому современному качеству Теннисон владеет секретом всей старой поэзии
которая заключается в том, чтобы быть вечно молодым. Он смотрел на мир из
что первое чудо творения не пропали, где Восход был
еще "славные роды", а где любовь, истина, красота, идеи
реалии, по-прежнему ожидая божественного терпения, чтобы раскрыть себя
человеческие глаза.

В Теннисоне есть и другие прелести: его романтический дух, его любовь к природе
, его чувство словесной мелодии, его почти совершенное мастерство; но
их читатель должен найти и оценить сам. Итог нашей
критики заключается в том, что Теннисон - поэт, которого стоит иметь под рукой для
удовольствия от свободного часа. Он также (и это лучший тест)
превосходный поэт, которого можно положить в карман, отправляясь в путешествие. Так и вы.
будьте уверены, что путешествуете в хорошей компании.

 * * * * *

РОБЕРТ БРАУНИНГ (1812-1889)

В своей пожизненной преданности единой цели два главных поэта Викторианской эпохи
очень похожи; во многих других отношениях они люди
контрасты. Теннисон выглядел как поэт, Браунинг - как деловой человек.
Теннисон был певцом-одиночкой, и никогда не был в лучшей компании, чем в одиночестве;
Браунинг был городским человеком, который должен вызывать восторг в обществе.
Полем деятельности Теннисона была нация, ее традиции, герои, проблемы, идеалы;
но Браунинг редко выходил за рамки отдельного человека, и его целью было
сыграть Колумба для какой-нибудь темной человеческой души. Теннисон временами был довольно
узкобританским; Браунинг был космополитом, который широко общался с
человечеством. Теннисон был поэтом юности, и его всегда будут читать
молодой сердцем; Браунинг был философом, психологом, поэтом
зрелых лет и немногочисленных образованных читателей.

 ЖИЗНЬ. Браунинг изображает так много разных человеческих типов, чтобы сделать нас
 чудо, но мы можем отчасти понять его широкий спектр
 характер исследования, вспоминая, что он был англичанином с
 Кельтские и германские предки, и с примесью креольской
 (испано-негритянской) крови. Он родился и вырос в Камберуэлле, пригороде Лондона, где в своё время жил Рёскин. Его отец был служащим Английского банка, состоятельным человеком, любившим книги.
 призвал своего сына, чтобы прочитать и дать образование последовать примеру
 фантазии. Прежде чем Браунингу исполнилось двадцать лет, у отца и сына состоялся
 серьезный разговор, который закончился своего рода сделкой: мальчик должен был жить
 культурной жизнью, а отец должен был позаботиться обо всех финансовых
 имеет значение - договоренность, которая очень хорошо устраивала их обоих.

 [Иллюстрация: РОБЕРТ БРАУНИНГ]

 С детства Браунинг писал романтические стихи под влиянием
 сначала Байрона, затем Шелли, затем Китса. Его первые опубликованные работы
 "Паулина" и "Парацельс" были тем, что он называл
 исследования души, одно - провидца, "звездного странника" (его героем
 был Шелли), другое - средневекового астролога, чем-то похожего на
 Фауста. Эти два произведения, если бы у кого-то хватило терпения собирателя головоломок
 прочитать их, были бы сочтены типичными для всех более длинных стихотворений, которые
 Браунинг создал за шестьдесят лет своего творчества.

 Эти ранние работы не читались, их даже не критиковали; и
 Браунинг прославился только в 1846 году, не из-за своих
 книг, а потому, что он сбежал с Элизабет Барретт, которая тогда была
 самый популярный поэт Англии. [Примечание: Слава мисс
 Барретт в середине века была выше, чем у Теннисона или Браунинга. Она
 долгое время была инвалидом. Ее отец, деспотичный человек
 , настоял на том, чтобы она сохранила свою комнату, и ожидал, что она
 умрет там должным образом. У него не было личных возражений против Браунинга, но
 он отвергал саму идею о том, что его знаменитая дочь может выйти замуж за кого бы то ни было.] В
 двое вошли во Флоренцию, обнаружил, что они были "созданы друг для
 друга", - и взаимопомощь свои лучшие работы. Они жили
 в "Каса Гуиди", доме, прославившемся тем фактом, что дом Браунинга
 "Мужчины и женщины" и шляпки миссис Браунинг из
 Там были написаны португальские_ слова.

 [Иллюстрация: г-жа МОГИЛА БРАУНИНГА В ПРОТЕСТАНТСКОМ КЛАДБИЩЕ В
 Флоренция]

 [Заметка на полях: культ Браунинг]

 Этот счастливый период работы был нарушен смерти миссис Браунинг в
 1861. Браунинг вернулась в Англию вместе с сыном, и забыть его
 потери он трудился с необычной заботой о библиотеки кольцо и книга_
 (1868), его громоздким работы. Остальная часть его жизни была потрачена в основном
 в Лондоне и в Венеции. Известность пришла к нему с опозданием, и с некоторым
 печальные результаты. Он стал известен как поэт, чтобы быть уподоблены
 Шекспир, но более аналитический характер, призывающие к высшей
 интеллект по части его читателей, и в настоящее время множество
 "Браунинга" клубы возникли в Англии и Америке. Восхищенный
 своей популярностью среди избранных, Браунинг, похоже, культивировал
 свой талант к безвестности, или, возможно, это было его природное свойство
 эксцентричность стиля усилилась с возрастом, как и у Вордсворта
 прозаичность. Какова бы ни была причина, его работа неуклонно ухудшалась, пока
 череда томов, бросающих вызов грамматике, не угрожала разлучить всех
 за исключением нескольких приверженцев Браунинга. Он умер в Венеции
 в 1889 году. В день его смерти в Лондоне вышла его последняя книга,
 "Асоландо". "Эпилог" к этой книге - великолепный финал
 к крепкой жизни.

 Тот, кто никогда не отворачивался, но шел грудью вперед,
 Никогда не сомневался, что тучи разойдутся,
 Никогда не мечтал, что, хотя правое будет побеждено, неправильное восторжествует,
 Удерживаемые, мы падаем, чтобы подняться, не в силах бороться лучше,
 Засыпаем, чтобы проснуться

 "Пересекая планку" Теннисона - прекрасная лебединая песня; но
 Последнее стихотворение Браунинга - это сигнал горна, и звучит он не "taps", а
 "подъем".

ДРАМАТИЗМ БРАУНИНГА. Почти все работы Браунинга драматичны
по духу и, как правило, драматичны также по форме. Иногда он пишет
драма на сцене, такие как _А клякса в Scutcheon_, _Colombe по
"День рождения_" и "На балконе" - драмы без особого действия, но
наполненные мыслью так, что они привели бы в восторг школяров. Еще
часто его работы принимают форму драматического монолога, такого как "Мой последний
Герцогиня" и "Епископ заказывает себе гробницу", в которых говорит один человек, и,
подобно Питеру, его речь обольщает его; ибо он очень ясно показывает, что он за человек
. Иногда Браунинг пытается петь как другой поэт, но
даже здесь его драматический инстинкт силен. Он берет какой-то кризис, какую-то
неожиданную встречу или расставание на жизненных путях и продолжает показывать
характер героя по тому, как он сталкивается с ситуацией или говорит о ней. Итак,
когда он пытается даже спеть песню о любви, такую как "The Last Ride Together", или
в балладах, таких как "Крысолов", он рассматривает свою тему с необычной точки зрения
и создает то, что он называет драматической лирикой.

[Примечание: ДЕЙСТВИЕ ПРОТИВ. МЫСЛЬ]

Существует как минимум два способа обжаривания отличается от
другие драматурги. Когда обученный драматург создает драму его правления,
"Действие, действие, и еще больше действий". Более того, он стоит в стороне, чтобы
позволить своим персонажам раскрыть свои качества в их собственной речи
или действии. Например, пьесы Шекспира наполнены движением, и
он никогда не говорит вам, что он думает о Порции, Розалинде или Макбете, или о том, что
должно с ними случиться. Ему и не нужно говорить. Но Браунинг часто делает паузу.
в своем рассказе он сообщает вам, как следует поступить в той или иной ситуации или что
из этого должно получиться. Его теория заключается в том, что не действие, а мысль
определяет характер человека; ибо человек может совершать то, что кажется
храбрым или великодушным поступком, но при этом быть малодушным или эгоистичным в глубине души; или он может быть
вовлечен в какой-то явно греховный поступок, повинуясь мотиву, который
мы признали бы благородным, если бы была известна вся правда: "Это душа и
его мысли, которые Человека делают человеком", - говорит Браунинг: "маленькая еще достойно
исследования". Поэтому он называет его произведений исследования души. Если мы назовем их сейчас
драмы, или драматические монологи, или драматическая лирика (три
классификации его произведений), мы должны помнить, что Браунинг - единственный
драматург, который имеет дело с мыслями или мотивами, а не с действием.

[Иллюстрация: ДОМ БРАУНИНГА В ПАЛАЦЦО РЕЦЦОНИКО В ВЕНЕЦИИ]

ЧТО ПОЧИТАТЬ. Начинать следует с самых простых произведений Браунинга, и
предпочтительно с тех, в которых он проявляет некоторое уважение к словесной мелодии. Поскольку
романтическая любовь - его любимая тема, возможно, стоит начать с нескольких песен
о любви "Моя звезда", "У камина", "Эвелин Хоуп" и
особенно "Последняя поездка вместе". К ним можно добавить некоторые из
песен, которые скрашивают безвестность его более длинных произведений, таких как "Я посылаю свой
Сердце", "О Любовь - никакой любви" и "Есть женщина, похожая на каплю росы". Следующими по порядку
идут баллады "Крысолов", "Эрве Риэль" и "Как они принесли
благую весть"; а затем несколько разных коротких стихотворений, таких как "Домой
Мысли из-за границы", "Успех", "Мальчик и ангел" и "Наверху, в
Вилла... Внизу, в городе".

[Примечание: ДРАМАТИЧЕСКИЕ МОНОЛОГИ]

Приведенные выше стихотворения названы не потому, что они являются особенно прекрасными примерами
в своем роде, а в качестве введения к поэту, которого довольно трудно
читать. Когда они будут известны и окажутся не такими темными, как мы опасались, тогда
настанет время попробовать некоторые из драматических монологов Браунинга. Из них
существует большое разнообразие, изображающее множество различных типов
персонажей, но мы назовем лишь некоторые. "Андреа дель Сарто" - это исследование о
великом итальянском художнике, "совершенном живописце", чья любовь к красивой
но пустая женщина была как жернов на его шее. "Моя последняя герцогиня" - это
мощно очерченный портрет тщеславного и эгоистичного дворянина. "Abt Vogler" - это
исследование души музыканта. "Рабби Бен Эзра", одной из наиболее типичных
произведений Браунинга, это слово от старика, который стоит перед смертью, как он
столкнулся жизни, с великолепным мужеством. "Послание" относится странные
опыт Karshish, арабский врач, как указано в письме своему
мастер-Авиве. Каршиш встречает Лазаря (того, кто был воскрешен из мертвых) и,
рассматривая его как пациента, описывает его симптомы, - такие симптомы, как у человека
мог бы иметь тот, кто должен жить на земле после того, как взглянул на небеса.
Полунасмешливые слова врача показывают, как его привычный скептицизм поколеблен
проблеском невидимого мира. Он заключает, но его сомнения сильнее
чем его вывод о том, что Лазарь должен быть сумасшедшим:

 "И ты должен любить меня, кто за тебя умер".
 Безумец говорит, Что Он так и сказал: это странно!

[Примечание: СОЛ]

Другое стихотворение, принадлежащее к той же группе (опубликованное под общим названием
"о мужчинах и женщинах"), - "Сол", которое прекрасно иллюстрирует метод,
отличающий Браунинга от других поэтов. Он выбрал бы некоторые
знакомое событие, краткий отчет о котором сохранился в истории, и скажите:
"Здесь мы видим просто поступок, внешнее действие или обстоятельства жизни: теперь
давайте познакомимся с этими мужчинами или женщинами, показав, что они думали
и чувствовали себя точно так же, как мы чувствуем себя в аналогичных условиях ". В "Сауле" он
воспроизводит сцену, записанную в шестнадцатой главе первой книги Царств
, где царя "беспокоит злой дух", а юный Давид
приходит поиграть перед ним на арфе. Саул представлен как
разочарованный, отчаявшийся человек, потерявший всякий интерес к жизни, и
Дэвид как воплощение юношеского энтузиазма. Стихотворение замечательное
изображение древнего сцены и символы; но это нечто большее
чем, что; это великолепная песня полноту и радость смелый,
прогнозные жизни, вдохновленный благородным идеалам. Он также является одним из лучших
ответы не даются на вопрос, стоит жить? Однако длина стихотворения
и множество трудных или отвлекающих отрывков в нем могут
оттолкнуть новичка, если только у него нет преимущества сокращенной версии.

[Примечание сбоку: ПИППА ПРОХОДИТ]

Из более длинных работ Браунинга только "Пиппа Пассес" может быть
рекомендуется с полной уверенностью, что это доставит удовольствие читателю.
Другие работы, такие как "Кольцо и книга", [Примечание: "Кольцо
и книга"] примечательны не только своей чрезмерной длиной.
В это Браунинг рассказывает, как он нашел старую книгу, содержащую запись
дело об убийстве в Риме,--ужасная история некоего графа Гвидо, который в
ревности убил свою прекрасную молодую жену. Это единственная история
элемент стихотворения, и рассказывается он, со множеством раздражающих отступлений, в
начале. Остальная часть произведения посвящена "изучению души",
субъектами являются девять разных персонажей, которые повторяют одну и ту же историю, каждый
в свое оправдание. Таким образом, Гвидо излагает свой взгляд на этот вопрос, а
Жена Помпилия - свой. "Половина Рима", поддерживающая Гвидо,
олицетворена для того, чтобы рассказать одну историю, а затем "Другая половина" скажет свое слово. Финал
суд остается с папой, впечатляющая цифра, которая поддерживает
решение гражданского жюри. В целом, это замечательное произведение;
но она была бы еще замечательнее, лучше во всех отношениях, если бы пятнадцать
тысяч из ее двадцати тысяч строк остались в чернильнице.] являются
несомненно, более известные; но читать их - все равно что разгадывать головоломку: немногие
получают удовольствие от материала и, следовательно, считают это удовольствием, но для большинства это
задача, требующая умственной дисциплины.

 _Pippa_ - это история работающей девушки, ткачихи шелка из
 Азоло, у которой есть драгоценный отпуск, и она отправляется наслаждаться им,
 желая поделиться своим счастьем с другими, особенно с
 великие люди ее города. Но великие живут в другом мире,
 она думает, что мир далек от мира бедных маленьких
 работающая девушка; поэтому она выбрасывает желание из головы и продолжает свой путь,
 напевая:

 Год начинается весной,
 А день начинается утром;
 Утро начинается в семь;
 Склон холма усыпан росой.;
 Жаворонок в полете;
 Улитка на шипе:
 Бог в своем раю--
 С миром все в порядке!

 Так получилось, что ее песни по очереди доходят до ушей
 четырех величайших людей Азоло в моменты, когда они сталкиваются с
 ужасным кризисом, когда соломинка может повернуть их в ту или иную сторону,
 творить зло или делать добро. В каждом случае песня и чистое сердце
 певицы поворачивают чашу весов в нужном направлении; но Пиппа
 ничего не знает о ее влиянии. Она наслаждается праздником и идет к
 еще спать счастливый, поет до сих пор, совершенно невежественны в чудо она
 добился.

[Иллюстрация: Пьяцца Сан-Лоренцо, Флоренция
Где Браунинг купил книгу, в которой он нашел рассказ о
"Кольце и книге"]

Простой рассказчик свел бы Пиппу и спасенных вместе,
изобразив трогательную сцену с наградами в романтической манере; но
Браунинг-это содержание, чтобы изобразить немного обычной человеческой жизнью, ежедневно
наполнен поступками, достойными того, чтобы быть написано в книге из золота, но из которых только
записи Ангел не замечает.

КРИТИКА БРАУНИНГА. Сравнительно немногие люди ценят силу,
смелость, жизненную силу Браунинга, и те, кто знает его лучше всего, меньше всего
склонны формулировать благоприятную критику. Они слишком хорошо знают недостатки
своего героя, его капризы, причуды, отступления, болтливость; его бессвязные
идеи, как сочные сливы в бедном пудинге; его эякулятивный стиль, как у
человек раздумий; его фантазия, привязанная к крыльям, которая порхает вокруг его предмета,
как кузнечик, вместо того, чтобы уверенно парить над ним, как орел. Многие
его реплики довольно грубые:

 Раздражает птица с полным урожаем? Беспокоит сомнение в животном с набитой пастью?

и половина его чистых стихов - ни проза, ни поэзия:

 Что, вы, сэр, тоже пришли? (Просто мужчина, которого я бы встретила.)
 Подчиняйся мне и заботься о толпе:
 Таким образом, пока свежие люди идут и привлекают их внимание.:
 Я расскажу тебе, как в книжке, и спасу твои шкуры.
 Фи, какой у нас был бурный день! Кто виноват?
 Лоренцо из Люцины, - вот церковь!

Поэтому вместо критики его поклонники дают такой совет:
Постарайтесь полюбить Браунинга, другими словами, постарайтесь понять его. Он не
«простой», его не стоит читать для расслабления после обеда, но
утром, сидя в кресле с прямой спинкой, с ясным взором и сосредоточенным
умом. Если вы будете читать его таким образом, то вскоре обнаружите, что в нём есть что-то мужественное и воодушевляющее, чего не может дать вам ни один другой поэт в такой полной мере.
Если вы не читаете ничего другого, попробуйте хотя бы «Рабби бен Эзру» и после
чтения подумайте о том, что оптимизм этого стихотворения окрашивает всё, что
автор писал. Ибо Браунинг отличается от всех других поэтов вот чем: у них
бывают настроения сомнения или уныния, но у него нет утомительных дней или
часов меланхолии. Они поют, порой в сумерках, но Браунинг является
вестник восхода солнца. Всегда и везде он олицетворяет "волю к
жизни", жить смело, уверенно здесь; тогда вперед, по-прежнему с бодрыми сердцами
к бессмертию:

 Старейте вместе со мной!
 Лучшее еще впереди,
 Последняя в жизни, для которой была создана первая:
 Наше время в его руке
 Кто говорит: "Все, что я запланировал,
 Молодость показывает лишь половину: доверяй Богу: смотри все и не бойся!"

 * * * * *

ДРУГИЕ ВИКТОРИАНСКИЕ ПОЭТЫ

ЭЛИЗАБЕТ БАРРЕТ БРАУНИНГ (1806-1861). Среди второстепенных поэтов того времени
самой известной была Элизабет Барретт, которая романтически сбежала с
Браунингом в 1846 году. Ее ранние сборники, написанные, когда она была инвалидом, кажутся
сейчас немного лихорадочными, но несколько ее детских стихотворений, таких как
"Гектор" и "Маленькая Элли", до сих пор имеют своих поклонников. Позже она заинтересовалась
социальными проблемами и отразила страсть того времени к
реформа в таких стихотворениях, как "Крик детей", протест против детского труда
которые когда-то соперничали по интересу со знаменитой "Песней о рубашке" Худа.
Также она написала "Аврору Ли", популярный роман в стихах, с
героем, который был социальным реформатором. Затем мисс Барретт вышла замуж.
Роберт Браунинг после довольно эмоционального и сентиментального ухаживания, как
отражено на некоторых экстравагантных страницах "Писем Браунинга".

[Иллюстрация: ЭЛИЗАБЕТ БАРРЕТ БРАУНИНГ]

[Примечание: СОНЕТЫ]

В своем вновь обретенном счастье она создала свое самое долговечное произведение -
_Sonnets от Portuguese_ (1850). Это сборник о любви
песни, настолько личное и интимное, что автор думал, что, возможно, для маскировки
их, называя их "из Португалии." В реальности их источник не был
отдаленной, чем ее собственное сердце, и их герой был замечен на
каждый шведский стол утром. Они отражают любовь миссис Браунинг к своему
мужу, и те, кто их читает, должны также прочитать ответ Браунинга в "Еще одно
слово". Некоторые из сонетов (например, "Я думал, как однажды" и "Как я люблю
Тебя") очень хороши и заслуживают своего высокого места среди любовных
стихи; а другие, будучи слишком интимное, поднять вопрос вкуса показать
сердце трепещет общественности. Некоторые читатели могут задаться вопросом, не лучше ли было бы оставить многие из
Записки и большую часть писем
исключительно тем, для кого они были предназначены.

МЭТЬЮ АРНОЛЬД (1822-1888). Творчество этого поэта (сына доктора Арнольда из
Регби, прославившегося благодаря "Школьным дням Тома Брауна") резко контрастирует
за Браунингов, за непоколебимый оптимизм одного и за
эмоциональность другого. Он был человеком двух различных настроений: в своем
стихи он отражает сомнения или отчаяние тех, чья вера была
потрясенный предполагаемого открытия науки; в прозе он стал почти
беззаботная, как он шутил среднего класса англичан за их старомодные
предрассудки, или пытался пробудить их к радостям культуры. В обоих настроениях
он был холодно интеллектуален, апеллируя скорее к разуму, чем к сердцу
своих читателей; и до сих пор остается вопросом, его поэзию или его
критику будут помнить дольше всего.

[Примечание: ОКСФОРДСКИЙ ПОЭТ]

Арнольда называют оксфордским поэтом, так же как Холмса - гарвардским, а тех, кто
знаю прекрасного старого города колледж будет лучше оценить определенные стихи
который он отражает тихое очарование сцены, которая имеет впечатлением
многие студенты, век за веком. Широкому кругу читателей можно смело
рекомендовать элегии Арнольда, написанные в память о поэте Клафе, такие как
"Тирсис" и "Ученый цыган"; некоторые стихотворения, отражающие религиозную
сомнения эпохи, такие как "Пляж в Дувре", "Мораль" и "Будущее";
любовная лирика под названием "Швейцария"; и несколько разных стихотворений, таких как
"Смирение", "Покинутый водяной", "Последнее слово" и "Могила Гейста".

К ним некоторые критики добавили бы длинное повествовательное стихотворение "Сохраб и
Рустум", которое является одним из образцов, предлагаемых студентам "колледжа
Английского языка". Причины выбора не совсем очевидны; ибо история,
которая взята из персидского "Шах Намах", или Книги царств, является
довольно холодно сказано, а чистый куплет далек от мелодичности.

Читая эти стихи Арнольда, следует иметь в виду его собственные мотивы.
Он пытался писать классическими строками, подавляя эмоции, придерживаясь
строгого, бесстрастного стиля; и он исходил из предположения, что поэзия
является "критикой жизни". Не совсем ясно, что он имел в виду под своим
определением, но он определенно был на ложном пути. Поэзия-это естественный
язык человека в моменты сильного и глубокого чувства; это выражение
жизни, жизни во время прилива или отлива; когда он превращается в критику ее
теряет свою главную прелесть, как цветок теряет свою красоту и аромат в
руки ботаник. Некоторые поэты, однако (Лукреций у древних,
Папа среди современники, например), имели иной взгляд на
важно.

[Иллюстрация: Мэттью Арнольд]

[Примечание: ЛИТЕРАТУРНЫЙ КРИТИК]

Как ни странно, основные прозаические произведения Арнольда были написаны после того, как он был
назначен профессором поэзии в Оксфорде. Там он продолжил в искренней,
но несколько высокопарной манере просвещать британскую общественность на тему
культуры. В течение многих лет он был своего рода диктатором литературного вкуса, и он
до сих пор известен как мастер критики; но изучить его прозу - значит
обнаружить, что она отличается ровным стилем и иногда хорошими
выражения, такие как "сладость и свет", а не за его
просветляющие идеи.

Например, в "Литературе и догме" и других книгах, в которых Арнольд
пытался решить проблемы возраста, он был склонен делать большие
теории из небольшого знания своего предмета. Поэтому в своем "Исследовании
Кельтской литературы" (интересная книга, кстати) он писал с
удивительной уверенностью для человека, который не был знаком с его
материал, и приятно вводил своих читателей в заблуждение на цветущих полях
Кельтской поэзии. Более того, у него был один любимый метод критики, который заключался в том, чтобы
взять плохие строки одного поэта и сравнить их с хорошими строками
другого, - метод, который сделал бы Шекспира жалкой фигурой, если бы он
так получилось, что я оказался не на той стороне сравнения.

[Примечание: ЧТО ПОЧИТАТЬ]

Короче говоря, Арнольд всегда является стимулирующим, а порой и провоцирующим критиком.;
он будоражит наши мысли, разрушает наши любимые предрассудки, бросает вызов нашей оппозиции
; но он не очень надежный проводник в любой области. То, что человек
должен читать из его прозы, во многом зависит от личного вкуса. Эссе
_On перевод Homer_ это, пожалуй, самая известная его работа, но мало
читателей очень интересует вопрос гекзаметров. _Culture и
Анархия - это его лучший призыв к сочетанию морального и
интеллектуальной или, как он их называет, еврейские и греческие элементы в нашем
человека. Среди лучших из более короткие работы "Эмерсон" в
"Беседы в Америке_", а также "Вордсворт", "Байрон" и "Изучение
Поэзии" в "Эссе по критике".

ПРЕРАФАЭЛИТЫ. В середине девятнадцатого века, или в 1848 году, если быть точным,
ряд английских поэтов и художников объединились
в Братство прерафаэлитов. [Примечание: Название использовалось
ранее некоторыми немецкими художниками, которые работали вместе в Риме с
цель восстановления средневековой простоты и чистоты искусства, которыми, как утверждалось
, оно обладало до времен итальянского художника Рафаэля.
Самыми известными художниками английского братства были Джон Эверетт.
Милле и Уильям Холман Хант.] Они стремились сделать все искусство более простым,
искренним, религиозным и восстановить "чувство чуда, благоговения и трепета"
который, как они считали, был утрачен со времен средневековья. Их искренность
не вызывала сомнений; их влияние, хотя и небольшое, было почти полностью благотворным.;
но, к сожалению, они были, как сказал Моррис, подобны людям, рожденным не по закону.
сезон. Они жили слишком обособленно от их собственного возраста, а от великих
трансляция из обычной жизни, из которых превосходит искусство доходов. Ибо не было
ни одной великой книги или великой картины, которые не были бы в лучшем смысле этого слова
репрезентативными, которые не черпали бы свое величие из общих идеалов
эпохи, в которую они были созданы.

[Иллюстрация: УСАДЬБА УИЛЬЯМА МОРРИСА]

[Примечание на стороне: РОССЕТТИ]

Первым поэтом среди прерафаэлитов был Данте Габриэль Россетти
(1828-1882), сын итальянского писателя в изгнании. Как и другие члены группы
он был и художником, и поэтом, и, казалось, всегда пытаются поставить в
его стихе богатый колорит, который принадлежал на холсте. Возможно, самым
романтическим эпизодом в его жизни была смерть его жены (
прекрасной модели Лиззи Сиддал, которая появляется в картине Милле "Офелия").
он похоронил свои стихи вместе с ней. Через несколько лет друзья убедили его
что его стихи принадлежат живым, и он выкопал их и опубликовал
(_Poems_, 1870). Его самый известный том "Баллады и сонеты"
появился одиннадцать лет спустя. Почти все баллады странные, сверхъестественные, но
в них есть что-то от колдовства "Древнего моряка" Кольриджа.
Сонеты под общим названием "Дом жизни" посвящены
потерянной любви поэта и стоят в одном ряду с сонетами миссис Браунинг "_From the
Portuguese_".

[Иллюстрация: УИЛЬЯМ МОРРИС
С фотографии Уокера и Кокерелла]

Уильям Моррис (1834-1896) был назван своими поклонниками самым гомеровским
из английских поэтов. Фраза, вероятно, была применена к нему из-за его
"Сигурд Вельсунг", в котором он использует материал старой
Исландской саги. В этом стихотворении есть пленительная энергия и размах, но оно
не хватает поэтического воображения более раннего произведения "Защита
Гиневры", в котором Моррис по-новому пересказывает некоторые из исчезающих
средневековых романов. Его самая известная поэтическая работа [Примечание: Некоторых читателей
больше заинтересуют романы Морриса в прозе " _The House of the
Вольфингс_, "Корни гор" и "История
Сверкающей равнины"] - это "Земной рай", собрание
двадцать четыре истории, соединенные вместе по плану, несколько напоминающему план из
"Кентерберийских сказок". Группа моряков выброшена на берег на острове
населенный высшей расой людей, и чтобы скоротать время, моряки
и их хозяева обмениваются историями. Некоторые из них взяты из классических источников,
другие - из скандинавских легенд или сказаний о героях. Истории изящно рассказаны,
в очень хороших стихах; но при их чтении создается впечатление, что
чего-то существенного не хватает, возможно, какого-то прикосновения к нынешней жизни и
реальности. Ибо остров - это всего лишь еще одна Облачная Страна, а персонажи -
призрачные существа, обладающие душами, но не имеющие тел; или же, как могут обнаружить некоторые,
имеющие вид тел, но вообще без души. Действительно, при чтении
Большая часть прерафаэлитской литературы напоминает нам о том, как Моррис
описывал себя в «Прелюдии к «Земному раю»

: Мечтатель, рождённый не в своё время,
 Зачем мне стремиться исправить кривое?
 Пусть мне будет достаточно того, что моя бормочущая рифма
 бьётся лёгким крылом о ворота из слоновой кости,
 Рассказывая не слишком назойливую историю
 Тем, кто пребывает в сонном краю,,
 Убаюканный певцом пустого дня.

АЛДЖЕРНОН ЧАРЛЬЗ СУИНБЕРН (1837-1909). Этот объемистый писатель, родившийся в
год восшествия на престол Виктории, все же настолько близок к нашим дням, что
трудно думать о нем как о части ушедшей эпохи. Как поэт он был
мастером устной мелодии и настолько владел стихотворными формами, что
заслужил титул "изобретателя гармонии". Как критик он продемонстрировал обширные
знания английской и французской литературы, тонкий вкус и
энтузиазм, который бурлил в восхвалении тех, кто ему нравился, и который
опустошил сосуды гнева на Байрона, Карлайла и других, кто попал под его влияние
неудовольствие. Его критические замечания пишутся в экстравагантных, почти
проливной, стиль; порой его проза попадает в скандируя ритм так
привлекательная сама по себе, а чтобы заставить нас игнорировать тот факт, что похвала и
порицаний, которые он вершит с блудный щедрость слишком личные, чтобы быть
вполне заслуживает доверия.

[Заметка на полях: его поэзия]

Мы все еще слишком близки к Суинберну, чтобы судить о нем точно, и его место в
долгой истории английской поэзии еще предстоит определить. Отметим здесь
только две характеристики, которые могут быть очевидны, а могут и не быть очевидны другим читателям.
Во-первых, благодаря его великолепному владению метром и мелодией,
Суинберн обладает фатальной беглостью речи, которая имеет тенденцию погружать его мысль в
масса звенящего словоблудия. Когда мы читаем, нам кажется, что мы слышим вопрос: "Что
ты читаешь, Гамлет?" и снова датчанин отвечает: "Слова, слова,
слова". Опять же, подобно прерафаэлитам, с которыми он одно время был связан
, Суинберн жил слишком далеко от течения обычной жизни. Он
писал для немногих избранных, и в массе его стихов нужно долго искать
отрывок, о котором можно сказать, что он проникает в сердца людей,
и пребывает там, в сокровищнице всякой хорошей поэзии.

Среди более продолжительных произведений Суинберна его шедевром является лирическая драма
_Atalanta в Calydon_. Если можно было бы просто попробовать аромат
поэт, такие небольшие произведения, как "Itylus" и мелкой морской части, "от берега"
Можно порекомендовать "У Северного моря" и "Заброшенный сад". Также не следует
мы упускаем из виду то, что для многих является лучшим качеством Суинберна, а именно его любовь к
детям, отраженную в таких стихотворениях, как "Соль земли" и "A
Детский смех". Среди лучших его прозаических произведений - "Уильям
Блейк", "Эссе и этюды", "Мискеллании" и "Этюды в
Проза и стихи_.

ПЕСНИ Во МНОГИХ ТОНАЛЬНОСТЯХ. Привлекая внимание к вышеназванным поэтам, мы имеем
просто указал на нескольких, которые кажутся главными; но это личное суждение.
оно может быть оспорено. Американский критик Стедман в своей
"Викторианская антология" признает двести пятьдесят певцов; из
эти восемьдесят представлены пятью или более стихотворениями; и из восьмидесяти нескольким
отведены более высокие места, чем тем, которые мы выбрали как типичные. Есть
многие читатели, которые предпочитают _Goblin Market_ Кристины Россетти
все, что произвели ее талантливый брат, которые размещают Жан Ingelow выше
Элизабет Барретт, которая находит больше удовольствия в "Свете Эдвина Арнольда"
Азия_, чем во всех стихотворениях Мэтью Арнольда, и который не может быть
заинтересован даже в лучших стихах прерафаэлитов из-за их
нереальности. Много людей, много умов! Время еще не вынесло своего вердикта
викторианцам, и пока не будет определенной критики, которая должна
выразить суждение нескольких поколений людей, лучший план для
новичок должен познакомиться со всеми второстепенными поэтами из антологии
или сборника избранных произведений. Возможно, было бы даже ошибкой называть любого из этих поэтов
второстепенным; ибо тот, кто написал одну песню, живущую в сердцах людей,
создал произведение более долговечное, чем пирамиды.

 * * * * *

II. РОМАНИСТЫ ВИКТОРИАНСКОЙ эпохи

ЧАРЛЬЗ ДИККЕНС (1812-1870)

[Иллюстрация: ЧАРЛЬЗ ДИККЕНС]

Среди викторианских романистов были двое мужчин, которые были частыми соперниками в
гонка за славой и богатством. Теккерей, хорошо родившийся и воспитанный, с
художественными вкусами и литературной культурой, с сомнением смотрел на шумную
жизнь вокруг него, черпал вдохновение в прошлом и пытался поддерживать
в лучших традициях английской литературы. Диккенс, малообразованный
и меньше интересовался литературной культурой, с радостью смотрел на борьбу
за демократию и с наблюдательностью, которая была почти микроскопической, видел все
ее живописные детали речи, характера и происшествия. Он был
глазом могущественной викторианской эпохи, как Теннисон был ее ухом, Браунинг - ее
психологом, а Карлайл - ее хроническим ворчуном.

 ЖИЗНЬ. В "Детстве Диккенса" можно увидеть прогноз всей его карьеры
 . Его отец, добродушный, но бестолковый человек
 (карикатурный мистер Микобер в "Дэвиде Копперфилде"), был
 клерк в кассе военно-морского флота в Портсмуте. Там Диккенс родился
 в 1812 году. Зарплата отца составляла 80 фунтов стерлингов в год, что в то время было достаточно
 чтобы жить в комфорте среднего класса, а не в
 бедности низших классов, с которыми обычно
 ассоциируется Диккенс. Мать была сентиментальной женщиной, которую Диккенс с
 сомнительным вкусом изобразил карикатурно как миссис Микобер, а затем как
 Миссис Никльби. Оба родителя были несколько пренебрежительны к своим детям
 и необычайно любили земные удобства, особенно
 хороший ужин и пунш. Хотя нет ничего такого
 семейные объяснить персонаж Диккенса, есть куда кинуть свет
 на персонажей, которые появляются в его романах.

 [Примечание: СЦЕНА]

 Сам мальчик был далеко не крепыш. Не имея вкуса к спорту, он
 развлекал себя чтением романов или слушая его медсестры
 сказки-прекрасные сказки, он считал, что "почти напугало его и он
 подходит". Его эльфийские фантазии в детстве, вероятно, отразились в Пипе,
 от _больших ожиданий_. У него был сильный драматический инстинкт, чтобы
 разыграйте сказку, или спойте песню, или подражайте речи соседа, и
 отец обычно забавлял своих друзей, сажая маленького Чарльза на стул
 и поощряя его подражать, - опасное занятие,
 хотя в случае с Диккенсом все обернулось хорошо.

 Эта сценическая склонность усиливалась по мере того, как мальчик становился старше. У него была
 страсть к частным театральным постановкам, и когда он писал хороший рассказ, то
 не был удовлетворен, пока не прочитал его публично. Когда появился _Pickwick_
 (1837), молодой человек, до тех пор неизвестный репортер, был
 предстать перед огромной аудиторией, которая вошла большая часть
 Англия и Америка. После этого он никогда не был удовлетворен, если он
 был в глазах общественности, его карьера была череда театральных
 инциденты, больших успехов, больших лекционных туров, большой
 аудитории, всегда на сцене, пока он лежал, наконец, между
 бледно-восковые свечи. Но мы намного опередили наш рассказ.

 [Примечание: ЛОНДОНСКИЕ УЛИЦЫ]

 Когда Диккенсу было девять лет, его семья переехала в Лондон. Там
 отец влез в долги, и по жестоким законам того периода был
 брошен в тюрьму. Мальчик пошел работать в подвал на фабрике по выделке черных металлов
 , и там началось то близкое знакомство с
 низшими личностями, которое он позже использовал с такой выгодой. Он
 так часто описывал свой горький опыт (например, в "Дэвиде
 Копперфилде"), что биограф вполне может пройти мимо
 оверь этому. Отметим лишь этот важный факт: куда бы Диккенс
 ни отправлялся, у него был инстинкт исследования, подобный инстинкту деревенской собаки,
 которая не успокоится на месте, пока сначала не осмотрит все
 сосед, сующий свой нос в каждое вероятное или маловероятное место
 которое может приютить друга или врага. Так Диккенс использовал свои свободные часы
 бродя по ночным переулкам Лондона, так он приобрел свои
 удивительные знания об этой чужой стране, называемой Улицей, с
 его мимолетная жизнь гаминов и неописуемых персонажей, через которую мы проходим
 ежедневно, как через неизвестную страну.

 [Примечание: БОРЬБА ЗА МЕСТО]

 Небольшое наследство вывело отца из тюрьмы, семья была
 снова объединена, и в течение двух лет мальчик посещал академию, которую
 он поднял на смех и презрение двух континентов. Там
 казалось, внезапно пробудился гений Диккенса. Он мало учился,
 будучи склонным к розыгрышам и театральным постановкам, но он обнаружил в себе
 огромное честолюбие, властную волю завоевать место и имя в
 огромный мир и полный надежд характер, который должен увлечь его через все препятствия.
 преодолевая их.

 [Иллюстрация: ГЭДСХИЛЛ-ПЛЕЙС, НЕДАЛЕКО от РОЧЕСТЕРА
 Последняя резиденция Диккенса]

 Не успел его открытие, сделанное, чем он покинул школу и поступил в
 адвокатскую контору, где он нахватался достаточно знаний, чтобы совершить суд
 практики вечно нелепо, в _Bleak House_ и другие
 рассказы. Он изучал стенографию и быстро освоил ее; затем
 взялся за репортаж о парламентских выступлениях (хорошая подготовка в области
 ораторского искусства) и вскоре начал успешную карьеру репортера.
 У этого было два преимущества: это развило его естественный вкус к необычному
 люди и живописных происшествий, и это сблизило его с
 большой читающей публики. Угождение этой публике, потакание ее капризам и
 предрассудкам, ее любви к веселью, слезам и сентиментальности стало
 с тех пор главным мотивом в жизни Диккенса.

 [Примечание в сторону: ЛИТЕРАТУРНЫЕ АВАНТЮРЫ]

 Его первый литературный успех пришел к нескольким рассказам, опубликованным
 в журналах, которые вышли в виде книги под названием _Sketches by
 Boz_ (1835). Издатель отметил эти наброски, нанял Диккенса
 написать текст или напечатать несколько комиксов, и
 результатом стал _Pickwick_, который взял Англию и Америку штурмом
 . Затем последовали _Oliver Twist_, _Nicholas Nickleby_,
 _той любопытство Shop_,--флуд работ, которые сделали читатели руб.
 их глаза, интересно, если такой фонтан смех и слезы
 неисчерпаемые.

 Больше нечего записывать, кроме этого: со времени
 своего первого триумфа Диккенс удерживал свое место самого популярного писателя
 на английском языке. Своими романами он не был удовлетворен, но написал книгу
 "история Англии" и редактировал различные популярные журналы, такие как
 "Домашние слова". Также он выступал с публичными чтениями, упиваясь
 аплодисментами, львиным ликованием, которые приветствовали его, куда бы он ни пошел. Он
 заработал много денег; он купил поместье "Гэдсхилл" недалеко от Рочестера,
 о котором мечтал с детства; но он был расточителем,
 и его огромный доход был меньше, чем он предполагал. Чтобы увеличить
 свой доход, он "совершил поездку" по Штатам с серией чтений своих собственных произведений
 и использовал свой опыт в "Американских заметках"
 и части "Мартина Чезлвита".

 Вопрос вкуса должен возникнуть даже сейчас в связи с этими
 произведения. Диккенс отправился в чужую страну всего за двумя вещами:
 деньгами и аплодисментами; он получил и то, и другое в полной мере; затем он укусил
 дружескую руку, которая дала ему то, что он хотел. [Примечание:
 Главным источником раздражения Диккенса были денежные потери
 в результате "пиратского копирования" его рассказов. В те дни не существовало
 международного авторского права; произведения любого популярного
 писателя свободно присваивались иностранными издателями. Этот обычай
 несомненно, был неправильным, но он использовался веками.
 Романы Скотта были пиратскими таким же образом; и пока Купер не добрался
 с наветренной стороны от пиратов (договорившись об иностранных авторских правах)
 его работы свободно воровали в Англии и на Континенте. Но
 Диккенс видел только свое собственное недовольство и даже на публичных обедах был
 склонен ставить хозяев в неловкое положение, заявляя о своих правах или
 осуждая их моральные стандарты. Более того, у него было огромное самомнение
 и, как большинство посетителей недели, он думал, что знает
 Америку как книгу. Это было так, как если бы он хоть раз взглянул на актерский состав Уэлтера
 выбросился на берег могучего озера Верхнее во время шторма и сказал: "Какое грязное
 море!"] Теккерей, последовавший за ним в Америку, обладал более тонким пониманием
 законов гостеприимства и хорошего воспитания.

 [Примечание: ЦЕНА ПОПУЛЯРНОСТИ]

 В 1844 году Диккенс решил свести концы с концами и осуществил свое решение
 быстро и точно. Чтобы сократить расходы, он
 отправился на Континент и жил там, изголодавшись по свету рампы,
 пока серия историй, заканчивающихся "Домби и сыном", не поставила его
 финансы на надежную основу. Затем он вернулся в Лондон, написал еще
 Он писал романы и сколотил состояние для своих потомков, которые быстро его растратили. Очевидно, это была семейная черта. Он всё больше и больше жил на нервах, становился властным, требовательным, пока не расстался с женой и не разрушил семейное счастье. Самолюбие, над которым он смеялся в своих романах, стало для него трагедией. Кроме того, он возобновил публичные чтения с их ложной славой и нервными срывами, которые в конце концов свели его в могилу.

 [Иллюстрация: место рождения Диккенса, Лэндпорт, Портсмут]

 Он умер, измученный собственными усилиями, в 1870 году. Он постоянно
 отказывался от титулов и наград, но благодарная нация предала его тело земле
 покоиться в Уголке поэтов в Вестминстерском аббатстве. Сомнительно, что
 принял бы он эту честь, которая была оказана ему вынужденно
 поскольку он гордо заявил, что одними своими произведениями он будет
 жить в памяти своих соотечественников.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ ДИККЕНСА. В ранних рассказах Диккенса есть обещание всего остального
. Его первая работа называлась "Зарисовки Боза", а "Боз" был
придумано какой-то маленькой девочкой (это было в "Викарии Уэйкфилда"?_), которая
не могла выговорить "Мозес"; также это было прозвище для младшего брата
Диккенса. Таким образом, в этом первом названии было что-то детское, и
детство должно было очень сильно повлиять на творчество романиста. Он может
вряд ли закончить рассказ, не принося в него ребенка; не обычный
ребенка, чтобы заставить нас улыбнуться, но задумчивым или ребенка, чьи горести,
поскольку мы не можем помочь им, можем сделать наши сердца болят.

[Примечание: ПАТЕТИЧЕСКИЙ ЭЛЕМЕНТ]

Диккенса обвиняют в преувеличении горя его детей, и
обвинение справедливо; но у него были очень человеческие причины для его метода. Во-первых,
жалкие качества его детей объясняются этим простым фактом,
что они несут бремя возраста и заботу о нем. И бремя, которое мужчины или
женщины принимают на себя без жалоб, кажется совершенно неправильным, и так оно и есть
неправильным, когда его возлагают на невинные плечи ребенка. Опять же, Диккенс стремился
чтобы показать нам наши ошибки в мышлении, а самое делают взрослые люди, которые по детски
проблемы малых счета. Так оно и есть для нас; но для ребенка они
отчаянно реальны. Позже в жизни мы узнаем, что неприятности - это не
постоянны, и поэтому уделите им должное место; но в детстве проблема
- это весь мир; и это очень безнадежный мир, пока он длится. Диккенс
знал и любил детей, как знал и публику, которую доводил до слез своими
Маленькая Нелл и малютки Тима, и он обнаружил, что слезы-это ключ к
многие сердца по причине стуков зря.

[Заметка на полях: в переносном юмор]

Вторая работа, _Pickwick,_, написанные в прокол-да, кстати, еще
более типично для Диккенса в его дух веселья и смеха. Он был
нанят, как мы уже отмечали, для составления текста для некоторых юмористических рисунков, таким образом
меняем обычный порядок расположения иллюстраций на противоположный. Картины были предназначены для того, чтобы
подшутить над клубом спортсменов; и Диккенс, который ничего не смыслил в спорте,
храбро отправился с мистером Уинклем на его охоту на грачей. Затем, в то время как история
был появляться в ежемесячных чисел, иллюстратор покончил с собой;
Диккенс остался с мистером Пиквиком на руках, и что невинные старые
джентльмен проворно сбежал с автором. Не в меньшей мере
боитесь, мистер Пиквик был именно тот человек, для которого приключения
в засаде; но с его рыцарское сердце внутри него, и Сэм Уэллер на
охранник снаружи, кэбмен или констебль не позволяли шутить с ним. Итак,
эти двое вышли на открытую дорогу и направились к гостиницам, где их ждали пунш, хорошее настроение
и неожиданности. Никогда не было такого еще одну книгу! Это
не роман; это смесь развлечения и юмор возникающие в связи с высоким животных
духи.

[Заметка на полях: мотив ужаса]

В своем следующем романе "Оливер Твист" автор совершает новый отход,
используя мотив ужаса. Один из его героев - несчастный ребенок, но
когда наше сочувствие к малышу доходит до
проливая слезы, Диккенс переворачивает страницу и успокаивает нас пиквикистским смехом.
Также у него есть его обычная смесь живописных персонажей и происшествий, но
тень Феджина нависает над ними всеми. Нельзя войти ни в один дом из книги
, запереть дверь и задернуть шторы, не почувствовав, что где-то
во внешней тьме крадется это ужасное существо. Ужас, который
Вдохновляющий Феджин никогда не бывает болезненным; ибо Диккенс с его здоровым духом не мог
ошибиться в этом направлении. Это мальчишеский мелодраматический хоррор, такой, какой
незрелые умы ищут в "фильмах", дешевых романах, тайных обществах, детективных
рассказы и "ужастики", у цирка.

В четвертом работы, _Nicholas Nickleby_, Диккенс показывает, что он
приближаясь к пределу своего изобретения, что касается сюжета. В этом
романе он, кажется, немного отдыхает, сочиняя старомодный роман с его
героем, злодеем и моральным концом. Но если вы изучите этот или любой последующий
произведение Диккенса, вы склонны найти четыре уже отмечалось элементов ;
а именно, несчастный ребенок, юмористические интерлюдии, гротескное или ужасное существо
, которое служит фоном для добродетели или невинности, и смесь
персонажи хорошие или плохие, которые могут быть переведены без изменения каких-либо
другая история. Самое интересное, что о мужчинах и женщинах Диккенса является
что они люди достаточно, чтобы сделать себя как дома в любом месте.

ЧТО ЧИТАТЬ. Независимо от того, хотите ли вы изучить метод Диккенса или насладиться его произведениями
для новичка вряд ли найдется план лучше, чем читать подряд
"Пиквик", "Оливер Твист" и "Николас"
Никлби_, которые являются семенным сюжетом, из которого вырастают все его рассказы.
В остальном читатель должен следовать своей фантазии. Если нужно выбрать
одиночная работа, возможно, _Copperfield_ - самая типичная. "Из всех моих
книг, - сказал Диккенс, - эта нравится мне больше всего; как и у многих родителей, у меня есть мой
любимый ребенок, и зовут его Дэвид Копперфилд". Некоторые героини
этой книги довольно сценичны, но Пегготи, Бетси Тротвуд, миссис
Гаммидж, Микоберы - всем им нет равных. "Нет писать
против такой власти", - сказал Теккерей, который сам написания
_Pendennis_ в то время как Диккенс был на работе над своим шедевром.

[Иллюстрация: ДВОР ГОСТИНИЦЫ "СЕВЕРНЫЙ ОЛЕНЬ", ДЭНБЕРИ
Сцена скачек в "Магазине старинных диковинок"]

[Примечание: ПОВЕСТЬ О ДВУХ ГОРОДАХ]

Мнения разделились по поводу "Сказки о двух городах". Некоторые
критики считают его лучшие работы Диккенса, раскрывая, как это делает его
полномочия описание, и характер-рисование без обычной своей
преувеличение. Другие критики, считающие преувеличение Диккенса его
наиболее характерным качеством, видят в "Двух городах" лишь свидетельство
ослабления его власти. Возможно, у него есть то преимущество перед другими произведениями
автора, что из них мы помним только необычные сцены или
персонажей, в то время как вся история двух Городов_ остается с нами как
законченная и впечатляющая вещь. Но есть и такой недостаток, что
история заканчивается, в то время как _Pickwick_ продолжается вечно. Мы
можем упускать героев из виду, но у нас есть убеждение, как говорит Честертон
, что они все еще находятся на пути приключений, что мистер Пиквик
где-нибудь пьют пунш или произносят речь, и этот Сэм Уэллер может выйти
из-за соседней конюшни и, шутливо подмигнув, спросить, чем мы занимаемся
на этот раз.

Вряд ли нужно добавлять, что наше чтение Диккенса не должно заканчиваться
пока мы не познакомимся с некоторыми из его святочных рассказов, в которых он с удовольствием
последовал примеру Вашингтона Ирвинга. Лучший из всех его рассказов
"Рождественская песнь", которую нужно читать, но не критиковать. В лучшем случае
это фарс, но великолепный, поднимающий тревогу, согревающий сердце фарс. Если бы
таких было побольше!

КРИТИКА ДИККЕНСА. Первое качество Диккенса является его экстравагантные
юмор. Это было связано с тем, что он был жив, так тщательно,
сознательно жив, что его жизнеспособность разлилась, как весной. Вот, вкратце,
секрет того бурлящего духа расточительности, который заставляет
критика в том, что Диккенс создал не персонажей, а карикатуры.

[Примечание: ЕГО ПРЕУВЕЛИЧЕНИЕ]

Критика верна; но она скорее провозглашает силу романиста,
чем его слабость. Действительно, именно в самом преувеличении Диккенса
его удивительная творческая сила проявляется наиболее ярко. В его гротескных персонажах есть что-то
первобытное, грандиозное, что напоминает нам о тех
неотесанных монстрах, которых природа создала в своем спортивном настроении. Некоторые читатели,
встреча с Бансби, напоминают моржа; и кто не видел моржа
не думая об этом существе как о природном Бансби? Так и с Квилпом, Тутсом,
Сквирсом, Памблчуком; так и с жирафами, павианами, дронтами, верблюдами - всеми
они уроды с эстетической точки зрения, но подумайте о бьющей через край энергии
подразумеваемой при их создании!

То же чувство расточительности характеризовало Диккенса даже в его трезвом
настроении, когда он изображал сотни человеческих персонажей, и среди них не было ни одного мертвого или
скучного человека. Конечно, все они преувеличены; они слишком много плачут
, слишком неумеренно едят или пьют, слишком громко смеются для
нормальные люди; но критиковать их переизбыток жизненной силы - значит критиковать
Беовульфа, Улисса или Гайавату; нет, это критика самой жизни, которая
во время прилива имеет обыкновение разливаться героикой или абсурдом. Изобилие
Пиквик, Микобер, Пексниф, Сэри Гэмп, Сэм Уэллер и множество других
возможно, это самая нормальная вещь в них; это как дребезжание
предохранительный клапан, который сигнализирует не о застое воды, а о полном напоре пара
. Ибо Диккенс имеет дело с жизнью, и вы можете сколько угодно преувеличивать жизнь
поскольку нет конца ни ее мудрости, ни глупости.
К безмолвной простоте смерти нельзя добавить ничего, кроме вопроса.

[Иллюстрация: СТОРОЖКА В РОЧЕСТЕРЕ, НЕДАЛЕКО ОТ ДОМА ДИККЕНСА]

[Примечание: ЕГО МОТИВ И МЕТОД]

Помимо своей цели изобразить жизнь такой, какой он ее видел, во всей ее странной
сложности, Диккенс преследовал двойную цель при написании. Он был радикалом
демократом, и он стремился показать огромную надежду и сострадание
Демократии на ее восходящем пути к свободе. Он также был реформатором, проявлявшим
глубокое уважение к бедным, но никакого уважения к древним законам или
институты, которые стояли на пути правосудия. Влияние его романов
на создание лучших школ, тюрем, работных домов неизмеримо; но
нас интересуют не столько его реформы, сколько его метод, который был
уникальным. Он призван заставить людей понять угнетенных, и сделать
посмешищем обидчикам, и он преуспел как никто другой когда-либо
сделано в литературе власть в стране. Таким образом, человек или закон
который дерзко противостоит общественному мнению, терпит поражение в тот момент, когда вы выставляете
этого человека или этот закон посмешищем; а Диккенс здорово пошутил над
приходской бидл (в роли мистера Бамбла) и многих других назойливых британских учреждений
. Более того, он был мастером этого парадокса: чтобы излечить несчастье,
вы должны встретить его с веселым сердцем, - это основано на принципе, что
беднякам нужна не благотворительность, а товарищество. Показывая, что скромные люди
могут быть такими же бедными, как Крэтчиты, и все же обладать лекарством веселья,
божественным даром смеха, он заставлял людей радоваться вместе с бедными, даже когда они сами
облегчали бедность.

[Примечание: ЕГО НЕДОСТАТКИ]

Что касается недостатков Диккенса, то они настолько очевидны, что тот, кто бежит
может почитать. Мы можем сказать о нем, как о Шекспире, что его вкус
сомнительно, что он слишком любил лишь показать, что его стиль часто
мелодраматический, что вряд ли найдется вина в целом критическое категория
из которых он, обычно не виновата. Но мы можем сказать о нем также, что он
никогда не бывает мелочным, подлым, болезненным или нечистым; и он не смог бы быть скучным, если бы
попытался. Его недостатки, если вы проанализируете их, проистекают точно из того же
источника, что и его добродетели; то есть из его избытка жизненной силы, из его избытка
жизнелюбия и животного духа. Поэтому мы прощаем, нет, мы радуемся за него, как за
мальчик, который должен бросать ручную пружину или поднимать _whillilew_, когда он
сбегает из школы. Ибо Диккенс, когда начинал свой триумфальный
прогресс с _Pickwick_, испытывал великолепное чувство, что берет пример с
жизни и отрывается от литературных традиций. По сравнению с
Рескин или Теккерей он не хороший писатель, но нечто большее -
великолепно великий писатель. Если вы хотите ограничить или определить его величие, попробуйте
сначала упорядочить набор его персонажей, персонажей настолько жизненных и человечных,
что мы вряд ли можем думать о них как о вымышленных или воображаемых существах; затем
вспомните миллионы мужчин и женщин, которым он дал чисто и
постоянное удовольствие.

 * * * * *

УИЛЬЯМ МЕЙКПИС ТЕККЕРЕЙ (1811-1863)

[Иллюстрация: Уильям Теккерей
Рисунок Сэмюэль Лоуренс]

В художественной литературе Диккенс Теккерей выступает в качестве Гамильтона и Джефферсона в
поле политики. Радикальное различие между романистами проявляется в
их отношении к публике. Теккерей, живший среди
привилегированных классов, говорил об "этой огромной глупой публике" и думал
что единственный способ добиться внимания простых людей - это "взять их
за уши". Он был истинным сторонником Гамильтона. Диккенс испытывал огромную симпатию
к простым людям, глубокое уважение к их элементарным добродетелям; и
когда он писал для них, он был, так сказать, Джефферсоном, торжествующим
демократом английской литературы. Теккерей был интеллектуалом; он смотрел на людей
критическим взглядом, был реалистом и пессимистом. Диккенс был
эмоционален; он смотрел на людей с разожженным воображением, судил о них по
мечтам, которые они лелеяли в своих сердцах, и был романтиком и
оптимист. Оба мужчины были юмористами; но там, где Теккерей был деликатен
сатиричен, вызывая у нас мимолетную улыбку, Диккенс был широко комичен или
фарсов, покоряя нас искренним смехом.

 ЖИЗНЬ. Тому, кто прошел, подобно Диккенсу, школу
 трудностей, кажется самой естественной вещью в мире перейти
 в состояние изобилия. Другое дело роскошно питаться
 каждый день, пока не сформируются привычки к роскоши, а затем быть брошенным
 внезапно полагаться на собственные силы, лицом к лицу с неожиданным
 монстром из хлеба с маслом. Таков был опыт Теккерея, и
 это окрашивало все его работы.

 Второй важный вопрос заключается в том, что Теккерей был большой нежностью
 для детей, тоска по дому и домашний уют; но как
 ребенком он был послан далеко от его дома в Индии, и был брошен среди
 молодых варваров в различных учебных заведениях, одна из которых, в
 "Чартерхаус," называлось "бойня" в мальчика
 письма к матери. "В
 этой школе учатся триста семьдесят мальчиков, - писал он. - Я бы хотел, чтобы их было всего триста
 шестьдесят девять!" Он женился по любви и с великой радостью начал
 домашнее хозяйство; затем произошел ужасный несчастный случай, его жену забрали
 в сумасшедший дом, и до конца своей жизни Теккерей был
 скитальцем среди пустого великолепия клубов и отелей.

 Эти два переживания не сломили Теккерея, но они склонили его.
 Они помогают объяснить истому, меланхолию, нежность
 пессимизм, как будто в жизни больше нет рассветов, о которых мы смутно догадываемся
 сознательно читает "виргинцев" или "Новичков".

 [Примечание: РАННИЕ ГОДЫ]

 Теккерей родился (1811) в Калькутте, в семье английского
 "наибы", которые накопили богатство и влияние как факторы или
 государственные гражданские служащие. По смерти отца, который был судьей в
 Бенгалия, ребенка отправили в Англию получать образование. Вот
 знаменательный случай из путешествия:

 "Наш корабль причалил к острову, куда мой чернокожий слуга повел
 меня прогуляться по скалам и холмам, пока мы не миновали сад,
 где мы увидели идущего человека. - Вот Бонапарт, - сказал
 черный; 'он ест три овцы каждый день, и все дети
 он может положить руки'".

 Наполеон был тогда благополучно заключен в тюрьму на острове Святой Елены; но его тень,
 как ужасного людоеда, все еще темнела над Европой.

 Образование Теккерея в школе Чартерхаус и Кембридже
 не было ни счастливым, ни прибыльным опытом, как мы можем судить по
 его нелестной картине английской школьной жизни в
 _Pendennis_. У него были сильные художественные наклонности, и после
 окончания колледжа он изучал искусство в Германии и Франции. Вскоре он
 потерял свое состояние из-за азартных игр и неудачных инвестиций и был
 поставлен перед необходимостью зарабатывать себе на жизнь. Он попробовал
 юриспруденция, но бросил ее, потому что, как он сказал, в ней не было души. Он пробовал
 иллюстрировать, имея небольшой талант к юмористическим рисункам, и тщетно искал
 различные гражданские должности. В качестве последнего ресурса он обратился к
 журналам, писал сатиры, зарисовки о путешествиях, пародии на
 популярных романистов и, постоянно борясь со своей привычкой
 безделье медленно, но верно завоевывало его путь.

 [Примечание: ЛИТЕРАТУРНЫЙ ТРУД]

 Его первая заметная работа "Ярмарка Вэнити" (1847) завоевала несколько симпатий
 мнение читателей и критиков о том, что это была "книга, написанная
 джентльмен для джентльменов" был основой репутации Теккерея
 как писателя для высших классов. Последовали другие известные романы
 "Генри Эсмонд", "Пенденнис", "The
 Новички", "Виргинцы" и две серии литературных и
 исторические очерки под названием " Английские юмористы " и " Четверка
 Georges_. Последние были прочитаны в качестве лекций во время успешного
 турне по Англии и Америке. Излишне говорить, что Теккерей ненавидел
 чтение лекций и публичность; к "охоте за долларами" его подтолкнула
 необходимость.

 В 1860 году его слава прочно утвердилась, и он выиграл свою первую
 финансовый успех, взяв на себя руководство журналом "Корнхилл",
 который в его руках очень процветал. Он недолго наслаждался своим
 вновь обретенным комфортом, поскольку умер в 1863 году. Его ранние зарисовки были
 сатирическими по духу, во многом таковы и его первые романы; но его последние
 романы и эссе о Корнхилле были написаны в другом ключе.
 дух - не добрее, ибо сердце Теккерея всегда было правым, но
 шире, мудрее, терпеливее человеческой натуры и полнее надежд.

 Принимая во внимание эти более поздние работы, некоторые критики заявляют, что творчество Теккерея
 лучший роман никогда не был написан. Его рассказы были произведены не
 радостно, но с трудом, зарабатывать себе на жизнь; и когда пришел досуг
 наконец-то пришла смерть, и работа была закончена.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ ТЕККЕРЕЯ. Было бы оскорблением для всех критиков, если бы
предположили, что новичку не мешало бы отложить знаменитые романы Теккерея.
Теккерей, и чтобы встретиться с автором в его лучших, или cheerfulest, в таких
забыли работает _Book из Ballads_ и библиотеки Роза и
Ring_. Последнее - своего рода сказочная история, в которой мало хорошего.
принцесса, богатая маленькая злая принцесса, крестная ведьма и такие
злодейские персонажи, как Хедзофф и Груффанафф. Она была написана для некоторых
детей, которых Теккерей любил, и это почти единственная его книга, которая
оставляет впечатление, что автор получал истинное удовольствие от написания
это.

[Примечание: ГЕНРИ ЭСМОНД]

Если нужно начинать с романа, то Генри Эсмонд (1852) - это книга
. Это исторический роман; действие происходит в восемнадцатом веке
, во времена правления королевы Анны; и он отличается от большинства других
исторические романы в этом важном отношении: автор знает свое дело
досконально, знаком не только с политическими событиями, но и с
мыслями, идеалами, книгами, даже литературным стилем эпохи, которую он
описывает. Герой романа, полковник Эсмонд, представлен рассказывающим
свою собственную историю; он говорит так, как говорил джентльмен в те дни, рассказывая нам
о политиках, солдатах, дамах и литераторах своего времени, с
откровенное разоблачение их манер или морали. Как реалистичное изображение из
минувшей эпохи, а не только ее мысли, но в сам язык, в котором
эти мысли были высказаны так: "Эсмонд" - самый замечательный роман
в своем роде на нашем языке. Это чудо реализма, и написано оно
в очаровательном стиле прозы.

Следует откровенно добавить, что _Esmond_ - не вдохновляющее произведение, что
атмосфера мрачная, а сюжет разочаровывает. Герой, после того, как десять
лет преданности к женщине, заканчивает свой роман счастливо жениться с ней
мать. Любой читатель мог бы сказать ему, что это то, что он должен был
сделать или попытаться сделать в самом начале; но герои Теккерея никогда этого не сделают.
прислушайтесь к доброму совету читателя. В этом отношении они вполне человечны.

[Примечание: Ярмарка тщеславия]

 Две социальные сатиры Теккерея — это «Ярмарка тщеславия» (1847) и
«История Артура Пенденниса» (1849). Первый роман назван в честь ярмарки, описанной в «Путешествии пилигрима», где на продажу выставлены всевозможные подделки, а Теккерей превращает свой роман в нравоучительное повествование о пороках общества. В центре сюжета — две непривлекательные героини, беспринципная Бекки Шарп и бесхарактерная Амелия. Мы называем их обеих непривлекательными, хотя Теккерей изо всех сил старается сделать их нам симпатичными.
восхищаться его заплаканной Амелией и ненавидеть его более интересную Бекки. Встреча
эти два контрастирующих персонажа представляют собой множество дураков и снобов, в основном
хорошо нарисованных, все тщательно проанализировано, чтобы показать слабость или злодейство, которые есть в них
.

Одна интересная, но незамеченная особенность этих второстепенных персонажей заключается в том, что
все они имеют своих прототипов в натуральную величину в романах Диккенса.
Персонажи Теккерея, как он объясняет в своем предисловии, - "простые марионетки",
которые должны двигаться, когда он дергает за ниточки. Диккенсу не нужно объяснять,
что его герои - мужчины и женщины, которые делают все, что им заблагорассудится. Что
в этом, пожалуй, главное различие между двумя романистами.

[Примечание: ПЕНДЕННИС]

_Pendennis_ более читаемый роман, чем _Vanity Fair_ в этом
уважение, что его интерес центров в одном персонаже, а не в
множество плутов или дураков. Теккерей берет юного героя, следует за ним
через школу и дальнейшую жизнь и показывает неуклонное вырождение человека
которым управляют не порочные, а эгоистичные побуждения. От начала и до
конец _Pendennis_ это проникающее этические исследования (как Джордж Элиот
_Romola_), и рассказ часто прерывается, пока мы слушаем
морализаторство автора. Для некоторых читателей это оскорбление; для других - удовольствие
, поскольку это позволяет им лучше познакомиться с умом и сердцем
Теккерея, мягчайшего из викторианских моралистов.

[Примечание: ЗАПОЗДАЛЫЕ МЫСЛИ]

Последние известные работы Теккерея подобны запоздалым мыслям. _ The
Virginians_ продолжает историю полковника Эсмонда, и _ the
Newcomes_ пересказывает позже судьба Артур Пенденнис. Библиотеки
Virginians_ имеет два или три великолепных сцен, и некоторых критиков связи
"Новички" как лучшее выражение гения автора; но
обе работы, вышедшие неторопливыми ежемесячными сериями,
слишком вялые в действии для поддержания интереса. Мы знакомимся с
некоторыми персонажами и искренне рады, когда они выходят;
возможно, придет кто-нибудь еще, какой-нибудь авантюрист с дороги или из гостиницы,
чтобы развеять скуку. Дверь открывается, и снова входит зануда, чтобы
еще раз попрощаться. Это, несомненно, реализм; и Лора Пенденнис так же
реалистична, как свинка, которой можно подхватить во второй раз. Атмосфера
обоих романов - более того, всех великих произведений Теккерея, с
исключение составляют _английские юмористы_ и _четыре Джорджа_ - это
довольно удручающе. Создается впечатление, что жизнь среди "высшего общества" - это
унылый опыт, вряд ли стоящий усилий прожить его.

 [Иллюстрация: ШКОЛА ЧАРТЕРХАУС
 По редкой гравюре Дж. Роджерса с рисунка, сделанного Томасом Х.
 Шепардом в то время, когда Теккерей был там студентом]

ТЕККЕРЕЙ: КРИТИКА. Знаменательно, что первая работа Теккерея
появилась в брошюре колледжа под названием "Сноб" и что в ней проявился
талант к сатире. В своих ранних рассказах он явно следовал своей естественной
бент, несмотря на свое "Благородство", "Барри Линдон" (история
негодяя-авантюриста) и несколько второстепенных произведений - все это сатиры на
общий снобизм общества. Эта тенденция автора достигла апогея
в 1848 году, когда он написал _книгу снобов._ Это по-прежнему
занимательная книга, остроумная и с какой-то беспощадной справедливостью в отношении ее
жестоких пассажей; тем не менее, некоторые читатели помнят, что сказал сам автор
позже выяснилось, что он сам был в некотором роде снобом, раз написал такую книгу.
Главная проблема половины его работ заключается в том, что он был настолько одержим
идея снобизма в том, что он поступил несправедливо по отношению к человечеству, или, скорее, к своим соотечественникам
ибо Теккерей был истинным англичанином, и интерес к его персонажам
во многом зависит от знакомства с жизнью, которую он описывает. Его цены
Английский служащих, например, удивительно ловкие, хотя можно было бы пожелать,
что он подготовил их с более благожелательно карандаш.

[Примечание: ЛИЧНЫЙ ЭЛЕМЕНТ]

В более поздний период его жизни доброта, присущая этому человеку, вышла на поверхность
, но ему все еще мешали его опыт и философия.
Его опыт подсказывал ему, что жизнь слишком велика, чтобы её постичь, слишком загадочна, чтобы её понять; поэтому он смотрел на жизнь с сомнением, со смесью робости и уважения, как в «Генри Эсмонде». Его философия заключалась в том, что каждый человек в глубине души эгоист, эгоистичен вопреки самому себе; поэтому каждый мужчина или женщина несчастны, потому что эгоизм — вечный враг счастья. Этот урок ярко выражен в «Пенденнисе». Он жил в маленьком мире своего класса, в то время как великий мир Диккенса —
мир простых людей с их сочувствием, их вечной надеждой —
их наслаждение всем хорошим, что они находят в жизни, прошло незамеченным
за окнами его клуба. Он считал, что это дело романиста
смотреть на мир своими глазами, описывать его таким, каким он его видел; и это
не его вина, что его мир был маленьким. Судьба была ответственна за
это. Насколько он мог судить, Теккерей превосходно выполнил свою работу, изобразив
немногие добродетели и множество обманов своего окружения с прямотой и неподдельностью. Хотя
он свободно использовал сатиру (а сатира - обоюдоострое оружие), его целью было
никогда не злонамеренное или мстительное, а корректирующее действие; он стремился завоевывать или управлять людьми
к добродетели, разоблачая врожденное уродство порока.

Результат его усилий можно резюмировать следующим образом: Теккерей - это
писатель для немногих, кто может наслаждаться его точными, но мелочными взглядами на общество,
и его утонченным стилем прозы. Он не очень весел; он не стремится
голубой цветок, который растет в каждом поле, или золота, которое на каждом
"конец радуги", или роман, который скрывается в сердце каждого человека независимо от
богатые или бедные. Поэтому молодежь не бросается в глаза среди его последователей.

 * * * * *

МЭРИ ЭНН ЭВАНС, "ДЖОРДЖ ЭЛИОТ" (1819-1880)

Джордж Элиот больше, чем другие рассказчики викторианской эпохи, относилась к своему творчеству с большой серьезностью
как к средству общественного воспитания. Ее целью было показать
что человеческая жизнь эффективна только тогда, когда она следует чувству долга, и что
общество нуждается в моральном законе не меньше, чем в хлебе насущном. Другие
романисты более или менее морализировали, Теккерей особенно; но Джордж Элиот
сделала преподавание морали своим главным делом.

 ЖИЗНЬ. В этом произведении, как и в лице Джорджа Элиота, есть определенное
 мужское начало, которое может ввести в заблуждение того, кто читает _Adam
 Bede_ или изучает портрет автора. Даже те, кто хорошо знал
 ее и кто пытался передать очарование ее личности,
 кажется, упустили из виду тот факт, что они описывали женщину.
 Например, подруга написала:

 "Все в ее облике и облике соответствовало
 наклонностям ее души. Лицо с глубокими морщинами, слишком резкими
 и массивными чертами сочеталось с атмосферой утонченности
 , которая в некотором смысле была более впечатляющей,
 потому что, казалось, исходила полностью изнутри. Нет.,
 внутренняя красота иногда довольно преобразования
 внешней суровостью; там будут моменты, когда тонкая
 руки, которые вплетённый себя в своем рвении, в
 убедительная понять, что склонились вперед, чтобы говорить и слышать,
 глубокий взгляд, переходя от одного лица к другому с могилы
 апелляции, - все это, казалось, прозрачные символы
 показал наличие мудрая, добрая душа".

 [Примечание: ЦЕПЛЯЮЩАЯСЯ ЛОЗА]

 Это очень хорошо, но почему-то это не по-женски. Итак,
 сложилось впечатление, что Джордж Элиот была "сильной духом"
 женщиной; но это далеко от истины. Можно было бы подчеркнуть ее
 нежный характер, ее робость, ее неуверенность в себе
 собственное суждение; но суть дела в том, что она настолько
 зависела от мужской поддержки, что всегда была
 идеализируешь какого-то человека и смотришь на него как на высшее существо. В
 словом, она была одной из "цепких рода". Хотя некоторые могут счесть
 это как традиционные бред, он был тем не менее самым
 характерное качество женщины, с которой мы имеем дело.

 [Примечание: ЕЕ ДЕВИЧЕСТВО]

 Мэри Энн Эванс, или Мэриан, как ее звали, родилась (1819) и
 провела свое детство в шекспировском графстве Уорикшир. Ее
 отец (чей портрет она смутно нарисовала в образах
 Адама Беда и Калеба Гарта) был сильным, спокойным человеком, фермером и
 земельный агент, который стал компаньоном своей дочери, а не сына
 эти двое более или менее достоверно описаны в
 персонажах Мэгги и Тома Талливеров в "Мельнице на
 Флосс_. В двенадцать лет её отправили в школу-интернат; в пятнадцать умерла её мать, и её привезли домой, чтобы она вела хозяйство. Остальное образование, которое включало в себя занятия музыкой и изучение немецкого, итальянского и греческого языков, она получила, занимаясь в одиночестве в перерывах между домашними делами. О том, что перерывы были не долгими и не частыми, можно судить по тому факту, что её работа включала в себя не только ведение счетов отца и тысячу домашних обязанностей, но и
 управление птичником, изготовление масла и другие
сельскохозяйственные или молочные дела, которые в то время полностью
возлагались на женщин.

 [Иллюстрация: ДЖОРДЖ ЭЛИОТ
 С портрета, написанного в Риме господином д’Альбертом Дюрадом и хранящегося сейчас в
Женеве]

 Первое заметное изменение в её жизни произошло, когда ей было двадцать два года.
Семья переехала в Ковентри, и мисс Эванс познакомилась там с семьёй богатого торговца лентами по имени
 Брей. Он был довольно образованным человеком, и атмосфера в его доме
 хаус со своими многочисленными гостями был настроен решительно скептически. Для мисс
 Эванс, выросшей в семье, где правили ранние методистские идеалы
 благочестия, перемена была немного поразительной. Вскоре она уже слушала
 бойкие эволюционные теории, которые улаживали все, от
 дождевого червя до космоса; затем она с жадностью читала такие необжаренные
 такие работы, как "Философия необходимости" Брэя и эссе
 некоторых молодых ученых, которые, не имея знаний ни о
 философии, ни о религии, были уверены в своей способности обеспечить
 "модерн" заменяет и то, и другое в течение часа.

 Мисс Эванс довольно импульсивно поддалась грубому скептицизму
 своих друзей; затем, не найдя в их теориях ни души, ни утешения,
 она изобрела для себя кредо долга и морали, без
 однако прослеживается либо до его происхождения. Она была от природы религиозной
 женщиной, и нет никаких свидетельств того, что она находила свое новое вероучение очень
 удовлетворительным. Действительно, ее меланхолия и мрачность ее романов
 связаны с потерей ее ранних религиозных идеалов.

 [Примечание: ЕЕ СОЮЗ С ЛЬЮИСОМ]

 За поездкой за границу (1849) последовала некоторая редакторская работа над _The
 «Вестминстер Ревью», в то время орган свободомыслящих. Это, в свою очередь, привело к её знакомству с Гербертом Спенсером, Джоном Стюартом Миллем и другими либералами, а также к её союзу с Джорджем Генри Льюисом в 1854 году. Об этом союзе почти нечего сказать, кроме того, что, хотя в нём не было закона и таинства, в остальном это был честный союз, который обе стороны добросовестно соблюдали.
 [Примечание: Льюис расстался со своей первой женой, с которой не смог получить законный развод. Это было единственным препятствием на пути к
 обычный брак, и после того, как какое-то время сталкивались с препятствием,
 пара решила проигнорировать его. Моральный элемент в работах Джордж Элиот
 , без сомнения, во многом обусловлен ее собственным моральным чувством; но на это
 сильно повлиял тот факт, что в своем союзе с Льюисом она
 поставила себя в ложное положение и морально защищалась от общества.
 ]

 Воодушевленная Льюисом, она начала писать художественную литературу. Ее первая попытка,
 "Амос Бартон", был превосходным рассказом, а в 1859 году она
 выпустила свой первый роман "Адам Бед", когда ей было тогда около сорока
 лет. Большой успех этой работы имел необычный эффект:
 автор был обескуражен. Она отчаялась в своих способностях и начала
 мучиться, как она сказала, над своей работой; но ее материал еще не был
 исчерпан, и в "Мельнице на Флоссе" и "Силасе"
 Марнер_ она повторила свой триумф.

 [Примечание: НА ПЬЕДЕСТАЛЕ]

 Остаток ее жизни, похоже, зависит от роста или атрофии,
 в зависимости от вашей точки зрения. Она стала более научной, как ей и хотелось
 , но потеряла свежесть и вдохновение, которые были у нее раньше
 Романы. Причина, по-видимому, в том, что ей вскружила голову слава
 моралиста и представителя культуры; поэтому она забыла, что "была
 рождена угождать", и попыталась сделать что-то другое, для чего у нее не было сил.
 особые способности: исторический роман в "Ромоле", драма
 в "Испанских цыганах", теория социальных реформ в "Феликсе".
 Холт_, исследование еврейской расы в "Даниэле Деронда_",
 книга о прыжках со слонами в "Мнениях Теофраста"
 И тому подобное. Все больше и больше она "мучилась" над этими работами, и хотя
 каждая из них содержала какую-нибудь сцену или отрывок редкой силы, и даже ее поклонникам было
 очевидно, что приятная романистка того времени
 прежних дней была принесена в жертву философу-моралисту.

 [Заметка на полях: она продлевает ее молодость]

 Смерть Льюиса (1878) закончил, как она считает, все
 земное счастье. Двадцать четыре года он был мужем,
 другом и литературным консультантом, поощрял ее талант, защищал ее
 от любой враждебной критики. Внезапно оставшись одна во всем мире, она
 почувствовала себя брошенным ребенком; она перестала писать, а ее письма
 эхом отозвалась старая песня менестреля: "Все ушло, и жизнь, и свет".
 Затем она удивила всех, выйдя замуж за американского банкира, на много
 лет младше ее, который был близким другом семьи Льюисов
 . Мир снова показался ей "чрезвычайно интересным",
 потому что в шестьдесят лет она была такой же цепляющейся лозой, такой же
 героопоклонницей, как и в шестнадцать. Брак состоялся в 1880 году, и
 в том же году она умерла. Ее мужем Джоном Уолтером Кроссом была написана сложная биография, интересная, но
 слишком пространная.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ. Первыми художественными работами Джордж Элиот были журнальные рассказы.
позже она опубликовала их под названием "Сцены из жизни священника" (1858). Они
были созданы сравнительно поздно и указывают одновременно на
оригинальность и зрелость, как будто у автора было собственное послание, и
он хорошо обдумал его, прежде чем написать. Это послание, отраженное в "Амосе
Бартон" и "Покаяние Джанет" можно свести к четырем кардинальным принципам
: долг - высший закон жизни; самая скромная жизнь - это
столь же интересный, как и самый возвышенный, поскольку и тот, и другой подчиняются одному и тому же закону;
что наш ежедневный выбор имеет глубокое моральное значение, поскольку все они влияют
на характер, и их общим результатом является либо счастье, либо несчастье; и что
невозможно избежать награды или наказания, которые причитаются
индивидуальное действие человека.

Таков посыл первого произведения автора. Его строгая настойчивость в отношении
морального качества жизни и каждого человеческого поступка отличает
Джорджа Элиота от всех других писателей-фантастов того периода.

[Примечание: ЕЕ ЛУЧШИЕ РОМАНЫ]

В своих первых трех романах она повторяет то же самое, но более подробно,
и с проблеском юмора то тут, то там, чтобы осветить мрачные места.
"Адама Беда" (1859) называли историей раннего методизма, но на самом деле
это история о моральных принципах, которые приводят к своему неизбежному завершению
среди простых деревенских жителей. То же самое можно сказать о "Мельнице на реке
Флосс" (1860) и о Сайласе Марнере (1861). Первое так же
интересно читателям Джорджа Элиота, как "Коперфилд" - читателям
Диккенса, потому что многое в нем отражает личный опыт;
но в последней работе больше единства, больше интереса к сюжету и больше
"жизнерадостность" - лучший роман, с которого можно начать наше знакомство с
автором.

[Иллюстрация: ГРИФФ-ХАУС, РАННИЙ ДОМ ДЖОРДЖА ЭЛИОТА В УОРИКШИРЕ]

Действие всех этих романов происходит в сельской местности; персонажи
верны жизни и двигаются естественно в почти идеальной обстановке. Один из секретов
их успеха заключается в том, что они имеют дело с людьми, которых автор хорошо знала,
и со сценами, в которых она чувствовала себя дома так же, как Диккенс чувствовал себя на улицах Лондона
. Каждый из романов, несмотря на его ошибочное или
меланхоличное завершение, производит настолько сильное впечатление, что мы с радостью и
возможно, некритично причислить его к великим литературным произведениям
Викторианской эпохи.

[Примечание: БОЛЕЕ ПОЗДНИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ]

О более поздних романах нельзя говорить так уверенно. Они приводят одних критиков
в восторг, а других усыпляют. Таким образом, в "Дэниэле Деронда_" есть
несколько превосходных пассажей, и Гвендолен, пожалуй, нарисована лучше всех.
Персонажи Джорджа Элиота; но для многих читателей роман испорчен
научным жаргоном, написанием эссе о евреях и других вопросах, о которых
автор мало что знал или вообще ничего не знал из первых рук. В _Middlemarch_ она
вернулась к сценам, с которыми была знакома, и написала роман
который некоторые критики оценивают очень высоко, в то время как другие указывают на его излишество
эссе и склонность к морализаторству вместо того, чтобы рассказывать историю.

[Примечание: РОМОЛА]

_Romola_ - еще один вымученный роман, исследование Италии эпохи Возрождения
и глубокий этический урок. Если вы сможете прочитать это произведение
не критикуя его итальянские взгляды, вы можете найти в персонажах
Тито и Ромола, один эгоистичный, а другой великодушный, лучший пример
Моральный метод Джорджа Элиота, который заключается в том, чтобы показать совокупный эффект на
персонаж повседневных выборов или действий. Вы также найдете хорошую историю,
одну из лучших, которые рассказал автор. Но если Вы читаете _Romola_ как
исторический роман, с каким знанием Италия и ренессанс, может
решили, что Джордж Элиот-хотя она работала в этом романе до того, как она
сказал, что старуха ее--не понимаю людей или
страна, которая она пыталась описать. Она изображала жизнь не такой, какой видела
, знала и любила ее, а такой, какой она находила отражение из вторых рук в
произведениях других писателей.

КАЧЕСТВА ДЖОРДЖА ЭЛИОТА. О моральных качествах Джорджа Элиота мы уже сказали
достаточно. К нашему описанию ее метода следует добавить следующее:
она пыталась сделать каждого из своих персонажей не индивидуальным, а типичным.
Иными словами, если Тито пришел наконец к горе, и Адам прибыл в состоянии
мрачное удовлетворение (нет истинного счастья в Джордж Элиот
мире), это не потому, что Тито и Адам жили в разное время или
обстоятельств, но и потому, что они подчиняются тем же вечным законам. Каждый
должен был отправиться в свое собственное место, жил ли он в богатстве или бедности, в
Флоренция или Англия, пятнадцатый или девятнадцатый век. Мораль
закон универсален и неизменен; у него нет фаворитов и не делает
исключений. Это больше похоже на древнегреческую концепцию Немезиды или на
Англосаксонскую концепцию Вирда, или Судьбы, чем на что-либо другое, что вы найдете
в современной художественной литературе.

[Заметка на полях: судьба и самопожертвования]

В отношении последнего Джордж Элиот снова кардинально отличается от ее
современники. В своем мрачном взгляде на жизнь как на неразрешимую загадку она
похожа на Теккерея; но там, где Теккерей предлагает культурное смирение,
по-джентльменски извлекая максимум пользы из тяжелого дела, Джордж Элиот выступает за
самопожертвование ради блага других. В своем изображении слабых или грешных персонажей
она столь же сострадательна, как Диккенс, и более вдумчива
милосердна; ибо там, где Диккенс иногда легкомысленно относится к страданиям и облегчает
это простая уловка в виде хороших обедов и всестороннего комфорта для святых
и грешников, Джордж Элиот вспоминает о нарушенном моральном законе и страданиях
невинных за виновных. За каждым из ее персонажей, который
поступает неправильно, следует мстительная судьба, ожидающая момента, чтобы отомстить по полной
наказание; и перед каждым персонажем, который поступает правильно, витает видение
жертвы и искупления.

Таким образом, ее настоящая философия сильно отличалась от той, которую сформулировали для нее ее друзья-ученые
, и была не современной, а древней, как
холмы. С одной стороны, она так и не освободилась до конца от старой
языческой концепции Немезиды, или Судьбы; с другой стороны, ее раннее методистское
воспитание глубоко проникло в ее душу и заставило ее помнить о Кресте, который
вечно возвышается над человечеством.

 * * * * *

ДРУГИЕ РОМАНИСТЫ ВИКТОРИАНСКОЙ ЭПОХИ

Мы следовали литературным традициям, а не индивидуальным суждениям при
изучении Диккенса, Теккерея и Джорджа Элиота как типичных викторианских романистов
. В отношении Диккенса, как самого оригинального гения эпохи, большинство людей
согласны; но ранг двух других остается под вопросом. Есть
критики также Суинберн, который касается Шарлотты Бронте, как и большей гений
чем Джордж Элиот; и многое некритичные читатели находят больше удовольствия и прибыли
в романах Восход Энтони Троллопе, чем в чем-либо написанных
Теккерей. Возможно даже, что три или четыре ведущих романа эпохи
ни один из них не был написан рассматриваемыми романистами; но все же
важно знать их работы хотя бы по следующим причинам: что они сильно
повлияли на других рассказчиков того периода и что они предоставляют нам
стандарт, по которому можно судить обо всей современной художественной литературе.

Для лечения многих викторианских романистов достойно само по себе требует
объем. Мы отметим здесь лишь несколько ведущих фигур, называя в каждом конкретном случае
роман или два, которые могут послужить приглашением к более близкому знакомству
с их авторами.

[Иллюстрация: ШАРЛОТТА БРОНТЕ]

Сестры Бронте, Шарлотта и Эмили, произвели огромную сенсацию в
Англии, когда, выйдя на пенсию, они разослали некоторые произведения, исполненные такой
страсти, что читатели, давно знакомые с романами,
были поражены возобновившимся вниманием. Читая эти произведения сейчас, мы осознаем
гениальность авторов, но мы также осознаем болезненный, нездоровый
качество, которое является отражением не английской жизни, а личного и
несчастливого темперамента двух девушек, которые смотрели на жизнь сначала как на великолепную
романтику, а затем как на мрачную трагедию.

Шарлотта Бронте (1816-1855) была, пожалуй, более одаренной из двух
сестры, и ее самые известные работы - "Джейн Эйр" и "Виллетт".
Дата выхода последнего романа (1853) была отмечена шедевром
другой писательницы, миссис Элизабет Гаскелл (1810-1865), которая была
полная противоположность сестрам Бронте - безмятежная, уравновешенная и с
запасом восхитительного юмора. Все эти качества и многое другое проявилось в
"Крэнфорде" (1853), серии очерков сельской жизни (впервые
вошедших в "Домашние слова" Диккенса), которые вместе образуют один из
самые очаровательные истории, созданные в викторианскую эпоху. Тот же самый
автор написал несколько других романов и замечательную _жизнь Шарлотты
Bront;_.

[Примечание: ЧАРЛЬЗ РИД]

Чарльз Рид (1814-1884) был последователем Диккенса в его ранних романах,
таких как "Пэг Уоффингтон"; но он совершил одно заметное отступление, когда
написал "Монастырь и домашний очаг" (1861). Это история студента
жизнь бродяги в Европе, в тревожные времена, последовавшие за
изобретением книгопечатания. Действие развивается стремительно; много разных персонажей
появляются; эта сцена переходит из Голландии Европы в Италию и обратно
снова приключения потрясающий вид, познакомиться с героем на каждом этапе его
пешее путешествие. Это волнующий рассказ, на удивление хорошо говорил; так будет
каждый некритического читателя с радостью признаю. Более того, есть критики
которые, изучив "Монастырь и домашний очаг", ставят его в один ряд с
лучшими историческими романами во всей литературе.

[Иллюстрация: МИССИС ЭЛИЗАБЕТ ГАСКЕЛЛ
С портрета Джорджа Ричмонда, Р.А.]

[Примечание: ТРОЛЛОП]

Энтони Троллоп (1815-1882) начинал как последователь Теккерея, но в
огромным разнообразием своих характеров и происшествий он вскоре превзошел своего учителя
. Возможно, его лучшая работа Towers_ _Barchester (1857), один из
серия романов которой изображение с удивительной точностью жизни
Соборный город в Англии.

Другим романистом, последовавшим за Теккереем, а затем изменившим своей верности
Диккенсу, был Бульвер Литтон (1803-1873). По сути, он был подражателем,
приверженцем рынка, и до того, как Теккерей и Диккенс стали знаменитыми, он
следил почти за каждым выдающимся английским романистом, от миссис Рэдклифф до
Вальтер Скотт. Можно мягко порекомендовать два его исторических романа "Риенци" и "Последние
Дни Помпеи". Остальные книги популярны
и несколько дрянны; критики насмехаются над ними, а публика покупает их в
больших количествах.

Одна из самых очаровательных книг викторианской эпохи была написана Ричардом
Блэкмор (1825-1900). Он написал несколько романов, некоторые из них превосходного
качества, но все они были омрачены его прекрасным старым романом о
Лорна Дун (1869). Трудно переоценить такую историю, полезную
и сладкую, как дыхание вересковых пустошей, и похвала критика будет
Это необязательно, если читатель просто откроет книгу. Её следует читать вместе с
«Крэнфордом», если вы не читали ничего другого из викторианской литературы.

[Иллюстрация: РИЧАРД ДОДДРИДЖ БЛЭКМОР]

 Два других известных романа об ушедшей эпохе были написаны Чарльзом
Кингсли (1819-1875). Он создал множество произведений в стихах и прозе, но его
слава сейчас покоится на _Hypatia_, _Westward Ho!_ и нескольких рассказах
для детей. _Hypatia_ (1853) - интересный роман, посвященный
конфликту языческих и христианских идеалов в первые века.
"Эй, на запад!" (1855) - волнующее повествование о мореплавании и
приключения во времена Елизаветы. Его описали как "потрясающую".
книга для мальчиков, и она стала бы увлекательной историей для любого читателя, который любит приключения.
если бы ее не омрачал один серьезный недостаток. Автор личное
верования и его желание прославить некоторых авантюристов Елизаветинской привести его
для оглашения приговора несколько Оптовая рода. Он относит одну религиозную партию того времени
к золотому нимбу, а другую - к стае скорпионов;
и это может оттолкнуть многих читателей, которые с радостью последовали бы примеру сэра
Эмиас Ли о своих доблестных приключениях в Новом Свете или об испанском
Главная. Кингсли обладал редким талантом писать для детей (его сердце никогда не
постарел) и его _Heroes_ и _Water Babies_ по-прежнему широко
читать, как сказки на ночь.

О более поздних романистах викторианской эпохи, главными среди которых были Мередит, Харди
и Стивенсон, здесь мало что можно сказать, поскольку они слишком близки нам, чтобы
оцените их истинное место в долгосрочной перспективе английской литературы.
Мередит, с аналитическим складом ума и бесстрастным стилем Браунинга
Книга для зрелых читателей, а не для молодежи. Харди принял решение
власть, но слишком безнадежно пессимистичен для чьего-либо утешения, - за исключением
его ранние работы, обладающие романтическим очарованием, которое рассеивает мрак
его более поздней философии.

[Иллюстрация: РОБЕРТ ЛЬЮИС СТИВЕНСОН
С фотографии]

[Примечание сбоку: СТИВЕНСОН]

В Роберте Льюисе Стивенсоне (1850-1894) мы имеем воплощенный дух романтики
. Его романы, такие как "Похищенный" и "Дэв Балфур",
- это приключенческие рассказы, написанные в очень привлекательном стиле; но он больше
широко известен, по крайней мере, среди молодежи, благодаря своему очаровательному _детскому
Сад стихов_ и его "Остров сокровищ" (1883). Этот последний -
своего рода дешевый роман о пиратах и зарытых сокровищах. Если кто-то хочет прочитать
истории такого рода, нет лучшего места для начала, чем с этого
шедевр Стивенсона. Другими произведениями того же разностороннего автора являются
романы "Мастер из Баллантрэ", "Вейр из Гермистона" и _Dr.
Джекилл и мистер Хайд_; различные сборники эссе, такие как
"Девичий путь" и "Знакомые исследования людей и книг";
и несколько довольно тонких зарисовок о путешествиях под названием "Внутреннее путешествие_"
и "Путешествия с ослом".

Жизнерадостный дух Стивенсона, который храбро вел безнадежную битву с
болезнью, прослеживается во всем, что он написал; и это был дух автора,
совсем так же, как его романтической сказки или тонкого стиля прозы, что выиграл для него
большие и преданных поклонников. Из всех поздних викторианцев он, кажется, в настоящее время
располагает самым широким кругом образованных читателей и
оказывает сильнейшее влияние на наших авторов художественной литературы.

 * * * * *

III. ВИКТОРИАНСКИЕ ЭССЕИСТЫ И ИСТОРИКИ

Викторианские эссе содержат богатый материал, отражающий не только
практические дела эпохи, но и идеалы, вдохновляющие каждое великое
движение, будь то в истории или литературе. Например, интенсивный
религиозные интересы того периода, рост числа нонконформистов или
Независимые, Оксфордское движение, целью которого было определить историческую позицию
Английская церковь, холод сомнения и сияние обновления
вера перед лицом очевидного конфликта между старой религией и новой
наука - все это было блестяще отражено превосходными писателями, среди которых
заметно выделяются Мартино, Ньюман и Морис. Глубокая мысль,
безмятежный дух и тонкий стиль этих людей не имеют себе равных в
Викторианской прозе.

Несколько особняком от их возраста стояла замечательная группа
историки - Халлам, Фримен, Грин, Гардинер, Саймондс и другие не меньше
достойный похвалы - который изменил всю концепцию истории, превратив ее из хроники
политических или военных событий в глубокое изучение человеческого общества во всех его проявлениях
. В другой типичной группе были критики Патер, Бейджхот,
Хаттон, Лесли Стивен, которые придали более глубокий смысл и расширили удовольствие
от изучения литературы. В четвертой группе были ученые - Дарвин,
Уоллес, Лайелл, Майварт, Тиндалл, Милль, Спенсер, Хаксли и их
последователи, некоторые из которых стремились не просто расширить наши знания, но и
используйте эссе, как другие использовали роман, чтобы изобразить какую-нибудь новую сцену в
старой комедии человеческой жизни. Дарвин был великим и, следовательно, скромным человеком;
но некоторые из его учеников были, к сожалению, не хватает чувства юмора. Спенсер и стан
специально написал с колоссальной самоуверенностью, как будто в мире больше нет
носил ее завесу тайны. Любопытно, что они напоминают нам, что, хотя поэзия
существует вечно, ничто на земле так не подвержено изменениям и ошибкам, как
так называемая научная истина.

[Примечание: ТИПИЧНЫЕ ПИСАТЕЛИ]

В небольшом томе невозможно воздать должное стольким писателям,
отражающий природу или человечество под разными углами, а иногда настаивающий на том, что
что определенный угол был единственным, с которого можно было получить истинное представление
. Необходим определенный строгий отбор; и мы называем здесь для
специального изучения Маколея, Карлайла, Раскина, которых обычно считают
типичными викторианскими эссеистами. Этот выбор, однако, не означает, что
какая-то другая группа может быть не столь репрезентативной для своего возраста и
нации. Выбранные нами авторы олицетворяют не викторианскую мысль, а лишь
некоторые интересные ее фазы. Маколей, деловитый человек,
выразил гордость за свое поколение в британских традициях. Карлайл жил
отчужденно, ворча на демократию, осуждая ее обман, призывая ее к
покаянию. Рескин, дитя удачи, был поглощен искусством до тех пор, пока бремя
мира не угнетало его; после чего он пожертвовал свои деньги на дело
социальной реформы и сам пошел к беднякам, чтобы поделиться с ними всем, что у них было.
богатством духа он обладал. Эти трое мужчин, совершенно не похожа на
характер, были едины в своем стремлении сделать современную литературу питания
коими, чтобы возвысить человечество. Они иллюстрируют, даже лучше, чем поэты или
романисты, характерная для викторианской эпохи нравственная серьёзность.

 * * * * *

ТОМАС БАБИНГТОН МАКОЛЕЙ (1800-1859)

Многим читателям жизнь Маколея кажется более интересной, чем любая из его
книг. За подробностями этой блестящей успешной жизни, которая была
честной и заслуженной, читатель может обратиться к прекрасной биографии Тревельяна. Мы приводим здесь только те личные сведения, которые могут помочь
объяснить пылкий характер литературного творчества Маколея.

[Иллюстрация: ТОМАС БЭБИнгтон МАКОЛЕЙ]

 ЖИЗНЬ. Прежде всего, следует отметить наследственность этого человека. Скандинавский
 элемент преобладал в нем, из-за имени Маколей (сын Аулая)
 является поздней формой скандинавского _Olafson_. Его мать была
 гениальная женщина из квакерской происхождения; его отец, по одним губернатора
 колонии Сьерра-Леоне в Африке, был деловой человек, который приобрел
 удачу в торговле, а кто потратил все это в деле
 освободить рабов. В результате, когда Маколей закончил колледж, он
 столкнулся с насущной проблемой обеспечения себя и своей семьи,
 сложное дело, с которым он справился не только со своим обычным успехом
 но и с характерным энтузиазмом.

 Далее мы отмечаем личную одаренность Маколея, его дар быстрого чтения
 , его изумительную память, которая наводит на мысль о Кольридже и Коттоне
 Мэзере. Он прочел все, от Платона до самого дрянного романа, и
 после прочтения книги мог вспомнить практически всю ее через
 двадцать лет. Этой фотографической памяти мы обязаны
 богатством цитат, намеков и анекдотов, которые
 украшают почти каждую страницу его произведений.

 [Примечание: ЕГО БЛЕСТЯЩАЯ КАРЬЕРА]

 После блестящей карьеры в колледже Маколей начал изучать право.
 юриспруденция. В двадцать пять лет он получил известность благодаря журнальному эссе
 о Мильтоне, и после этого его прогресс не прерывался. Он был
 неоднократно избирался в парламент; его назначали юрисконсультом
 Верховного совета Индии, на этой должности он приобрел
 знания, которые представлены в его очерках о Клайве и Гастингсе; он
 стал военным министром и был возведен в звание пэра в качестве барона
 Маколей из Ротли. В то время о нем говорили, что он был
 "единственный человек, которых Англия когда-либо сделал Господь по силе его
 ручка".

 [Заметка на полях: его воссоздания]

 Последнее, что мы отмечаем, поскольку для Маколея это имело наименьшее значение,
 - это его литературная работа. За исключением "Истории
 Англии", он писал в свободные минуты, чтобы отдохнуть
 от того, что он считал более важными делами. В этом отношении, из
 пишущий для удовольствия в разгар практических дел, он
 напоминает скорее елизаветинских, чем викторианских авторов.

 Работая над своим шедевром, Маколей внезапно запнулся, измученный
 слишком много работы. Он умер на Рождество (1859) и был
 похоронен в месте, которое ему больше всего нравилось посещать, в Уголке поэтов
 Вестминстерского аббатства. С того дня, как он привлек к себе внимание
 своим эссе о Милтоне, он ни разу не терял своей власти над вниманием
 Англии. Гладстон подвел итог этому вопросу в ораторской манере
 когда он сказал: "Маколей с полным окном был виден над горизонтом; и
 после тридцати пяти лет постоянного сияния,
 он опустился ниже этого ". Но последний комментарий Маколея: "Что ж, у меня было
 счастливая жизнь" больше напоминает о человеке и его творчестве.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ МАКОЛЕЯ. Стихи Маколея, которые он считал не имеющими значения.
практически все они написаны в стиле баллад. Среди них
различные повествования из французской или английской истории, такие как "Битва при
Иври" и "Армада", а также несколько других, которые стали популярной небольшой книгой
когда они были опубликованы как "Рассказы о Древнем Риме" (1842). Главное.
Любимое произведение не только _Lays_, но и всех произведений Маколея -
"Гораций Коклз", или "Гораций на мосту". Те, кто читает его, волнуются.
лайнс должен знать, что Маколей задумывал это не как современную балладу, а как
пример древних методов преподавания истории. Согласно Нибуру,
ранняя история Рима была написана в форме популярных баллад; и
Маколей попытался воспроизвести некоторые из этих исторических документов в
героический стиль, который давным-давно пробуждал в римской публике гордость и любовь к своей стране
.

[Примечание: ЭССЕ]

Эссе Маколея появлялись в журналах того времени; но, хотя
официальная Англия приветствовала их блеск и засыпала их автора
приглашения на обед, казалось, никто не воспринимал как угощение для обычных читателей.
пока издатель из Филадельфии не собрал несколько из них в книгу,
которая продавалась в Америке как хороший роман. Это было в 1841 году, и только по прошествии двух
лет лондонский издатель набрался смелости выпустить
"Критические и исторические очерки", книгу, которая подтвердила вкус
читатели того времени стали чрезвычайно популярными.

Очарование такой книги очевидно в самом первом эссе о Мильтоне.
Здесь нет критика, подчеркивающего его правила или делающего его сухую речь приятной с помощью
несколько цитат; вот живой человек, ходатайствующий за другого человека, которого он
считает одной из величайших фигур в истории. Маколей может ошибаться,
возможно, но он собирается заставить вас снять шляпу перед героем до того, как он закончит.
поэтому он красноречиво говорит не только о Мильтоне, но и о классике на
который Мильтон питал идеалами и борьбой своего века,
Содружество и Восстановление - обо всем, что может привлечь ваше внимание
а затем сосредоточьте его на одной Титанической фигуре, сражающейся подобно Самсону
среди филистимлян. Возможно, ваши симпатии на стороне
Филистимляне, а не с Самсоном; но вскоре вы перестаете возражать и
увлекаетесь красноречием автора, как потоком. Его стиль - это
сочетание стиля романиста и публичного оратора, один стремится сделать
своих персонажей реальными, другой обязан сделать свой предмет интересным.

Таков путь Маколея во всех его эссе. Они редко полностью в
свои суждения; они так часто однобоко, что автора объявили в
позже он сжег бы их всех, если он мог, но они все великолепные,
все, что стоит прочитать, а не просто для их дело, но их стиль и
богатство аллюзий, с помощью которых Маколей делает свою тему жизненно важной и
интересной. Среди лучших литературных эссе - о Баньяне,
Аддисоне, Бэконе, Джонсоне, Голдсмите и Байроне; среди исторических очерков
можно попробовать разнообразие Маколея в "Лорде Клайве", "Фридрихе Великом",
Макиавелли и Мирабо.

Внимательные читатели могут заметить разницу между этими литературными и историческими очерками.
эссе. Например, статьи о Баньяне, Джонсоне и Голдсмите (написанные
первоначально для британской энциклопедии) более законченны и
более осторожен в изложении, чем другие, в которых автор говорит свободно,
делится без меры или ограниченийНТ "подсыпанную сокровища его
память".

[Заметка на полях: история Англии]

Маколей начал писать свою " Историю Англии" с заявления
что он охватит полтора столетия после восшествия на престол Джеймса
II (1685), и что он сделает свою историю такой же интересной, как любой роман.
Было выполнено только последнее обещание. Его пять томов, труда больше
не одно десятилетие, охватывают лишь шестнадцать лет английской истории; но эти
на фото с такой малости и такого великолепия, которые мы с трудом можем себе представить
тех, кто достаточно смел, чтобы попытаться закончить альбом за одну жизнь.

Об этом шедевре Маколея мы можем с уверенностью сказать три вещи:
на протяжении многих лет это было самое популярное историческое произведение на нашем языке;
что по своим блестящим стилем и всепоглощающей страстью он заслужил ее
популярность, как в литературе, если не в истории; и что, хотя он содержит
свою долю ошибок и более, чем его доля партийность вигов, он имеет
наверное, как несколько серьезных недостатков, как и любой другой истории, которая пытается прикрыть
огромные области политической, социальной и интеллектуальной жизни
нации. Прочтите, например, одну из вводных глав (третья -
превосходная), который рисует такую картину Англии во времена Стюартов
как никакой другой историк никогда не пытался. Когда вы закончите, что
глава, с его обилием живописных подробностей, вы можете быть контент, чтобы прочитать
Маколей просто ради удовольствия, которое он вам доставляет, и обратитесь к какому-нибудь другому
историку за точной информацией.

 * * * * *

ТОМАС КАРЛАЙЛ (1795-1881)

Относительно Карлайла мало согласия во мнениях, критика этого человека
разделена между похвалой и порицанием. Если вы прочтете только одно
его произведения, это возможно, желательно избегать всех биографии в первой и
пусть _Essay на Burns_ или _Heroes и Герой Worship_ сделать его
собственное впечатление. Но если вы намерены читать более широко, некоторое знание личной истории
Карлайла необходимо для того, чтобы представить зерно
соли, с которым следует принимать во внимание большинство его мнений.

[Иллюстрация: ТОМАС КАРЛАЙЛ
С гравюры Сартена с дагерротипа]

 ЖИЗНЬ. В деревне Экклефешан Карлайл родился в 1795 году, за
 год до смерти Бернса. Его отец был каменщиком, честным
 мужчина с едким языком; его мать, судя по рассказам ее сына, была
 одной из самых благородных женщин от природы. Любовь матери и гордый
 уважение к отцу было два настроения в Карлайл, который пошел
 с его неизменной сквозь грозу и часто жалуясь на жизнь.

 [Заметка на полях: его борьбою]

 Его плачущим учебных дней в Аннандейле и его убогом лет
 в Эдинбургском университете у нас мелькают в Resartus_ _Sartor.
 В главах той же книги, озаглавленных "Вечное нет" и
 "Вечное да", представлена картина конфликта между сомнением
 и вера в бурные годы, когда Карлайл обретал себя. Он
 преподавал в школе и ненавидел это; он отказался от служения, для которого
 его предназначали родители; он решил посвятить себя литературной жизни и
 занимался халтурой, чтобы зарабатывать себе на хлеб. Все это время он боролся со своим
 мрачным характером или с мелкими демонами диспепсии, которых он имел привычку
 раздувать в гигантские сомнения и отчаяние.

 [Примечание: КАРЛАЙЛ И ЭМЕРСОН]

 В 1826 году он женился на Джейн Уэлш и переехал жить в дом, который она унаследовала
 в Крейгенпаттоке, или Холме Ястребов. Там, на
 одинокая ферма болотистой местности он провел шесть или семь лет, писать книги
 о которых мало заботились, чтобы читать; и тут Эмерсон появился в один прекрасный день ("он
 приходили и уходили, как ангел", - сказал Carlyles) с
 радостное известие, что заброшенные произведения были очень
 зрители в Америке. Письма Карлайла и Эмерсона, отредактированные
 Чарльзом Элиотом Нортоном, являются одним из самых приятных результатов
 Всей карьеры Карлайла.

 [Примечание: МИССИС КАРЛАЙЛ]

 Жена Карлайла была блестящей, но нервной женщиной с литературными
 ее собственные дары. Она всегда пользовалась вниманием; она ожидала
 и, вероятно, заслуживала восхищения; но так же поступал и Карлайл, который ожидал, что
 также станет центром всех забот, когда он назовет небеса
 и земля будет свидетельствовать против демократии, кукарекающих петухов, некрепкого чая
 и других тяжких бедствий. После ее смерти (в Лондоне, 1866)
 он погрузился в глубочайшее горе. В своих "Воспоминаниях" и
 "Письмах" он справедливо обожествляет свою жену, называя ее своей королевой,
 своей звездой, своим светом и радостью жизни, и изображает дружеские отношения
 как о двух смертных в раю без змея. Всё это, несомненно, так, как и должно быть в романе, но печальная публикация писем и дневников миссис Карлайл внесла отрезвляющую ноту реальности. С тех пор вокруг семейных отношений Карлайлов выросли дебри противоречивых сочинений — дерзких, прискорбных, которые не служат никакой цели, кроме как заставить нас воскликнуть: «Довольно, пусть они покоятся с миром!» У обоих были острые языки, и, вероятно, оба часто сожалели об этом.

 [Примечание: работа в Лондоне]

 С вересковых пустошей Карлайлы перебрались в Лондон и поселились там на всю оставшуюся жизнь
 в доме на Чейн-Роу, в пригороде
 Челси. Там Карлайл постепенно завоевывал признание, его успех был
 основан на его "Французской революции". Посыпались приглашения
 на него; великие люди посещали и восхваляли его, и его слава распространилась
 как "мудреца из Челси". Затем последовали его "Кромвелл" и
 "Фредерик Великий", последний был завершен после многих лет
 изнурительного труда, который разрушил семейное счастье. А затем наступил
 период необычного раздражения, которому мы обязаны, по крайней мере частично,
 Нападки Карлайла на прогресс и его прискорбная критика
 Великих мужчин и женщин Англии, - бедный маленький Браунинг, животное
 Де Квинси, Ньюмен с кроличьими мозгами, лесопилка, болтовня.
 Джордж Элиот, жутко-визгливый Шелли, Ягненок на один раз,
 скупердяй Вордсворт, бедный тощий дурачок Дарвин и его книга.
 ("Происхождение видов", о котором Карлайл признался, что никогда не читал ни страницы.
 ) который был замечательным примером глупости
 человечества.

 Подобная критика касалась личных мемуаров Карлайла.
 Мир знал его только по книгам и почитал как великого и
 хорошего человека. Он умер в 1881 году, и тысячи указания, которые
 появился в английских или американских периодических изданий, что год есть
 едва не перелив с похвалой.

 [Иллюстрация: ДОМ КАРЛАЙЛА, ЧЕЙН-РОУ, ЧЕЛСИ, ЛОНДОН]

 В доме в Челси хранилось множество писем и дневников, которые
 Карлайл передал своему другу, историку Фрауду.
 Публикация этих частных документов вызвала бурю протеста.
 Почитатели Карлайла, потрясенные открытием другой стороны жизни
 их героя, осудили Фруда за его нелояльность и злобу;
 после чего литературный мир разделился на два лагеря: Джейн
 Карлайлисты и Томас карлайлисты, как их до сих пор называют.
 То, что Фруд проявил дурной вкус, очевидно; но мы должны оправдать его
 во всех злонамеренных намерениях. Ему были переданы личные документы с поручением
 опубликовать их, если он сочтет нужным; и на основе них он попытался нарисовать не
 лестный, но правдивый портрет Карлейля, который всегда
 проповедовал доктрину о том, что человек должен говорить правду такой, какой он ее видит.
 И Карлайл в долгосрочной перспективе не пострадает от того, что его лишат
 ореола, которого он никогда не заслуживал. Уже сейчас грубоватость этого человека
 начинает тускнеть вдали; дольше всего запомнится его суровая серьезность
 .

РАБОТЫ КАРЛАЙЛА. Новичку не помешает познакомиться с
Карлайл в некоторых второстепенных эссе, которые менее оригинальны, но более
приятны, чем его труды. Среди лучших эссе - о Гете
(который был первым учителем Карлейля), Знамениях времени, Новалисе и
особенно Скотту и Бернсу. Со Скоттом он не испытывал симпатии, и хотя
как шотландец, он старался быть "верным семье и клану", сильный налет
предубеждения омрачает его работу. С Бернсом у него получилось лучше, и его картина
гениальный пахарь в "несчастье" - одна из лучших, которые у нас есть на эту тему.
Этот _Essay на Burns_ также отметить, как лучший пример Карлайл
раннего стиля, прежде чем он усугубляет странная смесь, которая появилась в его
позже книги.

[Примечание: ГЕРОИ И ПОКЛОНЕНИЕ ГЕРОЯМ]

Наиболее читаемое из более длинных произведений Карлайла - "_герои и герой"
Worship_ (1840), в котором рассказывается об определенных лидерах в области
религии, поэзии, войны и политики. Это интересное исследование, чтобы сравнить
эта работа с _Representative мені Эмерсона. Последняя выглядит
на мир в соответствии с идеалами, которые принадлежат не отдельным лицам, а
для человечества. Когда появляется человек, в котором начертан общий идеал
масштабно, другие люди следуют за ним, потому что видят в нем истину, которую они
почитают в своих собственных душах. Поэтому лидер-это всегда в самом высоком смысле
представитель своей расы. Но Карлайл не будет иметь ничего такого
демократия; для него простые люди глупы или беспомощны, и ими нужно управлять
извне. Временами, когда человечество находится в трясину уныния,
появляется герой, сверхчеловек, и доходы от его собственных сил, чтобы перетащить или автомобиле
своих подданных на более высокий уровень. Когда герой погибает, и человечество должно прекратить и
молю небеса, чтобы отправить другого мастера.

Очевидно, раньше читал много _Heroes_, что Карлайл находится на
сердце форс-поклоняющийся. Для него история означает биографию нескольких героев
а героизм - это вопрос силы, а не физического или морального мужества.
Герой может обладать суровым мужеством Кромвеля, или он может быть беззаботным поэтом, как Шекспир, или безжалостным деспотом, как Наполеон, или воплощением подлости, как Руссо; но если он демонстрирует превосходство в чём-либо, это является признаком его героизма, и человечество должно склониться перед таким человеком. Таким образом, из «Героев» вы не узнаете ничего о реальной истории, а также не получите достоверной информации об Одине, Магомете и остальных персонажах, причудливо собранных Карлейлем. Книгу читают не ради фактов, а ради нового
взгляд на старые дела. Особенно среди почитателей героев она занимает очень высокое место
среди заставляющих задуматься книг прошлого века.

[Примечание: ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ]

Из исторических трудов [Сноска: К ним относятся _оливера Кромвеля
"Письма и речи" (1850) и "История Фридриха Великого"
(1858).] из работ Карлейля наиболее известна "Французская революция_" (1837).
Над этим произведением Карлайл потратил много душераздирающего труда, и история первого тома
показывает, что автор, который делал себя несчастным из-за мелочей
, мог быть терпеливым перед лицом реальной беды. [Примечание:
рукопись первого тома была отправлена другу Карлайла Миллю (ему самому
"опилочного" склада ума) для критики. Милль одолжил ее одной даме, которая потеряла
ее. Когда он появился "белый, как привидение", чтобы признать свою беспечность,
Carlyles сделали все возможное, чтобы сделать свет. И все же это было ужасным ударом для
них; ибо, помимо изнурительного труда по повторению работы, они
рассчитывали, что продажа книги позволит им заработать на хлеб насущный.]
Более того, это яркий пример метода Карлейля, который был
не историческим в современном смысле, а по сути изобразительным или драматическим.
Он выбрал несколько драматических сцен, таких как штурм Бастилии,
и нарисовал их в огненных тонах. Также он был силен в рисовании
портретов, и его изображение Робеспьера, Дантона и других действующих лиц в "
ужасной драме" удивительно энергично, хотя и редко точно. Его главная
цель при создании всех этих картин и портретов заключалась в том, чтобы доказать, что порядок
из хаоса может возникнуть только железная хватка правящей руки.
Следовательно, если вы хотите узнать настоящую историю Французской революции, вы
должны искать в другом месте; но если вы хотите получить представление о ней, впечатление
это прожигает путь в сознание, вы вряд ли найдете равного книге
Карлейля на любом языке.

О разнообразных работах Карлейля приходится говорить с некоторой неуверенностью. В качестве
выражения того, что некоторые называют его пророческим настроением, а другие - разглагольствованиями,
тот, у кого есть терпение, может попробовать _Shooting Niagara _ или _Latter Day
Памфлеты _. Отражение его доктрины о честном труде как лекарстве от
социальных болезней можно найти в "Прошлом и настоящем"; и для краткого изложения его
философии нет ничего лучше, чем его ранний "Сартор".
Резартус_ (1834).

[Примечание на стороне: САРТОР РЕЗАРТУС]

Последнее названное произведение называется философией только из вежливости. Название означает
"портной, продающий одежду в розницу" или "заплатчик, перешивающий одежду", а в книге утверждается
, что это "полная философия Resartus в области одежды". Поскольку все носит
какую-то одежду (душа носит тело, а тело - одежды; земля
произрастает травой, а небосвод - звездами; идеи облачаются в
слова; общество формирует моду и привычки), можно видеть, что Карлайл
чувствовал себя свободным затрагивать любую тему, которая ему нравилась; и он так и сделал. Более того,
чтобы сохранить свободу стиля, он представился редактором, а не
автор книги "_Sartor_". Предполагаемым автором был немецкий профессор
Диоген Тойфельсдрук, чудак, наполовину гений, наполовину безумец, чьи
хаотичные заметки Карлайл якобы сопровождал беглыми комментариями своих
собственный.

В результате этого перегруженного плана у _Sartor_ вообще нет никакого плана.
Это нагромождение мыслей, понятий, нападения на Шамс, обрывки немецкой
философия, - все, что Карлейль пишет о ходе своего семь лет,
пребывания на своей ферме болотистая местность. Единственные ценные вещи в _Sartor_ - это
несколько автобиографических глав, таких как "Вечное да", и некоторые
отрывки, посвященные ночи, звездам, чаяниям человечества,
великолепию земли и небес. Обратите внимание на фотографию, на которой Тойфельсдрук стоит в одиночестве
на мысе Северный, "похожий на маленькую колокольню":

 "Мертвая тишина в полночь, даже в арктических широтах,
 имеет свой характер: ничего, кроме гранитных утесов с красноватым оттенком,
 мирное журчание медленно вздымающегося Полярного океана, над которым на
 крайнем Севере низко и лениво висит великое Солнце, как будто оно тоже
 дремлет. И все же его облачный покров соткан из алого и
 золотая ткань; и все же его свет струится по зеркалу вод,
 подобно дрожащему огненному столбу, устремляющемуся вниз, в бездну, и
 скрывается под моими ногами. В такие моменты Одиночество также является
 бесценным; ибо кто будет говорить или на кого будут смотреть, когда за его спиной
 вся Европа и Африка крепко спят, кроме сторожей; и
 перед ним Безмолвная Необъятность и Дворец Вечного, для которого
 наше Солнце - всего лишь фонарь на крыльце?"

В книге есть несколько таких отрывков, написанных в стиле псалмопения, апеллирующих
к элементарному чувству, к нашему чувству удивления или благоговения перед
тайна жизни и смерти. Жаль, что у нас нет издания
_Sartor_, которое отдает должное золотым самородкам с помощью простого
метода отсеивания массы мусора, в которой спрятано золото.
Центральными доктринами книги являются подавление себя, или
эгоизм, и ценность честного труда в противовес злу
поклонения маммоне.

КРИТИКА КАРЛАЙЛА. За исключением своих литературных эссе Карлайла
"румфустианское ворчание стиля", как он это называл, настолько неравномерно, что никакое
описание к нему не подходит. В моменты волнения он использует пение
проза, похожая на примитивную поэзию. Иногда он забывает о Томасе Карлайле,
внимательно следит за предметом и описывает его яркими, живописными словами;
затем, когда ему нечего сказать, он думает о себе и пытается удержать
вас своими манерами, своими разглагольствованиями или догматизмом. В одном настроении он поэт,
в другом - художник, в третьем - искусный оратор. В любом настроении он должен обладать
вашим слухом, но ему лучше удается его услышать, чем удержать. Было
сказано, что его проза находится на одном уровне со стихами Браунинга, но лучше.
Можно провести сравнение между Карлайлом и Уолтом Уитменом. Каждого из них
лучшее, что можно сказать о писателях, это то, что его стиль был его собственным, что он
служил его цели и что ему нельзя подражать.

[Примечание: ДВЕ ЕГО СТОРОНЫ]

Формулируя любое резюме Карлейля, критик должен помнить, что он
имеет дело с человеком с двумя сторонами: одна предвзята, догматична, ревниво относится к
соперникам, другая грубо искренна. С обеих сторон Карлайл - человек
противоречий. Для такого одиозного мертвого деспота, как Фредерик, который, как оказалось, ему нравился
, он превращает критику в панегирик; а для живого поэта, как
Вордсворт умеряет похвалу злобной критикой. [Сноска: у Карлайла
восхваление "прекрасной, здоровой деревенской жизни" Вордсворта часто цитируется, но
только частично. Если вы прочтете весь отрывок (в _Reminiscences_), вы
обнаружите, что эффект похвалы Карлейля полностью испорчен бессердечным
анализ поэта, с которым, как признавался Карлейль, у него было очень слабое знакомство
.] Он пишет счетом письма показывают, что его горе-это слишком
глубокое для слов. Он говорливой о "бесконечной силе молчания". Он
провозглашает, что он "будет писать ни слова о каких-либо предмет, пока он
учился он на дно," и завтра объявит решение по Америке
или наука, или какой-то другой вопрос, о котором он ничего не знает. Во всем этом
Карлейль видит никакого противоречия; он искренен в роли пророка или
пенек, и даже считает, что юмор-это одна из его основных качеств.

[Иллюстрация: арки дома, ЭКЛФЕЧЕЙН
Место рождения Карлайла]

Еще один вопрос, который следует помнить, - это постоянный мотив Карлайла, а не его собственные
постоянные ошибки. У него было мрачное убеждение, что ему предназначено кричать
против обмана общества; и поскольку большинство современных вещей представлялись ему
обманом, он должен был быть очень занят. Более того, у него был ястребиный глаз на все
замечал мелкие недостатки людей, особенно живых, но был почти слеп
к их большим достоинствам. Это ястребиное видение, которое игнорирует все крупное
, набрасываясь на какой-нибудь мелкий объект, объясняет две вещи:
изумительную детализацию портретов Карлайла и его беспощадную критику
недостатки общества в целом и викторианской эпохи в частности.

Такой писатель вызывает как аплодисменты, так и противодействие, и в случае с Карлайлом
первое столь же искренне, как и второе. Единственное, в чем критики
довольно хорошо согласны, это в том, что его суровая независимость ума и его
живописный стиль очень понравился небольшому кругу читателей в
Англии и широкому кругу в Америке. Сомнительно, что какой-либо другой
эссеист, возможно, за исключением безмятежного и полного надежд Эмерсона,
оказал более стимулирующее влияние на мысль второй половины
девятнадцатого века.

 * * * * *

ДЖОН РЕСКИН (1819-1900)

Проза Рескина - сокровищница. Природа, изображаемая как творчество каждого человека.
Святая земля; описания гор или ландшафтов, и более красивых.
описания листьев или лишайников, или отблесков света на набегающей волне;
понимание литературы и более тонкое понимание самой жизни;
поразительный вид искусства, и более революционный вид, что страшно
отходами жизнедеятельности человека и труда, который мы называем политической экономии, - все эти
и многое другое впечатления от природы, искусства и человеческого общества красноречиво
записано в десять тысяч страниц, работа силы Раскина.

Если бы вы знали секрет, который объединяет все его работы воедино, он мог бы быть
выражен двумя словами: чувствительность и искренность. С детства Раскин
был чрезвычайно чувствителен как к красоте, так и к уродству. Красота этого
Мир и всё благородное, что когда-либо было создано в мире,
действовало на него как музыка; но он отшатывался, как от удара, от всего
низкого и злого, от поклонения маммоне в торговле, от облака
дыма, которое висело над фабричным районом, словно пытаясь скрыть от
небес столь ненужную бедность и бесцельный труд внизу. Таким образом, Рёскин был человеком, колеблющимся между двумя мнениями: художник в нём постоянно конфликтовал с реформатором, стремившимся сделать кривые места жизни прямыми, а грубые — гладкими. Он совершал столько же ошибок, сколько и любой другой человек; на его страницах
вы можете наткнуться на ошибку или каприз; но вы не найдете ничего, что заставило бы вас
усомниться во всей его искренности, в его желании говорить правду, в его страсти к
помощи своим собратьям.

 ЖИЗНЬ. Раннее образование Раскина может объяснить как силу
 , так и слабость его работы. Его отец был богатым виноторговцем
 , мать - набожной женщиной с пуританскими представлениями о долге.
 Оба родителя были шотландцами и, как хвастался Раскин, плебейского происхождения
 . У них был всего один ребенок, и в его воспитании они использовали
 странную смесь строгости и нянчения, мудрости и бессмыслицы.

 Юного Раскина держали отдельно от других мальчиков и от спорта,
 которые воспитывают скромность в собственном мнении; его время, работа и
 одинокие игры были строго регламентированы; малейшее нарушение
 правила влекли за собой суровую дисциплину розгами или порицаниями. С другой стороны,
 ему дарили лучшие картины и лучшие книги; его
 возили в роскошные путешествия по Англии и Континенту; ему
 предоставляли наставников для любого исследования, к которому он обращал свое внимание
 . Когда он поступил в Оксфорд в семнадцать лет, он многое знал
 какие греческие обычным мальчиком, но был в неведении почти
 все, что мальчик знает, и то, что человек считает полезным в общении
 с миром.

 [Иллюстрация: Джон Рескин
 С фотографии Эллиотта и Фрая]

 [Примечание: ТРЕНИРОВКА И ЕЕ РЕЗУЛЬТАТЫ]

 Было несколько результатов этой ранней дисциплины. Одним из них был
 Преданность Рескина искусству, проистекавшая из его знакомства с
 картинами и галереями; другим было его тщательное изучение природных
 объектов, которые были для него вместо игрушек; третьим была его привычка
 "высказывать свое мнение" по каждому предмету; четвертым был его ритмичный стиль.
 стиль прозы, который в значительной степени проистекал из его повседневной привычки заучивать наизусть.
 Библия. Еще одним результатом его великолепия в одиночестве, в
 котором он был лишен общества мальчиков, было то, что его привязанность ушла
 в приливе романтики к первой же привлекательной девушке, которую он встретил.
 Итак, он любил, над ним смеялись, и он был отчаянно несчастен. Затем
 он женился, но не на женщине по своему выбору, а на той, которую ему подобрали его родители
 . Вкусы пары безнадежно разошлись.
 по-другому; концом стало отчуждение, унижение и печаль
 для Раскина.

 [Примечание: ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ТВОРЧЕСТВА]

 В двадцать четыре года он создал свою первую важную работу "_Модерн
 Живописец_ (1843), который он начал как защиту забытого художника
 Тернер. Эта противоречивая книга побудила Рескина к более глубокому изучению
 своего предмета, результатом чего стали еще четыре тома о современной
 живописи. Прежде чем они были завершены, он "по-настоящему создал новую
 художественную литературу" своими "Семью архитектурными светильниками" и
 "Венецианскими камнями". Он был назначен профессором изящных искусств в
 Оксфорд; он прочитал несколько циклов лекций, которые позже появились как
 "Лекции по архитектуре и живописи", "Майкл Анджело и
 Тинторет", "Вэл д'Арно" и "Искусство Англии".

 К этому времени он был известен как искусствовед; но его теории
 встречали решительное сопротивление, и он постоянно попадал в переплет. В своем
 рвении защитить Тернера, Милле или Берн-Джонса он был скорее
 резок в своей критике других художников. Иск о клевете, поданный
 против него Уистлером, которого он описал как хлыща, бросившего
 о горшке с краской на глазах у публики до сих пор говорят в
 Англии. Жюри (представьте себе жюри, борющееся с вопросом искусства!)
 признали Раскина виновным и решили, что он должен возместить ущерб
 репутации художника в размере одного фартинга. Уистлер всегда
 впоследствии носил монету на цепочке от часов.

 [Примечание: РЕСКИН-РЕФОРМАТОР]

 Примерно в 1860 году Рескин попал под влияние
 Карлайла, а затем начал усилия по социальной реформе, которые привели к
 крушению славы, надежд и душевного спокойствия. Карлайл просто
 проповедовал физический труд; но Раскин, беззаветно преданный тому, что он
 делал, отправился чинить дороги и выполнять другие полезные задачи, чтобы показать свою
 веру в доктрину. Карлайл выступал против индустриальной
 системы Англии; но Рескин посвятил свое состояние исправлению ее
 пороков. Он построил образцовые многоквартирные дома; он основал библиотеки и
 центры отдыха для рабочих; он забрал женщин и детей
 с фабрик и заставил их прясть или ткать самостоятельно.
 дома; он основал Гильдию Святого Георгия, благоустроенную общину, которая
 совмещал работу с образованием и справедливо распределял прибыль между
 рабочими.

 Англия сначала протирала глаза на эти реформы, затем пожала плечами
 как на безобидного сумасшедшего. Но у Рескина был
 характер крестоносца; его меч был направлен против того, что уже тогда называлось
 "корыстными интересами", и вскоре его теории вызвали
 бурю неприятия. Теккерей, который в качестве редактора журнала "Корнхилл
 Мэгэзин" с радостью опубликовал первые экономические эссе Раскина,
 был вынужден из-за требований читателей прекратить серию.
 [Примечание: Пока появлялись эти эссе, был опубликован
 (1864) учебник английской литературы. Он хорошо отзывался о Раскина
 книги об искусстве, но добавил, что "в последнее время он сбился с дороги и уже
 написанные вещи-документы в _Cornhill_ главным образом,--которые
 не может прибавить себе известности как писатель или его персонаж, как
 человек здравого смысла" (колье, _History английского языка
 Литература_, стр. 512).] К этому периоду реформ относятся «На этот раз
 окончательно» и другие книги, посвящённые политической экономии, а также
 «Сезам и лилии», «Корона дикой оливы» и «Этика
 «Пыль», которые были написаны в основном для молодёжи.

 [Примечание: КОНЕЦ КРЕСТОВОГО ПОХОДА]

 Этот крестовый поход продолжался двадцать лет; затем, уставший и непонятый как капиталистами, так и рабочими, Рёскин удалился (в 1879 году) в небольшое поместье под названием «Брэнтвуд» в Озёрном крае. Его состояние было потрачено на попытки улучшить условия труда, и теперь он жил на скромный доход от своих книг.
 Перед смертью, в 1900 году, его друг Чарльз Элиот Нортон убедил его написать историю своей юности в «Претеритах».
 название странное, но сама книга, за одним исключением, является
 самой интересной из работ Рескина.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ РЕСКИНА. Работы Рескина естественным образом делятся на три класса:
которые называются критикой искусства, промышленности и жизни, но которые, по сути, являются
глубокими исследованиями происхождения и значения искусства, с одной стороны,
и о бесконечной ценности человеческой жизни, с другой стороны.

Наиболее популярными из его художественных критических работ являются "Отдых Святого Марка" и
"Утро во Флоренции_", которые широко используются в качестве путеводителей и которые
может быть отложено до того счастливого времени, когда в Венеции или Флоренции можно будет
прочтите их с максимальной пользой. Между тем, в _севенних Светильниках
Архитектура , или Венецианские камни , или первые два тома
"Современные художники", каждый может познакомиться с теорией Раскина о
искусство.

[Примечание: ЕГО ТЕОРИЯ ИСКУССТВА]

Его фундаментальный принцип был резюмирован Поупом в строчке: "Вся природа
- всего лишь искусство, неведомое тебе". Что природа является источником вдохновения художника
, что искусство в лучшем виде может лишь копировать природную красоту, и
что копированию должно предшествовать тщательное и любящее изучение
оригинально - таков был итог его раннего учения. Затем Раскин посмотрел
в душе художника и объявил, что истинное искусство имеет духовный мотив
, что оно исходит из самых благородных идеалов жизни, что моральную
ценность любого народа можно прочесть в картинах или зданиях, которые они
произведенный. Третий принцип заключается в том, что лучшие произведения искусства, отражающие как
они делают идеалы общины, должны принадлежать народу, а не к
несколько коллекционеров; и четвертый воспевающей полезность искусства в повышении
не только удовольствие, но сила жизни. Поэтому Рескин настаивал на том, чтобы искусству
преподавали во всех школах и мастерских, и чтобы каждого человека поощряли к
наложите отпечаток красоты и полезности на творение его рук;
таким образом, он также сформулировал план упразднения фабрик и внедрения системы ручного труда
, чтобы дать каждому рабочему шанс и радость самовыражения.

[Примечание: ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ]

В своей экономической теории Раскин был еще более революционен. Он написал
несколько работ на эту тему, но итог его учения можно найти в
_ До этого последняя_; и итог таков, что политическая экономия просто
коммерческая экономика; что она направлена на увеличение торговли и благосостояния на
за счет людей и морали. "Нет богатства, кроме жизни", - провозгласил Рескин.
"жизни со всей ее силой любви, радости и восхищения". И с
мельчайшей точностью он изложил план, как сделать нацию богатой не за счет
увеличения количества заводов и кораблей, а за счет улучшения здоровья и счастья
людей.

Тремя четвертями века ранее Томас Джефферсон в Америке
призывал к тому же идеалу национального богатства и охарактеризовал
гонку наций за коммерческим превосходством как заразу безумия.
Джефферсона называли демагогом, Раскина - сумасшедшим; но оба они были
Они были глубоко правы, оценивая богатство нации по её запасам счастья для внутреннего потребления, а не по запасам товаров для экспорта. Их не понимали, потому что они слишком опережали своё время, чтобы говорить на его торговом языке. Они принадлежат не прошлому и не настоящему, а будущему.

[Примечание: ДЛЯ ЮНЫХ ЧИТАТЕЛЕЙ]

Если и стоит читать только одно произведение Рёскина, пусть это будет «Сесиль и Лилии_
(1865) — одна из книг, которыми ни один разумный читатель не может пренебречь. Первая глава «О королевских сокровищницах» — это благородное эссе о
предмет для чтения. Вторая, "Из Куинз-Гарденс", - это исследование о жизни и образовании женщины
, исследование, которое сейчас может показаться старомодным, но в котором
так много правды и красоты, что оно должно снова, как колониальное
мебель, ставшая нашей лучшей модой. Эти два эссе [Примечание: Третье
эссе, "Тайна жизни", было добавлено к "Сэме и Лили". Это
грустный, полный отчаяния монолог, и без него книге было бы лучше.]
содержит лучшие мысли Раскина о книгах и женственном характере, а также
очерк его учения о природе, искусстве и обществе. Если мы прочитаем _Sesame
и Лилис в связи с двумя другими маленькими книжками "Корона дикой природы"
Olive_, которая лечит работы, торговля и война, и _Ethics из
Dust_, которая занимается ведением домашнего хозяйства, у нас будет самое лучшее, что Раскин
произведены для его молодых учеников.

КАЧЕСТВО РАСКИН. К чуткости и искренности Раскин у нас
уже обратили внимание. Есть третье качество, которое проявляется
часто, и которое мы называем педагогической настойчивостью, потому что автор
, кажется, работает под впечатлением, что он должен что-то вбить кому-то в голову
.

Это настойчивое замечание может оскорбить читателей, пока они не узнают о мотивах и опыте Раскина
. Он жил в коммерческую эпоху, эпоху, которая, казалось,
он слеп к красоте мира, и целью всей его жизни
был, как он сказал, чтобы помочь тем, кто, имея глаза, не видите. Его целью был высокий,
его героические усилия; но на все его усилия, он назывался провидцем, человеком
с помощью сонника. Но он всегда был точным и конкретным. Он говорил: "Пойдите
в определенное место в определенный час, посмотрите в определенном направлении, и вы увидите такую-то
и такие-то красоты". И люди подходили и качали головами.,
и заявляют, что никакая подобная перспектива, описанная Рескином, не была видна простым смертным
глазами. [Примечание: Например, Раскин дал в "Форсе Клавиджере"
описание прекрасного вида с моста через Эттрик в
Шотландии. Некоторые люди тщетно искали эту точку зрения, и недавний критик
настаивает на том, что она невидима (Эндрю Лэнг, "История английской
литературы", стр. 592). В Венеции или Флоренции можно еще встретить туристов
книги Рескина в руках, вглядываясь из-за красоты которой он
говорит, видно из такого-то месте и что каждый путешественник должен
чтобы увидеть.]

Естественно, Раскина, с его догматическим характером, раздражала такая
слепота; отсюда усиливающаяся нотка настойчивости, даже брани, на
которую обратили внимание критики. Но мы можем многое простить писателю,
который, обладая удивительно ясным видением, стремился только указать на красоту
природы и моральное достоинство человечества.

[Примечание: стиль Рескина]

Красота, стиль Рескина, его музыкальный ритм или ритм, богатство
рисунок и намек, его блестящий колорит, словно пейзаж из его
любимый художник Тернер, - все это является источником наслаждения для читателя,
полностью в стороне от предмета обсуждения. Прочитайте, например, описание
собора Святого Марка в _Stones of Venice_, или отражение
великолепия природы в _Pr;terita_, или контраст между Солсбери
башни и колокольня Джотто в "Семи светильниках архитектуры", и
увидеть там описательное красноречие в лучшем виде. То, что это превосходное красноречие было
посвящено не личным или партийным целям, а тому, чтобы завоевать у людей любовь к
красоте, истине и правильной жизни, является секретом высокого места Раскина в
Английские письма и о его непреходящем влиянии на английскую жизнь.

 * * * * *

 Краткие сведения. Возраст Виктории (1837-1901) подходы наши собственные, так
 тесно, что по-прежнему сложно составить точное суждение
 его история или литература. В обзоре истории эпохи мы
 отметили три фактора: демократию, науку и империализм, которые
 оказали глубокое влияние на английскую литературу с 1850 года по настоящее время
 .

 Наше изучение викторианской литературы включает в себя (1) жизнь и произведения
 двух величайших поэтов того времени, Теннисона и Браунинга. (2)
 творчество Элизабет Барретт, Мэтью Арнольда, Россетти, Морриса и
 Суинберна, которые были выбраны из двухсот представленных
 поэтов того периода. (3) Жизнь и главные произведения крупнейших романистов
 Диккенса, Теккерея и Джорджа Элиота. (4) Рецензия на
 некоторых других романистов того времени, сестер Бронте, миссис Гаскелл,
 Энтони Троллопа, Блэкмора, Кингсли, Мередит, Харди и
 Стивенсона. (5) Типичные эссеисты и историки, Маколей,
 Карлайл, Раскин, с обзором других типичных групп писателей
 в области религии, истории и науки.

 ПОДБОРКИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ. Типичные подборки из произведений всех названных авторов
 в тексте представлены Мэнли, английская поэзия, английская проза;
 "Панкоаст", "Стандартные английские стихи", "Стандартная английская проза"; и
 несколько других сборников, которые особенно полезны при изучении
 второстепенных писателей. Произведения из основных авторов можно читать
 гораздо лучше использовать в различных недорогих изданий, подготовленных для
 используйте школе. Ниже для каждого автора указано лишь несколько таких изданий, но довольно полный список приведен в разделе «Тексты» в «Общей библиографии».

 Избранные второстепенные стихотворения Теннисона "Идиллии короля", "Принцесса"
 и In Memoriam, "Стандартная английская классика", "Риверсайд"
 "Литература", "Карманная классика", "Серебряная классика". Хороший том
 содержащий лучшие стихи Теннисона из серии Athen;um Press.

 Браунинг и миссис Браунинг, избранные стихи на стандартном английском.
 Классика, Классика озера, английские чтения, серия "Художественная литература".

 Мэтью Арнольд, избранные стихи из серии "Золотая сокровищница", Мейнарда
 Английская классика; Сохраб и Рустум в "Стандартной английской классике".;
 подборки прозы в "Английских чтениях", "Академическая классика".

 Диккенс, "Повесть о двух городах", Дэвид Копперфильд, "Рождественская песнь в
 Стандартная английская классика, Озерная классика; другие романы на английском языке
 Библиотека обывателя.

 Теккерей, Генри Эсмонд в "Стандартной английской классике", Pocket
 Классики; Английские юмористы в "Lake Classics", English Readings;
 другие произведения в библиотеке Everyman's Library.

 Джордж Элиот, Сайлас Марнер, в "Стандартной английской классике", "Риверсайд"
 Литература; "Мельница на флоссе" и другие романы в Everyman's
 Библиотека.

 "Лорна Дун" Блэкмора и "Крэнфорд в стандарте" миссис Гаскелл
 Английская классика. "Монастырь и очаг" Рида, "Кингсли"
 Вестуорд Хо и Ипатия в библиотеке Обывателя.

 Маколей, избранные эссе в "Стандартной английской классике", Риверсайд
 Литература, "Озерная классика".

 Карлайл, Эссе о Бернсе в "Стандартной английской классике", Академия
 Классика; Герои и поклонение героям в Athen;um Press, Pocket
 Классика; Французская революция в библиотеке Everyman's Library.

 Раскин, "Сезам и лилии" и избранные эссе и письма в
 Стандартная английская классика; отрывки из книги Рескина в
 Риверсайд литературы; другие работы в библиотеке каждого.

 Библиография. Произведения названных ниже представлены некоторые из большого списка
 общаясь с Викторианской основном возраст. Для получения более подробной информации см.
 общую библиографию.

 _ИСТОРИЯ_. Маккарти, История нашего времени и эпоха
 Реформ. Оман, Англия в девятнадцатом веке; Ли, королева
 Виктория; Брайс, Исследования современной биографии.

 _ЛИТЕРАТУРА_. Сентсбери, История девятнадцатого века.
 Литература; Харрисон, Исследования ранневикторианской литературы; Миссис
 Олифант, История литературы Англии девятнадцатого века;
 Уокер, "Эпоха Теннисона"; Морли, "Литература эпохи
 Виктории"; Стедман, "Поэты викторианской эпохи"; Браунелл, "Викторианская проза"
 Мастера.

 _Теннисон_. "Жизнь" Лайалла (серия "Английские литераторы"), автор
 Хортон; Альфред лорд Теннисон, мемуары его сына. Нейпир, Дома
 и преследует Теннисон; Эндрю Лэнг, Альфред Теннисон; Диксон,
 Грунтовка Теннисон; Sneath, ум Теннисон; Ван Дейк, поэзия
 о Теннисоне. Эссе Харрисона в "Теннисоне, Раскине, Милле и
 Других литературных оценках"; Стедмана в "Поэтах викторианской эпохи";
 Хаттона в "Литературных эссе"; Даудена в "Исследованиях по литературе"; по
 Форстер - в книге "Великие учителя"; Гейтс - в книге "Исследования и оценки".

 _бровный _. "Жизнь" Шарпа (серия "Великие писатели"), автор
 Честертон (Э. М. Л.). Александер, "Введение в Браунинг" (Джинн
 и компания); Корсон, "Введение в изучение Браунинга";
 Фелпс, Браунинг: Как его узнать; Саймондс, Введение в
 Изучение Браунинга; Брук, Поэзия Роберта Браунинга; Харрингтон,
 Исследования Браунинга. Эссе Стедмана, Даудена, Хаттона, Форстера.

 _Dickens_. Жизнь, автор Форстер, автор Уорд (Э. М. Л.), автор
 Марзиалз. Гиссинг, Чарльз Диккенс; Честертон, Чарльз Диккенс;
 Киттон, Романы Диккенса. Очерки Харрисона, Бейджхота; А. Лэнг в
 Гэдсхилловском издании произведений Диккенса.

 _таккерей. "Жизнь" Меривейла и "Марзиалз" Троллопа (Э.
 М. Л.). Кроу, "Дома и пристанища Теккерея". Эссе, автор
 Браунелл, в "Мастерах английской прозы"; Лилли, в четырех английских
 Юмористы; Харрисон, в "Исследованиях литературы ранней викторианской эпохи";
 Скаддер, в "Социальных идеалах в английских письмах".

 _Джордж Элиот_. Жизнь, Л. Стивен (Е. М. Л.), О.
 Браунинг, Кросс. Кук, Джордж Элиот: критический очерк ее
 Жизнь и сочинения. Очерки Браунелла, Харрисона, Даудена, Хаттона.

 _Macaulay_. "Жизнь" Тревельяна, Моррисона (Э. М. Л.).
 Эссе Л. Стивена, Бейджхота, Сейнтсбери, Харрисона, М. Арнольда.

 _Карлайл_. Жизнь, Гарнетт, Николь (Э. М. Л.), автор
 Фруд. Письма и воспоминания Карлайла, под редакцией Нортона.
 Крейг, «Создание Карлайла». Очерки Лоуэлла, Браунелла, Хаттона,
Харрисона.

 _Рэскин_. Жизнь, написанная Харрисоном (Э. М. из Л.), Коллингвудом.
 «Претерита» (автобиография) Рэскина. Мазер, «Раскин, его жизнь и учение»; Кук, «Исследования Раскина»; Вальдштейн, «Творчество Джона Раскина»; У. М. Россетти, «Раскин, Россетти и прерафаэлитизм».
 Очерки Браунелла, Сэйнтсбери, Форстера, Харрисона.

 * * * * *

 ОБЩАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

 Книги, посвященные отдельным авторам и периодам
 Английская литература приведена в различных окончаниях глав книги
 "Эта история". Ниже приведены некоторые из лучших произведений для общего ознакомления.
 для расширенного изучения и дополнительного чтения.

 _ИСТОРИЯ_. Краткий, заслуживающий доверия учебник истории, такой как
 "Краткая история Англии" Чейни ("Джинн и компания") или "Гардинер"
 "История студента" ("Лонгманс"), всегда должен быть под рукой при изучении
 Английская литература. Более подробные работы: Трейл, "Социальная Англия",
 6 томов. (Патнэм); Брайт, "История Англии", 5 томов. (Лонгманс);
 Грин, История английского народа, 4 тома. (Харпер); Грин,
 Краткая история английского народа, исправленное издание, 1 том.
 (American Book Co.); последняя редакция "Краткой истории" Грина с
 приложением недавних событий к 1900 году, в библиотеке Everyman's Library (Патнэм);
 Кендалл, Справочник по истории Англии (Макмиллан); Колби,
 Избранное из источников по истории Англии (Лонгманс); Лингард,
 История Англии до 1688 года, 10 томов. (стандартная католическая
 история). Митчелл, Английские земли, Письма и короли, 5 томов.
 (Скрибнер), серия приятных очерков истории и литературы.

 _ЛИТЕРАТУРНАЯ ИСТОРИЯ_. Кембриджская история английской литературы,
 будет завершена в 14 томах. (Патнэм), разных авторов, не
 всегда в гармонии; каналы английской литературы (кнопка) обрабатывает
 эпика, драма, история, эссе, повести и других видах, каждый в
 отдельный том; Jusserand, литературная история английского народа,
 в 1650 году, 2 х томах. (Патнэм), увлекательная летопись; Тен Бринк, английский язык
 Литература, до 1550 г., 3 тома. (Холт), хороший материал, неуклюжий стиль.;
 Тэн, Английская литература, 2 тома. (Холт), блестящий, но не заслуживающий доверия.
 "Справочники по английской литературе", 9 томов. (Макмиллан);
 Гарнетт и Госс, Иллюстрированная история английской литературы, 4
 объемные тома (Макмиллан), пригодные для картинок; Николл и Секомб,
 История английской литературы, от Чосера до конца викторианской эпохи
 , 3 тома. (Додд); Морли, английские писатели, до 1650 года, 11 томов.
 (Касселл); Чемберс, Энциклопедия английской литературы, 3 тома.
 (Липпинкотт).

 _БИОГРАФИЯ_. Национальный биографический словарь, 63 тома.
 (Макмиллан). Английские литераторы, по книге каждому автору
 (Макмиллан); более короткие серии того же рода - великие писатели
 (Скрибнер), Биографии Бикона (Хоутон), Биографии Вестминстера
 (Небольшие). Аллибоун, Авторский словарь, 5 томов. (Липпинкотт).
 Хинчман и Гаммер, Жизнеописания великих английских писателей (Хоутон),
 предлагает тридцать восемь биографий в одном томе.

 _ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТИПЫ_. Кортхоуп, истории английской поэзии, 4
 ВОЛС. (Макмиллан); Gummere, справочник Поэтика (Джинн и компания);
 Стедман, Природа и элементы поэзии (Хоутон); Сейнтсбери,
 История английской просодии (Макмиллан); Олден, Образцы английского языка
 Стихи (Холт).

 Стинструп, Популярная средневековая баллада, переведенная с датского
 Эдвардом Коксом ("Джинн и компания"); Гаммер, Популярная баллада
 (Хоутон). Уорд, История драматической литературы, до 1714 г., 3 тома.
 (Макмиллан); Каффин, Оценка драмы (Бейкер).

 Роли, Английский роман (Скрибнер); Гамильтон, Материалы и
 Методы художественной литературы (Бейкер); Кросс, Развитие английского романа
 (Макмиллан); Перри, Исследование художественной прозы (Хоутон).

 Сентсбери, История критики, 3 тома. (Додд); Гейли и Скотт,
 Введение в методы и материалы литературной критики (Джинн
 и компания); Винчестер, Принципы критики (Макмиллан);
 Ворсфолд, Принципы критики (Лонгманс); Моултон, Библиотека
 Литературная критика, 8 томов. (Малкан).

 "ОЧЕРКИ ЛИТЕРАТУРЫ_". Бейджхот, литературоведение; Хэзлитт,
 Лекции об английских поэтах; Лоуэлл, Литературные эссе; Маккейл,
 Источники Геликона (английские поэты от Чосера до Мильтона); Минто,
 Характеристики английских поэтов (от Чосера до елизаветинской эпохи
 драматурги); Мэтью Арнольд, "Эссе в критике"; Лесли Стивен,
 Часы в библиотеке; Стивенсон, Знакомые исследования людей и книг;
 Биррелл, Obiter Dicta; Хейлс, Folia Litteraria; Уолтер Патер,
 Благодарности; Вудберри, Создатели литературы; Дауден, Исследования по
 Литературе, стенограммам и исследованиям; Гейтс, Исследования по
 Оценке; Харрисон, Выбор книг; Бейтс, Беседы по
 Изучению литературы.

 _КОЛЛЕКЦИИ ПОЭЗИИ И ПРОЗЫ_. Мэнли, Английская поэзия,
 Английская проза, 2 тома., содержащий подборки из всех важных
 Английские авторы (Гинн и компании); Новичок, и Эндрюс, двенадцать
 Веков английской поэзии и прозы (Скотт); показания в века
 Английская Литература (Колорадо Века.); Панкоста, Стандартный Английский
 Поэзия, стандартная английская проза, 2 тома. (Холт); Ведущие английские поэты
 от Чосера до Браунинга (Хоутон); Оксфордский учебник английского языка
 Стихи. Оксфордская сокровищница английской литературы, 3 тома. (Clarendon
 Press); Уорд, Английские поэты, 4 тома., и Крейк, Английская проза
 Избранное, 5 томов. (Макмиллан); Морли, Библиотека английского языка
 Литература, 5 томов. (Касселл).

 _LANGUAGE_. Лоунсбери, История английского языка (Холт);
 Эмерсон, Краткая история английского языка (Макмиллан); Валлийский,
 Развитие английского языка и литературы (Скотт); Брэдли,
 Создание английского языка (Макмиллан); Гриноу и Киттредж, Слова и
 их использование в английской речи (Макмиллан); Андерсон, Изучение
 Английских слов (American Book Co.).

 _МИСКЕЛЛАНЕУС_. Классические мифы в английской литературе (Джинн и
 Компания); Райленд, Хронологические очерки английской литературы,
 только имена и даты (Макмиллан); Роли, Стиль (Лонгманс);
 Брюер, "Справочник для читателя" (Липпинкотт); Хаттон, "Литературные достопримечательности Лондона"
 (Харпер); Бойнтон, "Лондон в английской литературе"
 (Издательство Чикагского университета); Далбиак, Словарь английского языка
 Цитаты (Макмиллан); Бартлетт, Знакомые цитаты (Литтл);
 Уолш, Международная энциклопедия цитат (Уинстон).

 _ ШКОЛЬНЫЕ УЧЕБНИКИ_. [Примечание: Основные произведения английской и
 американской литературы в настоящее время широко публикуются недорогими изданиями
 , подготовленными специально для использования в классе. Описательные
 каталоги этих удобных небольших изданий выпускаются различными
 образовательные издательства.] Standard English Classics и Athen;um
 Серия Press (Ginn and Company); Riverside Literature (Houghton);
 Pocket Classics, серия Golden Treasury (Macmillan); Lake Classics
 (Скотт); Серебряная классика (Silver); Английская классика Лонгманса
 (Longmans); Английские чтения (Holt); Английская классика Мейнарда
 (Merrill); "Классика Кэкстона" (Scribner); Серия "Художественная литература"
 (Heath); "Королевская классика" (Luce); "Кентерберийская классика" (Rand);
 Академическая классика (Аллин); Кембриджская литература (Санборн); Студенческая
 Сериал (Сибли); Серия "Камелот" (Симмонс); Библиотека Карисбрука
 (Ратледж); Мировая классика (Clarendon Press); Lakeside Classics
 (Эйнсворт); Стандартная литература (Университетское издательство);
 Эклектичная английская классика (American Book Co.); Национальная библиотека Касселла
 (Касселл); Библиотека Everyman's Library (Баттон); Morley's Universal
 Библиотека (Ратледж); Библиотека Бона (Макмиллан); Маленькие шедевры
 (Даблдей); Классика в удобных томах (Кроуэлл); Романы об Артуре
 (Натт); Библиотека Нового Средневековья (Даффилд); Английские переиздания Арбера
 (Макмиллан); Драматурги-русалки (Скрибнер); Драматурги храма
 (Макмиллан); Домашняя и школьная библиотека, подготовлена серия текстов
 для юных читателей (Джинн и компания).




 * * * * *




ОЧЕРКИ АМЕРИКАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ




ГЛАВА I

ПЕРВОПРОХОДЦЫ И СТРОИТЕЛИ НАЦИИ


 Когда-то было славно быть римлянином:
 Теперь она делает славным быть мужчиной.

 Баярд Тейлор, "Америка"


У нас двойной интерес к ранней американской литературе, потому что она наша.
собственная и непохожая ни на какую другую. Литература Европы началась с чудесных сказок
о золотом веке, с историями о волшебных кораблях, о королях, похожих на богов, о
героях, которые отправлялись в зачарованные края и там сражались с
драконами или силами тьмы. Американская литература началась с
исторических записей, с писем о любви и дружбе, с дневников или
журналов исследований, с элегических стихотворений, оплакивающих смерть любимых
лидеры или товарищи по очагу, - одним словом, с хрониками человеческого опыта
. В этом отношении, фиксируя факты и правду жизни
поскольку мужчины и женщины смело встречали жизнь в Новом Мире, наши первые
литература радикально отличается от литературы любой другой великой нации: она ставит
нас лицом к лицу не с мифами или тенями, а с нашими предками.

ДВА ВЗГЛЯДА НА ПЕРВОПРОХОДЦЕВ. Среди историков стало почти привычкой
пренебрежительно относиться к ранней американской литературе, и почти все наши учебники приносят извинения
за это на том основании, что у предков не было художественного чувства, их
души, угнетенные мраком и строгостью пуританства.

Даже когда мы читаем это извинение, наши глаза с удовлетворением останавливаются на прекрасном старинном предмете мебели в колониальном стиле
, искусно сделанном самими мужчинами
которых жалеют за отсутствие у них искусства. Мы помним также, что пуритане
были лишь одним из нескольких сильных элементов ранней американской жизни, и
что везде, где пуританское влияние было сильнее всего, были книги и литературные
культура была самой богатой: например, их частные библиотеки превосходят наши собственные.
по сравнению с ними они кажутся довольно маленькими и дрянными. [Примечание: Когда Плимут
состоял из десятка домиков и молитвенного дома, в нем было по крайней мере две
отличные библиотеки. У Брэдфорда было более трехсот книг, а у Брюстера
четыреста, состоящих из произведений поэзии, философии, науки, богослужения.,
и сборники, охватывающие всю область человеческих знаний. Учитывая
нехватку книг в 1620 году, одна из этих коллекций, которые были распространены
во всех поселениях Новой Англии, была эквивалентна современной библиотеке
из тридцати или сорока тысяч томов.] Коттон Мэзер, воспитанный в строжайших пуританских семьях, писал свои стихи на греческом, вёл обширную переписку с иностранцами на латыни, много читал, опубликовал четыреста работ и в тысячах цитат продемонстрировал знакомство с мировой поэзией, историей, наукой и религией. То, что лидеры
из колоний, как южных, так и северных, были мастерами превосходного прозаического стиля, что очевидно из их собственных записей. То, что на их стиль повлияло знакомство с лучшей литературой, проявляется во многих аспектах: например, в огромной коллекции книг в особняке Бёрда в Вирджинии или в многочисленных цитатах, которые встречаются почти во всех колониальных произведениях. Прежде
чем поступить в колледж (а в мире никогда не было страны с таким малым количеством
населения и таким большим количеством колледжей, как в колониальной Америке),
четырнадцатилетние мальчики сдавали классический экзамен, который
сейчас мало кто из выпускников осмелился бы сдать; и мужчины нашего
ранние законодательные органы выпускали государственные документы, которые по силе аргументации и
ясности выражения никогда не были превзойдены.

[Примечание: ВОПРОС ИСКУССТВА]

Опять же, вся наша концепция американского искусства может быть изменен на эти
соображения: что это требует больше гением, чтобы построить свободное государство, чем
заработать Сонет, и колонисты были могучие состояние-от строителей; что судно это
красивая объектов, и американские корабли с изящными линиями и
возвышающиеся облака холст когда-то были знамениты на весь мир; что
архитектура-это благородное искусство, и колониальная архитектура по-прежнему очаровывает нас
его красота и полезность после трехсот лет экспериментального строительства.
"Искусство" - это великое слово, и мы используем его слишком узко, когда мы применяем его к
оды Шелли или в искалеченные статуи Праксителя, но молчат перед
Колониальная церковь, или свободное содружество, или Конституция Соединенных Штатов
.

[Иллюстрация: ВХОД В "ВЕСТОВЕР", ДОМ УИЛЬЯМА БЕРДА]

Таким образом, вместо извинения за нашу раннюю литературу мы предлагаем следующее
возможное объяснение: наши предки, решившие одну из
самых героических задач, когда-либо решавшихся человеком, были слишком заняты великими
поступки, вдохновленные идеалом свободы, чтобы найти досуг для эпоса или драмы
, в которых поступки и идеал должны быть достойно отражены. Они
бросил это дело из памяти другим, и они до сих пор ждут
терпеливо их поэт. Тем временем мы читаем незамысловатую запись
, которую они оставили как свой единственный литературный памятник, не так, как мы читаем
образную историю Беовульфа или Улисса, а ради ясного света истины
которые она проливает на отцов и матерей великой нации.

 * * * * *

КОЛОНИАЛЬНЫЙ ПЕРИОД (1607-1765)

Колониальный период простирается от первого английского поселения в Джеймстауне
до Закона о гербовом сборе и других мер "налогообложения без представительства"
которые имели тенденцию объединять колонии и пробуждать спящий дух национальности.
национальность. В течение этих полутора столетий драматурги елизаветинской эпохи
создали свои лучшие произведения; Мильтон, Баньян, Драйден и множество писателей помельче
писатели пополнили богатство английской литературы; но ни один
заслуживающий внимания том пересек Атлантику, чтобы отразить в Европе лирику дикой природы
, драму содружества, эпос демократии. Такой
книги, написанные здесь, касались в основном вопросов религии,
управления и исследований; и мы вряд ли будем читать эти книги с
сочувствием и, следовательно, с пониманием, если не вспомним два факта:
что колонисты, устав от древней тирании, были полны решимости
написать новую страницу в мировой истории; и что они благоговейно верили
Бог призвал их запечатлеть на этой новой странице триумф свободы и
мужественности. Отсюда исторический импульс и моральная или религиозная направленность
почти всех наших ранних авторов.

[Иллюстрация: ПЛИМУТ, 1662 год. ДОМ БРЭДФОРДА СПРАВА]

ЛЕТОПИСЦЫ И ИСТОРИКИ. Из пятидесяти или более летописцев того периода мы
выбираем двух как типичных для остальных. Первый - Уильям Брэдфорд
(_cir_. 1590-1657), благородный и образованный человек, одно время губернатор
колонии Плимут. В сотрудничестве с Уинслоу он написал Дневник
путешествия _mayflower's_ (давно известного как _mourt's Relation_), и
он продолжил эту работу независимо, написав _Of Plimouth
Plantation_, суровая и искренняя история испытаний и триумфа
Отцы-пилигримы. Второй летописец - Уильям Берд (1674-1744), который, будучи
столетие спустя Брэдфорд написал свою "Историю разделительной линии" и
два других ярких журнала, которые с одинаковой легкостью и весельем изображают
южное общество первых дней и сцены марша или костра в
исследовательская группа в дикой природе.

[Иллюстрация: УИЛЬЯМ БЕРД]

Эти два писателя бессознательно отразили два различных влияния в
Колониальной литературе, которые воплощены в словах "Пуританин" и
"Кавалер". Брэдфорд, хотя и был паломником (не пуританином), находился под глубоким
влиянием пуританского духа своего времени с его воинствующим
независимость, его рвение к свободе и праведности, уверенность в
божественное руководство от дел человека. Следовательно, когда он писал свою историю, он
был в настроении того, кому Господь сказал, как Аврааму: "Возьми себя
из страны твоей, и из рода твоего, и из дома отца твоего; и
Я создам из тебя великую нацию". Берд, хотя и родился и вырос в
демократической Вирджинии, было в нем что-то от аристократа. Он напоминает нам
о веселых кавалерах, которые покинули Англию, спасаясь от суровой дисциплины
Кромвеля и торжествующих пуритан. Когда он взглянул на свою прекрасную
на плантации или в дикой местности с ее изобилующей дичью, он смотрел на них не
глазами пророка или евангелиста, но как человек, помнящий, что это
было написано: "И увидел Бог все, что он сотворил; и вот, это было
хорошо весьма". Так он писал свой дневник в игровой форме, что делает лучшим
несчастья, трещин шутку при затруднении или опасности, а также
содержание, чтобы отразить этот приятный мир, не принимая его на своем
совести критиковать или реформировать ее.

Те же два типа Кавалера и пуританина постоянно появляются в нашей собственной жизни .
другие литературы как репрезентативные для двух мировоззрений, двух философий.
Ленгленд и Чосер были ранние примеры в английской поэзии, с
его _Canterbury Tales_, другие с его _Piers Plowman_; и
с тех пор те же два класса авторы были отражающих
же жизнь с двух разных углов. Это не англичане и не американцы, а
человеческие типы; они появляются в любую эпоху и у каждой свободной нации.

КОЛОНИАЛЬНАЯ ПОЭЗИЯ. В колониальные времена было несколько признанных поэтов, и
даже у летописцев и теологов была фантазия рифмовать, которая часто нарушалась
вырваться за рамки прозы. Таким образом, количество колониальных стихов является
респектабельным, но их качество пострадало по двум причинам: во-первых,
авторы упустили из виду чувства своих собственных сердец (истинный источник
лирическая поэзия) и писали об индейских войнах, теологии и других непоэтических
вопросах; во-вторых, они писали стихи не ради них самих, а для того, чтобы преподавать нравственные
или религиозные уроки. [Примечание: Приведенная выше критика относится только к поэзии
написанной на английском языке для обычных читателей. В то время многие студенты колледжей
писали стихи на греческом и латыни, и их качество выгодно отличается
с похожими стихами, написанными в Англии в тот же период. Несколько
образцов этой "поэзии ученых" сохранились в книге Мазера
_ magnalia_; и есть одно замечательное стихотворение на греческом, которое было
написано в Гарвардском колледже индийцем (одним из "мальчиков" Элиота), который несколько
много лет назад он был крикливым дикарем.] Таким образом, самым читаемым стихотворением
того периода было "Судный день", целью которого было откровенно напомнить
грешникам об их порочных путях, представив перед их глазами ужасы
страшного суда. Она была написана Майклом Вигглсвортом в 1662 году. Это
человек, проживший героическую, но меланхоличную жизнь, обладал жилкой истинной поэзии в себе
как, например, когда он написал свою "Дорогую Новую Англию, самую дорогую для меня землю" и из
его ложе страданий послало зов своему народу:

 Подбадривайте, смельчаки, мое сердце со всеми вами.

Но он был слишком поглощен строгими теологическими догмами, чтобы найти красоту
жизни или золото поэзии; и его шедевр, когда-то оцененный
огромному кругу читателей, кажется теперь гротескным делом, которое могло бы показаться
даже ужасным, если бы его не сделали безвредным благодаря джигитовке в стиле Янки-Дудл
стихосложение.

Самой высоко ценимой поэтессой своего времени и первой, завоевавшей репутацию как в Англии, так и в Америке, была Энн Брэдстрит (1612–1672), написавшая сборник стихов, который лондонский издатель с гордостью выпустил под названием «Десятая муза» (1650). Лучшим из колониальных поэтов был Томас Годфри из Филадельфии (1736-1763), чьи
«Юношеские стихотворения» и «Трагедия «Принц Парфии» содержали
несколько лирических стихотворений, од и пасторалей, которые по форме и духу
отличались от всего, что до сих пор было написано по эту сторону Атлантики. Это небольшое
книга была опубликована в 1765 году, вскоре после безвременной кончины Годфри. Благодаря своей
очевидной любви к красоте и бережному отношению к поэтической форме, она знаменует собой
начало художественной литературы; то есть литературы, которая была
написана для того, чтобы доставить удовольствие читателям, а не преподавать историю или нравоучения.

ПРИРОДА И НАТУРА ЧЕЛОВЕКА. В мировой литературе две темы, вызывающие
постоянный поэтический интерес, - это природа и природа человека; но поскольку эти темы
фигурируют в колониальных архивах, они неизменно прозаичны, и причина этого
очень проста. Прежде чем природа сможет стать темой поэтов, она должна принять свое
ободряющее настроение должно "успокаивать, исцелять и благословлять" человеческое сердце после
шума политики, усталости от торговли, жестоких распрей в обществе.
Прочитать "Аббатство Тинтерн" Вордсворта или "Водоплавающей птице" Брайанта - значит
понять приведенную выше критику. Но природа, к которой колонисты первым
посмотрел на казалось диким и странным, и часто страшно. Их мрачные
леса были обширными, таинственными, неприступными; и они не знали, какие опасности
таились в них или за ними. Новый климат мог подарить им солнечный свет или
целебный дождь, но с такой же вероятностью мог поразить их дома
ударяют молнии или уничтожают их урожай циклоном. Между тем мародеров
ворон задрал свое драгоценное зерно; свирепые совы с руководителями ворсовые охотился
по их птицы, медведи и орлы затравленные своими стадами; зимний вой
волчьей стаи или крик голодной пантеры, звучащие сквозь ледяной,
echoless лесу, заставил их дрожать в своих каютах и приблизиться к
пылающий костер из сосновых сучков на очаге.

[Иллюстрация: Новый Амстердам (Нью-Йорк) в 1663]

Мы можем понять, почему было мало поэзии природы в
Колониальной литературы, и почему, вместо сонетов к лунным светом или
соловьи, мы встречаем странных и увлекательных исследований природных или
неестественная история. Такие раритеты Josselyn это Новая Англия
Обнаружен_ и первая часть книги Уильяма Вуда "Новая Англия"
Проспект_; и таковы многие главы "Разделительной линии" Берда и
других летописей, посвященных жизни растений или животных, - книг, которые мы сейчас читаем
с удовольствием, поскольку природа, которая когда-то была дикой и непривычной, стала
в наших глазах знакомой и дорогой.

Что касается второго предметом поэтического интереса, человеческой природы, колонисты
было так много, что, как и любой другой человек; но человеческая природа, как выяснилось
себя в религиозных спорах или стал обузой для иммигрантов, которых
выгружали на наших берегах для помощи Европе или обогащения
первых транспортных компаний, как рассказывают Брэдфорд и Беверли
мы, - это стало жизненно важной темой не для поэзии, а для прозы и
протеста.

[Побочное примечание: ИНДЕЙЦЫ]

Особенно индейцы, "дикари", как их называли, выскользнувшие из
тени или исчезнувшие в таинственных далях, были источником
беспокойства и бесконечных предположений для первых поселенцев. Европейские писатели
подобно Руссо, который никогда не видел индейцев и не слышал военного клича, он
усердно идеализировал дикарей, приписывая им всевозможные
благородные добродетели; и сентиментальное отношение этих иностранных писателей было
отражено здесь, после того как восточные индейцы почти исчезли, в таких
такие истории, как роман миссис Мортон "Кваби, или Достоинства натуры"
в стихах, опубликованный в 1790 году. В том же романтическом ключе написаны
"Последний из могикан" Купера, "Рамона" Хелен Хант и некоторые
ранние стихотворения Френо и Уиттиера.

Колонисты, с другой стороны, не было никаких поэтических иллюзий о
дикари. Вряд ли они могли наслаждаться этой стороной человеческой натуры.
пока им приходилось осторожно продвигаться по лесной тропе, их глаза были зоркими.
чтобы увидеть первый проблеск отвратительно раскрашенного лица, их уши были настороже в ожидании
звон тетивы или свист оперенной стрелы. Их глубокий, но
практический интерес к индейцам нашел выражение в десятках книг,
которые условно можно разделить на три группы. В первом представлены научные труды
героического Джона Элиота, "апостола индейцев"; Дэниела Гукина
а также о нескольких других, которые тщательно изучали язык и
обычаи различных индейских племен. Ко второй группе относятся поразительные истории
о мужчинах и женщинах, которых дикари унесли, оставив после себя
зарезанных детей и горящие дома. Таковы Мэри
Книги Роулендсона "Всевластие и благость Божья" и Джона Уильямса "
"Искупленный пленник", обе известные в свое время и по-прежнему представляющие живой
интерес. В третьей группе боевых историй, таких как Джон Мэйсон
_History из следующих War_. Приключения и вот убегает
изложенные в этих рассказах как трезвые факты были отличной заменой
художественной литературе колониального периода. Более того, они послужили мотивом
и методом для индийских сказок и историй о Диком Западе, которые с тех пор
предстали перед множеством как морские пески.

РЕЛИГИОЗНЫЕ ПИСАТЕЛИ. Очень большая часть наших ранних работ посвящена
религиозным темам, и на то есть веская причина; а именно, что большое количество
колонистов прибыло в Америку, спасаясь от религиозной розни или преследований
на родине. В Новом Свете они стремились к религиозному миру, а также к свободе вероисповедания .
поклонялись и были полны решимости обеспечить это не только для себя, но и для
детей своих детей. Следовательно, почти во всех их произведениях преобладал религиозный
мотив. Однако едва они обосновались здесь, как их
грубо потревожили агитаторы, которые пришлиприведены рознь, проповедовать друг
собственное учение питомца или ересь. В настоящее время появилось множество противоречивых авторов
; а затем Энн Хатчинсон, Роджер Уильямс и первые квакеры
были наказаны или изгнаны не из-за их веры (ибо факт остается фактом
что во всех колониях были люди самых разных верований, которые жили
мирно вместе), но потому, что эти неуравновешенные реформаторы были
упрямо настроены на разжигание розни в сообществе, которое пересекло
три тысячи миль океана в поисках покоя.

Из богословских писателей мы снова выбираем двух, но не потому, что они были
типично, - ибо трудно определить, кто из ста писателей, которые
поднимали животрепещущий вопрос религиозной терпимости, были представителями
своего возраста, - но просто потому, что они возвышались на голову над своими
современниками. Это Коттон Мэзер и Джонатан Эдвардс; первый -
самый занятой человек своего возраста в политике, религии, образовании и всем остальном
филантропическая деятельность; другой - глубокий мыслитель, который был в мире
но не от этого, и посвятивший великие силы своего разума таким
проблемам, как свобода человеческой воли и происхождение религиозной
импульс в человечестве.

[Иллюстрация: КОТТОН МЭЗЕР]

[Примечание сбоку: КОТТОН МЭЗЕР]

Коттон Мэзер (1663-1728) широко известен своими "Чудесами
Невидимого мира", в которых рассматривался вопрос о демонах и колдовстве;
но это одна из наименьших из четырехсот его работ, и она создала
неверное впечатление об авторе и о эпохе, в которую он жил. Его главный
труд - "Magnalia Christi Americana", или Церковная история Америки.
Новая Англия_ (1702), представляющая собой странную смесь патриотизма и
педантизма, мудрости и безрассудства, написана в фантастическом стиле
"Анатомия меланхолии" Роберта Бертона. Наиболее интересными и
ценными частями этой хаотичной работы являются вторая и третья книги, которые
знакомят нас с жизнеописаниями Брэдфорда, Уинтропа, Элиота, Фиппса и многих других
другие достойные герои, которые оказали огромную помощь в закладке фундамента американской республики
.

[Иллюстрация: ДЖОНАТАН ЭДВАРДС]

Наиболее известными работами Джонатана Эдвардса (1703-1758) являются так называемые
"Свобода воли" и "Трактат о религиозных
Привязанности_; но это тяжелое чтение, к которому нельзя относиться легкомысленно.
Это от незначительных автора и заброшенные дела, которые получает
впечатление, что он был великим и благородным человеком, скованный страшным
богословие. Благодаря своей учености, редкой искренности, любви к правде, своему
оригинальному складу ума и прозрачному стилю письма он, вероятно, оказал
большее влияние в стране и за рубежом, чем любой другой писатель колониальной эпохи
. В стихотворении Уиттиера "Проповедник" отдается дань уважения нежности
человечности Эдвардса, следуя этой картине его сурового мышления:

 В церкви дикой природы Эдвардс творил,
 Формируя свое кредо в кузнице мысли;
 И собственным молотом Тора сваривая и гнув
 Железные звенья его аргументации,
 Которые стремились охватить во всей своей мощи
 Замысел Бога и судьбу человека.

 * * * * *

РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД (1765-1800)

Литературный период не включается в указанный срок, в общем-то, последний
половине XVIII века; в частности, он простирается от Марка
Закон (1765), объединивший колонии в противовес британской политике налогообложения
, принятию Конституции (1787) и инаугурации
Вашингтон как первый президент нового государства.

[Заметка на полях: партийная литература]

В трудах этого бурного периода отражают характер двух очень разных
занятия, которые вели непрерывную литературную участник боевых действий. В напряженные
годы, предшествовавшие Литературной революции, американский народ
разделился на две враждебные партии: тори, или лоялистов, которые поддерживали
метрополия; и виги, или патриоты, которые настаивали на праве
колоний самостоятельно управлять своими делами и которые комплектовали армии
, которые последовали за Вашингтоном в войне за независимость. Тогда, когда Америка имела
завоевали свое место среди свободных народов мира, ее люди снова
единого мнения по вопросу о Конституции. С одной стороны, были
Федералисты, которые стремились к объединению в самом строгом смысле этого слова; то есть к
сильно централизованному правительству с огромными полномочиями над всеми его частями. На
другой стороне были антифедералисты, или Антис, которые не доверяли
монархической тенденции любого централизованного правительства с незапамятных времен, и
которые стремились защитить демократию, оставив правящую власть в значительной степени
насколько это возможно в руках нескольких государств. Необходимо иметь
эти различия отчетливо видны при чтении революционной литературы, поскольку
очень большая часть ее прозы и поэзии отражает антагонистические цели или
идеалы двух партий, которые находились в постоянном и наиболее ожесточенном противостоянии.

В целом, в литературе о революции преобладают политические и
практические интересы; она откровенно рассматривает нынешний мир, стремится найти
наилучший путь преодоления его трудностей и поэтому предстает в разительном контрасте
с теологическим уклоном и повсеместной "потусторонностью" колониальных писаний
.

БЕНДЖАМИН ФРАНКЛИН. Стоящий между двумя эпохами и отмечающий
Переход от духовных интересов к практическим — это Бенджамин Франклин
(1706-1790), человек, который «сделал себя сам» и, кажется, вполне доволен своей работой.
Во второй половине его жизни и в течение столетия после его смерти он
служил для молодых американцев ярким примером практической мудрости и
мирского успеха.

[Иллюстрация: БЕНДЖАМИН ФРАНКЛИН]

Рассказ о патриотической службе Франклина относится скорее к политической,
чем к литературной истории, поскольку, хотя его перо было занято почти семьдесят
лет, в течение которых он написал огромное количество произведений, его конец
Он всегда был скорее практичным, чем эстетичным, то есть стремился скорее
обучать, чем радовать своих читателей. Только одна из его работ получила
широкую известность — незавершённая «Автобиография», которая представляет
собой письмо, в котором рассказывается о ранних годах Франклина, о трудностях,
с которыми он столкнулся, и о трудолюбии, с помощью которого он их преодолел. По какой-то причине эта книга стала «классикой» нашей литературы,
и молодым американцам настоятельно рекомендуют её читать, хотя они часто демонстрируют
независимый вкус, относясь к ней скептически. В качестве примера того, что может
выполнена настойчивостью, и как стимул для промышленности в прозе
важно получать средства к существованию, он, несомненно, имеет свою ценность; но надо будет узнать
ничего из любви или из вежливости или почтения и преданности высоким идеалам купить
читая это; ни один найти в его самодовольное страниц
концепция нравственного достоинства, человечности или бесконечного стоимость
человеческая душа. Главная проблема с "Автобиографией" и большинством других
работ Франклина заключается в том, что в них разум и материя, характер и
репутация, добродетель и процветание по большей части безнадежно
смешаны.

С другой стороны, в трудах Франклина есть искренность, простая прямота стиля
, что делает их приятными для чтения. В отличие от некоторых
других апостолов "здравого смысла", он всегда вежлив и дружелюбен
кажется, он уважает читателя так же, как самого себя, и даже в своих
аргументированные или юмористические пассажи почти всегда полны достоинства.
выражение.

[Иллюстрация: FRANKLIN'S SHOP]

Другие работы Франклина, которые когда-то были популярны, - это его "Максимы"
"Альманах бедного Ричарда", который выходил ежегодно с 1732 по 1757 год.
Эти изречения-например, "свет кошелек, тяжелое сердце", "усердие-мать
в добрый час", "тот, кто прислуживает удача не уверены в ужин", "Бог
помогает тем, кто помогает себе сам", "Честность - лучшая политика" и многие
другие в том же духе - широко копировались в колониальных и европейских публикациях
; и по сей день они создают американцам за границей репутацию
за проницательность "янки". Лучшие из них были, наконец, собраны воедино в
форме дискурса (предполагаемая речь старика на аукционе,
где люди жаловались на налоги), который под разными названиями,
такие, как "Путь к богатству" и "Речь отца Авраама", были
переведены на все цивилизованные языки. Ниже приводится краткая подборка,
по которой можно судить о духе всего обращения.:

 "Можно было бы подумать, что это жесткое правительство должно облагать налогом своих людей
 десятая часть их времени должна быть занята на службе; но
 безделье облагает многих из нас гораздо большим налогом; лень, вызывая
 болезни, абсолютно укорачивающие жизнь. Лень, как ржавчина, разрушается
 быстрее, чем изнашивается рабочая сила, в то время как "Использованный ключ всегда яркий", как
 Бедный Ричард говорит. "Но любишь ли ты жизнь? Тогда не трать впустую время"
 "время - это материал, из которого сделана жизнь", - как говорит бедный Ричард.
 Насколько больше, чем это необходимо, мы проводим во сне, забывая
 что под лежачий камень вода не птицы, а что там будет
 хватит спать в могиле, как говорит Бедный Ричард. Если время будет
 все самое ценное, тратя на это время должны быть, как бедный Ричард
 говорит, наибольшее расточительство; с тех пор, как в другом месте он говорит нам,
 'Потерянное время никогда не вернется, и то, что мы называем время достаточно
 всегда оказывается недостаточно. Давайте же тогда подниматься и действовать, и
 действовать для достижения цели; так усердием мы будем делать больше с меньшими затратами
 недоумение. 'Лень делает все сложно, но и промышленность, все
 легкий'; и: 'он что встает поздно должны рысью весь день и будет дефицитным
 обогнать его дело происходит ночью; во время путешествий лень так медленно
 что бедность скоро настигает его.Езды на машине бизнес твой, пусть не
 привод тя', и 'кто рано ложится и рано вставать, делает человека
 здоровым, богатым и мудрым, как бедный Ричард говорит".

РЕВОЛЮЦИОННАЯ ПОЭЗИЯ. На поэзию революции, обильную, но сорную культуру
сильно повлияли два фактора: политическая борьба между
Патриотами и лоялистами, а также рабским подражанием Поупу и другим
формалистам, которые в то время были образцами для почти всех стихотворцев по обе стороны Атлантики
. Влияние первого проявляется в многочисленных балладах или поэмах-повествованиях
, которые были так же популярны во времена Вашингтона, как и прежде
они были популярны во времена Робин Гуда. Каждое важное событие
Революция была своевременно отмечаться в стихах; но так как в стране тогда был
резко разделенные, почти в каждой балладе был поворот вигов или тори.
Следовательно, мы должны прочитать два разных сборника, таких как Мур
_Songs и баллады американского Revolution_ и Сарджента
_Loyalist поэзии Revolution_, для дополнительного мнения
же великой борьбе.

[Побочное примечание: ХАРТФОРДСКИЕ ОСТРЯКИ]

Влияние Поупа и его школы особенно заметно в творчестве
группы людей под названием "Хартфордские остряки", которые в начале нашей
национальной жизни имели достойные амбиции создать национальную литературу.
Выдающимися среди этих так называемых остроумцев были Джоэл Барлоу (1754-1812) и
Тимоти Дуайт (1752-1817). В таких тяжелых работах, как "Барлоу
_Columbiad_ и _Conquest Дуайта из Canaan_, как написано в
механические рифмованные куплеты, у нас есть размышление не о величии
Американская история, так как авторы не хотели, но двух мужчин, стремящихся,
без гения или юмора, надеялись промышленности для получения стихи, которые по размеру в
минимум должно быть достойным страны, которая простиралась между двух океанов.

Более одаренным, чем любой из его собратьев-"остроумцев", был Джон Трамбулл (1750-1831).,
у которого был инстинкт поэта, но который был уведен в сторону борьбой вигов
и тори на бесплодное поле политической сатиры. Его самые известные работы
это _М'Fingal_ (1775), пародию на поэму в стиле вирши
Батлер _Hudibras_, где высмеиваются Тори оруженосца и описал его
варварские наказания в руках буйной толпы Виги. Это было
самое цитируемое стихотворение за весь революционный период, и оно до сих пор остается
интересным как пример грубого юмора и как отражение
воинствующей эпохи, в которую оно было создано.

[Побочное примечание: ФРЕНО]

Безусловно, лучшим поэтом революции был Филипп Френо (1752-1832). В
ранние годы он считал своим учителем поэзии Мильтона, а не Поупа; затем,
по мере роста своей независимости, он искал древний источник всей поэзии
в чувстве человеческого сердца в присутствии природы или человеческой натуры. В
таких стихотворениях, как "Дом ночи", "Индейское кладбище", "Дикий
Жимолость", "Юто-Спрингс", "Руины загородной гостиницы" и несколько других, в
которых он говорит от всего сердца, он предвосхитил творчество Вордсворта,
Кольридж и другие лидеры того , что сейчас широко известно как романтическое
возрождение английской поэзии.

 Когда революция набирала обороты, Френо отказался от своей поэтической мечты и
проявил недюжинный талант к сатирическим стихам, высмеивая английских генералов,
местных тори, королевские прокламации и другие темы, далёкие от поэзии. В последующие годы он также много писал прозу и, будучи радикальным и откровенным демократом, стал бельмом на глазу у Вашингтона и
Федеральной партии. Большая часть его работ, как прозаических, так и поэтических, представляет собой
своего рода комментарий к политической истории эпохи, в которую он жил.

[Иллюстрация: ФИЛИПП ФРЕНО]

ОРАТОРЫ И ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ДЕЯТЕЛИ. В течение целого столетия, или от Закона о гербовом сборе до
Гражданской войны, ораторское искусство оказывало мощное влияние на формирование нашей национальной жизни; и
в отличие от других влияний, которые растут медленно, оно переросло в
энергичная жизнь в период интенсивных волнений, предшествовавших революции
. Никогда ни до, ни после этого сила сказанного слова не была
так очевидна, как в те годы, когда обсуждались государственные вопросы,
не королями или советниками за закрытыми дверями, а представительными людьми
на открытом собрании фермеров и ремесленников в ратушах, выходящих окнами на деревню
зеленым, учеными служителями с кафедр церквей, чьи белые
шпили с золотыми флюгерами безмолвно, непрерывно говорили о Боге и
Свобода как два мотива, вдохновлявшие отцов на смелое преодоление
опасностей дикой природы.

Среди самых известных обращений того времени были речь Джеймса Отиса в
ратуше Бостона (1761) и речь Патрика "Свобода или смерть"
Генри к гражданам Вирджинии, собравшимся в церкви Святого Иоанна в Ричмонде
(1775). Чтобы сравнить эти волнующие призывы к патриотизму с
выступления в парламенте блестящего современника Эдмунда Берка, состоит в том, чтобы
отметить разительную разницу между английским и американским ораторским искусством того времени
один очаровывает слух своим красноречием, другой пробуждает
воля к действию подобна звуку горна.

[Иллюстрация: ТОМАС ДЖЕФФЕРСОН]

Государственные деятели Революции, та славная группа, которую возглавлял Вашингтон,
были также объемными писателями и мастерами ясного, сильного стиля; но сейчас
они, вероятно, удивились бы, обнаружив, что вошли в историю
из литературы. По правде говоря, им вряд ли там место, потому что они писали не с
любой художественный порыв создать прекрасное произведение, которое должно понравиться их
читателям; их практической целью было привить здравые политические принципы или
подтолкнуть своих читателей к правильным действиям. Если мы сравним их с некоторыми
их британскими современниками, например, с Голдсмитом и Бернсом, то
справедливость приведенной выше критики станет очевидной. Тем не менее, эти государственные деятели
создали свод так называемой гражданской литературы, посвященной принципам
и обязанностям свободного правительства, с которым никто не мог соперничать сам по себе.
поле и которое по-своему столь же примечательно, как и поэзия природы
Брайанта, или романы Купера, или любое другое чисто литературное произведение,
созданное в Америке.

[Иллюстрация: АЛЕКСАНДР ГАМИЛЬТОН]

ГАМИЛЬТОН И ДЖЕФФЕРСОН. Эти два государственных деятеля, ставшие непримиримыми противниками
во время борьбы за Конституцию, могут служить примером для всех остальных. История их выдающихся заслуг в деле свободы
не может быть рассказана здесь; такие люди принадлежат скорее истории, чем литературе;
но мы можем, по крайней мере, отметить, что они заслуживают более тщательного и непредвзятого изучения, чем то, которому до сих пор подвергали их конкурирующие политические партии. Их работа
широкий человеческий интерес, который простирается далеко за пределы Америки,
поскольку они представляют две радикально разные концепции жизни, одну
аристократическую, другую демократическую, которые появляются в любую эпоху и объясняют
политические и социальные разногласия между свободными народами. Гамильтон (the
Федералист) отрицал право и способность простых людей управлять
самими собой; он был защитником аристократии, классовых привилегий,
централизованной власти в руках немногих, кого он считал достойными по рождению или
талант управлять нацией. Наиболее значимая черта Джефферсона (the
Антифедералист) всю свою жизнь был предан демократии. Он верил в простых людей, в их способность выбирать правильное и следовать ему, и решительно выступал против любых проявлений аристократии или классовых привилегий в Америке. В борьбе за Конституцию он опасался, что правительство Соединённых Штатов станет монархическим, если получит слишком много полномочий, и стремился сохранить демократию, по возможности оставив власть в руках отдельных штатов. Для читателей
которые не являются политиками, самое интересное, что касается этих двух
лидерами является то, что Гамильтон, защитник аристократии, был неизвестного происхождения
и появился здесь как чужак, чтобы проложить свой собственный путь собственными усилиями;
в то время как Джефферсон, бескомпромиссный демократ, происходил из превосходного
Семья из Вирджинии и с юности был знаком с аристократическим обществом.

[Иллюстрация: МОНТИЧЕЛЛО, ДОМ ДЖЕФФЕРСОНА В ВИРДЖИНИИ
Западный фронт]

[Примечание: ТИПИЧНЫЕ ЗАПИСИ]

Наиболее известная работа Гамильтона (в которую Мэдисон и Джей внесли щедрый вклад
) - "Федералист" (1787). Это замечательная серия
эссе, поддерживающие Конституцию и освещающие принципы союза
и федерации. Единственная работа Джефферсона, которая сделает его имя
запоминающимся для всех возрастов, - это "Декларация независимости". Помимо
этого документа, который является не столько государственным документом, сколько прозаическим воспеванием свободы,
он написал множество работ, часть из которых сейчас собрана в десять
больших томов. Они известны только историкам; но случайный читатель
найдет много интересного в письмах Джефферсона, в его
_Автобиография_ и в его _суммальном взгляде на права
Америка (1774). Последняя названная работа дала Берку некоторую информацию и
вдохновила на его знаменитую речь "О примирении с Америкой" и оказала
мощное влияние на объединение колоний в их борьбе за
независимость.

РАЗНЫЕ РАБОТЫ. В разнообразных произведениях того периода можно найти
более приятное чтение, чем в увесистых томах, содержащих эпопеи
хартфордских острословов или аргументы революционных государственных деятелей. Как тип
мощного политического памфлета, оружия, широко используемого в Англии и
Америке в восемнадцатом веке, нет ничего равного книге Томаса Пейна
_общий смысл_ (1776) и _кризис_ (1776-1783). Первый
ускорил провозглашение независимости; второй подбадривал молодежь
Патриотов в их борьбе за то, чтобы эта декларация действительна в виде
всех наций. "Путешествия по внутренним районам
Северной Америки_" Джонатана Карвера (1778) - превосходная книга о путешествиях на свежем воздухе, посвященная
живописным случаям исследований в неведомых дебрях. Письма
Эбигейл Адамс, Элизы Уилкинсон и Долли Мэдисон изображают тихие сцены из
домашней жизни и что-то от смелого, отзывчивого духа матерей
революция. "Письма американского фермера" Кревкера (1782)
рисует очаровательные, почти идиллические картины американской жизни в период революции
и, между прочим, обращает внимание на "тающий
горшок", в котором люди различных рас здесь сплавлены в общий бульон.
Это шавки, тигель мысль (бредовая идея) должна быть современной,
и в последнее время произошли некоторые взбалмошная драм и романов; но что это, как
старый качестве без ограничений по иммиграции, кажется, прямо в Cr;vecoeur по
причудливые эскизы:

 "Кто же тогда американец, этот новый человек? Он либо европеец
 или потомок европейца; отсюда и та странная смесь крови,
 которую вы не найдете ни в одной другой стране. Я мог бы указать вам на
 семью, чей дед был англичанином, чья жена была голландкой,
 чей сын женился на француженке, и у чьих нынешних четырех сыновей
 теперь четыре жены из разных стран. _ он_ американец, который,
 оставив позади все свои старые предрассудки и манеры, получает
 новые от нового образа жизни, который он принял, от нового
 правительства, которому он подчиняется, от нового ранга, который он занимает. Он становится американцем
 благодаря тому, что нас приняли в широких объятиях нашей великой Альма-Матер.

 "Здесь представители всех наций сливаются в новую расу людей.
 чьи труды и потомство однажды вызовут великие изменения в мире.
 мир. Американцы - это западные паломники, которые несут с собой
 ту огромную массу искусств, наук, энергии и трудолюбия,
 которая началась давным-давно на Востоке; они завершат великий
 круг. Американцы когда-то были рассеяны по всей Европе; здесь
 они включены в одну из лучших систем народонаселения
 который когда-либо существовал и который в будущем станет отличаться от других из-за климата, в котором они живут. Американец — это новый человек, который действует по новым принципам; следовательно, он должен иметь новые идеи и формировать новые мнения. От вынужденного безделья, рабской зависимости, нищеты и бесполезного труда он перешёл к труду совершенно иного рода, вознаграждаемому достаточным пропитанием. Это американец.

Наконец, есть «Дневник Джона Вулмана» (1774), написанный
добропорядочным членом общества Друзей, в котором описывается скорее духовный, чем
чем житейский опыт, и который по контрасту с общим шумом революционной литературы подобен пению дрозда в лесу в сумерках.
Революционная литература подобна пению дроздов в лесу в сумерках. Это
книга для тех, кто может оценить ее очарование простоты и
искренности; но те немногие, кто ее знает, склонны ценить ее намного выше
аналогичной работы Франклина и объединяются с Ченнингом, называя ее "the
самая милая и чистая автобиография на английском языке".

НАЧАЛО АМЕРИКАНСКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Те, кто воображает, что американская художественная литература
началась с Ирвинга, или Купера, или По, как иногда утверждается, будут
интересно узнать о Сюзанне Роусон (дочери отца-англичанина и матери-американки
), чьи более поздние рассказы, по крайней мере, принадлежат нашей литературе.
В 1790 году она опубликовала _Charlotte Temple_, романа, который был безмерно
популярен в период своего расцвета и, что оказалось гораздо более прочным, чем любые
современные "Лучший Продавец". В течение следующего века книга пробежал более
не одну сотню изданий, последнее явление в 1905 году, и с первого по
в прошлом она была, вероятно, больше читателей, чем любой роман Скотт или Купер или
Диккенс. Восприятие этой работы указывает на широко распространенный интерес к
художественная литература здесь появилась в конце восемнадцатого века. Более того, как в то время в Англии существовало
два типа художественной литературы, сентиментализм Ричардсона и
реализм Филдинга, так и в Америке бурные романы миссис Роусон были
против "Женского донкихотства" и других якобы реалистичных историй
Табиты Тенни. Обе школы художественной литературы имели здесь своих авторов и своих
многочисленных читателей, в то время как Ирвинг и Купер учили алфавит
а По еще не родился.

[Иллюстрация: ЧАРЛЬЗ БРОКДЕН БРАУН]

Углубляться в грубые, но обнадеживающие истоки американской художественной литературы мы не будем
укажите, по той простой причине, что наши самые ранние романсы вряд ли стоит
время и терпение, но исторические студентов. В конце
Революционного периода, однако, появился писатель, которого мы можем назвать с некоторой долей справедливости
первым американским романистом. Это был Чарльз Брокден Браун.
(1771-1810), которого стоит помнить по трем причинам: он был
первым в этой стране, кто выбрал литературу как профессию; он выбрал
Американских, а не иностранных героев, и изобразил их на американском фоне
; и, наконец, его использование ужасных или гротескных инцидентов было
скопированные Эдгаром По, его "Приключения в Индии" подсказали Куперу плодотворную тему,
а его тщательный анализ мотивов и эмоций был проведен Хоторном более
художественно. Следовательно, мы можем найти в забытых работах Брауна
кое-что от материала и метода наших трех величайших авторов
художественной литературы.

[Примечание: МОТИВ УЖАСА]

Во всех шести романах Брауна преобладает мотив ужаса, и
они созданы по образцу так называемого готического романа с его сентиментальной героиней, ее
дьявольский злодей, его ужасающая тайна, его периоды длительной агонии.
Если мы спросим, почему американский писатель выбрал этот причудливый типаж, то получим
ответ, что мучительные истории были именно тем, чего тогда хотели читатели,
и Браун полагался на свои рассказы как на хлеб насущный. В настоящее время
на данный момент популярна другая художественная литература; но если мы начнем
один из леденящих кровь романов Брауна, есть вероятность, что мы закончим
это, поскольку это апеллирует к тому странному интересу к нездоровым темам, который побуждает
столь многих читать По или какого-либо другого поставщика ужасов и тайн.
_Wieland_ (1798) обычно считается лучшей из работ Брауна,
но это слишком гротескно и ужасно, чтобы быть рекомендованным. _Эдгар Хантли_
(1801), с его индийскими приключениями, изображенными на фоне дикой
природы, немного более полезен и может очень хорошо служить разновидностью
романов, которые интересовали читателей столетие или более назад.

 * * * * *

 Краткие сведения. Колониальный период охватывает полтора столетия с момента
 поселения Джеймстауна в 1607 году до принятия Закона о гербовом сборе 1765 года. В
 Литературе этого раннего периода прослеживаются две общие характеристики, одна
 исторический, другой - богословский. Колонисты верили, что они
 были избраны Богом для создания новой нации свободных людей; отсюда
 их склонность писать анналы и сохранять каждый документ, который
 мог бы пригодиться будущей республике. Кроме того, они были для
 большая часть религиозных мужчин и женщин; они стремились дать своим
 детям хорошее образование и благочестивый характер; отсюда их
 настойчивость в школах и университетах (семи колледжей были быстро
 основана в пустыне) по подготовке лидеров
 людей; отсюда и религиозные записку, в которой звучит почти через
 все их написания.

 В нашем обзоре колониального периода мы отметили четыре класса
 писателей: (i) летописцы и историки, из которых Брэдфорд и
 Берд были выбраны как типичные представители двух классов писателей, появляющихся
 постоянно встречается в нашей собственной и других литературах. (2) Поэты, из которых
 Вигглсворт, Энн Брэдстрит и Годфри являются наиболее известными. (3)
 Несколько характерных книг о природе и индейцах,
 которые служили читателям тех дней вместо художественной литературы. (4)
 Писатели-богословы, среди которых Коттон Мазер и Джонатан Эдвардс
 наиболее заметны.

 Революционный период длится с 1765 года до конца
 столетия. Большая часть литературы этого периода посвящена, в
 первые годы, борьбе лоялистов и патриотов или, в
 более поздние годы, словесным войнам федералистов и
 Антифедералисты. Это политические партии, на которые
 Америка была разделена революцией и вопросом о Конституции
 . В целом, революционная литература имеет практическое значение.
 резко контрастирует с теологическим духом колониальной литературы
 .

 Наше изучение революционной литературы включает: (1) Бенджамина
 Франклина, который отмечает переход от колониальных времен к революционным
 , от духовных интересов к мирским. (2) Революционная
 поэзия с ее многочисленными балладами и политической сатирой; усилия
 хартфордских острословов по созданию национальной литературы; и
 работа Филиппа Френо, который в душе был поэтом-романтиком, но которого
 борьба эпохи увлекла в политическую и сатирическую сторону.
 письмо. (3) Ораторы и государственные деятели, из которых Отис и Генри,
 Гамильтон и Джефферсон были выбраны как типичные. (4) Разное
 такие писатели, как Пейн, Кревкер, Карвер, Эбигейл Адамс и Джон
 Вулман, которые отражали жизнь того времени с разных точек зрения.
 (5) Чарльз Брокден Браун и начало американской художественной литературы.

 ПОДБОРКИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ. Типичные подборки в Кэрнсе, подборки
 из ранних американских писателей; Трент и Уэллс, Колониальная проза и
 Поэзия; Стедман и Хатчинсон, Библиотека американской литературы, и
 другие антологии (см. "Избранное" в общей библиографии). A
 удобный том, содержащий несколько избранных произведений из всех важных источников
 Американский автор - Кэлхун и Макаларни, Чтения из американского
 Литература (Джинн и компания).

 "Плантация Плимот" Брэдфорда и "Поселение Джона Смита в Виргинии"
 в "Исторических чтениях Мейнарда". "Хроники Пилигримов"
 в библиотеке Everyman's Library. Различные записи о ранней Америке
 история и литература, в брошюрах Старого Юга (Old South Meeting
 House, Бостон). Автобиография Франклина, на стандартном английском
 «Классика», «Английские чтения» Холта и несколько других школьных изданий
 (см. «Тексты» в разделе «Общая библиография»). «Альманах бедного Ричарда» в
«Литературе Риверсайд». «Федералист» и «Письма от американского
 фермера» в «Библиотеке каждого». «Дневник Вулмана» в «Карманной
 классике Макмиллана».

 БИБЛИОГРАФИЯ. Справочные материалы по всей области американской истории и литературы см. в «Общей библиографии». Следующие работы посвящены колониальному и революционному периодам.

 _ИСТОРИЯ_. Фишер, «Колониальная эпоха»; Туэйт, «Колонии»;
 Фиске, Старая Вирджиния и ее соседи, Зарождение Новой Англии,
 Голландские и квакерские колонии в Америке.

 Уинзор, "Справочник по революции"; Слоун, "Война во Франции и
 Революция"; Фишер, "Борьба за независимость Америки"; Фиске, "A
 Критический период американской истории"; Харт, "Образование Союза".

 Исследования социальной жизни в Эрле, Домашняя жизнь в колониальные времена;
 Фишер, Мужчины, женщины и нравы колониальных времен; Кроуфорд,
 Романтические дни Ранней Республики.

 _ЛИТЕРАТУРА_. Тайлер, История американской литературы,
 1607-1765, и Литературная история революции; Сирс, американский
 Литература колониального и национального периодов; Марбл, Вестники
 Американской литературы (несколько авторов-революционеров); Паттерсон,
 Дух американской революции, проявленный в поэзии
 Период; Лоше, ранний американский роман (включает исследование
 Чарльза Брокдена Брауна).

 Жизнь Франклина, Бигелоу, 3 тома., Партон, 2 тома.,
 Макмастер, Морзе и др. Жизни других колониальных и революционных деятелей
 достойные американские государственные деятели, Создатели Америки, Энциклопедия
 Американская биография и т.д. (смотрите "Биографию" в общей библиографии).

 _ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ литература_. Несколько исторических романов, посвященных колониальным временам.
 это: Купер, Сатанстоу, Красный Ровер; Кеннеди, Роб из Чаши.;
 Хоторн, Алая Буква; Пестрая, Веселая Гора; Кук,
 Вирджиния комиков; Каррутерс, роялистов Вирджинии; Остин,
 Стэндиш Стэндиш; барр, черный Шиллинг; Мэри Джонстон, на
 Еще и удержать.

 Романы с революционным сюжетом: Купер, Шпион, Пилот
 ; Симмс, Партизанка, Кэтрин Уолтон; Кеннеди, Подкова
 Робинсон; Уинтроп, Эдвин Броуторф; Эгглстон, «Кавалер из Каролины»
 Морис Томпсон, «Элис из старого Винсеннеса»; Митчелл, Хью
 Уинн; Черчилль, Ричард Карвел; Гертруда Атертон, «Завоеватель»




 Глава II

 Литература новой нации (1800-1840)


 Позади него лежали серые Азорские острова,
 Позади — врата Геркулеса;
 Перед ним — ни призрака берега,
 Перед ним — только безбрежные моря.
 Доблестный помощник сказал: «Теперь мы должны помолиться,
 Ибо вот! даже звёзды исчезли:
 Храбрый адмирал, говорите; что мне сказать?»
 «Зачем говорить: «Плыви дальше! плыви дальше! и дальше!»»

 Хоакин Миллер, "Коламбус"

 ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. Это было в начале девятнадцатого
 века, когда Америку начали причислять к великим нациям
 мира, и именно в то время она создала свою
 первую национальную литературу, литературу настолько общечеловеческую, что она
 понравилось не только всей стране, но и читателям за ее пределами
 море. Ирвинга, Купера и Брайанта обычно считают первыми
 известными писателями Нового Света; и мы можем лучше понять их и
 их восторженные молодые современники, если мы вспомним, что они
 "выросли вместе со страной"; что они отражали жизнь в то время, когда
 Америка, завоевав независимость и выйдя из длительного периода
 сомнений и борьбы, делала свои первые уверенные шаги к солнцу
 и все отчетливее осознавала свое предназначение лидера
 среди свободных людей мира.

 [Примечание: НАЦИОНАЛЬНЫЙ ЭНТУЗИАЗМ]

 Действительно, в те первые дни были веские основания для уверенности;
 ибо никогда еще молодая нация не ожидала более обнадеживающего
 перспектива. На смену примитивным деревушкам колониальных времен пришло
 множество солидных городов, мрачная дикая местность -
 процветающая фермерская страна. Сила тысячи рек заключалась в том, что
 вращались колеса стольких же мельниц или фабрик, и к
 природным богатствам Америки добавился рост могущественной
 торговли с другими странами. Благодаря покупке Луизианы и
 приобретению Флориды ее территория была значительно увеличена, и
 по-прежнему ее крепкие первопроходцы с нетерпением стремились к более просторным
 земли за Миссисипи. Лучше всего то, что эта расширяющаяся нация,
 когда-то представлявшая собой несколько разрозненных колоний, державшихся каждая своим путем,
 теперь была Союзом; ее народ был един в своем патриотизме,
 их лояльность, их глубокая убежденность в том, что дивный Новый мир
 эксперимент по созданию свободного правительства, над которым когда-то смеялись как над пустой мечтой,
 был обречен на славное будущее. Американская демократия была не
 просто успехом; это был удивительный триумф. Более того, эта
 демократия, считавшаяся самой слабой формой правления, имела
 она уже доказала свою мощь; она послала свой флот за границу, чтобы смирить
 наглые берберийские государства, и померилась темпераментом своей души
 и силой своего оружия во второй войне с Великобританией.

 В целом, Новый Свет породил подающего надежды молодого гиганта
 нации; и его надежда отразилась, скорее с усердием, чем
 с искусством, в прозе и поэзии его литераторов. Точно так же, как
 восторженный елизаветинский дух отразился в лирике или драме
 после поражения Армады, так и американский дух, казалось, изменился.
 ликуйте в романсах Купера и Симмса; в стихах
 Пинкни, Халлека, Дрейка и Персиваля; во множестве национальных
 песни, такие как "Американский флаг", Обращение Уоррена, "Home Sweet
 Дом" и "Звездно-полосатое знамя". Мы бы не рискнули сравнивать
 один набор сочинений с другим, поскольку это было бы слабой стороной
 сравнения елизаветинской эпохи; мы просто отмечаем, что великий национальный
 энтузиазм был в значительной степени ответственен за внезапное появление новой литературы
 как в одной стране, так и в другой.

ЛИТЕРАТУРНАЯ СРЕДА. В творчестве четырех авторов, Ирвинга, Купера, Брайанта
и PoE, мы имеем самое лучшее, что раннее произведенного Национального период, но мы
не будем ценить эти писатели, пока мы их видим, как сосны в лесу,
подняв голову над многочисленными спутниками, все для рисования их питание
из той же почвы и воздуха. Рост городов в Америке
привел к быстрому увеличению количества газет, журналов и ежегодных изданий (сборников
современной прозы и стихов), в которых все большее внимание уделялось
стихи, рассказы, эссе, легкая или "вежливая" литература. Стремительный рост
нация заставила мужчин спеть старый псалом "Урсум Корда", и
каждый мужчина и женщина, почувствовавшие импульс, добавили свою историю или стих к
национальному хору. Когда в 1837 году была предпринята первая попытка составить краткий обзор американской
литературы, автор, Ройал Роббинс, обнаружил, что его внимания требуют более двух
тысяч ныне живущих писателей.

[Примечание: ШКОЛА НИКЕРБОКЕРА]

Следует думать, что писатели этого периода были скорее обязаны географии, чем какому-либо духу
секционизма, трудности передвижения между крупными городами, чем
какому-либо различию целей или мотивов.
ассоциировались с рядом так называемых школ или литературных центров.
В Нью-Йорке, который теперь предлагал лучшее поле для литературной работы, чем Бостон или
Филадельфия, была своя важная группа писателей под названием "Никербокер".
Школа, в которую входили Фитц-Грин Халлек и Джозеф Родман Дрейк, оба
поэты и жизнерадостные сатирики общества Нового Света; разносторонний Натаниэль
Паркер Уиллис, автор двадцати томов стихов, эссе, рассказов и
зарисовок о путешествиях; и Джеймс Кирк Полдинг, также обширный писатель, который
работал с Ирвингом над очерками " Салмагунди " и чьи исторические
романов, таких как Fireside_ библиотеки голландца (1831), по-прежнему мягко
интересно. [Примечание: Ирвинга, Купера и Брайанта иногда относят
к Никербокерам; но творчество этих крупных писателей носит национальный характер
, а не локальный или секционный, и будет подробно изучено позже.]

[Заметка на полях: Южный писателей]

На юге была еще одна группа молодых писателей, вполне способных и
энтузиазма, как их северных современников. Среди них мы отмечаем
особенно Уильяма Гилмора Симмса (1806-1870), чьи _Yemassee_,
_Border Beagles_, _Katherine Walton_ и многие другие исторические
романы о колониальных и революционных днях представляли более чем мимолетный интерес
. Он был великодушным и трудолюбивейшим писателем, выпустившим
более сорока томов стихов, эссе, биографий, рассказов и повестей; но
сейчас его помнят главным образом по его романам, которые принесли ему титул "самого
Купер Юга". По крайней мере, один из его исторических романов должно быть
читайте, отчасти ради него самого, а частично по сравнению с Купер
работа в одном поле. Таким образом, "Йемасси" (1835), посвященный
жизни на границе и войне с индейцами, может быть прочитан в связи с книгой Купера
"Зверобой" (1841), который имеет ту же общую тему; или "Зверобой"
Partisan_ (1835), посвященный ожесточенной борьбе южных вигов и
"Тори во время революции" вполне можно сравнить с "_The
Spy_" Купера (1821), в котором изображена та же борьба в условиях севера.

[Иллюстрация: УИЛЬЯМ ГИЛМОР СИММС]

Другими известными писателями Юга в этот период были Ричард Генри
Поэт Уайльд, которого теперь помнят по песне (из незаконченной оперы)
начало: "Моя жизнь подобна летней розе"; Уильям Вирт, эссеист.
и биограф; и Джон Пендлтон Кеннеди, автор эссе и рассказов,
которые содержат множество очаровательных картин общественной жизни Вирджинии и
Мэриленда в дни "до войны".

[Примечание: НОВАЯ АНГЛИЯ И ЗАПАД]

В Новой Англии была еще одна группа, которая, к счастью, избежала названия
какой-либо школы. Спаркс, Прескотт, Тикнор, Стори, Дана - сами имена
показывают, насколько Бостон был верен своим старым научным традициям. Тем временем
В Коннектикуте был популярный поэт Джеймс Гейтс Персиваль; в Мэне был свой
разносторонний Джон Нил; и все северные штаты читали "гуди
хорошие" книги Питера Парли (Сэмюэл Гудрич), несколько байронические
"Зофиэль" и другие эмоциональные стихи Марии Гауэн Брукс (которую
Саути под названием "Мария дель Оксиденте") и исторические романы
Кэтрин Седжвик и Сары Мортон.

[Иллюстрация: ДЖОН ПЕНДЛТОН КЕННЕДИ]

Запад также (все, что было тогда за пределами Аллегени, было Западом) добился того, что
его голос был услышан в новой литературе. Тимоти Флинт написал очень
интересный "Дневник", основанный на его миссионерском опыте, и очень
насыщенный роман, основанный на его богатом воображении; а Джеймс Холл нарисовал несколько
энергичные и сочувственные картины пограничной жизни в "Письмах с
Запада", "Сказаниях о границе" и "Дикости и тропе войны".

Есть много других писателей, получивших признание до 1840 года, но тех, кого мы
назвали, более чем достаточно; ибо каждое имя - это приглашение, а
приглашения, когда их много, просто надоедливы. Например, имя
Кэтрин Седжвик приглашает нас прочитать "Хоуп Лесли" и "
Linwoods_, оба превосходны в свое время и по-прежнему интересны как
примеры романов, завоевавших известность менее века назад; или название
"Кеннеди" приводит нас к "Суоллоу Барн" (заманчивое название!) с его
яркими картинами жизни Вирджинии и к "Хорсшоу Робинсон", примитивному,
но волнующему рассказу о революционном героизме. Смысл в названии этих второстепенных авторов
писатели, некогда столь же популярные, как любой современный фаворит, просты в том, что
крупные авторы, которых мы обычно изучаем как типичных представителей эпохи, не были
изолированные фигуры, но часть великого романтического движения в литературе; что
на них повлияли, с одной стороны, европейские писатели, а с другой
множество местных писателей, которые все были полны решимости отразить расширяющуюся
жизнь Америки в начале девятнадцатого века.

 * * * * *

ВАШИНГТОН ИРВИНГ (1783-1859)

Ирвинг - очень приятный писатель, человек романтического и в какой-то степени
сентиментального склада, но со здравым смыслом, тщательным исполнением,
непобедимо жизнерадостный духом. Гениальность его работ может быть обусловлена
тем фактом, что с радостного детства до безмятежной старости он делал многое из того, что ему нравилось
он жил в том, что казалось ему прекрасным миром, и писал
без какой-либо другой цели, кроме как сделать его счастливым. Подводя итог своей карьере , ан
почитателям Ирвинга вспоминается, что говорится о мудрости в Книге Притчей.:
"Пути ее - пути приятности, и все пути ее - мир".

[Примечание: ЧЕЛОВЕК И ЕГО ВРЕМЯ]

Историк видит другую сторону творчества Ирвинга. Следует ли спросить: "Что
он сделал такого, чего до него не делали так же хорошо или лучше?" первый
ответ заключается в том, что важность работы любого человека должна измеряться возрастом
в котором он это сделал. Школьник теперь знает об электричестве больше, чем когда-либо.
Франклин научился; но это не умаляет нашего удивления по поводу Франклина
воздушный змей. Итак, творчество Ирвинга кажется впечатляющим на фоне серости.
литературный рассвет столетней давности. В это время Америка сделала огромный труд
для всего мира в политическом, но мало ценного в мире
литература. Она читала и ценила лучшие книги, но сама не внесла никакого вклада
в их число, и ее литературное бессилие раздражало ее
чувствительный дух. Как будто, чтобы компенсировать ее недостаточность, писатели
Никербокер, чарльстон и другие "школы" оценили работу друг друга
экстравагантно, но не реагирует Эхо пришла из-за океана, где в Англии
скупая критика наших литературных усилий была выражена в презрительном
вопрос: "Кто читает американскую книгу?"

Ирвинг эффективно ответил на этот вопрос , когда в своей книге _Sketch_,
"Брэйсбридж Холл" и "Сказки путешественника" нашли множество
восхищенных читателей по обе стороны Атлантики. С его изящным стилем
вряд ли мог соперничать какой-либо другой писатель того периода; и Англия в то время,
когда Скотт и Байрон играли героические роли, сердечно приветствовала его появление на
литературной сцене. Таким образом , он объединил англичан и американцев
читатель в общих интересах и, как бы заговоренные от насмешки от
одно лицо, обиды от других. Он был назван "отец наш
Американские письма" по двум причинам: потому что он был первым, кто завоевал
прочную литературную репутацию в стране и за рубежом, и из-за
формирующего влияния, которое всегда оказывали его изящный стиль и художественная цель
с тех пор это действует на наших прозаиков.

[Иллюстрация: Вашингтон Ирвинг]

 Жизнь. Две личные качества постоянно появляются в Ирвинга
 работа: во-первых, что он всегда был мечтатель, ищущий романтики ;
 во-вторых, он был склонен закрывать глаза на героическое
 настоящее и широко открывать их на славу, реальную или воображаемую, из
 далекого прошлого. Хотя он жил в американском городе во времена
 великих перемен и открытий, его гораздо меньше интересовал
 современный Нью-Йорк, чем древний Новый Амстердам; и хотя он
 находясь в Европе во время наполеоновских войн, он, по-видимому, ничего о них не видел
 , будучи тогда полностью поглощенным битвами на
 давно исчезнувших маврах. Только однажды, в своих книгах о западной
 исследование, серьезно ли он прикоснулся к бурной жизни своего времени
 и критики считают эти книги наименее важными из всех
 его произведений.

 [Примечание: ОТРОЧЕСТВО]

 Он родился в Нью-Йорке (1783), когда нынешний колоссальный город был
 провинциальным городком, сохранившим многие свои причудливые голландские
 черты. Над всем разбросанным городом, от солнечного
 Бэттери с его белокрылыми кораблями в Гарлемский лес, где была хорошая охота на белок.
 Ирвинг часто непринужденно гулял, когда
 соседи говорили, что ему следовало бы быть за книгами. Он был тем самым
 младший в семье; его телосложение не отличалось суровостью, и его
 нежная мать была снисходительной. Она улыбалась, когда он рассказывал о том, как
 читал контрабандный экземпляр "Арабских ночей" в школе,
 вместо географии; она молчала, когда он ускользал от
 семья молится, чтобы он вылез из окна своей спальни и пошел в театр
 , в то время как его более суровый отец думал о нем как о крепко спящем в
 своей постели.

 От этих выходок было мало вреда, потому что Ирвинг был веселым парнем.
 в нем не было ни капли подлости; но его учебой, к сожалению, пренебрегали. Его
 братья окончили Колумбия; но под предлогом нежной
 здоровья он отказался от этой идеи из колледжа, со вздохом, в котором есть
 пожалуй, так же много удовлетворения, как сожаление. В шестнадцать лет он поступил в
 юридическую контору, где меньше времени уделял изучению Блэкстоуна, чем
 чтению романов и написанию пародий для газет.

 [Примечание: ПОИСК СЕБЯ]

 Это счастливое безразличие к работе и учебе, эта склонность
 задерживаться на солнечной стороне улицы сопровождали Ирвинга по всей
 жизни. В качестве эксперимента он присоединился к своим братьям, которые были в
 торговля скобяными изделиями; но когда ему, казалось, угрожала чахотка
 они отправили его в Европу, где он очень веселился и
 откуда вернулся совершенно здоровым. Затем его отправили по делам в
 Англию; и там, когда братья Ирвинг потерпели неудачу, их бизнес
 был разрушен войной 1812 года, Ирвинг мужественно решил
 перестала быть обузой для других и обратилась к литературе за его поддержкой
 . Со свойственной ему любовью делать то, что ему нравилось, он отказался от
 хорошей редакторской должности (которую получил для него Вальтер Скотт) и
 занялся своим "Блокнотом для рисования" (1820). Это встретило
 щедрый прием в Англии и Америке, и за ним последовали
 не менее популярные "Брэйсбридж Холл" и "Сказки одного
 Путешественника". Благодаря этим трем работам Ирвингу была обеспечена не только
 литературная слава, но и, что было для него важнее, его
 способность зарабатывать себе на жизнь.

 [Примечание: ЖИЗНЬ ЗА ГРАНИЦЕЙ]

 Затем мы находим его в Испании, куда он отправился с целью
 перевода испанской книги Наваррете "Путешествия Колумба",
 в котором он видел шанс извлечь выгоду из интересов своих соотечественников
 в человеке, открывшем Америку. Однако вместо того, чтобы переводить чужую работу, он написал собственную книгу «Жизнь и времена Колумба» (1828). Финансовый успех этой книги (которая до сих пор является самой популярной биографией великого исследователя) позволил Ирвингу жить в комфорте в Испании, где он усердно читал и собирал материал для своих последующих работ по истории Испании.

 [Иллюстрация: «Солнечный берег», дом Ирвинга]

 К этому времени растущая литературная слава Ирвинга привлекла внимание американских политиков, которые наградили его
 назначение секретарем посольства в Лондоне. Это приятно
 этот пост он занимал в течение двух лет, но был менее заинтересован в нем больше, чем в
 прием английских литераторов щедро предлагала ему.
 Потом он, видимо, росла тоска по дому, после отсутствия семнадцать
 лет, и вернулся в родные края, где он был принят с
 честь из-за человека, который заставил замолчать раздражает вопрос: "кто
 читает американские книги?"

 [Примечание: ЕГО СОЧНАЯ ОСЕНЬ]

 Остаток долгой жизни Ирвинга был непрерывным триумфом. Поражен
 сначала он был немного ошеломлен ростом, спешкой,
 стремительным ростом своей страны, он вернулся к спокойному прошлому,
 и его соотечественники слушали его с еще большим удовольствием, потому что он
 казалось, он говорил с ними из исчезнувшей эпохи. Однажды, вдохновленный
 приливом жизни, хлынувшим на Запад, он отправился за
 Миссисипи и нашел материал для своих новаторских книг; но
 активная жизнь была ему не по вкусу, и вскоре он построил свой
 дом "Саннисайд" (соответствующее название) в Тэрритауне на Гудзоне.
 Там он провел остаток своих дней, за исключением
 четырех лет, в течение которых он служил нации в качестве посла в Испании.
 Эта честь, оказанная ему Вебстером и президентом Тайлером, была
 принята со свойственной ему скромностью не как личная награда, а
 как дань уважения, которую Америка привыкла оказывать профессии
 литераторов.

ОСНОВНЫЕ РАБОТЫ ИРВИНГА. Хороший способ составить общее впечатление о работах Ирвинга
расположить их в хронологическом порядке в пяти основных группах. Первый,
состоящий из эссе _Салмагунди_, _никербокер
«Историю» и несколько других пустяков мы можем назвать «Старомодной группой» по
псевдониму, который взял себе автор. [Примечание: со времён революции
молодые американские писатели были в моде. Ирвинг в разное время
выступал под псевдонимами «Джонатан Старомодный», «Дидрих
 Никербокер» и «Джеффри Крейон, джентльмен».] Вторая, или «Записная книжка», группа включает в себя «Записную книжку», «Брейсбридж-Холл» и «Рассказы путешественника». Третья, или «Альгамбра», группа, посвящённая испанским и мавританским темам, включает в себя «Завоевание Гранады», «Испанские путешествия»
of Discovery_, "Альгамбра" и некоторые подобные произведения более позднего периода
, такие как "Мавританские хроники" и "Предания о завоевании
Испании". Четвертая, или Западная, группа включает в себя "Тур по
Прериям", "Историю" и "Приключения капитана Бонневилля".
Пятая, или Саннисайд, группа состоит в основном из биографий: "Оливер
Голдсмит", "Магомет и его преемники" и "Жизнь
Вашингтона". Кроме того, это несколько эссе и рассказов, собранных под
названиями _Spanish Papers_ и _wolfert's Roost_.

В газетах _Salmagundi_ и других представителей группы Oldstyle было бы
если бы их написал кто-то другой, они были бы давным-давно забыты. Другими словами,
наш интерес к ним обусловлен не их внутренней ценностью (поскольку все они
"мелочи"), а тем фактом, что их автор стал известным
литератором. Большинство искренних читателей, вероятно, применили бы эту критику также
к "Истории Никербокера", если бы эта гротескная шутка не завоевала
незаслуженную репутацию юмористического произведения.

[Примечание: ИСТОРИЯ KNICKERBOCKER]

История изготовления Knickerbocker иллюстрирует беспечный подход
ко всем ранним работам Ирвинга. Он устал от своего салмагунди_
дурачился и искал разнообразия, когда его взгляд упал на книгу доктора Митчилла
"Картина Нью-Йорка", высокопарное произведение, написанное видным
членом Исторического общества. В момент легкомыслия Ирвинг и его
брат Питер решили пародировать эту историю и, в принятой
моде того времени, начать с основания мира. Затем Питер
отправился в Европу по более важным делам, а Ирвинг продолжил свою шутку
в одиночестве. Он заявил, что обнаружил записки ученого голландца
антиквар, который недавно исчез, оставив массу рукописей и
неоплаченный счет за питание у него за спиной. После размещения рекламы в газетах для
пропавший человек, Ирвинг уведомил общественность о том, что глубокая ценность
из статей Никербокера оправдывала их публикацию и то, что
вырученные от продажи книги средства пойдут на оплату счета за питание. Затем
появилась, как раз вовремя, чтобы удовлетворить возбужденное любопытство исторического
Общества, которому была торжественно посвящена книга, _История Нового
«Йорк с начала мира до конца голландской династии», автор
Дидрих Никербокер_ (1809).

Эта литературная мистификация мгновенно произвела сенсацию; она была осуждена за ее
скандальную непочтительность членами Исторического общества, особенно
теми, у кого были голландские предки, но была встречена взрывом смеха
со стороны остального населения. Тем, кто читает ее сейчас (из любопытства, ибо
веселость в ней давно прошла, сделав ее скучной, как любая другая
трижды повторенная шутка), рекомендуется пропустить первые две книги, которые
очень утомительное дурачье, и приходится довольствоваться сокращенной версией
рассказов Ваутера ван Твиллера, Уильяма Вспыльчивого и Питера Упрямого.
Это имена реальных голландских губернаторов Нового Амстердама, и указанные даты
являются точными, но на этом история заканчивается и начинается пародия. Сочетание
фактов и бессмыслицы, а также напряжение, с которым связаны абсурдные
события, привели некоторых критиков к тому, что «Историю Никербокер»
они поставили на первое место среди выдающихся произведений так называемого американского юмора.
Это, несомненно, справедливая классификация, но другие критики утверждают, что настоящий
юмор так же чисто человечен, как улыбка или слеза, и поэтому не имеет
национальных или расовых ограничений.

[Примечание: альбом для набросков]

"Книга скетча", возглавляющая вторую группу произведений, возможно, является
лучшим отдельным произведением, созданным Ирвингом. Мы прочтем это с большим пониманием
, если вспомним, что это была работа молодого человека, который,
всегда поступавший так, как ему нравилось, теперь продолжает писать о том, что под рукой.
приятное дело. Находясь в то время в Англии, он
естественно, находит там большую часть своего материала; и будучи молодым, романтичным
и сентиментальным, он окрашивает все в оттенок своего собственного характера.
Он начинает с того, что рассказывает о путешествии и о широком море, которое его разделяет
из дома. Он записывает свои впечатления от прекрасной английской страны,
рассказывает, что он увидел или почувствовал во время своего визита в Стратфорд на Эйвоне и что
ему снилось в Вестминстерском аббатстве, месте, освященном веками поклонения
и очеловеченный присутствием великих мертвецов. Он готов пролить слезу по поводу
похорон в сельской местности и пытается заставить нас поплакать над горем бедной вдовы;
затем, чтобы облегчить наши чувства, он немного подшучивает над Джоном Буллем. Что-то
привлекает его внимание к Айзеку Уолтону, и он пишет что-то вроде уолтоновской зарисовки
о рыбаке. В одной из глав он комментирует современную
литература; затем, словно не вполне довольный тем, что делают авторы, он
откладывает в сторону свои записи о нынешних впечатлениях, мысленно возвращается
в свой дом на Гудзоне и создаёт два рассказа, настолько юмористических,
очаровательных и оригинальных, что на их фоне остальная часть книги
кажется почти банальной, как небрежные наброски художника, забытые
перед лицом его вдохновенного шедевра.

 Эти два рассказа, самые приятные из всего, что Ирвинг когда-либо писал, — «Рип ван Винкль»
«Рождественская песнь в прозе» и «Легенда о Сонной Лощине». Их стоит прочитать, даже если вы не читали ничего из двадцати томов автора.

[Иллюстрация: РИП ВАН ВИНКЛЬ]

[Примечание: ИСПАНСКИЕ ТЕМЫ]

Работы на испанские темы по-разному привлекают разных читателей.
Тот, кто знает его историю, посетует (и справедливо), что Ирвинг
поверхностен, что его интересуют скорее живописные, чем
важные происшествия; но тот, кто любит романтику истории и кто
отражает то, что романтика играет важную роль в жизни любого народа,
легенды и хроники этой испанской группы покажутся вам такими же интересными,
как и художественная литература. Кроме того, мы должны помнить, что во времена Ирвинга романтика
из старой Испании, достаточно хорошо знаком европейскому читателю, был для большинства американцев
еще свежа и прекрасна. В подчеркнув романтический и живописный стороны
свою тему он не только радовал своих читателей, но и расширить свой кругозор;
он также оказал влияние на целое поколение историков, которые, в отличие от
современных научных или прозаических историков, без колебаний добавляли в свои повествования
элемент человеческого интереса.

[Побочное примечание: АЛЬГАМБРА]

Самым популярным из всех произведений испанской группы является «
Альгамбра» (1832). На первый взгляд, это сборник
semihistorical эссе и сказки, группирующиеся вокруг древнего дворца, в
Гранада, последний оплот мавров в Европе; в реальности
она представляет собой запись впечатлений и мечтает о человеке, который, очутившись
на исторической земле, дает волю своей фантазии. Временами, действительно,
кажется, что он больше обращает внимание на своих американских читателей, которые тогда были в
романтическом настроении, чем на место или людей, которых он описывал.
Книга понравилась своим первым критикам, которые назвали ее "испанским альбомом для рисования";
но, хотя она и достаточно приятна как романтическая мечта об истории, вряд ли она
отличается оригинальностью от своего знаменитого предшественника.

[Примечание: ЗАПАДНЫЕ ИСТОРИИ]

За исключением тех, кому нравятся отважные рассказы об исследованиях, и кто, к счастью, не имеет
академического интереса к стилю, западные книги Ирвинга мало что значат
. На самом деле, их часто не включают в список его важных работ
хотя в них больше авантюрного интереса, чем во всех остальных
вместе взятых. "Тур по прериям", в котором рассказывается о путешествии за пределы
Миссисипи в те дни, когда буффало были опорой исследователей, является
лучше всего написана из книг о первопроходцах, но "Приключения капитана"
Bonneville_, история странствий вверх и вниз по великому Западу с множеством
приключений среди индейцев и "вольных охотников", доставляет наибольшее
волнение. К сожалению, этот журнал, который соперничает по интересу с
Тропа Паркмана "Орегон" не может быть приписана Ирвингу, хотя она
носит его имя на титульном листе. [Примечание: _Adventures_ - это
в основном работа француза, отважного вольного путешественника, который, вероятно, тщетно пытался
опубликовать свою работу. Ирвинг купил работу за тысячу
долларов, слегка переработал ее, дал ей свое название и продал за семь или
в восемь раз больше, чем он заплатил за это. В "Истории", третьей книге
западной группе, он продал свои услуги по составлению записей о мехе
дом, основанный Джоном Джейкобом Астором, плохо справился с этой работой.]


[Иллюстрация: СТАРАЯ ГОЛЛАНДСКАЯ ЦЕРКОВЬ, СОННАЯ ЛОЩИНА
Упоминается Ирвингом в "Легенде о Сонной лощине"]

[Примечание: БИОГРАФИИ]

Из трех биографий "Оливер Голдсмит" (1849) - лучшая,
вероятно, потому, что Ирвинг испытывал больше симпатии и сродства с автором
"Покинутая деревня", чем у Магомета или Вашингтона. _жизнь
«Вашингтон» (1855–1859) был явно слишком масштабным проектом для
ограниченных возможностей Ирвинга, но и здесь мы должны судить о работе по
стандартам того времени и признать, что она намного лучше, чем популярные, но
вымышленные биографии Вашингтона, написанные Уимсом и другими романистами. Даже во времена Ирвинга Вашингтон всё ещё считался полубогом;
его имя всегда печаталось заглавными буквами, а неосторожный писатель, который осмеливался
включить его в свой роман (как это сделал Купер в «Шпионе»), подвергался осуждению за отсутствие почтения. Вследствие такого ложного отношения практически
все биографы Вашингтона (за исключением рассудительного Маршалла)
изобразил его как тяжеловесное, исполненное достоинства существо, неестественное, непривлекательное,
нечеловеческое, которое всегда должно появляться с нимбом вокруг головы. Ирвинг был слишком
многое зависит от этого абсурда моды, а его отсутствие стипендии
стать надежным книгу; но он не дал хотя бы нотку естественности и
человечество с нашего первого президента, и установил новый биографический стандарта
пытаясь написать как честный историк, а не как простой
героя-почитателя.

ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ ИРВИНГУ. Три тома группы "Альбом для рисования" и
романтическая "Альгамбра" прекрасно отражает литературный талант Ирвинга
. На первый взгляд эти книги кажутся довольно поверхностными,
в них рассказывается о приятных вещах, не имеющих значения; но если подумать, то
приятные вещи всегда имеют значение, и Ирвинг неизменно демонстрирует
два качества, юмор и сентиментальность, в которых человечество пребывает вечно
заинтересованный. Его юмор, поначалу грубый, а иногда и сомнительного вкуса (как
в его "Истории Никербокера"), становился все более утонченным, более выигрышным в его
более поздние работы, пока вдумчивый критик не сможет приветствовать их с их добротой,
ее культура, ее улыбкой, в которой нет цинизма и горечи, как истинный
пример с "американским" юмором, - если и вправду такой специализированный продукт когда-либо
существовало. Его чувства были по большей части нежными, искренними и мужественными.
Хотя теперь, похоже, несколько преувеличены и порой опасной близости к
сентиментальность, что может быть не совсем вина; по той же критике
относится к Лонгфелло, Диккенс и, действительно, для большинства других писателей, которые
выиграл огромную аудиторию, откровенно подчеркивая, или даже преувеличиваю,
честные чувства, что простые мужчины и женщины всегда ценили и в
жизнь и в литературе.

[Примечание: СТИЛЬ ИРВИНГА]

Стиль Ирвинга, с его намеком на Голдсмита и Аддисона (которые были
его первыми мастерами), заслуживает более безграничных похвал. "Очаровательный"
мы называем это стилем; и это слово, хотя и неопределенное, выражает то
удовлетворение, которое манера Ирвинга доставляет его читателям. Тот, кто ищет
источник своего обаяния, может найти его в том, что он был высокого мнения
о человечестве и что дружелюбие, чувство товарищества, которые он
сочувствие к своим собратьям отразилось в его творчестве; бессознательно в
сначала, возможно, а затем сознательно, путем практики и самосовершенствования. В результате
мы читаем Ирвинга не критически, а с сочувствием; ибо
читатели подобны детям или животным в том смысле, что их инстинктивно тянет
к автору, который доверяет им и понимает.

Теккерей, который сердечно приветствовал Ирвинга и назвал его "
первым послом, которого Новый Мир писем направил Старому", был глубоко
впечатлен не тем фактом, что у молодого американца был превосходный стиль прозы
, а тем, что "его ворота всегда распахивались для посетителей". Это и есть
Просветительская критика; ведь мы можем понять чувства мужчин и женщин столетней давности, которые, прочитав «Книгу эскизов», стремились встретиться с человеком, доставившим им удовольствие своим творчеством. Короче говоря, хотя
Ирвинг не написал ничего важного, хотя он не погружался в тяготы жизни, не покорял её вершины и не исследовал её глубины, мы всё равно читаем его по той простой, но некритической причине, что он нам нравится.

В этом отношении Ирвинг, завоевавший нашу личную симпатию, резко отличается от своего величайшего американского современника Купера. Мы читаем
одна ведь нас влечет к человеку, другие за сказку он должен
скажи.

 * * * * *

УИЛЬЯМ КАЛЛЕН БРАЙАНТ (1794-1878)

Брайант был назван "отцом американской песни", а в 1821 году
когда его первый том появился, записывается как натальной года американской
поэзия. Многие более ранние певцы завоевали местную репутацию, но он был
первым, кого чествовали во всех штатах, и кто добился своими стихами
доминирующего места в американской литературе.

Это было давно; и времена изменились, и поэты вместе с ними. В любом
сборник последних американских стихов можно счесть стихи более образными или
более тонко обработанными, чем те, что создал Брайант; но эти более поздние исполнители
выступают в компании и вносят свой вклад в уже большую коллекцию, в то время как
Брайант остался один и положил смелое начало поэзии, которую мы можем
честно назвать родной и национальной. До того, как он завоевал признание своей независимой работой
лучшее, что, по мнению наших американских певцов, они могли сделать
, это скопировать какой-нибудь английский оригинал; но после 1821 года они осмелились быть
самими собой в поэзии, как они когда-либо были в политике. У них был
успешное Брайанта за модель, и молодой Лонгфелло был одним из его
учащихся. Кроме того, он выдерживает жесткие испытания временем, и, кажется, нет
преемник. Он все еще наш пуританский поэт, возможно, немного суровый, но
Американец до мозга костей, который лучше, чем кто-либо другой, отражает суровый дух
того пуританства, которое так глубоко повлияло на нашу страну в течение
первых дней становления республики.

[Illustratiо: УИЛЬЯМЕ КАЛЛЕНЕ БРАЙАНТЕ]

 ЖИЗНЬ. В детстве Брайант черпал вдохновение для
всех своих бессмертных произведений. Он был потомком пилигримов и родился (1794)
в маленькой деревушке Каммингтон на западе Массачусетса.
 Там, среди Беркширских холмов и вековых лесов, он вырос, работая на ферме или посещая местную школу днём, а по вечерам читая у камина. Его отец был врачом, учёным человеком, который руководил чтением сына. Его мать была пуританкой, одной из тех тихих,
 вдохновляющие женщины, которые с радостью выполняют свою работу, как по Божьей милости,
и которые неизменно наделяют своих сыновей и дочерей каким-нибудь признаком благородства. В доме также был дедушка-пуританин, который каждый вечер проводил семейные богослужения и чьи молитвы с их богатой фразеологией псалмов и пророчеств были «стихами от начала и до конца». Так сказал Брайант, который приписывал этим молитвам своё первое желание писать стихи.


 Между этими двумя влияниями - природой снаружи и пуританизмом внутри,
 поэт вырос; в их тени он жил и умер; мало что еще из этого имеет значение.
 в стихотворениях, которые являются его лучшим мемориалом.

 [Примечание: ГРАЖДАНИН]

 Видимая жизнь Брайант почти целиком лежит вне сферы
 в стихи. Сельские министры подобрали его для Уильямса, как это было принято в то время.
 но бедность вынудила его покинуть колледж
 после двух коротких семестров. Затем он изучал право, и в течение девяти или десяти
 лет практиковал свою профессию упорно, со скрипом, со многими
 протест на придирками он был вынужден наблюдать даже в
 священные суды справедливости. Наконец, устав от этого, он отправился в Нью-Йорк.
 Нашел работу в редакции газеты, и через несколько лет'
 обучение становится редактором вечернего библиотеки Post_, должность
 которую он занимал в течение более чем полувека. Его мирские дела
 процветали; он стал "ведущим гражданином" Нью-Йорка, видным деятелем в
 общественных и литературных делах большого города; он разнообразил
 рутину редакторской деятельности поездками за границу, литературными или патриотическими
 адреса, возделывая загородное поместье на Лонг-Айленде. В его
 В последующие годы, став литературной знаменитостью, он слишком часто упоминал своё имя в популярных историях, антологиях и подарочных книгах, которые лучше продавались, если какой-нибудь известный человек соглашался добавить «изюминку» в эту чепуху.

 [Примечание: ПОЭТ]

 А как же поэзия Брайанта? Ах, это было нечто, навсегда оторванное от его повседневной жизни, почти священное, чем он дорожил в те моменты, когда, закончив дневную работу, он мог следовать велению своего сердца и давать волю чувствам, которые, будучи сильным человеком и пуританином,
 он привык сдерживаться. Он начал писать стихи в детстве,
 когда отец научил его ценить краткость или сжатие текста
 и "разницу между поэтическим энтузиазмом и напыщенностью".
 Поэтому он писал медленно, тщательно и оставлял достаточно времени для
 изменения мысли или дикции. Поэтому его ранний "Танатопсис" был спрятан
 на долгие годы, пока его отец не нашел и не опубликовал его, и не сделал
 Брайант прославился за один день. И все это в то время, когда английские критики
 превозносили "внезапное вдохновение", "постоянные усилия" и стихи
 "написанные за один присест".

 Как только Брайант нашел себя (и чистый стих, и простую
 четырехстрочную строфу, которая соответствовала его таланту), он редко менялся, и он
 никогда не совершенствовался. Его первый небольшой том "Стихотворения" (1821)
 содержит некоторые из его лучших работ. В последующие пятьдесят лет он добавил к
 размер, но не качество звука; и мало
 чтобы указать, в таких стихотворениях, как "смертного часа" и "поток годов"
 что ее написал мальчик лет семнадцати и другого по
 мудрец восемьдесят. Его любовь к поэзии как нечто отдельное от жизни
 на это указывает тот факт, что в старости, чтобы забыть горе
 , вызванное смертью его жены, он посвятил большую часть из
 шести лет метрическому переводу греческого поэта Гомера. То, что
 он так и не стал великим поэтом и даже не выполнил своего раннего обещания, объясняется
 отчасти, без сомнения, его природной ограниченностью, но в большей степени
 тем фактом, что он отдавал свое время и силы другим вещам. И
 поэт подобен другим людям в том, что он не может хорошо служить двум господам.

ПОЭЗИЯ БРАЙАНТА. Помимо перевода "Илиады" и
Брайант написал несколько томов прозы, но
сейчас его слава держится исключительно на одной книге оригинальных стихотворений. Лучшие из них (результат пятидесятилетней работы, который легко уместился бы на пятидесяти страницах) можно разделить на две основные группы: стихи о смерти и стихи о природе; помимо них есть несколько разнородных произведений, таких как «Древность свободы», «Посадка яблони» и «Поэт», в которых он немного отходит от своих любимых тем.

[Примечание: СТИХИ О СМЕРТИ]

Стихи Брайанта о смерти в чём-то отражают его пуританское воспитание и
его личный опыт, когда ему угрожала чахотка; они также
свидетельствуют о поэтической моде его времени, которая была ненормально отдана
похоронным сюжетам и на которую оказали большое влияние такие меланхолические стихи, как Грея
"Элегия" и "Ночные мысли" Янга. Он начал свою карьеру с
"Танатопсиса" (или "Взгляда на смерть"), произведения детства, которое поразило
Америка, когда она была опубликована в 1817 году, и с тех пор был
любимым с читателями. Идея стихотворения о том, что земля - это огромная
могила человеческой жизни, была заимствована у других поэтов; но величественный
чистый стих и благородное понимание природы принадлежат Брайанту. Более того, они
знаменуют собой новую эпоху в американской поэзии, оригинальную эпоху, пришедшую на смену
долгому периоду подражания, который продолжался с колониальных времен. И другие
пожалуй, лучше стихи в той же группе относятся "смерть цветов", "в
Возвращение молодости" и "дерево захоронению", в котором Брайант выходит за рамки языческих
вид смерти рукой.

То, что смерть имела странное очарование для Брайанта, очевидно из того, что он
снова и снова возвращается к теме, которой избегает большинство молодых поэтов. Это
мрачная тень и вопрос без ответа вторгаются почти во все его произведения о природе
настолько, что даже его "Июнь" изображает ту беспечную, вдохновляющую
месяц солнечного света и птичьего пения - отличное время для смерти. Именно из
таких стихотворений возникает любопытная идея о том, что Брайант никогда не был мальчиком, что
в шестнадцать лет он был седобородым и никогда не становился моложе.

[Примечание: СТИХИ О ПРИРОДЕ]

Он в своих стихах о природе, что Брайант в своей лучшей форме. Даже здесь он
не молодой, не счастливая певица, чье сердце переполняет призыв
ветры; он, скорее, жрец природы, который возносит молитву или гимн хвалы у ее алтаря.
хвалебный гимн. И, возможно, его благородный "Гимн лесу"
ближе к истинному выражению человеческих чувств, безусловно, примитивных или
элементарных, чем "Жаворонок" Шелли или "Горная маргаритка" Бернса.
Торо в одной из своих критических эпиграмм заявил, что важно не то, что
поэт должен говорить что-то конкретное, а то, что он должен говорить в гармонии
с природой; что "тон его голоса - это главное". Если это так, то
Брайант - один из наших лучших поэтов. Он всегда в гармонии с природой.
в ее преобладающем спокойном настроении; его голос неизменно нежен, приглушен,
сливающийся с шумом деревьев или журчанием воды, - очень похоже на индийский
голоса, но как можно более непохожие на голоса тех, кто выезжает на природу
на пикник или туристическую экскурсию.

Среди лучших его стихотворений о природе - "Водоплавающей птице" (его самое совершенное
единственное произведение), "Гимн лесу", "Гимн морю", "Летний ветер", "Ночь
Путешествие по реке", "Осенний лес", "К окаймленной горечавке", "Среди деревьев
", "Фонтан" и "Сон о дожде". Читать такие стихи - значит
обратите внимание на тот факт, упомянутый в нашей биографии, что поэзия Брайанта была чем-то отдельным от его повседневной жизни. Все его друзья говорят о нём как о человеке, с которым приятно общаться, восприимчивом, отзывчивом, изобилующем весёлыми историями и обладающем определённым «избытком сил» в смехе или добром юморе; но в его стихах абсолютно ничего не говорит об этом добродушном нраве. Там он, кажется, считает все эти всплески и переливы неуместным легкомыслием (о!
пуританин), который должен оставить поэзию, войдя в церковь. Он
— как мы уже говорили, жрец природы, в котором преобладает благоговение;
и у того, кто читает вслух «Лесной гимн» с его торжественным орга;нным звучанием,
возникает впечатление, что за ним должно следовать возвышенное приглашение: «О, придите,
поклонимся и преклоним колени перед Господом, нашим Создателем».

[Иллюстрация: ДОМ БРАЙАНТА В КАМИНГТОНЕ]

[Примечание: В БОЛЕЕ СВЕТЛОМ НАСТРОЕНИИ]

Хотя Брайант всегда серьёзен, стоит отметить, что он никогда не бывает мрачным, что он полностью избегает пессимизма или отчаяния, которые охватывают большинство поэтов в трудные времена. Более того, у него более лёгкое настроение, не весёлое, но безмятежно-счастливое, что находит отражение в таких стихотворениях, как «Вечерний ветер».
"Радость природы" и особенно "Роберт Линкольнский". Изобилие
последнего имени, столь непохожего ни на что другое в сборнике стихов Брайанта, может быть
объяснено исходя из предположения, что даже пуританин не может вытянуть лицо
в наличии боболинк. Сильный американизм поэта проявляется почти во всех его стихах
и иногда его патриотизм достигает пророческого уровня
, как, например, в "Прерии", написанной, когда он впервые увидел то, что
тогда это называлось "великой американской пустыней". Говорят, что медоносная пчела
пересекла Миссисипи с первыми поселенцами, и Брайант смотрит с
разжег воображение этого маленького первопроходца, который

 Наполняет саванны своим бормотанием,
 И прячет свои сладости, как в золотой век,
 В дупле дуба. Я долго слушаю.
 Под его домашний гул, и, кажется, я слышу
 Шум приближающейся толпы,
 Которая скоро заполнит эти пустыни. Из-под земли
 Доносится детский смех, мягкие голоса
 О девах и сладком и торжественном гимне
 Почитателей субботы. Мычание стад
 Сливается с шелестом тяжелого зерна
 По темно-коричневым бороздам. Внезапно
 Налетает свежий ветер и разбивает мою мечту.,
 И я один в пустыне.

НАШ ПОЭТ-ПЕРВОПРОХОДЕЦ. С одной точки зрения, наш первый национальный поэт - это
краткое изложение всех предшествующих американских стихов и пророчество о лучшем, что должно произойти
. Если быть точным, практически вся наша ранняя поэзия демонстрирует
склонность к морализации, к тому, чтобы спеть песню, а затем добавить к ней урок. Это
обычно приписывают пуританскому влиянию; но на самом деле это универсально.
поэтический импульс, дань уважения раннему служению барда, который был
историком племени и учителем, а также певцом. Этот древний дидактический или
склонность к морализаторству очень сильна у Брайанта. К своему первому заметному стихотворению
"Танатопсис" он должен добавить последнее "Так жить"; а к своей "Водоплавающей птице" он должен
прилагается стих, в котором рассказывается, какой непоколебимый урок можно извлечь из
изменчивых явлений природы.

Опять же, большая часть нашей колониальной и революционной поэзии была сильно (или
слабо) подражательной, и Брайант демонстрирует привычку своих американских предшественников.
Духовная концепция природы, раскрытая в некоторых из его ранних стихотворений, является
Новое мировое эхо Вордсворта; его мрачные стихи о смерти указывают на то, что он
был знаком с Греем и Янгом; в его «Вечернем ветре» есть что-то от
Шелли; мы подозреваем, что в «Стеллы» и «Снежных человечках»
сказалось влияние повествовательных поэм Скотта. Но, несмотря на влияние
английских писателей, автор «Танатопсиса» был слишком независим, чтобы
им подражать; и в его независимости, которую так тепло встретила
американская публика, мы видим пророчество новой поэзии.

[Примечание: его оригинальность]

Оригинальность и твердая независимость Брайанта ясно проявляются в его
выбор предметов. В его ранние годы поэзия была формальной и искусственной,
в манере восемнадцатого века; романтическое движение
едва ли получило признание в Англии; Бернс был известен только своим
соотечественники; Критики высмеивали Вордсворта или едва терпели его;
и поэты по обе стороны Атлантики по-прежнему были письменном виде жаворонков и
соловьи, лунный свет в Долине, Любви в розах дачу,
плющ-окаймленных башнями, плакучие ивы, заброшенные могилы,--попурри
слез и сантиментов. Все это и немногое другое вы найдете в _The
Garland_, _The Token_ и многие другие популярные сборники того периода
; но вы не найдете ни одного из них ни в первом, ни в последнем томе Брайанта.
С самого начала он писал о Смерти и Природе; несколько холодновато, конечно.
Конечно, но с мужественной искренностью. Затем он написал о Свободе, лозунге
Америка, не такая, как о ней писали другие певцы, а как о пуританине, который
в горьком конфликте познал цену своего наследия:

 О Свобода! ты не такая, какой мечтают поэты,
 Прекрасная молодая девушка с легкими и изящными конечностями,
 И волнистыми локонами, выбивающимися из-под чепца
 Которым римский господин короновал свою рабыню
 Когда он снял наручники. Бородатый мужчина,
 Ты вооружен до зубов; одна рука в кольчуге
 Сжимает широкий щит, а другой - меч; твое чело,
 Каким бы великолепным оно ни было по красоте, покрыто шрамами
 Со следами старых войн; твои массивные конечности
 Сильны в борьбе.

Он писал без аффектации о Прошлом, о Зиме, о Полярной звезде, о
людной улице, о желтой фиалке и горечавке с бахромой. Если
последние стихотворения теперь кажутся нам слишком простыми на поэтический вкус, помните, что
простота - самое труднодостижимое из всех литературных достоинств, и что она
это было доминирующим качеством Брайанта. Помните также, что эти скромные цветы,
о которых он писал так скромно, на протяжении двухсот лет украшали наши
весенние леса и осенние луга, терпеливо ожидая поэта, который должен был
выразить нашу признательность за их красоту. Прошло еще одно столетие, и ни один
другой американский поэт не говорил так просто и так хорошо о других забытых
сокровищах: например, о цветке-близнеце, самом ароматном из всех цветов; или
об этом другом приветственно кивающем цветке, любимом шмелями, который одни
называют "дикой коломбиной", а другие "козодоями".

Одним словом, Брайант был и остается нашим поэтом-первопроходцем в области индейской поэзии.
Американская поэзия. Как сказал Эмерсон, он был нашим первым оригинальным поэтом, и был таким
оригинальным, потому что осмеливался быть искренним.

 * * * * *

ДЖЕЙМС ФЕНИМОР КУПЕР (1789-1851)

На данный момент Купер - первый известный американский писатель. Судя по
продавцам книг, никто другой пока не обращался к нему с таким устойчивым интересом, как он.
его работа или количество его читателей.

[Примечание: МУЖЧИНА]

При первом анализе мы не найдем в Купере ничего, что могло бы объяснить его неизменное
популярность. Сам человек был не совсем привлекательный, более того, он почти
гений для разжигания антагонизма. Как писатель он начинал без учебы или
литературной подготовки и был высокопарным или неряшливым в большинстве своих работ. Он был
склонен к морализированию посреди захватывающего повествования; он заполнил
бесчисленные страницы "деревянными" диалогами; он не мог изобразить ребенка или
женщина или джентльмен, хотя он был уверен, что часто делал это в совершенстве
. Он даже не знал индейцев или ремесел по дереву, хотя индейцы и
ремесла по дереву составляют большую часть нашего интереса к его лесным романам.

[Заметка на полях: сказочник]

Можно вместе почитать хорошую историю, не зная и не заботясь о своей
особенности автора, и подавляющее большинство читателей, к счастью, не
критическим, но восприимчивы. Следовательно, если мы отделим человека от автора, и
если мы прочитаем "Красного скитальца" или "Последнего из могикан", "просто
для рассказа:" мы откроем источник силы Купера как писателя.
Прежде всего, ему есть что рассказать, эпическую историю о героизме и мужественности
добродетель. Затем он взывает к духу первопроходцев, который живет в
все великие народы, и он мастер изображая дикую природу как
фон человеческой жизни. Сила стихийной мужественности, зов
приключений, соблазн первобытных лесов, волнение и тайна
моря - об этом подробно написано в лучших книгах Купера. Они заставляют нас забыть
недостатки его характера или стиля, и они в значительной степени объясняют его
популярность у молодых читателей всех стран; ибо он один из немногих
Американских писателей, которые принадлежат не какой-либо стране, а всему человечеству. В настоящее время
его читают в основном мальчики; но полвека или больше назад у него было больше
читателей всех классов и стран, чем у любого другого писателя в мире.

 ЖИЗНЬ. Юношеский опыт Купера дал ему
 материал для его лучших романов. Он родился (1789) в Нью-Джерси.;
 но когда он был еще ребенком, семья переехала в центр Нью-Йорка
 Где его отец приобрел огромный участок дикой земли,
 на котором он основал деревню, которая до сих пор называется Куперстаун.
 Там, на границе цивилизации, где стоял первобытный лес
 , ставший свидетелем многих набегов диких индейцев, писатель
 прошло его отрочество на фоне живописных сцен, которые он должен был
 увековечить в Pioneers_ библиотеки и библиотеки Deerslayer_.

 [Заметка на полях: его обучения]

 Купер немного "выучился по книгам" в захолустной школе и
 еще немного - в кабинете священника в Олбани. В тринадцать лет он
 поступил в Йельский университет; но он был своевольным парнем и вскоре был
 уволен из колледжа. Чуть позже, получив некоторую скудную
 морскую подготовку на торговом судне, он поступил на военно-морской флот в качестве
 мичмана; но после непродолжительного опыта службы он женился
 и подал в отставку. Это было в 1811 году, и дата
 значительное. Это было как раз перед началом Второй войны с Великобританией.
 Автор, который так много и ярко писал о битвах, набегах индейцев
 и морских сражениях, никогда не был в поле зрения подобных событий,
 хотя возможность была. В его романах мы имеем дело с
 продуктом бурного воображения, а не наблюдения или
 опытом.

 [Иллюстрация: ДЖЕЙМС ФЕНИМОР КУПЕР]

 Его литературные работы кажутся сейчас результатом прихоти или несчастного случая.
 Однажды он швырнул роман, который он читал, объявив его
 жена, что он сам мог написать лучше. "Попробуй,"
 оспорить его жена. "Я так и сделаю", - сказал Купер, и в результате получилось
 "Предостережение", роман английского общества. Тогда он был
 фермером в долине Гудзона, и его знания об иностранном обществе
 были почерпнуты, надо думать, из глупых романов на эту тему.

 Как ни странно, рассказ был так хорошо принят, что довольный автор
 написал другой. Это был "Шпион" (1821), имеющий дело с
 герой-революционер, который когда-то следовал своему опасному призванию в
 том самом регионе, в котором сейчас жил Купер. Огромный успех
 Этой книги фактически подтолкнул ее автора к карьере. Он переехал в Нью-Йорк.
 Йорк, и там быстро были сняты еще два успешных романа.
 Таким образом, за четыре года никому не известный человек без литературного образования
 стал известным писателем и, кроме того, создал четыре разных типа художественной литературы
 : светский роман в назидание,
 исторический роман в "Шпионе" и авантюрный роман
 о лесе и океане в "Первопроходцах" и "Пилоте".

 [Примечание: ГОДЫ РАЗДОРА]

 Теперь Купер уехал за границу, как это делают большинство известных авторов. Его книги,
 уже переведенные на несколько европейских языков, сделали его
 известным, и его приветствовали в литературных кругах; но почти
 сразу же он был втянут в склоки, будучи от природы склонным к этому.
 таким образом. Он начал писать политические тирады; и даже его
 романсы того периода ("Браво", "Хайденмауэр"_,
 _The Headsman_) были посвящены провозглашению славы
 демократия. Затем он вернулся домой и продолжил дурачить своих
 соотечественников (в таких книгах, как "Найденный дом"),
 слишком откровенно описывая их грубость в сравнении с культурой
 Европы. Затем последовали долгие годы споров и судебных процессов,
 во время которых наши газеты скандально использовали Купера, а Купер
 преследовал газеты и оштрафовал их. Это довольно жалкое зрелище, не
 проценты за исключением тех, кто поймет основная масса Купера
 заброшенные произведения. Он был человек честный, энергичный, прямолинейный,
 абсолютно искренен; но он был склонен растрачивать свои силы и
 раздражать свой характер, пытаясь навязать свое мнение тем, кто
 был вполне доволен своим собственным. Он имел чувство юмора, и никогда не
 размышлял над мудростью ", кто гонит волов должен сам быть толстым".

 [Иллюстрация: зал ОТСЕГО, где Купер]

 Последние годы своей жизни он провел в основном в старом доме в
 Куперстауне, больше не пограничном поселении, а процветающей деревне
 , из которой Нетти Бампо и Чингачгук давным-давно уехали.
 отбыл. Перед его смертью (1851) пламя споров угасло
 дотла; но Купер так и не смог преодолеть свое негодование на публику,
 и с идеей навсегда оставаться в стороне он приказал, чтобы никто
 некоторые из его личных бумаг будут переданы биографам. Именно из-за отсутствия
 таких личных писем и документов до сих пор не написано ни одной полноценной книги о жизни Купера
 .

ПРОИЗВЕДЕНИЯ КУПЕРА. Существует более шестидесяти томов Купера, но читать их
все это отдавало бы покаянием, а не удовольствием. Из его разнообразных произведений
только "История военно-морского флота" и "Жизни выдающихся
Военно-морские офицеры достойны памяти. Из тридцати двух его романов
по крайней мере, половину можно игнорировать; хотя критики могут расходиться во мнениях относительно того, стоит ли это делать
некоторые книги (например, "Браво" и "Лайонел Линкольн")
должно быть помещено в одну половину или в другую. В качестве мерила гения
Купера сохранилось около шестнадцати художественных произведений, которые естественным образом делятся на
три группы: исторические романы, рассказы о жизни первопроходцев и
морские романы.

[Примечание: ШПИОН]

_The Spy_ был первым и, вероятно, лучшим историческим фильмом Купера.
романы. Даже его поклонники должны признать, что это грубо написано, и
что наши патриотические интересы склоняют нас переоценивать историю, которая
бросает очарование романтики на революцию. И все же эта ошибочная история
пытается сделать то, что очень немногие исторические книги когда-либо делали честно, а именно:
представить обе стороны судьбоносного конфликта; и это необычно
успех на этом сложном поприще может быть объяснен некоторыми семейными обстоятельствами
история. Купер по рождению и воспитанию был стойким вигом, или патриотом; но
его жена, к которой он был преданно привязан, была дочерью
несгибаемый тори, или лоялист; и его разделенная преданность ясно видна
в его работе. Обычно его личные противоречия, его ненависть к "янки",
Пуритане и все политики другой партии втянуты в его
истории и портят некоторые из них; но в "Шпионе" он обуздывает свои
предрассудки, рассказывает свою историю безличным образом, имея дело с
честен как с вигами, так и с тори, и поэтому создает произведение, представляющее
двойной интерес: хорошая приключенческая история и правдивая картина одного из
героических периодов американской истории.

Помимо своего особого американского интереса, "The Spy" обладает некоторыми оригинальными
и в целом человеческими элементами, которые сделали его, несмотря на его
унылый, искусственный стиль, высоко оцененным в других странах, особенно в
странах Южной Америки. Секрет его привлекательности во многом заключается
в том, что в Харви Берче, храбром человеке, который служит своей стране без
надежды или возможности награды, Купер убедительно изобразил тип
высочайший, самый бескорыстный патриотизм.

Другие исторические романы сильно отличаются по ценности. Выдающиеся среди них
это _Мерседес Кастильский_, рассказывающий о Колумбе и открытии
Америки; _ Сатанист_ и _Тхэ Плакала от желания-Тон-Уиш_, изображающие
Колониальная жизнь в Нью-Йорке и Новой Англии соответственно; и _Lionel
Линкольн_, это еще одна история Революции, более трудная, чем
_ Шпионский_ и представляющий менее устойчивый интерес.

[Примечание: МОРСКИЕ ИСТОРИИ]

Первый морской рассказ Купера "Лоцман" (1823) был достаточно случайным как по мотиву, так и по методу.
[Примечание: Романы Уэверли "великого
в это время появлялись "неизвестные". Предполагалось , что автором будет Скотт
из них, но по этому поводу было много споров. Однажды в Нью-Йорке один
член клуба Купера утверждал, что Скотт никак не мог написать
_ The Pirate_ (который только что появился), потому что морское мастерство
, показанное в книге, было таким, каким мог обладать только моряк. Купер
напротив, утверждал, что "Пират" был делом рук
сухопутного жителя; и чтобы доказать это, он заявил, что напишет морской рассказ, поскольку это
должно быть написано, то есть с пониманием, а также с воображением.
Результатом стал _ The Pilot_.] но это доставило удовольствие множеству
читателей, и это поразило критиков, показав, что одинокое море может быть
местом романтического человеческого интереса. Таким образом, Купер был первым современным романистом
об океане; и его влиянию мы отчасти обязаны волнующими
рассказами таких писателей, как Герман Мелвилл и Кларк Рассел. Часть
действия _The Pilot_ происходит на суше (стиль и
персонажи этой части крайне неестественны), но главный интерес
история повествует о приключениях американского капера под командованием замаскированного героя
, которым оказывается Джон Пол Джонс. Купер не мог
изобразить такого персонажа, и его попытка сделать лихого молодого капитана
героическим, окутав его туманом таинственности, похожа на его тщетную попытку
изобразить характер Вашингтона в "Шпионе". С другой стороны
, он чувствовал себя как дома на корабле или среди простых матросов; его морские
картины доблестного судна, ведомого штормом, великолепны; и долго
Том Коффин, пожалуй, самый реалистичный и интересный из всех его персонажей
не исключая даже Кожаного Чулка.

Другой и лучший морской роман - "Красный ровер" (1828). В
действие этой истории почти полностью происходит на глубине, и ее яркие
словесные картины океана, улыбающегося в лучах восходящего солнца или охваченного яростью
полуночных штормов, не имеют себе равных ни в одной литературе. Другими известными книгами из той же группы
являются "Водяная ведьма", "На плаву и на берегу" и "Крыло"
и Wing_. Некоторые читатели оценят эти истории по достоинству; но для
других они могут показаться скучными по сравнению с превосходными описательными
отрывками из "Красного ровера".

[Примечание: РАССКАЗЫ КОЖАНОГО ЧУЛКА]

Когда Купер опубликовал "Пионеров" (1823), у него, вероятно, не было
намерение написать серию романов , повествующих о приключениях Нетти
Bumppo, или Leatherstocking, и его друг-индеец Чингачгук; иначе
вряд ли он бы рисовал так убого картину этих двух старых героев,
народ в презрении на Земле, через которую они когда-то переехали в
мастера. Однако читатели быстро поняли, что у этих стариков было
полное приключений прошлое, и когда они потребовали продолжения истории, Купер написал
еще четыре романа, которые составляют столько же актов в волнующей драме
жизнь первопроходца. Следовательно, когда эти романы читаются, их следует брать с собой
в логической последовательности, начиная со "Зверобоя", который изображает
двух героев молодыми людьми, идущими по своему первому военному пути, и следующих в
закажите у _ Последнего из могикан_, _ Следопыта_, _
Первопроходцы_ и _прайри_. Если кого-то следует опустить, пусть это будет
Библиотеки Pathfinder_, что сравнительно слабые и тусклые; если только
один для чтения, библиотеки последнего Mohicans_ является отличным выбором.

Спустя почти столетие написания романов, эти пять книг остаются нашими самыми популярными.
популярные романы о днях первопроходцев, а Кожаный чулок по-прежнему остается крылатым
фамилия, имя колдовать, в большинстве цивилизованных стран. Между тем
тыс. подобных работ уже прошло и забылось. Изучить
эти более поздние книги, в которых делается попытка удовлетворить юношескую любовь к индийским
историям, - значит обнаружить, что они более или менее точно повторяют
оригинальное произведение первого американского романиста.

СЦЕНЫ И ПЕРСОНАЖИ КУПЕРА. Даже в своих романах на свежем воздухе Купер
всегда пытался изобразить человеческое общество, особенно светское общество; но
это была единственная тема, которую он не понимал и не мог понять. Море в
его величие и одиночество; дикие озёра, простирающиеся до туманных,
неизведанных берегов или сверкающие, как драгоценные камни, в окружении
вечнозелёных деревьев; лес с его тусклыми тропинками, приглушённым светом,
шорохами, шёпотом, намёками на тайну или опасность — вот его излюбленные
сцены, и в них он чувствует себя как дома.

[Иллюстрация: ПЕЩЕРА КУПЕРА
Сцена битвы индейцев в «Последнем из могикан»]

В его персонажах мы вскоре обнаруживаем тот же контраст. Если он рисует исторического героя,
то должен поставить его на ходули, чтобы увеличить его рост. Если он
изображая женщину, он называет ее "самкой", делает ее образцом благопристойности.
и наводит на нас скуку своей сентиментальной болтовней. Если он описывает светское мероприятие
, он мгновенно выдает свое незнание реального общества, говоря
как по книге этикета. Но суровые мужики или мужчины на земле
или на море, половина-взбунтовавшиеся экипажи каперов и дисциплинированный человек-война
мужчины, лесорубы, охотники, индейцы, приключения персонажи границы
или границы, - со всеми этими Купер дома, и в письменном виде из них
он возвышается почти на высоту гения.

[Примечание: ВОЗВРАЩЕНИЕ К ПРИРОДЕ]

Если мы будем искать секрет этот контраст, мы должны найти его частично в
сам автор, отчасти в популярном, новоиспеченные философии этого периода.
Эта философия была выражена словами "возвращение к природе", и в ней
утверждалось, что все человеческие добродетели проистекают из одиночества, а все пороки - из
цивилизации. Такая философия очень понравилась Куперу, который
постоянно был в ссоре со своими коллегами, которых исключили из Йеля, которые
участвовали во многих ожесточенных спорах, которые подвергались жестокому обращению со стороны
газеты, и который в любом случае был склонен рассматривать своих оппонентов как
болваны. Независимо от того, в каком обществе он оказывался, в воображении он
всегда возвращался в свободную, но беззаконную атмосферу пограничной деревни
, в которой прошла его юность. Отсюда ему была хорошо оборудована, чтобы принять точку
вид Нэтти Bumppo (в библиотеки Pioneers_), который смотрел с враждебными глазами
на жадности и отходов цивилизации; поэтому он изобразил его малограмотный
глубинка герой, как смелый и галантный джентльмен, без лукавства и страха
или эгоизм, который задолжал всем, к природе и отношения к обществу.
В Европе в это время был готов к приему такого типа с энтузиазмом. В
мир всегда уступит ему дорогу, появится ли он как герой художественной литературы
или как человек среди людей.

ОБЩИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ. Недостатки Купер-его высокопарный стиль и
спустя рукава английский, своим нудным морализаторством, его искусственный Диалог, его
фаршированные Господа и глупых "женщин," его промахи в резьба по дереву-все эти
так легко обнаружил случайный читатель, что историк не нужно
задерживаться над ними. Его достоинства более интересны, и первое из них
заключается в том, что ему есть что рассказать. С англосаксонских времен
"рассказчик" был желанным гостем, и этот Купер - хороший
рассказчик очевиден из-за его неизменной популярности в стране и за рубежом.
Он может мало что знать о литературном искусстве, или о психологии, или
о правиле, согласно которому мотивы должны быть соразмерны действиям; но он знает
хорошая история, а это, в конце концов, главное в романе.

Опять же, в Купере есть любовь к мужественным действиям и сила
воображения, которые привлекают внимание. Он довольно медленно начинает свой рассказ;
но он всегда видит впереди долгий путь и знает, что каждый поворот этого пути
принесет сюрприз или приключение. Только когда мы анализируем и
сравнивая его сюжеты, мы обнаруживаем, какой расточительной творческой силой он обладал.
Он написал, скажем, семь или восемь хороших рассказов, но в десять раз больше испортил торопливой или небрежной работой. В заброшенном «Плаче о
Желании-на-Желании», например, достаточно материала, чтобы современный романист или драматург работал над ним полжизни.

[Примечание: ОПИСАТЕЛЬНАЯ СИЛА]

Ещё одним прекрасным качеством Купера является его способность к описанию, его поразительная
энергия в изображении леса, моря, прерий — всего величия дикой природы
как фон человеческого героизма. Его описания редко бывают точными, поскольку
он был невнимательным наблюдателем и обычно совершал грубые ошибки; но он рисовал
природу как на огромном холсте, на котором детали можно было не обращать внимания, и он
воспроизвел полное впечатление от природы так, как это удавалось немногим романистам
когда-либо соперничавшим. Именно эта устойчивая способность создавать обширную естественную сцену
и населять ее людьми-стихиями, пионерами сильной нации,
во многом объясняет надежное место Купера среди мировых фантастов
. писатели.

[Примечание: МОРАЛЬНЫЕ КАЧЕСТВА]

Наконец, моральные качества Купера, его вера в мужественность и женственность,
чистота его сердца и языка - все это отражено в его героях и
героинях. Очень часто он изображает грубых мужчин в диких или брутальных ситуациях;
но, в отличие от некоторых современных реалистов, нет ничего жестокого в своей моралью,
и это именно там, где мы могли бы ожидать, жестокость или подлость, что его
простой герои появляются как по-рыцарски джентльмена "без страха и
позор". Что он был здесь великолепно, правда к природе и человечеству
очевидно, тот, кто встретил его типичных мужчин (лесники, равнин, дровосеков,
одинокие охотники или лесорубы) в их собственном окружении и
ощутили их редкую вежливость и гостеприимство. Одним словом, Купер знал
что такое добродетель, добродетель белого человека, добродетель индейца, и он заставляет нас знать
и уважать это. Из сотни сильных сцен, которые он живо изобразил
едва ли найдется хоть одна, которая не оставила бы в конечном итоге впечатления столь же чистого и
благотворного, как дыхание леса или моря.

 * * * * *

ЭДГАР АЛЛАН ПО (1809-1849)

Оценить Ирвинга или Брайанта - приятная задача, но По предлагает трудный
орешек для критики, который нужно расколоть. Историк сбит с толку автором, который
прячется в тени, или сбит с толку противоречивыми биографиями, или
вынужден защищаться из-за того факта, что любое положительное суждение или
Эдгару По почти наверняка будет брошен вызов.

Поэтому вначале мы должны предположить, что Эдгар По - одна из самых
спорных фигур в нашей литературе. Его жизнь можно охарактеризовать как жалкую.
борьба за толику славы и немного хлеба. Когда он умер, мало кто скучал по нему,
а его работами пренебрегли. Вслед за его признанием в Европе пришло время
возрождение интереса здесь, в течение которого по Был абсурдно перехваленной и
Американский народ ругал за их пренебрежение гением. Затем возник
литературный спор, который показал главным образом, что наши критики были противоположны друг другу
по своим точкам зрения. Хотя споры долго терпел, он имеет
поселились ничего важного; для одного читателя касается технологии PoE в качестве литературного
поэзер, автор мелодичной бессмыслицы в стихах и гротеска
ужасов в прозе; в то время как другой превозносит его как двойного мастера поэзии и
беллетрист, художник, не имеющий себе равных в американской литературе.

Где-то между этими крайностями скрывает правду; но мы не будем здесь
попытка решить, будет ли она ближе к одной или другой стороны. Отметим
просто, что По - писатель для таких зрелых читателей, которые могут оценить его
сверхъестественный талант. То, что он написал, представляющее неизменный интерес или ценность для молодежи
может быть напечатано в очень маленькой книжке.

 БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. Несмотря на все, что было написано
 о По, мы не знаем и не можем знать его так, как знаем большинство других
 Американские авторы, чья жизнь подобна открытой книге. Он всегда был
 скрытный человек, "любитель тайн и уединений", и такие
 отчеты о его жизни, которые он опубликовал, не заслуживают доверия. Он происходил
 из хорошей семьи в Мэриленде, но, очевидно, из одной из тех
 ветвей, которые не соответствуют типажу. Его отец оставил изучение
 права, чтобы стать бродячим актером, и вскоре женился на английской
 актрисе. Именно в то время, когда отец и мать играли свои роли
 в Бостоне в 1809 году родился Эдгар.

 [Иллюстрация: ЭДГАР АЛЛАН ПО]

 Актеры в те дни вели жалкую жизнь, а Поэты не были
 за исключением. Они умерли в Ричмонде в нищете; их троих детей
разделили, и Эдгара усыновил Джон Аллан, богатый торговец табаком. Именно в роскошном доме Алланов у мальчика
появилась привычка к выпивке, которая впоследствии стала его проклятием.

 [Примечание: школьные годы Поэ]

 Аллансы были за границей по делам с 1815 по 1820 год, и в эти годы Эдгар учился в частной школе в пригороде Лондона.
 Именно директор этой школы назвал мальчика умным
ребёнком, избалованным слишком большими карманными деньгами. Рассказ в прозе «Уильям»
 Уилсон" в некоторой степени отражает школьные годы, и, насколько
 известно, это единственное произведение, в котором По представил что-либо из своих
 знакомых переживаний.

 Вскоре после возвращения в Ричмонд мальчика отправили в
 Университет Вирджинии, где его блестящие студенческие успехи были
 омрачены склонностью к распутству. После первого курса мистер
 Аллан, обнаружив, что мальчик влез в большой карточный долг, забрал
 его из колледжа и устроил работать в табачную лавку.
 После чего Эдгар, всегда обижавшийся на критику, поссорился со своим
 приемный отец и выплыл в большой мир. Тогда ему было
 восемнадцать, молодой человек с прекрасной осанкой, вкусом и манерами
 джентльмен, но у него не было ни друга в целом мире, ни наследства от
 тяжелой работы, ни средств зарабатывать на жизнь.

 [Иллюстрация: УНИВЕРСИТЕТ УЭСТ-РЕЙНДЖ В ВИРДЖИНИИ]

 [Примечание: ЕГО СТРАНСТВИЯ]

 Далее мы слышим смутно PoE в Бостоне, где он был опубликован крошечный
 объем, _Tamerlane и другие стихи, в Bostonian_ (1827).
 Не сумев снискать ни славы, ни денег своими стихами , он записался в
 служил в армии под вымышленным именем и около двух лет. О
 его армейской жизни мы ничего не знаем и больше о нем ничего не слышим до тех пор, пока
 его приемный отец не добился для него назначения в военную
 академию в Вест-Пойнте. Там По отлично начал, но
 вскоре он забросил свою работу, был уволен и снова стал Измаилом
 . После тщетных попыток занять политический пост он отправился в
 Балтимор, где зарабатывал на жизнь, работая в газетах
 . Популярный, но мифический рассказ о его жизни (для которого
 отчасти он сам несет за это ответственность) изображает его в этот период в
 Байронической роли, сражающегося с греками за их свободу.

 [Примечание: ПЕРВЫЙ УСПЕХ]

 Его литературная карьера началась в 1833 году, когда его "Рукопись, найденная в бутылке
 " выиграла для него приз, предложенный еженедельной газетой. Та же самая
 "Рукопись" привлекла к нему внимание Джона Пендлтона.
 Кеннеди, который закрепил его позиции на сотрудников
 _Southern Литературного Messenger_. Затем он поселился в Ричмонде,
 и в его руках было все, что сердце молодого автора
 мог бы пожелать. Он женился на своей двоюродной сестре Вирджинии Клем, красивой
 молодой девушке, которую он боготворил; у него был уютный дом и
 гарантированное положение; Кеннеди и другие писатели-южане были его верными друзьями.
 друзья; _Messenger_ опубликовал его работу и обеспечил ему репутацию
 в литературном мире Америки. Фортуна улыбалась ему.
 рядом с ним, когда он поссорился со своими друзьями, оставил Посланника.
 и снова начал свою борьбу с бедностью и отчаянием.

 [Примечание: ЖИЗНЬ Из ФРАГМЕНТОВ]

 Потребовался бы целый том, чтобы описать следующие несколько лет, и мы
 должен поспешно пройти мимо них. Теперь его единственной надеждой было перо, и
 он усердно пользовался им, пытаясь завоевать признание и заработать на жизнь.
 Он попытал счастья в разных городах; он присоединился к сотрудникам
 различных периодических изданий; он проектировал собственные журналы. В каждом
 проекте успех, очевидно, был в пределах его досягаемости, когда из-за какой-то
 слабости или несчастья он упускал свой шанс. Он жил
 в Фордхэме (пригород Нью-Йорка, ныне называемый Бронксом), когда сделал
 свою лучшую работу; но там умерла его жена, нуждавшаяся в общей
 удобства жизни; и в столь бедственном положении, был дом, что апелляция была
 сделано в газетах на благотворительность. Только вспомните Эдгара По
 гордость, чтобы понять, как горька была чаша, из которой он пил.

 После смерти его жены наступили два безумных года, в течение которых даже
 память о великой любви не удерживала его от недостойных мужчины ухаживаний за другими
 женщинами; но тогда По был неуравновешен и не нес полной ответственности за
 его поступок. В сорок лет он обручился с вдовой из Ричмонда, которая
 могла предложить ему хотя бы дом. Щедрые друзья собрали средства на
 начать его жизнь заново; но чуть позже его нашли
 без сознания в грязной обстановке в Балтиморе. Он умер там,
 в больнице, прежде чем смог дать какой-либо вразумительный отчет о своих
 последних странствиях. Это был жалкий конец; но тот, кто изучает PoE в
 любую часть его карьера складывается впечатление извращенной судьбе, что
 собак человек и настаивает на окончание в согласии с остальными
 история.

ПОЭЗИЯ ПО. Большинство людей читают стихи По ради мелодии, которая в них есть
. Читать их любым другим способом, анализировать или объяснять их послание - значит
препарировать бабочку, что меняется в один момент, с нежным, гостиная
существо щепотку пыли, яркие, цветные, но бессмысленно. Следовательно, не для
анализа, а просто для того, чтобы сделать По более понятным, мы
записываем определенные факты или принципы, касающиеся его стихов.

[Примечание: ТЕОРИЯ ПОЭЗИИ]

Пожалуй, первое, что нужно отметить, что технология PoE не поэт и улыбок
слезы, радости и печали, как великие поэты, но поэт одной
настроение,--скучный, отчаянном настроении без всякой надежды на комфорт. Затем у него появилась
теория (странная теория, учитывая его настроение), что единственный объект
поэзия предназначена для того, чтобы доставлять удовольствие, и что удовольствие от стихотворения во многом зависит
от мелодии, от звука, а не от смысла. Наконец, он считал, что поэзия
должна иметь дело только с красотой, что поэтическая красота имеет божественный или
неземной характер и что такая красота навсегда ассоциируется с меланхолией.
Для По самым прекрасным объектом, который только можно вообразить, была красивая женщина; но
поскольку ее красота должна погибнуть, поэт должен принять трагическую или отчаявшуюся
позицию перед лицом этого. Отсюда его череда призрачных Елен и, следовательно,
его горестный вопль о том, что он потерял или скоро должен потерять их.

[Примечание: ВОРОН]

Все эти поэтические теории, или заблуждения, появляются в самом известном произведении По «Ворон», которое доставило удовольствие множеству читателей. Это уникальное стихотворение, и его популярность отчасти объясняется тем, что никто не может сказать, что оно означает. Если проанализировать его, то можно обнаружить, что оно чрезвычайно
мелодично; что оно отражает мрачное настроение; что в основе его печали
лежит таинственная «потерянная Ленора»; и что, как и в большинстве произведений По,
в нём присутствует фантастический элемент — «неуклюжая птица», к которой
обращаются с гротескным достоинством «сэр» или «мадам», чтобы отвлечь
внимание от того факта, что
что горе поэта недостаточно простое и человечное для слез:

 И Ворон, никогда не порхающий, все еще сидит, _still_ сидит
 На бледном бюсте Паллады прямо над дверью моей комнаты;
 И его глаза кажутся глазами демона, который видит сон,
 И свет лампы, струящийся над ним, отбрасывает его тень на пол;
 И моя душа из этой тени, которая лежит, паря на полу.
 Будет отменено - больше никогда!

Одинаково характерны для автора "To One in Paradise", "The
Sleeper" и "Annabel Lee" - все мелодичные, все в безнадежном настроении, все
выражает то же ненормальное представление о поэзии. Другие и, возможно, лучшие стихотворения
"Колизей", "Израфил" и особенно второе "К Елене",
начинающееся словами "Елена, твоя красота для меня".

Юные читатели вполне могут довольствоваться несколькими такими текстами, оставляя основную часть
стихотворений По тем, кто может найти смысл в их туманных образах. В качестве примера
изучите эти две строфы из "Улалуме", произведения, которое кому-то может показаться
очень поэтичным, а кому-то несколько безумным:

 Небеса, они были пепельными и трезвыми;
 Листья были хрустящими и сухими--
 Листья были увядающими и сухими;
 Была ночь одинокого октября
 Моего самого незапамятного года;
 Было тяжело у тусклого озера Обер,
 В туманной средней части Вейра--
 Это был зловещего озера Обера,
 В упыря-заколдованный лес Вейр.

 Вот однажды, через переулок Титаник
 Кипарисов, я бродил с моей душой--
 Из кипариса, с Психеей, моей душой.
 Это были дни, когда мое сердце было вулканическим
 Как покрытые шлаком реки, которые катятся--
 Как лавы, которые беспокойно катятся
 Их сернистые потоки вниз по Яанеку,
 В предельных краях полюса--
 Этот стон, когда они скатываются с горы Яанек,
 В царствах бореального полюса.

Это, конечно, мелодично, но в остальном это просто жонглирование словами,
чередование имен и оборотов с общим эффектом мрачной
бессмыслицы. Нельзя отрицать, что некоторые критики находят удовольствие в
"Улалуме"; но некритичным читателям не стоит сомневаться в их вкусе или
интеллект, если они предпочитают считалки, "Бармаглота" или другие
бессмысленные стихи, которые более откровенны и радостно бессмысленны.

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА ПО. Следует ли спрашивать, почему рассказы По почти все
леденящие кровь рассказы, ответ заключается в том, что они являются тройственным отражением
его самого, фантастического романтизма его эпохи и вкусов читателей, которые
тогда были необычайно склонны к жутким эффектам в художественной литературе. Давайте
попытаемся чётко понять эти элементы, иначе ужасные рассказы По не
дадут нам ничего, кроме простого ощущения ужаса.

[Примечание: ЧЕЛОВЕК И ЕГО ВРЕМЯ]

Начнём с того, что По от природы был склонен к
болезненности. Он по-детски боялся темноты и гоблинов; он работал
в основном "действовал ему на нервы"; у него был ненормальный интерес к могилам, вурдалакам и
ужасам, которые сверхъестественные сюжеты внушают суеверным умам. Как
писатель он был вынужден зарабатывать себе на хлеб; и выдумки наиболее востребованы на что
времени было в "готическом" или _Mysteries из Udolpho_ рода, с его
дьявольский злодей, ее героиня Степной в комнате с привидениями, своей попурри
тайна и ужас. [Примечание: Как предполагает Ричардсон, популярные романы
времен По почти все похожи тем, что напоминают нам толстяка из
_Pickwick_, который "просто хотел заставить вас содрогнуться". Джейн Остин
(а позже Скотт и Купер) выступали против этой болезненной тенденции, но
тем не менее у "готического" романа были тысячи содрогающихся читателей по обе стороны Атлантики.
] В начале века Чарльз Брокден
Браун добился успеха с "Американской готикой" (историей ужасов
модифицированной для американских читателей), и По продолжил работу Брауна
с точно такой же целью, а именно, доставить удовольствие своей аудитории. Он
использовал мотив ужаса отчасти из-за своего собственного вкуса и подготовки, без сомнения
, но в большей степени потому, что он проницательно "следил за рынком" в
художественная литература. Тогда, как и сейчас, было много читателей, которым нравилось, как говорит Стивенсон
, "пугаться до смерти", и к таким читателям он
обращался. Его индивидуальность и, возможно, главное превосходство как рассказчика
заключалось в использовании им строго логических методов, в его способности
заставить самую невероятную историю казаться реальной благодаря разумному способу ее изложения
. Более того, он был первооткрывателем, новатором, создателем новых типов,
поскольку он был первым, кто ввел в свои рассказы сочетание спокойствия,
логическая наука и дикая фантазия ужасающего порядка; таким образом, он служил
вдохновение, а также отправная точка для Жюля Верна и других
писателей той же псевдонаучной школы.

[Примечание: ГРУППЫ РАССКАЗОВ]

Многочисленные рассказы По можно разделить на три или четыре класса. Особняком стоит
сам по себе "Уильям Уилсон", история раздвоения личности (один добрый и другой
злой гений в одном лице), которому Стивенсон был обязан в своей
_Странный случай доктора Джекила и мистера Хайда_. Далее следуют рассказы о
псевдонауке и приключениях, такие как "Ганс Пфааль" и "Спуск в
Водоворот", которые представляют собой разновидность популярной художественной литературы, разработанной
Жюль Верн, Герберт Уэллс и многие другие, и все они были более или менее
влияние технологии PoE. Третью группу можно назвать гениальным-тайна
рассказы. Одна из наиболее типичных из них - "Золотой жук", повесть о
зашифрованном письме и зарытых сокровищах, которая содержит, по крайней мере, зародыш "Острова сокровищ"
Стивенсона. К этой же группе принадлежат "Убийства
на улице Морг" и другие рассказы, рассказывающие о поразительной проницательности
некий Дюпен, отец "Старого сыщика", "Шерлока Холмса" и
других детективов-любителей, которые творят такие удивительные вещи в художественной литературе, - чтобы
искупают, без сомнения, их необычайную серость в реальной жизни.

Еще одна группа состоит из историй о фантомах - жутких небылиц, которые не служат
никакой цели, кроме как заставить читателя вздрогнуть. Самое мягкое из них
ужасы-это "падение дома Ашеров", который некоторые критики место в
глава фантастики Эдгара По. Это "история атмосферы"; то есть история,
в которой сцена, воздух, смутное "ощущение" места вызывают
ожидание какого-то поразительного или необычного происшествия. Многие прочитали эту историю
и получили от нее удовольствие; но другие откровенно спрашивают: "Зачем утруждать себя
писать или читать такую очевидную бессмыслицу?" Несмотря на все усилия По сделать это реальным.
Дом Ашера - это не дом и даже не здание, в котором обитает человек;
это вакуум, населенный химерой. Следовательно, по необходимости он проваливается
в мелодраматическое ничто в тот момент, когда автор покидает его.

[Примечание: ЧТО ПОЧИТАТЬ]

Если спросить: "Что почитать из художественной литературы По?" ответ должен
в значительной степени зависеть от индивидуального вкуса. "Золотой жук" - хорошая история,
увлекающаяся поиском спрятанного пиратом золота; в
по крайней мере, так расценивает это большинство читателей, хотя По хотел, чтобы мы
интересовались не золотом, а его хитроумной криптограммой или секретным
письмом. Аллегория "Уильям Уилсон", пожалуй, самая оригинальная из
Произведений По; и для триллера "Дом Ашеров" может быть рекомендован как
наименее отталкивающий из рассказов ужасов. Для историка главный
интерес всех этих сказок заключается в том влиянии, которое они оказывают
по целому ряду новеллистов в стране и за рубежом.

[Иллюстрация: _SOUTHERN литературного MESSENGER_ дом]

ОЦЕНКА POE. Любое резюме по такому сложному предмету является
неудовлетворительным и может быть оспорено. Мы попытаемся здесь просто
обрисовать цель и метод По, предоставив студенту делать выводы самостоятельно
ознакомиться с большинством деталей и всеми исключениями.

Главной целью По было не рассказать историю ради нее самой или изобразить
человеческий характер; он стремился произвести эффект или впечатление в
в сознании читателя создается впечатление неземной красоты в его стихах и
неземного ужаса в его прозе. Некоторые писатели (Хоторн, например) идут
по жизни, как во сне; но если судить о По по его творчеству, то
можно подумать, что он пережил долгий кошмарный сон. От этого знакомого
опыта, его юности, его армейской подготовки, его встреч с другими людьми, его
впечатлений от природы или человечества в его творчестве почти не осталось и следа; от
отчаяния, ужаса и галлюцинаций здесь предостаточно.

[Заметка на полях: его способ]

Его метод был сразу бессистемно и тщательно проработана,--парадокс
кажется, пока мы рассматриваем его работы или прочитать его записи. В его поэзии
слова понравились ему, как они нравятся некоторым детям, не столько для
их значение, что касается их звучания. Таким образом, слово "nevermore", мрачное,
ужасное слово, приходит ему на ум, и он продолжает размышлять над ним.
Тень великой потери заключена в этом слове, а потеря для По означала потерю
красоты в облике женщины; поэтому он изобретает "потерянную Ленору", чтобы
иней с его "больше никогда". Теперь нужна какая-то внешняя фигура отчаяния,
что-то, что понравится воображению; и для этого По выбирает
птицу-соболя, которую поэты использовали с англосаксонских времен как символ
мрак или тайна. Затем осторожно, строка за строкой, он выбивает "Ворона".
стихотворение, которое от начала до конца построено вокруг слова "nevermore"
с его намеком на безжалостные воспоминания.

Или опять же, По сидит у постели своей умершей жены, когда другое слово
внезапно обращается к нему. Это шекспировское.

 Дункан в могиле;
 После судорожной лихорадки жизни он спит крепко.

И из этого слова родилось "Для Энни" с окончанием первой строфы
которое является воплощением стихотворения и которое Лонгфелло предложил в качестве
подходящей эпитафии для могилы По:

 И лихорадка под названием "Жизнь"
 Наконец побеждена.

Он читает "Воспоминания древнего мореплавателя" Кольриджа, а его "Рукопись
, найденная в бутылке" - тщательно проработанный результат его случайного вдохновения. Он
видит, как Купер добивается успеха в "Морской сказке", а Ирвинг - в "Журнале исследований
"; и, хотя он ничего не знает ни о море, ни о прериях, он
выпускает свой потрясающий "Артур Гордон Пим" и его "Дневник
Юлий Rodman_. Моряков пряжи водоворот в Северном море наступает
его уши, и он изготавливает история о человеке, который отправился в
джакузи. Он видит газетное сообщение о преждевременных похоронах, и его
"Дом Ашеров" и несколько других историй отражают воображаемый ужас от
такого опыта. Та же критика относится и к его разнообразным фильмам
триллеры, в которых с редкой хитростью он использует призраков, занавески, тени,
кошек, заплесневелый запах могилы, - и все это для создания ужасной истории
вдохновленный какой-то дикой прихотью или кошмаром.

Короче говоря, ни у одного другого американского писателя никогда не было столь слабой человеческой основы в его работе
; никто другой никогда не трудился более терпеливо и более тщательно. Бесконечный
споры по поводу По обычно сводятся к следующему тупику: один читатель
спрашивает: "Что он сделал такого, что стоило человеческих усилий?" и
другой отвечает: "Что он сделал такого, что не было сделано умно, умело?"

 * * * * *

 Краткие сведения. Начало девятнадцатого века (иногда называемое
 первым национальным периодом американской литературы) было временем
 необычного энтузиазма. Страна недавно завоевала независимость
 и заняла свое место среди свободных наций мира; она
 победоносно вышла из периода сомнений и борьбы за
 Конституция и Союз; он увеличивался с поразительной быстротой
 территория, население и богатство, которые последовали за
 успешной торговлей; его люди были объединены, как никогда прежде,
 благородная гордость за прошлое и великая надежда на будущее. Поэтому
 неудивительно, что наша первая по-настоящему национальная
 литература (то есть литература, которую читала практически вся
 страна и которая представляла Америку зарубежным народам)
 должно появиться в наш экспансивный век как выражение
 национального энтузиазма.

 [Примечание: ГЛАВНЫЕ АВТОРЫ]

 Четыре главных писателей того периода: Ирвинг, приятный
 эссеист, рассказчик и историк; Брайант, поэт первобытных
 природы; Купер, писатель, который был первым американским автором
 выиграть мировую известность; и PoE, наиболее искусные ремесленники среди наших
 ранние авторы, которые написали несколько мелодичные стихи и множество рассказов о
 мистика или ужасы. Некоторые критики также включают в число основных
 писателей Уильяма Гилмора Симмса (иногда называемого "Бондарем с
 Юга"), автора многих авантюрных романов, посвященных пионерам
 жизнь и с колониальной и революционной историей.

 Многочисленные второстепенные писатели того времени обычно группируются в местных
 школах. Школа Никербокер в Нью-Йорке включает поэтов
 Халлек и Дрейк, романист Полдинг и один автор
 разной прозы и стихов, Натаниэль П. Уиллис, который был на какое-то время
 популярнее любого другого американского писателя, за исключением Купера. В
 южной школе (возглавляемой По и Симмсом) были Уайльд, Кеннеди и
 Уильям Вирт. Запад представляли Тимоти Флинт и Джеймс
 Холл. В Новой Англии жили поэты Персиваль и Мария Брукс,
 романисты Сара Мортон и Кэтрин Седжвик, а также историки
 Спаркс и Бэнкрофт. Писатели, которых мы назвали, просто типичны;
 были буквально сотни других, которые были более или менее
 широко известны в середине прошлого века.

 [Примечание: ИНОСТРАННОЕ ВЛИЯНИЕ]

 Первой общей чертой этих писателей был их
 патриотический энтузиазм; второй - их романтический дух. В то время
 Романтическое движение в английской поэзии было в самом разгаре.
 время, и практически все наши писатели были вовлечены в это. Кроме того, на них
 оказали сильное влияние английские писатели того периода
 или устоявшиеся английские литературные традиции. Таким образом, Ирвинг
 смоделировал свой стиль, близкий к стилю Эддисона; ранняя поэзия
 Брайанта демонстрирует влияние Вордсворта; странные истории По
 и оба его критических эссе находились под одинаковым влиянием Кольриджа;
 и оживляющее влияние Скотта отчетливо проявляется в
 романах Купера. Второстепенные писатели были еще более подвержены
 иностранные влияния, особенно немецкого и английского романтизма.
 Был, правда, крепкий независимость в работе большинства
 эти писатели, которые марок как оригинал и безошибочно
 Американки. Поэзия природы Брайанта с ее суровой силой и
 простотой, старые голландские легенды и рассказы Ирвинга,
 романы первопроходцев Купера и Симмса, эффектные короткие рассказы
 из Эдгара По, - вряд ли они имеют аналог в зарубежных произведениях того периода
 . Они являются первыми яркими проявлениями нового американского духа
 в литературе.

 ПОДБОРКИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ. Альбом для рисования Ирвинга на стандартном английском языке
 Классика и различные другие школьные издания (см. "Тексты" в общих чертах
 Библиография); Альгамбра в "Классике Джинна и компании" для
 Детей; части Брейсбридж-холла в "Литературе Риверсайда";
 "Завоевание Гранады" и другие произведения в библиотеке Everyman's Library.

 Избранные произведения Брайанта в "Литературе Риверсайда" и "Кармане"
 Классика.

 "Последний из могикан" Купера в "Стандартной английской классике" и
 другие школьные издания; "пять рассказов кожаного чулка" в
 Библиотека обывателя; "Шпион" в "Литературе Риверсайда".

 Отрывки из произведений Эдгара По в прозе и стихах в "Стандартной английской классике",
 "Серебряная классика", "Английская классика Джонсона", "Английская классика Лейка".

 Симмс в Йемасси, в английской классики Джонсона. Типичный
 выбор из Малой авторы период, показания
 Американская литература и прочие сборники (см. "выборы" в
 Общую Библиографию).

 Библиография. Для работы, охватывающие всю сферу американского
 история и литература см. Общие библиографии. Следующий
 рекомендуются для специального изучения начала XIX века.
 девятнадцатый век.

 _ИСТОРИЯ_. Адамс, История Соединенных Штатов, 1801-1817, 9
 томов.; Фон Хольст, Конституционная и политическая история, 1787-1861,
 8 томов.; Искры, Экспансия американского народа; Лоу, The
 Американский народ; Экспедиция Льюиса и Кларка, в оригинале
 Серия рассказов (Скрибнер); Пейдж, "Старый Юг"; Дрейк, "
 Создание Запада.

 _ЛИТЕРАТУРА_. Нет хорошей литературной истории , посвященной
 этот период. Критические исследования авторов, указанных в тексте , могут
 встречается в американской литературе Ричардсона и другие общие
 истории. Для жизни несовершеннолетнего авторы видят Адамс словарь
 Американские авторы, или Эпплтон энциклопедия американской биографии.

 _Irving_. Жизнь и письма П. М. Ирвинга, 4 тома., в
 Меловом издании произведений Ирвинга. Жизнь Уорнер, в американских мужчин
 букв; на холме, в американских авторов; по Бойнтон (кратко), в
 Биографии Реки.

 Эссе Браунелла в "Мастерах американской прозы"; Пейна в "Ведущих
 американских эссеистах"; Перри в "Исследовании художественной прозы"; по
 Кертис, в "Литературных и общественных обращениях".

 _Bryant_. "Жизнь", Годвина, 2 тома.; Бигелоу, в "Американце"
 "Литераторы"; автор Кертис. Уилсон, Брайант и его друзья.

 Эссе Стедмана в "Поэтах Америки"; Кертиса в "Речах и проповедях".
 Обращения; автор: Уиппл, в "Литературе и жизни"; автор: Бертон, в
 Литературные лидеры.

 _Cooper_. Жизнь, автор Лоунсбери, в "Американских литераторах"; автор
 Клаймер (краткое изложение), в "Биографиях Бикона".

 Эссе Эрскина в журнале "Ведущие американские романисты"; Браунелла в
 Мастера американской прозы; автор Мэтьюз, в книге "Врата в литературу".

 _По_. Жизнь, написанная Вудберри в «Американских литераторах»; Трентом в «Английских литераторах»; «Жизнь и письма», 2 тома, Харрисона.

 Очерки Стедмана в «Американских поэтах»; Браунелла в «Американских литераторах»
 Мастера прозы; Бёртон, «Литературные лидеры»; Хиггинсон, «Краткие очерки об американских авторах»; Эндрю Лэнг, «Письма к умершим авторам»; Гейтс, «Исследования и оценки»; Госс, «Актуальные вопросы».

 _Симмс_. Жизнь, Трент, «Американские литераторы». Критические очерки, Мозес, «Литература Юга»; Линк, «Пионеры»
 «Южная литература»; Уочоп, «Писатели Южной Каролины».

 _ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА_. Несколько романов, посвящённых этому периоду: Браун, «Артур Мервин»; Кеннеди, «Ласточкино гнездо»; Полдинг, «На запад»; миссис
 Стоу, «Ухаживания священника»; Кук, «Кожаные чулки и шёлк»;
 Эгглстон, «Объездчик», «Учитель из Хузиера»; Уинтроп,
 Джон Брент.




ГЛАВА III

ЭПОХА КОНФЛИКТОВ (1840-1876)


 Печальный рокот приглушённых барабанов
 Отбил последний солдатский марш;
 Больше на параде жизни не встретите
 Тех храбрых и павших немногих.
 На вечном поле славы
 Раскинуты их безмолвные палатки,
 И гвардейцы Славы торжественно обходят,
 Бивуак мертвых.

 О'Хара, "Бивуак мертвых"


 ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ. Изучать историю Америки после 1840 года - значит
 привлекать наше внимание к Гражданской войне, как к мощному магниту
 . Он вырисовывается там в середине девятнадцатого века, это
 колоссальная вещь, доминирующая и затмевающая все остальные. К нему
 сходятся многие пути, которые тогда казались бесцельными или блуждающими,
 оставшиеся без ответа вопросы Конституции, компромиссы
 государственные деятели, интриги политиков, крики нетерпеливых
 реформаторы, тихая деградация раба. И от этого, все
 его страсть и страдания забыты, их героизм вспоминают,
 перейти неожиданное счастье тоньше любовь к Родине, а
 широком смысле Союз, вернее вера в демократию, лучше
 понимание духа Америки, большую благодарность за ее
 славное прошлое, больше надежды на ее будущее. Таким образом, каждая мысль или
 упоминание о могущественном конфликте влечет нас вперед, как первый взгляд
 Скалистых гор, массовые и снежные коронован, приманки ног
 странник на равнинах.

 Мы не будем пытаться здесь резюмировать войну между Югом
 и Севером или даже перечислять ее причины и следствия.
 Тема слишком обширна. Отметим только, что главными вопросами
 конфликтов, государства, права и рабства, обсуждались в лучшую сторону
 часть века, и все еще может быть найдено мирное решение
 они не осложняется незначительные проблемы такого возраста
 агитация в Америке раньше не видел, и, как мы искренне надеемся, май
 никогда больше не увижу.

 [Иллюстрация: "Человек" (Авраам Линкольн)]

 [Примечание: ЭПОХА ВОЛНЕНИЙ]

 Такая агитация, возможно, была неизбежна в стране, которая росла
 слишком быстро, чтобы ее правительство могло ассимилировать новые владения.
 Договором Орегон, война с Мексикой и аннексии
 Техас огромных территориях вдруг были добавлены в Союз, каждый
 с ее проблема, что называется, для пациента и мудрых размышлений, но
 это страстный и половина-уведомил Конгресс, как ожидается, урегулировать
 ночь. С расширением территории на Западе наступил новый период.
 поразительный рост торговли и богатства на Севере и
 соответствующий рост стоимости хлопка и рабского труда на
 Юге. Затем возникла экономическая борьба; сельскохозяйственные интересы
 одной части страны столкнулись с производственными интересами
 другой (в суэто имеет такое значение, как, например, тариф), и в
 суматохе партийной политики было невозможно достичь какой-либо гармоничной
 корректировки. Наконец, яростное возбуждение рабовладельческого вопроса
 выдвинуло его на передний план не просто как моральный или человеческий, но и как
 политический вопрос; из-за старого "баланса сил" между государствами
 был расстроен, когда Север начал опережать Юг по численности населения,
 и каждое государство тогда яростно ревновало к своим индивидуальным правам
 и обязательствам таким образом, что мы сейчас с трудом можем это понять.

 В результате этих противоречивых интересов и местных или
 секционных страстей, которые они вызывали, редко проходил год
 после 1840 года, когда страна не сталкивалась с чрезвычайной ситуацией
 трудности или опасности. Действительно, даже во время Вебстер размышлял его
 пророческие речи с ее великолепной кульминации "Свобода и Союз, теперь
 и вечно, едино и неразделимо," многие из самых продуманных
 умы, юг и север, считали, что Конгресс столкнулись с проблемой
 за свою власть, чтобы решить; что ни одно правительство не было мудрого
 или достаточно сильны, чтобы встретить ситуацию, особенно
 государство, разделившееся само в себе.

 [Заметка на полях: в ветер и бурю]

 В разгар политической суматохи, которая усилилась из-за
 криков агитаторов и реформаторов, внезапно произошло отделение
 государства от Союза, акт, которому долго угрожали, которого долго боялись, но
 который, наконец, возник с парализующим эффектом удара молнии.
 Затем шум утих, были незначительные вопросы отметаются как
 "буря", и основные вопросы были урегулированы не конституционным
 права, не посредством упорядоченного судебного процесса или голосования, а посредством
 устрашающего арбитража мечом. И даже когда грянула молния
 и Союз содрогнулся, пришел также без предупреждения один изможденный, героический человек,
 посланный небом, чтобы возглавить нацию в час опасности:

 О, медленный на поражение и скорый на пощаду!,
 Кроткий, милосердный и справедливый!
 Который в страхе Божьем нес
 Меч власти, доверие нации!

 Такова схема периода конфликта, схема, к которой относятся
 политические меры или компромиссы того времени, его отдельные
 антагонизм, множество политических партий, его агитаторы,
 реформаторы и все другие вопросы, о которых мы смутно читаем в истории
 , - это всего лишь множество проясняющих деталей.

 СОЦИАЛЬНЫЕ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ. Умственное брожение того периода
 было почти таким же интенсивным, как и политическая агитация. Таким образом, движение
 против рабства, целью которого было спасение негра от его
 рабства, сопровождалось широко распространенной коммунистической попыткой
 спасти белого человека от многообразных пороков нашей конкурентной
 системы производства. Брук-Фарм [Примечание: Это был Массачусетский
 общество, основанное в 1841 году Джорджем Рипли. В него входил Хоторн.,
 Дана и Кертис в своем многочисленном составе, и оно пользовалось поддержкой
 Эмерсона, Грили, Ченнинга, Маргарет Фуллер и множества других
 выдающиеся мужчины и женщины] были самыми известными из этих сообществ;
 но по всей стране было разбросано ещё более тридцати таких общин,
все они владели общей собственностью, работали на основе взаимной
помощи, стремились к более благородной жизни и лучшей системе труда,
чем та, которая сейчас разделяет капиталиста и рабочего.

 [Примечание: РАСШИРЕНИЕ ГОРИЗОНТОВ]

 Эта смелая попытка человеческого братства, видимым символом которого была Брук-Фарм
 , проявила себя многими другими способами: в
 проведении сотни социальных реформ; в создании
 лицеи по всей стране, где каждый человек с посланием
 может быть услышан. В сфере образования вся наша школьная система была
 изменена благодаря применению методов Песталоцци, швейцарского реформатора;
 ибо мир внезапно стал маленьким, благодаря пару и
 электричеству, и тому, что говорилось в углу, газетам
 - немедленно провозгласили с крыш домов. В религиозных кругах
 Унитарное движение под руководством Ченнинга быстро набрало
 членов и влияние; в литературе американский кругозор был
 расширен многочисленными переводами классических книг
 зарубежные страны; в сфере философии западный разум был
 стимулирован учением идеалистической системы, известной как
 Трансцендентализм.

 [Примечание: ТРАНСЦЕНДЕНТАЛИЗМ]

 Эмерсон был величайшим представителем этой новой философии, которая
 появился здесь в 1836 году. Это возвеличивало ценность
 отдельного человека над обществом или институтами; и в общении с
 индивидуумом это подчеркивало его свободу, а не подчинение
 авторитету, его душу, а не тело, его внутреннее богатство
 характер, а не его внешние владения. Он учил, что
 природа - это открытая книга Господа, в которой тот, кто управляет, может прочитать
 божественное послание; и в отличие от философии восемнадцатого века
 (которая описывала человека как создание с чувствами, рожденное с
 пустой ум, и только убедившись на практике), она подчеркнула
 божественность сущности человека, его врожденным представлениям о добре и зле, его
 инстинкт Богу, свою страсть к бессмертию, - словом, его
 высшее знание, которое выходит за пределы знания, полученные от
 чувства, которые складываются в слово "Трансцендентализм".

 Мы описали это обычным образом как новую философию,
 хотя на самом деле она почти так же стара, как человечество. Большинство великих
 мыслителей мира во все века и во всех странах были
 трансценденталисты; но в том первоначальном виде, в котором доктрина
 была представлена Эмерсоном, она казалась новым откровением, как и все
 прекрасные старые вещи, когда на них обращают наше внимание, и это
 оказал глубокое влияние на нашу американскую жизнь и литературу.

ЛИТЕРАТУРА ТОГО ПЕРИОДА. Сильная политическая агитация и глубокие
социальные волнения того периода нашли выражение во множестве произведений
в прозе или стихах; но любопытным фактом является то, что все это второстепенные произведения, и
мог бы без особых потерь быть исключен из наших литературных источников. Они такие
в основном секционный по духу, и только национальное или человеческое может длиться долго
.

[Примечание: ВТОРОСТЕПЕННЫЕ РАБОТЫ]

Чтобы проиллюстрировать нашу критику, ужасная война, доминирующая в тот период,
никогда не имела достойного литературного выражения; существуют тысячи произведений
но ни одного великого стихотворения, рассказа, эссе или драмы на эту тему. Движение против рабства
также породило своих поэтов, романистов, ораторов
и эссеистов; некоторые из выдающихся писателей были втянуты в водоворот
волнение, и Уиттиер выразил убеждение, что эпоха требует мужчины
лучше, чем поэт в крике, который был наполовину вызовом, наполовину сожалением:

 Лучше, чем годы потакания своим желаниям
 Распростертое сердце юности,
 Чем приятные песни в праздных ушах
 Шум истины!

Это было чувство в сердце многих многообещающих молодых южан или
северных поэтов в середине века, точно так же, как это было в 1776 году, когда наши лучшие писатели
пренебрегали литературой ради политической сатиры на вигов или тори. И все же из
тысячи работ, вдохновленных антирабовладельческой агитацией, мы можем вспомнить
только одну, "Хижину дяди Тома" миссис Стоу, которая живет благодаря
наших дней; и там что-то общечеловеческого характера, в том
известная его книга, написанная не от знаний или опыта, но с
воображение, которое обращается в широком смысле и наше человеческое сочувствие, и что делает
то добро пожаловать в страны, где рабство в качестве политической или моральной проблемы и
давным давно забыли.

[Примечание: ОБЩИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ]

Хотя брожение эпохи не породило великих книг, оно, безусловно,
повлияло на нашу литературу, сделав ее продуктом, сильно отличающимся от того, что было в
раннем национальном периоде. Например, почти каждый политический вопрос вскоре
стало моральной проблемой; и в эссе Эмерсона, стихотворениях Лонгфелло и романах Хоторна присутствует глубокая этическая серьезность
, которая устанавливает
они отличаются, как имеющие иной дух, от произведений Ирвинга, По и
Купер.

Опять же, душевные волнения того периода проявились в страсти к новым
идеям, новой философии, новой прозе и поэзии. Мы уже говорили о
трансцендентальной философии, но еще более значительным было внезапное
расширение литературного интереса. Американские читатели давно были знакомы
с лучшими английскими поэтами; теперь они пожелали узнать, как проходит наша обычная жизнь.
это было отражено поэтами других народов. В ответ на это желание
сначала было учреждено профессорство беллетристики
в наших американских колледжах; а затем хлынул поток переводов европейской
и восточной литературы. Как мы сейчас увидим, каждый выдающийся писатель
от Эмерсона до Уитмена находился под влиянием новых взглядов на жизнь, отраженных в
мировой поэзии. Лонгфелло является красноречивым примером; с его песнями
вдохновленный испанской или немецкой или скандинавской оригиналы он в разы больше
как эхо от Европы, чем голос из Нового Мира.

[Иллюстрация: место рождения Лонгфелло в Фалмуте (ныне Портленд), штат Мэн]

[Примечание: эпоха поэзии]

Наконец, этот период конфликта в большей степени, чем обычно, был
обусловлен идеалами, чувствами, сильными переживаниями. Посмотрите на войну и
героические чувства, которые она пробудила на юге и на севере. Поскольку самые глубокие
человеческие чувства невозможно выразить в прозе, мы сталкиваемся со странным
явлением —
Американская эпоха поэзии. Это было бы замечательной поэзией для того, кто
помнит, что до сих пор гений Америки казался практичным и
прозаичный, склонный к действию, а не к речи, больше озабоченный тем, чтобы "преуспеть" в жизни
, чем объяснением смысла жизни; но это еще более примечательно с точки зрения
о войне, которая накрывает эпоху своей страшной тенью. Как Линкольн, опечаленный
и перегруженный, нашел утешение в слезах в прекрасном финале "Строительства корабля"
Лонгфелло, так, кажется, и сердце Америки,
истерзанная видом своих сыновей в конфликте, она нашла благословенное утешение в песнях о
любви, мире, доме, красоте - обо всех прекрасных и бессмертных идеалах,
которым каждая война создает жестокое, но бессильное противоречие. И это может
Это может быть простым объяснением того факта, что самые любимые стихотворения, написанные в период войны, почти всегда являются песнями о мире.

 * * * * *

 ВЕЛИКИЕ ПОЭТЫ

ГЕНРИ УОДСУОРТ ЛОНГФЕЛЛО (1807-1882)

 Когда Лонгфелло в 1839 году выпустил сборник «Голоса ночи», этот скромный томик был встречен вдвойне тепло. Критики во главе с По
набросились на произведение, осуждая его сентиментальность или нравоучительность, в то время как
множество читателей, которым не нужен был лидер, приветствовали его громкими возгласами.

 Сейчас, как и тогда, существуют разные критические мнения о Лонгфелло, и
К сожалению, эти мнения иногда затмевают более интересные факты:
что Лонгфелло по-прежнему является любимцем американской семьи, самым
уважаемым из всех наших старших поэтов; что в зарубежных школах его
произведения обычно используются в качестве введения в английскую поэзию, и что он,
вероятно, научил ценить поэзию больше молодых людей, чем любой другой поэт,
когда-либо писавший на нашем языке. Этот странный литературный гений Лафкадио Хирн советовал
Японские студенты начинают изучать поэзию с Лонгфелло, говоря, что
в последующие годы они, возможно, научатся лучше понимать других поэтов, но что
Лонгфелло был совершенно уверен, что очарует их с самого начала.

Причина этого совета, данного антиподам, вероятно, заключалась в том, что
молодые и чистые сердца одинаковы во всем мире, а Лонгфелло - это
поэт молодых и чистых сердцем.

 ЖИЗНЬ. Впечатление безмятежности в творчестве Лонгфелло может быть
 объяснено дарами, которые преподнесла ему Судьба в виде
 одаренности, обучения и возможностей. По натуре он был джентльменом;
 его домашнем воспитании был из лучших, на его образование в колледже четыре
 лет обучения за рубежом были добавлены, очень необычная вещь на что
 время; и как только он был готов к своей работе, путь открылся
 как будто волшебное предложение было у него на устах. Собственный колледж
 дал ему кафедру современных языков и литературы, который был
 чего он хотел; потом Гарвард предложил, как ему казалось,
 широкое поле, и, наконец, его страну называли его от
 стул профессора, чтобы преподавать любовь к поэзии на весь народ.
 Перед его долгую и красивую жизнь закончилась, которым он пользовался на пол
 веке две награды, что все поэты желание, а большинство из них
 напрасно; а именно, слава и любовь. Первое можно завоевать честно;
 второе - бесплатный подарок.

 [Иллюстрация: ГЕНРИ УОДСВОРТ ЛОНГФЕЛЛО]

 Лонгфелло родился (1807) в городе Фалмут, штат Мэн, который
 с тех пор был преобразован в город Портленд. Как и Брайант
 он происходил из племени пилигримов; но если у старшего поэта
 воспитание было строго пуританским, то у Лонгфелло было более либеральным
 и широко культурным. Брайант получил импульс к поэзии от
 молитв своего деда, но Лонгфелло, похоже, услышал его
 первый зов морского ветра. Некоторые из его лучших текстов поют об
 океане; его ранняя книга эссе называлась "Дрифтвуд", его
 последний том стихов "В гавани"; и в этих текстах и
 названия отражают впечатления его детства в книге "Взгляд"
 с прекрасного Фалмутского мыса, тогда дикого,
 окаймленного лесом пастбища, а теперь официального парка:

 Я помню черные причалы и пристани,
 И морские приливы, раскачивающиеся на волнах,
 И испанских моряков с бородатыми губами,
 И красоту и таинственность кораблей,
 И магию моря.

 [Примечание: ЗОВ КНИГ]

 Этим первым призывом в настоящее время пренебрегли из-за более настойчивого
 призыва литературы; и с тех пор вдохновение Лонгфелло черпал
 из вторых рук, в книгах, а не в природе или человечестве.
 Вскоре после окончания Боудоина (1825) ему предложили должность
 профессора современных языков при условии, что он подготовится
 к работе путем изучения иностранного языка. С радостным сердцем он
 оставил юриспруденцию, которую начал изучать в конторе своего отца
 , и провел три счастливых года во Франции, Испании и Италии.
 Там он пропитался в европейской поэзии, и подобрали
 значение знания нескольких языков. Как ни странно,
 романтическое влияние Европы было отражено этим поэтом в книге
 прозаических эссе "Outre Mer", созданной по образцу "Sketch
 Book_" Ирвинга.

 [Заметка на полях: годы учения]

 В течение пяти лет Лонгфелло преподавал современные языки в Боудин,
 и его тема была настолько Новой, что в Америке, что он должен был подготовить его
 собственные учебники. Затем, после очередного периода обучения за границей (на этот раз
 в Дании и Германии), он поступил в Гарвард, где преподавал
 современные языки и литература в течение восемнадцати лет. В 1854 году он
 оставил свою кафедру и всю оставшуюся жизнь посвятил
 себя поэзии всем сердцем.

 Его литературная деятельность началась со стихов для газет, лучшие из которых
 представлены в "Ранних стихотворениях" его собрания сочинений. Затем он
 попытался писать прозу в своих "Outre Mer_", "Очерках о Дрифтвуде"
 и романах "Гиперион" и "Кавана". В 1839 году
 вышел его первый сборник стихов "Голоса ночи",
 после чего прошло несколько лет без какого-либо заметного стихотворения или тома
 из-под пера Лонгфелло. Его последняя книга "В гавани"
 появилась с известием о его смерти в 1882 году.

 [Примечание: "ЕГО БЕЗМЯТЕЖНОСТЬ"]

 Помимо этих "вех", в карьере мало что можно зафиксировать.
 настолько безмятежный, что мы вспоминаем по аналогии "Старые часы на лестнице
 ". Большую часть своей жизни он прожил в Кембридже,
 где его окружал редкий круг друзей, и куда
 все большее число людей приезжало из ближнего и дальнего зарубежья, чтобы отдать дань уважения
 благодарность тому, кто своим пением сделал жизнь прекраснее.
 Лишь однажды безмятежность была нарушена трагедией — смертью жены поэта, которая сгорела заживо у него на глазах. Эта трагедия побудила его перевести «Божественную комедию» Данте
 (этим трудом он стремился не дать горю поглотить себя)
 и написать изысканное «Снежное знамение». Последнее казалось слишком священным для публикации; оно было найдено после смерти поэта среди его личных бумаг.

 [Примечание: его творчество и влияние]

 Читая стихи Лонгфелло, никогда не подумаешь, что они были
 произведенный в эпоху потрясений. Конечно, можно найти несколько стихотворений о
 рабстве (сентиментальные излияния, написанные на борту корабля, чтобы скрасить
 монотонность путешествия), но их лучше было не писать, поскольку они
 ничего не добавил к песне поэта и ничего не отнял у раба
 бремя. Лонгфелло был подвергнут критике за его бездействие в
 разгар суматохи, но, возможно, у него были свои причины. Когда все
 выкрикивая это отличное время, чтобы держать язык за зубами. У него был свой
 работать надо, а работать, для которых он был превосходно оснащен, что он сделал
 не уклоняться от этого - его заслуга и наша выгода. Одним из требований
 его возраста, как мы отмечали в другом месте, было приобщиться к
 богатству европейской поэзии; и он отдал тридцать лет своей жизни, чтобы
 удовлетворить это требование. Наша собственная поэзия была тогда сентиментальной, своего рода
 "ангельский пирог с сахаром"; и Лонгфелло, который был достаточно сентиментален
 но чьи чувства уравновешивались ученостью, создал стихи, которые
 для простых людей это было все равно что полезный хлеб. Лоуэлл был более блестящим писателем
 , а Уиттиер - более вдохновенным певцом; но ни один из них не написал ни одной работы.
 для американских литераторов это сравнимо с работой Лонгфелло, который
 был, по сути, просветителем, проповедником новых идей, новых ценностей,
 новой красоты. Его влияние в расширении нашей литературной культуры, в
 углубление симпатий к поэтам прочих земель, а в принятии
 наши собственные стихи истинным выражением американских чувство находится за гранью
 измерения.

МЕЛКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ. Именно своими первыми простыми стихотворениями Лонгфелло завоевал
сердца своего народа, и благодаря им его до сих пор вспоминают с наибольшей благодарностью
. Назовем эти старые любимые песни ("День окончен", "Отставка",
"Лестница святого Августин", "Дождливый день", "Шаги ангелов", "Свет звезд
", "Жнец и цветы", "Гимн ночи", "Полуночная месса",
"Эксельсиор", "деревенский кузнец" "Псалом жизни") находится в списке многих
стихи, которые помнят и цитируют, где в круглый мир в
Английский язык-разговорный.

[Примечание: ПЕСНИ ВЕСПЕРА]

Обычно такие стихи принимаются за чистую монету как истинное выражение
человеческих чувств; но если мы рассмотрим их критически, вспомнив о
людях, для которых они были написаны, мы можем раскрыть секрет их
популярность. Англосаксы - сначала занятой, а затем религиозный народ.;
когда они заканчивают дневную работу, их мысли естественным образом обращаются к более высоким
материям; и любое изучение второстепенных произведений Лонгфелло показывает, что значительная
часть из них посвящена мыслям или чувствам людей в конце
дня. По-немецки такие стихи назывались бы _Abendlieder_; хорошее
староанглийское название для них было бы "Evensong"; и оба названия предполагают
элемент веры или поклонения. В письменной форме, эти поэмы Лонгфелло был,
подсознательно, возможно, тот же импульс, который заставляет человека петь гимн
и еще один, чтобы помолиться, когда день закончится. Поскольку он выражает
это почти всеобщее чувство просто и благоговейно, его работа дорога
мужчинам и женщинам, у которых привычка к работе не мешала бы
божественному инстинкту поклонения.

Дальнейшее изучение этих второстепенных стихотворений показывает, что они наполнены
чувствами, которые часто переходят грань сентиментальности. Выраженные чувства
не относятся к возвышенному, образному типу; это чувства
простых людей, которые глубоко переживают, но редко могут выразить свои чувства.
Большинство людей сентиментальны (хотя мы обычно пытаемся скрыть этот факт,
тем обиднее), и в глубине души мы благодарны поэту, который говорит за нас
простым музыкальным языком то, что мы не можем или стыдимся сказать в свое оправдание
мы сами. Одним словом, популярность стихов Лонгфелло прочно зиждется на
человечности поэта.

[Примечание: ТИПИЧНЫЕ СТИХИ]

К тому же эти песни Веспер сотни других коротких стихотворений, среди которых
читатель должен сделать собственный выбор. Баллады не следует пренебрегать,
для Лонгфелло знал, как рассказать историю в стихах. Если бы он был слишком склонен к
добавив мораль к его рассказу (мораль, которая не говорит сама за себя, лучше было бы опустить
), мы можем не обращать внимания на ошибку, поскольку его мораль была хорошей, и она понравилась его
читателям. Также "случайные" стихи, написанные в честь людей или событий
(такие как "Постройка корабля", "Подвешивание крана",
"Morituri Salutamus", "Колокола Линна", "Роберт Бернс", "Комната над
Воротами") вполне заслужили прием, оказанный им американским народом. И
сонеты (такие как "Три друга", "Победитель и побежденные", "Мои книги",
"Природа", "Мильтон", "Президент Гарфилд", "Башня Джотто") являются не только
самое художественное из произведений Лонгфелло, но по рангу очень близкое к лучшим
сонеты на английском языке.

АМЕРИКАНСКИЕ ИДИЛЛИИ. В том же духе, в котором Теннисон написал свою _English
Идиллии_ американский поэт создал определенные произведения, отражающие красоту
обычной жизни по эту сторону океана; и хотя он никогда не собирал или
дав им название, мы думаем о них как о его "Американских идиллиях". Многие из его
второстепенных стихотворений принадлежат к этому классу, но мы особенно думаем о
_Evangeline_, _Miles Standish_ и _Hiawatha_.
Последний по имени, с его мифами и легендами, сгруппированными вокруг одного героического
персонаж, обычно называемый эпосом; но его песни о Чибиабосе,
Миннехаха, Нокомис и маленький Гайавата больше похожи на идиллические картинки
о коренных американцах.

[Примечание: ЭВАНДЖЕЛИНА]

_Evangeline: сказка Acadie_ (1847) встретил судьбу Лонгфелло
ранние стихи в том, что он был незамедлительно атакован несколькими критики в то время как
множество людей читали ее с упоением. Его успех можно объяснить по
четырем пунктам. Во-первых, это очаровательная история, не "современная" или реалистичная, а
нежная, трогательная история, какую мы читаем в старых романах, и такая, как молодая
люди будут дорожить им до тех пор, пока остаются молодыми. Во-вторых, действие происходит в
Новом Свете, который приветствовали в Европе, потому что он предлагал
читателям новую сцену, более обширную, мрачную, таинственную, чем та, к которой
они привыкли; и вдвойне приветствовали здесь, потому что он придавал романтический
блеск знакомым сценам, которые заслуживали этого, но никогда прежде не находили
своего поэта. В-третьих, этот старый роман в новой обстановке был верен всеобщей
человеческой природе; его чувства любви, веры и бессмертной преданности были
такими, что заставляли сердце биться быстрее везде, где есть настоящие сердца. Наконец,
был написан в необычной стихотворной форме, незакрашенным гекзаметром, с которым
Лонгфелло справлялся так же, скажем, как и большинство других английских поэтов, которые
пытались использовать этот заманчивый, но трудный прием. За несколько гекзаметров
как и итальянский язык, который очень легко "подцепить", но которые мало
иностранцы когда-либо научиться выступать с ритмом и мелодией ребенка
Тоскана.

Лонгфелло неплохо начал свои гекзаметры, о чем свидетельствуют начальные строки
"Эванджелины"_:

 Это первозданный лес. Шумящие сосны и болиголов,
 Бородатые, покрытые мхом, в зелёных одеждах, неразличимые в сумерках,
Стоят, как древние друиды, с печальными и пророческими голосами,
 Стоят, как седые арфисты, с бородами, лежащими на груди.
 Громко из своих скалистых пещер говорит соседний океан,
 И безутешными голосами отвечает на плач леса.

 Иногда он также выдавал очень хорошую, но не совсем идеальную строку или
отрывок:

 И когда голос священника повторил заупокойную службу,
 Раздался скорбный звук, похожий на голос огромной толпы,
 Торжественно ответило море и смешало свой рёв с плачем.

 Однако следует признать, что такие отрывки — исключение, и что для того, чтобы восхищаться гекзаметрами Лонгфелло, нужно слишком часто менять ударение в словах. Некоторые его строки останавливаются или спотыкаются, отказываясь подчиняться выбранному размеру, а другие теряют всё своё очарование, когда их произносят вслух:

 Когда она прошла мимо, это показалось прекращением изысканной музыки.

Эту строчку хвалили критики, но нужно верить, что они никогда
не произносили её. Произнести её шипящее «с» — значит понять символ
для белого человека на индийском языке жестов; то есть два пальца руки
вытянуты перед лицом, как развилка змеиного языка. [Примечание:
Этот любопытный символ, змеиный язык, обозначающий англичанина, был
изобретен каким-то индийцем, уши которого болели от языка, в котором
_s_ звуки встречаются слишком часто. Наше множественное число почти все создано таким образом
к сожалению; но Лонгфелло смог создать шипящую реплику без
использования единственного множественного числа.] В целом, стихи Лонгфелло следует
оценивать не сами по себе, а как часть истории, которую он рассказывал. Холмс
резюмировал первое впечатление многих читателей, сказав, что он нашел
эти "полные до краев строки" отличным средством для создания очаровательной истории.

Это больше, чем можно правдиво сказать о следующей важной идиле, _The
Ухаживания миль Standish_ (1858). История хороша и более
чем все истории, пробудил романтический интерес паломников;
но его невеселые гекзаметры дергаются, постоянно нарушая музыкальный ритм
, пока мы не начинаем желать, чтобы история была рассказана либо в прозе
, либо в стихах.

[Примечание: ПЕСНЬ О ГАЙАВАТЕ]

Песня библиотеки из Hiawatha_ (1855) было величайшее произведение Лонгфелло, и
это он, вероятно, будет дольше помнят как мир поэта. Материалы
для этого стихотворения, его музыкальные названия, его примитивные традиции, его увлекательный
фольклор - все это было взято из книг Скулкрафта об оджибвеях
Индейцы; его своеобразная стихотворная форма с легким ритмом и бесконечным повторением
была скопирована с "Калевалы", национального эпоса о
Финляндия. Материал и метод, сказка и стихотворная форма, были прекрасно
приспособлены друг к другу; и хотя Лонгфелло не проявил оригинальности в
_Hiawatha_, его поэтический талант или гениальность проявляется в следующем: что эти
сказки о детстве рассказаны с детской непосредственностью; что эти лесные
легенды источают аромат болиголова; и когда мы их читаем,
даже сейчас нам кажется, что мы видим вигвам с его клубящимся дымом, а за ним
вигвам с влажной от росы землей, сверкающей рекой и голубым небом с его колоннами
из стволов деревьев и облаком шелестящих листьев. Простота и
естественность первобытного фольклора - в этом произведении Лонгфелло, который из
сотни писателей в стране и за рубежом был первым, кто раскрыл поэзию в
душе индейца.

А стихотворение хорошо известно, мы удержаться цитата; так как это слишком долго, возможно,
мы выражаем личных предпочтений в именовании "Гайавата детство", его
"Друзья" - его "рыбалки" и его "ухаживания", как части, наиболее вероятно
пожалуйста, новичку. Лучшее, что можно сказать о _Hiawatha_, это то, что
она добавляет новую историю в мировой сборник рассказов. В этой книге веков есть
всего несколько историй, каждая из которых изображает человека от рождения до смерти,
обращенного лицом к проблемам этой жизни, встречающего ее радость или печаль в человеке
мода, а затем смело повернулся лицом к "Понемаху", Стране
Далее. То, что Лонгфелло добавил главу к тому, в котором сохранены
истории об Улиссе, Беовульфе, Артуре и Роланде, несомненно, является его лучшим
или самым долговечным достижением.

[Иллюстрация: THE TAPROOM, WAYSIDE INN, САДБЕРИ]

ЕГО ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ РАБОТЫ. Если студент не хочет вызвать у себя сентиментальное настроение
чтением _Hyperion_, прозаические произведения Лонгфелло не должны нас задерживать
. Гораздо ценнее и читабельнее его переводы из различных
Европейские языки, и из них наиболее примечательна его метрическая версия "Божественной комедии"
Данте. Он также предпринял несколько драматических попыток.
работы, среди которых "Испанский студент" (1843) все еще читаемы,
хотя и не очень убедительны. В "Христе: Тайна" он попытался разыграть
пьесу о чуде в трех действиях, посвященную христианству апостольской,
средневековой и современной эпох; но даже его поклонники не были удовлетворены результатом
. "Золотая легенда" (одна из версий, которую Кэкстон напечатала в
первом английском издании, и которую перефразировали десятки разных поэтов)
это единственная часть "Христа", которая может заинтересовать юных читателей своим
романтическим изображением средневековья. Назвать такие произведения - значит предложить
Разнообразные интересы Лонгфелло и его привычку экспериментировать с любыми
тема или стихотворной форме, что привлекает его в зарубежной литератур.

В _Tales на обочине Inn_ (1863-1873) - самый популярный из
Разное произведения Лонгфелло. Вот результат истории с древнейших
или современные источники, как рассказали в круг друзей поэта в Красном
Лошадь ИНН, в Садбери. Название сразу _Canterbury
Сказки Чосера; но было бы неразумно проводить какое-либо сравнение между
двумя произведениями или двумя поэтами. Баллада "Поездка Пола Ревира" - это
самые известные из стихотворений _Wayside Inn_; рассказы викингов из "Саги
о короле Олафе" - самые энергичные; мягкий колорит средневековья
появляется в таких рассказах, как "Прекрасная легенда" и "Колокол Атри".

ХАРАКТЕРИСТИКИ ЛОНГФЕЛЛО. Широкие симпатии Лонгфелло, который сделал
у него дома в литературах многих стран, был одним из его лучших
качеств. Он жил в Кембридже; он писал по-английски; его называют
поэтом американского дома; но если бы он жил в Финляндии и писал на
скандинавском языке, его стихи все равно должны были бы нравиться нам. Действительно, так просто
он отражает чаяния человеческого сердца, что Финляндия или любой другой
народ может с удовольствием отнесут его среди поэтов.

[Заметка на полях: поэт всех народов]

Например, многие англичане писали о своем Веллингтоне, но, как говорит
Хирн, даже стихотворение Теннисона на эту тему не сравнится с
"Смотритель портов Чинкве" Лонгфелло. Дух испанских миссий
с их самоотверженными монахами и солдатами "с сердцами
из огня и стали" прекрасно отражен в "Колоколах Сан-Бласа".
Наполовину суеверная преданность русского крестьянина своему наследственному правителю
это никогда не было отражено лучше, чем в "Белом царе". История
Велисария была рассказана во множестве исторических книг и сборников стихов; но
вы почувствуете более глубокое сочувствие к забытому старому римскому солдату в
Поэма Лонгфелло, чем во все остальное вы можете найти на эту же тему. И
есть много других героев, или смелые поступки, что найти красивые
выражение в аяте нашей американский поэт. За последнее время он стал почти
критическая привычка пренебрежительно относиться Лонгфелло; но ни один критик отметил
еще один поэт, который с сочувствием и пониманием чувства
стольких совершенно разных народов.

[Иллюстрация: библиотека Лонгфелло в Крейги-Хаус, Кембридж]

Разумеется, у такого поэта были свои ограничения. Например, в сравнении с Чосером мы сразу понимаем, что Лонгфелло знал только одну сторону жизни, лучшую. Несчастные, мятежные или бурные души были ему неведомы. Он писал только для тех, кто работает днём и иногда ходит на вечернюю службу
по вечерам, кто с надеждой воспитывает своих детей или благоговейно хоронит своих умерших,
и кто верен писателю, который говорит за них подобающее слово веры
или подбадривания и утешения на каждый правильный праздник. Как человечество в значительной степени
из таких мужчин и женщин, Лонгфелло всегда будет популярным поэтом. Для
него, с его безмятежным мировоззрением, было не девять Муз, а всего три, и
их звали Вера, Надежда и Милосердие.

[Примечание: ПОЭТИЧЕСКИЕ НЕДОСТАТКИ]

Что касается его недостатков, возможно, самое поучительное, что можно сказать
это то, что критики подчеркивают их, а обычные читатели игнорируют. Причина
этого в том, что каждое стихотворение состоит из двух элементов, формы и содержания: критик смотрит
главным образом на одно, обычный читатель - на другое. Потому что форма
Стихи Лонгфелло часто ошибочны, его легко критиковать, показать
что он копирует работы других, что ему не хватает оригинальности, что его
фигуры часто вымучены или сомнительны; но читатель, особенно молодой читатель
, может быть слишком заинтересован очарованием истории поэта или
правдивостью его чувств, чтобы анализировать его поэтические фигуры. Так, в
самом известном из его ранних стихотворений "Псалом жизни" он использует знаменитую
метафору "следов на песках времени". Это настолько плохая цифра, что
анализировать ее - значит отвергать; однако это никогда не беспокоит молодых людей, которые хотели бы
понимать поэта и любить его так же хорошо, даже если бы он написал
"вывески" вместо "следов". Дело в том, что Лонгфелло настолько
очевидно, что он настоящий и приятный поэт, что его недостатки легко ускользают от внимания
если мы их не ищем. Пожалуй, нет лучшего описания
качеств нашего поэта, чем еще раз подчеркнуть тот простой факт, что он поэт молодежи
для людей, для которых чувство - само дыхание жизни. Если вы спросите о
причине его превосходства в этом отношении, ответ будет парадоксальным.
Лонгфелло не был создателем; у него не было ни новой песни, ни новой сказки
рассказывать. Он был поэтом старых героев, старых легенд, старых чувств и
идеалов. Следовательно, он поэт молодости.

 * * * * *

ДЖОН ГРИНЛИФ УИТТИЕР (1807-1892)

Странная смесь воина и миролюбца в Уиттиере привела к
странному недооценке его работы. Из небытия Новой Англии ферма
он стал чемпионом партии аболиционистов, и для тридцать
бурные годы его стихи были как боевые кличи. Благодаря такой работе он был признан как
"трубач дела", и это суждение стояло между ним и его
публики, когда он пел не о каком-то деле, а о стране. Даже в настоящее время
большинство критиков отзываются об Уиттиере как о "поэте-антирабовладельце". Стедман, для
например, акцентирует наше внимание на некоторых текст о реформе, которую он называет
"слова исторгли из сердца нации"; но простым фактом является то, что только
небольшая часть нации одобрили эти слова или принял какие-то проценты в
поэт, который написал их.

Таким был, с одной стороны, Уиттиер, воинствующий поэт-реформатор, посылающий вперед
стихи, в которых звучали звуки труб и развевающиеся знамена:

 Поднимите снова величественную эмблему на ржавом щите штата Бэй.,
 Отдайте северным ветрам Сосну на истрепанном поле нашего знамени.
 Сыны человеческие, которые заседали на совете со своими Библиями вокруг доски.,
 Отвечая на королевское послание Англии твердым: "Так говорит Господь!"
 Восстаньте ради дома и свободы! готовьтесь к битве!
 То, что делали отцы в древности, мы, их сыновья, должны делать и сегодня.

На другой стороне он был другом, или квакеров, и в мирном духе
его люди нашли выражение в текстах веры, что нет равных в нашей
поэзия. Он также был патриотом до мозга костей. Он любил Америку глубокой
любовью; ее идеалы, ее традиции, ее эпическая история были у него в крови, и
он прославлял их в балладах и идиллиях, которые отражают сам дух
доблестных колониальных дней. Следовательно, судить Уиттиера как трубача - значит
пренебрегать всем важным в его творчестве; его реформаторские стихи просто
пробудите затихающее эхо праздничного шума, в то время как его баллады и идиллии принадлежат
всему американскому народу, а его гимны веры - более широкой аудитории
человечества.

 ЖИЗНИ. Продолжительность жизни Уиттиера была почти равна продолжительности
 девятнадцатый век. Он родился (1807) в усадьбе своих
 предков в Хаверхилле, штат Массачусетс, и провел годы своего становления
 работая днем в поле, читая у открытого огня в
 ночь и провести несколько семестров в "аварийной" школе под руководством
 учителей, которые пришли или ушли с наступлением весны. Таким образом, его школьное образование
 было самым скудным; его настоящее образование было получено в
 благородном доме, в истории его страны, в его тяжелом труде и на свежем воздухе
 жизнь с ее ежедневным контактом с природой. Любовь к дому и
 Домашние добродетели, прославление мужественности и женственности,
гордость благородными традициями и всегда на фоне луга, леса или
шумного моря — вот темы лучших стихов Уиттьера, потому что
это было то, что он знал лучше всего.

 [Примечание: ПЕРВЫЕ СТРОФЫ]

 Именно песня Бёрнса впервые обратила Уиттьера к поэзии, но едва он начал писать собственные песни, как Гаррисон, борец с рабством, переключил его внимание с мирной фермы на шумный мир за её пределами. Привлечённый некоторыми строфами (Уиттьера
 сестра Элизабет тайно отправила их в газету Гаррисона)
 редактор пришел повидаться со своим автором и, к своему удивлению, обнаружил перед собой
 деревенского парня, который явно нуждался в образовании. Поэтому вместо того, чтобы просить
 больше стихов, Гаррисон пробудил в мальчике честолюбие.
 В течение двух семестров он посещал академию Хаверхилл, зарабатывая на жизнь
 тем временем шил обувь. Тогда его труд был необходим дома; но
 сочтя свое здоровье слишком слабым для работы на ферме, он выбрал другие
 занятия и мужественно помогал своей семье.

 [Иллюстрация: ДЖОН ГРИНЛИФ УИТТИЕР]

 В течение нескольких последующих лет Уиттиер был похож на человека, пытающегося найти
 себя. Он работал на фабрике; он редактировал газеты; он проявил
 талант политического лидера; он писал стихи, которые продавал по
 цене, напоминающей ему о том, что он когда-то получил за изготовление обуви.
 В то время как поэзия и политика взывали к нему заманчиво, возник кризис
 ; Гаррисон вызвал его; и с опечаленным сердцем, зная, что он
 оставил позади все надежды на политический или литературный успех, он перешел к
 за аболиционистскую партию. Это было в 1833 году, когда Уиттиеру было
 двадцать шесть лет. В то время аболиционистов ненавидели
 как на Севере, так и на Юге, и присоединиться к ним означало
 стать изгоем.

 [Примечание сбоку: БУРЯ И СТРЕСС]

 Затем наступил воинственный период в жизни Уиттиера. Он стал редактором
 журналов против рабства; он выступал с лекциями в защиту правого дела; его побивали камнями
 за его высказывания; его типография была сожжена толпой.
 Тем временем его стихи звучали за границей, как звуки трубы,
 заводя друзей, наживая врагов. Это был страстный век, когда
 политических врагов ненавидели, как жителей Гессена, но Уиттиер всегда был
 по-рыцарски обходился со своими оппонентами. Прочитайте его "Рэндольфа из Роанока" для получения
 конкретного примера. Его "Laus Deo" (1865), песнопение ликования
 , написанное, когда он услышал колокольный звон, возвещающий новость о
 поправке к конституции, запрещающей рабство, было последним стихотворением
 это период бури и стресса.

 [Иллюстрация: ОУК-НОЛЛ, ДОМ УИТТИЕРА, ДЭНВЕРС, МАССАЧУСЕТС]

 В следующем году Уиттиер выпустил _Snow-Bound_, свой
 шедевр. Хотя он писал уже полвека, у него были
 никогда не завоевывал ни славы, ни денег своими стихами; но публикация "
 этой прекрасной идиллии" поставила его в первый ряд американских поэтов.
 После этого он был фигурой национального масштаба, и журналы, которые когда-то
 презирали его стихи были сейчас большинство стремится напечатать их. Так он и сделал
 конец бедности, которая была его долю с детства.

 [Заметка на полях: мирные годы]

 До конца своей жизни он жил безмятежно в Эймсбери, для
 большей частью, в скромном домике под председательством родственника. Он
 теперь писал стихи более тщательно, для более широкой аудитории, и каждый
 через несколько лет в его магазине появился еще один небольшой томик: "Баллады
 Новой Англии", "Мариам и другие стихотворения_", "хАзель".
 "Цветы", "Поэмы природы", "Вопрос св. Грегори",
 "На закате солнца". Когда он умер (1892), его чтили не так широко
 возможно, как Лонгфелло, но более глубоко, поскольку мы чтим тех, чей
 мир был завоеван мужественной борьбой. Холмс, готовый поэт на все случаи жизни
 , выразил формальное, но искреннее суждение в
 строках:

 Самый любимый и святой из нашего певческого состава,
 Самые благородные дани уважения твоему имени принадлежат Земле.:
 Пожизненная пластинка, закрытая без пятен.,
 Безупречная память, запечатленная в бессмертной песне.

БОЛЕЕ РАННИЕ РАБОТЫ. [Примечание: Хотя нас здесь интересует
поэзия Уиттиера, мы должны, по крайней мере, упомянуть некоторые из его прозаических произведений, таких как
"Предания Новой Англии", "Отрывки из дневника Маргарет Смит"
и _ Старые портреты и современные наброски_. Главная ценность этих произведений -
в их картинах колониальной жизни.] В поэзии Уиттиера мы отмечаем три
отчетливых этапа, а также отмечаем, что он шел по ложному следу, пока не стал
следовать своему собственному духу. Его самая ранняя работа была вдохновлена Бернсом, но эта
это не имело никакого значения. Затем он подпал под чары Скотта и написал
"Могг Мегон" и "Новобрачную из Пеннакука". Эти индийские романы в стихах
на них слишком сильно повлияли пограничные поэмы Скотта, а также сентиментальные
романы о жизни дикарей, такие как "Хобомок_" миссис Чайлд; они не
звучат правдиво и в этом отношении похожи почти на все остальное в
литературе на тему индейцев.

[Примечание: СТИХИ О РЕФОРМЕ]

В "Голосах свободы" (1849) и других стихотворениях, вдохновленных
кампанией против рабства, Уиттиер впервые приблизился к своему возрасту.
Он был уже не эхо, а голос, мужской голос, с криками выше
смятение. Он говорил не от имени нации, а от имени партии; и это было неизбежно
то, что его реформистские тексты были забыты из-за обстоятельств, которые
вызвали их к жизни. Сейчас они интересны не как стихи, а как второстепенные сюжеты
посвященные критическому периоду нашей истории. Их необычайная страстность
проявляется в "Фаней Холл", "Песне свободных", "Сосне", "Рэндольфе
из Роанока" и "Прощании матери-индийской рабыни".

В этих стихотворениях есть прекрасный раскачивающийся ритм, в "Массачусетсе, чтобы
Особенно "Вирджиния", которая напоминает "Армаду" Маколея; и, по крайней мере, две из них
демонстрируют поразительную мощь и жизнеспособность. Один из них - "Laus Deo", на который мы
ссылались в нашем рассказе о жизни поэта. Другой - "Икабод".
(1850), написанный после "Речи седьмого марта" Вебстера, когда этот
государственный деятель, казалось, предал людей, которые избрали его и доверяли ему.
Удивление, гнев, презрение, негодование, печаль - все эти эмоции хлынули потоком
после речи Вебстера; но Уиттиер подождал, пока он
слил их в одну эмоцию, и когда его медленные слова наконец прозвучали, они прозвучали
с тяжестью приговора и обжигающим огнем на своей жертве. Если
слова могут убить человека, то это, несомненно, слова. "Икабод" - самое
сильное стихотворение такого рода на нашем языке; но оно ужасно несправедливо по отношению к
Вебстеру. Те, кто читал его следует читать также "потерянный праздник", написанная
тридцать лет спустя, что Уиттьер поставить рядом с "Икабод" в финале
издание его стихов. Поэтому он попытался исправить ошибку (к сожалению, после того, как
жертва была мертва), щедро воздав должное государственному деятелю, которого он когда-то
недооценил.

БАЛЛАДЫ И АМЕРИКАНСКИЕ ИДИЛЛИИ. Мужественное сердце Уиттиера и его талант к
плавному стихосложению сделали его превосходным автором баллад; но его работа в этой
области настолько отличается от работы его предшественников, что он приблизился к
изобретаю новый вид поэзии. Таким образом, многие старые баллады воспевают
храбрость, которая усиливается в бою; но Уиттиер всегда делает акцент на
более высоком качестве, которое мы называем моральным мужеством. "Барклай из Юри" послужит иллюстрацией
нашей критики: в стихотворении присутствует боевой замах; герой - ветеран, который
познал жажду битвы; но его мужество теперь проявляется в самообладании, в
способность молча сносить насмешки толпы. Опять же, старая баллада
стремится рассказать историю, ничего больше, и попадает прямо в цель; но
Уиттиер изображает весь пейзаж и фон действия. Он
в основном имеет дело с колониальной жизнью в Новой Англии, и его описания
места и людей не имеют себе равных в нашей поэзии. Прочтите одну из его типичных баллад
"Крушение Ривермута", или "Дочь ведьмы", или "The
Гарнизон Кейп Энн" или "Шкипер Айрсон прогулка" и увидеть, как тесно он
идентифицирует себя с о месте и времени его историю.

[Иллюстрация: улица в Старом городе Марблхед
Дом шкипера Айресона крайний справа]

[Примечание: ПАТРИОТИЧЕСКОЕ КАЧЕСТВО]

Однако есть одно качество, в котором наши квакеров поэт напоминает старый
производители баллада, а именно, его интенсивным патриотизмом, и это напоминает о том,
что баллады были первые истории, первое выражение не только
отважных поступков, но и национальной гордости, которые символизировали дела. Хотя
Уиттиер скромно держится на заднем плане, как и подобает рассказчику.
он никогда не может полностью подавить любовь к своей родной земле или
участилось сердцебиение, отчего его стихи зазвучали маршем, словно под бой барабанов. Этот
патриотизм, хоть и интенсивное, никогда не был нетерпимым, но весьма симпатична
с мужчинами других земель, как значится в "трубы в Лакнау", баллада
дело с драматическим инцидентом восстание сипаев. Шотландец, который
смог бы прочитать эту балладу равнодушно, без воспламенения глаз или волнения сердца
, был бы недостоин своего клана или страны.

Даже лучше, чем баллады Уиттиера, есть некоторые повествовательные поэмы, отражающие
жизнь простых людей, которым мы даем название идиллий. "Говорю
Пчелы", "В Школе", "Мой Приятель," "Мод Мюллер," "Босиком
Мальчик" - нет других американских стихотворений, похожих на эти, ни одного такого нежного,
ни одно не написано с таким совершенным сочувствием. Некоторые из них похожи на фотографии;
и объективом, который их собрал, было не стекло, а человеческое сердце. Другие
воспевают чувство любви так, как мог бы воспеть его только Уиттиер, Галахад из поэтов
- как в этой строфе из "Морского сна":

 Приблизься, еще ближе, навсегда дорогой!
 Где бы я ни отдыхал или бродил,
 Или на людных улицах города,
 Или у развевающейся морской пены,
 Мысль о тебе - это дом!

ЗАСНЕЖЕННЫЙ. Лучшая из идиллий Уиттиера - "Снежный рубеж" (1866), в
в котором он собрал самые нежные воспоминания мальчика. Называя это лучшим
стихотворением на родном языке на тему дома, мы предлагаем не критику, а
приглашение. Потому что все лучшее в человеческой жизни сосредоточено в идеале
дома, и потому что Уиттиер отразил этот идеал прекрасным образом,
"Снежный рубеж" следует читать, если мы больше ничего не читаем в американской
поэзии. Возможно, только одно мешает этой идиллии превратиться в универсальную поэму.
ее естественную обстановку могут оценить только те, кто
живет на границе снегов, кто видел, как собираются и дрейфуют белые хлопья,
замыкание каждой семьи в кругу собственного очага в том, что Эмерсон
называет "бурным уединением шторма".

Замысел стихотворения - сама простота. Он начинается с описания
снежной бури, которая усиливается декабрьской ночью. Обитатели старого фермерского дома
собираются у открытого камина, и Уиттиер описывает их одного за другим
как они выглядели для мальчика (ибо "Снежный рубеж" - это воспоминание о
отрочество), и какие истории они рассказывали, чтобы раскрыть свои интересы. Остальная часть
стихотворение - это мечтательность, как о человеке, который уже не мальчик, который смотрит в свой огонь.
и видит не изображения огня, а те другие сцены или портреты, которые
глубоко запечатлены в сердце каждого человека.

[Примечание: ОЧАРОВАНИЕ ЗАСНЕЖЕННОГО]

Хвалить такое произведение излишне, а критиковать его бесхитростность
искренность выше наших сил. Многие хорошие писатели объясняли стихотворение;
и все же его глубочайшее очарование ускользает от анализа, возможно, потому, что у него нет названия
. Лучшая критика, которую автор когда-либо слышал по этому поводу,
исходила от местного фермера из провинции Квебек, простого, неграмотного человека.
человек, который был поэтом в душе, но который был бы поражен, если бы кто-нибудь сказал
он такой. Его дети, которые изучали английскую литературу с помощью
счастливой середины _Evangeline_ и _Snow-Bound_, принесли последнее
стихотворение домой из школы, и старик сидел, покуривая трубку, и
слушаю эту историю. Когда они читают о зимних сценах, об огне,
вызывающе ревущем в дымоходе в ответ на бурю снаружи,,

 Какая разница, как вела себя ночь?
 Какая разница, как бесновался северный ветер?
 Высокий удар, удар минимум, не все его снег
 Может утолить наш очаг-огонь-красный свет; по ,--

тогда он будет ажиотаж на спинку стула, сделать его трубы сияние яростно и дуть
облако дыма над его головой. Но в следующей сцене, с ее
воспоминаниями о мертвых и бессмертной надеждой, он сидел очень тихо, как будто
слушал изысканную музыку. Когда его спросили, почему ему понравилось стихотворение, его лицо осветилось.
"Почему я слушаю его, мсье Уиттиер?" Я люблю его, потому что он говорит правду.
 Он знает шторм, и литл кабане_, и сердце мальчика.
и он модер. _Oui, oui_, он тоже знает этого человека."

Природа, дом, сердце мальчика, мужчины и матери - поэта, который может
отразить такие элементарные вещи так, чтобы простые люди земли поняли и
полюбили их красоту, заслуживают лучшей дани молчания от критика.

СТИХИ О ВЕРЕ И ПРИРОДЕ. Помимо стихотворений о реформе, их трудно сгруппировать
Работы Уиттиера, которые все похожи тем, что изображают знакомые сцены
на естественном фоне. В своем "Посте на пляже" (1867) он
попытался собрать рассказы в стиле "Уэйсайда" Лонгфелло
Inn_, но из них сейчас ценятся только одна или две баллады, такие как "Абрахам Дэвенпорт"
и "Крушение Ривермута". Лучшая часть книги
- "Прелюдия", в которой поэт изображен среди своих друзей и записаны его
впечатления от неба, моря и берега.

[Примечание сбоку: ДВА ВИДА ПРИРОДЫ]

Стихи Уиттиера, написанные на открытом воздухе, интересны не только своей красотой,
как предполагающий две поэтические концепции природы, которые имеют мало общего.
Первая рассматривает природу как госпожу, которую нужно любить, или как божество, которому следует поклоняться
ради нее самой; у нее свои законы или милосердие, и человек - всего лишь
одно из ее созданий. Англо-саксонская пение рассматривать законы природы; так что
ли Брайант, у которого в "лесной гимн" чувство первобытного века. Многие
современные поэты (а также романисты, такие как Скотт и Купер) переросли эту концепцию
они рассматривают природу как своего рода сцену для драмы человеческой
жизни, которая имеет первостепенное значение.

Уиттиер принадлежит к этой более поздней школе; он великолепно изображает природу,
но всегда как фон для какого-нибудь человеческого происшествия, печального, нежного или
героического, которое кажется нам более реальным, потому что рассматривается в естественной обстановке
. Внимание, в "Крушение Rivermouth," например, как веселая
партии в их парусник, косилки на солончаки, "ведьма"
бормочущая свое предупреждение, вызов беспечной девушки, страх шкипера,
река, бриз, смеющееся море - все именно так, как и должно быть
. Именно этот очеловеченный взгляд на мир природы делает
Баллады Уиттиера уникальны и придают более глубокий смысл его "Hampton
Beach", "Among the Hills", "Trailing Arbutus", "The Vanishers" и другим из
его лучших стихотворений о природе.

[Примечание: КРЕДО УИТТИЕРА]

Наше чтение Уиттиера не должно заканчиваться, пока мы не познакомимся с "The
Вечная благость", "Доверие", "Моя душа и я", "Молитва Агассиса" и
еще несколько его гимнов веры. Наша оценка таких гимнов будет более высокой
сочувственной, если мы вспомним, во-первых, что Уиттиер происходил от предков, чьи
души одобрили начальное предложение Декларации независимости;
и, во-вторых, что он принадлежал к Обществу Друзей, которые верили, что
Бог открывал себя непосредственно каждой человеческой душе (они
называли это "внутренним светом"), и что основная ответственность человека - перед Богом и его собственной
совестью. Таким образом, кредо Уиттиера можно резюмировать в двух
статьях: "Я верю в Божественную любовь и в равенство людей".
Последняя статья присутствует во всех его стихотворениях; первая выкристаллизована в "The
Вечная доброта", гимн настолько доверительный и благоговейный, что вполне может быть
вечерней песней человечества.

ХАРАКТЕРИСТИКИ УИТТИЕРА. Уиттиера можно резюмировать следующим образом:
он поэт дома и холмов, а также той свободы, без
которой дом теряет свою главную радость, а холм - свое вдохновение. В письменной форме
таких тем Уиттьер удалось завоевать высокие награды поэта; и
неисполнение было вызвано не его отсутствие культуры, как это иногда утверждается (по
нет другой культуры, равной правильной жизни), а скорее на корму
условия его жизни, его верность долгу, в его борьбе за
Свобода, с какой целью он всю жизнь помогал людям своим пением. Великие стихи
обычно они являются результатом уединения, отчужденности, но Уиттиер всегда был
тружеником мира.

[Примечание: ПРИРОЖДЕННЫЙ ПЕВЕЦ]

Его естественность, возможно, является его лучшим поэтическим достоинством. В его стихах есть что-то
спонтанное, "певучее", что оставляет впечатление, что поэзия была
его родным языком. Легко понять, почему Бернс впервые привлек его внимание
оба поэта были прирожденными певцами, которые напоминают нам о том, что Беда писал
о Кэдмоне: "Он не учился искусству поэзии у людей". Рядом с его
непосредственностью стоит его редкая простота, его дар говорить прямо с
сердце, которое никогда не старело. Иногда его простота безыскусственна, как у ребенка
, как в "Мод Мюллер"; обычно она благородна, как в его скромном
"Обращаемся" к _голосам Свободы_; иногда это страстно, как в
ликующем возгласе "Laus Deo"; а иногда это возвышается до простоты
чистое искусство, как в "Рассказе пчелам". Последнее стихотворение описывает старый
Колониальный обычай, который предусматривал, что, когда на ферму приходит смерть, пчелам
следует сообщить об этом, и их ульи должны быть покрыты трауром. На нем также изображен, в качестве
идеального естественного фона, путь к дому Уиттиера и его сестры
старомодный цветочный сад, в котором цветут нарциссы все равно, где она
посажены давно их.

[Заметка на полях: человек и поэт]

Что Уиттьер не был великим поэтом, а критики уверяют нас, может быть
честно признался. То, что в нем были элементы величия, также не подлежит сомнению
и именно по этой причине, поскольку его сила так часто
проявляется в благородных или изысканных отрывках, чтение вызывает разочарование
его, когда мы натыкаемся на плохие штрихи, небрежное исполнение, неправильное обращение с
его родной речью. Наш опыт здесь, вероятно, похож на опыт Уиттиера
друг Гаррисон. Последний прочитал несколько стихотворений, которые его заинтересовали; он
быстро пришёл к поэту, и из-под сарая, в одежде, испачканной сеном, выполз застенчивый деревенский парень, который смущённо объяснил, что искал куриные гнёзда. После этого можно было простить что угодно; интерес к мальчику наверняка смягчил бы критику в адрес поэта.

Тем не менее, наша нынешняя критика стихов Уиттьера должна включать в себя некоторые
соображения о человеке, который их написал: что он был патриотом своей родины;
что его образование было скудным и едва ли заслуженным; что он использовал слова как
отец и мать пользовались ими, и не стыдился своих сельских акцентом. Его
собственный опыт, более того, переживают его, пока он, казалось, частью
бурный пейзаж. Он знал жизнь, и он любил ее. Он терпел бедность,
и прославлял ее. Он был батраком, сапожником, обеспечивал себя сам
студентом, редактором деревенских газет, местным политиком, защитником
рабовладельцев, борцом за реформы, защитником безнадежного дела, которое, по ужасным
суд над войной стал делом победы. И всегда и везде он был
мужчиной, тем, кто исполнял свой долг так, как он его видел, говорил правду так, как он верил
он и держал его совесть чиста, его сердце чисто, свою веру непоколебимой. Все
это было в его стихах и облагораживали даже его недостатки, которые были частью его
простой человечности. Как Лонгфелло благодаря изучению европейских литератур стал поэтом
книг и культуры, так и Уиттиер благодаря опыту был поэтом жизни.
Домашний характер его стихов, который привлекает простых людей, объясняется
тем, что он был ближе, чем любой другой американский поэт, к телу
и душе своих соотечественников.

 * * * * *

ДЖЕЙМС РАССЕЛ ЛОУЭЛЛ (1819-1891)

Творчество Лоуэлла необычно, и его ранг или должность трудно определить.
Хотя он никогда не был великим или даже популярным писателем, его считали
значительную часть своей жизни самым выдающимся литератором в
Америка. В настоящее время его репутация по-прежнему велика, но историкам
несколько легче хвалить его работы, чем читать их. Как поэт,
критик, сатирик, редактор и преподаватель он казался гигантом среди своих
современников, в свое время превзойдя Уиттиера и Лонгфелло; но он
не осталось работ, сравнимых с _Snow-Bound_ или _Hiawatha_, и одна из них
затрудняюсь назвать какие-либо из его стихотворений или эссе, которые наверняка доставят удовольствие
. Читать его книги - значит встретить человека могущественного и блестящего.
обещание, но окончательное впечатление таково, что обещание не было выполнено,
шедевр, на создание которого был способен Лоуэлл, остался ненаписанным.

 БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. Лоуэлл происходил из выдающейся семьи, которая
 "творила историю" в Америке. Его отец был образованным священнослужителем;
 он вырос в прекрасном доме "Элмвуд" в университетском городке
 Кембридж; среди его первых спутников были благородные книги, которые
 заполнил полки семейной библиотеки. С самого начала,
 следовательно, он был склонен к письмам; и хотя он часто отвлекался
 в сторону от других дел, его первой и последней любовью была любовь к
 поэзии.

 В пятнадцать лет он поступил в Гарвард, где он читал почти все, он
 сказал, что, кроме книг, предусмотренном факультета. Затем он изучил
 юриспруденцию и открыл офис в Бостоне, где нашел мало клиентов,
 его больше интересовало написание стихов, чем его профессия.
 С его женитьбой в 1844 году первая серьезная цель, похоже, обрела
 вошла в его праздную жизнь. Его жена усердствовала в добрых делах, и
 вскоре Лоуэлл, который весело высмеивал всех реформаторов, присоединился к
 кампании против рабства и нажил столько врагов, сколько
 друзья по его реформаторским стихам.

 [Иллюстрация: ДЖЕЙМС РАССЕЛ ЛОУЭЛЛ]

 [Примечание: РАЗНООБРАЗНЫЕ ЗАДАЧИ]

 Затем последовал период напряженной, целенаправленной работы, в течение которого он
 зарабатывал на жизнь редактированием "The Pennsylvania Freeman" и
 писательством для журналов. В 1848 году, в год своего знамени, он опубликовал
 свой лучший сборник стихов "Сэр Ланфал", басню для
 Критика_ и первая серия статей Биглоу_. Однако
 не эти тома, а серия блестящих лекций
 об английских поэтах стали причиной того, что Лоуэлла пригласили на кафедру
 в Гарварде, с которой Лонгфелло уволился. Он готовился к этой работе
 обучаясь за границей, и в течение примерно двадцати лет после этого читал
 курсы английской, итальянской, испанской и немецкой литературы. В Течение
 части этого времени он также был редактором поочередно "Атлантик"
 "Ежемесячник" и "Североамериканское обозрение".

 [Примечание: ЖИЗНЬ ЗА ГРАНИЦЕЙ]

 В более простые дни республики, когда первый вопрос, который задавали
 дипломату, заключался не в том, достаточно ли у него денег, чтобы достойно развлекать общество
 профессия литератора почиталась
 посылал литераторов представлять Америку в иностранных судах, и
 Известность Лоуэлла была признана его назначением послом
 в Испанию (1877) и в Англию (1880). Именно на этой патриотической
 службе за границей он заслужил свои величайшие почести. В Лондоне
 особенно он ощущал свою власть как американец, любящий свою родину.
 как демократ, который верил в демократию, и как культурный джентльмен
 который понимал англосаксонскую жизнь благодаря своему
 знакомству с поэзией, в которой эта жизнь отражена наиболее ярко
 . Помимо соблюдения тишины о своих делах,
 возможно, главное требование к послу - произносить речи
 обо всем остальном, и ни одного другого иностранного оратора никогда не слушали
 с большим удовольствием, чем остроумного и образованного Лоуэлла.
 Один из тех , кто подвел итог своему дипломатическому триумфу , лаконично сказал , что он нашел
 англичане были незнакомцами, и все они остались двоюродными братьями.

 Он был отозван с этой службы в 1885 году. Остаток своей жизни
 он преподавал в Гарварде, писал стихи и редактировал
 свои многочисленные произведения. Его первый том стихов "_A Year's
 Life_" был опубликован в 1841 году; его последний том "Heartsease and
 Rue_" появился почти полвека спустя, в 1888 году. То, что он умер в том же доме, в котором родился и провёл большую часть своей жизни, — настолько редкое явление в Америке,  что заслуживает поэмы в память о нём.

ПОЭЗИЯ ЛОУЭЛЛА. В стихах Лоуэлла повсюду золотые крупинки, но
никогда - сплошная металлическая жилка. Другими словами, даже его лучшие работы
отличаются скорее случайными строчками, чем устойчивым совершенством. Как
конкретный пример исследования "оды памяти", одно из лучших стихотворений
вдохновленный Гражданской войны. Повод для написания этой оды в память о
студентах колледжа, отдавших свои жизни за свою страну, был всем, чего только мог пожелать поэт.
блестящая аудитория, собравшаяся в Кембридже, была
это было очень вдохновляюще, а за пределами этой местной аудитории стояла нация в трауре,
нация, которая только что потеряла миллион своих сыновей в грандиозном конфликте. Это
был такой случай, как Лоуэлл любил, и тот, кто читает историю его
жизнь знает, как искренне он стремился встретиться с ним. Когда чтение его стихотворения
закончилось, слушатели назвали его "благородным усилием", и в этом-то как раз и заключается
проблема знаменитой оды: это слишком откровенное усилие. Это не
поет, не льется из полного сердца, не произносит неизбежного,
приносящего удовлетворение слова. Как следствие (и, возможно, эта критика применима к большинству
амбициозных ОД), мы скорее рады, когда "усилия" подходят к концу. И все же
в стихотворении есть превосходные отрывки, особенно шестой и последний.
строфы, одна из которых отдает дань уважения Линкольну, другая выражает
бессмертную верность своей родной земле.

[Заметка на полях: лирика]

Лучшая лирика Лоуэлл могут быть сгруппированы в два класса, первый
общаясь со своей личной радости или горя, второй с чувствами
нации. Типичными для первого являются "Первый снегопад" и несколько других.
тексты песен, отражающие скорбь поэта о потере маленькой
дочери, - простые, человечные стихи, освежающе контрастирующие с большинством других
Лоуэлл, которые стремятся к блеску. Лучшая национальная лирика -
"Нынешний кризис" (1844). Это было в первой партии стихотворение, звон
призыв во время Смуты, вызванный аннексией Техаса; но
теперь, с старые выпуски партии забыли, мы все читали его с удовольствием
как великолепным выражением американского сердце и в каждый кризис
в нашей национальной истории.

В лирике о природе мы имеем двойное отражение: одно - внешнего
мира, другое - поэта, который не мог быть целеустремленным и который был
всегда сбивает с толку своими впечатлениями от природы или человечества с другими
впечатления, которые он нашел отражение в поэзии. Читать очаровательный "к
Одуванчик", например, и обратите внимание, как Лоуэлл не может быть доволен своим

 Дорогой обычный цветок, растущий у дороги,
 Окаймляющий пыльную дорогу безвредным золотом,

но должен привести Эльдорадо и двадцать других поэтических аллюзий, прославляющих цветок
, который не нуждается во внешней славе. Тогда для сравнения прочитайте
Брайанта "Бахромчатая горечавка" и посмотрите, как старший поэт, довольствуясь
цветок сам по себе очень просто рассказывает вам, как его привлекает его красота. Или прочитайте
"Грезы бабьего лета" с ее разбросанными золотыми линиями и обратите внимание, как
Лоуэлл не может сказать, что он чувствует в своем собственном сердце, но должен искать повсюду
поэтические образы; и потом, потому что он не может найти именно то, что ищет
или, что более вероятно, из-за того, что он находит дюжину заманчивых аллюзий там, где одной достаточно.
он продолжает и продолжает тщетные поиски, которые заканчиваются тем, что он сам и
его читатель остаются неудовлетворенными.

[Примечание: СЭР ЛОНФАЛ]

Самая популярная из работ Лоуэлла - "Видение сэра Лонфала"_
(1848), в котором он придумывает легенду о поисках Святого Грааля в духе Артура
. Большинство его длинные стихи трудился, но это, кажется,
писалось в порыве вдохновения. "Прелюдия" начинается почти
спонтанно, и когда она доходит до очаровательного пассажа "И что же такое
редкое, как июньский день?" куплет действительно начинает звучать напевно, - редкое явление
у Лоуэлла. Критически настроенные читатели могут разумно возразить против
морализаторства поэта, его несовершенных строк и того, что он описывает Старый мир
легенда о рыцарях и замках в пейзаже Нового Света; но некритично
читатели радуются в нравственном чувстве, что прекрасно и истинно, и содержание
с хорошей историей и хороший пейзаж не поинтересовавшись, будут ли два
созданы друг для друга. Более того, _Sir Launfal_, безусловно, служит первой цели
поэзия доставляет удовольствие и поэтому заслуживает своей постоянной
популярности среди молодых читателей.

[Примечание: САТИРА]

Два сатирических стихотворения, которые высоко ценились при первой публикации,
и которые до сих пор формально восхваляются историками, которые их не читали, - это
_ Басня для критиков_ и _ The Biglow Papers_. Первая -
серия дурацких стихов, наполненных гротескными каламбурами и колкостями, нацеленных на
Американских авторов, которые были известны в 1848 году. Последний, написанный на
вымученном "янки" диалекте, состоит из политической сатиры и самомнения
вызван мексиканской и гражданской войнами. Обе работы иногда содержат
тонкие строки и несколько превосходных критических замечаний в адрес литературы или политики, но
мало у кого из юных читателей хватит терпения выделить хорошие отрывки из
массы блестящего мусора, в котором они спрятаны.

Гораздо более достойны внимания читателя некоторые забытые произведения,
такие, как сонеты Лоуэлла, его "Прометей", "Колумб", "Агассис",
"Портрет Данте" "шайбы Плащаницы", "под старый вяз" (с
благородная дань Вашингтон) и "Стансы на свободу", жалко что
такие стихи, все из которых содержат запоминающихся строк, должны быть отстранены от
широкой публики они заслужили, и во многом потому, что автора
digressiveness. Изучить их - значит прийти к выводу, что, как и большинство произведений Лоуэлла
, они недостаточно просты по чувству, чтобы завоевать обычных читателей, как
поэзия Лонгфелло, и недостаточно совершенны по форме, чтобы возбудить
восхищение критиков, как лучшими мелодиями По.

[Иллюстрация: ДОМ ЛОУЭЛЛА, КЕМБРИДЖ, ЗИМОЙ]

ПРОЗА ЛОУЭЛЛА. По крайней мере, по блеску Лоуэллу нет равных среди американских эссеистов
хотя другие превосходят его в таких лучших качествах, как оригинальность
, обаяние или энергичность. Лучшие из его прозаических произведений - блестящие эссе
собраны в "Окне моего кабинета" и "Среди моих книг". В своих
политических эссе он посмотрел на человечество своими глазами, но названия
только что названных томов указывают на его главный интерес как прозаика, который
цель заключалась в том, чтобы интерпретировать мировые книги, а не пульсирующую жизнь в мире.
Для молодых читателей наиболее приятными из прозаических произведений являются
сравнительно простые зарисовки "Мой знакомый по саду", "Кембриджская тридцатилетняя
Много лет назад" и "Об определенной снисходительности к иностранцам". В этих зарисовках
мы встречаем автора в его лучшем проявлении, живого, остроумного и настолько начитанного,
что он не может не придать литературный колорит всему, что пишет. Среди
лучших его эссе на литературные темы - о Чосере, Данте Китсе,
Уолтоне и Эмерсоне.

[Примечание: КАЧЕСТВО ЭССЕ]

Тот, кто читает типичное собрание эссе Лоуэлла, склонен разделяться
между открытым восхищением и чем-то сродни негодованию. С одной стороны
они блестящие, стимулирующие, наполненные "хорошими вещами"; с другой
они всегда отвлекают от темы, иногда фантастичны и слишком часто
застенчивые; то есть они привлекают наше внимание к автору, а не
к его предмету. Когда он пишет о Данте, он стремится раскрыть
душу итальянского мастера; но когда он пишет о Мильтоне, кажется, что
главным образом он стремится показать, насколько больше он знает, чем английский редактор
Произведения Мильтона. Представляя Эмерсона, он пытается познакомить нас с ним и
восхищаться мудрецом Конкорда; но когда он обрушивается на друзей Эмерсона,
Торо и Карлайла, его личные предубеждения проявляются сильнее, чем его
безличное суждение. Как следствие, некоторые литературные эссе являются
лучшим отражением самого Лоуэлла, чем людей, о которых он писал.

Однако в конечном итоге автора следует оценивать по его лучшему произведению, по его
постоянной цели, а не по его меняющемуся настроению; и лучшая работа
Лоуэлла, его критические исследования старых поэтов и драматургов, возможно,
самое солидное и самое проницательное, что может показать наша страна. Он
безусловно, придерживался "великой традиции" в критике, традиции, которая
простым языком предписывает нам искать только лучшее и благоговеть перед ним
когда мы это находим. Как он писал:

 Великие истины - это частички души человека.;
 Великие души - это частички вечности.;
 Каждая капля крови, которая течет через твое истинное сердце.
 С возвышенным посланием, течет для тебя и меня.

 * * * * *

ОЛИВЕР УЭНДЕЛЛ ХОЛМС (1809-1894)

Печальная судьба для писателя - быть известным юмористом; никто не примет
с тех пор он был серьезен. Даже книга страдает от такой репутации,
например, знаменитый "Дон Кихот", который мы читаем как разновидность
экстравагантного юмора, но который на самом деле является трагедией, поскольку изображает
разочарование человека, который считал, что мир подобен его собственному сердцу,
благородный и рыцарственный, и который обнаружил, что он полон подлости. Поскольку Холмс
(который по сути был моралистом и проповедником) не мог подавить в себе
искрометное остроумие, которое было частью его натуры, наши историки должны описать его
как юморист и назову "One-Hoss Shay" своей самой типичной работой. И все же
его лучшие стихи столь же патетичны, как "Последний лист", столь же сентиментальны, как "
Безмолвный", такой же патриотичный, как "Олд Айронсайдз", такой же благоговейный, как "Гимн
Доверия", такой же благородно-дидактический, как "Наутилус в камере"; его романы
исследования малоизвестных проблем наследственности и его наиболее характерное произведение
проза "Автократ за обеденным столом" - оригинальное произведение
комментарий почти ко всему, что есть под солнцем.

Очевидно, мы ценим смех выше любого другого произведения литературы, и
поскольку смех или улыбка скрыты во многих произведениях Холмса, он должен
по-прежнему занимает место, отведённое ему как «американскому» юмористу. Тем не менее, он, пожалуй, является нашим самым выдающимся писателем в этой области, потому что он настолько американец, насколько это вообще возможно, и его редкая культура и доброта приятно контрастируют с грубыми шутками или сенсациями, которые, к сожалению, за рубежом преподносятся как юмор Нового Света.

 СПОКОЙНАЯ ЖИЗНЬ. Хотя Холмс никогда не писал официальных автобиографий, он оставил очень хорошее представление о себе в своих произведениях, и именно по ним мы знакомимся с ним — добродушным, остроумным,
 наблюдательный, добросердечный и чистый сердцем мужчина, которого приятно знать
 .

 Он принадлежал к тому, что он называл "кастой браминов" интеллектуалов
 аристократов (как описано в его романе "Элси Веннер"), ибо
 он происходил из старинной семьи Новой Англии, восходящей к Анне
 Брэдстрит и губернаторы колонии Бэй. Он родился в
 Кембридже; он получил образование в Андовере и Гарварде; он провел свою
 жизнь в Бостоне, городе, который его настолько полностью устраивал, что он
 назвал его "центром солнечной системы". Самые амбициозные писатели
 как большое поле с большим количеством разнообразия, изменений, но Холмс был
 довольствуется малым и очень избранный круг с собой на
 центре.

 Своей профессией он выбрал медицину и учился четыре года
 вторую половину времени в Париже. В этот период его зарубежных
 обучение же редкость в медицине как и в поэзии Лонгфелло. Он
 практиковал свою профессию в Бостоне и сумел добиться в ней успеха
 , хотя пациенты немного сомневались в докторе, который писал
 стихи и который открывал свой кабинет замечанием, что "маленький
 лихорадка" была бы "принята с благодарностью". Кроме того, в течение тридцати пяти лет он был
 профессором анатомии в Гарвардской медицинской школе. Что касается
 врачевания, преподавания или учебы, этот доктор, возможно, был очень
 занят; но, похоже, он находил достаточно свободного времени для написания, и
 склонность к этому присутствовала всегда. "Тот, кто однажды попробовал типаж, - сказал он
 , - должен предаваться этому вкусу до конца своей жизни".

 [Иллюстрация: ОЛИВЕР УЭНДЕЛЛ ХОЛМС]

 [Примечание: ПИСАТЕЛЬ]

 Его литературная деятельность началась в двадцать один год, когда он написал "Старый
 Железнобокие" в знак протеста против приказа о демонтаже фрегата
 "Конституция", вошедшая в историю военно-морского флота во время войны 1812 года
 . Это первое стихотворение, которое до сих пор звенит победно в наши уши,
 осуществляется две вещи: он спас славный старый корабль, и его
 дал Холмс в общедоступных внимание, которое он впоследствии никогда не
 потерял. В течение последующих двадцати пяти лет он писал стихи и был поэтому
 большим спросом для отделки стихи для особых случаев, что он был
 некий поэт-лауреат из его колледжа и города. Он был почти
 пятьдесят, когда планировался выпуск "Атлантического ежемесячника", и Лоуэлл
 в качестве условия своего редакторства потребовал привлечения Холмса
 в качестве первого автора. Чувствуя себя в настроении для разговора, как он
 обычно же, Холмс ответил с Autocrat_ библиотеки. После этого
 он писал в основном в прозе, прилагая наибольшие усилия в художественной литературе
 но завоевал больше читателей своими застольными беседами в форме эссе.
 Его последний том, _Over в Teacups_, появился, когда ему было уже за
 восемьдесят лет.

 [Заметка на полях: ПЭТ предрассудками]

 Мы говорили о гениальном качество Холмс, как раскрывается в его
 труд, но мы вряд ли были бы справедливы к нему, если бы не обратили внимания на его
 излюбленные предрассудки, его подозрительность к реформаторам, его презрение к
 врачам-гомеопатам, его яростную антипатию к кальвинизму. Хотя он
 был воспитан в кальвинистской вере (его отец был священником
 старого стиля), он, казалось, получал удовольствие от ударов дубинками или
 высмеивания или забрасывания камнями. Самое мягкое, что он мог сделать
 , это сослаться на "вон того брата с бледным лицом", чтобы выразить свое мнение о
 тех, кто все еще цеплялся за пуританские доктрины. Как ни странно, он
 все еще почитал своего отца и гордился своими благочестивыми предками, которые
 все были стойкими пуританами. Объяснение, конечно, в том, что
 Холмс никогда не разбирался в теологии, ни на секунду; он только
 не любил ее и, следовательно, был уверен, что это, должно быть, неправильно и
 что кто-то должен положить этому конец. В последующие годы он несколько смягчился
 . Нельзя с уверенностью сказать, что он преодолел свои предубеждения,
 но он лучше понимал людей и был склонен включать даже
 реформаторов и кальвинистов в то, что он называл "большим человечеством
 в котором я родился так давно.

СТРОИТЕЛЬСТВО ХОЛМСА. В поле "редкие" стихи, написанные для празднования
рождения, посвящения, праздники и фестивали разного рода, Холмс никогда не
имел равных среди своих соотечественников. Он был бы идеальным
поэт-лауреат, ибо он, казалось, подняться на всякий случай и на губах
право слово, выражающее чувство момента, то ли из патриотизма
ни сочувствия, ни общительностью. В таких веселых стихотворениях, как "Мальчики", "Билл и
Джо", "Все здесь" и почти сорока других, написанных для встреч его класса, он
отражает дух студентов колледжа, которые ежегодно собираются, чтобы жить "хорошей жизнью".
старые времена" снова. [Примечание: Этим стихотворениям может быть немного интереснее.
если мы вспомним, что среди учеников 29-го года был Сэмюэль
Смит, автор стихотворения "Америка", которое теперь обращается к более широкой аудитории
о чем когда-либо мечтал поэт класса.] Он написал также около семидесяти других стихотворений
для особых случаев, о качестве которых можно судить по "Старому
Броненосцы," "под фиалки", "бабушка рассказ" и многочисленными
благодарности Лоуэлл, ожоги, Брайант, Whittier и другие известные
поэты.

Среди стихотворений, представляющих более общий интерес, лучшим является "Наутилус в камере".
который одни читают из-за его прекрасного морального урока, а другие - из-за его прекрасного
символизма или почти совершенного исполнения. Другие, которые заслуживают того, чтобы их запомнили
"Последний лист" (любимый фильм Линкольна), "Приближается снег".
Линия", "Встреча выпускников", "Вопросы и ответы" и "The
Безгласный" - нет замечательных стихотворений, но все они хороши и стоят прочтения.

[Примечание: ЮМОРИСТИЧЕСКИЕ СТИХИ]

"Шедевр Дикона, или Чудесный Хосс Шей" - самое
популярное из юмористических стихотворений. Многим читателям нравится эта превосходная сценка
они не задумываются, что имел в виду автор, назвав ее "логичной историей". Это
это, по сути, лучший камешек, который он бросил из пращи в свой
_b;te noire_; ибо старый "шей", который разлетелся на куски, был
символ кальвинистского богословия. Эту теологию называли железной цепью
логики, каждое звено которой было выковано настолько идеально, что его нельзя было разорвать ни в какой точке
. Именно так был построен "шэй", нерушимый в каждой отдельной детали; но
когда дикон обнаруживает себя растянувшимся и ошеломленным на дороге рядом с
разрушенным шедевром, поэт заключает:

 Конец замечательного-Хосс Шей.
 Логика есть логика. Это все, что я говорю.

Другими типичными стихами того же рода являются "Вершина смешного",
"Ежедневные испытания", "Комета" и "Довольство". В последнем названном стихотворении
Холмс, возможно, подшучивал над фермерами Брука и другими энтузиастами.
которые проповедовали простую жизнь. Поэты и проповедники этого Евангелия во все времена
склонны настаивать на том, что для обретения простоты человек должен вернуться к
природе или ферме, или же разбить лагерь в лесу и есть чернику, как
Торо так и сделал; но Холмс вспомнил, что некоторые люди должны жить в городе,
в то время как другие по непонятным причинам предпочитают это делать, и написал свое "Удовлетворение"
чтобы выразить их представление о простой жизни:

 Я мало прошу; мои желания невелики;
 Я хочу только каменную хижину
 (Подойдет очень простой коричневый камень)
 Которую я мог бы назвать своей;
 И совсем рядом есть такой дом.,
 Вон на той улице, выходящей на солнце.

 Меня мало интересуют золото или земля.;
 Дайте мне закладную здесь и там.,
 Какие-нибудь хорошие банковские акции, какую-нибудь расписку,
 Или пустяковая железнодорожная акция.
 Я только прошу, чтобы Фортуна послала мне
 Немного больше, чем я потрачу.

[Примечание: АВТОКРАТ]

Самое читаемое из прозаических произведений - " Автократ завтрака " .
"Таблица" (1858), серия монологов, в которых Холмс, которого называли
лучшим оратором своего времени, очень очаровательно перенес свою речь на
бумагу. Поскольку книга утверждает, что записывает разговор за столиком
некоего бостонского пансиона, у нее нет определенной темы; автор
приятно переходит от одной темы к другой, освещая каждую своим
мудрость, или юмор, или сочувствие. Другие книги той же серии библиотеки
Профессор завтрак Table_, библиотеки поэта на завтрак
Table_ и _Over в Teacups_. Большинство критиков считают библиотеки
«Автократ» — лучший, а «Поэт» — второй по качеству роман в серии; но
в заключительном томе есть нежная нотка сентиментальности и воспоминаний,
которая очень привлекательна для читателей постарше.

 Небольшой элемент сюжета в книгах о завтраке, вероятно, побудил Холмса
к написанию романов, и он сразу же выпустил три романа: «Элси Веннер»,
 «Ангел-хранитель» и «Смертельная антипатия». Это исследования
наследственности, физического элемента в морали, влияния разума
на материю и других тем, более подходящих для эссе, чем для художественной литературы;
но несколько зрелых читателей, которых интересует не столько сюжет, сколько наблюдения
или теория жизни, найдут «Ангела-хранителя» интересным романом.
А некоторые, несомненно, оценят «Элси Веннер» за описание жизни в Новой
Англии, за описание школы-интерната, вечерних приёмов или социальной
иерархии в то время, когда у многих семей в Новой Англии были традиции, которым они следовали так же твёрдо и почти так же гордо, как любой европейский двор.

[Иллюстрация: СТАРАЯ КОЛОНИАЛЬНАЯ ДВЕРНАЯ РУЧКА
Место рождения Холмса, Кембридж]

КАЧЕСТВО ХОЛМСА. Глубокая личная проработка произведений
упомянута их самая поразительная характеристика; ибо Холмс всегда смотрит на
предмет своими собственными глазами и оценивает его воздействие на читателя по
предыдущему эффекту, произведенному на него самого. "Нравится ли мне это", - говорит он в
вещество, "тебе, наверное, тоже нравится; если это представляется мне абсурдной, вы
не можете взять любое другое отношение, ибо мы не как человека, и поэтому
просто так?" Холмсу никогда не приходило в голову, что кто-то может не соглашаться с ним
и при этом оставаться нормальным; те, кто отваживался на это, обнаруживали, что Доктор внимательно смотрит
на них, чтобы обнаружить их симптомы. У обычного эгоиста или
политик или богослов, это было бы невыносимо; но, как ни странно, так говорят.
в этом одно из обаяний Холмса, который настолько остроумен и приятен в общении, что мы
может наслаждаться его догматизмом, не утруждая себя возражениями против него. В одной из своих книг
он намекает, что разговаривать с определенными людьми - все равно что пытаться погладить белку
если вы мудры, вы не будете подражать этому резвому маленькому зверьку
но примите позу мурлыкающего котенка, слушая Автократа.

[Примечание: ВПЕЧАТЛЕНИЯ Из ПЕРВЫХ РУК]

Еще одно интересное качество Холмса - это то, что мы можем назвать его рационализмом,
его привычка ничего не принимать на веру, судить обо всем на основании
наблюдений, а не традиций, чувств или воображения; и
в этом он резко контрастирует с Лонгфелло и другими писателями-романтиками
того периода. Мы будем больше наслаждаться им, если будем помнить о его складе ума.
Мальчиком он увлекался инструментами и механизмами; как мужчина он интересовался
фотографией, безопасными бритвами, изобретениями всякого рода; как врач он
восстал против лекарств (тогда считалось, что они обладают почти магической силой, и
накладывался на страдающие желудки в ужасных дозах) и наблюдал за своими пациентами
внимательно, чтобы выяснить, что у них психически не в порядке; и как мальчик, или мужчина, или
врач, он очень мало интересовался книгами, но очень много - своими собственными
наблюдениями за жизнью. Следовательно, в чтении Холмса всегда есть что-то неожиданное,
что происходит отчасти из-за его вспышек остроумия, но в большей степени из-за его
независимого взгляда на вещи и записи своих впечатлений из первых рук
. Его "Автократ" особенно ценен и стоит в одном ряду с "_Walden_"
Торо среди самых оригинальных книг американской литературы
.

 * * * * *

СИДНИ ЛАНЬЕ (1842-1881)

Имя Ланье часто ассоциируется с Timrod, и два
Южный поэты были внешне схожи в том, что они боролись против физического
болезни и душевные депрессии; но когда мы видим в Timrod трагедия
поэт, сломленный болью и безнадзорности, трагедии из жизни Ланьер не забыто
в нашем удивляться его триумф. Сомнительно, чтобы какой-либо другой поэт когда-либо создавал
такую чистую песнь радости в условиях, которые вполне могли вызвать
вопль отчаяния.

[Иллюстрация: СИДНИ ЛАНЬЕ]

Радостную песню Ланье по достоинству ценят лишь немногие. Он не пользуется популярностью
либо с читателями, либо с критиками, и о сложности присвоения ему места
или звания можно судить по недавним попыткам. Одна история американской литературы
Ланье едва упоминается в пренебрежительной ссылке на "небольшой культ
поэзии в некоторых частях Америки"; [Сноска: Трент, _История американской
Literature_ (1913), стр. 471.] другой называет его единственным южным поэтом
, у которого был национальный кругозор, и уделяет его творчеству достаточно критики;
[Примечание: Мозес, "Литература Юга" (1910), стр. 358-383] а
третий описывает его как "настоящего художника", обладающего "лирической силой, которой трудно быть
встречается у любого другого американца", но краткий отчет заканчивается резкой фразой
критика в адрес того, что его работа "вряд ли носит национальный характер". [Сноска: Венделл,
"Литературная история Америки_" (1911), стр. 495-498.] И так со всеми остальными историями.
его отвергают как автора туманной рапсодии под названием
"Болота Глинна", другой, превозносит его как поэта, который соперничает с По в
мелодии и намного превосходит его в мысли или чувстве. Очевидно, нет
поселились критика Ланье, как Брайант-или Лонгфелло, он еще не
уверенный в своем положении среди пожилых поэтов, и то, что мы записываем вот
такая личная оценка, которую любой читатель может сформулировать для себя.

 ЖИЗНЬ. В Америке были писатели-пуритане и писатели-кавалеры, но редко кто из них сочетал суровую преданность долгу пуритан с любовью к природе, романтике и музыке кавалеров. Ланьер был таким поэтом, и своим редким талантом он был обязан смешанному происхождению. По материнской линии он происходил от шотландско-ирландских и пуританских предков, а по отцовской — от гугенотов (французов), которые были музыкантами при английском дворе. Один из его предков,
 Николаса Ланье описывают как "музыканта, художника и гравера"
 для королевы Елизаветы и короля Якова, а также как композитора музыки
 для некоторых масок Бена Джонсона.

 [Примечание: РАННИЕ ЧЕРТЫ ХАРАКТЕРА]

 Его детство прошло в Мейконе, штат Джорджия, где он родился в 1842 году.
 Изучение того детства выявляет определенные черты, которые
 постоянно появляются в творчестве поэта. Одним из них была его редкая чистота
 души; другим был его храбрый дух; третьим было его восхищение
 природой; четвертым была его страсть к музыке. В семь лет он сделал свой
 первая флейта из тростника, и с тех пор, хотя он научился
 играть на многих инструментах, флейта была для него компаньоном и
 голосом. Этим он подбадривал многих в утомительном походе или на голодных бивуаках.;
 благодаря этому он открыл все свое сердце женщине, которую любил; благодаря этому он
 завоевал место, когда у него не было других средств зарабатывать себе на хлеб. Следовательно,
 в "Симфонии", стихотворении, посвященном одной из сложных жизненных проблем,
 именно флейта издает самую чистую и сладостную ноту.

 [Примечание: ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ]

 Ланье закончил свой курс в университете Оглторпа (a
 примитивный маленький колледж в Мидуэе, Джорджия) и преподавал там.
 когда началась война, колледж закрыл свои двери, потому что
 преподаватели и студенты уехали по первому призыву в армию.
 В течение четырех лет он был солдатом Конфедерации, служил в рядах
 с братом и отказываясь от поощрения предложил ему За доблестный
 проводить в поле. Было время, в тот период, когда он
 мог петь, как менестрели старины, романтики пришли к
 его с войны. Днем он боролся или разведку со своей жизнью
 в руке; но когда в лагере зажигались костры, он брал свою
 флейту и ускользал, чтобы спеть серенаду девушке, которая "ждала его, пока
 не кончилась война".

 Мы упоминаем эти мелкие происшествия неспроста. В стихах Ланье есть
 тонкость чувств, которая может навести читателя на мысль
 предположить, что поэт был женоподобным, хотя на самом деле он был таким же мужественным
 как любой скандинавский скальд или саксонский скоп, который когда-либо стоял рядом со своим вождем в битве
 . О войне он никогда не пел; но мы находим некоторое отражение
 девушки, которая ждала, в стихотворении "Мои весны".

 [Примечание: ПОСЛЕДСТВИЯ ВОЙНЫ]

 Ланье был в море в качестве офицера связи на "бегущем за блокадой", когда его
 корабль был захвачен федеральным крейсером, и он был отправлен в
 военную тюрьму в Пойнт Лукаут (1864). Тяжелый и горький опыт
 это был опыт, и его единственным утешением была флейта, которую он носил с собой.
 спрятал в рваном рукаве. Когда на следующий год его выпустили, он
 пешком отправился домой, за пятьсот миль отсюда, и добрался до
 него скорее мертвым, чем живым, ибо чахотка наложила на
 него тяжелую руку. В течение нескольких недель он был отчаянно болен, и во время болезни его
 мать умерла от той же изнуряющей болезни; тогда он встал и отправился в путь
 храбро зарабатывать на жизнь, что было нелегко в стране, которая
 пострадала так, как Джорджия во время войны.

 [Заметка на полях: блеск]

 Мы не вступает в его борьбе за хлебом, или в его
 скитания в поисках места, где он мог дышать без
 боль. Он был клерком в юридической конторе своего отца в Мейконе, когда,
 зная, что ему осталось жить совсем недолго, он принял свое
 решение. К увещеваниям отца он не прислушивался,
 говоря, что музыка и поэзия зовут его, и он должен последовать за ними.
 Зов. Великолепная кульминация "Мерлина и сияния" Теннисона
 была в его душе:

 О юный моряк,
 Вниз, в гавань
 Зови своих товарищей,
 Спускай на воду свой корабль
 И наполняй свой холст,
 И, пока он не исчез
 За краем,
 За ним, следуй за ним,
 Следуй за Блеском!

 Таким образом храбро он отправился на север в Балтимор, принимая его флейты с
 его. Видимо, он был замечательным художником, играть не на результат
 но что делает его инструмент, его голос, так что его слушатели, казалось,
 услышать душу выступая в мелодию. Его "Волшебная флейта". Вскоре он уже
 зарабатывал на жизнь игрой в оркестре Пибоди, живя
 радостно в атмосфере музыки, поэзии и книг;
 он всегда был студентом, решил разобраться, а также
 заниматься творчеством. Он писал стихи, рассказы, все, что угодно, чтобы заработать
 честный доллар; он читал лекции по музыке и литературе; он планировал
 множество книг, которые он не писал и не мог написать, потому что был
 живя в горячке ум и тело. Музыка и поэзия на подъеме
 в нем для выражения мнений; но его сила была не в состоянии, Его время
 короткие.

 [Заметка на полях: борьба]

 В 1879 году он был назначен преподавателем в Университете Джона Хопкинса, и
 впервые у него появился гарантированный доход, действительно небольшой, но
 очень обнадеживающий, поскольку этого было достаточно для содержания его семьи. Он начал
 учение с огромным энтузиазмом, но в настоящее время он выступает в
 шепот ребенка инвалида. При таких обстоятельствах были
 проговорили некоторые из наших самых ободряющих слов об искусстве и поэзии. Два
 годы спустя он умер в палатке среди холмов, недалеко от Эшвилла,
 Северная Каролина, куда он отправился в тщетных поисках здоровья.

 [Иллюстрация: ДЕРЕВНЯ Макгахейсвилл, ВИРДЖИНИЯ
 Недалеко отсюда Ланье проводил лето в последние годы своей жизни]

 Есть во всех Ланьер стих фрагментарность, чувство
 что-то осталось недосказанным, что мы можем лучше понять, если мы
 помните, что его сердце было наполнено благороднейшие эмоции, но
 что, когда он пытался оставить их под его пера не от усталости.
 Прочитайте, например, «Рассвет» и найдите там ожидающие дубы, звёзды, прилив, болото с его мечтательными озёрами, свет, цвет, аромат, мелодию — всё, кроме того, что рука, написавшая стихотворение, была слишком слаба, чтобы вести карандаш. Наплыв впечатлений и воспоминаний в «Рассвете», его
нежная красота и смутная незавершённость, как будто что-то осталось
невысказанным, могут объясняться тем, что это была последняя песня Ланье.

СОЧИНЕНИЯ ЛАНЬЕ. Многие читатели знакомы с именем Ланье по
связь с Фруассаром Мальчика, королем Артуром Мальчика_,
"Мабиногион мальчика" и "Перси мальчика", четыре книги, в которых
он простым языком пересказал некоторые из старых сказок, которые вечно молоды.
Его главные прозаические произведения "Английский роман" и "Наука об
английском стихосложении" представляют интерес главным образом для критиков; им нет необходимости задерживать внимание
отметим лишь, что последний том посвящен любимой работе Ланье
теория о том, что музыка и поэзия подчиняются одним и тем же законам. В более общем
интерес представляют его рассеянные "записки", которые содержат предложения о многих
стихотворение, которое так и не было написано, вперемешку с краткими критическими замечаниями. О поэте Суинберне он говорит: «Он пригласил меня на ужин; сервировка была из серебра и золота, но на столе не было ничего, кроме соли и перца». Можно было бы сказать меньше, но больше слов, или прочитать целую книгу, чтобы прийти к такому краткому изложению стиля и бездонной философии Уитмена: «Уитмен — мясник поэзии».
Огромные сырые куски, вырезанные из задницы поэзии, и не обращайте внимания на
хрящи — вот чем он кормит наши души... Его аргумент, по-видимому, заключается в том, что
поскольку Миссисипи длинная, то каждый американец — бог.

[Примечание: ЕГО ЛУЧШИЕ СТИХИ]

Те, кто читали стихи Ланье должны начать с самого простого, со своей любовью
песни "Мои источники" и "в отсутствии" или его "Баллада о деревьях и
Мастер" или его внешний стихи, например, "Тампа-Робинс", "Песня о
Чаттахучи," "Пересмешник", и "Вечерняя песня". В последней из названных песен
он начал работу (более полно реализованную в его более поздних стихотворениях) над
интерпретацией словами гармонии, которую его чувствительное ухо уловило в
многообразных голосах природы.

Далее по порядку идут стихотворения, в которых скрыта мысль или идеал, которые не
поэзия Ланье была подобна некоторым восточным идолам.
когда их открывают, оказывается, что они наполнены изысканными благовониями.
"Чаша в стремени" - одна из самых простых из этих аллегорий. В старину был
обычай, когда мужчина был готов к путешествию, для того, кто его любил
приносить бокал вина, который он выпивал в седле; и это называлось
стремя или прощальный кубок. В чашке, предложенной Ланье, был редкий ликер,
наполненный "сладкими травами со всей древности", и название ликера
было Смерть:

 Тогда, Время, да не прольется ни капли:
 Подай мне чашу, когда захочешь;
 Это твоя богатая чаша для меня.;
 Я выпью ее до дна, улыбаясь.

В четырех строфах "Ночи и дня" он сжимает трагедию
_Othello_, не трагедию, написанную Шекспиром, а трагедию, которая
был в душе мавра, когда Дездемоны не стало. В "Жизни и песне" он
стремился выразить идеал поэта, и заключительные строки вполне могли бы быть
мерилом его собственной героической жизни:

 Его песня была всего лишь жизнью вслух,
 Его работа - пение рукой.

В "Как любовь искала ад" урок скрыт глубже; для глубоких
и все же простой смысл стихотворения заключается в том, что, ищи высоко или низко, Любовь никогда не сможет
найти ад, потому что он берет рай с собой, куда бы он ни пошел. Другое стихотворение
того же класса, но более длинное и запутанное, - "Симфония". Здесь
Ланьер сталкивается с одной из главных проблем века, проблема
индустриализм с его фальшивыми стандартов и отходами человеческого счастья, и
его ответ будет тот же, что Теннисон дал в своих поздних стихотворений; а именно, что
привычной любви в человеческом сердце может поселиться каждый социальный вопрос, когда
оставленная на произвол бескорыстно:

 Тщетно мог бы мозг Платона вращать это,
 Очевидно, что сердце ребенка могло бы решить эту проблему.

[Примечание: "БОЛОТА ГЛИННА"]

Более длинные стихотворения Ланье неодинаковы по достоинству и все более или менее
фрагментарны. Например, главное впечатление от чтения "Псалма Запада"
заключается в том, что это прелюдия к какой-то великой работе, которая осталась
незаконченной. Более тонко проработанная и более типичная для настроения и метода Ланье картина
"Болота Глинна", его самая известная работа. Это изумительное
стихотворение, одно из самых запоминающихся в нашем языке; и все же оно похоже на некоторые
симфонии в том смысле, что оно ничего не говорит, будучи сплошным чувством, - расплывчатым,
непередаваемое чувство. Некоторые читатели не находят в этом смысла или удовлетворения;
другие приветствуют это как идеальную интерпретацию их собственного настроения или эмоции
когда они безмолвствуют перед восходом солнца, послесвечиванием или
пейзаж, над которым витает сам дух красоты и покоя.

КАЧЕСТВО ЛАНЬЕ. Чтобы посочувствовать Ланье и, следовательно,
понять его, необходимо помнить, что он был музыкантом
, а не поэтом в нашем обычном понимании этого термина. В своих стихах
он использовал слова точно так же, как звуки своей флейты, не столько для
оставьте идеи, чтобы вызвать определенные эмоции, не находящие голос сохранить в
музыка. Как он говорил, "Музыка подхватывает нить этого языка капель", который
поясняет, что красива, но вызывает недоумение линии, которая закрывает "Симфония":

 Музыка - это Любовь в поисках слова.

[Примечание: МУЗЫКА И ПОЭЗИЯ]

Мы говорили о "Симфонии" как об ответе на проблему промышленных отходов
скорби, но в ней также содержится исповедание веры Ланье;
а именно, что социальное зло возникает среди людей из-за отсутствия у них гармонии;
и та духовная гармония, согласие душ, которое порождает борьбу
невозможное может быть достигнуто с помощью музыки. То же убеждение появляется в
"Тигре Лили" (роман, написанный Ланье в ранние годы), в котором
определенный персонаж делает эти профессии:

 "Чтобы сделать _home_ из домовладения, учитывая сырье
 материалы-а именно, жена, дети, друг или два, и дом-два
 другие необходимые вещи. Это хороший огонь и хорошая музыка.
 И поскольку мы можем обходиться без огня в течение полугода, я могу
 сказать, что музыка необходима ".

 "Поздние исследователи говорят , что они нашли некоторые народы , у которых нет Бога;
 но я не читал ни о чем, где не было бы музыки ". "Музыка означает
 гармония, гармония означает любовь, любовь означает ... Бога!"

Таким образом, можно резюмировать Ланье, сказав, что он был поэтом, который использовал
словесный ритм, как музыкант использует гармоничные аккорды, чтобы сыграть на наших
лучших чувствах. Его стихотворения о природе не дают нам определенной картины
внешнего мира, но наполнены шепотом, дрожью, полутонами - всем тем
смутными впечатлениями, которые получаешь, находясь один в безлюдье, как будто
мир был живым, но невнятным:

 Вы, болота, как откровенны, просты и ничего не значат - сдержанны и свободны
 Вы заявляете о себе небу и предлагаете себя морю!
 Терпимые равнины, которые терпят море, дожди и солнце.,
 Вы распространяетесь, как католик, одержавший великую победу.
 Бог из знания, добро из бесконечной боли
 И зрение из слепоты, и чистота из пятна.

Его стихи о жизни обладают схожими достоинствами и недостатками: они мелодичны;
они благородные; они апеллируют к нашим лучшим чувствам; но они
всегда расплывчаты в том, что они не записывают определенную мысль и говорить не прямо-таки
сообщение.

[Заметка на полях: Ланье и Уиттьер]

Критика может быть более понятной, если мы сравним Ланье с Уиттиером, человеком
столь же благородным, говорящим на языке, понятном всем мужчинам. Стихи
оба дополняют друг друга, одна отражает реальность жизни,
другие таинственные сны. В поэзии Уиттиера мы смотрим на пейзаж
и людей и говорим: "Я видел этот суровый пейзаж своими собственными
глазами; я ел хлеб с этими людьми, понимал и любил
их". Затем мы читаем стихи Ланье и говорим: "Да, временами у меня были такие
чувства; но я не говорю о них другим, потому что не могу
скажи, что они значат для меня". Оба поэта хороши, и обоим недостает величия
в поэзии Уиттиер потому, что у него нет возвышенного воображения, Ланье потому, что
ему не хватает примитивной простоты и силы. Один поэт поет песню, чтобы подбодрить
дневной труд, другой создает мелодию, чтобы сопровождать наши сумерки
грезы.

 * * * * *

"УОЛТ" УИТМЕН (1819-1892)

Так Уитмен настоял на том под названием "Волт", а не Уолтер, так что давайте
это будет. Имя согласовывает с бесплатным и легкий стиль его стихов. Если вы
сможете найти несколько сокращенных отрывков из этого стиха, обязательно прочтите их;
но если вы должны просмотреть все это целиком в поисках отрывков, которые стоит
прочитать, тогда с радостью пропустите это мимо ушей; ибо такое очередное тщеславное проявление
эгоизма, вульгарности и напыщенности никогда не появлялось под названием поэзии.
Уитмен был настолько нелепо увлечен своими "песнопениями" и настолько невежествен в поэзии, что
он сохранил всю свою работу в окончательном издании, и его издатели
все еще настаивают на том, чтобы напечатать ее, мусор и все такое. Результатом является то, что несколько
редких стихов, которые характеризуют его как поэта, склонны упускаться из виду в
многочисленной болтовне, которая сама по себе может обозначать его как простого
урод или "сенсация" в нашей скромной литературе.

[Иллюстрация: УОЛТ УИТМЕН]

 БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. Обычно, когда мы читаем стихи, мы желаем
 узнать что-нибудь о человеке, который их написал, о его молодости, его образовании,
 обстоятельствах его работы и личных идеалах, которые сделали его
 смотрите на жизнь устойчиво в одном свете, а не в другом. В общении
 с Уитменом желательно оставить такое естественное любопытство
 неудовлетворенным, и по двум причинам: во-первых, человек был далек от
 достойного восхищения или честности, и встречаться с ним на определенных этапах - значит проиграть
 все желают читать его стихи; и, во-вторых, он был настолько чрезвычайно
 скрытен о себе, в то же время заявляя о безграничных дружеских отношениях
 со всеми людьми, что мы редко можем доверять его собственным записям, а тем более
 это его поклонники. В истории его
 жизни есть большие пробелы; его настоящая биография еще не написана; и в
 джунглях противоречивых сочинений, которые выросли вокруг него, есть один
 теряет Уитмена из виду в лабиринте экстравагантных или противоречивых мнений
 . [Примечание: Из многих биографий Уитмена, возможно, самая
 Лучшим пособием для начинающих является книга Перри «Уолт Уитмен» (1906) из серии «Американские литераторы».]

 [Примечание: черты характера и события]

 Достаточно будет сказать, что Уитмен родился (1819) на Лонг-Айленде в семье упрямых фермеров; что он провёл свои ранние годы у моря, которое вдохновило его на лучшие стихи;
 что он вырос на улицах Бруклина и всегда был очарован бурным течением городской жизни, отражённым в таких стихотворениях, как «Переправа через Бруклинский мост»; что его образование было скудным
 и из "подобранной" разновидности; это до конца его жизни, хотя
 он не знал о том, что литераторы считают _a-b-c_ из
 зная это, он был в высшей степени доволен собой; что до
 ему перевалило за сорок, он нерегулярно подрабатывал случайными заработками, но был по
 своему выбору бездельником; что он был человеком превосходного физического здоровья и
 прославлялся своим телом, не особо заботясь о моральных стандартах; что
 его силы были подорваны уходом за ранеными солдатами во время войны,
 прекрасная и бескорыстная служба; что тогда он был правительственным
 работал клерком в Вашингтоне, пока частично не стал инвалидом из-за паралитического инсульта,
 и что остаток своей жизни провел в Камдене, штат Нью-Джерси.
 Его "Листья травы" (впервые опубликованные в 1855 году и
 неоднократно переиздававшиеся с дополнениями) принесли ему очень мало
 отдачи в виде денег, и его последние годы прошли в состоянии
 полунищий, получающий облегчение от подарков небольшого круга поклонников.

СТИХИ УИТМЕНА. В одной книге "Листья травы" Уитмен собрал
все свои стихи. В этой книге царил бы хаос, даже если бы он оставил свои
работает в том порядке, в котором они были написаны; но это именно то, чего
он не делал. Вместо этого он расширил и перестроил произведение десять раз
, смешав свои худшие и лучшие стихи, так что теперь очень
трудно проследить его развитие как поэта. Мы можем, однако, предварительно
разделить его работу на три части: его ранние крики для привлечения внимания
(как резюмировано в строке "Я издаю свой варварский вопль над
крыши мира"), его военные стихи и его более поздние стихи, написанные после того, как он
узнал кое-что о дисциплине жизни и поэзии.

О качестве его ранних работ можно судить по нескольким разрозненным строчкам из
его характерной "Песни о себе":

 Думал ли кто-нибудь, что родиться - это счастье?
 Спешу сообщить ему или ей, что умереть - такая же удача, и я знаю
 это.

 Я прохожу смерть с умирающим и рождение с только что вымытым младенцем, и я
 не зажат между своей шляпой и ботинками,
 И рассматриваю множество предметов, нет двух одинаковых, и каждый хорош,
 Земля хороша, и звезды хороши, и все их дополнения хороши.

 Большие двери загородного сарая открыты и готовы,
 Сухая трава во время сбора урожая загружается в медленно тянущуюся повозку.,
 Яркий свет играет на коричневых, серых и зеленых переплетениях.,
 Охапки укладываются на провисший скос.
 Я там, я помогаю, я растянулся на грузе,
 Я почувствовал его мягкие толчки, закинув одну ногу на другую,
 Я спрыгиваю с перекладин и хватаю кловер и Тимоти,
 И кувыркаюсь кубарем, и волосы мои путаются в прядях.

 Лодочники и ловцы моллюсков встали рано и остановились ради меня.,
 Я засунул концы своих сапог в ботинки и пошел хорошо провести время;
 Вы должны были с нами в этот день вокруг уха-чайник.

Таким образом, он несет вздор о, болтать каждого места или занятия или газета
сообщают, что приходит в голову. Когда он заканчивается, этот гротеск "песня
Себя" после тысячи или более, он делает еще один точно такой же. Мы
прочитали несколько слов тут и там, пораженные тем, что какое-то издательство печатает
такую чушь; и потом, когда мы устанем от тщеславия Уитмена или плохого
вкус, приходит вспышка озарения, воображения, поэзии.:

 Пешком и с легким сердцем я выхожу на открытую дорогу,
 Здоровый, свободный, мир передо мной.,
 Длинная коричневая тропа передо мной, ведущая туда, куда я захочу.
 Эти стремления, зачем они? эти мысли во тьме, зачем они?
 они?
 Почему есть мужчины и женщины, которые, когда они рядом со мной, солнечный свет
 разгоняет мою кровь?
 Почему, когда они покидают меня, мои вымпелы радости опускаются плоскими и вялыми?
 Да что там деревья, я никогда не хожу под Но большие и мелодичные мысли
 снизойдет на меня?

Короче говоря, существуют сотни страниц такого "воспевания", в которых зерно
пшеницы спрятано в бушеле мякины. Мы ссылаемся на это здесь не потому, что это стоит
Читая, но отмечая любопытный факт, что многие европейские критики называют это типичной американской поэзией, мы задаёмся вопросом, почему кто-то может считать это американским или поэтическим.

[Примечание: ИНОСТРАННОЕ МНЕНИЕ]

 Объяснение простое. Европейцы до сих пор не избавились от представления о том, что Америка — это дикая, необузданная земля, описанная Купером в «Пионерах», и что любая поэзия, написанная здесь, должна быть грубой, уродливой, бросающей вызов всем поэтическим законам и традициям. Таким критикам грубость Уитмена кажется типичной для страны, где каждую ночь можно лишиться скальпа.
где споры решаются с помощью револьверов, а голодному человеку достаточно
выстрелить в бизона или медведя из своего дома. Тем временем Америка, страна, которая основала колледжи и церкви в глуши, которая любит свободу, потому что чтит закон, которая никогда не видела рыцаря в доспехах, но даже в своих фермерах и лесорубах сохранила рыцарское отношение к женщинам, достойное Байярда, — эта настоящая Америка игнорирует большую часть творчества Уитмена просто потому, что знает, что из всех её поэтов он наименее отражает её культуру, её идеалы, её героическую и устремлённую в будущее жизнь.

[Примечание сбоку: БАРАБАННЫЕ УДАРЫ]

Вторая часть творчества Уитмена состоит в основном из стихов, написанных
во время войны, некоторым из которых он дал значимое название «Барабанный
бой». В таких стихотворениях, как «Бей, бей, барабан», «Кавалерия пересекает
брод» и «У неровного пламени бивуака», он отразил эмоциональное
возбуждение 1861 года и суровые дни, которые последовали за ним. Обратите внимание, например, на поразительную силу картины «Эфиопия приветствует знамёна», на которой изображена старая негритянка на обочине дороги, с удивлением смотрящая на свободный флаг, который она впервые видит развевающимся над марширующими мужчинами:

 Кто ты, смуглая женщина, такая древняя, едва ли похожая на человека,
 С твоей покрытой белой шерстью головой в тюрбане и босыми костлявыми ногами?
 Почему, возвышаясь здесь на обочине дороги, тебя приветствуют цвета?

Другая сторона войны отражена в таких стихотворениях, как "Приди с
Полей, отец", изысканной картине престарелых матери и отца, получающих
известие о гибели их сына на поле боя. В то же классу относятся
двое трибутов, "о, капитан, мой капитан" и "когда сирень в прошлом в
Двор расцвел", - написано в моменты благородных эмоций, когда пришло известие
что Линкольн мертв. Первое посвящение, с его ритмичным размахом и
лирическим припевом, указывает на то, что Уитмен мог бы сделать в поэзии, будь он
более терпеливым работником. То же самое относится и к "Пионерам", стихотворению, которое полностью является
Американским, западным и ликующим:

 Остановились ли старшие расы?
 Они опускают руки и заканчивают свой урок, утомленные там, за морями?
 Мы беремся за вечную задачу, за бремя и урок,
 Пионеры! О пионеры!

[Примечание: БОЛЕЕ ПОЗДНИЕ СТИХИ]

В третий класс произведений Уитмена входят стихи, написанные в конце жизни,
когда он научился подавлять его наглое самомнение и, чтобы заплатить немного
внимание к поэтической форме и мелодии. Хотя его линии все еще сырой и
нерегулярные, многие из них перемещаются в мощный ритм, например, впечатляющий
"С хрипло-надменными губами, о море", что наводит на мысль о волне и биении волн о берег.
прибойные волны. В других он дает тонкое образное выражение
идеалу или стремлению, и его стихи поднимаются до высоких поэтических уровней. Примечание
это аллегория паука, насекомого, которое, когда плывет по течению или находится в незнакомом
месте, рассылает тонкие нити по воздушным потокам, пока одна нить
цепляется за какое-то твердое вещество и используется как мост через
неизвестное:

 Бесшумный терпеливый паук,
 Я отметил, где на маленьком мысе он стоял изолированно,
 Отметил, как исследовать пустынные обширные окрестности
 Она выпускает из себя нить, нить, нить.,
 Постоянно разматывая их, неустанно ускоряя.

 И ты, о моя душа, там, где ты стоишь.,
 Окруженная, отстраненная, в безмерных океанах пространства.,
 Непрерывно размышляя, рискуя, бросая, ища сферы, которые могли бы соединить
 их,
 До тех пор, пока не будет сформирован мост, который тебе нужен, пока не удержится пластичный якорь,
 Пока тончайшая нить, которую ты бросаешь, не поймается где-нибудь, о душа моя

[Иллюстрация: МЕСТО РОЖДЕНИЯ УИТМЕНА, УЭСТ-ХИЛЛЗ, ЛОНГ-АЙЛЕНД]

Среди лучших произведений Уитмена - его стихи на смерть. "Радость, товарищ по кораблю",
"Радость", "Долина смерти", "Осмелишься ли ты сейчас, о душа", "Последний призыв",
"Прощайте, мои фантазии," ... в такой навязчивый текст, он отражает естественный вид
смерти, а не как ужасное или трагическое или окончательное событие, а как уверенный в себе
иду навстречу новым впечатлениям. Другие известные стихи, которые хорошо оплачиваются
чтение-это "таинственный Трубач", "в военно-птица", "Вол
Укротитель", "Спасибо в старости" и "на борту судна штурвал."

Называя вышеупомянутые произведения, наша цель - просто отвлечь читателя
от невыносимого уитменовского "песнопения" и привлечь внимание к
несколько стихотворений, в которых звучит новая нота в литературе, нота свободы, радости,
превосходной уверенности, которая согревает сердце, когда мы ее слышим. Когда будут известны эти
стихи, сами собой напрашиваются другие: "Восстань, о дни, из своих
Бездонных глубин", "Я слышу, как поет Америка", "Жил-был мальчик",
"Дорога неведомая", "Из колыбели, Бесконечно качающейся". В таких именах есть магия
но, к сожалению, в большинстве случаев читатель найдет только
заманчивое название и несколько разрозненных стихотворных строк; остальное - Уитмен.

[Примечание: ДЕМОКРАТИЯ]

Автор "Песни о себе" провозгласил себя поэтом демократии
и написал много стихов на предполагаемую тему; но те, кто их прочитает,
скоро устанут от того, чье представление о демократии сводилось к тому, что любой человек так же хорош, как
мудрый, такой же богоподобный, как и любой другой. Возможно, его лучшая работа в этой области - "Ты
Мать с равным тебе выводком", патриотическое стихотворение, прочитанное на церемонии вручения дипломов
в Дартмутском колледже (1872). В этом стихотворении слишком много тщеславного хвастовства
(ибо Америка должна быть скромной и может позволить себе быть скромной), но
в нем достаточно пророческого видения и возвышенного воображения, чтобы заставить нас
не обращайте внимания на его недостойный растопыренность.

[Примечание: МОЛИТВА КОЛУМБА]

В качестве прощания с Уитменом следует прочитать, возможно, самое благородное его произведение
"Молитва Колумба". Предполагается, что стихотворение отражает мысль
Колумба, когда измученный путешественник, старик в своей последней экспедиции,
он смотрел поверх своих разбитых кораблей на пустынное море за их пределами; но
читатель может увидеть в нем другую картину - сломленного старика в его
уединенном доме в Камдене, пишущего дрожащей рукой строки, которые
отражают его непоколебимую уверенность:

 Моя конечная остановка близка,
 Тучи уже сгущаются надо мной,
 Путешествие прервано, курс оспорен, потерян,
 Я отдаю Тебе свои корабли
 Мои руки, мои конечности слабеют,
 Мой мозг напряжен, сбит с толку.;
 Пусть старые бревна расступятся, я не расстанусь,
 Я буду крепко цепляться за Тебя, о Боже, хотя волны бьют меня,
 Тебя, Тебя, по крайней мере, я знаю.

 Я высказываю мысли пророка или брежу?
 Что я знаю о жизни? что о себе?
 Я не знаю даже о своей прошлой или настоящей работе;
 Смутные, постоянно меняющиеся догадки об этом простираются передо мной,
 О новых, лучших мирах, об их могучем рождении,
 Насмехаясь, сбивая меня с толку.

 И все это, что я внезапно вижу, что это значит?
 Как будто какое-то чудо, какая-то божественная рука открыла мои глаза,
 Призрачные огромные формы улыбаются в воздухе и небесах,
 И по далеким волнам плывут бесчисленные корабли,
 И гимны на новых языках, которые я слышу, приветствуя меня.

 * * * * *

ПРОЗАИКИ

РАЛЬФ УОЛДО ЭМЕРСОН (1803-1882)

Эмерсон - альпинист нашей литературы; читать его - значит испытывать
впечатление пребывания на вершинах. Это одиночные там, вдали от
обычные дела; но воздух острый, перспективы Гранд, небо, рядом.
Наши спутники - знакомая земля днем или таинственные звезды
ночью, и они хороши хотя бы для того, чтобы напомнить о безмолвном великолепии Божьей
вселенной среди шума человеческих изобретений. Там также сам дух свободы
который, кажется, обитает среди холмов, проникает в нас
и заставляет нас сочувствовать с посланием Эмерсона об индивидуальной свободе.

Все еще остается вопросом, следует ли причислять Эмерсона к поэтам или
прозаикам, и наша единственная причина отнести его к последним заключается в том, что
его "Природа" кажется более типичной, чем его "Древесные ноты", хотя на самом деле обе работы
передают совершенно одинаковое послание. Он был великим человеком, который писал прозой
или стихами в зависимости от своего настроения в данный момент; но он никогда не был великим поэтом,
и лишь в редких случаях он был великим прозаиком.

 ЖИЗНЬ. Эмерсона называли "вингедом Франклином", "янки
 Шелли" и другие противоречивые имена, которые стремятся выразить
 союз проницательного смысла и высокого идеализма, который побудил его написать
 "Прицепи свой фургон к звезде" и многие другие афоризмы, призванные
 сблизить небо и землю. Мы достаточно подробно расскажем о
 его наследии, если назовем его пуританином из пуритан,
 моралистом, происходящим от семи поколений героических священников, которые
 помогли сделать Америку свободной нацией и которые практиковали
 любовь к Богу, человеку и стране, прежде чем проповедовать ее своим прихожанам
 .

 [Иллюстрация: РАЛЬФ УОЛДО ЭМЕРСОН]

 Качества этих предков вошли в Эмерсона и дали ему
 гранитную стойкость, которая является одной из его характерных черт
 . Встреча с ним в его безмятежной старости вряд ли
 заподозрить его в подвиге; но чтобы встретиться с ним в детстве, чтобы
 понять, каким человеком он был, и должно быть. Если вы хотите
 оценить качество того детства, представьте себе
 пустой дом с открытым камином и множеством книг, но не более того
 уюта. В доме мать и шестеро детей.,
 отчаянно беден; потому что отец умер и оставил свою семью
 ничего и все, - ничего, что делает жизнь богатой, все
 на пути идеалов и благословенных воспоминаний, которые делают жизнь богатой.
 Мать работает так, как может работать только бедная женщина, с утра до ночи.
 Днем дети ходят в школу; но вместо того, чтобы играть после уроков
 они выполняют поручения соседей, перегоняют коров с
 пастбища, разгребают снег, собирают чернику, честно зарабатывают пенни.
 вечером они вместе читают перед открытым камином. Когда они
 голодная, как они часто бывают, тетя-пуританка, разделяющая их бедность
 рассказывает им истории о человеческой выносливости. Круг сужается, когда
 старший брат поступает в колледж; остальные сокращают питание и
 экономят свои гроши, чтобы помочь ему. После окончания школы он
 преподает в школе и посвящает свой заработок тому, чтобы дать следующему брату
 его шанс. Все это время они вежливо разговаривают друг с другом,
 помнят учение своего отца о том, что они дети Божьи, и
 неуклонно рассматривают свою тяжелую жизнь в свете этого возвышенного
 учения.

 [Примечание: ПАРЕНЬ Из КОЛЛЕДЖА]

 Остальную часть истории легко рассказать. Эмерсон родился в Бостоне,
 тогда еще захолустном городке, в 1803 году. Когда пришла его очередь, он поступил в
 Гарвард и в основном зарабатывал там на жизнь случайными заработками, которые
 только бедный студент знает, как найти. Он называл это потраченным впустую временем;
 поскольку он мало интересовался дисциплиной в колледже или студенческими развлечениями.
 и был склонен к бессистемному чтению, "греховно отрываясь от книги
 чтобы забронировать, от заботы к безделью", как он сказал. Позже он заявил, что
 единственной хорошей вещью, которую он нашел в Гарварде, была камера-одиночка.

 [Примечание: ПРОПОВЕДНИК]

 После окончания колледжа он преподавал в школе и поделились своим заработком
 по семейной традиции. Затем он начал готовиться к
 министерства; или, возможно, мы должны сказать "читаем:" ибо Эмерсон никогда не
 что-нибудь учился. В двадцать три года он получил лицензию на проповедование, а
 три года спустя был избран пастором Второй церкви в Бостоне.
 Это была знаменитая Старая Северная церковь, в которой Мазеры
 проповедовали, и пуританские богословы, должно быть, перевернулись в могилах
 когда молодой радикал начал изрекать свои ереси из древних
 кафедра. Его любила паства и он пользовался ее доверием, но вскоре
 он разошелся с ними во мнениях по поводу ритуала и оставил свое служение
 .

 Затем он путешествовал по Европе, где он обнаружил, как мало значения, так как он
 ранее нашли в колледж. Старые институты, вызывавшие
 романтический энтузиазм Ирвинга и Лонгфелло, были для него всего лишь
 пережитками варварства. По его словам, он поехал в Европу, чтобы встретиться с двумя людьми,
 и нашел их в лице Вордсворта и Карлайла. Его дружба с
 последним и письма, которыми обменивался "мудрец из
 Челси" и "Мудрец Согласия" (собранные и опубликованные
 Чарльзом Элиотом Нортоном в его "_корреспонденции о Карлайле и
 Эмерсон_) - самый интересный результат его паломничества.

 [Примечание: ЛЕКТОР]

 По возвращении он поселился в деревне Конкорд, которая должна была стать
 его домом до конца его долгой жизни. Он начал читать лекции,
 и в то время "Лицей" был основан так успешно, что он стал
 вскоре известен по всей стране. Сорок лет продолжалось это чтение лекций
 , и самое странное в этом то, что все это время
 он едва ли встретил хоть одну аудиторию, которая его поняла или которая увлеклась
 каким-либо определенным представлением о том, о чем он говорил. Что-то благородное в
 ему казалось, что привлечь людей; как сказал Лоуэлл, они не пошли
 чтобы услышать то, что сказал Эмерсон но услышать Эмерсона.

 [Заметка на полях: писатель]

 Тем временем он писал прозу и стихи. Его литературная деятельность началась
 в колледже и заключалась в основном в записи таких мыслей или
 цитат, которые казались достойными сохранения. В его личной
 _Journal_ (сейчас опубликован в нескольких томах) можно найти
 практически все, что он вложил в официальные работы, которые он отправил
 из Конкорда. Сначала у них был очень небольшой круг
 читателей; но круг этот неуклонно расширялся, и явление это стало
 еще более примечательным ввиду того факта, что автор избегал
 публичности и не стремился к успеху. Он жил довольный в
 сельской деревне; он возделывал свой сад и своих соседей; он
 проводил долгие часы наедине с природой; он записывал мысли, которые приходили ему в голову.
 к нему и отправил их прокладывать свой собственный путь в мире, в то время как он
 сам он оставался, по его словам, "далеко от славы за березами
 ".

 Последние годы его жизни были подобны сумеркам прекрасного дня.
 Его умственные способности постепенно угасали; казалось, он выплыл из
 настоящего мира в другой, наполненный чистыми воспоминаниями; даже его друзья
 одухотворились, потеряли земной облик и приняли
 свое вечное подобие. Когда он стоял у гроба
 Лонгфелло, пристально вглядываясь в лицо поэта, было слышно, как он
 пробормотал: "Милая, благородная личность, но я забыл его
 имя". К неизбежным изменениям (последнее произошло в 1882 году) он приспособился
 с тем же спокойствием, которым была отмечена вся его жизнь. Он даже
 улыбнулся, читая заключительные строки своего "Терминуса".:

 Когда птица подгоняет ее к шторму,,
 Я подгоняю себя к шторму времени.,
 Я управляю рулем, ставлю рифы на парус.,
 Повинуйся голосу в канун, повиновался в расцвете сил.:
 "Скромный верующий, изгони страх",
 Прямо вперед, двигайся невредимым;
 Рядом порт, ради которого стоит совершить круиз.,
 И каждая волна очарована ".

ПОЭЗИЯ ЭМЕРСОНА. В стихах Эмерсона есть грубость, которая привлекает
одних читателей оно отталкивает, других - своим немелодичным ритмом. Возможно, это поможет
нам оценить этот стих, если мы вспомним критику автора. В
1839 году он писал:

 "Я от природы очень восприимчив к удовольствиям ритма, и
 не могу поверить, что однажды я овладею этим великолепным диалектом,
 так горячо мое желание; и эти желания, я полагаю, всегда только
 бутоны силы; но до этого часа у меня никогда не было настоящего
 успеха в подобных попытках ".

Нужно быть снисходительным к поэту , который признается, что он не может достичь
"великолепный диалект", особенно потому, что мы склонны согласиться с ним.
В следующем отрывке из "Каждого и вся" мы можем обнаружить причину
его неудач:

 Мало что думает в поле, вон тот клоун в красном плаще
 О тебе, смотрящей с вершины холма вниз;
 О телке, которая мычит на ферме в горах,
 Слышимый далеко, не склоняй ухо твое к очарованию;
 Пономарь, звонящий в свой колокол в полдень,
 Не считает того великим Наполеоном
 Останавливает своего коня и восхищенно кряхтит,
 В то время как его вереницы объезжают вон ту альпийскую высоту.;
 И не знаешь ты, какой аргумент
 Твоя жизнь привела к вере твоего соседа.
 Все нужны каждому.;
 Ничто не бывает справедливым или хорошим в одиночку.
 Я подумал о записке воробья с небес,
 Поющей на рассвете на ветке ольхи.;
 Я принес его домой в его гнездо вечером.;
 Он поет песню, но сейчас она не радует.,
 Потому что я не принес домой реку и небо.:
 Он пел мне на ухо; они пели моему глазу.
 Нежные ракушки лежали на берегу.;
 Пузырьки последней волны
 Подарили свежий жемчуг их эмали,
 И рев свирепого моря
 Приветствовали их безопасное бегство ко мне.
 Я смахнул водоросли и пену,
 Я привез домой свои сокровища, рожденные морем;
 Но бедные, неприглядные, вонючие существа
 Оставили свою красоту на берегу
 С солнцем, песком и диким шумом.

Наша первая критика заключается в том, что стихотворение содержит как прекрасные, так и неточные строки,
и что общее впечатление отличное. Далее, мы отмечаем, что
куплет написан с трудом; ибо Эмерсон не был певцом от природы, как Уиттиер, и
ему мешала его склонность слишком много думать вместо того, чтобы давать волю своим эмоциям.
выражение своих эмоций. [Примечание: Большинство хороших стихотворений характеризуются
как мыслью, так и чувством, а также совершенством формы, которое указывает
художественное мастерство. Для Эмерсона мысль - главное; чувство
или эмоция подчинены или отсутствуют, и у него редко хватает терпения, чтобы
поработать над своей мыслью, пока она не обретет красивое или совершенное выражение.]
Наконец, он дидактичен; то есть он преподает урок о том, что вы должны
не судить о вещи самой по себе, как будто у нее нет истории или связей, но
должен рассматривать его в своем окружении, как часть своего собственного мира.

Как и в "Каждом и всех", в большинстве своих стихов Эмерсон слишком похож на
учителя или моралиста, чтобы быть поэтом. В "Родоре", одном из его самых совершенных
в стихах он провозглашает, что "Красота сама по себе оправдывает свое существование"; но
он тут же забывает это слово и посвящает свои стихи не красоте, а
какому-то этическому уроку. Очень редко он отказывается от этой непоэтической
привычки, например, когда он прерывает морализаторство своей "Мировой души", чтобы написать
лирику, которую мы приветствуем ради нее самой:

 Весна все еще рождает весну в душе
 Когда проходит шестьдесят лет;
 Любовь заново пробуждает это трепещущее сердце,
 И мы никогда не стареем.
 Над зимними ледниками
 Я вижу летнее сияние,
 И сквозь широкий сугроб снега
 Теплые бутоны роз внизу.

[Примечание: ТИПИЧНЫЕ СТИХИ]

Наиболее читаемыми из стихотворений Эмерсона являются те, в которых он отражает свои впечатления от природы
, такие как "Берег моря", "Скромная пчелка", "The
Снежная буря", "Дни", "Басня", "Терпение", "Синица" и
"Древесные ноты". На другом занятии представлены его философские стихи, посвященные
трансцендентальным доктринам. Новичку лучше пропустить их, поскольку
они скорее головоломка, чем источник удовольствия. В третьем классе -
стихи, представляющие более личный интерес, такие как благородная "Тренодия", стихотворение о
горе, написанное после смерти маленького сына Эмерсона; "Прощай", в котором
поэт прощается со славой, как он одрд его в страну; "для Эллен"
какая половина рассказывает свою историю любви; "написано в Риме," что говорит о
общество он нашел в одиночестве; и "Конкорд гимн", написанный на
посвящение битве памятник, с его поразительным открытием линии:

 У грубого моста, который выгнулся над наводнением.,
 Их флаг развевался на апрельском ветру.,
 Здесь когда-то стояли сражающиеся фермеры.,
 И прозвучал выстрел, который услышали по всему миру.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ В ПРОЗЕ. Пожалуй, наиболее типичным из прозаических произведений Эмерсона является его первое
книга, которой он дал название "Природа" (1836). В нем он записывает
не свои впечатления от птиц, зверей или цветов, как это делал его сосед Торо
в _Walden_, а скорее свою философию вселенной. "Природа
всегда носит цвета духа"; "Каждая функция животного, от
губки до Геркулеса, должна намекать или грозить человеку законами справедливости и
неправильно и повторяет десять заповедей"; "Основы человека не в
материи, а в духе, а элемент духа - вечность", - десятки
такие выражения указывают на то, что Эмерсон имеет дело с душой вещей, а не с
своим внешним видом. Привлекает ли его цветок? Его научное название
и классификация не имеют значения; подобно Вордсворту, он бы
понял, какую мысль о Боге выражает цветок. Для него природа-это зеркало
в котором Всевышний отражает его мысли, опять-притча, немного
история, написанная в деревья или холмы, или звезд; часто это живая
наличие, выступая мелодично в ветрах и водах; и всегда это
вдохновение учиться мудрости из первых рук:

 "Наш век ретроспективен. Он возводит гробницы отцов.
 В нем пишутся биографии, истории, критические замечания. Предыдущие
 поколения созерцали Бога и Природу лицом к лицу; мы - их
 глазами. Почему бы нам также не наслаждаться оригинальным отношением к
 вселенной? Почему у нас не должно быть поэзии и философии
 озарения, а не традиции?"

Последняя цитата вполне может быть введением ко второй работе Эмерсона,
Библиотеки американская Scholar_ (1837), которая была мольба о отложив
Европейские модели и крышевать жизнь свободными людьми в новом мире. Холмс назвал
эту работу "нашей интеллектуальной декларацией независимости", и это было
за ним следует череда томов - Эссе, репрезентативных
"Мужчины", "Образ жизни", "Общество и уединение_" и несколько
других - все они посвящены одним и тем же двум доктринам идеализма и
индивидуальности.

[Примечание: РЕПРЕЗЕНТАТИВНЫЕ МУЖЧИНЫ]

Среди этих прозаических произведений читатель должен сделать свой собственный выбор. Все
стоит читать; ни одна не является легким для чтения; даже лучшие из них лучше
ценится в этой рассрочку, поскольку мало кто может следовать Эмерсон долго без
утомительно. "Английские черты" - это острая, но доброжелательная критика "наших
кузенов" за границей, которую американец может прочитать с большим удовольствием, чем иностранец.
Англичанин. "Представительные люди" - это серия эссе о Платоне.,
Шекспир, Наполеон и других мировых деятелей, которое вполне может быть прочитан в
связи с _Heroes и Worship_ герой Карлейля, с двумя
книги отражают ту же тему с самых разных ракурсов. Карлайл был в
теории аристократом и поклонником силы, Эмерсон демократом и
верующим в идеалы. Один автор соотносил нас со своими героями в
отношении раба к хозяину, другой - в отношении братьев и
равных.

[Примечание: ЭССЕ]

Из более коротких прозаических произведений, собранных в различных томах "Эссе"_,
мы назовем лишь некоторые из двух основных групп, которые мы можем назвать идеальными
и практическими. В первую группу входят такие типичные произведения, как "
Над душой", "Компенсация", "Духовные законы" и "История"; в последнем случае
"Героизм", "Уверенность в себе", "Литературная этика" (обращение к молодым
коллеги), "Характер" и "Манеры".

Сложно критиковать подобные Писания, которые имеют дерзкая оригинальность
мысли и весеннему свежестью слова, которые отличают их
от всех других сочинений древних или современных. Они являются наиболее цитируемых в
самые подходящие для того, чтобы «проиллюстрировать мораль или украсить рассказ», которые когда-либо появлялись в нашей литературе; но они также бессвязны, туманны, за ними трудно следить; и объяснение этому можно найти в манере их написания. Когда Эмерсон задумывал новую лекцию или эссе, он никогда не продумывал свою тему и не выстраивал её от начала до конца. Это было бы свойственно другому человеку. Он собрал из своих записных книжек такие мысли, которые, как ему казалось, имели отношение
к его теме, связал их между собой и закончил, когда ему этого хватило.
 Связь или отношение между его мыслями всегда были слабыми и часто
невидимый; некоторые сравнивают его с нитью, скрепляющей жемчужины в ожерелье
; другие с улыбкой цитируют эпиграмму Голдвина Смита:
который сказал, что нашел эссе Эмерсона таким же связным, как мешок с шариками
. И это наводит на мысль о справедливой критике всей прозы Эмерсона; а именно,
что это серия выражений, превосходных сами по себе, но имеющих так мало
логической последовательности, что абзац из одного эссе может быть помещен на
начало, середина или конец любого другого, где кажется, что ты в равной степени дома
.

ДОКТРИНА ЭМЕРСОНА. Поскольку мы постоянно слышим об "идеализме" в
связь с Эмерсоном, давайте поймем это слово, если сможем; или, скорее,
факт, ибо идеализм - это самое значительное качество человечества.
Термин будет понятнее, если мы поместим его рядом с "материализмом", который
выражает противоположный взгляд на жизнь. Различие может быть резюмировано в
утверждении, что идеалист - это человек духа, или идеи, в том смысле, что он доверяет
свидетельству души; в то время как материалист - это человек из плоти, или
смысл в том, что он верит только в то, что очевидно для органов чувств. Один судит
мир по себе; другой судит себя по миру.

Чтобы проиллюстрировать нашу мысль: материалист, глядя вовне, видит, что
мир состоит из материи, приводимой в движение силой, из газа, углерода и минералов; и он
говорит: "Так устроен я". Он изучает объект, видит, что у него есть свой
определенный цикл роста и распада, и заключает: "Так я появляюсь
и исчезаю". Для него мир - единственная реальность, и мир погибает,
а человек - всего лишь часть мира.

[Примечание: ИДЕАЛИСТ]

Идеалист, заглядывающий сначала внутрь себя, понимает, что самосознание - это
великий факт жизни, и это сознание выражает себя словами или
поступки; затем он смотрит вовне и осознает другое Сознание, которое
выражает себя в низкой траве или в звездах небесных. Глядя
внутрь себя, он обнаруживает, что им управляют идеи истины, красоты, добродетели и
долга; глядя вовне, он повсюду находит свидетельства истины, красоты и
морального закона в мире. Более того, он видит, что, хотя его тело постоянно меняется,
его "я" остается тем же самым вчера, сегодня и навсегда; и
опять же, его открытие является путеводителем по внешнему миру с его временем зарождения и
урожай, который является всего лишь символом или одеянием Божественного "Я", пребывающего
без тени перемен в постоянно меняющейся вселенной. Для него единственная
реальность - это дух, а духу не могут повредить огонь или наводнение; также
он не может умереть или быть похоронен, ибо он бессмертен и непреходящ.

Таков, простыми словами, был идеализм Эмерсона, идеализм, который был
рожден в нем и который руководил им задолго до того, как он увлекся
трансцендентализмом с его обрывками заимствованной индуистской философии. Это дало
послание или смысл его первой работе "Природа" и всем
последующим эссе или стихотворениям, в которых он изображал мир как символ или
видимое выражение духовной реальности. Другими словами, природа была для
Эмерсона Книгой Господа, и главным интересом была не сама книга, а идея, которая в ней была записана.

[Примечание: ИНДИВИДУАЛИСТ]

 Прочитав Вселенную и определив её духовное качество, Эмерсон обратил свой взор на человечество. Вскоре он заявил, что главная
слава человека — это его индивидуальность; что он — свободное существо, отличающееся от всех остальных; что его дело — следовать своему индивидуальному таланту; что поэтому он должен игнорировать прошлое с его традициями и учиться непосредственно «у
божественная Душа, которая вдохновляет всех людей". Провозгласив это учение, он
провел остаток своей жизни, иллюстрируя или расширяя его; и суть
его учения заключалась в следующем: "Не следуй за мной или каким-либо другим учителем; следуй своему собственному
духу. Не обращайте внимания на то, что говорит история, или философия, или традиция, или
святые и мудрецы. Вам принадлежит то же вдохновение, которое вело пророков, что и вам.
возьмите, и вам предстоит выполнять свою работу, как и им - свою. Почитай свою собственную душу
; доверяй своей интуиции; и что бы ты ни захотел сделать в своем сердце,
делай это без сомнений и страха, хотя весь мир гремит у тебя в ушах, что
вы должны поступить иначе. Как на авторитетный голос, - пусть не мужчина ушел
его вера в то, что цветочки-это цветочки, хоть и помазанник и достойными
на земле утверждаю, чтобы это было время страшного'".

[Иллюстрация: ДОМ ЭМЕРСОНА, КОНКОРД]

Такова была любимая доктрина индивидуализма Эмерсона. Она появилась с
поразительной силой в "Американском ученом" в то время, когда наши писатели
были склонны подражать английской поэзии, немецкой сентиментальности или какому-либо другому
импортному продукту. Это также пришло с благосклонностью от человека, чья жизнь была
благородной, но в ней была слабая, опасная или гротескная сторона, которую Эмерсон
упущенный из виду. Таким образом, каждый чудак, фанатик или охотник за радугой также является
индивидуалистом, и большинство из них так же сильно, как Эмерсон, верят в
Сверхдушу. Единственная разница в том, что у них нет его здравого смысла, или
цельности, или юмора, чтобы уравновесить их индивидуализм. В то время как Эмерсон превозносил
свободу личности, он, казалось, забывал, что Америка - это страна, приверженная
"свободе по закону", и что в каждый период своей истории у нее была
потребность подчеркивать закон, а не свободу. Более того, индивидуализм
- это качество, которое само о себе заботится, проявляясь лучше всего в том, кто наименее
осознающий собственную значимость; и изучать любой ярко выраженный индивидуальный характер
персонажа, Вашингтона или Линкольна, например, - значит обнаружить, что он
стремился быть верным своей расе и традициям, а также самому себе. Следовательно
Доктрина Эмерсона "жить настоящим и быть полностью уверенным в себе"
нуждается в дополнении другой: почитать прошлое с его
бессмертными героями, которые своим трудом и триумфом создали некоторые
истины, которые ни один здравомыслящий человек никогда не подвергнет сомнению.

[Примечание: ПИСАТЕЛЬ из НОВОГО СВЕТА]

Есть и другие интересные качества Эмерсона, его великолепный оптимизм,
например, пришла отчасти от его духовный взгляд на вселенную и
частично из-за его ассоциации с природой; для писателя, который в ежедневном
контакт с солнечными лучами или дождем и кто доверяет своей душе идеалы истины и
красота не имеет места для пессимизма или отчаяния; даже в моменты тьмы
он смотрит вверх и читает его урок:

 Научи меня своему настроению, о терпеливые звезды,
 Которые каждую ночь взбираются на древнее небо,
 Не оставляя на пространстве ни тени, ни шрамов,
 Ни следа старости, ни страха смерти!

Хотя его называли и до сих пор называют провидцем, в нем есть практичное качество
в его произведениях, которые лучше всего, что вы найдёте в «Альманахе бедного
Ричарда». Таким образом, суть учения Франклина заключалась в ценности
времени — урок, который мудрец из Конкорда освещает небесным светом в
своей поэме «Дни» и к которому он добавляет земную свечу в своём
прозаическом эссе «Работа и дни». [Примечание: эти два произведения
следует читать вместе как интересный пример того, как Эмерсон использует
прозу и поэзию для отражения одной и той же идеи. Холмс выбирает одни и те же два произведения, чтобы проиллюстрировать
существенное различие между прозой и поэзией. См. Холмс, _Ральф Уолдо
Эмерсон_, стр. 310.] Действительно, чем больше читаешь Эмерсона, тем больше убеждаешься
что он наш типичный писатель Нового Света, редкий гений, который
сочетает в себе лучшие качества Франклина и Эдвардса, обладая практическим
ощущение одного и духовное озарение другого. [Примечание: В 1830 году
Ченнинг опубликовал эссе "Национальная литература", в котором он сказал, что
Бенджамин Франклин и Джонатан Эдвардс были единственными писателями до того времени
, которые достойно представили иностранным читателям американское мышление с его практической и
идеальной сторонами.] С его идеализмом и индивидуальностью, его
воображение, которое воспаряет к небесам, но в равной степени чувствует себя как дома на твердой земле, его
здравый смысл, уравновешивающий его мистицизм, его мощный стиль, который проистекает из
эпиграмма выдержанному красноречию, его прямолинейной мужественности, в которой
критика не находит ничего, что стоило бы прощать или сожалеть, - со всеми этими безупречными
качества: он один из самых представительных писателей, которых когда-либо создавала Америка
.

 * * * * *

НАТАНИЭЛЬ ХОТОРН (1804-1864)

Некоторые великие писатели принадлежат человечеству, другие - своей земле или народу.
Хоторн в последнем классе, видимо, для тех самых пор Лоуэлл опрометчиво
характеризовал его как "величайший творческий гений, поскольку Шекспир"
наши критики обычно говорят о нем в превосходных степенях. Между тем, большинство европейских
критиков (которые признают таких неравноправных писателей, как Купер и По, Уитмен и
Марк Твен) либо оставляют Хоторна непрочитанным, либо задаются вопросом, что американцы
находят в нем такого, что вызывает их энтузиазм.

Это объясняется тем, что поле Хоторн был настолько интенсивно, что местные только
те, кто знаком с его смогут его оценить. Почти любой читатель сможет
наслаждайтесь Купером, поскольку он имеет дело с авантюрными людьми, которых все
понимают; но Хоторн имеет дело с пуританином Новой Англии семнадцатого века
, очень своеобразным героем, и наслаждаться романистом
должно быть, у него есть какой-то личный или исторический интерес к своему предмету. Более того, он
отталкивает многих читателей, представляя только темную сторону пуританства. Он
человек, который никогда не смеется и редко улыбается в своей работе; он проходит мимо более чем
сотни нормальных и, следовательно, жизнерадостных домов, чтобы остановиться в каком-нибудь мрачном
обиталище греха или раскаяния, и делает это бременем своего рассказа. Ни в коем случае
другого ли романиста такого высокого уровня мы найдем за работой на столь бесплодном поприще
.

 ЖИЗНЬ. В Хоторне есть атмосфера сдержанности, которую никогда не проникала ни в одну биографию
 . Одноклассник, который встречался с ним ежедневно, однажды сказал: "Я
 люблю Хоторна; я восхищаюсь им; но я его не знаю. Он живет в
 таинственном мире мыслей и воображения, в который он никогда не разрешает
 мне войти ". Эта характеристика применима и сегодня, как тогда, когда
 она была впервые произнесена почти столетие назад. К своей семье и к
 очень мало друзей Хоторн явно гениальный человек, [сноска:
 Интимные, но вряд ли заслуживающие доверия фотографии Хоторна и его семьи
 представлены его сыном Джулианом Хоторном в книге "Натаниэль".
 Хоторн и его жена_. Появилась дюжина других мемуаров.;
 но Хоторн не хотел, чтобы его биография, написанная и есть
 много вопросов без ответов в историю своей жизни.] но от
 мир и свои дела он всегда в стороне, завернувшись в свой плащ
 загадка.

 Изучение его детства может помочь нам понять мрачность
 качество всей его работы. Он был потомком пуритан, которые
 приехал в Бостон с Джоном Уинтропом и родился в морском порту
 Салем, Массачусетс, в 1804 году. Ему было всего четыре года, когда его
 отец, морской капитан, погиб в иностранном порту; после чего мать
 завернулась в сорняки, удалилась от глаз соседей и
 в течение следующих сорока лет жизнь была настолько похоронной, насколько это было возможно. Кроме
 маленького мальчика, в семье было две сестры, и старшая
 ела в своей комнате, как и мать. Остальные ходили
 по затемненному дому на цыпочках или выглядывали на улицу
 через закрытые ставни.

 [Иллюстрация: НАТАНИЭЛЬ ХОТОРН]

 Тень этого неестественного дома лежала на Хоторне до конца его жизни
 отчасти это объясняет его застенчивость, его страх перед обществом,
 отсутствие интереса к собственному возрасту или нации.

 [Примечание: УЕДИНЕНИЕ В САЛЕМЕ]

 В семнадцать лет Хоторн поступил в колледж Боудойн, где Лонгфелло
 был его одноклассником, а Франклин Пирс (впоследствии президент
 Соединенных Штатов) - одним из его друзей. Его студенческая жизнь, кажется, была
 счастливой, временами даже веселой; но когда он окончил университет (1825) и его
 Одноклассники рассеялись в поисках работы в мире он возвращается к себе
 Дом Салема и уединился, как если бы он не был заинтересован в
 человечества. Сомнительно, что он сказал после, то ли десятка
 люди знали о его существовании за многие годы.

 Все это время он писал, собирая материал для своей романсы
 или терпеливо возделывать его прекрасный стиль. Целыми днями он размышлял
 над темой; затем сочинял рассказ или притчу для
 журналов. На всех этих работах была печать оригинальности, но
 их редко принимали. Когда они вернулись к нему, найдя
 не найдя благодарного редактора, он был склонен сжигать их и жаловаться, что им пренебрегают. Изучая этого человека таким, каким он предстаёт в своих «Записных книжках» (опубликованных в искажённом виде семьёй Готорн), можно сделать вывод, что он был застенчивым, чувствительным гением, почти болезненно боящимся мира. Издалека он рассылал свои рассказы как «прощупывание почвы», а когда их игнорировали, он замыкался в себе ещё сильнее, чем прежде.

 [Иллюстрация: СТАРАЯ ТАМОЖНЯ, БОСТОН,
 где работал Готорн.]

 Любовь вывела его из его уединения, как и многие другие свершения.
 еще одно чудо. Когда он получил работу, его первой мыслью было
 найти работу, и один из его друзей устроил его на
 бостонскую таможню, где он взвешивал уголь, пока его не заменил
 баловень партии. [Примечание: Хоторн трижды выигрывал благодаря
 системе трофеев. Когда его бостонский опыт повторился в Салеме
 он отомстил в первой главе _The Scarlet
 Письмо_, в котором высмеиваются те, кто получил политическую работу от
 другая сторона.] В те дни не было правил государственной службы.
 Надеясь обзавестись собственным домом, он вложил свои сбережения в Брук-Фарм,
какое-то время работал там с реформаторами, возненавидел их, потерял свои
деньги и приобрёл опыт, который позже использовал в своём
«Блитдейлском романе». Затем он женился и четыре года жил в бедности
и большом счастье в «Старом доме» в Конкорде.
 Другой друг добился для него политического назначения на должность инспектора
таможни в Салеме; его снова заменили, и
 он снова горько пожаловался. Однако потеря оказалась благословением,
 поскольку это дало ему время написать "Алую букву",
 роман, который сразу поставил Хоторна в первый ряд
 американских писателей.

 [Примечание: ПРОЩАЙ, ВЕЛИЧИЕ]

 Теперь он был перед благодарной миру, и в порыве порядке
 ощущение, что после его триумфа он писал библиотеки дома
 В поместье, чудом Book_ и библиотеки снег Image_.
 Литература звала его с наибольшей надеждой, когда в самом расцвете сил
 он повернулся спиной к фортуне. Его друг Пирс был
 выдвинутый демократами (1852), и его попросили написать биографию кандидата для предвыборной кампании. Это была едва ли достойная задача, но он согласился и хорошо справился. Когда Пирса избрали, он «убедил» Готорна принять должность консула в Ливерпуле. Жалованье, составлявшее около семи тысяч долларов в год,
казалось огромным для человека, жившего скромно, и за четыре
года правления Пирса наш романист накопил сумму, которая,
вместе с доходами от его книг, избавила его от страха перед нуждой.
 Затем он отправился в длительный отпуск в Италию, где он собрал
 материал для его Faun_ _Marble. Но он больше ничего не писал из
 следствие.

 [Заметка на полях: неоконченная история]

 Остальная часть его жизни прошла в приятной рода
 Эрмитаж в деревне Эмерсона в Конкорде. Его привычка к одиночеству
 и безделью ("проклятые привычки", как он их называл) снова овладели им;
 хотя он начал несколько романов - "Секрет доктора Гримшоу",
 "Септимиус Фелтон", "Поступь предков" и "
 Роман Долливера - он так и не положил им конец. В своей работе он
 был склонен использовать какой-нибудь символ человеческих амбиций, и символом
 его последних лет вполне могла быть незаконченная рукопись
 которая лежала на гробу, когда его тело положили под соснами в
 старое кладбище Конкорд (1864). Его друг Лонгфелло
 описал эту сцену в своем прекрасном стихотворении "Готорн".

КОРОТКИЕ РАССКАЗЫ И ЗАРИСОВКИ. Многие молодые люди знакомятся с
Хоторн в роли рассказчика сказок на ночь задолго до того, как они встретятся с ним в
роли известного романиста. В молодости он написал _гранд отца
Председатель_ (по образцу аналогичной работы Скотта), посвященный колониальным
легендам, и расширил свое поле деятельности в _биографических рассказах для
Детей_. Другие и лучшие произведения, относящиеся к тому же подростковому классу
- "Книга чудес" (1851) и "Тэнглвудские сказки" (1853), которые
являются современными версиями классических мифов и историй, которые греческие матери
давным-давно они так говорили своим детям.

[Примечание: КАРТИНЫ ПРОШЛОГО]

Лучшие из оригинальных историй Хоторна собраны в _ дВажды рассказанном
Сказки, Моссы из дома Старика_ и _ Изображение Снега и другие
Дважды рассказанные сказки_. Поскольку основная часть этой работы довольно удручающая, мы
выбираем несколько типичных историй, разбивая их на три группы. В первой части
представлены определенные зарисовки, как назвал их Хоторн, целью которых является не рассказать
историю, а создать впечатление о прошлом. "The Old Manse" (в _Mosses
from an Old Manse_) - отличное введение в эту группу. Другие,
в которых автор выходит из мрака, чтобы дать своему юмору проблеск
бледного солнечного света, - это "Ручеек из городского насоса", "Главная улица", "Маленький
Прогулка Энни", "Виды со шпиля" и, как намек на Хоторна
одиночные прогулки, "Следы на морском берегу".

[Примечание: АЛЛЕГОРИИ]

Во второй группе представлены многочисленные аллегории и символические истории. Чтобы
понять метод аллегории Хоторна [Примечание: аллегория - это
фигура речи (в риторике) или рассказ (в литературе), в котором
внешний объект описывается таким образом, что мы применяем это описание к
нашему собственному внутреннему опыту. Многие пословицы, такие как "Люди, которые живут в стеклянных домах
, не должны бросать камни", представляют собой сжатые аллегории. То же самое относится и к
басням и притчам, таким как басня о лисе и винограде или
притча о заблудшей овце. Знаменитая аллегория Баньяна "Пилигрим"
Прогресс описывает путешествие из одного города в другой, но в процессе чтения
мы должны думать христианского опыта в прохождении
этого мира в следующий.] чтение "Снежная изображения", что это история
снежные фигуры, которая стала теплой, живой и общительный некоторых детей
пока он не был испорчен упертый человек, без воображения или реальная
смысл, который забыл, что он когда-нибудь сам ребенок или что там такое
красивая и ценная вещь, как ребенка,-представление о Вселенной.

В своем постоянном символизме (то есть в использовании внешнего знака или жетона
для представления идеи) Хоторн отразил черту, общую для
человечества всех эпох. Таким образом, у каждой нации есть свой конкретный символ, свой флаг
или орел, или лев; великая религия представлена крестом или полумесяцем;
в искусстве и поэзии меч символизирует войну, а голубь - мир;
у человека есть подкова, кроличья лапка или "талисман" в качестве простого
выражения идеи, которая может быть слишком сложной для слов. У первобытных людей
такие символы ассоциировались с чарами, магией, зловещими или
благотворное влияние; и Хоторн принял эту суеверную идею во многих своих работах
, хотя он был склонен намекать, как, например, в "Книге леди Элеоноры
Мантия", что магия его символа может иметь практическое объяснение.
В этой истории великолепная мантия дамы является символом гордости; ее
пагубное влияние _может_ быть связано с тем фактом, что, - но чтобы рассказать о
секрет в том, чтобы испортить историю, а это несправедливо по отношению к Хоторну или читателю
.

[Примечание: ЧЕРНАЯ ВУАЛЬ]

Некоторые из этих символических историй слишком расплывчаты или туманны, чтобы быть убедительными; в
В других случаях автор использует какой-нибудь простой предмет, например цветок или украшение, чтобы передать таинственность, окутывающую каждую жизнь.
 Например, в «Чёрной вуали священника» священнослужитель пугает свою паству, появившись с тёмной вуалью на лице. Сама по себе вуаль — знакомый предмет; на женщине или на шляпке она осталась бы незамеченной; но на священнике она становится чем-то зловещим, одновременно притягательным и отталкивающим. Вчера они знали этого человека как старого друга; сегодня он для них чужак, и они боятся его смутным, безотчётным страхом. Сорок лет он
носит загадочное дело, умирает и похоронен с ним, и во всем, что
времени у них никогда не было взглянуть на его лицо. Хотя в этой истории много
бессмыслицы и фокус-покуса вместо тайны, мы должны
помнить эту вуаль как яркий символ одиночества жизни,
пропасть, отделяющая человеческую душу от любой другой.

Другая, более символичная повесть - "Великий каменный лик", которая привлекает
молодых читателей, особенно тех, кто много жил на свежем воздухе
и кому дороги воспоминания о каком-нибудь природном объекте, каком-нибудь благородном дереве или
замшелые скалы или поющего ручейка, который навсегда связан с их
мысли о детстве. Для других рассказ вызовет дополнительный интерес к этому.
предполагается, что он изображает характер Эмерсона таким, каким его знал Хоторн.

[Примечание: ЛЕГЕНДАРНЫЕ РАССКАЗЫ]

В третью группу входят многочисленные рассказы, посвященные колониальной истории, и
из них "Серый чемпион" и "Нежный мальчик" довольно типичны.
Хоторн был высоко оценен в связи с этими рассказами как "
художник, создавший пуританина в литературе". Большинство читателей с удовольствием
признайте "художника", поскольку в каждой сказке есть своя линия или отрывок красоты;
но некоторые будут роптать на "творение". Проблема Хоторна заключалась в том, что
создавая своего Пуританина, он мало заботился о человеке, которого создал Всемогущий
. Он не был ученым или даже читателем; его привычкой было размышлять
над происшествием из прошлого (часто гротескным происшествием, таким, как он находил
в "Старом журнале Уинтропа"), и из своих размышлений он создал
воображаемого персонажа, какого-то бессердечного фанатика или унылого негодяя, в котором не было
ничего от пуританина, кроме ярлыка. О настоящем пуританине, который знал
радость и вежливость, а также суровая дисциплина жизни были у нашего романиста
лишь самое туманное представление. В результате его "Нежный мальчик", а также части из
его "Алого письма" оставляют неоправданное пятно на памяти его
предков. [Примечание: Иногда, как в "Сером защитнике" и "Эндикотте
и Красном Кресте", Хоторн рисует суровое мужество пуританина, но
никогда - его мягкие или гуманные качества. Его типичная история представляет пуританина
в самом неприглядном обличье. Например, в "Майском дереве Мерримаунта"
Мортон и его люди представлены как безобидные, любящие искусство люди, которые
нас терроризировали "унылые негодяи" из соседней колонии пуритан.
Ничто не может быть дальше от истины. Команда Мортона была беззаконной компанией
и скандалом для Новой Англии; но их терпели, пока они не подвергли опасности все
поселения, развращая индейцев и продавая им ром,
мушкеты и порох. "Унылыми негодяями" были Пилигримы из
Плимута - благородные, героические люди, любители знаний и свободы, которые
оказали глубокое влияние на всю последующую историю Америки.]

ЧЕТЫРЕ РОМАНА. Все романы Хоторна - это исследования последствий
влияние греха на развитие человека. Если нужно прочесть хотя бы один из этих романов,
пусть это будет "Дом с семью фронтонами" (1851), который является
более приятная история, чем обычно рассказывает Хоторн, и в которой изображен один персонаж
персонаж, которого он знал по опыту, а не по воображению. Многие из рассказов
Хоторна начинаются с текста, и текст здесь такой: "Отцы
ели кислый виноград, а у детей оскомина на зубах".
Персонажи представлены как "находящиеся под проклятием"; [Примечание: Это
отражение семейной традиции. Предок Хоторна был судьей в
Процессы над салемскими ведьмами в 1692 году. Одно из несчастных созданий, приговоренных к смерти.
говорят, что оно наложило проклятие на семью судьи. В его _примечании
Книги_ Хоторн упоминает традиционное проклятие и анализирует
его возможное влияние на его собственный характер.] то есть, они несут
бремя и печаль какого-то старого беззакония, совершенного до их рождения; но
недуг изгоняется удовлетворительным образом, не оставляя нас в
дымка таинственности, которая окутывает так много работ Хоторна. Его юмор очевиден
также, его интерес к жизни на какое-то время пересиливает его поглощенность
в призрачных символах, и вся его история освещена его очевидной любовью
к Фиби Пинчон, самой естественной и обаятельной из всех его героинь.

[Иллюстрация: "ДОМ С СЕМЬЮ ФРОНТОНАМИ", САЛЕМ (ПОСТРОЕН В 1669 году)]

Другие романы затрагивают ту же общую тему, пагубный эффект
греха, но сильно различаются по сценам и персонажам. _марбл
"Фаун" (опубликована в Англии под названием "Трансформация", 1860) - самая
популярная, возможно, потому, что действие происходит в Риме, городе, в который приезжают все
путешественники уходят или стремятся уйти перед смертью; но хотя это происходит в "
атмосфера искусства" среди студий "Вечного города", это самая
наименее художественная из всех работ автора. [Примечание: "Мраморный фавн" _
заканчивается в тумане, как будто автор не знал, что делать со своими
персонажами. Дилетантский недостаток заключается в том, что повествование прерывается, чтобы поговорить
с читателем; и это морализует до такой степени, что героиня (которая
изображается почти ангельской добродетелью) в конце концов становится педантом и
проповедницей - двумя вещами, которыми женщина никогда не должна быть. Тем не менее, у романа
есть множество восторженных читателей, и критиковать его негативно - значит
вызвать бурю в ушах.] В "Романе о Блайтдейле" (1852)
Хоторн занимается настоящем, а не прошлом и, видимо, делает
используйте его для наблюдения, поскольку его сюжеты и персонажи сильно
наводит на размышления о сельскохозяйственную общину Брук реформаторов, среди которых он провел
одним из важнейших и несчастный год. Библиотеки Алые Letter_ (1850) - это не только
самый оригинальный и мощный романсов но обычно ранжированы по
наши критики во главе американской фантастики. Действие происходит в Бостоне,
в старые пуританские времена; главные герои ярко нарисованы, а
сюжетные ходы в его мрачные, но впечатляющие апогея, а если Вирд или судьбы были на
в нижней части его.

ХАРАКТЕРИСТИКИ ХОТОРН. Почти первое, что мы замечаем в Хоторне
- это его стиль, плавный, неторопливый, "классический" стиль, который течет, как
ручей на лугу, без спешки или напряжения. Постепенно, по мере чтения мы стали
сознавая романиста персонажей, которых он знакомит с вуалью
тайны вокруг них. Они интересны, как сны и другие загадочные вещи.
Они всегда интересны, но они редко бывают реальными, естественными или реалистичными. В
Иногда кажется, что мы наблюдаем за пантомимой теней, а не за драмой живых мужчин и женщин.

[Примечание: МЕТОД РАБОТЫ]

 Объяснение этих призрачных персонажей можно найти в методе работы Готорна, о котором свидетельствуют его записные книжки, в которых он хранил свои материалы. Вот типичная запись, которая, без сомнения, была сделана после встречи автора с какой-то старой медсестрой, которую он сразу же превратил из реального человека в ходячую аллегорию:

 «Превратилась из весёлой молодой девушки в старуху. Печальные события, последствия которых отразились на её характере...
 Становится любительницей палат для больных, получая удовольствие от приема
 предсмертных вздохов и выноса мертвых. Ее разум полон
 похоронных воспоминаний, и у нее больше знакомых под
 землей, чем над ней ".

Этого достаточно для рассказа самого по себе; нам не нужно читать "Книгу Эдварда Фейна
Бутон розы", чтобы посмотреть, как Хоторн уточнил детали. Странное дело ...
что он никогда не учился и не спрашивал, бедная женщина, чтобы выяснить, действительно ли она
что-то подобное он предполагал ей быть. На другой странице мы читаем:

 "Змея, попавшая в желудок человека и вскормленная там из
 от пятнадцати до тридцати пяти лет, мучая его самым ужасным образом". [Затем
 следует неизбежная мораль.] "Разновидность зависти или какого-либо другого зла
 страсть".

[Иллюстрация: МЕСТО РОЖДЕНИЯ ХОТОРНА, САЛЕМ, МАССАЧУСЕТС]

В "Записных книжках" много подобных историй, но среди них
вы не найдете никаких указаний на то, что рассказчик когда-либо исследовал факты
с целью выяснить, может ли змея прожить тридцать пять лет,
или минут, в кислотах человеческого желудка, или как долго пуританская церковь
стал бы терпеть служителя, который ходил бы с вуалью на лице, или
имели ли какие-либо другие из его символов какую-либо жизненно важную связь с человеческим опытом
. Одним словом, Хоторн был склонен приспосабливать жизнь к своему
воображению, вместо того, чтобы приспосабливать свое воображение к жизни. Живя так, как
он жил в сумерках, между днем и ночью, он, кажется, упустил
главный урок каждого из них, побуждение одного и покой другого.
другое; и особенно ему не хватало такого великого факта, как жизнерадостность.
Бессмертное мужество человека, его несокрушимая надежда, которая оживает при
самых неблагоприятных обстоятельствах, подобно цикламену, расцветающему под снегами
зима - этот первобытный и благословенный факт, кажется, ускользнул от его внимания.
Время от времени он намекает на это, но никогда не указывает на его истинное место в
начале, середине и конце человеческой жизни.

[Примечание: ХУДОЖНИК И МОРАЛИСТ]

До сих пор наш анализ был в основном негативным, а Хоторн был очень
положительным персонажем. У него было чувство художника к красоте; и он был
одна из немногих romancers, которые сочетают в себе сильное чувство искусства с puritanic
верность совести и нравственного закона. Следовательно, все его рассказы направлены на то, чтобы быть
одновременно художественными и этичными, удовлетворить наше чувство красоты и наше чувство
правильно. В его постоянными нравоучениями он был, как Джордж Элиот; вернее,
дайте понять своей правильной последовательности, Джордж Элиот был так исключительно
моралист после Hawthornesque образом, что можно заподозрить, что она, должно быть,
был знаком с его трудами, когда она начала писать. Оба романиста работали
исходя из предположения, что моральный закон является основой человеческой жизни и что
каждый грех влечет за собой неизбежное возмездие. Главное различие заключалось в том, что
Хоторн начал с морального принципа и придумал персонажей, соответствующих ему
в то время как Джордж Элиот начал с человеческого персонажа, в опыте которого
она раскрыла раскрытие морального принципа.

[Примечание: ОДИНОКИЙ ГЕНИЙ]

Индивидуальность Хоторна становится очевидной, когда мы пытаемся классифицировать его.
тщетная попытка, поскольку другого подобного ему в литературе нет. В
имея дело практически с любым другим романистом, мы можем назвать его модели или, по крайней мере,
указать на рассказчиков, чьи методы повлияли на его творчество; но
У Хоторна, похоже, не было предшественника. Тема, стиль и метод были
его собственными, выработанными во время долгого уединения в Салеме, и от них он
никогда не отступал. От своих дважды рассказанных сказок до незаконченного
_Dolliver Romance_ он неуклонно придерживался цели изображения
морального закона на фоне пуританской истории.

Такая область показалась бы очень узкой другим американским писателям, которые
тогда, как и сейчас, были заняты слишком большим количеством вещей или слишком новыми; но для
Хоторн, это был мир сам по себе, мир, который манил его, как Индия
манила Колумба. В воображении он жил в том мрачном пуританском мире,
ел за его давно исчезнувшими столами или грелся у его догоревших
очагов, пока не возникло желание воспроизвести это в литературе. И он сделал
воспроизведите это мощно, от всего сердца, так, как это мог сделать только гений
. То, что его изображение было неточным, возможно, является второстепенным соображением; ибо
один писатель должен изображать жизнь такой, какой он встречает ее на улице или в книгах, в то время как
другой ограничен тем, что Иезекииль называет "палатами образов".
Вольности Хоторна в обращении с фактами могут быть прощены на том основании, что он
был не историком, а художником. Историк рассказывает, чего достигла жизнь
, художник - что значит жизнь.

 * * * * *

ВТОРОСТЕПЕННЫЕ АВТОРЫ ПРОЗЫ Или СТИХОВ

ПОЭТЫ. Среди пятидесяти или более поэтов периода конфликта Генри
Тимрод, Пол Хэмилтон Хейн и Абрам Дж. Райан примечательны именно по этой причине,
что их известность, когда-то местная, кажется, расширяется с годами. Их
обычно относят к южным поэтам из-за военной лирики, в которой они
выражали страстную преданность Юга своим лидерам; но что делает
их теперь интересными для более широкого круга читателей, так это их стихи о
совершенно другого рода - стихи, которые отражают нежным и красивым образом
обычные эмоции людей во всех местах и во все времена. Два других
известными певцами южной школы являются Теодор О'Хара и Джеймс
Райдер Рэндалл.

[Иллюстрация: ГЕНРИ ТИМРОД]

В другой группе такие разнообразные певцы, как Ричард Генри Стоддард, Джордж
Х. Бокер, Генри Ховард Браунелл, Томас Б. Рид, Джон Г. Саксен, Дж. Дж.
Холланд и Баярд Тейлор. Все они были известными поэтами в свое время,
и некоторые из них были плодовитыми писателями, особенно Холланд и Тейлор.
Последний выпустил тридцать томов стихов, эссе, романов и зарисовок о
путешествиях; но, за исключением его прекрасного перевода стихотворения Гете
_Faust_ и несколько его оригинальных текстов, произведения, которые он прислал в таком изобилии
сейчас заброшены. Он типичен для сотни писателей
которые откликаются на призыв сегодняшнего дня и завоевывают его аплодисменты, и о которых забывают
когда приходит завтра со своими новыми интересами и новыми фаворитами.

[Иллюстрация: ПОЛ ГАМИЛЬТОН ХЕЙН]

ПИСАТЕЛИ-ФАНТАСТЫ. В этот период было написано сравнительно мало романов,
возможно, потому, что над страной нависла ужасная тень войны и читатели
были не в настроении для художественной литературы. Самый популярный роман своего времени, и один из
одной из самых читаемых книг, когда-либо созданных Америкой, была _Uncle
Cabin_ Тома (1852), которая была переведена и театрализованные так
многими языками, что известно по всей Земле. Автор, Харриет
Бичер-Стоу (1811-1896), написала несколько других рассказов, все из которых характеризуются
юмором, добротой и глубокой моральной серьезностью. Некоторые из них, такие как
"Олдтаун Фолкс", "Ухаживания священника", "Жемчужина Орра"
В "Айленде" и "Рассказах у камина в Олдтауне" явно больше литературного
очарования, чем в ее знаменитой истории о рабстве.

[Иллюстрация: ХАРРИЕТ БИЧЕР-СТОУ]

[Примечание: МОРСКИЕ СКАЗКИ]

В середине века появилось несколько очень хороших морских историй, и в них мы видим
влияние Купера, который первым успешно использовал океан в качестве
сцены романтического интереса. Книга Даны "_ За два года до мачты"_
(1840) была чрезвычайно популярна, когда наши отцы были мальчиками. В нем содержались,
более того, такие реалистичные картины жизни моряков, что его изучали
кандидаты в британские и американские военно-морские силы в те дни, когда флаг
гордо развевался над красивыми старыми парусными судами. Эта превосходная книга
в значительной степени отражает личный опыт; но в "Сказках Германа"
Мелвилл (1819-1891) у нас есть дополнительные элементы воображения и
приключения. _Typee_, _White Jacket_, _Moby Dick_ - это
отличные рассказы о бездне, особенно последний.

_Typee_ (история хорошо известна Стивенсон, очевидно) отличается
ее графическим изображением Сейлор жизни на плаву и на берегу в Маркизские
Острова, нового поля в те времена. Повествование продолжается в "Белой
Куртке", в которой рассказывается о возвращении из Южной части Тихого океана на борту
военного корабля. В "Моби Дике" у нас есть реальный опыт моряка
и китобой (сам Мелвилл), и вымышленные странствия толстяка
капитан, первобытный человек, который временами бывает интересным сумасшедшим
и снова разглагольствующий философ. В последнем мы эхо Карлайл
кто отличился в Америке в 1850 году, и которые повлияли Мелвилл так
сильно, что последний вскоре потерял его блеф, сытно, Матросская мода
пишут, что всем понравилось, и предположил, стиль своенравный, что никто не
заботился, чтобы прочитать.

[Примечание: ОТ РОМАНТИКИ К РЕАЛИЗМУ]

Несколько других романов того периода интересны тем, что показывают внезапную
переход от романтики к реализму, переход, за который частично была ответственна война
, и который будет более подробно рассмотрен в следующей главе
. Джон Эстен Кук (1830-1886) может служить конкретным примером
двух типов художественной литературы. В его ранних романах, особенно в _Leather
"Чулки и шелк" и "Комики Вирджинии" (1854), он стремился
сделать для общества кавалеров Юга то, что Хоторн делал для
старый пуританский режим в Новой Англии; но его более поздние рассказы, такие как "Суррей
из Орлиного гнезда", в основном примечательны реалистичными картинами
великой войны.

[Иллюстрация: ДЖОН ЭСТЕН КУК]

Переход от романтики к реализму более явно проявляется в "Теодоре".
Уинтроп и Эдвард Эгглстон, чьи романы откровенно повествуют о первопроходцах
Среднего Запада; не таких первопроходцах, каких представлял себе Купер в _
Prairie_, но таких некрасивых мужчин и женщин, каких можно было встретить где угодно, кроме
Аллегени в 1850 году. «Джон Брент» Уинтропа (1862) и
«Учитель из Хузиера» и «Объездчик» Эгглстона
(1874) настолько правдиво описывают реальную жизнь американцев, что вдумчивый читатель должен задаться вопросом, почему они не более известны. Они, безусловно,
освежает тех, кому надоел наш нынешний так называемый реализм с его
ненормальными или вырождающимися персонажами.

 Более широко известны, чем любой из только что упомянутых романистов,
другие авторы, появившиеся в ответ на растущий спрос молодёжи на хорошие истории.  Сомнительно, что какой-либо американский писатель, великий или
малый, доставил больше удовольствия юным читателям, чем Луиза М.  Олкотт с её
 «Маленькими женщинами» (1868) и другими рассказами для девочек или Джон Т.
Троубридж, автор «Пещеры Куджо», «Джека Хазарда», «Шанс для себя» и нескольких других произведений для подростков, которые когда-то были их любимыми книгами
десятки тысяч читателей.

[Иллюстрация: ЛУИЗА М. ОЛКОТТ]

ТОРО. Среди многих второстепенных писателей того периода самым оригинальным
и самым забытым был Генри Д. Торо (1817-1862), человек, который сильно отличался
от других смертных почти во всех отношениях, но главным образом в этом,
что он никогда не был известен тем, что "шел с толпой", даже в редких
случаи, когда он верил, что толпа права. Он был одним из немногих
лица, которые выбирают свой собственный путь в жизни и следовать ему без
малейшей оглядки на мнение мира.

Можно привести множество примеров странностей Торо, но мы отметим здесь только
его странную решимость смотреть на жизнь своими глазами. Это может показаться простым делом
, пока мы не задумаемся о том, что большинство мужчин оценивают жизнь по тому, что другие
сказали или написали о жизненных ценностях. Они принимают стандарты
своих предков или соседей; они приспосабливаются к миру, в
котором правительства и другие давно сложившиеся институты заявляют о своей верности
; они обучены добиваться успеха в таком мире, выполняя одно
дело хорошее, и измерять свой успех славой, или деньгами, или должностью, или
социальное положение, которого они достигают всю жизнь трудом и самоотречением.

[Иллюстрация: ГЕНРИ Д. ТОРО]

[Примечание: ЕГО ОРИГИНАЛЬНОСТЬ]

Торо резко бросил вызов всей этой концепции жизни, которая, по его словам,
была скорее делом привычки, чем разума или убеждения. Он видел в наших
социальных институтах столько же вреда, сколько пользы для личности. Он
с недоверием относился ко всем традициям, говоря, что слушал их в течение
тридцати лет, не услышав ни слова разумного совета от старших. Он
был хорошим работником и научился делать несколько вещей, проходящих успешно; но он
не видел причин, по которым свободный человек должен ежедневно повторяться в мире
бесконечных возможностей. Кроме того, он был ученым, сведущим в классических знаниях и
широко начитанным в восточной литературе; но, в отличие от своего друга Эмерсона, он редко
цитировал древних, будучи более озабочен своими собственными мыслями о жизни
, чем словами философов, и более очарован дикими птицами
, которые ели крошки с его стола, чем всеми легендарными богами мифологии. Что касается
успеха, то слава или деньги, ради которых трудились другие люди, казались ему всего лишь
пустыми пузырями; единственным богатством, которое он ценил, было возрастание любви в его душе
и понимание: "Если день и ночь таковы, что вы встречаете их
с радостью, а жизнь источает аромат, подобный душистым травам - более
эластична, звездна и бессмертна - это ваш успех".

[Примечание: УОЛДЕН]

В философии Торо есть и другие интересные моменты, но они будут
достаточно очевидны тому, кто прочтет его собственные записи. Его самая известная работа
"_Walden_" (1854), дневник, в котором он записывал то, что видел или
думал или чувствовал в течение двух лет, когда он покинул общество, чтобы жить в
хижина на берегу Уолденского пруда, недалеко от его родной деревни Конкорд. Если
есть какой-то определенный урок в книге, является ли это доказательством Торо
теории о том, что простоты не хватает для счастья, что люди будут лучше
с меньшим количеством вещей, и что жить зарабатывая должно быть
дело наслаждения, а не бесконечных труд и беспокойство. Что заставляет
_Walden_ ценность, однако, заключается не в его теориях, а в его раскрытии
оригинального ума, противостоящего фактам жизни, его проблесков поэзии и
философия, ее поразительные парадоксы, ее впечатления о мире из первых рук
крупицы здравого смысла или юмора, и особенно ее интимные
наблюдение маленькие дикие соседи шерстью или перьями, которые поделились
Одиночество Торо. Это одна из немногих книг в американской литературе, которую
Последующие поколения читали с пользой для себя и с
растущим уважением к оригинальному гению, написавшему ее.

ИСТОРИКИ. Заслуженные имена Бэнкрофта, Спаркса, Прескотта, Мотли и
Паркмана свидетельствуют о важности, придаваемой написанию истории в
Америке с колониальных времен, а также о замечательно прекрасных, а иногда и
героические качества американских историков. Еще один вопрос, предложенный этими
Имена — это меняющийся стандарт или идеал исторического повествования. В
прежние времена история была сухой хроникой важных событий или таких событий,
которые казались важными летописцу; в наши дни она грозит превратиться в
столь же сухую хронику экономических сил; а между этими крайностями
находятся различные яркие записи, прославляющие королей, завоевателей или
политические партии как главных героев истории.

[Примечание: ЭПОС ИСТОРИИ]

У этих американских историков был другой стандарт. Сначала они проконсультировались
все доступные записи, чтобы быть уверенными в фактах или событиях. Затем они внимательно
изучили место, на котором произошло событие, зная, что
окружающая среда всегда является фактором в истории человечества. Наконец-то они учились
исторические персонажи, а не как другие описали их, но как они
показал себя в писем, дневников, речей,--личные рекорды
выявление мотивов поведения человека, что все мужчины понимают, потому что человек везде
то же самое. На основе такого сочетания событий, сцены и персонажей наши
историки составили драматическое повествование, придав ему героический оттенок без
история которой, прозаический эпос свободы, немногим лучше скучного каталога
. Другим очень важным моментом было то, что они совершенствовали свой
стиль, а также свои знания; они были литераторами не меньше, чем
историками, и были убеждены, что первая цель литературы -
доставляйте удовольствие, они создали произведения, которые очаровали, а также проинструктировали
множество читателей. В книгах Прескотта "Завоевание
Мексики" и "Завоевание Перу" есть главы, над которыми приходится засиживаться допоздна, поскольку
над романом Скотта; в книге Мотли "Восстание голландской республики" и
_История Соединенных Нидерландов_ в книге есть множество ярких отрывков
, посвященных великим персонажам или великим событиям, которые волнуют
читателя, как рассказ о доблестных приключениях.

Прескотт имеет дело с силой в действии, и действие это порой выглядит как
возвеличивание насилия и жестокости. Мотли также наслаждается действием; но он
в глубине души является апостолом свободы, или, возможно, нам следует сказать, что он олицетворяет собой
Американский идеал свободы, и его повествование часто принимает характер
партизанское воспевание свободы.

[Примечание: ПАРКМАН]

По крайней мере, для местных жителей Фрэнсис Паркман (1823-1893), вероятно, самый
интересный из наших историков, отчасти из-за его ясного стиля, а отчасти
из-за его американской тематики. В раннем возрасте он выбрал свой предмет (
Старые французские войны) и потратил большую часть сорока лет на то, чтобы сделать себя лучше.
знаком не только с тем, что происходило во время борьбы между Францией и
Англией за обладание Новым Светом, но и с первобытной сценой
и все разношерстные персонажи роковой драмы. Сомнительно, чтобы какой-либо
другой историк когда-либо обладал более глубокими знаниями о своем предмете; и
удивительная, героическая часть дела заключается в том, что он достиг такого обширного
знание, несмотря на почти постоянные страдания и
слепоту. В дюжине томов он рассказывает свою историю, томов, переполненных
боевиками или приключениями, и написанных таким ярко убедительным стилем, что
создается впечатление, что Паркман, должно быть, был очевидцем
события, которые он описывает.

[Иллюстрация: ФРЭНСИС ПАРКМАН]

Среди этих томов вторая часть "Французских пиратов в Новом
Свете" и "Ла Салль и открытие Великого Запада"
рекомендуются новичкам. Первый посвящен карьере Шамплена,
которые проложили путь для будущих поселений на Севере; последний — с одним из самых отважных, мужественных людей, которые когда-либо с радостью встречали трудности и бесконечные опасности. Отдельно от основной темы Паркмана стоит книга «Калифорнийская и Орегонская тропа» (1849), в которой описываются живописные события путешествия автора по Северо-Западу, тогда ещё неизведанной стране, с племенем нетронутых цивилизацией индейцев. Тем, кому нравятся истории о приключениях, не нужно искать их в художественной литературе, потому что они есть в рассказе Паркмана — история о беззаботных странствиях по равнинам и горам и о
что исторически более важно, картина исчезнувшей жизни, которую здесь больше никогда не увидят
.

 * * * * *

 Краткие сведения. Период конфликта не имеет определенных границ ни для одной из сторон
 , но для удобства мы можем рассматривать его как промежуток между
 1840 и 1876 годами. Его ранние годы были наполнены
 постоянно растущим возбуждением вопросов рабства и государственных прав
 ; его центром была Гражданская война; его завершением было Столетие
 Экспозиция в Филадельфии, которую мы выбрали в качестве внешнего символа
 символ воссоединенной страны.

 Наиболее заметной чертой эпохи, помимо великой войны,
 были непрекращающиеся политические потрясения. Более глубокое значение для изучающего литературу
 имело глубокое душевное волнение, которое проявлялось
 в реформаторских движениях, в различных коммунистических обществах, таких как
 Брук Фарм, в жадном интересе к поэзии других народов, в
 учреждении профессуры иностранных литератур в колледжах,
 в философской доктрине трансцендентализма и во многих
 другие попытки американцев середины века расширить свой ментальный кругозор
 .

 Множество второстепенных произведений того периода отражают секционные взгляды
 страсти или интересы, которые глубоко волновали наш народ в то время,
 но которые сейчас почти забыты. Сравнительно небольшой объем
 основная литература была посвящена постоянным идеалам Америки
 или простым человеческим чувствам, не имеющим возраста или национальности.
 В целом, это было время поэзии, а не прозы, поскольку оно
 выделялось среди всех других периодов американской литературы
 количеством и качеством своих поэтов.

 Наше детальное исследование эпохи включает в себя: (1) Основные, или так называемые
 старшие поэты, Лонгфелло, Уиттиер, Лоуэлл, Холмс, Ланье и
 Уитмен. (2) Жизнь и творчество Эмерсона, который был одновременно поэтом и
 Прозаиком. (3) Карьера Хоторна, романиста
 пуританства, которого обычно ставят во главе американских
 писателей-фантастов. (4) Краткий обзор второстепенных авторов книги
 в прозе и стихах. (5) Анализ работ Торо,
 самого индивидуалистичного писателя в эпоху индивидуализма, и
 Паркмана, которого мы выбрали в качестве представителя американских
 историков.

 ПОДБОРКИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ. Типичные подборки из произведений второстепенных авторов того периода
 в Калхуне и Макаларни, чтения из американских
 Литература; Стедман и Хатчинсон, Библиотека американской литературы,
 и различные другие коллекции. Важные произведения всех крупных писателей
 публикуются недорогими изданиями для школьного использования, некоторые из которых
 названы ниже. Короткие стихотворения Лонгфелло "Эванджелина", части
 "Гайавата" и "Сказки о придорожной гостинице" в "Литературе Риверсайда";
 отрывки из повествовательных стихотворений "Лейк Инглиш Классикс";
 избранные стихотворения из других школьных серий.

 «Снежная тюрьма» Уиттьера и избранные короткие стихотворенияOEM-производители, в Риверсайде
 Литература, английская классика Мэйнарда, и т. д.

 Сэр Launfal Лоуэлл, некоторые коротких стихотворений и избранных эссе, в
 Риверсайд литература, английская классика Мэйнарда.

 Стихи Холмса, некоторые, в английской классики Мэйнарда; в
 Самодержец, в библиотеке каждого человека; некоторые прозе и стихах, в
 Риверсайд Литературы.

 Стихи Ланье с отрывками из Тимрода и Хейна в Pocket
 "Классика", "Английская классика" Мейнарда и т.д.

 Стихи Уитмена, краткие отрывки, в "Английской классике" Мейнарда;
 Триггс, Отрывки из прозы и поэзии Уолта Уитмена.

 Поэм Эмерсона, в Риверсайде литературы; представитель людей и
 избранные очерки, в кармане классика; природа и различные эссе, в
 Библиотека обывателя.

 Готорн дом о семи фронтонах и избранных рассказов,
 в кармане классика; дважды рассказанные сказки и другие параметры, в
 Риверсайд Литературы.

 "Уолден" Торо, в библиотеке Everyman's Library; "Уолден и отрывки из"
 другие произведения, в "Литературе Риверсайда".

 БИБЛИОГРАФИЯ. Для расширенных работ, охватывающих область американской
 история и литература смотрите Общую библиографию. Следующие
 работы полезны при специальном изучении периода конфликта.

 _ИСТОРИЯ_. Родс, История Соединенных Штатов 1850-1877, 7 томов.
 ; Уилсон, Разделение и воссоединение; Стивенс, Война между штатами
 ; Паксон, Гражданская война; Родс, Лекции о гражданской войне;
 Харт, "Роман о гражданской войне" (дополнительное чтение для молодежи
 ). Жизни известных персонажей в сериалах "Американские государственные деятели", "Великие
 Командиры" и других. Грант, "Личные мемуары"; Гордон,
 Воспоминания о Гражданской войне; Александр Стивенс, Воспоминания;
 Хоар, Автобиография; Блейн, Двадцать лет в Конгрессе; Грили,
 Воспоминания; Букер Вашингтон, "Из рабства".

 _ЛИТЕРАТУРА,_. Великий период американской литературы все еще продолжается.
 ждет своего историка. Краткая главы находятся в Ричардсоне,
 Трент, Кэрнс, Венделл и другие истории нашей
 литература. Хорошие эссе об отдельных авторах того периода в
 Стедман, "Поэты Америки"; Браунелл, мастера американской прозы;
 Эрскин, ведущие американские романисты; Винсент, американский литературный
 Мастерс; Бертон, Литературные лидеры Америки.

 Трансцендентализм Фротингема в Новой Англии прольет свет на
 так называемую школу Конкорд. Литературные друзей Хоуэллс и
 Знакомство идеально признательность Кембриджского писателей.
 "Писатели Южной Каролины" Уошоупа содержат отличные исследования о
 Тимроде, Хейне, Симмсе и других писателях штата Пальметто.
 "Литература Юга" Мозеса и "Литературная и
 Интеллектуальная жизнь Юга" Хеннемана являются одними из лучших работ, посвященных
 исключительно авторам-южанам.

 _ Лонгфеллоу._ Жизнь, автор Хиггинсон, в "Американских литераторах";
 Карпентер (кратко), в "Биографиях Бикона"; Робертсон, в большом
 Писатели; автор С. Лонгфелло, 3 тома. (стандартная биография). Эссе
 Стедмана в "Поэтах Америки"; миссис Филдс в "Авторах и
 друзьях"; Кертиса в "Литературных и социальных очерках"; Хиггинсона в
 Старый Кембридж; автор: Хауэллс, в книге "Литературные друзья и знакомые".

 _wittier._ Life, автор Пикард, 2 тома.; автор Карпентер, в "
 Американские литераторы"; автор Хиггинсон, в "Английские литераторы";
 автор: Бертон (кратко) из "Биографий Бикона"; автор: Перри, Андервуд.
 Миссис Клафлин, Личные воспоминания Уиттиера; Хокинс, Разум
 Уиттиера; Фаулер, Уиттиер: Пророк, Провидец и Человек; Пикард,
 Земля Уиттиера. Эссе Вудберри в журнале "Создатели литературы"; автор
 Стедман в журнале "Поэты Америки"; автор Хиггинсон в журнале "Современники"; автор
 Хейзелтайн в "Беседах о книгах"; миссис Филдс в "Авторах и друзьях".
 _Лоуэлл.

 _ Лайф, Гринслет; Скаддер, 2 тома; Хейл. _Лоуэлл.
 (кратко), в "Биографиях Бикона"; автор Андервуд. Эдвард Эверетт Хейл.,
 Джеймс Рассел Лоуэлл и его друзья. Эссе Хиггинсона на старом языке
 Кембридж; Вудберри, в книге "Создатели литературы"; Стедман, в
 Поэты Америки.

 _холмс._ Жизнь, Морзе, 2 тома.; Кротерс, по-американски
 Литераторы. Эссе Стедмана в "Поэтах Америки"; Хавейса
 в "Американских юмористах"; Нобла во "Впечатлениях и воспоминаниях"; по
 Стернс в "Кембриджских очерках"; Л. Стивен в "Исследованиях биографа"
 .

 Ланье._ Жизнь, автор Мимс, в "Американских литераторах"; автор Уэст;
 Уорд, в предисловии к стихотворениям Ланье (1884). Эссе, автор
 Баскервилем в журнале Southern Writers; Хиггинсоном в журнале Contemporaries;
 Гилманом в South Atlantic Quarterly (1905); Уордом в Century
 Журнал (1888); автор Нортруп в книге Липпинкотта (1905).

 _ Уитмен._ Жизнь, автор Перри; автор Карпентер, в "Английских людях из
 Письма; автор Платт (краткое изложение) в "Биографиях Бикона"; автор Биннс, автор
 Бак. Эссе Стедмана в журнале "Поэты Америки"; Стивенсона в
 Знакомые исследования людей и книг; автор Дауден, в книге "Исследования в
 Литература; автор Сантаяна, в интерпретациях поэзии и
 Религия.

 _мерсон._ Жизнь, Вудберри; Кэботом ("Мемуары Эмерсона", 2
 тома); О. В. Холмсом в "Американских литераторах"; Гарнеттом в
 Великие писатели; автор: Сэнборн (кратко), в "Биографиях Бикона".
 Эмерсон, Эмерсон в Конкорде; Конвей, Эмерсон дома. Эссе, автор
 Стедман, в "Поэтах Америки"; миссис Филдс, в "Авторах и
 друзьях"; Лоуэлл, в "Литературных эссе"; Стернс, в "Набросках"
 из Конкорда и Эпплдора; Эвереттом в "Богословских и
 литературных эссе"; Бирсом в "Спорных моментах"; Чепменом в "Эмерсоне" и
 Других эссе.

 Хоторн._ Жизнь, автор Вудберри, в "Американских литераторах";
 Генри Джеймсом в "Английских литераторах"; Филдсом (краткое изложение) в "Биографиях Бикона"
 ; Конвеем в "Великих писателях". Более интимная
 но сомнительная биография - Натаниэль Хоторн Джулиана Хоторна
 и его жена. Бридж, Личные воспоминания Хоторна. Эссе,
 Браунелла в "Мастерах американской прозы"; Перри в "Исследовании
 Художественной прозы"; Гейтса в "Исследованиях и оценках"; Л.
 Стивен, в "Часах в библиотеке"; Хиггинсон, в "Кратких исследованиях американских авторов"
 .

 _тора_. Жизнь, по Солту, у великих писателей; по Сэнборну, в
 Американские литераторы. Пейдж, Торо: его жизнь и цели. Эссе
 Хиггинсона в "Кратких исследованиях американских авторов"; Стивенсона
 в "Знакомых исследованиях людей и книг"; Лоуэлла в "Литературных
 Эссе".

 _Паркман_. "Жизнь" Фиске, Фарнхэма, Седжвика. Эссе, автор
 Фиске, во введении к работам Паркмана и в столетии
 Науки и других эссе; Веддер, в американских писателях наших дней;
 автор: Уиппл, в воспоминаниях выдающихся людей.




ГЛАВА IV

ОБЩЕАМЕРИКАНСКИЙ ПЕРИОД


 Ты Мать со своим равным потомством,
 Ты разнообразная цепь разных Состояний, но только одна личность,
 Особую песню перед уходом я бы спел обо всем остальном:
 Для тебя, Будущее.

 Уитмен, "Твоя мать"


Некоторые критики находят мало или вообще не находят американской литературы с ярко выраженным национальным духом
до 1876 года, и они объясняют ее отсутствие предположением
что американцы были слишком далеки друг от друга и слишком заняты местными или
секторальные интересы любого автора, представляющего нацию. Это было даже
сказал, что во время Столетней выставке, что наши соотечественники никогда не
мет сэкономить на полях сражений Гражданской войны, до тех пор, пока общий интерес
в юбилейный год привлекает мужчин и женщин с четырех сторон Америка
"вокруг старого семейного алтаря в Филадельфии." Что бы там преувеличений
может быть в том, что хорошо поэтическая фигура, он уверен, что в нашей литературе, еще
лишь в нескольких школах или центрах, в последнее десятилетие начались после 1870 года, чтобы быть
представительным всей страны. _Songs Миллера из
Sierras_, _Pike-Каунти, Сакраменто Ballads_, _Tales Гарт из
Аргонавты", "Старые креольские дни" Кейбла, "Том" Марка Твена
Сойер, "Мертвая гавань" мисс Джуэтт, "Вторжение Стоктона"
Grange_, _Uncle Remus_ Харриса, - множество удивительных книг
вдруг появилось объявление о том, что Америка была слишком велика для любого
один человек или литературной школы своего представителя. Именно из-за этих новых
голосов, доносящихся с Севера, Юга, Востока или Запада и с восторгом воспринимаемых
всей нацией, мы осмеливаемся назвать годы после 1876 года
общеамериканским периодом нашей литературы.

[Примечание: СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ]

Мы все еще слишком близки к тому периоду, чтобы делать из него историю, по той простой причине
, что подлинная история подразумевает дистанцию и перспективу. Ни один историк
не смог бы прочитать, не говоря уже о том, чтобы измерить и сравнить десятую часть книг, которые
получили признание с 1876 года. В тех произведениях, которые он мог бы выбрать в качестве
типичных, он должен руководствоваться своим собственным вкусом или суждением; и писатель
так и не родился, кто мог бы по таким личным стандартам предсказать суждение
времени и человечества. Одним словом, современные или "актуальные" истории
- это тщетные попытки совершить невозможное; за исключением неважного вопроса о
приводящие хронику имена или даты - все они одинаково ненадежны. Учащийся
поэтому должен иметь в виду, что нижеследующее краткое изложение нашей недавней работы
литература основана в основном на личном мнении; что в ней отобраны несколько авторов
в качестве иллюстрации, опущены многие другие, которые могут иметь равный или
большее значение. Перед нами множество книг, которые служат
главной цели литературы - доставлять удовольствие; но какая часть из них
являются книгами на века, или те немногие, которые будут известны читателям
в следующем столетии _скетчбук_ и _снежный Переплет_ будут известны
мы - это вопросы, на которые может ответить только Отец Время.

КОРОТКИЙ РАССКАЗ. Период после 1876 называют веком фантастики,
но "рассказ возраста" может быть более подходящим именем для него, с коротким
история, видимо, более популярны, чем любые другие формы литературы и
так были разработаны здесь более обильно, чем в любой другой
Земля,--возможно, потому, что Америка предлагает такую огромную и постоянно удивляет
поле автор в поисках странного или живописную сказку. Читатели
короткого рассказа требуют жизни и разнообразия, а здесь представлены все расы и племена
и условия жизни людей во всех видах "атмосферы" от
хижины траппера до стального небоскреба и от переполненных городских трущоб до
обширных открытых мест, где человек чувствует себя в компании холмов или
звезды. Отсюда двойная тенденция в наших недавних историях: сделать их
выражающими жизнь Нового света и сделать каждую историю отражением какого-то
особого типа американизма, - одного из многих типов, которые здесь встречаются в рамках
общего гражданства.

Справедливость приведенной выше критики может стать очевидной при рассмотрении
истории рассказа в Америке. Ирвинг начал с простых намеков или
наброски историй (он называл их набросками) и добавил несколько легендарных.
рассказы о голландских поселенцах на Гудзоне. Затем появился По, имевший дело с
фантомами своего собственного мозга, а не с человеческой жизнью или усилиями. Затем
появился Хоторн, который в основном занимался моральными аллегориями и чьи истории
всегда рассказываются в атмосфере тайны и сумеречных теней. Наконец,
после войны появилось множество писателей, которые настаивали на том, чтобы разобраться с нашими
Американская жизнь как она есть, с шахтерами, иммигрантами, денежными королями, альпинистами,
плантаторами, ковбоями, лесорубами - множеством разнообразных персонажей, каждый из которых говорит
речь, олицетворяющая обычаи или идеалы его конкретной местности.
Именно эти авторы _post-bellum_ изобрели так называемую историю о
местном колорите (история, относящаяся к определенному месту или определенному классу людей),
это самый оригинальный вклад Америки в мировую литературу.

[Иллюстрация: БРЕТ ХАРТ]

[Примечание сбоку: БРЕТ ХАРТ]

Фрэнсису Брету Харту (1839-1902) обычно приписывают изобретение
сюжета с местным колоритом; но он, вероятно, был обязан более ранним работам
того же рода, особенно к "Георгианским сценам" Лонгстрита (1836) и
Книга Болдуина "Времена флуша в Алабаме и Миссисипи" (1853). Он
последовал за "сорок девятыми" в Калифорнию в безудержных поисках золота
когда, оказавшись среди живописных сцен и персонажей первых шахтерских лагерей
, ему внезапно пришло в голову, что перед его глазами
золотая жила в литературе, какой не обнаружил ни один другой современный писатель.
После этого он написал "Удачу ревущего лагеря" (впервые опубликованную в "THE
Overland Monthly", 1868), а за ней последовали "Изгои покера".
Квартира" и "Партнер Теннесси".

Эти рассказы взяли литературный мир штурмом, и Харт почти за одну ночь
стал знаменитостью. Развивая свое преимущество, он продолжил писать около
тридцати томов того же общего типа, которые были широко прочитаны и
быстро забыты. Хотя он был явно слишком сентиментальным и сенсационное,
было ощущение свежести и оригинальности в его ранних рассказов и
стихи, которые делали их удивительно привлекательными. Первые три его сказки были
возможно, его лучший, а они все равно стоит почитать, - не для их
литературное обаяние или правда интересно а как ранние примеры
местные-цвет рассказа.

[Иллюстрация: ДЖОРДЖ У. КЕЙБЛ]

[Примечание: КЕЙБЛ]

 Интерес, вызванный рассказами о шахтёрских посёлках, побудил других американских
писателей открыть для себя литературное богатство своих родных мест; но, к счастью, они остерегались чрезмерной сентиментальности Гарта и с большим мастерством и правдоподобностью описывали природу. В качестве конкретного примера можно привести «Старые креольские дни» Кейбла и
«Мадам Дельфину» с их изысканными описаниями жизни в старом
французском городе Новом Орлеане. Это романы или фантазии, которые
Конечно, но в своих реалистичных персонажах, естественных сценах и мягком
креольском диалекте они так же реалистичны (то есть так же правдивы в отношении реального типа
американской жизни), как и всё, что можно найти в литературе. По сути, это не только рассказы, но и исследования, такие же подробные и трогательные исследования о стариках, старых именах и старых обычаях, какие проводил великий французский романист Бальзак, готовясь к своей работе. Хотя время хранит свои тайны, трудно не согласиться с тем, что «Старые креольские времена» и «Мадам Дельфина» — это не книги на один день, а постоянные дополнения к американской литературе.

[Заметка на полях: типичная история-писателей]

Кабель был в сопровождении многих других хороших писателей, что для этого потребуется
том, чтобы отдать им должное. Мы называем только для обозначения широкого
разнообразия, которое ожидает читателя, очаровательные истории Грейс Кинг и
писательницы Кейт Шопен, рассказывающие о жизни на плантациях; рассказы о Новой Англии,
могущественный, или блестящий, или мрачный, о Саре Орн Джуэтт, Розе Терри Кук и
Мэри Э. Уилкинс; нежные и жизнерадостные южные истории Томаса Нельсона
Пейдж; впечатляющие истории из жизни альпиниста Мэри Ноайлз Мерфри
(Чарльз Эгберт Крэддок); юмористические истории типа "Алиса в стране чудес"
, рассказанные Фрэнком Стоктоном; и ошеломляющий сборник других
произведения, среди которых имена Томаса Бейли Олдрича, Хэмлина Гарленда, Элис
Французский (Октав Танет), Роуленд Робинсон, Фрэнк Норрис и Генри К. Баннер
приведены в качестве краткого, но привлекательного указателя.

В настоящее время было бы несправедливо проводить различие между этими писателями
или сравнивать их с другими, возможно, столь же хорошими, которых мы не назвали
. Иногда в потоке коротких рассказов появляется тот, который заставляет задуматься.
внимание. "Марджори г-Олдрича," Эдвард Эверетт Хейл "человек без
страна," Стоктон "Дама или тигр,"--каждый из этих впечатляет нас
значит, насильно его тонкий артистизм или призыв к патриотизму или Whimsical
заканчивая, что мы приветствуем его в качестве новой классики, забывая о том, что термин "классический"
несет в себе смысл чего-то старого и доказал, безопасный от
изменению или критике. Несомненно, несколько наших недавних рассказов заслуживают этого названия
; через столетие они будут более широко известны, чем сейчас, и
в конечном итоге могут занять место выше "Рип Ван Винкля", "Золотого жука" или "Снега
Образ"; но пока идеальная история не будет отобрана из тысячи почти совершенных.
каждый амбициозный критик волен делать свои собственные пророчества.

[Иллюстрация: МЭРИ Э. УИЛКИНС-ФРИМЕН]

НЕКОТОРЫЕ НЕДАВНИЕ ПИСАТЕЛЕЙ. Есть разница между раньше и позже
фантастика, которая становится очевидной, когда мы сравниваем конкретные примеры. Тип
ранее Роман возьмите Spy_ Купера библиотеки или Лонгфелло
"Гиперион" или "Дом о семи фронтонах" Хоторна, или
"Кэтрин Уолтон" Симмса или "Комики Вирджинии" Кука,
и прочитайте это в связи с недавним романом, таким как "Энни" Хауэллса.
Kilburn_ или Мисс Джеветт по _Deephaven_ или Гарольд Фредерик
Правление _Illumination_ или Джеймс Лейн Аллен библиотеки в Law_ или откровенные
Норриса "Осьминог". Игнорируя важный элемент стиля,
отметим, что более ранние романы имеют отдаленный во времени или пространстве фон.;
что их главный интерес заключается в истории, которую они должны рассказать; что они
уводят нас далеко от нынешней реальности в регионы, где люди более
впечатляющи, а чувства более возвышенны, чем в нашем знакомом, прозаичном мире.
Более поздние романы интересуют нас не столько сюжетом, сколько анализом
характер; они имеют дело с человеческой жизнью, как она есть здесь и сейчас, а не как у нас
представьте, что она была в другом месте или в золотой век. Одним словом, наши более поздние романы
реалистичны по своей цели, и в этом отношении они резко отличаются
от наших романов более ранней эпохи, которые почти все относятся к
романтическому типу. [Примечание: В приведенном выше сравнении мы проигнорировали большое количество
недавних романов, которые столь же романтичны, как и все написанные до войны.
война. Романтика по-прежнему, как и во все прошлые века, более популярна, чем реализм:
посмотрите на миллионы читателей Лью Уоллеса, Э. П. Роу и других современных авторов.
романисты.]

Реалистическое движение в американской художественной литературе началось, как мы уже отмечали, с
авторов коротких рассказов; и в настоящее время наиболее талантливые из этих писателей,
осознав ценность реальных сцен и персонажей, обратились к роману
и создавали произведения, представляющие двойной интерес для романтики и реализма; это
то есть они рассказывали старую романтическую историю о любви или героизме и помещали ее среди
сцен или персонажей, которые были типичны для американской жизни. Мисс Джуэтт
романы о жизни северной деревни, например, даже лучше, чем ее короткие рассказы
в той же области. Та же критика применима к мисс Мерфри с
её романы о жизни горцев в Теннесси, Джеймсу Лейну Аллену с его
романами о родном Кентукки и многим другим современным романистам,
рассказывающим о своём народе. Мы называем их, по традиции,
романами о Новой Англии, Юге или Западе; на самом деле это
романы о человечестве, о старых неизменных трагедиях или комедиях
человеческой жизни, которые кажутся нам более правдивыми или
реальными, потому что происходят в знакомой обстановке.

Существует другая школа реализма, которая подчиняет себе сюжетный элемент,
которая отвергает как неправдоподобные все необычные или героические события и имеет дело с
обычные мужчины или женщины; и из этой школы Уильям Дин Хауэллс является
ярким примером. Судить о нем только по его романам было бы трудно
определить его ранг; но судить о нем по его высокой цели и выдающемуся
стилю (стилю, замечательному своим очарованием и чистотой в эпоху, когда слишком много
под влиянием газетного сленга и остроумия) он, безусловно, один из
лучших наших недавних прозаиков. С тех пор как в 1860 году появился его первый скромный томик
он опубликовал множество стихотворений, зарисовок о путешествиях, оценок
литературы, салонных комедий, романов - огромного разнообразия произведений; но
что бы ни читали из его шестидесяти с лишним книг, будь то "Венетская жизнь" или
_A Boys ' Town_ производит впечатление автора, который живет ради
литературы, который не создает поспешных или недостойных работ и который неуклонно стремится
быть верным лучшим традициям американской литературы.

[Иллюстрация: УИЛЬЯМ ДИН ХАУЭЛЛС]

В зрелом возрасте Хауэллс определенно обратился к художественной литературе и написал, среди
различных других романов, "Женский разум", "Священнический
Charge_, "Современный пример" и "Возвышение Сайласа Лэфема".
Все они реалистичны, поскольку откровенно рассказывают о современной жизни.;
но по своим сюжетам и традиционным концовкам они мало чем отличаются от
типичного романа. [Примечание: Несколько ранних романов Хауэллса посвящены
Жизни Новой Англии, но поверхностно и без понимания. Однако, как бы детально они ни изображали его манеры, они редко скрываются под поверхностью.
..........
......... Если читателю нужно не тело, а душа Новой Англии, он
должен обратиться к какому-нибудь другому писателю-фантасту, к Саре Орн Джуэтт, например, или
к Розе Терри Кук] Затем Хауэллс попал под влияние Толстого и
других европейских реалистов, а также его более поздних романов, таких как _Annie
Килберн_, "Опасность новых состояний" и "Качество
Милосердия_" - довольно бесцельные исследования речи, одежды, манер и
бессмысленность американской жизни с очень немногими из ее идеалов, - которые являются
единственными важными вещами, поскольку только они и существуют. Он предстает здесь как
фотограф, а не живописец американской жизни, и его работы представляют
ограниченный интерес семейного альбома другого человека.

[Иллюстрация: МАРК ТВЕН]

Другим реалистом совсем другого толка является Сэмюэл Л. Клеменс (1835-1910),
который более широко известен под своим псевдонимом Марк Твен. Он вырос, он
рассказывает нам, в "бездельничающем захолустном городке в Миссури"; он получил
образование "на реке", и в большинстве своих работ он пытался иметь дело с
суровая жизнь, о которой он близко знал из первых рук. Его
"Жизнь на Миссисипи", яркое изображение речных пейзажей и
персонажей, пожалуй, лучшая его работа или, по крайней мере, наиболее соответствующая его цели
и его опыту. "Сквозь это " - еще одна книга из его запаса
личных наблюдений, на этот раз в западных шахтерских лагерях; но здесь его
реализм так же далек от истины, как и любой старый роман, поскольку он
преувеличивает даже сенсационные элементы жизни на фронтире.

Остальные произведения Марка Твена, за одним или двумя исключениями, имеют весьма
сомнительную ценность. Их огромная популярность в течение некоторого времени была во многом обусловлена
репутацией автора как юмориста, - странной репутацией, которая начинает казаться
появляются, ибо в глубине души он был пессимистом, иконоборцем, метателем
камней, и, за исключением его самых ранних работ, _ Знаменитый
Прыгающая лягушка_ (1867), в которой отразились грубые забавы или шалости,
сомнительно, можно ли должным образом применить термин "юмористический" к любому из
его книги. Таким образом, "Вопиющие невинные за границей" - это не юмористическое произведение.
это насмешка (совсем другое дело), которая высмеивает путешественников, которые
выражать восхищение пейзажами или учреждениями Европы -
восхищение, которое было притворным для Марка Твена, потому что он был неспособен
понять это. Так и с гротескными выходками янки из Коннектикута
при дворе короля Артура, с насмешливым духом Человека, который
Развращенный Хадлибург_, с натужными попытками быть смешным в "
"Дневнике Адама" и в других предполагаемых юмористических произведениях; читатели
следующее поколение может спросить не о том, что мы нашли забавного в таких произведениях, а о том, как
мы могли терпеть такую грубость, цинизм или безвкусицу во имя
американского юмора.

Наиболее читаемыми произведениями Марка Твена являются "Том Сойер" и
"Гекльберри Финн". Первая, прославляющая лжеца и его
приключения в десятицентовом романе, обладает достаточной описательной силой, чтобы сделать историю
читаемой, но едва ли достаточной, чтобы скрыть ее сенсационность, ее
беззаконие, его ложные стандарты жизни мальчиков и американской жизни. В
"Гекльберри Финне", гораздо лучшей книге, автор описывает жизнь
средний Запад глазами бездомного бродяги. С беглым рабом в качестве компаньона
герой, Гек Финн, плывет вниз по Миссисипи на плоту,
сталкиваясь с поразительными событиями от рук шарлатанов и самозванцев из
во всех видах. Можно было бы предположить, если отнестись к этому плутовскому отчету
серьезно, что большая часть нашей страны была населена сплошь мошенниками
и дураками. Приключения снова сенсационного рода; но
персонажи мощно нарисованы, а яркие картины могучей реки
днем или ночью являются одними из лучших примеров описательного письма в нашей
литературе.

[Примечание: Крейн и Норрис]

 Ещё один тип реализма представлен именами Стивена Крейна и
Фрэнка Норриса. Эти молодые писатели, находившиеся под влиянием французского романиста Золя,
осуждали старый романтизм как ложный и поначалу несколько высокопарно заявляли, что будут говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды. Затем они сразу же забыли, что здоровье и нравственное здравомыслие — это
истина жизни, и принялись изображать деградировавших или вырождающихся персонажей,
как будто они были типичны для человечества. Их ранние работы — это исследования
жестокость, ошибочно названная реализмом; но позже Крейн написал свой "Красный знак
Мужества" (довольно богатую воображением историю гражданской войны), и
Норрис создал произведения реальной силы в " Осьминоге " и "
Pit_, один - прозаический эпос о железной дороге, другой - о пшеничном зерне
с того момента, как оно посеяно в землю, до тех пор, пока оно не станет предметом хорошей еды
или безумных спекуляций. В этих двух романах создается впечатление необъятности,
континентальной широты и размаха, что отличает их
от всей прочей художественной литературы того периода.

Поток диалектных историй, появившийся после 1876 года, на первый взгляд может показаться
на первый взгляд, это просто вариации историй Брета Харта с местным колоритом, но они
нечто большее и лучшее, чем это. Лучшие из них-такие, для
например, как _Danvis страницы по-Оле Virginia_ или Роланд Робинсон
Народные_- написаны исходя из предположения, что мы никогда не сможем понять человека,
то есть душу человека, если не будем знать тот самый язык, на котором он
выражает свои мысли или чувства. Таким образом, эти диалектные истории представляют собой
углубленное изучение американской жизни, а не местной речи или манер.

[Примечание: ХАРРИС]

Джоэл Чандлер Харрис (1848-1908) - не лучший наш автор рассказов на диалектах
но только счастливый и наиболее удачливый человек , написавший " Дядюшку Ремуса "_
(1880), и написал это, между прочим, как часть своей повседневной работы в газете
человек, не думающий, что это шедевр, гениальное произведение.
Первое очарование книги в том, что она очаровывает детей своими забавами
приключения братца Кролика, братца Таррипина, братца Б'ара, братца Лиса и
замечательный Тар Бэби; во-вторых, он удивительным образом сочетает в себе
примитивность или универсальность с местным и глубоко человеческим интересом. Таким образом,
почти все интересуются фольклором, особенно животным миром.
истории, которые являются частью традиции каждого первобытного племени; но
фольклор, как его обычно пишут, является отраслью не художественной литературы, а науки.
Прежде чем он сможет войти в золотую дверь литературы, он должен найти или создать
какой-нибудь человеческий персонаж, который интересует нас не своими историями, а своей
человечностью; и Харрис представил этого персонажа в лице дяди Ремуса,
очень привлекательный старый негр с плантации, нарисованный с абсолютной преданностью жизни.

[Иллюстрация: ДЖОЭЛ ЧЕНДЛЕР ХАРРИС]

Другие романисты изображали негра в художественной литературе, но Харрис сделал более
оригинальная работа, созданная его братом Кроликом. В приключениях этого
беспечного существа, с его ребячеством и юмором, мы видим в качестве автора
символ не какого-то одного негра, а всей негритянской расы
близко знал их в состоянии рабства. Создание этих двух персонажей
оригинальных персонажей, таких же реальных, как бедный Ричард или Нетти Бампо, и гораздо более
увлекательных, является одним из наиболее заметных достижений американской художественной литературы.

[Примечание: ПРОБЛЕМНЫЕ РОМАНЫ]

Помимо реалистического движения, наша недавняя художественная литература подобна реке
Медленно текущая вода огибает скрытые валуны: поверхность так изрезана
водоворотами, круговоротами и бесцельным мусором, что трудно определить
основное течение. Здесь наше внимание привлекают умные истории о
«формирующемся обществе», там — мрачные проблемные романы,
посвящённые городским трущобам, одиноким фермам, универмагам,
политическим группировкам, коррупции в бизнесе, религиозным верованиям,
социальной несправедливости — всему, что может дать писателю не
сюжет, а призыв к реформам. Пропагандистский роман, очевидно, является
любимым жанром в Америке, но
оказывает ли это какое-либо реальное влияние на искоренение злоупотреблений, поскольку романы
Диккенса привели к улучшению школ и тюрем в Англии, еще предстоит определить
.

Иногда появляется реформаторский роман, достаточно великий, чтобы заставить нас забыть о реформе
, такой как "_Ramona_" Хелен Хант Джексон (1884). Эта знаменитая
история началась как попытка заступиться за угнетенного индейца, сделать
для него то, что "Хижина дяди Тома", как предполагалось, сделала для
негр; это закончилось идиллической историей, так хорошо рассказанной, что читатели забыли воскликнуть
"Смотри, бедный индеец", как и предполагал автор. В настоящее время
_Ramona_ относится не к проблемным романам, а к наиболее
читаемым американским романам.

[Примечание: ПОПУЛЯРНЫЕ РОМАНСЫ]

В то время как новый реалистический роман привлек внимание критиков, старый
у романтики, как обычно, было гораздо большее число читателей. Мораль
романы со счастливым концом всегда были популярны, и из них Э. П.
Роу был в изобилии обставлен. Его _барьеры сгорели_, _ Лицо
Освещено_, _ Раскрытие каштанового репейника_ и _натурный сериал
Story_ изображать американских персонажей на фоне американского пейзажа и иметь
здоровая атмосфера мужественности и чистоты, что делает их в высшей степени
"безопасное" значение. К сожалению, мелодраматические и сентиментальные, и
критики часто иронизируют и насмехаются над ними; но это не рационально
критика. Романы, которые сразу же получили одобрение множества читателей и
которые по-прежнему широко известны спустя полвека, по крайней мере, обладают "силой
жить"; и жизнестойкостью - качеством, которое придает персонажу или истории
терпение - это всегда один из признаков хорошего романа.

Другим романистом, не тронутым рвением к реализму, была Мэрион Кроуфорд, которая
в очень интересные эссе, библиотеки Novel_, провозгласил некоторые шоу
причиной того, что роман был просто "Карманный театр" удобный этапе
когда читатель может насладиться на себя любой комедии или трагедии, которая
приятно ему. Тот факт, что Кроуфорд большую часть своей жизни прожил за границей и
был знаком с обществом в дюжине стран, может объяснить тот факт, что
почти все его сорок с лишним романов носят социальный характер. Его римские романы,
_Saracinesca_, Ilario_ _Sant и с десяток других, возможно, его
лучшая работа. Они хорошие рассказы; они берут нас среди культивируемых иностранных
люди и дают нам представление о жизни, которая скрыта от большинства путешественников;
но они поверхностны и оставляют впечатление, что автор был человеком
без особого сердца, что он упустил более глубокие смыслы жизни, потому что они его
мало интересовали. Его персонажи подобны марионеткам, которых пускают в ход
по пьесе для нашего развлечения и ни по какой другой причине. В этом, однако,
он оставался неизменно верен своему собственному идеалу художественной литературы как удобной
замены театру. Более того, он был хорошим работником; его рассказы
по большей части были хорошо составлены и очень грамотно написаны.

Даже более популярными, чем романы Роу и Кроуфорда, являются рассказы
на фоне колониальной или революционной истории, тип, которому
Америка всегда оказывала сердечный прием. Дженис Мередит Форда,
Хью Уинн Митчелла, Мэри Джонстон "Иметь и удерживать",
"Алиса из старого Венсенна" Мориса Томпсона, "Ричард" Черчилля
Carvel_,- читатель может пополнять список недавних исторических романов
почти до бесконечности; но ни один критик не может сейчас сказать, какой из них следует назвать
великим. К той же интересной группе писателей принадлежит Лью
Уоллес, чья чрезвычайно популярная _Ben Hur_ заслонила его лучшую историю
"Справедливый бог", и Мэри Хартвелл Катервуд, чья _Lady of
Форт Сент-Джон_ и другие волнующие истории Северо-Запада имеют ту же самую основу
дикая природа, на фоне которой Паркман писал свои истории.

Для других романов того периода у нас нет подходящего термина, кроме как назвать
их старомодными. Таковы, например, _One Бланш Уиллис Ховард
Летнии и Rose_ _Passe Артур в sherburne Харди и _But еще
Woman_,--приятно, неторопливо, изящно закончил романсы, которые
не принадлежат ни к какому определённому времени или месту и заслуживают прекрасного старого названия «романтика», потому что с течением лет они, кажется, становятся не старше, а моложе.

ПОЭЗИЯ С 1876 ГОДА. Принято считать, что последние полвека были почти исключительно эпохой прозы. Однако литературоведы знают, что судить о нашей современной поэзии трудно из-за её количества и разнообразия. С 1876 года здесь было опубликовано больше стихов,
чем за все предыдущие годы нашей истории, и качество их выше,
если осмелиться судить о нем в целом, он на удивление хорош. Следовательно, определение
"эпоха прозы" не должно закрывать от нас тот факт, что в Америке
никогда не было столько поэтов, как сейчас. Будет ли будущее поколение
причислять кого-либо из них к нашим старшим поэтам - другой вопрос. В последние годы
конечно, у нас не было певца, который мог бы сравниться с Лонгфелло; но у нас была
дюжина певцов, которые отражают расширяющуюся жизнь Америки таким образом,
о котором Лонгфелло и не мечтал. Он жил в основном прошлым и был занят
легендами, фольклором, ночными песнями; наши более поздние певцы живут в
и писать песни о сегодняшнем дне. И это говорит о главной
особенности современной поэзии, а именно о том, что она стремится быть верной жизни такой, какая она есть здесь и сейчас, а не такой, какой она должна была быть в классические или средневековые времена. [Примечание: приведённая выше характеристика
относится только к лучшим или к тем, которые большинство критиков считают лучшими, образцам современной поэзии. Он не принимает во внимание большое количество стихов, которые оставляют
впечатление поверхностности в плане формы, фраз или темы. Такие
стихи отвечают вкусам момента, но у времени есть действенный способ
иметь дело с этим и со всеми другими неискренностями в литературе.]

Это освобождение нашей поэзии от прошлого, с потерями и приобретениями, которые
подразумевает такое изменение, было нелегко осуществить, и ужасная
реальность великой войны была, возможно, решающим фактором в борьбе.
До войны наша поэзия была в основном условной, подражательной, сентиментальной;
и даже после войны, когда "Песни Сьерры" Миллера и Джона
"Баллады округа Пайк" Хэя начали воспевать, пусть и грубо, энергичную жизнь
признанные поэты и критики того времени были
возмущён. Таким образом, читая письма Байярда Тейлора, вы знакомитесь с поэтом,
который сетует на нехватку поэтического материала в Америке и «жаждет», как он
говорит, романтики и красоты других стран. Он пишет «Песни Востока»,
«Ларс: пастораль о Норвегии», «Принц Девкалион» и многие другие
произведения, которые, кажется, свидетельствуют о том, что поэзию можно найти
повсюду, кроме как у себя на родине. Даже его «Песня о лагере» написана в
Крыму, как будто героизм и нежность не расцвели недавно на сотне
южных полей сражений. Так же и Стедман написал своего «Алектриона» и
_Безупречный принц_, и Олдрич потратил свои лучшие годы на изготовление
искусственных букетов (как откровенно сказал ему Холмс), когда ему следовало бы заниматься
сочинением стихов. Эти и многие другие поэты с гордостью сказал, что они принадлежали
классическая школа; все они читали Шелли и Китса, мечтали средневековые или
классическая красота, и в ненумерованных комментарии осудил грубость этих
кто пытается найти красоту в свои двери и сделать поэзии
вещи из американской жизни.

[Иллюстрация: ЭДМУНД КЛАРЕНС СТЕДМАН]

[Примечание: СТЕДМАН И ОЛДРИЧ]

Это была война, или, скорее, новый американский дух, который исходил от войны,
который окончательно убедил этих поэтов и критиков в том, что мифология и легенда
были, насколько это касалось Америки, мертвы, как мастодонты, и что
сама жизнь была единственной жизненно интересной темой поэзии. Эдмунд
Кларенс Стедман (1833-1908), написавший много "законченных" стихотворений, которые были
восхвалены и забыты, мужественно признал, что он следовал
сбился с пути и обратился, наконец, к поэзии своего собственного народа. Его
"Алиса Монмутская", "идиллия войны", и несколько коротких пьес, таких
«Требуется мужчина» — это единственная часть его поэтических произведений, которая
запомнилась. Томас Бейли Олдрич (1836-1907) прошёл через ту же
трансформацию. Он любил формальную красоту, и в изысканной отделке его стихов мало кто мог сравниться с ним в американской поэзии; но большую часть своей жизни он посвятил созданию красивых пустяков. Затем он, казалось, осознал значение поэзии как благородного выражения истины или красоты этой жизни, и его последняя небольшая книга «Песни и сонеты» содержит практически всё, что стоит запомнить из его восьми или девяти томов стихов.

[Иллюстрация: ТОМАС БЕЙЛИ ОЛДРИЧ]

[Примечание на стороне: ХОАКИН МИЛЛЕР]

Одним из первых в то время новых певцов был Цинциннат Гейне Миллер
или, как его обычно называют, Хоакин Миллер (1841-1912). Его _Songs из
в Sierras_ (1871) и другие стихотворения Запада это преимущество,
что они исходят из самого сердца человека, который разделяет помешивая
жизнь, которую он описывает, и кто любит его всепоглощающей любви. Прочитать его
" Мою собственную историю" или предисловие к его " Кораблю в пустыне" - значит
понять, из какой полноты жизни вышли подобные строки:

 Простор! Простор, чтобы развернуться, дышать и быть свободным,
 Расти, чтобы стать гигантом, плыть по морю
 Со скоростью ветра на коне с развевающейся гривой
 Навстречу ветру, без пути, дороги или поводьев.
 Простор! Простор, чтобы быть свободным, где море с белыми краями
 Шлёт приветствие брату, такому же бескрайнему, как оно;
 Там, где бизоны, словно туча, над равниной,
Несутся, словно волны штормового моря,
 И хижина охотника, что другу, что врагу,
 Предлагает отдых, и ты приходишь или уходишь, не спрашивая разрешения.
 Мои равнины Америки! Моря диких земель!..
 Я обращаюсь к тебе, склоняюсь перед тобой, протягиваю к тебе руки.

Действительно, в Миллере было что-то великолепное, но это обещание так и не было
выполнено. Он много писал, чувствуя, что должен выразить притягательность и
волшебство бескрайнего Запада; но он писал так небрежно, что грубая
манера его стихосложения затмевает оригинальность его немногих вдохновенных строк. Прочитав
последнее, вы убедитесь, что он был настоящим поэтом, который мог бы
создать более великие произведения, чем Уитмен, поскольку в нём было больше
гения и мужественности, чем у восточного поэта; но его личные странности,
рвение к реформам, его любовь к уединению, его бесконечные поиски каких-то
безымянных благ, которые заставляли его жить среди индейцев или скитаться между
Мексикой и окраинами Аляски, - все это препятствовало его поэтическому развитию.
Возможно, что стрела, пущенная индейцем, которая задела его мозг во время одного из
его многочисленных приключений, имела какое-то отношение к его странствиям и его
неудаче.

Есть поэзия мысли, которую можно выразить словами, и есть
другая поэзия великолепной жизни, остро ощущаемая в ветрах дикой природы
или стремительном движении великолепного коня, или полете каноэ по
пороги, для которых нет адекватного выражения. Миллер мог чувствовать
великолепно эту поэзию альпиниста, жителя равнин и путешественника;
то, что он мог даже предложить или наполовину раскрыть это другим, делает его достойным того, чтобы
его назвали одним из наших самых оригинальных певцов.

[Примечание: ИРВИН РАССЕЛ]

Сотня других поэтов того периода слишком близки для критики, слишком
различны даже для классификации; но мы можем, по крайней мере, отметить две или три
значительные группы. В одной группе находятся поэты-диалектологи, которые пытаются
заставить поэзию служить той же цели, что и художественную литературу местной школы. Ирвин
Рассел, с его негритянскими песнями, исполняемыми под дребезжащий аккомпанемент
своего банджо, принадлежит к этой группе. Его стихи примечательны не своим
диалектом (другие сделали это лучше), а своей верностью негритянскому характеру
, каким Рассел видел его в старые времена на плантациях. В его творчестве
мало поэтической красоты; оно в основном примечательно своим
обещанием, открытием новой области поэзии; но, к сожалению,
обещание было испорчено беспокойной жизнью автора и его безвременной кончиной.

[Иллюстрация: ХОАКИН МИЛЛЕР]

[Примечание на стороне: КАРЛТОН И РАЙЛИ]

Несколько популярных поэтов, таких как Уилл Карлтон и Джеймс Уиткомб Райли, в своих произведениях эффективно используют простую речь сельских жителей. «Через холмы к богадельне» Карлтона и другие его ранние песни завоевали ему широкую популярность. Затем он закрепил свой успех сборником «Фермерские баллады» и другими томами, наполненными довольно грубыми, но искренними стихами о доме и детстве. В течение полувека эти сентиментальные стихотворения были так же популярны, как и ранние произведения Лонгфелло, и до сих пор широко читаются людьми, которые
нравятся домашние темы и много домашнего чувства в их поэзии.

Райли завоевал еще больше поклонников своим _Old Swimmin' Hole_,
"Стихи о днях детства" и дюжина других томов, цель которых -
отразить деревенским языком радости и печали сельских жителей. Судить
по количеству читателей он будет называться главного поэта
период; но судить по качеству его работы, казалось бы, что он писал
слишком много и слишком часто писал "с глазу на галерее." Он был
в первую очередь артистом, любимцем эстрады, и в своем воплощении
кантри фолк всегда рисковал дать своей аудитории то, что, по его мнению,
им понравится, а не то, что он искренне считал правдой. Отсюда
впечатление от сцены и "грима" в значительной части его работ.
Однако временами Райли мог забыть о сцене и говорить от сердца
как простой человек простым людям. В его творчестве в такие моменты есть более глубокая нотка,
более простая и искренняя, и несколько его стихотворений, несомненно, найдут
постоянное место в американских письмах. Лучшей чертой его творчества является то, что
он не чувствовал необходимости уходить далеко, на Восток или в мифологию, но нашел
красота тонкого чувства у его двери и осмелился назвать один из его
_Poems вот коллекции на Home_.

[Заметка на полях: типичный поэтов]

В третью группу недавних поэтов входят те, кто пытается отразить чувства
какого-то одного типа или расы из многих, составляющих общую картину американской жизни
. Таковы Эмма Лазарус, прекрасно говорящая от имени еврейской расы, и Пол
Лоуренс Данбар, рассказывающий о глубокой жизни негра, - не негра с
старой плантации, а негра, который когда-то был рабом и теперь должен доказать,
что он мужчина. Возможно, мы правы, поместив Люси в ту же группу
Ларком, поющая для the mill girls из Новой Англии, и Юджин Филд, которая
показывает, какое веселье и сентиментальность могут скрасить жизнь занятого газетчика
в большом городе.

Наконец, появляется большее количество поэтов, которых невозможно сгруппировать, которые воспевают каждого.
о том, что он знает или любит больше всего: Селия Такстер, из охваченного штормами северного
океан; Мэдисон Кавейн, о природе в ее более нежных настроениях; Эдвард Роуленд
Силл, о стремлениях редкой пуританской души. Более разнообразные по своим темам.
темы: Эдит Томас, Эмили Дикинсон, Генри К. Баннер, Ричард Уотсон
Гилдер, Джордж Эдвард Вудберри, Уильям Вон Муди, Ричард Хови и
несколько других, которые, возможно, столь же примечательны, как и любой из тех, кого мы
слишком кратко рассмотрели. Все они воспевают американскую жизнь во всей ее удивительной сложности
и добавили в книгу последних лет действительно достойные стихи
"Американские стихи". И это очень хорошая книга для чтения, более вдохновляющая и
возможно, более стойкая, чем популярная книга художественной прозы.

РАЗНАЯ ПРОЗА. Историк, озадаченный нашей недавней поэзией или
художественной литературой, должен быть ошеломлен потоком разнообразных работ, охватывающих
во всех областях человеческих устремлений. Как тот, кто бродит по лесу, не имеет
представления о самом лесу, а только об отдельных деревьях, так и читатель
современной литературы не может составить четкого впечатления о нем в целом
но должен задержаться на отдельных авторах, которые случайно привлекли его внимание
. Следовательно, во всех исследованиях современной литературы мы сталкиваемся с
неизбежной путаницей того, что важно, с тем, что просто кажется таковым из-за
его близости, новизны или соответствия нашим личным интересам. Читателя
позабавит _Давид Харум_ или заставит задуматься _персонаж
Backward_, и изумленный на _Life из Lincoln_ как
десятитомной истории; и он думает: "Это, безусловно, книга будет жить". Но проходит
год, и Дэвида Харума затмевает более популярный герой из
художественной литературы "Взгляд в прошлое" отправлен на полку забытых
трактаты, а "монументальная" биография Николая и Хэя становится книгой-источником,
которую, хочется надеяться, кто-нибудь когда-нибудь воспользуется, чтобы построить свою жизнь из
Линкольн, который будет достоин темы и названия литературы.

[Примечание: ПИСАТЕЛИ-НАТУРАЛИСТЫ]

Однако в нашей недавней литературе есть одна особенность, которая привлекает
вниманию всех критиков; а именно, ряда писателей-натуралистов, которые
открыли нам красоту нашей природной среды, как Рескин пробудил
своих читателей к красоте искусства, а Хоакин Миллер - к невоспетой славе
пионеры. В этой связи, добавив к нашему осуществления человеческой жизни
новая оценка всю жизнь, наша природа литературы не имеет аналогов в каких-либо
возраст и нация.

Если быть точным, нужно тщательно изучить литературу континента, чтобы найти
хотя бы одну книгу, которая безошибочно принадлежит школе на открытом воздухе. В
Английской литературе мы находим нескольких поэтов, которые время от времени воспевают
"очарование природы", но за четырнадцать столетий написания только две книги, в которых
откровенно рассказывается о великолепии природы ради нее самой: одна - "Исаак
"Совершенный рыболов" Уолтона (1653), "Другой" Гилберта Уайта
"Естественная история Селборна" (1789). [Сноска: там были другие
произведений научного характера, а также некоторые исследования, но никакой реальной природы
книги до первой заметной работой Ричарда Джеффриса (один из лучших
появились писатели природы) в 1878 году. К тому времени движение за природу в
Америке было в самом разгаре.] В американской литературе история короче
но в том же духе до недавнего времени. С самого начала мы имели
много журналов разведки; но, несмотря на радость от дикой природы проявляется
в таких трудах, как они были написаны, чтобы увеличить наши знания, а не наши
удовольствие в жизни. Книга Джосселина "Раритеты Новой Англии" (1672),
"Американская орнитология" Александра Уилсона (1801), "Птицы Америки
" Одюбона (1827) - это были наши ближайшие подходы к книгам о природе
пока "Вальден" Торо (1854) не привлек внимание к огромной и
увлекательной области, которую наши писатели так долго упускали из виду.

Следует помнить, что его собственное поколение пренебрегало Торо; но
после войны, когда писатели начали использовать живописных персонажей
плантации или лагеря шахтеров в качестве материала для новой американской литературы,
затем их взору, казалось, внезапно открылся живой мир природы.
Брэдфорд Торри, сам очаровательный писатель-натуралист, редактировал "Дневники Торо"
, и о чудо! эти забытые хроники стали драгоценными, потому что
глаза Америки наконец открылись. Морис Томпсон писал как поэт и ученый
в присутствии природы, Джон Мьюир - как благоговейный исследователь, а
Уильям Гамильтон Гибсон как художник, стремящийся к красоте; затем в быстрой последовательности появились Чарльз Эбботт, Роуленд Робинсон, Джон Берроуз,
Олив Торн Миллер, Флоренс Бейли, Фрэнк Боллс и ещё несколько человек из более позднего поколения. Большинство из них — писатели-натуралисты, а не учёные; они стремятся не просто наблюдать за робкой, мимолетной жизнью лесов или полей, но и отражать эту жизнь таким образом, чтобы подарить нам новое удовольствие, пробудив новое чувство красоты.

Это удивительное зрелище — повторное открытие природы в эпоху, которая считалась
по материализму, и ее влияние проявляется в каждой ветке
в нашей литературе. Авторы, пишущие о природе, очевидно, проделали большую работу,
чем они думали; они помогли множеству людей насладиться красотой
цветка, не разрывая его на части ради латинского названия, оценить
живая птица больше, чем набитая шкура, и понять, что имел в виду Торо
когда он сказал, что _анима_ животного - это единственное интересное в нем.
что в нем есть. Поскольку они дали нам новую оценку жизни, новое
ощущение ее святости и таинственности, их работа может понравиться будущему
поколение как самый оригинальный вклад в современную литературу.

[Примечание: ИСТОРИЯ И БИОГРАФИЯ]

Еще одной интересной особенностью последнего времени является значение, придаваемое
историческим и биографическим работам, количество которых с тех пор так быстро увеличилось.
1876 что нет ныне никакого период американской жизни и не важно
персонаж или событие, которому не хватает своего историка. Количество таких работ просто поражает
но их общее отсутствие стиля и широкого человеческого интереса
ставит их за пределы области литературы. Тенденция последних лет
исторические работы, например, сводятся к сбору фактов _ о_ лицах
или события, а не воспроизводить людей или события так ярко, чтобы
прошлое снова ожило перед нашими глазами. Результатом такого написания является превращение
истории в кукольный спектакль, в котором невидимые мертвые фигуры перемещаются
экономические силы; между тем единственная запись, которая живет в литературе, - это
тот, который представляет историю такой, какой она была на самом деле в процессе становления; то есть как
драму живых, самоуправляемых людей.

[Иллюстрация: ДЖОН ФИСКЕ]

Однако есть по крайней мере один недавний историк, чей стиль выделяет
его работу и делает ее достойной особого внимания. Это
Джон Фиске (1842-1901), чья область деятельности и метод необычны. Он начинал
как студент права и философии, и его первая заметная книга "Outlines
of Cosmic Philosophy" мгновенно привлекла внимание в Англии и
Америке своим литературным стилем и редкой ясностью изложения. Он был
затем следует серия очерков, такие как идея библиотеки в когда, библиотеки
Судьба Man_ и библиотеки происхождение Evil_, которые были до сих пор выше
другим из их рода, что на некоторое время они были в опасности стать
популярные. Из тысячи работ, вызванных теорией эволюции, когда
эта теория была девять дней чудо, они являются одними из немногих, которые стоят
испытание временем, предоставляя как можно больше удовольствия и удивления, когда они
были написаны.

Наш философ сравнительно поздно стал историком,
и его первая работа в этой области "Американские политические идеалы, рассматриваемые с
Точки зрения всеобщей истории_" объявила, что наконец-то появился
писатель с широким кругозором, который видел Америку не как изолированную нацию
проводящую странный эксперимент, а как добавляющую важную главу к великому
всемирная история. Это была удивительная работа, не похожая ни на одну другую в области истории Америки.
История Америки, и, возможно, другому поколению предстоит оценить ее по достоинству.
оригинальность. Наконец, Фиске занялся изучением конкретных периодов или
эпох, рассматривал их с той же глубокой проницательностью, с тем же широким сочувствием,
и отразил их в серии блестящих рассказов: _ "Старая Вирджиния" и
"ее соседи", "Истоки Новой Англии_", "Датч" и "
Колонии квакеров в Америке_" и некоторые другие, сериал заканчивается
хронологически на "Критическом периоде американской истории",
"критический" период времени сомнений и борьбы за
Конституции. Эти рассказы, хотя и не унифицированная, форма достаточно полное
истории с колониальных времен до образования Союза.

Прочитать любую из этих книг - значит обнаружить, что Фиске интересуется не
главным образом событиями, а значением или философией событий; что он
обладает редким даром заглядывать глубже, видеть в начинаниях
горстки людей в Джеймстауне, Плимуте или Филадельфии глубоко
значимую главу всемирной истории. Следовательно, мы, по-видимому, читаем в его
на страницах рассказывается не история Америки, а история человека. Более того, у него был
энтузиазм; это означает, что его сердце было молодым и что он мог сделать
даже скучные дела жизненно важными и интересными. Пожалуй, лучшее что может быть
сказал, что его работа заключается в том, что это приятно читать это, - критика, которая
разговорный для взрослых и думающих читателей, а не для тех, кто читал
историю своей драматической и героической интерес.

[Примечание: ИСТОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ]

Другой особенностью нашей недавней прозы является количество книг, посвященных
изучению американской литературы; и это, как и изучение природы, является
явление, не имеющее прецедента. Несмотря на призыв Эмерсона к
независимости в "Американском ученом" (1837), наши критики были заняты
еще долгое время после этой даты книгами других стран, думая, что не было
американской литературы, достойной их внимания. В том же году, когда
Эмерсон произнес свою знаменитую речь, Роял Роббинс предпринял то, что, вероятно, было
первой попыткой написать историю американской литературы. [Сноска: _Chambers'
История английского языка и литературы, к которой добавлена История
американского вклада в английский язык и литературу, автор Royal
Роббинс (Хартфорд, 1837)_. Интересно отметить, что автор
жаловался на сложность своей задачи ввиду того факта, что в то время было
более двух тысяч живых американских авторов.] Он состоял из
нескольких ярлыков, прикрепленных к сухому каталогу английских писателей, и
ученый автор заявил, что, поскольку существует только одна плохая литературная история
тогда в существовании (а именно, Чемберса) он должен в значительной степени полагаться на свою собственную память
исправляя английскую часть книги и создавая новую
Американская часть. Условия не улучшились и в течение следующих сорока лет.

[Иллюстрация: ЭДВАРД ЭВЕРЕТТ ХЕЙЛ]

Однако после войны точка зрения наших историков изменилась. Они
начали относиться к американской литературе со все возрастающим уважением как к оригинальному произведению
, как к истинному отражению человеческой жизни в новой области и под влиянием
новых стимулов играть в прекрасную старую игру "жизнь, свобода и
стремление к счастью". В 1878 году вышла "История американской литературы" Тайлера
1607-1765 гг. в двух объемистых томах, которые удивили читателей тем, что
раскрыли массу важных произведений периода, который, как предполагалось, был лишен
литературный интерес; и удивление возросло, когда тот же автор выпустил
еще два тома, посвященных литературе революции. В 1885 году
вышла книга Стедмана "Американские поэты", превосходное критическое исследование новой
Мировая поэзия; а два года спустя Ричардсон опубликовал первый из двух своих
великолепных томов "Американская литература". За этим хорошим началом последовало
множество биографий, посвященных каждому значимому американскому автору
, пока у нас не появился выбор из большого ассортимента литературных материалов
там, где у Ройала Роббинса их вообще не было.

Такие формальные работы для студента, но читатель, который идет к книгам
отдых был помнить. _James Эдвард Эверетт Хейл Рассел
Лоуэлл и его Друзья, Старый Кембридж Хиггинсона, Хауэллс
"Литературные друзья и знакомые", "Моя собственная история" Троубриджа,
"Авторы и друзья миссис Филд", "Дома и пристанища Стоддарда"
"наши старшие поэты", "Дома американских авторов" Кертиса, "Митчелл"
"Американские земли и письма", - это лишь немногие из многих недавних книг
воспоминаний, свидетельствующих о том, что американская литература
имеет собственную историю и традиции. Это больше не приложение к
Английская литература - всего лишь оригинальный документ, которым следует дорожить так же, как дорожим мы.
любое другое драгоценное национальное наследие, и стоять или пасть среди
литератур мира, в зависимости от того, будет ли оно признано истинным или ложным для
фундаментальные идеалы американской жизни.

 * * * * *

 БИБЛИОГРАФИЯ. Лучшая работа о нашей современной литературе - "Патти", "А".
 История американской литературы с 1870 года (Century Co., 1915),
 в которой рассказывается о двухстах или более писателях. Более схематичный
 попытка современной истории - "Веддер, американские писатели наших дней"
 (Сильвер, 1894, исправлено в 1910), посвященная девятнадцати писателям,
 которых автор считает наиболее важными.

 Из множества книг, посвященных отдельным авторам или
 особым типам литературы, мы выбрали следующий краткий
 список, который скорее наводит на размышления, чем критикует.

 _студия художественной литературы_. Генри Джеймс, "Искусство художественной литературы"; Хауэллс,
 Критика в художественной литературе; Кроуфорд, Роман "Что это такое"; Смит,
 Американский рассказ; Кэнби, Рассказ на английском.

 _Биография_. Жизнь Харриет Бичер-Стоу, автор К. Э. Стоу.
 "Жизнь Брета Харта" Пембертона, или Мервина, или Бойнтона. Жизнь
 Баярда Тейлора, Мэри Тейлор и Горация Скаддера; или Смита,
 в "Американских литераторах". "Жизнь Стедмана", Лора Стедман и
 Г. М. Гулд. "Жизнь Томаса Бейли Олдрича", Гринслет. Письма
 Сары Орн Джуэтт, отредактированные Энни Филдс. Жизнь Эдварда
 Роуленд Силл, автор Паркер. Юджин Филд Томпсона. Миссис Филд
 Чарльз Дадли Уорнер. Джоэл Чендлер Харрис Грэйди. Жизнь Марка
 Твен, автор Пейн, 3 тома.

 _исторический и запоминающийся. Пейдж, "Старый Юг"; Николсон,
 Хузиеры; Хауэллс, "Мои литературные увлечения"; Генри Джеймс, "Записки
 сына и брата"; Стоддард, "Воспоминания личные и литературные",
 под редакцией Хичкока; Элизабет Стюарт Фелпс, Главы из жизни;
 Троубридж, Свою Собственную Историю.


 * * * * *


ОБЩИЕ БИБЛИОГРАФИЯ

 Книг, посвященных отдельным писателям и при ограниченных периодов
 им в другом месте, в специальной научной литературы, дополняющие друг
 из предыдущих глав. Следующие работы, выбранные из
 гораздо большее число, окажется полезным во время
 весь курс обучения.

 АМЕРИКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. К сожалению, нет серии научных трудов
 , охватывающих всю область, и ничего, что приближалось бы к
 стандартной истории предмета. Одним из лучших общих обзоров является
 Ричардсон, Американская литература, 2 тома. (Патнэм, 1887). Это
 критическая работа, не содержащая биографического материала, и
 историческая последовательность нарушается при изучении каждого типа литературы
 (художественной литературы, поэзии и т.д.) Отдельно. Другие общие обследования,
 содержащий небольшое количество биографии, к сожалению, переплетенной с
 критическим материалом, Трент, Американская литература (Эпплтон); Кэрн,
 История американской литературы (издательство Оксфордского университета); Уэнделл,
 История литературы Америки (Скрибнер); и Кембриджский американец
 Литература, 2 тома. (объявлено в 1916 году, Патнэм). Есть также
 множество учебников, кратко посвященных предмету.

 Среди исторических работ, посвященных отдельным авторам в группах или с
 писателями из какой-то конкретной части страны, являются национальные
 Исследования по американской литературе (Macmillan), которые включают в себя
 Старый Кембридж, Николсон - "Хузиеры", Аддисон - духовенство в
 Американские письма и др.; Фултон, Южная жизнь в Южной
 Литература; Мозес, Литература Юга; Холлидей, история
 Южной литературы; Уошоуп, Писатели Северной Каролины; Лоутон,
 Поэты Новой Англии; Пейнтер, Поэты Вирджинии; Венейбл,
 Зачатки литературной культуры в долине Огайо.

 _POETRY_. Стедман, "Поэты Америки"; Ондердонк, "История
 Американского стихосложения"; Коллинз, "Поэзия и поэты Америки".

 _ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА_. Лоше, ранний американский роман; Эрскин, ведущий
 Американские романисты; Смит, "Американский рассказ"; Болдуин,
 "Американские рассказы"; Перри, Исследование художественной прозы; Хауэллс,
 "Критика в художественной литературе"; Джеймс, "Искусство художественной литературы"; Кроуфорд,
 Роман: Что это такое.

 _МИСКЕЛЛЯРНЫЕ ТИПЫ_. Джеймсон, История исторического письма
 в Америке; Пейн, ведущие американские эссеисты; Браунелл, американский
 Мастера прозы; Хавейс, американские юмористы; Пейн, американская литературная критика
 Сирс, История ораторского искусства; Фуллер и Тру-Блуд,
 Британское и американское красноречие; Сейлхамер, История американского театра
 ; Хадсон, журналистика в Соединенных Штатах; Томас, История
 книгопечатания в Америке.

 Очень полезная небольшая книга "Уиткомб, Хронологические очерки"
 Американская литература (Макмиллан), в которой все важные произведения расположены
 сначала в хронологическом порядке, год за годом, а затем
 по мнению авторов.

 _БИОГРАФИЯ_. Лучшая серия литературных биографий - "
 Американские литераторы" (Хоутон). Несколько американских авторов
 включено в "Английские литераторы", "Великие писатели", "Краткий путеводитель"
 Биографии и другие серии. Биографические сборники Адамса,
 Словарь американских авторов; Энциклопедия американской биографии, 6
 томов. (Эпплтон); Аллибоун, Словарь английской литературы и
 Британские и американские авторы, 6 томов. (Липпинкотт); Хоуз, Американец
 Книгопродавцы; Поля, биографические заметки и личные зарисовки.

 _SELECTIONS_. Кэлхун и Макаларни, Чтения из американской литературы
 Литература, содержащая подборки из всех важных авторов в одном
 том (Джинн и компания); Стедман и Хатчинсон, Библиотека
 Американской литературы, 11 томов. (Вебстер); Дуйкинк, "Энциклопедия
 Американской литературы", 2 тома. (Скрибнер); Бронсон, "Американские стихи
 и американская проза", 2 тома. (Издательство Чикагского университета);
 Лоунсбери, "Американские стихи" (издательство Йельского университета); Стедман,
 Американская антология, дополняющая книгу того же автора "Поэты
 Америки" (Хоутон); Пейдж, "Главные американские поэты", с очень полным
 избранное из наших девяти старейших поэтов (Хоутон); Самые скромные поэты,
 газетные и журнальные стихи, в 2-х томах. (Макклург); "Золотая сокровищница"
 "Американские песни и тексты песен" (Макмиллан); Риттенхаус, "Маленькая книжка"
 "Современные стихи" (Хоутон); Карпентер, "Американская проза" (Макмиллан);
 Джонсон, Американские речи, 3 тома. (Патнэм); Хардинг, Избранные
 Речи (Макмиллан).

 Библиотека южной литературы, 16 томов, монументальный труд, отредактированный
 под руководством Университета Вирджинии (Мартин и Холт
 Компания, Атланта); Трент, писатели Юга; Мимс и Пейн, Южный
 Поэзия; Кент, Южные поэты.

 _SCHOOL TEXTS_. Для произведений второстепенных писателей некоторые
 хрестоматии названных выше являются необходимыми; но главные авторы могут быть
 читать лучше использовать в различных недорого тексты отредактированы для
 использование класса. Таковы, например, стандартная английская классика (Джинн
 и компания); Литература Риверсайда (Хоутон); Карманная классика
 (Макмиллан); Озерная классика (Скотт); Английская классика Мейнарда
 (Merrill); Серебряная классика (Silver, Burdett); Johnson's English
 Классика (Johnson); Английские чтения (Holt); Эклектичная классика
 (American Book Co.); Библиотека обывателя (Даттон). Существует еще около
 десятка таких удобных небольших изданий, списки которых можно получить
 написав в различные издательства, особенно в
 те, которые специализируются на школьных учебниках.

 ИСТОРИЯ АМЕРИКИ. В изучении нашей литературе хороший учебник
 история должна всегда быть под рукой, такие же, как Монтгомери, студенческое
 Американские истории или Muzzey, Американская история, или Ченнинг,
 История студентов из США. Более развернутые работы выполняются
 намного лучше, если у студента есть время или желание проконсультироваться
 им.

 Полезным справочным пособием в связи с нашей ранней литературой является
 "Американская история, рассказанная современниками" под редакцией Харта, 4 тома.
 (Макмиллан). Серия "Американская история", 6 томов. (Скрибнер), рассказывает
 историю Америки по эпохам, разные эпохи рассматриваются
 разными авторами. Другая хорошая история того же рода -
 "Эпохи американской истории", 3 тома. (Лонгманс). Самая полная
 "История американской нации", 27 томов. (Харпер).

 Политическая и партийная история в Стэнвуде, История президентства
 (Хоутон) и Джонстон, Американская политическая история, 2 тома.
 (Патнэм).

 Биографии известных персонажей американских государственных деятелей (Хоутон),
 Создателей Америки (Додд), Великих полководцев (Эпплтон), истинных
 Биографии (Липпинкотт) и различные другие серии. Национальная
 Биографическая энциклопедия Америки, 15 томов. (Уайт).

 Библиография предмета в Ченнинга, Харт и Тернер, руководство по
 изучение и значение для американской истории, изменениями в 1912 году (Гинн
 и общества); и в-Эндрюс, Gambrill и высокий, Библиография
 История (Longmans).
защищенных авторским правом США.