Уолден, или Жизнь в лесу

                «Уолден, или Жизнь в лесу»
 Есть у меня среди любимых писателей отдельный список. Это те авторы, которые были очень дружны с природой, как будто бы растворялись в ней и были её частью.  Константин Паустовский, Михаил Пришвин, Виталий Бианки, Василий Песков… Каждый из этих авторов  открывал  для меня в природе что-то неповторимое, особенное. Я готова быть перечитывателем их книг бесконечно. А вот  «иностранцев» в моём списке долго не было. И не потому, что я мало читала зарубежную литературу, хотя, конечно, честно говоря, всегда отдавала предпочтение   родной литературе. Дело в том, что  природа, например,  у того же Джека Лондона,  далека от  наших русских равнин и лесов.  Я была не очень склонна к  фантастической  экзотике. Море  в описании Паустовского –  это  да,  ведь  это, мне казалось, вовсе и не экзотика, а совершенно  свои, родные,  близкие сердцу  русского человека картины природы.
Перечисленные выше имена – писатели с несомненным поэтическим даром. Пришвин  даже однажды сам о себе  сказал, что он поэт,  распятый  на кресте прозы. Да  и  к другим  названным авторам вполне можно такие слова применить.
И вот  оказался в этом списке  американский писатель девятнадцатого века – Генри Торо.
Выдался как-то у меня на даче День Дождя. Весь день дождь не прекращался, все огородные работы я свернула и сидела на веранде,  развлекая себя созерцанием дождевых струй и  поисками в Интернете интересной информации об  отшельниках-натуралистах.  Таким образом я и  вышла на  имя Генри Торо.
Прочитала его книгу  «Уолден, или Жизнь в лесу» на одном дыхании, а теперь  к ней возвращаюсь, как будто  захаживаю в гости к  хорошему другу. Очень нравятся мне слова Мишеля Баррюкана о Торо: «Жить было его профессией, восхищаться – смыслом его существования, писать – способом бунтовать или свидетельствовать».
 У Генри Торо я нашла  подтверждение многим своим мыслям о  современной цивилизации. Общение с  автором книги  – это разговор по душам. «Разговор по душам» с писателем,  жившим в девятнадцатом веке,  открыл мне удивительный мир и подтолкнул самой сесть за  книгу. «Жизнь в лесу на берегу Тунтсайоки»  –  само название говорит о родстве с книгой Торо. Но это не   слепое подражание и не   желание пристроиться к славе известного американского писателя, а просто дань уважения своему Учителю. Ибо со времени знакомства с творчеством Генри Торо я считаю его таким же  своим Учителем по природоведению, наставником и вдохновителем, каким  был для меня Паустовский.  Мои размышления о жизни среди природы на материале нашего  скромного обитания в дачном домике  в маленьком посёлке в Заполярье  были бы, очевидно, невозможны без  знакомства с Генри Торо.
Книга Торо, его основной труд «Уолден, или Жизнь в лесу», представляет собой размышления о природе, о современном Торо обществе, о простой жизни вдали городской суеты, которую писатель вёл в течение двухгодичного уединённого проживания в хижине, собственноручно построенной им на берегу Уолденского пруда.   Сходство обстоятельств появления нашей  «дедушкиной хижины»  с домиком  американца очень похожи. Однако Торо играл роль и строителя, и  писателя, а у нас роли разделились:  дедушка  построил, а бабушка, то есть я,  пишет.
Если сравнивать взгляды хозяина домика  в Уолденском лесу и хозяина дачного домика на Тунтсайоки, то  обнаруживается такое сходство, как будто русский дедушка  каким-то чудесным образом стал воплощением американского философа, только без назойливой писательской потребности  поведать  миру свои взгляды.
Генри Дэвид Торо (1817 – 1862 гг.), как и многие его современники,  понимал несовершенство общественной жизни, однако не  призывал изменять общество революционным путем, а  предлагал свой путь. Он искренне считал, что лишь близость к природе может предоставить человеку свободу и  возможность гармоничного существования и саморазвития.
4 июня 1845 года Торо удалился в лес,  построил  там хижину и  прожил в ней два года два месяца и два дня. Философ сам обрабатывал землю и добывал себе пропитание, выращивая бобы и картофель. Он гулял по окрестностям и предавался размышлениям. Сочетал физический труд с умственным – читал книги,   наблюдал, думал, писал. Одним словом, проверил на себе жизнь  уединённого философа-созерцателя, философа-труженика. Итогом этого эксперимента и стала книга «Уолден, или Жизнь в лесу».
Конечно, уединение Торо было всё-таки относительным, в чистом виде отшельником он не был. Он сам ходил в посёлок узнавать новости, и к нему захаживали гости, к тому же он признавался, что всегда любил поговорить. Ведь речь идёт о середине девятнадцатого века,  никакого Интернета ещё и в помине не было, поэтому Торо  не мог узнавать новости, не выходя за пределы своего маленького мира. Однако и это относительное уединение и одиночество стало своеобразным уроком для человечества. Поэт-писатель-философ Генри Торо описал свою  жизнь в лесу прекрасным поэтическим языком. Написал книгу без сюжета и без ярких впечатлений от дальних стран, умопомрачительных приключений и головокружительных интриг. Простая жизнь простого человека на фоне простого пейзажа. И простых, обычных дел. Доступный каждому образ жизни.
Получилась у Торо от этой обманчивой «простоты» книга о настоящей жизни и настоящей гармонии, которую принято называть «счастьем». И правила  этой счастливой простоты весьма соответствуют моим нынешним убеждениям и правилам жизни. А главное – правилам и убеждениям моего мужа, которые у него сохраняются всю жизнь. Я до них-то, если честно, только сейчас «дошла», когда   уже до пенсии дожила. 
Мне    показалась книга такой близкой, как будто она написана о нас и  нашем домике на берегу Тунтсайоки. А ещё  и о той  хибарке в лесу на берегу ручья, неизвестно кем построенной, которая  уже много лет  служит нам приютом в наших лыжных походах.  Я определяю общие с Генри Торо правила жизни так: не мизантропическое отшельничество, а необходимость  человека в тишине и уединении; не отказ от благ цивилизации, но умеренное  к ним отношение; не полный аскетизм, но «малые потребности»; не восторженные ахи и охи поэта по поводу закатов-рассветов, но полная гармония с природой; не потребление, а созерцание.
Писатель Генри Торо приходит к выводу, что,  отказавшись от избыточных благ цивилизации, занимаясь простым трудом, обеспечивающим лишь естественные потребности, человек обретает гармонию. Материальные потребности человека должны "уменьшиться". На пути  бесконечного расширения комфорта  и богатства человечество заходит в тупик. О,  что бы сказал Генри Торо сейчас, увидев  роскошь и  несметные богатства  тех, кто    обладает властью на всех континентах!  «Самый большой мой талант – это малые потребности», –  отметил в книге  писатель.  Как актуально звучат эти слова  на фоне нынешнего тупикового состояния цивилизации, разделённой на два  непримиримых социальных полюса,  где одни  вынужденно довольствуются крайне «малыми потребностями», а другие раздувают   свои потребности до  масштабов абсолютно неразумных и даже диких…
Хотя Торо и сторонился общественной деятельности, но, как честный человек, он активно поддерживал аболиционистов ( движение за отмену рабства в Америке) и по мере возможности принимал личное участие в судьбе разыскиваемых полицией беглых рабов. Несколько раз публично выступал в защиту Джона Брауна, казнённого за организацию вооружённых налётов с целью освобождения рабов. Эссе «Гражданское неповиновение», наполненное непримиримой критикой в адрес рабовладельческой политики тех времён, оказало влияние на философские и политические взгляды Льва Толстого, Махатмы Ганди и Мартина Лютера Кинга. Торо  за это эссе иногда  даже называют анархистом, хотя  сам он  говорил: «Я требую не немедленной отмены правительства, но его немедленного улучшения».
Совокупное наследие Торо, включающее в себя книги, статьи, эссе, стихи, дневники, составляет более 20 томов. На изучение  этого наследия у меня, конечно, не хватит времени, но «Уолден, или Жизнь в лесу» я рекомендую всем любителям  природы и уединения. Нет, философ не впадает в крайности, он не отказывается  от цивилизации, для него  удаление в хижину  есть лишь способ нахождения опоры внутри себя.
Современному человеку, зажатому в тисках городов-миллионников,  отделённому от природы вечной погоней за «хлебом и зрелищами», стоило бы напомнить мудрые слова  американского чудака-отшельника: "Накопление собственности и заботы по преумножению ее изнуряют человека, который едва успевает опомниться перед смертью и признать, что жизнь его пролетела впустую".
В книге Генри Торо, ставшего моим литературным  вдохновителем, я нашла подтверждение своих мыслей о том, что лучше всего писать   именно о себе, как бы это ни звучало, на первый взгляд, эгоистично и  тщеславно, если судить с точки зрения нашей привычной морали.
У Пушкина есть лукавое оправдание в  романе «Евгений Онегин»:
Цветы, любовь, деревня, праздность,
Поля! я предан вам душой.
Всегда я рад заметить разность
Между Онегиным и мной,
Чтобы насмешливый читатель
Или какой-нибудь издатель
Замысловатой клеветы,
Сличая здесь мои черты,
Не повторял потом безбожно,
Что намарал я свой портрет,
Как Байрон, гордости поэт,
Как будто нам уж невозможно
Писать поэмы о другом,
Как только о себе самом.
Но ведь именно «о себе» и писал  Пушкин в романе, разложив свою душу на несколько литературных героев. А если  бы не «о себе», то получилось бы неискренне и фальшиво, ибо   пришлось бы писать о том предмете, который  писателю не так хорошо знаком. Впрочем,  предоставлю слово Генри Торо, вот выписка из его книги: «Мы склонны забывать, что писатель, в сущности, всегда говорит от первого лица. Я не говорил бы так много о себе, если бы знал кого-нибудь другого так же хорошо, как знаю себя. Недостаток опыта, к сожалению, ограничивает меня этой темой. Со своей стороны, я жду от каждого писателя, плохого или хорошего, простой и искренней повести о его собственной жизни, а не только о том, что он понаслышке знает о жизни других людей: пусть он пишет так, как писал бы своим родным из дальних краев, ибо если он жил искренне, то это было в дальних от меня краях».
Конечно, с этой мыслью можно поспорить, но я следую за  своим  единомышленником, я пишу о жизни в лесу на берегу Тунтсайоки… О том, что является ныне  моей  жизнью…
Было время, когда я работала в школе… Среди шумного общества, среди коллег и учеников  приходилось испытывать чувство одиночества от непонимания, но оно совершенно ушло, когда я переменила свой образ жизни и стала вести  уединённую «жизнь в лесу». По сути дела нынче общаюсь только с  семьёй и с  немногими людьми, которые мне дороги и которым я тоже небезразлична. Но никогда не испытываю скуки и тоски, потому что при мне всегда мои помощники: мистер Паркер (перо для письма), мастер Крючок для вязания и мастерица Игла,  а также карандаши, кисти и краски. А главное – со мной всегда книги, то есть общество умнейших и приятнейших собеседников, которые отвечают на мои вопросы.  А уж если мне  вдруг самой захочется «высказаться»,  то всегда к  услугам  блокнот и авторучка, компьютер и канал в Дзен-Яндексе. И моя «зелёная планета», как называл  когда-то свою усадьбу  отец (а сестра назвала её «зелёной лечебницей), тоже не даст ни заскучать, ни почувствовать себя одинокой.
На моей «зелёной планете» постоянные перемены – ведь времена года ежедневно меняют картины для созерцания. Кроме того, зелёная планета-лечебница требует постоянных трудов: посадить, прополоть, полить, вскопать. И при этом здесь есть место для сказок: Гринька-сторож, челоречик Тунтсик, Маленький Огонь, умный Дятел,  Родничок-коротышка – это всё персонажи с этой зелёной планеты. Есть место и  для поэзии – сколько стихов родилось из этой «жизни в лесу»! И трудотерапия, и арт-терапия, и дачный фитнес, и «зелёная лечебница» – всё здесь,  в этой «Жизни в лесу на берегу Тунтсайоки».
И созерцание-любование – одна из главных радостей этой «жизни в лесу». Только мне мало просто смотреть, как, например, плывут по небу облака, мне обязательно для полного удовлетворения нужно записать увиденное. Увиденное, услышанное, узнанное, понятое – всё хочется выразить словом.
И я опять слышу голос  своего далёкого собеседника, мудрого  философа Генри Торо: «Простого и мужественного человека ничто не должно повергать в  пошлое уныние. Пока я дружу с временами года, я не представляю себе, чтобы жизнь могла стать мне в тягость».