Земной поклон глава 3

Но вернёмся к главному. Ближе с Сакмарском познакомился, когда в доме быта к первому сентября восьмого, выпускного класса в Гребенской школе, сшили мы брюки-клёш из коричневой шерсти вместе с Ваней Погадаевым, другом сердешным детства моего. А закройщицей и портнихой, сшившей наши брюки, была землячка - Маша Чеботарёва. До сих пор не знаю её фамилию по мужу.

После моста деревянного через Сакмару-реку через метров 200 подъём на въезде в село. Заехал на него без остановки на велосипеде – всё – мужик, сильный пацан. А там ещё какой-то хулиган Салазкин нас всегда поджидал. Требовал дань платить, 10-20 копеек, мы бунтовали, дрались. Вот теперь интересно, что стало с тем Салазкиным, что из него выросло?
Был я на маслозаводе, куда папа привозил фляги с молоком. Домик во дворе молокозавода, фамилию Бунковский, как-то связанную с заводиком, помню, как и чай с вареньем в этом домике.

Наш классный руководитель Иванов Николай Артемьевич водил нас в туристические походы по родной земле.
Прежде чем выбраться в поход дальний, исходили, излазили мы с классным руководителем все окрестности своей деревни. На гору свою много раз забирались, и каждый раз рассказывал учитель что-то новое; узнали мы, как она появилась, как начиналась заготовка камня для строительства Караван-сарая в Оренбурге, об
изготовлении извести тоже всё узнали. «Вон внизу озерцо видите? Сундуриха называется, по фамилии разбойника, который купцов грабил и на дне этого озерца клад зарыл. Легенда это, ребята. А вон на Север поглядите, холм рядом с железной дорого видите? В самом начале лесопосадки, рядом с маленьким мостом?»  - киваем, что видим. «А в этом холме Пугачёв свой клад зарыл, но это тоже легенда». Недавно совсем, в июле 2024 года проезжал я мимо этого холма. Удивительно, но копают люди: аккуратная квадратная яма вырыта прямо посреди склона холма. Жива и только крепнет легенда.

Готовились к походу долго, тщательно, контролировали друг-друга: «А ты сковородку взял? Как зачем? А рыбу жарить на чём будем?» Первая ночёвка у Ерёминки, рядом с трудовым лагерем. Еле-еле дошли, рюкзаки тяжеленые с плеч долой, кто палатку растягивает, кто дрова собирает, а Люба Живодёрова над ужином хлопочет. Листья смородины в чай бросила, мы на неё с критикой обрушились, а зря; чай оказался вкусным и ароматным, а мы – виноватыми перед Любой. На другой день дошли до Дмитриевки, ночевали в спортзале школы, на аэродром была экскурсия, удалось нам даже в кабине истребителя посидеть. Запомнился ужин из кальмаров, ничего другого в магазине местном не оказалось.
Резинка и резинка – такое осталось воспоминание о кальмарах тех. Уговорил Николай Артемьевич местного деда, и он на лодке-долблёнке переправил нас на правый берег Сакмары. Ночевать предстояло в селе Донское, в школе. Рядом со школой старица, а в ней раков немерено. Наловили мы их много, ужин был вкуснейший, всем хватило раков.

Следующая остановка была в лесу, под Сакмарой-селом, где нам предстояло участвовать в соревнованиях на туристическом районном слёте. Преодоление полосы препятствий на время, ориентирование на местности, топографирование этой самой местности – во всём этом мы соревновались. Привели нас судьи на Виселичную гору, показали, что наносить на карту: всё, что видишь до Салмышской горы, от мысов и до левого берега реки Сакмары. Я, Толя Бондарев и Оля Лазарева лежим на травке и не знаем, с чего начать: в седьмой класс мы перешли и топографию ещё не учили. Подошёл судья, Николай Исаевич Григорьев, объяснил, как и что надо делать. Я с астролябией, Толик с линейкой мерной, Оля на бумаге рисует. Мы так рванули вперёд, что всех обогнали и первыми сдали свою карту. Потом выяснилось ошибка наша; слишком глубокими овраги и балки у нас оказались, с масштабом ошиблись немного, но второе место было за нами. По окончании слёта меня путёвкой в лагерь юных натуралистов, что в Оренбурге, наградили, я же капитаном команды был.
Николай Артемьевич рассказывал нам и об исторических местах сёл, по которым мы проходили. В Беловке начертил рукой линию от кладбища до железной дороги: «Тут проходила линия обороны красных, белые наступали вон оттуда», - показал на Север, в сторону Дмитриевки. Меня такое любопытство разобрало, что я побежал в сторону кладбища, надеясь увидеть там окопы. Не увидел, конечно, но скромный памятник погибшим красноармейцам там был. Рассказал нам учитель и про Салмышский бой. Стоя на горе у памятника, рассказы такие совсем по-другому воспринимаются и запоминаются накрепко.

Многому мы научились в тех походах: разводить костёр с одной спички, суп сварить из «подножных» продуктов, ориентироваться на местности по компасу и по приметам, погоду угадывать по местным признакам, первую медицинскую помощь оказывать, местность на карту наносить. А главное то, что уверенность в детских душах появилась: случись чего в жизни – я не пропаду. Великое дело совершали наши учителя! Вот прямо так и говорю – великое. Ну а где мы тогда могли узнать всё, что от них узнавали о родном крае? Родители наши не шибко грамотными были, как папа говорил: у папы было семь классов, у мамы – четыре, она письмо мне на Камчатку печатными буквами писала. А уж до рассказов ли им было? Скромны и не шибко разговорчивы (опять папа), не умели они и сказать слаженно. О том, что мама моя участница войны, я узнал, когда увидел её фотографию на школьном стенде, когда ко Дню победы его выставили. «Ты на фронте была?» - я её спросил дома.  «Да, с ноября 1943 по август 1945 года». «А я почему не знал?»  «А зачем тебе это знать, лучше и не знать». И всплакнула.

 Антонина Георгиевна и Иван Иванович Нечитайло, Антонина Петровна Бандова, Мария Петровна Гардабуро, Прасковья Максимовна Ружейникова, Нина Яковлевна Климонтова, Антонина Герасимовна Сенько, Людмила Ивановна и Иван Алексеевич Лазаревы, Парамонова Вера Николаевна, Николай Артемьевич Иванов, Безлюднев Иван Максимович, Чердинцев Василий Григорьевич, Василий Матвеевич Ермолаев. Это наши гребенские учителя. Поклон Вам, дорогие, до самой земли от всех учеников гребенских. Мы помним вас и уважать будем до последнего вздоха своего.

И вот мы закончили школу среднюю. Моя соседка, подружка Оли, Наташа Погадаева, выходит замуж. Жених из Каменки, Коля Сипатов. Где эта Каменка? Мы и знать – не знали. А тут – надо ехать на свадьбу. Оля свидетелем у невесты была, им легче – они до ст. Чебеньки на поезде доехали, потом на легковых. А нам как из Гребеней добираться в такую грязищу, дожди тогда лили. Подцепил трактор ДТ-75 тележку от комбайна для измельчённой соломы, кинули в телегу той самой соломы, мы все гребенские гости уселись туда, и за четыре-пять часов добрались-таки до далёкой Каменки.

После окончания института у меня было свободное распределение: я мог сам выбрать место работы. Был ли выбор? Было предложение работать в обкоме ВЛКСМ заместителем начальника отдела студенческих строительных отрядов. Начальником отдела тогда был Елагин Владимир Васильевич, в последствии – губернатор нашей области. Кстати, он и предложил. Но в отделе кадров областного управления сельского хозяйства я выбрал Сакмарский район: очень хотелось поработать в своём колхозе, бригадой которого были родные Гребени.

Не нашлось для меня место в родном колхозе, но Виктор Игнатьевич Коваленко учёл моё свободное распределение и предложил мне выбор; заведующим мастерскими в совхозе «Нива» (Орловка), в колхозе 22-ого партсъезда (Тимашево), главным инженером в колхозе Фрунзе (Чапаевка).

 Дубовицкий, директор совхоза в Орловке, принял меня равнодушно, ни сесть не предложил, ни расспрашивать ни о чём не удосужился. Показал где мастерские, где квартира и до свидания. «Война в Крыму – всё в дыму» - так можно сказать о том, что я увидел в мастерской и вокруг неё. Захламлено всё вокруг; металлом кругом, техника поломанная брошена где попало, внутри здания трудно даже пройти, не ударившись о что-то и не спотыкнувшись. А рядом со мной главный инженер Ефремов, весёлый и беззаботный: «Михалыч, на чём в поле поедем? Ну тогда возьми ленинградскую машину на току, надо же на чём-то добираться». Образование у инженера среднетехническое. Я представил своё будущее; начну наводить тут порядок, пьяненький Михалыч будет немедленно изгнан с работы, пойдут разногласия с Ефремовым, потом сплетни пойдут, что подсиживаю его, а оно мне надо?
Сама деревня была вдрызг расхристанной; колеи на улицах ещё весенние, везде трава в рост человека, всё облезлое, безликое, заборчики у домов скособочены, а кое-где и совсем сломаны.  В квартире - сколько комнат столько и печек. Сказав инженеру, что я подумаю – уехал, не сказав директору до свидания. Я даже имя отчество его не запомнил: столь короткой была встреча.

Почему я уехал? Был уже к тому времени свой опыт, который позволял делать нужные выводы. В студенческие годы два сезона последних я был командиром мехотряда, до этого три года работал комбайнёром в таких же отрядах. 21 комбайн, 10 автомобилей ЗИЛ, два трактора К-700, машины техобслуживания, 86 человек в отряде. Это было на полях совхоза «Буртинский» Беляевского района. Огромное хозяйство, директор которого Ворошилов Николай Степанович, постоянно приглашал меня на планёрки, выслушивал все мои предложения, следил за нашей работой. На одной из планёрок, уже в конце её, спрашивает: «Иван Фёдорович, ты среди нас человек новый, скажи, какое впечатление у тебя от вот таких планёрок, от дел в нашем хозяйстве? Хочется услышать мнение со стороны». Я поразился; молодому человеку, ещё даже и не инженеру, такой откровенный вопрос? Ну а с другой стороны – зачем-то он спросил именно меня.

«Честно говоря, Николай Степанович, конкретно от сегодняшней планёрки вывод для себя лично я сделал неутешительный: не ту выбрал профессию. Послушал Вас, специалистов – во всех неудачах, нестыковках, промахах виноват главный инженер. Овец не стригут (машинки вдруг все сломались) – инженер, на току задержка – инженер, обед припоздал в поле – инженер, на стройке детского сада кирпич не подвезли – опять инженер, везде и во всём он бедный виноват. Я думаю, что это не так. А мы с ним сегодня пахоту у нас на отделении запустили, хотя, я не уверен, что этим он должен заниматься, впрочем, как и стройкой, обедами и баранами. (Тут все спецы вместе с директором прямо грохнули смехом). Дела идут неплохо, уборку заканчиваем. До меня слухи дошли, что нас на помощь соседям в Ключёвку хотите направить?» Иван Михайлович Дмитриев, главный инженер, после планёрки мне даже руку пожал. Потом он стал директором этого совхоза, когда Ворошилов возглавил Беляевский район.
Техники и людей в отрядах моих было больше, чем в совхозе «Нива». В «Буртинском» порядок был везде; на машдворе, в мастерской и гараже, да и сама деревня чистенькая, ухоженная. А то, что я увидел в Орловке, меня просто шокировало: это как же надо было планировать уборку урожая, как руководить, чтобы довести хозяйство, саму деревню до такого состояния?!
Время показало мою тогдашнюю правоту; развивался совхоз «Нива» быстро, но также быстро его экономика пришла в упадок, и в 1986 году он был ликвидирован. Девять лет всего просуществовал совхоз.