Сто дорог за горизонт

Рассказ впервые опубликован в издательстве "Перископ-Волга" в коллективном сборнике "Самострой". Книга вышла в сентябре 2024 года.

ОЛЬГА СЕВОСТЬЯНОВА

СТО ДОРОГ ЗА ГОРИЗОНТ
Рассказ

1.
– Здесь просто рай! – в который раз восклицаю я, глядя вниз с лоджии пятого этажа отеля.
С одной стороны расстилается Чёрное море, с другой возвышаются горы. А посередине, на узкой прибрежной полосе, кипит отнюдь не райская, а самая что ни на есть земная курортная жизнь с бесчисленными ресторанчиками, кафешками, магазинчиками и множеством развлечений на любой вкус.
Напротив нашего окна безостановочно крутится под попсовые песни чёртово колесо – самое высокое сооружение этого приятного мирка, словно стиснутого с двух сторон божественной необозримостью воды и царственной неприступностью гор.
Над одной из вершин будто плывёт в океане неба золотой купол храма, увенчанный крестом, как парусом.
Однако железный великан главной достопримечательностью этих мест мнит себя. По-хозяйски раскинувшись в пространстве, крепко утвердившись на земле, колесо явно красуется, упиваясь своей уникальностью, хвастливо приглашая всех подняться ввысь и с высоты небоскрёба взглянуть на море.
Но мне и без колеса хорошо. С восторгом смотрю сверху на набегающие на берег волны:
– Здравствуй, любимое море! Наконец-то мы с тобой встретились! Ты радо? Я – очень! Я просто счастлива, что снова вижу тебя!
Море искрится в ответ, так что глазам больно. Мой капитан улыбается. С морями-океанами у него отношения особые. Немало побороздил он их за свою капитанскую жизнь на мостике теплохода. Правда, были они по большей части арктические, в вечных льдах и снегах.
А сейчас он обычный пенсионер-курортник. Потому на голове у него не морская фуражка с крабом, а полотняная, стилизованная под моряка кепка, вместо форменных брюк – лёгкие шорты, а вместо настоящей тельняшки – полосатая майка.
– Был моряк, а теперь с печки бряк, – дразню я мужа, критически оглядев непривычный для нас летний наряд. – Сейчас надену свою белую шляпку – и пойдём гулять.
Мы находим уютный столик на набережной. Чтобы пить кофе и любоваться морем. Я могу смотреть на него бесконечно. И мне оно никогда не надоедает.
Я полюбила его в детстве. Каждое лето мы с ним встречались. Едва приехав, бежала навстречу волнам и ныряла в них. И они качали меня, как в колыбели. А ночью оно было особенно тёплым и особенно таинственным. Лунная дорожка серебрилась куда-то вдаль. О чём-то шептались с морем звёзды. И оно отвечало им своим глухим непрерывным рокотом. И качало меня, качало, качало… Любовь стала взаимной и на всю жизнь. Наверное, оно и подарило мне моего капитана, в которого я влюбилась с первого взгляда.
Встреча с ним была совершенно случайной. Из таких, какая запросто могла бы вообще не случиться. Но она случилась. И я сразу узнала его. Единственного! Несмотря на то, что у каждого из нас за плечами уже была жизнь, которая была вынуждена разрушиться.
Так море вошло в мою жизнь окончательно и бесповоротно. Разве что южное Чёрное сменилось на северное Белое. Я никогда не боялась его, хотя оно порой издевалось надо мной во время штормов, когда мой капитан брал меня с собой в рейс. Оно очень своевольное и капризное, это море. Как начнёт болтать пароход, так только держись. Мне оставалось лишь ложиться в койку, а оно остервенело швыряло судно, как какую-то скорлупку. Просто кишки из меня выматывало. Они то подкатывали к самому горлу, то стремительно падали вниз. А потом начинали тяжело ворочаться внутри, переваливаясь с боку на бок. А волны подскакивали вверх и с любопытством заглядывали через иллюминатор в мою каюту на верхней палубе. А потом хулигански перекатывались через неё, по ходу сметая палубный груз и унося добычу в свои глубины. И снова взад-вперёд, с боку на бок. А мой капитан в это время стоял на мостике и вёл пароход через это бушующее море.
Сейчас я вспоминаю об этом с улыбкой, сидя в кафе на набережной и глядя на морской горизонт. На его линии будто приклеен игрушечный кораблик. Представляю себя на его борту. Стою под белым упругим парусом и пристально вглядываюсь в морскую даль. Мне так хочется увидеть, что там, за этой линией между морем и небом. Мне всегда хотелось знать: «что было бы, если бы…». И что из этого неслучившегося осталось там, за горизонтом… Тяну голову вверх. Потом мысленно встаю на цыпочки и тянусь ещё выше… Что же всё-таки там… Но горизонт не открывается мне. Только волны бликуют и искрятся в лучах неистового южного солнца.
«Нет, отсюда ничего не увидишь, – думаю я. – Может, подняться наверх на чёртовом колесе?..»
– Да ну его, это чёртово колесо… – говорит супруг, перехватив мой взгляд.
«Конечно, – мысленно соглашаюсь, – он же моряк, а не лётчик… Может, он высоты боится… Да и сама я её не очень, высоту эту…»
– Лучше пойдём погуляем…
Беру его под руку, и мы идём в парк. Он находится рядом с набережной. Чудесное место с пальмами всех ростов, пышно цветущими деревьями и сотнями прекрасных роз.
– Здесь просто рай! – то и дело повторяю на разные лады, а море бесконечно вторит мне, накатывая на берег.
День незаметно подходит к концу. Идём любоваться нашим первым здесь закатом. Всего их будет восемь. Нельзя упустить ни одни.
Солнце медленно скатывается к морю. Дорожка закатного солнца переливается всеми оттенками золота. На линии горизонта всё так же приклеен игрушечный парусник. Кажется, я снова встаю на цыпочки и тянусь вверх, чтобы наконец увидеть: что же там, за этой линией между?..
2.
Горизонт открывается неожиданно. И за ним – то же самое море, те же искрящиеся на солнце волны. И вдруг вижу, как стремительно приближается ко мне пространство по ту сторону, будто гляжу в бинокль… Вижу набережную и… себя стоящую там. То есть мы обе оказываемся лицом к лицу. И я смотрю себе прямо в глаза. Будто и не горизонт это между нами, а большое зеркало, в которое можно смотреться с разных сторон…
– Может, поменяемся? – жестом предлагает она мне.
То есть та – я, обращаюсь к себе – этой.
– Ты ведь всегда хотела знать, что здесь, за горизонтом… – продолжает она.
– Что было бы, если бы… – невнятно бормочу в ответ.
Всё-таки боязно мне переступить туда.
– Да ладно, – она подаёт мне руку. – Ты – сюда, я – туда. Давай быстрее шагай. А я пока на чёртовом колесе у вас покатаюсь. У нас его нет… Да не дрейфь ты! – дёргает она меня. И я в мгновение ока перелетаю на ту сторону.
Море так слепит глаза, что я закрываю их. А когда осмеливаюсь открыть, то оказываюсь на набережной. На той. Другой. Что была где-то напротив. Я так же смотрю на море, на линию между ним и небом с приклеенным на ней корабликом… Только к горизонту здесь стремится не одна слепящая закатная дорожка, как на том берегу… Здесь их много… Все они веером начинаются от берега – и сходятся под солнечным диском.
– Как в сказке… Прямо пойдёшь – любовь найдёшь… Направо – удачу… – бормочу я. – Налево – и пробовать не хочется?
«Какая же из этих дорожек моя настоящая? – мучительно думаю я. – Никак невозможно узнать наперёд? Обязательно надо выбирать? Почему-то там, по ту сторону, никогда об этом не задумывалась… Выбиралось как-то само собой…»

Да и вправду… Что мне было выбирать? Окончила школу, уехала в другой город поступать в университет. В какой город? В Ленинград, конечно… Тогда он ещё Ленинградом был. Это уж потом снова стал Петербургом… Да его как ни назови, характер у него всегда был непредсказуемый… На пару с взбалмошной и строптивой Невой да скачущим белыми ночами по бесчисленным мостам неуёмным Медным всадником.
Ну и куда мне было ещё ехать, если не туда, чем бредишь со школьной скамьи? Туда, где живут твои друзья… Пушкин в первую очередь. Только туда. На филфак. И разговаривай потом со своим любимым Пушкиным до конца дней. Наш университетский профессор на первой же лекции крайне категорично заявил, чтобы мы не ждали от него к экзаменам списка произведений поэта. «Собрание сочинений в 10-ти томах! – отчеканил он. – Вот ваш список».
Мы сидим в аудитории в центре города на набережной Невы. Неподалёку находятся Стрелка, Дворцовый мост, за ним виден Зимний дворец. Я мысленно перехожу через мост, выхожу на Невский проспект, по дороге забегаю на Мойку к Пушкину, потом перемахиваю через Невский до площади Александра Невского, снова иду по мосту, выхожу на Заневский, а оттуда рукой подать до Малой Охты...
Профессор между тем рассказывает что-то про декабристов и то и дело машет рукой в окно аудитории. Чтобы нагляднее было, где всё это происходило. Просто немыслимо, что всё это случилось не где-то там, а здесь, рядом…
…Мужа мне тоже не пришлось выбирать. Вышла замуж за одноклассника, с которым сидели за одной партой.
Когда же жизнь дала сбой? Может быть, отсюда смогу увидеть тот поворот, когда сделала неправильный выбор? Моя жизнь разрушилась – и я осталась одна. И так страдала, что порой хотелось спрыгнуть с моста в Неву и остаться в ней навсегда.

А что, интересно, было бы, если бы я изначально выбрала другую дорогу? Вот эту, что светится сейчас прямо передо мной. Она ведь была вполне реальной. И тогда совсем другая жизнь ждала бы меня? Что было бы, если бы выбрала именно её?..
Я окончила школу и уехала в другой город по приглашению режиссёра. Она вела в университете курс актёрского мастерства, а по окончании увезла всю группу в небольшой городишко, где создала молодёжный театр. И я попала не в Ленинград, а в этот южный городок на берегу Днестра. Так вполне могло случиться.
Труппа театра была мне немножко знакома, ходила к ним на занятия вольным слушателем. Потому что обожала театр. Участвовала во всех школьных спектаклях, их ставила с нами наша классная руководительница. Она и познакомила меня со своей приятельницей-режиссёром, которая благосклонно разрешила мне посещать занятия и иногда предлагала выполнить какое-нибудь задание. Мне казалось, что я всегда их проваливаю. Однако же она пригласила меня в труппу. Значит, что-то увидела во мне?
Конечно, в глубине души я хотела стать актрисой. И что было бы, если бы стала ею?..
Я переиграла бы в детских сказках все ёлки и пеньки, всех зайцев и белок. А когда мне дали первую крошечную роль в серьёзном спектакле, была бы на седьмом небе от счастья. В своих мечтах мнила бы себя народной артисткой, а по правде так и осталась бы посредственной актрисой с большими амбициями, известной лишь в своём городе. И злилась бы на весь мир. И стиснув зубы думала бы: «А чем я хуже тех, кому дают хорошие роли? Просто мне не везёт, а им везёт, вот и всё». Замуж я вышла бы за своего поклонника. У посредственных актрис они тоже бывают. Он ходил на всех моих зайчиков и белочек, чем меня и покорил.
И что? Снова случился бы тот непоправимый поворот судьбы? Я осталась одна и так страдала, что иногда хотелось спрыгнуть с моста в Днестр и остаться там навсегда?..

Вот ещё одна дорожка расстилается передо мной. Тоже могла бы стать моей? Тогда об этом даже не думалось. А потом нет-нет да и вспоминалось, как советовали мне учиться на модельера. Я смеялась. Какой ещё модельер? Портниха, что ли? Ни за что.
Шить я умела с детства. Сначала кукол обшивала, потом сестру, подруг, себя. Сестре на школьный выпускной такое платье придумала, что ко мне прибегали за фасончиком. Где-то позже уже прочитала, что фамилия моя происходит от слова «кроить». То есть у кого-то предки были гончарами, кузнецами да мельниками, а у меня работниками текстильно-швейного производства: закройщиками, то бишь портными.
От предков осталась память рук. Они сами знали, что и как делать, достаточно было взглянуть на одежду. Распарывала старое – и шила такое, какое мечталось. В моём гардеробе не было ни одной целой вещи. Все были шиты-перешиты. Из папиной старой куртки из кожзаменителя рождалась модная кожаная юбка. Из маминого старого чёрного букле являлось оригинальное молодёжное пальтишко на красной подкладке. Из собственного классического гипюрового костюма шилось умопомрачительной красоты мини-платье. Однокурсницы завистливо вздыхали…
Да, сейчас-то я понимаю, что эта дорожка была бы совсем неплохой. А тогда она мною даже не рассматривалась.
А что было бы, если бы?..
Замуж я вышла бы, наверное, за портного… Интересно, в каком городе протекала бы та река, в которую мне иногда хотелось броситься с моста?

А эта золотистая тропинка куда ведёт? В художественное училище? Неужели? Да, вообще-то я могла бы стать художником. Запросто! Рисовала я неплохо. Да и в роду у нас есть художники. Всю жизнь писала бы пейзажи… А замуж вышла бы за первого, кто купил мою картину. А потом он ко мне с этой картиной бы и явился… А потом снова искала бы мост, с которого прыгнуть?..
Странно… Сама выбирала дороги… Обстоятельства были разные… Почему же жизнь при этом складывалась одинаково неудачно?
До той самой случайной встречи на Малой Охте… Она могла бы вовсе не случиться. Но она случилась. И я сразу узнала его. Единственного!
Значит, от нашего выбора ничего не зависит? Можно надеяться только на счастливый случай?
3.
Я сидела с чашечкой кофе за столиком на набережной и пристально смотрела на множество сверкающих солнечных дорожек, уходящих за горизонт. Подумать только, ведь каждая из них могла бы быть моей жизнью… К примеру, вот эта… Куда она ведёт?.. Да не может быть! Вообще-то круто было бы стать журналистом!.. Жаль, что я об этом даже не мечтала, как о совершенно недостижимом…
Я так задумалась, что не заметила, как напротив меня оказался юноша в по-южному лёгкой светлой одежде.
– Здравствуй, Лёка! – мягко сказал он.
Я вздрогнула. Так называла меня только мама в детстве.
– Разве мы знакомы? – наконец произнесла я.
– Очень давно, – ответил он.
– Почему же я этого не помню?
– Сначала мы с тобой никогда не расставались… А потом ты перестала меня замечать. Но я всегда был рядом. Особенно когда ты стояла на мостах…
Сердце моё дрогнуло… В душе шевельнулось какое-то смутное воспоминание… Действительно там, на мостах, я всегда будто чувствовала, как кто-то тихонько берёт меня за руку и уводит оттуда… Но тогда мне казалось, что это показалось…
«Мой Ангел Хранитель, что ли?..» – мелькнула мысль.
– Хочешь узнать, почему так неудачно поначалу складывалась твоя жизнь, хотя ты сама выбирала путь? – незнакомец посмотрел мне прямо в глаза.
– Очень хочу! – горячо воскликнула я. – Всегда желала узнать, что же там, за линией горизонта, где сходятся в одну точку мои непройденные дороги…
– Ты сама знаешь ответ. Просто честно спроси себя об этом. Ты ведь уже встретилась с собой? Подружилась?.. Только про меня не забывайте… – улыбнувшись, сказал мой собеседник, глядя куда-то поверх моей головы.
Я невольно оглянулась. Там стояла она. Та, с которой мы поменялись местами.
– А где Ангел? – растерянно захлопала я глазами.
– Ну что, нашла ответ на свой вопрос «Что было бы, если бы»?
Это она спросила. Будто и не слышала, о ком я её спрашиваю.
– Быстро же ты вернулась. Уже накаталась на чёртовом колесе? – с нескрываемой досадой ухмыльнулась я.
– Такая скучища там, в этом твоём «раю»… – усмехнулась она, ничуть не обидевшись на мой тон. – Да, ты права, это был наш с тобой Ангел Хранитель, – помедлив, вернулась она к моему вопросу. – Мы всегда были рядом с тобой… А сейчас я вернулась… потому что без меня тебе тут не разобраться.
– Можно подумать, что ты умнее меня, – упрямо огрызнулась я.
Она посмотрела на меня длинным взглядом, но ничего не ответила. Просто сочувственно погладила по руке. Я хотела отдёрнуть руку, но в это время вдруг оказалось, что сижу я вовсе не в кафе на набережной, а в маленькой тёмной комнатушке общаги, окнами выходившей в типично ленинградский двор-колодец. Здесь мы жили с мужем в студенческие годы.
– Ненавижу! Предатель! Уходи! – рыдала я.
Он что-то бубнил, оправдывался, что ничего у них не было с этой Люсей, просто, мол, проводил её, потому что было поздно…
Люся – это его однокурсница. В группе у них были одни парни – и эта самая Люся. И все ребята были в неё немножко влюблены. Я, конечно, виду не показывала, что мне это неприятно, а в мыслях из себя выходила: «И что они в ней нашли? Да она и в подмётки мне не годится…» Конечно, этих проводов наедине простить я ему не могла.
Люся тоже прибегала, тоже клялась, что ничего не было… Потом он снова бубнил… Ты не права… Ты не права…
– Предатель! – кричала я. – Все предатели! И запомни! Я всегда права! Ненавижу тебя… Понял? Убирайся!
Он ушёл. Но это не было освобождением. Я ненавидела его так, что задыхалась от злости, и ненависть на тот момент стала смыслом моей жизни. И сквозь зубы твердила, что ни за что не прощу его. Ни-ког-да! А потом у него появилась девочка (не Люся!), и со мной случилась такая истерика, что все в общаге, начиная с вахтёрши, были на моей стороне.
– А если бы я тогда не прогнала его? Тем более что сейчас-то понимаю, что это скорее было легкомыслием молодости, чем предательством… – я, как в зеркало, честно и прямо посмотрела ей, то есть себе, в глаза. – Ты ведь тоже так думаешь?
Она сидела рядом со мной на краешке кровати и держала меня за руку.
– Нет, – покачала она головой, – не могла ты тогда этого понять, твой гордый самолюбивый характер тебе не позволял. Ревность затмевала тебе глаза. Ты тогда ещё не умела ни любить, ни прощать.
Я упрямо промолчала.
«Какая чушь… – мысленно возразила. – При чём тут мой характер? От меня ни-че-го не зависело. Не во мне было дело, а в обстоятельствах. И в людях, которые мне встречались. Я-то хорошо ко всем относилась, а они часто мною пользовались. И меня предавали. За что?».
– Дело не в обстоятельствах… – сказала она мне.
– А в чём же? – дёрнулась я. – Ты что, читаешь мои мысли?
– И ты можешь читать мои. Я тебе частенько подсказываю, как поступить, но ты не хочешь слушать.
– А-а-а… Ты моё зеркало? Или как там у психологов называется? Мой внутренний голос? Моё подсознание? Моё второе «я»? – с сарказмом ухмыльнулась я.
– Я твоя душа, – будто и не заметив моей иронии, уточнила она.
– Душа? – я скептически окинула её взглядом, но шутить почему-то расхотелось.
– Обстоятельства как раз мы не выбираем, – как ни в чём не бывало продолжила она. – Они нам даются свыше. А дальше всё зависит от нас.
– Как это – даются? Для чего?
– Для познания себя, своих страстей и пороков. Главное ведь заключается не в ситуации, а в том, как ведёшь себя в ней. Это как урок… Контрольная работа, если хочешь. В чём-то ты ведь и сама была виновата?..
– Какой ещё урок? – снова вскинулась я. – Ещё я и виновата? Супер просто! Неужели тебе меня совсем не жаль?
Она сочувственно погладила меня по руке, но я нервно отдёрнула её, не в силах успокоиться.
– Мне как раз безумно жаль тебя. И я очень хочу помочь тебе разобраться в самой себе. Сама подумай, разве могут быть все виноваты перед тобой? Это ведь абсурд: весь мир перед тобой провинился, а ты одна осталась белой и пушистой?.. Но при этом почему-то несчастной… – продолжала она жужжать у меня над ухом.
– Значит, у нас вообще нет выбора? – невпопад ляпнула я, не зная, что сказать.
– Свобода выбора как раз нам дана очень большая, – она, наоборот, воодушевилась моим вопросом. – От нашего выбора зависит наша жизнь. Как бы тебе это проще объяснить? Всё дело в нашем характере. Ты, наверное, слышала выражение, что характер определяет судьбу? Подумай, почему в одинаковых ситуациях один человек становится героем, а другой негодяем?
Я покачала головой, но на этот раз ничего не ответила. Очень уж мудрёно. Герои… негодяи… При чём тут я? Тогда я была твёрдо уверена, что мне просто не везёт. Люди не те попадались. Дела не ладились. О чём тут спорить? Невозможно простить предательство. Невозможно полюбить негодяя. Невозможно не обижаться, когда сама ни в чём не виновата.
– Прощение заключается вовсе не в том – чтобы остаться с предавшим тебя человеком… – продолжала она напирать.
«Отстань от меня», – мысленно оттолкнула я её.
– Прощение – это… освобождение… от собственных иллюзий…
Я закрыла уши и не стала её слушать.
4.
Мы снова сидели с ней за столиком на набережной, смотрели на море и молчали.
– Хочешь, покатаемся на колесе? – наконец спросила она.
– Ты же говорила, что у вас его нет.
– Нет. Но его можно вообразить, если понадобится.
– А надо?
– Может, с него ты лучше разглядишь тот мир, в котором живёшь?.. А то слишком мнишь о себе… Почти как этот железный монстр мнит, что он тут главный…
– Какой ещё монстр?! – изумилась я.
Она махнула рукой на чёртово колесо. Я поморщилась. «Снова какие-то загадки, – подумала. – Монстра какого-то мне приписывает…» А вслух сказала:
– Вообще-то не люблю я это чёртово колесо, но давай, если хочешь.
Мы встали и пошли вдоль моря. Оно тихонько накатывало на берег, нежно воркуя с ним. Золотые дорожки мелко дрожали. По пути наобнимавшись со всеми пальмами и нашептавшись со всеми розами, мы подошли к железному великану. Мимо нас проскрипела слегка покачивающаяся кабинка. Дождавшись следующую, моя неожиданная подруга-близнец быстро туда запрыгнула и подала мне руку. Я с опаской переступила внутрь. Сев лицом к морю, по-прежнему видела перед собой множество сверкающих дорожек, которые сходились в одну точку на горизонте. Рядом застыл навеки приклеенный между морем и небом кораблик.
– Давай поменяемся местами, – вдруг сказала она.
– Зачем? – удивилась я.
– Потому что ты смотришь в одну сторону. Но есть и другая.
Я нехотя перешла на скамейку напротив. Кабинка под ногами противно вздрогнула. Теперь перед моим взором развернулся парк. А высоко над ним, в океане неба над вершиной горы, словно плыл золотой купол храма, увенчанный крестом, как парусом. Я засмотрелась на него, будто впервые увидела, пока она не толкнула меня в бок.
– Посмотри вниз…
Я опустила глаза. У подножия колеса притулился неказистый павильон.
– «Сто… дорог… за горизонт», – вслух прочитала написанное на вывеске. – Что это значит? Какой-то аттракцион? – взглянула на свою спутницу.
– Что-то вроде… – уклончиво ответила она. – Довольно любопытно там побывать.
– Но этой будки точно там не было… я хорошо помню… ни по ту сторону, ни по эту.
– Я же тебе сказала, что отсюда можно больше увидеть, чем внизу. Хочешь посмотреть?
– Хочу… – неуверенно ответила я. – Это, наверное, что-то вроде квеста?..
– Ну, пусть будет квест, – усмехнулась она. – Как быстро вы нахватались новых слов.
Между тем кабинка, скрипя, спустилась вниз. Мы вышли и направились к павильону.
– Это твой билет, – сказала она, протянув мне металлический ключ.
Я успела заметить, что второй такой же она положила себе в карман.
– Какой же это билет? – я вертела его в руках, растерянно глядя на неё.
– Это ключ к твоим вопросам… И вот ещё что… Ты пойдёшь одна… без меня…
– Как без тебя?! – я нервно замотала головой в знак несогласия. – Тогда зачем тебе второй ключ? – спохватилась, чтобы потянуть время.
Она улыбнулась, но ничего не ответила, просто легонько подтолкнула в спину. Передо мной была дверь.
– Открывай…
Я покорно вставила ключ в замочную скважину – и вошла в открывшийся проём. Дверь за мной захлопнулась. Стало темно. Сначала пробиралась ощупью, держась за деревянные перила лестницы, ведущей вверх, а когда глаза привыкли к темноте, шагнула на лестничную площадку. Передо мной снова была дверь. Дверь квартиры. Мне даже показалось, что номер знакомый, но вспоминать было некогда. Снова повернула ключ и вошла внутрь.
Нет, это была не квартира. Я стояла на длинном Александроневском мосту, крепко держась за перила. Внизу тяжело ворочалась чем-то недовольная Нева. Вода была чёрная и притягивала взгляд. На душе было так тоскливо, что хотелось перегнуться через ограждение и спрыгнуть вниз…
Пересилив себя, побрела в сторону Малой Охты. Однако, оглядевшись, поняла, что не знаю, где нахожусь. Я точно помнила, что с моста открывается чудесный вид на Александро-Невскую лавру… Нет, это был какой-то другой, призрачный город, одновременно и знакомый мне и незнакомый, похожий, кажется, на все города, в которых я когда-либо жила. И проходившие мимо меня люди тоже были похожи на призраки. Мне даже показалось, что среди них где-то иду и я, во всяком случае, мелькнувшее перед глазами коротенькое поплиновое платье очень напомнило моё, собственноручно сшитое.
Я точно жила где-то в этом виртуальном городе – и в то же время стояла сейчас на мосту, и одновременно чувствовала всё то, что когда-то в моей жизни происходило или могло происходить. Здесь будто сошлись воедино все мои пройденные и непройденные пути. Я была и студенткой филфака, и актрисой, и модельером, и художником…
Я проживала здесь свои жизни и с мужем-одноклассником, и с поклонником, и с коллегой по швейному цеху, и с покупателем моих картин… И в глубокой тоске одиноко стояла здесь на разных мостах, пересиливая себя, чтобы не прыгнуть вниз…
Как же так? Разные города, разные профессии, разные мосты, разные люди… И всё это открывается одним ключом?.. Я повертела его в руках.
«Всё! Не хочу больше никаких загадок и разгадок, – разозлилась я. – Не понадобишься ты мне больше…» Изо всех сил размахнулась – и зашвырнула ключ в призрачную Неву. И вдруг вспомнила, как она сказала мне: «Обстоятельства не выбирают, они нам даются свыше». И добавила, что это и есть наш урок. Тогда я вообще пропустила её слова мимо ушей, а теперь они отчётливо всплыли в памяти. Странно. При всей разности представленных мне сейчас обстоятельств – мои чувства, моё поведение были одинаково неизменными во всех этих ситуациях. А главное, неизменным был результат: разрушенная жизнь, страдание, мосты…
«Я всегда права! Запомни это! – заявляла я однокласснику, поклоннику, портному, покупателю моих картин. – Предатель! Ненавижу! Уходи!»
«И чем это они лучше меня? – высокомерно думала я про Люсек, Ларисок и Танек. – Да они мне и в подмётки не годятся! Просто мне почему-то не везёт, и всё лучшее достаётся им».
«Я стану великой актрисой (модельером, художником), – с обидой на весь мир уверяла я себя. – Вы ещё услышите про меня…»
Все уходили, все бросали меня, все предавали…
«Это я?! – мысленно поразилась я, вдруг увидев себя со стороны. – Разве я такая? Гордая… Высокомерная… Ревнивая… Завистливая… Тщеславная… Болезненно обидчивая… Не может быть…» – мне стало очень неприятно. Я и понятия не имела, что так выгляжу, хотя прекрасно видела эти страсти в других и всегда осуждала такое поведение.
5.
Я дошла до конца моста и остановилась. «Прямо? или повернуть?» – внутренне заметалась и, чуть помедлив, свернула в сторону. Прошла несколько шагов – и вдруг заметила, что нахожусь в стеклянном туннеле. Всё вроде было по-прежнему. Я видела город, призрачных людей, реку, мост. Однако была отделена от всего стеклянными стенами. Туннель тянулся далеко вперёд и казался нескончаемым. Я была уверена, что он ведёт в тупик. В панике метнулась назад. Стеклянная дверь была закрыта. Я стояла в оцепенении, не зная, что делать. «Почему же я всё время ошибаюсь в выборе?» – мелькнула мысль.
– Ты не в этом ошибаешься, – произнесла она у меня за спиной так неожиданно, что я вздрогнула. – Выбор заключается совсем в другом.
Я резко обернулась.
– Ты что, следишь за мной? – возмутилась я, хотя внутренне была рада её появлению.
– Ты же сама хотела меня увидеть, чтобы не быть одной, – усмехнулась она. – Даже сама перед собой не можешь быть до конца честной?
– Ну, тогда толком объясни, в чём же он заключается, твой урок, о котором ты без конца твердишь. И почему мы попали в эту стеклянную ловушку?
– Ты сама уже всё увидела, и сама поняла, но из-за глупого упрямства не хочешь этого признать. Любые обстоятельства, даже самые прекрасные, складываются в такую ситуацию, которую ты создаёшь своим поведением, своим отношением к людям. И эти стеклянные стены тоже дело твоих рук.
– О чём ты? Не понимаю… – я ни за что не хотела признаваться, как мне было стыдно встретиться с собой, а тем более согласиться, что сама забрела в этот тупик.
– Что тут понимать? Знаешь ведь, что никого невозможно изменить. И мир тоже не изменится по твоему хотению. И какой смысл всех осуждать и на всех обижаться?
– Ничего я не обижаюсь, – обиженно буркнула я. – И не осуждаю никого.
– Да ладно! Ну давай, продолжай лелеять свои обиды… Они уже тебе всю душу заполонили, дышать нечем… А ты всё виноватых ищешь… На себя оборотись. Сама меняйся…
– Ой, можно подумать… Слышала я об этом сто раз… Прописные истины… – продолжала упрямиться я.
– Пусть прописные. Зато верные и проверенные.
– Какой смысл меняться, когда всё вокруг так несовершенно, – упорствовала я. – И никого я не осуждаю. Просто зло берёт… Все врут! Все хотят казаться лучше, чем есть. А я такая, какая есть, всегда всем говорю правду в лицо.
– И что, кто-то согласился с твоей правдой? Ты ведь не соглашаешься сейчас со мной. Так и другие. Никому такая злая правда не нужна. Ты просто не умеешь держать себя в руках...
– Да, я очень эмоциональный человек. Ну и что? Живу чувствами. Что в этом плохого?
– Чувства часто бывают обманчивы. Головой их надо проверять.
– Вообще ерунду говоришь. Все знают, что надо жить сердцем, а не головой.
– Да. Если сердце умное, – улыбнулась она.
– Снова придумываешь? Какое ещё умное сердце?
– Которое с головой своей подружилось. Умное сердце стремится стать чистым. Но мы не хотим слышать голос разума, сами своё сердце засоряем, отравляем его злостью, осуждением, обидами, завистью, тщеславием...
– Ты меня совсем запутала… – пробормотала я. – Я тебя спрашиваю, как теперь выбраться из стеклянной ловушки, а ты плетёшь невесть что…
– Лучше всего в неё не попадать.
– Вот и я об этом же. Но ведь попали же…
– Потому что ты вообще не понимаешь, в чём заключается выбор. Вот выбирай прямо сейчас: других осуждать или свои недостатки исправлять? Обижаться или быть снисходительной к людям? Злиться или оставаться спокойной? Завидовать или радоваться за другого? Глупо тщеславиться или просто полюбить то дело, которым занимаешься? Да и того человека, который рядом и которого, кстати, сама выбирала, никто тебе его не навязывал.
Она замолчала, а я чуть не лопнула от злости. Нет, нет и нет! Не может этого быть. Вовсе я не такая! Это я-то завидовала? Никогда! Я вообще не завистливая! И не тщеславная вовсе! И совсем не злая. Зло берёт иногда. Это правда. От несправедливости. Я хотела всё это выкрикнуть ей в лицо, но почему-то промолчала. Первый раз промолчала, когда хотелось заорать: «И ты меня предаёшь? Ненавижу! Уходи! Без тебя обойдусь!» Она обняла меня. Я хотела оттолкнуть её, но не сделала этого. И ждала, когда обида привычно разольётся внутри. Но злость вдруг куда-то улетучилась, и на душе у меня стало непривычно спокойно.

Этот разговор вдруг отчётливо всплыл в памяти, когда мы сидели с ней на набережной за чашечкой кофе, после того как спустились на землю с чёртова колеса. Я вспомнила, что вообще-то мы с ней не раз уже встречались. Правда, чаще на бегу, в суете жизни, или во сне. Но в тяжёлые минуты она всегда мне помогала, подсказывала, как поступить. И тогда, в стеклянном туннеле, она тоже была со мной и убеждённо говорила:
– У тебя всё будет хорошо! Потому что ты ищешь себя.
– Все ищут. Всем хочется быть хорошими.
– Но не все себя находят.
– Разве?
– Многие всю жизнь проживают в иллюзиях, так с собой и не встретившись, так себя и не узнав. И думают, почему это у них, таких хороших, всё так плохо, почему никто их не понимает, почему они так беспросветно одиноки. Они уверены в том, что весь мир перед ними в долгу, все перед ними виноваты. И в конце концов, так ничего и не поняв и не изменившись внутренне, оказываются у разбитого корыта.
– Не хочу у разбитого корыта!
– Тогда старайся увидеть себя со стороны. Вот ты встретилась с собой – и себе не понравилась. От тебя теперь зависит – как стать лучше, такой, какой ты хочешь быть. Как научиться любить. Тебе будет дан второй шанс…
– Какой ещё второй шанс?! – в сердцах воскликнула я тогда. – Мы даже не можем выйти из этой стеклянной тюрьмы!
– Запомни: эту «тюрьму» ты создала сама бесконечными обидами и необоснованными претензиями к миру, – сказала она. – Сама лишила себя свободы. Эта стена между тобой и людьми была и раньше, ты её просто не замечала.
– Не может этого быть!.. – замотала я головой. – Не придумывай… Лучше скажи, что нам теперь делать?
Она улыбнулась, вытащила из кармана ключ (тот самый, который оставила себе, ключ-двойник заброшенного мною в Неву) – и открыла стеклянную дверь, отделяющую меня от мира.
Она оказалась права. Моя судьба уже ждала меня за поворотом, как только я вернулась на Александроневский мост и пошла прямой дорогой, никуда не сворачивая, в сторону Малой Охты.
Тогда казалось, что встреча с ним была совершенно случайной и запросто могла бы вообще не случиться. Но она случилась. И я сразу узнала его. Единственного!

Мы встали и пошли с ней по набережной вдоль моря. Оно всё накатывало и накатывало на берег, рассказывая ему свою историю любви. Золотые дорожки веером уходили за горизонт.
– Спасибо, что ты вернула меня в прошлое, – сказала я ей. – Пора подводить итоги… Очень уж мне покоя не давал вопрос «что было бы, если бы…». Всё казалось: а вдруг что-то в жизни упустила? Ведь до сих пор сомневаюсь: а так ли прожила? Научилась справляться со своим характером и обуздывать свой эгоизм? Да и вообще, свой ли путь прошла? Ведь дорог было много…
Она улыбнулась, погладила меня по руке и подняла голову вверх, словно хотела напомнить о чём-то самом главном. Я машинально проследила за её взглядом. Там, в океане неба над вершиной горы, словно плыл золотой купол храма, увенчанный крестом, как парусом. Самый надёжный в жизни корабль, на котором никакие бури не страшны.
Потом она развернула меня лицом к морю – и я увидела, как сто моих непройденных тропинок сливаются в одну золотую, мою настоящую дорожку. Между морем и небом, на линии горизонта, по-прежнему был словно приклеен игрушечный кораблик. Я представила себя на его борту...
6.
Я стою на верхней палубе и смотрю вдаль. В свете июльского незаходящего солнца вода в Баренцевом море ярко-бирюзовая и прозрачная, как бутылочное стекло. За кормой вскипает кипенно-белая пенная дорожка. Навстречу нам с северо-востока медленно движутся льдины самых причудливых форм. Мы идём по Северному морскому пути в небольшой городишко за полярным кругом, приютившийся на берегу Енисея.
Возвращаюсь на внутреннюю палубу и по крутому трапу поднимаюсь на капитанский мостик. Мой капитан стоит в ходовой рубке рядом с рулевым и смотрит в бинокль. Рулевой Паша аккуратно обходит очередную льдину.
– Так и хочется врезать по ней, чтобы искры посыпались! – весело говорю я. – У нас же пароход ледокольного типа. Чего ж бояться?
Паша косится на меня и бормочет:
– Так и винт можно потерять. Нет уж, мы лучше осторожно.
Мой капитан наконец отрывает бинокль от глаз. Мне хочется поныть, что мне скучно, но я предусмотрительно сдерживаю себя.
– Хорошо хоть шторма нет, – подавив вздох, говорю я. – В прошлом году, помнишь, в Белом море в такой штормягу попали…
Мой капитан не отвечает, ему не до разговоров. Он снова поднимает бинокль к глазам и всматривается в морскую даль. Видно, и без шторма забот у него хватает.
Спускаюсь в каюту. Она погружена в зелёный полумрак. Это оттого, что квадратные иллюминаторы плотно закрыты зелёными шторами. Такими же занавешен проём в небольшую спальню. Сажусь на зелёный диванчик в гостиной. На журнальном столике стоит чашка с остывшим кофе. Часы на стене мерно отсчитывают секунды. Открываю один из иллюминаторов и долго смотрю на плывущие навстречу льдины… Впереди друг за другом тянутся несколько пароходов. Завтра наш караван поведёт на восток ледокол.
Утро начинается с безумного грохота и скрежета льдин об обшивку судна. Мы входим в плотные льды Карского моря. Вообще-то моря в привычном смысле слова тут нет. Есть ледяное поле до самого горизонта. Дорогу через него прокладывает идущий где-то далеко впереди ледокол. Пробитый канал тут же затягивает льдом. Медленными толчками мы идём вперёд через это нагромождение льдов. Льдины с грохотом бьются о борт со всех сторон. Судно кренится то в одну, то в другую сторону, то въезжает на расколотую льдину, то съезжает с неё. Когда затёртый льдами караван останавливается, ледокол разворачивается и движется нам навстречу, обкалывая поочередно каждое судно, а потом вновь спешит занять своё место впереди. Мы снова толчками движемся вперёд.
– По левому борту белый медведь!.. – весело говорит по громкой связи капитан.
Я бросаюсь к иллюминатору. По разбитым льдинам, недовольно косясь на идущие мимо суда, прыжками передвигается потревоженный нами хозяин Арктики.
Вскоре моё любопытство сменяется усталостью от нескончаемого грохота и скрежета. Мой капитан теперь сутками стоит на мостике, а я жду его в каюте так же, как месяцами жду на берегу.

С ним, моим капитаном, мы повстречались сразу же в начале моей новой жизни. Я влюбилась в него с первого взгляда. Любовь стала взаимной и на всю жизнь.
Тогда казалось, что встреча эта была совершенно случайной и запросто могла бы вообще не случиться. Но она случилась, эта случайная неслучайная встреча. И я сразу узнала его. Единственного! Несмотря на то, что у каждого из нас за плечами уже была жизнь, которая была вынуждена разрушиться.
Моя новая жизнь отнюдь не стала легче. Наоборот, мне были даны такие новые условия, которые далеко не каждому по плечу. И урок этот нельзя было не усвоить. Третьего шанса может и не быть.
Я рассталась с моим любимым Ленинградом, по которому тосковала так сильно, как тоскуют по близкому человеку. И жила теперь в маленьком городишке за полярным кругом, затерянном в тундре. Из него не было земных дорог – покинуть его можно было только летом по воде, да ещё по воздуху, когда позволяла капризная и коварная северная погода. Да и куда мне было отсюда бежать, если здесь теперь был мой дом: неказистый барак допотопных времён без воды и привычных удобств.
Зато здесь мне совершенно неожиданно было даровано дело всей моей жизни. Сбылась одна из пригрезившихся мне золотых дорожек за горизонт. Круто было стать журналистом!.. А ведь я об этом даже не мечтала, как о совершенно недостижимом.
Север проверял меня адскими полярными ночами и немыслимыми морозами за шестьдесят, когда воздух густеет и висит ледяной пеленой, оседая плотным инеем на ресницах, замораживая замотанные шарфом нос и щёки, пронизывая холодом до самых костей. Трудно было терпеть бесконечные разлуки с супругом, тяжёлый быт в одиночестве с малыми детьми на руках порой казался невыносимым. Да и в совместной жизни случалось всякое, так что даже и на мост меня иногда тянуло… Только там, за полярным кругом, на могучем Енисее мостов нет…
Выживать помогали люди. Людские души на Севере особой закалки. Это на материке рядом с нами живут соседи, а там – братья. Поэтому там так легко было учиться любить. Не себя – ближнего своего. Она оказалась права. Сами по себе обстоятельства были только школой, чтобы лучше понять себя и других людей. И не искать виноватых. И научиться прощать. Я запомнила ту стеклянную ловушку в призрачном городе и не хотела больше в неё попадать. Но только здесь наконец поняла то, о чём она говорила мне ещё тогда. Прощение заключается вовсе не в том, продолжить общение с предавшим тебя человеком или нет, простить – значит освободить свою душу от обид, осуждения, желания другому зла. Радоваться тому, что у тебя есть, и не завидовать тому, чего нет. Правда, учиться этому пришлось всю жизнь.

Всё это пронеслось в моей голове, когда я смотрела на закатную дорожку южного Чёрного моря. Оно тоже может показать свой характер не хуже Белого, Баренцева или Карского, но сейчас казалось безмятежно-ручным. Мой капитан сидел рядом со мной на набережной за столиком кафе и тоже смотрел на море. На наш восьмой, последний здесь закат.
Я махнула горизонту рукой. Попрощалась с ней. С той, что осталась там, за этой линией между… А я вернулась в свой земной мирок.
– Мы ведь ещё с тобой встретимся? – тихонько пробормотала.
– С кем это ты собираешься встречаться? – засмеялся мой капитан.
– С морем, конечно, – ответила я, легко улыбнувшись. – Пойдём попрощаемся с ним. Бросим в волны монетку, чтобы вернуться.
Море великодушно подкатило к моим ногам и плавно отхлынуло назад, унося в ладонях добычу в свои синие-пресиние глубины. Закатное солнце наконец докатилось до самого горизонта, готовое нырнуть в волны и качаться там до завтрашнего дня.
А сверкающая дорожка отражалась уже не в воде, а в океане неба, там, где над вершиной горы будто плывёт в вечность золотой купол храма, увенчанный крестом, как парусом.