Вместо эпилога. Где оно, счастье?

 
 Книга вторая. Время испытаний.
Вместо эпилога. Где оно, счастье?

Одно время Сергею, казалось, что настоящее счастье это то, что ныне живёт в их доме, в Крапивенке. Однако, текущая здесь жизнь: тихая и спокойная, в дружбе и согласии, чудилась ему какой-то ненастоящей. Неестественной. Почему? Она его чем-то не устраивала? Но чем?! Он этого сам не знал.
Порой ему, казалось, что вот этакое их безмятежное счастье, полученное без особых усилий с их стороны, в какой-то даже степени, как бы, и случайно, на самом деле слишком зыбко и непрочно. Потому он и боялся его потерять. Сергей теперь не мог представить своей жизни без их родового гнезда. Ему обязательно нужно было знать, что оно здесь существует, пусть даже он теперь там и не живёт, в их Крапивенке.
Почему же всё это ему так казалось, что здесь всё так зыбко и непрочно? Потому что в жизни вообще, как он считал, счастье просто так не бывает без борьбы. Ибо жизнь сама и есть борьба. А здесь-то, в их доме, она текла без всяких скандалов и катаклизмов, тихо и мирно, спокойно, без всяких бурь. Вот потому Сергею и не верилось в этакое их безмятежное счастье.
Порой ему начинало казаться, что всё здесь существующие происходит вне его сознания, как бы вне реальности, в каком-то даже ином измерении, только лишь в его воображении, в радужных его грёзах, является, как бы, сказкой наяву. Слишком уж она была хороша.   
Вот это его сильно тревожило. Ему уже совершенно забылось в каких трудах она , вот эта их счастливая жизнь, всем им здесь досталась. Хотя от окончания строительства усадьбы прошло немного времени, всего лет шесть. Но ему, казалась, что это целая вечность.
Такое восприятие реальности Сергея настораживало: "Почему же это так? Как же это может быть, коли жизнь у них здесь всегда была очень даже напряжённой и трудной. А вот со стороны она выглядит сейчас совсем не так. Почему?".
Даже для него самого она, кажется, сейчас слишком уж идеальной. Неужели отвык? Хотя вне их большой семьи он прожил всего несколько лет. Находясь же сейчас в их доме, в родовом гнезде, он не мог отделаться от некого ощущения нереальности и блаженства. Он расслабился.
В его жизни, в старой их коммунальной квартире, вместе с Людмилой, он был не очень-то счастлив. Постоянно находился в каком-то напряжении. А тут совершенно впал в некую прострацию.
О той своей жизни с Людмилой ему даже сейчас не хотелось и вспоминать. После пяти лет их совместной нервотрёпки они, наконец-то, развелись. Но и это тоже не сделало его счастливым. Скорее, наоборот, ввергло в какую-то необъяснимую тоску.
А тут у них, в Крапивенке, всё было по-прежнему. Ничего особенного не происходило. Всё шло своим чередом. За исключением, болезни мамы и смерти отца. И это ввергло всех в печаль. Несчастье, конечно, наложило свой отпечаток на их жизнь, но не до такой степени, чтобы быть им всем здесь в полном отчаянье. Постепенно жизнь в Крапивенке налаживалась и становилась прежней.
Не было здесь, конечно, теперь чего-то особенного, как раньше, сверх ординарного и необычного, радостного. Всё стало как-то тихо и спокойно, но благостно. Всё старались относиться друг к другу внимательно и добросердечно.
Особенно к маме, Тамаре Васильевне. Сергею тоже здесь было хорошо. Неужели же это и есть настоящее счастье?
  Да, конечно, ему было здесь всегда хорошо, когда он сюда приходил. В родовое их гнездо. Даже после смерти отца и своего развода с женой. Ему было всегда нужно, просто необходимо, общение с мамой, братьями и сестрой, с их детьми. Со всеми здешними домочадцами. Особенно сейчас, в тяжёлый период своей жизни.
Ему нужен был вот этот сад, дом, берёза под окном, сирень пред калиткой, липовая аллея с акацией, лес за оврагом, что за окном. Он смотрел на всё это и ему было здесь хорошо и покойно. Неужели же это и есть само счастье?
Были здесь, конечно, не только одни лишь повседневные будни. Но даже и они были не совсем обычными. Прежде всего, проходили в увлеченной работе по освоению избранных профессий, в их совершенствовании, со множеством книг, с каждодневным общением друг с другом, в стремлении к благоустройству и украшению родового их гнезда.
Да и праздники у них теперь тоже проходили не совсем обыкновенно. Со стихотворными поздравлениями, экспромтами, добрыми шутками, фейерверками и прочим. Но значительно реже. Они не поддавались унынию. Старались друг друга поддержать и сделать друг другу приятное. Особенно, в дни рождения. Потеря отца научила их всех быть более бережней друг к другу. Так что общение, в кругу их большой семьи, могло бы показаться со стороны тоже счастьем. Но это не было настоящим. Мешала тому потаённая грусть по ушедшему отцу.   
Сергею же хотелось сегодня настоящего счастья и радости. После его развода с женой и потерей своей семьи. А вот этого он здесь не находил. Хотя ему было здесь легко и покойно. Душа его отдыхала. Но беспокойство, живущее где-то глубоко в нём, не отпускало. И казалось ему предвестием какой-то ещё большой беды. Но этому противилось его душа, стремилась она к празднику. Но что-то не давало ей покоя.   
Все же остальные, живущие здесь в Крапивенке, в большом этом их доме, были, как казалось Сергею, вполне счастливы. Несмотря на постигшее их всех большое горе, как потеря отца. Хотя он об этом ни у кого не спрашивал, но он это чувствовал и не верил существующему здесь покою. Почему? Сергей этого не знал. Или же это ему только так казалось? Возможно, что и так.
Каждый прятал свою боль где-то глубоко внутри себя. Точно также, как и Сергей. Скрывал её за повседневными разговорами и домашними делами."Да разве может быть счастье само по себе прочным и надёжным,- рассуждал он, глядя на всё это,- коли приходит оно к человеку, как бы само собой, без всяких усилий с его стороны?". Сергей дивился и радовался, глядя на сегодняшнюю их жизнь в  родовом гнезде. В тоже время огорчался, приходя выводу, что вот такое тихое счастье может точно также, не спросясь, уйти из этого дома. И тогда всем им будет ещё хуже. Он не хотел этого.
После своего развода с Людмилой Сергей тоже обосновался, вместе со всеми, в их родовом гнезде. И кажется, тоже навсегда. Тут же он отвечал себе, вопреки своему грустному выводу:
- Нет! Тысячу раз, нет. Этого просто не может быть! Они все здесь заслужили покой и благоденствие. Нормальную счастливую жизнь!
Потому что жизнь, наполненная, вот этакой кажущейся лёгкостью, на самом же деле была у них всегда в трудах и заботах, таковой являлась и сейчас. Он знал это точно. Особенно, после неудачного своего личного семейного опыта. Ему потому и не верилось в лёгкость здешней жизни, когда она у них вся была наполнена каждодневным трудом и желанием добиться счастливой жизни.
Одно его только здесь сильно напрягало: "Как же это можно так спокойно, легко и счастливо жить, совершенно не показывая, чего стоит она им всем, вот эта их лёгкость, на самом деле?  Тихая и счастливая их будничность?!
  И зачем, вообще, показывать своё счастье на обозрение всем? Иным оно просто режет глаза и лишает покоя. А вот это всё не к добру. И это он тоже знал точно.
  Да, конечно, все они без исключения любили этот их дом, строившийся ими с каким-то неимоверным упорством, с чувством вдохновения и одержимости, с любовью. Они наполняли его стены человеческим своим теплом и добротой. И это у них неплохо получалось. Дом отвечал им тем же. Он был весь наполнен светом и добросердечностью. Но как же это можно спрятать от людских глаз? Никак!
- Возможно,- размышлял Сергей,- это всё потому, что мы здесь слишком близко принимали к сердцу само строительство. Ведь оно и было нашим общем делом, общей радостью. Вот она и светится в стёклах окон! Этого никак нельзя не заметить. Не спрятать.
Особенно старались родители, объединяющие их всех в единое целое, в одну большую и дружную семью. Труд и был для них всех общим оберегом от всех грядущих несчастий и бед? Они обходили дом стороной.
Кроме, конечно, родителей. Они их не обошли. В этот дом они вложили столько сил и здоровья, всё своё представление о счастье, что его-то им и не хватило. Отца не стало рано. Очень рано! Это самая тяжёлая их утрата! Ему бы жить ещё и жить. Шестьдесят четыре года, очень короткий для них век. Потому они все теперь с особой нежностью и теплотой стали относиться к маме, желая долгих лет ей жизни.
То, что она находится рядом с ними, это и есть на сегодняшний день их настоящим счастьем. И они этим счастьем дорожили вдвойне. Продолжая строить вот это их родовое гнездо, большой и красивый дом, где их родители искренне мечтали о красивой и счастливой жизни. Но самим им жить здесь долго не довелось. И это печалило Сергея.
Мечтали они все здесь также о семейном здесь уюте и просторе, где бы им всем  было удобно и комфортно жить. Это у них неплохо получилось. И отцу эту жизнь тоже довелось немного увидеть, испытать. Это Сергея радовало, делало немного счастливее. Как и братьев его с сестрой. Они каждодневно думали об отце и были благодарны ему с мамой.
Своими руками создавали они здесь своё семейное счастье. Создали на славу! Это тоже было их счастьем. Они были счастливы тем, что у них был здесь такой неугомонный отец и с ним рядом их мама. Родители очень любили своих детей и они их тоже. И это делало всех счастливыми.
Да-да, они любили своего отца, когда он был ещё жив и любят после смерти. Любят свою маму. Не забывают они ухаживать за отцовской могилкой, посадили там цветы и установили скромный памятник с железной оградой. Они по-прежнему ощущают его присутствие в доме.
Родители так их воспитали, что память об отце тоже делает их счастливее. Им никак не забыть его трудов, любви и заботе о них. И это уважительное отношение к их родителям воспитывалось в них в процессе создания их крепкой дружной семьи и самого строительства родового их гнезда.   
Совсем не случайно, задолго ещё до начала строительства, они все с особым чувством упоения, теплоты, любви и радости, называли этот свой небольшой участок земли в восемь соток, не иначе как:
- Наша усадьба!
Именно, наша! Говорилось это слово с какой-то особой теплотой, любовью и гордостью. Звучало оно у них, почти как у Толстого, когда он писал: «Без своей Ясной Поляны я трудно могу себе представить Россию и мое отношение к ней». Эти слова глубоко врезались в их сердца и души. Вот также они все не представляют теперь свой родной край без этого вот родового гнезда, своих родных мест. Это и есть память об их родителях и счастливых днях их молодости.
Все они всегда стремились неудержимо к радостной и счастливой здесь жизни, наполненной творчеством и созиданием. Местная природа дарила им всем здесь радость вдохновения и красоты. Всю полноту ощущения жизни. Без всяких ссор и неприятностей. В том числе, и с соседями. Он умели находить с ними общий язык. Без всяких вздорных недоразумений и глупостей.
Они и сейчас стремятся все к покою и умиротворению. К красоте и спокойствию.
Именно, такой представлялось им всем будущая их жизнь в их "родовом гнезде". С самого начала строительства. На этих вот прекрасных восьми сотках они уже тогда заранее наметили и предусмотрели все свои будущие строения и садово-огородные участки на территории их будущей усадьбы. Им грезилась здесь спокойная, счастливая, радостная и дружная жизнь. В миниатюре она должна была напоминать им Ясную Поляну. Рай на земле.
Хотя у Толстого было в семье тоже не всё, как раз, спокойно и гладко. Свои разногласия и недопонимания. Но они об этом пока ничего не знали. Да и знать бы им не должно. Это не добавило им радости. Только позже, в перестройку, всё эти ненужные дрязги и противоречия начнут выплескиваться на полосы газет и принесёт всем почитателям русского гения неприятные огорчения. Но пока, в конце семидесятых и начале восьмидесятых, как и до самой перестройки, было ещё далеко.
В начале же самого строительства дома они все здесь мечтали прорасти, глубоко и навсегда, всеми своими корнями. Именно, в свою усадьбу, чтобы слиться здесь воедино с красотой близлежащего леса, с благоуханием садов и почти деревенской тишиной.
Это было бы самым большим их желанием и мечтой! Настоящим счастьем. И это была бы мечта не только одних их родителей, не знавших никогда семейного очага и родительского привета, с рождения бывшими круглыми сиротами, но и всех их, Гончаровых. Эту свою любовь к красоте и уюту души родители стремились передать не только четырём своим детьми, но и внуками, которых у них было уже пятеро. И это им удалось.
"Быть может,- размышлял Сергею,- потому мы и называем, вот эти наши восемь соток, с такой теплотой и нежностью, "усадьба", что очень дорожим своей любовью к родителям и их трудами. Не только относимся к ней, как к своему семейному очагу, а ещё как к оберегу от всех наших нынешних и будущих бед.". И это было правдой. Дух родителей, их аура, постоянно присутствовали в этих стенах.
"Или же нам навеяно это только близостью Ясной Поляны?",- это тоже приходило в голову Сергею. Возможно, что это тоже было правдой. Во всяком случае, слово "усадьба" у них ассоциировалось со словом "счастье", казалось им, просто волшебным и необыкновенной музыкальным, звучащим радостно и возвышенно, которое наиболее полно отражало их тогдашнее представлению о счастье и выражало их трепетное отношение ко всему новому в их месте жительства, да и вообще к жизни.
Будущая жизнь представлялась им здесь настоящим праздником. Так почему же тогда у Сергея сегодня так тревожно на сердце? В этой их усадьбе, в их родовом  гнезде? Почему только у него одного что-то здесь сегодня настораживает и беспокоит? Болит душа, а не у всех здесь живущих?!
"Нельзя же так откровенно и безоглядно,- думалось ему,- несмотря ни на что, радоваться жизни, всем и вся демонстрировать своё тихое семейное счастье?!". Люди же завистливы, разве можно показывать им то, что должно бережно храниться, как самое дорогое на свете! И ему теперь, казалось, что он был прав, оно несколько померкло в связи со смертью отца и болезнью мамы.
С недавнего времени стало Сергею, казаться, что счастливых людей не очень-то любят, даже близкие знакомые. Почему он стал так думать? Потому что это он прочувствовал и испытал на самом себе, когда был женат. Слишком уж он был тогда счастлив и неуёмный после своей свадьбы, потому так щедро и безоглядно делился своей радостью со всеми вокруг. Считая, что все они тоже должны быть счастливы, как и он, возрадоваться его счастью и, тем самым, станет ещё большим. Но он ошибался. Не всем это было по душе.
  "Однако же, правильно говорят добрые люди,- думал сейчас Сергей,- счастье любит тишину!". Так оно дольше хранится и живёт. Ведь в это Сергей совершенно не знал, не верил, плевал на всякие приметы и радовался безоглядно жизни. Вот и померкло его счастье. Не стало его семьи. он считал это Божьим наказанием.
Однако же здесь, в этих дорогих стенах родового их гнезда, никто ныне не чувствовал приближения какой-то ещё беды. Ни малейшего даже намёка на это не было. Вот это и было Сергею странно. Это его и напрягало.   
"Неужели,- дивился он,- это всё мне только кажется, одна только моя больная не фантазия тревожит меня и говорит о какой-то неминуемой здесь беде? Неужели же, это всё я себе только напридумал? На самом же деле никакой беды не предвидится, да и счастья-то на свете разве бывает? Всё это бред и сказки!".
А ему так хотелось счастья! А вместо этого, оказывается, одни лишь будни, а счастье, всего лишь блеф?". Вот это, возможно, его и мучит? Вот эти их все мечтания о счастье? Какая же это всё ерунда!
Нужно просто жить без всяких фантазий, как все прочие люди живут: работают, учатся, женятся, создают семьи, растят детей, принимают жизнь такой, какая у них есть. И не задумываются над днём текущем, да и о своём ближайшем будущем. Тем они и счастливы. Что Бог дал тем и довольствуются. Так живут теперь все, даже в их родовом гнезде. Так что же ему ещё надо?   
Неужели же, его мучит только одно его большое желание быть обязательно счастливым? Именно здесь, в этом Крутом Яру! В их Крапивенке! Но этого-то у него никак не получается. Вот потому ему сейчас и нехорошо, так муторно на душе.
Но разве в этом он себе признается? Никогда! А надо ли? Сергей понимал, что сейчас в нём говорят только лишь обида, да эгоизм. И на сей раз, он сильно не прав. Ошибался! Было здесь что-то в жизни Гончаровых что-то такое, что можно было бы только интуитивно нащупать, почувствовать или же предугадать.
Действительно, это "что-то" было тоже манящим и притягательным! И это тоже можно было бы называть счастьем. Но до поры, до времени, этого никому из них не дано было понять. Прежде всего, самому Сергею. Ибо была это их извечная мечта о счастье, подсознательная, но глубинная и необходимая, которая владела ими всеми полностью. И они этой мечте не сопротивлялись.
После своей свадьбы Сергей находился просто в какой-то эйфории. Некоторое время был он в каком-то странном и непонятном возбуждении. Нереально стал воспринимать окружающий мир. Не зря же говорят, что от любви люди дуреют. Поглупел и он, не видя приближающейся своей беды. А она уже была у порога. Её Сергей только лишь  предчувствовал, но не понимал происходящего и потому не находил покоя. Точно такое же состояние было у него и сейчас. И он не знал, что с этим делать.
Правда, вся эта его ненормальная эйфория вскоре прошла, исчезла в небытие. Как и сама его семейная жизнь. Словно бы её и не было. Развеялась, как утренний туман. Словно он очнулся от колдовского сна.
Однако же, и до сегодняшнего дня он старался обманывать себя, стремился находиться подольше в состоянии вот этой некой странной нирваны, в воображаемом нереальном мире. Ему не хотелось её терять.
Ему хотелось счастья, жить ничего не замечая, не видя и не слыша, ничего не понимая, что с ним происходит и с его семейной жизнью. Хотя её уже давно и не было, но она цепко ещё держала в своих объятиях.
Никак он не хотел мириться с реальностью, не желал расставаться со всеми своими  иллюзиями, выдуманными грёзами про своё семейное счастье. Представление о счастье у него сложилось под влиянием книг. И вот это-то и было его бедой! Вот и сейчас у него было точно такое же беспокойство. Откуда оно?
Оттого, может быть, что он не находил себе места и не мог понять причину своего нынешнего беспокойства, потому ему так сейчас нехорошо и беспокойно? Такой вот  панический страх? Возможно. Это было сродни что-то бреду или болезни. Сергей не находил себе места, но старался не выдавать своего депрессивного состояния, чтобы не огорчать всех живущих в их доме.
Тем временем, жизнь в Крапивенке шла своим чередом и порядком, вроде бы и вполне нормально. Всё было, как надо. Тогда он решил, что виной всему его страху и его беспокойству является лишь только его излишние самоедство и мнительность, а более того, его заниженная самооценка после его жизни с Людмилой, которая и внушила ему эту мнительность и неуважение к себе. Такова была цена его развода.
Сергей потерял веру в себя и в свои собственные силы. И он это понимал. Так что причину своего беспокойства он без сомнений начал искать в своём характере, в излишней своей скромности, да застенчивости. А также, в чрезмерной своей воспитанности, привитой ему в семье с детства.
"Вот она-то, моя сверх воспитанность,- иронизировал он над собой,- и не позволяет мне полноценно и безоглядно радоваться жизнью!". Не может вот он взять, да наплевать на всё на свете и жить, как хочется. Неужели же он, и вправду, ныне боится стать самим собой и быть откровенно счастливым человеком? Ведь, это и есть само счастье! Именно, этого он и хочет и добьётся!
"По сути, само счастье бывает слишком недолговечным,- размышлял Сергей,- оно всегда мгновенно!". В основном жизнь состоит из одних обычных будней, а не из праздников. Потому счастье столь редко и мгновенно. Вот оно было у него тоже. всего лишь мгновение и исчезло. В никуда! Разве может оно повториться? Никогда! Но сам он не верил в это.
Или же оно всякий раз иное, новое?! А было ли у него самого счастье? Или ему так казалось? В этом Сергей глубоко сомневался. Так стоит ли тогда ему сожалеть о потерянном? Конечно же, нет! Нужно тогда просто жить и добиваться счастья.
В тоже время, Сергей и сам не знал, что такое счастье? Но ему очень хотелось его познать и убедиться, что оно есть на свете. Но как это узнать, коли оно никому неведомо и оно у каждого своё.
Может быть и он, Сергей, уже не единожды был счастлив? Но вот только сам этого не знал. Вот это обидно и неприятно.!
Как же ему теперь узнать: был ли он счастлив или нет? "И так можно сказать,- думалось Сергею,- откуда же взяться у нас в доме этому счастью, коли здесь и без него всё идёт хорошо да складно?". Может это тоже является счастьем, но я этого не знаю?".
Да, все они молодые Гончаровы выросли и стали работящими людьми, крепкими и здоровыми, жили весело и радостно, полны были самых радужных надежд и уверенно шагали по жизни, смело смотрели в своё будущее.
Все выучились, неплохо трудились, с интересом занимались избранными  профессиями, почти разом все переженились и выбрали себе, казалось бы, в спутники достойных и прекрасных надёжных друзей.
  "Так что же тогда,- спрашивал Сергей себя,- скажи-ка, ты мне на милость, что тебе ещё надо?! Да и сейчас всё у нас здесь хорошо! Что же тогда должно всех здесь сегодня насторожить или же обеспокоить?  Разве это не счастье жить в покое и радости?". Но Сергей опять чего-то не понимал, чего-то ему не хватало.
Разве он раньше не был счастлив? Кажется, вполне. Женился самым последним в  семье, так что долго он ещё жил вместе с родителями, не изведав семейных бурь, дрязг и огорчений. Работал и жил только для себя, под опекой родителей. Не знал больших хлопот и забот.
Ему-то, Сергею, получается, вообще и не стоило бы ни о чём беспокоиться, тревожится, даже после своего развода. Он опять пришёл в их большую семью, где его все встретили с сочувствием и радушием.
Ведь, вначале-то, и у них с Людмилой тоже было всё, вроде бы, вполне хорошо и неплохо. Так что же получается? Почему развод? Ему стало сейчас даже, казаться, что вся его жизнь только теперь начинается.
Институт успешно окончил, на работе у него тоже всё ладилось, работа ему нравилась и доставляла удовольствие. Жилплощадь у него, пусть небольшая, но есть, своя отдельная квартира, так что голову ломать над этим ему не надо. И в этом доме, родовом их гнезде, для него всегда есть место. Разве это не счастье?
Женился он, как ему показалось, тоже по любви. "Так что же тебе ещё надо было, дураку?,- спрашивал он себя,- почему же ты сейчас о чём-то ещё беспокоишься? Всё уже у тебя было, так все твои несчастья кончились, уже в прошлом. Почему же кто-то здесь должен, в этом их доме, проявлять какое-то беспокойство, предчувствовать какую-то беду или тревожиться?!".
Если здесь всё очень хорошо и прекрасно! Только успевай радоваться жизни, наполненной работами и заботами, простыми земными человеческими радостями.
Всё складывалось у них здесь хорошо. В том числе, неплохо складывалась жизнь и у самого старшего из братьев, у Аркадия. После расставания его с женой Мариной, тёплые и сердечные отношения завязывались у него с Леной, одной из сестёр Людмилы, что, естественно, и стало для всей семьи Гончарвых ещё одной радостью.
Особенно приятно было им всем наблюдать за тем, как тёплые дружеские отношения у них, всё более и более, превращаются в взаимные симпатии. Более того, они становились у них более чувственными и глубокими. Но только вот, как скажется на этих их отношениях разрыв Сергея с Людмилой? Вот этого пока никто не знал.
Наметившаяся семейная идиллия особенно радовала Тамару Васильевну. После смерти мужа это придавало ей новые силы. Нравилось ей видеть заботливое и уважительное отношение к ней со стороны детей. А также их искреннее желание сделать жизнь, в этом их доме, более красивой и счастливой.
С каким же энтузиазмом и желанием они все здесь обустраивали своё это новое жилище, наполняя его стены не только своей любовью и добротой, но ещё и радостью дружного и неустанного совместного труда на общее благо, не жалея на это ни времени, ни сил, ни финансовых средств, ни своей нескончаемой фантазии.
Теперь они точно также продолжали делать начатое родителями дело, как и при жизни отца. Конечно же, всё делалось это теперь у них с учётом имеющихся материальных средств и финансов. С учётом выполнения первоочередных проблем и задач. Именно, это и сдерживало темпы их дальнейшего строительства.
Ведь они возводили здесь своё новое жилище не как обычное человеческое жильё, а как особый, почти что и священный некий Храм семейного их благополучия и счастья. Это Храм, созидаемый ими, должен стать источником всех их грядущих радостей и надежд, со всеми необходимыми для этого атрибутами здешней красоты и создаваемого уюта.
С личным, конечно же, их пониманием и представлением о красоте и уюте, о счастливой семейной жизни, со всеми радостями её и человеческими прелестями. Терпеливо и настойчиво созидали они его, из года в год, своё здесь удивительное детище, продолжая дело отца, свой дом-красавец, прекрасный мир добра и красоты, пока ещё им неведомой, но столь желанной и необходимый. Но пока он существовал лишь в их воображении.
"Храм любви, добра и согласия!"- именно, о нём мечтали их родители. Так они назвали бы его, если бы кто их спросил. Но никто их об этом не спрашивал. И они об этом лишь только думали и мечтали. Но вслух никто никогда ничего не говорил.
Теперь же они уже все воочию видели, что это у них уже получается не только в одном их воображении, не только в игре их фантазий, с разнообразием мечтаний, где рисовались им уже самые прекрасные картины будущей счастливой жизни.
Но никто, однако, не знал, что будет у них через год, два-три и наступит ли лихолетье, под названием перестройка. А она уже зрела внутри страны.
Причём, будущее рисовались им в самых радужных красках и тонах, что не всегда и  походило на реальность. А здесь-то все было наяву. И не менее прекрасно было настоящее. Всё было создано их руками, в их родовом гнезде, всё вполне ощутимое и материальное.
Да-да, они в течение многих лет творили здесь своё будущее, предчувствуя его прекрасное приближение, ощущая растущую его красоту и тепло. Но они не чувствовали того, что в стране уже готовятся большие перемены и их гибельность для созданного в их воображении мира красоты и счастья.
Они-то, Гончаровы, были уже почти счастливы одним только тем, что в ходе самого строительства они испытывали радость от общения друг с другом. Созидательный труд объединял их всех в единую и дружную семью. Именно она, семья, и поможет им выжить в лихую годину. Объединить их, как и прежде, в единое целое, благодаря их общей мечте о красоте жизни и дружбе, в единстве воли и цели, в стремлении к счастью.
Потому каждый новый их шаг в направлении к этой цели, любое продвижение вперёд, малейший успех, безмерно всех их радовал. И они были счастливы тем, что не знали своего будущего, которое грозило им лихолетьем.
Само ожидание счастья, процесс строительства их родового гнезда воспринимался ими почти что и счастьем. Они были этим, своей мечтой и трудом, действительно, счастливы! Сергею тоже, казалось: что это и есть их настоящее счастье.
Именно, здесь оно живёт и существует. Живёт в каждом из них! Теперь они уже могли осязать его, чувствовать всю прелесть самой энергетики счастья. И жило оно, вот это их счастье, не только во возведённых здесь стенах, прочных, надёжных и красивых, а и во взаимном их дружеском общении, в их радости совместного труда.
Общение стало у них, после смерти отца, ещё более нежным и родственным, более тесным и сердечным. Словно бы они, действительно, построили здесь, под его руководством, не просто обычный дом, а настоящий Храм любви и согласия. За каждого из своей семьи они готовы были вступиться не раздумывая, броситься в огонь и в воду, поступиться всем, чем угодно, поделиться последним.
И это тоже диктовалось их любовью друг к другу. Мечты их постепенно сбывались и счастье воспринималось ими уже теперь всеми, как живая насущная потребность и реальность.
Однако же, счастье здесь родилось на на пустом месте, на этом пустыре, оно возрастало вместе самим домом и сливалось с ним в единое целое. Одно без другого здесь уже не могло существовать. Здесь, в этих стенах, они теперь все ощущали своё личное счастье каждой своей клеточкой, всем своим существом, душой и телом.
Дом их, как и всё их родовое гнездо, стал для них теперь, как бы и материализованной мечтой о счастливой и радостной жизни, обретя свою плоть и кровь в их труде, светлую ауру. Счастье обрело для них конкретные и осязаемые очертание, рождённое необузданной их фантазией.
Они были здесь, на этом вот клочке земли, сами себе строителями и зодчими. И этакое их прекрасное творение им нравилось. Всё здесь было для них мило и дорого.
Так что сотворение ими здесь, вот этакое их рукотворное счастье, было теперь для них всех, в их восприятии, и не совсем обычным строительством своего жилища, пусть даже и очень красивого, удобного и уютного. Оно стало для них, прежде всего, крепким фундаментом и материальной базой, основой всего их семейного благополучия.
Но и это не главное. Прежде всего, оно стало для них ещё и духовной основой, скрепой для всей их большой семьи, единением и залогом дальнейшей их счастливой жизни. Вот потому они все здесь, с первых же шагов с начала строительства, интуитивно и подсознательно, ощущали себя в этих стенах счастливыми и чувствовали ещё какую-то таинственную силу, способную не только дарить им тепло и защиту от внешнего мира, но и радость жизни, каждодневное здоровье и хорошее настроение. Но что это за сила они пока что не знали.
Однако же, как гласит известная английская пословица: "Мой дом - моя крепость", здесь совсем не срабатывала. Она обретала здесь совсем иное звучание и значение, истинно русский по свой сути смысл, почти что сакральное и священное значение.
В их сознании, родовое их гнездо, стало более походить теперь на какой-то всесильный оберег от всех их несчастий. Оно стало хранителем их семейного очага, семейного уклада и благополучия в жизни. И это было действительно так.
 Размышляя над этой своей головоломкой Сергей пришёл вдруг к совершенно неожиданному для себя выводу: что таинственной силой в их доме является, именно, любовь, что это и есть она их вожделенная мечта-идея о счастье.
Та самая мечта, ставшая здесь уже реальностью, благодаря их созидательному и напряжённому труду, горячему их всеобщему желанию обрести здесь ими всеми своего личного и общего счастье?! Так что оно у них теперь у всех обязательно будет!
Они руководствовались здесь, при этом их строительстве, не только и не столько своим разумом, жизненным опытом, а ещё каким-то своим особым глубинным чутьём-инстинктом, направленным на сохранение семьи. А также, страстью к жизни и любви, заложенной в них ещё в далёкие времена их далёкими предками.
Гончаровы стремились построить здесь своё, что-то особенное и новое, непохожее ни на что, придуманное ими, способное сделать их всех здесь счастливыми. Они желали и пытались достичь своего этакого состояния, дотоле им неизвестного и неизведанного, но непонятного, почему-то очень даже притягательного и желаемого, просто всем необходимого.
Они строили здесь своё личное семейное счастье, как бы по какому-то светлому предопределению свыше, по наитию и совершенно на ощупь, опытным путём, ошибаясь и поправляя друг друга. Иногда эти ошибки им дорогого стоили. В том числе, и Сергею.
При этом, они стараясь разгадать-постичь какую-то ещё неведомую им тайну бытия, понять саму суть гармонии любви и семейного счастья. "Так что же это такое счастье?- думалось сегодня Сергею,- неужели же, это всего лишь мечта о счастье и любви?" Или же это только сам процесс её достижения? Вот оно счастье перед ними! Их родовое гнездо, вполне материализованное и осязаемое, непосредственно ими видимое.
Неужели же, это и есть само счастье? А как же сама семья? Безусловно, в какой-то степени это так. Человек не может быть счастлив без крыши над головой. Он всегда стремится к уюту и благополучию. Но разве только одним этим были они счастливы в тесной своей коммуналке и в ходе самого строительства нового их дома? В желании переселиться в новый просторный дом?
Конечно же, нет! Тысячу раз, нет! Они были счастливы, именно, своей мечтой, реализуемой в их общем труде и в совместном движении к общей цели. Это была, как бы ещё, всё более и более, возрастающая духовная тяга их друг к другу. Всё большая их потребность в общении. В ходе самого строительства они так все щедро делились друг с другом своими творческими планами на дальнейшую их совместную и индивидуальную жизнь, своими мечтами, в которых находилось всегда место для каждого из них.
Таким образом, с окончанием строительства наступил у них и новый, самый важный  удивительный момент их жизни: превращения духовных и неосязаемых мечтаний о счастье в видимое и вполне осязаемое материальное превращение их фантазий в реальность.
В этакое вот их красивое строение, на этом маленьком клочке земли в восемь соток, под названием "Усадьба". И это уже была не просто мечта, а самое настоящие их счастье, к которому можно теперь прикоснуться рукой, пощупать и ощутить. Их надёжный причал, который укроет и спасёт их всех во время житейских бурь.
Вот эти красивые стены, возведённого ими дома-Храма, вот оно само счастье стоит  перед ними, совсем рядом, в виде красивого каменного двухэтажного строения, итог  и результат их дружного, наполненного любовью, труда.
Так что теперь, уже работая над этим строительством, они не уставали любоваться всё совершенствующимся своим творением, всё более и более его растущей красотой, а также и красавцем садом вокруг него, живописно вписывающимся в окружающий здешний лесной пейзаж.
Так что всё это вокруг для них было теперь, как бы и единым целым. Им даже порой, казалось, что лучше этого места на свете ничего не может быть. Ведь это было для них, на самом деле, воплощением столь долго ожидаемого счастья, открывшегося им в ходе самого строительства.
И ничто, совершенно ничто, не могло стать для них теперь преградой в их стремлении достичь своего придуманного счастья, то есть, слияния здесь их духовного внутреннего мира с внешним, материальным его ощущением, казавшегося им теперь бесконечно большим, захватившим всё вокруг: вот этот сад, лес и вот это голубое небо, красавицу-берёзу, реку, вот эти каменные стены и крышу, необычного для них дома.
Но про то, что этот дом их просто необыкновенный, особенный, знали не только лишь они одни. Это чувствовали все проходящие мимо. Его аура расстилалась далеко вокруг него. И это делало дом ещё более необычным, почти волшебным, благотворным результатом неустанного их труда, постоянных исканий в поисках счастья. Радостной и счастливой жизни, которой, как они иногда думали и считали, даже были в том уверены, что у них, возможно, этого счастья никогда не будет. Но вот оно есть! Несмотря на все их семейные неудачи и переживания.
Хотя, вопреки всему, в том числе, и раннему их глубокому и ошибочному заблуждению об отсутствии у них счастья, они даже и сами того не подозревали насколько они все были здесь счастливы.
Да-да, так счастливы, что и счастливее быть не могли! Потому что совершенно несчастливых людей на земле не бывают. Ибо сама жизнь и есть счастье. А вот искренне любить друг друга, дружить и понимать, как это было у Гончаровых, это и было самым настоящим человеческим счастьем. И оно доступно не всем, только любящим людям.
Не потому ли, когда Сергей находился здесь, в родовом их гнезде, в этом их родительском доме, ему было всегда здесь как-то особенно хорошо, тепло на душе, что он и сейчас неожиданно расслабился.
Ему стало как-то легко и привольно дышать, чего он и не сразу почувствовал, не уловил, находясь в плену у своих мыслей. Расслабившись, Сергей, сам того не подозревая, наслаждался царящим здесь уютом, покоем, тишиной.
Незаметно для себя, он впал в какое-то здесь упоительное, удивительно успокоительное забытье, неожиданный и прелестный транс, в котором он испытывал, можно сказать, поистине блаженство. Впал в состояние, в котором душа его сразу же наполнилась дурманящим ароматом благоухающей осени: запахов цветов, кустов и деревьев, душа его отдыхала.
Не потому ли сейчас, он так азартно и жадно пил вот эту целительную ауру родного дома, всё более и более ею наслаждался. И эта здешняя аура любви была для него светла, полна счастья и гармонии, доброты и человеческого тепла. Стены родительского дома излучали энергию жизни.
Сергей дышал ею и никак не мог надышаться. Не потому ли он совершенно забыл про всё на свете, даже про потерю отца, совершенно не замечая стремительного бега времени. А ведь жаль, ибо это были самые счастливейшие и радостные его минуты  жизни, покоя и отдохновения, чего ему так ныне не хватало в последнее время.
Это были минуты блаженства и душевного наслаждения. Может быть, потому всё казались ему здесь теперь самыми прекрасным и неповторимыми. И то, что он слишком давно здесь не был, и так по всем здесь соскучился, в том числе, и по  вот этому родному дому.
И что эта его разлука на него так благотворно повлияла, что он прикрыл глаза, пытаясь увидеть там, в своей памяти, то своё давнее и счастливое время, когда здесь он жил и был счастлив. Ведь все они, вот эти самые счастливые его минуты и мгновения, складываясь потом в часы, были ему так необходимы сейчас для успокоения его души.
Причём, в самые напряжённые и трудные его дни. Он не только не пытался их остановить, а желал лишь одного, чтобы они все длились и длились бесконечно. И как можно дольше. Хотя, ему сегодня и предстояло решить немало, довольно непростых и сложных, для него вопросов. Так почему же ему тогда, вот в этом их доме, а точнее в саду, что прямо за этим вот окнами, четыре года назад, так хотелось остановить счастливый бег времён?!
Да потому что, как ему казалось, что он тогда по-настоящему был счастлив! И вдруг, неожиданной болью, исказилось его лицо, хотя перед тем он внешне, как и прежде, пытался оставаться спокойным, стремился не показать своего расстроенного вида и настроения, особенно маме.
Но тут он сам невольно испугался неожиданного такого поворота своих мыслей, которых никак не ожидал. Причём, в самые наивысшие минуты своего отдохновения и душевного равновесия. И вот они, возникшие ниоткуда, его неприятные мысли, испортили ему, начинавшее светлеть, настроение. Они его теперь донельзя раздражали.
Сергей силился их отогнать и никак не мог понять: откуда же они берутся, каким ветром их занесло в этот дом? Что же это за оказия такая с ним сейчас приключилась? Почему же он так взволновался и так сильно огорчился?!
Неужели, не позабыты ещё все его старые волнения и тревоги, причём, почему-то, именно, сейчас и здесь, в минуты его столь прекрасного настроения и отдохновения?
Ему было ещё досадней оттого, что вот этакая, нечаянно влетевшая ему мысль, так сильно омрачила ему всю душу, что смогла испортить ему хорошее настроение, накрепко сдавить ему череп, нарушив тем самым благостный ход его мыслей и мечтаний.
Но эти все вернувшиеся вновь старые тревоги-мысли, как назло, не давали ему покоя. Не позволяли отключиться от всех его непростых сегодняшних жизненных проблем. А он так старался уйти от них в никуда, отключиться от этой, и без того напряжённой, действительности.
Но как-же ему сейчас, если бы кто знал, хотелось уйти из сегодняшнего времени в юность. Но назад не возвращаться! А как бы ему этого хотелось: ни о чём не думать, не размышлять, а лишь только отключится от всего на свете, забыться! Кто бы только этого мог знать и кому об этом скажешь?
Так вот этого "отключения" у него никак не происходило. Совершенно никак не получалось. Пытался ли он, когда-либо, раньше уходить, вот также, от всех своих пугающих его мыслей?
Возникали ли они у него, когда-нибудь, прежде! Задумываться ли он сам когда-либо над своей прошлой, или нынешней жизнью? Тем более, все жизни у них здесь были тесно переплетены между собой.
"Нет, конечно же, нет!- усмехнулся Сергей,- тысяча раз нет! Никогда не задумывался!". Ведь ему всегда, казалось, что у них в семье всё идёт вполне нормально, очень даже хорошо, мирно и прекрасно, вполне благополучно, что у них-то нет никаких, даже малейших, сейчас и в будущем, нет совершенно никаких проблем и причин для тревоги.
Однако же, оставаясь честным перед самим собой, Сергей, помимо своей воли, должен был прямо себе признаться: что сигналы об этаких, чуть заметных и скрытых, проблемах-тревогах были, безусловно, были. Они существовали, хотя пусть лишь только едва видимо и почти незаметно, неприметно, но они, всё-таки, проявлялись в их повседневной жизни.
В их, на первый взгляд, вполне реальных и благополучных семейных буднях, они были. Но почему же тогда, никто из них, вот этого, пусть и скрытого, но тревожного неблагополучия не видит? Почему никого, кроме самого Сергея, это не волнует? Никто этого не чувствует и не замечает, с том числе, и приближение беды. И что это за беда?
Неужели же, и вправду, никто ничего не замечает и не видит? Или же не хотел видеть?! Но тут-то его настигла ещё одна более неприятная догадка: а не является ли это всё наказанием ему свыше за его пожелание остановить время? Не стала ли его опрометчивая мысль: "Остановись мгновение, ты прекрасно!", той убийственной силой для всей их счастливой и благополучной жизни?
Нежели, только он сам во всём виноват, накликая беду, сам сглазил и лишил всех, и себя тоже, счастливой благополучной жизни? Ведь этакое тоже бывает на свете!
Остановившееся мгновение - это же и есть сама смерть! "Так как же он мог так опрометчиво подумать-поступить",- терзался в муках Сергей.
Подвела его тогдашняя гордыня, опьянение счастьем, до того, что он пожелал остановить время. Такое, не подвластно человеку! В этом и есть первопричина всех их и его нынешних мучений.
Получается, что он сам накликал на себя, и на всех Гончаровых, все нынешние беды и несчастья?! От этой мысли он пришёл в ужас, впал в прострацию и полную растерянность. Некоторое время даже не мог прийти в себя, чувствовал себя виновным перед самыми родными и близкими людьми.
Ко всему прочему, приняв на себе всю тяжесть своей ошибки, поняв кощунство его  мыслей и желания, невозможность что-то исправить, Сергей задумался над судьбами своих ближайших родственников. Не всё было у них теперь гладко.
В них он тоже разглядел последствия своей ошибки. "Недаром же говорят люди,- казнил он себя,- что вот такие глупые и себялюбивые люди, как ты, и их мысли, чреваты самыми нехорошими последствиями". А порой, эти самые мысли могут и сбываться, оказаться вполне реальными и материальными.
Ведь, не зря же многие утверждают, что мысли материальны! Возможно, что и так. "Тогда, глупец, как же ты мог этого не знать?- упрекал он себя,- оказывается, верно то, что они сбываются?". Так ведь, на деле, и получается! И на его же примере. "Вот она и есть вся голая правда,- думалось ему,- бумеранг. Она-то ведь просто на поверхности лежит! Видно, прошло время платить по счетам?!".
Всего лишь год или два прошло после их свадьбы с Людмилой, как у них, в большой их семье, сразу же что-то треснуло-надломилось и пошло кувырком. А что к чему, в их большой семье, этого никому не было ведомо. К сожалению, именно здесь, в этом их новом доме, предназначенном для радости и счастья, всё у них это и началось ломаться.   
Как-то сразу и вдруг, у них у всё здесь пошло не так, как им всем раньше хотелось и мечталось. Всё пошло шиворот навыворот. Полетело кувырком, не подчиняясь их воле и желаниям.
Сергею, после вот этих его неприятных мыслей, стало ещё хуже. Хотя и нельзя было сказать, что он был как-то слишком уж суеверен или же чрезмерно мнителен. Но сейчас ему стало, казаться, что, именно, после той его крамольной мысли, даже не высказанной вслух, о счастливой и радостной здесь их жизни, всё у них и началось не так, да не этак.
Сергей ругал себя за своё легкомыслие, за простоту и дурость, излишнюю уверенность в своих силах и самонадеянность. Но он был тогда ещё молод, не опытен и слеп. И этот жизненный урок он ощутил слишком глубоко на себе и понимал, что обратно всё вернуть невозможно.
Сейчас он думал о том, что всё это случилось с ним неспроста, а как наказание,  возможно, и по чьей-то злой воле. В том он почти уже не сомневался. Ему теперь стало даже, казаться, что вся причина всех их нынешних бед и несчастий лежит, именно, в тех самых его окаянных мыслях, в его глупом и чрезмерном счастливом ликовании после своей свадьбы.
Да-да, всё так, именно, и было, всё дело в его женитьбе! Нельзя же ему было так безмерно и чрезмерно радоваться. Ведь, говорят же люди, что нельзя так открыто и при людно радоваться благополучием своей семьи. Всегда нужно опасаться косых и завистливых глаз плохих людей, их чёрных мыслей.
Пусть даже хмурый взгляд, брошенный, как бы и ненароком, вскользь, может навлечь беду. Нет, не было и никогда не будет на земле случайностей и белой зависти, ибо она всегда чёрная.   
Правильно же говорят: если человек слишком бывает счастлив, радостен и открыт, если он не скрывает своего счастья, то его обязательно потом постигнет какая-нибудь беда или неудача. Сергей начал сходить с ума.
"Так что, получается, это что-то тут вроде кары небесной за моё неуёмное наслаждение жизнью, открытое и безудержное ликование. Хотя и, быть может, что это и есть та самая моя гордыня, что и является одним из самых страшным грехов?".
А ведь он-то, дурила, тогда и взаправду очень даже возликовал, возгордился, вот этой своей свадьбой, счастливой, как тогда ему, казалось, молодой, только начинающейся их семейной жизнью.
Ко всему прочему, нельзя было ему так откровенно делиться своим счастьем, ибо им делятся нельзя. А он же, на глазах всего света, не уставал любоваться своим счастьем и наслаждался жизнью. Вот и получил, что хотел.
Но так ли всё это было на самом деле? Не придумал ли он всё это сам, про своё счастье?! Действительно ли, он был счастлив? Не мираж ли это был, не опьянение ли счастьем после долгожданного его ожидания? Возможно и так.
Ведь, как говорят опытные и много пожившие люди, счастье-то любит тишину, а не фейерверки-салюты, праздники. Счастью не нужна показуху! Счастье оно тоже всегда должно сторониться косого взгляда, алчного и завистливого. А таких вокруг него было много.
"Так что же тогда получается,- ругал себя Сергей,- такой вот он, получается, глупец, что так тогда расхвастался да распустил павлина хвост, фанфарон несчастный, по-дурацки открыто радовался, что и пришёл всему конец?!".
Но с другой стороны, скажите-ка на милость, зачем же тогда всем нам, живущим вот на этой планете, радоваться этой жизни и человеческому счастью, коли всегда за это следует расплата?
И само оно, счастье, тогда оборачивается разочарованием или же несчастьем? Хотя все они, Гончаровы, всегда всю свою жизнь жили честно и открыто, ни от кого не прячась, не боясь и не скрываясь. А может быть, этого делать было и не стоило? Может, это и мешало им ощущать всю полноту счастья?!
"Может, неправильно мы жили все эти годы?- думалось Сергею,- вот и сейчас жизнь и наказывает их за это, доказывая им нечто совершенно иное, о чём они даже и не догадывались?  Учит их сама жизни! Показывая им, что они совершенно неправильно представляли себе счастье и любовь?".
А может, счастья-то и нет на земле? Так какое же оно, это их счастье на самом деле, если с ним людям нужно хорониться, прятаться и ходить в грусти, да печали?  Как же это можно постоянно скрывать и не возрадоваться своему счастью?!
"Как можно скрыть, от глаз людских, своё счастье? Каким образом!"- вот такие мрачная мысль будоражила мозг Сергея. Куда же его спрячешь? Теперь-то эта мысль совершенно не давала ему покоя. Не знал он того, что в будущем их всех ждут ещё большие испытания и лихие времена. Так что нынешняя их жизнь покажется им счастьем.
Вопреки самому себе, Сергей никак не мог сейчас противиться нехорошей своей мысли о виновности. Она продолжала и продолжала стучать ему в мозг, заставляя и дальше думать-анализировать всю свою жизнь, да и жизни всех своих родственников, живущих в этом их доме.
Размышлять о судьбах самых близких и дорогих ему людей. Но он не обладал даром предвидения и не мог видеть того, что им предстоит пережить в скором их будущем.
Конец второй книги.
А.Бочаров.
2020.