Совестливый Дюпон

 Я не буду тебя стеснять, но останься со мной как мой гость”.
“Как твой слуга, на время; но я пообещал, и я должен
выполнить. Я должен убедиться, что девочка дома в безопасности, а потом будет сделано то, что прикажут. Я не привык к утонченной жизни, и я молю тебя
приюти меня среди тех, кто работает на твоих полях ”.
- Как хочешь; я предоставлю тебе комнату в полное твое распоряжение и надеюсь, что тебе будет удобно, но, тем не менее, ты мой гость.
Она могла быть очень любезной, эта мадам Де Фриз, но не могла быть никем
менее надменной, властной и упрямой, чем Элейн обнаружила раньше
прошло два дня. Слуги благоговели перед ней, но все же ворчали
из-за настойчивости, с которой часто обсуждался неважный вопрос.
Бескомпромиссная и непреклонная, когда ее злили или сердили, она
была неизменно нежна с Трынье, которую без колебаний называла
дочерью. Она также была импульсивной и переменчивой, и нетерпеливой к
тем, кто с ней не соглашался. Только что ей было приятно поболтать с
этими незваными посетителями, которые взывали к ее воображению и любви к
возбуждению.
Плантация, расположенная в нескольких милях от Олбани, была одной из тех удобных Голландское поместье, которое бережливость и трудолюбие закрепили за его владельцем, который, умирая, оставил его своей вдове, чтобы она продолжала жить таким же компетентным образом, и это было отнюдь не плохое место для жизни.После обсуждения этого вопроса мадам согласилась, что и Жанне, и Ален следует оставить платье, в котором они прибыли. “Это
вызовет меньше комментариев, - сказала она, - и пока она не окажется в безопасности у себя дома, я не думаю, что девушку не выследит ”Дюпон".
“Это мое личное мнение”, - согласилась Жанна. “Он неутомим; он
прирожденный интриган; он ни перед чем не стоит, и он еще может найти способ
откройте для себя нас, как только она наденет свое собственное платье”.
“Это похоже на пьесу, - сказала мадам, - и это чрезвычайно захватывающе. Чтобы защитить
тогда я согласен с девушкой, и если кто-нибудь станет рыскать по дому
допрашивать слуг, им нечего будет рассказать.

И поэтому Элейн сменила короткое платье и нижнюю юбку на льняную
рубашку и бриджи. И все же ее держали дома, и под громкий смех
Трынье шила или пряла, когда рядом никого не было и никто не мог наблюдать
за ней. На улице и она, и Жанна занимались тем
занятием, которое было им по душе и которое держало их порознь
от других работников, и частный сад мадам обещал процветать
как следствие, хорошо. Мадам было угодно не отпускать их, и
день за днем находили какой-нибудь предлог, чтобы задержать их подольше. Нет ничего удивительного в том,
маловероятно, что она получила бы некоторое удовольствие, спустившись на них с
Франсуаза Дюпон, и что она не лишена надежды, что это произойдет
состоится; тогда она во главе своих слуг прогонит его,
и это было бы приятным и захватывающим развлечением без опасности
включенным в другое вторжение, например, индейцев.

Трынье была преданно привязана к этой новой подруге, потому что она тоже была
не лишена любви к романтике, какой бы дружелюбной и прозаичной она ни казалась
. Но больше всего ее интересовала романтика, в которой были заинтересованы другие, а не она сама
. Эти дела не требовали никаких
головоломных решений, никаких бессонных ночей или неудобных ситуаций.
Что касается ее, то она была удовлетворена тем, что другие должны
указывать ей путь, и то, что было ближе и проще всего, получало ее одобрение
. Так что эти двое работали бок о бок, Тринье смеялся над
попытки говорить по-голландски, которые усиленно предпринимала Ален, и последняя
попытка вдолбить в глупую головку Трынье несколько французских фраз.
Их можно было видеть почти каждый день занятыми в одном углу большой
гостиной, в то время как в другом конце виднелась голова мадам,
склонившейся над своими письмами и счетами.




ГЛАВА XV

МАДАМ, МОЯ МАТЬ


Однажды неделю или около того спустя Эллин наткнулась на мадам, расхаживающую по комнате
в глубокой задумчивости. Она подняла глаза, когда вошла девушка. - Мой сын
приезжает сегодня вечером, - сказала она отрывисто, - и я подумала, что Уилл
будет лучше, если он встретит вас как девочку или мальчика. Если ты мальчик, тебе лучше
не появляться за столом; если девочка, мы должны объявить о причине этого
маскарада ему и остальным домочадцам.

“О, мадам, позвольте мне оставаться в тени”, - ответила девушка. “Я
предпочел бы, чтобы так и было; и если мы снова отправимся в путь,
будет лучше, если я не буду менять платье, пока не окажусь в безопасности дома;
вы помните, что мы так решили.

Мадам постояла в раздумье; затем улыбнулась. “Принимая все во внимание
я думаю, что так будет лучше всего; и вам не нужно пренебрегать
Триндж, но оставь ее только тогда, когда мой сын, по-видимому, захочет быть с ней.
Я думаю, - она снова улыбнулась, - он будет желать этого еще больше из-за
присутствия красивого парня. Да, именно так; мы заставим его ревновать.
Так что напусти на себя самый преданный вид; ты на голову выше Тринье,
и будешь казаться вполне вероятным соперником.

Эллин рассмеялась. Ей скорее понравился юмор ситуации.

“ Я мало что знаю о вашем сыне, ” осмелилась сказать она. “Тринье будет
не говорить о нем, а когда я пытаюсь перевести разговор в такое русло, она
только смеется и меняет тему ”.

“В последнее время он очень скучный, ” продолжала мадам. “Не знаю почему,
хотя он никогда не отличался общительностью, этот мой сын. Он мало говорит
о своих делах, и я не стану рассказывать ему все о своих. Он и Трынье
были товарищами по играм с юности, и она до сих пор называет его Бо, как называла
когда была совсем маленькой, и он пытался научить ее английскому слову ”мальчик".

“Должен ли я обедать с вами, мадам?”

“Вы бы предпочли отказаться? Я понимаю, что это может быть неловко; тогда
Мария и Йоханнес составят тебе компанию, если ты не возражаешь.

“ Я совсем не возражаю.

“Тогда все решено, и, возможно, мы сыграем свадьбу до июня,
кто знает? Трынье испытывает глубокую привязанность, когда ее дарят, но у нее есть и
гордость. А теперь давай посмотрим, насколько хорошо ты сможешь сыграть свою роль в
этой прелестной пьесе.

В вечерних сумерках послышался топот копыт
снаружи, у крыльца. Мадам встала. - Пойдем, Трынье, - позвала она, и
Трынье побежала вперед, оставив Элейн в темном углу, где они
сидели. Дверь открылась, и в слабеющем свете Элейн увидела
высокую фигуру, обнимающую мадам, увидела маленькую пухлую ручку Тринье, протянутую к
губы мужчины, затем, когда угасающий свет упал на лицо мужчины, она увидела
улыбку Лендерта Верпланка.

“Лендерт!” - прошептала она, а затем снова опустилась на
скамью. “Лендерт!” Она посидела там, уставившись в одну точку, прежде чем
убежала в свою маленькую комнату наверху, на которой настояла мадам,
чтобы она заняла ее. Ее сердце бешено колотилось, в голове
пульсировала боль. Она бросилась лицом вниз на пол. “Мой Лендерт! Мой
Лендерт! ” прошептала она. “ Он забыл меня. Я не осмеливаюсь показаться
известной. Я должна попытаться уйти без его ведома, потому что есть
Пьер, а это Трынье, которая любит меня. Жанна должна знать, и она
поможет мне”. Она лежала, судорожно всхлипывая, пока не прошел первый приступ
горя, и тогда она встала и опустилась на колени у окна, ее
поставьте локти на подоконник. Маленькое решетчатое окно было открыто, и через него
веяло таинственной сладостью мая, сладостью
новорожденных листьев, цветов, распространяющих свой аромат на ветру.
Так опасно сладок этот сезон для тех, кто любит, из-за обещания
блаженства, красоты, предвкушающей тишины, окутывающей ещё не пробудившиеся
тайна, почти ответ на вечные вопросы, они передаются
в сердце молодежи майской ночью. Невыразимые мысли пришли в голову
девушка высунулась из окна и почувствовала дыхание вечера на своем разгоряченном лице.
Ее тоскующее сердце взлетело до небес, неся непреходящее “Почему?” и
ее глаза снова наполнились слезами.

За легкими шагами по коридору последовал стук в дверь. “Где
ты, маленькая беглянка?” - раздалось от мадам шутливым тоном. “Это
ты не держишь своего слова. Мой сын вышел выкурить трубку на крыльцо
с нашей мужественной Жанной, которая действительно присоединилась к нему. Научилась ли она
дым от индейцев? Тринье следит за тобой. Все это очень хорошо
, потому что я поговорил со своим сыном, и он сказал: "Мы поговорим"
об этом через некоторое время; если у вас такое большое желание, мадам, мой
мама, я постараюсь уступить твоим желаниям. Один должен жениться, я полагаю,
и почему бы не жениться на Трынье так же, как на другой? Она милая маленькая девочка.
Так что, как видишь, все почти решено. Теперь заставить его ревновать, и он
подумает, что у нее гораздо больше достоинств, чем у дружелюбия. Она
вошла и встала рядом с Эллин. - Ты уже поужинала?

“ Нет, еще нет.

“ И так поздно. Тьфу на тебя, застенчивый ребенок! Иди и возьми это
немедленно, а потом приходи к нам.” И она вышла, оставив Элейн с
руками, нервно сжатыми и дрожащими от переполнявших чувств.

“Почему я не умираю?” - простонала она. “Бог свидетель, я пыталась выполнить свой долг.
Я пыталась, я хочу это сделать. О Боже, почему сердца женщин так
слабы, а их любовь так сильна? Мое сердце разобьется, - оно разобьется!
Он забыл меня!” Она прислонилась лицом к оконному стеклу. Слушайте!
это был его голос там, внизу. Он говорил с Жанной. Она могла слышать
отчетливо слышались медленные, обдуманные интонации. О, пусть она не потеряет этого единственного
счастье до того, как она примет неизбежные страдания бегства от него!

Он говорил медленно, запинаясь, по-французски. Было очевидно, что он что-то слышал
о Жанне от своей матери и считал ее просто
кем-то вроде садовника с верхних этажей. “Вы, кажется, сказали, что вы руаннка”, - услышала Эллин
его замечание.

“Из-под Руана, но я уехал оттуда много лет назад”.

“Возможно, вы знали семью по фамилии Эрвье”.

“Я их хорошо знал; они были среди тех, кто занимал высокое положение в приходе
моего брата”.

На мгновение воцарилось молчание, пока Лендерт попыхивал своей огромной трубкой.
“ Я встретил члена этой семьи. Они стали протестантами.

“Часть семьи сбежала из страны”.

“Да, но мне сказали, что один с тех пор вернулся”.

- Я об этом не слышал. Месье Теодор Эрвье, я полагаю.

- Нет, его дочь.

Жанна наклонилась вперед и вгляделась в лицо собеседницы. “Я думаю, ты
ошибаешься”, - сказала она.

“Я знаю, что это правда”, - продолжил Лендерт.

Жанна рассмеялась и снова прислонилась к перилам крыльца.
“Тогда мы говорим не об одной и той же семье. Есть несколько таких
фамилий”.

Снова воцарилась тишина. Элейн наверху, под шепот
листья, говорящие ей сотни вещей, высунулись еще дальше.

После долгой паузы Лендерт заговорил снова, как будто с трудом. “Эту молодую женщину
звали Ален Эрвье, приемная дочь некоего Луи
Мерсье и его жена Мишель. Я знаю их всех. Она спасла мне жизнь,
и... Я был болен в их доме в Нью-Рошелле. Она исчезла.
Они оплакивали ее как умершую, но, как они узнали впоследствии, она замужем.
Я видел их; они сказали мне. Они только что получили известие от
Франция. Она была там, жена Франсуа Дюпона. Я бы предпочел, чтобы она
была мертва. Для меня она мертва. Она отреклась от своей веры и останется
среди своих родственников во Франции.

- Все это ложь, - тихо сказала Жанна.

“Этого не может быть. Я сам видел письмо”.

Послышался быстрый топот ног по коридору и вниз по лестнице.
В дверях появилась хрупкая фигура, и чей-то голос крикнул: “Лендерт!
Лендерт! Я не умер! Я не женат! Я здесь!”

Огромная трубка с грохотом упала на землю. Нежные,
Пронзительные, умоляющие звуки зазвучали в майской ночи. Одним шагом
Лендерт догнал ее там, где она стояла, балансируя на пороге.
“ Эллин! ” воскликнул он. “ О, Боже милостивый! Это Эллин! И тогда Жанна
встала между ними, но Лендерт оттолкнул ее в сторону.

“Как тебе не стыдно, девочка!” Эти слова исходили от мадам Де Фриз, которая,
дрожа от гнева, увидела, что эти двое стоят перед ней как одно целое. “Лендерт,
что это значит? Девочка, иди в свою комнату!”

Но Лендерт крепко держал ее. - Это означает, мадам, что эта Ален Эрвье
та женщина, которой я поклялся перед Богом. Я поклялась
ни за кого другого не выходить замуж и не выйду.

- Изгой, нищий, создание, созданное по моей милости, спутник курье
де Буа и бродячих женщин! Ты бы привел такую к себе домой,
представил ее своей матери, опорочил свое честное имя...”

“Прекрати!” Жанна шагнула вперед, гнев был написан на ее лице и горел в ее
глазах. “Ты, женщина, смеешь говорить это тому, кто был
так тяжело ранен! Ты, мать, можешь осмеливаться осыпать своими ядовитыми
оскорблениями невинную девушку, оставшуюся без матери, которая всего лишь вчера пробудила в тебе
сострадание и вызвала слезы на твоих глазах, рассказав о своих обидах!
Берегитесь, чтобы Небесное проклятие... - Она сделала паузу и опустила руку, поднятую
в проклятии. - Месье, - сказала она, поворачиваясь к Лендерту, - девочка
теперь на моем попечении, и она находилась под защитой моего брата, святого
мужчина, с самого ее рождения, за исключением нескольких лет, проведенных с
Мерсье. Я готов поручиться за ее невинность и доброту, как за
ангельскую”.

Лендерт наклонил голову, пока его щека не коснулась кудрявых волос Эллин
голова покоилась на его обнимающей руке. “Я бы никогда не стал сомневаться
в этом”, - ответил он. “Она - Элейн, и этого достаточно. Я люблю ее. Я
я никогда не мог усомниться в ней, поскольку когда-то знал ее. В твоей защите нет необходимости
и все же я благодарю тебя за это.

- Иди ко мне, дитя мое, - приказала Жанна, и Эллин выскользнула из
Лендерт взял ее за руку.

“ Расскажите вашу историю, месье, ” продолжала Жанна. “Хотя я не сомневаюсь в
вашей верности, я должен быть так же разборчив в том, кто вы
, как мадам была бы разборчива в отношении жены своего сына. Ты сын мадам, и все же твоя
фамилия Верпланк.

“Моя мать была дважды замужем”, - сказал Лендерт. “Я ее сын от
ее первого брака. Несколько месяцев назад я познакомился с мадемуазель Эрвье. Она
встала между мной и смертью. Она и ее приемные родители
приняли меня, незнакомца, и неделями заботились обо мне, как об одном из своих
собственная плоть и кровь. Я увидел и полюбил Элейн. Я дал ей свои клятвы и свое
обещание вернуться и жениться на ней. Мы расстались. У меня была миссия, которую я должен был выполнить;
это еще не сделано, но я решил, что, когда это окажется успешным,
вернуться и заявить на нее права, полагаясь на здравый смысл и привязанность моей матери
не препятствовать моему счастью. Я поехал в Нью-Рошель. Я увидел Мишель и
Louis Mercier. Они показали мне письмо, которое получили от Фрэн оис
Дюпон, тот, кто украл их ребенка; это было написано в Канаде; это
заверило их, что Элейн в безопасности, здорова и счастлива; что она была
вышла за него замуж и что они вот-вот уедут во Францию. Там
были сообщения от Элейн, и все выглядело так, словно это правда.

“Этот злодей”, - пробормотала Жанна. - Все это было уловкой, месье, чтобы
предотвратить дальнейшие действия со стороны ее друзей. Я не знаю, чего
он надеялся этим добиться. Мадемуазель Эрвье покинула Квебек в компании
моего брата шесть месяцев назад. С тех пор она не видела Франсуазу Дюпон.
в тот раз. Совершенно верно, что он увел мадемуазель и хотел
жениться на ней, но, к счастью, мой брат был орудием в руках Божьих,
способным предотвратить это. Это долгая история; мы обсудим ее
позже. В настоящее время все наше желание - уехать отсюда и добраться до
Манхэттена ”.

“ Что вы и сделаете, и чем скорее, тем лучше. Мой кров больше не
служит вам убежищем, - с горечью сказала мадам.

Сонные глаза Лендерта были полузакрыты. “У мадемуазель Эрвье нет никаких
обязательств перед вами, мадам, моей матерью, поскольку ваш сын жив благодаря ей
защите и ее покровительству. Обязательство лежит на другой стороне”.

“Нет никаких обязательств там, где есть безжалостный, непослушный сын, который
лжесвидетельствует сам и бросает вызов своей матери”.

- Лжесвидетельствует?

- Разве час назад ты не обещал жениться на Тринье ван дер Дин?

“Я сказал, что подумаю об этом через некоторое время, но тогда ничего не было
из всего этого. Я считал, что мои чувства к Элейн были разорваны ее браком. Теперь
все по-другому”.

“Ты не можешь жениться без моего согласия; законы нашей колонии запрещают”.

“Тогда я не женюсь, пока Эллин свободна”.

“А Трынье?”

Трынье вышла и с удивлением слушала. Она прижала руку к груди.
в "Элейн" и заговорила. “Тринье, мадам, не желает выходить замуж
Лендерт Верпланк. Она предпочитает позволить родителям выбирать за нее. Ты
показал ей, какой неприятной может быть мать, а Трынье это делает
не любит раздоров. Лендерт Верпланк, я друг Элейн; я люблю ее.
Я желаю ей счастья, и мое собственное не пострадает из-за тебя, будь
уверен в этом.

Мадам, одиноко стоявшая в дверях, а все столпились вокруг нее, проснулась
Тринье стало жаль, и она подошла к ней. “Дорогая мадам Де Фриз”, - сказала она
“было бы очень приятно, если бы вы согласились с
отдохните от нас, и давайте радоваться этому, а не злиться. Это было всего лишь
этим утром ты очень мило отзывался об Эллин, и она такая же
сейчас, как и тогда.

Мадам убрала руку, которую взяла Тринье. - Маленькая дурочка, - пробормотала она,
“ если бы ты только потребовала своего, мы могли бы поступить по-своему.

“Я поступаю по-своему, - ответил Тринье, - только это не по-вашему, мадам”.

“Она не такая дура, какой хочет казаться”, - заметила Жанна в сторону.

“Хорошая маленькая Трынье!” - воскликнул Лендерт.

Трынье постояла немного, с тоской переводя взгляд с одного на другого. Она сделала
ей не нравилось это беспокойство, но у нее было счастливое сознание того, что она
сделала то, что облегчило задачу всем, кроме мадам.

“Иди, девочка!” Мадам приказала Эллин жестким тоном. “Иди, сними
одежду, которую моя щедрость предоставила тебе. Твои лохмотья Мария вернет
тебе. Я хочу никогда больше не видеть твоего лица.

- И твоего сына тоже? - спросил Лендерт.

“ И его тоже, если только он не согласится привести Трынье ко мне домой. Все это было бы
тогда принадлежало бы ему. В противном случае он может покинуть мой кров; его непослушание изгоняет его
вон”.

“Это не первый раз, когда меня изгоняют”, - ответил Лендерт с улыбкой.
некоторая горечь. “Мое первое противодействие вашим желаниям привело меня к этому”.

“Вы не сочтете нужным повторять этот опыт”, - ответил
Мадам. “Эти земли принадлежат вдове Питера Де Фриза, а не
сыну Килиана Верпланка. Пойдем, Тринье, мы войдем. Я не отворачиваюсь
ты уходишь.

Тринье не сдвинулась с места, но крепко держала руку Элейн в своей. - Мне
жаль, что не могу услужить вам, мадам, но я не могу позволить Эллин ночевать в
лесу сегодня ночью. Я отведу ее к своей матери.

“Девчонка достаточно часто ночевала в лесу”, - усмехнулась мадам. “Ты
не нужно щадить ее; она не привыкла к деликатной жизни, мы знаем
это”.

“Тем более, что она должна быть избавлена от дальнейших лишений”, - высказался
отважная маленькая Тринье. - Если ты возьмешь мою лошадь и свою, Лендерт
Верпланк, мы сможем отправиться в путь все вместе и добраться до дома за час.

“ Нет, нет, Тринджи, милая маленькая Тринджи, ” прошептала Эллин. — Я не
заберу тебя с собой; ночью в лесу небезопасно.

— Для меня так же безопасно, как и для тебя, и, возможно, безопаснее, чем в поселении.
Тогда я хочу уйти.

У Элейн на глазах выступили слёзы, она наклонилась и поцеловала девочку.
мягкая щечка. Такая преданность Тринджи глубоко тронула ее.

Вскоре маленькая вечеринка была готова к началу, Эллин и
Жанна села на лошадь Трынье, а Трынье позади Лендерта на его
собственного скакуна. Они покинули безмолвный дом, в окнах которого не горело ни огонька
, но в стенах которого сидела разочарованная, упрямая
женщина, сердце которой терзали гнев и жалость к себе.

Путешественники ехали по лесу достаточно тихо. Листья
были еще слишком бледно-зелеными, чтобы заслонять свет неба, и по
тропинке, проложенной уздечкой, было легко идти. Настороженные глаза Лендерта внимательно следили за происходящим.
наблюдал направо и налево, держа руку на ружье наготове. Ни
Ни он, ни Трынье не были большими любителями поговорить и говорили мало. Эллен, напротив,
напротив, поддерживала тихую беседу с Жанной. Ни та, ни другая
Ни резкие слова мадам, ни болезненность всей ситуации не смогли
лишить сердце Элейн радости. Превыше всего остального возникла одна мысль:
Лендерт любил ее; он не забыл ее. Раз или два она поднимала
лицо к мерцающим звездам, чьи лучи просачивались между
нежных веточек и маленьких молодых листочков, и она тихо повторяла одну
о милых старых псалмах “Небеса возвещают славу Божью”.
прошло много времени с тех пор, как она слышала, чтобы кто-нибудь их пел, но скоро,
скоро она будет дома и на свободе. Ей так много хотелось
спросить Лендерта, так много, потому что он не так давно видел этих дорогих людей,
и она строила себе те или иные догадки, болтая с
Жанна, и, наконец, она протрезвела и погрузилась в задумчивые воспоминания о своей
прежней жизни. Как же все ее решения? Как насчет обещания, которое она дала
самой себе, что забудет Лендерта и будет помнить Пьера? Это были
совершенно исчезла при виде того, кому было отдано ее сердце.

Поэтому вскоре она заговорила очень серьезно. “Дорогая Жанна, в те старые дни в
Франция Я обычно обращался к отцу Биссету со всеми своими загадочными вопросами,
и он всегда меня поправлял. И вот теперь я в печальной неопределенности.
Послушай, Жанна, и скажи мне, что я должен делать. Я не рассказала тебе всего
это потому, что я подумала, что должна попытаться преодолеть свою любовь и думать
только о Пьере и его великой жертве ради меня. И все же, вот
другой, который любит меня так сильно, что отказывается от всего остального ради меня и него
Я люблю. Я старался не делать этого. Я стремился позволить своим мыслям задержаться на
Pierre. А потом, дома, Мишель и папа Луи хотели, чтобы я вышла замуж
Жерар, и все же я думаю, что когда мой отец вернется, они поймут, что это
он должен отдавать приказы о моих отъездах. Что я должен делать, дорогая Жанна? Ты видел
что мое сердце превзошло мою решимость, и я снова призналась в своей любви к
Лендерту. Разве я не лживая, злая тварь? Я чувствую себя несчастной, когда думаю об этом
.

- Что ты пообещала Пьеру?

“ Я ничего ему не обещал, потому что он этого не допустил бы; более того, он
он сказал мне, что я не должна быть связана обязательствами, и если через год он или мой отец
не вернутся, я должна быть вольна поступать так, как мне кажется лучше. До этого я
сказала ему, что выйду за него или за того, кого выберет мой отец».

“Тогда жди конца года, и если твой отец вернется, позволь ему
уладить это”.

“Но, Лендерт, я всем сердцем с ним, и если он любит меня, он
оскорбляет его мать, и если я люблю его, я могу оскорбить своего отца, но каждый из нас
любит только другого”.

Жанна вздохнула. “Земная любовь очень сильна, ее не всегда можно победить
вот так сразу; и все же, моя дорогая, если тебе не следует выходить замуж за Лендерта, ты должна
не стоит.

- Ты считаешь, мне не следует выходить за него замуж, даже если его мать, наконец,
даст согласие?

“Если ты сначала дашь обещание Пьеру, и если твой отец прикажет
это, ты должна выйти замуж за Пьера”.

Голова Элейн опускалась все ниже и ниже. Впереди ехал Лендерт; она могла
видеть его крепкую фигуру, очерченную на фоне тускло-мягкого неба. Она чувствовала
что могла бы соскочить с лошади, подлететь к нему, умолять увезти ее
подальше, подальше от всех ее запутанных и противоречивых проблем.

Жалобный вздох, который она издала, пробудил сострадание Жанны. “Я говорю
ты поступаешь правильно, дитя мое, как ты просила меня поступить, но помни, что когда
год подойдет к концу, ты будешь свободна делать то, что подсказывает твое сердце.
Думаю, в этом нет никаких сомнений.

- Значит, ты думаешь, я больше не увижу своего отца?

“ Или Пьера? Я думаю, что это очень сомнительно”.

“Ужасно, ужасно, что я должен строить на этом какое-то счастье.
Я не буду. Я буду думать, что они оба вернутся, и буду терпелив.
Вы скажете Лендерту, что, по вашим словам, это правильно?
ты дашь ему понять, что я должен соблюдать это право любой ценой? Я так
слабодушная, что я должна снова отдать ему свою любовь, если он попросит
это. Когда я думаю об этом, Жанна, я понимаю, что любовь сильнее
смерть, потому что я хочу, чтобы мы могли умереть вместе, он и я, в эту минуту. Разве
не прискорбно, что любовь так сильна, а воля так слаба? Я хочу
поступать правильно. Я намерен поступать правильно, пока каждая клеточка моего существа трепещет
за Лендерта. Если я стану женой другого, я не должна позволять ему
даже смотреть на меня с любовью в глазах, потому что мои глаза наверняка
ответят. Дважды в жизни я была так счастлива, что
Я могу поверить, на что похож рай. Не всем нам дано
быть настолько счастливой, даже на несколько мгновений, в этом мире, поэтому я должна
быть довольна этим и верить, что я более любима, чем многие
женщины ”. Голос ее дрожал, и Жанна, не видя этого, поняла, что у нее
быстро текут слезы.

“ Неужели я не знаю? Неужели я не могу понять? В голосе Жанны послышались нотки
любви и тоски, родственные голосу Ален. “Мы тяжело пострадали.
Волны захлестывали нас обоих. Это чудесно
эта любовь женщины к мужчине. Никто не знает, насколько чудесна или как
великие, но те, кто это почувствовал. И никто, кроме них, не может сказать, как сильно
человеческая душа может страдать. Я поговорю с месье Верпланком, и я думаю, что он
поймет и тоже будет терпелив. Молодежи очень трудно
быть терпеливой, ” продолжила она, наполовину обращаясь к самой себе. “Нужно думать о
вещах, за которые нужно быть благодарным, тогда это будет не так сложно. Ты
не раз чудесным образом избавлялась, и, конечно, тебе следует
верить, что это случится снова.

“Я поверю в это, дорогая Жанна”. Рука Эллен обнимала Жанну за
талию, слегка сжимая ее, и они ехали молча, пока
мерцающие огни впереди показывали, что они приближаются
небольшое поселение. Через несколько минут был возведен частокол, который
окружал форт и блокгауз, где жили Иоахим ван дер Дин и
его фермеры-арендаторы. На вопрос: “Кто туда ходит?” Тринье ответил:
“Я, Тринье ван дер Дин, с друзьями”. И был немедленно принят
удостоен.

Тринье, которой Лендерт помог спешиться, сразу же направилась к двери,
которая распахнулась настежь в ответ на её зов. — Кого мы
здесь видим? — спросил толстый краснолицый голландец. — Что здесь делает моя дочь
путешествует в такое время ночи, и кто это в ее компании?

- Лендер Верпланк, которого вы знаете, мадемуазель Эрвье, которую вы
не знаете, и Жанна Крепен.

“Они французы?” Иоахим ван дер Дин посмотрел с подозрением и потянул на себя
дверь немного приоткрылась.

- Мы гугеноты и беженцы, добрый сэр, - вмешалась Эллин, - и поскольку
ваша великодушная Голландия приютила столь многих представителей нашей веры, мы надеемся, что так оно и есть
не просите напрасно здесь приюта. Я путешествовала в этом наряде
уже несколько месяцев, чтобы легче избежать обнаружения моими
врагами ”.

Иоахим ван дер Дин улыбнулся и, взяв Элейн за руку, повел ее в
внутреннюю комнату, где сидела его пышногрудая жена. - У нас гости, Джоанна, -
сказал он. “ С ними возвращается Тринье. Пусть она расскажет свою историю, пока я увижусь с
этим джентльменом. Давно пора спать, и мы немедленно отправляемся на покой, мои
друзья, если только у вас нет веских причин не выспаться
”.

Триндж излила свою историю в уши матери. Гедеоновка
внимательно слушала и в конце торжествующе заметила: “Я
всегда говорила, что вы найдете мадам Де Фриз суровой матерью, и вы правы
теперь мы осознаем это. У нас больше не будет возражений против Адриана
Отныне Вруман ”.

Тринджи покраснела и прижалась к матери. Было совершенно ясно,
что она согласна с ней и что, когда Адриан вернется из своего
путешествия в далекие леса, его встретит улыбающийся прием
со стороны Трынье.




ГЛАВА XVI

ОДНАЖДЫ МАЙСКОЙ НОЧЬЮ


Эллин обнаружила, что с комфортом устроилась у маленького негритенка Тринье
горничная прислуживала двум девушкам. Вскоре они уютно устроились на
огромной перине, которая вздымалась вокруг них и почти скрывала
они скрылись из виду. Эллин, однако, не спала. Она прислушивалась к
мягкому дыханию Тринье, которая через несколько минут погрузилась в сон
; она прислушивалась к нежному шепоту молодых листьев
и журчание маленького ручейка невдалеке. В ее чувство
тихой покорности время от времени врывалось воспоминание о
комнате так близко от нее. Возможно, он не спал. Возможно, Жанна нашла
возможность поговорить с ним и даже сейчас говорила ему, что, хотя
она любит его, она должна уйти от него.

Наконец, после часа беспокойных метаний на большой пуховой перине,
она тихо встала и подошла к окну, чтобы посмотреть на прекрасную
тихую ночь. Луна, сейчас идущая на убыль, не зашла, а висела низко в
небе, светящийся полумесяц из туманного серебра. Гарнизон
маленького форта, как и она сама, наблюдал за происходящим, и мысль об этом развеяла
ее чувство одиночества. "Это был не первый раз, когда ее
принимали под крышей незнакомого человека", - подумала она. Многое
с ней случилось непредвиденное, и каждый день мог принести новую
опасность. Она была так молода и так устала. Была ли где-нибудь под землей безопасность?
широкий полог этого неба? Был ли где-нибудь покой под этими мерцающими
звездами?

Слушайте! Она вскочила на ноги. Внезапно в полуночном воздухе раздался
ужасный боевой клич индейцев. Казалось, он наполнил воздух
диким пророчеством смерти, пыток и пленения. В одно мгновение все
в форте проснулись. Послышались звуки отдаваемых строгих приказов,
топота ног, щелчка спусковых крючков, скрежета меча, который
опускался в ножны. Поспешно натянув одежду, женщины
и дети, дрожа от дурных предчувствий, плача от ужаса, сбежались
вместе в блокгаузе, Эллин с остальными.

“У нас не слишком хороший гарнизон”, - сказал мужчина, проходя мимо нее. “Вот,
мальчик, ты умеешь стрелять?”

Эллин повернулась. “Попробуй меня”, - лаконично ответила она.

“Ну ладно, тогда пошли”.

На мгновение страхи Элейн уступили место чувству ликования. Если она
должна умереть, то рядом с Лендертом. Она услышала выстрел,
и крики женщин и детей становились все тише по мере того, как она следовала за ними
по крытому пути, который вел в форт из блокгауза.

У бойниц стояли бдительные люди, суровые и решительные
посмотри на каждое лицо. Эллин огляделась. Где был Лендерт?

“Иди, дочь моя”, - прошептал кто-то рядом с ней. “Твое место не
здесь”.

“Мне было приказано остаться, ” ответила Эллин, “ и я останусь. Неужели я настолько
плохой стрелок, что мне должно быть отказано в праве защитить себя? Разве
это не такое же мое место, как и твое, Жанна Крепен?

Жанна мрачно улыбнулась. “ Очень хорошо, тогда мы оба останемся. Возможно, нам
выпала честь умереть, сражаясь. Идем, мы нужны, каждый из нас.” Она
снова улыбнулась.

Дикари теперь яростно кидались на частокол, чтобы их встретили
смертоносный огонь со стороны тех, кто находился внутри. Каждый раз осаждающие отступали, чтобы
изобрести новый метод атаки. Один раз вспыхнули яркие факелы
в ночи они метались, как огненные ракеты, по частоколам, но
один за другим падали на землю, не причинив вреда, слабо мерцая
мгновение, а затем погасло, поскольку искра жизни также покинула их
носильщики растянулись на земле от безошибочных выстрелов из маленького
форта.

Эллин обнаружила Лендерта и подкралась к нему. Он не
видел ее; он машинально заряжал и перезаряжал свой мушкет. На
по другую сторону от девушки Иоахим встал, чтобы видеть, как она оказывает такую же хорошую
услугу, как и любая другая. Наконец враг отступил на короткий отдых, и Лендерт
отвел взгляд от бойницы и увидел стоящую рядом с ним Алейн.
“Здесь? Почему ты не в безопасности в блокгаузе, Эллин?”

“От меня больше пользы здесь, - ответила она, - и я бы предпочла быть с
Жанна и... ты. ” Последнее слово она произнесла шепотом. - Я подумала, что, возможно, Бог
позволил бы нам умереть вместе, Лендерт. Это была бы более счастливая судьба, чем
если бы меня взяли в плен. Видите, восток начинает нагреваться до
розовый цвет; скоро наступит день. Как ты думаешь, они оставят нас тогда?

Он сжал ее руку в своей. “Эллин, ты такая храбрая. Нет, они
не будут, я думаю. Не все они индейцы ”.

Серый свет начал сгущаться над землей, и они могли
смутно различать лица своих врагов. В отряде было
несколько охотников и несколько отважных молодых
французов. Алан, глядя на них, пока они вели переговоры,
схватил Жанну за руку и воскликнул: «Он там! Ах, боже мой!
Снова, снова! Жанна, Лендер, ты его видишь? Это Франсуа Дюпон!»

- Ах-х! - раздался свирепый рык Лендерта, когда он мягко похлопал по своему мушкету
. “Итак, тогда у меня двойная потребность сражаться”.

“Он будет обладать только моим мертвым телом”, - решительно сказала Эллин
.

“И он перешагнет через мой труп, чтобы добраться до твоего”,
ответил Лендерт.

И тут подошел Иоахим ван дер Дин. “У нас очень мало воды”, - сказал он
. “Атака была неожиданной, и запасов было мало. Он выдохся
мы и опомниться не успели.

Вскоре кто-то тронул Ален за плечо. Это была Жанна. Она
отвела ее в сторону. “Я приложу усилия, чтобы раздобыть воды. Вон там я вижу
Ricard Le Nez. Если я смогу уйти невредимым поначалу, я смогу заявить о себе
ему и остальным известно. Они не причинят мне вреда, как только увидят, что я здесь
Французский”.

“Jeanne, Jeanne!” Элейн поймала ее твердую руку: “Ты не должна уходить”.

“Я пойду”.

Элейн постояла мгновение, глядя на нее, затем бросилась в
блокпост и нашла Тринье. “Дай мне одну из своих нижних юбок!” - воскликнула она
. Трынье удивленно посмотрела на нее, но послушно скинула
свою верхнюю юбку, которую Ален поспешно надела и побежала обратно. “Если я увижу,
что ее похитили, я пойду сама”, - сказала она. “Фрэн, мы пойдем
не позволю им мучить меня, и поэтому... - Она подошла к ближайшей бойнице
и выглянула наружу. Жанна только что выбралась из загона и
крадучись двигалась к источнику. Если бы она могла пойти и вернуться в это
серое утро, все было бы хорошо. Элейн наблюдала за ней, затаив дыхание. Итак,
пока она была в безопасности.

Но вскоре вдали, спускаясь по дороге из леса
с другой стороны, она увидела фигуру верхом на лошади, за которой следовали несколько мужчин
пешком. Она жадно наблюдала за происходящим и вскоре со сдавленным криком
повернулась к мужчине, стоявшему рядом с ней. “Лендерт, Лендерт, это твой
мама, и она не знает!»

Стон сорвался с губ Лендерта, когда он посмотрел на приближающегося
всадника.

«Смотри, смотри, — хрипло прошептала Алейн, — она, наверное, пришла просить у тебя
прощения; она пришла искать тебя. Лендерт, Лендерт, я должна спасти её.
Нет, нет, не держи меня; я говорю тебе, что это я должна пойти. Разве ты не видишь,
что один из них — Франсуа Дюпон? Другой — Рикар. Я
не попаду в руки врагов, потому что они узнают, что
я француз, и сочтут меня здесь пленником. Я должен уйти. Лендерт, если
ты любишь меня, отпусти меня!

“Я не могу. Я не хочу видеть, как тебя убьют у меня на глазах. Они
выстрелят, прежде чем поймут”.

“Но твоя мать, твоя мать!”

“Которого я должен попытаться спасти”.

“Нет, нет; разве ты не видишь, что опасность грозит тебе, а не мне?”

“Я вижу только то, что я пойду, и что я не могу позволить тебе рисковать из-за
моей матери, которая плохо обращалась с тобой”.

“Не важно, не важно. Она пришла искать нас. Это слишком ужасно
видеть, как они приближаются, все ближе. Разве ты не видишь, что для меня это всего лишь
возможная опасность, а для тебя это верная смерть? Если ты уйдешь, я
обязательно последую за тобой”.

“Тогда мы пойдем вместе”.

Она бы оттолкнула его от себя, пытаясь сбежать из этого
места, но он крепко держал ее за руку. - Мы умрем вместе, - простонал он.
Все еще держась за руки, они крались из форта. “Быстро, беги к своей
маме, пока я отвлеку их внимание; это единственный безопасный способ для
для нас обоих”, - прошептала Эллин.

Но в этот момент Жанна, возвращаясь от источника, заметила
приближающуюся фигуру. Низко наклонив голову, она уронила ведро и побежала
быстро к тропинке, в конце которой поджидала такая опасность для
потерявшего сознание всадника.

Лендерт, на секунду потерявший бдительность, ошеломленно смотрел ей вслед,
и в этот момент Ален вскочила с него и побежала, но в противоположном
направлении от того, куда бежала Жанна. Она добежала до небольшого холма
и встала там на виду у врага. «Я здесь, я, Ален
Эрвье!» — крикнула она на своём родном французском. «Я здесь, Франсуа
Дюпон!» В первый момент ее появления просвистела дюжина пуль
в воздухе, но ни одна не задела ее, затем из группы, ведшей переговоры,
к опушке леса метнулись две фигуры.

Не смея отвести от них взгляда, чтобы не привлечь их внимания
перед мадам Де Фриз Ален стояла лицом к врагу. “Она из наших! Она
Француженка!” - передавалось от одного к другому. “Возможно, она сбежавшая
заключенная”, - и они стали ждать результатов.

Тем временем Лендерт, в душевной агонии из-за безопасности своей матери
и Элейн, стоял с пистолетом в руке, готовый защищать кого-то из них или обеих.
Мадам Де Фриз придержала лошадь при приближении Жанны,
собрала вокруг себя своих маленьких телохранителей и пока еще не была замечена
нападавшей стороной.

Элейн спокойно ждала, пока двое мужчин подойдут. “Вы были
здесь пленницей?” - воскликнул Рикар. “Как это случилось? Она одна из нас!” он
кричали. “Ни один волос не должен упасть с ее головы. Это Эллин в
нижних юбках. Помнишь, Анри, ты, Робер, мсье Биссета и его
компаньона? Ну, тогда вот один из них, - обратился он к своим товарищам.

В этот момент Франсуа заметил Лендерта, стоявшего у
начала тропинки, ведущей в лес. Он заскрежетал зубами и закричал.
“ Снова, негодяй! Наконец-то на равных, лицом к лицу и враг к врагу.
Возьми его, ты там, Рикар!

Молниеносно Элейн сбежала со своего небольшого холмика и встала перед своим
любовником, который храбро обнимал его, в то время как девушка кричала: “Снова,
месье, я - щит!” Но на этот раз гибкое тело не могло защитить,
дюжина рук оторвала его от нее, и он с триумфом ушел.
Затем выстрел за выстрелом раздавались из форта, а также от
маленького отряда, спрятавшегося в лесу. Воздух, казалось, был полон летающих
пуль. Франсуаза упала к ногам Алейн, его хватка
ослабла, так что она была свободна и могла бежать к Рикарду, крича: “Спасите его, спасите
его, вашего пленника там! Я прошу, я умоляю, Рикар, Анри, вас, кто
знает меня, я падаю на колени, умоляя вас пощадить его и взять меня
вместо этого! Где Жанна? Где Жанна?”

Ее подруга была не за горами. “Я сделаю все, что смогу”, - прошептала она,
она потащила растерянную девушку за собой в укрытие за
огромным деревом. “Разве ты не видишь, что должна спасти себя? Я сделаю
что смогу, я обещаю тебе. Ради себя, если хочешь спастись, притворись, что
что ты упал; представь, что ты мертв, сейчас, немедленно. Эллин пошатнулась и упала.
Жанна склонилась над ней и заломила ей руки. - Оставайся здесь, - прошептала она.
- Лежи совершенно спокойно, и тебе не причинят вреда.

Лежу плашмя на земле за большим деревом, а вокруг летают пули.
она, Ален, теряя сознание от неизвестности, ждала, доверяя Жанне,
которая, как она верила, найдет способ освободить Лендерта и
затем вернется к ней.

Прошло несколько мгновений, и наконец звуки стрельбы прекратились.
Индейцы, полагая, что те, кто находился в форте, получили подкрепление
из-за яростной стрельбы со стороны отряда в лесу, и
обнаружив, что их число быстро уменьшается, начали отступление. За ними
так пристально следили во время вылазки из форта, что с криками и завываниями
они ушли, оставив своего предводителя умирать и прихватив с собой
они - их единственная несчастная пленница.

Наконец Эллин осмелилась поднять голову. Великолепие майского утра
окрасило леса в золотисто-зеленый цвет; ручей, из которого вытекал
источник, продолжал свой путь так весело, как будто его воды,
были не запятнаны живой кровью тех, кто лежал мертвым на ее берегах.
Птицы над головой, испуганные шумом битвы, теперь замерли
начали робкую трель. Под рукой Элейн выглядывали хрупкие анемоны, и
вокруг нее росла весенняя трава. Так проходила весна за
весной. Природа, бесстрастная и прекрасная, улыбается агонии земной жизни.
детей и не раскроет им секрет своего спокойствия. Эллин села
и откинула волосы с глаз. За ней лежали тела
поверженных врагов, среди них Франсуа Дюпон. Она повернула голову и
вздрогнула. - Лендерт, - жалобно сказала она, - Лендерт, где ты?
Жанна, ты сказала, что придешь.

Она огляделась и прислушалась. Ответа на ее зов не было.
Тогда она завыла: “Он ушел, ушел, а я здесь!” Она встала и
протянула руки к небу. “Ты, Бог, которого я умолял позволить
мы умрем вместе, я здесь, а его нет. Ты оставил меня!”

Добрая рука легла ей на плечо. - Дитя мое, - сказал Иоахим ван
дер Дин, “ почему ты здесь одна? Бог не оставил тебя.

Эллин уронила голову на руку доброго человека. “Я опустошена,
опустошена”, - простонала она. “Если бы мы только умерли вместе; но сейчас, в это
в данный момент он, возможно, претерпевает такие пытки, какие мне и не снились. Ах!”
она вскрикнула от отчаяния и упала на землю, пряча лицо,
как будто хотела отгородиться от ужасных возможностей, которые подсказывало ей ее несчастье
.

Иоахим опустился на колени рядом с ней. “Бог не презирает страдания
огорчена, дитя мое, ” мягко сказал он. “Доверься ему, и ты
будешь еще восхвалять его”.

Но теперь, когда казалось несомненным, что враг ушел из форта
подошел гарнизон, за ним последовала компания женщин,
маленькая Трынье бежала впереди. “Элейн, Элейн!” - позвала она. “Ты
ранена, Элейн, Элейн?”

Она увидела приближающегося отца, несущего на руках поникшую
фигуру, и поспешила к нему. - Она не умерла, не умерла?

“Нет, но, к счастью, без сознания, бедное дитя!” И Иоахим ван дер
Сильные руки Дина внесли Ален в дом, Тринье последовал за ней.,
заботливый и услужливый.

Тем временем из леса выступил маленький отряд, чье появление
сослужило хорошую службу гарнизону, а Лендерту - плохую, мадам Де
Фриз ехал впереди. За ней последовала дюжина ее слуг, которые
под прикрытием леса, спрятавшись за деревьями, совершили хорошую казнь.
“Хотя, - прямо сказал Иоахим ван дер Дин, - все они были бы уже
поджарены, если бы не своевременное предупреждение этой доброй Жанны, чей
со стороны могло показаться, что мы развлекали ангела
ничего не подозревая. Кстати, где она? он спросил Трынье, которая была
склонившись над бесчувственным телом Аланны. Но этого никто не мог сказать.
Жанна исчезла так же бесследно, как и враг. При этом известии Иоахим
посерьезнел; возможно, это была работа шпиона, но,
поскольку ничего нельзя было сделать, оставалось только смириться. — Где мадам Де
Врис? — спросил он дочь.

— Ушла искать мою мать. Одному Богу известно, что она должна чувствовать, когда её единственный
сын в плену.

Её отец покачал головой. — Она сама должна благодарить себя за это. Он и
девочка бросились ей на помощь, хотя эта крупная Жанна могла бы справиться и сама.
только это. Я должен предоставить эту девушку твоей нежной милости, потому что есть
другие нуждаются во мне. Она храброе создание. Я не скоро забуду
что я почувствовал, увидев, что она стоит там лицом к лицу с этой ордой”.

После того, как Алейн внесли внутрь и оставили на попечение
женщин, Иоахим вернулся и обнаружил свою жену среди раненых на
земле. Она склонилась над фигурой, неподвижно лежащей на нежной
молодой траве. - Он жив, Иоахим, - сказала она, поднимая глаза, - но я думаю, что это
отчаянный случай. Да помилует его Господь”.

“Кто это?” - спросил ее муж, вглядываясь в восковое лицо.

“Я не знаю. Я сужу, что он, должно быть, был лидером той компании
Французы, судя по его одежде”.

“ И наш пленник, ” мрачно ответил Иоахим. - Мы возьмем его с
остальными и посмотрим, что для него можно сделать. Сюда, мальчики, осторожно; он
довольно тяжело ранен, мы вряд ли сможем спасти его, но мы это сделаем
выполним наш христианский долг ”. Он смотрел, как они уносят мужчину. “Мадам
Де Фриз выразила желание увидеть тебя, Джоанна, но ты можешь предложить ей
боюсь, это слабое утешение.

Джоанна ван дер Дин стояла, глядя вслед мужчинам, которые несли Фрэн.
Дюпона в форт. Она была очень религиозной женщиной, из тех, кто никогда не
не переставал настаивать на своих благочестивых истинах. Она и мадам Де Фриз
никогда не были лучшими подругами, поскольку несерьезность первой
не одобрялась доброй Джоанной. Более того, она слышала повторение
замечания мадам Де Фриз, замечания, высмеивающего набожность ее соседки
. Этого было вполне достаточно, чтобы убедить мадам ван дер
Дин не поощрять мадам Де Фриз в ее попытках женить своего сына
. “Моя дочь не выйдет замуж за сына
Ариани Де Фриз”, - сказала она своему мужу.

“Лендерт - хороший молодой человек”, - ответил Иоахим между затяжками
своей трубки.

“Есть и другие, не менее хорошие, чьи матери лучше”, - ответила Джоанна
и Иоахим согласился. Тем не менее, они позволили
Попытайтесь навестить мадам Де Фриз, мудро полагая, что со временем она
сама увидит, что мадам может быть очень неприятной и что
ее невестку, возможно, ожидает бурное времяпрепровождение. Думая обо
обо всем этом и о том, что все произошло в соответствии с их ожиданиями, мадам
ван дер Дин покачала головой. “Я пойду к ней. Бедняжка, боюсь, я
не могу убедить ее, что она должна поцеловать розгу. Трудно тому,
кто искал свой собственный путь, обнаружить, что наши пути - это не пути Господа
и что мы всего лишь как полевая трава, которая сегодня является и
завтра будет брошен в печь. Посмотри на это бедное создание, которое они
внесли, а я приду к нему позже ”. И она направилась к
форту, пройдя мимо, чтобы войти в блокгауз, где сидела мадам Де Фриз
, холодная и без слез.

“Мой сын в плену”, - такими словами приветствовала Джоанна ван дер Дин.
“и я должна поблагодарить за это ту девушку. Если бы не она, он был бы
дома в безопасности. Поэтому я должен поблагодарить вашу дочь за то, что она привела
его сюда. Это все, что я хотел сказать. Она отпустила мадам ван дер Дин
взмахом руки, и та, не говоря ни слова, вернулась в форт
где Франсуа Дюпон лежал неподвижно, если не считать едва заметного
трепетания его груди.

Мадам ван дер Дин стояла и смотрела на него. Это был конец человеческим
надеждам, амбициям и всякой мести. Даже негодование должно смениться жалостью
перед этой ужасной тенью, которая, казалось, нависла над беспомощным
мужчиной. Она послала за бутылкой вина. “От этого будет мало толку, но все же один
надо попытаться дать ему время раскаяться, ” пробормотала она. Она пошла
за бинтами и, вернувшись, увидела мадам Де Фриз, склонившуюся над
тюфяком. В ее глазах стояли слезы. - Чей-то сын, - прошептала она,
как бы про себя. - Молодой и красивый, но у него есть привилегия
умереть таким образом, в то время как мой мальчик... - она вздрогнула и закрыла лицо
руками. “Дай мне вина”, - сказала она наконец. “Я буду ухаживать за этим
мужчиной”. Казалось, она не заметила, что обратилась к мадам ван дер Дин
Она заговорила. Она смочила бледные губы и остановила раны, и в
последними темные глаза открылись, чтобы взглянуть на полное сострадания женское лицо.

“Это хорошо”, - прошептала Франсуаза. “Я рада, что ты пришла, мама. Я
думаю, что умираю, и я хотел умереть дома, во Франции. Я рад, что ты
здесь”.

- Да, я знаю, - успокаивающе ответила мадам Де Фриз.

- Я не могу вспомнить всего, - продолжал он слабым шепотом, - но они бежали
в тот раз от британцев в Квебеке. Отец Биссет забрал Ален и
сбежал. Должно быть, их каким-то образом взяли в плен. Я остался там, чтобы
сражаться за Францию, за Францию. Ты бы не заставил меня поступить иначе,
мама. Он закрыл глаза, но через некоторое время снова открыл их. “Где
голландская свинья?” он спросил. “Она бросилась спасать его
между ними. Еще раз она создала щит из своего милого тела”.

- Тсс! - предостерегла мадам ван дер Дин, взглянув на мадам Де Фриз, но
Франсуа побрела дальше.

“ Она мертва? Я не любил ее, бедняжку Эллин, но послушай, это
мое признание. Я хочу признаться. Я умираю, ты знаешь, а ты
моя мать. Он снова замолчал.

Через мгновение он начал заново. “Это был голландец, которого она любила, я знаю
теперь это так. Сначала я так не думал; но, хотя я и не любил ее,
Я ненавидела его.

“Мадам, - тихо сказала Джоанна, - это то, что должно было случиться”
лучше бы вам не слышать. Вы уйдете?” Жалость задержалась в
Глазах мадам; она все еще не понимала и осталась.

“ Голландская свинья, ” повторил Франсуа, “ этот Верпланк. Теперь вы в безопасности,
Месье Ле Бюфф.

Мадам Де Фриз отшатнулась, вся мягкость на ее лице сменилась
ужасом. “ Чудовище! ” закричала она. “ Чудовище! И я пожалела вас.

“ Возможно, он умирает, мадам, ” тихо сказала мадам ван дер Дин. - Вы
оставите нас?

Мадам Де Фриз открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но, не сказав больше ни слова,
она ушла.

Франсуа продолжал говорить шепотом. “Бедная маленькая Элейн. Мне нравилась
эта девочка. Я был бы добр к ней. Ты, кто знает меня, мама, ты
веришь в это. Скажи, что ты в это веришь.

- Да. Мадам ван дер Дин увидела, что он ждет ответа.

Франсуа закрыл глаза; казалось, он ничего не слышал; его голос был очень
слаб. “Я остался там, в Квебеке, ради Франции, ради Франции. Я лгал ради
нее, я страдал из-за нее, и теперь я умираю за нее. За Францию.” Его
голос затих, и он не мог больше ничего сказать. Он лежал очень тихо, и мадам
ван дер Дин, стоявший рядом, наблюдал за ним весь день. Раз или два приходил Тринье.
чтобы сообщить об Эллин, которая металась в лихорадке и беспрестанно что-то бормотала.

Наступила ночь, а Фрэн все еще была жива. “Кажется, что он
может выздороветь”, - сказала мадам ван дер Дин своему мужу, когда они осматривали
его.

“Возможно, он немного оправится, но я думаю, что он никогда не встанет со своей постели”,
был ответ. “Мы сделаем для него все, что в наших силах, каким бы врагом он ни был. Он
может быть, и не такой уж плохой человек, но он страдает.

“И он заставил страдать других”, - ответила его жена.

“Это правда. Слепота и эгоизм всегда будут делать это ”.

Мадам ван дер Дин ничего не сказала. Ее узкие религиозные взгляды заставили ее
для таких, как Франсуа, осталась только огненная бездна.

Но на рассвете следующего дня он был ещё жив, и так продолжалось
день за днём, то лучше, то хуже, а над Аланой,
измученной лихорадкой, ухаживали верная маленькая Тринье и её
мать.

Мадам Де Врис не задержалась надолго, но с болью в сердце вернулась
домой. “Я одинокая, бездетная пожилая женщина, - сказала она Тринье, - и меня
не волнует, как скоро я покину этот несчастный мир. Это горе и невзгоды со
каждой стороны”. И когда она исчезла в лесу со своим маленьким
сопровождавшая ее Трынье смотрела на нее глазами, полными слез. Она все еще дарила ей
немного любви и много жалости.




ГЛАВА XVII

ПРОЩЕНИЕ


Наконец настал день, когда Эллин, хотя и была ужасно слабой и бледной,
смогла выползти на свежий воздух, поддерживаемая сильной рукой
отца Тринье, заботливо сопровождаемого мадам ван дер Дин и
Трюн, на которую уставилась группа светловолосых детей
разного возраста.

«Я хочу домой, господин», — прошептала Алейн доброму мужчине, который так
аккуратно усадил её в большое кресло, приготовленное для неё под
широким деревом.

Он кивнул. «Ты пойдёшь домой».

Тринье, занятая тем, что заправляла халат вокруг ног своей пациентки,
не слышала. “Ну вот, ” воскликнула она, “ вы хорошо устроились”. Она встала
в стороне и с довольным видом посмотрела на свою подопечную. - Хорошо снова быть на улице
не правда ли? Ты устала? Когда ты отдохнешь, я расскажу
тебе кое-что о себе. Я хранила это до сих пор, чтобы рассказать
тебе. Она села на землю рядом с Эллин, ее круглое, улыбающееся
лицо стало розовее, чем когда-либо. “Ты поправишься, - продолжала она, - потому что через некоторое время
состоится моя свадьба”.

“Что?” Эллин улыбнулась, увидев, как он покраснел.

Трынье кивнул. “ Да, все устроено. Прошлой ночью он был здесь.

Элейн положила свою руку, теперь такую хрупкую, на пухлую руку Тринье. - Он
был? И кто он?

“Адриан Вруман. Он вернулся из долгого путешествия по лесам
со своим человеком Исааком, и они привезли много шкурок. Теперь он готов
жениться. Мы помолвлены и поженимся до наступления зимы
”.

“И ты счастлива, Трынье, счастлива?”

“О, да”. Трынье выглядела очень самодовольной. Она была вполне довольна.

Элейн похлопала по руке, лежащей у нее на колене, но когда она склонила голову
она прижалась спиной к мягкому меху, свисавшему с кресла, и слезы навернулись ей на глаза
. Мадам ван дер Дин, стоявшая позади нее, положила руку
на голову девушки. Она подняла глаза и дрожащими губами спросила: “Неужели
надежды нет, совсем нет?”

“Мы ничего не слышали, но всегда есть надежда, пока не доказано худшее.
Утешься этим, дитя мое. Там есть тот, кому
надеяться меньше, чем тебе, потому что он беспомощен, парализован, но полностью
в сознании, и там он должен лежать, ожидая смерти, которая освободит его, и
с единственной нерастраченной жизнью, о которой можно было бы размышлять. И все же против него согрешили,
и ты должна простить его.

Элейн перевела свои темные глаза на доброе лицо геде фроу. - Вы
имеете в виду... кто это, мадам?

- Фрэн, это Дюпон.

“ Он здесь? Он жив! Но ради него... - Она повернула голову из стороны в сторону
из стороны в сторону, как будто отрицая любую возможность прощения.

“ Он хочет увидеть тебя, когда ты окрепнешь. Ему нужно кое в чем признаться
тебе.

“Я не могу этого слышать; не сейчас, - ответила Эллин, - не сейчас”.

“Тогда мы не будем настаивать на этом. Слишком долгим его срок быть не может. Намного больше, чем
то, что мы ожидали, он пережил. Но я надеялся...”

“ Тише, тише, мама, ” вмешалась Трынье. “ Ее не следует беспокоить
такие вещи. Она должна набраться сил, и ты не должен ее беспокоить.
И Трынье выглядела настолько суровой, насколько была способна. “Я должен идти в дом
теперь, мама, я оставляю тебя здесь; ты, должно быть, очень веселая; о
смерти и подобных вещах ты не должна говорить. Ты должна рассказывать хорошие истории о
когда ты была маленькой девочкой, и ты должна смеяться. Она погрозила пальцем
своей матери и вбежала в дом.

Элейн сидела, печально оглядываясь вокруг. Там была лесная тропинка
, по которой приближалась мадам Де Фриз; там был маленький ручей
, к которому Жанна ходила за водой; там ... Она вздрогнула и спряталась
ее глаза, как будто все еще перед ней визжала и вопила орда
кровожадных индейцев. “Я хочу домой”, - пробормотала она. “Я хочу увидеть
Мишель, папу Луи и Жерара. Я так устала быть вдали от
дома. Ты не отвезешь меня туда?”

“Через некоторое время, как только ты сможешь”, - мягко сказала ей мадам ван дер Дин
. И, действительно, казалось, что в разгар сцен,
связанных с такими ужасными воспоминаниями, она вряд ли
полностью оправится. Поэтому, к разочарованию Тринье, было решено
что инвалида следует доставить до Форт-Оранжа, и, если она
смогли выдержать путешествие, оттуда отправиться в Нью-Йорк, который до сих пор
эти добрые люди называют Новым Амстердамом.

“А я должен остаться?” - спросил Франсуа, когда ему сказали. “Я не могу остаться
здесь, чтобы беспокоить вас. Я пленница, но скоро буду свободна, и я
умру среди своего народа. Я тоже должна идти.

Мадам ван дер Дин выглядела озадаченной. Частью плана было то, что Алена
следовало убрать из его района, ибо простое упоминание о нем
причиняло девушке такое беспокойство, что геде фроу решила
откажитесь от схемы встречи этих двоих, решив, что если один
следует учитывать, что Элейн должна быть единственной. И все же она сделала последнее
усилие ради Франсуа и нарисовала жалкую картину беспомощности этого человека
, его стремления к прощению, его желания помириться
с миром, прежде чем он покинул его, так что Элейн, движимая жалостью, больше не
протестовала, но тихо спросила: “Можно ли его безопасно увезти?
Неужели он так желает этого?”

“Больше всего на свете он желает, чтобы это было доставлено в дом вашей семьи
там, в Нью-Рошелле. Он снова и снова ссылается на доброту
Мадам Мерсье, на свой собственный тиранический дух и повторяет свое страстное желание
чтобы мне позволили умереть там. Я думаю, моему мужу не составит труда
убедить власти разрешить это, когда они увидят его состояние.
Он наш враг и пленник, но беспомощный.

Элейн сидела, глубоко задумавшись. “Мне кажется, я почти забываю быть
Христианкой”, - сказала она. “Я так слаба, так несчастна, так измучена горем, но если
это может облегчить душу уходящего, если исполнить его просьбу, и он может быть в безопасности
взят, я не откажу в своем согласии. Но пока не показывай мне его.

“Это хороший ребенок. Меньшего я от тебя и не ожидала”, - сказала мадам.
она. “Тогда, я думаю, мы доверим его Адриану, на сердце у которого
так тепло при мысли о его браке с Трынье, что весь мир
он любит. Улыбаясь и вытаращив глаза, он сидит рядом с Фрэн; это просто так,
ради товарищества. Они могут ехать дальше, в форт Оранж, и
мы последуем за ними. Оттуда путешествие вниз по
реке до Нового Амстердама будет не таким уж долгим ”. Геде фроу устроила все это к своему
удовлетворению и сидела, улыбаясь над планом.

“Ему лучше. Лучше Франсуа Дюпон”, - сказал Тринье Ален. “Едва ли
я бы поверил в это, но он лежит там, улыбается и болтает с
Адриан, который улыбается ему, и сидит, и курит, и моргает, и краснеет,
хотя ни слова не понимает из того, что говорят”. Тринье рассмеялся.
- Но за ним будет хороший уход, и я отпущу его до самого Нью-
Амстердама. ” Она говорила с очаровательным видом собственницы. Ее маленькое
сердечко очень быстро приспособилось к жизни, и теперь рядом не было никого
похожего на Адриана. “И моя мать поедет, - добавила Трынье, - и мой отец.
Они потратят время на покупку моего свадебного наряда, хотя мне этого мало
нужно, потому что давным-давно мои сундуки были полны.

Поэтому однажды утром Эллин попрощалась с фортом и остальными жителями.
блокгауз, малышке Трынье и стайке белокурых ребятишек.
Минхеер ван дер Дин и его геде фроу сопровождали эту группу;
первая отправилась дальше. Адриан и его человек Исаак взяли на себя заботу о Франсуа.
Лицо молодого голландца расплылось в улыбке. Он злорадствовал над своим
подопечным, как мать над своим ребенком. Трынье поручила ему это сделать. Очень
что ж, это доставляло удовольствие, и он делал это так добросовестно, как только мог
.

Франсуа слабо рассмеялся, когда его укладывали в каноэ
на груду шкур. “Боже мой! но я никогда не думал, что снова отправлюсь в путешествие,
и вот я все еще слежу за мадемуазель. У нее нет для меня ни слова
и неудивительно. Тень пробежала по его лицу, потому что страдания
, причиненные ему Джоанной ван дер Дин, не прошли даром, и
недели страданий, долгие ночи, когда она наблюдала за ним
со своей стороны, он разговаривал с ней как с матерью. Он потерял большую часть своего
высокомерия и признал, что он всего лишь соломинка, гонимая
ветром, лист в бурю.

“Вы осмелились взяться за изменение указов Всемогущего,
маленькое ничтожное человеческое существо, которым вы являетесь”, - мадам ван дер Дин
сказал ему. “Ты думал, что твоя воля сильнее воли Божьей.
Погруженный в свои собственные эгоистичные желания, ты забыл, что крик
беспомощного сильнее, чем лязг разрушающего меча в
руках человека”.

“Я здесь из-за тебя, и я не могу уйти”, - ответила Франсуаза. “Говори
продолжай, мама. Я буду слушать, потому что ничего не могу с собой поделать. Ты такой же хороший
проповедник, как и старый священник-отступник. Он узнал о том, что отец Биссет
сменил веру и о его плане побега, и рассмеялся. Его
уважение к коварному Жаку Биссету возрастало по мере того, как его гнев против
священник затих. “По крайней мере, тогда мы квиты”, - сказал он.
“Я одурачил его, а он одурачил меня, так что с этим покончено. Теперь я здесь,
разбитый и обреченный. Лендерт Верпланк уходит из этого мира
другой дорогой. Тогда остается мужчина, Пьер Бутилье,
и он, без сомнения, все равно что мертв. И все это дело рук одной девушки ”.

“Дело рук нечестивых людей, - ответила мадам ван дер Дин, - Людовика
XIV. и Франсуазы Дюпон”.

На это Франсуа рассмеялся. “Спасибо, что соединили мое имя с его
величеством. Он был бы польщен”.

Но все это было уже несколько дней назад, размышлял Фрэн Оис,
он лежал в каноэ, плывущем вниз по реке Гудзон. Пленник с
бесполезным и страдающим телом, но с живым и достаточно сильным мозгом,
чтобы направлять его волю. Он был им не нужен. Они бы с радостью выбросили
его за борт. Мишель отнеслась бы к нему с отвращением, но,
каким бы беспомощным он ни был, он добивался своего и всё ещё мог улыбаться,
когда думал об этом.

В Форт-Орандже они узнали, что Джейкоб Лейслер поплатился за свою ошибочную и упрямую политику,
и что он был наказан самым унизительным образом
его враги избавились от него. Новый губернатор был у власти
и белые люди снова были на подъеме. Элейн, охваченная
горем и полная желания снова увидеть своих друзей, услышала это
обсуждаемые вопросы, но отнеслась к ним равнодушно. Прошло то время, когда
они могли заинтересовать ее. Она испытывала смутное удовольствие оттого, что
первый этап путешествия закончился и что они скоро приблизятся
НЬЮ-ЙОРК. До сих пор она упорно избегала встреч с Франсуазой, но
скоро это станет невозможным, потому что им придется путешествовать в одном и том же
перевозка из Нью-Йорка во французское поселение.

“Так и должно быть, дитя мое”, - сказала мадам ван дер Дин. “Ты не можешь
избежать этого, потому что он будет жить с тобой под одной крышей”.

“Так было все эти прошедшие недели, и я его не видел. Он должен быть
да, пока он жив, пока он жив. Ах, если бы я мог быть
избавлен от этого!”

“Это не так уж важно”, - сказала добрая леди, безмятежно глядя на нее
.

“Он убийца Лендерта”.

“О, нет, это не так”.

“Это он приказал им схватить его. Смогу ли я когда-нибудь забыть это? И
разве он не превратил мою жизнь в невыразимое страдание? Должен ли я простить его
все, что он заставил меня вытерпеть за эти годы? Неужели мне было недостаточно
что нужно было вынести до этого? Неужели ничего не значило, что я должен покинуть свой дом, быть
разлученным со своим единственным живым родителем и приехать в чужую страну, но я
должен быть подавлен этими более тяжелыми горестями?”

“Семьдесят раз по семь”, - ответила ее подруга.

Эллин покачала головой. “Есть вещи, которые человек никогда не сможет простить”.

“Но он раскаивается”.

“Откуда ты знаешь? Он может казаться кем угодно. Он подлый
лицемер.”

“Он признался мне, что сожалеет о своих проступках. Он желает
говорю вам об этом, и есть другие вещи, которые он хочет, чтобы вы знали ”.

“Я ему не доверяю. Он был бы таким же плохим, как всегда, если бы был сильным и
здоровым.

“ Таким он никогда не будет. Ты увидишь его сейчас?

Эллин встала. Они остановились на ночь в одном из обычных домов
города. Вскоре они должны были приступить ко второму этапу своего
путешествия.

Лицо девушки было осунувшимся и бледным, когда она следовала за мадам ван дер Дин
в другую комнату. Она дрожала, и ей по очереди становилось жарко. Эта встреча, которой
она страшилась неделями, которую откладывала и которую Тринье
помогла ей отложить, теперь должна состояться.

На стук мадам в дверь Адриан открыл ее. Вошли две женщины
и дверь за ними закрылась. Где свет из окна падал
на него, Франсуа Дюпона, приподнявшегося на своей кровати; он ждал
их. Он был таким худым, что его глаза казались слишком большими и глубоко посаженными для такого
бледного лица; его руки были похожи на когти, а губы бескровными. При
виде его полной беспомощности Элейн впервые ощутила прилив жалости, но
она сдержалась.

Увидев ее, он улыбнулся и сказал: “Наконец-то, мадемуазель. Я давно
хотел увидеть вас, и вина в том, что мы не встретились, не моя. Уилл
моя добрая няня подаст мадемуазель стул?

Адриан понял, но Эллин отказалась садиться сама.

Взглянув на Адриана, мадам удалилась, и молодой голландец последовал за ней.
Элейн, немая, обеспокоенная, немного жалеющая инвалида, полностью
обиженная на этого человека, стояла там.

Фрэн несколько мгновений молча смотрела на нее. - Я был
причиной многих ваших страданий, мадемуазель, - сказал он наконец, - и я
хочу рассказать вам о своем горе.

“Горе приходит слишком поздно, месье. В свою очередь, я могу только сказать, что если я
презирал вас раньше, то теперь, когда вы стали худшим из созданий,
убийца, я могу только смотреть на тебя с ужасом и отвращением.

Он поморщился, но продолжал говорить. - Давай сначала поговорим о том утре,
когда я видел тебя в последний раз. Нападение не было личным делом. Я был с
другими, кто давно хотел совершить набег на английскую колонию.
Представилась возможность, и мы ею воспользовались. Меня выбрали командовать небольшим
отрядом французов, которые были союзниками индейцев. Если выполнение
того, что кажется долгом служения своей стране, является преступлением,
тогда я наказан. Никто, кроме меня, не может осознать, насколько это велико
наказание, эта долгая смерть. Я лежу здесь парализованный; только моя голова и
руки могут свободно двигаться. Я говорю это не для того, чтобы вызвать у вас жалость, но
чтобы вы знали, что я оказался не лучше своих врагов. М.
Верпланк----”

“Тише!” Элейн подняла руку. В ее глазах и в ее голосе была мука.
"Тише!"

Франсуа отвернулся. - Я не понял, - сказал он после
паузы. “Я думал, это твоя милая женская жалость заставила тебя отдать
свое тело в качестве защиты. Я думал, это был другой, тот Пьер. Я
не могу сейчас просить у вас прощения, мадемуазель, потому что понимаю. Я должен
скажу вам, что я нанял человека, который играл для меня роль шпиона в те первые
дни нашего знакомства, и когда вы с такой готовностью откликнулись на
предполагаемое слово Пьера, я поверил, что он тот, к кому вы благоволите. Я
думал, что только дружба и желание противостоять мне заставили тебя
по-доброму относиться ко всем остальным. Я понимаю. Пресвятая Богородица! да,
кто может быть лучше? Я хочу сказать тебе; это был; тьенн, и я жаждал мести.
Я любил Констанс Де Ко в студенческие годы там, во Франции, но
; тьенна она любила. Он рассмеялся, когда я сказал, что он украл ее у меня. Он
сказал: "Если ты не знаешь, как сохранить ее любовь, узнай, но если ты
ожидаешь, что я не воспользуюсь твоим невежеством, то ты дурак’. И я поклялся
Я завоюю ее или отомщу. Она не любила меня, хотя
Клянусь, если бы не ;тьенн, она бы так и сделала, и ей было очень жаль
тьенна, который потерял свою кузину Элейн. Он пришел ко мне, низко поклонился
с горем пополам, и я притворился, что снова дарю ему свою дружбу. Но я
не забыл. Нет, я не забыл. Не дадите ли вы мне капельку этого
вина? Я очень слаб.

Элейн протянула ему чашу, но не предложила помочь ему выпить;
вместо этого она отвернулась и стояла, глядя в окно, пока он не заговорил
затем она взяла у него чашку и поставила ее на стол.

Он продолжил свой рассказ. “Тогда я сказал, что найду ее, эту кузину,
и если я смогу вернуть ее в; Тьен, он женится на ней, и через
через некоторое время Констанция вспомнит, как долго я любил ее. Я пришел.
Я нашел Эллин, но она не захотела выходить замуж; тьен, я видел это, но я
не сказал ему, потому что у меня тогда был другой план. Он поверил, что Эллин
мертва, а потом женился на Констанции и разбил ее сердце своим
безразличие. Я никогда не говорил тебе всего этого, потому что сам хотел жениться на тебе
и, вернувшись, я решил покрасоваться перед ним своей женой
который поклялся завоевать ее, как я поклялся завоевать Констанцию. Я знал
что твои владения вернутся к тебе, как только ты станешь моей женой, и я
сказал, что заберу их и ее саму тоже; так я отомщу
; тьенн, который с радостью получил бы и то, и другое. Он перешел мне дорогу в моей любви, и я
покажу ему, что могу сделать то же самое. Сладкая месть! Сладкая месть!
потому что Констанс мертва и находится на небесах; она узнает, кто ее любит.
она, и вот она моя, а не его - не его. Я бы завоевал тебя
себе в жены, и тогда у него не осталось бы никого, кто мог бы благословить
его дни. Теперь все кончено, и я проиграл свой последний бросок ”.

Он лежал очень тихо, его глаза были закрыты, дыхание участилось. Было
очевидно, что выступление стоило ему всех сил, на которые он был способен.
Эллин снова протянула ему кубок с вином. - Ты будешь пить? - спросила она.
- Тебе стоило больших усилий рассказать мне все это.

Он открыл глаза и улыбнулся ей. “ Спасибо. Какой ты добрый! Каким
хорошим и милым ты всегда был! Даже когда ты бросал свои
вызов мне, это всегда было так, как мог бы говорить ангел-упрекатель. Если бы я это сделал
никогда не любил Констанс - И все же я был бы добр к тебе. Я бы
любил тебя так, как любит большинство мужчин, или даже лучше. Никто не любит безумно,
с болью и глубиной сотни любовей все связаны в одной, одна
любит так только один раз. Никогда, но однажды это произойдет, и лишь с немногими.

“ Я... знаю. Слова болезненно слетели с губ Элейн. Когда она забирала
чашку, Франсуа схватил ее за руку и уткнулся в нее лицом.
Эллин почувствовала, как горячие слезы хлынули из глаз, прижимая ее ладонь.

“ Не надо! Не надо! ” закричала она, отдергивая руку.

“Наконец-то я понял”, - повторил он. “Как я не могу простить, тьен, так
ты не можешь простить меня. Позволь мне рассказать тебе все. Я заманил тебя в дом в
лесу тем первым летом, когда мы встретились. Люди, которых вы считали
политическими шпионами, были эмиссарами иезуита, который все еще работает среди
них там, на Манхэттене. Он известен только как протестант, и
Я не буду раскрывать его имя, но именно через него я смог
осуществить план, который, по нашему замыслу, должен был привести к вашему удалению
из вашего дома. Вопросы, заданные вам, не имели никакого значения, и
мы всего лишь хотели скрыть от вас истинную цель. Я снова написал письмо из
Квебека, после того как узнал, что вы сбежали. Я надеялся, что это поможет мне
предотвратить твой брак с другим, и я надеялся обнаружить твое
убежище и помешать другим искать тебя. Как я
планировал, плел заговоры, натравливал на вас шпионов и следил за вашими действиями! Я
имел в виду, если ты найдешь дорогу обратно к своим друзьям, прийти к тебе
с письмом, якобы от твоего отца. Я собиралась сделать даже это
притвориться, что у меня есть его согласие на наш брак. Я бы
сделал даже это. Думаю, теперь я рассказал тебе все. Если я лишил тебя
счастья в жизни, знай, что я не менее несчастен. Я несу
бремя отвергнутой любви, неиспользованной мести, подавленных амбиций,
несчастного, беспомощного, страдающего тела. Mon Dieu! разве этого недостаточно? Я спрашиваю
тебя, даже тебя, Ален Эрвье, которую я обидел так, как не обижал ни одно другое существо
, разве недостаточно того, что при всем этом я должен
и все же я живу, смотрю тебе в лицо, вижу твое страдание и терплю это гложущее страдание
от осознания того, что я разбил твое сердце и что мое собственное несчастье
едва ли больше?”

Элейн упала на колени у кровати. “Господи, будь милостив к нам!”
она плакала. “Молись, Фрэн, ои Дюпон, молись!”

И Франсуаза прошептала: “Господи, будь милостив к нам!”

Эллин закрыла лицо руками. Рыдания сотрясали ее хрупкое тело.
- Прости нам долги наши, как и мы прощаем тем, кто задолжал
нам. ” Она произнесла эти слова прерывисто.

Франсуа робко протянул руку и положил её ей на голову. Его губы
шевелились, и когда Элен поднялась на ноги, он посмотрел на неё с такой мольбой в глазах,
что она опустила голову. — Да простит тебя Бог, Франсуа
Дюпон, и я молюсь, чтобы я смог. Я пока не могу, - я не могу,- но я молюсь
чтобы я все же смог это сделать”.

И тут вошел Адриан. “Мы должны подготовиться к выступлению”, - сказал он.

Элейн повернулась, чтобы уйти. - Мадемуазель, - сказал Франсуа, - если бы я мог упасть перед вами
на колени, я бы сделал это; но сейчас мое сердце преклонено перед
благоговением перед вами. Видит Бог, умереть за тебя было бы пустяком,
но я буду жить, и, возможно, прожив еще немного, я смогу сделать
что-то, что исправит мою великую несправедливость по отношению к тебе. Если бы я мог, если бы я мог.

Когда она вышла из комнаты, Фрэн; оис заговорила с Адрианом. Он узнал
за эти недели достаточно голландцев, чтобы поддерживать прерывистый разговор с
его самозваной медсестрой. “Адриан, дружище, я так же полон
капризов, как яйцо мяса. Что бы вы сказали, если бы я заявил, что
решил вернуться в Канаду? Я такой беспомощный негодяй, но мне еще предстоит
работа, и ты должен помочь мне ее выполнить. Ты согласен?

Потребовалось несколько мгновений, чтобы это дошло до сознания Адриана, но
наконец он кивнул: “Да”.

“Я пленник. Я желаю, чтобы меня обменяли. Я хочу остаться здесь, в
Оранжевый. Я еще не умру. Я не стою ни одного здорового мужчины, но
с меня хватит, видеть, что мой головной убор все еще хорош, с меня хватит
чтобы договориться об обмене. Ты останешься со мной здесь?”

“Так я и сделаю”.

“Тогда очень хорошо. Я возвращаюсь. Можно предположить, что мне понравилось
путешествовать по стране на каноэ”. Он невесело рассмеялся. “Я
должен был бы умереть по дороге, но я не умру, говорю, что не умру. Позвольте мне
остаться здесь и посмотреть на шишек. Сделайте это для меня, и позвольте нам
остаться. Видишь ли, это намного ближе к твоей возлюбленной.

Адриан широко улыбнулся и озадаченно посмотрел на Фрэн;оис. Это
внезапное изменение планов сбивало с толку, и он чувствовал, что не сможет
приспособиться к этому так быстро, как этот проницательный молодой француз.

- Не могли бы вы спросить мадам ван дер Дин и мадемуазель, разрешат ли они
я попрощаюсь с ними? Я бы не стал навязываться им снова
сегодня, но, возможно, я не доживу до того, чтобы увидеть их снова ”. Он спокойно заговорил о том, что
для него давно стало общепринятым фактом.

Адриан отошел и отнес сообщение мадам ван дер Дин. - Что
означает это внезапное изменение планов? - спросила она.

“ Этого я не знаю. Адриан и сам еще не оправился от своего удивления по этому поводу
.

“Как он может хотеть попробовать это, когда он так стремился попасть в Нью
Рошель? Это выше моего понимания. Я должна посоветоваться со своим мужем.
Мужчина умрет по дороге”, - заявила мадам.

“Возможно, это то, чего он хочет”, - подумала Эллин.

Интервью с Фрэн Оис, которого добивался Йоахим ван дер Дин, не
изменило решение первой. “У него железная воля”, - сказал Иоахим своей
жене. “Его нельзя заставить отказаться от своего намерения, и, каким бы беспомощным он ни был
, приходится соглашаться со всем, что он предлагает. Жаль, что такой способный мужчина
должен быть сражен наповал в столь раннем возрасте. Он наш враг.
и мог бы причинить нам много вреда, но человек не может помнить об этом, когда находится в
его присутствии. Он намерен вернуться в Канаду, и когда все будет сказано, на этом
все закончится.

“ Ты зайдешь к нему? Мадам посмотрела на Эллин, которая последовала за ней
не говоря ни слова.

“Это очень любезно, мадам”, - приветствовала Франсуаза. - И вы,
мадемуазель, я не надеялся на эту дополнительную милость с вашей стороны. Я ухожу.
Я намерен сделать больше, прежде чем умру. Если я смогу, я сделаю больше. Мы,
вероятно, больше не встретимся, и поэтому я попросил о прощании
прощайте. Слова - плохая штука. Я не могу отблагодарить вас так, как я бы поблагодарил за все
ваша материнская доброта к раненому заключенному, мадам ван дер Дин, но
Я буду помнить это как одну из немногих приятных вещей, которые произошли со мной
. Mademoiselle Hervieu, adieu. Ты не подойдешь поближе? Она подошла к
нему сбоку. “Ты сказал молиться, и я буду молиться Пресвятой Деве день и
ночь, ей и всем святым, чтобы ты обрел мир. Если мы это сделаем
больше не встретимся, я постараюсь загладить свою вину. Ты будешь помнить
это?

Она склонила голову в знак согласия.

- Тогда прощайте.

“Adieu, monsieur.”

Они бросили его, такого изможденного телом, с такой сильной волей, с такой неверной головой,
такой усталый, с решимостью, написанной в его глубоко посаженных глазах, и
даже обозначенной нервным сцеплением исхудалых пальцев. Он повернулся
к Адриану. “Итак, мы остаемся ненадолго, и святые пощадят меня
совершить то, что совершено не ради мести, не из честолюбия и не ради
славы”.




ГЛАВА XVIII

ПАПА ЛУИ РАССКАЗЫВАЕТ ИСТОРИЮ


В доме Мерсье и вокруг него все было весело и улыбалось
в тот день, когда приехала Элейн. Дверь была открыта, и оттуда доносились
звуки чьего-то пения, как раньше пела Элейн. “Как быстро тебя
забывают!” - прошептала она мадам ван дер Дин.

Госпожа геде покачала головой. “Это не считается. Иногда
поют, чтобы скрыть душевную боль”.

Но в данном случае это было не так, потому что, когда Эллин остановилась перед
дверью и заглянула внутрь, она увидела юркую маленькую фигурку, расхаживающую взад и
вперед перед прялкой. Ее нить с треском оборвалась, когда
она увидела, кто пришел. “Имя божье!” - воскликнула она, побледнев и
уставившись на Эллин так, словно увидела привидение.

“Матильда!” - воскликнула Эллин, протягивая руки. “Матильда, а ты что,
не узнаешь меня?”

Затем Матильда с криком бросилась к ней и поцеловала в обе щеки.
щеку, ущипнул ее, похлопал по плечу, все время восклицая между слезами
и смехом.

“Мишель, и папа Луи, и Жерар, где они?” - наконец спросила Эллин,
оправившись от объятий, она обрела дар речи, чтобы спросить.

“Я позвоню им. Они что, не знают? Ciel! но сегодня хороший день. Я
не перестану расспрашивать, хотя умираю от желания узнать, как получилось, что
ты кончил и все такое. - Она остановилась, чтобы вежливо поздороваться с
друзья, которых назвала Элейн, и ушли.

Знакомое и в то же время незнакомое место показалось Элейн. На маленьком столике
все еще лежали маленькие черные книжки; на его
ролики; вон там кровати с высокими столбиками, но тускло-голубые портьеры
были заменены на нежно-желтые, с изящным узором из виноградной лозы
окаймляя их, они были дополнительно отделаны вязаной бахромой.
Покрывало из того же полотна украшало кровать, и оно тоже было
вышитое. Два расписных веера из перьев украшали каминную полку, а
на столе рядом лежала ручная ширма. Во всей комнате чувствовалась
изящная женственная нотка, которой раньше не было.
Элейн также заметила, что одна из дверей вела в недавно пристроенную комнату.
Это она должна увидеть. Там стояли еще одна высокая кровать и туалетный столик
на них были мягкие белые драпировки с изящной вышивкой.

Большего она разглядеть не успела, потому что стук деревянных башмаков
по крыльцу и звуки ругающихся, протестующих, смеющихся голосов
возвестили о прибытии Мерсье. Мишель, шедшая впереди
остальных, резко остановилась при виде незнакомцев, мадам ван дер Дин и
крепыша Иоахима; затем она вырвалась с криком: “Дитя мое! Мое
дитя! это о ней ты приносишь мне вести? Мой маленький заблудший ягненок?”

Эллин, наполовину скрытая пологом кровати, выскочила наружу. “Не заблудилась,
Мишель, дорогая мисс Мишель, но здесь, здесь! Посмотри на меня, посмотри на меня, это
твоя собственная Аленетт!”

Мишель повернулась к мужу за поддержкой: “Что мне делать? Что мне делать
Правда? Она отреклась от своей веры и своих друзей. Она стала
Французский”, и Мишель упала на скамейку и закрыла лицо
руками.

Эллин опустилась рядом с ней на колени. “ Этого она не сделала, Мишель. Все это было подло
ложь, предназначенная для того, чтобы обмануть вас. Я по-прежнему Элен Мерсье, ваша дочь и
Папы Луи, если вы так хотите. Я так и не вернулся во Францию.
Я никогда не становилась ничьей женой. Я никогда не отказывалась от своей
веры. Вы не примете меня снова, папа Луи и Жерар?”

Вместо ответа папа Луи раскрыл объятия, и Эллин подошла к нему, положив
голову ему на плечо и протянув руку Джерарду. “А ты,
мой брат?”

“Эллин, моя сестра”. Он наклонился и поцеловал ее в обе щеки.

Затем встала Мишель. - Ты заявляешь права на нее, на всех вас, когда она была моей
во-первых, моей. Мой маленький ребенок много лет назад, когда мой собственный малыш
умер после того, как они привезли ко мне домой моего молодого мужа, мертвым. Мой ребенок,
который утешал меня и который проник в мое опустошенное сердце. Моя девочка, которую я
лелеял и заботился о ней после того, как ее собственная святая мать стала ангелом.
Моя, о которой я заботился, плакал, нянчился и любил. Уходите,
все вы. Не трогайте ее, мою малышку, мою крошку, мое сердечко. Приди в себя
я, моя Аленетт. Я был ошеломлен. Я был слеп. Я был ошеломлен. Приди ко мне
ко мне, моя малышка, моя дочь”.

Руки Элейн обвились вокруг шеи Мишель. “Бог добр! Бог добр!”
- Что? - пробормотала Мишель, и слезы потекли по ее щекам.

Тем временем папа Луи повернулся к Мейнхееру ван дер Дину и его жене. “ Вы
прошу прощения за это, друзья мои. Мы потрясены и забываем поблагодарить
вы привезли нам нашу дочь ”.

“Я хочу знать, как это произошло”, - сказала Матильда.

Эллин высвободилась из объятий Мишель. “Это долгая, долгая
история. Ты слышишь это сейчас? Есть много вещей, которые я тоже хотел бы знать ”.
Она перевела взгляд с одной на другую и увидела на лицах Матильды
и Джерарда понимающую улыбку. Затем она поняла. “Вы женаты,
вы двое! Вот почему... - Она оглядела комнату. Эти красивые
женственные образы были работой Матильды. Она вспомнила, как Матильда
превосходно владела кистью и иглой. Она подбежала к ней и
игриво встряхнула. “Скажи мне, это правда?”

“Это правда”, - засмеялась Матильда. “Это случилось две недели назад, в прошлое воскресенье
в церкви на Манхэттене. Там мы обвенчались. Скажи ей, Джерард.
Она с довольно застенчивым видом повернулась к своему молодому мужу, который
восхищенно разглядывал ее маленькую фигурку.

Он, в свою очередь, сказал: “Пусть папа Луи расскажет эту историю; он лучший
оратор”.

“Прошлой зимой мы впервые начали думать об этом; я должен сказать,
что именно тогда мы с Мишель так и сделали, потому что, без сомнения, это
я вмешивался в покой этих молодых людей задолго до этого
” начал папа Луи. - Мишель там заболела ревматизмом
и мы все были в отчаянии. Соседи были добры, очень добры, но
добрее всех была наша маленькая Матильда, которая приходила и помогала нянчиться с
ее днем и ночью. Она сделала больше, чем это, потому что она присматривала за
домом так искусно, что сама наша добрая Мишель сказала, что она не могла бы сделать
лучше, и что изящество Матильды было тем, что она
никогда не мог надеяться достичь этого. Что касается меня, то я не стал ей противоречить.
Вы же знаете, что больному нельзя перечить. — Его весёлый смех согрел
сердце Элейн, он был таким приятно знакомым.

«Итак, когда наша мама снова стала сама собой, она всё ещё была слишком
слаба, чтобы делать то, что делала раньше, и пока она набиралась сил,
пришло письмо от Франсуа Дюпона, которое стало
похоронившим нашу надежду снова увидеть нашу дочь Алену, ведь мы
каждый день молились и ждали её возвращения. Тогда мы сказали, что она
потеряна для нас навсегда. Затем появился молодой голландец. Ах, сказал
я, когда сообщил ему эту новость, вот человек, чьё горе так же велико, как
наша, и если Эллин вернется, то это он любит ее
слишком сильно, чтобы мы могли отказать ему в ней. К этому времени мне стало очень
ясно, к чему лежит сердце Джерарда, а я сентиментальный старик
чувак, я люблю поэтов, я люблю романтические песни, я не люблю
разбивать сердца, и здесь, я сказал, мы совершим ошибку, если будем сдерживаться
Джерард для того, кто не вернется, и даже, как я наполовину ожидал, если
новости были ложными, даже тогда, подумал я, это все равно будет лучше, для
именно Матильду любит Джерард. Не красней так, маленькая невеста, это
совершенно верно. Я сказала это и увидела - Нет, нет, ты благополучно вышла замуж;
нет ничего плохого в том, что я поняла, что ты любила его. Это
вполне естественно, сказал я, потому что он высокий, а она такая маленькая; это
так всегда бывает. Обратите внимание на мои дюймы, а затем взгляните на мою жену ”. Все
рассмеялись. Никто не мог устоять перед шутками папы Луи.

“Теперь я подхожу к финалу. К тому времени мы сошлись во мнении, что дочь
- необходимая роскошь. Раз у нас не может быть Эллин, спрашиваю я, почему
не Матильда? ‘ Действительно, почему бы и нет, ’ согласилась Мишель, как будто только что
думала об этом, хотя я знаю, что эта мысль не давала ей спать по ночам ”.

“Та-ак, Луи, - вмешалась Мишель, - это не так. У Матильды
ночные колпаки всегда были такого рода, чтобы усыплять. Конечно, я
думал об этом - днем.

Папа Луи рассмеялся. “Очень хорошо, тогда приступаем. Я осторожно подхожу к Джерарду
. Я говорю: ‘Сын мой, было бы хорошо, если бы ты женился. Мы
внезапно кажемся старыми, моя жена и я; нам нужны руки помоложе, а ваши,
какими бы большими они ни были, не можем делать всего.’ - За кого же тогда ты хочешь, чтобы я
вышла замуж? ’ спросил Джерард, весь в ожидании. Я задумываюсь на мгновение.
‘А как бы тебе понравилась Мадлен Терульд?’ Спрашиваю я. Он побледнел.
Тебе понравилось, Джерард, хотя ты и качаешь головой. "Она хорошая девушка", - сказал он
‘Конечно, но...’ "Ах, ’ замечаю я, ‘ вы сказали “но”. Тогда давайте
пройдем дальше. Я думаю, мы с Мишель могли бы удовлетвориться кем-нибудь другим.
Что вы скажете об Эдриен Селейн?’ И тогда Джерард не улыбнулся и не
на мгновение или два не произнес ни слова. Наконец он выпалил: ‘А почему бы и нет"
Матильда Дюваль?’ Тогда я рассмеялся. Я от души посмеялся. - Я позабавился
сам! - воскликнул я. - Я хотел сказать тебе это мягко, чтобы ты не упала в обморок.,
и я недостаточно силен, Джерард, чтобы нести тебя на руках, поэтому я подошел к
теме разговора с осторожностью. Я все время имел в виду Матильду.
И поверите ли вы в это? непослушный сын тут же набросился на меня
и поколотил, а потом обнял так по-медвежьи, что я
с тех пор едва ли мог дышать так свободно, как раньше, и единственный
единственный способ, которым я смогла высвободиться из его объятий, - это ахнуть: "Но
Матильда, Матильда, возможно, мы не сможем получить согласие ее
опекуна. А потом он отпустил меня и отошел, уставившись на меня. Не надо
смейся, Матильда. Возможно, мне не стоит всего этого рассказывать, потому что это не самое лучшее
всегда показывать женщине свою силу. Я никогда не признаюсь Мишель, как я
дрожу в ее присутствии.

Мишель покачала головой. “Нам нужны факты, Луи, а не
фантазии”.

Он кивнул своей аудитории, как бы говоря: "Вы видите, как мной управляют".
“ Итак, ” продолжил он, “ мы отвлеклись. Он выглядел удрученным. Я заверяю
его, что немедленно отправлюсь к дяде Матильды. Я ухожу. Я
скоро вернусь. Я, кажется, не вижу, что Джерард много поработал в
мое отсутствие, потому что он тупо сидит у двери, слушая Матильду
поет. Папа Луи откинул голову назад и снова рассмеялся.

“Я говорю, когда вхожу: "Не мог бы ты сходить в сад, Джерард, и посмотреть, сколько
цыплят вылупилась желтая курица?" Мишель желает знать." "Но месье
Терульд?’ - спрашивает Жерар. ‘У меня нет для вас сообщения от месье Терульда",
- но у меня есть одно для Матильды, - говорю я с суровым видом. Он выходит
медленно, как будто его ботинки были из железа, а не из дерева, и я вхожу в
дом. - Матильда, - говорю я, - Джерард пошел считать цыплят желтой курицы
. Ты пойдешь к нему и скажешь, что, когда он закончит
сумма, которую я жду здесь с Мишель, чтобы даровать
благословение? Матильда выглядела озадаченной. ‘На цыплят?’ - спросила она. Хо!
хо! она так и сказала. - Не на цыплятах, а на двух гусях, - отвечаю я.
Она выбежала. Я еще не знаю, поняла ли она, но одно я знаю точно
: по сей день мне не сказали количество желтых куриц
цыплят”.

“Их было одиннадцать”, - серьезно сказала Мишель. И все остальные разразились
искренним смехом.

“Это вся моя часть истории”, - заключил папа Луи. “Из
остальное лучше рассказать Мишель и Матильде. У нас все очень хорошо
мы довольны, не так ли, Матильда? Он ущипнул ее за щеку и огляделся
каждому улыбаясь.

А затем Мишель, выполняя свой долг хозяйки, отправилась готовить
угощение для гостей, в то время как Ален рассказывала о своем опыте.
То, что ужин не запоздал, произошло не из-за частых перерывов
вызванных тем, что Мишель внезапно опускалась на стул, чтобы поднять глаза к
небесам и воскликнуть о порочности человека.

Только после того, как ужин закончился и гости разошлись, Эллин,
посмотрев на Матильду, спросила: “А Пьер?”

“Он не прислал ни слова, ни строчки. Мы боимся, что его больше нет”.

Элейн вздохнула. Кто остался из ее любовников? Франсуа, развалина, мужчина
, дни которого были сочтены. ; Тьен, который женился на другой и который, по мнению Элейн,
никогда не был возможен. Двое, которые любили ее
больше всех, кто из всех получал от нее привязанность, они ушли. Она
откинулась на спинку стула, и слезы медленно покатились по ее щекам.

Матильда подошла и встала над ней. “Ты выглядишь такой бледной и задумчивой, дорогая
Элейн, и я слишком счастлив быть здесь раньше тебя. Что я могу сделать, чтобы
тебе это кажется таким большим контрастом, моя сестра Элейн? Потому что ты
моя сестра”.

“А у меня его никогда не было”, - вздохнула Эллин.

“Тогда подумай, что теперь у меня есть отец, мать, сестра и брат, у меня, у которого
недавно никого не было. Подумай об этом, Элейн. Я тоже год назад был
опустошен, а сейчас я так счастлив! Если мне что-то и было нужно для завершения моей
радости, так это твое возвращение, и сегодняшний день приносит мне это. Я почти могу сказать
Я люблю Францию, я так спокоен. Знаете ли вы, мой дядя не говорит
По-французски только дома, и он называет своих детей английскими именами
Джон, Маргарет и Джеймс. Он говорит, что он не француз, что это
это его страна, и он обязан ей своей верностью, так говорю я. Давай забудем
Франция, говорю я Жерару. Мы весело проводили здесь время вместе, и до сих пор
будем проводить. Теперь, когда вы вернулись, будет повод для многих
порезвиться. Завтра я поведу вас на небольшой праздник, в день рождения
Сюзанны Гомбо. Мы будем танцевать и петь, и ты будешь дома
снова среди своих друзей.

“ Танцевать? Я танцую? Эллин покачала головой. - У меня слишком тяжело на сердце
я не могу двигаться легко. Я останусь дома, Матильда.

“Посмотрим, что скажет на это мисс Мишель. Она так рада сегодня
я думаю, она могла бы танцевать сама.

Мишель стояла, пристально глядя на свою любимицу. “Я все еще не могу в это поверить”, - сказала она
- “и я бы хотела побольше услышать о твоих странных путешествиях, о
Отце Биссете и мадам Эро. Я хорошо помню ее, красивую
молодую женщину, такую жизнерадостную и блестящую. Она покачала головой. Рассказ Эллин
о Жанне сильно тронул ее. “А ты не знал, что стало с
ее? Это странно”, - отметила она в конце рассказ Элен о
Исчезновение Жанны.

“Мы не знаем, увезли ли ее силой или она сама ушла
охотно. Я надеюсь на последнее. Это была единственная мысль, которая
успокоила Элейн. Если бы Жанна сопровождала налетчиков при их
отступлении, она могла бы обеспечить некоторую защиту Лендерту, ей и
Рикарду. Индейцы, однако, могли прийти в ярость от того, что они
сочли предательством со стороны Жанны, и она тоже могла оказаться в плену.

Элейн казалось, что все эти странные вещи произошли много лет назад
. За год она проделала долгий путь, перенесла горести
всей жизни, и все же она снова здесь, в этом тихом уголке мира.
Щебет птиц, тихое позвякивание какого-то музыкального инструмента,
бережно хранимого соседом и привезенного из Франции,
старые знакомые звуки доносились через открытое окно. Здесь был покой
для ума и тела, для всего, кроме ее ноющего сердца. И странно, в
посреди ее молитв той ночью возникла мысль о Франсуа. - Господи, помилуй
помилуй, - снова запнулась она.

А Фрэн; оис? Только его железная воля помогла ему благополучно пережить утомительные дни
следующих нескольких дней. После ночного отдыха он потребовал, чтобы Адриан
встретился с некоторыми официальными лицами для него. “Я приму их здесь”, - сказал он.
сказал. “Вы объясните, почему я не явился лично”.

Его послание было принято вежливо, и, следуя рассказу Адриана,
его посетили двое местных сановников.
Мужество, с которым Франсуа противостоял им, его спартанская выносливость и
его неотразимое присутствие привлекли их внимание, и они почувствовали себя
заинтересованными, так что перед уходом они пообещали сделать
немедленные усилия по организации обмена.

Затем Фрэн отпустила Адриана. “ Иди к своей возлюбленной, - сказал он. “Я
попрошу вас нанять мне человека, и тогда я сделаю”. Он взял молодого
мужская рука в его руке. “Ты был хорошим другом, Адриан, и я желаю
тебе всего того счастья, которого мне не хватало. Скажи своей маленькой Трынье, что
Я благодарю ее за то, что она одолжила тебя мне. Я бы не смог справиться
без тебя. И скажи ей, что за то, что я заставил ее
подруга, страдать, у меня нет слов, чтобы попросить прощения. Я вспоминаю
теперь; старый священник сказал это: ‘Прощение слаще мести’. Я
пришел увидеть это. Это показала мне сама Эллин. Теперь найди
мне хорошего человека, а потом прощай, Адриан ”.

В глазах молодого голландца стояли настоящие слезы, когда он наконец взял
он попрощался со своим другом, и после того, как тот ушел, Франсуа с глубоким
вздохом закрыл глаза. Затем он задумался о том, что делать дальше.

То, что это было, выяснилось вскоре после этого. Ибо в обмен на раненого
Парализованное тело англичанина Франсуа Оиса было отправлено в Монреаль. Здесь он
не заставил себя долго расспрашивать друзей о своем бизнесе. “Я хочу
найти, - сказал он, - курьера из Буа по имени Рикар ле Нез. Если его не удастся
найти, тогда подойдет один Эдуард ле Гро”.

И в свое время случилось так, что Жанна Крепен в своем домике в
Уайлдернесс увидела, как мимо ее двери на грубых носилках проносили тело
мужчины. - Держись, Рикар! - крикнула она. - Кто у тебя там?

Носильщики остановились. “Человек, у которого только голова и нет тела”, - ответил Рикар
.

“Я увижу его”. Она подошла и встала над мужчиной. “Кто вы? Что
вы здесь делаете?” - спросила она.

“По одному вопросу за раз, добрый сэр или мадам, я не знаю, кто именно”, - ответил
Fran;ois. “Я Франсуаза Дюпон, или то, что осталось от этой некогда жизнерадостной
личности”.

- Значит, вы - дитя Лукавого, - возразила Жанна.

“ Тише, тише, мой добрый сэр или мадам. Могу я в ответ спросить ваше имя?
и как получилось, что вы так хорошо знакомы с семьей
Месье Дьявола? поскольку задавать двойные вопросы, похоже, в этих краях
в моде.

“Я Жанна Крепен”.

“Ах, да, конечно”. Он говорил так, словно рылся в памяти в поисках утраченного
воспоминание. “Я помню, я помню. Ваш брат был моим другом
. Отец Биссет, возможно, упоминал обо мне при вас. Нет, у меня это есть, у меня
это есть. Теперь я узнаю вас, мадам; это вас я видел во время нашей
небольшой стычки в английской колонии Нью-Йорк, как они ее называют
теперь. Я вспомнил. Так, так.

“ Что ты здесь делаешь?

“Что я здесь делаю? Я вообще ничего не могу сделать; вы это понимаете
Я пассивный факт. Я думаю, однако, что было бы неплохо, если бы мы
поладили. Я бы снял перед вами шляпу, мадам, если бы она была на мне. Как бы то ни было,
попрощайтесь со мной в такой вежливой манере, которая может наилучшим образом соответствовать
случаю, и считайте, что я выразил вам свой наилучший поклон. Вперед,
Рикар.

Жанна встала в строй вместе с остальными. “Куда ты несешь
его?” - спросила она.

“В индейскую деревню за городом”.

“Зачем он туда ходит?”

Рикард искоса взглянул на нее. “ Ты должна знать
пусть он догадается почему. Я никогда не знал, что в более слабом теле может быть более сильная воля. Как он
проделал это путешествие, уже не рассказать. Он идет, потому что слышал об этом
молодой голландец там.

“Ах!” Жанна сжала губы и молча пошла дальше. Время от времени
время от времени она поглядывала на Франсуа, чьи глаза отвечали ей взглядом
что-то от их прежнего озорства.

“Я вижу, мадам, - сказал он наконец, - у вас на языке вертелось двадцать вопросов
, но ни один не был произнесен. Вы спрашиваете, зачем он идет в индейскую
деревню? Что он намерен делать, если обнаружит Лендерта Верпланка?
там? Как много он знает? Как мало он знает? Что нужно
сделать в конце концов? и все такое. Я прав?”

“Ты прав”, - серьезно ответила она.

“Тогда я отвечу без дальнейших прелюдий. Я иду в индейскую деревню
потому что, как я слышал, там я найду Лендерта Верпланка. Я хочу увидеть
его и, если возможно, освободить. И тогда мне действительно нечего
больше нечего делать в этой жизни. Любовь сделает остальное ”. Он вгляделся в лицо Жанны
по нему разлилась внезапная мягкость.

“Да, - сказала она, - любовь сделает остальное, если любовь встретится с жизнью”.

“Объяснись, пожалуйста”.

“Лендерту Верпланку изо дня в день сохраняли жизнь только благодаря
терпению. Сначала они хотели предать его медленной пытке
без колебаний, но вмешались Рикар и еще несколько человек, и
индейцы согласились подождать, пока они не доберутся до деревни. Прибыв туда,
его заставили пройти испытание, заставили поверить, что каждый день должен быть
для него последним, и что завтра для него разожгутся костры пыток
. Но Пети Марк сидит и наблюдает. Он заявляет, что как только
они пресытятся смертью голландца, он, Пети Марк, должен
знание, которое принесет им ужасную катастрофу”.

“Это интересно. Тогда почему они не отправят месье Марка
первым? Таков был бы мой план.

Жанна слегка иронично улыбнулась. - Им виднее, потому что Маленький Марк
увел одного из них, которого держит в качестве заложника. Они знают
что по слову этого большого человека...

“Которого ты называешь маленьким...”

- Что один из их храбрецов будет страдать так, как они заставили бы страдать человека
Верпланк. Он знает их, этот Марк. Он знает их обычаи, их
секреты. Он оказал им слишком много услуг, чтобы они обращали на него внимание
легко. Он сидит там, охраняя их пленника, и все же они не
отдадут голландца.

“Значит, отдадут”, - сказал Франсуа. - Действуй немного быстрее,
Рикар.




ГЛАВА XIX

ЗНАК КРАСНОГО ПЕРА


В компанию индейцев, собравшихся вокруг невозмутимого Марка и
к пленнице неожиданно подошла Жанна Крепен, чье появление было встречено
неодобрительным ворчанием. У нее была неприятная манера появляться
перед этими красными братьями, когда ее меньше всего ждали. Они относились к ней
с определенным уважением и даже нежным восхищением, но они не должны были
быть отвергнутым женщиной в своей мести. Скальп Лендерта был достоянием, которым нельзя пренебрегать
и потребовалась совместная стратегия Жанны
и Рикарда, чтобы предотвратить его похищение во время того марша домой. Жанна
настаивала на том, что он был пленником Рикарда, и отказалась покинуть его
в то время как Рикард поспешно отправился в путешествие на поиски Маленького Марка. После этого
Маленький Марк вступил во владение.

“Вы ссоритесь из-за этого человека”, - сказал он им. “Один брат говорит, что он
мой, другой - что он мой. Я судья между вами. Он не тот
ни тот, ни другой. Рикар забрал его, как всем известно, но это было
потому что француз, ваш лидер, приказал ему сделать это, и поэтому
если он и принадлежит кому-то, то только Франсуа, но он не принадлежит
ему. Он принадлежит Йонондио, и к нему он должен быть наконец доставлен.
Если бы француз, у которого Зоркие глаза, был здесь, он сказал бы вам об этом,
но он убит, и он не может доставить его в Йонондио. Будет ли Йонондио
защищать вас? Поверит ли он, что вы его друзья, когда вы украдете у
него его пленников? И все же Йонондио любит Франа; у него Зоркие глаза, и он бы
отдал его ему, потому что он принадлежит ему ”.

“Француз с Острыми глазами убит”, - сказал старый вождь. “Что говорит мой
брат? Как он ожидает, что убитый придет и заберет
его пленника?”

- Фрэн, твой Острый глаз не убит, - возразил Марк, ломая голову
в поисках средства, которое могло бы продлить срок для Лендерта. «Более того, братья мои,
забудьте о том, что многие потеряли друзей в этой войне и даже
в этом сражении, поэтому будет правильно и по обычаю, если
этого пленника отдадут тому, кто потерял друга на войне.
Только так можно прогнать ту тучу, которая нависла над тем,
кто познал горе».

- Мой брат говорит правду, - согласился старый вождь, - и
пленника нужно отдать тому, кто потерял друга в этой битве.

Затем последовала долгая дискуссия о том, кому должен принадлежать Лендерт, и
в конце концов этот вопрос был решен тем, что его передали одному Красному
Перо. Маленький Марк все время протестовал, что никто не имеет права
убивать этого человека и что губернатор Фронтенак, которого индейцы
их звали Йонондио, и они рассказали бы своему отцу, королю Франции, и что
он был бы очень зол, что они утаили от него пленника.
Тем не менее время от времени возникали недовольства, и жизнь Лендерта
висела на волоске всякий раз, когда новости о набеге ирокезов пробуждали в его похитителях
новое желание отомстить.

Наконец пришло известие о том, что произошла кровавая стычка и что
появилась новая причина для жестокого обращения с этим представителем
врага. Подбадриваемый Пети-Марком, Лендерт держался стойко, пока
хитрый Марк искал причину, чтобы отсрочить ожидаемую пытку.
Привязанный к дереву и безнадежно ожидающий удовольствия своих мучителей,
Лендерт лежал, когда появилась Жанна.

“Кому, вы говорите, принадлежит этот человек?” спросила она, одновременно
презрительно коснувшись его носком мокасина. - Ты говоришь, что он
принадлежит Красному Перышку. Я говорю, что нет. Я говорю, что никто, кроме Фрэн, не Проницателен
Глаза имеют на него право.

- Вау! - проворчал старый вождь. - Муж-жена пила новый сок
сок дерева лихорадки, и он задел ее мозг. Желают ли мертвые тела
отбирать пленных у живых?”

Жанна вздернула подбородок. “Нет, но живые имеют право на свое
собственное. Смотрите, братья мои, Фрэн, здесь твой Зоркий глаз”. Махнув рукой
рукой она указала на приближающихся Рикарда и Эдуарда с их ношей.

“ И ни минутой раньше, ” проворчал Маленький Марк. “Это становилось для него
близким соседством”.

Даже самые бесстрастные краснокожие вытаращили глаза, увидев белое лицо
Фрэн; оис появился. Лендерт забился в своих оковах и уставился на это
неожиданное появление.

“Где пленник?” - спросил Франсуа. “Положите меня рядом с ним”. Его
положили под деревом, где был связан Лендерт.

“Вы видите меня, братья мои”, - начал Франсуа. “Вы спрашиваете, желает ли мертвое тело
завладеть живым. Взгляните на мертвое тело, это
один из моих. По мере того, как зимний холод ползет все дальше и дальше с
севера, по моему телу пробегает холод смерти; и кто
виноват в том, что это произошло? Тот самый враг, который отнял у Красного Пера
его сына. Разве я не в худшем положении, чем Красное Перо? У него есть еще один сын, два
или их трое. У меня всего одно тело, и оно хуже, чем бесполезно;
только каркас, на который крепится эта голова. Разве не я повел вас против
англичан? Разве я не говорил, что мы отомстим за эти унижения
Англичан, голландцев и ирокезов? Вы вернулись домой в
безопасность; Все эти месяцы я был пленником; и взгляните на меня. Кто
скажет, что я не должен получать тело за тело?”

Индейцы торжественно слушали. Затем один из них заговорил. “Наш брат говорит
хорошо, но у него все еще есть голова. Мы отдадим ему тело белого
человека, а голову заберем себе”.

Это было воспринято остальными индейцами с большим одобрением, и
Пети Марк коротко рассмеялся. Мрачный юмор этой речи поразил его.
“Они тебя поймали”, - сказал он Фрэн, отходя в сторону.

“ Тьфу! ” Фрэн Ойс поднял руку. “ Какая польза от тела, которое не может
двигаться? И если ты лишишь меня головы, как тогда тело сможет двигаться
для меня? Мое живое тело похищено; взамен я требую живое тело
. Это то, что дал бы мне Йонондио. Называй голову своей, если
пожелаешь. Я готов, но как это поможет мне иметь два бесполезных
тела? Мои братья насмехаются надо мной; они хотят удвоить мою ношу, дав мне
нести две ноши, как будто одной недостаточно. Кто будет ногами для
моими ногами, ногами для моих ног? Кто будет бегать за мной, если у меня не будет этих
живых ног, чтобы исполнять мою волю? И что скажет Йонондио, когда я расскажу ему?
Они дали мне мёртвого человека, чтобы я привёл его к вам в качестве пленника?

Это был ещё один вопрос, требующий рассмотрения, но решение не было
отменено. «Голова принадлежит Красному Перо, тело принадлежит Франсуа
Остроглазому. Если Франсуа заберёт голову, принадлежащую Красному Перо,
то как тогда кто-нибудь узнает, что она принадлежит его брату?»

Именно Франсуа решил эту проблему. — Всё будет не так плохо, как могло бы быть,
и это лучше, чем его голова, — сказал он вполголоса Маленькому
Марку. — Твой брат Франсуа Зоркий Глаз скажет тебе, что делать, —
он продолжал говорить. “Пусть Красное Перо поставит свою метку на этого человека; пусть он
поставит ему клеймо на щеке, чтобы все знали, что это голова Красного
Перо, хотя тело следует за Фрэн; оис.

Старый вождь одобрительно кивнул. “Наш брат говорит мудро; это
будет так, как он пожелает. Тогда Йонондио поймет, что мы сделали
как он прикажет, и это будет знаком для него, что этот человек был в
наших руках, но мы хотим угодить нашему отцу, и что у нас есть
доставил заключенного Франсуазе.

Обнаружив, что они не должны быть лишены всех развлечений, участники
компания с большими церемониями проследила за тем, чтобы на
щеке Лендерта было выжжено странное маленькое красное перо. Затем последовал пир и
много поздравлений, и, наконец, Лендерт был свободен.

Оказавшись лицом к лицу со своим старым врагом, он почувствовал, что почти предпочел бы
подвергнуться еще большим пыткам, чем быть переданным этому человеку. Какие
дальнейшие дьявольские намерения были у него, могущественного даже в своей
беспомощности? Он не раскрыл рта во время всей этой церемонии,
даже не для того, чтобы спросить что-нибудь о своих друзьях, об Ален, которую Жанна оставила
лежать на земле, притворяясь смертельно раненной. Он также ничего не говорил, когда его
окоченевшие и сведенные судорогой конечности последовали за носилками в домик Жанны.
Жанна шла рядом с ним, но обратилась к Маленькому Марку,
потому что видела, что Лендерт не в настроении разговаривать. Только
когда они подошли к ее двери, она повернулась к Фрэн; оис и
спросила: “А Эллин, что с ней?”

“Сегодня она со своими друзьями”, - сказала ей Франсуа. “Она в Нью
Рошель, бедняжка”. Он перевел взгляд на Лендерта. - Подойди
сюда, пожалуйста, мой друг. Я причинил много зла тебе и мадемуазель
Эрвье. Я не знаю, почему ты мне не понравился; вероятно, потому, что
ты голландец и враг моей страны, и потому ты встал между
мной и моей местью. Она расскажет тебе все, потому что я посылаю тебя к ней. Я
не собираюсь жить, и я совершил это путешествие, чтобы достичь этой цели,
найти тебя. Я отправляю тебя обратно к той, кого ты любишь, и к той, с кем я поступил несправедливо. Я
верю, что она простит меня. Я знаю, что такое великая любовь, и я уважаю
твою. Пойди с этим к мадемуазель Эрвье и скажи, что я Франсуа
Подарок Дюпона тебе. Я люблю тебя так сильно, что даже могу это вынести
тот, кого я ненавижу, был средством моего освобождения, и это
из его рук ты принимаешь меня обратно в свое сердце. Я не прошу
твоего прощения, Лендерт Верпланк; только ангелы могут простить полностью,
и именно ангел ждет тебя там, в Нью-Рошели”.

“ Благодарю вас, Мейнхеер, ” сокрушенно сказал Лендерт. - Бог свидетель, я люблю ее.

“ И вы женитесь на ней. Да, я знаю. Я слышал все это из уст
этой маленькой Тринье, ее доброй матери и лучшего любовника.
Его взгляд смягчился, когда он заговорил об Адриане. “Хороший мальчик! хороший мальчик! Я люблю
этого парня”, - сказал он задумчиво. “Я понимаю чувства твоей матери, но
ты скажешь ей, что человек, отказавшийся от своей мести и своей воли
чтобы он мог уйти из мира, достоин той, кто его ждет
там... ” Он быстро, коротко вздохнул. “ Я верю в это! Я верю
в это! ” сказал он страстно. “ Она ждет меня. Что ж, тогда скажи
твоей матери, что этот человек, полумертвый, перевез свое бедное тело через холмы и долины,
через лес и вниз по течению, чтобы исправить ошибку, и он
возвращает вам вашего сына, но взамен просит, чтобы вы не стояли
между ним и счастьем. Этот человек, Фрэн, - это Дюпон, вы скажете
что стало с его сильной волей и как Небеса обошлись с ним за его
тщеславие и упрямство. Я нехороший; я не религиозен, только не я,
но я знаю, когда меня бьют, и я могу распознать удар, когда он приходит
. Я так близок к смерти, что могу видеть смысл вещей. Ты
расскажешь ей обо мне и о том, что я скажу. И все же, поскольку даже тогда, при ее
силе и здоровье, она все еще отказывается, есть кое-что
еще. Об этом я расскажу вам в свое время. Теперь, ребята, мы отдохнем здесь
сегодня ночью, а завтра отвезите меня в Квебек. Я хочу умереть под
флаг, который развевался надо мной, когда я сражался там, на высотах
Квебек. Я буду жить, чтобы добраться туда, - я сделаю это. Ты возьмешь меня,
Рикард, и ты, Эдуард, и Тойто, дружище? Так что теперь вам, месье Верпланк,
нужен надежный эскорт на другой берег реки, и тогда вы сможете
отправиться дальше.

Лендерт склонил голову в знак согласия. Сейчас у него даже не было слов для этого
странного человека, чья преданность цели была выше его эгоизма и
амбиций. Но молодой голландец хранил все это в своем сердце, и
когда на следующее утро он увидел Франческу, ее посадили в каноэ, которое было
чтобы проводить его в его последнее путешествие, прежде чем он войдет в эту темную
реку, чувство гневной обиды, ненависти и мести отступило
. Оно постепенно становилось все меньше и меньше с того самого часа, когда
его освободили, и он перегнулся через борт своего каноэ, чтобы
прикоснись к руке Фрэн; оис, теперь не в гневе и не в нападении, а с
жалостью и благодарностью.

“Минер Дюпон, - сказал он, - вы сказали мне, что мадемуазель Эрвье
простит вас, что я найду ангела, когда вернусь. Тогда,
Я не могу пойти к ней с черным сердцем, и если я твой подарок ей,
никто не дает ангелам такой бесполезной вещи, как человек, который ненавидит своего
избавителя. Итак, мейнхеер, если вы хотите моего прощения, вот оно,
и если вы что-то имеете против меня, я молю вас, в свою очередь, позвольте мне попросить у вас
прощения за это.

Франсуа обратил на него свои лихорадочно блестящие глаза. “Красная голова
Перо и тело, которые принадлежат мне, - сказал он с лукавой улыбкой, - вы
ничего не значите рядом с сердцем, которое принадлежит Ален Эрвье,
и который достаточно велик, чтобы сделать это. Не могли бы вы наклонить голову поближе,
месье?

Лендерт повиновался, и Франсуа прикоснулся губами к горящей отметине,
который выделялся красным и воспаленным, несмотря на успокаивающие средства Жанны
аппликации убрали самую сильную часть его жара. “Когда вы идете к
Элейн, скажи ей, что я посвятил эту метку и передаю ей свое долгое
прощай ”.

Каноэ разошлись, одно поплыло вверх по течению, другое вниз, к
тем, кто лучше всех знал его, кто страдал вместе с ним и благодаря ему, чьи
страх превратился в сострадание, Фрэн; уа Дюпон стал всего лишь
воспоминанием, но из этого воспоминания, наконец, исчезла вся горечь, и он был
запомнился как человек, к которому относились с почтением и благодарностью.

Долгое и утомительное путешествие, совершенное Лендертом, наконец привело его
в дом, из которого он недавно был изгнан. Но здесь не было
матери, которая приветствовала бы его или упрекнула, потому что мадам Де Фриз уехала в
Нью-Йорк после свадьбы Тринье. Она испытывала жалкое удовлетворение от того, что
лелеяла свою неприязнь к Элейн, но в то же время думала о ней с дюжину раз
. К Тринье больше нельзя было относиться как к дочери, и та, кого
любил ее сын, по праву должна была занять ее место. Эта мадам
согласилась сама с собой, но разгорячилась и разозлилась при этой мысли, и поэтому в
в последний раз она закрылась от своих друзей и размышляла обо всем этом.
По мере того, как проходил день за днем и безнадежность когда-либо снова увидеть Лендерта
овладевала ею, она становилась все более ожесточенной, внешне и сильнее
и более уступчивой внутренне, так что, если бы в определенные моменты появилась Элейн
, она бы заплакала вместе с ней и приняла ее в свое
сердце. Дюжину раз она собиралась отправиться в Нью-Рошель,
где, как она знала, находилась Элейн, и так же часто откидывалась на спинку стула,
рабыня своего упрямства и жалости к себе.

Это было однажды утром, через шесть месяцев после событий того дня, который
мадам Де Фриз казалось, что перед ней всегда должна проходить процессия после
ее первого пробуждения, что она внезапно решила вернуться к себе домой. “Я
не могу избежать этого, куда бы я ни пошла, - стонала она. - Я бездельничаю здесь, и я
слишком много размышляю. Я пойду работать. Я изменю все; я
займусь этим. У меня ничего не будет, как было раньше, и поэтому со временем
возможно, я смогу жить в меру довольной жизнью ”.

Так случилось, что каноэ, везущее Лендерта в Нью-Йорк, прошло мимо
того места, где его мать ночевала по пути домой
.

Пока Лендерт продолжал свой путь, кто-то еще приближался к Новому
Йорк с надеждой и тоской. М. Теодор Эрвье, недавно нанятый на
остров Доминика, наконец-то был свободен и теперь владел
сведениями о местонахождении своей дочери. Эти факты дошли до него
тем особенным способом, который подтверждает поговорку о том, что правда
страннее вымысла. В общем, дела у него шли неплохо, потому что
ему повезло, что он попал в руки сострадательного учителя,
который предоставил ему подобающую ему свободу и поручил ему задачи, которые
не были тяжелыми. Однако он был высажен не на острове Гваделупа, а
на острове Сан-Доминго, и, поскольку его отправили под
именем, несколько отличающимся от его собственного, те, кто его нашел, не обнаружили его
который отправился на его поиски, оставаясь самим собой все это время в неведении
о том, что стало с его дочерью. Письма, отправленные во Францию, заверяли
его, что она бежала из страны; письма, отправленные в Англию, остались
без ответа, поэтому, владея душой, господин Эрвье терпеливо ждал
пока не произошло событие, которое переломило ход его дел.

Однажды утром с высокой скалы на побережье Гваделупы можно было
увидеть, как свисает веревка, и на ней раскачивается человек, глядя вниз
он хотел убедиться, как далеко он может упасть, если отпустит ее. Вскоре
веревка освободилась от груза, и человек, слегка прихрамывая, побежал вдоль
берега и вскоре добрался до маленькой лодки, которая тут же
отправляйтесь на соседний остров Доминика. После шести месяцев
ужасного рабства Пьер Бутилье сбежал во второй раз, и, как
было угодно судьбе, он оказался принят на плантации
некая мадам Валло, и ее провел к этой даме ее
секретарь, к которому она обращалась как к месье Эрве.

Жалкое состояние сбежавшего мужчины возбудило жалость мадам, поскольку она
распорядилась, чтобы ему предоставили все лучшее, что могло позволить заведение, и
сама пригласила его быть ее гостем на обед.

Мадам Валло овдовела чуть больше двух лет назад. Она была молода
и обворожительна, а выйдя замуж за пожилого мужчину, который казался ей скорее отцом, чем мужем,
она была готова влюбиться, когда
достойный человек должен представиться, и так случилось, что им оказался Пьер
Бутилье, ибо, как и Дездемона, “она любила его за опасности, которые он
преодолел”, и нашла в нем героя, которого судьба бросила к ее ногам.

Не пробыл Пьер и недели под ее кровом, как она начала упрекать
его в меланхолии. “Твоему серьезному и мрачному лицу нужно другое
лекарство, чтобы изменить его выражение, отличное от того, что я могу предложить”, - сказала она
однажды. “М. Эрве, несмотря на то, что у него где-то в мире пропала дочь
, не выглядит таким меланхоличным. Кого ты там оставил
? Она бросила кокетливый взгляд на безучастного Пьера, который
покачал головой.

“Никто из моих родственников нигде меня не ждет, ибо все погибли от руки
преследований во Франции”.

Мадам Феличе Валло задумчиво постукивала ногой. “И именно поэтому
я полагаю, вы меня не одобряете. Я не протестант”.

“Я никогда не говорил, мадам, что не одобряю вас. Кто я такой, что
Я должен злоупотреблять твоей щедростью, понося тебя? И все же я хотел бы, чтобы ты был
Протестантом”.

- А если бы я был таким, увидел бы я тогда твою улыбку?

“Без сомнения, я должен был бы улыбнуться, что Провидение привело меня в такую
благоприятную гавань убежища”.

“Тогда поверни голову в эту сторону. Я протестант, и мсье Эрве это знает.
Это не было верой моего мужа, но он не перечил мне в этом, и он
всегда был добр к тем, кто принадлежал к моей вере. Это был его способ сказать, что каждый
человек несет ответственность перед собственной совестью за свою веру, и у него не было
права преследовать других за то, что они думают так же. Он взял М. Эрве согласился
нанять его, зная, что он гугенот, но видя в нем джентльмена
и хорошего делового человека. В конце концов он сделал его своим секретарем, и эту должность
в этом доме он продолжает занимать до сих пор, хотя по-прежнему занят;,
и пройдет некоторое время, прежде чем он сможет получить свободу. Я думаю, что он
скорее всего, захочет остаться здесь, если сможет что-то реализовать из
поместий, которые он оставил во Франции. В этом тоже есть секрет, который я
когда-нибудь расскажу вам. В этом месте есть неплохие возможности
для того, у кого есть способности месье Эрве, и я думаю, что он поступит правильно, если
останется. Но теперь давайте вернемся к нашей прежней теме. Я не вижу причин
для вашей меланхолии, поскольку уверяю вас, что буду хорошо к вам относиться.

- Я не сомневаюсь в этом, мадам, а что касается моего серьезного поведения, то тот, кто
много страдал, не может сразу обрести веселость тех, кто всегда свободен
от забот.

На глаза мадам Валло навернулись слезы. “Для меня будет самой дорогой
привилегией развеять этот мрак от того, кто так много вынес ради
моей религии. Расскажи мне еще раз о своем безумном побеге.
И почему ты вернулся, когда освободился? Я никогда не смогу
добиться от тебя, почему ты это сделал. Ты не можешь мне сказать? Она посмотрела на
его тающие темные глаза и положила свою мягкую теплую ладонь ему на плечо.
- Скажи мне, - попросила она умоляющим голосом.

Пьер колебался. Он почувствовал колдовство этой женщины и сказал себе, что
не было никаких причин, по которым он не должен был признаться, что его
миссия любви, жертва из-за его преданности Элейн. И все же он
колебался. После паузы, во время которой шелковые одежды хорошенькой
вдовы коснулись его ног, а мольба в ее глазах стала еще глубже, он сказал:
медленно: “Я вернулся, чтобы найти и освободить кого-нибудь, кто, как
я, был отправлен в рабство”.

“Должно быть, он был тебе очень дорог”.

“Я никогда его не видела”.

“Что?” - Феличе Валло наклонилась ближе. - Значит, ты сделал это ради женщины
это. Кто она? Скажи мне. Кто она?

“Ее зовут Ален Эрвье”, - ответил Пьер в ответ на
непреодолимый импульс.

“Ален Эрвье!” Фелиция вскрикнула. Затем легкий смешок сорвался с ее красных губ
. “Очень хорошо, тогда вы пришли по адресу.
Я могу найти его для вас. Но сначала ... Нет, нет”, - нетерпеливо говорит Пьер
с его губ сорвались вопросы. “Нет, пока нет. Ты безумно любишь эту Ален
Эрвье? Жизнь была бы пустой без нее?”

Пьер молчал.

«Она тебя любит?»

«Я не знаю. Я не требовал, чтобы она мне сказала. Она не давала
никаких обещаний. Я бы этого не допустил, но если бы её отец
захотел, она бы вышла за меня замуж, когда я вернусь с ним».

Мадам снова рассмеялась, а затем наклонилась вперед, подперев подбородок
изящной ладонью, ее мягкая круглая рука почти касалась Пьера, когда он сидел рядом с ней
сбоку. Помолчав, она посмотрела на него соблазнительными бархатистыми глазами.
“ Она тебя не любит. Нет, не любит. Она бы никогда не позволила
тебе покинуть ее, если бы это было так. Она бы бросилась в твои
объятия и умоляла тебя остаться. Нет, нет.

- Она действительно умоляла меня не делать этого.

“Но она сделала это не со слезами, вздохами и поцелуями, с сердцем
в глазах. Сначала она подумала об отце”.

“Да”. Ответ пришел неохотно.

“ Тогда, повторяю, она не любит вас так, как вы любили ее. Почему вы должны
любить ее, месье Пьер? К этому времени она уже забыла тебя.

- Нет, она подождет до конца года.

- И тогда выйдет замуж за кого-нибудь другого?

“Возможно”.

“А когда закончится год?”

“Через три месяца”.

- Значит, за это время она увидит своего отца, если... если... Послушайте,
месье. Если я позволю ему уйти, я потребую жертвы, на которую ты была готова
пойти. Ты была готова отдать себя за него. Тогда я потребую
обмена. Ты сделаешь это добровольно?”

“Отдамся тебе?”

“Да”. Фелиция встала. Она посмотрела на него сверху вниз с мягким, сияющим
выражением лица. “Пьер, неужели тебе так уж жаль оставаться со мной?
Разве я не могу сделать тебя счастливым? Эта девушка тебя не любит. Я повторяю это.
В глубине души ты не чувствуешь, что она любит тебя, и заставишь ли ты ее
выйти за тебя замуж, потому что этого может потребовать ее отец?”

“Тысячу раз нет”.

“А если бы после того, как ты вернулся, ты обнаружил, что она любит кого-то
другого, не было бы труднее расстаться с ней, которая сейчас - всего лишь
мечта?”

“Это было бы труднее”.

“Тогда---- Ты очень скромен, слишком скромен, Пьер Бутилье; многие мужчины
подали в суд на коленях за то, что принадлежит вам, на ваших собственных условиях. Я
отдаю вам M. Теодор Эрве, мой секретарь, и ты отдаешься
мне.

“ Месье Эрве?

“Тот самый”.

Пьер тоже поднялся и смотрел сверху вниз на изящную фигуру, облаченную
в прозрачные шелковые одежды. - А если я этого не сделаю, - нерешительно сказал он
и прижал руку к глазам.

“ Тогда я отказываюсь выдавать своего раба, мужчину по имени Томас Херве. Она отстранилась
отошла на несколько шагов. “Ты очень черствый, очень невосприимчивый, очень
неблагодарный, Пьер Бутилье. Я не удивляюсь, что Ален не любила
тебя”.

Пьер отнял руку от глаз. Он увидел, что в нежных глазах стоят слезы
, а очаровательные красные губы
дрожат, как у обиженного ребенка. Он сделал шаг вперед. “Мадам”, - сказал он
поспешил сказать: “Я принимаю. Я предлагаю вам этого бедного, с тяжелыми глазами, нескладного
Пьер Бутилье в обмен на Теодора Эрвье. Я ваш, мадам,
делайте со мной, что хотите. Он опустился на колени у ее ног.

Фелиция наклонилась и нежно поцеловала его в макушку. - Я бы сделала тебя
своим рабом, ” тихо сказала она. “А что касается меня, возьми мои руки; они
твои добровольные слуги: возьми мое сердце; оно в цепях, что ты
подделали”.

И так случилось, что Пьер Бутилье стал главой большого
поместья и мужем хорошенькой вдовы Эжена Валло.

Удивление месье Эрвье выразилось не в известии о предстоящей свадьбе,
а в более странном факте: здесь был человек, который знал его дочь и
который приехал в поисках его. “Но я все еще ангажирован”, - сказал он,
“и у меня нет денег на проезд до Манхэттена”.

“Вы не нанятый человек;
и у вас нет ни гроша”, - сказала ему Фелиция.,,,,,,,,,,, “Месье Валло считал, что для вас было бы лучше отбыть свой срок".
время, проведенное здесь, думая, что это было бы не совсем неприятно для тебя ”.

“Все было совсем иначе. Ваша доброта и доброта месье Валло не оставляют у меня
печальных воспоминаний о моем рабстве, ” ответил он.

“Перед смертью мой муж, - сказала ему мадам Валло, - подарил мне это”
она протянула ему бумагу, - “и сказал, что если ты когда-нибудь захочешь
оставьте меня, и вам показалось целесообразным сделать это, чтобы вы
получили из моих рук сумму, вырученную от продажи некоторых
ваших поместий во Франции, выставленных на продажу и купленных им за
ты. По своей воле он оставляет это тебе. "Это невеликий подарок, - сказал он
‘ но он снова подтолкнет нашего друга к какому-нибудь хорошему начинанию, когда
он будет готов занять свое место среди своих друзей в другой стране. Он
хорошо служил мне без всякой платы, и я делаю только то, что справедливо в
воздаянии за его услуги”.

- Мадам! - месье Эрвье был потрясен и смог только пробормотать несколько
неразборчивых слов благодарности.

“Поэтому, - продолжала Фелиция, - если вы будете любезны остаться со мной, пока
Я не выйду замуж, я пожелаю вам Счастливого пути. И не могли бы вы попросить вашего
попроси дочь написать мне и отправить это надежной рукой, и не передашь ли ты
ей этот маленький пакетик?”

Месье Эрвье пообещал, и через две недели он покинул остров Св.
Доминго и отплыл в колонию Новые Нидерланды, которая тогда начинала
называться Нью-Йорком.

“Это путешествие лучше, чем предыдущее, которое я совершил”, - сказал он капитану
корабля, на котором он путешествовал; “В том смысле, что я с пятьюдесятью
другие были втиснуты в пространство, которого едва хватало для дыхания”.

Добрый голландец посмотрел на него с сочувствием; он взял этого пассажира
который был готов оплатить его дорогу, и бережливый человек не презирал
деньги, хотя он был всего лишь мелким торговцем. Он совершал
обратную поездку в Нью-Йорк и кое-что повидал в жизни
ангажемента;. - Вам следовало поторопиться, - заметил он.

Месье Эрвье глубоко и свободно вздохнул. Приятно было еще раз вдохнуть воздух
абсолютной свободы.

“ Вы были здоровы? ” спросил шкипер. Он должен разговаривать по-английски с
этим пассажиром, который лишь немного знал этот язык и французский.

“Теперь меня зовут Теодор Эрвье”, - последовал ответ.

Шкипер вынул трубку изо рта и уставился на своего товарища.
“ Пай там! ” воскликнул он. И затем погрузился в молчание, из которого на полчаса его не вывело никакое
замечание месье Эрвье.




ГЛАВА XX

ЖИВЫЕ КАРТИНЫ МАТИЛЬДЫ


Матильду охватило волнение. Впервые с тех пор, как она
вышла замуж, она собиралась устроить развлечение для своих друзей. Небольшие
вечерние компании были обычным делом среди веселых французов
эмигранты редко испытывали недостаток в поводе развлечь друзей.
Элейн заявила, что у нее нет сердца к танцам, но у Матильды был
плодовитый ум; должно быть что-то еще. Она, так ловко владеющая кистью
и нидл, организовал бы несколько живых картин. Это помогло бы занять
Элейн и дало бы ей новую пищу для размышлений. Она была под
таким нервным напряжением и нуждалась в отвлечении. Матильда вполне оценила
Беспокойство Мишель; они должны разбудить эту тристе Ален. Жизнь была печальной
в лучшем случае достаточно, почему бы не попытаться привнести в нее немного радости? Поэтому Матильда
порхала повсюду, как маленькая ясноглазая птичка, и пела во время работы.
Ее тонкие, ловкие пальчики придали изюминку этому, прикосновение к тому,
и вот, художественный результат.

“Ты гораздо умнее меня, ” восхищенно говорила Эллин, “ и
и все же я считала себя неплохой вышивальщицей и рисовальщицей цветов.
Сестры говорили, что я прилежная ученица. Эти чудесные
кружева, Матильда, где ты их взяла? И эти муслины, они такие
красивые.

“Это то, что осталось от гардероба моей матери”, - сказала ей Матильда,
любовно перебирая ткани. “Ты наденешь это в беседке из
роз, которую я имею в виду для девушки-розы”.

Эллин издала короткий безрадостный смешок. “Я, девушка-роза? Нет, нет, не
принуждайте меня к подобным услугам; я скорее плачущая Ниоба, опустошенная
Мара”.

Пальцы Матильды порхали взад-вперед, когда она сшивала несколько полосок
вместе. “ А ты когда-то была такой счастливой девушкой, Элейн. Если Пьер
вернется вовремя, ты, возможно, найдешь с ним счастье, он такой хороший
и верный. Посмотри, каким мрачным все это казалось мне одно время ”.

“Pierre?”

“Да. Джерард рассказал мне, почему он поехал”.

Элейн на мгновение опустила руки на колени и с грустью посмотрела
в окно. Год прошёл, но не было
Пьера, который мог бы заявить на неё права, и не было Лендерта, который мог бы встать между ней и долгом.
«Как странно устроена наша жизнь, — серьёзно сказала она. — Мы
скорбим, вздыхаем и беспокоимся о трудностях на нашем пути, и
прежде чем мы осознаем это, какая-то природная конвульсия устраняет их, и мы
вечно идем по сумеречному миру, в котором невозможно споткнуться
возможно. Из-за опасности мы теряем свет.

“Да, но утро еще впереди”, - весело ответила Матильда
. “А вот и мисс Мишель; Я ненадолго покину вас, я
забыла кое-что, что мне следовало взять у моего дяди. Нам
это понадобится для наших сегодняшних картин.

Прошел целый час, прежде чем она вернулась, вся в волнении. Она
искал мисс Мишель. Послышался шепот, болтовня, крики
изумления, почти незаметно достигшие притупленных ушей Элейн.
Матильда действительно любила сюрпризы; у нее был какой-то новый план для
ночных развлечений. Но девушка пробудила ощущение чего-то большего
впереди были важные дела, когда Мишель с большой таинственностью
подошла и заключила ее в объятия.

“Приготовься, моя Аленетт; у этого дня будет счастливый конец для
тебя. Печаль длится ночь, но радость приходит утром”.

“Что это? Что это?” Еле слышно спросила Эллин.

“Мы получили известие от Пьера”.

“А-а!” - вздрогнула Эллин. “Он приедет?”

“Нет, не он. Кто-нибудь вместо него”.

“Мой отец!” Элейн прижала руки к сердцу, и снова
Мишель бросилась ей на шею со слезами, поцелуями и бормочущими словами любви
.

“Когда он приедет?” Спросила Эллин. “Это не ложное сообщение? Ты
уверена, Мишель?”

“Письмо пришло сегодня; оно было написано в спешке и состоит всего из
строчки: ‘Месье Эрвье обнаружен. Он отправится как можно скорее
в Манхэттен. Я остаюсь здесь’. Вот и все.

“ Бедный Пьер! ” вздохнула Эллин. “ он обрек себя на жизнь, полную
боюсь, рабство. Бедный Пьер! Даже в этой чаше должна быть капля горечи
Мишель.

“Дорогая малышка, такая мрачная и непохожая на себя прежнюю. Так не
пойдет ... Нет, нет. Папа Луи приглашает тебя на прогулку; воздух свежий и
морозный, а ты весь день склонился над этими бумажными цветами. Выйди и подыши
отдышись.

“ Да, забери ее, папа Луи. Идите, вы оба, и не возвращайтесь
в течение часа. Мы не хотим, чтобы вы были рядом. Нам нужно как можно больше места
а ты такого роста, папа Луи, что мешаешь.
И, рассмеявшись, Матильда игриво вытолкала доброго человека за дверь.
“Верни Эллин немного румян, иначе я буду испорчен краской из-за
ее щек сегодня вечером”.

Папа Луи, всегда приятный собеседник, сегодня был в приподнятом настроении
веселье. Такое развлечение было дорого его сердцу. Он и
Матильда внимательно изучали книги, которыми располагала маленькая община,
черпали информацию из их воспоминаний и воображения, пока они не
почувствовал, что эти картины превзойдут все, что было показано в
the village. Это было то, что доставляло папе Луи огромное
удовольствие. Он был в своей стихии. Он мог цитировать стихи, он мог
обращаясь к классическим персонажам, он мог вспомнить исторические
персонажи с легкостью, которая пробудила новое смирение в Мишель, выросшей
привыкшей командовать этим маленьким человеком, чье знание
ремесло земледельца было таким маленьким, и он так часто вызывал у нее насмешки
смех своими ошибками. Он был выше всех. Да, она знала это, и он
опустился до того, чтобы жениться на ней. И поэтому Мишель в эти дни выглядела очень кроткой.

Джерард и Матильда, двое детей, резвились во время всего этого, играли
шутили друг над другом, смеялись, танцевали, ссорились и целовались
между ними происходили ссоры, так что это был действительно настоящий гвалт, от которого
Элейн сбежала, предоставив еще с полдюжины молодых людей присоединиться к ней
болтовне, соседским девицам и их поклонникам, которые должны были принять участие
в вечернем празднестве.

Все это все еще было там, когда Элейн вернулась с прогулки, но
они были более приглушенными. Они прекратили свою болтовню, когда вошла Эллин
и сочувственно пожали друг другу руки. У них был выжидающий вид,
когда Элейн вошла в комнату и бросила быстрый взгляд на
импровизированную занавеску из старых синих покрывал, свисавших со стропил.

Матильда подошла к Эллин и поцеловала ее, затем взяла холодные тонкие руки
в свои. “Ты вернулась как раз вовремя, моя дорогая. Мы немного изменили
сцены и сейчас отрепетируем первую. Садитесь вот сюда,
между папой Луи и мадам Мишель. Мы называем это Возвращением. Это
допускает две сцены. Ты нам понадобишься для второй, Элейн,
дорогая Элейн. Опусти занавес, Джерард.

Голубые льняные портьеры раздвинулись, и Эллин увидела перед собой слегка улыбающихся
двух мужчин, у одного из которых седые локоны слегка обрамляли лицо
старше, несколько более измученная заботами, чем она это помнила, но все же
то же самое, что было ее самым ранним воспоминанием. Он положил руку на плечо
молодого человека, на гладкой щеке которого горел красный след
перо.

С приоткрытыми губами и единым криком, в котором соединились любовь, тоска и замешательство
, Элейн вскочила на ноги, сделала один прыжок и была схвачена
в объятиях своего отца.

“ Опустите занавес, Жерар, ” приказала Матильда. - Вы видели
вторую сцену, друзья мои. Эта картина не повторится.

Час спустя толпой ввалились гости, Аллеры и
Бонно, Терольды и Тове. Новость распространилась по всему миру.,
и картины Матильды оказались менее захватывающими, чем эта
драма, в которой главными действующими лицами были Ален и Теодор Эрвье и
Лендерт Верпланк.

Было уже поздно, когда объявили последнюю сцену. Несомненно, это была роза
девушка, которая стояла там в своем розовом платье с вышивкой, ее короткие каштановые волосы
были украшены гирляндами, а на щеках и губах играл румянец, вызванный
прикосновением радости. Такая милая, прекрасная и хрупкая, она стояла, и у ее ног
две маленькие возлюбленные из роз нацелили свои стрелы. Вокруг нее
сияли цветы, созданные искусными руками Матильды. При виде ее
кто много страдал, кто терялся и был найден, кто скорбел и
был оплакан, кто часто подвергался опасности, вся компания поднялась
словно по наитию, они разразились хвалебным псалмом, распевая так
громко, что их, возможно, было слышно далеко в тихом лесу: “О
возблагодарите Господа, ибо он благ!” И кто во всей этой компании
мог бы спеть эти слова с большей возвышенностью души, чем Элейн?

Когда один за другим они протопали домой и обрывки песен
стихли, Матильда, не в силах больше сдерживать свое любопытство,
спросила: “А Пьер?”

“А Пьер?” - передразнил Джерард, обнимая ее одной рукой. - Видите ли, моя жена
желает узнать о нем побольше.

Матильда скорчила ему дерзкую гримасу. “Мы хотим узнать о Пьере”, - повторила она
. - Без сомнения, вы рассказывали его историю более дюжины раз за этот
вечер, но мы ее не слышали, а мы друзья не меньше, чем
остальные, месье Эрвье.

— Пьер, — месье Эрвье посмотрел на Ален и улыбнулся. — Пьеру вполне
комфортно, и он в хороших руках. Он женат.


— Женат! — на лице Матильды появилось комичное выражение испуга. Она повернулась к Жерару. — Тогда не говори мне больше о мужской
верности.

“Что я хотела бы знать, - сказала Мишель, - так это как получилось, что вы с М.
Верпланк оказались в компании”.

“Это совпадение. Я вернулся на первом корабле, который заходил в порт
на Доминике на обратном пути, и так случилось, что это был тот самый корабль,
наполовину владельцем которого является М. Верпланк. Похоже, что он, ” он положил
добрую руку на плечо молодого человека, - наш здешний друг предпринял
путешествие в Гваделупу несколько месяцев назад, надеясь найти меня там. Он был
дезинформирован; я был не в Гваделупе, а на Доминике, и там Пьер
Бутилье нашел меня случайно. месье Верпланк принял меры предосторожности
наводить справки обо мне в каждом последующем путешествии, и когда я брал
билет на тот самый корабль, который прибыл на мои поиски, добрый
шкипер, когда узнал мое имя, был совершенно ошеломлен. И когда
по прибытии в порт месье Верпланк был там, чтобы встретить свой корабль, он
принял и меня. Затем, поскольку наша цель была одинаковой, мы пришли
вместе. Я понятия не имел, что я настолько важная персона, что меня должны
искать двое незнакомцев, но, похоже, я представляю большую ценность, чем я
думал ”. Говоря это, он смотрел на Элейн любящими глазами.

Папа Луи тихо рассмеялся. - Нас всегда ценят не за нас самих
ценят, месье Эрвье, а за то, чем мы обладаем. Я мало что значу,
но Матильда нянчилась со мной с того самого дня, когда стала нянчиться
с моей женой.

Матильда легонько похлопала его по плечу. - Как тебе не стыдно, папа Луи, ты хочешь сказать,
что я сделала это из-за Джерарда.

“И разве это было не так?”

Матильда надула губки. «Он рассказывает ужасные истории, этот папа Луи. Продолжайте,
мсье Эрвье, мы хотим услышать ещё. Неважно, зачем вас искали,
вы здесь, и мы очень рады. Теперь мы хотим услышать о приключениях
мсье Верпланка».

Но Мишель заявила, что это должно подождать до утра, иначе Ален
вообще не будет отдыхать. - И она еще не так сильна, как нам хотелось бы
” заботливо сказала она.

Эллин, лежащей в своей маленькой кроватке под карнизом, показалось, что
ночь была слишком короткой для ее долгих размышлений. До утра она пролежала
без сна, с такой великой радостью в сердце, что
раз или два она садилась и протягивала руку, чтобы коснуться стены своего
комната, в которой она могла быть уверена, что это не сон. “Лендерт! Отец!” -
прошептала она. “Я счастлива! Я счастлива! Это так чудесно, дорогой Боже, быть
счастлива, когда я была несчастна так долго, так долго.

На рассвете она встала и тихо оделась, затем тихо спустилась по лестнице
и вышла в осеннее утро. Мишель и Джерард уже были на ногах
но она прошла мимо Мишель на кухне, а Джерарда в саду
и направилась к опушке леса, где виднелся золотой луч света
уже касался деревьев в их багровом цвете. Прежде чем войти на
хорошо знакомую тропинку, она остановилась. Позади нее послышались шаги. Она
обернулась и увидела, что Лендерт последовал за ней. Он взял ее за руку, и
вместе они отправились в тихий лес и, единодушно согласившись, преклонили колени
там вместе.

“Дом был слишком тесен для меня”, - сказала Эллин, когда они встали и
повернулись лицом друг к другу. “Я была слишком переполнена чувством благодарности, чтобы выразить это словами
там. Мой Лендерт! мой Лендерт! Мы умерли и это рай?” Она
отдала свое нежное тело в его объятия. Она была так взволнована счастьем, что
казалось, мир должен померкнуть перед ее затуманенным взором.

“Моя милая! моя сладкая! - прошептал Лендерт, - я дар тебе.” И
там, в его объятиях, она выслушала историю его спасения и получила
свое послание.

Встав на цыпочки, она прикоснулась губами к красному шраму на его щеке.
“ Итак, я принимаю его, Франсуа, ” сказала она. “Ты, бедная, заблуждающаяся, несчастная
душа, дай тебе Бог мира в твой смертный час. Я прощаю тебя. Итак,
Я принимаю этот дар, предназначенный мне твоим великим мужеством и твоим
высшим самоотречением”.

Терпкий, похожий на вино запах листьев под их ногами наполнял воздух.
С маленьких ферм доносились веселые звуки бурлящей жизни.
Сквозь пурпурный туман в конце тропинки виднелись отблески
голубого пролива. Тишина бабьего лета, мало чем отличающаяся от
ожидание весны было вокруг и над ними.

“Ты помнишь то последнее утро, когда мы вышли в лес
вместе?” Спросила Эллин.

“Можем ли мы забыть это?”

“С тех пор не было ни одного утра, когда бы я не испытывал весь ужас
этого. Вот почему я вышел так рано, чтобы забрать свое счастье
с рассветом и больше не вспоминать тот день. Я был так несчастен,
так устал.

- А теперь?

Она смотрела на него глазами, полными любви, в то время как в его собственных глазах появился тот
взгляд, который давным-давно покорил ее сердце. “Ты любишь меня?” пробормотал он.

“Я люблю тебя! Я люблю тебя! Ах, как я люблю тебя!”

— И я люблю тебя. Никто никогда больше не разлучит нас.



— А твоя мать?— Она не знает.
Я как-то скучала по ней, и поэтому я должна
ненадолго оставить тебя, чтобы найти её; но даже тогда мы не расстанемся,

потому что теперь никто не причинит нам вреда. Взявшись за руки, но уже в более серьёзном настроении, они вернулись в дом. Лендерт
рассказал свою историю отцу Аланны, и тот выслушал его без осуждения.
Если бы удалось получить согласие его матери, всё было бы хорошо,
подумал он.

— Ты не покинешь нас? — в ужасе воскликнула Мишель, когда Лендерт
объявил о своем намерении разыскать свою мать. От Пьера избавились,
Жерар женился, Фрэн; теперь возврата нет, она начала думать, что было бы
в конце концов, хорошо, если бы этому молодому человеку не позволяли уходить слишком далеко
. Кроме того, он ей действительно нравился, и она стремилась обеспечить счастье Эллен
. “Он был бы желанным мужем для Эллен”, - призналась она
Месье Эрвье. “У него хорошие перспективы, и это не так далеко
до Манхэттена, где они могли бы жить. Было бы хорошо, если бы девушка
устроилась, у нее было так много опыта, и я думаю, что она не смогла бы найти
лучшего ”.

Месье Эрвье кивнул и улыбнулся. Он понимал беспокойство Мишель о
девушке, которая была ей как родная, но за прошедшие годы он выработал привычку к
сдержанности и пока не был склонен обсуждать эту
тему. Несмотря на все это, он также посоветовал Лендерту ни разу не возвращаться в
дом своей матери. - Она слышала о том, что вы были там, и
о том, что вы направляетесь в Манхэттен. Она, по всей вероятности, отправится туда в
один раз, чтобы обогнать тебя.

“И так будет продолжаться, вы можете уклоняться друг от друга неделями”, - сказал
Мишель. “ Лучше останься здесь, друг мой.

Лендерт обдумал этот вопрос. “Я поеду в город и сообщу
друзьям моей матери, что я здесь, и, кроме того, я отправлю
ей сообщение, что я жду ее с удовольствием. Если она так захочет, я пойду
к ней”.

Через неделю после этого, ближе к вечеру, Элейн с крыльца,
где она сидела со своим отцом, посмотрела вниз по улице
и увидела приближающиеся три фигуры. Она рассматривала маленький
пакет, присланный ей Феличе. “Посылаю вам маленький знак моего уважения”,
маленькая леди написала. “ Пусть этот серебряный голубь протянет тебе оливковую ветвь
мира». Затем последовало несколько любезных слов, а в конце: «Мне
любопытно знать, любили ли вы когда-нибудь Пьера Бутийе. Вы
поймёте, как женщина, почему я хочу это знать. Если бы я считал, что ваше
сердце отдано ему, я бы не был доволен тем, что сделал, но,
посылая вам вашего отца вместо любовника, я уверен, что не причиняю вам
вреда. Удостоверьте меня в этом и примите мою благодарность».

Эллин улыбнулась этим словам, когда увидела три приближающиеся фигуры
. Несомненно, эта походка была ей очень знакома. Она вскочила на ноги.
“Это Жанна! Jeanne Crepin! и Маленький Марк, и, о, отец мой, это
Сама мадам Де Фриз!

Первой прибыла мадам, потому что она ехала впереди остальных
двое, которые топали рядом свободной раскачивающейся походкой. Она слезла со своей
лошади и, дрожа, подошла к девушке, которая стояла рядом со своим отцом
не менее взволнованная. За эти месяцы мадам сильно постарела. Она
была похожа на старуху. “Мой сын! Мой сын!” - закричала она. “Где он? Я
хочу моего сына!”

“Он здесь. Мы послали за ним. Он прибудет немедленно”, - учтиво ответил месье Эрвье
. “Позвольте мне проводить вас, мадам”.

“Мадам!” Эллин застенчиво стояла рядом.

“Эллин!” Мать опустилась в кресло и начала тихо плакать. “Отдай
его мне, мой мальчик. Мой бедный мальчик!”

“Он здесь. Вы немедленно увидите его, - повторила Эллин, опускаясь на колени
рядом с ней. “Мадам, это мой отец, который недавно вернулся к
своей дочери. Он может понять. Она увидела приближающегося Лендерта и выбежала
другим путем. По какой-то причине она предпочла бы не быть свидетельницей встречи
между матерью и сыном.

Она выбежала за ворота и побежала по дороге, чтобы встретить Жанну сразу за
забором. “Jeanne! Jeanne! так приятно видеть тебя снова. О, ты хороший
Жанна, как я могу отблагодарить тебя и Маленького Марка за вашу доброту к М.
Верпланк? И Жанна, Жанна, там мой отец. Здесь
происходит так много замечательных вещей. Заходи, заходи.

Жанна слегка отпрянула. “Я подойду, Элейн? Я подойду?" Помни
Я должен достойно встретить Мишель. Я действительно дрожу, Элейн, старая
какая же я глупая. После всех этих лет, и это Теодор Эрвье в
там ”.

Если она и сомневалась в радушном приеме, то его сердечность сгладила все
неловкость. Именно месье Эрвье схватил ее за руки и назвал своей
дорогая старая подруга Жанна Биссет. Это была Мишель, которая, довольно неловко,
но со всей добротой, сначала поколебалась, а затем обняла ее. Это была
Лендерт, который привел ее к своей матери, сказав: “Но для этих двоих, Жанна
Крепен и Марк Ленуар, меня бы уже не было в живых, мадам”.

Это снова вызвало у мадам слезы, и она всхлипнула: “И я
прогнал ее от себя. Дважды она подбрасывала мне на голову горящие угли:
сначала предупредив меня в то ужасное утро, а потом спасла тебя.
Я злая старуха, Жанна Крепен.

“Мы все злы, старые мы или молодые, мужчины или женщины”, - ответила
Жанна, я серьезно. “Я сам не святой, как и Маленький Марк”.

Месье Эрвье внимательно посмотрел на крупного курьера де Буа, затем
похлопал его по плечу. “Конечно, я должен знать Марка Ленуара. Нет,
нет, давайте не будем говорить о тех старых днях. Мы знаем только эти новые.
Мы все друзья, да? Но когда он оглянулся, это была Эллин, которая
отвернула голову. Мадам не обратилась к ней с приветствием, которое принято
приветствовать дочь.

“Я не богатый человек, - продолжал месье Эрвье, - но я очень удачливый
или у меня есть хорошие друзья, и у меня достаточно денег, чтобы начать жизнь заново.
У меня уже есть планы поехать в Манхэттен и заняться там торговлей
. Нам будет вполне комфортно, моей дочери и мне, и я верю, что мы
будем довольны.

Маленький Марк достал из кармана блузки пакет. “Есть небольшой вопрос
, о котором я хотел бы поговорить”, - сказал он. “Возможно, нам, старшим,
лучше сначала обсудить это самим”.

Матильда, которая вошла незадолго до этого, теперь вышла первой.
Лендерт и Ален последовали за ней. “Они не хотят, чтобы мы слышали”, - заметила Матильда
“И все же я сгораю от любопытства”.

Эллин шла рядом с Матильдой. Она не смотрела на Лендерта, но продолжала
она шла, опустив глаза, и молодой человек выглядел обеспокоенным.
“Она не прощает меня”, - говорил взгляд Элейн.

Пети Марк придвинул свой стул к столу; остальные последовали его
примеру. Он медленно развернул газету, которую держал в руках. “У меня здесь копия
последней воли и завещания Франсуа Дюпона”, - начал он. “Перед
смертью завещателя он конвертировал все свое имущество во Франции в
Английские деньги. Сумма депонирована в Оранже у заслуживающих доверия
лиц . Это не та сумма, которой следует пренебрегать. Он оставляет долю и дальше
одинаково Лендерту Верпланку и Ален Эрвье, если они поженятся. Если,
по какой-либо причине высказываются возражения против брака Лендерта
Верпланк переходит к Алену Эрвье, он отказывается от своей доли, и она должна быть
передана в исключительное пользование Алену Эрвье. Кто-нибудь из присутствующих хочет что-нибудь сказать
? Его глаза перевели взгляд с месье Эрвье на мадам Де Фриз.

Последняя нервно теребила экран на столе перед собой.
Мсье Эрвье вопросительно посмотрел на нее. “Мадам, я хотел бы знать ваши желания
в этом вопросе. Мы принадлежим к числу тех, кто осознает привязанность
этих двоих, и мы не должны закрывать на это глаза.

“Мой сын - это все, что у меня есть в этом мире”, - начала мадам.

“Моя дочь - это все, что у меня есть”, - ответил г-н Эрвье. “Я не стремлюсь к тому,
чтобы она вышла замуж. Я могу содержать ее в комфорте, и она попадет в
нет семьи, которая не гордилась бы ее приемом ”.

“У нее тоже не будет недостатка в поклонниках”, - вставила грубоватый голос Жанна.

“С таким кошельком”, - самодовольно добавила Мишель.

“Без этого”, - сказал папа Луи. “Ален Эрвье никогда не приходилось
испытывать недостаток в любовниках. У нее есть происхождение и красота, и во Франции все еще есть те,
кто считал бы себя богатым, заполучив ее, даже если бы она была
без гроша в кармане ”.

“ И, ” добавила Жанна, пристально наблюдая за мадам, “ именно она будет той, кто
выиграет, если брак не состоится. После всего сказанного, не было бы
не лучше ли, чтобы этого не было? Я заменила мать для
нее, и это мое мнение”.

- И я того же мнения, - согласилась Мишель, правильно истолковав лукавый взгляд
Жанны и слегка подтолкнула мужа локтем.

Папа Луи выглядел задумчивым. “Она могла бы поступить лучше”, - сказал он,
задумчиво; и затем, как будто опомнившись: “Прошу прощения,
Мадам Де Фриз, но я говорю как отец, и, учитывая все обстоятельства,
вы должны признать, что у нее могло бы получиться лучше.

“Вы все против меня”, - пылко выпалила мадам, доведенная до
гнева этим кажущимся пренебрежением к ее мнению и этим пренебрежением к
интересам ее сына. “Мне нечего сказать? Вы все решится уволить
дело не проронив ни слова от меня?” Она встала и пронеслась к двери.
“ Элейн, ” позвала она. - Элейн, подойди, дочь моя, это твой Лендерт
тебя зовет мать. Подойди, дочь моя. И Элейн, с того места, где она
уныло мерила шагами дорожку, подбежала к ней и оказалась в объятиях мадам
.

“ Ш-ш-ш! ” сказала Жанна, когда все остальные начали смеяться, хотя ее собственный
лицо расплылось в широкой улыбке. “Мы не должны позволить ей заподозрить, что мы
сделали это. Это был единственный способ справиться с ней”.

В завещании Фрэн Ойс было еще несколько завещаний. Кольцо и все
личные вещи Адриану, кроме меча и пары пистолетов
Маленькому Марку. Мишель была оставлена кругленькая сумма: “В знак признательности
за прошлую доброту”.

Когда были зачитаны последние слова завещания, воцарилось молчание.
Даже сейчас сильная индивидуальность человека касалось их всех
близость не возможна в свои мысли еще менее заметно, хотя
более достойны быть любимыми.

“Ты останешься с нами, Жанна”, - взмолилась Эллин, когда они остались одни в
саду, потому что Эллин должна показать этой старой подруге все свои прибежища. - Ты
не вернешься к той суровой жизни.

Жанна передернула плечами и одернула нижние юбки. “Я
не мог больше их выносить. Мы должны вернуться. Мы не смогли бы вынести
никакой другой жизни сейчас”.

“Но почему мы? Тебе не нужно следовать примеру Petit Marc. Приезжай и живи с
в нашем доме на Манхэттене ”.

Жанна прищурила глаза, как делала, когда смущалась или
забавлялась. “ Разве я тебе не говорила? - спросила она. “ Мы женаты.

И тогда Эллин обняла ее и целовала, пока та не расплакалась, и обозвала
себя старой дурой, болтушкой, бесчувственной, диндонкой и
множество других имен, с которыми Элейн была знакома издревле.

“Я не забыла”, - сказала она Эллин, “но нужно же что-то делать
, а Маленький Марк, он скоро состарится, и кто тогда будет
заботиться о нем?”

“В самом деле, кто?” Эллин зажала доброе обветренное лицо между
ладонями. “Я буду часто, часто думать о вас там, наверху, о вас двоих, которые
так много сделали для меня, которым я так многим обязан, и это сделает меня очень
рад знать, что вы вместе. Но ты должен остаться, чтобы увидеть, как я женюсь.
Тринье и ее муж, Минхеер ван дер Дин и мадам, его супруга
фру, и я не могу скучать по тебе среди тех, кто любит меня и кто будет любить
приходи посмотреть, как я забираю своего Лендерта для моего мужа”.

После долгих уговоров Жанна пообещала и вместе с Пети Марком посетила церемонию
месяц спустя они были самой заметной парой
присутствовали, если можно, за исключением жениха и невесты. И даже в те времена
когда романтические истории были обычным делом, а захватывающие приключения - не в новинку,
история любви Лендерта и Ален собрала во Французской церкви
в то воскресенье на Маркетфилд-стрит собралась такая толпа, что “машины” и
люди изрядно толкали друг друга на протяжении нескольких кварталов вокруг.

Через несколько дней после замужества Элейн ответила на письмо
Феличе, и среди прочего она написала: “Если это тебя хоть немного утешит
мадам, примите мои заверения в том, что всем сердцем я люблю и
всегда любила мужчину, который сейчас является моим очень дорогим мужем. Это Лендерт
Верпланк, которого ваш муж будет помнить, и хотя судьба сыграла
у нас было много печальных трюков, но сейчас мы в высшей степени счастливы. Одно время казалось, что мы никогда не поженимся, но даже тогда, поверьте мне, я никогда не смогла бы
стать женой кого-то другого. Мы будем жить в Манхэттене, где
мой отец и мой муж занялись бизнесом, и мой муж
пообещал, что в одно из своих путешествий на острова он возьмет меня с собой
с ним, чтобы я мог лично поблагодарить вас за вашу огромную доброту к моему
отцу. Я поздравляю вас, мадам, с тем, что у вас такой хороший муж,
и я поздравляю от всего сердца моего старого друга Пьера Бутилье,
которому так повезло, что он взял тебя в жены.

Когда Фелиция показала это Пьеру, у нее были блестящие глаза и
на губах появились ямочки. “Что я тебе говорила?” - спросила она. “Тебе повезло, мой меланхоличный?”
И Пьер, вместо ответа, улыбнулся и поцеловал ее.

КОНЕЦ.