Осеннее равноденствие

Природа любит сотворять разного рода коктейли.
И не сказать, чтобы она являлась сторонником какого либо рода зависимостей, но прочувствовав вкус её творений хоть раз, уже не забудешь.
Особенно когда наступает черёд  осени смешивать ингредиенты.
О эти неуловимые ароматы увядания!
В них нет ни капли болезненности, разложения или обречённости
 В бокале радужно переливаются семена для нового цикла.

Это снова было какое-то непривычное ощущение. Будто за стенами фанерного летнего домика обнаружилось некое двойное дно, что-то гораздо более основательное. Вроде согретой лиственным перегноем почвы и  каменной стены с петроглифами и иными отметинами эпох.
И снова невозможно было ни прикоснуться, ни вскрикнуть, чтобы услышать в ответ своё эхо. Опыт был почти бестелесным.
Но она бесслёзно плакала и благодарно молилась. И никакой двойственности уже в этом переживании не было, хотя человеческое восприятие по-прежнему оставалось при ней. Просто её  временно переместили в то изначально проложенное духом русло, и она, не испытывая больше ни малейшего сопротивления, плыла по нему к океану.

Из забытья её выдернули какие-то неясные звуки. Открыв глаза, женщина даже не сразу осознала, где находится. Лишь спустя мгновение произошло узнавание обстановки небольшого чердачного помещения, где с недавних пор была оборудована её мастерская. Столик с выкрашенными ёлочкой ножками, дощатый пол, усеянный листами,  простой, но удобный диван; всё это клубилось в рассеянном солнечном свете, словно бы пропущенным сквозь дуршлаг.
Однако в этой знакомой обстановке теперь угадывалось нечто постороннее. И переведя взгляд на карандашный набросок, Рита увидела, что именно, а точнее кто. На верхней планке мольберта, презрев все законы её уютного уединения, восседала незнакомая птица.
Рите прежде не доводилось видеть в своём убежище подобных гостей. Видимо, птичка залетела сквозь чердачное окно на крыше и уже чувствовала себя совершенно, как дома. Потряхивая радужным опереньем, она беззастенчиво рассматривала девушку. Птица была  размером с воробья, не больше, но удивительно красивой.

«Явно тропических кровей»  заключила про себя Рита.
В своём  зелёном с голубой каймой плаще и красной подкладкой на брюшке гостья смотрелась очень изысканно, особенно в творческом беспорядке чердака.

-Ну, здравствуй, красавица!

Произнесла Рита негромко и аккуратно пошевелилась. Ею ещё владел сон и птица словно бы являлась волшебным того продолжением, последним приветом перед отбытием в теплые страны. Впечатления наслоились; природная грация, что была сейчас перед ней, вскрытая сном чувствительность и возвратившиеся ощущения своего тела позволили ей соприкоснуться с небывалой внутренней свободой. И из этого пространства ей захотелось творить.
Опасаясь вспугнуть неожиданную гостью, Рита медленно направилась к мольберту, где до сих пор покоился вымученный ею накануне набросок. Но птица, к счастью,  не покинула мастерскую. Она также, как и хозяйка,  неторопливо,  сохраняя достоинство, перелетела на столик и продолжила своё наблюдение.
Девушка улыбнулась гостье и мысленно поблагодарив её за деликатность, стала приготавливаться к работе. И как только место старого наброска занял чистый лист, мир временно перестал для неё существовать. И она для мира тоже, ведь на Земле Риты уже не было.

***
Единственный способ справится со вскрытой тьмой подсознания, это обратиться внутри себя к чему-то Высшему. Если просто сбежать или укрыться в безопасном неведении, то в будущем лавина вернётся и сметёт на своем пути уже всё.
Уля это понимала, и едва улавливая первое дуновение перемен, старалась идти им навстречу. Чтобы не доводить до цунами.

Разлёгшись на мягком ковре листвы, девушка размышляла. Она сплетала паутинку успокоительных мыслей и смотрела сквозь её прорехи в небо.
Ветер был нежным и тёплым. Он доносил до девушки ароматы местной хвои, и обволакивая своей неназойливой заботой,  гасил случайные вспышки болезненных переживаний. Чтобы Уля расслаблялась всё больше.
Она же просто старалась  довериться, позволяя осеннему хирургу вскрыть своё нутро и очистить от застоявшегося гноя.
 Перед ней заскользили картины недавнего прошлого. В виде образов вспыхивали искорки её творческих затей, светлячки удивительных, но столь непохожих друг на друга людей, с которыми сближала девушку жизнь. Природные костры, что освещали и согревали ее в путешествии.
Потом остриё скальпеля вошло ещё глубже, и она увидела его. Друзья уже не были просто Олегом и Улей, двумя незнакомцами, что однажды пересеклись по воле Вселенной. Каждый из них был чем-то большим, чем просто имя или даже опыт. Девушка нежно обнимала его за плечи, и сердце заходилось от счастливого осознания: «Она может чувствовать! Она вовсе не льдинка!»
Даже когда они ненароком причиняли друг другу боль, перед ними всегда открывалось  два пути; или продолжить идти по исхоженной тысячами ног поверхности, страдая и наматывая одни и те же круги. Либо прорываться вглубь этого страха, чтобы расширить проём своего сердца до исходного.
В течении многих воплощений они начертили уже немало кругов; жирных, с двойными сплошными, почти непробиваемых, поэтому сейчас девушка делала другой выбор.
Она старалась не отвлекаться от заданного душой маршрута, так как очень соскучилась по свободе.  Любить и принимать себя во всех заводских и сотворённых её разумом настройках. Любить и принимать всё своё многослойное существо.

Сгущались сумерки. А значит солнечный наркоз тоже уже переставал действовать, однако боли девушка так и не почувствовала. Лишь облегчение.
Осенний хирург отстранился и встав поодаль от её неоднородного тела, какое-то время наблюдал. Но теперь и пришедшая в себя Уля могла ощущать и видеть намного яснее. Например, выбивающиеся из-под небесной шапочки лиственные волосы, ржавые и непослушные. Опытные ветряные руки, что её бережно укрывали перед операцией простынёй. Улыбку, что угадывалась в очертаниях отходящего ко сну леса и необыкновенно- пронзительный аромат чистоты.
Уля глубоко вдохнула и поднялась с остывающей лиственной кровати. Там вдали уже разгорался вечерний костер, место которому они с Олегом отвели возле дома. Как маяк, он посылал им его координаты как бы далеко кто либо из них не ушёл.
Не теряя огненные язычки из виду, девушка шла наощупь. Время от времени она останавливалась, чтобы ещё раз вдохнуть осеннюю мглу, и пропустив её через легкие, стать легче. Так шаг за шагом она освобождалась от всего лишнего, от тех наслоений времени, что оказались чуждыми её существу.
Костёр же осени всё более разгорался. И в нём горели, как ознаменовавшие свой век листья, так и уже  расширившие в прошлом сердечный проём, воспоминания.
А там в глубине, в сотворяющемся в этот миг перегное зарождались семена волшебного будущего.