13

- ...И оправился солнечный заяц по звездной дорожке дальше. Видит, стоит хатка, кругом себя поворачивается. Он туда и запрыгнул. А в хатке той жила мышка...

Кида сидела под ивой, прислонившись спиной к тонкому стволу. Младенец мирно спал у груди, а вокруг собрались все малыши племени, слушали.

Мика смотрел почти не мигая, полуоткрыв рот. Чистая слюнка набухла на нижней губе, выросла и, не удержавшись на месте, плюхнулась на голый живот, где в пыльном слое пробили себе чистое русло её предшественницы, и проворно стекла в белый песок, там скрылась и навсегда пропала.

Но Мика не обращал внимания на потери своего организма. Он, не отрываясь, смотрел в рот рассказчицы. И напевные непонятные звуки, в сочетании с непрерывным движением губ, его завораживали. Веки тяжелели, и он уже не прочь был прислониться ко второй груди Киды. И Кида догадалась об этом, прервала сказку, устроила младенца на одну руку чуть вбок, второй притянула к себе Мику.

Тот, потревоженный, чуть вернувшийся из дрёмного мира, поморгал большими серыми глазёнками и с нового ракурса посмотрел в рот рассказчицы. Но было уже не так интересно. Близость переполненной материнской груди отвлекла его. Ну и что, что эта грудь не его матери? Такие нюансы ему не знакомы и не интересны. Тем более, что свою мать он уже несколько дней не мог найти. Он потянулся руками к нежной упругой округлости. Кида помогла ему.

Теперь Иза и Лу смотрели, чуть полуоткрыв рты. Сказка, конечно, хороша, но гораздо интересней наблюдать за тем, как женщина-мама кормит малышей.

Иза перевела взгляд на пучок травы, перевязанный в нескольких местах пучками поменьше. Это её ребёнок. Она прислонила его к своей груди - тоже стала кормить.

- И что там в той хатке? - резкий, чуть раздосадованный голос Мотки заставил всех вздрогнуть, а некоторых чуть подпрыгнуть на месте.

Она перетащила глину, из которой лепила кособокий горшок, специально поближе к Киде, чтобы тоже послушать. И вот теперь эта сказка застряла по непонятной причине и никак не могла сдвинуться с места.

- Ну кто так горшки лепит?

Бабка только что вернулась от коровы и теперь разливала молоко в разнокалиберную посуду. Начало сказки она не слышала, поэтому сочувствием к внучке не прониклась. А на горшок взглянула неодобрительно. Та промолчала. Горшок и вправду не получался. Мотка шмякнула его об землю, начала заново.

- Нате, девки, - бабка протянула Лу и Изе плошки, до краёв наполненные молоком. - У-у, проголодался, - оценила аппетит Мики. - На во, этого молочка попей.

Но Мика ногой оттолкнул протянутую глиняную чашку.

- Ишь ты, небось, не дурак. Ты его не очень-то. Он уже большой, может и другого чего поесть. А младенцу только твоё надо.

- Да ничего. У меня молока на двоих хватит.

- Ну смотри, - Фена нагнулась над малышом, разглядывая его. - Как же назовёшь?

- Вот думаю. Наверное, как отца.

- Лан, значит? Хорошее имя. Ланчик будет.

- Ланчик, - в один голос повторили Лу и Иза. Им тоже понравилось.

- Ба, а мне молока?

- Большая уже для молока, - бабка хотела отмахнуться, но тут же сомнение одолело. И Мотке хочется, ясное дело. А на смену сомнению пришла жалость. Ладно, чуть-чуть можно. Только тогда и Веле.

Плеснула старшим девкам.

- Вела, ты где?

Та выглянула из шалаша:

- Траву меняю. Позавчерашняя сопрела, так я сухую. Так Саха велела.

- Молодец, - одобрила бабка. - На, молочка попей парного.

Вела взяла свою чашку, пошла с ней в кусты. Выгнали нынче с утра и котят, и ёжика из шалаша, и теперь весь день из кустов доносился жалобный писк.

- Во, дурка, - вздохнула бабка.

- Так что там в хатке? - Мотка вытерла обратной стороной ладони белые усы и постаралась направить мысли Киды куда следует. Она не понимала, как можно променять интересные придуманные приключения солнечного зайца на скучные разговоры о младенцах.

Но узнать продолжение не случилось. По склону проворно спускались Лок и Гёра. И в руках их явно что-то было.