Всякая всячина

                ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА
                (из недописанного)

     Под конкретный заказ большинство этих текстов может быть продолжено.


                ОГЛАВЛЕНИЕ:

1. Парижские кусочки

2. Мемуар Железной Маски

3. Белорусское

4. Блохи

5. Слоны

6. Некролог Д. Л. Гродницкого

7. Из переписки с ДЛ

8. Без названия

9. Приключения дома номер четырнадцать

10. Слоны-2

11. Литературная запись чужой биографии

12. Как выжить в офисных джунглях?

13. В шаге от славы




                1. ПАРИЖСКИЕ      КУСОЧКИ


                ГЛАВА ПЕРВАЯ
                ДВА ЧАСА - И ВЫ В ПАРИЖЕ!

              Юный охраник, похоже, реально завис. Приоткрыв рот, он бестолково моргал ресницами и пожирал меня взглядом. Не буду лукавить, читатель, к подобной реакции лиц противоположного пола я за последние годы успела привыкнуть. 94-62-90 при росте 175 и кукольном личике - это вам не жук начихал. Но пополнять длинный список разбитых на мелкие части пацанских сердец в мои планы в тот день не входило. Из-за этого я максимально противным голосом повторила вопрос, но результата не добилась.

               Юный страж продолжал чуть пошатываться и упорно молчать, как боксер в состоянии "грогги".

               Положение, как всегда, спасла тётя Валя.

               - Молодой человек, - очень громко сказала она, - вы бы не были настолько любезны, чтоб подсказать нам дорогу к стойке номер четырнадцать. Там сейчас происходит регистрация рейса номер 526 на Париж.

              - Вы улетаете в Париж, сударыня? - вопрос на вопрос наконец-то ответил охранник и машинально поправил свой фирменный бейджик с крупной надписью "Николай".

              - Нет, в Париж улетает моя племянница. А я остаюсь у себя в Бирюлево. Так вы, Николай, нам подскажете путь до стойки четырнадцать или это - государственная тайна?

            - Да, конечно-конечно, простите. Это в следующем зале направо. А эта ваша, еще раз простите... племянница надолго едет... в Париж?

             - Боюсь, Коля, с концами, - ответила я, - у меня там жених. В Париже. Маркиз Карабас или виконт де Бражелон, я точно не помню.

             - Очень жалко, - вздохнул охранник.

             - Кому как, Николай. Париж стоит мессы.

             Юный Коля смущённо потупился и начал являть собой настолько жалкое зрелище, что мне захотелось немножечко похулиганить. Тётя Валя тут же заметила прыгающие у меня в глазах огонёчки и попыталась меня охладить своим самым строгим ("полицейским") взглядом, но уже было поздно.

           - Хотите я с вами снимусь на память? - невинно спросила я.

           - Да... очень... хочу... - прохрипел Николай.

          - Тётя Валя, вы нам поможете?

          Тётя Валя скуксила губки и через силу кивнула.

          - Николай, дайте тёте свой десятый айфон.

          Николай тут же выхватил из кармана свою закленную скотчем айфоню (никакую, естественно, не десятую, а, похоже, четвертую, доставшуюся в наследство от папы) и протянул её тёте. Тётя Валя перевела её в режим фотика, а я, скорчив рожицу, как у женщины-вамп, поцеловала охранника в небритую щеку.

                *****

         Поток прощальных нотаций от тёти Вали был унылым и бесконечным.

         - Ты зря думаешь, Анечка, - шипела она, - что в Париже ты будешь творить все, что твоей левой ноге захочется. Моя сестра Элли - это не тётя Валя. Моя сестра Элли... в детстве мы звали её "фрау Марта". Она, как и все мы, на четверть немка, но Штольц в ней давно победил Обломова. У фрау Марты не забалуешь! Подъём в шесть утра, обливание ледяной водой и получасовая молитва. И никаких "маркизов Карабасов"! Даже думать забудь! Элеонора Петровна - самая ревностная прихожанка эмигрантской православной церкви и мораль блюдет чисто по-сталински! Это тебе не тётю Валю за нос водить.

            - Вы что хотите отговорить меня от Парижа, да, тётя Валя?

            - Да, нет же! Конечно же, нет! - печально вздохнула старушка. - Ты правильно выразилась: Париж стоит мессы. Это ведь Наполеона слова?

          - Нет, Генриха Наваррского.

         - Да, этот Генрих был мужчиной головастым. Да королева Марго дурака б и не выбрала. Хотя... - тётя Валя надолго задумалась. - Хотя, может, останешься? Чем Москва-то тебе не мила? Она, матушка, белокаменная и... Я даже тебе разрешу работать в модельном агенстве. А, Анюта?

        - Тётя Валя, - я украдкой смахнула некстати набежавшую слезинку, - я вас очень и очень люблю! И то, что вы для меня сделали, я никогда, ни-ког-да не забуду! Но в агенство работать я не пойду и вертеть попой на подиуме на потеху богатеньким папикам не буду. У меня, вроде, есть голова на плечах (вы же сами так тысячу раз говорили?) и я очень хочу стать великим... учёным, а сколько платят учёным у вас в Белокаменной не мне вам объяснять. Вы ведь и сами учёная!

      - Да, Анюта, я бывший филолог. Защищалась в 2001 у Малосолова. И тема моей диссертации...

     - "Влияние французских романтиков на творчество Бенедиктова", - подхватила я. - Ну, и что они там навлияли эти ваши романтики? Однушку в Бирюлёво? И сколько мне еще спать на раскладушке на кухне?

        Тётя грустно потупилась и разревелась. Вслед за нею - в четыре ручья - зарыдала и без пяти минут студентка Сорбонны. Короче, у нас с тётей Валей получилось классическое русско-московское расставание. Со слезами, укорами и поцелуями.

        Федор Михайлович был бы доволен.

        Oh, those Russians, Russians!

                *****


        Час с лишним спустя, уже сидя в салоне самолёта, я тайком припудрила раскрасневшийся носик и огляделась. Салон был заполнен наполовину. Прямо передо мной сидело патриархальное еврейское семейство, занимавшее кресла по обе стороны прохода. Семейство состояла из бородатого pater famili в черно-белом хасидском прикиде, пяти разновозрастных женщин (кто там был дочь, а кто мать, с первого взгляда понять было трудно), тощего четырнадцатилетнего юноши, явно очень стеснявшегося такой одиозной родни, и очаровательного карапуза с блестящими  глазками-бусинками.

Если бы это было израильское семейство, то где-нибудь к середине полёта я бы точно оглохла. Но это были евреи французские и создаваемый ими шум не превышал среднестатистической громкости небольшого цыганского табора.

Так что терпеть было можно.

Впрочем, план по децибелам им помогали выполнить и перевыполнить двадцать восемь китайских туристов, сидевших сразу же за хасидами. Первые минут десять китайцы осваивались -  ёрзали в мягких креслах и проверяли надёжность креплений. Потом - когда загудели турбины и бетонная взлетная полоса понеслась назад - все двадцать восемь граждан Срединной империи, испугавшись, затихли. Но, когда лайнер набрал высоту, пробил линию облачности, и пейзаж под крылом начал напоминать небрежно скомканную оберточную бумагу, двадцать восемь китайских туристов очухались и стали громко общаться друг с другом.

На фоне этого шума хасиды выглядели молчунами, а чета экспансивных пожилых итальянцев, сидевшая через пару рядов от меня, и вовсе - глухонемыми.
К счастью, минут через десять стюардессы начали обносить нас напитками, и двадцать восемь фанатов Великого Кормчего, взяв двадцать восемь порций джин-тоника, на какое-то время замолкли. А управившись с тоником, они синхронно достали двадцать восемь парных берушей, потом - двадцать восемь спальных масок и - слава Аллаху! - заснули.

...Когда немолодая двадцатипятилетняя стюардесса с неудачно наложенным макияжем подвезла к нам столик с напитками, случился ещё один небольшой инцидент. Мой сосед - невысокий пузатый мужчина с чуть косящими глазками и полоской чёрных усов a la Чарли Чаплин взял себе полстакана армянского бренди "Васпуракан". Я - в силу возраста - поневоле схватила высокий бокал ориндж джуса. При этом я бросила такой тоскующий взгляд на поглощаемое моим спутником бренди, что он сразу все понял и спросил, интимно понизив голос:

- Хочешь, милая козочка, я тебе тоже возьму коньяковского?

....О, как мне, читатель, хотелось ответить: "конечно"!

Поймите меня, пожалуйста, правильно. К спиртному я равнодушна. Более чем. Но именно это армянское бренди!

Дело, читатель, в том, что к моей тёте Вале - примерно два раза в год - приходил в гости её бывший научный руководитель академик Малосолов. Важнее события в жизни тётушки не было. За день до этого в "Азбуке вкуса" покупалась настоящее венгерское салями, готовилась купленная на рынке деревенская курица и выставлялась - одна и та же за все эти годы, - продолговатая бутылка коньяка "Васпуракан".

Академик всегда выпивал одну рюмочку и со словами: " Нынче хорошее винцо в сапожках ходит" (лишь месяц назад я узнала, что это была цитата из "Войны и мир") - лично прятал бутылку в шкаф и запирал дверь на ключ. Где-то лет с десяти я больше всего на свете мечтала попробовать это обутое в сапожки вино, и мечта моя до сих пор не сбылась. Да и как же ей было исполниться? Что мне нужно было для этого сделать?

Воровать? Брать что-то тайком мне было противно.

Попросить себе рюмочку? Примерно с тем же успехом я могла попросить разрешения подергать академика за бороду.

А здесь вдруг именно этот восемнадцатилетний коньяк стоит прямо передо мною в свободном доступе! Стоит только кивнуть косому Чарли, и он возьмёт для меня у пожилой стюардессы хоть целый стакан....

Но...

Но я отрицательно помотала головою и, достав новый роман Акунина, демонстративно закрылась для любых общений.
                *****
Чарли Чаплин был слишком похож на Семёна Аркадьевича Борщаговского - председателя конкурса красоты "Мисс Москва". Причём сходство было не внешним. Борщаговский был высоким и седовласым мужчиной с грубоватым малиново-красным лицом и ненавязчивым обаянием Жана Габена. Правда, он тоже звал меня "козочкой" и любил щелкать по носу. Мне его отношение казалось чисто отцовским.

После последнего тура - дефиле в купальниках - он зашёл ко мне в раздевалку и, дождавшись, когда мы остались одни, произнёс:

- Все, коза, поздравляю! Ты уже королева Москвы. Верти дырку для ордена.

- Вы это честно? - не поверила я.

- Ну, коза, обижаешь! - укоризненно покачал седой головой Семён Аркадьевич. - Когда дядя Семэн тебе врал?
 
Здесь я завизжала, как сумасшедшая, и, повиснув на его бычьей шее, влепила в небритую щёку Семёна безешку.

- Это дело бы надо отметить, а, Анюта Батьковна? - продолжил Борщаговский. - И где мы с тобой заночуем? В Редиссоне, в Лотте Отеле или - ладно, гулять так гулять! - в Национале?

- Т. е. как "заночуем"? - не поняла я.

- Ну, Анюта, не строй из себя валдайскую девственницу! Бачили очи, шо купували... ты знала, во что ты ввязываешься. Или, постой-ка, постой-ка, - Семён Аркадьевич озадачено почесал в затылке, - ты что и в правду... ну, это самое?

Я сочла ниже своего достоинства отвечать на этот вопрос.

- Ну, ты, девка, убила! - продолжал кудахтать Семён. - Прямо насмерть убила! Да рази такое бывает? В греховной Москве в семнадцать-то с лишним лет? А ты, часом, Анюта, не заливаешь? Ты давай, хорошенько подумай, ты ведь не мальчика на дискотеке обманываешь. Ответка будет неслабой. Ну, да ладно-ладно...

Семён смерил меня настороженным взором.

- Похоже, и в правду не врёшь. Тогда... - он надолго задумался, а потом бесшабашно махнул рукой, - тогда мы сделаем все красиво. Тогда никаких, конечно, гостиниц, завтра утром мы тебя коронуем, и, значит, во вторник... нет-нет, вторник занят, тогда, значит, во среду... загранпаспорт есть?

- Нету, - ничего не понимая, ответила я.

- Ну, да это не важно! - махнул рукою Семён Аркадьевич. - Семэн таки знает все входы, а так же и выходы. Короче, мы с тобой в среду вылетим на Багамы. На целых шесть дней. Ты рада?

Я вновь ничего не ответила.

- Что, от счастья оглохла?

- Простите, Семён Аркадьевич, - наконец нашлась я, - но я с вами никуда не поеду. Вы добрый, умный и очень хороший, но... сами понимаете...

- Т. е. как "никуда не поеду"? - не понял Семён Аркадьевич. - Тебе что - Багам мало? Ну, если хочешь во Флориду, - Семён говорил это слово по-американски, с ударением на первый слог, - давай во Флориду. В Штаты тоже не хочешь? Так ты это... ты это из-за того, что я для тебя... слишком старый?

Я потупилась и кивнула.

- Ну, и дура ты, Аня! Я хотел все красиво, а ты подаришь свое сокровище какому-нибудь сопляку за бутылку портвейна. Ну, и вольному воля. Спасенному рай. А я хотел показать ей Багамы! Во старый дурак!

И двухметровый Семён, оглушительно шваркнув дверью, покинул мою раздевалку.

                *****

"Мисс Москва" стала Светка Михайлова, подписавшая прямо на подиуме семимиллионный (правда, это в деревянных) контракт с фирмой "Фейшен Волд Корпорейшн". А я - еще с пятью девочками - получила серебряную корону вице-мисс.
Контрактов нам не предлагали.


                ГЛАВА ВТОРАЯ
                У ЖАНА БЫЛО ВОСЕМЬ ЯБЛОК


В этой главе героиня сдает свой первый (и очень простой) экзамен по математике для зачисления в Сорбонну. Зачисление в вузы Франции идёт по результатам двенадцати экзаменов - по курсу Премьер (за предпоследний класс школы) и курсу Терминаль (за последний). Берут практически всех, кто выполнит норму бакалавра.

          Несколько человек из сдающих экзамены становятся друзьями Ани:

            Негритенок Иса из неблагополучного района (по уши влюблен в героиню, но вынужден довольствоваться ролью "просто друга").

          Восточная красавица Земфира. Сначала встречает Аню в штыки, но потом становится её лучшей подругой.

         Платиновая блондинка Валерия. С первого взгляда кажется Ане " типичной француженкой", но оказывается русской из Питера (здесь можно будет развлечь читателя темой вечной вражды двух столиц).



                2. МЕМУАР ЖЕЛЕЗНОЙ МАСКИ


               
                - Товарищ генерал-лейтенант! Капитан Ярошенко по приказанию явился, - отрапортовал невысокий молодой человек в светло-сером костюме, сначала автоматически кинув ладонь к козырьку, а потом (ведь "к пустой голове не прикладывают") на полпути передумав.

                - Садитесь, садитесь, Сергей Геннадьевич, - кивнул генерал, - в ногах правды нет. Разговор у нас предстоит обстоятельный и подробный. Как жизнь? Как работа?

               - Все нормально, товарищ генерал-лейтенант!

               - Давайте сейчас без чинов, Сергей Геннадьевич. Я сегодня для вас не начальник, а старший товарищ. Зовите меня Александром Михайловичем.

                - Так точно, товарищ ге... то есть Александр Михайлович.

                - Ну, и как там работа? Дело о коллективном изнасиловании закрыто?

               - Так точно, товарищ... Александр Михайлович. Трое пишут чистуху, один в отрицалове, но на суде никуда не денется.
              - Я в вас никогда и не сомневался, - генерал пододвинул к оперу белую пачку "Парламент-лайт" с крупной надписью "Импотенция". - Курите?

             - Никак нет, Александр Михайлович! Три года как бросил.

             - И не тянет?

            - Немножечко тянет, но сила воли на что?

            - А я вот, безвольный дурак, отравлюсь, пожалуй, - генерал выдоил из золотистой зажигалки высокий красно-синий язычок пламени, сунул в него сигарету и закурил. - Нарушу собственный приказ по Управлению.

          Генерал выпустил облако желтого дыма.

           - Завидую я вам, Серёжа. Молодой, неженатый, со стальной силой волей и практичски со стопоцентной раскрываемостью.

          - С семидесятипятипроцентной, Александр Михайлович.

         - Ну, тот труп в парке Горького можешь смело со счетов скинуть. Абсолютный глухарь. Его бы сам чёрт не раскрыл. Даже этот... какой там самый любимый сыщик у молодёжи?

         - Фандорин, Александр Михайлович. Герой писателя Акунина.

         - Даже этот Фандорин, столкнувшись с реальностью, наверняка б спасовал. Абсолютный глухарь. Можешь сердце не рвать. И вот зачем я позвал вас, Сергей Геннадьевич.

          Генерал затушил сигарету в хрустальной пепельнице и начал мерно расхаживать по кабинету.

         - Дело, которое я хочу поручить вам, Сережа, это дело достаточно сложное. Но не глухарь. Есть зацепки. Официальные материалы вот в этой папке, - он показал на лежащую чуть в стороне тощую папку с двумя белыми веревочками, завязанными на бантик, - но вот что я хотел бы сказать тебе без протокола. Дело, я повторюсь, непростое. Взято под личный контроль губернатором и, как мне намекают, кой-кем и повыше. Короче, Сережа, сегодня утром на собственной даче найден труп некого Алексеева Виктора Викторовича. Знаешь такого?

         - Никак нет, Александр Михайлович! - ответил опер и, поднявшись со стула, вытянулся по стойке "смирно".

        - Да сиди ты, сиди! - недовольно махнул генерал. - Говорят же тебе: "без чинов"! Так значит, не знаешь ты Виктора Викторовича? Эх, молодо-зелено! Виктор Викторович Алексеев двадцать три года подряд был первым секретарем нашего крайкома и, проживи чуть подольше товарищ Андропов, наверняка б был и членом Политбюро. Но не сложилось. Выше персека не прыгнул, а при Горбатом выперли нашего Виктора Викторовича на пенсионные хлеба по состоянию здоровья.

            - Так сколько ж ему полных лет?

            - Лет ему было за девяносто, но с головой и прочими органами все у него было в порядке. Не перерезали б ему утром горло, он бы и нас с тобой пережил. Что же касается мотивов...

          - Наследство?

          - Сереж, не смеши. Алексеев за жизнь и рубля не украл. Какое уж там наследство. Хотя...

          Генерал надавил кнопку вызова и попросил появившуюся секретаршу:

         - Светочка, организуй нам с Сережей бутербродов с икоркой и... коньячок.

           Минут через пять длинноногая Света ввезла в кабинет прозрачный стеклянный столик с коньяком "Курвуазье" и блюдом с бутербродами.

         - Давай, не стесняйся, Сережа, - пригласил генерал, - нарушай мой приказ от 20 января сего года. И я с тобою его, грешным делом, нарушу. Ну, давай, за удачу! Она нам с тобою еще понадобится.

        И здесь оба следователя опорожнили стаканы и закусили икоркой.

        - Так вот слушай, Сережа, - продолжил Александр Михайлович. - С 89 по 94 год наш терпила жил на персональную пенсию и ему, говорят, иногда даже жрать было нечего. В 94 году он избрался в Госдуму по списку КПРФ, но потом разругался с Зюгановым и ушёл из политики. С 1998 по 2005 был председателем совета директоров акционерного общества "Сельхозинвест". Слыхал про такое?

         - Нет.

         - Эх, молодо-зелено! Там пол нашего края украли, но сам Алексеев был чучелом честности и жил на одну зарплату. Так что виллы в Майями не нажил. Но... есть в этом деле один крючёчек, потянув за который ты можешь его распутать. Но сначала давай снова вздрогнем.

        Генерал с капитаном выпили залпом еще по сто грамм коньяка и послали им вдогонку по бутербродику.

       - Там, короче, Сережа, - чуть охрипшим от заморского зелья голосом продолжил Александр Михайлович, - есть типа племянник. Точней, не племянник, а муж его внучки, Тютюнин Петр Петрович. Слыхал?

     - Это " Тютюнин и компаньоны"?

    - Он самый. Капитан, а, может, и маршал всего здешнего бизнеса, чьи магазины дошли аж до самой Первопрестольной. И вот этот Тютюнин с дедом был на ножах. А во внучке оба души не чаяли. И вот есть у меня информация, что дед нанял частного дедектива и умудрился заснять на камеру кувыркания нашего коммерсанта в компании девушек с пониженной социальной ответственностью. И буквально на днях собирался отдать это видео внучке, но не успел. Смекаешь?

         - Так точно, смекаю, Александр Михайлович!

         - Т. е. мы с тобою, Сережа, имеем мотив, потому что Тютюнин любит эту  внучку безумно. Там пока что работает капитан Онищенко, но сам понимаешь... не онищенского это масштаба дело. Ну, давай по последней и - в дамки.

          Генерал расплескал французский коньяк по стаканам и оба опера снова выпили.
          - Ну, Сережка, давай, - произнёс начальник и перекрестил уходящего строевым шагом подчиненного. - Верю, что ты это дело выдюжишишь и скоро станешь майором.
   


                3. БЕЛОРУССКОЕ
                (2015)
               

Нынешний мой визит в Беларусь оказался чуть смазанным. Мы с моей половинкой практически не вылезали из отеля, во-первых, из-за очень плохой погоды, а, во-вторых… догадайтесь сами (половинка моя покинула Питер 22 апреля).
Отель, прямо скажем, неважный (чего стоит один ТV «Горизонт» девяносто затертого года выпуска), но в нем можно курить. Для моей Влады последнее  обстоятельство оказалось решающим.

Что удалось заметить:

Былинные кактусы на Перамоге еще не высажены. Но, все равно, и количество, и качество цветущих у тамошнего райисполкома цветов заставляет  краснеть имперский цветник у казанского собора.

Крымский кризис сказывается, пожалуй, сильней, чем в России. Резко увеличилось число попрошаек. «Простые люди» ропщут. «Вот бы нам вашего Путина!» - говорят они вслух, убедившись в отсутствии посторонних. – А то Батька мышей  не ловит». Россия Из Телевизора – предел мечтаний большитнства местных. Учитывая, что зарплатой в 12 тысяч гордятся, такие настроения понять можно.

За два с половиной дня видел только ОДНОГО человека, переходящего улицу на красный свет.

Буквально повсюду лукашенковские красно-зеленые банты с цветком яблони в центре. Символика говорящая. С одной стороны лукашенковская лента  - прямой аналог зловещего колорадского банта,  но при этом пребывает в родстве и с безобидным еэсовским маком. Искусство лавирования, одним словом.

Кстати, если бы наш ВВХ был бы серьезным политиком, этому батькиному лавированию  ему бы очень неплохо научится. Наша небольшая страна точно так же зажата между двумя геополитическими гигантами и никакое ее продолжительное существование без равновесия Запад – Восток невозможно.

Но наш ВВХ не политик, а бывший завклубом и точно так же просрал баланс западного и восточного векторов, как и все остальное.


                4. БЛОХИ


Откровенно говоря, меня почти что не раздражает процветание многочисленной семьи Михалковых. Меня волнует иное: почему совершенно не видно сыновей и внуков Александрова?

                * * *

Он был по гороскопу Рак, а она была по гороскопу Пиво.

                * * *
Ну это как к Фаберже — со своими яйцами!

                * * *

Красный пиджак с двумя рядами серебряных пуговиц. Золотая литая цепь. Навороченный мобил. Так будут выглядеть все шестидесятилетние пердуны году в 2025-м.

                *****

Снится первая женщина. У нас ней был яростный многомесячный петтинг, но свою девственность она мне так и не подарила. Говорю ей во сне: "Ты ведь, наверно, уже не девочка?". Первая женщина краснеет и отмалчивается. Тут же во сне вспоминаю: мне пятьдесят, а ей сорок восемь, какая здесь может быть, девственность! – и – с чувством какой-то смертельной тоски – просыпаюсь. 

                *****   

А вот поняли бы наши бабки, убившие четверть жизни у стиральной доски, как бывает лениво засунуть белье в стиральную машину?

                *****

Вы что! С писателями? О литературе? Тоже мне – нашли аудиторию…
 
                *****

Кстати, в Сети практически все г.г. писатели днем и ночью думают о Судьбах России. Мне кажется, здесь какая-то непонятка. Писательское мышление по определению конкретно. Его интересуют только частности: чиновничья шинель, топор в руках у студента, паровоз, наезжающий на брошенку, абрикосовая, давшая обильную пену и т. д. и т. п.

Другое дело, что, если писатель, грубо говоря, умный, через эту деталь может раскрыться очень и очень  многое. Но только в такой последовательности: сначала частность (весомая, грубая, зримая), а любые абстрактные рассуждения – только потом.

А с утра и до вечера колебать мировые струны не писательское, я извиняюсь, дело.

                *****

Мне кажется, что особенно яростно Анну осуждают те женщины, которым даже Каренина не досталось.

                *****
Самые риторические временные промежутки - это "пять минут" и "сто лет".

                *****

Лимоновские ЖЖ-проповеди я, как правило, пропускаю. Но сегодня наткнулся на его поздравление дамам к Восьмому марта и прочел его очень внимательно. Все же у дедушки Эдуарда слава Великого Ёбаря, всех-вообще-факера и т. д. и т. п. Прочел и – удивился.

Лимонов, похоже, искренне не понимает разницы между т. н. "серьезными отношениями" и курортным романом. Он желает всем женщинам "мужика веселого и похотливого". Т. е. главным в мужчине он полагает умение пробить на "ха-ха", а потом оказаться неутомимым ебакой. О том же, что женщина может любить даже законченного импотента, дед Лимон не догадывается.

Подросток Савенко, одним словом.

                *****


Самое первое чувство расставшегося со своей половинкой мужчины почти всегда – облегчение: можно свободно ходить по ****ям и залезать под любую юбку. Это чувство обманчиво – так в яростной драке пропущенные удары лишь брызгают кипятком на скулу, почти не причиняя боли.

Но это сперва. А вот наутро….

                *****


                ЧИТАЯ ЖуЖу

«Уж я бы Тане Волосажар вдул от души…»
Не даст вам Таня Волосажар. Не заслужили.

                *****

Чрезмерная эрудиция, как и перекаченная мускулатура, годится только для показа.

                ****

Вечера посмотрел свои собственные фото на дочкином айфоне. Увы! Выгляжу я на них вызывающе не интеллигентно. Всю жизнь изживал в себе еврейского мальчика в круглых очечках и вот, наконец-то, изжил. Причем, напрочь.

Ни атома не осталось.

                ****    

            

Попытался представить себя живущим южнее Пулкова, севернее Парголова, западнее Пряжки или восточнее Охты и – не сумел. Как же вы там в своих американских и иерусалимских ****ях живете?

                ****


Помню, как после Беслана какая-то либеральная ****ь написала: "Беслан – это наше 11-ое сентября".

Сравнили жопу с пальцем! Там были клерки, а здесь – дети.

                ****

Перечел "День опричника". Впечатление, в общем-то, прежнее: ловко, звонко, но – не то. Сорокин вглубь не копает. Хотя по сравнению с ЖЖ-ными пустобрехами и Сорокин – глыба.

                ****

Я давно не могу читать Достоевского, но мне все-таки (по юношеским воспоминаниям) кажется, что финал «Идиота» – это классический puncher’s  chance: имеется в виду специфический спортивный термин, означающий возможность даже для самого слабого боксера-нокаутера выиграть бой за счет одного-единственного точного удара. 

Финал «Идиота» – это именно такой удар.

                ****

               ДЕВКИ, «ПЕНИС» – ЭТО ***, ТОЛЬКО О-О-ОЧЕНЬ МАЛЕНЬКИЙ

Многолетняя героиня моего блога путана N. перешла на работу в эскорт. Когда я ее спросил, чем эскорт отличается от салона, она процитировала заголовок этого поста.

                ****

Наверное, самое неприятное в Жуже – это толпы всемирно известных покойников, о которых при жизни никто ничего не слыхал.

                ****

Все. Началась Великая Июнь-Июльская Война тех, кому холодно, с теми, кому дует.

                ****

                ИЗ ДИАЛОГА

– Количество сумасшедших в ЖЖ на пару порядков превышает количество оных в реале. Жужа – это помойка.   

– Но вы ведь и сами блогер!

– Ну,  во-первых, не надо обзываться.    Какой из меня блогер. Во-вторых, не вижу здесь ни малейшего противоречия. Помойка – вещь нужная, важная. Как жить без помойки? Я и реальной помойкой пользуюсь и виртуальную посещаю. Но с головою нырять ни туда, ни туда не хочу.

                ****
Вовасик с пивасиком.
 
                ****

Как свадьба без баяна! Как хипстер без айфона! Как гангстер без нательного креста!

                ****
               

Результаты опроса: "Двадцать пять главных поэтов ХХ века":
.....
18. Р.Гамзатов
19. М. Танич
20. Н.Гумилев
21. О.Мандельштам
....

Башковитый, однако, народ проживает в Расее! Кто такой Танич – я просто не знаю.

                ****

Перечитываю "Дневники" К. Чуковского. Замечаю много любопытного.

                О ЗНАМЕНИТОЙ МЕШОЧНИЦЕ РОЗ


"...Роза Васильевна стала у нас учреждением - она сидит в верхней прихожей, у кабинета Тихонов - разложив на столе сторублевые коврижки, сторублевые карамельки - и все профессора и поэты здороваются с нею за руку, с каждым у нее своя интонация. свои счеты - и всех она презирает великолепным еврейским презрением и перед всеми лебезит".


                ЗА СТО ЛЕТ ДО НАВАЛЬНОГО

"Амфитеатров человек дешевый и пошлый. Двадцать лет был нововременцем. Перекинулся в радикальный лагерь - написал несчастных "Обмановых"... и был с комфортом сослан на короткое время в Минусинск. С тех пор разыгрывает из себя политического мученика: "когда я был сослан", "когда я сидел в тюрьме", "в бытность мою в Сибири". Чуть не ежедневно писал о своих политических страданиях - во всех газетных фельетонах. Спекулировал на Минусинске, как мог".

                ПРО МЕНЯ

"Я не то что не люблю людей, но я не люблю себя, когда сталкиваюсь с людьми".

                ****

Еще два-три года назад было просто не продохнуть от цинизма. Сейчас вдруг стремительно входит в моду безоглядная юношеская доверчивость. На мой взгляд, и то, и то – перебор.

                ****

"Оживились режиссеры. Чужой неуспех - это единственное, что еще продолжало волновать их в искусстве".
                Евгений Шварц "Дневники"

                ****

По дороге на работу заметил два артефакта индустриальной эпохи: пару красных кирпичных труб, высотою с хрущевку. Из обеих сочился дымок. Прошлое еще не умерло.

                ****


"Как соседка баба Инна полюбила бабуина"

                ****

Залитый лужами двор и большое сухое пятно от недавно выехавшей машины.
                ****

А вот интересно: почему самопальная надпись "Зая, я тебя люблю!!!" держится на асфальте годами, а профессиональная гаишная разметка стирается за две недели?

P. S. Запятую после "зая" можно встретить примерно в одном случае из тысячи.

                ****

А вот вам последствия избыточной религиозной пропаганды.

Перекличка в классе у младшей.

У ч и т е л ь н и ц а: А кого еще нет?

Г л а в н ы й   м е с т н ы й   х у л и г а н: Бога!

Богохульника изгоняют из класса.

                ****

При виде запотевшего окна в каждом из нас просыпается художник.

                ****

Т. н. "Сочинская олимпиада" воспринимается мною как личный праздник товарища Путина и его приближенных. Права давать какие-либо оценки этому чисто семейному торжеству я за собою не чувствую.

                ****

Пропала Расея! Проолимпиадили.

                ****

                ЛИСТАЯ ЖУЖУ

"Забредши после изрядного перерыва в книжный, так ошалела от давно не виданного книжного обилия, что в рассеянности своей не нашла искомого".

Вот так, дорогие дети, писать нельзя. За подобный стиль – ремешком по жопе.

                ****

Жизненный опыт учит, что самые пахучие субстанции скапливаются в самом низу и на самом верху.

                ****

После пятнадцатилетнего перерыва пару раз посетил четыре главных телеканала. Как мне показалось, на этих каналах эстетика дембельского альбома яростно борется с эстетикой дорогого борделя.

                ****
 
Украли часы. Уже пару дней до ушей доносятся сдерживаемые всхлипывания осиротевшего запястья.

                ****

                УНИВЕРСАЛЬНЫЙ СОВЕТСКИЙ МИФ

Георгий Жуков в обнимку с Юрием Гагариным улетают в космос верхом на колбасе за два двадцать.

                ****

                ДНЕВНИК ЧИТАТЕЛЯ
                (Станислав Лем "Профессор А. Донда")

Быструю индустриализацию, как это часто бывает в Африке, сопровождала коррупция. Но к тому времени, когда мы прибыли в эту страну, ее механизм уже не работал. Взятки брали все, но никаких услуг взамен уже не оказывали. Правда, не дав взятки, можно было оказаться избитым.

                ****             

…И, наконец, шестую дочку взял шеф снабжения атомных войск. Войска эти существовали исключительно на бумаге, но снабжение было реальным.

                ****

В столице, правда, была одна автострада, но длинна ее была всего шестьдесят метров и она использовалась исключительно для военных парадов.

                ****

Такую массу информации мог вместить только новейший компьютер, стоимостью одиннадцать миллионов долларов.

Мне не верилось, что мы сможем получить такой огромный кредит, особенно если учесть, что накануне министерство финансов категорически отказалось выделить нам сорок два доллара на туалетную бумагу. Однако профессор был уверен в успехе.


                ****

Кстати, положительный инородец на нашем ТВ всегда - армянин. Внимательному наблюдателю это может сказать о многом.

                ****

Поэзия Блока - это странная смесь немецкого романтизма с цыганским табором.

                ****

Читаю "Мертвый дом" ФМД. Пожалуй, самая недостоевская его книга. И самая удачная.

                ****

И у Чикатило есть поклонники. 

                ****

"Я не антисемит! У меня есть папа-еврей!"

                ****

Российское общество делится на: голожопиков и шопоголиков, а так же на любителей хамона и почитателей ОМОНа.

                ****

Сегодня утром по РБК показывали путинского функционера Дворковича. Если честно, давненько не видел таких по-мышиному бегающих глазок. Как будто играет злодея в плохой мелодраме. 

                ****

В сущности, русским сейчас считается каждый, кто верит телевизору. 

                ****

                Всю жизнь считал Макаревича конформистом. А сейчас вынужден сказать о нем фразой из "Пикника": "Смелость и трусость у него в нужной пропорции". 

                ****
                ЛИСТАЯ ЖУЖУ

«ВВХ утилизирует на Донбассе и ненужную советскую технику, и ненужных советских людей».

                ****

                ЦИТАТА ВЕКА

"Нормальный уровень средневекового варварства - счастливый вчерашний день Арканара".
                                                                А. и Б. Стругацкие

                ****

Неплохая кличка для ВВХ: "Карликовый Годзилла".

                ****

Девушка, похожая на Сергея Зверева. 

                ****

Владимир Владимирович Путин учился в Андроповском шпионском институте примерно в середине семидесятых. При этом он честно зубрил учебники, написанные в шестидесятые на основании опыта конца пятидесятых. И с тех пор книжек  в руки не брал.

В этом-то вся и проблема. 

                ****

"Референдум мы замутим,
Спрячем земли под крыло",
Так сказал Владимир Путин
Под названием... Любимый Руководитель. 

                ****

Жанр речевого полива - это своеобразная песня без музыки. Как и в обычной песне в нем важны не столько слова, сколько мелодия. Т. е. удвоенная, а лучше утроенная скорость речи, обилие площадных парадоксов (белое должно называться черным, голубое - зеленым, а малиновое - фиолетовым) и максимально фактурная внешность поющего (в случае Быкова - почти идеал, классический "рыжий"). 

Хотя мне, если честно, больше нравился не Быков-соло, а подобранное по классическому цирковому канону трио Быков-Кашин-Ольшанский (практически Вицин-Никулин-Моргунов).    

                ****

Думаю, в Киеве все писаря Генерального штаба еще долго будут рассказывать девкам, как они защищали Донецкий аэропорт. 

                ****
 Сунулся вечером в маленькое кафе близ работы. В крошечном зале полно пьяных теток в вечерних платьях. Выскочил, как ошпаренный.

Мужику средних лет остаться с глазу на глаз с подобными дамами - все равно, что молоденькой девушке оказаться в одном вагоне с подвыпившими дембелями: в лучшем случае грязно пристанут, в худшем - изнасилуют.

                ****

"По мюнхенскому счету - мы оба с тобою жертвы гамбургского сговора!"

                ****
О боже, я помню, кто такой Сергей Кириенко!

                ****

Мой ежеутренний маршрут пролегает мимо Кировского универмага. На центральной его витрине стоит с десяток детских манекенов и улыбаются нарисованные на заднике мальчик и девочка. Уже лет десять ими любуюсь. Прототипы этих портретов давным-давно выросли. Парень разика три сходил на зону, девка раз пять вышла замуж.

А их портреты вечно юны и пожизненно целомудренны. 

                ****

И опять прохожу мимо Кировского универмага и снова встречаю старых знакомых: нестареющего красавца на первой витрине и невзрослеющих детей на четвертой. 

                ****

                Наша Аня насосала на айфон,
                Загранично-неприличный телефон. 

                ****

Два главных мужских кошмара (постоянно преследующие нас во сне) - это публично отпраздновать труса и оказаться голым среди одетых. Сегодня приснился третий, профессиональный: читаю с эстрады какую-то (что самое страшное - собственную) повесть, отчаянно педалирую все смешные места и делаю специальные паузы для хохота, но никто не смеется.  

                ****

Придурковатый поучает полоумного.

                ****

Напротив в кафе видим парочку: матушку с шестым айфоном и батюшку в сапожках от Дольче-Габано. Батюшка с сидящим напротив товарищем (товарищ, похоже, того же колокольного звания: одновременно холеный и неопрятный) спорят о судьбах России и кознях Запада. 

                ****

В квартире напротив жили молодожены, неразлучные, как лесбиянки.  

                ****


На работе, на достаточно видном месте стоит дареная бутылка виски, откупоренная перед самой аннексией Крыма. Сколько всего с тех пор случилось, а алкоголя в бутылке почти не убавилось.

И дело не в том, что виски хреновый (хотя он хреновый). Дома стоит бутылка моего любимого "Чиваса" и тоже практически не убавляется. Все это начинает настораживать. Не превращаюсь ли я с годами в святого?

                ****

                Love me, Галка!
                                       I have мигалка. 

                ****
- Как себя чувствуешь?

- Как Путин на украинской зоне.

                ****

- Вы русофоб?

Нет, антирашист. 

                ****
                 

                МОЙ ЛУБИМЫЙ АНИГДОТ

На совещании в Давосе Керри подходит к Лаврову и говорит:

- Знаете, прежде, чем лезть в Украину, вам бы нужно было посоветоваться с Рабиновичем.

- С каким Рабиновичем?

- Да, в общем-то, все равно с каким. 

                *****

Отношения человека пишущего с так называемым «реальным миром» известны: работаешь над главой одиннадцатой – на дворе январь, переходишь к главе четырнадцатой – на улице лето.

И вот смахнешь со лба испарину, удивленно почешешь в затылке и брезгливо подумаешь: и нафига они так часто погоду меняют? 

                *****

Думаю, что после сорока быть оптимистом просто неприлично.   
               
                *****

Со стоном и взвизгами перечитал на днях «Мертвые души». О, Боже, какой   язык! Плотность языка почти что избыточна – еще чуть-чуть и получится  Бунин или Бабель. Но грани этого «чуть-чуть» Гоголь никогда не переходит: спасает сумасшедшая энергетика его колоссального дара – дара, практически не уступающего хваленому гению  Льва Николаевича.

Причем, сама компоновка текста зачастую, пардон, просто непрофессиональна: не говоря уж о пресловутых лир. отступлениях, из которых можно смело вырезать две трети, носатый чудак, похоже, не очень-то знал, что такое «композиция» и все законы ее нарушал

                а) нагло

                б) демонстративно.

В любом случае, это проза дочеховская, вроде бы раз и навсегда отмененная Антоном Павловичем. Но почему, черт возьми, она так затягивает и завораживает?

                *****

Есть люди, не стесняющиеся своей фельетонности. Люди, которым тесно в рамках реализма.

                *****
Сегодня ко мне на Апрашке подошла тетка, чье скуластое, крытое плотным черным платком лицо почти идеально описывалось цитатой из Фридриха Горенштейна: «Мы рюськие, а ты откель?»

И, хотя ни русо, ни демофобией я, вроде бы, не страдаю, и хотя подобные тетки доселе вызывали у меня, скорее, брезгливую нежность, но – вот она волшебная сила искусства! – я вдруг понял, что именно из таких теток и состоит мой до боли родной постсоветский народ – и что именно с молчаливого согласия этой бабы и случилось, то, что случилось: кровавая бойня в Чечне, ликвидация НТВ, гимн Михалкова на слова Александрова и назначение подобранных на помойке полковников КГБ в российские императоры.               
               
                *****
Газета «Фильтруй базар!». Еженедельник «Петербургское кидалово».

                *****
Знаю английский в пределах «йес» и «вау».

                *****

Говорят, что годам к шестидесяти перо литератора укрепляется ровно настолько, насколько размягчается его член.

Я, как ни странно, не против. Но будет очень обидно, если неизбежная сдача вторых позиций пройдет без завоевания первых.

                *****
      
Интересно, а какой бы была судьба Германии, если б ее возрождением занялись какие-нибудь «мюнхеновские гестаповцы»?

                *****
И что-нибудь национальное, типа шапки-ушанки.

                *****

Алкоголь – это самоубийство в рассрочку.

               
                ****

В последние годы крайне востребован жанр т. н. "тотального стёба". Так вот, хочу уточнить: стёб имеет примерно такое же отношение к сатире, как рукоблудие - к деторождению.

              ЧТО ТАКОЕ ПРЕДЕЛ ТЩЕСЛАВИЯ?

На мой взгляд, это фраза Якова Блюмкина, произнесенная им накануне расстрела: «А том, что меня расстреляют, завтра будет опубликовано в «Правде» или «Известиях»?».

Пожалуй, такой простой и здоровой психике можно даже чуть-чуть позавидовать. Во всяком случае, эти его слова стали чекистской легендой.

                О КОРНЕЕ ЧУКОВСКОМ
                (из серии «Литературные анекдоты»)

В середине 60-ых годов К. Чуковский открывал в Переделкино детскую библиотеку. На открытии были редкие в те времена гости из телевиденья. Они сразу же выделили из толпы кукольной внешности девочку с огромным бантом. Девочка выглядела настолько телегенично, что у нее тут же решили взять интервью.               

 – Девочка, ты любишь сказки Чуковского? – заранее улыбаясь, спросил ее журналюга.

– Нет! – вдруг резко ответил ребенок.

– Но… почему? – искренне удивился репортер.

– Потому что Корней Чуковский ПЛОХОЙ писатель.

Интервью пришлось удалить.

А куколка с бантом была внучкой Катаева.

                *****

ООО «Путь к капитализму».

                *****

Так называемую любовь выдумали врачи-сексопатологи.               


                *****

  Я был еще в том сравнительно юном возрасте, когда в аптеках покупают только презервативы.

                *****               
То Берёзкер, то Рябинер.

                *****

Да у него баб, как у Ельцина премьеров!

                *****

Полностью облысевшая мужская голова приобретает печальное сходство  с детородным органом.

                *****

Демократическая Россия – это оксюморон. Как теплый снег или сладкая соль. Либо она демократическая, либо – Россия.

                *****

Не так уж трудно придумать героя. Гораздо сложнее выдумать автора.

                *****

А вот интересно: нынешним выпускникам семинарии звание лейтенанта ФСБ присваивается автоматически, или надо все-таки заполнять кое-какие бумаги?
                *****

Может быть, это цинизм отчаяния, может быть,  слепота  современника, но мне почему-то кажется, что все события 85-99 годов, в конечном счете, свелись к тому, что Империя чуть-чуть подновила машину телепропаганды и разрешила продавать в ларьках джин-тоник.
               
                *****

Сортиры, тюрьмы, вокзалы  – вот истинное лицо любой страны.

                *****
Тот мещанско-советский взгляд, что самое страшное в жизни – это кража имущества.

                *****

Перефразируя Искандера, выражусь так: И. Губерман – очень талантливый полководец своих очень маленьких литературных сил.

                *****
– Мать! Я тебе из-за границы дефицит привез.

          – Какой дефицит?

          – Иммунный.
                *****

Сильные нации хранят память о своих поражениях. Слабые – помнят только свои победы. И англичане со своей битвой при Гастингсе, и американцы со своим «Remember Pearl Harbour!» и даже какие-нибудь, прости Господи, сербы со своим Косовым полем – все помнят свои исторические неудачи.

А вот мы, русские, приучены помнить только победы. Страшный XIII век, позор на позоре: сожженный Киев, стертая с лица земли Рязань, но русскому человеку велено помнить только Ледовое побоище.

XIV век – естественно, лишь Куликовская виктория (ни слова о Тохтамыше, повторно взятой Москве и возрождении Ига). XVI век – присоединенная Сибирь, покоренная Казань (ни звука о вчистую просраной двадцатилетней Ливонской кампании и унизительно легких походах Стефана Батория). А ведь мы не всегда были такими. Культ побед – это привет от Иосифа Виссарионовича. Еще в 1917 году любой гимназист помнил дату битвы при Калке (а я не помню). И только тов. Сталин воспитал народ-наркоман, народ-алкоголик, постоянно нуждающийся в выбросах все нового и нового победного адреналинчика.   

                *****
Любить поэзию только в стихах – это все равно, что принимать витамины только в таблетках.


                *****
Я – человек малограмотный. Садясь за компьютер, больше всего боюсь, чтобы меня не ударило током.

                *****

Приход двоюродного мужа (неплохое название для рассказа).

                *****

Как Левитан – и картины пишет, и на радио подрабатывает.

                *****

Жизнь – не рулетка, но и не шахматы. Жизнь – это, скорее, нарды.               

                *****               

Я вам честно признаюсь: я очень люблю книги. Признаваться в этом немного неловко, я ведь этот… как же его?… литератор. А литератор, он ведь должен быть в этой … как же ее?  …гуще народной, он ведь должен разведывать и  вынюхивать, отражать и  сверкать.

А я люблю книги.

Причем не буду вам врать, что книги я люблю только хорошие – я просто очень люблю книги. Отними хорошие, и я начну читать все подряд: телефонный справочник, путеводитель по музею железнодорожного транспорта за 1964 год, иллюстрированную игру для октябрят «Знай и люби свой город».

Потому что любая из них только потом – пошлость, серятина или телефонный справочник, а прежде всего она КНИГА.   
 
                ****

А, между тем, без смерти никак нельзя. Смерть – штука важная, нужная. Представьте себе… представьте себе бессмертных… нет, даже не Путина и не Сталина. Представьте себе бессмертных Рязанова и Солженицына. Вообразите Рязанова, снимающего «Старые клячи-1002». Представьте себе награждающего миллион первого писателя-нравственника Солженицына.

Представили? Ужаснулись?

Ну, а тогда имейте достаточно мужества, чтоб согласиться с необходимостью смерти и для себя лично.

                *****

                Пожилая безгрудая феминистка, председательница «Всеамериканской лиги трахнутых на заднем сиденье».
         
                *****
Странные люди – профессиональные юмористы. То чувство глубокого уважения к самому себе, что на обычных людей нисходит после четвертой  рюмки, очевидно, дано им с рождения и пребывает с ними пожизненно. Иначе я не понимаю, почему от стыда за свои творения они до сих пор не повесились. 

                *****
                О ВОЗНЕСЕНСКОМ

На мой взгляд,  это тот самый случай, когда старую ****ь за одну седину и морщины начинают считать добродетельной.

                *****

Вдруг вспомнился анекдот… между прочим, вполне бородатый. Группа альпинистов забирается на Джомолунгму. Забирается по какому-то жуткому, никем нехоженому маршруту и в конце им хочется одного: как можно скорее вернуться назад. Но старинный альпинистский обычай требует распить на вершине бутылку шампанского.

Самый главный из них достает бутылку «Вдовы Клико», открывает, расплескивает по одноразовым стаканчикам и вдруг слышит голос появляющейся из-за тороса старушки:

  – Сынок, бутылочку не выбрасывай!

                *****

Чехов – человек какой-то почти буддистской культуры. Человек бесконечного самоповтора и беспредельного самоограничения. Человек, вызывающий безусловное уважение. Но абсолютно мне чуждый.

                *****
          
«Вы не хотите, типа, выпить и, типа, бля, потанцевать?»

                *****
Санта-Клаус – дед Мороз в мини-юбке.
   
                *****


  В моей (довольно, кстати, целомудренной) юности кое-какие случайные связи все же бывали. И, соответственно, был и особый разряд приятелей – соратников по этому делу. В отличие от меня – аматёра, знакомые были в этом деле профессионалами и летучий амур, наряду с бытовым пьянством, занимал 99 процентов их свободного времени.

Как всем известно, одной из главных проблем летучего амура является так называемая проблема «динамо». И вот эти мои, почти профессионально прислуживавшие Венере и Вакху друзья научились решать ее так: приглашая на танец даму и ощутив возможность ответного чувства, они по возможности небрежно спрашивали: «А у тебя будильник есть? А то я очень боюсь на работу завтра проспать».

И по тому, как влекомая вихрем вальса дама реагировала на этот вполне невинный вопрос можно было безошибочно определить: намеревается ли она и  вправду встречать вместе с вами рассвет или просто пришла сюда часочек-другой похихикать.

Так вот, господа... А ведь нынешний-то режим этого теста «на будильник» никак не выдерживает.
 
Присмотритесь внимательней. Ни один его шаг не просчитан далее, чем на три-четыре ближайших года. Так что мне кажется, что в момент «икс» господа Путин и Патрушев твердо намерены дать задний ход и запроситься домой к маме.   

                *****

В начале пятидесятых годов на Невском горела неоновая реклама: «На папиросы я не сетую, и сам курю и вам советую».

                *****

   Страшно болит голова. И на правом виске темно-синим червем вздувается жирная вена.      

                *****

У Глеба Павловского все повадки ссученного диссидента, выступающего в программе «Время» с критикой своих прежних взглядов. Ясно, что этот диссидент жутко противен самому себе и что эту ненависть к себе самому он автоматически переносит на все остальное человечество. 

                *****

На днях переставили телевизор в комнату дочери. Ой, как хорошо! Как будто удачно развелся.
                *****

Боюсь, что в бытовом сознании сильно преувеличено представление о так называемой ВЕЧНОСТИ литературных текстов. Книга, даже великая, живет ровно столько, сколько живет зашифрованный в ней подтекст. Т. е. лет сто или двести. Любой текст, увы, смертен. Вечен лишь миф.


                НА ПРАВАХ ФРЕНДОЦИДА

Американский (да и израильский) патриотизм своею гипертрофированностью напоминает половой вопрос лет в четырнадцать.

                ОБ ОДНОМ СОВЕТСКОМ КЛАССИКЕ

Он попросту не владеет словом. Даже не столько словом, сколько фразой. Хорошая фраза должна дрожать, как туго натянутая струна, а у него она дребезжит, как пустая консервная банка.

                *****

Позавчера прочитал в газетной рецензии: «неуемная фантазия Дмитрия Быкова сделала то-то, то-то и то-то». Неуемная фантазия Дмитрия Быкова… как все-таки люди бывают подчас невнимательны! Это ведь темперамент у него неуемный, а не отнюдь не фантазия. А сами по себе креативные способности не ах. Собственно, именно эта разница между молодецким замахом и женским ударом и делает его в моих глазах смешным. 

                *****

Намедни чуть-чуть посмотрел по «Культуре» старинный советский фильм о каком-то хирурге Мишкине. Помните вскользь упомянутую у Стругацких повесть «Рождение голубки»? «Что это за повесть,  – писали авторы, – можно судить по одному названию». Вот думаю, что и этот фильм можно смело забраковать по одной лишь фамилии главного персонажа. Сериал по-советски фальшивый, полностью заполненный какими-то  высосанными из большого пальца левой ноги проблемами. Но выручают звезды. Тем более, что звезды там настоящие: не Бондарчук с Матвеевым, а Смоктуновский, Ефремов и Евстигнеев.

Вот об актерской дуэли Смоктуновского и Ефремова мне б и хотелось сейчас упомянуть. Честно скажу, что по-человечески мне ближе Ефремов. Любимый герой Смоктуновского – неврастеник средних лет мне чужд абсолютно. Смущает и то, что играл Иннокентий Михайлович все без разбору и через раз повторялся. И, честно скажу, что царившее в 70-ые годы  всеобщее восхищенное «О-о!» казалось мне по отношению к Смоктуновскому сильно преувеличенным.

Все это так.

Безусловно.
 
Но теперь вот скажите: это насколько же ГЕНИАЛЬНО надо прожить эпизод (а у Смоктуновского там минут десять экранного времени), чтобы ПОЛНОСТЬЮ переиграть весьма и весьма недурного актера, исполняющего роль бенефисную?

Иннокентий Михайлович играет так, что Ефремова просто – не видно.

                *****

Вот говорят, что есть реализм и есть модернизм. Не понимаю. По-моему, разница между модернизмом и реализмом примерно такая же, как между трехмесячным зародышем и нормально выношенным ребёнком.

               
                *****

Что может быть нелепей (с точки зрения англосакса), чем русские буквы «щ» и «ж» – ни написать, ни выговорить

                *****
                НА СМЕРТЬ СОЛЖЕНИЦЫНА

Паутина гудит. Но, что характерно, почти не вспоминают Солженицына-писателя. А ведь талант у человека был. И, судя по лучшим страницам, огромный. Но сможет ли хоть что-нибудь из им написанного быть интересным потомкам? Боюсь, что нет. "Архип" уже и сейчас старомоден, а что касается "Ивана Денисовича", то это даже, скорее, не повесть, а очерк, навсегда оставшийся в своем времени. Про более поздние вещи из вежливости умолчим.

Что же останется? Из литературы - немного: пара десятков страниц "Круга первого", финал "Ракового корпуса" и - так никогда и не сбывшаяся надежда: "какой бы мог быть ПИСАТЕЛЬ, если бы..." Если бы не политика, не mania grandiosa, не всемирный успех по большому счету незрелых вещей и т. д. и т. п.

Только печалиться об этом не стоит. Думаю, что сам Александр Исаевич лучше всех нас понимал особенности своего таланта и вполне осознанно выбрал судьбу не Толстого, а Чернышевского. Чернышевского он переплюнул. А вот смог бы он выстоять супротив ЛНТ?

Наверное, нет. И, боюсь, еще не родился тот, кто сможет.
 
Вот где-то так. Извините за сумбурность и резкость

                *****

Кажется, в «Новой газете» прочел о юбилее «Ста лет одиночества» (они написаны в 1967 году). Наверное,  ни одна книга не влияла на меня сильнее. И, в тоже время, совершенно не хочется ее перечитывать. Для меня перечитать сейчас Габриеля – все равно, что  выпить портвейн «Три семерки».    
                *****

Матч Германия – Мексика. Битва танков с кавалерией.

                *****
               
В российской полемике нет середины: мажут либо говном, либо елеем. 

                *****

Разгрузочный день отличается от погрузочного не количеством съеденного. Разгрузочный день отличается от погрузочного тем, что в погрузочный ты жрешь от пуза с легким сердцем, а в разгрузочный – испытываешь при этом муки совести. 

                *****

Занятный и лестный отзыв С…ва. В своем интервью он втиснул меня между Марковичем и Горчевым. Т. е. авторами, чья пресловутая «посещаемость» превышает мою в десятки (а, может, и в сотни) раз. После чего со вздохом присовокупил: «…но на бумаге все перечисленные мною писатели практически никому не известны. Что, конечно, прискорбно».

Вот то-то и оно-то!

Получается, что вся наша Сетература – это просто детские игры в ближайшей песочнице.

Соревнование: чей куличек выше. 
   
                *****

 «100-200 грамм этого препарата полностью избавит ваш подвал от комаров. Причем ни собаки, ни кошки, ни бомжи не пострадают».

                *****
                СМОТРИТЕ, КАК НА МНЕ ТОПОРЩИТСЯ ПИДЖАК!

Я – человек энциклопедически образованный. Никогда не спутаю Словакию и Словению и даже с завязанными глазами смогу отличить Оксану Робски от Жанны Фриске .

                ***** 
Очередное «Письмо счастья» Дмитрия Быкова (про Махатму Ганди). Ирония столь тонкая, что может сойти за подхалимаж. 

                ***** 

Люди, рассуждающие о некой мягкости путинского режима, как мне кажется, путают мягкость с постепенностью. Да, каждый день холодает на одну-две сотые градуса. Но это не значит, что никогда не будет минус сорок.   

                *****

                ПОДРАЖАНИЕ ГОГОЛЮ

Иногда мне кажется, что вся так называемая «жизнь» путинской России   – это просто загробное существованье отхлебнувшего халявной нефти имперского трупа. 
 
                *****
Среди этих людей я выделялся примерно так же, как выделяется в праздной толпе на Невском хмурый житель окраины в запыленной одежде.

                *****

Вот вы говорите – Москва. Десять с лишним миллионов народа расселось вокруг говнотечки, шириной с Карповку.

                *****
               
Товарищ Архимудацкий.

                *****

Былинный богатырь Персил Биосилович.

                *****

Был у меня приятель. Человек талантливый, пьющий и умный. Был он к тому же еще и великолепным рассказчиком. Его ни разу не виденные жена и дочка давно стали  для меня персонажами своеобразной устной мыльной оперы: людьми почти что родными.

И вот несколько лет назад этот мой умный и пьющий приятель завалился ко мне на работу. Находился он в столь приподнятом настроении, что просто выгнать я его не решился. Пришлось провожать до дому. И там – после нескольколетнего заочного знакомства – я наконец познакомился с его близкими.

Жена оказалась примерно такой, как я представлял. Усталая нервная женщина. А вот дочка…

Я, признаться, ожидал увидеть эдакого избалованного профессорского ребенка: с капризами, легкой заумью и неврастенией (сам был когда-то таким же). А увидел... обычную десятилетнюю девочку. И в глазах у нее стоял привычный ужас.

Короче, я встретил типичную дочь алкоголика.

С тех пор мое отношение к остроумцу-приятелю переменилось...   


                *****
               

Стилистика дорогого борделя.

                *****

Данность всегда кажется нормой.

                *****
               
Мелочь, а – интересно. Юзернейм купленной мною сегодня карточки:                EBENEZ95.

По-моему, такой юзернейм не заслуживает забвения.

                *****               
               
              Сложность не в том, чтобы не убить, не предать и не солгать. Сложность в том, чтоб не убить, не предать и не солгать В КАЖДОМ КОНКРЕТНОМ СЛУЧАЕ.

                *****

Разуй айзы!

                *****
               
            Государство в отставке.

                *****

               Все пороки и слабости Ельцина проистекали из того, что у него была психология советского барина. Все пороки и слабости Путина происходят из того факта, что у него психология типичного советского лакея.

                *****
               

В прежние-то времена каждый из них занимался своим настоящим делом: Лужков заведовал овощебазой,  Кобзон размышлял о мгновеньях свысока, Великая Певица переживала по четыре романа в неделю.

А Путин в Дрезденской резентуре перекладывал дело №5 со столика №7 на стол №8.

Нет бы им и сейчас поработать по специальности!

            
                О ЗЛОБОДНЕВНОМ

Если бы Бог наделил бы меня талантом графика и я решил бы изобразить нынешний русско-эстонский конфликт в виде карикатуры, то я нарисовал бы слона, лающего на Моську.   

                *****               
   
История о том, как на Всемирном съезде вегетарианцев делегаты чуть не съели одного выступающего.

 
                *****               
               
Давно уже стало общим местом считать, что обе мировые войны выиграли только Соединенные Штаты, а все остальные страны (вне зависимости от взятых берлинов и компьенских вагонов) их – проиграли.

Хотел бы внести дополнение. Есть все еще одна страна, выигравшая, на мой взгляд, Вторую мировую войну и назвать которую "победителем" в 45 можно было  разве что в шутку.

Это Китай.

                *****

Ни Орест и Пилад, ни Молотов с Риббентропом даже не грезили о столь крепкой дружбе…


                *****

Хорошо бы нанять человека, который бы за меня выспался.

                *****
О ТВОРЧЕСКИХ ТАНДЕМАХ

Нет, я не о том, о чем вы подумали. Варианты типа «Иван Василич – Симеон Бекбулатович»  мне, честно говоря, не интересны. Я о тандемах не шуточных. О таких, в которых случается та таинственная интерференция усилий, что выводит его участников на уровень, не доступный никому из них поодиночке.

Как мне кажется, наиболее эффективным раскладом является расклад типа «Леннон – Маккартни». Т. е. гениальный, но непрофессиональный мечтатель плюс матерый, но слишком склонный к конформизму профессионал.

Отечественный вариант такого союза – Ильф и Петров. 

Более или менее ясно, что ни Ильф, ни Леннон  без своих половинок просто бы не состоялись. А вот Маккартни с Петровым мало бы что потеряли в смысле известности, но было б забыты задолго до смерти.

                *****

                ОПОРЫ РЕЖИМА

Ребята-кагебята, гопники с битами и бессловесный офисный планктон, свято уверенный, что нефть всегда будет стоить сто двадцать долларов за баррель, а тот, кто думает по-другому – тот демшиза.


                СПЛЮ И ВИЖУ

Последняя должность товарища П. как бы вернула нас в год 1999. Мне остается робко надеяться, что возвратно-поступательное движение на этом не прекратиться и дальше последует петербуржская мэрия, дрезденская резентура и коммуналка в Басковом переулке.

                *****

Самая страшная угроза для моих дочек: "Все. Пошлю на Селигер. Будете там сидеть под портретом Путина и беречь русский язык, как десницу ока".

После каждой такой угрозы пару дней – как шелковые. 

                *****
Подхожу к родной Чкаловской. Вокруг – синё от зенитчиков, празднующих очередную победу. Лион Фейхтвангер, помнится, говорил, что в сталинском СССР было слишком много метро.

В путинской Эрэфии слишком много футбола.

                *****
*****

– Я Вам прочту свой опус?
– Идите в жопу-с.

                *****
Ой, молодца! Ну, чисто полковник Буданов: с голым ***м да на чеченскую снайпершу!

                *****
Такое бывает. Как-то, отрабатывая лабораторную работу в ЛВИ, я буквально разнес некстати подвернувшуюся мне лабораторию. Ошарашенный препод, так и не разобравшись, хулиган перед ним или дебил, зачтя отработку, немедленно меня выгнал. И я на всю жизнь запомнил: покидая комнату, мне надлежало пройти мимо шкафа, набитого ценным и хрупким оборудованием. И я понимал, что сейчас неминуемо шкаф задену, все разобью, и дело кончится вылетом. Но все-таки пронесло. При гробовом молчании лаборатории я шаг за шагом пробалансировал к выходу, так ничего не задев и не разбив. Когда дверь за мною закрылась, раздался всеобщий вздох, который в тогдашних условиях вполне мог быть приравнен к аплодисментам.


                *****
Зашел вчера в комнату дочек. У меня их три (включая жену). В комнате  их стоит вещь для меня весьма непривычная – телевизор. Младшие смотрят мультики, старшая (т. е. жена) пытается отстоять свое право смотреть «художественные фильмы». Я отношусь к их борьбе индифферентно и, осоловело бухнувшись в кресло, с полчаса равнодушно взираю на заполняющую телеэкран мельтешню.
 
И вдруг – мелькает канал «Культура» и идущий по ней старинный советский фильм «Неоконченная пьеса для механического пианино». Отбираю у дочек пульт и, несмотря на их возмущенные писки, смотрю этот фильм до конца.

Все полтора часа. Впечатление от картины примерно такое, как будто я вышел из прокуренной комнаты на свежий воздух.

 
                *****
Я старше тебя на 25 лет. Но почему, черт возьми, главное чувство, испытываемое мною последние месяцы – это чувство подростка, безответно влюбленного во взрослую женщину.
 
                *****

В искусстве, как и в любви, главное не вкус, а послевкусие.


                *****

Обычная женщина на фоне соперницы-красавицы выглядела, как стихотворение Лебедева-Кумача, случайно попавшее в сборник Мандельштама.

                *****

Лучше быть хорошенькой, чем красивой, и лучше быть не умным, а смышленым.

                *****

Выхожу из борделя, имея в кармане тридцать рублей. Протрахался, так сказать, до нитки.


                *****
Негр, похожий на Ленина.

                *****


Уровень коррумпированности невелик. Пять-шесть микрошредеров.
                *****
Временное правительство пало, в частности, из-за того, что немцы на четвертый год войны взяли Ригу. Уверен, что в 1917 году ни в одной российской психиатрической больнице не нашлось бы пациента, способного представить немцев под Царицыным.
                *****


В речи интеллигентных женщин появилось новое слово-паразит "замечательно".
                *****
Вспоминая гениев 70-ых, почему-то легко представляю седого Высоцкого: сдавшегося, спившегося, обвешенного юбилейными бляхами. Но не могу представить старого Даля. 
                *****
Чем плох друг-алкоголик? Прежде всего тем, что с ним невозможно выпить.

                *****

Покупали с подругой купальные принадлежности. В каком-то специальном пляжном бутике (две тысячи за трусы – обалдеть!). Вовремя совместной примерки пришел к довольно банальному выводу: тело двадцатилетней девушки намного сексуально привлекательней, чем тело сорока-с-чем-то-летнего мужчины.

Не понимаю я этих гомосеков.
                ****

Экспериментально выяснил: при взгляде сверху из-за пуза не видно примерно сорок процентов моего ненаглядного. Нет, надо, товарищи, что-то менять. 

                ****

У меня очень плохое зрение. Настолько плохое, что еще при советской власти мне выдали чистый белый билет и освободили от армии. В детстве я – как и все очкарики – подвергался жесткой дискриминации и вынужден был выслушивать идиотские стихи про четырехглазого водолаза. Ну, а уж если завести речь о вкладе слабовидящих в мировую культуру, то все прочие меньшинства просто курят в сторонке. Девяносто девять процентов этой культуры создано нами, очкариками, и люди нормально видящие ею, созданной нами культурой, по большей части просто тупо пользуются.

Да, я ношу очки не из-за безнравственности, а из-за врожденного генетического дефекта (неправильного строения хрусталика глаза).

Так вот, что мне мешает выйти на улицу с плакатом: "Астигматизм – это норма!" и провозгласить свое зрение "альтернативно хорошим"?

                ****

               
Думаю, что процентов 95 так называемой «интеллектуальной литературы» пишется для людей, с одной стороны – искренне считающих себя «интеллектуалами», а с другой – категорически отказывающихся самостоятельно мыслить.      

                *****

"...и закусывал содержимым пакета с крупной надписью "PET FOOD ONLY".

                ****

Главные свойства Быкова – толщина и плодовитость. Сочетание двух этих качеств почему-то принято называть "талантливостью".

                ****

В 1991 году Империя была не ранена и не убита. Она была просто напугана. Но испуг прошел.

                *****

Не люблю Эренбурга: в каждой изнасилованной в 1945 немецкой женщине есть частица и его ***.

                *****


Вот задумался, а почему пресловутая ЖуЖа не очень себя оправдывает в качестве записной книжки? Решил: наверное, потому, что по-настоящему художественная деталь требует полутонов и недовысказанности, а Жужа любит репризу.

У меня есть пара-тройка знакомых писателей: как литераторы они (как мы все) по большому счету не состоялись, а вот на просторах ЖЖ (в отличие от меня) слывут патриархами и многотысячниками. Приходилось читать их книги: все вставки из многотомных Жужжалок смотрелись на редкость неорганично. Как (обворую Булгакова) "зеленые заплаты на черных фрачных штанах".

Так что, наверное, что-то одно: либо ЖЖ, либо тексты.

                *****

У меня совмещенный санузел. Сегодня, реально задумавшись, чуть было не помочился в ванную.

                *****

Любимый мой анекдот посвящен Михалкову-пэру. Дело было в конце девяностых, когда вышеупомянутый Михалков-старший уже приближался к собственному столетию. Из дома он практически не выходил, но вот – по какой-то совсем неотложной надобности – его таки вывезли в люди.

Лимузин Михалкова-старшего застревает в московской пробке. Мимо (по тротуару) проходит типичная столичная девочка: колготочки, мини-юбка, каблучки и т. д.

Мэтр, выворачивая морщинистую шею, долго-долго смотрит ей вслед и, наконец, выдыхает:

– И-э-эх!!! ...И где мои шестьдесят лет?

*****


*****

Меня только что убил пост о имеющихся в Национальной галерее шести полотнах Веронезе. Нехорошо бравировать невежеством, но я не знаю, кто такой Веронезе.  За прожитых мной пять десятков лет он мне как-то понадобился.

Зачем же, спросите вы, держать во френдленте авторов таких мудреных постов? Наверно, за тем же, зачем приглашают в гости зануду-профессора, которого решительно никто не слушает.

Для солидности.

                *****

                АВТОЭПИТАФИЯ

                Никем не понят и не признан,
                Ходил он мрачный, словно тень,
                И занимался онанизмом
                В Международный Женский день.


P. S. Текст фольклорный. Автор неизвестен.


                *****


Полгода назад один мент-генерал подарил моей N свою визитку с обещанием "решить любую проблему".

– Любую? – не очень поверил я.

– Бля! Он – генерал. Конечно, любую.

– Слушай, солнышко, а, если ты меня прямо здесь и сейчас замочишь, он эту проблему решит? 

– Легко!  
                                              *****
Зарекся что-либо писать о Пуськах, покуда они в тюрьме, но один вопрос не задать не могу. Об ихней кавэ-гёрл – Толоконниковй: это ж какую жизнь нужно было вести на воле, чтоб на тюремной баланде –отъесться?  

                                              *****
При теракте в Буйнакске погибли имам местной мечети и его охранник... инцидент произошел в районе 5:45 утра 23 марта на пересечении улиц ШАМИЛЯ и ЧКАЛОВА.

Вот, наверно, в попытке пересекать такие разные улицы и скрывается истинная причина теракта.

                *****

В сердце любого столичного тусовшика живет несбыточная мечта о покорении Запада. А, точнее, Супермосквы – Нью-Йорка. Ни одному арбатскому волку (ежели я не прав, то пусть товарищи меня подправят) сделать это не удалось. Все условные "русские", взнуздавшие Запад (Набоков, Нуриев, Бродский, Довлатов, Барышников), неизменно оказывались петербуржцами.

Видимо, опыт покорения Мини-Нью-Йорка при покорении Супермосквы является опытом отрицательным.

                *****

Почти одинаково не люблю и морлоков, и элоев (морлоки опасней, но элоев в интеллигентной тусовке – больше). Хотелось бы жить и писать для нормальных людей. Но их на свете практически нету.

                *****
ПОВОПИЕМ-КА В ПУСТЫНЕ

А, кстати, почему это столько веселья вызвало предложение Кужугетовича убрать столицу РФ из Москвы? Разве никто не чувствует, что Московский период русской истории сейчас точно так же закончился, как в 1918 – Петербуржский? И что геополитический динозавр с крошечным мозгом размером с Садовое кольцо жить дальше не может?

P. S. Только вот к нам в СПБ возвращаться не надо. Русь велика и каждый райцентр вам будет рад.

P. P. S. Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был москвичом?


                *****

Пару часов назад наткнулся на популярного блогера Березина. Человек он умный, но для меня – какой-то слишком холодноватый и слишком московский. Так что последние два-три года я его не читаю. Но сегодня блогер порадовал вот такой цитатой из Слуцкого:
 
Мои товарищи жили с тещами
И с женами, похожими на этих тещ, -
Слишком толстыми, слишком тощими,
И привычными, словно дождь.

Как неполиткорректно! И как точно!

*****

Бля-адь! И снова майские метели!

                *****

Литературный талант очень похож на елду до колена: почета много, а пользы – чуть. 

                *****

                ОБ ОЧЕНЬ ЛИЧНОМ

Вчера вдруг выяснилось, что паспорт моей боевой подруги недействителен. Паспортистка в нем подписалась синей пастой, а надо – черной. Так что паспорт пришлось менять.

Моя жена – человек на редкость эмоциональный. Вчера же она, как нетрудно понять, пребывала в состоянии Великого Гнева и весь вечер грозилась разыскать эту сучку крашену и вцепиться ей в морду когтями.   Именно в таком настроении она и сфоткалась на новый паспорт.

Когда принесли фотографии, я удивился. С перекошенной гневом мордой она вдруг стала неотличима от моей предыдущей девушки, выпившей из меня море крови и разбившей мою семью.

Сходство было просто разительным, при том, что в обычном своем состоянии (кокетливый взгляд и голливудовская улыбка) моя подруга на мою бывшую ни капельки не похожа.

Вот такая загадка то ли их, то ли моей психологии. 


                *****



                ЗАКОН ПОДЛОСТИ


Проявляется, в частности, в том, что, когда над тобою висит неотложное дело, а ты все же садишься чуть-чуть поработать, всегда накатывает вдохновение. В результате и текст не допишешь и на встречу опоздаешь.


                *****

Это ты только в реале так крут. А давай с тобой в Жуже встретимся? Зачморю как котенка!

                *****

                МОЙ ЛЮБИМЫЙ АНЕКДОТ


– Слышишь, Димон, а давай-ка сегодня расслабимся: водочки выпьем, баб позовем, немного потрахаемся?

– Ну что вы, Владимир Владимирович! При бабах как-то... неудобно...
               
                *****

Какой-то древний мудрец при виде базара сказал: "Сколько же на свете вещей, которые мне не нужны". Сегодня, читая френдленту, тоже отчасти почувствовал себя философом, ибо подумал: "Сколько же на свете проблем, которые мне абсолютно похуй". 

                *****

Никаких таких "френдов", на мой взгляд, не бывает. Вообще не бывает.  Ни в Сети, ни в реальности. Все эти шестидесятнические "возьмемся за руки, друзья" – просто отрыжка подзатянувшегося пионерского детства. Кто нас, собственно, понимает? В метафизическом смысле – никто. В человеческом – только жена и дети.

Всех остальных надо честно и вовремя послать нахуй.  

                *****
*****
Вторая Мировая Война - это война дураков, в котором океанами русской и озерами немецкой крови оплачивалось послевоенное торжество Китая и Соединенных Штатов. 

*****
Тасин Hublot (часы моей свояченицы, стоимостью в пол-лимона деревянных) накрылся большим медным тазом. То есть Тася его уронила, а ближайший сервисный центр находится в каком-то западноевропейском ***во-кукуево. Да и документов на этот хронометр, просто снятый с руки и подаренный ей каким-то пьяным мажором в крутом ночном клубе, естественно, нету. Так что починка Hublot'а представляла б проблему и для намного более организованной, нежели Тася, женщины.

Я – как, помнится, говорила одна наша с Тасей общей знакомая – до сих пор "у шоке". Выбросить пол-лимона деревом бродячему псу под хвост!

Нет – в голове не укладывается, и я уже второй день хожу злой, как дьявол.

Хотя, если толком подумать, то презрение муравья к стрекозе довольно лукаво. Да, конечно, ни вы, ни я этот Hublot не прохихикали бы, но ведь нам бы его и не подарили!

Так что это попросту не моя жизнь – мотыльковая жизнь ночных клубов, снятых с руки полумиллионных хронометров и разбитых в лепешку "Феррари" (был у моей свояченицы и такой мудак-ухажер, расколотивший вдрызг свою машину через десять минут после того, как он из нее мою родственницу высадил). Эта жизнь не хорошая и не плохая.

Она НЕ МОЯ. Ни меду ее, ни яду. 

*****
ОДИНОЧЕСТВО ПРЕКРАСНАЯ ВЕЩЬ, КОГДА ТЫ НЕ ОДИН

За последние годы я уподобился Фридриху Великому и приобрел дурную привычку вставать с петухами. Только Великого будила пара лакеев, а я встаю сам (и даже не по будильнику, будильник стоит на восемь и встать по его звонку для меня тоже самое, что для вас – проспать до обеда).

Ну и еще, в отличие от знаменитого прусского монарха, пишущий эти строки живет не в дворце, а в съемной однокомнатной квартире. И вот я подумал, каким бы проклятием явилась бы эта его привычка для всех домашних, если б он жил не один.

Нет! Все-таки удивительно верная мысль выражена в заглавии этого поста!

Я очень люблю и обеих жен и двух дочек, но страшно рад, что у меня хватает финансовых возможностей на пусть и скромное, но отдельное жилище. Ну, а о таком варианте, что возможности были бы теми же, а этих четырех женщин на свете бы не было (тогда б моих денежек, кстати, хватило бы и на двухуровневый пентхауз), я даже и думать и не желаю.

Давным бы давно при подобном раскладе жил бы я ни в каком не в дворце, а в самой нормальной дурке.

*****
 
Да и, вообще, православие — это, скорее, мягкий ислам, чем одичавшее христианство.               

                *****


Моя двадцатипятилетняя жена, глядя на фото древней советской кассы: "Ой, у нее даже экран не сенсорный!"

Я (с совершенно серьезной рожей): Ужасы тоталитаризма, дорогая.

                *****
Нынешняя русско-украинская война – следствие классического конфликта древнерусского и послеордынского сознания. По домонгольским нормам вече вправе изгнать неугодного князя (пресловутому Невскому в Новгороде трижды указывали на ворота), но с точки зрения же кремлевской изгнание князя – преступление против Великого Хана, выдавшего ему ярлык на княжение. Мятежный улус наказывается набегом и (по лет двадцать назад возникшей московской моде) урезанием части включенных в него земель.

На новоязе процедуру выдачи ярлыка на княжение почему-то принято называть "славянским братством". 

                ****
Я получил Е-мэйл, где встречались слова «степендия» и «фихтование».

                *****

Объявление на складе игрушек: «Есть телепузики в ассортименте».

                *****

Вера в Бога, как и отношение к алкоголю, процентов на 95 – вопрос физиологии.
                *****

 «Иванушки-интернешенел». Мальчики-кокетки.

                *****


Совершил своего рода подвиг. Где-то с попытки пятой таки прочел «Страну багровых туч» юных Стругов.

Удивительно беспомощный производственный роман. Даже «Искатели» Гранина лучше.

                *****



Я жрать хочу, как двадцать шесть бакинских комиссаров!

                *****

         Юрий Скуратов ищет работу. Интим не предлагать.

                *****
             
   Очень плохо, когда не печатают. Еще хуже, когда напечатанное оказывается вдруг никому не нужным. Но по сравнению с тем, когда НЕ ПИШЕТСЯ, все это – сущие пустяки.
    
                *****

    Нынешний скомканный, шуточный реваншизм кончится скомканным, шуточным Нюрнбергом.

                *****
       
Странный термин «детская литература». По-моему, никакой такой «детской литературы» нет. Ведь между пятилетним и десятилетним ребенком разница намного больше, чем между десятилетним и взрослыми.

                *****

ТОЛЬКО-ТОЛЬКО УШЕДШЕЕ РЕТРО

Видеомагнитофоны, пристегнутые к поясу пейджеры и кошка, спящая на мониторе.

               
                *****
Шоу Тани Булановой «Ясный мой свет» в сопровождении женско-мужского стриптиза».

                *****

Не думаю, что нам, петербуржцам, нужна Империя. Ни нефти ее, ни гексогена.

                *****


А кончил он тем, что стал торговать поддельной виагрой.


                *****

Перечитываю биографию Высоцкого. Все-таки есть в нем нечто для меня неприемлемое. Это – вечный надрыв. Раздутые жилы на шее.

                ***** 
               
С баночкой "Яги",
С подружкой под боком,
Мы не воспеты ни Фетом, ни Блоком.
Мы их не знаем, они нас не знают.
С баночкой "Яги" мы чинно гуляем.

Зря нас шугаются хипстер и ботан,
Зря покрываются цЫганским потом.
Мы их не знаем, они нас не знают.
Пусть с ботаничками чинно гуляют.

Баночка "Яги", подружка под боком,
Мы не воспеты ни Фетом, ни Блоком,
Нам писать некогда, им - недосуг.
Нам не до книжек, а им - не до сук.


,                 ****

Клуб мифических супермужчин, пьющих нашатырный спирт и подтирающихся наждачной бумагой.

                *****


В бродячем сюжете про Монтекки и Капулети всегда можно определить на чьей стороне автор. Представитель более близкого автору клана – мужчина.
 
                *****

В принципе, русская интеллигенция бывает только двух типов: «понеже ны бяшете, братие» или «ай лав ю, май тэйбл». Т. е. либо по уши православная, либо прикипевшая всей душою к Вашингтону. Самое интересное, что оба этих качества могут уживаются и в одном человеке.

                *****

Все же дает себя знать Живой Журнал! Сейчас «некошеная трава» прочел как «некошерная». 

                *****

«Ты на одежду не смотри! Ты, б***ь,  не смотри, что я так одета. Культура на высоте!».

                *****

Еду с дочкой на елку. По мере приближения к Парку Победы вагон все больше и больше заполняется детьми.

                *****

Невдалеке стоит парочка. Тоже папа  и тоже с дочерью. Он – плечистый и лысый мачо моих где-то лет. На круглом славянском лице гордо высится здоровенный орлиный нос.

На лице бедной дочери  –  точно такое же украшение.
 
                *****
Вообще-то на нашу семью приходится целых пять надкусанных яблочек: три у жены, у два – у дочек. Но сам я жамкаю древнюю "Нокию" (девки мои сего монстра покамест терпят, хотя и периодически грозятся утопить его в унитазе, с тем, чтоб заставить меня купить телефон поновей). Хотя именно "Яблочка" б я не купил никогда: на мой скромный взгляд, это модная марка пристала лишь трепетным барышням да лысым мудилам в кедах.

И, если бы вдруг (не дай бог!) мне бы снова пришлось начинать беготню по телкам, то в качестве универсальной вагинальной отмычки я б использовал "Верту" с красивым номером.

Но ни в коем случае не "Яблоко".

                ****

         Ах, вы сушечки,
                Гренки-тостики.
                Путин  Борьку замочил
                Возле мостика.



                5. СЛОНЫ


Первое чувство расставшегося со своей половинкой мужчины почти всегда – радость: можно свободно ходить по б***ям и лезть под любую юбку. Но это чувство обманчиво: так в яростной драке пропущенные удары лишь брызгают кипятком на скулу, почти что не причиняя боли.

Но это сперва. А вот наутро….   

                *****


                О сути наших разногласий

Где-то полгода назад я ввязался в яростный спор на одном форуме. Расклад был обычный: штук сорок рафинированных интеллигентов супротив одного меня. Т. е. вместо интеллигентов вполне могли быть какие-нибудь патриоты Израиля, фанатичные совкодрочеры, ЛГБТ-активисты и т. д. и т. п. Но расклад: сорок на одного – для меня привычен и не изменен.

И вот в процессе этого спора я вдруг представил своих оппонентов воочию:  всех этих целлюлитных теток, козлобородых ботаников, старых дев с далеко выпирающими резцами, бледнопухлых укротителей диванов, с детства сутулых инвалидов пятого пункта – и ужаснулся.

– Эй! – закричал я самому себе. – С кем ты связался? Кому и что ты хочешь доказать?

Короче, с тех пор в любые интернет-дискуссии я предпочитаю не ввязываться.

Интернет – это Царство Кривых Зеркал: здесь девственники хвастаются разбитыми сердцам, трусы учат драться, бездетные разведенки – обольщать,  городские сумасшедшие выбиваются в многотысячники и т. д. и т. п.

Относится к этому сброду всерьез – себя не уважать, но наблюдать за ними интересно.


                Дураки любят собираться в стаю

               
Как доказывает мой интернет-опыт, умники  – тоже. При этом злобную энергию стадности они выделяют ничуть не хуже т. н. "дураков".

                ****

Что же касается в целом проблемы "мы" и "я", то для человека старше двадцати пять лет никакого "мы" быть не может. Кто нас может понять?

В метафизическом смысле  – никто.

В человеческом  – только жена и дети.

Всех остальных надо честно и вовремя послать нахуй.      


                ****

 Юзер Р. Ш. с головы и до ног закован в кольчужку библиотечного высокомерия.               

                ****

В последние годы востребован жанр т. н. "тотального стёба". Так вот, хочу уточнить: стёб имеет примерно такое же отношение к сатире, как рукоблудие – к деторождению.

                ****

23.02. 2013

N. В ГОСТЯХ У БАНКИРА Х. Дом – настоящий храм новорусской роскоши: водопроводный краник со стразами,  люстра за два миллиона и т.д. и т. п. 

Х. знаменит в полусвете тем, что коллекционирует девушек. Кроме жены у то ли пять, то ли шесть содержанок, живущих на подаренных им квартирах. К часу ночи, подпив, Х. орет:

– Меня никто не любит! Ни жена, ни любовницы. Меня скоро убьют, ты мне цветок на могилку положишь? Паршивенькую гвоздичку за тридцать рублей?

– Положу-положу, – утешает N.

Врет. Не придет. И на гвоздичку не разориться. Ни она, ни жена, ни сорок любовниц. 


20.02. 2013

НАВЕРНОЕ, САМЫЙ ЗНАМЕНИТЫЙ КАДР нашего довоенного кинематографа - это брошенная Паратовым-Кторовым прямо в грязь соболиная шуба. Самый известный кадр кино послевоенного - это секс-сцена из "Маленькой Веры", которую великий Советский Союз пережить не сумел.

29.01. 2013

КАК ЖЕ Я НЕНАВИЖУ ТРЕСКУЧИЙ стиль журнала "Стори"! Вот фраза из интервью некого Влада Васюхина с Аллой Демидовой:

"Вы очень самокритичны к себе!"

Сижу и пытаюсь представить человека, самокритичного к другим.  


19.01. 2013

А ЗАДУМЫВАЛИСЬ ЛИ ВЫ, ЧТО своим существованием в качестве одного из крупнейших городов Европы Петербург обязан оспе, убившей Петра Второго?




04.01. 2013

Я (ОБРАЩАЯСЬ К НАШЕМУ ОФИСНОМУ мужичку-на-все-руки, вышедшему подхалтурить в праздники): Понимаешь, Вова, для меня забить гвоздь - тоже самое, что для тебя прочесть Достоевского. 



02.01. 2013

ПЕРВОГО ЯНВАРЯ ВЫПОЛЗАЮ НА улицу и тут же попадаю под уже ставшим традиционным новогодний ливень.


31.12. 2012 

ОН ПОХОДИЛ НА похудевшего Геринга.


30.12.2012 

БЫКОВ - КАК НИ КРУТИ, не Евтушенко. Быков - это Вознесенский. Евтух - при всех своих халтурах и загибах - природный лирик, чей поэтический дар даже враги никогда не ставили под сомнение. А Вознесенский (как и Дмитрий Львович) - типичнейший "цирковой конь, который пахать не может". Дар, вроде, есть, но какой-то слишком двусмысленный и переливчатый. 


28. 12. 2012

ПРОЧЕЛ НА КАКОМ-ТО СВЕРХЛИБЕРАЛЬНОМ сайте, что в среднем мужчины сильнее женщин физически всего на двадцать процентов, а их почти абсолютное превосходство - следствие в первую очередь воспитания.

Прочитав, надолго задумался. Скажем, автор этого блога - далеко не Иван Поддубный, но двухпудовку от плеча раз семь-восемь толкает. 99,9 процентов женщин не способны поднять гирю в тридцать два килограмма НИ РАЗУ. 

Откуда же взялись эти двадцать процентов?

Лично мне кажется, что здесь имела место типичная "средняя температура по больнице" и намного корректней можно было сформулировать так: средняя крепкая женщина практически не слабее ни тщетно выгребающего против ветра ботаника, ни бледно-пухлого диванного лежебоки. Но, если взять более менее следящего за своей физической формой мужчину, то он сильнее аналогичной женщины МНОГОКРАТНО. 

Так что столь ненавистная всем феминисткам мужская сила - следствие не столько патриархальных шаблонов, сколько наличествующего в нашей крови тестостерона, встречающегося, правда, далеко не у всех формальных носителей Y-хромосомы.   


28. 12. 2012

ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦА ТРИ СИЖУ на жесткой диете. Сбросил уже килограмм двенадцать. Форма - почти идеальная. Но за последние граммы жира организм сражается, словно греки при Фермопилах.   


28. 12. 2012

ГЛУПЫЙ МУЖЧИНА СТРЕМИТЬСЯ быть в жизни женщины первым. Умный - последним. 


21. 12. 2012

ПРИМЕРЫ ТВОРЧЕСКОЙ РАССЕЯННОСТИ. Первый – самый банальный. Почистить зубы пастой для бритья – косяк практически повсеместный. Перепутать в совмещенном узле лево и право и отлить в набирающуюся ванную – тоже поступок не уникальный и случается не только с литераторами. Но вот взять не ту пачку и заправить стиральную машину кошачьим кормом – это, по-моему, стоит отдельной записи.
 

21. 12. 2012

РОМАН АБРАМОВИЧ - ЧЕЛОВЕК-КОШЕЛЕК. И не в том смысле, что у него денег много, а в том – что деньги у него не свои, и кто-то их из этого небритого кошелька то вынимает, то наоборот – усиленно вкладывает. 


19. 12.2012

ДИРЕКТОРША МОДЕЛЬНОГО АГЕНТСТВА моей юной жене: "Если вдруг со своим разругаешься, сразу ко мне. Миллионершей сделаю. Бэби фэйс всегда в моде".  

Директорша, естественно, лесбиянка, пускающая при виде "бэби фэйса" слюни до полу.            

                ****

      ЗА ЖИДIВ

Как, сука, пальцы дрожат! Но, сказав "а", нужно сказать и "бэ", а так же "мэ" и все прочие буквы алфавита. Так вот... не, страшно, блин, страшно! ...так вот, евреи  –  не нация, а своеобразный клуб по интересам.

Что, скажем, отличает меня от уважаемого юзера old_greeb'а и как мы с ним можем принадлежать к разным нациям, я  –  к русской, а он  –  к еврейской? Мы говорим на одном языке, читаем одни и те же книги, имеем сходный жизненный опыт, верим в одного бога  –  разум.

В чем наше принципиальное отличие? Лишь в том, что old_greeb для себя допускает возможность оказаться в Израиле в случае, скажем, нового 37-го года или тяжкой болезни, а я эту возможность для себя изначально отсек и разыскивать метрики прабабушки Доры Абрамовны мне, если честно, в падлу.

Т. е. мы отличаемся, говоря блатным языком, по масти: если тронуть old_greeb'а, за него, скорей всего, впишутся, а я  –  один на льдине, ломом подпоясанный: сумею переебать в ответ ломом - мое счастье, не сумею  –  ****ец котенку.

Именно по принадлежности к Общаку, собираемому таинственными воротилами Уолл-Стрита, о которых так много писала газета "Правда", мы с этим юзером и отличаемся. Он на малую крошечку Общака все же может рассчитывать, я  –  по причине отсутствия метрики Доры Абрамовны и природного отвращения к любым общакам и шоблам - нет.

А во всем остальном мы с ним практически неотличимы. И, если я вдруг начну фразу: "Утром деньги..." –  old_greeb на автомате продолжит: "...вечером стулья".

Интересно, сумеет ли он повторить этот фокус с каким-нибудь американским хасидом?               
               
 P. S. Если бы я вдруг по глупости приоткрыл комменты, мне наверняка бы тут же бы указали, что слоган "это не нация, это мафия" – любимый клич антисемитов. Так вот, господа, поясняю: на свете нет человека. который бы говорил бы и делал бы только ***ню. Сталин любил свою дочь, означает ли это, что я свою дочку должен ненавидеть? Гитлер был вегетарианцем, следует ли из этого, что любой человек, претендующий на звание антифашиста, обязан жрать всех животных с когтями и перьями?

Напоминаю, что итальянская мафия возникла как инструмент подпольной борьбы против австрийского ига. Результаты ее деятельности известны: Италия стала свободной, но мафия не исчезла и занялась (используя наработанные в подполье методы) не слишком благовидными делишками.

Иудейская спайка (и неразрывно связанный с нею палестинский проект) родились в борьбе с антисемитизмом. Сейчас антисемитизм (настоящий антисемитизм – т. е. дискриминация жидов пархатых, а не любая критика Израиля) в цивилизованных странах сходит на нет. И палестинский проект превратился в рассадник расистских бредней и анклав узаконенного апартеида, а иудейская спайка – в инструмент недобросовестной конкуренции.       

                ****



                ЖЖ-ВЕДЧЕСКОЕ

ALEX_SMIRNOV
Первый он потому, что благодаря именно этому человеку я когда-то и оказался в Жужжалке.  Благодарен ли я ему за это?

Вопрос сложный.  Вспоминаю своего соседа по 944-ой камере – домушника Гиви по кличке «Биджо». Биджо – с характерным кавказским акцентом – любил повторять:

– Я этого человека мама ****ь, который  мне пэрвый раз укол в вена сделал!

Мои чувства к Леше такого яростного накала, конечно, не достигают, но от благодарности далеки.
   

GR_S

Единственный постоянный подписчик этого блога. Человек, с которым мы были на «ты», а потом (правда, очень интеллигентно) разосрались.

Несмотря (а, может быть, и благодаря) десятилетней возрастной разнице, у нас с этим юзером много общего. Так много, что, глядя на вырванную из контекста фразу, я иногда не могу сказать, кому эта фраза принадлежит – вашему покорному слуге или Григорию.

А вот в смысле политическом мы полные противоположности: gr_s – идеолог крайне правых, ваш покорный слуга – левак в законе. Наверное, к нам с Саповым подходит эта навязший в зубах пример из школьного географического географии. Я имею в виду те две пресловутые капли, выпавшие на водоразделе Днепра и Волги: одна упала на полметра правее, другая – на полметра левее,  и в результате одна оказалась в Черном, а другая – в Каспийском море.



               

ARBAT

Инфант террибль Крайне Правой.  Публицист настолько мудаковатый, что даже старшие товарищи (в лице gr_s) ему иногда мягко пеняют за ****утость.

Среди трех Больших Правых «Эл» (Легалайз короткоствола, Любовь к израилю, Ликвидация налогов) Арбат выделяет первое (вероятно, сказываются детские мечты о том, как он возьмет Большой Пистолет и перестреляет в школе всех хулиганов; типовые мечтания пини со скрипочкой! я тоже был некогда пиней и грезил примерно о том же). При этом он, что называется, «хороший еврей», т. е., не веря Б-га, выполняет все иудаистские обряды, и кроме того не лишен своеобразного (a la Макар Нагульнов) раннебольшевистского шарма.  Помню, как на мой возмущенный коммент: «А чего это я у тебя не забанен?» –  ответил, что разбанил меня на Йом-Кипур.

Вот это «разбанил на Йом-Кипур» я, грешным делом, часто вспоминаю. Уж очень оно утепляет образ.

STILO

Своеобразная чайная Долорес Ибаррури. Крайне правая Пассионария. Среди Трех Больших Эл для нее, безусловно, предпочтительней второе (Любовь к Израилю), отчасти превратившееся в «Эн» –  Ненависть к черножопым. В мои первые ЖЖ-ные годы, когда я – по юной глупости – делил людей на тех, кто «запутина» и «противпутина», мы с ней нежно дружили.

В последнее время Аня Стило мало пишет. Жаль. Искренне жаль. Читать мне ее по-прежнему интересно.


GAVAGAY

Портрет этого юзера вынужден рисовать одной краской. Стопроцентное чмо. Эталонный пример сетевого задрота. Идет по жизни, руководствуясь Единственно Верной Теорией. Жизненный опыт равен нулю. Честь и совесть, похоже, тоже.

С ужасом думаю, что таких с годами становится все больше и больше, и к концу XXI века почти все человечество может превратиться в гэвэгеев.


TAKI_NET


В отличие от трех предыдущих юзеров taki_net  юзер левый. Отстаивает права меньшинств, критикует Израиль. Однако странно при этом похож на arbat’а. И нагульновской категоричностью, и фирменным раннебольшевистским шармом, и юношеским задором,  и – это, наверное,  самое главное – своим почти не скрываемым еврейским национализмом.

Просто национализм taki_net’а – национализм того высшего сорта, который заставляет спрашивать со своих вчетверо строже, чем с посторонних. Мысль  же о том, что гуманитарные ценности и средневековый колониальный проект не совместимы принципиально, в такинетовскую голову, похоже, не приходила ни разу.

ROMAN_SMARAKOV

Как-то так вышло, что текст этого поста вывешен в день Восьмого марта. Большого греха я в этом не вижу: мужского в Шмаракове – только бородка. Правда, и дамского тоже немного. Больше всего в нем – бесполого.   

Человек это умный, скрытный и тонкий. Филигранно владеющий словом. И при этом – слегка по-профессорски туповатый. Понимаю, что это звучит парадоксом. «Шмараков» и «тупость» – слова-антонимы. Так что попробую доказать свое мнение.

Где-то полгода назад скромный автор этого бложика написал весьма и весьма нелицеприятный отзыв о шмараковских поклонницах. Что сделал в ответ популярный юзер roman_shmarakov? Он вывесил у себя в журнале жирную ссылку на мой захудалый блог и добился того, что абсолютно все его поклонницы – все эти бедные интеллигентные дамочки с Мандельштамом в башке и целлюлитом на жопе – мое мнение о себе прочитали.

Как можно назвать такой странный поступок?

На мой взгляд, только идиотизмом.

Дальше – больше! В процессе возникшей оживленной дискуссии  популярный юзер roman_shmarakov заявляет: «Если у меня возникнет потребность пообщаться с кем-нибудь, вроде вас, я просто проеду в трамвае!».

Что уважаемый юзер хотел нам сказать?

Что в трамваях ездят не люди? Что лично он ездит только в маршрутках? Или на собственном бентли? Или, подобно Степе Лиходееву, предпочитает летать из Ялты в Москву на истребителе?

К сожалению, формат ЖЖ-ного поста не позволяет нам сколько-нибудь подробно разобрать знаменитую запись г-на Шмаракова о Семерых Участниках Похода на Фивы. Скажу лишь, что в ней он с помощью весьма и весьма (безо всякой иронии) изящных экивоков дает понять вдумчивому читателю, какими же недочеловеками он, популярный юзер roman_shmarakov считает всех тех, кто ни об этом походе, ни о семи его участниках никогда и ничего не слышал.

(Кстати, будучи наделенным – как и все литераторы – достаточно бурным воображением, я тут же представил, как семь этих греков и юзер Р. Ш. встречаются вживе. И тут же подумал: а через какой именно отрезок времени семь этих варваров господина профессора зачморили бы – через три минуты или через четыре?). 

«Ну да ладно-ладно, – скажете вы. – Ну, есть на свете несколько сотен библиотекарей, переполненных вполне извинительной профессиональной гордыней. Ну, обожествляют они своего козлобородого лидера. Что уж в этом такого плохого?»

Да ничего, друг-читатель. Все блохи не плохи. Мамы всякие важны. И терпентин на что-нибудь полезен.

Но как бы было бы великолепно, если бы сей терпентин вдруг вылечился от застарелого комплекса неполноценности и снизил бы градус вырастающего из КНП снобизма. И не цвел бы в каждом шмараковском посте обязательный дрок или какая-нибудь иная трава, о которой надо справляться в ботанике.

Как бы это было великолепно!

Но…

Но…

Но нельзя требовать от терпентина слишком многого.


                ****

В году, дай бог памяти, 1981-ом я был жутким расистом и чуркоборцем. Блин, нельзя так опережать свое время!

                ****

Возник новый штамп, жутко режущий глаз: "чуть более, чем полностью".
                ****

У каждой эпохи свои несмешные шутки. В восьмидесятые это были анекдоты про тещу. В девяностые  – про новых русских. А сейчас жутко модны истории про блондинок.

Мне кажется, их сочиняют добродетельные мужья восьмипудовых жен.

                ****

Кстати, в этой вашей Жуже практически все г.г. писатели днем и ночью думают о Судьбах России. Мне кажется, здесь какая-то непонятка. Писательское мышление по определению конкретно. Его интересуют только частности: чиновничья шинель, топор в руках у студента, каренинский паровоз, абрикосовая, давшая обильную пену и т. д. и т. п.

Другое дело, что, если писатель, грубо говоря, умный, через эту частность может раскрыться очень и очень  многое. Но только в такой последовательности: сначала частность (весомая, грубая, зримая), а любые бесплотные абстракции – только потом.

А с утра и до вечера колебать мировые струны не писательское, я извиняюсь, дело.
                ****

  Очень завидую меломанам. Сам-то я ни в какой музыке не нуждаюсь и больше всего люблю тишину.

Но вот о чем я подумал: почти так же, как к музыке, я равнодушен к кинематографу. Ну, смотрю иногда сериалы (телевизора нет). Последний раз покупал билеты в кино во время ухаживаний за первой супругой (фильм назывался "Джуманджи"). Когда смотрю фильмы, интересуюсь только игрой актеров: как мне кажется, работа актера над образом в чем-то очень близка к писательскому труду. А вот само кино – как искусство чисто визуальное – литературе, скорее, противоположно.

                ****

Бригадный генерал Мамкин-Нарожаев.

                ****

Скажите, дорогие мои пять читателей, а с вами бывает, что вы кажетесь сами себе чертовски умными? И вы, никому, конечно, об этом не говоря, испытываете чувства, прекрасно описанные одним современным поэтом:

До чего все люди тупые.
До чего я их всех умней.

Лично я подобное испытываю регулярно, хотя, естественно, с окружающими предпочитаю этими ощущениями не делиться.

За что и был сегодня наказан. Спор ЖЖ-ный зашел о том был ли Пушкин А. С. петербуржцем. Ваш покорный слуга на это ответил, что человек, написавший: "Москва, люблю тебя как сын!", не только жителем нашего города считаться не может, но должен, вообще-то,  воздерживаться от хождения по Петербургу без охраны. После этого я привел в пример Вадима Сергеевича Шефнера как образцового (в отличие от АСП) петербуржца.

Запостил эту нехитрую мысль и лег себе спать. Во сне меня терзали смутные сомнения: а не назвал ли я Шефнера "Семеновичем"? Проснулся, проверил: слава богу, с Высоцким я его не породнил. Сплю себе дальше. И только утром закралось еще одно сомнение и решил я проверить автора с детства знакомой цитаты.

Оказалось, естественно, Лермонтов.

Блеснул интеллектом. 

                ****
.

Коммунисты очень похожи на либертарианцев. Общее в них - ностальгия. Просто комми тоскуют по XX веку, а либы - по XIX.

****

Что меня, окромя нелюбви к Израилю, разъединяет с правыми? Ну, неприятие Легалайза (неприятие чисто практическое - ведь перестреляем друг друга нахрен). Ну любовь к т. н. "простым людям". Хотя "любовь", наверное, слово неправильное. Я вообще не люблю людей. Ни простых, ни сложных. И не люблю примерно одинаково. Библиотечные крысы, вроде Арбата или Шмаракова, мне точно так же чужды, как и Ваня-слесарь. И тех, и тех, я буду поддерживать, когда у них что-нибудь не в порядке, и избегать, когда моя помощь не требуется.

И еще одно – быть может, самое главное – размежевание с правыми проходит по 1968 году. Кто для gr_s длинноволосые бунтари шестидесятых? В первую, очередь "левые", т. е. исчадия ада. А линчующие Беспечного Ездока реднеки – это почтенные индивидуальные предприниматели, рядовые свободы, склонные, конечно же, к некоторым перегибам, но, с другой стороны, господа, ведь, ежели с этой левой мразью миндальничать, она сядет нам на голову и снова устроит очередной Тридцать Седьмой Год. Как тогда вы, оплакивающие Беспечного Ездока простачки, запоете?

Для меня – ни разу в жизни не затянувшегося марихуаной – все эти насельники Вудстока тоже отнюдь не свои. Но для меня их протест – это в первую очередь протест против всего отжившего: против папиного Голливуда, против Фрэнка Синатры и Любови Орловой, а, поскольку папин Голливуд и сейчас вполне себе жив, я этот давний протест – горячо поддерживаю. 

****

Кстати, версия о насильственном характере кончины Бориса Абрамовича весьма выгодна гэбухе. Какая мафия без омерты?

****
Поэт и позёр – это почти синонимы.

****

Ледяная вежливость потомственного импотента.

****


В Москве поступила в продажу очередная книга глубоко безразличного мне В. Пелевина. Поскольку Пелевин, как всегда, не явился, собравшиеся чествовали как всегда пришедшего Дмитрия Быкова.

****
"Левый израильтянин" – это оксюморон. Вроде "честного вора". 

****
Когда рисует ребенок, он заботится лишь об одном: чтобы вышло похоже. А выходит – художественно.

Взрослый мастер готов запродать душу черту, чтобы вышло художественно. А получается просто похоже.

****
Наел, бля, харизму - в телевизор не влазит.

****

Он его так отфейсбучил, что тот уже год в интернетах не показывается!

****

Еврейские националисты очень похожи на совкодрочеров. Если последние до сих пор проверяют шитье на мундире, собираясь на новую Потсдамскую конференцию, то первые до сих полагают себя свежеспасенными жертвами геноцида, которым мысленно аплодируют все люди доброй воли.

Реальность обе эти наглухо замкнутые тусовки воспринять неспособны. Бесполезно убеждать совкодрочера, что он давно проживает в не очень большой и не очень развитой стране, шансов вернуть былое величие у которой ровно столько же, сколько у нынешних турков – осадить Вену, а у испанцев – вновь увидеть империю, в которой никогда не заходит солнце.

Бессмысленно объяснять еврею, что лично он – при всем нашем почтении к его расстрелянному в Бабьем Яре предку – живет не по Нюрнбергским законам, а принадлежит к привилегированному меньшинству, плюсов от принадлежности к которому намного больше, чем минусов. Нет, такой иудей наивно уверен, что он – совершенно одновременно – имеет право и на все свои миноритарные бонусы и на наше сочувствие к своей безумно трудной жизни.


****

Разговор за соседним столиком в весьма неплохом (на мой негурманский взгляд) китайском ресторанчике близ Нарвской заставы.

Разговаривают две возрастные тетки. Собеседницу-конфидентку мне не видно, но сама исповедующаяся: сухая, как вобла, в огромных очках, немного похожая на проктолога Зину из "Осторожно-модерна" – видна мне во всей красе.

П с е в д о - З и н а: Мне сорок, ему тридцать пять. А хули толку? Я уж молчу о сексе. Но э-ле-мен-тар-но куда-то сходить мы лишь пару раз в месяц. Нет-нет, все понятно: я замужем и у него семья, обоим некогда. Короче, слу-жеб-ный ро-ман. Чисто служебный. Толку от него никакого.

Я сижу со своею юной подругой и тихонько ***ю. Сорокалетняя вешалка, которую сверхблагородный супруг по сю пору не бросил, еще и ****ует.

Чудеса божьи! 

****

Каждое утро приветствую свою двенадцатилетнюю дочку бодрым криком: "Джастин Бибер рулит! Нойз – отстой!". Все-таки силен во мне бес противоречия.

****

ИЗ РАЗГОВОРОВ С ЛЮБИМОЙ

– Что ты сказал? Какая уборщица?

– Дорогая, я сказал: "у Борхеса".

 ****

Специально дождавшись конца обсуждения, хотел одарить г-на Шмаракова вот таким вот комментом:

"Послушайте, господин хороший! Я все понимаю. И то, что Вы маленький сноб с козлиной бородкой, а я... ну не знаю... допустим, завистливый бездарь и хам трамвайный, а Быков - вечный еврейский вундеркинд в пожизненно коротких штанишках.

Но ведь, наверно, читали такие строки:

Ты посмотри, какая в мире тишь.
Ночь обложила небо звездной данью.
В такие вот часы встаешь и говоришь
Векам, истории и мирозданью.

Неужто Вы полагаете, что на ЭТОМ УРОВНЕ возможна какая-то иерархия, и не понимаете того, что в сравнении с ТАКИМИ стихами все мы трое - одинаково ничтожны?"

P. S. Я, кстати, не удивлюсь, если вы мне ответите, что не видите в этих строчках никаких особливых достоинств, и полагаете, что не только Вы сами, но и оба заведующих Вашей городской библиотекой могут написать стихи не хуже".

При попытке отправить эту филиппику выяснилось, что у Шмаракова я превентивно забанен. Сердце тут же наполнилось гордостью. Как в том анекдоте: "Не позвали. Помнят!".

****

Чтобы плодить хомячков и вдыхать фимиам, ума много не надо. Это даже у Галковского получилось.

P. S. Стоит мне почитать очередной дневничок очередного "тысячнега" – с двумя-тремя разрешенными оппозиционерами, сотней клакеров и равнодушно подхлопывающим клаке болотом – и сразу же представляю... нет, даже не Гудвина Великого и Ужасного, а Великого Калькулятора из "Планеты Роботов" Лема: сидит в центре этой хитро сплетенной сети крошечный лысенький человечек и ежедневно снимает свой жалкий гешефт.   

****

О, боже! Сколько в американцах пафоса: иголочкой ткни – водопадом польется.

****

Ёб твою мать! Почему это сборище библиотечных крысок (поклонников Шмаракова) полагает именно себя Высшим Судом Последней Инстанции? Почему ни один из этих т. н. "интеллектуалов" не дотумкал, что академический вид ума – далеко не единственный, что видов ума на белом свете – тысячи, и нет человека, имеющего их все сразу, как и нет человека, не имеющего хоть какого-то?

Что же касается эрудиции, то она для литератора примерно тоже, что мускулатура для боксера. Можно быть сплошным нагромождением мышц и – одновременно – мешком для битья. Можно быть резким и угловатым, и вполне искупать этой резкостью цыплячью грудь и ручки-карандашики. 

****


Точно так же, как черт из "Братьев Карамазовых" мечтал воплотиться в семипудовой купчихе, я бы хотел зваться Изей, жить на Брайтоне и размещать в своей Жуже длинные посты о милой Меричке и сраной Рашке. 

****


Поп, мулла и раввин целый вечер рассуждали о вере и в конце концов пришли к выводу, что самая лучшая из вер - это Вера Брежнева.   


****

Вообще-то на нашу семью приходится целых пять надкусанных яблочек: три у жены, у два – у дочек. Но сам-то я лично жамкаю древнюю "Нокию" (девки мои сего монстра покамест терпят, хотя и периодически грозятся утопить его в унитазе и тем заставить меня купить что-то новое). Хотя именно "Яблочка" б я не купил ни при каком раскладе: на мой скромный взгляд, это модная марка пристала лишь трепетным барышням да лысым мудилам в кедах.

И, если бы вдруг (не дай бог!) моя нынешняя половинка меня бы вдруг бросила, и мне бы снова пришлось (ой, ****ь, как не хочется!) высунувши язык, носиться по бабам, то в качестве бабоукладчика я бы, наверно, использовал "Верту" с красивым номером.

Но – не "Эппль". Не "Эппль". 

****
И снова грядут ритуальные майские вопли о беЗстрашных воинах, спасших мир от коричневой чумы и заразивших его красной гонореей.

****

Айпад Макбукович.

****

Есть в Жуже один журнал, давать ссылку на коий мне не позволяют остатки полученного в юности воспитания. Ведет его - женщина. Читать журнал – тяжко.

Просто физически хочется взять и подарить автору пятидесятисантиметровый вибратор и тихо надеяться, что его ЖЖ-активность после этого несколько поутихнет. 


****

В моем доме есть большое кафе с двумя залами. Кафе, прямо скажем, не процветающее. С пролетарским акцентом. Мы с моей Владой обедаем там, когда я чувствую себя неважно и сил идти в места поприличней – нету.

Сегодня как раз был подобный день (инфлюенция, температура тридцать семь и восемь и т. д. и т. п.). Зал, где мы сидели,  был почти что пустой. А в соседнем негромко гуляли какие-то ветераны: и изжелта-седые деды в орденах, и жилистые средних лет служаки, и юные тридцатилетние парни с одной-двумя затерявшимися на широких грудях медальками.

И вот что я, братцы, подумал: а ведь правительственные награды вещь нынче НЕМОДНАЯ. Не в том смысле немодная, что ее в своих Жужах клеймят либеральные блогеры, а в самом прямом: человеку с медалью девки – в девяносто девяти случаях из ста – не дадут.

****



      
               



            АЙФОН
    (петербургская повесть)

"Хипстер-хипстер, где твоя айфоня?"
                Блатная песня

"Все мы вышли из пелевинского айфона".
                Виссарион Глупинский

В одном департаменте… хотя зачем лишний раз поминать департамент? В одной небольшой частной фирме (а именно - в петербургском консалтинг-агентстве «Саманта») работал один младший менеджер по имени Акакий Абрамыч Башмачкинд.

Должность он занимал самую маленькую, зарплату ему выдавали смешную и отношение большинства коллег (не говоря о начальстве) было к нему соответствующее.

Но какие бы изощрённые издевательства не перепадали ему от окружающих, Акакий Абрамович, в отличие от своего литературного тёзки, никогда не спрашивал: "За что вы  меня обижаете?" - потому что, будучи человеком ХХI века, хорошо понимал, что обижают не "за что" а "почему".

Навьючивают на того, кто везёт, а гнобят тех, кто не может ответить.

Здесь мой мудрый читатель мне наверняка возразит: а что это ваш Акакий Абрамович - с его-то именем-отчеством - делал в промозглом Санкт-Петербурге? И почему он до сих пор не отчалил, как все нормальные люди, Хайфу? А я вам на это отвечу, что еврейское счастье г-на Башмачкинда заключалось и в том, евреем он был только по папе, а по маме он был чистокровным помором и носил издевательскую фамилию «Сидоров». И, хотя иудеев по папе в свободолюбивом Израиле – хоть пруд пруди, но еврейское счастье господина Башмачкинда на этом не заканчивалось, ибо со своим отцом-подлецом после его разрыва с мамой он уже лет двадцать пять не поддерживал никаких отношений и, соответственно, метрик еврейской бабушки Доры Абрамовны предоставить в посольство не мог.

Наверное лишнее уточнять, что в агенстве «Саманта» важных дел господину Башмачкинду не поручали и своё микроскопическое жалованье он отрабатывал тем, что налаживал во всех двухсот сорока пяти агентских компах операционные системы. Все эти компьютеры он давно уже воспринимал, как хороших знакомых, и делил их на закадычных друзей, просто приятелей и - сослуживцев.

И, если вдруг требовалась помощь кому-нибудь из его фаворитов (пусть даже  это и был компьютер простого бухгалтера), он бежал к нему со всех ног и задерживался до до самого позднего вечера, а, если вдруг начинал неможить
 компьютер из нелюбимых (пусть даже и в кабинете самого генерального)Акакий Абрамович плелся к нему нога за ногу и лечил лишь вполсилы.


   И долгими-долгими питерскими вечерами, когда остальные младшие менеджеры занимались кто чем: самые ловкие и удачливые - забивали ноздрю в ночниках, люди ловкости средней - посещали живые концерты Нойза МС, а самые бесталанные – ругали по ЖуЖам режим и требовали освободить "Пусси Райот", Абрамыч просто сидел у своего не подключённого к интернету домашнего компа и в тысячный раз переустанавливал на нём «Виндоуз».

Железобетонную скуку его вечеров разбавляли звонки. На его антикварную «Нокию», помнящую ещё Мартина Луциановича Шаккума, раз в неделю позванивала проживающая в Соломбале мама, пару раз в месяц - двоюродный братец из Тихвина, три раз в год - коренной петербуржец дядя с улицы Зины Портновой и раз в несколько лет - тётя Тамара из Буэнос-Айроса (а когда пытался ему дозвониться обитавший в Иерехоне папа – принципиальный Башмачкинд всегда нажимал кнопку "Сброс").

И вот однажды случилось ужасное: Акакий Абрамович как раз справлял над своим, извините, из песни слова не выкинешь, унитазом большую нужду, когда его израильский папа в очередной раз попытался выйти на связь. Наш скромный герой, скосив глаза на экран и заметив метку «Старый Козел», надавил соответствующую кнопку, да, видать, надавил слишком сильно, ибо его антикварная «Нокия» вдруг вылетела из ладони и соскользнула в унитаз.

Горе Акакия Абрамовича описывать бессмысленно. (Нету в русском языке таких слов! Да и в нерусском - нету). Лишь часов через пять к нему возвратилась способность ходить и мыслить, после чего он побрел в «Салон сотовой связи», расположенный в покосившемся павильончике на углу Брестского и Захарова.

Владелец салона Михалыч был настоящим сотовым магом и не раз и не два вытягивал «Нокию» из таких передряг, что и вспомнить жутко: дважды менял ей стекло, трижды – аккумулятор и единожды – материнскую плату. Но сегодня Михалыч (на несчастье Башмачкинда - трезвый), осмотревши утопленника, взял совсем другой тон:

– Отплясалась машинка! Покупай-ка, друг, новую. 

– А, может быть, всё-таки… – заканючил Абрамыч.
            
– Нет, не может! Да ты, Акакий, не плачь, не телефон и был. Что будешь брать? «Самсунг»? Смартфон «Нокия-808», 41 мегапиксель? «Эл-Джи-оптимус»? А, может, слушай, Абрамыч, чего тебе, сука-нах, мелочиться, бери-ка айфон. Четвёртый, а, может, и пятый.

****

Как вы уже, наверное, поняли, действие этой истории протекало давно: во времена так называемой "медведевской оттепели", - и названия тогдашних модных девайсов для современного уха звучат несколько странно.

Но вернёмся в оставленный нами салон на углу Брестского и Захарова.

****

– Что ты! Что ты, Михалыч! – взмолился Акакий Абрамович. – Мне бы что-нибудь это… дешевенькое… тысчонки за две…

– Аб-ра-мыч! – прорычал продавец. – Тебе сколько лет?

– Так это… тридцать четыре.

– Баба у тебя есть?

– Нету.

– И не будет! Будешь ходить с телефоном за полторы тысячи – никогда у тебя не будет бабы, - отрезал Михалыч и ткнул в подтверждение собственных слов в рекламный плакат с Сидни Кроуфорд, на котором самое её интересное место было некогда прорвано и заклеено белой бумажкой. - Короче, чувак, – продолжил владелец салона (состояние полной трезвости было настолько непривычно Михалычу, что заставляло его резать правду-матку), – не продам я тебе никакого орехокола. Хочешь нормальные гаджеты: «Эл-Джи-оптимус», «Нокия-808», 41 мегапиксель, айфон, – всегда пожалуйста. Хочешь говно – чеши к конкурентам: у них там все, правда, ворованное,  сдохнет через неделю, но обслужат они тебя с ба-альшой радостью! Так что – чеши!  Дорогу тебе показать?

– Да, нет, не надо,– прошептал Абрамыч и выскочил вон из салона, словно ошпаренный.

– Ну и по-ожалуйста! – прокричал ему вслед Михалыч, немного уже пожалевший, что упустил клиента.


 ****

…Однако, минут через сорок Башмачкинд вернулся. Войдя, он с  размаху, словно козырной картой, шлепнул по прилавку салона своим замызганным паспортом и с непривычной для себя громкостью выкрикнул:

– Оформляйте кредит!

– На «Нокию-808», 41 мегапиксель? – обрадовался Михалыч.

– Нет. На айфон.

– Четвертый?

– Пятый. Тридцать два гигабайта. И чехол мне сразу продай. С мишками-теддиками. 


****



Значительное Лицо, т. е. Арнольд Павлович очень любил Айн Ред и Николая Рубцова, в качестве либертарианца-айнредчика он был человек беспощадным и жестким и очень любил огорошить приятеля заявлениями вроде того, что, мол, из семи миллиардов живущего на Земле населения для нормального функционирования мировой экономики требуется всего миллионов десять, ну и еще  примерно столько же – для создания этим десяти миллионам конкуренция. В качестве славянофила-рубцовщика он был человеком слезливым и теплым и обожал, взяв гитару, напеть не только классические: «Я буду долго гнать велосипед…» и «Мама принесет воды…», но и собственноручно положенные на музыку: …. . Его друзья-славянофилы: и Вадим Петров, и Семен Стукалин, и Ефим Пропеллер, и Автандил Закирович Иоселиани,  выслушав очередную балладу Арнольда Павловича, сперва говорили: «Эх!», потом долго-долго молчали, а потом, осадив грамм по сто русской беленькой, переходили к своим айнредовским ипостасям и начинали обсуждать очередной план мирового мироустройства, при котором полезные десять миллионов процветали бы, а бесполезные семь миллиардов мешали бы им как можно меньше.

В прочем, в момент, когда в кабинет Арнольда Павловича потупив глаза вошел Абрам Абрамыч Башмачкинд, Значительное Лицо находилось в третьей – сугубо деловой модификации.         

****

Попробовал вновь почитать вашу Жужу. И вновь убедился, что этого делать не следует. По целому ряду причин.

Ну, во-первых, это ОЧЕНЬ плохая литература. А чтение плохой литературы (любой редактор это вам подтвердит) разрушающе действует на психику.

Во-вторых, 99% ЖЖ-ных авторов – люди ущербные, пытающиеся с помощью своих дневничков избавиться от бесчисленных комплексов, переложив их на вас. Вам что – своего дерьма не хватает?

В-третьих, суррогатное общение с бесплотными интернет-тенями, мажущими вас то говном, то елеем, по сути асоциально и мешает живому общению.

В-четвертых, эффект виртуального стада препятствует самостоятельному мышлению и заставляет либо со всем соглашаться, либо во всем перечить. И то, и то – унизительно.

В-пятых... короче, бросайте вы энту самую Жужу. Бросайте к херам. Здоровее будете. Поверьте опытному человеку.

*****


Любая толпа –  хоть из академиков, хоть из гопников, – по определению примитивна. Скажем, сидящие на скамеечке бабушки обсуждают две темы: всеобщее падение нравов и жуткую дороговизну. Бородатые кумушки из шмараковской тусовки всегда осуждают чью-то безграмотность: Прилепина, Быкова, Путина или тульского мэра.

Несчастные зажившиеся старухи, осуждая чужую безнравственность, подчеркивают собственный высочайший моральный уровень, а возмущаясь дороговизной, как бы намекают на то, какие они (в отличие от бестолковых юных девок) умелые и рачительные хозяйки. Шмараковские библиофилы в принципе действуют по той же схеме и мало чем отличаются от  боящегося своей тени четырнадцатилетнего задрота, жутко гордого тем, что он-то читал книжку Булгакова "Мастер и Маргарита", а отравляющие ему жизнь хулиганы из параллельного класса книжку Булгакова "Мастер и Маргарита" не читали.

*****


В очередной раз перечел "Владетеля Баллантрэ" (увы, по-русски, в прекрасном переводе Кашкина, времена, когда я читал английских классиков в оригинале, похоже, навсегда миновали: старый стал, глупый).

Что там ни говори, Литература! Тончайший психологизм, стиль голый и точный, удивительно современный XXI веку.

Впечатлила цитата:

"Я стоял на корме, разглядывая приближавшийся берег и видневшиеся кое-где дымки небольшого городка..."

"Небольшой городок" – это Нью-Йорк. Действие происходит в середине XVIII века.

P. S. А вот прочитанный чуть пораньше "Алмаз раджи" произвел впечатление бледное. Какое-то жонглирование штампами: алмаз взят у Коллинза, принц - из бульварного романа, сюжетные ходы чересчур вымучены и вялы. Принято полагать, что у Стивенсона напрочь не получались женские образы. Судя по "Алмазу" современность ему тоже не давалась.

*****

Во, блин, – гоблин!

*****

Жужа – аналог мальчика, орущего "волки-волки!", уже двадцать лет подряд.

*****

Зима семьдесят пятого. Я один на Типанова у деда и бабки. Смотрю только что купленный цветной телевизор и читаю «Дон Кихота». По первой московской программе финал кубка по мини-футболу. Побеждает (в первый раз на моей детской памяти) наш «Зенит».

Читаю огромный коричневый том и пью малиновое варенье, разведенное водой из-под крана. Заедаю все это украденными из неприкосновенного запаса вафлями и радуюсь победе любимой команды.

Вспоминаю тот вечер как момент наивысшего в моей жизни счастья.


*****

Попытался представить себя южнее Пулкова, севернее Парголова, западнее Пряжки или восточнее Охты и – не сумел. Как вы там в своих американских и иерусалимских ****ях живете?

*****

Реальная религия современной России – это православный дедопобедизм.

*****

Вынужден повторить то, что уже говорил сотни раз: мы живем в стране тюремной культуры, где слово "гомосексуалист" - синоним слова "опущенный". Хотите что-то здесь поменять? Тогда начинайте не с эге-гей-парадов, не с публичных лобызаний близ очередного посольства, а с ГУМАНИЗАЦИИ нашей скотской пенитенциарной системы. Иначе ничего не изменится.

*****

Вкус собственных поклонников всегда кажется безупречным.

****

…и, кстати, в том, что я испытываю к Балабанову чувство классовой неприязни, я на себя, похоже, возвел напраслину. Возьмем того же  Петра Мамонова. Точно такой же торчок из «Сайгона». Мне, разумеется, полностью чуждый. Мне совершенно не интересны ни его музыка, ни его проповеди, ни его актерские работы. Но, когда этот беззубый мудак говорит, я нутром чувствую, что он говорит мне ПРАВДУ, не делая ни малейших поправок на то, как прореагируют на его речи Степан Аркадьевич и Махмуд Автандилович.  Покойный же был человеком двоедушным и о последствиях думал всегда.

А вообще место покойного в Великой Русской Культуре хорошо описывается пословицей: "На бесптичье и жопа соловей".

*****

Обе мелкие – дочка и кошка – отчаянно борются за третье место в домовой иерархии. (Место номер два занимает мой старший кот Максимка).

P. S. Мы живем вчетвером: жена и старшая проживают отдельно, у мам. Во что мне это обходится, знает только моя чековая книжка.

*****

Разлитую по этому блогу мизантропию не стоит принимать на свой счет. Здесь дело не в вас. Как в том анекдоте: знаменитый столичный режиссер присутствует на репетиции скромного провинциального оркестра. Во время игры он все время морщится. Когда у него почтительно интересуются, что, мол, не так, а, маэстро? – он, смутившись, бормочет:

– Не обращайте внимания! Я просто с детства ненавижу музыку.

Так вот и я. Терпеть не могу людей. Особенно в толпе, переживающих очередные благоглупости. А лично Вы – не такой!

Уж поверьте.


*****

Надо бы высказаться насчет пресловутых абажуров, но сказать, увы, нечего.

Одна дура сморозила глупость, а в либеральном курятнике – как и при каждом громком хлопке – моментально случилась массовая истерика. Повод для этой истерики: защита г.г. иудеев – дело хорошее, но бессмысленное. Примерно с тем же успехом можно спасать протестантов от повторения Варфоломеевой ночи.

Ни в современной Европе, ни в США, ни в РФ современным евреям НИЧЕГО не угрожает. Совсем ничего: ни судьба абажура, ни обзывание "жидовской мордой", ни даже легкий пинок под жопу. Что, конечно, не отменяет моего сочувствия жертвам Бабьего Яра и Парижской резни.

*****

Две, наверное, самые неприятные вещи – это шутить, когда не шутится, и любить, когда не любится. А две самые великолепные – они же, но в нужное время и в нужном месте.

*****
Я, в общем, не разделяю священной ненависти изряднопорядочных к шансону, но на свете есть одна популярная песня, которую я активно не люблю. Это своеобразный гимн курортному адюльтеру: "А впереди у нас три дня и три ночи". Особенно точна и талантлива (и тем особенно неприятна) ее вторая строчка: "И шашлычок под коньячок вкусно очень". Здесь очень верно схвачены вкусы мужчин весьма среднего возраста, для которых жратва и питье важны, как минимум, не меньше секса. Еще год-другой – и шашлычки с коньячками станут их единственной радостью.

P. S. Кстати, из этой песенки, ни слова в ней не меняя, а лишь прилепив соответствующий видеоряд, можно сделать прекрасную сатиру. 

P. P. S. Чтобы нас не заподозрили в демофобии, скажем, что и литейный ***м, и панк-молебнам, и гражданинопоэтам, и прочим игрушкам сетевых либералов до "шашлычка-коньячка" еще расти и расти.

 *****

Помню, как после Беслана какая-то либеральная ****ь написала: "Беслан – это наше 11-ое сентября".

Сравнил жопу с пальцем: там были клерки, а здесь – дети.

*****
Сижу со своей половинкой в кафе. Напротив – налысо бритый юноша в прямоугольных очечках.

Ж е н а: Слушай, а кто такие эти самые хипстеры? Чего хотят в этой жизни? И почему они так странно выглядят?

Я: Э-э... ну это такая молодежная субкультура. Да... э-э... собственно, и не совсем молодежная. Молодежь там очень... э-э... характерная: лет под сорок. Короче, хипстер – это такой человек, в которого всех его качеств чуть-чуть не доложено. Добавь ему женственности и получится пидорок, денег – мажор, интеллекта – ботаник. А так это – хипстер, человек без свойств.

Ж е н а: А-а... понятно. Спасибо, хорошо объяснил.

*****

Месяца два назад какой-то таинственный ветер занес на Промышленную всамомделишного генерала. Генерал выбрал Лолу, зависал с ней ровно три дня и влюбился не хуже курсанта.

…О, как же бедный Сергей (так звали любвеобильного полководца) умолял ее уйти из салона! Он готов был платить ей впятеро, вшестеро, всемеро больше той жалкой тысячи в час, что выдавала Роза Абрамовна. Но Лолита не соглашалась, потому как представить, что привычное сказочное разнообразие вдруг сменится еженощным Сережей, было для нее смерти подобным.

На этом разнообразии Лола и погорела. Дней десять спустя (недаром умные люди верят в законы парности) грошовый салон на Промышленной вдруг посетил Настоящий Полковник. Полковник стоил пяти генералов, потому как работал ТАМ.

Кого этот рыцарь плаща и кинжала выбрал, уточнять, я думаю, нет ни малейшей необходимости. Утром Семен (так звали Полковника) по-доброму объяснил Розе, что, если девица такая-то (точные паспортные данные Лолы, в миру слывшей Катей), обучающаяся там-то и там-то (а бедовая Лола училась в одном из самых престижных санкт-петербургских вузов, самоотверженно совмещая учебу с работой), хотя бы раз еще появится в ее заведении, салон будет закрыт, место, на коем он находился, засеяно солью, а пепел хозяев (список имен и фамилий) – развеян по ветру.

Бывалая Роза Абрамовна замерла в благоговейном испуге, а Лола уехала вместе с Семеном.

Тем же вечером Лолу набрал Генерал. Ревнивый Полковник его тут же вычислил и перезвонил мгновенно. Далее между двумя обер-офицерами произошел диалог, на девяносто девять процентов состоявший из мата: ледяного – из уст полковника, и докрасна раскаленного – из уст генерала. Вдоволь поматерившись, высокопоставленные силовики забили стрелку. Генерал приехал туда на «Лексусе», а полковник – на «Майбахе»,. Разговор получился коротким и по его завершению генерал из Лолитиной жизни выпал.

Потянулся унылый медовый месяц с победившим гэбистом. К Лолитиному дому был приставлен охранник, с учебы и на учебу ее возил личный шофер, на расходы давалось сто тысяч в неделю.  Лолита терпела дней десять, а потом вдруг взяла и послала Полковника на три буквы: перестала отвечать на звонки, приходить на встречи и т. д. и т. п. Не спас ни личный шофер, ни рота личных охранников, ни вышколенная наружка. А еще через месяц Лолита вернулась в любимый салон, где практически сразу повстречала ЕГО.

*****

Перечел "День опричника". Впечатление, в общем-то, прежнее: ловко, звонко, но – не то. Сорокин вглубь не копает. Хотя по сравнению с ЖЖ-ными пустобрехами и Сорокин – глыба.

****

Я давно не могу читать Достоевского, но мне все-таки (по юношеским воспоминаниям) кажется, что финал «Идиота» – это классический воплотившийся puncher’s  chance: имеется в виду специфический спортивный термин, означающий возможность даже для самого слабого боксера-нокаутера выиграть бой за счет одного-единственного точного удара. 

Финал «Идиота» – это именно такой удар.

*****

Мы с моей первой девушкой однажды целых три раза ставили чайник: два раза он выкипел, а один раз – остыл.

*****


Вслед за "чувствами верующих" поспевают законы о "великой победе", что лишний раз доказывает, что реальная религия в РФ не империализм и не православие, а их тонкий сплав, который ваш покорный слуга называет "православным дедопобедизмом".

Это мирная ретрорелигия, полностью впавшей в маразм державы, облегчающая ее переход в лучший мир.

*****

Ездил на дачу к своему шефу (или, точнее, к старшему партнеру). К тому самому, который после пятнадцати лет совместного бизнеса, совершенно случайно узнал, что я - литератор, и тут же признался, что сам он - отъехавший книголюб (о чем я все эти годы я тоже не ведал).

Как и у любого фанатичного книголюба, двухэтажная дача  моего соратника от киля до клотика наполнена книгами. Зацепил на прочтение целых три штуки: воспоминания Г. Кузнецовой о Бунине, "140 разговоров с Молотовым" и "Петербургские зимы" Г. Иванова. Пока что прочел лишь последнюю.

Мемуары Г. Иванова (большого поэта) не идут ни в какое сравнение с воспоминаниями его намного более скромно одаренной жены. Слишком зло. Слишком вскользь. Слишком однообразно. Мандельштам с трудом отличим от Фофанова, а Северянин - от Сологуба. Все одинаково нервны, богемны, склонны к выпивке и необаятельно чудаковаты.

А здесь мне хотелось бы процитировать вот такой не слишком патриотичный отрывок:

"Петербург, конечно, был столицей, но - признаемся хоть теперь - столицей довольно захудалой, если "равняться по Европе". Не Белград, разумеется. но и не Лондон, а, если рассуждать беспристрастно, то ближе к Белграду".

Здесь надо напомнить, что Г. Иванов не просто был петербуржцем, а всю бёль эпоху слыл таким же символом "истинной петербургскости", как, скажем, в годы застоя - Вадим Шефнер.

P. S. Еще один немаловажный минус ивановских воспоминаний - их чрезмерная политизированность. Как средний ЖЖ-ный блоГГер не может даже в сортир сходить, чтобы не послать при этом десяток проклятий нынешнему режиму, так и Г. Иванов не может сочинить даже пары абзацев без "зверств ВЧК". Странная штука художественность! Не испытываю ни малейшей симпатии ни к "проклятому путену", ни к его дальним предкам чекистам-кокаинистам, но, стоит их критикам потерять чувство меры, как тут же обоим - и "путену", и ВЧК - начинаешь сочувствовать и подыскиваешь аргументы в их защиту.

А лучше всех послереволюционные годы дались забытому всеми (да и при жизни мало кому известному) В. Зоргенфрею в таких, ни на что не претендующих шуточных стишках:

Что сегодня, гражданин, на обед?
Прикреплялись, гражданин, или нет?
Я сегодня, гражданин, плохо спал.
Душу я на керосин променял. 
 
*****


Вовасик с пивасиком.

*****

А у него сотовый… ну, знаешь, такой… еще Ельцина помнит.


*****

Когда я ходил в начальную школу, ХХ век любили называть «веком космоса и атома». Будущее было ясным и понятным. Я имею в виду отдаленное будущее. Никто не знал, что случится через неделю: усилятся ли морозы, не проиграют ли наши чехам и какой именно дефицит выкинут в понедельник в Гостинке,  – но все абсолютно точно знали, что будет лет через пятьдесят.

Люди будут высокими и худыми и будут при этом носить облегающие одежды цвета «металлик». Мебель будет прозрачная, а все говорящие по видеофонам будут видеть друг друга (я облегченно вздохнул, когда изобретение Скайпа хотя бы этот прогноз приблизило к грешной реальности). Туристический полет на Луну станет доступен любому, а отпуск на Марсе – людям заслуженным и состоятельным. Практическая дармовая энергия плазмы неизбежно приблизит нас к коммунизму.

И т. д. и т. п.

Однако за первые двадцать пять лет моего существования ни один из этих прогнозов не осуществился.  Люди совсем перестали летать на Луну и даже не заикались о Марсе. Технический мир вокруг оставался прежним: чуть-чуть подешевели цветные телевизоры, чуть-чуть доступней стали карманные калькуляторы, но даже, например, холодильник был далеко не у каждого, а уж великое чудо по имени «видеомагнитофон» было чем-то сродни Лохнесскому чудовищу: все о нем слышали, но практически никто не видел. Чуть-чуть поменялись марки машин, но самих этих средств личного автотранспорта становилось, пожалуй, не больше, а меньше. Неумолимое движение времени выражалось в основном в исчезновении продуктов: исчезали финские яйца с красным клеймом, круглый плавленый сыр «Виола», человек, поевший бананов, мог рассказывать об этом годами, не боясь утомить своих слушателей. Люди, когда-то видевшие на прилавках свободно лежащую краковскую колбасу, вспоминали об этом со слезами на глазах. Бутерброды с икрой или красной рыбой можно было увидеть только на свадьбе.

Так продолжалось лет двадцать пять. Но вот в самом-самом конце восьмидесятых вдруг что-то поменялось. Нет-нет, процесс исчезновения продуктов дошел до своего логического конца и распространился даже на кисломолочные изделия (никто из живших в угар Перестройки не забудет пустые прилавки, заполненные исключительно кориандром и вениками), но… что-то все-таки изменилось.   Даже с самыми обычными гражданами вдруг стали случаться странные вещи: Юра Авров купил видеомагнитофон, фарцовщик Миша Голынский – телевизор «Панассоник», Гриша Бродецкий уехал в Канаду. Японский двухкассетник стал таким же обязательным признаком уважающего себя семейства, как и огоньковский шеститомник Грина.   

Дальше – больше!

Появились пейджеры, фарцовщик Миша Голынский купил персональный компьютер, Юра Авров переключился с кооперативных штанов на квартиры и, перед тем как прогореть, целых два месяца щеголял с «Моторолой». Короче, началась информационная революция, завершившаяся Твиттером и Фейсбуком.

С точки зрения, например, использования энергии мы мало чем отличаемся от жившего лет девяносто назад комсомольца в юнгштурмовке.  Мы так же используем двигатель внутреннего сгорания, получаем энергию из нефти и газа и передаем ее с помощью электричества.

С точки зрения материалов различие есть: мир двадцатых годов был стальным, наш – сделан из пластика. Пластмасса нас, кстати, объединяет с миром бородатых шестидесятников, именно тогда большинство привычных нам материалов (пластмасса, гипрок, железобетон и т. д.) вошли в быт. 

А вот с точки зрения информационной наше отличие и от стального мира двадцатых-тридцатых годов и от нейлонового шестидесятых-семидесятых колоссально: комсомолец-юнгштурмовец читает брошюру т. Ленина и слушает радио. С друзьями он загодя договаривается о встрече, потому что телефона у них (за исключением Васьки, сына наркома)  нет. Мысль: позвонить отцу в Урюпинск – кажется ему фантастической.  По воскресеньям, на вечеринках у Васьки они иногда ставят на импортный патефон одну из имеющихся у них грампластинок Вертинского (музыка, безусловно, упадническая, но уж больно ее девки любят).   

У бородатого шестидесятника телефона, собственно, тоже нет и он бегает звонить к соседям. Нет и телевизора, зато есть магнитофон «Астра-2», стоивший полторы зарплаты. На нем он слушает Пресли и Окуджаву (Ирка из ВНИИМАШа однажды давала ему послушать входящий в моду на Западе ансамбль «Вэ Биетлис»,  но он нашему шестидесятнику не понравился).

Отцу и маме в Урюпинск наш герой звонит дважды в месяц – с переговорного пункта.

Мы пользуемся теми же радиаторами центрального отопления, что и комсомолец двадцатых.  Ездим почти на тех же машинах, на которых бородатый хемингуэйщик возил Ирку из ВНИИМАШа в Асторию.  Наша синтетика искрит точно так же, как в полуночной темноте искрила торопливо стаскиваемая с Ирки после Астории нейлоновая блузка.

Но из того, что имеет хоть какое-то отношение к переработке, хранению и распространению информации, до наших дней не дожило НИЧЕГО. Нет ни патефона, ни грампластинок, ни «Астры-2», ни их модернизированных аналогов. Брошюра т. Ленина и несбыточная мечта того ниишного донжуана – цветной телевизор «Радуга» доживают свой век на самых дальних и ветхих дачах и будут наследниками безжалостно выкинуты. С папой в Урюпинске мы связываемся по Скайпу и видим его чаще, чем соседа по лестничной клетке.   

               


                Ягодные места альтиста Данилова

Какой смысл, спросите вы, писать рецензию на бестселлеры тридцатилетней давности? Такой, что автору это занятие интересно. Я люблю все забытое, необязательное, полувыцветшее и полустертое.   Те, кто любит все яркое-броское, злободневное и актуальное, могут сразу идти в жопу.  Для них существует политик Навальный и написан роман «The Телки».

Ну а мы… мы –продолжим.

«Альтист» и «Ягодные места» – две литературных сенсации эпохи застоя («Места»  – потише,  «Альтист» – погромче). В каком-то смысле это романы-антиподы.

ЯМ – слегка беллетризированные записные книжки поэта, мечтающего выбиться в модные прозаики.

АД – тяжеловесно-правильный рОман модного беллетриста, мечтающего прослыть мудрецом и философом.

ЯМ – как и все, вышедшее из под пера Евтушенко, – являет собою странную смесь живых искрометных страниц с бредом сивой кобылы.

АД – однообразен и монотонен и написан (правда вне весь, а примерно на три первых четверти) удивительно ровно: на уровне крепкой миниатюры с 16-ой полосы «Литературной газеты» (что же касается заключительной четверти, то роман, на мой скромной взгляд, не окончен и то, что автор пытается выдать за конец, напоминает попытку капитана Лебядкина пересказать недописанную басню прозой) . 

Когда мы спорим о Евтушенко, то вспоминаем его неудачный роман в последнюю очередь.  Когда мы вспоминаем «Альтиста Данилова», то фамилию автора называем обычно не сразу.

Но все уже и романа Орлова, и у длинной повести Евтушенко есть и общее – это два, увы, безнадежно мертвых текста. Сейчас они интересны только историку, причем не столько историку литературы, сколько общества: только там сохранились пивные московские автоматы, консервированные вьетнамские ананасы, «корейка в черных и рыжих точках», президент Альенде, Станислав Жук и Елена Водорезова, литературные объединения при военном заводе и т. д. и т. п.

Хотя дух у этих книжек разный. Действие «Ягодных мест» словно по ошибке происходит в 1973. Эпохи застоя в нем словно и нет, и лишь на отшибе мелькает какой-то мужчина, «при социализме умеющий жить» (будущий герой 90-ых), а все остальные персонажи словно бы вышли из катаевской «Юности» середины шестидесятых: и отрицательный Селезнев, и положительный Лачугин, и встающий на путь исправления супермен Коломийцев, и даже какой-то неизбежный у юдофила Евгения Александровича «мальчик с грустными библейскими глазами» – все они чувствовали бы комфортно и в книгах Аксенова, Гладилина, Конецкого и прочих «малых голландцев».

«Альтист» же просто пропитан удушливым воздухом семидесятых. Волюнтаризма там нет. Сплошная брежневщина. Главный герой – успешный столичный житель. Нет-нет, не из органов. И даже не писарь при штабе. Он – музыкант. Т. е., вроде бы,  жрец прекрасного, но и – одновременно – обслуга парадной имперской игрушки – Большого театра.

Одновременно этот игрец на альту представлен и в некой инфернальной ипостаси: он «демон на договоре». Зачем Орлов потревожил тень несчастного Михаила Афанасьевича, объяснить он не может. Чертовщина у него не получается напрочь.   Т. е. мелкие бесы: порученец Вадим Сергеевич, бывший «ас со спецзаданием», влюбленный в железнодорожную кухню, – скорее получаются, чем не получаются, и, если бы автор ограничился лишь намеком на сверхъестественное (как это прекрасно умели поздние братья Стругацкие), роман бы, наверное, вышел, но простодушный автор зачем-то тратит десятки страниц, описывая какие-то Девять Слоев, какой-то Колодец Ожидания и т. д. и т. п.

Все это у него выходит невнятно, литературно и скучно.   В прочем, в благословенные семидесятые почтенная публика хавала и не такое (вспомним километровые библиотечные очереди на какую-нибудь «Игру в бисер», книгу, по сравнению с которой даже телефонный справочник может показаться приключенческим романом).     При этом я не хочу убедить читателя, что пресловутый «Альтист» написан из рук вон плохо. Его автор – крепкий «малый голландец», со всеми присущими «малым голландцам» недостатками и достоинствами: да фраза слишком длинна, подражательна и напрочь лишена воздуха. Но некоторые куски, безусловно, играют, музыкальная часть написана просто хорошо, а некоторые детальки так просто воскрешают семидесятые во всем их убогом великолепии: упомянутые в романе остроты о едва не родившей на концерте Бурановой, так просто воскресили для меня Его Величество Брежневского Ниишника – с его гнилыми зубами, квадратными шутками и неосуществимой мечтой – купить «Мифы народа мира».

Правда нужно признаться, что Владимир Орлов – это такой «малый голландец», которому стала тесно в аксеновых и он замахнулся на большее. Причем – не без успеха.

В выморочном мире восьмидесятых целых год или два миллионы людей действительно верили, что А. Рыбаков со своими «Детьми Арбата» – это второй Лев Толстой, а В. Орлов с «Альтистом Даниловым» – это такой красный Гофман.   
 
*****
         
Перечел третьего «Чонкина». Роман, конечно, провальный, но когти льва в нем все же чувствуются. К несомненным удачам относится визит селекционера Гладышева в немецкую комендатуру («…еврей, хоть кастрированный, хоть обрезанный или крещенный, … остается евреем и должен быть выдан немецким властям»), самоволка у немок («…нормальный был мужик, на почте работал. На девке, вишь, на какой красотке женился. … Ты думаешь он хотел, чтоб его баба осталась вдовой и потом  с таким валенками, как мы, сношалась половым способом?  Думаешь, она пошла бы с русским под одеялку? Нет, не пошла бы. Потому что мы с тобой, Ваня, люди простые и язык у нас неотесанный..», «…большая грудь выпирала из под кофточки и задница была соблазнительных размеров. Вообще, все у нее было на месте, не считая четырех передних зубов,  которых на месте не было»). Вообще, удивительно смешная и точная речь практически всех героев (кроме Берии и Сталина) – одна из главных особенностей этой книги. Даже в совсем уж провальной последней части монологи М. С. Горбачева заставляют нас увидеть этого лидера воочию («… не ставропольский случаем? Нет? Жалко. А то я тоже знал там одного Чалкина. Хороший был парень, тракторист, комсомолец, но, понимаете, злоупотреблял этим делом. … И однажды, понимаете,  пьяный упал в колодец и утопился»).

Теперь о минусах. Главная неудача романа – Сталин. Связанные с ним фантасмагории натужны, обличительная риторика примитивна, повествование – до предела условно. Очень раздражают бесчисленные ляпы. Даже моему, дилетантскому взгляду удалось сходу выявить следующие ошибки:

а) потери советских войск под Москвой исчислялись не «миллионами», а сотнями тысяч;

б) Ближняя Дача, начиная с 1943 года была двухэтажной;

в) Хрущев никогда не работал шахтером;

г) Берия не мог говорить Сталину «ты» и называть его «Кобой»;

д) никаких внутренних запоров в сталинских спальнях не было, двери в комнату сраженного инсультом вождя никто не взламывал и первым туда вошел не Хрусталев, а горничная.

Дело, конечно, не в этих мелких ошибках, но сам факт, что читатель их замечает, безусловно, доказывает, что по-настоящему увлечь его автору не удалось. На мой личный взгляд, если бы процентов девяносто сталинских глав оказалось в корзине, роман бы от этого только выиграл.

Ну и последней части, конечно же, по большому счёту попросту нету. Самая мысль – превратить Иванушку-дурачка в процветающего американского реднека – кажется мне, как минимум, спорной. В жизни, конечно, чего не бывает: Чонкин мог выиграет в лотерею сто миллионов долларов, попасть в тюрьму, слетать на Марс, замерзнуть на Северном полюсе и т. д. и т. п. – но герой романа тем и отличается от случайного человека, что его судьба в той или иной степени символична. Приключившаяся же с Чонкиным метаморфоза не менее загадочна, чем и попытка Войновича сделать товарища Сталина сыном лошади Пржевальского.      

Что автор хотел нам этим сказать – так и осталось тайной .

А вот финальное превращение многострадального ПУКСа в Америкен Дрим заставило автора этого поста смеяться в голос. 

*****

…Ну, а дальше по Клинскому расположена фабрика «Нево-табак». (Стоит ей заработать и тугие волны вонючей сладости заливают весь здешний район Семенцы). Еще дальше – круглосуточный бар «Морозко» (который местные остряки прозвали, естественно, «Отморозко»), еще дальше – недорогой и довольно приличный китайский ресторан «Великая стена», а еще дальше – НИИ колбас полутвердого копчения.

Давайте, чуть-чуть остановимся у этого типичного образчика позднего сталинского ампира. Перед нами –  небольшой трехэтажный дом с десятком пузатых колонн, на побитом фасаде которого видна прямоугольная рамка с датой постройки – 1951 год. Цвет фасада, естественно, грязно-зеленый. Собственно, именно этот НИИ мы и посмели назвать в подзаголовке этой части «необыкновенным».

Хотя на самый первый поверхностный взгляд ничего такого необыкновенного в нем вроде и нет. Здание как здание. И смотрящие на нас с фасада рабочий, интеллигент и колхозница ничем не особо отличаются от выложенных при Иосифе Виссарионовиче тысяч и тысяч точно таких же идеологически выдержанных барельефов. Да и работающий в этом здании многолетний его директор, доктор физико-математических Приходько Э. Э.  – обычный крепкий ученый-профессионал. И только.

Ни сейчас, ни ранее с неба звезд не хватает.

Правда, его заместитель, доктор ветеринарных наук Замирайло А. К. слывет, надо честно признаться, порядочной сволочью, но ведь и это, как не крути, не редкость. И, если бы, скажем,  собрать некий гипотетический всемирный слет замов и помов и выстроить их, как по росту, по мере убывания сволочизма, то вряд ли Аркадий Карлович поднялся бы в этом ряде выше двухсотого-трехсотого места.

Что же касается всех прочих работавших в этом НИИ ученых, то даже самые умные из них были недостаточно умны, а самые глупые – недостаточно глупы, чтобы претендовать на место в истории.
   А, между тем, описываемый нами НИИ заведение совершенно особенное. Давным-давно сгинул всесоюзный НИИ колбас твердого копчения. Лишь до 1994 года сумел продержаться на плаву некогда могучий и грозный НИИ вареных колбасных изделий. И даже головное НПО «КОЛБАСА-ПРОМ» в Москве на улице Ленина давным-давно ужалось до трех с половиной комнат, и лишь один федеральный НИИ колбас полутвердого копчения в Санкт-Петербурге на Клинском проспекте прожил все эти ужасные годы даже не зная мерзкого слова «субаренда».

Виною тому был Израиль Матвеевич Каган, зам Василия Васильевича по АХЧ – человек, масштабами своей личности, пожалуй, что не уступавший Наполеону.

Да какой там Наполеон!

Вы только сравните Бонапарта и Кагана. Нет, конечно, ни Аркольских мостов, ни чумных госпиталей, ни публичных истерик и обмороков за Израилем Матвеевичем не числилось.          


*****

«Мелочи жизни», М, 1988, серия «Классики и современники».

Юмористика XIX – начала XX века. Тираж – три миллиона (я сначала прочел: 3000, потом присмотрелся: нет, все-таки 3 000 000).

Впечатления – довольно унылое. Подневольная ежедневная веселость всех аверченок, лейкиных, буховых и антош чехонте отдает ножным потом, журнальной поденщиной, шестнадцатой полосой «Литературной газеты». Так и видишь, как эти антоши с отвращением водят пером, а потом загребают полтинник за строчку и сразу же – к девкам. К девкам!
 
Над всей этой публикой горой возвышается Тэффи. Ее юмор изящен, веселость естественна, сатирический взгляд на мир – единственный из всех возможных. Не устаю повторять: она юморист уровня Ильфа и Зощенко. А, может быть, и повыше. Кто знает?

Ну, и особь статья – Саша Черный. С одной стороны – мизантропия просто клиническая. Тэдиум вита такая, хоть вешайся.  Мне – весельчаку и здоровяку, ежедневно испытывающему неприлично плебейскую радость жизни, все  это, мягко говоря, не близко.

Но с другой стороны…  кто из нас изредка не мизантроп? И некоторые строчки поэта пленяют до заучивания наизусть:

Серьезных лиц густая волосатость
И двухпудовые, свинцовые слова:
«Позитивизм», «идейная предвзятость»,
«Спецификация», «реальные права».

(Описана редакция толстого журнала).

Описана настолько точно, что я ее сразу – через сто с лишним лет – признал. Да, движение умерло и современные интеллектуалы переселились из редакций  в гей-клубы, но даже грешный я краешек этого движа застал. И «серьезную волосатость» на лице покойного В. Топорова, и «двухпудовые слова», слегка присоленные ввиду подступившего декаданса матерком, и беллетристов, присевших на самый краешек стула: помню, как в «Неве» пожилой графоман при виде выходящего из кабинета завпрозой поспешно вскочил и вытянулся во фрунт. Интелегентнейший Самуил Аронович, ни капли, естественно,  в этой добровольной    дедовщине не виноватый, особенного неудовольствия, в прочем, не высказал.

Очевидно, привык.

Короче, ни времени, ни тридцати рублей, потраченных в «Старой книге» на покупку этого сборника, мне не жалко. Чтение архиполезное. 

                *****
                Вокруг да около пятого пункта

                Приступ старика

Самые глупые письма почти всегда начинаются с извинений за непрошенное вторжение.    Самые неудачные публицистические работы – с признаний автора в крайней щекотливости затронутой им проблемы.

И тем ни менее…  вот, кажется, те из читателей, кто уже знает меня как публициста, наверное, не будут спорить, что гражданская робость – не самый главный из моих недостатков. Но вот, приступаю сейчас к иудейскому вопросу и именно она – распроклятая гражданская робость поневоле сковывает члены да вяжет язык, мешая мне высказаться. Ибо горы, читатель, и горы толстенных и пыльных книг написаны на эту тему и что же к этим монбланам можно прибавить?

Эх, читатель-читатель! Много на свете есть скользких тем, но какая скользее этой?  Какая, я спрашиваю?

Нет такой темы!

Но к  делу, читатель, к делу.


                Пункт первый

Итак, какие вообще точки зрения существуют на эту тему?

Точка зрения первая (самая естественная) – антисемитская, сводящаяся к тому, что существует некая нация-мафия, тысячелетиями обделывающая свои темные делишки и добродушно-беспечные большие народы, позволяющие эти делишки обделывать. Минусы этой позиции очевидны: минус первый – быть антисемитом невыгодно. Минус второй, логически вытекающий из предыдущего: невыгодность эта настолько сурова, что редкий антисемит может себе позволить быть до конца последовательным и вынужден вилять хвостом и лукавить: слать дежурные проклятия Гитлеру, ссылаться на лучшего друга-аида, утверждать, что осуждает он лишь агрессивную политику Израиля, но  с уважением относится к «великому еврейскому народу» и т. д. и т. п.

Позиция вторая – сионистская. Тот же антисемитизм, но шиворот-навыворот: есть де на свете народ-страдалец, народ-герой, народ-умница и противостоящие ему дикари-арабы и подлые леваки-коммунисты. Минусы этой позиции тоже существенны: во-первых, быть сионистом скучно.  Во-вторых, приходится тесно общаться с разными интернет-идиотами, вроде Арбата или Гэвэгея,  дежурно проклинать «Барака Хуссейновича» и время от времени оказываться в одной команде с личностями вроде Брейвика.      

Позиция третья – самая разумная. Ничего не говорить на эту тему.  Не будь я тем, кого англосаксы называют на своем тарабарском наречии «a man of latter», выбрал бы именно эту позицию.   

Но быть пусть третьестепенным, но литератором и при этом экать, мэкать и ловко увиливать в сторону, как-то, блин…    несолидно.   


                Пункт второй

Что же касается самого «великого еврейского народа», то я бы осмелился разделить его на три ранжира:

А) на евреев еврейских

Б) евреев советских

В) и евреев иерусалимских.

Что касается еврейских евреев – странных бородачей в ермолках, не ездящих вечером в пятницу в лифте, то я их ни разу в жизни не видел. Видел евреев ряженных, странно похожих на своих антиподов – ряженных казаков, но о них, как вы понимаете, и говорить нечего. Чрезмерная живописность их облика оскорбляет мое эстетическое чувство, а лежащая на поверхности выгодность подобного бала-маскарада не позволяет мне верить в его искренность.

Я так же не верю постсоветскому рабиновичу, преобразившемуся от чтения Торы, как и не доверял его деду, попавшего под очарование «Коммунистического манифеста». Да, и Моисей, и Маркс были довольно талантливыми публицистами, но слишком уж длинен список привилегий, полагающихся их самым верным поклонникам, чтобы хоть кто-то поверил, что дело здесь в текстах.   

Пункт третий

Абзац об уругвайском хасиде Хорхе Педро Абрамисе. 

Объяснение же простое: евреем быть выгодно. Слаб человек и четвероюродный дядюшка-миллиардер в Сан-Франциско кажется ему намного более близкой родственником, чем родная тетка-пенсионерка в Бердичеве. 

Пункт четвертый

Что же касается нынешних жителей Иерусалимского колониального анклава (самоназвание «Израиль»), то здесь щекотливая тема становится болезненною до визга. 

Во-первых, ни израильтяне, ни арабы мне никто и зовутся никак.   Мое отношение к ним чисто писательское: я НИКАК не могу представить, что я однажды вычитаю в книжке, что моя настоящая Родина находится не в СПБ, а у черта на куличках, и так загорюсь этим фактом, что доеду до этих кулички, прогоню местных жителей и стану там жить-поживать и добра наживать.

Но я очень легко могу вообразить, что, если бы русский мир был бы настолько же слаб и разобщен, как арабский, а финская диаспора в США так же влиятельна, как иудейская,  финны, потрясая строками Пушкина о «приюте убогого чухонца», могли бы изгнать меня к черту, или, скажем, разделить СПБ на Северный и Южный и сделать так, что на Ваську или на Невский мне ход будет запрещен.

Как бы я поступил в таком случае? Рвал бы оккупантов зубами, до тех пор, пока бы не сбросил их в Финский залив, а любые слова о мире и дружбе воспринимал бы как демагогию.

Но допустим, что все это просто слова. В конце концов кроманьонцы уничтожили неандертальцев, не спрашивая ни моего, ни вашего согласия. Но закавыка в том, что фактор силы тоже не на стороне Иерусалимского анклава. Покровительство Большого Брата не вечно, иерусалимскому хвосту не вечно вертеть вашингтонской собакой, а оставшись с исламским миром один на один с Иерусалимский анклав не протянет и часа. Так что вряд ли он просуществует дольше, чем Королевство крестоносцев.

(Кстати, мысль: использовать Израиль в качестве общееврейского укрывища во время очередной Катастрофы  – кажется мне ничуть не менее мудрой,  чем, скажем, совет укрываться в пороховом погребе от бомбежки).

Злорадствовать, собственно, нечего: и в Иерусалиме живут люди, частью там и родившиеся, частью оболваненные сионистской пропагандой, , но мало-мальски приемлемого выхода я для этих людей, к сожаленью, не вижу.

Как свидетельствует история, для колониальных анклавов есть только два варианта развития: или истребление всех местных жителей и расширение до максимально возможных пределов (США, Канада, Австралия и Новая Зеландия) или полное исчезновение (ЮАР, Алжир и Зимбабве).

(Есть еще, правда, и третий вариант – южноамериканский, когда колонизаторы смешиваются с колонизуемыми и образуют некую промежуточную культуру, но, учитывая, существующие между евреями и арабами практически непреодолимые религиозные барьеры, мы этот вариант рассматривать не будем.  Хотя, если южноамериканский сценарий вдруг каким-то чудом и претворится в реальность, я сильно плакать не буду).   

Но, если не увлекаться фантазиями, то сценария два: или расширение территории Израиля до размеров всего Аравийского полуострова, а населения – миллионов до ста с лишним путем набора всех встречных и поперечных в израильтяне, или – полное схлопывание. Первый вариант (осуществимый технически) абсолютно неприемлем и для сионистов, и для американцев, а второй  – раньше ли, позже ли – но осуществиться.

Единственная задача мирового сообщества – не обеспечить мифический мир между евреями а арабами (эта задача все равно не достижима), а – недопущение второй Катастрофы еврейского народа путем эвакуации Иерусалимского колониального анклава.

Место для нового еврейского государства найти, на мой взгляд, возможно.  Если хотя б половину тех средств, что еврейские финансисты и арабские шейхи десятилетиями тратят на войну друг с другом, один раз потратить на решение ближневосточного кризиса, можно выкупить у Австралии, скажем, остров Тасмания или у США – часть штата Невада.

Все-таки жаль мне наших евреев. Было у них две родины: Российско-Советская Империя и Всееврейская житница и здравница Израиль.  И обе до XXII века не доживут.

P. S. Лично мне проще. Моя родина – Петербург. И она, дай бог, никуда не денется.

   
                *****

Картинка третья. Римская империя времен упадка….

                Посвящается Роману Шмаракову

Отставная путана N (хорошая знакомая автора) уже месяца три живет на содержании у мультимиллионера Е. Жизнь у нее обеспеченная, но скучная. И, хотя физической верности Е. не требует, но все равно – хоть вешайся.

Короче, N тоскует по прежней жизни. Тоскует так сильно, что в конце концов она решила таки уподобиться неведомой ей Мессалине, жене императора Клавдия и тайно устроиться на работу в салон.

Хотя б на полставки.

Сразу встала проблема – в какой? В любой дорогой лупанарий в любую минуту может зайти либо сам Е., либо кто-нибудь из его друзей-приятелей. Результат же в обоих случаях будет одинаков: ревнивый мультимиллионер выгонит ее на хрен.   

В конце концов хитроумная N нашла такой выход: она отыскала салон на окраине, настолько дешевый, что ни сам мультимиллионер, ни даже его охранник не мог оказаться там в принципе. Такса в этом салоне была такая: две тысячи в час, из которых самой секс-работнице причитается половина.

Деньги для  N смешные, но она же не из-за денег!

Короче, на днях эта нью-Мессалина впервые приехала на Юго-Запад в салон на работу. Все это, собственно, уже некогда было описано Ювеналом:

Блудная эта Августа бежала от спящего мужа;
Чёрные волосы скрыв под парик белокурый, стремилась
В тёплый она лупанар, увешанный ветхим лохмотьем,
Лезла в каморку пустую свою — и, голая, с грудью
В золоте, всем отдавалась под именем ложным Лициски…


Правда, имя N в этом салоне было «Ксения», париками она не пользовалась и груди себе не золотила (тем более, что и золотить там особенно нечего).

А в остальном – все правда.

Продолжение этой истории мы будем вести от первого лица.

«Ну, короче, пришла я туда: бомжатня бомжатней, даже простыни и те дешевые. Разделась, жду клиентов. Час лежу, два. Никто в эту дыру не идет. Мне, конечно, обидно. Наконец слышу шум.

Входит какая-то пьяная толстая тетка, а с нею довольно хорошенький парень. Оказалось – хозяйка со своим хахалем.

Смотрит на меня эдак злобно, с прищуром.

– Ты что новенькая? – спрашивает.

– Да, – отвечаю.

– Старший администратор на работу брал?

– Угу.

– А раньше ты часом не в «Лотосе» (элитный салон) работала?

– Да, а как вы узнали?

– По белью и вообще… Собирайся, поедешь с нами.

– Куда?

– Увидишь.

Ну поехали мы втроем в ночник, от души потусили, а уже утром мне эта тетя и говорит:

– Слушай, Ксюша, уматывай-ка ты с моего салона на хрен. У нас ****и рублевые, а ты…   ты другого уровня. Нечего тебе у нас делать».

Вот такая история. Мне, если честно, приятно, что мессалиниада моей героини завершилась успешней, нежели цепь приключений ее древнеримской предшественницы.



             6. НЕКРОЛОГ Д.Л.ГРОДНИЦКОГО (1962 – 2018)

В нашем, собранном с бору по сосенке со всего Северо-Запада классе выделялись два мальчика: Дима Гродницкий и Вадик Р. Петрозаводчанин Дима был настолько вежливым и воспитанным, что все его принимали за ленинградца, а ленинградец Вадик был настолько разболтанным и расхристанным, что все его считали приезжим. Вадик в наш коллектив не вписался и был через год без особого шума отчислен, а Дима стал одним из лидеров.

 Буквально с первых уроков Дима запомнился тем, что терпеливо поправлял преподавателей: «ГрОдницкий, а не ГроднИцкий», – вследствие чего все какое-то время звали его именно «ГроднИцким», покуда это временное прозвище не было вытеснено постоянными: уважительным – «Димыч», нейтральным – «Грод», и слегка издевательскими – «Жбандель» и даже, увы, «Наш старый пархатый еврей Дмитрий Львович».

Кстати, об «этой теме». Кроме своего педантизма в ударениях Дима при первом знакомстве сперва поразил меня тем, что двинул в глаз здоровенному Вадику Р. за его измывательства над нашим классным изгоем Вовчиком К., а потом – ничуть не менее чем этому богатырству – я удивился тому, что Грод публично признался, что его дед был евреем. Нужно жить в СССР,  чтоб оценить всю смелость этого поступка. Мой друг Саша Фрайфельд из старого класса всем клялся, что он – настоящий немец. Я сам стыдился своего (ни разу мной в жизни не виденного) биологического отца-аида, пожалуй, не меньше, а больше, чем подросткового рукоблудия, а здесь вдруг – здрастье-пожалуйста! – весьма уважаемый человек, почти не краснея, говорит, что его дед был евреем и даже не пытается прикинуться поляком или белорусом.

Пожалуй, этот Димычев «каминг-аут» был одним из самых сильных переживаний в моей (прямо скажем, не бедной событиями) жизни и очень многое во мне изменил.
Что  еще мне запомнилось? Как бывший учащийся специализированной английской школы Димыч был освобожден от соответствующих занятий и посещал лишь контрольные. За них он получал сплошные пятерки, но однажды – в самом конце девятого класса – когда наша англичанка Инна Георгиевна озвучивала результаты особенно трудной и вредной контрольной по английским вопросительным предложениям – она неожиданно произнесла: «Гродницкий – ту».

Диму в классе любили. Но так уж устроена стая, что, когда Акелла промахивается, это радость для всех. И в классе не было рта, на котором при этом «Гродницкий – ту» не появилась бы ехидная  улыбка.

Дима перенес свой промах стоически  и, подойдя к отпетому двоечнику Михрютке Запорожцеву, получившему единицу, произнес историческую фразу:

– А все равно, друг мой Миха, я написал эту контрольную лучше тебя!

К сожалению, рамки этой статьи не позволяют продолжить эти воспоминания. Они поневоле посвящены лишь самому первому году нашей сорокалетней дружбы. Дружба эта ложилась зигзагами, мы и ссорились, и мирились, но последними (по-русски исповедальными) письмами мы обменялись полгода назад. Нас было трое друзей: Дима Гродницкий (Жбандель, 1962 – 2018), Игорь Прозоров (Прозоревич, 1962 – 1983) и я, Миша Метс (Бомж, 1962 – ??) . 

Теперь я остался один.

Надо как-то привыкнуть к этому факту. Прости меня, Жбан, ты бы наверняка написал мне некролог получше.


              7. ИЗ ПЕРЕПИСКИ С ДЛГ


Re: Re[6]: идиотизм
Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
Кому: Михаил Метс

27 июня 2017, 4:43
Миша, всё понял. Переживаю за тебя. Есть к тебе и просьба: пожалуйста, живи. Из друзей ты остался один-одинёшенек. Есть, конечно, ещё подружки, но они, ясно, как перец фиолетов, - другое совсем. ГроДЛь

26 июня 2017 г., 19:21 пользователь Михаил Метс <metts@mail.ru> написал:
Сочувствую. Умирать первым, как Дельвиг, конечно, не сахар, но и всех пережить, как Горчаков, тоже хорошего мало. Нужно что-то среднее? Как Моденька Корф? Да и здесь ничего утешительного...



Вот, если тебе интересно, краткий отчет о всех моих бедах за последние пару годиков: 


Июль 2015 - поездка в Одессу. Полные штаны семейного счастья и т. д. и т. п.

15 сентября 2015 - ограбление. Остаюсь жив и (почти что) здоров, но в финансовом плане доходы снижаются вчетверо.

Октябрь 2015 - первая попытка псевдожены уйти. Все решает моя смс-ка: "Кончились деньги и Влада кончилась". Ей становится стыдно. Честно терпит полгода. Финансовые дела неумолимо ухудшаются.

Ноябрь 2015 - январь 2016 - пристыженная подруга удваивает порцию нежности. Я, полностью занятый бизнесом, этого не замечаю.

Февраль - март 2016 - не вылезаю с работы. Жена воет от недостатка внимания. Упрашивает меня выехать на выходные за город. Я с маниакальным упорством отказываюсь, нет, де, ни денег, ни времени.

3 апреля 2016 - последняя ссора (подруга приходит под самое закрытие ко мне на работу, планируя остаться на ночь. Я - в силу нежданно нагрянувшего форс-мажора - ее игнорирую. Она жутко психует и уезжает. Официально - домой. Реально - к моему нынешнему заместителю). 

17 апреля 2016 - последняя встреча.

27 апреля 2016 - последний внятный разговор по телефону (Последние ее слова: "И это все, что ты хотел мне сказать? (Я предложил ей немножечко денег) Мой ответ: "Да". Конец связи.

23 июня 2016 16-00 - Техноложка. 

28 июня - последний (посмертный) обмен смс-ками. Мое заключительное послание: "В какую же лживую стерву ты превратилась с годами. ... Извини, я вношу тебя в черный список". Она отвечает двумя многословными эпистолами, которые я удаляю, не читая.

И что это было? Эскорт длинною в жизнь?

P. S. Кстати, странный пример обоюдно невыгодного сотрудничества: семь лет назад она была двадцатидвухлетней красоткой, а я - состоятельным мужичком средних лет. Теперь я нищий без пяти минут пенсионер, а она - тридцатилетняя без пяти минут алкоголичка. И кто здесь выиграл? Формально она: остатков былой красоты с лихвою хватает на свору повизгивающих от счастья кавалеров, а я последние несколько месяцев общаюсь исключительно с Дуней Кулаковой. Но чуть более отдаленные перспективы у обоих одинаково безрадостны.

P. P. S. Только два года спустя догадался, что после Одессы она втайне сделала (первый в жизни) аборт.



P. P. P. S. Ну, и 10 марта 2017 я подал документы на банкротство. 
 
 
 

Понедельник, 26 июня 2017, 13:38 +03:00 от Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>:

Пожалуй, Миша, ты прав. Мужеска печаль окукливается. Разве мы забыли о Прозорове? Теперь умер мой ближайший в Красноярске. Пытаюсь куклиться. Действительно, бабы и мужики - с разных планет. Может, их так потому и назвали, что ян и инь суть различны? Венера одета в атмосферу, а Марс гол как сокол. Правда, у земного сокола есть перья; если ощипать - не полетит. ГроДЛь.

26 июня 2017 г., 16:07 пользователь Михаил Метс <metts@mail.ru> написал:
Вон, кстати, из той же ЖуЖи мой пост о "психованности": 
"Стесняясь собственной эмоциональности, всегда относил свой психический склад скорее к женскому, нежели к мужскому типу. Теперь понимаю, что заблуждался.
"Твойческий" (извините за идиотский эпитет) человек просто более эмоционален, чем среднестатистический обыватель. Но основа этой эмоциональности - маскулинная. Женская эмоциональность истероидна и протекает по схеме "выплакаться и забыть". Мужская печаль с годами не слабнет, а только окукливается. В этом, кстати, причина, почему среди женщин так мало приличных прозаиков, хотя поэтесс (и весьма неплохих) просто море. И это же объясняет почти нулевое количество самоубийств на романтической почве у прекрасного пола. А вот у мужчин "из-за бабы" - причина доброй половины суицидов.
Мы с Марса, они - с Венеры".



Понедельник, 26 июня 2017, 6:43 +03:00 от Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>:

Миша, ты мне прежде ничего такого не говорил. Гаврила ты, что ж молчал-то? Знаю, что ты всегда был психованный, но чтобы не раздевшись, переплывать Неву!.. ГроДЛь.

26 июня 2017 г., 8:36 пользователь Михаил Метс <metts@mail.ru> написал:
А я зарабатываю комплектовщиком на складе 26, из коих 11 уходят на снимаемому пополам со старшей дочерью квартиру. К роли альфонса пока не готов, хотя замуж за рубеж бы, наверное, вышел. Согласен даже на восьмипудовую Розочку с Брайтона (дядю Аркашу - не предлагать!).

Вот тебе постик из моей ЖуЖи, являющийся своеобразным the summing up:

"ЕСТЬ В ЖИЗНИ ЩАСТЕ!

 
Из прожитых мною 19 880 суток дней двадцать точно наберется:

1975 - сижу дома один, читаю полного "Дон Кихота" и пью кипяченую воду, взболтанную с малиновым вареньем. "Зенит" в телевизоре впервые с 1944 года что-то выигрывает (кубок "Недели" по мини-футболу). Один из лучших дней в моей жизни. 

1978 - читаем вместе с Гореловой Наталье Павловне (учительнице литературы) стихи к "Дню поэзии". Опаздываем на ужин и едим свои каши вдвоем в пустой столовке. 

1979 - давно лишившая меня и тени надежды Горелова вдруг подходит ко мне и удостаивает десятиминутной беседы, пытаясь убедить не ломать свою жизнь и поступать на биофак вместе со всеми. После этого разговора от восторга переплываю в одежде Неву (в этом месте, правда, весьма неширокую). А вот на биофак так и поступаю и с Гореловой больше не беседую. 

1994 - заношу на руках Юлю (первую свою жену) аж на пятый этаж старинного петербургского дома. Ни я, ни она друг друга особенно не любили, но что было, то было. Оба до сих пор этот мой маленький физкультурный подвиг помним.

1996 - рождение первой дочери. Пью с бомжом "Хеннеси", а потом исполняю цыганочку с выходом посреди Невского. 

2003 - приезжаю в Москву для заключения договора на свою первую книгу. Вечером у Трех Вокзалов меня прихватывает милиция. На вопрос: "Цель приезда в столицу?" - величественно достаю и показываю договор.

2015 - две недели в Одессе. Крошечный южный дворик, крупные средиземноморские звезды, укутанный плотным, как вата, сумраком вход в нашу студию. Дешевый херсонский коньяк, маленькая девочка-проститутка, зачем-то делающая вид, что она меня любит. Казалось бы, ничего особенного. Замечательный мужик меня вывез в Геленджик. А вот поди ж ты...

Еще щасте будет?"

Понедельник, 26 июня 2017, 3:26 +03:00 от Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>:

Мишаня, не смотреть в почту - грех. Покайся публично! 

Что до крызиса - он во всём. Разруха, как известно, происходит не в сортирах, а в головах. Получаю зря-плату размером 16 500, фактически живу за счёт жены, т. е. альфонс. В институте считают пьянчужкой. 

Какой бы пьяница за год опубликовал восемь статей в центральных журналах и две книжки за рубежом? Однако мнимое пьянство - хороший повод уменьшить зарплату для экономии общего фонда, которым воспользуется начальство. Хрен на них. 

В силу нашей нормальной ориентации целовать тебя не обещаю, но пожать дружескую руку был бы рад. 

Как прочту полученную файлу - напишу. Сейчас, ей-право, совсем некогда: делаю "забойный имиджевый" (кретинское выражение нашего ректората) номер институтского журнала. Тоже бред: нужно выискивать авторов, выжимать из них рукописи, редактировать их и дописывать, иллюстрировать, снабжать ссылками и прочая. Начальники хотят журнал, а вся редакция - это я один. Не понимай как жалобу. Жизня такая - крызис.

Во второй половине августа намереваюсь быть в Петрозаводске (через Москву). Подумай об этом. 

С воображаемым рукопожатием, ГроДЛь

25 июня 2017 г., 20:20 пользователь Михаил Метс <metts@mail.ru> написал:
Дим, примерно год не заходил на этот ящик. Из-за чего и не отвечал. Приехать, увы, не смогу по соображениям финансовым. Его Величество Кризис сожрал мой бизнес и высрал. Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых. В 55 годочков начинаю жизнь с нуля. Можешь, сказать всем нашим - пусть люди порадуются. Но я, в общем-целом, не унываю. Как сказал покойный Владимир Лебедев (химфаковский "Дядя"): "В СССР основное - не пить. А все остальное приложится".

М. С. Бомж

P. S. На правах погорельца и беженца нагружу тебя очередным Opus Magnum. Это про Инкубатор, Ни тебя, ни меня там нет. А вот Антонова, Прозоров, С. В. Горелова и пара-тройка учителей изображены почти портретно. Омерзительная гомосексуальная история (основа второй части миниромана) произошла, как ты можешь быть помнишь, в параллельном 9 "В".

Вторая часть еще не перебелена и ты будешь (если раньше не бросишь) читать ее первым. Боюсь, что когда ее текст дойдет до широкой общественности, мне лучше в стенах родной школы не появляться. А то со мной могут сделать тоже, что и с одним из второстепенных героев  А мне уже поздно менять ориентацию.  .  . 

Понедельник, 12 июня 2017, 12:42 +03:00 от Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>:

Мишаня, есть бредовое полу-предложение. В первой половине сентября (именно - 8-го числа) в Красный Яйск собирается прибыть Юрик. А если бы прилететь и тебе на крыльях детской дружбы? Идиотизм тем отличается от кретинизма, что идиот в греческом понимании - человек идеи, а кретин попросту бессмыслен.

Всегда общий ГроДЛь


-conggrrrsss
Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
Кому: Михаил Метс

26 мая 2016, 4:42
- 
Миша, у физиков есть понятие - инерциальная система отсчёта. Это
нечто, где все внешние силы уравновешены. Так за нашу инерциальность!
ГроД.

25.05.16, Михаил Метс<metts@mail.ru> написал(а):
> Дима, большое спасибо, прости за столь запоздалый ответ (посеял пароль от
> этого ящика и сумел зайти в него только сегодня). Всех благ. Пока.
> Когда-нибудь напишу поподробней.Сейчас же, увы, нет ни времени, ни
> физических сил, ни эпического спокойствия.
>
> Весь твой
>
> Микки
>
>
>>Суббота, 14 мая 2016, 3:21 +03:00 от Дмитрий Гродницкий
>> <dmi.grod@gmail.com>:
>>
>>Вечно дорогой, всячески незабвенный и ни за что несравненный Мишаня!
>> Поздравляю с полуквадратной датой. Не совсем ещё мы облезлые псы, но к
>> тому медленно идёт. Главное пожелание тебе - чувства юмора - наиважнейшего
>> чувства советского человека. Тогда и здоровье сохранится. Кланяюсь,
>> товарищ с востока, дела тонкого.
Re: Re[6]: клеветнические измышления и антисоветская пропаганда
Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
Кому: Михаил Метс

13 октября 2013, 7:01
Mikko, зовут его Ванькой. И другой его дед - Ванька, и прадед его -
тоже Ванька. Благополучно толстеет. Хоть три месяца, но уже лентяй:
сиську сосать ему, видите ли, влом, подавай соску современной
конструкции. Что поделать - современная молодёжь, туды их в качель.
ГроДед

12.10.13, Михаил Метс<metts@mail.ru> написал(а):
> Как зовут-то внучка?
>
> Мих. БомжъТы, Майкл, похоже, попал в самую тютельку. Три раза подряд. Ух и
ручища же у тебя!

Действительно, Быков Дмитрий Львович (знаю ещё только один такой
пример) сильно увлекается словом. Это на мой провинциальный взгляд.
Что говорить, парень весьма образован. Только утомляет эрудицией.

Утомляет и Чудаков. Однако у того всё как-то по-другому. У Быкова
чувствую настойчивость внушить, чему сопротивляюсь. У Чудакова,
по-моему, такой настойчивости нет.

Насчёт Прозорова. Душой не кривил. Спрашивал же я про другое. О
профессии. Ясно, что химиком он никогда бы не был. Мог бы быть
первоклассным артистом, от чего отбрыкивался всеми ногами. Работа же с
дитями, как кажется, была бы для него жизнетворна. Ясно, что он бы
менялся - работа несколько переиначивает характер. Но был бы же!

Уверен. Впрочем, что говорить? Так, взбрело что-то...

Обнимаю, ГроД



25.12.12, Михаил Метс<metts@mail.ru> написал(а):
> Не думаю. Педагогика - это некий заменитель творчества. А П. (при
> полном отсутствии специализации) был все же творцом настоящим. Не думаю, что
> он бы смог питаться всю жизнь суррогатом. Да и к тому же в общении с
> детишками (особенно чужими) нельзя без фальши. А покойный ее не любил.
>
> P. S. Фон Бюллов из "Дружбы-спецслужбы", "Повести о прошлогоднем снеге" и
> "Письма третьего" - это отчасти Прозоров. Точно так же, как ты - отчасти
> Грумдт, а я - Ведрашко. Мы бы все трое стали такими, если бы были чуть-чуть
> поподлей и попроще.
>
>
> P. P. S. Вот литературная моя вражина - Дмитрий, уж извините, Львович Быков,
> личность настолько популярная, что даже ты в своем великолепном уединении не
> мог о нем не слышать,  между прочим, балуется педагогикой: пиша ежедневно по
> десять статей и еженедельно - по два-три романа, умудряется вести
> литературный класс в какой-то школе. Вот для него педагогика - самое то.
> Дима фальши не боится.
>
> Вторник, 25 декабря 2012, 11:11 +07:00 от Дмитрий Гродницкий
> <dmi.grod@gmail.com>:
>>Майк (Бомжч), хочу знать твой мнений вот по какому поводу. Если бы
>>Прозоров избрал бы в своё будущее педагогику, то был бы ли он до сих
>>пор? Свой мнений сообчу потом. ГроД
>>
>
>
> Суббота, 12 октября 2013, 9:55 +08:00 от Дмитрий Гродницкий
> <dmi.grod@gmail.com>:
>>Спасибо, Микеле. Адрес не изменился. Из летних новостей: малой
>>закончил ВУЗ и, кажется, взялся за ум. А старшенький породил нам
>>внука. Дурное дело-то не хитрое. Однако за ум не взялся. Всё ждём
>>этого недоросля. А ему на днях уж 27. Всё же, как ни ряди, а мы теперь
>>- дед с бабкой. У Кривого, вроде, тоже есть уже, если не двое.
>>
>>Через неделю, как помнишь, интернатский юбилей. Отмечу виртуально.
>>Кланяюсь, ГроД
>>
>>11.10.13, Михаил Метс< metts@mail.ru > написал(а):
>>> Дим, привет!
>>>
>>> Чего новенького? А у меня таки вышла та самая детская книжка. Хотел бы ее
>>> приобщить к твоему полному собранию моих сочинений. Твой адрес не
>>> изменился?
>>> По-прежнему:
>>>
>>> 660099 Краснояйск, ул. Республики, д. 49, кв. 185?
>>>
>>> Весь твой
>>> М. Бомж
>>>>
Re[2]: your mail
Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
Кому: Михаил Метс

26 ноября 2012, 1:59
Милое отличие от Манечки, Образ Светлый! Эк я тя обозвал-то. Просьбу о
голосовании до декабря по своей рассылке слать не стал. Отбой - так
отбой. ГроД

25.11.12, Михаил Метс<metts@mail.ru> написал(а):
> Ну, рад, что причиной твоего молчания оказался всего лишь дружище с пятью
> рюмками. Тебе это точно можно? Ладно-ладно, читать морали у тебя, я надеюсь,
> есть кому и без меня. А насчет конкурса - полный отбой. Я сдуру вляпался в
> разводилово графоманов на деньги. Чувствую сейчас тоже, что чувствует юная
> Манечка, полагавшая, что Коля - это любовь всей ее жизни, а он, как
> выяснилось, просто хотел ее трахнуть.
>
> Правда, в отличие от Манечки, для меня это все не впервой,  да и не такой уж
> сей Коля был для меня любовью.
>
> Загруженности твоей очень рад. Самое страшное для условного "мужчины в соку"
> - оказаться никому нафиг не нужный. У меня пока тоже все, твоими молитвами,
> нормально. Практически без изменений.
>
> За предложение помощи - большое спасибо.
>
> Твой
> М. М.
>
> Sun 25 Nov 2012 08:28:13 от Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>:
>>
>>
>>
> 
> 
>>
> 
> 
> 
>>Да, Майк, получил. Ну, дык, ёлы-палы, это, как его, типа, как бы, ё,
>>
> голосование-то начинается с декабря. Сделаем, что смогем, хоть тебя
>>
> сие, похоже, не сильно чешет.
>>
>
>>
> В местных маленьких пенатах ситуация благоприятна. Правда, приходится
>>
> вкалывать в аудитории ежедневно. В каком, скажи, театре актёр выходит
>>
> на сцену каждый день? Правильно: в провинциальном. То оно и есть. А
>>
> ещё рецензии, консультации, домашние живность и вечный ремонт,
>>
> неоконченные рукописи... Хорошо! Не скучно.
>>
>
>>
> Вчера явился незнакомый тебе дружище с собственной самогонкой на
>>
> травах и испортил мне единственный выходной (т. е. сегодня): отказать
>>
> было нельзя, пришлось принять рюмок пять. Хренова трава! В итоге -
>>
> сейчас десятый час, а я до сих пор не могу толком проснуться, хотя
>>
> обычно встаю рано.
>>
>
>>
> Надеюсь в следующем октябре быть на брегах. Авось!
>>
>
>>
> ГроД
>>
>
>>
> 25.11.12, Михаил Метс<metts@mail.ru> написал(а):
>>
>> Дим, ты мое предыдущее письмо получил? черт с ним, с конкурсом. С тобой-то
>>
>> все нормально?
>>
>>
>>
>>
>>
>>                                                                  Твой М.
>> М.
Майк, с поэзией согласен на девяносто пять. В биологии это надёжный
доверительный интервал.

Родственника твоего и точно жаль. Явно был не бесталанен. Жаль и того
бедолагу, у кого он стырил ту коллекцию. Впрочем, ещё все встретимся.
Жаль и то, что там не наливают, а не вести ж бесед тверёзыми.

Зотов... Хрен поймёт. Общее мнение запрошенных мною одноклассников
таково, что исключить нельзя, но верить не хочется.

Известен ли тебе адрес Кабаева? Я-то этого узкоглазого видел лет двадцать назад.

Удачной охоты! Каа.


05.11.12, Михаил Метс<metts@mail.ru> написал(а):
> Аналогичная фигня. Действуют, в общем, неплохо, но душе никаких, ни крепких,
> ни слабых напитков не надо. Она пьяна, тксзть, вином самой жизни (согласись,
> что так выразиться мог только поэт).
>
> Если про Зотова что-нибудь выяснится, чиркани.  Как-то, подумав, не
> превращается он в беспредельщика, совершенно ни с *** стреляющего в
> участковых. Хотя жизнь и не таких обламывала и, вообще, у Бога чудес много.
>
> А псевдородственник мой, как выяснила моя, гуглившая целый вечер Влада
> (оченно ей такое родство показалось лестным), умер в 2008. Жаль. Так и не
> встретимся.
>
> Весь твой
> М. Метс
>
> P. S. Кстати, про Зотова может хоть что-нибудь знать Кабаев.
>
>
>
>
> Mon, 5 Nov 2012 07:40:14 +0700 от Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>:
>>
>>
>>
> 
> 
>>
> 
> 
> 
>>Ну, за наших! Правда, крепкие напитки совсем забросил давно уже. Стали
>>
> нехорошо действовать. Организьма не хочет.
>>
> 
> Зотов
Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
Кому: Юрий Иваненко,Марина Тиходеева,Михаил Метс,ivanfromspb,ф ф

4 ноября 2012, 8:17
2 файла
Дорогие мои, к сему прилагается копия публикации осени 1997 года.
Какое ваше мнение: он - не он? Много совпадений: имя, вся семья -
только мать (в интернатские времена - не в Москве, а в Окуловке),
возраст - наш. Да и по характеру подходит: всегда был скрытен. По
фотографии судить трудно, но не сказал бы категорически, что это - не
Шура.

Катюк, покажи Удодову: они же обитали одну палату и, бывало, сидели за
одной партой. Может, Серёгина фотографическая память установит связь
(или её отсутствие, что было бы лучше).

Всегда ваш ГроД.
отзыв о рукописи
Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
Кому: Михаил Метс

19 июля 2012, 2:58
Да понимаю насчёт картинок, Миш. Сейчас о них думать рано. Всё же
думаю, что ты победишь. Вечно твой ГроД.

19.07.12, Михаил Метс<metts@mail.ru> написал(а):
> Виноват. Раскрыв ночью, не понял, что отзывы принадлежат не тебе. Из
> оставшихся отзывов мне, собственно, интересны реакции только целевого
> читателя: 10-11-летних подростков. Насчет же всех остальных  всех остальных
> давно опираюсь на бесценный рецепт Искандера: похвалу принимаю в любом виде,
> критику - только умную.
>
> По поводу недостающих картинок... по-моему упрек не ко мне: Бог даст
> издателя, появится и художник. Есть, конечно, и леонарды, способные и
> проиллюстрировать собственный текст и положить на музыку, но лично меня
> господь одарил однобоко: слово к слову, худо-бедно, приставить могу, все
> остальное - извините-подвинься.  И не мало этой односторонности не
> стесняюсь. Избыток умений всегда подозрителен.
>
>
> Wed, 18 Jul 2012 15:12:28 +0800 от Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>:
>
>
>
> Миша, Пелевина также не читал. Почти воссе. Шёл бы бы он... Знаю ещё
> про два положительных отзыва на твою книгу.
>
> А Стас - мой однокурсник. У него свои вкусы. Не сердися: людя имеют
> право на своё мнение.
>
> Да, но вот замечание об отсутствии картинок - пожалуй, существенно. В
> своё времемечко сам бы наринасовал, да теперь, понимашь, не умею.
>
> ГроД
>
> 17.07.12, Михаил Метс<metts@mail.ru> написал(а):
>> О Пелевине судить не берусь - не читал-с. Хотя, как мне кажется, здесь
>> имеют
>> место разные жанры. Собственно же сатиру я давно не пишу, потому что для
>> сатиры чего-то не хватает в нашем культурном воздухе. Возможен лишь
>> быковообразный стеб, на который ни время, ни силы тратить не хочется.
>> Остатки мои сатирического темперамента, видимо, и просочились в эту
>> сказочку, что и напомнило тебе Олеговича. Но жанры, я повторяю, разные,
>> так
>> что сравнивать нас нельзя. Насчет "Понедельника"... так весь Ратша оттуда
>> (остальные герои, как мне кажется, более или менее оригинальны: Карл
>> Иванович Гиннес - так просто автопортрет). Кудрявая голова В. К. Ш-на
>> упомянута лишь однажды и вызвана, очевидно, ассоциациями с маленьким
>> Лениным
>> (Владимир Владимирович Путин в этом образе тоже присутствует).
>>
>> В черновике еще, кстати, коллеги разоблаченного Ратшей демонолога Крысина
>> использовали счетные восковые таблички, модные при императоре Августе, но
>> это уже настолько отдавало понедельниковской "чугункой", что я и Крысина,
>> и
>> таблички выкинул. Или не выкинул? Текст, как и всякий отбеленный черновик
>> в
>> течение первых двух лет, перечитывать совершенно не хочется. Кстати,
>> случай
>> с Крысиным навеян реальным анекдотом с Ландау, по ошибке зашедшим на
>> защиту
>> докторской диссертации какого-то метеоролога, сходу нашедшего в ней кучу
>> ошибок и диссертацию зарубившим. Образ же Ратши мной взят напрокат не по
>> скудости воображения, а чтобы на зло всем и вся пропеть "гимн науке".
>> Современные детки подобные гимны не часто слышат.
>>
>> Что касается рюмки, Дима, хозяин - барин. Я от нее отказался
>> категорически,
>> потому что ни себе, ни своему здоровью не враг. Да и не решает рюмка
>> никаких
>>  проблем: любовь и творчество - вот два настоящих наркотика, а все
>> остальное
>> так... суррогаты для бедных.
>>
>> Подумай, Дима, над этим. Подумай. Дядя Мойша плохому не научит.
>>
>> Весь Ваш
>> М. Бомжъ
>>
>>
>> Tue, 17 Jul 2012 10:07:25 +0800 от Дмитрий Гродницкий
>> <dmi.grod@gmail.com>:
>>
>>
>>
>> Майк, вот пара первых отзывов. Некоторые другие тоже проголосовали уже.
>> ГроД
>>
>> ---------- Forwarded message ----------
>> From: Gapanovich Stanislav <karmanshire@rambler.ru>
>> Date: Mon, 16 Jul 2012 09:24:34 +0400
>> Subject: RE: отзыв о рукописи
>> To: Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
>>
>>
>> Исполнил гражд. долг - проголосовал. Но, скажу я вам, Пелевин всё же
>> покруче будет. Возвращаясь к Метсу, заметим, что в повести
>> наличествуют А) фольклорные мотивы [а почему это главный герой -
>> кучерявый? это в развитие пушкинианы? или политически грамотная
>> конъюнктура?] и Б) перепевы из "Понедельника..." Стругацких:
>> "- Нет, Поликсену Петровну сожгли при Алексее Михайловиче Тишайшем.
>> Эта дама из новых. Некто Скавронская".
>> Что в целом не может не радовать. Хотя... Децкая книга без картинок -
>> нонсенс (кстати, нелишне было бы, пожалуй сразу отметить, что книга -
>> это именно 2D)
>>
>>
>>
>> Gapanovich Stanislav.
>>
>>> Sun Jul 15 2012 10:07:57 GMT+0400 (Московское время (зима)) пользователь
>>> Дмитрий Гродницкий (dmi.grod@gmail.com) написал:
>>>
>>> Граждане, коли не лень, помогите человеку выиграть конкурс:
>>> http://www.rosman.ru/literary-contest/pool
>>> М. Метс "История дома номер тринадцать-"
>>> Д. Г.
твоя рукопись
Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
Кому: Михаил Метс

17 июля 2012, 6:04
Что, Товарищ Бомжацио, сказать тебе про инсульты? Пока везёт - оба они
"микро". Однако же жить в одном помещении с гомиками - свыше моих сил.
Самое сверхестественное: врачи прекрасно знают, что у них творится в
отделении. То ли гомы им что-то платят... Трудно сказать. Чёрт с ними
со всеми. Удрал даже без больничного, в трусах. Тоже мне, "доктор
наук". До сих пор не смешно. Бросать же рюмку - тоже свыше. Ну
представь себе: мало того, что педнагрузка в сентябре-октябре, дак
ещё, начиная с ноября, каждый день - новая группа (новые лица, новые
глаза). Долбанное министерство распорядилось обучить ВСЮ начальную
школу новой прибористике. А в крае - полторы тысячи школ. Значит, под
пять тысяч учителей, работающих с маленькими. Вот и пурхаемся
по-чёрному. Выходит, с красным, как у Стендаля. Справляемся, но
"медицинской" ценой. Доктора Менгеле помогают, чем могут. ГроД,
преданный общему делу: пишу новую книжку. Вроде, получается. Издатель,
авось, найдётся.

16.07.12, Михаил Метс<metts@mail.ru> написал(а):
> Единую русско-татарско-еврейскую общность? Наверное. Помню, что после двух
> дней в Финляндии (выгуливал молодую жену), обрадовался золотозубому
> хачу-бомбиле, как родному. Именно с него началась для меня Родина.
>
> Великорусский же  шовинизм свойственен не мне, а моей Алевтине Леонидовне.
> Бабке 270 лет. Не суди ее строго. Вообще, эта повесть - запись нашего (моего
> и двух дочек) домашнего сказочного фольклора: и Чемпион мира по поведению, и
> чудо-ремешок с педагогическим эффектом и "спрячь будильник в холодильник!" -
> это наши домашние байки, которые я зачем-то решил записать. Внимание же к
> его текстам никакого автора обидеть нельзя. Можешь писать по письму на
> каждую фразу: ведь любой литератор относится к своим текстам примерно так
> же, как еврейская относится мама к своему Богеньке. Никакое внимание к сему
> предмету не покажется ему чрезмерным.
>
> Очень ты меня расстроил своими инсультами. Зачем ты так? В наши-то,
> практически юношеские годы? Ты хотя бы рюмку железно бросай. Я вот
> практически бросил и чувствую себя преотменно. Давай, наводи порядок со
> своим здоровьем, и мы еще выпьем кефира на наших с тобою девяностолетиях.
> Ведь скрипучее дерево всех дольше стоит.
>
> Что же касается темы однополой любви, поднятой в твоем предыдущем опусе, то
> я здесь мало чего имею сказать.  По-обывательски полагаю, что она
> определяется пятьдесят на пятьдесят - наполовину внешней средой, наполовину
> генами. В пример могу привести свою Юльку (мать моих дочек). Пять лет мы с
> ней прожили душа в душу, а, когда я ее бросил, она опять взялась за старое.
>
> For each man kills the thing he loved.
>
> Этот старый педик (Уайльд) свое дело знал туго.    Прав он был, короче.
>
> Весь ваш
>
> М. Метс
>
>
>
>
> Mon, 16 Jul 2012 09:41:15 +0800 от Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>:
>
>
>
> Микле-Крабле-Бумс, отчего ты полагаешь, будто татары чем-то отличаются
> от русских? Мы уже тысячу лет как составляем единую нацию. Или оное
> полагают созданные тобою персонажи?
>
> Прости за мушиную назойливость. Ты сам виноват - прислал очередной
> текст. А я, в свою очередь, читаю всё вплоть до трамвайных билетов.
>
> "Литературный критик" Гродль.
>
> P. S. Никогда не забуду, как мы с тобою проводили по полночи в беседах
> на абстрактные темы, цитируя страницами наизусть в том числе Ильфа с
> Петровым.
просьба
Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
Кому: Михаил Метс

16 июля 2012, 3:28
Майк, прочитал начало. Понравилось. Но только какого хрена ты
игнорируешь букву ё? Без неё ж русского языка не будет. Сие не
приветствую.

Кстати, твой рейтинг в том опросе едва ли не самый высокий. Дамская же
литература мине никогда не была по душе. Безразличие какое-то,
влюблённость в себя...

Очухался после второго инсульта. Отключился на работе. В реанимации
двое суток было хорошо. Потом перевели в неврологию - в палату с
колонией гомосеков. Как понимаю, постоянно действующей. Активные
"больные" живут постоянно, пассивные меняются; спят с перманентно
спущенными трусиками, - каждый желающий может в любую минуту поиметь.
Представляешь медицину?

В итоге в три часа ночи собрал зубную щётку и смотал оттентелева.
Невозможно выносить. Утром Иришка привезла штаны, и я убежал, сдав
расписку, что отказываюсь от "лечения".

Завсегда твой ГроД.

15.07.12, Михаил Метс<metts@mail.ru> написал(а):
> Спасибо!
>
>
> Sun, 15 Jul 2012 14:13:09 +0800 от Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>:
>
>
>
> Мишань, на удачу, у меня есть список рассылки (учители, одноклассники,
> однокурсники, сотрудники заповедников и зоопарков и многие другие). По
> всем ним и отправил. Около сотни адресов. Авось, часть отзовётся.
> Только вот времечка маловато. Во всяком случье, желаю тебе добра.
> Всегда твой ГроД.
>
> 14.07.12, Михаил Метс<metts@mail.ru> написал(а):
>> Здравствуй, Дима!
>>
>> Прости, что так резко выныриваю из неизвестности (да еще и не с пустыми
>>  руками), но писательские мои дела обстоят сейчас так: одна моя повесть
>> ("Приключения дома номер тринадцать") чудом пробилась в финал
>> литературного
>> конкурса "Новая детская книга". Теперь ее судьбу решает интернет
>> голосование
>> по адресу:
>>
>>  http://www.rosman.ru/literary-contest/pool
>>
>> Что такое читательское голосование - не мне и не тебе объяснять: его
>> выигрывает тот, у кого больше родственников. Я - продолжаем цитировать Ф.
>> Искандера - "родственниками хиловат" и заведомо обречен на фиаско. Ты
>> тоже,
>> естественно, не сетевая фигура, но, м. б., как-то можно было к эти делам
>> подключить интернатскую клаку? Юрика да Патрунову, какое-нибудь
>> инкубаторское сообщество и т. д.?  Прости, что так суечусь из-за такой
>> пустяковины, но это, видимо, мой последний шанс получить хоть какой-то
>> официальный статус накануне окончательной смерти Бумажной Литературы.
>>
>> А в остальном - ничаво. И в личном, и в денежном, и в творческом отношении
>> без особенных перемен. Что и славно.
>>
>> А как там дела у тебя?
>>
>> Весь твой
>>
>> М. Бомж (заслуженный графоман и действительный  член двух Длинных и одного
>> Короткого списка).
>
the end
Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
Кому: Михаил Метс

18 февраля 2011, 5:28
Мига, Сапожком ты меня откровенно удивил. Откуда он взялся-то? Кстати,
и я вспоминал его недавно в связи с Прозоровским экспромтом насчёт
Диевской кликухи. А через тридцать лет нам, скорее всего, можно будет
звонить уже не на домашний номер. Твой Жулио.

18.02.11, Михаил Метс<metts@mail.ru> написал(а):
> Прикольно. Вообще вражда Березовского с Путиным напоминает давнюю схватку
> товарищей Троцкого и Сталина. Спортивные чувства подталкивают к болению за
> более слабого, но, если толком подумать, то оба одинаково хороши.
>
> До почты пока не дошел из-за развившейся в последние годы патологической
> лени. На днях звонил Диев. Ровно через 30 лет. Кто-то спустя еще 30 лет
> позвонит?
>
> Весь твой
> Миха
he books
Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
Кому: Михаил Метс

10 декабря 2010, 10:17
Можешь быть спокоен, Майкл, уж я-то выложу... Невзирая на то, что ты
вечно корчил рожи, заслонялся и вопил, когда я пытался заснять твою
физиономию хотя бы со стороны затылка. Выложу, если, конечно,
кто-нибудь ещё прежде не выложит что-то этакое на мой счёт.

Что до <<семьи, славы и денег>> - что тут такого? У меня тоже во всех
указанных смыслах - ноль. А вроде, старался.

<<Старых бойцов>> я уже давно не хочу видеть. Не предчувствую ничего
увлекательного. Вот заведётся внук - буду смотреть на него. Детство,
как ты знаешь, лучезарно. <<На ребячьей скачет ножке...>>.Только вот потом
всё куда-то девается. Время взаправду отравляет...

Тут оно меня до того затравило, что существую исключительно на
таблетках да периодических курсах внутривенных инъекций. Иначе нельзя
- давление давит. Чего тебе не желаю, - довольно мерзкая-таки штука.
Можно придержать, но вылечить - нельзя.

Спокойствия и здоровья! Сказал. ГроД
the books
Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
Кому: Михаил Метс

10 декабря 2010, 2:45
1 файл
Что-ты, Майкл, вроде как начинаешь подводишь некие итоги. Признак нехороший.

Как распакуешь архив - щёлкни два раза на start.

ГроД
Все файлы проверены, вирусов нет
yes to li netto?
Михаил Метс <metts@mail.ru>
Кому: Дмитрий Гродницкий

13 апреля 2009, 23:57
Да, Дим, удивительно разная у нас с тобой жизнь. Достаточно сказать, что впервые прочел твое письмо, вернувшись не откуда-нибудь, а из борделя. Оставил там 12-летнюю верность жене и баксов 400. Получил взамен... да ни хрена я там, собственно, не получил, окромя не Бог весть каких получувственных удовольствий и непосредственного наблюдения известной прежде лишь по литературе изнанки жизни.

А книг теперь не пишу. Изучаю действительность. Десять лет скрипел перышком, затаившись в своей каморке, а теперь осознал, что отстал и еще чуть-чуть и стану реликтом.

Про таинственные огни Каменного острова, принятые тобою за ЦПКиО, естественно, помню. Да и про многое остальное тоже: про майский салют 1979 года, закончившийся повисшим у меня затылке догом, про запечатленный тобой на машинке треп лета 1984-го ("Она дура, а всем хорошо". "Миша туп и ограничен"), про твой первый приезд с молодою женой и ваш с нею медовый месяц со мною на кухне и т. д. и т. п. На память не жалуюсь, хотя особенно вспоминать не люблю, ибо (см. предыдущий абзац) пока что не лезу в реликты. 

Книги в ближайший уикенд тебе вышлю. Поправляйся! Или (это тоже варьянт) так себе и скрипи и, как и всякое скрипучее дерево, переживай бодрячков, навроде меня, лет на 30.

                    Чао!
                    Миня
-----Original Message-----
From: Дмитрий Гродницкий <dmi.grod@gmail.com>
To: Михаил Метс <metts@mail.ru>
Date: Fri, 10 Apr 2009 12:07:09 +0800
Subject: Re: yes to li netto?

> *Дорогой Мишаня, извини мою замедленную реакцию, - сначала загрузили всякой
> дрянью в конторе; потом захворал. Особенно рад за бычье твоё здоровье,
> поскольку у меня его осталось мало. Времени от времени теряю
> работоспособность почти вовсе. Вегетоневроз, понимаешь, такая штука, которая
> может расстроить работу любого органа человеческого тельца, особенно такого
> скромного тельца, как моё, причём расстроить в одночасье.*
> 
> * *
> 
> *Слагаемых жизни немного: наконец на удивление удавшаяся личная жизнь,
> ленивые дети, которые работать не любят, но зато знают, что деньги - это
> хорошо и приятно, да книги. *
> 
> * *
> 
> *Всю жизнь к ним стремился, да мешали то учёба, то работа; а теперь появился
> некий досуг и домашняя библиотека. Вообще, девиз любителя чтения - <<из дома
> вышел - день пропал>>. Конструирую пару институтских сайтов при постоянных
> усилиях разноуровневых руководителей эту мою возню прекратить. Если им
> удастся, будет жаль; там, в принципе, ничего особенного, но дело для меня
> приятное.*
> 
> * *
> 
> *Ну, про государство можно не говорить. Интересно одно: сколько им
> потребуется лет, чтобы украсть всё до последней капли?*
> 
> * *
> 
> *Адрес мой ул. Республики 49-185, Краснояйск, 660099 *
> 
> * *
> 
> *ГроД.*
> 
> * *
> 
> *Не забыл, небось, как мы однажды вечерком заблудились на острове на
> Петроградской?*


                7. БЕЗ НАЗВАНИЯ

               
(действие отрывка происходит в начале 90-ых в Казахстане; автор воспоминаний – этнический кореец)

…Мой лучший друг Немец выдернул с полки какой-то том, распахнул его в случайном месте и прочел вслух с выражением:

«Ты обращал внимание, что у роскошных баб – мужья обычно жлобы жлобами? А почему? А потому что, когда нормальный парень видит классную девочку, что он испытывает? Он испытывает не-ре-ши-тель-ность! А вдруг я не в ее вкусе? А вдруг она не то подумает?.. А вдруг за ней ухаживает кто-нибудь в кожаном пальто, а на мне папин габардин? А какой-нибудь хмырь с немытой шеей, даже не посмотрев на себя в зеркало, подвалит и цап мертвой хваткой…»

После этого Немец (была у него такая дурная привычка) захлопнул нетолстую книжку и швырнул ее в угол. Так никогда (ведь ни Гугла, ни Яндекса ум человека в те времена еще не придумал) я и не узнал ни названия нетолстой книги, ни имени автора.

О чем сейчас страшно жалею.

Ведь эти случайные строки повлияли на мою жизнь гораздо сильнее, чем любые шедевры, включая «Войну и мир» и «Унесенные ветром».

…Но давайте вернемся к моему приятелю.
Вообще-то Немец был человеком не злым и обо всех окружающих говорил хорошо. На всем белом свете было, пожалуй, лишь три человека, удостаивавшихся от Немца худого слова. Первым был М. Горбачев, которому мой приятель не мог простить гибели СССР. Вторым – некий влиятельный североказахстанский аким (в прошлом – видный партийный чиновник), которого мы будем звать в этой книге Папой.  Папа был родным братом матери Немца, и неприязнь к чересчур высоко взлетевшему родственнику была для них делом семейным.

Ну, и, наконец, по отношению к третьему мой вежливый друг в выражениях не стеснялся. «Этот лошара», «этот альфонс», «производитель по вызову» и даже «импотент-осеминатор» были далеко не самой сильной бранью, которыми мой приятель припечатывал своего вражину. 
«Импотент-осеминатор» (мы присвоим ему нехитрую кличку «Зять») был мужем Тани – единственной дочери того самого влиятельного партийца. Таню Немец щадил и единственное, что упоминалось им с осуждением, было то, что влиятельный Папа каждый месяц давал своей дочери пять тысяч баксов на карманные расходы.
(Напоминаю, что дело было в самом начале лихих девяностых, и за бумажку с портретом Франклина даже самый чопорный из целиноградских интеллигентов легко б согласился б пройтись голышом по проспекту Абая). 
 
                *****

…Как правило, именно так: средней свежести сплетнями, чтением случайно попавшихся под руку книжек, ну, и, естественно, истреблением невообразимых количеств продавшегося тогда круглые сутки пивасика наши встречи с Немчурой и заканчивались. Но в тот исторический вечер все обернулось по-другому.

 – Слушай, Кореец (так в нашей тусовке все звали меня), почему ты так хреново одеваешься? – вдруг спросил меня Немец.

– На себя посмотри! – не на шутку обиделся я. – И чего в моем прикиде позорного? Бананы, куртка-пропитка, турецкий пуловер – так пол-Целинограда ходит.

– Вот именно, что пол-Целинограда! А брал шмотки где?

– Где-где! На рынке. Да ты на себя обернись: у тебя дырка на жопе и куртка-болонья три года не стирана. И он меня учит одеваться!

– Что я… – как-то странно смутился Немец, – мне же с нею нельзя, она же сестра. Какая разница, как я выгляжу?

– Слушай, Дойч, не темни. Чего задумал?

– Нас с тобой,  – торжественно произнес Немец, – пригласили сегодня в гости к Татьяне.

– Меня-то, блин, с какого перепугу? Она же меня ни разу даже не видела!

– Пригласили меня. А я ей сказал, что приду вместе с другом. И Танька ответила: «Отлично!».

                *****

После всего, что напел мне Немец, я был готов ко всему: к двухуровневым пентхаусам, висячим садам Семирамиды и отделанным стразами золотым унитазам. Однако Татьяна жила в довольно  обычной пятиэтажке-сталинке на проспекте Абая.

Не очень просторная двушка с раздельными комнатами. Мебель не то что не новая, но, все же, по-моему, еще из партийных запасов. Санузел с финским биде и финским же унитазом. Обычная чугунная ванная.

Короче, даже в начале лихих девяностых такое жилье не считалось роскошным. 

Встретил нас Зять – тоже весьма заурядный двадцатипятилетний парень: в меру плечистый, в меру накачанный, в меру интеллигентный и в меру радушный. Ну, да, не кинокрасавец, но на жуткий образ, созданный фантазией моего друга, он походил примерно так же, как эта уютная двушка – на сады Семирамиды.

Зять помог нам раздеться и провел тусоваться на кухню (в комнатах спало дитя). Там нас встретила Таня – высокая и миловидная девушка с очень большими глазами.
Опять же – не кинокрасотка и по сравнению с тем, что расписывал Немец, пожалуй, и ничего особенного. Она мне почти не понравилась. Разве только глаза и запах.

Бессмысленно описывать ароматы, но он был и тонкий, и пряный, и по-европейски сдержанный, и чуть-чуть по-азиатски развратный.

(Как я выяснил позже, это был запах парижского «Poison’а», но я – по тогдашнему своему идиотизму – считал, что так пахнет сама Татьяна).

…И огромные, словно вечернее небо, глазищи, и дразнящие чужеземные ароматы мне явно что-то напоминали.

Но что, черт возьми?!

Я никак не мог это вспомнить и то и дело ронял нить едва завязавшегося разговора.

                *****

– Дима, ау-у-у! – рассмеялась Татьяна. – Можете повторить, о чем я вас спрашивала?

– Простите, но… я не… сумею, – смущенно промямлил я, возвращаясь к реальности.

– Я вас, – ослепительно улыбнулась хозяйка (когда она улыбалась, то, пожалуй, из просто хорошенькой превращалась в красивую), – Дима,  спросила, что вы будете пить: «Чинзано» вместе со мною или «Смирновскую» вместе с братом и Колей?

– «Чинзано», конечно, «Чинзано».

– Кореец, ты сбрендил?! – встрял Немец.

– Не надо мыслить стереотипами, – заступилась за меня хозяйка, – что, мол, каждый мужчина обязан пить водку стаканами. Мы с Димочкой будем пить итальянский вермут, а вы – как хотите. Правда, Димочка?

– А? Что? – Опять встрепенулся я. – Да-да… конечно-конечно…

– Хотела б я быть той роковою красавицей, – рассмеялась Татьяна, – что похитила ваше сердце. Ди-и-има, про-о-оснитесь!

                *****

– Классная телка? – спросил меня Немец, когда во втором часу ночи мы шагали пешком к себе на окраину.

– Да, Немец… – вздохнув, согласился я, – красивая. Очень красивая.

– И трахается с таким, блин, уродом!

– Слушай, Дойч, не пори ахинею! Колян – совершенно нормальный мужик. Ничем не хуже нас с тобою. И потом у них, может быть, эта… любовь.

– Что-о?!! – возмутился Немец. – Ой, блин, насмешил. Лю-боф и моркоф! По залету она с ним сошлась, по за-ле-ту!

– Слушай, Немец, а когда ты успел так нахрюкаться? У вас же с Коляном была на двоих одна поллитровка.

– У Кольки в электрощитке на площадке еще одна батл был заныкан. И мы, когда с понтом ходили смолить,  из него догонялись.

Мой друг неожиданно остановился, как вкопанный, и с жуткой силой ударил себя по лбу ладонью.

– Ты меня, блин, Ким Ир Сен, не сбивай! Чего я хотел рассказать? А! Короче, Кореец, у них брак по залету. Инфа стопудовая. Колька Танюхе в подметки не годится, и на его месте должен быть, знаешь, кто? Ты.

– Слушай, Немец, ты гонишь!

– Ма-алчать, блин, когда умные люди тебя жизни учат! На его месте должен быть ты. Мой лучший друг. А не этот лошарик без палочки.

…Короче, Немец (учитывая спрятанную в щитке заначку) уже достиг того состояния, когда спорить  с ним было делом бессмысленным. И я, будучи, в общем-то, трезвым, с ним спорить не стал, а просто перевел разговор на другое.
К пророчеству Немца о том, что мне-де суждено занять место Зятя, я отнесся, как к пьяному бреду. Но какое-то семя сомнений в душу все-таки было заброшено.

                *****

Мне понадобилось ровно два дня, чтобы вспомнить, что же именно мне   напоминали огромные, словно вечернее небо, глазищи и тревожный запах парижского «Poison’а». Открытие меня изумило, но интереса к чужой жене не добавило. Я только подумал: как тесен наш мир!

                *****

…Ровно пять лет назад, еще при советской власти, когда мне было пятнадцать, а Татьяне на два года больше, я учился в машиностроительном техникуме и жил в общежитии. С Немцем мы были еще незнакомы, и моим лепшим корешем считался некий Андрей из очень глухой, даже по сравнению с тогдашним Целиноградом провинции. У Андрея была землячка, учившаяся на первом курсе местного пединститута, и он регулярно ходил к ней в гости.

Иногда он брал с собой и меня, и мы – двое сопливых пятнадцатилетних мальчишек – проводили упоительные вечера в обществе казавшихся нам очень взрослыми первокурсниц. Проводили бы и ночи, но девицы нам этого не предлагали, да и цербер на вахте был очень строгим и ровно в одиннадцать гнал нас взашей.

Андрюхина землячка была девахой простецкой, из серии «хороший ты парень, Наташка» (хотя звали ее по-другому), и все ее три соседки по комнате были, в общем и целом, такими же. А вот в соседней комнате жили три девушки совершенно другого полета. Сейчас таких телок в общагах не встретишь, но в патриархальные горбачевские времена жить где-нибудь, кроме общаги, среди студентов было не принято, и три избалованные номенклатурные дочки считали житье в одной комнате вещью нормальной.

Из трех этих мажорок мне больше всего нравилась Айжамал – невысокая (на голову ниже меня) казашка с такой выдающейся грудью, что, один раз мельком увидев два ее распиравших кофточку полушария, я надолго лишился покоя. Ее папа был заведующим горторгом, что по тогдашней табели о рангах соответствует нынешнему, ну, я не знаю, если и не министру, то генеральному очень солидной компании – это вне всяких сомнений.

Но я был юношей бескорыстным, и папа-заведующий меня не интересовал совершенно. Да и сама Айжамал занимала меня постольку-поскольку. Меня привлекали лишь ее полушария.
Как бы сами по себе. Отдельно от их носительницы.

Понятно, что в этих трех центровых ни я, ни Андрей не пробуждали и тени интереса. Но однажды «хороший парень» (землячка Андрея), зайдя к соседям, застрял там надолго, и пошедший его вызволять Андрей в свою очередь не вернулся, так что автор, решив таки выяснять причину этих загадочных исчезновений, пошел в соседнюю комнату и тоже застрял там, как муха в паутине.

                *****

…Какое-то время мы поиграли в карты (Айжамал научила нас покеру: я понял правила сразу, а вот Андрюха тупил), потом – поговорили о музыке: о новой немецкой группе «Модерн Токинг» и о том, что американская поп-королева Мадонна знает – не знает, кто они такие. Потом обсудили бестселлер «Белые одежды», а потом наступил час «Икс» и мы, вздохнув, засобирались в родную общагу. Девчонки решили нас проводить. Я, конечно, рассчитывал, что прекрасная дочка заведующего горторгом тоже пойдет вместе с нами, но она не изъявила такого желания. Андрюхина землячка  тоже отговорилась грядущим зачетом, и с нами пошли лишь две оставшиеся девчонки – рыженькая и черненькая (брюнетка была чуть повыше, шатенка тоже не из маленьких, но все-таки не такая высокая).

– Ребята, – минут через десять пути спросила шатенка, – а вы умеете целоваться?

– Конечно, – многоопытно хмыкнул Андрей, давая понять, что их соблазненных им девушек можно составить небольшой город.

– Покажи,  – предложила шатенка.

– Что… покажи? – сбавил форсу Андрюха.

– Покажи нам свое умение.

Прижатый к стенке Андрюха (мы оба были с ним девственниками) подошел к своей рыжей оторве, намереваясь поцеловать ее в губы, но в последнее мгновение струсил и клюнул в щечку. Рыженькая захихикала и с криком: «Вот как надо, придурок!»  – впилась ему в губы.

Мы вместе с черненькой смущенно бросали трусливые взгляды на слившуюся в поцелуе парочку и конфузливо переминались с ноги на ногу.

– А ты умеешь целоваться? – наконец, спросила меня брюнетка.

– Нет, – ответил я чистую правду.

– Хочешь попробовать?

– Да, – тоже честно ответил я.

Девушка приблизила свое лицо к моему, так близко, что я почувствовал ее запах, прикрыла глаза, чуть раздвинула губы, и – и вот что, читатель, странно: к обычному запаху юной девушки – запаху яблок и меда – примешивался еще какой-то тонкий и пряный, какой-то немного чужой, очень взрослый и, вопреки ее робости, какой-то несомненно дразнящий аромат  – итак, моя девушка полуприкрыла глаза и раздвинула губы, потом прикоснулась (я почувствовал вкус ее помады) к моим шершавым и потрескавшимся губами, какое-то время мы так и стояли, не в силах пересилить смущение, едва прикоснувшись губами друг к другу, а потом начался уже настоящий поцелуй: я ослеп и оглох, мое сердце вдруг стало размером с меня (от макушки до пяток), и я не мог вам сказать, какой сейчас век или год, и спустил меня с неба на землю лишь окрик рыжей оторвы:

–  Ре-бя-та, алло-о-о! Полдороги прошло. Мы уходим.

Моя девушка не отозвалась.

– Та-а-аня! – позвала рыжая.

– Сейчас-сейчас, еще полминуточки, – взмолилась черненькая.

– Танюша, ты, может, останешься? А я лично пойду, –  со злостью отрубила шатенка.

– Нет-нет, я сейчас. Я пойду. Прощай, Димка, – ответила Таня и еще раз поцеловала меня в губы. И я еще раз почувствовал чуть сладковатый вкус ее помады.

После этого девушки убежали.


                8. ПРИКЛЮЧЕНИИЯ ДОМА НОМЕР ЧЕТЫРНАДЦАТЬ


                Часть первая
                Царский путь в геометрию

                Глава первая

- Лежебока! Тупица! Неандерталец! Жертва хромосомной абберации! Знаешь, я иногда сомневаюсь, а мой ли ты сын? – произнес Кирилл Александрович, после чего печально вздохнул и промокнул платком лысину.

Его взрослый  сын – ученик 8 «а» Владимир тоже вздохнул и, скрывая нанесенную грубым предком обиду, начал придирчиво изучать узор на обоях. Так – в обоюдном молчании – прошло минут пять, после чего отец с сыном вернулись к теореме о равенстве углов в равнобедренном треугольнике.

– Ну неужели не ясно? – преувеличенно ровным голосом спросил Кирилл Александрович.

– Нет, – угрюмо ответил Вова.

– Черт знает что! – взвизгнул папа. – Да ты вколоти в тупую свою головешку, что отрезок Ацэ равен отрезку Абэ и, следовательно, отрезок Цэде… – продолжил Кирилл Александрович,  перемежая поток сухих объяснений отдельными сочными терминами, большинство из которых мне все равно повторить не позволит редактор.

Его сын, чья обида от этих словечек стала совсем уже невыносимой, окончательно перестал хоть что-нибудь понимать и полностью погрузился в созерцание родительской лысины, от непочтительных словечек побагровевшей.

– А я с кем сейчас разговариваю?! – вновь взвизгнул папа. – с единственным сыном или с каменной стенкой?

– С сыном, – ответил Вова.

– Тогда повтори мне, что я сказал!

–  Ты сказал: я с кем сейчас разговариваю, с единственным сыном или с каменной стенкой.

– Черт знает что! – простонал папа.

Отец с сыном терзали друг друга еще минут сорок, но теорему о равенстве углов так и не доказали. В конце концов оба вернулись к исходным позициям: Кирилл Александрович включил телевизор и начал смотреть Лигу Чемпионов, а сын прошел в свою комнату и завис на сайте Bazarov.net.

                *****

– Что это за сайт? – может быть, спросит мой юный читатель. – И почему мы о нем ничего раньше не слышали?

Почему-почему. Потому.

Во-первых, описываемая нами история происходила очень давно.  Во-вторых, не взаправду. А, в-третьих, не надо выёживаться.

Не любо – не слушай, а врать не мешай. Социальная сеть  Bazarov.net. несколько лет назад была чрезвычайна популярна и во всей 999-ой школе и в ее 8 «а» классе в частности. Конечно, сначала ученики 8 «а» класса зависали, как и все люди, Вконтактике, ну, в крайнем случае, в Одноклассниках и Мордокниге, но в конце сентября 2… года общепризнанная Первая Красавица 8 «а» и одна из Первых Красавиц всей школы, короче. Самарская Юлька, снимавшаяся два раза рекламе и даже (конечно, на третьих ролях) в популярнейшем сериале «Бабкины  внучки», завела себе блог на Базарах.

Наверное, лишнее уточнять, что ровно через неделю девять десятых парней 999-ой школы тоже открыли странички в Bazarov.net и постучались во френды к Юльке. Девчонки над ними сначала посмеивались, но потом их тоже стало терзать любопытство, а поскольку Базары невзаимным френдессам никакой информации о Юльке-выскочке не давали, дело кончилось тем, что через два с половиной месяца из восьми с половиной тысяч Юленькиных друзей тысяч семь с гаком составляли девушки.
 
Еще через месяц сериал про бабкиных внучек закончился и прогрессивная мировая общественность о Юльке Самарской забыла, но ученики и, особенно, ученицы 999-ой школы так привыкли к Базарам, что зависали на них от заката и до рассвета. 

                *****

…Итак, разозленный Владимир Кириллович зашел на свою страничку на сайте Bazarov.net и первым делом проверил лайки и комменты.  Здесь тоже дела обстояли неважно.

Вывешенная еще рано утром прикольная фотка кота-аквалангиста собрала всего восемь лайков. Два были от Катьки и Таньки, один – от лучшего друга Никиты, еще три – от группы московских школьников, которых Владимир ни разу в жизни не видел,  но это не мешало им лайкать почти что все его фотки, еще один – от появившейся недавно нью-йоркской френдессы Marie McRoger и, наконец, последний от какой-то Алевтины Леонидовны Скавронской из горда Санкт-Петербурга. 

Ей же принадлежал и единственный комментарий: «Владимир, зачем вы мучаете бедное животное?»

Профайл у Скавронской был какой-то… диковинный.
Судите, товарищи, сами:

Год рождения: 1784 от Рождества Христова.
Место рождения: Санкт-Петербурхъ, Адмиралтейская часть. 
Образование: высшее.
Ученая степень: бакалавр высшей магии.
Любимая книга: «Новая Элоиза».
Любимый  писатель: Загоскин.
Любимый фильм: «Закройщик из Торжка».
Любимый видеоклип: «Прибытие поезда».
Любимая группа: хор Пятницкого.
Любимый актер: Шаляпин.
И т. д. и т. п.

Короче, какая-то полностью чиканутая бабка, неизвестно каким шальным ветром занесенная к ним на ресурс. Владимир совсем уже было решил забыть про нее и вернуться в свою новостную ленту, но потом почему-то задумался.

Что-то мешало ему, словно гвоздик в ботинке.

Где-то он уже видел эту старушку. В какой-то другой, прежней жизни.

На утреннике в детском саду? В 2005 в Анапе?
Нет, где-то и позже и ближе.


                9. СЛОНЫ-2


В классе – буза. Физичка и завуч, похоже, твердо решили выгнать Козлова из школы. Козлик, конечно, тоже не ангел. Зачем приходить на школьный вечер не просто «под мухой» («под мухой» там были практически все), а после чуть ли не целой бутылки водки? Зачем ругаться матом и даже отчасти давать волю ручкам? (Я имею в виду два разбитых окна в физкультурном зале и здоровенный фингал на лице у Петрова). Неужто Козлик не понимал, что это не может не привести к оргвыводам?
Правда, Павел Михайлович вроде как против. На словах он тоже ругает Козлика (причем, жестче всех), но на деле пытается выгородить. Так что судьба хулигана Козлова еще окончательно не решена. Может, и выкрутится.
Но хватит о школе. После уроков мы Веркой и Лидочкой сперва просто так слонялись по Двадцать Пятому Октября, а потом повернули на Шестое Июля и – кто б удивлялся? – оказались возле Театра Трагедии. Было настолько рано, что ни единой сырихи возле служебного входа мы не заметили. Зато повстречали ЕГО.
Сосницкого.

Григорий Ефимович был, как всегда, элегантен, как лорд: в узком финском плаще (Верка нас  уверяла, что плащ на самом деле парижский, но мы ее с Лидочкой высмеяли), ослепительно белом кашне, идеально начищенных туфлях, идеально наглаженных брюках и мягкой шляпе-федоре – он был очень похож на американского мафиози и в серой толпе выделялся, как бриллиант среди булыжников. Нас он, естественно, не заметил (не притворился, что не видит, а действительно не заметил, он был какой-то слегка огорченный и по сторонам не смотрел) и, выйдя темными переулками на Сенную, заскочил в обычный (!) Пятый трамвай и уехал в сторону Театральной.

Если бы только пассажиры Пятерочки знали, с КЕМ им выпало ехать!
Нежданная встреча с ГЭЕ так взволновала нашу маленькую компанию, что мы решили тотчас же разбежаться. Верка с Лидкой собрались на Горку, а я – до дома. Во-первых, я плохо катаюсь, во-вторых, у меня нету приличной одежды, ну а, в-третьих, воспоминание о Григории Великолепном (прекрасный медальный профиль, надвинутая на лоб высокая шляпа и прилипшая к нижней губе «Герцеговина Флор») так разожгло мое бедное сердце, что мне требовалось побыть в одиночестве, чтобы его (воспоминание) переварить.

Когда я дошла до дома, соседка Надежда Федоровна сказала, что меня дважды спрашивал по телефону какой-то мальчик, назвавшийся Костиком. Я долго перебирала в памяти всех знакомых мне Константинов, но так никого подходящего и не вспомнила.

Есть Костик Ляпа с катка. Но он, во-первых, дебил, а, во-вторых, ему неоткуда знать мой номер. Есть Костик Коккинаки из школы (всем врущий, что он-де племянник великого летчика). У Коккинаки мой номер имеется, но звонить ему незачем (тем более, что я его липовое родство неоднократно высмеивала, а Костик таких вещей не прощает). Есть еще математик Константин Николаевич. Но это уже за гранью
социалистического реализма. Зачем ему телефонить? Зачем называться по имени? Как можно принять пожилого (ему тридцать восемь) мужчину за юношу?

Что это все-таки был за Костя? Просто сгораю от любопытства.

Хотя, с другой стороны,  какое мне до всего этого дело?

                ******

Иван Помидоров был блогером-тысячником. Знатным блогером он стал давно, еще в те времена, когда это слово писалось через два «г» и было известно не каждому. Правда, последние год или два сетевое существование  Ивана шло ни шатко, ни валко. На все девять ресурсов, где он вел свои блоги, понабежали голодные толпы конкурентов и отъели у Помидорова  две трети аудитории.

Уцелевшая треть худо-бедно обеспечивала Ивану более или менее сносное существование и он молил судьбу об одном: чтоб не стало хуже.
А сегодня утром знатному блогеру наконец повезло: сразу после восьмичасового кофе он выудил из своего мыла вот такое заманчивое предложение:

«Дорогой Иван Иванович! – говорилось в письме. – Фирма «Вестпаблишен Корпорейшен», представляющая интересы ООО «НИИ Фейсбука и Инстаграмма» предлагает Вам разместить в своем журнале пост, пропагандирующий деятельность «НИИФиИ» и гарантирует оплату в размере 3 000 у. е. с последующим бонусом в размере 5 000 у. е. в случае, если коэффициент дискретной посещаемости Вашего поста будет превышать 5,5 в течение 36 часов с момента его размещения.
1 у. е. соответствует 1 (одному) евро по курсу ЦБ на момент заключения контракта.
С уважением
Пресс-секретарь «ВК»
Савелий Безуглый.
Телефон такой-то…»

Не будем скрывать, что у бывшей звезды Интернета при виде  двух чисел с тремя нулями в груди учащенно заухало, а обе ладони – вспотели.

                ****

               
                РАССУЖДЕНИЯ О СОВРЕМЕННОЙ ФАНТАСТИКЕ,
                или
                СОВЕТЫ ЗАЙЦА ПРИ ЛОВЛЕ НЕВОДОМ РЫБЫ

   
Скажу вам, товарищи, честно. Современную фантастику я не люблю. Более того,  современную фантастику я не понимаю, ибо ее потенциальный читатель: «любознательный подросток, увлекающийся авиамоделизмом» – личность для меня глубоко чуждая.

И все-то мои познания в современной сайенс фикшен почерпнуты мной из одной-единственной книжки – сборника «Братья Стругацкие. Время учеников». Из этой книжки я сделал кое-какие,  весьма далеко идущие выводы, которыми и хотел бы сейчас посмешить читателя.

Итак, безусловный шедевр – повесть В. Рыбакова (сиквел «Миллиарда лет до конца света»). Повесть так хороша, что я чуть было не побежал по друзьям-знакомым с криками: «Новый Гоголь явился!», но… в конце концов передумал. Остался дома.

Очень не повезло идущему вслед за Рыбаковым Михаилу Успенскому. Повесть его (продолжение «Парня из преисподней») – остроумная, с мастерски выстроенным сюжетом, лишена по большому счету подтекста и рядом с рыбаковским шедевром выглядит точно так же, как выглядит рядом с озером очень большая и очень глубокая лужа.

Запомнилась и попытка Н. Романецкого сделать героями «Пикника» трех женщин (Мартышку, Гуту и Дину Барбридж). Попытка, на мой взгляд, безнадежная, ибо в мальчишеском мире братьев Стругацких вообще нету женщин, а есть непонятные, странные, вызывающие смесь презрения и любопытства «бабы».   

И, наконец, о главном герое этой заметки.

О Сергее Лукьяненко.

Вы будете смеяться, но написанная им повестушка так неброска, что я ее попросту пропустил. И лишь значительно позже, когда я поневоле узнал, что С. Лукьяненко – суперуспешная акула современного книжного бизнеса, я таки  вспомнил, что ведь это тот самый «Лукьяненко», что написал продолжение «Понедельник начинается в субботу». Нет, поймите меня, пожалуйста, правильно. Сиквел довольно качественный  и как продолжение «Человека-амфибии» смотрелся бы просто великолепно. Но так пресно и скучно продолжить самый, наверное, искрометный шедевр юных Стругов! 

Ну, я не знаю… Это как встретить свою первую возлюбленную и действовать строго по плану: потратить 4,5 часа на ухаживание, 0,5 часа на распивание неизбежной полночной бутылки шампуни, 0,5 часа на прелюдию, 15 минут на процесс, 0,5 часа на заслуженный отдых, 15 минут на повтор, после чего заснуть с чувством честно выполненного долга. Ну, нигде в лукьяновской повести не мелькнуло живое чувство, присутствующее даже в наивном опусе Романецкого и даже в блестящей пустышке красноярского гения.

И вы мне скажите, а все остальные вещи Лукьяненко так же плоски и скучновато-размеренны?


                ПАМЯТИ Л. ПАРФЕНОВА
                (из серии «Литературные портреты)
 
Во-первых, мне его не жалко. Понимаю, что написал очередную бестактность. Ведь этот хитрый бескостный интеллигент очень многим и близок, и дорог. Но лично я отношусь к нему с легкой брезгливостью (которую всем желающим вольно трактовать, как «зависть»).

Во-вторых, в отличие от большинства моих читателей, я не видел его лет восемь. Собственно, я не видел Парфенова с той самой пасхальной ночи, когда он вернулся на НТВ во главе отряда ОМОНА. В ту ночь НТВ я отключил, и Парфенов, соответственно, из моей жизни выпал.

И вот сейчас я думаю: а на что он рассчитывал, возглавив штурмовую колонну? Да, в общем, понятно на что. Ведь при любом, даже самом суровом режиме всегда есть вакансия Эренбурга-борца-за-мир. И вот он, соответственно, и рассчитывал скоротать свой век в эренбургах.
 
А вот почему он взбрыкнул?

Я думаю, здесь психология.

Безудержное опьянение суперуспехом. Рейтинги-шмейтинги, мильоны готовых отдаться прямо здесь и сейчас девиц, седовласые академики, вручающие «Нику»  и – в одурении от всего этого – Парфенов забыл, что успех у него разрешенный (т.е. вызванный в первую очередь административным устранением конкурентов). Ему стало казаться, что успех его настоящий, не маргариновый и случился он оттого, что он, Л. Парфенов – гений.

Ну, не гений (лощеный московский бомонд это словцо недолюбливает, «гений» – излюбленный термин нищей и пьющей богемы), а – суперпрофессионал, и все эти глупые путины и сенкевичи, все эти мелкие политики эпохи Леонида Парфенова никуда все равно не денутся.

Эх!

Эх ты… малчык-малчык…

Вот увидишь: посадят на твое место Бориса Грызлова и ни хрена (ты понял меня? НИ ХРЕНА) не изменится.

                *****
                ЭССЕ О ДВУХ «КО» 
  (попытка двойного портрета Е. А. Евтушенко и В. И. Матвиенко)

Сдуру высказанное в этом посте пророчество – к великому неудовольствию автора – сбылось.

«Старая книга» на Литейном закрылась. 
 
  А вот и сами, накликавшие эту беду размышлизмы:

                *****

По явному недосмотру В. И. Матвиенко в нашем маленьком городе до сих пор существует несколько книжных магазинов. Иногда просто зло берет. Такое классное место в самом начале Литейного, где, как говориться, сам бог велел торговать исключительно нижним бельем или, в крайнем случае, сотовыми телефонами, а там торгуют и – чем? – бэушными (!) книжками для недорезанных интеллигентов.

  По покупателю там и цены.
 
Вот вам подробнейший список моих недавних приобретений: трехтомник К. Воробьева за 15 рублей, роман Е. Евтушенко «Ягодные места» за 8, «Растратчики» В. Катаева за червонец и прижизненный сборник статей Л. Толстого, стоивший, правда, по здешним меркам довольно дорого – целых 25 целковых.
 
Короче, стыд и срам! В самом центре Европы, в двух буквально шагах от первого места работы Самого Главного Петербуржца  функционирует фактический филиал блошиного рынка.
 
Лично я не доволен.

Вы слышите, Валентина Ивановна?
 
Я, Михаил Сергеевич Метс не доволен. Срочно примите меры.

Ну, а пока пристыженная Валентина Ивановна не вселила туда нормальный бутик, где самым дешевым товаром будут домашние тапочки баксов за двести, давайте поговорим о книгах. Об одной из тех, что я в этом недозакрывшемся магазине купил. Правда, книжек я там приобрел – на круг – килограммов восемь и копаться в них можно не один месяц. Так что придется нам выбрать что-то одно. И…

И знаете что? Давай предоставим право выбора кому-нибудь совершенно незаинтересованному. Ну, скажем, все той же Валентине Ивановне.

Итак, мы становимся участниками удивительного мысленного эксперимента.   
 
                *****

Давайте представим Валентину Ивановну, подходящую к разложенным по столу книгам. Самым первым – ну, хотя бы диковинной дореволюционной печатью – ее внимание наверняка привлечет Лев Толстой.

 – Хм… – по слогам прочитает Валентина Ивановна, – Ле-евъ Тол-стой.

Солнце русской поэзии.

Да нет. Солнце – это другой.

А этот, с бородкой? Кто же он? Зеркало русской интеллигенции? Совесть оранжевой революции? Мутный, короче, какой-то он старик.

Бог с ним.
 
Возьмем лучше другого.

Ой! «Сын полка»… Помнится, у нас в 19-ой средней школе…

Мама дорогая! «Хотят ли русские войны»!

Как любил эту песню Григорий Василич! (ИМЕЕТСЯ В ВИДУ Г. В. РОМАНОВ – ПЕРВЫЙ СЕКРЕТАРЬ ЛЕНИНГРАДСКОГО ОБКОМА ВРЕМЕН ЮНОСТИ ВАЛЕНТИНЫ ИВАНОВНЫ). И, помнится, после рюмки десятой Григорий Василич всегда запевал:

             Спро-о-осите вы у ти-ши-ны…

А мы, специально выделенные для отдыха очень большого начальства комсомолки тут же подхватывали:

             Хотят ли русские войны?

А здесь Г. В. Романов всегда брал на грудь одиннадцатую, а потом стучал кулаком по столу и орал:

 – Хотят ли? Русские? РУССКИЕ завсегда ХОТЯТ!!!

А мы…   

                *****

– Довольно, – прервем мы зарапортовавшуюся Валентину Ивановну. – До-воль-но! Ведь вы, дорогая В. И., давно уже не юная комработница, а очень большой государственный человек и о грехах бурной молодости вам пора бы забыть.

Так что давайте вернемся к сути вопроса. Стало быть вы, дорогая В. И., выбрали нам Евтушенко? Русского, не желающего войны?

Ну что же, прихоть женщины – выбор Бога.

Слушайте, дорогая В. И. 

                *****

Ну, прочел я выбранный вами роман (то бишь «Ягодные места»). Буквально за нынешнюю ночь и прочел. Впечатления?

Сложные.

Евтушенко-прозаик – это как бы достаточно злая карикатура на Евтушенко-поэта. И, если Евтушенко-поэт – это смесь недюжинного таланта бог знает с чем, то Евтушенко-прозаик в смысле халтуры вполне соответствует, а вот в смысле таланта – не очень.
 
Ибо таланта прозаика нет.
 
Есть лишь способности.

И трудно отделаться от ощущения, что вот, если бы данный юный прозаик относился б к себе немного потребовательней, то вполне б мог писать не хуже Ю. Полякова. Ибо во всем прочитанном мною  четырехсотстраничном тексте мне удалось отыскать лишь две живых сцены. В первой описывается некий толстяк-поэт, ведущий литконсультацию. Посещающие консультацию графоманы завывают, естественно, полный бред, слушать все это всерьез нет, естественно, ни малейшей возможности, и поэт по-державински дремлет в кресле. При этом, даже не просыпаясь и не вникая в смысл прочитанного, он по одной расстановке слов в поэтической строчке тут же улавливает: поэт перед ним или нет.
 
Вот этот порядок слов стоит дорого.  И никто, окромя поэта от Бога, вам об эдаком не поведает.

Второй любопытный отрывок описывает некого американского артменджера, встречающего в аэропорту мать одного из своих музыкантов. Мамаша представляет собою тип столь любезного Евгению Александровичу «человека из народа».   Короче, мамаша – фермерша. И она привозит сыну домашних яичек. Ну, сын у нее – певец, вот она и привозит ему яичек. Для укрепления голосу. Тем более, что яички – собственные.

В городских супермаркетах таких не купишь.

Пока что эта коллизия до предела банальна. Уникальна реакция менеджера. Дело в том, что когда эта фермерша сует ему берестяной коробок, наполненный хрупкой продукцией орегонских несушек, лукошко вдруг наклоняется и яйца – еще чуть-чуть – и посыпятся на пол.

Короче, представьте: международный аэропорт, стерильный VIP-зал для пассажиров первого класса, встречающий дядька в нью-йоркском костюмчике и тетенька с домашними яйцами.

Ясно, что средний писатель и дальше бы продолжал воспевать пропахшую молоком и навозом тетушку и по мере сил издеваться над символизирующим гнилую цивилизацию дядькой. Однако, Евтушенко в данном конкретном случае поступает намного тоньше. Его испорченный цивилизацией дядька тоже оказывается не лыком шит.
 
Он вдруг ведет себя так, как будто каждое утро встречал прибывающих из Орегона теток и они изо дня в день протягивали ему корзинки с яйцами.  Даже и полусекундной заминки у него не случилось, менеджер с немыслимой ловкостью перехватил лукошко и ни одно привезенное с другого конца страны яйцо не разбилось.

Эта по-снайперски точная деталька, безусловно, – штрих из автопортрета. Ведь талантов артменджера у Е. А. Евтушенко явно не меньше, чем талантов поэта. Да и на быстроту реакции этот бывший профессиональный вратарь не жалуется.

                *****
    
Все остальные страницы романа лживы, лукавы и не дотягивают даже до уровня качественной беллетристики.

Так что Валентине Ивановне мы их читать не советуем.

Да они и сама не станет. И возможная встреча Е. А. и В. И. может случиться только в реальности.

Ну, скажем, в Кремле. В Большом Колонном Зале.

Так и вижу Самого Главного Петербуржца, сперва привинчивающего  тяжеленную золотую гайку к высокой груди чуть зардевшейся Валентины Ивановны, потом – кругляш поскромнее – на грудь прекрасно сохранившегося Григория Васильевича, а потом – совсем уже скромные, чуть ли не медные – знаки государственного внимания вручаются и Евгению Александровичу Евтушенко.

Не совсем прочувствовавший ситуацию Евгений Александрович подчеркнуто бодро, молодцом-петушком взбегает на залитую электрическим светом эстраду и читает отрывок из очередной поэмы. Но потом, наткнувшись на непонимающий взгляд Самого Главного Петербуржца (молодцом-петушком здесь положено выглядеть лишь ему одному), замолкает и возвращается в первый ряд к Валентине Ивановне.
 
И там наши «ко» наконец-то встречаются.
 
Чего нам живьем никогда не увидеть. Ибо нас с вами, читатель, в этот Большой и Колонный Зал  и на пушечный выстрел не подпустят.               

               

                НЕЗАБЫВАЕМЫЙ 1985,
                или
                БАЛЛАДА О ТРЕХ БОГАТЫРЯХ
               
Вы помните матч Карпов – Каспаров? Помните эти страшные три, четыре и пять – ноль? Помните чувство тупой безнадеги? Нет, действительно помните? Ну, тогда вы, естественно, не забыли и неизвестно  откуда последовавшее спасение.

Так что же спасло Гарри Кимовича и – вместе с ним – еле-еле теплившуюся идею свободы?

На мой взгляд их обоих спасла химера, называемая «совестью». Сейчас поясню, что я имею в виду.

Давайте вглядимся в лица участников матча. Ну, про Гарри-то Кимовича говорить особенно нечего. Свой брат, железнодорожник! Все его достоинства и недостатки – это достоинства и недостатки нашего, так, по большому счету, и не состоявшегося поколения. Поколения родившихся в начале шестидесятых

А вот Анатолий Евгеньевич представляет уже генерацию старших братьев. Посланников царства умеренности и аккуратности: А. Карпов, В. Путин, К. Райкин – вот три самых раскрученных бренда, три чудо, не побоюсь этого слова, богатыря, олицетворяющих поколение тех, кто родился перед самым XX съездом, вступил в жизнь в начале застоя, поневоле притих в девяностые и расцвел пышным цветом сегодня.

Их Бог – прагматизм. 

Надо – над еще дымящимся пеплом Беслана – выступить на ура-патриотическом митинге «Москвичи против террора»? Нету проблем. Поговорим.

Надо любыми путями уклониться от матча с чокнутым Фишером? О’кей, уклонимся.   

Надо дать добро на применение путин-газа?

Ну что же, валяйте. 

Любые моральные аспекты так же не могут смутить наших рыцарей, как не может вечная тьма отпугнуть слепого или нестерпимая вонь – страдающего хроническим насморком.

И порою мне кажется, что эти трое в чем-то правы. И что сидящий на небесах Господь-Бог тоже в чем-то – прагматик. По крайней мере, за демонстративное пренебрежение библейскими заповедями этих своих излюбленных чад он отнюдь не карает. И покуда отдельные запаршивевшие идеалисты изливают свой гнев в Сети, любезные чада по-полной пользуются земными благами: прислушиваются к рукоплесканию тысячных залов, получают лавровые венки из рук кампоманесов,  характерной напряженной походкой шествуют по красному инаугурационному ковру и так далее, и так далее, и так далее. Но…

Ох, уж эти «но»!

Но осадочек все-таки остается.

Человеческую натуру не изменить. И любой, даже самый умученный насморком товарищ все же смутно догадывается, что где-то воняет. И даже самые хронические слепцы, напрягшись, могут отличить день от ночи. И, соответственно, даже трижды увенчанным лавровым венком Анатолий Карпов в часы долгой бессонницы поневоле сравнивал себя с сумасшедшим Бобби и, кусая тонкие губы, осознавал: в сравнении с Бобби он – ничто.

А ведь Фишер ни разу не был в ЦК. Про него не писали удивительных книг с поэтическим названием «Уральский самородок». Да и детишек его главных соперников накануне решающих матчей в тюрьму не сажали.

Так как же он, сука, пролез?

Ну конечно… талант.

Так ведь и мы не бездарны! А кто нас заметит рядом с Бобби?

Да никто! Ой, обидно…


      
…А здесь еще этот пащенок Гарри в самое ухо дышит. У меня де дебютная подготовка! Во, блин, мудило! А КГБ на что? И вся твоя дебютная подготовка – у меня в тетради. И что ты будешь завтра играть, я уже с вечера знаю. И потому, щенок, получай:

  1 : 0.
2 : 0.
3 : 0!

Опаньки… это что же у нас получается? Уже целых 5 : 0? А с каким таким счетом чокнутый Бобби обул Ларсена и Тайманова?

6 : 0?

Ну, что ж… Подождем…

Сделаем мальчика вчистую.

Ой, а мальчик уперся! Играет без риска. Кует за ничейкой ничейку.

Ну, что ж… Подождем…

Мы – терпеливые.

Ждем пять, ждем десять, ждем целых пятнадцать партий.

Тяжело.

Ждем двадцать.
 
Тяжело! Перед глазами – круги.

А щенок размочил.

5 : 1.
5 : 2.
5 : 3.

Теперь и бороться вроде как не за что. Сумасшедший Бобби снова вне досягаемости. Надо просто выигрывать.  Надо идти на риск. Любою ценою брать самую последнюю партию.

Но – не выходит.

Ни черта не выходит.

Смотрю на доску и вижу фигу. Перед глазами – какое-то малиновое мерцание. Какие-то ухмыляющиеся свиные рыла.

Ничего не могу. Анатолийкарповчемпионмира играет в силу второразрядника.

За-ме-ни-те!

Т. е. как это  «не положено»?

Тогда прекращайте матч. Прекращайте к черту.

Дорогой Леонид Ильич, уважаемый господин Компаманес! Прек-ра-щай-те матч, вы-ру-чай-те уральского самородка!!!


Что?

Леонид Ильич помер? А кто там вместо него?

Константин Устинович?
 
Еще не помер?

Так пусть переносит матч! Быстрей переносит, мать его за ногу!


И матч – перенесли. Уральского самородка выручили. Как выяснилось, ненадолго. Уже в сентябре 1985 принадлежавшую Анатолию Карпову шахматную корону пришлось передать Гарри Кимовичу.


Так вот – донельзя печально – завершилось для Анатолия Евгеньевича Карпова заочное соперничество с тенью Бобби, возникшее из-за того, что юный прагматик Толя от очного матча с ним в свое время со всею решительностью уклонился и звание чемпиона предпочел взял так. На халяву.

И… собственно, братцы, к чему я клоню.

А не ожидает ли нечто подобное и дорогого Владимира Владимировича? Или он чужд подобным химерам и ничто по ночам не тревожит его чекистское сердце?

                *****
                О НАШЕЙ КОШКЕ
                (запись от 24 декабря 2005 года)

Четыре месяца тому назад после неудачной онкологической операции умерла наша кошка. Котов я вообще люблю больше людей, а эта кошка умерла у меня на руках и, поскольку именно я всю эту байду с операцией и затеял, в значительной степени – по моей вине. Ее уход значил для меня так много, что я ни единым словом о нем в социальных сетях не обмолвился.

Любопытна реакция моего семейства: жена и старшая дочка поплакали да забыли (хотя старшая до сих пор иногда лицемерно вздыхает: «Бедная Пуся!»; она, как и подавляющее большинство детей, одновременно и очень жалостлива и забывчива).

Младшая даже не плакала. Что, между прочим, в четыре года естественно. Вспомните, как вы воспринимали в этом возрасте, ну, хотя бы, смерть горячо любившей вас бабушки: как несколько странное, но, несомненно, праздничное событие.

Все вокруг в черном, можно кушать целую пропасть разной вкуснятины и ложится спать, когда угодно.

Разум ребенка просто не может смириться со смертью, что, кстати, доказывает такой наш сегодняшний диалог:
 
– Папа, а Пуся умерла?

– Да, умерла.

– Насовсем?

 – Насовсем.

– А когда она после умиратия выздоровеет, мы ей молочка купим?

                *****

Бедная Пуся! От умиратия не выздоравливают.

Но мне хочется верить, что в своем кошачьем раю ты сейчас урчишь на коленях у своего кошачьего бога, который, как мне хочется думать,  хотя бы чуть-чуть, но добрее и справедливее человеческого.

                *****

И еще немного о Нем. О Самом Любимом Моем Человеке. Правда, сей индивидуум появится в самом конце, как и свойственно людям этой профессии – неожиданно и некстати. А сначала поговорим о тех, кто мне мил без всякой иронии. Например, об Ф. А. Искандере.

Есть у Фазиля Абдуловича такая повесть – «Стоянка человека». Повесть, увы, неудачная. Но Искандер есть Искандер, и даже в этой  напрочь невышедшей вещи есть с десяток страниц, на мой взгляд, гениальных. В частности, мне крепко запомнился один второстепенный персонаж – классическая старорежимная старуха, всем сердцем ненавидящая советскую власть.

И вот как-то раз у этой ветхозаветной развалины случилась беда: живший напротив сосед прикнопил к стенке вырезанный из газеты портрет В. И. Ленина. Старуха несколько дней бродила, как потерянная, и бормотала себе под нос: «О, Господи… ни читать, ни молиться не могу!».

Буквально на днях я эту бабулькину фразу понял. Дело было, собственно, так: я смотрел по каналу «Культура» фильм про Олега Ефремова. И вот фильм уже близок к финалу, Ефремов, соответственно, помер и оператор (мужчина простой) начинает показывать крупным планом различных подходящих к номенклатурному гробу селебритис. И вот камера наползает на какого-то неизвестного мне и почему-то отдельно стоящего юношу. Бросаются в глаза его великолепно сшитое пальто и по-рыбьи скошенный подбородок.

«Наверное, сын», – механически подумал я и еще чуть-чуть удивился, почему о существовании у Ефремова сына мне сообщают в самом конце.

Юношу в черном пальто показали снова.

Молодой человек скорбел. Скорбел не столько глазами, сколько подскульями. Желвачки на лице чуть заметно дрожали. И вот именно по этому желвачному переплясу я, наконец, и признал его. И, признав, грязно выругался и загасил телевизор.

И именно потому, что человек с желвачками застигнул меня совершенно внезапно, настроение на весь вечер было безнадежно испорчено.
 
О, Господи… Ведь не мог ни читать, ни молиться!

                *****
На днях в поисках одной цитаты раскрыл первый том «Войны и мир». К великим именам привыкаешь и их силу с годами не то, что не чувствуешь, а как бы выносишь за скобки. Находишься в плену того или иного стереотипа: «Величайший из Гениев Земли Русской», «Толстой – это отстой», «Хороший писатель, но чересчур нагружает» и т. д. и т. п.
 
Но в моем положении был нюанс: я вовсе не собирался читать Льва Николаевича. Мне нужно было просто узнать фамилию одного его второстепенного персонажа (Марьи Дмитриевной Ахросимовой). А по фамилии она там названа несколько считанных раз. Вот я и торопливо отлистывал сцены с ее участием: сцена похищения Наташи (фамилии нет), сцена бала, где она вместе с графом танцует Данилу Купора (увы! – опять все «Мария Дмитриевна» да «Мария Дмитриевна») и, наконец, последняя моя надежда – сцена праздничного обеда в честь Наташиных именин (там, где бедного немца обносят блюдами). И вот там-то я наконец и отлавливаю эту, похоже, единожды упомянутую фамилию и вставляю ее в дискуссию со своим оппонентом.

Короче, Толстого в тот раз я не читал, а использовал. И, видимо, из-за этого и ощутил всю прелесть его словесной кладки. (Так красоту пейзажа занятые тяжким трудом крестьянин или ищущий дичь охотник чувствуют вдесятеро сильней, чем интеллигент, специально приехавший «насладиться природой»). А сила толстовского стиля – колоссальная. Стиль одновременно и неуклюжий и грациозный. Как будто двухсотдвадцатикилограммовый борец сумо виртуозно танцует танго. 

             
      
                РАЗДРАЖЕННОЕ

Маясь на службе законным бездельем, иногда пробегаю глазами таблоиды. Ну, скажем, купленную каким-то коллегой газету «Жизнь» или даже «Комсомолку-копейку».

Как мне кажется, главное свойство подобных изданий – это принципиальное отсутствие содержимого. Здоровенная, весом грамм в триста газета не сообщает НИКОМУ НИЧЕГО.

Полпуда птичьего щебета: какой-то Дима Билан, какая-то Ольга Бузова, какой-то уродливый человечек в трехтысячедолларовом костюме, всерьез именуемый «Президентом». Перелистав здоровенную скибку таблоидов встретил одну мало-мальски известную мне фамилию – Жванецкий. Как раз между Беланом и Бузовой, в обнимку с трехтысячедолларовым гномом.

Насколько я понял, в выдуваемой желтой прессой квазивселенной, Жванецкий (очень талантливый текстовик) выполняет  роль потешного Льва Толстого.


                *****

Вообще-то, школа, куда с первого сентября начала ходить моя дочка, считается очень престижной. Вернее, ее принято считать очень престижной. На самом-то деле я – человек, некогда (пусть и на сплошные тройки) закончивший ПТУ при ЛГУ – имею полное право взирать на этих путинских снобов с усмешкой.

Пущай себе тешатся. Мы-то знаем, кто круче.

Но школа, я повторяю, считается довольно престижной. И родители посещающих школу детей, соответственно, делятся на две неравные группы: на тех, кто живет далеко, и на тех, кто живет близко.
 
Люди, вроде меня, живущие близко, – это люмпены из близлежащих кварталов. Живущие далеко – это элита.

Люмпены ходят пешком, а верхний и средний класс подкатывает на лимузинах.

Вот древняя народная мудрость гласит, что полное счастье недостижимо. Что, мол, у кого-то суп пустой, а у кого-то – жемчуг мелкий. При этом молчаливо подразумевается, что недостаточная наваристость супа является более крупным несчастьем, чем недостаточно элитное  jewellery.

Позвольте с этим не согласиться.

Ведь, если забыть о клиническом голоде, то необходимость хлебать в одиночку нежирный бульон, как не крути, предпочтительней публичного променада в трехкопеечных бусах.

Ведь я, подходя к воротам школы пешком, всегда могу сделать вид, что моя, мол, тачка в ремонте. Или, что, мол, у меня «Мерседес», а пешком я хожу из соображений сугубо гигиенических.

Человек же, подъезжающий на машине, вынужден демонстрировать самое сокровенное.

И, неизбежно возникающая при такой демонстрации сверхнапряженность, приводит к следующей коллизии.

Обладатели дорогих иномарок подкатывают к самому крыльцу. (Каждое утро, прощаясь с дочерью, мне приходится обходить зеленый джип размером с дачный домик). Обладатели иномарок подешевле останавливаются чуть поодаль. И наконец владельцы отечественного металлолома паркуются на соседней улице.

Ведь казалось бы: никакие законы – ни Божеские, ни человеческие – не запрещают обладателю трешки или пятерки с ветерком подкатить к крыльцу. Но психологически это невозможно.

               
                ВДОЛЬ ПО НЕВСКОМУ,
                или
                УПРАЖНЕНИЯ В НОСТАЛЬГИИ

На днях оказался с детьми в скверике возле Казанского собора. Вообще-то, на нынешнем Невском я почти не бываю, хотя когда-то его любил – и достаточно сильно…

 Настолько любил, что, стоит прикрыть глаза, как предо мной и сейчас проходит целая вереница фантомов: вот призрак пирожковой «Минутка», а вот мое обоняние начинают дразнить аппетитные запахи давным-давно не существующей котлетной на углу  Мойки и Невского, а потом появляется молочное кафе «Аврора» с его вделанными в стену голубыми камнями-яйцами и многие-многие годы неизменным меню: молочный омлетом, фруктовым супом, варениками и сосисками. А затем возникают и другие приведения: вон  лучший в городе отдел «Соки» на углу Невского и Пушкинской, вон два привилегированных газировочных лотка у Катькиного скверика, вон светящаяся автореклама прямо над нынешним салоном «Оранж» (бывшим «Литературным кафе»), изображающая мальчика с игрушечной машинкой и т. д. и т. п.

Но это все было давно. Сейчас там все по-другому. И, если зайти в какое-нибудь гламурную точку, занявшее место «Минутки» с «Авророй», то там на один хорошо проведенный вечер как раз и хватит моего месячного заработка. В прочем, я малость лукавлю. Дело даже  не в заработке. Не так уж я и экономен. Просто места эти новые, не намоленные, и меня туда как-то… не тянет.

И в новомодные эти кафе я не хожу. Ну их, товарищи, на хер! В них нынче гуляют сверхновые русские (старые новые русские либо замочены, либо посажены, либо, кто поумней, давным-давно свалил заграницу), так вот, внутри там гуляют сверхновые русские, а снаружи бомжи копаются в стильных гранитных урнах. В сверхновые русские я не выбился, в бомжи пока не скатился. И нынешний Невский – не для меня.

Короче, в нынешние времена – в эпоху духовности, гласности и госбезопасности на Невском я не бываю. Но…

Но в этот раз деваться было некуда. У старшей дочери был культпоход в еще не приватизированную большими тетями и дядями Центральную детскую библиотеку, так что забрать ребенка оттудова был моим прямым родительским долгом.

И я свою дочку оттуда забрал. И, соответственно, после почти трехлетнего перерыва оказался в скверике у Казанского собора. А когда появляешься в том или ином месте после длительной паузы, то незамыленным взглядом видишь многое, ускользающее от людей, бывающих там ежедневно. Вот и сейчас моему пытливому взору сперва открылся недавно открытый Казанский собор, а потом – недавно закрытый Дом книги.

И я остановился, как вкопанный.

Как символично…



…А рядом на раскладных парусиновых табуретках сидели нищие. Проходили нечастые и нещедрые в этот ранний утренний час прихожане. На фасаде закрытого Дома книги полыхала золотом надпись: «Фирма Зингеръ».

И я стоял – неведомо как занесенный сюда атеист-вольтерьянец – среди сплошного Православия, Самодержавия и Народности. 

                *****

…И вот слушая, как всегда, чуть фальшивящего Мика Джаггера («Pain it, paint it, paint it black, black as night!» – вдохновенно орали эти живые рок-н-ролльные мощи), я почему-то вспомнил, как страшно давно, лет двенадцать назад мы гуляли с Катькой Карелиной по университетскому ботаническому саду.

Ничего р-р-романтического в этой нашей совместной прогулке не было. Просто, будучи учениками спецбиошколы, мы с ней на пару готовились к какому-то там не то экзамену, не то зачету. При этом нас с нею сопровождал сам многолетний начальник всех университетских оранжерей Зиновий Данилович такой-то.

Личность, я вам скажу, легендарная.

Было ему хорошо за семьдесят. Носил он удушливо черный пиджак из не знающей сносу шерстяной материи (не удивлюсь, если ордер на эту ткань подписывал еще товарищ Зиновьев). Под пиджаком располагался зеленый вьетнамский джемпер. Под джемпером – клетчатая сорочка.

А нормальная температура в тропических оранжереях, если кто, конечно, не знает, + 28. И влажность почти стопроцентная. Тамошние лаборантки, когда их никто не видит, ходят практически голыми, а при приближении посторонних неохотно набрасывают некие весьма символические хитоны.

А теперь представьте зубра-директора в его застегнутом наглухо черном скафандре, услышьте его глуховатый голос, сыплющий мудреными латинскими терминами, увидьте его обтянутый мраморной кожей лоб без единой капельки пота, а потом совершите заключительное усилие и представьте его заостренный, огромный, мерно  подрагивающий в такт скрипучей латыни кадык.


– Слышь, Миш, – вдруг шепнула мне на ухо Катька, – а ведь я НЕ ХОЧУ стать такой. Слышишь, Миш? Не хочу. Все-все-все, – она принужденно  хихикнула. – В  тридцать лет стреляюсь.


– Ду-ду-ду, – все бубнил и бубнил директор, – аурелия аурита, галеопсис специозус, конвалярия майялис.

Мы с Катькой не выдержали и захихикали.

Тридцать лет – это до-о-олго.

Нам никогда не будет по тридцать лет. Мы ни за что не превратимся в такие вот сыплющие чугунной латынью чучела.

Тридцать лет – это бред.

Мы навсегда останемся молодыми и остроумными. 




                ТРИ ЦВЕТА ВРЕМЕНИ
                (О НАБОЛЕВШЕМ)

Очень-очень давно, во время оно, когда мой никнейм был на одну букву короче, а список френдов – человек на сто подлиннее, имел я одну дискуссию.

Предметом дискуссии был Израиль. Я, как и положено безбашенному леваку-пацифисту, его осуждал и сравнивал с Кубой и Сев. Кореей, а мои оппоненты, как, в общем, и свойственно солидным, уверенным в себе людям, его защищали. Метод защиты был взят у Высоцкого: вдвенадцатером на одного с дальнейшим радостным добиванием поверженного («Кто плевал мне в лицо, кто лил водку мне в рот, а какой-то танцор… и так далее»). 
 
Но речь не об этом.

Все мы примерно знаем, как отличить человека, просто любящего Россию, от больного на всю голову патриота.

Нужно спросить его про Катынь.

Признает – вменяем.

Начнет рассуждать о происках геббельсовской пропаганды – ты его не брани, гони.

Любого закамуфлированного жидомора можно подцепить на крючок вопросом о Холокосте.

Воспаленного америколюба – Хиросимой и Вьетнамом.

Полу и четвертьфашика – проверив на отношение к Хуршеде Султоновой.

А в той давней дискуссии неожиданно выплыл  тест для патриотов Израиля. В ее (дискуссии) еще относительно парламентской части я спросил оппонента, считает ли он, оппонент преступлением американскую бомбардировку Дрездена: 100 тысяч погибших, все погибшие –– мирные жители, в том числе больше тысячи американских военнопленных.

Считает ли вы сей налет, спросил я его, поступком как бы не совсем джентльменским?

А мой оппонент, бывший на самом деле дамой, и отчасти даже поклонником (поклонницей), нежданно-негаданно выдал: нет, не считаю, потому как абсолютно все погибшие (включая, очевидно, грудных младенцев) голосовали в тридцать третьем году за Гитлера и должны были кровью искупить грех Холокоста.

Здесь, ошарашено клацнув челюстью, я покинул тот форум, после чего безответного меня  там и начали коллективно топтать и поливать водкой.
   
P. S.  Как вам, господа,  понравилось бы такое утверждение: расстрелянных в Бабьем Яре евреев жалеть, в общем, нечего, потому как большинство из них было соучастниками сталинских преступлений.

И чем эта мерзость лучше того, что выдала моя бывшая френдесса? 

*****

У меня есть знакомая. Хорошо сохранившаяся дамочка средних лет с очень извилистой биографией. В частности, года четыре тому назад она поработала администратором в т. н. "массажном" салоне.

         Вчера поболтали с нею по телефону. Зашел разговор об ее прежней работе. В частности, про ходивших в салон звездей.

         Дамочка долго хранила омерту, но чуть погодя – разговорилась. В частности, рассказала, что среди звездунов практически нету хороших клиентов и девочки с ними работать не любят. В качестве самых мерзких гостей упомянула актеров Б. и Н. 

          Ну, секс-символ семидесятых Б. особенного интереса у меня не вызвал (я, скорей, удивился самому  факту, что  у деда в штанах что-то там кукарекает), а вот про ровесника Н.  попросил рассказать поподробней.

         Первая поведанная мне собеседницей тайна заключалось в том, что Н. ростом примерно с Медведева. Об этом, в прочем, сообщают все, кто сталкивался с Н. в реальной жизни. Вторая тайна была интересней. 

         Когда Н. в первый раз заглянул к ним в салон, девчонки его облепили и каждая была готова отдаться бесплатно. Во время второго визита вышли три клухи из тех, что вечно сидел без работы. На третий раз не вышел никто.

         Н. был, похоже, к такому раскладу приучен, и больше в этом богоугодном заведении не появлялся.

P. S. Сегодня пытался смотреть свой любимый комический сериал с участием Н. Смотреть не смог. Не смешно. 

                 *****
 
Даже самые яростные апологеты Быкова не могут не чувствовать некоторой односторонности его таланта. Вот Лев Толстой говорил, что каждый человек есть дробь, в числителе коей его действительный потенциал, а в знаменателе – самооценка.

По отношению к Быкову эффективней другая метафора: каждый литератор – это боксер, работающий двумя руками. Правая это - напор и литературная техника. Левая – оригинальность художественного виденья (назовем это так).

Быков – хрестоматийный пример т. н. "однорукого" боксера. Удар правой у него потрясающий, а вот левой выходит банальный шлепок.

Любой свежий читатель, попадая под правую, практически сразу же оказывается в нокауте. А вот те из нас, кто уже раскусил "тайну двух рук", могут боксировать с ним часами, почти ничем не рискуя.

P. S. У феномена Быкова есть масса поучительных аналогий.

В первую очередь, Маяковский и Бродский – поэты, чья ремесленная одаренность не уступала быковской, но не помешала обоим стать гениями.

Потом – Евтушенко.

В каком-то смысле быковский брат-близнец: автор десятков тысяч стихотворных текстов, гений самопиара, чьи люстриновые рубашки заколебали его современников ничуть не меньше, нежели нас с вами –вездесущие быковские усы и пять подбородков. Отличие только в одном: при работе левой у Евгения Александровича (по крайней мере, в лучших вещах) выходил не Дмитрий Львовичев шлепок, а весьма акцентированный лирический удар и сам по себе способный сделать имя в поэзии. 

И, наконец, Достоевский – своеобразный анти-Быков. Правой он дрался на уровне второразрядника, но левой вполне мог убить слона.
      
                КУСОК ИЗ НЕНАПИСАННОГО РОМАНА

…А чего это вы на меня так смотрите?

Ну да.

Немножечко принял. Но не читайте мне, ради бога, морали. Сегодня – есть повод. Нет-нет, я не вру, он действительно, есть. Часа два назад я получил мыло от Полозова.

Молчал человек четырнадцать лет, а сегодня вдруг – бац! – и скинул мыло. После такого разве же можно не остограммиться?

Ну да.

Вы правы; не «осто». Больше. Одвухсотпятидесятиграммился. Но не надо придираться к деталям.

 Здорово, Валюха! – писалось в мыле. – Звонил, но ты дрыхнешь. А я к восемнадцати нуль-нуль буду в Питере. А где-нибудь в двадцать нуль-нуль – нагряну.

Волнуйся! Подробности при встрече.

Вытираю козулю (сухую соплю) об твои астигматические очки
                Весь твой
                И. Полозьян
P. S. Прочел твою повесть. По-моему – говно. 

Короче, Игорь есть Игорь. А поскольку друзья, которых не видел целую вечность, всегда почему-то появляются парами, то я не очень-то и удивился, когда минут через сорок пришло письмо от Непромокабля:

Душа моя Викки! – писал мне Кабль. – Паче всякого чаяния, академик (как в старые добрые времена) отслюнил мне энную сумму на командировку в Питер. А ты все ругаешь режим. А  жизнь-то налаживается. И в нашем дважды орденоносном и четырежды проклятом институте позавчера – впервые с 1994 года – топили. ТОПИЛИ, Викки, а не подтапливали.

Век воли не видать!

Пахан, короче, стряхнул бабла и я сегодня в полпятого десантируюсь в Пулкове. И, если, душа моя Викки, тебе не впадлу чуток пообщаться с таким вот, как я, молчаливым пособником насквозь коррумпированного режима, то я припаду к роднику твоей мудрости. У нас в Сайберии с этим не очень. Истосковался здесь я, короче, по ласковой да задушевной беседе.

                Пока!
                Непромокабль, эсквайр.
 
P. S. Прочел твою повесть. Извини, но по-моему, ты снизил планку. Но лучше обсудим это при встрече.

Друзья ходят парами. Но иногда они заявляются тройками. И хоть это уже отдавало мистикой, но ровно в полдень пришло электронное здрасьте от Ленки.

Хэллоу, Валька,  – значилось в нем. – Это ничего, что я без отчества? Я здесь в Красноярске пересеклась с господином Сокольниковым и он все подначивает меня зайти к тебе, когда мы прибудем с ним в Ленинград. Но я пока в легком сомнении. Вот номер моего сотового: 8-921-…-648-77. Если ты до шести вечера не перезвонишь, будем считать, что сомнение не развеяно.

                So long!
                Твоя Ленка

P. S. На прошлой неделе прочла твою повесть. Знаешь, мне ОЧЕНЬ понравилось. Особенно сцена допроса. Просто мурашки по коже.


Вот оно как! Ну, за ваше здоровье! Да я, немножечко. Соточку.

Для меня это – тьфу!

И не смотрите вы на меня, как Ленин на буржуазию.


                ******

Да… все-таки странно. Чертовски странно!

Интересно, кто будет первым?

Я походил из угла в угол по комнате. У меня нету сотового (как, впрочем, и телевизора – только комп), а с городского на трубку звонить неудобно.

Как странно! Как странно!

Но минут через тридцать я решился.

Снял трубку. Потыкал пальцем по кнопкам. Услышал мучительно долгий гудок. А потом – ни капельки не изменившийся голос.

– Алло, – произнес этот голос (чуть холодно).

– Лен, это Димка. Ты просила меня позвонить.

– Привет, – произнес ни капельки не изменившийся голос (пожалуй, чуть-чуть суховато). – Как ты там?

– Да, в общем, нормально. А ты?

– Аналогично.

– Ты где?

– Да в Рашке я, в Рашке.

– Россия большая.

– Ну, если точнее, то в Пулково.

– Заедешь?

– Не знаю, подумаю. Спасибо, что позвонил.  Между прочим, со мною здесь рядом Александр Давыдович и он попросту жаждет с тобой пообщаться. Передать ему трубочку?

– Ну давай.

Последовала двух-трехсекундная пауза.
   
– Бомж, это ты? – наконец раздался скрипучий басок Сокольникова. – Господи, сколько же мы не виделись?

– Лет восемь.
 
– А ведь и правда – лет восемь. Ты сильно состарился?

– Не, Сань, опосля сорока я больше уже не старею. Ягодка, можно сказать, опять.

– Ну-ну… поверим. И двухметровое брюхо трубку держать не мешает?

– Какое, блин, брюхо! Я почти Аполлон!
 
– А я почти Леонардо ДиКаприо.

– Когда заедешь?

– Да прямо сейчас. Ты жди.

                * * *

               
Где-то полгода назад я ввязался в яростный спор на одном форуме. Расклад был обычный: штук сорок рафинированных интеллигентов супротив одного меня. Т. е. вместо интеллипупиков вполне могли быть какие-нибудь патриоты Израиля, фанатичные совкодрочеры, ЛГБТ-активисты и т. д. и т. п. Но расклад: пятьдесят на одного – для меня привычен и не изменен.

И вот в процессе этого спора я вдруг представил своих оппонентов воочию: всех этих целлюлитных матерей семейств, бледнопухлых укротителей диванов, старых дев с далеко выпирающими резцами, изогнутых, как интеграл, инвалидов пятого пункта и – ужаснулся.

– Эй! – закричал я самому себе. – С кем ты связался? Кому и чего решил доказать?

Короче, с того самого вечера в интернет-дискуссии я предпочитаю не ввязываться. 

Интернет – это Царство Кривых Зеркал: здесь девственники хвастаются разбитыми сердцами, трусы учат драться, бездетные брошенки – обольщать, городские сумасшедшие становятся сетевыми гуру и т. д. и т. п.

Относится к этому сброду всерьез – себя не уважать, но наблюдать за ними со стороны – забавно.

                * * *

            
По поводу количества перебывавших с нею клиентов героиня этого блога путана N. обычно отшучивалась: «Весь Ленинград по четвёртому разу». Сорокалетний биржевик Саша среди этого условного «всего Ленинграда» был, наверное, самым странным и уж точно – самым состоятельным. Кожаный плащ до пят, лихо заломленная ковбойская шляпа и казакины с загнутыми кверху носками – вот был обычный Сашин прикид. Где и как он зарабатывал свои миллиарды, можно было только догадываться, потому как типичным Сашиным времяпровождением были многосуточные загулы с кокаином и девочками. Такие гулянки у обыкновенных людей заканчиваются, как правило, вместе с деньгами, но многонедельные Сашины оргии прерывались лишь после того, когда его личный шофер, основательно двинув по чавке, силком увозил его домой.

Пока же водитель был милостив, Сашок отрывался по-полной: ангажировал сразу по десять девиц, вынюхивал по полкило кокаина, пил ведрами «Хеннесси» и т. д. и т. п. Вконец обезумев,  Саша обычно орал: «Девчонки, меня скоро убьют! Девчонки, вы хоть пару гвоздичек мне на могилку принесете?»

Девочки дружно кивали: мол, ясен пень, принесем, – а сами, дождавшись, когда миллиардер закемарит, выбегали на показы и уединялись с другими клиентами, срубая двойные бабки.   

…Однажды N. предложили пять миллионов деревянных за то, чтобы миллиардер оказался в определенном месте и в определенное время без охранника. Пять лимонов – деньги хорошие, но N. отказалась.


Миновали, как пишут в романах, годы. Безбашенный Саша, так ничего о грозившей ему смертельной опасности не узнавший, однажды позвонил моей героине на предмет пообщаться.
 
– Сколько? – спросила практичная N.

– Двести тысяч, – ответил Саша.

Через сорок минут путана была на месте. А надобно вам сказать, что у Саши имеется легкий психический сдвиг: он до смерти ненавидит блондинок и силиконовые сиськи. А наша красавица, хотя и осталась жгучей брюнеткой, грудь на пару размеров себе увеличила. И зоркий Саша  это заметил.

– Это чо? – заорал он еще в прихожей. – Си-ли-коны?!

– Угу, – кивнула зардевшаяся секс-работница.

Как и все селфмейдмены, Александр принимал решения быстро.

– Короче, так, – произнес он полминуты спустя, – здесь внизу есть клиника, хорошая клиника – "Меди", и ты сейчас спустишься и все это вынешь. Буду тебя обеспечивать до конца жизни.

Что делают в такой непростой ситуации умные девушки? Умные девушки тут же хватают айфон, выбегают на кухню и гуглят "удаление имплантов". Увы! И еще раз – увы! Все отзывы оказались резко негативными: после удаления имплантов остаются ужасные, пожизненно не выводимые растяжки.

Так что умная N отказалась.

– Ну и дура! – ответил обиженный Саша, отдал обещанные двести тысяч и выгнал путану к черту.

                * * *

 XX ВЕК. ВАРИАНТ АЛЬТЕРНАТИВНОЙ ИСТОРИИ

25 октября 1917 большевистский мятеж подавлен. 28 (!) убитых, более 400 раненных! Александр Федорович Керенский получает прозвище Кровавый и навеки становится персоной non grata для всей российской либеральной интеллигенции.

12 февраля 1918 разгон Учредительного собрания и установление единоличной диктатуры героя войны генерала Брусилова.

13 сентября 1921 так называемая Славная Перемена: четырехдневная общенациональная забастовка, закончившаяся бегством Брусилова во Францию и установлением единоличной диктатуры героя войны прапорщика Пониделко.

1929 –1939 сближение Пониделко с Гитлером и Муссолини. Умеренная нацификация России.

1939 Данцигский кризис и раздел Польши.

1940 разгром Франции. (Пожизненный президент Пониделко отделывается посылкой на помощь странам Оси двух добровольческих дивизий).

весна 1941 нарастание русско-немецких противоречий на Балканах. Пожизненный президент Пониделко выдвигает так называемый Босфорский ультиматум, поднимающий вопрос о переносе столицы России в Царьград.

Май-ноябрь 1941 начало Восточной кампании. Сдача Москвы. Выход немецких войск на линию Волга-Архангельск.

Декабрь 1941 вступление во Вторую мировую войну Соединенных Штатов Америки.

1942 – 1946 годы период Странной войны или Четырехлетнего Противостояния.

Май 1946 высадка англо-американских войск в Бретани.

Июнь 1946 разгром итало-немецких войск под Саратовом.

Декабрь 1946 – февраль 1947 фактический развал сперва Восточного, а затем и Западного фронта.
 
4 мая 1947 взятия Кенигсберга русско-польскими войсками.

14 мая 1947 взятие Берлина англо-американцами. Капитуляция Германии.

Ноябрь-декабрь 1947 Варшавская мирная конференция. Пожизненный президент Пониделко вновь поднимает вопрос о переносе столицы России в Царьград.

Январь 1948 Фултонская речь Черчилля. Начало Холодной войны.

Февраль 1949 образование НАТО.

10 февраля 1954 трагическая гибель Пониделко в авиационной катастрофе.

Апрель 1955 первые (после декабря 1917) свободные выборы.

Сентябрь 1956 попытка антиконституционного переворота.

Апрель 1959 вторые (после декабря 1917) свободные выборы.

Октябрь 1959 вторая попытка антиконституционного переворота.

Апрель 1963 третьи свободные выборы.

Декабрь 1965 вступление России в ВТО.

Декабрь 1979 вступление России в НАТО.

Январь 1985 вступление России в Европейское Сообщество.

P. S. Как не трудно заметить, мною подкорректированы два самых, на мой скромный взгляд, печальных события русского ХХ века:: Октябрьская Катастрофа и пиррова победа во Второй мировой войне.


                О ТОНКОСТЯХ ПЕРЕВОДА

Живой Журнал был выдуман англосаксами. Русскому человеку до такого ни в жизнь не додуматься. Т. е. дотумкать-то можно (дело несложное), но вот осуществить да воплотить в жизнь… А на фига?

Для такой суеты Бог создал американцев.

И поскольку ЖЖ – штука явно не нашенская, то при пользовании им то и дело возникают нюансы. Возьмем тоже слово «френдлента».

«Френд» – по-английски «друг».

Но это перевод не творческий.

Английское «friend» точно так же отличается от русского «друг», как поминутно слетающее с губ англосакса «I love you» от русского «Я тебя люблю».

Для англосакса «I love you» – почти механическая формула вежливости («How are you?» – «Glad to meet you!» – «I love you»).

Для славянина «Я тебя люблю» – сакральное заклинание, произносимое раз или два в жизни.

Для англосакса «friend» – это более или менее близкий приятель, регулярно ходящий к нему на «party».

Для славянина «друг» – это человек, вместо которого ты можешь пойти на зону.

И, если верить «френдленте», то «френдов» у меня аж сотня с гаком (что, кстати, позорно мало).

А вот если у меня друзья?

Боюсь, что нет. Уже нет.

Ведь друг – это часть твоей стаи.

А человеку лишь смолоду дано ощущать себя частью сообщества. Скажем, фаном «Зенита». Учеником такой-то престижной школы. Или поклонником Маркеса.

А с наступлением зрелости неминуемо остаешься в одиночестве.

И, если вы вдруг меня спросите, а кто такой я – М. Метс, сорока с лишним лет, ничем не примечательный представитель верхней части низшего класса, отец двух прекрасных детей и автор одной не умевшей успеха книги, – я буду очень в большом затруднении.

Кто я?

Еврей?

Да какой я, к черту, еврей!

Так, может быть, русский?

Ну да, отчасти и русский.

Не скажу за лапти и балалайки, но пологий родной пейзаж, протяжные звуки неспешной российской речи – все это мое. Все это смешано с плотью и кровью.

Но…

Но – складный грохот сапог по булыжнику Красной площади, пропитанные копотью георгиевские ленточки и приторный запах церковного ладана – все это чужое. Все это не греет.

Так что русский я лишь с боку припеку.

Так, может быть, я – петербуржец?

Ну да. Процентов на девяносто восемь. Всегда жалею людей, обреченных жить в иных местностях.

И право топтать именно этот асфальт и вдыхать именно этот влажный воздух значат для меня очень многое.

Но…

Но – не будем лукавить. Человеку свойственно приспосабливаться. Человек может жить без воли, без бабы.

Может жить и без Родины.

И если – не дай-то Господь! – судьба разлучит меня с этим городом, я все-таки буду жить. И даже пера не брошу.

Так что никакой я не петербуржец. Я – это Я. И никакого второго «я» (т. е. друга) у меня нет и не будет.

А вот «френдов» может быть сколько угодно.

Вернее, максимум – 750.

Больше Америка не позволяет.

                ИЗ ДНЕВНИКА ЧИТАТЕЛЯ

Том за томом читаю Толстого. После «Крейцеровой сонаты» и «Дьявола» возникает минутное ощущение, что старик начинает сдавать. Но «Хаджи Мурат» – чудо! Скупо, сухо и точно. Ни капли старческой сентиментальности.

Короче, шедевр.

И вот цитатка оттуда, которую любой желающий при случае может прочесть кому-нибудь из кремлевских:

«…О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала и до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения»

По-моему, яснее не скажешь. Хотя сила сей повести, конечно, не в пафосе. Сила ее – в какой-то глубинной сцепке автора и героя. И, наверное, более автобиографического персонажа во всех девяносто томах Льва Николаевича – нет.   
               

                *****   
               
Перечел «Трудно быть богом». Не знаю, что уж здесь виновато: неважное настроение или то, что взрослым людям не следует читать детских книг, – но он произвел на меня впечатление безнадежно МЕРТВОГО текста.

Как «Гаргантюа и Пантагрюэль».   Или «Новая Элоиза».

Все политические аллюзии  показались мне плоским.

То и дело встречающиеся советские благоглупости – невыносимыми.

Мушкетерско-средневековый драйв – картонным.

Впечатление достоверности производит один барон Пампа. Стоит появиться этому абсолютно книжному, целиком позаимствованному у Дюма герою, как текст тут же наливается кровью и начинает дышать.

P. S. Справедливости ради следует указать, что прочитанный в тот же день «Понедельник» и неделею раньше – последняя сольная вещь БНСа «Бессильные мира сего» доставили мне немало приятных минут и произвели впечатление абсолютно живых литературных объектов.

К чему бы это?

                *****
Дебиловатый ботаник с женой, перманентно целующаяся лесбийская парочка, неухоженный мужичок средних лет, два гопа с пивом. Короче, народец в моем вагоне подобрался на редкость обычный и скучный.

За одним исключением.

В метрах двух от меня стоял проглотивший аршин Товарищ Поп.

Поп был похож на моего одноклассника Ю. Иваненко. Неправдоподобно похож (правда, у Юрика борода подлиннее). А во всем остальном – практически копия: тот же слегка настороженный взгляд, те же впалые щеки, та же – не очень типичная для священника – интеллигентность.

Но при этом  – типичный служитель культа: длинная черная юбка, ватная шапочка, кипарисовые четки на запястье.

Товарищ Поп вдруг чуть-чуть сократил разделяющее нас расстояние и я, если честно, приготовился к АРОМАТУ. Приготовился, к счастью, напрасно: несмотря на свое устрашающее обличье никаких специфических запахов Товарищ Поп не источал.

И здесь вдруг… ба! какие люди в Голливуде! …я заметил еще одну колоритнейшую фигуру – полковника Колю. О Коле подробно рассказано чуть-чуть пониже, а сейчас я скажу, что  мое личное знакомство с ним заняло ровно пятнадцать минут: я в тот вечер по делу зашел к путане N. (если честно, то дело мое заключалось в том, чтоб перехватить тысяч пять до получки), так вот, я по делу зашел к путане, а тусовавшийся там полковник Коля был уже настолько хорошо отдохнувшим, что начал зачем-то мне сходу рассказывать, кто у них в РУВД крышует наркопритоны, а кто – проституток.
       

К счастью, сегодня Коля меня не узнал и дал возможность себя рассмотреть.

Разглядев полковника Колю в подробностях, я ненавидевшую его путану N, если честно, не понял: для старшего полицейского офицера Коля выглядел просто отлично. Волевой подбородок, аккуратное пузико, хороший мужской рост – примерно метр восемьдесят восемь.

И здесь я подумал: вот сюда бы еще какого-нибудь диктора телевиденья со скошенными от постоянного вранья глазами, и в моем бы вагоне присутствовали все три главных опоры режима: Мент, Телевраль и Поп.


             ТОЛСТЫЙ И ТОНКИЙ

На просторах Живого Журнала есть два весьма популярных автора: Д. Быков и Р. Шмараков. На самый первый взгляд, они бесконечно далеки друг от друга.

Быков торгует своим необъятным ****ом (см. "Примечание") во всех телевизорах,   Шмараков вещает ради тысчонки избранных френдов. Аудитория Быкова – коллективная Марьиванна, собеседники Шмаракова  – лощеные интеллектуалы, изнывающие от собственной избранности.

Что же между ними общего?

Наверное, полным отсутствием в текстах обоих авторов т. н. «жизни». Перелистайте книжные тонны Быкова и килограммы Шмаракова и вы не отыщите там ничего из того, что можно увидеть, выглянув из окошка: ни гниющей четвертый год семерки с проломленной фарой, ни вяло идущего мокрого снега, ни толстой тетки с тремя собаками, ни отвратительно лязгающего железным скребком по асфальту трудолюбивого таджикского дворника.

И Быков, и Шмараков состоят из одной суеты и архивной пыли. Пропорции разные: Быкову милее газетно-журнальное "творчество", Шмаракову – неторопливые архивные штудии.    Но, между прочим, Быков тоже не прочь понежить свой афедрон в читальном зале, а Шмараков – походя упомянуть о чем-нибудь злободневном.

Но собственно «жизни» в текстах обоих героев нету ни грамма.  Она внушает им ужас.

П р и м е ч а н и е: Я понимаю, что слово "****о" выглядит слегка неуместно. Но то, что за сорок пять лет отрастил Дмитрий Львович, назвать "лицом" – перо не поворачивается.

    
                *****

Вы, наверное, помните, как в первом-втором-третьем классе все учащиеся разделялись на две половинки: мужскую и женскую. Классные "мужики" и "бабы" жили своей особенной жизнью и их интересы практически не перекрещивались. Потом наступало взросление, образовывались парочки и т. д. и т. п.

И вот о чем я подумал: а ведь после пятидесяти ситуация стала почти что зеркальной. Кто не успел разжениться, хмуро тянет семейную лямку, но в остальном интересы  мужской и женской половины практически полностью раздельны.

                ПРО ПУТАНУ И СЕРЕЖУ

У путаны N. есть один друг, бизнесмен Сережа. Хотя «бизнесмен» – это сказано слишком сильно. У Сережи два небольших магазина  и очень мало денег. Сереже за сорок и у него нет и никогда не было ни детей, ни жены.

Уже года четыре Сережа влюблен в путану N. Влюблен страстно и безнадежно. Героиня все эти годы просит купить ей какую-нибудь недорогую иномарку – тысяч за восемьсот. Но у Сережи отложено только четыреста. За эти деньги тоже, конечно, можно купить машину, но на такой она ездить не будет. И Сережа, подумав, взял на недостающую сумму кредит.

Путана, тоже немного подумав, предпочла машине деньги. Четыреста тысяч она отослала на родину, а остальные – прокутила.

            P. S. Когда я однажды заговорил с N. о вопросах морали, она, глядя в пол, ответила, что ее будут поджаривать в аду на сковородке ровно столько же лет, сколько она занимается проституцией. Больше мы к этой теме не возвращались.      

                ****

Все смотрел бы на нее б,
Но – не ёб.

                ****

Неисповедимы пути ЖЖ-ные! Непритязательная каламбурная рифма "на нее б" –  "но не ёб" привела к обсуждению эпопеи "Дети Арбата". Принято полагать, что "Дети Арбата" –  плохая книга. Я бы сказал –  необычная.

        Монументальное полотно, написанное двухметровой малярной кистью. Мазок штукатурный, графика приблизительная, цветовая гамма – какую со склада завезли (две, три, четыре, в лучшие годы –  пять красок). Таковы недостатки. Но и достоинств у книги немало. Во-первых, книга читабельна. Прочесть до конца "Детей" –  это "не пересечь Сахару пешком", а, скорее, доехать от Петербурга до Владивостока в общем вагоне. Удовольствие от такого путешествия сомнительное, но все же оно по силам не только героям (в отличие от "Клима Самгина" и "Жизни и судьбы").

         Во-вторых, эпопея написана РОВНО. Без взлетов и падений. Что выгодно отличает "Детей Арбата" от "Чонкина" и "Круга первого" ("Красное колесо" –  не предлагать!). "Чонкин" –  блестящая повесть, к которой автор зачем-то пририсовал второй и третий том, эстетически необходимые, как фингал и бородка –  вывешенной в школьном коридоре фотографии генсека. "Круг первый" –  вещь, конечно, замаха толстовского, замах этот сделан не без оснований, но автор все-таки тенор и в басовой толстовской партии выглядит немного комично.

         (В отличие от Рыбакова, возможности своего небольшого голоса изучившего великолепно и петухов почти не пускающего).

          Третье достоинство "Детей Арбата" – уникальность художественного материала. Так уж получилось, что середина тридцатых в нашей литературе не отражена совершенно. О советско-нацистской войне написаны книжные горы, о "предвоенном периоде" и Большом Терроре – два немаленьких холмика, а вот о мирной жизни тридцатых не написано НИЧЕГО. Где можно встретить словцо "хетагуровка"? Как узнать, что Утесов не играл в ресторанах? Где прочитать о работе прачечной и ордерах на галоши? Только в "Детях Арбата".

          Короче, хотите бейте меня, хотите – режьте, но "Дети Арбата" прочно прописаны на моей книжной полке и обречены на регулярное перечитывание.

        P. S. Меня здесь спрашивают, отчего это в качестве эпопеи я не упомянул "Сандро из Чегема". Отвечаю: "Сандро", на мой взгляд, не эпопея, а эпос. Она намного ближе к "Илиаде", чем к "Ругон-Маккарам".   

                ****

Прошу прощения за лежащую на поверхности шутку, но рубль у нас ягодка опять. 

                ****

                ВЛАДЕТЕЛЬ БАЛЛАНТРЭ

В очередной раз перечел указанную в заглавии поста книгу и в очередной раз убедился, что Настоящая Литература не имеет ни малейшего отношения к "хорошо написано". Книга написана никак. Как иронизирует сам автор "она голая, словно лысина".

       А вот что касается художественной силы... это – Нормальный Достоевский. Глубина –  достоевская: исчадия ада порой человечны, "хорошие люди" – омерзительны. Герои слегка трусоваты, а трусы –  героичны. И при этом (в отличие от ФМД) все персонажи – реальные люди, а не пациенты дурдома.

              Какой бы мог выйти фильм! Но где найти трех великих актеров на три главных роли?

                P. S. Не сомневаюсь, что Голливуд по "Владетелю" уже  что-нибудь (и не раз) забабахал, но ведь я не об этом. 

                ****

Наткнулся в Сети на очередную фантазию на вечную ватную тему "если надо, повторим".

          Это, естественно, полная чушь: во второй половине Второй мировой СССР воевал вместе со США и Британией с почти не имевшим союзников  Рейхом. Россия (в союзе с Абхазией) противостоит всему свету. Как можно добиться сравнимого результата при столь разных раскладах, мягко говоря, неясно.

           Хотел это им там написать, но – передумал.

          Стоит ли доказывать группе подростков, коллективно надрачивающих на порнозвезду, что в презренной реальности им не даст даже дворничиха?

  РАЗМЫШЛЕНИЯ У НЕФТЯНОЙ ТРУБЫ

                Введение               

Давным-давно, когда я был еще сравнительно юным и сравнительно чистым мальчиком, короче, во времена моего босоногого пионерского детства наша историчка Милетина Петровна очень любила порассуждать, что, мол, несходство в государственном строе Египта и Греции определялось в первую голову тем, что у этих стран были совершенно различные природными условия. В Греции это извилистая береговая линия плюс главный враг любой государственности – горы, а в Египте – плоская, словно письменный стол, равнина, насквозь прорезанная глубоким и судоходным Нилом.

Ну, вот, соответственно, в Греции и воцарилась сплошная анархия и волюнтаризм, а в Египте – классическая властная вертикаль во главе с фараоном.

Принято считать, что практически все, усвоенное в самом раннем детстве, остается с нами пожизненно. Вот, видимо, и во мне до сих пор шевелится вколоченный некогда Милетиной Петровной вульгарный географический детерминизм. И, стоит мне лишь подумать о современной России, как в мою глупую голову тотчас приходит мысль о ее почти стопроцентном сходстве с Древним Египтом.

За тем небольшим исключением, что роль цементирующей страну магистрали у нас выполняет не Нил, а Большая Нефтяная Труба.


                I. Вид сквозь Трубу на путинскую Россию

Вид, прямо скажем, не так, чтоб красивый. Давайте-ка, взглянем еще разок.

Бр-р-р!

Хорошего, прямо скажем, немного.

Но, собственно говоря, господа… а чего вы хотите?

Лицейских рощ? И райских кущ?

Ну, не бывает на этой земле нефтяных демократий!

(Кроме Норвегии).

Нефть – это всегда и везде тирания: Иран, Ирак, Эмираты, Саудовская Аравия, Нигерия, Венесуэла, Россия.

Это, товарищи, раз.

А, во-вторых, как учила меня незабвенная Милетина Петровна, любая теория лишь тогда хоть чего-нибудь стоит, когда она может хоть что-нибудь предсказать. Наше грустное настоящее мы с помощью чудо-Трубы худо-бедно, но объяснили. А теперь давайте посмотрим через Трубу на наше с вами ближайшее будущее.

Что мы там видим?

Да уж…

Мы наблюдаем картину и вовсе неутешительную: всесильного Президента, сжимающего в руках символ власти – позолоченный Нефтяной Краник. Толпящуюся вокруг него вороватую Стражу. Лукавого Верховного Жреца со скошенными к переносице от постоянного вранья глазами и попираемый ими вконец упростившийся социум, состоящий из одной обслуги и люмпенов.

Верить во все это, конечно же, страшно не хочется. Но, похоже, придется. Ибо гипотеза наша – работает. И ежели, скажем, еще раз взглянуть сквозь Трубу на наше с вами недавнее прошлое, то оно, это прошлое вдруг становится вещью на редкость понятной и объяснимой. Ну, скажем, казус г. Ходорковского.  С чего это все началось?

Да с того, что компания «Юкос» решила выстроить свой собственный нефтепровод. А за подобные штучки каждая уважающая себя нефтяная держава вынуждена карать:
               
                а) незамедлительно,
              б) предельно жестоко.

Ибо альтернативный нефтепровод – это вещь пострашней альтернативного телевиденья. И даже похуже альтернативной Лубянки. Ведь и ТВ, и бесшумное ведомство товарища Патрушева – это, как ни крути, надстройка.

А Труба – это базис.

Или давайте-ка вспомним случай страны Украины. Что мы там видим? Да более чем простительное желание контролировать всю Трубу – от истоков до устья. И, подобно тому, как Московское царство царя Ивана, собственно говоря, и возникло лишь после того, как включило в себя всю Волгу – от Нижнего и до Астрахани, так и нефтяная держава Владимира Владимировича должна была явиться изумленному миру, держа в кулаке всю Трубу – от Тюмени до Ужгорода.

Но с этой красивой мечтой нам, похоже, придется расстаться. И, боюсь, навсегда.

Плохо это или же хорошо?

Это – прекрасно.

Это настолько, братцы мои, хорошо, что позволяет мне перейти ко второй – более или менее оптимистической – части нашего повествования.


           II. Чем путинская Россия отличается от Древнего Египта?

Да, пожалуй, лишь тем, что Россия – страна некомпактная. Древний Египет имел четко выраженную имперскую сердцевину, дисциплинированно вытянувшуюся вдоль реки Нил, а современная Россия растеклась забродившей квашней на половину Евразии и даже жизненно важные истоки Трубы расположены в ней неудобно – у самой пятки. Вся же собственно европейская Россия представляет собой совершенно ненужный зазор между производителем нефти и ее потребителями.

Эффективность Трубы возросла бы в разы, если б вся европейская Русь до Урала куда-нибудь делась.

Короче людей и земель в нашей стране с избытком, а вот нефти – относительно мало. С таким положением вещей еще как-то можно мириться при нынешних …тидесяти долларах за баррель, но при неизбежно имеющих быть в грядущем …надцати все это приведет к достаточно быстрому и неприятному краху.
 
А теперь, давайте-ка, еще раз припомним недавний украинский кризис. Предположим, что все завершилось бы по самому оптимистичному сценарию. Т. е. Кремль сохранил бы г. Януковича, г. Янукович инициировал бы новую Переяславскую раду, Рада благословила бы новый союз с Россией.
   
Чтоб мы имели, кроме безудержного ликования?

Мы б имели полный контроль за украинским участком Трубы и (в качестве платы за это) еще пятьдесят миллионов широко разинутых ртов у нежирного нефтяного каравая. И при грядущих …надцати долларах за баррель безусловный и полный кердык наступил бы  втрое скорее.

А теперь рассмотрим сценарий самый что ни на есть пессимистический. Из серии: золотые грезы пятой колонны.

Украина вступает в ЕС. Европа отныне начинается в Харькове. На нашего бывшего младшего брата наваливается тяжкое европейское процветание. Т. е. гадам-хохлам уже сало в глотку не лезет, а щирые украинские парубки, подкручивая едва-едва проклюнувшиеся усы, ведут по Хрещатику свежеснятых рязанских и вологодских девок.

Что мы имеем, окромя нестерпимой обиды?

 А имеем мы то, что Трубу мы опять контролируем ПОЛНОСТЬЮ. А пятьдесят миллионов украинцев из нахлебников превратились в кормильцев, платящих за нефть и за газ полноценными евро.

Теперь-то вы поняли, к чему я клоню?

Элементарная логика развития газово-нефтяной державы с течением времени должна привести к тому, что собственно европейская Русь отойдет к Европе, а за Уральским хребтом возникнет некая идеальная сырьевая страна, населенное одними силовиками и нефтяниками.

Ведь все процессы, сотрясающие Советский Союз с далекого 1989 года, объективно свелись к тому, что то один, то другой подотчетный народ планомерно отлучается от нефтяной халявы. И раньше ли, позже ли  должна придти очередь и самого последнего народа – русского.

И это, похоже, случится значительно раньше, чем мы сейчас думаем. 

                ****


Что-то слишком грустную ноту мы взяли. Надо б добавить чего-нибудь… эдакого, оптимистического, чего-нибудь максимально далекого от нашей безрадостной постсоветской жизни. Ну вот, к примеру, неплохо было бы поговорить … ну, скажем, о Проблеме Новогодних Елей.

Что это за проблема?

Вот сразу и видно, что в Интернете вы не бываете, ибо в ЖЖ (только, ради Бога, не спрашивайте, что такое ЖЖ — то есть Живой Журнал, — а то я перестану вас уважать), так вот, этот самый ЖЖ вдруг  вопреки сезону озаботился новогодними елками. Интерес возник (как и все на свете) в Израиле, а потом пошел гулять по Сети.

В целом Проблема Н. Е. сводится, дорогой мой читатель, к следующему: в героическом государстве Израиль его некоторые (преимущественно, конечно, бывшие наши) жители соблюдают ужасный христианский обычай — они ставят у себя в домах новогоднюю елку, что жутко раздражает евреев-ортодоксов.

Вот, казалось бы, не такого масштаба это явление, чтобы поднимать из-за него шум на весь свет, но не следует забывать, что и евреи-ортодоксы тоже в свою очередь жутко раздражают евреев-ассимилянтов. При этом и те и другие одинаково раздражают весьма многочисленных сетевых антисемитов.

Но и это еще не все!

Раскиданные по Всемирной Паутине антисемиты тоже делятся на какие-то виды, роды и ранги, и все эти роды, виды и ранги также между собой не в ладу. Короче, повод схлестнуться во всепланетной дискуссии есть.

Правда, сам я в ней не участвую, ибо мое отношение к Проблеме Н. Е. слишком, увы, банально. И сводится, в общем, к тому, что абсолютно любой человек волен соблюдать абсолютно любые обычаи. Например, День Большого Дождя по обычаям племени манго-банго. Или День Великого Снега по обычаю хантов и манси. Оставаясь при этом евреем, калмыком или нанайцем. Короче, позиция моя настолько проста, что высказывать ее в Сети я немного стесняюсь.

(Боюсь, засмеют. Ведь не очень приятно, когда над тобою в три тысячи глоток начнут хохотать и евреи-ортодоксы, и евреи-ассимилянты, и антисемиты всех видов, фракций и сект, и даже так называемые «русские дворяне» — из тех, что принципиально не пустят в свой дом жида, но и антисемиту руки не подадут.)

Но я сейчас не об этом.

Я о возникших по поводу пресловутой Проблемы Н. Е. воспоминаниях и ассоциациях. Вообще-то, будучи человеком до мозга костей советским, настоящих евреев я в своей жизни, можно сказать, не встречал. Ну, нельзя же всерьез отнести к таковым, например, нашего военрука Бориса Абрамовича или учителя физики Беккера, или моего лучшего друга Сашку Бернгарда, все десять школьных лет утверждавшего, что он — чистокровный немец.

Ясно, что все они — и Абрамыч, и Сашка, и Беккер — принадлежали к богоизбранному народу лишь номинально. У Бориса Абрамовича еврейским был только нос, у голубоглазого блондина Беккера — парадоксальный и мягкий юмор, а что касается Сашки, то у него еврейским было, пожалуй, все — и характерный захлебчивый выговор, и завитые в мелкий каракуль волосы, и отвратительная привычка во время общения впечатывать собеседника в стену, но — как мы уже говорили — все это ничуть не мешало ему выдавать себя за арийца.

Короче, и Абрамыч, и Сашка, и Беккер были типичными homo soveticus, лишь по нелепой случайности отмеченными пятым пунктом. И если бы вы попытались вдруг посвятить их в животрепещущую проблему Новогдних Елей, то… то они поначалу вас бы просто не поняли, а потом бы, наверное, долго смеялись.

Но одного человека, не справлявшего Новый год, я все-таки знал. Это была моя соседка-старообрядка Раиса Петровна.

31 декабря, поужинав постной пищей, она неизменно ложилась спать. Праздники для нее начинался 7-го. Все 7-е — начиная с восьми-девяти утра — она разговлялась, а поскольку усохший за время поста желудок не мог совладать с внезапно обрушивающимся на него пищевым изобилием, Раиса Петровна проводила большую часть Рождества в туалете.

Примерно то же самое повторялось на Пасху.

Короче, тетка была — настоящий камень, хотя с развитием Перестройки-Гласности одну слабину дала (стала изредка посматривать телесериалы), но во всем остальном, повторяю, была кремень. Ни хмельного, ни, упаси Боже, табачного, ни советских, ни православных празднеств. Ежедневно слала проклятия Никону-патриарху.

(И сейчас стоит у меня перед глазами вечно торчавшая на коммунальной кухне огромная банка сушеных грибов, бывших ее единственной пищей постами.)

И вот о чем мне подумалось: а не кажется ли вам, друг-читатель, что эта ее кержацкая безоглядность — родная сестра иудейской жестковыйности?


                СТИШ

На свете есть люди, их все называют «трампистами»,
(Но я их зову про себя «танкистами»).
Эти люди топят за Дональда Трампа.
Танкисты живут, в основном, в Израиле,
(В Израиле их называют «заями»),
И Трамп для них, словно настольная лампа.

А вот в Штатах танкистов живет маловато,
А те, что живут, заурядная вата,
Не представляющая ни малейшего интереса.
Куда интересней лица иудейского вероисповедания
(Прошу извинить за столь тяжеловесное именование),
Как люди, не чуждые идее прогресса.

Представьте, какой-нибудь Крафман Борис Абрамович
(Англосаксы таких называют: «ван ов ич»),
Образчик химически чистого русского интеллигента.
Но лишь стоит задеть в разговоре Иерусалимский анклав,
С Абрамыча тут же слетает его голубиный нрав
И он очень резко меняет акценты.

Случается чудо: из-под псевдочеховской маски
Выскакивает абориген в боевой раскраске
И начинает размахивать идеологическим томагавком.
Ты,  мол, грязный левак и патологический антисемит,
Тебе надо влепить бы ГУЛАГа годков до семи,
Сиди и не гавкай!

Все, что сказано выше, чистейшая, юзеры, правда,
(Хоть с вашей точки зрения я и не прав, да?),
Но вот что сейчас я подумал тупою своей головой:
Есть три типа сторонников Рыжего Клоуна –
Охуевший реднек, Абрамыч, в вериги высокой культуры закованный,
И скорбный главою рашист с измазюканной в синих соплях бородой.
Я, юзеры, очень давно проживаю на свете,
И сейчас бы хотел процитировать одного позабытого всеми поэта:
ТРИ ТРАМПИСТА, ТРИ ВЕСЕЛЫХ ДРУГА, ЭКИПАЖ МАШИНЫ БОЕВОЙ.
 






           10. ЛИТЕРАТУРНАЯ ЗАПИСЬ ЧУЖОЙ БИОГРАФИИ
(рассказчик впоследствии – крупный советский чиновник)

Главного героя мы назовем Алексеем Алексеевичем Алексеевым.

               

После долгих раздумий я решил не гнаться за внешней занимательностью и просто рассказать все, как было. Ни сюжетных интриг, ни литературных красот, ни – уж тем более – «сенсационных разоблачений» вы в моих записках не найдете. Это просто правдивый рассказ о прожитой мною жизни.   

                Глава первая. Детство (1948 – 1965)

Родился я через три года после войны … мая 1948 года в глухой деревушке Брылино Бежаницкого района Псковской области. После войны жизнь в деревне кипела: дома считали десятками и буквально в каждом крестьянском хозяйстве были овцы и козы и почти в каждом – корова. Всех этих животных уничтожили необдуманные хрущевские реформы. Хрущевская война с частным сектором привела к тому, что люди стали бояться держать скотину, а, когда это вновь разрешили, привычка к животноводству была утеряна, и поголовье так и не восстановилось.  И, хотя сейчас наша деревня потихонечку возрождается (в ней уже девять жилых домов), коз, овец и коров никто больше не держит. Каждый год вся округа зарастает травою по пояс, а вот времена моего детства любая травинка ценилась почти на вес золота, и нам с отцом приходилось, договорившись с лесничеством, ездить за сеном в лес километров за десять. Теперь травы, сколько хочешь, а косить ее некому.

На краю деревни и сейчас растет наше родовое дерево – дуб, посаженный еще моим прадедом Алексеем Соловьевым в честь рождения сына, рядом с домом еще один дуб, посаженный дедом. Есть дуб и моего отца и моя аллея из 22 дубов, приуроченная к рождению уже моего сына.

Прадед был Соловьев, а я сам и мои дети – Алексеевыми. Дело в том, что мой дед Александр был записан в паспорт Алексеевым (такова была привилегия старшего сына – зваться по имени прадеда), а все его братья и сестры остались Соловьевыми. Так мы стали Алексеевыми, и это тогда никому не казалось странным.

Мой дед Александр Ефимович был раскулачен и сослан, а потом погиб в сорок первом в Демьянском котле под Старой Руссой. Мой отец Алексей Александрович работал электромонтером на железнодорожной станции Сущёво, а моя мать Зинаида Захаровна (в девичестве Сидорова) – сменным мастером на льнозаводе. То, что оба они не состояли в колхозе, после войны сильно облегчило нашу жизнь, но в шестидесятые годы почти так же сильно мешало: у нас, например, отобрали корову именно из-за того, что родители числились рабочими и права на подсобное хозяйство не имели. Году в шестидесятом третьем два присланных из района инспектора увели со двора нашу буренку. Отец с матерью провожали их молча, а бабушка голосила, как по покойнику.

Овец тоже приказали зарезать. Алексей Александрович приказание выполнил, но пожалел одного маленького больного барашка, которого лично выпоил молоком из соски. Начальству об этом стало известно, и отцу выписали штраф в двадцать пять рублей новыми (примерно четверть его зарплаты). Штраф отец платить отказался и никакого наказания за это не понес.

И еще об отце. Алексей Александрович был 1928 года рождения, но повоевать успел – в партизанском отряде. С ним там приключилась не очень-то героическая история: во время чистки оружия он случайно разрядил его себе в ногу, что по меркам этой войны приравнивалось к вредительству и каралось расстрелом (кроме этого партизаны постоянно перемещались, и возиться с раненным – тем более, раненным не в бою – было попросту некому). Спас отца его старший двоюродный брат Андрей. Он сумел упросить командира отпустить их из отряда, дав им шансы на жизнь и, одновременно, избавив отряд от обузы. Дядя Андрей потом стал моим крестным, и отец мне не раз говорил, что он спас его от неминуемой смерти.

Когда я подрос, отец мне не раз показывал места своей «боевой славы»: это нижнее течение речки Полисть на самой границе Новгородской и Псковской области.  Добраться туда и во время войны и сейчас – через семьдесят лет – можно только на лодке. Места совершенно безлюдные, ни немецкой, ни даже советской власти там отроду не было, и  именно там и располагались партизанские базы.

В быту отец был человеком нелегким. Например, начиная лет с девяти, моею обязанностью стали дрова для печки. Колол их сам папа, а я отвечал за то, чтобы специальная ниша для дров рядом с печью всегда была плотно забита. Если отец, приходя с вечерней смены, видел, что дров в нише мало, он – ночь, не полночь, его это не интересовало – сдергивал меня с кровати за ногу, и я безропотно отправлялся в сарай, исправлять недоделанное с вечера.

Впрочем, подобная жесткость была в тогдашнем крестьянском быту делом довольно обычным. Мы с отцом, конечно, друг друга любили и сохраняли достаточно теплые отношения до самой его смерти в … году.


                ****

…Помнить себя я начал лет с трех. А самое первое мое воспоминание такое: отец на горке идет за лошадью и пашет землю плугом, а мать поспешает за ним и сажает картошку. Сам я ползаю по борозде без присмотра. Замечаю дождевого червя – огромного, жирного, скользкого – беру его в руки и пытаюсь скушать. Мать подбегает ко мне, вырывает мою добычу и забрасывает ее далеко в поле.

Второе мое яркое воспоминание относится к эпохе значительно более поздней и датируется очень легко. Это смерть товарища Сталина. Событие историческое, и даже я, пятилетний мальчишка, это хорошо понимал. Помню всеобщее (не казенное) горе. Помню голос Левитана по радио, сообщавший, что завтра в двенадцать часов товарища Сталина похоронят. А мимо нашего дома проходила единственная дорога на кладбище. И вот задолго до объявленного диктором часа я залез на забор и стал выглядывать траурную процессию со сталинским гробом. Просидел два часа, никого не дождался и побежал за разъяснением к маме и папе (бабке я в этих вопросах не доверял).  Те, улыбаясь сквозь слезы, мне объяснили, что товарища Сталина уже похоронили в Москве на Красной площади, и теперь он будет лежать у себя в Мавзолее вечно.
Еще помню, что питались мы плохо: главное блюдо – тюря (вода с подсолнечным маслом и покрошенным хлебом), иногда – немного приправленная тем же подсолнечным маслом картошка или похлебка из толокна. Зерно мы сами мололи на каменной ручной мельнице (она у меня до сих пор сохранилась), и хлеб из этой муки получался на редкость душистым и вкусным. Ну, а первый свой апельсин я съел в третьем классе.

Электричества не было. Радио тоже. Вообще моя жизнь  наглядно доказывает, что в XX и XXI веке сменилась так называемая «логика социального поведения». Раньше технологии жили десятилетиями, и однажды полученных знаний человеку хватало на всю его жизнь. Сейчас каждое поколение проходит через несколько технологических укладов, любые знания устаревают мгновенно, и основная задача нынешней школы – научить человека уч
иться. 
Итак, электричества в Брылино не было, и уроки в начальных классах мне приходилось делать при свете керосиновой лампы, а моей соседке-школьнице и вообще – при свете лучины. Из стены торчала металлическая палка-держалка, в нее вставлялась пропитанная керосином лучина, на полу стояла лоханка с водой. Все это я видел своими глазами, а сейчас могу позвонить в любую точку планеты по скайпу. Разве это не удивительно?

Когда мне было лет пять, в деревню провели радио. Помню черную тарелку репродуктора, и как бабушка мне объясняет, что, когда все наладится, дяденька-диктор начнет из нее говорить. Я силюсь представить специального крошечного дяденьку, способного поместиться в этой тарелке, и – не могу. И, когда радио все-таки заговорило, это стало одним из самых сильных потрясений в моей жизни.

Через несколько лет появилось и электричество (прокладывавшая его бригада электриков даже несколько дней прожила в нашем доме). Электричество тоже меня поразило, но все-таки не так сильно, как радио.

Первый свой телевизор пишущий эти строки увидел классе в четвертом, когда зимой приезжал погостить в Ленинград к дальним родственникам. Телевизора у них не было, но их соседи по лестничной клетке уже успели приобрести КВН с большой водяной линзой. Гостил пишущий эти строки в Ленинграде подолгу, и раз примерно в неделю ему разрешали зайти к соседям и полюбоваться этим чудом техники. Вернувшись в деревню, мемуарист рассказал о нем бабушке, и, когда они вместе с бабкой позже пытались придумать нечто совсем фантастическое, они всегда представляли настоящий питерский КВН в своей сельской избушке, и ничего удивительней этой картинки выдумать были не в силах.

Таковы мои самые первые впечатления от встречи с тогдашней техникой. На всякий случай напомню, что ни мобильные, ни компьютеры не были тогда доступны не только пареньку из глубинки, но и самому лощеному столичному бомонду. Первый мобильный появился  лишь в 1973 году, а компьютеры во времена моего детства занимали целые комнаты, стоили десятки миллионов долларов и использовались только государством.

                ****

Еще немного о мире тогдашних вещей: в конце пятого класса мне удалось заработать себе на часы. Мы на пару с отцовым спасителем дядей Андреем целый месяц «драли лозу»: т. е. специальными изогнутыми лезвиями сдирали чулками кору с лозовых веток. Потом мы эти чулки подсушивали, связывали, и сдавали в потребкооперацию, где за них нам платили весьма неплохие деньги. Через месяц этого промысла пишущий эти строки, в то время – сопливый одиннадцатилетний мальчишка – обзавелся часами, которые даже у взрослых мужчин были редкостью. 

Еще  одним «предметом роскоши» была для меня фарфоровая кружка с портретом Пушкина, подаренная ленинградской бабушкой Наташей (именно у нее мы гостили в Питере, и была она, кстати, не бабушкой, а очень дальней родней, почти просто знакомой). Эта кружечка дуловского фарфора, наверное, не была великим произведением искусства, но автор этих воспоминаний очень к ней привязался, и она много лет была вместе с ним во всех его странствиях.

Вообще, к Пушкину у сочинителя этих записок отношение особенное. Первой прочитанной им «толстой» книгой оказались «Руслан и Людмила». Сочинителю было пять лет, понимать язык Пушкина ему было чертовски трудно, но спасали картинки: опираясь на эти, казавшиеся ему бесконечно красивыми иллюстрации, он продирался сквозь пушкинский текст (написанный отнюдь не для пятилетних) и мало-помалу начинал понимать, кто такой злой колдун Черномор, кто такая ведьма Наина, кто такой трусливый Фарлаф,  благородный Ратмир, таинственный Финн и так далее.  Эта книга так и осталась самым сильным художественным впечатлением во всей его жизни. Читал он ее по ночам (с керосиновой лампой и свечкой) и впоследствии перечитывал многократно. Портрет Пушкина уже лет тридцать висит над рабочим столом мемуариста, и впоследствии он всерьез занимался так называемой проблемой «второго смыслового ряда» в текстах Александра Сергеевича.

Ну, а третьим (и главным) сокровищем юного в те времена мемуариста был настоящий гоночный велосипед харьковского велосипедного завода. Достался он ему, мягко скажем, не даром. Закончив школу-восьмилетку,  мемуарист больше месяца – от рассвета и до заката – колотил для отца парники и, только доделав сей титанический труд до конца, стал обладателем своего гоночного чуда.

 Кстати, в школу автор этих мемуаров пошел на год раньше и на правах своего рода «вольнослушателя». В 1954 году (ему было шесть лет) целых три его девочки-соседки:  Валя, Тоня и Наташа – стали ходить в ближайшую школу за три километра. Автор втайне от родителей увязался за ними и начал канючить, чтоб его тоже приняли, в основном упирая на то, что читать он умеет. Руководство школы в его тягу к знаниям не поверило и предложило походить пока «так», без зачисления. Полноценным учащимся первого класса автор стал только к Новому году, когда его классная Марья Васильевна наконец убедились, что его пыл не угас.
 
Три километра до деревни Гора, где располагалась школа, не всегда удавалось преодолеть без приключений. Однажды весною во время паводка, когда каждый ручей превращался в бурлящую реку, я попытался форсировать одну такое препятствие и первым делом забросил портфель на тот берег. Увы! Точность меня подвела: портфель бухнулся в воду и поплыл по течению. С превеликим трудом мне таки удалось его выловить и даже не сильно опоздать на занятия.

В деревне Гора наша школа-восьмилетка располагалась в бывшей усадьбе помещиков Львовых . Усадьба была выстроена в так называемом «регулярном стиле» и представляла собой настоящий шедевр садово-паркового искусства (в середине девяностых усадьба была объявлена памятником культуры областного значения). Во времена моего школьничества еще существовал и искусственный пруд под названием Восьмерка и сделанные в виде холмов «знаки препинания»: Восклицательный знак, Точку и Запятую. Старожилы рассказывали, что некогда в парке было высажено из деревьев и само имя владельца: «Львовъ» (с твердым знаком), но в мое время эта надпись уже не читалась.

(Кстати, намного лучше сохранившееся имение Алтун в Пушгорах так же принадлежало Львовым. Архитектурно оно – почти точная копия нашей школы и школьного парка. Знаменит Алтун тем, что там многократно гостил Александр Сергеевич).

Учителя в восьмилетке были хорошие, а у Алёши Алексеева вдруг прорезались кое-какие таланты к точным наукам, и он – обыкновенный мальчик-крестьянин из забытой властями и богом деревни – не без успеха участвовал в математических олимпиадах, в частности, выиграл районную и занял третье место на областной. Но лавры ученого его не прельщали. Алёша – как и тысячи его сверстников – страстно мечтал о небе и видел себя только летчиком. В середине одиннадцатого класса он специально поехал во Псков и прошел медкомиссию, результаты которой его огорошили. Комиссия нашла у него небольшой порок сердца, вызванной перенесенной в детстве ангиной. Мечты о небе пришлось оставить, но во время осмотра к В. нему подошел вербовщик из Ленинградской академии связи и стал зазывать к себе. Алексеев с вербовщиком согласился, но – как это часто бывает в мятежной юности – через пару дней о данном им слове забыл.

Через полгода наш герой свою школу закончил, причем – с золотою медалью (это была уже школа-десятилетка в поселке Красный Луч, километров в 15 от Брылино, где он проживал у дальних родственников, а домой на выходные добирался на уже известном читателю велосипеде «Спутник» с тремя скоростями).

Итак, в 1965 году автор этих записок окончил школу с медалью.  Не сумев стать летчиком, он решил податься в дипломаты и послал документы в МГИМО (МИМО по-тогдашнему). На что юный автор рассчитывал, мне сейчас непонятно. Шансов попасть в МИМО у парня из псковской деревни было, в общем, не больше, чем увидеть на сельском погосте похороны Сталина. Самым первым экзаменом была география, и, если бы юный автор получил вдруг «отлично», его обязаны были зачислить (таковы были правила для медалистов в советских вузах).

Нет, мы не будем злословить: специально юного автора на этом экзамене никто не заваливал. Географию он не любил, и «четверка» была вполне справедливой оценкой. Четверка лишала его любых шансов, и он тут же забрал документы.
(А вот что бы случилось, попадись ему вдруг вопрос поудобней, автор воспоминаний и сейчас не знает. Может, поставили бы «пятерку» и приняли в дипломаты, а, может, зарезали б на дополнительных. Проверить все это уже невозможно. В истории нет сослагательного наклонения).

Потерпев второе подряд фиаско, наш юный герой решил сдать экзамены на мехмат МГУ. Причем, сам мехмат он посещать не планировал, а на экзамен пошел исключительно из-за мук самолюбия: хотел доказать себе самому, что способен пробиться в студенты престижного вуза (благо тогдашнее расписание: самый, как сейчас выражаются, «пафосный» вуз (МИМО) принимал документы в июле, МГУ – в июне, а большинство – в августе, – позволяло совершить за лето три-четыре попытки). Этот «брак без любви» в очередной раз не сложился. На первом же экзамене (математике) автор вновь получил четверку и снова забрал документы.

(Конкурс в те годы был сумасшедшим – ведь в вузы шло поколение бэбибумеров – и попасть в МГУ не используя медалистскую квоту было практически невозможно). 
На этом московские злоключения мемуариста закончилась. Он вспомнил про Академию связи и отправился в Питер. До окончания экзаменов оставалось каких-то два дня.  Учебная часть помогла, наш герой уложился и сдал все с успехом, но… Но, видно, Судьбе в том году захотелось проверить пределы его терпения. Он снова не прошел медкомиссию. Причем – по собственной дурости. У пишущего эти строки на лбу есть довольно заметный шрам. На первой (летчицкой) медкомиссии он старательно прикрывал его челкой, и шрам прошел не замеченным. Здесь же он счел подобную сверхосторожность излишней, и на вопросы невропатолога о происхождении шрама честно ответил, что отец его в детстве уронил с мотоцикла.

Эскулап оживился и тут же проверил зрачки. Оказалось, что правый зрачок по сравнению с левым – немного расширен. Написанный невропатологом диагноз закрыл дорогу и в эту академию.

(Это тем было обидней, что все, повторяю, экзамены уже были сданы, и пишущий эти строки уже видел себя курсантом-связистом).

Настало время последней, пятой попытки. Можно было выбрать верняк, вроде Бонча, но наш герой подал свои документы на физфак ЛГУ (экзамены в этот элитный вуз почему-то начинались поздно, и шанс туда поступить еще не был потерян). Напоминаю, что моя абитуриентская эпопея протекала в середине шестидесятых: фильм «Девять дней одного года» был уже снят, «Понедельник начинается в субботу» – написан, Нобелевская премия смертельно больному Ландау – уже вручена, короче, в те годы физика находилась на пике своей популярности, и конкурс на ленинградский физфак мало чем отличался от конкурса в театральные вузы.

На первом экзамене я снова схватил четверку, но на этот раз твердо решил идти до конца. Самым, как несколько позже любил выражаться М. С. Горбачев, «судьбоносным» для меня оказался последний устный экзамен по математике, а самым судьбоносным из судьбоносных – последний вопрос. До сих пор его помню:

«Докажите, что – скобка открывается – N в четвертой степени минус единица – скобка закрывается – умноженная на N, делится на пять при любом целом N».

Решение снизошло моментально. Дважды используя правило так называемой «разности квадратов», я разложил выражение на четыре сомножителя. После чего легко доказал, что при любом остатке при делении N на пять хотя бы один из сомножителей кратен пяти. Вариантов остатка было немного, и перебор их не занял чересчур продолжительное время.

Ответ мой понравился экзаменаторам. Какие-то шансы мне оставляла только «пятерка», и я ее получил. Окончательный же результат стал известен лишь через две недели. Я гулял по родной деревне и вдруг увидел подъезжающего к околице почтальона. «Вам письмо», – произносит он, слезая с велосипеда (непривычное «вы» немного меня настораживает). Я вскрываю конверт, вынимаю открытку и, проглотив от восторга язык, читаю:

«Уважаемый Алексей  Алексеевич!
Рады Вам сообщить, что по результатам конкурса Вы зачислены на физический факультет Ленинградского государственного университета имени А. А. Жданова».
День получения этой открытки был одним из самых счастливых дней в моей жизни.
 

             БЕЛЛЕТРИЗИРОВАННЫЙ ВАРИАНТ ЭТОЙ ЖЕ БИОГРАФИИ:               

Забор был очень высоким. Моя прикрытая драной ушанкой макушка едва-едва возвышалась над его серединой. Забраться на него без бабушкиной помощи я не мог, но у меня все было продумано. Почти в самом конце две дощечки подряд у забора были поломаны и образовывали нечто вроде приступки.

Опаньки!

План мой сработал: опершись ногою о приступку, я ловко (во всяком случае, мне казалось, что ловко) подпрыгнул, дотянулся до верхнего края забора и уже через пару секунд комфортно уселся на верхнем поперечном брусе. Уселся не шалостей для, а серьезного дела ради.

Я ждал похоронной процессии с гробом товарища Сталина.

Ровно четыре дня назад товарищ Сталин умер.
Сейчас это событие принято называть «неоднозначным». Но в нашей деревне на смерть товарища Сталина все реагировали совершенно одинаково. Женщины плакали, мужики каменели подскульями и абсолютно на всех – и мужских, и женских, и детских – лицах читалось выражение смертной тоски и непритворного ужаса.

Наш мир обрушился. Это все понимали. А вот как там все сложится в новом, бессталинском мире не знал никто.

…Итак, 5 марта 1953 года товарищ Сталин скончался. А 9 марта ровно в 12 часов должны были состояться его похороны.

Ориентируясь по черной тени забора, я пытаюсь  прикинуть, когда будет полдень. Час примерно назад, как сказали мне взрослые, в Москве начался большой траурный митинг. Потом, ясное дело, гроб с телом товарища Сталина погрузят на истребитель, самолет приземлится на какой-нибудь самой ближней полянке, и товарища Сталина на красивой, убранной траурными цветами лошади повезут к нам на сельский погост.

Всех умерших в нашей деревне возили мимо нашего дома на кладбище. Товарищ Сталин скончался? Скончался. Значит, гроб с его телом тоже проедет по этой дороге. Надо лишь подождать.

Бабка вон говорит, что у меня ни на что не хватает терпения. Ерунду говорит моя бабка. Дождаться похоронной процессии с красивым гробом товарища Сталина терпения у меня хватит.
Не повело, конечно, Иосифу Виссарионовичу, что он умер. Я-то сам никогда не умру, и папа мой не умрет, и, тем более, мама. И бабка моя никогда не умрет.

И дедушка.

А вот товарищ Сталин скончался. Невезучий он человек. Великий, но – невезучий.

Что-то приезд его гроба затягивается. Наверное, самолет из Москвы заблудился. Но, ради такого великого дела можно малость померзнуть.

– Алё-о-оша! – Услышал я голос бабушки. – Тебе кто разрешил-то сидеть на заборе? Ты чего хулиганишь?

– Баба, я сегодня не хулиганю, – с достоинством ответил ей я. – Я жду гроба товарища Сталина.

– Чиво? – (при имени вождя на лице моей бабки появляется выражение нешуточного испуга). –  Ты чиво языком-то молотишь? Хватит зря балаболить. Вдруг люди услышат. А люди-то, Лёшенька, разные. Злых людей знаешь, как много!

– Ничего я, баб, не балаболю. Мне так утром папа сказал.

– Да чиво он сказал-то, твой папа?

– Папа сказал, что сегодня в двенадцать будут похороны товарища Сталина. Сейчас есть двенадцать?

– Да хто ж его знает? – Всплеснула руками бабка. – Часы-то с кукушкой с Крещенья испортимши (папа твой все никак не починит), но тень от забора уже эвона где! Часа два уж, наверно.

– А Сталина почему не похоронили?

  – Ты, Алёша, – горячо зашептала бабка, – пореже Его вспоминай, не буди, Лёша,  лиха, пока оно тихо! Ты мальчик маленький, вспоминай себе белочек, зайчиков и этого – как его? с книжки твоей? – Еруслана с Людмилой, а Его… Его вспоминать не надо, мы с тобой люди маленькие, не нашего ума это дело.   

– Так почему же товарища Сталина, –  я, как всегда, игнорирую трусливые причитания бабки, – до сих пор не похоронили?

– Так схоронили Его, схоронили. Я в сельской лавке слыхала. В Мазалей положили. В Москве.

– В Москве есть свое кладбище?

– А то как же! В самом центре Москвы на Прекрасной площади. Там отца нашего и закидали земелькой.

– Почему закидали? – Опешил я. – Ведь папа же… он же… жив?!

– Да я не про папу, – вконец разозлилась бабка, – (эх, за такие слова да посечь бы тебя хворостиной хорошей!), я про отца всех всемирных народов Иосифа свет Сарионыча.
 
Бабке я не поверил и вечером все уточнил у отца. Но отец разругал меня за «идиотские фантазии» и подтвердил правоту моей бабки.

«Товарища Сталина, – объяснил папа, – похоронили в Москве, в Мавзолее, где он вместе с товарищем Лениным будет теперь находиться вечно».

                *****

…Хотя самое первое мое воспоминание относится к году пятидесятому.

Воспоминание это такое. Отец на горке идет за лошадью и боронит землю плугом, а мать поспешает за ним и сажает картошку. А я копаюсь в земле без присмотра. Ловлю дождевого червя – огромного, скользкого, жирного, беру его в руки и пытаюсь сожрать. Мать это вовремя замечает, подбегает ко мне, вырывает мою добычу и забрасывает ее далеко в поле.

Я реву в голос и получаю по попе.



                НЕИСПОЛЬЗОВАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ:


Университет я закончил весной 1971 и решил пойти в армию лейтенантом. Причины были чисто финансовые: я недавно женился , жена была на последнем сроке беременности и на зарплату «младшего ненужного сотрудника» мы втроем прожить не могли. По специальности я был радиофизиком (электродинамика сверхвысоких частот) и эта специальность с военной точки зрения ценилась. Служить я вызвался на Крайнем Севере из-за полярных надбавок.

(Кстати, еще о финансах: сразу после службы мне удалось наткнуться на своеобразную золотую жилу – клюкву. В местах «партизанской славы»  отца на реке Полисть росло невообразимое количество клюквы, шедшей влет на колхозных рынках (продавали жена и теща). Клюквенный бизнес был делом настолько выгодным, что даже став секретарем райкома я его не бросал, хотя было, конечно, боязно (чтоб со мной сделали, узнав, что секретарь райкома – пусть даже и через родственников – торгует на рынке клюквой, мне даже подумать страшно).
               
Работа по сбору ягоды была очень тяжелой, но по-своему приятной. Вечерком мы с отцом за каких-нибудь полчаса налавливали ведро рыбы или раков и варили уху или раковый суп. Из отпуска я всегда приезжал дочерна загорелым, но тайны своего «курорта» не выдавал. Кстати, за месяц мы с отцом зарабатывали на «Жигули» и только возглавив райком я начал за год на службе зарабатывать столько же.

(В качестве первого секретаря я получал четыреста рублей в месяц, т. е. те же пять тысяч в год. В качестве инженера – вдвое, а то и втрое меньше, и мой официальный доход рядом с доходами от летнего «отдыха» выглядел и вовсе жалко).

Но вернемся к моей недолгой военной службе. В феврале 1971 я прибыл в Мурманск. Беременная жена осталась в Ленинграде и в апреле родила дочку Лену. Я в тот момент уже был лейтенантом и командовал взводом артиллерийской наземной разведки. Место службы считалось относительно божеским – поселок Нагорный рядом с Мурманском. После рождения дочери я, молодой отец, ни разу не видевший собственного ребенка, стал выпрашивать у начальства отпуск. Командир части неожиданно для меня согласился, но выставил дополнительное условие: оставить комфортное место в разведке и возглавить метеовзвод. Тоска по семье была настолько сильной, что я согласился и приобрел головную боль на все два оставшихся года службы. 

Во-первых, метеовзвод находился в фактически нерабочем состоянии. Ужасным в нем было все: и техника (неотлаженная), и люди (золоторотцы). Во-вторых, сами функции метеовзвода были достаточно сложными (он обслуживал ракетные стрельбы и с помощью водородных зондов собирал метеоинформацию – температуру, направление и скорость ветра – на высоте до десяти километров). В-третьих, теперь моя служба протекала у черта, мягко говоря, на рогах – в поселке Лахтари на самой границе с Норвегией. Кстати, именно в связи с удаленностью и  возникали проблемы с личным составом. Если в Нагорном под боком у срочников располагалась женская общага, то в Лахтари с этим было туго, и туда направляли исключительно штрафников.

В моем взводе служило пятнадцать бойцов пятнадцати разных национальностей. Был, например, казахский грек, в которого, вероятно, переселилась душа Багдадского вора. Воровал он все, что попадало под руку. Вспоминаю, например, такой случай: старшина, заведовавший вещевым складом, попросил у меня солдатика в помощь. Я ему честно ответил, что могу дать только грека, которого в склад запускать нельзя: что-нибудь да сворует.

Старшина усмехнулся и объяснил, что он, старшина, еще не таких обламывал и не боится никаких вороватых греков. Короче, я отдал ему своего Багдадского Вора и до вечера про обоих забыл. Вечером я захожу в казарму и вижу грека в новенькой парадной полушерстяной форме.

 – На складе украл? – спрашиваю я его.

Грек лишь улыбается и отнекивается.

– Я тебя не продам, – говорю ему я. – Говори, как ты это сделал.

И грек не выдержал и похвастался.

Будучи человеком смышленым,  Багдадский Вор сразу понял, что старшина, как бы ни был он грозен, не сможет за восемь часов ни разу не сходить в туалет. Из-за этого, когда начскладу приспичило, грек, оставшись один, сразу скинул свою потрепанную хэбэшную форму, напялил заранее присмотренную парадку и поверху снова надел хэбэ.

  Вернувшийся старшина ничего не заметил, в результате чего у солдата появилась еще одна форма, а у старшины – еще один головняк при ревизии.

Кроме грека в метеовзводе служили еврей и латыш, азербайджанец и украинец, мордвин и татарин. Был даже русский (ну, эти везде пролезут!). Бойцы мои были со всячинкой, примерных и тихих среди них не наблюдалось, но именно после общения с этими золоторотцами я и стал убежденным интернационалистом.

Я и сейчас абсолютно уверен, что личные качества каждого человека намного важнее его национальных особенностей (кстати, эта уверенность однажды меня спасла, но об этом я расскажу чуть попозже).

Осенью в Лахтари из Питера перебралась жена вместе с полугодовалой дочуркой. До этого я жил в офицерском общежитии в комнате на трех человек, после приезда жены нас запихнули в чулан без окон. Моя Елена Васильевна долго обивала пороги у командира части, прежде чем он нам выделил комнату попристойней (об отдельной квартире мы даже мечтать не осмеливались).

Вспоминаю удивительную северную природу. Жена моя была страстной грибной охотницей, и сразу же после ее приезда мы с ней собрались по грибы. Быстро набрали по полной корзине приличных (на наш ленинградский взгляд) подосиновиков. Вышли на следующую поляну и увидели целое грибное войско. Мы, не сговариваясь, высыпали уже набранную добычу и набрали подосиновиков отборных – маленьких, крепеньких и одного размера.

Случались, конечно, и чрезвычайные происшествия. Помню состоявшийся в Мурманске суд над старослужащими за дедовщину (суд, к счастью, меня не затронул). А вот в ещё одном случае снаряд разорвался «в соседнем окопе».
Я был заядлым охотником и вместе с одним еще прапорщиком-украинцем частенько ходил ночью на лис. Ставился сильный фонарь, и лисы сами бежали на свет и подставлялись под пулю. В ту ночь Богач (ударение на первом слоге, именно так звали прапорщика) отправился на ночной промысел без меня. Засветил фару, дождался лисицы и выстрелил.

В ответ раздалась автоматная очередь.

Богач успел закричать:

– Не стреляйте, это я – Богач!

Из темноты ответили:

– Да знаем мы, что ты Богач!

И выпустили новую очередь, сразившую прапорщика наповал.

Как позже выяснилось, по роковой случайности прапорщик выстрелил в сторону наряда, возвращавшегося из караула, выстрел был ими воспринят как нападение на наряд, и кто-то использовал эту возможность для сведения личных счетов.
Дело попало на стол особистам, и меня, как напарника Богача по охоте, попытались сделать крайним. Во время самого происшествия у меня было стопроцентное алиби – я был дежурным по части, но занимавшийся мной кагэбэшник все равно очень вежливо поинтересовался:

  – Вы понимаете, что мне достаточно снять телефонную трубку и одной звездочкой на ваших погонах станет меньше?

– Понимаю, – ответил я.

 – И что вы на это скажете?

– Делайте, как считаете нужным.

Ответ мой гэбэшника почему-то удовлетворил, и дело продолжения не имело.

Остаток службы я дослуживал в Печенге, недалеко от Лахтари. Зарплата моя составляла 240 рублей в месяц, но она почти что не тратилась – настолько хороший я получал продуктовый паек. В результате за два года службы мне удалось накопить две тысячи четыреста рублей на первый взнос за кооперативную квартиру и по возвращению в Питер мы обзавелись собственным жильем.

Подытоживая эти два года (нас, послеинститутских офицеров, в армии так и звали «двухгодичниками») могу сказать, что мне, человеку все-таки штатскому, среди настоящих военных приходилось не сладко, но каких-то серьезных проблем у меня с офицерами не возникло.  Основные проблемы были с моими раздолбаями солдатами. Вспоминаю, например, такой случай.

Север есть Север. С октября по апрель основная повинность солдата – уборка снега. Все делали это, как и положено, скребками-лопатами, но мои «интеллигенты» руки пачкать лопатами не хотели и решили использовать технику. Во взводе имелась дизель-электростанция, солдаты приспособили к ней какую-то трубу и стали растапливать лед горячим воздухом. В смысле расхода солярки метод был варварский, но это как раз никого не смущало (армия есть армия). Смущало другое: по закону подлости за неделю до очень важных учений кто-то из моих орлов забыл подлить в дизель масла. В результате дизель-электростанция накрылась, а учебные стрельбы оказались на грани срыва.

Командир мне сказал:

– Не починишь до понедельника дизель – пойдешь под суд.

Мы на пару с одним срочником-украинцем (если грек был Багдадским Вором, то в украинца явно вселился Левша), за двое суток разобрали дизель, достали стершийся коленвал, вручную его расточили и установили обратно.

Электростанция заработала и я не получил даже выговора.

А вот еще одно происшествие. Посерьезней.

Основным транспортом в нашем взводе был чудовищный полуразвалившийся ЗИЛ-157 на трех мостах, сжиравший невообразимые количества топлива. Отправляюсь я как-то на нем на учения. И вот – все по тому же упомянутому чуть выше закону – на середине дороги ЗИЛ закипает и отказывается ехать дальше. Закон максимально возможной подлости этим не ограничился, и, когда мы вместе с водителем копались в моторе, к нам подъехал начальник артиллерии дивизии полковник Вараховский. Подъехал и крикнул, не выходя из машины:

– Алексеев!  Опять у вас что-то не слава богу?

– Нет-нет, – попытался оправдаться я, – все почти что нормально, товарищ полковник! Через минуту исправим и поедем.

– Ну, смотрите, Алексеев,  –  вздохнул Вараховский,  – на сегодняшних стрельбах я буду на вас обращать пер-со-наль-но-е внимание.

И – укатил.

Ну, минута не минута, а часа через пол мы с ЗИЛом управились и поехали на место. Уже подъезжаю к поселку (стрельбы были у самого у Лахтари), уже начинаю внутренне готовиться к радостной встрече с полковником Вараховским и вдруг замечаю, что преобразователя – нет.

(Преобразователь – здоровенный прицеп, на котором находится специальное устройство для преобразования напряжения с 50 герц на 400).

Так вот, преобразователя – нету. Он где-то утерян.

Т. е. речь здесь идет уже не просто о срыве учений, но и о потере совершенно секретного казённого оборудования ценою в пару десятков тысяч.

Грозит лет восемь дисбата.

Без особой надежды разворачиваемся и едем обратно. И ровно через пять километров видим спокойно лежащий в овраге прицеп.

Всем взводом вытаскиваем его обратно и даже успеваем на стрельбы. Но без казуса все-таки не обошлось.
Когда под пер-со-наль-ным приглядом полковника мы запускали наш многострадальный преобразователь, не выдержала поселковая сеть, и весь Лахтари остался без света.

Но это уже, согласитесь, мелочи.

Но вообще не могу не похвастаться, что мои мучения с метеовзводом не оказались напрасными и дали в конце концов результаты: мне удалось отладить дизель-электростанцию, а наш чудовищный ЗИЛ теперь ездил чаще, чем стоял на ремонте, да и бойцы пусть и не сразу, но приучились блюсти дисциплину. Перед самой демобилизацией начальник части признался, что метеовзвод, который годами был просто обузой, теперь стал обычной воинской единицей и начал приносить части пользу, и что он, мой начальник весьма удивлен этим фактом.

В 1973 году я демобилизовался и перешел на работу в НПО имени Менделеева (теперь ВНИИ метрологии имени Менделеева, Московский проспект, 19). И тогда и сейчас это – главный в России центр всех измерительных эталонов. Для работы мне срочно понадобился английский – девяносто процентов научной литературы было именно на этом языке, а меня в институте и школе учили немецкому. К проблеме я подошел серьезно, прошел полугодовые государственные курсы, получил соответствующий сертификат и начал довольно свободно читать необходимые мне статьи.

А еще через несколько лет я оказался на партийной работе и ни единого английского слова не услыхал и не прочел вплоть до самого начала девяностых. А дальше случились следующее: в составе одной официальной делегации я оказался на юге США, и так получилось, что оказались мы там без переводчика. Никто (кроме меня) в делегации не знал ни единого слова по-английски. Ни один американец не знал ни слова по-русски. Выбора не было, и я, вспомнив курсы и несколько сотен когда-то прочитанных чисто научных статей, стал с пятого на десятого, но – объясняться. Самое удивительное, что через несколько дней я начал болтать довольно бегло. Словарь у меня был крошечный, грамматика отсутствовала, но боязнь чужого языка пропала, и именно это оказалось самым главным.

До сих пор удивляюсь снизошедшему тогда на меня озарению.

Где-то к концу семидесятых я закончил аспирантуру, защитил кандидатскую и спокойно тянул свою лямку в должности младшего научного сотрудника. Зарплата была, мягко говоря, небольшая, но выручала государыня-клюква. Так что ни я, ни семья не бедствовали.

И здесь произошло событие, в корне поменявшее всю мою жизнь. Скоропостижно скончался заместитель секретаря парткома. Меня вызвали в райком и предложили занять его место. Я начал отказываться, но здесь секретарь райкома произнес сакраментальную фразу, запомнившуюся мне навсегда:

– Знаете что, Алексей Алексеевич, если вы сейчас согласитесь, ваша жизнь сложится значительно благоприятней, чем, если вы сейчас все-таки откажетесь.

Фраза меня проняла и я согласился. А буквально через несколько месяцев перешел на другую работу секретарь парткома и я приподнялся еще на одну ступеньку (при утверждении на должность секретаря парткома НПО мне пришлось пересечься с Григорием Васильевичем Романовым, но об этой встрече я расскажу чуть попозже).   

На должности секретаря парткома я проработал целых шесть лет, а в 1986 году приключился еще один «зигзаг удачи».
Итак, наступал сезон Большой Клюквы, я вовсю собирался на малую родину и даже успел приобрести билеты. Вдруг меня вызывают в райком:

– Алексей Алексеевич, вам необходимо присутствовать на областной партконференции.

– Но я же туда не избран!

– Это неважно.

– Но я собираюсь поехать в родную деревню. Уже даже билеты купил.

– Это тем более неважно. Сдайте билеты и отправляйтесь в Смольный.

Делаю, как приказано. Дело было, как помню, в субботу, сижу вместе с другими приглашенными и терпеливо дожидаюсь перерыва. В перерыве ко мне подходит инструктор обкома партии и говорит:

– После перерыва начнутся выборные мероприятия, на которых приглашенным находиться не положено. Но вы,  Алексей Алексеевич, останьтесь.

Вообще ничего не понимаю! Понимаю только одно: что-то сейчас должно произойти. Что-то очень и очень важное. То ли очень хорошее, то ли очень плохое.

Оглашают состав обкома. От Ленинского района выдвигаются:

Секретарь райкома Волков (ну, это ясно).

Работница с Красного Треугольника (Его Величество Рабочий Класс! куда без него?).

Секретарь парткома ВНИИ имени Менделеева Алексеев.

И здесь я начинаю понимать, что чудеса на этом, скорее всего, не закончатся. И чудеса эти будут со знаком «плюс». 

И я не ошибся.

–  Предлагаем, – озвучивают с трибуны, – назначить Волкова Александра Петровича начальником Отдела тяжелой промышленности.

Ну, здесь даже мне, полному в те времена профану в мудреных  аппаратных играх, все стало более или менее ясно. И, когда через несколько дней состоялась районная партконференция, на которой меня избрали первым секретарем райкома, я был к этому морально готов.
Вообще-то, директор ВНИИ хотел меня взять к себе в замы, но помешать он не мог: уровень первого секретаря (номенклатура ЦК) был ему недоступен.  Да и я, как вы понимаете, возражал не очень, хотя мое удивление рассосалось не скоро.

В 1989 году меня вызвал к себе первый секретарь горкома Герасимов, переходивший на работу в ЦК, и предложил поучаствовать в выборах секретаря горкома, впервые проходивших на альтернативной основе. Главным кандидатом был Петров Борис Михайлович, а мы с начальником Ленинградской партшколы шли на выборы так – демократии ради. Однако жизнь, как говорится, внесла поправку, и выборы выиграл я, набрав 86% всех голосов, а Петрову пришлось ограничится креслом директора телевиденья.

В недолгой своей работе на должности секретаря горкома вспоминаю прямой эфир с Собчаком, продолжавшийся больше часа. Собчак тогда слыл непобедимым полемистом, и все партийные функционеры боялись его, как огня. А я все же решился выступить, боролся с ним целый час и, как все говорили, выглядел не слишком бледно.

В 1990 году состоялась партийная конференция, на которой меня выдвигали альтернативным кандидатом на перевыборах первого секретаря обкома. На этой конференции я совершил один самых безрассудных поступков в своей жизни. Я поднялся на трибуну и взял самоотвод.

Аргументировал я это свое решение беспрецедентно резко.
 
– Партийная работа, – произнес я,  – в последние годы свелась к наведению тумана, прикрывающего разрушение партии и государства. И лично я в этой акции участвовать отказываюсь.

Сразу же после этого выступления я, отец троих детей (вторая дочь родилась в 1975 году, сын – в 1989) оказался безработным.

Никто из коллег-коммунистов, еще вчера добивавшихся моего расположения,  мне не помог. Я занимался ночным извозом, не чурался самой черной работы (многолетняя клюквенная каторга приучила меня не бояться никакого труда), и так продолжалось несколько месяцев, покуда судьба меня не свела с Ильей Михайловичем Баскиным.
  Он оказался единственным человеком, отплатившим добром за добро. Причем добро с моей стороны было, прямо вам скажем, крошечным. Когда Баскина утверждали заместителем директора одного оборонного завода, встал вопрос о его национальности. Вопрос доверили мне. Я спросил лишь одно:

– Специалист он хороший?

– Да, очень хороший.

– Тогда утвердите.

– Но…

– Никаких «но»! Если уверены, что потянет, дайте человеку спокойно работать. А то, что Баскин – еврей, меня совершенно не интересует.

Уж и не знаю, как эти мои слова стали известны Илье Михайловичу, но повстречавшись со мной и узнав, что я безработный, он пригласил меня поработать в Союзе арендаторов и предпринимателей (организация была из солидных, достаточно вам сказать, что их главный офис располагался на Красной площади). Союз возглавлял Илья Григорьевич Бунич, а я стал заведовать отделом науки и культуры.

Именно работа в Союзе и помогла мне хоть как-то вписаться в наступившее беспощадное Новое Время: в 1993 я стал заместителем директора по инвестициям Т…банка, а после его банкротства – вице-президентом Л…банка.   Начиная с 1994 года, вся моя деятельность была так или иначе связана с сельским хозяйством: я работал на «Заводской птицефабрике», «Псковском хлебокомбинате»,  был генеральным директором «Петербургской макаронной фабрике».

В 2005 году стал ректором Санкт-Петербургского такого-то такого-то университета. В 2015 ушел с этой должности на пенсию. 
 
…Теперь о встрече с Романовым. В самом начале моей партийной карьеры неожиданно выяснилось, что я работаю незаконно: я уже несколько месяцев был секретарем парткома ВНИИ, а бюро обкома меня до сих пор не утвердило.  Узнав об этом, в райкоме схватились за голову и срочно погнали меня в Смольный.

А на бюро обкома существовало такое негласное правило: если человек их устраивал, его утверждали в обычном советском порядке: предлагаем кандидатуру такого-то, кто за, кто против, кто воздержался, единогласно! А вот ежели под человека начинали «копать», то это почти всегда значило, что его кандидатура обком не устраивает, и ее завернут (такое пусть редко, но все же бывало). 

Обычно по кадровому вопросу на бюро приходило сразу человек двадцать пять, но ввиду экстренности моего утверждения я в тот день оказался один.
 
Председательствовавший на бюро Григорий Васильевич этому очень обрадовался (наконец есть возможность как следует побеседовать!) и начал мне задавать вопрос за вопросом. Вопросы вроде невинные, но сам факт их подачи означал, что кандидатура моя не подходит. А вот и первый открыто высказанный негатив: Г. В. смутила моя тогдашняя молодость (мне было тридцать с небольшим). Сейчас, естественно, скажет: у вас, мол, все впереди, приходите, мол, лет через восемь. Нет, задает мне еще один вопрос: какие передовые методы вы внедряли в вашем ВНИИ?
Правильный ответ на этот вопрос был в те годы известен любому коммунисту, и я, ни минуты не думая, отчеканил:
– Уже несколько лет в институте внедряется КС УКП, Комплексная система управления качеством продукции.

Григорий Васильевич кивает своей красиво вылепленной головой и вдруг говорит:

– Ну что же, товарищи, Алексей Алексеевич утвердил в своем институте системный контроль качества продукции. Может, мы тоже его утвердим?

И меня одобряют единогласно.



                11. КАК ВЫЖИТЬ В ОФИСНЫХ ДЖУНГЛЯХ?


                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


                Вместо предисловия 
 
Как вы считаете, что важнее: тактика ли стратегия? Согласен, не самый простой вопрос.  Стратегия без тактики – пустые разговоры, тактика без стратегии – бессмысленная суета. Но выбирать все равно придется. Одна из частей этой книги посвящается тактике жизни и бизнеса, а другая – стратегии.  

С чего лучше начать?.. Как правило, в книгах сначала рассматривают общие вопросы, а только потом переходят к частным. Но мы поступим наоборот: сначала научимся ходить, и только потом отправимся вместе с читателями в дорогу. Такое построение нам кажется более естественным.  
Итак…  

Часть первая. Как все-таки выжить в офисных джунглях?   
 
Глава 1. 
Как не оказаться умнее босса?    
 
Проблема крайне серьезная, даже если ваш босс и не какой-нибудь пожилой руководитель с еще советским бэкграундом. Ваш шеф может быть кандидатом наук, свободно говорить по-английски и читать наизусть Мандельштама, но одна-единственная высокомерная фраза может вам стоить карьеры. Причем вы даже не будете знать, какая именно. Как этого избежать? 

Ну, во-первых, старайтесь вообще говорить поменьше. Лев Толстой утверждал, что каждый человек – это дробь, в числителе которой стоят его реальные умственные способности, а в знаменателе – его самооценка. В современных условиях человек – это дробь, в числителе которой по-прежнему находится его IQ, а вот в знаменателе – скорее, количество слов, которые он произносит.  

Даже очень умный болтун вызывает непреодолимое желание фамильярно похлопать его по плечу, в то время как молчаливый работник, пусть даже и с рядовым интеллектом, рождает в сознании большинства окружающих что-то очень похожее на уважение. Важно помнить об этом. 

Кроме этого, постарайтесь изучить и использовать все главные слабости вашего босса. Если он вышел из самых низов и немного побаивается чересчур «вумных» материй, сделайте его своим «интеллектуальным наставником». Если он бывший отличник, до сих пор немного робеющий в присутствии женщин, смело спрашивайте его советов в общении с прекрасным полом и восхищайтесь их мудростью. Если он трусоват, дайте понять, что уважаете его как бойца — и поверьте: это сработает.  

И самое-самое главное: как ненароком не затмить своего босса в сугубо профессиональной области? 

Во-первых, вы можете иногда совершать при нем какие-то малозначительные промахи, давая ему возможность их сразу исправить. Он вас, конечно, за них поругает, но после этого почувствует к вам невольное расположение. 

Во-вторых, если вы, как вам кажется, нашли какое-то эффективное профессиональное решение, ни в коем случае не высказывайте его публично. И вообще – не транслируйте его прямо, а сделайте так, чтобы боссу казалось, будто отгадка сама пришла ему в голову при вашем (не очень активном) участии.  

Скажем, ваша фирма продает товар Х, но объемы продаж неуклонно снижаются. Вы приходите к выводу, что можно еще продавать товар Y, спрос на который растет и удовлетворен недостаточно. У вас уже есть бизнес-план, где четко расписано, где брать товар Y, как хранить и как сбывать его покупателям. Если вы просто пойдете с ним к шефу, то, во-первых, весьма велика вероятность, что шеф его сходу зарубит, а, во-вторых, даже, если ваш план и будет принят и даже окажется успешным, ваш шеф – после жаркой и искренней благодарности – постарается от вас любыми путями избавиться, чтобы обезопасить собственное кресло. 

Как же вам следует действовать?   

Допустим, вы в тысячный раз обсуждаете с шефом сокращение объема продаж. В тот момент, когда босс явно ищет подсказки, вы можете произнести:
 
– А может быть, нам стоит попробовать расширение ассортимента?
 
Б о с с: Что вы имеете в виду? 

В ы: Может быть нам продавать, кроме Х,  еще W, Z и, скажем, Y? 

Б о с с: Ну, W и Z – это вряд ли. А вот Y… в этом что-то  есть. Вы сможете к утру составить бизнес-план по продажам этого Y? 

В ы: Можно к вечеру? 

Б о с с: К утру, я сказал! 

В ы: Хорошо. 

Нужно ли уточнять, что когда вы завтра с якобы покрасневшими от якобы бессонной ночи глазами принесете ему свой давно распечатанный план, ваш шеф станет самым горячим его сторонником? А вы, вместо опаснейшей репутации непредсказуемого умника, прослывете безотказной рабочей лошадкой (не без некоторых интеллектуальных проблесков). 

Короткое резюме: в общении с боссом вы должны максимально использовать все его слабости и всегда делать так, чтобы ваши идеи казались ему идеями собственными.  
 
Глава 2. 
Тактика «железного кулака в бархатной перчатке»  
 
Итак, ваш бизнес-план утвержден. И именно вы (как человек, совершенно случайно оказавшийся под рукой в момент «снизошедшего» на вашего босса озарения) назначены ответственным за его реализацию. Теперь вам нужно заключить договор на поставку товара, и не просто договор, а на максимально комфортных условиях и – по минимальным ценам.  
 
Допустим, изделие Y поставляют на рынок две фирмы. Одна фирма крупная, а другая – не очень. В крупной все договоры заключаются по шаблону: такой-то объем, такой-то ассортимент, такое-то количество точек реализации с такими-то площадями торгового зала – сочетание этих факторов и формирует вашу персональную скидку. Требовать себе каких-то индивидуальных преференций бессмысленно: давать их категорически запрещает Головной Офис Очень Крупной Фирмы в Париже. 

Для заключения договора к вам офис приезжает представитель Очень Крупной Фирмы. Невзрачный молодой человек двадцати пяти лет по имени, скажем, Сергей. Ваши с ним переговоры – пустая формальность. Ни условия оплаты, ни размер скидки от этого молодого человека не зависят. Все, как мы помним, считает компьютер, и соглашение можно составить за пять-семь минут. Надо ли вам торопиться?  
На наш взгляд, не стоит. Это для Сергея вы – один из сотен клиентов, а у вас от контракта с Сергея зависит будущее. Пусть молодой человек ничего не решает, но и к нему хорошо бы иметь ключи. И вы вдруг вспоминаете конфиденциальную информацию от «своего человека» в этой Очень Крупной Фирме, о том, что от Сережи недавно ушла жена к одному преуспевающему люксембургскому бизнесмену.   

И вот, вспомнив об этом, вы предлагаете сделать небольшой кофе-брейк. Сергей с радостью соглашается. Разговор вы начинаете издалека: о что вот, мол, наши в футболе не очень, как бы нам на Чемпионате Мира не опозориться. Сергей футбольную тему не поддерживает – он не болельщик. Тогда вы заговариваете о загранице и добавляете, что, мол, радости жизни там сильно преувеличены: хорошо, мол, там, где нас нет. Собеседник ваш оживляется. Любой негатив про Европу ему интересен. Тогда вы заговариваете о женском коварстве. Собеседник – само внимание. После ряда его настойчивых просьб вы (якобы через силу) рассказываете о том, как ваша невеста когда-то ушла от вас к состоятельному бизнесмену, но тот женился через пару лет на другой, после чего невеста попыталась вернуться обратно, но получила отказ, и не потому, что вы гордый, а потому что вы в это время уже встречались со своею теперешнею супругой, бывшей на четвертом месяце беременности.  

После этого вы делаете паузу, давая возможность Сергею излить свои горести. Но он не решается сделать это и, чуть-чуть помедлив, предлагает вернуться к переговорам. 
Тем лучше! Поверьте, что ваш договор будет теперь составлен максимально гуманно. Да, от Сережи почти ничего не зависит, но все зыбкости и неясности будут округлены в вашу пользу. Предполагаемые объемы продаж вместе «свыше 5;000;000 рублей в месяц» будет указаны, как «не менее 5;000;000», вместо десяти торговых точек (вы ведь планируете расширение?) будет указано четырнадцать, суммарная площадь торговых залов будет посчитана по максимуму, в результате чего вместо скидки «двенадцать процентов» вы получите «двадцать», а отсрочка по платежу окажется не две, а целых три недели.  

После этого договор уйдет на подпись к Сережиному генеральному, а вы должны попытаться выбить еще более выгодные условия в Не Очень Крупной Фирме. Там к вам тоже приставят менеджера, но на него тратить время не надо. Ведь в этой фирме практически все решает сам генеральный. 
Пробиться к нему на прием тяжело, но – возможно. При личном контакте понравится генеральному, конечно же, важно, но все же не это самое главное. Потому что две главные слабости генерального – это безудержная любовь к своему детищу и столь же безудержная ненависть к конкуренту. Раз поглядев на вас, он сразу же понимает, какую скидку вам дала Очень Крупная Фирма, и предлагает на два процента больше. Когда вы ему сообщаете, что ваша скидка не двенадцать, а целых двадцать процентов, он вам не верит. 

После этого вы показываете ксерокопию договора. Генеральный ее читает и, вздохнув, предлагает вам скидку в двадцать один процент.
 
Вы терпеливо ему объясняете, что ради одного процента разрывать свой контракт и навеки ссориться с Очень Крупной  Фирмой  вам невыгодно. Дальнейшую получасовую торговлю мы, с вашего позволения, опустим и сразу перейдем к голым выводам. Итак, хотя вы торгуетесь хуже, чем генеральный (он вышел из самых низов, и это его стихия), у вас перед ним есть два важных преимущества: наполовину подписанный договор с конкурентом и бессильная зависть вашего собеседника к Очень Крупной  Фирме. Используя эти факторы, вы вполне способны добиться скидки в 24 процента и месячной отсрочки. 

И отсрочка, и скидка ровно вдвое больше того, что бы вы получили, пустив дело на самотек.    
 
Краткое резюме: в любом бизнес-общении старайтесь скрывать свои слабости и  максимально использовать чужие. Непроницаемое лицо, многозначительная немногословность и тактика «железного кулака в бархатной перчатке» – три ваших главных оружия.   
 
Глава 3.  Наши враги — наш капитал 
 
И вот договор заключен. Условия максимально выгодные. Ваш босс радостно потирает руки и поручает вам сформировать команду для дальнейшего продвижения его бизнес-проекта. Команду не очень большую. Человека два-три.  

Кандидатура сотрудницы Х так хороша, что даже не обсуждается. Сотрудница Х – это опыт, это ответственность и пунктуальность. Правда, вы с боссом чуть-чуть сомневаетесь, станет ли она слушаться чересчур молодого сотрудника, но Х эти сомнения тут же развеивает. Она ведь не первый год выживает в офисных джунглях и поговорку о том, кто начальник, а кто дурак, давно выучила наизусть.  

Второй ваш подчиненный, стажер Y – это просто руки и ноги, плюс неиссякаемый щенячий задор. Да, половину работы за ним приходится переделывать,  да, ничего по-настоящему сложного ему не поручишь, зато он работает (причем за копейки), как лошадь, и ни от какого задания не отлынивает.  
Остается выбрать кандидатуру вашего заместителя. Хотя, если честно, это мы просто пишем: «остается, мол, выбрать». На самом деле имя вашего зама вы знали уже в ту минуту, когда мысль о продаже товара впервые пришла в вашу голову.
 
Но это имя мы огласим чуть попозже, а сначала давайте обсудим, какие – сугубо абстрактные –  требования выдвигаются к любому заместителю.  
Зам – всегда антипод своего шефа. Если начальник чересчур мягок, зам должен быть максимально жестким. Если начальник не прочь повитать в облаках, зам должен быть мелочен и готов удавиться за полкопейки. Если начальник чуть-чуть сибарит, зам должен быть аскетом и трудоголиком.   

Ну, а теперь мы озвучим имя вашего потенциального зама.  
Это – Z, ваш лучший друг и бывший однокурсник. Правда, лучшего друга вы (после тревожной бессонной ночи) к себе в заместители не возьмете. Но поскольку у нас здесь все-таки не реальность, а книга, мы вам можем поведать, что с вами было бы, поддайся бы вы первому порыву. 

Ну, сначала б все было великолепно. Вы на пару с Z фонтанировали бы идеями и строили наполеоновские планы.  Первые трудности начались бы вместе с конкретикой. Вы поручили бы другу заключить договор на первые десять торговых точек и через неделю с удивлением бы выяснили, что он заключил только три договора. Ругать вам его неудобно и недостающие семь договоров вы бы за сутки доделали сами, поручив заместителю проконтролировать лишь ремонт помещений и установку наружной рекламы.  

Наверное, вы уже догадались, что, когда через пару недели на точки начнут завозить товар, ремонт будет в самом разгаре, а наружку лишь только начнут изготавливать. Вы, засучив рукава и забыв про еду и про сон, срочно кинетесь устранять недостатки, а Z вдруг окажется на больничном из-за некстати случившейся инфлюэнции. 

Короче, дней через двадцать вы убедитесь, что шеф-сибарит в вашей паре – Z, а вы его пахарь-заместитель. 
    
Дальше – больше!  

Когда из-за срыва сроков вас вдвоем позовут на ковер к генеральному, у Z окажется куча бумажек, неопровержимо доказывающих, что во всех промедлениях виноваты вы лично, а ваш заместитель чист, как слеза младенца. После этого вас, скорее всего, уволят, а бывшего зама назначат на ваше место. 

Короткие пояснения.  

Во-первых, в вашей дружеской паре лидером все эти годы был Z и к роли вашего зама он не готов психологически. Во-вторых, он весьма уязвлен вашим временным (с его точки зрения) лидерством и делает все, чтоб оно оказалось максимально коротким. В-третьих, вы так и не смогли перестроиться с дружеской волны на деловую и, скажем честно, во многом действительно виноваты в провале. В-четвертых, не ожидая подвоха, вы оказались полностью беззащитны даже перед самой элемент-арной интрижкой. 
Но, спешу вам напомнить, всего этого не случилось, потому что, проведя бессонную ночь, вы все же решили не брать своего лучшего друга Z в заместители. 
 
Так кого же вы выбрали? 
Проведя еще две наполовину бессонных ночи,  вы решаете сделать предложение W – вашему главному недругу и конкуренту.   

Когда года два назад вы пришли в этот офис, W был опытным и уважаемый специалистом, сразу принявшим вас, новичка, в штыки. Сейчас вы начальник не очень большого, но довольно-таки перспективного отдела, а W за эти годы не продвинулся по карьерной лестнице ни на миллиметр. Офисный люд говорит, что виною тому его несносный характер и слишком острый язык.
  
Когда вы озвучиваете свое предложение, W на какое-то время теряет дар речи. Потом уточняет, что ему необходимо посоветоваться с супругой. На следующий день – соглашается.  

Заниматься на пару с W мозговым штурмом у вас поначалу не  выходит. Мешают и его постоянные подколки, и ваша давняя настороженность по отношению друг к другу. Но когда вы ему поручаете арендовать первые десять торговых точек, он справляется за три дня вместо недели, причем два договора он заключает не на указанные вами объекты, а на пару других, где проходимость повыше, а ставка аренды – в полтора раза дешевле. 
 
Ремонт и изготовление наружки тоже не обходятся без приключений. W категорически отказывается иметь дело с рекомендованными соседним отделом фирмами и предлагает свои, работающие и качественней, и дешевле. Сначала вы, грешным делом, подумаете, что W сидит на откате, но офисное сарафанное радио подтверждает его доходящую до идиотизма честность, да и рекомендованные вашим замом фирмы действительно делают все очень быстро и качественно, и – в сравнении с прежними фирмами – чуть ли не даром. 
 
Когда через две недели начнется завоз основного товара, многое все равно останется недоделанным, и откроетесь вы на неделю позже дедлайна. Но на планерке у шефа ваш зам будет держаться на редкость лояльно, и весь собранный вами на него компромат вам так и не понадобится. 

В дальнейшем характер W не станет легче, но вы, проработав с ним многие годы, не раз повторите старинную мудрость, что с надежными людьми почти всегда нелегко, а с легкими – ненадежно.   

Краткое резюме: вести бизнес, основанный на дружбе, – лучший способ лишиться и дружбы, и бизнеса. А вот из бывших врагов иногда получаются весьма и весьма неплохие партнеры.      


                ЧАСТЬ ВТОРАЯ 

                 СТРАТЕГИЯ БИЗНЕСА

А) ПЕРВЫЙ ВАРИАНТ  – ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЙ.

Русские люди не любят пустой говорильни. Их идеал – человек дела. Не особо начитанный, не особенно разговорчивый, с руками, растущими не из… короче, растущими, откуда надо. Услышав же иноязычные слова: «стратегия», «тактика», «мониторинг потребностей», «принятие стратегических решений» – наши люди скучнеют и рефлекторно хватаются за кошелек. Ну их, этих очкариков, еще облапошат…

В жизни такая стратегия поведения более или менее приемлема, но в бизнесе ведет к неминуемому банкротству.
Приведу два примера «из жизни».


                ПРИМЕР ПЕРВЫЙ.

У меня есть знакомый. Преуспевающий предприниматель. Трудяга и умница, и, кстати, снабженный (в отличие от меня) руками, растущими отнюдь не из пятой точки. В придачу,  мой друг еще и редкостный семьянин, постоянно заботящийся об уюте своего дома. В рамках заботы об этом уюте он заказал комплект мебели в российской компании «Икс». Комплект этот стоил полтора миллиона деревянных (для моего приятеля это, в общем, не деньги).

И вот, когда он пришел домой вечером, мой друган убедился, что элитная мебель собрана безобразно: часть болтов до конца не затянута, а часть – перетянута так, что резьба слетела, часть и вовсе пропущена. Короче, лишенные мужского присмотра работяги (комплект принимала очаровательная жена моего друга) явно решили, что «сойдет, мол, и так».

Мой друг набрал менеджера, минут двадцать послушал, что «ваш звонок очень важен для нас», но, в конце концов, сумел вызвонить живого сотрудника и сообщить ему о проблеме. Тот клятвенно пообещал все исправить.

Завтра же. В первой половине дня.

Очаровательная жена моего друга, вздохнув, отменила все свои маникюры и педикюры и осталась дожидаться умельцев.

Понятно, что «в первую половину дня» никто не пришел. Как, впрочем,  и во вторую половину.

Никто не пришел ни после, ни послепослезавтра.

И только через четыре дня пара неторопливых умельцев из питерской фирмы «Икс» все исправила.

Мой взбешенный приятель излил накопившуюся у него желчь в «Фейсбуке», предупредив всех знакомых и незнакомых о странностях мебельной фирмы «Икс» и посоветовал не иметь с ней дела. Пост, что называется, «имел успех» и собрал пару тысяч  комментов.

Примерно четверть из них была вменяемыми. Люди сочувствовали моему другу и осуждали халтурщиков-мебельщиков. А вот остальные три четверти объявили моего приятеля «не мужиком», «рукожопом» и т. д. и т. п.

(Что мне,  впрочем, здесь вам рассказывать? Вам ли не знать, как сатанеют люди в Сети по малейшему поводу (да и без повода).

Хулители утверждали, что «настоящий мужчина» должен был справиться с этой мебелью сам. Безо всяких сторонних умельцев.

Правы ли были сетевые тролли?
 
Свой ответ я вам дам чуть попозже. А сейчас давно мной обещанный…


                ПРИМЕР НОМЕ ДВА

У моей бывшей жены есть подруга. Даже не так, у моей бывшей есть лучшая подруга – гламурная девушка с претензиями на великосветскость. Личная жизнь этой Тани (так мы здесь будем ее называть) – вещь очень сложная и обсуждается ей и женой по телефону часами. И вот в эту сложную личную жизнь однажды ворвался некий Валерик – сын очень высокопоставленного чиновника. Этот Валерик примерно так же походил на мажора, как сама Таня – на Марию Кюри.

Щуплый очкастый парень, на котором все купленные в Милане тряпки сидели, как на корове седло. Работал он в какой-то неважной фирмочке за какие-то очень смешные деньги. По сути, его зарплата была косвенной взяткой отцу. Все порученные ему проекты Валерик благополучно заваливал и в конце концов перешел в мастерские, где начал чего-то паять на благо своей родной фирмы. Паять у него получалось превосходно (он был парень рукастый), и все были счастливы.

Таня Валеру любила. С тех пор прошли уже целая жизнь, и я могу сказать вам наверное: Таня Валеру любила. Он ее – нет (просто искренне радовался свалившейся с неба «шикарной телке», ибо женским вниманием был, мягко говоря, не избалован), а она его – да.

Жили они в просторной съемной квартире, где постоянно что-то ломалось. И Валера все это с огромнейшим удовольствием чинил.  А Таня бесилась.

– Ты не сам это должен чинить! Давай вызовем слесаря.

Была ли права эта девушка с претензиями на великосветскость?

Ответ мы дадим сразу после того, как выскажемся по поводу примера первого.

               ОТВЕТ ПО ПРИМЕРУ №1

Сетевые тролли не правы. Они не учитывают того, что их рабочее время стоит в сотни раз меньше, чем время моего приятеля. Давайте-ка подсчитаем: стоимость всего комплекта мебели – 1 500 000 рублей.  Стоимость его сборки – максимум 10 – 15 тысяч. Сборку осуществляют двое рабочих за полный рабочий день – 20 рабочих часов. У моего приятеля, каким бы он ни был рукастым, без привычки ушло бы вдвое больше времени – часов где-то  сорок. Он в среднем работает 60 часов в неделю (это нормально для бизнесмена) и, следовательно, примерно две трети своего недельного рабочего времени должен был посвятить доказательству того, что его руки растут не из жопы.

Теперь посчитаем дальше: мой приятель, судя по косвенным признакам, зарабатывает где-то 20-30 тысяч долларов в месяц. Т. е. (по курсу на начало 2018) где-то от 300 до 500 тысяч рублей в неделю, и сборка комплекта обошлась бы ему в 200 – 300 тысяч рублей прямого убытка. 

Так что оплатить специалистов ему в двадцать раз выгодней, чем собрать самому (это называется «разделение труда»).
Ошибку товарищи тролли совершили элементарную, тактическую. Причина тоже понятна – зависть.

             Второй наш пример посложнее.

             ОТВЕТ ПО ПРИМЕРУ №2

Права, на мой взгляд, Татьяна, хотя сначала я, так же, как и вы, над нею посмеивался. Просто любящим сердцем он понимала, что Валерик боится абстрактных и сложных проблем и тянется к чему-то простенькому и конкретному, из-за чего и остается вечным Дурачком с Паяльником. Понимая, что папа не вечен, она хотела его подтолкнуть к карьерному росту, но хотела – напрасно.   

Они уже лет пять, как расстались. В жизни Валерика не изменилось ничего. Папу Бог бережет, Валера ходит все в ту же фирму и выполняет все ту же несложную работу. Сам он из худенького ботаника давно превратился в стокилограммового  тюленя, а Танино место заняла возрастная мадам схожих с нынешними Валериными габаритов. Таня недавно вышла замуж за состоятельного  итальянца и живет в Палермо.
 
Второй наш пример относится к области так называемого «стратегического  планирования». Давайте рассмотрим подробней, что это такое.

                СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ
   
Любая бизнес-идея всегда в чем-то меняет окружающий мир. Мир – как и любая система – этому изменению сопротивляется и стремится вернуться к первоначальному положению.

Можно всю жизнь упираться в бетонную стену и не подвинуть ее ни на миллиметр. Можно разок подтолкнуть многотонный валун, зависший на краю пропасти, и опрокинуть его в эту пропасть.

Для того, чтобы знать, где толкнуть, нужна

                СТРАТЕГИЧЕСКАЯ РАЗВЕДКА

Возьмем то, что близко каждому. Скажем, рынок фастфуда в формате модных сейчас мини-пекарен, работающих через окошко на улицу. Начнем с того, что эти пекарни продают не «покушать». Они продают:

А) Удобство и экономию времени.

Б) Сверхмодную идею динамичности. «Не тормози – сникерсни». Не тратить времени на еду – это модно. 

В) Для тех, кто ест горячие лаваши и хачапури дома, они продают идею «дешевого деликатеса». Горячий лаваш гораздо вкуснее купленного, а стоит лишь не намного дороже.

Г) Та часть этого рынка, которая не подмята под себя «Макдональдсом», продает еще и идею «здорового питания»: гамбургер и хот-дог – это ужас-ужас-ужас, блины и лаваш – просто ужас, а значит и ничего.

Сеть блинных «Теремок» и ее аналоги торгуют еще, извините, и патриотизмом.

Сугубо кавказские пекарни (особенно «Чито гвито») торгуют еще и образом Грузии – райской страны с морями вина, эверестами шашлыков и нескончаемыми многонедельными застольями.  Т. е. каждый кусок хачапури из этих пекарен завернут в фильмы Гайдая и Данелии, кавказские поэмы Пушкина и Лермонтова и кавказскую прозу Толстого. 

Пекарни «Месье Патисье» торгуют французским мифом.

             (ЗДЕСЬ РУКОПИСЬ ОБРЫВАЕТСЯ)


             Б) ВТОРОЙ ВАРИАНТ ВТОРОЙ ЧАСТИ – СКАЗОЧНЫЙ.


                ВСТУПЛЕНИЕ

В нашем дачном поселке живут люди разные. Кто побогаче, кто победнее, кто вообще перебивается с хлеба на квас. Очень богатых нету. Единственное исключение составляет дом №5 по улице Центральной. Там за двух с половиной метровым кирпичным забором скрывается настоящий дворец, причем (как выяснилось чуть-чуть попозже) то, что казалось дворцом наивным обитателям нашего поселка, было на самом деле лишь скромным гостевым домиком, а настоящий дворец располагался намного дальше и был с дороги не виден.

Откуда я это знаю? Да потому что я там побывал. Как побывал? О, это совершенно фантастическая история!
Однажды, в один дождливый осенний день в двери моего дачного домика постучались. За порогом стоял человек средних лет, настолько безукоризненно одетый, что он мог быть только слугой очень-очень богатого человека.

Так оно, собственно, и оказалось.

– Простите меня, господин такой-то, – сказал посетитель, – я – дворецкий вашего соседа господина Новокрещенова из пятого дома. Мой хозяин давно наблюдает за вами и был бы рад познакомиться. Вы не могли бы его посетить сегодня вместе с супругой где-нибудь часиков в шесть?

Способ приглашения был, конечно, несколько экстравагантным, немного даже граничащим с оскорблением, но – слаб! слаб человек! – и мы с женой не нашли в себе сил отказаться. Уже в пятнадцать минут седьмого мы подошли к воротам этого дома, назвали себя, были тут же пропущены охранником, преданы с рук на руки дворецкому и долго шли вместе с ним среди сосен, пока, наконец, не увидели белое главное здание. 

Там мы поднялись на третий этаж и, наконец, увидели хозяина.

 – Здравствуйте,  – сказал нам пожилой человек в потертом халате, выглядевшем особенно потрепанно на фоне безукоризненного фрака лакея, – я – Алексей Николаевич Новокрещенов, генеральный директор и совладелец мегахолдинга «Эйер-Экспресс».   А вы ведь господин … и госпожа …?

И он назвал нас с женою по имени-отчества.

– Да-да! – закивали мы.

– Видите ли, – продолжил Алексей Николаевич, – мне надоело слыть неким таинственным графом Инкогнито, о котором соседи не знают вообще ничего. И я решил рассказать о себе. С полным правом дальнейшего распространения. Вам это интересно?

– О, да! – опять согласились мы с супругой.

– Я надеюсь, – продолжил хозяин, – что название моей фирмы вы слышите не впервые? «Доставка любых товаров дронами!», «Магазин на подоконнике!», «Один клик – и ты сыт!», «Шоппинг – это немодно! Трать время с пользой!» – эти и сотни других моих слоганов известны сейчас даже старикам и младенцам.

– А почему в наш поселок до сих пор не проложена эйер-доставка? – вдруг спросила жена. – До сих пор ходим в сельскую лавку, как в каменном веке!

– Не все сразу! – вздохнул Алексей Николаевич. – Мы над этим работаем. Доставку подключим через полгода.
Он встал и чуть походил по кабинету: от ярко горевшего мраморного камина к огромному напольному глобусу.

– О, да! – вдруг хлопнул он себя ладонью по лбу. – Соловья ведь баснями не кормят. Валерий Степанович, – обратился он к дворецкому, – передайте, пожалуйста, на кухню, чтоб они организовали что-нибудь легкое. Какие-нибудь пожелания, – обратился к нам, – будут?

– Нет-нет, – вконец застеснялись мы.

Дворецкий тут же вышел и минут через двадцать накрыл нам изысканный ужин, вкуса которого мы не заметили: слишком уж был интересным рассказ гостеприимного хозяина.

– Так вот, – продолжил Новокрещенов, – фирме моей десять лет. А ровно одиннадцать лет назад я был владельцем единственного киоска, торгующего на вокзале фастфудом. Причем киоска, мягко говоря, не процветающего. Вам интересно, что было дальше?

Мы вновь горячо закивали.

– Но здесь есть один нюанс. Рассказ мой несколько… э-э… выходит за рамки… э-э… реализма, и я очень боюсь, что вы мне не поверите. А прослыть пожилым чудаком, рассказывающим на ночь сказки, мне бы… э-э… не хотелось. К счастью!

Здесь хозяин присел в уютное кресло рядом с камином и раскурил настоящую гаванскую сигару.

– К счастью, от фантастических обстоятельств, сопутствовавших началу этой истории, остался один… артефакт, – Новокрещенов достал из кармана халата полупрозрачную синюю сферу. – Я имею в виду вот эту изящную штучку. Вы, конечно, читали «Пикник на обочине»? Помните Золотой Шар, исполнявший желания? Так вот перед вами – его аналог: Синий Шар, исполняющий разные мелкие прихоти. Так же как и его старший коллега, он исполняет лишь то, что вы желаете на самом деле, а то, что вы хотели бы пожелать, – не исполняет. Не хотите испытать свое счастье?

– Хотим! – ответила за обоих жена.

– Ну, что же, госпожа …, – хозяин назвал мою супругу по имени-отчеству, – нет ничего легче. Сфокусируйте взгляд на этой хрустальной сфере и максимально расслабьтесь. Синий Шар сам проникнет в ваше подсознание.

Моя жена вперилась взглядом в синий кристалл на ладони хозяина и…



Здесь я буду немного невнятен и сделаю пропуск. Не скрою, я был удивлен неожиданно воплотившемуся желанию моей супруги. Удивлен и рассержен.

Настолько рассержен, что мы с нею потом целых четырнадцать дней не разговаривали. Но сейчас все обиды в прошлом.

Все мы, в конце концов, люди. Все – человеки. И никто не властен над своим подсознанием.

                ****

– Ну, – улыбнулся Алексей Николаевич, – Сейчас вы мне поверили, и я, наконец-то, могу рассказать вам всю правду, не рискуя прослыть фантазером. Итак…


                ГЛАВА ПЕРВАЯ

– Итак, – начал Алексей Николаевич, – все началось одиннадцать лет назад в киоске на N-ском вокзале. Дела мои шли неважно. Я разорялся. Еще за каких-то полгода до этих событий я был процветающим индивидуальным предпринимателем, но потом в двух шагах от моего киоска открылись сетевики, и выручка снизилась в два с половиной раза. Я снижал цены, увеличивал время работы, вешал дополнительную рекламу и в конце концов дошел до того, что сам стал сидеть за прилавком, но – ничего не помогало.
Аренда была высокая, желающих сесть на мое место – пруд пруди, и выпрашивать у арендодателя хоть какие-то скидки было делом бессмысленным. Арендодатель очень меня уважал, искренне не хотел расставаться, но – деньги есть деньги.

И я начал подумывать о сворачивании бизнеса.

…Итак, в тот вечер я заменял одну уволенную за воровство продавщицу и сам отпускал чебуреки и гамбургеры.
Продавцом я был очень неважным и сам это хорошо
понимал. Песок, как шутил О. Генри, плохая замена овсу, а небритый сорокалетний дядька с неистребимыми командными интонациями в голосе плохая замена трепетной девушке.

Я принуждал себя улыбаться, но выходило плохо.

– Мо-ло-дой че-ло-век! – вдруг услышал я голос какой-то не по-вокзальному интеллигентной старушки. – Вы не подскажете, сколько в вашем кафетерии стоит самая дешевая булочка?

– Хот-дог – двадцать восемь рублей! – машинально ответил я.

– Мо-ло-дой че-ло-век, я без очков плохо вижу. Вы не могли б посмотреть, хватит ли у меня денег?

И она протянула узенькую морщинистую лапку с небольшой горсткой мелочи. Там было всего восемнадцать рублей.

…Здесь я вынужден уточнить. Все мы люди жалостливые и добрые. Когда смотрим кино или читаем книги. А я торговал на вокзале, где всевозможные попрошайки приставали ко мне по тысячу раз на дню. Мое сердце давно покрылось ледяным панцирем, но…

Но на этот раз оно дрогнуло.   

– У вас здесь ровно двадцать восемь рублей! – бодро отрапортовал я и протянул старушке сосиску в тесте.
Она схватила ее и начала есть с такою изо всех сил скрываемой жадностью, что мое сердце дрогнуло снова.

– Простите, забыл, у нас ведь сегодня рекламная акция! – все тем же чересчур бодрым голосом оптимиста с плаката продолжил я. – Ее условия изложены здесь, – я ткнул указательным пальцем в листок А-4 с телефонами контролирующих организаций. – Каждому купившему хот-дог с восьми и до… – я взглянул на часы, – до двенадцати, еще один хот-дог и кофе в подарок!

– Где это сказано? – удивилась старушка.

– А вот здесь, – я повторно показал на листок.

– Очень мелко написано. Я ничего не вижу.
– Спасибо за ценное замечание! Я обязательно свяжусь с руководством, и предложу ему заменить шрифт на более крупный. А пока что возьмите, пожалуйста, бонус. Это бесплатно.

И я передал ей сосиску и кофе.

Старушка – на этот раз не спеша – схомячила их, насухо вытерла губы и вдруг спокойно сказала.

– А вы ведь меня обманываете. Нет у вас никакой рекламной акции. И денег я вам дала всего восемнадцать рублей, а эта ваша «горячая собака» стоила на десять рублей дороже. И что самое странное, сделали ли вы это не от избытка. Ваши дела идут скверно, и долгов у вас много больше, нежели имущества. Будь у меня с собой деньги, я б обязательно бы доплатила недостающие пятьдесят восемь целковых. Но у меня с собой нет ни копейки, только проездная карточка. А карточка вам без надобности, потому что у вас есть «Тойота» девяносто четвертого года выпуска. Старая, но на ходу. Как бы мне вас, милый юноша, отблагодарить за ваше благородство?

Старушка порылась в сумочке и достала тот самый голубой шар, который пару минут назад так весело похулиганил над моими слушателями. Потом она объяснила механизм его действия и уточнила, что задействовать его можно только три раза.

– Ну, это даже и много, – хихикнул я, полагая, естественно, что старушенция шутит, – хватило бы и одного.

– Нет, юноша, не хватило бы, потому что ваше самое первое желание не приведет вас ни к чему хорошему, – ответила мне старушка и – исчезла.

ЖЕЛАНИЕ ПЕРВОЕ: у героя вдруг умирает совершенно не известный ему четвероюродный дядя и оставляет ему шикарную трешку в центре. Герой берет под залог этой трешки кредит в два миллиона, выплачивает все долги и пытается спасти свой бизнес. Через год долги возрастают вдвое.

МОРАЛЬ: ОДНИ ИНВЕСТИЦИИ, БЕЗ ЗДРАВОЙ БИЗНЕС-ИДЕИ НИЧЕГО НЕ СТОЯТ.
 
Продав дядину трешку, герой возвращает кредит и в качестве добросовестного заемщика представляет банку свой бизнес-план по развитию сети японского фастфуда «Суши Гоу». Банк этот план отвергает, собственных средств не хватает. Приходится использовать

ЖЕЛАНИЕ ВТОРОЕ.

Банк – конкурент отказавшего банка становится дольщиком, японская сеть имеет успех, но через несколько лет ее развитие останавливается. Герой понимает, что снова наступает на те же грабли, и его новый бизнес может кончиться тем же, чем старый.

МОРАЛЬ: БИЗНЕС-ПЛАНЫ, КАК ЛЮДИ – ОНИ ТОЖЕ СТАРЕЮТ И УМИРАЮТ. НИКАКИЕ ДЕНЬГИ И НИКАКИЕ УСИЛИЯ НЕ СДЕЛАЮТ ПОСТАРЕВШИЙ БИЗЕС МОЛОДЫМ, А УМИРАЮЩИЙ – ЗДОРОВЫМ.

Герой осознает, что ему требуется переход на новый уровень и естественным  путем его не сделать. И он использует…

ЖЕЛАНИЕ ТРЕТЬЕ: начинается эпопея с воздушной доставкой. 

(– А почему нельзя было пожелать, – спросила моя супруга у Новокрещенова, – всего это, – она показала на дом, – сразу, без всякой службы доставок?

– Потому, – ответил хозяин, – потому что Шар исполняет только самые сокровенные желания. А я хотел не просто вкусно есть и мягко спать, а доказать, что я что-то стою в бизнесе).


                12. В ШАГЕ ОТ СЛАВЫ
                (повесть о Григории Нелюбове)


    Я жутко завидовал Владимиру Серёгину. Урна с его прахом утопала в цветах и медленно проплывала по Красной площади. Вслед за урной – так же томительно медленно – плыл его написанный маслом портрет , который несли двое рослых военных.

   На трибуне стояло Правительство в полном составе: Брежнев, Косыгин, Подгорный, – и, нелицемерно скорбя, провожало Серёгина в последний путь.
А, между тем, таких, как Серёгин, в стране были тысячи, и ешё пару-тройку дней назад его имя было никому не известно. Но позавчера он летал на одном самолёте  с Гагариным и они с ним разбились.

– Ой, как же мне жа-алко Юру! – ревела бабушка.

(На самом деле она тоже завидовала Серёгину, но старательно скрывала эту зависть под потоками слёз).

– Да, Зоя, смерть ведь она… всегда выбирает лучших, – вздохул мой дед и с осуждением посмотрел на такого же, как и он, полковника, удостоившегося маршальских похорон.

Но ругать Серёгина было нельзя и дед, пожевав губами, продолжил:
 
– Вот уж американцы сегодня радуются!

– Да… у Джонсона нынче праздник, – вздохнула бабка, и они оба продолжили смотреть телевизор, жалея Юру и молчаливо осуждая выскочку Серёгина.

                ****

А ровно за десять лет до этих императорских похорон случилось следующее: старший лейтенант Григорий Нелюбов впервые переступил порог абсолютно секретного Центра по подготовке к полётам.  Внутри было пусто и малюдно. В огромной (почти стометровой) комнате стояло чуть больше десятка низкорослых военных лётчиков в чине от лейтенанта до майора и конфузливо жались по стеночкам, стесняясь смотреть друг на друга. Белобрысый крепыш в капитанских погонах, бывший заметно пониже ростом даже своих маломерных коллег, вдохновенно травил анекдоты. Нелюбов прислушался:

– Наш поезд идёт так быстро, – вещал капитан, – что порою мне кажется, что одна моя нога ещё в Петербурге, – а другая уже в Москве.

«Хотел бы я оказаться где-нибудь в Бологое», – мысленно завершил эту байку старлей, капитан повторил тоже самое вслух, а остальные лётчики отозвались тем преувеличенно дружным и громким хохотом, которым люди реагируют на что-нибудь заведомо несмешное.

– А вот ещё одна хохма, – продолжил рассказчк. – Поручик Ржевский уходит утром от проститутки. «Поручик, а деньги ?» – спрашивает его она. «Мадам, гусары денег не бе…»

И здесь капитан вдруг прервался на полуслове.

И сам анекдотчик, и все его слушатели, и даже неводомо как оказавшийсяв зале товарищ генерал-майор Петрищев вдруг вытянулись во фрунт и проглотили язык. В распахнутом настежь дверном проёме стоял среднего роста (правда, здесь он казался высоким) пожилой человек в мятом штатском костюме.

ДАЛЬШЕ – ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ ЛИНИИ ГАГАРИНА И НЕЛЮБОВА. ИХ, СООТВЕТСТВЕННО, КОМПЛЕКСЫ «МАРТИНА ИДЕНА» И «ДЖОНА БЕСТА», ПРИВОДЯЩИЕ ОБОИХ К ФАКТИЧЕСКОМУ САМОУБИЙСТВУ.









   
 
 
 
 
 

               





               











 




 




               


 






               










































 






 

























               


На работе, на достаточно видном месте стоит дареная бутылка виски, откупоренная перед самой аннексией Крыма. Сколько всего с тех пор случилось, а алкоголя в бутылке почти не убавилось.

И дело не в том, что виски хреновый (хотя он хреновый). Дома стоит бутылка моего любимого "Чиваса" и тоже практически не убавляется. Все это начинает настораживать. Не превращаюсь ли я с годами в святого?

                ****

                Love me, Галка!
                                       I have мигалка. 

                ****
- Как себя чувствуешь?

- Как Путин на украинской зоне.

                ****

- Вы русофоб?

Нет, антирашист. 

                ****
                 

                МОЙ ЛУБИМЫЙ АНИГДОТ

На совещании в Давосе Керри подходит к Лаврову и говорит:

- Знаете, прежде, чем лезть в Украину, вам бы нужно было посоветоваться с Рабиновичем.

- С каким Рабиновичем?

- Да, в общем-то, все равно с каким. 

                *****

Отношения человека пишущего с так называемым «реальным миром» известны: работаешь над главой одиннадцатой – на дворе январь, переходишь к главе четырнадцатой – на улице лето.

И вот смахнешь со лба испарину, удивленно почешешь в затылке и брезгливо подумаешь: и нафига они так часто погоду меняют? 

                *****

Думаю, что после сорока быть оптимистом просто неприлично.   
               
                *****

Со стоном и взвизгами перечитал на днях «Мертвые души». О, Боже, какой   язык! Плотность языка почти что избыточна – еще чуть-чуть и получится  Бунин или Бабель. Но грани этого «чуть-чуть» Гоголь никогда не переходит: спасает сумасшедшая энергетика его колоссального дара – дара, практически не уступающего хваленому гению  Льва Николаевича.

Причем, сама компоновка текста зачастую, пардон, просто непрофессиональна: не говоря уж о пресловутых лир. отступлениях, из которых можно смело вырезать две трети, носатый чудак, похоже, не очень-то знал, что такое «композиция» и все законы ее нарушал

                а) нагло

                б) демонстративно.

В любом случае, это проза дочеховская, вроде бы раз и навсегда отмененная Антоном Павловичем. Но почему, черт возьми, она так затягивает и завораживает?

                *****

Есть люди, не стесняющиеся своей фельетонности. Люди, которым тесно в рамках реализма.

                *****
Сегодня ко мне на Апрашке подошла тетка, чье скуластое, крытое плотным черным платком лицо почти идеально описывалось цитатой из Фридриха Горенштейна: «Мы рюськие, а ты откель?»

И, хотя ни русо, ни демофобией я, вроде бы, не страдаю, и хотя подобные тетки доселе вызывали у меня, скорее, брезгливую нежность, но – вот она волшебная сила искусства! – я вдруг понял, что именно из таких теток и состоит мой до боли родной постсоветский народ – и что именно с молчаливого согласия этой бабы и случилось, то, что случилось: кровавая бойня в Чечне, ликвидация НТВ, гимн Михалкова на слова Александрова и назначение подобранных на помойке полковников КГБ в российские императоры.               
               
                *****
Газета «Фильтруй базар!». Еженедельник «Петербургское кидалово».

                *****
Знаю английский в пределах «йес» и «вау».

                *****

Говорят, что годам к шестидесяти перо литератора укрепляется ровно настолько, насколько размягчается его член.

Я, как ни странно, не против. Но будет очень обидно, если неизбежная сдача вторых позиций пройдет без завоевания первых.

                *****
      
Интересно, а какой бы была судьба Германии, если б ее возрождением занялись какие-нибудь «мюнхеновские гестаповцы»?

                *****
И что-нибудь национальное, типа шапки-ушанки.

                *****

Алкоголь – это самоубийство в рассрочку.

               
                ****

В последние годы крайне востребован жанр т. н. "тотального стёба". Так вот, хочу уточнить: стёб имеет примерно такое же отношение к сатире, как рукоблудие - к деторождению.

              ЧТО ТАКОЕ ПРЕДЕЛ ТЩЕСЛАВИЯ?

На мой взгляд, это фраза Якова Блюмкина, произнесенная им накануне расстрела: «А том, что меня расстреляют, завтра будет опубликовано в «Правде» или «Известиях»?».

Пожалуй, такой простой и здоровой психике можно даже чуть-чуть позавидовать. Во всяком случае, эти его слова стали чекистской легендой.

                О КОРНЕЕ ЧУКОВСКОМ
                (из серии «Литературные анекдоты»)

В середине 60-ых годов К. Чуковский открывал в Переделкино детскую библиотеку. На открытии были редкие в те времена гости из телевиденья. Они сразу же выделили из толпы кукольной внешности девочку с огромным бантом. Девочка выглядела настолько телегенично, что у нее тут же решили взять интервью.               

 – Девочка, ты любишь сказки Чуковского? – заранее улыбаясь, спросил ее журналюга.

– Нет! – вдруг резко ответил ребенок.

– Но… почему? – искренне удивился репортер.

– Потому что Корней Чуковский ПЛОХОЙ писатель.

Интервью пришлось удалить.

А куколка с бантом была внучкой Катаева.

                *****

ООО «Путь к капитализму».

                *****

Так называемую любовь выдумали врачи-сексопатологи.               


                *****

  Я был еще в том сравнительно юном возрасте, когда в аптеках покупают только презервативы.

                *****               
То Берёзкер, то Рябинер.

                *****

Да у него баб, как у Ельцина премьеров!

                *****

Полностью облысевшая мужская голова приобретает печальное сходство  с детородным органом.

                *****

Демократическая Россия – это оксюморон. Как теплый снег или сладкая соль. Либо она демократическая, либо – Россия.

                *****

Не так уж трудно придумать героя. Гораздо сложнее выдумать автора.

                *****

А вот интересно: нынешним выпускникам семинарии звание лейтенанта ФСБ присваивается автоматически, или надо все-таки заполнять кое-какие бумаги?
                *****

Может быть, это цинизм отчаяния, может быть,  слепота  современника, но мне почему-то кажется, что все события 85-99 годов, в конечном счете, свелись к тому, что Империя чуть-чуть подновила машину телепропаганды и разрешила продавать в ларьках джин-тоник.
               
                *****

Сортиры, тюрьмы, вокзалы  – вот истинное лицо любой страны.

                *****
Тот мещанско-советский взгляд, что самое страшное в жизни – это кража имущества.

                *****

Перефразируя Искандера, выражусь так: И. Губерман – очень талантливый полководец своих очень маленьких литературных сил.

                *****
– Мать! Я тебе из-за границы дефицит привез.

          – Какой дефицит?

          – Иммунный.
                *****

Сильные нации хранят память о своих поражениях. Слабые – помнят только свои победы. И англичане со своей битвой при Гастингсе, и американцы со своим «Remember Pearl Harbour!» и даже какие-нибудь, прости Господи, сербы со своим Косовым полем – все помнят свои исторические неудачи.

А вот мы, русские, приучены помнить только победы. Страшный XIII век, позор на позоре: сожженный Киев, стертая с лица земли Рязань, но русскому человеку велено помнить только Ледовое побоище.

XIV век – естественно, лишь Куликовская виктория (ни слова о Тохтамыше, повторно взятой Москве и возрождении Ига). XVI век – присоединенная Сибирь, покоренная Казань (ни звука о вчистую просранной двадцатилетней Ливонской кампании и унизительно легких походах Стефана Батория). А ведь мы не всегда были такими. Культ побед – это привет от Иосифа Виссарионовича. Еще в 1917 году любой гимназист помнил дату битвы при Калке (а я не помню). И только тов. Сталин воспитал народ-наркоман, народ-алкоголик, постоянно нуждающийся в выбросах все нового и нового победного адреналинчика.   

                *****
Любить поэзию только в стихах – это все равно, что принимать витамины только в таблетках.


                *****
Я – человек малограмотный. Садясь за компьютер, больше всего боюсь, чтобы меня не ударило током.

                *****

Приход двоюродного мужа (неплохое название для рассказа).

                *****

Как Левитан – и картины пишет, и на радио подрабатывает.

                *****

Жизнь – не рулетка, но и не шахматы. Жизнь – это, скорее, нарды.               

                *****               

Я вам честно признаюсь: я очень люблю книги. Признаваться в этом немного неловко, я ведь этот… как же его?… литератор. А литератор, он ведь должен быть в этой … как же ее?  …гуще народной, он ведь должен разведывать и  вынюхивать, отражать и  сверкать.

А я люблю книги.

Причем не буду вам врать, что книги я люблю только хорошие – я просто очень люблю книги. Отними хорошие, и я начну читать все подряд: телефонный справочник, путеводитель по музею железнодорожного транспорта за 1964 год, иллюстрированную игру для октябрят «Знай и люби свой город».

Потому что любая из них только потом – пошлость, серятина или телефонный справочник, а прежде всего она КНИГА.   
 
                ****

А, между тем, без смерти никак нельзя. Смерть – штука важная, нужная. Представьте себе… представьте себе бессмертных… нет, даже не Путина и не Сталина. Представьте себе бессмертных Рязанова и Солженицына. Вообразите Рязанова, снимающего «Старые клячи-1002». Представьте себе награждающего миллион первого писателя-нравственника Солженицына.

Представили? Ужаснулись?

Ну, а тогда имейте достаточно мужества, чтоб согласиться с необходимостью смерти и для себя лично.

                *****

                Пожилая безгрудая феминистка, председательница «Всеамериканской лиги трахнутых на заднем сиденье».
         
                *****
Странные люди – профессиональные юмористы. То чувство глубокого уважения к самому себе, что на обычных людей нисходит после четвертой  рюмки, очевидно, дано им с рождения и пребывает с ними пожизненно. Иначе я не понимаю, почему от стыда за свои творения они до сих пор не повесились. 

                *****
                О ВОЗНЕСЕНСКОМ

На мой взгляд,  это тот самый случай, когда старую ****ь за одну седину и морщины начинают считать добродетельной.

                *****

Вдруг вспомнился анекдот… между прочим, вполне бородатый. Группа альпинистов забирается на Джомолунгму. Забирается по какому-то жуткому, никем нехоженому маршруту и в конце им хочется одного: как можно скорее вернуться назад. Но старинный альпинистский обычай требует распить на вершине бутылку шампанского.

Самый главный из них достает бутылку «Вдовы Клико», открывает, расплескивает по одноразовым стаканчикам и вдруг слышит голос появляющейся из-за тороса старушки:

  – Сынок, бутылочку не выбрасывай!

                *****

Чехов – человек какой-то почти буддистской культуры. Человек бесконечного самоповтора и беспредельного самоограничения. Человек, вызывающий безусловное уважение. Но абсолютно мне чуждый.

                *****
          
«Вы не хотите, типа, выпить и, типа, бля, потанцевать?»

                *****
Санта-Клаус – дед Мороз в мини-юбке.
   
                *****


  В моей (довольно, кстати, целомудренной) юности кое-какие случайные связи все же бывали. И, соответственно, был и особый разряд приятелей – соратников по этому делу. В отличие от меня – аматёра, знакомые были в этом деле профессионалами и летучий амур, наряду с бытовым пьянством, занимал 99 процентов их свободного времени.

Как всем известно, одной из главных проблем летучего амура является так называемая проблема «динамо». И вот эти мои, почти профессионально прислуживавшие Венере и Вакху друзья научились решать ее так: приглашая на танец даму и ощутив возможность ответного чувства, они по возможности небрежно спрашивали: «А у тебя будильник есть? А то я очень боюсь на работу завтра проспать».

И по тому, как влекомая вихрем вальса дама реагировала на этот вполне невинный вопрос можно было безошибочно определить: намеревается ли она и  вправду встречать вместе с вами рассвет или просто пришла сюда часочек-другой похихикать.

Так вот, господа... А ведь нынешний-то режим этого теста «на будильник» никак не выдерживает.
 
Присмотритесь внимательней. Ни один его шаг не просчитан далее, чем на три-четыре ближайших года. Так что мне кажется, что в момент «икс» господа Путин и Патрушев твердо намерены дать задний ход и запроситься домой к маме.   

                *****

В начале пятидесятых годов на Невском горела неоновая реклама: «На папиросы я не сетую, и сам курю и вам советую».

                *****

   Страшно болит голова. И на правом виске темно-синим червем вздувается жирная вена.      

                *****

У Глеба Павловского все повадки ссученного диссидента, выступающего в программе «Время» с критикой своих прежних взглядов. Ясно, что этот диссидент жутко противен самому себе и что эту ненависть к себе самому он автоматически переносит на все остальное человечество. 

                *****

На днях переставили телевизор в комнату дочери. Ой, как хорошо! Как будто удачно развелся.
                *****

Боюсь, что в бытовом сознании сильно преувеличено представление о так называемой ВЕЧНОСТИ литературных текстов. Книга, даже великая, живет ровно столько, сколько живет зашифрованный в ней подтекст. Т. е. лет сто или двести. Любой текст, увы, смертен. Вечен лишь миф.


                НА ПРАВАХ ФРЕНДОЦИДА

Американский (да и израильский) патриотизм своею гипертрофированностью напоминает половой вопрос лет в четырнадцать.

                ОБ ОДНОМ СОВЕТСКОМ КЛАССИКЕ

Он попросту не владеет словом. Даже не столько словом, сколько фразой. Хорошая фраза должна дрожать, как туго натянутая струна, а у него она дребезжит, как пустая консервная банка.

                *****

Позавчера прочитал в газетной рецензии: «неуемная фантазия Дмитрия Быкова сделала то-то, то-то и то-то». Неуемная фантазия Дмитрия Быкова… как все-таки люди бывают подчас невнимательны! Это ведь темперамент у него неуемный, а не отнюдь не фантазия. А сами по себе креативные способности не ах. Собственно, именно эта разница между молодецким замахом и женским ударом и делает его в моих глазах смешным. 

                *****

Намедни чуть-чуть посмотрел по «Культуре» старинный советский фильм о каком-то хирурге Мишкине. Помните вскользь упомянутую у Стругацких повесть «Рождение голубки»? «Что это за повесть,  – писали авторы, – можно судить по одному названию». Вот думаю, что и этот фильм можно смело забраковать по одной лишь фамилии главного персонажа. Сериал по-советски фальшивый, полностью заполненный какими-то  высосанными из большого пальца левой ноги проблемами. Но выручают звезды. Тем более, что звезды там настоящие: не Бондарчук с Матвеевым, а Смоктуновский, Ефремов и Евстигнеев.

Вот об актерской дуэли Смоктуновского и Ефремова мне б и хотелось сейчас упомянуть. Честно скажу, что по-человечески мне ближе Ефремов. Любимый герой Смоктуновского – неврастеник средних лет мне чужд абсолютно. Смущает и то, что играл Иннокентий Михайлович все без разбору и через раз повторялся. И, честно скажу, что царившее в 70-ые годы  всеобщее восхищенное «О-о!» казалось мне по отношению к Смоктуновскому сильно преувеличенным.

Все это так.

Безусловно.
 
Но теперь вот скажите: это насколько же ГЕНИАЛЬНО надо прожить эпизод (а у Смоктуновского там минут десять экранного времени), чтобы ПОЛНОСТЬЮ переиграть весьма и весьма недурного актера, исполняющего роль бенефисную?

Иннокентий Михайлович играет так, что Ефремова просто – не видно.

                *****

Вот говорят, что есть реализм и есть модернизм. Не понимаю. По-моему, разница между модернизмом и реализмом примерно такая же, как между трехмесячным зародышем и нормально выношенным ребёнком.

               
                *****

Что может быть нелепей (с точки зрения англосакса), чем русские буквы «щ» и «ж» – ни написать, ни выговорить

                *****
                НА СМЕРТЬ СОЛЖЕНИЦЫНА

Паутина гудит. Но, что характерно, почти не вспоминают Солженицына-писателя. А ведь талант у человека был. И, судя по лучшим страницам, огромный. Но сможет ли хоть что-нибудь из им написанного быть интересным потомкам? Боюсь, что нет. "Архип" уже и сейчас старомоден, а что касается "Ивана Денисовича", то это даже, скорее, не повесть, а очерк, навсегда оставшийся в своем времени. Про более поздние вещи из вежливости умолчим.

Что же останется? Из литературы - немного: пара десятков страниц "Круга первого", финал "Ракового корпуса" и - так никогда и не сбывшаяся надежда: "какой бы мог быть ПИСАТЕЛЬ, если бы..." Если бы не политика, не mania grandiosa, не всемирный успех по большому счету незрелых вещей и т. д. и т. п.

Только печалиться об этом не стоит. Думаю, что сам Александр Исаевич лучше всех нас понимал особенности своего таланта и вполне осознанно выбрал судьбу не Толстого, а Чернышевского. Чернышевского он переплюнул. А вот смог бы он выстоять супротив ЛНТ?

Наверное, нет. И, боюсь, еще не родился тот, кто сможет.
 
Вот где-то так. Извините за сумбурность и резкость

                *****

Кажется, в «Новой газете» прочел о юбилее «Ста лет одиночества» (они написаны в 1967 году). Наверное,  ни одна книга не влияла на меня сильнее. И, в тоже время, совершенно не хочется ее перечитывать. Для меня перечитать сейчас Габриеля – все равно, что  выпить портвейн «Три семерки».    
                *****

Матч Германия – Мексика. Битва танков с кавалерией.

                *****
               
В российской полемике нет середины: мажут либо говном, либо елеем. 

                *****

Разгрузочный день отличается от погрузочного не количеством съеденного. Разгрузочный день отличается от погрузочного тем, что в погрузочный ты жрешь от пуза с легким сердцем, а в разгрузочный – испытываешь при этом муки совести. 

                *****

Занятный и лестный отзыв С…ва. В своем интервью он втиснул меня между Марковичем и Горчевым. Т. е. авторами, чья пресловутая «посещаемость» превышает мою в десятки (а, может, и в сотни) раз. После чего со вздохом присовокупил: «…но на бумаге все перечисленные мною писатели практически никому не известны. Что, конечно, прискорбно».

Вот то-то и оно-то!

Получается, что вся наша Сетература – это просто детские игры в ближайшей песочнице.

Соревнование: чей куличек выше. 
   
                *****

 «100-200 грамм этого препарата полностью избавит ваш подвал от комаров. Причем ни собаки, ни кошки, ни бомжи не пострадают».

                *****
СМОТРИТЕ, КАК НА МНЕ ТОПОРЩИТСЯ ПИДЖАК!

Я – человек весьма образованный. Никогда не спутаю Словакию и Словению и даже с завязанными глазами смогу отличить Жанну Фриске от Оксаны Робски и.

                ***** 
Очередное «Письмо счастья» Дмитрия Быкова (про Махатму Ганди). Ирония столь тонкая, что может сойти за подхалимаж. 

                ***** 

Люди, рассуждающие о некой мягкости путинского режима, как мне кажется, путают мягкость с постепенностью. Да, каждый день холодает на одну-две сотые градуса. Но это не значит, что никогда не будет минус сорок.   

                *****

                ПОДРАЖАНИЕ ГОГОЛЮ

Иногда мне кажется, что вся так называемая «жизнь» путинской России   – это просто загробное существованье отхлебнувшего халявной нефти имперского трупа. 
 
                *****
Среди этих людей я выделялся примерно так же, как выделяется в праздной толпе на Невском хмурый житель окраины в запыленной одежде.

                *****

Вот вы говорите – Москва. Десять с лишним миллионов народа расселось вокруг говнотечки, шириной с Карповку.

                *****
               
Товарищ Архимудацкий.

                *****

Былинный богатырь Персил Биосилович.

                *****

Был у меня приятель. Человек талантливый, пьющий и умный. Был он к тому же еще и великолепным рассказчиком. Его ни разу не виденные жена и дочка давно стали  для меня персонажами своеобразной устной мыльной оперы: людьми почти что родными.

И вот несколько лет назад этот мой умный и пьющий приятель завалился ко мне на работу. Находился он в столь приподнятом настроении, что просто выгнать я его не решился. Пришлось провожать до дому. И там – после нескольколетнего заочного знакомства – я наконец познакомился с его близкими.

Жена оказалась примерно такой, как я представлял. Усталая нервная женщина. А вот дочка…

Я, признаться, ожидал увидеть эдакого избалованного профессорского ребенка: с капризами, легкой заумью и неврастенией (сам был когда-то таким же). А увидел... обычную десятилетнюю девочку. И в глазах у нее стоял привычный ужас.

Короче, я встретил типичную дочь алкоголика.

С тех пор мое отношение к остроумцу-приятелю переменилось...   


                *****
               

Стилистика дорогого борделя.

                *****

Данность всегда кажется нормой.

                *****
               
Мелочь, а – интересно. Юзернейм купленной мною сегодня карточки:                EBENEZ95.

По-моему, такой юзернейм не заслуживает забвения.

                *****               
               
              Сложность не в том, чтобы не убить, не предать и не солгать. Сложность в том, чтоб не убить, не предать и не солгать В КАЖДОМ КОНКРЕТНОМ СЛУЧАЕ.

                *****

Разуй айзы!

                *****
               
            Государство в отставке.

                *****

               Все пороки и слабости Ельцина проистекали из того, что у него была психология советского барина. Все пороки и слабости Путина происходят из того факта, что у него психология типичного советского лакея.

                *****
               

В прежние-то времена каждый из них занимался своим настоящим делом: Лужков заведовал овощебазой,  Кобзон размышлял о мгновеньях свысока, Великая Певица переживала по четыре романа в неделю.

А Путин в Дрезденской резентуре перекладывал дело №5 со столика №7 на стол №8.

Нет бы им и сейчас поработать по специальности!

            
                О ЗЛОБОДНЕВНОМ

Если бы Бог наделил бы меня талантом графика и я решил бы изобразить нынешний русско-эстонский конфликт в виде карикатуры, то я нарисовал бы слона, лающего на Моську.   

                *****               
   
История о том, как на Всемирном съезде вегетарианцев делегаты чуть не съели одного выступающего.

 
                *****               
               
Давно уже стало общим местом считать, что обе мировые войны выиграли только Соединенные Штаты, а все остальные страны (вне зависимости от взятых берлинов и компьенских вагонов) их – проиграли.

Хотел бы внести дополнение. Есть все еще одна страна, выигравшая, на мой взгляд, Вторую мировую войну и назвать которую "победителем" в 45 можно было  разве что в шутку.

Это Китай.

                *****

Ни Орест и Пилад, ни Молотов с Риббентропом даже не грезили о столь крепкой дружбе…


                *****

Хорошо бы нанять человека, который бы за меня выспался.

                *****
О ТВОРЧЕСКИХ ТАНДЕМАХ

Нет, я не о том, о чем вы подумали. Варианты типа «Иван Василич – Симеон Бекбулатович»  мне, честно говоря, не интересны. Я о тандемах не шуточных. О таких, в которых случается та таинственная интерференция усилий, что выводит его участников на уровень, не доступный никому из них поодиночке.

Как мне кажется, наиболее эффективным раскладом является расклад типа «Леннон – Маккартни». Т. е. гениальный, но непрофессиональный мечтатель плюс матерый, но слишком склонный к конформизму профессионал.

Отечественный вариант такого союза – Ильф и Петров. 

Более или менее ясно, что ни Ильф, ни Леннон  без своих половинок просто бы не состоялись. А вот Маккартни с Петровым мало бы что потеряли в смысле известности, но было б забыты задолго до смерти.

                *****

                ОПОРЫ РЕЖИМА

Ребята-кагебята, гопники с битами и бессловесный офисный планктон, свято уверенный, что нефть всегда будет стоить сто двадцать долларов за баррель, а тот, кто думает по-другому – тот демшиза.


                СПЛЮ И ВИЖУ

Последняя должность товарища П. как бы вернула нас в год 1999. Мне остается робко надеяться, что возвратно-поступательное движение на этом не прекратиться и дальше последует петербуржская мэрия, дрезденская резентура и коммуналка в Басковом переулке.

                *****

Самая страшная угроза для моих дочек: "Все. Пошлю на Селигер. Будете там сидеть под портретом Путина и беречь русский язык, как десницу ока".

После каждой такой угрозы пару дней – как шелковые. 

                *****
Подхожу к родной Чкаловской. Вокруг – синё от зенитчиков, празднующих очередную победу. Лион Фейхтвангер, помнится, говорил, что в сталинском СССР было слишком много метро.

В путинской Эрэфии слишком много футбола.

                *****
*****

– Я Вам прочту свой опус?
– Идите в жопу-с.

                *****
Ой, молодца! Ну, чисто полковник Буданов: с голым ***м да на чеченскую снайпершу!

                *****
Такое бывает. Как-то, отрабатывая лабораторную работу в ЛВИ, я буквально разнес некстати подвернувшуюся мне лабораторию. Ошарашенный препод, так и не разобравшись, хулиган перед ним или дебил, зачтя отработку, немедленно меня выгнал. И я на всю жизнь запомнил: покидая комнату, мне надлежало пройти мимо шкафа, набитого ценным и хрупким оборудованием. И я понимал, что сейчас неминуемо шкаф задену, все разобью, и дело кончится вылетом. Но все-таки пронесло. При гробовом молчании лаборатории я шаг за шагом пробалансировал к выходу, так ничего не задев и не разбив. Когда дверь за мною закрылась, раздался всеобщий вздох, который в тогдашних условиях вполне мог быть приравнен к аплодисментам.


                *****
Зашел вчера в комнату дочек. У меня их три (включая жену). В комнате  их стоит вещь для меня весьма непривычная – телевизор. Младшие смотрят мультики, старшая (т. е. жена) пытается отстоять свое право смотреть «художественные фильмы». Я отношусь к их борьбе индифферентно и, осоловело бухнувшись в кресло, с полчаса равнодушно взираю на заполняющую телеэкран мельтешню.
 
И вдруг – мелькает канал «Культура» и идущий по ней старинный советский фильм «Неоконченная пьеса для механического пианино». Отбираю у дочек пульт и, несмотря на их возмущенные писки, смотрю этот фильм до конца.

Все полтора часа. Впечатление от картины примерно такое, как будто я вышел из прокуренной комнаты на свежий воздух.

 
                *****
Я старше тебя на 25 лет. Но почему, черт возьми, главное чувство, испытываемое мною последние месяцы – это чувство подростка, безответно влюбленного во взрослую женщину.
 
                *****

В искусстве, как и в любви, главное не вкус, а послевкусие.


                *****

Обычная женщина на фоне соперницы-красавицы выглядела, как стихотворение Лебедева-Кумача, случайно попавшее в сборник Мандельштама.

                *****

Лучше быть хорошенькой, чем красивой, и лучше быть не умным, а смышленым.

                *****

Выхожу из борделя, имея в кармане тридцать рублей. Протрахался, так сказать, до нитки.


                *****
Негр, похожий на Ленина.

                *****


Уровень коррумпированности невелик. Пять-шесть микрошредеров.
                *****
Временное правительство пало, в частности, из-за того, что немцы на четвертый год войны взяли Ригу. Уверен, что в 1917 году ни в одной российской психиатрической больнице не нашлось бы пациента, способного представить немцев под Царицыным.
                *****


В речи интеллигентных женщин появилось новое слово-паразит "замечательно".
                *****
Вспоминая гениев 70-ых, почему-то легко представляю седого Высоцкого: сдавшегося, спившегося, обвешенного юбилейными бляхами. Но не могу представить старого Даля. 
                *****
Чем плох друг-алкоголик? Прежде всего тем, что с ним невозможно выпить.

                *****

Покупали с подругой купальные принадлежности. В каком-то специальном пляжном бутике (две тысячи за трусы – обалдеть!). Вовремя совместной примерки пришел к довольно банальному выводу: тело двадцатилетней девушки намного сексуально привлекательней, чем тело сорока-с-чем-то-летнего мужчины.

Не понимаю я этих гомосеков.
                ****

Экспериментально выяснил: при взгляде сверху из-за пуза не видно примерно сорок процентов моего ненаглядного. Нет, надо, товарищи, что-то менять. 

                ****

У меня очень плохое зрение. Настолько плохое, что еще при советской власти мне выдали чистый белый билет и освободили от армии. В детстве я – как и все очкарики – подвергался жесткой дискриминации и вынужден был выслушивать идиотские стихи про четырехглазого водолаза. Ну, а уж если завести речь о вкладе слабовидящих в мировую культуру, то все прочие меньшинства просто курят в сторонке. Девяносто девять процентов этой культуры создано нами, очкариками, и люди нормально видящие ею, созданной нами культурой, по большей части просто тупо пользуются.

Да, я ношу очки не из-за безнравственности, а из-за врожденного генетического дефекта (неправильного строения хрусталика глаза).

Так вот, что мне мешает выйти на улицу с плакатом: "Астигматизм – это норма!" и провозгласить свое зрение "альтернативно хорошим"?

                ****

                РЯД ТЕЗИСОВ

1. Нынешняя Россия имитационное государство: президент не является президентом, полиция – полицией, парламент – парламентом и т. д.

2. Жить без этих институтов нельзя. Если на мне трусы из фольги, я не могу их скинуть и прогуляться по Невскому, тряся голым ***м. Лучше шутовские трусы, чем никакие.

3. Гражданин, срывающий с полицейского каску, перестает быть законопослушным гражданином и должен быть морально готов к получению ****юлей. 

4. Получая обратку, этот незаконно послушный гражданин должен продолжать вести себя по-пацански: т. е. выплюнуть зубы, утереть сопли, а не слать профессорские проклятия «чекистской хунте».

(Если он хочет с чистой совестью слать проклятия, то он должен оставаться законопослушным гражданином и милицейских касок не трогать).  

Короче, ребята, подумайте и разберитесь, кто вы: "креативный класс" или гопники. 

                ****
Думаю, что процентов 95 так называемой «интеллектуальной литературы» пишется для людей, с одной стороны – искренне считающих себя «интеллектуалами», а с другой – категорически отказывающихся самостоятельно мыслить.      

                *****
"...и закусывал содержимым пакета с крупной надписью "PET FOOD ONLY"
                ****
Главные свойства Быкова – толщина и плодовитость. Сочетание двух этих качеств почему-то принято называть "талантливостью".
                ****

В 1991 году Империя была не ранена и не убита. Она была просто напугана. Но испуг прошел.

                *****
Не люблю Эренбурга: в каждой изнасилованной в 1945 немецкой женщине есть частица и его ***.

                *****


Вот задумался, а почему пресловутая ЖуЖа не очень себя оправдывает в качестве записной книжки? Решил: наверное, потому, что по-настоящему художественная деталь требует полутонов и недовысказанности, а Жужа любит репризу.

У меня есть пара-тройка знакомых писателей: как литераторы они (как мы все) по большому счету не состоялись, а вот на просторах ЖЖ (в отличие от меня) слывут патриархами и многотысячниками. Приходилось читать их книги: все вставки из многотомных Жужжалок смотрелись на редкость неорганично. Как (обворую Булгакова) "зеленые заплаты на черных фрачных штанах".

Так что, наверное, что-то одно: либо ЖЖ, либо тексты.

йственно людям этой профессии – неожиданно и некстати. А сначала поговорим о тех, кто мне мил без всякой иронии. Например, об Ф. А. Искандере.

Есть у Фазиля Абдуловича такая повесть – «Стоянка человека». Повесть, увы, неудачная. Но Искандер есть Искандер, и даже в этой  напрочь невышедшей вещи есть с десяток страниц, на мой взгляд, гениальных. В частности, мне крепко запомнился один второстепенный персонаж – классическая старорежимная старуха, всем сердцем ненавидящая советскую власть.

И вот как-то раз у этой ветхозаветной развалины случилась беда: живший напротив сосед прикнопил к стенке вырезанный из газеты портрет В. И. Ленина. Старуха несколько дней бродила, как потерянная, и бормотала себе под нос: «О, Господи… ни читать, ни молиться не могу!».

Буквально на днях я эту бабулькину фразу понял. Дело было, собственно, так: я смотрел по каналу «Культура» фильм про Олега Ефремова. И вот фильм уже близок к финалу, Ефремов, соответственно, помер и оператор (мужчина простой) начинает показывать крупным планом различных подходящих к номенклатурному гробу селебритис. И вот камера наползает на какого-то неизвестного мне и почему-то отдельно стоящего юношу. Бросаются в глаза его великолепно сшитое пальто и по-рыбьи скошенный подбородок.

«Наверное, сын», – механически подумал я и еще чуть-чуть удивился, почему о существовании у Ефремова сына мне сообщают в самом конце.

Юношу в черном пальто показали снова.

Молодой человек скорбел. Скорбел не столько глазами, сколько подскульями. Желвачки на лице чуть заметно дрожали. И вот именно по этому желвачному переплясу я, наконец, и признал его. И, признав, грязно выругался и загасил телевизор.

И именно потому, что человек с желвачками застигнул меня совершенно внезапно, настроение на весь вечер было безнадежно испорчено.
 
О, Господи… Ведь не мог ни читать, ни молиться!

                *****
На днях в поисках одной цитаты раскрыл первый том «Войны и мир». К великим именам привыкаешь и их силу с годами не то, что не чувствуешь, а как бы выносишь за скобки. Находишься в плену того или иного стереотипа: «Величайший из Гениев Земли Русской», «Толстой – это отстой», «Хороший писатель, но чересчур нагружает» и т. д. и т. п.
 
Но в моем положении был нюанс: я вовсе не собирался читать Льва Николаевича. Мне нужно было просто узнать фамилию одного его второстепенного персонажа (Марьи Дмитриевной Ахросимовой). А по фамилии она там названа несколько считанных раз. Вот я и торопливо отлистывал сцены с ее участием: сцена похищения Наташи (фамилии нет), сцена бала, где она вместе с графом танцует Данилу Купора (увы! – опять все «Мария Дмитриевна» да «Мария Дмитриевна») и, наконец, последняя моя надежда – сцена праздничного обеда в честь Наташиных именин (там, где бедного немца обносят блюдами). И вот там-то я наконец и отлавливаю эту, похоже, единожды упомянутую фамилию и вставляю ее в дискуссию со своим оппонентом.

Короче, Толстого в тот раз я не читал, а использовал. И, видимо, из-за этого и ощутил всю прелесть его словесной кладки. (Так красоту пейзажа занятые тяжким трудом крестьянин или ищущий дичь охотник чувствуют вдесятеро сильней, чем интеллигент, специально приехавший «насладиться природой»). А сила толстовского стиля – колоссальная. Стиль одновременно и неуклюжий и грациозный. Как будто двухсотдвадцатикилограммовый борец сумо виртуозно танцует танго. 

             
      
                РАЗДРАЖЕННОЕ

Маясь на службе законным бездельем, иногда пробегаю глазами таблоиды. Ну, скажем, купленную каким-то коллегой газету «Жизнь» или даже «Комсомолку-копейку».

Как мне кажется, главное свойство подобных изданий – это принципиальное отсутствие содержимого. Здоровенная, весом грамм в триста газета не сообщает НИКОМУ НИЧЕГО.

Полпуда птичьего щебета: какой-то Дима Билан, какая-то Ольга Бузова, какой-то уродливый человечек в трехтысячедолларовом костюме, всерьез именуемый «Президентом». Перелистав здоровенную скибку таблоидов встретил одну мало-мальски известную мне фамилию – Жванецкий. Как раз между Беланом и Бузовой, в обнимку с трехтысячедолларовым гномом.

Насколько я понял, в выдуваемой желтой прессой квазивселенной, Жванецкий (очень талантливый текстовик) выполняет  роль потешного Льва Толстого.

                *****

Вообще-то, школа, куда с первого сентября начала ходить моя дочка, считается очень престижной. Вернее, ее принято считать очень престижной. На самом-то деле я – человек, некогда (пусть и на сплошные тройки) закончивший ПТУ при ЛГУ – имею полное право взирать на этих путинских снобов с усмешкой.

Пущай себе тешатся. Мы-то знаем, кто круче.

Но школа, я повторяю, считается довольно престижной. И родители посещающих школу детей, соответственно, делятся на две неравные группы: на тех, кто живет далеко, и на тех, кто живет близко.
 
Люди, вроде меня, живущие близко, – это люмпены из близлежащих кварталов. Живущие далеко – это элита.

Люмпены ходят пешком, а верхний и средний класс подкатывает на лимузинах.

Вот древняя народная мудрость гласит, что полное счастье недостижимо. Что, мол, у кого-то суп пустой, а у кого-то – жемчуг мелкий. При этом молчаливо подразумевается, что недостаточная наваристость супа является более крупным несчастьем, чем недостаточно элитное  jewellery.

Позвольте с этим не согласиться.

Ведь, если забыть о клиническом голоде, то необходимость хлебать в одиночку нежирный бульон, как не крути, предпочтительней публичного променада в трехкопеечных бусах.

Ведь я, подходя к воротам школы пешком, всегда могу сделать вид, что моя, мол, тачка в ремонте. Или, что, мол, у меня «Мерседес», а пешком я хожу из соображений сугубо гигиенических.

Человек же, подъезжающий на машине, вынужден демонстрировать самое сокровенное.

И, неизбежно возникающая при такой демонстрации сверхнапряженность, приводит к следующей коллизии.

Обладатели дорогих иномарок подкатывают к самому крыльцу. (Каждое утро, прощаясь с дочерью, мне приходится обходить зеленый джип размером с дачный домик). Обладатели иномарок подешевле останавливаются чуть поодаль. И наконец владельцы отечественного металлолома паркуются на соседней улице.

Ведь казалось бы: никакие законы – ни Божеские, ни человеческие – не запрещают обладателю трешки или пятерки с ветерком подкатить к крыльцу. Но психологически это невозможно.

                *****
                ВДОЛЬ ПО НЕВСКОМУ,
                или
                УПРАЖНЕНИЯ В НОСТАЛЬГИИ

На днях оказался с детьми в скверике возле Казанского собора. Вообще-то, на нынешнем Невском я почти не бываю, хотя когда-то его любил – и достаточно сильно…

 Настолько любил, что, стоит прикрыть глаза, как предо мной и сейчас проходит целая вереница фантомов: вот призрак пирожковой «Минутка», а вот мое обоняние начинают дразнить аппетитные запахи давным-давно не существующей котлетной на углу  Мойки и Невского, а потом появляется молочное кафе «Аврора» с его вделанными в стену голубыми камнями-яйцами и многие-многие годы неизменным меню: молочный омлетом, фруктовым супом, варениками и сосисками. А затем возникают и другие приведения: вон  лучший в городе отдел «Соки» на углу Невского и Пушкинской, вон два привилегированных газировочных лотка у Катькиного скверика, вон светящаяся автореклама прямо над нынешним салоном «Оранж» (бывшим «Литературным кафе»), изображающая мальчика с игрушечной машинкой и т. д. и т. п.

Но это все было давно. Сейчас там все по-другому. И, если зайти в какое-нибудь гламурную точку, занявшее место «Минутки» с «Авророй», то там на один хорошо проведенный вечер как раз и хватит моего месячного заработка. В прочем, я малость лукавлю. Дело даже  не в заработке. Не так уж я и экономен. Просто места эти новые, не намоленные, и меня туда как-то… не тянет.

И в новомодные эти кафе я не хожу. Ну их, товарищи, на хер! В них нынче гуляют сверхновые русские (старые новые русские либо замочены, либо посажены, либо, кто поумней, давным-давно свалил заграницу), так вот, внутри там гуляют сверхновые русские, а снаружи бомжи копаются в стильных гранитных урнах. В сверхновые русские я не выбился, в бомжи пока не скатился. И нынешний Невский – не для меня.

Короче, в нынешние времена – в эпоху духовности, гласности и госбезопасности на Невском я не бываю. Но…

Но в этот раз деваться было некуда. У старшей дочери был культпоход в еще не приватизированную большими тетями и дядями Центральную детскую библиотеку, так что забрать ребенка оттудова был моим прямым родительским долгом.

И я свою дочку оттуда забрал. И, соответственно, после почти трехлетнего перерыва оказался в скверике у Казанского собора. А когда появляешься в том или ином месте после длительной паузы, то незамыленным взглядом видишь многое, ускользающее от людей, бывающих там ежедневно. Вот и сейчас моему пытливому взору сперва открылся недавно открытый Казанский собор, а потом – недавно закрытый Дом книги.

И я остановился, как вкопанный.

Как символично…

…А рядом на раскладных парусиновых табуретках сидели нищие. Проходили нечастые и нещедрые в этот ранний утренний час прихожане. На фасаде закрытого Дома книги полыхала золотом надпись: «Фирма Зингеръ».

И я стоял – неведомо как занесенный сюда атеист-вольтерьянец – среди сплошного Православия, Самодержавия и Народности. 

                *****
…И вот слушая, как всегда, чуть фальшивящего Мика Джаггера («Pain it, paint it, paint it black, black as night!» – вдохновенно орали эти живые рок-н-ролльные мощи), я почему-то вспомнил, как страшно давно, лет двенадцать назад мы гуляли с Катькой Карелиной по университетскому ботаническому саду.

Ничего р-р-романтического в этой нашей совместной прогулке не было. Просто, будучи учениками спецбиошколы, мы с ней на пару готовились к какому-то там не то экзамену, не то зачету. При этом нас с нею сопровождал сам многолетний начальник всех университетских оранжерей Зиновий Данилович такой-то.

Личность, я вам скажу, легендарная.

Было ему хорошо за семьдесят. Носил он удушливо черный пиджак из не знающей сносу шерстяной материи (не удивлюсь, если ордер на эту ткань подписывал еще товарищ Зиновьев). Под пиджаком располагался зеленый вьетнамский джемпер. Под джемпером – клетчатая сорочка.

А нормальная температура в тропических оранжереях, если кто, конечно, не знает, + 28. И влажность почти стопроцентная. Тамошние лаборантки, когда их никто не видит, ходят практически голыми, а при приближении посторонних неохотно набрасывают некие весьма символические хитоны.

А теперь представьте зубра-директора в его застегнутом наглухо черном скафандре, услышьте его глуховатый голос, сыплющий мудреными латинскими терминами, увидьте его обтянутый мраморной кожей лоб без единой капельки пота, а потом совершите заключительное усилие и представьте его заостренный, огромный, мерно  подрагивающий в такт скрипучей латыни кадык.


– Слышь, Миш, – вдруг шепнула мне на ухо Катька, – а ведь я НЕ ХОЧУ стать такой. Слышишь, Миш? Не хочу. Все-все-все, – она принужденно  хихикнула. – В  тридцать лет стреляюсь.


– Ду-ду-ду, – все бубнил и бубнил директор, – аурелия аурита, галеопсис специозус, конвалярия майялис.

Мы с Катькой не выдержали и захихикали.

Тридцать лет – это до-о-олго.

Нам никогда не будет по тридцать лет. Мы ни за что не превратимся в такие вот сыплющие чугунной латынью чучела.

Тридцать лет – это бред.

Мы навсегда останемся молодыми и остроумными. 




ТРИ ЦВЕТА ВРЕМЕНИ
                О НАБОЛЕВШЕМ

Очень-очень давно, во время оно, когда мой никнейм был на одну букву короче, а список френдов – человек на сто подлиннее, имел я одну дискуссию.

Предметом дискуссии был Израиль. Я, как и положено безбашенному леваку-пацифисту, его осуждал и сравнивал с Кубой и Сев. Кореей, а мои оппоненты, как, в общем, и свойственно солидным, уверенным в себе людям, его защищали. Метод защиты был взят у Высоцкого: вдвенадцатером на одного с дальнейшим радостным добиванием поверженного («Кто плевал мне в лицо, кто лил водку мне в рот, а какой-то танцор… и так далее»). 
 
Но речь не об этом.

Все мы примерно знаем, как отличить человека, просто любящего Россию, от больного на всю голову патриота.

Нужно спросить его про Катынь.

Признает – вменяем.

Начнет рассуждать о происках геббельсовской пропаганды – ты его не брани, гони.

Любого закамуфлированного жидомора можно подцепить на крючок вопросом о Холокосте.

Воспаленного америколюба – Хиросимой и Вьетнамом.

Полу и четвертьфашика – проверив на отношение к Хуршеде Султоновой.

А в той давней дискуссии неожиданно выплыл  тест для патриотов Израиля. В ее (дискуссии) еще относительно парламентской части я спросил оппонента, считает ли он, оппонент преступлением американскую бомбардировку Дрездена: 100 тысяч погибших, все погибшие –– мирные жители, в том числе больше тысячи американских военнопленных.

Считает ли вы сей налет, спросил я его, поступком как бы не совсем джентльменским?

А мой оппонент, бывший на самом деле дамой, и отчасти даже поклонником (поклонницей), нежданно-негаданно выдал: нет, не считаю, потому как абсолютно все погибшие (включая, очевидно, грудных младенцев) голосовали в тридцать третьем году за Гитлера и должны были кровью искупить грех Холокоста.

Здесь, ошарашено клацнув челюстью, я покинул тот форум, после чего безответного меня  там и начали коллективно топтать и поливать водкой.
   
P. S.  Как вам, господа,  понравилось бы такое утверждение: расстрелянных в Бабьем Яре евреев жалеть, в общем, нечего, потому как большинство из них было соучастниками сталинских преступлений.

И чем эта мерзость лучше того, что выдала моя бывшая френдесса? 

*****

У меня есть знакомая. Хорошо сохранившаяся дамочка средних лет с очень извилистой биографией. В частности, года четыре тому назад она поработала администратором в т. н. "массажном" салоне.

         Вчера поболтали с нею по телефону. Зашел разговор об ее прежней работе. В частности, про ходивших в салон звездей.

         Дамочка долго хранила омерту, но чуть погодя – разговорилась. В частности, рассказала, что среди звездунов практически нету хороших клиентов и девочки с ними работать не любят. В качестве самых мерзких гостей упомянула актеров Б. и Н. 

          Ну, секс-символ семидесятых Б. особенного интереса у меня не вызвал (я, скорей, удивился самому  факту, что  у деда в штанах что-то там кукарекает), а вот про ровесника Н.  попросил рассказать поподробней.

         Первая поведанная мне собеседницей тайна заключалось в том, что Н. ростом примерно с Медведева. Об этом, в прочем, сообщают все, кто сталкивался с Н. в реальной жизни. Вторая тайна была интересней. 

         Когда Н. в первый раз заглянул к ним в салон, девчонки его облепили и каждая была готова отдаться бесплатно. Во время второго визита вышли три клухи из тех, что вечно сидел без работы. На третий раз не вышел никто.

         Н. был, похоже, к такому раскладу приучен, и больше в этом богоугодном заведении не появлялся.

P. S. Сегодня пытался смотреть свой любимый комический сериал с участием Н. Смотреть не смог. Не смешно. 

                 *****
 
Даже самые яростные апологеты Быкова не могут не чувствовать некоторой односторонности его таланта. Вот Лев Толстой говорил, что каждый человек есть дробь, в числителе коей его действительный потенциал, а в знаменателе – самооценка.

По отношению к Быкову эффективней другая метафора: каждый литератор – это боксер, работающий двумя руками. Правая это - напор и литературная техника. Левая – оригинальность художественного виденья (назовем это так).

Быков – хрестоматийный пример т. н. "однорукого" боксера. Удар правой у него потрясающий, а вот левой выходит банальный шлепок.

Любой свежий читатель, попадая под правую, практически сразу же оказывается в нокауте. А вот те из нас, кто уже раскусил "тайну двух рук", могут боксировать с ним часами, почти ничем не рискуя.

P. S. У феномена Быкова есть масса поучительных аналогий.

В первую очередь, Маяковский и Бродский – поэты, чья ремесленная одаренность не уступала быковской, но не помешала обоим стать гениями.

Потом – Евтушенко.

В каком-то смысле быковский брат-близнец: автор десятков тысяч стихотворных текстов, гений самопиара, чьи люстриновые рубашки заколебали его современников ничуть не меньше, нежели нас с вами –вездесущие быковские усы и пять подбородков. Отличие только в одном: при работе левой у Евгения Александровича (по крайней мере, в лучших вещах) выходил не Дмитрий Львовичев шлепок, а весьма акцентированный лирический удар и сам по себе способный сделать имя в поэзии. 

И, наконец, Достоевский – своеобразный анти-Быков. Правой он дрался на уровне второразрядника, но левой вполне мог убить слона.
       *****
   КУСОК ИЗ НЕНАПИСАННОГО РОМАНА

…А чего это вы на меня так смотрите?

Ну да.

Немножечко принял. Но не читайте мне, ради бога, морали. Сегодня – есть повод. Нет-нет, я не вру, он действительно, есть. Часа два назад я получил мыло от Полозова.

Молчал человек четырнадцать лет, а сегодня вдруг – бац! – и скинул мыло. После такого разве же можно не остограммиться?

Ну да.

Вы правы; не «осто». Больше. Одвухсотпятидесятиграммился. Но не надо придираться к деталям.

 Здорово, Валюха! – писалось в мыле. – Звонил, но ты дрыхнешь. А я к восемнадцати нуль-нуль буду в Питере. А где-нибудь в двадцать нуль-нуль – нагряну.

Волнуйся! Подробности при встрече.

Вытираю козулю (сухую соплю) об твои астигматические очки
                Весь твой
                И. Полозьян
P. S. Прочел твою повесть. По-моему – говно. 

Короче, Игорь есть Игорь. А поскольку друзья, которых не видел целую вечность, всегда почему-то появляются парами, то я не очень-то и удивился, когда минут через сорок пришло письмо от Непромокабля:

Душа моя Викки! – писал мне Кабль. – Паче всякого чаяния, академик (как в старые добрые времена) отслюнил мне энную сумму на командировку в Питер. А ты все ругаешь режим. А  жизнь-то налаживается. И в нашем дважды орденоносном и четырежды проклятом институте позавчера – впервые с 1994 года – топили. ТОПИЛИ, Викки, а не подтапливали.

Век воли не видать!

Пахан, короче, стряхнул бабла и я сегодня в полпятого десантируюсь в Пулкове. И, если, душа моя Викки, тебе не впадлу чуток пообщаться с таким вот, как я, молчаливым пособником насквозь коррумпированного режима, то я припаду к роднику твоей мудрости. У нас в Сайберии с этим не очень. Истосковался здесь я, короче, по ласковой да задушевной беседе.

                Пока!
                Непромокабль, эсквайр.
 
P. S. Прочел твою повесть. Извини, но по-моему, ты снизил планку. Но лучше обсудим это при встрече.

Друзья ходят парами. Но иногда они заявляются тройками. И хоть это уже отдавало мистикой, но ровно в полдень пришло электронное здрасьте от Ленки.

Хэллоу, Валька,  – значилось в нем. – Это ничего, что я без отчества? Я здесь в Красноярске пересеклась с господином Сокольниковым и он все подначивает меня зайти к тебе, когда мы прибудем с ним в Ленинград. Но я пока в легком сомнении. Вот номер моего сотового: 8-921-…-648-77. Если ты до шести вечера не перезвонишь, будем считать, что сомнение не развеяно.

                So long!
                Твоя Ленка

P. S. На прошлой неделе прочла твою повесть. Знаешь, мне ОЧЕНЬ понравилось. Особенно сцена допроса. Просто мурашки по коже.


Вот оно как! Ну, за ваше здоровье! Да я, немножечко. Соточку.

Для меня это – тьфу!

И не смотрите вы на меня, как Ленин на буржуазию.


                ******

Да… все-таки странно. Чертовски странно!

Интересно, кто будет первым?

Я походил из угла в угол по комнате. У меня нету сотового (как, впрочем, и телевизора – только комп), а с городского на трубку звонить неудобно.

Как странно! Как странно!

Но минут через тридцать я решился.

Снял трубку. Потыкал пальцем по кнопкам. Услышал мучительно долгий гудок. А потом – ни капельки не изменившийся голос.

– Алло, – произнес этот голос (чуть холодно).

– Лен, это Димка. Ты просила меня позвонить.

– Привет, – произнес ни капельки не изменившийся голос (пожалуй, чуть-чуть суховато). – Как ты там?

– Да, в общем, нормально. А ты?

– Аналогично.

– Ты где?

– Да в Рашке я, в Рашке.

– Россия большая.

– Ну, если точнее, то в Пулково.

– Заедешь?

– Не знаю, подумаю. Спасибо, что позвонил.  Между прочим, со мною здесь рядом Александр Давыдович и он попросту жаждет с тобой пообщаться. Передать ему трубочку?

– Ну давай.

Последовала двух-трехсекундная пауза.
   
– Бомж, это ты? – наконец раздался скрипучий басок Сокольникова. – Господи, сколько же мы не виделись?

– Лет восемь.
 
– А ведь и правда – лет восемь. Ты сильно состарился?

– Не, Сань, опосля сорока я больше уже не старею. Ягодка, можно сказать, опять.

– Ну-ну… поверим. И двухметровое брюхо трубку держать не мешает?

– Какое, блин, брюхо! Я почти Аполлон!
 
– А я почти Леонардо ДиКаприо.

– Когда заедешь?

– Да прямо сейчас. Ты жди.

                * * *

               
Где-то полгода назад я ввязался в яростный спор на одном форуме. Расклад был обычный: штук сорок рафинированных интеллигентов супротив одного меня. Т. е. вместо интеллипупиков вполне могли быть какие-нибудь патриоты Израиля, фанатичные совкодрочеры, ЛГБТ-активисты и т. д. и т. п. Но расклад: пятьдесят на одного – для меня привычен и не изменен.

И вот в процессе этого спора я вдруг представил своих оппонентов воочию: всех этих целлюлитных матерей семейств, бледнопухлых укротителей диванов, старых дев с далеко выпирающими резцами, изогнутых, как интеграл, инвалидов пятого пункта и – ужаснулся.

– Эй! – закричал я самому себе. – С кем ты связался? Кому и чего решил доказать?

Короче, с того самого вечера в интернет-дискуссии я предпочитаю не ввязываться. 

Интернет – это Царство Кривых Зеркал: здесь девственники хвастаются разбитыми сердцами, трусы учат драться, бездетные брошенки – обольщать, городские сумасшедшие становятся сетевыми гуру и т. д. и т. п.

Относится к этому сброду всерьез – себя не уважать, но наблюдать за ними со стороны – забавно.

                * * *

            

 

                * * *

По поводу количества перебывавших с нею клиентов моя хорошая знакомая, путана N. обычно отшучивалась: «Весь Ленинград по четвёртому разу». Сорокалетний биржевик Саша среди этого условного «всего Ленинграда» был, наверное, самым странным и уж точно – самым состоятельным. Кожаный плащ до пят, лихо заломленная ковбойская шляпа и казакины с загнутыми кверху носками – вот был обычный Сашин прикид. Где и как он зарабатывал свои миллиарды, можно было только догадываться, потому как типичным Сашиным времяпровождением были многосуточные загулы с кокаином и девочками. Такие гулянки у обыкновенных людей заканчиваются, как правило, вместе с деньгами, но многонедельные Сашины оргии прерывались лишь после того, когда его личный шофер, основательно двинув по чавке, силком увозил его домой.

Пока же водитель был милостив, Сашок отрывался по-полной: ангажировал сразу по десять девиц, вынюхивал по полкило кокаина, пил ведрами «Хеннесси» и т. д. и т. п. Вконец обезумев,  Саша обычно орал: «Девчонки, меня скоро убьют! Девчонки, вы хоть пару гвоздичек мне на могилку принесете?»

Девочки дружно кивали: мол, ясен пень, принесем, – а сами, дождавшись, когда миллиардер закемарит, выбегали на показы и уединялись с другими клиентами, срубая двойные бабки.   

…Однажды N. предложили пять миллионов деревянных за то, чтобы миллиардер оказался в определенном месте и в определенное время без охранника. Пять лимонов – деньги хорошие, но N. отказалась.


Миновали, как пишут в романах, годы. Безбашенный Саша, так ничего о грозившей ему смертельной опасности не узнавший, однажды позвонил моей героине на предмет пообщаться.
 
– Сколько? – спросила практичная N.

– Двести тысяч, – ответил Саша.

Через сорок минут путана была на месте. А надобно вам сказать, что у Саши имеется легкий психический сдвиг: он до смерти ненавидит блондинок и силиконовые сиськи. А наша красавица, хотя и осталась жгучей брюнеткой, грудь на пару размеров себе увеличила. И зоркий Саша  это заметил.

– Это чо? – заорал он еще в прихожей. – Си-ли-коны?!

– Угу, – кивнула зардевшаяся секс-работница.

Как и все селфмейдмены, Александр принимал решения быстро.

– Короче, так, – произнес он полминуты спустя, – здесь внизу есть клиника, хорошая клиника – "Меди", и ты сейчас спустишься и все это вынешь. Буду тебя обеспечивать до конца жизни.

Что делают в такой непростой ситуации умные девушки? Умные девушки тут же хватают айфон, выбегают на кухню и гуглят "удаление имплантов". Увы! И еще раз – увы! Все отзывы оказались резко негативными: после удаления имплантов остаются ужасные, пожизненно не выводимые растяжки.

Так что умная N отказалась.

– Ну и дура! – ответил обиженный Саша, отдал обещанные двести тысяч и выгнал путану к черту.

                * * *

 XX ВЕК. ВАРИАНТ АЛЬТЕРНАТИВНОЙ ИСТОРИИ

25 октября 1917 большевистский мятеж подавлен. 28 (!) убитых, более 400 раненных! Александр Федорович Керенский получает прозвище Кровавый и навеки становится персоной non grata для всей российской либеральной интеллигенции.

12 февраля 1918 разгон Учредительного собрания и установление единоличной диктатуры героя войны генерала Брусилова.

13 сентября 1921 так называемая Славная Перемена: четырехдневная общенациональная забастовка, закончившаяся бегством Брусилова во Францию и установлением единоличной диктатуры героя войны прапорщика Пониделко.

1929 –1939 сближение Пониделко с Гитлером и Муссолини. Умеренная нацификация России.

1939 Данцигский кризис и раздел Польши.

1940 разгром Франции. (Пожизненный президент Пониделко отделывается посылкой на помощь странам Оси двух добровольческих дивизий).

весна 1941 нарастание русско-немецких противоречий на Балканах. Пожизненный президент Пониделко выдвигает так называемый Босфорский ультиматум, поднимающий вопрос о переносе столицы России в Царьград.

Май-ноябрь 1941 начало Восточной кампании. Сдача Москвы. Выход немецких войск на линию Волга-Архангельск.

Декабрь 1941 вступление во Вторую мировую войну Соединенных Штатов Америки.

1942 – 1946 годы период Странной войны или Четырехлетнего Противостояния.

Май 1946 высадка англо-американских войск в Бретани.

Июнь 1946 разгром итало-немецких войск под Саратовом.

Декабрь 1946 – февраль 1947 фактический развал сперва Восточного, а затем и Западного фронта.
 
4 мая 1947 взятия Кенигсберга русско-польскими войсками.

14 мая 1947 взятие Берлина англо-американцами. Капитуляция Германии.

Ноябрь-декабрь 1947 Варшавская мирная конференция. Пожизненный президент Пониделко вновь поднимает вопрос о переносе столицы России в Царьград.

Январь 1948 Фултонская речь Черчилля. Начало Холодной войны.

Февраль 1949 образование НАТО.

10 февраля 1954 трагическая гибель Пониделко в авиационной катастрофе.

Апрель 1955 первые (после декабря 1917) свободные выборы.

Сентябрь 1956 попытка антиконституционного переворота.

Апрель 1959 вторые (после декабря 1917) свободные выборы.

Октябрь 1959 вторая попытка антиконституционного переворота.

Апрель 1963 третьи свободные выборы.

Декабрь 1965 вступление России в ВТО.

Декабрь 1979 вступление России в НАТО.

Январь 1985 вступление России в Европейское Сообщество.

P. S. Как не трудно заметить, мною подкорректированы два самых, на мой скромный взгляд, печальных события русского ХХ века:: Октябрьская Катастрофа и пиррова победа во Второй мировой войне.


                О ТОНКОСТЯХ ПЕРЕВОДА

Живой Журнал был выдуман англосаксами. Русскому человеку до такого ни в жизнь не додуматься. Т. е. дотумкать-то можно (дело несложное), но вот осуществить да воплотить в жизнь… А на фига?

Для такой суеты Бог создал американцев.

И поскольку ЖЖ – штука явно не нашенская, то при пользовании им то и дело возникают нюансы. Возьмем тоже слово «френдлента».

«Френд» – по-английски «друг».

Но это перевод не творческий.

Английское «friend» точно так же отличается от русского «друг», как поминутно слетающее с губ англосакса «I love you» от русского «Я тебя люблю».

Для англосакса «I love you» – почти механическая формула вежливости («How are you?» – «Glad to meet you!» – «I love you»).

Для славянина «Я тебя люблю» – сакральное заклинание, произносимое раз или два в жизни.

Для англосакса «friend» – это более или менее близкий приятель, регулярно ходящий к нему на «party».

Для славянина «друг» – это человек, вместо которого ты можешь пойти на зону.

И, если верить «френдленте», то «френдов» у меня аж сотня с гаком (что, кстати, позорно мало).

А вот если у меня друзья?

Боюсь, что нет. Уже нет.

Ведь друг – это часть твоей стаи.

А человеку лишь смолоду дано ощущать себя частью сообщества. Скажем, фаном «Зенита». Учеником такой-то престижной школы. Или поклонником Маркеса.

А с наступлением зрелости неминуемо остаешься в одиночестве.

И, если вы вдруг меня спросите, а кто такой я – М. Метс, сорока с лишним лет, ничем не примечательный представитель верхней части низшего класса, отец двух прекрасных детей и автор одной не умевшей успеха книги, – я буду очень в большом затруднении.

Кто я?

Еврей?

Да какой я, к черту, еврей!

Так, может быть, русский?

Ну да, отчасти и русский.

Не скажу за лапти и балалайки, но пологий родной пейзаж, протяжные звуки неспешной российской речи – все это мое. Все это смешано с плотью и кровью.

Но…

Но – складный грохот сапог по булыжнику Красной площади, пропитанные копотью георгиевские ленточки и приторный запах церковного ладана – все это чужое. Все это не греет.

Так что русский я лишь с боку припеку.

Так, может быть, я – петербуржец?

Ну да. Процентов на девяносто восемь. Всегда жалею людей, обреченных жить в иных местностях.

И право топтать именно этот асфальт и вдыхать именно этот влажный воздух значат для меня очень многое.

Но…

Но – не будем лукавить. Человеку свойственно приспосабливаться. Человек может жить без воли, без бабы.

Может жить и без Родины.

И если – не дай-то Господь! – судьба разлучит меня с этим городом, я все-таки буду жить. И даже пера не брошу.

Так что никакой я не петербуржец. Я – это Я. И никакого второго «я» (т. е. друга) у меня нет и не будет.

А вот «френдов» может быть сколько угодно.

Вернее, максимум – 750.

Больше Америка не позволяет.

         ИЗ ДНЕВНИКА ЧИТАТЕЛЯ

Том за томом читаю Толстого. После «Крейцеровой сонаты» и «Дьявола» возникает минутное ощущение, что старик начинает сдавать. Но «Хаджи Мурат» – чудо! Скупо, сухо и точно. Ни капли старческой сентиментальности.

Короче, шедевр.

И вот цитатка оттуда, которую любой желающий при случае может прочесть кому-нибудь из кремлевских:

«…О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала и до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения»

По-моему, яснее не скажешь. Хотя сила сей повести, конечно, не в пафосе. Сила ее – в какой-то глубинной сцепке автора и героя. И, наверное, более автобиографического персонажа во всех девяносто томах Льва Николаевича – нет.   
               

                *****   
               
Перечел «Трудно быть богом». Не знаю, что уж здесь виновато: неважное настроение или то, что взрослым людям не следует читать детских книг, – но он произвел на меня впечатление безнадежно МЕРТВОГО текста.

Как «Гаргантюа и Пантагрюэль».   Или «Новая Элоиза».

Все политические аллюзии  показались мне плоским.

То и дело встречающиеся советские благоглупости – невыносимыми.

Мушкетерско-средневековый драйв – картонным.

Впечатление достоверности производит один барон Пампа. Стоит появиться этому абсолютно книжному, целиком позаимствованному у Дюма герою, как текст тут же наливается кровью и начинает дышать.

P. S. Справедливости ради следует указать, что прочитанный в тот же день «Понедельник» и неделею раньше – последняя сольная вещь БНСа «Бессильные мира сего» доставили мне немало приятных минут и произвели впечатление абсолютно живых литературных объектов.

К чему бы это?

                *****
Дебиловатый ботаник с женой, перманентно целующаяся лесбийская парочка, неухоженный мужичок средних лет, два гопа с пивом. Короче, народец в моем вагоне подобрался на редкость обычный и скучный.

За одним исключением.

В метрах двух от меня стоял проглотивший аршин Товарищ Поп.

Поп был похож на моего одноклассника Ю. Иваненко. Неправдоподобно похож (правда, у Юрика борода подлиннее). А во всем остальном – практически копия: тот же слегка настороженный взгляд, те же впалые щеки, та же – не очень типичная для священника – интеллигентность.

Но при этом  – типичный служитель культа: длинная черная юбка, ватная шапочка, кипарисовые четки на запястье.

Товарищ Поп вдруг чуть-чуть сократил разделяющее нас расстояние и я, если честно, приготовился к АРОМАТУ. Приготовился, к счастью, напрасно: несмотря на свое устрашающее обличье никаких специфических запахов Товарищ Поп не источал.

И здесь вдруг… ба! какие люди в Голливуде! …я заметил еще одну колоритнейшую фигуру – полковника Колю. О Коле подробно рассказано чуть-чуть пониже, а сейчас я скажу, что  мое личное знакомство с ним заняло ровно пятнадцать минут: я в тот вечер по делу зашел к путане N. (если честно, то дело мое заключалось в том, чтоб перехватить тысяч пять до получки), так вот, я по делу зашел к путане, а тусовавшийся там полковник Коля был уже настолько хорошо отдохнувшим, что начал зачем-то мне сходу рассказывать, кто у них в РУВД крышует наркопритоны, а кто – проституток.
       

К счастью, сегодня Коля меня не узнал и дал возможность себя рассмотреть.

Разглядев полковника Колю в подробностях, я ненавидевшую его путану N, если честно, не понял: для старшего полицейского офицера Коля выглядел просто отлично. Волевой подбородок, аккуратное пузико, хороший мужской рост – примерно метр восемьдесят восемь.

И здесь я подумал: вот сюда бы еще какого-нибудь диктора телевиденья со скошенными от постоянного вранья глазами, и в моем бы вагоне присутствовали все три главных опоры режима: Мент, Телевраль и Поп.


             ТОЛСТЫЙ И ТОНКИЙ

На просторах Живого Журнала есть два весьма популярных автора: Д. Быков и Р. Шмараков. На самый первый взгляд, они бесконечно далеки друг от друга.

Быков торгует своим необъятным ****ом (см. "Примечание") во всех телевизорах,   Шмараков вещает ради тысчонки избранных френдов. Аудитория Быкова – коллективная Марьиванна, собеседники Шмаракова  – лощеные интеллектуалы, изнывающие от собственной избранности.

Что же между ними общего?

Наверное, полным отсутствием в текстах обоих авторов т. н. «жизни». Перелистайте книжные тонны Быкова и килограммы Шмаракова и вы не отыщите там ничего из того, что можно увидеть, выглянув из окошка: ни гниющей четвертый год семерки с проломленной фарой, ни вяло идущего мокрого снега, ни толстой тетки с тремя собаками, ни отвратительно лязгающего железным скребком по асфальту трудолюбивого таджикского дворника.

И Быков, и Шмараков состоят из одной суеты и архивной пыли. Пропорции разные: Быкову милее газетно-журнальное "творчество", Шмаракову – неторопливые архивные штудии.    Но, между прочим, Быков тоже не прочь понежить свой афедрон в читальном зале, а Шмараков – походя упомянуть о чем-нибудь злободневном.

Но собственно «жизни» в текстах обоих героев нету ни грамма.  Она внушает им ужас.

П р и м е ч а н и е: Я понимаю, что слово "****о" выглядит слегка неуместно. Но то, что за сорок пять лет отрастил Дмитрий Львович, назвать "лицом" – перо не поворачивается.

    
                *****

Вы, наверное, помните, как в первом-втором-третьем классе все учащиеся разделялись на две половинки: мужскую и женскую. Классные "мужики" и "бабы" жили своей особенной жизнью и их интересы практически не перекрещивались. Потом наступало взросление, образовывались парочки и т. д. и т. п.

И вот о чем я подумал: а ведь после пятидесяти ситуация стала почти что зеркальной. Кто не успел разжениться, хмуро тянет семейную лямку, но в остальном интересы  мужской и женской половины практически полностью раздельны.

                ПРО ПУТАНУ И СЕРЕЖУ

У путаны N. есть один друг, бизнесмен Сережа. Хотя «бизнесмен» – это сказано слишком сильно. У Сережи два небольших магазина  и очень мало денег. Сереже за сорок и у него нет и никогда не было ни детей, ни жены.

Уже года четыре Сережа влюблен в путану N. Влюблен страстно и безнадежно. Героиня все эти годы просит купить ей какую-нибудь недорогую иномарку – тысяч за восемьсот. Но у Сережи отложено только четыреста. За эти деньги тоже, конечно, можно купить машину, но на такой она ездить не будет. И Сережа, подумав, взял на недостающую сумму кредит.

Путана, тоже немного подумав, предпочла машине деньги. Четыреста тысяч она отослала на родину, а остальные – прокутила.

            P. S. Когда я однажды заговорил с N. о вопросах морали, она, глядя в пол, ответила, что ее будут поджаривать в аду на сковородке ровно столько же лет, сколько она занимается проституцией. Больше мы к этой теме не возвращались.      

                ****

Все смотрел бы на нее б,
Но – не ёб.

                ****

Неисповедимы пути ЖЖ-ные! Непритязательная каламбурная рифма "на нее б" –  "но не ёб" привела к обсуждению эпопеи "Дети Арбата". Принято полагать, что "Дети Арбата" –  плохая книга. Я бы сказал –  необычная.

        Монументальное полотно, написанное двухметровой малярной кистью. Мазок штукатурный, графика приблизительная, цветовая гамма – какую со склада завезли (две, три, четыре, в лучшие годы –  пять красок). Таковы недостатки. Но и достоинств у книги немало. Во-первых, книга читабельна. Прочесть до конца "Детей" –  это "не пересечь Сахару пешком", а, скорее, доехать от Петербурга до Владивостока в общем вагоне. Удовольствие от такого путешествия сомнительное, но все же оно по силам не только героям (в отличие от "Клима Самгина" и "Жизни и судьбы").

         Во-вторых, эпопея написана РОВНО. Без взлетов и падений. Что выгодно отличает "Детей Арбата" от "Чонкина" и "Круга первого" ("Красное колесо" –  не предлагать!). "Чонкин" –  блестящая повесть, к которой автор зачем-то пририсовал второй и третий том, эстетически необходимые, как фингал и бородка –  вывешенной в школьном коридоре фотографии генсека. "Круг первый" –  вещь, конечно, замаха толстовского, замах этот сделан не без оснований, но автор все-таки тенор и в басовой толстовской партии выглядит немного комично.

         (В отличие от Рыбакова, возможности своего небольшого голоса изучившего великолепно и петухов почти не пускающего).

          Третье достоинство "Детей Арбата" – уникальность художественного материала. Так уж получилось, что середина тридцатых в нашей литературе не отражена совершенно. О советско-нацистской войне написаны книжные горы, о "предвоенном периоде" и Большом Терроре – два немаленьких холмика, а вот о мирной жизни тридцатых не написано НИЧЕГО. Где можно встретить словцо "хетагуровка"? Как узнать, что Утесов не играл в ресторанах? Где прочитать о работе прачечной и ордерах на галоши? Только в "Детях Арбата".

          Короче, хотите бейте меня, хотите – режьте, но "Дети Арбата" прочно прописаны на моей книжной полке и обречены на регулярное перечитывание.

        P. S. Меня здесь спрашивают, отчего это в качестве эпопеи я не упомянул "Сандро из Чегема". Отвечаю: "Сандро", на мой взгляд, не эпопея, а эпос. Она намного ближе к "Илиаде", чем к "Ругон-Маккарам".   

                ****

Прошу прощения за лежащую на поверхности шутку, но рубль у нас ягодка опять. 

                ****

                ВЛАДЕТЕЛЬ БАЛЛАНТРЭ

В очередной раз перечел указанную в заглавии поста книгу и в очередной раз убедился, что Настоящая Литература не имеет ни малейшего отношения к "хорошо написано". Книга написана никак. Как иронизирует сам автор "она голая, словно лысина".

       А вот что касается художественной силы... это – Нормальный Достоевский. Глубина –  достоевская: исчадия ада порой человечны, "хорошие люди" – омерзительны. Герои слегка трусоваты, а трусы –  героичны. И при этом (в отличие от ФМД) все персонажи – реальные люди, а не пациенты дурдома.

              Какой бы мог выйти фильм! Но где найти трех великих актеров на три главных роли?

                P. S. Не сомневаюсь, что Голливуд по "Владетелю" уже  что-нибудь (и не раз) забабахал, но ведь я не об этом. 

                ****

Наткнулся в Сети на очередную фантазию на вечную ватную тему "если надо, повторим".

          Это, естественно, полная чушь: во второй половине Второй мировой СССР воевал вместе со США и Британией с почти не имевшим союзников  Рейхом. Россия (в союзе с Абхазией) противостоит всему свету. Как можно добиться сравнимого результата при столь разных раскладах, мягко говоря, неясно.

           Хотел это им там написать, но – передумал.

          Стоит ли доказывать группе подростков, коллективно надрачивающих на порнозвезду, что в презренной реальности им не даст даже дворничиха?

  РАЗМЫШЛЕНИЯ У НЕФТЯНОЙ ТРУБЫ

                Введение               

Давным-давно, когда я был еще сравнительно юным и сравнительно чистым мальчиком, короче, во времена моего босоногого пионерского детства наша историчка Милетина Петровна очень любила порассуждать, что, мол, несходство в государственном строе Египта и Греции определялось в первую голову тем, что у этих стран были совершенно различные природными условия. В Греции это извилистая береговая линия плюс главный враг любой государственности – горы, а в Египте – плоская, словно письменный стол, равнина, насквозь прорезанная глубоким и судоходным Нилом.

Ну, вот, соответственно, в Греции и воцарилась сплошная анархия и волюнтаризм, а в Египте – классическая властная вертикаль во главе с фараоном.

Принято считать, что практически все, усвоенное в самом раннем детстве, остается с нами пожизненно. Вот, видимо, и во мне до сих пор шевелится вколоченный некогда Милетиной Петровной вульгарный географический детерминизм. И, стоит мне лишь подумать о современной России, как в мою глупую голову тотчас приходит мысль о ее почти стопроцентном сходстве с Древним Египтом.

За тем небольшим исключением, что роль цементирующей страну магистрали у нас выполняет не Нил, а Большая Нефтяная Труба.


                I. Вид сквозь Трубу на путинскую Россию

Вид, прямо скажем, не так, чтоб красивый. Давайте-ка, взглянем еще разок.

Бр-р-р!

Хорошего, прямо скажем, немного.

Но, собственно говоря, господа… а чего вы хотите?

Лицейских рощ? И райских кущ?

Ну, не бывает на этой земле нефтяных демократий!

(Кроме Норвегии).

Нефть – это всегда и везде тирания: Иран, Ирак, Эмираты, Саудовская Аравия, Нигерия, Венесуэла, Россия.

Это, товарищи, раз.

А, во-вторых, как учила меня незабвенная Милетина Петровна, любая теория лишь тогда хоть чего-нибудь стоит, когда она может хоть что-нибудь предсказать. Наше грустное настоящее мы с помощью чудо-Трубы худо-бедно, но объяснили. А теперь давайте посмотрим через Трубу на наше с вами ближайшее будущее.

Что мы там видим?

Да уж…

Мы наблюдаем картину и вовсе неутешительную: всесильного Президента, сжимающего в руках символ власти – позолоченный Нефтяной Краник. Толпящуюся вокруг него вороватую Стражу. Лукавого Верховного Жреца со скошенными к переносице от постоянного вранья глазами и попираемый ими вконец упростившийся социум, состоящий из одной обслуги и люмпенов.

Верить во все это, конечно же, страшно не хочется. Но, похоже, придется. Ибо гипотеза наша – работает. И ежели, скажем, еще раз взглянуть сквозь Трубу на наше с вами недавнее прошлое, то оно, это прошлое вдруг становится вещью на редкость понятной и объяснимой. Ну, скажем, казус г. Ходорковского.  С чего это все началось?

Да с того, что компания «Юкос» решила выстроить свой собственный нефтепровод. А за подобные штучки каждая уважающая себя нефтяная держава вынуждена карать:
               
                а) незамедлительно,
              б) предельно жестоко.

Ибо альтернативный нефтепровод – это вещь пострашней альтернативного телевиденья. И даже похуже альтернативной Лубянки. Ведь и ТВ, и бесшумное ведомство товарища Патрушева – это, как ни крути, надстройка.

А Труба – это базис.

Или давайте-ка вспомним случай страны Украины. Что мы там видим? Да более чем простительное желание контролировать всю Трубу – от истоков до устья. И, подобно тому, как Московское царство царя Ивана, собственно говоря, и возникло лишь после того, как включило в себя всю Волгу – от Нижнего и до Астрахани, так и нефтяная держава Владимира Владимировича должна была явиться изумленному миру, держа в кулаке всю Трубу – от Тюмени до Ужгорода.

Но с этой красивой мечтой нам, похоже, придется расстаться. И, боюсь, навсегда.

Плохо это или же хорошо?

Это – прекрасно.

Это настолько, братцы мои, хорошо, что позволяет мне перейти ко второй – более или менее оптимистической – части нашего повествования.


           II. Чем путинская Россия отличается от Древнего Египта?

Да, пожалуй, лишь тем, что Россия – страна некомпактная. Древний Египет имел четко выраженную имперскую сердцевину, дисциплинированно вытянувшуюся вдоль реки Нил, а современная Россия растеклась забродившей квашней на половину Евразии и даже жизненно важные истоки Трубы расположены в ней неудобно – у самой пятки. Вся же собственно европейская Россия представляет собой совершенно ненужный зазор между производителем нефти и ее потребителями.

Эффективность Трубы возросла бы в разы, если б вся европейская Русь до Урала куда-нибудь делась.

Короче людей и земель в нашей стране с избытком, а вот нефти – относительно мало. С таким положением вещей еще как-то можно мириться при нынешних …тидесяти долларах за баррель, но при неизбежно имеющих быть в грядущем …надцати все это приведет к достаточно быстрому и неприятному краху.
 
А теперь, давайте-ка, еще раз припомним недавний украинский кризис. Предположим, что все завершилось бы по самому оптимистичному сценарию. Т. е. Кремль сохранил бы г. Януковича, г. Янукович инициировал бы новую Переяславскую раду, Рада благословила бы новый союз с Россией.
   
Чтоб мы имели, кроме безудержного ликования?

Мы б имели полный контроль за украинским участком Трубы и (в качестве платы за это) еще пятьдесят миллионов широко разинутых ртов у нежирного нефтяного каравая. И при грядущих …надцати долларах за баррель безусловный и полный кердык наступил бы  втрое скорее.

А теперь рассмотрим сценарий самый что ни на есть пессимистический. Из серии: золотые грезы пятой колонны.

Украина вступает в ЕС. Европа отныне начинается в Харькове. На нашего бывшего младшего брата наваливается тяжкое европейское процветание. Т. е. гадам-хохлам уже сало в глотку не лезет, а щирые украинские парубки, подкручивая едва-едва проклюнувшиеся усы, ведут по Хрещатику свежеснятых рязанских и вологодских девок.

Что мы имеем, окромя нестерпимой обиды?

 А имеем мы то, что Трубу мы опять контролируем ПОЛНОСТЬЮ. А пятьдесят миллионов украинцев из нахлебников превратились в кормильцев, платящих за нефть и за газ полноценными евро.

Теперь-то вы поняли, к чему я клоню?

Элементарная логика развития газово-нефтяной державы с течением времени должна привести к тому, что собственно европейская Русь отойдет к Европе, а за Уральским хребтом возникнет некая идеальная сырьевая страна, населенное одними силовиками и нефтяниками.

Ведь все процессы, сотрясающие Советский Союз с далекого 1989 года, объективно свелись к тому, что то один, то другой подотчетный народ планомерно отлучается от нефтяной халявы. И раньше ли, позже ли  должна придти очередь и самого последнего народа – русского.

И это, похоже, случится значительно раньше, чем мы сейчас думаем. 

                ****

Мешать мастурбациям ваты – занятие столь же нелепое. 

                ****
Что-то слишком грустную ноту мы взяли. Надо б добавить чего-нибудь… эдакого, оптимистического, чего-нибудь максимально далекого от нашей безрадостной постсоветской жизни. Ну вот, к примеру, неплохо было бы поговорить … ну, скажем, о Проблеме Новогодних Елей.

Что это за проблема?

Вот сразу и видно, что в Интернете вы не бываете, ибо в ЖЖ (только, ради Бога, не спрашивайте, что такое ЖЖ — то есть Живой Журнал, — а то я перестану вас уважать), так вот, этот самый ЖЖ вдруг  вопреки сезону озаботился новогодними елками. Интерес возник (как и все на свете) в Израиле, а потом пошел гулять по Сети.

В целом Проблема Н. Е. сводится, дорогой мой читатель, к следующему: в героическом государстве Израиль его некоторые (преимущественно, конечно, бывшие наши) жители соблюдают ужасный христианский обычай — они ставят у себя в домах новогоднюю елку, что жутко раздражает евреев-ортодоксов.

Вот, казалось бы, не такого масштаба это явление, чтобы поднимать из-за него шум на весь свет, но не следует забывать, что и евреи-ортодоксы тоже в свою очередь жутко раздражают евреев-ассимилянтов. При этом и те и другие одинаково раздражают весьма многочисленных сетевых антисемитов.

Но и это еще не все!

Раскиданные по Всемирной Паутине антисемиты тоже делятся на какие-то виды, роды и ранги, и все эти роды, виды и ранги также между собой не в ладу. Короче, повод схлестнуться во всепланетной дискуссии есть.

Правда, сам я в ней не участвую, ибо мое отношение к Проблеме Н. Е. слишком, увы, банально. И сводится, в общем, к тому, что абсолютно любой человек волен соблюдать абсолютно любые обычаи. Например, День Большого Дождя по обычаям племени манго-банго. Или День Великого Снега по обычаю хантов и манси. Оставаясь при этом евреем, калмыком или нанайцем. Короче, позиция моя настолько проста, что высказывать ее в Сети я немного стесняюсь.

(Боюсь, засмеют. Ведь не очень приятно, когда над тобою в три тысячи глоток начнут хохотать и евреи-ортодоксы, и евреи-ассимилянты, и антисемиты всех видов, фракций и сект, и даже так называемые «русские дворяне» — из тех, что принципиально не пустят в свой дом жида, но и антисемиту руки не подадут.)

Но я сейчас не об этом.

Я о возникших по поводу пресловутой Проблемы Н. Е. воспоминаниях и ассоциациях. Вообще-то, будучи человеком до мозга костей советским, настоящих евреев я в своей жизни, можно сказать, не встречал. Ну, нельзя же всерьез отнести к таковым, например, нашего военрука Бориса Абрамовича или учителя физики Беккера, или моего лучшего друга Сашку Бернгарда, все десять школьных лет утверждавшего, что он — чистокровный немец.

Ясно, что все они — и Абрамыч, и Сашка, и Беккер — принадлежали к богоизбранному народу лишь номинально. У Бориса Абрамовича еврейским был только нос, у голубоглазого блондина Беккера — парадоксальный и мягкий юмор, а что касается Сашки, то у него еврейским было, пожалуй, все — и характерный захлебчивый выговор, и завитые в мелкий каракуль волосы, и отвратительная привычка во время общения впечатывать собеседника в стену, но — как мы уже говорили — все это ничуть не мешало ему выдавать себя за арийца.

Короче, и Абрамыч, и Сашка, и Беккер были типичными homo soveticus, лишь по нелепой случайности отмеченными пятым пунктом. И если бы вы попытались вдруг посвятить их в животрепещущую проблему Новогдних Елей, то… то они поначалу вас бы просто не поняли, а потом бы, наверное, долго смеялись.

Но одного человека, не справлявшего Новый год, я все-таки знал. Это была моя соседка-старообрядка Раиса Петровна.

31 декабря, поужинав постной пищей, она неизменно ложилась спать. Праздники для нее начинался 7-го. Все 7-е — начиная с восьми-девяти утра — она разговлялась, а поскольку усохший за время поста желудок не мог совладать с внезапно обрушивающимся на него пищевым изобилием, Раиса Петровна проводила большую часть Рождества в туалете.

Примерно то же самое повторялось на Пасху.

Короче, тетка была — настоящий камень, хотя с развитием Перестройки-Гласности одну слабину дала (стала изредка посматривать телесериалы), но во всем остальном, повторяю, была кремень. Ни хмельного, ни, упаси Боже, табачного, ни советских, ни православных празднеств. Ежедневно слала проклятия Никону-патриарху.

(И сейчас стоит у меня перед глазами вечно торчавшая на коммунальной кухне огромная банка сушеных грибов, бывших ее единственной пищей постами.)

И вот о чем мне подумалось: а не кажется ли вам, друг-читатель, что эта ее кержацкая безоглядность — родная сестра иудейской жестковыйности?


                СТИШ

На свете есть люди, их все называют «трампистами»,
(Но я их зову про себя «танкистами»).
Эти люди топят за Дональда Трампа.
Танкисты живут, в основном, в Израиле,
(В Израиле их называют «заями»),
И Трамп для них, словно настольная лампа.

А вот в Штатах танкистов живет маловато,
А те, что живут, заурядная вата,
Не представляющая ни малейшего интереса.
Куда интересней лица иудейского вероисповедания
(Прошу извинить за столь тяжеловесное именование),
Как люди, не чуждые идее прогресса.

Представьте, какой-нибудь Крафман Борис Абрамович
(Англосаксы таких называют: «ван ов ич»),
Образчик химически чистого русского интеллигента.
Но лишь стоит задеть в разговоре Иерусалимский анклав,
С Абрамыча тут же слетает его голубиный нрав
И он очень резко меняет акценты.

Случается чудо: из-под псевдочеховской маски
Выскакивает абориген в боевой раскраске
И начинает размахивать идеологическим томагавком.
Ты,  мол, грязный левак и патологический антисемит,
Тебе надо влепить бы ГУЛАГа годков до семи,
Сиди и не гавкай!

Все, что сказано выше, чистейшая, юзеры, правда,
(Хоть с вашей точки зрения я и не прав, да?),
Но вот что сейчас я подумал тупою своей головой:
Есть три типа сторонников Рыжего Клоуна –
Охуевший реднек, Абрамыч, в вериги высокой культуры закованный,
И скорбный главою рашист с измазюканной в синих соплях бородой.
Я, юзеры, очень давно проживаю на свете,
И сейчас бы хотел процитировать одного позабытого всеми поэта:
ТРИ ТРАМПИСТА, ТРИ ВЕСЕЛЫХ ДРУГА, ЭКИПАЖ МАШИНЫ БОЕВОЙ.
 






ЛИТЕРАТУРНАЯ ЗАПИСЬ ЧУЖОЙ БИОГРАФИИ
(рассказчик впоследствии – крупный советский чиновник)

Главного героя мы назовем Алексеем Алексеевичем Алексеевым.

               

После долгих раздумий я решил не гнаться за внешней занимательностью и просто рассказать все, как было. Ни сюжетных интриг, ни литературных красот, ни – уж тем более – «сенсационных разоблачений» вы в моих записках не найдете. Это просто правдивый рассказ о прожитой мною жизни.   

                Глава первая. Детство (1948 – 1965)

Родился я через три года после войны … мая 1948 года в глухой деревушке Брылино Бежаницкого района Псковской области. После войны жизнь в деревне кипела: дома считали десятками и буквально в каждом крестьянском хозяйстве были овцы и козы и почти в каждом – корова. Всех этих животных уничтожили необдуманные хрущевские реформы. Хрущевская война с частным сектором привела к тому, что люди стали бояться держать скотину, а, когда это вновь разрешили, привычка к животноводству была утеряна, и поголовье так и не восстановилось.  И, хотя сейчас наша деревня потихонечку возрождается (в ней уже девять жилых домов), коз, овец и коров никто больше не держит. Каждый год вся округа зарастает травою по пояс, а вот времена моего детства любая травинка ценилась почти на вес золота, и нам с отцом приходилось, договорившись с лесничеством, ездить за сеном в лес километров за десять. Теперь травы, сколько хочешь, а косить ее некому.

На краю деревни и сейчас растет наше родовое дерево – дуб, посаженный еще моим прадедом Алексеем Соловьевым в честь рождения сына, рядом с домом еще один дуб, посаженный дедом. Есть дуб и моего отца и моя аллея из 22 дубов, приуроченная к рождению уже моего сына.

Прадед был Соловьев, а я сам и мои дети – Алексеевыми. Дело в том, что мой дед Александр был записан в паспорт Алексеевым (такова была привилегия старшего сына – зваться по имени прадеда), а все его братья и сестры остались Соловьевыми. Так мы стали Алексеевыми, и это тогда никому не казалось странным.

Мой дед Александр Ефимович был раскулачен и сослан, а потом погиб в сорок первом в Демьянском котле под Старой Руссой. Мой отец Алексей Александрович работал электромонтером на железнодорожной станции Сущёво, а моя мать Зинаида Захаровна (в девичестве Сидорова) – сменным мастером на льнозаводе. То, что оба они не состояли в колхозе, после войны сильно облегчило нашу жизнь, но в шестидесятые годы почти так же сильно мешало: у нас, например, отобрали корову именно из-за того, что родители числились рабочими и права на подсобное хозяйство не имели. Году в шестидесятом третьем два присланных из района инспектора увели со двора нашу буренку. Отец с матерью провожали их молча, а бабушка голосила, как по покойнику.

Овец тоже приказали зарезать. Алексей Александрович приказание выполнил, но пожалел одного маленького больного барашка, которого лично выпоил молоком из соски. Начальству об этом стало известно, и отцу выписали штраф в двадцать пять рублей новыми (примерно четверть его зарплаты). Штраф отец платить отказался и никакого наказания за это не понес.

И еще об отце. Алексей Александрович был 1928 года рождения, но повоевать успел – в партизанском отряде. С ним там приключилась не очень-то героическая история: во время чистки оружия он случайно разрядил его себе в ногу, что по меркам этой войны приравнивалось к вредительству и каралось расстрелом (кроме этого партизаны постоянно перемещались, и возиться с раненным – тем более, раненным не в бою – было попросту некому). Спас отца его старший двоюродный брат Андрей. Он сумел упросить командира отпустить их из отряда, дав им шансы на жизнь и, одновременно, избавив отряд от обузы. Дядя Андрей потом стал моим крестным, и отец мне не раз говорил, что он спас его от неминуемой смерти.

Когда я подрос, отец мне не раз показывал места своей «боевой славы»: это нижнее течение речки Полисть на самой границе Новгородской и Псковской области.  Добраться туда и во время войны и сейчас – через семьдесят лет – можно только на лодке. Места совершенно безлюдные, ни немецкой, ни даже советской власти там отроду не было, и  именно там и располагались партизанские базы.

В быту отец был человеком нелегким. Например, начиная лет с девяти, моею обязанностью стали дрова для печки. Колол их сам папа, а я отвечал за то, чтобы специальная ниша для дров рядом с печью всегда была плотно забита. Если отец, приходя с вечерней смены, видел, что дров в нише мало, он – ночь, не полночь, его это не интересовало – сдергивал меня с кровати за ногу, и я безропотно отправлялся в сарай, исправлять недоделанное с вечера.

Впрочем, подобная жесткость была в тогдашнем крестьянском быту делом довольно обычным. Мы с отцом, конечно, друг друга любили и сохраняли достаточно теплые отношения до самой его смерти в … году.


                ****

…Помнить себя я начал лет с трех. А самое первое мое воспоминание такое: отец на горке идет за лошадью и пашет землю плугом, а мать поспешает за ним и сажает картошку. Сам я ползаю по борозде без присмотра. Замечаю дождевого червя – огромного, жирного, скользкого – беру его в руки и пытаюсь скушать. Мать подбегает ко мне, вырывает мою добычу и забрасывает ее далеко в поле.

Второе мое яркое воспоминание относится к эпохе значительно более поздней и датируется очень легко. Это смерть товарища Сталина. Событие историческое, и даже я, пятилетний мальчишка, это хорошо понимал. Помню всеобщее (не казенное) горе. Помню голос Левитана по радио, сообщавший, что завтра в двенадцать часов товарища Сталина похоронят. А мимо нашего дома проходила единственная дорога на кладбище. И вот задолго до объявленного диктором часа я залез на забор и стал выглядывать траурную процессию со сталинским гробом. Просидел два часа, никого не дождался и побежал за разъяснением к маме и папе (бабке я в этих вопросах не доверял).  Те, улыбаясь сквозь слезы, мне объяснили, что товарища Сталина уже похоронили в Москве на Красной площади, и теперь он будет лежать у себя в Мавзолее вечно.
Еще помню, что питались мы плохо: главное блюдо – тюря (вода с подсолнечным маслом и покрошенным хлебом), иногда – немного приправленная тем же подсолнечным маслом картошка или похлебка из толокна. Зерно мы сами мололи на каменной ручной мельнице (она у меня до сих пор сохранилась), и хлеб из этой муки получался на редкость душистым и вкусным. Ну, а первый свой апельсин я съел в третьем классе.

Электричества не было. Радио тоже. Вообще моя жизнь  наглядно доказывает, что в XX и XXI веке сменилась так называемая «логика социального поведения». Раньше технологии жили десятилетиями, и однажды полученных знаний человеку хватало на всю его жизнь. Сейчас каждое поколение проходит через несколько технологических укладов, любые знания устаревают мгновенно, и основная задача нынешней школы – научить человека уч
иться. 
Итак, электричества в Брылино не было, и уроки в начальных классах мне приходилось делать при свете керосиновой лампы, а моей соседке-школьнице и вообще – при свете лучины. Из стены торчала металлическая палка-держалка, в нее вставлялась пропитанная керосином лучина, на полу стояла лоханка с водой. Все это я видел своими глазами, а сейчас могу позвонить в любую точку планеты по скайпу. Разве это не удивительно?

Когда мне было лет пять, в деревню провели радио. Помню черную тарелку репродуктора, и как бабушка мне объясняет, что, когда все наладится, дяденька-диктор начнет из нее говорить. Я силюсь представить специального крошечного дяденьку, способного поместиться в этой тарелке, и – не могу. И, когда радио все-таки заговорило, это стало одним из самых сильных потрясений в моей жизни.

Через несколько лет появилось и электричество (прокладывавшая его бригада электриков даже несколько дней прожила в нашем доме). Электричество тоже меня поразило, но все-таки не так сильно, как радио.

Первый свой телевизор пишущий эти строки увидел классе в четвертом, когда зимой приезжал погостить в Ленинград к дальним родственникам. Телевизора у них не было, но их соседи по лестничной клетке уже успели приобрести КВН с большой водяной линзой. Гостил пишущий эти строки в Ленинграде подолгу, и раз примерно в неделю ему разрешали зайти к соседям и полюбоваться этим чудом техники. Вернувшись в деревню, мемуарист рассказал о нем бабушке, и, когда они вместе с бабкой позже пытались придумать нечто совсем фантастическое, они всегда представляли настоящий питерский КВН в своей сельской избушке, и ничего удивительней этой картинки выдумать были не в силах.

Таковы мои самые первые впечатления от встречи с тогдашней техникой. На всякий случай напомню, что ни мобильные, ни компьютеры не были тогда доступны не только пареньку из глубинки, но и самому лощеному столичному бомонду. Первый мобильный появился  лишь в 1973 году, а компьютеры во времена моего детства занимали целые комнаты, стоили десятки миллионов долларов и использовались только государством.

                ****

Еще немного о мире тогдашних вещей: в конце пятого класса мне удалось заработать себе на часы. Мы на пару с отцовым спасителем дядей Андреем целый месяц «драли лозу»: т. е. специальными изогнутыми лезвиями сдирали чулками кору с лозовых веток. Потом мы эти чулки подсушивали, связывали, и сдавали в потребкооперацию, где за них нам платили весьма неплохие деньги. Через месяц этого промысла пишущий эти строки, в то время – сопливый одиннадцатилетний мальчишка – обзавелся часами, которые даже у взрослых мужчин были редкостью. 

Еще  одним «предметом роскоши» была для меня фарфоровая кружка с портретом Пушкина, подаренная ленинградской бабушкой Наташей (именно у нее мы гостили в Питере, и была она, кстати, не бабушкой, а очень дальней родней, почти просто знакомой). Эта кружечка дуловского фарфора, наверное, не была великим произведением искусства, но автор этих воспоминаний очень к ней привязался, и она много лет была вместе с ним во всех его странствиях.

Вообще, к Пушкину у сочинителя этих записок отношение особенное. Первой прочитанной им «толстой» книгой оказались «Руслан и Людмила». Сочинителю было пять лет, понимать язык Пушкина ему было чертовски трудно, но спасали картинки: опираясь на эти, казавшиеся ему бесконечно красивыми иллюстрации, он продирался сквозь пушкинский текст (написанный отнюдь не для пятилетних) и мало-помалу начинал понимать, кто такой злой колдун Черномор, кто такая ведьма Наина, кто такой трусливый Фарлаф,  благородный Ратмир, таинственный Финн и так далее.  Эта книга так и осталась самым сильным художественным впечатлением во всей его жизни. Читал он ее по ночам (с керосиновой лампой и свечкой) и впоследствии перечитывал многократно. Портрет Пушкина уже лет тридцать висит над рабочим столом мемуариста, и впоследствии он всерьез занимался так называемой проблемой «второго смыслового ряда» в текстах Александра Сергеевича.

Ну, а третьим (и главным) сокровищем юного в те времена мемуариста был настоящий гоночный велосипед харьковского велосипедного завода. Достался он ему, мягко скажем, не даром. Закончив школу-восьмилетку,  мемуарист больше месяца – от рассвета и до заката – колотил для отца парники и, только доделав сей титанический труд до конца, стал обладателем своего гоночного чуда.

 Кстати, в школу автор этих мемуаров пошел на год раньше и на правах своего рода «вольнослушателя». В 1954 году (ему было шесть лет) целых три его девочки-соседки:  Валя, Тоня и Наташа – стали ходить в ближайшую школу за три километра. Автор втайне от родителей увязался за ними и начал канючить, чтоб его тоже приняли, в основном упирая на то, что читать он умеет. Руководство школы в его тягу к знаниям не поверило и предложило походить пока «так», без зачисления. Полноценным учащимся первого класса автор стал только к Новому году, когда его классная Марья Васильевна наконец убедились, что его пыл не угас.
 
Три километра до деревни Гора, где располагалась школа, не всегда удавалось преодолеть без приключений. Однажды весною во время паводка, когда каждый ручей превращался в бурлящую реку, я попытался форсировать одну такое препятствие и первым делом забросил портфель на тот берег. Увы! Точность меня подвела: портфель бухнулся в воду и поплыл по течению. С превеликим трудом мне таки удалось его выловить и даже не сильно опоздать на занятия.

В деревне Гора наша школа-восьмилетка располагалась в бывшей усадьбе помещиков Львовых . Усадьба была выстроена в так называемом «регулярном стиле» и представляла собой настоящий шедевр садово-паркового искусства (в середине девяностых усадьба была объявлена памятником культуры областного значения). Во времена моего школьничества еще существовал и искусственный пруд под названием Восьмерка и сделанные в виде холмов «знаки препинания»: Восклицательный знак, Точку и Запятую. Старожилы рассказывали, что некогда в парке было высажено из деревьев и само имя владельца: «Львовъ» (с твердым знаком), но в мое время эта надпись уже не читалась.

(Кстати, намного лучше сохранившееся имение Алтун в Пушгорах так же принадлежало Львовым. Архитектурно оно – почти точная копия нашей школы и школьного парка. Знаменит Алтун тем, что там многократно гостил Александр Сергеевич).

Учителя в восьмилетке были хорошие, а у Алёши Алексеева вдруг прорезались кое-какие таланты к точным наукам, и он – обыкновенный мальчик-крестьянин из забытой властями и богом деревни – не без успеха участвовал в математических олимпиадах, в частности, выиграл районную и занял третье место на областной. Но лавры ученого его не прельщали. Алёша – как и тысячи его сверстников – страстно мечтал о небе и видел себя только летчиком. В середине одиннадцатого класса он специально поехал во Псков и прошел медкомиссию, результаты которой его огорошили. Комиссия нашла у него небольшой порок сердца, вызванной перенесенной в детстве ангиной. Мечты о небе пришлось оставить, но во время осмотра к В. нему подошел вербовщик из Ленинградской академии связи и стал зазывать к себе. Алексеев с вербовщиком согласился, но – как это часто бывает в мятежной юности – через пару дней о данном им слове забыл.

Через полгода наш герой свою школу закончил, причем – с золотою медалью (это была уже школа-десятилетка в поселке Красный Луч, километров в 15 от Брылино, где он проживал у дальних родственников, а домой на выходные добирался на уже известном читателю велосипеде «Спутник» с тремя скоростями).

Итак, в 1965 году автор этих записок окончил школу с медалью.  Не сумев стать летчиком, он решил податься в дипломаты и послал документы в МГИМО (МИМО по-тогдашнему). На что юный автор рассчитывал, мне сейчас непонятно. Шансов попасть в МИМО у парня из псковской деревни было, в общем, не больше, чем увидеть на сельском погосте похороны Сталина. Самым первым экзаменом была география, и, если бы юный автор получил вдруг «отлично», его обязаны были зачислить (таковы были правила для медалистов в советских вузах).

Нет, мы не будем злословить: специально юного автора на этом экзамене никто не заваливал. Географию он не любил, и «четверка» была вполне справедливой оценкой. Четверка лишала его любых шансов, и он тут же забрал документы.
(А вот что бы случилось, попадись ему вдруг вопрос поудобней, автор воспоминаний и сейчас не знает. Может, поставили бы «пятерку» и приняли в дипломаты, а, может, зарезали б на дополнительных. Проверить все это уже невозможно. В истории нет сослагательного наклонения).

Потерпев второе подряд фиаско, наш юный герой решил сдать экзамены на мехмат МГУ. Причем, сам мехмат он посещать не планировал, а на экзамен пошел исключительно из-за мук самолюбия: хотел доказать себе самому, что способен пробиться в студенты престижного вуза (благо тогдашнее расписание: самый, как сейчас выражаются, «пафосный» вуз (МИМО) принимал документы в июле, МГУ – в июне, а большинство – в августе, – позволяло совершить за лето три-четыре попытки). Этот «брак без любви» в очередной раз не сложился. На первом же экзамене (математике) автор вновь получил четверку и снова забрал документы.

(Конкурс в те годы был сумасшедшим – ведь в вузы шло поколение бэбибумеров – и попасть в МГУ не используя медалистскую квоту было практически невозможно). 
На этом московские злоключения мемуариста закончилась. Он вспомнил про Академию связи и отправился в Питер. До окончания экзаменов оставалось каких-то два дня.  Учебная часть помогла, наш герой уложился и сдал все с успехом, но… Но, видно, Судьбе в том году захотелось проверить пределы его терпения. Он снова не прошел медкомиссию. Причем – по собственной дурости. У пишущего эти строки на лбу есть довольно заметный шрам. На первой (летчицкой) медкомиссии он старательно прикрывал его челкой, и шрам прошел не замеченным. Здесь же он счел подобную сверхосторожность излишней, и на вопросы невропатолога о происхождении шрама честно ответил, что отец его в детстве уронил с мотоцикла.

Эскулап оживился и тут же проверил зрачки. Оказалось, что правый зрачок по сравнению с левым – немного расширен. Написанный невропатологом диагноз закрыл дорогу и в эту академию.

(Это тем было обидней, что все, повторяю, экзамены уже были сданы, и пишущий эти строки уже видел себя курсантом-связистом).

Настало время последней, пятой попытки. Можно было выбрать верняк, вроде Бонча, но наш герой подал свои документы на физфак ЛГУ (экзамены в этот элитный вуз почему-то начинались поздно, и шанс туда поступить еще не был потерян). Напоминаю, что моя абитуриентская эпопея протекала в середине шестидесятых: фильм «Девять дней одного года» был уже снят, «Понедельник начинается в субботу» – написан, Нобелевская премия смертельно больному Ландау – уже вручена, короче, в те годы физика находилась на пике своей популярности, и конкурс на ленинградский физфак мало чем отличался от конкурса в театральные вузы.

На первом экзамене я снова схватил четверку, но на этот раз твердо решил идти до конца. Самым, как несколько позже любил выражаться М. С. Горбачев, «судьбоносным» для меня оказался последний устный экзамен по математике, а самым судьбоносным из судьбоносных – последний вопрос. До сих пор его помню:

«Докажите, что – скобка открывается – N в четвертой степени минус единица – скобка закрывается – умноженная на N, делится на пять при любом целом N».

Решение снизошло моментально. Дважды используя правило так называемой «разности квадратов», я разложил выражение на четыре сомножителя. После чего легко доказал, что при любом остатке при делении N на пять хотя бы один из сомножителей кратен пяти. Вариантов остатка было немного, и перебор их не занял чересчур продолжительное время.

Ответ мой понравился экзаменаторам. Какие-то шансы мне оставляла только «пятерка», и я ее получил. Окончательный же результат стал известен лишь через две недели. Я гулял по родной деревне и вдруг увидел подъезжающего к околице почтальона. «Вам письмо», – произносит он, слезая с велосипеда (непривычное «вы» немного меня настораживает). Я вскрываю конверт, вынимаю открытку и, проглотив от восторга язык, читаю:

«Уважаемый Алексей  Алексеевич!
Рады Вам сообщить, что по результатам конкурса Вы зачислены на физический факультет Ленинградского государственного университета имени А. А. Жданова».
День получения этой открытки был одним из самых счастливых дней в моей жизни.

БЕЛЛЕТРИЗИРОВАННЫЙ ВАРИАНТ ЭТОЙ ЖЕ БИОГРАФИИ:               

Забор был очень высоким. Моя прикрытая драной ушанкой макушка едва-едва возвышалась над его серединой. Забраться на него без бабушкиной помощи я не мог, но у меня все было продумано. Почти в самом конце две дощечки подряд у забора были поломаны и образовывали нечто вроде приступки.

Опаньки!

План мой сработал: опершись ногою о приступку, я ловко (во всяком случае, мне казалось, что ловко) подпрыгнул, дотянулся до верхнего края забора и уже через пару секунд комфортно уселся на верхнем поперечном брусе. Уселся не шалостей для, а серьезного дела ради.

Я ждал похоронной процессии с гробом товарища Сталина.

Ровно четыре дня назад товарищ Сталин умер.
Сейчас это событие принято называть «неоднозначным». Но в нашей деревне на смерть товарища Сталина все реагировали совершенно одинаково. Женщины плакали, мужики каменели подскульями и абсолютно на всех – и мужских, и женских, и детских – лицах читалось выражение смертной тоски и непритворного ужаса.

Наш мир обрушился. Это все понимали. А вот как там все сложится в новом, бессталинском мире не знал никто.

…Итак, 5 марта 1953 года товарищ Сталин скончался. А 9 марта ровно в 12 часов должны были состояться его похороны.

Ориентируясь по черной тени забора, я пытаюсь  прикинуть, когда будет полдень. Час примерно назад, как сказали мне взрослые, в Москве начался большой траурный митинг. Потом, ясное дело, гроб с телом товарища Сталина погрузят на истребитель, самолет приземлится на какой-нибудь самой ближней полянке, и товарища Сталина на красивой, убранной траурными цветами лошади повезут к нам на сельский погост.

Всех умерших в нашей деревне возили мимо нашего дома на кладбище. Товарищ Сталин скончался? Скончался. Значит, гроб с его телом тоже проедет по этой дороге. Надо лишь подождать.

Бабка вон говорит, что у меня ни на что не хватает терпения. Ерунду говорит моя бабка. Дождаться похоронной процессии с красивым гробом товарища Сталина терпения у меня хватит.
Не повело, конечно, Иосифу Виссарионовичу, что он умер. Я-то сам никогда не умру, и папа мой не умрет, и, тем более, мама. И бабка моя никогда не умрет.

И дедушка.

А вот товарищ Сталин скончался. Невезучий он человек. Великий, но – невезучий.

Что-то приезд его гроба затягивается. Наверное, самолет из Москвы заблудился. Но, ради такого великого дела можно малость померзнуть.

– Алё-о-оша! – Услышал я голос бабушки. – Тебе кто разрешил-то сидеть на заборе? Ты чего хулиганишь?

– Баба, я сегодня не хулиганю, – с достоинством ответил ей я. – Я жду гроба товарища Сталина.

– Чиво? – (при имени вождя на лице моей бабки появляется выражение нешуточного испуга). –  Ты чиво языком-то молотишь? Хватит зря балаболить. Вдруг люди услышат. А люди-то, Лёшенька, разные. Злых людей знаешь, как много!

– Ничего я, баб, не балаболю. Мне так утром папа сказал.

– Да чиво он сказал-то, твой папа?

– Папа сказал, что сегодня в двенадцать будут похороны товарища Сталина. Сейчас есть двенадцать?

– Да хто ж его знает? – Всплеснула руками бабка. – Часы-то с кукушкой с Крещенья испортимши (папа твой все никак не починит), но тень от забора уже эвона где! Часа два уж, наверно.

– А Сталина почему не похоронили?

  – Ты, Алёша, – горячо зашептала бабка, – пореже Его вспоминай, не буди, Лёша,  лиха, пока оно тихо! Ты мальчик маленький, вспоминай себе белочек, зайчиков и этого – как его? с книжки твоей? – Еруслана с Людмилой, а Его… Его вспоминать не надо, мы с тобой люди маленькие, не нашего ума это дело.   

– Так почему же товарища Сталина, –  я, как всегда, игнорирую трусливые причитания бабки, – до сих пор не похоронили?

– Так схоронили Его, схоронили. Я в сельской лавке слыхала. В Мазалей положили. В Москве.

– В Москве есть свое кладбище?

– А то как же! В самом центре Москвы на Прекрасной площади. Там отца нашего и закидали земелькой.

– Почему закидали? – Опешил я. – Ведь папа же… он же… жив?!

– Да я не про папу, – вконец разозлилась бабка, – (эх, за такие слова да посечь бы тебя хворостиной хорошей!), я про отца всех всемирных народов Иосифа свет Сарионыча.
 
Бабке я не поверил и вечером все уточнил у отца. Но отец разругал меня за «идиотские фантазии» и подтвердил правоту моей бабки.

«Товарища Сталина, – объяснил папа, – похоронили в Москве, в Мавзолее, где он вместе с товарищем Лениным будет теперь находиться вечно».

                *****

…Хотя самое первое мое воспоминание относится к году пятидесятому.

Воспоминание это такое. Отец на горке идет за лошадью и боронит землю плугом, а мать поспешает за ним и сажает картошку. А я копаюсь в земле без присмотра. Ловлю дождевого червя – огромного, скользкого, жирного, беру его в руки и пытаюсь сожрать. Мать это вовремя замечает, подбегает ко мне, вырывает мою добычу и забрасывает ее далеко в поле.

Я реву в голос и получаю по попе.



НЕИСПОЛЬЗОВАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ:


Университет я закончил весной 1971 и решил пойти в армию лейтенантом. Причины были чисто финансовые: я недавно женился , жена была на последнем сроке беременности и на зарплату «младшего ненужного сотрудника» мы втроем прожить не могли. По специальности я был радиофизиком (электродинамика сверхвысоких частот) и эта специальность с военной точки зрения ценилась. Служить я вызвался на Крайнем Севере из-за полярных надбавок.

(Кстати, еще о финансах: сразу после службы мне удалось наткнуться на своеобразную золотую жилу – клюкву. В местах «партизанской славы»  отца на реке Полисть росло невообразимое количество клюквы, шедшей влет на колхозных рынках (продавали жена и теща). Клюквенный бизнес был делом настолько выгодным, что даже став секретарем райкома я его не бросал, хотя было, конечно, боязно (чтоб со мной сделали, узнав, что секретарь райкома – пусть даже и через родственников – торгует на рынке клюквой, мне даже подумать страшно).
               
Работа по сбору ягоды была очень тяжелой, но по-своему приятной. Вечерком мы с отцом за каких-нибудь полчаса налавливали ведро рыбы или раков и варили уху или раковый суп. Из отпуска я всегда приезжал дочерна загорелым, но тайны своего «курорта» не выдавал. Кстати, за месяц мы с отцом зарабатывали на «Жигули» и только возглавив райком я начал за год на службе зарабатывать столько же.

(В качестве первого секретаря я получал четыреста рублей в месяц, т. е. те же пять тысяч в год. В качестве инженера – вдвое, а то и втрое меньше, и мой официальный доход рядом с доходами от летнего «отдыха» выглядел и вовсе жалко).

Но вернемся к моей недолгой военной службе. В феврале 1971 я прибыл в Мурманск. Беременная жена осталась в Ленинграде и в апреле родила дочку Лену. Я в тот момент уже был лейтенантом и командовал взводом артиллерийской наземной разведки. Место службы считалось относительно божеским – поселок Нагорный рядом с Мурманском. После рождения дочери я, молодой отец, ни разу не видевший собственного ребенка, стал выпрашивать у начальства отпуск. Командир части неожиданно для меня согласился, но выставил дополнительное условие: оставить комфортное место в разведке и возглавить метеовзвод. Тоска по семье была настолько сильной, что я согласился и приобрел головную боль на все два оставшихся года службы. 

Во-первых, метеовзвод находился в фактически нерабочем состоянии. Ужасным в нем было все: и техника (неотлаженная), и люди (золоторотцы). Во-вторых, сами функции метеовзвода были достаточно сложными (он обслуживал ракетные стрельбы и с помощью водородных зондов собирал метеоинформацию – температуру, направление и скорость ветра – на высоте до десяти километров). В-третьих, теперь моя служба протекала у черта, мягко говоря, на рогах – в поселке Лахтари на самой границе с Норвегией. Кстати, именно в связи с удаленностью и  возникали проблемы с личным составом. Если в Нагорном под боком у срочников располагалась женская общага, то в Лахтари с этим было туго, и туда направляли исключительно штрафников.

В моем взводе служило пятнадцать бойцов пятнадцати разных национальностей. Был, например, казахский грек, в которого, вероятно, переселилась душа Багдадского вора. Воровал он все, что попадало под руку. Вспоминаю, например, такой случай: старшина, заведовавший вещевым складом, попросил у меня солдатика в помощь. Я ему честно ответил, что могу дать только грека, которого в склад запускать нельзя: что-нибудь да сворует.

Старшина усмехнулся и объяснил, что он, старшина, еще не таких обламывал и не боится никаких вороватых греков. Короче, я отдал ему своего Багдадского Вора и до вечера про обоих забыл. Вечером я захожу в казарму и вижу грека в новенькой парадной полушерстяной форме.

 – На складе украл? – спрашиваю я его.

Грек лишь улыбается и отнекивается.

– Я тебя не продам, – говорю ему я. – Говори, как ты это сделал.

И грек не выдержал и похвастался.

Будучи человеком смышленым,  Багдадский Вор сразу понял, что старшина, как бы ни был он грозен, не сможет за восемь часов ни разу не сходить в туалет. Из-за этого, когда начскладу приспичило, грек, оставшись один, сразу скинул свою потрепанную хэбэшную форму, напялил заранее присмотренную парадку и поверху снова надел хэбэ.

  Вернувшийся старшина ничего не заметил, в результате чего у солдата появилась еще одна форма, а у старшины – еще один головняк при ревизии.

Кроме грека в метеовзводе служили еврей и латыш, азербайджанец и украинец, мордвин и татарин. Был даже русский (ну, эти везде пролезут!). Бойцы мои были со всячинкой, примерных и тихих среди них не наблюдалось, но именно после общения с этими золоторотцами я и стал убежденным интернационалистом.

Я и сейчас абсолютно уверен, что личные качества каждого человека намного важнее его национальных особенностей (кстати, эта уверенность однажды меня спасла, но об этом я расскажу чуть попозже).

Осенью в Лахтари из Питера перебралась жена вместе с полугодовалой дочуркой. До этого я жил в офицерском общежитии в комнате на трех человек, после приезда жены нас запихнули в чулан без окон. Моя Елена Васильевна долго обивала пороги у командира части, прежде чем он нам выделил комнату попристойней (об отдельной квартире мы даже мечтать не осмеливались).

Вспоминаю удивительную северную природу. Жена моя была страстной грибной охотницей, и сразу же после ее приезда мы с ней собрались по грибы. Быстро набрали по полной корзине приличных (на наш ленинградский взгляд) подосиновиков. Вышли на следующую поляну и увидели целое грибное войско. Мы, не сговариваясь, высыпали уже набранную добычу и набрали подосиновиков отборных – маленьких, крепеньких и одного размера.

Случались, конечно, и чрезвычайные происшествия. Помню состоявшийся в Мурманске суд над старослужащими за дедовщину (суд, к счастью, меня не затронул). А вот в ещё одном случае снаряд разорвался «в соседнем окопе».
Я был заядлым охотником и вместе с одним еще прапорщиком-украинцем частенько ходил ночью на лис. Ставился сильный фонарь, и лисы сами бежали на свет и подставлялись под пулю. В ту ночь Богач (ударение на первом слоге, именно так звали прапорщика) отправился на ночной промысел без меня. Засветил фару, дождался лисицы и выстрелил.

В ответ раздалась автоматная очередь.

Богач успел закричать:

– Не стреляйте, это я – Богач!

Из темноты ответили:

– Да знаем мы, что ты Богач!

И выпустили новую очередь, сразившую прапорщика наповал.

Как позже выяснилось, по роковой случайности прапорщик выстрелил в сторону наряда, возвращавшегося из караула, выстрел был ими воспринят как нападение на наряд, и кто-то использовал эту возможность для сведения личных счетов.
Дело попало на стол особистам, и меня, как напарника Богача по охоте, попытались сделать крайним. Во время самого происшествия у меня было стопроцентное алиби – я был дежурным по части, но занимавшийся мной кагэбэшник все равно очень вежливо поинтересовался:

  – Вы понимаете, что мне достаточно снять телефонную трубку и одной звездочкой на ваших погонах станет меньше?

– Понимаю, – ответил я.

 – И что вы на это скажете?

– Делайте, как считаете нужным.

Ответ мой гэбэшника почему-то удовлетворил, и дело продолжения не имело.

Остаток службы я дослуживал в Печенге, недалеко от Лахтари. Зарплата моя составляла 240 рублей в месяц, но она почти что не тратилась – настолько хороший я получал продуктовый паек. В результате за два года службы мне удалось накопить две тысячи четыреста рублей на первый взнос за кооперативную квартиру и по возвращению в Питер мы обзавелись собственным жильем.

Подытоживая эти два года (нас, послеинститутских офицеров, в армии так и звали «двухгодичниками») могу сказать, что мне, человеку все-таки штатскому, среди настоящих военных приходилось не сладко, но каких-то серьезных проблем у меня с офицерами не возникло.  Основные проблемы были с моими раздолбаями солдатами. Вспоминаю, например, такой случай.

Север есть Север. С октября по апрель основная повинность солдата – уборка снега. Все делали это, как и положено, скребками-лопатами, но мои «интеллигенты» руки пачкать лопатами не хотели и решили использовать технику. Во взводе имелась дизель-электростанция, солдаты приспособили к ней какую-то трубу и стали растапливать лед горячим воздухом. В смысле расхода солярки метод был варварский, но это как раз никого не смущало (армия есть армия). Смущало другое: по закону подлости за неделю до очень важных учений кто-то из моих орлов забыл подлить в дизель масла. В результате дизель-электростанция накрылась, а учебные стрельбы оказались на грани срыва.

Командир мне сказал:

– Не починишь до понедельника дизель – пойдешь под суд.

Мы на пару с одним срочником-украинцем (если грек был Багдадским Вором, то в украинца явно вселился Левша), за двое суток разобрали дизель, достали стершийся коленвал, вручную его расточили и установили обратно.

Электростанция заработала и я не получил даже выговора.

А вот еще одно происшествие. Посерьезней.

Основным транспортом в нашем взводе был чудовищный полуразвалившийся ЗИЛ-157 на трех мостах, сжиравший невообразимые количества топлива. Отправляюсь я как-то на нем на учения. И вот – все по тому же упомянутому чуть выше закону – на середине дороги ЗИЛ закипает и отказывается ехать дальше. Закон максимально возможной подлости этим не ограничился, и, когда мы вместе с водителем копались в моторе, к нам подъехал начальник артиллерии дивизии полковник Вараховский. Подъехал и крикнул, не выходя из машины:

– Алексеев!  Опять у вас что-то не слава богу?

– Нет-нет, – попытался оправдаться я, – все почти что нормально, товарищ полковник! Через минуту исправим и поедем.

– Ну, смотрите, Алексеев,  –  вздохнул Вараховский,  – на сегодняшних стрельбах я буду на вас обращать пер-со-наль-но-е внимание.

И – укатил.

Ну, минута не минута, а часа через пол мы с ЗИЛом управились и поехали на место. Уже подъезжаю к поселку (стрельбы были у самого у Лахтари), уже начинаю внутренне готовиться к радостной встрече с полковником Вараховским и вдруг замечаю, что преобразователя – нет.

(Преобразователь – здоровенный прицеп, на котором находится специальное устройство для преобразования напряжения с 50 герц на 400).

Так вот, преобразователя – нету. Он где-то утерян.

Т. е. речь здесь идет уже не просто о срыве учений, но и о потере совершенно секретного казённого оборудования ценою в пару десятков тысяч.

Грозит лет восемь дисбата.

Без особой надежды разворачиваемся и едем обратно. И ровно через пять километров видим спокойно лежащий в овраге прицеп.

Всем взводом вытаскиваем его обратно и даже успеваем на стрельбы. Но без казуса все-таки не обошлось.
Когда под пер-со-наль-ным приглядом полковника мы запускали наш многострадальный преобразователь, не выдержала поселковая сеть, и весь Лахтари остался без света.

Но это уже, согласитесь, мелочи.

Но вообще не могу не похвастаться, что мои мучения с метеовзводом не оказались напрасными и дали в конце концов результаты: мне удалось отладить дизель-электростанцию, а наш чудовищный ЗИЛ теперь ездил чаще, чем стоял на ремонте, да и бойцы пусть и не сразу, но приучились блюсти дисциплину. Перед самой демобилизацией начальник части признался, что метеовзвод, который годами был просто обузой, теперь стал обычной воинской единицей и начал приносить части пользу, и что он, мой начальник весьма удивлен этим фактом.

В 1973 году я демобилизовался и перешел на работу в НПО имени Менделеева (теперь ВНИИ метрологии имени Менделеева, Московский проспект, 19). И тогда и сейчас это – главный в России центр всех измерительных эталонов. Для работы мне срочно понадобился английский – девяносто процентов научной литературы было именно на этом языке, а меня в институте и школе учили немецкому. К проблеме я подошел серьезно, прошел полугодовые государственные курсы, получил соответствующий сертификат и начал довольно свободно читать необходимые мне статьи.

А еще через несколько лет я оказался на партийной работе и ни единого английского слова не услыхал и не прочел вплоть до самого начала девяностых. А дальше случились следующее: в составе одной официальной делегации я оказался на юге США, и так получилось, что оказались мы там без переводчика. Никто (кроме меня) в делегации не знал ни единого слова по-английски. Ни один американец не знал ни слова по-русски. Выбора не было, и я, вспомнив курсы и несколько сотен когда-то прочитанных чисто научных статей, стал с пятого на десятого, но – объясняться. Самое удивительное, что через несколько дней я начал болтать довольно бегло. Словарь у меня был крошечный, грамматика отсутствовала, но боязнь чужого языка пропала, и именно это оказалось самым главным.

До сих пор удивляюсь снизошедшему тогда на меня озарению.

Где-то к концу семидесятых я закончил аспирантуру, защитил кандидатскую и спокойно тянул свою лямку в должности младшего научного сотрудника. Зарплата была, мягко говоря, небольшая, но выручала государыня-клюква. Так что ни я, ни семья не бедствовали.

И здесь произошло событие, в корне поменявшее всю мою жизнь. Скоропостижно скончался заместитель секретаря парткома. Меня вызвали в райком и предложили занять его место. Я начал отказываться, но здесь секретарь райкома произнес сакраментальную фразу, запомнившуюся мне навсегда:

– Знаете что, Алексей Алексеевич, если вы сейчас согласитесь, ваша жизнь сложится значительно благоприятней, чем, если вы сейчас все-таки откажетесь.

Фраза меня проняла и я согласился. А буквально через несколько месяцев перешел на другую работу секретарь парткома и я приподнялся еще на одну ступеньку (при утверждении на должность секретаря парткома НПО мне пришлось пересечься с Григорием Васильевичем Романовым, но об этой встрече я расскажу чуть попозже).   

На должности секретаря парткома я проработал целых шесть лет, а в 1986 году приключился еще один «зигзаг удачи».
Итак, наступал сезон Большой Клюквы, я вовсю собирался на малую родину и даже успел приобрести билеты. Вдруг меня вызывают в райком:

– Алексей Алексеевич, вам необходимо присутствовать на областной партконференции.

– Но я же туда не избран!

– Это неважно.

– Но я собираюсь поехать в родную деревню. Уже даже билеты купил.

– Это тем более неважно. Сдайте билеты и отправляйтесь в Смольный.

Делаю, как приказано. Дело было, как помню, в субботу, сижу вместе с другими приглашенными и терпеливо дожидаюсь перерыва. В перерыве ко мне подходит инструктор обкома партии и говорит:

– После перерыва начнутся выборные мероприятия, на которых приглашенным находиться не положено. Но вы,  Алексей Алексеевич, останьтесь.

Вообще ничего не понимаю! Понимаю только одно: что-то сейчас должно произойти. Что-то очень и очень важное. То ли очень хорошее, то ли очень плохое.

Оглашают состав обкома. От Ленинского района выдвигаются:

Секретарь райкома Волков (ну, это ясно).

Работница с Красного Треугольника (Его Величество Рабочий Класс! куда без него?).

Секретарь парткома ВНИИ имени Менделеева Алексеев.

И здесь я начинаю понимать, что чудеса на этом, скорее всего, не закончатся. И чудеса эти будут со знаком «плюс». 

И я не ошибся.

–  Предлагаем, – озвучивают с трибуны, – назначить Волкова Александра Петровича начальником Отдела тяжелой промышленности.

Ну, здесь даже мне, полному в те времена профану в мудреных  аппаратных играх, все стало более или менее ясно. И, когда через несколько дней состоялась районная партконференция, на которой меня избрали первым секретарем райкома, я был к этому морально готов.
Вообще-то, директор ВНИИ хотел меня взять к себе в замы, но помешать он не мог: уровень первого секретаря (номенклатура ЦК) был ему недоступен.  Да и я, как вы понимаете, возражал не очень, хотя мое удивление рассосалось не скоро.

В 1989 году меня вызвал к себе первый секретарь горкома Герасимов, переходивший на работу в ЦК, и предложил поучаствовать в выборах секретаря горкома, впервые проходивших на альтернативной основе. Главным кандидатом был Петров Борис Михайлович, а мы с начальником Ленинградской партшколы шли на выборы так – демократии ради. Однако жизнь, как говорится, внесла поправку, и выборы выиграл я, набрав 86% всех голосов, а Петрову пришлось ограничится креслом директора телевиденья.

В недолгой своей работе на должности секретаря горкома вспоминаю прямой эфир с Собчаком, продолжавшийся больше часа. Собчак тогда слыл непобедимым полемистом, и все партийные функционеры боялись его, как огня. А я все же решился выступить, боролся с ним целый час и, как все говорили, выглядел не слишком бледно.

В 1990 году состоялась партийная конференция, на которой меня выдвигали альтернативным кандидатом на перевыборах первого секретаря обкома. На этой конференции я совершил один самых безрассудных поступков в своей жизни. Я поднялся на трибуну и взял самоотвод.

Аргументировал я это свое решение беспрецедентно резко.
 
– Партийная работа, – произнес я,  – в последние годы свелась к наведению тумана, прикрывающего разрушение партии и государства. И лично я в этой акции участвовать отказываюсь.

Сразу же после этого выступления я, отец троих детей (вторая дочь родилась в 1975 году, сын – в 1989) оказался безработным.

Никто из коллег-коммунистов, еще вчера добивавшихся моего расположения,  мне не помог. Я занимался ночным извозом, не чурался самой черной работы (многолетняя клюквенная каторга приучила меня не бояться никакого труда), и так продолжалось несколько месяцев, покуда судьба меня не свела с Ильей Михайловичем Баскиным.
  Он оказался единственным человеком, отплатившим добром за добро. Причем добро с моей стороны было, прямо вам скажем, крошечным. Когда Баскина утверждали заместителем директора одного оборонного завода, встал вопрос о его национальности. Вопрос доверили мне. Я спросил лишь одно:

– Специалист он хороший?

– Да, очень хороший.

– Тогда утвердите.

– Но…

– Никаких «но»! Если уверены, что потянет, дайте человеку спокойно работать. А то, что Баскин – еврей, меня совершенно не интересует.

Уж и не знаю, как эти мои слова стали известны Илье Михайловичу, но повстречавшись со мной и узнав, что я безработный, он пригласил меня поработать в Союзе арендаторов и предпринимателей (организация была из солидных, достаточно вам сказать, что их главный офис располагался на Красной площади). Союз возглавлял Илья Григорьевич Бунич, а я стал заведовать отделом науки и культуры.

Именно работа в Союзе и помогла мне хоть как-то вписаться в наступившее беспощадное Новое Время: в 1993 я стал заместителем директора по инвестициям Т…банка, а после его банкротства – вице-президентом Л…банка.   Начиная с 1994 года, вся моя деятельность была так или иначе связана с сельским хозяйством: я работал на «Заводской птицефабрике», «Псковском хлебокомбинате»,  был генеральным директором «Петербургской макаронной фабрике».

В 2005 году стал ректором Санкт-Петербургского такого-то такого-то университета. В 2015 ушел с этой должности на пенсию. 
 
…Теперь о встрече с Романовым. В самом начале моей партийной карьеры неожиданно выяснилось, что я работаю незаконно: я уже несколько месяцев был секретарем парткома ВНИИ, а бюро обкома меня до сих пор не утвердило.  Узнав об этом, в райкоме схватились за голову и срочно погнали меня в Смольный.

А на бюро обкома существовало такое негласное правило: если человек их устраивал, его утверждали в обычном советском порядке: предлагаем кандидатуру такого-то, кто за, кто против, кто воздержался, единогласно! А вот ежели под человека начинали «копать», то это почти всегда значило, что его кандидатура обком не устраивает, и ее завернут (такое пусть редко, но все же бывало). 

Обычно по кадровому вопросу на бюро приходило сразу человек двадцать пять, но ввиду экстренности моего утверждения я в тот день оказался один.
 
Председательствовавший на бюро Григорий Васильевич этому очень обрадовался (наконец есть возможность как следует побеседовать!) и начал мне задавать вопрос за вопросом. Вопросы вроде невинные, но сам факт их подачи означал, что кандидатура моя не подходит. А вот и первый открыто высказанный негатив: Г. В. смутила моя тогдашняя молодость (мне было тридцать с небольшим). Сейчас, естественно, скажет: у вас, мол, все впереди, приходите, мол, лет через восемь. Нет, задает мне еще один вопрос: какие передовые методы вы внедряли в вашем ВНИИ?
Правильный ответ на этот вопрос был в те годы известен любому коммунисту, и я, ни минуты не думая, отчеканил:
– Уже несколько лет в институте внедряется КС УКП, Комплексная система управления качеством продукции.

Григорий Васильевич кивает своей красиво вылепленной головой и вдруг говорит:

– Ну что же, товарищи, Алексей Алексеевич утвердил в своем институте системный контроль качества продукции. Может, мы тоже его утвердим?

И меня одобряют единогласно.



КАК ВЫЖИТЬ В ОФИСНЫХ ДЖУНГЛЯХ?


                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


                Вместо предисловия 
 
Как вы считаете, что важнее: тактика ли стратегия? Согласен, не самый простой вопрос.  Стратегия без тактики – пустые разговоры, тактика без стратегии – бессмысленная суета. Но выбирать все равно придется. Одна из частей этой книги посвящается тактике жизни и бизнеса, а другая – стратегии.  

С чего лучше начать?.. Как правило, в книгах сначала рассматривают общие вопросы, а только потом переходят к частным. Но мы поступим наоборот: сначала научимся ходить, и только потом отправимся вместе с читателями в дорогу. Такое построение нам кажется более естественным.  
Итак…  

Часть первая. Как все-таки выжить в офисных джунглях?   
 
Глава 1. 
Как не оказаться умнее босса?    
 
Проблема крайне серьезная, даже если ваш босс и не какой-нибудь пожилой руководитель с еще советским бэкграундом. Ваш шеф может быть кандидатом наук, свободно говорить по-английски и читать наизусть Мандельштама, но одна-единственная высокомерная фраза может вам стоить карьеры. Причем вы даже не будете знать, какая именно. Как этого избежать? 

Ну, во-первых, старайтесь вообще говорить поменьше. Лев Толстой утверждал, что каждый человек – это дробь, в числителе которой стоят его реальные умственные способности, а в знаменателе – его самооценка. В современных условиях человек – это дробь, в числителе которой по-прежнему находится его IQ, а вот в знаменателе – скорее, количество слов, которые он произносит.  

Даже очень умный болтун вызывает непреодолимое желание фамильярно похлопать его по плечу, в то время как молчаливый работник, пусть даже и с рядовым интеллектом, рождает в сознании большинства окружающих что-то очень похожее на уважение. Важно помнить об этом. 

Кроме этого, постарайтесь изучить и использовать все главные слабости вашего босса. Если он вышел из самых низов и немного побаивается чересчур «вумных» материй, сделайте его своим «интеллектуальным наставником». Если он бывший отличник, до сих пор немного робеющий в присутствии женщин, смело спрашивайте его советов в общении с прекрасным полом и восхищайтесь их мудростью. Если он трусоват, дайте понять, что уважаете его как бойца — и поверьте: это сработает.  

И самое-самое главное: как ненароком не затмить своего босса в сугубо профессиональной области? 

Во-первых, вы можете иногда совершать при нем какие-то малозначительные промахи, давая ему возможность их сразу исправить. Он вас, конечно, за них поругает, но после этого почувствует к вам невольное расположение. 

Во-вторых, если вы, как вам кажется, нашли какое-то эффективное профессиональное решение, ни в коем случае не высказывайте его публично. И вообще – не транслируйте его прямо, а сделайте так, чтобы боссу казалось, будто отгадка сама пришла ему в голову при вашем (не очень активном) участии.  

Скажем, ваша фирма продает товар Х, но объемы продаж неуклонно снижаются. Вы приходите к выводу, что можно еще продавать товар Y, спрос на который растет и удовлетворен недостаточно. У вас уже есть бизнес-план, где четко расписано, где брать товар Y, как хранить и как сбывать его покупателям. Если вы просто пойдете с ним к шефу, то, во-первых, весьма велика вероятность, что шеф его сходу зарубит, а, во-вторых, даже, если ваш план и будет принят и даже окажется успешным, ваш шеф – после жаркой и искренней благодарности – постарается от вас любыми путями избавиться, чтобы обезопасить собственное кресло. 

Как же вам следует действовать?   

Допустим, вы в тысячный раз обсуждаете с шефом сокращение объема продаж. В тот момент, когда босс явно ищет подсказки, вы можете произнести:
 
– А может быть, нам стоит попробовать расширение ассортимента?
 
Б о с с: Что вы имеете в виду? 

В ы: Может быть нам продавать, кроме Х,  еще W, Z и, скажем, Y? 

Б о с с: Ну, W и Z – это вряд ли. А вот Y… в этом что-то  есть. Вы сможете к утру составить бизнес-план по продажам этого Y? 

В ы: Можно к вечеру? 

Б о с с: К утру, я сказал! 

В ы: Хорошо. 

Нужно ли уточнять, что когда вы завтра с якобы покрасневшими от якобы бессонной ночи глазами принесете ему свой давно распечатанный план, ваш шеф станет самым горячим его сторонником? А вы, вместо опаснейшей репутации непредсказуемого умника, прослывете безотказной рабочей лошадкой (не без некоторых интеллектуальных проблесков). 

Короткое резюме: в общении с боссом вы должны максимально использовать все его слабости и всегда делать так, чтобы ваши идеи казались ему идеями собственными.  
 
Глава 2. 
Тактика «железного кулака в бархатной перчатке»  
 
Итак, ваш бизнес-план утвержден. И именно вы (как человек, совершенно случайно оказавшийся под рукой в момент «снизошедшего» на вашего босса озарения) назначены ответственным за его реализацию. Теперь вам нужно заключить договор на поставку товара, и не просто договор, а на максимально комфортных условиях и – по минимальным ценам.  
 
Допустим, изделие Y поставляют на рынок две фирмы. Одна фирма крупная, а другая – не очень. В крупной все договоры заключаются по шаблону: такой-то объем, такой-то ассортимент, такое-то количество точек реализации с такими-то площадями торгового зала – сочетание этих факторов и формирует вашу персональную скидку. Требовать себе каких-то индивидуальных преференций бессмысленно: давать их категорически запрещает Головной Офис Очень Крупной Фирмы в Париже. 

Для заключения договора к вам офис приезжает представитель Очень Крупной Фирмы. Невзрачный молодой человек двадцати пяти лет по имени, скажем, Сергей. Ваши с ним переговоры – пустая формальность. Ни условия оплаты, ни размер скидки от этого молодого человека не зависят. Все, как мы помним, считает компьютер, и соглашение можно составить за пять-семь минут. Надо ли вам торопиться?  
На наш взгляд, не стоит. Это для Сергея вы – один из сотен клиентов, а у вас от контракта с Сергея зависит будущее. Пусть молодой человек ничего не решает, но и к нему хорошо бы иметь ключи. И вы вдруг вспоминаете конфиденциальную информацию от «своего человека» в этой Очень Крупной Фирме, о том, что от Сережи недавно ушла жена к одному преуспевающему люксембургскому бизнесмену.   

И вот, вспомнив об этом, вы предлагаете сделать небольшой кофе-брейк. Сергей с радостью соглашается. Разговор вы начинаете издалека: о что вот, мол, наши в футболе не очень, как бы нам на Чемпионате Мира не опозориться. Сергей футбольную тему не поддерживает – он не болельщик. Тогда вы заговариваете о загранице и добавляете, что, мол, радости жизни там сильно преувеличены: хорошо, мол, там, где нас нет. Собеседник ваш оживляется. Любой негатив про Европу ему интересен. Тогда вы заговариваете о женском коварстве. Собеседник – само внимание. После ряда его настойчивых просьб вы (якобы через силу) рассказываете о том, как ваша невеста когда-то ушла от вас к состоятельному бизнесмену, но тот женился через пару лет на другой, после чего невеста попыталась вернуться обратно, но получила отказ, и не потому, что вы гордый, а потому что вы в это время уже встречались со своею теперешнею супругой, бывшей на четвертом месяце беременности.  

После этого вы делаете паузу, давая возможность Сергею излить свои горести. Но он не решается сделать это и, чуть-чуть помедлив, предлагает вернуться к переговорам. 
Тем лучше! Поверьте, что ваш договор будет теперь составлен максимально гуманно. Да, от Сережи почти ничего не зависит, но все зыбкости и неясности будут округлены в вашу пользу. Предполагаемые объемы продаж вместе «свыше 5;000;000 рублей в месяц» будет указаны, как «не менее 5;000;000», вместо десяти торговых точек (вы ведь планируете расширение?) будет указано четырнадцать, суммарная площадь торговых залов будет посчитана по максимуму, в результате чего вместо скидки «двенадцать процентов» вы получите «двадцать», а отсрочка по платежу окажется не две, а целых три недели.  

После этого договор уйдет на подпись к Сережиному генеральному, а вы должны попытаться выбить еще более выгодные условия в Не Очень Крупной Фирме. Там к вам тоже приставят менеджера, но на него тратить время не надо. Ведь в этой фирме практически все решает сам генеральный. 
Пробиться к нему на прием тяжело, но – возможно. При личном контакте понравится генеральному, конечно же, важно, но все же не это самое главное. Потому что две главные слабости генерального – это безудержная любовь к своему детищу и столь же безудержная ненависть к конкуренту. Раз поглядев на вас, он сразу же понимает, какую скидку вам дала Очень Крупная Фирма, и предлагает на два процента больше. Когда вы ему сообщаете, что ваша скидка не двенадцать, а целых двадцать процентов, он вам не верит. 

После этого вы показываете ксерокопию договора. Генеральный ее читает и, вздохнув, предлагает вам скидку в двадцать один процент.
 
Вы терпеливо ему объясняете, что ради одного процента разрывать свой контракт и навеки ссориться с Очень Крупной  Фирмой  вам невыгодно. Дальнейшую получасовую торговлю мы, с вашего позволения, опустим и сразу перейдем к голым выводам. Итак, хотя вы торгуетесь хуже, чем генеральный (он вышел из самых низов, и это его стихия), у вас перед ним есть два важных преимущества: наполовину подписанный договор с конкурентом и бессильная зависть вашего собеседника к Очень Крупной  Фирме. Используя эти факторы, вы вполне способны добиться скидки в 24 процента и месячной отсрочки. 

И отсрочка, и скидка ровно вдвое больше того, что бы вы получили, пустив дело на самотек.    
 
Краткое резюме: в любом бизнес-общении старайтесь скрывать свои слабости и  максимально использовать чужие. Непроницаемое лицо, многозначительная немногословность и тактика «железного кулака в бархатной перчатке» – три ваших главных оружия.   
 
Глава 3.  Наши враги — наш капитал 
 
И вот договор заключен. Условия максимально выгодные. Ваш босс радостно потирает руки и поручает вам сформировать команду для дальнейшего продвижения его бизнес-проекта. Команду не очень большую. Человека два-три.  

Кандидатура сотрудницы Х так хороша, что даже не обсуждается. Сотрудница Х – это опыт, это ответственность и пунктуальность. Правда, вы с боссом чуть-чуть сомневаетесь, станет ли она слушаться чересчур молодого сотрудника, но Х эти сомнения тут же развеивает. Она ведь не первый год выживает в офисных джунглях и поговорку о том, кто начальник, а кто дурак, давно выучила наизусть.  

Второй ваш подчиненный, стажер Y – это просто руки и ноги, плюс неиссякаемый щенячий задор. Да, половину работы за ним приходится переделывать,  да, ничего по-настоящему сложного ему не поручишь, зато он работает (причем за копейки), как лошадь, и ни от какого задания не отлынивает.  
Остается выбрать кандидатуру вашего заместителя. Хотя, если честно, это мы просто пишем: «остается, мол, выбрать». На самом деле имя вашего зама вы знали уже в ту минуту, когда мысль о продаже товара впервые пришла в вашу голову.
 
Но это имя мы огласим чуть попозже, а сначала давайте обсудим, какие – сугубо абстрактные –  требования выдвигаются к любому заместителю.  
Зам – всегда антипод своего шефа. Если начальник чересчур мягок, зам должен быть максимально жестким. Если начальник не прочь повитать в облаках, зам должен быть мелочен и готов удавиться за полкопейки. Если начальник чуть-чуть сибарит, зам должен быть аскетом и трудоголиком.   

Ну, а теперь мы озвучим имя вашего потенциального зама.  
Это – Z, ваш лучший друг и бывший однокурсник. Правда, лучшего друга вы (после тревожной бессонной ночи) к себе в заместители не возьмете. Но поскольку у нас здесь все-таки не реальность, а книга, мы вам можем поведать, что с вами было бы, поддайся бы вы первому порыву. 

Ну, сначала б все было великолепно. Вы на пару с Z фонтанировали бы идеями и строили наполеоновские планы.  Первые трудности начались бы вместе с конкретикой. Вы поручили бы другу заключить договор на первые десять торговых точек и через неделю с удивлением бы выяснили, что он заключил только три договора. Ругать вам его неудобно и недостающие семь договоров вы бы за сутки доделали сами, поручив заместителю проконтролировать лишь ремонт помещений и установку наружной рекламы.  

Наверное, вы уже догадались, что, когда через пару недели на точки начнут завозить товар, ремонт будет в самом разгаре, а наружку лишь только начнут изготавливать. Вы, засучив рукава и забыв про еду и про сон, срочно кинетесь устранять недостатки, а Z вдруг окажется на больничном из-за некстати случившейся инфлюэнции. 

Короче, дней через двадцать вы убедитесь, что шеф-сибарит в вашей паре – Z, а вы его пахарь-заместитель. 
    
Дальше – больше!  

Когда из-за срыва сроков вас вдвоем позовут на ковер к генеральному, у Z окажется куча бумажек, неопровержимо доказывающих, что во всех промедлениях виноваты вы лично, а ваш заместитель чист, как слеза младенца. После этого вас, скорее всего, уволят, а бывшего зама назначат на ваше место. 

Короткие пояснения.  

Во-первых, в вашей дружеской паре лидером все эти годы был Z и к роли вашего зама он не готов психологически. Во-вторых, он весьма уязвлен вашим временным (с его точки зрения) лидерством и делает все, чтоб оно оказалось максимально коротким. В-третьих, вы так и не смогли перестроиться с дружеской волны на деловую и, скажем честно, во многом действительно виноваты в провале. В-четвертых, не ожидая подвоха, вы оказались полностью беззащитны даже перед самой элемент-арной интрижкой. 
Но, спешу вам напомнить, всего этого не случилось, потому что, проведя бессонную ночь, вы все же решили не брать своего лучшего друга Z в заместители. 
 
Так кого же вы выбрали? 
Проведя еще две наполовину бессонных ночи,  вы решаете сделать предложение W – вашему главному недругу и конкуренту.   

Когда года два назад вы пришли в этот офис, W был опытным и уважаемый специалистом, сразу принявшим вас, новичка, в штыки. Сейчас вы начальник не очень большого, но довольно-таки перспективного отдела, а W за эти годы не продвинулся по карьерной лестнице ни на миллиметр. Офисный люд говорит, что виною тому его несносный характер и слишком острый язык.
  
Когда вы озвучиваете свое предложение, W на какое-то время теряет дар речи. Потом уточняет, что ему необходимо посоветоваться с супругой. На следующий день – соглашается.  

Заниматься на пару с W мозговым штурмом у вас поначалу не  выходит. Мешают и его постоянные подколки, и ваша давняя настороженность по отношению друг к другу. Но когда вы ему поручаете арендовать первые десять торговых точек, он справляется за три дня вместо недели, причем два договора он заключает не на указанные вами объекты, а на пару других, где проходимость повыше, а ставка аренды – в полтора раза дешевле. 
 
Ремонт и изготовление наружки тоже не обходятся без приключений. W категорически отказывается иметь дело с рекомендованными соседним отделом фирмами и предлагает свои, работающие и качественней, и дешевле. Сначала вы, грешным делом, подумаете, что W сидит на откате, но офисное сарафанное радио подтверждает его доходящую до идиотизма честность, да и рекомендованные вашим замом фирмы действительно делают все очень быстро и качественно, и – в сравнении с прежними фирмами – чуть ли не даром. 
 
Когда через две недели начнется завоз основного товара, многое все равно останется недоделанным, и откроетесь вы на неделю позже дедлайна. Но на планерке у шефа ваш зам будет держаться на редкость лояльно, и весь собранный вами на него компромат вам так и не понадобится. 

В дальнейшем характер W не станет легче, но вы, проработав с ним многие годы, не раз повторите старинную мудрость, что с надежными людьми почти всегда нелегко, а с легкими – ненадежно.   

Краткое резюме: вести бизнес, основанный на дружбе, – лучший способ лишиться и дружбы, и бизнеса. А вот из бывших врагов иногда получаются весьма и весьма неплохие партнеры.      


                ЧАСТЬ ВТОРАЯ 

                 СТРАТЕГИЯ БИЗНЕСА

А) ПЕРВЫЙ ВАРИАНТ  – ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЙ.

Русские люди не любят пустой говорильни. Их идеал – человек дела. Не особо начитанный, не особенно разговорчивый, с руками, растущими не из… короче, растущими, откуда надо. Услышав же иноязычные слова: «стратегия», «тактика», «мониторинг потребностей», «принятие стратегических решений» – наши люди скучнеют и рефлекторно хватаются за кошелек. Ну их, этих очкариков, еще облапошат…

В жизни такая стратегия поведения более или менее приемлема, но в бизнесе ведет к неминуемому банкротству.
Приведу два примера «из жизни».


                ПРИМЕР ПЕРВЫЙ.

У меня есть знакомый. Преуспевающий предприниматель. Трудяга и умница, и, кстати, снабженный (в отличие от меня) руками, растущими отнюдь не из пятой точки. В придачу,  мой друг еще и редкостный семьянин, постоянно заботящийся об уюте своего дома. В рамках заботы об этом уюте он заказал комплект мебели в российской компании «Икс». Комплект этот стоил полтора миллиона деревянных (для моего приятеля это, в общем, не деньги).

И вот, когда он пришел домой вечером, мой друган убедился, что элитная мебель собрана безобразно: часть болтов до конца не затянута, а часть – перетянута так, что резьба слетела, часть и вовсе пропущена. Короче, лишенные мужского присмотра работяги (комплект принимала очаровательная жена моего друга) явно решили, что «сойдет, мол, и так».

Мой друг набрал менеджера, минут двадцать послушал, что «ваш звонок очень важен для нас», но, в конце концов, сумел вызвонить живого сотрудника и сообщить ему о проблеме. Тот клятвенно пообещал все исправить.

Завтра же. В первой половине дня.

Очаровательная жена моего друга, вздохнув, отменила все свои маникюры и педикюры и осталась дожидаться умельцев.

Понятно, что «в первую половину дня» никто не пришел. Как, впрочем,  и во вторую половину.

Никто не пришел ни после, ни послепослезавтра.

И только через четыре дня пара неторопливых умельцев из питерской фирмы «Икс» все исправила.

Мой взбешенный приятель излил накопившуюся у него желчь в «Фейсбуке», предупредив всех знакомых и незнакомых о странностях мебельной фирмы «Икс» и посоветовал не иметь с ней дела. Пост, что называется, «имел успех» и собрал пару тысяч  комментов.

Примерно четверть из них была вменяемыми. Люди сочувствовали моему другу и осуждали халтурщиков-мебельщиков. А вот остальные три четверти объявили моего приятеля «не мужиком», «рукожопом» и т. д. и т. п.

(Что мне,  впрочем, здесь вам рассказывать? Вам ли не знать, как сатанеют люди в Сети по малейшему поводу (да и без повода).

Хулители утверждали, что «настоящий мужчина» должен был справиться с этой мебелью сам. Безо всяких сторонних умельцев.

Правы ли были сетевые тролли?
 
Свой ответ я вам дам чуть попозже. А сейчас давно мной обещанный…


                ПРИМЕР НОМЕ ДВА

У моей бывшей жены есть подруга. Даже не так, у моей бывшей есть лучшая подруга – гламурная девушка с претензиями на великосветскость. Личная жизнь этой Тани (так мы здесь будем ее называть) – вещь очень сложная и обсуждается ей и женой по телефону часами. И вот в эту сложную личную жизнь однажды ворвался некий Валерик – сын очень высокопоставленного чиновника. Этот Валерик примерно так же походил на мажора, как сама Таня – на Марию Кюри.

Щуплый очкастый парень, на котором все купленные в Милане тряпки сидели, как на корове седло. Работал он в какой-то неважной фирмочке за какие-то очень смешные деньги. По сути, его зарплата была косвенной взяткой отцу. Все порученные ему проекты Валерик благополучно заваливал и в конце концов перешел в мастерские, где начал чего-то паять на благо своей родной фирмы. Паять у него получалось превосходно (он был парень рукастый), и все были счастливы.

Таня Валеру любила. С тех пор прошли уже целая жизнь, и я могу сказать вам наверное: Таня Валеру любила. Он ее – нет (просто искренне радовался свалившейся с неба «шикарной телке», ибо женским вниманием был, мягко говоря, не избалован), а она его – да.

Жили они в просторной съемной квартире, где постоянно что-то ломалось. И Валера все это с огромнейшим удовольствием чинил.  А Таня бесилась.

– Ты не сам это должен чинить! Давай вызовем слесаря.

Была ли права эта девушка с претензиями на великосветскость?

Ответ мы дадим сразу после того, как выскажемся по поводу примера первого.

               ОТВЕТ ПО ПРИМЕРУ №1

Сетевые тролли не правы. Они не учитывают того, что их рабочее время стоит в сотни раз меньше, чем время моего приятеля. Давайте-ка подсчитаем: стоимость всего комплекта мебели – 1 500 000 рублей.  Стоимость его сборки – максимум 10 – 15 тысяч. Сборку осуществляют двое рабочих за полный рабочий день – 20 рабочих часов. У моего приятеля, каким бы он ни был рукастым, без привычки ушло бы вдвое больше времени – часов где-то  сорок. Он в среднем работает 60 часов в неделю (это нормально для бизнесмена) и, следовательно, примерно две трети своего недельного рабочего времени должен был посвятить доказательству того, что его руки растут не из жопы.

Теперь посчитаем дальше: мой приятель, судя по косвенным признакам, зарабатывает где-то 20-30 тысяч долларов в месяц. Т. е. (по курсу на начало 2018) где-то от 300 до 500 тысяч рублей в неделю, и сборка комплекта обошлась бы ему в 200 – 300 тысяч рублей прямого убытка. 

Так что оплатить специалистов ему в двадцать раз выгодней, чем собрать самому (это называется «разделение труда»).
Ошибку товарищи тролли совершили элементарную, тактическую. Причина тоже понятна – зависть.

             Второй наш пример посложнее.

             ОТВЕТ ПО ПРИМЕРУ №2

Права, на мой взгляд, Татьяна, хотя сначала я, так же, как и вы, над нею посмеивался. Просто любящим сердцем он понимала, что Валерик боится абстрактных и сложных проблем и тянется к чему-то простенькому и конкретному, из-за чего и остается вечным Дурачком с Паяльником. Понимая, что папа не вечен, она хотела его подтолкнуть к карьерному росту, но хотела – напрасно.   

Они уже лет пять, как расстались. В жизни Валерика не изменилось ничего. Папу Бог бережет, Валера ходит все в ту же фирму и выполняет все ту же несложную работу. Сам он из худенького ботаника давно превратился в стокилограммового  тюленя, а Танино место заняла возрастная мадам схожих с нынешними Валериными габаритов. Таня недавно вышла замуж за состоятельного  итальянца и живет в Палермо.
 
Второй наш пример относится к области так называемого «стратегического  планирования». Давайте рассмотрим подробней, что это такое.

                СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ
   
Любая бизнес-идея всегда в чем-то меняет окружающий мир. Мир – как и любая система – этому изменению сопротивляется и стремится вернуться к первоначальному положению.

Можно всю жизнь упираться в бетонную стену и не подвинуть ее ни на миллиметр. Можно разок подтолкнуть многотонный валун, зависший на краю пропасти, и опрокинуть его в эту пропасть.

Для того, чтобы знать, где толкнуть, нужна

                СТРАТЕГИЧЕСКАЯ РАЗВЕДКА

Возьмем то, что близко каждому. Скажем, рынок фастфуда в формате модных сейчас мини-пекарен, работающих через окошко на улицу. Начнем с того, что эти пекарни продают не «покушать». Они продают:

А) Удобство и экономию времени.

Б) Сверхмодную идею динамичности. «Не тормози – сникерсни». Не тратить времени на еду – это модно. 

В) Для тех, кто ест горячие лаваши и хачапури дома, они продают идею «дешевого деликатеса». Горячий лаваш гораздо вкуснее купленного, а стоит лишь не намного дороже.

Г) Та часть этого рынка, которая не подмята под себя «Макдональдсом», продает еще и идею «здорового питания»: гамбургер и хот-дог – это ужас-ужас-ужас, блины и лаваш – просто ужас, а значит и ничего.

Сеть блинных «Теремок» и ее аналоги торгуют еще, извините, и патриотизмом.

Сугубо кавказские пекарни (особенно «Чито гвито») торгуют еще и образом Грузии – райской страны с морями вина, эверестами шашлыков и нескончаемыми многонедельными застольями.  Т. е. каждый кусок хачапури из этих пекарен завернут в фильмы Гайдая и Данелии, кавказские поэмы Пушкина и Лермонтова и кавказскую прозу Толстого. 

Пекарни «Месье Патисье» торгуют французским мифом.

             (ЗДЕСЬ РУКОПИСЬ ОБРЫВАЕТСЯ)

Б) ВТОРОЙ ВАРИАНТ НЕНАПИСАННОЙ КНИГИ – СКАЗОЧНЫЙ.


                ВСТУПЛЕНИЕ

В нашем дачном поселке живут люди разные. Кто побогаче, кто победнее, кто вообще перебивается с хлеба на квас. Очень богатых нету. Единственное исключение составляет дом №5 по улице Центральной. Там за двух с половиной метровым кирпичным забором скрывается настоящий дворец, причем (как выяснилось чуть-чуть попозже) то, что казалось дворцом наивным обитателям нашего поселка, было на самом деле лишь скромным гостевым домиком, а настоящий дворец располагался намного дальше и был с дороги не виден.

Откуда я это знаю? Да потому что я там побывал. Как побывал? О, это совершенно фантастическая история!
Однажды, в один дождливый осенний день в двери моего дачного домика постучались. За порогом стоял человек средних лет, настолько безукоризненно одетый, что он мог быть только слугой очень-очень богатого человека.

Так оно, собственно, и оказалось.

– Простите меня, господин такой-то, – сказал посетитель, – я – дворецкий вашего соседа господина Новокрещенова из пятого дома. Мой хозяин давно наблюдает за вами и был бы рад познакомиться. Вы не могли бы его посетить сегодня вместе с супругой где-нибудь часиков в шесть?

Способ приглашения был, конечно, несколько экстравагантным, немного даже граничащим с оскорблением, но – слаб! слаб человек! – и мы с женой не нашли в себе сил отказаться. Уже в пятнадцать минут седьмого мы подошли к воротам этого дома, назвали себя, были тут же пропущены охранником, преданы с рук на руки дворецкому и долго шли вместе с ним среди сосен, пока, наконец, не увидели белое главное здание. 

Там мы поднялись на третий этаж и, наконец, увидели хозяина.

 – Здравствуйте,  – сказал нам пожилой человек в потертом халате, выглядевшем особенно потрепанно на фоне безукоризненного фрака лакея, – я – Алексей Николаевич Новокрещенов, генеральный директор и совладелец мегахолдинга «Эйер-Экспресс».   А вы ведь господин … и госпожа …?

И он назвал нас с женою по имени-отчества.

– Да-да! – закивали мы.

– Видите ли, – продолжил Алексей Николаевич, – мне надоело слыть неким таинственным графом Инкогнито, о котором соседи не знают вообще ничего. И я решил рассказать о себе. С полным правом дальнейшего распространения. Вам это интересно?

– О, да! – опять согласились мы с супругой.

– Я надеюсь, – продолжил хозяин, – что название моей фирмы вы слышите не впервые? «Доставка любых товаров дронами!», «Магазин на подоконнике!», «Один клик – и ты сыт!», «Шоппинг – это немодно! Трать время с пользой!» – эти и сотни других моих слоганов известны сейчас даже старикам и младенцам.

– А почему в наш поселок до сих пор не проложена эйер-доставка? – вдруг спросила жена. – До сих пор ходим в сельскую лавку, как в каменном веке!

– Не все сразу! – вздохнул Алексей Николаевич. – Мы над этим работаем. Доставку подключим через полгода.
Он встал и чуть походил по кабинету: от ярко горевшего мраморного камина к огромному напольному глобусу.

– О, да! – вдруг хлопнул он себя ладонью по лбу. – Соловья ведь баснями не кормят. Валерий Степанович, – обратился он к дворецкому, – передайте, пожалуйста, на кухню, чтоб они организовали что-нибудь легкое. Какие-нибудь пожелания, – обратился к нам, – будут?

– Нет-нет, – вконец застеснялись мы.

Дворецкий тут же вышел и минут через двадцать накрыл нам изысканный ужин, вкуса которого мы не заметили: слишком уж был интересным рассказ гостеприимного хозяина.

– Так вот, – продолжил Новокрещенов, – фирме моей десять лет. А ровно одиннадцать лет назад я был владельцем единственного киоска, торгующего на вокзале фастфудом. Причем киоска, мягко говоря, не процветающего. Вам интересно, что было дальше?

Мы вновь горячо закивали.

– Но здесь есть один нюанс. Рассказ мой несколько… э-э… выходит за рамки… э-э… реализма, и я очень боюсь, что вы мне не поверите. А прослыть пожилым чудаком, рассказывающим на ночь сказки, мне бы… э-э… не хотелось. К счастью!

Здесь хозяин присел в уютное кресло рядом с камином и раскурил настоящую гаванскую сигару.

– К счастью, от фантастических обстоятельств, сопутствовавших началу этой истории, остался один… артефакт, – Новокрещенов достал из кармана халата полупрозрачную синюю сферу. – Я имею в виду вот эту изящную штучку. Вы, конечно, читали «Пикник на обочине»? Помните Золотой Шар, исполнявший желания? Так вот перед вами – его аналог: Синий Шар, исполняющий разные мелкие прихоти. Так же как и его старший коллега, он исполняет лишь то, что вы желаете на самом деле, а то, что вы хотели бы пожелать, – не исполняет. Не хотите испытать свое счастье?

– Хотим! – ответила за обоих жена.

– Ну, что же, госпожа …, – хозяин назвал мою супругу по имени-отчеству, – нет ничего легче. Сфокусируйте взгляд на этой хрустальной сфере и максимально расслабьтесь. Синий Шар сам проникнет в ваше подсознание.

Моя жена вперилась взглядом в синий кристалл на ладони хозяина и…



Здесь я буду немного невнятен и сделаю пропуск. Не скрою, я был удивлен неожиданно воплотившемуся желанию моей супруги. Удивлен и рассержен.

Настолько рассержен, что мы с нею потом целых четырнадцать дней не разговаривали. Но сейчас все обиды в прошлом.

Все мы, в конце концов, люди. Все – человеки. И никто не властен над своим подсознанием.

                ****

– Ну, – улыбнулся Алексей Николаевич, – Сейчас вы мне поверили, и я, наконец-то, могу рассказать вам всю правду, не рискуя прослыть фантазером. Итак…


                ГЛАВА ПЕРВАЯ

– Итак, – начал Алексей Николаевич, – все началось одиннадцать лет назад в киоске на N-ском вокзале. Дела мои шли неважно. Я разорялся. Еще за каких-то полгода до этих событий я был процветающим индивидуальным предпринимателем, но потом в двух шагах от моего киоска открылись сетевики, и выручка снизилась в два с половиной раза. Я снижал цены, увеличивал время работы, вешал дополнительную рекламу и в конце концов дошел до того, что сам стал сидеть за прилавком, но – ничего не помогало.
Аренда была высокая, желающих сесть на мое место – пруд пруди, и выпрашивать у арендодателя хоть какие-то скидки было делом бессмысленным. Арендодатель очень меня уважал, искренне не хотел расставаться, но – деньги есть деньги.

И я начал подумывать о сворачивании бизнеса.

…Итак, в тот вечер я заменял одну уволенную за воровство продавщицу и сам отпускал чебуреки и гамбургеры.
Продавцом я был очень неважным и сам это хорошо
понимал. Песок, как шутил О. Генри, плохая замена овсу, а небритый сорокалетний дядька с неистребимыми командными интонациями в голосе плохая замена трепетной девушке.

Я принуждал себя улыбаться, но выходило плохо.

– Мо-ло-дой че-ло-век! – вдруг услышал я голос какой-то не по-вокзальному интеллигентной старушки. – Вы не подскажете, сколько в вашем кафетерии стоит самая дешевая булочка?

– Хот-дог – двадцать восемь рублей! – машинально ответил я.

– Мо-ло-дой че-ло-век, я без очков плохо вижу. Вы не могли б посмотреть, хватит ли у меня денег?

И она протянула узенькую морщинистую лапку с небольшой горсткой мелочи. Там было всего восемнадцать рублей.

…Здесь я вынужден уточнить. Все мы люди жалостливые и добрые. Когда смотрим кино или читаем книги. А я торговал на вокзале, где всевозможные попрошайки приставали ко мне по тысячу раз на дню. Мое сердце давно покрылось ледяным панцирем, но…

Но на этот раз оно дрогнуло.   

– У вас здесь ровно двадцать восемь рублей! – бодро отрапортовал я и протянул старушке сосиску в тесте.
Она схватила ее и начала есть с такою изо всех сил скрываемой жадностью, что мое сердце дрогнуло снова.

– Простите, забыл, у нас ведь сегодня рекламная акция! – все тем же чересчур бодрым голосом оптимиста с плаката продолжил я. – Ее условия изложены здесь, – я ткнул указательным пальцем в листок А-4 с телефонами контролирующих организаций. – Каждому купившему хот-дог с восьми и до… – я взглянул на часы, – до двенадцати, еще один хот-дог и кофе в подарок!

– Где это сказано? – удивилась старушка.

– А вот здесь, – я повторно показал на листок.

– Очень мелко написано. Я ничего не вижу.
– Спасибо за ценное замечание! Я обязательно свяжусь с руководством, и предложу ему заменить шрифт на более крупный. А пока что возьмите, пожалуйста, бонус. Это бесплатно.

И я передал ей сосиску и кофе.

Старушка – на этот раз не спеша – схомячила их, насухо вытерла губы и вдруг спокойно сказала.

– А вы ведь меня обманываете. Нет у вас никакой рекламной акции. И денег я вам дала всего восемнадцать рублей, а эта ваша «горячая собака» стоила на десять рублей дороже. И что самое странное, сделали ли вы это не от избытка. Ваши дела идут скверно, и долгов у вас много больше, нежели имущества. Будь у меня с собой деньги, я б обязательно бы доплатила недостающие пятьдесят восемь целковых. Но у меня с собой нет ни копейки, только проездная карточка. А карточка вам без надобности, потому что у вас есть «Тойота» девяносто четвертого года выпуска. Старая, но на ходу. Как бы мне вас, милый юноша, отблагодарить за ваше благородство?

Старушка порылась в сумочке и достала тот самый голубой шар, который пару минут назад так весело похулиганил над моими слушателями. Потом она объяснила механизм его действия и уточнила, что задействовать его можно только три раза.

– Ну, это даже и много, – хихикнул я, полагая, естественно, что старушенция шутит, – хватило бы и одного.

– Нет, юноша, не хватило бы, потому что ваше самое первое желание не приведет вас ни к чему хорошему, – ответила мне старушка и – исчезла.

ЖЕЛАНИЕ ПЕРВОЕ: у героя вдруг умирает совершенно не известный ему четвероюродный дядя и оставляет ему шикарную трешку в центре. Герой берет под залог этой трешки кредит в два миллиона, выплачивает все долги и пытается спасти свой бизнес. Через год долги возрастают вдвое.

МОРАЛЬ: ОДНИ ИНВЕСТИЦИИ, БЕЗ ЗДРАВОЙ БИЗНЕС-ИДЕИ НИЧЕГО НЕ СТОЯТ.
 
Продав дядину трешку, герой возвращает кредит и в качестве добросовестного заемщика представляет банку свой бизнес-план по развитию сети японского фастфуда «Суши Гоу». Банк этот план отвергает, собственных средств не хватает. Приходится использовать

ЖЕЛАНИЕ ВТОРОЕ.

Банк – конкурент отказавшего банка становится дольщиком, японская сеть имеет успех, но через несколько лет ее развитие останавливается. Герой понимает, что снова наступает на те же грабли, и его новый бизнес может кончиться тем же, чем старый.

МОРАЛЬ: БИЗНЕС-ПЛАНЫ, КАК ЛЮДИ – ОНИ ТОЖЕ СТАРЕЮТ И УМИРАЮТ. НИКАКИЕ ДЕНЬГИ И НИКАКИЕ УСИЛИЯ НЕ СДЕЛАЮТ ПОСТАРЕВШИЙ БИЗЕС МОЛОДЫМ, А УМИРАЮЩИЙ – ЗДОРОВЫМ.

Герой осознает, что ему требуется переход на новый уровень и естественным  путем его не сделать. И он использует…

ЖЕЛАНИЕ ТРЕТЬЕ: начинается эпопея с воздушной доставкой. 

(– А почему нельзя было пожелать, – спросила моя супруга у Новокрещенова, – всего это, – она показала на дом, – сразу, без всякой службы доставок?

– Потому, – ответил хозяин, – потому что Шар исполняет только самые сокровенные желания. А я хотел не просто вкусно есть и мягко спать, а доказать, что я что-то стою в бизнесе).


В ШАГЕ ОТ СЛАВЫ
                (повесть о Григории Нелюбове)

    Я все-таки жутко завидовал В. Серёгину. Урна с его прахом утопала в цветах и медленно проплывала по Красной площади. Вслед за урной – так же томительно медленно – плыл его написанный маслом портрет , который несли двое рослых военных.

   На трибуне стояло Правительство в полном составе: Брежнев, Косыгин, Подгорный, – и, нелицемерно скорбя, провожало Серёгина в последний путь.
А, между тем, таких, как Серёгин, в стране были тысячи, и ешё пару-тройку дней назад его имя было никому не известно. Но позавчера он летал на одном самолёте  с Гагариным и они с ним разбились.
– Ой, как же мне жа-алко Юру! – ревела бабушка.
(На самом деле она тоже завидовала Серёгину, но старательно скрывала эту зависть под потоками слёз).
– Да, Зоя, смерть ведь она… всегда выбирает лучших, – вздохул мой дед и с осуждением посмотрел на такого же, как и он, полковника, удостоившегося маршальских похорон.
Но ругать Серёгина было нельзя и дед, пожевав губами, продолжил:
– Вот уж американцы сегодня радуются!
– Да… у Джонсона праздник, – вздохнула бабка, и они оба продолжили смотреть телевизор, жалея Юру и молчаливо осуждая выскочку Серёгина.

                ****

А ровно за десять лет до этих императорских похорон случилось следующее: старший лейтенант Григорий Нелюбов впервые переступил порог абсолютно секретного Центра по подготовке к полётам.  Внутри было пусто и малюдно. В огромной (почти стометровой) комнате стояло чуть больше десятка низкорослых военных лётчиков в чине от лейтенанта до майора и конфузливо жались по стеночкам, стесняясь смотреть друг на друга. Белобрысый крепыш в капитанских погонах, бывший заметно пониже ростом даже своих маломерных коллег, вдохновенно травил анекдоты. Нелюбов прислушался:
– Наш поезд идёт так быстро, – вещал капитан, – что порою мне кажется, что одна моя нога ещё в Петербурге, – а другая уже в Москве.
«Хотел бы я оказаться где-нибудь в Бологое», – мысленно завершил эту байку старлей, капитан повторил тоже самое вслух, а остальные лётчики отозвались тем преувеличенно дружным и громким хохотом, которым люди реагируют на что-нибудь заведомо несмешное.
– А вот ещё одна хохма, – продолжил рассказчк. – Поручик Ржевский уходит утром от проститутки. «Поручик, а деньги ?» – спрашивает его она. «Мадам, гусары денег не бе…»
И здесь капитан вдруг прервался на полуслове.
И сам анекдотчик, и все его слушатели, и даже неводомо как оказавшийсяв зале товарищ генерал-майор Петрищев вдруг вытянулись во фрунт и проглотили язык. В распахнутом настежь дверном проёме стоял среднего роста (правда, здесь он казался высоким) пожилой человек в мятом штатском костюме.

ДАЛЬШЕ – ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ ЛИНИИ ГАГАРИНА И НЕЛЮБОВА. ИХ, СООТВЕТСТВЕННО, КОМПЛЕКСЫ «МАРТИНА ИДЕНА» И «ДЖОНА БЕСТА», ПРИВОДЯЩИЕ ОБОИХ К ФАКТИЧЕСКОМУ САМОУБИЙСТВУ.