Командировка в прошлое. Часть 2. 15 октября 1991 г

Командировка в прошлое. Часть 2. Самое жаркое место на планете.

                Ливийский дневник


15 октября 1991 года



          Сегодня вторник должна состояться моя первая поездка на базар (сук), так звучит это слово по-арабски. Именно базар, арабы никогда не назовут базар рынком, только базар. Рынок от базара отличается тем, что на рынке только покупают и продают, а базар это уже настоящая философия жизни. Здесь всё зависит, как ты умеешь торговаться и как ты ведёшь себя с продавцом. Один и тот же продавец может подарить бедному дорогую вещь и дорого продать заносчивому богачу безделушку. На базаре можно купить даже лекарство от бессмертия. В этом ты будешь твёрдо убеждён, пообщавшись с продавцом, продавшему тебе это секретное снадобье.

 
          Праздничное настроение придавали воспоминания ароматов Алайского базара, визитной карточки Ташкента, где обходя съестные ряды, пробуя всё, что продают, можно наесться до отвала.


           С самого утра был в радостном настроении, что закуплю различных продуктов, перестану питаться консервами и приготовлю себе, всё что захочу. По приезду в Ливию, было даже очень удобно, не заморачиваться с приготовлением пищи и обедать в кооперативном кафе. Но цели, шустрых на прибыль кооператоров не совпадали с моим стремлением, как можно меньше потратить денег на питание.


          Автобус отошёл от площади у КПП ровно в 16-00. Меня предупредили, что на покупки отводится всего два часа и в 18-00 автобус уходит обратно в городок.


            Вид базара в Бени-Валиде моё ожидание праздника превратил в удручающие серые будни. Увидеть, что-то мистическое, почувствовать те, непередаваемые ароматы, чем запомнился Алайский базар, увы, не пришлось.

 
          Дурно пахло гнилью от сваленных тут и там, протухших продуктов, сломанной тары, лежащих повюду мусорных пакетов, катающихся под ногами пустых банок из-под масла. В кучах различного мусора роются бараны и козы, растаскивая его повсюду.


            Возле сколоченных, из разных палок и жердей, навесов, укрытых от палящего солнца пальмовыми листьями,  копошились мужчины, в белых длинных рубахах, белых шароварах, белых платках, намотанных на голову. На ногах сандалии с несколько загнутом носом, но большинство в сланцах или ходили босые по толстому слою горячей и топкой пыли.


          Большое количество людей выбирали продукты и шумно торговались, в тесных проходах между прилавками, с продавцами. У одного торговца на прилавках лежала картошка и лук, томаты и перец, рядом торговали коврами из шерсти верблюдов ручной работы и различными аксессуарами – сумками и шляпами, походными мешками и рюкзаками. Чуть дальше чашками, тарелками, горшками с крышками, кувшинами и вазами.

          На твоих глазах могут изготовить любое гончарное изделие, и тут же нанесут на них выбранные покупателем рисунки или орнаменты. Можно понаблюдать не только за работой гончаров, но и за изготовлением различные украшений, шкатулок, статуэток, ножей, кошельков, кинжалов, кастетов, сандалий и ремней. Могли торговать различной зеленью, специями и тут-же, одеждой и обувью очень низкого качества, но с фирменными наклейками.


          Большинство продавцов были в закрывающих лицо чёрных платках, открытыми были только пронзительные, сверлящие насквозь глаза. Одеты в рубашку без рукавов и широкие штаны, поверх надета накидка синего цвета. На груди перекрещиваются две широкие ленты, сплетенные из разноцветных шелковых шнурочков, с кистями на концах. На ногах сандалии из кожи, на руках большое количество серебряных браслетов, колец и различных перстней. Было в их облике что-то таинственное и агрессивное.


          Но это было не первое моё разочарование от базара. Самое сложное, оказалось, сориентироваться, в цене необходимых продуктов. Валютой  в Ливии является ливийский динар, равен 1000 дирхам. Цену на продукты необходимо спрашивать у продавца и не всегда она везде одинаковая.


           Спросив, сколько стоит товар, в местной валюте, я переводил на наши рубли и вспоминал цену продуктов в Союзе и ничего не мог понять.


           Батон белого ливийского хлеба стоил 30 дирхам, а это 10 наших рублей здесь, против 60 копеек там дома. Литр молока стоил 48 дирхам – 160 рублей здесь и 16 рублей дома. Масло 200 грамм стоило 1 динар – 336 рублей здесь и 80 рублей дома, 1килограмм томатов стоил половина динара– 168 рублей здесь и 60 рублей дома. Яйца 30 штук, стоили 2.5 динара – 840 рублей здесь и 260 рублей дома, потрошёная курица, почти 5 динар – 1680 рублей, наша синяя курица с головой и лапками, часто с пухом и редкими перьями, если её конечно можно было достать, стоила дома 128 рублей,  сигареты здесь можно купить от 1 динара местные 336 рублей и 1.5 динара американские, а это 504 рубля, дома, дешёвые сигареты, можно было купить за 40 рублей, а хорошие американские  Marlboro и Camel за 80 рублей.



          Прошёл уже час, а я так и не понял, что покупать и решил найти кого-то, чтобы посоветоваться. Первым оказался Сергей Казаков, шедший навстречу держа в руке набитую шкару апельсинов. Шкара, это такая сетка, в которую входит 5 килограмм. По моему озадаченному лицу, он сразу понял, в чём дело и с усмешкой, ещё издалека, прокричал:


- Ну, что счетовод, не сходится у тебя дебет с кредитом?

- Ничего не могу понять в этих ценах.

- Это потому, что ты считаешь неправильно.

- Почему неправильно?

 - По своей советской зарплате. Сколько она у тебя?

- Двести пятьдесят.

- Ну, вот! А сколько, в советских рублях, у тебя по контракту?

- Почти шестьдесят тысяч.

- Вот ты и решил эту сложную задачу. По приезду, всех цены заводили в тупик. Пойдём, проведу для тебя обзорную экскурсию по торговым точкам Бени-Валида.


          Мы отошли от шумного базара и свернули на небольшую улочку, с двухэтажными зданиями, где на первом этаже располагались различные торговые лавки и небольшие магазинчики. Кучи мусора по всей улице, всюду валяются битые бутылки, мальчишки с криками гоняют жестяные и пластиковые банки. На вывесках вместе с арабской вязью доморощенные художники силились изобразить ассортимент продаваемой продукции. Над одной лавкой были намалёваны булки, сыры, чай, сахар. На другой вывеске красовалось круглое лицо восточного человека, с наслаждением раскуривающего кальян.


          Мы зашли, в магазинчик под вывеской овощей и фруктов. Помещение было небольшое, основную площадь занимали прилавки с продуктами и покупателям было тесновато.


- Кейф хали, садык! (Как дела, друг!) – с порога прокричал Сергей.

- Шукран, коис! (Спасибо, хорошо!) -  ответил уже не молодой араб, выходя из подсобки.

- Коис, у кого по пояс, - произнёс Сергей, улыбаясь в лицо продавцу.

- Мархаба! Шина лязим? (Здравствуйте! Что желаете?), - расплылся в улыбке араб.

- Лязим (Желаю) ***зим, баран, - сердито произнёс Сергей и уставился не продавца.

- Аафан, Ля эфхамука ( Извините, я не понимаю), растерянно проговорил продавец.

- Не шаришь по-русски, профан. Бикам аль батата? (Почём картошка?)
 
- Хамса хамсин, садык. (Пятьдесят пять, друг)

- Гиддеш? (Сколько?)Ты чё, придурок, совсем обнаглел. Гаалин (Дорого)
 
- Мумкин, хамсин, садык (Можно пятьдесят, друг)

- Лязим арбаин, садык? ( Желаю сорок, друг?)

- Ля, арбаин калиль джиддан, хамса арбаин, мумкин. (Нет, сорок очень мало, сорок пять можно)


          Продавец продал нам: картофель, лук, томаты, апельсины, бананы и остался очень доволен своей торговлей и своими покупателями. Он даже подарил каждому большой пучок разнообразной зелени, за доставленное удовольствие с нами поторговаться. Мы вышли из магазина и меня не покидало чувство какой-то вины перед этим добродушным пожилым ливийцем.


- Зачем ты с ним так? – спросил я у Сергея.

- Есть какие-то претензии по товару или цене?

- Ты же понимаешь, что я о другом.

- Да, брось ты, Володя расстраиваться по пустякам. Это же дикие люди пустыни, он сейчас выйдет из лавки сядет на корточки, задрав хламиды и справит нужду, рядом с тобой. Уверяю, тебя, чувства стыда испытывать не будет. Будет смотреть в глаза и улыбаться.

- Ты сделал, сейчас, то же самое, Сергей.

- Что я сделал?

- Поднял свою хламиду и справил нужду, но, только не выходя из лавки.

- Да, пошёл ты, защитник африканской клоаки. Давай торгуйся сам, а я посмотрю.

          Мы зашли в бакалейную лавку, оказавшейся не намного больше овощной. В магазине покупателей небыло, только в углу на стуле склонил голову над книгой продавец. Он был в белой рубашке, белых штанах, но лицо и руки были абсолютно чёрные, с синим отливом и блеском, словно антрацит.  Этот контраст придавал его виду что-то таинственное, мистическое и даже демоническое.

 
           В магазине вдоль стен, на стеллажах, аккуратно расставлены различные виды хлеба, булочек, кофе, чая, какао, сахар, соль, рыбные и мясные консервы, крупы, оливковое масло в жестяных банках, мука, вода, соки, различные пряности. У прилавка в стеклянных ларях молочная продукция, различные сыры, масло. В ярких цветных упаковках товар, различных европейских брендов, в большинстве испанских, французских, итальянских и турецких фирм.

 
          Я вспомнил совершенно пустые прилавки при отъезде из Союза.  Продукты в магазинах продавали по талонам, и чтобы купить их, приходилось томиться в многочасовых очередях. Да и само слово купить уже давно ушло из лексикона советских людей. На смену пришли слова: добыть, достать, урвать. Всего три года назад на первомайской демонстрации можно было заметить в руках радостных граждан транспаранты: «Не променяем перестройку на сахар, соль, вино и водку». Через год тональность уже была иной: «Голым я родился, голым и умру. И за это партию я благодарю!». А в этом году: «В Союзе» жить – по-волчьи выть!». Страна постепенно катилась в пропасть.


          Мы выбрали на стеллажах необходимые продукты, и подошли к прилавку.


- Масаа аль хайри! (Добрый вечер!) – поприветствовал я ливийца, сидящего  на стуле и склонившего голову над книгой.

- Ахлен ва сахлен! Маазаа турииду ан таштарийа? (Добро пожаловать! Что хотите купить?)


          Мы поставили на прилавок выбранные продукты: хлеб, муку, сахар, рис, оливковое масло, воду «Bengashir» и сухое молоко. Ливиец достал из- под прилавка калькулятор и довольно ловко его пальцы побежали по кнопкам.


- Я думал, эти нигеры только на пальцах считать умеют, - съязвил Сергей, и обратился к продавцу - Ты, что, Чунга-Чанга, на калькуляторе научился работать?

- Сергей, ты опять за своё. Ты что расист?

- Он всё равно нихрена не понимает, с дерева недавно слез.


          Ливиец продолжал невозмутимо считать на калькуляторе, перекладывая наши продукты в отдельные пакеты. Сложив покупки, внимательно оглядел нас и показал пальцем на калькулятор. На табло высвечивалась сумма: восемь целых, семьсот пятьдесят тысячных.


- Халь хуа мин альджамиа ам кулль сауа? (Это с каждого или всё вместе?) – спросил я у продавца.

- Кулль сауа. (Всё вместе)
 
- Снегурочка! Бишкуль минфасаль. (Посчитай отдельно), - произнёс Сергей и добавил, - Обсчитал, наверное, баклажан.


          Продавец снисходительно улыбнулся и посмотрел на Сергея. Эта улыбка принесла, для него, ещё больше обидных оскорблений. Ливиец стал и черномазый, и черножопый, и обезьяной тупорылой, и галошей рваной и сапогом кирзовым.  Лицо продавца выражало глубокое спокойствие, в глазах светилось искреннее сочувствие. Продавец внимательно выслушал, все определения его цвета кожи и заговорил на русском языке совершенно без акцента:


- Ты кроме этих слов, что-то знаешь по-русски? Представитель страны великой культуры. Родины Пушкина, Достоевского, Толстого, Гоголя, Лермонтова, Чайковского. На самом деле ты являешься представителем великого бескультурья. Энта фахимтани? (Ты меня понял?)


          Слова продавца прозвучали без малейшего возбуждения и гнева, очень спокойно и даже тихо, но как удар хлыста точно достигли своей цели. Это произошло настолько неожиданно, что мы оба потеряли дар речи. Если у меня это вызвало необычайное удивление и чувство стыда за своего товарища, то на Сергея это произвело совершенно шокирующее впечатление. Он был растерян и испуган, а его всегда живое самоуверенное лицо побледнело. Сергей замер с отпавшей челюстью, в выпученных глазах застыл страх. Он как-то весь сьёжился, попятился, а затем выскочил из магазина, оставив меня разгребать его понты.


          Я положил на прилавок девять динар и принёс извинения за поведение товарища, пытаясь объяснить это тем, что он просто хотел произвести на меня впечатление.


- Искать причину в хамстве дурака глупо. Родниковая вода не потечёт с болота, - ответил мне продавец, вероятно, какой-то восточной пословицей.


          Мы познакомились, мне стало интересно, где он так хорошо научился говорить на русском. Омар бен Салем, так представился продавец, родился в Тунисе, русский язык освоил во время обучения в Каменец-Подольском военно-инженерном училище. Сейчас работает инженером-дублёром на военном заводе в Бени-Валиде и знает многих советских специалистов, выпускающих военную продукцию. Большинство, оказывается, проживает в нашем советском городке. Квалификация местных рабочих очень низкая, большая часть населения Ливии не имеет среднего образования, а техническое имеют единицы. Государство надеется на подготовку молодых ливийцев в нашем Проф. Тех. Центре.


           На мой вопрос про магазин, Омар ответил, что законодательство страны не запрещает государственным служащим, вне рабочее время, заниматься предпринимательством, поэтому у них с братом это семейный магазин.