Эдит и Джон, история Питтсбурга

Автор: Франклин Смит Фаркуар...Дата выхода: 1 июля 2012 года.
***
ГЛАВА I.СЛОМАННЫЙ ЗОНТ.

Туман, дым и копоть нависли над Питтсбургом: сгущающимся одеялом, промокшее в своей громоздкой пелене. Дождь хлестал, как буравчики; воздух был спертым, удручающе обволакивающим; улицы были промокшими, грязными, с грязными ручьями, журчащими по водосточным канавам; огни мерцал жутко, призрачно, отвратительно, просвечивая сквозь мрак; вода капала с карниза, навеса, проволоки, вывески, фонарного столба - со всего, брызгала, сочилась, не переставая капала, пока весь мир казалось, что диабет находится на продвинутой стадии. Это была серая, мрачная, средневековая ночь- холодная, сырая, выматывающая ноябрьская ночь. Сверкающие кузницы, тяжелые молоты, чудовищные валки мельниц вдали грохотали, угрюмо, непрерывно, как в
ворчание обезумевшего Тубала Кейна раздражало невыносимо. Мельница и
заводские, лодочные и цеховые свистки гудели, визжали и выли
демонически, без особого согласия относительно ритма. Грохотали поезда, машины дребезжали, и всевозможный транспорт с грохотом проезжал через переезды и перекладины и Y, через туннели, под навесами, через дворы, под
здания, по улицам, через мосты; некоторые быстро, некоторые медленно, некоторые осторожно, некоторые безрассудно - все идут, приближаются, туда-сюда, с безжалостной энергией и с неумолимой целью. Смесь колокольчиков
наполнила воздух резкостью, сладостью, безумием, которое было достаточно поразительным, чтобы повергнуть нервничающих в дикую панику. Грохот
телеги, топот копыт, щелканье кнута, топот ног, звук голоса были беспорядочной массой звуков, добавленных к большему рёву неспокойного города из железа и стали. Усталые, изможденные женщины, грубо одетые; гордые, надменные женщины, одетые по моде одетые; группы мальчиков и девочек, дрожащих и болтающих, перепачканных и сгорбленных; мужчины с грубыми руками, одетые грубо; мужчины в лайковых перчатках, безупречно ухоженные: некоторые с узлами, корзинками, ведерками для ужина или без ничего - все спешат сквозь стихийную скуку, склонив головы путь из офиса, из магазина, из лавки, с мельницы, с фабрики домой, в гостиницу, во дворец, в особняк, в лачугу, к пуховым постелям, к соломе тюфяки, койка, скамейка или порог; или место ночной службы, или для удовольствия; отдохнуть и освежиться и ожидать наступления еще одного дня тяжелого труда или досуга.
 * * * * *
Джон Уинтроп был рослым молодым человеком, прожившим всего несколько месяцев в Англии. ему было двадцать два года. Он оставил перо, чернила и бухгалтерские ведомости за своим высоким столом в офисе "Джарни и Лоумен", когда часы на башне здания суда пробили шесть нарочито торжественных ударов. Он надел пальто и шляпу, взял пачку материалов для чтения, отобранных по их
качеству из тех, что ежедневно громоздились на письменных столах и в корзинах для мусора, достал зонт из множества тех, что были оставлены на полке в одном
повернул за угол, вышел за дверь, спустился на лифте и оказался на улице.
Шел дождь, и он закатал брюки, поднял воротник пальто , поднял зонт и присоединился к толпе спешащих пешеходов, направлявшихся домой.
Домой! У Джона не было дома в городе. Он оставил свой дом позади -
скромный, дешево построенный, скудно обставленный и плохо обставленный дом
своих родителей в горах - и приехал в город, чтобы разбогатеть.

Его дом теперь был "комнатой" - просто комнатой среди множества подобных.
комнаты, расположенные между четырьмя углами оштукатуренных стен. Его вознаграждение как самый низкий бухгалтер в ряду таких функционеров, этого было недостаточно, чтобы купить что-то большее, чем самое скудное жилье в
дешевом пансионате на Даймонд-Элли-уэй.
Этот номер был в Древней кирпич и строительный материал, что
в прежние времена, был архитектурный орнамент в ее статность
по сравнению с другими бизнес-блоками, но по причине быстрого шагал
современного процветания, это было давно ушли в подавляющем оттенки, которые замечательно удачи вырастили в Железо и бетон, стоя.
В этом низком и старом доме были только две стороны, открытые свету и воздуху.здание - одно спереди и одно сверху. Между ними было три яруса
маленьких темных комнат, расположенных один ярус над другим, очень похожих на
маленькие кубики в контейнере для концентрированных яиц. Две небольшие застекленные окна посмотрел мрачно на них с улицы, на каждом этаже, с меньшим
окна потемневшие от времени в каждом гулкий коридор.
Внутренние помещения освещались сокращенными колодцами, вырытыми в потолочном люке на стороне, примыкающей к глухим стенам головокружительного небоскреба. И облачно и сумрачным, и тусклым, и безрадостным, действительно, был свет, проникавший на самый яркий из дней, в то время как в пасмурные дни это было не более чем подобие убывающих сумерек; так что, если вообще использовать в дневное время, свет был необходим, чтобы разглядеть любой объект внутри.
В одной из таких темных и зловонных комнат у Джона Уинтропа было свое
временное пристанище. Было в нем дешевой железной кровати, с плесенью
обоняние клещей, простыней и покрывал; небольшой дуба-стого сосны умывальник,
с такой волнистые маленькое зеркало, висящее над ней, чтобы никто не мог сказать,глядя на себя в нем, то ли он был китаец, смазчик, или
кривой физиономией ирландца надрывается на улицах; небольшой миске, для
мытье, и, соответственно, малый кувшин, наполненный водой, сел на
хлипкая подставка; дешевое кресло, слабое подражание четвертовать дуба, с
многие следов использования над ним, стоял столик, и со многими
следов использования на нем; цветущий ковер, выцветшие, потертые и резные по
уверенная рука ношения, покрытом полу, с разбросанными тут и там оборванных
пятна от бесплодия для повышения обнищание номера.Покидая офис Jarney & Lowman в тот очень неприятный вечер,как упоминалось в начале этой главы, Джон спустился по затянутым туманом улицам с дождем: который, казалось, лился из
резервуара в бесконечном пространстве наверху: лился вниз. Улицы были
толпятся люди, идущие в разных направлениях, и расталкивая друг
другие с мало обращая внимания на манеры. По-видимому, у всех был только один мотив, и он заключался в том, чтобы сбежать куда-нибудь от ужасов стихии. Никто не придерживался сколь-нибудь точного плана действий, стремясь
только достичь близкого или отдаленного пункта назначения.
Джон продвигался вперед, как мог, с той осторожностью, что дождь,
зонтики и толпа разрешали. Он опустил плечи и наклонился вперед, защищаясь от проливного дождя, держа зонтик перед собой. Он обнял здания тесно, быстро отступил, увернулся от справа налево из других пешеходов, которые были попытки искусный же меры, как и сам, чтобы спрятаться от дождя, если бы это было возможно.
Так поглощен он был в своем собственном имени, которое он не наблюдал молодой
женщина приближается, и в соответствии с ним, при этом поглощая аккуратность
как для себя. Всего за мгновение до этого она вышла из магазина, не
понимая, что идет сильный дождь, пока она не начала пробираться сквозь него.
он. Она также слегка наклонялась вперед, изящно выбирая дорогу
но быстро выполняла шаги, чтобы попасть туда, куда стремились все остальные
- домой. Как и Джон, она не наблюдала за действиями бегущих людей вокруг нее; и трудно сказать, как именно она рассчитывала сохранить ноги сухими, учитывая, как падала вода и как она плескалась повсюду.
Как бы то ни было, леди внезапно остановилась; два ребра ее зонта
с громким щелчком сломались, одна сторона захлопнулась над ней
плечи; ее шляпа слетела с головы, как будто ее пнул спортсмен, и
покатилась по тротуару для купания в канаву. Она издала короткий крик отчаяния и уже собиралась развернуться и направиться к магазину, из которого вышла, когда увидела молодого человека совершила нелюбезный поступок, пытаясь вернуть свою шляпу. Он бежал за ним с раскрытым зонтиком над головой, бежал и
остановился и потянулся за головным убором, который, казалось, был полон решимости уклониться от его попыток закрепить его. Видеть его таким, в его нелепом двигаясь, она слегка улыбнулась, а затем решила дождаться дальнейшего развития событий.Закрепив шлем, наконец, после того, как он начал уплывать на
поток сточной канаве, Иоанна (на что это тот, кого молодой человек был) вернулся благодаря ей, он сам показывает некоторые moiling, как шапку, как
результатом его бравых начинаниях. Когда он подошел к ней с ножом в руке, она напустила на себя такой вид респектабельности и непритворной независимости, что Джон был порядочно поражен.
- Прошу прощения, леди, - сказал он, протягивая ей шляпу и кланяясь при этом
итак, "это был неизбежный несчастный случай - или, скорее, результат моей
невнимательности. Прошу у вас прощения".
Леди на мгновение застыла в замешательстве, колеблясь, стоит ли ей
соизволить ответить незнакомцу на улице, не говоря уже о том, чтобы сказать
"благодарю вас", и признайте, как подобает леди, что она частично виновата в этом и также попросите у него прощения; или примите его грубую ошибку по доброте душевной, поскольку он, казалось, воспринял ее, и идите своей дорогой. Но голос Джона был таким мягким, а его манеры такими джентльменскими, что, как только он заговорил, она почувствовала, что
ей не нужно его бояться."О, сэр", - сказала она любезно, со смехом. "моя вина такая же, как ваша. Спасибо".
"Могу я взять твой зонтик в то время как вы регулируете свою шляпу?" - спросил он, видя ее ветхое дождь тень, с текучей водой от нее плечи, падая около нее в голове."Если вы хотите, вы можете", - ответила она, застенчиво. "Я боюсь, что это примерно делается для".-"Вы можете иметь мое", - он вернулся. "Можно мне занять у тебя?"
"Можешь подержать", - ответила она, начиная опускать ее, держа в руке свою шляпу. "Боже, в каком затруднительном положении я нахожусь!" - воскликнула она. "Я не могу!""Извините меня, - сказал он, - но вы останетесь под дождем, если я возьму ваш, а ты не принимаешь моего.
"Да, действительно, я забыла, что идет дождь", - ответила она со смехом.
это свидетельствовало о ее замешательстве.
"Отдай это мне", - сказал он, когда ее зонтик плотно закрылся. "Ты примешь
мою защиту? Дождь льет как из ведра, - продолжил он, когда
взял ее руку; а затем протянул как можно дальше, не подходя ближе,
протянул свою над ней и встал под дождь.
"О боже, эта шляпа такая грязная и противная с улицы", - сказала она, когда
она держала ее перед собой в свете уличного фонаря, окутанного туманом.
"Если ты дашь мне минутку, я буду прилагать усилия, чтобы удалить некоторые
из грязи", - сказал он, таким почтительным тоном, что она была перенесена в
ответить:"Действительно, сэр, я считаю, сейчас мне нужна твоя помощь, или возможно, я бы делал неправильную стоя здесь под дождем с тобой. Я нахожу, что большинство мужчин остаются джентльменами. Однако, когда леди в беде.
- Спасибо, - ответил он. - Могу я взять шляпу на минутку?
Она во второй раз заколебалась, стоит ли принимать предложенную им помощь, но
в конце концов, все больше убеждаясь в бесполезности помощи самой себе
в одиночку, сказала: "Можно".
Затем он взял шляпу, чтобы почистить, а она взяла зонтик, чтобы подержать, и
они оба стояли рядом, тесно прижавшись друг к другу, под его защитой от дождя. В то время как он чистить шляпу своего smutage, она смотрела на него с некоторым трепетом, как в правильности этого закона.
Когда она увидела, как он достал из кармана носовой платок и начал с
деликатной осторожностью вытирать слизистые наросты с роскошного
материала, ей стало легче дышать, и она стояла так же тихо, отмечая
представление в качестве уличного фонаря, который излучал такой ореоло-образный свет.Они оба стояли лицом к свету, он держал шляпу в левой руке,
вращая его круг за кругом, он старательно смакивал с него воду своим
носовым платком. Его голова была наклонена вперед, и его
глаза были устремлены прямо на объект его внимания. Время от времени она поднимала взгляд на его лицо, удивляясь странной ситуации, в которой она оказалась, и видя, какое у него красивое лицо. Она была очень осторожна, чтобы он этого не заметил не заметила, как она бросала на него украдкой взгляды, опасаясь, что он может счесть ее очень смелой. Джон какое-то время не обращал на нее внимания, настолько увлеченным был, он пытался вежливо загладить свою неловкость. Но когда он так испачкал свой носовой платок, что он больше не впитывал грязь со шляпы. он поднял на нее глаза и сказал:"Вот!"
- Спасибо, - ответила она, взяв шляпу и протянув ему зонтик.
- Не будете ли вы так любезны подержать зонтик, пока я надену шляпу?
"С вашего позволения", - ответил он со снисходительной простотой. "Я
рады быть вам за тяжкий труд я сделал это ночь", и он взял зонтик снова, и держал его над ней.
После нескольких минут ощупывания ее головы двумя длинными серебряными
булавки, с чем-то сверкающим, как бриллианты на одном конце каждого из них, она сказала, как она опустила руки:"Теперь, мой зонтик, если вы пожалуйста?"
"Вы можете иметь мое", - ответил он. "Твой выглядит таким заброшенным, что ты
можешь с таким же успехом продолжать свой путь без него, как пытаться использовать его снова". -"Вы действительно добры", - сдержанно ответила она, делая попытку поднять свой сломанный зонтик, который он передал ей,
но все еще стоя под его зонтиком.
Теперь она стояла лицом к лампе , которая слабо освещала их,
и он достаточно ясно видел, что она хорошенькая. Он догадался об этом
однако, основывая свое предсказание на ее красиво поставленном и
сладком голосе, который, по его мнению, не мог сочетаться ни с чем иным, как с голубыми глазами, розовыми щеками и губами купидона.
"Ты примешь мою?" он спросил снова, видя, что у нее возникли проблемы с тем, чтобы придать своей собственной должной и жесткой прямоте.
"Кому я должен его вернуть, должен ли я принять его?" - спросила она.
"О, не обращайте внимания на его возврат", - ответил он.
"Тогда я не приму его", - настаивала она.
"Если вы настаиваете на возврате, потом в офис Jarney & Лоуман,"он ответил.
"Почему, какое отношение ты имеешь к этой фирме?" - спросила она с удивлением."Я один из бухгалтеров-в офисе этой фирмы", - ответил он,
нерешительно, на ее удивленный тон был такой, что он не мог догадаться
ее смысл.- Ха-ха-ха! - рассмеялась она. "Кажется, во мне и так нелепо, стоя здесь этот дождливый вечер, чувствуя себя так страшно все время, что я мог бы
попал в руки хулигана! Ha, ha, ha! Я должна сказать папе, как только
как я вернусь домой. Такое странное стечение обстоятельств никогда не слышал раньше!" Приятные манеры юной леди, так внезапно, установите Джон
смотреть на нее, то в большом затруднении, то в смешанном замешательстве и
нерешительности относительно того, что сказать дальше.
- С кем я имею честь быть столь бесцеремонно представленным в такую
дождливую ночь? - спросил он.
"Почему, я Эдит Jarney, дочь Хирама Jarney", - ответила она, с таким
гораздо больше уверенности в себе, что она чувствовала, она бы сейчас не задумываясь дружить с этого скромного труженика в кабинете ее отца.
"А как вас зовут?" она было смелости, чтобы спросить.
"Джон Winthrope," он ляпнул, немного flustrated за поворот
приняла случайная встреча.
"Г-н Winthrope", - сказала она, протягивая руку: "я очень рад узнать
ты, и знать что вы сотрудник моего отца". Когда он взял ее за руку, затянутую в перчатку, она продолжила: "Да, с вашего разрешения, я возьму ваш зонтик; но это кажется таким невежливым с моей стороны. Что ты будешь делать?
что ты будешь делать без него, да еще и дождь такой льет?
"Мне недалеко идти", - ответил он.
Он слегка прижал ее руку, а она крепко держала его и искренне в ее усилия, чтобы внушить ему, что очень благодарна она была за его доброта.
"Это действительно доставляет мне удовольствие, мисс Джарни", - ответил он, глядя твердо обращаясь к ней: "Чтобы помочь вам. Я надеюсь, что буду иметь еще одно удовольствие когда-нибудь снова увидеть вас; но я едва ли могу ожидать, что ...""Почему бы и нет?" она перебила:"...если он должен быть шанс", - закончил он, отпуская ее руку."Г-н Winthrope, действительно, я получила удовольствие от нашей случайной встречи тет-а-тет", она
преследуемый. "Когда мы впервые бежали вместе, я был несколько возмущен, как и я право, на свою неловкость; но когда я увидел тебя бежит за шляпой,
и когда я услышал, что вы говорите, и когда вы предложили, чтобы помочь мне в моих бедствия, все страхи покинули меня. Я чувствовал, что джентльмен был рядом, чтобы смягчите печальные обстоятельства. Теперь вы знаете, что я о вас думаю.- Благодарю вас, - ответил он, кланяясь с заметной снисходительностью за ее похвальные замечания."Я бы хотела продлить наш теперь уже довольно интересный маленький эпизод, если бы это было возможно", - сказала она с большей искренностью в своих чувствах, чем он мог поверить. "но эта ужасная ночь уже вызывает дрожь через меня, и я начинаю понимать, что, если мы будем стоять здесь дольше, дождь промочит нас насквозь".
Джон ахнул от этой обнадеживающей уверенности и интереса к себе. Он
попросил бы ее, в порядке продолжения своей вежливости, проводить ее до дома или в какое-нибудь удобное для нее место, где она могла бы взять
такси; но осознание своего положения в жизни было непростым делом с
у нее он не мог сознательно пытаться снискать ее расположение.
не говоря уже о том, чтобы просить ее сопровождать его по дороге домой. Он
чувствовал, что это было бы чрезвычайно смело и совершенно неуместно с его стороны, поскольку он был беден, обращаться к ней с такой сомнительной просьбой. Но все же она осталась, продолжая разговор. А дождь все лил и лил.
лил как из ведра. "Уверяю вас, Мисс Jarney," он сказал, Наконец: "я есть, поскольку я пришел знать тебя, никогда не пользовалась ничем таким монументально юмором, так как это дело; и я был бы сильно разочарован, и веско стыдно за это, если бы ты не взял свой зонтик, хотя я не выучил свое имя, и никогда не ожидал снова вас увидеть".
"Это очень умно с твоей стороны", - ответила она с милейшим легким
смешком, забавляясь простотой его манер и возвышенностью
его речи. - Красноречие вашего поведения невозможно улучшить.
"Спасибо вам, мисс Джарни, за ваше доброе мнение", - ответил он.
До сих пор Эдит Jarney стояла, на этой холодной, мрачной, убогой ноября
вечером, беседуя с этим молодым человеком с гор, который был без
денег, или славы, или слава, или имя, за исключением того, что хорошие родители даровал ему,--этот молодой человек в одиночку в большом городе, с
множество других в борьбе за существование, и она так богата.
И все же она продолжала разговаривать с этим скромным деревенским юношей, ободренная на поступок странной рукой случая, который должен был привести ее к этому,и новизна ситуации, и некоторых других непостижимых
тайна, которая заставила ее увидеть в нем нечто большее, чем обычно,
продолжая интимно, что она не спешит отказываться от дальнейшего
снисхождение в их очень занимательная встреча, и она настолько богат, и он
так бедный. Но, поскольку все счастливые события в жизни человека должны иметь конец, она наконец сказала, в то время как дождь все еще лил:
"Мистер Уинтроуп, я должен выразить свое искреннее сожаление по поводу того, что время и место неподходящие для продолжения нашей очень, очень приятной беседы о это очень удачное мероприятие, как оказалось."
Она снова протянула руку, и все еще шел дождь стучит, как перед. Он взял ее и сжал крепче, и она позволила ему это сделать. держа ее, он сказал::
- Это удовольствие не только для вас, мисс Джарни, уверяю вас. Если бы я... если бы Я на высоте, которой я никогда не надеюсь, я могу спросить
сопровождать вас-так, по крайней мере, через это замачивание
ночью к вашему дому, или до ближайшего к вам друзей. Но я не стану просить тебя об этом."До свидания", - ответила она, как ему показалось, с некоторым разочарованием,когда он отпустил ее руку.
- До свидания, - ответил он, и они расстались.
Она повернулась и исчезла, как призрак, в глубинах сероватого савана меланхоличной ночи.Он свернул за угол, затерялся в спешащей толпе и остановился в конце концов у ресторана. Освежившись, он снова вышел на улицу
и побрел, прикрываясь сломанным зонтиком, через сырость в свою холодную и тускло освещенную комнату - там спать, и мечтать, возможно, о прекрасном молодом лице, на много миль превосходящем его положение в жизни.
И дождь падал над ним с той же домашней звук, казалось,
как это было в прошлом, на кровле над его палата в своем горе дома.

ГЛАВА 2.В ОСОБНЯКЕ НА ХОЛМЕ.

На Хайленд-авеню, вдали от людных улиц, от перегруженных многоквартирных домов, дешевых домов среднего класса, от суеты и рева промышленности - там, где ветер и солнце (когда они соединяются вместе чтобы очистить небо и воздух) сначала возьмите в руки щетку, веник и воду, чтобы смыть дым мануфактур из богатства -стоит особняк.
Это унылый серый особняк на холме с видом на все четыре стороны света
- на каждый холм и долину, парк, пригород, городок и сообщество - охватывающий все, чем только может быть наделен потенциальный клиент. Стоя в одиночестве в небольшой частный парк, усыпанный дубы,Бук и клен, и оживился меч безупречно ухоженные,с пологими склонами, альпийские горки, аквариумы и клумбы, и извилистые тропинки и дороги и перепутья, она поражает не столько в отличие от что же приземлился дворянин, когда люди были хозяевами людей даже
с меньшей резкостью, чем сейчас.Он не похож на старинный замок. Он не похож на поместье английский дом. Он вообще не напоминает ничего из того, что когда-либо стояло на пути обители людей. Она напоминает больше новых идей строители сдали в камня и раствора и стекла-нагромождение старых стилей смешанные в одно более современное, более приятным для глаз, более гармоничной с цветом в воздухе, деревья, поля и все дела.
вокруг--представляющие ремесла, взяточничество и алчность мужчин этого возраста. Снаружи, в этот ноябрьский день, все казалось заброшенным, холодным, сырым,унылый, неприступный, мрачный в каждой черте своего очертания, возвышающийся сквозь пелену дыма, тумана и дождя, как выброшенный на берег Адамастер в море бедности, убожества и горя, с меньшими огоньками изобилия тускло сияющими по соседству. Но внутри было тепло в тропиках, сияние Ривьера, блеск Ориент польские суда Франции в дни расцвета ее царей, смех молодежи, улыбка возрасте, радости внутренней, и по всей атмосфере этих принес в мир, чтобы покорить среди мужчины в научной деятельности.

Это дом Хирама Джарни из фирмы «Джарни и Лоуман», производящей железо и сталь. Здесь жила мисс Эдит Джарни, единственный ребёнок в семье. Ей было двадцать два года, она была высокой, стройной, грациозной. Она была воспитана так, как подобает дочери состоятельного человека, но не была избалована. Она не притворялась, как многие подобные ей молодые леди. Она не была жеманной. Она была уравновешенной,
уверенной в себе, скромной, доброй, удивительно бескорыстной, привлекательной, очень
красивой, очень благородной.

Миссис Jarney была крепкая женщина до сих пор, хотя Грей был окроплен хорошо
через ее волосы. Она, должно быть, красивый когда молодые, еще ее
Щеки у неё были румяными, а следы материнства придавали им
особый оттенок. Она была энергичной в своих манерах, высокомерной в
речи, приятной в улыбке и немного надменной в поведении, но всегда
весёлой. Она преодолела невзгоды вместе со своим мужем,
взбираясь по лестнице успеха бок о бок с ним, приспосабливаясь к каждой ступеньке по мере того, как возрастала опасность высоты, пока, наконец, она не оказалась вместе с ним на вершине и презрительно, хотя и не намеренно, не стала бросать пренебрежительные взгляды на тех, кто находился внизу, стремясь к её высотам.

Муж и отец, Хайрам Джарни, был высоким, аккуратным бизнесменом.
Гордый, тщеславный, приятный, опрятный, с огромным стремлением к успеху.
во всем, что он ставил перед собой. И он многого добился.

Когда Эдит Джарни взяла такси, направлявшееся к ней домой, после расставания с
Джон Уинтроп под дождем, она была в отличном настроении всю дорогу и
в течение нескольких часов после прибытия по месту жительства. Не думая о том, что
ее одежда, или шляпа, или туфли промокли, или что-либо еще
она откинулась на мягкие, сухие подушки кабины и рассмеялась
и смеялась, раз за разом, над странным эпизодом с тем молодым человеком
. По правде говоря, это поднимало ее чувство смешливости до такой степени, что
часто ей приходилось хвататься за бока от боли при смехе.

Ничто во всей ее короткой и интересной жизни не привлекало ее так сильно, как это
нелепо, ничего столь забавного, ничего столь нелепого, ничего столь необычного
обычное, ничего столь нового, ничего столь необычного в
события в ее повседневной жизни, такие как ее встреча с этим
неиспорченным юношей в горах. И чем больше она думала об этом, тем больше
больше она смеялась над ее собственное волнение, течение бодрое настроение
она и раньше предполагала, к нему, за ее очевидную смелость, за ее умные
овладение ситуации становится возможным только благодаря непроглядной ночи.

Действительно, это происшествие произвело на нее такое сильное впечатление, что она начала
уже во время поездки в такси записывать этот инцидент в
планшет своей памяти как одно из самых экстраординарных событий в своей
жизни. И еще--чем дольше она об этом думала, тем сильнее она
с Джоном Winthrope. Его вежливость, его манеры, его голос, его лицо,
его размер, обратился к ней молодой идея о том, что является правильным
пропорции в очень хороший молодой человек. Она не думала о том, что он бедный
работник ее отца; она не думала о том, обладал ли он
мирскими богатствами; она не думала о том, пролил ли он кровь
происхождение; или кем, или чем он был, не более того, что он казался таким
выше среднего мужчины, с которым она ранее вступала в контакт.
контакт.

"Ах, он, наверное, хороший молодой человек", - сказала она почти вслух, во время одного из
ее часто повторяющиеся заклинания счастья. "Он не может быть так плохо", - она
подумала: "Когда он был так добр ко мне. Но все же..."

Такси подъехало к ее дому. Дверь открыл шофер, который
поднял ее зонтик и стоял, ожидая ее у двери.
Ему потребовалось одно слово, чтобы вывести ее из задумчивости.

"О, мы дома?" - воскликнула она, выскакивая из дома. Она схватила
зонтик и побежала по дорожке к большой веранде особняка.

Она была так обрадована, что бросилась к двери, которая не была открыта
достаточно быстро, чтобы соответствовать ее стремительности войти внутрь; и когда она была открыта
, она ворвалась внутрь, забыв опустить зонт. Это действие
вызвала лакея, чтобы выглядеть в ужасе от капель воды и ее много
оборванные юбки. И не раньше, чем она прошла в центр большой
приемной и оставила за собой водяные следы на полированных
полах и турецких коврах, на занавесках, стульях и диванчиках, к их большому удивлению.
к сожалению, она заметила свою рассеянность.

- Ах, Эдит! - воскликнула ее мать, всплеснув руками.

- О, мама! мама! - воскликнула Эдит, почти задыхаясь.

"Что случилось, Эдит?" - взволнованно спросила ее мать, когда она подошла.
выбегая к ней из своего уютного уголка, где она была укрыта
этот тоскливый вечер, среди богато ароматические подушки. "Можно подумать, что
дождь здесь, конечно, от того, как вашему зонту пролития воды.
Опусти его, и объяснить себе, Эдит!"

"Боже мой", - засмеялась Эдит, впервые осознав, что она
все еще таскаешь зонтик.

"В чем дело, Эдит? Что случилось? продолжала ее мать. "Боже! Твоя
одежда такая мокрая! Что случилось с этой шляпой?"

- Хватит на одну ночь, мама, хватит, - возразила Эдит, опуская зонт
и испытующе оглядывая его - на ручку, на
материал, на наконечнике, на кисточке, на "J. W." на посеребренной ленте
полоска с покрытием, которая образует узкое кольцо вокруг ручки из корня шиповника.
Затем, не отвечая на ее мать наверняка, она пошла в Великой
зал и хранение "Ж. В." дождь тень на сверкающий сосуд
керамика с головой дракона злобно глядя на нее с одной стороны.

"Mamma! Мама! - радостно воскликнула она, не снимая перепачканной шляпы, мокрого пальто и
промокших туфель.

- В чем дело, Эдит? Скажи мне, пожалуйста! Что случилось? спросила ее мать.
в третий раз мать стояла, сложив руки перед собой.
она ждала, что услышит что-нибудь ужасное, и ломала их.
иногда, чтобы дать выход своим взвинченным чувствам.

"Сегодня вечером у меня было самое необычное переживание, мама", - ответил
Эдит, медленно стаскивающая мокрые перчатки, которые, казалось, хотели прилипнуть к телу
. Эдит смотрела на свои руки с очень приятным выражением лица.
ее лицо озарилось улыбкой, на которой появилось вращательное выражение.
время от времени она дергала за липнущие пальцы в перчатках.

"Расскажи мне, Эдит, расскажи скорее, пока со мной ничего не случилось", - попросила она.
ее мать, теперь раздраженная медлительностью Эдит.

"Это было такое необыкновенное событие, мама", - ответила Эдит, наконец.
снимая перчатки, а затем протянув руку, чтобы снять шляпу, "что я
я все еще в восторге от этого, мама - и старая шляпа испорчена - позови
горничную, чтобы она помогла мне переодеться в сухое - посмотри на эту шляпу, мама; она
упал в канаву", и она повертела его в руках, точно так же, как это делал Джон
, с восхищением разглядывая его - не то чтобы она восхищалась им из-за его
красота в ее нынешнем состоянии, о нет; но для чего-то другого; и она
прикоснулась к нему в нескольких местах своими маленькими голыми ручками, которые могла
не удержался от этого и в любом другом случае.

"Эдит! Почему ты так медлишь? Я больше не могу терпеть твою задержку
! Ответь мне! Что случилось?" - потребовала маленькая прыгающая мать
с некоторым притворным раздражением.

- О, мама, - ответила Эдит с очаровательной нежностью, - я сделаю это, я сделаю,
если ты только дашь мне время. Это было настолько экстраординарное событие, что я
хочу перевести дух, чтобы продолжить рассказ. Ничего серьезного не произошло.
мама, но это было необычно ".

- Иди в свою комнату, Эдит, а потом возвращайся ко мне со сменной одеждой,
и расскажи мне, что тебя так взволновало, - сказала ее мать, теперь уже
примирившаяся и довольная тем, что с ее дочерью не случилось ничего серьезного
несчастье.

Вслед за этим Эдит поцеловала мать, нежно потрепала ее по щеке, а затем,
когда вошла ее горничная, легкой походкой направилась в свою гардеробную.

"Сара, мне никогда раньше так не хотелось делать все самой, как сейчас",
сказала Эдит своей горничной, присаживаясь, чтобы снять обувь.

- А вы бы согласились? - кротко спросила горничная, глядя снизу вверх на свою госпожу.

- Конечно, я бы согласилась, - ответила Эдит. - Я бы сразу начала учиться
если бы не оскорбление моих родителей.

- И оставить меня без миледи, которую я должна обслуживать и любить? - спросила горничная.
опасаясь своего положения. - Я не смогла бы этого вынести, дорогая леди. Почему, мисс?
Эдит, я был с вами с тех пор, как вы были совсем крошкой, и я люблю вас.
иногда я представляю, что вы мое дорогое дитя.

- Ничего, Сара, не волнуйся, - ответила Эдит. - Я оставлю тебя у себя.
если научусь прислуживать сама. Но я подумал, Сара, что ты
не всегда можешь предугадать, что может случиться. Каждый из нас, смертных, - это
возможный объект для богадельни; и если до этого дойдет хоть до чего-нибудь
например, что я хочу знать, как нести свое бремя.

- Только не говори мне, Эдит, - воскликнула Сара, теперь встревоженная, - что дело дошло до этого!
до этого!

"О, нет, в самом деле, Сара", - утешающе ответила Эдит. "По крайней мере, не так".
Я знаю, что ничего подобного, вероятно, не произойдет. Но дело было не в этом.
не в этом, Сара... Не в этом ... Да что я говорю? - тут что-то другое.

Сара быстро взглянула на Эдит. Эдит была наполовину серьезным, наполовину веселым
в смешком, что последовало за ее словами. И она играла с Сарой
поседение волос.

"Эдит, у тебя есть от меня какие-нибудь секреты?" - спросила подозрительная женщина.
Сара.

"А теперь, Сара, не сердись на меня, ладно, если я расскажу тебе?" - спросил я.
Эдит, с некоторой нерешительностью рассказывая о том, что так недавно произошло.
чтобы дать ей такое замечательное новое видение жизни.

"Никогда - никогда, Эдит, - пока ты не скажешь", - пообещала Сара.

"Я встретил в этот вечер самый лучший молодой человек, Сара", - начала Эдит, медленно,
краснея, все еще играясь с волосами Сары, Сары-прежнему на ее
колени перед своей хозяйке. "Ну вот, я проговорился! Теперь не смей
рассказывать, Сара. Нет, конечно, ты не будешь?"

"С тех пор, как ты запретила кому-либо из молодых людей твоего круга приходить
чтобы увидеть тебя, мне не терпится узнать, где ты раздобыла своего "лучшего молодого человека"
- саркастически сказала Сара.

- Я нашла его!

- Он богат? - спросила Сара.

"Никогда об этом не думал!"

"Где ты его нашла, Эдит?"

"Столкнулся с ним на улице ... Не ругай меня, Сара!"

- Ах, Эдит! - воскликнула Сара, вставая, протягивая руки и
широко раскрыв свои ханжеские глаза. Чувства Сары надлежащего подготовленности
вещи старые-maidenishly не позволял ей даже размышлять о таком
ужасное дело.

- Не волнуйся напрасно, Сара, - спокойно заметила Эдит. - Это был случай.
несчастный случай - о, такой необыкновенный несчастный случай, Сара, и такой нелепый
с моей стороны, что я до сих пор ощущаю последствия этого для моей веселой натуры ".

- Расскажи мне все, моя дорогая Эдит? - спросила Сара, застегивая
на спине Эдит вечернее платье.

- Если ты никому не расскажешь... обещаешь?

"У тебя есть мое обещание, Эдит, но ты не будешь держать такое в тайне от
твоя мать, не так ли?"

"Я не хочу, Сара; но я боюсь, что если я скажу ей, она будет ругать меня"
.

"Итак, что ты сделала, Эдит?" - спросила Сара.

"Дольше всех стоял под дождем, разговаривая со странным молодым человеком".

"Почему, Эдит?" - воскликнула Сара в пятый или шестой раз.

"Никаких "почему". Это был неизбежный несчастный случай. Я врезалась в него,
он в меня. Моя шляпа упала, скатилась в канаву, а зонтик остался лежать.
Одно из его жалких крыльев обмякло. Теперь, что я могу с этим поделать, Сара?

- Возможно, нет.

"Ну, он нашел мою шляпу, держал надо мной свой зонт, пока я надевал ее"
снова отдал мне свой зонт и забрал мой искалеченный.

"Это все?"

"Мы немного поговорили".

"Поговорили? Боже милостивый!"

"Да, поговорили, Сара, действительно поговорили".

"Почему, Эдит!"

"Теперь, Сара, будь благоразумна и послушай. Он был таким вежливым, таким обходительным..."

"Они все такие", - перебила Сара, мужененавистница.

- ... но он, - возразила Эдит, имея в виду это не в том смысле, в каком это имела в виду
Сара. - Я собиралась сказать, Сара, что не смогла устоять перед его красивым
лицом.

- Кто он? - холодно спросила Сара.

- Джон Уинтроп!

- Чем он занимается?

- Работает в офисе моего отца!

"Господи!" - взорвалась Сара на это откровение, на самом деле Сара была
сноб, а не Эдит. "А вы перестали разговаривать с ним на улице?"

"Сара, ты злая - по-настоящему злая - жестокая, невыносимая. Сара, я буду иметь
больше не желаю иметь с тобой ничего общего, если ты и дальше будешь так говорить! Я найму новую горничную или вообще откажусь от неё — вот что я сделаю, Сара! А теперь выбирай!

 И это говорит Эдит, которая обычно была такой спокойной, уравновешенной и рассудительной во всех вопросах. Но Сара пробудила в ней дремлющую натуру, упомянув о классовых различиях, и Эдит, с её либеральным взглядом на мир в целом, не могла примирить взгляды Сары со справедливостью, если каждый человек в равной степени наделён нравственными, физическими и умственными качествами.

 «Я больше ничего не скажу, Эдит», — смиренно сдалась благоразумная Сара.

Объявили ужин, и Эдит спустилась в великолепную столовую
, где ее родители ожидали ее прибытия, чтобы сесть за стол
вместе с ними. Эдит была очаровательна в своем изменившемся одеянии. Мог бы Джон, но
увидеть ее сейчас! Но у Джона пока не было пароля к этому богатому дому.

- А теперь, Эдит, перейдем к рассказу, - сказала миссис Джарни, после того как они расселись
вокруг роскошно сервированного стола.

"Что это?" - спросил мистер Джарни, глядя на свою жену и впервые
получая представление о переживаниях Эдит, затем вопросительно перевел взгляд
на Эдит.

"Ничего серьезного, папа", - ответила Эдит, отметив, что он был удивлен
тоном, в котором ее мать задала вопрос.

"Ну, тогда, дорогая Эдит, иди дальше", - сказал ее отец, в его обычно добрых
тон.

"Обещаю, папа, что ты не будешь жестока со мной?" прижал Эдит.

"Пока ты не сделала ничего плохого, Эдит, я обещаю", - ответил он.

Затем Эдит рассказала свою историю, вплоть до мельчайших подробностей, даже о том, как
это повлияло на нее впоследствии - за исключением того, что она сохранила впечатление, которое это
оставило в ее сердце, как ее собственную неприкосновенную тайну.

- Эдит, - сказал ее отец, когда она закончила, и после того, как он
поразмыслил несколько мгновений над возможным эффектом, произведенным на молодого человека в офисе
и, улыбнувшись и от души рассмеявшись, сказал: "Эдит, это, безусловно,
странное совпадение. Я рад, что партии оказались наши
новейшее дополнение к управление силой, а не сапожник".

Это закончилось общий разговор о Джоне Winthrope. Никто из них
не рассматривал это событие иначе, чем если бы у нее была похожая встреча с человеком-пеплом.
кроме Эдит. Но они все равно не переставали
в течение некоторого времени время от времени возвращались к этому вопросу, потому что, в конце концов, они
не могли не восхищаться этим.

Эдит была необычайно весела после того, как обнаружила, что ее родители не рассердились.
Она пела и играла на пианино, прочла несколько страниц романа, разговаривала,
смеялась, ходила взад и вперед по комнатам, гадая, гадая, что же это было
это так взволновало ее и подняло настроение до такого высокого напряжения.

Наконец, по прошествии, казалось, целого века, она устала,
и легла в постель, чтобы уснуть и, возможно, увидеть во сне красивого молодого человека,
на много миль ниже ее по положению в жизни.

И дождь барабанил по крыше над ней с тем же унылым
звук, обрушившийся на крыши над всем человечеством той ночью.




ГЛАВА III.

ЛАВКА СТАРОГО СТАРЬЕВЩИКА.


Ржавый силуэт четырехэтажного здания возвышается посреди
множества таких же невзрачных строений, между Вуд-стрит и Либерти-стрит,
смотрю на мощеный причал, огибающий реку Мононгахела,
лениво текущую мимо.

Он был построен в те дни, когда это было высокое офисное здание: когда его
три пролета затемненной лестницы поднимались с помощью мышц ног: в те дни
когда его маленькие окошки были амбарными дверьми с неярким светом, а
панели имеют минимальный размер для экономии: в те дни, когда
торговля пароход был ценным активом реки перед купцами: в
те времена, когда мужчины боролись в веселой войне конкуренции, и когда жизнь
был не таким напряженным, как сейчас: в те дни, когда его имя стояло
видное место среди деловых кварталов в городском справочнике. Но теперь это
не имеет никакого сходства с самим собой прежним; это не производит впечатления на
прохожего, если только он не любопытен, углубляясь в древние знания; это
безмолвно погружаясь в прошлое, ожидая сильной руки
Продвигайтесь к тому, чтобы сравнять его с землей ради чего-то более внушительного на его месте
.

Здесь, в прошлом, были офисы на верхних этажах, посвященный
исключительное использование профессиональный мужчинам; в то время как на первом этаже, много лет,
купец хозяйничали с ассортиментом товаров, что составило в
множество, если не в количестве, больших универмагов в настоящее время.

Там, где был магазин, сейчас лавка старьевщика, и называется она "Кубик".
В нем можно найти собранный в разнородную массу
разный хлам, который даже медвежеподобный владелец
сам чудеса, иногда, откуда это все приходит, и куда все это
идет. Здесь можно найти изношенных и отчалили изделий из речников:
лодочники, портовики, сплавщики и любой другой класс людей, которые занимаются своим
ремеслом на воде и около нее. Здесь можно ознакомиться с неопределимым
ассортимент одежды для всех возрастов мужчин, женщин и детей,
в любых условиях износа, от смазанный а Речника пальто, с
жирные пятна на ней и прожигали дыры во многих местах в нем, чтобы носить
из пара Детская обувь. Здесь можно найти гекатомбу статей из
в домашнем хозяйстве, в магазине, в офисе, в гостинице, в церкви,
в школе, на кладбище, на железнодорожных станциях, в здании
правосудие, тюрьма, исправительное учреждение - почти отовсюду - все рассказывают
историю о величии, о бедности, о счастье, о несчастье; о гордости, о
скромность, добродетель; честь, бесчестие; болезни, боль и смерть.

Владельцем этой лавки в данный период нашего повествования был Питер
Димен - краснощекий, с поросячьими глазками, остроносый, с грязным ртом,
американец с нахмуренной головой и большим животом, происхождение которого можно определить по
его имя. Одного взгляда на его мрачное жилище было достаточно, чтобы убедить большинство.
незаметный, что он был специально приспособлен к своей устоявшейся профессииe of
покупка и продажа всевозможных подержанных товаров, стоимость которых варьируется
от пенни до огромной суммы в один большой американский орел; и
редко, если вообще когда-либо, что-либо превышало последнюю цифру, когда он был
покупатель; но когда он был продавцом - это было другое дело.

В задней части мрачной комнаты, на первом этаже, было небольшое помещение
, построенное вокруг маленького окна, которое выходило на задний двор
улица. Окно было настолько покрыто пылью и паутиной, что приходилось
даже в самые ясные дни поддерживать мощность в шестнадцать свечей
лампа накаливания Шар будет постоянно предоставлять достаточное количество света для
собственник увидеть себя, и дать ему возможность записывают его счетов,
что он держал в книгах. В этом отвратительном маленьком офисе сидел Питер,
с раннего утра до поздней ночи, покуривая свою вонючую трубку,
получая наличные от продаж, а также принимая людей, которые этого не делали.
заходил по сугубо коммерческим делам; и иногда он заглядывал в магазин через
квадратное отверстие, покрытое дымчатым стеклом, которое пробивало одну сторону тонкой
перегородки, окружавшей его по кругу, наблюдая с
прищурившись, Эли Джери, его клерк, раздавал барахло бедным.
покупатели.

Питер Димен был воплощенным дьяволом, охотившимся за деньгами. Он был скуп на
ядро. Он неустанно настаивал на взыскании просроченных счетов
и бессердечно "жульничал" при покупке изношенного,
изъеденные червями, побитые молью вещи, которые он собирал во время своих обходов,
от несчастных, бездельников, безнадежных смертных, у которых
жертвовать своим имуществом, чтобы свести концы с концами; или которые,
возможно, были рады избавиться от любого громоздкого предмета своего
более благополучные дни. Далее, помимо того, что близко к дилеру, он был
бритва заметки, дилер бессовестная без оглядки все, что в
принципы справедливости, или об обязанностях гражданина, или честь
братья его племени мужчин. И более того, он был настолько эгоистично
устроен, что ни один бартерщик никогда не мог сравниться с ним в его удивительно
ярко выраженных талантах к мошенничеству, воровству и завышению цен. Без
образования, в одиночку, по собственной инициативе и благодаря своим собственным
кропотливым, настойчивым усилиям он возник из ничего, чтобы,
что бы, по мнению многих, в состоянии завидного достатка для его
станция в рядах торговых людей города.

Он не умел ни читать, ни писать, когда самостоятельно вступил на жизненный путь
; но ценой больших усилий он научился писать наизусть,
как слепой, и говоришь подражательно, как попугай. Много лет
он был сам себе покупателем, сам себе продавцом, сам себе бухгалтером, сам себе подручным
человеком и приспешником. Но когда он накопил огромный опыт, а
большое количество хлама, большую сумму денег, и желание быть
Опытный управляющий, он нанял Илая Джереми, десятилетнего мальчика, в качестве своего помощника.


 Илай был мальчишкой, у которого было не больше амбиций, чем у жабы. Будучи одержимым той рабской страстью, которую можно встретить у многих представителей его класса, — служить хозяину за жалкую плату, которая покрывала бы его ежедневные расходы, — он вёл свои дела с такой прозрачной простотой и покорным повиновением воле хозяина, что работал с шести утра до семи вечера с таким рвением, что Питер не мог пожаловаться на его усердие в ведении дел, а он, в свою очередь, содержал его.
офис и наблюдал через вышеупомянутое маленькое квадратное отверстие.

Это место стало известно как Игральная кость в начале карьеры Питера - это
искажение имени Димена и, возможно, разоблачение его
принципов.

Однажды, в сентябре, во время тумана и дыма висела темно за
река и все, короткий массивный мужчина, очень скромно одета, но
с инквизиционной воздуха в подшипник, побрел в магазин, и
выглядели примерно так же небрежно и indolently, как если бы он был пришельцем приходят
чтобы посмотреть, с любопытным взглядом, накопление вещи, как будто на витрине
в музее. Незнакомец расхаживал, засунув руки в карманы,
по узким проходам между веревками, цепями, мебелью, картинами,
старой обувью, шляпами, одеждой, пилами, молотками, топориками и тысячью и
еще какие-то вещи свалены в кучу, висят повсюду, раскачиваются здесь или примостились там
. Он был так загадочен в своих движениях, что Илай, заключив
простую сделку с неотесанным речником, робко подошел к нему в такой
снисходительной манере, что незнакомец был поражен забавным изумлением
на почтительный ореол, который, казалось, окружал креветкообразную голову
клерка.

"Что-нибудь есть?" - спросил Илай, подходя.

"Ну, я не знаю", - ответил незнакомец, его глаза блуждали по комнате.
"Что?" - Я просто зашла узнать, нет ли у вас чего-нибудь, что мне нужно. Все еще
рассеянно глядя в дальний угол, где лежали более глубокие кучи хлама, он
продолжил: "Я думаю, хотя, судя по всему, я мог бы получить
здесь все, что я захочу, от буравчика до виселицы.

Илай с сомнением уставился на мужчину, удивляясь его полному отсутствию
концентрации на искомом объекте. Тем временем Питер не терял бдительности.
он смотрел в глазок. Он стоял, выглядывая наружу и потирая лоб.
руки и прищурился, пытаясь разглядеть личность мужчины.

"Ничего из железа? Ничего из веревок? Ничего из старой одежды? Ничего из
мебели?" - спросил Эли.

"Пока не знаю", - ответил незнакомец, опустив глаза
на послушного, но всегда настороженного Илая.

"Что тогда?" - спросил Илай, продолжая задавать вопросы, и по-прежнему оставаясь
нерешительным относительно того, как подойти к этому неразговорчивому клиенту.

"Я просто смотрю", - рассеянно ответил незнакомец. "О, ну ... просто чтобы
посмотреть, не увижу ли я чего-нибудь полезного, что я мог бы унести".

Затем он ушел, пробираясь по переполненным проходам с тем
отсутствующим взглядом, который обычно напускает на себя юноша в
водевильном шоу. Илай последовал за ним, очень внимательно, очень зорко наблюдая,
все время подозревая, что он может подобрать выпавшую булавку и
унести ее без справедливой компенсации своему прижимистому хозяину. В
незнакомец отклонился на, внутри и вне, внутри и вне, среди junkage, пока он не
пришли наконец в закутке, через глаза в этот момент старые
Питер.

Подойдя ко входу в святилище Петра, незнакомец остановился,
равнодушно огляделся по сторонам и взялся за щеколду двери,
медленно надавил на нее большим пальцем, открыл и вошел внутрь, не спрашивая
приглашения и не заботясь о том, кто там может находиться - медведь или
мужчина.

- Доброе утро, - сказал Питер, подозрительно глядя на него. - Чего ты хочешь?

"Что ж, сэр, - ответил незнакомец, - я зашел на минутку, чтобы узнать,
не могли бы вы снабдить меня набором инструментов".

"Это мой офис, сэр; мой офис", - сказал Питер, сердитый, как медведица.
"Почему вы не спросили моего клерка, сэр; моего клерка?" - теперь уже потирая руки.
бодро и с вожделением глядя на незнакомца. - Возможно, он удовлетворит ваши потребности,
сэр, если у него есть то, что вы хотите.

- Я всегда имею дело с владельцем заведения, - заметил незнакомец.
незнакомец усаживался. - Полагаю, в этом нет ничего плохого, сэр?

- Никаких, - прорычал Питер. - Никаких, сэр.

"В таком случае, у вас есть набор инструментов для взлома?" - спросил незнакомец с
учтивостью масленого на язык продавца патентованных лекарств.

Питер оглядел его еще раз, более критически, с большим подозрением,
прорычал пару неразборчивых слов и сам сел в кресло.
в углу, но в таком положении, что он все еще мог одним глазом следить за своим
лазейкой наблюдения.

- Нет, сэр! - нарочито простонал Питер. - Я никогда не ношу с собой такие предметы
по собственному желанию.

"Тогда, может быть, случайно?" спросил незнакомец.

"И не случайно, если я могу что-то поделать", - взвизгнул сварливый Питер. "Я
честный дилер в моем изделия".

- Полагаю, что так, - ответил незнакомец, блуждая глазами по
четырем голым стенам каморки, как будто он приводил в порядок свои мысли,
готовясь погрузиться в тайны чего-то, скрытого в его душе.
грудь.

- Вы сомневаетесь в моих словах, сэр? - с достоинством переспросил Питер.

- Полагаю, ваша правдивость, - спокойно заметил незнакомец, - равна
остальным людям в бизнесе.

- Так и есть, сэр, - ответил Питер, покрываясь пеной.

"Что ж, если у вас нет того, что я хочу, я должен покинуть ваш дом без этого", - сказал незнакомец с небрежностью, которая заставила Питера прищуриться. - "Я не знаю, что мне нужно".
"Это"
один из его маленьких глаз поднялся, как вопросительный знак.

- Я честный торговец во всем, сэр, - возразил Питер, - и мне
не нравится, когда сюда приходят незнакомцы и пялятся так, словно я в
союз с преступниками или любыми другими лицами, пользующимися дурной репутацией".

"Все в порядке, незнакомец", - ответил незнакомец успокаивающе
деловито. "Поскольку это лавка старьевщика, я счел не более чем
естественным найти здесь такие инструменты, как я указал".

Питер потер свои грязные руки на мгновение, дал скупой
curl, чтобы его нижнюю губу, прищурил свинячьими глазами, и спросил:

"Что ты предлагаешь с ними делать инструменты?"

Затем он внезапно повернул голову со злобной ухмылкой на лице
и посмотрел в глазок на Илая, которого увидел в этот момент.
мгновение заигрывания с несчастным созданием женского пола. После
посмотрев на них с минуту, он повернулся к незнакомцу, чтобы получить
ответ на свой вопрос.

"Ничего, кроме того, что они мне нужны", - ответил незнакомец,
небрежно.

"Это неудовлетворительный ответ", - сказал Питер, снова поворачиваясь к своему "глазку".
Теперь он не мог оторвать глаз от этого места.

"Это мой единственный ответ", - ответил незнакомец. - Вас зовут Питер
Димен, не так ли?

Питер быстро отвел глаза и с удивлением посмотрел на
странный тон в голосе незнакомца и острый взгляд его
серо-стальных глаз.

"Это мое имя", - прорычал Питер.

"Я знал, что это было ... судя по табличке над дверью", - сказал незнакомец.

"Тогда какого дьявола вы задаете такой глупый вопрос, если вы знали
это?" свирепо сказал Питер.

"Потому что я хотел убедиться", - сказал незнакомец. "Скажите, мистер Димен",
теперь он спросил: "Знаете ли вы "Форд энд Форд", которые добиваются контракта на
переоборудование 444-й улицы деревянными блоками?"

"Знаю".

"Вы знаете члена совета Биффа?"

"Я знаю".

"Вы знаете всех остальных членов совета?"

"Я знаю".

"Очень хорошо. Вы знаете главного продавца?

"Я знаю".

"Сколько вы можете купить?"

Питер снова посмотрел на него, снова зарычал, снова выглянул из своего укрытия
шпионя за Илаем и несчастным существом, все еще торгующимся, потер руки,
провел жирными пальцами по редким волосам, кашлянул,
чихнул, выглянул в глазок, скривил рот набок,
хмыкнул, затем фыркнул:

"Кого вы представляете?"

"Форд и Форд. Вот вам мой паспорт", - ответил незнакомец, протягивая
Питеру лист бумаги, отпечатанный на машинке и подписанный сотрудником этой фирмы.

"Какого дьявола, почему ты не дал о себе знать с самого начала?"

"О, я просто хотел подвести тебя к вопросу".

"Чего они хотят?"

"Они хотят контракт".

"У них есть деньги?"

"У них есть".

"Это будет стоить вам..."

"У нас есть необходимая сумма".

"... Пятьдесят тысяч, чтобы получить его... сначала деньги".

"Когда вам нужны деньги?"

"Завтра в одиннадцать часов".

Незнакомец поднялся, вышел в дым и туман и исчез
где-то в складывающихся каналах великих деловых начинаний
этого удивительно процветающего города из стали и чугуна, где даже
сердца людей подобны материалу, который извергают огромные доменные печи
днем и ночью, семь дней в неделю, неделя за неделей.




ГЛАВА IV.

На ПОЛОВИНЕ АКРА АДА.


Одиноким человеком, которого Питер Димен увидел через глазок во время
своего волнующего разговора с незнакомцем, была Кейт Бартон,
жена Билли Бартона, лодочника, и оборванная, но коренастая молодая женщина
с ней была ее дочь, Стар Бартон.

Они пришли в заведение Питера, чтобы выкупить, если возможно, или забрать с собой
в качестве благотворительного подарка, если повезет, несколько побитых кухонных принадлежностей
которые Билли Бартон продал во время одного из приступов жажды
пока, шатаясь, переживал период беспробудного опьянения.

Взгляд Кейт Бартон на жизнь был безнадежен. Она пришла в этот мир
бедной, как церковная мышь, и, казалось, была обречена уйти из него
еще беднее. Она вышла замуж за Билли Бартона, беспутного молодого человека с
врожденной склонностью к жажде текучей воды, и прежде чем она
прожила двадцать лет супружеской жизни, двенадцать невинных голодранцев
открыла им глаза на нее как на свою мать, чтобы они сами стремились к ней.
вокруг "старого квартала".

Бедная женщина! Она стала жертвой смиренные тяжким вид
обстоятельств, которые могли бы окружать человека. Она была одной из
те покорные и неумелые смертные, которые слепо бредут по дороге
домашнего уюта без искры прекрасного, способной осветить узкий
канал безответных усилий. Когда она вышла замуж за Билли Бартона, она пошла на это
с той фатальной целеустремленностью, которая свойственна представителям ее класса, и
несла свое бремя с невозмутимостью лошади, запряженной в груженую телегу
на подъеме, не думая ни о чем, кроме своих повседневных невзгод.
кроме этой смутной идеи, что добрый Господь позаботится о ней в будущем.
в будущем. У нее не было никаких амбиций, кроме трудных
задача заботиться о своем доме с его ограниченными возможностями и
изобилие украшений молодой жизни. Недостойное дополнение в виде поглощающего
мужа, на которого она смотрела как на неотъемлемую часть своего существования,
ни в коем случае не склоняло ее мысли к меньшей любви к нему, чем если бы он
был более известным персонажем среди мужчин. Бедная, беспомощная женщина!

Когда Питер Димен увидел ее в тот день через свое "место обозрения", он увидел
женщину худую, как бобовый стебель, высокую, как разделитель рельсов, как
бледный, как привидение, с крючковатым носом, глубоко запавшими серыми глазами,
цвет лица - нечто среднее между желтым и черным, каштановые вьющиеся волосы
и беззубый рот. Ее платье было из выцветшей черной альпаки, ее обувь
грубый и хорошо носится, с грязно-желтой шали, с капюшоном на голове и
висит с потрепанными краями по плечам.

После того, как незнакомка ушла, Питер постоял несколько мгновений, моргая.
наблюдая за ней. Затем он вышел из своего кабинета в менее темное помещение
магазина. Он неуклюже подошел к тому месту, где она стояла, препираясь с Эли
Джери.

- Ну что ж, миссис Бартон, - сказал он, потирая руки, как будто им было очень холодно, и
ухмыляясь, как чеширский кот; "Неужели вы с Илаем не можете договориться? В чем
проблема?"

"Эли Jerey говорит, Я не могу искупить мои товары без меня заплатить прибылью за свой
неприятности", - ответила она.

"Не за что?" он спросил.

"Те штуки, которые Билл продавал тебе, чтобы добыть денег на выпивку", - ответила она.

"Какие штуки?" - спросил Питер.

"Эти мои тарелки ... эти оловянные сковородки ... Эти ножи ... эти вилки... эти
ложки... он унес", - жалобно ответила она.

- Я заплатил ему за них наличными - чистыми деньгами, миссис Бартон, - сказал Питер.
с каменной улыбкой.

"Ты, без сомнения, так и сделал, иначе он не был бы пьян прошлой ночью", - ответила она
.

"Я никогда не задаю никаких вопросов, откуда берутся вещи, которые я покупаю - я отдаю все
все имеет ценность; ни больше, ни меньше, и никогда не спрашиваю, куда уходят деньги
когда это уйдет из моих рук, я рассчитываю продать их с прибылью, иначе
для чего я занимаюсь бизнесом?" - так визжал старьевщик.

"О, мистер Димен!" - причитало бедное создание. "Мне не на чем готовить.
Ни с чем есть. Он забрал последнее блюдо в доме. Мои дети
ели с голых досок - и съедали свои внутренности сырыми ".

"Это не мое мировоззрение, миссис Бартон", - парировал Питер, потирая руки
сейчас более решительно, чем когда-либо, как если бы он был свежий холод, или только
пришел из холодного дутья погоды.

"Я подумала, что вы могли бы вернуть их мне", - умоляюще сказала миссис Бартон.

"Ничего не думала", - прохрипел он. "Назовите мне мою цену, и вы
можете взять их".

"У меня всего пятьдесят центов, - сказала несчастная женщина, - и мне нужны эти деньги, чтобы
купить что-нибудь поесть".

"Мне нечего вам подарить, миссис Бартон", - фыркнул он, поворачиваясь к ней спиной
и потирая руки, словно в раздумье, и похлопывая себя по маленькой
глаза, как будто он подмигивал своему маленькому божку -Маме.

Чувствуя, что упрашивать его вернуть статьи бесполезно, и
желая сэкономить свои пятьдесят центов, миссис Бартон медленно повернулась, плотнее натянула на голову и плечи желтую шаль
и направилась к выходу
лавка старьевщика. Илай стоял, разинув рот, без малейшего признака сочувствия к ней,
или каких-либо эмоций, не больше, чем если бы он был столбом для забора.
Миссис Бартон склонила голову и пошла прочь, а ее дочь Стар,
бросив презрительный взгляд на Илая, последовала за ней. Илай остановился
глядя им вслед. Петр стоял по-прежнему потирая руки и похлопав
глаза, как если бы он готовился предложить преданность своему божеству. Затем
внезапно он повернулся и заревел:

- Вернитесь, миссис Бартон!

Миссис Бартон остановилась так же внезапно, как Питер вскрикнул, повернулась лицом и
непонимающе посмотрела на объект, отдавший команду.

- Вернись! - снова взревел Питер.

У бедной женщины не было причин проявлять независимость в этом вопросе,
она нерешительно направилась к нему. Когда она подошла к мерцающему идолу
жадности, она остановилась, ожидая, что он скажет дальше.

"Забирай свои старые вещи и скажи Биллу, что в следующий раз, когда он придет ко мне на работу
Я разорву его на куски", - закричал он. "С меня уже хватит
он и так. Он всего лишь старый хрыч, недостойный такой женщины, как ты.
теперь в его грязном сердце звучало сочувствие к ней и только
осуждение ее слабого мужа. - Забирай их, уходи и скажи ему, что
Когда-нибудь я с ним поквитаюсь.

- Спасибо, спасибо, - сказала миссис Бартон, и в ее глазах вспыхнуло милосердие.
благодарность за эту филантропическую свинью.

- Илай, - сказал Питер, не ответив на "приветствие" миссис Бартон, поскольку он
повернулся к этому послушному слуге: "отдай женщине ее козыри и позволь ей
убираться".

Затем, еще яростнее потирая руки и еще быстрее щуря глаза
и еще яростнее скрипя зубами от того, какой оборот это действие
благодеяния придало его совести, он вразвалку направился в свой черный кабинет, где
он возобновил курить и принялся с уверенностью прикидывать, как
он мог бы получить от кого-нибудь еще те жалкие гроши, которые он потерял в результате
этой сомнительной сделки, как он это называл, со стороны Билли
Бартон, лодочник.

Эли Джери немедленно приступил к повиновению своему начальнику, ибо это было его единственным
нацелитесь на этот период его жизни. В ружейный мешок он сложил сколотую
и битую посуду, помятые сковородки, ржавые железные вилки и ножи,
и оловянные ложки - весь кулинарный инвентарь Кейт Бартон.

Нагрузив мешок таким образом, миссис Бартон один раз взмахнула им перед собой.
затем быстрым рывком перекинула его через правое плечо, согнувшись под ним
как будто это было очень тяжело, попрощался с Илаем и вышел,
Стар последовала за ним. Они пересекли улицу и спустились по гласису
к мощеной пристани. Следуя вдоль кромки воды, они прошли среди
Разнообразные грузы были навалены друг на друга. Они переступали через натянутые верёвки, удерживающие лодки, баржи и дома речников,
то и дело цепляясь за них и чуть не падая; они шли вперёд,
пробираясь сквозь всевозможные кучи и груды товаров; они шли вперёд,
среди людей, которые молча выполняли свои обязанности. Кейт шла вперёд.
Бартон шла впереди, неутомимая, бесстрашная, суровая, и местные жители не обращали на неё внимания, как если бы её и вовсе не было, пока, наконец, она, словно радуясь успеху, не
связанный бездушным сердцем, прибыл туда, где лежала собачья лодка, привязанная к
кольцевому болту в каменной опоре моста Пойнт.

Она швырнула в лодку свой сверток, не думая о результате.
такой поступок мог отразиться на посуде, приказала Стар забираться в лодку и
села сзади, отвязала веревку и прыгнула сама, когда она двигалась.
толкнула лодку в поток. Взяв весла, она склонилась над
их энергия в человеке, и протягивается через пыхтит, сопит,
свистящее дыхание, сбивая корабль к дальнему берегу, где дома лодки лей
швартовка; где лачуги опасно обняла близко к ватерлинии; где
ветхие здания стояли на всех этапах деформации; где каждый сантиметр
земля, на узком пространстве между краем реки и
примеру, за скалы были использованы до предела, все
можно себе представить, от детрита холма к пафосные производство
завод двусмысленные стоит в пагубный аспект. Холм наверху был
почти прямым вверх и вниз, скалистым и унылым, преградой к
приятным местам наверху и за его пределами; и у его основания проходила железнодорожная система.
неоспоримое господство; в то время как между ним и рекой были разбросаны
жилища людей с несколькими низкорослыми и одышливыми домашними животными и
вокруг них бродили птицы.

Когда-то давно это место носило зловещее название Адская половина Акра.

В низкопробную, некрашеную, без украшений, непривлекательную трехкомнатную лачугу.
Миссис Бартон отправилась в путь со свертком ценных предметов домашнего обихода
за спиной, Стар следовала за ней. Они прошли по узким, извилистым
переулкам с устрашающего вида выступающими или покосившимися заборами; мимо
грязных ям; мимо грязных порогов, где дрались дети, такие же, как она
страх, кричал на нее, или издевались над ней, или дружески беседовал с ней; через
липкая грязь, над покосившейся доски ходит, над ступеньками в водянистой
места, и дальше, над всем и через все, что было
убогих и нездоровый оттенок она ушла ... со звездой после-и с одним
твердую походку, или изменившемуся выражению ее сухое лицо, к двери
в свою обитель.

Дверь заскрипела от усталости, когда она толкнула ее, открывая. Она
вошла на кухню, Стар следовала за ней. Бросив сумку на ветхий стул
, она начала вытаскивать оттуда содержимое, пока дети
собрались вокруг, на всех стадиях замарашки, чтобы посмотреть на операцию. A
маленький трехлетний ребенок схватил ложку, как только увидел, что она появилась
, и воспользовался золой на решетке в качестве материала, с помощью которого можно
проверить ее полезность. Другой ребенок взял нож и начал кромсать
ножку стола; другой взял чашку и выбежал за водой;
в то время как другой взял маленькое потрепанное жестяное ведерко, чтобы набрать немного
угля, чтобы подбросить в угасающий огонь.

Возраст детей варьировался от одного года до девятнадцати,
старший - Майкл - был в отъезде, зарабатывал деньги на свое содержание, так что она
был короткий десятков ртов заполнить сейчас.

Выполнив задание разгрузить постели, миссис Бартон доставлена
младший ребенок к звезде, как правило, в то время как она принялась готовить еду.
К тому же ее меню было скудным и простым. Оно полностью состояло из
жареного картофеля, наспех замешанного теста и кофе. После того, как стоимость проезда
был выкладывать на стол десять жадных подростков и их мать сидели
вниз, чтобы поужинать, а звезда стояла, ожидая, чтобы взять еду с
остатки. Бескорыстный ребенок, каким бы она ни была, она всегда в первую очередь полагалась на
утоление голода других. Пикантные корму выложить горкой
в матовый блюдо в центре стола, а кофе стоял
жарко в жестянку на углу печи, а хлеб был сломан
на осколки, а на возраст ребенка и возможности, и возложил на каждого
место. В качестве тарелок и чашек и блюдец, ножей и вилок не было
достаточно, чтобы пойти вокруг, младшие дети воевали и поцарапанные и
вытащил чья очередь должна наступить "далее" в служится. Некоторые, будучи
ужасно голодными и нетерпеливыми из-за задержек, опускались на блюдо
руками, поднося содержимое ко рту, как обезьяны,
и ели свой хлеб с такой страстной решимостью насытиться,
что чуть не подавились. Некоторые пили кофе из котелка, и
плевался, и кричал и распускал сопли с таким диким остервенением, что они были
называется она-волки по их мама сидит ест умеренно, но как
удовлетворенно и как сердечно, как если бы ее юные дарования, а не были ангелами
сорванцов.

"Где твой папа?" - спросила мать, адресуя свой вопрос кому-нибудь из них или ко всем сразу.
настолько безразлично был произнесен вопрос.

"Уехал в город", - ответил старший.

"Нет, он не уехал", - сказал десятилетний мальчик, сделав глоток
слегка обесцвеченной воды, называемой кофе.

"Когда же он делся?" снова допросили мать, по прошествии нескольких
минут.

"Вскоре после того, как вы ушли", - ответил четырнадцатилетний подросток, безразличный к тому,
куда он пошел, "и взял с собой свое пальто".

"Наверное, чтобы продать и это тоже", - беззаботно сказала мать.

"Да, - ответил десятилетний мальчик. - сказал, что принесет мне пару туфель".

"Я вижу, ты получаешь от него пару туфель, Лиз", - парировала мать,
нисколько не заботясь о том, съел ребенок что-нибудь или нет, она раскатывала
жареный картофель и хлеб из теста между деснами.

Таким образом, мать и дети говорили о "папе", отце, который
в тот день сбился со своего проторенного пути, которому он научился
так регулярно путешествовать в течение двадцати или более лет. Этот путь лежал
между его убогим домом и соблазнительными салунами, которые выстроились вдоль улиц
старого Бирмингема, расположенного выше по реке. Билли Бартон был человеком с
непреодолимым пристрастием к крепким напиткам, о чем можно было судить по тому, что
Всё, что было сказано ранее, — правда. Всю свою однообразную жизнь до этого памятного дня он думал только об одном, стремился только к одному, думал только об одном — как бы напиться, покупая, выпрашивая, воруя или обменивая. Но когда сегодня утром жена ушла от него, сказав на прощание, что принесёт домой вещи, которые он продал накануне, он тоже ушёл вскоре после неё, прихватив с собой старое ржавое пальто.

Когда он выходил из дома, а его стайка полуголодных детей
стояла у двери и смотрела, как он уходит, в его голове созрело новое решение
в голове сформировалась новая решимость, появилась новая цель. Это означало, что
он уедет и найдет работу - подальше от своего старого окружения, подальше
от своих пьяных товарищей. С этой новой решимостью, слабо разгоревшейся в его
нерешительной груди, он взял курс на заводы в районе Сохо
.

В ту ночь он не вернулся; ни на следующий день; ни в следующую ночь; ни
на следующий день. Миссис Бартон и семья были невысокого мнения о нем.
он так и не вернулся через некоторое время, потому что они привыкли к его отсутствию.
он отсутствовал почти целую неделю подряд. Но когда неделя
прошло десять дней, и когда, наконец, прошло две недели
, они начали чувствовать себя неловко из-за его длительного отсутствия. Когда прошла третья
неделя, а он не появился в веселом
состоянии, в котором они ожидали увидеть его, катящегося на них,
мать решила, что пришло время предпринять какую-то согласованную попытку выяснить причину
причина его исчезновения.

Она отнеслась к случившемуся очень спокойно, утешая себя мыслью,
что ее супруг где-то в безопасности, иначе она бы услышала
о нем от полицейского управления или от своих знакомых.
район с дурной репутацией. Мало-помалу она начала наводить справки.
бегло опросила соседей, затем содержателей салунов,
затем участкового полицейского. Она не получала от него никаких известий. Прошел
месяц - никаких известий. Прошел еще месяц - никаких известий. Он ушел.

Итак, Кейт Бартон со своими двенадцатью детьми осталась одна, чтобы бороться
с голодом, или отправиться в дом призрения, или ее семья была разорена
и рассеяна среди благотворителей, которые очень часто бывают среди
худшие как спасители отверженных.

Одни, одни! Что, если бы нам, живущим в позолоченных залах, пришлось взять ее
место! Ах, мы бы воззвали к милосердному Богу, чтобы он избавил нас! Ибо в этой жизни есть
вещи, имейте в виду, мои добрые хранители хлеба и рыбы,
которые даже хуже смерти - хуже, чем смерть.

Увы, слишком часто набожные люди склонны пренебрегать своим христианским долгом.
Миллионы существ, таких как она, прозябают от колыбели до могилы
и никогда не видят заботливой руки последователей того Христа, который
учил, что давать более благословенно, чем получать. Миллионы поднимаются вверх
и спускаются по темным тропинкам этого мира, под священный звук
звенящие колокола религии, и никогда не получают помощи, которая
была им обещана. Миллионы людей живут подобно невидимым бунтующим пылинкам в воздухе
вокруг нас, как будто вся филантрофия христианского мира отложена в сторону
для немногих избранных. Успешное злорадствую и славу их
достижения и продлить беглый силы на тех, кто ниже, как если бы они были
исполняя десять заповедей как многие финал их
феерия. Но приносят ли они какую-нибудь пользу? Вокруг нас много Кейт Бартон.
естественная среди неестественных, которые заслуживают большего сострадания
из тех проповедников благой воли, чем они когда-либо получите. Это не
верят все, что только немногие избранные должны ответить на вызов. Это
не верят все, что учение Христа должно преобладать один
дня в неделю и быть канули в небытие на другие шесть. Нет, не по
все.

Но день Кейт Бартон когда-нибудь настанет; и те, кто избегает ее сейчас
, заявят о своем раболепном лицемерии, когда ее возвысят, и
возвысят не их руками.

Благотворительность - это не то, чего хотят Кейт Бартоны, это средство получения
возможностей.




ГЛАВА V.

СТАР БАРТОН ИЩЕТ НОВЫЙ ДОМ.


Звезда Бартон? Она была единственным искрящимся светом, который исходил из
млечного пути семьи Бартон. Она была украшением генеалогического древа -
лилия, взращенная в трясине. И как удивляющийся мир дивится таким
необъяснимым явлениям природы!

Она прошла восемнадцать томительных летних месяцев и восемнадцать унылых зим,
прежде чем увидела свет над тусклым горизонтом своего обедневшего мира.
В младенчестве она ползала в ужасной грязи, как будто это было частью
ее жалкого существования, не видя ничего, кроме голых стен и голых
полов на ее тесных игровых площадках; в детстве она ковыляла,
с теми же мрачными условиями, способствующими ее растущей невинности;
в подростковом возрасте она шла, не задумываясь о том, что
содержится во внешнем мире, за исключением тех случаев, когда она интуитивно собирала такие знания.
по мере того, как плотная завеса невежества медленно поднималась перед ней; пока
теперь она вступила в весеннюю пору женственности, полную ловушек для таких, как она.
ловушки для таких, как она. Потом, как взрыв Солнца через
аренда сторону в облаках в дождливый день, она, впервые, увидел
зазывают звезду, которая должна привести ее на ... НА ... НА ... на жизнь, нравственности,
или-распущенность.

Стар Бартон была вторым ребенком Кейт Бартон, и в раннем возрасте
подростковый возраст дал некоторые надежды на ее будущее. Когда ей было всего десять, она начала
подрабатывать, делая все, что могли сделать ее нежные руки, с
напряжением. Она была терпеливой "маленькой мамой" для всех новорожденных
младенцев, которые ежегодно уплывали из Рая в это место
запустения. Она была скраб-женщина, омывателя-женщина, уборщица,
кухарка, горничная, всегда веселый в ней усилия, чтобы выполнить ее
задачи. Плохо одетая, скудно накормленная, подвергшаяся жестокому обращению со стороны своего отца,
постоянно ругаемая матерью и никогда не получавшая похвалы ни от одного из родителей,
она безмолвно подчинялась, как черная рабыня, всем мукам
губительного рабства, которые могли выпасть на ее долю. Таким образом, в течение восемнадцати
долгих лет Стар Бартон подвергалась всем деморализующим влияниям
пьянства и бедности; и как она вышла из этого невзрослой?
можно только удивляться. И теперь, в этом возрасте, она стояла, глядя в
узкое окно своего наблюдательного пункта, видя обещание более яркой
жизни.

Тогда почему она была причудой природы на генеалогическом древе? Потому что у нее были
круглое лицо, розовые щеки, два ровных ряда белых зубов, два нежно-голубых
глаза под темными бровями, острый, проницательный прямой нос и темные
волосы; и потому, что она была среднего роста, хорошо сложенной, мускулистой и
мужественной; и все же, потому что природа наделила ее, как она наделяет
иногда отпрысков слабых, всеми качествами и грацией
это было необходимо для борьбы с ухудшающимися последствиями тяжелой жизни
.

Так же внезапно, как она увидела новый свет на горизонте своей жизни,
так же внезапно она затосковала по лучшим путям, лучшему дому, лучшей жизни.
Это страстное желание посетило ее в то самое время, когда исчез ее отец. Она
искала работу и нашла ее, все еще в качестве поденщицы, в меблированных комнатах в
Бирмингеме. Небольшие гроши, которые она зарабатывала, она забирала домой каждый субботний вечер
и отдавала их своей матери в качестве помощи в деле
изгнания орды волков, которые постоянно рыскали у ее двери.
Этой небольшой суммы было недостаточно для успешного ведения борьбы с
теми голодными тварями, которые прогрызали себе дорогу, подобно изголодавшимся щенкам,
в растущие тела десяти умирающих от голода детей Кейт Бартон. Но,
Несмотря на это, Стар никогда не отказывалась от своей готовности отдать последний пенни на их пропитание. Старший брат был её помощником в этом испытании, и он с готовностью продолжал это делать примерно до того часа, когда отец бросил их; но он, отчаявшись, после того как приобрёл новые привычки и сомнительных знакомых, настолько забыл о своём долге перед матерью, что тоже бросил её в самый трудный момент. Он ушёл так же внезапно, как и её отец, — они не знали куда. И Стар всегда была верной, всегда заслуживала доверия, на неё всегда можно было положиться.

Однажды, после десяти часов тяжелейшего труда, Стар вернулась домой с
небольшим свертком своих личных вещей под мышкой. Это было в тот
памятный ноябрьский день, когда небеса, казалось, прорвали свои
шлюзовые ворота и выпустили потоп, который буравчиками обрушился на землю, чтобы пронзить
туман и дым своим странным грохотом. Без плаща, или шинели, или
какой-либо защиты, Стар брела по промокшим улицам, пока не добралась
до дверей своего дома мокрая, как тонущая крыса. Войдя, она
положила свой сверток на единственный в доме стол и взяла
позиция близка к чугунной плитой, что был о, как невесел в своей
тепло, как и сам вечер. Она так основательно промокла, что каждую черточку ее фигуры
можно было разглядеть сквозь тонкую одежду, которая облегала
ее тело так же плотно, как бумага на стене.

- Мама, - сказала Стар, когда это худощавое создание лениво вошло в комнату.
- Я уволилась с работы.

"Ты уволилась?" - ответила мать почти так же небрежно, как если бы она разговаривала о сплетнях через забор.
"Да, мама, я уволилась".

"Да, мама, я уволилась".

"Очень хорошо, у меня здесь много дел; думаю, ты сможешь занять себя", - сказал мужчина.
мать, как будто будущее было обеспечено всем необходимым для жизни.

 Стар оставила мать кормить ребёнка у печи и пошла в свою тёмную и убогую комнату, чтобы переодеться.  Вскоре она вернулась, выглядя уже не так удручённо.  Затем она умылась в ведре с водой, стоявшем на ящике у закопчённого окна, и расчесала свои длинные тёмные волосы. После этого она собрала волосы в пучок на затылке, посмотрела в кривое зеркало, смочила пальцы языком и коснулась бровей, а затем принялась за готовку
ужин за братский вой вокруг так много
дикие кошки.

Кейт Бартон дал никаких опасений по поводу будущей звезды. Она не задавала вопросов
о том, почему бросила работу уборщицы в ночлежном доме. Она
не сказала ничего, что могло бы оставить хоть малейшее впечатление о том, что она
думает о том, как обеспечивать семью. Жалкая смертная!

- Мама, - сказала Стар через некоторое время, - завтра я уезжаю искать
новое место.

"Это не имеет значения, Стар", - был ответ матери. "Я могу
использовать тебя здесь".

"Как мы будем жить, если я не буду работать, мама?"

- Так, как мы жили всегда, наверное.

"И это было плохо, мама".

"Да".

"Ты не хочешь, чтобы я уехала, мама?"

"Наверное, это не имеет значения", - ответила мать. "Я мирилась с
это долго, значит, я могу мириться с этим до конца моих дней."

- Мама, - сказала Стар, чья любовь к матери была из разряда
сдержанных, порожденных инстинктом, которые принято считать
предоставляется среди очень бедных; "мама, я еду в Ист-Энд
завтра искать работу прислуги в доме богатого человека".

"Да", - ответила мать.

"Сегодня ко мне пришла женщина и сказала мне пойти в определенный дом, в
Ист-Энд, где я мог бы найти работу за шесть долларов в неделю и с дополнительным питанием
".

"Да, Стар", - ответила мать, теперь проявляя немного больше интереса к
разговору, чем она проявляла к чему-либо раньше - если это не касалось,
возможно, ее пьяного мужа.

"Мама?"

"Да, Стар".

"Это двадцать четыре доллара в месяц; мне хватит на одежду и
детям хватит еды".

"Да, звезда", - сказала мать, когда она поднялась со стула, с
на подсосе до сих пор висит на ее грудь, прошелся по полу, по
нет цели что угодно, кроме этого возможно исполнение может
превратите ее холодную задумчивость в подобие заинтересованности в ее материальном благополучии
. Затем она снова села и стала раскачиваться взад-вперед вместе с
креслом-качалкой, словно взбадривающая доза успокаивающего сиропа от боли, которая
внезапно скривила рот ребенка в завывающую гримасу.

- И, мама, - продолжила Стар, - эта женщина дала мне адрес богатой семьи.
семье, которой нужна горничная для молодой леди, или повар, или что-то еще.
я забыла, что именно.

"Да, Стар".

"И она сказала, что я смогу получить работу, если уйду немедленно".

"Да, Стар", - ответила мать между бесконечно малыми интервалами
звук отодвигаемого стула и вопящий ребенок.

"А мама, она сказала, что они живут в большом доме, таком же большом, как все наши сорок
лачуг здесь, вместе взятых".

"Да", - сказала мать.

"И она сказала, что дом был освещен электрическим светом, и в нем было паровое отопление, и
мебель такая же великолепная, как в любом другом месте, мама - такая же великолепная, как в любом королевском дворце,
мама. Я уезжаю завтра, мама.

"Да", - ответила мать, перекидывая орущего ребенка через свое колено.
и дважды или трижды шлепнула его, отчего он сильно покраснел на глазах.
лицо, физиономия которого сияла ярче, чем сверкающие лучи, которые
фильтруется через дымную трубу керосиновой лампы, стоящей на столе
.

"И она сказала, мать", - продолжал стар, как она ходила среди
доставалось кастрюли и гремели трещин и разбитой посуды, она
отображение на семейном совете, при этом помешивая жарить картошку
в листе-чугунную сковороду, и смотрят кофейник, что это не
выкипит вся ароматом", что молодая леди, которая хочет быть горничной так
очень красивый и настолько хорошо, что я не могу спать, пока я не приеду".

"Да", - прохрипела мать, по-видимому, немного раздраженная всеми этими
откровения, которые Звезда раскрывала перед ней; ибо ничто так не волновало
казалось, что упоминание о таких невероятных вещах, хотя она
она сама, при всей своей скромности, никогда ни словом не унижала никого, у кого
было больше, чем у нее, будучи женщиной, абсолютно довольной своей судьбой.

"Могу идти?" - спросила звезда, которая всегда считала, что это дело сыновнего уважения к
отложить для родителей побегушках.

"Да", - печально ответила мать, укачивая визжащее отродье на
кресле без качалки с большей энергией, чем это было в ее практике.

 * * * * *

В ту ночь Стар Бартон легла спать с более волнующими фантазиями в своей
нетренированной голове, чем она когда-либо предполагала за всю свою унылую
жизнь. Долгое время она лежала без сна, созерцая новые перспективы, которые так
внезапно открылись перед ее сомнительной средой обитания; мечтая о другом
месте, настолько отличном от ее, что оно было похоже на заколдованный
земля, о которой она когда-то читала в книге, которую принес какой-то бродячий дух
в ее логово; мечтая о чудесах, которые она часто вызывала в воображении, чтобы
успокоить ее измученные мысли, которые висели, как горящие свечи отчаяния, в
ее обиталища хотят, мечтают, да мечтать, впервые в
вся ее однообразной жизни, вещей, которые находятся в красивой, большой и
Регал. Затем она заснула, чтобы увидеть еще несколько снов: - о фантазиях
праздного мозга, о детях ее бессознательного мира, о злых
духах, которые всегда были частью ее беззаботного существования, о
духи, которые приходят, чтобы поставить нам мат в нашем безумном порыве, заставляя нас отворачиваться
в сторону, чтобы поразмыслить над их истинным значением.

Но ни одно из видений в часы сна не было таким многообещающим, как
фантазии во время бодрствования. Ибо, когда она проснулась утром,
блеск, который пронизывал ее сновидения, померк, и она запнулась.
делая новый и неуверенный шаг. О, какой же это злой маленький бесенок, который
кажется, временами овладевает теми из нас, кто, когда нужно взяться за новое дело
, колеблется, откладывает, делает паузу и обдумывает, пока
время возможностей закончилось!

В это утро Стар пребывала в состоянии такой неопределенности, вероятно, очень большой
в значительной степени из-за продолжающейся отвратительной погоды, что только
ближе к полудню она смогла, наконец, решиться потратить десять центов
что касается платы за проезд, на которую она так рассчитывала накануне
. Она надела свое лучшее синее платье в клетку; собрала волосы в
узел на макушке; перевязала их выцветшей черной лентой; поправила
странно выглядящая круглая черная соломенная шляпа с какими-то увядшими цветами, нарушающими ее
мрачное однообразие, на ее голове; посмотрела в маленькое сумасшедшее зеркало, в котором
она отражалась, мало чем отличаясь от какого-то искаженного зверя с белой мордой;
набросила на плечи сероватую накидку и вышла под дождь.

Спустя некоторое время, которое тянулось очень медленно, и после долгих
развеваются ее добродетельное сердце, и немалый нерешительности, стоит ли
идти дальше или вернуться к месту она так хорошо знала, она прибыла на
Хайленд адресу проспект подарил ей накануне неизвестные, но
дружелюбно настроены, женщины, которая познакомилась с ней в ее последние места рабства. Когда
она подошла к большим железным воротам, которые вели в просторный двор
особняка на холме, она снова заколебалась и прошлась взад и вперед
по тротуару так много раз, что страж ворот, с
подозрение пало на нее, вышли, чтобы узнать смысл ее действий.

- Я пришла... я пришла... - запинаясь, проговорила Стар, чувствуя желание сбежать от
него в этот момент ее замешательства перед величием внешнего
мира, - ... искать место. Они дали мне этот номер," вручение
хранитель карты.

Смотритель, который был пожилым человеком и, возможно, у него была собственная дочь
, взял карточку, просмотрел ее, посмотрел на нее, затем посмотрел на нее;
затем посмотрел на нее. Он увидел, что у нее красивое лицо, невинное выражение.
и неподкупное.

- Это то самое место, мисс, - любезно ответил он. "Это вход",
и он открыл большие ворота и пропустил ее внутрь.

Стар поднималась по гладкой асфальтовой дорожке с немалым трепетом,
не обращая внимания ни на что вокруг и видя только большой дом в конце. В
самое худшее то, что она сделала, чтобы перейти непосредственно к большой стойка
дверь с сияющей молоток, который заглянул к ней как лицо
бык в латуни с подвесными кольцо в его носу. Она была в таком
шквал, что она не могла бы считал ее родном языке, она говорил
тогда и там. Никогда еще за все свои сновидения, не представляла себе такого
вещи. Голова у нее шла кругом, и не раз она попадала в самую точку
о возвращении к своей несчастной матери, где, как она чувствовала, она была бы на равных
со своим окружением.

Однако, призывая все свое мужество и сила духа, что она одержима,
она наконец робко постучал в дверь. Нет ответа. Она коснулась красный
костяшки пальцев на полированной панели. Никакого ответа. Затем, просто из
любопытства, ухватился за кольцо в носу быка, потянул
за него и позволил ему опуститься на место, за чем немедленно последовало
тусклое медное кольцо. Внезапно дверь широко распахнулась, показавшись
ей дверью фабричного корпуса, в его необъятности.

Высокий, напыщенный джентльмен, одетый как мужчины, которых она видела в книге
о колониальных персонажах, только у этого были короткие волосы и тощий
бакенбарды - маячили перед ней, возможно, как Великан перед Джеком.
Его внезапное появление заставило ее невольно вздрогнуть и отпрянуть назад,
с большим, чем когда-либо, желанием убежать; но через мгновение он заговорил,
хрипло:

"Иди к задней двери!"

После чего, он закрыл дверь. В таких позолоченных стопок роскоши,
например Звездные Бартон в ее нынешнем состоянии, не на фронте
вход. Ни одна резная перемычка никогда не поднималась, чтобы пройти, например, через Звезду
в соответствии с ним. Прочь, прочь, как крыса в своей норе, взламывать менее
видное отверстий, ведущих в апартаменты из лакеев!

Стар была ошеломлена этим поступком; но, не зная, что это было нечто большее, чем просто
большой многоквартирный дом для богатых, она решила, что ошиблась дверью
. И она, со все еще трепещущим сердцем, двинулась в указанном направлении
. Прежде чем найти подходящее место, она перепробовала несколько
отверстий в мрачных серых стенах, получив тот же прием, что и в первом.
все они были такими же, как и в первый раз. "Иди в тыл", "иди в тыл" - это было
это повторялось ей так часто, что у нее начала кружиться голова от его повторения.
Она чувствовала сонливость и слабость из-за возможности неудачи.

Затем она подошла к двери, и на ее стук открыла кухарка. На нем была
белая шапочка без полей, а большой белый фартук скрывал округлость
его груди, доходившей до подбородка и почти до пят. Он был крупным и
толстым и занимал почти все пространство открытой двери. Он был
краснолицый и добродушный, в его голубых глазах горел веселый огонек. Он
напомнил Стар крупного немецкого мясника, которого она знала по магазинам Бирмингема
.

"Ну и ну!" - воскликнул он, увидев, что посетительницей его покоев была дама.

"Я пришла узнать, не нужен ли вам повар", - сказала Стар, теперь чувствуя себя более спокойной.
поскольку кто-то соизволил поговорить с ней.

"Повар!" - воскликнул он, ухмыляясь.

"Повар, да, сэр", - ответила она.

"У нас здесь работают только повара-мужчины, леди", - ответил он и уже собирался
закрыть дверь.

"Конечно, я совершила ошибку", - подумала Стар в этот момент.
Получив отпор. Сердце ее дрогнуло. Она чувствовала себя
безутешной. Она была готова повернуться и убежать - обратно в свою стихию,
вернуться в свое скромное окружение; ко всем недостаткам своего
дома, к своей глупой матери, к своим несчастным братьям и сестрам, к
своему жалкому существованию снова, и там принять свое бремя, как она
до того, как родила их.

Толстый повар заметил бледность, проступившую на лице Стар, как
следствие его замечания, и вместо того, чтобы захлопнуть дверь у нее перед носом,
как он намеревался, он открыл ее пошире и сказал:

"Вы, должно быть, ошиблись адресом, мисс".

"Нет, сэр, это не я", - ответила она. "Это адрес, который был указан
— Я слышала, что нужен повар, — или я могу ошибаться, — может быть, нужна горничная для молодой леди.

— Очень сомнительно, — сказал повар, почесывая голову.

— Никто не нужен? — спросила она.

— Чтобы получить здесь место, у вас должны быть рекомендации, — ответил он.

— Я никогда не работала вдали от дома, — ответила она, — кроме как несколько
месяцев назад. Я никогда не была горничной у леди. Но... но... я хочу научиться.

 «Подождите», — быстро сказал повар, как будто вспомнил о чём-то, что было поручено его заботам, но вылетело у него из головы, когда он отступил назад и закрыл дверь.

Через несколько минут повар вернулся с улыбкой на круглом лице, которая
делала его похожим на полную луну, и пригласил Стар войти. Стар
вошла внутрь, ошеломленная, дрожащая и смертельно боящаяся очереди из
слуг, перед которыми, как оказалось, она проходила смотр. Она была
проводится в присутствии подпрыгивая, маленькая леди, одетая, как
принцесса, с золотом, на запястьях, в ушах, на груди, вокруг
ее шея ... очаровательно живой маленькую леди, достойную нос, довольно
улыбка, а воздух добродушия о ней, что, возможно, не следует ожидать в
хозяйка такой семьи. Эта леди выглядела звезда над,
разглядывать ее с головы до ног. Каждый дюйм пухленькая девушка
казалось, весят в мелком масштабе ее дискриминации. Она не была ни
доволен, ни недоволен, так далеко, как звезды могли видеть. Она приняла ее так, словно
прочитала всю историю ее жизни без помощи учебника хиромантии
книги или геаналогического словаря, из которых можно было взять пример.

"Так ты хочешь быть горничной моей дочери?" - спросила миссис Jarney, потому что это
кого дама, мать Эдит.

"Я подумала, что хотела бы научиться", - ответила Стар, которая уже была
чувствуешь себя как дома в присутствии этой прекрасной леди.

- У тебя есть опыт?

- Никакого, но я могу научиться.

- Сколько тебе лет?

- Восемнадцать, уже минуло.

"Вы крупный для своего возраста".

"Но я много работал - это сделало меня сильным".

"Вам нужно будет немного привести себя в порядок... Как вас зовут?"

"Мисс Бартон".

"Я знаю... я имею в виду ваше настоящее имя?"

"Стар".

"Пусть Эдит спустится", - сказала миссис Джарни своей горничной; и та велела Стар
садиться.

Эдит спустилась через несколько минут. Она была такой сияющей, что звезда довольно
затаила дыхание. Эдит продвинутой и представила ее руку к звезде, говоря::

"Как тебя зовут?"

"Стар Бартон".

"Я знаю ... это прекрасное имя", - ответила Эдит, беря Стар за руку, и
впервые она почувствовала, что в ее появлении здесь есть какая-то тайна.
иначе зачем это любезное приветствие? "Мама", - сказала она, все еще
рука, держащая звезды и, обращаясь к своей матери: "я люблю ее, я
знаю. Я беру ее к себе в номер и ее устранить. Ты пойдешь со мной
? Да, конечно.

Эдит, у которой весь этот день было очень беззаботно на сердце, грациозно развернулась,
приподняла юбки и поднялась по лестнице так легко, что походила на
райская птица, так чудесно она путешествовала. Стар Бартон, в своей
убогой одежде, следовала за ним в таком бредовом изумлении, что
ей казалось, будто она ступает по облакам в само Небо.

И, таким образом, в новое небо она ушла, как маленькая формальность
вокруг нее ходит ... когда-то она была впустить в особняк постоянно
guardful слуг, - а это редко встречается в этом мире неравенства.




ГЛАВА VI.

ПРЕВРАЩЕНИЕ СТАР БАРТОН.


Для Стар Бартон это было все равно что попасть в сказочную страну. Эдит была феей,
Стар - скромная нимфа. Эдит была сверкающим бриллиантом, который придал ему форму.
оправа, Стар была необработанным драгоценным камнем, который нужно было переделать.

Роскошный, бархатистый ковер оранжевого цвета с распустившимися бледно-розовыми цветами
похожими на глаза бабочек, наблюдающих за ней, был мягким, как снег, на ощупь
прикосновение девы; только оно вернуло, вместо холода, завораживающее
ощущение, подобное звуку далекой арфы, который бьет по ушам путника
. Кремовые занавески с бахромой из снега превратились в
миниатюрные каскады ослепительного инея, на ее взгляд; и отдалились,
вместо дрожи - убаюкивающий покой для ее растревоженного воображения.
позолоченная мебель, красиво связанные лавандовые подушки,
картины, фотографии друзей, розовый оттенок стен,
сияющие люстры со сверкающими шарами и полупрозрачными абажурами придавали
в ответ вместо хмурого взгляда появилась улыбка.

В данном случае Эдит была воплощением Стар Бартон в своей жизни.
оживший кусочек розового, который придал комнате жизненную силу. Для Стар
глаз, непривычных к подобным вещам, она была ангелом без крыльев. Ее
розовое платье госсмер, ее золото, ее бриллианты, ее прекрасное лицо, все
воззвал к бедной девушке такой скромности до такой экстатической степени
, что она была невероятно поражена.

Все это было так восхитительно, так вызывая восхищение, так сильно к ней
прежде сдержанный дух, она села и заплакала
слезы. Это был внешний признак ее радости по поводу своего освобождения.
Бедная простая девушка! Быть перенесенной из лачуги в это место славы,
так внезапно, было даже больше, чем могла вынести ее сильная натура.
Переход был слишком внезапным. Кульминацией причудливые вещи, которые она
наколдовала в короткое время она положила на подобное тоже было
реальный. Нет пути никогда не ударил ее с такой красивой
borderings как это. Нет, нет, не в ее сфере общества. Простая,
необразованная, скромная, какой бы она ни была, с чистой душой и бьющимся сердцем
стремясь к лучшему, она уступила, когда распахнулась дверь шанса
ради нее, наконец, и излила свою радость в мучительных слезах.

Эдит, которая была так лучезарно счастлив, а кто сформулировал такие
большие планы на эту девушку, перестал в ней радостное поведение, когда она увидела
Стар опустилась в кресло и приложила к глазам испачканный носовой платок.
Эдит сразу догадалась о причине плача Стар и опустилась на колени рядом с ней
в знак сочувствия. Она взяла обе грубые руки Стар в свои,
такие мягкие и нежные, и расплакалась от полноты своего сердца.

"Не плачь, дорогая; мне больно так", - сказала она, глядя в
голубые глаза ее бедную отсталую сестру.

"Милая, добрая леди, я ничего не могу поделать," возвращенные звезды, в попытке остановить
ее слезы.

"Ну же, ну же, моя дорогая девочка, ты должна подготовиться к тому, чтобы стать моей
компаньонкой", - сказала Эдит. "Будь храброй, ты хорошая девочка. Я буду любить
тебя".

"Дорогая леди, я не гожусь для того, чтобы находиться здесь", - сказала Стар, все еще плача. "Это
вся хорошая одежда, которая у меня есть".

- У меня есть для тебя новая одежда, моя дорогая; пойдем, приготовься спуститься вниз.
поужинаем со мной, - сказала Эдит, вставая и все еще держа Стар за руки.

"О, я такая грубая, боюсь, что оскверню это место, если останусь", - нерешительно ответила Стар.
"Я не такая, как все".

- Нет, нет, ты не должна думать об этом, моя дорогая девочка. Приободрись и
следуй за мной, - сказала Эдит, когда Стар поднялась со стула. Эдит поцеловала ее.
Стар вытерла слезы и улыбнулась.

Затем Эдит повела ее в свою личную ванную комнату, которая так сияла своей
белизной, что Стар попятилась, когда подошла к двери. Это был
то, что звезды никогда не видел прежде; но она поступила, как если бы это
были места, будут сторониться, и сидел. Эдит опустилась на колени во всем своем
великолепии, расстегнула грубые башмаки Стар и сняла их, обнажив
ступню, такую же маленькую, как у Эдит, но пахнущую водой. Затем Эдит
приготовила ванну и дала Стар инструкции, как пользоваться такой современной сантехникой
- все это было незнакомо Стар. Затем Эдит ушла за новой
одежды, когда Стар должна подать сигнал о том, что ее омовение было совершено
. Через некоторое время Стар подала условленный сигнал,
когда Эдит открыла дверь и вошла, прижав обе руки к подбородку
в приятно пахнущей одежде, с веселой улыбкой на лице и
смеющийся огонек в ее глазах. Скромность заставила Стар спрятаться
за дверью, в позе статуи Венеры.

"Моя дорогая, Не тревожьтесь за меня, я так безобиден, как котенок,"
сказала Эдит, как она увидела насколько скромен от природы Звезда побуждала себя
быть, даже в присутствии своего собственного пола.

"Это моя природа, милая, добрая леди", - ответила звезда, достигнув чего-то
, чтобы скрыть ее лицо.

- Из уважения к твоей скромности, дорогая, я удалюсь, если ты этого пожелаешь
- сказала Эдит, смеясь, и поставила свой узел с одеждой.

"Всего на минутку, если не возражаете, добрая леди", - сказала Стар.

И Эдит бочком вышла из комнаты, даже не оглянувшись на свою протеже,
пока Стар натягивала свои неприличия. После чего она позвала Эдит, чтобы та
помогла ей переодеться в некоторые из новых вещей, в которых ее
впоследствии можно было увидеть.

"Это должно быть сделано для меня", - сказала звезда, как одна статья, после
еще была скорректирована, чтобы ее форма, видя, что у них все так хорошо подходят и
так очаровательно.

"Они были", - сказал он, застегивая на спине звезды платье, акт
она никогда прежде не делал, будучи, как она всегда была за то, что горничная
производительность.

- Сделано для меня? - с некоторым удивлением переспросила Стар.

- Да, для тебя, моя дорогая девочка.

- По чьему приказу?

- Моему.

"Я не понимаю", - сказала Стар, еще больше удивившись.

"Разве ты не знала, что должна прийти сюда?"

"Почему, нет; я думала, что попала сюда случайно!"

"Очевидно, ты это сделала".

"Интересно, кого было так же ко мне интерес?" - спросила Звезда, Первый
понимая, что она не была так вообще забывают, как она
казалось, она.

"Я был... у меня был.

- Как? Расскажи мне, дорогая леди.

- Это долгая история, дорогая девочка, и я расскажу ее тебе в другой раз.
Ужин почти готов. Ты должна спуститься со мной. Уложи волосы наверх
быстро, чтобы мы не заставили их ждать. О, позволь мне помочь тебе их закрутить
! Как ты это делаешь? Возможно, когда-нибудь я научусь. Да,
вот так. А теперь посмотри в зеркало. Разве так не лучше? Это определенно так.
Ты очаровательна. Я и не знал, что ты такая милая. Позволь мне поцеловать тебя
теперь, чтобы скрепить наши дружеские отношения отныне. Вот так!"

Это от Эдит, когда она исполняла обязанности горничной, в своем наряде, для этого
бедная девушка, но за час до выставлены все характеристики
побывав вытащили из руин мусорной куче Петра Dieman это. Действительно,
за этот короткий час Стар претерпела такую трансформацию, что
сама прекрасная Эдит с трудом узнала в ней то самое неопрятное существо, которое
пришло в ее будуар неизвестно зачем.

"Все это так странно, дорогая леди, что больше похоже на сон", - сказала Стар.
Теперь ее щеки пылали от купания и ухода.
волнение от испытания, через которое она прошла.

"О, вы можете столкнуться с вещами более странными, чем то, что уже произошло
проходите, - ответила Эдит, поворачиваясь, чтобы первой спуститься по лестнице.

- А как насчет моей старой одежды? - спросила Стар.

- Я пришлю за ними прачку, - ответила Эдит.

"Я хочу отослать их домой маме".

"Не обращай на них внимания, - ответила Эдит. - твоя мать будет обеспечена".

"О, - сказала озадаченная Стар.

Стар Бартон теперь была подходящим предметом зависти для любой молодой леди, даже с
менее честолюбивыми помыслами, чем у нее. Эдит ревновать-звезды
внешность была ее природа; но я не так склонен, в
этот экземпляр. Дело в том, что Эдит была так рада за нее
рук, омолаживающий в этой красивой девицы, что она дышали
счастье. Звезда была одета так, как подобает леди Ранг, за исключением того, что
сверкающие драгоценности не хватало до сих пор. Платье Стар было почти
копией платья Эдит и выгодно выделяло ее в сравнительном
смысле. Ее кроткие голубые глаза, розовые щеки, благородный белый лоб, темные волнистые
волосы заставили обслуживающий персонал столовой уставиться на нее, когда она спустилась по
большой лестнице и прошла под ярким светом в зал заседаний.
о могущественном богатом человеке и его прыгучей маленькой жене. Хах, даже
эти две августейшие особы на мгновение затаили дыхание, когда
устремили на нее испытующий, но добрый взгляд.

"Это Мисс Бартон, папа," сказала Эдит, как она подошла к нему с ее
справедливая стоимость и представил ее: "а мне мама, кем вы встречались раньше."

Оба родителя приняли ее так любезно, что Стар была ошеломлена и
крайне неловко ответила на их приветствие.

"Мисс Бартон, я рад с вами познакомиться", - сказал мистер Джарни. "Я
уверяю вас, что вам всегда рады".

Ни гордость, ни тщеславие, ни деньги мистера Джарни не помешали ему
благосклонно относился к этой юной девушке, поскольку уже знал, кто она такая,
и часто мечтал о том времени, чтобы помочь ей, хотя в настоящее время он должен
действовать с некоторой осмотрительностью по отношению к ней по причинам, которые ему не хотелось бы
чтобы она знала. И миссис Джарни, по тем же причинам, должна была вести себя
соответственно и встретиться со Стар на основании незнакомого человека по
имени Джарни. Таким образом, держа ее в неведении о ее истинных отношениях с
ними, они надеялись сделать из нее леди и сделать все, что могли сделать великодушные сердца
, под предлогом того, что она компаньонка Эдит, чтобы помочь ей стать
более яркая жизнь.

Звезды нужны некоторые инструкции в искусстве, будучи гранд-дамой, которая
она никогда не задумывалась по актерскому мастерству, когда она смиренно представил
сама, совсем недавно, на задней двери этого особняка.
Перемещение ее среды обитания было выполнено так быстро, что она увидела
в этом что-то от чуда. Ни в коем случае, за такой короткий срок,
она может быть как ожидается, должен соответствовать духу и букве
законы использования в этой малоизвестной стране, в которую она была
бесцеремонно транспортировки. Итак, признавая эти недостатки в Star,
Эдит взяла на себя роль ее учительницы и заняла место рядом с ней
за столом. Но Стар не была настолько неотесанной, чтобы полностью лишиться быстроты восприятия
и постоянно была настороже; отмечая каждое
движение, которое делали другие; отмечая каждое движение Эдит хитрыми взглядами;
отмечая каждое действие этих противоположных, так что она не должна, если
можно ли предотвратить ее, делают себя смешными в ее первое появление
на ступени величия. Таким образом, с большей осторожности со своей стороны, в
в этом отношении, по крайней мере, она достаточно хорошо через ужин ,
учитывая большую продолжительность-один час, они взяли в
жевание, разговор, глотание. Наконец, когда все было кончено
, она встала вместе со всеми с радостным чувством благодарности,
бьющимся в ее груди.

Но худшее испытание для нее было впереди. Вся семья
перешла в гостиную, где Эдит села за пианино и пробежалась
руками по клавишам так быстро и с такой дикой гармонией
в результате у Стар чуть не началась лихорадка. Затем Эдит спела песню -
колыбельную - такую трогательную в своей сентиментальности, что Стар погрузилась в
забвение на время. Она позволила своим взволнованным мыслям безудержно блуждать.
вернуться к своим собственным занятиям - к страданиям, нужде и горю, которые она оставила позади.;
под тихое пение матери пытается похожие Колыбельная; в ее темных старый
лицо, в ее глаза без слез, в ее поблекших щеках; ее беспросветную жизнь,
в ее грустные, тупые, глупые, угрюмое довольство в ее убогость.
Поистине, какой смертный, обладающий сердцем, смог бы выдержать контрасты, которые были
открыты этой нежной девушке? Никто не смог. Она сломалась под этим,
как иногда ломаются самые сильные из нас под давлением
сентиментальность, когда близкие люди находятся под запретом несчастья. Сладкий
голос Эдит был для нее ангельской молитвой к небесам за погибшую душу;
и кто знает, не умоляли ли ангелы тогда Великого
Отец, чтобы ниспослать Свое благословение на этот другой дом и спасти его
от дальнейшего проклятия.

Ни в малейшей степени не беспокоясь о том, кто может это заметить, или
без каких-либо усилий контролировать себя в компании этих замечательных людей
Стар дала волю своим эмоциям, и слезы потекли ручьем
ее щеки горели так же свободно, как когда отец бил ее в детстве.
Изящный носовой платочек, который она теперь носила с собой, вскоре насквозь пропитался
слезливой вспышкой ее горя. Ее глаза покраснели, щеки
побледнели, а волосы, которые не были уложены тренированными руками, рассыпались
по плечам. Отчаяние! отчаяние! отчаяние!

Эдит продолжала играть и петь, совершенно не замечая печальных моментов, пережитых Стар. Но
ее мать, случайно взглянув в сторону Стар, заметила ее отчаянное положение,
и подошла к ней с утешительной улыбкой и сочувственными словами. Когда
Эдит закончила играть, она повернулась на своем сиденье, сияя
Она подняла лицо, чтобы принять похвалу своих слушателей, но её встретила скорбная тишина. Её улыбающееся лицо стало серьёзным, когда она увидела, что её друзья стоят вокруг Стар в самых разных утешительных позах. Затем
Эдит, сразу же оценив ситуацию, подошла к ней, опустилась на колени, взяла Стар за обе руки и заплакала. Дорогая Эдит, как это мило с твоей стороны. Затем она помогла Стар подняться, обняла её за талию
и повела вверх по широкой белой лестнице, словно ангел-хранитель, ведущий
на Небеса новую душу.




Глава VII.

Джон Уинтроп получил повышение.


На следующий день после случайной встречи мисс Джарни и мистера
Winthrope, под такими убогими метеорологических условиях, было потрачено
последним в кабинете Jarney & Лоуман, как обычно; при этом
за исключением того, что молодой человек исполнял свои обязанности как помощник
бухгалтер с большим бдительности и решительности целей, в то же
время размышлял над очередной случайной встрече на утро.

Он встал на час раньше, чем обычно, поскольку сон был нарушен
череда мыслей, возникших в моменты пробуждения
движение в его мозгу. Несмотря на то, что в ненастную погоду держали
почти в то же стабильными темпами, а на ночь, после одевания
сам он вышел, с поломанным зонтом над ним, в
улицам бродить бесцельно; наблюдая, как он сделал это, безумный порыв
людей; и принимая вид percursory из магазина Windows; или
стоя в укрытии на дверь; или под навесом, глядя лениво на
толпа, всегда на ходу.

Он спустился по Четвертой авеню к Смитфилду, поднялся на Пятую, спустился к Вуду,
спустился на Вторую; время от времени останавливаясь, чтобы заглянуть в
окна, интересуясь ничем, в частности, больше, чем иметь
время идти так же быстро, как она будет идти, так что он может приступить к
поглощая задача положить вниз и прикидывая столбцы цифр в
его книги. Так что он отправился в это безответственно до половины пути
блок на Второй авеню, когда он был вынужден, внезапным порывом
элементы откачки воды больше, чем он мог потягаться с в
в дряблого состояния его зонтик, чтобы укрыться в дверном проеме, что
глубоко утоплена в стены из кирпича, который был мрачно украшенный по
износ лет.

Он опустил зонтик, и был сканирования, возможно, с некоторыми
бродячие мысли о том, как ее бывший пользователя; из-высокое качество
материал, а в "Ж. Э.", выгравированные на Золотой ручки; когда дверь
за его спиной открылась бесшумно, и была закрыта только в качестве бесшумно, и
быстро. Молодой человек шагнул в его сторону с тропическим оттенком его собственной в
руки. Он был среднего роста, довольно хорошо одетый в
руки-мне-вниз, и красовалась огненно красный галстук. Его лицо не было ни
красивый, ни уродливый, но было в нем признаки последнего рассеяния.

- Отвратительное утро, - заметил он, начиная поднимать воротник и
застегивать пальто.

"Очень плохое утро", - ответил Джон, не с целью завязать
разговор, но просто быть вежливым с незнакомцем.

"Хуже и быть не может в х...!" - сказал незнакомец, словно разговаривая сам с собой.


"Нет; Я полагаю, в этом районе выпадает не так уж много воды", - сказал
Джон, глядя вверх на водяные пробки, закручивающиеся вниз
и разбивающиеся на куски о твердую мостовую.

"Думаю, что нет", - ответил незнакомец, впервые поворачивая голову.
тусклые серые глаза уставились на Джона. Поскольку Джон больше ничего не ответил, незнакомец
продолжил: "Что ты здесь делаешь? Ищешь место вроде этого,
а?"

"Я просто остановился, чтобы подождать модерацию дождя", - ответил Джон,
невинно, ничего не зная о характер места, в котором
дверь вела.

"Значит, вы ищете не такое заведение, как это?" - спросил незнакомец,
разглядывая Джона.

"Что это за заведение?" - спросил Джон.

"Разве вы не знаете?"

"Не имею ни малейшего представления".

"Вы, должно быть, из деревни?"

"Не так давно я приехал из этого неопределенного места".

"Заходи как-нибудь вечером и просят Миша Бартон, и вы узнаете,"
сказал незнакомец, шепотом, размеров Джон, как потенциальной жертвой для
такое заведение.

"Я никогда не идите на место, если я знаю его характер," возвращается
Джон.

"Да, ты не знаешь! Мне жаль таких молокососов, как вы," легкомысленно парировал
незнакомец.

- Ах ты негодяй! - горячо воскликнул Джон, и его темно-синие глаза сверкнули гневом.
когда наглый парень съежился под ним. - Не смотри на меня так, или
Я вытру улицы вместе с вами".

"Сейчас, мой дорогой сэр", - ответил незнакомец, видя, что его мнение о
мужчина, с которым он познакомился: "Не сердись, сегодня утром мне немного грустно"
.

"Вы должны быть более вежливы, молодой человек, независимо от времени или места,
или состояние вашего ума", - ответил Джон.

"Я учту ваш совет в дальнейшем", - отметил незнакомец, с саркастической
улыбка. "Но возьми номер и приходи как-нибудь, когда я заглажу свою вину"
за это оскорбление, если ты все еще решишь воспринимать его как таковое."

"О, не бери в голову, но как, ты сказал, тебя зовут?"

"Майк Бартон. Твое имя?"

"Джон Уинтроп".

"Ты работаешь?" - спросил Майк.

"Хочу".

"Где?"

"У Джарни и Лоумана".

"Джарни и Лоумен! Джарни! Джарни! Хах! Что ж, доброе утро", - сказав это,
Майк Бартон быстро ступил на мокрый тротуар, прижимаясь по пути к стенам,
пошел дальше и сразу исчез.

Затем Джон Уинтроп отправился в дешевый ресторан. Съев
плотный завтрак из бекона, яиц и кофе, он, поскольку времени у него было еще предостаточно
, вышел под проливной дождь и неторопливо направился в
свой офис. Он прибыл туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как двери распахнулись, чтобы
впустить на весь день армию священнослужителей-мужчин и женщин. Его обувь была
промокшие, он обменял их на пару тапочек, запас которых помог
загромождать мусорную комнату в здании. При выборе пары,
через схватка с другим, он был достаточно неудачен, чтобы получить
размер слишком мал. Таким образом он причинил не мало боли в больших пальцах ног в течение
весь оставшийся день, что отвлекает его внимание от его
работы.

Это был напряженный день в офисе Jarney & Lowman по причине
приближающегося конца финансового месяца; и поэтому он был занят,
не уделяя ни минуты из своей бухгалтерии случайной беседе с
его сообщники или что-либо еще, если уж на то пошло.

Примерно в середине дня, пока Джон был очень усерден.
раскладывал, складывал и уравновешивал книги.
в его отделе Мирам Монро, худощавый, холеный джентльмен средних лет,
обладая лоском Честерфилда, он подошел к нему так же бесшумно,
как мышь подкрадывается к мышеловке, и похлопал его по плечу.

Итак, мистер Монро был генеральным менеджером офиса и выполнял свои обязанности
в такой хитрой несентиментальной манере, что никто никогда не смог бы
разгадайте его мотивы, когда он обратился к кому-то из персонала. Там
никогда не менялось ни выражение его лица, ни горб его
плеч, ни походка, ни его действия, когда бы он ни брал на себя
данную ему привилегию обращаться к подчиненному либо к
проверить его работу или мягко сказать ему, что в его услугах больше не нуждаются
. Он всегда одинаково раздавал свои полномочия. Он
никогда не смеялся. Он никогда не улыбался. Он никогда не подмигивал. Он никогда не разговаривал, разве что
тихим голосом, да и то неаритмичным монотонным.

Итак, зная своеобразный характер этого джентльмена, Джон испытал сильный
шок от неожиданности, когда он обернулся на хлопок по плечу и увидел
светло-карие глаза мистера Монро, излучавшие непонятный блеск
на нем.

- Мистер Уинтроуп, - сказал Монро так ровно, так мягко, так кротко, так
вкрадчиво, что Джон почувствовал, как его охватывает слабость, - не будете ли вы
соблаговолите зайти в личный кабинет мистера Джарни?

Хо! Джон никогда раньше не был в этом офисе. Что все это значило? Неужели
глава фирмы уволит его? За что? Это был, действительно, очень
глубокой тайной для Джона.

Джон подчинился вызову и последовал за своим проводником через множество комнат,
все это время им владел страх, что с ним должны были без промедления расправиться
за какую-то необъяснимую сделку, в которой его обвинили
. Его провели в святая святых главы фирмы. Он
увидел Хирама Jarney сидя в глубоком кресле из красного дерева перед большой из красного дерева
стол с убирающейся крышкой, что стоял в центре одной стороне комнаты. На
полу он увидел зеленый турецкий ковер, а на выкрашенных в зеленый цвет стенах он увидел,
размещенные надлежащим образом и пропорционально, стальные гравюры
Вашингтон, Линкольн, Гарфилд, Маккинли и Рузвельт, причем последний находился
прямо над столом мистера Джарни, с этой высокой позиции тот
президент в очках и могучий нимрод постоянно взирали на
его, как будто он был главным кумиром современной энергичности шефа.

Джон на мгновение остановился, увидев все это, и легко ступил
своими жмущими туфлями, заставившими его вздрогнуть, в глубокий бархат, как будто
он ступал по полю нежнейших фиалок. Он взял в
номер на первый взгляд. Он никогда не видел, руководитель фирмы, но как только
раньше. Это был первый раз, когда он столкнулся лицом к лицу с великим
капитаном промышленности. Хотя он не был уверен в желаниях мистера
Jarney с ним в его присутствии, он не робел на продвижение, чтобы быть
подарили, но он дрожал напрасно за страха, что он может быть
выписали, и выкинули из позиции, что, как он думал, а
дело ночью.

"Мистер Джарни, это мистер Уинтроп", - сказал Монро почти шепотом.
он повернулся и вышел из комнаты, двигаясь быстро, как убегающий призрак.

- Рад познакомиться с вами, мистер Уинтроуп, - сказал мистер Джарни, вставая и
протягивая теплую руку. Мистер Джарни пожал протянутую руку Джона
с такой энергией, что Джон чуть не потерял свои плотно облегающие тапочки
и равновесие под натиском хватки мистера Джарни.

- Рад познакомиться с вами, - ответил Джон, оправившись от удивления по поводу любезности мистера
Джарни.

- Садитесь, - сказал мистер Джарни, отпуская руку Джона и указывая ему на
глубокое кресло красного дерева у своего стола. Джон сел.

Не сводя глаз с Джона, мистер Джарни достал коробку с сигарами
из недр своего письменного стола и, открыв ее, протянул Джону.

- Закуришь? - любезно спросил он.

"Спасибо, я не курю", - смущенно ответил Джон.

"Отлично!" - воскликнул мистер Джарни, захлопывая крышку коробки. Как он
положил его подальше, он все еще держал глаза на своего посетителя.

Иоанн был настолько неуютно в большом кресле, а тапочки остались
сжимая его так немилосердно, что он был очень несчастным. Когда он наклонялся
назад, казалось, что он падает на пол навзничь; когда он садился
выпрямившись, у него болела спина; когда он наклонялся вперед, он чувствовал себя
неловко.

- Молодой человек, - непринужденно произнес мистер Джарни, закуривая сигару и все еще
не сводя проницательного взгляда с Джона: "Это необычная процедура с моей стороны,
вы, без сомнения, подумаете".

"Я не знаю", - выдохнул Джон.

"Что ж, - продолжил мистер Джарни, - я вызвал вас сюда, чтобы спокойно
поболтать".

Джон недоумевал, что такого интересного нашел в нем этот великий человек.

"Да, я хочу поговорить с вами", - продолжил он. "Вы хороший молодой человек".,
Я понимаю. Сколько вам лет?

"Двадцать два".

"Ха! двадцать два; подходящий возраст. Где ваш дом?

- В настоящее время в городе.

- Я имею в виду, где вы выросли?

- В горах округа Файет.

"Ха! именно так. Еще одно очко в твою пользу. Итак, у тебя есть какие-нибудь
деньги?"

"Никаких; только то, что я здесь зарабатываю".

"Сколько это?"

"Пятнадцать в неделю".

"Ха! что ты делаешь со своими деньгами сверх содержания?"

"Отправь их моим родителям".

"Ха! еще одно очко в твою пользу. С кем вы общаетесь?

"Пробыли в городе недостаточно долго, чтобы обзавестись близкими знакомыми".

"Ха! четыре положительных момента в вашу пользу. Каков уровень вашего
образования?"

"Я посещал обычные школы своего округа, затем изучал бухгалтерское дело
и стенографию в бизнес-колледже".

"Ха! пять хороших очков в твою пользу. Этого достаточно. Ты бы хотела
быть моим личным секретарем?"

Джон был спокоен во время этого испытания своего характера,
привычек и способностей, отвечая на вопросы так обдуманно, как если бы он
находился перед судебным экспертом-свидетелем. Но когда ему был задан последний вопрос
, он чрезмерно занервничал, как это часто бывает с молодыми людьми с
незаурядной репутацией и скрытыми способностями. Возник вопрос так
неожиданно и из неожиданного источника, что он не может, в
во-первых, четко понять ее смысл; не мог он и кадров соответствующего
ответ на столь важное предложение. Хотя он был амбициозен и
стремился к успеху в мире бизнеса, который, по его мнению, он заслуживал, в то же время он знал о своих недостатках, если таковые имелись.

"Мистер Джарни," наконец сказал Джон, подумав несколько мгновений; "я не просил об этом, и для меня это большая неожиданность. Если я
заслуживаю такого повышения так скоро после поступления к вам на службу, то
уверяю вас, я благодарен и постараюсь оправдать доверие."

"Значит, я так понимаю, вы согласились?" — спросил мистер Джарни.

"Да."

"Г-н Winthrope, ваши обязанности будет присматривать за моими личными делами.
У вас будет свой офис в соседнюю комнату. Вы не должны быть ни
один приказ, но мой собственный. Ваша зарплата будет увеличена до двадцати пяти
в неделю, и если вы проявите себя удовлетворительно, после справедливого судебного разбирательства, в которое я
верю, вы получите компенсацию в соответствии с моей ценностью ваших услуг
. Будь завтра за своим столом в десять утра. А теперь можешь идти.

Джон встал, мистер Джарни тоже. Они постояли немного, глядя друг на друга.
Затем мистер Джарни положил руку на плечо Джона и сказал:

"Мистер Уинтроуп, я верю, что у вас все получится".

"Я буду верен любому доверию, оказанному мне", - ответил Джон.

Они вместе прошли через комнату. Мистер Джарни открыл дверь, когда он
сказал: "До свидания". Джон вышел. Дверь за ним закрылась. Джон
остановился на несколько секунд, прежде чем этот проклятый цветок, Монро, который смотрел на
ему без малейшего намека о том, что происходит в его судя по всему
не активен мозг. Джон пристально посмотрел на Монро, как будто хотел поинтересоваться
причиной его лишенного воображения взгляда, поскольку он думал, что тот хочет задать
вопрос. Джон стоял, ожидая, когда он сорвется с его тонких губ;
но, поскольку никто не пришел, он вышел через лабиринт кабинетов и подошел к
своему столу, где снова взялся за перо и подсчитывал, как будто ничего в
мир появился, чтобы изменить его предвзятый распорядок существования - за исключением
жмущих тапочек, от которых он вскоре отказался.

В последний час Монро, с таким же пустым, как всегда, взглядом, подошел к нему
и прошептал:

"Он рассказал мне о твоем повышении".

"Да", - ответил Джон, не поднимая глаз.

"Ваш стол будет готов в десять".

"Да, меня проинструктировали".

"Да", - ответил Монро; и он удалился все той же мышиной походкой.
он всегда пользовался авторитетом среди главных сотрудников офиса.

В тот вечер в своей маленькой темной комнате Джон долго размышлял над
этим необычным поворотом в колесе его судьбы. Он не мог приписать это
никакой другой причине, кроме инцидента предыдущей ночи. Какая другая причина
Мистер Jarney для выбора ему, подумал он, на этот важный пост,
когда шли над ним в кабинете люди с большим опытом, более
возможностей, больше знаний о мире бизнеса чем он? Могло ли это быть?
он подумал, что мистер Джарни отплачивал ему за его джентльменское поведение?
действия по отношению к своей дочери? Могло ли это быть? Мистер Джарни не объяснил причин своего повышения
и не намекнул, почему он отдает ему предпочтение перед столькими другими
теми, кто проработал у него гораздо дольше. Джон никогда
не думал, что такие люди, как мистер Джарни, не объясняют своих поступков,
за исключением, возможно, более серьезных вопросов.

Если это было не из-за того романа, тогда из-за чего? Но почему мистер Джарни должен
Джарни благоволил ему за это? Он оказал Эдит Джарни большое внимание.
сложное уважение. Он думал об их случайной встрече с точки зрения
человека, который, полностью осознавая свое низкое положение, не мог, по
любые неслыханные рассуждения, когда-нибудь надеюсь встретиться с ней по-дружески или интимно
. Он может случайно наткнуться на нее, конечно, где-то, где-то; но
это было возможным, хотя вряд ли ... если только она должна быть в
офис отца. Но, вспомнив, что он никогда не видел ее там и
никогда не слышал, чтобы ее имя произносили в офисе, как если бы ее вообще не было
, он еще меньше был склонен к слабой надежде. Такие юные леди
не были темой для разговоров среди сотрудников таких
великих отцов, как ее.

Тем не менее, при всех его размышлениях, обдумывании, взвешивании этого и
уравновешивая это, он не мог выбросить ее из своей буколической головы. Ах, он
думал, что завтра же займет новую должность! Возможно, она придет
когда-нибудь в офис своего отца; для Эдит это вполне вероятно
. Тогда, в этом случае, он мог надеяться только на то, что поклонится ей, когда она
войдет или выйдет мимо него, с достоинством взмахнув рукой.
голову; или презрительный взгляд ее ярко-голубых глаз; или, что больше похоже на
это, чтобы одарить его непонимающим взглядом за его самонадеянное пяление.

Бы Эдит Jarney это сделать? Дорогая Эдит, остается надеяться, что у Джона есть
неправильное впечатление о вас.

Поэтому, подумав, на все это, Джон, ни в коем случае, принести
сам поверить, или когда-нибудь ожидать, что он будет получать
признание от Эдит. Поэтому, исключив такие посторонние идеи
из своих мыслей, он пришел к выводу, что мечты наяву бесполезны; и, используя
всю предполагаемую мудрость, которая была накоплена в его душе, он намеренно
отбросил ее в сторону, как недостижимую для него.




ГЛАВА VIII.

ПИТЕР ДИМЕН ПРИНИМАЕТ ПОСЕТИТЕЛЕЙ.


Питер Димен, с тех пор как достиг своего нынешнего состояния богатства и
влияния, не снисходил до обслуживания клиентов. Теперь он был выше
эта черная отрасль его ремесла. Он редко бывал в его магазине, как
клерк; но он иногда ходил, чтобы уладить какой-то спор, одного вида или
другой, что Илай Jerey был постоянно вовлечен в какой-нибудь одной из
многие люди, которые по тем или иным причинам, посетили умереть.

Илай в этот период своего стесненного существования был воинственным человеком.
личность - не из-за естественной склонности к этому, а
в основном в силу обстоятельств. Будучи существом, который был в плену
любое направление деятельности по насущной необходимости зарабатывать свой хлеб и
масло, он стал послушным орудием в руках Питера для
продвижения его бизнеса или любых других сделок, с которыми он мог быть связан. Таким образом, Илай был хорошим слугой скорее из чувства долга, чем по какой-либо другой причине, которую он мог бы привести в качестве оправдания. Его можно было бы отнести к числу тех доверенных лиц, которые не видят пользы ни в ком, кроме своего работодателя.
Таким образом, он любил Питера не за то, что тот был ему симпатичен,
а просто за то, что он выполнял его работу.

В Питере Димене было что-то такое, что заставляет людей практически любого ранга
склоняться перед силой, могуществом и деньгами. А он был противен в своей
общие аспект, как человек социально, он был, конечно, гений, когда дело
пришел к манипуляции "веревки", которые так часто приводят мужчин и женщин в
комбинации в отношении благосостояния общества. Даже создавая
налаженный бизнес на рынках других людей, он проявил замечательный
дар проницательности в организации и умение накапливать богатство,
до тех пор, пока его усилия шли в одном конкретном направлении, которое к
мир в целом, за которым он должен был следить.

В один прекрасный день Питер сидел в месте его выслеживание, настороженно относятся к
с одной изделиями думал ли его
паук-вроде клерка, Эли Jerey, смог вместить всех клиентов он увидел
в ожидании, прежде чем они смогли уйти, не оставив после себя несколько
шекелей за. Пока он смотрел, он нервно потирал руки,
капризно, естественно, по своей привычке; затем он прищурил один из своих
поросячьих глаз и угрожающе нахмурился. Причиной этого искажения
выражения лица и революционной демонстрации его рук было то, что
он заметил, что его клерк внезапно вскинул левую руку в защитную позицию
, отступил назад, сжал кулаки, выглядывая кинжалами из своих
кошачьи глаза, а затем выпад вперед с силой тарана
приступаем к выполнению. Он также увидел две другие длинные руки, вращающиеся в
воздухе, как голландское ветроколесо в движении, увидел, как голова пригнулась, увидел, как
тела двух мужчин корчатся и извиваются, а затем увидел, как они вместе упали на
связка грязных скрученных веревок. Увидев все это, он отложил свою трубку
, надел черную кепку и вразвалку вышел с интенсивностью
ярость распространилась по широкому пространству его красного и округлого лица.

"Вау!" - он взревел, как разорвавшийся мушкетон. "Что в Бога Всемогущего
имя ты делаешь, Илия?"

Элай не смотреть вверх, чтобы ответить на запрос. Он не мог смотреть вверх он
хотел. Незнакомец, с которым Эли сражался, так крепко обхватил его одной рукой за шею, что Эли не мог ни причинить вред своему противнику, ни пораниться сам. Всё, что Эли мог делать, — это тяжело дышать, беспорядочно размахивать свободной рукой, ударяя по канатам, полу, ножке скамьи и многим другим предметам вокруг. Тем временем незнакомец
незнакомец, казалось, удовлетворенно лежал на спине, обозревая верхние
районы внутренней части склада.

Когда Питер подошел к сражающимся, он остановился, уперев руки в бока
подбоченившись, мгновенно оценил ситуацию и
затем схватил Илая за шиворот и повалил на пол,
при этом его жертва все еще прижималась к нему в очень любящих объятиях, и
с Эли, все еще колотящим наугад воздух свободной рукой.

"Расслабься, скотина!" - завизжал Питер незнакомцу. "Расслабься!"
"Расслабься, я говорю!" - крикнул он.

Но незнакомец не обратил на него внимания. После чего Питер, используя свои толстые
руки как входящий клин, с могучей силой рванулся влево и
вправо, и двое развалились на части. Незнакомец теперь отступил назад, с
взъерошенной головой и устрашающим выражением лица, свирепо глядя на Илая; в то время как Илай
выглядел так же, если не считать растрепанности, его скудное лицо выдавало
чуть больше низменных страстей, чем было бы в брусчатке.

- Вы негодяи! Что все это значит? требовательно спросил Питер, устремив взгляд
на Илая.

"Ничего", - пропищал Илай.

Затем, повернувшись к незнакомцу, который был молодым человеком, Питер сказал,
громогласно: "Убирайтесь немедленно!"

Незнакомец подобрал свою упавшую шляпу, злобно повернулся к Питеру и
прошипел: "Ладно, ты, свинья! Ты дорого заплатишь за такое оскорбление! Он
повернулся к Илаю. "Ты негодяй, - закричал он, - твой хозяин держит тебя здесь
чтобы ты оскорблял людей..." но он не закончил фразу, настолько разгневанным
он был в своем гневе.

Питер так быстро потер руки, что трудно было бы сказать наверняка
делал ли он это в шутку или всерьез. Незнакомец направился
к входной двери.

- Подождите! - воскликнул Питер, когда незнакомец уже собирался уходить.

Молодой человек обернулся, очень намеренно, на ходу, искоса посмотрел на
Питера, как будто тот снова собирался обрушить на него ужасную угрозу, но тот ничего не сказал
.

- Майк Бартон, - скомандовал Питер, ибо именно им оказался молодой человек
. - Зайди в мой кабинет.

После чего Питер пошел первым, а Майк Бартон последовал за ним в маленький
черный кабинет. Питер снял фуражку, снова затянулся трубкой и сел,
хрипя, как щенок-астматик, недалеко от места своего шпионажа; и он
с любопытством посмотрел на Майка, который занял место без приглашения.

- В чем была проблема, Майк? - спросил он.

"Я просто хотел пройти мимо него, чтобы попасть в ваш офис, когда он столкнулся со мной
с оскорбительным замечанием: "Сутенерам запрещено входить туда - в ваш
офис - без разрешения босса".

"Он хороший клерк, Майк; так и есть; и он хорошо служит мне".

"Слишком хорошо, мистер Димен, для вашей безопасности".

"Ha, ha! Что ж, у него есть мои инструкции, и вы знаете пароль к этому кабинету.
- Знаю, сэр, но я возмущен таким оскорблением.""Да, сэр".

"Я возмущен оскорблением".

"Все хорошо, мой мальчик, теперь-то все кончено; Эли-хороший друг для меня, ты
знаю".

"Я думаю, что он является", - ответил Майк.

- Итак, что я могу для вас сделать? - спросил Питер, глядя на Майка одним из своих
исключительно инквизиторские взгляды, от которых Майк начинал нервничать.

"Я был послан сюда смотрителем нашего заведения, чтобы узнать перспективы для
продолжения полицейской защиты", - ответил он без всяких околичностей
о том, что он имел в виду.

"Эх!" - воскликнул Питер.

"Да, мы хотим знать - или они хотят знать. Каковы перспективы?"

"Эх?"

"Какие перспективы?" это мой вопрос, - угрюмо сказал Майк, выведенный из себя
уклончивостью Питера.

- Эй?

- У тебя есть мой вопрос.

- У меня есть.

"Тогда ответь мне".

"Сколько еще это стоит?"

"Ты и твоя банда уже достаточно наелись", - парировал Майк.

"Не становись геем, молодой человек, не становись геем", - сказал Питер, удивленно приподнимая свои мохнатые
брови. "Вы, люди, занимаетесь бизнесом - я занимаюсь этим.
мы все занимаемся бизнесом - ради денег".

"Да, Питер, да; все в бизнесе ... все в бизнесе ... Скверная это штука,
сэр, этот бизнес с прививками", - ответил Майк. "Но мои работодатели
устали от того, что их так часто дергают за ниточки. Вся прибыль
уже достается вашей компании - как они могут платить еще?"

"Эх, молодой человек, вы говорите немного чересчур весело ... немного чересчур весело, для
один из ваших опытов, да?

"Ну, это правда", - ответил Майк.

"Какое я имею к этому отношение? Да, я, сэр; я? Ответьте мне на этот вопрос?"
- спросил Питер с чуть большим оживлением, чем он выказывал ранее
в разговоре.

"Чертовски много!" - воскликнул Майк.

"Не надо! не надо! не надо! мальчик! Не заставляй меня выгонять тебя! - взревел
Питер, теперь выглядывающий в глазок.

"Я ни капельки не боюсь тебя - не больше, чем этой дверной ручки",
надменно ответил Майк.

"Может и нет, Майк, но вы, ребята, должны быть разумными", - сказал Питер, меньше
шумно, чем раньше.

"Так должны вы молодцы", - отметил Майк, спокойно, как он переместился indolently
ногу на ногу и наклонилась вперед.

Питер несколько мгновений не продолжал своих поисков, заинтересовавшись
Эли в соседней комнате. Он побарабанил пальцами по подлокотнику
кресла, затем потер свои толстые руки. Затем Питер повернулся к Майку, и
Майк сказал:

"Я хочу знать, мистер Димен, что ваша банда намерена делать?"

"Еще на тысячу в месяц", - был ответ Питера.

"Это означает две тысячи за наш дом, не так ли?"

"Если я правильно рассчитал, так и есть".

— Тогда можешь идти к чёрту! — ответил Майк, вставая, чтобы уйти.

 — На этот раз хватит пятисот, — сказал Питер, чувствуя, что в такой сделке нужно быть порядочным.

 — Иди к чёрту, — ответил Майк, оглядываясь на Питера через плечо, когда повернулся, чтобы выйти за дверь.

 — Сядь, парень, и веди себя прилично, — сказал Питер примирительным тоном.
"Ничего нового, Майк?"

"Ничего необычного, только и слышу, что моя сестра сегодня уехала домой на более мелкие
дома в Ист-Энде".

"Неужели ш-ш-ш?" - спросил Питер с комичной ухмылкой правым глазом,
который он перевел на Майка, как будто информация была огромной важности
для него.

"Она это сделала", - ответил Майк.

"Молодец!" - задумчиво сказал Питер. "Когда ты этому научился?"

"Сегодня днем, когда я был дома впервые с тех пор, как устроился на новую работу,
прошло уже больше трех месяцев", - ответил Майк, глядя в пол. "Я
хотел забрать ее из этого места себе получше, где жизнь
стоит пока, но она ускользала от меня-если это правильное слово, да".

- Ты собирался отвезти ее туда, где работаешь? - спросил Питер.

- Я отвез.

"У меня всегда было такое представление о тебе", - сказал Питер,
покосившись на Майка.

"У тебя было? Как ты узнал?" - крикнул Майк.

- Я так и предполагал, - сказал Питер, потирая лицо и глядя Майку прямо в глаза.


- Ах ты, старый негодяй! - с жаром воскликнул Майк.

- Будь осторожен, мальчик, будь осторожен. Я не дурак, - предупредил Питер, оставаясь невозмутимым.
пока по внешним признакам. - Какие еще новости?

"Я так понимаю, моя сестра в доме Хайрема Джарни", - сказал Майк.

"Да", - ответил Питер.

"Странное совпадение", - задумчиво произнес Майк. "Я познакомился с молодым человеком по имени Уинтроп"
этим утром, он работает в офисе Джарни.

"Хороший или плохой предмет?" - спросил Питер.

"Плохой - я сужу по его ответам".

- Это хорошо, - сказал Питер, энергично потирая руки.

"Я не понимаю", - сказал Майк.

"Ты не понимаешь?" переспросил Питер, невнятно растягивая слова.

"Нет, черт возьми, если я понимаю!"

"Ну, тогда идите, о своей жалкой бизнес и перестань надоедать мне,"
командовал Петр.

"Ты еще не ответила мне про охрану полиции", - сказал Майк.

"О, уходи, они тебя не побеспокоят", - нетерпеливо ответил Питер,
тряхнув головой, как будто вытряхивая слова изо рта.

"Могу я подтвердить это твоим словом?" - потребовал Майк.

"Это все, что я должен был сказать. Иди!" - фыркнул теперь уже раздраженный Питер,
возобновляя свою обычную работу шпиона.

Майк отступил, как человек, который загнан в угол медведь в своей берлоге, буду
в самое благоприятное время. Проходя через магазин, он увидел Эли.
тот смотрел на него тупо, как фонарный столб. Майк как бы прикрыл глаза,
чтобы Илай снова не набросился на него и не завершил операцию
звукового избиения. Но Майк добрался до наружной двери, и был
собиралась уходить, когда он повернулся и метнул обратно в Эли, покачав
кулак:

"Я разберусь с тобой, ты наемник!"

Илай, взбешенный угрожающей насмешкой, бросился к Майку, как
терьер за убегающей кошкой; но Майк вскоре исчез за поворотом
за угол, оставив Илая стоять в дверях, грозя кулаком
исчезающей фигуре, которая не прекращала бежать, пока не отошла на два или три квартала.
он так боялся Илая.

Когда Илай повернулся, чтобы вернуться в магазин, он столкнулся с мужчиной - высоким,
сутуловатым парнем с короткими усами, красными волосами, круглым
лицо, карие глаза, белая кожа - кто вошел незамеченным, в то время как
Илай угрожающе отсылал своего заклятого врага прочь. Мужчина совершил вылазку
лениво пробираясь по аллеям, заваленным хламом, не обращая никакого внимания на
вездесущего клерка, который преследовал его на каждом шагу в поисках
возможность узнать о его желаниях. Несколько раз Эли был уверен, что мужчина
собирается остановиться и ответить на его вопросы; но в этом он
был сильно разочарован. Ибо человек шел, пока не подошел к двери
каморки Питера и уже собирался войти в нее, когда, к его удивлению,
к своему удивлению, он обнаружил, что в дверях перед ним возник призрак Эли.
Мужчина на мгновение заколебался, одарил Илая презрительной улыбкой, затем,
быстрым взмахом своей сильной руки, оттолкнул его в сторону, как будто он был всего лишь
часть хлама Кубика, который попался ему на пути. Эли, конечно же, был
его сбило с ног, как в переносном, так и в буквальном смысле, и он растянулся на земле
кучей в углу, на куче мусора.

"Входи!" - крикнул Питер, чтобы человек, не задумываясь, что вред
могла постигнуть и послушный Илию, который, по ловле голос его хозяина
а смысл интимного знакомство с человеком, собрал сам
вместе, и занял свое бремя все еще чувствуя unsquelched как
верный слуга.

- Ну, Джим, - обратился Питер к мужчине, когда тот сел, - как дела?
дела идут в последнее время?

"Достаточно неплохо", - ответил Джим Даллс.

- "Форд энд Форд" получила контракт? - переспросил Питер без малейшего намека на свою радость по этому поводу.
на его собственном лице это не отразилось.

"Да, они это получили, но, черт возьми, будете платить за этот грязный кусок
работы", - ответил Джим Dalls, угрюмо.

"Это старое место трудно удовлетворить", - заметил Питер.

"Не может быть хуже, чем взяточники в этом старом городе", - ответил Даллс.

- Не будь пессимистом, Джим.

"Не хотелось бы; но, я говорю, когда-нибудь настанет расплата, я полагаю,
когда люди однажды проснутся и узнают, что происходит в
этом старом городе".

"Ах, люди, милые люди, - ответил Питер, - они не знают достаточно"
"Чтобы есть пироги из грязи".

"Что, их давно ими не кормили, а, Питер? Их
Когда-нибудь желудки взбунтуются при виде этой каши, Питер; тогда берегись!

"Не бойся, Джим, не бойся, они нас никогда не поймают", - ответил
Петр, уверенный в своей безопасности за троном взяточничества.

"Но, тем не менее, это гнилой бизнес, Питер; гнилой бизнес, и я
устал играть в эту игру", - сказал Даллс.

"О, это не так; я буду играть в нее до самой смерти", - ответил Питер с напускной бравадой
.

"Ты можешь себе это позволить, Питер; это было золотой жилой для тебя и твоих
покровителей. Но для меня? Посмотри на меня! Я ничего не получаю - ничего, кроме
грошей ".

- Тебе хорошо платят, Джим, - сурово сказал Питер.

- Хорошо платят, да, но все это уходит на то, чтобы держать в узде тех, кто ниже меня.

- Ну, чего еще ты хочешь, Джим?

"Ничего ... я ухожу из бизнеса".

"Хо! ты уходишь? Ты не можешь уйти, Джим, ты не можешь. Если вы это сделаете, что станет с
кольцом?" - спросил Питер, теперь впервые приводя в действие свои рассуждения
в связи с таким вероятным событием.

"Полагаю, крах", - ответил Даллс.

"Никогда!" - воскликнул Питер.

"Я собираюсь уволиться, говорю тебе, Питер".

"Как сильно ты хочешь уехать отсюда?" - спросил Питер, потирая руки и
щурясь.

- Десять тысяч, - медленно ответил Джим Даллс.

- Ты дешевка, - сказал Питер. - Приходи завтра, когда я с тобой расплачусь.
и куплю тебе билет в Европу.

"Согласен, Питер! Встряхнись! Я всегда знал, что ты будешь честен со мной. Но
изложи это письменно, - ответил Даллс, и на его
лице отразилось меньше мрачности, чем когда он вошел.

"Я никогда ничего не излагаю письменно, Джим, особенно такие вещи, как
мы это обсуждали. Я считаю, что мое слово в силе, Джим, - ответил Питер,
путаясь в словах.

- Тогда я ловлю тебя на слове, Питер.

"Очень хорошо; вы были хорошим лейтенантом, Джима, и мы не любим
потерять тебя. Но если у тебя есть сомнения по этому поводу, Джим, я хочу, чтобы ты
уезжал ... убирался из страны и не появлялся, пока я тебе не перезвоню. Джим,
ты понимаешь?"

"Просто чтобы получить наличные, я пойду куда угодно, Питер", - ответил Джим Даллс.

"Тогда хватит, Джим, приходи завтра в два", - сказал Питер.

"У вас здесь очень несносный клерк", - сказал Даллс, поднимаясь, чтобы уйти
.

"О, с ним все в порядке, Джим; ты знаешь пароль и не называл его",
ответил Питер.

"Тогда это моя вина", - ответил Даллс, входя в магазин.
там он встретил сердитый взгляд Илая, который в этот момент ждал
на посетителя, или иным образом могла возникнуть еще одна небольшая потасовка,
на месте.

Джим Даллс, как его хорошо знали среди приспешников Питера, был
членом нынешнего политического сообщества с момента его основания еще в
начале девяностых. Он сейчас, но плохой шанс когда-нибудь подняться еще выше в
ряды не плохо оплачивается лейтенант; и так для чего он
спорил с самим собой, играть уже третью скрипку, если бы было
какова вероятность вообще получить хорошую круглую сумму наличными. Итак,
в качестве блефа он предпочел действовать по схеме "добросовестных колебаний", чтобы
получить то, что, по его мнению, причиталось ему за его доблестные заслуги в
гвардия капрала банды; и он пошел к Питеру, играя, что он
хотел начать новую жизнь, и его блеф сработал лучше, чем он когда-либо ожидал
.

В работе этого таинственного учреждения было крайне необходимо,
чтобы всякий раз, когда офицер испытывал угрызения совести при увольнении его, с
отличная оперативность, с места операции, чтобы не пролить свет на расследование
когда придет время уборки дома, что и произойдет
когда-нибудь. Джим Даллс был воспитан в этом бизнесе и знал все его аспекты
последствия для каждой отрасли общественных дел города. Он не
процветали в ней, как и некоторые другие, с учетом длины его
обслуживание и хорошее, что он сделал, и заботы у него были изъяты в
борется за успех. Он не был возведен на возвышенную ступень в
рядах высших светил, где маршировали приспособленные, к которым
другие были повышены, учитывая количество услуг, которые он вложил
в общее дело. С ним обошлись не так справедливо при разделе
добычи, которая поступала в казну зачарованного круга
взяточников, как с другими, учитывая сумму его собственного
заработок, который он вложил в руки своих собственных спутников, сияющих вокруг
него, как те, что выше его, сияли вокруг великого центра этой гигантской
солнечной системы. В результате чудовище, Недовольство, затаилось в
его груди и стало предметом пристального наблюдения мастеров разума.
Да, следите внимательно и держите себя в узде.

Конечно, Джим Даллс не был стукачом. Нет - если бы он получил свою цену. И сейчас,
получив свою цену, он уехал бы из города. Он покинет свою страну;
и отправится в Европу, и будет жить так, как живет американский промышленник в этой стране
когда его родная почва станет бесплодной в своем изобилии
удовольствий. Да, он поедет в Европу по приказу своего начальства, чтобы
какое-то время он не мог подделать ни одну из их крапленых карт,
и вызвать перебои в их игре.

И он отправится в Европу вместе со своей доверчивой женой и семьей, верящими
что он честно заработал свою прибыль; и они с гордостью смотрели каждому в лицо
, веря, что мир стоит на кону.

О Европа! Европа! Если бы вы только знали личную историю многих из этих
Американцы вас встретят с распростертыми объятиями, ремесло, взяточничество и алчность вас
бы видеть в качестве своей единственной добродетели.

Но, Хо! Давайте улыбаться, а не плакать на своих глупостей. Без нации
но когда-нибудь поставлен памятник, чтобы люди, представляющие такие принципы.




ГЛАВА IX.

ВЕЧЕРИНКА В ЧЕСТЬ ДНЯ БЛАГОДАРЕНИЯ.


В Окленд-авеню, там стоит еще один особняк. Это высокие кучи
камень коричневатого цвета, роскошно завершенный в каждой детали.
Стоя, как это делает на высокий холм, он приходит в Великой поделиться
отличной похвалы за свою красоту и великолепие, и классифицируется как
закрыть соперника, что другие особняк в Хайленд-авеню.

Здесь жил, когда в сиянии его власть и влияние в
сложные механизмы большой город, один Иаков Кобб короткий, squatty,
круглолицая, голубоглазая, понятно, бледнолицый человек деловой, так далеко,
кто-то знает о его мирских делах. Здесь его жена Бетти, и
дочери, Сюзанна и Марджори, развлекали высший свет общества
в соответствии с модой; и много было веселых вечеринок,
балов и ужинов, которые они давали для немногих избранных, составлявших их семью.
круг знакомых.

Очаровательный, действительно, были эти великие дела, непревзойденным во всех их
назначение в высоких тонах жилой район в этом равных
город социальное безумие и финансового разврата. О да, они были очаровательны
действительно, для избранных из избранных, которые потворствовали Маммоне
в будничные часы и Бахусу во время перекуса.

Да, да; вот приехал гордый, надменный, пресный, малосодержательные; в
веселые потаскушки из swelldomбыл, распрямить чудовища из моды,
напыщенные попугайчики мимикрии; бойкую скандал-поджигателей, общительный
странствующие рыцари за послеобеденный чай; порядочная малыша перчатках
Панов, снобы, то ханжи, Стиляги; самый пресыщенный молодых мужчин
благородный кукол, бессмысленных господа, bombasts, старый
curmudgeons; заботливой матери, невинных девиц; и тогда
разбрызгивание хорошее, мудрец, гений, как пикантная приправа для
каша из социальной похлебки, которую Коббы готовили из своего котла этики.

Эти события были замечательными достижениями в жизни миссис Кобб, и
Мистер Кобб оплачивал счета без ропота или жалоб.

Миссис Кобб была поразительно независима в ведении этих дел.
Всю славу королевы Генрих Наваррский не может сравниться с ней
славных свершений в один большой и только амбиции ее
жизнь-светит в обществе. Мистер Кобб был bumptuously равнодушными как
его жена блистала, просто так она сияла, и что в ней светит она не
и вовсе скрыть его.

Миссис Кобб была коренастой, как и ее муж. Она была квинтэссенцией
очарования. Она была субстантивным наклонением настоящего времени глагола to
быть. Она была лесбиянкой, с чувством юмора, и настоящим лидером-своим направлением деятельности.
Она была ближе к середине времени жизни, но она потеряла немного своего
красота. Ее темно-карие глаза резко, как искры огня, а по ее щекам
светились розовым, когда она наслаждалась компанией вокруг нее; когда в
другое настроение, она когда-либо имела высокое качество зная, как быть
приятно, когда большинство скучно.

Послеобеденные приемы миссис Кобб были, конечно, скромными, но все равно очень грандиозными
все эти праздные дамы, которые считают это отличительная честь получить
приглашения и комплимент для их уточнения, чтобы быть там.
Благоустройство и изысканности! О, блин!

Миссис Кобб должна отпраздновать День благодарения. Она и ее муж должны
принести свою жертву, по-своему, беспрепятственно,
милостивому Господу, который благословил их стольким, за что они должны быть благодарны. И
они действительно праздновали.

Это должен был быть непревзойденный ужин в семь, нарушение правила
этикета для таких государственных мероприятий; но поскольку за этим должны были последовать танцы,
порядок формальность была изменена, так что волнующий вихрь может
тем самым будет продлена. Поэтому она отправляется точное число пятидесяти
приглашения, равномерно распределяется дамы и господа. Ужин
был накрыт в большом обеденном зале, ослепительном серебром, золотом,
стеклом и полированным деревом, с гвоздиками и розами, наполняющими воздух
своим завораживающим ароматом.

Ровно в семь часов мистер Кобб под руку с миссис Кобб
направился через лабиринт пальм, смилаксов и другой зелени к
пиршественному столу. Подойдя к столу вместе со своим мужем, она
поставил его во главе, а она заняла место по правую руку от него (все
вопреки форме, но она была оригинальна, если уж на то пошло), со своим любимым
подруга холостяка, Мирам Монро, слева от мистера Кобба, в качестве холодного противовеса
для кипучего настроения старика Кобба. Рядом с мистером Монро сидела мисс
Эдит Джарни. Джаспер Кобб сидел напротив мисс Джарни, а рядом с ним был
Мисс Стар Бартон; и так далее за длинным столом сидели остальные
подлунные Клеопатры моды, число которых не останавливалось до а
второй длинный стол был заполнен столь же красиво одетыми дамами,
и мрачно ухоженные джентльмены, среди которых сидят девушки Кобб.
в нарядном наряде "ку-ку".

"Мистер Монро", - сказала миссис Кобб, сделав несколько незначительных замечаний в адрес некоторых других гостей.
оживленно показывая свои белые зубы
о молодой девушке: "Похоже, ты не получаешь удовольствия сегодня вечером".

"О, да, Миссис Кобб", - ответил он, с советом, как жесткость, "я
очень приятно".

- Миссис Кобб, - вмешался ее муж, лукаво подмигнув
. - Вам не следует дразнить мистера Монро сегодня вечером. Только взгляните на прекрасную
юную леди, которая рядом с ним! "

"Мистер Кобб, ты такой веселый сегодня вечером," она ответила. "Мистер Монро не
салют меня, когда он прибыл в этот вечер, так что я в дурное настроение с ним".

"Прошу прощения, миссис Кобб", - сказал призрачный Монро. "Дело в том, что у меня
не было возможности. Конечно, мадам, я ни за что на свете не стал бы пренебрегать вами,
если бы вы дали мне такую возможность."

"Мистер Монро, - сказала миссис Кобб в лучшем своем настроении, - вы должны избавиться от
вашего застывшего выражения лица, или я буду вынуждена найти другого мужчину,
моложе вас, на ваше место. Я сейчас чуть не поддался искушению поставить свою
сын в свое место; Джаспер, ты же знаешь."

"Я не слышу, Миссис Кобб," перебила Эдит. "Почему я должен
попытка оживить Мистера Монро". Потом, что степенный недоумка, - сказала она :
"Мистер Монро, Не унывай. Видите, каждый джентльмен присутствует, но вы в
полнота его грандиозные детализацией сегодня. Не унывай, и быть живым
на этот раз!"

Мистер Монро получилась вялой улыбкой на Эдит, и прошептал, громкий
достаточно для его рядом с аудиторами, чтобы услышать: "Мисс Jarney будет делать мне
удовольствие, я уверен, связаться со мной соль".

- Ну, с удовольствием... Соль...соль, - сказала Эдит с веселой и озорной улыбкой.
смеяться. "Этот человек-официант, официант-хочет немного соли, чтобы соль его
отзыв о правах женщин".

"Хорошо, хорошо!" приветствовала Миссис Кобб. - Итак, что вы думаете о
правах женщин, мистер Монро?

"Я их засаливаю", - печально ответил он, начиная обильно поливать
свой салат, который, пока он не перестал, выглядел так, как будто его приготовили
в густом рассоле. "Мое мнение женщин--помимо моей
мама ... что они много мыльных пузырей."

"Ты плохой человек", - сказала миссис Кобб, опустив брови; "это не
определение. Права женщин - каково ваше мнение?"

"У них нет никаких прав, кроме тех, которые мужчины предпочитают им давать", - прошептал он.
глядя на Эдит с таким же выражением лица, как у обезьяны.

"Ты мрачный старый холостяк", - парировала миссис Кобб. "Эдит никогда не получит тебя за это".
"За такие слова".

Эдит бросила гневный взгляд на миссис Кобб и презрительно рассмеялась
над шуткой. Затем она повернулась к мистеру Монро, который оторвался от своего
быстрого поедания достаточно надолго, чтобы посмотреть на нее так, как мог бы смотреть гипсовый слепок
.

- Мисс Эдит, - сказал Джаспер Кобб, который был искренне увлечен мисс
Бартон, уделяя ей самое пристальное внимание своей болтовней о чепухе,
"Я завидую мистеру Монро".

"Действительно," вернулась Эдит.

"Я, действительно," ответил он, и неуместность его замечание показалось
Вразнобой ухо Эдит.

"Какой же ты замечательный задира, Джаспер", - сказала миссис Кобб.

"Осколок старого кубика", - сказал мистер Кобб, улыбаясь своей шутке, как он
понял.

"Джаспер не сказала ни слова правды", - сказала миссис Кобб, в то же время
надеясь, что он и сделал.

"С учетом моего друга, Мистер Монро," сказала Эдит, "я
обратить свое внимание к нему".

Затем Эдит собрала ее латентной заменители естественность, и
обрушился на мистера Монро с таким грузом подшучиваний и веселых
высказываний, что этот джентльмен в конце концов улыбнулся, к всеобщему удивлению
. Затем стало тревожно заметно, что мистер Монро
уделяет пристальное внимание в высшей степени интересной, но полностью
надуманной форме болтовни Эдит - настолько, на самом деле, что этого боялись все
Миссис Кобб однажды сказала, что он был готов заключить Эдит в свои нелюбящие
объятия и убежать с ней. Но миссис Кобб спасла его от этого.
маловероятная возможность, сказав:

"Будьте осторожны, мистер Монро, или вы сейчас совершите что-нибудь отчаянное!"

Мистер Монро быстро пришел в себя и снова превратился в живого сфинкса.

"Ха, мисс Эдит", - сказал Джаспер Кобб, уловив тенденцию развития событий.
Эдитворд: "Теперь я ревную".

Мисс Эдит повернулась к нему с притворным высокомерием, и ей хотелось
сказать "Наглость", но она воздержалась от этого неподобающего леди выражения из
уважения к собственному воспитанию. Однако от необходимости отвечать ему её избавил мистер Кобб, который встал в этот критический момент и самым любезным и высокопарным тоном объявил, что стол будет освобождён от женщин и меню, чтобы освободить место для сигар и вина.

Когда все эти заказы были приведены в исполнение, согласно обычаю,
официанты приступили к подаче этих двух освежающих десертов. Они долго сидели
за сигарами и еще дольше за вином, пока воздух не стал
ультрамариново-голубым, а мужчины - пьяно-радостными.

Мистер Монро, как выяснилось, испытывал сильную жажду, судя по количеству выпитых стаканов
, что оказало на него благоприятное воздействие. В, с
исчезновение вино ему в горло, пришедших по зову набор Грин
лицо, похожее на улыбку недовольный призрак. Молодой Кобб, кроме
много курил, свободно поглощал, что шло вразрез с его внешностью
и квалификацией, позволяющей гораздо глубже погрузиться в удовольствия этого вечера
. Все остальные джентльмены, включая старика Кобба, присоединились к
возлияниям с редким пристрастием - за исключением мистера Джарни, который, как было видно,
воздержался от участия в разливке бодрящего напитка.
алкоголь - его неотъемлемая привычка. Эта черта была расценена
его друзьями, которые теперь были в состоянии алкогольного опьянения, как грубое нарушение этикета, когда он не пил
вино после преломления хлеба в доме друга, и это было оскорблением
нельзя мириться с этим в таком случае. Но г-н Jarney, пока не
одобрение подобной практики вакханалий, насколько он и его семья
были обеспокоены, косился на них, пока они были приурочены к
другим, и он ни словом не возразили.

После бесплатной смазки своих расшатанных нервов и взбаламученных голов,
мужчины встали, чтобы присоединиться к дамам, которые тем временем оделись для
бала, который теперь последует за ними.

Когда все было готово, и группа была поражена до мягко
вкрадчивый вальс, Мистер и миссис Кобб выкатили на пол и скользнула
по комнате с проворством двух шестнадцатилетних подростков. Мистер и миссис
Джарни последовали за ними, величественные и грациозные в своих эволюциях. Затем
появился призрак - Монро - выглядящий как кусок горящего асбеста, из-за выпитого вина.
обнимая мисс Эдит за талию. Затем
подошел молодой Кобб, нашептывая глупости на ухо мисс
Бартон, пока они кружились в безумном вихре - к нему. Затем
пришли все остальные леди и джентльмены, причем последние чудесным образом страдали.
на поздней стадии опьянения. Нет, мы не станем сбрасывать весь позор
на мужчин в их головокружительном путешествии, ибо некоторые из чарующих
женщины, ах, и даже непорочные тоже, считали это своим благословенным
привилегия принять немного тонизирующего напитка радости, чтобы уравновесить
неуверенные движения своих мужей или друзей.

Число после числа, таким образом, сняли, каждый раз bibbers
добавляя все больше и больше вина запивать после каждого изнурительного
выставки. И, как следствие, через некоторое время человек за человеком начали отходить на второй план
вяло взывая к доброму самаритянину: Бром-сельтерской,
или бром - что-нибудь другое: поддерживать их в состоянии продолжать безумный сеанс
. Но маленький бесенок Вин, как только он прячется в
кровяных тельцах, становится довольно трудным существом, чтобы успокоиться за такое
короткое время. Не доволен был он в схвативши безупречным
Господа в шип хвост пальто и безупречная грудь, сверкающая
все переливы покупательной способности денег, но он разыскал
некоторые из decolleted дамы и девицы gauzyed, и окутало их в
его opiatic оружия. Даже мистер и миссис Кобб не были избавлены от его
окружение; ибо после четвертого сета они стали такими сентиментальными в своем
веселье, что пришлось позвать трезвых слуг, чтобы вывести их из
бальный зал, из которого они ушли, пребывая в состоянии царственной слабости,
в уединении своей спальни, чтобы там отоспаться до конца своих дней.
Напиток на день благодарения.

И прошло совсем немного времени, когда в каждом уголке дома нашлось спящее существо.
томящееся в счастливых тенях дремоты. Мистер Монро, проницательный
призрак спокойствия, после того, как долгое время скакал, как нянька
козочка на поле с малиновым клевером, был одним из первых, кто поддался
подавление влияния дающего потенции, и исчез, как
оседание камня, в водоворот веселья. И юный Джаспер Кобб,
веселый и красивый сын отца и матери на День благодарения, после того, как
нарезал каперсов, которые обратили бы в позорное бегство цветного джентльмена в
прогулка по тортику, в конце концов, прекратила соревнование и стала одной из
лежачих фигур, которые отдыхали, как множество младенцев в лесу, вдоль
стен.

Вы не должны верить, что Джарни были свидетелями всего этого
выходки the merry makers на этой вечеринке, которой отведено место в полстолбца
светской хронике была посвящена страница воскресных газет. Нет, вы правы.
Не верьте, что они остались, сохранив все свои чувства, чтобы стать свидетелями
этого пиретического разврата высшего общества. Правда в том, что Джарни
пришли для проформы из уважения к мистеру Коббу, одному из высокопоставленных лиц
в бизнесе; и они ушли из уважения к своей совести и
самоуважению. Дело в том, что после того, как был исполнен второй номер,
Мистер и миссис Джарни, видя, как идут дела, а также по
просьбе мисс Эдит, забрали свою подопечную, Стар Бартон, и отремонтировали
к себе домой.

"Ну, как вам высшее общество?" - спросила Эдит, когда она и звезда
достигли своего будуара на короткое развалившись перед сном.

"Если эта партия Справедливая образца, я не люблю его", - решительно ответил
Звезда. "Ну, это не более респектабельно, если и вполовину так же, со всеми их
прекрасными вещами и блеском, чем некоторые мотыжные лавки в Адской половине
Акра".

"Я очень сожалею, что мы пришли", - сказала Эдит.

"Я не сожалею", - ответила Стар. "Это был отличный урок для меня".

"Ты бы пошел еще раз?" - спросила Эдит.

- Ты всегда будешь направлять меня, дорогая Эдит.

"Тогда у тебя больше не будет возможности посетить прием такого рода"
, потому что для меня это последний прием, - сказала Эдит. - "Особенно с таким
классом людей. Папе и маме наплевать на подобные мероприятия; мне тоже
но из-за деловых связей мы вынуждены иногда оказывать свое
присутствие. Формальность! Звезда; формальность!"

"Это одно из требований бизнеса?" - невинно спросила Стар.

"Это прискорбная правда", - ответила Эдит.

"Я рад, дорогая Эдит, вы не завернут, сердце и душа, с
такие люди", - сказала звезда.

"Это мое удовольствие, чтобы быть независимым, Звезда".

«И я последую твоему примеру, дорогая Эдит», — ответила Стар с безграничной
уверенностью в своей подруге.

 «Послушай, Стар, — сказала Эдит, усаживаясь на пуфик у ног Стар и беря её за руку, — я запланировала для тебя поездку. Ты поедешь?»

 «Если ты этого хочешь, я поеду», — ответила Стар.

"Стар", - и Эдит посмотрела в лицо своей подруги, слегка покраснев
"ты помнишь молодого человека, о котором я рассказывала тебе о случайной встрече
? ДА. Теперь он личный секретарь моего отца.

- О, неужели? - заученно спросила Стар.

- Да, и по моей просьбе тоже. Завтра я отведу вас в кабинет моего отца
и, если он там, вы познакомитесь с ним
со мной.

- Я буду рада познакомиться с ним, если он твой друг, - сказала Стар.

"Он мой друг, Стар ... Нет, пока нет, но я хочу, чтобы он был им, Стар", и
Эдит уткнулась головой в колени Стар, чтобы спрятать свое красноречивое лицо. Затем
через мгновение подняла голову: "Ты пойдешь? Конечно, пойдешь".

"Если ты позволишь мне поговорить с ним, - поддразнила Стар, - я пойду".

"Кому придет в голову ревновать тебя, моя дорогая Звезда? С чего бы мне? Он
его больше нет ... Да, его больше нет... - и Эдит снова спрятала лицо, в то время как Стар
с любовным восхищением гладила ее длинные шелковистые локоны.

- Хо-хо, Эдит! Я знаю, - сказала Стар, шутливо указывая на нее пальцем, когда
она подняла лицо.

- Ты угадала мой секрет, Стар?

"Почему, дорогая девочка, я не могу не знать этого".

"И ты сохранишь это, Стар?"

"До конца моих дней. Он знает это?"

"О, нет, нет, я видела его только один раз. Ты думаешь, это правильно для меня,
Стар?"

"Я не знаю, Эдит. Как ты собираешься когда-нибудь сообщить ему об этом?

- О, Стар! Я не хочу, я не желаю! Он должен узнать это сам.
он сам. Я знаю, что он такой прекрасный молодой человек, потому что мой отец даже хвалит
его".

"Возможно, он никогда этого не узнает, Эдит", - сказала Стар, сама еще не зная
секреты любви, какой бы старой она ни была; хотя она обладала истинным чувством
о великой тайне жизни: "а что потом?"

"Я могу жить только надеждой, что однажды он увидит и узнает. Ты
считаешь, что это неправильно с моей стороны, Стар, говорить такие вещи?"

"Если это от чистого сердца, то нет."

"Позволь мне поцеловать тебя, Звезда? Есть!"

Любовь приходит к чистой женщиной окутано тайной, и уходит только тогда, когда ее
дух возвратится к Богу, Который дал его. Были ли все они так же чисты, как Эдит, та самая
искушениес нашей современной Эденс бы быть святой, как на воды
Силоамский бассейн.




Глава X.

ВТОРОЙ ПРОДВИЖЕНИЯ ДЖОН WINTHROPE ЭТО.


У Джона Уинтропа была отдельная небольшая уютная комната рядом с главным офисом
Хайрама Джарни. Он был размером примерно двенадцать на шестнадцать ковер и т.
богато обставлено, что когда он вошел в нее, он чувствовал, как если бы он был
тайно скрытый в оркестровую яму, облицован редким и дорогим бархатом.

Там были зеленые rugget на полу, миниатюрных ножках рабочий стол в одном
угол, сверкающие в его польский наборщик стол рядом с широкой плиты
стеклянное окно; шкаф для канцелярских принадлежностей; три кожаных кресла
из красного дерева, по одному за каждым столом и еще одно для компании. Стены
были окрашены в зеленый цвет, и вокруг них Джон развесил несколько пейзажей
в хроме, в основном сельские сцены; фотографии его родителей; одна из
девушка с гор, его сестра; фотография крупного молодого человека, его брата; и
фотографии двух друзей детства.

Каждое утро в девять часов Джон входил в этот роскошный частный офис
. Сначала он просматривал утренние газеты, затем просматривал
пачку частных писем, которые приходили на имя главы фирмы, и
сортировал их по почтовому штемпелю или по характеру, о котором он судил по их содержанию
настолько точно, насколько мог разобрать по внешним признакам; после
после чего он положил их в лоток для писем, достал свою записную книжку и
аккуратно складывал их все вместе, чтобы забрать по звонку
звонка и отнести на стол мистеру Джарни, который прибывал в офис
, когда был в городе, каждый день ровно в десять.

Джон быстро учился. Не прошло и недели после того, как он занял свой новый
пост, как он овладел каждой деталью секретарской работы в такой
важное место. Он быстро записал под диктовку мистера
Джарни, который быстро говорил, четко излагал, никогда не испытывал недостатка в
точном слове, чтобы доходчиво выразить себя. Джон быстро печатал на
пишущей машинке; следовательно, ему потребовалось совсем немного времени, чтобы передать то, что
показалось бы обычному человеку неразборчивыми фонетическими знаками
в англизированные слова, предложения, абзацы и, наконец, завершенные
письма, готовые для прикрепления хирографии этого великого человека
к ним. Много писем, не имеющих большого значения, например, от нищих,
чудаки, политиков, boodlers, или обычного вида, Джон был только
уставный чтобы ответить на себя, на помощь начальнику.

Целую неделю Джон занимался этой приятной работой, выполняя ее с
гораздо большей легкостью, чем более трудная задача ведения бухгалтерии; и
он делал это с такой быстротой, что мистер Джарни был удивлен его
искусность, и он удостоил его должной похвалы.

За несколько дней г-н Jarney был молчалив в присутствии его новой
секретарь. Он разговаривал с ним исключительно на вопросах в руки после
диктуя период закончится, и тогда, но ненадолго. Ни разу за почти целый год
неделю он не снисходил до беседы с ним по какому-либо другому
вопросу - за исключением того, что время от времени он замечал по поводу продолжающейся
"отвратительной погоды", как он неизменно называл подобные климатические условия.

Джон прошел через распорядок дня усердно и методично, без
думал, за то, что он может сделать добро и проявить себя
достоин награды за труды свои; и очень часто думал о своей старой доброй
родители его дорогая маленькая сестра и большой и сильный брат на ферме в
холмы. Он выбросил Эдит Джарни из головы, как безнадежное дело
предстает перед мыслящим человеком. Он не видел ее и не слышал о ней
с той памятной ночи. Он не был настолько самонадеян, чтобы вообразить,
что она осквернит свои мысли о нем. Зачем ему быть
так воображение? У него не было причин полагать, что такая обычная
леди, какой она казалась (основывая свое мнение о ней на ее положении),
когда-нибудь вспомнит о романе через мгновение после того, как уйдет из его дома.
зрение, или укрылась в собственном роскошном доме, где тень
такого, как он, вряд ли когда-либо падет.

До сих пор, в свободное время, он вернется к событию, и просто
интересно, куда она подевалась: то ли она уехать в какой-нибудь солнечный
залезать греться в лучах улыбок и получения адреса богаче крови
чем он; или же она тогда не возглавляет гей-наличие среди своих
класс в позолоченных залах ее окрестностях, где вспышка и блеск в
парни и девушки из ее собственных выбранного набора в яркий свет, который
роскошные предоставляет.

Но такие размышления случались редко, и тогда к ним возвращались только как к
приятному времяпрепровождению в часы одиночества. Ибо, с тех пор как он принял свой новый
выполняя свои обязанности, он служил не только своему хозяину, но и самому себе
читая, изучая и разгадывая тайны, которые окружали
частную жизнь бизнеса мистера Джарни. Он сделал это для того, чтобы, если когда-нибудь придет время
, он был готов выполнять дальнейшие обязанности в передовой линии
. Однако, каким бы занятым он ни был, бывали моменты, когда
им овладевала тоска по дому, и он тосковал по своим родным людям
и их скромному домашнему очагу, который смягчал его растерянные чувства всякий раз, когда
они должны заявить о себе.

Как бы то ни было, прошло почти две недели с тех пор, как он
зашел в свою оркестровую кассу, когда Эдит Джарни в сопровождении Стар
Бартон пришла навестить своего отца.

Время было в середине дня. Мистер Джарни сидел за
своим столом и диктовал третью и последнюю пачку писем, а Джон
сидел рядом и старательно делал заметки. Эдит открыла дверь офиса по собственной воле
и они со Стар вошли внутрь без предупреждения. Эдит была
одета в темные цвета, гармонирующие с погодой. Она носила
муфту из тюленьей шкуры, на шее у нее было боа из того же меха, а на голове сидела
самая симпатичная круглая шляпка из всех возможных. Поистине, она была похожа на
принцесса на зимнем параде, приближающаяся к широкому столу с плоской столешницей
в центре комнаты. Звезда, сильно одетые таким же образом,
и, глядя, как величественный, как любая дама при дворе, а затем Эдит.

Обе молодые дамы сели за стол в ожидании Мистера Jarney по
удобство, чтобы поприветствовать их. Джон сидел к ним спиной, и
их шаги были настолько тихими, что он не услышал, как они вошли. Его ручка летала
слева направо по страницам записной книжки, пока мистер Джарни говорил
его низкий монотонный голос, без интонации в словах или изменения интонации
его выражение лица. Мистер Джарни видел, как вошли молодые леди, но, благодаря
своей привычке никогда не позволять беспокоить себя, когда он занят обработкой
писем, приход молодых леди его нисколько не обеспокоил.

Эдит и Стар сидели тихо, выжидая время, чтобы поговорить. Эдит постучала
рукой в перчатке по полированной крышке стола. Стар сидела в раздумье,
не сводя глаз с молодого человека. Так они сидели минут десять или
более того, наблюдая за хозяином и слугой у фонтана глава промышленный
достижение.

Затем, не говоря ни слова Джона, Мистер Jarney встал; и, выйдя вперед,
схватив дочь за руку, он поцеловал ее в губы. Повернувшись к
Стар, он ответил ей таким же отеческим приветствием.

Джон встал, как г-н Jarney встал и складывал его забронировать, обратите внимание, как он был
принимая шагом, чтобы сделать его покинуть. В тот момент, когда г-н Jarney был
поприветствовав его голова, он взглянул в ее сторону. Узнав молодую леди, он
на секунду заколебался, покраснел, запнулся, снова заколебался, потому что он
не знал, что они здесь присутствуют. Когда мистер Джарни повернулся к Стар, чтобы поприветствовать ее,
Мисс Эдит повернулась к Джону. Ее лицо тоже вспыхнуло. Она на мгновение замерла,
с этим светом узнавания в ее глазах, что дает своеобразно
сенсационный эффект на зрителя, иногда. Он не был уверен. Она
был неопределенным. Он сделал шаг вперед, чтобы продолжить путь к своему кабинету,
когда Эдит улыбнулась, подошла к нему и протянула руку.

- Мистер Уинтроп, я полагаю? - спросила она.

Джон кланялся, когда увидел ее протянутую руку, и
не дожидаясь завершения этого акта вежливости, он протянул свою руку
чтобы встретить руку Эдит. Джон выглядел очень серьезным. Ему нужно было выглядеть серьезным, если
биение его сердца свидетельствовало о частице его чувств при этом
мгновение. Эдит продолжала улыбаться так, как умела улыбаться только она. Затем Джон
взял себя в руки от смущения и сказал:

"Мисс Джарни, если я не ошибаюсь?"

- Вы не ошиблись, мистер Уинтроуп, - сказала она. - Я очень рада встретиться с вами снова.
но при более приятных обстоятельствах, чем при нашей последней встрече.

"Это удовольствие не только для вас, мисс Джарни", - ответил он, отпуская ее руку.


"Как поживаете?" спросила она, все еще улыбаясь.

"Прекрасно, спасибо", - ответил он.

"Я хочу познакомить вас с моей дорогой подругой, мисс Бартон", - сказала она ему, и
затем повернулся к Стар: "Мисс Бартон, это мой друг, мистер Уинтроуп".

Стар подошла и низко поклонилась в ответ на поклон Джона. Мистер
Jarney стоял несколько шагов принятия в официальных представлений и
случалось, что его дочка и ее подруга со своим новым секретарем, в
же время, глядя, как непреклонен в своем поведении, как чугунный столб,
внешне казалось, но на самом деле наслаждается с радостью,
простота его красавицу дочь в ее радушие к-Н
Уинтроп.

"Звезда, мисс Бартон, это молодой человек, о котором я говорил". Затем,
глядя на него, с озадаченным видом, как будто она хотела быть
покровительственно скромный, сказал, направляя ее слова на звезды: "он
молодой человек, звезда, которая спасла мою шляпу и дал мне свой зонтик".

"Это был галантный поступок", - сказала Стар, добродушно улыбаясь ему. "Я
последние две недели не слышала о тебе ничего, кроме похвал".

Эдит при этом покраснела сильнее, чем когда-либо прежде за всю свою невинную
карьеру; и попыталась сменить тему, сказав: "О, Стар, это
выплевывая снег", - глядя в окно, когда она произносила это.

Лицо Джона тоже порозовело, и он начал испытывать угрызения совести.
ужас от того, что его задержали из-за быстрого выполнения его работы под рукой
.

Стар сразу поняла, что допустила грубую ошибку, и попыталась загладить ее,
продолжив: "Я сказала мисс Эдит, что буду счастлива познакомиться с таким
галантным молодым человеком, каким, по ее словам, вы являетесь".

Эдит покраснела еще больше. Она сгорела от замешательства и отчаяния из-за
Несвоевременного изложения фактов Стар.

"Если вы, дамы, прошу меня извинить, я возобновит свою работу", - сказал Джон, чтобы
избежать дальнейших осложнений между выразительное лицо Эдит и звезды
выразительные слова.

- Мы извиняем вас, мистер Уинтроуп, - дело всегда важнее удовольствия.
сказала Эдит.

- Я рада познакомиться с вами ... Что познакомилась с вами... и надеюсь увидеть вас снова, мисс
Бартон, - сказал Джон, кланяясь Стар; а затем, поклонившись Эдит, он
удалился.

Тем временем мистер Джарни занял свое место за своим столом в крайне
взволнованном состоянии духа из-за внезапной перемены в лице его дочери, вызванной непреднамеренным заявлением Стар о рефлексии.
выражение лица Когда
Джон закрыл дверь своего кабинета у него за спиной, и две дамы
были наедине с мистером Jarney, последний обернулся в своем кресле, как будто
в страсти гнева, и сказал::

"Моя дорогая Эдит, что означают твои действия?"

"Ну, папа, дорогой, - ответила она, - это всего лишь мой способ выразить свою
признательность за его былую доброту".

- Моя маленькая крошка, - ответил он, когда она обняла его одной рукой за шею, - ты
своим видом выразила нечто большее, чем простое восхищение, когда поздоровалась с
Мистером Уинтропом.

«Ну-ка, не ругайся на меня, дорогой папа, а то я заплачу», — сказала Эдит,
ища в карманах платочек, чтобы вытереть слёзы, которые уже блестели в её глазах.

 «Ха-ха, Эдит, — ответил отец, — я не ругаю тебя, я знаю свою
маленькая девочка не сделала бы ничего неподобающего.

"Папа, разве это неприлично - быть вежливой с таким молодым человеком, как он?" - спросила она.

- Ни в малейшей степени, дитя мое; он прекрасный молодой человек. - и Эдит крепче обняла отца.
- И ... ах, Эдит, ты заставляешь меня задуматься,
иногда из-за того, как ты смотришь на других молодых людей нашего класса.

"Я знаю, никто из них не сравнится с ним", - сказала она с такой искренностью,
и так задумчиво, что ее отец действительно встревожился.

"Я знаю, что он хороший молодой человек, но, Эдит, это будет очень плохо для
вы поощрять его", - сказал он со знанием дела.

"Тогда ты его не любишь, папа? Я знаю, что ты не. Жаль, что я никогда не
просила, чтобы вы заранее его к этому месту, то-то-я бы не
снова видел его".

- Эдит, дитя мое! что ты говоришь? Если ты упорствуешь в своей
говорят, что путь, потребуется для меня, чтобы уволить его сразу,
и нет больше такого благодетеля бизнес на моих руках", - ответил ей
отец, сурово; в то же время подмигивая звезде, опровергнув неровностей
его голос.

"Ну, папа, ты же не это имел в виду", - ответила она, гладя его по
голове. "Я слишком хорошо тебя знаю, ты плохой дорогой папа. Если бы я думала, что ты это сделал, это было бы
мне будет очень зол на тебя. Там ... сейчас ... папа ... у
не ... говори ... больше". Она завершила последнюю фразу с поцелуями между
слова.

- Дорогая моя, оставим этот вопрос, - сказал он. - Я намерен оставить его себе, Эдит.;
потому что он мне нравится, правда нравится. Мисс Бартон, каково ваше мнение?

"Такой же, как у Эдит", - ответила она.

Эдит быстро повернулась и посмотрела на Стар, подвижная скованность омрачила ее лицо.
Она не знала, как отнестись к словам Стар.

"Ха-ха-ха, - засмеялся ее отец. - Вы необыкновенная девушка, мисс
Бартон, такая же необыкновенная, как Эдит".

"Спасибо", - ответила Стар, кланяясь ему. "У меня есть причины чувствовать себя необычно".
две недели назад.

Отец, дочь и прихода коротали время на час в таком виде
в обмен коллоквиума. Затем Джон вернулся, с подносом, полным
письма, и поставил его на г-на Jarney стол.

- Мистер Уинтроп, - сказал мистер Джарни, подняв глаза и обманчиво нахмурившись,
отчего у Джона поначалу возникли странные ощущения. - Мистер
Уинтроп, я собираюсь... Я устал подписывать письма и должен
делегировать эти полномочия тебе. Так что садись сюда, за мой стол, и положи свой
«Джон Хэнкок» на этих, конечно, с моим именем, а не с вашим.
 Вы можете заняться этим, пока мы с мисс Бартон прогуляемся по
улице. Эдит, я оставлю вас здесь, чтобы вы проследили, чтобы мистер Уинтроп не
отлынивал от работы».

Джон был поражён; Эдит была ошеломлена; Стар была поражена. Мистер Джарни
вернулся в гардеробную, откуда через несколько минут вышел в высокой шёлковой шляпе, в тяжёлом пальто и с тростью с золотым набалдашником.

"Мисс Бартон, вы не составите мне компанию?" — сказал он Стар, полагая, что она не откажется.

Когда они вышли, Эдит села в кресло, в котором сидел Джон, когда записывал под диктовку её отца. Джон сидел в кресле её отца за столом и выглядел таким потрясённым поворотом событий, произошедшим с утра, что ему хотелось провалиться сквозь пол или взлететь прямо к потолку и вылететь через крышу в какую-нибудь другую страну. Когда мистер Джарни и мисс Бартон вышли за дверь, Джон повернулся и посмотрел на Эдит. Он покраснел; она покраснела.

"Это, конечно, необычная ситуация," — сказал Джон.

"Это больше похоже на нашу встречу той ночью," — ответила она.

"Но при более приятных обстоятельствах", - возразил он.

"Если бы у нас был мой старый зонт, насколько реалистичным мы могли бы его сделать",
сказала она, слегка рассмеявшись, и снова погрузилась в глубину
в мягком кресле, сложив руки в перчатках так, словно чувствует себя совершенно непринужденно,
хотя и демонстрирует некоторую робость в разговоре.

"У меня все еще есть", - сказал он, беря ручку с чернилами, как будто это
было его намерением начать подписывать письма, но он застенчиво смотрел на Эдит
.

- Пока? - она подняла брови.

- Я убрал это среди других своих сувениров, - ответил он, поворачиваясь, как будто
он действительно намеревался написать на письмах своего "Джона Хэнкока".

"Зачем?" - спросила Эдит, постукивая пальцем по подлокотнику своего кресла.

"О, в качестве хобби; я всегда стараюсь сохранить что-нибудь на память о любых необычных
событиях в моей жизни", - сказал он, забыв подписаться именем "Хайрам
Джарни".

"Ты знаешь, что я сделала с твоим?" спросила она, скрестив руки.

"Выкинул его на помойку, я полагаю", - ответил он, позволяя
чернила упасть под его пера в spoilment письма.

"Ты не умеешь угадывать", - ответила она, ее голубые глаза сверкнули. "Это
я был близок к тому, чтобы пойти туда, но у меня в будуаре есть "Дж. У." в качестве украшения.

"Я думаю, что было бы вне гармонии с остальными украшениями,"
он сказал, сбросив больше чернил, и до сих пор пренебрегает, чтобы подписать имя.

"Это согласуется с моими взглядами на определенные вещи", - сказала она.

"Например?" Он посмотрел на нее.

"Классовые различия".

"Что означает "мой"?" пытаюсь подписать, но получается только заглавная буква "Н".
"Ты", - она посмотрела в пол.

"А твой?"

Теперь заинтересовался. - Ты?" - Спросил я. "Ты". "А твой"?" - Спросил я.

- Я. - Все еще глядя вниз.

- Тогда нам следует обменяться ими, - сказал он с удивлением.

"Мне бы это не понравилось", - когда она подняла глаза.

"Нет?" спросил он, отрываясь от бумаги и ручки.

"Нет", - сдержанно ответила она.

"Ах, мисс Джарни, - сказал он с отчаянием в голосе. - Я
иногда позволял себе желать познакомиться с вами поближе, с тех пор как
ночь; но я подумал, что это бесполезно".

"Г-н Winthrope, ничто не доставит мне большего счастья, чем быть по хорошему
условиями вместе с вами".

"Но я не вижу никакой возможности для этого, за исключением ... Я считаю, что мы должны быть в
хороших отношениях ... то есть друзьями".

"Я тоже".

- Могу ли я надеяться ... Нет, я не должен ... могу ли я надеяться увидеть вас здесь снова,
когда-нибудь? серьезно спросил он.

"Раньше я часто сюда приходил".

"Я никогда не видел вас здесь раньше".

"Нет, мне не нравилась предыдущая секретарша".

"Значит, вы придете снова?"

"Я предполагаю, что приду".

"Значит, мы можем познакомиться поближе?" роняет ручку.

- Как вам угодно, мистер Уинтроуп, - ответила она, глядя на свои руки
лежащие на подлокотниках кресла, затем до Иоанна, который занимал его
снова перо, чтобы достичь нового погружения чернил.

В этот момент дверь открылась, и Мистер Jarney и Мисс Бартон вошел.
В одной руке он держал шляпу и трость и вовремя подошел к своему столу
видеть, как Джон заканчивает ставить свою подпись под первой буквой из
стопки перед ним.

- Мистер Уинтроуп, - сказал он, - вы пренебрегли своими обязанностями. Эдит, я...
боюсь, что из тебя получился бы плохой надзиратель в этом офисе.

Вслед за этим Джон изо всех сил взялся за работу, чтобы ускорить подписание
писем, которыми так прискорбно пренебрегли во время его приема
тет-а-тет с Эдит.

Эдит и Мисс Бартон готов принять их выбор. Оба были
стоя перед господином Jarney в низких разговор, когда Джон обернулся,
как к нему пришла новая мысль, и сказал, чтобы Мисс Бартон:

"Мисс Бартон, у вас есть брат?"

"У меня есть несколько братьев, мистер Уинтроуп, - ответила она, - но один из них
исчез несколько месяцев назад".

"Как его зовут?"

"Майкл".

"Встреча сегодня. Мисс Бартон, напоминает мне, что я познакомилась с молодым человеком о
две недели назад, который дал имя Миша Бартон."

Тогда Иоанн, связанные с ней происшествия встречи ее брат, и
слова, которые прошли между ними, не делая его понятным для молодых
дамы, однако, что характер бизнеса, которым он следовал, из
наиболее сомнительным.

"Бедный брат! что должно быть, Майкл", - сказала звезда, когда Джон пришел к выводу о
его история. "Хотел бы я видеть его; я знаю, я мог бы попросить его
дома".

"Вы поможете нам найти его?" - спросила Эдит, адресуя свой вопрос Джону.


"Мне было бы приятно помочь вам", - ответил Джон.

- Какую интересную компанию мы трое можем составить в этом предприятии! - воскликнула
Эдит с энтузиазмом. - Папа, ты позволишь мне присоединиться к ним?

"Если мистер Уинтроп будет вашим гидом, вы можете", - ответил он, теперь заинтересовавшись сам.


"Когда мы начнем наши поиски?" - спросила Эдит, нетерпеливо глядя на Джона,
и одарила его одной из своих самых милых улыбок.

"Всякий раз, когда мистер Джарни даст мне отпуск - или, что еще лучше, я смогу это сделать"
до или после закрытия. Как это сделать?"

- Превосходно! - воскликнула Эдит. - Папа, это будет замечательно. Ты можешь доверить мне
Мистера Уинтропа?

- О, конечно, - ответил он.

- Хорошо, папа, дорогой! - воскликнула она. - А теперь, Звездочка, мисс Бартон, мы пойдем.
домой. Когда начнем?

- Когда я сообщу вам, - ответил Джон, вставая, чтобы пожелать дамам доброго дня.

Две молодые леди удалились. Джон, это было похоже на движение двух
солнечные лучи, которые уже перешагнули свой одинокий путь, чтобы светить на мгновение,
а затем исчезнуть, пообещав вернуться в более ясный день.




Глава XI.

Автомобильная авария.


Майк Бартон, разносчик, отвлекся от своего распутного занятия во второй половине дня, упомянутого в предыдущей главе, как он делал каждый день в это время, и бесцельно бродил среди толп пешеходов на главных улицах города. Он был закутан в
элегантное чёрное пальто, закрывавшее его с головы до ног, так что
снизу торчали только ноги, а сверху — половина головы; потому что
день был в самом отвратительном настроении. Новая шляпа-дерби сидела набок
на его голове, а прическа была подобрана в подражание поклонникам игры
футбола.

Глубоко засунув руки в боковые карманы пальто, он ковылял
покуривая сигарету, от которой временами вокруг его головы поднималось облако, похожее на ореол
тумана. Он был беспечен, беззаботен и дерзок.
его походка была независимой. Он проталкивался сквозь толпу с такой
непринужденностью, что любопытствующие уставились на него и пожали
плечами, как бы говоря: "Вон идет плохой". Он бы так и сделал
останавливался время от времени, когда собиралась толпа поглазеть на какую-нибудь новую достопримечательность в
витрине; затем, тряхнув головой, продвигался дальше, может быть
оттолкнуть плечом кроткую маленькую женщину с дороги; или подойти бочком к
бесхитростной девушке с распущенным взглядом или многозначительной улыбкой; или
он заходил в салун, или бильярдную, или табачный киоск, чтобы повидаться с
своими приятелями-зазывалами; а затем шел дальше, вечно бесцельный в своих странствиях.

Закурив новую сигарету, он занял позицию на ступеньках у
главного входа в здание парка; глядя в лица собравшихся
прохожий или ничего не делающий, только убивающий время; когда его внимание было привлечено
высоким, холеным джентльменом в круглой шляпе и тяжелом пальто,
и который, размахивая тростью с золотым набалдашником, переходил Смитфелд-стрит,
под руку с дамой.

"Клянусь богами!" - воскликнул он так громко, что стоявшие рядом с изумлением уставились на
него. Причиной его восклицания были упомянутые леди и
джентльмен, переходившие улицу.

Высокий джентльмен оживленно разговаривал, а леди улыбалась и
смеялась в ответ, как будто то, что он сказал, очень развеселило ее. Пока они
прошел за угол, спускаясь в-пятых, Майк шагнул на тротуар, и
не последовало. Он держался на пару шагов сзади, но всегда в поле зрения
быстро движущиеся пары.

Шляпа-пробка возвышалась над головами других людей, и дама была
заметна своим элегантным костюмом. Пока они шли, он следовал за ними, всегда
ввиду высокой шляпы. Они свернули на Вудскую, он пошел за ними. Они пересекли
Вудскую и пошли по Шестой улице, он пошел за ними. Они вышли на Либерти и
пошли по Шестой авеню, он пошел за ними. Они вышли на Федерал-стрит
он пошел по мосту. Они остановились у центрального пролета, он остановился. Они
посмотрев вниз по реке, он занял позицию за железной балкой
моста и оглядел их.

Дул резкий ветер, гоня по небу похожие на снег облака,
и на реке танцевали белые шапки. Дым из фабричной трубы, или
поезда, или парохода, стелился горизонтальными клубами серовато-черного цвета, как
трубчатые столбы, плывущие в воздухе по ветру. Они
смотрели вниз по Аллегани, навстречу пронизывающему бризу - сквозь лабиринт
судов; сквозь поднятые руки множества мостов, вздымающихся ввысь
как паутинные линии, пересекающие вид на реку; через
вдали, над черными зданиями, сараями и лачугами, и всем прочим, они
снова и снова смотрели на голые утесы Вашингтон-Хайтс, где
дома среднего класса облепили их, как вороньи гнезда в эйри-оукс.
Затем они спустились под этот каменный холм, пошатываясь под тяжестью
нищеты, и она увидела, словно в видении, унылые
лачуги самых бедных; и слезы навернулись ей на глаза. Но г-н Jarney сделал
не видеть эти слезы. Он был умысел только в кончиной короткий
время с звездой, как приятно диверсия в его повседневной жизни.

Ветер с неистовством трепал ее юбки и развевал волосы.
Непослушные пряди косичек упали ей на лицо. Она оперлась локтем
на железные перила, подперла подбородок рукой и посмотрела вниз
на танцующую воду. Ее мягкие голубые глаза все еще были увлажнены, и она
подумала, насколько глубока и холодна вода под ней и что там находится
под ее поверхностью. Ее губы посинели от пронизывающего ветра, ее
зубы стучали от холода, а щеки побледнели перед
проносящимися порывами ветра.

"Интересно, есть ли жизнь там, внизу, в этой грязно-желтой воде", - задумчиво произнесла она
.

"Раньше было много рыбы там, по крайней мере, была, когда я был
мальчик", - ответил он, перегнувшись через перила и глядя вниз; "но
загрязнение воды на этих заводах и рудниках погибло каждый бит
жизни, почти".

"Ничто не ускользает от рук мужчин, похоже, в своих поисках богатства"
она задумалась.

"Ничего,--вы плачете", - сказал он, обращая свой взор на нее.

"Нет, это ветер", - ответила она.

"Ах, ветер, он сегодня сырой", - ответил он. "Давайте повернемся спиной и
перейдем на другую сторону моста".

Они пересекли мост, и посмотрел на север-через бесконечные
пролетных строений мостов; сквозь Синий туман и дым, который поднялся в
расстояние как пар для обработки ям торфа, страдания глаза
чтобы покружить над зубчатым дом-топы, которые заполнили Аллегейни город
контролер-доска заполнена с "мужчинами". Он привлек ее внимание своей
поднятой и вытянутой тростью к некоторым заметным предметам, которые выделялись на фоне пейзажа
смелее, чем все остальные.

И за всеми их передвижениями Майк Бартон незаметно наблюдал со своего
место шпионажа. Он узнал свою сестру, как только увидел её. Он был склонен подойти к ней, когда она стояла с мистером Джарни на мосту, и представиться, а также принять на себя возможные последствия встречи с таким джентльменом при таких сомнительных обстоятельствах. Но чем дольше он стоял, наблюдая за ними, пока они спокойно созерцали эту сцену, тем меньше ему хотелось пытаться осуществить свой план.

Майк Бартон прекрасно знал, куда отправилась его сестра, когда ушла из дома.
Он знал, где она жила, но во время вакцинации он не мог
сформулируйте план, которым он мог бы управлять, стремясь к его выполнению, чтобы
добраться до нее. Поэтому он решил подождать своего времени, чтобы встретиться с ней
наедине. Это был первый раз, когда он увидел ее с тех пор, как она
вступила в свою новую жизнь, или за несколько месяцев, если уж на то пошло. Ах, мой
подлый брат, со всеми твоими мерзкими мыслями и порочными представлениями, твоя
целомудренная сестра неподвластна твоим нечестивым махинациям! Он не был сдержать,
однако, к сожалению, или братская любовь, или уютные ощущения от преследования
его цель.

После "Панорамы" посмотрели с моста на полную
удовлетворенный и радостный, мистер Джарни, достав часы, чтобы отметить
время суток, повернулся со Стар на руке и начал возвращаться по своим
следам. Майк шел упрямо, тайком, заходя в магазины, в
вестибюли отелей - снова на улицы, всегда на безопасном расстоянии,
чтобы его действия не были замечены теми, за кем следят.

Наконец, тропа и карьера закончилась на въезде из фрика
дом. Майк занял свой пост, после того, как Мистер Jarney и Мисс Бартон
ушла в пределах. Там он стоял, глубоко зарывшись в свой воротник, неподвижный
курю восхитительную сигарету (для него) с такой же энергией и
удовольствием, как когда он отправлялся на прогулку в поисках свежего
воздуха. Воздух был прохладным, и Майк скорчился в углу под большой
аркой дверей, чтобы озноб не распространялся вверх-вниз и через
и через его змеиное тело.

Закрытый автоматический, в комплекте во всех его назначений, тесно стояли
обнимая тумба, шофер, укрывшись от
саднение в соседнем развалившись место, где немного тепла был получен
пока он ждал своих подопечных, которые должны быть приняты в сторону дома.

Вскоре после того, как Майк занял свою позицию, как мог бы занять часовой при более
важном и серьезном деле, огромные двери рядом с ним внезапно распахнулись
, и две молодые леди поспешили наружу. Они подошли к автомобилю
вместе. Эдит открыла дверцу кабины и впустила Стар внутрь, она
последовала за ними. Усевшись, они откинулись на мягкие подушки
закрытого экипажа, ожидая прибытия шофера, который отвезет их
на головокружительной скорости к особняку на холме.

Майк из своего угла наблюдал за каждым их движением. Дважды, или
трижды он испытывал искушение подойти к ним и заявить о себе; но его
удерживал внутренний импульс, который говорил ему, даже в его скучном
смысл рассуждений, что он совершил бы вопиющую ошибку,
если бы он сделал это в то время и в том месте.

Шофер не приехал. Дамы сидели тихо, счастливые, не обращая внимания ни на что вокруг
тихо разговаривая; время от времени раздавался легкий смешок
друг от друга в качестве апогея их радостного настроения. Еще шофер
не вернул; и все-таки Леди сидела, не обращая никакого внимания, как на
то ли шофер был на своем посту, или где-то в Китае.

Внезапно машина пыхнула, зафыркала и выпустила облако едкого дыма.
Затем щелкнул рычаг на рашете, затем другой; и автомобиль начал
ровно пыхтеть и медленно выехал на улицу. Оно подкрадывалось и
ползло между фургонами, телегами и лошадьми к Смитфилд-стрит. Вверх по
этой переполненной улице он шел, уверенно прокладывая себе путь,
осторожно, обдуманно, решительно, пока не оказался за пределами перенаселенного
района; и там, где улицы были свободнее от препятствий
человеческие изобретения. По мере увеличения расстояния скорость машины увеличивалась
Соответственно, скорость возросла, и они помчались вперёд с
громким жужжанием, постоянно набирая скорость по мере того, как
дорога становилась длиннее и превращалась в узкие улочки.

Они летели вперёд — через перекрёстки, мимо повозок, мимо трамваев,
автомобилей, транспортных средств всех видов и без счёта; мимо квартала за
кварталом, грязных и унылых, проносящихся мимо, как сцены из кинофильма; вверх
и вниз по холмам, по гладкому асфальту, подпрыгивая на булыжниках,
по мусору, по всему, что только можно себе представить; убегая,
убегая, а полицейские кричали им вслед.
водитель, чтобы прекратить свою безумную гонку, и записывает номер для вызова в суд
его подали в суд.

Но, когда они пошли, с бесшумной поступью, но диким ревом из
то, что дал ему жизнь; и еще, с поворот и поворот, и
напевая; мимо голых деревьев, высокий, долговязый поляков, прекрасными домами,
сер газоны, амбары, конюшни, заборы, на открытых полях и теперь лесистых местах,
они путешествовали, с метеорной скоростью; вверх по крутым холмам, вниз; вверх, поперек,
снова-на, при этом волосы встают дыбом бегство, бросая грязь и воду
и гравий с бешеным брызг.

Во-первых, Эдит и ее спутник должны они были ограничивающего домой
в обычное темпы прогресса в этом направлении при езде в
Jarney авто. Но когда Эдит увидела новые сцены - новые предметы, новые места
по дороге и, наконец, сельскую местность в ее зимнем наряде, она поневоле встревожилась.
и она встревожилась еще больше, когда увидела, что
тьма нависла над землей, а они еще не вернулись домой. Стар, будучи
спокойной и руководствуясь в основном действиями Эдит, не беспокоилась о себе
но когда она увидела, что Эдит проявляет сильное беспокойство, она тоже
встревожилась.

После чего, я попытался привлечь внимание водителя
странность места, которые они проходили, но он выплачивается не более
прислушаться к себе зовет, чем если бы она была не внутри; и он пошел дальше, когда-нибудь
быстрее, если это возможно. Эдит один раз открыла боковую дверцу автомобиля и
высунула голову наружу, но из-за раскачивания машины под действием
невероятной скорости она на мгновение закрыла ее снова, опасаясь
несчастный случай.

В полете Эдит и Стар не обратили внимания на личность человека за рулем.
мужчина за штурвалом, полагая, что он был их старым верным другом.,
кто-то совсем сошёл с ума или встретился с приятелями и слишком много выпил.

"О, о, Стар!" — воскликнула Эдит. — "Если мы не остановим этого человека, скоро случится
ужасная катастрофа," — и она постучала по стеклу перед собой.

"Должно быть, он сумасшедший," — предположила Стар.

«Бедняга, если бы я только могла добраться до него, я бы быстро проверила машину», —
сказала Эдит, когда машина повернула за угол, и она упала в объятия
Стар, которая поймала её и прижала к груди, испугавшись за неё.
Эдит была очень взволнована, потому что их положение казалось ей
для нее быть самой ненадежной.

Стар уже заключила Эдит в объятия, но ей хотелось прижать ее к себе.
если возможно, прижать поближе, чтобы прошептать слова утешения. И когда она собиралась
сказать что-нибудь утешительное, машина внезапно остановилась. Их
швырнуло вперед, и она перевернулась на бок, смявшись, как
раздавленная яичная скорлупа. Все, что запомнила Стар, - это ужасающий грохот,
скрежет и звон бьющегося стекла, а затем темнота.

Эдит поднялась с середины дороги, ошеломленная, ошеломленная, сбитая с толку.
Она постояла мгновение, созерцая обломки; затем, быстро окинув взглядом
сцена, бросилась к разрушенному такси, из которого ее выбросило, и
схватила Стар за руку, подняла ее и вытащила наружу. Стар была
без сознания. Эдит вводят немного грязной воды, взятой из
лужи на дороге, в ее лице, и она быстро оправилась.

"Тебе больно?" - спросила Эдит, стоя на коленях рядом с ней, когда она лежала на
обочине.

- Не очень, - ответила она. - У меня только немного отшибло рассудок;
сейчас я в порядке. Ты ранен?

"Не очень", - ответила Эдит, убирая волосы, упавшие
на лицо Стар. Затем поднялась Стар.

"Где мы?" - спросила она.

"Мы похоже в стране", - ответила Эдит. "Я вижу дом напротив
сфере сувенирной продукции. Мы должны помочь, Звезда, одновременно. Я не вижу шофера
; должно быть, он исчез".

Теперь Эдит отпустила Стар, убедившись, что она не пострадала, и начала
чистить ее одежду, чтобы удалить часть брызг, которые попали в результате
результат того, что она так чудесно упала в грязь на шоссе.

- Возможно, шофер под машиной, - предположила Стар.

- Я его не вижу, это странно, - сказала Эдит, обходя машину.
она заглянула под нее. - Давайте поищем сорняки у забора.

Выполнив внушение, две молодые леди, теперь уже полностью пришедшие в себя,
но все еще сильно возбужденные, начали бродить среди мертвой травы у
забора. Эдит погрузилась в числе сорняки и чертополох и шиповник, с
более смелый, она бы показала, на охоту за какой-то кусок наряды
в ее будуар, не имея связи для dispoilment ее красивую одежду
больше, чем если бы они были полушерстяную. Стар перелезла через забор и
вытаптывала заросли тростника на поле с серьезностью
целеустремленность, которая соответствовала ее характеру, позволяла хорошо выполнять свою роль на любом поприще
.

"Вот он!" - крикнула Стар, вытоптав несколько квадратных футов
ежевики, чтобы добраться до места, где, как ей показалось, она увидела, взбираясь на
забор, мужское пальто. "Он мертв!" Мужчина лежал лицом вниз, а
Стар стояла над ним.

- Мертва! - крикнула Эдит, перелезая через забор и подбегая к Стар.
порвав платье о шиповник, она спешила присоединиться к своей подруге.

- Мертв! - повторила она, взяв Стара за руку. - Мертв! Бедняга!

Оба стояли, глядя на него сверху вниз, не зная, что делать дальше. Эдит
наклонилась и перевернула его на спину.

- О, Эдит! Он мой бедный брат! - дико воскликнула Стар.

Эдит встала, потрясенная внезапной вспышкой гнева Стара, гадая, что все это значит
. Стар опустилась на колени рядом с ним и нежно взяла одну из рук мертвеца
в свои.

"Он мертв! мертв! мертв! Бедный брат!" - печально сказала она, заливаясь слезами
. "Мы нашли его сами, дорогая Эдит. Бог
должно быть, послал его в эту безумную поездку, чтобы он достиг жемчужных врат раньше времени
. Бедный брат! Мы не знали, что это был он. Лучше, что мы
не знали. Бедный брат, он умер!"

Эдит склонила голову и заплакала, сочувствуя убитой горем Звезде.

Полый лице Майкл Бартон повернулся к ним, как смерти
Глава, в сумерках. Он был мертв! И это любящая сестра никогда не знали
порочность своего павшего брата. Вероятно, это хорошо. Ибо он должен
считаться со своим Богом.




ГЛАВА XII.

ИОАНН ПРИЗВАН К ЭКСТРАОРДИНАРНОЙ МИССИИ.


Джон Уинтроуп сидел за своим неэлегантным маленьким столиком и
читал при тусклом газовом освещении новый учебник по современному бизнесу
методы и чувствовал себя совершенно довольным и чрезвычайно счастливым своей работой.
перспективы на будущее, когда появились три отчетливых и быстро
неоднократные стуки в его дверь. Стуки, по-видимому, были сделаны человеком
которому не терпелось получить допуск. Джон уронил книгу; подбежал к двери, чтобы
выяснить причину тревоги, столь многозначительно прозвучавшей, и распахнул ее
широко распахнув. Посыльный телефонной компании, стоявший в коридоре
, передал ему сообщение, а вместе с ним дополнительную информацию
о том, что ему (посыльному) следует ожидать ответа. Джон нервно разорвал
конверт, вынул содержимое, и читать, с большим
трепетом, следующих от восьми стр. м.:

"Давай сразу к моей Хайленд-авеню жительства. Хирам Джарни.

Не тратя времени на раздумья и доли секунды
Джон поспешно написал следующее: "Будет включен
передайте как можно скорее", - и передал письмо посыльному с указанием
отправить его немедленно по прибытии в офис.

Затем он начал готовиться к путешествию, которое ему так неожиданно пришлось предпринять
. Он не мог понять срочной необходимости вызова,
разве что в свете своего положения слуги Хайрема Джарни, у которого,
как он думал, этой ночью могли быть очень важные дела.
Одеваясь, он смущенно размышлял о том, в чем могло заключаться дело.
которое требовало внимания так быстро и в этот поздний час дня.
Он никогда не ставились на такое задание раньше, и он не был
указание о том, что он хотел, в любое время, необходимо пойти к мистеру
Дома Jarney на бизнес.

Поскольку он всегда опрятно одевался и выглядел очень опрятно во время дежурства в офисе
, он счел целесообразным по такому случаю надеть все самое лучшее
Воскресный костюм; он не знал, но это какие-то случайные события могут
встречаются, чтобы провести его в присутствии молодых дам, которые, что
день произвел на него такое впечатление. Так что менее чем через полчаса он был
готов к старту, а еще через пятнадцать минут, настолько быстро проехало такси
с ним внутри, он дергал за кольцо в бычьей упряжке.
утыкаюсь носом в парадную дверь "Джарни". Он давно заметил, по возрастанию высокая
перед ступенями, ведущими к большой площади особняка, что люди были
передвигаться в интерьере, как если бы все и все было в
смятении, и это озадачило его. Не успел он поднять тревогу,
однако, как дверь распахнулась, и он увидел наглого мужчину, стоящего как
статуя перед ним. Было очевидно, что его ждали, потому что
лакей, получив его карточку, пропустил его без церемоний и
не сняв с него пальто или шляпы.

Теперь он с первого взгляда понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
Горничные и официанты возбужденно носились по комнате, а мистер Джарни
нервно расхаживал по комнате; а маленькая прыгающая леди,
вся в розовом, хлопала в ладоши и плакала. Увидев Джона, мистер
Джерни подбежал к нему, нервное напряжение спало, и
схватив его за руку, сказал:

"Г-н Winthrope, я рад, что вы пришли, что-то произошло мое
дочь и Мисс Бартон. Они не видели после ухода из
офис после обеда".

Джон ахнул.

- Чем я могу помочь вам, мистер Джарни? - спросил он. - Я рад быть полезным.
Любая услуга, которую может оказать моя помощь.

"Я не знаю, что произошло, что заставило их исчезнуть так
таинственно", - ответил мистер Джарни. "Мы должны найти их, если возможно,
этой ночью".

"Вы уведомили полицию?" - спросил Джон, полагая, как и многие люди,
что эти ястребы закона с готовностью знают, как раскрыть любую тайну.
тайна.

"Я уже сообщил в полицию - жалкая у нас служба - около двух
часов назад, и никаких новостей они не нашли", - ответил он, снова беря трубку.
поднялся своей нервной походкой, оставив миссис Джарни беседовать с Джоном.

"Никаких зацепок?" - спросил Джон.

"Абсолютно никаких", - сказал мистер Джарни, снова поворачиваясь к нему.

"Это странно", - сказал Джон. "Где шофер?"

"Почему этот негодяй сорвался с места, и незнакомец должен быть
загнал машину подальше", - ответил Г-н Jarney. "Прошу прощения, мистер
Уинтроуп, в своем рассеянности я так далеко забылся, что не смог
познакомлю вас с миссис Джарни". Поскольку с этой формальностью было покончено,
хотя Джон уже завязал разговор с этой леди, мистер
Джарни сказал: "Мистер Уинтроп, я вызвал тебя сюда, чтобы ты возглавил поисковую группу
для их возвращения."

"О, мистер Уинтроуп, - причитала маленькая леди, - я надеюсь, вы сможете найти их"
этой ночью."

Как раз в этот момент вбежала горничная с сообщением, что мистера Джарни
срочно просят к телефону.

- Он звонит весь вечер, и все без толку, - нетерпеливо сказал мистер Джарни.
- ответьте.

Горничная удалилась, но через минуту вернулась с дальнейшими сведениями.
на другом конце провода была дама, которая хотела
особенно видеть мистера Джарни, как выразилась горничная.

Мистер Джарни попросил Джона пройти с ним в телефонную комнату его дома
, и, когда первый снял трубку, он сделал
следующие ответы голосу на другом конце провода:

"Алло! Это мистер Джарни!

"Да, это он".

"Говорите громче?"

"Говорите громче?"

"Я пока не слышу!"

"Кто это?"

"Эд-ди-Эдит?"

"Да благословит нас Господь!"

"Где ты?"

"В Миллвейле? Боже милостивый!"

"Какого черта ты там делаешь?"

"Ты был!"

"Ты сделал?"

"Ах, она в безопасности?"

"Он мертв! Кто мертв?"

"Майк Бартон?"

"Убит! Несчастный случай!"

"Фармер привез вас в Миллвейл, да?"

"Вы сказали, приехали на трамвае?"

"Я пришлю за вами мистера Уинтропа на такси".

"Да, он здесь".

"Да, он приехал, чтобы руководить вашими поисками".

"Не знал бы, где тебя искать?"

"Никогда бы не смог тебя найти?"

"Ты подождешь там, пока он не приедет".

"Ну, я думал, ты будешь рад".

"Что делать с телом?"

"Оставьте его там, конечно".

"Да, он сейчас придет".

"До свидания!"

Положив трубку, чтобы отключить телефон, Мистер Jarney звонил
главный офис компании такси, и заказать такси уже в
его резиденция. Затем, повернувшись к Джону, он сказал :

"Это очень странно, очень странно! Брат мисс Бартон погиб в
аварии с моей машиной! Действительно, очень странно".

Джон взял ответ на голос на другом конце телефона означать
императивная команда его; до сих пор он думал, что его услуги
не сейчас особенно необходимо вести заблудших домой. Мистер Джарни
просто хотел, чтобы он пошел и выступил в качестве их телохранителя в этот важный момент.
спокойной ночи. Джон был бы рад возможности поблагодарить его за
оказанное ему новое доверие, если бы мистер Джарни попросил его уйти; но поскольку он это сделал,
это была не просьба о его услугах, а приказ, он им воспользовался
это означало, что он должен был беспрекословно подчиниться, как подчинился бы любой верный слуга
.

Когда прибыло такси, и после того, как Джон был неоднократно предупрежден
о том, как действовать дальше, и загружен накидками, мантиями и другими
вещами, он вышел и отправился выполнять свою миссию.

Прибыли в Миллвейл без происшествий, но чувствовали себя очень обеспокоенными
что касается того, как ему следует вести себя со своими подопечными, он нашел Эдит и
Звезды, как работающих в условиях большого умственного и физического напряжения, в
следствием своим опытом, со звездой на тот момент хуже
два, по причине трагического финала ее брата. Обе молодые
дамы были задрипанными. Их дорогие одежды были забрызганы грязью и
обувь пропитывается водой. Они дрожали от напряжения, и жали
от холода. Но Джон в тот час ничего не мог сделать, чтобы помочь им.
он только завернул их в одеяла и уложил в такси;
что он и сделал с большой нежностью и вежливое поведение по отношению к каждому,
третируя ни в каких мало внимания, что, как правило, их
мгновенный комфорт. Затем, отдав распоряжения о захоронении
тела Майка Бартона, он сел в такси, и они отправились
прямиком домой.

По дороге Эдит рассказала Джону, со многими перерывами в своем рассказе, о
всем, что случилось с ними с тех пор, как они покинули офис в тот день.

- Действительно, очень печальный конец для вас, мисс Бартон, - сказал Джон после того, как
Эдит закончила.

Звезда не носит эмоциональный характер, следовательно, она родила под
испытание с твердостью духа. Она чувствовала себя очень грустно, конечно, очень печально.

"Это чудо, что мы оба не погибли", - сказала Эдит. "Машина была
полностью разбита на обочине. Это задело телеграфный столб в принятии
в свою очередь, и звезда была от удара потерял сознание, в то время как я был брошен на дороге.
Брат звезды было выброшено не менее сорока метров, так страшна была его
вождение".

"Как ты думаешь, что толкнуло его на такую выходку?" - спросил Джон.

"Я не могу понять его мотивов", - ответила Эдит. "Я тоже", - сказала Стар. "Бедный
мальчик!"

- Возможно, он не знал, кто ты такой, - предположил Джон, - и вышел поразвлечься.
- Хотел кого-нибудь напугать.

- Бедный мальчик! - сказала Стар. "Я прощу его".

"О боже, у меня так кружится голова!" - внезапно воскликнула Эдит. "Я не знаю,
то ли дело в этой машине, то ли в моей голове, которая так кружится. О-о-о!

Она сползла на сиденье, и ее голова упала набок. Она вздохнула. «О-о-о!» — выдохнула она. Вздохнула, а затем затихла.

 В темноте кабины Джон не мог отчетливо разглядеть ее движения;
но по ее тяжелому дыханию он понял, что с ней что-то не так.
Стар, которая сама находилась в очень тяжелом состоянии, не смогла понять
или осознать признаки страдания Эдит; поэтому Джон, отметив все эти
вещи, оказал свое личное внимание Эдит, которая как раз тогда была в тяжелом состоянии.
смертельное состояние анабиоза.

Джон был очень осторожен, чтобы не допустить беспорядочных связей ни в том, ни в другом отношении
за исключением тех случаев, когда им угрожала самая непосредственная опасность.
В отраженных огнях улиц, по которым они проносились, Джон
мельком увидел Эдит и не замедлил понять, что она в беде.
заботы из какого-то источника. Поэтому он поймал ее за руки, как раз в тот момент, когда
она без чувств заваливалась на спину, и поднял в сидячее положение.
Когда он поднял ее, ее голова склонилась набок; но через мгновение она
пришла в себя и попыталась сесть прямо. В следующее мгновение она
потеряла сознание и безвольно опустилась в беспомощном состоянии.

Сначала Джон положил ее голову на подушку в углу кабины.
Увидев, что ей неудобно в таком положении, он обнял её
и положил её голову себе на плечо. Так они ехали некоторое время.
короткое время. Затем он поднял одну из ее рук в перчатке. Обнаружив, что она влажная
и холодная, с помощью Стар он снял перчатки. После того, как
растер ее руки и потер их друг о друга, чтобы запустить кровообращение
быстрее, чем казалось естественным, он натянул свои собственные тяжелые перчатки на
ее дрожащие пальцы. После чего Стар сняла с Эдит туфли и
чулки, растерла ее холодные влажные ступни и укутала их
одеялом. Вскоре ее кровь возобновила более свободное кровообращение, и она пришла в себя.
она слабо спросила, где находится.

"Мы направляемся к твоему дому", - ответил Джон, убирая руку с
рядом с ней.

Он действовал добровольно в этом вопросе, постоянно испытывая страх.
то, что он мог бы тогда сделать для нее, показалось бы дерзостью.
Но она становилась все серьезнее, и, несмотря на его желание убрать
свою руку с ее опоры, он был вынужден держать ее крепче, чем раньше.
раньше. Теперь она тяжело дышала, и он чувствовал ее горячее дыхание.
ее голова лежала у него на плече. Она была как ребенок, и
начала бормотать нечленораздельные слова, несвязные в своей последовательности,
ни одно из которых он не мог сформировать в понятное
предложения - за исключением двух слов: "Папа и мама". Однажды ему показалось, что она
пыталась сказать "Мистер Уинтроп"; но он не мог точно сказать. Это
немного беспокоило его сейчас, потому что его единственными мыслями по отношению к ней были чувства долга
уважения в этот трудный для нее час.

Наконец они добрались до дома, Эдит все еще находилась в коматозном состоянии и
дышала так, словно у нее началась ужасная пневмония. Ей
Было жарко и ее лихорадило. Ее руки нервно подергивались. Она что-то бормотала
бессвязно, но не буйно.

Когда такси подкатило к боковому входу в особняк,
Джон поднял Эдит на руки и, приказав мисс Бартон собрать
их вещи и следовать за собой, вышел в ярко освещенный
холл. Он собирался передать ее родителям, но, по их
указанию, он молча прошел вслед за отцом и матерью, служанками и
врачом в ее собственную комнату, и там он уложил ее
на ее кровати.

Отпуская ее, он бросил тоскующий взгляд на ее красивое белое личико;
и в глубине души верил, что ее родители будут нежно
заботиться о ней и вернут ее к жизни и здоровью. Затем, предложив им
попрощавшись шепотом, он удалился в свое скромное жилище, испытывая некоторые
затаенные сожаления о том, что не смог остаться у ее постели и
ухаживать за ней во время болезни.




ГЛАВА XIII.

СЕКРЕТНАЯ РАБОТА СИСТЕМЫ.


Однажды утром Питер Диман был счастливее обычного, если его вообще можно было назвать счастливым, если можно было прочесть подобное состояние чувств на
его во всех остальных отношениях порочном и вспыльчивом лице.
Счастлив!!!!!!!!!!!

Счастлив! Ну, Питер никогда не был более счастливым во всей своей жизни; но то, что
насколько эта эмоция могла бы стать в его жизни после тяжело
предсказать на тот момент. Всякий раз, когда он был в хорошем настроении, это было его никогда
не обычай пыхтеть своей трубкой, как паровоз сходит с
с мертвой точки, и потирать руки, с меньшей затратой сил и
чтобы сощуриться и с меньшей силой, и чтобы заткнуть рот меньше
желание держать его закрытым. Фактически, в таких редких случаях о нем можно было бы
сказать, что он находился в своей подсознательной области ретрофлексии, одной из
особенностей его собственной концепции.

Причиной всего его хорошего настроения было не что иное, как
освежающая информация, сообщенная ему накануне Джимом Даллсом, я.
например, что Джим Даллс решил отправиться в Европу. С тех пор, как эта
поучительная информация проникла в глубину
внешней плотности интеллекта Питера, этого джентльмена лихорадило от
бесстрастного преклонения колен. Почему, смертный человек! Питер сидел в кресле все
в ту ночь вознося его преданность Богам, что они могут быть
умилостивлен за их своевременное вмешательство. И рано ест сыр и
крекеры и пили пиво, и surfeiting воздух вкусным
дым из его трубы сильное. Он был, так сказать, верхом на спине
Альборак вознесся на Седьмое небо от удовлетворения.

Он выразил преданность не только своему Божеству, но и Божествам других людей.
Также. О, ах, он часто думал, но никогда не произносил вслух; это была
просто его манера избавляться от излишнего энтузиазма. И его охи,
"ах" продолжались всю ночь, смешанные с сыром, крекерами, пивом
и дымом, до девяти часов вечера. В полдень он внезапно очнулся и посмотрел на стрелки часов,
висевших над его столом, где он всегда мог следить за их точностью.

Заметив время, Илай, открыв лавку без малейшего вмешательства в размышления своего хозяина, был незамедлительно вызван в августейшее присутствие Петра с помощью большого железного шипа, прикреплённого к куску звучащей меди, подвешенному на верёвке к потолку справа от его кресла. Илай подошёл к
внимание, с напряжением стройную, до Петра, и ждал, чтобы
быть велел.

"Вызовите 206070-м и скажите ему, чтобы пришел ко мне в офис к 9:45 резким", - сказал
Петр в менее трагическом тоне, чем он был раньше бросать своих
команды Эли.

"Да, сэр", - сказал Илай, уходя. Как только он вернулся, встал по стойке смирно,
и сказал: "Он будет здесь".

"Ha! Отлично! - воскликнул Питер. - Иди работать, ленивый негодяй. Последнее - Илаю.

Питер сидел неподвижно и размышлял в той же варварской манере, только с одним
изменением в программе его богослужений, и оно заключалось в том, что с 7:30
около часа он держал лицо близко к глазку, который позволял ему видеть
свой магазин и выступления Эли.

Своими острыми глазками, он увидел магазин, со всем его барахлом и
беспорядок; он увидел бедную слабоумную Эли пропуск о бессмертной преданности
в его сердце; но его преданность была служить своему хозяину и служить ему
так он и сделал. Поистине, он видел почти все в магазине;
по крайней мере, о том, чего он не видел, он знал, как будто его глаза были оптическими жезлами.
предсказывающие жезлы. И он увидел также за пределами четырех стен,
которые сковывали его во время периода олицетворения дьявола: - Он
он видел, как его приспешники, словно земляные черви, ползали туда-сюда по извилистым ходам тёмного и опасного подполья, подрывая основы гражданского общества; он видел полицейских, расхаживающих по своим участкам и размахивающих дубинками, как будто у него было столько же рук, сколько полицейских, и он сам вершил правосудие; он видел, как олдермены серьёзно размышляли над важными и неважными вопросами, прекрасно зная, как они поступят в случае чего-то выходящего за рамки обычной рутины;
он увидел льстивых подхалимов с их оправданными жалобами,
отмахиваются высшим руки; он увидел, дающих дань
платить в казну системе дублоны неблагих
почести; он видел особую привилегию без удовлетворения, всегда; он увидел
нуждающимся придумать свой последний доллар из глубин их
гнусный преследует и положить ее к ногам короля трансплантата; он увидел
светящиеся черви общества в след фосфоресцирующий блеск делает
небосвод кольцо с Аллилуйя своих совершенств; он увидел
купец, юрист, врач, мастер, гражданский офицер,
банкир, брокер, судья, судебный пристав, надзиратель - все, кого он видел
склоняющийся перед властью системы во всем ее разветвленном унижении.

Да, да, он видел тоже, в опасности все, что системы; к себе,
к своим друзьям, и те, кто сидел над ним на высоком престоле
возведенный в debauchment популярных государством, должны Джим Dalls не
быть удалены на доменах некоторые другие правителя. И Джим должен уйти; и он должен
оставаться в стороне; и все его нынешние наклонности должны уйти, и они,
тоже должны остаться в стороне, если для этого нужны были только деньги.

Пока Питер размышлял обо всем этом, в поле зрения в
магазине появилась невысокая коренастая фигура мужчины средних лет. Он шел
с деловым видом в каждом своем движении прямо в присутствие
Эли, которому он отдал пропуск, который был 206070-м, а затем продолжил
через заваленные хламом переулки к черной дыре в задней части , занятой
Питер. Подойдя к двери, он вошел внутрь, снял шляпу и
сел, с некоторым раздражением принюхиваясь к отвратительной атмосфере.

"Итак, что за игра?" он спросил Питера.

"Мне нужно десять тысяч к десяти часам", - ответил Питер без всяких
церемонное введение в вопрос.

"Должен сказать, Питер, это очень короткий срок", - ответил мужчина.

"Пятнадцати минут достаточно, чтобы ограбить любого человека или учреждение", - ответил
Питер.

"В настоящее время наши кошельки натянуты очень туго", - сказал мужчина.

"Перережьте веревки", - возразил Питер.

"Отрежьте их, вы все говорите; но этого не хватит, чтобы заплатить
скрипачам", - ответил мужчина.

"К черту скрипачей!" - взревел Питер. "Мы должны вывезти Джима Даллса из страны"
.

"Он что, хочет завизжать?" - спросил мужчина, приподняв брови.

"Он готов", - ответил Питер.

"Неужели его нельзя остановить блефом?" - спросил мужчина.

"Он лучший в Европе".

"Он собирается туда?"

"Он собирается".

"Когда?" - напрямик спросил мужчина.

"Получите деньги и заодно купите билет".

"Ну, Питер, это займет немного больше времени, чем ты дал на то, чтобы
завершить транзакцию".

"Возможно, у тебя есть время до 10:30, чтобы все уладить".

"Я вернусь на тот момент сумма", - сказал мужчина,
задумчиво.

Мужчина был ростом в обморок, когда высокая фигура Джима Dalls
вошел. Последний остановился и с минуту стоял, глядя на Питера и мужчину
, и презрительная улыбка исказила его гладкие черты.

— Ну что, Джейкоб Кобб, ты здесь? — спросил он с некоторой резкостью в голосе.


 — Я бы хотел знать, кого ещё ты видишь, Джим Даллс, кроме нас троих, — спросил Джейкоб, потому что именно этим человеком оказался тот, кого Питер знал только как 206070-м, а его приспешники — как того же самого.

«Вы, ребята, не разыгрываете меня?» — с подозрением спросил Джим Даллс.


"Мы будем только рады от вас избавиться," — ответил Питер.

"И проследим, чтобы вы благополучно покинули страну," — добавил Кобб.

"Думаю, у меня должно быть больше денег," — заметил Джим. "Десяти тысяч не хватит"
долго продержишься в Европе, где приходится подкупать каждого сукина сына, который на тебя посмотрит
это хуже, чем в Питтсбурге.

"Насколько больше?" - встревоженно спросил Питер.

- Двадцати тысяч должно быть достаточно, - ответил Джим.

- Кобб, захвати три билета "Рединг" из Питтсбурга в Париж и двадцать
тысяч, - сказал Питер. "И это последнее, Соу я отдам тебе, ты шавка".

"Не будь слишком уверен, Петр; могу я спросить еще на десять тысяч", - сказал Джим,
самостоятельно.

"Ты этого не получишь", - рявкнул Питер. "Бери билеты и деньги, Кобб".

Джейкоб Кобб немедленно удалился, направившись прямо в хранилище в одном из больших
банковские учреждения. Раздобыв деньги, он купил три билета
для Джима Джонса, жены и дочери. Вернувшись с билетами в его
карман, а деньги благополучно поселились в глубинах огромной торбой, он
подняли его, с оперативным протектора, чтобы умереть; и при этом получилось
мешок с ценным содержимым, за плачевного Эли секрет
доставка.

В офисе. Джейкоб Кобб предъявил Джиму Даллсу три билета,
которые этот джентльмен сначала отказался принять без
сопровождающих "бабок"; но, будучи проинформирован о том, что эта маленькая особенность
сделка должна была быть совершена через верного Эли, Джим вернулся
в магазин, где его еще больше подтолкнули более таинственные признаки секретности
относительно источника денег.

На входе в магазин, Джейкоб бросил мешок, со всеми его драгоценность,
под пачкой других подобных мешков, тот и объявил Илию, чтобы предложить ее на продажу
для человека в офисе, который бы, в один миг, быть вместе, чтобы сделать
покупки в этой статье полезности. Итак, когда Илай увидел приближающегося Джима Даллса
, который в тот момент был сам не занят, он небрежно вытащил мешок,
и положил его на стол, и спросил его, не хочет ли он купить
IT. Он заявил, что просил за него всего десять центов. Он не хотел, чтобы в его
бизнес, что бы это могло быть? Джим, конечно, понял намек,
и заплатил десять центов без возражений. Получив их, он вернулся
в офис.

"До свидания, Питер; до свидания, Джейкоб", - сказал он, протягивая руку. "Я уезжаю сегодня же.
Но помни, если у меня не хватит гастролей
Европа, я жду от вас двоих большей помощи.

"Ты, собака!" взвыл Питер.

"Ах! теперь ты можешь называть меня "ты, собака" сколько угодно; ты у меня там, где я хочу.
Я прослежу, чтобы до тех пор, пока вы, ребята, играете в эту игру, я был должным образом
о нем заботились - до свидания, джентльмены".

С этими прощальными замечаниями Джим Даллс откланялся; и еще через
двадцать четыре часа исчез со своих проторенных дорог в городе, который
так хорошо его знал. В газетном объявлении говорилось, что он отправился в
Европу по состоянию здоровья.

После отъезда Джима Даллса в тот день неумолимый Питер набросился на Джейкоба
Кобб сказал:

"Мы должны повысить налог".

"Вода уже достигает отметки прилива", - сказал Джейкоб.

"Мы позволим ей дойти до нее; затем мы позволим ей спасть, после того как будет собрана эта сумма"
", - сказал Питер, потирая руки.

"Но мы можем утонуть в потоке до того, как он повернет", - ответил Джейкоб,
сделав ударение на "может".

"Пусть она утонет", - решительно ответил Питер.

"Мы пойдем в развалюху, если мы получаем слишком опрометчиво", - сказал Джейкоб,
страшно.

"Какая разница?" ответил Питер, неумолимо.

"Мне не все равно", - сказал Джейкоб с некоторым смирением.

"Мне не все равно", - сказал догматичный Питер.

"Но у меня есть дочери и сын", - запротестовал Джейкоб.

"Не больше, чем многие другие люди", - ответил злой Питер, потирая
взахлеб.

"Но посмотрите, чем они отличаются?" теперь умолял Джейкоб.

"Нет," отрезала Петра.

"Ты предполагаешь, Питер, что ты тоже будешь играть фальшиво?" - спросил Джейкоб.
у него создалось впечатление, что его товарищи-взяточники бросят его.

"Я ничего не сделаете; я действую", - сказал Питер, поворачиваясь, чтобы посмотреть его место
выслеживание.

"Вы думаете, вы в безопасности?" - сказал Джейкоб.

"Я ничего не думаю; я действую. Если я потерплю неудачу, то я потерплю неудачу, и не плачь!" - крикнул он.

"Ты невыносим, Питер; ну же, давай перейдем к делу"
"о чем мы будем говорить в первую очередь?" - спросил Джейкоб.

"На каждом курорте в городе; Сегодня вечером я отправлю сообщение всем моим силам, чтобы они
надавили на гайки", - ответил Питер.

"Отлично!" - воскликнул Джейкоб, теперь полностью разделяя взгляды Питера.

"Ты видел Монро?" - спросил Питер, переходя к новой теме.

"Разговаривал с ним вчера".

"Что он сказал?"

"Сказал, что он все еще с нами".

"Ему можно доверять?"

"Без сомнения".

"Джарни знает о его связи с нами?"

"Нет".

"Джарни, паинька, должен заплатить за большую взбучку".

"Монро поручили поработать с ним", - сказал Джейкоб.

"И вы можете довериться Монро в этом?" - спросил Питер.

"Я верю, что можем; но сейчас он ограничен в возможностях из-за увольнения Джарни".
старая надежная секретарша".

"Его уволили? Кто у него сейчас?"

"Молодой деревенщина".

"Вы не можете заполучить его в свои ряды?" - спросил Питер.

"Боюсь, что нет", - ответил Джейкоб, покачав головой. "К нему обращались".
"Похоже, он восприимчив, как корова".

"Ах, мы должны избавиться от него каким-то образом - убрать его с дороги Монро".

"Именно это Монро и попытается сделать", - сказал Джейкоб.

"Он сможет это сделать?" - спросил Питер, прищурившись.

"Если он достаточно ловок, то сможет; никто другой не сможет подобраться так близко к месту операции, как Монро".
"Монро".

- Как продвигается приемная дочь Джарни в обществе? - спросил Питер,
делая слабую попытку улыбнуться.

"Я слышу, все в порядке", - ответил Джейкоб, поднимаясь со стула и поворачиваясь кругом
спиной к Питеру.

"Забавное дело о Jarney часть", - сказал Петр, отдуваясь
очень трудно на свою трубку.

"Она понравилась его дочери, когда она однажды увидела ее в трущобах
на Южной стороне, и она пытается сделать из нее леди", - сказал Джейкоб,
снова сажусь, предварительно выбросив окурок сигары.

"Она может это сделать?" - спросил Питер с большим интересом.

"Она это делает", - ответил Джейкоб, заметивший перемену в лице Питера.
интерес, который теперь был доброжелательным.

- Да благословит ее Бог! - воскликнул Питер, снова приняв свое вездесущее выражение лица.
- Майк Бартон мертв, - медленно произнес Джейкоб.

- Майк Бартон мертв.

- Дьявол! - крикнул Питер, отворачиваясь от глазка.

- Да, разве ты не слышал об этом?

- Нет. Как?

- Автомобильная авария.

"Есть другие, которые займут его место", - сказал Питер, хрюкая, как довольный поросенок после сытной трапезы.
"Как это случилось?" - спросил я. "Как это случилось?"

"Украл машину Джарни с двумя молодыми леди в ней; управляй ею как можно быстрее.----
в деревню, чтобы похитить их, я полагаю; врезался в телеграфный столб
сломал аппарат и разбил себе голову."

- Бедняга! Я рад, что он умер, ради своей сестры, - сказал Питер.
вздохнув, что у него иногда получалось.

"А, я вижу, ты сразу проникся состраданием к девочке", - сказал
Джейкоб, глядя на Питера.

"У меня есть на то причины", - воодушевленно ответил Питер. - Девочки
пострадали?

- Нет, но Эдит Джарни очень больна.

- Очень больна! Что? - перебил Питер.

- У нее мозговая лихорадка.

"Ах, она слишком хороша, чтобы жить", - сказал Питер, снова выглядывая в глазок
. Затем, быстро повернувшись, подняв свои странные маленькие глазки
искоса на Джейкоба, он сказал: "Послушай, Джейкоб, мы должны направить наших сыщиков на
по следу этого старого пьяницы Билли Бартона. Его давно нет,
и ни единого слова от него.

"Зачем тебе этот псих?" - озадаченно спросил Джейкоб. "Он никуда не годится".

«Это моё дело — бедный Билли», — и Питер погрузился в мрачное раздумье,
потому что иногда казалось, что у него есть что-то от настоящего
сердца, но это качество в нём было таким же редким, как воздух на Пайкс-Пик.
"О его семье нужно позаботиться."

"Джарни этим занимается, — ответил Джейкоб.

"Да неужели? — гневно вырвалось у Питера. «Я не позволю ему, этому
наглецу, так себя вести!»

"Вы получаете щедрую все сразу, Петр, я не должен завидовать ему
честь".

"Ну, тогда, я не знаю," ответил Петр, после минутного раздумья. "Пусть
он сохранит их; он в долгу перед ними".

"Мне пора быть в своем офисе, Питер; так что до свидания", - сказал Джейкоб,
вставая, чтобы уйти.

"Вспомни Монро", - сказал Питер.

"О, я позабочусь об этом", - сказал Джейкоб, выходя.

Так и "веревки" проложены, согласно правилу вещей, для достижения целей
людей, которые не трудятся и не прядут. Были ли дорогие люди менее расположены
к напускному безразличию по отношению к своим государственным чиновникам, правительству
наша страна, без сомнения, была бы столь же совершенна, как и страна из легендарной Утопии.




ГЛАВА XIV.

ДЖОН УИНТРОП ОКРУЖЕН ЗАТРУДНЕНИЯМИ.


Чудовищно молчит Монро исполнял свои обязанности со спокойствием
кошка темной ночью. Неподвижность его накрахмаленного лица не производила на смотрящего никакого
впечатления относительно того, удастся ли ему быть успешно
проткнутым светом шутки. Его кошачьи перемещения из кабинета в кабинет
среди клерикальных сил окутывают их всех сверхъестественным очарованием
и когда он не делает вид, что всегда готов совершить
бросаться на них, когда он, шепча, скользил по проходам между столами
и высокими трибунами, он сидел за своим столом, в углу своей
отдельная комната, просматривающий лист за листом отчетов и балансов, и
просматривающий лист за листом записей, которые были оставлены на его веретене
для его особого прочтения.

Он был очень точным человеком, очень аккуратным, очень кропотливым. Он был
очень упрямым человеком, очень требовательным, очень позитивным. Он был очень эффективным человеком
человеком, очень надежным, очень услужливым. Он был очень непостижимым человеком,
очень расчетливый, очень загадочный. И, кроме того, он был по натуре очень
хитрый, мстительный и эгоистичный. Ни одну из этих черт нельзя было прочесть в
его мраморной физиономии; но их нужно было проработать, чтобы увидеть их
ясно, с помощью системы наблюдения и пристального изучения его действий. Он
поднялся по служебной лестнице с самых низов и занимал свой нынешний пост по праву
очевидных заслуг.

Никто под ним, да и выше, если уж на то пошло, никогда и не мечтал, что за
его железной маской скрывается другой человек, беспринципный и неверный. Никто никогда
не думал о нем иначе, как о том, что он был честным, прямолинейным и безупречным. НЕТ
никто никогда не думал о нём как о порочном человеке, как о распутнике, как о
нечистом в мыслях и поступках, потому что всё это было скрыто под его противоречивостью.

За своим столом мистер Монро всегда быстро справлялся с делами, которые ежедневно поступали к нему, и редко кто мог к нему обратиться, кроме посыльного с сообщениями или важного лица, да и то по предварительной договорённости, — кроме главы фирмы, который, разумеется, имел свободный доступ в его кабинет.

Однажды он сидел, погрузившись в работу, когда
ему доложили, что мистер Уинтроп, секретарь, желает с ним
встретиться. Секретаря впустили, но не предложили сесть. Он
стоял перед ним, полный сил, и делал собственные выводы. Но
он сказал:

"Мистер Монро, у вас под рукой есть баланс за прошлый месяц?"

"Я могу его достать," — машинально ответил он.

"Г-н Jarney желания снова пройти через это", - сказал Джон.

Мистер Монро закупаемых лист, и с трудом протянула его Джону, с одной
его каменистые смотрит. Джон взял простыню и оставил его. Когда он дошел до
двери, выходя, он обернулся и увидел бесстрастное лицо Монро
все еще смотрели на него. Ни один из них не сказал ни слова. Джон вышел. Мистер Монро нажал
кнопку. Невысокий, крепко сложенный, широкоплечий мужчина с зелеными глазами
ответил на звонок. Это был Уэлти Морн, глава отдела
бухгалтерии.

"Уэлти, - фамильярно сказал Монро, - ты когда-нибудь встречаешься с секретаршей после
рабочего дня?"

"Нет".

"Вы знаете, где он живет?"

"В Кинг-Хаусе, Бриллиантовая аллея".

"Он никогда не выходит из дома по ночам, не так ли?"

"Я никогда его не видел".

"Он никогда не общается с мальчиками, не так ли?"

"Он, кажется, замкнутый парень", - сказал Уэлти.

"Да; и очень эгоистичный", - тихо сказал Монро. "Тратит ли он какие-нибудь
деньги?"

"Не могу знать ... за исключением, возможно, того, что он оплачивает свое питание и аренду".

- Давайте обратимся к нему сегодня вечером и посвятим его, хорошо?

"Я бы хотел совершить небольшую прогулку в такую скверную погоду и буду
счастлив присоединиться к вам", - ответил Уэлти, его зеленые глаза сияли в
предвкушении веселья.

"Ты зайдешь ко мне домой в девять вечера?"

"Я буду... уи-и-и!"

Уэлти Морн уходит. Кнопка нажата снова. Входит Батэ Йенгер, помощник
главного бухгалтера. Он садится и выглядит ленивым. Он
стройная глава, с изрядным лицо и черные глаза, которые показывают признаки
ночь-Хокинг.

"БАТЭ", - сказал impressionless Монро, "вы встретили новый секретарь
после работы?"

"Нет".

"Знаешь что-нибудь о его привычках?"

"Ничего".

"Не хочешь повеселиться сегодня вечером?"

"Не возражал бы".

"Тогда приходи ко мне в девять вечера".

Бейт Йенгер исчезает. Монро возвращается к своей работе. Джон возвращает отчет о балансе
и вручает его Монро. Монро берет его и просматривает
. Он видит на нем какие-то галочки. Он складывает его и кладет обратно.
уходит. Джон остается на мгновение, как будто хотел поговорить с Монро; но
Монро не говорит. Затем Джон выходит.

 * * * * *

Ровно в девять часов вечера Уэлти Морн и его замечательный компаньон,
Бейт Йенджер, зашли в апартаменты мистера Монро в отеле "Сент-Чарльз".
Тот кусок жесткости, который они нашли, был готов, и вместе все трое
отправились на вечернюю тренировку.

Они призвали Иоанна Winthrope в его темные кварталы--отвратительное
напротив, они думали, в своих ярких и роскошных мест проживания.
Джон, конечно, был удивлен, увидев их. Пойдет ли он с ними куда-нибудь?
Куда? Осмотреть достопримечательности.

Джон посмотрел на свои раскрытые книги и бумаги на маленьком столике, окинул взглядом
себя, наполовину склонного согласиться, но очень озадаченного этим.
Он поколебался, а затем пригласил их в свою комнату. Они вошли, но не стали
садиться, так как там был только один стул, который позже занял
Уэлти.

"Почему бы вам не снять приличное жилье, мистер Уинтроуп?" - спросил Уэлти, который был
бойким и очень разговорчивым парнем.

"Не могу себе этого позволить", - ответил Джон.

- О, чушь собачья! Вы получите столько, и больше, чем многие другие молодые
мужчины в нашем офисе, и тем, как они летают казалось бы, они были
сыновья миллионеров", - ответил Уэлти.

"Мне нужно помочь матери и отцу", - сказал Джон.

"Ты не пойдешь сегодня вечером; мы оплатим дорогу", - настаивал убедительный.
Уэлти.

Джон все еще колебался. Он на мгновение задумался, а затем ответил: "Нет, спасибо"
Я не хочу уходить.

"Только сегодня вечером, мистер Winthrope; три является компания, четыре толпа,"
преследуемый Уэлти.

"Я благодарю Вас, г-н Морне; но на самом деле, сейчас, мне не интересно
идти", - упорствовал Джон.

Во время этого безрезультатного разговора Монро стоял, прислонившись к двери
пассивный, как надгробная плита, а Бейт Йенгер неловко прислонился к ней
прислонившись к стене рядом с ним, она выглядела такой же безвкусной, как змея зимой.
Уэлти был сбит с толку, разочарован и раздосадован. Услышав последнее замечание Джона
, он попытался скрыть свое неудовольствие под тонкой улыбкой
это было нечто среднее между сарказмом и отвращением. Джон сидел на краю
его кровать в бездумное настроение, жуя конец зубочисткой. Все четыре
молчали неудобный отрезок времени. Затем Уэлти сломал
заклинание.

"Так ты не присоединишься к нам?" спросил он.

"Нет, спасибо; я не хочу идти", - ответил Джон.

"Ах, он не так прост, как я думал", - сказал себе Монро.

Последовало молчание. Джон сидел неподвижно, грызя зубочистку, будучи
мало озабоченным тем, как они воспримут его ответ. Он хотел Курт данным
их поведение; и они хотели бы отойти. По его собственным причинам,
что он считал собственной, насколько он был обеспокоен, он не
желание их компании ни при каких обстоятельствах. Поэтому, хотя он стремился
всегда быть вежливым с интриганами триумвирата, он предпочел бы показать
лучше самому быть хамом, чем иметь их при себе.

Так, отвращение к склонности Джона, чтобы попасть в их ловушку, и
недоволен своей хватает такта, трех господ пошел сыпать
вниз по лестнице и вышел на улицу.

"Он воскресной школы, все в порядке", - сказал Уэлти, как они выстроились бок
у Монро, чтобы идти вниз по проспекту.

"О, дешевый конькобежец", - сказал Бейт.

После того, как Монро начал осознавать полный провал своего плана, и
после того, как слова других джентльменов дошли до его сознания.
Непреклонный, он заметил в ответ на каждое из мнений других,
что Уинтроп — неженка, и, как легко заметить, это замечание было
не к месту. Затем он сказал: «Он безупречный бездельник. Ему
нужно показать кое-что в этом старом городе, но он быстро научится,
как и все остальные».

— Ты плохой наездник, — шутливо сказал Уэлти Монро.

 — Моё время, как и время всех собак, ещё придёт, — ответил Монро.

 — Что ж, я бы хотел знать, в чём твой мотив? — спросил Уэлти.

 — О, я просто хотел немного размять его, — ответил проницательный
один.

Таким образом, будучи побежденными, в его цели, Монро извинился, после того, как они
прошли несколько кварталов, и отступили в свои комнаты, чтобы там вступить на
обязанности изложением более гениальную кампанию по разрушению
имя Джон Winthrope, и разрушить его шансы на продолжение борьбы в
управление Jarney & Лоуман. Его первым задуманным планом было убрать Джона
Уинтропа с дороги в главном офисе. На это он мог надеяться только
запятнав его репутацию или заставив совершить какой-нибудь открытый поступок
поведение, которое было бы направлено против него в глазах мистера
Джарни.

Итак, получив отпор в своей первой попытке, Монро решил пойти другим путем
и после этого стал близким другом Джона,
хорошим парнем по отношению к нему и искренним сторонником его перед
укрепляйте свои позиции и тем самым добивайтесь результатов. Все это он продумал довольно четко
и определенно решил, что завтра он обстреляет
форт с другого ракурса.

Итак, на следующее утро, как только мистер Уинтроуп прибыл, он был удивлен
получив через посыльного вежливую записочку с просьбой позвонить в
офис мистера Монро в удобное для вас время и без вмешательства в
в своем официальном качестве. Всегда проворный в выполнении таких неофициальных приглашений
(которые он воспринял как приказ) и, имея в запасе
время до прибытия мистера Джарни, он сразу же отправился
святилище мистера Монро.

Этот джентльмен, Иоанн с удивлением увидел, было до такой unbended
пропорции, что, когда Джон подошел к его столу, он встал и пожал
руки с ним, доселе неслыханное представление радушия на
Мистер Монро части.

- Я пригласил вас войти, мистер Уинтроуп, - сказал Монро, - чтобы извиниться за
вторгся к вам прошлой ночью. Это была всего лишь прихоть одного из парней, вышедших из дома
поразвлечься, с которым, к сожалению, я столкнулся в неурочный для этого время.
"

"О, все в порядке, мистер Монро", - ответил Джон. "Я не обиделся на
ваш визит".

"Я подумал, что, возможно, вы были оскорблены".

"Факт в том, что прошлой ночью я была очень занята и забыла все о своем
вторжение после того, как вы ушли", - сказал Джон, улыбаясь приветливо, но с
заметным равнодушием в его голосе.

- Я хотел бы заручиться вашим доверием, мистер Уинтроуп, - сказал хитрый
— Поскольку мы близки к главе фирмы, мы должны быть на более
хороших условиях.

— Возможно, так и должно быть, — ответил Джон, по-прежнему безразлично.

"Я буду рад, если вы как-нибудь вечером зайдёте ко мне и
составите мне компанию за обедом; или, если вы назначите время, я зайду к вам."

— Вы очень любезны, мистер Монро.

"Могу я позвонить или вы сами позвоните?"

"Ни то, ни другое", - ответил Джон, ничем не показывая, что он имел в виду.

"Тогда я понял, вы не Суда моей компании?" - сказал
невозмутимо один.

"Нет, нет, мистер Монро. Я очень занята по вечерам. Когда-нибудь я, возможно,
принимаю ваше приглашение, но не сейчас, - ответил Джон.

"Могу я полюбопытствовать, что же так поглощает вас по вечерам?" - спросил тот.
червивый Монро.

"Да, вы можете спрашивать все, что вам заблагорассудится - я прохожу аспирантуру
курс бизнеса в свободное от учебы время", - сказал Джон.

"С какой целью?" - спросил Монро.

"Чтобы я мог быть лучше подготовлен к выполнению своих обязанностей; по этой причине я
не хочу тратить время на то, чтобы выходить".

"Очень хорошо, мистер Уинтроуп; успехов вам", - сказал Монро. "А может я не
ожидаем вашей компании, на ужин перед очень длинным?"

"Я не могу сейчас решать, Мистер Монро ... не сейчас, но будет информировать Вас о моем
решение на более поздний срок", - ответил Джон.

Услышав, как мистер Джарни вошел в свой кабинет в этот момент, Джон попрощался
с котом и удалился. В то утро он обнаружил, что мистер Джарни настроен на разговор.
это озадачило его. Мистер Джарни продиктовал несколько писем.
начав с них, как обычно, сразу после того, как взял
он занял свое место и просмотрел несколько важных из них; затем он закурил сигару.
и откинулся на спинку стула, с удовольствием созерцая круги.
он задул их и отправил вверх, как убегающие ореолы. Джон сел
несколько секунд смотрел на него со спокойным самодовольством; затем, видя, что
он пока не намерен продолжать диктовку
, сказал, что удалится и перепишет письма.

"Не спешите, мистер Уинтроуп, не спешите", - сказал мистер Джарни, испытующе глядя
на Джона. "Вы самый непостижимый парень, которого я когда-либо видел, мистер
Winthrope", - продолжил он. "Вот неделя прошла, и вы еще не
сделал запрос о состоянии здоровья моей дочери."

Джон был поражен этим заявлением.

"Мистер Джарни, я должен был спросить, - сказал он, - но я почувствовал это из-за
место, где я могу быть так хорошо знаком с вашими семейными делами.

- Почему так? - резко спросил он.

- Я боялся, что вы сочтете меня самонадеянным, - робко ответил Джон.

- Вы самонадеянны? Я не сноб, мистер Уинтроуп, - возразил он.

— Что ж, я чувствовал, что сохраню своё место, если буду молчать, — сказал Джон.


 — Я никогда не упоминал об этом, мистер Уинтроп, потому что хотел посмотреть, как долго вы будете молчать, — сказал мистер Джарни. — И вам неинтересно узнать?

 — Мистер Джарни, ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем узнать, что мисс Джарни поправляется.

"Это не так", - сказал он уныло.

"Она серьезно?" - спросил Джон.

"Очень серьезно", - ответил он. Мистер Джарни, должно быть, заметил бледность, которая
пробежала по лицу Джона при этой неприятной информации; но если он этого не заметил,
он догадался, что Джону не терпится узнать побольше о жалобе Эдит, и
продолжил: "Да, мистер Уинтроуп, она очень серьезна. Она имеет мозг
лихорадка. На выходку молодого Бартон принес большой удар по всем нам;
для меня есть большие опасения по поводу ее восстановления".

"Врачи не дают никакой надежды?" - спросил Джон, жадно.

"Никакой надежды", - последовал ответ, когда мистер Джарни покачал головой и вернулся к своему занятию.
старый поведение влияет на некоторые внутренние импульсы, которые проникли в
его на неделю раньше.

"Мне очень жаль, мистер Джарни, что я не знал об этом раньше, так как
я мог бы посочувствовать вам", - с чувством сказал Джон.

"Я ценю вашу скромность, Мистер Winthrope, не спрашивая, и я
сожалеем мои распоряжения не более общительный; ибо я знал все
ты хотела узнать, после подобного рода услуги вы оказывали нам
принеся ее домой", - сказал г-н Jarney, говоря теперь со значительным
эмоции.

- Я знаю, что мне следовало спросить, мистер Джарни, и я был на грани того, чтобы
делал это несколько раз, но я всегда чувствовал, что тебе безразлично, как
к тому, что я думаю по этому поводу ".

- Мистер Уинтроуп, я должен быть откровенен с вами, ради дорогой Эдит, и
рассказать вам все. Она...

- ... не ожидал, что она поправится, - перебил Джон, напряженно наклоняясь вперед.

"Нет, это не то, что я собирался сказать", - ответил он, вглядываясь в лицо Джона.
"Находясь в бреду, она постоянно зовет тебя." - "Нет, это не то, что я хотел сказать". - "Нет, это не то, что я хотел сказать". - ответил он. Лицо Джона. Каждый день и
каждую ночь она делала это с тех пор, как ты привез ее домой. Мы
послали бы за тобой, чтобы ты навестил ее, если бы верили в твое присутствие
это помогло бы образумить ее. Но, поскольку
врачи сказали, что это верно во всех подобных случаях, мы прислушались к их
совету. Как ее отец, я не верю, что их мнение имеет большое значение
в ее нынешнем критическом состоянии, поэтому я попрошу вас
сопровождать меня сегодня вечером домой на ужин, и, между прочим, вы
возможно, вы увидите Эдит, какое утешение она или вы можете получить от такой встречи.
"

Для мистера Уинтроупа это была, безусловно, ошеломляющая информация. Он провел
много бесплодных часов, размышляя о результатах визита Эдит.
заболел и из-за этого испытал некоторые сердечные муки; но вряд ли он
мечтал или предполагал, что сможет каким-либо образом заслужить внимание этой
леди, чье положение в жизни было на много миль выше его. Заявление
Мистера Джарни вызвало у него только большее сожаление, поскольку он считал использование Эдит
его имени в часы бреда дикими фантазиями больного
мозга. И он был озадачен.

"Если таково ваше желание, я буду рад пойти с вами, мистер Джарни", - сказал
Джон, немного успокоившись.

Мистер Джарни заметил, какое впечатление произвели его слова на молодого человека, и он
не смог удержаться и сказал: "Я сочту это за удовольствие; и я знаю,
для миссис Джарни будет большим одолжением, если вы поедете".

"Я поеду", - сказал он.

"Тогда мы уйдем из офиса пораньше", - сказал мистер Джарни.

"Могу я успеть одеться?" - спросил Джон.

"Столько времени, сколько вам потребуется, мистер Уинтроуп. Вы можете покинуть офис в
три и быть готовы к выходу в четыре ".

"Благодарю вас, я буду готов", - ответил Джон, как он собрал всю свою Примечание
забронировать и документы, и капитальный ремонт в своем кабинете.




ГЛАВА XV.

ЧТО СКАЖЕТ СЕРДЦЕ?


Машина стояла в ожидании у обочины, а Джон был готов у
в назначенное время он и мистер Джарни присоединились друг к другу у главного входа
в офисное здание; и в мгновение ока их унесло прочь
к особняку на холме.

Это был второй раз, когда его вызвали во дворец а
Креза; во второй раз он пошел туда не по своей воле; для
во второй раз он приблизился к этому месту со странным чувством в душе;
и поинтересовался, есть ли судьба, в конце концов, не чужой для конспектирования по
жизнь. В первый раз глубокая тайна окружала его внезапное призвание,
закончившееся очень романтическим продолжением; во второй раз причина, приведшая
до него был как глубокая тайна, как и первый, не говорю
то, что кульминация может быть. Так, наедине с этими мыслями, проходящей через
его голову, когда он ехал молча рядом со своим вышестоящего руководства
свист ветра и проливного дождя, а вихри дыма, он не был немного
взволнованным, когда шофер подкатил к боковой двери, и учитель
вышел, и ему было велено следовать.

Он хорошо помнил этот вход в прошлый раз, ночью,
с его сияющими огнями, блестящими стеклянными панелями и великолепием
интерьер отражался в его изумлении. Он очень хорошо помнил, как
скользил по комнатам семьи и прислуги,
словно блуждающие духи в отчаянии в сказочной беседке. Он вспомнил все это
сквозь око ночи: - о своем внезапном отъезде из
особняка; о своей миссии на протяжении нескольких миль и о своем быстром
возвращение и триумфальный конец - во имя долга. Все эти вещи он
напоминает, как будто размышляя о туманном сне. Но когда он пришел второй
время, во мраке позднего вечера, и, увидев sombreness из
стены, двери, веранды, лужайка и все остальное было лишено
яркого искусственного света, и ему показалось, что в доме царил такой же
полумрак.

Он последовал за мистером Джарни, теперь уже с трепещущим сердцем. Камердинер взял у него
пальто, шляпу и зонтик; и его проводили в теплую, приветливую,
красивую, сияющую, величественную гостиную, где его попросили
сесть. И он увидел, что в доме было тихо, как в морге; он увидел
вытянутые лица слуг и отметил их доверительные взгляды и
взгляды в его сторону; он увидел, что свет горел тускло, и как
они могли гореть еще несколько дней; он видел, как друзья семьи
скользят, как призраки, с вопрошающими лицами и шепчутся, и видел их
уходите так же бесшумно; он увидел, что пианино закрыто, а ноты накопились.
Он увидел миссис Джарни, спускающуюся по большой белой лестнице, одетую в темное,
с заплаканными глазами и усталыми движениями. Он почувствовал гнетущий ужас.
это было в прошлом. И он задрожал.

Миссис Jarney подошел к нему, с мистером Jarney на ее стороне, он встретив
ее у подножия лестницы. Джон встал, как она протянула руку, и
пожимая ее, он заметил, что она была чрезвычайно взволнована.

- Я очень рада видеть вас, мистер Уинтроуп, - сказала она с некоторым усилием.
"Я хотел бы поблагодарить вас за ваши сервисы в имени моей дочери, на что
страшный вечер".

"Вы мои самые искренние соболезнования, Миссис Jarney," ответил Джон. "Могу я
узнать, улучшается ли состояние мисс Джарни?"

"Насколько мы видим, никаких улучшений, мистер Уинтроуп", - ответила она.

"Это для того, чтобы мистер Уинтроп мог ее увидеть?" - спросил мистер Джарни у своей жены.

"Он может идти сейчас, если не считает это слишком большим одолжением для нас", - ответил
Миссис Джарни вытирает слезы.

"Уверяю вас, миссис Jarney, - сказал Джон, - что я не такой
вопрос в свете пользу; но как тягчайшее значение
для вас обоих".

"Г-н Winthrope", - сказала госпожа Jarney, положив руку на его плечо, "есть
несколько испытаний в этой жизни, чтобы родная мать, которую никто не может понять; и
это один из них. Мы попросили вас прийти сюда, потому что мы верим
в вас, потому что мы знаем и чувствуем, что вы хороши. Не думайте, что мы
ничем не обязаны вам и что моя дорогая Эдит не будет
благодарна вам, если она поправится. Мы знаем, и вы знаете, что ваш приезд
по поводу необычных обстоятельствах; и так как ее мама, я не хочу
чтобы вы подумали, Мистер Winthrope, что мои эмоции вышли за пределы моей
причина. Она так много раз произносила твое имя, что я не мог больше этого выносить
слышать это без твоего прихода сюда. Сначала я думал, что это
было, как сказали врачи, всего лишь фантазией больного мозга; но
Я верю, что это нечто большее. Я прошу прощения, г-н Winthrope, если я
говорил слишком ясно. Теперь, если вы готовы, мы приступаем к ее
номер".

Джон был горд собой, хотя и бедный. Он гордился своим добрым именем;
гордился своими старыми отцом и матерью, а также своими дорогими сестрой и братом
в горах; он гордился тем, что другие высоко ценили его;
гордился их дружеским отношением, доверием, с которым они
относились к нему, и их откровенностью. Когда мистер Джарни впервые затронул
тему своей поездки к дочери, он воспринял это как вопрос о
долге, хотя и не был полностью уверен в том, какое влияние это оказало на его сердце;
и когда миссис Джарни заговорила с ним с еще большей свободой, чем ее муж.
он больше не мог сопротивляться произведенному эффекту.

Поэтому он поднялся по лестнице в состоянии, которое было чем-то средним между отчаянием и надеждой. Ему предшествовали родители Эдит. Они прошли через холл, поразивший Джона своей элегантностью, а он последовал за ними и в конце концов подошёл к двери спальни. Миссис Джарни открыла её, и они молча вошли внутрь, словно в комнату мёртвых, так тихо они двигались.

С одной стороны кровати сидела медсестра, с другой — Стар Бартон, преданная
до глубины души. На кровати лежала Эдит в лихорадочном бреду.
белизна. Для зрителей она была похожа на перевозку ангел, только
флеш жизни был в ее щекам--румянец ее недуг. Ее белые
руки кладут подергивания за покрывала. Ее лицо было запрокинуто, голубые
глаза смотрели пристально, губы бормотали невнятные слова. Очевидно, она была
мертва для всего смертного. Неудивительно, что Стар была в слезах; неудивительно, что
родители почувствовали, как по их телу пробежала дрожь страха; неудивительно, что у медсестры было
серьезное лицо; потому что дух этой чистой молодой женщины, казалось,
проходил, проходил.

Джон не остался равнодушным к этой сцене, ибо даже его храброе сильное сердце послало
послышался вздох. Родители стояли у кровати, глядя сверху вниз на своего
потерявшего сознание ребенка, который боролся. Через несколько мгновений мистер Джарни повернулся
к Джону и прошептал:

"Мы оставим вас наедине с ней и ее подругой, мисс Бартон".

Затем они вышли, и медсестра тоже вышла. Иоанн изрек слово от
признание звезды, и пододвинул кресло к кровати и сел,
задумчиво глядя на Эдит.

- Она была без сознания с той ночи, когда я принес ее сюда? - спросил
Джон.

"Почти все время", - ответила Стар. "Иногда она приходит в себя - тогда
она зовет тебя".

"Если она придет в себя, пока я здесь, и увидит меня, как ты думаешь,
как ты думаешь, мое пребывание здесь окажет на нее какое-нибудь благотворное влияние?"
спросил Джон.

"Таково мнение ее родителей", - ответила Стар.

"Вы, кажется, изрядно измотаны своим бдением, мисс Бартон", - сказал
Джон, повернувшись к ней, сидевшей рядом с ним.

"Я был в этой комнате с тех пор, как она заболела, или с
ее здесь", - ответила звезда.

"Разве ты хоть отдохнул?" - спросил Джон, сомневаться в ее заявлении.

"Я иногда ложусь на диван вон там", - указывает на один из них в комнате.;
"но я не могу уснуть".

- Боюсь, суд окажется для вас непосильным испытанием, мисс Бартон.

"О, для меня нет никакого испытания сидеть здесь, где я могу все время видеть ее дорогое лицо"
", - ответила Стар, а затем она разрыдалась, и Джон
едва мог сдержать свой собственный поток из-за своего глубокого сочувствия
к ней из-за ее простой веры.

В этот момент Эдит повернула к ним лицо и дико огляделась вокруг.
ее красивые голубые глаза выкатились из орбит. Затем она выбросила одну руку
через край кровати. Джон нежно поднял ее и положил обратно.
и только тогда он осознал, насколько лихорадочно она себя чувствует.
Эдит что-то пробормотала.

"Она пытается произнести твое имя", - сказала Стар, которая теперь
привыкла к ее странным фантазиям и могла интерпретировать почти любое
непонятное слово, которое она произносила. Затем, склонившись над Эдит, она сказала: "Он здесь".
"Он здесь, дорогая Эдит".

Эдит посмотрела на Стар с чем-то, похожим на слабую улыбку. Стар
взяла одну руку и держала ее, любовно поглаживая. "Вот он, дорогой
Эдит; разве ты не видишь его?" - спросила она, как Эдит сейчас произнесли имя
отчетливо.

Эдит не обратили внимания на звезды, но свернуло голову и пробормотал Джонс
Имя. Затем она успокоилась и лежала неподвижно; через несколько минут пришла в себя
и снова повторила имя.

"Он здесь, я подумал, что на вашей постели; не могу вы видите?" - сказала звезда, на изгиб
из-за нее. "Подойдите ближе, Мистер Winthrope, что она может тебя увидеть."

При этом Джон пододвинулся ближе к кровати, и наклонился над ней.

"Вот г-н Winthrope, Эдит", - сказала звезда, как она положила руку на ее
горячий лоб.

Эдит повернула голову и вздохнула. Ее глаза перестали застывшим взглядом.
Она успокоилась; снова вздохнула. Затем, без посторонней помощи, подняла
себя в руки, и ее длинные волосы рассыпались по ее плечам. В ее болезни
теперь, Джон думал, что она красивее, чем раньше, когда он видел ее в
доброго здоровья. Когда она поднялась, Стар схватила ее за плечи и сделала
попытку снова уложить ее на подушку, но Эдит стряхнула ее с себя,
в ней было больше лихорадочной силы. Затем она скрестила руки
перед собой, наклонила голову вперед; затем откинула ее назад и посмотрела
через всю комнату на дальнюю стену, как человек, смотрящий в
бесконечность времени в его пустоте.

Джон сидел, наблюдая за ней, охваченный жалостливой мольбой об этой прекрасной молодой женщине.
леди в смятении духа.

- Стар, - сказала Эдит, поворачиваясь к мисс Бартон, странно чистым голосом,
- ты не видела мистера Уинтропа?

- Вот он, дорогая Эдит, - ответила Стар, гладя ее по волосам. - Здесь, у твоей кровати.
разве ты не видишь его?

"Это не мистер Уинтроуп", - ответила она тем же странным тоном.

"Нет, нет, дорогая Эдит; он здесь... мистер Уинтроуп взглянул ей в лицо?" спросила
Стар повернулась к Джону, чья голова была опущена под тяжестью того
впечатления, которое произвел на него бред этой девушки. Джон выполнил просьбу Стар
и посмотрел Эдит в лицо. Затем Эдит протянула руку, и
коснулась его руки; затем откинулась назад, зарывшись головой в мягкую
подушку и закрыв лицо руками.

- Она знает тебя, - прошептала Стар.

"Должен ли я уйти на пенсию?" - спросил Джон, полагая, что кризис преодолен.


"О, еще нет", - ответила Стар. Затем, снова склонившись над Эдит, сказал:
"Эдит, ты хочешь еще раз увидеть мистера Уинтропа, прежде чем он уйдет?"

Эдит протянула к нему руку, повернула голову и позволила своим глазам
медленно переместиться в его сторону. Затем она положила свою руку на его. Он поднял ее.
Она позволила ему подержать.

- Мистер Уинтроп? - спросила она.

- Я - это он, - ответил он.

Она улыбнулась, и ее глаза стали менее ровинга. "Я лучше", - она
прошептал.

"Эдит, я знала, что ты будешь лучше, как только он пришел", - говорит звезда,
целовать ее. "Разве вы не рады, мистер Уинтроуп?" - спросила его Стар.

"Очень, очень", - ответил он. Он прикоснулся губами к ее пылающей руке; и
как это взволновало его.

- Теперь ты можешь удалиться, если хочешь, - сказала Стар.

- Ты будешь приходить снова? - спросила Эдит очень тихо. - Часто, очень часто?

- Если мне будет позволено, - ответил Джон, отпуская ее руку и вставая.

- Я разрешаю, - прошептала Эдит, слабо пытаясь улыбнуться.
"Ах, я так слаба, я боюсь, что это будет так долго, прежде чем я смогу
вылезать из постели". Повернувшись к Стар, она сказала: "Попроси маму оставить его у себя на
ужин, если это скоро, или на завтрак, или на ленч".

"Он останется", - ответила Стар.

- Вы зайдете перед уходом... Вы зайдете еще, мистер Уинтроуп?
- Спросила Эдит слабым голосом.

- С разрешения вашего отца, - ответил он, улыбаясь ей сверху вниз.

"Он разрешит тебе", - сказала Эдит.

"До свидания", - сказал Джон, снова беря Эдит за руку.

"До свидания; не забудь зайти еще раз перед отъездом?" - сказала Эдит.

"Я приду", - сказал он, целуя ее руку цвета лилии; после чего опустил ее
с величайшей неохотой.

Затем он покинул ее, охваченный миром волнующих эмоций.
Никого не увидев в коридоре, он в одиночестве спустился по лестнице в гостиную.
там его встретили мрачные лица любящих друзей Эдит.
родители, которые в тот момент были в таком растерянном состоянии духа, что
они чуть не рухнули от ошибочных ожиданий по поводу этой уникальной встречи
их дочери с Джоном Уинтропом. Оба встали, увидев приближающегося Джона
и вздохнули.

- Как она? - спросили оба в один голос.

"Лучше", - был ответ Джона.

Мистер Джарни взял Джона за руку и сказал: "Я испытываю огромное облегчение".
Миссис Джарни, не дожидаясь дальнейших сведений, взбежала по лестнице.
и опрометью бросилась в комнату дочери.

"О, дитя мое! дитя мое!" - воскликнула она от избытка радости, увидев на лице Эдит
признак разумности. Она упала на кровать рядом с Эдит
почти в обмороке, обхватив ее руками. Эдит была не в том
состоянии, чтобы выдержать такой бурный взрыв материнской привязанности.
Звезда, понимающая, какой плохой эффект может иметь такое чрезвычайное волнение
по ее поручению убедил миссис Джарни успокоиться, и все будет хорошо.


"Ты знала его, Эдит?" - спросила ее мать, все еще находясь в душевном волнении.

"Да, мама", - ответила Эдит так тихо, что ее едва можно было расслышать.

"Это он произвел исцеление, Эдит?"

"Ой, мама, я еще не очень хорошо," сказал он, "и это может быть очень долго
прежде чем я выхожу из этого".

"Это он, Эдит, вызвал кризис?" - настаивала мать.

"Это могло быть, мама", - сказала Эдит.

"Эдит, ты что, что-то скрываешь от меня?" - настаивала ее мать.

"Дорогая Мама, я не вынесу, если ты продолжай," - прошептала Эдит, растет
неугомонный.

- Миссис Джарни, было бы лучше больше ее не беспокоить; ей нужно
поспать, - решительно сказала Стар.

Миссис Джарни, осознав свой ошибочный энтузиазм, успокоилась и
выскользнула из комнаты и поспешила вниз по лестнице в
неконтролируемом состоянии возбуждения. Она бросилась к мистеру Уинтропу
и чуть было не обняла этого молодого джентльмена, который
бессознательно завоевал ее расположение до такой степени, что
добрая леди не могла держаться от него подальше весь вечер. В действительности, миссис
Джарни был настолько исполнен достоинства и внимательности, что она бы, под влиянием
порыва радости, прямо тогда дала свое согласие Джону
стать постоянным членом ее семьи (подумал ли он спросить
это ее привилегия), если бы не толика
гордости за деньги, которая перевесила ее благодарность. И, в тоже правда, г-Jarney
возможно, упал в той же магией, что Иоанн тоже колдовать над ним,
если бы не было того, что его гордость была немного больше, чем он мог
последовательно преодолеть. Но это не помешало мистеру Джарни
осыпая Джона всевозможными похвалами до конца его пребывания в доме.
в тот вечер.

Иоанн, будучи необыкновенно чувствительны по вопросу приличия
дело сделано, можно было с трудом уговорили в его собственном сознании, что Эдит
желание было больше, чем хорошая женская благодарность. Хотя он сделал
большие усилия в тот вечер, чтобы держать вниз пылающие костры один
великие человеческие страсти, он не мог полностью погасить их, по
еще он думал, что причины, которые привели к его приходу там,
ожесточеннее угли горели в нем: пока душа его была почти обжигающей.

Обед был подан с большим размахом, впервые для Джона; но он, будучи гибким молодым человеком, был готов ко всему, что его ожидало. И во время обеда он не мог не заметить, что настроение всех обитателей дома, от хозяина до лакея, изменилось.
ибо последние всячески выказывали ему почтение, в своих взглядах и
поступках; он не мог не заметить перемены в освещении, которое стало
гораздо более радостным, в то время как раньше оно было тусклым и
безжизненным; он не мог не заметить перемены в лицах
друзья семьи, которые приходили с убийственным видом и уходили
с улыбкой; он не мог не заметить всего этого; и не мог
он не мог не чувствовать, что он был единственным человеком, который мог бы вызвать это
. В результате он провел весь вечер в восходящем
настроении восторженного восторга; но, тем не менее, всегда со страхом - страхом, связанным
в одном уголке его сердца, - что он был вознагражден только за свою
служит в качестве слуги этого большого богача, отца Эдит.
Но, Джон, не отчаивайся; в этом мире есть люди похуже, которые
богаты, чем Джарни.

Джон сдержал свое обещание и позвонил мне как раз перед Он был готов
чтобы покинуть особняк. Она спала, когда его впустили в затемненную
комнату; и когда он посмотрел на нее сверху вниз, на ее чистоту, возможно, мечтающую
о нем, он почувствовал силу любви, которая тянула его вниз. Если бы
все было сделано из колокольчиков сладкого тона, и все они звенели,
не было бы большей тревоги, чем та, которая в этот момент пронзила
его. Страх приближающейся к ней смерти, страх ее потери
должна ли она вернуться к жизни, страх перед теми, кто привел ее в
мир, страх перед судьбой, боязнь Случая лишили его дара речи. Будет ли ее
смерть хуже жизни? он подумал; будет ли ее жизнь хуже
смерти? Спит спокойно, безмятежно, без единого шепота на устах.;
дышал легко, ровно, без перерыва в дыхании; отдыхал
теперь, как будто ангелы принесли лекарство с небес - Джон чувствовал
священного раба, который контролировал его.

Он опустился на колени перед кроватью и взял ее белые руки в свои, и слезы
его милость влажные ее ослабевших пальцев, и он молился.

Затем, поднявшись, с слишком переполненным сердцем, чтобы говорить, он повернулся к двери, чтобы
Уходите. Мисс Бартон, видя его волнение, подошла к нему, и
её глаза тоже наполнились слезами.

"Подождите, пока она проснётся," — сказала она.

"Я не могу," — ответил он.

"Она хочет увидеть вас перед отъездом."

"Передайте ей..." — и он ушёл.




Глава XVI.

БЕГСТВО БИЛЛИ БАРТОНА.


Когда Билли Бартон покинул свой дом и семью, он не имел ни малейшего представления о том,
куда направляется, и не оставил никаких следов своего ухода.

С тех пор, как он себя помнил, мир для него был чередой развращающих соблазнов,
и дурная слава была его сутью.
награда. Он вырос среди речных судов, работая на пристани или грузчиком, и его прозвали «речным человеком» из-за его неизлечимой привычки падать в реку в состоянии опьянения. Эта склонность Билли могла бы излечить любого другого человека от такого порока, но чем чаще Билли падал в реку, тем меньше он был склонен принимать водное лечение. Частота
этих периодических погружений возросла до такой степени, что его
квалификация портового рабочего сошла на нет, и он потерял право
за постоянство в банде, из-за чего его на день раньше положенного возраста
занесли в список резерва, чтобы воспользоваться шансами получить работу
в качестве статиста.

Билли был похож на многих других людей своего класса: у него не было склонности к тому, чтобы
достигать более высокого уровня, или ему не хватало способности подняться выше; и из-за этих
хорошо развитых в нем качеств ему было довольно трудно выбирать среди
распределители рабочих мест. Похоже, что ему постоянно не везло,
когда дело доходило до выполнения заданий для длинной очереди ожидающих.
Иногда он посвящал день или около того работе, имея склонность быть
радовался своей удаче; но очень часто случалось, что, когда его
разыскивали, он был пьян; или только что пришел в себя
после крещения в реке; и так было много раз
упущенный из виду. Эта искупительная ситуации не склонны лучше его
состояние. Это только сделало его хуже. Что между его несколькими периодами работы,
и многочисленными периодами кутежей, у него оставалась небольшая сумма, на которую можно было
содержать свою растущую семью.

Билли Бартон был очень умным человеком в минуты трезвости; но так редко
он когда-либо был в состоянии хорошего поведения, что его ум был
на него не обращали внимания даже самые близкие люди. Что здесь подразумевается под таким использованием
слова "умный", так это то, что оно применялось к нему в обычном
смысле, а не в его строгом употреблении. Так что, находясь в состоянии временного
здравомыслия, он всегда был готов к грубому остроумию в стиле висельника - к
остроумию набережной, пивной, трущоб,
грубые и дерзкие персонажи его призвания; и это он нес в свой дом
, очень часто к своему огорчению. Он обычно рассказывал "мальчикам", что у него есть
"пожилая женщина", которая может дать любому пики в карты, когда ее принесут.
пути к всеобщему осуждению. Но Билли снисходительно относился ко всем недостаткам этой бедной
женщины всякий раз, когда напивался, и с большой
демонстрацией воображаемого богатства, которое, по его словам, он унаследует от некоторых
дэй, запечатлей в ее впечатлительном уме красоты их будущего.

Таким образом, с помощью такой тактики он в течение ряда лет поддерживал в ней надежду.
высокая волна предвкушения. Эта черта характера Билли была
одним из его спасительных качеств, если у него когда-либо было какое-либо другое; настолько;
что, прежде чем он достиг своего нынешнего возраста осмотрительности, он начал по-настоящему
поверить, что он был так же богат, как человек в особняке на холме;
за каким особняком он всегда следил, независимо от того, насколько сильно
дым или туман затуманивали его восприятие.

Но Кейт Бартон давным-давно начала понимать, что его дразнящие
предсказания и обещания были всего лишь выдумкой. Итак, когда отношения с ней
стали необычайно невыносимыми, она начала пытаться изменить
его с помощью своего бессловесного языка. Сначала она бранила его
мягко; потом твердо, потом безжалостно; хлестала его языком; ругала
от Сохо до Макки-Рокс; и, наконец, видя, что этот метод
безрезультатен, принял план телесных наказаний. Но никакими подобными
побуждениями, однако, она не могла убедить его исправиться и вести себя как
настоящий муж и отец. Таким образом, находясь в среде, которая
, без сомнения, развратила бы самого старого сатану, Билли шел от плохого
к худшему, а от худшего к конечной степени распущенности. Прибегая
в салуны в качестве утешения от своих горестей, он там обнаружил, когда было уже слишком
поздно, что, пока у него есть пенни, он может обеспечить требуемую
утешение, которого он жаждал. В конечном счете, достигнув цели в этом
направлении, он стал одержим желанием сбежать. И он сбежал.

 * * * * *

Любой человек, стоявший в любой точке южной стороны моста Смитфилд-стрит
в день своего отъезда, мог видеть изогнутый
фигура некогда хорошо сложенного, широкоплечего, краснолицего, голубоглазого мужчины,
в шляпе с опущенными полями, клетчатой рубашке, синем комбинезоне, выцветшем пальто и
на ногах у него броганы, на руке порыжевшее пальто, он бесцельно бредет
пересекая его, направляясь на север. Если бы за ним следили, наблюдатель бы
я видел, как он сворачивает на Вторую авеню, такой же неуклюжей походкой, и
его нос направлен в сторону окольных путей Сохо.

Они бы видели, как он петляет туда-сюда по переулкам и
боковым дорожкам между заводами, фабриками и лавками, слышали бы, как он просит
работу, и услышали бы ответ: "Ты мне не нужен". Они бы
увидели, как он выходит на улицу, останавливается, колеблется; идет дальше с той же самой
решимостью в затуманенных глазах. Они бы увидели, как он продолжает,
задавая вопросы то тут, то там; они бы увидели, как от него отмахиваются,
и иди дальше. Они бы увидели, как он ступает по шпалам Балтимора и
Огайо, через бесконечную область шума - изрыгающих печей,
грохочущие фабрики, кричащие люди, визжащие двигатели, миля за милей
миля. Они увидели бы его остановить на бедняка доме-почти
как и его собственное-и слышал от него за еду и койку, и увидел бы
он получит ее, иногда. Они бы увидели, как он останавливается, отдыхает и
медитирует; видели, как над ним насмехаются, за ним гонятся полицейские, его забрасывают камнями мальчишки,
хулиганы освистывали его, женщины ругали; видели, как он был отвергнут, удручен,
подавленный и в отчаянии - усталый путник, изгой, отвергнутый
своей семьей, осужденный своими собратьями - человеческая развалина, без руки
протянутые к нему, чтобы оказать ему помощь и ободрение, в которых он нуждался
в тот час - за исключением, возможно, руки Всемогущего в возмездии.

И многое другое; они увидели бы Билли Бартон пройти пригороде
Гленвуд, Хазелвуд, Рэнкин; через районов Брэддок, из
Усадьба, Дюкейна, и в Маккиспорте, конференц-зал всегда с
же бесславный прием-день за днем, неделя за неделей, прошу,
попрошайничающий, умирающий с голоду. Они бы увидели его спящим в заброшенных
зданиях, в полях, в товарных вагонах; на обочинах дорог, на склонах холмов,
в лесах; везде, где не было людей, за исключением нескольких отставших его товарищей.
себе подобных. Они бы увидели, как он в конце концов заходит в салуны в
кварталах трущоб; увидели бы, как на него нападают, избивают, пинают ногами и выбрасывают на
улицы, бедного никчемного мужлана, слишком мерзкого даже сейчас для любого из его
бывшие закадычные друзья узнали бы его, если бы случайно столкнулись с ним. Они бы, в качестве
кульминации его скитаний, увидели, как его затащили в отвратительную городскую,
грязный, отвратительный, яд кишащие тюрьме, в ожидании Милостивого приказа
справедливый и честный судья, кто может, может, сжалится на
ему; и, в качестве завершения, видели его приговорили к каторге, как
бродяга.

Святая Святых! хвала Господу! плачьте, хранители хлебов и
рыбы! Если бы не доброта чистой молодой женщины, его дети могли бы
умереть с голоду. И говорят, что мужчина- великодушное создание!

 * * * * *

В маленьком черном кабинете The Die Питер сидел, сгорбившись, как
пускающая слюни обезьяна, разглядывающая интерьер своей лавки старьевщика через свой
глазок. Он увидел, скрючившиеся Эли, как глупый осел, приняв другое
с короткой стержневой парень, потому что он не давал пароль.
Он увидел, что Эли повалили на пол, и мужчина ударил его ногой по ребрам. После чего
Питер собрался с духом и вышел, чтобы выяснить причину
беспорядков.

- Ха, Уэлти Морн, - прошептал Питер, увидев, кто это был. - Входи.
и он заковылял назад, оставив побежденного слугу приспосабливаться
сам, как сможет.

"Садись", - сказал он Уэлти после того, как сам рухнул, как раздутый омар
, и взялся за трубку, и за шпионаж. "Что? Что теперь?" - спросил он
.

- Наконец-то мы получили весточку от Билли Бартона, - сказал Уэлти.

- Откуда у тебя эта информация? Негодяй! - сардонически прорычал Питер.
- От Монро.

- От Монро.

- А Монро?

- От Кобба.

- А Кобб?

- От начальника тюрьмы.

- Негодяй! - заорал Питер. - Пусть он там умрет! Сколько у него времени?

"Шесть месяцев".

"Хорошо! Увеличим срок еще на шесть".

"Должен ли я вернуть эту информацию?" - спросил Уэлти.

"Да", - отрезал Питер. - Что еще от Монро? - спросил я.

"Он не справился с винтропом".

"Что дальше?"

"Его новый план - назначить его казначеем компании".

"Хорошо! Иди к нему, скажи ему. Как девочка?"

"Jarney взял молодого человека к себе домой, чтобы увидеть ее, и она
восстановление".

Питер нахмурился, услышав это, то есть ту часть информации, которая касалась
того, чтобы отвезти Уинтропа в дом Джарни. Он потер руки, энергично затянулся
своей трубкой, чуть не плюнул на Уэлти, пытаясь дотянуться до
ящика из-под опилок, который использовался как сосуд для отхаркивания.

"Она прекрасная девушка", - сказал Питер. "Что значит ничья Монро от
происшествие?"

- Что Уинтроп неравнодушен к ней.

- А ее отец? - спросил Питер.

- Он это допускает.

- Почему молодой Кобб не настаивает на своем? - спросил Питер.

"О, она никогда не будет иметь с ним ничего общего".

"Почему бы ему не убрать Уинтропа с дороги!" - воскликнул Питер.

"Он плетет веревки, чтобы заманить его в ловушку", - сказал Уэлти, оскалив зубы
, как оскалившийся пес, и сверкая зелеными глазами.

"Что еще?" - спросил Петр, перестав потирать руки, и, глядя на
Уэлти с некоторым беспокойством.

"Это будет удар по все бумаги", - ответил Уэлти.

"О, все готово", - сказал Питер со всепоглощающей гордостью (судя по
тому, как быстро он потер руки). "У полиции есть инструкции
арестовывать каждую собаку, как только они уволятся со своей работы. Что
еще?"

"На "красных зажигалок" наложен дополнительный налог", - ответил Уэлти.

"Хорошо!" - взорвался Питер. "Скажи Монро, чтобы остерегался волнений среди
них".

"Они все справятся".

"Хах, я думал, Джейкоб доставит их в "Тайм", - прошептал Питер. "Как дела?"
"Как дела у него с его новой компанией?"

"Через неделю у него будет миллион на руках".

"Почему он не заработал десять?" - спросил Питер.

"Он боится, что люди уже устали столько акций уже на
рынка".

"Угольный комбинат", - сказал Питер, улыбаясь.

"Но это был проект другая банда", - сказал Уэлти.

"Ну, я получил свою дань, а также Иакова, для нашей маленькой помощи"
он ответил, с более ожесточенно тереть.

"Ах, они все заплатят ... то есть большие".

"Некоторые из маленьких тоже, да?" - сказал Питер.

"При чем здесь я, Питер?" - внезапно спросил Уэлти. Этот вопрос заставил
Питера быстро поднять глаза с хитрой усмешкой.

"Ты не показываешь белое перо?" - спросил Питер.

"Нет, нет; но мне нужны деньги".

"Сколько?"

"Тысяча".

"Я попрошу Джейкоба встретиться с тобой", - ответил Питер.

Затем Уэлти ушел. Он нашел Илая там, где оставил его, без сознания.
несколько посетителей стояли рядом, ожидая, пока молодой человек сам поднимется.
приятно провести время. Покупатели зашли в магазин, и
когда они увидели Илая, лежащего на полу, заметили между собой, что он
решил вздремнуть после обеда. Когда один из них попытался разбудить его,
они встревожились, думая о том, что могло произойти, потому что Илай не хотел
просыпаться. Итак, они стояли вокруг него в раздумье, когда
Уэлти вышел из кабинета Питера. Уэлти искоса взглянул на Илая, как будто
соблаговолил опуститься так низко, чтобы оказать помощь своей жертве, протиснулся мимо
зрителей и вышел через парадную дверь.

Питер, увидев что-то неладное, он в волнении, с
живот о перед ним ноги. Он не заметил в свой
глазок, что Илай не приступил к своим обязанностям, пока Уэлти был в его кабинете
настолько велик был его интерес к этому посетителю. Но, обнаружив Илая в
затруднительном положении, Питер обратился к одному из своих клиентов с просьбой помочь ему
воскрешение. Вслед за этим Илая подняли на ноги, но он был так близко
гибкость веревки не позволяла ему принять
перпендикулярность стоящего человека. Затем было применено то старое средство - вода.
безрезультатно. Илай был похож на выцветший кусок синего ситца,
таким мертвенным было его лицо.

Они вызвали врача; безрезультатно. Они вызвали скорую, и
передал его в больницу. Они позвонили в полицию, чтобы сделать
расследования; безрезультатно. Питер ничего не знал. Это было странно
Роман. Клиенты, конечно, ничего не знали; никто не мог получить информацию.
ни хвоста из того, что произошло, Эли. Это было глубокой тайной - для полиции.
департамент.

Питер нанял нового клерка, временно, и снова взял трубку и
глазок. Уэлти вернулся к своим обязанностям в офисе Jarney & Lowman. Тем временем
жизнь Эли Джери висела на волоске; а мир
бизнеса все еще двигался вперед; ибо он был всего лишь бедным клерком.




ГЛАВА XVII.

ДО СВИДАНИЯ! ДО СВИДАНИЯ! ДО СВИДАНИЯ!


Как метафизик, Джон Winthrope не могли представить свой законопроект
услуг, в непрофессионал чувство, за визит в Jarneys.
Это было сокрушительное бремя, которое несло так сильно на него, как он ушел
особняк на холме в ту ночь, и не растерялся в водовороте все
путь к городу, и к нему в комнату, и в его постели, и даже в конце
ночь, до исчерпания время избавляла его возле ломать другого
день.

Это был первый раз, когда настоящая буря страсти обрушилась
на его жизненное море; это был первый раз, когда Купидон со своими
орудиями войны пришел, чтобы предложить битву на его безмятежном и мирном поле
о подающем надежды холостяцком образе жизни. Для него это был самый первый раз, так что
amourously пассивного был он в сторону пока маленький проныра в
делах сердечных. Это так со многими людьми, мужчинами и женщинами; но когда
буря после перерывов в их unimpressionable души это как
ураган напустили, и необузданная.

Теперь он увидел новый свет на небесах, даже сквозь дым над
Питтсбургом; новая вечерняя звезда появилась на его небосводе и закружилась
через вселенную его ночи, чтобы встретить его на рассвете; новая луна
возникло и разразилось полным отражением темного мистицизма; новое солнце
обвел арку своей холодной земли и заставил растения радости распуститься
покрыться листвой. Ах, теперь для него не существовало времен года - было светло днем,
светло ночью - и он видел все с помощью своего визуального гороскопа
кроме - всегда кроме - решения великой проблемы
это поставило его перед фактом.

На следующее утро после визита Джона повидаться с мисс Э.здравствуйте, мистер Джарни.
прибыл в офис на полчаса раньше назначенного времени. Он настолько отличался
от того, каким был в предыдущие несколько дней, что Джон инстинктивно
чувствовал его избыток веселья на протяжении всего дня. Вместо
взяв его диктовку, как это было по своему обыкновению, г-н Jarney темп
пол в его гордым и надменным способ делать такие вещи. Он говорил
Джон, войдя, со своей спокойной, официальной ясностью, как это было у него в обычае
когда Джон вошел, он занял свое место за столом своего хозяина. Джон
сидел и ждал, когда мистер Джарни распечатает свои письма и продолжит; но он этого не сделал
сначала он не прикасался к письму. Некоторое время он ничего не говорил, но ходил
по комнате, размышляя, словно борясь с противоречивыми мыслями. Через
Некоторое время он разрушил чары.

"Молодой человек", - сказал он, остановившись на ходу перед Джоном, с
руками, глубоко засунутыми в карманы, и острыми глазами, сверкающими, - "Я не
знаю, что о вас думать".

"Неужели я такая уж головоломка?" - спросил Джон, встретившись взглядом со своим учителем.
Его собственный взгляд был таким же острым, как и те, что были обращены на него.

"По правде говоря, так и есть", - ответил мистер Джарни. "Вы - самая большая головоломка, которую мне
когда-либо приходилось разгадывать".

"Мистер Джарни, вы ставите меня в очень неловкое положение", - ответил Джон. "Я
пока не уверен, что вы подразумеваете под своими намеками".

"Мой дорогой мальчик ..." начал он, потом спохватился, решив, что его
порядке, слишком хорошо знакомы, и продолжал: "г-н Winthrope, вы хозяин своей
собственную судьбу. Вы можете сделать это как угодно. Вы можете быть лидером
дел, или вы можете ничего не будет".

"Я только надеюсь на возможность, мистер Джарни, претендовать на честь быть
первым", - ответил Джон.

- Я не это имел в виду, мистер Уинтроуп; дело в том... ну, в том, что вы
можете это сделать.

"Я, конечно, в еще большей растерянности, пытаясь понять вас, мистер Джарни", - сказал он.
Джон улыбался, но все еще верил, что понял. "Тем не менее, я
ценю то, что вы говорите, и всегда буду относиться к вашим взглядам с большим
благосклонностью".

- Позвольте мне сказать вам, мистер Уинтроуп, - продолжал он, - что деловая жизнь - это
ужас для среднего человека. Он имеет так много взлетов и падений, которые у меня есть
часто удивлялся, как много получится через все его неопределенности. Я
начинал так же бедно, как вы, а может быть, и беднее, и пришел туда, где я есть
со многими страданиями, сопровождающими меня. И все же меня называют успешным.
Если бы я, чтобы снова начать, я бы последовать другое призвание-наука,
литературе, живописи или музыке. Это те вещи, которые являются компенсации
для душевного спокойствия. Но большинство людей считают это деньги. Я не. Я
делал когда-то, но я уже прошел этот период класть деньги выше
все остальное. Некоторые, без сомнения, скажут, что теперь это моя точка зрения, поскольку
У меня есть деньги. Действительно, если бы у меня не было ни цента, я был бы того же мнения
. Таково было мое мнение до того, как я его накопил, и я до сих пор цепляюсь за
это хобби. Тем не менее, я должен продолжать его приобретать. Зарабатывать деньги - это
предложение бесконечной цепи. Как только вы попадаете в его сети, вы
не можете освободиться - вы не можете сопротивляться его чудесному влиянию. Да ведь я бы хотел
освободиться от его рабства; Я бы хотел быть таким, как ты,
без забот и хлопот, которые влекут за собой деньги; Я бы хотел
поменяться с тобой местами, если бы это было возможно. Но этого никогда не случится, я полагаю
, пока у меня есть мои нынешние связи. Я часто думал
что я хотел бы оторваться от всего этого, быть свободным
идти куда захочется; наслаждаться жизнью со своей женой и дочерью так, чтобы
это было бы по нашему вкусу - каким-то образом, отличным от нашего нынешнего
существования. Я не говорю, что я приму такую жизнь; я могу. Я не хотел читать вам эту лекцию, мистер Уинтроуп;
Я не собирался читать вам эту лекцию, но так, как я ее прочитал
. Я буду придерживаться этого.

- И все же я по-прежнему погружен в глубокую тайну, мистер Джарни, - сказал Джон.
откровенно и более фамильярно, чем когда-либо говорил с ним раньше.

"Если бы я был молодым человеком, как вы, и у меня были бы деньги, я бы поехал к себе домой
- предполагая, что ваш дом мой - и там мирно прожил бы
остаток своих дней", - ответил он.

"Вы бы предложили мне сделать это при моей нынешней бедности?" - спросил Джон.

"Нет, я просто предполагаю", - ответил он.

- Я не могу ничего предполагать, мистер Джарни; я не в том положении, чтобы предполагать
.

"Это верно, Мистер Winthrope, не думаю, что что-либо; всегда верить
он, а затем идти вперед", - сказал он.

"Это то, что я пытался сделать; но верить во что-то и
получить это - два совершенно разных дела".

"Да, вы правы".

Затем он пересек комнату и вернулся.

"Я потрясен вашей манерой поведения", - сказал он, глядя на меня сверху вниз.
Джон. - Вы еще не поинтересовались здоровьем моей дочери?

- Я намеревался это сделать, мистер Джарни, при первой же возможности вмешаться
в нашу беседу, - сказал Джон.

"Я очень рад сообщить, что ей с каждым часом становится лучше", - сказал мистер
Джарни, поворачиваясь на каблуках, снова пересекая комнату и
возвращаясь со свежесожженной сигарой во рту.

"Я желаю ей всего наилучшего", - ответил Джон, а затем остановился на том, что намеревался сказать дальше
остановился только на мгновение, когда спросил: "Мистер Джарни,
с вашего разрешения, я хотел бы время от времени навещать мисс Джарни
во время ее болезни. Могу ли я добиться исполнения этого желания?

"У меня нет возражений - пока она больна", - ответил он, сделав эту единственную в своем роде
оговорку.

Затем он сел и взялся за работу. В полдень он попросил Джона обед
с ним. Джон согласился, и обедали. В четыре часа дня он попросил Джона
пойти с ним домой поужинать. Джон согласился и ушел.

Поначалу сочетание обстоятельств, связанных с близостью Джона к семье
Джарни, было для него совершенно непонятным. Но по прошествии
дней он постепенно и уверенно убеждался, что его услуги в качестве
служащие этого богатого человека принадлежали не только к низкому сословию.
Снисходительные манеры Джарни, его прямота, его безоговорочная
вера в него, его добрая воля к нему, его отказ от форм, все
показал ему, что он не так неприступен, как может показаться
любой молодой человек с качествами Джона Уинтропа.

Одержимый неутолимым желанием поступать правильно,
честный, благородный или оправданный, Джон придерживался курса, который всегда сохранял
к нему благосклонность. Он делал это не по какому-либо заранее обдуманному плану или
Он строил планы, чтобы достичь своей цели, но это было
свойственно его характеру. Днём он усердно трудился, чтобы добиться
результатов; по вечерам он с большим вниманием изучал свои предметы —
всегда был занят, всегда был готов ответить на звонок или призыв. Мистер Джарни быстро разглядел в нём все эти черты и поощрял его, как и любого другого человека своего склада, если тот проявлял такую же относительную приспособляемость и верность. Мистер Джарни считал, что у Джона есть много достоинств.
взращивая. Поскольку он долгое время собирал урожай на поле юности,
то теперь, когда он приобрёл
Джона, он считал, что собрал хороший сноп пшеницы, когда собрал его;
и он намеревался, если всё пойдёт как надо, показать свою истинную
ценность, если представится возможность.
Но, несмотря на то, что он придерживался таких взглядов на этот материал,
он ни на секунду не подумал, что его дочь каким-либо образом
примет участие в этом предложении. Он и не подумал бы ставить её в неловкое положение.
взгляды на бизнес совпадали с его отцовскими идеями; и он никогда бы этого не сделал
оправдывал себя или свою жену, если бы они хоть на йоту допускали
мысль о необходимости упоминать ее имя в таких корыстных
сделках.

По причине чрезвычайного события, однако, что сбылось,
анент его дочь, он волей-неволей вынужден смягчить любого
отборочный conducements что может связать ее с кем бы он ни утверждал
честь быть его второй, как Джон, в бизнесе. Его
дружелюбие по отношению к Джону в течение последних нескольких дней может быть истолковано следующим образом
одна особенность со стороны читателя; которая заключается в том, что он поощрял этого
молодого человека добиваться руки его дочери; но это дальше
от мысли, что он отдаст ее какому-либо молодому человеку
распутница, которая могла бы попросить его об одолжении. При этом он был настоящим
отцом в самом высоком смысле этого слова. Он любил свою дочь. Он исполнял ее
любое разумное желание. Он даже зашел так далеко, что нажил себе непримиримых
врагов среди Четырехсот, достойным членом которых он считался
, отвергая и препятствуя их видам удовольствий для
молодые мужчины и женщины, и, глядя с неодобрением на отроков, которые заплатили
его дочери меньше внимания. Одним из его самых непростительных проступков,
в этой связи, было его беспощадное негодование по отношению к Джасперу Коббу.
упорство в желании ухаживать за Эдит с матримониальными намерениями.
Коббы, естественно, не могли простить ему такого обращения с ними.
юный подающий надежды, который как раз в это время посыпал свой путь самым диким
сортом овса. И, как будто удача никогда не подводила его, Эдит и ее мать,
совпали с ним. Следовательно, такое их отношение придало ему
наибольшее удовольствие, и усиливается его склонность останавливаться на
ничего, что могло бы удовлетворить свои претензии к его покровительству.

Предыдущее утверждение сделано для того, чтобы показать, каким человеком он был с
своей семьей; но не для того, чтобы оправдать его за то, каким человеком он был со своими
деловыми партнерами. Так, в показе пользу в сторону своего секретаря, он
выступал с двуспальной возможность, я. е.: кто заслуживает доверия
работодатель же в очень важное место; в других, чтобы выслужиться перед собой
очень милая дочь, независимость, которая может разыграться на
понятно путей его собственный дом.

В тот день он пригласил Джона пообедать с ним в основном из великодушия. Он
пригласил его к себе домой снова в основном из-за того, что его уход мог бы
принести пользу его больному ребенку в ее галлюцинации. Больше ничего. Он делал
все это так весело и в такой необычной манере, что
Джон был сбит с толку. И он сделал это, не задумываясь о последствиях,
как поступают многие отцы в минуты волнения от своей бесконечной любви к
своим отпрыскам.

Войдя в особняк на холме в этот, свой третий визит, Джон испытал
совсем другие чувства, чем раньше. Прошло время с тех пор, как он был там.
Он провёл время в раздумьях и размышлениях, в результате чего
безнадёжно влюбился. Ни позолоченный зал волшебного дворца, ни
каста или идол-фетиш, ни условное богатство или власть, ни
презрительная угроза разгневанного отца или ворчливой матери, ничто
не могло помешать ему в завоевании, если бы Эдит была согласна. Если
бы нет, то он бы простил её, и — возможно, возможно —

Эдит спала, когда Джона провели в её комнату. Стар, всегда
полная надежд, всегда верная, сидела у её постели. Увидев Джона, Стар встала и
подойдя к нему навстречу, она прошептала, взяв его за руку: "Ей
лучше... становится лучше с каждым часом, но очень медленно. Сейчас она спит".

- Тогда я отойду, пока она не проснется, - сказал Джон.

- Нет, останься, она скоро проснется, - сказала Стар.

Со стороны спящей не доносилось ни звука, таким мирным был ее покой и таким тихим ее
дыхание. Ее руки лежали обнаженными поверх безупречно чистого покрывала, и в них не было никакой
нервной дрожи. Румянец лихорадки накануне стало.
Ее глаза были закрыты, а губы у нее были плотно закрыты. Ее волосы лежали
локоны на висках. Была ли она мертва? "подумал Джон; или это был тот самый
покой усталой души в покое, который снизошел на нее? Он дрожал от сильного
страха. Эти милые голубые глаза были закрыты от дневного света; эти розовые
щеки поблекли; улыбка исчезла. Там не было ничего, чтобы убедить его
что она жила.

Ободренный большое беспокойство, которое овладело им, придвинул стул
и сел на ее кровать. Он взял ее за руку и пощупал
пульс. Он обнаружил, что она пульсирует, и почувствовал облегчение. Он сидел там
молча, непостижимо счастливый, с его собственным сердцем, бьющимся так громко,
что он мог слышать, как оно бьется. Ах, Эдит, в ее дремоте, могла бы
она также услышала его телепатическое биение, потому что внезапно открыла глаза и
обратила их на Джона и улыбнулась, настолько спокойным было ее пробуждение.
Она не отнимала руку, что Джон держал, ни она, похоже,
в знак признания. Но она вздохнула. Это был вздох своей болезни,
или вздох для него?

"Как вы себя чувствуете сегодня вечером, Мисс Jarney?" - спросил Джон, понизив голос,
с глубоким умилением.

Затем, она широко раскрыл глаза, как будто удивленная, и отняла руку.

"Вы что, не узнаете меня, мисс Джарни?" - спросил Джон, и ему в голову пришла страшная мысль
что она вернулась к своему прежнему состоянию.

"Это вы, мистер Уинтроуп?" - спросила она, и глаза ее загорелись. "Почему же,
да; я думала, что вы доктор. Я так ослабела, мистер Уинтроуп,
что едва могу говорить.

"Вам лучше?" - Спросил он.

"Немного", - слабо ответила она. "Как я рад думать, что
ты пришла".

"Возможно, для меня было бы лучше не приходить, пока ты в таком подавленном состоянии", - сказал он
.

"Я чувствую себя лучше каждый раз, когда ты кончаешь", - ответила она.

Она непроизвольно протянула руку через край кровати. Он взял ее
поднял и подержал его; а затем прикоснулся губами к ее маленьким пальчикам - пальчикам
таким маленьким, нежным и белым, что теперь они были как высеченный мрамор,
податливым в его руках. Она не сопротивлялась, в основном из-за неспособности отвлечь его
прочь, будь у нее такое желание. Она не делала вид, что скрывает свою
нежность к нему, и не пыталась говорить с каким-либо намерением поторопить
его уйти, когда он предположил, что ей лучше отдохнуть в абсолютной
тишине. Джон все это видел. Но он считал, что, учитывая ее хрупкость, ему
следует быть очень осмотрительным в своих действиях и оставить природу, и что
сам он мало что мог сделать, чтобы вернуть ей прежнее душевное и
физическое здоровье.

- Вы останетесь еще ненадолго, мистер Уинтроп? Мне становится лучше, - сказала она
.

"Я не решаюсь остаться, мисс Джарни, опасаясь нарушить ваш
покой", - ответил он.

"Я лучше отдыхаю после встречи с тобой", - прошептала она дрожащим голосом,
как будто собиралась расплакаться.

"Значит, меня заверили, что я могу прийти снова?" он спросил.

"Ты должен приходить часто - очень часто - каждый день - хорошо?"

"Если твой отец будет продолжать в том же духе?"

"О, он будет приходить; папа такой хороший".

"Это галлюцинация, с которой она борется, - подумал Джон, - или это
воля чистого сердца, выражающаяся слабым языком?" Он все еще пребывал в замешательстве, но его
надежды не покидали его.

- Мистер Уинтроуп, - сказала она после недолгого молчания, - вы пойдете с мисс Уинтроуп?
Бартон в воскресенье приедет к ней домой и сделает для меня то, что я планировал сделать
до того, как заболел?"

"В самом деле, я буду рад сопровождать ее и сделаю все, что вы пожелаете", - ответил он.
"Я планировал так много сделать для бедных в районе мисс Бартон", - продолжила она.

"Я очень много планировал сделать для бедных в округе мисс Бартон". - "Я очень много хотел сделать для бедных в округе мисс Бартон".
она продолжила. "Я привел ее сюда, чтобы она была моей спутницей и помощницей - такой
она хорошая девочка, но сейчас я ничего не могу сделать, если ты не поможешь.
Ты поможешь?

"Я сделаю это добровольно", - удивленно ответил он.

"Когда я поправлюсь, я возьму тебя к себе на службу; мы можем сделать так много хорошего"
для этих несчастных людей.

"Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем помочь тебе в этой работе".

"Тогда, вы и Мисс Бартон может начать ее сейчас; я присоединюсь к вам, когда я
выздоровели".

"Это будет прекрасное сочетание ради благотворительности", - ответил он,
с энтузиазмом.

"Я знала, что ты примешь участие в этом плане. Какой ты хороший!" - сказала она,
со слабой попыткой выразить свою благодарность за него улыбкой.

- Боюсь, вы мне льстите, мисс Джарни, - ответил он, все еще держа
ее дрожащую руку.

- О нет, папа говорит, что ты такой хороший, и я знаю, что это так.

- В котором часу в воскресенье мы пойдем, мисс Бартон? - спросил Джон, поворачиваясь к ней.
молодая леди с возрастающим энтузиазмом отнеслась к его накопившимся обязанностям.

- Часов около десяти, наверное. Позвоните сюда в тот час, когда машина
будет ждать нас, - ответила Стар, садясь рядом с ним, проявляя к нему такой же
интерес, как и сама Эдит.

"Я буду действовать с точностью до минуты", - ответил он.

Джон целый час оставался у постели Эдит, разговаривая очень конфиденциально
с этими двумя божественными девами - одна из них богатая, другая бедная,
но обе наделены многими небесными добродетелями. Эдит становилась все беспокойнее.;
хотя на протяжении всего этого Джон был осторожен в том, что и как говорил.
он сказал это, чтобы не взволновать ее.

- Ты идешь? - спросил я. спросила она, увидев его рост. "Мне жаль, что я не
выдерживают нагрузку больше".

"Я должна идти", - ответил он.

"Вы придете завтра? тогда мне будет лучше", - подняв руку к
проститься с ним и до свидания.

Он опустился на колени у кровати и на мгновение сжал ее руку в своих.
Как она дрожала, и как это взволновало его!

"До свидания", - сказала она.

О, он молился в своем сердце, чтобы она была здорова в этот момент
несмотря на его собственное глубокое горе, чтобы страх, который был в нем, был изгнан
и он узнал свою судьбу.

"До свидания", - сказала она.

Спускаясь по лестнице, он слышал, как этот дрожащий голосок произнес:
"До свидания". Через весь ужин он услышал звон, как отдаленный
trembulations ветра-колокол; выходить из дому он услышал, как его зовет
за ним; всю дорогу до города он слышал, как она звенит, звенит от
всего, что касается мимолетных вещей на улицах, превращая всю
грязь и страдание в музыку. Зайдя в свою комнату он держал в трепете,
дрожа, пока что темный маленький место было настоящим раем. И буду
во сне он продолжал петь ... петь "до свиданья! Добрые-е!
Б-о-о-д----б-ты-и!"




ГЛАВА XVIII.

ПИТЕР ДИМЕН ОТОМЩЕН.


Черное и зловещее, как Бастилия, возвышается громоздкое беспорядочное здание
этого знаменитого учреждения, где нарушители закона получают компенсацию
из-за их слабостей. Среди зеленых холмов и у мутной реки он
стоит как окруженная валом крепость в дикой стране. При солнечном свете и в облаках, в
тумане, дыму и копоти, он стоит задумчивый, вечно молчаливый, вечно угрюмый;
это место проклятым, на удивление добропорядочных мужчин, которые происх
чтобы пройти его путем. За пределами звуков бурлящей реки, за пределами шума
кузнечного горна и молота, за пределами обычных мест обитания людей, это похоже на
уединенный пчелиный улей, когда все работники находятся внутри. Никто не слышит
стук молотка, никто не слышит пиления, стука, звона, ломки,
пение, воспевание, молитва всех, кто находится там, за исключением неамбициозных
самих работников. Потому что это пенитенциарное учреждение.

Мужчины с мрачными лицами, с заряженным оружием, расхаживают по его звенящим залам,
в то время как из-за стальных решеток выглядывают навязчивые лица. Протектора много
ноги тяжело, в ногу, на закаленные пол, а мужчины-файл для их
местах, например, специально обученных собак низкопоклонство перед своими хозяевами; стук
многие молотки как страшный похоронный марш по утраченным; пение
многие мелодия слышна, за время отдыха, как только веселой ноте
исходящий оттуда. И прежде всего старый знакомый человеческий запах.

В углу камеры, на койке, лежит мужчина. У него затуманенные глаза, и
его лицо распухло. Его ноги кровоточат, а изношенные ботинки лежат
на полу. Его старый голубой костюм и рубашка порваны, грязные и
готов отпасть от него. Он крутит головой из стороны в сторону, и бьет
его грудь с его узловатые руки. Пена судорожного кашля застилает
его рот, а из ноздрей течет кровь. Он Билли.
Бартон... умирает... умирает... в одиночестве! Пока звенят молотки, а мужчины поют,
и стражники расхаживают взад и вперед; пока часы тикают, чтобы другие люди
приходили и уходили; пока солнце светит где-то для счастливых, для
как хорошие, так и плохие, и вся жизнь снаружи трепещет от энергичного существования.
Билли отправляется в свое последнее путешествие.

Его привезли из отвратительной тюрьмы, где мефитская грязь была превыше всего, в
это место, где жестокие люди превосходны в своей жестокости. Истощенный,
изможденный и доведенный до отчаяния из-за оскорблений, обрушившихся на его безумную
голову, он был ужасен в своем упрямстве в отношении тюремных правил. Его отправили в
работать с мячом и цепи, привязанной вокруг его лодыжек, когда лежа на
одеяло было тяжелым и болезненным для его задач. Он был
слабый. Он не мог работать, не говоря уже стоят. Он был слаб, болен, с израненным сердцем.
Но никто не видел его страданий. Никто не хотел этого видеть. Ибо зачем им это?
Он был всего лишь бродягой, и почему он должен привлекать к себе внимание?

Его толкали, колотили, избивали, потому что он не мог
работать. За неудачу его кормили хлебом и водой;
на него надели смирительную рубашку, подвесили за запястья, напоили водой; бросили
в темницу и выпоротый. Но зверь иногда восстает в человеке,
когда встречается с грубияном, и Билли нанес ответный удар. Это было началом
его конца; ибо заместитель, будучи еще не удовлетворен полным осуществлением
своей власти, проявил еще больше своей жестокости и положил
Билли Лоу с дубинкой, которую он носил, и потащил его, как собаку, в
свою камеру, и бросил его на койку умирать - в одиночестве!

Расследование смерти бедняги Билли Бартона Почетной коллегией властей
выявило один из самых необычных случаев, которые
когда-либо попадал в поле их зрения. Билли умер от сердечной недостаточности,
они объявили. Конечно, каждый человек умирает, когда его сердце перестает биться.
Даже эти хорошие и честные члены Почетного совета
Когда-нибудь авторитеты умрут от этой болезни; и, без сомнения, на надгробии
будут написаны все их добродетели. Билли Бартон... будет
просто Уильям Бартон, вот и все.

Кто должен предъявить права на тело? Были ли у него друзья? они педантично
навели справки. Да, они нашли одного. К тому же достойный человек - Питер Димен,
скромный старьевщик; Старый друг Билли, конечно, который обеспечил бы
достойные похороны, и видим, что последние печальные обряды были им
тленные останки. Да, Питер Dieman бы делать все это, будучи очень
щедрый и благотворительного человека; ибо, кто будет препятствовать его мотивы?

 * * * * *

Тело, в истинном вымысел подобных мероприятий, отраженных в очень
торжественное государства в той лачуге на южной стороне реки Мононгахила
возле которого и в котором все живое время Билли Бартона было потрачено.
Все его дети присутствовали на похоронах, за исключением того, что один из
дурной репутацией, которые предшествовали отцу на незнакомой трассе. Все
присутствовали его бывшие друзья, добавился еще один: Питер Димен.
Присутствовал еще один друг в лице Джона Уинтропа в качестве
представителя Эдит, которая прислала единственные цветы.

Если бы Билли Бартон воскрес, когда лежал в гробу,
опираясь на два стула, он увидел бы перемену в обстановке
своего земного дома; он увидел бы обои на стенах, где когда-то
были следы обесцвечивания временем; он увидел бы ковер на полу
, картины на стенах, одна из которых, как он увидел, была
Мадонна с младенцем; он увидел бы многое, чего не было.
когда он был одурманенным, безответственным хозяином. Ах, он бы
увидел своих маленьких дочек, одетых в новые платьица, с простой имитацией
гордости за свое поведение; и своих мальчиков он бы увидел, хотя
все еще очень грубые, в слабой попытке проявить тщеславие по поводу своей новой одежды.
Он также увидел бы его неряха-жена в новом платье, с распущенными волосами
сделали и новую надежду маскироваться за ее стоическое лицо. И он бы
увидел ту, другую, свою дочь Стар, с которой он жестоко обращался все это время.
скорбные годы, пришло время вознести Богу мольбу за свою душу; и,
если бы его дух еще не отошел, он услышал бы, как она плачет в
своей тоске. Когда он лежал в саване он бы почувствовал теплое прикосновение
маленькие руки на его жестком лице, а малыши стояли около его
Биер один последний прощальный взгляд на "пап", прежде чем человек в черном уже
накрыл лицо от их смотреть вечно; и он увидел бы
Джон, во всей свежести и красоте юности, утешающий
поддержка своему единственному ребенку, который пролил слезу. Более того, он бы
видел этот преувеличенный образец человечности, Питера Димена, во всей его
непримиримой ненависти к нему, сидящего в углу и слушающего с
восхищением монотонный голос священника, произносящего ритуальные слова
и поет "Рок веков".

Похоронный кортеж торжественно проследовал по многолюдным улицам,
унося его прочь; и пока люди с благоговением смотрели на его кончину,
возможно, вспомнив, что когда-нибудь они совершат такую же долгую поездку,
они мало что понимали в том, как он жил и как умер.

В Хоумвуд, довольно приличное местечко, они отнесли его и поместили под
землю, а пронизывающий ветер поет его похоронную панихиду. Над
его могилой Звезда и Джон установили надгробный камень с надписью "Наш отец, Уильям
Бартон; родился в пятницу, 13 декабря 1861 года; умер в пятницу, 13 декабря 1907 года",
как единственная легенда. Никаких добродетелей у него не было, чтобы их регистрировали, как у членов
Почетного совета властей. Но он ушел - окончательно ушел - из
суматохи этого мира.

 * * * * *

Питер Димен снова сидел в своем маленьком черном кабинете в Die, покуривая
свою скандальную трубку, потирая красные руки и щуря поросячьи глаза.
глазами; и время от времени давая волю дьявольским вспышкам совершенного
удовлетворения. Ничто так не занимало его мысли в настоящее время, как
размышления о своей победе - о своей победе над Билли Бартоном,
никчемным пьяницей.

В юности Питер соревновался с Билли за руку Кейт.
Джарни, двоюродная сестра Хайрема Джарни. Кейт, будучи молодой и невежественной,
выбрала самое привлекательное лицо и приняла свою судьбу с этим лицом
и со всеми ужасами, которые его сопровождали. Питер, обладавший
мстительной натурой, начал свою жизнь в одиночестве, разочарованным человеком, и
стремился утопить свои печали в роли главного надзирателя Уорда Хилера.

Питер в молодости был не таким уж плохим человеком, но угрызения совести из-за своей
безответной любви толкали его на дьявольские поступки. Отсюда его отношение
ко всему человечеству. Почти двадцать лет он был сердитым, раздражительным и
деспотичным; и удивительно, как он сохранял свою власть в своем
завистливом обращении со своими приспешниками и начальством. Но это может быть
объяснено его единственной спасительной милостью - знанием того, как натянуть "веревки"
для системы - Трансплантата - не разрывая ни одной из них и не экранируя
заклятые заговорщики, за что он был щедро вознагражден. Почти двадцать лет
он жил как медведь, проводя дни в своей черной мастерской, а
ночи в убогой комнате наверху, как скряга - всегда с
непримиримая ярость, пылающая под его волосатой грудью. Почти двадцать лет
он размышлял, пока копил состояние, которое давало ему лишь
единственное утешение, которое могло принести "когда-нибудь". И его день настал
наконец.

Таким образом, пока он сидел в своем кабинете, курил и растирал зубы, прежний свет вернулся к нему.
и он не замедлил действовать. Оставив мастерскую на попечение
новый клерк (Эли Джери был еще нездоров) вышел. Найдя
поставщика "домов на продажу", он обошел их стороной вместе с
этим человеком в поисках удовлетворяющей кучи камня и строительного раствора.
Выбрав дом в одобренном стиле и с необходимым количеством комнат,
он купил его в районе богатых людей Ист-Энда. Затем, обставив
его со всем блеском, какой только можно было купить за деньги, он поместил в нем
все семейство Бартон, за одним исключением, конечно; и в течение месяца
был на свободе, так мало он сомневался в приличиях, что сделал
увядшая любовь его юности к его жене. И боги заставили его улыбнуться,
наконец.

Так, влияющие был этой новостью на виду Эли Jerey, что он
немедленно стал вызывать себя из своего выздоровления вялость; и
еще две недели был на прежней должности, с теми же cadavorous
смотреть в его лицо, и то же рабское понятий в голове. С тех пор, как Питер
покинул свой офис: что он сделал сразу после женитьбы: эта
маленькая черная дыра стояла безмолвной, бездымной, с накопившейся за годы грязью, которая все еще цеплялась за нее.
годы. Маленький глазок был на месте, теперь без
волчий глаз за всматриваться сквозь него, но все-таки источник
тревога с Илаем, который, так сильна была привычка в нем, даже после
он знал, что его хозяин ушел, подозрительно посмотрел на него снова и снова, как
если она сама превратится в зеленые глаза и повалить их
смотреть, как те без пароля часто делал раньше.
В остальном, у Илая был душевный покой, поскольку этот раздражительный старый ворчун
неожиданно для него выздоровел.

Будучи верен своему доверию, он не мог поступить иначе, чем поступил; и
это хорошо для него. Ибо после того, как Петр вернулся из своей долгожданной
в медовый месяц он приходил в офис только в качестве посетителя. Теперь, в своем обновленном облике, он был настолько великодушен
, что передал лавку старьевщика и
все свои дела Илаю, чтобы тот управлял ими по его желанию. Но это
смена владельца в nowise не отняла у места ни название, которое оно приобрело
, ни честь быть хранилищем всех
секретов Системы, построенной вокруг него, без видимой связи.
Итак, вместо того, чтобы Питер сидел в своей берлоге, свернувшись калачиком, как горностай, он
через некоторое время передал Илаю формальные обязанности по приему и
передачи сообщений между ним и его прихвостнями, с Илаем
расположившись в черном кабинете.

Однажды после вступления его в должность, Илай позвонил
Уэлти Морн.

"Где Питер?" - спросил Уэлти, тихо войдя на священную территорию
Кубика, неожиданно для Илая.

Вспомнив свою встречу с этим молодым джентльменом, Илай засуетился, как
дикобраз при приближении врага, забыв, что он должен был позволить
ушедший в прошлое останется в прошлом и будет служить своему хозяину в новой роли.

- Ушел, - смело ответил Илай. - Я здесь хозяин. Что будете заказывать?

"Куда он подевался?" - спросил Уэлти немного раздраженно.

"Он навсегда покинул эти места", - ответил Илай.

"Удивительно, что он не сообщил парню о таких вещах", - сказал Уэлти.

"Я его посланец; что я могу для вас сделать?"

"Для вас! Надеюсь, не до такой степени!"

"Да, я ... до такой степени", - возразил Илай.

"Хорошо"; и Уэлти несколько мгновений изучал; затем продолжил: "Передайте ему
что Монро хочет немедленно связаться с ним".

"Я сделаю это", - ответил Илай.

После чего Илай спустился в темноту своей частной телефонной будки,
пробыл там несколько минут и вернулся с информацией, что Питер
хотел бы встретиться с ним в тот вечер в восемь часов в "Бартонаже", как он
называл свое новое жилище.

"Очень хорошо", - сказал Уэлти и ушел в угрюмом настроении.

В восемь часов вечера Питер сидел у себя дома во всей своей
пышности и величии, когда накрахмаленная улыбка Монро лучезарно осветила его лицо.
из-за его самодовольства и доселе неведомой экспансивности.

"Ах ты, старый зазывала", - с чувством сказал Монро. - "Ты удивляешь нас всех своим новым
трюком".

Когда Питер смеялся, что он иногда делал и сейчас, он был похож на плачущего теленка
если позволительно такое сравнение; поэтому, когда он разбил себе лицо
Монро не мог не изобразить один из своих хитрых признаков веселья.
ему самому стало весело, и, соответственно, его бесплодное лицо разделилось на
волны ни к чему не обязывающих морщин.

- Хо-хо-ха-ха, - воскликнул Питер, забыв теперь потирать руки, и
вместо этого хлопнул жирной рукой по жирной ноге. - Вам, старина, придется
встать в очередь. Смотрите! и видишь, как все это великолепно, Монро;
подумать только, что я скучал по этому все эти двадцать лет! Хо-хо, ха-ха-ха, хи-хи,
хи-хи, тебе стоит попробовать, Монро, и убрать эти морщины со своего лица!
Питер смеялся над этой шуткой, пока слезы не потекли у него по щекам.

"Мне кажется, вы были счастливы, Петр, как вы идете на
об этом", - сказал Монро, мрачно.

"Да, попробуйте, Монро, Вы можете получить один, не так ли?" сказал Питер, с
дополнительную взрыва на свою толстую ногу, а дополнительный упор в его серьезность.

"Я никогда не встречал свою Судьбу ... то есть, никакой Судьбы, которая захотела бы забрать меня",
заметил он, и улыбка исчезла.

- А как насчет девушки Джарни? - спросил Питер доверительным тоном.

- Этот молодой человек, Уинтроп, кажется, может найти дорогу к ее двери в полном распоряжении.
он сам, - ответил мрачный.

"Кто, ты сказал?"

"Уинтроп".

"Я сказал тебе убрать его с дороги".

"Ну?"

"Ну?"

"Его так просто не отделаешь", - резко воскликнул Монро. "Он
непоколебимый, неприступный, неопределимый молодой паренек, которого невозможно
соблазнить".

"Ты бросил это дело?"

"О, пока нет".

"К чему ты сейчас клонишь?" спросил Питер.

"Чтобы босс отправил его в нью-йоркский офис".

"Отправит ли он его?"

"Возможно".

"Послушай, - сказал Питер шепотом, с какой-то идеей, - поставь его в очередь за взятками
, а потом дай ему уйти".

"Он выше этого", - сказал неустрашимый Монро. "Мы собираемся отправить его
в Нью-Йорк; дадим ему полномочия распоряжаться деньгами и раскроем нашу сеть, чтобы
поймайте его. Это можно сделать. Мы сработаем так ловко, с Батэ Йенгером
в качестве его ассистента, что он не сможет выползти; и мы сохраним деньги за
наши хлопоты ".

- Отлично! - сказал Питер, на этот раз забывшись и потираясь. - Продолжать?

- Это все.

- Хм... - воскликнул Питер. "Ты настоящий бог теста!"

"Ты медведь!" - нахмурился Монро, то есть он попытался нахмуриться.

"Ты, непластичный негодяй", - заорал Питер, поворачиваясь к нему, - "если ты этого не сделаешь".
убери его с дороги и забери эту девушку, я лишу тебя работы.
ты!"

- О, хватит ваших шуточек, - сказал Монро с замазанным лицом. - Спускайтесь
к делу. Сколько я получу за то, что приведу к тебе девчонку?

"Половину," — ответил Питер.

"Что ж, ради этого стоит постараться," — сказал Монро.

"Кстати, Монро, я сегодня получил это из Европы. Прочти,"
— сказал Питер, протягивая Монро письмо, в конце которого было приписано: «Я проиграл пятнадцать тысяч в Монте-Карло; пришли десять, или я немедленно вернусь. (Подпись) Дж. Д.».

 — Он имеет в виду пятнадцать тысяч и десять тысяч? — спросил Монро.

 — Да.

 — Что ты будешь делать?

 — Пошли за Джейкобом Коббом.

— Что он будет делать?

— Конечно, предоставит деньги.

"Джим Даллс пускает тебе кровь изо всех сил", - сказал Монро.

"Мы не можем сделать ничего другого, пока не прекратим пускать кровь другим людям".

"Ты прямо говоришь об этом, Питер".

"Я всегда откровенен, Монро".

"Ты видел Кобба в последнее время?" - спросил Монро.

"Вчера".

"Как продвигаются дела?"

"Пока они идут, - ответил Питер. "А ты не думаешь, что мне
нужно, чтобы они приходили поддерживать это заведение, когда я полностью погружусь в
плавание?"

"Тебе, наверное, нужно, Питер. Я побегу оппозиции к вам, когда я получу то, что
пришли ко мне."

"Убедитесь, что вы не попадете в ручку, Монро," сказал Петр, глядя вверх
искоса взглянул на Монро со странным значением в глазах.

"А ты?" - спросил Монро.

"О, они не могут добраться до меня; слишком много тягот с..."

Как раз в этот момент в комнату ворвался вопящий мальчишка в шелках и атласе
верхом на медном карнизе в качестве "лошади". Увидев незнакомца,
юноша быстро сделал цеп из упомянутого карниза и
начал колотить Питера по голове с такой эффективностью, что Питер
схватил ребенка за штанины и швырнул ему в лицо.загнать
в угол.

"Я думал, тебе нравится твое новое существование", - с юмором заметил
степенный Монро.

"Да", - ответил разгневанный Питер с "хм".

"Ну, если это пример того, что такое супружеская жизнь, я не думаю, что я
хочу чего-то подобного в своей", - сказал Монро с некоторым унынием в изгибе
его губ.

"Не поддавайся так легко унынию, Монро; у меня есть десять таких, как этот,
на исправление которых я трачу все свое время".

"О Боже!" - воскликнул невозмутимый Монро.

"Да; это бывает-Богу, можно подумать, если бы ты был здесь, когда они
все".

"Почему, я скоро в психушку", - заявил Монро, - простонал в отчаянии Бернард.

"Говорят, Монро, я поставил Эли Jerey в моем кабинете", - сказал Петр, изменение
предмет.

"Он, без сомнения, заслуживает повышения; можно ли ему доверять?"

"Не более того; вот почему я поставил его туда. Я отдам ему магазин, когда
мы провернем следующую крупную сделку ".

"Она согласится?" - спросил Монро.

"Согласится".

"Сколько?"

"Сто тысяч; тогда я увольняюсь".

"А нам, беднягам, придется брать крохи", - сказал обескураженный Монро.
"Каждому платят по заслугам", - сказал в ответ Питер.

"Каждому платят по заслугам".
"Убери Уинтропа с дороги, забери девушку, и ты получишь свое".

Монро ушел, чувствуя себя лучше.




ГЛАВА XIX.

ПОКА ОТЕЦ БЕСПОКОИТСЯ, МОНРО СТРОИТ ПЛАНЫ И ПРАЗДНУЕТ.


"Мистер Уинтроуп, - рассеянно говорил мистер Джарни, расхаживая по своему кабинету,
заложив руки за спину и склонив голову в знак сочувствия, - мой
дочери не становится лучше, совсем не лучше".

Джон ничего не ответил, чувствуя, что в тот момент отвечать не следовало,
пока отец так волновался; ибо в тот же самый момент он был тронут.
сам он был за пределами действенности утешительного слова. В ярком свете
горящие лампы накаливания в тот поздний вечер были мучительными и
невыносимыми. Картины на стене смотрели сверху вниз, как насмешливые призраки;
зеленый ковер и отраженный блеск полированной мебели
казалось, упрекали их за то, что они не почувствовали облегчения, которое могли бы испытать оба.
Оживленный шум, гам, рев и грохот улиц были словно
отвратительный кошмар, звенящий в их ушах. Тяжелая пелена дыма, которая
вздымалась и клубилась над крышами домов, пропитываясь своим водянистым
прикосновением, притягивала меланхолию.

Мистер Джарни стоял у окна и смотрел на плоскую крышу
здания, расположенные внизу. Он спрашивает, если вся жизнь в нем и
об этом так рвался со страхом ожидания, как и его собственные; или Ли
из них думал о жизни вообще; или прошедшего, или настоящего, или
будущее. Все свои годы он имел никаких убытков, ни печаль, ни
беды, чтобы установить его скрытые сентиментальности в вскипания. Он прошел
через жернова бизнеса, всегда процветающего, всегда успешного,
всегда лидера, без какого-либо противодействующего элемента его железной воле. Он
прожил свой супружеский период с любовью к своей жене, своему ребенку
и его дом был непревзойденным, он верил, что ничто неприятное
никогда не может случиться, чтобы нарушить спокойствие его идеальной жизни. Он
верили, что Бог благословил его в этом отношении, к
исключение других мужчин. Но теперь грозная рука Судьбы, как он чувствовал, была
обращена против него; и он не знал покоя, пока его ребенок лежал больной, близкий к
смерти.

Он ходил взад и вперед по своему кабинету, охваченный тоской, раздраженный.
молчаливый и глубоко сочувствующий каждому, кому, возможно, пришлось нести подобное
бремя. Остановившись у кресла Джона, он посмотрел вниз на его
секретарь с настойчивостью, вызвавшей у Джона жалость к своему хозяину.


"Мистер Уинтроуп, - сказал он, - если она умрет, мое горе будет непримиримым.
Врачи говорят, что надежды нет".

"Надежды нет?" - запинаясь, переспросил Джон.

"Надежды нет", и отец сел и заплакал.

Слезы сочувствия навернулись на глаза Джона. В сложной ситуации он
не мог контролировать свои эмоции. Сломленный этот сильный человек был
больше, чем он мог вынести, и он встал и прошел через комнату к
окну, где остановился на некоторое время, глядя наружу, борясь со своим
собственная страсть. Затем он вернулся к своему креслу, где и застыл в
нерешительности относительно того, что сказать.

"Мистер Джарни, примите мои искренние соболезнования", - сказал он настолько выразительно, насколько
он мог это сказать, не раскрывая тайны своего собственного сердца.

"Мистер Уинтроуп, - ответил он, поворачиваясь к Джону, - это может показаться слабостью с моей стороны".
я так легко уступаю; но вы не знаете, вы не можете знать, что такое отец.
страдает в таких крайностях - ни один человек не может знать, есть ли у него сердце, если только
он не пройдет через это, как я прошел через последние несколько недель. Со всеми моими мирскими
честолюбивый, я охотно позволил всему моему существу быть наполненным
ее существом, пока никакая другая мысль так не овладела мной. Она была таким милым ребенком
, таким хорошим, таким добрым, таким щедрым, таким непохожим ни на кого другого, кого я когда-либо видел,
что моя отцовская душа взбунтовалась при мысли, что что-либо когда-либо
случилось так, что я запятнал ее имя или мое собственное. Обо всех этих вещах я заботился
очень осторожно, чтобы они не сбылись. Я воспитал ее и
дал ей образование с единственной целью, чтобы она была моим единственным утешением
на склоне лет. И я намерен, если она выживет, что все, что у меня есть, будет
будь ее; и я знаю, что она не даст мне повода когда-либо сожалеть,
как делают многие дочери богачей. Я богат, мистер Уинтроуп,
очень богат; но я отдам все, что у меня есть, если это спасет ее для меня,
и снова столкнусь с миром без единого доллара. О, вы не знаете...
никто не должен знать, что такое моя тоска!

"Мистер Джарни, я понимаю, что это может быть", - сказал Джон.

"Я надеялся, что, когда она вышла из транса в первый раз,
кризис миновал", - продолжил он. "Ей действительно стало лучше на несколько дней; но
внезапно у нее случился рецидив, и она начала слабеть день ото дня,
и теперь я боюсь, что к худшему. Она моя плоть и кровь ... О, Боже,
Я не могу этого вынести ... да, я должен нести его. Но в несущих его, что я как
компенсация? Деньги - ничто; дом - ничто; жизнь - ничто,
если от тебя не зависит кто-то вроде нее. Ребенок может быть таким уж плохим
, но все равно родительская любовь распространяется на него, несмотря на все его несчастья
и недостатки. Но не каждому мужчине дано иметь такого ребёнка, как она, и родитель такого ребёнка должен быть вдвойне благословлён. Я знаю, что в этих взглядах я эгоистичен. Я знаю, что другие родители будут не согласны со мной.
со мной в том, что я говорю о том, что мой ребенок лучший; но никто не сможет сказать
, что я неправ, если бы они только знали ее. Я не знаю, что я буду делать, если
ее заберут у меня - я не знаю. Я уже теряю интерес к
вещам."

"Г-н Jarney", - сказал Джон, после того как он перестал "надеюсь врачей
выводы ошибочны, и что ваши ожидания не сбудутся.
Я верю, что она поправится; я верил в это все время, пока она была на суде;
но я могу ошибаться.

"Надеюсь, вы не ошибаетесь, мистер Уинтроуп", - ответил он. "Я надеюсь, что это так.
Я никогда не надеялся, что до этого я, возможно, ошибаюсь, и я надеюсь, что я буду
не будут разочарованы и в этот раз".

Затем г-н Jarney взял его накопления букв, которые не были
участие в течение трех дней, и начал диктовать ответы. Он был настолько
охвачен тревогой, ужасом и боязнью, что ему было очень трудно
собраться с духом настолько, чтобы пройти через все это. На некоторые он отвечал
строчкой, тогда как раньше потребовалась бы целая страница. На многие
он вообще не отвечал, будучи безразличным к тому, что с ними стало.
Он был нервным, возбужденным и беспечным. После того, как он закончил, хотя
Джону, привыкшему к методичному ведению переписки, это не очень понравилось, и после того, как Джон начал собираться уходить, он повернулся к нему и сказал:

"Мистер Уинтроп, я подумываю о том, чтобы повысить вас в должности; не хотите ли вы отправиться в
Нью-Йорк?"

— Я бы не хотел покидать вас, мистер Джарни, так как мои связи в этом офисе были весьма полезными, но если вы хотите, чтобы я что-то изменил, и если я на это способен, я поеду туда, куда меня направят, — сказал Джон.

 — В нью-йоркский офис требуется помощник казначея. Как вам это?

"Что ж, мистер Джарни, это стало для меня еще большим сюрпризом, чем когда вы дали
мне эту должность; но, тем не менее, я соглашусь, если таково желание моего
начальства".

"Им немедленно нужен человек на это место; но ... Я не хочу видеть, как
ты пока уходишь, хотя я хочу увидеть, как ты получишь это место. Ты
способный и заслуживаешь этого".

"Я бы предпочел остаться здесь; но если я должен подняться выше, я полагаю, что я
должен немедленно отправиться туда, куда я должен идти".

"Еще одно, мистер Winthrope; вы не должны идти, пока моя дочь
по-прежнему плохо. Или ... нет, вы должны остаться здесь, пока она не выздоровеет. Некоторые
кто-то другой может занять это место, пока не придет это время. Это может показаться странным.
С моей стороны так сказать, ее выздоровление может зависеть от того, останетесь ли вы. Это только
галлюцинация в своем уме, я знаю; но если она увидит тебя, будет делать любую
хорошо, я не забуду этого."

"Вы верите, что это галлюцинация?" - спросил Джон.

"Не может быть ничем иным", - ответил он серьезно и задумчиво. - Ты был
последним, кого она видела и с кем разговаривала, находясь в здравом уме.
Врачи говорят, что это неизменно верно во всех подобных случаях -
впечатление об этом человеке неизгладимо остается в его сознании
страдает и остается там до выздоровления".

"Но Мисс Бартон был тут-же," вернулся Джон, в споре своей
теория.

"Это правда, но мисс Бартон все время с ней", - ответил он, как будто это был
неоспоримый факт.

"Возможно", - сказал Джон, оказавшись в еще большем затруднении, чем когда-либо. "Значит, я должен
остаться здесь?"

"Да ... пока она не поправится, или ... Будь готов пойти со мной домой через час"
сегодня, в пять часов, - сказал мистер Джарни, когда Джон уходил от него.

Тем временем, пока продолжался конфиденциальный разговор
между хозяином и секретарем, Мирам Монро сидела в своем кабинете и строила планы
против своего работодателя, против секретарши и против больной молодой женщины
, чьи знания о мирских вещах теперь были пустыми. Это всегда
верно для мужчин с ограниченными способностями, что они стремятся намного выше возможного.
Монро, со своей микроскопической улыбкой этот день растянулся почти на
циничная ухмылка, так доволен он был своим гением, просматривала страницы
после того, как страница сложных фигур. Он делал это механически,
хотя, иначе он не смог бы справиться с ними, находясь в таком состоянии, в каком он был
такой задумчивый, с его мыслями о других вещах, которые были намного дороже
к его незапятнанному сердцу. Кто был наделен его особыми врожденными
способностями, делавшими его пригодным для работы? У кого была такая особая
склонность к выполнению того, что он задумал? У кого был такой руководящий гений?
Гений добра или зла, вершащий судьбы других людей? Почему, Мирам?
Монро ... мистер Монро, если можно. Он позвонил в колокольчик. Уэлти Морн вышел
внутри, и закрыл за собой дверь, встречая своего начальника с
улучшенный улыбка с неподвижным лицом.

- Уэлти, - сказал Монро с торжественностью серого гуся, - я видел
главу Совета директоров.

- Ну? - спросил я.

"Они решили, - говорит он мне, - создать должность помощника
казначея в нью-йоркском отделении".

"Нет!"

"Да", - без единой гусиной лапки.

"Отлично, старина, мы должны отпраздновать это сегодня вечером", - шепотом сказал Уэлти.

"И молодой парень уходит".

"Нет!"

"Да", - без единой морщинки.

"Мы должны отпраздновать это завтра вечером - Когда?"

"Немедленно", без обиняков.

"Хулиган! Мы должны отпраздновать это следующей ночью - Кто?"

"Ты", не моргнув глазом.

"Нет!"

"Да", не моргнув глазом.

"Ух ты! Мы отпразднуем это следующей ночью - где?"

"В Бездонной пропасти", - с микроскопической улыбкой. "Будь у меня в номере в
девять вечера".

"С радостью, старина; я буду с тобой! Хах, тебя не перехитришь!" С
этим Уэлти почти испарился из-за своих добрых чувств, которые вызвало у него повышение
.

Прозвенел звонок опять. Пришел в БАТЭ Yenger, с рифленым улыбка на его
несвежее лицо.

"БАТЭ, вы хотите разместить Уэлти?" - спросил мраморный идол.

"Хочешь это?" - воскликнул боготворивший его Бейт. "Могу я это получить? или ты
прикидываешься?"

"У тебя это есть, Бейт", - без малейшего колебания.

"Когда?" - спросил встревоженный Бейт.

"Скоро", - без тени дрожи в голосе.

"Будем праздновать?" - спросил Бейт.

"Обязательно", со стуком.

"Где?"

"В бездну", с перьями улыбкой. "Быть в своей комнате в девять
стр. м".

"Хулиган!" На этом Бейт тоже испустил дух - от радости по поводу своих воздушных замков.

Соответственно, в девять с. м., троица встретилась в комнатах под № № 4-11-44 в
Сент-Чарльз-отель, гостиница с хорошей репутацией, где люди дурную славу
иногда вам через кордон мораль, которая была натянута
вокруг него. У Монро были апартаменты из трех комнат, как и подобает человеку высокого уровня
таким, каким он был, без умаления "качества". Эти
апартаменты, конечно, были обставлены с таким великолепием, что контраст
разница между богатством комнаты и характером мужчины была как между
умеренной и холодной зонами. Его спальня была отделана белой эмалью, с
ковром кремового цвета, хрупким белым железным заменителем кровати, отделанным изящными белыми материалами
. Почему такое сочетание? Дело было в том, что, надевая свою
белую ночную рубашку, он представлял, что окажется в своем собственном маленьком раю,
во время своих ночных странствий в Страну Грез - единственном раю, который он когда-либо видел.
возможно, мне удалось бы приблизиться. У него была комната для отдыха, отделанная
в сером цвете, в которой он отдыхал в часы отдыха, и в которой он
принимал своих друзей. В другой комнате он назвал бездонную яму--не
что это было бездонным, ни то, что это была яма, в строгом смысле, но
что тут было, когда он обновляется сам и развлекал. Оно было приготовлено в
темно-коричневом цвете, вероятно, в память о старой шутке: "темно-коричневое
попробуй на следующее утро".

Уэлти и Бейт бывали здесь раньше, поэтому им не понадобился официальный прием.
чтобы почувствовать себя как дома. Итак, возвращаясь в яму, нас ждал ай-ай-ай-ай.
Нас ждал угощение. Законопроект-из-тариф (ах, Бог в Химмель, она должна
быть меню) был грибы на тосте, лягушачьи лапки в сливочном масле, телячьи мозги
в крекерах, тушеные кабачки, устрицы в виски, подрумяненные булочки,
сливочное масло в виде квадратиков, сахар в кубиках, кофе в кофеварке, маринованные огурцы в
уксусная кислота, сыр в лимбургерах, орехи в кожуре, десерты в бутылках и
сигары в коробке. Все это в честь эрудиции Монро как манипулятора
в его тайных попытках обойти определенного
любимого молодого человека.

Когда они сели за стол, который был достаточно велик для троих, чтобы
слышать друг друга за громким разговором, с кучей вкусных блюд из китая
, сервированного по-настоящему из стерлингового серебра, они все были очень
голоден, и к тому же очень хочет пить.

- Джентльмены, - сказал чопорный, вставая, не меняя своего металлического облика.
остальные поднялись вместе с ним. - Джентльмены, выпьем за леди; пусть
Господь сохранит ее.

"Дама! леди!" - воскликнул два простофили Монро в унисон.

"А Уэлти и БАТЭ, пусть они никогда не преуспеют в своих новых рабочих мест", - он
продолжение. "Хах, слишком добросовестно скромничаете, чтобы выпить за себя, не так ли?
Вы? - Возьмите воды, дети." Это последнее замечание было сделано им, когда он
увидел, что Уэлти и Бейт не решаются произнести тост за себя. Однако,
они произнесли тост.

Так они пили, болтали и ели, пока не исчезли все яства, и на столе не осталось ничего, кроме грязных тарелок. Затем они с диким и весёлым рвением принялись за бутылки. Монро вытащил пробки и разлил вино. Он пил, и они пили. Он курил, и они курили, пока воздух не превратился в голубую дымку из кружащихся предметов, которую развеяло тёмно-коричневое утро.

Однажды, во время приступа отрыжки, Монро подумал, что наверняка умрёт,
и приготовился составить завещание.

"Запиши это, Уэлти," — приказал он суровым сентиментальным тоном; "и
писать ее так, что она должна получить все это, с приписками, что вы и
БАТЭ получить треть того, что осталось, после того как я уйду. Эй! Горе
меня! Горе мне! - причитал он с лицом, похожим на лицо горгульи. "Напиши это
прежде, чем я умру", - сказал он, когда, пошатываясь, ударился о стену,
упал на стул, сломал кресло-качалку, размахивая руками, как
крылья летучей мыши, когда его рвало и он бродил по Яме.

"Сначала дайте мне ручку и бумагу; я не могу писать пальцами"
"как китаянка", - сказал истеричный Уэлти - истеричный от смеха только над
дикие излияния Монро.

"Я буду писать, я буду писать ее, даже если мне придется использовать пальцы, если ты вытащишь меня
чернила, или смола, или то, что черный ... только сделать это; сделать это!"
рыдала безутешная БАТЭ, который в тот момент было страшное чувство
что его друг Монро умерла бы в законе было сделано, разваливших свою
голова при этом за спинку стула, как будто это часть его
Анатомия была слишком свободной, чтобы быть установлен обратно в нормальное русло.

При этой вспышке Бэйта Монро бросился вперед через дверь "Ямы"
в серую комнату и к своему секретарю, из которой он удалился
прежде чем он нашёл чернила, перо и бумагу. Вернувшись
с этими предметами, Уэлти написал завещание таким иероглифическим
почерком, что сам Грили не смог бы его разобрать. Но оно было
написано, подписано и запечатано должным образом. Уэлти в своём веселье
не упустил из виду его важность и убрал его в потайной карман на
случай, если оно когда-нибудь понадобится.

Затем он уложил Монро в свою пуховую постель в полном облачении, и с его неулыбчивых губ сорвалось: «Горе мне! Горе мне!» Затем Уэлти
взял пьяного Бейта, пребывавшего в полном распутстве, и уложил его
его, в туфлях и всем остальном, на этот безупречно чистый диван. Затем, прежде чем он
должен был полностью потерять равновесие своего собственного запутанного разума, он также
провалился в рай Монро, покинув темно-коричневую комнату, чтобы прояснить
саму суть их откровений.

И среди тишины огней, которые все остались ярко гореть, они
отправились в плавание в страну эфирной асфиксии, чтобы дождаться часа смерти.
"темно-коричневый вкус", возвращающий их ко времени раскаяния и
его болезненных осложнений.




ГЛАВА XX.

ЧТО ПРИНЕСЛА ВЕСНА.


Рождество пришло и прошло; Новый год наступил и проходил, а Эдит
все еще лежала в своей постели. Лицо у нее было худое, бледное и безжизненное. Ее
фигура исхудала, пока она не стала почти как скелет. Ее маленькие ручки
были бесплотными и холодными, а глаза тусклыми. Болезнь все еще была в ее мозгу
, отказываясь снять свою опору, хотя она видела и
узнавала всех, кому разрешалось находиться в поле ее зрения.

Джон приходил и уходил каждый день, ближе к вечеру; и каждый день он
приходил с теми же смущенными чувствами. "Прощай" звенело у него в ушах,
становясь все слабее и слабее в их тембре, с утра до ночи
- следуя за ним повсюду, пока он сам не стал почти безумным, в своем
беспомощность для милой, которая прошептала "прощай" ему в уши
. Он ходил вверх и вниз, бродил по тропинкам своего маленького
мира и ни в чем не находил утешения, кроме того, что там было
в своей работе, которая теперь была скудной из-за печали его занятий любовью.

Когда он сидел у кровати, держа ее руку в своей, слезы катились
по его щекам. Она лежала так неподвижно, такая прекрасная, трансцендентная в
она была слаба, смотрела на него и говорила так тихо и с такой дрожью, что он
едва мог разобрать ее слова. Часто он опускался на колени и молился
об избавлении от постигшего ее бедствия. Иногда
солнце на закате пробивалось сквозь облака и дым и бросало
свои мимолетные лучи на ее лицо, и он воспринимал это как хорошее предзнаменование;
но чаще всего дни были темные, и свет был мрачным, как и его
духи. Иногда он садился у окна, пока она спала, смотреть
снег вождения во всей его чистоте, и его разум вернется к
спящий, чья чистота была белее снега. День за днем, он бы
приходят, полные надежды, и отойдет, полный страха, ибо она растет хуже;
и все обитатели этого особняка были в отчаянии. Бы ей умирать
прежде чем проснулась? они все бы вопрос в свою внешность, глядя на нее
во сне. Будет ли она когда-нибудь снова выйти из кризиса, что раньше было
дается радость? или она задержалась бы и, наконец, скончалась, без единого
ропота, как ребенок?

Никто не мог сказать - никто не мог сказать! И все же она храбро шла вперед.
отказываясь уступить своему трепещущему духу.

Иногда она оживлялась и разговаривала со Стар на свою единственную
тему - Джон - а затем снова впадала в кому. Часто она спрашивала для
ему, когда он был в отъезде, как будто он ушел навсегда, и когда он будет
давай только смотри, со слабой улыбкой удовлетворения на ее лице.
Иногда она поднимала руку и клала ее на его ладонь, как будто хотела
выразить свою любовь, но не могла. "Я так слаба... так слаба", - была ее постоянная жалоба
, как будто она устала от борьбы, которую вела. Всякий раз, когда Джон
был готов к отъезду, она просыпалась со словами "До свидания, до свидания
до свидания", а затем засыпала.

О, какие страдания приходится терпеть в этой жизни, чтобы сохранить ее!

Через дни и через недели это продолжалось, без
указание на то, что там был какой-то шанс. На протяжении недель и на протяжении
месяцев Жнец со своей Косой сидел за дверью ее комнаты
- ожидая, ожидая; и ангелы, казалось, парили над
ее... ждали, ждали... чтобы перенести ее в их собственное жилище, где она
казалось, больше подходила для этого.

Но ни он, ни они так и не переступили порог этой комнаты. Ибо появление
птиц и распускающихся почек на деревьях было волшебным лекарством. Ее глаза открылись.
встала, как испуганная фиалка весной, как будто она проспала, как
фиалка, всю зиму. Дикая Роза передала свой цвет
на ее щеках, после игры с апрельскими ветрами, и дух
новая жизнь переполняла ее. Маленький скелет, которым она была в течение
месяцев, превратился в ожившее существо. Какой она была когда-то, она стала снова
, только более привлекательной, с последствиями затяжной болезни, все еще проявляющимися
в ее приглушенных тонах.

Сидя у окна, когда птицы пели в парке около ее дома
, она мечтала о новом мире, который открылся ее взору. IT
она видела снаружи не только поющих птиц, не только распускающиеся почки на деревьях, не только зеленеющую траву
, не только цветущие шиповник и нарциссы
радуясь наступлению нового сезона, она радовалась в своем сердце;
и не только вернувшееся здоровье принесло блеск
бриллиантов в ее глазах, пульсирующий румянец на щеках, более счастливую
улыбку на губах, более нежный тон голоса. Это было... это было... это было
та Любовь, которая зажигает Душу и превращает даже дым и грязь в
танцующие драгоценные камни и жемчужины.

Сидя у окна, она мечтала о нем, который ушел и который
Он сказал, что вернётся — когда-нибудь — когда-нибудь. О, это «когда-нибудь» — вот что так болит в сердце при расставании, потому что это неопределённое время,
но всё же утешение для измученного сердца. Эдит снились последние слова, которые Джон сказал перед уходом: «Можно мне как-нибудь прийти к тебе, раз ты поправляешься?» Они звенели у неё в ушах, как мольба о надежде, а «до свидания, до свидания» всё ещё звучало в его ушах. Она вспоминала, как сказала ему на прощание: «Ты можешь прийти, ты можешь прийти — да, да, ты можешь прийти», — а сама всё ещё лежала на
ее кровать. И сейчас, в это время ее мечтаний наяву, она надеялась, что он
не ушел. Во сне, возвращаясь в те дни забвения, она смутно помнила
, что он приходил к ней где-то. Неужели в этом мире она видела
его все время? или она видела его в каком-то другом облике? или, в конце концов,
это была всего лишь иллюзия? и в конце концов он пришел только для того, чтобы сказать
"прощай", как долг. Нет; она видела его каждый день в долгом молчании
во сне. Это был он; должно быть, это был он; и знал ли он, или думал,
или верил, что она любит его? Он, должно быть, знал это, продолжала она.
сон, если это был он, что она видела каждый день. И хотел бы он вернуться в
встретить свою любовь в что-нибудь. Он хотел, она продолжала мечтать; он хотел.

Сидя у окна в этот первый день своего периода выздоровления,
она видела, как клубятся дым и туман; она видела, как солнце согревает все вокруг.
в жизнь, поскольку время снова превращало ее в любящее существо. Стар
сидела рядом с ней, держа ее за руку, с верой и надеждой в сердце.
ее собственное дорогое сердце.

- Ты так быстро поправляешься, дорогая Эдит, - сказала Стар, похлопывая ее по руке.
нежная рука.

"Я чувствую себя новым во всем, уважаемые звезды," сказала Эдит, улыбаясь, склонился над ней
дорогой друг. "Сегодня снаружи все такое яркое и очаровательное,
кажется, это было сделано специально для моего выздоровления. Как бы я хотела выйти
на лужайку и рвать цветы, и слушать птиц, и
даже самой петь ".

"Когда-нибудь ты сможешь уйти, дорогая Эдит; ты можешь уйти, и я буду первой"
"пойду и укажу тебе путь", - ответила неизменная Звезда.

"О, Стар! это когда-нибудь, когда-нибудь, всегда звучит у меня в ушах ... Я
надеюсь, что это придет, - сказала Эдит, и слеза сожаления скатилась по ее
просветлевшей щеке.

- Не расстраивайся, дорогая, - сказала Стар, вытирая слезы Эдит.

- Я не расстраиваюсь, дорогая, - сказала Эдит. - Я счастлива.

"Я думала, Эдит, что слезы проливаются от горя", - ответила Стар в своей
невинности.

"У меня не было горя, дорогая. Моя жизнь была счастливой; и когда
Я очень счастлива, иногда я проливаю слезы", - сказала Эдит.

"О, Эдит, я знаю", - сказала Стар с озорным видом.

"Он знает?" - спросила Эдит, обнимая за шею свою подругу.


"Он должен знать", - серьезно ответила Стар.

- Расскажи мне все об этом, Звезда... все? - попросила Эдит.

- С тех пор, как ты впервые заболела? - спросила Стар.

- Все... я хочу знать, - сказала Эдит.

- Боже мой, Эдит! он делал так много вещей, что это могло бы заставить тебя покраснеть, не так ли?
говорила ли я тебе, - засмеялась Стар.

- Почему? что он сделал?" - спросила Эдит, намек, что она не
мечтал все время.

"Неужели? Почему, Эдит! первое, что он сделал, это обнял тебя за плечи
в такси по дороге домой той ночью, - начала Стар.

- О, моя верная Стар! Вы позволили ему это сделать? - спросила Эдит.
в ее тоне послышалось отвращение.

- Он ничего не мог с собой поделать, дорогая; ты была безвольной, как тряпка, и ему пришлось держать тебя
— Он поднял тебя. Когда мы вернулись домой, он поднял тебя, отнёс в эту самую комнату и положил на кровать.

 — Боже мой, Стар! он ведь этого не делал, правда? — воскликнула Эдит. — Как ужасно!

 — Ничего не поделаешь, — ответила сочувствующая Стар, и это было её единственным объяснением.

- Теперь я по-настоящему зол на тебя, Стар, за то, что ты допустила такое. Я бы
был очень зол на него, - я не позволил бы это, если бы я
в мои чувства", - сказала Эдит, влияющие на гнев.

"Вот причина, по которой он это сделал, Эдит; ты ничего не могла с собой поделать; ты
была не в своем уме", - сказала звезда "Компромисса".

- Продолжай, Стар, - сказала Эдит, видя, что Стар колеблется, стоит ли рассказывать дальше.
- Ты звала его каждый день в течение недели, Эдит, пока... - Она замолчала.

- Ты звала его каждый день в течение недели, Эдит, пока...

-...Я маленькая дурочка, Стар; я всегда знала, что я такая; теперь я это знаю. Он
пришел?

"Он пришел; и привел тебя в чувство, дорогая".

"Теперь я припоминаю, что видела его где-то ... когда-то ... Я не могу вспомнить,
Стар... где это было ... что еще?" - сказала Эдит, начиная нервничать.

- Он приходил каждый день, Эдит... Каждый день после этого, и сидел у твоей кровати
целый час и держал тебя за руку...

"... теперь я знаю, что я глупая, раз позволяю себе такое поведение ... Нет, я не сумасшедшая,
Стар. Он это сделал?

"... и он становился на колени и молился за тебя, Эдит, почти каждый день".

"Бог с ним!" сказала Эдит, как слезы выступили у нее на глазах.

"...и вы говорили с ним, я, иногда, и всегда просила его прийти.
опять..."

"... Я, должно быть, был не в себе".

"Ты ничего не помнишь, Эдит, совсем ничего?"

- У меня есть смутное воспоминание о чем-то, чего я не могу ясно разобрать.
Я знаю... Я знаю, Стар. Это овладело мной с тех пор, как я увидел его - я
не злюсь ни на что из того, что он сделал, Стар.

- Но, Эдит, Эдит, послушай, - сказала Стар предостерегающим тоном. - Он пришел
по долгу службы поверил, что это была твоя галлюцинация.

"Он простит меня, затем," вернулась Эдит, со спокойной отставке, "если я
сделал или сказал что-нибудь недостойное леди, Кто-кто ... о, Звезды, я не могу
считаю, что я сделала что-то неправильно, не так ли? Если он не знает, я
сохранить мой секрет, и ты поможешь мне в моем сердце, ты не
дорогая?"

"Он любит тебя, Эдит."

- Дорогая Стар, - сказала Эдит, обнимая подругу обеими руками за
шею. - Правда? Правда? Ты уверена?

- Я уверена, Эдит, - сказала Стар, целуя Эдит. - Он мне так и сказал.

"Это было не в нем, он должен сначала скажи мне," сказала Эдит,
задумчиво.

- Но он велел мне никому не говорить, - с сожалением ответила Стар. - и еще он сказал, что
никогда не думал претендовать на твою руку...

- Почему? Мое богатство не помешает, - сказала она, начиная плакать.

- Вот почему, Эдит, - утешила ее Стар. - Он сказал, что не может надеяться
встретиться с вами на том же уровне...

- Деньги! - воскликнула Эдит.

- Деньги, - очень тихо ответила Стар. - У него их нет.

"Вот почему я люблю его, Стар; и потому что он лучше любого мужчины, которого я когда-либо видела
, за исключением, возможно, моего отца. Это один из величайших
проблемы, которые возникают у дочерей богатых - найти хорошего молодого человека
среди них; а хорошие молодые люди, которые бедны, слишком застенчивы
, чтобы искать нас ".

- Но он попросил прийти снова, Эдит, - с надеждой сказала Стар.

- Когда-нибудь... когда-нибудь, - вздохнула Эдит, глядя в окно. Затем: "Я
хотел бы я никогда не видеть ... Нет, нет; я не это имею в виду. Если бы я никогда не видел
его, у меня не было бы этой боли, боли неопределенности в моем сердце.
Некоторое время назад я была очень счастлива; но теперь мне хочется снова лечь в постель
и оставаться там до тех пор, пока ... о, я хочу, чтобы он пришел, и я ... нет, я
Я не могу этого сделать; он должен узнать об этом, если когда-нибудь узнает. Сначала я поправлюсь, Стар, а потом мы возьмёмся за работу, Стар, которую я планировал до того, как заболел; и будем работать, чтобы принести пользу миру. Я чувствую себя очень слабым, Стар. Это было слишком тяжело для меня; не поможешь ли ты мне добраться до кровати. О, Стар, я сожалею — сожалею обо всём. Ты не знаешь, дорогая Стар. Ты не узнаешь, пока не появится какой-нибудь хороший человек и не затронет
струну в твоём сердце — ты не узнаешь, Стар, до тех пор.
Помоги мне лечь в постель и дай мне отдохнуть.

Сидя у постели больной, Стар впервые услышала историю, которую
Эдит обещала рассказать ей в тот день, когда она впервые появилась в жизни Эдит
. Улегшись, Эдит успокоилась и все еще была в настроении
продолжить свой конфиденциальный разговор со Стар.

"Стар, ты знаешь, что ты моя кузина?" - спросила Эдит.

- Кузина! - воскликнула Стар, как будто не поняла.

- Да, Стар, кузина! Твоя мать приходится двоюродной сестрой моему отцу; но я
не знал об этом примерно до того времени, как послал за тобой.

Стар наклонилась и поцеловала Эдит, притянув ее лицо к себе так, что их щеки
соприкоснулись.

— Эдит, — прошептала Стар, — ты ангел, — а затем отпустила её и опустилась на колени, а Эдит продолжила:


— Однажды я увидела тебя, Стар, когда мы с отцом совершали милосердную миссию в бедных районах Саут-Сайда. Когда я впервые увидела тебя, ты стояла на коленях и мыла пол — в том месте, где ты работала.
Я увидел твоё лицо и влюбился в тебя, как только увидел, потому что
знал, что ты хорошая. Я сказал папе, что жаль, что такая красивая
девушка, как ты, занимается такой тяжёлой работой, когда он сказал, что мы
быть может, вам лучше. Мы спросили, как вас зовут, если вы
помню..."

"Я помню", - сказала звезда.

"...и когда ты сказала, что это Стар Бартон, папа так перекосил свое лицо
, что я подумала, это означает что-то, что он скрывал от
нас дома. Поэтому, когда мы вернулись домой, я спросила его, что он имел в виду, и он сказал
тогда я узнала, кто ты; и он рассказал мне, кто были твои отец и мать;
и как они, будучи молодыми, сбежали из дома и поженились. Я послал свою
горничную, Сару Девор, разыскать вас, сказав ей, кто вы такой, и
Вы пришли сюда в поисках места служанки, опасаясь, что, если я скажу вам правду, вы будете слишком горды, чтобы работать на своих богатых родственников. Вы пришли, как вы знаете, и, когда я увидел вас снова, я влюбился в вас. Сначала я хотел, чтобы вы были моей служанкой, но моя гордость была слишком велика, чтобы сделать вас кем-то, кроме моей ровни в этом доме. Так что, как видите, вместо того, чтобы быть моей служанкой, вы стали моей верной спутницей и сиделкой. Дорогая Стар, я люблю тебя, и если ты всегда
будешь со мной, я стану самым счастливым человеком на земле.

- Дорогая Эдит, - сказала Стар со слезами благодарности на глазах, - я знала, что
ты добрая, когда впервые увидела тебя; но я никогда не думала, что такая
доброта может быть в ком-либо из моих родственников. Я никогда не рассказывал тебе о жизни, которой я
жил; Я никогда не рассказывал тебе, как мы жили дома; Я никогда не рассказывал тебе о моем
отце или матери. Потому что мне всегда было грустно думать об этом. Бедный
отец умер!

"Умер!" - сказала Эдит.

"Да, умер в декабре прошлого года; и моя мать вышла замуж за Питера Димена, который
ухаживал за ней..."

"Димен!"

- Да, старьевщик. Они живут в одном из лучших мест на Востоке.
Конец. Мне жаль, очень жаль, что мой отец умер, поскольку он был единственным
отцом, которого я когда-либо знал; но я рад, что моя мать снова вышла замуж
. Когда ты поправишься, я отведу тебя к ней, и ты сможешь
увидеть, как она сейчас живет. Я никогда не стыдился своих родителей, Эдит, никогда.
Я сделал все, что мог для них, на мой простой способ, и сделал бы это снова, если
призван это сделать. После того, как ты заболел, я осуществил свое желание, и,
с мистером Winthrope, ходили к нам домой и оснастили его достаточно для моей
мать и дети. Моя мать всегда была грустной и размышляла о ней
у нее не было сердца ни к чему. Бедная мама! Я рад, что она
снова вышла замуж.

Стар плакала, вспоминая обо всем этом, потому что сердце у нее было доброе. Даже дорогая
Эдит не смогла удержаться от слез. И они рыдали друг у друга на груди.
оплакивая минувшие горести.

Затем, смахнув слезы и посмеявшись над своей
нежностью, они возобновили разговор.

- Эдит, - сказала Стар, - должна признаться, что я восхищена твоими действиями. Я
однако не смог устоять перед тобой. Не понимаю, как кто-то может. Мне показалось
странным, что такой хороший и богатый человек, как ты, остановил на мне свой выбор,
и сделать меня своим компаньоном. Да, я поразился он. Теперь, я знаю, что это не
странно. Я люблю тебя, дорогая Эдит, и никогда не оставлю тебя, пока..."

"Если только что?" - спросила Эдит, улыбаясь.

"... он должен прийти за тобой".

- Он никогда не узнает от меня, дорогая Стар; это было бы не по-женски... Еще бы!
да, дорогая, ты должна была пойти и сказать ему. Но увидит ли он когда-нибудь истинный свет?
горящий - горящий для него?"

"Он узнает, если я когда-нибудь увижу его снова; или я напишу", - сказала Стар,
поддразнивая, ее глаза все еще были красными от слез при воспоминаниях.

- Ты не должна, Стар; я не смог бы простить тебя ... О да, Стар, я бы простил
прощаю тебе все, что угодно ... но не это", - сказал он, скрывая и
раскрывая ее истинные чувства одновременно. "Как ты думаешь, что сказал бы папа
, если бы узнал о моей любви к нему?" - спросила Эдит. "О, я боюсь, когда
он узнает об этом! А моя мама? но она будет со мной, я знаю, потому что
она сказала мне, что он ей нравится.

"Она подозревает что-то в этом роде, Эдит", - сказала Стар. - Она спросила вас об этом
однажды, сразу после того, как мистер Уинтроп был здесь в первый раз; но она не стала
развивать этот вопрос. Теперь она в это верит.

- Стар, я выздоровею; это мой первейший долг теперь, когда я так далеко
вперед, к выздоровлению. Я выздоровею, Стар, и мы с тобой...
пойдем... пойдем...

- Куда? Эдит?" - спросила Звезда, видя ее нерешительность, говоря, что она
хотел раскрыть.

"...чтобы заниматься миссионерской деятельностью среди бедных".

Настоящая любовь бывает только раз в жизни, к чистым сердцем. Будь мы все такими же
чистыми сердцем, как Эдит, невзгоды человечества могли бы быть менее утомительными.




ГЛАВА XXI.

МОНРО И КОББ ВМЕСТЕ ПОСЕЩАЮТ ДОМ ПИТЕРА ДИМЕНА.


Питер Димен сидел в своем кресле с кожаной обивкой с высокой спинкой и курил
черную сигару, окруженный непринужденностью и роскошью
успешно одомашнены джентльмен. Пока он курил свою любимую травку, в
окружающий Грей был как пятнышко в разгар плодоношения оранжевый
роща. И, кроме всего прочего, от него пахло, как от человека, обмакнутого в ароматические масла.
ароматические масла.

Пара атласные расшитые тапочки, заключенная своей широкой плоской ноги; красный
тюбетейку с кисточкой темно-бордовый сверху на нее наваливается на его рыжий
волосы; фиолетовым-зацвел мандарин-как халат окутал его толстая
тело. Прически, которыми годами пренебрегали, были
бесцеремонно удалены с его подбородка; желтые короткие усы,
коротко подстриженные, они нависали над губами, как подрезанные иглы дикобраза, и
новый набор зубов ручной работы заполнял его растянутый рот. Румяный оттенок
его лица темной ночью можно было бы принять за знак опасности, а
его серо-зеленые глаза загорелись как дополнительный сигнал. Массажист
стер с его лица хмурое выражение прожитых лет и ненависть ко времени, пока оно не стало таким, что
с округлостью сравнялась только полная луна, оправляющаяся после случая с
свалкой. Итак, все, что было необходимо для завершения его персонификации
старого короля Коула - это трубка с длинным черенком и зубчатая коронка.
Хотя последнее не было бы существенным для улучшения его
царственной внешности, оно могло бы стать подходящей деталью к
завершению его княжеского макияжа.

Так он сидел и так выглядел в своем впечатляющем великолепии власти -
субкороль взяточников - с тех пор, как занялся успокаивающим душу делом
супружества. Так он сидел и так смотрел, когда Мирам Монро,
благородный призрак, был допущен к нему. Так он сидел и так он выглядел.
когда Джейкоб Кобб, мастер манежа, был введен - один за другим.
другой.

Посетители будут курить? спросил Его Величество. Да, посетители будут курить.
курите, в качестве одолжения этому властелину. И они курили, и они курили
пока воздух не наполнился ядовитыми испарениями настолько, что прекрасный король был
почти скрыт зловещим туманом.

- Прежде чем мы перейдем к делу, джентльмены, - сказал Питер со всей своей
учтивостью новой утонченности, похлопывая себя по толстой правой ноге
тяжелая правая рука, а левой он почесал голову за ухом.
- Я должен сопроводить тебя через мой дворец. Я нашел место - " машут теперь его
правую руку над головой в Указание здание, в котором заключен
он: "Хорош, как у любого мужчины; и я хочу, чтобы вы, два старых друга, увидели это, прежде чем
мы перейдем к делу. Удовольствие прежде всего, джентльмены, вы знаете; удовольствие
для меня сейчас на первом месте".

"Я буду прославлен, увидев это", - сказал призрак.

"Я буду освящен, увидев это", - сказал мастер манежа.

Петр встал с величественным видом, покачивая ревматизма из его суставов
и подагра из его пальцев, а затем отечность из его груди с
размер удав, проглотив коз, хрипел, как лошадь с
хляби небесные. Он повел меня, волоча халат по ковру, к
совершите кругосветное путешествие вокруг здания, призрак и мастер кольца следуют за ним,
соответственно, с ханжеской осанкой мирян, следующих за
первосвященником.

"Детишки сегодня вечером на вечеринке, а я весь в этом
великолепном доме в полном моем распоряжении", - он размахивает правой рукой, как проповедник
Слова Божьего. - Сначала мы поднимемся по лестнице.

Вверх по лестнице, Петр пошел, призрак, следующий за ним, забегая вперед и
учитывая страшно, что он будет чувствовать себя, как король не должен потерять его
баланс, монтажа шаги, которые он, казалось, скорее всего, делать постоянно
Питер неуклюже взбирался на подъёмник за подъёмником, а
распорядитель цирка не торопился, держась на безопасном расстоянии, с
приятной пассивностью взирая на смехотворную напыщенность Питера.

Питер вёл её по блестящим залам и блестящим комнатам, в которых не было ни одного тёмного угла и даже ни одного чулана, в котором можно было бы спрятать пресловутого фамильного призрака. Однако это призрачное существо вряд ли стало бы искать убежища в этом доме, поскольку, как оказалось, он так долго избегал всех этих чистых домашних радостей.
много лет; поэтому было бы быть опасных презумпция ожидать
сталкер семейного неблагополучия жить с ним.

"Куда ты идешь, чтобы сохранить семью призрак?" - спросил призрак.

- Ах ты, старина! Ты думаешь, я бы потерпел его здесь? сказал Питер,
с супружеской гордостью. "Кобб всех их держит в ежовых рукавицах, а, Кобб?" - с
обновленным прищуром в сторону Кобба.

"Не будь таким грубым, Питер, чтобы втягивать меня в свои споры с
Монро, чья собственная репутация нуждается в небольшом подтасовке",
ответил Кобб.

"Оставь свои нравоучения - покажи нам свой дом", - ответил призрак,
не испытывая ни малейшего раздражения.

Когда они пришли в ванную, то все вошли внутрь; и
посетители были очарованы. Питер обрел новый ореол сияния, когда увидел
как обрадовались его посетители этой мечте о современной купальне с
ее сверкающими светильниками и алебастровыми стенами.

"Ты моешься, Питер?" - спросил призрак.

"Думаю, да - каждое утро в восемь", - с воодушевлением ответил Питер.

"Хм!" - отозвался призрак. "и ты не простудился в первый раз
?" даже не пытаясь пошутить.

"Алкоголь - отличное профилактическое средство", - ответил Питер.

"Внутри или снаружи?" - спросил призрак.

"Снаружи, мамочка", - парировал Питер.

"Вы меня удивляете, Петр", - сказал Кобб, а он проверял один из
смесители; "в последний раз я тебя видел, ты выглядел так, как если бы ты не трогал
вода в лет".

- Тогда раз в год; сейчас раз в день; триста шестьдесят пять дней в
году, - сказал Питер, ухмыляясь.

"Я всегда считал, что у вас есть некоторые положительные качества", - сказал Кобб. "Но
как так получилось, что у вас есть чистая вода?" спросил он, держа полный стакан
так, чтобы его глаза были защищены от света.

- Частный фильтр, - ответил король.

"Это адская вода превратилась в государственной кормушке", - заметил Кобб.
"Я имею в виду, прежде чем его фильтруют," указывая на рюмку еще
руку.

"Все они заслуживают", - сказал король, хватая его глаза.

"Когда мы должны работать по новой системе?" - спросил Кобб, вынос
стекло. "Довольно приличная вода, если ее отфильтровать", - заметил он, умывая
руки.

"Мы поговорим о системах водоснабжения, когда вернемся к делу", - ответил
король.

"Ты моешь ноги водой или спиртом?" - спросил призрак.

"Не переодевайся, Монро, или я намажу твое лицо мылом".
и вода, — с сердечным смешком.

"О, иногда я забываю, Питер, что раньше ты был медведем, — в качестве смягчения его намёков.

"Ты — ослиная задница, Монро, — сказал король, смеясь громче, чем прежде, и потирая руки, на этот раз полотенцем.

— Ты упрямый мул, — ответил призрак, постучав костяшкой пальца по эмалированной стене, чтобы подкрепить своё утверждение.

 — Эй, эй! Вы, ребята, слишком увлеклись, — сказал Кобб, делая шаг вперёд, как будто ожидал неприятностей и был готов вмешаться, если дело дойдёт до драки.

- Ха-ха-ха! - взревел Питер, гордо расхаживая, как галлинистый петух.
"Кобб, ты не должен обращать внимания на глупость Монро", - когда он театрально прошествовал
по коридору к лестнице; но все еще демонстрируя
неуместные привычки ковыляющей утки.

Монро вяло последовал за ним, скривив губы в негромком присвисте, что
могло означать нечто большее, чем просто проявление хорошего настроения. Для большинства мужчин
свист означает выплеск избытка радости; но для Монро это
могло означать охлаждающую каплю в его чаше гнева. Кобб, пошатываясь, вышел
вслед за ними, со своей обычной невозмутимой снисходительностью.

Войдя в гостиную, освещенную звездным светом, король
нажал кнопку; вуаля! звездный, лунный, солнечный свет, все вместе,
в одном грандиозном северном сиянии, превратившем безмолвную тьму в трепещущий
день.

"Это моя вселенная", - воскликнул король, вскидывая обе руки, как будто он
начинал Нагорную проповедь.

"Великолепно!" - прошептал призрак.

«Грандиозно!» — сказал конферансье.

 «Грандиозно!» — закричали в ответ Моисей, Наполеон, Веллингтон,
Вашингтон, Рузвельт, Следопыт, Человек с мотыгой,
Дети в лесу, Голуби, Диман, — на стенах.

«Грандиозно!» — вторили Моцарт, Бетховен, Вагнер, Шекспир, Мильтон, По,
Ирвинг, Лонгфелло, Эмерсон, стоя в углах и нишах в своей скульптурной немоте.

 «Грандиозно!» — гудел Гигантский Грандиоз, стоявший на четырёх ногах, как выставочная плита из красного дерева, в углу.

«Грандиозно!» — смеялись кушетки, театры, кресла-качалки,
подушки, стулья, словно готовые вскочить, хлопнуть
гостей по спине и усадить их.

"Грандиозно!" — кричал король. «Что ж, я съем клопа, если вы сможете превзойти его в этом старом городе по роскоши». И все склонили головы в
унижение.

"Великолепно!" - воскликнули они все, когда король вошел в столовую, сияющую своим
блеском, и мерцанием, и великолепием, и величественностью. "Вот
где я ем", - заметил он, увидев, что его друзья ошеломлены и
потеряли дар речи.

Ошеломлены? Почему, конечно!

Потеряли дар речи? Почему, конечно!

Черт возьми! Кто сказал, что обычный человек не напыщенный идиот?

"А теперь к делу, джентльмены, к делу", - сказал Питер, махнув рукой.
в сторону своего личного кабинета, где его сначала приветствовали в королевских одеждах
благородный призрак и мастер манежа.

"Ну?" сказал Питер, усевшись в свое парадное кресло,
адресуя свой вопрос Коббу.

"Пусть говорит Монро", - сказал Кобб.

"Пусть говорит Кобб", - сказал Монро.

"Джентльмены, мое предложение касается предлагаемой новой системы водоснабжения", - сказал Кобб,
отважившись выступить вперед. "Что на счет этого?"

"Ну, и что на счет этого?" - спросил Питер.

"Мы сможем это провернуть?" - спросил Кобб.

"Сколько там?" - спросил великодушный Питер.

"Пара сотен тысяч", - сказал Кобб.

"Тогда вытащи ее", - решил Питер.

"Сколько я с этого получу?" - спросил Монро.

"Разве ты не отрабатываешь свой маленький трюк для более крупной игры, Монро?" - спросил
Питер.

- Что за новый трюк ты затеял на этот раз? - подозрительно спросил Кобб.

"Это личное дело каждого", - ответил Монро.

"В чем дело, Питер?" - спросил Кобб. Затем обратился к Монро: "Не строишь козни за моей спиной"
Монро?"

"У меня нет такого намерения", - ответил Монро.

"В чем дело, Питер?" - с чувством спросил Кобб.

"Монро, я говорил тебе, чтобы у тебя не было секретов от Кобба", - сказал Питер.

"В чем дело. Питер?" - спросил Кобб.

"Сказать тебе, Монро?" - спросил Питер.

"Буду упорствовать, если меня это волнует", - ответил невозмутимый Монро.

- Он охотится за дочерью Джарни и ее деньгами, - сказал Питер, потирая
руки о ноги и сильно затягиваясь только что зажженной сигарой.

«Так вот почему молодого Уинтропа отправили в нью-йоркский офис, не так ли?» — небрежно спросил Кобб.

 «Да, это выглядело слишком серьёзно, когда он каждый день ходил к ней домой», —
 ответил Монро.  «Хотя я тоже иногда ходил, но ни разу не взглянул на неё».

 Кобб серьёзно задумался над этой информацией.  Он подумал о молодом
Джаспер Кобб, его сын, имел право на долю в добыче, которую можно было получить в результате союза с Джарни. Он считал, что все планы для этого улова уже составлены, и оставалось только затащить сеть и отсортировать рыбу. Он считал, что это само собой разумеется.
там может быть никаких неудач. Он никогда не думал, что его сын был пригоден для
юная леди грации-Мисс Jarney. Он никогда не думал, что у детей есть
право быть услышанными при выборе спутника жизни. Он никогда
не думал, что с Джарни следует посоветоваться. Мужчины полосы Кобб никогда не
подумайте о этической стороне вопроса. Они ни о чем не думаешь
но деньги-как получить и как потратить. Они никогда не думают о
ничего, кроме получения денег, а чувственная сторона жизни.
И это поразительное заявление Петра, относительно Монро замышляет,
поступило как перекрестная жалоба на него. Беспочвенный негодяй мистер Монро!

"Какие у тебя перспективы, Монро?" - спросил Кобб, откидывая голову далеко назад
в своем кресле и выпуская дым вверх, лениво размышляя над
чем-то, что прошло не очень хорошо.

"Хорошо", - сказал Монро.

"Объясните?" - спросил Кобб.

"О, почему, это личное дело, мистер Кобб", - сказал Монро, выглядя еще более
неразговорчивым, чем когда-либо.

"Я должен знать", - настаивал Кобб, ерзая на своем стуле с прекрасной
вопросительной улыбкой, полной самоуверенной силы.

- Скажи ему, Монро, скажи ему, - сказал Питер, потирая руки и выдувая
дым, как от кита, выбрасывающего воду.

"Пока ничего осязаемого", - сказал уступчивый Монро.

"Рассказывай, Монро!" - скомандовал Питер.

"В чем дело?" - саркастически спросил Кобб.

"Ну, вот и все. Во-первых, я стараюсь снискать расположение отца".
"Сначала отец", - сказал он. - Когда я совершу этот подвиг, убрав Уинтропа
с дороги, я пожму руку молодой леди в своем костюме. Я
этой зимой очень много раз ужинал в доме Джарни, - он
выглядел так, словно хотел сохранить это в секрете, - и я всегда
находил там молодого Уинтропа. Ему разрешили увидеться с ней как мистеру Джарни
объяснили, что это результат галлюцинации, вызванной автомобильной аварией,
и последовавшей за ней болезни. У меня так и не было возможности увидеть ее. Конечно
" он, казалось, был равнодушен к ее болезни, так вяло
говорил ли он "для меня было бы деликатным вопросом иметь
пытался повидаться с ней во время болезни; поэтому я решил дождаться своего часа.
Увести его было моим первым планом. Это выполнено, и она
выздоравливает, как мне сказали, я воспользуюсь первой представившейся возможностью, чтобы
спросить ее ".

Во время изложения вышесказанного. Монро действовал скорее автоматически
говорящая машина, чем человек, настолько неживым было выражение его лица.

"Она бы бросилась тебе на шею?" - спросил Кобб, опуская одно веко
в качестве аккомпанемента к мысленной усмешке.

"Я не достоин, как никто другой, особенно Winthrope, кто беден,
и не имеет родословной?" Монро сказал, без повышения или понижения
интонации в его голосе.

"Хулиган, Монро, хорошо сказал!" - прорычал Питер, потирая и курение. "Но вы
молодцы забывать, что женщина-это, как правило, сделаны сторонами таких мало
в сердечных делах. У меня был опыт, джентльмены; опыт; и
посмотрите на этот большой дом", - махнув рукой, с размаху, по
бордовый кисточкой.

"Это правда", - согласился Монро, без дрожи.

Кобб тоже согласился, поскольку это его устраивало. Питер согласился со своей собственной
теорией, глядя в зеркало собственного опыта. Все они поддакивали,
и reassented, согласился, согласилась, дала-чтобы это утверждение, раз
после времени.

"Тем не менее, у меня есть шанс побороться, как и у всех собак", - произнес Монро вслух.

"Ах, ты должен победить", - сказал Питер, еще не обескураженный, как, казалось, Монро
. "Я никогда не терял надежды".

"Но что ты получил, Питер?" сказал Монро без тени гнева, который бы
показал, что он имел в виду шутку; "женщина и десять детей!"

"Это все, чего я хотел", - ответил Питер, ухмыляясь. "Ах ты, старый трус".,
Я не претендую на происхождение, но я притворяюсь, что у меня есть деньги и
благодарность".

"Не переходи на личности, Питер", - предостерегающе сказал Монро.

"Не надо, не переходи на личности", - сказал успокаивающий Кобб.

"О, нет, Кобб, я не хочу переходить на личности, но как поступают деньги?
от дайвов?" - ответил Питер, сначала потирая руки, затем
почесывая за ухом, затем еще раз затягиваясь трубкой, затем
плевать, то щурясь, то чихание словно для того, чтобы троекратное Ура
его наблюдения на различные темы для обсуждения, в все
что он, казалось, лучших результатов.

"Прекрасно!" - воскликнул Кобб, и его глаза загорелись. "Полиция просто
пополняет нашу казну".

- Мне нужно еще десять тысяч для Джима Даллса, - сказал Питер с мрачным видом.
перестав потирать руки.

"Было бы дешевле послать туда человека, чтобы убить его", - ответил
Кобб.

- Может, и так, а может, и нет, - сказал Питер, - но он вернется,
если не получит этого.

"Что ж, тогда пришлите это", - сказал Кобб, отказываясь от своего мрачного предложения относительно
наилучшего способа избавиться от Даллса.

Зазвонил дверной колокольчик. На звонок открыл слуга. В дом ввалились десять человек
дети на всех стадиях одичания в сопровождении матери. Увидев
, что они врываются внутрь, как вторгшаяся армия младотурок, посетители
отступили с минимальными потерями для своего достоинства, насколько это было возможно. И
Питер снова был счастлив в кругу своей семьи - принц дома;
Король в офисе по борьбе со взяточничеством.

Миссис Димен теперь была вершиной перевоплощения. Желтуха у
очень горевали, жизнь была, как жгли ее лицо, новый бренд
косметика, и теперь она стояла перед миром по праву заслуживает женщина.
Но таков путь к бедности, когда его украшает немного
оливкового масла хорошего обращения, более справедливой жизни и шанса. Вместо
удрученной женщины с сердцем, налитым свинцом, какой она была когда-то, она стала
теперь удрученным персонажем с сердцем, похожим на жардиньерку из роз,
выполняет свой долг и молча переносит свои старые горести, как хозяйка особняка.
особняк. Шанс - вот все, что было нужно. Но все равно она любила Билли
Бартон, пьяница. И так иногда бывает с женщинами.




ГЛАВА XXII.

ЗАГОВОР ЗАГОВОРЩИКОВ РАСКРЫТ.


Хайрам Джарни сидел в своем шезлонге в вечернем костюме, читая
ежедневные газеты и покуривая сигару "Санта-Клара". На ногах у него были
лакированные тапочки. Бриллиант, сверкала на его безупречно
груди перед. Правая нога комфортно висели скрещенные над левой. Его
четкие черты лица подчеркивали его силу, а живые голубые глаза - его
властность; и то, и другое в сочетании порождало здоровую гордость за мир. Там был
ни малейшего пятнышка, которое могло бы омрачить его безупречность. Он был безупречен с макушки
с головы до кончиков пальцев ног. Его коротко подстриженные волосы открывали
голову, которую френолог мог бы принять за идеальную модель, демонстрирующую
черты уравновешенного мужчины. Широкий, высокий лоб, высокие
арочные брови, тонкий нос, и розовый цвет лица, его полноты, как
человеку не было равных.

Когда он читал новости, снова и снова переворачивая газету, когда он смотрел на
заголовки или пробирался сквозь содержание какой-нибудь статьи, которая
интересовала его больше всего, почти невидимый пар лениво поднимался от его лица.
сигара - человек, чувствующий себя непринужденно в кругу своей семьи.

Так он сидел и так выглядел, когда Мирам Монро, благородное привидение,
пригласили поболтать и поужинать. Увидев, кто его
посетитель, мистер Джарни отложил газету, закинул левую ногу на
правую и откинулся на спинку стула, пребывая в таком покорном состоянии, что
изучал невозмутимость (всегда его позу в присутствии Монро), которая
Монро почувствовал, что должен улыбнуться одной из своих мимолетных улыбок.

- Присаживайтесь, - сказал мистер Джарни в своей знакомой манере приветствовать Монро.;
- Ужин скоро будет готов.

"Спасибо", - сказал Монро, когда он чопорно опустился в просторное
глубокое кресло, сидя рядом.

Монро был безупречно ухожен. На нем был вечерний костюм, и в манишке у него был бриллиант
, который выглядел не более накрахмаленным, чем его матовое
лицо.

"Моя дочь будет сегодня в первый раз, чтобы взять ужин с
семьи," сказал г-н Jarney, в разговорном настроение. "Она
быстро поправляется, мистер Монро; быстро; и вы не представляете, будучи
холостяком, насколько я избавлен от беспокойства с тех пор, как она начала поправляться".

"Я представляю, что бы чувствовал человек", - сказал чувствующий Монро, теперь уже про себя
размышляя над тем, как подойти к этому вопросу, который принес ему есть о
этому поводу.

Имея подсказку о намерениях Мистера Монро, Мистер Jarney исходили:

"Да, в последнее время ей так быстро стало лучше, что я сам чувствую себя так, словно
выздоравливаю после продолжительной болезни. Мы с дочерью планируем поездку,
Монро, как только она будет в состоянии ".

"Путешествие!" - сказал Монро, не выразив своего удивления на лице.

"У нас была мысль идти в Европу", которую проводил г-н Jarney; "но мой
дела таковы, что я не могу оставить здесь этим летом".

"Где?" - спросил Монро, как если бы это было его дело, где они
пошли.

"Мы можем поехать в горы на несколько месяцев, чтобы она могла
восстановить силы, а позже летом мы можем поехать в Европу", - ответил мистер
Джарни.

"Г-н Jarney", - сказал призрак, приглушенным голосом, как будто он
лопнул бы со своей тайной, и как будто его язык был связан,
"Г-н Jarney, что ... что ... ты ... думаешь обо мне ... как поклонник
--рука твоя ... дочь?" И тогда он выглядел так, словно был сделан из
полупрозрачного стекла, или полированного мрамора, или чего-то твердого и
Он был белым и имел отполированную поверхность с блестящими пятнами сверху.

Это поразило невозмутимого мистера Джарни. Неукротимый Монро
выглядел настолько каменным, что его можно было принять за настоящего каменного бога.
Мистер Джарни пронзил его взглядом своих пронзительных глаз.

"Ты ведь не серьезно, Монро?" наконец сказал он, посмотрев на него.
долгое время, с нелепой улыбкой.

"Я говорю серьезно, мистер Джарни, как никогда серьезно", - ответил Монро.

"Вы уже спросили юную леди?" - спросил мистер Джарни, все еще не в силах
поверить, что мужчина говорит серьезно.

- Пока нет, но сначала я хочу знать ваше мнение, мистер Джарни, - ответил Монро,
теребя брелок от своих часов.

"Вы очень забавны, мистер Монро, очень забавны", - сказал мистер Джарни.
шутливо.

"Значит, вы не относитесь ко мне благосклонно?" - спросил Монро.

"Мистер Монро, боюсь, вам не хватает опыта - по крайней мере, в этом отношении",
сказал мистер Джарни.

"У меня есть деньги - у меня есть предки", - сказал невозмутимый Монро.

"О, выдумка, Монро! выдумка на твоих деньгах и твоем происхождении!" - сказал мистер
Джарни. "Тебе нужно немного подучиться искусству заниматься любовью", - сказал он.
сказал, улыбаясь наглости призрака. "Как ты думаешь, я бы выставил
свою дочь на продажу тому, кто больше заплатит, и уступил бы любому
старому денежному мешку, который подвернется под руку?" Правда? Правда? Ответь мне на это?

Ответа нет.

"Неужели вы думаете или предполагаете думать, - продолжал он, - что я позволил бы, чтобы моим
ребенком манипулировали таким корыстным образом? Она моя
дочь, мой единственный ребенок; у нее есть собственное мнение; она независима.;
поэтому, когда она примет такое решение, я подумаю об этом. Она будет
сначала посоветоваться со мной, прежде чем это сделает ее предполагаемый поклонник. Мистер Монро, это
очень неприлично, не по-джентльменски, неучтиво с вашей стороны прийти сюда этим вечером
и говорить так, как вы говорили, не видя ее несколько месяцев, или
вообще разговаривал с ней на эту тему. Я поступил бы правильно, мистер Монро, -
продолжал мистер Джарни с той же невозмутимостью, - если бы уволил вас
из моего дома и со службы; вы так не думаете?

"Прошу прощения, мистер Джарни, прошу прощения, если я вас оскорбил",
сказал призрак с ледяной приветливостью. "Я обдумал эти мысли"
"серьезно обдумал", и я подумал, что это единственно правильное и отвечающее моим требованиям
я хотел спросить вашего мнения ... Я спрашивал только ваше мнение, мистер Джарни; так что я...
прошу прощения. Тогда могу я спросить юную леди?

"Вы можете поступать с этим, как вам заблагорассудится", - сказал мистер Джарни, зная в своем
добром отеческом сердце окончательность такой процедуры.

- Мистеру Уинтропу было разрешено увидеть... - продолжал Монро, но мистер
Джарни прервал его, сказав: "Не упоминайте имя мистера Уинтропа в
этой связи в качестве оправдания вашего идиотизма".

Мистер Монро просидел весь этот допрос, невозмутимый, как осел. После
Еще одного размышления он сказал: "Я думал, что я так же хорош, как
кто-нибудь другой, когда я затронул эту тему".

"Вы потеряли точку зрения, мистер Монро; потеряли ее полностью",
ответил мистер Джарни. "Чтобы вы не попали в терновник, вы бы лучше
приводи себя в порядок немного на тему ухаживания. Вы найдете
книгу правил, возможно, в десятицентовом магазине; купите ее и немного освежите в памяти.
Мистер Монро.

Объявили об ужине. Монро, беззастенчивый и чопорный, опустился
на обеденный стол с такой серьезностью, что, вероятно, был готов
переломиться пополам, прежде чем его голод удастся утолить. Напротив него сидела Эдит
и звезды. Эдит, по ее бледно-синее вечернее платье, и была суть
деликатес. Ее лицо было снова валяния на здоровье, но показывающие
тонирование раны продолжительной болезни. Ее глаза сверкали, почти как алмазы
которые были установлены в кольцо и брошь. Звезда была как бы свежие молодые солнца на
яркий летний день. Миссис Jarney был как подпрыгивая, как никогда в ее
бодрость. Монро была холодной, как мрамор, как статуя,-так, как никогда.
Ужин был очень формальным, очень унылым, очень неаппетитным для всех
кроме Монро, который с удовольствием съел все, что перед ним поставили.

Причину всей этой холодности можно отнести к входной двери мистера
Монро. Он бросил тень ворчуна на них всех. Каким-то образом,
мать была успокоена ощущением какого-то всепроникающего зла,
невыразимо необъяснимого. Каким-то образом две молодые леди почувствовали
холодное присутствие рыбы с щупальцами, вытащенной из воды, что было совершенно
необъяснимо. Каким-то образом отец (неизвестный остальным) не смог подняться
сам выбрался из прохлады, в которую его погрузил призрак.

Две молодые леди приветствовали Монро очень грациозно и обильно,
когда они впервые спустились по лестнице; но они на мгновение погрузились в
заурядное молчание из-за всепроникающего чего-то, чего они не могли постичь.
Мать начала очень радоваться выздоровлению своей дочери
но, инстинктивно предчувствуя нависающий над ней таинственный покров
, она погрузилась в невыносимое молчание. Итак, ужин был
съеден с ощущением некой бескрылости во всех них, что доказывало
досадную неудачу в его приятности.

Монро, в своей непроницаемости, не увидел ничего необычного. Если бы он
увидел, если бы он заметил, если бы он прислушался, он бы ушел самое большее
подходящее время. Но нет; после ужина он задержался в гостиной и
попытался вовлечь Эдит в спокойную беседу. И ему это удалось. Эдит
сидел на диване, с шелковой мантии, наброшенном на плечи.
Звезда барабанил на пианино, на котором она была сейчас, извлекая уроки, в
отец и мать оттуда. Монро сел на Эдит. После того, как по глупости
глядя на номер, как если бы в нерешительности состояние души о том, как
развлеки себя сам, - сказал он ледяным тоном:

- Мисс Джарни, могу я иметь удовольствие иногда навещать вас?

Эдит была поражена этой неслыханной опрометчивостью, в которой участвовал
призрак. Она дрожала от внутреннего страха, который испытывала перед этим человеком
от неприступного поведения. Но, собрав в кулак то немногое из своего прежнего
мужества, которое у нее осталось после пагубного воздействия продолжительной болезни, она
ответила.

"О, мистер Монро, я не возражаю против того, чтобы вы иногда приходили сюда в качестве
гостя моего папы; но что касается визита ко мне с целью, которую вы
обозначаете, это невозможно".

- Почему вы возражаете против меня, мисс Джарни? - спросил он, не обращая внимания на отповедь.
это заставило бы любого уважающего себя мужчину скрыться.

"Да ведь тебе столько же лет, сколько самому Адаму", - ответила Эдит, притворяясь веселой.
но все еще напуганной.

Увидев изящную руку Эдит, на которой сверкал бриллиант, он схватил ее
как будто хотел прикоснуться к ней своими мерзкими губами. Эдит отвела ее руку
быстро, без слов, встал и направился к пианино, оставляя
призрак сидит одна, как статуя в замешательстве, когда ударил снежный ком.
После этого Монро пришел в себя и немедленно удалился, оставив после себя
облако мистификации над своими действиями.

Раздраженный (внутренне), он разыскал своих спутников и проводил их в
Бездонная пропасть, там он отпраздновал свою великую победу, как он это называл.

"Ну, какая удача?" - спросил Уэлти Морн, как только бутылка была откупорена.
он поднес стакан с ее содержимым к своим восхищенным глазам.

"Да, какая удача?" вмешался Батэ Йенгер.

"Удачи хулигану", - сказал призрак, похожий на сову.

"Старикан, я полагаю, не против?" - спросил Уэлти, допивая свой стакан.


"Ладно, старый болван", - сказал Монро, осушая свой стакан.

"А как насчет девушки?" спросили они.

"Она упала прямо в мои объятия и согласилась", - ответил призрак,
казалось, даже не нахмурившись.

"Фух! Быстрая работа, старина, быстрая работа! Когда это снимут?" - спросил
Уэлти, говоря громко.

"Когда-нибудь в будущем", - загадочно ответил Монро.

"Пей! и черт бы побрал остальных!" - крикнул Уэлти, и он
выпил еще один стакан в качестве дополнительного стимулятора своей радости.

"Запугивайте хороших людей, парни; запугивайте хороших людей", - сказал Монро, вытаскивая
еще одну пробку.

"Как скоро вы собираетесь выбросить шест, установленный для протыкания Винтропа?" спросил
Уэлти, теперь безудержный в своем энтузиазме, которому он давал волю
время от времени, попеременно насвистывая и напевая песенку.

"Собака", - прорычал Монро, меняя тон. "Еще нет, ребята, еще нет.
Он поднимается, как ни в чем не бывало".

"Когда вы его пронзите?" - спросил Уэлти.

"Завтра я отправляюсь в Нью-Йорк, чтобы завершить планы", - сказал непобедимый
призрак.

"Поднимется флаг разрушения!" - крикнул Уэлти, а Бейт повторил
эти слова за ним, оба подняли бокалы и осушили их.

Так они разговаривали и так пили, пока мощная сила вина не уложила
их в бредовое состояние в пуховой постели Монро.

После того, как Монро покинул дом Джарни, Эдит и Стар поднялись на
прежняя комната для того покоя, который ночь должна даровать чистым сердцем.

Сняв дневную одежду, они облачились в ночные рубашки и легли рядом на кровать, на которой Эдит так долго лежала больной.  Когда погасили свет и
натянули на них покрывала, Эдит тяжело вздохнула, как вздыхает человек, который в изнеможении ложится и находит тот покой, ту темноту и ту мягкую постель, которые так притягивают к себе.
...........
......... Стар сразу же заснула и лежала в том умиротворенном состоянии
спокойствие, которое приходит к человеку в добром здравии и без каких-либо неосязаемых фантазий
в уме.

Но для Эдит отдых был таким же трудным, как тишина, к которой стремился ручей
в поисках заводи после долгого бега по неровному
горному ложу. Она повернулась сначала на один бок, потом на другой,
много раз погружался в дремоту почти до того момента, когда неминуем переход в
страну грез; затем резко просыпался, как будто
кошмар затаптывал ее до смерти, только чтобы увидеть маленьких
воображаемых существ, которых полуприкрытые глаза видят в иллюзорном
световых дисках, которые кружатся в непроницаемой тьме. Она попыталась
вспомнить несколько ночей, которые провела, лежа
здесь, словно это были мимолетные сны, смутно вспоминая, как
некоторые были долгими и унылыми, с порхающими духами и спешащими существами
заполняя окружающую обстановку; она попыталась вспомнить формы надежд и
сомнения, которые, казалось, всегда владели ею, и удивилась, насколько неуловим
творческий ум в своих блужданиях; она попыталась вызвать в воображении сцены
высокая, красивая фигура в черном, которая звонила каждый день и опускалась на колени у ее постели
но все, что она могла видеть, это фигуру, стоящую там на коленях, и
никогда не упускала из виду это лицо, как будто оно было частью ее существования;
она попыталась вспомнить последний день, когда он был здесь, когда он сказал
"прощай", но все, что она смогла вспомнить, было: "Можно мне прийти как-нибудь
когда-нибудь"; она попыталась вспомнить, сказала ли она "да" или "нет", настолько
неуверенной она была сейчас в своих воспоминаниях. Однако она очень отчетливо вспомнила
то, что рассказала ей неуверенная Звезда - секрет, выданный
Джоном, - и она была счастлива. И еще тут затаился перед ней белый
мраморный лик человека, которого она отбила тот вечер. Она видела это,
когда закрывала глаза, как грозную статую в каждом уголке своего мозга
; она видела это, когда открывала глаза, как статую в каждом уголке своего мозга.
из угла комнаты, мрачно и безжалостно преследуя ее. И она
вздрогнула. Обнаружив, что уснуть невозможно из-за дикой скачки ее мыслей
, она положила руку на плечо Стар и встряхнула ее, чтобы пробудить от
дремоты.

"Стар, Стар", - прошептала она. - Ты не спишь?

- Да, - ответила Стар, зевая.

- Стар, я не могу уснуть; ты поговоришь со мной? - спросила она.

"Да, дорогая," ответил Звезда, в полубессознательном тон.

"Ну, потом поговорим, я не могу уснуть", - умоляла Эдит, чтобы пробудить ее
товарищ от ее натуральный ступор.

"Да, я расскажу, дорогая; продолжай", - ответила Стар, все еще не желая
выполнить просьбу Эдит.

- Стар, ты не спишь? - спросила Эдит, встряхивая спящую.

- Я не сплю, - ответила Стар, выпрямляясь в постели. - Ты не можешь
уснуть, Эдит? Ложись и считай овец, перепрыгивающих через забор.

- Ну, не сердись, Стар, - сказала Эдит, вздыхая. - Я очень нервничаю.
сегодня вечером.

- Бедняжка, этот день был слишком тяжелым для тебя, - сказала Стар, наклоняясь к Эдит.
и поцеловала ее.

- Поговори немного, Стар, а потом, может быть, я смогу уснуть, - сказала Эдит.

"Рассказать тебе о волке, который приходит к дверям бедных людей?"
Шутливо спросила Стар.

- О нет, не такая уж отвратительная история, Стар; я и так уже достаточно нервничаю.
ответила Эдит.

"Тогда о мыши, которая сдвинула гору?"

"Это басня, Стар; что-то реальное!"

- Тогда о мужчине, таком же старом, как Адам, который попросил двадцатидвухлетнюю девушку
выйти за него замуж?

- Он не просил меня, Стар. Ты веришь, что он говорил серьезно?

"Я думаю, что он является фиктивным, Эдит", - ответила звезда; "и я думаю, что он был в
всерьез. Теперь, Эдит, если я расскажу тебе, что было обещано мне сохранить в тайне,
ты не скажешь, откуда это взялось? Да, расскажешь. Когда я был дома
сегодня мистер Димен сказал мне, что мистер Монро едет в Нью-Йорк на
цель доставить мистеру Уинтропу неприятности до того, как он вернется домой
чтобы снова увидеть вас. Я должен был сказать тебе это раньше, Эдит; но
видя, как ты нервничала весь вечер, я подумал, что лучше отложить это
до завтра; или пока тебе не станет лучше.

Стар умолкла, зевнула и притихла.

- Он рассказал тебе что-нибудь еще? - спросила Эдит, садясь в постели.

"Да, Эдит; это слишком ужасно для меня, чтобы рассказать тебе сегодня".

"Я не смогу уснуть, пока ты не закончишь, Стар", - сказала Эдит, снова ложась,
а Стар следила за ее действиями.

- Мистер Димен рассказал мне обо всем заговоре, Эдит, - сказала Стар тихим голосом.
— низким сонным голосом; «не жалея себя из-за той роли, которую он в этом сыграл; потому что, когда был задуман этот план, мистер Диман был беспощаден к тем, кто был против его женитьбы на моей матери до того, как она сбежала с отцом. Но теперь, когда он проходит период покаяния и примирения со своей совестью, он не постеснялся рассказать мне всё».

«В чём заключается план, Стар?» Не заставляйте меня ждать; мне не терпится услышать это.

 «Мистер Уинтроп, — продолжил Стар, — был отправлен в нью-йоркский офис по наущению Монро, чтобы вы не виделись с ним. Его цель —
заключался в том, чтобы попытаться заставить тебя выйти за него замуж, получить твои деньги и разделить
добычу (то есть твои деньги) между ним и его товарищами
заговорщиками. В противном случае он должен разрушить шансы мистера Уинтропа,
соблазнив его украсть деньги компании, но украсть их самому и
возложив вину на мистера Уинтропа, а затем сбежать в Европу ".

Эдит лежала тихо во время концерта, тяжело дыша.

"В противном случае они заставят его отнести определенные крупные суммы денег
в определенное место; затем задержат его и ограбят", - продолжила Стар. "Они
давно планировали всю зиму, а теперь готовы принести его на
заключение. Установленное время, следует как можно скорее после того, как вы были
состоянии видно по Монро. После того, как мы увидели его сегодня вечером, Эдит, должно быть,
им пора нанести удар. Мы должны вмешаться, чтобы спасти его, Эдит, если это возможно.
"

"Я ничего не могу сделать в моем ослабленном состоянии; но я увижу папу
рано утром. Я опережу Монро в его безумии! Мистер
Winthrope спасемся Им от тех плохих мужчин! Звезды, казалось, что-то
сказали мне, что все не было хорошо для него. Благословляйте ваших близких
сердце! - сказала Эдит твердо, сурово, но уже спокойнее.

Закончив свой рассказ, Стар вскоре заснула. Эдит, после того, как ее
фантазии были разгромлены серьезными вещами, которые заставляют более решительный
курс прокладывать себе путь в мозгу, тоже заснула; и не
не спала до тех пор, пока утреннее солнце, пробиваясь сквозь дым, не поцеловало
влагу сна с ее щек.




ГЛАВА XXIII.

ЭДИТ РАСКРЫВАЕТ СВОЮ ТАЙНУ ОТЦУ, И ОН УЕЗЖАЕТ В НЬЮ-ЙОРК.


Освежающий сон, хотя и с опозданием, вернул Эдит самообладание. Она
спустилась к завтраку, темпераментно настроенная вступить в
переговоры с ее отцом о пресечении любого заговора, организованного
Монро и его друзьями с целью вовлечения Джона Уинтропа в сомнительные сделки
.

Как оскорбленная женщина, через избыток добродетельные поступки, она чувствовала его
специфически действующего на себя, чтобы помешать заговорщикам ... не то, чтобы он
бы спасти Джона в покое; но что было бы, также, постоянно в
соответствии с ее идеями только отношения между человеком и человеком. В течение
часа, который она потратила на приведение себя в порядок, она снова и снова прокручивала в голове все это дело
, связанное с ней Стар, теперь уже успокоившееся и
решительная маленькая головка; и чем больше она ею вертела, тем ярче
становился блеск в ее выразительных голубых глазах, и яростнее становился
воинственный дух в ее натуре. Усталость, которая наблюдается в
нервное состояние накануне вечером были разгромлены, что слепая сила, что
при депрессии через быстрый ряд изменений, дежурный по
не так сделано, чтобы быть смещены лишь через утомительной стойкостью.

Эдит, будучи в первую очередь одной из тех сильных натур, которые выживают благодаря
потрясению от случившегося, смело приступила к выполнению возложенного на нее долга, как если бы это было
дано ей быть всегда сильной, когда наступал решающий момент. Теперь она
знала, что добродушие ее отца было навязано этим человеком с
непоколебимыми принципами. Прежде чем она заболела в позапрошлом году
действия Монро, два или три раза, возбудило ее подозрения, и она
затем придумали план, чтобы предотвратить его; но, по причине фатальной
автоматический езды, ее движения были замедленные, а так же его задержать
махинаторы в своих темных и подлых интриг. Это казалось трудным делом
для такой хрупкой женщины, как Эдит, только что оправившейся от приступа
психическое расстройство; не из-за простоты действия оно было таким серьезным, а
из-за важности его последствий для ее ослабленного организма. Она бы
не стала терпеть назойливых просьб своей подруги Стар остановить ее на ее
курсе и прыгнула в него, как будто она была настоящим Голиафом, обладающим
силой.

Когда в то утро она пришла в столовую с восстановленным мужеством
, она поприветствовала отца и мать, которые ждали ее прихода,
поцелуем и села рядом с ними. Несколько раз она была на
смысл ворошить эту тему, но, чтобы не беспокоить ее мать,
она спокойно ожидала более удобное время для репетиции она ожидала
чтобы быть с ним. Завтрак был, как правило, скромной с Jarneys,
так мало думал заповедника с каждой из них он держал речь. После
завтрак, Эдит взяла под руку отца и повел в укромный уголок в
гостиную и усадил его в свое любимое место на одной стороне
длинное окно из толстого стекла, который открылся на его частной территории перед
особняк.

"Папа, я хочу перекинуться с тобой парой слов сегодня утром, прежде чем ты уйдешь",
сказала Эдит, придвигая стул и садясь рядом с ним.

"Это необычно, Эдит; итак, чего может хотеть моя маленькая девочка?" - чего ты хочешь?
- ласково спросил он, беря ее за руку. "Ты не собираешься дать мне
секрет, да?"

"Правда, папа", - ответила Эдит, и г-н Jarney ожидать чего-то другого
просто то, чем то, что он услышал.

"Надеюсь, я не потеряю свою маленькую девочку?" - сказал он, похлопывая ее по руке.
рука.

- Не сейчас, папа; теперь ты должен сидеть очень тихо и не быть таким любопытным,
и не быть таким подозрительным, пока не выслушаешь меня, - нежно сказала она.

- Ну, Эдит, я подозревал, что ты совершила какое-то темное и таинственное деяние.
предан; но с твоими заверениями, что я тебя пока не потеряю. Я
слушаю, - ответил он.

Затем она рассказала все, что Стар рассказала ей предыдущей ночью.;
и даже то, как действовала Монро.

"От кого Стар получила информацию?" задумчиво спросил он после того, как
Эдит закончила.

"От ее отчима, Питера Димена".

"Хм! Питер Димен! и он, наконец, женился на Кейт Джарни - к ее
улучшению", - сказал он, пребывая в задумчивом настроении. "Ну, в конце концов, я
доволен. Она внимала мне, она бы не прошел через все эти
годы страданий, которые навлек на нее ее распутный муж. Однажды я
предложил ей помощь; но она была слишком горда в своей скромности, чтобы ответить
на мою предложенную помощь. Возможно, так лучше; так даже лучше. Кажется, что
схема вещей иногда неверна; но в конце концов это
исправляется ".

"Итак, что же нам делать, дорогой папа?" - спросила Эдит, видя, что он
перешел к рассуждениям в ответ на ее неопровержимые факты.

"Я буду действовать немедленно", - сказал он, рассеянно глядя в окно, как будто
он был уязвлен клеветой на его великодушие.
"Неблагодарные! Неблагодарные! все они!" - размышлял он, барабаня пальцами по подлокотнику
кресла, углубленный в обдумывание какого-то плана действий. "Эдит,
что бы ты сделала?" спросил он, поворачивая голову и доверчиво глядя на нее
. "Я доверял ему в его отделе все эти годы, и
он доставлял такое удовлетворение, что никто не сомневался в его мотивах или
ставил под сомнение его честность. Я с трудом могу в это поверить, Эдит. Что бы ты
делать?

"Ты предоставляешь это мне?" спросила она, ее глаза сверкнули сдерживаемым
огнем.

"Да", - ответил он полушутя; полушутя.

«Тогда уберите его и его приспешников немедленно», — ответила она с большой серьёзностью.

 «Мне трудно сделать это по собственной воле», — ответил он.  «У него столько друзей в совете директоров, что нужно принимать во внимание всех. »

 «Разве они не поймут необходимость его отстранения, когда узнают о фактах?» — спросила она.

— Могут, но он так прочно обосновался здесь, что его уход стал бы для меня почти катастрофой.

 — Как, папа? Как? — спросила она, быстро осознав, что запуталась в сетях деловых партнёров.

"Настроив их против меня, если история окажется ложной,"
он ответил, задумчиво. "А я буду лежать перед ними сразу и
расследование".

"В случае, если вам придется его убрать, не могли бы вы привести мистера Уинтропа
в свой кабинет?" - спросила Эдит, и легкий румянец залил ее щеки.

"Нет, мистер Уинтроп должен остаться в Нью-Йорке", не думая о том, какой эффект
его ответ может произвести на дочь.

Эдит слегка побледнела от такого ответа, и ее рука задрожала в его руке.


"Почему, Эдит, ты так сильно им интересуешься, что хочешь, чтобы он был
всегда присутствовала? - спросил отец, заметив, как дрожат ее руки.

"О, Нет, папа ... не то, чтобы много ... да что я говорю, Папа ... я не
знаю," ответила она, взволнованно, поворачивая голову на звук ее
приближаясь к матери, которое, казалось, было заранее на что
момент; но, конечно, не было. Миссис Джарни ушла, посмотрев запись.
беседа была частной.

"Мне кажется, Эдит, что ты ведешь себя странно по этому поводу"
- сказал ее отец, начиная понимать.

- Папа, я... я... люблю его, - прошептала она ему на ухо, прижимаясь щекой
до него, чтобы скрыть румянец на ее лице и скрыть свое собственное.
выражение лица, которое она ожидала увидеть, превратится в хмурое выражение, вызванное этим
неожиданным ответом. "Папа, ты ведь простишь меня, правда?-- да, простишь.
простишь. Это мое сердце, дорогой папа ... я ничего не могу с этим поделать ... Прости меня?" Она
продолжала, и глаза ее наполнились слезами счастья и слабости, и
страдала от своих неконтролируемых чувств.

"Позволь мне увидеть твое лицо, Эдит?" - спросил ее отец, делая попытку повернуть голову.
его голова, которую она прижимала к своей.

"Нет, нет, я не уйду, папа, пока ты не скажешь, что простишь меня", - ответила она,
целуя его.

- Чтобы сохранить мир, Эдит, я прощу тебя; позволь мне увидеть твое лицо?

"Есть!" - воскликнула она, внезапно выпуская его, и стояли в сторонке, с
растяжения и разрывы связок маркировки через ее притоки, а волосы взъерошены по
производительность.

"Я верю тебе", - сказал он, видя, что она испытывает смешанные чувства.;
"но я еще не готов одобрить твой выбор".

Сердце ее упало от этого ответа, и она опустилась на пол рядом с ним.
Закинув одну руку ему на колено, а голову на свою руку, она взорвалась
в приступе страстного горя, которое сотрясло все ее тело.

- Моя дорогая Эдит, - сказал он, положив руку ей на голову, сам опечаленный
вспышкой ее нового горя. - Ты огорчаешь меня. Я бы ни за что не причинил вреда
твоему дорогому сердечку. А теперь, ну же, объясни мне полностью, что
это твое сердечко говорит тебе?"

Она встала, наполовину смеясь, наполовину плача, почти истерически сбитая с толку,
вытирая слезы и улыбаясь сквозь них, катившиеся по ее лицу
.

"Мне стыдно, папа, за то, что я такая слабая, но я ничего не могу с собой поделать", - сказала она
садясь к нему на колени и кладя голову ему на плечо
а одной рукой обнимая его за шею.

- Ну что ж! Эдит. Я сочувствую вам, - сказал он. - Но вы меня сильно потрясли.
так откровенно заговорив о таком сердечном деле.
Неужели он подозревает в этом тебя?

"Я так не думаю, папа ... Но, папа, он сказал Стар, что любит меня, и
сказал ей не говорить ... И, какая она глупая, она рассказала мне и вызвала
я больше - потому что он сказал, что не может ожидать, что когда-нибудь встретится со мной на том же самом
уровне ; и это все, что я имею против него ... "

"Ну что ж! Из всего, о чем я когда-либо слышал", - сказал отец. "Я не был
склонен вмешиваться в твои дела, Эдит, но я..." он
поколебался. "Ты делай свой выбор, но будь осторожна, дитя; будь осторожна".

"Тебе не кажется, что он хорош, папа?" - спросила она.

"Очень хорош, прекрасен, совершенен, Эдит! Я не должен его обижать, но он должен
полюбить тебя такой, какая ты есть, прежде чем я дам свое согласие ".

- Он может никогда не узнать этого, папа, - сказала она уныло. - а если узнает.
Я никогда не скажу ему об этом и пойду по миру одна.

"Это благородно с твоей стороны, Эдит", - сказал отец, целуя ее. "Мне пора", - сказал он, когда она отпустила его.
"Мне пора".

 * * * * *

По прибытии в свой офис мистеру Джарни сообщили, что мистер Монро
в то утро тихо уехал в Нью-Йорк. Кроме того, он был
сообщил, что мистер Монро было предложено совершить поездку на определенных
члены Совета директоров; и далее, что ему было поручено
с большой суммой денег, в форме проектов, выписаны на
приказ казначею компании на Бродвее офиса. При этом
новость озарила г-н Jarney, казалось, проникнуть в его
разум послушный, как "Тандерболт", объединенные одной сюжета,
слишком реалистично, чтобы от него можно было отказаться; что он и был склонен сделать, когда Эдит
рассказала ему свою историю тем утром.

Наряду с фактами, касающимися ухода Монро и
цели, он также узнал, что благородный призрак забрал с собой
определенные конторские книги и бумаги, которые будут использоваться при проверке счетов
во время проверки бухгалтерских книг филиала. Это было не в порядке очереди
и доказало еще одно подтверждающее обстоятельство
двуличия преступного Монро.

Собрав все эти взаимосвязанные факты воедино, мистер Джарни, после должного
обдумав и тщательно взвесив их все как компрометирующие
составные части, и объединив их с основной историей
сюжета, пришли к неизбежному выводу, что Монро замышляла что-то
дьявольщина, которую следует исследовать до конца. Поэтому он созвал
заседание Совета директоров и поставил вопрос в целом, на всех
его этапах, перед этим органом. Было почти в полдень, когда собралось правление.
Они должны действовать, не прибегая к формальным околичностям.
Он сказал им, что обсуждение и бюрократические проволочки не являются обязательными. Некоторые из
члены были за то, чтобы перенести встречу на следующий день, дождаться телеграммы из Нью-Йорка.
Так велика была их вера в честь Монро.
Монро, по их словам, будет в метрополии завтра.
Члены, медлящие с решением, проголосовали по этому вопросу, и
заседание было отложено до следующего дня.

Но г-н Jarney не был смущен, он не позволит себе быть
полностью перекрыли в свой план действий. Поэтому, как только совет директоров
принял решение не торопиться, он взял на себя смелость, зная
проницательность Джона Уинтропа, отправить ему частную телеграмму, адресованную
лично, коротко сказав:

"Остерегайтесь Монро; я буду там завтра днем, если возможно".

Отправив это сообщение, мистер Джарни вернулся домой, рассказал Эдит
то, что он обнаружил в качестве подтверждающих улик против Монро, собрался
и следующим поездом отправился в очаг беспорядков.

Эдит с того утра, когда она разговаривала с отцом, и до того момента, когда
она получила от него телеграмму, прошла через осаду ужасных психических конфликтов.
конфликты. Поначалу она никому, даже Стар, не призналась в причине
внезапного звонка ее отца в Нью-Йорк. Она была в сильном нервном возбуждении
на протяжении нескольких часов, что, казалось, никогда не проходят между его и
получив телеграмму. Полет ее фантазии пошли к необоснованным
осложнения для обречен молодой человек, в Нью-Йоркском офисе. Она
считала, что должна спасти его, несмотря ни на что, несмотря на свое здоровье. Если бы она была в
состоянии, физически способном перенести путешествие, она бы поехала
одна, если понадобится; или со своим отцом, если разрешат; но сейчас она
оставалась в своей тюрьме, как невольный заключенный в санатории. Таким образом,
демонстрируя возбудимое поведение в своих действиях, ее мать и Звезда
предпринимал тщетные попытки вытянуть из нее причину ее сильного волнения.
Все еще напряженная решимостью, все еще охваченная
необычным страхом, все еще встревоженная и старательно размышляющая о
возможных событиях, которые могут произойти до того, как ее отец достигнет своего
достигнув цели, она бродила по дому в неконтролируемом волнении
, цепко придерживаясь своей тайны.

- Эдит, - сказала Стар, подходя к ней в одном из своих раундов хождения по
этажу, - ну же, расскажи мне, что тебя так взволновало сегодня, чтобы я могла быть тебе полезна.
помощь.

Поместив ее руку вокруг талии звезды, не говоря ни слова, она обращает звезды вместе
в ней ходить, мечтательно глядя и ничего не видя, сохранить то, что
призрачный глаз может видеть на расстоянии. Стар дружески обняла Эдит в ответ
и, обняв друг друга, они пошли вдвоем
и шли, обе молча. Эдит молчала о том, о чем размышляла,
Стар молчала о том, что, как она боялась, было неестественным душевным равновесием.

"Ты сегодня больна, Эдит?" - спросила Стар.

"О, нет, Стар, я сегодня чувствую себя очень хорошо", - ответила Эдит.

"Но ты такая тихая и безразличная, что я не совсем тебя понимаю".
- Сказала Стар.

Затем подвела Стар к окну, где она сидела со своим отцом днем раньше.
Эдит попросила ее присесть, чтобы поговорить с ней.

"Стар", - сказала она серьезно, уступая в своем намерении сохранить свою тайну
"то, что ты рассказала мне две ночи назад, я обнаружила, что это слишком
верно - по крайней мере, косвенно, - сказала Эдит.

"Почему тогда ты не сказала мне, Эдит, так что я мог бы иметь
сочувствие к вам?" - спросила Звезда.

"Папа попросил меня сохранить это в секрете до его возвращения; что я и должна была сделать
. Но, дорогая, ты знаешь, я такая же, как ты, мне трудно хранить секреты".
— сказала Эдит, всё ещё не решаясь продолжить.

"Ну же, моя дорогая Эдит! Я никогда никому не рассказываю никаких секретов, кроме тебя, и ты никому их не рассказываешь, кроме меня, так что это всё, что ты когда-либо услышишь от меня."

"Стар. Я должна немного освежить твою память, — игриво сказала Эдит. "Я
не ругаю тебя, ты же знаешь, а просто напоминаю. Итак,
разве вы ничего не сказали мистеру Уинтропу?

"Ну, разве он не имел на это права?" - сказала Стар, смеясь.

"Значит, в данном случае вы никому не расскажете?"

- Нет... о... надеюсь, мэмди, - ответила Стар, скрестив руки на груди.

"Папа уехал в Нью-Йорк, чтобы перехватить Монро".

"Неужели?" спросила Стар, широко раскрыв глаза. "Значит, Монро уехал?"

"Уехал вчера утром, прежде чем папа добрался до своего офиса. Папа узнал
кое-что, подтверждающее то, что сказал вам мистер Димен, и, собрав
все вместе, он убедился в правдивости
хитрость этого человека Монро, направленная на то, чтобы подорвать репутацию мистера Уинтропа.
Стар, если бы Монро преуспел в своих планах до того, как я узнал истинное положение дел
я бы не поверил ничему против него; но
теперь, когда я был предупрежден, я никогда не потеряю веру в его честь
и порядочность. Стар, я сказала папе о своей любви к нему, что папа воспринял неприятно.
сначала он подумал, что я развлекаюсь или делаю это ради забавы.
чтобы подразнить его; но когда он понял, что я никогда не была более серьезной, он назвал
его прекрасным, безупречным молодым человеком и был доволен. Ну вот, Стар, я и сказала
тебе, что было у меня на уме со вчерашнего дня. Я все еще дурочка?

- Ты маленькая голубка, Эдит, - ласково сказала Стар.

"Стар я хотел бы видеть Мистера Dieman", - сказала Эдит, изменение
предмет. "Он может прийти сюда?"

— Я могу, но это сомнительно.

 — Я бы пошёл к нему, если бы мог.

 — У него есть молодой человек по имени Эли Джери, который занимается его делами. Его можно вызвать. Мистер Диман безоговорочно доверяет ему.
Мне сказали, что теперь всё должно передаваться мистеру Диману через него. Я
видела мистера Джери, и я могу попросить его прийти сюда, чтобы он поговорил с вами о том, что вы хотите обсудить с мистером Диманом.

«Неужели мистер Диман настолько занят?» — спросила Эдит.

«Да, Эдит. После женитьбы на моей матери он стал очень занятым и не делает ничего, кроме как занимается семейными делами».
лично и ведет другие дела через мистера Джери.

- Вы ручаетесь за его благонадежность? по крайней мере, вы можете это обещать.
учитывая, каким его представляет мистер Димен?

"О, да; на все, что говорит мистер Димен, можно положиться ".

- Тогда, возможно, вы попросите мистера Джери зайти сюда в восемь часов вечера, если
он сможет прийти.

"Я должен его теперь называть?" - спросила Звезда, поднимаясь, чтобы идти к телефону, чтобы
поговорить с этим джентльменом.

"Да. Папа, должно быть, к этому времени уже в Нью-Йорке; я скоро узнаю по телеграфу
, чего добился Монро, - сказала Эдит, когда Стар уходила
от нее.




ГЛАВА XXIV.

ЭЛИ ДЖЕРИ ВЫЗВАН НА ДОПРОС.


Удивительно, как процветание превосходит все другие средства в работе.
трансформация бедной части человечества, над которой смеялись,
подобно челночному шлюзу, сквозь изменчивую деформацию невзгод.
Иногда приятно наблюдать, как часто мужчины и женщины низкого положения
могут подняться, так сказать, на собственных сапогах из великого несчастья.
о том, что не имеешь ничего по сравнению с восхитительной удачей изобилия. Действительно,
очень многообещающе осознавать, что благоприятный случай выпадает не всем.
многим, кто рождается с серебряными ложками во рту.

Возможно, это было не по его собственному загрузки ремни, без посторонней помощи, что Илай Jerey
поднялся до своей полной ранг, или его финансовых exhaltation. Это не может
была одна удача или шанс, или расширенный помощи, что подсадил его на
небо в глазах Петра Dieman; не могло быть
родной способность, для его квалификации поверхностной натуре,
случайного наблюдателя.

Однако, независимо от причины, может быть, это один из
уверенности в том, что, что Илай был теперь в большой милости с
своего бывшего хозяина, и стало процветать, как ухоженный домашний кот.
Для Петра был, конечно, улыбается на все манжеты и отпор
что он имел обрушились на бедного мальчика руководителя в период его
мстительность. Илай был создан чрезвычайный полномочный о
бывший старьевщик, с полным звание генерал-домо его личные дела,
той мере, в какой они существовали, кстати, в лавке старьевщика, и
заготовительных новости системы между главными тотем сам и его
суб-lunary света.

И это возвышение Илая изменило его как существо. Вместо
сутулый, с худым лицом, нахмуренной головой, грязный, немытый, плохо одетый,
беззаботный индивид, получающий мизерную стипендию, теперь мы видим
стройного, с острыми чертами лица, чисто выбритого, опрятно одетого молодого человека с яркими глазами
. Хотя его лицо и не было красивым, оно взывало к адюльтеру
отзывчивость со стороны тех, кто вступал с ним в контакт.
Вместо того, чтобы его руки постоянно пачкались от работы, которую он
выполнял, сортируя мусор и демонстрируя его покупателям, не было ничего необычного в том, что
его можно было увидеть расхаживающим по магазину в коричневых лайковых перчатках. Вместо
темно-коричневой рубашки с отложным воротником, которая всегда придавала ему вид
для рабочего на набережной он носил вареное белье, украшенное
сверкающей запонкой и кричащим галстуком. Вместо засаленного пиджака, который свободно висел
на плечах, на нем был аккуратный деловой костюм. Вместо
широкополой шляпы со следами пота, которая обычно съезжала на одну сторону его головы, он
носил котелок. Вместо кожаной цепочки, к которой были прикреплены
латунные часы, он носил золотой тикер, прикрепленный к жилету на
изящно связанной цепочке. Вместо черного, грязного кабинета, в котором
его хозяин сидел годами, и в котором он сидел некоторое время после своего
продвинувшись по службе, теперь его можно было найти в светлом, чистом помещении, оклеенном обоями и
украшенном мишурой, с новым письменным столом для письма и
креслом с кожаной подушкой, в котором можно было откидываться назад. Таким образом, он предстал в своей новой роли,
когда однажды зазвонил телефон, как это случалось часто, но теперь с другим
смыслом, чем когда-либо прежде.

"Алло!" ответил Эли, снимая трубку и поднося ее к уху.


"Да, это мистер Джери".

"Эли Джери, да".

"Да, офис мистера Димена".

"Очень напряженный день, но мы всегда открыты для новых дел".

"Частная беседа!"

"Вы не могли бы зайти ко мне в офис?-- Я никогда никуда не выхожу, кроме как по приказу мистера
Димена".

"Могу я прийти так, чтобы он об этом не знал?"

"Это зависит от бизнеса".

"Ну, кому я нужен?"

"Не могу назначить время или дату, пока не узнаю".

"Что? Резиденция мистера Джарни!" ("Ну, ты когда-нибудь!" сбоку).

"Мисс Джарни!"

"Кто это говорит?"

"Стар Бартон!" ("Ну, ты когда-нибудь!" сбоку.)

"Где ты?" - теперь более заинтересованно.

"У мистера Джарни?" ("Ну, и что теперь?" сбоку.)

"Во сколько?" ("Благослови меня бог!" сбоку.)

"Да, в 7 часов вечера сойдет". ("Ха, я!" сбоку.)

"Я буду там". ("Точно в точку!" сбоку.)

Илай повесил трубку, постоял немного, пощекотав правое ухо.
указательный палец правой руки - его привычка. Он был в растерянности и недоумении
состояние психическое оцепенение. Мисс Бартон! Мисс Бартон! Петр Dieman по
шаг дочь! разухабисто промелькнуло у него в голове. "Ха! Мисс
Бартон! Я слышал о ней; и мисс Джарни... богатая... молодая ... бедная ... и
хочет побеседовать со мной! Хм! - задумчиво произнес он, усевшись. - Ну что ж.,
Я должен привести себя в порядок и впредь идти им навстречу во всем моем
достоинство; да, встречайте мое начальство сейчас со всем моим достоинством - ха!"

В положенное время Эли отправился в свою комнату в доме Мононгахела, очень
древнем и очень почетном заведении в своем роде, другого такого сейчас нет.
соответствующее расширенным представлениям Эли об утонченности. Он облачился в
своем лучшем наряде, прихлопнул его волосы настолько плоским, что казалось,
если он заложил руки Ткача его отек головы, и
порошкообразный его бледное лицо, пока она была в великолепной форме с польский хорошего
смотрит.

Теперь, когда все было закончено, он стоял перед зеркалом, как
кокетливая горничная прихорашивалась, чтобы произвести впечатление, и увидела в отражении спину
очень хорошо выглядящего молодого джентльмена. Он увидел все, что искусство
массирования, намазывания маслом, одеколоном, тальком и крахмалом, а также
пошива одежды могло создать из подручного материала. Он увидел отражение в зеркале
юноша ростом пять футов десять дюймов, с ввалившимися глазами, заостренным лицом, широким высоким лбом
, сжатыми губами и хорошими зубами, длинными пальцами, опирающимися на
черный костюм в парадном стиле с низким белым жилетом и
туфли из лакированной кожи. Он также увидел бриллиант на груди своей рубашки, белый
галстук, обрамляющий высокий воротник, темно-серые перчатки, трость с золотым набалдашником и
высокая шелковая шляпа.

До снятия с соблазнами зеркала, Эли коснулась его
пальцы к его губам, погладила его песчаные брови, повернулась раз или
два, с восхищенные взгляды через плечо, как он поднимается или опускается
брови, или открывал рот, чтобы показать зубы самому себе, отрегулировать
вилка правильно на голову, обратил на себя перчатки, взял трость в
одной стороны, и отступила от его собственной, и многие поглядывают и
украдкой прощания в стекло, закрывая дверь, наконец, сожаление, что
ему пришлось так скоро расстаться со столь восхитительной картиной расцвета
мужественности.

Устроившись в закрытом стеклом автомобиле, он пронесся сквозь
ужасающий рев и грязь города, как подобает официальному джентльмену, которым
он и был, сидя среди мягких и колышущихся подушек и глядя на
прохожие в его бегстве похожи на силуэт крупного буржуа в
отличие от приверженцев роскоши. В своем нынешнем состоянии
извращенного подобострастия Илай обычно был чрезвычайно тщеславен; но сейчас,
совершая джентльменский поступок, нанося визит леди, настолько богатой, что он
не мог сосчитать все ее деньги он жил тысячи лет, и на нее
собственному желанию, на собеседование, он был чрезмерно высокомерным, и
безнадежно невежественны правил поведения окружающих укромном
преследует изысканные и могучие силы и место. Любые
недостатки, которые у него были, он не признавал. Его ограниченность была его собственным
блаженством. То, чего он не знал, он воспринимал как несущественное. Если
он видел что-то, это пронизывало его неприкрытым очарованием; если он видел
не видел это ясно, он не беспокоился. Поднимаясь до своего нынешнего состояния,
это имело большее значение с точки зрения текущих результатов, чем с точки зрения постоянства. В
правда, он был странным сочетанием достойных достижений теперь,
действуя из лучших побуждений, и делает все возможное, чтобы быть эффективным сотрудником его
знаменитый наставник-Питер Dieman. Он был человеком с ограниченным воображением.
Для него все было реалистично. Итак, отправляясь в Jarneys по
этому благоприятному случаю, он представлял себе очень мало о том, как ему следует
действовать, или выступать, или вести себя, не больше, чем то, что пришло бы
естественно для него.

Когда он представился двум молодым леди в гостиной
в особняке на холме он шокировал их, сев в шляпе на голове
хотя они не могли не восхититься его богатой одеждой.

"Можно мне взять вашу шляпу?" сказала она, подойдя к нему, ожидал конечно
чтобы получить этот кусок прекрасный головной убор, чтобы поместить его, где это
принадлежал в такое время.

"Нет, мадам, нет; оно и к лучшему там, где стоит", - ответил он, показывая свои
белые зубы в кривой улыбке. "Я привык сидеть с ним
включенным".

Он был настолько неприступен, что Эдит смутилась перед ним. У Стар был
помнила его как бывшего обескураживающего клерка своего отчима. Она
видел его, когда она ушла на базар с мамой, что
время для выкупа ее кухонной утвари, и она не
забыл, как трупные и нищей тогда он посмотрел.

- Полагаю, вы помните меня? - спросила Стар, чтобы нарушить монотонное молчание.
в которое волей-неволей погрузилось интервью.

"Я не уверен, что знаю", - сказал он, снова показывая свои прекрасные зубы, и
приподнял брови. "В те дни в магазин заходило так много людей,
что я почти не обращал на них внимания".

"Разве вы не помните девушку, которая была настолько плохо одетый, что был с ней
мать в тот день господин Dieman вернул посуду ее отец заложил,
и против чего вы протестовали?" - спросила Звезда.

"Ты та девушка?" спросил он с просветлевшим лицом.

"Я та девушка", - со смехом ответила Стар.

"Ну что ж! как время меняет этот мир, - ответил он, внимательно оглядывая ее
с трудом веря, что красивое лицо Стар и
красивое платье в тон могут быть такими же. "Это превосходит все; и вы
сестра всех детей мистера Димена?"

"Детей миссис Димен", - поправила она.

"Да, именно так - я знаю твою сестру Мэй", - сказал он с улыбкой.

"Ты правда знаешь?" спросила Стар.

"Я часто навещаю его и иногда вижу ее - она денди", - сказал он.

"Прекрасная девушка", - поправила Эдит.

"Да, замечательно", - ответил он, как он скрестил руки в перчатке за
глава трость перпендикулярно стоящую перед ним, и положив
его подбородок упал на них, словно изображая из себя омолодил старика "по
план на мшистый камень", пристально глядя на них обоих. "И вы - сестра
Мэй? Что ж!"

"Я удостоена такой чести", - ответила Стар.

"Ну и ну! Кто бы мог подумать? Ты намного беднее", - сказал он спокойно
и естественно, не намереваясь быть дерзким.

Стар покраснела сначала, но в один миг стало досадно, и выглядел очень
на нем черный; то есть, как черным, как она могла бы выглядеть, независимо от того, как она
закаленное вверх, не заметили ее недовольство было проявлено в ее
лицо. Эдит была поражена его грубостью и посмотрела на Стар, ожидая
объяснения дерзких манер этого молодого человека. Эли, в своей
очевидной невинности, не почувствовал последствий их обмена любезностями.
взглянул и не был встревожен. Предвидя, что он может спровоцировать
сцену неудачным замечанием, Эдит заговорила о предмете, который
заставил ее пригласить его сюда.

- Мистер Джери, - начала она, запинаясь, - вы агент мистера Димена.
Насколько я понимаю?

- Я, - высокомерно ответил он.

"Вы знаете мистера Монро?"

"Я знаю".

"Вы знаете мистера Морна?"

"Я знаю - он негодяй".

"Вы знаете мистера Йенджера?"

"Я знаю ... Он еще один негодяй".

"Вы знаете моего отца?"

"Не лично".

"Вы знаете Джейкоба Кобба?"

"Я знаю ... Он..."

"Вы знаете Джаспера Кобба?"

"Я знаю ... Он..."

"Вы знаете Джеймса Даллса?"

"Я знаю ... Он..."

"Ну, а теперь; мистер Димен решил продолжать общаться с
этими людьми?" - спросила Эдит, увлекаясь своей темой.

"По какой причине вы спрашиваете?" спросил он, пристально разглядывая ее так сильно,
что я discomfitted его острым взглядом.

"Это вопрос, который касается лично меня, присутствующей здесь мисс Бартон и моего отца"
- ответила она.

- Это не очень информативно, - ответил он.

"Вы знакомы с мистером Джоном Уинтропом, бывшим секретарем моего отца?" - спросила она.
"Я никогда его не видела ... не припомню, чтобы когда-либо слышала о нем ... Да, поверьте". - Спросила она.

"Я никогда его не видела".
итак, разве мистер Димен не говорил со мной однажды о нем? (спрашивая себя) - да,
полагаю, что говорил. Ну, и что с ним?"

- Вы не знаете, мистер Димен уже затаил на него недоброжелательство?

"Дай-ка подумать", - сказал Эли, теперь уже задумчивым тоном, все еще опуская подбородок
руки все еще на набалдашнике трости, но опустив глаза на
этаж; "он упоминал о нем всего один раз, и то в связи с
- дай-ка вспомнить - с чем? - с твоим отцом в качестве секретаря, некоторое время
назад - у тебя есть телефон?" - неожиданно спросил он, теперь настроены по отношению к оздоровительная
осторожно общительный.

"Да; вы хотите его использовать?" - спросила Эдит.

"Я хотел бы узнать, прежде чем продолжить этот разговор. Где это?"

Затем Эдит направилась в телефонную комнату, Илай последовал за ней, все еще в шляпе
на голове, к отвращению даже слуг.

"Я хочу побыть наедине", - сказал он Эдит и Стар, видя, что они
склонны задержаться поблизости.

"Как пожелаете", - ответили они, уходя и закрывая за собой дверь
.

Закончив звонить, Илай вышел из комнаты и зашагал
через столовую в гостиную, насвистывая
дитти, в шляпе-пробке, сдвинутой на затылок, размахивает тростью
круг за кругом, как человек, вышедший прогуляться ради удовольствия. Он вернулся на свое место.
как и прежде, с дамами в качестве экзаменаторов.

- Ну? - спросила Эдит.

"Он говорит, что больше не питает недоброжелательства к мистеру Уинтропу; и просит
меня предпринять необходимые шаги, чтобы исправить любую несправедливость по отношению к нему. Чего вы
желаете?"

"Прежде чем я продолжу, - сказала Эдит, - могу я спросить вас, входит ли в намерения мистера Димена
оставаться посредником в системе взяточничества, главой которой является мистер Кобб
?"

"Он прилагает усилия, чтобы порвать с бандой - он прилагал эти усилия
с тех пор, как женился; но это трудно отпустить", - сказал Эли,
бросив восхищённый взгляд на Стар.

"Итак, что касается моего желания, мистер Джери," — сказала Эдит, пытаясь отвести его взгляд от Стар; "я хочу, чтобы вы помогли мне и моему отцу разорвать помолвку; по возможности тихо; если не получится тихо, то по закону."

"Какова ваша главная цель?" — спросил он.

«Чтобы привлечь к работе таких людей, как Монро и его приспешников, а также старого мистера Кобба. Эти люди не довольствуются тем, что работают на коррумпированную систему изо всех сил, но уже несколько месяцев строят козни против меня и моего отца. Могу я на вас рассчитывать?»

 «Можете. Но какое отношение к этому имеет мистер Уинтроп?»

"Это часть заговора против моего отца и меня".

"Я все еще не могу понять ... но неважно, я хорошо знаю других парней и
помогу тебе".

- Сначала верните мистера Даллса из Европы и...

- Скажите, мисс, - перебил он, - откуда вы узнали обо всем этом и об этих мужчинах?

"Dieman сообщаются сведения с Мисс Бартон, и она мне".

"Ха!" - восклицал он, а потом улеглись в свою очередь, на несколько
моменты. "Он сделал это, да?" он продолжил: "Тогда я знаю, что он тебе ничего не одобряю
Я согласен здесь. Понимаете, я ношу только информацию от г-на Dieman
и меньше мужчин".

"Я понимаю", - сказала Эдит.

"Я попрошу мистера Димена выбросить их все за борт, как только смогу запустить свои
крючки", - ответил он, вставая. "Где мистер Уинтроп?"

- В Нью-Йорке, - ответила Эдит, тоже вставая и неловко стоя рядом.
ожидая, когда он двинется с места.

"Я не понимаю, при чем здесь он?" - сказал Эли, кладя свою трость
между руками за спиной и вытягивая ноги, в своей
сдвинутой на затылок шляпе.

"Это другое дело", - сказала Эдит, пытаясь обойти это стороной.

"Я очень занята", - сказал он, наполовину насвистывая мелодию, затем вытянул ноги
вместе и вращающиеся вокруг на одной ноге, он обратил свои взоры на звезды,
и заметил: "Ты так сильно poortier, чем твоя сестра может; и это
молодая женщина (обращаясь к Эдит) является poortier, чем все остальные," после
какой он широко улыбнулся, показывая свои красивые зубы.

Это был довольно щекотливый момент для молодых леди. Было трудно
упрекнуть его, когда они просили его о помощи в своем великом предприятии.
Стар была раздосадована. Эдит была разочарована в нем, поскольку ожидала, что он
проявит немного больше заботы о ее делах, чем в
его действия и ответы на ее вопросы. Она нахмурила темные брови.
когда он заговорил так, как говорил, почувствовав возмущение и пристально посмотрев на него,
сказала:

"Мистер Джери, это очень невежливо с вашей стороны".

"О боже! прошу прощения!" - сказал он с невинной улыбкой. "Я так
привыкла разговаривать со своими собственными сестрами, когда возвращаюсь домой, что действительно забыла,
где я была. Если вы меня извините, я пойду? и больше так не делай
- но это мое мнение.

Завершая свои извинения, он сдержал улыбку, стал серьезным
увидев, что дамы были спровоцированы, ударил носком своего патента
с его трость, поставил свою шляпу прямо на голову, скрестил ноги, положил
засунув руки в карманы, с тростью в правой руке, улыбнулся:
опять возобновляется правильная форма стоял, ожидая, пока слышать
дамы идут на их ругает. Но поскольку они больше ничего не сказали,
он повернулся и вышел прямо, как Вест-пойнтер на
параде, сам открыл дверь и вышел. Закрыв за собой
дверь, он вышел на веранду и остановился на краю
нее, глазея по сторонам, как деревенский мужлан.

Он не был ничем подобным, будучи абсолютно безразличным к тому, что
люди думали о нем или о том, как он действовал, до тех пор, пока он не был
безнравственно восприимчив. Он играл свою роль в драме жизни великого
города, и играл превосходно; так что какое это имело значение, если
сторонники формальностей были шокированы.

Спускаясь длительной прогулки по основаниям, Jarney, с матовым
ламп накаливания, бросая причудливые тени о нем, он со свистом
что-то похожее на жаркое время в Старом городе в ближайшее время.




ГЛАВА XXV.

МОНРО ПОЙМАН В СЕТЬ СОБСТВЕННОГО ПЛЕТЕНИЯ.


Всегда эффективный и постоянно продвигающийся вперед, хотя прошло совсем немного времени с тех пор, как он покинул свой дом в горах
Джон Уинтроп продвигался вперед и выше
пока не стал не только помощником казначея в нью-йоркском офисе, но
пользовался большим расположением руководителей крупной фирмы; и, если он
продолжит намеченный курс, обещал пользоваться еще большими благосклонностями
и особыми привилегиями. Его быстрое возвышение, его денежный взлет, его
продвижение в фаворе, его растущее пользование привилегиями, его продолжающееся
процветание ни в коей мере не уменьшали его чувства долга и не прельщали его
от того курса, который он выложил, чтобы следовать, когда он впервые стал
одержимый идеей сделать свой след в мире финансов, а
увиденные глазами стали и чугуна.

В течение всех месяцев, какими бы унылыми они ни были, которые он провел в
городе Питтсбург, он продолжал жить, согласно своему собственному
принятому кодексу, в дешевом ночлежном доме на Даймонд-аллее.
Вознаграждения, связанные с его положением, какими бы привлекательными они ни казались для
такого молодого человека, как он, и такого новичка в рядах наемных работников,
были не более компенсационными, чем земельные наделы, в соответствии с графиком
счета, которые должны быть оплачены, востребованы. По, заплатив за его простого размещения, его
мелкие личные требования, и удержание суммы к неизбежному
дождливый день, он отправил остаток своих родителей, чтобы помочь им в
ликвидация задолженности приобрести на свой дом в горах, за пределами
в грохоте и суматохе дел; что домой он выразил надежду на то, что
всегда присутствует мечта, чтобы провести свои дни отдыха, и для отдыха, когда
тяготы жизни должно стать слишком большими для своих плечах нести.

Будучи непоколебимым в своей цели и вышедшим на пенсию в общении, он справился с этим
других мужчин в его неутолимом стремлении преуспеть - в этом, вместо того, чтобы
бездельничать в сомнительной компании, как многие подобные молодые люди
занимаясь или бездельничая по клубам, будучи хорошим парнем за большие деньги, он
расширил свои познания в деталях бизнеса, используя свободное время
на курсах подходящих исследований, в которых он упражнял свою
энергия и способности на пределе своих возможностей.

После перевода на новую должность он не изменил своих планов,
даже несмотря на то, что его вознаграждение было увеличено до удивительной и очень
приятной суммы; при этом он ни на йоту не отступил от своих привычек.
Однако он сделал одну вещь, которая простительна и достойна похвалы, а именно:
одевался так, как подобает его должности, с гораздо более приятным и
подходящим вкусом. Обладая приятной внешностью, искренним, открытым лицом,
безупречной манерой держаться и естественной грацией, он был достоин
любого украшения. В его случае одежда не красила человека, а человек
украшал одежду, как это часто бывает с некоторыми мужчинами и женщинами. Постепенно его дешёвая магазинная одежда, по мере того как она изнашивалась и ветшала, сменялась стильными современными моделями, сшитыми на заказ.
в противном случае; но это произошло только по мере увеличения заработной платы и необходимости
.

Так что теперь его можно увидеть за своим столом в аккуратно сидящем деловом костюме из
темной саржи, со складками на брюках, а воротник его пиджака всегда
чист от перхоти и выпадающих волос. Его манишки были самыми аккуратными,
воротнички - самыми белыми, галстуки - самымисамый опрятный, его ботинки самые высокие
начищенные из всех в офисе. С его темно-каштановыми волосами, ясными голубыми глазами
, светлой кожей, гладким лицом и темными бровями ему вполне могли позавидовать
менее одаренные.

Все-таки, при всех этих характеристиках, он был бы примирен с
его много. В марте он был призван занять его отъездом в Нью-Йорк. В
Марте он был вынужден проститься с больной молодой женщиной, которую он
навещал каждый день без перерыва в течение нескольких месяцев в силу самых
необычных обстоятельств, которые когда-либо случались с молодым человеком или с любым другим мужчиной,
возможно. Он так привык к этим ежедневным визитам к постели Эдит
и так воспылал самым страшным огнем в
жизни, что, когда наступил последний день, он, казалось, похоронил
объект перед своим уходом и жил после этого в вечном сне,
все еще озадаченный и сбитый с толку тайной.

Эдит была еще не совсем здорова, когда он в последний раз смотрел на ее лицо; но признаки
улучшения становились все ярче. Это то, что причиняло ему такую боль
боль в сердце - мысль о том, что ему пришлось уйти, когда пришло время для
он увидел ее в поводу. Но все-таки, - подумал он, - наверное, это было к
лучшие. Ибо не страдала ли она галлюцинацией, заблуждением,
диким отчуждением чувств? И, конечно, когда она придет в себя
, ему, в силу естественных законов касты, придется пойти
в конце концов, своим путем и найти утешение для своей страсти в каком-нибудь другом
человек менее достойный. Было бы лучше, подумал он, если бы он был далеко - так далеко
далеко, чтобы никогда больше ее не увидеть; а время - верный целитель
все беды, все сожаления, все печали, все невзгоды связали бы его
раны от мучительного воздействия гордой плоти. Он никогда не мог надеяться,
это была его вечная жалоба, соперничать с другими мужчинами в завоевании
ее сердца. Так зачем же тратить его время на такой невероятный вопрос?
Видя все это в таком свете и веря в это серьезно
и с честью, он приложил все усилия, чтобы сбросить бремя со своей души
. Но бремя было слишком тяжелым, чтобы его можно было так легко сбросить
.

Он ничего не слышал о ней с того последнего вечера, когда покинул ее.
за исключением одного случая, когда пришло письмо от ее отца другому
член фирма в филиале, намекали на ее
улучшение состояния. Все это было очень тонкую резьбу по которой
строить какие-либо надежды, что она, в ее просветлением ума, когда-нибудь снова звонил
для него, который, казалось, доказательств достаточно, чтобы убедить его
устоявшееся мнение.

Но... почему? Но ... почему? он всегда спрашивал себя, произвела ли она на него такое
впечатление, если только он не затронул в ее сердце ответную
струну. Независимо от того, как он рассуждал, он неизменно возвращался к предпосылкам
своей темы, а именно, что он не мог надеяться на какое-либо признание со стороны нее
расставаться до тех пор, пока их жизненные позиции разделяли мили и мили.

Он провел много дней на этой неразрешимые предложения, во всех ее
различные фазы, и все еще взвешивая его в уме, даже при деловито
занимаются за столом, когда, однажды, мирам Монро было объявлено, и Сид
в его кабинете все эти возмутительные формальности, которые лакеев
о таких отделений показать их высшими существами, у кого есть мозги
и деньги для ведения гигантских промышленных корпораций. Мистер Уинтроуп был
удивлен больше, чем мог выразить словами; но он
добродушно протянул руку и поприветствовал его веселым: "Как дела?
ты? и как все люди, еще в старые Питтсбург" - т. е., в
конечно же, люди, только в главном офисе.

Мистер Монро был таким же стоическим, как всегда, но поприветствовал Джона значительно с
большей сердечностью, чем обычно. "Они все процветают", - ответил он
, оглядывая комнату.

Джон внимательно и критически наблюдал за ним, памятуя о телеграмме
, полученной им накануне от мистера Джарни, в которой говорилось: "Остерегайтесь
Монро". Джон не совсем понял значение этой телеграммы, но
он прочитал значение этого по лицу человека, стоявшего сейчас перед ним,
которое, как он тогда смотрел, представляло собой смесь трагедии, комедии,
предательства и коварства. Сейчас он увидел эти черты в Монро, не то чтобы
его лицо показывало их ему в любом другом случае, но
телеграмма слишком убедительно открыла ему то, чего он раньше не мог
понять. Почему г-н Jarney отправить его, если пришествие Монро не был
по некоторым коварные цели? - спрашивал он себя.

"Вы не часто приезжают в Нью-Йорк, Мистер Монро, - по крайней мере, не в этой
офис", - сказал Джон, ломая лед окунуться в Мистера Монро
неправду в сторону ненавистной тишине.

"Не часто", - ответил он, извлекая какие-то бумаги из внутренней пальто
карман. Он начал сознательно работать над этими бумажками, как если просмотр
в частности, одного. Найдя то, что, казалось, удовлетворило его поискам
он пододвинул стул к письменному столу в центре комнаты и сел
по-прежнему очень неторопливо, не отрывая глаз от бумаги, которую он
держал в руке.

Придя к выводу, что Монро не желал говорить о своем
выполнив поручение, Джон сел за свой собственный стол. Внимательно рассматривая Монро сбоку
, он увидел, что это было то же самое лицо, которое было таким неопределимым для него во время его
ученичества в головном офисе; то же удлиненное лицо, которое тогда
поразила его так сильно, как у шарлатана, облеченного незаслуженной
властью; та же белая кожа без морщин, которая постоянно напоминала ему о
настоящем портрете призрака. Джон сидел как зачарованный, его неудержимо тянуло
к этому необыкновенно эксцентричному человеку.

Монро сидел, уткнувшись в свои бумаги, как будто у него было привычкой приходить сюда.
бываю там каждый день и делаю одно и то же, невероятно собранный в своей
манере. Для Джона в Монро был какой-то мефистофелевский аспект, когда он
сидел за письменным столом, очевидно, мучимый какой-то сложной проблемой, в которой
он не мог с готовностью разобраться. Но, однако, через некоторое время Монро, казалось,
достиг решения того, во что он вникал, и сразу же
повернулся и посмотрел на Джона своим обычным бессмысленным взглядом.

- Мистер Уинтроуп, - сказал он, не меняя монотонного произношения
своих слов, настолько четко он их выговаривал, - кажется, есть
ошибка на своих счетах, который указывает на этот недостаток
офис."

"Ошибка! Дефицит!" - выдохнул Джон, как если бы он был заколот от
за спиной с кинжалом.

"Да", - ответил Монро очень медленно, очень по-мышиному, очень раздражающе.
"недостаток... или ошибка". Сказав это, он выпрямился в своем кресле
чтобы увидеть эффект своего утверждения на лице Джона.

Примерно через мгновение к Джону вернулось самообладание, он нахмурил брови
придав им презрительную прямоту, и уставился на своего обвинителя. Джон был не очень
часто конвертируемых в такие выставки нрав, но если его фамилия и
его честь была подвергнута поношению, его негодование стало заметно
неконтролируемым.

- Вы хотите сказать, мистер Монро, - сказал Джон, глядя прямо в его
серо-зеленые глаза, - что у меня не хватает счетов в этом офисе?

"Это мой намек", - ответил вкрадчивый Монро, открыв свой
рот прямо при слове "мой". "Меня послали сюда, чтобы
свести с вами счеты".

Сама прямота его заявления была настолько чудовищной для Джона, что он
некоторое время не мог понять, что это значило для него. Само
суть утверждения была слишком велика для его понимания, настолько он был в ужасе
те несколько мгновений, что он сидел лицом к лицу с невозмутимым хулителем своего персонажа
. Сама мысль о подобном преступлении была настолько противна его натуре
, что он почти ослеп от ощущения удара,
пронзившего его.

"Ты серьезно? или вы здесь, чтобы подшутить надо мной, мистер Монро? - спросил
Джон, собираясь с духом, чтобы встретить неизбежное.

"Я совершенно серьезен", - ответил Монро.

"Тогда ты, - ответил Джон, взвешивая свои слова, - лжешь - или кто-то другой
лжет - ради- тебя".

"Не волнуйся и не выходи из себя", - сказал Монро тем же
ледяным тоном, что и раньше. "В свое время я покажу тебе, где ты был
зарабатывал деньги".

Сначала Джон был готов вступить в физическую схватку с
претендентом на его доброе имя; но, вспомнив важную телеграмму
от мистера Джарни, а также вспомнив, что он был в невыгодном положении с
Что касается вопроса о факте, он подавил свои страстные чувства,
и подумал, что ему следует выиграть время, чтобы дождаться приезда мистера Джарни
в ближайшее время.

- Кто-то подделывал книги, - спокойно сказал Джон, - если там есть
это явная нерасчетливость. Я знаю, что я делал, мистер Монро.
Мои наличные пополнялись каждый день. Мои счета в этом офисе честные,
Мистер Монро. Я честный, мистер Монро. Ты мошенник. И я больше ничего от тебя не получу.
Пока не проконсультируюсь с моим начальством. "

"Что ж, мистер Уинтроуп, - ответил Монро на заверения Джона, - я
аудитор фирмы в этом офисе, и со мной нужно проконсультироваться в первую очередь.
Согласно нашим бухгалтерским книгам, у вас не хватает денег. Поэтому меня послали сюда, чтобы
провести с вами бухгалтерский учет, и если я обнаружу, что наши бухгалтерские книги верны
и ваши отчёты неверны, я должен выдать ордер на ваш арест.
 Поверьте мне, мистер Уинтроп, когда я говорю, что нахожу ошибку, которая указывает на спекуляцию с вашей стороны. Я не хочу, чтобы ваше имя было запятнано разоблачением, которое неизбежно последует, если я решу возбудить против вас дело. Я волен действовать так, как считаю нужным, что бы это ни было. Теперь я могу уладить это дело так, что
никому ничего не станет известно, и вы сможете уйти с деньгами в
карманах, и в моих карманах тоже, и никто ничего не узнает. Я могу пойти на компромисс
вопрос в том, насколько вы благоразумны. Будете ли вы благоразумны и примете ли участие
в моем плане?

Джон, несомненно, был поражен этой длинной речью Монро. Он задумался.
короткий момент. Он не хотел компрометировать себя с Монро ни в каком деле
схема, которая, если бы он был виновен, скрыла бы преступление, в котором его
обвинили. Если бы его признали ответственным за какую-либо недостачу, он был бы
полностью готов принять на себя последствия, которые могли бы повлечь за собой арест и разоблачение
, вместо того, чтобы пытаться снять с себя вину, если это было возможно.
Но, не будучи виновным, как у него были веские основания полагать, он считал, что
правосудие, если только оно не будет беспощадно слепым, обойдется с ним справедливо. Более того,
он совершил бы ошибку, если бы не выманил Монро и не добился
от него своего плана тайного компромисса.

"Как бы вы предложили скомпрометировать дело, если я виновен?" он
спросил.

"Объединившись с вами", - бесхитростно ответил Монро.

"Выступаешь за меня?" - переспросил Джон, сомневаясь в том, что он имел в виду.

"Да", - ответил он. "У меня здесь чек на сто тысяч, оплаченный
казначею нью-йоркского офиса. Вы можете получить деньги
самостоятельно, подписав его как помощник казначея. Получите это, и мы сделаем
разделите сумму. Я расположу книги на другом конце так, чтобы
открытие не могло быть сделано, пока мы не окажемся в безопасности в Европе или Южной Америке.
Вы сделаете это?"

Новая идея пришла Джону, растущих на него постепенно, как Монро развернул его
гнусный план.

"Да, я сделаю это", - ответил он с готовностью. "Где черновик?"

Монро немедленно вытащил черновик из внутреннего кармана своего жилета.
Он осмотрел его, как будто он сожалел, отказаться от него; тогда он перевернул ее
Иоанну, с гнушаясь руку.

"Получить деньги", - сказал Монро, без намека, что он был доволен,
или не доволен, за готовность, с которой Джон, казалось, все
в его ловушку.

Джон неторопливо положил чек к ряду других имевшихся у него чек-листов, принадлежащих фирме
, поместил их все вместе в банковскую книжку фирмы
и, не сказав ни слова, вышел из изнуряющего
личность Монро. Переведя всю сумму на имя
фирмы, он вернулся в офис, чтобы отчитаться перед Монро.

"Что это весьма грубый кусок бизнеса, г-н Монро", - заявил Джон, как он
вошел в кабинет. Стоя со сложенными на противоположной стороне
сидя за письменным столом с плоской столешницей, он рассмеялся и саркастически улыбнулся, когда
сказал: "Грубо! Я бы сказал, настолько грубо, что пахнет ржавым железом!"

Монро поднял глаза, сбитый с толку надменным и насмешливым тоном своего подчиненного;
но он не выказал раздражения.

"Вы получили деньги?" - вежливо спросил Монро.

"Я так и сделал", - добродушно ответил Джон.

"Что ж, разделимся", - сказал Монро, испытывая сомнения.

"О, я забыл вернуться с этим, Монро", - ответил Джон, рассмеявшись в лицо
своему начальнику. "Я отнес это на счет фирмы. Полагая, что
никто не спешил о разделении, и подумал, что завтра будет делать, как
ну а сегодня за эту маленькую формальность, я передумал между здесь
и банком. Деньги будут держать там, где это, мистер Монро".

Дверь кабинета открылась. Фигура мистера Джарни стояла в ней некоторое время.
короткое время. Затем он закрыл дверь и остался стоять внутри комнаты. Он сделал это
не сразу. Когда мистер Монро увидел его первым, его лицо приобрело
желтоватую бледность. Джон заметил изменение цвета его мраморного
лица и обернулся. Увидев, кто был незваным гостем, он сделал несколько
пройдя через комнату, Лайвли схватил своего бывшего хозяина за руку.

- Рад видеть вас, мистер Джарни, очень рад, - сказал Джон.

Мистер Джарни, в свою очередь, очень тепло поприветствовал Джона и сказал, что он
несказанно рад видеть его таким крепким и надеется, что он
все тот же незагрязненный молодой человек, каким он был при первой встрече с ним. Все
который смутился от Иоанна так, что он покраснел.

"Ты получил мою телеграмму?" - спросил он Джона, но не оборачиваясь, чтобы поприветствовать
Монро, который сидел без дрожи на рабочий стол.

"Да, я искал вас весь день", - ответил Джон. "Вот мистер
Монро", - сказал он, повернулся и махнул рукой в сторону, что наглые
кусок обман.

"Да, да, я вижу мистера Монро", - сказал мистер Джарни, бросив на него свой острый
взгляд. "Я пришел сюда, чтобы узнать о некоторых маленьких трюках, которые он замышляет
. Что вы сделали, Мистер Монро?"

"Разве ты не трудясь под влиянием заблуждения, Мистер Jarney?" - спросил
призрак.

"О, вовсе нет, мистер Монро", - сказал мистер Джарни. "Я вас раскусил. Я
пришел сюда, чтобы тебя борода до этого молодого человека", поднявшись почти до
злой точку в горячность свою угрозу.

"Почему, мистер Джарни, - сказал опечаленный Монро, - что я такого сделал, что
вы, кому я всегда служил так преданно, должны бросаться клеветой
посягать на мое имя и бросать тень на мою честность?"

"Ваше имя и целостности!", сказал г-н Jarney, с повышением голоса. "Вы
не сказала. Где этот проект и те, офис книг? Передайте их
немедленно мистеру Уинтропу на хранение.

- Я уже передал чек, - перебил Джон. - Мистер Монро.
предложил мне обналичить его и разделить деньги. Я согласился - конечно.
конечно, нет. Он обвинил меня в том, что у меня мало счетов. Но он
ложь-я не боюсь расследования, Мистер Монро".

"Это правда, Мистер Монро?" - спросил Г-н Jarney, яростно, и его пирсинг
и с его твердость.

Мистер Монро съежился перед яростью мистера Джарни, как презренный преступник
доведенный до стадии признания своей пораженной совести, но такой же пустой
как всегда.

— Это правда, мистер Монро? — снова спросил мистер Джарни, по-прежнему упрекая его своим резким тоном.

"Боюсь, что да, — кротко ответил Монро, с удрученным видом, но без изменения в лице.

"Мне очень жаль вас, мистер Монро, — безжалостно сказал мистер Джарни. — Я
был взбешен с вами минуту назад, и хотел быть суровым, но теперь все
что я могу сказать, что вы заслуживаете моей жалости. Неблагодарность-худшее из
все это означает, черт, Мистер Монро. Мой совет вам, в сочетании с моим
судебным запретом, заключается в том, что вы спешите в офис в Питтсбурге, закрываете свои
счета и увольняетесь с работы в фирме, забирая с собой двух других
обманутых. Теперь вы можете идти. Вы мне здесь больше не нужны.

Мистер Монро молча сидел под этим увядающим нарядом; но он был
упрям в своей невыразительности. Поняв намек мистера Джарни, он встал, положил
Он надел шляпу и ушёл, не попрощавшись ни с одним из них.

Это было последнее, что они видели от бедного Монро при жизни. Его тело нашли на следующий день на илистом берегу, где канализационные крысы дерутся между собой за долю пищи, которую извергают сточные воды вместе с желчью.




Глава XXVI.

ГЛАВНОГО ГРАФТЕРА ПРЕДУПРЕЖДАЮТ, И ОН УХОДИТ В ЕВРОПУ


Джейкоб Кобб, большой босс, сидел в своём кресле, окружённый своей
расточительной семьёй, с которой он наслаждался славой, которую
приносят деньги тем, кто их не зарабатывает и не крутит.

Был ясный майский вечер, красное солнце садилось в верхней части
дымка на горизонте, отбрасывая через окна его
особняка огненный отблеск, подобный отблеску доменной печи, пронизывающий
плотность покрова, который всегда висит над долинами, огибающими холмы
с обеих сторон. Если бы он, или они, или кто-либо из них был склонен к размышлениям
, вечернюю сцену можно было бы сравнить со сценами, которые
окружают бурную жизнь тех, кто трудится и живет там, где
двойник солнца, в этом сравнении, господствует в течение всего дня
и ночи.

Но как бы они не были медитативное свою очередь, они никогда не видели черного старый
зданий рабочие, такие же грязные, как и приземистые старые мельницы себя
извергая огонь из тысячи дым стопками, все сбились в
узкие стороны и ущельям, как и многие варварские места
жилья, с закопченными стенами и потеках на стеклах, и дымящая
колпаки дымоходов и нигде не было почти ни следов растительности, напоминавшее пустыню, чтобы скрасить
унылые тона запустение. Они никогда не видели мрачных лиц,
с крепкими кулаками, полуголых мужчин, истекающих кровью, почти, подвергающих
родная стихия железа изменяется в пещеры огня,
до которых они работали и напряг всю свою энергию, чтобы произвести
готовой продукции, что дало возможность мужчинам нравятся Кобб жить в
великолепие. Они никогда не видели простых домов, бедных жилищ,
убогих жилищ некоторых из этих рабочих; или их детей в их
стиле, их играх, их спорте, их занятиях любовью, их исполнительности
родителям, их уважению к закону или их недостаткам; не слышал их
амбициозного крика; не видел их жизнерадостных усилий улучшить свое мирское положение.
дела; не видел ни мора бедности, ни проклятия рома. Они не видели
ничего, кроме клубящегося дыма от пожаров на фабрике, которым дразнил беднягу
человек; и, хотя это приносило им изобилие, это вызывало у них долгие
периоды раздражения из-за того, что им приходилось это терпеть. Они видели только
заходящее солнце в том направлении, опускающееся в потускневшее небо. Но
они видели в переливчатом окружении злорадство помпезности,
гордость властью, чувство веселья, радость похоти, бойкость
общество, водоворот скандала - право на взяточничество.

Джейкоб Кобб был не в своей тарелке, если когда-либо был человек в таком раю
возвышенный очищения, когда он сидел в своем кресле на этот вечер. Это
было время в его внутреннем объеме, в которой никто и никогда не брал больше
восторг, развод, скандал, ток-несмотря на противоположное мнение; и
это единственное, в чем его заслуга, если ему потребуется кредит на что-нибудь
он сделал в этом мире. Деньги были его Богом. Не будучи компетентным в том, чтобы
накопить состояние, если бы он применил свои таланты в настоящем бизнесе, он,
рано в жизни, стал мелким политиком. Начинал с должности члена избирательной комиссии.
служащий, он поднялся по винтовой лестнице в палате хилеров, преодолев множество
пролетов, пока не достиг главного места во внутреннем зале палаты.
Храм Боссов, и там он правил - пока не был свергнут с престола
пробужденная общественная совесть.

Теперь он был в дни расцвета своей власти, и правил он сжал
кулак; хотя, порой, он услышал подземных толчков под ним, что может стать
достаточно мощный, чтобы стряхнуть его со своего места. Работая в колледже
Посольств, с Питером Дименом в качестве декана, он проработал систему насквозь
извилистые пути каждого канала бизнеса, собирая свои
tiths как фараон собрал своих подопечных на его garnerings в семь
голодные годы, примерно в той же безжалостной рукой. И эти десятины были
тяжелый. Они вливались в казну Системы из всех источников, подобно
водам, которые текли мимо города, в котором он родился, образуя La Belle
Ревьер; но, в отличие от того ручья, который впадал в большее море, они
остановились у ворот Кобба, чтобы бесшумно войти в его темный пруд и исчезнуть
через невидимый выход.

Джейкоб, не будучи полностью удовлетворенным тем, что тайно происходило на его пути
, потворствовал другим планам, чтобы увековечить приток денег в свою казну;
что было, к его стыду. Самое худшее из его многих других конструкций,
было женить детей в богатые мужчины или женщины, и делить бабло, если
деньги могут быть крещен, в этом случае, на что pelfic имя. Сюзанна,
старшая, и Марджори, младшая из двух его дочерей, были
уже выкуплены двумя молодыми отпрысками богачей, у которых больше ничего не было.
репутация висела на них лучше, чем на отвергнутых зазывалах преступного мира; но
у их отцов были деньги, и это имело большое значение, в то время как невинность должна была
пострадать. Но еще был Джаспер, его собственный юный подающий надежды человек, вышедший из возраста
из двадцати шести, и от них еще не избавились. Краткое описание характера этого молодого человека
было дано в предыдущей главе, поэтому здесь будет достаточно
сказать, что он был распутником самого низкого пошиба. И Джейкоб хотел, чтобы
он захватил Эдит Джарни! Боже, не дай такому союзу! Чистота сочеталась с
деградацией в святом браке? Нет, если бы Эдит Джарни знала, что у нее на уме; потому что это
был бы нечестивый брак. Миссис Кобб была такой же меркантильной по отношению к своим
детям, как и их отец. Она была первым предложил ужасный
схема. Она что научил их, чтобы заманить жертв отмеченные
для своих луков. Она была, что привело к их кумиру, что они были
поклонение. Она была, что проучила их в стороны снобизма. И они
назвали ее любящей матерью. И Джейкоб охотно согласился.

Те, кто учит, что человек - это всего лишь биологическая сущность, могли бы найти в таких
сыновьях и дочерях хорошие объекты для своих экспериментов и доказать
свою теорию с помощью судов по бракоразводным процессам.

"Джаспер, тебе пора добиться некоторого прогресса в отношениях с мисс Джарни", - сказала
его любящая мать этим вечером, когда все они сидели вокруг своего отца
в его непринужденной обстановке.

Джаспер, который сидел рядом с уныло-угрюмым видом,
внезапно встрепенулся от назойливого замечания и выглядел
достаточно безутешным, чтобы вызвать сочувствие у каждого, кто был склонен к
перевоспитание молодых клинков; ибо он отсутствовал прошлой ночью и демонстрировал
признаки сильного распутства.

"Мама, ты всегда придираешься ко мне из-за мисс Джарни", - возразил он.
"Она болела последние пять месяцев или больше; я видел ее всего
один раз, и тогда у меня не было возможности поговорить с ней наедине".

- Да, дорогой Джаспер, сейчас ты должен собраться с духом и относиться к себе более
мужчина, если ты хочешь воспользоваться своей возможностью выиграть такой приз
", - сказал Джейкоб Кобб с некоторым пренебрежением в голосе.

"Отец, ты тоже? Дай мне шанс, и когда представится возможность, я
сделаю предложение, - ответил Джаспер.

- Тебе не следует терять ни минуты, - с верой сказала мать.
"Этот человек, Монро, теперь не стоит на пути, а другой молодой человек слишком
беден, чтобы она могла взять его вместо тебя. Посмотри на своих сестер! Оба уже
помолвлены и скоро поженятся, но оба моложе тебя. Ты
слишком медленно стремишься к такому счастью. Да ведь оно должно было у тебя быть
все давно улажено. Будь моя воля, все было бы кончено
и вы двое с комфортом устроились бы в собственном доме, устраивая шикарные
ужины, балы и вечеринки, а, Джаспер? Эдит - прекрасная девушка, и я знаю,
она будет хорошей хозяйкой для тебя ".

"Мама, мне сообщили, что она скоро уезжает в горы", - сказал он,
с умыслом; "и я подумываю подняться туда на некоторое время, чтобы уйти
подальше от моих товарищей".

"В том-то и дело! в том-то и дело!" - воскликнул отец, обрадованный
перспективой собрать их вместе в каком-нибудь летнем местечке. "Вперед,
мальчик! давай, отутюжь свой костюм.

- Как было бы здорово, Джаспер, - сказала Сюзанна с ликованием, - если бы ты на время уехал
подальше от города.

"Это ты миры хорошего, брат", - согласилась Марджори, "к вам
от дыма какое-то время".

"Знаешь, Джаспер, мы планировали поехать в Париж на лето и взять
тебя с собой, но на этот раз мы можем обойтись без твоего общества", - сказал любящий
мать: "если это даст тебе возможность исправиться".

В будущем этот бессмысленный разговор анент Джаспера была разогнана
посланник появляясь в дверях, с очень срочная записка от Питера
Димен просит Джейкоба Кобба незамедлительно прибыть в его особняк.
Джейкоб ответил без промедления и вскоре уже сидел у трона
этого впечатляющего короля, который все еще был одет в свою мандариновую мантию, похожую на феску
шапочку, и курил еще одну мерзкую сигару.

"Вы слышали последние новости, Джейкоб?" - спросил Петр, когда Яков сидел
удобно взрывая облака белого пара в соответствующие кольца с
Петра дым-стек.

"Нет", - ответил Джейкоб с обычным беспокойством.

"Что ж, будь готов услышать худшее - Джим Даллс вернулся из Европы, и
собирается донести на нас, - сказал Питер так же беззаботно, как Кобб на
, казалось, на первый взгляд.

- Нет! - воскликнул Джейкоб, с облака на его лице, что является достаточным
почти, чтобы скрыть дым от его сигары.

"Это правда", - сказал Петр, по-прежнему равнодушный. "Он был здесь сегодня вечером".

"Что заставило его вернуться?" - спросил Джейкоб.

"Он сказал, что у него закончились деньги", - сказал Питер, с большим самодовольством выпуская дым.
"Что?"

"Не могли бы вы прислать ему еще что-нибудь?" - спросил Джейкоб.

"Я послал за ним", - сказал Питер, теперь глядя на Джейкоба с видом
высокомерной серьезности.

"Божий человек! что ты имеешь в виду? Ты что, хочешь погубить нас всех?" - крикнул Джейкоб,
взахлеб.

"Будьте спокойны, Яков; будьте спокойны и берегите свои нервы для того, что грядет", - сказал
Питер, аккуратно. "Он приехал по моей просьбе и должен сделать признание
перед большим жюри - тоже по моей просьбе. Так что, если ты хочешь спасти свою
старую шкуру, разрушай свой шаткий дом взяточничества и отправляйся в путешествие по
Европе; ибо ты будешь первым, кто попадется в сети, Джейкоб ".

"О Господи, чувак! Что ты имеешь в виду? Это ужасно! Это ужасно! Это
ужасно! Мой первый заместитель выставил тебя напоказ! Я никогда тебе этого не прощу,
Питер! Никогда! А когда все уляжется, я вернусь и приготовлю тебе блюдо, которое тебе не понравится!
- воскликнул Джейкоб, теперь уже в неистовом возбуждении.

"Ну, со мной ничего не случится", - спокойно ответил Питер.

"Зачем ты это сделал?" - спросил Джейкоб в сильном гневе.

"Было ясно с Вами, сэр, я могу констатировать, что это мое дело", - сказал
Питер, хладнокровно.

"Значит, мы враги?" - спросил Яков, с daggerous вид.

- Мы сделаем это, если ты захочешь; но, Джейкоб, тебе лучше последовать моему скромному совету,
и отправиться в Европу так быстро, как ты можешь освежевать кошку. Ты знаешь всю
вещь все равно вылезет, когда это дело банка известно, что я
уверены, в ближайшее время будет взорвалась, а затем и весь матч стрельба будет
попался".

"Тебе лучше позвонить на небесах, чтобы помочь вам, Питер, когда я вернусь ... если я
пойти," сказал Джейкоб, поднимаясь, и косясь на короля, который сидел, глядя
на полу теперь, в тихую мысль.

"Я не боюсь ни тебя, ни кого-либо другого, Джейкоб", - ответил Питер,
поднимая глаза. - Теперь я домашний человек, Джейкоб, и намерен наслаждаться
остатком своих дней прямо здесь, в этом доме, со своей женой и десятью
детьми.

"Вы негодяй!" - прошипел Джейкоб, рычал на него, как одна собака огрызается
на другой собаке с призом кости.

"Послушай моего совета, Джейкоб, и отправляйся домой", - сказал Питер, искоса взглянув на
Джейкоба. "Тебе лучше быть там и собирать вещи, чем стоять здесь"
обзывая меня грубыми словами. Европа - самое безопасное место для тебя на ближайшие десять лет.
Так что уезжай. Я могу позаботиться о себе".

"Дела пошли на лад, - сказал Джейкоб, - когда человек в наше время не может наслаждаться
домашним комфортом без того, чтобы каждый выскочка не хотел
вмешиваться в его дела!"

"Это грязное дело твое", - сказал Петр, без зазрения совести. "Я
уже надоело это долгое время, и хотел, чтобы мой шанс выбраться.
Представился случай, и я его получаю.

"Ты неблагодарный", - гневно ответил Джейкоб. "Будучи засели
себя с линии безопасности выкинули, так что никто не может вторгнуться в вашу
личные дела, тебе нет дела до ваших друзей, которые разделили с
вам долгие годы. Неблагодарный! Неблагодарный, повторяю, Питер! Я пойду, и
пусть эти скучные детективы, которые были здесь месяцами, пытаясь сделать
прорыв в наших рядах, найдут вас и помогут наказать ".

"О, все в порядке, Джейкоб", - сказал учтивый Питер. "Я знаю все об
их работе в этом городе; но я вне их досягаемости. Так что иди, если ты
не хочешь, чтобы тебя ущипнули в течение недели. Поезжай, говорю, в Европу, и, может быть,
ты сможешь наслаждаться там жизнью; и пока ты это делаешь, думай обо мне
иногда, просто ради старой дружбы, и выпей еще по стаканчику за
сторона для меня - вот и все. Я никогда не забуду тебя до своего последнего вздоха
и я никогда не забуду слов, которые ты только что сказал мне
, и какое впечатление они произвели на меня. Иди! Джейкоб, иди!
чтобы я мог покончить с тобой, вот и все. Питер закончил свою речь,
не куря, не потирая и не щурясь.

"Спокойной ночи", - сказал Джейкоб, покидая королевский трон; и двое старых
соратников по легализованному преступлению (ибо это и есть взяточничество, не более того),
расстались навсегда.

"Прощай", - были последние слова, которые сказал ему Петр; но Иаков
не услышал их, настолько слеп был он в своей ярости, когда вышел на улицу.
прохладный ночной воздух предвещал ему возвращение домой в поисках утешения.
в лоне своей семьи.

Вернувшись домой, Джейкоб поднял в своей семье дикий шум, когда сказал им
о результатах его визита к Питеру Димену.

"Ну, мы все равно собирались в Европу", - сказала миссис Кобб в качестве утешения.
кульминация ее горестей. "Хорошо, что я сообщил нашим друзьям об
этой поездке, так что теперь они ничего не узнают. Свадьба двух девушек
может состояться в сентябре, как и планировалось. Я могу вернуться за
этим, а ты можешь остаться в Европе - возможно, заболеешь. И Джасперу, как видишь, нет необходимости
откладывать свою экспедицию в горы.

- Нет, Джаспер, ты не должен потерпеть неудачу в этом, - сказал Кобб, все еще не в силах отказаться
ни от одного из своих планов, настолько увлекательными они все еще были для него, - поскольку я
будет вынужден оставаться на протяжении некоторого времени. Если вы не наш
состояние может быть немного повреждена в результате всей этой возни. Так
не подведи, мой мальчик".

"Ой, я смогу победить, не отчаивайтесь, отец, за меня; я буду побеждать", - заявил Джаспер,
надеюсь, с большей заинтересованностью, чем когда-либо в получении жена с
деньги.

Итак, Джейкоб Кобб и его семья отправились в Европу, оставив юного
Джаспера дома, как и договаривались, чтобы он немного позабавился с маленькой
Купидочкой. Воскресные газеты, как и в других подобных случаях, когда уезжали такие
люди, в своих светских колонках давали восторженные отзывы
отчет об отъезде мистера и миссис Кобб и их двух дочерей
в Европу на сезон (или, возможно, на несколько сезонов)
в Париже; и, вероятно, если не задержат иным образом, в Баден-Бадене или
в каком-нибудь другом известном месте, предположительно в интересах мистера Кобба, который
(бедняга) был в плохом состоянии здоровья в течение последних месяцев.

Помилуй нас!




ГЛАВА XXVII.

ЭЛИ ДЖЕРИ В ДОМЕ ДАЙМЕНОВ.


Одетый как для торжественного случая, когда он посетил мисс Джарни, Эли Джери
зашел в дом Питера Димена всего через десять минут после Джейкоба
Кобб ушел в таком плохом настроении. Питер был в самом веселом расположении духа
и все еще испытывал приступы радости по поводу своего прекрасного удара в
победе над Джейкобом Коббом, когда Илай вплыл в его
присутствие подобно рифленому фонарному столбу с потушенным светом. Илай сидел
его высокая шляпа на его неискушенный голову, а его только шляпа
для одежды, когда Петр взялся за нить тему про то, где он и
Иаков разбил его в свое небольшое недоразумение.

"Когда я сказал ему убираться, Илай, он взмахнул ручкой, чтобы победить всех", - сказал
Питер. "Он пригрозил, что, если когда-нибудь вернется, приготовит для меня блюдо, которое мне
не понравится".

"Правда?" - спросил Илай, поднимая глаза на уровень глаз Питера.
- Как ты думаешь, какое блюдо он мог бы приготовить для тебя?

"Я полагаю, он имеет в виду предложение о мощении улиц", - ответил Питер.

"Какое именно? Где использовались деревянные блоки?"

"Полагаю, да."

"Что ж, мистер Димен, мы могли бы сейчас быть честными и говорить правду
иногда; но это была очень плохая работа для всех, кто был связан с
с этим - даже для деревянных блоков, как вы увидите по прошествии года
".

"Каким образом?"

"В ит город получил худшую работу, подрядчики работали хуже всех,
взяточники получили хорошую работу, и деревянных блоков будет так много ".
пошутил, что вы не сможете найти ни одного при другом обороте солнца
в зависимости от времени года. "

"Но как он будет соединить меня с ним?"

"Он не может, Петр; он не может. Я могу поклясться, что не пришли деньги на
вы кстати в нашем офисе. Все прошло через руки Кобба, и я
иметь квитанции".

"Хулиган, мальчишка! Поздравляю вас! Когда я умру, я оставлю тебе старый магазин
и все это имеет место. У тебя острая голова, Илай, для таких вещей. Кто бы
думал, Джейкоб дал бы расписку?

"Я вынудил его. Сказал ему: нет расписки, нет денег".

"Я знал, что ты все исправишь, когда доверил все это тебе. Почему, парень, ты
не винишь меня за то, что я доверяю тебе?--Но Джим Даллс?"

"О, он не пустит вас, как и договаривались, и выйдет на свободу после того, как сделает свое
признание и будет придерживаться его на суде. Я говорю вам, он многое исправит.
многие из этих высокопоставленных лиц и другие, которые были в игре так долго, что не могут поверить в то, что они честные и порядочные граждане ".
"Хулиган!" - воскликнул я. - "Я знаю, что это не так.".

"Хулиган! Значит, вся опасность для меня миновала? - спросил Питер, посмеиваясь таким тоном.
причудливая манера, которую Илай почувствовал, побудила его самого встать и ударить его
по спине, опасаясь, что он подавится своим хорошим настроением.

"Конец", - решительно ответил Илай.

"Хорошо! Послушай, Илай, я всего лишь блефовал с Коббом сначала, когда сказал, что
они не смогли меня достать - я слышал, Монро мертв?"

"Мертвее Н жареные устрицы, поскольку он прыгнул в Гудзон."

"Бедный Монро, Я всегда думал, что он хотел повеситься, если дано достаточно
веревка".

"Мне сказали, что мистер Джарни вычистил банду, которая помогала Монро в его грязной работе.
вот что происходит, когда ты не верен своей работе, например
Я всегда был таким, мистер Димен, - нравоучительно произнес Илай. - Послушайте, я рассказывал вам о том, что
встречался с сестрой Мэй в "Джарни"?

- Нет, расскажите мне об этом?

"Ну, я увидел ее, вот и все; и поговорил с ней, вот и все - и боже мой!
она бедняжка; но я буду придерживаться Мэй".

"Если я позволю тебе", - сказал Петр, щурясь, с забавным маленьким
блеск смешанные в своих движениях.

"Почему, я пришел этой ночью, чтобы спросить вас, мистер Димен", - сказал Илай, чтобы начать разговор на эту тему.
"В самом деле, Илай?

Невозможно!" - сказал он. "Неужели, Илай?"

- Что невозможно? - спросил Илай, обескураженный словом "невозможно".

"Что вы пришли на эти цели", - сказал Питер с улыбкой.

"Да, сэр; да, разумеется, Мистер Dieman," ответил Илай, с гораздо
чувство.

"Ну?" - сказал Питер с медвежьим видом.

"Могу я забрать ее?" - выпалил Илай, отщипывая кусочек воображаемой
ворсинки со своего согнутого колена указательным пальцем правой руки.

— Она согласна, Эли? — спросил Питер, изменив тон.

 — Да, — твёрдо ответил он.

 — Ты добился больших успехов, мой мальчик, но тебе придётся спросить её... Кейт... — повернув голову, он выкрикнул её имя, чтобы его голос прозвучал громче.
перенесите туда, где вдалеке в гостиной сидела та леди, окруженная
своим извивающимся стадом подростков: "Идите сюда!"

Пришла Кейт, выглядевшая как королева - в своих "лохмотьях" - все еще несущая на себе часть
ее старых горестей на худом лице, которые теперь смягчились до более приятного тона благодаря
умелой руке изобилия.

"Этот молодой человек хочет, может; можно пожалеть ее?" сказал Питер, не давая
Илай шоу в выполнении, что часть его просто играть в ухаживания.
"Я буду говорить за него, Кейт. Он очень хороший мальчик, а Мэй могла бы поступить в
тысячу раз хуже ".

Илай сидел, как послушный ягненок перед алтарем супружеского жертвоприношения.,
смиренно ожидая своей участи. Кейт посмотрела на него. Он посмотрел на Кейт. Питер
посмотрел на обоих. Все молчали. Сильными были эмоции Илая - настолько сильными, что он
был похож на сосновую доску под палящим солнцем, готовую деформироваться от интенсивности
жар, который пробивал кожу на его лбу, испуская обжигающий
капли пота.

"Я ре... я гу ... как ты просил меня это сказать?" - спросила она, поворачиваясь к Питеру.
чтобы узнать, как правильно подобрать слово.

"Может", - ответил Питер, потирая.

"Я могу ... Нет, дело не в этом", - сказала она, обращаясь к нему.

"Ты можешь!" - снова предложил Питер.

"Вы можете, мистер Джери", - сказала она, наконец-то подобрав подходящую фразу
которая выразила бы ее ответ.

Не успела она произнести это слово, как Илай вскочил на ноги,
отбросил трость, подхватил миссис Димен на руки и
крепко обнял ее. Это не может быть сказано, будет ли он проявлять сына
несомненным право ее поцеловать, для очень важного причине, что его
подключи шляпа упала в критический момент, когда он оказался
выполняя это милостивый акт. Но, в любом случае, его будущее
теща крякнул от благодарных обнимая, что прошла в
застежка Илая. Найдя его ценили и модная шляпа не свалилась от
с неминуемая опасность быть раздавленным безжалостным ноги, он поспешно
отпустил ее, взял свою шляпу, положила ее опять себе на голову, с таким
высокопарных осадков, что он сделал в номере вещи выглядят так, как будто
они шли вверх в вихре.

Отдышавшись, он вопросительно взглянул в сторону гостиной.
Там он увидел, возможно, сидит очень глубоко и богато украшенный стул
просматривая роман, который она, так ее, выходит, был научен был
прекрасный источник занятием для юных леди из благородных семей. Но Илай
Он не заметил ни романа, ни карандаша и блокнота на коленях Мэй,
которыми она была снабжена, чтобы записывать то, что больше всего впечатляло её при чтении; не заметил он и того, из какого прекрасного материала было сшито её платье. Всё, что он видел, — это пухленькое личико Мэй, которому не было равных, и всё, что она видела, — это высокий Эли, бегущий к ней, как скачущий жираф, с горящими от любви глазами, с ухмыляющимися зубами, в шляпе-котелке. Затем —

"Мэй! Мэй! Мэй!"

Мир перевернулся, и он бросился вперёд с Мэй в руках.
объятия, навстречу смеющимся звездам, которые усеивали небеса его восторга.

Во внезапном порыве Мэй уронила роман, карандаш,
свою записную книжку; а Илай уронил свою шляпу, которую младший ребенок
на мгновение доковылял до него и уселся в нем так удовлетворенно, как будто
его поставили туда специально для его удовольствия. Илай ничего единомышленников,
даже не туча детей, которые выросли вокруг него, как феи в
изумление на тележке человек пришел к ним.

Но вихрь, который устроил Илай, вскоре утих, а его крушение и разруха
на Мэй это было заметно больше, чем на ком-либо другом; потому что в своей неловкости
он распустил ее волосы, пока они не упали ей на талию и не растрепались
ее розовая мессалина, которую пришлось гладить заново, вызвала жжение
место на щеке, которое он так близко прижал к грубой сарже
воротник его пальто, что она, казалось, пылала от негодования. Она была
однако не возмутятся. Ее надутые губки были всего лишь признаком пристыженности.
счастье, вызванное удивительным поведением Эли в присутствии ее семьи.
что, по ее словам, было постыдной фамильярностью.

"Почему, Мэй, - сказал Илай, поддерживая его действия, - твоя мама говорит "да",
и твой папа говорит "да", и я говорю "да"; теперь, что ты говоришь - я не
не все равно, кто знает!"

"Меня не волнует, что они говорят, вы не имели права делать это", - она
ответил, глядя в его черные, как она чистила некоторые
сглаживанию складок на ее платье.

"Это да, или нет, может? Скажи мне быстро, прежде чем я пойду повешусь!" он
плакала в своей тоске.

- Я не сказала "нет", Илай, - ответила Мэй, пытаясь привести в порядок волосы.
Покраснев от уха до уха.

"Это правда, Мэй?" - спросил Илай, и глаза его заблестели. "Я хочу знать".

Мэй задумчиво подняла глаза, зажав шпильку в губах, что разрезало
улыбку пополам.

"Да", - ответила она, когда шпилька упала на пол, а ее волосы
снова растрепались.

"Я счастлив, Мэй", - ответил он. "Теперь ты извинишь меня за мою
порывистость?"

Мэй снова собирала волосы, когда Эли сказал это. Она повернулась к
нему со сдавленным смехом и заметила: "С тобой все в порядке, Эли; я
счастлива".

После чего, поскольку оба были совершенно единодушны в своих чувствах и мнениях,
Илай огляделся в поисках своей шляпы, собираясь уходить.

"Ну, благослови нас Господь! Посмотри сюда, Мэй!" - воскликнул он, стоя над
мальчиком, сидящим в шляпе.

Затем, разразившись громким хохотом, он наклонился, схватил шляпу за
боковые края, поднял ее вместе с младенцем и всем прочим и отважился пройти в
тронный зал. Когда он поднимал ношу перед собой, малыш ухватился
за свой галстук-бечевку одной рукой, а другой за воротничок, чтобы
поддержать свое шаткое положение. В таком положении Эли, шляпа и малышка
двинулись дальше, Эли напевал дурацкую песенку, пока не добрались до места Питера
рядом с которым сидела миссис Димен.

Эли на мгновение задержался перед ними, чтобы они могли увидеть всю тяжесть и
странность положения бэби. Они засмеялись; Эли засмеялся; бэби
засмеялся. Он размахивал шляпой так и этак, вверх-вниз, и слегка подпрыгивал.
он. Илай протрубил ему мелодию "ку-ку", затем присвистнул и
спел обрывки песен, которые бэби, похоже, очень ценил,
судя по его виду. Затем у шляпы отвалилось дно, и
сквозь него, ногами вперед, вылетел ребенок, как камень, и упал в виде
визжащего комочка на пол у ног Эли.

На последовавший за этим крик прибежали все остальные дети и
кружили вокруг компании; смеялись и хлопали в ладоши от радости.
ликовали из-за несчастного случая с ребенком и шляпой. Эли взял на руки плачущего
ребенка, погладил его по волосам и что-то проворковал ему. Ребенок обвил своими
ручонками шею Эли и рыдал, пока его горе не прошло. И
это был маленький ребенок, который дотронулся до жесткого лица своего отца своими
маленькими ручонками, говоря "да-да"; но, возможно, он никогда не вспомнит тот день.

Приобрести новую шляпу из Питера, которая подойдет ему Илли, Эли вырвал себя
подальше от этого человека доминионов, в окружении семьи Билли Бартона, чтобы
вернитесь как-нибудь в другой раз на прекрасно обставленную свадьбу со своим мужем
прекрасная Мэй.

Мир может смеяться и глумиться над такими, как Илай Jerey; но, в конце концов, в
например, он может быть найден человек, который будет принимать брак на небесах в
дочь бедняка, поднял, как она была в нищете, и поднял случайно
на более высокий уровень жизни.




ГЛАВА XXVIII.

РЕШЕНО ОТПРАВИТЬ ЭДИТ В ГОРЫ.


Было майское утро. Счастливые птицы пели в верхушках деревьев, а цветы
усыпали зеленую траву парка своим пестрым цветением.
Солнце, первое за несколько дней, пролило свой яркий свет на дым.
закоптили холмы; воздух, который дул порывистый ветер с севера снят, был
крепления в его свежести, и все творение взлом вновь
стойкость на ощупь наступающей весны.

Эдит, опираясь на руку Стар, шла по тропинке, окаймленной кивками
Пасхальные лилии, поздно цветут, и смотрел ограничивающего бабочки
и погружаясь пчел и прыгающих птиц, и зов природы во всех
его волнующий голос.

Жизнь прекрасна, и жизнь сладка, но что это за жизнь, когда душа
жаждет того, чего нельзя иметь? Ветер может петь тебе в своих
нежнейшие ноты, птицы могут петь свои чарующие рапсодии,
цветы могут источать свой самый успокаивающий аромат, но что они такое
для духа, оставшегося без ответа в своих призваниях? Солнце может сиять всегда так
ослепительно, луна может излучать смягчающую яркость, звезды могут
мерцать в своих глубочайших тайнах, но что они такое, когда любовь - это
вопль, не дающий отклика? Глубокая, необъяснимая тайна - это
. Эдит задавала вопросы цветам, птицам, пчелам; она чувствовала
успокаивающий ветер, слышала сладкие ноты и улавливала убаюкивающее
ароматы, но все они давали ответ - загадку! загадка!

Они вместе гуляли по дорожкам, Эдит и Стар, рука об руку; они сидели в
прохладных уголках и шепотом беседовали; они позволяли ветру играть
со своими локонами, как игривые феи; они видели, они слышали, они пели,
они смеялись. Но все же для Эдит эта тайна всегда висела
над ней - пятно на всем, что должно было войти в нее - смутное, темное,
холодное, ошеломляющее желание, которое рисует ужасные картины из далекого прошлого.
трепещущее сердце, которое не получает ответа на свои тайные удары. Усталый,
изношены, отстает, бездуховные, из-за ее долгой болезни и беспокойства
на протяжении последних событий среди неверных отца сотрудников, Эдит есть
никакого комфорта теперь из своего дома или его окрестностей. Бледная по-прежнему, и
нервная, ее духов, когда-либо флагом, даже под внушением своей дорогой
друг звезды, которые были прибегать к все ее прелести и грации, чтобы дать
приятно больных юная леди, что она может быть отвлечено от нее
Муди заклинания. Временами Эдит была веселой, смеялась и болтала, как ребенок
под жизнерадостным влиянием Стар; но чаще она была
меланхолия, и, казалось, никогда не наступит то время, когда тень
ее болезни спадет. Музыка не привлекала ее, ни книги, ни
молодая компания. Жизнь казалась ей безжизненной. Особняк был унылым
замком. Ее дни проходили в мечтах о ночи, а ночи - в мечтах о
утре. Все ласки матери, все ее любили отца, все
Нежное общение звезды, были похожи на нее ... неутешительны. Мать
была в отчаянии, отец убит горем, но у Стар, из всех них, была
надежда.

"Эдит", - сказала Стар в этот день, стоя у пруда и наблюдая за
бьющий фонтан и игривая золотая рыбка, и отметил, какой тихой была Эдит
. "Вчера я написала мистеру Уинтропу".

"О, Стар, - сказала Эдит, осуждающе нахмурившись, - я надеюсь, ты не
ушла и не забылась до такой степени, что написала
первой?"

"Забылся, Эдит? Почему, благослови тебя господь, нет; он написал мне первым",
ответила Стар с веселым смехом.

"Написал первым?" - удивленно спросила Эдит.

"Да, он просто написал первую очередь; и я сказал ему, что он был настоящим имею в виду
не писать рано", - сказала звезда.

"Что он сказал?" - спросила Эдит, глядя остекленевшими глазами в воду.

"Все, что он сказал, это спросил о твоем здоровье. Это подло с его стороны, я
повторяю, что он больше ничего не сказал. Однако он сказал, что, когда твой отец был
в Нью-Йорке, он сказал ему, что ты быстро поправляешься ".

"И каков был твой ответ, Стар?"

"О боже! Я написал шесть страниц, почти обо всем, и сообщил
ему, что...

- Послушай, Стар, ты ведь не написала ничего, что было бы нескромным, не так ли?
ты?

"Ну, дорогая, нет, конечно, нет; я только сказала ему, что ты..."

"Стар, только не говори мне, что ты нарушила мое доверие?"

"Я не буду повторять то, что написал, Эдит, если ты не будешь более внимательна. Я
сказал, что..."

- Звезда! Стар! - воскликнула Эдит со слезами на глазах. - Не говори мне, что ты нарушила свое обещание.
если ты это сделаешь, я
никогда ... нет... продолжай; что ты ему сказала?

- Что ты... что ты поправляешься очень медленно и что твой отец
возьмет тебя с собой в горы на лето. Я рассказал ему все.
остальное, Эдит, кроме того, что ты запретила мне рассказывать.

"Ты очень предусмотрительна, Стар. Как ты думаешь, он напишет снова?"

"Я закончила свое письмо P.S.: "Не забудь написать!"

"Ты плохая девочка! Я полагаю, он когда-нибудь навестит вас?

"Жаль, что он бы", - сказала звезда, надеюсь, с выражением дразнить в ее
лицо.

"Действительно, Звезда?"

"Да, я хочу ... Я бы передала его тебе", - ответила она со смехом.

"Теперь ты меня дразнишь! Если он придет, это должно быть по его собственной воле".

- Ты неважно выглядишь, Эдит; нам лучше пойти в дом, - сказала Стар.
Она заметила, как побледнело от слабости ее лицо.

"Помоги мне", - ответила Эдит, охотно подчиняясь совету Стар
. Когда они приближались к ступеням, ведущим на большую пьяцца
, Эдит заметила, что на следующий день отправилась бы в горы, если
может, с отцом, и, конечно, звезда должна была быть ее спутником.

"Я никогда не был из города", - ответила звезда", и мне интересно, что
горы похожи. Ты можешь мне сказать?

- О, это всего лишь большие холмы.

- Там живут люди?

- Да. В них живет много людей. Он откуда-то оттуда.

- С гор?

- Да, с гор.

- Тогда мы сможем увидеть его дом, - многозначительно сказала Стар.

"Мы можем; но горы очень большие, Стар - мили в длину и мили
в ширину, а именноповсюду густые леса, через которые проходит всего несколько дорог,
и разбросанные повсюду дома фермеров.

"Оо-оо!" - воскликнула Стар. "Мы бы не хотели заходить в них далеко; мы
можем заблудиться. Там живут люди?"

"Да. Там водятся медведи, Стар, олени и совы; и много птиц
живут в мрачных глубинах лесов.

- Боже мой! - встревоженно воскликнула Стар. "Я бы не хотел выходить из дома после наступления темноты.
Где мы будем жить, когда отправимся туда?"

"В большом отеле на вершине горы".

"Как прекрасно! Я с трудом могу дождаться, когда увижу все это!"

"Наши чемоданы должны быть упакованы сегодня, Стар, для двухмесячного пребывания. Отец
говорит, что я получу пользу, когда выберусь из дыма этого города".

"Твой отец поедет с нами?"

"О, да, но только ненадолго. С тех пор он будет навещать нас раз в неделю.
"

"Разве это нормально, Эдит; и мы увидим горцев, и
может, его дома", - сказала звезда, со всем, что полнота ожидании того, что
приходит один освобожденный в ходе ежедневного беспокойства и крайней
commonplaceness, как они достигли вершины лестницы, вверх
какая звезда была помощь Эдит.

Эдит посмотрела в лицо Стар с улыбкой, не выражающей ни надежды
, ни сомнения, но полной той изматывающей боли, которая оставляет рану на сердце
.

- Без сомнения, это будет очень приятно, Стар, - ответила Эдит, - но я так
слаба, что, боюсь, ничем не смогу насладиться. Как вы добры ко мне!
- и Эдит подняла на меня глаза, полные слез. - Вы прилагаете столько усилий, чтобы
утешать меня и желать моего благополучия. Я была бы потеряна, дорогая Стар,
если бы не ты... потеряна... совершенно потеряна", - и бедная, с разбитыми нервами,
растерянная маленькая Эдит в полном изнеможении упала в объятия Стар.

Я отнес к ней в комнату, и снадобий применялись. В
поэтому предполагается поездка была отложена на неделю, чтобы дождаться ее
оздоровление. Проходили недели, и я все еще не лучше. Никто
не видел ее состояния. Никто толком не понимал, что это было. Они все были
слепы.

Однажды, лежа в своей постели, когда светило солнце и в открытое окно доносился аромат
цветов и пение птиц, как
ласкающая волна сочувствия, Эдит очнулась от неприятных мыслей.
размышления ее отца, который пришел навестить ее. Садясь рядом с ней
кровать, отец взял руку своего ребенка и баловать его, с его
глаза, полные слез его постоянного горя.

"Эдит, дорогая, - сказал он взволнованным голосом, - как ты думаешь,
теперь ты сможешь выдержать поездку в горы?"

"Я думаю, мне и здесь будет лучше, папа", - ответила она слабым голосом
и равнодушно.

"Если ты сможешь, мы поедем немедленно, дорогая", - сказал отец, заметив,
насколько она была подавлена, и желая сделать все, что могло бы привести ее в чувство.
оживить их. "Я верю, что смена обстановки пойдет тебе на пользу.
Как ты думаешь, ты сможешь совершить это путешествие?"

- Я постараюсь, папа... Где угодно, в любом месте ... Это не имеет значения, папа. Я
Все время такая слабая, папа, что я...

"Не надо, не надо, Эдит, дорогое дитя мое", - сказал он с болью в своем добром
сердце и родительским раскаянием на совести. - Ты бы не была
в таком состоянии, милая, если бы не была так взволнована из-за этого дела с Монро.
Я знаю; и я виноват в том, что был так слеп, так слеп ... так...

Отец опустил голову на руки и заплакал; и пока он
плакал, Эдит положила руку ему на голову и пригладила взъерошенные волосы.
Волосы. "Дорогой, папа, - сказала она, - дорогой папа, не плачь из-за меня; я поправлюсь".
лучше.

- Эдит, - сказал ее отец, поднимая голову, - я послал за мистером
Уинтропом, чтобы он вернулся в мой офис и стал моим главным помощником. Я ожидаю, что
он сегодня будет здесь, Эдит. Пригласить его куда-нибудь поужинать?

Эдит нервно вздрогнула, и впервые за несколько дней ее маленькое
сердечко забилось быстрее, а на бледных щеках появился румянец.

"Делай, как хочешь, папа; я буду рада увидеть его, если он придет в мою
комнату", - ответила Эдит. "Когда, ты сказал, ты возьмешь меня в
горы?"

- Завтра, если ты будешь достаточно здоров.

"Я пойду, папа".

В тот вечер пришел Джон и поужинал с семьей. Инстинктивно он
почувствовал огромную завесу печали, страха, оторопи, беспокойства, уныния
которая нависла над домом. Сильный, здоровый, красивый, воспитанный,
Джон, казалось, принес с собой новый солнечный луч, которого раньше там не было
. Его приятная беседа, его жизнерадостная улыбка, его
сердечный смех, его остроумие заполнили все помещения
особняка - даже "комнату повара", где в тот вечер пели
песни о любви юности, долго подавляемые тяжелыми предчувствиями прошлого.
приход Белого Коня и его всадника.

"Мистер Уинтроуп", - сказала подпрыгивающая миссис Джарни, теперь уже менее демонстративно.
ее настроение упало после долгой осады раздражения. "Кажется таким естественным, что
вы здесь. Буквально на днях я сказала мистеру Джарни, что хотела бы, чтобы вы
могли время от времени навещать нас, потому что вы всегда были такой приятной
компанией.

"Я не знаю, стоит ли воспринимать это как комплимент или кусочек
лесть, Миссис Jarney," ответил Джон. "Я уверен, что, что бы вы ни имели в виду,
Я не проявлю небрежности, выразив вам свою благодарность ".

- Комплимент, мистер Уинтроуп, комплимент, - ответила миссис Джарни с
милым почтением к ударению на слове "комплимент". "Я никогда не позволяю себе
льстить людям, которые мне нравятся - по крайней мере, мне не хочется этого делать с
тобой".

"Я чувствую благодарность к вам, миссис Jarney, и г-н Jarney также, для вашего
доброта в моем имени, и дружелюбный рассмотрения моего благополучия.
Единственный способ, которым я могу выразить себя, это передать вам мою самую искреннюю благодарность.
спасибо за ваши добрые дела и слова", - так он поблагодарил их.

Миссис Джарни никогда не упускала возможности сказать ей доброе слово о Джоне
друзьям или самому себе. Иногда он был тронут до некоторой степени
застенчив в ее присутствии из-за ее напористой манеры хвалить его.
В этот вечер он подвергся более суровому испытанию, чем когда-либо прежде, из-за
ее материнской фамильярности. Когда он приехал, она была так вне себя от радости,
увидев его, что чуть было не обвила руками
его шею и, возможно, не заплакала, как плакала мать, когда вернулась ее дочь.
блудный сын. Она, без сомнения, совершила бы этот неформальный акт
радости, если бы не то, что для его совершения ей пришлось бы
я бы встал на стул, потому что Джон был намного выше меня. Но как бы то ни было, она
взяла обе его руки в свои, приветствуя его, и пожала их с такой
энергией, что Джон на короткое время растерялся. Г-н Jarney просто
как рассыпался в его приветствие, но больше restrainful в своих действиях, чем его
жена. Зачем вся эта радость, этот gladsomeness, это необычное
доброжелательность, в свою очередь, Джон не остановился, чтобы рассмотреть в любое другое
форма разума, чем долг и благодарность.

- Ты захочешь повидаться с Эдит перед уходом? - спросила Стар после ужина.
она встала из-за стола и пошла с ним в гостиную.

"Конечно, — ответил Джон, — если она в состоянии принять незнакомца. Я бы не хотел уходить, не повидав её."

"Она знает, что вы здесь, и ждёт вас. Вы подниметесь сейчас?"
спросила Стар.

— «Если это доставит ей удовольствие и если ты этого хочешь, я пойду с тобой», — ответил Джон.


Вместе Стар и Джон отправились в комнату Эдит. Стар вошла первой, а
Джон последовал за ней. Эдит лежала в ночной рубашке, натянув одеяло до самого подбородка, и её белые руки покоились на белом
распространение. Она ждала от него за последние два часа, начал
уставший за время долгого ожидания. Поэтому, когда дверь открылась и звезда вошла,
она повернула голову и заметила, как он вошел в дверь; тогда как
быстро повернул его в сторону, в попытке остановить порхание ее
сердце. Когда он подошел к ее постели, она протянула ему руку,
он взял ее и сел на стул рядом с ней.

- Мистер Уинтроп, - сказала она очень тихо, - я рада вас видеть.

Джон видел, что она сейчас думает только о себе, и ему следует действовать соответственно.
На ее лице все еще было ужасающее выражение болезни, но умоляющая улыбка
в ее глазах светилась надежда. Он снова был подавлен. О, за тот час
здоровья для нее, когда восторги истинной души откликаются на
отзывчивую ноту!

"Вы выглядите гораздо лучше, Мисс Jarney", - сказал Джон, с момента его
восстановление из-за нее рада приветствия", чем когда мы виделись в последний раз."

- Правда, мистер Уинтроуп? - спросила она, и глаза ее загорелись.

- Конечно, вам лучше; во всяком случае, я могу на это надеяться.

"Мне было лучше некоторое время после того, как ты уехала в марте, но в последнее время я
постепенно становилось все хуже, пока сейчас я снова не оказался в постели, как вы видите ".

"Я ясно вижу", - сказал он шутливо. "Но, если бы вы убрались отсюда
и уехали куда-нибудь за город, подышать свежим воздухом и открыть двери, я
уверен, что ты быстро поправился бы?"

"Ты так думаешь?" - спросила она, убирая руку и складывая их вместе.
Когда она повернулась на бок, лицом к нему.

"Ну, ничего не было бы лучше", - ответил он.

"Я уезжаю завтра", - решительно заявила она.

"Завтра! Так скоро, а ты еще в постели?" он воскликнул.

- Мой папа настаивает на том, чтобы я немедленно сменила обстановку.

"Ты можешь идти? Куда они тебя отвезут?"

"В горы - куда-нибудь, где ты живешь".

"Что следует сделать очень приятным для вас этот путь, и вы должны быть
выиграли", - сказал он бодро. "Я еду домой в июне, и я буду
надеюсь найти вас улучшается здоровье к тому времени. Могу ли я предвидеть
приятно называть, чтобы узнать о своем здоровье, Мисс Jarney?"

- Это доставит удовольствие не только вам, но и мне, мистер Уинтроуп.

- Значит, я могу как-нибудь зайти?

- Вы можете, если... - и Эдит одарила его самой изящной улыбкой, какую только можно было встретить
его сияющий взгляд: "Если ты возьмешь меня и Стар посмотреть на твою гору
домой".

"О, я буду рад сделать это. У меня самая милая младшая сестра и
самый замечательный старший брат, которого ты когда-либо видел, и моя мама приготовит тебе такой
необыкновенный ужин, что я знаю, ты скоро поправишься, отведав его ".

"Боже! Я едва могу дождаться того времени, г-н Winthrope. Я уже чувствую вкус
ужин. Когда ты будешь там?"

"Первые недели июня".

"Как упоительны! Я знаю, что поправлю свое здоровье, как только доберусь туда. Как
Я уже сгораю от нетерпения! Стар, все собрано?

"Почти, Эдит", - ответила Стар.

"Нам не понадобится много красивой одежды, Стар; я собираюсь немного потрепаться"
на некоторое время. Там, наверху, тяжело, мистер Уинтроуп?"

"Очень... в некоторых местах", - ответил он.

"И ты приедешь в июне?" спросила она, теперь чувствуя энтузиазм.

"Сейчас это мой план", - неуверенно ответил он.

- Ты не позволишь ничему помешать, потому что я хочу видеть твою сестру, и
Я знаю, Стар захочет увидеть твоего брата, - сказала она со слабой улыбкой.
обращаясь к Стар, которая густо покраснела при мысли о встрече с братом Джона.

Эдит к этому времени была доведена до крайнего возбуждения из - за
перспектива новой жизни, которую ей предстояло вести. Джон, понимая, какой плохой
эффект это произвело на нее, и опасаясь дальнейших осложнений, если он
останется, поднялся, чтобы уйти. Она подняла руку, чтобы попрощаться с ним. Он взял
ее, коснулся губами ее пальцев, посмотрел на нее сверху вниз и сказал:
"До свидания".

- До свидания, - сказала она, - до встречи в горах. До свидания!

И Джон ушел.

Те же дикие эмоции вихрем пронеслись в его душе, что и в те, другие времена
когда он был так взволнован неуверенностью в ее поведении
во время ее ночи иллюзий, когда он покидал особняк на холме. В
"то же музыкальное "до свидания", - услышал он эхо от гудения автомобиля.
который вез его в город. То же самое, что он слышал, преследовало его, преследовало
его, пронизывало его и все остальное - в толпе на улицах, под
фонарями, в коридоре отеля, в вестибюле, в его номере; и,
наконец, это было последнее, что он услышал, когда пели ему, усыпляя мирным сном. Но он услышал
теперь ее играли на другой арфе, не на той, что убаюкивала его
много раз прежде.




ГЛАВА XXIX.

ЭДИТ ВЫЗДОРАВЛИВАЕТ, И МОЛОДОЙ КОББ ЗАСВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ СВОЕ ПОЧТЕНИЕ.


Было еще одно майское утро. Солнце поднималось над лесистым
холмы на востоке; ветер шелестел листьями деревьев;
дикие цветы цвели по обочинам дорог и в сумеречных долинах;
бабочка, пчела и птица наслаждались спариванием, и все творение
раскачивалось на качелях обновленной жизненной силы от прикосновения
ускоряющейся весны.

Эдит, рядом с вечно доверчивой Звездой, сидела, завернувшись в летний плащ
, на восточном конце широкой веранды дома
Саммит-Хаус, расположенный в претенциозном беспорядке там, где старый
Национальный уклад начинается с востока и извивается с запада в своих
щебеночная гладкость при пересечении горного хребта.

Жизнь прекрасна и сладка; но что это за жизнь без того, чего
жаждет чистое сердце? Ветер может петь вам мелодичными нотами;
птицы могут петь свои самые восхитительные рапсодии; цветы могут
опрыскивать вас своим одеколоном благовоний; но что они значат для духа
в котором из них будет дан ответ на вызов? Солнце может сиять, луна может светить,
звезды могут мерцать; но что они по сравнению с отзывчивым криком
душевной близости. Глубока, необъяснима тайна.

Эдит спрашивала солнце, луну, звезды; ветер, деревья,
птиц, цветы и все остальное; она чувствовала успокаивающий ветер, слышала
поющие птицы, улавливающие убаюкивающие ароматы; но все они возвращали ответ
: тайна! загадка! Это вообще загадка, что яркий, сияющий,
излучая желание, которое рисует красивые картинки с palping
сердце, которое получил эхо от его секрет сокращений.

По мере того, как солнце поднималось все выше, ветер утихал, и
мерцающее тепло разлилось по холмам, лесам, полям и глубоким
долины. Жизнь пришла с востока; и из глубин отеля
. Фермеры проезжали в своих грохочущих повозках; лесорубы проезжали мимо в
своих громоздких фургонах; автомобили пыхтели на холмах со своим грузом
любителей удовольствий, ненадолго останавливались, разгружались и снова ехали дальше. Те, кто вставал поздно,
прогуливались по веранде - леди и джентльмены досуга, а также
дети - в костюмах для безделья и в свободное время, чтобы подготовиться к
утреннему пиршеству. Изнутри доносились звуки, похожие на модифицированный гам из
комнат веселья. Колокольчики, издаваемые отбившимися от стада овцами или пасущимся скотом,
звякнул вдалеке. Звенели топоры, где-то в тишине лесов;
звучит много добрых вырвался отовсюду; а мир был полон
астир.

Это было замечательно в жизни, эту новую жизнь, с ее целительный бальзам свежий
воздух, яркое солнце, зеленая растительность, приятные звуки, - все таким же ярким,
незапятнанным, неоскверненным ни дымчато-и туман и грязь из ее родных
города. Эдит было чудесно видеть светлые лица горцев
, которые приезжали и уезжали во время своих ежедневных поездок в Юнионтаун; это
было чудесно видеть, какими беззаботными, веселыми, воодушевленными были эти люди
о праздном классе, который проводил свои ночи на этом целебном курорте
, а дни - в городах внизу.

Все это было действительно чудесно. Было удивительно, как быстро она восстановила свои силы
; как быстро огонь здоровья вернулся к ее щекам;
как быстро ее упавший дух поднялся на ту вершину, где
слабеющая душа перестает роптать. Но был ли это все из-за бодрящего воздуха,
палящего солнца, веселых птиц, распускающихся цветов, которые произвели на нее эффект
исцеления, словно от волшебного прикосновения той волшебницы Исиды? Тайна!

Среди тех , кто прибыл в то утро из преисподней , был Джаспер
Кобб. Он приехал с соблюдением всех формальностей, как обычно, путешествуя. У него был свой
камердинер, у которого были его шляпные коробки, чемоданы и сундуки. У него была трость,
трубка и так далее. Он, конечно, был удивлен, но и обрадован,
естественно, увидев Эдит и Стар, сидящих на широкой веранде, когда он
непринужденно подплыл к ним, расправившись со своим камердинером и другими
личными вещами.

- Так, так! «Если это не сюрприз, который шокирует вашу бабушку и
доводит вашего дедушку до истерики!» — воскликнул он, подходя к ним и
делая поклон, от которого они чуть не рассмеялись.
нелепость. "Почему, когда ты пришел сюда?" он спросил, как если бы он
заранее не известно.

"Мы здесь уже две недели", - почтительно ответила Эдит.
хотя она и ненавидела его.

- Вы, безусловно, выглядите лучше, мисс Джарни; и вы тоже, мисс Бартон, - сказал он
с продолжительной заискивающей улыбкой. "Этот разреженный
атмосфера, вдали от Питтсбурга дыма, по-видимому, согласен с вами
два, очаровательно".

"Это очень хорошо, очень хорошо", - сказала Эдит, не склонная к дружелюбию.

"Я надеюсь, мы сможем часто видеться, мисс Джарни ... и мисс Бартон", - сказал он.
продолжил, вкрадчиво. "Если вы двое не обедала я считаю это
пользу для вашей компании".

"Спасибо, мы уже обедали," ответила Эдит.

- Тогда, если вы меня извините, я выполню эту необходимую обязанность
сам, - ответил он. Отвесив широкий поклон и еще одну льстивую улыбку,
которую с таким же успехом мог бы оставить при себе, он покинул их.

"Я очень надеюсь, что этот молодой человек не наскучит нам до смерти", - сказала Эдит.

"Что мы будем делать, Эдит?" - спросила Стар. "Если мы останемся здесь, а он останется
здесь, будет довольно неловко избавиться от него".

"О, мы проявим к нему столько уважения, сколько сможем, не теряя при этом собственного"
самоуважение, - сказала Эдит. "Интересно, что привело его сюда?"

"Преследует тебя, я полагаю, Эдит".

"Он будет беды зазря, звезда", - ответила Эдит, с жеребьевки
у нее в голове.

"Я думаю, что он будет знать достаточно, чтобы понять некоторые намеки", - сказал
Звезда.

"Некоторые люди этого не сделаете, вы знаете, звезда", - сказала Эдит, вставая и рисования
мантия ближе плечах. "Давай прогуляемся по
горной дороге, чтобы он нас не беспокоил, по крайней мере, некоторое время".
какое-то время.

Но Джаспер был не так-то легко пожал таким вороватым вылет
Эдит и звезды; для молодого человека, сразу после
доел завтрак, и выяснив от хранителя основания
в каком направлении они ушли, закуривающего трубку, в перчатке его
руки, и, вооружившись тростью, пошел за ними в темпе, который будет делать
для Уэстона в его походах. Он нашел их после короткой прогулки вниз по склону
они сидели в тени раскидистого каштана.
Молодые леди видели, как он приближается, но они не могли ни отступить, ни убежать каким-либо образом.
направление, поэтому пришлось использовать его по максимуму, на какое-то время. Он, будучи очень
бойким и смелым молодым человеком, с щегольской развязностью в осанке и
искаженным тщеславием в отношении своей личности, подошел к Эдит и Стар с
такой прилив энтузиазма, что у них были причины быть раздраженными его манерами
.

"Ха, играете друг с другом в прятки, да?" - сказал он с
властной мягкостью и дерзкой сердечностью.

"Вовсе нет; просто отдыхаю после нашей прогулки с холма, готовясь к
обратному подъему", - ответила Эдит, стараясь быть немного
пренебрежительное; а если он заметил в ней было больше, чем кто-либо другой
мог видеть, ибо он был совершенно противоречит ее природе хочу быть невежливым,
исключением случаев, когда принес в конечностях, как бы ни старалась, даже
к худшему Кулаков. "Обнаружив, что становится тепло, - продолжила она, - мы
присели здесь, чтобы отдохнуть перед возвращением".

"Ты не собираешься дальше? В какую сторону?" он спросил.

"Вверх по холму", - ответила она на его подразумеваемый вопрос.

"Тогда я могу сопровождать вас на обратном пути?" спросил он.

Эдит посмотрела на Стар, Стар на Эдит, ожидая ответа; но ни та, ни другая
ответил на мгновение. Затем Эдит, видя затруднительное положение они будут
в любой говорю "Да", или предлагая упреком, сказал: "Мы вышли на
тихо гуляют вместе, Мистер Кобб, и думал, что мы бы обрести покой здесь, внизу,
и быть подальше от людей там ... " - указывая в сторону отеля; "но
если вы поднимаетесь на холм, мы увидим, кто может пойти быстрее".

- Подшучиваешь надо мной наперегонки, да? - заискивающе спросил он.

- О, не обязательно, - со смехом возразила Эдит.

"Хорошо, тогда это будет прогулка", - сказал он беззаботно, ни на йоту
склонен быть задетым желанием юных леди покончить с ним
.

Эдит и Стар бодрым шагом отправились в путь по обновленному маршруту
бродяга, Джаспер держался рядом с ними ровным шагом, пребывая в дружеском расположении духа
. Его речь была просто воздушной чепухой, достаточно банальной в своих самых
блестящих проявлениях и достаточно глупой для самого болтливого и
благодарного бездельника светской жизни. В нем было что-то вроде грубоватого остроумия
это могло быть очень интересным и приятным для любителей спорта, но
для Эдит и Стар он был полнейшим идиотом.

Прогулка прогрессировала с такой скоростью, что очень скоро Эдит, по ее желанию
держать до него, начал отставать, и ее дыхание тоже придет
форсаж для ее же блага; но звезды, которые еще не проявлял никаких признаков
усталость, взял Эдит за руку, чтобы призвать ее лучше, чем она
может. Лицо Эдит было чрезмерно красным от большого напряжения, и
пот выступил у нее на лбу, как утренняя роса на малиновом цветке клевера
.

"Ух ты!" - воскликнула наконец Эдит, пыхтя и отдуваясь, вздымая свою
грудь в такт учащенному дыханию и приговаривая между
выдыхает: "это... немного...чересчур".

- Ты дудишь, как морская свинья, - сказал Джаспер, когда остановился и
оглядел ее с головы до ног, опираясь на трость, на которую
он опирался. "Может, мне вызвать для вас машину?"

"Нет, я могу подняться на холм, но мне нужно ехать помедленнее", - ответила она.
прижимая руку к сердцу.

"Если ты позволишь мне, я помогу тебе", - сказал он.

"О, не обращай на меня внимания, я доберусь туда, в конце концов".

"Ладно, потом", - сказал он, с крупностью, как он схватил ее за руку, чтобы
призываем ее вперед; и таким образом между двумя они получили ее вверх по склону.

Одновременно с тем, как они обогнули холм с востока, с запада обогнула
тот же холм двойная упряжка фермерских лошадей, запряженная в
громоздкую повозку. На плоском дощатом сиденье напротив кровати сидели
молодой человек лет двадцати и девушка лет шестнадцати
на ее лице сияло лето. Лошади двигались медленным и ленивым шагом,
после того, как протащили тяжелый груз вверх по извилистому участку в три мили
уклона, и остановились на вершине, чтобы "отдышаться", прежде чем разгрузить
надавите на их ошейники, чтобы потянуть вниз. При остановке
команда, Эдит, Стар и Джаспер шли рядом, а также
остановились "подышать" перед входом в отель.

Эта встреча, казалось, было результатом предварительной подготовки, так
натуральный сделал точный момент остановки появляются. Молодой человек в
фургоне был ярко выраженным блондином; но многие сезоны, которые он провел в
горах, придали его щекам бронзовый оттенок и сделали его
к тому же очень здоровый и крепкий юноша. У него были правильные черты лица,
которые нельзя было отрицать из-за их греческого сходства. Его светлый
голубые глаза были острыми, пристальными, проницательными. На голове у него была широкополая шляпа
, ниспадающая с обеих сторон и склоняющаяся к покости на макушке;
открыл клетчатой рубашке напротив и свернул в сторону, открывая глубокий мужественный
груди, и появился рукава, обнажая мускулистые руки от локтей до
набор грубой, но правильной формы руки, он сидел, как памятник сила
и здоровья крепкого красота, отдыхают его кони, и равнодушны к
изумленному взору городе разводят людей наготове. Молодая леди рядом с ним
в расцвете юной девственности была двойником
молодой человек; и они, без сомнения, происходили из одного генеалогического древа.
Ее розовый на подкладке солнца капота зонтик, подчеркивается теплыми лучами,
причиной ее лицо светится, как будто горит, и ее красное ситцевое платье может
не добавили более скромно, чтобы ее внешность была сделана
богатый шелк.

Таким образом, поскольку они случайно оказались вместе, в такое время и в таком
месте, и при таких приятных обстоятельствах, три эй-фута и
два эй-райдинга бросали друг на друга противоречивые взгляды. Эдит подумала, что она
увидела в молодом альпинисте точную копию кого-то другого; и
также в лице молодой девушки, она была уверена, что там был
небесный-проследить картину другой стороной. Стар, запрокинув голову
назад, в задумчивом величии, смотрела на них взглядом, в котором читалось
неуверенное узнавание. Молодой человек в вагоне было говорить,
считая их благосклонному отдыхающих, и был бы не против
в свою очередь, в разговоре с ним, как он был в пути
места их повседневности бытия; но прежде чем он мог сделать так, Эдит
вдруг сорвал звезду за руку и вместе с ней побежала в сторону отеля
вошла, не останавливаясь, пока не добралась до широкой веранды, снова тяжело дыша
и вся взволнованная. Достигнув высоты этой точки зрения, и
стоя за защищая колонну крыльца, она выглянула из-за спины
он, как бы в испуге. Она увидела, как горец с маленькой
девочкой скрылись за холмом, и услышала визг резины
блоков его фургона, и увидела, как неотесанный Джаспер неторопливо идет с
насвистываю ноту, чтобы он не сбавлял шаг, спускаюсь по проселочной дороге к отелю.

- Стар, это был брат Джона! - воскликнула Эдит, когда он закончил
исчез за холмом: "и эта маленькая девочка была его сестрой".

Восстановив самообладание после волнения, вызванного инцидентом, она села
в одно из шезлонгов, рядом со Стар, выглядевшей серьезной
сама по себе.

"Я думаю, что да, Эдит; но почему мы не остановились достаточно надолго, чтобы поговорить с
ними?" - сказала Стар, явно разочарованная.

"О, я хотела остановиться, чтобы поговорить ... Но это не годится, дорогая Стар ...
совсем не годится; но я поговорю с ними, когда он приедет сюда в следующий раз
неделя, не бери в голову! - воскликнула Эдит, с большой радостью окружив себя
голос. "Разве она не прелестное создание - прямо как одна из тех маленьких
сказочных горных девушек, которых вы иногда видите в романтических пьесах в театрах
, и я знаю, что она более романтична".

- Что ты о нем думаешь, Эдит... Об этом мужчине... ее брате ... Если это действительно он
? - спросила Стар, краснея впервые за все время, пока Эдит видела это
понятное выражение на ее лице.

- Если он и не брат мистера Уинтропа, то он его живая фигура в бронзе.
- А теперь, Стар, скажи мне свое мнение? - ответила Эдит.

"Я не могу сказать, что у меня есть свое мнение, Эдит; я действительно глуп с
изумление. Он такой крупный парень, больше похож на рабочего с фабрики или
такой... О боже, Эдит, не проси меня...

"Ну, теперь, мне нравится, что говорит о брате Мистера Winthrope это.
Может, это и не он вовсе, и мы были немножко напугала для
ничего. О, боже! а вот и снова мистер Кобб! боже мой!" - и Эдит
умолкла.

Следуя направлению своих преобладающих мыслей, Джаспер Кобб разыскал Эдит
и нашел ее в восточном конце веранды. Поприветствовав двух
барышни опять же довольно страшно, он попросил Эдит для частного
интервью сразу. Звезды, услышав просьбу, поднялся и покинул их, а если
у нее были дела в ее номер, прежде чем Эдит успела задать ей
останутся. Стар, однако, ждала такой возможности, чтобы отсутствовать
сама, зная, в чем заключалась миссия молодого Кобба. Узнав от
Эдит, каким будет ее ответ, она ушла, довольная тем, что вернется.
вернувшись, она обнаружила, что этот молодой человек переживает серьезный удар по своей
корыстной душе.

Теперь, оставшись один, мистер Кобб придвинул стул и сел рядом с Эдит.

- Мисс Джарни, мы всегда были друзьями... нашими семьями?

- Да.

"И мы были друзьями много лет, ты и я?"

"Да".

"Не могли бы вы рассмотреть мое предложение, чтобы сделать эту дружбу
постоянной и продолжительной?"

"Да".

Его сердце подпрыгнуло - немного.

- Что ж, мисс Джарни... Могу я называть вас Эдит?-- Я пришел сюда, чтобы попросить вас выйти за меня замуж?
- Я пришел сюда, чтобы попросить вас выйти за меня замуж?

"Вы?" спросила она, бросив на него.

"Да, я," ответил он, понурившись, ибо он уловил тон ее голоса
в недвусмысленных смысл.

- Нет, - твердо сказала Эдит, глядя на него с каким-то сочувствием.
улыбка по поводу его слабоумия. - Если вы хотите быть моим другом, мистер Кобб, все
хорошо, ты можешь считать меня таковым; но что касается женитьбы на тебе, я никогда не смогу
решиться на это ".

"Дорогая мисс Джарни, вы не представляете, какой удар вы мне нанесли...
я чуть не свалился с ног", - настаивал он, и Эдит чуть не расхохоталась в голос.
его лицо, настолько нелепым было выражение, которое он сейчас принял. - Я
всегда думал, что вы поощряли меня...

- О, я никогда не был виновен в подобном проступке, мистер Кобб, никогда. Вы
руководствуетесь неправильным представлением, или иллюзией, или чем-то еще.
Поощряете вас, мистер Кобб? Как смешно!

- Значит, вы отказываетесь? - спросил он холодно и яростно.

"Мои чувства, безусловно, при мне", - возразила она со смехом.

"Ах, тогда я пойду своим старым путем. Я думал, я мог бы поселиться в какой-то день
и быть человеком", - прошептал он.

"Быть первым человеком, Мистер Кобб, и успокаиваться после этого, мой совет
вы", - ответила она.

"Вы жестоки, мисс Джарни... жестоки... Так же жестоки, как и все остальные женщины из "
богатые, которые делают из нас, мужчин, обезьян", - сказал он в отчаянии.

"Вы должны понять, мистер Кобб, что я не одна "из всех остальных
женщин" богатых, о которых вы так пренебрежительно отзываетесь", - ответила она,
все еще сохраняя хорошее настроение.

"Ну, я думаю, что нет, мисс Джарни", - сказал он с усмешкой, отводя взгляд
от нее. "Я вижу, Мисс Jarney-я не слепой, - что вы установили свой
крышка для молодого человека в кабинете твоего отца."

- Вы проявляете неуважение, мистер Кобб, оставьте меня немедленно, - ответила она с
некоторым презрением, впервые проявившимся в ее поведении. Она
встала и оставила его сидеть в одиночестве с трубкой в качестве единственного
утешающего собеседника. Оправившись от этого потрясения, как и предсказывала Стар
, он собрал свои вещи вместе со своим камердинером и
исчез.

Представьте себе такой союз сердец! Их множество, основанный на
скале богатства. Да, представьте это! Посмотрите на этого молодого человека Кобба и поймите
чего он стоит! На его лице было написано, что хорошо воспитанный бультерьер, с
трубы между ее губ, и красная шапка на голове. На задних лапах у него была пара
тускло-серых штанов, и они были подвернуты, из-под них торчала пара
желтых ботинок. Вокруг середины
его тела был желтый пояс, застегнутый серебряной пряжкой, а над
поясом была шелковая белая рубашка с отложным воротником, а вокруг
На воротнике был красный галстук, в который была воткнута булавка в виде скарабея. И он называл себя человеком, достойным Эдит.

 Он учился в Гарварде, она — в Вассаре. Она научилась писать грамматически правильные предложения и правильно ставить ударение по старому доброму словарю Вебстера. Она умела петь и играть на пианино, а также обсуждать экономические вопросы с проницательностью Стоу. Она зачитывалась поэтами,
просматривала каталог известных мужчин и женщин, а также романы
Диккенса и Готорна. Она знала художников, музыкантов,
богословов и могла разумно рассуждать обо всех них.

Его? Он научился многим вещам. Он мог перевернуть ход Гарвард
с легкостью готовить. Он может сделать гол, не нарушая
шестнадцать ребер противника. Он мог ткать свиную шкуру, как художник
из зеленой ткани. Он мог совершить прыжок в длину или долгий пеший переход с
грацией жирафа. Он мог танцевать, как терпсихорианская дама. Он
мог пить виски, шампанское и пиво, курить сигареты, играть в карты. Он
мог говорить с глубокомыслием осла и писать с тупостью быка
. Да, действительно, у него были все навыки колледжа
образование - то, которое полагается только мужскому полу. Единственное достоинство, которое у него было
, было его предполагаемое наследство от отца - деньги.

И он хотел, чтобы Эдит вышла за него замуж! Пух!




ГЛАВА XXX.

ИБО ДЖОН ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ.


В тени кленов и дубов стоит маленький каркасный домик,
на обочине дороги к югу от Мелового холма. Это покосившееся
здание, в некоторой степени, во многих отношениях, из-за его возраста. Покосившийся
Маленький дымоход вздымается с внешней стороны одного конца из-за его
ненадежного фундамента. Опоясывающий лишай скручивается, словно в старческом маразме, по причине
солнце. Погода интернат Warp и твист и поворот, серым мытья в
лет, по причине своей древности. Выглядывают окна с маленькими
стеклами и дребезжат на ветру из-за своей хрупкости. Осы и
пчелы, в сезон, строят свои гнезда грязью под щипцы для гальки и
за скручивания плата; летучие мыши вылетают по вечерам, из невидимых отверстий в
фронтоны; и ласточки треп и круг круглый дымоход сверху в
сумерки летнего дня. Старинное крыльцо с дубовым полом нависает
у передней стены, и вудбайн и ипомея ползут и
шпагат и цветет вокруг своей косыми колоннами. Ворота закрываются на
в конце тропинки, ведущей от двери к шоссе. Цветы - роза,
бархатцы, батут, дикий розовый, примула, все такие же
старомодные, как и люди, которые здесь живут, - окаймляют дорожку. Огороженной
участок выделяется для одной стороны, так же священна, как сад
Гефсимания. В тылу корявые и выдерживается в сад, но недавно сарай
ее заснеженных бремя цветение, с затяжным ароматов еще в воздухе; и
дальше и вокруг, забор огорожен поля экологизации выращивания
посевы, и еще за темные леса и на открытых полях и шумно
овраги.

Вечер пришел. Солнце опустилось за вершину горы.
Тени исчезли в серых сумерках. Ночные запахи
поднимаются от остывающей земли. Малиновки исполняют последнюю
строфу своей торжественной хвалы умирающему дню. The whippoorwills возносят
свои меланхолические хвалы надвигающейся тьме через
поросший лесом алтарь на своих затененных хорах. И лягушки раздувают свои
глотки серьезными басовыми звуками под мелодию деревенской жизни в это время
уходящего дня.

Седовласый фермер в грубой одежде сидит на крыльце, покуривая трубку, а рядом с ним сидит его терпеливая, любящая жена. На верхней ступеньке крыльца сидит их юная дочь, возможно, предсказывая свою судьбу по вечерним звёздам, поглядывая на дорогу и прислушиваясь к цокоту копыт по камням. Но прежде чем наступает ночь, не слышно ни звука. Мать встаёт, заходит в дом, зажигает масляную лампу и ставит её у окна, чтобы ожидаемый гость мог её увидеть. Потому что Джон возвращается домой.

"Они опаздывают," — говорит мать, спускаясь с лестницы.
поднимается на крыльцо и идет по дорожке к воротам. Она смотрит на дорогу
сквозь тени; затем возвращается и садится рядом с дочерью на
ступеньки.

Отец снова раскуривает трубку, топает к воротам в своих тяжелых
ботинках, смотрит на дорогу сквозь тени; затем возвращается. "Они
опаздывают", - говорит он и возвращается на свое место.

"Интересно, что их задерживает", - говорит дочь с выжидательной интонацией в сладком голосе.
она встает и направляется к воротам. Она
смотрит на дорогу сквозь ее тени; затем возвращается и садится.

Послушай!

Джон возвращается домой.

Они слышат цокот лошадиных копыт, грохот колес, ритм движения
оживленная рысь; затем неясные голоса вдалеке.

Джон возвращается домой. Сын, который уехал год назад -
брат - возвращается домой. Сапоги отца стучат по крыльцу, когда он
нетерпеливо ходит взад-вперед. Мать встает, и тени ее глаза,
и сверстниками на проезжей части через тени. Сестра поднимается, с
танцует сердце, и тянут нас вниз к воротам, как ангел в
тьма.

Ибо Джон возвращается домой. Домой! Его единственное место, о котором он вспоминает с нежностью.

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем команда подъехала и Джон выскочил, чтобы
подхватить сестру на руки.

"Выйди на свет, Энн, что я могу видеть твое лицо, я знаю, что вы
растет такой красивый", - сказал Джон, положив руку на плечо сестры, и
стала смеяться вместе с ней в сторону дома. Мог ли он заметить это?
в темноте она покраснела из-за того, что он по-братски похвалил ее!

- Как мама? - спросила я. это было его приветствие матери, когда он поцеловал ее у
подножия лестницы. И, прижимая ее к себе с одной стороны, а
Энн - с другой, он поднялся по ступенькам на крыльцо.

"Где отец?" - спросил Джон, не видя его в темноте, стоя
прямо перед ними. "О, вот и он!" - Воскликнул Джон, высвобождаясь
из рук матери и сестры и хватаясь за грубую руку отца.
"Выходите на свет и позвольте мне увидеть вас всех", - сказал Джон после того, как были выполнены все
формальности приветствия, к удовлетворению всех присутствующих
.

Свет принес с собой настоящее откровение для них всех, как и свет для
все. Семья теперь видел в Евангелии от Иоанна новый находясь в наружу
внешний вид, но все тот же любящий сын и брат. Теперь Джон видел его
отец и мать немного подрос, оказалось, наверное, от беспокойства
из-за его отсутствия, или она может быть их напряженным трудом показывал
яснее на них. Он также увидел в своей сестре, простой деревенской девушке в
деревенской красоте.

"Энн, ты позволишь мне поцеловать тебя еще раз?" - спросил Джон, стоя в
восхищении перед ней у лампы, держа ее за руку, после того как его мать и
отец ушли заканчивать ужин, который был почти готов к
часами ждала его.

Энн на цыпочках подошла к брату по его просьбе и прижалась своими сладкими
губами к его губам.

"А как поживала моя младшая сестра все эти месяцы?" спросил он, потрепав
ее по щеке.

"Очень хорошо, Джон; надеюсь, ты был хорошим мальчиком", - ответила она.

"Сестра и не ожидала от меня ничего другого, не так ли?" спросил он,
снова целуя ее.

"О, нет, в самом деле, Джон", - ответила она, широко раскрыв глаза.

"И ты хорошо себя вел?" спросил он.

"Очень, Джон", - ответила она.

"Надеюсь, пока без кавалера?" - спросил он в своей обычной дразнящей манере, которая всегда была у него с ней.


- Ну, нет, Джон! - и она покраснела, не потому, что у нее был кавалер, а из-за
девичьей застенчивости. - Ты - единственный, кто у меня есть, Джон.

Затем объявили об ужине. Джеймс, который привез Джона из города, вошел в дом
после того, как распряг лошадей. И все они снова сели, счастливые воссоединением.
 Потому что Джон был дома.

"Что послужило причиной вашей задержки, Джон?" - спросил Майкл Winthrope, в
отец.

"О, кстати, отец, я должен рассказать тебе об этом", - ответил Джон,
от души смеясь и лукаво поглядывая на Джеймса, который теперь был одет в
он был одет в свою лучшую одежду и выглядел так же хорошо, как и сам Джон.
"У меня есть две подруги, которые..."

"Ах, Джон!" - воскликнула мать, глядя поверх очков.

— Подожди, мама, ты послушаешь мою историю? — сказал Джон, с улыбкой глядя на мать. — Как я собирался сказать, у меня есть две подруги, которые остановились в Саммит-Хаусе. Одна из них — дочь моего работодателя, а другая — её кузина. Они увидели нас, когда мы проходили мимо, и, конечно, мы увидели их. Зная их, как я, я не мог не поздороваться с ними. Я познакомил их с Джеймсом, мама, и что ты об этом думаешь?

«Ну, Джон, ты не должен быть слишком строг ко мне, — скромно сказал Джеймс, — ведь
я не претендую на твою образованность с тех пор, как ты уехал».

- Не бери в голову, Джеймс; в конце концов, ты отличный парень... Но, мама,
Джеймс и сестра здесь, - поворачивается к Энн, - видели их на днях, и
они ... они думают, что его и сестру нельзя победить, поскольку они ... бродяги
альпинисты ... Нет, они не говорили этого, сестра. - Он снова поворачивается к сестре.
- Они сказали, что приедут повидаться с нами, если ты заедешь за ними.
для них.

- Закон, я, Джон; у нас здесь нет места для приема таких замечательных людей.
Что вы имеете в виду? - спросила мать, поднимая ложку и встряхивая ею.
протестующим движением она подчеркнула свои мысли.

"Подожди, мама, подожди и выслушай меня, прежде чем возражать дальше",
весело сказал Джон. "Они не приняли бы мое приглашение; но они
хотят, чтобы сестра пригнала для них нашу старую машину и передала приглашение
провести день с нами. Они подумали, что было бы так романтично пойти дальше.
повеселиться с младшей сестренкой. - Он снова повернулся к ней с таким нежным взглядом.
Энн просияла под его взглядом. "Ты пойдешь, сестренка?" он спросил.

"Можно, мама?" спросила Энн.

"Если Джон так скажет. Что скажешь ты, Джеймс?" спросила мать.

"Это зависит от Джона", - ответил Джеймс.

"А отец?" - спросила мать.

"Что бы Джон ни сказал по этому поводу", - ответил отец.

"Теперь все зависит от тебя, сестра", - сказал Джон. "Ты идешь?"

"Ну, конечно, брат", - ответила она. "Когда?"

"Завтра", - ответил Джон.

Итак, все было решено. Той ночью, когда Джон лег спать в свою старую кровать,
такую чистую и белую, в маленькой комнате наверху, он снова услышал, как над
жужжание насекомых, кваканье лягушек, крики сов, та старая сладкая песня
, которая унесла его в дремотную страну ниоткуда: "Прощай!
До свидания!" - как и много ночей назад.

Ночью, когда в доме было тихо, седовласый мужчина, в ночи
одевшись и неся зажженную лампу, тихо прокрался в комнату Джона. Джон
лежал, запрокинув лицо, с закрытыми глазами, и его губы приоткрылись в
сонной улыбке. Отец постоял над ним мгновение, наклонился и
прикоснулся губами ко лбу сына. "Он все еще хороший мальчик", - сказал он себе.
и тихо прокрался прочь.

Энн пела, занимаясь своей работой, когда Джон проснулся
утром; и жизнь кипела повсюду. Свиньи визжали в
своем хлеву; телята мычали в своих загонах; утки кудахтали
в своем пруду; куры кудахтали во дворе амбара, и солнце припекало
повсюду сиял. Джон оделся и спустился по узкой
лестнице, с взъерошенной головой и в расстегнутой рубашке. Мать доила
коров, Джеймс был в поле, а отец в сарае. Энн
готовила завтрак.

"Теперь, я могу видеть тебя в солнечном свете, сестричка", - заявил Джон, как он побрел
в старомодной кухне, и встал перед ней, скрестив руки на груди,
и половина еще зевая ото сна, как она трещит ткань на
таблица. - Я и не знал, что у меня есть такая милая сестренка, - сказал он,
обнял ее и поцеловал в губы.

"Ты такой хороший брат, Джон, что я почти влюблен в тебя"
она вернулась, как она нежно наложила отпечаток поцелуя на щеке;
тогда, оставив его, чтобы продолжить свою работу.

"Чьей любви я хотел бы больше, чем твоей, Энн?" спросил он в своей
смеющейся манере.

— О, я не знаю, Джон, может быть, у тебя есть девушка, которая любит тебя больше, чем я, — ответила она.


 — Я никогда не поставлю никого выше моей дорогой младшей сестры, — задумчиво сказал он, — но никто не может сравниться с тобой, кроме...

 — Это одна из тех, Джон, за кем я иду сегодня утром? — спросила она.
Энн, гремящая сковородкой на плите. "Один из тех, кого брат
Джеймс и я встретили на дороге некоторое время назад?"

"Один из тех, Анна, - только богатые мужчины, - но я слишком беден для
ее," - ответил он, с сожалением.

"Она так же хороша, как ты, брат... и я?" - спросила Энн, расставляя
тарелки по столу. Она еще ничего не знала о том, как устроен мир;
но я почувствовала первое призвание юного девичества.

"Она очень хорошая, Энн, очень хорошая, но не лучше тебя", - ответил он
с тем же неопределенным облаком недоумения, которое окутывало его
так бывало и раньше, по-прежнему пронизывает его, как волна ослепительного света, что
доходит до неясные видения, время от времени, по причине его интенсивность
цель.

"Она очень хорошенькая, Джон - они обе, Джон. Которую ты
имеешь в виду?"

"Меньшую из двух".

"О, та, с самыми голубыми глазами, которая испугалась нас и убежала".

"Это так похоже на Эдит - убежать".

"Я знаю, что мог бы полюбить ее, Джон".

"Ты забегаешь вперед, сестра".

"Ну, кто бы мог не любить тебя, Джон?" спросила Энн, глядя на него снизу вверх с
некоторыми сомнениями относительно того, что он имел в виду.

"Это мнение сестры, дитя мое", - сказал Джон.

- Мнение сестры о своем брате лучше, чем чье-либо другое. Может быть,
она действительно любит тебя, Джон. Ты когда-нибудь спрашивал ее?

- Может, и знает, - сказал Джон, направляясь к двери и глядя поверх
садовой ограды на поля и мечтательно вдаль;
"но она слишком богата, чтобы принять меня, сестра", - сказал он, оборачиваясь. "Как быстро
завтрак будет готов?"

"Как только ты умоешься", - ответила она.

Джон, вняв этому намеку, подошел к тазу на скамейке во дворе, который
невольно напомнил старые времена. Каким освежающим для него было мыло и
окуните его лицо в холодную воду! И как неудобно неприятно было
после такого намыливания и обливания мчаться с ослепленными глазами, и
вода стекала по шее под ворот рубашки, на кухню
и шарю, как слепой, в поисках полотенца. Но для Джона это был дом.

Стук колес и скрип пружин старого снаряжения слышны
дальше по дороге после того, как Анна, одетая в чистое белое платье и носить
розовое солнце-капот, оставил ворота на свою миссию, направляя старый
ферма лошадей на твердой и уверенной походкой.

О, Джон, Джон! Если и есть что-то стоящее, так это любовь Эдит,
любовь, которая никогда не умирает. Слепой человек, как и вы, и слишком внимательным
высокое состояние, и слишком горд, ты только один, чтобы сделать ее
милую душу радостью. Встряхнуться себя, Джон, и выйдут из тумана
самосознания, который держал вас в безвестности до тех пор, пока ваш
окончательные намерения. Высокие государственные и низкое стояние все же Купидон
что ведет тебя так жестоко. Высшая каста и низшая каста не
рассчитывать на него. Приди и узри правду, и узри свет. Она всего лишь
смертный, ты всего лишь смертный. Деньги ничего не значат для нее; деньги ничего не значат
для тебя. Любовь - это все для нее; любовь - это все для тебя. Это мужчина и женщина,
после всего того, что составляет высшее счастье. Приходите!

Джон облачился в костюм альпиниста, который дает ему дикий
романтический подшипника. Это облачении себя прежнего. Это единственное в
никто, тайно, хотела бы увидеть его, иногда; и она
ее желание сбылось. На нем серая шляпа с опущенными полями; клетчатая рубашка,
расстегнутая спереди и подвернутая на рукавах; пара синих
спецодежда, с постели-ticken подтяжками и высокие сапоги. Типичный! Он находится в
его элементы сейчас, на период его отпуска. Он желает, чтобы Эдит, когда она
приедет, увидела его таким, каким он был когда-то. Это не тщеславие, это гордость за дом.
Он хочет, чтобы она увидела жизнь такой, какая она есть на самом деле в хорошо организованном любящем доме
, где тяжелый труд - простая награда за жизнь. Он хочет, чтобы она увидела
что такое жизнь для этих людей с холмов, как они процветают и как они
несут свое бремя. Он хочет, чтобы она видела все это в отличие от ее собственного
жизнь, как любовь и долг может происходить постоянно в скромном доме, как
также в особняке.

Работа на ферме не должна прекращаться в это время года, за исключением случаев
болезни или смерти; посетители должны чувствовать себя как дома в течение рабочего времени
, и их можно развлекать только во время еды, или идти своей дорогой. Колеса
промышленности должны работать там так же шумно, постоянно скрежеща, как колеса
промышленности, постоянно скрежеща, в городе. Но бывают редкие случаи,
даже в обоих случаях, когда требуется перерыв на некоторое время, чтобы удовлетворить
потребность в отдыхе. И это был один из таких редких случаев на ферме
. Потому что Эдит и Стар должны были приехать, и половина отпуска была отведена на
их особое удовольствие. Джеймс заканчивал пахать кукурузу в
полдень. Отец заканчивал дежурство в одиннадцать, чтобы помочь матери встать.
праздник, а потом, возможно, в компании отца выкурил свою трубку.
Так было запланировано.

После того как Анна ушла, Джон бродил по поводу места, спекулируя на
тендер ассоциации все было для него. Он обошел весь дом
от чердака до подвала и с теплотой на сердце убедился, насколько дороги были старые
вещи и насколько они отличались от вещей в особняке на
холме. Здесь по-прежнему было все, что он знал в дни своего детства,
и он увидел это с трепетом сожаления, но не раскаяния, потому что это все еще было
его домом в любое время, когда он хотел оставаться там. И никто не мог отрицать
его привилегию.

Но как бы Эдит посмотрела на все это и не была бы поражена простым
свидетельством его низкого происхождения? "Ах, сравнение слишком велико", - подумал он
, входя в сад, где он впервые узнал секреты
жизни растений; а затем в фруктовый сад, где он впервые увидел
чудесное время плодоношения; а затем в старый сарай, где
его учили природе домашних животных; а затем в
поля, на которых он пахал, сеял и жал. Как это отличается от
его жизни за последний год! Как отличается!

Эдит не могла найти ничего интересного в таком буколическом окружении, подумал он
. Она придет, посмотрит и уйдет, и захочет забыть его. "Хорошо, - подумал он, - что теперь она видит это и свой собственный приход".
ГЛАВА XXXI.




В ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Грохот колес и скрип рессор были слышны далеко на дороге".


дорога была закрыта. "Хорошо, - подумал он." Хорошо, что она видит это сейчас."
ГЛАВА XXXI. Энн возвращалась со своей драгоценной поклажей. Лошади потрусили вниз
с холма, поднялись с грохотом и стуком и внезапно остановились у
ворота, с Эдит на линии, и Энн на ее стороне, и звезда на
только заднее сиденье, держась плотно, чтобы она не должен быть растянут там.

"Правда, здорово!" - воскликнула Эдит. "Я же говорила тебе, что умею водить. Это
твой дом?" обращаясь к Энн.

"Это наш дом", - ответила Энн, перелезая через руль.
выбираясь из машины.

"Разве это не прекрасное место, Стар!" - сказала Эдит. "Ты только посмотри на розы
цветущие! и все эти цветы вокруг крыльца! Энн, у тебя такой
романтичный маленький дом! Что ж, если здесь нет нашего альпиниста, на некоторое
уверенный! - воскликнула она, увидев Джона, спускающегося по дорожке. - Здравствуйте,
Мистер Уинтроуп? Наконец-то я вижу вас в вашем истинном обличье! Как я когда-нибудь смогу
перебраться через это колесо?"

"Если ты будешь действительно хорошей, я помогу тебе выбраться - с твоего разрешения",
- сказал Джон, подходя, и протянул обе руки, чтобы она могла упасть
в них, как ей хотелось. "Сестра, я спрятал лошадей", - сказал он
Анна, как он увидел, что она держит голову на одну из лошадей, чтобы ждать
разгрузка. "Помни, это не автомобиль", - напомнил он Эдит, когда
она осторожно ставила маленькую ножку на обод колеса
до нее.

"Мне было бы не так весело, если бы это был автомобиль", - ответил
Эдит, глядя в его лицо, и смеется; "а у вас есть
такой прекрасный сестра", как она повернула голову в сторону Анны.

"Ну, прыгай", - заявил Джон, как он схватил ее под руки, она отдыхает
ее руки на его плечи в одномоментный акт перед бурей. "Вниз"
ты спускаешься - сюда! - в конце концов, это не так уж и сложно", - сказал он, когда она подпрыгнула
на ногах на земле. "Теперь, мисс Бартон, мы посмотрим, с каким
изяществом вы сможете совершить подвиг".

"Вам придется быть осторожной; я такая неуклюжая", - сказала Стар, готовясь к
выполните тот же акробатический номер.

"Прыгай, Звездочка!" - сказала Эдит, видя, что она колеблется.

"Тогда я начинаю!" - сказала она, смеясь, и нырнула вниз.

- О боже! Мисс Бартон! - воскликнул Джон, когда она упала в его объятия, словно
большая тряпичная кукла. - Вы ушиблись? - спросил он, выпуская ее из
необходимых объятий, которые ему пришлось выполнить, чтобы не дать ей упасть на
землю.

"Не ранена, но немного напугана", - ответила она, покраснев от случившегося.
отряхивая юбки. "Со мной все в порядке".

- А теперь, леди, идите в дом с моей сестрой, пока я запрягу лошадей
прочь. Вот, Анна, вы принимаете дамы, и я отведу лошадей", он
сказал, оставив его возможностями, и занимают позиции Анны в ведении
команда.

"Могу я называть вас Энн?" - спросила Эдит, когда Энн подошла к ней.

"Да, мисс Джарни, если хотите; мы все здесь называем себя по именам",
ответила Энн, открывая калитку.

"Вы можете называть меня Эдит, если вам нравится, и эта другая дама будет наш
путеводная звезда", - сказала Эдит, идешь с ней, обнял за плечи Анны
по дорожке к дому, ее лицо, заподлицо, ее глаза заблестели, и, видя все
о, постоянно разговаривает.

Стар была не такой разговорчивой, но она была такой же проницательной, как и Эдит. Она
тоже увидела в этом доме нечто большее, чем его простота, что привлекло
ее восхищение. Это был ароматными цветами и прыгающих птиц и прохладный
свежесть том, что она видела? или это душевное удовлетворение, неопределенно
перегрузки все? или это была радикальная разница в двух домах
, идеальных в обоих, и непреодолимых в своих противоречивых
элементах, которые заставили ее настроение подняться выше обычной точки
энтузиазма? Или это было что-то другое? Стар этого не знала.

Прибыв на дверь, рука в руку, Энн прошла прямо через
открытие, держась за Эдит, и звезды следуют со значительными
удивления в том, что она может столкнуться.

"Снимите шляпы, леди", - сказала Энн, высвобождая свою руку из руки
Эдит и стоя в стороне, сложив руки, глядя на нее с
радостью на лице.

"Нет, ты должна сказать "Эдит и Стар"", - сказала Эдит, видя, насколько скромно
вежливой пыталась быть Энн.

"Если вы хотите, чтобы все было именно так; Эдит и Стар, снимите шляпы и
перчатки. Итак, я сказала это, и я не хотела быть такой грубой", - сказала Энн,
смущенная.

«Энн, я не буду любить тебя, если ты не будешь называть меня Эдит», — сказала Эдит,
ласково ворча и снимая перчатки. «Я не люблю излишней
формальности. Я так часто сталкивалась с ней, что моему сердцу
приятно оказаться там, где я могу быть свободной; и ты позволишь
мне быть свободной здесь, Энн, не так ли?»

— О да, Эдит, — ответила Энн, — и Стар тоже; ты можешь быть свободна, как тебе угодно, Эдит, потому что мы такие простые люди, если только ты не увезёшь моего брата Джона. Она сказала это, не подозревая о том, что это значит на самом деле; она не упомянула своего брата Джеймса, потому что не
не думать о таких вещах в его подключения.

Эдит покраснела глубокий пурпур, - как и Звезда, в этот необыкновенный
замечание на этот самый знаменательный день, который навсегда вошел в их
добродетельную жизнь. Энн имела слабое представление о том, что означал этот румянец,
потому что она продолжила: "Итак, мисс Эдит, поскольку вы хотите быть свободной со мной,
Я буду так же свободен с тобой и скажу тебе, что ты нравишься моему брату
ты мне... мне ... нравишься ".

Я был готов ко всему этому, и ей пришлось повернуть голову в
большинство путают состояние чувств, которое она когда-либо попадала, все для желающих
быть ласковым и добрым и любящим по отношению к этой горе девушки, кто еще не был
явно или полностью поручил в рамках приличий, изящных речи. ТИК
никакого ответа. Она постояла немного, повернувшись лицом к Энн, размышляя над тем, каким должен быть
подходящий ответ.

- Энн, - сказала она прямо, ослепительно улыбаясь, - ты позволишь мне поцеловать
тебя?

Эдит протянула руки, приглашая Энн подойти к ней. Анна ответила на
невыразимую нежность Эдит, чтобы загладить свой проступок, который она
осознала, что совершила против прекрасной леди, открыв ей свое сердце
ей.

"Я люблю тебя, Энн", - сказала Эдит, прижимая дорогую маленькую девочку к своей
груди. "Я люблю тебя; ты будешь моим другом?"

"Ну, конечно, Эдит", - ответила Энн; затем она вырвалась и исчезла.
ушла, оставив Эдит и Стар одних.

Они сняли шляпы и положили их на столик в углу; а затем
сели на шезлонг, который украшал стену под окном, выходящим на
веранду, оба в растерянности и возбуждении.

"Что ты думаешь о его сестре, Стар?" - спросила Эдит.

"Она славная девочка; ей, наверное, не больше шестнадцати", - ответила
Стар: "и такая живая, что я хотела бы быть здесь с ней все время".

"Интересно, Стар, разрешат ли нам взять ее с собой в город, чтобы она была
нашей спутницей?" сказала Эдит. "Мы бы дали ей образование, научили музыке
и всему остальному".

Дверь кухни открылась, и вошла Энн со своей матерью, которая была одета в
клетчатый фартук как знак ее положения в доме. Энн
вышла вперед вместе со своей матерью и представила ее, с большим достоинством, как она
и предполагала, Эдит и Стар.

"Это моя мама, Эдит и Стар", - представила Энн, когда две юные леди
встали и вышли на середину комнаты.

Эдит представила свою маленькую белую руку и взял грубой силы госпожи
Winthrope. "Я так рад с вами познакомиться, Миссис Уинтроп, - сказала Эдит, когда
она поцеловала стареющую женщину, возраст которой был скорее от тяжелого труда, чем от прожитых лет.
Стар выполнила тот же акт приветствия, включая осклабление
его часть, миссис Уинтроп подняла руки в изумленном жесте
и сказала: "Ну, ну, я заявляю; и вы двое - друзья Джона, не так ли?
Я надеюсь, у вас все хорошо". "Да"."Я заявляю." Вы двое - друзья Джона, не так ли?" Я надеюсь, у вас все хорошо".

"У нас все хорошо, спасибо", - повторили они оба.

"Просто чувствуйте себя как дома, леди, учитывая то, что у нас здесь есть для
развлечь вас, пока я закончу с ужином. Сядьте к окну, где
это круто, ибо я знаю, что ты должна быть теплой после долгой езды в
солнце".

"Спасибо, Миссис Уинтроп, - ответили они и сели.

Затем мать и дочь снова исчезли; и через некоторое время вернулась Энн.
немного погодя она привела своего отца, который был в одежде пахаря. Мистер
Winthrope был высокий мужчина, немного сутулый, с сбритые волосы, серые
голубые глаза; и, хотя грубый, не хамка. Анна проводила его
к молодым леди, которые встали при его приближении. Он приветствовал их так
тепло и экспансивно, что некоторое время после этого они чувствовали хватку
его руки, похожей на тиски, на своих.

"Чувствуйте себя как дома, как вам нравится", - сказал он. "Мы фермеры,
вы знаете, и если вы находите здесь какое-то удовольствие, оно ваше. Мы будем
благодаря нашей совместной работе до полудня, потом мать и меня найдет время поговорить, если
вы заботитесь, чтобы возиться с нами". Затем он оставил их.

"Они не очень хорошие люди", - сказала Эдит к звезде, после того, как отец
вышел с Анной.

"Мне они очень нравятся", - поделился звезда", в них так приятно."

Вскоре вошел Джон и сел на стул с раздвоенным дном посреди
комнаты.

"Надеюсь, вы, леди, развлекаетесь", - сказал он, поигрывая своей
шляпой, которую держал в руках.

"Я не могла бы больше наслаждаться жизнью, если бы это был мой собственный дом", - ответила
Эдит. - У вас такой чудесный дом, мистер Уинтроп, и такие
милые родители, и такая милая сестренка, в которую я уже
влюбилась. Я сожалею, что не знал их дольше".

"Это прекрасная похвала, мисс Джарни, моей родной пустоши; но вы
знаю, что ты и твой отец и мать говорили столько приятных
обо мне вещи, которые я не уверен, были ли вы про это или нет". Джон
сказал это, глядя в пол, представляя себе неосязаемые вещи в виде
ворса старого тряпичного ковра.

"Я имею в виду каждое слово. Г-н Winthrope", - ответила Эдит, и представлять
аналогичные нематериальные вещи в старую тряпку ковер так же легко, как если бы она
на фото их из нежных цветов на бархатном ковре в ее
будуар.

Стар сидела, уставившись в окно, разглядывая какие-то неосязаемые формы, которые
составляют зеленые холмы. Их разговор после этого не было
прогрессивный вроде, не было блестящим. Оба стали скрытно
сдержанно, да и времени было чудовищно висит на руках. Джон видел
сон. Эдит видела сон. Оба не знали, что сказать или
как себя вести, настолько они были сбиты с толку. Но вскоре появился Джеймс, чтобы разрушить
чары. Он был таким рослым молодцом, тонкой текстуры, и, как
хорошо, как он был в порядке.

"Я очень хорошо знала, с кем вы были в день, когда мы встретились на дороге", - сказал
Эдит пожимает ему руку.

"Если бы я знал все это тогда. Я бы запихнул тебя в свой фургон и
привез прямо домой", - ответил он с заметной живостью в своей
речи. "Но не зная вас, конечно, я могла бы сделать ничего другого, кроме
едем дальше. Однако, удовольствие от встречи с вами сейчас, здесь, конечно
за пределами моего умения выразить."

"Мы могли бы прийти", - сказала Эдит со звонким смехом. "Разве это не было бы
странно и так романтично просто прийти вместе с
тобой?"

"Я уверен, что мне бы понравилось, - сказал он, - и к этому времени я бы
у вас превращается в батраков".

— И в ситцевых платьях, — сказала Эдит.

 — И в брогах, — сказала Стар, вспомнив, как она носила такую
одежду.

 — Да.да, несомненно, здесь нельзя работать и носить шелка, - ответил
Джеймс. Затем, взглянув на себя, он вспомнил, что все еще был
в своей грубой одежде. - Если вы, леди, извините меня, я приведу себя в порядок.
более презентабельный вид, чтобы появиться за ужином.

Затем он ушел от них; и когда он вернулся, одетый в свой лучший воскресный костюм,
весь вычищенный и очень хорошо сидевший на нем, он выглядел так же стильно,
как и его брат Джон в своем лучшем костюме.

Когда объявили ужин (ужин в полдень с горожанами
), Джон повел Эдит, а Джеймс - Стар к щедро накрытому столу.
обеденный стол, накрытый на кухне. Эдит, возможно, заметила бы это,
если бы она не была занята другим делом, эта Звезда была более оживленной, чем когда-либо.
прежде, как раз в этот период ее гордого поведения. Джеймс разговаривал с ней
очень увлекательно в процессе длительного употребления пищи, и она была
Очень теплые к нему. Она смеялась и говорила с большим ликованием, будучи
удивлена его живым остроумием и простыми манерами. Но Джон и Эдит были
удручающе тихими, по какой-то причине прислушиваясь в основном к
разговору остальных. Маленькая Энн время от времени бросала косые взгляды на
Эдит и Джон, это могло бы намекнуть на их значение.

"Не хотели бы вы, леди, попробовать свои силы в рыбной ловле?" - спросил Джеймс, который
готовился к любому виду спорта, который мог быть представлен для
развлечения их гостей.

- О, я в восторге! - воскликнула Эдит. - Я никогда в жизни не ловила рыбу.

- Я тоже, - сказала Стар. - вы научите меня, как это делается, мистер Уинтроп? (имея в виду
Джеймс.)

"Я думал, что мы старые люди, чтобы развлечь вас в этот день", - сказал
отец.

"Мы вернемся как раз к этому, отец," сказал Джеймс, вставая. "Джон,
Я достану наживку, ты достанешь снасти, и мы научим этих молодых
леди, научитесь ловить рыбу".

"Будьте осторожны, - предупредила мать, - не упадите в ручей".

"Энн, ты не пойдешь?" - спросила Эдит, поднимаясь вместе с остальными.

"Я должна остаться здесь и помогать маме; и буду ждать твоего возвращения", - сказала
Энн, обойдя Эдит и обняв ее.

"Ты послушный ребенок, Энн", - сказала Эдит, целуя Энн при этом.

Эдит и Стар обе были одеты в серые саржевые юбки с белыми шелковыми талиями
и матросские шляпы. Пока Джон и Джеймс собирались, дамы готовились
к самому важному событию в их жизни. Они ждали на
Джон и Джеймс подошли к крыльцу с большим количеством наживки и снастей в руках. И они сразу же отправились в путь: Джон и Эдит вместе, а
Джеймс и Стар, отец, мать и Энн стояли на крыльце и смотрели им вслед.

 Они подошли к горному ручью в миле от дома, и две дамы предались этому занятию с пылкой радостью юности. Через некоторое время они разделились, как это часто бывает с такими спортсменами и женщинами. Одна
пара пошла вверх по течению, а другая вниз, в погоне за неуловимой рыбой.

Джон и Эдит пришли к пруду, побродив по тропинкам.
лес, расположенный намного ниже двух других. Вокруг бассейна деревья стояли низко,
тени были густыми, а вода темной и глубокой. У пруда
они сели на бревно и закинули удочки, ожидая удачи рыбака.


"Разве это не восхитительно", - сказала Эдит, держа удочку неопытными
руками над водой.

"Рыба не клюнет, если мы будем говорить слишком громко", - сказал Джон критически, но приятно.
Он сел под ней на бревно, наклоненное к ручью.

Она притихла; он притих. Вода струилась по миниатюре
падает в верхнюю часть бассейна с таким обособленным журчанием, что
для Эдит это звучало дикой, сладостной музыкой. Деревья над ними низко вздыхали
крещендо, и повсюду пели птицы. Солнечные лучи пробивались
сквозь ветви деревьев и танцевали на воде, создавая
причудливую игру движущихся огней и теней. Водяные всадники бегали взад и вперед
, словно играя с солнечным светом, впущенным в их мрачное место
обитания, а рыбы то и дело подпрыгивали, словно в насмешку над терпеливыми
рыболовами. А Эдит и Джон сидели тихо - ждали, ждали.

Потом выплыла рыба, попалась на наживку Эдит и ушла.
вырываясь в борьбе за свободу. Неожиданное происшествие было настолько внезапным, что Эдит потеряла равновесие из-за движений рыбы, которую она отважно пыталась вытащить, и упала в воду. Это произошло так внезапно, что Джон, который в тот момент размышлял о том, какой улов он сделает и как будет хвастаться перед остальными, когда вернётся домой, не заметил опасности, пока не стало слишком поздно.
Однако, не раздумывая ни секунды, он бросил шест и прыгнул
в бассейн вслед за ней. Эдит испуганно вынырнула, отфыркиваясь
она поливала воду руками, когда он опускался рядом с ней. Он обхватил ее за
талию и поплыл к берегу, и когда они достигли берега, она
рассмеялась, вспомнив другой случай на воде; но все же позволила
ему держать ее в своих объятиях.

"Я и сейчас хорошенькая", - сказала она, все еще оставаясь в его объятиях на
покатом берегу, на который он помогал ей взобраться.

"Кажется, у нас есть привязанность к воде, Эдит", - сказал он, достигнув
вершины склона, все еще держа ее на руках. "Могу я называть тебя Эдит,
теперь?" - спросил он, прижимая ее мокрое тело к своему.

Она положила мокрую голову ему на грудь, обвив одной рукой его шею.
Она посмотрела ему в лицо. - Да, - ответила она. И он
поцеловал ее в первый раз на эти сладкие губы, которые так часто
произнес его имя раньше, но теперь они сказали: "Иоанн". И до сих пор он занимал
ее в своих объятиях.

- Эдит, ты когда-нибудь станешь моей женой? - спросил он, глядя с
пылом пылкого юноши в ее милые голубые глаза и откидывая
мокрые волосы с ее седых висков.

- Ну да, дорогой Джон, я люблю тебя, как и всегда, с того самого первого раза
Я встретил тебя", - ответила она, с таким умоляющим тоном, что
отзывчивый, обратите внимание, что он прижал ее ближе к своей груди. И
тоска в ее душе была вознаграждена в этот момент ее вечного блаженства.

"Ты знаешь меня, Эдит; теперь ты знаешь мой народ; ты знаешь, кто я такой. Ты
довольна? - спросил он, все еще питая то же самое старое неопределенное сомнение, которое
всегда так смущало его; и все еще держа ее в своих объятиях.

"Я знаю, что ты благородный молодой человек, дорогой Джон. Теперь я знаю твоих людей,
и я люблю их. Я удовлетворена", - прошептала она. "Ты - все, что я
заботься, Джон, обо всем. Я люблю тебя, я люблю тебя", - и она поцеловала его.

"Я довольна, дорогая Эдит. В конце концов, это была не галлюцинация, не так ли?
дорогая? он ответил.

Таким образом, держась за руки, они пошли по тенистой лесной тропинке
, счастливые, как двое маленьких детей, из-за своего несчастья.

Жизнь прекрасна, и жизнь сладка; но какой была бы жизнь для этих
молодых людей без любви между ними?

Подойдя к тропинке, на которой они оставили Джеймса и Стар, они
увидели, что те сидят там и ждут. Когда Стар увидела их, она
интуитивно понято, и знал, что кризис миновал между
Эдит и Джон. Звезда была счастлива сама над своей тайной. И
вместе они вернулись домой.

Джон с гордостью вошел в старомодную гостиную и объявил
своим родителям и сестре о своей предполагаемой невесте и сказал им, что они могут
принять ее сейчас, в ее потрепанном состоянии, за их дочь и
сестру.

"Теперь, Энн, ты поедешь со мной в город?" - спросила Эдит после того, как ее
нарядили в кое-что из одежды Энн, которая ей очень шла. "Я
дам тебе образование, и ты будешь моей дорогой сестрой", - обнимая Энн, чтобы
ее грудь.

"Когда-нибудь, Эдит, когда-нибудь", - ответила Энн с сомнением в голосе. "Когда
ты придешь за мной?"

"Когда я стану твоей настоящей сестрой, Энн", - ответила Эдит, гладя Энн по
золотистым волосам, а затем посмотрела на мать Энн, которая не могла
полностью осознать, что это значило для ее будущей жизни. "Вы отпустите ее,
Миссис Уинтроуп?"

"Возможно, когда-нибудь", - ответила добрая старая мать.

"Я не хочу покидать папа и мама еще, Эдит", - сказала Анна, с
счастливая улыбка.

"Вы должны вернуться, чтобы увидеть их часто; так мне," сказала Эдит.

"Я уйду когда-нибудь, Эдит, после того, как ты станешь моей сестрой", - ответила скромница.
Анна.

"Это будет скоро, дорогая сестра", - сказала Эдит, заключая Энн в объятия
и плача от счастья. - Возможно, у тебя скоро появятся две сестры,
Анна - Стар, я уверена, будет твоей второй сестрой. Стар покраснела и
поэтому рассказала свою историю.

В тот вечер семья стояла на крыльце и слушала удаляющийся стук
колес и скрип рессор грузовика, когда Джон
уезжал со своим драгоценным грузом. "Да благословит их Бог", - сказал старый добрый отец.
и Энн заплакала, когда последний стук копыт донесся по темному склону.
проезжая часть. Они молча сидели в темноте, пока не услышали стук копыт.
топот копыт возвращался. Мать вошла и зажгла лампу; отец
вошел, вошла сестра, вошли два брата; и все они
преклонили колени в семейном богослужении.

Когда занавес уходящей ночи плотно опустился над горами, и
свет в коридоре Дома на Вершине стал тусклым, а в их
комнате - темной, Эдит опустилась на колени у своей кровати и вознесла молитвы к
Добрый Господь, который благополучно провел ее через все беды; и Стар,
опустившись на колени рядом с ней, сказала: "Аминь".

Несколько дней спустя, после того, как Эдит написала своим родителям о счастливом завершении своей рыбалки
, она получила от них следующее сообщение
: "Поздравляю".

Так заканчивается история Эдит и Джона.