Сам погибай, а товарища выручай

Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие.
Ибо люди будут  горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны,
Непримирительны, клеветники, жестоки, не любящие добра,
предатели, наглы, напыщенны.
Таковых удаляйся.
2-ое к Тимофею, 3:1-5.
Как в Чеченскую войну головорезов и бандитов СМИ почтительно называли «полевыми командирами», так и на спецоперации по демилитаризации и денацификации противника величают «украинскими военными».
В середине апреля российская армия спасла «украинского офицера» Игоря Оленчука, которого бросили умирать свои же товарищи по оружию. «Какой-то парень перетянул мне ногу жгутом». Вот её и пришлось ампутировать.
«Я думал, что надо мною будут издеваться, бить». Что ж, каждый судит по себе.
Полный одутловатый «офицер» Оленчук похож на белоруса, а не на западенца. После операции он сообщил сыну, что с ним всё в порядке. Оленчук не молод, а всего лишь старший лейтенант, как будто недавно окончил училище.
Люда прочла сообщение в Яндексе и подумала, что её жизнь пролетела в один миг. Воевавшие в Чечне годились ей в старшие братья, участники же спецоперации – уже в сыновья.
Эти десантники, да ещё и бравшие Мариуполь, отдавшие кошке на сносях свою тушёнку, а ещё и бушлат, чтобы на нём она родила котят, были настоящими людьми. Оленчук, про которого неизвестно, насколько у него руки в крови, полз в никуда, как Алексей Мересьев, но настоящими человеками оказались наши.
В последние два года Людмила разочаровалась в жизни до отвращения. Ей, словно Каю, попал в глаза осколок разбитого зеркала злобного тролля, и всё стало казаться гадким.
Однако люди в её родном городе Едкий натр и вправду становились всё черствее и злее, как и было предсказано в Библии о последних временах. «Времена тяжкие», «хелепос» по-гречески, - опасные, горестные, свирепые. Эта вечная российская боевая готовность вцепиться в горло жертве и терзать, эти лица, перекошенные, как у помощников злого тролля.
«Сам погибай, а товарища выручай». В детстве у Люды была книжка с картинками пословиц и поговорок.
Родителями военных, участвующих в спецоперации, чисто гипотетически могли стать Людины одноклассники. Но никто из них, кроме Роганова, в армии не служил, в Лесном институте имелась военная кафедра.
Но никто из них не отдал бы своего сына в армию, и уж тем более – спасать.
А вот добивать – всегда пожалуйста.
***
Во второй, самой маленькой, четверти по физкультуре каждый год была гимнастика, а в третьей, самой большой, - лыжи. После того, как они перешли из третьего сразу в пятый класс, всю первую четверть изучали волейбол, как будто он для чего-то пригодится в жизни.
Люде Бассейн в январе 1991 было одиннадцать лет. Всю начальную школу она не ходила на физкультуру, так как постоянно болела. Бронхит за бронхитом, острый за обструктивным, грипп, ОРЗ. Но вот иммунитет адаптировался ко всем вирусам, и надо было вставать на лыжи.
Четыре года тому назад Люда не знала, что в школе она окажется негром среди белых колонизаторов. В первом классе на физкультуре её всегда били ногами в живот за то, что её команда не выигрывала. Мама Люды говорила с ухмылкой:
- Ты в первом классе была такая толстая, мне всё казалось, что ты мало ешь!
Поэтому всю начальную школу Люда всё время поджималась, потому что её били сзади ногами.
На лыжи она встала всего несколько раз. В самый первый они ходили по школьному полю без палок, но после урока Люда заболела бронхитом.
В стране же были «пустые полки» и жёлтые талоны на водку, табак, сахар. Но лично Люда и её семья от этого не страдала. Бабушка дружила с продавцами, и «доставала» продукты и лекарства. Павлик, второй муж матери, работал грузчиком на базе и каждый месяц получал «наборы», - дефицитные продукты в бумажных пакетах с фиолетовым рисунком, - варёно-копчёную колбасу с крупным жиром, тушёнку, печень трески, сливовый сок, молотый бразильский кофе, конфетные коробки, чёрную и красную икру.
А с промтоварами было сложнее, у бабушки не было таких связей.
И получилось, что у Люды не было лыж. Остались коротенькие, ещё с первого класса, которые бабушке кто-то отдал. Но лыжах или без, физкультура внушала ей ужас.
- Так они же – маленькие, над ней все будут смеяться!!! – голосила бабушка.
- Ничего, на маленьких она быстрее всех доедет! – смеялась мама.
Но бабушка в тот же вечер купила где-то длинные зелёные лыжи, соответствующие Людиному росту. Только к ним требовались специальные ботинки, а взять их было негде.
Поэтому Люда взяла на урок короткие жёлтые лыжи, а новые зелёные родители запрятали на балконные антресоли. Там они и пролежали ещё пятнадцать лет, пока Люда их не вынесла.
***
В начальной школе они катались на футбольном поле и вокруг школы, а теперь местом занятий назначили городской парк!
Это была большая проблема. В одиннадцать лет Люду никуда не пускали одну, только в школу, не заставляли ходить на музыку, кружки и за хлебом. Поэтому парк – целый скандал.
- А какой-парк-то?!! – голосила мама. – У нас их много, парков-то. Пионерский, Комсомольский… Фабричный.
Всё следующее утро Люда напрасно прождала Настю Булычёву, свою подругу. Точнее, это была девочка из их класса, с которой Люде очень хотелось дружить, и она с упорством, достойным лучшего применения, добивалась этой дружбы.
И добилась значительных успехов, на что ушёл год.
Не то чтобы Люде хотелось дружить именно с Настей. Просто больше было не с кем. Шилова предала её, с Мариной Лютиковой были странные отношения, - недаром же муж мамы, Павлик, её терпеть не мог!
А Людиной маме Настя нравилась, а Шилова – нет.
Поэтому с Настей мама бы отпустила бы Люду на эту дурацкую физкультуру.
Но утром Настя не пришла, поэтому срочно вызвали бабушку, которая тоже работала. И она сначала привела Люду в липовую рощу на берегу реки. Оказалось, что что это тоже – парк, Пионерский!
- Как какой парк тебе нужен, Милочка? – противно заискивая, спросила бабушка.
И Люда повела её в Парк культуры и отдыха, где были аттракционы.
И там действительно катались с горки, а наверху была сцена.
Едва увидев Люду, ребята тут же стали посыпать её бранью и оскорблениями:
- Эй, Бассейн, корова!
- Эй, Бассейн, иди …, ты ездить не умеешь!
А Люда была в ужасе, что всё это слышит бабушка, которая ничего о Людиных проблемах не знала.
Но бабушка почему-то не обратила на это внимания. Но побежала звонить маме. Вечером та смеялась:
- Мне сегодня бабка на работу звонит: «Людка катается по сваям, забери её оттуда!» - «Но это же – урок, как я могу её оттуда забрать?»
А на физкультуре Люда спросила у Насти:
- А почему ты сегодня за мной не зашла?
- А почему это я должна за тобой заходить? – окрысилась Булычёва.
На неё нередко находили такие припадки злобы.
***
Через неделю Люде разрешили идти в парк одной. Настя опять за ней не зашла, но это уже было не важно.
Стартовали слева от Дворца культуры, - у самого входа в Городской парк культуры и отдыха. Люда не успела оглянуться, как осталась одна в белом безмолвии.
Её мама брала отпуск в ноябре-декабре, поскольку летом они всё равно никуда не ездили. И были идеалистические вечера, когда мама, будто американская домохозяйка (потому что только в Америке – всё самое лучшее!), встречала её из школы, кормила обедом, они слушали радио «Маяк», концерт по заявкам, а когда темнело, спускались в тополиную рощу под окнами, где Люда училась кататься по проложенной кем-то лыжне. Здесь её никто не травил, не сталкивал в сугроб.
Люде было очень больно и обидно, хотя иного ждать не приходилось. Но она всё-таки надеялась, что со временем эта ненависть пройдёт, и всё станет, как в её любимых книжках и фильмах.
Было мрачно и пасмурно. Здесь, в этом парке, прошло всё Людино детство. Справа – карусель «Карнавал» с упряжками светло-коричневых двугорбых верблюдов, коней и оленей с серебряными рогами, двухместный автомобиль без верха. Для взрослых – разноцветная ажурная скамеечка. Билет сюда стоил пять копеек.
Впереди – колесо обозрения с жёлтыми кабинками, ставшее символом заражённого города Припять, и такое же мёртвое. Раньше оно находилось в другом месте, и Люда помнила, как его разбирали и ставили уже здесь.
Лыжня у колеса расходилась буквой игрек. Куда дальше? Люда подумала немного, сняла лыжи и пошла домой. Раз все её бросили, никто её отсутствия и не заметит.
Во дворе школы Люда встретила Токмакову. Люда с первого класса мечтала с ней дружить, только вот Катя не хотела. Токмакова, и Очагова, такая же карлица, дружили с Настей, а Шилова говорила презрительно:
- Страус и лилипуты!
- Люд, а почему ты не в школе? – удивилась Токмакова.
- А я ушла! Меня все бросили, и я не знала, куда мне дальше ехать!
- Так надо было подождать. Так никто не делает.
Сама Токмакова в школу сейчас не ходила, - болела бронхитом. Но гулять ей можно было.
После физкультуры была алгебра. На перемене Люда видела, как активисты совещаются. И поняла, что ей достанется.
После начальной школы их класс взяла математичка Ищенко Ирина Алексеевна. Математикой они занимались мало, - пол урока обсуждали возможные школьные мероприятия. Однажды все сорок пять минут проболтали.
Одним из активистов класса был Павел Щёлочев, - агрессивный, жестокий мальчишка. Во втором классе Люда сидела с ним за одной партой, была влюблена, и собиралась после школы за него замуж. Тогда они как-то ещё общались, но потом всё изменилось. Время от времени он налетал на Люду с бранью, оскорблениями, кулаками и задранными ногами. Излишек адреналина у него, понимаешь!
И едва только Ищенко села, раскрыла классный журнал в красной обложке, началось!
- Ирин Лексевна! Ирин Лексевна!
Щёлочев говорил громким шёпотом, и тряс рукой.
- Что, Паша?
- Ирин Лексевна! Эта Бассейн! Она ушла сегодня с урока!!!
- Это потому, что её все бросили! – пискнула со своего места Настя.
Люда сидела на четвёртой парте у стены, на втором варианте, вместе с двоечником Ромой Левитиным, а Настя сзади, с Тимаковым, «любовью всей школы».
- А ты что, её адвокат? – огрызнулась Ищенко.
И началось!
Люда училась в таком удивительном классе, где считались нормой доносы и предательство. Начал Щёлочев, а к нему подключились Синь, Квакшин, в которого Люда была влюблена в первом классе и тоже собиралась замуж…
Люду подняли с места, и ей пришлось давать объяснения, и она беспомощно чертила пальцами на парте лыжню в форме буквы «вайт», которую они проходили по английскому.
- Так за тобой же Тимаков с Квакшиным потом приехали!
Сам Тимаков! А она ушла!
Но это его учитель послал. Физкультурники у них менялись каждый год, и все они были очень хорошими.
Но Ищенко её особо и не ругала, за что Люда сочла её добрым человеком.
А ей было просто всё равно.
Жить тогда было просто, не было никаких систем слежения, ни камер, ни мобильников. Родителям на работу звонили только в крайнем случае.
***
На следующую физкультуру Люду собирали всем миром.
- Ты, главное, никуда не уходи! – долбила Лютикова. – За тобой наши парни приедут.
Но в принципе, всё повторилось. Люду опять всё так же бросили у чёртового колеса, но она знала, что ей нужно ехать на речку, на какую-то «спасалку».
Волшебная карусель «Карнавал» осталась позади, Люда, насколько могла быстро, обогнула по аккуратной лыжне радиорубку из серого силикатного кирпича.
В её раннем детстве они проводили здесь все выходные. Люда несколько раз в день каталась за пятачок на оленях и верблюдах, а в парке громко играла музыка. Люда тогда знала все эти песни наизусть, и пела их мысленно, а сейчас ни строчки не вспомнит!
«Малиновки заслышав голосок…», «Живёт в белорусском Полесье…», «Барабан был плох…»
А в будни аттракционы не работали, но они с мамой всё равно гуляли в этом волшебном парке. Мама тогда работала вечером, и весь день была свободна.
Как много здесь каруселей, а Люда каталась всего на двух! Все прочие были «взрослые», и мама не разрешала. А вот «Ромашка» - красное колесо на мощной «шее», с красными же парными креслицами с ремешками. Люде больше всего нравился момент, когда колесо на минуту взлетало высоко, и внизу оставался дощатый, потемневший от влаги настил…
А ещё как-то муж мамы покатал её на аттракционе с машинами, - как же у него горели глаза, как лихо он рулил, шёл на обгон!
Люда добралась до берега и поехала на крики. Это была пляжная зона. Как-то мама с мужем Павликом притащили её отдыхать на берегу, и Люде это было очень неприятно. Они расстелили тонкое покрывало, родители что-то пили…
В этом месте была заводь, и пьяная мама полезла в реку, в заросли водяной осоки. Павлик ругался и вытягивал её сзади за подол… Противно вспоминать.
Все катались на лыжах с горки. А на льду была рана, - полынья. И Люда встала недалеко от «проруби», - как ей казалось, на безопасное расстояние.
Довольно скоро появился эффект, - все стали на неё орать, чтобы она отошла от полыньи, и Настя снова заступалась, что её все бросили. И в классе опять были разборки, а учительнице было всё равно (точно так же, как и физкультурнику). Но на спасалку они больше не ездили, хотя это был, как сейчас говорят, «бонус», а не физвоспитание.
***
Зима 1991 выдалась морозной, прежние просто смывало! И вот опять – физкультура. За два урока надо сделать пять кругов вокруг парка.
Сияет солнце, деревья в снегу. Скоро весна.
Люда смогла осилить только три круга, и каждый, проезжая мимо неё, считал своим долгом обозвать, оскорбить и унизить. Теперь физкультуру перенесли на после обеда.
Люда вернулась с занятий вся мокрая. У них была угловая холодная квартира, и Люда устроила босые ноги на горячей батарее, - она работала не во всю силу, можно было терпеть.
После этой физкультуры она снова заболела, и провела какое-то время дома. А в поликлинике ей дали освобождение от физкультуры на две недели, а там наступили каникулы, и лыжи кончились.
Так начинали они свою жизнь – чисто по-американски.
И разве дети её одноклассников спасли бы врага, пусть и славянина, отдали бы мариупольской кошке свою тушёнку, да ещё бы бушлат для новорожденных котят?!!