Петр Иванович

Это было в самом конце войны, когда бои прошли через Беларусь и откатились далеко в Европу. Наша семья получила жилье в бывшем немецком гарнизоне в Гадовическом лесу, мы жили в одном из деревянных бараков, выкрашенных немцами в защитные цвета так, что они издалека были практически не заметны на фоне деревьев. Каждое утро гарнизонная машина с самодельной будкой собирала нас, офицерских детей, и отвозила в школу в Оршу, мимо сбитого, торчащего хвостом вверх транспортного самолета, мимо стоящих в поле сгоревших танков, почему-то в основном высоких американских. Город был сильно разрушен, целых домов осталось мало, везде вокруг были груды битого кирпича. Школа тоже была разбита: без оконных переплетов, межэтажных перекрытий и крыши. Внутри стояла буржуйка и четыре ряда парт, каждый ряд – это класс, с первого по четвертый, в каждом классе по одному учебнику на всех. Единственная на всю школу учительница ходила между рядами и учила всех нас поочередно. А вечером на обратном пути мы наблюдали, как жители города добровольно после работы выходили на расчистку завалов, грузили мусор и складывали в отдельные кучи целый, не колотый кирпич. Во время работы были слышны шутки, смех и даже песни - горожане любили свой город и хотели его быстрейшего восстановления.
С наступлением сумерек родители нас на улицу не выпускали. В окрестностях было полно минных полей, кроме того, были случаи нападения в темноте на офицеров и часовых, охранявших склады, особенно продовольственные. Военные уже несколько раз прочесывали леса вокруг гарнизона, но безрезультатно. Поэтому занятия мы себе находили вынужденно в основном внутри гарнизона, да и то, только засветло. Одним из наших развлечений было угощать лошадь, обслуживающую офицерскую столовую. Хозяином лошади был Петюня, худой и густо усыпанный веснушками солдатик ростом чуть выше своей винтовки. Когда он отгонял нас от лошади, мы его дразнили, подсмеивались над ним, например, спрашивали, когда за боевые успехи над нами, мальчишками, ему дадут медаль «Отличный водитель кобылы». В ответ он с нами незлобно переругивался. Мы знали, чем его зацепить: в конце войны уже многие были с орденами и медалями, и Петюне тоже хотелось вернуться с войны героем, пройтись по родной деревне под ручку со своей невестой на зависть остальным девчонкам, но какие награды могут быть ездовому в хозяйственном взводе. Живой, не поранен – и то хорошо.
То, что произошло потом, мы узнали из разговоров взрослых – об этом судачили несколько дней во всем нашем гарнизоне. Петюня по обыкновению вез полную телегу продуктов, уже перед самым выездом на оршанское шоссе перед ним вдруг из леса появился немец в форме, с автоматом, но с поднятыми руками. В летней форме, дрожащий от холода, он старательно выговаривал, почти выкрикивал: «Гитлер капут, Гитлер капут!». Петюня машинально схватился за винтовку, но тут из леса вышел еще один немец с белым флагом, а за ним подтянулись почти три десятка таких же отощавших и небритых солдат, все с оружием. Петюня от страха вжался в свою подводу, лихорадочно соображая, что же теперь делать. Немцы продолжали твердить: «Нихт шиссен, Гитлер капут!». Оценив ситуацию, Петюня решил вести их не в наш городок (а вдруг это все-таки провокация?), а прямо в Оршу, до которой оставалось всего километров пять. Немцы пошли строем по шоссе, а за ними двигался Петюня на подводе с винтовкой наперевес, периодически покрикивая на немцев. Движение по шоссе было достаточно плотное, и водители, увидев марширующую колонну вооруженных немцев, вжимались в свои сидения и давили на газ. Информация о колонне немцев, идущих на Оршу, от перепуганных водителей быстро достигла оршанский гарнизон. Там подняли по тревоге одну из гарнизонных частей, оперативно организовали заслон с пушками и пулеметами. Немцев встретили, разоружили и отправили в пункт временного содержания. Собственно, так и разрешилась загадка, кто же нападал все эти месяцы на продовольственные склады. Петюня был представлен к медали «За отвагу» и получил звание ефрейтора. Но после всей этой истории в нашем Петюне что-то изменилось, стал он увереннее и даже как-то выше. А если кто-то по привычке обращался к нему «Петюня», он спокойно и солидно поправлял: «Петр Иванович». И все поняли, что нет больше никакого Петюни, а есть геройский ефрейтор Петр Иванович, не дрогнувший один против целой колонны вооруженных немцев.