Где собака зарыта? Эфраим Кишон

Можно ли запретить свободному человеку двухдневное путешествие в Эйлат?  Очевидно, что нет. Поэтому я от всего сердца поздравил Феликса Зелига, когда он в рамках короткого визита вежливости сообщил мне об этом решении.
- Поезжайте с миром, Феликс, - пожелал я своему соседу. – Я уверен, что вы с Эрной получите большое удовольствие…

Сказать по правде, меня немного удивило, что Зелиг нашёл нужным прийти ко мне домой, чтобы сообщить мне об этой поездке. По сути, он мог пуститься в дорогу завтра утром и без того, чтобы информировать меня об этом. Ведь дело это достаточно личное. Мы, действительно, соседи, но не так уж часто общаемся. Иногда сталкиваемся на лестничной площадке и обмениваемся несколькими фразами на общие темы, и это всё. С какой стати вдруг об Эйлате сейчас?

- У нас проблема,- говорит Феликс, - она в Боазе.
Внутри меня звякнул звоночек. Боаз – это рыжий пёс Зелигов, по их мнению, породистый, однако жители дома считают его простым дворнягой. Нет, собака на самом деле неплохая, но также и не какая-то особенная – обычный пёс.
- Сейчас в Эйлате жарко, - предостерёг я соседа. – Говорят, немного утомительно…
- Мы подумали, - сказал Зелиг, - что вы сделаете нам небольшое одолжение…
- влажность очень высокая…
- и возьмёте к себе Боаза…
- акулы…
- до послезавтра, большое спасибо!
И он уже бежит и приводит Боаза. Они оба виляют хвостом.
- Он тихий и послушный, - успокаивает меня Зелиг. – Вы вообще не обратите внимания, что он  у вас находится. Скомандуйте ему.
- Я не знаю, как…
- Ну, дайте команду!
- Но…
- Командуйте!
- Хорошо.
Я рявкнул: «Марш отсюда!»
Боаз скрыл клыки за языком и улёгся на ковёр. У него были печальные глаза и довольно-таки длинные уши.
- Видите, он уже чувствует себя дома, - Феликс сердечно улыбнулся и приказал псу: «Место!».
Пёс проковылял в угол, лёг и уснул.
- С ним не нужно гулять, всего лишь один раз в день, - шепнул Зелиг, удаляясь на цыпочках из нашей квартиры. – Даже если скребёт дверь, не нужно больше…
- Многие ездят в Эйлат с собакой, - сказал я, но уже самому себе.

Всего этого не произошло бы, если бы моя жена была дома. Она недолюбливает собак, что объясняется её левантийским происхождением. То есть, было бы неправильным сказать, что она не симпатизирует собакам, напротив, она как раз за собак, только не вблизи. Можно даже сказать, что она очень любит собак, но не в доме. Это значит, что трудно описать то, что было у нас, когда она вечером вернулась домой:
- Чужих животных не приводят в дом, когда там находится грудной ребёнок! – кричала  глава  жилища. – Собака набросится на Амира! Ради Б-га, почему ты согласился?
Боаз растянулся в своём углу и спал, как маленький ангел.
- Жена, - твёрдо сказал я, - я полностью отвечаю за этого пса.
                *
Утром мы проснулись от громкого воя. Боаз стоял перед дверью и скрёб её, не переставая скулить. Только сейчас бедняга обнаружил, что его с хитростью предали. Даже сердце жены растопилось от силы его боли:
- Они вернутся, - повторяла она тоскующему животному. – Они поехали в Эйлат всего на пару дней. Они вернутся, и Феликс, и Эрна, вот увидишь, они вернутся…
Услыхав имена Феликс и Эрна, пёс снова заскулил. Наш сын Амир, проснулся и радостно присоединился к Боазу. И тогда мы оба, Боаз и ответственный за него, были изгнаны. Я гулял с ним вокруг дома около шести-семи часов напролёт. По существу, Феликс был прав: нужно выходить с ним только один раз в день.
                *
Вечером пришла наша бебиситер.
- Сожалею, - заявила Регина Флэйшхакер, - но собака пойдёт с вами.
Это был приказ. Мы забрали Боаза ненадолго. Это означает, что мы не взяли его с собой непосредственно на сам сеанс, а только до кинотеатра. Он сидел на заднем сиденье автомобиля и всю дорогу скулил. Я ещё не видел взрослой собаки, которая вела бы себя подобным образом! Ладно, её хозяева уехали хорошо провести время, но не оставили же её на улице, нет? Она в машине, почти новой, нет? Почему она воет всё время?
- Это не собака, - констатировала жена. – Это выросший шакал.

Я припарковал машину на тротуаре, как положено, за 5 лир, и мы вышли из неё, отчаянно борясь с Боазом, рвущимся за нами. Мне с большим трудом удалось закрыть дверцу перед ним. Пёс остался в машине, смотрел нам вслед покрасневшими от горьких рыданий глазами и прижимал нос к окну, не переставая выть и разрывая нам сердце. Я понимал его состояние: до сих пор ему не хватало Феликса и Эрны, но он хотя бы находился в обществе. Сейчас он остался один, внутри тёмного транспортного средства, посреди огромного жестокого города…
Мы бежали к кассе кинотеатра на последнем издыхании, чтобы избавиться от звуков воя, упорно сопровождавших нас, но даже на балконе зрительного зала нас не отпускал обвиняющий взгляд собаки, что мы сломали ей жизнь. Более того, мы словно всё время слышали её завывание, доносившееся издалека. В нашем воображении возникли весёлые Зелиги, болтающие ногами в морских волнах, их озорной, расслабленный смех, и у обоих сразу подскочило давление. Что касается фильма, то из-за Боаза он почти не удостоился внимания с нашей стороны…
- Послушай, - шепнул я жёнушке спустя десять минут, - я выйду на минутку взглянуть, как там дела…
- Ты останешься здесь, - прошипела жена. – Если пойдёшь, у тебя не хватит духу вернуться сюда…
Однако и она сидела, как на иголках, поверьте мне. Убийца на экране ещё расхаживал совершенно свободно, а мы уже были на улице, на пути к Боазу. Он совсем охрип, сукин сын, из-за двухчасового лая, но вдобавок начал ещё и прыгать внутри автомобиля от одного окна к другому и иногда легко касался лапой клаксона и гудел… Вокруг машины собралась толпа. Крайне враждебно настроенная толпа. Почти все были едины во мнении:
- Ей-Богу, да кто же этот негодяй, закрывший здесь несчастное животное? - выразил общее чувство молодой человек в полосатой рубашке.
- Даже не оставили для него открытым ни одного окна, - заметили другие. – Он задохнётся в конце концов!
Одна престарелая женщина разрыдалась:
- Этот человек должен сидеть в тюрьме, - высказала она своё мнение. – Чтобы почувствовал, каково это!
Все поддержали её. И я также. Тот, что в полосатой рубашке, вперил в меня взгляд, и я очень быстро произнёс:
- Это не еврей, - так я сказал, - а настоящий мерзавец!..
Я должен был сказать что-нибудь, потому что все громко роптали, и вдобавок к этому Боаз увидел нас и начал лаять из-за тёмного стекла прямо на нас.
- Ещё несколько минут, дружок, - утешал его один дряхлый старичок. – Ещё немного, и твой подлый хозяин придёт из кино и откроет тебя…
- Если он придёт, у меня есть несколько слов для него, - заметил кто-то, а тот, в рубашке, добавил:
Мы проучим этого негодника, мучителя животных!..
У этого, в полосатой рубашке, отсутствовало несколько зубов, что, очевидно,  вызывало бурление в кишках. Он всё время смотрел на меня, как будто во мне было что-то странное.
- Голубчик! – воскликнул я. – Нужно врезать ему по голове, ей-Богу!
- Да, - поддержала  моя жёнушка, - прямо по зубам!..
Зачем она вмешивается, чёрт подери? Я должен быть вместе с ними из-за «полосатой рубашки», но кто спрашивал её? Между тем вокруг назревала атмосфера Линча. Боаз сообразил, что мы растеряны, повысил децибелы и продолжал скулить. Офелия не плакала так в конце третьего действия, как этот пёс-психопат. Что он так волнуется, чёрт возьми, ведь мы здесь, перед его расплющенным носом. Мы, его приёмные родители, стоим здесь и кричим:
- Где этот гангстер?
Прежняя старушенция окончательно потеряла самообладание:
- Чего вы здесь ждёте, мужчины? – кричала она. – Сделайте же что-нибудь!

Все взгляды обратились на меня, поскольку я сделался кем-то вроде естественного лидера, благодаря своей бескомпромиссной агрессии. Я взял всё дело в свои руки:
- Старушка права, - заявил я и указал на полосатую рубашку. – Ты сейчас пойдёшь и приведёшь полицейского!
Главное, чтобы он ушёл. Но он ответил со смущённой улыбкой:
- Я не люблю полицейских…
- Я бы пошёл, - произнёс дряхлый старичок, - но у меня болит левая коленка…
- Тут нет поблизости полицейского, - объяснил кто-то с сожалением. – Только в конце улицы Бен Йегуда…
Я видел, что все уклоняются от исполнения гражданского долга.
- Ну, хорошо, - я обратил на них властный взгляд. – Я сам поеду в своей легковушке и привезу полицейского. А вы все ждите здесь…
И с этими словами я открыл дверцу нашей машины, впихнул внутрь свою безмолвную, словно разбитую параличом жёнушку, нажал на газ, и мы молниеносно, в одно мгновение, рванулись с места. Жена и Боаз, онемев от переживаний, молча смотрели назад. Толпа стояла и ждала в тишине в соответствии с указаниями, пока мы не удалились метров на двадцать, и тогда вдруг с дикими воплями устремилась за нами. Мы быстро оторвались от неё, пока не исчезли за площадью с её глаз. Боаз лизал моё лицо, плача от счастья. В конечном счёте, он милый пёс, Боаз. На самом деле, жаль, что нужно возвращать его. Может быть, попросим Феликса давать нам иногда Боаза, чтобы ходить с ним в кино?