Оренбургские заметки

      Оренбургская губерния выглядела постаревшей. Ржавый металл. Много. Поля, поля, поля, ржавый элеватор, снова поля, а на въезде в город поджидала влага. Сама дорога сухая, но водичка сумрачно стояла неподалеку. Сакмара и Урал в этом году порадовали. Встрепенулись, вышли из берегов и подтопили пригороды. Не так страшно, как в Орске, тем не менее, чувствительно. Прибыли затемно, а утром, завершив массу семейных дел, испив диковинного кофею, помещенного внутрь невероятно-бумажной конструкции, закусив экзотику мягким мороженным и отказавшись от всякого планирования, неожиданно уперлись в знаменитую Гауптвахту, где вход охраняет лично Александр Сергеевич Пушкин.
     Да, да, наше все тут бывали. И не в одиночку, а под ручку с В.И. Далем; с губернатором Перовским они яства вкушали, а потом историю Пугачевского бунта собирали и Капитанскую дочку зачинали.
     Ох, и высок Яицкий берег. Длинный зигзагообразный спуск, знаменитый Мост "Европа - Азия" и подтопленная набережная, по которой ходит детская железная дорога.
     Ах, Оренбург, Оренбург -  с ног сбило, когда осознал, что именно перед глазами стоит. Шел вращая головой и бросаясь к каждой мемориальной табличке.
     Столп «Освобождение Оренбурга от воинского постоя». Точная  копия памятника от 1822 года. Второе название «Александровская колонна» - в честь Александра Первого, который отменил бесплатное и очень обременительное проживание солдат в семьях горожан, а первый памятник находился в Александровском (теперь имени Ленина сквере) и был демонтирован в советское время.
     Сейчас на этом месте памятник Чкалову. Именно с него начинается улица Советская. Что, где, когда, почему - знаменитый летчик никакого отношения к Оренбургу не имел, однако с 1939 по 1957 годы город носил его гордое имя, хотя первым «оренбуржцем» был Кирилов. Именно ему мы обязаны Орской крепостью, да и самим Орском. Следующим, как сами понимаете, Татищев. Василий Никитович, глядя на Орскую отметку, сказал "не годится", и место отъехало вверх по течению на сто пятьдесят верст. Неплюев, сдвинув место в третий раз, заложил самую большую в России крепость. Девятиугольную, неприступную. Сам богоподобный Емельян восемь месяцев держал город в осаде, а взять так и не получилось.
     Рядом с Чкаловым летное училище, где учился Юрий Алексеевич Гагарин, а по соседству старое, запущенное с чудесным зеленым двориком, где один подъезд так и вовсе жилой: белье на прищепках, коляски детские, песочница.   
     В девяностые кто-то из ушлых забахал рядом кафе: Юпитер, а может Сатурн, короче, шашлыки от Гиви. Дурацкое и современное, но дальше, вниз по Советской, чудеса покатились стремительным домкратом.
     Дом Рычкова. Тогда не придал значению фамилии и только потом, открыв вездесущий интернет, присвистнул.
    Петр Иванович родился в семье Ивана Ивановича Рычкова, вологодского купца, который занимался сплавом хлеба по рекам, но разорился, и семья переехала в Москву в поисках службы. Там Петр Иванович выучился иностранным языкам, бухгалтерии и торговому делу, после чего служил в управлении казёнными стекольными заводами, а в 1732 году назначен переводчиком в Петербургскую портовую таможню. При первых начальниках Оренбургского края он, по его собственному выражению, «был употребляем к самонужнейшим военным делам», а Неплюев считал его своим главным помощником. В шестидесятые вышел в отставку и занялся обустройством пожалованных ему имений, но в семидесятых вернулся главным правителем оренбургских соляных дел, при Панине управлял и «заграничными делами и инородцами в крае», а свободное от административных дел время посвящал истории и топографии, составив не менее шестидесяти научных трудов. Считается зачинателем экономической географии в России, первым в России исследователем пчеловодства и первым среди «природных» (этнических) русских членом-корреспондентом Петербургской академии. В 1777 году переехал в Екатеринбург в качестве начальника Главного правления уральских заводов, и в том же году скончался. Похоронен в построенной им Вознесенской церкви своего же имения (Спасское).
     Следующая табличка сообщала, что в здании Ордонанс-гауза (здание комендантского управления, комендатура) в 1828 году находились под арестом члены тайного кружка «Оренбургские декабристы», а в 1847 году был в заключении поэт Тарас Шевченко
     А вот памятник первому Оренбургскому губернатору. Основатель Оренбурга, Троицка, Магнитогорска и Южноуральска Иван Иванович Неплюев родился 5 ноября 1693 года в имении Наволок, что на берегу Череменецкого озера, в семье новгородского помещика Ивана Никитича Неплюева и княжны Марфы Петровны Мышецкой, а 6 сентября 1711г. он обвенчался с племянницей Ивана Татищева - Феодосьей Фёдоровной.
     Несмотря на то, что был женат и уже имел двоих маленьких детей, Иван Иванович поступает на учёбу в Новгородскую математическую школу, откуда переводится в Нарвскую навигационную школу, а через три месяца в Петербургскую морскую академию, которую успешно окончит в 1716 году, после чего будет определен гардемарином в Ревельский флот и отправлен в Венецию для обучения мореплаванию.
    Он поучаствовал в войне Венеции с Турцией, поплавал на галерах испанского флота, но через четыре года вернулся в Россию, и сразу после экзамена был произведен в поручики галерного флота и отправлен наблюдать за постройкой галер.
     В 1721 г. Иван Иванович уже резидент в Константинополе, где обстановка была чрезвычайно напряженной: начатая Петром война с Ираном вызвала серьезное беспокойство турецкого правительства, которое само было не прочь захватить несколько иранских провинций, поэтому турки, угрожая войной, потребовали вывода русских войск из Ирана. Дошло до того, что Россия и Турция были в шаге от разрыва дипломатических отношений, однако Неплюеву удалось склонить визиря к заключению договора, по которому Россия приобрела во владение земли, лежащие на западном и южном побережье Каспийского моря, и в награду за удачную сделку Неплюев, получив четыреста душ, был срочно произведен в капитаны первого ранга. Во как!
    После смерти Петра русско-турецкие отношения вновь обострились, и Неплюеву стоило значительных усилий, чтобы парализовать влияние английского и французского послов, провоцировавших Турцию на войну с Россией. В 1728 г. он получил чин капитан-командора, в тридцатом — контр-адмирала, а в тридцать шестом произведен в тайные советники и назначен присутствовать в Коллегии иностранных дел.
     Участвовал в работе Немировского конгресса и в заключении Белградского мирного договора, был членом следственной комиссии по делу кабинет - министра Волынского, при этом отлично понимая, что дело сфабриковано Бироном с Остерманом. В сороковом назначен главноначальствующим всей Малороссией, за что ему пожаловано две тысячи крестьянских дворов.
    Однако судьба дама капризная. После воцарения императрицы Елизаветы Петровны Неплюев, обвинённый в дружбе с графом А.И. Остерманом и пособничестве его замыслам, был отрешен от должности, лишен чинов, ордена и пожалованных ранее деревень. Хуже того, под арестом привезен в Петербург. Следствие, однако, показало, что Иван Иванович ни в каких антигосударственных замыслах не участвовал, посему чины и орден возвратили, но деревеньки так не вернули.
    С 1742 года Неплюев - начальник Оренбургской экспедиции, а с 44-го по 58-й оренбургский губернатор. Его превосходительство.
     Много он сделал для обустройства Оренбургского края. Для защиты от набегов кочевников основал ряд крепостей, позаботился об устройстве Яицкого казачьего войска; по его предложению составлен калмыцкий букварь и переведен на калмыцкий Евангелие; благодаря его стараниям Оренбург стал главным пунктом меновой торговли между русскими и азиатскими купцами, но об этом уникальном проекте  я расскажу чуть позже.
     Кроме того, ему удалось без больших потерь усмирить восставших башкир и поймать муллу Абдуллу Галеева, намеревавшегося поднять против русских весь мусульманский край. Именно в честь этого события на высоком берегу реки Урал были установлены Елизаветинские ворота — символические ворота в Азию, а 22 сентября 1743 года Сенат утвердил ходатайство Неплюева, и Челябинская крепость сделалась главным административным центром Исетской провинции.
    Оставив пост, Иван Иванович жил в Петербурге запросто и был вполне частным человеком, но в августе шестидесятого снова призван на государеву службу: назначен сенатором и, одновременно, конференц-министром.
    При драматичном вступлении на престол императрицы Екатерины Второй сыграл чрезвычайно важную роль: когда императрица вместе с войсками отправилась в Петергоф, ему поручен был «в сохранение дражайший залог отечества нашего цесаревич Павел и столичный город Петербург со всеми в оном находящимися воинскими командами», а во время московской коронации, Неплюев вновь оставлен в Петербурге для наблюдения за столицей и назначен первоприсутствующим в Сенатской конторе. Удостоен орденов Св. Александра Невского и Св. Апостола Андрея Первозванного.
     В 64-м  по расстроенному здоровью вышел в отставку, получив в награду за верную, честную, многополезную и продолжительную службу несколько деревень в Малороссии и двадцать тысяч рублей ассигнациями.
Автор записок «Жизнь Ивана Ивановича Неплюева, им самим написанная», опубликованных в «Отечественных записках», скончался в возрасте восьмидесяти лет в своем Поддубье - имение Лужского уезда Новгородской губернии.
    По свидетельству близко знавшего его И.И. Голикова, сей достопочтенный муж имел разум твердый и тонкий, деятельность неусыпную, правосудие строгое и никакими пристрастиями и интересами не поколебимое; был врагом вольнодумства, суеверия, ласкательства и потаковщиков; всякие несчастия и прискорбности сносил с благодарением Богу...
     Миновав Казенную аптеку, Пограничную комиссию, Полицейское управление и Институт искусств имени Ростроповичей вышли на небольшую площадь - уютный зеленый сквер с недавно осиротевшим постаментом.
    Здесь был памятник Ленину, но его утащили на реконструкцию, важным шепотом сообщила Иришка. И тут я почувствовал восходящее напряжение.
    По правую руку стройными колоннами располагался Губернаторский краеведческий музей, основанный в 1830 году графом Сухтеленом, к которому вплотную примыкало здание Драмтеатра.
     Имя первого Оренбургского театрального антрепренера Бориса Климовича Соловьева мало что говорит просвещенной публике - антрепренер средней руки с «зело слабенькой» труппой, однако, как ни странно, именно Соловьев стоял у истоков зарождения театров в Вологде, Рыбинске, Владимире, Симбирске, Архангельске, Самаре. Судьбе было угодно, чтобы на его пути оказался Оренбург.
     Борис Климович подал прошение, так мол и так, дозвольте театру быть, на что тогдашний губернатор - граф В.А. Перовский ответил, что он «в рассмотрение подобных просьб не входит, но на прибытие последнего в Оренбург и открытие здесь спектаклей препятствий не видит, ежели проситель сочтет это для себя выгодным».
    Слева, прикрытый зеленью, притаился Музей изобразительных искусств, построенный в 1814 году, и там, как утверждала табличка, во времена былинные, находились и городская дума, и городовой магистрат, и даже сиротский суд, а перпендикулярно музею встал Институт народного образования, основанный в грозном 1919 году.
    Я остановился, еще раз посмотрел на Краеведческий, потом на Изобразительный, сделав шаг назад - на Институт, вытянув шею попытался углядеть глубину улицы, протер запотевшие стекла чернеющих очков и пока щурился, словил солнечного зайчика, и вот здесь, именно в этот момент по телу пробежала судорога восторга, которая случается всякий раз после прикосновения к подлиннику - перед глазами мелькнули дворцовая площадь, здание Русского музея, Адександринский столп, маятник Фуко, что когда-то качал Исаакиевксий собор …
     Это был самый настоящий Питер, только поменьше - дух, цвет и запах, стройность и величие. Замысел. Оренбург замыслен по-Петербургски, по-имперски, и там живо присутствует Петровское время: идея и пафос, аристократия и деяние. Великолепие архитектуры: ансамбли, площади, колоннады, балконы и балюстрады, барокко и модерн, имперский стиль и купеческая застройка, доходные дома и лабиринты проходных дворов.
    Бегали как зайчики, совали нос в каждую щель, арку или подвал: спускались внутрь, неожиданно попадали в крохотный музей, винтовой лестницей кружились наверх и выходили через магазин, расположенный на соседней улице.
    Кадетский корпус, построенный в семидесятых годах девятнадцатого века, дом, в котором находилось первое правительство Казахской ССР, здание Общественного собрания, Высшее Начальное Училище, Дворянское собрание, Библиотека, Пансион гражданской гимназии, Мужская гимназия, городская усадьба  Чистозвонова, Гостиный двор, Штаб инженерный и Штаб генеральный, Манеж, доходный дом Мальнева и так далее, и так далее. И это лишь малая часть чудес. Неплюевские казармы, остатки крепостных валов, храмы и церкви, водонапорная башня, удивительные дворы, дворики, скверы и подвалы, мосты, пристани и, разумеется, знаменитый Караван-Сарай, о котором хочу сказать отдельно.
     Караван-Сарай был построен по инициативе Перовского в 1837—1846 годах на добровольные пожертвования для размещения канцелярии командующего Башкиро-мещерякским войском, гостиницы для башкир и мишар, приезжавших в Оренбург «по своей надобности и по делам службы», мастерской и школы для башкир, и состоит из Башкирского народного дома и мечети. Оригинальный проект архитектора Александра Брюллова разработан как стилизация под традиционный башкирский аул.
     В 1865 году в Караван-Сарае  по распоряжению губернатора Обручева были размещены квартира и канцелярия начальника Оренбургской губернии, губернские присутственные места и комиссия по размежеванию башкирских земель, а для служителей мечети были оставлены две небольшие квартиры, что вызвало законное возмущение башкир.
     Поэтому второй всебашкирский съезд, проходивший в Оренбурге в июле 1917 года, вынес следующее постановление: «Караван-Сарай как здание, построенное башкирами, съезд объявляет национальной собственностью башкирского народа», а Декрет о возвращении Караван-сарая башкирам был принят по указанию В. И. Ленина в феврале 1918 года.
     Подтверждением Оренбургско-Петербургского родства выступает звездная плеяда генерал-губернаторов. Начиная с Неплюева и далее по списку: действительный тайный советник Дмитрий Васильевич Волков, князь Авраам Артемьевич Путятин, Иван Андреевич Рейнсдорп, с которым плохо уживался Рычков, барон Осип Андреевич Игельстром, впоследствии граф и генерал от инфантерии, князь Григорий Семёнович Волконский, граф Пётр Кириллович Эссен, Павел Петрович Сухтелен, и конечно, Василий Перовский.
    Человек-легенда, полиглот, участник Бородинского сражения, друг Жуковского, знакомец Пушкина и Гоголя, он дважды становился генерал-губернатором Оренбурга, организовал два Хивинских похода, а по четвергам вместе с Григорием Федоровичем Генсом, который тоже человек-легенда участвовал в знаменитых интеллектуальных вечерах, организатором и душой которых был Владимир Иванович Даль.

   Григорий Федорович Генс

   Его многогранная деятельность в Оренбурге, продолжавшаяся 38 лет, отражена в формулярном списке, который был составлен под самый конец служебной карьеры.
   Председатель Оренбургской Пограничной комиссии и попечитель Оренбургского Неплюевского военного училища генерал-майор Генс, из дворян, лютеранского вероисповедания, вступил на службу по окончании Инженерного корпуса в чине юнкера 20 ноября 1806 г.
   Вскоре, когда ему «от роду было 20 лет», произведен в подпоручики и командирован в Оренбург. На всю оставшуюся жизнь.
   Молодого военного инженера на новом месте оценили по достоинству. Он был исполнителен, энергичен и имел хорошее образование: как видно из его собственной записи, знал русскую грамоту, арифметику, геометрию, алгебру, фортификацию, атаку и оборону крепостей».
   Губернатор Волконский привлек Генса к участию экспедиции, которая провела разведку свинцового месторождения, открытого в киргизской степи, в верховьях реки Каратургай.
     В  1815 году Генс получил чин штабс-капитана, а в 1817 г. – капитана. В эти годы он активно проявил себя как превосходный инженер-строитель, заботящийся о благоустройстве Оренбурга.
   Очень показателен архивный документ, который содержит рапорт Г.Ф. Генса от 14 июля 1817 года, поданный новому военному губернатору Эссену с просьбой поддержать его в намерении построить завод для производства черепицы: «крыши на большей части казенных и частных домов в Оренбурге покрываются сосновыми досками, лубком и частью драницами. Невыгода таковых крыш состоит в непрочности, в истреблении леса, опасности пожаров, а при дощатых – в дороговизне. Удобнейший материал - черепица, которая прочна, требует для обожжения немного дров, отвращает почти совершенно опасность от пожара, и крыши, ею покрытые, обходятся дешевле железных и деревянных».
   Подробно описав преимущества, Генс сетует, что в Оренбурге не достает завода, на котором выделывалась бы черепица. Желая, сколько возможно, содействовать общей пользе, – продолжает Генс, – я охотно завел бы такой завод, если бы достаток мой позволял отделить потребное число денег на построение сарая и обжигательной печи, на заготовление глины и наем работников. Поэтому он просит губернатора ссудить ему из казенных средств на два года без платежа процентов 2500 рублей ассигнациями.
   Что удивительно, просьба была удовлетворена, а деньги он возвратил досрочно.
   Исполняя все поручения старательно и добросовестно, Генс был совершенно бескорыстен. Как подчеркивал его биограф Юдин, имея полную возможность нажиться на поручаемых ему инженерных работах, он, как высокочестный человек, в отличие от чиновных людей своего времени, в продолжение 38-летней службы не приобрел ничего; наоборот, всегда старался сберечь казенную копейку. Это подтверждает и запись в формулярном списке о том, что в 1820 году за отличную деятельность и сбережение в пользу казны более 7000 руб. при построении тюремного замка в Оренбурге, Григорий Федорович был награжден орденом Святой Анны 3-й степени.
   В 1820 г. началась подготовка к отправлению первого официального русского посольства в Бухару. Император Александр первый направлял его в ответ на неоднократные приглашения бухарского хана, который выражал горячее желание укрепить дружественные отношения. Возглавить посольство было поручено дипломату, историку, переводчику с восточных языков, археологу, научному писателю, вице-президенту Одесского общества истории и древностей Александру Федоровичу Негри.
   Миссии Негри предстояло посетить страну, совершенно неизвестную европейцам, перед ней были поставлены, кроме дипломатических, важные научные (и не только) задачи: собрать «по возможности верные сведения о земле сей».
   В команду топографов по распоряжению Главного штаба первым был включен «инженерный капитан Генс». Однако отправиться в Бухару Генсу не пришлось: военный губернатор Эссен подал рапорт о его незаменимости в Оренбурге, перечислив его многочисленные обязанности, и получил разрешение лично от генерал-инспектора по инженерной части не включать Генса в состав миссии.
   Как начальник инженеров Отдельного Оренбургского корпуса Генс нес ответственность за городскую застройку. Его подпись значится на всех сохранившихся в архиве планах и фасадах домов, которые выдавались желающим построить жилище в Оренбурге.
   В 1824 году произведен в подполковники и назначен директором готовившегося к открытию Неплюевского военного училища. Занимаясь обустройством училища и организацией учебного процесса, он совмещает работу с выполнением прежних обязанностей начальника инженеров Отдельного Оренбургского корпуса.
   Но не прошло и года, как к ним прибавились новые.
   В 1825 г. Генс получил чин полковника, а 16 января назначен председателем Оренбургской Пограничной комиссии с оставлением при прежних должностях.
   Оренбургская Пограничная комиссия - это учреждение, которое управляло киргиз-кайсаками (казахами). Она подчинялась пограничной канцелярии оренбургского военного губернатора и министерству иностранных дел.
   Политический опыт Генса нашел признание и в Петербурге.
   В начале ноября 1835 года губернатор Перовский получил от управляющего Азиатским департаментом министерства иностранных дел письмо следующего содержания: «Милостивый государь Василий Алексеевич! Встретилась необходимость иметь по многим делам, до киргизов касающимся, личное объяснение с председателем Оренбургской пограничной комиссии генерал-майором Генсом», в связи с чем в середине января 1836 г. Генс отбыл в командировку получив от Пограничной комиссии ссуду в шесть тысяч рублей (которые вернул год спустя), но в столице выяснилось, что ему предстоит аудиенция у самого императора, на которой Николай Первый попросил рассказать подробно всё, что делается в Оренбурге и соседних странах, и с глубоким вниманием, не прерывая, слушал Генса в течение часа.
    Но это не все.
    На протяжении долгих лет своей службы Генс с любознательностью ученого-исследователя собирал сведения о Средней Азии, ее природе, о населяющих ее народах, об их занятиях,и обычаях, а также о политике правителей среднеазиатских ханств. Известный географ Ханыков, служивший при Перовском, писал: «Генс, будучи в беспрерывных сношениях со всеми приезжавшими в Оренбург азиатцами, купцами и путешественниками, не опускал ни одного случая обратить это на пользу географии и, расспрашивая каждого, извлечь из него всевозможные сведения о знакомых ему странах; после чего эти показания либо просто записывались в дневник, либо излагались в виде особых записок».
   Генс имел случай проявить свои познания перед выдающимся немецким ученым Александром Гумбольдтом, который, совершая в 1829 г. поездку по России, провел в Оренбурге пять дней. Гумбольдт так писал министру финансов Канкрину: «Прекрасные исследования и карты полковника Генса дали мне очень ясное представление о последних разветвлениях большого пояса до плато между Аральским морем и Каспийским». О том же он упоминал позднее в письме к Уварову: «В воспоминаниях я часто переношусь в Оренбург, где у полковника Генса имеется целая сокровищница географических данных о Хиве, Самарканде, Петропавловске и Усть-Каменогорске». Материалы, почерпнутые из этой сокровищницы, Гумбольдт использовал при как написании труда «Центральная Азия», так и при составлении карты Средней Азии.
   Несмотря на многочисленные чины, благодарности награды и заслуги семья Генса испытывала большие материальные затруднения. Поэтому Перовский ходатайствовал перед правительством об оказании ему денежного пособия.   
   Вот выдержка из письма Перовского к Нессельроде: «Господин Генс в последнее время вошел в значительные издержки, особенно по воспитанию сына, обучающегося в Дерптском университете, и, желая вывести его из затруднительного положения, в котором он находится, я обращаюсь к Вашему Сиятельству с покорнейшею просьбою об исходатайствовании ему семи тысяч рублей ассигнациями». В ответном письме сообщалось «о новом опыте монаршего внимания к заслугам господинана Генса», которое выразилось в соизволении согласия на высказанную просьбу.
   И да, он был непременным участником ученых «четвергов», организованных В. И. Далем.
   Нас собралось теперь десять человек – писал Владимир Иванович - мы собираемся по четвергам поочередно у двух, у меня и у генерала Генса, и каждый по очереди занимает остальным вечер своим предметом. Тут один говорит об истории, другой – о кайсаках и башкирах, третий – о сравнительной анатомии, четвертый – о Бородинском сражении, пятый – о расколах и пр., и пр.»
   Григорий Федорович всячески способствовал становлению знаменитого художника Алексея Филипповича Чернышева - сына швейцара, служившего при Неплюевском военном училище во время директорства Генса.
   Семья Чернышевых была большая и еле-еле существовала на то жалованье, которое получал старик, так что, когда на свет божий появился Алексей, все необходимые расходы были произведены Генсом на свой счет.
   Супруга Григория Федоровича, Авдотья Матвеевна, была его восприемницей от купели. Затем Алексей поступил в семью директора и воспитывался там наравне с другими детьми под присмотром гувернера.
    Обнаружив в воспитаннике способности к рисованию, Генс приложил немало усилий, чтобы отправить его в Петербург, в Академию художеств.
    И да, его всецело поддержал Перовский, с помощью которого судьба молодого человека была устроена - он получил билет на беспрепятственное проживание в Санкт-Петербурге для изучения живописи в Императорской Академии художеств.
    В апреле 1844 года губернатор Обручев оповестил Нессельроде, что «генерал-майор Генс, будучи одержим с давнего времени болезнью, совершенно расстроившей его здоровье до такой степени, что нет никакой надежды на излечение», и просил о назначении нового председателя Оренбургской Пограничной комиссии. В результате, по указу императора Генс был уволен в отставку, но «в награду отлично-усердной и полезной службы его» произведен в тайные советники «с оставлением в ведомстве министерства иностранных дел и с сохранением всех получаемых им окладов», а 13 мая 1845 года тайный советник Генс, намеревавшийся с наступлением летнего пути отправиться для поправления своего расстроенного здоровья на Кавказские минеральные воды, скончался от возобновившихся сильных болезненных припадков.
    Татарская Каргала. Бродя по тихим закоулкам Оренбурга, вслушайтесь, Хлебный переулок, Слесарный Фабричный, Рыбный, наткнулись удивительное строение, с одной стороны напоминающее Кирху, но украшенное совершенно по-магометански. Впрочем, смотрите сами.
    Оренбург вообще удивителен. Русские, татары, башкиры, казахи, а середины 19-го века еще и евреи с немцами. Караван-Сарай, медресе, три синагоги, пара лютеранских церквей и никаких погромов, а началась «дружба народов», разумеется, с …
     В 1745 году губернатор Неплюев пригласил татар из казанского села Богатые Сабы для торговли с более близкой им Средней Азией. Так в России образовался татарский "остров свободы" - оренбургская Сеитова слобода, позднее ставшая Татарской Каргалой, которая в XVIII-XIX веках именовалось Сеитовым Посадом в честь своего основателя – купца Сагита (Сеита) Хаялина.
     В XVIII-XIX веках Сеитов Посад – крупный центр транзитной торговли между Средней Азией и Российской Империей.
     О богатстве жителей Татарской Каргалы и развитии в селе торговли говорят следующие факты: в 1760 году в Сеитовом Посаде проживало 38 купцов, что было в 6 раз больше, чем в Оренбурге. В 1792 году в селе уже было 1820 купцов. К концу XIX века только купцов 3-ей гильдии в Татарской Каргале насчитывалось 3361. В 1897 году численность населения Татарской Каргалы составляла свыше 13 тысяч жителей, то есть, купеческое свидетельство имел практически каждый взрослый мужчина. Помимо торговли население Татарской Каргалы занималось ремесленным производством, коих насчитывалось двадцать два хлебопашеством (20 мельниц).
     Но не только купцами славился Сеитов Посад. С момента своего основания Татарская Каргала являлась для Российской Империи и ближнего зарубежья одним из культурных и духовных центров мусульман, формирующим интеллектуальную элиту ислама. В период со второй половины XVIII века по начало XX века здесь на средства местных купцов были построены 10 мечетей.
     Мечети обладали значительным вакуфным - переданным на религиозные или благотворительные цели, имуществом, за счет которого оплачивался труд мусульманского духовенства, производился ремонт и решались иные хозяйственные вопросы. Согласно архивным материалам первый вакуф был учрежден каргалинскими купцами в 1753 году – для нужд верующих выделяется участок лесных угодий, а купец первой гильдии Губайдулла Загитов из собственного усердия к магометанской религии и ревности к общей пользе» выстроил в Сеитовом Посаде каменную мечеть стоимостью 26 тысяч рублей ассигнациями. Кроме того, к началу XX века при всех приходах Татарской Каргалы действовали попечительства из числа зажиточных каргалинцев.
     Первым имамом Сеитова Посада был мулла Габдессалям Уразмухаммед, им же были открыты первые школа и медресе. Талантливый поэт, стихи которого впоследствии вошли в «Татарскую поэтическую антологию». Внук муллы – Абульманих Каргалый – также обладал поэтическим даром и стал классиком татарской поэзии XIX века.
     Параллельно с открытием мечетей в Татарской Каргале строятся медресе  - средние мусульманские учебные заведения. К началу XX века при мечетях села существовало уже 9 медресе, а  к концу XIX в. число шакирдов (учащихся) достигает 700 человек.
     Медресе Татарской Каргалы становятся центрами религиозного просвещения татар на территории Оренбуржья, готовившими представителей высшего мусульманского духовенства (ахунов), мухтасибов (надзирателей за соблюдением моральных норм ислама) и мударрисов (преподавателей медресе). Связь медресе с образовательными традициями Средней Азии проявлялась в частых случаях переезда выпускников для продолжения образования преимущественно в Бухару, Самарканд, Кабул, Балх, Герат. Был и обратный культурный обмен – в стенах каргалинских медресе учились узбеки, иранцы, арабы – дети купцов и мударисов из Бухары, Самарканда, Хивы, Хорезма, Ирана, Аравии, а обучение осуществляли преподаватели из Бухары, Стамбула, Каира и других религиозных центров ислама.
     Первоначально, в каргалинских медресе давали только религиозное образование, но с 1890-х годов к нему добавляются светские дисциплины (математика, естествознания, география и др.). Также в медресе давали уроки нравственности, этики, милосердия, умению рукодельничать, шить, вязать и готовить.
     В каргалинских медресе обучались многие выдающиеся представители татарской культуры: крупнейший татарский поэт XVIII века, автор многочисленных трактатов по философии, мусульманскому богословию, этике, праву, филологии Габдрахим Утыз-Имяни, общественный деятель и дипломат Абульманих Каргалый, автор популярных религиозно-дидактических сочинений Хибатулла Салихов, основатель одного из первых в Казани медресе «Халидия» Габденнаср Рахманкули. С Каргалой в разной степени были связаны драматург Габдерауф Ниязбаев, поэтесса Зайнаб Сагида и композитор Бату Мулюков.
     Есть в Каргале и старое кладбище, где каждый кабер-таши (могильный камень) является уникальным произведением искусства. На них сохранились эпитафии выдающихся российских и среднеазиатских мусульман: религиозных деятелей, богословов, учёных, поэтов, меценатов, мастеров резьбы по камню, каллиграфов и ювелиров.
     Старое кладбище является своеобразным «каменным архивом», музеем под открытым небом, где находятся тысячи уникальные произведения камнерезного искусства и каллиграфии. Там же обнаружены пять старинных мавзолеев «тюрбе». Самый интересный– это мавзолей княгини Хадичабике, похороненной в 1755 году. В народе ее величали «генеральша» или, даже, «губернаторша». Это жена известного российского дипломата, генерал-майора, основателя Челябинска и помощника первого оренбургского губернатора И.И. Неплюева – Кутлу-Мухаммеда (Алексея Ивановича) Тевкелева, татарского мурзы, стараниями которого произошло присоединение к Российской Империи Младшего Казахского Жуза, а также обустройство созданной в 1744 году Оренбургской губернии.
    В 1956 году в Советский Союз приехал глава правительства Индии Джавахарлал Неру. Среди прочего он выразил желание посетить Татарскую Каргалу. Дело в том, что каргалинские татары-купцы первыми из Запада проникли в Индию тайными тропами через Тянь-Шань, сумев при этом сохранить тайну. Первый раз в 1750 году -  снарядили два каравана с товарами, а экспедицию возглавил Абдулла Хаялин. Экспедиция благополучно доставила товары до Хивы, а дальше в сопровождении посла Шербека караван достиг Индии. Интересна и несколько трагична история экспедиции, организованной в 1751 г. Торговыми послами России были тоже каргалинские татары: Надыр, Якуб, Абдрахман и Исмаил. Надыр и Абдрахман погибли во время нападения пиратов, а Якуб и Исмаил достигли Индии и дошли до самого Дели. Этим, очевидно, объясняется интерес Д. Неру.
     Б. Б. Пиотровский — выдающийся советский археолог и востоковед, специалист по культурам и цивилизациям древнего Востока , доктор исторических наук, многолетний директор  Эрмитажа,  отец Михаила Борисовича Пиотровского, академик, заслуженный деятель искусств, лауреат Сталинской премии второй степени.
    В 1915 году семья Пиотровских переехала в Оренбург, поскольку отец получил место директора мужской гимназии.
    Спустя много лет Пиотровский вспоминал: «Мне очень хотелось работать сторожем в музее, но родители не позволили, что меня сильно огорчило. Тогда я не знал, что впоследствии стану «сторожем» самого крупного в стране музея. Но, несомненно, интерес к древности у меня уже начался в Оренбурге».
     И вот 5 сентября 2024 года в здании Оренбургского областного музея изобразительных искусств, построенного в начале XIX века по проекту архитектора М. П. Малахова был открыт музей «Эрмитаж-Евразия»: два выставочных зала, публичная библиотека искусств, а также единственная в мире Яшмовая комната, которая создана из материала Орского месторождения – знаменитой горы Полковник.

    Видите, какие люди, какие биографии, но главное, деяния, заслуживающие самого серьезного внимания - именно они узаконили русское присутствие в Степи и Средней Азии, и сделали это блестяще.
    Это было откровение. Самое настоящее. Полнота и целостность, которую так долго искал - предчувствовал, что есть, должны быть, но путешествуя по разным концам Урала, не находил, пока не попал в Оренбург.
    Оренбург - это степная столица, Азиатский форпост Российской Империи, живое воплощение Русского движения на Великую Степь, где навсегда поселился дух Петра, Петровских реформ, дух первопроходства, русского просвещения, дух Неплюева, Перовского, Пушкина и Даля. И поэтому, любимая метафора, которую подарил нам гениальный Твардовский «Урал- опорный край державы», слава богу не исчерпывает всей полноты и многообразия нашего месторазвития.