Орел или решка. Глава 4. Тебя люблю я не за что-то

Фиса сидела на поляне и разглядывала первые весенние цветы. Невзрачные с виду, они поражали своей хрупкостью и изяществом. Некоторые бутончики еще не распустились. Фиса, ослабевшая за голодную зиму, тоже была похожа на нераспустившийся полевой цветок. Неприметная с виду, она обещала стать миловидной и нежной. Ее светлые как солома волосы и синие глаза напоминали букет ромашек и колокольчиков, добавить сюда полевую гвоздику и будет виден огонек страсти, уже затаившийся в её глазах.

С завтрашнего дня решили начать полевые работы. Гриша и Саша вместе с взрослыми еще раз осматривали плуги, бороны, лошадиную сбрую, смазывали колеса у телег. Мужчин в деревне стало заметно меньше. Почти в каждой семье кто-то погиб или пропал без вести. Подрастающая молодежь брала на себя заботу о семьях.

Женщины кантарили зерно в мешки, не забывая между делом обмениваться новостями. На дворе появилась Фиса. Двенадцатилетнюю худенькую девочку еще не заставляли работать. Увидев её, жена дяди Степана вдруг засмеялась:
- Слышь, Сано, невеста твоя пришла!
Остальные женщины подхватили шутку:
- Лико  сколь девка баска будет!

Саша Феденев, взрослый восемнадцатилетний парень, ничуть не смутился:
- Пусть подрастет, а потом и посмотрю!
Фиса вспыхнула: они смеются, а зря, вот, спрашивается, зачем я сейчас сюда пришла? Чтоб посмотреть на него! Смейтесь, смейтесь!
Фиса тряхнула белыми косичками и убежала.

Вечером молодежь опять собралась на поляне у Кривого озера. Фису туда не пустили, и она обиженно сидела дома: Сано Серьгин, конечно же, там, играет с девками…

Осенью женился брат Фисы, Григорий. И чего он выбрал Анну? Фисе она почему-то не нравилась. Казалось, что Анна просто позарилась  на их добро. На свадьбе Фиса глаз не сводила с Саши:«Пляшет и веселится…. А вдруг, он тоже придумает жениться и не дождется, когда я вырасту?»

Вся деревня, согласно обычаю, пришла на «пучеглазну», поглазеть на свадьбу. Малышня смотрела через щели в заборе, дети постарше забрались на конюшню и амбары, взрослые толпились около ворот, а старики чинно сидели в ограде на лавках и вспоминали свою молодость. Однако считалось верхом неприличия неприглашенному заранее гостю сесть за стол или выпить ковш браги…

***

Михаила демобилизовали из рядов Красной Армии. Шел уже 1923 год. Он вернулся в родной дом, семья радовалась тому, что он жив, здоров, а Миша начал обдумывать планы возвращения в Австрию: вот уже несколько лет как он не ничего не знает об Анне и дочери. Столько всего произошло за это время, сколько он видел боев и смертей…. Бог его миловал. Как живет его семья? Не голодают ли они? Зачем он уехал тогда…. Но ведь это был его долг…

Однажды он решился на разговор с родителями:
- Маменька, тятя, я хочу уехать в Австрию. У меня там семья, благословите.
- Ох ти мнеченьки ! - запричитала Гликерия, она уже давно мысленно решила, что этому не бывать, - не пущу!

Отец даже не пожелал обсуждать эту тему. Да и сам Михаил уже начал понимать, что выехать из страны он вряд ли сможет. В его дневнике появились горькие строки: «Господи, научи меня как жить. Вразуми раба твоего, приходит жизнь моя к концу, помилуй меня Боже, что будет, не знаю. Господи, не остави меня грешного».

Еще через несколько месяцев Михаил записал: «Мама плачет. Я принял решение. Жизнь моя будет без любви. Господи, будь со мной».

Михаил решил устраивать свою жизнь дома, окончательно похоронив мечты вернуться в Австрию. Взор его обратился в сторону Надежды Щербининой, он ощущал ее любовь.

***
Надя стирала на Черном озере. Здесь было тихо и немного сумрачно, только удары деревянного валика, которым она отбивала белье, эхом отдавались в лесу. По воде шла рябь и такая же беспокойная рябь была у нее на сердце.

 На невеселом лице отражались грустные мысли. Вековые ели махали ветвями, предвещая дожди. Наконец, она поднялась с плотика, с удовольствием разогнулась и расправила юбки.

От тяжелого валика ныли руки. Подцепив корзины с бельем на коромысло, Надежда потащила их в гору. Вдруг среди деревьев показался Миша. Надя вздрогнула. Наверное, он шел проверить свои «морды » с рыбой.

Увидев Надю, Михаил подошел, поздоровался и забрал у нее корзины с бельем:
- Давай помогу.
Надя молча шла следом. Видимо зря она любила его столько лет. Насильно мил не будешь. Михаил поднялся в гору, повернулся к Надежде и нерешительно посмотрел ей в глаза:
- Надя, нам надо поговорить.

Надежда недоуменно молчала.
 -Надя, я знаю, что очень виноват перед тобой. Прости меня. Ты знаешь, что у меня есть семья в Австрии. Я никогда этого не скрывал. Но…. Сейчас…. Сейчас, я вынужден признать, что все это осталось там. А в настоящем есть ты и только ты…. Сможешь ли ты принять меня вместе с моим прошлым? Но я не тороплю тебя с ответом, коли ты откажешь мне, то я не обижусь…. Я приду к тебе сегодня вечером. Али  как?

Миша и Надя назначили день свадьбы. Это было трудное решение для Михаила, в дневнике он записал:  «Я, Михаил Сергеевич Феденев, 22 января 1924 года по новому стилю, добровольно вступаю в брак с Надеждой Михайловной Щербининой».

Через год, у них родилась дочь Тоня. Михаил отвез бабку повитуху в Орду, а, вернувшись, сделал запись в дневнике: «1 марта 1925 года. Надежда маялась сутки, родилась дочь».

Надежда рожала своего первенца в двадцать девять лет, не удивительно, что роды были тяжелыми.
- Миша, слабо позвала Надежда.
- Че, Надя?
- Ты рад?
- Да, Надя, я рад.
- Люба я тебе?
- Люба…

Михаил взял Надю за руку, погладил по измученному лицу, посмотрел на шевелящийся сверток рядом с ней и подумал: « Теперь, ты моя жизнь. Ты и моя дочь Тоня…»
Карие глаза Надежды светились от счастья, она неловко поправила спутавшиеся пряди черных волос.

***

Фиса за последние два года превратилась в симпатичную полную девушку. На нее стали заглядываться парни, но ее мечтой был Сано Серьгин. Он довольно благосклонно поглядывал в ее сторону. Они часто встречались вечерами наедине, как бы случайно; судачили о разных делах, иногда он брал ее за руки. Фиса ждала от него решительных действий, но Сано почему-то ничего не предпринимал.

Неожиданно в дом Глебовых нагрянули сваты. Фиса приглянулась какому-то пареньку. Это было большой неожиданностью: «Неужели брат согласится выдать меня? – Фиса в растерянности убежала за амбары и все твердила,- хоть бы не договорились, хоть бы не договорились!»

Наконец, увидев, что сваты уехали, вбежала в дом и вопросительно посмотрела на Гришу:
- Не договорились о приданом, слишком много просят за тобой, - сказал Григорий.
Фиса чуть не запрыгала от радости, но потом призадумалась: «Что же делать? Сегодня не договорились, а завтра, приедет какой-нибудь другой жених, и договорятся! Но мне нужен Сано, и только он! И только его женой я хочу стать!»

Девушка решилась на отчаянный поступок. Однажды вечером она пришла в дом Феденевых.
- Чё тебе? - спросила Гликерия, - Марии чё надо?
- Нет, - ответила Фиса, и вдруг, как в омут головой, - я люблю Сано и хочу жить у вас!

Гликерия оторопело посмотрела на неё.
- На-а вот! Тебе, нать - то, всего шестнадцать лет, - сказала она первое, что пришло в голову.
- Ну и что, обвенчают через два года, - невозмутимо ответила Фиса.
- Ох, ти мнеченьки! А как же Сано, - спохватилась Гликерия, - он согласен?
- Согласен. Мы уже давно любы друг другу. Просто он очень нерешительный.

Гликерия вдруг вспомнила туманные намеки соседки еще в прошлом году, мол, играет  твой-от сын с Фиской Игнатовой…. Тогда она не поверила слухам, мала еще Фиска-то.
- Сано!- крикнула Гликерия, - поди-ко сюда!
В комнату вошел Саша.
- Вот,- сказала Гликерия, - невеста твоя, хочет жить с нами.

Саша внимательно посмотрел на Фису: его тянуло к ней, но он стеснялся этого чувства, думал, что она еще мала для встреч и гуляний. Но раз уж так повернулось дело, он не откажется от неё.
- Я люблю её, - сказал Саша.
- А люди - те чё скажут? - недоумевала Гликерия.

Узнав все это, Сергей Николаевич не стал возражать. Все же Фиса сирота, ее отец, Игнатий Кузьмич, царство ему небесное, был хорошим человеком и если уж они любят друг друга, то так тому и быть:
- Ну что ж, Сано, давай зашлем сватов, чтоб все было, как положено.
Фиса Глебова осталась в тот вечер у Феденевых.

В деревне судачили:
- Сказывают, Фиса - то Игнатова сама к Феденевым пришла, не сватаная.
- Нали  сама?
- На-а вот!
- Срам-от какой…
- Ну и молодежь нонче пошла…
- Бают, уж играли оне…

Гликерия долго присматривалась к новой снохе: больно молода девка и пошто они взяли её к себе? Да и умеет ли она робить-то?
Сама Гликерия уже не ходила на поле, а следила за домом и скотиной.

Вечером после сенокоса тихонько выспрашивала у Надежды:
- Надя, а умеет ли Фиса косить?
- Умеет, маменька, умеет.
Когда начали убирать хлеб, Гликерия опять, как бы между делом, выспрашивала у Нади:
- Фиса - то хоть жать-то умеет?
- Умеет, маменька, умеет, - утешала ее Надежда.
Даже если Фиса чего-то и не умела Надя предпочитала научить её, чем сеять раздор в семье. Повезло Фисе с золовкой!
Она трудно привыкала к новой семье. Нет, нет, да и убежит домой к матери и брату, чтобы выговориться. Те жалели её, но дело сделано.

***

Михаил Федосеевич Щербинин стоял у ворот и встречал знатного гостя. Приехал его старый друг, священник из Кунгура. Тот не спеша вылез из коляски запряженной парой гнедых и направился к хозяину:
- Доброго тебе здравия, Михаил Федосеевич!
- Благослови, батюшка! - Михаил поцеловал протянутую ему мягкую руку.
- Благословляю, тебя, раб божий, Михаил.
- Проходи, батюшка, отведай хлеб да соль.
- Благодарствую, - гость ступил на переднее крыльцо.
- Эй, распряги лошадей, да накорми, - наказал работнику хозяин.

За столом, после выпитой чарки, завел Михаил Федосеевич разговор, вот мол, в семье, куда вышла замуж его дочь Надежа, есть девица замужняя, но не венчанная, годы не подошли. Фисой зовут. Нельзя ли их повенчать, а то как-то не по-людски живут уж год.
Свекровь ее, Гликерия, божится, что спит она за ней на полатях. Так оно нать - то и есть, но надо как-то бы помочь делу.
- Да, не по-божески это. Ладно, заеду на обратном пути в Шляпники, скажу, чтоб обвенчали раба божьего…
- Александра, - подсказал Михаил.
- Александра с рабой божьей, Анфисой, из Подберезово.
- Вот и ладно!- обрадовался Федосеевич,- вот и сладилось, давай друг мой любезный еще по чарочке выпьем да закусим. А после в баньку сходишь, уже выстаивается.

***

Таисия шла тропкой из Соламат в Подберезово. Плечо оттягивала котомка с вещами. Она то и дело вытирала набегающие слезы:«За что Петр со мной так? Накричал, ударил. Разве я робила меньше, чем его мать или сестры? Разве я меньше его переживаю, что померли наши дети? Сколько младенцев померло у нас в деревне и в округе, - в зеленых глазах Таисии затаилась боль, - нет сил больше, так жить. И ничего нас не связывает теперь. Найдет другую жену, вон их сколько, желающих разделить с ней ее мужа.
 Самое обидное, что он гуляет направо и налево. Красавец, что с него возьмешь. А дома? Дома я тоже буду лишней. Там и так повернуться негде. Отец с матерью, Михаил с Надеждой и племянницей Тоней, Саша с Фисой…. Но деваться мне все равно некуда. Они, конечно, ни в чем меня не упрекнут, похождения Петра всем известны…»

Тая дошла до деревни. Люди неодобрительно смотрели ей в след и шептались:
- Таисия-то Петиха от мужа ушла…
- Срам-от какой…
- Жена да убоится мужа своего, на то она и жена…
Тая чувствовала спиной косые взгляды односельчан. Ни от кого ничего не скроешь. Редко какая женщина в деревне уходила из семьи мужа, но Тая решилась. Вошла в дом, бросила котомку на лавку.

- Таюшка, - подошла мать, - случилось что?
- Случилось…. Ушла я от Петра…
Гликерия посмотрела на дочь, погладила по голове, прижала к себе как в детстве:
-Господь нам поможет. Разболокайся,  садись, поешь, пристала с дороги. Красивая ты у меня, да видно несчастливая…

***

Через год на семейном совете приняли решение ставить дом для Михаила и Надежды. Отец Нади, Михаил Федосеевич, выделил лес для строительства. Ну и что, что не принято так, зато у дочери будет свой дом. Негоже им всем ютиться в одном маленьком домике. Он ласково обнял Надежу:
- Ничего, ничего, мила дочь, будет у вас свой дом!
Надя в ответ поцеловала отца в щеку.

За лето поставили невысокий домик, всего на два окошка, и то неплохо по тем временам. Дом построили рядом с домом Сергея и Глекерьи, буквально через полянку, помогли загородить ограду, поставить конюшню, амбар и отделили им часть усадьбы под картошку. А вот забор не потребовался. Границей между усадьбами служила тоненькая тропинка. Да и зачем, все равно всю работу вместе делают и живут, практически одной семьей.

***

Надежа вышла в огород нарвать луку на окрошку. По пути нарвала укропу, капустных листьев.
- Надя! Надя!
Надежа огляделась. И только тут заметила среди разросшихся кустов картошки Петра. Он сидел на земле и явно прятался. Прятался он от глаз соседей, чтоб не видели, сколько раз он уже пытался вернуть Таисию.

- Надя, позови Таю!
-А, это ты, Петр. Не выйдет она к тебе, ты же знаешь, - Надежа с трудом улыбнулась Петру.
На красивом лице Петра отразилось сожаление:
- Ну, позови, может, в этот раз мне удастся ее уговорить…. Не могу я без нее, не могу!

- Ладно, Петя, я передам, но ты, если ее долго не будет, лучше уходи.
Не рада она тебе.
- Скажи, Надя, скажи! Я обожду.

Надежда зашла в дом свекра, Тая мыла полы. Надя тихонько на ушко шепнула ей:
- Тая, там опять Петр пришел. Ждет тебя в огороде.
- Ты сказала, что я не выйду?
Таисия дернула плечом, отвернулась и с ожесточение принялась тереть вехоткой  пол.

-Сказала, да он не слушает. Любит он тебя, Тая.
- Любит…. Я вернусь к нему, и тут же все будет по- старому. Нет, с меня хватит. Пусть сидит в этой картошке, сколько вздумается!
Таисия отжала вехоть и твердо посмотрела Надежде в глаза.
- Может, ты и права, - вздохнула Надя
Ожидания Петра и в этот раз оказались напрасными.