Рыцарская стать

От начала битвы прошло не более получаса, а я уже приподнялся в своём стремени и снова привычным движением руки сдвинул хундсгугель*1 своего бацинета*2 вверх, будто бы это могло помочь мне лучше разглядеть поле боя. Столь же привычно я потянул ноздрями воздух. И невольно поморщился. Львиную долю лет из прожитого мною полувекового срока я провёл в боях, предпочитая красный рыцарский плащ мягкой кровати, а жар походного костра тусклости свечей внутри замка. Потому я знал, как сильно отличается запах победного сражения от душка проигрываемой битвы.

Час назад ещё ничто не предвещало беды, разве что наёмники-генуэзцы излишне ворчали, сетуя как на отсталость обозов, так и на прошедший дождь. И это не смотря на то, что им дали отдохнуть после марша и до обеда, и позже него. Вот как пять, а коннетабли*3 - все десять золотых дукатов, то есть, разумеется, флоринов*4 в месяц получить - так они первые, а как их отработать…

Одним словом - наёмники! Воины они, не спорю, отменные, а их тяжёлые арбалеты - изобретение и вовсе бесовское, но вот привередливости у них через край, под какими бы знамёнами они не воевали. В этом их принципиальное отличие от нас, рыцарей. Даже сейчас, воюя чужестранцами в стране чужой, мы сражаемся прежде всего во имя чести и долга. Во всяком случае - я!

Франция, прекрасная Франция! Я полюбил тебя ещё в юности, будучи выращен твоим хлебом и получив лучшее из европейских образований в твоём Париже. И, будучи влюблен в тебя, я даже своего сына определил своей волей на обучение не в Прагу, а всё в тот же далёкий Париж, чтобы и он ощутил себя настоящим европейцем. И вот сейчас этот очаг культуры собираются нахально захватить наглые островитяне, успевшие за последние годы оправиться после изнурительных войн со своим горцами. Злая ирония судьбы в том, что англичан вёл внук французской принцессы Изабеллы, предъявивший на основании такого родства претензии на французский престол. Нет, не бывать такому...

Так вот, запах сражения мне категорически не нравился, как и доносившиеся звуки. Первоначальный план боя был прост как серебряный денарий, составлявший одну двухсот сороковую часть от золотого флорина. Первая линия, состоявшая сплошь из генуэзцев, пользуясь превосходством в точности своих арбалетов над английскими луками, должна была изничтожить английских стрелков и сделать разрывы в рядах английской пехоты, в которые должны были врезаться мы, французские и прочие рыцари, окончательно прорвать их и доскакать до малочисленной английской кавалерии. Ну а наша третья баталия из пехоты и лёгкой кавалерии должна была окружить выживших пехотинцев и разгромить их. Но гладко вышло лишь на пергаменте, на деле же...

Где они? Где те торжественные и грозные звуки литавр и устрашающие крики из тысяч глоток, сливающиеся в один мощный рык, похожий на рычание дракона, под которые генуэзцы вступили в бой, двигаясь своей излюбленной улиткой? Когда построившиеся в четыре ряда арбалетчики идут не плотно, а широкими цепями так, чтобы между двумя соседними стрелками в ряду смогли пройти ещё трое. Когда, подойдя на известное расстояние до линии врага, болты выпускает только самая первая линия арбалетчиков и останавливается для перезарядки, в то время как три последующие маршируют на десять-пятнадцать шагов вперёд, после чего болты выпускают уже стрелки бывшей второй линии, ставшей первой. Подобное караколирование*5 предотвращало внезапную атака тяжёлой кавалерии, так как арбалетный болт, в отличии от обыкновенной стрелы, мог пробить на значительном расстоянии даже самый лучший рыцарский доспех.

Увы, их уже не было слышно, как не было слышно и сложенных щелчков тысяч арбалетов, которые отлично распознаются среди остальных звуков в ходе любого боя. Зато стонов и ругани отступающих наемников заметно прибавилось.

Плохо! Причём, если учесть такое печальное положение вещей, как понесенные в прошлых боях поражения пехотинцев и лёгких кавалеристов, вдвойне плохо. Если, глядя на гибель наемников в первой линии, заколеблются воины в линии третьей, то очередного поражения нам не избежать, не смотря на наше численное превосходство на поле боя.

-Повезы*6! Все повезы в отставшие обозе остались, - скрипнул зубами рыцарь слева и вкупе с тем один из моих телохранителей, объясняя мне и самому себе причину происходящего впереди.

-Сам виж... понимаю, согласился с его наблюдениями я.

-Что будем делить? - глухо спросил меня его товарищ справа.

-А сделать мы сейчас можем только одно, - на правах командующего всей второй линией решил я. - Атаковать! Причём прямо сейчас, но… не спеша.

Спасти положение могла лишь слаженная внезапная атака рыцарской конницы, тем более, что наши прочные доспехи позволяли противостоять как стрелам, так и значительной части оружия пехотинцев. Только успех нашей лавы мог принести победу, разметав английских лучников и ворвавшись на их плечах в ряды пехоты. А что касается возможной неудачи… поражения я в любом случае точно уже не увижу.

-Мальчик! - громко позвал я.

Мой одиннадцатилетний паж, которого звали, как и меня, Яном, немедленно взял под уздцы моего боевого коня и склонил передо мной свою голову, успев свернуть с головы свой шлем.

-Готов исполнить ваши приказания, сир!

Сир. Да, именно так! Я не только рыцарь, но и - король! Король Богемии. Правда, уже в прошлом. И в прошлом не потому, что меня свергли, а потому что своей королевской волей я решил, что мне прежде всего предстало быть рыцарем, и лишь после того - королём. Вот почему на троне сидит и официально правит королевством мой сын. Именно потому, в знак уважения к моему решению, меня и по сей день величают «сиром». А раз я - рыцарь, то обязан поступить так, как велит мне мой рыцарский долг.

-Сослужи мне вот какую службу: обвяжи поводья моего коня с поводьями ближних ко мне рыцарей, - приказал я, положив с отсечкой заботой свою ладонь на его непокрытую голову. - А сам… сам останься здесь. Это - повеление!

Последнее я добавил, почувствовав горячее и искреннее желание юного, ещё безусого рада вскочить на коня и скакать впереди строя, прикрывая меня собой. Такую жертву я от него принять не мог, ибо сам решился ради общего дела на подобное.

Повернув свою голову тела, где по моему мнению должно было находится солнце, я глубоко вздохнул и опустил свой «собачий капюшон»*7 вниз. Теперь я до конца боя мог дышать лишь через отверстия в его правой половине хундсгугеля*8. Настала пора подавать сигнал к атаке.

Трижды я ударил древком копья о свой щит, и после моего третьего удара, Ян сдёрнул с щита холщовую накидку, явив миру и прежде всего моим соратникам изображённого на нём драк…

Красную драконессу! Удивлены? Но это именно так. Я знаю кто я и откуда пошёл мой род. Я принадлежа династии Лузиньянов, потомков феи Мелюзины, родной сестры феи Морганы. И все понимающие (а дуракам ничего не объяснить!) знают, что она, обидевшись на моего предка, обратилась именно в красную драконессу.

Первый шаг всегда самый трудный, но я его сделал. И, едва мой конь чуть выдвинулся вперёд, Ян отпустил поводья и… запел, стараясь хотя бы песней поддержать нас.

Pour ce destin de chevalier

Honneur, fidilite.

Nous sommes fiers d'appartenir

A ceux qui vont mourir.*9

Разумеется, на галоп мы перешли не сразу. Ни один, даже самый сильный и выносливый конь не выдержал бы подобного издевательства над собой. Мы передвигались шагом, пока не оставили позади себя отходившие в полном беспорядке группы генуэзцев. Только после этого наш шаг перешёл сначала в трот*10 и лишь немного погодя, чтобы кони привыкли к новому аллюру, в мах*11.

По ушам неприятно саданули отчаянные предсмертные крики каких-то генуэзцев, не успевших убраться в стороны с линии атаки нашей конной лавы. Простите нас, соратники, но есть вещи поважнее ваших жизней целостность и сила удара нашего вала. Судьба сражения висит на волоске! Вперёд и только вперёд!

Удар в мой щит, наравне с его небольшим утяжелением, возвестил о том, что английские лучники наконец рассмотрели новую для себя опасность и начали нацеливать свои луки на нас. Но прежде чем это произошло, пронзительно заржала лошадь справа от меня и я ощутил всем телом, будто бы к правому боку моего коня кто-то незримый привязал полновесный мельничий жернов. Впрочем, через несколько тактов излишняя тяжесть исчезла, а вместе с этим до меня донёсся отдаленный гул, исходивший со стороны англичан. И если первому событию у меня сразу нашлось объяснение - рыцарь справа погиб вместе со своим конём и кто-то догадливый незамедлительно перерубил перевязь между поводьями погибшего и моими, то вот второе оставалось для меня загадкой. Впрочем, недолго.

-Рибальды! - криком растолковал мне суть произошедшего... Ян.

Ян? Паж? Он здесь, этот отчаянно глуп... храбрый мальчишка, впервые за прошедший год ослушавшийся меня? я повернулся было к нему, чтобы напомнить о своём приказе, но тот опередив меня, крикнул:

-У меня тоже есть мои долг и верность!

Против такого искреннего порыва любые слова были бы бесполезны. Ох, придется мне его после атаки нак... посвятить в оруженосцы! Прямо на поле боя посвятить! На глазах у всех. Но эта мысль немедленно уступила место мысли посерьезнее.

Рибальды. Ещё одно бесовское творение ума человека, по которому, будь моя воля, плакал бы костёр за сговор с нечистым. Невероятные кувшинообразные приспособления, способные силой моментально сгоревшего пороха выпустить одновременно тучу ядер на непостижимое расстояние со столь грозной мощью, способной пробить любой доспех... Какое счастье, что рибальды необходимо очень долго заряжать вновь. Мы вполне успеем дорваться до ряда вражеской пехоты прежде их второго залпа. Меняются времена, сильно меняются и меняются не в лучшую сторону. Даже страшно представить себе, что случиться с рыцарским войском, когда их начнут перезаряжать как ныне перезаряжают те же арбалеты... Хэх!

На этот раз залп вражеских лучников пришелся кучнее, и, самое неприятное, точнее. Мне повезло, а вот иным моим братьям рыцарям, судя по всему, - нет. Да как же это возможно? Стрелы латы пробивать не должны...

Наверное, я это крикнул вслух, так как паж незамедлительно ответил, стараясь перекричать все остальные звуки на поле боя:

-У них лонгбоу...

Услышав такое, я лишь сильнее стиснул зубы. Вот она, вот еще одна причина, помимо отсутствия повез у генуэзцев, по которой они проиграли. Арбалетный болт намного мощнее стрелы, выпущенной из короткого лука, медленное перезаряжание арбалета окупается его меткостью, а дистанции прямых выстрелов сопоставимы. Но лонгбоу, сделанные из цельного куска тиса, луки, превосходившие в два раза по своим размерам своих младших собратьев, оказались сравнимы по мощи с арбалетами, а по дистанции выстрела и вовсе обогнали последние.

Ещё один залп! Восемь смертоносных стрел опытный лучник выпустит за то время, пока арбалетчик не выстрелит снова из своего страшного оружия. Как же быстро они стреляют! И как метко...

С короткими стонами упали несколько рыцарей слева и справа от меня, в мой щит тоже угодила пара стрел, и лишь задорный клич моего юного тезки показал, что он остался невредим, что рядом со мной остались ещё мои соратники.

Коротко пропел, подавая условный сигнал перехода в галоп, боевой рожок, которому отозвались своими голосами еще несколько. Повинуясь им, я ускорил своего коня и крепче сжал копьё. И вот когда в очередной раз наступил тот краткий миг, известный любому кавалеристу, когда в очередной раз перед переходом с третьего темпа на первый, ноги коня ни на что не опирались, а сам он как бы летел в воздухе, я почувствовал, как мой конь, а затем и щит столкнулись с чем-то, вернее, с кем-то. Кажется, мне удалось почти случайно настигнуть и смять одного из английских лучников с их треклятым лонгбоу. Осознав это, я лишь крепче сжал пальцы руки, удерживающий моё копьё, предвкушая встречу со строем вражеской пехоты.

-Я с вами, мой сир! - крикнул Ян, вырвавшийся чуть-чуть, где-то на полкорпуса передо мной, заставив меня взнуздать своего коня ещё сильнее.

Пажа я нагнал за четыре полных трёхактовых такта, как раз к тому мгновению, как я почувствовал дыхание вражеских пехотинцев впереди нас. А почувствовав, привычно уклонился вправо и резким выпадом устремил своё копье вперёд, азартно почувствовав, как оно сначала пробило что-то железное, затем вошло в живую человеческую плоть и сразу же вновь ударилось о железо. К тому же, мой конь наступив копытами на препятствие, подмял его под себя своим весом. Удивительно, но в этот торжественный миг я от внезапного удара в область живота приобрел способность к полёту, будто я стал птицей или ангелом Господним.

Увы! При этом я оставался человеком, отчего мой краткий полёт завершился закономерно для любого потомка Адама. Падением на землю и противным хрустом сломанных рёбер. Вспышка внезапной боли рвалась из меня криком, который я успешно погасил в зародыше, стиснув зубы.

Впрочем, всё кончилось быстро. Я почувствовал, не увидел, но почувствовал, как надо мной кто- то склонился, а затем услышал лязг рвущегося из ножен лезвия и голос, который я сперва принял за голос своего пажа, поскольку он был возгласом юнца.

-For mi fader!*12

В животе разгорался костер боли, отчего внешняя жестокость дальнейшего действа, было в высшей степени проявлением милосердия. Что-то тонкое и очень острое пробилось сквозь пластины моего доспеха в области моего сердца и насквозь пронзило меня, подарив яркую вспышку света, от которой я на мгновение зажмурил свои глаза, а когда снова их открыл…

Моему удивлению не было предела. Вся красота созданного Господом мира вномь предстала перед моим взором. И даже склонившийся надо мной рыжеволосый английский мальчишка лет двенадцати от роду был прекрасен. Вытащив из моего тела свой длинный misercord*13, Оттер его от моей крови вывернутом пуском травы и заинтересовано приподнял мой хундсгугель. И тут же в ужасе отпрянул назад.

-Mi Lorde!*14

Чего это он? Да ещё и закрестился так часто, будто отгоняя от себя наваждение, посланное бесом. Ну, конечно же, конечно… Радость от того, что я снова вижу всё так ярко и чётко на мгновение выбила из моей памяти тот факт, что я уже одиннадцать лет жил в полной темноте, ибо давно и полностью… ослеп. Вид у меня сейчас наверняка тот ещё!

-Что там, Артур? - спросил мужественный уверенный в себе голос. - Ой же… да, теперь понимаю…

-Но дядя, не понимаю я. . Как это вообще возможно! Как он…

-Хочешь спросить, как он мог нас атаковать, и не просто атаковать, но и сразить перед своей гибелью троих наших будучи слепцом?

Мальчишка, не найдя подходящих слов, попросту коротко кивнул.

-Всё просто: он - истинный рыцарь уходящей эпохи. Человек истинной чести! Помнишь, как ты спросил меня эти утром, о том, в чём заключается настоящая рыцарская стать. Так посмотри и хорошенько запомни. Ответа, красноречивее этого, ты никогда не услышишь и не увидишь.

Но это неправда! Я вижу! И вижу столь отчётливо, как и в юные годы. Время беспросветного мрака завершилось! Вот только, кто поможет мне встать ..

К своему удивлению, мне это удалось самому и достаточно легко. Будто на мне не было никакой тяжести доспехов. И, едва я встал, как заметил своих собратьев, сидевших на своих конях и моего пажа, придерживающего, как и всегда, под узцы, моего Урагана. Лицо Яна было светло, но столь печально, что мне стало не по себе.

-Не грусти, мой маль…

Привычное обращение застряло у меня в зубах. Я осознал, что после такого боя оно попросту неправильно. Мой тёзка заслужил иное. И тогда в моей памяти всплыли слова грустной баллады, которую сочинил наш бард после прошлого поражения несколько лет назад. И я пропел ту строфу, которую помнил:

Не печалься, мой друг, мы погибли,

Быть может напрасно отказавшись мельчить

И играть с Пустотой в «что-почём».

Но я помню вершину холма,

Ветку вишни в руке,

И в лучах заходящего солнца-

Тень от хрупкой фигурки с мечом.

Мы погибли, мой друг,

Я клянусь, это было прекрасно!*15

-Нас ждут, мой сир! - с лёгкой улыбкой ответил мне паж. - Ждут ко сроку.

-Тогда поспешим, мой друг - кивнул ему я. - Грех заставлять Его ждать. Точность -вежливость королей!

Лихо перебросив себя через спину своего Урагана и вновь очутившись в седле, я надлежащим образом приосанился и дождался, пока на своего коня не вскочит Ян.

-Спой нам, мой друг, - попросил я пажа, так и не успевшего стать оруженосцем, дав самому себе слово исправить эту несправедливость сразу же после того, как мы доскачим до места.

И Ян, подставив своё лицо лучам заходящего солнца, запел ту старинную песню, которая безошибочно определяет в человеке истинного рыцаря.

Pour ce destin de chevalier

Honneur, fidelite,

Nous sommes fiers d'appartenir

A ceux qui vont mourir.

24-25.09.2024.

Когда остыла горячка битвы при Крейси, разгромившие французов англичане, пораженные мужеством Иоганна Слепого (Яна Люксембургского), с величайшими воинскими почестями передали французам тело погибшего короля Богемии вместе с телами тех двух рыцарей, поводья коней которых были связаны с поводьями коня павшего короля-рыцаря.




*1 Хундсгугель - подвижное забрало средневекового шлема.

*2 Бацинет - один из типов средневековых шлемов купольного вида.

*3 Коннетабль - командир бандеры, подразделения в двадцать арбалетчиков.

*4 Флорин - итальянская золотая монета, ставшая в те годы эталоном международных расчетов. В странах восточной Европы имела наименование дукат.

*5 Caracole (ит.) - улитка.

*6 Повеза - специальный ростовой щит, под прикрытием которого обычно арбалетчики вели стрельбу.

*7 «Собачий капюшон» - один из видов хундсгугеля.

*8 Поскольку наиболее опасной стороной для рыцарского боя считалась левая сторона, то левая половина средневековых шлемов и в самом деле отверстий для дыхания не имела.

*9 На самом деле эти строки из современного гимна Французского Иностранного Легиона, но, но...

*10 Трот - короткая рысь.

*11 Мах - резвая рысь.

*12 За моего отца! (среднеанглийский) Удивлены? Но в те годы подобная фраза звучала бы именно так. Древнеанглийский язык уже уступил своё место среднеаглийскому, но до современного и привычного нашему слуху звучания оставались ещё века…

*13 Misercord (фр.) - милосердие. Длинный кинжал с трезгранным сечением клинка, который использовали для добивания смертельно раненых рыцарей, облегчая им их предсмертную агонию.

*14 О, Господи! (среднеанглийский)

*15 На самом деле, это Сергей Калугин и «Оргия Праведников», композиция «Das boat».