Оберег с норвежским узором

- Вы знаете доктора Марата? - спросила  швея,  к которой  мы с мамой обратились  по поводу  юбки -  через месяц я оканчивала восемь классов,  и мне требовался к  выпускному
  наряд.
  - Нет, - коротко ответила родительница.
  - И даже не слышали о нём? - казалось, модистку  интересовала   не  цель нашего  визита,  а представившаяся  возможность поговорить  о  персоне  лекаря. - Он ведь самый известный врач в городе!- с удивлением  воскликнула она. -  Ах,  да, вы  молоды  и,  наверное, не болеете. А вот моя работа   связана  с вечным сидением за машинкой,  поэтому  частенько  беспокоит  спина. ¬ Портниха держала  руку на пояснице, демонстрируя недомогание. - Лично  я  с  врачом  знакома  давно. Как-то отдыхали на море.  Снимали одну дачу с его родителями. Он тогда ещё учился в школе. В юности был  красавцем!  А воспитание - слов нет! Вежливый, культурный. И сестру его знаю. Она  далеко  не  так хороша. Но приятная, обходительная. Раньше, когда  в  девицах пребывала,  обшивалась у меня.
 
 Та, как бы помягче выразиться, - пышечка.  А я, к сведению, владею секретами. Допустим, заказывает она   костюм. Чтобы скрыть полноту, на  пиджаке  сзади  делаю несколько продольных  строчек,  юбку  зауживаю до предела, а  внизу - клинья  веером. В одежде, сшитой мною, толстушка  выглядит стройной  и  от  кавалеров  отбоя  нет.  Всё  это  в  прошлом.
 
Да, так я хотела о докторе  Марате рассказать. Он стал врачом. Профессия  увлекла парнишку  с  головой. Днём и ночью  собирал  он  материал для кандидатской. Защитил диссертацию. Ему стукнуло тридцать пять. И представьте, он ни с кем не встречается. Девушек на любой вкус целый город. Родители в панике. Время идёт.  Он - хоть бы что, в ус не дует!
 
 Мы  терпеливо  выслушиваем  историю с деликатными подробностями о жизни  незнакомого  человека  и  не  выказываем противления.
 
 - Такие хорошие  ребята как раз и  достаются финтифлюшкам, - продолжала разговорчивая  дама. - В тридцать шесть лет  наш закоренелый холостяк как -то отправился  в театр на оперу.  В конце представления, как обычно, сотрудники заведения  раздают  зрителям   цветы  для вручения артистам.  Марату достался букет,  и  он  преподнёс его первой встречной балерине. Порядочная девушка  бы  ограничилась   благодарностью. А  эта   сразу  предложила встретиться у служебного входа. И  он, дурак, пошёл. Влюбился. Ещё как влюбился! Разница огромная! Пятнадцать лет! Женился в  два  счёта. Как  такое могло произойти?  Как такое могло случиться? Куда его близкие смотрели? Почему допустили это?
 
Относился к ней  как к принцессе.  Это  его  и  погубило! Родились дети. Она - белоручка, ничегошеньки  не делала. А он с малышами в садик и из садика. А по воскресеньям  его, знаменитого доктора, видели  идущим с базара  с  торчащими  из авоськи  перьями  лука, пучками  редиски,  всевозможными   свёртками, банками, кастрюлями - в одной руке,  и с парой живых кур -  в другой.  Он хотел, чтобы  представительница  богемы за это его любила? Превратил себя в тряпку. Собственноручно. А она ноги вытерла  об  неё.
 
Прожили  они  лет  пять. Как и следовало ожидать, объявила  танцорка о желании развестись. Он принялся допытываться, почему да  зачем. Лучше бы не спрашивал. Всё ему рассказала, без утайки.  Состояла она  в связи с другим. Он - старший лейтенант, молод, хорош собой. Не против жениться. Его переводят в другую часть.
 И она хочет поехать с ним. Это решено. А детей забирает с собой.
 Как он кручинился. Как он убивался!  Целитель от Бога! Вызову, бывало,  его к себе домой.  Только врач покажется на пороге   квартиры, моментально  становится легче! Он всегда командует: "Ложитесь, мадам Бурлаку, на живот!"
 
Приблизится ко мне, коснётся  руками спины и на  некоторое  время  замрёт.
 А  я чувствую  потоки тепла, исходящие от его ладоней. У него при себе всегда имеется  какая-то  жидкость. Слегка вотрёт в больное место. Хотите верьте, а хотите - нет,  но  после его ухода я летаю. Выписывает он порошки. Хитрый состав.  Тоже помогают. И крем заказываю. Но срок хранения только месяц. Когда  он  в отпуск  уезжал, пару раз другие наведывались. А  это  день и ночь. Таблетки назначат, а  после них желудок болит. И мазь их такую аллергию даёт! Поэтому, если мне плохо, исключительно к доктору Марату  обращаюсь!
 
Наконец, завершив  повествование, швея   развернула  отрез  и  приступила к обсуждению фасона моей юбки.
 
  ***
 
Забылась, забылась начисто  мимоходом рассказанная история.  Но Земля круглая, и всё неожиданным образом повторяется, будто лишний раз напоминая о том,  к  чему когда-то  случайно  прикоснулись...
 
Прошло  десять  лет. За  эти  долгие годы  я,  выучившись   на  эскулапа, работала в одной из поликлиник города. Во время осеннего воинского  призыва  меня включили в состав медкомиссии, состоящей  из  разнопрофильных специалисто: терапевтов, хирургов, психиатров, окулистов, отоларингологов и других. Новобранцев  доставляли на  призывной  пункт из городов и сёл  всей республики.
Их надлежало осмотреть  аккурат  в  день прибытия,  потому  как, если паренёк чем-то страдает (а это могло быть: и психическое заболевание, и инфекционное, а также представляющее угрозу для здоровья и жизни самого заболевшего), его необходимо изолировать от других или срочно отправить в больницу.
 
Врачей  распределили   по  двое  в  кабинете.
Мой  напарник  — мужчина   лет  пятидесяти  - уравновешенный,  доброжелательный.
Состав  комиссии  в  течение  призывного  времени   не  меняется.  За  редким  исключением, бывает,  специалиста отзывают  на  рабочее  место, взамен командируя  другого.  В  первый  день  всех  нас, врачей,  собирают  в  актовом  зале и  инструктируют.  Поэтому  в  лицо  мы   друг  друга знаем.
 
 Через  неделю  к  нам  в  кабинет  заглянул  "новенький",  примкнувший  к  нашему  коллективу  позднее. То  был представительный  брюнет  высокого  роста,  с  густой  шевелюрой  предельно  допустимой  длины.  Вошедший,   улыбнувшись,  представился:
 
 - Я ваш сосед  и...,- вглядевшись  в  моего  напарника,   запнулся. - Серёга, ты?  Каким ветром? Ты  же - одессит! Откуда  тут  взялся?   
 
 - Шарль, дорогой!  Рад  тебя  лицезреть!
 
 -  Рассказывай, рассказывай, что  приключилось. Сколько  мы  не  виделись? Почти тридцать лет! Нам  было по  двадцать,  когда  ты  женился  на  девушке  из   Одессы.  Её  зовут,   по-моему, ... Лейла?  И   сразу  после  летней  сессии  перевёлся  в  Одесский  мединститут.  Да?  С  концами. Ты  поддерживал  отношения  лишь  с  Артуром, нашим   сокурсником.  От  него  я  узнал,  что  после  окончания  вуза  ты  стал  плавать.   Более  никакой  информации  о  тебе...
 
  - "Моряк  сошёл на  берег" - это  про  меня.
 
  - Почему  так  рано?  Что-то  с  тобой  случилось?
 
  - Со мной - нет. Я в порядке. Жизненные  обстоятельства заставили.
 
  - Ну,  хорошо. А  ты  переехал  что  ли?
 
  - Уже  два года  живу  здесь.   И  абсолютно счастлив.   Возвратился  как-то из рейса. Полгода куролесил. А меня письмо от мамы дожидается. Сообщает, что  из школы, где преподавала, ушла.  Она  давно  на  пенсии, но  работала.  Я  в тот же день незамедлительно  выехал  к  ней. Думал, пойду к директору, попрошу, чтобы восстановили в должности. Каково ей без учеников, тетрадок,  доски?
 
 А, увидев маму, обомлел. С трудом  передвигается, за стенку держится - координация нарушена. Совершенно  беспомощная.  В холодильнике   просроченные творог да сметана. Хлеб  зацветший. Быстренько  поместил её  в клинику.  Выяснилось,  простуженной     ходила  на   работу . Да и мода   пошла  не сбивать температуру. Вроде как выздоровела. Но только вроде. Осложнилось заболевание   нейроинфекцией.

Назад  в Одессу  я  не вернулся. Остался  в отчем доме. Ухаживаю за мамулей. Её  так не хватало мне  в детстве. С утра она  в школе, а  после обеда до самого вечера  подрабатывала в группе продлённого дня. Отец ушёл от нас  сразу  после  моего  рождения.
 
И   женился  я   рано,   потому  как  мне  всегда  недоставало   семьи.  А тесть  с тёщей  окружили меня  заботой. И только сейчас   понял, на  какое  одиночество   я  обрёк  маму, переехав  в Одессу. Виноват перед ней.   Ухожу на службу, а она, поджидая меня,  тему  продумывает,  которую  мы вечером обсуждать будем. Учительница есть учительница. Да и нам есть, что вспомнить. Любит  она  рассматривать  фотографии, вспоминать   места, где мы с ней бывали:  на Кавказе,  в Крыму,  в Москве у родственников. Она   в   здравом  уме  и памяти.  Мама - самый близкий и  любимый человек. Я рад  жизненным виражам, пусть даже крутым,  но, в итоге,  воссоединившим  нас  с  мамой.
 
  - А жена?
 
  - По правде говоря, длительные  расставания не способствовали укреплению нашего союза. Первое время - романтика. Как  поэтесса  написала: "Чтобы ближе стали встречи, полюбила я разлуку...". Нет, Шарль, разобщили нас безбрежные   мили. Я влюбился  в  простор,  бриз,  волны,  парусники  на краю горизонта. Море - это вечный праздник. Да, когда уходил  в  рейс,  скучал по родным. Но когда оказывался  дома, тянуло назад  в  водную стихию. Мятежная  душа у меня. А успокоился лишь теперь, около матушки. Нахожусь  на приёме, а мысли, словно пчелиный  рой, о  ней.  И как хорошо, что я рядышком. Ну, а ты как, Шарль?
   - Да, наверное, как у всех. Да, как у всех.
  - И дети?
  - И дети,  - ответил  Шарль  и  тотчас,  нырнув  рукой  в  нагрудный  карман,  продемонстрировал  две  фотографии. - Это  моя вечная  боль,  -  добавил  он.
 
При  этих  словах  его  брови  приподнялись  домиком, а уголки  рта опустились, и лицо приобрело   скорбное  выражение.
 
  - Дружище, с ними  что-то  не  так? - взволнованно  спросил  мой  напарник.
   - Не  говори,  с  нами  со  всеми  что-то  не  так. Они  далеко.
  - Почему, Шарль?
  - Ты знаешь, этот  вопрос  задаю  себе  каждое  утро, как  только  проснусь.  Я    дискредитирован, опорочен,  скомпрометирован,  подлость совершил,  в  чём  моя  вина,  что  дети  не  со  мной?  А ответа  нет.  Выходит,  я  хуже  других, - констатировал  он.
 
  - Как  странно,  Шарль.  Ты   же  всегда  пребывал  в  ипостаси  удачливого.  Баловень  судьбы!  Многие  из  нас  выросли  без  отцов.  Ты  же  -  из  знатной  фамилии  врачебной  династии,  обеспечен  всем.  Родился  с  серебряной  ложкой  во  рту.  Красив,  как  Аполлон.  У  меня  уже  вся  макушка   облысела,  а  у  тебя  даже  седины  не  видно   и  грива,  как  у  породистого  рысака. К  тому  же,  играешь  на  пианино,  голосом  Бог  не  обделил.
 
Помнишь,  как  на  моей  свадьбе  ты  целый  вечер  пел,  загнав  оркестрового  певца  куда  подальше?  А как ты одевался! Тебе отец из-за рубежа привозил свитера,  джинсы. И  аппаратуру — в то время, когда невозможно было достать советский магнитофон, ты  обладал японским  музыкальным  центром.  Портфель из крокодиловой кожи,  туфли с модным носом,  шапка из ондатры!  Мы на твоём фоне выглядели нищими.  Летом все ребята ездили  на целину шабашничать, а ты - загорать на Рижское взморье.  Девчонок   сводил  с  ума. Правда,  до  наших  ты  не  снисходил. Ждал  особенную. И  что  в  итоге?
 
  - Вернуть  бы всё назад. Счёл бы за честь подружиться с любой из тогдашних  наших  студенток. Когда  я  женился,  всё  поначалу  выглядело  замечательно. Или  мне казалось?  И вдруг, как гром среди ясного неба - развод. Бывшая супруга  переехала с новым возлюбленным  в  Улан - Удэ,  детей отвезла к маме в Подмосковье.
 
Я  погрузился во тьму. Дом, ещё вчера наполненный детским смехом, шумом, гамом,  превратился в  Богом  забытую  обитель. Растерялся. Не знал, что делать, как быть.
 
В нашей  семье  заведено  по  воскресеньям  собираться  у  родителей  на обеденную  трапезу.  Естественно, я  традиции не нарушал. Но всякий раз,  в моменты появления,   начинались  мамочкины  рыдания,  превращающие  нашу  встречу в довольно горькое мероприятие. От этого мне становилось ещё тяжелее. Я понимал их - они как бабушка с дедушкой скучали по внукам,  а  невозможность  увидеться  отравляла  им  жизнь.  Страдали все. Я  осознавал, что  необходимо  как-то  разорвать образовавшийся порочный  круг.
 
После  отъезда  супруги  то  тут,  то  там  находились принадлежащие  ей  крохотные  вещицы.  Это:  пустой  футляр  от  помады, высохшая  тушь  для  ресниц, носовой  платок,  флакон с остатками духов. Сложил  их  на   туалетном  столике   и,  поглядывая  на   них,   взывал  к  Господу,   умоляя  вернуть   мне   хозяйку   предметов.  Знаю,  как люди сходят с ума. Это про меня. Вечерами я ловил  маломальский  шум, доносящийся с улицы.

В прежние времена,  услышав  звук  автомобиля,  остановившегося  у  парадного   входа,  я  бежал  навстречу  возвращающейся  супруге - открывал дверь, помогал ей  разуться. Потом мы долго чаёвничали,  обмениваясь впечатлениями  прожитого  дня.  И теперь её нет, а  я, как раньше, ждал и ждал  скрежета  притормозившего  транспорта, будто позабыв, что Лена навсегда  покинула наш город.  А  живёт  она  нынче  за  многие тысячи километров с другим, которого любит. Из  её  жизни я вычеркнут.
 
Утратился   мною  интерес к окружающему - я  ходил в тёмной водолазке,  не  меняя её  неделями. Мог  забыть у  пациента  дома  фонендоскоп,  тонометр, перчатки, зонтик, головной убор. Стал рассеянным. Постоянно ощущал себя никому не  нужным.
 
Как-то  мама  сказала, что  пора  взять  себя   в  руки  и  наладить  личную   жизнь. Но что может предпринять  деморализованный  человек? Походил   я   на  выпотрошенный  бесчувственный  субъект.  Ответил,  как  можно оптимистичнее  (не хотел, чтобы она поняла - я скорее мёртв, чем жив): 
"Согласен!  Но где взять невесту?"
 
 "Мой сыночек, дорогой! Их, женщин,- сотни! Я выберу тебе самую достойную!"
 
 "Хорошо, мама!"
 
Спустя неделю,  она  даёт  номер  телефона,  по   её  выражению,  порядочной дамы. Инициатива должна исходить от мужчины.  Я   позвонил. И начались  встречи.   Оба - побитые жизнью,  с   грузом  довлеющего прошлого,  мечтающие   вырваться  из  сонма   неудачников   и   оказаться   в   компании,  если  не  счастливчиков, так обычных людей, связанных узами  семейной  жизни.  Нас   объединяла  одна  цель.  И я понадеялся,  что  со  временем  как-то  притрёмся  друг  к  другу.
 
Общение  продолжалось в течение месяца. Каждый раз я заставлял себя ей звонить.  Мы  посещали кафе,  бродили  по  городу. Проходя мимо витрин, я  испытывал боль - ровно шесть лет назад,  также  гуляя  по  улицам,  мы  с   Леной,  дурачась  и  корча рожицы, со  смехом  рассматривали  наше  отражение в  стекле. Однажды  мы с  новой  знакомой  приблизились  к  витрине,  и  я  мельком   взглянул  на  наше отображение и тут же отпрянул, увидев  безрадостные  лица, одно из которых принадлежало   немолодой   женщине  со  старомодной   причёской,  другое  мне,  носящему  маску  отрешенности.   Несуразная  пара. Несмотря  на  отсутствие  каких - либо  чувств  с  моей  стороны, я  предложил ей съехаться. Не могу сказать, что она пришла от этого в восторг. Для пущей убедительности,  предложил  расписаться. И  мы  начали  совместное проживание.
 
Родители  обрадовались  этому  событию. Они  внушили  мне, что одинокий  мужчина  не  вызывает  доверия.  И  совершенно  неважна  причина  его  безбрачия. Для  репутации  врача  отсутствие  семьи  губительно.  Ну, что же, я удовлетворил пожелания  родных.  А  заодно, и требование высоконравственного общества.
 
  ***
 
Минуло три года, полтора  из которых  я  жил  в  новой  семье. Летом отпуск я проводил с  детьми. Наступил очередной август,  и  я,  как  уже заведено,  полетел  к  мальчикам.  Смирился  с  участью  наезжающего   отца.
 
Врагу  не  пожелаешь - видеться  со  своими  кровинушками  раз  в  году. Что  это за свидания - описывать не хочу. Останавливался в гостинице, а  ребятню  тёща  разрешала  забирать из квартиры  лишь на три часа. Выставлялись  жесткие условия: от дома более, чем на сто метров, не удаляться, не поить и не кормить. Ну, в парке, на детской площадке разве  что с  ними  посидеть. А  мог бы  увезти их  куда-нибудь в зону отдыха, покататься с ними на катере, позагорать, в футбол поиграть. Да и многое другое, но - нельзя.
 
 Я после этих поездок, которые жду целый год, возвращался  больным. Но другой возможности свидеться с  мальцами  не существует. Через суд я мог  одного ребёнка  оставить  себе. Но разве это правильно - разлучать  братьев?
 
Итак, прибываю  в  Подмосковье,  и,  нагруженный  подарками, словно Дед Мороз, поднимаюсь на нужный этаж.  К  моему удивлению, открывает  дверь  Лена, бывшая жена, хотя мы  условились навещать  детей в разное время - чтобы не сталкиваться. Она находилась в инвалидной коляске. Молодая, ей  и тридцати не было. Ну, думаю,  сломала или вывихнула ногу  и  приспособилась  к  удобному  средству  передвижения.  Желания  разговаривать с  ней у меня не возникло. Поздоровался и, обойдя её, прошёл в глубь  квартиры. В гостиной наткнулся  на  её маму, с которой отношения  на тот  момент не назвал бы радужными. Тёща с самого начала  отговаривала дочь от замужества, находя   меня  старым.

Та, прикрыв  дверь,  с  глазу на  глаз  поведала  ужасную  историю.
 
  ***
 
 Рассказанное повергло меня в шок.
 
  - Полгода назад  поджидавшую автобус Лену сбил  грузовик, потерявший  из-за гололеда  управление. В результате  травма позвоночника.  Ни чувствительности, ни силы, ни движений в ногах нет.
 
-  Почему вы мне не сообщили? —  возмутился я.
  - Дочка  просила  вам  не  говорить, — объяснила  женщина. — Да, к тому же, это не лечится.
  - Она переехала к  вам?
  — А куда ж ей податься? Мужчине нужна супруга здоровая. На  что  ему обуза? Лена неделями не виделась с ним — он  то на учениях, то в командировках, то на дежурствах. Каково ей в общежитии мыкаться? Лежала она в больницах. Операцию делали. На развод подала, а он и не возражал.
 
 Мне стало не по себе. Даже  не  свидевшись  с  детьми, я  рванул из  дома, где  поселилось горе. Отправился  прямиком на телеграф, дабы  позвонить  жене  и  поставить её  в известность о предстоящем  расторжении  наших отношений. А как ещё поступить? Какие  действия предпринял бы другой? Лена совершенно беспомощна. Да, эта женщина  заставила меня страдать. Ещё сегодня утром  я  ненавидел  её. Но она попала в беду. Мои  дети находятся на её попечении. Я  обязан с ней воссоединиться.  Несомненно, я  буду  выглядеть подлецом в глазах  Анны, нынешней жены. Хоть я  и  благодарен  ей  за  то, что она вытащила меня  из тяжёлой депрессии,  но она должна оценить ситуацию, в  которой  я   оказался.
 
 Волна  нежности  к  бывшей  жене захлестнула меня. Неужели мы опять будем вместе? Я  ощутил себя вновь счастливым. Представил  наше  будущее: как я изо всех сил  окружу её заботой, как мы вместе с детьми будем  прогуливаться  по  аллеям, веселиться, шутить, в общем,  радоваться жизни.
 
  ***
 
Дозвониться до Анны мне не удалось. Я с облегчением  отложил столь неприятный для меня разговор на следующий день. В голове царил  хаос. С трудом дождавшись  наступления утра,  купил букет  роз  и  огромный торт.
 
И вот я стою, еле сдерживая охватившее  меня  волнение, перед  Леной. Она по-прежнему хороша - в цветном сарафане с  распущенными золотистыми волосами.
 
- Милая, дорогая, единственная,  любовь моя, - начал я, будучи уверенным, что для поддержки её духа надо  говорить  приятные слова.- Я без тебя  несчастен  и  одинок. Прошу стать моей женой.
 
Она смотрела в окно и никак не реагировала.
 
- Лена, ты слышишь меня? Хочу, чтобы мы были вместе. Как прежде. Займусь твоей реабилитацией. Если хочешь,  увезу тебя в Крым. Солнце и  морская  вода  укрепят  организм. Подниму всю медицинскую литературу, касающуюся восстановления  травмированного  позвоночника, свяжусь с  московскими нейрохирургами.
 
 Она продолжала смотреть в окно. Её  безразличие вывело  меня из равновесия.
 
- Скажи-ка мне, где твой  уже вовсе не благоверный, ради которого ты разрушила наше гнездо, обездолила детей? А ведь он  наплевательски  к  тебе относился - позволял  болтаться на улице, пользоваться общественным  транспортом. Из-за  него  ты  и  потеряла  здоровье. Он полез в семью. Честные  люди  так  не  поступают! Я трясся над тобой, как над  хрустальной  вазой,  оплачивал такси, чтобы тебя довозили  до театра и забирали после выступления, ты  ни в чём не знала нужды.
 
 Сейчас ты - глубокий инвалид, не в состоянии  ходить на  родительские собрания, препровождать детей в секции, гулять с ними. Ко всему, еще  ты   малообразованна - за спиной  лишь хореографическое училище. Ты  не объяснишь им законы физики, не поможешь решать  задачи, писать сочинения.  Ты осознаёшь, какая ответственность над тобой висит? Или ты хочешь уподобиться  кукушке, бросающей  птенцов?
 
Наконец  она повернулась ко мне лицом.
 
- Это - невозможно! - её вердикт уподобился   гильотине - я  будто почувствовал холод клинка.
 
- Почему? - на последнем издыхании выдавил из себя.
 
- Я не люблю тебя, - произнесла она, чем  добила меня окончательно.
 

Неужели  любовь играла столь важную роль, что на фоне отсутствия оной  её  даже не интересовало благополучие детей? И меня как-будто  осенило - я  понял, что она - бездушное и недалёкое  чудовище. С моих глаз  слетела пелена. Как я этого раньше не видел? Её крохотная  головка вмещала в себя ничтожное количество серого вещества, управляемое низменными побуждениями, а  такие инстинкты как забота о потомстве, семейные ценности, благодарность,  достоинство -  были ей  чужды.  Как хорошо, что вчера я не дозвонился до Анны,  теперь  показавшейся  мне  ангелом.
 
С  детьми  в  этот раз я не  встретился. Через два часа  я, потерпевший фиаско, ехал в электричке  в сторону Москвы, а оттуда  направился  в  Киев, где решил провести неделю. Я испытывал необходимость  остаться наедине со своими мыслями.
 
Вернулся  я  из  столицы Украины  другим - пребывание на берегу могучего Днепра каким-то образом  подвигло  меня  изменить отношение к Анне. Как я её мучил всё это время: ходил с озабоченным  выражением лица,  не интересовался  её  настроением  и  самочувствием,  не  обсуждал   просмотренный  вместе  фильм, а  задавал вопросы,  касающиеся  исключительно быта: куда  делись  спички, где  журнал,  газета,  фонарь  и  так далее.  Я  никогда  не  говорил ей  комплиментов,  не смотрел с восхищением на новое платье,  не  делал  ей  подарков.  Не  стеснялся  выглядеть  в  её  глазах  мучеником, неосознанно  иногда  называл  её  именем  бросившей  меня  женщины,  не  скрывал  тоски по детям.
 
С первых дней нашего сосуществования  я попросил не заходить в мой кабинет  ни  при  каких  обстоятельствах  и  предоставить мне условия для полного уединения,  за  столом  не  спрашивать: "Хочешь ли ты добавки?",  "Уже остыло и надо подогреть?", "Будешь ли ты это или то?".  Вследствие  предъявленных требований,  Анна  превратилась в  безропотную   и  безмолвную  рабыню.  Взамен она  получила  статус  законной  жены  и  обладательницы  известной  фамилии. На  самом  деле,  нет  безрадостнее положения  того,  кто  сошёлся  с   обманувшимся  в  любви,  когда  у  последнего  ещё  кровоточат  раны.    Супруга  всё - таки  не  железная.  Надо  ей  отдать должное - она терпеливо ждала  момента,  когда  я  перестану  хандрить.
  >В  день   возвращения  я   признался  ей  в  своих  чувствах.  Наконец  я  оценил  и  полюбил  её.  С  той  минуты  дом  наполнился  смехом,  рассуждениями, спорами. Я  ожил!

Время  идёт.  Дети  подросли. Сейчас  одному  четырнадцать,  другому  пятнадцать. Каждое лето на десять дней я  езжу с ними  на море;  постоянно  звоню и пишу. С Леной не вижусь и не общаюсь. Её для меня нет.

- Шарль, так не всё так и плохо.

- Может быть.

Из коридора донесся  шум  и  гомон,   возвещающие о прибытии  очередной группы  призывников.

-  Ну, что же, по коням! Пойдёте  на обед, захватите меня с собой, - предложил  сокурсник моего визави, исчезая в дверях.

- Много лет назад я слышала похожую историю,  но только доктора звали не помню как, но не Шарль! -  сказала  я   коллеге.

- Верно! Наш Шарль не Шарль. Его зовут Марат. На  первом   курсе  молоденькая   преподавательница  анатомии,  видимо,  вдохновлённая  образом  французского  генерала   Шарля  де  Голля,  найдя   сходство  между  полководцем  и   студентом по  одному  признаку  -  высокому  росту, окрестила  Марата  Шарлем.  И,  подтрунивая  над  ним  восклицала: "Браво, Шарль, Вы  хорошо  усвоили  тему!" Приклеилось  к  нему  прозвище.  Сокурсники  по  имени  его  уже не звали.
 Был  он  парень  мировой! Кто  знал,  что  судьба  выкинет  такие  фортеля? Мог ли кто  подумать? Заученный  он - весь в  книгах, монографиях, теориях. Жизни  не  знал. Поэтому и связался  с  девушкой  не  своего  круга.  Я  не  имею  в  виду специальность.  Он  вырос  в  атмосфере  уважения  и  доброты  к  окружающим. У него  благороднейшие  родители. А она, глупая, что ли  -  имея  маленьких детишек,  связаться  с  кем-то и поехать с ним за три девять земель? Как можно было оторвать  малышей от отца, себя - мамы,  бабушки с дедушкой? Что у неё в груди - кусок льда? И ещё имеет смелость рассуждать о любви. Да такая без понятия об этом чувстве.

***

Тот день оказался слишком долгим. И  остался он в памяти на многие годы.  После окончания работы я направилась домой. Утром было тепло и грело  октябрьское солнышко. Но к вечеру резко похолодало и начался дождь с пронизывающим  ветром. Я в совсем короткой юбчонке, лёгкой курточке и туфельках на шпильках, выйдя на улицу, замёрзла.  Опавшие  мокрые листья толстым  скользким ковром покрыли асфальт. Идти было невозможно -- слишком опасно, как по льду. На несгибающихся ногах, будто на лыжах, начала передвигаться, носками обуви рыхля  пласт листвы. Температура опустилась почти до нуля. Я рисковала  поскользнуться и  ушибиться.  Вдруг кто-то сзади дотронулся до моего плеча. Я обернулась. Доктор Марат  настиг  меня. Я ощутила себя совсем крохотной в сравнении с  Гуливером -- мужчиной под два метра. Как я ему  обрадовалась --  на безлюдном опасном (во всех смыслах) переулке я  уже не одна. Он сразу принялся  ворчать, дескать, как  родители меня выпустили из дома практически раздетой. Ведь в сводках  погоды говорилось, что идёт циклон, и  ночью  ожидаются  заморозки. Ну, прогнозами я не интересовалась, а утреннее  октябрьское  солнышко  не  предвещало непогоды.
   
Резко стянув  с  себя  кашне,  он обмотал  мои  шею и плечи. Взяв меня под локоть, уверенно  повёл в сторону остановки.
   
Транспорт ждать не пришлось. На счастье, мой  троллейбус  довольно быстро подошёл. Мы распрощались с доктором; уже, находясь в  салоне, я  ему помахала рукой, он в ответ улыбнулся. Спас меня, спас его шарф,  ибо, выйдя  недалеко  от  дома, мне предстояло ещё преодолеть метров 200 по  обдуваемой со всех сторон площади.
 
 Утром следующего дня  я заглянула в кабинет  вчерашнего спасителя,  намереваясь отдать шарфик и поблагодарить. Но вместо доктора Марата увидела незнакомого человека. На вопрос, где  тот, услышала, что накануне вечером его отозвали, назначив временно  главврачом поликлиники вместо приболевшего шефа. Незнакомец  любезно  дал номер телефона, по которому я  связалась  с  доктором. На другом конце провода я услышала   бархатный голос. Поздоровавшись, я назвала себя. К ужасу, мои имя и фамилия ни о чём ему не говорили. Он, приняв меня за пациентку,  спросил о проблемах со здоровьем.  Я,  напомнив ему вчерашний эпизод, поинтересовалась  -  можно ли прийти к нему  в клинику, чтобы вернуть шарф. Он  ответил:   "Милая девушка, оставьте его себе.  Пусть он  будет подарком. В память о  нашем знакомстве". Я стала возражать:  "Это слишком дорогой подарок!" Но он парировал: " А кто сказал, что подарок должен быть дешёвым? Мама каждый год ездит в Кисловодск  в санаторий  и непременно  привозит  оттуда  шарфы. У меня их за 20 лет накопилось много. С радостью подарю  вам  один".
   
Больше  мы  с  доктором  Маратом   не  виделись. С тех пор  я  сменила много  квартир,  городов.  И  гардеробов. Слабая половина человечества  любит обновлять одежду. Но неизменным  в моём шкафу  остаётся подарок с норвежским  орнаментом в виде  оленей;  он  сопровождает меня всегда  как  постоянный атрибут  моей  прошлой  жизни, став  оберегом.