3 ч 13 гл Про пернатых, хвостатых и Козлов

Глава тринадцатая

Про пернатых, хвостатых и Козлов — Чехов

Про пернатых, хвостатых и Козлов

По обыкновению после обеда солдаты рассаживались в теньке справа от выхода за тамбуром покурить и потереть новости. Я в этих разговорах участие не принимал, так как работы у меня было выше крыши, убрать и перемыть посуду, колка дров, подготовка к ужину, а после  был свободен, когда все давно разошлись по своим делам.

Оставалось только задать корм ручному бурундуку Ваське, жившему в норке у родника. Если ему хотелось перекусить вкусной подачкой, он выбегал на край трубы и свистел. Перекусив, он убегал обратно к своим друзьям. И за весь день я с ним пересекался только тогда, когда ему хотелось перекусить. Он не кусался, не царапался и вёл себя достаточно дружелюбно совсем как кошка. Любил, чтобы ему чесали брюшко и за ушком. Других он не признавал и прятался, как и от лайки Волчка, хотевшего его всё время поймать. Так они и носились собака за ним он от собаки. Иногда Васька пробегал по трубе родника до конца и свистел Волчку, замирая на месте, и глупый пёс никак не мог его найти недвижимого, а когда полосатый грызун разворачивался чтобы удрать, их беготня вновь возобновлялась.

Кстати окраска шкурки местных бурундуков отличалась тем, что у них она была почти чёрная в белую полоску на спинке, что было необычно. У материковых же зверьков всё было наоборот, она была рыжей с белыми полосками. Так было и с белками, здесь они были чёрные, а не серо-рыжие. И у других животных мех был темнее, как это бывает у горных животных.

По утрам перед завтраком на столбики забора садились маленькие серые совы сплюшки. Они склёвывали с плоскостей столбиков приготовленные для них кедровые орешки, и кусочки жареной рыбы. Правда к ним бесцеремонно подсаживались чёрные вороны и отбирали завтраки. Приходилось применять срочные меры пальбой из рогатки, а самое интересное, что вороны пугались и улетали, а совки сидели, как приклеенные.

Бывало, что я их брал рукой, и они толи уже привыкшие ко мне, толи всё ещё сонные даже не пытались вырваться и улететь. Вороны напротив, как только я приближался, смешно подпрыгивали и отскакивали в сторону, выжидая, что будет дальше или будет кормить или пора делать ноги.

Дальневосточные вороны были интересны своим поведением в том, что переняли у белохвостых орланов тактику ловли рыбы на лету лапами и не важно, что рыба была тяжелее них самих, они кое-как дотаскивали добычу до берега, а дальше волочили прятать в солдатский огород среди ботвы. Запоминали ли они место своего клада трудно сказать, но иногда я находил полуистлевшие части рыбы, когда ходил за овощами в огород.

Была у меня ещё одна стратегия ленивой добычи рыбы, я, когда замечал, что ворона летит к нашему огороду с рыбой, чтобы прятать на чёрный день дожидался, пока она спрячет свою заначку и забирал её себе. Что тут начиналось, ворона возмущённо шла за мной по трапу, распустив крылья и мяукала.  Да, да, именно мяукала, потому что местные вороны почти не каркали, а кричали мао, мао, мао. На что местные рыбаки говорили, что вороны снюхались с товарищем Мао.

Однажды Назаров привёз из полка для подсобного хозяйства четырех поросят, двух самок и двух хряков для размножения и увеличения поголовья. А чем их  кормить он даже не подумал, с моей кухни кормить было не чем, ведь всё съедалось едоками вплоть до вылизывания хлебом тарелок. Редко когда кто что-то недоедал.

С утра голодные свиньи шли за коровой, а та выполняла, роль тарана рогами бодая сетчатую дверь столовой насквозь извещая, что пришла за добавкой после дойки. Тут же суетились собаки и свои и поселковые давно узнавшие это рыбное место для кормёжки.  Наевшись, моё зверьё разбредалось, кто, куда и даже когда я звал Волчка на почесать за ухом, он неизменно удирал  со своими приятелями.  А когда приходил пообедать или ужинать, то виновато щурился, мотал хвостом и подлизывался. А ведь этого хитрого пройдоху и дома кормили так нет, он ещё и на солдатскую кухню приходил чего-нибудь перехватить на зубок.

Корова Светка после завтрака переплывала реку  и присоединялась к колхозному стаду, совершенно не боясь, что её схватит на ногу какая-нибудь обозревшая акула. В стаде у неё был свой купец для амуров здоровенный бычара толи Колька, толи Толька смотревший на меня с каким-то подозрением, когда ходил в посёлок за хлебом. На обратном пути я угощал загулявшую Светку хлебом, размоченным в молоке, что давали мне на пекарне и под тяжёлым взором того же быка шёл к реке. Чего он там себе думал, не знаю, но несколько раз пытался на меня нагнать страху, что приходилось браться за дубину.

Скоро наши поросята сообразили, где ещё им можно перекусить. Как-то мне показали поросёнка сосущую молоко с нашей коровы, отчего я пришёл в ужас – так вот кто ворует наше молоко, а я думал, что надои стали падать естественным образом, а тут оказывается вон, какой скрытый враг присосался! И тогда я, схватив дубину, стал ежедневно поколачивать ею этих присосавшихся пиявок, пока они не поняли что воровать солдатское молоко себе дороже.

Когда Назарову вздумалось пустить подросших свиней на мясо хряки, видя, что их подруг валят из автомата, проломили загон и кинулись в бега и до самой зимы прятались в лесу. По выпавшему снегу их выследили и убили. Вот так закончилась эпопея Назарова по выращиванию свиней для подсобного хозяйства без поросят. Таких идиотов как Назаров надо ещё поискать в нашей армии и возможно они где-то ещё остались как не вымершие реликты. Он и нашу корову Светку приказал завалить, оставив солдат без молока. А ведь корова, по словам приезжего ветеринара, носила телёнка, и он и его убил с помощью своего подручного бывшего курсанта военного училища Трипутина сосланного к нам на полтора года.

А  когда Назаров принёс сделанный из её головы холодец, никто к нему не притронулся. Все переживали гибель нашей любимой коровы. Часть мяса коровы Назаров разделил между офицерами, остальное отправил домой своим родителям.
— Ешьте тушёнку, и хватит горевать не маленькие, — сказал он нам.

И как вот уважать такого сволочного командира да никак. После этого случая народ настроился против командира и Трипутина, называя последнего меж собой не иначе как Козлом. И даже в столовую ходили после того как он поест, он понял это и держал дистанцию, а потом с благословления командира выгнал из санчасти санинструктора Алива так как начал опасаться за свою шкуру. Ведь ему в постель кто-то, шутя, подбросил ночью ужа, вот он обделался думал наверное что гадюка или щитомордник! Ощущение не из приятных, когда по телу кто-то ползает. А ведь действительно горячие головы ему хотели подбросить гадюку. Он даже форточку, забил на гвозди на всякий случай мало ли что...

А когда садился в вертолёт чтобы лететь на дембель, на крыше казармы уже белела надпись сделанная извёсткой – «Прощай Трипутин-Козёл!». Кто так постарался я не знаю, но сделали это  правильно. Дождь-то всё смоет, но только не память.

Чехов

Все знают писателя Чехова, но мало кто знает лейтенанта Чехова! Интересный, знаете ли, человек, правда, он всё больше оперу писал для Назарова. Чуть где узрел что-то эдакое тут же писульку. Назаров и ему, наверное, обещал, как и мне, увольнительную в посёлок по бабам, хотя кто-то говорил, что у нашего «Антонпалыча» своя мадам имеется.

Когда он прибыл на МРСе, Юрка Дьяченко показывая на него пальцем воскликнул.
— Глядите, Чехов прибыл!
Лейтенант лицом, конечно, не сильно был похож на знаменитого писателя, но какое-то сходство имел усики и бородку клинышком с очками-пенсне на переносице — вылитый молодой Чехов.

Было смешно слышать как он называл свои очки вместо пенсне почему-то пян-се. Это ещё до приезда к нам на точку кто-то ему успел положить лапшу на уши  что  настоящее название очков на пружинке именно пян-се, а не пенсне. Лейтенанта Чехова и местные стали так называть Пян-се пока ему не разжевали что пян-се по-корейски на самом деле пирожок с мясом и капустой на что он жутко обиделся.

Лейтенанту отвели временное жильё в гостиничном доме на краю мыса Безымянного. С чьей-то лёгкой руки дом тут же окрестили в трактир Адмирала Бебноу, а что вполне даже похожая картинка  — кровожадный пират, напротив море и ожидание гонцов от одноногого Джона Сильвера...

А мне так вообще хотелось постучать в дверь и сказать.
— Ваш ром мистер Бонс!
А когда к ему кто-то из артельских рыбаков по забывчивости обращался тов. Пян-се лейтенант краснел, стоя начинал раскачиваться на месте не находя точку опоры и нервно хватался то за весло, то за канат не зная куда себя девать. Потом усиленно протирал платком очки и спотыкаясь уходил прочь.
 
Раз ко мне на кухню заявился наш постоялец трактира Адмирал Бебноу лейтенант Чехов и спрашивает.
— А почему вы не ходите на зарядку?
На что я удивился и сказал, что никогда здесь этим не занимался и что у меня и без зарядки много чем можно заняться для физической подготовки, например распиловка и колка дров.
— Но это, не физподготовка и на каком основании вы от неё уклоняетесь, — продолжил гнуть свою линию лейтенант. На что я ему сказал вычитанную где-то грубость из книжки - пошёл вон дурак!
И надо было видеть как он обомлел! Его лейтенанта посылает вон какой-то рядовой боец!

А потом я ему ответил, чтобы он не вмешивался в мои дела и что мне людей кормить надо, а не бегать, наматывая километры. Такое отношение к нему как-то задело самолюбивого лейтенанта, и он стал грозить мне, что напишет докладную командиру за грубость к офицеру. Ладно, думаю, устрою я тебе показательную порку и отправился с ним на физзарядку.
Только я увидел в этом некоторую странность те, кого он собрал, разошлись, не дожидаясь этого ненормального. Чехов покрутившись по казарме никого не нашёл и решил отбиться на мне предложив сделать с ним индивидуальную физзарядку.

Мы сделали несколько растягивающих и разогревающих упражнений, потом стали бегать по маршруту, куда Чехов туда и я. Мы сбегали, громыхая сапогами до бани мимо ДОСа и обратно, потом обежали все наши склады и завершили марафон на пирсе, куда этот спортсмен затащил меня умываться холодной водой. После всей этой экзекуции этот придурочный приказал мне являться к входу казармы на зарядку к шести часам и ушёл к себе в трактир.
— Серж, ну как ему понравилось, — я поднял голову и увидел, как из проёма чердака высовываются несколько смеющихся голов.

Оказывается, пока мы бегали эти черти за нами наблюдали и смеялись. К слову мы на точке даже строевой подготовкой никогда не занимались, некогда это было делать, да и ни к чему это при службе в тайге. Но Чехов это поначалу не понял и всё норовил кого-нибудь отловить и поставить в строй махать ногами и руками. Было видно, как ему в военном училище вдолбили в голову, что по утрам надо делать зарядку, а не заниматься, например колкой дров или возится с дизельными агрегатами. И конечно мы относились к этому козлотуру с некоторой иронией, как набегается, так и успокоится.

Из-за зарядки не успел приготовить завтрак, за что получил ожидаемый от командира нагоняй, после чего объяснил, почему так получилось.
— А почему сразу не доложил? — спросил Назаров.
— А зачем он мне сказал что вы ему приказали.
Ну это я сознательно приврал от себя чтобы Назаров превратился в тигра. Тут он и выдал Чехову по первое число, отругав в канцелярии. Отчего народ торжествовал.

На другой день постоялец трактира Адмирал Бебноу с жалким видом приплёлся ко мне на кухню и попросил, чтобы его поставили на довольствие.
— Это командир должен решать, что с вами делать у меня продукты выдаются только для солдат по норме и то не хватает, — сказал я ему.
На что он сказал мне, что не хватает, потому что это я их объедаю. Я, конечно, вспылил и неожиданно для себя ударил его в челюсть отчего он брякнулся на пол. После этого он конечно побежал ябедничать к Назарову, тот ко мне и начал распекать, мол, как я могу бить советского офицера. Да за такое со мной могут сделать такое ну просто не описать что, в общем четвертуют.

Я конечно в запале тоже не стал сдерживаться, и тоже дал волю матерной энергии, послав на  хутор Назарова и всю нашу еbанутую армию.
— Ты кого послал нах! — крикнул мне Назаров и ударил меня своим костлявым кулаком в плечо но не сильно, я ответил тем же но сильнее и мы сцепились.
На наш крик прибежали остальные офицеры, и стали нас растаскивать, потому что дело дошло до драки. Мне в таком запале терять уже было нечего тем более после обвинений Чехова, что я кого-то объедаю!

Наоравшись, я ушёл дуться за Чеховский трактир, оставив этих психопатов одних. Что они там выясняли меж собой, я не знаю, потом послали за мной я не пошёл и тогда Назаров сам пришёл и сказал, что лейтенант ещё не въехал в службу, а я должен был ему её объяснить. Во как повернул, это я солдат должен что-то объяснять офицеру, а не сам командир. И в этом была вся хитрожопость Назарова. Все виноваты только не он!

Потом Чехов снова стал борзеть, пригласив в канцелярию так сказать тет-а-тет и в отсутствии Назарова потребовал, чтобы я носил ему в трактир завтраки, обеды и ужины на что я опять его послал.
— Убирайтесь отсюда оба! — заорал Назаров указывая на дверь.

Вечером в канцелярии Чехов сказал мне тет-а-тет что я трус и прикрываюсь командиром. Сказал он это нарочито громко, слегка приоткрыв дверь, чтобы слышали все, кто был в тот момент в казарме. Дальше я не стал слушать монолог из его оскорблений и вышел вон.

Спустя некоторое время Чехова поставили на довольствие, и когда он понял что кормится с моей руки, стал, относится ко мне сдержаннее. Но опять стал домогаться своими физическими упражнениями.
Однажды он где-то задержался и не успел у обеду. Ну я его не стал ждать и его обед отдал кому-то из молодых пусть подкрепятся. Спустя пару часов явился Чехов и уселся в столовой очевидно ожидая когда я ему принесу его обед. Но я это проигнорировал и и занялся просеиванием сухой глины чтобы подмазать дымящуюся в некоторых местах печь.

— Солдат где мой обед! — раздался голос из столовой.
— Я вам не солдат, я повар! — в тон ответил я ему.
— Повар я жду свой обед! — настойчиво сказал Чехов.
Я молчу и работаю. Тогда он подходит ко мне и спрашивает опять где его обед.
— Согласно предписанию я по прошествии  двух часов невостребованные продукты отдаю поросятам во избежании порчи и предотвращения кишечных заболеваний у личного состава.
— Но это же саботаж! Свиньям можно, а мне нельзя? — возмутился Чехов.
— Ну вы же не свинья и вообще согласно приказу Минобороны готовые блюда хранятся на остывшей плите не более двух часов. Мармита у меня нет как и холодильника. Так что все претензии к министру обороны. Кто у вас там министр?

Чехов не нашёл что сказать и вышел скорым шагом из столовой потом вернулся и сказал с видимой обидой.
— Скоро прилетит ответственный за физическую подготовку, вот тогда посмотрим, как вы подготовлены для сдачи норм по комплексу ВСКа и на вашу закалённость, — сказал он не оставляя своего намерения сделать из нас гладиаторов.
— Ну, тогда может, вы и в море искупаетесь, водичка там щас не очень тёплая, как раз для вашей закалки, если вы не трус конечно, — съязвил я.

Чехов посмотрел на меня, потом на море и сказал, что может и искупаться.
— Только получите сначала инструкцию у командира.
— А зачем мне инструкция я что маленький!
— Ну, тогда вам лучше поплескаться ладошками в лягушатнике на мелководье на том пляже, где бухта, — я показал ему на пляж на другой стороне реки.
Чехов видимо был уязвлён мной и решил доказать что он не трус и мы отправились на пирс к рыбацкой артели. Конечно, я не собирался его отпускать на глубину, но хотелось посмотреть сдрейфит он или нет.
 
Чехов попросил артельщиков переправить его на другой берег, где прошёлся по пляжу и стал раздеваться.
— Чего он это делает? — спросил меня один из рыбаков.
— Служба не в радость топиться видать собрался.
— Так там же акулы плавают!
— Ну, так идиот же! — ответил я.
Рыбаки стали кричать Чехову, чтобы он не купался. Тот подошёл к устью и спросил, почему нельзя.
— Там Мако!
— Какое Мако? — спросил Чехов.
— Акула-людоед! Всё, давай сюда, хватит, поплавал! — крикнул я ему.

Чехов повернулся в мою сторону и выразительно посмотрел на меня. Было видно, как его лицо пылало свекольным цветом от ненависти ко мне, но он сдержался на людях, а потом стал смотреть на набегающие, на песчаный берег волны. Одевшись, он отправился на прогулку по пляжу, собирая цветные ракушки.
— Ты что ли ему подсказал, где купаться? — спросил бригадир артели Сороколетов.
— Так я сказал, что в лягушатнике и на глубину не ходить. Всё равно там вода холодная.

Чехов узнав, что я по своей дурости купался с акулами, сказал, что лучше бы они  меня сожрали, на что я парировал.
— А что же вы не пошли купаться в лягушатник.
— А вы что хотели, чтобы меня съела Мако.
— Так я же вас предупредил, что плескаться надо у берега ладошками, а вы собрались сразу на глубину, конечно, вас там могла и касатка ухватить.
— А тут что же и касатки водятся, вы что же их видели или разыгрываете меня, — удивился Чехов.
— Да почему же вы вон у рыбаков спросите они вам скажут. Было раз касатку штормом выбросило, так местные все зубы повырезали на сувениры. И на соседних точках так же было.

Когда народ узнал что к нам едет ревизор по физической культуре, то в казарме стали рыть яму.
— Кому могилу роете? — спросил замполит Щегольщин увидев что солдаты копают большую яму прямо в казарме.
— Да тут одному умнику, — пошутил Пиго.
— Кому.
— У кого звёзд на погонах меньше чем у вас.
— Чехову что ли? — Засмеялся замполит-старлей.
— Алиев говорит что скоро загнётся. Крышак поехал, последняя станция.
Замполит ещё пуще засмеялся и пошёл в канцелярию.
Потом к нам вышел Назаров он посмотрел в яму сказал чтобы её сделали по шире.
— Для чего? — спросил Пиго.
— А вот тебя тут закопаем и... — он посмотрел на солдат и показал на Дьяченко. Я вам покажу как офицеров оскорблять!
— Да кому он нужен ваш Чехов, он сам себя скоро в могилу сведёт, всё-то ему надо!
— Не ваше дело!

Почему в казарме копали яму. Дело в том, что высота турника не позволяла крутить в казарме упражнение подъём с переворотом и тем более Солнышко. Вот и придумали низ турника углубить на метр и высоту потолка поднять настолько же. Всё это обшили досками и покрасили. Правда неудобство было в хватании за перекладину самого турника и приходилось подпрыгивать с боку. Иногда срывались и падали вниз. Конечно, коротышам помогали, поднимая за бёдра. Всё это делалось на зимний период.

Я перед отбоем иногда подтягивался, но в основном как заходил в казарму так и падал на койку. Днём между делами делал нормы ВСКа выше казармы в лесу, где между сосен была установлена штанга. Кто там оборудовал то место, я не знаю, но это было лучше, чем крутиться под носом Назарова на стадионе.  Вот туда и ходил. У нас на точке спортом никто не занимался - считая это пустой тратой времени.

А вот обследовать скалистый берег для меня дело было по интереснее всяческих физических упражнений. Я раз выловил бутылку с запиской на япона языке. Прочитать не смогли но поняли по рисунку что нас послали... Да много чего вылавливали - бутылки с алкоголем, парфюм и всякие плавающие безделушки. Раз на берегу нашёл коробку с японскими красными иероглифами показал бригадиру рыбаков Сороколетову, он покрутил её и найдя какой-то хитрый приём открыл, а там лежало увесистое золотое кольцо с вставленным маленьким брильянтом.
— Обручальное, наверное жених выкинул, расстроился дурак что замуж не взяли. И как ещё коробка не утонула!

И предложил мне за кольцо деньги типа зачем мне оно тем более что чужое, а ему сгодится. Я согласился и взял 200 рублей. При этом он сказал мне чтобы я помалкивал, а то сразу на кольцо найдутся свои охотники. И кроме того посулился отправлять через него маме посылки с красной икрой.
— Чего ещё найдёшь ценное бегом ко мне, будь спокоен, не обижу, — сказал он мне.

Скоро с полётом белых мух Чехов показал всю свою дурость, на какую он был способен, когда меня позвали на физические упражнения с обтиранием снегом. Присоединившись к раздетым до пояса ребятам, я раздеваться на холодном ветру не спешил. Наоборот смотрел вытаращенными глазами как этот очкастый кретин, сунулся в сугроб и стал весело обтираться снегом.

— Он что совсем больной? — спросил я, у ребят увидев, как Чехов барахтается в снегу.
— Он не больной, он отбитый на всю голову, — тихо сказал Пиго.
— Завтра начнёт гнить заживо, — сказал Дьяченко.
— Все натираются и закаляются, — приказал Чехов.
Я посмотрел на этого стукнутого, повернулся и ушёл на кухню.
После завтрака на кухню пришёл Чехов он начал меня распекать, что я ослушался приказа и шёл с физподготовки.
— Вы как давно служите на Дальнем Востоке? — спросил я у него.
— А что такое.
— Климат здесь сырой, а снегом здесь натираться опасно, нужен хотя бы год для адаптации организма.
— А вы меня не пугайте я закалённый!
— Ну, смотрите, скоро будете гнить. Сначала отвалятся... ну, в общем, всё как при сифилисе, а у вас жена молодая.
Что с ним сделалось я даже рассказывать не буду, а то будет как у Высоцкого - "только вилки попрятали".

Скоро Чехов всем объявил, что прилетел ответственный старлей за физическую подготовку и всем нужно сдать нормы ВСКа. Стали собирать народ. Прилетевший старлей показал свои бумажки с рисунками норм и стал смотреть, кто, на что способен и тут же стал выписывать белые удостоверения с красной звездой и вручать значки. Под конец вспомнили обо мне, а я как раз на колке дров трудился. Ну, послали за мной и говорят, что надо сдавать нормы ВСКа, а как мне сдавать я весь потный и устал как собака!

А этот хренов тренер давай меня гонять, а потом и говорит, что ваш повар только жрать и умеет, а сдать норму как следует, не может. Тут я обиделся ну и послал его куда подальше и ушёл. Старлей в крик. Потом командир ему всё объяснил, показал кучу дров, но тот упёрся, как же рядовой послал его нах и выдать значок первого разряда отказался, дал второго. Потом я свой значок называл «сдача нормы по колке дров второй степени».

— Ну что не сдали на первый разряд? — язвил Чехов.
— А ты вместо пиzдижа сам бы поколол дрова, а потом полез на палку, вот бы мы посмотрели какой ты герой!

Спустя некоторое время я появился перед ним со знаком классности 1. Он посмотрел и только презрительно фыркнул съязвив что для полного счастья мне не хватает ещё комсомольского значка.
— А зачем он мне я и пионером не был, — парировал я ему.
Ну вероятно он он был в доску весь идейный раз отправился к замполиту.

Последнее время я с Чеховым после наших бурных перепалок был на Ты, когда  мы были тет-а-тет, а на людях конечно на Вы чтобы не задеть его юношеского самолюбия. Хотя мы с ним были почти ровесники, о чём я ему не раз говорил, а он всё время пытался доказывать что он старше меня.
— Встретил бы я тебя на гражданке, точно бы дал по шапке! — говорил я ему.
— Да ты трус! Ну, ударь меня, ударь! — предлагал он, мне разводя руки.

Ага, я его ударю, может, фонарь поставлю, а меня за это на дизель. Вот дурака нашёл! Напротив я ему стал делать мелкие пакости, о чём он и не мог знать, кто же это над ним так издевается. Да и одного удара ему в лицо сгоряча видать не хватило, раз он так настойчиво привставал ко мне, сообразив, что только так он мне может крепко насолить, а я ему специально не стал давать повода, чем только бесил его ещё больше.
Все они офицеры в армии смелые, находясь выше солдат. Чем и пользовались, унижая подчинённых, не имевших возможности ответить на кулаках, а очень хотелось.
— Да ты трус! Ну, ударь меня, ударь!

Помнится, первое моё соление в его адрес было сделано, когда он повесил на верёвку постиранные майку и трусы. После ребята заметили, как он пристально смотрит  с обрыва на скалистый берег что-то там выискивая. Ему Пиго тогда сказал, что если он хочет найти какую-нибудь раковину так это надо на пляж идти. Чехов от досады только махнул рукой и отправился на поиски пропавших вещей вниз.

— Куда это он полез? — спросил я  Юрку.
— Ракушки искать.
— Там же скалы.
— А ты объясни ему придурку.
Чехов терпел жизнь без трусов три дня до банной субботы, а как натягивать галифе при офицерах без трусов, тут он и дал слабину. Потом пришёл весь зарёванный к Назарову посоветоваться, что ему делать. Тот скрепя сердцем выдал ему майку и трусы и посоветовал сушить бельё дома, мол, ветра у нас тут сильные, так что может вместе с прищепками унести в море.  И самому у обрыва не болтаться.
— Так повар же там ходит, а почему мне нельзя.
— А вы на него не смотрите он же стукнутый! Он и с акулами плавает!

После ужина на посиделках у печки на кухне парни выкладывали кто что услышал и увидел, делились последними новостями, а я мотал на ус.
— Да ты трус! Ну, ударь меня, ударь! — слышалось мне откуда-то издалека когда я засыпал после напряжённого дня.

Фото в заголовке: как выяснилось, наш бурундук Васька (жаль, нет его фото) был очень редкого тёмно-чёрного окраса с белыми полосками. Что в природе встречается крайне редко, обычно чёрные бурундуки полосок не имеют. И как выяснилось, численность таких зверьков учёным неизвестна. Значит, Васька был уникум.
Я совсем забыл про другого бурундука - Славку, его приручили уехавшие домой дембеля и он заскучав без своих друзей появлялся у родника реже, а может женился.

А вообще известны самые распространенные мутации бурундуков агути (обыкновенный), кремовый (бледный белый), корица (рыжий, цинномон). Есть несколько вариаций по цвету, белый с рубиновыми глазами - альбинос, пегий и серебро.