27 Арм дневник срочника СССР 3 часть 13 гл

Глава тринадцатая

Про пернатых, хвостатых и Козлов — Чехов

1. Про пернатых, хвостатых и Козлов

По обыкновению после обеда солдаты рассаживались в теньке слева от входа покурить и дотереть новости. Я в этих разговорах участие не принимал, так как работы у меня было выше крыши, убрать и перемыть посуду, колка дров, подготовка к ужину, а после  был свободен, когда все давно разошлись по своим делам.

Оставалось только задать корм ручному бурундуку Ваське, жившему в норке у родника. Если ему хотелось перекусить вкусной подачкой, он выбегал на край трубы и свистел. Перекусив, он убегал обратно к своим друзьям. И за весь день я с ним пересекался только тогда, когда ему хотелось перекусить. Он не кусался, не царапался и вёл себя достаточно дружелюбно совсем как кошка. Любил, чтобы ему чесали брюшко и за ушком. Других он не признавал и прятался, как и от лайки Волчка, хотевшего его всё время поймать. Так они и носились собака за ним он от собаки. Иногда Васька пробегал по трубе родника до конца и свистел Волчку, замирая на месте, и глупый пёс никак не мог его найти недвижимого, а когда полосатый грызун разворачивался чтобы удрать, их беготня вновь возобновлялась.

Кстати окраска шкурки местных бурундуков отличалась тем, что у них она была почти чёрная в белую полоску на спинке, что было необычно. У материковых же зверьков всё было наоборот, она была рыжей с белыми полосками. Так было и с белками, здесь они были чёрные, а не серо-рыжие. И у других животных мех был темнее, как это бывает у горных животных.

По утрам перед завтраком на столбики забора садились маленькие серые совы сплюшки. Они склёвывали приготовленные для них кедровые орешки, и кусочки жареной рыбы. Правда к ним бесцеремонно подсаживались чёрные вороны и отбирали завтраки. Приходилось применять срочные меры обстрелом камнями, а самое интересное, что вороны пугались и улетали, а совки сидели, как приклеены.

Бывало, что я их брал рукой, и они толи уже привыкшие ко мне, толи всё ещё сонные даже пытались вырваться и улететь. Вороны напротив, как только я приближался, смешно подпрыгивали и отскакивали в сторону, выжидая, что будет дальше или будет кормить или пора делать ноги.

Дальневосточные вороны были интересны своим поведением в том, что переняли у белохвостых орланов тактику ловли рыбы на лету лапами и не важно, что рыба была тяжелее них самих, они кое-как дотаскивали добычу до берега, а дальше волочили прятать в солдатский огород среди ботвы. Запоминали ли они место своего клада трудно сказать, но иногда я находил полуистлевшие части рыбы, когда ходил за овощами в огород.

Была у меня ещё одна стратегия ленивой добычи рыбы, я, когда замечал, что ворона летит к нашему огороду с рыбой, чтобы прятать на чёрный день дожидался, пока она спрячет свою заначку и забирал её себе. Что тут начиналось, ворона возмущённо шла за мной по трапу, распустив крылья и мяукала.  Да, да, именно мяукала, потому что местные вороны почти не каркали, а кричали мао, мао, мао. На что местные рыбаки говорили, что вороны снюхались с товарищем Мао.

Однажды Назаров привёз из полка для подсобного хозяйства четырех поросят, двух самок и двух хряков для размножения и увеличения поголовья. А чем их  кормить он даже не подумал, с моей кухни кормить было не чем, ведь всё съедалось едоками вплоть до вылизывания хлебом тарелок. Редко когда кто что-то недоедал, и тогда свиней приходилось их подкармливать комбикормами. Но двое из свиней были некастрированными хряками годными только для размножения, а великий ветеринар Назаров не зная этого, решил готовить их на убой. Ему говорили про это но он упёрся как ишак и ни в какую.

С утра голодные свиньи шли за коровой, а та выполняла, роль тарана рогами бодая сетчатую дверь насквозь извещая, что пришла за добавкой после дойки. Тут же суетились собаки и свои и поселковые давно узнавшие это рыбное место для кормёжки.  Наевшись, моё зверьё разбредалось, кто, куда и даже когда я звал Волчка на почесать за ухом, он неизменно удирал  со своими приятелями.  А когда приходил пообедать или ужинать, то виновато щурился, мотал хвостом и подлизывался. А ведь этого хитрого пройдоху и дома кормили так нет, он ещё и на солдатскую кухню приходил чего-нибудь перехватить на зубок.

Корова Светка после завтрака переплывала реку  и присоединялась к колхозному стаду, совершенно не боясь, что её схватит на ногу какая-нибудь обозревшая акула. В стаде у неё был свой купец для амуров здоровенный бычара смотревший на меня с каким-то подозрением, когда ходил в посёлок за хлебом. На обратном пути я угощал гулявшую Светку хлебом, размоченным в молоке, что давали мне на пекарне и под тяжёлым взором того же быка шёл к реке. Чего он там себе думал, не знаю, но несколько раз пытался на меня нагнать страху, что приходилось браться за дубину.

Скоро наши свиньи сообразили, где ещё им можно перекусить. Как-то мне показали свинью сосущую молоко с нашей коровы, отчего я пришёл в ужас – так вот кто ворует наше молоко, а я думал, что надои стали падать естественным образом, а тут оказывается вон, какой скрытый враг присосался! И тогда я, схватив дубину, стал поколачивать ею этих присосавшихся пиявок.

Когда Назарову вздумалось пустить подросших свиней на мясо хряки, видя, что их подруг валят из автомата, проломили загон и кинулись в бега и до самой зимы прятались в лесу. По выпавшему снегу их выследили и убили. Вот так закончилась эпопея Назарова по выращиванию свиней для подсобного хозяйства без поросят. Таких идиотов как Назаров надо ещё поискать в нашей армии и возможно они где-то ещё остались как не вымершие реликты. Он и нашу корову Светку приказал завалить, оставив солдат без молока. А ведь корова, по словам приезжего ветеринара, носила телёнка, и он и его убил с помощью своего подручного бывшего курсанта военного училища Трипутина сосланного к нам на два года.

А  когда Назаров принёс сделанный из её головы холодец, никто к нему не притронулся. Все переживали гибель нашей коровы.   Часть мяса Назаров разделил между офицерами, остальное отправил домой своим родителям.
— Ешьте тушёнку, и хватит горевать не маленькие, — сказал он нам.

И как вот уважать такого командира да никак. После этого случая народ настроился против командира и Трипутина, называя последнего меж собой не иначе как Козлом. И даже в столовую ходили после того как он поест, он понял это и держал дистанцию. Он даже с благословления командира выгнал из санчасти санинструктора Алива чтобы спать там так как начал опасаться за свою шкуру. Ведь ему в постель кто-то, шутя, подбросил ночью ужа, вот он обделался! Ощущение не из приятных, когда по телу кто-то ползает. А ведь действительно горячие головы ему хотели подбросить гадюку. Он даже форточку, забил на гвозди на всякий случай мало ли что...

А когда садился в вертолёт чтобы лететь на дембель, на крыше казармы уже белела надпись сделанная извёсткой – «Прощай Козёл!». Кто так постарался я не знаю, но сделал он это  правильно. Дождь-то всё смоет, но только не память.

2. Чехов

Все знают писателя Чехова, но мало кто знает лейтенанта Чехова! Интересный, знаете ли, человек, правда, он всё больше оперу писал для Назарова. Чуть где узрел что-то эдакое тут же писульку. Назаров и ему, наверное, обещал, как и мне, увольнительную в посёлок по бабам, хотя кто-то говорил, что у нашего «Антонпалыча» своя мадам имеется.

Когда он прибыл на МРСе, Юрка Дьяченко показывая на него пальцем воскликнул.
— Глядите, Чехов прибыл!
Лейтенант лицом, конечно, не сильно был похож на знаменитого писателя, но какое-то сходство имел — усики и бородку клинышком. И очки были при нём. Вылитый молодой Чехов.

Лейтенанту отвели временное жильё в гостиничном доме на краю мыса Безымянного. С чьей-то лёгкой руки дом тут же окрестили в трактир Адмирала Бебноу, а что вполне даже похожая картинка  — кровожадный пират, напротив море и ожидание гонцов от одноногого Джона Сильвера...

А мне так вообще хотелось постучать в дверь и сказать.
— Ваш ром мистер Бонс!
 
Раз ко мне на кухню заявился наш постоялец трактира Адмирал Бебноу лейтенант Чехов и спрашивает.

— А почему вы не ходите на зарядку?
На что я удивился и сказал, что никогда здесь этим не занимался и что у меня и без зарядки много чем можно заняться для физической подготовки, например распиловка и колка дров.
— Но это, не физподготовка и на каком основании вы от неё уклоняетесь, — продолжил гнуть свою линию лейтенант.

На что я ему ответил, чтобы он не вмешивался в мои дела и что мне людей кормить надо, а не бегать, наматывая километры. Такое отношение к нему как-то задело самолюбивого лейтенанта, и он стал грозить мне, что напишет докладную командиру за грубость к офицеру. Ладно, думаю, устрою я тебе показательную порку и отправился с ним на физзарядку.
Только я увидел в этом некоторую странность те, кого он собрал, разошлись, не дожидаясь этого ненормального. Чехов покрутившись по казарме никого не нашёл и решил отбиться на мне предложив сделать с ним индивидуальную физзарядку.

Мы сделали несколько растягивающих и разогревающих упражнений, потом стали бегать по маршруту, куда Чехов туда и я. Мы сбегали, громыхая сапогами до бани мимо ДОСа и обратно, потом обежали все наши склады и завершили марафон на пирсе, куда этот спортсмен затащил меня умываться холодной водой. После всей этой экзекуции этот придурочный приказал мне являться к входу казармы на зарядку к шести часам и ушёл к себе в трактир Адмирал Бебноу.
— Серж ну как понравилось, — я поднял голову и увидел, как из проёма чердака высовываются несколько смеющихся голов.

Оказывается, пока мы бегали эти черти за нами наблюдали и смеялись. К слову мы на точке даже строевой подготовкой никогда не занимались, некогда это было делать, да и ни к чему это при службе в тайге. Но Чехов это поначалу не понял и всё норовил кого-нибудь отловить и поставить в строй махать ногами и руками. Было видно, как ему в военном училище вдолбили в голову, что по утрам надо делать зарядку, а не заниматься, например колкой дров или возится с дизельными агрегатами. И конечно мы относились к этому козлотуру с некоторой иронией, как набегается, так и успокоится.

С завтраком я сильно опоздал, за что получил от командира нагоняй, после чего объяснил, почему так получилось.
— А почему сразу не сказал? — спросил Назаров.
— А зачем я думал, это вы ему приказали.
Ну, тут он и выдал Чехову по первое число, отругав в канцелярии. Отчего народ торжествовал.

На другой день постоялец трактира Адмирал Бебноу с жалким видом приплёлся ко мне на кухню и попросил, чтобы его поставили на довольствие.
— Это командир должен решать, что с вами делать у меня продукты выдаются только для солдат по норме и то не хватает, — сказал я ему.
На что он сказал, что не хватает, потому что я их объедаю. Я, конечно, вспылил и послал его на хутор бабочек ловить. Но конечно побежал ябедничать к Назарову, тот ко мне и начал распекать, мол, как я могу посылать советского офицера. Да за такое со мной могут сделать такое ну просто не описать что, в общем четвертуют. Я конечно в запале тоже не стал сдерживаться, и тоже дал волю матерной энергии, послав на тот же хутор и Назарова. На наш крик прибежали остальные офицеры, и стали нас растаскивать, потому что дело дошло почти до драки. Мне в таком запале терять уже было нечего тем более после обвинений Чехова, что я кого-то объедаю!

Наоравшись, я ушёл дуться за Чеховский трактир, оставив этих психопатов одних. Что они там выясняли меж собой, я не знаю, потом послали за мной я не пошёл и тогда Назаров сам пришёл и сказал, что лейтенант ещё не въехал в службу, а я должен был ему её объяснить. Во как повернул, это я солдат должен что-то объяснять офицеру, а не сам командир. И в этом была вся хитрожопость Назарова. Все виноваты только не он!

Он потом снова стал борзеть, пригласив в канцелярию так сказать тет-а-тет и в отсутствии Назарова потребовал, чтобы я носил ему в трактир завтраки, обеды и ужины на что я опять его послал. В этом случае он жаловаться не пошёл, а сказал, что я трус и прикрываюсь командиром. Сказал он это нарочито громко, слегка приоткрыв дверь, чтобы слышали все, кто был в тот момент в казарме. Дальше я не стал слушать монолог из его оскорблений и вышел вон.

Спустя некоторое время Чехова поставили на довольствие, и когда он понял что кормиться с моей руки, стал, относится ко мне сдержаннее. Но опять стал домогаться своими физическими упражнениями.

— Скоро прилетит ответственный за физическую подготовку, вот тогда посмотрим, как вы подготовлены для сдачи норм по комплексу ВСКа и на вашу закалённость, — сказал он не оставляя своего намерения сделать из нас гладиаторов.
— Ну, тогда может, вы и в море искупаетесь, водичка там щас не очень тёплая, как раз для вашей закалки, если вы не трус конечно, — съязвил я.
Чехов посмотрел на меня, потом на море и сказал, что может и искупаться.
— Только получите сначала инструкцию у командира.
— А зачем мне инструкция я что маленький!
— Ну, тогда вам лучше поплескаться ладошками в лягушатнике на мелководье на том пляже, где бухта, — я показал ему на пляж на другой стороне реки.
Чехов видимо был уязвлён мной и решил доказать что он не трус и мы отправились на пирс к рыбацкой артели. Конечно, я не собирался его отпускать на глубину, но хотелось посмотреть сдрейфит он или нет.
 
Чехов попросил артельщиков переправить его на другой берег, где прошёлся по пляжу и стал раздеваться.
— Чего он это делает? — спросил меня один из рыбаков.
— Служба не в радость топиться видать собрался.
— Так там же акулы плавают!
— Ну, так идиот же! — ответил я.
 Рыбаки стали кричать Чехову, чтобы он не купался. Тот подошёл к устью и спросил, почему нельзя.
— Там Мако!
— Какое Мако? — спросил Чехов.
— Акула-людоед! Всё, давай сюда, хватит, поплавал! — крикнул я ему.
Чехов повернулся в мою сторону и выразительно посмотрел на меня. Было видно, как его лицо пылало свекольным цветом от ненависти ко мне, но он сдержался на людях, а потом стал смотреть на набегающие, на песчаный берег волны. Одевшись, он отправился на прогулку по пляжу, собирая цветные ракушки.
— Ты что ли ему подсказал, где купаться? — спросил бригадир артели Сороколетов.
— Так я сказал, что в лягушатнике и на глубину не ходить. Всё равно там вода холодная.

Чехов узнав, что я по своей дурости купался с акулами, сказал, что лучше бы они  меня сожрали, на что я парировал. 
— А что же вы не пошли купаться в лягушатник.
— А вы что хотели, чтобы меня съела Мако.
— Так я же вас предупредил, что плескаться надо у берега ладошками, а вы собрались сразу на глубину, конечно, вас там могла и касатка ухватить.

Когда народ узнал что к нам едет ревизор по физической культуре, то в казарме стали рыть яму. Нет, не для ревизора. Дело в том, что высота турника не позволяла крутить в казарме упражнение подъём с переворотом и тем более Солнышко. Вот и придумали низ турника углубить на метр и высоту потолка поднять настолько же. Всё это обшили досками и покрасили. Правда неудобство было в хватании за перекладину самого турника и приходилось подпрыгивать с боку. Иногда срывались и падали вниз. Конечно, коротышам помогали, поднимая за бёдра.

Я перед отбоем иногда подтягивался, но в основном как заходил в казарму там и падал на койку. Днём между делами делал нормы ВСКа выше казармы в лесу, где между сосен была установлена штанга. Кто там оборудовал то место, я не знаю, но это было лучше, чем крутиться под носом Назарова на стадионе.  Вот туда и ходил.

Скоро с полётом белых мух Чехов показал всю свою дурость, на какую он был способен, когда меня позвали на физические упражнения с обтиранием снегом. Присоединившись к раздетым до пояса ребятам, я раздеваться на холодном ветру не спешил. Наоборот смотрел вытаращенными глазами как этот очкастый кретин, сунулся в сугроб и стал весело обтираться снегом.

— Он что совсем больной? — спросил я, у ребят увидев, как Чехов барахтается в снегу.
— Он не больной, он отбитый, — тихо сказал Пиго.
— Всё завтра начнёт гнить, — сказал Дъяченко.
— Все натираются и закаляются, — приказал Чехов.
Я посмотрел на этого стукнутого, повернулся и ушёл на кухню.
После завтрака на кухню пришёл Чехов он начал меня распекать, что я ослушался приказа и шёл с физподготовки.
— Вы как давно служите на Дальнем Востоке? — спросил я у него.
— А что такое.
— Климат здесь сырой, а снегом здесь натираться опасно, нужен хотя бы год для адаптации организма.
— А вы меня не пугайте я закалённый!
— Ну, смотрите, скоро будете гнить.

Скоро Чехов всем объявил, что прилетел ответственный за физическую подготовку и всем нужно сдать нормы ВСКа. Стали собирать народ. Прилетевший старлей показал свои бумажки с рисунками норм и стал смотреть, кто, на что способен и тут же выписывать белые удостоверения с красной звездой и вручать значки. Под конец вспомнили обо мне, а я как раз на колке дров трудился. Ну, послали за мной и говорят, что надо сдавать нормы ВСКа, а как мне сдавать я весь потный и устал как собака! А этот хренов тренер давай меня гонять, а потом и говорит, что ваш повар только жрать и умеет, а сдать норму как следует, не может. Тут я обиделся ну и послал его куда подальше и ушёл. Старлей в крик. Потом командир ему всё объяснил, показал кучу дров, но тот упёрся, и выдать значок первого разряда отказался, дал второго. Потом я свой значок называл «сдача нормы по колке дров второй степени».

— Ну что не сдали на первый разряд? — язвил Чехов.
— А ты вместо свистижа сам бы поколол дрова, а потом полез на палку, вот бы мы посмотрели какой ты герой!

Последнее время я с Чеховым после наших бурных перепалок был на Ты, когда мы были тет-а-тет, а на людях конечно на Вы чтобы не задеть его юношеского самолюбия. Хотя мы с ним были почти ровесники.
.
Продолжение следует...
.
Фото: как выяснилось из инета, наш бурундук Васька (жаль, нет его фото) был очень редкого тёмно-чёрного окраса с белыми полосками. Что в природе встречается крайне редко, обычно чёрные бурундуки полосок не имеют. И как выяснилось численность таких зверьков учёным неизвестна. Значит, Васька был уникум.
Я совсем забыл про другого бурундука - Славку, его приручили уехавшие домой дембеля и он заскучав без своих друзей появлялся у родника реже.

А вообще известны самые распространенные мутации бурундуков агути (обыкновенный), кремовый (бледный белый), корица (рыжий, цинномон). Есть несколько вариаций по цвету, белый с рубиновыми глазами, альбинос, пегий и серебро.