Свобода

Привет. Меня зовут Макс. Мне 10 лет, и сейчас я расскажу, чем я занимался последние 25 лет своей жизни. Нет-нет, я не перепутал. Ты присядь, отдохни, чаю выпей. Разговор у нас будет долгий и непростой.

Моя жизнь грозила стать одним сплошным ****утым моментом с самого рождения. Дело в том, что я родился в семье фаерщиков, которые ютились на самом отшибе мира: в трущобах Фрилэнда - Свободной зоны - последнего оплота человеческого естества в этом больном мире гигиенических до тошноты секторов. В погоне за тем, чтобы сделать каждому человеку хорошо, яйцеголовые намутили схему устройства нашего житья-бытья, которая прижилась, выплюнув на обочину тех, кто был не согласен. Так появились Свободные территории - мрачный и местами веселый подпол нализанных как яйца секторов. А еще появилась Свободная зона - вечный праздник жизни для одних и трудовые галеры для других. Но были еще и третьи - ушлые пройдохи для которых это был супермаркет возможностей взлететь до небес из грязи и упасть обратно, лишившись зубов и остатков достоинства, если не хватало мозгов.

Наша семья занималась огнем еще во времена керосина. Даже я - самый младший среди отца, тетки, трех братьев и их жен с детьми, двух сестер и хахаля одной из них - умел обращаться с керосином, хотя его использовали в основном для освещения в Свободных территориях, где электрические кабели предпочитали выкапывать и сдавать на лом. Откуда я знаю? Было время, я сам менял лом у поцев на самые современные эйфоретики. Они торчали, я сплавлял товар дальше, официальным перекупам, которые проводили его на производство под видом бытовых отходов. В общем, бизнес был прибыльный и незаконный настолько, что в то время у меня были самые красивые шлюхи и собственная ложа в обеих Аренах Фрилэнда. Закончилось все это тоже роскошно: меня и моих партнеров - абсолютно безумную Котку и старого пирата Джима - пригласили в азиатский квартал и объяснили, почему нам больше нельзя делать то, что мы делали и что с нами будет в случае, если мы все же решим продолжать деятельность нашей маленькой некоммерческой организации с оборотом, превышающим приличные берега.

С Котку мы познакомились лет сто назад, когда ее нервная мама и немного волшебный пап с невероятно орущим для таких тихонь младенцем на руках впервые переступили границу нашего квартала. Они, как и многие, бежали сюда из Свободных территорий в поисках лучшей жизни. Я слабо себе представляю, как они вообще там выживали, потому что по приезду они не решались пройти дальше зоны карантина, неуверенно топчась с потрепанными чемоданами, какие были еще до Больших перемен, и таращась по сторонам. Хорошо, что это был выходной день моей сердобольной тетки Полли, которая по своему обыкновению закладывала за воротник в баре на лобном месте - так мы называли нашу районную площадь, которая размером не превышала и четверть поля для олдбола. Шумное место с лавками, барами и борделями на нижних этажах, где постоянно шла бойкая торговля едой, водой, женщинами, мужчинами, любыми легальными и нелегальными штуками - от доступов в базы секторов до лож на Аренах - где ругань за пару ультра-динариев двух несговорчивых торгашей эхом отражалась от высотных стен жилых кластеров и разносилась по всей площади, смешиваясь с дикой музыкой кочующих племен из отдаленных мест Свободных территорий и запахом серы из канализации. Лучшее место на земле, если ты не поц, но не для таких одуванов, как родители Котку.

Котку всегда с гордостью рассказывала, что именно благодаря ей родня прижилась в нашем раю для самоубийц. “Мне еще двух месяцев не было, когда я вопросы решала, а ты что выиграл в этой жизни, поц?” - в этом вся Котку, когда дело касалось выживания или серьезных неприятностей. Все остальное время она была нервной и мнительной, как ее мать, и волшебной, как ее отец. Градус волшебства, видимо, повысился при передаче ген от её бати, потому что выносить эту невменяемую истеричку на постоянной основе могли только я и моя семья - мы и сами слыли самыми большими отморозками района - Джим, который сидел на канабиоде еще в чреве матери, и еще несколько людей, которых тебе не нужно запоминать, потому что мрачные истории из жизни Котку, связанные с этими персонажами, даже на меня нагоняют жуть.

Так вот, именно благодаря душераздирающему воплю младенца, тетка Полли обратила мутный взор на трогательных родителей Котки и уже в тот самый момент все было решено. Не прошло и пары часов, как из соседнего с нами кластера полетели пожитки буйного бирного алкоголика, который терроризировал всю округу и слишком долго испытывал терпение мой тетки, и с тех пор в нашей и без того дикой семье появился еще один упырь в лице Котку Влацевич и странная парочка, породившая это чудовище. Мы постоянно подтрунивали над этими двумя и считали их лучшими из нас, но никогда в этом не признавались даже друг другу.

Джим присоединился к нашей троице чуть позже. Мы познакомились с ним за пару недель до моего десятилетия, когда зализывали раны после драки с парнями из соседнего района на окраинах трущеб, швыряя камни в отстойник. Нас с Котку здорово отделали тогда за то, что мы слонялись возле продуктового кластера в надежде поживиться случайно выпавшими упаковками синтетических сладостей, но это была территория узкоглазых, которые паслись там чуть ли не со дня основания района. Когда тощий и длинный Джим, одетый как странствующие дети, весь увешанный мелочевкой вроде ножей, фляжки, противопесочных очков, выглянул из-за горы мусора, Котку схватила палку и, немного порыкивая, разбрызгивая слюну смешавшуюся с кровью, резко развернулась в сторону пришельца, приняв его за одного из узкоглазых. Но орлиный нос, невозможно высокий рост даже для белого мальчишки, и бледная, почти прозрачная кожа давали понять, что он - кто угодно, но не цзаогао. Его правый глаз мигал красной точкой, что выдавало в нем фридримера, хотя это и так было понятно по его одежде. Эти отморозки продавали доступ к своим воспоминаниям, а чтобы заработать как можно больше, они ввязывались в самые дикие истории. Говорят, что один из самых популярных фридримеров зарабатывает целый неон за часовую публичную трансляцию своей памяти, но этот парень был вообще без тормозов, поэтому в какой-то момент ушел в Свободные территории с одним ножом. Однажды я видел кусок этой трансляции, где он отбивался от людоедов с битым геномом, которые выглядели скорее как диковинные животные, нежели представители человеческого рода. Но у Джима был свой стиль, а мы с Котку оказались достаточно отмороженными, чтобы стать главными героями его трансляций и лучшими друзьями.

Это не было дружбой, когда вы - не разлей вода день и ночь. Если Котку всегда была где-то рядом и на виду, Джим - одинокий котяра до мозга и костей - пропадал и появлялся без предупреждения и причины. Иногда его так долго не было, что мы решали, что ему оторвали голову в каком-нибудь баре на окраине какого-нибудь дикого сектора. Это предположение основывалась на наших наблюдениях за Джимом во время совместных приключений. Он мало говорил и был всегда очень спокойным то ли из-за канабиодных таблеток, которые он носил в старинной серебряной коробочке с гравировкой, где изображена птица мутант с двумя головами, то ли из-за тех стремных вещей, которые происходили с ним во время отсутствия и транслировались в особом закрытом канале с дорогим доступом и кучей ограничений. Но стоило ему набраться биром, как он превращался в мрачного подонка, который открывал рот только для того, чтобы опустить кого-то на самое дно, произнести один из своих глубокомысленных монологов или сказать Котку, что она красивая. Между этими двумя был какой-то особый вид платонической любви, и если мы с Котку были как брат и сестра, то Джим с Котку напоминали жуткий симбиоз древнего водоплавающего животного с зеленой чешуйчатой кожей и невзрачной птицы, которая чистила ему зубы и охраняла его яйца, причем ролями они менялись не сговариваясь. Откуда я про это знаю? Во время нелегальных мен, где я по неприлично низкому курсу сплавлял эйфоретики, один из оборваных отщепенцев был так благодарен мне, что вместе с блоком лома вручил бумажный проспект. Такие были очень давно до интерактивных экранов, Лектория, трансляций и других цивилизованных средств информирования, а печатали руками на станках, дичь, да? Половину текста было не разобрать из-за разводов, но я узнал много интересного о скудном животном мире до Больших перемен, чем после донимал своих друзей. С тех пор Котку целый цикл называла меня не иначе как “Вашество”, имея ввиду, что она меня считает шибко умной зазнавшейся принцессой, а Джим в один из дней, будучи уже сильно нетрезвым, вырвал проспект у меня из рук и сказал: “Слушай сюда, малец. Никто не любит умников, и сейчас я обрушу на тебя немного своей охуенной мудрости, чтобы ты понял почему. Умники думают, что они сильно во всем разбираются, поэтому они лучше других. Они построили себе свои сраные сектора, чтобы быть выше - и когда я говорю “выше”, я имею ввиду физически выше, потому что, как ты знаешь, сектора расположены на уровне, куда тебя везет ****ский скоростной лифт, в котором тошнит любого нормального чела - так вот, эти поцы построили сектора, потому что они настолько умные, что соседствовать с любым из нас - ой, какая неприятность для этих чистых задниц с запахом озона. Хрен бы с ними, но вот незадача, кое-кто из нас - простых смертных - так сильно хочет подлизнуть этим святошам, что начинает вести себя противоречиво по отношению к тем благородным господарям, что дали ему кров и несколько блоков синтефуда, заботились о нем, когда он был щенком и научили как украсть себе пару ультрадинариев на бир. Так вот, мы, благородные господари, ощущаем ****скую несправедливость в том, что белая зараза шлепает нас по губам своим членом, подсовывая неокрепшим умам это образовательное дерьмо. Мы честно зарабатываем себе тем, что умеем, не лезем к ним без необходимости, и Старые Боги свидетели, что я оторву ту голову, в которой посмеет родиться мысль менять установленный нашими предками порядок”. Ну, что тут ответишь, такой он - старина Джим.

История этого странного парня настолько загадочная, а он сам такой таинственный, что мы постоянно придумывали про него истории и рассказывали остальным, нагоняя этим еще больше жути. “Не трогай Джима, однажды он голыми руками завалил Многозубого из 11-ого сектора, а ночами он говорит с самой Матушкой Жабой”, - доверительно шептала Котку какому-нибудь щеглу, который платил за нас в самом дорогом баре Арены. Это было крутое время, когда мы трое работали на Фридом Лимитед - одной из двух корпораций, контролирующих Свободную зону и владеющими Аренами. Воу-воу, как я из трущебного парня и барыги превратился в куратора спецпроектов одного из маркетинговых подразделений Фридом Лимитед? Все дело в старине Джиме.

Мы с семьей работали фаерщиками... нет, не так. Нужно сначала, а то ты не вкуришь. Как я уже говорил, после Больших Перемен яйцеголовые поделили мир на сектора и сделали инкубатор для сладеньких пупсиков, которые живут там как в коконе, развивают духовность или что-то типа того. Суть их темы в том, что они создают условия под любые самые охренеть какие странные причуды людей. Есть сектор, где люди живут в шкурах и охотятся, где верят, что есть некий бог, который сидит на облаки и решает, кто поц, а кто молодец, есть места где вообще не пользуются оружием и много других не менее идиотских. Мой батя после грибов-хохотушек не может перестать ржать на эту тему. “Мамка его в детсве не долюбила, и у него, понимаешь, травма на всю жизнь, что мамка его не долюбила. И он из-за этой травмы не может паять свои платы с той скоростью, что надо. Поэтому они сорганизовали департамент счастья...или министерство. Не суть. А суть, понимаешь, в том, что специально обученные крали целыми днями совещаются, как бы так поцеловать его в розовую жопку, чтобы он стал счастливее и на мамку перестал обижаться”, - и как давай кататься по полу. Ну и мы вместе с ним.

Нам - свободным людям - было никогда не понять их, добровольно заперших себя в сводах правил. У нас было больше общего с отбросами Свободных территорий, за одним исключением - вся наша жизнь вращалась вокруг двух Арен Фриленда, где проходили самые громкие события мира, куда туристами стекались даже из самых ортодоксальных секторов, где чудеса, о которых говорили в барах, материализовались в реальности, а девушек - чистых и вкусных - специально выведенных в питомниках Арен, можно было потрогать и даже приласкать всего за полнеона штучку. Такие непостижимые деньги я впервые заработал, продав свою личность Фридом Лимитед.

2018

Сухой ветер колышет тряпки, прикрывающие окно от людских глаз. Он обжигает губы, я знаю это, потому что чувствует она, так это устроено. Мы уже давно не говорим друг с другом, когда остаемся наедине, потому что о чем говорить, если не о чем говорить. Делаем это на виду у других, чтобы никто не узнал о нашем маленьком секрете, а этот парень уже точно никому не разболтает, я об этом позабочусь. Она только что вырвала ему последний зуб, деловито и буднично как все, что она делает, отдала мне щипцы, чтобы я продолжил. Свою вишенку на торте она получила, дальше ей было уже неинтересно, поэтому она стояла на ветру напротив окна выглядывая своего маленького братца. Конечно, он старше ее, но он не знает, что к ее возрасту нужно прибавлять мой, тогда картинка будет более или менее похожей на правду.

“Может быть хочешь посмотреть как я вырву ему язык?” мысленно задаю вопрос, направляясь к стонущему куску мяса.
“Спасибо, милый, я уже наелась” как будто бы новая мысль возникает в моей голове, озвученная ее голосом. Сама даже не повернулась.

Запах керосина напоминает ей о детстве и окутывает облаком теплых ощущений. Я знаю это, потому что своих чувств у меня нет слишком давно. Все что у меня есть - дает мне она, делится со мной, бескорыстно заполняя своей воспаленной злобой, невменяемой радостью, бешеным страхом, животным вожделением, испепеляющей тревогой - всем тем, что полощется у нее внутри взрывоопасной смесью, и что она так умело прячет под масками, которые уместны в той или иной ситуации. Я часто смотрю на нее: как беспечно она болтает со своей теткой, как смешливо подтрунивает над братом, как бесстыдно пудрит мозги тому несчастному, кто заплатит за нашу выпивку в баре и уйдет живым, если повезет. Если она не будет голодная. Я всегда заранее знаю судьбу бедолаги, как и то, что она почувствует, когда, перемигнувшись с нами, кокетливо вильнет задом, прошепчет ему что-то на ухо и уведет его в темноту. Ее брат смеется и делает ставки, я молча пью, лишь прислушиваясь к тому, не понадобится ли ей помощь. Обычно никогда не требуется. 

Человек на полу извивается и стонет, я перевожу взгляд с него на Котку, делаю зум фокуса на ее руку, в которой она аккуратно перебирает пальцами только что извлеченные зубы. Достаточно медленно, чтобы зритель в моей голове смог рассмотреть ее кольца с инкрустированными зубами других неудачников. Где-то в глубине моей головы щелкнула задвижка этой мышеловки, и зритель получил уведомление о том, что сделать предзаказ на кольцо из свежей партии можно уже сейчас с доставкой на следующей неделе. Она знала, что спрос на нее среди моих подписчиков высокий и с извращенным удовольствием держала марку. Казалось, что на ней лохмотья, но они выгодно подчеркивали фигуру и, конечно, все, что было на ней, можно было купить. Не ее саму, хотя за такой сценарий мне не раз предлагали кругленькую сумму. Она знала, конечно, но никак это не комментировала, только однажды, когда мы все перебрали с выпивкой и смеялись на этот счет, ехидно прокаркала что-то на тему того, что это наш с ней план - вырастить такую цену, чтобы от зависти удавились лучшие шлюхи Арены. Такого плана, конечно, не было, но я поддержал ее легенду и еще какое-то время грелся об ее безграничную благодарность. Мы отличная команда.

“Он уже рядом, заканчивай”

Не то чтобы она щадила его чувства, но я заметил, что часто она старается сделать так, чтобы он видел меньше всякого дерьма. Чувствовала, что несмотря на всю дичь, он чист душой, которую она так старательно берегла, не погружая его в глубину своего ада. Меня она тоже погружать не планировала и даже предупреждала, когда мы затеяли с ней тот безумный эксперимент, наевшись галлюцинатов и решив, что классная идея попробовать подключить ее к моим закрытым трансляциям через хакнутый порт и напугать до усрачки тех извращенцев, которые за это башляют, пиратской трансляцией Коткиных выкрутасов. Кто же знал, что все обернется так как обернулось.

“Он здесь”

Теперь и я это ощутил. Волна нежности прокатилась по всему телу, и на одно мгновение все исчезло вокруг. Да, мои глаза снимали как руки по локоть в крови щипцами извлекают розовый язык, уши непрерывно писали звуковую дорожку стонов, переходящих в крик, но я знал, что она улыбается. На мгновение в голове каскадом посыпались картинки: маленький мальчик обнимает ее, пока она плачет, она бежит за ним по узким улочкам Фриленда и заливисто смеется, он подмигивает ей и кивает на красивую девушку с ровными зубами, а она как бы случайно опрокидывает на нее бир, делая почти прозрачную накидку абсолютно прозрачной, за карточным столом они разводят поцев на деньги, он тащит пьяную ее домой и передает в руки тревожной мамы, они слоняются по пустырю и швыряют камни в отстойник, она протирает его разбитую голову. Сколько любви в этих воспоминаниях. Столько я не знал за всю свою жизнь, пока мы не стали с ней единым сознанием.

“Маленький братец” последняя безмолвная мысль шепотом проносится в моей голове. 

- Быстро ты добрался, - ее настоящий голос звучит непривычно громко у меня за спиной.
- Ты куда пропала? - теперь нас снова трое, а этот уже не жилец.

***

Теплая, густая, жидкая растекается где-то в области правого плеча. Не дергаться, она не моя. Вдох-выдох, и вот она - боль, которая разливается по всей руке. Детский смех где-то на заднем плане. Мираж. Опять пялился в мои воспоминания, глупая обезьяна. Резко зрачками влево-вправо. Убрали. Теперь сконцентрироваться и забрать у него еще больше боли, чтобы он мог драться дальше. Мы тренировались, должно получиться. Вдох-выдох. Да, пошло. Моя боль усилилась, а значит его отступила. Он справится, все нормально.

Голоса вокруг такие далекие и гулкие, каждый звук растягивается в вечность, поэтому у меня достаточно времени. Главный. Говорит с братом, но хочет меня. Хитрый. Быстрый. Детка, а ты любишь поиграть, да? Я подумаю, посиди пока. Еще трое. Ни проблеска сознания, обычные упыри. Съешь их. Чуть позже, я недавно поела. Дети. Черт, трое детей, сознание в расфокусе. Не моя проблема, пусть брат решает. Осмотреть помещение. Есть еще два выхода. Один я вижу, другой в полу. Принюхиваюсь, прислушиваюсь. Вот же больной ублюдок. Там причиняют много страданий живым существам и эта боль смердит. Его этот диван - прямо над источником, а он прямо сейчас окутан испарениями, и ему это нравится. Хорош, что уж тут. У меня немного приоткрывается рот, и я втягиваю чуть больше воздуха, чем это нужно, чтобы в сознании отпечатался этот сладкий запах смерти. Хорошо, иди.

Мне резко становится скучно. Время все еще тянется слишком медленно. Сейчас эти двое будут говорить друг с другом: братец делать вид, что по делу, этот - делать вид, что ему интересно. Потом придет Джим, и мы всех убьем. Скучный день. От нечего делать, я начала считать зубы всех присутствующих, в том числе дурацких малолеток, которых братишка точно не отдаст мне. Прикидываю как можно случайно привалить в потасовке хотя бы одного из них, подсчитываю сколько сегодня уже собрала. Может быть получится на обратном пути обработать кого-то из тех, кто сейчас развлекает Джима. Как он там, кстати?

Ну, рука у него уже не болит совсем, она болит у меня. Кажется ему пару раз неплохо наваляли, но я уже не могу забрать, меня отпустило. Мысленно шлю ему напоминалку про зубы. Есть версия событий, где уходить мы будем быстро, так пусть выбивает активнее, я буду собирать по дороге. Чувствую, что принял и улыбаюсь ему в своей голове. Он понял.

Если бы не драматичность момента, я бы уже начала ныть, конечно. Каждый раз спрашиваю себя - зачем. Вот зачем я с ними вообще этим всем занимаюсь. Но тут же сама себе отвечаю: люблю этих придурков, а значит надо заботиться о них по завету Матушки Жабы. Только поэтому Великая Тварь еще не съела меня изнутри, зато съела кучу тех упырей, которые попались на пути, ха-ха. Но то были плохие-плохие люди, они заслуживали смерти, поэтому мне вообще не стыдно и не за что оправдываться.

Еще раз окидываю взглядом ангар, ничего ли я не упустила. Потихоньку время начинает ускоряться, а значит скоро начнется мясо. Делаю глубокий вдох, напрягаю по одной каждую мышцу, звуки, которые до этого доносились приглушенно и как будто бы в очень замедленной записи, начинают складываться в слова: “...заааа нииииих хооооочеееееееешь…” Все по плану, все как обычно.

Резкая боль на уровне груди сбивает дыхание. Великая Тварь верещит внутри меня и несется на поверхность. Не успеваю подумать свою последнюю собственную мысль, как она заполняет меня всю. Вдох-выдох. Забрать его боль. Нужно поесть. Да, конечно. Первый шаг за братом. Но он смотрит на меня. Он знает. Черт. Тогда действуй.

Смотрю в глаза главному. Улыбаюсь ему. Представь все, что сделаешь со мной. Он чует мой запах. Облизать губы. Напрягся. Двое амбалов смотрят на брата, один на меня. Этот. Улыбаюсь чуть больше и опускаю глаза. Очень медленно развожу руки так, чтобы было видно, что в них ничего нет.

- Не знаю за остальных, но вот этого возьму себе за двадцатку с ходу.

Поднимаю глаза и впиваюсь ими прямо в сознание упыря. Чуть дрогнул. Никто не заметил. Медленно подойти. Двигаться как кошка. Боль в груди становится нестерпимой, значит Джим идет. Рот приоткрыт. Чем ближе я к нему, тем сильнее запах смерти из-под пола, потому что он стоит ближе всех к дивану главного. Хорошо.

- Зачем тебе этот болван, милая. Хотя забирай так, если хочешь, только присядь сначала рядом, расскажешь, что будешь делать с ним.

Не оборачиваться. Не реагировать. Чувствую как упырь теряет волю. Проблеск счастья на тупом лице. Они всегда счастливы в этот момент. Вдох-выдох. Воздух наполнился электричеством. Даже один из детей вынырнул сознанием на поверхность и приподнялся на локте, глуповато улыбаясь. Тоже мой. Конечно. Очень. Больно. Дышать. Держу упыря. Продолжаю движение. Я уже близко и настолько глубоко в его сознании, что начинаю видеть. Что ты делал с той девочкой? Что ты делал с ней на глазах ее отца? Я слышу их крики в твоей голове. Я чую их кровь на твоих руках. Помнишь, она проклинала тебя? Я и есть твое проклятье, псина. Сейчас. Я делаю резкое движение и вцепляюсь зубами в его шею. Резко дергаю головой и вырываю кусок мяса. Где-то за моей спиной брат начал движение, а в ангар влетает Джим. Дальше уже дело техники. Великая Тварь орет от восторга. Я отпускаю сознание и проваливаюсь в бесконечное ничто.

2022