В подземном переходе

                90-е


     Первый курс в институте ей показался таким же безразмерным, как когда-то и первый класс в школе.
 
     За все одиннадцать лет школьной учёбы больше всего воспоминаний у Ангелины Косицкой сохранилось из первого класса. Сколько всего произошло в тот год! Сколько ярких впечатлений и воспоминаний сохранила память!

     Потом время уже летело гораздо быстрее, и запоминались лишь самые колоритные события и случаи из школьной жизни…

     Например, в третьем классе Геля училась во вторую смену. Однажды за несколько минут до выхода на занятия, девочка вспомнила мамину просьбу — вынести коробку из-под торта к мусоропроводу. Ангелина выскочила, и сквозняк сделал своё чёрное дело — дверь захлопнулась. А за ней остались ключи от квартиры, портфель, верхняя одежда и всё остальное, в чём нуждалась третьеклашка.

     Дом был новый, соседи ещё не успели перезнакомиться, родители работали далеко, да и учреждение образования находилось не совсем рядом с домом. Ребёнок оказался в своеобразной западне.

     Так впервые Ангелина прогуляла занятия. Вроде и причину назвать неуважительной нельзя… Наверное, поэтому прогул не принёс особого удовольствия: просидеть на лавочке в сырую погоду до прихода родителей — та ещё забава! Вот такое воспоминание сохранилось в памяти из третьего класса…

                ***

     Сдав летнюю сессию, студентка политеха Косицкая решила устроиться на подработку. Карманные деньги родители без всяких задержек выдавали, имелась повышенная стипендия, но автономия от родительских дотаций манила студентку со страшной силой.

     Из всех возможных предложений, а их было не фонтан, девчонка остановила свой выбор на летней торговле мороженым в подземном переходе. Летом продажи бодряще-ледяной сладости были высокими. Тем более, хозяйка фирмы отжалела достойный процент с торгов.

     Вакансия у предпринимателя образовалась за счёт того, что желающих торчать весь день в подземке было не так уж и много. А в поиске работы в основном обращались люди с внешним отпечатком имеющихся зависимостей и вредных привычек.

     Поэтому при виде опрятной, улыбчивой студентки, предпринимательница Лада Владимировна Плотникова, с радостью взяла девушку к себе временно на работу.

                ***

     Каждое утро Ангелина в непродуваемом «мятом» спортивном костюме, удобных кроссовках и бейсболке спускалась в переход, где кипела уже своя подземная жизнь. Под землёй имелись свои негласные законы, которые соблюдались и нарушались крайне редко.

     Ящик с мороженым привозился работниками фирмы чуть позже. Помимо этого, девушке вручалась вся нужная документация на товар и сумма, которую необходимо было сразу заплатить за торговое место усатому контролёру Дмитрию Борисовичу.

     Рядом с морозилкой Ангелины, по её правую руку, размещалась со своими безумно ароматными беляшами и чебуреками, провоцирующими бесконечное слюноотделение, гастарбайтерша Дилара из Башкирии.

     По левую руку от девочки стоял весёлый армянин Тельман со своими гвоздиками в прозрачном коробе.

     Напротив ящика с мороженым важно сидела за своим самодельным столиком Мария Ивановна Манкевич, продавец газет и журналов. С ней Ангелину в часы пик разделяли потоком идущие люди в обе стороны. Были, конечно, промежутки, когда людей становилось меньше, и появлялась возможность для студентки перекинуться словцом с Марией Ивановной, кандидатом технических наук, бывшей сотрудницей НИИ.
     Развал Союза лишил женщину стабильного места работы и дальнейшего карьерного роста. Нужно было учить детей, помогать содержать семью мужу, нерегулярно получающему урезанную вконец зарплату. Поэтому учёная дама, сняв корону и запихнув подальше фамильный герб, подалась в подземку.

     У выхода с противоположной стороны в кресле сидел пожилой мужчина. Ноги его были прикрыты свисающим до земли покрывалом. Коробки для сбора денег рядом не было. Прохожие просто клали мелочь, реже купюры, прямо на его плотно задрапированные колени. В руках мужчина держал альбом и набор карандашей.

— Ты хоть знаешь, кто это? — Мария Ивановна спросила у Ангелины, заметив как-то раз, что та не сводит глаз со старика в кресле. — Анатолий Яковлевич Лупинин, известный фотокорреспондент в прошлом. Партийная верхушка только ему когда-то свои зажравшиеся физиономии и могла доверить щёлкать для периодики. Знали, что Лупинин из Франкенштейна способен сделать Алена Делона. И что немаловажно, с пролетарским светом в глазах. Было крайне важно продемонстрировать народу, что взгляд у власть имущих был не очень-то сытым. Здесь требовался определённый талант, данный свыше. И он у Лупинина имелся. Да и сейчас есть, по всей вероятности. Талантливый человек — талантлив если не во всём, то во многом. Видишь, сколько портретов успевает за день нарисовать? Уже сегодня седьмого, по моим подсчётам, рисует, а на часах ещё нет и двух. И делает это просто так, для удовольствия. Овдовел недавно, вот и спасается от одиночества в подземке.

— Восьмого. Я тоже считаю, — доставая из коробки две пачки мороженого и протягивая покупателю, уточнила количество нарисованных стариком портретов Ангелина.

— Анатолий Яковлевич из династии художников-портретистов. Дед был художником, отец, он сам длительное время рисовал… А в годы учёбы в институте увлёкся фотографией. Всю жизнь позже этому ремеслу посвятил и в данном деле весьма преуспел. Всегда был в почёте у элитарной прослойки. А сейчас сидит в переходе вместе с нами и рисует портреты за копейки, сброшенные на колени. Интересная штука жизнь: все мы здесь в одно время приземлились, да только точка отправления у каждого своя. И студентка, желающая купить себе модные джинсы, и башкирка с беляшами, и кремлёвский фотокорреспондент…

— Мария Ивановна, себя-то вы забыли упомянуть! — улыбаясь, напомнила Ангелина. — А знаете, я тоже хочу, чтобы он меня нарисовал. Вот до конца августа доработаю, прихорошусь, а потом к Анатолию Яковлевичу за портретом отправлюсь. Быстрее бы уже! Не терпится как-то.

— А чего ждать-то конца лета? Иди, а я поторгую за двоих! Можешь довериться: люди, которых жизнь загнала в подземку, самые честные, хоть и порой с испорченным характером.

— Да вы что, Мария Ивановна! Уж вам-то я точно доверяю! Побегу, пока людей мало?

— Беги, пока Лупинин без дела. Кепку только снять не забудь!

                ***

     Анатолий Яковлевич, добродушно улыбнувшись, с радостью принялся рисовать продавщицу мороженого.

     У мужчины имелся с собой запасной рыбацкий стул, который при необходимости складывался и был весьма удобен при транспортировке. Один стул портретист захватывал для себя, второй — для заказчика. Оба были довольно лёгкими, чтобы ежедневно приносить и уносить с собой. Тем более, старик Лупинин жил в двух шагах от данной станции метро. И вот сейчас на клиентском стуле нетерпеливо болтала ногами Ангелина Косицкая.

                ***

— Ну, вот и всё! Дело сделано. Денег не нужно, — протягивая девушке плотный альбомный лист с готовым портретом, произнес бывший фотокорреспондент. — Это подарок.

— Анатолий Яковлевич, это невероятно! Как настоящая фотография!.. Разве так можно рисовать при плохом освещении и шуме в переходе?

     Мужчина в очередной раз улыбнулся и пожал плечами.

— Погодите… Вы меня как-то уж совсем здесь преобразили… Неужели я настолько красивая? Этого не может быть! И куда делся мой шрам со лба? Вы его, наверное, не заметили… Смотрите, какой шрамище! Я в детстве под качели неудачно упала, и они секанули мне по лбу. Родители сказали, что до свадьбы заживёт. Всё зажило, голова работает, а вот шрам остался. Сейчас чёлкой стараюсь прикрывать.

— Ангелина, деточка, это ты шрам видишь, потому что ты про него знаешь. Я его не вижу в упор. Абсолютно невидимый он для меня. Может, потому что привык смотреть вглубь человека… Ах, да… Зрение у меня, невзирая на возраст, хорошее…

     Слова пожилого художника из подземки перевернули всё её юношеское сознание. Ей было восемнадцать лет, но она всё тогда поняла…

— Анатолий Яковлевич, можно я хотя бы угощу вас мороженым, раз вы отказываетесь брать деньги за работу? — выйдя из лёгкого замешательства, произнесла девушка.

— Мороженое можно. Но только — одно, — мягко произнёс мужчина и принялся точить карандаши.