Легенда о Велихо Глава 1

Глава 1
«Необычный сон»

И сильные духом останутся сильными
даже под натиском злата…
А слабые сердцем останутся падкими
на власть под давлением страха…

Мой друг из племени «единиц» тяжело засыпал под луной. В голове всё время «висел» образ большой головы в шлеме с толстой металлической переносицей на носу на фоне высоких макушек сосен и тёмно-синего… густо-серого неба... казалось, что отблеск воды отражается в ночных облаках. В доме пахло древесиной, углём и старыми тканями, но во всём этом был какой-то необыкновенный уют и тепло... Сон обычно в такую ночь был поверхностным и отрывочным, как будто вселенная не давала расслабиться, завещая бдительную охрану мира, так как луна освещала не только сильные, но ещё и слабые грани земли.
Велихо чувствовал себя магическим рыцарем, который мог легко оторваться от земли и наблюдать за хитроумными планами врагов сверху, оттуда, откуда луна и проливала свой мягкий и холодный свет...
Племя единиц называлось так потому, что их семьям природа давала только по одному ребёнку, на удивление... только по мальчику. Жен находили в других племенах, и они становились частью единиц, так и поддерживался род.
Однако дети эти через одного обладали неведомыми силами... Кто-то мог без труда выдернуть корень старого трухлявого дерева, что казалось невозможным, так как корни хоть и мёртвого дерева держались так же мёртво за почву, распуская свои щупальцы глубоко под кожу земли. Другой легко понимал разговоры птиц, и самый первый приносил вести о смене погоды, нежданных гостях или грядущих переменах. Третий был мал-мала, но своим словом и прикосновением избавлял от недуга или говорил, что надо сделать и откуда взялась болезнь... Так племя и жило, чтя свои традиции, в таком густом уважении друг к другу, что можно было рукой потрогать это пространство, когда попадаешь к ним в деревню. С женщинами были очень обходительны и мужья, и сыновья, попробуй только слово грубое скажи, сразу ухо заноет или рукой так саданёшься, что аж забудешь своё имя... Мужчины передавали ремесло детям, делились всем, что добывают и изготавливают... Делились со всеми так, будто сами имели несметные богатства. Так и говорили: «чем больше отдаёшь, тем больше получаешь» или «что посеешь, то и пожнёшь». Не помню случая, чтобы обратившись к единицам за помощью, кто-то получал отказ.
Табун с наёмниками пришёл с севера... Кажется, что с их приходом и вся река встала на дыбы. Мы с Велихо оказались в стороне от всех событий, так как возвращались из леса... Монголы Вилли-хана – наёмники, приносившие добычу для своего хозяина, разоряли деревни и брали детей на откуп. Раньше их не заносило в наши земли, потому что с одной стороны нас защищала гора Сулим-Каха, имевшая острую и непроходимую макушку, а по низине и вовсе не проберёшься, не зная пути, с другой – глубоководная и бурная река Ай-Тана, спускавшаяся с горы. В спокойном то состоянии она едва не окатывала тебя своими брызгами с головы до ног, настолько быстро и бесстрашно она неслась и ударялась о камни, а будучи не в настроении она и вовсе сносила с ног и уносила в свои толщи любое судно, разбивая его о камни…
Ай-Тана была нашим хранителем, давая не только воду и рыбу, но ещё и соединяя несколько деревень своими берегами, усмиряя нрав непокорных и буйных, и своим шумом напоминая о своём присутствии и участии в наших жизнях, как биение сердца. Мы чувствовали её дух под кожей, даже когда уходили на достаточное расстояние в чащу леса, который тянулся с середины гор и простирался далеко в степь, защищая нас своей дремучей стеной так, что шума реки уже не было слышно.
Итак, с трёх сторон мы были защищены природными силами и духами, обитавшими в этих стихиях (гора, река и лес). От мудрых и способных детей-единиц мы всегда знали, чего ожидать. Луна по ночам была четвёртым хранителем нашего спокойствия, так как ночью всё замедлялось, усыплялось, в том числе и бдительность. В племени единиц всегда был старейшина, который говорил с луной и передавал людям послание, поэтому к приходу наёмников все были готовы, осталось только непонятным, как им удалось перебраться через северную границу Сулим-Кахи, да ещё и на лощадях…
Юношам с шестнадцати лет разрешалось уходить из деревни и жить самостоятельной жизнью до свадьбы, поэтому мы с Велихо обустроились в домике на краю опушки как раз на одинаковом расстоянии от наших двух деревень, что в одну сторону две версты, что в другую, только через реку перейди... Учились самостоятельности, ответственности и боролись со своими страхами. Самость свою познавали изо дня в день. Добывали рыбу в Ай-Тане, в лесу находили грибы и ягоды, запасались ими на зиму, редко брали пушнину и в таком количестве, чтоб ровно хватало перезимовать, занимались сельским хозяйством, выращивали всё, что могли. Рядом с домом рос раскидистый куст плюща и роскошная яблоня, выше дома на две своих лиственных шапки. А яблоки... зелёные сочные, внутри как свежевыпавший снег, пока не поспеют с такой кислинкой, что откусив кусок этого белоснежного налива, один глаз сам предательски прикрывался.
Меня зовут Кучумур-Ман, я из племени «большого пальца». В нашем роду мужики были всем мясистые, двухметровые с огромными руками и ладонями, не совсем понятно кто дал название племени «большой палец», ну да ладно, не моё это дело и никто толком из племени не смог этого объяснить... позабыли наверно или скрыли. Мы в основном занимались строительством и охотой, обменивались с другими поселениями... так и жили. Девок в нашем роду было хоть отбавляй, вечно к нам отправляли сватов и забирали наших красавиц в жены. Девушки в отличие от мужчин огромными размерами не отличались, были статными с длинными ногами и руками, аккуратной талией, длинноволосыми и обязательно напевали старые племенные песни, которым ещё бабушки и прабабушки успевали научить прежде, чем уйти в мир иной. Но основным занятием кончено было сельское хозяйство: мужики пахали землю на лошадях, собирали урожай и готовили на зиму сено скотине, женщины же сеяли, удобряли, пололи, окучивали, иногда в самую жаркую погоду поливали самое необходимое и жадное до влаги из тех вёдер, что мужики натаскивали из реки. Урожай делили всегда поровну, поэтому в каждом доме были овощи, злаки для выпечки, всегда были молоко и сыр, ну а уж там дальше каждый сам… мариновал, солил, в общем, припасал и заготавливал, как мог, да и даров леса было хоть отбавляй…
Я, по исполнении восемнадцати лет, решил жить один, получив на то благословение родителей. Дома ещё оставались две младшие сестрёнки Лю-Минар рыжеволосая, кудрявая, вся в конопушках, вечно жизнерадостная, активная и любопытная, я бы сказал жадная до жизни девчонка, вторая постарше Тель-Мина высокая, красивая, статная, словно лебедь длинношея и так же плавно двигаясь… не шла, а плыла… всегда спокойна, размеренна, мудра… Я, когда на неё смотрел, чувствовал внутри такое умиротворение, будто она уже познала тайну и смысл своей жизни, она как речка – будто текла по жизни, размеренно, неторопливо, казалось, что рядом с ней время даже замедлялось, любуясь её статью и красотой, красивыми золотисто-русыми в пояс волосами. У младшей Лю-Минар глаза голубые бездонные непроглядные, у Тель-Мины зелёные насыщенные дурманящие, когда они приближались друг к другу, и становились на один уровень, цвета их глаз будто оживали и перетекали друг в друга, становились единым целым и чем-то неразлучным, как вода и лес… Я люблю своих сестёр и вдоволь с ними понянчился, но никогда не было трудно, настолько они интересные, столько в них чего-то немыслимого, незримого, даже голос повысить было страшно за детские проделки, обидев или потеряв уважение божественного в них.
Ушёл я по весне, не найдя в себе того огня и желания жизни, кое было у Лю-Минар, ушёл искать себя, или точнее чего-то такого внутри себя, что придало бы мне смысл, как нашей Ай-Тане. Жил один я не долго, по осени пришёл Велихо, ему только-только исполнилось шестнадцать. Он, как и я был в поисках своего таланта и предназначения. Было в нём что-то магическое, это ощущалось даже на расстоянии. Я за неделю до его прихода стал готовиться к гостю или точнее соседу по хижине, чувствовал его приближение, знал, что идёт кто-то такой же, как я: потерянный и одинокий. Велихо был чем-то средним между двумя моими сёстрами, он как будто унаследовал всю размеренность и плавность моей старшей сестры с таким же цветом волос, а улыбку и бездонные голубые глаза в цвет нашей реки от младшей, с таким же трепетом к жизни…
День наш начинался с рассветом, как только солнце лениво поднималось из-за левого бока Ай-Таны, обогревая и пробуждая землю и всё живое. Птицы так сладостно поют, что невозможно противостоять их стараниям, и волей-неволей мы просыпались, разбуженные их щебетом и радостью солнцу. Умывались, завтракали и обычно с утра уходили в лес. В доме было всё необходимое для жизни: печь, различная кухонная утварь, два огромных топчана, застеленные соломой, имелись даже шерстяные одеяла для зимовки, пара резиновых сапог до бедра, разные снасти для рыбной ловли и охоты, погреб и рукомойник с выкопанной водоотводной трубой подальше от дома. Таким приспособлением пользуются в моём племени, вечно у нас что-то придумывают и строят эдакое, пытаясь обустроить и облагородить быт. Мылись зимой в бане, а с конца весны, всё лето и до середины осени в Ай-Тане.
О том, что пришла беда, сказал Велихо, не зря его терзала бессонницей лунная ночь… С утра он встал хмурной и напряжённый, в лес идти не хотел, но я его уговорил. Думали мы не долго. Собрались за пять мнут и направились в деревню единиц.
Шли они по одной стороне, в мою деревню не пошли, зато наведались ещё в три, которые стояли вниз по реке, но об этом мы узнали гораздо позже. Не доволен был старейшина единиц, говорил, что нарушили они равновесие и тяжко им придётся за это платить, если не забрать у них то, что им не принадлежало. Как только мы зашли к единицам, сразу были ошарашены той новостью, что встреча с вилли-хановцами прошла крайне неудачно, пятерых мужиков потеряли в бою, когда они отказались отдавать своих сыновей… Забрали из деревни троих и все те припасы, которые им уготовили к встрече. Теперь народ наш остался без врачевателя, остался только маленький пятилетний пацан, ещё не познавший силу своего дара. Другие двое были подростками – один самый сильный из племени Тумар двенадцати лет и Кысим – четырнадцати – тот, что управлял силами природы (дождь мог вызвать или пыль с земли столбом поднять…).
Деревня оплакивала погибших, раненым оказывали первую помощь, наводили порядок после разгрома. Старейшина долго не заставил нас ждать, велел собираться в путь, говорил видение ему было. На Велихо возложена предками миссия, должен он вернуть «украденных» из племени детей и объяснить Вилли-Хану и его наёмникам, как течение реки Жизни устроено. Вы бы видели лицо моего друга в тот момент, казалось, что оно посерело, а тот мир, который был выстроен за его плечами содрогнулся и дал трещину. «Как же я это устрою, о, мудрейший?» – взывал он. «Нечего мне тут душу бередить, сказано «идти», иди… заодно и свою душу спасёшь. Вон Кучумур тебе поможет, с ним не пропадёшь». В этот момент надо было видеть и моё лицо… кажется, моему изумлению вообще не было предела, но я промолчал.
Собрали нас быстро, велели двигаться пешком, лошадей не дали. Старейшина сказал идти по правой стороне реки, ночевать поближе к лесу. Дали нам провизии на тря дня, ткань для тепла и от дождя, что-то наподобие плаща, можно было и подвязать на шее и вокруг талии, чтоб не слетала. От старейшины я получил посох деревянный, корявый с большой тупой шишкой на макушке, похожей на корни дуба, а Велихо обогатился серебряной цепочкой с красивым волком-кулоном. Родители Велихо благословили нас, и вся деревня смотрела так, будто отправляемся мы в пасть тигру, может так оно и было; женщины плакали, дети не хотели отпускать. После обеда мы ушли…