Антидиверсант Часть 1

   Группа дозорных вернулась в расположение основного отряда раньше условленного времени. Грязные и уставшие бойцы вереницей выходили из пелены густого утреннего тумана и буквально влились с ног у большого партизанского костра. В хвосте шеренги двое ребят несли на себе раненого незнакомца в изорванной гимнастерке.
   Навстречу дозорным из землянки торопливо вышел командир отряда народных мстителей и на ходу затягивая ремень, строго бросил старшему группы:
   — Что случилось, Роман?
   — Да вот, Назар Петрович, беглеца спасли. — Торопливо козырнув, молодой боец кивнул в сторону раненого. — Только из-за него пришлось потом по болотам плутать — за ним фрицы с собаками гнались. Без нас его бы точно сцапали.
   Раненого подвели к командиру. Вид у него был ужасный. Лицо в ссадинах и кровоподтеках, левое плечо перебинтовано, ноги подкашиваются, а темные глаза едва виднелись через узкие багровые щели заплывших век.
   — Успели допросить?  — Осмотрев бедолагу, спросил командир.
   — Прямо на ходу, Назар Петрович… И перевязали и допросили. Говорит, что три дня назад в плен попал, немцы его там отмутузили не слабо, но ему сбежать удалось. Документов при нем, естественно, нет… Да вы и сами видите в каком он состоянии...
   — Ваше имя и звание! — Стальным голосом обратился командир к беглецу.
   — Капитан Калнас, восьмой артиллерийский полк. — С трудом произнес тот разбитыми губами.
   — Эстонец что ли? — прищурился Назар.
   — Нет… Латыш. — Пошатываясь, уточнил раненый.
   К собеседникам стали подтягиваться любопытные — всем было интересно узнать, кого притащил в лагерь Ромка.
   — Чагин! — Рявкнул Назар в толпу, из которой тут же вынырнул парень с трофейным «шмайсером» наперевес. — Капитана первым делом в лазарет отведешь и накормишь, потом под замок и охрану выстави — пусть отлежится, а завтра уже допросим, как положено.
— Есть, товарищ командир! —   Гаркнул в ответ Чагин и бросился выполнять приказ.
   Назар повернулся к рослому мужчине со шрамом на лице. Тот стоял у дерева и прищурив один глаз буквально буравил взглядом беглеца.
   — Что думаешь, Глеб? — Кивнул Назар в сторону удаляющегося Калнаса.
   — Ох, не нравится мне этот «бегунок», командир. — Медленно разглаживая черные, как воронье крыло усы, процедил Глеб.  — Он хоть и на ногах еле держится, а энергия от него так и стелется по земле… Аж слышу, как трещит все вокруг... Не простой этот капитан… Ой, не простой…
   Назар бросил задумчивый взгляд в сторону лазарета, в котором только что скрылся раненый и вздохнул.
   — Глеб, ты давай-ка сейчас ребят своих собери и в дозор заступай. А вернешься, тогда мы его и допросим со всем пристрастием. Если этот Калнас подсадным окажется, то обещаю, не стану тянуть ни секунды, сразу его в расход пущу.
   — Добро, Назар Петрович…

***

   Глеба Морозова бойцы уважали не меньше, чем командира. За глаза в отряде его называли «Неспящим».  А все из-за ранения в голову. Тогда он едва выжил. Партизаны ему даже настоящего профессора выкрали прямо из немецкого тылового госпиталя. Впрочем, и этот фашистский эскулап сильно сомневался в том, что Глеб выживет. Но Морозов выкарабкался.  Мало того, у Глеба появилась одна удивительная особенность — после ранения он перестал… спать. Нет, ему, конечно, требовался отдых, и он мог в свободное время с удовольствием поваляться с закрытыми глазами, но, как пояснил, озадаченный этим феноменом, профессор, мозг Глеба никогда не засыпал целиком. Его полушария спали как бы по очереди… А еще Морозов, будучи сыном лесника-отшельника, прекрасно разбирался в травах, умел вызывать лешего, отводить глаза врагам… одним словом, талантов у мужика и по пальцам не перечтешь. Да и лес для Глеба был родным домом…Но вот только после ранения некоторые стали его откровенно побаиваться…

***

   Забрав с собой семерых бойцов, Морозов ушел в дозор, а в отряде начались обычные партизанские будни.
   День прошел спокойно, а когда солнце закатилось за горизонт обитатели лагеря стали дружно подтягиваться на поляну, поближе к жаркому костру, откуда уже лилась тихая мелодия, которую извлекал из своей гитары Гришка-циган. Размяв пальцы о струны, он тихо затянул песню о кочевой жизни, попутном ветре и лихих скакунах…
   Дед Семен, которого по старинке звали в отряде завхозом, крякнув по-стариковски, присел рядом с Гришкой на пень, раскурил трубку и блаженно прикрыл глаза. Лесной костер лихо потрескивал дровишками, а над поляной взошла полная луна. Погода стояла хорошая и у костра собрался почти весь отряд. Кто-то лежал прямо на мягкой траве, а кто-то просто стоял, прислонившись к деревьям, которые чуть слышно шелестели листвой. Огонь освещал суровые, бородатые лица партизан. Но постепенно их черты смягчались, а в глазах затеплился мечтательный огонек…
   Беда пришла внезапно.
   Первой рухнула на землю кухарка Катерина.
   Следом за ней, словно бревна, попадали стоявшие на ногах бойцы.
   А уже следом за ними, как по команде, завалились на бок, все сидевшие вокруг костра.
   Жалобно лязгнула струнами гитара и ее корпус смачно хрустнул под тяжестью бесчувственного Гришкиного тела.
   Казалось, что безжалостная смерть внезапно выкосила весь отряд.
   Но это было не так.
   Люди спали. Это было заметно по мерному, глубокому дыханию каждого из них.
   Все, что произошло следом за этим, было похоже на кровавый кошмар...
   Первым рядом с землянкой беглеца очень медленно и не открывая глаз встал на ноги часовой. Он достал из кармана ключи и отпер чулан, в котором сидел арестант. Из землянки, сжимая ладонями виски, наружу выбрался капитан. Он шел, пошатываясь и с трудом перебирая ногами. Под закрытыми веками судорожно метались зрачки. От напряжения на шее вздулись вены, а из носа струилась кровь. Но уже через пару шагов Калнас остановился, вскинул голову и заорал словно от боли дико и протяжно, широко раскрыв рот.
   Едва затих его крик, все вокруг ожило. Партизаны с закрытыми глазами стали медленно и жутко подниматься на ноги. В руках людей зловеще блеснуло оружие. Кто-то сжимал в кулаке штык, а кто-то держал нож или короткую лопату. Вслед за этим, словно по беззвучной команде, люди начали безжалостно убивать друг друга. Жуткое зрелище происходило в полной тишине под мирное потрескивание костра и шелест листвы. Мертвые падали, не издавая ни единого стона. В воздухе мелькали финки, топоры, лопаты в ход шло все кроме огнестрельного оружия…
   Когда рухнул замертво последний партизан, Калнас открыл глаза и обессиленный сел на землю. Его тело дрожало. Осмотрев поляну, он немного отдышался, потом взял автомат, оседлал лошадь и не проронив больше ни звука скрылся в ночной чаще…

***

   Дозорные вернулись лишь под утро. Столпившись у догоревшего кострища, они с суеверным ужасом осматривали опустевший лагерь. Клочья тумана медленно клубились между распростертыми на земле телами. Даже у бывалых мужиков перехватило дыхание от этого зрелища. Восемь бойцов словно истуканы замерли на месте еще не до конца веря своим глазам.
   На спине лежащего посреди поляны деда Семена сидел огромный черный ворон и мрачно посматривал на бойцов своими блестящими глазами. Но уже через мгновение он громко каркнул и взмыл в верх тяжело взмахнув крыльями.
   Глеб мрачно молчал, нахмурив густые брови. Увиденное не оставляло никаких сомнений в том, что люди внезапно схватили все, что попалось под руку и принялись с остервенением убивать друг друга. Но это просто не укладывалось в голове. Не поддавалось никакому логическому объяснению.
   Да и какое здесь может быть объяснение?
   Это было чудовищно…
   Это было за гранью добра и зла...
   — Это ж как такое могло произойти, командир? — сдавленным горлом прохрипел, наконец, пришедший в себя Федор. — Как же они так друг дружку-то ... соколики? — По его лицу побежали скупые слезы. — Так ведь не бывает… Чего же делать-то теперь? А?
   — Могилу копать... братскую. — Каким-то загробным голосом ответил Глеб и взял в руки лопату, лежавшую недалеко на залитой кровью траве.
   Когда схоронили товарищей, Морозов приказал запрягать лошадей и грузить подводы. Бойцы работали молча и ловко. Каждый знал, что нужно делать.
   Вскоре были заложены четыре телеги. Погрузили все самое ценное — оружие, патроны, продовольствие. Когда же обоз был готов, то в лесу уже смеркалось. Оставаться дольше в этом месте не было сил.
   — К Мирону Громову в отряд пойдем. — Наконец, огласил свое решение Глеб.
   — Почитай, верст сорок лесом топать. — Хмуро покачал головой Федор. Потом вздохнул и добавил. — Да и тут оставаться нельзя…
   Глеб подхватил свою лошадь под узду и повел по тропинке прочь от лагеря, который в один миг превратился из теплого партизанского гнезда в проклятое место.
   Три подводы, скрипя колесами, тронулись в след за ним. Ребята попрыгали на солому в телегах и позволили себе расслабиться. Лошади хорошо знали эти места, поэтому сами шли друг за дружкой, изредка пофыркивая и мотая мордами…
   Федор забрался на первую телегу, почесал макушку и мрачно буркнул в спину Глебу очередную версию случившегося, которые возникали в его голове, каждые двадцать минут.
   — А может им в еду чего подсыпали? А?
   — Если бы что и подсыпали, то сразу яду. —  Холодно, даже не оборачиваясь, срезал предположение Глеб.
   — Твоя правда, командир… Ну, а сам-то ты, что думаешь?
   — Не знаю, Федор... Никогда с подобным не сталкивался... Только вот, люди даже под гипнозом на такое не способны… Опять же бегунка этого Калнаса кто-то освободил…  — Морозов задумчиво покачал головой. — Сдается мне, что его это рук дело.
   — Глеб, ну как один пленный мог такое сотворить? Он ведь еле на ногах держался.
   — Так-то оно так, но куда же он пропал в таком случае? Только, если выкрали его?
   Федор, не торопясь достал из-за пазухи мешочек с сухарями и снова погрузился в свои непростые размышления. Через пару минут он выдвинул новую версию:
   — А может его отперли, чтобы прикончить, а он в лес умудрился сбежать, да и заблудился по незнанке?
   — Тогда выходит, что только он один не поддался этому мороку, раз тоже убивать не кинулся. — Глеб тяжело вздохнул и потрепал лошадь за ухом, та довольно фыркнула и повела ушами.
   — Эх Муха-Муха, а ты ведь знаешь, как все было, только рассказать не можешь.
    Гнедая словно в подтверждение его слов тряхнула гривой и закивала мордой…

***

   В лесу совершенно стемнело, но полная луна огромным фонарем освещала тропу.
   Где-то ухал филин. Жутким ехидным смехом прокричала ночная птица. Партизаны привыкли к вылазкам в темное время суток и Глеб уверенно вел обоз по сумеречной чаще.
   Вдруг Муха испуганно заржала и остановилась, как вкопанная.
   Глеб насторожился.
   Федор спрыгнул с телеги и передернув затвор автомата подошел к командиру. Муха явно учуяла впереди какую-то опасность. Обоз остановился, и бойцы бесшумно спрятались за деревьями.
   — Засада, командир? — Шепотом спросил Федор.
   — Пока не знаю. — Буркнул Глеб, вглядываясь в полумрак леса.
   В это мгновение раздался громкий треск кустарника и на тропу перед изумленными партизанами вышел огромный олень. В этом месте тропа шла в горку, и олень остановился на возвышении метрах в пятнадцать перед обозом. Развернувшись к людям, он направил на них свои огромные рога, взрыл передним копытом землю и замер словно перед атакой. Размеры ночного гостя просто поражали. Казалось, что Муха была ему по колено. Но самым жутким было то, что зверюга светилась тусклым мертвенно-зеленым светом. Даже клубы воздуха, с шумом вырывавшиеся из его ноздрей,  мерцали цветом болотной осоки.
   Необъяснимое чувство страха сковало всех бойцов. Глеб почувствовал, как бедная Муха затряслась, словно осиновый лист. Федор сжал автомат до хруста в пальцах. Но ни у кого даже и мысли не было стрелять. Каким-то шестым чувством, каждый из них осознал, что это существо не олень вовсе.   
   Зверь смотрел исподлобья, рассержено фыркал и рыл копытом землю. Правда, его глаз никто не видел. Они, словно две черные дыры на светящейся голове, сверлили всех сразу и каждого по отдельности каким-то замогильным пронизывающим взглядом. Время словно остановилось…
   Внезапно странный зверь сошел с тропы и так же шумно, как и пришел, скрылся в темной чаще.
   — Что это было? — Тихо, словно опасаясь, что зверь вернется, прошептал Федор.
   — Там тропа лешего. — Так же тихо сказал Глеб и, взяв перепуганную Муху за узду, повел ее в сторону от дороги в поисках полянки для ночлега.

***

   Через полчаса во временном лагере уже горел костер и дымился котелок, над которым хлопотал бывший корабельный кок Костя. Уставшие от долгой дороги партизаны улеглись рядом и с нетерпением вдыхали аромат бурлящей похлебки, которая вот-вот должна была дойти до «цимуса», как выражался Константин.
    — Глеб, а это правда леший был? — Все обратили лица к Морозову и притихли, ибо этот вопрос интересовал не только Федора.
   — Федь, а ты тут оленей когда-нибудь видел? Тем более светящихся?
   — Однако, я лешего совсем по-другому представлял. — Федор вынул деревянную ложку из-за голенища сапога и крякнув, потянулся к котелку снять пробу.
   — Хозяин леса, он может кем угодно обернуться. — Подкинул веток в костер Глеб. — Хоть волком, хоть оленем... Только не любит он, когда ночью кто-либо по его тропинкам ходит. Вот и предупредил нас, чтобы не совались до утра в ту сторону, иначе худо будет.
   — Что-то много бесовщины у нас приключилось за сегодня. — Грустно заметил рыжий Сашка Шмелев.
   — А оно так и бывает, Сань. — Хитро прищурился Морозов. — Если уж начнет крутить, то потом так и будет лезть со всех щелей.
   — Так, может наших тоже он порешил? —  Буквально замер с ложкой у рта Федор.
   — Нет, Федь… Во-первых, мы давно там лагерем стояли, место, обжитое людьми, лешак такое обходит стороной. — Глеб почесал затылок, и тоже достал ложку из-за голенища. — А во-вторых, я обнес нашу стоянку... — Глеб на секунду умолк, поймав на себе недоуменный взгляд бойцов. — Э-э-э… Ну, в общем ритуал такой совершил…  вроде как защиту поставил от напасти всякой лесной… Это точно не он, не его это метод.
   — Ну, раз уж у нас речь зашла про всякое-такое непонятное, — снимая котелок с огня включился в разговор Костя. — то хочу вам историю рассказать, которую мне один старый моряк поведал... Вроде, как прадед его, был участником тех событий… А произошло это еще в царские времена, уж не знаю при каком царе,  только корабли тогда еще под парусами ходили. — Костя стал осторожно помешивать похлебку половником. — Так вот, однажды отправлена была экспедиция из двух парусников в северную часть Тихого океана, чтобы там острова новые отыскать, да и район тот поподробнее изучить значит. Один корабль «Святой Петр» назывался, а другой, кажется, «Святой Павел»... — Он, наконец, разлил бойцам долгожданную похлебку и продолжил под стук ложек. — Недели две шли они без особых приключений, а на третью в туман попали, да такой густой, что растеряли друг друга. Три дня пытались встретиться, но так и не вышло.
   Костя-моряк умел рассказывать истории, его вкрадчивый голос, да еще у ночного костра буквально приковывал все внимание слушателей. Сидя в кругу мерцающего света, бойцы жадно ловили каждое слово, не забывая при этом уплетать горячее варево. За их спинами, в темноте мирно паслись лошади, тихо похрустывая травой. А костер, словно пытаясь достать до звезд, время от времени с треском выбрасывал в ночное небо мириады искр.
   Константин уселся поудобнее, прислонившись к колесу телеги и продолжил:
   — Так вот, не знаю, что дальше было с парусником «Святой Петр», а корабль «Святой Павел» обнаружил-таки остров, которого еще не было на картах. Сразу же стали искать удобную бухту. Но камни и отмели не позволяли паруснику даже близко подойти к берегу и после недолгого совещания было принято решение высадить на остров небольшую команду в одной из двух, имевшихся на корабле, шлюпок… Вся команда была вооружена, да еще и пушку им выдали на всякий случай. При успешной высадке на берег команда должна была разжечь сигнальный костер, а вот если пристать к берегу не получится, то лодке следовало немедленно вернуться на корабль… Погода стояла ясная и видимость была отличной.  Но как только лодка зашла за скалы, то словно сгинула…  — Для пущего эффекта кок развел руками. — Уже и вечер наступил, а сигналов от смельчаков все не было… К вечеру погода испортилась, а к утру побережье затянуло туманом. Несколько дней дул шквалистый ветер и шел дождь. А когда погода улучшилась и туман рассеялся, то моряки «Святого Павла» увидели на берегу костер… В подзорную трубу были видны даже фигуры людей у костра. Одни сидели, другие неторопливо ходили, словно собирая ветки для огня. Но никто из них совершенно не реагировал на выстрелы из корабельной пушки.  Костер на берегу горел до полуночи, а потом погас.
   Тут рассказчик умолк, поднялся на ноги, достал солдатскую фляжку и не спеша отхлебнул воды. Затем, под удивленными взглядами бойцов, улегся в телегу, натянул фуражку на глаза и сделал вид что собирается отходить ко сну.
   —  Э-э-э, морячек! Ты совсем совесть потерял? — Развел от возмущения руками Федор. — Что там дальше с кораблем-то было?
   — Да ничего особенного. — Закусив в зубах соломинку, лениво пробубнил Константин. — Капитан решил, что у первой команды что-то случилось и отправили им на помощь вторую команду. Но все повторилось, как в страшном сне. Сначала лодка скрылась за скалой, а потом люди появились на берегу, развели костер и стали бродить, как ни в чем не бывало. При этом они не обращали никакого внимания на сигналы с корабля. А в полночь костер погас и на утро берег пуст...   
   — Может это мираж такой был, а? — выдал версию рыжий Сашка.
   — Может и мираж, а может и помешательство, коллективное. — тяжело вздохнул кок. — Только вот покрутился там тот кораблик еще пару дней, да и уплыл восвояси, потому как запасов воды на борту оставалось совсем мало, а на берег ни одна живая душа больше не вышла... Во как...
   — Ладно, кончай байки травить! Всем отбой, а я на часах! — Завтра нам еще топать и топать! — Сурово прервал ночные посиделки Глеб и парни полезли в телеги, ютится между ящиками и тюками на соломе.
   А Морозов неторопливо пошел обходить стоянку, изредка вырезая на деревьях острой финкой лишь ему понятные символы.
 
***

   Ночь прошла мирно.
   А на заре небольшой отряд Морозова снова отправился в путь и к вечеру вступил во владения группы Мирона Громова.
   Дозорные Мирона хорошо знали Глеба и без лишних расспросов сопроводили обоз к командиру и уже через час все мирно сидели у костра в лагере Громова.
   — Накормите ребят! — Громко распорядился Мирон и обращаясь к Морозову произнес:
   — Какими судьбами в наши края, Глеб?
   — Нет больше нашего отряда, Мирон — полегли все...
   — Как... А, Назар?
   — И командир тоже погиб. — Глеб снял с головы кубанку, и все последовали его примеру.
   — Немцы? Облава? Что произошло? — Мирон смотрел прямо в глаза Глебу.
   — Когда мы вернулись из дозора в лагере все были мертвы, но при этом совсем никаких следов боя… Это словно ... — Глеб замолчал, подбирая правильные слова. — Словно мистика какая-то… Там что-то жуткое произошло, будто все разом сошли с ума и набросились друг на друга...
   Вокруг костра стояла гнетущая тишина, люди со скорбными лицами слушали рассказ Глеба о том, как он со своей командой хоронил целый партизанский отряд.
Под конец рассказа, когда Глеб как раз собрался упомянуть про Калнаса ,  с людьми стало происходить что то странное.
   Морозов не сразу понял, что творится, но, когда до него дошло, он покрылся холодным потом…

***

   Все бойцы вокруг Глеба внезапно стали падать на землю с закрытыми глазами. Это было страшное зрелище. Люди валились на траву словно были марионетками, у которых в один миг обрезали, удерживающие их нити. Кто-то падал на спину, кто-то — лицом вперед...
   В метре от Морозова рухнул Федор. И хотя глаза парня были закрыты, Глеб понял, что тот не мертв — грудь Федора вздымалась и опускалась, втягивая в себя воздух.
   Уже через несколько секунд Глеб увидел, что он единственный во всем лагере кто не потерял над собой контроль.
   Хотя нет…
   За его спиной раздался какой-то шорох.
   Глеб схватил автомат и обернулся.
   Один из бойцов Мирона медленно и жутко поднялся на ноги, шатаясь подошел к запертой на замок землянке и открыл дощатую дверь. Все это он, словно лунатик, проделал с закрытыми газами.
   Из мрака землянки проступила какая-то черная фигура. Человек держался руками за голову и громко стонал. Сделав пару шагов в сторону костра, он остановилась и на его упали отблески пламени.
   Глеб опешил от неожиданности — в нескольких метрах от него пошатываясь стоял стоял Калнас… Лицо капитана исказила гримаса боли, а глаза были крепко зажмурены.
   В следующий миг, продолжая сжимать ладонями уши, Калнас вскинул голову, широко открыл рот и дико заорал.  Вены на его шее вздулись словно змеи. Из носа полилась кровь.
   Глеб буквально всем телом прочувствовал мощнейшую энергетическую волну, пронесшуюся над поляной. Она на долю секунды заполнила его сознание, но тут же бессильно отступила прочь.
   Стряхнув с себя последние остатки жуткого наваждения, Морозов вскинул автомат и дал короткую очередь по ногам капитана.
   Калнас со звериным ревом рухнул на землю, потом с трудом открыл глаза и свирепо уставился на Глеба.
   Тот подошел к капитану, всматриваясь в его налитые кровью глаза:
   — Ну что падла, узнал меня?
   Теперь Глеб был уверен, что тайна гибели его отряда находится в голове, корчащегося от боли, предателя. Он присел рядом с ним на корточки и неторопливо достал из-за голенища нож…

***

   Калнас не стал геройствовать и его допрос занял у Глеба не более получаса. Партизаны уже начали приходить в себя, когда прозвучал выстрел, который поставил точку в рассказе диверсанта.
   Но, когда Глеб изложил все подробности допроса командиру отряда, то даже опытный партизан Громов был потрясен до глубины души. А через три дня, под покровом ночи, связной командира привел в лагерь неизвестного в штатском. Оба сразу же скрылись в землянке Громова. Спустя десять минут туда же вызвали и Глеба.
   — Разрешите? — Морозов распахнул деревянную дверь и замер в проеме.
   — Заходи-заходи и дверь прикрой. —  Торопливо махнув рукой, пригласил его Громов.
   Глеб сразу понял, что разговор предстоит серьезный и не для посторонних ушей. Он прикрыл дверь и прошел внутрь, пытаясь рассмотреть в тусклом дрожащем свете керосинки неизвестного мужчину.
   Но тот, словно прочитав мысли Глеба, сам поднялся из-за грубого деревянного стола. Это был крепкий мужчина средних лет. Он сделал шаг в сторону Глеба и протянул ему руку.
   — Майор Шахов, Главное управление контрразведки, десятый отдел. — Властным, суровым голосом произнес мужчина.
   — Морозов. — Представился Глеб и крепко стиснул в ответ жилистую ладонь майора.
   — Тот самый «Неспящий»? — Глядя прямо в глаза Глебу медленно процедил новый знакомый, не ослабляя хватки стального рукопожатия.
   — Результат ранения в голову, товарищ майор. — Не отводя взгляда, пояснил Глеб.
   Оба уселись за стол напротив друг друга. Шахов продолжал внимательным и цепким взглядом изучать Глеба.
   — Глеб, повтори для товарища Шахова все, что ты рассказал мне об этом Калнасе... — Начал было Громов, но майор прервал его властным движением руки.
   — Очень важно, товарищ Морозов, чтобы ты вспомнил все детали. — Майор немного прищурился, всматриваясь в глаза Глеба и тому на мгновение показалось, что Шахов каким-то образом залез к нему в голову и сейчас словно книгу внимательно изучает его мысли. — Даже самые незначительные…

***

   Глеб долго рассказывал Шахову о том, что произошло с его партизанским отрядом. И только уже за полночь добрался, наконец, до главного. 
   — Калнас оказался диверсантом, но не обычным. Он рассказал мне об опытах нацистов, в результате чего и приобрел свои способности… По его словам, некто доктор Менгеле, офицеры звали его еще Беппе, проводил зверские эксперименты по лишению людей сна… Пленных размещали в одиночных камерах и при помощи какого-то газа не давали спать… В начале целью этих экспериментов было выяснение того, сколько времени человек может обходится без сна... Менгеле лично доводил подопечных до смерти, наблюдая за их мучениями с часами в руке... Но однажды, один из подопытных не погиб и в результате у него и появилась эта удивительная способность — он мог моментально погружать в сон всех людей на достаточно большом расстоянии, а потом еще и управлять ими… Тогда-то у немцев и возникла идея делать из таких людей диверсантов… Только вот получал такую способность всего один на тысячу, остальные гибли как мухи… А еще, нацисты сообразили, что пленные не подходят для этих экспериментов — последствия для самих немцем могли быть печальными. И они переключились на тех, кто добровольно с ними сотрудничал… Самого Калнаса заманили в эксперимент под видом лечения… А все эти подробности он узнал уже потом случайно, подслушав разговор Менгеле и какого-то высокого чина из гестапо.
    — Вам удалось узнать сколько еще таких, как Калнас состряпал Менгеле? —  Шахов оторвал взгляд от блокнота, в который что-то постоянно записывал на протяжении всего рассказа Морозова.
   — Калнас перед смертью вроде, как исповедался мне, товарищ майор… Ему уже нечего было терять, поэтому и рассказал все, как на духу. Ему было известно еще о двоих таких, как он.
   — Выходит, немцы решили таким способом избавится от партизанского движения? — Шахов в задумчивости постучал карандашом по столу. —  И разыграли комедию со сбежавшим пленным, чтобы подсунуть нам диверсанта...
   — Точно, товарищ майор. — Грустно вздохнул Глеб.
   — И, как я правильно понимаю, помочь нам с этой напастью можешь только ты… Морозов. — Шахов закрыл блокнот и спрятал его во внутренний карман плаща. Его взгляд был уже совершенно другим. — Поэтому слушай мой приказ… С этого момента, товарищ Морозов, ты уже не партизан, а капитан десятого отдела «СМЕРШ». Ты теперь не просто воин, ты теперь наше оружие… Собирайся, Глеб, через пол часа выдвигаемся — я должен доставить тебя в Москву целым и невредимым. Вопросы есть?
   — Никак нет товарищ, майор.
  Шахов дождался, когда Глеб выйдет из землянки и только тогда посмотрел на Громова.
    — А ты, командир, дай-ка нам группу для сопровождения. —  И уже задумчиво добавил. — Теперь ни один волос не должен упасть с головы капитана Морозова…
   
___
 
Авторы: Евгений Гришин, Георгий Немов
Серия: Секретные архивы 10 отдела «СМЕРШ»