Пока не забыл

   Хотелось бы изложить много того, что в моей непутевой голове. Но, идет время, и становится все меньше времени для активной жизни. Как-то уже не хватает сил выполнить то, что задумал. Из того, что получалось в 30 и 40 лет на 80-90% получается в моих 65 годиков с лихом, около 30%. Ну, что делать…
   Сижу я на даче и задумался. Насчет родственников своих. Дочь спешит вечно, вот надумал, что помню, пока при памяти изложить. Мало ли, торопиться перестанет, да прочтет. Не обессудьте, отрывочно пошло. Ну, как пошло, так и пошло. Поехали дальше.
   Мама 1924 г.р. Оккупация, Брянская область, поселок Любохна. Осталась в поселке вместе с бабушкой Анной Яковлевной Головачевой. Дед дом поставил справный, на европейский манер. Мастером он был, а толковых мастеров, Мальцов, хозяин всех стекольных и чугунолитейных заводов Брянской и Калужской области, ценил. Поэтому первый дом дал семье его у завода. Цел он до сих пор. Там и старшая дочь родилась, Лидия. Сына хотел дед, поэтому и не остановился. Еще дочь Эмилия, еще одна. Розой назвали. Бабушка в среде революционеров братьев вращалась. В честь Розы Люксембург дочь назвала. И махнул дед с родней дом, на семью свою. Кухня, столовая, коридор между залом и двумя спальнями. Да подвал
махнул железобетонный. Не один строил, родня вся помогала. Справный хозяин был.



   Немцы пришли, мать с бабушкой в сарай выгнали. Офицеры, дом справный, под себя выбрали. Фронтовики по 41 году отдыхали после боев победных. Напьются, на стульях вокруг стола скачут, да песни орут. Офицеры лошадей давали населению, что вспахать или взборонить, или привезти чего. Ушли фронтовики. Молодежь, кого угнали, а кого полицию забрали, добровольцев. А куда тебе идти, то? Лет в 15-16-17, коль тебя не призвали? В лес, к дядьке партизану? Да на хрен ты там нужен! Значит в Германию? А что мамка говорит сынке дорогому? Вот и надел этот пацанчик повязочку на рукав и ходит, по поселку, дежурит. А оружия то немцы, малолетним, не выдавали. Но срок они свой получили после освобождения Брянщины. Вот так поселок и жил, ночью власть немецкая, а ночью родняк в поселок приходит, еды да жену повидать. немцы и школу открыли, да учителей нет, пошла мама учительницей туда, тем и спаслась от угона. После войны в ЛГУ поступила, с красным дипломом закончила. Да только пуганой такой и осталась. Сначала немцами, а потом органами, за оккупацию. Шугалась властей до самой смерти.
   Стучали в поселке те, кто в 37 власти стучал. Им по барабану кому стучать, главное само действие. Оно у них естественно, как потребление пищи и соответствующие действия кишечника. Стукачество — это состояние души, стопудово! Оно врожденное, передается по наследству, как достояние семейное. Уж поверьте мне, нагляделся на эту категорию. Может быть, посвящу отдельный опус этой теме.
С примерами, начиная с курсантской жизни.


   Дядю Тиму Романова помню живым. Был он партизанским связным, служил в полиции, здоровый мужик. Заподозрили в связях с партизанами, ушел в лес. Большая семья у них была, всех война унесла. В лесу палачом он был. Приходил в деревню и кончал предателя. Руками душил, нравилось ему именно руками . Даже после войны боялись его в поселке. Правильный дядька был. Семью нашу уважал, часто и охотно помогал по хозяйству. И мы с сыном его и дочкой дружили. Думаю, не так что-то было во время оккупации, придушил бы и маму и бабушку. Отсек я вопросы лишние?
Самое страшное, что вспоминала мама, это не разминирование дорог всем поселком после подрыва телеги или машины на партизанской мине, а партизанский развед отряд. Несколько раз их всем поселком гоняли, на глазах подрывались односельчане. Не это в памяти осталось.
Зима, метель, темень. Стук в дверь, партизаны. Уставшие, обледеневшие и замерзшие. Мать, кипятку и отогреться! Бабушка что было-на стол, кипяточку заварила, парни на печь протопленную отогреваться. Отогрелись, отлежались, на лыжи и в лес, за реку. Часа не прошло, немцы, которые гнали их. Такие же замерзшие, на лыжах, каратели. Кипятком отпились, на лыжи и по следам за парнями. Пока в доме были, молились мам с бабушкой, чтобы наши ничего на печке не забыли. За военное сжигали немцы хозяев Партизанского края вместе с домом, живьем. Глянула бабушка на лежанку и ахнула…Обойму патронов к винтовке ребята обронили.


   А мать отца моего брата, так просто повесили в лесу на дубе, как связную. Есть место такое в лесу, большак немцам пленные строили. Постоялый двор называется, дуб там, на котором односельчан вешали. Могила рядом, там же, человек шесть вроде. Видно сразу его было, лет двадцать назад. Корою своею он черный был. У Первой речки, как ее называли, вода там вкусная и слегка голубою была, меловых пород выход там.



   Развелась мама моя с отцом, Буйный по пьяни был он. Бил он нас обоих. Меня, так с семи лет, считал, что воспитанием уже пора заниматься. Отправила мама сына –шпаненка московского к сестре с мужем. 13 лет мне было, маленький, худенький, озлобленный. Кастет свинцовый и финка самодельная дома остались. Мать вещи проверила. Остался бы, точно спец ПТУ и «дорога дальняя, казенный дом». Ну, а мама, продолжила заниматься исследованиями и открыла новый вид термофильных бактерий.
В семье сестры детей не было, блокада сделала свое дело. Свою любовь они обратили на меня, племянника. То, что вырос здоровым, сильным парнем, я обязан им, таскавшим соки ящиками, кормившим просто от пуза. Блокадники понимали, что нужно организму. Если я в Москве был последним в ряду на физкультуре, то в 9 ом классе, я был уже 175 ростом. Они вытащили меня со дна, я им обязан всем. Своим здоровьем, наставлениями по жизни. Да, московский мальчик был и им далеко не сахар. Но я они любили меня и терпели. Сейчас, оглядываясь назад, мне все равно не понять их до конца. То, что психика была у них блокадой надломлена, это точно. Но это были два мощных бульдозера, которые шли к цели. Так и со мной-«Парня надо спасти!».



   А парень то подрос. И когда маму, уже в разводе, отец избил, убивать его поехал. За все, за то что, ногами, прыгалками, шлангом садовым резиновым бил его семи-восьмилетнего. За детство свое. За то, что кричал от страха, забившись в угол комнаты, когда тебя футболит ногами крепкий мужик. Хорошо остановили, не искалечил, не убил. Но прошло время, простил я его и на похороны приехал. За то, что сильным я стал и испугать, меня мало, чем можно. А сильные прощают слабых. И сейчас, буду в Москве, положу цветики ему на могилу.
   Эрудиция дяди не поддается сравнению. Муж тети, а фактически мой отчим, так и остался для меня загадкой. Сила воля у него, сравнению, не могу найти равных. Беспризорник 1916 г.р., мать бросила, отец на заработках. Одесская область, сами бежали из Эстонии, фамилия изменена с фамилии Йентш (Йенинтш). Так и не рассказал больше. Выучился, скрепя зубами, после издевательств одноклассников над нищенством своим, до поступления в ЛКИ. Игорь Владимиров был его однокурсником. Закончил. Профессор, завкафедры ВТУЗа. Никогда не был в КПСС. Принципиально.
Знал 5 языков, изучал еще два, и это в 80 лет. «Саша, мозг должен работать! Иначе умрет. Языки и шахматы». (Я разговарива(л)ю на техническом немецком и английском. Но это было давно. Надо будет, вспомню. Поигрываю в шахматы в телефоне)



   Его жена, моя тетя, ЛКИ. Преподаватель в Лесотехнической Академии. Никогда не была в КПСС. Кто-то мне хочет рассказать о Сталинских репрессиях после этого?
Дед по отцу. Крестьянин из Тульской губернии. Красный курсант Пулеметных курсов, стоял на посту у Ленина в Кремле. Это будущая Дивизия им. Дзержинского. Тоже, расспросить не успел. Два ранения, на Пулковских высотах и на Тамбовщине, Антоновский мятеж. Увидев, что там творят, после госпиталя по ранению, ушел. Никогда не писал, что был Кремлевским курсантом, другую ВЧ указывал. Выучился, был директором завода. Нашли тех, кого не постреляли, на 100 летие Ленина, дали ему медаль и переехал он из коммуналки в квартиру однокомнатную. Не забыть мне последнюю встречу с ним.Мы сидим,выпиваем. Я только что поступил,в форме. Дед,смущаясь,щупает мое флотское сукно на фланке и брюках. "Добротное"-крякает старый вояка. " А шинель,есть?" "А это, куртку выдали, а шапку?""А ботинок сколько. Или сапоги у вас?".Дед ответами доволен-внук одет,обут.



   Оглянувшись на историю семьи своей, задумался. Ошибаюсь, или нет, но чтобы был всплеск неординарных людей, нужно какое-то СОБЫТИЕ. Именно тогда, люди, имеющие скрытые способности, совершат некий прорыв в науке,да и в жизни. Как там сейчас принято говорить,в социуме. Я не хочу жить в социуме Киркоровых, Бузовых и других,им подобных. Не хочу жить там,где примером являются им существа. Я людьми не хочу их называть. Мерзость эту.
   О другом я.
 Возможно, люди эти, о своих способностях сейчас, даже не подозревают. Толчком может быть то, что грозит уничтожением нации. Война, голод, угроза истребления. Может я ошибаюсь.