8. Иван Кроткий

8. ИВАН КРОТКИЙ.  Летом 1353 года последний из отпрысков Калиты, князь Иван Иванович Красный, отправился в Орду за ярлыком на великое княжение. Туда же кинулся и семидесятилетний Константин Васильевич Суздальско-Нижегородский, у которого прав на трон было по-прежнему больше, чем у кого бы то ни было. Вслед за Константином отправились и просившие за него новгородцы, решившие свою новую ставку в игре с центральной властью, то есть с Москвой, сделать не на слабеющую Тверь, а на крепнущий Суздаль. Однако Джанибек, приняв дары и от тех, и от других, остался верен своему слову и выполнил обещание, данное им Симеону Гордому. Все великое княжение безраздельно было передано брату и наследнику Симеона, Ивану Ивановичу.

Вскоре стал собираться в дорогу и епископ Алексий. Ему предстоял неблизкий путь в Константинополь, куда его звал на утверждение сам патриарх. Алексий уехал, и с его отъездом на севере Руси стало неспокойно.

Отсутствие влиятельного и популярного в народе епископа не могло не сказаться, как на обстановке внутри Московского княжества, так и за его пределами, тем более что правая рука Алексия, игумен Богоявленского монастыря Стефан, после смерти Симеона Гордого решил удалиться от дел. Стефан покинул Москву, и перебрался в Троицкую пустынь к своему брату Сергию. Оставшиеся без духовных лидеров и без твердой княжеской руки московские власти оказались в итоге предоставлены сами себе и, словно младший класс без учителя,  расшалились не в меру. Великий князь Иван в данном случае был не в счет, ибо опыта в управлении княжеством у него не было никакого. Не было у Ивана и должной твердости, так как по характеру он был человеком незлобивым и мягким.

Свое прозвище «Красный» Иван Иванович получил еще в детстве после того, как его угораздило родиться 30 марта 1326 года в Фомино воскресение, именуемое в народе Красной Горкой. «Кротким», иными словами – робким, его стали называть уже значительно позже, за покладистый нрав. Страха перед ним никто не испытывал. А в большой политике, как известно, если нет страха, то нет и уважения. Недруги Москвы немедленно начали поднимать головы. Сначала юный рязанский князь Олег излетом обил у москвичей пограничную Лопасню, которая некогда принадлежала его предкам, а ныне входила в удел маленького Владимира Андреевича Серпуховского. Ослабленной мором Москве ответить на это было нечем, и разбой рязанского князя сошел тому с рук. Иван лишь выкупил из рязанского плена своего наместника, а племяннику взамен Лопасни уступил другую волость. Затем спохватились новгородцы, которые довольно бесцеремонно выставили из своих владений всех великокняжеских наместников и начали о чем-то активно пересылаться с Ольгердом. Вечникам кроткий московский князь тоже был нестрашен. Однако хуже всего было то, что не стало спокойствия в самой Москве.

Воспользовавшись тем, что бубонная чума прибрала всемогущего тысяцкого Василия Протасьича Вельяминова, Иван Кроткий сразу после возвращения из Орды решил вдруг назначить на должность нового московского «премьер-министра» своего старого приятеля, Алексея Петровича Босоволкова «Хвоста», потомка тех самых Босоволковых, что некогда выдали Даниилу своего господина – рязанского князя Константина. На Москве эта боярская фамилия особым уважением никогда не пользовалась, а сам Алексей Хвост не имел никакого опыта ни в сложном деле управления городским хозяйством, ни, уж тем более, в руководстве войсками. Приняв у Вельяминовых дела и возглавив московское правительство, он мог рассчитывать лишь на поддержку своего такого же не очень опытного и не очень уважаемого в народе князя. Москва же за три четверти века правления в городе боярской фамилии Вельяминовых уже успела привыкнуть к их стилю руководства, что называется - «притерлась». Неожиданная смена градоначальника казалась всем бессмысленной и ненужной. Как результат, жизнь в городе немедленно разладилась. Бояре на собраниях в княжеском дворце крепко, чуть не до драки, перелаялись, простые горожане, поддержав «лучших людей», разошлись по враждебным лагерям, перенеся склоку и лай на городские улицы и во дворы, купцы в недоумении чесали репы, не зная толком кому теперь давать на лапу, дабы не было помех торговле, внешние враги отрывали от княжества города и целые волости, а беспомощный Иван Красный сидел на своем троне, хлопал растерянно глазами и без особого успеха пытался всех помирить. Очень скоро до него дошло, что он взялся за гуж, не будучи дюж, и ему, как малому ребенку, срочно потребовался отеческий совет.

Теперь великому князю не оставалось ничего иного, как начать закидывать Константинополь письмами с отчаянными призывами к Алексию максимально ускорить его возвращение на Русь.