Подсказка от жертвы

Эта книга является плодом моего воображения. В какой-то мере она является продолжением «Отказных материалов». Все сходства ее героев с реальными людьми обычная случайность. Также надо рассматривать совпадения имен и географических названий. При этом большинство описанных в книге событий, навеяны реальными фактами из следственной практики автора.

* * *

Вполне возможно, что отдельные слова и аббревиатуры из книги, такие как облсовпроф, ОРС, КПСС уже подзабыты, но я думаю, что их значение легко найти в интернете. Раньше они были знакомы всем гражданам СССР, мечтающим о построении коммунизма – эры всеобщего благоденствия, когда не надо будет стоять в очередях за обычными товарами первой необходимости.

У элиты советского общества едва ли возникала в голове вполне достижимая мечта иметь роскошные яхты, виллы на Средиземном море и многомиллионные валютные счета. Для полного счастья им вполне хватало обычных «Волг» и «Жигулей», а повседневную жизнь скрашивали дефицитные товары, получаемые из не совсем законных распределителей.

Все неурядицы не могли затмить осознания почти всех слоев населения того факта, что еще при рождении им улыбнулась удача – возможность жить в этой огромной, ни с чем несравнимой, прекрасной стране.

Глава 1. Первая жертва

Февраль 1988 года.

Было раннее утро, когда Ольга проснулась от трели телефонного звонка, длительного, никак не умолкающего. Пришлось вставать и идти в прихожую, к висевшему на стене телефону. Она сразу узнала голос, звучавший привычно уверенно, с нотками властности:

– Доброе утро, Оленька! У меня для тебя есть новая важная, сногсшибательная информация, но это не телефонный разговор, нам надо встретиться.

– И где, – что-то неуловимое в словах звонившего человека интуитивно не понравилось девушке, – в какое время?

– Подходи прямо сейчас на Павлова шесть, квартира восемь… это недалеко от твоего дома, – тон собеседника был по-прежнему требовательным, – я жду.

В трубке раздались короткие гудки, и Ольга повесила ее на место, не успев ответить отказом. Ей не понравилось место встречи – старый многоквартирный дом, фасад которого давно требовал ремонта. В нем проживали люди, общественное положение которых явно не соответствовало статусу ее визави.

Чувство тревоги не отпускало девушку до тех пор, пока не подошла к первому подъезду, в котором должна находиться восьмая квартира. Здесь беспокойство усилилось – она услышала позади себя скрип талого, с тонкой корочкой льда, снега – это был звук шагов торопливо догонявшего ее человека. Ольга оглянулась, узнала своего старого знакомого и сумела разглядеть злобу в его сощуренных узких глазах. Испуганно заскочила в подъезд и побежала на первую площадку, где надеялась получить защиту. Но на ее стук в стальную дверь, неотличимую по внешнему виду от гаражной, никто не отозвался. Кравченко оглянулась и заметила в левой руке неумолимо приближающегося мужчины нож, лезвие которого сверкало, отражая сияние лампочки, вкрученной в потолочный светильник с разбитым абажуром.

– Ах ты гаденыш! Что удумал? – Девушка сумела превозмочь охватившее ее оцепенение и попыталась отбиться от нападавшего сумочкой. Но тот не обратил на это никакого внимания и ударил, направляя клинок в правый бок, метя в печень. Ольга инстинктивно отшатнулась и почувствовала неприятное жжение от полученной неглубокой раны – лезвие прошло вскользь, только слегка задев ребро. Когда убийца сделал повторную попытку нанести смертельную рану, жертва успела остановить удар, ухватившись обеими ладонями за острую сталь, не обращая внимания на, казалось бы, нестерпимую боль от порезов и брызнувшую из них кровь.

Все попытки Ольги спасти свою жизнь только привели мужчину в ярость, Он сумел зацепиться правой рукой за шею девушки и свалить ее вниз на ступени лестницы, одновременно нанося лихорадочные выпады левой рукой, причинив несколько проникающих ран в область груди.

Жертва сумела воспользоваться сближением с противником и дотянулась руками к его горлу. Ломая длинные, окрашенные ярко-красным лаком ногти, пробороздила на коже несколько глубоких, кровоточащих полос. Вцепилась правой рукой в кадык, пытаясь задушить врага, но сил для этого уже не было.

Мужчина несколько секунд разглядывал распростертое у его ног тело, при этом выражение лица внезапно поменялось – ярость в глазах уступила место ужасу от осознания содеянного. Он машинально бросил нож на ступеньки и спешно стал уходить вниз, стараясь не наступить на потеки красной густой жидкости.

Не сумев закричать и позвать на помощь, жертва только хрипела, истекая кровью. Она понимала, что умирает и всю жуть предстоящего ухода приглушало стремление, неуемное желание сообщить людям имя убийцы. Но память предательски подводила – в голове непрерывно мелькали какие-то фамилии, прозвища, имена. Ольга, уже инстинктивно, остановилась на одном из них. Прошло всего несколько мгновений, в которые она сумела нанести на бетоне всего две кровавые буквы, пока сознание окончательно не покинуло ее.

* * *

Сергей Петров уже несколько месяцев работал следователем Усть-Каменской облпрокуратуры. Необходимость перевода с прежней должности он осознал одновременно с прокурором области Степановым.

Дело в том, что этот кареглазый молодой человек, с приятными чертами лица, проявил служебное рвение и разворошил уйму старых отказных материалов по фактам несчастных случаев на пожарах. Благодаря его стараниям был пойман серийный убийца, расчетливый и умелый преступник, бывший милицейский эксперт. Но эта деятельность выявила и факты принятия незаконных решений об отказе в возбуждении уголовных дел, следовательно, и ненадлежащий надзор со стороны органов прокуратуры.

Степанов объявил Сергею благодарность в приказе и благоразумно перевел его с должности зонального прокурора в следственную часть. Виновным в незаконных отказах в возбуждении уголовных дел незаслуженно объявили начальника отдела облпрокуратуры Шушина и отправили его на пенсию. Остальные сотрудники, допустившие укрытие большого числа преступлений, отделались выговорами, да и то, далеко не все.

Шел 1988 год, в стране набирал обороты процесс перестройки, объявленный, потихонечку теряющей свою руководящую роль, компартией. В конце рабочего дня Петрову позвонила заведующая канцелярией Микова, она же секретарь партийной организации и пригласила его в зал заседаний. Сергей решил, что созывают очередное собрание, посещать которые не любил, из-за царящих там словоблудия и формализма.

– Прошу тишины! – прокурор области Степанов, пятидесятилетний крепыш в солидных роговых очках, обвел строгим взглядом собравшихся сотрудников и объявил:

– Сообщаю о гибели нашего товарища Ольги Ивановны Кравченко, – он выпил воды, дождался, пока утихнут недоуменно – горестные возгласы, – она убита этим утром, по преступлению работают дежурный следователь и сотрудники уголовного розыска. Одновременно решается вопрос о создании оперативно-следственной группы, возглавлять которую будет известный нам следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Чмарин. В состав бригады включены прокурор-криминалист Егоров и следователь Петров.

Молчавшие до этого момента сотрудники стали возбужденно перешептываться, а зональный прокурор Осипов недоуменно спросил:

– Валерий Федорович, почему Сергея назначили? У нас есть и более опытные следователи.

– Об этом просил сам Чмарин, – холодно ответил прокурор, – он знает его по расследованию дела маньяка Климова.

Расходились, продолжая обмениваться версиями о происшедшем событии. К Кравченко отношения у сослуживцев было далеко неоднозначными – на слуху были ее амурные похождения. Красивая Ольга пользовалась пристальным вниманием у мужчин, как холостых, так и женатых. Злые языки утверждали, что она редко уклонялась от встреч, не обращая внимания на семейное положение партнеров.

Особенно много пересудов среди сотрудников вызывали ее отношения с бывшим облпрокурором, занимающим в настоящее время должность заместителя начальника Главного управления

Генеральной прокуратуры страны. Завистники утверждали, что место начальника отдела по надзору за судом Ольга заняла после поездки в Москву к своему влиятельному любовнику.

Мало кто из сослуживцев сомневался в том, что их коллегу убил кто-то из ее ревнивых воздыхателей. Вся беда в том, что в числе подозреваемых могло оказаться слишком много мужчин – гораздо больше, чем количество по-настоящему близких молодой женщине партнеров, отношения с которыми давно прервались, или их вообще не было.

Эта проблема всплыла на первом же совещании следственной группы.

– Не представляю, как правильно построить работу по выявлению подозреваемых, – голос Чмарина был полон раздражения и растерянности, – у меня список из двадцати предположительных любовников и почти все занимают определенное положение не только в области, но здесь упомянуты и высокопоставленные московские чиновники.

– А вы не можете огласить авторов этого списка, – Петрова действительно интересовал вопрос объективности при выявлении круга любовников, – неужели все они держали свечку, как в известном выражении?

– Валерий Дмитриевич, вы на себя наговариваете, – с явным ехидством заявил Егоров, сорокапятилетний красавец, обладатель черных с проседью чудесных кудрей и имеющий репутацию бабника.

– Уж кому, как не вам, должно быть известно, – продолжал криминалист, – из этого списка останется не больше десяти фактических хахалей, остальные попали туда по наговору завистников и недоброжелателей. И вполне вероятно, что у всех оставшихся подозреваемых будет железное алиби.

– Откуда такая уверенность, Дима? Из твоего богатого жизненного опыта? – повеселевшим голосом спросил Чмарин, одновременно вытирая вспотевшие залысины на голове носовым платком, – просвети нас, однолюбов.

– По списку, конечно, пройтись надо, – утверждающе произнес Егоров, но это ничего не даст – убийцу надо искать в другой прослойке общества, из числа людей, вышедших из мест, где изготавливают ножи, подобно найденному на месте преступления.

Способ и время совершения убийства, лично у меня, вызывает много вопросов. Ольга там оказалась не случайно – её туда выманили – видимо у исполнителя был сообщник, а скорее заказчик убийства.

– У нас нет оснований верить всяким слухам, – вновь встрял в разговор Петров, – проверять надо только тех фигурантов, на которых свидетели укажут под протокол. И еще необходимы хоть какие-то сведения о наличии у любовника мотива для убийства.

– Согласен, так как предположений можно выдвинуть сколько угодно и если все тщательно проверять, то на это уйдет слишком много времени, – в речи Валерия Чмарина появились нотки уверенности и деловитости, – я хочу ознакомить вас с фактами, выявленными за время следствия.

С помощью двух свидетелей установлено, что Кравченко зашла в дом около половины восьмого утра. Следом за ней в подъезд торопливо заскочил мужчина средних лет, среднего возраста, без каких-либо особых примет. На нем была куртка с капюшоном, и его лица никто из очевидцев не разглядел. На телефонной станции установили факт соединения с телефоном Кравченко в семь часов. Звонили с автомата, расположенного в двух кварталах от дома убитой.

По заключению медицинской экспертизы смерть наступила в результате причинения пяти проникающих ранений в жизненно важные органы – сердце, трахею и легкие. Орудие убийства найдено на месте происшествия. Это самодельный нож хорошего качества, такие обычно мастерят в местах лишения свободы. Отпечатков пальцев на ноже, перилах и двери подъезда не обнаружено – вероятно, преступник был в перчатках. Но он проявил неосторожность и наступил на кровь, что немудрено – ею залита большая часть лестничного пролета. Экспертами зафиксирован кровавый отпечаток обуви. Судебный медик предполагает, что, судя по расположению ран, убийца левша.

Ольга защищалась и нанесла своему палачу телесные повреждения. Под ее ногтями эксперт обнаружил кровь третьей группы и частички кожи. Кравченко перед смертью сумела оставить нам зацепку. Она успела написать на ступеньке две буквы – «Х» и «р». В первую очередь нашей группе надо разгадать их значение. Вполне возможно это начальные литеры фамилии, клички или имени убийцы – Храмцов, Хромой или что-то в этом роде.

Чмарин обвел взглядом членов группы, стараясь понять, способны ли они предложить надежные и своевременные ходы по отысканию преступника. По его настоянию, кроме молодого следователя Петрова, в помощь были привлечены два молодых опера, недавно переведенных с районного уголовного розыска в областной аппарат. Веселов и Зайцев хорошо зарекомендовали себя при задержании душегуба и запомнились важняку. Ему нравился спокойный рассудительный Костя Веселов, добродушный взгляд его слегка выпуклых глаз вызывал у людей доверие и симпатию, что помогало оперативной работе.

Олег Зайцев, напротив, больше походил на бывалого урку, чему способствовало худощавое лицо с темными узкими глазами, разглядывающими собеседника в упор, словно пытаясь прочитать все его скрытые помыслы. Олег обладал настойчивым и целеустремленным характером, а для получения результата умело пользовался всеми допустимыми приемами розыска, стараясь не переступать незримую черту дозволенного.

– Давайте список, – решил проявить инициативу Олег, – мы готовы с Веселовым опросить всех приятелей Кравченко и проверить достоверность их показаний. Ему не терпелось покинуть совещание и приступить к конкретной и действительно полезной работе.

– Для того, чтобы провести беседы со всеми лицами у вас нет достаточных полномочий и опыта, – Чмарин замолк всего на несколько секунд, – но кое с кем, из более простеньких фигурантов вам следует поработать, проявляя при этом деликатность и осторожность. Перечень этих лиц получите уже сейчас. И вы правы, заседать и совещаться пока нет смысла, я уже набросал несколько неотложных следственных и розыскных действий. Так что никто из членов нашей группы не будет сидеть без дела.

* * *

Петров уныло созерцал поверхность своего рабочего стола, беспорядочно усыпанную документами уголовного дела. Подшивать все эти бумаги Чмарин поручил ему, как самому молодому следователю из состава следственной группы. Между тем мысли Сергея были далеки от этой нужной, но рутинной работы.

Совсем недавно он распрощался со своей подружкой Олесей, что было вызвано его случайной изменой, которую девушка интуитивно почувствовала по поведению своего любовника, а он не стал отпираться и оправдываться. Та вмиг собрала свои вещи и уехала в Омск, откуда была родом. Сергею эта разлука не принесла ничего, кроме мучений – он любил Олесю, но осознал это только сейчас, после ее ухода.

Прошла уже неделя со дня гибели Ольги, но пока ничего значимого, за что можно было ухватиться для установления и задержания убийцы, найдено не было. А работы было проделано немало, о чем свидетельствовал ворох следственных материалов.

За окном послышался лязг и громыхание колес проезжающего трамвая, что заставило Сергея отвлечься от мрачных мыслей и приняться перебирать лежащие перед ним бумаги для подготовки их к подшивке, согласно инструкции.

Петров привычно отсортировал постановления о возбуждении уголовного дела и назначения криминалистических исследований. С учетом хронологии подшил протоколы осмотра места происшествия и допросов первых свидетелей. Вспомнив о титульном листе, аккуратным каллиграфическим почерком вывел на нем наименование прокуратуры, номер дела и другую важную информацию о нем.

Закончив работу с помощью шила, иглы и нитки, Сергей пронумеровал каждый лист и стал внимательно перечитывать бумаги, ставшего более удобным для работы, уголовного дела. Особое внимание он уделил показаниям предполагаемых любовников погибшей женщины. Выяснилось, что только один из них подтвердил половую связь с Кравченко, остальные пошли в отказ, называя сведения об их любовных похождениях сплетнями и наветами.

Счастливчиком, впрочем, довольно сомнительным, оказался простой сельский учитель Илья Носов, вступивший в интимные отношения со своей ученицей Ольгой в далеком 1972 году, когда она заканчивала учебу в средней школе родного села Малиновка.

– Да, я подтверждаю, что у меня с Ольгой Кравченко были близкие отношения, – голос учителя математики звучал спокойно и рассудительно. – Она сама добивалась этой близости и я – каюсь, не устоял, поддался соблазну. Оля в то время выглядела моложе своих семнадцати лет и казалась совсем неокрепшим подростком. И мне было крайне неловко отвечать на ее знаки внимания. Но она была настойчивой девушкой и своего добилась, а затем просто выбросила меня из своей жизни. Я делал отчаянные попытки вернуть ее расположение, но она уже была увлечена местным бухгалтером Василием.

– Прошу уточнить о характере вашей близости, – Чмарин сейчас явно не церемонился, – расскажите более подробно, где, в какой обстановке, сколько раз вы уединялись со своей ученицей. Если этим словом вы называете половой акт, то была ли она девственницей.

– Не знаю, вероятно, она уже имела сексуальный опыт, чего я не мог тогда сказать о себе. Свидания у нас были только два раза. Первый – в спортзале в ночное время на матах. Второй – на берегу Оби, также в ночное время. Девушка приносила с собой покрывало, или плед. В общем, без особых удобств, но это не имело большого значения, так как я испытывал сильное сексуальное желание и всяких мелочей не замечал.

Следователь криво усмехнулся и задал новый вопрос:

– Как вы сумели скрыть от своего руководства отношения с ученицей, ведь вас не уволили с работы?

– Я сам обратился к родителям Ольги с просьбой выдать ее за меня замуж, но она не послушалась их увещеваний и отказалась. Тем более, что в это время, по слухам, она уже гуляла с местным бухгалтером и сельчане перемывали в разговорах им косточки.

– Откуда такой интерес?

– Василий, в отличие от Ольги, имел неприглядную внешность и мерзкое поведение, у него в детстве по этому поводу даже кличка была – Крот или Барсук. Говорят, что некоторым девушкам нравятся плохие мальчики. В общем, встречались они недолго, девушка уехала учиться в Барнаул, а бухгалтера через пару лет перевели на работу в Усть-Каменск. Я больше с Ольгой не встречался и не делал попыток сблизиться, как говорится, «все прошло».

Эти сведения частично подтвердила и мать Ольги, Галина Кравченко, признанная потерпевшей по этому уголовному делу. Она не захотела распространяться о любовных похождениях дочки, во время допросов находилась в подавленном состоянии, плакала.

– Мне не известны подробности отношений дочки с мужчинами, знаю только, что ухажеров у нее было достаточно, но близким был только учитель. Про бухгалтера ничего не знаю, это все сплетни, думаю, их распускал сам неудачник – очень неприятный человек. Были среди воздыхателей и сверстники, кто именно, я сейчас уже и не припомню.

В деле были подшиты объяснения школьных подруг Кравченко. В них не было никакой конкретики – все они утверждали, что девушка не отличалась разборчивостью в отношениях с местными парнями и гуляла со всеми подряд. При этом конкретных любовников, добившихся интимной близости с Ольгой, никто не назвал.

Петров достоверно знал еще одного сексуального партнера Кравченко, но, по известным только ему обстоятельствам, предпочел держать эти сведения в тайне. Он обдумал сложившееся положение и предложил Чмарину более внимательно отнестись к проверке алиби предполагаемых любовников, отказавшихся признать свои интимные отношения с Ольгой:

– Возможно, им есть что скрывать, – утверждал молодой следователь.

– Но только тех, кто вызывает подозрение, чтобы не пойти по неверному направлению и не увязнуть в проверке ничем не обоснованной пока версии, – отвечал важняк, – Кравченко вполне могли устранить в связи с ее служебной деятельностью, где она нажила много врагов, работая следователем и поддерживая государственное обвинение в суде. Неужели до сих пор не нашли фигурантов с именем или кличкой на буквы Х и Р?

– Над этим работают молодые опера, и я на них надеюсь, – отвлекся от мрачных мыслей Сергей, – но часть уголовных дел, из направленных Кравченко в суд, я изучу сам. Как– то Ольга, в бытность работы зональным прокурором, заявила, что на нее оказывалось давление со стороны руководства. Она утверждала, что никогда не шла у них на поводу. Как-то подозрительно и противоречиво все это звучало.

Глава 2. Первые версии

Искать преступника по начальным буквам его фамилии или клички Сергей поручил Веселову, имевшего усидчивый характер и терпение, что крайне важно для перелопачивания горы отказных материалов, уголовных дел и надзорных производств по рассмотренных судами дел с участием Кравченко.

– Я один не справлюсь, – убежденно заявил Костя следователю, – дайте в помощь Зайцева, с ним у нас работа пойдет намного быстрей.

– Надзорные производства по судебным делам просмотришь в канцелярии облпрокуратуры, – Петров оторвал взгляд своих пытливых глаз от заиндевелого окна кабинета. Его внимание отвлекали снежные заряды снега, бившие по стеклу порывами февральского ветра. Он продолжил:

– Их не так уж много – Ольга не так давно переведена на эту должность. Для ускорения работы по прежним ее делам подготовь письмо за подписью облпрокурора в Информационный центр, там уже начали подбирать для тебя все необходимые материалы. Я посмотрю позже, что там накопится, и в зависимости от объема документов решу вопрос о выделении в помощь еще кого-нибудь из оперативников.

В судебных документах оказалось всего два подходящих для проверки осужденных – Храпунов, он же Храп, и Хрусталев, имеющий кличку Стекло.

Оба отбывали длительные сроки в исправительных колониях, и совершить преступление не могли. Оснований для мести у них скорей всего не имелось – Храп даже не обжаловал свой приговор. Стекло подавал кассационные и надзорные жалобы, но только в отношении следователя Велихова, якобы навесившего на него лишние эпизоды краж, отношений к которым он не имел.

Дальше работа у Кости застопорилась – количество подходящих фигурантов сократилось, несмотря на то что поток просматриваемых материалов возрос многократно. Но большинство из подследственных привлекались к уголовной ответственности за незначительные проступки. На помощь к Веселову подоспел Петров:

– У меня есть большой опыт в этом деле, – будучи прокурором следственного управления, я проверил тысячи отказных.

Сергей решил начать работу, предварительно пересортировал поступившие материалы, вернув в архив все прекращенные и приостановленные дела. Осталось три стопки папок, с которыми Петров и Веселов справились за два дня.

В результате кропотливой работы было отобрано только пять преступников, с подходящими для дальнейшей проверки именами и кличками. Скоро из этих фигурантов в списке осталось только двое, у остальных имелись достоверные алиби. Степанов, на предложение Кости сразу задержать уголовников, ответил отказом:

– Необходимо пока присмотреться к ним, изучить их связи, образ жизни и вообще узнать, чем дышат. Особо обратить внимание на наличие возможных телесных повреждений от ногтей погибшей. Надо установить место работы, опросить друзей, родственников и выяснить, как проводят свободное время.

* * *

Виктор Новиков проснулся в чужой постели с девушкой, внешность которой помнил смутно – познакомился в каком-то ресторане, уже приняв грамм триста водки «Экстра». Ко всему он подзабыл ее имя.

– Витек, сбегай за пивом, – свойски предложила подруга, – тут за углом есть ларек, тебе надо срочно похмелиться!

Виктор освободился из мест лишения свободы три недели назад, и все это время пребывал либо в состоянии опьянения, либо глубокого похмелья. Своих денег у него не было, но пока выручали многочисленные друзья. Родственники, в том числе и мать, отказывались финансировать его затянувшиеся праздники.

– Давай канистру и башли, – привычно попросил денег Витек, – у меня сейчас с ними не очень. Подруга покопалась в сумочке и, молча, протянула трехрублевую купюру.

Спустившись с третьего этажа по чистенькой лестнице, Виктор вышел из подъезда, и ему сразу стало легче – свежий зимний воздух бодрил, даже голова почти перестала болеть.

У пивнушки стояла живописная толпа людей, страждущих выпить с утра живительного прохладного напитка, отличающегося отменным качеством. Его вкус в то время ещё не был испорчен консервантами. В стране продолжалась компания по борьбе с пьянством, и пиво расширило список дефицитных товаров. Стоять в очереди не хотелось, и Виктор отдал трешку с канистрой молодому парню, предлагавшему свои услуги. Пять литров пива стоили около двух рублей, и сделка состоялась – помощь обошлась всего в один рубль чужих денег. Паренек ужом протиснулся сквозь толпу до ее середины и, изловчившись, запрыгнул буквально на головы алкашей. Сидя на чьей-то спине, передал емкость амбалу, постоянно занимающему пост у прилавка. Когда вернулся с целебной влагой к Новикову, его уже ожидали другие заказчики.

Девица явно обрадовалась, увидев так скоро своего посланца:

– Молодец, шустро ты отоварился! Кстати, меня зовут Инга, и перестань называть меня Катькой!

– А ты ничего, красивая, – Виктор стал присматриваться к сероглазой, с роскошными частями тела, подружке, – и ночью вроде хороша была. Пить надо бросать, не то проснусь, а рядом ведьма лежит!

Инга также пригляделась к любовнику и решила, что не ошиблась с выбором партнера по танцам. Симпатичный парень стоил ее внимания и времени. – Расскажи мне о себе, – предложила девушка, – а то я совсем ничего о тебе не знаю – где работаешь, есть ли жена, дети?

– Сейчас выпьем пивка, и я все тебе обязательно доложу, – Виктор не собирался ничего говорить о своем прошлом и настоящем, так как похвастаться было нечем. Объяснять случайной знакомой, что он ни за что отсидел четыре года в колонии, не было желания. Но Инга проявила настойчивость и продолжила расспросы:

– Не скрою, я кое-что о тебе слышала от подруг, знаю, что сидел в тюрьме, даже твоя кличка известна – Христос. Интересно, в связи с чем, тебе ее дали? Может ты совершил во имя веры великие праведные дела?

– У меня мало веры осталось, особенно во что-то хорошее, – Виктору не понравилось, что подружка так много о нем знает, – а кликуху мне дал смотрящий зоны Север, он мне поверил и считал, что я из тех, кого посадили по ментовскому произволу, за чужие грехи.

Витек по опыту знал, что большинство попавших на зону осужденных говорят, что попали туда случайно, по простому невезению, и иногда это соответствовало действительности, как и в его истории.

Обычное стечение обстоятельств, стало причиной ареста, но никому, кроме мамы Валентины Семеновны, не было до этого дела. Она потратила все свои сбережения на адвоката, но ничего не смогла добиться от могущественного и равнодушного механизма правосудия.

В тот давний день Виктор праздновал свое возвращение со срочной службы, а ему довелось нести ее три года на корабле военно-морского флота. Кроме родни пришли все близкие люди, за исключением дружков, еще служивших в армии и девчонок, успевших выскочить замуж. Пару корешей отбывали срок в колонии, за совершенные ими пустяковые кражи и хулиганку.

Намного позднее подгребли и незваные гости – с некоторыми из них раньше, до службы, были всякие непонятки, в основном из-за девушек. Вскоре завязалась драка, активное участие в которой принял и Виктор, вступившийся за одну из подруг. Он ударил кулаком наглеца, а его друг Серега Иванцов, схватил со стола нож и сдуру ткнул им незванцу в низ живота. Тот скончался на месте, до приезда скорой помощи. Вместе с медиками прибыли и работники милиции, задержавшие всех, не успевших смыться, парней. В их числе был и Новиков.

Драка была обоюдной, но виновной стороной признали друзей дембеля. Явными пострадавшими выглядели нежданные визитеры, с учетом гибели их вожака. Как посчитала Валентина Семеновна, дело расследовалось предвзято, без учета всех обстоятельств и кроме Сереги в зону пошел ее сын. Условный срок получили еще несколько молодых людей, принявших участие в драке, как с одной, так и с другой стороны.

Расследование по этому делу проводила Ольга Кравченко, не ставшая вникать во все ненужные мелочи и тонкости, без которых вина подследственных выглядела более убедительно и подтверждалась показаниями многочисленных свидетелей и другими материалами. К словам очевидцев, утверждавших, что повод для драки дал сам Славик, следователь отнеслась без достаточного внимания – чего не скажут друзья убийцы.

* * *

Чмарина пригласил к себе в кабинет прокурор области, протянувший ему трубку телефона спецсвязи. Валерий услышал голос начальника следственного управления Генеральной прокуратуры Банникова:

– Сегодня утром в подъезде своего дома обнаружено тело моего заместителя Петра Федосова с тремя проникающими ножевыми ранениями. Мне доложили, что характер ранений схож с причиненными Ольге Кравченко. Учитывая данные об их любовной связи, рассматривается вопрос об объединении уголовных дел. Соберите все материалы вашей группы, и сегодня же вылетайте в Москву.

– Валерий Федорович, – следователь обратился к прокурору области, – меня вызывают в столицу, там произошло ЧП.

– Да, я уже все знаю, – Степанову было искренне жаль своего предшественника, – надо будет принести соболезнования его матери, я лично знаком с семьей Петра. Кого оставите за себя?

– Думаю, что у Егорова достаточно опыта и способностей руководить бригадой до моего возвращения. Считаю, что следы преступника надо искать здесь, в Усть-Каменске.

– Связь между двумя преступлениям просматривается довольно четко, – Прокурору были известны некоторые подробности убийства Федосова, – возможно, тебе придется задержаться в Москве.

Валерия принял начальник следственной части Генеральной прокуратуры СССР Ивлев, который сразу стал обмениваться с ним сведениями о происшествии.

– Орудие убийства – обычная заточка, такие изготавливают заключенные в колониях, найдена в мусорном контейнере за два квартала от дома Федосова. Медики предварительно заявили, что убийца – левша, но в отличие от Усть-Каменска никаких других следов он за собой не оставил, сработал чисто.

Чмарин поинтересовался:

– Геннадий Петрович, неужели Федосов не сопротивлялся, должны же остаться следы борьбы?

– Ничего нет, видимо преступник извлек урок нападения на Кравченко и сумел застать его врасплох. Кроме этого, после трагедии с Ольгой, Петр много пил, что не способствовало хорошей реакции. Один из жильцов заявил, что, проходя мимо небольшого закутка перед мусоропроводом, заметил там незнакомого мужчину, но разглядеть его не сумел – тот прятал лицо, прикрываясь капюшоном. Опрошенные жильцы подъезда отрицали вынос мусора в это время.

– Других очевидцев выявлено не было? – Чмарин недоумевал, так как ему было известно, что дом Федосова находился на оживленном проспекте. Ивлев поморщился и недовольно пробормотал:

– Какие там свидетели! Один из прохожих видел подозрительного мужчину среднего роста, одетого в серую куртку, но описать его внешность более подробно не смог – тот явно отворачивал от него свою голову.

– Еще одно совпадение, – немного оживился Валерий, – похожий субъект замечен заходящим в подъезд, вслед за Ольгой Кравченко. Видимо эти два дела надо объединять.

– У меня нет в этом никаких сомнений, – Ивлев поморщился и продолжил, – руководство намекнуло, что в этом случае возглавить оперативно-следственную бригаду будет поручено мне. Я понимаю, тебе, Валера, хочется домой заскочить, но буквально через полчаса нас, и еще нескольких товарищей, примет сам Рекунков. Я думаю, что меня оставят здесь, для общего руководства, а тебе придется сразу возвращаться в Усть-Каменск.

Кстати, у нас есть подтверждения о любовной связи погибших? – Чмарину впервые пришла эта мысль в голову, – лично я пока достоверными фактами не располагаю… так, все на уровне слухов.

– Наличие свидетелей из числа наших работников, утверждающих, что Ольга и Петр неоднократно ночевали в одном номере гостиницы, надеюсь, тебе достаточно? – в голосе Ивлева не было никаких эмоций, и он не стал говорить Чмарину о том, что сам слышал от Федосова множество лестных отзывов о сладких прелестях любовницы.

Через пять дней в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС поступило анонимное письмо, в котором утверждалось, что председатель постоянной комиссии по законодательству при Верховном Совете СССР Краснов причастен к убийству руководящего работника Генеральной прокуратуры. Неделю назад Горбачевым был издан указ о запрете рассматривать заявления и обращения граждан, если они не имели подписи. Но это письмо требовало иного подхода, учитывая должность Краснова и тяжесть преступления, в котором он обвинялся очередным доброжелателем.

* * *

Зайцев выполнял поручение Егорова – следил за Игорем Хруновым, симпатичным белобрысым парнем, одним из подозреваемых в убийстве следователя. Освобожденный из колонии по случаю отбытия срока наказания два месяца назад, он уже работал мастером по ремонту холодильных установок в областном агрохолдинге. После школы, Игорь прошел обучение в политехническом техникуме по этой специальности, но мать устроила его на работу путевого обходчика.

– Здесь гайки крутить не надо, а заработок хороший, – говорила почетная железнодорожница, не предвидя, к чему приведут ее старания устроить легкую жизнь сыну.

Теперь в его обязанности входил ремонт и наладка холодильных компрессоров в подразделениях этого крупного объединения. Хрунову нравился ненормированный график его выездов на объекты – иногда приходилось устранять неисправности в авральном порядке в течение недели, а то и больше. Зато и число дней отдыха в промежутках между ремонтами, составляло такой же период.

Олегу, через знакомых ребят, удалось разузнать некоторые подробности жизненного уклада Хрунова. Он выяснил, что работает тот добросовестно и нареканий на качество ремонта не имеет. В употреблении спиртных напитков замечен не был, и с лицами из воровской среды не встречается.

После трех дней слежки и расспросов знакомых Хрунова, Зайцев убедился, что Молчун проводит свободное время дома, иногда встречается с девушкой, работницей бухгалтерии Мариной. Вместе с ней он ходил на танцы и в кино. В бухгалтерии Зайцев изучил наряды на выполненные Хруновым работы и убедился, что тот находился во время убийств на отдыхе и мог быть исполнителем при первом эпизоде, а с натяжкой – и во втором. Для этого ему надо было воспользоваться услугами самолета.

Игорь отбывал срок за участие в кражах товаров из железнодорожных поездов. По пути следования, или на стоянках люки на крышах вагонов вскрывались, а коробки с товарами выбрасывались под откос.

Со слов воришек, они узнавали о наличии дефицитной одежды и продуктов в проходящих составах от Хрунова. Игорь свою вину не признал и утверждал, что у него не было точной информации о грузе. По пьянке, он что-то рассказывал малознакомым парням о том, в каких обычно вагонах перевозится дорогостоящий груз. Воспользоваться этими, не очень достоверными сведениями преступники вряд ли могли – поезда на станции охранялись и почти сразу уходили на места разгрузки или дальше по маршруту.

Следователем по делу была Ольга Кравченко, которой не удалось выявить других информаторов, а они, несомненно, были – обворовывались вагоны, в которых перевозились ценные товары, пользующиеся повышенным спросом у населения. В нескольких эпизодах поезда подвергались ограблению после прохождения станции Усть-Каменская и, именно в это время там дежурил Игорь.

– Я эти поезда не осматривал, заявил Ольге обходчик, – и что в них находилось, я не знаю. Можете проверить мои наряды на выполненные работы.

– Но воришки утверждают, что о содержимом в вагонах и маршруте следования они узнали от вас, – голос следователя был спокойно-равнодушным, – они согласны подтвердить свои показания на очной ставке. Назовите имена лиц, сообщивших вам о характере груза, и вы можете рассчитывать на смягчение приговора.

Игорю оставалось только беспомощно опустить плечи, а затем обхватить руками голову. До него дошло – ему светит срок, и винить в этом некого: нельзя было выпивать на работе с малознакомыми мужиками. Запомнил Хрунов только одного постоянного собутыльника, его звали Серый. Возможно, что его настоящее имя было Сергей, но этого обходчик наверняка не знал, зато четко помнил его лицо и развязные манеры поведения.

– Я прошу вас найти Серого – без него не обошлось, – говорил Ольге задержанный, я могу точно описать его и помочь составить словесный портрет. Однако работники уголовного розыска этого фигуранта не установили, а сомнений в виновности Игоря не было. Кравченко ограничилась проведением очных ставок воришек с обходчиком, на которых те прямо указали на Хрунова, как своего пособника.

– Игорек нам очень помог, говорил вожак шайки Ворона, – мне он лично говорил, что у него на станции много друзей, от которых он узнавал сведения о ценных грузах. Никого по кличке Серый, я не знаю – Игорек сам докладывал информацию при личных встречах и по телефону.

На судебном процессе Хрунов обвинил следователя в том, что она пошла на поводу преступников и чужую вину возложила на него. Когда ему предоставили последнее слово, Игорь в сердцах пригрозил Кравченко расправой, так как считал ее фактической сообщницей расхитителей.

* * *

Поскольку Чмарин задерживался в Москве, Егоров решил собрать оперативно – следственную группу и наметить дальнейшее направления поиска убийцы.

Дмитрий попросил Петрова поделиться последними новостями.

– У меня установлено двое подозреваемых, которые имели мотив для убийства Кравченко – это Игорь Хрунов и Виктор Новиков. Они недавно освободились из мест лишения свободы и оба считают себя незаконно осужденными по уголовным делам, расследование которых вела Ольга, – Сергей на несколько секунд призадумался и решил остановиться на Хрунове:

Фамилия бывшего обходчика начинается на такие же буквы, что начертала на лестнице Ольга. На суде он обещал отомстить следователю, так как считал, что та свалила на него вину другого человека, а сам он ни в чем не виновен. Олег Зайцев предполагает, что, скорее всего, у Игоря нет алиби – по утверждению приятелей тот ночует всегда дома. В родительской квартире проживает он один и по выходным спит до десяти часов. Его мать Хрунова Евдокия Сидоровна проживает отдельно в своем доме, доставшемся ей по наследству. Есть у него знакомая девушка, но с ней он только ходит в кино, а в свою квартиру еще не приводил. По утверждению знакомых, Хрунов имеет замкнутый характер и с бывшими друзьями отношений не поддерживает. До колонии, напротив, отличался общительным поведением, часто выпивал и даже пару раз ночевал в медвытрезвителе, а однажды был подвергнут административному аресту на десять суток за участие в драке.

Сергея отвлекло на несколько мгновений завывание ветра, своими порывами раскачивающего в разные стороны ветви светло-зеленых кряжистых тополей. Затем он сосредоточился и продолжил:

– Думаю, что Хрунова пора задерживать. Его надо опросить по поводу алиби и произвести медицинский осмотр на предмет наличия телесных повреждений. Еще стоит съездить в колонию, где он отбывал срок. Там надо предъявить для опознания орудия убийств и выяснить все о его поведении на зоне. Возможно, он и там продолжал думать о мести.

– А что по Новикову? – проявил интерес Егоров, – какие есть основания подозревать его в убийстве?

– На его у нас пока ничего нет, – ответил Сергей, – если не считать, что на зоне ему дали погоняло Христос. Он также считал, что своему пребыванию там, обязан следователю Кравченко.

Егоров решил ещё пару дней повременить с задержанием и продолжить наблюдение за Новиковым и Хруновым, а в Бийскую колонию, где они оба отбывали срок, отправить Веселова. Но тот возразил:

– Лучше будет послать кого-то другого – я уже был в этой колонии и стал невольно виновником постановки на учет укрытого там убийства. Местный начальник оперчасти может отказаться сотрудничать со мной. Во всяком случае, помогать мне точно не будет.

– Хорошо, – изменил свое решение Егоров, – я сам поеду в Бийск, там у меня есть товарищ, с которым учился в одном институте. Если что, он не откажет в помощи.

Вернувшись к себе в кабинет, Дмитрий успел поднять трубку телефона, звонок которого слышал еще в коридоре. Звонил Чмарин, которому не понравились версии Петрова. Они не подтверждали связь этого преступления с происшествием в Москве. А эта связующая нить должна была существовать, и через неё можно было выявить мотив убийства Федосова. Следственной группе по нему никаких зацепок до сих пор выявлено не было.

– Тут и без меня работников хватает, – пояснил ситуацию Валерий, – завтра вылетаю в Усть-Каменск, надеюсь, что по убийству Кравченко мы сможем продвинуться быстрей, а может, что-то раскопаем и по московскому делу. И еще, согласуй со Степановым немедленное задержание Новикова и Хрунова – их надо сразу проверить на следы от ногтей Ольги, там еще была кровь третьей группы. Если повреждений не будет найдено, то через три дня извинимся и отпустим, в противном случае – арест и дальнейшая примерка к причастию в убийстве. Ждать, когда царапины совсем затянутся, мы не имеем права.

* * *

Одним из неприкасаемых для следствия лиц был заведующий государственно-правовым отделом обкома партии Федор Степанович Рогов, которому молва приписывала любовные похождения с симпатичной прокуроршей. Для того, чтобы опросить его, Степанову пришлось выходить на Генеральную прокуратуру, работники которой связались с отделом ЦК КПСС. Только после звонка из Москвы облпрокурору удалось договориться о встрече Петрова с партийным чиновником.

Сергея попросту подставили, – задавать неудобные вопросы небожителю желающих не нашлось, а Чмарин еще не выбрался из Москвы. Степанову удалось добиться разрешения на беседу с завотделом в личном кабинете первого секретаря обкома партии, что, как он полагал, должно был психологически воздействовать на Рогова. Прокурору самому пришлось участвовать в беседе.

– Федор Степанович, в расследуемом мною уголовном деле имеются показания свидетелей, – Сергей решил не темнить и сразу попытался разговорить Рогова, – Они утверждают, что Ольга Кравченко была вашей любовницей, и вы, частенько, встречались с ней в ресторанах.

Партийный чиновник имел хорошо сложенную спортивную фигуру и правильные черты лица, которые портили неприятная усмешка и холодок неподвижных светло– голубых глаз. Тот был тертый калач и ответил вопросом на вопрос:

– А кто эти свидетели и на чем основаны их показания?

– Вы же работали в органах милиции и знаете, что определенная часть сведений в уголовном деле не подлежит разглашению. И потом, я хочу, чтобы вы знали, наша беседа имеет неформальный характер, и протокол составляться не будет. Я рассчитываю на добровольную помощь, и в свою очередь обещаю, что ваши слова не будут преданы огласке.

Рогов усмехнулся и предположил:

– А в противном случае вы сообщите о моем поведении хозяину кабинета, или куда выше?

Петров решил ответить уклончиво, с уходом от прямого вопроса:

– Федор Степанович, вы можете считать, что просто беседуете с младшим товарищем по партии – я кандидат в члены КПСС.

– Ну что же, я не стану вводить в заблуждение молодого коммуниста и поясняю, что никакой любовной связи с Ольгой у меня не было.

– Тогда на чем основываются слухи? – Петров запнулся, помолчал немного и добавил, – впрочем, и не только слухи… Как я и говорил, есть свидетельские показания о том, что вы неоднократно встречались в ресторанах и гостинице.

– Да, встречи были, но только для деловых разговоров, – Рогов поморщился и выдавил, – хорошо, я все расскажу, как было, но это не только моя история…

В разговор вмешался Степанов:

– Федор Степанович, можете быть уверены, что данные сведения не получат огласки.

На лице чиновника появилась кривая усмешка, он откашлялся, выпил воды и заговорил:

– Это произошло около трех лет назад, я тогда работал заведующим отделом промышленности и торговли облисполкома и получил партийное задание провести в Камышинском районе агитационную поддержку на выборах в Верховный Совет кандидата в депутаты Виктора Ильича Краснова. Он занимал мою теперешнюю должность заведующего отделом административных органов – это старое название.

Я попал в группу, которой руководил прокурор области, ныне покойный Федосов. Тот взял с собой в качестве помощника работника прокуратуры Кравченко. Вместе с Красновым мы несколько дней мотались по крупным селам района, где кандидат обещал местным жителям построить дороги, организовать водоснабжение, в общем, принять меры к улучшению бытовых условий их жизни. Мы с Федосовым, в свою очередь, рассказывали о принятых мерах по усилению борьбы с пьянством и правонарушениями. Отметить окончание командировки решили в гостинице райцентра, где начальник РОВД забронировал несколько номеров и обеспечил приличной выпивкой и деликатесами, включая местную осетровую икру и уху из стерляди.

Между Федосовым и Красновым, после нескольких рюмок армянского коньяка, завязалось соперничество за внимание молодой и красивой Ольги. Победу одержал Федосов – он мужчина видный и, я думаю, что у них уже была любовная связь. До драки между мужчинами дело не дошло, но ссора была, что неудивительно – выпили все прилично, тогда еще не было развернутой товарищем Лигачевым борьбы с пьянством.

Было заметно, что неудача сильно ударила по самолюбию Краснова – он считал себя по общественному положению выше прокурора, а еще ему было обещано место в Верховном Совете и должность председателя комитета. Допускаю, что он действительно влюбился в девушку, и ему было больно наблюдать, как Федосов и Ольга воркуют друг с другом.

– Хотелось бы больше конкретики и меньше предположений, – Петров был следователем, и его интересовали только факты, – мне известно, что Ольга ночевала в тот день в номере с Федосовым. Но, говорят, позднее именно вы стали встречаться с ней?

Рогов скривил лицо, недовольство собеседником явно отражалось в его взгляде. Но ему пришлось ответить на конкретный вопрос:

– Когда Краснов уехал в Москву, он не забыл об Ольге и названивал мне, высказывая пожелание, чтобы я был посредником и помог ему наладить с ней отношения. Выходит, что меня зря причислили к ее воздыхателям.

– Кравченко согласилась принять ухаживания Краснова? – решил задать последний вопрос Петров, которому было неприятно углубляться в личную жизнь Ольги.

– Об этом мне ничего неизвестно, – в свою очередь Рогов не желал говорить на эту тему, – я передал девушке его визитную карточку, а как она решила поступить дальше, меня не интересовало. Надеюсь, что вы выполните обещание не распространяться об этой истории.

Глава 3. Круг подозреваемых расширяется

Воспользовавшись временной передышкой в работе следственной группы, Егоров отправился в Бийскую ИТК, где отбывали наказание Новиков и Хрунов.

Прежнего начальника оперчасти в колонии не оказалось, он был отправлен на пенсию, а его обязанности временно исполнял капитан Ерчишин, тридцатилетний здоровяк, владеющий всеми сведениями о жизни в колонии, где провел последние пять лет своей, еще молодой жизни.

– Здравия желаю, товарищ прокурор! – с улыбкой поприветствовал он Егорова, – а вас я помню, вы из Усть-Каменска, были у нас около года назад вместе с симпатичной женщиной. По его распоряжению на столе появились две стопки документов на Новикова и Хрунова. Здесь были их учетные карточки, личные дела, дактилокарты, копии приговоров, приказы о наложении взысканий за различные нарушения. Имелись и докладные записки, характеризующие поведения заключенных, составленные сотрудниками колонии, активистами и осведомителями.

Материалы на Новикова и Хрунова свидетельствовали, что они далеко не закоренелые преступники. Особенно безобидным казался бывший обходчик, которому здесь дали погоняло Молчун. Лишение свободы для него было ударом, с которым он не смог справиться и замкнулся в себе. Игорь выполнял свои обязанности, как и указания авторитетных сидельцев, молча и беспрекословно. Так как он неплохо разбирался в технике, то и работа на промзоне досталась ему вполне сносная – ремонт станков и электрооборудования. Изношенные токарные, фрезерные и листогибочные машины требовали постоянного обслуживания, и ему приходилось вкалывать в дневное и ночное время. Осужденные, да и сам смотрящий зоны Север частенько пользовался услугами Молчуна, в распоряжении которого был широкий выбор инструментов, необходимых для изготовки различных поделок: ножей, пепельниц, браслетов. Были заказы и на поделку воровских отмычек.

В свою работу зеки вкладывали все хорошее, что еще теплилось в их душе – другого увлекательного занятия здесь найти было трудно.

Егоров перечитал все бумаги на Хрунова, предоставленные капитаном. Ничего о планах на подготовку к совершению убийства Кравченко, в них не содержалось.

– Действительно Молчун, – заговорил после недолгой тишины Дмитрий, – неужели никто из ваших осведомителей не смог расколоть Игорька?

– Такого задания никто из них не получал, в разработку попадают более отпетые зеки – отвечал Ерчишин, – особого внимания Хрунов не привлекал. О его услугах для умельцев все знали, в том числе и администрация колонии. Большая часть изделий своевременно изымалась нашими сотрудниками, да и осужденные с пользой для себя проводили время за интересной работой. Сокращалось число желающих совершать более тяжкие нарушения режима.

В личном деле на Новикова был целый набор мелких нарушений, о которых сигнализировали тайные агенты, активисты и сотрудники охраны. Имея привлекательную наружность – красивые синие глаза, длинные пушистые ресницы, пухлые, тонко очерченные губы, Витек легко мог попасть в среду опущенных. Но у него нашлись авторитетные защитники, знавшие Новикова по прежней жизни в Усть-Каменске. Что немудрено, так как перед призывом на флот он вел веселый образ жизни – был завсегдатаем ресторанов и танцевальных площадок. Частенько Витек сидел во дворах на лавочке с гитарой в руках. Его песни, в том числе и о воровской жизни, пользовались успехом у уличной шпаны, среди которых были и нынешние сидельцы. Имелись в деле и сигналы о том, что он считает себя невинно осужденным и обещает разобраться с ментами, упрятавшими его на зону.

Егоров нашел подколотую к личному делу Новикова справку, в которой агент Кочерга доносил, что Христос обещал после освобождения завалить следователя Кравченко. Он же утверждал, что тот в драке нанес ножевое ранение осужденному Кресту. Но пострадавший заявил в медпункте, что упал на стальной прут, торчащий из бетонной плиты. Такие же показания он дал в оперчасти колонии. Ранение было касательным, в правом боку.

– Вы проверяли эту информацию? – спросила Дмитрий капитана. Тот изобразил на лице скуку и заявил:

– Проверяли и, наверное, все так и было, в смысле, что Новиков применил в драке заточку против более сильного Креста. Но оба пошли в отказ, и мы все списали на несчастный случай. В отношении угроз следователю могу заверить, что почти все зеки между собой понтуются, прикидываясь бывалыми урками, и грозятся отомстить ментам.

– Если удар был нанесен в правый бок, – решил уточнить Егоров, – значит Новиков левша.

Ерчишин покачал головой:

– В драке всякое бывает.

* * *

На задержание Хрунова отправили наряд милиции под руководством старшего лейтенанта Сидорова. Было около пяти вечера, и офицер решил вместе с тремя сержантами дожидаться Молчуна в подъезде его дома. Двух милиционеров он отправил для страховки в соседние входы в жилой дом, а транспорт, внедорожник УАЗ– 469 с водителем, оставил за углом.

Вся эта мудреная засада вполне могла оказаться успешной. Но все пошло не так, как планировал Сидоров. УАЗик оказался припаркованным рядом с дверью булочной, куда после работы решил зайти Хрунов, давно заподозривший за собой слежку и державшийся настороже.

Молчун увидел, как водитель уставился на него удивленным и пристальным взглядом, решил не рисковать, повернул вправо и пошел быстрым шагом вдоль своего дома. Когда оглянулся, увидел, как милиционер что-то возбужденно говорит в микрофон рации. Тревога, таившаяся в Игоре уже несколько дней, переросла в ужас и он, не скрываясь, побежал, направляясь в сторону Оби, желая быстрей затеряться в закоулках хрущевок. Так народ окрестил дома убогой планировки, в честь инициатора их возведения генсека Хрущева.

Когда беглец решил, что оторвался от погони, он снова пошел скорым шагом, присматриваясь к магазинам, рядом с которыми обычно были установлены телефонные будки. Заприметив желанный автомат, он проверил его исправность и стал шарить по карманам в поиске медяков.

– Алло! Люда, – обрадовано произнес беглец, услышав в трубке голос двоюродной сестры, – у меня снова неприятности, ты сможешь помочь?

– И чем? – довольно неприветливо отозвалась сестра, – что у тебя опять произошло?

– Сам толком не знаю, – отвечал заискивающим голосом Игорь, – но за мной милиция гоняется. Ты не могла бы, ну так, ненароком, узнать у своего, в чем дело? Я тебе перезвоню минут через пять.

– Лучше через двадцать, – отвечала Людмила, – его так быстро не отыщешь. Что ты опять натворил?

– Клянусь тебе, ничего я незаконного не делал, – горячо оправдывался Хрунов, – может, перепутали с кем. Пожалуйста, выясни у Виталика, в чем дело, он участковый, может уже ориентировку на меня получил!

Когда он снова перезвонил сестре, ее ответ привел его в панику.

Новикова взяли без каких-либо заминок, потому что Веселов, руководивший этой операцией, не стал мудрить и вызвал Виктора повесткой в участковый пункт милиции по вопросу его трудоустройства. Тот не успел прийти в себя, как оказался в патрульной машине с надетыми на него наручниками.

Все по Новикову шло в цвет – группа крови третья, как и убийцы Кравченко, на шее у него обнаружены синяки, алиби не было, мотив для совершения преступления был основательный. К тому же нашлись свидетели, видевшие у Христоса нож, очень похожий на оставленный преступником на месте убийства. Оставалось лишь закрепить все доказательства, соблюдая процессуальные нормы, но это уже дело следователя.

Не хватало еще признательных показаний Новикова, так это дело поправимое, а если вспомнить его первый срок, то и не такое уж и обязательное.

– Никого я не убивал, – отбивался от обвинений Виктор, – о желании отомстить следователю говорил сгоряча, повреждения на шее причинила подруга, которую я снял в ресторане Север… или Восход неделю назад. Ночевали в ее квартире, адреса и имени красавицы не помню, кажется, ее имя Катька. Но я так многих называю.

Эксперт сумел по кровавому отпечатку определить марку обуви убийцы, это были ботинки немецкой фирмы Саламандра, небольшие партии которой завозились в Советский Союз и продавались также в Усть-Каменске. Сергей выяснил, что мать задержанного купила точно такие, отстояв длинную очередь у ЦУМа. Ей хотелось приодеть своего непутевого сына, который обещал скоро вернуться из колонии. Сейчас он был обут в ботинки, изготовленные умельцами-кооператорами. Мелкие предприятия, недавно созданные по указу Горбачева, быстро плодились, производя крайне необходимую, но не всегда качественную продукцию.

– Куда дел германскую обувь? – спросил Петров у Новикова. Тот почесал затылок и пробормотал:

– Не знаю, наверно поменялся по пьяни с кем-то. Может по ошибке чужие шкеры обул. Не помню, короче.

Новиков не согласился с утверждением следователя о том, что Кравченко написала его кличку на лестничной площадке.

– Откуда она могла знать мое погоняло? – недоумевал Витек, – я его получил через год после того, как попал на зону. Кто я такой для нее, чтобы она обо мне интересовалась? Так, отработанный шлак.

Действительно, в деле не было и намека на интерес, который Ольга могла проявить к подследственному.

– Все очень просто, – заявил Зайцев, услышав от Петрова об этом сомнении, шероховатости, – Кравченко общалась с другими следователями и операми и могла просто случайно услышать о такой редкой кличке. Говорят, перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами. Голос у Олега был грустным, даже печальным, когда он произнес: – Мы никогда не узнаем, что она думала в этот последний момент.

После небольшого совещания в прокуратуре области было решено предъявить Новикову обвинение в убийстве Кравченко и заключить его под стражу сроком на два месяца. Мать в очередной раз сняла все накопления на сберкнижке, для того чтобы нанять ему хорошего адвоката. А Хрунов продолжал скрываться от следствия, и оперативники пока не выявили ни одного места, где бы он мог прятаться.

* * *

Вся информация о ходе расследования убийств работников прокуратуры в Москве и Усть-Каменске стекалась к Ивлеву, который ежедневно упорядочивал ее и передавал наверх Банникову. Каждый раз ему приходилось выслушивать от него нагоняи за отсутствие результатов – не было пока ни одного подозреваемого, кроме Новикова. Но он никак не вписывался в версию об имеющейся связи между двумя убийствами. О вызове на допрос руководителя комитета Верховного Совета СССР Краснова, Банников и слушать не хотел:

– Ты даже не представляешь, какой шум он может поднять. С этим придется повременить пару недель – поговаривают, что там грянут перемены и Виктора Ильича планируют не включать в новый состав. Вероятно, еще до выборов Краснов вернется в Усть-Каменск. Дайте указание Чмарину, пусть он там постарается собрать потихоньку информацию об этом народном избраннике. И твоим ребятам из следственной группы надо пошевелить извилинами, подумать, что можно ещё сделать, должны же быть и другие версии.

Начальник Главного следственного управления замолчал, что-то решая для себя, и как-то неуверенно проговорил:

– Драгоценное время уходит, пожалуй, поделюсь я с тобой слухами, но вполне достоверными. Дело в том, что я совершенно случайно узнал, о поступивших в комиссию партконтроля уже нескольких писем от ветеранов труда Усть-Каменска. Там утверждается, что Краснов систематически злоупотреблял своим положением. В жалобах изложены факты строительства дачи с использованием незаконно приобретенных стройматериалов и его участия в распределении дефицитных товаров. Я не смог получить копии обращений граждан, но они должны быть в документах областной партийной комиссии, переславшей их в ЦК КПСС. Думаю, что на месте будет легче что-то найти или самим переговорить с ветеранами. Мне известна только одна фамилия – Красильников, он когда-то работал прокурором Южного района.

– Вы думаете, что это как-то связано с преступлениями? – с явным недоумением в голосе спросил Ивлев, – слишком все это далековато и мелковато для мотива убийства.

– Кто его знает, во всяком случае, в последней анонимке прямо указано о причастности Краснова к этим преступлениям, – голос Банникова звучал уже властно, – и ничего конкретного у нас пока нет. Все тщательно надо проверить. Одновременно ищите другие зацепки.

– Можете быть уверены, мы задействовали все ресурсы, я лично расшевелил агентурную сеть, – зачастил Ивлев, – зональные прокуроры проверяют все дела, связанные с деятельностью Федосова в Генеральной прокуратуре. Работники МУРа сумели установить новых свидетелей, со слов которых составлен фоторобот предполагаемого убийцы. Но это мог быть и просто случайный прохожий.

– И насколько он достоверен? – оживился Банников, – сравнивали с описанием подозреваемых в Усть-Каменске?

– Мало общего с Хруновым и Новиковым, да и свидетели разошлись в оценке работы нашего художника, один из них говорит, что похож, а второй утверждает, что не очень. Ивлев помолчал и добавил:

– Эксперты установили, что ножи делали в разных местах. Да и без экспертизы видно, что финка из Усть-Каменска отличается от московской заточки высоким качеством работы и материалов. Для изготовления орудия убийства Федосова использовался обычный кусок нелегированной инструментальной стали и брусок березы.

Отчитавшись перед руководством, Ивлев пригласил следователя по особо важным делам Горелова Александра, надеясь получить от него хотя бы крупицу новой информации.

– Геннадий Петрович, пока ничем порадовать не могу. Со своей стороны я все сделал безукоризненно: назначил экспертизы и криминалистические исследования, направил отдельные поручения по всем, самым незначительным вопросам. Надеюсь, результаты будут непременно – где-то убийца наследил и это непременно всплывет.

– Нашли, где и кем был изготовлен нож? – в голосе Ивлева появились нотки раздражения, – это единственное вещественное доказательство!

– Есть показания осведомителя о том, что неприметную заточку заказывал для себя какой-то авторитет. Даже сам по себе этот факт вызывает подозрение. Будем проводить проверку – по моему заданию опера МУРа отрабатывают круг знакомых этого мастера. Сам он никак не подходит на роль убийцы.

– Есть у меня к тебе поручение, – Ивлев решил мимоходом использовать Горелова, – ты же общаешься с Чмариным, сегодня позвони ему и передай, что от своего осведомителя случайно узнал о существовании бывшего прокурора Южного района Красильникова. Он несколько лет находится на пенсии, и от безделья пишет жалобы, в том числе на возможных фигурантов расследуемого дела.

– И это все?

– Да, я думаю, этого будет достаточно.

Наступили смутные времена, и Ивлев никак не хотел быть втянутым в разборки, происходящие наверху, во властных структурах. После известных репрессий НКВД к партийным и советским работникам, органам прокуратуры теперь требовалось специальное разрешение на проведение в отношении их проверок. А повседневно этой работой занимались комиссии партийного контроля, созданные при комитетах КПСС. Злопыхатели поговаривали, что в тамошних архивах лежат секретные папки на каждого ответственного работника огромной и могущественной страны.

Но никто не мог запретить тому же участковому переговорить с отставником о его жалобах и заявлениях.

* * *

Защитником Новикова согласилась стать местный адвокат Коренева Нина Ивановна, сорокалетняя, немного полноватая блондинка со светло-серыми, часто смеющимися глазами. Свою трудовую деятельность она начинала, в отличие от большинства коллег, не в правоохранительных органах, а юрисконсультом в областном автоуправлении.

Эта работа приучила ее к скрупулезному изучению самых различных документов. Приходилось постоянно вникать в смысл хозяйственных договоров, приказов администрации предприятия и руководителей районных подразделений. Много времени уделялось претензионно–исковой деятельности, когда приходилось посещать по этому поводу государственный арбитраж. Иногда участвовала в судебных процессах, связанных с трудовыми и жилищными спорами между администрацией и работниками управления.

Привитые навыки помогали ей легко разбираться в казуистике следственных и судебных документов, выявлять все неточности и недоработки следователей и народных судей. Имея десятилетний стаж работы юрисконсультом и шестилетний в адвокатуре, Нина Ивановна пользовалась заслуженным авторитетом среди коллег. Изучая материалы уголовного дела при предъявлении обвинения своему подзащитному, Коренева сразу обратила внимание на акт криминалистического исследования отпечатка обуви, найденного на месте преступления. Эксперт отразил в нем, что, судя по отдельным элементам подошвы, ботинки имели заметный износ. Новиков пользовался подаренной обувью не больше месяца, и они никак не могли так быстро стереться.

Отрицать, что у Виктора была третья группа крови невозможно, но следы на шее выглядели пустяковыми и представляли собой обычные синяки. Даже с учетом прошедших нескольких дней после их причинения, вызывало сомнение, что кровь под ногтями Кравченко, принадлежит Христосу. Коренева подала письменное ходатайство о проведении соответствующей медицинской экспертизы.

Нина Ивановна не поленилась сходить в ресторан «Восход», где предъявила фото Новикова. Его здесь уже знали – официант подтвердил утверждение Виктора о том, что из заведения он ушел с девушкой, которую называл Катькой. Та, будучи пьяной, буквально висела на ухажере, обхватив рукой его шею. Но убийство Кравченко произошло в тот же день, только утром, поэтому девица вряд ли могла подтвердить алиби своего провожатого. Тем не менее, девушку надо было найти, о чем адвокат также заявила ходатайство. Сам Виктор уже не помнил, когда и где познакомился, то ли с Катькой, то ли с Ингой – с пьяных глаз все девушки для него имели одинаково привлекательный вид.

Новиков заявил, что финка, послужившая орудием убийства, ему не принадлежит. В его доме действительно был самодельный нож, но он только отдаленно напоминал предъявленное следователем холодное оружие, а по качеству работы и использованных материалов, бесспорно уступал. Судя по всему, над клинком для убийцы потрудился талантливый мастер, но таких умельцев на зоне пруд пруди.

– Я по-прежнему считаю, что первое дело в отношении меня следователь Кравченко расследовала неполно и не допросила моих свидетелей. А те, кто был допрошены под протокол и явились в суд, ничего толком не видели, или не помнят, – утверждал настойчиво обвиняемый, – но я ее не убивал, а после освобождения ни разу не вспомнил о ее существовании!

После задержания Новикова и предъявления ему обвинения, о Хрунове все подзабыли, и опера, имевшие на руках отдельное поручение найти его, особого рвения не проявляли. Игорь, уже однажды столкнувшись с несправедливостью, испытывал ужас при мысли о возвращении на зону. Прятаться ему было негде, но он знал, что зимой домики в садовых товариществах в основном пустуют. Хрунов, проявляя сноровку и сообразительность, целую неделю прятался там, ежедневно меняя место ночевки.

В строениях, где были погреба с картофелем, морковкой и свеклой он бывал только для того, чтобы украсть банку с вареньем, разносолами, прочими домашними консервами. Ночевку организовывал в необжитых, неухоженных домах, куда вряд ли могли нагрянуть хозяева. Старой одежды и одеял здесь было в избытке и ночью сильно мерзнуть не приходилось.

На одной даче Молчун обнаружил верстак со слесарными тисками и набором инструментов: ручную дрель, напильники, пилу с полотном по металлу. В шкафчике валялись стальные прутки и обрезки нержавейки. В голове у беглеца постепенно вырисовывался план его дальнейшего существования в качестве изгоя общества, кем он себя вполне обосновано считал. Новую жизнь Игорь начал с изготовления набора отмычек, чертежи которых плотно сидели в его голове, а руки помнили все тонкости – на зоне ему неоднократно приходилось изготавливать столь нужные для воровского промысла приспособления.

Глава 4. Новые обстоятельства

Чмарин сидел на кухне у пенсионера Красильникова и пил чай с вишневым вареньем. Он хорошо знал отставного советника юстиции, и легко нашел повод для встречи.

– Иван Иваныч, хотелось, чтобы вы припомнили о недругах Ольги Кравченко, – спокойным и приветливым тоном следователь пытался установить психологический контакт с бывшим коллегой, вызвать у него доверие и вытянуть у него кусочек необходимой информации.

Следователь изучающее осмотрел простенькое убранство помещения и продолжил:

– Знаю, что девушка около года работала под вашим руководством и вполне могла нажить за это время смертельных врагов.

– Я тебе так скажу, Валера, – голос у Красильникова был добродушным, а в глазах высвечивались хитринки, – за время моей сорокалетней службы не припомню ни одного случая, чтобы бывший зек, после отсидки, стал мстить следователю или судье. Отставник выпил глоточек горячего чая и продолжил:

– В отношении таких отморозков Ольга дел не расследовала – в районной прокуратуре, дела попроще, чем у вас, важняков, так что ты не по адресу обратился. Хотя я догадываюсь, с чем ты пришел. Скорее всего, комиссия партконтроля не направила мою жалобу в следственные органы, а вам не терпится узнать об источниках и сведениях, там изложенных.

– От вас Иван Иваныч, ничего не скроешь, – решил не запираться Чмарин, – нам бы действительно хотелось бы подробней узнать о содержании вашего письма, а главное – почему вы его написали, или точнее, кто вас надоумил?

– Ты можешь мне не поверить, – голос у Красильникова потерял дружелюбные нотки, – но я считаю, что в органах власти должны работать люди, незапятнанные даже мельчайшими злоупотреблениями, таким как Краснов, не место в Верховном Совете!

– Но что вас подтолкнуло сигнализировать именно о нарушениях Краснова? – Чмарин явно решил подзадорить Красильникова, – я не сомневаюсь, что у вас есть и более существенные факты нарушений закона со стороны других должностных лиц.

Поскольку пенсионер никак не отреагировал на этот вполне справедливый аргумент, следователь решил зайти с другой стороны:

– У следствия есть основания полагать, что Краснов может быть замешан в убийстве Федосова. Факты, приведенные в письме, могли быть связаны с этим преступлением?

– Возможно, во всяком случае, следствие по делу Ольги пошло не потому пути – зря вы вешаете убийство на молодого парня, он тут не причем.

– Но улики говорят об обратном! – Валерий повысил голос, стараясь убедить старика, а скорее всего себя – доказательств, слишком много, чтобы оставить его на свободе.

Но Красильников и не думал сдаваться:

– Прямых улик у вас нет, а все остальное может быть обычной случайностью или подставой. Я Ольгу хорошо знал, она человек прямой и могла нажить себе врагов наверху.

Ну, хорошо, – вернемся к вопросу, по которому я здесь нахожусь, – Валерий решил закругляться, – какие случаи злоупотреблений Краснова вы привели в письме, и что с доказательствами?

– Все эти факты хранятся в отказных материалах проверки в отношении заместителя начальника ГАИ Северного РОВД Хусаинова, – Красильников всем своим видом показывал, что разговор ему неприятен, – постановление об отказе выносила Кравченко еще в1986 году. Изучите эти документы, и все узнаете. Мне больше добавить нечего.

– А причем тут Краснов, если там замешан гаишник?

– Я наговорил уже достаточно, читайте документы, если они еще сохранились. Кстати, вы говорите о нескольких письмах, мною же написано только одно заявление о незаконном отказе Кравченко возбудить уголовное дело по факту строительства дачи. Об остальных жалобах мне ничего не известно. Постановление Ольга выносила, когда я уже был на пенсии, но кое-что о работе прокуратуры мне известно от бывших сослуживцев. Их имена я вам не назову.

* * *

Сотрудники МУРа в очередной раз доказали, что не зря едят хлеб – оперуполномоченному Кириллу Степину удалось проследить корни Федосова и утереть нос усть-каменским сыщикам. Он выяснил, что мать Молчуна, Евдокия Сидоровна Хрунова, является родной тётей работника Генеральной прокуратуры. Когда был осужден сын Игорь, её племянник работал прокурором области и, видимо, не стал помогать ему избежать тюремного срока. Не смог, или просто отмахнулся, предстояло выяснить, и сыщик направился в Усть-Каменск.

– Евдокия Сидоровна, – уважительно обратился к собеседнице майор милиции, решивший сам лично переговорить с мамой Игоря, – расскажите о своем племяннике Федосове, мы ищем его убийцу, и любая ваша помощь пригодится следствию.

Старой женщине понравился этот симпатичный черноволосый парень. Его темно-карие глаза излучали приветливость, а прямой нос и подбородок с ямочкой придавали лицу решительный и мужественный вид.

– Последний раз я с ним разговаривала во время суда над сыном. Через родню я узнала его адрес, и поехала туда, заранее не договорившись о встрече. Домашнего номера телефона я не знала, а время записи на прием к нему по личным вопросам было расписано на месяц вперед, – голос Хруновой звучал спокойно, но опер улавливал в ее речи нотки горечи от старой обиды.

– Федосов проживал в особняке, – продолжила Евдокия Сидоровна, – а на входе во двор, у двери, имелся видеодомофон – над кнопкой вызова на панели был еще зрачок камеры. Минут десять я ожидала ответа, стучала в железную дверь, пока из динамика не раздался голос хозяина:

– Женщина! Прекратите стучать, что вам надо? Я отдыхаю!

Хрунова тяжело вздохнула и коротко рассказала Степину о том, что прокурор, в конце концов, узнал ее и пустил в дом. Выслушав просьбу о помощи, заявил, что он не имеет права вмешиваться в ход судебного заседания.

– Пытался напоить меня чаем, – вспоминала мама Молчуна, – но я отказалась, и вся в слезах вышла от него. Через день я встретилась с ним случайно в зале суда. Он стоял рядом с Кравченко, и они весело смеялись.

– Знал ли Игорь о вашем обращении к Федосову?

– Да, именно он и просил меня обратиться к родственнику, все– таки это его двоюродный брат! Так получилось, что я родила сына поздновато, и он был намного младше прокурора.

– И как отреагировал сын на отказ? – Степин хотел убедиться, был ли мотив у Игоря на убийство двоюродного брата. Но Хрунова все поняла и ответила, что Игорь не очень-то и рассчитывал на помощь родственника, чуравшегося их семьи. Она скрыла от опера то, что увидела в глазах сына только ярость. Он не захотел даже выслушать ее доводы в защиту родственника, к которому она сама также не испытывала теплых чувств. Федосов не мог не знать, что во время войны тётка заботилась о его матери, фактически спасла её от голодной смерти.

Эту давнюю историю Степин услышал от самой Марии Сидоровны Федосовой:

– В войну мы сестрой попали под оккупацию, и она была вынуждена работать на немцев, чтобы прокормить нас. Дусе было уже шестнадцать, и она смогла устроиться на завод. Мне в сорок первом году исполнилось только девять лет, и больше позаботиться было некому – мать рано умерла, а отец Сидор воевал на фронте и с войны не вернулся. После войны нас с сестрой сослали сюда, в Усть-Каменск – кто-то написал донос, что Дуся гуляла с немцами. Но это всё неправда…

– Вы дружили после войны? – спросил Степин, но услышал в ответ невеселое признание:

– Нет, наши отношения были добрыми до середины семидесятых. Потом мы виделись крайне редко, так как сын часто менял из-за работы место жительства. По закону прокурор не вправе работать на одном месте более пяти лет. Его переводили в Омск, Барнаул, Новосибирск и я ездила за ним следом, пока не решила остаться в Усть-Каменске – пожилому человеку трудно менять условия жизни.

После недолгого молчания женщина продолжила свою исповедь, поведав об обстоятельствах, о которых прежде никогда никому не говорила:

– Петру было не совсем удобно встречаться с Евдокией из-за ее анкеты. Вы же знаете, там есть графа о пребывании в оккупации. С меня – то какой спрос? – я была малолеткой.

 А в последние пять лет мы ни разу не встречались. С моим сыном они, наверное, виделись, когда Игорек еще учился в школе. Я Пете рассказывала о своем долге перед старшей сестрой, но он все отмахивался и говорил, что на его работе такие родственники только помеха. Всю жизнь спешил, мечтал чего-то достичь, а вот как оно все обернулось.

– Не рассказывал ли вам сын о своих недругах? – этот вопрос следователь был обязан задать, хоть и догадывался о содержании ответа:

– У него, я думала, не должно быть врагов – он был добрым, послушным сыном и имел веселый, жизнерадостный характер, кто мог его убить, я не знаю. Изверги никогда не переведутся.

– А вы слышали о том, что Игорь Хрунов отбывал наказание в колонии? – поскольку старушка не хотела говорить на эту тему, Степин решил задать прямой вопрос. Та сразу занервничала, и было видно, что он ей не по нраву:

– Я случайно узнала об этом от старых знакомых и догадываюсь, что Дуся просила у сына помощи и не получив ее, прервала со мной все отношения. Я думаю, что Игорек был виновен, поэтому сын и не стал вмешиваться в это дело – помощь брату могла навредить ему по службе.

* * *

Егоров усадил Сергея изучать отказной материал в отношении злоупотреблений служебным положением со стороны бывшего заместителя начальника районного ГАИ Хусаинова. Основанием для проверки явилась жалобы пенсионеров, в которых они сигнализировали о том, что гаишник возводит в садовом товариществе «Яблонька» три дома с нарушением строительных норм и используя в этих целях ворованные у государства стройматериалы. Кроме этого, из заявления следовало, что Хусаинов организовал при ОРСе машиностроительного завода отдел заказов, где дефицитное продовольствие реализуется в основном по каким-то запискам. Один из заявителей утверждал, что гаишник имел покровителей, в частности таковым назывался заведующий отделом обкома партии Краснов.

Проверку проводила следователь районной прокуратуры Ольга Кравченко, которая ее заволокитила, не вложившись в отведенный десятидневный срок и, в конце концов, вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Она сослалась на то, что прошло более трех лет с момента окончания строительства, документы на стройматериалы утеряны, и подсчитать ущерб, причиненный государству, не представляется возможным. По результатам проверки Кравченко подготовила представление о принятии к Хусаинову мер дисциплинарного воздействия, и его из органов внутренних дел уволили. Красильников считал, что решение об отказе в возбуждении дела принято незаконно и обжаловал его. Ольга ответила бывшему шефу формальной отпиской. Больше жалоб по этим вопросам не поступало, и материал был отправлен в архив. По вопросам незаконной реализации дефицитного продовольствия Кравченко проверку не проводила вообще. Во всяком случае, не было приложено ни одного объяснения от ответственных лиц, как и товарных накладных.

Петров видел, что проверка проведена неполно, многие вопросы не выяснены, не установлено даже кто является хозяином еще двух дач. Сергей подготовил постановление об отмене принятого Кравченко решения и отправился к Степанову с тем, чтобы тот утвердил направление материала на дополнительную проверку. Прокурор области видимо знал о существовании этих документов, он тяжело вздохнул и нехотя подписал документ. Зная дотошный характер Петрова, не стал тратить время на напутствие, только буркнул: – Проверяй, чего там…

Сергей понимал, что больше всех знает подробности по этому материалу сам Хусаинов и стал искать его новый адрес. Выяснилось, что тот переехал в Москву, где работает директором автобазы. Чмарин, к которому он обратился за помощью по этому вопросу, приказал подготовить отдельное поручение и пообещал, что бывшего гаишника срочно опросят работники МУРа.

Многое стало понятно, когда председатель садового товарищества пояснил, что один из садовых домов принадлежит, или как уточнил опрашиваемый, записан на мать Федосова, а второй – на племянника Краснова.

– Как оказались Хусаинов, Федосова и Краснов в «Яблоньке», – спросил Петров председателя, – насколько мне известно, на заводе «Октябрь», которому была отведена земля для садоводства, все они не работали.

– Хусаинов принес письмо, за подписью секретаря облисполкома с ходатайством об их приеме в товарищество. Этот документ, как и справки на приобретение стройматериалов у меня изъяла следователь.

– Где копия протокола выемки?

– Он не составлялся. Девушка обещала вернуть документы, но не сделала этого, – голос садовода стал подозрительно уверенным и даже снисходительным, – понимаете, я уже двадцать лет работаю в этой должности и не могу понять, как можно без нарушений построить садовый домик, будь ты простым работягой, или большим начальником. Кругом одни запреты – нельзя нарушать нормы строительства, по которым домик должен быть похож на конуру для собаки. А как можно купить стройматериалы? – они распределяются в плановом порядке, а в строительных магазинах купить кирпич или доски просто невозможно.

– Но люди строят себе дома, гаражи, дачи? – заинтересовался Петров, – неужели все воруют?

– Нет, конечно, в основном все приобретают стройматериалы легально. На крупных предприятиях, в коллективные договоры включается даже соответствующий пункт об обеспечении сотрудников углем, кирпичем, стеклом и лесом. Но в этих случаях руководство заводов и фабрик идут на нарушения, так как эти материалы Госплан выделяет им совсем для других целей, в частности для строительства новых цехов или ремонта старых. На индивидуальное строительство у снабженцев не хватает возможностей утвердить заявки в Госплане.

– Но существует множество проверяющих организаций, – недоумевал Сергей, – неужели никто из них не обратил на этот вопиющий факт внимания?

– Кому надо, тот все эти факты знает, – председатель теперь открыто улыбался – но дело в том, что есть и другой закон и он важней всех других – трудящийся человек имеет право на жилье и улучшение своих бытовых условий. А на мелкие нарушения можно просто закрыть глаза. При этом надо помнить, что, если не повезет, с тебя могут спросить по полной. Зато большинство народа под колпаком и обвинить в нарушениях можно любого.

Мужчина, как бы, опомнился, перестал улыбаться и произнес вдруг поскучневшим голосом:

– Считайте, что я вам ничего такого не говорил!

* * *

Майор Степин вернулся в Москву, посчитав версию причастности Молчуна к убийству Федосова малоперспективной, письменно изложив свои соображения Ивлеву, где указал, что ничего, кроме мотива личной мести, на беглеца установить не удалось. Степин предположил, что по своему складу характера Хрунов не способен совершить убийство.

Гораздо ближе к совершению этих преступлений была фигура матерого преступника Николая Сватова по кличке Сват, о чем ему только что сообщал осведомитель Лоза. Степин давно пользовался услугами этого мелкого крадуна, пребывающего на воле только благодаря его заступничеству. Стукач имел множество знакомств в воровской среде, и даже не пользуясь авторитетом среди них, выходил из положения тем, что мастерски анализировал слухи и случайные оговорки блатных. Он умудрялся сопоставлять отдельные факты, домысливать их и делать выводы о том, кто и как совершил вполне конкретные преступления. О своих умозаключениях он своевременно информировал куратора.

– Мой корефан Василек видел, как Мотыль мастерил заточку якобы для Свата. Он удивился ее виду – нарочито неказистый клинок никак не годился для блатного урки, – утверждал Лоза. Описание заточки совпадало с приметами орудия убийства Федосова.

Майор ухватился за это сообщение – других зацепок просто не было. Он начал с изучения досье на Свата, имевшего три судимости за убийства и грабежи. Его внимание привлекло место рождения – Барнаул, соседний с Усть-Каменском город. Отсюда Сватов впервые, в двадцатилетнем возрасте, попал в колонию.

Было необходимо проверить, не пересекались ли его жизненные пути с Федосовым, одно время работавшего в прокуратуре Алтайского края. Вполне возможно, что у него были причины для устранения прокурора. Степин созвонился с Чмариным, сообщил о первой стоящей внимания зацепке и попросил подготовить поручение местным работникам для изучения уголовных дел Сватова, а также его связей на Алтае и Западной Сибири.

Ивлев, узнав о новом подозреваемом, распорядился немедленно задержать Мотыля и предъявить ему для опознания заточку.

– Нет, начальник, это не моя работа, пошел в отказ умелец, – это фуфло, а не нож, мои поделки сработаны гораздо качественней и красивше. Я имею привычку набивать на лезвие надписи на арабском языке и украшать нож рисунком кобры. Бродяги знают мои перья, имеющие своеобразное клеймо.

В гараже задержанного провели обыск и изъяли обрезки металла. По результатам криминалистического исследования было установлено, что орудие убийства Федосова изготовлено из напильника, остатки которого обнаружены у Мотыля. Тот внимательно прочитал заключение эксперта и заявил:

– Да, припоминаю, делал этот нож для личных нужд – им удобно колоть свиней, а у меня в сарайчике на откорме хрюкают два кабанчика. Но заточку кто-то увел, или думаю, что обронил ее, будучи в нетрезвом состоянии – я люблю иногда заложить за воротник. Степин проверил эти слова и выяснил, что Мотыль говорит неправду, поросята были действительно, но они принадлежали его соседу, как и сарай, где они содержались. Друзья слесаря утверждали, что водкой тот не увлекается, а если выпьет, то из дома не выходит.

Майор вновь встретился с ним, и умело уличил во лжи. Когда зачитал показания Василька, утверждающего, что нож заказал Сват, Мотыль сломался и заявил, что авторитету была нужна одноразовая заточка, пригодная для разделки кабана. К этому времени выяснилось, что Николая Сватова разыскивают ленинградские опера по делу о краже ювелирных изделий у частных коллекционеров. Преступник умело заметал следы, и как думали работники уголовного розыска, он где-то затаился, залег на дно. Известие о том, что Сват подозревается в убийстве работника прокуратуры, удивило оперов – не в его положении было соглашаться на заказное убийство. Скорее всего, у него были на то личные мотивы.

Глава 5. Поиск доказательств

Виктор Новиков уже около месяца находился в следственном изоляторе. Условия содержания ему были привычны, а отношение со стороны сидельцев намного лучше, чем во время первого срока. Тем не менее, он испытывал чувство подавляющей безысходности. Добавляла негатива тревога за состояние матери, в глазах которой он видел отчаяние. И только встречи с адвокатом помогали ему держать себя в руках и не совершить непоправимых ошибок.

В прокуратуре области состоялось заседание коллегии, на котором рассмотрен ход следствия по факту убийства Кравченко. Был заслушан доклад Егорова, в котором он проанализировал все доказательства причастности к убийству Новикова.

– Как вы относитесь к ходатайствам адвоката Кореневой, – первым вопрос докладчику задал Степанов, – она утверждает, что ее подзащитный необоснованно привлекается к уголовной ответственности, и он не совершал инкриминируемые ему деяния.

– Нельзя сказать, что доводы адвоката голословны, но они ничего не доказывают, – Дмитрий помнил содержание жалобы защитника и решил пройтись по всем пунктам ее ходатайств:

– Утверждение, что у Новикова была новая обувь, в отличии от ношенных ботинок убийцы неосновательно, так как подтверждаются только показаниями его матери. Никто из свидетелей не смог указать процент их износа, а без экспертизы слова защитника не имеют доказательной силы. Может материал на обуви был бракованный, и они быстро сносились.

– Но ведь это фирма «Саламандра»! – не удержался от реплики Петров, – насколько мне известно, их изделиям нет равных!

– Есть повод для сомнений, – подытожил облпрокурор, – а они, как известно, в пользу Новикова. Надо искать ботинки, без них все притянуто за уши.

– Коренева утверждает, что синяки на ее подзащитном, не имеют ничего общего с повреждениями, причиняемыми ногтями жертвы, так как кровь из них не выделялась, – решил продолжить Егоров, – действительно, уже прошло много времени и ранки могли затянуться. Сейчас проводить экспертизу поздно и не имеет никакого смысла.

 Дмитрий напомнил, что Новиков после задержания был осмотрен судмедэкспертом Павловым. Он ограничился тем, что подтвердил факт причинения ему легких телесных повреждений в виде ссадин на шее. Механизм их образования не отражен в акте, так как следователь Петров такой вопрос в постановлении о направлении подозреваемого на медицинское обследование, не ставил.

– Все правильно, – подтвердил Петров, – потому, что эксперт осматривал Новикова в моем присутствии и сразу сказал, что ссадины причинены тупым твердым предметом, а никак не ногтями. Поэтому я и просил его ограничиться подтверждением факта телесных повреждений, которые, как я считаю, могли остаться в результате тесных объятий его ночной партнерши. Думаю, что при большом желании ее можно найти и допросить. Возможно, у Новикова есть алиби, но он мало, что помнит о проведенных вечерах из-за неумеренного употребления алкоголя.

– Кстати, это очередное требование Кореневой – отыскать подружку Новикова по имени Катя или Инга, – заявил Егоров, – и оно вполне обосновано.

Петров не угомонился, и решил вставить свое слово:

– Кстати, нож никем из родни и родственников Новикова не опознан, все утверждают, что он только очертаниями напоминает орудие убийства. Необходимо продолжить поиск мастера, его изготовившего, и тогда выясним, кто мог им воспользоваться.

Степанов решил подвести итоги заседания коллегии облпрокуратуры:

– С такими доказательствами мы дело в суд не можем направить. Через месяц истекает срок содержания Новикова под стражей, и если новых убедительных улик найдено не будет, его надо отпускать. Поэтому следует продолжить проверять и другие версии. Прокурор посмотрел свои записи и добавил:

– Кстати, что с поимкой Хрунова? – похоже, о нем все забыли, а зря. Молчун может оказаться не таким уж тихоней, и у него были основания ненавидеть не только Ольгу, но и своего родственника Федосова. Он сильно изменился после колонии. Возможно, в его голове что-то перемкнуло. Предлагаю следственной группе принять неотложные меры по активизации поиска беглеца. По роду его работы он вполне мог на самолете, или даже на поезде, смотаться в Москву и совершить там убийство своего брата.

* * *

За последнее время Игорь сумел намного улучшить свои бытовые условия, так как ему удалось отыскать в «Яблоньке» дачу своего родственника Федосова, которая давно пустовала. Здесь был камин, но Хрунов не пользовался им – сторож мог увидеть дым и вызвать милицию. Но проживание, в добротно построенном садовом доме, было сравнительно комфортным, а питание превосходным. В погребе хранились банки с тушенкой, сгущенкой и рыбными консервами, а хлеб, овощи и фрукты Молчун добывал, наведываясь в ближайший микрорайон. В дневное время он проникал в квартиры с помощью изготовленных отмычек. Его добычей становились деньги, одежда и приглянувшиеся продукты. Еще он интересовался документами.

Каждой квартирной краже предшествовала длительная слежка за жильцами. Входные двери Игорь вскрывал только после того, как убеждался, что в жилище никого нет. Однажды ему повезло – в комоде он нашел паспорт, трудовую книжку, военный билет и диплом об окончании Усть-Каменского индустриального института. Некто Воронов Виктор Михайлович,1960 года рождения видимо собирался переезжать в Волгоград, о чем свидетельствовали железнодорожный билет, штамп в паспорте о выписке и листок убытия. Это было то, что ему нужно, и Хрунов долго всматривался в найденные документы, выстраивая в голове план бегства из города.

Собрав в чемодан одежду Воронова, пригодную по размеру. Виктор решил вернуться на дачу – там хранилось много необходимых вещей и продуктов. Он скоропалительно решил покинуть Усть-Каменск и затеряться в любом большом городе Советского Союза.

Приближаясь к дому покойного Федосова, Игорь заметил припаркованный возле ворот милицейский ГАЗик. Он замедлил шаг, потом повернулся и быстро пошел в другую сторону.

– Стоять! Хрунов, не делай глупости, сдавайся, – из мегафона автомобиля раздался властный, уверенный голос, – при неповиновении есть приказ применить к тебе огнестрельное оружие!

Игорь, уже не таясь, побежал к выходу из садового товарищества. ГАЗ-69 рванул следом. Беглец понял, что не успеет добежать до ворот и свернул к двухметровому бетонному забору, перебросил через него чемодан и сиганул следом, устремляясь к огонькам автомобилей, несшихся по объездной дороге. Не надеясь остановить такси, выскочил на трассу и поднял руку, одновременно вглядываясь вправо, откуда ожидал увидеть милицейскую погоню.

Из остановившегося «Москвича» вылез молодой парень в очках, не пришедший в себя от ужаса, вызванного появлением из неоткуда мужчины. Он чудом избежал наезда на него своей старенькой машиной, с никуда не годными тормозами. Получив в благодарность удар кулаком в челюсть, очкарик упал на обочину, а Молчун сел за руль автомобиля и двинулся на нем вперед, пытаясь уйти от милиции.

Игорь отлично знал все подъезды к дачным кооперативам, иначе его тихоходный транспорт быстро бы догнали. Он выключил фары, съехал с дороги при первом же разветвлении, и припарковал машину у местной водокачки. На стоянке было несколько частных легковых автомобилей, а рядом находилась остановка общественного транспорта. Беглец захватил с собой чемодан и пересел в рейсовый автобус, направляющийся к городскому автовокзалу.

На привокзальной площади Хрунов обратил внимание на женщин, предлагающих приезжим свое жилье в наем.

– Сколько за неделю, – спросил он у бодро выглядевшей старушки.

– Семь рублей, – ответила хозяйка и пояснила: – Проживать будешь в отдельной времянке, печку я сама топлю, удобства во дворе. Столоваться можешь тоже у меня за отдельную плату. Изысканных блюд не обещаю, но каша, суп, борщ, вареники и котлеты у меня очень вкусные!

Игорь решил недолго пожить у бабули – не исключено, что на выезде из города будут осматривать проходящий транспорт. Будет время для того, чтобы еще раз обдумать предстоящие перемены в жизни.

* * *

Ивлев позвонил Чмарину и сообщил, что Краснова освободили от выборной должности, и он намерен вернуться в Усть-Каменск, в кресло заведующего госправовым отделом обкома партии – на свое прежнее место работы.

– Надеюсь, вам в Москве будет удобней опросить его по поводу отношений с Федосовым и Кравченко, – сразу понявший цель звонка, Валерий решил высказать свое мнение к происходящему, – я думаю, в столице кто-то интригует, а здесь он большой начальник и нам вмешиваться чревато.

– Как раз вам это будет сделать проще, – властно ответил московский чиновник, – я лично переговорил с первым секретарем обкома и он обещал организовать вам встречу с Красновым и обеспечить его хорошее поведение. Здесь, в Москве, мне бы не хотелось обращаться с этим вопросом в ЦК.

На самом деле Генеральной прокуратуре было предложено провести проверку с тем, чтобы никак не связывать Краснова с высокой должностью в столице. Его нынешнее положение не должно бросить тень на высший орган советской власти.

– Но я не в курсе, как с ним себя вести, сообщите хотя бы причину его отставки, – голос у Чмарина соответствовал его душевному состоянию – он был растерян и хотел получить инструктаж о своих полномочиях. Но Ивлев сам многого не знал, а имеющими у него сведениями не имел права делиться ни с кем. Он немного подумал и предложил:

– Все вопросы можешь задать ему лично, а лучше перепоручи этот разговор Петрову – он молодой, неопытный, с него и взятки гладки. На самом деле этот парень смышленый, сможет выкрутиться, да и всем понятно, что Сергей подставная фигура. Официальной позиции по Краснову у меня нет, известно только по слухам, что у него есть разногласия с руководством Верховного Совета.

Степанов решил вновь сопроводить Петрова на встречу с работником обкома партии, только, что вернувшимся на свою прежнюю должность.

– Пожалуйста, Сергей Александрович, прояви уважение к товарищу Краснову, – напутствовал он следователя, – не дави на него, как это было с Роговым.

– А куда перевели Федора Степановича? – поинтересовался Сергей, – мне его еще надо будет опросить.

– Опрашивай сколько угодно, он теперь в облисполкоме работает, на прежней своей должности, – Степанов недоумевал, – после обкома это понижение, что-то тут не совсем гладко получается.

Петрову приходилось видеть портрет Краснова, моложавого мужчины с приятными чертами лица, висевший в зале заседаний облпрокуратуры, наряду с другими деятелями партии и правительства. Но там он выглядел гораздо представительней – не такой обрюзгший, как теперь, с отсутствием в глазах прежней властности.

– Добрый день, Валерий Федорович, – обратился Краснов к прокурору, а на Сергея только взглянул мельком, не остановив взора, – не успел толком приступить к своим обязанностям, а вы уже тут как тут!

– Здравствуйте, Виктор Ильич, – отвечал понуро прокурор, – не по своей воле я к вам пришел, выполняю волю Генеральной прокуратуры. Впрочем, я тут вроде мебели, а вопросы к вам есть у этого молодого человека, его Сергеем зовут, а фамилия Петров – он расследует уголовное дело по факту убийства Оли Кравченко.

– Как же, слышал, горе то, какое! – Краснов потянулся к графину с водой, налил ее в стакан и отпил маленький глоточек. Присмотрелся к Сергею и спросил: – Отец у вас случайно не покойный Саша Петров? Мы с ним в прежнее время пресекались по работе.

– Его сынок, – отвечал за следователя Степанов, – расскажите Виктор Ильич о вашем знакомстве с Кравченко, были ли у нее враги. Нас интересует все, что может иметь отношение к делу.

– Не совсем понимаю, в связи с чем, ко мне возникли вопросы, – удивился Краснов, – или кто кляузу написал?

– Петров вопросительно посмотрел на Степанова и тот продолжил выполнять его работу:

– Поступило отдельное поручение следователя Генеральной прокуратуры, как я уже об этом говорил, – облпрокурор старался уберечь себя от гнева партийного чиновника, – там определен круг вопросов, которые следует вам задать. Сергей Александрович, продолжайте!

Петров решил прервать любезности своего начальника и попросил ответить на заданный вопрос. Он заявил об имеющихся у следствия показаниях, в которых утверждается, что Краснов добивался интимных отношений с погибшей женщиной. Кроме этого, поступила анонимка о его причастности к убийствам работников прокуратуры.

Виктор Ильич наотрез отказался подтверждать свое участие в указанных преступлениях и факт какой-либо близости с Кравченко.

Он заявил:

– Я виделся с ней только во время агитационной компании на выборах, никого из числа ее врагов не знаю, а из друзей могу назвать лишь покойного Федосова и Рогова.

– Вы разве не просили Федора Степановича помочь наладить отношения с этой женщиной? – Петров решил не щадить мужское самолюбие чиновника. Ему не оставалось ничего, кроме как нарушить обещание молчать по этому поводу, – об этом он сам как-то обмолвился в разговоре.

– Даже так? – удивился Краснов, – ничего не понимаю, возможно, все это часть травли, ведущейся в последнее время в отношении меня.

Облпрокурор уже делал Сергею вполне понятные тому знаки, призывающие прекратить беседу. Но Петров надо было спросить у завотделом обкома, есть ли у того документы на стройматериалы для дачи, и он нерешительно произнес:

– Есть еще жалоба от пенсионеров, которые утверждают, что вами незаконно построен садовый дом в «Яблоньке», а на стройматериалы отсутствуют документы. Кроме этого, они пишут, что с вашего ведома в ОРСе была организована незаконная реализация дефицитных продуктов питания.

– Что за ерунда, – возмутился Краснов, – я лично покупал кирпич и лесоматериалы на заводе «Октябрь», а документы передал Хусаинову, который решал все организационные вопросы. Ничего о незаконной торговле мне неизвестно. Кстати, Хусаинова мне рекомендовал именно Рогов, сказал, что лучшего прораба мне не найти.

– Большое спасибо, Виктор Ильич, вы ответили на все вопросы, и мы ограничимся составлением по этому поводу справки произвольной формы, – Степанову не терпелось быстрей покинуть кабинет и вернуться к себе, – Все Сергей, достаточно отвлекать товарища Краснова от его важной работы, уходим!

Глава 6. Новые версии

Хусаинова опросить не удалось – его застрелили через три дня после убийства Федосова, но уже с помощью пистолета ТТ, с использованием самодельного одноразового глушителя. Оружие лежало рядом с трупом бывшего гаишника, отпечатков пальцев на нем найдено не было, как и других следов на месте преступления. Уголовное дело расследовалось районной прокуратурой, работники которого, как и сыщики уголовного розыска, посчитали его глухарем – не было подозреваемых, свидетелей, каких-либо зацепок и приличных версий.

Следователь Горелов имел данные о возможной связи этого преступления с устранением Федосова и Кравченко, но подтвердить их общность было нечем. Ему пришлось просить Банникова помочь ознакомиться с материалами проверки комиссии партконтроля по фактам злоупотреблений Хусаинова в Усть-Каменске.

Вместо допуска к материалам он получил, в порядке исключения, копию объяснения Хусаинова, в которой тот рассказал о своей роли в строительстве садовых домов и соучастии в нарушениях правил торговли в ОРСе завода «Октябрь».

Он утверждал, что стройматериалы приобретались законным образом, а документы забрала, без составления протокола об изъятии, следователь Кравченко. Сам он выполнял обязанности прораба и экспедитора на общественных началах, но собственный дом в хорошем живописном месте стоил того, чтобы прогнуться перед начальством.

– В распределении дефицитных продуктов и одежды, предназначенных для работников завода, он участия не принимал. Он только выполнял функции экспедитора – развозил товар исходя из надписей на коробках, с указанием фамилий и адресов получателей. Среди них гаишник запомнил нескольких областных руководителей. Одна из коробок всегда предназначалась лично ему.

Горелов отослал копию объяснения в Усть-Каменск Чмарину, а сам отправился на доклад к Ивлеву. Тот выслушал его версию о том, что Кравченко могли устранить как свидетеля неблаговидных дел Краснова, внимательно перечитал показания Хусаинова и сказал:

– Рановато делать выводы, все надо тщательно перепроверить, и поручите это бригаде Чмарина, а конкретно Петрову. Всю работу по жалобе пенсионера должен проделать он один – чем меньше людей знают об этой грязной истории, тем лучше. О результатах пусть мне лично докладывает, минуя Степанова и Чмарина.

* * *

Продвинулось расследование дела по убийству Федосова – в Риге задержали Свата, которого потянуло вести разгульный образ жизни после удачного хищения драгоценных украшений. Сыщики обнаружили следы его пребывания в Минске, Киеве и Каунасе. Он как бы и не прятался, останавливался в самых дорогих гостиницах и был завсегдатаем в лучших ресторанах, где кутил в окружении красивых женщин.

Степин не стал ждать, когда Свата этапируют в Москву и немедленно вылетел в Ригу, где тот содержался в местном следственном изоляторе.

Свою вину в убийстве Федосова он не признал:

– Нет, у меня не было причин убивать прокурора, действительно мы с ним земляки, но наши дорожки нигде не пересекались. А убивать за деньги, исполняя чей-то заказ, для вора западло.

Когда Степин зачитал ему показания свидетелей и предъявил для опознания фотографию ножа, Сватов призадумался на добрую минуту, а потом произнес:

– Заказывал я такой ножичек, но не для конкретного дела, а так, на всякий случай – неприметное перо может всегда пригодиться. Он у меня куда-то пропал. Никого в его краже не подозреваю, а если бы и знал, то вам бы не стал сообщать.

На самом деле, в голове урки лихорадочно заработал мыслительный процесс – он пытался вычислить своих недоброжелателей, стащивших заточку и подставивших его.

Сват подтвердил, что во время убийства Федосова находился в Москве, и алиби у него нет. Поскольку преступник был арестован по другому делу, Степин не стал настаивать на перевозке преступника в Москву – не было никаких доказательств в убийстве работника прокуратуры, кроме заточки. Но этого вещдока для предъявления обвинения было явно недостаточно.

Когда сыщик вернулся на работу в МУР, его вызвали в Генеральную прокуратуру на совещание к Ивлеву. Здесь же присутствовал Чмарин и еще несколько оперативников, задействованных в работе следственной группы.

Валерий первым доложил о результатах работы по расследованию убийства Кравченко. Он сообщил, что пока у него недостаточно доказательств, чтобы отправить дело в отношении Новикова в суд. Возможная связь этого дела с убийством Федосова, пока ничем не подтверждена.

Степин, также особо ничем не порадовал – поездка в Ригу оказалась недостаточно продуктивной, так как на Свата не было ничего, кроме принадлежности ему орудия преступления. Ивлев был явно недоволен сложившимся положением и отсутствием конкретных результатов – накануне он получил нагоняй на коллегии Генеральной прокуратуры именно с такой формулировкой.

– Есть конкретные подозреваемые по двум эпизодам, – заявил Банников, – где же признательные показания? У вас в распоряжении все органы следствия и уголовного розыска Советского Союза – и где результат?

Весь негатив, полученный от руководства, Ивлев выплеснул на своих подчиненных, понимая, что толку от этих выволочек, немного. Он потребовал:

– Включите в работу мозги, не дожидаясь, когда к вам будут применены меры дисциплинарного воздействия, активизируйте работу осведомителей и немедленно поместите в камеру к Сватову и Новикову опытных наседок.

– Кроме того, – указал начальник, – следует провести работу с близким окружением подозреваемых – родственниками, друзьями, подельниками.

– Надо вычислить заинтересованных лиц, – поучительным тоном излагал Ивлев прописные истины, – тогда непременно всплывет и ниточка, связывающая их с исполнителями. Если Новиков невиновен, то надо вернуться к поиску настоящего убийцы, имя которого начинается на буквы, начертанные кровью жертвы на лестничном марше.

* * *

Веселов с Зайцевым выполняли задание Петрова и опрашивали работников завода «Октябрь» на их рабочих местах – в цехах, где собирались трактора и дизельные двигатели. Сыщиков интересовало обеспечение рабочих и служащих продуктами питания и другими товарами широкого потребления.

Выборочные опросы двадцатитысячного коллектива, показали, что в розничную торговлю поступало не больше половины дефицита, а остальная часть распределялась между руководящей номенклатурой и другими блатными личностями. Большой информацией обладал главный бухгалтер ОРСа Галямов, через которого отоваривались заявки из органов управления. Опера выявили на предприятии факты применения двойной или черной бухгалтерии, с помощью которой укрывались теневые операции.

Становилось понятным, что Ольга раскопала здесь целый клубок преступлений, в которых были замешаны работники обкома и облисполкома, но неизвестно, как она хотела этим воспользоваться. Её вполне могли устранить, как неугодного свидетеля. Не исключено, что Кравченко шантажировала преступников, иначе, зачем ей было незаконно изымать документы?

Петрову нужно было заручиться поддержкой Генеральной прокуратуры. Он обратился за помощью к прокурору области и попросил разрешения воспользоваться его вертушкой.

– Я хочу знать содержание твоего доклада наверх, минуя меня, – заявил Степанов, – возможно, что твой донос может нанести вред лично мне, или руководству области. Я должен присутствовать при разговоре, а Ивлев может и не знать об этом. Мне надоело получать из-за твоей деятельности выволочки, дошло до того, что кое-кто готовит на заседание обкома партии вопрос о моем соответствии занимаемой должности.

– Это исключено, вы же в курсе, что Геннадий Петрович распорядился докладывать о результатах проверки лично ему, – Сергей намеренно не обратил внимания на весть об угрозах шефу со стороны партийной верхушки. Понятно, что без боя там не сдадутся. Степанову он объяснил:

 – Ивлев не указал, каким путем я должен докладывать. Я не вижу другого подходящего способа, кроме правительственной связи.

– Я должен подумать, – прокурор явно был взбешен поведением молодого следователя, – зайдешь ко мне через час, я улажу все вопросы с руководством.

 Валерий Федорович по-своему понимал задачи и цели прокурорского надзора, считая, что наряду с устранением нарушений социалистической законности со стороны граждан и должностных лиц, нельзя забывать о руководящей роли КПСС. Он понимал, что расследование Петрова может нанести удар по авторитету обкома, что в дальнейшем аукнется на его личной карьере. Партия непогрешима, и эта догма была главенствующей в сознании чиновника, как и у многих советских людей.

Когда в указанное время Сергей вернулся в кабинет прокурора области, тот, не глядя ему в глаза, указал на красный телефон и буркнул:

– Пожалуйста, Сергей, пользуйся. Список номеров рядом с аппаратом, я выйду и надеюсь, что ты ничего не утащишь из моего стола. Я думаю, что ты прав – чем меньше я знаю информации об этом деле, тем крепче буду спать.

– Не беспокойтесь, Валерий Федорович, – весело ответил Петров, – я у вас ничего не стырю, так как полностью обеспечен бумагой, ручкой и прочим инвентарем. А крепкий сон – залог здоровья!

Выслушав доклад следователя, Ивлев распорядился:

– Проверка находится на контроле Генерального прокурора!

Выясните всё по фактам нарушений правил торговли в ОРСе, и незаконной продажи стройматериалов для строительства дач, с проведением документальной ревизии. Узнайте судьбу изъятых Кравченко документов по реализации стройматериалов, а также дефицитных товаров. Уточните, приобщались ли они к отказному материалу. Опросите руководство районной прокуратуры обо всем, что касалось проверки Кравченко. Информировал ли прокурор советские и партийные органы о фактах нарушений со стороны их работников.

Ивлев помолчал немного, обдумывая, только что принятое решение:

– Я буду ходатайствовать о вашем переводе в следственную часть Генеральной прокуратуры, поставьте в известность об этом Степанова и кратко, без лишних подробностей, информируйте его о проводимой проверке. Как прокурор области он должен обо всем знать. По мере необходимости он будет предоставлять вам свою вертушку для связи со мной.

* * *

Чмарину ничего не оставалось, как попытаться дожать Новикова, вынудив его признаться в совершенном убийстве. В этом ему активно помогали сотрудники оперчасти следственного изолятора, поместив в его камеру сразу двух осведомителей. Наседки поочередно пытались разговорить Виктора, используя для этого все возможности. Один из них, имеющий погоняло Нос, попытался подсадить его на дорогостоящий кокаин:

– Давай Витек, покумарь чуток, кенты подогнали кокс, а бог велел делиться.

– Лучше бы ты водки предложил, – отвечал опытный Виктор, – она мне в кайф. А нюхать всякую дрянь, меня еще при первой ходке отговорили опытные зеки, так что благодарю.

В дело вступал Жбан:

– Водяра имеется, но не дармовая, помощь нужна на воле. Ты ведь местный чувак?

– Да, а что надо? – насторожился Новиков, – кореша есть в городе, только когда меня еще освободят!

– Зато меня скоро выпускают, но в городе никого знакомых нет, может, дашь адрес, где можно недолго перекантоваться?

Новиков задумался – к матери или знакомым девицам Жбана не пошлешь, если только к дружкам, с которыми чалился на зоне. Перебрав всех знакомых, остановился на Глушакове. Близким другом его назвать нельзя, но Витек его пару раз выручал во время отбывания срока на зоне.

– Есть подходящий кент, адресок я тебе дам, – Новикову хотелось выпить, заглушить в душе тоску и обиду, – насчет водяры ты не порожняк прогнал?

– Да нет, все путем, – Жбан уже вытаскивал из-под матраца  пластиковую бутылку из-под пепси колы, – извини, здесь медицинский спирт, не водка.

– Годится, я его могу и неразбавленным пить – после того, как на зоне приходилось денатурат глушить, твой спирт покажется компотом.

Жбан переглянулся с Носом и пиршество началось. На столе появились алюминиевые кружки, хлеб, соленые огурцы, вареная колбаса и соленая килька. Виктор ошалело смотрел на явства, лежащие перед ним, появившиеся из ниоткуда, словно мираж в пустыне. Запоздалое подозрение только слегка шевельнулось где-то глубоко в груди и пропало, после первой же порции спирта.

– А почему тебе не скоро выпустят? – Нос уже видел, что Витек поплыл с непривычки после того, как опрокинул уже добрых двести граммов спирта, – с виду ты парнишка смирный, небось за кражу сидишь?

– Ты мое погоняло знаешь? – вопрошал Витек, – его при первой ходке сам Север дал. Так вот, он считал, что я, как и сын божий, принял страдание ни за что. И он прав – меня снова на зону хотят направить по беспределу. Витек принял вовнутрь еще один глоток спирта и понурил голову, не закусив предложенным Жбаном огурчиком.

– А какое дело тебе шьют? – поинтересовался сокамерник, – лично я тебе верю, сам попал сюда по наговору. Кстати, Христос пострадал за людей и их прегрешения.

Но Витек уже поплыл, ему не было никакого дела до тонкостей Библии. Он стал заваливаться на свой топчан, видно наседки перестарались и явно превысили норму, которую смог бы осилить арестант. Придется все повторить, но уже завтра.

* * *

Игорь Хрунов отсыпался в это время на мягкой и чистой постели после помывки в бане, истопленной хозяйкой по случаю субботнего дня. Испробовав изнурительной жизни изгоя и бродяги на дачных участках, он принимал сносное существование в землянке как райское, и не торопился бежать из Усть-Каменска. Но понимал, что долго здесь не стоит задерживаться. В любой момент может прийти участковый для проверки документов, а предъявлять здесь паспорт Воронова слишком рискованно.

Время шло, и Молчуну пришлось выбраться из своей берлоги и зайти в первый попавшийся универмаг. Здесь он купил на замену чемодана удобную и вместительную дорожную сумку, суконную кепку и демисезонное куртку, на смену своей, приметной для милиции, зимней одежды. Вернувшись в землянку, застал там хозяйку, усердно наводящую уборку в его логове.

– Теть Шура, я уезжаю, спасибо за гостеприимство.

– Ну, прощай, милок, поди скрываешься от кого? – видно женщина имела большой житейский опыт, и обмануть ее было трудно, – а то поживи еще, я о квартирантах не сообщаю, и участковый ко мне не ходит.

– Спасибо, но пора и честь знать, – отговорился Игорь, не желая отвечать выдумками на вопрос доброй женщины, – мне действительно пора.

Уже на следующее утро Хрунов выехал из города на попутном ЗИЛе, водитель которого, молодой армянин, не прочь был подкалымить. Он довез Молчуна до железнодорожной станции Предгорная. Изучив расписание проходящих поездов, беглец купил билет в плацкартный вагон до Москвы, где можно было легко затеряться. Во всяком случае, так ему казалось.

Глава 7. Мотивы преступления

Петров вплотную занимался проверкой законности строительства дачных домов. По его постановлению на заводе была проведена документальная ревизия, выявившая новые факты продажи стройматериалов на сторону. Установлено, что деньги за реализованный товар, не всегда поступали в бухгалтерию, а кирпич, газоблоки, доски и цемент списывались, как использованные на ремонт зданий многочисленных цехов завода. Между тем, актов на проведение ремонтных работ приложено не было, и зарплата по ним не начислялась. Установлено, что посторонним лицам реализовано материальных ценностей на сумму свыше ста пятидесяти тысяч рублей. Деньги в кассу предприятия в доброй половине случаев не поступили. Петров задумчиво почесал затылок – расхитители социалистической собственности попадали под расстрельную статью и за десять тысяч.

– А что мы могли сделать, – возмущался главный бухгалтер завода, – наш директор не мог отказать просьбам работников обкома партии об оказании помощи и всегда накладывал визу на заявлении: просьбу удовлетворить с последующей оплатой. Но на деле такую оплату произвели не все.

– Кравченко были известны эти факты? – спросил Сергей незадачливого бухгалтера, – насколько я знаю, она не назначала проведение ревизии.

– Ей не нужна была ревизия, – отвечал главбух, – у нее на руках были списки покупателей, с указанием даты, количества и наименования незаконно отпущенных материалов. Видимо у нее был хороший информатор.

Вроде бы все было ясно, но Сергей решил отыскать изъятые Ольгой документы, или хотя бы их дубликаты – по закону при выемке документов они должны остаться в бухгалтерии. Но, выяснилось, что копии никто не снимал – следователь обещала вернуть все через несколько дней. Лишь только старая, опытная кассирша Зинаида Ивановна протянула Петрову три листа бумаги, на которых были указаны имена получателей дефицита, их объемы, стоимость и даты реализации. Все эти лица работали в органах власти и на заводе не числились. По всей видимости, это была фотокопия упомянутого главбухом списка.

Петрова удивила сумма поступивших в кассу денег за товары – она составляла всего шестьдесят одну тысячу рублей.
Сергей показал кассиру свои подсчеты и глянув ей в глаза, изобразив на лице удивление.

– А что вы думали? Кое-кто воспользовался этой лазейкой, и часть ценностей присваивал, считая, что никто в таком бардаке разбираться не будет. Все, в том числе и контролирующие органы, не станут связываться с важными персонами.

Петров еще раз тщательно допросил материально-ответственных лиц и большинство из них указали на предполагаемого расхитителя – заведующего базой снабжения Юрия Литовченко.

– Он один имел возможность присваивать товары и списывать их по фиктивным документам, благо документально его прижать уже было невозможно, так как Кравченко не вернула оригиналы накладных, – утверждал главный бухгалтер.

Юрий в самом начале проведения документальной ревизии слег в больницу. Когда Петров приехал туда и стал его опрашивать, тот сразу сослался на плохое самочувствие и отвечать на вопросы отказался.

Этой же ночью Сергей проснулся от грохота и звона бьющегося стекла. Ничего толком не соображая, он подскочил с кровати и включил свет. Посреди комнаты лежал обломок кирпича, на котором удалось разобрать нацарапанные слова – «Ты следующий». Утром Сергей узнал, что завскладом внезапно, без согласия врача, покинул стационар. Решение следователя о задержании Литовченко запоздало – он скрылся из города. В последний раз его видели на железнодорожном вокзале.

Подогрела интерес к беглецу кассир завода Зинаида Ивановна, шепнувшая Сергею:

– У кладовщика родственник, говорят, работал то ли в обкоме, то ли в облисполкоме, они вдвоем все это замутили!

* * *

Зайцеву с Веселовым приходилось выполнять работу сотрудников отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности – ОБХСС. Они провели опрос большого числа работников завода, которым, по спискам профсоюзных комитетов, были выделены импортные джинсы, обувь, дубленки, телевизоры и другие товары. Простые граждане, не имеющие блата, могли приобрести их только на городской барахолке.

– Да, я купил мебель для гостиной по списку профкома, – сообщил ударник коммунистического труда слесарь Кочкин, – но мне пришлось расписаться в накладной еще и за якобы полученный по очереди сервант.

– Нет, я не покупал никаких американских джинсов за 95 рублей. На базаре такие стоят 250, – говорил токарь-многостаночник Обухов, – а что вы хотите, это же фирма «Вранглер». Я даже не знал, что меня включали в список месткома.

Постепенно вырисовывалась четкая схема хищений и других злоупотреблений, происходящих на заводе. Разумеется, Ольга Кравченко не имела таких веских доказательств, но общую картину преступлений должна была осознавать. Почему она не воспользовалась добытыми уликами, и не возбудила уголовное дело, предстояло выяснить следственной бригаде.

Петров решил найти ее информатора, составившего списки должностных лиц, получавших незаконно различные ценности на заводе. Для этого он попытался установить личности заявителей, сообщивших о злоупотреблениях. Выяснилось, что фактически сигналы были анонимными – все имена заявителей были вымышленными.

Сергей решил продолжить поиски с другой стороны, он опросил коллег Ольги и районного прокурора. Но и здесь положительного результата добыто не было.

– Ольга была скрытной и не делилась ходом проверки жалоб, это правило, впрочем, следует соблюдать всем оперативным работникам, – так отвечали сослуживцы. Прокурор района призадумался и сознался, что не помнит этих материалов:

– Возможно, Кравченко не стала мне докладывать о результатах проверки, а постановление об отказе в возбуждении уголовного дела вынесла самостоятельно. Я беру на контроль только повторные жалобы, как это предусмотрено приказом Генерального прокурора.

Петров вспомнил о кассире Зинаиде Ивановне и ее списке блатных. Он понял, что допустил оплошность, не выведав у нее все подробности. Он вызвал женщину в прокуратуру области и поинтересовался:

– Вы показали мне фотокопию списка покупателей, или скажем так – приобретателей товаров, переданного вам следователем прокуратуры. При каких обстоятельствах это происходило, и кто его мог составить?

– Все было совсем не так, – женщина сосредоточенно вспоминала давние события, – Кравченко вручила этот список не мне, а бухгалтеру материального стола Гале Стешиной для того, чтобы она подняла документы на операции, указанные в списке. Галина сняла с него несколько фотокопий и одну отдала мне. Я должна была отыскать приходные ордера, по которым за материальные ценности вносились деньги. Я порылась в архиве и выяснила, что оплата произведена далеко не во всех случаях. Подлинники приходных ордеров я передала следователю, и она обещала их вернуть в ближайшее время, но не сделала этого.

Зинаида Ивановна вновь призадумалась и продолжила:

– Остальные светокопии Галина передала заведующему центральным складом Литовченко и в структурные подразделения, через которые отпускался товар. Что там было, я достоверно не могу сказать, но по слухам следователь также изъяла соответствующий товарные накладные и не вернула их подотчетным лицам. А составлял список, точнее донос, человек, явно имевший доступ к распределению дефицита на заводе, он же и был информатором следователя. Но найти его – ваша задача, здесь я помочь не в силах.

Петрову пришлось опросить по этому поводу уйму свидетелей, но осведомителя он так и не выявил. Точку, в этом вопросе, поставил директор завода Красин:

– Да, я знал, что следователь не вернула изъятые документы и не дала возможности снять с них копии. Но что я мог поделать? Не строчить же жалобы на нее и тем самым сознаваться в грубых нарушениях на заводе, в которых сам и повинен. В то время нас курировал со стороны облисполкома завотделом промышленности Рогов, его я и поставил в известность о действиях Кравченко. Он велел пока проявить сдержанность и промолчать.

– Почему вы обратились к Рогову, а не в свое вышестоящее министерство? – поинтересовался Сергей, – по закону вы так были должны поступить.

Директор пожал плечами и признался:

– Местные власти не любят, когда выносят сор из избы.

– Странно, – решил уточнить Петров, – у меня есть сведения, что к распределению дефицита причастен Краснов, а не Рогов.

Об этом мне ничего неизвестно, – недолго думая ответил Красин, – Виктор Ильич то время был заведующим отделом административных органов обкома партии, и никаким образом не касался работы промышленных предприятий.

Петров поинтересовался у бухгалтера Стешиной о судьбе оригинала рукописного списка, составленного информатором, и с изумлением узнал, что он хранится до сих пор у нее.

– Кравченко видимо забыла о нем, а мне напоминать не было резона – хоть какой-то документ вместо расписки у меня остался! – сообщила женщина. Теперь у следователя появилась зацепка для поиска тайного осведомителя, который мог бы пояснить многое.

* * *

Чмарин уже более часа вел тяжелый разговор с адвокатом Кореневой. Она продолжала настаивать на невиновности своего подзащитного Новикова.

– В деле слишком много улик, свидетельствующих о его причастности к убийству следователя Кравченко, – который раз доказывал законность содержания под стражей ее клиента Валерий, – все эти уловки – «ничего не помню», «я не убивал», на меня не действуют. Лучше бы ему вспомнить, где находился в момент убийства, и назвать своих свидетелей.

– Я нашла такого человека, но она не хочет идти к вам, говорит, что не слишком верит органам правопорядка и боится, что у нее могут быть проблемы, – Коренева решила настоять на допросе подружки подзащитного, – возьмите этот листок, здесь все данные Инги.

Чмарин мельком посмотрел на записи и возмутился:

– Послушайте, но сам Новиков утверждает, что познакомился с этой девушкой после убийства Кравченко!

– Это не так, в его в голове перепутались рестораны, время их посещения, череда новых подружек, также как их лица и имена. А у меня есть свидетели, это работники кафе «Юность», которые подтверждают, что вечер, накануне убийства следователя, Виктор и Инга провели в их заведении и ушли оттуда после двенадцати. Девушка говорит, что они бурно провели ночь, и ухажер покинул ее в десять утра. У моего подзащитного алиби!

На самом деле, Чмарин уже сам глубоко сомневался в виновности Новикова, но освобождать его из-под стражи не соглашались ни Ивлев, ни Степанов. Прокурор заявил, что дело на контроле в Генеральной прокуратуре, а никаких подвижек по нему нет. Выпускать на волю главного подозреваемого, когда нет других, это все равно, что признаваться в своей несостоятельности.

На Свата прямых улик еще не нашли, но он проходил по хищениям, и в числе арестованных по делу об убийстве Федосова не числился. Время на то, чтобы проверить его на причастность к этому преступлению, еще было.

Степин лично продумал и совместно с операми следственного изолятора провел простую, но результативную комбинацию, точнее провокацию. В камеру к Сватову поместили его знакомого урку, по кличке Топор, с которым у того была лет пять назад общая тема. Тогда им удалось удачно выкрасть деньги в сельской почте и уйти безнаказанными. Кирилл знал об этом от своих осведомителей и решил использовать подельника втемную. Он договорился со следователем и тот поменял Топору меру пресечения на подписку о невыезде. Это событие арестант решил отметить в камере.

– Кенты подогнали забористую анашу. Она стоит больших башлей, но для вас ничего не жалко, – горячо утверждал содержащийся с ними в камере наседка Флюс. Доза наркотика, вперемешку с водкой, привела Свата в эйфорию и лишила осторожности. Он, по наущению агента, надумал передать с Топором маляву на волю.

В ней авторитет сообщал вору в законе Щербатому, что его обвиняют в убийстве прокурора, а подставляет его их общий знакомый Кислый, с которым издавна идет вражда.

– После ухода с блатхаты его шестерки Василька, у меня пропала заточка, – писал Сват, – а именно ею завалили большого начальника. Ментам меня сдали также его сявки – как иначе они могли дознаться о моем простеньком перышке? Этот гад одновременно расправился со мной и прокурором.

Авторитет требовал провести сходку и предъявить вору его косяк.

Топора на выходе обшмонали, забрали письмо и вернули назад, уже в другую камеру. Ивлев, ознакомившись с посланием Свата, приказал задержать Ивакина – вора в законе по кличке Кислый. Ему не терпелось показать Банникову результат работы следственной бригады, за отсутствием которого он ежедневно получал нагоняй.

Долго искать старого врага Свата не пришлось. Степин не стал тянуть время и, заручившись постановлением следователя, сразу задержал его.

На допрос вора не вызывали в течении трех дней, так как надо было найти на него хоть какие-то улики. Мало кто сомневался, что Сват не станет сотрудничать со следствием и откажется от обвинений, основанных на слухах и подозрениях. У него была отмазка – менты подсунули ему наркотик.

Степин решил проверить все окружение Кислого с целью выявить непосредственного исполнителя. Среди его пристяжи особое внимание привлекал Бес, по слухам воевавший в Афгане.

– Давно не видно этого придурка, – говорил карманный воришка Скрипач, стучавший сыщику на местных блатных, в том числе и приближенных вора в законе, – может, прячется от вас, а скорее всего, замочили его – обычно он выполнял самые стремные задания Кислого и знал слишком много о его делах.

Ивлев распорядился продолжить работу с ближайшим окружением Кислого. Свою работу опера знали, и постепенно вырисовывалась картина подготовки убийства прокурора. Установили лиц, достоверно знающих о времени и способе передачи денег от заказчика, просившего убить прокурора с помощью ножа. Но все эти обстоятельства были основаны на слухах и догадках, прямых улик пока добыто не было.

Когда следователь Горелов, сославшись на показания приближенных, заявил вору, что подозревает его в организации убийства Федосова, тот засмеялся и стал глумиться над ним:

– Не было этого, базар этой шелупони ничего не стоит, все ваши обвинения высосаны из пальца. Имя заказчика и исполнителя вам не известно. Стало быть, беспредел творишь, начальник!

В словах вора была железная логика, и по закону его надо было освобождать, но Ивлев не согласился. Горелов, опираясь на косвенные улики, предъявил Кислому обвинение в организации убийства Федосова. Мерой пресечения выбрал содержание под стражей.

Люди Кислого, получив приказ зачистить Беса, сумели блокировать его в однокомнатной квартире на окраине Новосибирска. Но мастерство у бывшего спецназовца, два года провоевавшего в разведроте в Афганистане, оказалось более высоким и в иной мир отошли менее подготовленные, а может и просто утратившие удачу мокрушники. Прибывшие, по звонку соседей, работники уголовного розыска обнаружили бездыханные тела уголовников. У двоих из них были пулевые ранения в грудь и голову, а еще двое были убиты ударом ножа в печень.

Свою кличку Бес получил из-за своего необузданного характера. Он уже давно жил по поддельным документам, сведения о себе афганец предпочитал умалчивать. Ему было 28 лет, и все последние девять лет он занимался тем, что убивал людей или удачно защищался, чтобы не быть убитым. Первые два года он обучался этому на войне с моджахедами и демобилизовался с изрядно расшатанной психикой. Дома он почти сразу попал в историю, когда, защищая себя и свою подругу, убил двоих молодых обкуренных бугаев, вооруженных ножами. Впоследствии выяснилось, что они родственники влиятельных людей.

– Ты будешь сидеть, – заявил ему следователь районной прокуратуры, – и никакие твои медальки не помогут, как и то, что в твоих действиях, лично я усматриваю необходимую оборону. Меня, возможно, выгонят с работы, за отказ выносить постановление о твоем аресте. Мне просто жалко соседку Лиду – хорошая девушка и, говорят, что она тебя любит. Но по опыту знаю, что эти люди не успокоятся, пока не отправят тебя в колонию. Так что давай, сматывайся отсюда, сегодня ещё есть время, завтра такой возможности уже не будет.

Афганец наскоро попрощался с родителями и вот уже семь лет скрывается под чужими фамилиями, зарабатывая на хлеб убийствами, неугодных для кого-то, людей. Почти сразу же он получил от блатных кличку, отражающую его новую сущность – в него иногда словно бы вселялась темная сила, и наемник становился одержимым, неуправляемым человеком. Для него жизнь, как своя, так и окружающих людей, стоила не больше медяка. Более года назад Бес примкнул к банде Кислого, который прикрывал его от милиции и обеспечивал надежным жильем.

Теперь скрываться от властей и бандитов приходилось без чьей-либо помощи, часто меняя съемные квартиры, гостиницы и города.

* * *

Несомненно, у Беса были причины жаловаться на судьбу, по прихоти которой он превратился из спокойного, жизнерадостного юноши в психа-убийцу. У Молчуна, не так давно снявшего комнату на окраине Москвы, претензии к своей доле были не менее основательными. Игорь за свою короткую жизнь уже побывал в местах лишения свободы и вынужден вновь скрываться от органов правосудия. Помня о нечеловеческих условиях пребывания в колонии, он не собирался сдаваться, хотя и не видел никаких перспектив в жизни беглеца. В душе еще теплилась вера, что настоящего убийцу брата найдут, а его оправдают.

В надежде получить хорошие вести он вновь созвонился с сестрой:

– Люда, какие новости? Что муж рассказывает?

– Ничего хорошего, ты по-прежнему в розыске, – сестре явно не нравилось помогать беглецу, но родная кровь заставляла перебороть страх за карьеру мужа, – правда, мой слышал, что по делу Федосова задержали какого-то авторитета. В убийстве женщины, кроме тебя, подозревают ещё одного парня. Он содержится в кутузке, но дело в суд не отправляют. Да еще вот что… в нашем ОРСе переполох – ищут документы по продаже товаров, якобы из-за них убили следователя Кравченко.

– Что за документы? – Хрунова интересовала любая информация по делу, хотя в его положении эти сведения для него были, скорее всего, бесполезными. Однако, где-то далеко в подсознании, возникла даже не мысль, а какое– то предчувствие, побудившее обратиться к сестре:

– Поясни подробней, Люда!

– Это приходные ордера на оплату всякого дефицита и накладные на него. И они точно как-то связаны с убийствами. Все, Игорь, до свидания! Постарайся больше не звонить – ты должен меня понять!

Молчун положил телефонную трубку на место и призадумался. Он вспомнил о найденных, в самом неподходящем для хранения месте, бухгалтерских документах. Он тогда так и не смог понять, зачем его брат спрятал их в коробке с мясными консервами. Когда Игорь обшаривал добротно отстроенный погреб, одна из упаковок выскользнула из рук, из нее посыпались жестяные банки. На самом дне лежали, аккуратно уложенные в пластиковый пакет, какие-то бумаги, прикрытые от консервов толстой гофрированной картонкой.

Тогда Игорь не обратил внимания на содержание документов, о чем сейчас пожалел. Что конкретно прятал Федосов, можно было узнать, проехав от Москвы до Усть-Каменска более трех тысяч километров. Причем поездка сопряжена для него с громадным риском и еще неизвестно, помогут ли ему эти бумаги. Возможно, что их в погребе уже нет – мало ли кто шныряет по ночам в садовых домах с подвалами? Молчун даже толком не помнил, куда он сунул настороживший его сверток.

Глава 8. Кто заказчик?

Степин решил, что настала пора переговорить со Сватом. Ситуация в корне поменялась и какую-то информацию из него можно было вытянуть.

– Что-то случилось, начальник? – с ухмылкой спрашивал авторитет, – в такую даль ко мне приехал, только зря все это. Мне добавить нечего, к убийству прокурора я никак не причастен.

– Зато у тебя есть догадки по поводу участия в этом деле Кислого, – спокойно ответил сыщик, – его по этому делу арестовали, и у тебя здесь появился свой интерес.

– Нет у меня никакой пользы от ваших дел, и не будет, – заявил Сват и потребовал вернуть его в камеру.

– Не торопись, – вкрадчиво сказал сыщик, – мне известно, что ты просишь провести сходку и предъявить Кислому подлянку с заточкой. У меня твоя малява, в которой сообщается, что убийство прокурора организовал всем известный вор в законе.

Степин увидел, как урка переменился в лице, и решил усилить давление на преступника, – теперь Кислый арестован и может посчитать, что это ты заложил его. По воровскому закону он имеет право объявить тебя гадом. Но про письмо пока никто не знает, и у твоего старого знакомого нет доказательств. Но это только пока.

– Все это лажа, начальник! – Сват видел правоту опера, но все еще пытался выкрутиться, – моя малява не донос, а требование предъявить вору его косяк – он должен ответить перед обществом.

– Это как преподнести, во всяком случае, сейчас ему надо отвечать перед законом, и это по твоей вине, – Степин видел, что блатной поплыл и хорошо понимает, что ему грозит, если его объявят стукачом. Тогда он долго в изоляторе не протянет – пришлют быка и все, нету Свата.

В конце концов, сыщику удалось склонить собеседника к сотрудничеству, но тот не стал выкладывать ему все, что он знает о банде Кислого. Сват проявил благоразумие, шепнув Кириллу только погоняло спеца, готовившего документы для банды Ивакина. Но этой зацепки было пока достаточно.

– У Маляра должны остаться все сведения на наемного убийцу. В том числе фото и паспортные данные, – утверждал с кривой ухмылкой блатной, – но мокрушник парень предусмотрительный и мог запросить не один комплект документов. Не исключаю, что художника уже нет в живых.

Сыщик и сам предполагал такую возможность, поэтому сразу принял меры к срочному задержанию Маляра.

* * *

Все беды Краснова начались после того, как на заседании комиссии Верховного Совета по законодательству он высказался по поводу отмены статьи 6 Конституции СССР.

Ему удалось произнести только одну фразу из трехстраничного текста выступления:

– Я предлагаю рассмотреть на предстоящем съезде народных депутатов СССР вопрос об отмене руководящей роли КПСС в жизни нашего общества. В настоящее время идет перестройка, возглавляемая Генеральным секретарем нашей партии, и я считаю, что без исключения из Основного закона этой статьи, дальнейшие преобразования в нашем государстве невозможны.

Поднялся невообразимый шум и депутаты с разгневанными лицами, не слушая друг друга стали высказывать, а точнее выкрикивать аргументы за и против предложения Краснова. Кое-кто горланил, что это давно пора сделать и догма о руководстве партией советским обществом является тормозом его развития. Другие резонно отвечали, что КПСС – единственная организация, скрепляющая общность советских людей, и без ее руководства Союз распадется. Были среди депутатов люди, желающие развала страны и ухода союзных республик в свободное плавание, но они понимали, что это пока обсуждать преждевременно.

Инициатива стоила Краснову депутатского мандата – откуда-то посыпались анонимки, и было поднято старое дело о незаконном строительстве дачи. Автором писем могли быть и просто скрытые враги, решившие воспользоваться ситуацией с убийством прокуроров. В Президиуме решили воспользоваться материалами парткомиссии, и не выдвигать его кандидатом в депутаты следующего созыва, Краснову пришлось возвращаться в Усть-Каменск на прежнюю должность.

Теперь он понимал, что гонения не кончились и возможно его действительно хотят обвинить в организации убийства Федосова и Кравченко, хотя на это не было никакого мотива. Виктор Ильич симпатизировал Ольге, но и только. А с Федосовым их связывала давнее доброе знакомство по совместной работе в правоохранительных органах области.

Он решил встретиться с Роговым и узнать, откуда у того появились факты, о его притязаниях завязать с девушкой интимные отношения.

– Помилуйте Виктор Ильич! – стал отказываться от своих слов Рогов, – ничего такого я не говорил, я только вспомнил, что вы поссорились с Федосовым, возможно из-за Ольги… Больше ничего о том вечере я не помню – выпили тогда хорошо, и закуска была замечательная!

– Не помню, чтобы я ссорился с прокурором. Наверное, это ты спьяну что-то напутал! Молодой следователь расспрашивал меня и о распределении дефицитом в заводском ОРСе, – Краснов пытался найти ниточку, которая могла бы связать прошедшие события, – насколько я знаю, этими, не совсем законными делами, ты с Хусаиновым занимался?

– Не было этого, – отверг подозрение Рогов, – ну может пару раз просил заводчан выделить продукты для решения всяких организационных вопросов, и все. Ну а кто этим грешен не был? Иногда надо как-то скрасить быт нашим трудящимся!

Краснов понимал правоту слов работника облисполкома – действительно, в эпоху дефицита и так называемого блата, мало кто не пользовался служебным положением. Но какой-то неприятный осадок после этого разговора у него остался.

* * *

Бес, после нападения на него людей Кислого, решил не пользоваться документами, изготовленными Маляром. Все его данные, указанные в фальшивом паспорте вполне доступны вору и другим уркам, среди которых всегда есть стукачи. Теперь его фото скоро появится в людных местах: вокзалах всех видов транспорта, отделениях милиции, обычных досках объявлений и рекламных стендах. Но он не унывал, так как рассчитывал на свой артистизм и владение простейшими приемами изменения внешности.

На съемных квартирах прятаться было рискованно – такое жилье было под присмотром милиции, как и гостиницы. Бес предпочитал входить в доверие к одиноким женщинам, среди которых мало кто отказывал ему в гостеприимстве. Все они надеялись на счастливый случай, и зачастую искали встреч в ресторанах, если не с принцем, то на худой конец с «младшим лейтенантом» или «настоящим полковником».

Анатолий пристально всматривался в гостей заведения, в поиске прекрасной, или просто симпатичной женщины. Приглашал на танго понравившуюся особу, уже принявшую несколько стопок водки или пару бокалов вина. Во время танца, за отсутствием времени, он особо не церемонился, сразу выяснял всё о жилищных условиях партнерши:

– Вы такая молоденькая! Наверное, проживаете с папой и мамой?

После двух или трех танцев обычно находилась женщина, отвечавшая:

– Нет, что вы Саша! У меня отдельная квартира!

Иногда новая знакомая добавляла, что у нее есть дети. В таких случаях приходилось мириться с наличием деток – если женщине удобно привести в дом незнакомого мужчину, то почему его это должно смущать?

Так вышло и в этот раз – голубоглазая Светлана поколебалась, и все-таки решилась пригласить кавалера попить чаю в свою двухкомнатную квартиру, где спала ее шестилетняя дочь.

После бурной бессонной ночи молодая женщина успела встать, привести себя в порядок и приготовить завтрак.

– Саша, мне надо на работу, – потревожила она случайного знакомого, – какие у тебя планы?

– Да нет у меня никаких дел, – сонным голосом ответил Бес и поинтересовался, – а как быть с дочкой? Надеюсь, она ходит в детский сад?

– Какой ты заботливый, – отвечала Светлана, – хочешь помочь отвести ее? – она никак не могла решиться и напрямую сказать пришедшему ей по нраву парню, что тому пора вставать, завтракать и уходить из дома.

– Ты меня гонишь? – Бес решил сразу определиться и все расставить по своим местам, – так и скажи, а то я бы поспал еще, если не боишься, что я украду все твои сокровища.

Светлана задумалась на несколько секунд и рискнула:

– Оставайся, можешь спать, сколько хочешь, нет у меня никаких богатств, кроме дочки. Пожалуйста, дождись меня. Еда на столе и в холодильнике.

Бессонов по прежним знакомствам знал, что женщины предпочитают верить в удачу. Им грезится случайное, призрачное счастье, в то время как надо проявить житейскую мудрость и выпроводить ухажера. Таких как он – симпатичных, с хорошими манерами, а главное неутомимых любовников, днем с огнем не сыщешь! Рыбка заглотила крючок и теперь никуда не денется – поверит во все, что он скажет.

Надолго он у Светланы не задержится, но пару недель еще сможет ей пудрить мозги. А потом надо будет менять не только квартиру, но и выбирать другой город. Пока не найдет подходящую воровскую крышу, желательно из числа недругов Кислого. В одиночку ему долго не протянуть – рано или поздно его поймает милиция или убьют бандиты.

* * *

Петрову, с помощью Зайцева и Веселова, удалось почти полностью воссоздать красочную картину злоупотреблений со стороны партийных, советских работников. С их участием на заводе «Октябрь» процветали нарушения правил торговли и хищения строительных материалов.

– Если Ольга обладала таким компроматом, – возбужденно стал высказывать своё мнение Костя, – то ее вполне могли убить по любому поводу. Либо из-за предосторожности – так, на всякий случай. А скорее всего, она сама могла напрямую угрожать преступникам.

Сыщики понимали, что далеко не весь партактив запятнал себя подобными проступками, а большинство из виновных, считали свои действия невинной шалостью. В эти годы умение добыть дефицит, иметь связи с блатными людьми являлось неотъемлемой частью уклада жизни. Важно было найти организатора всего этого преступного круговорота и его активных пособников, действия которых попадали под санкции уголовного кодекса. Именно ему была нужна смерть прокуроров.

Для того, чтобы установить всех причастных к должностным преступлениям требовалось возбудить уголовное дело. Рамки доследственной проверки не позволяли определить степень виновности каждого лица, установить точные размеры ущерба, отыскать все доказательства, включая подлинные документы о движении материальных ценностей и их оплаты.

– Завод «Октябрь» расположен на территории Северного района, – решил перестраховаться Степанов, – я дам поручение районному прокурору возбудить уголовное дело и осуществлять за ним надзор. Думаю, что затем будет принято решение об объединении его с делом по убийству наших работников. Проглядывается большая вероятность того, что Петр и Ольга устранены как свидетели всей этой неприглядной чехарды.

В Усть-Каменск приехал Степин, решивший принять участие совместной операции по поимке Беса.

– Пока киллер не укажет на вора, как на своего босса, авторитет не признает своей вины, – Степин внимательно разглядывал нового следователя Генеральной прокуратуры Петрова, удивляясь его молодому возрасту. Затем перевел свой взгляд на старого знакомого Чмарина и продолжил:

– И, скорее всего, он знает, что такие же показания на него должен дать заказчик. Одного заявления Беса для суда будет недостаточно.

– Получается заколдованный круг, – сделал замысловатый вывод Сергей, – без признания заказчика Кислый не даст показаний на исполнителя, а без них мы не сможем предъявить обвинение организатору. Лиха беда начало. Скоро все станут топить друг друга.

– Кстати, Сергей, – проявил заинтересованность Чмарин, – что с проверками о злоупотреблениях на заводе?

Петров немного потянул время, обдумывая свои слова, и стал обрисовывать ситуацию:

– Мы установили, что Кравченко вскрыла ряд серьезных правонарушений на заводе «Октябрь» по которым виновные могли бы быть приговорены к исключительной мере наказания – расстрелу. Но она изъяла все документы, без которых трудно что-либо доказать, а какова их судьба, до сих пор не установлено. Мы работаем, и у нас есть несколько подозреваемых, но все еще очень сыро. Степанов поручил возбудить по этим фактам уголовное дело, и я думаю, что со временем все выяснится. Только рассчитывать на скорое расследование не приходится – не сомневаюсь, что партийный аппарат окажет нам противодействие.

– Все это пока твои домыслы, – Чмарину надоело разбираться в мышиной возне вокруг заводов «Октябрь», – у нас сейчас стоят две вполне реальные задачи – задержать киллера и найти исчезнувшие документы. Тогда пазл сложится, и мы сможем разобраться во всех интересах и мотивах преступников.

У Степина созрели по этому поводу вполне конкретные предложения.

* * *

Специалист по подложным документам Маляр не стал отрицать факта изготовления паспорта для Беса.

– Да, был такой клиент, – задержанный понимал, что идти в несознанку ему бесполезно, так как менты всё знали об этом эпизоде, – но я только вклеил в паспорт его фотку. Документ был подлиным, на имя Лепихина Александра Сергеевича. Я предложил изменить фамилию на Лапихина – всего делов, одну букву подправить, но он отказался, видимо не хотел, чтобы я знал его новое имя. Парень с виду ушлый и сам мог исправить фамилию на Лерихина или Лепижина.

Степин предложил повременить с объявлением Беса в розыск. Надо дождаться ответа на запросы в архивы МВД и Министерства Обороны СССР об идентификации фотографии преступника, изъятую у запасливого Маляра. Ивлев помог ускорить опознание киллера и уже через три дня по факсу Степин получил справку о розыске сержанта Анатолия Бессонова. Тот давно уже скрывался от органов милиции за целый букет преступлений, в основном умышленных убийств. Так вышло, что кличку Толику дали схожую с его фамилией, но это уже простое случайное совпадение.

Уже на следующий день сыщик сидел за кухонным столом в квартире родителей Беса и пил чай, предложенный хлебосольными хозяевами. Рядом теснились вазочки с вареньем из брусники, клюквы, черники и вишни – этими ягодами богата Вологодчина. Еще два непрошенных гостя – Олег Зайцев и Костя Веселов уплетали из глиняных горшков тушеную картошку с грибами. В райцентре Бабаево проживало не больше десяти тысяч человек, и Степин не надеялся застать беглеца. Все люди тут на виду.

– Галина Степановна, – обратился он к угрюмой, устало выглядевшей женщине, – как вы думаете, где Анатолий может скрываться?

– Откуда мне знать, скоро семь лет как он в бегах, – мать знала, что сыну грозит смертная казнь, и никто бы не смог склонить ее к предательству, – может, в живых Толи нет, говорят, слишком много бед он натворил.

Сыщики замолчали, продолжив пить чай, стараясь не смотреть на маму Беса, стоявшую в дверях и пытавшуюся незаметно вытереть платком набежавшие слезы. Присесть за стол с ними она категорически отказалась.

Зайцев нахмурился и, играя отведенную ему роль, подтвердил:

– Да, набедокурил Толик, все его ищут, в том числе и бандиты. Немало он их друзей в землю положил.

Отведя глаза от женщины, которая испуганно впилась взглядом в лица сыщиков, в разговор вступил Костя, задачей которого было вызвать доверие у собеседницы:

– Поверьте, Галина Степановна, у вашего сына есть только один выход, это сдаться властям. Он человек заслуженный, воевал храбро в Афганистане, есть ордена, медали. Имеется реальный шанс на то, что суд учтет его заслуги и не станет применять смертную казнь. Да и Горбачев может помиловать – он человек добрый. А бандиты его не пощадят.

Еще не старая по возрасту женщина, выглядевшая как умирающая старушка, зарыдала, не стесняясь больше своих слез:

– Зачем вы меня мучаете, не знаю я ничего, а знала бы, так не сказала – тюрьма для Толи хуже смерти!

Степин посмотрел на отца Беса, сохранившего крепкую, спортивную фигуру и выглядевшего намного моложе своей жены. На его открытом, полноватом лице привлекал внимание взгляд серых глаз, изучающий, сомневающийся, который он бросал попеременно на визитеров и свою жену. Опер кивнул ему ободряюще, поднялся и пошел на выход, к вешалке с одеждой, увлекая за собой коллег. Когда перешагивал через порог, почувствовал, как рука Бессонова скользнула вдоль его туловища, задержавшись на мгновение у кармана пальто.

– Не хочу, чтобы сына убили. О нем может знать его подруга по школе Лида Кожухова, – быстрым, угловатым почерком писал отец, – она проживала в Вологде еще год назад.

Степин посмотрел на молодых помощников и сказал, не скрывая разочарования:

– Наверное, это пустышка. Я возвращаюсь в Москву. Вам надо на всякий случай поискать Лиду. Вдруг действительно что-то о нем знает, других-то зацепок нет.

* * *

По местному радио транслировали выступление министра экономики прибалтийской республики, которая убежденно доказывала депутатам, что молоко закупается центром по слишком низким ценам. Москва вмешивается в самые незначительные дела местных органов, даже устанавливает цены на билеты в кинотеатры.

Сергей отвлекся от работы пытаясь, вникнуть в смысл услышанного.

– Чего им не хватает этим латышам, эстонцам, живут-то побогаче, чем другие республики, – подумалось Петрову. Он уныло продолжил перебирать ответы территориальных отделов милиции на его отдельные поручения по установлению местонахождения Александра Литовченко. Их содержания были стандартными, и ему казалось, что казенные фразы составлял один и тот же человек: «Принятыми мерами установлено, что в нашем районе названное лицо не проживает. Опрошенные родственники и знакомые Литовченко заявили, что в этом году он на связь с ними не выходил и его адрес они не знают».

Петрову пришлось изрядно попотеть, чтобы выявить города и села, в которых проживают близкие Александра. Много времени ушло на составление отдельных поручений, в которых содержалась просьба допросить их с целью установления места нахождения беглеца. Единственно, что удалось узнать в ходе проверки – никакой он не родственник Краснову и никто из свидетелей не подтвердил факт родства. Выходило, что кто-то другой, из числа руководства Усть-Каменска, помогал Литовченко получать на свой склад дефицит и использовать его по своему усмотрению.

Аккуратно сложив прочитанные бумаги в отдельную папку, Сергей вдруг заметил еще один листок, лежащий рядом со столом на полу. Подняв его, он сразу обратил внимание на большой объем ответа, явно несоответствующий прочитанным ранее отпискам. Начальник ОУР Лесогорского ГОВД Ленинградской области сообщал, что 18 февраля этого года на территории городского парка обнаружен труп мужчины, схожий с указанными в ориентировке приметами и фото Литовченко. До сих пор труп находится в морге городской больницы, так как никем из граждан он не опознан, а документов при нем не оказалось.

По заключению судмедэкспертизы смерть неизвестного наступила не позднее одних суток с момента обнаружения от огнестрельных ранений в грудь и голову. В письме содержалась просьба направить родственников Литовченко для опознания.

Сергей быстрым шагом направился к Чмарину и доложил о поступившем известии.

– Посмотри в своих бумагах, кто из родни живет поближе к месту обнаружения трупа, – распорядился Валерий, – и сообщи в Лесогорск, пусть они сами опознанием занимаются – может это и не Литовченко.

– Но, если подтвердится? – спросил уныло Сергей, предвидя ответ старшего по группе, – мне ехать придется?

– Да, надо обязательно все там посмотреть и скорее всего этот эпизод будем мы расследовать.

Заведующего базой опознал его двоюродный брат, проживающий в Ленинграде. Через два дня Петров уже знакомился с материалами уголовного дела. Он совершил перелет на самолете до города на Неве, и два часа добирался на поезде до Лесогорска. Побродить по музеям и полюбоваться достопримечательностями колыбели Октябрьской революции не пришлось – надо было срочно повторно осмотреть место обнаружения трупа.

– Литовченко убили в другом месте, – докладывал местный опер, – труп перевезли на машине в парк, откуда волоком, судя по следам, убийца или его пособник, дотащил его в укромный угол. По всей видимости, преступник не хотел, чтобы тело быстро обнаружили и опознали. Документы и, возможно, деньги были им похищены.

– Свидетели установлены? – спросил Петров, понимавший шаткость своего предположения.

– Какие свидетели? – возмутился сыщик, все это происходило ночью, а зимой здесь и днем люди не ходят.

– Следы обуви, судя по протоколу, изъяты не были, – Петров искал хоть какие-то совпадения с предыдущими преступлениями. Таковых не оказалось, даже орудия убийства были разные – Литовченко был застрелен из пистолета Макарова, а Хусаинов – из ТТ. Следы убийцы на снегу не сохранились – были заметены сильным ветром, дувшим с Финского залива.

Пришлось разрушить надежды местных оперов о том, что московский следователь заберет это проблемное дело.

– Работайте, – давал указания Петров, – найдите место и пистолет, приметы преступников, ну хоть какую мелочь, дающую основания считать, что смерть Литовченко связана с нашим уголовным делом. Отыщите машину, на которой был перевезен труп и полдела сделано. Не мне вас учить, как раскрывать преступления. Кто-то должен был видеть припозднившийся автомобиль. Скоро подойдет ответ на запросы в архивы и, возможно, выяснится история пистолета, из которого убит Литовченко.

Глава 9. Беглецы

Молчун никак не мог вспомнить, как он поступил с найденными документами на даче Федосова. Уж точно он не стал укладывать их обратно в коробку. Где-то в подкорке возникала, затем пряталась мыслишка, смутная и вполне возможно пустая. Ему чудилось, что он втиснул бумаги в какую-то нору, а затем присыпал проем песчаным грунтом, горка которого лежала на бетонном полу. Все это Игорь проделал бессознательно, потому и не мог припомнить подробностей.

Лежа на второй полке плацкартного вагона, Хрунов с досадой думал о том, что зря поддался сиюминутному порыву и теперь рисковал свободой, а возможно и головой. На Казанском вокзале у него уже проверял документы наряд транспортной милиции. Ему пришлось стискивать зубы и сжимать кулаки, чтобы унять дрожь в руках и изображать на лице спокойствие. На самом деле им уже полностью овладевал ужас от одной мысли быть пойманным. В Челябинске поезд стоял тридцать минут, и Молчун решил позвонить с почтового отделения в Усть-Каменск. Ему повезло, и телефонистка быстро соединила его с сестрой.

– Люда, привет, – боясь, что та бросит трубку, зачастил Игорь, – как у вас дела, что обо мне слышали?

– Ничего нового, – недовольно буркнула родственница, – приходили с прокуратуры, интересовались тобой, угрожали, что у мужа будут неприятности, если мы не поможем в розыске. Раз не виноват – сдавайся, вечно бегать не будешь. Где ты сейчас?

Хрунов подумал, что скорей всего, телефон прослушивается и сестра выполняет инструкцию сотрудников милиции. Он положил трубку и возвратился в вагон. Сдаться он всегда успеет, надо попытаться найти документы. Если Федосов их спрятал, то бумаги имеют важное значение, и смогут помочь уголовному розыску выйти на след настоящих преступников.

Молчун решил сойти в Сосновке – эта станция была расположена в восьмидесяти километрах от Усть-Каменска, и имела прямое автобусное сообщение с областным центром. Но Игорь увидел на привокзальной площади две Волги с шашечками на дверках и подошел к ближайшей.

– Сколько возьмешь до центра Усть-Каменска? – спросил он у пожилого мужчины, водителя такси. Тот нахмурился и стал отказываться, – мы работаем только по Сосновскому району, дальше нельзя, путевой лист действителен в пределах района.

Игорь понял, что тот набивает цену, но решил не торговаться – денег у него было достаточно. Он уверенно произнес:

– Я плачу два счетчика, мне надо срочно, а то бы я и на поезде доехал.

– С ветерком поедем, – повеселел таксист и услужливо распахнул дверку, – в центр, это куда конкретно?

– Я покажу там, как ехать, – Хрунов сам еще не продумал, как будет добираться до «Яблоньки». Одно знал точно, что не на этом такси, так как выглядел в глазах водителя подозрительным типом.

К садоводству он пришел затемно, как и рассчитывал. Привычно обошел сторожку стороной и преодолел ограду через известную ему дыру. Пробрался в маленький домик напротив дачи Федосова и стал ждать, наблюдая за окнами и подходами к дому. Если там засада, то есть вероятность, что его преследователи выдадут свое присутствие.

Беглец уже порядком замерз, сказывалось двухчасовое ожидание. Никаких подозрительных звуков и движений он не обнаружил и решил, что пора идти в дом, к дверям которого уже были приготовлены отмычки. Немного поразмыслив, решил избавиться от всех документов, которые могли указать на его участие в квартирных кражах. Украденную одежду и обуви он выбросил еще в Москве. Молчун решил идти в милицию, независимо от того, найдет ли он в доме, что-то полезное для себя.

Еще не спустившись в подвал, Игорь понял, что здесь уже кто-то порылся – видимо был обыск. Кроме того, было отключено электричество. Раздумывать о том, обнаружены ли визитерами документы он не стал, на ощупь нашел дверь в подвал и спустился вниз. Когда включил фонарь, увидел, что все ящики с продуктами исчезли.


* * *

Виктор Ильич не с бухты-барахты выступил с предложением лишить КПСС её властных полномочий. Вся его жизнь прошла под лозунгами и догмами о направляющей и руководящей роли партии. Еще пионером, он и его школьные товарищи скандировали призывы о верности марксизму – ленинизму:

– Будьте готовы к борьбе за дело партии, – звучал голос командира дружины.

– Всегда готовы! – отвечал Витя, который еще октябренком выучил все правила поведения школьника, будущего комсомольца и коммуниста. Вместо молитв он назубок знал моральный кодекс строителя коммунизма, в котором были заложены всё те же библейские истины о необходимости соответствовать правилам поведения и морали, установленных правящим гегемоном.

Таковым в СССР формально являлся рабочий класс, представителями которого были и Витины родители. Они всю свою жизнь тянули трудовую лямку и делали все возможное, чтобы их сынок перебрался в более низкое сословие интеллигенции.

– Учись сынок, – говорила мама, много лет простоявшая у ткацких станков, – как бы там не было, у начальства работа легче и сытнее. Мальчик был умным, начитанным и как все дети задавал ненужные и глупые вопросы:

– Почему в школе говорят, что рабочим быть более почетно, а ты говоришь, что должность начальника лучше?

– Поживешь Витя, и все узнаешь, – отвечала мудрая мать, – но с учителями не спорь, слушай и делай, что они говорят, а вопросы лучше задавай своему папе, ну, или мне.

Как-то так и прошло его детство – в школе утверждали о скором построении коммунизма и грядущей победе над силами зла, воплощением которого являлся Запад. Мудрые родители не пытались опровергнуть этих идей, но ненароком открывали сыну глаза на имеющиеся изъяны в существующем строе. Ничего особенного в их рассказах не было, только голая правда о том, как жилось советским людям в тяжелые времена перемен.

Здесь и история гражданской войны:

– Белые придут – грабят, красные придут тоже грабят!

Суть времени коллективизации раскрывала поговорка-насмешка, – «колхоз дело добровольное!». Витя с изумлением узнавал о судебных приговорах, карающих за сбор с уже убранного колхозного поля колосков ржи и пшеницы. В тридцатые годы брата мамы, дядю Васю посадили в тюрьму за антисоветскую агитацию, выразившуюся в справедливой критике руководства колхоза. В Отечественную войну он геройски погиб на фронте, будучи рядовым солдатом, что не помешало ему поднять в свою последнюю атаку остатки стрелковой роты.

Родители вовсе не хотели, чтобы сын рос правдоискателем, и всячески внушали ему мысль о том, что все ошибки советская власть устранила, и жизнь потихоньку налаживается. Когда в Советский Союз пошли деньги за нефть и газ из поверженной, но уже вновь отстроенной Германии, все быстро стало меняться в лучшую сторону. В магазинах стали «выбрасываться» дефицитные заморские товары. Мало в чем уступала по качеству одежда, мебель и обувь, произведенная в братских социалистических странах. Отец даже сумел отстоять в очередях и получил приличную трехкомнатную квартиру. Чудом выглядела покупка новенького «Москвича», на который семья копила деньги около десяти лет.

Виктор окончил школу с золотой медалью, и поступил учиться в юридический институт, где помимо получения знаний, активно участвовал в работе комсомольской организации, даже был избран секретарем на своем факультете.

После того, как Виктору удалось заработать приличные деньги на шабашках в стройотряде, он понял смысл и значение материальной заинтересованности. До него дошло, что в стране грубо нарушается ленинский принцип оплаты по количеству и качеству вложенного труда. Все это началось еще в двадцатые годы, когда, со слов родителей, в колхозы сразу потянулись нерачительные крестьяне. Более зажиточные и работоспособные хозяева признавались кулаками и принудительно переселялись в Сибирь. В их числе был и его родной дед Трофим.

Со временем Краснов стал понимать, что в большинстве отраслей народного хозяйства размер зарплаты далеко не всегда зависит от старания работника. Существует множество надуманных правил, согласно которых произвольно изменяются нормативы при оплате труда. Например, если токарь намного перевыполняет план, то ему и всей бригаде снижают норму времени и соответственно расценку за изготовленную деталь. Существует и повременный порядок оплаты труда, когда не надо слишком стараться, а главное – быть в хороших отношениях с руководством, и премия тебе обеспечена.

Ленин утверждал, что при социализме должен быть многоукладный способ производства. На деле приоритетом пользовались государственные предприятия, а колхозы и кооперативы не имели должной самостоятельности. Все эти нарушения основ марксизма-ленинизма не давали раскрыться трудовому потенциалу человека ввиду отсутствия все той же материальной заинтересованности.

Виктор работал на руководящих должностях и видел, что у предприятий, как и их работников, нет стимула к повышению производительности труда. Вполне возможно, что причиной этого явления была надуманная идея о запрете частной собственности на средства производства. Поскольку существующая модель социализма придумана партией, то Краснов решил – раз Горбачев объявил перестройку, то и лично ему надо внести в нее свою лепту.

Сразу пришло понимание, что он немного поспешил – его предложение еще не созрело в головах партийной верхушки и ему придется пострадать за свои слова. Чуть позднее, таких голосов в аппарате КПСС, стало гораздо больше, а роль главного гробовщика союзного государства досталась Ельцину. Но первым всегда уготована трудная участь.

Приглядевшись к сложившейся вокруг него ситуации, Краснов понял, что его беды связаны не только с критикой КПСС, иначе ему бы не позволили вернуться на работу в обком партии. Скорее всего, он попал в какую-то круговерть интриг местных руководящих работников.

От мрачных мыслей Виктора Ильича отвлек звонок вертушки – его приглашал к себе первый секретарь обкома.

– Добрый день. Виктор Ильич! Голос партийного босса был весьма доброжелательным, – как устроились? Как прошла встреча с прокурором?

– Не совсем понятно, – решил не скрывать своих опасений Краснов, – меня ни в чем не обвиняют, но вопросы задают странные. Может быть, руководству области известны причины этой кутерьмы?

– Не больше, чем вам, Виктор Ильич, – голос первого стал строгим, ему явно хотелось устранить все возникшие недопонимания, – с этой перестройкой все идет не так. Хороший хозяин, перед тем как сарай по-новому обустроить, десять раз продумает все мелочи. А тут громадную страну с кондачка решили переиначить, не видя конечной цели, не зная, как в этом бедламе людям жить. Один расчет, что народ у нас крепкий и не такую разруху сможет пережить.

Он вернулся к основной теме разговора:

– Я переговорю со Степановым, пусть он не строит из себя таинственного следователя. С завтрашнего дня ты в отпуске, договорись с ним о времени встречи и давай разбирайся во всем. Мне нужен ни в чем не запятнанный работник, без всякого раздрая в голове.

* * *

Веселов и Зайцев стояли возле новенькой девятиэтажки, в которой проживала давняя подруга Бессонова, Лида Кожухова. Друзья не пришли к согласию и перепирались, стараясь выгадать для себя более желанную роль в только что придуманном сценарии. Костя напомнил, что он назначен Чмариным старшим и зашел в подъезд, оставив Олега стоять на стреме.

Лида уже успела выйти замуж и развестись, пока ее бывший дружок служил в армии, а затем занимался разбоями и убийствами. Она имела привлекательную внешность – большие округлые синие глаза, курносый носик и полные чувственные губы.

– Это вы, Кожухова? – сходу спросил Костя, – у меня к вам есть несколько вопросов.

– И по какой теме? – вопросом на вопрос отвечала девушка, внимательно разглядывая молодого сыщика.

– Может, пригласите в квартиру? – спросил Веселов и вытащил красную корку, – я хочу кое-что узнать о Бессонове, вашем однокласснике.

Кожухова недоуменно повела плечами и довольно резко заявила:

– Ничего мне о нем неизвестно, вот только слышала от родителей, что он скрывается от милиции.

– Мне сказали, что между вами была большая любовь, и вы провожали его в армию, как невеста. Говорят, что это из-за вас он находится в бегах, – не сдавался Костя, – наверное, он вам писал, может, сохранились фотографии или открытки.

– Нет, ничего у меня не осталось, – с раздражением сказала Лида, пояснив, – зачем старое ворошить, все прошло.

– Хорошо, – не стал настаивать Веселов, – простите за беспокойство, пожалуй, я пойду. Он привычно сунул девушке в руку клочок бумаги со своим служебным телефоном:

– Если он у вас появится, обязательно позвоните!

Опер вышел из подъезда и направился на трамвайную остановку – он свою роль выполнил, дело за Зайцевым. Его напарник занял место рядом с телефонной будкой, откуда была хорошая видимость на вход в дом Кожуховой. Девица вышла через полчаса и направилась вслед за Веселовым. Зайцев, едва успев заскочить в вагон, пристроился к поручню в трех метрах от неё.

Через две остановки Лида вышла и быстрым шагом двинула в сторону Главпочтампа, вывеска которого уже светилась неоновыми огнями. Олег задержался на пару минут на остановке и пошел следом, стараясь не отстать. Он уже понял, что девушка хочет воспользоваться междугородним телефоном и, войдя в просторный холл, убедился в своей правоте – Лида стояла у стойки и делала заказ на переговоры. Зайцев не стал к ней приближаться, а сразу направился к трем телефонным будкам. Кожухова сделала заказ и села на лавку недалеко от Олега. Ожидание затянулось на добрых двадцать минут, пока из громкоговорителя не послышалось:

– Абонент с номером «ноль восемнадцать» пройдите во вторую кабину для разговора с Москвой. Зайцев не стал торопиться, и подождал, пока девушка не сняла с аппарата трубку и стала что-то взволнованно говорить. Он подошел к кабине и смог услышать несколько фраз, произнесенных с небольшим интервалом:

– Тебя ищут, час назад ко мне приходил молодой мужчина… Нет, больше похож на милиционера… Да, я очень хочу тебя увидеть, но в Москву не смогу поехать, у меня работа, возможно удобней встретиться в Ленинграде, у меня выходной в пятницу, а на поезде всего часов шесть… Во сколько? ... Договорились, люблю … Будь осторожен!

Сыщик понял, что пришла долгожданная удача. До пятницы еще два дня и времени для организации задержания Беса в Ленинграде достаточно. Зайцев не стал расслабляться и продолжил наблюдение. Лида вернулась к стойке и сделала новый заказ. Когда Олег вновь приблизился к кабинке, то понял, что он опоздал и пропустил часть важной информации.

– Хорошо, я поняла, люкс на пятом этаже, номер 501, меня все устраивает, – произнесла Кожухова и положила трубку телефона.

Сыщик дождался, когда девушка направится к выходу и, предъявив служебное удостоверение, спросил у телефонистки:

– Подскажите, куда звонила девушка в коричневом пальто?

* * *

В бухгалтерии ОРСа отыскались несколько письменных заявок на получения дефицита, не изъятых Ольгой. У составителя был убористый каллиграфический почерк, что могло свидетельствовать о его профессии. Такой почерк присущ штабным писарям, инспекторам отделов кадров и еще многим работникам, от которых требовалось заполнить разборчиво и красиво графы в самых различных документах.

 Автора заявок следовало искать среди лиц, которые имели возможность навязывать свое участие в распределении материальных ценностей. Сергей склонялся к мысли, что это были скорее технические работники облисполкома, от которых поступали телефонные звонки главбуху ОРСа. Ему пришлось обратиться к секретарю исполкома с просьбой предоставить ему возможность ознакомиться с личными делами сотрудников аппарата.

– С какой целью вы хотите рыться в секретных документах, – недовольно спросил чиновник, – возможно, я смогу найти другой способ получения информации.

Когда Петров показал ему заявку, тот недолго думая пригласил инструктора, ответственного за ведение учетных дел, отдал ему список и приказал в течение суток найти по почерку его исполнителя. На следующий день Петров с трудом пробился в кабинет секретаря и получил там подготовленную для него справку. В ней утверждалось, что предъявленный для опознания список, был подготовлен заместителем заведующего отделом промышленности и торговли Кусковым, который уже сутки, как находится в очередном отпуске.

Сергей доложил об этом Чмарину, и тот сходу заявил:

– Кто-то явно дает возможность ему скрыться. Зачем? Не будут же они устранять Кускова?

– Возможно расчет на то, что мы будем ожидать его выхода на работу, – задумчиво отвечал Сергей, – со слов жены он уехал на Сахалин к родственникам. А за это время могут поменяться многие обстоятельства. Кстати, мне не предоставили график отпусков работников аппарата, потребовали письменный запрос.

– Я позвоню Ивлеву, и пусть он думает, как допросить Кускова, – Чмарин решил переложить груз ответственности на начальство, – кстати, на каком этапе расследование по факту незаконной торговли в ОРСе?

– Там все идет к тому, что виновен главбух, он и сам не отрицает, что давал указание продавать товар по спискам якобы от работников обкома или облисполкома. А к этим лицам у нас теперь есть ниточка – Кусков. Но я еще не уведомил об этом следователя районной прокуратуры. Лучше было бы самим найти и допросить беглеца, а то виновные в очередной раз выкрутятся.

Но Чмарин знал, что Петрову надо будет ехать не на Сахалин, а немного поближе – в Лесогорск, где местные сыскари нашли угнанный автомобиль, на котором был перевозился труп Литовченко. Это было старенькое Жигули первой модели. Его преступник оставил на стоянке в центре городка.

Пока Петров добирался до Ленинградской области, в деле появились новые сведения. По нарезам на пулях специалисты установили пистолет, из которого был убит Литовченко. Следы вновь вели в Усть-Каменск – оружие числилось похищенным из оружейки Южного РОВД. Петрову сразу в голову закралась мыслишка о том, что Краснов когда-то начинал свою службу именно в этом отделе милиции.

Оказалось, что автомобиль был угнан в Ленинграде со стоянки, расположенной у Московского вокзала. В багажнике эксперт обнаружил обильные следы свернувшейся крови, позволившие определить, что труп был помещен в багажник почти сразу после последнего выстрела голову. В салоне преступником были приняты меры к уничтожению отпечатков пальцев, но не всех – на рычаге запирания багажника был обнаружен четкий потожировой след пальца.

У Сергея появился азарт, предвкушение скорого успеха – он знал, что наряду с неудачами в поиске преступника, в большинстве случаях кропотливая работа приводит к череде положительных результатов. Из протокола осмотра следовало, что на резиновом коврике, устланном возле водительского сиденья, обнаружен еще и след обуви, пригодный к идентификации. Еще одно доброе известие Сергей получил от Веселова:

– Сергей Александрович! – В трубке отчетливо звучал голос Кости, – мы тут с Олегом подсуетились и теперь знаем место встречи киллера с подружкой.

– Надо немедленно сообщить об этом Чмарину, – заволновался Петров, – не вздумайте сами брать Бессонова, он с вами, как с детьми разберется!

Веселов призадумался, помолчал и заговорил только после недоуменных возгласов Сергея, интересующегося, куда пропал собеседник.

– Нет, помощь нам не нужна, мы так потеряем время и упустим преступника, – возбужденно заговорил Костя, – а используя элемент внезапности, сможем задержать его своими силами. Если хочешь, чтобы задуманное исполнилось, сделай все сам.

Петрову ничего не оставалось, как прислушаться к сомнительным доводам опера. Он решил подстраховать молодых сыщиков и быстро согласовал с Костей план поимки Беса.

* * *

Степин изучал результаты криминалистического исследования пистолета ТТ и пуль из трупа Хусаинова. Выяснилось, что он был изготовлен в 1953 году и до 1964 года числился за органами внутренних дел. Оружие было вырвано из руки убитого постового милиционера и с тех пор из него было застрелено несколько человек, а последним был криминальный авторитет Кузя – Кузьмин Иван Федосеевич, хранитель воровского общака Западной Сибири и Алтайского края. В 1969 году совершено нападение на его дом и похищено около ста тысяч рублей. В те времена огнестрельное оружие было редкостью, и такая привычка, как сбрасывать его после убийства, еще не практиковалась.

Со слов Свата, он и его кореш Гвоздь, Тошин Петр, подозревали в этом дерзком нападении Кислого, ушедшего в 1970 году отбывать наказание в колонию.

– Трое нас было, – пояснил Сватов, – Гвоздь и я дружили с детства, всегда держась друг за друга, а Кузя был постарше, но держался с нами на равных. Когда Ваню убили, Тошин сразу решил, что это сделал Кислый, так как была у них взаимная ненависть. Кузя еще в далекой юности увел у Ивакина его подругу Тоню. Очень уж девушка была красивая, да и другими достоинствами не обделенная.

Тошин взялся отомстить за кореша, и Сват помог ему попасть на ту же зону, где чалился Кислый. На толковище Гвоздь обвинил его в нападении на хранителя общака, но тот сумел отбрехаться. Доказательств было маловато, и воры назначили поединок между Кислым и обвинителем. Ивакин оказался пошустрей, он сумел воткнуть перо в сердце противника. Разборку прекратили, посчитав, что победой вор доказал свою правоту.

– Эта история до сих пор на слуху в блатном мире, – заявил Сватов Степину, – у вас, ментов, есть возможность покопаться в ней и, если получится, прижать вора-беспредельщика.

Ивлев дал поручение использовать полученную информацию и попытаться расколоть Ивакина, вырвав у него признание.

Когда Кислого конвой завел в комнату для допросов, там его ожидал Степин, сидящий за столом, на котором лежал пистолет ТТ, прикрытый сверху газетой «Правда».

– Здравствуй, начальник, – обратился к оперу вор, – пришел сообщить, что на свободу меня отпускаешь? Нет у тебя на меня ничего!

Степин дружелюбно заулыбался, картинно почесал затылок:

– Правда твоя, Кислый! Свобода она, конечно, лучше этой тюряги, одна вонь здесь чего только стоит, но ты ведь привык к ней?

– Это плохая привычка, и здоровье уже не то, что было раньше, – авторитет отбросил напускное веселье, – говори, зачем вызвал?

Степин убрал со стола газету, и кивнул головой в сторону пистолета. Тот зыркнул на оружие, затем перевел взгляд на сыщика, не произнеся ни слова. В его глазах Степин, к своему удивлению, не смог заметить таких чувств как отчаяние или простую озабоченность, казалось присущих для этого момента.

– Вижу, что узнал ствол, – решил немного надавить на вора Степин, – а ведь скоро уже двадцать лет будет, как с нами нет Кузи!

Взгляд вора выражал не страх, как ожидал опер, скорее понимание того, в чем его обвиняют. Но никаких признаний Кислый делать не собирался:

– Фуфло толкаешь, начальник, – все тем же наигранно твердым голосом произнес арестант, – не вижу связи между Кузей, стволом и мной.

– Объясню, – Степин заговорил тоном учителя математики, вбивающего в голову ученика общеизвестную истину, – из этого пистолета был убит хранитель общака, в чем воры обвиняли тебя, Кислый! И еще – из него в прошлом месяце был застрелен некто Хусаинов, а стрелял твой штатный киллер Бес. Что самое интересное, эта пушка всплыла после твоей длительной отсидки. Лучше бы ты ее не вытаскивал из схрона!

Вор изобразил на лице зловещую ухмылку:

– Ничего то вы не докажете, все вилами по воде писано. Одни только догадки!

– Я понимаю, – вежливо согласился Степин, – в суде, пожалуй, трудно будет доказать, что это ты двадцать лет назад убил Кузю. Но я не буду ждать судебного решения и солью информацию твоим друганам, тому же Свату. На этот раз тебе не удастся отмазаться от старой предъявы. Ты виновен не только в том, что его подставил перед нами, но и в краже общака. Урки знают, что Бес работал на тебя и этого достаточно, чтобы получить по рогам. Я думаю, что тебя раскоронуют и загонят под шконку.

Для вора нет ничего страшней такого исхода. Кислый на мгновение проявил слабость, не сумев скрыть своего ужаса от участи предстать перед воровской сходкой. Огромным усилием воли он взял себя в руки и изучающее глянул на сыщика, пытаясь проникнуть ему не только в глаза, но и мозг.

– Пока я не получу доказательств, что Бес дает на меня показания, ни о чем разговаривать с вами не буду, – тихо сказал, скорее прошептал вор. Немного подумал и добавил:

– Знаю я все ваши мусорские подлянки!

Он понимал, что милиция хочет предложить ему какую-то сделку, и готов был согласиться на любые условия, но только когда убедится, что киллер действительно пойман и написал признание. Все может оказаться выдумкой хитрого мента, а связь между ним и пушкой ничем пока не доказана.

Глава 10. Бес

Когда Лида вышла на перрон, Зайцев был уже там и издалека наблюдал за ней. До сих пор не было известно, в какой вагон она купила билет. Зато сыщики знали, что ею забронирован номер в гостинице «Нева» и Бес приедет туда на встречу. Решили перестраховаться, и Олег должен был проследить за девушкой всю дорогу. Веселову уготовано сидеть в засаде в номере, а Петрову дожидаться звонка от Олега в помещении транспортной милиции Московского вокзала. На всякий случай он взял в РОВД юркую служебную «девятку», недавно сошедшую с конвейера АвтоВАЗа. За её рулем сидел водитель Николай, хорошо знающий проспекты и укромные закоулки Ленинграда.

– Все идет хорошо, – голос Зайцева в трубке звучал возбужденно, – меня подсадили в одно купе с Кожуховой. Может, ты встретишь нас у вагона, а я предложу подвезти ее до гостиницы?

– Слишком рискованно, – не согласился с опером Сергей, – она будет знать всех нас в лицо, и я не смогу её сопровождать.

– Костя пусть ждет Беса и Кожухову в ее номере, – на ходу переиначивал план Зайцев, – ты на такси отправляйся к нему на помощь, постарайся зайти в люкс следом за киллером. Меня у вагона пусть встречает твой водитель. Проинструктируй его, как себя вести, то есть все время молчать. Не забудь описать мою внешность.

– Все как-то непродуманно, – занервничал Сергей, но прикинув в уме все возможные нестыковки предстоящей операции, согласился, – ладно, пусть будет по-твоему. Только не вздумай выходить из машины у гостиницы вместе с Лидой – вдруг Бес будет вести наблюдение за входом. Проедешь ещё сто метров и догоняй её! Твоя задача не дать девушке войти в номер вместе с Бесом – от нее там будут только лишние хлопоты.

Бывает, и довольно часто, что самые обдуманные планы, составленные опытными людьми с их изощренным предвидением мельчайших подробностей, срываются из-за еще более мелких, незначительных событий. На этот раз существовала только схема действий, рассчитанная на «авось» и «война план покажет».

Когда Петров и Веселов получили ключ от люкса, Бессонов уже был на пятом этаже, где сидел на облюбованном им диване, рядом с дверью кафе. Отсюда просматривались все входные двери в номера. Заведение было популярным, постояльцы так и сновали взад-вперед, что не помешало киллеру увидеть двух молодых мужчин, зашедших в забронированный Лидой люкс. Это Сергей на ходу поменял план и решил вместе с Веселовым ждать убийцу в номере.

Бес все понял и, по заранее намеченному пути отхода, а это была лестница, неторопливо направился вниз. В холле он буквально столкнулся со своей подругой, идущей к лифту. Лида увидела его и остановилась, но Бес прошел мимо, словно они не были знакомы, только голова у него пару раз качнулась, как бы выражая несогласие с происходящим.

Кожухова сразу сообразила, что все идет не так, как задумано, она замерла на месте, поворачивая только голову вслед за своим приятелем. Входивший в вестибюль Зайцев также увидел, что всё идет не по плану. Пытаясь скрыть свой интерес к киллеру, не спеша направился к стойке дежурного администратора. Бессонов обратил внимание на его маневр, срисовал внешность Олега, в равной мере характерную как для бандита, так и для мента. Пристроился к нему сзади и так, на всякий случай, саданул его рукоятью пистолета по затылку. Тот рухнул на добротный ковер, как подкошенный. Убийце удалось проскочить мимо опешившего швейцара, но в тамбуре он столкнулся с Колей.

Водитель служил в Афгане в обычном мотострелковом полку, где довелось всего пару раз принимать участие в боевых столкновениях. Но Коля серьезно занимался спортивной стрельбой в обществе «Динамо». Он моментально среагировал и успел первым нажать на спусковой крючок пистолета, но ему просто не повезло. Николай помнил наставление Петрова о том, что преступника надо брать живым и целился в руку, держащую оружие. Зато Беса удача не покинула – он всем корпусом отшатнулся, и пуля прошла мимо. Его же выстрел был точным и водитель, получив ранение в грудь, упал на пол, перегородив собой выход из гостиницы.

В это время дверь лифта распахнулась, и оттуда выскочил Петров. Неведомая сила, возможно, это была обычная интуиция, не позволила ему дожидаться киллера в номере, понудив даже не идти, а бежать, направляясь вниз, в холл гостиницы.

Бес не задержался у тела Коли ни на секунду, но все равно не успел уйти с линии огня. Оружие следователю не выдается, но после нападения на квартиру Петрову сделали исключение – не выделять же ему охрану. Стрелок из него был неважный, но в этот раз единственный выстрел оказался удачным. Пуля застряла в нескольких миллиметрах от сердца наемного убийцы, своеобразного насоса, который имел большой запас прочности и продолжал гнать кровь по сосудам, выталкивая ее из раны на гранитную поверхность.

Лида перешагнула через тело раненного водителя и медленно приблизилась к своему другу. Толя валялся, откинув голову, сжимая в руке пистолет, казавшийся громадным из-за накрученного на него глушителя. Какой-то мужчина ударил ногой по этой руке, выбивая оружие. Девушка закричала, призывая людей не бить, а оказать помощь самому дорогому для нее человеку.

* * *

Хрунов с недоумением разглядывал федосовский погребок, утративший, вместе с упаковками консервов, былые приметы и очертания. Все в этом помещении было чужим, и он понятия не имел с чего ему начинать поиск. Вспомнилось промелькнувшее видение, когда почудилось, что он засунул документы в какую-то нору. Молчун стал внимательно осматривать бетонный пол и пескоблочные стены, пытаясь обнаружить тайник. Он опустился на колени и приблизил фонарь к основанию стены. Не меняя позы, стал передвигаться по полу, ощущая суставами холод, исходивший от цементной стяжки.

Каменщики прекрасно выполнили свою работу, никаких выбоин между блоками Игорь никак не мог обнаружить. Он уже проделал нелегкий путь почти по всему периметру, и тут внимание привлек зазор между двумя прямоугольными камнями, один из которых был на добрых десять сантиметров короче других. Наверное, это был отстойник для грунтовых вод, засыпанный землёй. Молчун вытащил из кармана нож и стал выгребать им слежавшийся грунт, состоящий из песка и глины. С трудом вытащил из проема сверток и, не удержавшись, достал из него несколько бумажных листков. Батарейки у фонаря начинали садиться, но Игорю с трудом удалось разглядеть, что это были бланки товарных накладных. Не дожидаясь, пока заряд в батарейках окончательно иссякнет, стал выбираться из подвала.

Возле камина Хрунов отыскал подсвечник с обгоревшими наполовину свечами, зажег их и обошел все комнаты. Он убедился, что здесь был произведен обыск, о чем свидетельствовали следы вскрытия полов, ободранные в укромных местах обои. Вполне вероятно, что неизвестные искали тайник с документами. Все вещи, имевшиеся в доме, включая посуду, были вывезены. Приближалось утро, и Игорь решил здесь остаться, а для обогрева помещения затопить камин. Он надеялся, что в это позднее время за домом, после опустошительного обыска, уже никто не будет наблюдать.

Принесенные из сарая березовые дрова горели хорошо, выделяя много тепла. Игорь глядел на языки пламени, которые успокаивали, расслабляли сознание и, в конце концов, усыпили. Пробудился, когда солнце уже высоко поднялось и были слышны звуки проезжающих автомобилей. Хрунов решил позавтракать в городе, вышел из дома и направился к дальней автобусной остановке. Здесь было довольно много пассажиров, и на него никто не обратил внимания. Документы положил в свою сумку, надеясь найти более удобное место и изучить их.

Добравшись на рейсовом автобусе до автовокзала, Игорь решил снова снять квартиру. На доске объявлений он сразу заметил знакомый адрес и телефон хозяйки, сдававшей ему землянку месяц назад. Вспомнив, что еда у нее всегда была свежей и вкусной, почувствовал голод и решил рискнуть.

– Что же ты, милок, наделал – тебя вся милиция страны ищет, – запричитала бабка испуганно-негодующим голосом, – видела я твою рожу на автовокзале, да и участковый заходил, спрашивал именно про тебя. Я-то, не стала ничего болтать – мало ли что в жизни бывает, но тебе тут больше нельзя находиться.

– Простите, теть Шура! – решил оправдаться Игорь, – ничего не делал плохого, только невезучий я, а другой вины за мной нет.

– Мне разные людишки попадались, – понизила тон старая женщина, немного подумала и решилась, – не вижу, сынок, я в тебе зла, оставайся на ночь, а там дальше надо тебе искать приют в другом месте.

– Спасибо, мне может этого и достаточно будет – хочу сам в милицию пойти, – обрадовался Молчун, – мне бы только кое в чем разобраться надо. Жаль, что в бумагах бухгалтерских я не силен.

Женщина пытливо глянула в лицо беглого, и настороженно спросила:

– Откуда ты знаешь, что я всю жизнь в бухгалтерии проработала?

Пришел черед недоумевать Хрунову:

– Не знаю ничего о вашей жизни. Но если что-то понимаете, прошу, помогите мне. Говорят, что из-за этих документов человека убили.

– Что же делать? – вздохнула насупившаяся хозяйка, – ладно, пойдем в дом, в нём будет безопасней, чем во времянке. Посмотрю, пока ты ужинаешь, на твои бумажки.

* * *

Врачи ввели Бессонова в искусственную кому, опасаясь за его жизнь. Прогнозов о ходе дальнейшего лечения никто не давал, и Ивлев решил посоветоваться со Степиным.

– Как теперь нам прижать Кислого? – спросил он сыщика, известного хитроумными оперативными разработками, – мы не можем ждать, пока Бессонов придет в себя. Еще неизвестно, станет ли он сотрудничать со следствием.

– Работаем по его окружению, – доложил Степин, устроившийся в удобном и мягком кресле, – есть человечек, знающий о делах вора и имеющий причины ненавидеть его. На сотрудничество пока не решается, но думаю, что мы его дожмем.

– Не буду тебя подгонять, Кирилл, – недовольно произнес Ивлев, – но надо ускоряться, через неделю коллегия Генеральной прокуратуры. Если не раскроем убийства Кравченко и Федосова, то Рекунков грозится наказать виновных, как у нас любят выражаться, в волоките.

Степин возмутился:

– Какая волокита! Мы работаем без выходных, поспать некогда! И результаты есть – задержаны убийца и организатор преступлений. Осталось выйти на заказчика, но это уже работа нашей группы в Усть-Каменске.

– Кстати, что с допросом Кускова? – решил уточнить сыщик, – надеюсь, его еще не убили, как Хусаинова и Литовченко?

– Нет, он действительно пытался затеряться на Сахалине, – ответил с улыбкой Ивлев, – Кусков сам с тех мест и видимо думал, что сумеет какое-то время скрываться. Сейчас туда вылетел спецконвой, который доставит его в Усть-Каменск. Там есть, кому его допросить. Тебе, Кирилл, надо заняться поиском убийцы Литовченко. Уже понятно, что исполнитель здесь не Бес, а другой человек. Отпечаток пальца в автомобиле не принадлежит ему, да и почерк совсем другой. Горелов готовит для вас отдельное поручение, выезжайте в Ленинград и ускорьте там работу местных сыскарей. До заседания коллегии надо найти убийцу.

– Дожать Кислого дело техники, долго он не продержится, так как запуган возможной расплатой за убийство Кузи, – решил успокоить Ивлева Степин, – его ведь действительно могут опустить. Сейчас он томится в неизвестности и теряет уверенность в своих силах.

Первым делом, по приезду в Ленинград, сыщик решил провести инструктаж работников транспортной милиции, переданных ему в оперативное подчинение.

– Наша задача провести опрос работников Московского вокзала с целью выявления очевидцев угона автомобиля, использованного для перевозки трупа. Всем вам выдадут, подготовленные транспортной милицией списки сотрудников вокзала, дежуривших в день совершения преступления. Их надо тщательно допросить. Настаивайте, чтобы они постарались вспомнить любые мелочи, неточности, несуразности и оплошности, которые мог совершить угонщик. Возможно, они приметили одежду и внешность преступника.

Сам Степин взял на себя опрос постовых милиционеров, несших службу в момент угона и, кроме этого, решил еще раз поговорить с хозяином угнанного жигуленка.

– Я отлучился от машины на полчаса, – утверждал пожилой мужчина, – провожал внучку в Вологду. Когда вернулся на стоянку, машины уже не было.

– Пожалуйста, – попросил Степин пенсионера, – припомните внешность владельцев рядом стоящих автомобилей, и если сможете, опишите марку, цвет или номер их транспорта.

– Ну, это вы загнули товарищ следователь, засмеялся старик, – во время парковки, я не обратил на них внимание. Меня больше волновал просвет между автомобилями. А когда увидел, что моей машины нет, то сразу побежал на вокзал – я знал, что там есть отделение милиции.

– Может быть, внучка что-то запомнила? – не сдавался сыщик, – какой у нее возраст?

– Двадцать лет моей Леночке, – с гордостью отвечал хозяин машины, – у нее память хорошая, в университете учится. Все что видела, не забывает. Но что она могла углядеть?

– Надо об этом ее спросить, – сказал Степин, – можете ей повестку передать?

Внучка напрягла память и вспомнила, что на соседнем автомобиле «Волга» была надпись «областная лесоохрана». За рулем сидел молодой мужчина приятной наружности.

Водителя удалось установить по месту его работы. Он заявил, что, когда вернулся с вокзала вместе с приехавшей невестой Ниной, за рулем, угнанного впоследствии авто, сидел мужчина в очках, лет сорока.

 

– Я сейчас припоминаю, что мужик держался двумя руками за рулевое колесо, пытаясь повернуть его попеременно влево, затем вправо. Я еще подумал, что руль заблокирован. Описать подробно внешность мужчины не могу, как и утверждать, что это он находился в машине в момент, когда я парковался.

С Ниной повезло больше. У нее оказалась хорошая зрительная память, а с ее пассажирского сиденья мужчина в Жигулях был отлично виден. Со слов девушки художник составил фоторобот, который она признала удачным. Ее дружок присмотрелся к рисунку и заявил, что угонщик выглядел немного моложе:

– Здесь он похож на мужчину пенсионного возраста. Девушка, выслушав его доводы, проворковала:

– Какая разница, что сорок лет, что пятьдесят – для меня это уже старые люди!

Среди опрошенных постовых нашелся наблюдательный сержант, обративший внимание на мужчину, очень похожего на фоторобот угонщика:

– Да, крутился на стоянке в тот день этот мужик, только он был без очков и еще я приметил у него между висками и правым глазом темное пятно размером около сантиметра. Увидев, что я наблюдаю за ним, сразу отвернулся и пошел прочь. Одет он был в импортную зимнюю куртку с капюшоном, скорее всего американского производства. Явно не самопал, такие на барахолке стоят до трехсот рублей.

Отличился молодой лейтенант, доставивший к Степину старого бомжа, собиравшего из мусорного ящика бутылки – их выбрасывали из салона владельцы машин. Дедок, имевший вполне приличный вид жителя северной столицы, заприметил мужчину в куртке, ковырявшегося в замке двери красного автомобиля.

Богатый жизненный опыт подсказал старику, что тот хочет угнать автомобиль, а интуиция понудила вовремя смыться, чтобы не попасть в скверную историю. Глянув на фоторобот, тот сразу заявил, – он самый, а с виду важный человек и прикид знатный. Только очков на нем тогда не было.

Эксперты установили, что дверка Жигулей была открыта с помощью универсальной отмычки, двигатель запущен путем замыкания проводов, а механический блокиратор руля сорван с помощью грубой силы. Все показания свидетелей не вызывали сомнений и являлись ценной информацией, позволяющей найти этого угонщика в дорогой куртке.

* * *

Петров, как-только вернулся из следственного изолятора, сразу стал перечитывать протокол допроса Кускова. Чмарин улетел в Москву, и ему пришлось самому допрашивать беглеца. Сейчас он хотел понять, на какие вопросы получил правдивые показания, а где-тот изворачивается и лжет.

Задержанный сразу сознался, что это он составлял списки для распределения дефицитных товаров, и через Хусаинова передавал их главбуху ОРСа.

На вопрос Петрова, из каких соображений он проявлял заботу и наделял ответственных работников области редкими продуктами и одеждой, Кусков ответил, не задумываясь, видимо он уже избрал линию поведения:

– Года два или три назад мне по вертушке позвонил человек, который представился заведующим отделом административных органов обкома партии Красновым. Лично с ним я встречался несколько раз на партийных конференциях и других различных заседаниях и голос в трубке показался мне знакомым.

– Уточните, – Петрова не устраивало неопределенное слово «показался», – вы можете утверждать, что звонил Краснов, а не другой человек?

– Тогда я не сомневался, что разговаривал с Виктором Ильичем, но сейчас я не уверен в этом.

– Объясните причины неуверенности и подробно перескажите содержание телефонного разговора, спокойно сказал Сергей, – не торопитесь, времени у нас достаточно.

– Краснов тогда заявил, что в обкоме решили проявить заботу об улучшении бытовых условий сотрудников и мне предстоит быть своего рода общественным диспетчером стола заказов.

Сомнения у меня возникли, когда случайно столкнулся с ним в холле обкома партии. Я поздоровался с Виктором Ильичем и поинтересовался, довольны ли обкомовские товарищи моей работой. Он посмотрел на меня с недоумением и заявил:

– Я не знаю, как вы работаете, – и сразу пошел к выходу.

– А в чем заключались ваши обязанности в отделе заказов?

– По вертушке мне звонил некто Васильев, именно эта фамилия звучала в моем первом разговоре с Красновым. Он диктовал списки работников, которым выделен дефицит, с указанием наименования товаров и их количество. Этот человек располагал информацией о поступивших на базу ОРСа материальных ценностей. Мне оставалось составить своеобразную накладную и передать ее Хусаинову. Тот, в свою очередь вручал ее непосредственно главбуху, или заведующему базой Литовченко.

– Кто еще участвовал в распределении дефицита, – Сергей не смог скрыть своего разочарования, так как услышанной им информации явно недостаточно, чтобы разоблачить заказчика убийств, – вы должны были поставить в известность своего начальника Рогова!

– Нет, мне Краснов строго запретил распространяться о работе отдела заказов. Это и понятно – мои действия вполне могут быть квалифицированы, как уголовное преступление.

Петров созвонился с Ивлевым и доложил о результатах допроса Кускова.

– Как думаешь, – Ивлев также был раздосадован, – насколько правдивы его показания? Вполне вероятно, что Краснов здесь не причем, кто-то нагло прикрывается им. Все слова этого…, так сказать, диспетчера очень похожи на заранее подготовленную отмазку. Тем не менее, допросить Виктора Ильича ты обязан. Я посодействую, чтобы его убедили явиться к тебе в прокуратуру. Заранее обдумай вопросы для очной ставки Краснова и Кускова. Лучше, если это следственное действие будет проходить у тебя в кабинете, а не в обкоме.

Как и предполагал Петров очная ставка почти ничего не дала. Виктор Ильич все категорически отрицал. Признавал только приобретение стройматериалов для дачи. Но настаивал, что они были законным образом куплены на заводе «Октябрь»

Кусков заявил:

– Я не уверен в том, что это именно Краснов сообщил о партийном задании организовать работу стола заказов.

Сергей согласовал с Ивлевым и Чмариным судьбу протоколов допроса Кускова и его очной ставки с Красновым. Он передал их для приобщения к уголовному делу о нарушении правил торговли в Северный район.

* * *

Хозяйка с доброй улыбкой смотрела на Игоря, как бы стараясь подготовить его к важной новости, которая поменяет его судьбу к лучшему.

– Не томи тетя Шура, – не выдержал беглец, – рассказывай, что ты там раскопала интересного в документах?

Та присела за стол и стала складывать бумаги по известному только ей порядку.

– Действительно, за эти бумажки могли убить кого угодно, – заявила старушка, – здесь целый клубок преступлений, таких как, злоупотребление служебным положением, нарушение правил торговли, возможно, и других – я не юрист, а бухгалтер.

– И как ты так быстро разобралась? – не поверил хозяйке Молчун, – что можно разузнать, покопавшись несколько часов в этих талмудах?

У тети Шуры в глазах появилась усмешка. Она взяла в руки одну из стопок бумажек и сказала:

– Это товарно-транспортные накладные на товары для ОРСа «Октябрь». В них указаны наименования материальных ценностей, их количество и оптовые цены, – женщина взяла другую кипу бумаг. – Здесь приход денег за наличный расчет. Из них видно, что около половины товаров отпущено по намного завышенным ценам. Часть материальных ценностей продана, как и положено, по розничным ценам. На третью группу товаров отсутствовали приходные ордера об их оплате.

В последней стопке бумаг оказались рукописные накладные, по которым Кусков и еще один неизвестный чиновник распределяли дефицит.

– Эти бумажки доказывают, что материальные ценности распределялись незаконно, то есть не по заявкам профкомов, руководителей структурных подразделений или плановых органов, выдающих соответствующие разнарядки. Товары редкие, такие в магазине не часто встретишь. Сырокопченые колбаса, карбонат, буженина, осетровая икра, крабы и прочие деликатесы. А реализованную одежду и обувь можно купить только на вещевых рынках втридорога. Здесь и джинсы, импортные куртки, фирменная обувь. Сразу видно, что часть товаров расхищалась, поскольку по бухгалтерским документам такие завышения цен никак не могли быть отражены. Следовательно, на заводе велся двойной учет – для ревизоров и фактический. Впрочем, этим документам должна быть дана оценка бухгалтерами-экспертами.

Старушка усмехнулась и отчеканила:

– Суммы хищений тянут на применение статьи, предусматривающей ответственность за кражу социалистической собственности в особо крупных размерах. Виновники могут быть расстреляны.

– Тетя Шура, а в документах есть имена расхитителей, которых мне следует бояться? – заволновался Игорь, – прокуроршу убили точно из-за этих бумаг!

– Нет, милок, – ответила, немного подумав, старушка, – такие люди прячутся за спинами других бедолаг, их в народе стрелочниками кличут.

– Я уже один срок отмотал за таких же ворюг, – со злостью в голосе заявил Хрунов. – У меня один выход – пойду в милицию сдаваться, хватит бегать!

– Есть тут в документах один человек, – подумав, заявила Захаровна, – это заведующий базой Литовченко. Без него никак не обошлось. И еще, первые списки, написанные от руки, скорее всего были составлены главным организатором. Позднее, когда он вошел во вкус, то понял, ему самому светиться опасно и перепоручил эту работу другому лицу. Но эти мысли у меня только сейчас появились, и вполне возможно, что я ошибаюсь.

Глава 11. Оперативные комбинации

В этот раз на столе комнаты для допросов лежал другой предмет, также накрытый газетой «Правда». Когда Кислого завели конвоиры, он только кивнул головой Степину, а сам впился взглядом на стол, не сомневаясь, что менты приготовили ему еще одну заморочку.

– Как себя чувствуешь? – начал разговор Степин, – готов ответ держать на сходке воров? Или будем сотрудничать?

– Перед ворами я отвечу, – спокойно отвечал авторитет, стараясь унять подступающий к горлу комок страха, – а у вас на меня ничего, кроме догадок, нет. Пора выпускать на волю, засиделся я тут.

Сыщик видел, что Кислый держит себя в руках только благодаря прирожденной силе характера, а также стойкости и выдержке, приобретенных на зоне. Он не сомневался, что вор под тяжестью улик расколется и решил поднажать на него:

– Привет тебе от Беса, он здесь в тюремной больничке, скоро оклемается и расскажет на очной ставке, как ты ему паленый ствол всучил. Не пойму только, как тебе в голову пришло воспользоваться им. Разве не помнишь налет на хату с воровским общаком? Или думаешь, что люди о нем подзабыли?

– Беса я знаю, – ответил Кислый, понимающий, что от своего солдата отказаться не получиться, – но никакого ствола я ему не давал, и на хранителя общака не нападал.

– Зря ты Кислый отпираешься, – заявил опер, интуиция которого подсказывала, что вор уже на пределе своих возможностей, – люди все видят и все помнят. Твои сявки рассказывали, что не так давно ты встречался с большим начальником. Вот и обличье его срисовали. Кстати, воровской закон запрещает всякое сотрудничество с властью.

Степин убрал газету, но не стал показывать фоторобот угонщика – намеренно дожидаясь, когда Кислый приподнимется со стола и глянет на изображение.

Сыщик сразу понял, что вор узнал угонщика, но виду старается не подавать. Авторитет весь напрягся, стараясь привести себя в порядок. В голове мелькали отрывочные и беспорядочные мысли о том, кто его заложил… кто из дружков мог знать, что его визитер бывший мент… как этот факт может ему навредить. Решил, что от встречи с ним отказываться не стоит. Кто-то из его своры умудрился так хорошо его запечатлеть.

– Был такой фраерок, приходил, просил защитить своего сына от беспредела на зоне, – сходу придумал отмазку вор, – но он мне сразу не понравился – и правда твоя, начальник, больно смахивает на мента, а я их, за версту чую. Отказал я ему, короче.

Степину этого полупризнания было достаточно. Кислый и угонщик встречались и это о многом говорит. Он решил пока отпустить вора в камеру, предварительно добавив в его душонку порцию страха.

– Отбрехиваешься ты неплохо, только людей не обманешь – мента мы непременно вычислим, а связь с ним для тебя очень стремно выглядит! Хотел договорится с тобой по-хорошему, ну да ладно – это твой выбор идти на правилку. А там тебе не получится второй раз уйти от воровского закона.

– Подожди, начальник! – сломался вор, понимающий правоту опера, – свое участие в подготовке убийства Федосова и Хусаинова я признаю под протокол, но мне нужны гарантии, что блатные не узнают других подробностей.

– О чем разговор, – заулыбался Степин, – остался только один человек, который в теме, это Сват, но он будет молчать – у меня есть и на него компромат. Пожалуйста, продолжай!

– Был заказ на прокурора и гаишника от этого мужика, – не стал тянуть с ответом вор, – его исполнил по моему приказу Бес, которого я велел сразу зачистить. Мента я знаю давно, еще в семидесятых он занимал важную должность в милиции. Были с ним общие интересные темы. Звать его Федя Рогов, он заплатил вперед десять тысяч рублей, и столько же после исполнения заказа. Кузю из пистолета ТТ во время налета на общак, застрелил Коршун. Он не выполнил мой приказ выбросить ствол в Обь. Очень упрямый был и не в меру жаден. А зря, теперь богатство ему в другом миру ни к чему.

– А кто убил Кравченко и Литовченко? – спросил Степин, – имеются основания считать, что к этим преступлениям также причастен Рогов.

– Ничего об этих убийствах не знаю, – вор видимо успокоился после принятого решения пойти снова на зону, – брать на себя чужую вину не хочу.

Наступило время поближе познакомиться с заказчиком. Степин позвонил Ивлеву и пообещал, что к заседанию коллегии Генеральной прокуратуры все вопросы по раскрытию убийств будут сняты.

* * *

Петров сразу узнал в человеке с фоторобота Рогова Федора Степановича, заведующего отделом облисполкома. Он сообщил об этом Чмарину, переложив на шефа все непростые вопросы с его задержанием.

Сергей уже допросил Молчуна, принесшего в милицию документы ОРСа, и догадывался, у кого брать образцы почерка для установления лица, организовавшего работу стола заказов.

На встречу напросился Краснов, заявивший сходу, что знает, по чьей вине стал одним из подозреваемых в уголовном деле о нарушении правил торговли, повлекших за собой совершение более тяжких преступлений.

– Рогов никогда не внушал мне доверия, – заявил он Петрову, – особенно, когда он безосновательно стал утверждать, что я имел близкие отношения с Кравченко. По всей видимости, именно Рогов был инициатором анонимок в отношении меня. Он рассчитывал отвести все подозрения от себя, тем самый уйти от ответственности за свои поступки. Именно он не желал возвращению меня на должность заведующего отделом обкома партии, желая остаться на этой работе.

– Виктор Ильич, – решил прояснить ситуацию Петров, – вы давно знаете Рогова. Была ли у него возможность похитить пистолет Макарова, из которого был застрелен его племянник Литовченко? Это оружие пропало из Южного РОВД, где вы работали в то время

– Об этом лучше спросить должностных лиц, проводивших по данному происшествию служебную проверку и ознакомиться с ее материалами, – Краснов хорошо запомнил это событие и все-таки решил подробно рассказать о нём:

– В день пропажи Рогов заходил в оружейку, чтобы сдать после дежурства свой табельный пистолет, и был в числе подозреваемых. Но проверяющим не было добыто никаких улик, и все закончилось тем, что с работы были уволены замначальника РОВД и еще пару сотрудников, ответственных за сохранность оружия.

Виктор Ильич припомнил, что в отделе проводилась замена шкафов для пистолетов, так как старые стеллажи не соответствовали требованиям технических условий. Толщина металла дверок была на один миллиметр меньше установленной. В помощь дежурному по оружейке было выделено три милиционера, в задачу которых входило поменять прежние шкафы на новые. Но к обеду выполнить работу не успели – ящики вытащили в коридор, а пистолеты лежали на полу и столах. Помощники ушли в столовую, а в помещении остался дежурный, продолжавший выполнять текущую деятельность – принимать и выдавать оружие сотрудникам. Этой неразберихой кто-то воспользовался.

– А через полгода в стрелковом тире выявили недостачу коробки с пистолетными патронами, после сдачи нормативов по стрельбе, – вспоминал Виктор Ильич, – в тот день зачеты принимались у пятнадцати сотрудников, и среди них был Рогов. Но он не был похож на вора и авантюриста и подозрений тогда не вызвал.

Пока прямых улик для предъявления обвинений Рогову у Петрова не было. Показания Ивакина могли быть опровергнуты, да и в любой момент он мог от них отказаться. Сергей попросил Краснова найти в обкоме партии образцы почерка чиновника и помочь в получении его отпечатков пальцев.

– Вы знакомы с оперативной работой и сможете сами продумать, как это лучше сделать. Сейчас решается вопрос с задержанием Федора Степановича, и нам нужно срочно провести почерковедческую и дактилоскопическую экспертизы, чтобы избежать ошибки.

Голова у Краснова была забита совсем другими заботами, поэтому он не стал придумывать хитроумную комбинацию для получения отпечатков. Он знал, что Рогов предпочитает обедать в обкомовской столовой, где всего за рубль, можно было полакомиться изысканными блюдами, какие удается отведать не в каждом ресторане Усть-Каменска. К тому же партийных чиновников здесь обслуживали официантки. Виктор Ильич проинструктировал одну из них, и уже после обеда в распоряжении у следователя был пластиковый пакет со стаканом, которым недавно пользовался Федор Степанович. Здесь же лежали черновики проекта постановления обкома партии, подготовленного Роговым.

Петров сразу передал образцы почерка и стакан криминалисту Егорову. Через полчаса он получил заключение, согласно которому отпечаток пальца, изъятый с запирающего устройства Жигулей идентичен одному из потожировых следов с посуды.

– Для почерковедческой экспертизы нужно время, – пояснил эксперт, – но я и так вижу, что рукописные тексты черновика постановления и заявок на товары имеют большую схожесть написания письменных знаков.

Прокурор области, после доклада Петрова, не стал долго раздумывать и согласился с задержанием Рогова и производством обыска в его квартире. По всей видимости, этот вопрос уже был согласован с местными властями и в Генеральной прокуратуре. Поскольку Чмарин находился в Москве, допрашивать чиновника доверили Сергею.

* * *

Степанов решил не будоражить сотрудников облисполкома и лично позвонил Рогову, попросив его зайти в областную прокуратуру для формального допроса. Чиновник легко согласился – ему и в голову не приходило, что его посмеют арестовать. Он считал, что бездоказательно заподозрить в совершении преступлений руководящего работника облисполкома, у сотрудников прокуратуры нет никакого резона.

Петров удивился самообладанию Рогова и, после заполнения всех протокольных параграфов, задал сложный для него вопрос:

– С какой целью вы встречались в феврале этого года с вором в законе Кислым?

Рогов встревожено поднял обе руки, как бы всплеснул ими и переспросил, – как вы сказали… с Кислым? – нет, я не знаю такого человека.

– Это гражданин Ивакин Сергей Филиппович, а встреча состоялась в гостинице «Чайка», что подтверждают многочисленные свидетели и персонал заведения.

– Меня в чем-то подозревают? – встревожился еще больше Федор Степанович, – возможно, мне понадобится адвокат?

– Я вас предупредил, что вы допрашиваетесь в качестве свидетеля и адвокат вам пока не нужен, – Сергей решил не торопиться, и выжидать, выслушивая ответы чиновника.

– Нет, это ошибка, и ни с каким Ивановым я не встречался.

– Хорошо, вам видней Федор Степанович… только Ивакиным, а не Ивановым. Тогда скажите, зачем вы через два дня, после этой встречи, которой как вы утверждаете, не было, улетели в Ленинград?

– Я продолжаю настаивать на том, что никакого Кислого я не знаю. А в Ленинграде должен был встретиться с одной дамой, – Рогов не мог отрицать очевидный факт, так как билеты на самолет продавали по паспорту, – к сожалению, она замужем за ответственным работником Ленинградского обкома партии, и я не могу назвать ее имя.

– У меня есть сведения, что вы встречались там со своим племянником Литовченко.

– Нет, племянника я не видел, и даже не знаю, где он сейчас находится.

Сергей заметил, что упоминание о Литовченко угнетающе подействовало на Рогова, взгляд его потускнел, и он весь съежился, скукожился, и казалось, что у него не осталось сил отрицать очевидные факты. Он решил продолжить задавать неудобные для чиновника вопросы, допуская, что тот, в конце концов, сломается и начнет давать чистосердечные показания:

– Зачем вы угнали красный Жигули со стоянки вокзала?

– Не было этого, – не сдавался Рогов, – все это клевета, я буду жаловаться!

– Назовите причины, по которым вы желали устранить Федосова, Хусаинова, Кравченко и Литовченко?

– Меня оболгали, – прошептал Рогов, силы явно оставляли его, но признаться в совершении тяжких преступлений он не мог, – у вас нет доказательств, а Ольгу я любил и не мог желать ей смерти.

Петров видел упадок сил у подозреваемого и решил добить ему новым обвинением:

– Какова ваша роль в организации работы стола заказов для ответственных работников в ОРСе завода «Октябрь»?

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Хорошо, подпишите протокол допроса, – Петров решил не раскрывать всех имеющихся у следствия улик. Он знал, что в камере Рогов будет томиться неведением и его позднее будет легче склонить к признанию вины. Когда чиновник поставил подписи на всех листах протокола, он сообщил ему, что принял решение задержать его на трое суток, до получения санкции прокурора на арест.

Рогов все еще цеплялся за крохотную надежду выскользнуть из лап правосудия:

– Когда мне будет дана возможность встретиться с адвокатом? А обком партии в курсе, что меня задержали? Я – коммунист, как вы можете содержать меня в кутузке.

– Вы по образованию юрист, и должны помнить, что защитник вам будет предоставлен после предъявления обвинения. Можете сами выбрать адвоката.

Рогов замолчал, опустив голову. Он не знал, какие еще козыри есть у следователя и пока у него может быть только одна линия поведения – все отрицать и не наговорить лишнего.

* * *

Петров не стал задерживать Молчуна, помощь которого следствию была очевидна – документы дополняли результаты проведенных ревизий и снимали многие вопросы. Главбух, ознакомившись с ними, дал более подробные показания. Вдруг вспомнил, что распределять поступающие дефицитные товары начал именно Рогов, а информацию ему давал его племянник Юрий Литовченко.

Заведующий базой уверовал во всемогущество дяди и стал продавать по завышенным ценам строительные материалы, поначалу надеясь перекрыть недостачи. Жадность привела к тому, что он потерял всякую осторожность и уже не беспокоился по поводу ревизии. Кроме дяди он рассчитывал на помощь еще нескольких работников обкома партии и облисполкома, получающих товар без оплаты, как подарки. К чести партийного актива, таковых нашлось только четверо. Руководство завода знало о нарушениях, не догадываясь об истинных размерах хищений. Никто не хотел связывать с партийным руководством и получить дурную славу правдоискателя.

Бессонов пришел в сознание и дал признательные показания по всем эпизодам его преступной деятельности, включая убийство Федосова и Хусаинова. Он заявил, что прокурора должен был убить переданной ему заточкой, а гаишника – из пистолета «ТТ». Задание на устранение давал сам Кислый, вручивший ему фотографии жертв, их домашние адреса и аванс в сумме пяти тысяч рублей. Он потребовал:

– Создай видимость, что прокурора убил левша, так хочет заказчик. И еще – надо нанести три-четыре удара в грудь.

Заточку и пушку передал помощник вора Коршун. Он поставил условие, чтобы пистолет после акции исчез, и никто не смог бы его найти. Но киллер после стрельбы психанул и выбросил оружие на месте преступления.

– У меня в очередной раз поехала крыша и потом, если ствол засвеченный, то это проблема не моя. Мне с ним по Москве идти было стремно.

– Сколько Кислый обещал выплатить после исполнения заказа, – решил уточнить Чмарин, проводивший допрос киллера.

– Еще десять тысяч, – ответил Бес. – Но я уже не верил ему, догадываясь, что прокурор важная шишка и меня должны будут убрать после работы.

– Почему же вы не отказались от рискованного заказа, – только для протокола спросил следователь, знавший воровские правила.

 Анатолий уже терял терпение и силы, но решил дать пояснение видимой несуразности своего поведения:

– За отказ меня бы убили сразу, а я еще немного потянул, да и человек так устроен, что всегда надеется на благополучный исход.

Степин тоже не сидел без дела, его помощники смогли установить квартиру, расположенную на первом этаже многоквартирного дома, где жил, а точнее скрывался Литовченко. Нашлись свидетели, опознавшие по фотороботу Рогова, как человека навестившего беглеца в день его смерти.

В квартире обнаружили замытые следы крови. Очевидно, что преступник протащил тело Литовченко через комнату в кухню и сбросил труп в окно. Нашелся еще один очевидец, запоздало возвращавшийся домой. Он утверждал:

– Видел я, как прямо под окнами, вплотную к деревьям стоял автомобиль, а мужик в куртке с капюшоном – их еще «Аляской» называют, что-то в багажник грузил. В указанном месте криминалисты нашли запорошенную снегом глубокую отметину трупа и следы крови.

Предстояло еще много работы, чтобы надлежащим образом зафиксировать и закрепить собранные доказательства вины Рогова, Беса, Кислого и их подельников, но это уже кропотливый труд следователей, имеющих достаточно навыков и мастерства, чтобы подвести черту в уголовном деле. Пока не было получено ответов на вопросы – кто и зачем убил Кравченко?

Защищать Рогова согласился известный московский адвокат Черезов. Перед допросом было принято решение об объединении уголовного дела по нарушению правил торговли и хищениях стройматериалов на заводе «Октябрь» с делом об убийствах. Рогову было предъявлено обвинение по целому ряду преступлений, в том числе и смерть Ольги Кравченко. Но никаких доказательств по этому эпизоду, кроме наличия у него мотива, у следствия не было.

При первом свидании между обвиняемым и защитником состоялся неприятный разговор. Рогов убеждал адвоката, что у следователя нет, и не может быть прямых улик его участия в убийстве:

– У меня не было никаких причин совершать вменяемые мне преступления. Я не участвовал в хищении стройматериалов и в работе стола заказов. Было два эпизода, когда я действительно, по просьбе профкома, составлял список желающих приобрести что-то вкусненькое в ОРСе, но никаких подробностей не помню.

– Поймите Федор Степанович, – заявил Черезов, – мне надо знать, как все было на самом деле, а не то, что вы хотите сказать следователю.

– Пока рано вырабатывать линию защиты, – отвечал Рогов, ее мы выберем, когда узнаем, чем располагает следствие. В одном вы можете быть уверены, что к убийству Кравченко я не причастен.

– Ну, хорошо, – вынужден был согласиться с подзащитным адвокат, – вернемся к этому вопросу, когда меня допустят к ознакомлению с материалами дела. Придется использовать все мои связи, чтобы приблизить этот момент, но я все равно должен знать все самые мелкие детали. Поймите, что, скрывая их от меня, вы только вредите себе самому. Надеюсь, вы помните, что имеете право не свидетельствовать против себя и пожалуйста, если я предложу вам не отвечать на вопрос следователя, сделайте это без всяких сомнений.

* * *

Первый вопрос Чмарина не застал Рогова врасплох – он ждал и боялся его. Голос следователя был жестким и звучал убедительно, как бы подчеркивая основательность обвинения:

– Расскажите, Федор Степанович, как вы убивали своего племянника Юрия Литовченко, что вас побудило сделать это?

Рогов отчетливо слышал следователя, но тут же стал терять связь с реальностью, погрузившись в воспоминания о событиях более чем двадцатилетней давности. Его сестра Елена родила мальчика от своего непутевого дружка. Узнав о ее беременности, тот завербовался на золотодобывающий прииск где-то в Восточной Сибири. Забирать новорожденного из роддома пришлось Федору. И в дальнейшем он охотно проявлял родственную заботу о племяннике, заменив ему отца. Рогов помог Юре выучиться на инженера и посодействовал продвижению по службе. В какой-то мере эти заботы скрашивали его одинокую жизнь – жена рано умерла, а своих детей не было. Юра был смышленым мальчиком и вовремя понял всю выгоду от своей должности на базе снабжения. Фактически, это он придумал схему распределения товаров через стол заказов. В его руках было движение всех неучтенных строительных материалов, а главное – извлечение из этого круговорота хорошего навара.

Чтобы иметь надежную защиту, Юрий вовлек в свои схемы дядю и его коллег по партийной и советской работе. Рогову он ежемесячно отдавал тысячу рублей, а другим важным персонам дарил дубленки, обувь и дефицитные продукты. Когда на завод нагрянула прокурорская проверка в лице Кравченко, дядя действительно помог, делу не дали ход. Ощущение безнаказанности вдохновило Юрия на более крупные махинации.

– Федор Степанович, вы будете отвечать на заданный вопрос? – голос Чмарина вернул Рогова в суровую реальность, отвлекая от гнетущих воспоминаний.

– Простите, что-то я задумался, – отвечал обвиняемый, – нет, я не убивал своего племянника, как вы могли такое вообразить!

Чмарин решил, что настало время ошеломить обвиняемого всем набором имеющихся в деле доказательств. Без них Рогов будет изворачиваться до последнего. Он стал знакомить его и адвоката с экспертизами, протоколами допросов и осмотра места происшествий. Он показал им фоторобот, составленный со слов свидетелей, видевших и запомнивших приметы угонщика автомобиля. Зачитал показания очевидца погрузки в багажник трупа Литовченко.

Рогов убедился, что надежда на то, что он сработал чисто, не оправдалась, он даже не стер отпечатка пальца в машине. И еще умудрился оставить там следы обуви, признанные экспертом, идентичными с изъятыми у него в ходе обыска французскими зимними ботинками.

Чиновник пожадничал и не выбросил свои американские джинсы, на которых эксперты обнаружили замытые следы крови родственника. На Рогова обрушился шквал веских доказательств его вины в убийстве племянника, сюда даже присовокупили кражу с оружейки пистолета Макарова. Груз обвинений лишал Федора Степановича последних сил и возможности бороться за свою жизнь.

Черезов видел это и решил вмещаться:

– Мой клиент воспользуется предусмотренным законом правом не отвечать на все вопросы по факту убийства его племянника.

Чмарин только покачал головой и решил приступить к другому эпизоду:

– Объясните, Федор Степанович, зачем вы заказали авторитету Кислому убийство Федосова и Хусаинова?

– Не было этого, – с раздражением в голосе отвечал Рогов, не знаю никакого Кислого или Пресного.

Чмарин дал знак Петрову и тот стал знакомить Рогова и его защитника с показаниями, с большим трудом полученные от Ивакина и его пристяжи. Имелся протокол изъятия десяти тысяч рублей – аванса за заказ и акт дактилоскопической экспертизы. Рогов вновь наследил и оставил свои отпечатки на нескольких сторублевых купюрах и конверте, куда они были им помещены. Запуганный Степиным, Кислый взял на душу еще один грех – сотрудничество со следствием. Были и другие улики, обличающие Рогова.

Чмарин решил не тянуть время и предъявил Черезову и его подзащитному протоколы допросов главбуха ОРСа и Кускова, которые, после предъявления улик, стали утверждать, что деятельностью стола заказов фактически руководил Рогов. Его заместитель признался, что это заведующий отделом принудил оговорить Краснова. В деле имелся акт почерковедческой экспертизы, признавшей идентичными тексты с личного дела чиновника и листами распределения товаров, найденных Хруновым в подвале.

Черезов внимательно ознакомился с материалами и решил получить передышку – уйти от этих эпизодов к более удобному. Он изобразил на лице снисходительную улыбку и спросил:

– Позволю себе полюбопытствовать, у следствия есть, хоть какая доказательная база по факту убийства Кравченко?

– В свое время мы вам все покажем, – Чмарин сам понимал, что докладывать руководству Генеральной прокуратуры о раскрытии убийства Ольги было преждевременным решением. Никакой малейшей зацепки и даже подходящей версии у следователя по этому эпизоду сейчас не было.

Глава 12. Кровавые буквы

Наступило жаркое лето 1988 года, в срочном порядке шла подготовка к купальному сезону на Оби. Обустраивались пляжи – убирался мусор на песчаных косах, водолазы проверяли чистоту их подводных участков, вытаскивая оттуда стекло, ржавые трубы, ведра и прочий металлолом. В Усть-Каменском облсуде вовсю шло рассмотрение уголовного дела по фактам убийства Федосова, Хусаинова и Литовченко. Дело по нарушениям правил торговли и хищениям стройматериалов на заводе «Октябрь» выделено в отдельное производство и быстренько рассмотрено в закрытом заседании коллегии по уголовным делам. Был вынесен обвинительный приговор, по которому главбуху ОРСа Галямову дали пять лет общего режима, а Рогову и Кускову суд определил наказание в виде лишения свободы сроком на шесть лет.

Такой мягкий приговор был обусловлен смертью основных виновников – Литовченко и Хусаинова, которые уже не имели возможности защитить себя. Директор завода выкрутился, переложив вину на завсклада и главного бухгалтера.

Эпизод по убийству Кравченко был выделен в отдельное производство и передан для расследования Петрову. Чмарин уже отнес его в разряд висяков, но у Сергея были личные причины не соглашаться с этим.

Рогов признал свою вину только в устранении Хусаинова и Федосова. Он заявил, что к убийству Кравченко он не причастен, и у него не было причин делать это. Во всех происшедших событиях осужденный винил Федосова.

Сразу после убийства Ольги Петр позвонил Рогову по телефону и стал открыто угрожать:

– Это ты, сука, ее убил! Ты возненавидел Оленьку за то, что она собрала на тебя компромат, и не хотел выполнить обещание дать ей должность заместителя прокурора области. Я не прощу, ты свое получишь!

Когда Федосов заявил, что он возбудит уголовное производство по документам, переданным ему Ольгой для хранения, Федор Степанович понял, что дело зашло далеко. Он решил перестраховаться – нанял убийцу для устранения прокурора и Хусаинова. Гаишник знал о его участии в делах племянника и все подробности преступного товарооборота. Он лично развозил дефицитные товары, а также участвовал в хищении стройматериалов.

Перед направлением дела в суд Петров предложил Рогову рассказать, на каких условиях он добился от Кравченко отказа в возбуждении уголовного дела по злоупотреблениям на заводе «Октябрь».

Тот занервничал, долго не хотел отвечать на этот вопрос, затем передумал и заявил:

– Все что я вам сейчас скажу, это чистосердечное признание – мне просто некому излить свою душу, исповедаться. А такое желание есть, я жалею, что неверующий и не могу переговорить со священником. Во всем случившемся виноват я сам, а точнее моя страсть. Я давно приметил Ольгу и сразу стал добиваться её, но безрезультатно. Дело дошло до того, что я стал угрожать загубить ей карьеру. Она не испугалась, напротив, стала копать под меня, и ей удалось выявить все нарушения в ОРСе и заводе. У нее был осведомитель, знающий все подробности моего участия в деле. Кравченко изъяла все документы, порочащие меня и племянника, сняла с них копии и вручила их мне. Она сказала нарочито тихим голосом:

– Подлинники я верну в том случае, если вы посодействуете процветанию моей карьеры. Я хочу получить должность заместителя прокурора области. Не вздумайте мстить – оригиналы хранятся у надежного человека, вы его знаете.

– Мне ничего не осталось, как пообещать выполнить все ее требования, – устало закончил свою исповедь Рогов, – я уломал Степанова включить Ольгу в резерв руководящих работников, а спустя два месяца, по моему настоянию, она получила должность начальника отдела облпрокуратуры. Позднее я планировал взять Кравченко в свой отдел инструктором – это прямая дорога для более высокого, ответственного поста. Все, что потом произошло, со мной не связано, это просто какое-то ужасное стечение обстоятельств.

– Своего племянника Юрия я убил случайно, – продолжил свою исповедь Рогов, – мы поссорились с ним на его квартире в Питере, племяш требовал замять все его хищения на заводе, считая, что у меня есть такая возможность. Он попрекал меня полученными у него деньгами и грозился выдать меня органам правосудия, в случае его задержания.

Убийство прокуроров расследовали работники Генеральной прокуратуры, и помочь Юре, да и самому себе, я никак не мог. Тот не хотел слушать мои увещевания, и пришлось его припугнуть. Когда я вытащил пистолет, он умудрился перехватить руку и стал ее выкручивать. Первый выстрел в грудь произошел неумышленно, от самопроизвольного нажатия на курок. Когда он упал, я перепугался и не знал, что делать – плохо соображал. Затем в голову пришла мысль найти машину, чтобы увезти тело с квартиры – Юра снимал ее по своим документам, и я там не раз бывал, меня видели соседи.

На службе в милиции я усвоил способы угона автомобилей и решил тряхнуть стариной. Вернувшись с вокзала на украденном жигуленке, я обнаружил, что Юра жив, и уже пришел в сознание. Я увидел в его глазах недоумение, а затем боль и ужас – он стал узнавать меня!

Видимо он подумал, что я хочу добить его, стал кричать, звать на помощь, его крик переходил в какой-то вой или визг. Весь ужас приближающейся, неминуемой смерти, ощущаемый Толиком, перешел ко мне, он проникал в мое сознание, лишая способности осмысливать происходящее.

С испугу, я выстрелил второй раз – в голову. Убивать его я не хотел, сам не знаю, как это получилось. Мне просто хотелось, чтобы он перестал кричать. Когда я пришел в себя, то первое, что увидел, это пистолет в своей руке, а только потом бездыханное тело племянника. Я вновь потерял возможность соображать и неосознанно избавился от ствола, обжигающего ладонь. Его я спрятал в отдушине вентиляции и, наверное, он лежит там до сих пор.

Оружие с детства имело надо мной магическую власть, может, поэтому я не удержался и украл пистолет с оружейки. Только он мне, кроме горя, ничего не принес.

Вопрос следователя о причастности к написанию анонимных доносов заставил Рогов надолго задуматься и только потом ответить:

– Не любил я прокурора, а Краснова просто ненавидел. Мы все трое молодых, симпатичных парней учились на одном курсе. Но мне учеба, а затем и карьера давались с большим трудом, совсем не так легко, как Петру и Виктору. Я думаю, что они умели дружить с нужными людьми, что для меня было практически невозможно – наверное, из-за ощущения в себе какой-то неполноценности, даже ущербности.

Петр основательно потрудился для того, чтобы вырваться в Москву. Но Виктору должности в судебных органах сыпались как манна небесная. Он легко добился места председателя облсуда, затем и кресла заведующего отделом административных органов. А именно о нем я мечтал, как, наверное, большинство судей, прокуроров и сотрудников милиции. Так было устроено, что все назначения на ответственные должности в правоохранительных органах области, шли через этого партийного чиновника.

И только с помощью доносов я мог хоть как-то навредить Краснову. А распределяя дефицитные товары, я хотел заполучить дружбу других чиновников, да только все пошло как-то не очень…

После того, как я наладил работу стола заказов, знакомства со мной стали добиваться многие люди, но в них я чувствовал ту же убогость, что сидела во мне. Дружба с ними больше напоминала связь с проституткой.

Все, больше я не буду ни о чем говорить. Я устал!

* * *

У Петрова уже болели глаза от долгого вглядывания в фотографии с места убийства Ольги. Одна из них особо привлекала внимание – эксперту случайно удалось запечатлеть сгусток застывающей, свертывающейся темно-бордовой жидкости, стекающей из раны на ступеньку лестницы. С этого ракурса не было видно место, куда падала кровь. Но Сергей знал подробности всех фото, и его осенило – кровь капала именно на ту ступеньку, на которой были начертаны две буквы! Он решил перепроверить этот факт и убедился в верности догадки. Сразу возникло предположение, что капля была не одна, и на лестнице, на месте знаков, мог быть потек.

Петров, в который раз, всмотрелся в увеличенное фото с корявыми знаками и понял, в чем кроется ошибка следствия. Буква «Р», на самом деле, это исправленная буква «о», в которой один штрих выведен не умирающей женщиной, а ее кровью, сочащейся из ножевой раны.

Все они искали имя убийцы, которое должно начинаться на «Х» и «Р». Следовало искать начальные буквы – «Х» и «о».

Вновь наступило время поиска подходящих фамилий или кличек лиц, которые могли ненавидеть Ольгу. Не исключено, что после их отыскания опять придется работать по ложному следу. Сергей понимал, что одному ему с этой работой не справиться, но теперь это дело, как бы потеряло свою актуальность, звонки из Генеральной прокуратуры прекратились. С трудом удалось добиться выделения одного помощника. Им оказался Веселов, привычно ставший перебирать уже просмотренные раньше уголовные дела и отказные материалы.

Первым под подозрение попал осужденный за злостное хулиганство Хорышев, недавно освободившийся из колонии. Дело против него расследовала Кравченко, а преступник засыпал жалобами на нее прокуратуру области. Веселов просмотрел надзорное производство и убедился, что тот обвинял следователя в предвзятости и фальсификации доказательств. Но когда опросил бывшего хулигана, и проверил его показания, убедился, что работал впустую. В день смерти Ольги тот был в командировке в Свердловске, да и ненависть к Кравченко быстро прошла. Из колонии Хорышев освобожден досрочно, за примерное поведение – он твердо встал на путь исправления.

Петров интуитивно чувствовал, что он и другие опера не доработали и упустили что-то важное и это связано с именами и прозвищами лиц, так или иначе попадавших под подозрение. В голове настойчиво проскальзывали их лица, фамилии, имена и клички. Сергей упорно вспоминал все подробности прочитанных документов, или услышанных показаний свидетелей. Этот умственный штурм со временем должен был дать результат.

* * *

Полтора года назад Петрову удалось, при изучении отказных материалов, выявить целый ряд преступлений, связанных с поджогами домов, замаскированных в несчастные случаи. Преступник, бывший милицейский эксперт, хорошо усвоил порядок проведения доследственных проверок. Он умело заметал следы поджогов, придавая им видимость нарушений правил пожарной безопасности со стороны строителей домов или их хозяев.

Когда по этим фактам были возбуждены уголовные дела, Петров не был допущен к расследованию, поскольку в одном из эпизодов пострадали его родители, сгоревшие заживо.

Сразу после убийства Ольги Кравченко он знал, что не имеет права работать и в этой следственной группе, так как однажды имел с ней интимную связь и мог быть отнесен в число подозреваемых. Тогда все произошло случайно, и если быть более честным и беспристрастным, то он был только объектом внезапной прихоти соседки по служебному кабинету.

Сергей относился к Ольге как к сварливой молодой женщине, по слухам ведущей не совсем скромный образ жизни, к тому же донимавшей его излишними придирками. К Петрову постоянно приходили шумные посетители, что вызывало праведный гнев остальных зональных прокуроров, деливших одну общую, хоть и громадную, комнату.

В это время в стране повсеместно проводилась компания по реабилитации незаконно репрессированных граждан. Вдобавок к стопкам бумаг по текущим делам, на столы зональных прокуроров работники канцелярии регулярно стали приносить старые, пожелтевшие от времени, тоненькие папки уголовных производств пятидесятилетней давности.

После изучения материалов одного из этих дел Петров ошалело посмотрел на своих коллег и буркнул:

– Не хрена себе!

Соседи, еще раньше успевшие наскоро просмотреть протоколы допросов осужденных лиц по другим делам, сидели, тупо уставившись в одну точку, пытаясь осмыслить прочитанные тексты.

Уголовное производство на главного инженера машиностроительного завода Иванова было возбуждено по заявлению его сослуживца Пискунова. Он утверждал, что его начальник, вернувшись из зарубежной командировки, восторгается уровнем жизни в капстранах и критикует социалистическое общество.

– Иванов считает, что правительство не принимает мер по автоматизации трудоемких процессов, – писал доносчик, – по его мнению, среди руководства недостаточно умных и образованных людей. Считаю, что наш главный инженер завербован иностранной разведкой. Как бдительный гражданин прошу обратить на его деятельность пристальное внимание.

В деле имелось несколько протоколов допроса Иванова, проводившихся в ночное время. Поначалу иностранный агент утверждал о своей невиновности:

– Пискунов лжет. Он ненавидит меня из-за моего более высокого служебного положения. И еще – моя жена Галина считалась раньше его невестой, но, в конце концов, выбрала меня.

На пятую ночь инженер неожиданно дал признательные показания. Приговором судебной тройки он был признан виновным в шпионаже в пользу Германии и осужден на десять лет лишения свободы.

Первым из прокуроров очнулся Осипов:

– Я бы самому этому следователю НКВД дал бы сейчас пятнадцать лет лагерей без права переписки.

Петров понял, что не только ему досталось дело, свидетельствующее о судебном произволе. Не задумываясь, он не стал таить в себе гнев и выплеснул его наружу:

– А я бы еще лет пять прибавил!

Только Ольга не стала торопиться осуждать своих давнишних коллег из НКВД. Она долго молчала, а потом изрекла:

– Время было тогда совсем другое, и ты, Осипов, скорее всего, был бы в числе тех службистов, которых сейчас торопишься осуждать. Вот в Сереже я не уверена, возможно, он сам бы оказался в лагере.

Кравченко еще немного поразмышляла и вновь нарушила гнетущую тишину кабинета:

– А в себе я еще не разобралась, думаю, что по стечению обстоятельств могла оказаться, как среди репрессированных, так и среди их палачей.

Вскоре после этого разговора Ольга и Сергей оказались в составе бригады по проверке фактов, опубликованных в газете «Труд» о недостатках в работе сельских участковых, не реагирующих своевременно на жалобы тружеников. Вечером коллеги отбились от предложений районного прокурора и начальника местного РОВД организовать в райцентре, в кафе придорожного мотеля, прощальный ужин. Задержались с проверкой материалов допоздна, поэтому пришлось ночевать в той же гостинице, но без обильного стола.

Ольга пришла к Сергею в его номер с пачкой печенья и двумя плавлеными сырками, предложив выпить с ней по чашке чаю.

– Индийский, – гордо заявила Ольга и язвительно заметила, – зря ты испугался поужинать с местными работниками, здесь так принято.

– Ничего, зато спать после скромного ужина будет легче и удобней, – Сергей не стал отказываться от общения и вытащил из тумбочки припасенные бутерброды с сыром и колбасой.

Во время чаепития он вдруг с удивлением увидел совсем другую Ольгу – перед ним сидела ослепительно красивая, милая и привлекательная девушка, голубые глаза которой пристально смотрели на него, меняя свой цвет попеременно в синий, темно-синий, почти черный. У Сергея начала кружилась голова от воздействия золотых искорок, зарождающихся где-то в глубине её темных зрачков, медленно выбирающихся оттуда и летящих к нему, погружаясь в глаза, а затем и сознание, обволакивая и затуманивая его. Он не помнил, как разделся, не знал, обнажалась Ольга сама, или он помог ей, но из головы уже ничем не выбьешь воспоминания о ее обжигающем теле, восторге от соприкосновений и последующем туманно-сладостном забытьи.

Однако, уже утром Петров не мог поверить в реальность нахлынувших воспоминаний, к тому же и Ольга вела себя так, как будто и действительно, между ними ничего не было. И в дальнейшем коллеги никак не изменили своих прежних отношений, особенно Кравченко, смотревшая на Сергея, как воспитательница в детском саду на докучливого ребенка.

Петров не понимал, почему он должен был сообщить своему руководству об этом личном воспоминании, к тому же являющимся не только его секретом. Он считал, что не имеет права быть в стороне от расследования. Сергей хотел найти и наказать убийцу Ольги, ставшую совсем не безразличным для него человеком.

* * *

Зайцев получил отдельное поручение еще раз переговорить с родственниками Федосова и Кравченко – имелась вероятность, что они могли вспомнить какие-то детали, полезные для следствия.

– Мария Сидоровна, – Олег решил начать разговор именно с ней, – пожалуйста, расскажите все, что вы знаете об отношениях вашего сына с Ольгой Кравченко. Собирался ли он на ней жениться, и если нет, то в чем причина?

Мать Федосова сильно сдала после смерти единственного сына и на разговор согласилась только после длительных уговоров. Женщина ответила сразу, видимо она не раз размышляла на эту тему:

– Я спрашивала об этом и сына и Оленьку, они отвечали по-разному, но оба уклончиво. Сын говорил, что женитьба дело серьезное и ему надо все обдумать. Ольга со смехом утверждала, что она не одна у моего Петеньки, и он все не может сделать выбор. Однажды, когда я попросила сына не отшучиваться и ответить, как есть, он пробормотал, что все дело в Ольге, которая не считает его тем, единственным и неповторимым. И, по-моему, Петя в этот раз говорил мне правду. Я не смогла, не захотела в дальнейшем обсуждать с Ольгой ее личную жизнь, так как считала ее виновницей в фактическом одиночестве сына.

До Малиновки Зайцеву пришлось добираться на рейсовом автобусе, комфортном ЛАЗе. Мать Ольги он застал дома за приготовлением незатейливого обеда. Это был суп с фрикадельками, который женщина предложила отведать и ему.

– Спасибо, не откажусь, – опер был рад поесть в командировке домашней пищи, к тому же совместная трапеза поможет наладить добрые отношения и расположить собеседницу к откровенности.

– Галина Сергеевна, – Олег дождался, пока хозяйка не уберет посуду со стола, – может вы что-то припомнили связанное с трагедией? Нам может помочь любое событие, даже самое незначительное.

– Нет, у меня в голове не укладывается, что кто-то мог испытывать к ней такую ненависть, чтобы убить. – Женщина опустила голову и добавила, – в Малиновке таких нелюдей я не замечала. Она вытерла набежавшие слезы и продолжила говорить о своем, наболевшем:

– Люди, точнее молодежь, сейчас совсем другие, они не похожи на наше поколение. Мне почему-то даже жаль вас – мы жили более скромно, небогато, но были более дружны. При первой же необходимости помогали друг другу во всех бытовых случаях, будь то строительство дома, или уборка урожая. Зато и праздновали все вместе. И еще мечтали о новой жизни, когда не будет войн, или… пусть даже мелких, неурядиц. Сейчас люди живут в достатке, но по поступкам и стремлениям стали иными…беднее что ли.

Олег не был удивлен откровениям женщины – все это он слышал не раз от своей родни. Он помолчал, покивал головой, как бы выражая свое согласие с услышанным, и вернулся к своей теме:

– А может, вы вспомните кого-то из молодых людей, затаившего обиду за безответное чувство? – Зайцеву пришла еще одна мысль в голову, и он уточнил:

– Возможно, был случай, когда Ольга увела у знакомой ей девушки жениха, или мужа?

– Крутился возле нее совхозный бухгалтер Вася, – после недолгого раздумья ответила женщина, – даже кое-кто утверждал, что дочка гуляла с ним. Но это все неправда – Ольга жаловалась на его притязания и говорила, что он ей неприятен.

Зайцев встрепенулся, как охотник, услышавший звуки приближающейся добычи. В голове сразу возник вопрос, который он немедля задал Кравченко:

– Подумайте, Галина Сергеевна, может она вспоминала об этом навязчивом ухажере незадолго до убийства?

– Нет, она не говорила о нем, но…

Зайцев приободрил женщину:

– Вы что-то вспомнили, говорите, нам важна любая мелочь.

– Соседка Валентина утверждала, что видела, как мужчина, похожий на Ваську, о чем-то долго разговаривал с Ольгой. Она видела их в Усть-Каменске, на вещевом рынке – барахолке.

Валентина была одноклассницей Ольги и жила в областном центре. Её решил допросить сам Петров, получивший от Олега все установочные данные. Он не стал вызывать женщину в прокуратуру, а решил переговорить с ней в её рабочем кабинете – она работала правовым инспектором в облсовпрофе.

– Валентина Григорьевна, – официально обратился к ней Петров, – расскажите, что вам известно об отношениях вашей односельчанки Ольги Кравченко с бывшим совхозным бухгалтером Василием Величевым.

– Ничего мне об этом неизвестно, прошло много лет, как я уехала из деревни. Ольгу я хорошо знала, так как мы учились в одном университете. Василия помню смутно, правда, когда встретила их на рынке, я его с трудом, но узнала. Он изменился, стал важным, точнее солидным, но схожесть с грызуном осталась. Когда я подошла к ним, он как-то сразу заторопился, кивнул мне головой и удалился, бросив на ходу Ольге, – мы еще увидимся.

– Каким тоном это было произнесено? – заинтересовался Сергей, – звучит вроде угрожающе.

– Нет, эти слова были произнесены обычным, даже небрежным тоном. – Валентина задумалась и, припомнив все обстоятельства, продолжила:

– Ольга сказала, что Василий не потерял надежды добиться ее внимания и всегда ищет повод для встречи. Сейчас он сообщил о каких-то неблаговидных делах у него на службе. И вроде информация заслуживает внимания.

– Кравченко не говорила об угрозах со стороны Величева в ее адрес? – Петрову казалось, что он зацепился за тонкую ниточку и он решил пояснить:

 – Столько лет добивался её любви, или может, благосклонности, ничего не получая в ответ… это могло побудить в нём чувства неприязни, как в известной пословице.

– От любви до ненависти один шаг? – продемонстрировала Валентина свою эрудицию, – не знаю, слишком мало я с ним общалась, чтобы сделать какие-то выводы.

На следующее утро Олег принес в прокуратуру справку, из которой следовало, что Василий Величев, 1952 года рождения, после учебы в техникуме работал бухгалтером в селе Малиновка. Был переведен на должность инспектора по охране труда в обком профсоюза работников сельского хозяйства, а в 1982 году избран председателем объединенного профкома завода «Октябрь» по рекомендации облсовпрофа. По месту работы характеризуется положительно, награжден медалью «За трудовую доблесть» и многочисленными грамотами. До настоящего времени холост, проживает в государственной двухкомнатной квартире, имеет в собственности автомобиль Волга ГАЗ-24 и дачный участок.

– Жизнь удалась, – сказал Сергей Зайцеву, – все у него благополучно складывается, только почему-то не лежит у меня к нему душа. Мы пока выяснили только то, что на поверхности лежит, а как узнать всю его подноготную?

– Надо все обдумать, как лучше сделать, – отвечал рассудительно Зайцев, – с одной стороны нельзя обижать человека беспочвенным подозрением – а на Величева у нас ничего нет. Но если вдруг он тот, кого мы так долго ищем, то необходимо все сделать осторожно, чтобы не вспугнуть. Кстати, у этого человека ни имя, ни фамилия не начинаются на искомые буквы.

– У него может быть пособник, – отвечал Сергей, – но у меня есть еще одна мысль, которую надо проверить. Слышал, что у вас с Веселовым имеется более подходящий фигурант, которого надо примерить к убийству. Займитесь им вплотную, я же потрачу свое время на Василия.

Глава 13. Зверек.

Первым делом Петров решил вновь посетить облсовпроф и поговорить с Валентиной.

– Насколько я понимаю, – обратился он к женщине, – в силу своих должностных обязанностей вы можете провести проверку на заводе «Октябрь». Например, по вопросу соблюдения текущего законодательства профкомами и администрацией?

– Да, я осуществляю такие проверки, но место и время их планируется руководством облсовпрофа заранее. В этом году я буду проверять исполнение трудового и жилищного законодательства в речном порту и заводе металлоконструкций.

– Я все это предусмотрел и подготовил письмо за подписью прокурора области на имя вашего председателя с просьбой направить в помощь правового инспектора для проведения совместной проверки именно на заводе «Октябрь». Мне необходимо ваше согласие поработать там вместе со мной.

– Почему именно я, – встревожилась Валентина, – и в чем будет заключаться моя помощь?

– Времени у нас будет немного, – отвечал Сергей, – но я проводил такие проверки в порядке общего надзора и думаю, что мы справимся. Для этого нам придется заранее распределить между собой обязанности. Вам надо будет ознакомиться с жалобами работников завода и посмотреть, как отреагировала на них администрация. Я буду проверять документацию объединенного профкома, что позволит мне поближе познакомиться с председателем.

– Неужели он как-то причастен к убийству Ольги, испуганно спросила Валентина, – и что еще я должна узнать во время проверки? Вы ведь не просто так включаете меня в эту работу? Потом надо учитывать, что он мог запомнить меня и сейчас непременно насторожится.

– Не волнуйтесь, вы будете просто выполнять свою работу, с Василием можете столкнуться на заводе только случайно, так как работу профкома я беру на себя. Но если у вас появится возможность получить в ходе проверки любые сведения о Величеве, воспользуйтесь ей. Но так, чтобы не вызвать ненужных подозрений. Притворитесь любительницей обсуждать слухи и сплетни.

При первой же встрече с бывшим бухгалтером, Сергей убедился, что сельский учитель и Валентина довольно метко описали его внешность. Действительно, не только в чертах его лица, но и в манерах поведения было что-то от грызуна: настороженность в глазах и в своеобразной осанке, напоминающей замершего у норки зверька. В то же время Василий мог придать своему виду значительность и уверенность. Взгляд его глаз, с редким желтовато-зеленым цветом зрачков, мог выражать доброжелательность и приветливость. Этому способствовала широкая улыбка, с удивительно ровными и белоснежными зубами.

– В связи с чем проводится эта проверка? – довольно неприветливым тоном спросил председатель профкома, у которого мальчишеский вид Сергея не вызвал почтительности, – насколько я знаю, облсовпроф не так давно уже проверял исполнение законов о труде на нашем предприятии.

– Вы должны быть в курсе, что облпрокуратурой выявлен целый ряд нарушений в распределении дефицитных товаров на заводе «Октябрь», – сухим, сугубо официальным тоном отвечал Петров, – возможно, что такие же нарушения имеют место при выделении жилья. Лично мне интересно знать о вашем отношении к, выявленным нами, грубым нарушениям закона, а если точнее к преступлениям в сфере торговли. И почему вы закрывали на это глаза, вед профсоюзы должны были участвовать в распределении товаров. А если знали о нарушениях, то почему не сигнализировали?

Петров подумал о нелегком положении, в котором оказался Величев. Он мог сказать правду и заявить, что сообщал о преступлениях прокурору Кравченко. Но в этом случае ему бы пришлось сообщить о неформальных встречах с Ольгой и объяснить, почему не обратился в правоохранительные органы официально.

– Разумеется я знал о фактах выделения товаров работникам сторонних организаций, – глава профкома не мог отрицать очевидное, – но директор завода утверждал, что все делается по указанию обкома партии, и я не нашел в себе сил противостоять этому. Величев изобразил на своем подвижном лице скорбь и уныние.

Петров решил, что уже получил кое-какое представление о профсоюзном деятеле и приступил к изучению различных протоколов и постановлений, без которых работа этой общественной организации немыслима. Имея небольшой опыт в общенадзорной деятельности прокуратуры, он наметанным глазом отобрал для дальнейшей проверки несколько сомнительных решений о выделении благоустроенных квартир. Сравнив даты постановки на учет счастливых получателей жилья, со списком очередников, он убедился, что кое-кто из работников улучшил свои жилищные условия вне очереди.

Кроме этого, он выявил ряд нарушений при даче согласия профкома на увольнение работников по инициативе администрации. В результате двухдневного кропотливого труда Сергею удалось составить длинный список людей, чьи права не были должным образом защищены на заседаниях профсоюзного комитета. Вероятно, они затаили обиду и могли бы без утайки рассказать все, что они на самом деле думают о своем формальном лидере.

Петров решил, что беседы с сотрудниками завода из списка лучше проводить в прокуратуре, где можно было создать более доверительную обстановку. И все это дало результат – уже через пару дней ему казалось, что теперь он знает о Величеве все, с самого дня рождения до настоящего времени. В трудовом коллективе работники любят обсуждать руководство и знают о них много секретов.

В том числе Петрову было известно, с кем из заводских женщин встречается Василий, а также места их встреч. Это были в основном кафе и рестораны, после которых он изредка приглашал выпить чашку чая к себе домой, а гораздо чаще на дачу.

– С моральным обликом у председателя не все в порядке, – утверждал уволенный с работы токарь Ефремов, засыпавший жалобами вышестоящий организации. Он был недоволен тем, что его очередь на жилье, постоянно отодвигалась, а вперед прорывались любимчики директора и всякие родственники важных персон. Он продолжил:

– Профком под руководством Величева заглядывает в рот администрации и выполняет все их прихоти.

Постепенно Петров узнал много фактов из служебной деятельности и личной жизни председателя. Вырисовывался образ профсоюзного деятеля, идущего на поводу у руководства завода и не забывающего о своих личных выгодах.

Но очередной недоброжелатель Василия поверг Сергея в уныние:

– Я проработал на заводе пятнадцать лет, – утверждал крановщик Сапегин, – и ни разу не пользовался льготной путевкой, а члены профкома ежегодно отдыхают в Крыму, или Болгарии. Величев в ноябре прошлого года посетил по бесплатной путевке Индию, а уже в этом году, в феврале, отдыхал в ведомственном санатории в Москве.

Версия о причастности общественного деятеля к убийству Кравченко оказалась несостоятельной. Петров проверил сообщение рабочего и выяснил, что в феврале Василий обучался на курсах повышения квалификации в Москве. Слушателей размещали в лучших гостиницах столицы, а желающие направлялись в местный профилакторий подлечить пошатнувшее от тяжелого труда здоровье. Василий выбрал санаторий, как и председатель ревизионной комиссии профкома Торопова.

Раздосадованный Сергей не стал уточнять у этой женщины подробности пребывания в Москве, а сразу направился к Валентине, удобно расположившейся в кабинете отсутствующего по болезни, начальника отдела сбыта.

– У Величева на начало февраля алиби, – сообщил он инспектору, – так, что можешь закругляться.

– Я продолжу работу, так как мне надо составить справку для облсовпрофа, – после недолгого раздумья сообщила женщина, – пару дней я здесь еще покопаюсь в бумагах.

* * *

Петров уныло перебирал полученные ответы на его отдельные поручения, в которых он просил установить изготовителя или хозяина орудия убийства Ольги. Из них следовало, что принятыми мерами установить владельца финки не представилось возможным. Также отделы уголовного розыска Сибири и Алтая не смогли установить гражданина, схожего по приметам, указанным в поручении, и имеющим характерные повреждения, нанесенные ногтями в области шеи в начале февраля этого года.

Не добавили оптимизма Веселов с Зайцевым, работа которых по-прежнему не принесла даже малейших зацепок для раскрытия убийства Кравченко. Правда, им удалось отыскать ботинки Новикова. Как и предполагалось, он по ошибке оставил их у малознакомого парня, взамен его изрядно поношенной обуви.

Не давала покоя Сергею версия о причастности к убийству Василия Величева. Поскольку ничего другого на ум не приходило, Петров решил разузнать все о его пребывании в Москве. Он допускал, что у того мог быть сообщник с именем, в котором были буквы Х и О.

И тут в кабинет зашла Валентина, сообщившая, что алиби у Величева сомнительное. Судя по рассказу еще одного делегата от завода Марининой Светланы, первые три дня тот не ночевал в своем номере.

– Представляете, – возбужденно рассказывала инспектор. – Светлана оказалась моей старой знакомой – она часто приходит в облсовпроф и консультируется по различным правовым вопросам.

– Почему она стала информировать вас об отсутствии у Величева алиби? – недоумевал Сергей, – откуда она вообще знает, что он у нас был на подозрении?

– Ничего она не знает, – улыбнулась Валентина, – это я вывела ее на откровенный разговор об их совместной поездке в Москву, я намекнула, что ходят слухи о романтической связи между ней и Величевым. Тогда Светлана стала отнекиваться и заявила, что Василий встречается с другим делегатом – Тороповой. По секрету она рассказала мне, что в самом начале командировки Величев отсутствовал на заседаниях два или три дня, а Торопова утверждала, что в это время к ней он тоже не приходил.

Следовательно, Василий мог на самолете вернуться в Усть-Каменск и уже на следующий день быть в Москве – прокручивал в голове полученную информацию Петров. Он уточнил у женщины:

– И что, на семинаре его никто не хватился?

– Там все было не так строго, – отвечала инспектор, – со слов Светланы официально отмечена стопроцентная явка слушателей, а фактически в зале треть кресел пустовала. Профактив предпочитал заседаниям увлекательные походы по музеям и театрам столицы.

Торопова на допросе в качестве свидетеля вспомнила, что к ней Василий заявился только седьмого февраля. Шея у него была перевязана бинтом. Он утверждал, что попал в аварию в Москве и лежал в больнице.

Величев вновь стал главным подозреваемым. После дополнительной проверки выяснилось, что у него была третья группа крови. Торопова обратила внимание, что при разделке баранины для шашлыка на пикнике Василий предпочитал держать нож в левой руке. Она же подтвердила, что две зимы Величев прощеголял в ботинках фирмы «Саламандра».

Петров допросил нескольких подружек Василия, которые смогли опознать его финку – орудие убийства, среди пяти других ножей. Им тот пользовался для нарезки колбасы, сыра и хлеба на своей даче.

После короткого совещания в прокуратуре области было принято решение задержать председателя профкома.

– Как быть с буквами? – полюбопытствовал Степанов, – инициалы Величева никак не совпадают с ними.

Петров, которому был адресован вопрос, не стал долго думать и ответил:

– Это мы узнаем еще до предъявления ему обвинения, надо кое-кого поспрашивать о прошлом Василия. Есть у меня по этому поводу одна мыслишка.

Но задержать подозреваемого не удалось – его не оказалось на месте работы, также как в квартире и на даче. Следствию не удалось скрыть свой интерес к Величеву, принявшему решение скрыться. В срочном порядке в аэропорт, железнодорожный вокзал и автостанцию были направлены наряды милиции, чтобы предотвратить его выезд из Усть-Каменска.

Олегу Зайцеву удалось быстро опросить всех контролеров, и один из них опознал по фотографии беглеца, час назад севшего в автобус до Новосибирска. Зайцев срочно дозвонился до дежурного УВД, и работники ГАИ успели высадить Величева из автобуса, еще до границы соседней области.

На первом допросе поникший, но еще не сломленный Василий упорно отказывался признавать свою вину:

– Я не убивал Ольгу, так как любил девушку и не смог бы причинить ей даже мелкую ссадину.

– Расскажите историю ваших отношений с Кравченко, – сухим, неприязненным тоном Петров начал допрос, – и начните с Малиновки.

– Да, я познакомился с ней в этом селе, – Величев стал говорить более уверенно, – я ее еще там полюбил и предлагал выйти за меня замуж, но Ольга попросту пудрила мне мозги – обещала подумать, но как потом выяснилось – она путалась с местным учителем. Так продолжалось недолго, до ее отъезда на учебу. Меня же вскоре перевели на работу в Усть-Каменск. Вот и вся история, если мы и встречались в дальнейшем, то только случайно. У меня не было никакого мотива убивать ее.

Петров решил не торопиться и не стал предъявлять Величеву имеющиеся у него доказательства, тем более что все они были косвенными, а прямых улик у него пока не было. Надо было еще провести ряд следственных действий, в том числе обыски на квартире и дачном домике подозреваемого.

Второй раз Василия Сергей допросили при предъявлении ему обвинения в присутствии защитника. На вопрос следователя, признает ли обвиняемый вину в совершении убийства Кравченко, тот не стал менять показания и продолжил отрицать очевидные факты.

Петров не стал долго уличать Василия во лжи по отдельным эпизодам, а решил сразу сбить его самоуверенность имеющимися в деле, неопровержимыми доказательствами.

Было предъявлено заключение судебно-медицинской экспертизы, согласно которых на шее у обвиняемого имелись полностью не затянувшиеся следы – борозды, предположительно от ногтей. Одновременно было оглашено заключение экспертов о том, что под ногтями погибшей были обнаружены кровь и остатки кожи, которые могли принадлежать Величеву.

Из протоколов опознания следовало, что несколько свидетелей узнали орудие убийства, как нож, принадлежащий обвиняемому. В сарае, на даче Василия, во время обыска были изъяты ботинки, след от которых соответствовал отпечатку подошвы от обуви с места происшествия. На брюках и куртке, найденных в квартире Величева, обнаружены микроскопические следы крови, сохранившиеся, несмотря на стирку. Группа крови была та же, что и у потерпевшей.

Из показаний свидетелей следовало, что обвиняемый был левшой, как и убийца. Дополняла доказательства справка с Аэрофлота, согласно которой Величев вылетал из Москвы в ночь пред убийством в Усть-Каменск и через день вернулся обратно. Медсестра профилактория, делавшая перевязку в день возвращения в Москву, утверждала, что у него были глубокие борозды, характерные для случаев причинения ран ногтями. Все это было своевременно отражено в журнале приема пациентов.

Адвокат пошептался со своим подзащитным и попросил объявить перерыв, связанный с плохим самочувствием клиента и необходимостью проконсультировать его по вопросу признания вины. Петров знал, что время работает на него и убийца теряет самообладание и уже готов во всем признаться.

Чтобы не говорили ученые правоведы о преувеличении значении признания вины подследственным, тем не менее, в суде этот факт продолжает оставаться главных доказательством вины.

Но оказалось, что пока речи о том, чтобы чистосердечно признаться в совершенном преступлении, не идет. Маститый адвокат по-своему истолковал все предоставленные следователем доказательства:

– Все ваши исследования по группе крови несостоятельны, так как только на Западе делают генетические экспертизы, которые почти со стопроцентной вероятностью устанавливают, кому принадлежит изъятая на месте преступления кровь. Мало ли людей с одинаковой группой – их миллиарды. Также ничего не доказывают показания свидетелей о том, что мой подзащитный левша, или они видели у него нож, похожий на орудие убийства.

Теперь об обуви – обвиняемый утверждает, что всю зиму проходил в новых венгерских сапожках. Кто пользовался его старыми ботинками, он не знает. Они достались ему по решению профкома завода еще зимой 1986 года.

Мой подзащитный уверяет, что действительно возвращался из Москвы домой на один день, так как ему нужны были деньги для покупки в столичном ГУМе японской стереосистемы.

Доводы своего защитника Величев слушал, понурив голову, так как понимал, что в судебном заседании они воспримутся с иронией, и скорее всего их признают несостоятельными. Он знал, что в подобных случаях суд всегда принимал версию прокуратуры, а ссылка на генетическую экспертизу будет звучать как издевка над советским правосудием. А от антисоветчины недалеко и до высшей, исключительной меры наказания.

Адвокат решил показать свою осведомленность в материалах дела и заявил:

– Мне известно, что потерпевшая перед смертью пыталась сообщить своим коллегам имя убийцы, и она своей кровью успела написать только две буквы имени или фамилии убийцы. И эти инициалы не имеют ничего общего с именем моего подзащитного. Даже погибшая свидетельствует в пользу своего старого друга.

Петров усмехнулся и зачитал выдержку из протокола допроса крановщицы завода «Октябрь» Зотовой, односельчанки потерпевшей:

– Ольга, однажды при встрече, рассказала, как незадолго до гибели, Василий достал ее своими притязаниями, и в отместку она назвала его кличкой, которую он получил еще в Малиновке. Сейчас его так зовут многие работницы нашего завода, которым он надоел домогательствами. Всю свою жизнь он вел себя с людьми, как хорек в курятнике, и получил от них это меткое прозвище. Тогда Величев вскипел и пригрозил Ольге расправой. У него в голосе было столько злобы, что Кравченко всерьез испугалась.

– Да, я убил эту лживую женщину, – Величев стремительно поднялся со стула и уже кричал, не обращая внимания на знаки своего защитника, – и несколько об этом не жалею! Она использовала меня, ничего не давая взамен. Я рисковал своей жизнью, передавая ей информацию о злоупотреблениях нашей партийной верхушки. Столько времени потрачено на нее и в ответ ничего, кроме этой мерзкой клички, которая преследовала меня всю жизнь!

Хорьку суд назначил наказание в виде лишения свободы сроком на пятнадцать лет. Рогов и Бессонов были приговорены к расстрелу, но последнего помиловал первый и последний президент СССР. Бесу предстояло отбывать длительный срок в колонии особого режима.

Обещание Веселова, данное отцу и матери Беса сбылось. По своей сути Горбачев был незлым и неглупым человеком, который вовсе не желал распада страны, руководить которой ему выпало благодаря добросовестному служению партийному аппарату. На этом поприще не надо совершать геройских поступков и добиваться успехов в экономике или науке. Здесь гораздо важнее знать и соблюдать правила аппаратной игры и быть в нужной команде.

На самом деле у Михаила Сергеевича не было ни житейской мудрости, ни дальновидности, ни глубоких знаний реальной обстановки в мире и других качеств, которые позволили бы вывести СССР из обычного кризиса, повсеместно случающегося в других странах.

Краснов считал, что большая часть вины в предстоящем развале великого государства лежит на руководителях союзных республик, которым были безразличны интересы и судьбы простых граждан. Они стремились к достижению личной власти и сумели ее добиться, не зная, что попадут еще в большую зависимость от могучих и безжалостных государств.

А у Петрова вновь наладилась личная жизнь – к нему вернулась Олеся, еще с порога заявившая, что любит его, непутевого, и никому не отдаст. Её возвращению предшествовал длительный, полный драматизма разговор с возлюбленным. Сергей знал, что по закону, раскаяние смягчает наказание и решил пойти по этому шаткому и рискованному пути. Бывалые преступники утверждают, что после того, как подсудимый признает вину и покается, у суда исчезают все сомнения, и он легко назначает бедолаге, далеко не милосердную кару.

Но Петров надеялся на то, что доброта и здравомыслие его любимой не чета качествам черствого правосудия, мечущегося между необходимостью охранять права и свободы граждан, при этом соблюдая противоречивые требования закона, а главное – интересы государства и сильных мира сего.

Обратная связь

Автор книги: Иванченко Владимир Леонидович, email: Tel.com.vlad@mail.ru, телефон: 8(701)3168620

Оформление обложки выполнил художник-дизайнер Иванченко Андрей Владимирович, телефон: 8(777)0693228