Po lly Милу Мир

Глава 1
24 августа 2015?г. в 19:28
      Автобус затормозил на обочине, повинуясь воле водителя и многочисленным просьбам пассажиров. Народ повалил на свежий воздух, разбредаясь по леску вдоль трассы в поисках уединения, все как обычно, мальчики налево, девочки направо.
      Я отошел чуть в сторону от раскалившейся на солнце тушки транспортного средства, вяло прикурил, скорее по привычке, чем из желания подымить. Взгляд скользил по однообразному пейзажу, который успел осточертеть за эти часы. Дебильная идея. В который раз передергиваюсь. В принципе, я люблю эти совместные выезды, да и турслет вообще мероприятие веселое. Обычно мы добирались культурно, каждый на своей машине, встречались на месте, как нормальные люди. Так нет же, в этом году чья-то шибко умная головешка решила поднять корпоративный дух и сплотить команду в едином порыве, на одном, блин, автобусе. С грустью вспоминаю салон пусть скромной, но все-таки своей машины. Вместо комфорта и исправного кондиционера ? гомон развеселившихся коллег и потеющий сосед по креслу. Я даже имени его не знаю, вроде кто-то новенький из бухгалтерии. Вздыхаю. Даже не это является основной причиной моего отвратительного настроения.
      Главная же проблема ? вот она, стоит рядом с брутальным водилой. Грусть-печаль моя, на которую с тоской во взоре облизываюсь не первый месяц. Заместитель директора нашего спорткомплекса и мой непосредственный начальник. Я-то что ? простой менеджер по подбору персонала. Это если пафосу наподдать. А на самом деле среднестатистический работник отдела кадров. В моих обязанностях ? подбор и сопровождение инструкторов. Направлений в нашем комплексе тьма-тьмущая, народу работает достаточно, и по спортивным видам, и по новомодному фитнесу. Надо уметь лавировать среди всей этой толпы, тесно общаться с методистами, отслеживать какие группы на волне, а какие не набраны и не популярны у клиентов. Да и ребят-девчонок, желающих устроиться на работу, надо видеть, сходу определять, поладят ли с людьми, будет ли народ ходить на этого инструктора. Я не спец во всех видах, но профессиональные навыки разглядеть умею и ориентируюсь не только на наличие корочек или дипломов, каждого просматриваю в работе, устраивая вводные тренировки, и только потом делаю выводы о пригодности. За ответственное отношение к делу я на хорошем счету у начальства: с теми ребятами, которых я одобрил, проблем не возникает.

      Впервые чуйка подвела меня в середине зимы. Когда на пороге нашего отдела появляется ОН, я едва удерживаю свою челюсть в нормальном положении, не давая ей упасть и залить слюнями рабочий стол. Мне частенько попадаются впечатляющие экземпляры с отличными фигурами, здесь других не бывает, внешность ? главный рабочий инструмент. Но этот мужчина, небрежной походкой прошедший мимо, заставил все мои инстинкты встать в боевую стойку. Высокий, плечистый, с самоуверенным взглядом и аурой победителя. Я на таких реагирую моментально. Неловко поерзав на стуле и поправив мешающий в стойке «инстинкт», порадовался, что сижу. А ОН направился прямиком в приемную к начальнику отдела кадров. Мне оставалось только хмыкнуть и проводить взглядом это великолепие. Неужто не по мою душу образчик? Я-то был уверен, что мужик пришел устраиваться в тренажерку. Ну, на крайняк инструктором по самообороне или рукопашному бою. Ан нет, оказалось, новый наш заместитель директора.
      Борис Наумович, добрейшей души начальник мой, борец на пенсии, сверкающий безупречной лысиной и ушами-пельменьками, вышел из кабинета как под конвоем двухметровой мечты и, обозрев пустые столы, расплылся в золотозубой улыбке.
      – Мил человек, а ты чего на обед не сбежал? Совсем тебя дамочки заездили.
      Я мысленно поморщился. Не объяснять же ему, что «дамочки» откормили меня до безобразия домашними кулинарными шедеврами, и я сам разогнал их на обеденный перерыв, надеясь в тишине и спокойствии закончить отчет.
      – Распечатай нам контракт и анкету.
      Я даже не сразу сообразил, о чем идет речь, для инструкторов у нас стандартные трудовые договоры. А потом все же дошло. Сбитый с толку потрясающей внешностью «соискателя», я не обратил внимания на детали, такие, например, как его дорогущий костюм или часы, по стоимости сопоставимые с годовым универсальным абонементом. Значит, передо мной «тот самый» Мирослав Альбертович Переверзев, которого мы ждали второй месяц и на которого оформляли документы, вбивая в контракт данные, высланные электронной почтой. Кажется, занималась этим Аня. Выхожу в рабочую сеть, ищу нужные документы.
      Начальник смотрит на часы.
      – Милый, как распечатаешь ? принеси к директору, у нас времени мало, надо успеть в бухгалтерию, пока Юляша не свалила в банк.
      Брови нового зама ползут вверх. Ну да, у начальника своеобразная манера общения, и мое имя он коверкает с маниакальным упорством. Делаю морду клином, чтобы не заржать, видя подозрительный взгляд, бегающий от меня к Наумовичу. Неужто подумал, что кадровик завел себе мальчика прямо в отделе и так демонстративно подкатывает? А начальник, святая простота, не замечает ни шокированного взгляда, ни того, что меня даже не представил, мыслями уже где-то в делах, далеких от двух переглядывающихся парней.
      Провожаю взглядом широкую спину и мысленно жалею, что это все-таки не принарядившийся тренер в поисках работы, а большой начальник, по сути, второй человек в спорткомплексе. Мои шансы, и без того мизерные, стремятся к нулевой отметке.

      Спустя десять минут захожу в кабинет директора, не сбавляя шага, перемигиваюсь с секретарем Любашей. О моем приходе предупредили, девочка даже не пытается меня притормозить.
      – Милашка, входи!
      Глаза зама округляются до неприличного размера. Могу себе представить, какое впечатление у него сложилось. И смех и грех. Протягиваю документы, стараясь не пялиться в сторону внушительной фигуры, устроившейся в кресле. Я просто пигмей, по сравнению с собравшимися здесь мужиками. Наш директор, в прошлом баскетболист с соответствующим ростом и комплекцией, кадровик ? косая сажень в плечах и широченная прокачанная трапеция, на которой едва рубашка сходится. О специализации нового зама трудно судить, ставлю на греблю или хоккей, но однозначно что-то есть. Да без спортивного прошлого его бы на работу и не приняли. Директор придерживается такой политики ? только люди, связанные со спортом, могут работать в нашем комплексе. В городе уже шутят, что даже уборщиц и официанток в кафе к нам берут только при наличии разрядной книжки. Бред, конечно, но руководящий состав действительно сплошные КМС и МС. Я и сам, чего уж, легкоатлет с высшим физкультурным образованием. Учился, правда, не по спортивной специализации: выбрал оздоровительный факультет и гордо звучащую специальность «менеджмент в спорте». Нам, наивным студентам, не объяснили тогда, что девяносто процентов выпускников идут работать в школы физруками, а остальные, если повезет, и хватило мозгов за время учебы получить дополнительные сертификаты, работают инструкторами в ФОКах, ФОЦах и прочих ФО.

      Мне повезло больше других, имея красный диплом и хорошую характеристику, вытянул счастливый билет под названием распределение в Министерство Спорта и Туризма. Радости и гордости не было границ до того момента, пока я, наивный желторотик, не приступил к своим обязанностям. Два года, по сути, отпахал курьером, таская бумажки из отдела в отдел. Насмотрелся всякого и понял, почему у нас в стране все так херово с подготовкой спортсменов. Если у взрослых команд более-менее, там все на виду, а вот с молодежкой и юниорами вообще атас. Вроде и деньги выделяются, и программ куча, но то, как реализуются все неплохие идеи, а на самом деле просто вязнут в болоте пофигизма и некомпетентности, убило во мне все желание находиться в этом дурдоме…
      Тепленькие местечки на руководящих местах получали люди настолько далекие от спорта, как я от балета. И сидят же десятками лет, зубами вцепившись в дубовый стол, а жопой в широкое кресло. Попробуй скажи такому, что пора бы дать дорогу молодым специалистам, живьем проглотит и не подавится. Пытаешься объяснить замшелому дуболому с аграрно-техническим дипломом зачем спортсменам ехать на чемпионат за неделю до соревнований, а для него такие понятия как «режим», «акклиматизация», «тренировки на местности» ? просто блажь. Нафига деньги тратить, если можно сэкономить, а потом с этой же экономии себе премию выписать? А спортсмены прилетают в предгорье накануне старта, акклиматизация накрывает в самый «подходящий» момент, результат никакой, весь период подготовки коту под хвост. А виноват кто? Прраавильно ? тренер. И похер, что он же лично доказывал, в этом самом кабинете тряс перед зажравшейся мордой схемой подготовки, со скандалом пытался выбить финансирование. Как удобно всю вину спихнуть на наглого выскочку, посмевшего чего-то там требовать. Пишется очередная докладная начальству, которую я вынужден передать секретарю, а у самого руки трясутся от желания порвать на мелкие клочки и выбросить нахрен.
      Надо ли говорить, что нормальные специалисты валили отсюда косяками, оставались подхалимы-пофигисты или самые стойкие, но и им жизни не было. В итоге, отработав положенные два года, я и сам смотался, пока не поздно, и моя пошатнувшаяся психика не начала воспринимать происходящее как норму.
      Долго ли, коротко ли, поиски работы в итоге привели меня в спортивный комплекс "Олимп" (оригинально, да). Здесь мне все-таки сослужил добрую службу и красный диплом, и опыт работы. Должность, хоть и не совсем соответствовала специализации, но мне очень нравилась. И директора я уважаю именно за такой подход ? здесь работают профессионалы, знающие специфику спорта изнутри. Так что я доволен своим местом, заслуженным вовсе не тем способом, о котором, кажется, подумал наш новый замдиректора.
      – Мирослав Альбертович, вы уже познакомились с нашим лучшим менеджером по подбору инструкторов?
      Судя по скептическому взгляду, Переверзев уже сделал выводы о том, в чем я лучший.
      – Жданов, ? беру инициативу на себя, ? Ми?лош Данилович. Можно просто по имени.
      Мирослав хмыкает, вижу, что едва сдерживает улыбку.
      – Как скажешь… Милый.
      Сжимаю руку чуть сильнее положенного. Это вот к чему сейчас было?
      Слегка ошалевший, выхожу из кабинета, возвращаюсь к себе. Пара минут в отсутствии раздражающего объекта помогают прийти в себя. Мужик просто перенял игру, продемонстрированную начальством, отбил подачу, так сказать.

      В круг руководства Мирослав вписался моментально, было понятно, что в этом плане он командный игрок. А вот с рядовыми сотрудниками контакт не заладился. Народ у нас в основном молодой и шебутной, язык у каждого подвешен, да и самоуверенность так и прет, без этого никак. Сплетни, само собой, разговоры, каждый все обо всех знает, что-то скрыть в такой среде очень трудно. Начальство относится к нам снисходительно, как к расшалившимся детишкам, но в нужный момент может и гайки подкрутить. А Мирослав Альбертович все попытки разузнать о себе пресекал жестко и однозначно. С девушками не флиртовал, с парнями, кстати, тоже. И после того единственного раза в кабинете директора, по имени ко мне не обращался. Все чинно-официально – Милош Данилович.

      Может, этим он меня и зацепил, теперь уж не знаю. Сам не заметил, как попался. К слову сказать, я ветреный товарищ, хотя границ не перехожу, но издали полюбоваться красивым телом новенького инструктора могу. Обычно интереса хватает на пару дней, а потом появляется кто-то еще. А тут ? как заклинило. Этот голос его, взгляд с прищуром, и не поймешь, то ли улыбается, то ли мучается от скуки. Он весь какой-то темный, непонятный, смуглая кожа, щетина, которая уже к обеду становится заметна, даже если с утра гладко выбрит. И потрясающее тело, упакованное в строгие костюмы. Такое поле для фантазий, не передать…
      Вот только отдачи никакой. Но и я не дурак, понимаю, что так не бывает. У каждого из нас присутствует реакция на окружающих людей ? кто-то нам нравится, кто-то нет, кому-то симпатизируем и ищем дружбы, с кем-то напряжно находиться в одной комнате. А тут – полный ноль, абсолютный эмоциональный игнор окружающих. Но я чувствовал, что вакуум этот напускной, его настоящие эмоции спрятаны под плотной завесой отстраненного спокойствия.
      Я бы успокоился, если бы знал наверняка, что он ярый натурал. Любовался бы со стороны как другими, но вот не давала мне покоя эта самая тайна. Мало ли, что там внутри спрятано, интересно же.
      И у меня, наконец, созрел план ? а не проверить ли Мирослава, что б его, Альбертовича, на толерантность к меньшинствам? Ну, а что? Надо же понять, не гомофоб ли он, часом? И способ под рукой имелся ? Женей зовут.
      Женечка в нашем спорткомплексе ? особый клиент. Мало того, что один из самых верных и постоянных, так еще и сам по себе персонаж непередаваемо колоритный. Во-первых, группы, которые он посещает: йога, пилатес, шейпинг. На пятьдесят девчонок он один такой. Во-вторых, особый вкус в одежде, да и вообще внешний вид. Ну и третье – он единственный из моих знакомых, кто не скрывает своих предпочтений. И за все это я очень его уважаю, хотя в личном плане никогда не пытался завязать с ним отношений. Он-то меня с первого взгляда раскусил и как-то незаметно стал хорошим приятелем. Казалось бы, такая кандидатура под боком, е@и и радуйся, ан нет, у нас с Женькой оказался одинаковый вкус на парней – нам обоим нравятся высокие и плечистые.
      Я несколько дней раздумывал, как бы свести для знакомства Женечку и Мирослава Альбертовича, но удобный случай подвернулся сам. Не иначе, кому-то сверху тоже захотелось на это посмотреть.


      У кабинета меня отловила Ангелина:
      ? Милый, у нас тут проблема с Женечкой.
      Я обернулся и удивленно хмыкнул, какие проблемы могут быть с этим зайцем, которого обожают и инструкторы, и девчата из групп?
      ? Со следующей недели у нас будет проходить городское первенство по современному танцу, раздевалки танцоров и гимнастов будут заняты.
      Да, это действительно проблема. К Женечке у нас подход индивидуальный, так уж сложилось, что одновременно с группами пилатеса, аэробики и йоги в спортивных залах идут тренировки по борьбе, гандболу и самообороне. И как-то боязно пускать мальчика, открытого гея, в раздевалку к агрессивным после тренировки мужикам. Было поначалу у нас несколько неприятных моментов, после которых решили, что надо искать компромисс. Девочки даже хотели забрать его к себе, им волю дай, они и в душ его с собой затянут, но тут уже сам Женька уперся – все-таки он парень, совсем уж какой-то разврат получается. И тогда, под ответственность инструкторов, мальчику выдали ключи от раздевалки гимнастов, которые заканчивали тренировку на пару часов раньше. Теперь же этот вариант отпадал, а больше свободного места не было.
      ? Пошли к начальству.
      По большому счету, подобные затыки должны решать методисты, но разве мог я упустить такую возможность? Мирослав Альбертович был на месте, разбираясь с какими-то бумагами, тройным слоем укрывающими широкий стол.
      ? В чем дело?
      Объясняя ситуацию, я исподтишка наблюдал за реакцией Переверзева.
      ? Этого только не хватало. Что ж там за фифа такая?
      ? Вы не думайте, ? вмешалась Ангелина, ? он никого не провоцирует, парни сами его цепляют, прохода не дают своими подколками. А Женька серьезный, старательный, не вертихвостка какая-нибудь.
      Мирослав недоверчиво покачал головой.
      ? Показывайте, где этот ваш нежно-синий клиент.
      Ангелина повела небольшую делегацию в лице нас двоих к залу, где у порога переминался с ноги на ногу Женечка.
      Посмотреть там было на что, мальчик сегодня явно в ударе. Стройное гибкое тельце, ноги в обтягивающих лосинах, и ярко-розовая невообразимая майка, открывающая ключицы. При попытках подтянуть пройму на плече майка задиралась, обнажая плоский живот с едва заметными кубиками и блестящим камешком в проколотом пупке. Женька не отличался нарочитой манерностью, не тянул слова и не строил глазки всем подряд, но глядя на него, можно было с полной уверенностью понять, что мальчик собой представляет. В группе танцоров, среди парнишек с прямыми спинами и оттопыренными попами, он бы не особо выделялся, но рядом с пышущими тестостероном гандболистами, борцами и бодибилдерами мальчик смотрелся как колибри в стае индюков. Которые, кстати, не жалея, могли и поклевать бедную птичку. На словах Женька много чего уже выслушал, но старался не обращать внимания.
      Кажется, вся эта ситуация Женечку только забавляла, он спокойно отнесся к «смотринам». Его открытый, с хитрецой, взгляд остановился на впавшем в прострацию Мирославе. А тот только глазами хлопал. Мы с Ангелиной замерли, ожидая реакции ? Женька был поистине лучшим тестом на толерантность.
      ? Во второй тренерской полно места, там, вроде, только Максим, Игорь и массажисты?
      Я кивнул, мысленно удивляясь, как быстро, оказывается, наш дорогой начальник начал ориентироваться в работе спорткомплекса, причем в таких деталях, которые ему, по сути, были не нужны.
      ? И поговори с ними заранее. Если возникнут проблемы, скажи ? мое распоряжение.
      Женька просиял.
      ? Спасибо!
      ? Не за что. Все для комфорта постоянных клиентов.
      Ну прям слоган фирмы. Мирослав, пожелав нам хорошего вечера, удалился.
      ? Вот сухарь, ? скривилась Ангелина.
      Я промолчал. Ясности этот эпизод не внес. Вроде Мирослав Альбертович негатива не проявил, но это не показатель. Сам же сказал ? все для клиентов, а его личного отношения я так и не увидел, профессионально шифруется, гад.
      ? Проводишь Женьку? Мне надо абонементы забрать до занятия.
      ? Конечно.
      Мы поднялись на второй этаж, прошли мимо большой стеклянной стены, открывающей вид на бассейн. Я мельком полюбовался на синхронный прыжок с вышки двоих мальчишек.
      ? Жень, тебя это все не напрягает?
      Парень удивленно взглянул на меня, покачал головой.
      ? Нет, даже наоборот, ко мне тут очень внимательно относятся. Я поэтому пятый год сюда хожу. Видишь, даже добился преференций вашего руководства, ? он помолчал и чуть тише добавил: ? Уж поверь, это самая незначительная проблема при моем образе жизни.
      Я тоже замолчал, пытаясь представить реакцию собственной семьи и друзей, если бы решился жить вот так открыто, не пряча свою суть.
      ? Отважный ты парень.
      Он легко рассмеялся, убирая за ухо упавшую на глаза челку.
      ? Ну должно же во мне быть хоть одно мужское качество.

      Мы дошли до нужной раздевалки, внутри оказался только Максим, инструктор по самообороне. Парень спокойный, компанейский, но от его взгляда мне всегда немного не по себе. Такие глаза бывают у людей, переживших серьезное потрясение, словно в самой глубине остается отпечаток трудного опыта. Мы не общались особо, его вообще принимал другой кадровик, а пару недель назад я услышал его довольно категоричные высказывания по поводу репортажа о гей-параде, который отдыхающие инструкторы смотрели в тренерской, и с тех пор старался вообще поменьше с ним контактировать. А теперь придется оставлять Женьку с этим непонятным мужиком, обучающим своих подопечных как вырубить противника тремя движениями. Оставалось надеяться на его адекватность и ответственность, все-таки тренер, хоть и гомофоб.
      ? Максим, добрый вечер. Это Женя, он на пару недель разместится в вашей раздевалке.
      Парень перевел нечитаемый взгляд с меня на Женю, осмотрел с ног до головы и, сделав какие-то свои выводы, кивнул на открытые шкафчики.

      ? Там все свободно, располагайся.
      Распрощавшись, я вернулся в свой кабинет, за работой отвлекаясь от посторонних мыслей.

      Ни тот эпизод с Женечкой, ни мои дальнейшие небольшие провокации так и не смогли развести Переверзева на эмоции. Мирослав включался в работу, вникая в дела спорткомплекса, но пресекал любые попытки сблизиться, наладить личный контакт. Осаждали, в основном, дамы из бухгалтерии, да и мои коллеги из отдела кадров, я же только наблюдал со стороны. И вот теперь, по прошествии трех месяцев, могу наконец-то признаться, что мне всерьез нравится Мирослав, первый интерес так и не прошел, не попустило.
      Мужчина условно гетеро ориентации, старше меня, крупнее раза в полтора. Проблема? Еще какая. Но мало мне этого, я не просто хочу своего начальника. Я хочу его под собой, в нижней позиции.

***



      За своими безрадостными мыслями и не заметил, как сигарета истлела в пальцах, пока я самым наглым образом разглядывал начальника. Мирослав о чем-то тихо переговаривался с водителем, прячась в тени автобуса, и, словно почувствовав мой пристальный взгляд, встретился со мной глазами. Его губы неприязненно скривились, я даже вздрогнул от этого непривычного выражения. Обычно на его лице невозможно было ничего прочитать. Пока я откашливался от дыма, Мирослав направился ко мне.
      ? Оставьте эту мерзость, Жданов.
      Я внутренне похолодел. Блин, это ж надо было так проколоться, неужели он понял, что за мысли бродят в моей голове?! Ослабевшим голосом я тихо прохрипел:
      ? Вы о чем?
      Он посмотрел на меня как на умалишенного.
      ? Курить, говорю, бросайте. Вы же спортсмен, вам на дистанцию завтра! И какой пример подаете своим инструкторам?
      Я прифигел и только раскрывал рот, не зная, что на это сказать. Голова закружилась от облегчения наравне с раздражением – кто он вообще такой, чтобы мне указывать? И какие такие мои инструкторы? У них, вообще-то, методисты есть. Ну да, ребята, которых принимал на работу, негласно считали меня своим куратором, иногда обращались с возникшими проблемами и вопросами, только он откуда об этом знает? Спорить не стал, даже как-то приятно, беспокоится о здоровье ценного сотрудника. Решил не признаваться, что курю крайне редко, и пачки мне хватает на полгода, если не больше.
      ? Брошу. Честно.
      Под обвиняющим взором затушил сигарету. Как школьник, ей-богу. Мирослав протянул руку, и я со вздохом протянул ему пачку. Реквизировав заначку и припечатав строгим взглядом, начальник гордо удалился.
      ? Вот зануда, ? я покрутил головой на звук и обнаружил выглядывающую из-за куста Ангелину, быстро хватающую последние затяжки. Избавившись от улики, девушка выползла ко мне, испуганно посверкивая глазами: ? Мил, жвачка есть? А то сейчас тоже получу.

***



      На место прибыли ближе к полудню, шумно вывалились из припаркованного на специальной площадке автобуса. Пока выгружали рюкзаки, сумки и запакованные в чехлы палатки, я метнулся в судейский лагерь. Отметившись о прибытии, наугад вытащил карточку с номером площадки. Раньше команды занимали любые свободные участки, но в последнее время судьи стали сами их маркировать и распределять с помощью жеребьевки, дабы избежать жалоб по поводу того, что участники, прибывшие раньше, занимают всю поляну, а остальным приходится ютиться чуть ли не в километре от основного лагеря. Теперь все в одинаковых условиях.
      Пока шел между лагерями, ощутил, что настроение незаметно повышается, этот мир был мне знаком, здесь я чувствовал себя своим. Запах костров и хвои, разноцветные палатки, скользящие сквозь кроны солнечные лучи, куча знакомых и приятелей, со многими из которых видишься только на таких вот слетах, и везде улыбки, суета, крики. В общем, бедлам городской сменили на бедлам лесной, и здесь все раскрепощенней, проще.
      Борис Наумович в одних трениках, щеголяет голым торсом и рубит дрова, а я ж его без галстука всего раза четыре видел. Директор, Валерий Семенович, сидит на бревне с гитарой, в окружении стайки восхищенных девчонок, ближе к вечеру подъедет его жена, разгонит этот гарем. Мирослав… ммм, туда лучше вообще не смотреть. Он выглядит совсем непривычно в обрезанных до колен потертых джинсах и обычной серой футболке, как-то мягче и младше. Я только сейчас ощутил, что разница в возрасте у нас не такая уж и большая, всего-то пять лет. По негласному правилу, здесь возраст и должности значения не имеют, все на равных. Конечно, внаглую этим никто не пользуется, помня о том, что через три дня мы вернемся к привычному распорядку, но вот отправить начальника отдела кадров за дровами или заместителя директора в помощь ребятам, ставящим палатки, это запросто.

      Свою палатку ставлю чуть в стороне, она у меня личная, и соседей к себе не подселяю, не люблю я этого. Хотя большинство парней с удовольствием кучкуется у девчонок, состегивают спальники в системы[1] и ночуют вместе, так теплее.
      Разобравшись с обустройством лагеря, собираю людей, твердой рукой руководства назначенных на должность главных туристов. Команды, которые выйдут завтра на длинную дистанцию, состоят из шести человек: три М и три Ж, как указано в регламенте. У нас по традиции участвуют в равном количестве новички и самые опытные. Из новичков в этом году две девочки, умницы-красавицы, одна гимнастка, вторая – мастер спорта по прыжкам на батуте, смешливые и заводные. К ним же, совершенно неожиданно для нас всех, напросился Мирослав. Из опытных товарищей, кроме меня, Любаша, секретарь директора, и массажист Антон.
      Антон и Люба в теме, распределяют снаряжение, проверяют карабины, пока я помогаю остальным. Медленно показываю, как правильно завязать двойной булинь на обвязке. Девчонки смеются, Мир сосредоточенно наблюдает за моими руками. Получается не сразу. Указываю на ошибки.
      – Вот, смотри, здесь петля неправильная, если оставить как есть, развяжется прямо на дистанции.
      Катя ойкает, перестает шутить и уже серьезней следит за тем, что я объясняю. Шаг за шагом учу вязать восьмерки на усах, по руке вымерять нужную длину[2]. Конечно, можно обойтись без муштры, самому снарядить и послать на старт. Но смысл именно в том, чтобы каждый научился самостоятельно себя экипировать, поэтому приходится тратить лишний час на подготовку.

      Цепляю транспортировочный карабин на беседку и страховочные на усы, объясняю, в чем разница между винтовой и байонетной муфтой[3]. Сейчас уже все переходят на облегченные автоматы, но я перестраховщик, для новичков все же надежней будет использовать проверенные стальные карабины, и пусть лишняя секунда уйдет на то, чтобы завинтить муфту, но я буду спокоен. Натянув веревку между деревьями, учимся цеплять и снимать карабины. Получается не слишком ловко, все-таки надо набить руку, довести движения до автоматизма. Девчонки восхищаются моей скоростью, а я поглядываю на Мирослава и не могу понять, что меня смущает. Помимо самого факта его присутствия, конечно.
      Этапы будут элементарные: подъем-траверс-спуск, маятник, навесная переправа, бревно[4] и спортивное ориентирование. Ничего сложного, поэтому и не тренировались заранее, решили все отработать в полевых условиях. На места в тройке не претендуем, а для поднятия корпоративного духа как раз полезен вот такой экспресс-курс подготовки. Правда, в этом году организаторы решили добавить какой-то дополнительный этап и парочку сюрпризов, чтобы повысить интерес. Что именно придется делать, мы не знали, но дополнительного снаряжения брать было не велено, поэтому я не особо парился. Все ж понимают, что тут не соревнования профессионалов, а так, баловство.
      Со стороны наблюдаю за тренировкой новичков, но девчонок едва замечаю, смотрю, как работают руки Мирослава. Вот оно! Если бы не следил ? не уловил бы этот момент. На веревке, имитирующей подъем, Мир вяжет схватывающий узел[5] – не задумываясь, буквально одной рукой. И тут же, поняв, что палится, расслабляет его и делает одну петлю внахлест. Бегающий взгляд метнулся в сторону Антона, Любы и ко мне. Сделать вид, что не заметил? Ну нет. Смотрю, не отрываясь, прямо в глаза, и Мир не выдерживает, первым опускает голову, на скулах вспыхивает румянец. Да ладно… Это мой невозмутимый начальник?
      Акцентировать не стал, но уже вечером, когда все снаряжение сняли и аккуратно разложили для завтрашнего старта, я нашел возможность отловить Переверзева у костра.
      ? Мирослав Альбертович, вы же не новичок, знаете, с какого конца веревку держать.
      Я говорю тихо, не привлекая внимания остальных, но Мир заметно дергается. Я столько эмоций на его лице за три месяца не видел.
      ? Да было дело, еще в школе. Уже все позабывал, захотелось вспомнить юность.
      Правдоподобная отмазка, если бы не плохо скрытая паника в глазах и явное желание побыстрей соскочить с этой темы. Я бы с удовольствием продолжил пытать разнервничавшееся начальство, но меня отвлекли, буквально на секунду, а когда повернулся, Мирослава рядом уже не было.
      Он продолжал избегать меня весь вечер, пока мы ужинали, смотрели конкурсную программу и сидели у костра на притащенных из лесу сырых бревнах. Кажется, Мир не понимал, что тем самым только разжигает мой интерес, и я уже не отступлюсь, пока не пойму, что к чему.
      С этими мыслями и неугасающим воинственным настроением я отправился спать, предварительно разогнав команду, перед стартом надо как следует отдохнуть. К моему величайшему изумлению, даже Мирослав послушно потопал к своей палатке.
Глава 2
24 августа 2015?г. в 20:12
      На следующий день первым неприятным сюрпризом стала погода. Небо потемнело, в восемь утра казалось, что еще не рассвело. Энтузиазма у ребят поубавилось, да и мне самому как-то не в радость бегать по лесам в мокрых кроссовках и читать раскисшую от воды карту. Глянув на собирающиеся тучи, словил за руку пролетавшего мимо Антона.
      ? Тоха, скотч возьми.
      Быстро выпив кофе, пошли на жеребьевку. Если повезет и побежим в первой десятке, может, успеем финишировать до дождя.
      Пятнадцатые. Ни туда и ни сюда, ладно, может, еще пронесет.
      Завтрак легкий, но сытный, чтобы были силы нормально дойти до финиша. Девчат заставил съесть овсянку со сгущенным молоком, сам ее терпеть не могу, перебиваюсь бутербродами с сыром. Мирослав с Антоном уплели все, но тоже без фанатизма, чтобы не оставить свой завтрак где-нибудь на дистанции между этапами.

      На старт приходим уже экипированные, с пустыми рюкзаками. Судьи выдают контрольный груз – песок в замотанных скотчем пакетах, дамам по три кг, нам – по пять. Все это запаковываем в рюкзаки. Веревки для этапов с самонаведением маркируем[1] и цепляем поверх рюкзаков. Под дождем это дополнительная нагрузка, веревка намокает и к концу дистанции будет казаться неподъемной. Ну ничего, нам бы подальше отбежать, у девчонок заберем, им полегче будет. Вижу, новички прониклись, притихли, поглядывают то на меня, то на Антона.
      Временной гандикап десять минут, чтобы команды не натыкались друг на друга. Как по мне, надо делать больше, но судьи, видимо, опасаются затянуть соревнования, под дождем возрастает опасность травм.
      Если нагоним кого-то на этапе – будет отсечка времени, а это возможность передохнуть, не теряя минуты на дистанции, и шанс посмотреть, как другие команды проходят препятствие. Знать чужую тактику никогда не повредит.

      Две минуты до старта, мне выдают карту. Блять, так и знал, что ламинировать никто не будет. Нет времени высказывать недовольство организаторам, на пару с Антоном быстро обклеиваем карту скотчем, и до сигнала я успеваю только сориентироваться в направлении. Легенду[2] читаю уже на ходу, впереди два КП[3] и маятник. У всех команд КП разные, это специально сделано, чтобы не ломились по следам друг друга, а читали карту и двигались по своему направлению. Окей, погнали…

      Начали без проблем. Предупредил всех, чтобы бежали молча, берегли дыхалку. Пересеченная местность очень сильно отличается от беговой дорожки стадиона и даже городского парка. Здесь лес, мелкие кусты и поваленные деревья, мягкий мох, который проваливается под ногами и скрывает сюрпризы в виде коряг и кочек. Да еще местность болотистая, полный набор, короче. Моя задача – вывести команду к этапам и правильно спланировать прохождение, чередуя новичков и опытных, задача остальных – не отставать и дойти до финиша. Перед первым КП приостанавливаюсь, Антон привычно сбрасывает рюкзак, я показываю направление:
      ? Вот эта лощинка, с северной стороны.
      Антон убегает с картой пробивать номер, а я быстро поворачиваюсь к девчонкам:
      ? Снимайте веревки.
      Спорить никто не стал, быстро перераспределили груз, только «контрольные» рюкзаки оставили как есть, иначе судьи могут снять с дистанции. Мирослав молчит, даже не пытается командовать, хотя по всему вижу, что он сам вполне мог вести команду.
      ? Вперед!
      Ухожу замыкающим, таща за собой рюкзак и веревку Антона. Он нагоняет нас метров через триста.
      ? Нашел?
      ? Ага. Побегать пришлось, под кустом, гады, поставили, с тропы нихрена не видно.
      Я быстро осмотрел пробитые компостером дырки в нужной клетке и, набирая темп, помчался за остальными. Второй прошли таким же макаром – пока я уводил команду к следующему этапу и тащил груз Антона, он отклонялся, чтобы взять КП.
      Получилось набрать неплохой темп, физуха у команды приличная, девочки не подвели, осторожно и старательно проходя все этапы. На навесной переправе через речку даже повезло догнать какую-то из команд, стартующих до нас. Судья включил нам отсечку времени, предупредив, что начинать готовиться к этапу и даже снимать рюкзаки мы не можем, пока не дадут отмашку. Но даже этой возможности просто отдышаться мы были очень рады. Я тихо объяснял, что и как будем делать, наблюдая за прохождением соперников, предупреждал, где можно нахватать штрафов.
      ? Двое на этапе…
      ? Намокание груза…
      Походу мы тут прилично зависли, ребята перед нами путались в веревках и тормозили, подготовка совсем слабенькая.
      Судья с секундомером, отслеживающий нашу отсечку, начал в открытую флиртовать с девчонками, угощал какими-то конфетами, на что мои умницы только отшучивались, что не будут есть с рук незнакомца, а то мало ли, потом допинг-контроль не пройдут. Я посмеивался, переглядываясь с Мирославом, а вот Антоха явно недоволен, ревнует, чуть зубами не скрипит.
      Минут через десять, промокшие насквозь мы уже начали подмерзать и с нетерпением ожидали своей очереди. Наконец ребята впереди отмучили этап и ускакали в лес, а нам дали обратный отсчет.
      ? Три. Два. Один. Работаем!
      Краем уха услышал, как судья передает на финиш, сколько минут простоя убрать из нашего итогового времени. Все окей, теперь можно не отвлекаться.
      Прошли не быстро, но чисто, без штрафов. Молодцы.
      Остальные препятствия отработали так же четко и аккуратно. Чуть зависли на ПТС, но только потому, что были элементы самонаведения[4], где и пригодились веревки, которые мы тащили за собой.
      А дальше – обещанный сюрприз. Этап на карте помечен вопросительным знаком, и что нас ждет, никто не знал. Нужный пункт оказался на небольшой полянке, где под тентом, замотавшись в дождевики, страдали двое судей.
      ? Разбивайтесь на пары.
      После этой команды я уже понял, что будет дальше. Нам выдали три карты с разными маршрутами. Ничего сложного, просто ориентирование, нужно найти четыре КП и встретиться в одной точке и уже оттуда бежать к финишу.
      ? Ой, ? Любаша закусила губу, с испугом глядя на меня. Да, она молодец в ТПМ, но в ориентировании совсем никак…

      ? Мирослав Альбертович, вы карту читаете?
      Мгновение паники в глазах, но все-таки кивает. Если когда-то бегал – навык есть, это же как езда на велосипеде, не забывается.
      Любашу отправляю с Мирославом, Антона ? с Катей, а сам остаюсь в паре с Олесей. Получаем свои карты и разбегаемся в разных направлениях. Дождь усиливается, ноги вязнут в грязи, промокли уже насквозь, с волос противно течет за шиворот. Как на буксире тяну запыхавшуюся напарницу, хотя сам уже на пределе, тяжко. Это по карте дистанция всего пять километров, а если учесть все участки, которые приходилось огибать и кружить, в поисках КП, то получается едва ли не вполовину больше.
      На место сбора прибегаем первые. Олеська буквально валится под дерево, я заставляю не раскисать, а продолжать двигать ногами, растирать, массажировать, иначе схватит судорогой и до финиша не доберемся. Минут через десять из малинника справа от нас вываливается Антон, за руку тянущий потрепанную Катерину. Девчонки тут же кинулись обниматься, будто не на сорок минут расстались, а на долгие годы.
      Ждем только Мира с Любашей. Вот уж не ожидал, что именно эта пара так задержится.
      Из-за ливня видимость ухудшается, под ногами уже настоящее болото, если мы в ближайшее время не вернемся в лагерь, будут проблемы. Перехватываю встревоженный взгляд Антона. Девушек пугать не хочется, но чуйка вопит во весь голос, что сегодня лучше забыть об итоговых местах.
      Каковы навыки Мира я не знаю, да и лес ему незнаком, а при такой погоде заблудиться можно и в трех соснах. Жаль, конечно, неплохо шли, но походу придется сниматься с дистанции. Оставляю нам последний шанс, передаю общую карту с отмеченными этапами Антону.
      ? Гребите к финишу. Там, метров за пятьдесят до флажков, подождите, если через двадцать минут не будет меня или Мира с Любашей, идите к судьям, пусть начинают поиск.
      А сам методом исключения определяю, в какой стороне должны быть наши потеряхи. Раз ни мой, ни Антонов маршрут с ними не пересекался, то идти надо на юго-восток, как раз противоположное направление от лагеря. Тут, главное, не разминуться. Веревку и контрольный груз все-таки тяну за собой, мало ли, вдруг быстро отыщу, и успеем отметиться на финише, хоть какое-то место занять, а то, получается, вообще впустую третий час по лесу шатаемся.

      Одному бежится легче, не надо постоянно оглядываться на партнеров, можно сосредоточиться на дыхании и гнать вперед. Глаза заливает, потоки воды, льющиеся за шиворот, уже практически не ощущаю, даже местами приятно так, охлаждает, ноги противно хлюпают, но тут уж ничего не поделаешь. Тяжесть рюкзака почти не чувствуется, а вот обвязка, сдавившая ребра, с каждой минутой напрягает все больше. Смотрю по сторонам, вокруг сплошные лужи, и, наступая в очередную из них, неожиданно проваливаюсь до колена.
      ? Блять… ? захлебываюсь дыханием, ногу прошивает болью. Падаю, разбрызгивая во все стороны фонтаны грязной воды.
      Хорошо, что успел сгруппироваться, упасть на бок, а то и колено бы вывернул. Рюкзак, зацепившийся за корягу, едва удалось отодрать. Кое-как выползаю из ямы, встаю на ноги, отряхивая с рук налипшую грязь и хвойные иглы.
      Огляделся вокруг, мысленно представляя, где нахожусь. Отсюда едва просматривается просека, ее я помню, мы где-то там КП брали, значит, мне южнее. Карта совсем расплылась, куски скотча не выдерживают потоков воды, загибаются по краям, пропуская влагу. Если у Мира карта так же пришла в негодность, неудивительно, что они заплутали. Осторожно пробираюсь к ближайшему кустарнику, выламываю себе палку и ею проверяю путь. Передвигаться приходится медленно, от сильнейшего дождя подсохшее болото разошлось, напиталось влагой и затягивало ноги, стоило только задержаться на месте хоть на пару секунд.
      Полный трындец, расстояние в пятьдесят метров я преодолевал минут двадцать. Кое-как выбравшись на холм, поднялся повыше и огляделся по сторонам. Передо мной разливалось настоящее озеро. Если вблизи еще были видны небольшие кочки и островки суши, то отсюда вся поляна казалась залитой водой. Опасное место, придется обходить. С северной стороны холм порос кустарником, спускаться с него – то еще удовольствие, но другого пути нет. Ругаясь себе под нос, с осторожностью скольжу по мокрой траве и листьям, но все-таки не удержался, с десяток метров проехался на заднице, попытался затормозить пятками и в итоге кубарем полетел вниз. Прямо под ноги Мирославу.
      ? Спаситель с неба…
      Меня резко вздернули, ставя на ноги, и, подняв голову, я встретился с встревоженным потемневшим взглядом. От испуга и усталости повело, перед глазами затуманилось, пришлось проморгаться, стряхивая со слипшихся ресниц дождевые капли.
      ? Люба где?
      Мир отступил на шаг, убедившись, что я ничего себе не повредил и могу стоять без помощи.
      ? Ногу подвернула, я шел разведать, далеко ли до лагеря.
      Развернувшись, мы мелкой трусцой вернулись туда, откуда шел Мир. Любаша сидела в сделанном наспех шалашике из хвойных веток и мелко дрожала.
      ? Миленький…
      Я быстро осмотрел перемотанную явно чьим-то рукавом ногу. Повязка на голеностопе наложена из подручных средств, но зато по всем правилам.
      ? М-меня Мирослав н-на руках нес, ? стуча зубами, рассказывала девушка. – А тут совсем никак, кругом вода, топь какая-то.
      ? Дальше еще хуже. Я еле пробрался.
      Мирослав тихо выругался. До лагеря-то всего километра полтора, а попробуй теперь дойди. Дождь и не думает утихать, еще пара часов, и начнет темнеть. Конечно, следовало бы просто подождать помощи, но сейчас время не на нашей стороне. Все-таки еще далеко не лето, и получить переохлаждение можно в считанные часы, надо двигаться, идти навстречу поисковой группе из лагеря. Я прикинул время, понял, что остальная команда уже должна быть на финише.
      ? Мирослав, карту покажите.
      Мир качнул головой и достал из кармана такой же бесполезный расплывшийся кусок бумаги, как и тот, что был у меня. В следующий раз я в лес не зайду, пока не получу нормальную ламинированную карту. Сориентировавшись по компасу и по ближайшим ориентирам, я понял, где мы находимся.
      ? Вон там, за теми березками, будет излучина реки, где мы проходили бревно. Если повезет – судьи еще на месте.

      ? А если нет?
      ? Там самое мелкое место, можно попробовать вброд перейти. Оттуда до лагеря метров триста. Я этот лес знаю, пару лет назад здесь же КМС получал, речку эту вдоль и поперек излазил.
      Вижу, что Мирославу эта идея не очень-то нравится, но глянув на посиневшую от холода Любашу, он соглашается.
      Со злорадным облегчением выбрасываю контрольный груз, Мир и Люба от своего уже избавились, все рюкзаки скрутили и отдали мне, так же как и веревки. Любаша пристроилась у Переверзева за спиной, а он аккуратно подхватил ее под коленями, стараясь ступать осторожно и не трясти нашу пострадавшую. Девчонка всю дорогу извинялась, очень переживала, что подвела команду. Успокаивали как могли, хотя горло уже саднило, и от возрастающего кислородного долга[6] начинала кружиться голова. Но так было надо – пусть лучше волнуется о проигранном соревновании, чем о том, что еще час в этом лесу, и нам грозит серьезное переохлаждение.
      На место вышли быстро, но тут уж все трое потрясенно замолчали. От затяжного дождя речка разлилась, течение усилилось, и то бревно, которое мы проходили всего пару часов назад, сейчас опасно болталось в воде, едва сдерживаемое забитыми в почву у берега клиньями. Людей здесь не было, очевидно, последняя команда уже прошла этап, и судьи, сняв веревки, вернулись в лагерь.
      Пробовали кричать – бесполезно, наши голоса тонули в шуме дождя и влажных кронах деревьев. Мирослав спустился к самому берегу, тронул ногой бревно, проверяя на устойчивость.
      ? Сами бы, может, и прошли, но не с Любиной ногой.
      Я согласно кивнул, прикидывая, как поступить. Ждать здесь не имело смысла, нас начнут искать в другом направлении, а пока расширят радиус, мы тут околеем. Возвращаться обратно – тем более не вариант, придется делать большой крюк, чтобы обойти болотистые участки.
      ? Навеску попробуем?
      Мы огляделись в поисках подходящих опор. Поблизости были только невысокие деревца, на которые судьи натягивали перила для бревна. На нашем берегу, чуть в стороне, стоял надежный дуб, его можно использовать, а вот на противоположном нужное дерево было далековато от воды. Оставалось надеяться, что пятидесяти метров веревки нам хватит. В четыре руки быстро размаркировали бухты, Мир снял лишние карабины, прицепил на мою обвязку, пока я вязал узлы и крепил веревки к дереву.
      ? Сдвоенную?
      ? Да, иначе мне роста не хватит.
      Кто пойдет по бревну на тот берег даже не обсуждалось: я мельче и легче по весу, и в случае чего, у Мира больше шансов вытащить меня из воды. Веревки к опоре прикрепили таким способом, чтобы с того берега их можно было легко сдернуть. Ну как легко – если повезет, и они не запутаются в реке, цепляясь за мусор, который тащит течением.
      ? Давай, Мил, с Богом.
      Любаша сидела на пеньке, закрыв рот руками с таким видом, будто я сигаю в бездонную пропасть. Мне даже жалко ее стало. На самом-то деле ничего сверхопасного я не делал, ситуация, десятки раз отработанная на тренировках и соревнованиях. Конечно, сейчас все немного иначе, реальные условия, без судей, которые присмотрят и подстрахуют, и дождь этот… Я глубоко вдохнул, выбрасывая из головы лишние мысли, и попытался войти в привычное состояние сосредоточенной отрешенности, когда важно только то, что ты делаешь, а все подспудные факторы как погода, усталость, капли воды, заливающие глаза, не имеют особого значения.
      Мирослав страховал спокойно, моментально реагируя на каждый мой жест. Придерживал веревку, когда я останавливался, пережидая порыв ветра, или наоборот, потихоньку травил, когда я начинал двигаться. Ступив на противоположный берег, ощутил, что у меня дрожат ноги, а колени складываются, будто пластилиновые. Надо же, как накрыло.
      Чуть размяв непослушные конечности, потрусил к выбранному нами дереву, присмотрелся, куда лучше крепить.
      ? Выше бери! – крикнул мне Мир. И я снова удивился, насколько мы с ним настроены на одну волну. Я и сам понял, что нормально натянуть навеску не смогу, даже с тем подобием полиспаста, который попытаюсь изобразить с помощью схватика и выданных мне карабинов. Веревки хватило, и это самое главное. Минут пятнадцать понадобилось, чтобы ее натянуть и закрепить. Динамическая веревка, еще и промокшая, поддаваться не желала, но я старался как мог, понимая, что если схалтурю сейчас, мои товарищи по несчастью попросту окунутся в эту реку.
      Повиснув на навеске и проверив на прочность, я завязал восьмерку в центре сопроводительной веревки, второй конец которой был у Мирослава, и прищелкнул карабином к транспортной. Дал отмашку. Переверзев молча кивнул и подтянул карабин к себе. Потом помог подняться бледной Любаше, которая уже не болтала, а только испуганно хлопала усталыми глазищами. Девочка молодец, из последних сил перебирала ослабевшими руками, пока я вытягивал ее на свой берег, осторожно отцепил от навески и помог доковылять до дерева. Потер и погрел дыханием ее ледяные пальцы, сведенные от холода и нагрузки.
      ? Разомни руки, постарайся сейчас отогреть ладони.
      Девушка слабо кивнула, а я вернулся к берегу. Мирослав уже расправил веревки, чтобы потом их было легче сдернуть, и закрепил карабины.
      ? Готов? Давай!
      Нервничая, я едва не начал грызть ногти, наблюдая за уверенными передвижениями своего доблестного начальства. Ведь это не пятидесятикилограммовая девчонка, а здоровый мужик, с весом за сотку, нервничать было из-за чего. Мокрая веревка провисла, и Переверзев все-таки окунулся, чуть не с головой.
      Отплевываясь уже на берегу, он посмотрел на мои трясущиеся руки, которыми я отщелкивал карабины. Наверное, видок у меня был до смешного перепуганный, Мир вдруг улыбнулся и снисходительно потрепал меня по плечу.
      ? Тройка тебе, Жданов, за самонаведение.
      ? Что ж не двойка?
      ? Утопил бы – была б двойка.
      ? Тогда снимать веревки будет суровый экзаменатор.
      Я и сам уже не сдерживал улыбки, на замерзшем мокром лице она ощущалась непривычной болезненной гримасой. Отпустило. Самое трудное позади, до лагеря рукой подать, болотистых мест тут нет, орги специально выбирали сухой участок.
      Веревки снимали вдвоем, снова практически без слов понимая друг друга. Можно было и так оставить, но это уже дело чести, профессионалы снарягу не бросают. Скрутив три кривоватые бухты, я закрепил их на себе, а Мир уже привычным движением подхватил Любу. Жизнерадостно стуча зубами и шлепая раскисшими от влаги кроссовками, мы потащились к людям. Надо же, всего полдня в лесу, а я уже чувствую себя Робинзоном, отвыкшим от цивилизации.

      ? А партизаны так годами… ? тихо прокомментировал Мирослав. Я рассмеялся. Говорю же, на одной волне.

      В лагере нас встречали как любимых родственников, пропавших без вести. Откуда-то со стороны налетел завернутый в дождевик Антон, порывавшийся тоже идти на поиски, но его заставили отогреться и переодеться в сухое. Подошел главный судья, убедился, что все живы и относительно здоровы, по телефону отозвал своих ребят. Оказалось, последняя команда финишировала еще два часа назад, а когда через сорок минут подтянулись Катя с Антоном и Олесей, судьи тут же организовали поиски, но до того места, где я сам обнаружил Мира с Любашей, они не дошли. Так что мы действительно все сделали правильно, иначе просто умерзлись бы до пневмонии.
      Борис Наумович, примчавшийся на крики, подхватил разомлевшую Любу, их тут же окружили девчонки, кто-то побежал за фельдшером, нам с Миром сунули по стаканчику кофе, крепко сдобренного чем-то высокоградусным, и едва не пинками погнали в палатки.
      ? Быстро! Сушиться, греться! И на ужин – восполнять энергию.
      Услышав об ужине, я вспомнил, что мы, вообще-то, и не обедали, желудок громко возмутился подобному безобразию, и я, уже не сопротивляясь, потащился в палатку.

      Стягивать с себя мокрую одежду – то еще удовольствие, не замеченные ранее ссадины и потертости дергали и ныли, приходилось дышать носом, сцепив зубы, чтобы не шипеть от боли. Руки и ступни отекли, будто напитавшаяся водой губка, кожа сморщилась и была холодной, как у лягухи. Сейчас бы горячую ванну, да где ж ее взять. Кривлюсь, по-змеиному выползая из облепивших тело футболки и штанов, в палатке места маловато, а двигаться больно, даже дышать проблематично после сдавившей ребра обвязки. Ноги забиты до тремора, а поясница болит, как после… да, того самого. Как-то даже смешно. Еще пару лет назад я бы и внимания не обратил, подумаешь, небольшое приключение, ну покоцало слегка, а теперь вот сижу, страдаю. Совсем уже поотвык, разнежился.
      Мокрую одежду запихиваю в пакет, все равно пока нет возможности просушить, даже спальник слегка отсырел, буду сегодня мерзнуть. Разложил аптечку, попытался вывернуть ногу, чтобы нормально разглядеть ссадину под коленом и сзади на икре. Типичное «ранение» от веревок на навесной переправе. Еще где-то на правом трицепсе такая, но не особо чувствуется, а вот ногу стесал конкретно, и еще пострадаю, когда вся эта прелесть покроется коркой и начнет слазить кусками вперемешку с волосами. Такая вот, блин, местная депиляция.
      У палатки раздался тихий шорох.
      ? Мил, открой.
      Этот голос меня словно током прошил, щекам стало жарко. Отложив аптечку, я подполз к выходу и дернул молнию. Мирослав сидел на корточках, держа в руках две глубокие миски с гречкой и сосисками.
      ? Ужин с доставкой.
      Он улыбнулся, но взгляд так и оставался напряженным. Я подвинулся, освобождая проход, и забрал одну из тарелок.
      ? Черт, горячо…
      Мирослав откинул край спальника, поставил свою миску на коврик.
      ? Помочь? – он кивнул на аптечку. А я залился краской по самые помидоры – даже не заметил, что встречаю дорогого начальника в одних мокрых насквозь боксерах.
      ? Бля…
      Я постарался незаметно прикрыться вытащенной из рюкзака мятой футболкой, но был схвачен за лодыжку. Мир тихо втянул воздух сквозь зубы, разглядывая мои метки.
      ? Ложись, я обработаю.
      Стыдно было до ужаса, но я решил не устраивать истерику на пустом месте и позволил ему себя полечить, залить перекисью, осторожно высушить салфеткой и от души намазать зеленкой. А потом, как переходящее знамя, выхватил ватную палочку и, повернув ее другим концом, проделал ту же процедуру с Миром. Его «ранения» оказались зеркальным отображением моих. Надо же, а я и не обратил внимания, как он брал препятствия.
      ? Ты левша? – вопрос вырвался случайно, как и фамильярное обращение, на которое мне не давали разрешения.
      ? Да.
      Мирослав лежал на животе, ожидая, когда я закончу. Молча следил за тем, как я собираю медикаменты, закрываю баночку с зеленкой. Нападения я не ожидал. Совсем. Не в центре лагеря, где от коллег нас отделяют только тонкие стенки палатки.
      Отложив аптечку в сторону, я только собрался подать Миру его тарелку с остывающим ужином, как оказался прижат к сырому спальнику, а сухие растрескавшиеся губы захватили меня в плен. Я задохнулся от агрессивного напора, тяжелого тела, вдавившего меня в дно палатки, и мгновенного ощущения эйфории, ударившего по нервам. Неужели правда… Бля, три месяца мечтал об этом! Задрав голову вверх, подставляя шею под жаркие голодные поцелуи, я задергался, пытаясь освободить руки.
      ? Пусти! Пусти! – сдавленно хрипел, не справляясь с голосом, и Мир вдруг отпрянул, словно только теперь осознав, что творит, глаза ошалевшие, испуганные, но я не дал ему отстраниться, едва вытащив руки из-под его тяжести, схватил за шею и притянул обратно, перехватывая инициативу, кусаясь, сталкиваясь зубами.
      Вот теперь я радовался, что на мне почти нет одежды, его горячие ладони оглаживали и изучали, пока я невнятно ругался, дергая за шнурок, не дающий спустить его штаны. Когда мне это удалось и я выпустил наружу твердый до каменного состояния член, мы оба шумно выдохнули и снова впечатались друг в друга поцелуем, перехватывая и глуша хриплые стоны. Рука Мира на моем стояке вышибает из головы остатки самоконтроля, я уже не понимаю, что мы творим, это не секс, а какое-то взаимное нападение с непонятной целью. Яростно надрачивая ему, ощущая такие же хаотичные, болезненные движения на своем члене, я почти не ощущал удовольствия, весь кайф словно сконцентрировался в голове, и я кончил только от осознания, что этот беспредел творит со мной Мир, он меня хочет так же сильно, как и я его, безумно, до сорванной крыши. Я выгнулся в оргазме, прижимаясь к нему всем телом, и почувствовал, как мою руку и живот заливает его горячим семенем. Мирослав дрожал, уткнувшись лицом мне в шею, а я, охреневший и счастливый, едва мог дышать, настолько невероятным мне казалось все произошедшее.
      В реальность нас вернули голоса и смех, буквально в трех шагах от палатки. Мирослав дернулся и медленно отстранился, нависая сверху, впившись пристальным взглядом.
      ? Ставим рекорды скорости? – на губах сама собой расплывалась улыбка. Как два подростка, блин, вряд ли все это заняло у нас больше нескольких минут.

      Мирослав усмехнулся, мягко коснулся губ, но не позволил углубить поцелуй, быстро подтянул штаны, вытер руку и живот своей же футболкой и, накинув куртку, вывалился из палатки.
      Ну-ну, как будто у него теперь есть шанс сбежать от меня. Сигнал к активным действиям я уже получил.

      Едва успел привести себя в порядок и одеться, как совсем рядом снова послышался шорох. Сердце подскочило к самому горлу – «Мир?!» Но в расстегнутом проеме показалась хитрющая физиономия Антона и притащенная контрабандой бутылка водки.
      ? Будешь?
      Я откинулся на спальник, пытаясь унять сердцебиение.
      ? Конечно, Тоха. Наливай.
Глава 3
26 августа 2015?г. в 19:46
Мирослав

      Это было затмение мозга, иначе назвать не могу. Я словно потерял контроль над собственным телом, и оно начало действовать отдельно от впавшего в прострацию разума. Слишком тесный контакт, слишком мало одежды, по нервам, как электрический разряд, бьет ощущение теплой кожи под пальцами. Я опомнился на мгновение, когда почувствовал отпор, будто ледяной водой окатили, и вновь оказался затянут с головой в это безумие, стоило Милошу потянуться ко мне, обнимая. В этих секундах сконцентрировался сильнейший передоз ощущений, который вызвал короткое замыкание в сознании, и последовавший откат испугал больше, чем собственный порыв.
      Я захлебывался дыханием и нервным восторгом, заглядывая в его глаза, пытаясь понять, было ли для него это настолько же невероятно. Мил расслабленно улыбался и шутил, а я окончательно понял три вещи: он гей, он не против моих притязаний, и он способен скрутить мое сердце в тонкий жгут, выдавливая всю кровь до капли.
      Бывают такие идиоты, которых жизнь ничему не учит. Любой адекватный мужик давно бы сделал выводы из прошлых ошибок, научился сдерживать себя, но я, видимо, к числу разумных не отношусь. Для меня секс - это не спорт, где главное не победа, а участие. Я влюбляюсь, привязываюсь, в итоге разочаровываюсь и долго отхожу от очередного облома.
      Сколько раз зарекался, все бестолку. И в этот раз попался моментально, ощутил это с первой же встречи в приемной отдела кадров. Жданов не робел, не тушевался, провожая меня спокойным, слегка заинтересованным взглядом. Это кольнуло ленивой иголочкой встречного интереса и проявилось еще ярче, когда Милош появился в кабинете директора. Мы втроем должны были попросту задавить его своим присутствием, очень уж разными были габариты. Но этот малыш, едва достающий мне до подбородка, казалось, не испытывал ни малейшего дискомфорта, спокойно глядя в глаза, даже если приходилось приподнимать голову. Его отношение к уменьшительным именам тоже послужило звоночком – он не морщился, не психовал, и в то же время в этом не было раболепной вседозволенности, скорее снисходительное позволение подшучивать над собой. Как я успел уловить – если бы это было не так, если бы окружающие ощущали в нем хоть проблеск недовольства, эти шутки бы прекратились. Он не пыжился, не пытался преувеличить собственную значимость, находясь в абсолютном ладу с собой, и люди это чувствовали, велись на его спокойный, чуть ироничный нрав. Я тоже повелся, правильно угадывая его попытки прощупать почву и мелкие провокации. Он волновал меня, но я не мог решить, что с этим делать, пока не словил себя на мысли, что жду выезда за пределы спорткомплекса и очень хочу посмотреть на парня в нерабочей обстановке.
      Посмел бы я признаться, что тот наезд у автобуса, когда я забирал его сигареты, был самой провальной попыткой флирта в истории человечества? Я, может, и попытался бы исправить ситуацию, как-то завязать внятный разговор, если бы не заметил пыхтящую в придорожных кустах Ангелину. Мил раскусил меня, сообразив, что в ТПМ я не новичок и в его объяснениях не нуждаюсь, но разве мог я сказать, что мне просто хотелось побыть рядом, млея, как подросток, от его близости, быстрых улыбок и теплого взгляда? На что я надеялся, думал, что пронесет? Что смогу, как он, так же легко и без напряга, отнестись к пикантному приключению в палатке? Но получилось наоборот, я в очередной раз понял, что влип. Завязнуть еще глубже в мои планы не входило, в этот раз все сложнее ? мы работаем вместе, и, зная себя, точно могу сказать, что после короткой интрижки просто не смогу видеть его каждый день.
      Сорвавшись, я попытался вновь отстраниться, вернуть прежний расклад в общении с ним. Пока мы были в лесу, Мил не настаивал, словно давая мне время прийти в себя, только изредка я ловил на себе пристальный многозначительный взгляд. А когда мы вернулись к работе, к этому взгляду примешалось недоумение, он не ожидал, что я продолжу прятаться и вести себя так, будто ничего не произошло. Но иначе я просто не мог.


Милош

      Какое-то время я еще тешил себя надеждой, что теперь все будет проще и продолжение не заставит себя ждать, но в очередной раз ошибся.
      Вечером Мирослав поглядывал на меня через языки пламени, сидя по другую сторону костра. Я улыбался, опасаясь смотреть прямо на него, вокруг было много совсем не глупых молодых людей, которые ощущали любые флюиды внутри своей компании не хуже гончих и умели делать выводы. Ну, или додумывать, если не владели достаточной информацией.
      Такое же мечтательно-созерцательное настроение сохранилось и на следующий день, пока мы собирали лагерь и размещались в автобус. Пострадавшую Любашу увез с собой директор на машине жены. Жанна Андреевна, несмотря на ревнивый и суровый нрав, хлопотала над девушкой, поудобнее устраивая ее на заднем сидении.

      По пути домой я то спал, то отмахивался от разошедшегося Антона, которому обидно было везти назад свой стратегический запас, он всю дорогу избавлялся от лишних бутылок, подпаивая разомлевший на природе коллектив. Переверзев вместе с Борисом Наумовичем устроился где-то в тылу, я не оборачивался и не делал попыток подойти. Конечно, этой ночью очень хотелось, чтобы он снова пришел ко мне в палатку, но я понимал, что это не самая лучшая идея – в тишине ночи звуки слишком отчетливы, а удержаться мы бы не смогли. Да вообще, заняться чем-то, кроме уже испытанной в полевых условиях взаимной дрочки, было нереально, у меня даже презервативов с собой не было.
      Прощаясь с пьяненькими веселыми коллегами на стоянке спорткомплекса, я закинул пропахший дымом рюкзак в багажник и бодро порулил в сторону дома. Планы на понедельник были самые радужные. Даже потратил в ду?ше лишние пятнадцать минут, самоуверенно избавляя «поле деятельности» от излишка растительности.
      С началом недели пришло осознание, что твердый орешек по имени Мирослав колоться отказывается. Мои попытки поговорить поддержки не имели, скорее наоборот, Мир всячески старался выкрутиться и убраться подальше. Ко вторнику я начал злиться, к четвергу – закипать, а в пятницу, понимая, что в этой неопределенности два выходных дня просто не выдержу, решился на абордаж кабинета начальника.
      Подкараулил в обеденное время, уже помня, что всю эту неделю Переверзев в кафе не спускался, в отличие от своего секретаря, шустро перебирающей шпильками мимо меня. Проводив девушку взглядом, я убедился, что путь открыт.
      Радости в глазах начальства не уловил, да и не надеялся, чего уж. Скрестив руки на груди, уставился на Мирослава.
      ? И долго это будет продолжаться?

      ? О чем вы, Милош Данилович?
      Я едва зубами не заскрипел.
      ? Вот только не надо под дурака косить, тебе не идет. Мы не закончили.
      Переверзев откинулся на спинку кресла и рассеянно вертел ручкой, разглядывая меня будто забавного паучка в банке. Будь я чуть более чувствителен, уже утонул бы в окатившем меня потоке снисходительного недоумения.
      ? Все мы закончили, Жданов. Никакого продолжения тот маленький эпизод не предполагал.
      Я ухмыльнулся.
      ? Вот видишь, а делал вид, что не помнишь. Ты ведь думаешь о том… маленьком эпизоде. Вспоминаешь. И я уверен, представляешь, каково бы это было в постели, где никто не помешает, не отвлечет. И не только с помощью рук. Представлял мои губы там? Или язык…
      ? Хватит!
      Он не вскочил с кресла, даже позу не поменял, но по вспыхнувшим скулам и горящему взгляду я понял, что не ошибся. Он хочет того же, что и я, только почему-то пытается сопротивляться. Я этого не понимал. Нечасто в нашей реальности можно встретить человека, с которым возникнет такое вот притяжение, обычно приходится удовлетворять потребности с малознакомыми случайными парнями, к которым вообще ничего не чувствуешь. Так зачем отказываться от такого подарка свыше?
      Ладно, я ведь тоже не озабоченный подросток, попробуем договориться.
      ? Объясни, почему, Мир?
      ? Я не хочу. В той палатке все закончилось, большего мне не надо.
      ? Ты врешь.
      И мы оба знали, что это так, уж что-что, а обоюдное желание просто витало в воздухе, и Мир ощущал его так же, как и я.
      ? Не собираюсь ничего объяснять. Меня это не интересует. А теперь выйди из моего кабинета.

      Стратегическое отступление – это не проигрыш. Я ушел, чтобы в понедельник вновь навестить упрямое начальство с предложением сходить в спорт-бар по соседству. Был послан, но надежды и упрямства не потерял. Боевые действия перешли на уровень партизанской войны, правда, мои ежедневные вылазки пока не имели результата. Он продолжал убегать, искусно маневрируя, чтобы не встретиться со мной наедине. Меня это бесило, я чувствовал раздражение и начинал разочаровываться. Не ожидал от Мирослава подобной трусости. Смешно сказать, я бегал за ним, как похотливая воинственная моська за боязливым слоном.
      Чего Мир боялся, я не понимал и просто кипел от желания выбить из его головы всю ту херню, что отравляла его, не давая жизни нам обоим. Мне хотелось зажать его в углу, зацеловать до остановки сердца, оставляя на плечах синяки от своих пальцев, и я мучился от невозможности это сделать. И проблема была не только в том, что на рабочем месте Мир даже близко бы мне этого не позволил, но и в банальной разнице габаритов. Это в моих представлениях я мог впечатать его в стену, удерживая за запястья, не давая и шанса на сопротивление, а реалии таковы, что для подобного маневра мне пришлось бы напрыгнуть на него с разбега и повиснуть, как коала, чтобы наши губы оказались на одном уровне. Ну, при самом оптимистичном раскладе, Мирослав грохнулся бы на пол от охуения, и я смог бы осуществить свой план, лежа на нем и прижимая его сверху. Представив себе картинку, я только хмыкнул и осекся под пристальным взглядом директора. Н-да, не самые удачные мысли во время еженедельной планерки.
      Продержавшись положенные сорок минут раздачи плюх и плюшек, народ погрёб к выходу. А я, заметив, что Переверзев задерживается, сделал вид, что ищу что-то в документах. Застать его, наученного двухнедельным опытом, в кабинете для меня теперь было проблематично, приходилось пользоваться любой возможностью. Дождался, мы остались вдвоем, хотя место и не очень удачное, в любой момент сюда могут зайти.
      Мирослав, увидев меня, закрывающего единственный выход своим хрупким, но непреклонным телом, привычно скривился.
      ? Ты ведешь себя глупо, отойди.
      Я прижался спиной к двери, давая понять, что отступать не намерен.
      ? Ты подумал? Пойдешь со мной на свидание?
      Со стороны это смотрелось комично – худосочный доходяга пристает к здоровенному мужику, но попытки Мирослава состроить грозную мину оказались безуспешными, он выглядел до умиления растерянным.
      ? Подумал. Не пойду.
      Ежедневный ритуал, я настаивал – он посылал.
      ? Ладно, тогда до завтра.
      Повернувшись, я потянулся к ручке.
      ? Мил, подожди. ? Опа, это что-то новенькое. А взгляд-то какой, не то убить готов, не то бежать на край света. ? Чего ты добиваешься? Тебе так хочется, чтобы я тебя отодрал?
      Во рту моментально пересохло. Неужели хоть что-то сдвинулось с мертвой точки?
      ? Ну зачем так грубо. На самом деле это я… хочу тебя. Отодрать.
      Мир не вздрогнул, не отвернулся, внешне вообще никак не отреагировал, но это и было лучшим для меня ответом. Понимание заставило меня застыть. Вот чего он боится, от чего бежит вторую неделю. Не секса, а того, что позволит мне быть сверху, и последствий этого шага. Не зря, ох, не зря я моментально зацепился за него, интуитивно ощущая то, чего не мог внятно осознать.
      Мои инстинкты не обманули, требуя подмять под себя это тело, заполучить и присвоить. Мирослав тоже это чувствует и хочет того же, но опасается. Я уже сталкивался с подобным нежеланием «больших парней» прогнуться под тем, кто кажется более слабым. Глупость, на самом деле, ведь расстановка в постели никак не влияет на жизнь за пределами спальни. Но с чужими комплексами придется считаться, если я всерьез намереваюсь добиться своего.
      Моя главная задача сейчас – осторожно приманить, но не спугнуть. Я заставил себя расслабиться, убрать ощущение угрозы из позы и взгляда. Мирослав, словно против воли, завис, разглядывая меня, и вдруг опомнился.
      ? Ты слишком много себе позволяешь.
      ? Ты-то себе вообще ничего не позволяешь. Расслабься, Мир. И решись уже хоть на что-нибудь!
      Не дожидаясь ответа, убрался подальше. Давить бесполезно, я могу лишь слегка подтолкнуть его в нужном направлении.

Мирослав


      Давно не чувствовал себя таким идиотом. Эти месяцы вообще дались мне нелегко, я всегда очень трудно переношу смену обстановки, и все силы приходится прикладывать, чтобы никто этого не заметил. Моя тактика – вежливая отстраненность, я не завожу близких знакомств на работе, чтобы никто не догадался о моей ненормальности. Одиночество – та цена, которую я плачу? за собственную слабость, и я привык окружать себя прозрачной стеной, незаметной для других, но прочно удерживающей людей на расстоянии. Я не сближаюсь с женщинами, чтобы они не поняли причину, по которой я не проявляю к ним интереса, не ищу приятелей среди мужчин, опасаясь случайным взглядом или жестом выдать себя. И изо всех сил держу дистанцию с человеком, от одного вида которого у меня подскакивает давление.
      Мил преследует и не отпускает, как вцепившийся в ногу бульдог. До вчерашнего дня я еще сомневался, что он действительно понимает, чего добивается, но его абсолютная уверенность в своих силах заставила меня присмотреться повнимательней.
      И теперь, после его наглых заявлений и бессонных ночей, проведенных в раздумьях, я еще больше бесился. Мне не нравился этот расклад, при котором Мил так легко читал меня и добивался своего, несмотря на мое сопротивление. И еще больше раздражало ощущение того, что я готов сдаться. В очередной раз. Как будто предыдущая попытка (одна ли!) меня ничему не научила.

Милош

      Я условно включил режим ожидания, давая Мирославу самому понять, когда перейти к более решительным действиям. Что мой час рано или поздно придет, я даже не сомневался, но при этом ревностно следил, чтобы в поле зрения не затесался какой-нибудь левый экземпляр, конкурирующий со мной за внимание Переверзева. Мир сдаваться не спешил, мы вообще обходили эту тему стороной, все уже было сказано, оставалось только ждать. Но обходные-то пути никто не отменял, и я продолжал мозолить глаза дорогому начальству, стараясь попадаться в зоне видимости как можно чаще. Мне это с успехом удавалось, несмотря на серьезную рабочую нагрузку.

      Весна у нас вообще горячее время, снег тает, верхняя одежда становится все тоньше, уже не скрывая последствий зимнего расслабона, и на свет появляются подснежники ? особая категория клиентов, отважно бросающаяся «готовить фигуру к пляжному сезону». То есть те самые товарищи, которые считают, что за месяц-полтора перед отпуском вполне реально прокачать пресс из одного шарика в шесть кубиков, или ужать зад до приемлемого для горячих турецко-египетских пляжей размера. Более-менее постоянный контингент, занимающийся круглогодично, поглядывает на всю эту суматошную толпу с насмешливым недоумением, а инструкторы и методисты сбиваются с ног, открывая дополнительные группы, которые благополучно рассосутся к концу мая.
      Администрация подобный беспредел воспринимает благосклонно, больше народу – выше прибыль, да и рабочим лошадкам вроде меня грех жаловаться, хорошие премии к отпуску каждый не прочь получить. Вот и носимся по комплексу на сверхзвуковой, заменяя коридорной беготней собственные тренировки. В этом году май выдался особенно жарким, но мне ж вся эта ситуация только на руку – Мирослава вижу часто, не раз и не два за день приходится залетать к нему в кабинет, визируя очередные писульки, распоряжения и временные договоры со студентами-инструкторами. Да не отсохнет барская рука от такого количества подписей. Этой пары минут наедине хватает, чтобы переброситься шутками или тупо пожаловаться на очередной виток наступившего в спорткомплексе армагеддона.
      Мирослав начал оттаивать, медленно, постепенно из глаз исчезало плохо скрываемое выражение паники, кажется, до него начало доходить, что никакой опасности в виде истерик или разборок на рабочем месте с моей стороны не ожидается. Я отступил, но не отступился, давая ему возможность со стороны понять, какое сокровище он может заполучить, стоит только решиться. Переверзев перестал шарахаться и уже сам частенько начинал разговор, хотя я видел, как неловко и мучительно ему это давалось. А до меня постепенно начало доходить, что его угрюмость и нежелание идти на контакт – это банальная стеснительность, так не вязавшаяся с его внушительной внешностью. Я понимал, что надавить и сдвинуть с места эту громадину мне не по силам, а подманить к себе – вполне, и, замечая его долгие взгляды, мысленно улыбался: «Смотри-смотри, все твое, только осмелься».

***



      Май подходил к концу, и все мы ждали того дня, когда наш директор явится на работу в своей знаменитой ярко-малиновой рубашке с коротким рукавом, которая сигнализировала изнывающим от жары и обязательного дресс-кода сотрудникам административного крыла о переходе на летнюю форму одежды. Тренерско-инструкторский состав в этом плане особо не контролировали, каждый приходил в чем хотел, и уже на месте переодевался в спортивку, но из солидарности ребята оказывали молчаливую моральную поддержку страдающим коллегам. Периодически заглядывали на наш этаж, глазами вопрошая: «Ну что?». В ответ получали вялое пожатие плеч и, состроив приличествующую случаю скорбную мину, ускакивали обратно, отсвечивая голыми ногами и обтягивающими шортами, гады.
      Основной же причиной такого всеобщего ожидания было то, что великий день отмечался с широким размахом – избавленный от галстуков коллектив собирался в Мэдисоне на ежегодном вечере боулинга. Команды образовывались стихийно, народ гулял вовсю, совершая круговорот тел по клубу между дорожками, баром и танцполом, отмечая завершение весеннего ажиотажа и начало долгожданного лета. «Главари» тоже появлялись, считая подобные мероприятия обязательной частью тимбилдинга. В общем, весело-задорно, и местами даже интригующе, ведь никто не мог предугадать точную дату эпохального события. Вроде у тренеров даже подпольный тотализатор имелся, правда, я в это не вникал, и что там за ставки крутились, не особо интересовался.
      По каким-таким признакам директор определял, что время пришло, было величайшей загадкой, но уже к двадцатым числам мая Любаша сидела на низком старте, нацелив наманикюренный ноготь на кнопку быстрого набора Мэдисона, где администраторы, привыкшие к нашим традиционным гуляниям, готовы были подтвердить бронь и отдать клуб на растерзание «олимпийцам».
      Я как раз был в кабинете Мирослава, когда из коридора послышался шум и приглушенные счастливые повизгивания. Мир оторвался от документа, прислушался.
      ? Это что?
      А у меня сама по себе улыбка на лице расползается. Свершилось!
      ? Директор в малиновом пальто!
      Мир внимательно глянул на меня, ласково так, как на буйнопомешанного:

      ? Жданов, ты заболел?
      Меня смех разбирает, головой качаю:
      ? Нет. Ну, не в пальто, а в рубашке. Но малиновой, однозначно.
      В общих чертах обрисовал ситуацию, неужели никто до этого не просветил Переверзева? Оказалось – нет.
      ? Так как, вы в клуб поедете?
      Мирослав отдает мне документы.
      ? Я подумаю.
      Этот тон я уже знаю, дальше спрашивать или настаивать бесполезно. Поедет, куда он денется, в открытую саботировать такое мероприятие ему главари не дадут.

      Спустя полчаса административное крыло было не узнать, девушки порхали по коридору в коротких цветастых платьях и какой-то невообразимо яркой обуви, все это великолепие уже неделю как ждало своего часа в шкафах. Вот люблю я смотреть на девчат, когда они такие, веселые, чуть легкомысленные, даже работается легче. В отличие от других коллег мужеского полу, меня вся эта красота не отвлекает, скорее наоборот, настраивает на позитив. Женские ноги ? это вообще мой фетиш, и пусть внутри ничего не ёкает, но эстетическое-то наслаждение никто не отменял. Мужики к обеду тоже скинут официальную шкурку и выползут в свет, напялив футболки, джинсы и легкие мокасины.

      Но уже к полудню настроение оказалось безнадежно испорчено.

      Позвонил Женька, увидев его имя на экране, я сразу почувствовал неладное. По пустякам он в рабочее время не стал бы меня беспокоить.
      ? Мил, ты сможешь спуститься на первый этаж? Я возле гардероба.
      ? Иду. – И я со всех ног помчался туда. Вопросы потом, по ходу дела разберусь. В прошлый раз он звонил мне, прячась в подсобке за кафетерием от каких-то придурков, и сейчас я опасался новых неприятностей.
      Женёк сидел на скамейке за пустующим гардеробом, теребя в руках автомобильный брелок. Спортивная сумка и телефон лежали рядом.
      ? Эй…
      Он поднял голову, а у меня просто дыхание перехватило от его взгляда и подрагивающих губ. Я разным его видел, но даже в самых сложных ситуациях этот парнишка удивлял меня своим позитивом и непробиваемой уверенностью в себе.
      ? Жень. Что случилось?
      Он растерянно заморгал, словно и не заметил, как я подошел. Протянул ключи.
      ? Вот. Машину поцарапали. Я уехать не могу, там еще колеса. А мне на работу…
      Я медленно выдохнул, успокаиваясь. Главное, с ним все в порядке, а с тачкой разберемся. Видно, задел какой-то дятел.
      ? Ты тут посиди, а я пойду гляну, что там с машиной.
      Он отстраненно кивнул, глядя перед собой.

      Разглядывая аккуратный и лелеемый другом гольф, я мог только скрипеть зубами. Поцарапали. Ну-ну. Не знаю, гвоздем, ключом или еще какой-то острой хренью, вся машина была изуродована глубокими бороздами, а в нескольких местах царапины складывались в кривые буквы и били по нервам грязными, ломкими словами. Вот же уроды. Колеса пробиты, тут явно орудовали чем-то более внушительным. Просто мороз по коже, стало жутко не по себе. Я понимал Женьку, сбежавшего отсюда обратно в комплекс. Правильно сделал, одному ему тут оставаться не стоило.
      Быстро вернулся обратно и застал Женьку в той же позе. Бледный, напуганный, он, кажется, едва дышал от пережитого. Одной рукой я подхватил его сумку, второй приобнял за плечи.
      ? Пойдем.

      Надо было срочно связаться с начальником охраны и Переверзевым, но тащить пацана через весь спорткомплекс, когда он в таком состоянии, не хотелось. Завернул в сторону тренерской комнаты отдыха, тут сейчас никого быть не должно… Ну почти, только Ангелина, достающая бутылку воды из холодильника. Девчонка уставилась на нас круглыми глазами.
      ? Что с ним?!
      Я усадил Женьку в кресло, его уже начало потряхивать, после первоначального ступора пошла реакция.
      ? Сбегай за Переверзевым, скажи, чтобы срочно шел сюда.
      Ангелина отдала мне воду и умчалась. А я присел на корточки перед парнем и, взяв его за руку, попытался успокоить.

      Мирослав явился минут через пять. Я не успел даже слово сказать, как следом влетел Максим.
      ? Женька! – под нашими охреневшими взглядами он застыл, успокаивая дыхание, грудь ходила ходуном, видно, бежал со всех ног. – Ангелина сказала, на тебя напали!
      ? Не на меня… ? Женёк хохотнул. – На машину!
      И рассмеялся нервным судорожным смехом, из глаз потекли слезы, его трясло, руки, которыми он обнимал себя за плечи, заметно дрожали. Макс рванул к нему, стиснул так сильно, что Женя только пискнул. Выдернув пацана из кресла, прижал к себе и отвернулся, будто укрывая от нас с Миром.
      ? Ну что вы смотрите? – недовольный взгляд вполоборота. – Истерика у человека, воды дайте!
      Я молча отдал бутылку, которую так и держал в руках. Переглянувшись с Миром, понял, что в шоке не я один. Максим хлопотал над всхлипывающим Женькой, что-то тихо мурчал ему, поил водой, не обращая внимания на нас, покрасневших, не знающих, куда глаза девать. Мирослав кивнул на дверь, предлагая выйти.
      ? Что там с машиной?
      Я махнул рукой.
      ? Пойдем. Это лучше видеть, чем объяснять.

      Реакция Мирослава была идентична моей. Он стоял, сунув в карманы сжатые кулаки, и с каменным лицом слушал оправдания охранников, блеющих что-то про неисправные камеры. Один, шибко умный, набрался было наглости вякнуть, что пидорам вообще должен быть путь заказан в приличное заведение, чтобы не провоцировать нормальных мужиков на хулиганство. Переверзев перевел на него спокойный взгляд, и даже я ощутил, как внезапно понизилась температура вокруг.
      ? Этот пидор – наш постоянный клиент, приносящий спорткомплексу прибыль. А вот вы лично – балласт, от которого одни убытки. Не хватило мозгов следить за мониторами и вовремя сообщить о поломке камер, значит, будете возмещать стоимость ремонта. – Мирослав медленно оглядел всех, цепляя взглядом вытянувшиеся лица охранников. – Это всех касается. Начальнику охраны выговор за халатность. Вся смена будет лишена ста процентов премии. Если что-то подобное повторится – уволю по статье, вылетите нахрен с волчьим билетом.

      ? А вам, Милош Данилович, особое задание. ? Я даже вздрогнул от этого тона. Блин, как же он меня заводит. – Выясните, чем мы можем помочь Евгению. В наших интересах не допустить, чтобы он подал в суд на спорткомплекс.
      Конечно, ни в какой суд Женька подавать не будет, это я мог и сейчас сказать. И, думаю, Мир тоже это знал. Но, в случае чего, дал понять охране, из чьего кармана будут оплачиваться судебные издержки.
      Оставляя притихших мужиков разбираться, я вернулся в комнату отдыха. У двери услышал хрипловатый Женькин голос.
      ? … и на работу надо позвонить…
      ? Дай мне телефон, я сам позвоню и все объясню…
      Тихонько постучал, заглянул внутрь. Макс зыркнул на меня настороженным взглядом. Кажется, завернутый на Мирославе, я пропустил что-то, происходящее между этими двумя.
      Пока разбирались со страховкой, отгоняли машину, заполняли заявления, Максим не отходил от Женьки ни на шаг, моя помощь там была чисто номинальной.

      Разобрались со всем ближе к вечеру. Голова трещала по швам, щебет девчат, коих со мной в кабинете насчитывалось аж пять штук, теперь только раздражал. Увидев меня, измученного и бледного, дамы сжалились, приготовили кофе, сунули какую-то таблетку и быстренько разбежались готовиться к вечернему мероприятию. А я наслаждался тишиной, прикрыв глаза, успокаивая нервы запахом кофе. Сейчас, как никогда, вспоминалась та пачка сигарет, которую Мирослав у меня отобрал. Между прочим, моя заначка на шесть месяцев. Но новую я принципиально не покупал, хоть и периодически страдал фантомным желанием закурить.
      Его присутствие почувствовал даже с закрытыми глазами. Не знаю, как это объяснить, словно изменился состав воздуха, насыщая атмосферу озоном, вызывая мурашки вдоль позвоночника и усиленное сердцебиение.
      В кабинет Мирослав не зашел, так и остался на пороге, привалившись плечом к косяку. И это тоже было привычным – он, как всегда, оставлял за собой пути к отступлению.
      ? Отправил Женю домой?
      Я вяло кивнул.
      ? Его Макс повез.
      Мир хмыкнул. По напряженному молчанию я уловил, что он хочет еще о чем-то спросить, и не ошибся.
      ? Так вы… Между вами что-то было?
      ? Нет. – Я позволил себе усмехнуться, видя его смущение. И чем равнодушней было его лицо, тем яснее я понимал, как трудно Миру вести этот разговор. – Не было искры. Вот Макс – вполне в его вкусе.
      ? А в твоем?
      ? А в моем вкусе ты.
      Даже со своего места я услышал, как Переверзев перевел дыхание. Кажется, момент благоприятный, можно чуть надавить.
      ? Женьке храбрости не занимать. – И повторил то, что уже говорил ему несколько недель назад. – Решись уже на что-нибудь, Мир. Бери пример с пацана.
      Думал, он, как обычно, фыркнет и умчится. Но нет, остался на месте, невозмутимо сложил руки на груди.
      ? Я не играю в боулинг. И не танцую.
      Ага, припомнил программу вечера.
      ? Но в баре-то можно посидеть?
      Мир слабо улыбнулся.
      ? В баре можно. Увидимся в клубе. – И ушел, не дождавшись ответа.
      А я так и сидел с открытым ртом. Ух ты… Спасибо тебе, Женька!
Глава 4
29 августа 2015?г. в 23:44
      Если бы не Мирослав, я, скорее всего, не поехал бы сегодня в клуб. Настрой был совсем не развлекательный, то и дело порывался позвонить Женьке, но останавливал себя. Поздно уже, он, скорее всего, спит. Я высматривал Макса, в надежде выяснить, как там наш пострадавший.

      Клуб гудел, перекричать музыку было нереально, хотя со стороны дорожек периодически доносились взрывы хохота и одобрительные крики при очередном страйке. Мне сегодня не хотелось в игру, и танцпол, кажется, тоже не будет осчастливлен моим присутствием, я, как привязанный, сидел у бара. В том, что Переверзев появится, даже не сомневался. Раз сказал, что придет – так и будет. Конечно, увидев меня, он сразу поймет, кого я тут дожидаюсь. Возможно я и выглядел влюбленным глупцом, высматривающим своего кумира, но меня это мало волновало. Не люблю игр вокруг да около, не собираюсь изображать веселье или вызывать ревность, демонстративно флиртуя с кем-то посторонним. Глупо делать вид, что мне тут и без него хорошо, после того как неделями пытался добиться хоть какой-то отдачи.
      К стойке подлетели раскрасневшиеся и чуток встрепанные девицы. Все свои, я снисходительно поулыбался и освободил место. Стратегическая ошибка. Под хмельком этот нехитрый жест воспринялся дамами как откровенный флирт, и я опомниться не успел, как на мне повисло разгоряченное создание, проверяя прочность своего ярко-красного маникюра на моей рубашке. Вот насколько люблю женские ноги, настолько же меня пугают полуторасантиметровые, будто окровавленные, когти. Глупо, наверное, но нервничать заставляют, особенно в опасной близости от шеи. Стараясь не морщиться, я попытался воззвать к остаткам разума дамы, надеясь, что не весь он окутан алкогольными пара?ми. Куда там. Ситуация явно выходила из-под контроля.
      Обычно мне удавалось ловко лавировать среди женской составляющей спорткомплекса и находить с девчатами общий язык. Флиртовал со всеми подряд, не переходя границ, и в негласном реестре свободных мужиков занимал графу ветреного раздолбая, на которого особо не стоило рассчитывать. Меня это, разумеется, устраивало, для особо настойчивых проводил дополнительно-разъяснительную беседу на тему нежелания заводить отношения на рабочем месте. Обычно прокатывало, но и форс-мажоры случались. Вот как сейчас – в опасной близости от моей шеи были уже не только руки, но и губы подвыпившей нимфы. Не хватало еще встретить Мирослава, сверкая засосами и помадой на воротнике.
      Пытаюсь отстраниться и, подняв голову, понимаю, что все, поздно пить боржоми. Переверзев сидит в паре метров от нас и с интересом наблюдает за представлением.
      Я что-то там говорил насчет нелюбви к играм? Кажется, судьба-злодейка все решила за меня. Захотелось виновато пискнуть что-то вроде: «Это не то, о чем ты подумал». Спасительная мысль пришла мгновенно, наклонившись к уху девчонки, сочувственно предупредил:
      ? За твоей спиной Переверзев. Увидит, что ты пьяная – отстранит от работы на завтра.
      Произнес довольно громко, перекрикивая музыку, и остальные девахи тоже услышали, засуетились, делая страшные глаза. Через секунду рядом уже никого не было.
      Мирослав понаблюдал за резвым отступлением и отвернулся. Ну вот что ж мне так везет-то. Мысленно пожелав себе удачи, подсел к нему, почти задевая плечом. В сутолоке клуба и неясном освещении осторожные прикосновения не привлекут внимания, поэтому я осмелился нарушить личное пространство Мира. Наклонился ближе.
      ? Не ревнуй. Я натуральнейший гей, с девушками никогда не был и желания не имею.
      Мирослав фыркнул, покосившись на меня.
      ? Сам-то понял, что сказал? И я не ревную.
      Кажется, кто-то начал праздник еще до прихода сюда. На таком расстоянии я отчетливо ощущал запах алкоголя.

Мирослав

      Это была плохая идея – пить до встречи с Милошем. Употребляю крайне редко, поэтому, чтобы выйти на связь с космосом, мне требуется не так уж много времени и горючего. Возможно, со стороны я и не выглядел пьяным, но по ощущениям мозг уже уплывал куда-то к границам невесомости. Я опасался, что в таком состоянии наворочу дел. Хотя чего тут уже бояться. Свой выбор я сделал. Даже домой заехал, подготовился, бля, периодически присасываясь к бутылке вискаря, чередуя унизительные процедуры с обжигающими нутро глотками. А приехав в клуб, обнаружил Милоша, окруженного девицами. Хотел было возмутиться, но по его лицу понял, что удовольствия ему это соседство не приносит. Даже интересно было посмотреть, как он выкрутится.

      ? … И я не ревную.
      Я не соврал, ревности действительно не было. Но из самой глубины души поднималось что-то темное, давно запрятанное на дне и успешно скрываемое от окружающих. Он думает, что уже сломил меня и может получить. Ну что ж, проверим…
      ? Пойдем со мной.
      Мил не спросил куда, зачем, с готовностью шел следом. Я даже не оборачивался, зная, что никуда он не денется, слишком долго ждал этого момента. Посмотрим, с чем он уйдет отсюда – с разбитым носом или…

      Хлопнувшая дверь туалета отсекла значительную часть шума. Я осмотрел помещение уплывающим взглядом, убедился, что свидетелей нет. Мозг заторможенно выдал мысль, что пора приступать, но, кажется, тело действовало само, на автомате. Тряхнув головой, обнаружил, что прижимаю Мила к стене, потираясь всем телом, а он, горя сумасшедшим взглядом, выцеловывает мою шею. Наклоняю голову, да, так еще лучше, наши губы соприкасаются, отстраненно фиксирую слухом тихий стон, влажный звук поцелуя... и в сознании очередной провал.
      ? Трахни меня…
      ? Здесь?! – Мил громко возмущенно шепчет.
      ? А что тебя не устраивает? – вжимаюсь пахом в его живот, давая почувствовать, как хочу, задираю рубашку, пальцами скольжу по горячей коже. Но он упирается руками мне в грудь, отстраняет.
      ? Мир. Мир! Успокойся… ? в голове шумит, слышу его слова, но смысл не доходит, будто сквозь вату. – Нет!
      ? Нет? – короткое слово. Его я улавливаю, сердце, кажется, стучит где-то в горле. – Почему?
      Мил тянется ко мне, обнимает за плечи, не позволяя распускать руки. Глупый, как будто сможет меня удержать, если я не захочу…
      ? По туалетам не трахаюсь. Или ты думаешь, я тебя для этого столько времени обхаживал?!
      Меня отпускает, даже слегка ведет, хотя на ногах стою твердо. Всматриваюсь в лицо Мила. Он сейчас так близко. Непривычно. Вижу красные пятна на скулах, расширившиеся от возбуждения зрачки, ощущаю шумное дыхание и нервную дрожь. Хочет меня. Сильно, едва сдерживается, но не берет, не желает превращать первый секс в сортирную возню. Твердый орешек.

      Прижимаю ладонь к его горячей щеке, глажу кончиками пальцев.
      ? Мо-ло-дец… ? выговариваю по слогам, улыбаюсь.
      До него доходит медленно, спустя десяток секунд, будто он тоже сейчас пьян, но не от спиртного, а от меня.
      ? Это что, такая проверка на вшивость?! – он не возмущен, скорее весел. – Ну ты придурок! И что, если бы я согласился, ты бы мне не дал?
      ? Ну почему... Дал бы. По роже.
      Смеется и теперь уже сам куда-то тащит, хлопают двери, гремит музыка, по лицу пляшут блики неоновых прожекторов. Мил держит меня за руку, позволяю ему, не вырываюсь. Мы выходим на улицу. Это не центральный вход. Стоянка.
      ? Ко мне?
      Равнодушно пожимаю плечами. Мне все равно. Быстрей бы уже все произошло, я измучился этим ожиданием.
      ? Ты не пил? – инстинкт самосохранения все-таки дает о себе знать, в случае чего лучше взять такси, но Мил качает головой.
      ? Собирался остаться в здравом уме и твердой памяти. Садись, не бойся…
      И я сел в машину. Черт, на что я только что подписался?
      Не могу сказать, что был напуган, скорее нервничал. Давно я не позволял себе подобного, в груди скручивало от предвкушения и одновременно от желания сбежать.

      Мил жил в одной из высотных новостроек. Когда мы вышли из машины, я поднял голову, считая этажи. Освещенных окон почти не было, наверное, большинство квартир еще пустует. Пытаясь успокоиться, глубоко вдохнул свежий майский воздух. Тишина в подъезде, сумрак, едва ощутимый запах штукатурки и свежего ремонта, бесшумный лифт, горящая кнопка седьмого этажа, на которую нажал Мил. Я смотрел куда угодно, только не на него, отстраненно фиксируя все, что меня окружает. Кажется, пришла первая волна отходняка, ладони стали влажными и едва заметно подрагивали.
      А вот Милош, кажется, не волновался совсем. Вошел в квартиру, бросил ключи на тумбочку, скинув обувь, прошелся по всей квартире, зажигая свет, вернулся в прихожую.
      ? Ну, чего ты? Проходи.
      Я так и стоял на пороге, напряженно наблюдая за ним. Милош перехватил мой взгляд, застыл напротив, в трех шагах. Что он успел считать с моего лица за эти секунды, я не знаю. Едва заметно кивнув своим мыслям, он подошел, взял меня за руку и повел в спальню. Как ребенка. Или безмозглого барана.
      Пока я тонул в рефлексии, он раздевал меня, уверенными скупыми движениями снимая последние преграды. Никаких разбрызганных по комнате пуговиц и шумной возни, единственное, что выдавало его возбуждение – это учащенное дыхание, которое я ощущал обнаженной кожей. Стянув с меня рубашку, Мил прижался губами к плечу и едва слышно застонал. А меня уже просто трясло от предвкушения, волны озноба прокатывали вдоль спины, а в тех местах, где Мил прикасался ко мне, кожа горела, как от ожога.
      В отличие от меня, Милош не сомневался, он четко знал, что делал, и был уверен, что все будет именно так, как хочет он. Натянутые струнами нервы тревожно вибрировали, отдаваясь неприятной дрожью в кончиках пальцев. Алкоголь, притупивший волнение, сейчас только мешал, не давая связно мыслить и адекватно анализировать происходящее. Агрессивное возбуждение распирало изнутри, все инстинкты требовали ликвидировать его источник. Я позволил Милошу уложить себя на кровать, но как только мы оба остались без одежды – перевернулся, жестко подмяв его под себя.
      ? Как тебе такой расклад… Милый?


Милош

      Сказать, что я испугался… Не знаю, страх определенно был, но где-то на дне, под слоем возбуждения и растерянности. Кажется, где-то я допустил ошибку, спровоцировал. Излишняя самоуверенность меня подвела, а Мир – не послушный щенок, готовый отдаться без боя, и это он мне с легкостью продемонстрировал, скрутив и обездвижив за одно мгновение. Сопротивляться ему бесполезно, шансов у меня нет. Мирослав вжал меня в постель, не давая пошевелиться, сильные пальцы сдавили плечи до синяков. Больно, и будет еще больнее, если он пойдет до конца.
      Я должен пережить это, раз уж намерен его заполучить. Мир не насильник, если я попрошу его остановиться, он послушает. Но стоит мне запросить пощады, показать свой страх и слабость ? на этом все и закончится, и хоть ты в лепешку разбейся, второй попытки не будет. Я знал, что сегодня он станет моим, каким угодно способом, даже подготовился на всякий случай, но не ожидал, что первый секс будет таким болезненным и жёстким. Мир не целовал – кусал меня, впиваясь зубами, оставляя фиолетовые метки. Не обнимал – удерживал, прижимая запястья к матрасу, разведя коленями мои ноги. Дышать тяжело, кровь шумит в ушах тревожным набатом, перед глазами плывет. Нереальность какая-то, будто вижу все происходящее со стороны.
      Миллион мыслей проносятся в голове, прежде чем я принимаю решение. Расслабляю мышцы, заставляю себя обмякнуть, несмотря на инстинктивное желание сопротивляться, бороться из последних сил. Понимание того, что этим сделаю себе только хуже, заставляет тело послушно распластаться на постели. Не отклоняюсь от поцелуев, позволяю Миру терзать мои губы, закрыв глаза, слизываю ощутимый привкус железа с пораненной кожи. Не вижу его, не хочу смотреть на него такого, чтобы не якорить в памяти болезненный, неприятный момент, от которого еще долго буду отходить.
      Проходит минута, прежде чем Мирослав понимает, что реакции с моей стороны нет. Я чувствую, как колотится его сердце, как его трясет. Кажется, Мира накрыло еще сильнее, чем меня, он напуган и растерян тем, что творит. Разочарованно рычит, шипит ругательства, встряхивая меня до клацнувших зубов. Мы оба понимаем, что это значит. Мир сдался. Открываю глаза и натыкаюсь на горящий безумием и отчаяньем взгляд. Не мне сдался – себе самому.
      ? Черт бы тебя побрал – хрипит, прижимаясь ко мне и прерывисто дыша. – Черт бы побрал…
      Я погладил его по волосам, скользнул ладонями по напряженной подрагивающей спине, баюкая, успокаивая. И молчал, боясь жестом или неосторожным словом сделать еще хуже. Нависая надо мной, вцепившись в плечи и придавив своей тяжестью, именно он был ведомым. Признание этого было слишком болезненным, стоит мне сейчас продемонстрировать превосходство или снисходительность ? Мир меня просто придушит. Он не способен причинить боль любовнику, оказавшемуся в его власти, но расхуярить в кровавую кашу того, кто покусится на его самоуважение ? вполне.

      Этого я не боялся и точно знал, что делать дальше. Он отдавался мягким командам моих рук, затравленно глядел сверху вниз, когда я отстранил его от себя и заставил лечь рядом. Я хотел видеть его, взять, глядя прямо в глаза, наблюдать, как исчезнет из них это мучительное выражение. Но я понимал, что ему будет легче не смотреть. Пока лучше так, спрятав горящее лицо в подушку, закрыться, отдаваясь только ощущениям тела. Ничего, я еще найду дорогу к его сердцу, хотя уже вижу, что прямым этот путь не будет.
      У Мира явно давно никого не было, он стонал, зажимался, пока я мягко растягивал его. Собственное возбуждение чуть притупилось, я полностью сосредоточился на Мирославе, пытаясь уловить каждый вздох, каждую реакцию на мои прикосновения. Натянув презерватив и добавив смазки, осторожным, плавным движением толкнулся в него. Мир зашипел, а я кусал губы, сдерживаясь, чтобы не ляпнуть что-нибудь неуместно-успокаивающее. Не хотелось снова его спровоцировать.
      Мирослав был стопроцентным пассом, не знаю, как у него получалось в активе, но сейчас я видел и ощущал, насколько слабо он контролировал происходящее, инициативы не проявлял вообще, став будто продолжением меня самого. Когда его накрыло, Мир словно потерял себя, с ним можно было делать что угодно, сил и желания сопротивляться у него не было: абсолютная опьяняющая уязвимость и вседозволенность. У меня просто рвало крышу от него такого, безумно хотелось продлить кайф, проверить, насколько простираются эти горизонты доверия, но я понимал, что долго не продержусь, не в этот раз, слишком долгим было ожидание.
      Мир тоже был на грани, его выгибало от моих движений внутри, а я все смотрел и смотрел туда, где его тело принимало меня, сжимал и разводил смуглые ягодицы, замедлялся, когда чувствовал, что он готов кончить, ускорялся, мечтая собственным членом вытрахать из него всю дурь и ненужные мысли. Мира трясло подо мной, и это было неописуемо. Этот секс был лучшим за всю мою жизнь, в этом моменте сосредоточились все мои мечты и представления об идеальном партнере, он стал частью меня, второй половиной. Вслушиваясь в протяжные стоны, я покрывался мурашками от понимания, что и для Мирослава это так же охуенно – он хотел, чтобы его взяли твердо, не сомневаясь, без лишних слов или попыток унизить.
      Движения крупного тела подо мной стали резкими и хаотичными, Мир то подмахивал бедрами, влажными шлепками впечатывая ягодицы в мой пах, то замирал и, изогнув спину, хрипел что-то в подушку. Чувствуя, что меня самого уже накрывает, я отвел в сторону его ногу и заставил приподнять бедра, давая доступ своей руке. Скользнул по горячему животу, приласкал член, обхватил поджавшуюся мошонку, разминая и мягко перекатывая в пальцах, потянулся еще дальше, по влажной от смазки промежности. Мир уже тихо подвывал, вцепившись в простыню и даже не пытаясь коснуться себя. Я обхватил его член, пару раз мягко провел ладонью вверх-вниз, больше дразня, чем помогая, сжал кольцом вокруг набухшей головки и ощутил, как с каждым моим движением он толкается в мой кулак.
      Перед глазами плыло, дыхание вырывалось натужным хрипом, но я продолжал двигаться как заведенный, дожидаясь Мира, и только когда он выгнулся, сотрясаясь в волнах крупной дрожи, я позволил себе кончить, звучно впечатавшись в него, войдя так глубоко, как только смог. Наш обоюдный стон освобождения слился в единый крышесносный звук, от которого к оргазму телесному примешался непередаваемый кайф глубоко внутри сознания, заставляя сердце мягко сжиматься и трепетать.
      Я впервые начал понимать идиотов, выкрикивающих в оргазме слова любви. В этот момент абсолютного кайфа я любил Мирослава больше, чем саму жизнь. Это было что-то настолько запредельное и пугающее, что я завис, на мгновение потерял связь с реальностью. Очнулся только когда почувствовал пальцы Мира на своей шее. Он притянул меня ближе и хрипло зашептал:
      ? Однажды я нагну тебя и отжарю так, что дым из задницы повалит.
      И снова упал на влажную от пота подушку.
      Наваждение прошло, улетучилось одновременно с оргазмом, ко мне вернулся закомплексованный и рефлексирующий Мирослав. Я мысленно дал ему обещание, что позволю сделать то, что он хочет, но только когда пойму, что ему это действительно нужно, и не для того, чтобы наказать меня и что-то доказать.
      Вслух я этого не сказал. Молча гладил, целовал между лопаток, поднимался к шее и опускался вниз по позвоночнику, выцеловывая, прикусывая и обводя языком. Восхищаясь его телом и пытаясь донести это до него без слов. Мирослав уснул, убаюканный ласками. И я заснул следом, вяло подумывая, что надо найти безболезненный способ узнать, почему для него секс является таким сложным и унизительным занятием.
Глава 5
4 сентября 2015?г. в 00:10
Милош

      Я не строил никаких планов на утро, в моих фантазиях не было совместного завтрака и поцелуев с привкусом кофе. Готов был даже к тому, что Мирослав сбежит, как только проснется. Почти так все и получилось. Он встал до будильника, тихо оделся, с минуту простоял на пороге. Но потом вернулся к постели, присел на самый край.
      ? Мил, мне домой надо. Переодеться перед работой.
      Я приоткрыл один глаз, глянул на его напряженную небритую физию.
      ? Ладно. Захлопни дверь, там автоматический замок.
      И все-таки притянул его к себе, вырвав короткий звучный поцелуй, как напоминание о том, что одной ночью я ограничиваться не собираюсь.

      В тот день работалось странно. Я витал где-то в стратосфере, выполняя знакомые действия на автомате, без привычного огонька. Следовало бы продумать дальнейшую тактику, определиться с линией поведения, но основная переменная была непредсказуема и снова могла взбрыкнуть в самый ответственный момент. Прежде чем строить какие-то планы, нужно поговорить с Миром, понять, чего от него ожидать.
      Только к обеду вспомнил, что так и не позвонил Женьке, и он сам не выходил на связь. Набрав номер, услышал механический голос, оповещающий, что абонент в данный момент разговаривать не желает. Ладно, может не настроен на общение, отходит после вчерашнего происшествия.
      Спускаясь в кафе, чувствовал, как зудят ладони от волнения и предвкушения. Мы не виделись с раннего утра, я старался не попадаться на глаза Мирославу, опасаясь выдать себя или спровоцировать его. Но та тесная связь, что возникла этой ночью, никуда не делась, мне до ужаса хотелось оказаться рядом, просто убедиться, что все в порядке, что он здесь и никуда от меня не денется.
      Мирослав сидел за столиком рядом с Борисом Наумовичем. Взгляд рассеянно скользил по лицам, пока не встретился со мной. Заминка в несколько секунд, легкий кивок. Этого достаточно, чтобы я успокоился. На время, конечно.
      После обеда снова набираю Женьку, но телефон все еще отключен. Не нравится мне это…

      Мирослав приходит сам. Для меня это настолько неожиданно, что я сижу как придурок, открыв рот. Он все предусмотрел: до конца перерыва еще минут пятнадцать, дамочки не вернулись, я здесь один. Молчу, не зная, что сказать. Спросить про самочувствие и получить в глаз вместо ответа? Или начать выяснять отношения? Не время и не место. Мир первым нарушает молчание.
      ? Какие планы на вечер?
      ? Это от тебя зависит. Я полностью в твоем распоряжении.
      ? Приезжай ко мне.
      ? Не вопрос… ? улыбка сама собой расползается по лицу. – Вещи на завтра и зубную щетку брать? Или выставишь меня среди ночи?
      ? Посмотрим на твое поведение. Одежду возьми. Щетку я для тебя найду.
      ? Ладно, – стараюсь не ерзать на стуле и не демонстрировать собственное воодушевление. Мир не уходит, внимательно смотрит в глаза.
      ? И еще… Надеюсь ты понимаешь, что на работе намеков и провокаций я не потерплю. Здесь я твой начальник, поэтому никакой возни по лестницам и кабинетам.
      ? А я-то уже надеялся проверить на прочность твой стол…
      Переверзев припечатал суровым взглядом, я прям осекся. Вздохнул.
      ? Не понимаете вы шуток, Мирослав Альбертович. Я эту вашу принципиальность прочувствовал еще в клубном туалете.
      Мир даже покраснел, вспомнив о том эпизоде.
      ? Ну что ж. Я рад, что мы друг друга поняли.
      Тут было не просто понимание, а абсолютная солидарность. Мне самому претил разврат на рабочем месте, не хотелось опошлять таким трудом налаживаемые отношения и подставлять Мира, ведь в случае чего именно на него придется основной удар.

      До Женьки в тот день я так и не дозвонился. Метнулся домой, наскоро принял душ и, побросав в рюкзак смену одежды, помчался навстречу большому и светлому…
      Вечер перестал быть томным в тот самый момент, как я попытался вывести Мира на разговор. Мне четко дали понять, что допустимая граница нарушена, и если я не хочу оказаться за порогом квартиры с голым задом – лучше отступить. Разумеется, перевес был не на моей стороне, пришлось подчиниться.
      Эту и последующие ночи провели вместе. Невозможно было оторваться друг от друга, будто после длительного голода мы наконец-то дорвались до самого сладкого в своей жизни десерта. На неделю я просто выпал из жизни, все дни сливались в поток часов, которые следовало пережить, чтобы дождаться встречи.

      «Я на тебе, как на войне, а на войне, как на тебе». Вот это вот самое можно сказать и про нас. Легко с Миром не было, я постоянно натыкался на воздвигнутые им условности и ограничения. Будучи очень чувствительным к тактильным ощущениям, он боялся прикосновений, зная свою особенность и понимая, что под кайфом становится совсем ручным. А потеря контроля над собой воспринималась им весьма болезненно. Поцелуи были редкими, о минете тем более молчу, чтобы раскрутить Мира на такие ласки, приходилось доводить его до невменяемого состояния, и только тогда он мог позволить к себе прикоснуться.
      Шестьдесят девять с Переверзевым вообще провальный вариант – стоило как следует раздразнить, и он забывал обо всем, хрипло постанывал, раскинув ноги, и хватался за мой член, как за последнее спасение в ускользающей реальности. Когда я вскрикнул, намекая, что мне как бы не совсем комфортно и даже немного боязно за сохранность важного органа, Мир отпрянул от меня, как от чумного, и больше ни за что не соглашался на подобные эксперименты. Даже мое желание взять его лицом к лицу с каждым днем становилось все нереальней и призрачней, будто возникший в пустыне мираж.
       Не мог я понять его закидонов. Ведь на работе, да и вообще вне постели, Мирослав – самый адекватный и разумный человек из всех, кого я знаю. Мой характер в полном синхроне с его. Но когда дело касается секса, я словно на минном поле. Неосторожный шаг в сторону, и следует взрыв, да такой, что уши закладывает. Откуда в нем столько комплексов?
      Я помнил свои, не слишком приятные ощущения, когда подкатывал к очередному парню, и давая понять, чего именно хочу, натыкался на удивленно-снисходительный взгляд. Активом я ни разу не выглядел. Это царапало, задевало, но и стимулировало. Чаще я своего добивался, но и к неудачам, если они все же случались, относился философски – нет так нет, всегда найдется кто-то другой. Никаких переживаний на этот счет у меня не было. Что же должно было произойти с Мирославом, чтобы этот серьезный, уверенный и несгибаемый мужик настолько болезненно и остро воспринимал процесс, от которого следовало получать удовольствие?


      Шаг за шагом, день за днем я учился находить компромиссы, ошибаясь, двигаясь вслепую и наугад, но эту территорию отвоевывал. Я не знал, почему Мирослав считал слабостью свою внутреннюю суть и пытался бороться с ней, не осознавая, что этим только себя ломает. Хотелось верить, что рано или поздно Мир созреет для серьезного откровенного разговора, и я наконец-то смогу его понять. Пока он только тихо привыкал к моим рукам, к тому, что я научился не трепаться до и после секса, а все нежности прекращать ровно в тот момент, когда выходил из него, и наше дыхание успокаивалось до нормы. В эти секунды происходила обратная трансформация, и мой нежный, чувствительный и уязвимый любовник вновь превращался в грозное начальство. Он еще не научился мне доверять, не понимал, что я никогда не использую эту его мнимую слабость ему во вред. Всему свое время. Мой долбаный девиз последних месяцев.

      Женька так и не объявился. Я распереживался не на шутку, ведь даже адреса его не знал. Мы общались только в пределах спорткомплекса, иногда могли куда-то выбраться, но наша дружба не была настолько близкой, чтобы ходить друг к другу с визитами. Глянув на календарь, я мысленно прикинул расписание, вечером у него тренировка, и Женёк на ней стопроцентно появится. Что-что, а занятия он не пропускал.
      Меня опередила встревоженная Ангелина, выловила у зала аэробики.
      ? Женечка не пришел. И девочки говорят, вчера на йоге тоже не появлялся, а новый абонемент в бассейн даже не забрал, ему всегда на кассе откладывают.
      ? Блин… А его вообще кто-нибудь видел после того?
      ? Вроде бы нет.
      ? Ладно, я разберусь.
      Надо искать Макса. Я не особо хотел выяснять, что там между ними двумя происходит, но Максим мог хоть что-то знать. Как минимум Женькин адрес.

      Пока рыскал по спорткомплексу, на телефон пришло смс. Я совершенно случайно заметил его в конце рабочего дня.
      «Уезжаю на четыре дня. Увидимся. Мир».
      Макса отыскал в тренажерке. Он молча меня выслушал, кивнул головой и твердо заявил, что к Женьке заедет сам, а потом отзвонится сообщить что и как. Собственно, после звонка Макса я и увидел сообщение от Мира и в момент оказался как под двойным грузом. С одной стороны, Максим, заявивший, что с Женькой все нормально, но есть проблемы, подробности о которых не телефонный разговор. С другой – непонятки от Мира. Куда уехал? Зачем? Почему раньше не сказал?
      Психовать и обижаться на него я не собирался. Вот вернется – тогда и получит свое. Правда, следующим утром Мир реабилитировался, прислав короткую смс-ку. Я разулыбался, представив, как он долго и мучительно подбирал слова, чтобы в итоге выслать это «Доброе утро», которое важно скорее наличием, чем содержанием. Просто короткая весточка, дающая понять – я о тебе помню.

***



      Макс поджидал меня у главного входа. Его тренировки начинались с десяти утра, значит, специально приехал пораньше, чтобы поговорить.
      ? Женьку уволили с работы. У него сейчас проблемы с финансами, поэтому с июня он не будет заниматься, не потянет абонементы.
      ? Вот черт.
      Я не знал, что сказать на это. Парня было искренне жаль. И меня очень удивляло поведение Максима, никогда бы не подумал, что он будет так относиться к Женьке.
      ? А я ведь считал тебя ярым гомофобом.
      Максим хохотнул, но острый взгляд из-под насупленных русых бровей оставался серьезным.
      ? Чё это?
      ? Н-ну… Помнишь, репортаж о гей-парадах? Мы тогда зависли в комнате отдыха, и я слышал, что ты по этому поводу говорил другим парням.
      ? Ты неправильно понял. Мне до геев дела нет. Я против этих пидарских шествий. Когда по центральной площади моего города шарятся мужики с голыми задницами или в кожаных стрингах – мне похер, за что они там выступают, за свободу меньшинств или за спасение лесов Амазонки, я однозначно против этого демонстративного ****ства, понимаешь? Есть вещи, которые не должны выноситься на всеобщее обозрение. Не приемлю эту пошлятину, в любом виде.
      Я помолчал. Ну, в принципе, позиция понятна.
      ? Ему сейчас что-то нужно? Чем помочь?
      Макс непреклонно качнул головой.
      ? Все под контролем. Он сам с тобой свяжется, когда немного отойдет.
      О подробностях можно было не заикаться, Макс тот еще партизан, вряд ли что-то расскажет. Я даже задумался, радоваться за Женьку или сочувствовать.

Мирослав

      Я маялся весь день, не расставаясь с телефоном. Милош ответил на мое сообщение, но больше на связь не выходил. С одной стороны, я был ему благодарен, но с другой ? хотелось сейчас его услышать.
      В итоге не выдержал первым. Закрыв за собой дверь комнаты, когда-то бывшей моей, набрал его номер.
      ? Мирослав Альбертович, приветствую!
      Я улыбнулся.
      ? Поговори со мной, Милый…
      И никаких претензий, вопросов и недовольства. Мил сразу включился в разговор, рассказывая о том, как прошел день, о Женьке и загадочном Максиме, о погоде и прочем. Я слушал, изредка отвечая, и чувствовал, как отпускает напряжение, от которого весь день ломило виски?.
      ? Как ты? У тебя все в порядке?
      ? И да, и нет...

      Мне не хотелось рассказывать о том, что впервые за много лет со мной связалась мать и попросила приехать. Я сорвался, не задумываясь, хотя до этого сотни раз прокручивал в голове подобный разговор, и всегда казалось, что единственной моей реакцией на такой звонок будет щелчок по кнопке «сброс». Получилось иначе – успел только предупредить директора и кинуть смс-ку Милошу. А теперь сижу в квартире, которая давно перестала быть моим домом, рядом с людьми, которые уже не были моей семьей, и стараюсь не думать о событиях пятнадцатилетней давности, когда старший брат запалил меня с одноклассником. Если в подробностях – под одноклассником. Как позже выяснилось, это была существенная деталь. Я на коленях умолял не рассказывать отцу, ушел из дома и не появлялся до самой ночи, а когда вернулся, то понял, что все всем уже известно.

      Трое суток кошмара, непонимания, разрыва нитей, которыми я обрастал всю жизнь. У меня всегда была тесная связь с семьей, мне нравилось это ощущение принадлежности, я был частью чего-то целого и важного. С моей стороны ничего не изменилось – я все тот же сын и брат, которым был день, месяц или год назад, но в то же время изменилось все, таким я не был им нужен. Мне не хотелось вспоминать, но здесь, в этом месте, невозможно было избежать этого, снова накатило, будто случилось только вчера.
      ...в семье пять человек, а вокруг меня словно вакуум, зона отчуждения в несколько метров. Никто в мою сторону не смотрит, но я все равно на себе ощущаю их отвращение, брезгливое любопытство…

      Не собирался этого рассказывать, но опомнился, когда понял, что уже говорю. Впервые в жизни облекаю в слова и произношу вслух то, что до сих пор сидит занозой. Милош молчал, и можно было сделать вид, что я разговариваю сам с собой, только его присутствие все равно ощущалось.

      …отец тогда шмотки мои собрал и перевез к бабке, школу я заканчивал в деревне под Мяделем. Со мной он не разговаривал, и с тех пор я его не видел. Когда он погиб, мне даже не сообщили, узнал случайно, от посторонних людей. Мать плакала, но тоже на расстоянии, не прикасаясь, будто я заразный. Я звонил ей, несколько месяцев подряд каждый день набирал номер, она сбрасывала, как только слышала мой голос. Для родителей я умер, у них не могло быть сына, который позволял кому-то трахать себя и получал от этого удовольствие. Братан в подробностях все расписал…

      Я замолчал, стоя у окна. Потеребил рукой пыльную занавеску, вгляделся в такой знакомый с детства пейзаж, понимая, что хоть и приехал по просьбе матери, но только для того, чтобы навсегда попрощаться. Наверное, это неправильно и, может, где-то жестоко, но я не смогу забыть. Простить – давно простил, но доверять, считать семьей уже никогда не буду.
      Мил тихо выдохнул в трубку:
      ? Когда ты возвращаешься?
      Я сглотнул вязкую слюну. Ком в горле мешал говорить.
      ? В четверг годовщина по отцу. Ночным поездом вернусь, машину не брал.
      ? И правильно сделал. Скинь время прибытия, я встречу.
      ? В пятом часу утра? Зачем, я такси возьму…
      ? Не дури. И пользуйся возможностью, пока я добрый.

Милош

      От того разговора отходил долго. Бродил по пустой квартире, трогал вещи, хлебал воду из-под крана – дурная привычка с детства. Не покидало желание поехать следом за Мирославом и раздербанить там все к едрене фене. Я представлял, каково приходится мнительному и чувствительному Миру под обстрелом взглядов родни, и волосы на загривке вставали дыбом от острой потребности защитить, закрыть собой, ощерив зубы, и зарычать на каждого, кто посмеет косо на него посмотреть. Умом понимал, что это несусветный бред, и за подобные мысли получил бы от Мирослава по первое число, но ничего не мог с собой поделать, это был рефлекс на уровне инстинктов, с которым бесполезно бороться.
      Я наконец-то понял, с чего начались его проблемы. Каждый раз, поддаваясь потребности быть собой, Мирослав будто снова предает семью, переступает через разочарование родителей. Это рвет его на части, не позволяя сильной натуре стать цельной. Мир словно сшит из противоречивых кусков, и грубые стыки болезненно ноют, не давая нормально жить.
      А в любви он беспомощен, как котенок, с ним можно делать что угодно. Кто знает, как этим пользовались прежние любовники, особенно когда он был младше и уязвимей. Возможно, он и подпустил меня так близко потому, что не чувствовал угрозы. Мир показал это еще в наш первый раз, и сейчас мне кажется, что та демонстрация силы скорей успокоила его, чем напугала меня. Я слабее, и никогда не смогу нанести ему физического вреда.
      Было ли это трусостью? Я так не считал. Можно было бы презирать его за мнимые страхи и комплексы, но Мир не был мямлей и размазней, этот человек, зная свои слабости, изо всех сил пытался бороться с ними, укрепляя и характер, и тело, наращивая броню, которая была необходима ему для выживания. Пусть сейчас он сам запутался в тех стенах, которые вокруг себя воздвиг, но я точно знал, что там, за ними, не пустышка, а человек, за которого сто?ит бороться.

***



      До четверга Мир не звонил, мы перебрасывались редкими сообщениями, я буквально на стены лез от желания как-то помочь и невозможности это сделать. Ночью перед его возвращением почти не спал, ворочался в полудреме до самого будильника. В состоянии, близком к коматозному, принял душ, залил паршивенький растворимый кофе в две термокружки и порулил к вокзалу.
      На перрон не выходил, но помятого, напряженного Мирослава заприметил издалека, дождался, пока он молча закинет сумку в багажник, устроится рядом. Народу вокруг не было, да и предрассветной темнотой можно воспользоваться – потянулся за быстрым поцелуем. Мир собрался было возмутиться, но я подстраховался, сунув ему в руки кружку с кофе.
      ? О, мой спаситель… ? Мир потянул носом, благодарно улыбнулся. Как и я сам, Переверзев был нетребователен к кофе и пил любую бурду, если она имела соответствующий запах и вкус. – Проси все, что хочешь.
      Знакомый голос, на который мой озабоченный организм моментально отреагировал, казался хриплым и глуховатым ото сна.
      ? Ловлю на слове!
      ? Только без фанатизма. Я ж в состоянии аффекта сказал…
      ? Поздно, я уже придумал, что хочу.
      ? Кто бы сомневался, – Мир сделал первый глоток, застонал от удовольствия.
      Я поежился, волоски на руках встали дыбом.
      ? Ты давай-ка без звукового сопровождения, а то сейчас куда-нибудь врежемся.
      Переверзев расхохотался, было заметно, как отпускает напряжение и неловкость первых минут встречи.
      ? Так чего ты хочешь, Жданов?
      ? Видеть твое лицо, когда ты кончаешь…
      Железная выдержка – подавился, но кофе из кружки не расплескал.

      А вот моя выдержка подвела меня еще на подступах к квартире Мирослава, вся цивилизованность слетела, стоило только входной двери захлопнуться. Кто на кого первый набросился – я не уловил, к спальне пробирались с боем, как через стан врага, равняя углы и отираясь о косяки, по пути теряя одежду.

      ? Милый, мне бы в душ…
      ? Какой душ? – я скулил, сдирая с него футболку. – Скончаюсь щаз!
      Первый заход был стремительным и малозапоминающимся, от наших стонов только что стекла не дрожали. Я в полной мере ощутил, как мне его не хватало, и это нельзя было описать простым «соскучился». Все тело звенело и вибрировало, наполняясь энергией, утоляя первый голод. Временами казалось, что я покрываюсь мурашками не только снаружи, но и изнутри ? ощущения непередаваемые.
      Мир рухнул на постель, подгребая меня к себе. И пока он еще не отошел от оргазменного угара, я решил воспользоваться моментом.
      ? Ты помнишь, что мне обещал?
      Мирослав напрягся, но отстраняться не стал.
      ? Помню. Дашь мне отдышаться или приступишь прямо сейчас?
      Я готов был в ту же секунду, но вот тело требовало перезарядки. Оставалось надеяться, что за минуты отдыха Мир не передумает.
      Не передумал. Расслабленный и довольный, насмешливо поглядывал на меня, закинув руки за голову, и помогать не собирался, изверг. Дурея от восторга, я вошел в его тело, выстанывая что-то бессвязное, забыв о том, как Мирослав этого не любит. Но сегодня все было иначе – он словно отодвинул границы, дав мне свободу действий, которой неделю назад еще не было. И я собирался воспользоваться этим по полной…
      Но ощущения оказались гораздо слабее, чем я ожидал. Скулы Мира покраснели, и в глазах знакомая поволока, но привычной для меня стопроцентной отдачи так и не было, как я ни старался. Я злился и психовал, впахивая, как бурлак на Волге, сгибая его, забрасывая мускулистую ногу к себе на плечо, примеряясь и подстраиваясь к этому великолепному телу, но все было не то. Только я ж упертый – если хочу Мирослава лицом к лицу, да так, чтоб звезды из глаз, я этого добьюсь. В итоге скинул на пол все имеющиеся подушки, толкнул Мира.
      ? Вниз!
      Переверзев захохотал.
      ? Милаха, выселяешь меня из супружеской постели на коврик?
      ? Давай уже, я сейчас взорвусь!
      Мирослав пожал плечами, но послушался, не совсем понимая, чего именно я от него хочу. Пришлось помочь – практически столкнуть на подушки. Мир возмущенно рыкнул, но я уже не слышал, уперся пятками в пол, скрутив его так, что только спина касалась кровати, придержал ноги под коленями и одним махом засадил до упора. Мир зашипел, но меня это не остановило – скользнул легко, растянутые мышцы поддались, принимая меня на всю длину. Мирослав дернулся и взвыл, хватаясь за свой член. Я заорал следом, когда Мир, словив свой кайф, непроизвольно сжал задницу. Дождавшись, пока он расслабится, я повторил движение, мягко проезжаясь членом по самому сладкому месту, и Мира тут же унесло.
      Бля, такого порно в моей жизни еще не было! Идеальный угол, охуительный вид и крышесносные ощущения. Мирослав стонал и ругался, пытаясь удержаться на месте и яростно надрачивая сочащийся тягучей смазкой член, я уже сам едва себя контролировал, не сдерживая резких, хаотичных толчков, от которых тело подо мной елозило по ковру и разбросанным подушкам.
      ? Мииил! – Мирослав заорал, резко выгибаясь и вздрагивая всем телом, от неожиданности я едва не рухнул прямо на него, кончающего, заливающего спермой собственную грудь и лицо. Меня от этого вида словно красной пеленой накрыло, едва дождавшись, когда Мир стихнет, выскользнул из него, трясущейся рукой стянул резинку и кончил следом, смешивая нашу сперму на его теле. Никогда не думал, что до такого сумасшествия меня доведут белесые капли на его шее и груди. Убиться можно!
      Ноги не держали, я с хриплым стоном повалился на кровать. И тут же получил звучный шлепок по бедру.
      ? Ай!
      ? Еще раз кончишь на меня – заставлю вылизать!
      Я слабо улыбнулся, потирая горячий отпечаток, кожа покалывала от удара. Глаза сами собой закрывались.
      ? Нашел, чем напугать. Ну кончи ты? на меня в следующий раз…
      Возражений и возмущений не последовало, Мир подозрительно притих. Открыв глаза, встретился с задумчивым взглядом. Кажется, идея ему понравилась.
Глава 6
4 сентября 2015?г. в 18:43
      Мирослав остался отсыпаться, а я рванул на работу, позевывая и моргая в два раза медленней, чем обычно.
      Дамы, отметив мое не совсем вменяемое состояние в последние недели, сделали какие-то свои выводы и, загадочно сверкая глазами, предпринимали попытки выведать, кто ж это мне по ночам спать не дает. Весь день пришлось отбрехиваться и зубоскалить, устал, как раб на галерах. Сбежал от них минут за двадцать до обеденного перерыва, надо было заглянуть к Максу, выяснить, как там Женька.
      Пропажа обнаружилась собственной персоной у тренерской раздевалки. Женек мялся, теребя подол свободной белой футболки, слишком скромной и неприметной для его обычного вида.
      ? Привет! ? не удержался, стиснул его, приподняв над полом.
      Женька пискнул, разулыбался. Я не знал, как отдать ему подарочный абонемент, который лежал в моем столе уже неделю, боялся, что неправильно поймет, обидится еще. Можно было через Макса передать, раз уж он взял на себя функцию переговорщика, но я все надеялся, что Женя выйдет на связь, и вот дождался.
      ? Какими судьбами? Сегодня ж не твой день?
      Парень пожал плечами.
      ? А я с Максимом в тренажерку, вот, жду его.
      Сказать, что я охренел – ничего не сказать. Стоял в ступоре, только рот открывал. Особым любопытством я не страдал, да и у Женьки не было склонности к душевному эксгибиционизму, но вопрос «Что за хня происходит?» назойливо крутился в голове.
      ? Ничего такого, о чем ты подумал.
      ? Я вообще еще ни о чем не думал. Пока только перевариваю информацию…
      Женька ухмыльнулся.
      ? Ну тогда вот тебе еще для информации ? я пока живу у него.
      ? Чего?!
      ? Спокойно. Это не то, о чем ты подумал.
      ? Да я понял… Нет, на самом деле нихрена не понял. Ты живешь у него, вместо своей йоги идешь в тренажерный зал, но это ничего не значит?!
      ? Я еще и на самооборону пойду. ? Женёк привычным жестом убрал челку за ухо, а я посмотрел на его узкое запястье с феньками и браслетами, представил рядом с занимающимися у Макса парнями и понял, что мне внезапно стало плохо.
      ? Женька, ты самоубийца.
      Пацан рассмеялся, но от дальнейших расспросов его спас Макс. Просканировав обстановку, зацепил взглядом Женьку, коротко скользнув по мне.
      ? Идем?
      Вот если бы не Женькино «не то, о чем ты подумал», я бы сказал, что Максим ревнует, его красноречивые взгляды и нежелание моего вмешательства говорили именно об этом. Пожав плечами, пошел на стоянку. Мне бы со своими амурными делами разобраться.

      По пути в кафе меня перехватил звонок Мирослава:
      ? Мил, подхвати меня у спортивного магазина на Долгобродской.
      Я едва не заурчал от удовольствия.
      ? Мирослав Альбертович, у меня рабочий день в разгаре, я к вам таксистом не нанимался!
      ? Милош Данилович, это распоряжение начальства. Будете возникать ? останетесь без обеда.
      ? Мне бы сразу десерт…
      ? Пока не заслужил.

      Вот как это получается, я сплю с ним почти месяц, мы виделись буквально несколько часов назад, но стоило мне сейчас заметить высокую фигуру у автобусной остановки, и дыхание перехватывает, как в первый раз.
      ? Я сяду за руль.
      Пришлось выползать из машины, менять место дислокации под недовольными гудками водителей. Мир бросил мне на колени папку и технично вклинился в поток машин.
      ? Это что?
      В папке были бумаги на имя Санникова Евгения Александровича. Выписка из трудовой, характеристика с места работы, еще какие-то бумаги.
      ? Хочу предложить работу Женьке. Нужно твое мнение.
      ? Ого! ? даже присвистнул от неожиданности. ? Инструктором? Он давно занимается, конечно, но образование же нужно, хотя бы курсы…
      ? Нет, погоди, не тарахти. Инструкторов у нас хватает, да и студенты всегда на подхвате. Я тут пробил информацию ? у парня неплохой опыт в рекламном агентстве, показатели на уровне, характеристика. Только после смены руководства полгода назад пошли какие-то непонятки. Сомневаюсь, что Евгений внезапно разучился работать.
      Я молча кивнул. Не знаю, в ориентации дело или еще в чем, но то, что парнишку просто выдавили из этого агентства, было очевидно еще по рассказам Максима.
      ? В рекламном отделе нужен толковый администратор, если потянет испытательный срок ? пусть пробует.
      ? А наши-то главари как?
      ? А что им? Детей с ним не крестить, лишь бы дело делалось. Профессионализм на первом плане.
      ? Тогда вопросов нет, я за него ручаюсь!
      ? Это я и хотел услышать.
      ? Позвоню Максу, обрадую…
      Мирослав мой энтузиазм не одобрил, недовольно поджал губы.
      ? Не ревнуй, Переверзев, у меня на него не стоит.
      ? Придурок.
      ? Ага…
      Макс тоже особого счастья не проявил, но вежливо и серьезно заверил, что все передаст Женьке. А меня уже вовсю колбасило от радости, не только за приятеля, но и за себя. Я до чертиков был рад видеть Переверзева, двух утренних часов было явно недостаточно, чтобы восполнить образовавшийся в моем организме «миродефицит».
      ? Спасибо за Женьку. Я б тебя расцеловал, если бы не боялся получить по роже.
      ? Ты-то здесь причем? Вот он пусть и расцеловывает, и благодарит.
      ? И кто из нас придурок?
      Кажется, оба. Сидели как два барана, отвернувшись друг от друга и пряча идиотские улыбки.
      ? Так что насчет обеда?
      Я покосился на Мирослава.
      ? Проголодался, Милый?

      ? Еще как… ? Тут даже двусмысленности не было, оба говорили об одном и том же голоде. Четыре дня разлуки, скончаться можно.

      Квартира Мирослава ближе к спорткомплексу, выбор пал на нее, все-таки после обеденного перерыва обоим неплохо бы появиться на работе. Напряжение с каждой минутой усиливалось, становясь почти осязаемым, оседая мелкой дрожью в руках и нервным зудом по коже. В лифте боялись даже приблизиться друг к другу, опасаясь взрыва. Но и в квартире Мирослав не позволил себя обнять, в последний момент выскользнул, отступил. До меня наконец дошло, что Мир чем-то сильно взволнован, и дело не только в предвкушении близости. Он выглядел спокойным, но я-то понимал, что этот его похерфейс скрывает серьезные переживания, и молчал, дожидаясь, пока он решится начать.
      ? Милош, я не особо силен в этих любовных играх, плохо улавливаю сигналы. Может, я слишком примитивен и прямолинеен, но мне проще спросить прямо, чем додумывать и сомневаться. У нас все серьезно? Мы просто спим вместе или…
      Впервые в жизни я не мог найти нужных слов, просто не знал, как вообще можно донести всю степень этой самой моей серьезности.
      ? Мир, я уже полгода никого не вижу и никого не хочу, только тебя. Если решишься попробовать жить со мной ? соберу чемоданы за десять минут.
      Мирослав выглядел настолько потерянным и смущенным, что мне снова захотелось стать коалой для этого эвкалипта, вцепиться всеми конечностями и не отпускать.
      ? Позволишь мне вести?
      Я ждал, что рано или поздно такой момент наступит, и в принципе был к этому готов. Сейчас я видел, что ему это действительно нужно. Пусть оба мы не получим такого физического удовлетворения, как на привычных позициях, но это необходимо для баланса, для того шаткого равновесия, которое мы пытались отыскать.
      ? Конечно, о чем речь.
      Он заметил короткую заминку в моем ответе, нахмурился.
      ? Только не надо жертв, Милый. Если не хочешь…
      Я взял его за руку и притянул к своему паху. Там уже все уверенно стояло и требовало близости.
      ? Хочу. Мир, ну что ж ты такой… Я тебя на руках готов носить, а ты все сомневаешься.
      Переверзев фыркнул и склонился за поцелуем. Молниеносное движение ? и я уже распластан на кровати, ноги выше головы, Мирослав сосредоточенно сдирает с меня джинсы. Торопится, едва слышно ругается от нетерпения. Я расслабляюсь, сейчас будет неприятно, давно не был снизу. Еще хорошо, что последние дни как пионер ? всегда готов.
      Он нетерпелив и резок, старается по максимуму растянуть меня, но проникновение все равно получается болезненным. Мирослав снова отлетает с первых же секунд, даже не осознавая, что сейчас кайфует один. Но это не эгоизм, все дело в его повышенной чувствительности, Мир моментально пьянеет и теряется.
      Я помогаю, отвечая на его движения, балдею от его предоргазменного вида. Возбуждение чуть схлынуло, чтобы не потерять настрой, облизываю пальцы и начинаю себя ласкать. Мирослава это заводит еще больше ? он шумно выдыхает, не сводя с меня глаз. По вискам стекают капли пота, щеки, шея, даже плечи покраснели от жара, надолго его не хватает, и я с непередаваемым удовольствием наблюдаю его оргазм, продолжая двигать рукой по собственному стояку.
      Мирослав стонет, прижимается ко мне влажным телом, мощные мышцы дрожат и напрягаются в такт дыханию, обнимать его ? одно из самых потрясающих ощущений в моей жизни. Он отводит мою руку, сам обхватывает рукой член, от неожиданности я вскрикиваю. Мир не дает отстраниться, уверенными движениями выводя меня на самый пик, целует шею, прикусывает и держит крепко, пока я кончаю под ним, вцепившись зубами в плечо, чтобы не заорать.
      Придя в себя, виновато зализываю место укуса. Неслабая отметина получилась, наверное, больно. Мир не отпускает, продолжает меня обнимать. Непривычно и так потрясающе. Тихо откашливается и хриплым шепотом спрашивает:
      ? Я настолько плох?
      ? Нет. ? Хочется посмотреть ему в глаза, но я уже привык, что все сложные для Мира разговоры лучше вести вот так, без зрительного контакта. ? Это во мне проблема.
      ? То есть?
      Любопытство пересиливает смущение, Мир сам отводит голову, смотрит сверху вниз.
      ? Я так почти ничего не чувствую. Не скажу, что неприятно, но и кайфа особого нет. У меня вообще только одна эрогенная зона, и сейчас она у тебя в руке.
      Переверзев хмыкает, отпускает мой член, но я перехватываю его ладонь, демонстративно облизываю.
      ? Ты ч-что творишь?!
      ? Сам же сказал ? заставишь вылизать, если я еще раз на тебя кончу.
      Мир смеется, прижимается лбом к моему лбу. Коротко целую его, стараясь сохранить серьезное выражение лица.
      ? Так что это я у тебя дефектный. Но ты же не бросишь свою фригидную Милаху?
      Я думал, он снова рассмеется, хотелось просто снизить напряжение, расслабить его. Но Мир и в этот раз меня удивил, приподняв за подбородок, прошелся мягкими, едва ощутимыми поцелуями по щекам, лбу, прикрытым векам.
      ? Никогда не брошу. И на руках буду носить, раз уж ты меня не поднимешь…
      Тут уж я сам заржал, испоганив всю романтику момента.
      ? У нас еще двадцать минут до конца обеденного перерыва…
      ? Это типа намек?
      ? Это типа вставь мне, Мил, не могу уже терпеть…

      На работу мы прилично опаздывали, двадцати минут на все про все было маловато. Я вел машину, поглядывая на отлетевшего Мирослава, вот кого опоздание сейчас совсем не волновало. У меня самого в голове была звенящая пустота, которая после недель напряженных размышлений и метаний отдавала эйфорией.
      Припарковались в самом торце, подальше от камер. Вряд ли у кого-то возникнут вопросы по поводу совместного обеда, но демонстрировать вблизи наши довольные и встрепанные физии не стоило. Только вот палева избежать не удалось – у выхода со стоянки нас поджидал довольный Женёк. Если кого-то другого еще можно было надурить и спасти ситуацию, то с ним такие номера бы не прокатили.

      ? Так вы… ? он переводил взгляд с одного на второго, и по глазам было видно, что у него конкретный разрыв шаблона.
      Моя рука на пояснице Мирослава в инстинктивном защитном жесте, его расфокусированный прибалдевший взгляд свежеоттраханного пассива не оставляли сомнений в том, чем и как мы только что занимались.
      Переверзев потрясенно молчал, я кончиками пальцев ощутил, как напряглись мышцы на его спине. Сбывался самый худший кошмар Мирослава, уж я-то знал, как он боится огласки и сплетен за спиной. Если Мир сейчас психанет и снова закроется – я этого не переживу. А один пучеглазый, не в меру проницательный пацанчик огребет по полной…
      ? Хоть слово вякнешь ? придушу.
      Женька аж задохнулся от возмущения:
      ? Я что, идиот?!
      Справившись с первой волной шока, Евгений повернулся к Миру.
      ? Хотел вам лично спасибо сказать. Я не подведу. Документы привез, но, наверное, лучше завтра, да? С утра?
      Мирослав молча кивнул, и смущенный Женька исчез.
      Я с тревогой поглядывал на Мира, пока мы, миновав лифт, поднимались по пожарной лестнице. Сейчас обоим просто необходимы были несколько минут в тишине, чтобы прийти в себя.
      ? Ты не волнуйся, он никому не скажет. Даже Максу.
      ? Я знаю, ? Мирослав остановился на площадке между этажами. ? Да и похуй, честно.
      ? Что? ? Сердце ухнуло куда-то вниз. А Мир, быстро оглядев пустую лестницу, вдруг притянул меня к себе.
      ? Это в первый и последний раз… ? и поцеловал, вплетая пальцы в волосы на затылке, сжимая так сладко и осторожно, что подогнулись колени. Секундный контакт, слишком мало, чтобы прочувствовать, Мирослав отрывается от моих губ с тихим влажным звуком.
      ? Мир…
      ? Соберись, Жданов, ? меня слегка встряхнули, возвращая на землю, приласкали теплым, насмешливым взглядом и отпустили. Пришлось на шаг отступить, сбрасывая оцепенение, а то накинулся бы на него прямо здесь, и плевать на конспирацию.
      В этот момент, глядя на расслабленного Мирослава, я понял, что он наконец-то отпустил себя, перестав от меня прятаться. Не знаю, снова ли благодарить Женьку, поездку домой или высшие силы, открывшие Миру глаза на то, что Ми?лош Жданов – ценнейшее сокровище в его жизни, но я наконец-то победил. Полгода мне потребовалось, чтобы подобраться так близко. До этого Мирослав только позволял мне вести, пуская ситуацию на самотек, а сегодня принял окончательное решение, и оно в мою пользу!
      ? Я тебе это вечером припомню…
      ? Да уж не забудь.
      В кабинет пробирался окольными путями, не зная, как прикрыть каменный стояк. Плохо влияете на дисциплину сотрудников, товарищ Переверзев. И вот как теперь работать?!