Старки Ультралюбoff

1. Нелюба
      Опять. Как надоело. Нет сил. Как надоело. Спать пора, а сна нет. Усталость есть, а сна нет. Месть или оскал судьбы? И за что? Спать, спать, спать. Раз овца, два овца, три овца, четыре овца, пять баран... Тьфу... Нет, не усну. Надо пойти выпить. Может, полегчает.

       Кряхтя, я соскользнул с диванчика и проплыл по обшарпанному коридору на кухоньку, вернее, на нашу общую «перезакусочную» для мастеров. Придя, щёлкнул выключателем и ничего не получил. Свет не зажёгся. Долбаный свет и тот против меня. Конечно, он поддерживает тёзку. Пришлось чапать к волнующе гудящему холодильнику на ощупь. Как результат — синяк на ноге и перевёрнутые миски моего кота. Но зато приплыл к холодильнику. Хорошо, никто не видит, как здоровенный мужик урчит от удовольствия, потребляя (со слов жены, злоупотребляя) молоко. Ну, там пиво, водку, виски, коньяк и прочее «шо горыть» — понятно. А чтобы молоко?! Вот и жена всегда говорила...

       …Вернее не говорила, а визжала. Холёное, гладенькое лицо некрасиво перекашивало, сразу проявлялись пятна и выпучивались глаза. И текст как заезженная пластинка: ты не мужик, ты рохля, ты всё просрал, ты даже, как нормальные мужики, бухать не умеешь, а только молоко лакаешь. В процессе ора ещё сильнее заводилась, понимала, что выглядит мегерой, и это подхлёстывало. Действительно, кому сказать, что не смог изжить детскую страсть к молоку? Мужики на работе ржут потихоньку. Позорище. Не пиво, а молоко. Ха-ха!

      Особенно жена изгалялась в последний раз. Всё припомнила. Всё сказала. Во все раны соли с избытком, не щадя, не жадничая. Ни одной не пропустила. Нет, одну пропустила. Самую... Стоп. Не надо. Не помнить, не думать. И чего ей было мало? Деньги зарабатывал хорошие, всё ей отдавал. Только это Светлану ещё больше бесило. Не мужик — даже заначку не мог затихорить. Странная. В доме всё для неё. Всё ухожено. Есть приготовлено. Люблю готовить. Да и получается: оладьи и пирожки мои она на работу таскала. Так после первого относа она меня просто замордовала. Ей сказали, что таких пышных и лёгких, и воздушных ещё не пробовали. Жена, не будь дурой, именно себя выдала за автора этих оладий. Сколько я их для её работы перепёк! Что они там — помешались на этих оладьях? А после блинно-вишнёвого торта её зачислили в знатные кулинары. Это мою Светлану-то? Которая не отличит муку от крахмала? Смех да и только. Но я дисциплинированно поддерживал её реноме первоклассной домохозяйки.

      А она как королева. Только молчала бы. Так нет, любая причина, даже не причина, а вернее, её отсутствие становилось поводом для ссоры. А там пошло-поехало:
      Во-первых, «всю жизнь ей испортил» — а чем, собственно, что на руках носил?
      Во-вторых, «куда глаза глядели» — а я как бы и не сильно маскировался от её глаз. Сама ж выбрала. Настаивала. Загнала в угол.
      В-третьих, «тело мужика, а мозги бабьи» — к телу ластилась, а мозги имела.
      В-четвёртых, «мужик, а имя такое, что стыдобища» — а когда-то сама говорила, что это так романтично.
      В-пятых, «даже увлечения бабьи» — ну не люблю я сауны, рыбалки, охоты, футбол, хоккей, пьянки, зато куховарка расслабляет.
      В-пятых, всё предыдущее другими словами.
      И, главное, в постели она устала быть за мужика, нет от меня никакой выдумки, инициативы, изобретательности, страсти...

      В последний раз она вообще завелась из-за пустяка. Позвонил старый друг — договориться посмотреть ходовую. Просто позвонил, пожаловался. Не на ****ки же звал! Он и благодарен всегда: понимает, что любая работа должна оплачиваться. Нет, она завелась! Весь ужин по кухне разметала. Орала, брызгала слюной, кричала по старой схеме. Правда, было и новое: третьего в постели она устала терпеть. Так и сказала. А когда я не понял, то разъяснила истерически, что третий — я и есть. Начала бить посуду, швырять банки со специями и сыпучими. В процессе погрома испачкалась, разлютилась вусмерть — стоит пёстрая жар-птица, базлает так, что соседи стали по батарее стучать. Порезала силиконовые формы, порвала мой передник, схватила мою рецептурную книгу. Я взывал к ней, пытался успокоить, отобрать книгу. Для меня там всё моё спасение. Говорят, что нельзя готовить еду в плохом настроении. Особенно к тесту не подходи. А у меня всё наоборот: я в тесте топил все беды и невзгоды. Как начинал месить, так сразу успокаивался, и тесто мне отвечало взаимностью, такая выпечка получалась! Так Светка иной раз куражилась:
      — Я тебя уже второй день довожу до белого каления, где твои пироги?

       Но в этот раз всё было по-особому плохо. Жена не могла никак остановиться, оскорбляла, проклинала. А как слова кончились, вытолкнула из квартиры и стала выкидывать вещи. В порыве истерики выкинула своё демисезонное пальто и грохнула электронную фоторамку. Соседка-старуха к глазку дверному припала, впитывает мой позор. А потом Светка с балкона крикнула, закрепляя мою безоговорочную капитуляцию:
      — Это теперь моя квартира, Люба-Шлёпогуба! Развод мне Зинка поможет оформить. Вали отсюда, тюха!

      Пришлось тащиться в мастерскую. Куда ж на ночь глядя пойдёшь? Пока перекантуюсь там. Пусть подавится квартирой. Хватит. Сил моих больше нет терпеть эти выходки. Лучше сдохнуть в одиночестве. Этот брак с самого начала был ошибкой. Может, оно и к лучшему. Потом найду хату. Рыську с собой заберу. Мне много не надо, было бы место, где спать, да кухня. Жаль, нет возможности завести тесто. Жаль.

      Светлана так-то неплохая женщина. Была. Она ж не виновата, что ей досталось такое нечто. И имя… не она ж меня им окрестила. Зато как она по нему проходилась! Родители даже не подозревают, как тяжело жить на свете автослесарю Любославу. Или просто Любе, Любчику, Любке, Любаше. И ничего не сделаешь, как прилипло. Никто в упор не хочет называть Славой. Когда представляюсь новому человеку, глаза прячу и сумбурно называюсь. А те обязательно: «Ка-а-а-ак? Как? Как? Люу-у-уба?» И тут уже ни о каком «Славе» речи нет! Только Люба-Любаша. А вы эту Любу видели? Здоровый, сутулый, как с грузом на плечах, в перепачканной робе, лицо топором рубленное, руки как лопаты. Золотые лопаты. Ну какая Люба?! И всё-таки Люба!

      Намучился с этим именем. В детском саду дразнили — дрался, кидался игрушками в обидчиков. В школе дразнили — дрался, матерился. В институте дразнили — бил так, чтобы мало не показалось никому. В армии сразу стал бить, во избежание, для профилактики. Всю жизнь доказывал всем, что не Люба, а Любослав. Спортом занимался, пауэрлифтингом. Фигуру построил нормальную такую — мужик. Вуз выбрал мужицкий, автотранспортный. И работать пошёл честно, как мужик, в автомастерскую, а не очередным менеджером по автопродажам, хоть и закончил с красным дипломом. От предложений выгодных и престижных отказался, остался в мастерской работать простым автослесарем.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


ramen.moscow
РЕКЛАМА
Японский рамен-бар! Еда по мотивам аниме


      Светка меня ещё в вузе приметила, преследовала. Правда, она была мне долгое время параллельна, пока самому не стало тревожно, что девушками не интересуюсь. Уже пора, а интереса нет. Сначала подумал, что учёба и работа забирали все силы. Потом начал замечать, что на парней голова поворачивается сама собой. На парней, не на девок! Не может быть! Нет. Я не Любка. Не Любка. Тут и проявилась она. Светка была упорной. Яркой была, хотя красотой и не блистала, зато умела произвести впечатление. Тёмная шатенка с большими глазами, с хищными подводками-стрелками, с огромными серьгами-кольцами. Одевалась броско: красное, изумрудное, золотое, чулки с узорами, декольте до лифчика. Вела себя напористо. Умела к себе привлечь внимание. Познакомившись со мной, увидела перспективы: умею зарабатывать деньги, спокойный характер, управляем, отличник, а значит, хорошее трудоустройство и карьера. Развернула всё по правилам осады, брала на измор, гнала добычу на дискотеки, преследовала в институте. А мне было лестно, что такая деваха около меня вьётся. Всё мне сюсюкала: какой ты хороший, какой ты нежный, какой ты надёжный, какой ты интересный, какое у тебя имя необычное. Сначала я держался, сопротивлялся ей. А потом случился этот звериный ужас, мой позор... с запахом влажного кедра... как тот, что рос у самого дома... Сломался, глянул на Светку и подумал, что она — мой выход из бреда и моё искупление. Да и пахнет сиренью, а не смолой, не деревом, не грехом. С облегчением сказал ей: да.

      Тут Светка развернулась. Сначала изолировала всех знакомых женского пола, потом прошлась по друзьям. Вычистила зону общения и заполнила только собой. Окружила, подсекла и в постель уложила. И даже получила своё, законное. Вот и свадебные колокола запели. Всё было хорошо. Сначала. Она заканчивала экономический факультет, мечтала, как будет женой ушлого чиновника или успешного предпринимателя. А когда после университета остался в мастерской, как туча опустилась. Бойкот на целый месяц. Всё, что раньше нравилось, теперь вызывало раздражение. Долго Светлана не могла смириться с моим «вывертом». Пилила, позорила, угрожала разводом. Мирили только большие деньги, что приносил домой. На них и купили новую квартиру, обставили её, купил ей машину (негоже звезде ТВ общественным транспортом чуходиться), наряды из бутиков (она должна соответствовать высокой должности). Светка устроилась работать на телевидении шестым прихлебалой у восьмого прихвостня, но зато на ТВ! Кичилась этим передо мной. Меня от знакомых скрывала, врала обо мне. Конечно, у такой королевы не может быть мужем автослесарь. Вот и стал я в её рассказах хозяином автосалона.

      Правда таки вскрылась. Однажды она уехала на работу и забыла дома права. Я перед работой двинул к ней, позаботился. Пришлось представляться, чтобы к ней пропустили. Какой был удар! Эффект бомбы с паралитическим газом. Для всех. Я узнал о своём бизнес-успехе, Светкины сослуживцы — о её вранье. Светка была в ярости. Словно это я врал. Неделю на морде её ответ заживал. Ладно, проехали. Пришлось ей перейти в другой отдел. Хотя это пошло ей на пользу, она расцвела. На работу теперь летела. Теперь она стала ближе к звёздам экрана. Вот одна звезда и зацепилась за подол её модного платья. А с её подола да в мои мозговые норы — нахрен не выгонишь, не вытравишь эту рожу.

      Хотя чего грешить-то: не рожу, а мордашку. Да и всё остальное из комплекта ангела. Вот кто мог стать причиной моей бессонницы — и легко становился. Красивый, статный, властный, уверенный в себе, успешный, обласканный и избалованный людьми. Зелёные наглые глаза и тонкие аристократические пальцы, которыми он выразительно щёлкал, как кастаньетой. Сверкал при этом сапфировым ролексом с запястья и жемчугом зубов. Он вообще почти всегда улыбается, ухмыляется, лыбится, хохочет. Лёгкий человек. Тяжёлые думы. Мечта. Проклятье...

      За что это? Ведь уже почти смирился, почти уговорил себя, справился... Задавил в себе. Нельзя. Не поймут. И так имя провоцирует, хотя не провоцирует, оно говорит. Уже смирился, что ничего не будет. Светку притерпел. А тут ОН. Звезда. Все разговоры жены о нём. И такой, и сякой, и мужик. Не то что некоторые. А этот гад так и лезет: «Посмотрите тормозную, Любослав, послушайте, что-то стучит, Любослав». То «дайте консультацию», то «помогите выбрать», то «посоветуйте», то «научите». Так и лезет. Жена довольна, аж лоснится. Выпендривается. Меня подталкивает. «Вам нужна помощь? Конечно-конечно, Любаша поможет, так ведь? Вы заходите. В любое время. На ужин не останетесь? Я сегодня потушила очень удачный пряный рис, а какая запеканка с тыквой и шампиньонами получилась, пальчики оближете!» И он оставался. Хвалил золотые ручки хозяюшки. «Ещё кусочек шарлотки? Вам же понравилось? Конечно-конечно, Люба вам завернёт с собой домой кусочек. Всё для дорогого гостя». А этот хмырь всё ухмылялся. Целовал ручки Светке. И косил на меня с прищуром. Извинялся за беспокойство, но за версту видно — брешет. Нифига ему не стыдно. Его визиты к нам домой стали слишком частыми. Неприлично частыми. Старуха-соседка уже не просто поджимала губы при виде меня, а откровенно говорила своим боевым подругам по скамейке у подъезда, что именно лохи-мужья создают шлюх. А те кивали согласно и провожали меня осуждающими взглядами. Я проскакивал мимо них, вжав голову в плечи. Я был уверен, что между Светкой и этим Даром, который вовсе не подарок, ничего нет. Не знаю, откуда такая уверенность, но она была. Наверное, я чувствовал, что Светка бесится, набрасывается на меня ночью. Ведь если кошка сытая, так и сметанка целая. А тут не так!
      Конечно, надо было прервать череду этих визитов. Но не было сил. Хоть в петлю лезь, всё всколыхнул в душе, сволочь. Весь пепел поднял со дна. За что? Как выдержать?.. Появляется у нас, как с проверкой, будто что-то прикопал, и поглядывает, охраняет. Что прикопал? Нет, надо быть сильнее. Хватит позора, пусть шляется к нам домой, но уже без меня! Я пас. С меня хватит их разврата, этих наглых зелёных глаз. Я здесь, с Рысей. В покое. Лишь бы не видеть его, лишь бы не видеть...
2. Не подарок
17 января 2014?г. в 00:02


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


ramen.moscow
РЕКЛАМА
Японский рамен-бар! Еда по мотивам аниме
      Лишь бы его увидеть, согласен даже потерпеть Светкины домогательства. Она сегодня необыкновенно восторженная и решительная. Ждёт меня после эфира, как на карауле виндзорский гвардеец. Даже волосы начесала, как медвежью шапку. Стоит торжественно, не шевелясь, но меня увидела — встрепенулась, повела плечиками, огладила свою талию, щёки втянула, а губки выпятила розовым сердечком. Типа секси.
      Что-то Света необыкновенно прямолинейна, прёт как танк:
      — Я жду тебя! Как прошёл денёк? Правда, славный сегодня эфир? Ты великолепен, как всегда! Я просто любуюсь тобой! Ой! Хи-хи… Галстучек съехал немножко, давай я… — и дальше очевидное — холодными пальцами по шее мне проводит, к ушам подбирается. Ноздри раздула, аж пар идёт. Всем видом своим показывает: «Мой голубчик! А я такая страстная штучка! И вся твоя, мой голубчик!»

      Мимо прошествовала Маргоша — ярцевская секретарша — фыркнула, губёшки поджала, в глазах негодование. Стоп, стоп! Я никому ничего не обещал! Хоть и Дар, да дарить себя никому не обязан. Распустили слюни! Расставили капканов — смешных и не очень! И почему-то каждая считает, что именно она способна захомутать и пристроить к тёплому бочку. Вот и Светлана — возомнила себя секс-бомбой и бомбит мои территории. Грустно наблюдать за потугами этой оккупантки. Ещё грустнее отвечать ей. Сколько уже лет она меня окучивает? Сначала были просто быстрые взгляды и райского вкуса пирожки в качестве угощения. Потом взгляды удлинялись, становились томными, пирожки подавались только мне, а не для всего коллектива приносились. Следующий шаг: новогодний корпоратив, где эта изобретательница облила меня розовым шампанским и потащила к себе домой — чистить драгоценный костюм — так, как только она умеет. Ей вышел облом, а мне — счастье. Я, конечно, не очень рассчитывал её мужа увидеть, ведь если замужняя баба меня волочёт к себе домой явно раздевать, то мужа как бы не предвидится! Но он предстал — и в самый спасительный момент. С меня уже в пылу «очистительной» страсти стянули пиджак и рубашку, холодные пальцы исследовали рёбра, живот, подбирались к пупку… И тут ррраз! Мой герой дверцу открывает! Растерян, смущён, рот беспомощно открыл, брови вздёрнул, но вижу — кулаки-то сжались, вены на охренительных руках вспучились. Зол?

      — Люба! Представляешь, я Дару перепачкала всё-всё! Рубашку мы сразу в стирку бросим! А вот пиджак… у тебя же был какой-то пиндосовский очиститель… — застрекотала Светлана, ничуть не смутившись и не испугавшись мужа, напротив, я почувствовал раздражение, гнев: сорвался с крючка сахарный крендель!

      Люба вдруг взял мою рубашку, посмотрел на неё внимательно — так, как будто он взялся диагностировать мотор или узлы какие в моей бэхе. А потом, ****ь, понюхал рубаху! Я понимаю, конечно, он всего лишь убедился, что пятно винного происхождения, но меня чуть не подбросило от этого его жеста. Жар в ладони перетёк, я сглотнул судорожно. Светка это сразу на свой счёт приняла, стала мужа выпроваживать, совсем баба сбрендила. Стерва! Но я уже не с ней, я уже весь его. Женские руки от себя отвёл, незаметно помаду с шеи стёр и за Любой почесал. Ради приличия стал рубашку из его рук вырывать, типа да ладно, у меня дома тоже стиральная машина есть. А у самого мысль: «Не отдавай, не отдавай! Вообще вмочи мне за жену! А лучше уходи от неё, шлюхи! Уходи… ко мне!»

      Он и не отдал, правда и не вмочил, и от жены не ушёл. Вижу же, что дёргается, что я противен ему, взгляд свой отводит, бурчит себе под нос что-то, моих касаний чурается. Терпел весь оставшийся вечер меня: сначала мой пиджак чистил, потом кормил нас со Светкой (хотя та всем видом своим показывала, что яства — её рук дело, но я-то давно в курсе, кто главный держатель кухонных активов в этой семейке). Светка трындела безостановочно, дифирамбы мне в уши вливала. Люба хмурился. Когда я предложил выпить кальвадос, что мне Анна Валентиновна — наш продюсер — задарила (а я предусмотрительно забрал с собой подарочную коробку с драгоценным Пай д’Ож), Люба не смог скрыть брезгливости на лице. А Светка пнула его под столом. Пришлось парню за стеклом идти. Принёс ликёрные рюмки. Светка покрылась красными пятнами, зашипела на бедолагу, полезла в буфет за круглыми коньячными бокалами на низенькой ножке. Я осмелился по-дружески похлопать Любу по предплечью, типа ерунда, что бокалы неподходящие, мне пофиг! Тот в ответ отодвинулся от меня ещё дальше, почти к самому выходу с этой маленькой кухоньки. Ещё тогда была какая-то удивительная коврижка с яблоками, к кальвадосу самое то! Неужели это тоже Люба пёк? Я сожрал всё. Этим, кажется, даже несколько растопил его холодность. Ему приятно смотреть, как я уплетаю эту «шарлотку».

      В тот вечер был ещё один финт: он мне рубашку гладил, когда та после режима «сушка» была торжественно извлечена из барабана стиральной машины. Светка меня пыталась развлечь, пока её муж с загадочным видом скрылся в комнате. Но запах утюга и шипение пара я уловил всё равно. Отправился на поиски туалета и таки подсмотрел. Здоровый мужик, перед ним гладильная доска, как игрушечная приспособа, да и утюг в руке очень трогательно смотрится. Гладит ткань сначала ладонью, потом стальной раскалённой платформой, любовно манжеты расправляет, пуговки обходит. Я тоже сначала за пуговками и пальцами его наблюдал, а потом на задницу вылупился. Вот нахрена ему такая фигура, если он не пользуется всем этим, балбес! Я же узнавал, никого, кроме Светки, нет у мужика, да и не было: шугается всех баб, верен своей жене.

      Еле ушёл тогда от них. Не несли меня домой ноги. Правда, после этого случая Светлана активизировалась на работе. Пару раз внаглую зажимала меня по углам, словно я собственность её, принадлежность нательная. Обхамил дамочку с загребущими руками. Но через месяц мириться приполз, целых два повода придумал: шарниры на подвеске разболтались, только её чудо-муж мне помочь может, а как я по оладьям и пирожкам самой чудо-жены соскучился, дескать, одинокий, холостой, некормленый. И опять по-новой: полувздохи, полувзгляды, полукасания — Светлане и исподволь, нечаянно, исключительно по делу вздохи, взгляды и касания — Любке. Что ж за имя такое кручёное? Любослав. Люба. Люб. Любимый.

      Я его так давно про себя называю. Любимый автослесарь. Любимый муж подруги. Любимый кулинар. Мой первый. Мой забывчивый любовник. Хотя даже представить его, такого брутального, по-мужски скроенного, бензином и хлебом пропахшего, в качестве нежного любовника для нежного мужчинки не-воз-мож-но! Да ещё и женат... Поэтому и остаётся только представлять. Даже не рыпаюсь сильно все эти годы, не пристаю к мужику. Всё надеюсь, что для меня эти фантазии — лишь бредни зажравшегося красавца, перекушал я женского обожания.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


ramen.moscow
РЕКЛАМА
Японский рамен-бар! Еда по мотивам аниме

      И вот Светлана — ещё одна добавочка к этому столу. Шепчет мне интимно в ухо:
      — Не уйдёшшшь от меня! Сегодня я свободна!
      — Светик! Солнце моё. Да я разве куда ухожу? Отпусти пиджак, а то пуговку оторвёшь.
      — Дар-р-р... — мурчит Света. — Мы можем ехать ко мне. Совсем. Он не придёт.
      — Убила, что ли, мужа?
      — Всё. Выгнала. Я твоя-твоя!
      — Как выгнала? За что? Куда?
      — Ну, Дар-р-р… Какая тебе разница куда… Наверное, к маменции своей поехал на дачу или к своим машинам — их облизывать отправился. Он не пропадёт! Поехали ко мне? Но сначала в ресторан! — про ресторан это она разудало воскликнула так, как будто к цыганам и к медведям зазывала. И тут же сладким голосочком добавила: — А то у меня голяк дома! А на десерт — я сама! Поехали?
      — Вы разводитесь, что ли?
      — Считай, что уже развелись!
      — Квартиру разменивать будете?
      — Дар, ты что? Он же настоящий мужик! — у неё это звучало как обвинение. — Он не оставит бедную женщину на улице. Он мне всё оставил. Хватит о нём…
      — Подожди. А он из города не уедет теперь?
      — Не знаю. Не уедет, наверное. Всё, пошли! — И она тащит меня за собой, ухватившись за запястье. И не то чтобы я безвольный баран, я просто несколько в ауте.
      — Свет, а из-за чего вы вдруг разбежались?
      — Из-за тебя! — Она резко останавливается — так, чтобы я влетел в её тело и хапнул дозу Jadore, жутко модного аромата у всех наших женщин. — Я ему так и сказала, что он лишний!
      — А он?
      — Он ушёл! Я не понимаю! Ты сейчас о нём беспокоишься? Я одна осталась, я! Пожалей меня, а?
      — Свет, у меня вообще-то на сегодня другие планы были! — начинаю я возвращать форму жеребчика. — У меня встреча в восемь с Анной Валентиновной, сейчас меня в банке ждут, Ярцев велел не опаздывать, да ещё и машина… Свет, а твой муж меня не убьёт?
      — Дар! — Светлана топнула ножкой, словно малый капризный ребёнок. — В кои-то веки! Я всё устроила! Какой Ярцев? Какая Валентиновна? Какой муж? Кого он убить-то может?
      — Так, Светуля, ты не разводи здесь воду с солью. Я тебя не просил расставаться с Любой, я ничего тебе не обещал. Тем более что остаюсь свободным человеком. У меня сейчас дела. Слышишь? Дела. Будь умницей, не позорься. Тут и так все на нас поворачиваются.

      Выкручиваю руку из её захвата. Пользуюсь нагло её замешательством и ретируюсь. Не слишком быстро? Не слишком ли понятно, куда бегу? Нет. Я сначала, конечно, в банк — закрываю сегодня кредит ипотечный. Моя просторная квартира, сияющая комфортом и умной техникой, теперь воистину моя. Но после всё же направил свой идеально работающий биммер в знакомый автосервис. Так-то с машинкой всё в порядке, разве только маленькие белёсые царапины на кожаном кресле одна шалава своим маникюром оставила. А это вряд ли по Любкиной части...

      Автосервис «Мастер» на Южной улице — непривычно чистое и современное здание, зеркальные ленточные окна которого портили непрезентабельные корявые вывески: «Шиномонтаж», «Кузовной ремонт», «Автоэлектрика», «Слесарные работы», «Автомойка», «Диагностика», «Ремонт двигателя», «Запчасти для иномарок — тут». Реклама из сферы фантастики. Правильные водилы и так знают, что «Мастер» на Южной — это приоритет в деле заботы о своём железном конике. Я долго не выходил из машины. Обдумывал, что скажу Любе. Мне нужно его убедить, что я не враг, что Светка — не мой вариант.

      Я решительно направляюсь в цех слесарных работ к Любе, минуя мальчика-рецепциониста. Тот меня узнал и приветливо махнул рукой. Люба в зале был один. Ковырялся под синей Шкодой Фабия, которая была подвешена на четырёхстоечном подъёмнике. Руки с ключом задрал кверху, и майка на спине задралась, а рабочие джинсовые штаны, наоборот, спустились, оголяя ямочки на пояснице. Что за немецкое порно! Но нельзя любоваться долго, иначе выдам себя. Уверенно иду к нему и хлопаю по пояснице — там, где голая кожа, типа дружески хлопаю и вместо «привет»:
      — Нифигасе порно!
      Люба вздрогнул, выронил ключ и поменялся в лице. Только я пока не понял, как: он боится меня, что ли? Молчит, хлопая белёсыми ресницами.
      — Люба, посмотришь подвеску? Мне кажется, что расхлябались шарнирчики, неуверенно как-то управляю…
      Тот глубоко вбирает воздух.
      — Э-э-э… на прошлой же неделе смотрел, — глухо наконец выдаёт он.
      — Посмотри ещё, ты ж на прошлой неделе тормозные диски менял.
      — Ну-у-у… оставляй машину, я посмотрю… — почему-то виновато сказал Люба, вот ведь врезать должен мне! Почему он так реагирует?
      — Ты ночью, что ли, смотреть будешь?
      — Можно и ночью.
      — А жена ругаться не будет?
      И он от меня пошёл куда-то вглубь, куда-то в тёмный коридор, ускоряясь, сжимая плечи. Чёрт! Я за ним! Хватаю его за плечи, он сбрасывает мои руки, толкаю его в спину — мёртвому припарка, кричу:
      — Да! Да, я знаю, что ты ушёл от неё! И отлично себя чувствую при этом! Чтобы там она ни говорила, я не собираюсь с ней жить! И никогда не собирался! Я не спал с ней — и не собирался это делать!

      Люба резко останавливается, испуганно озирается. И я тоже только сейчас заметил, что в коридор из боковой комнаты выглядывают какие-то мужики. Люба поворачивает обратно, хватает меня за рукав и волочёт за собой, в своё царство — туда, где нет любопытных глаз.
      — Чего тебе нужно от меня? — хрипит он, откидывая меня так, чтобы я ровно очутился под шкодой.
      — Я помочь хочу. Ты оставил ей квартиру, как лох! Ты собираешься здесь жить? На задних сиденьях ремонтируемых машин спать, а в автомойке душ принимать? Какого хрена?
      — Я найду, где жить. Буду снимать. А квартира — Свете, она и так меня терпела столько лет.
      — Ты идиот? У вас даже детей нет! С каких она должна получить всё?
      — Я так решил. Тебя это не должно волновать.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


ramen.moscow
РЕКЛАМА
Японский рамен-бар! Еда по мотивам аниме

      — Ты мужик, да? Ах, какие мы благородные! Она подставляет себя под другого, унижает тебя, пользуется и пользует, а он мужик, видите ли! Светка — потаскуха! Ты слепой, что ли?
      Стремительно, резко, зло, шварк мне по моему рабочему месту. Ха! Как я завтра в эфире появлюсь? Отлетел от его удара, на задницу приземлился. Сладко-солёный вкус и запах — из носа кровь. Неужели он Светку любит? Смотрю на него из-под руки, которой сжал нос, сквозь пальцы надуваю кровяные пузыри: красиво получается, зрелищно.
      — Она… она моя жена… — Ах, дружок, неуверенно как-то ты её защищаешь, испугался, что покалечил гламурное лицо? — Она ни в чём не виновата. Я ушёл. Так надо. Я не хотел до крови… Я…
Растерян. Дожму Любку. Откидываюсь назад на спину, хрен с ним, с чудным костюмом в рубчик.
      — Лёд хоть принеси, — умирающим голосом мямлю я. — Сотрясение, наверно… — добавляю я порцию горя.
      Люба забегал туда-сюда, схватил тряпку для обтира, остановился:
      — А у нас нет льда…
      Я издаю героический стон. Люба тут же оказывается надо мной, сжимает, бережно двигает, ласково открывает лицо, в глазах его отражается моя наглая окровавленная морда. Обтиром он начинает промакивать мне лицо, потом вообще охренел: плюнул на тряпку и вытирает вокруг носа. Мне так только мать в детстве делала, когда я с качелей брякнулся.
      — Блин, — сиплю я. — Как сейчас? Эфир завтра...
      — Я виноват. Давай я скорую, вдруг и вправду сотрясение…

      Вот дурачок! Но эта его слабость мне на руку, я выстраиваю все мысли и слова по ранжиру, в определённом порядке, и жалобным, но уверенным голосом заявляю:
      — Не надо скорую. Я и так вам принёс только проблемы. Вези-ка меня домой ко мне на проспект Победы, сам я, пожалуй, не смогу. А у тебя ведь смена закончилась? Заодно и перекантуешься у меня, пока жильё не нашёл…
      Опс! Люба вздрогнул, завис. Пришлось перезагрузку делать: щёлкнул перед ним пальцем:
      — Люба, едем!
      Он выдохнул:
      — Я только довезу.
      — Ща-а-ас! Довезёшь и останешься, будешь меня обхаживать теперь, кормить с ложечки... Не дрейфь, я смирный так-то…
      Вижу, Любка сопротивляется, в глазах кофейного зерна тревога критического уровня, и даже губу закусил. Ну… не сопротивляйся! Позволь мне!
3. Сопромат
17 января 2014?г. в 00:04


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


ramen.moscow
РЕКЛАМА
Японский рамен-бар! Еда по мотивам аниме
      Не-не, не позволю! Не позволю ему уговорить себя! Это чтобы быть с ним рядом практически постоянно, да ещё и ночевать в одной квартире? Не допущу! Я что-то отупел, наверное. Сопротивляйся, Любка! У меня что, крыша совсем поехала от этих хитро-зелёных глаз? Он же играет со мной. Зачем ему, записному красавцу, любимцу публики, моя несуразность дома? Жалеет, пытается извиниться? Есть за что. Ведь это он Светку вздрючил против меня. Я ж не тупой и не слепой. Если раньше она как-то ещё меня терпела, то после знакомства с ним словно с цепи сорвалась.

      Ирония судьбы: а ведь у них ничего не было. Таки не было! Светке не обломилось. Хорошо-то как! Блин, что это я начал, распустил слюни?! Соберись, Любка! Сейчас нужно болезного домой доставить. С чего это я должен его везти? Ща ему «шашечки» вызову. Раз не хочет скорой, то пусть таксисту мозги выносит. А у меня и так мозги вниз стекли, ещё уговорит меня по дороге... не, не… Блин, откуда кровищи-то столько? Нафига я размахался кулаками? Он вроде даже правильно всё сказал. Пристроился в моих руках и даже уже тереться об меня начал. Так, надо ставить его вертикально и выставлять вон. Позорище, да и только. Вон уже и пацаны увидели и услышали чего не надо. Теперь ещё и это им надо будет как-то пробрехать. И что я им скажу? Скрутил морду кирпичом и наконец категорично ответил:
      — Облезешь. Я не санитарка. Плохо тебе — скорую вызову. Хорошо тебе — «шашечки». Жить у тебя не буду. Кормить — тоже. У меня есть кого кормить и есть где жить!
      — Это кого же? — удивлённо подняв бровь, спросил красавчик.
      — Рысю. Он нормальный парень, жрёт всё, молчит, на руки не лезет и гуляет сам по себе.
      — Это кота, что ли? Я тоже жру всё!
      — Зато лезешь и болтаешь!
      — Жестокий ты, Люба...
      — Не дави на жалость, не выйдет.
      — Любослав, я помочь хочу. Раз я стал причиной твоих неудобств, то мне и исправлять ситуацию.
      — Ничего мне от тебя не надо. Про Светку — верю. Иди-ка ты, мил друг, отсюда, Христом Богом прошу, иди, — практически умоляю и говорю с ним, как с человеком, а не как иконой стиля. Ставлю его на ноги и даже презрительный взгляд выдавливаю из себя.

      Тут на горизонте нарисовался хозяин салона Петрович. Прикатил наш колобок. Видать, парни уже доложили про заваруху. Быстро. Блин. Теперь ещё премии лишит. А мне сейчас деньги позарез нужны. За квартиру платить. Спасибо Ваську, пустил меня в квартиру брата. Тот уехал на заработки к америкосам. Вот и попросил за квартирой приглянуть. Васёк никогда мою Светку не уважал, как узнал о разрыве, так по плечу хлопнул, поздравил со свободой:
      — Наконец-то, Люба! Давно пора было эту сучку крашеную послать нахер. Никогда она мне не нравилась. Доила тебя и никакого сена взамен. Не парься, ты мужик видный, рукастый. Другую бабу тебе найдём. Вон у моей жёнки подруга есть, разведёнка, с хатой...
      — Не до того мне сейчас, Васёк. Неужели ты не понимаешь?
      — Ладно, друг, не парься. Похолостуй пока. Может, ты и прав — нахрена эти жёны? Только головняк от них один. Вон моя на днях...
      — Прости, мне надо идти работать. Хочу пораньше сегодня освободиться. Хату нужно найти.
      — Хату? А ты у брательника маво перекантуйся. Он к пиндосам отчалил на пять лет по контракту. Только год там. А хата у него пустая. Маленькая, правда, одноклеточная. Но там всё есть: мебель там, удобства, техника. Он просил за ней присмотреть. Так ты и присмотришь.
      — Неудобно как-то, он же хозяин. Без его ведома...
      — Да ты что! Неудобно ему. Валька моя уже запилила меня: сдай да сдай. А кому я её сдам? Квартиранты же щас вурдалаки. Всё разнесут вдребезги и свалят. А ты проверенный. Ты ж ещё и ремонт там забабахаешь. Я ж тебя знаю. Ха-ха. Соглашайся!
      — Ладно! Только за деньги. Я буду тебе платить за аренду. Мне бесплатно не надо!
      — За деньги так за деньги. Сговоримся. Возьму натурой. Чё ты дёрнулся, придурок? Я ж про ремонт не шутил. Там...
      — Всё-всё, уболтал, языкалка, беру. Когда можно въехать?
      — Да хоть сегодня.
      — А кота можно с собой взять?
      — Кота? Ну да ладно, бери, друг.
      — По рукам?
      — По рукам!
      Так я и оказался вместе с Рысей квартирантом Васька. Вернее, брательника его. Всё едино. Поэтому опоздал Дар со своей помощью, нашлись люди добрые.

      Петрович же Дара узрел, ручки пухлые расправил аки крылья, сейчас взлетит и будет с ладошки клевать. Наш начальник во всей своей красе: волосики дыбом, глаза на лбу, красный весь, в ярости на меня зыркает и виновато, соболезнующе на Дара взгляд переводит. Обнаружил знаменитого клиента в крови, теперь бегает вокруг, шипит на меня:
      — Что тут происходит? Ты что себе, Люба, позволяешь? На клиентов руку поднимаешь?
      — Да я ничего, Петрович, случайность это...
      — Какой я тебе Петрович? Сергей Петрович! Не хами, премии лишу!
      — Сергей Петрович, ну что вы так налетели на Любу, — подал голос коварный, — ничего же не случилось. Мне стало плохо, кровь носом пошла, так ваш сотрудник мне помощь оказал. Тряпочку вот выделил. Всё нормально, у вас отличные работники.
      — Ну что вы, что вы. Приятно такое слышать, — Петрович сдулся сразу. Как все маленькие любят лесть! Сразу подобрел — волосики улеглись, румянец побледнел, глазёнки умаслились.
      — Может, пройдём в мой кабинет? Там можно умыться. А я вам чайку налью настоящего, китайского. Копчёный чай, мне партнёры недавно передали. Поговорим за чашечкой. Мы ценим своих постоянных клиентов, а вы из самых постоянных.

      Дар стоит, кивает и улыбается натянуто. А в глазах нет улыбки. И не сводит этих зелёных фонарей с меня. Ну, чего вперился? Что я ему должен? Вдруг он встрепенулся:
      — Вот зашёл об осмотре бэхи моей договориться. Только ему и могу доверить, — кивает на меня, я ему в ответ кулак скрутил и так, чтобы Петрович не видел, демонстрирую. — Люба — машинный Бог. Моя девочка даже в салоне при покупке не была такой ухоженной, как после его золотых рук! — И лицо такое ангельское-****ское. Ресницами своими опахальными ших-ших, ветер гоняет. Глазищами своими изумрудными из-под них сверкает лукаво. Брови соболиные заломил пиками Эвереста. Губы покусывает, аж пунцовыми стали, припухли. Вот же ж тварь. Что ж он, падла, делает?! Это же ж оргазм во плоти.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


pirogi499.ru
РЕКЛАМА
•
16+
Старинные книги о русской кухне скачать

      Петрович просто потёк, на цыпочки встал, как за дудочкой факира, кобра очкастая (ха, очки — и те вспотели), идёт за его словечками. И чего это хлыщ перед колобком так распелся, хвостом вертит, пальцами своими длинными и белыми по плечику поглаживает? Только что на меня кидался. Я ревную, что ли?! Я что, РЕВНУЮ? Я что, совсем охренел? Мне что, проблем мало от этого, этого, этого...
      Жопой чую, какую-то каверзу готовит, как яму ловчую копает. И точно, пришла беда и подруг привела.
      — Вот думаю, просить вас об эксклюзивной услуге, как для VIP-клиента. Я надеюсь, я в этом статусе у вас нахожусь?
      Петровича ажно подбросило. Забулькал, замахал руками, волосики опять выстроились в ряды, как члены Политбюро, все «за» подняли кончики свои:
      — Конечно, как вы могли иначе подумать? Да мы для вас всё, всё что угодно... Какую услугу вы хотели бы у нас получить? Всё сделаем в лучшем виде, не сомневайтесь.
      — Мне очень дорога моя «девочка». Ну, вы меня понимаете...
      — Да-да...
      — Не перебивайте! Так вот, моя работа подразумевает различные ситуации. Иногда за руль совершенно нельзя садиться. Вот и нужен в этих случаях квалифицированный шофёр. А я свою «девочку» кому попало не доверю. Только надёжному, проверенному человеку. И не только я. Ряд моих знакомых имеют такую же проблему. Вот и организуйте, Сергей Петрович, для таких ваших новых клиентов услугу автомастера-шофёра по вызову. А лично мне бы хотелось, как VIP-клиенту, чтобы мой персональный мастер был доступен в любой момент, мало ли как в жизни бывает? Чтоб мог и домой подъехать в случае нужды, ну Вы меня понимаете? В любой момент мог бы мной заняться.
      Я завис. Это чего это он сейчас мне предлагает? Это я сейчас по первому щелчку его пальцев буду подскакивать и нестись к нему в апартаменты, словно шлюха по вызову? Я что, шлюха? Это ему зачем надо? Унизить меня в очередной раз? Я, как некоторые, экстерьером своим элитным не шалавлю! Набрал воздуха в грудь побольше и проревел:
      — На объездной тебя отвипят! Ишь чего удумал...
      — Заткнись, Люба, без тебя решим, — это Петрович встрял. — Не ты тут пока хозяин!
      — Так я и говорю, такая услуга будет оплачиваться по специальному тарифу. У Вашего салона хорошая репутация, строгая дисциплина, надёжные подчинённые. Думаю, что такая услуга может особо понравиться тем клиентам, у кого жёны на представительских авто по магазинам разъезжают и во всякие дорожные приключения вляпываются. Я могу своим друзьям порекомендовать ваш эксклюзивный салон. Такую услугу в нашем городе не оказывает пока ещё никто. Вы могли бы быть первым, застолбить, так сказать, за собой рынок.

      И стоит, грудь выпятил. Памятник прям! Вот говорил классик: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...», а тот сам себе и классик, и памятник. Гордится собой, в глазах вновь победный блеск. А Петрович наш соображалку напряг, жадность подключил, между ушами словно машинка для пересчёта купюр появилась. И видать, сумма сошлась. Петрович расцвёл, заколосился.
      — Какая хорошая идея! Мы готовы стать VIP-салоном. Давно готовы. Такая мысль и у меня была. Вы просто с языка идеи хватаете. И кого вы видите своим мастером? Я сразу распоряжусь выделить его в ваше полное ведение. Будет только вас обслуживать.
      — Конечно, Любослав. Какие ещё будут варианты. Я ж говорю, что за ним моя девочка как за каменной стеной. Я выбираю Любу!

      Меня перекосило. Это что ж, меня только что продали в рабство? Я фигею. Я мужчина слабый, легковозбудимый. Да и паника нарастать начала, только с ней справился. Ведь судя по этому довольному лицу отладка, чистка, диагностика его асфальтовой БМВ X5 с коварным «фасадом» потребуется через день, ОН будет меня скоро вызывать, чтобы коврики почистить. Факт!

      — Люба — отличный выбор. Не извольте беспокоиться. Всё оформим в лучшем виде. — Петрович прогнулся (хотя как может колобок прогнуться?). Словно смотрю старый фильм про трактирных официантов: да-с, никак нет-с. Тьфу-с!
      — Сергей Петрович, вы, как я вижу, действительно без меня разобрались. А ведь обо мне договариваетесь. Я точно тут не лишний? — как можно более зло вставляю я.

      Хозяин салона схватил Дара за локоток и уже направился в свой офис. Услышав мой вопрос, отмахнулся:
      — Ну что ты, Люба, пыль поднимаешь. Ты удачи своей не видишь. Такие люди тебе такое доверие оказывают, зарплату подниму. Не гунди! Пойдёмте, Дар Александрович, нам нужно обговорить специальные тарифы.
      — Да-да, Сергей Петрович, пойдёмте, — и глянул на меня ласково. У меня аж язык в глотку запал. Стою, молчу, глазёнками своими лупаю. Ситуацию обозреваю. Обозреватель, бля. Эти два работорговца урулили, а меня ноги подвели, и я просто сел на пол, где стоял, голову опустил. Вот дожился, меня только что продали. Ну что, Любочка, подвигай попкой! Тьфу, мерзость какая. Никогда не думал, что доживу до такого позора и на глазах у кого? У НЕГО. Позорище. И что, я смирюсь? А вот хрен вам, господа фазендейро! Пусть Хуаниты, Розиты и Изауры вам машины VIP-обслуживают! Уволюсь. Уволюсь нахрен!

      Поднял голову и посмотрел на салон. А мне здесь нравилось работать. Пацаны подобрались хорошие. И тут из-за меня у них такая подляна присунулась. Им-то за что? Хотя, может быть, для них это и неплохо, зарплата вырастет, а работы будет меньше. Васька вон по меринам спец, Олег япошек чухонит так, что пыль стоит, Михмих может франциков обслуживать. А я, конечно, немочек шустрю: баварки и авдотьи — моя тема. В принципе идея-то неплохая. Особенно если мужики будут под капот бабских машинок заглядывать. Да и связи завяжутся с нужными людьми. Только вот мне такая связь активно не нравится, та, что у меня завязывается. Сидел себе тихо, не отблёскивал, никого не трогал. И вот нарвался. Что ему от меня надо? Что я ему плохого сделал? Машину ему смотрел? Смотрел. Конфетку сделал? Сделал. Ужинами кормил? Кормил. Штрудлями потчевал? Потчевал. Пятна на одежде чистил? Чистил. В чём я ему отказал? Правильно, ни в чём. Может, как раз потому, что не отказывал? Вот придурок конченый! Кто, спросите, придурок? А оба: один — придурок, другой — конченый! А он что в ответ мне сделал? Пришёл в семью, и где та семья? Нет семьи, тю-тю. Перед соседями меня позорил? Позорил. Теперь перед мужиками нашими концерт устроил? Просто бенефис, а не концерт. Вот что им теперь говорить, как объяснять всё случившееся? Вечно от него у меня одна головная и сердечная боль! Зеленоглазая сердечная боль...


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


ramen.moscow
РЕКЛАМА
Японский рамен-бар! Еда по мотивам аниме

      Так, всё, успокоился. Взял себя в руки. Ты мужик или тряпка? Я ж тоже щи лаптем не хлебаю. Чай тоже в универе не за красивые глазки оценки ставили. За мозги ставили. Вот их и надо включить. А мозги что мне говорят? Правильно, что ничего хорошего ждать рядом с Даром и не приходится. А неприятностей мне и даром не нать. Каламбур, твою ж... Нужно держаться от него подальше. Я ведь не машина, не железный. Ты хочешь ближе присунуться ко мне, Дар, под кожу влезть? Зачем? Проверить на прочность? Я прочен, я железобетонен, я неукротимый Халк, разрублю узел одним ударом. Решительно направляюсь в кабинет Петровича.
       Там вовсю чай фильдеперсовый наливается, какая-то коврижка обветренная на стол выставляется, только что рабыни в шальварах мух не отгоняют от бесценного клиента. Я материализовался на пороге, тщательно копируя грозовую тучу с молниями, и жёстко, безапелляционно выпалил:
      — Петрович, я увольняюсь. Ищи замену. Две недели, как положено, отработаю и всё. Давай бумагу, я заявление писать буду!
      Выпучили глаза оба сказочных персонажа — колобок и лис зеленоглазый. Что? Удивлён? Не дождёшься...
4. Ход конём
17 января 2014?г. в 00:05


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


ramen.moscow
РЕКЛАМА
Японский рамен-бар! Еда по мотивам аниме
      Дождался, значит! Увольняется он. Чёрт! Ну вот нахера поехал к нему? Зачем он мне вообще сдался? Четыре года! Почти четыре года я, как идиот, окучиваю мужика! Мне секса не хватает, что ли? Да пошёл он… Или я пошёл? Да пошёл-ка я отсюда! Я чего ждал-то вообще? Что он припадёт ко мне, такому сладкому? Если он совсем по бабам, то с хрена ли надежда такая? Мы с их круглым начальником рты открыли от такой его решимости. Хотя нихрена не выглядит Люба решительным, мямлит, глаза долу, лопатами своими кепарик какой-то теребит…

      Эти лопаты меня и добили. Не знаю, голого его не видел… тогда. Но руки его, ****ь, что же это за руки! Это те единственные руки, на которые я согласен! Даже биммер свой ревную, когда тот нежно его по загривку хлопает этими руками, с сетью венок по кисти, с длинными волосками по предплечью, с квадратной ладонью, жёсткой кожей на ней, с белыми полукружиями в основании ногтя, с продольной впадиной к локтю. Ах ты, гад! Даже просто помощь не можешь принять от меня? Да я тебе услугу оказал, что отвязал от Светки! Я ж ничего не прошу взамен! Я ж не кидаюсь на тебя! Просто смотрю! Я ни разу даже не ухватил его толком за вожделенное тело! Я, *****, ангел долготерпеливый, а он…

      — Сергей Петрович, — медленно поднимаюсь я. — Я, пожалуй, пойду… Вижу, что Любослав как-то превратно всё понимает. Хочу, чтобы он остался у вас в сервисе, друзей я своих к вам подгоню, как и обещал. А мне VIP-мастер пока не нужен, я, конечно, не отказываюсь от ваших услуг, нет-нет… Я, если что, сразу к вам! Просто не будем портить отношения с Любой! — Я подхожу к онемевшему вмиг любимому автослесарю, хлопаю его по плечу ободряюще, тот вжимается в дверной косяк, от меня, как от палочки Коха, отшатнулся. Я что, такой урод? От меня дерьмово пахнет? У меня кожа в струпьях? Чего он шарахается? Чувствую, как злоба поднимается со дна моей сущности. Никто ещё так не динамил меня, ведь он даже не догадывается о моих истинных намерениях, с чего же такое отвращение? Стопудово не из-за Светланы: она испилила его вдоль и поперёк, живого места нет. Обаятельно улыбаюсь Сергею Петровичу, ещё более обаятельно Любе и протискиваюсь мимо него, на выход.

      Буквально вылетаю на воздух, на стоянку, к моей высокой бэхе-брюнетке. Прости, девочка моя! Но принципы важнее! Завожусь и гоню в ближайший двор, отлично, как раз место глухое, никаких тебе камер и любопытных глаз. Достаю ключ на семнадцать, домкрат. Я, конечно, шарлотки печь не умею, но машину-то вожу, не настолько я и лох, как рисуюсь перед Любушкой. Приподнимаю кузов, откручиваю диски, добираюсь до болтов суппорта, беру другой ключ и ослабляю крепы. Чёрт… Что я делаю? Прости меня, брюнетка моя хищноглазая. Ставлю диски на место, ласково пинаю по резине. Выворачиваю из двора. Сразу стучит под ход машины. Ты не идиот, Дар Гольдовский? Да хрен! Всё равно завтра нос вспухнет, в эфир не выйду, так что аккуратненько сейчас подмочим репутацию золотого мастера. Надо только осторожно смоделировать, чтобы ко мне не было претензий — скорость в норме, знаки соблюдаются, алкоголя нет и не было… Еду на предельной там, где можно, и чёрт — бэха начинает вилять и стучать чаще. На перекрёстке направляю мою брюнетку правой бочиной прямиком на светофор, ибо люди же идут, а я геройски могу пожертвовать (чуть-чуть) собой и своим немецким конём. Бамс! Фуххх! Белые кулаки раздуваются и прижимают меня к сиденью, но до того удар я получил… дышать сложно, и почему-то вижу, как круглый Петрович гладит мою рубашку, старательно обводя пуговки, разглаживая манжеты, расправляя ткань. А руки у Петровича, ****ь, такие красивые, что я ему говорю:
      — Нахрен гладить рубашку? Погладь меня!
      А он мне в ответ:
      — Мне есть кого гладить!
      — И кого же?
      — Рысю, он ласковый и глаза у него зелёные!
      — Погладь меня, у меня тоже зелёные!
      — Так ты не ласковый, ты — тварь!
      — Я хороший, я не тварь… — мне обидно, но чувствую, что дышать стало как-то легче, и шумно кругом:

      — Ой! Это же Гольдовский с телевидения! Да-да, это он!
      — Отойдите, гражданки!
      — Скорая-то скоро?
      — Гражданки, отойдите, я сказал! Ничего страшного! Всего-то чмокнулся в столбик!
      — Так кровь же! А он жив хоть?
      — Отойдите, гражданки! Жив! Не мешайте движению…
      — Что тут произошло?
      — Да вот, стукнулся парень.
      — У него что-то с машиной было, вихлял последние метров двести, вот он и повёл бэшку свою на таран, не смог, видать, справиться с ней…
      — Просто герой геройский!
      — Так, вы, пожалуйста, не уезжайте, подпишите протокол, как свидетель, а вас я попрошу уже нахрен уматывать, сейчас службы приедут, не разойдёшься. Эй, эй! Кто разрешал фотографировать? Что за люди? Проходим мимо, проходим! А вы поезжайте!

      Потом события закрутились ещё быстрее, понаехали люди разные: врачи в глаза светят, гаишники что-то тут же выспрашивают, журналюги фоткают, и даже с нашего телевидения приехал Пашка Тимофеев с угрюмым оператором «незнаюкакзвать». Тут же ничтожная травма в виде ушиба локтя и ещё раз стукнутого носа до шума в голове (но кровь-то отлично устрашает обывателей) превращаются во вселенскую трагедию. Слышу краем уха, как Пашка вещает, что «только сегодня, известный телеведущий, руководитель информационной службы телеканала был в эфире, но сразу после работы отправился в автосалон, и вот…» Кошусь на коника своего многострадального: мда, фейс подпорчен, но не настолько сильно. И вот, Любочка, меня везут в больничку, а гаишники уже названивают в автосервис на Южной.

      Тут же в больничку вызвал своего адвоката — Шолля Эдуарда Натановича, сказал, чего хочу, и честно признался, что вины Любочки почти нет. Эдуард Натанович тот ещё прохиндей, пообещал «независимую экспертизу» и нормальный такой счёт невиновному, плюс возмещение упущенной выгоды в связи с моим «неэфирным видом», а значит, потерей денег. Мой врач, что тут же сидел, прикидывая барыш с такого замечательного пациента, как я, пообещал диагноз «сотрясение» выправить, что якобы сотряс мне мозги «некто раньше», а в авто мне совсем худо стало. В общем, с успехом оправдываю свою репутацию «твари», что мне Петрович (или не Петрович) во сне определил. Уснуть не мог всю ночь, видимо, совесть не давала, сочинял сцену, как Люба узнал об аварии, о том, что я в больнице. Не сбежал бы из города… Шолль сказал, что задержать его не должны, оснований нет. Пожалуй, это был бы перебор, если бы Любку задержали, я и так постарался…


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


tangroup-work.clients.site
РЕКЛАМА
Вакансии в Южной Корее для девушек

      А утром — делегация в палату к умирающему мошеннику: Шолль, Петрович, Люба. Первый аки Демосфен: ораторствует, всякими интересными юридическими словечками кидает в нас, глаза добрые-добрые, участливые-участливые, а сам страшные вещи говорит и бешеные суммы называет. Второй явно чесоткой заразился: нервно чешет себе все места, включая энные, при этом волосья, как радары, вверх устремились — улавливают адвокатские угрозы. Третий — самый горемыка. Серый, унылый, сгорбленный, сидит и время от времени головой мотает и произносит:
      — Этого не может быть, этого просто не может быть.
      На очередное «не может быть» Шолль уже психически-патетически вздымает руку и указует на звезду в бинтах:
      — Как это не может быть? А это тогда что? Мираж? Глюк?
      Люба охотно кивает, типа «да, мираж, да, глюк». Петрович, уловивший ещё какую-то опасность, пихает Любу в бок и начинает скулёж:
      — Любослав всё выплатит, всё залатает, у него руки золотые…
      — Выплатите вы, а уже потом через солидарную ответственность спросите со своего работника всё, кроме судебных издержек.
      Слово «судебных» стало ключевым, и Петрович подскочил с места:
      — Неужели нельзя без издержек? Может, без суда?
      — Конечно, примирение сторон в досудебном порядке возможно. Договаривайтесь! — и опять указующий жест в мою сторону.
      — Дар Александрович! — и Петрович трагически заломил руки.
      — Если я виноват, то всё, что положено, выплачу, — бурчит Люба и тут же получает в бок от Петровича.
      И я начинаю исполнять собственную партию:
      — Я что, ублюдок какой? Понимаю всё! Сам виноват прежде всего: я ж приехал в сервис чиниться, а сам машину не оставил, да ещё и сел в таком состоянии…
      Люба жалобно всхлипнул, Петрович радостно встрепенулся, а Шолль отрепетированным жестом всезнающего юриста («dura lex, sed lex») предупредительно вскинул палец и показал, чтобы я умолк.
      — Эдуард Натанович, я хочу поговорить с Любославом один на один, — продолжал я.
      — Конечно-конечно, поговорите, всё уладится! — закудахтал Петрович, хлопнул Любу по плечу и показал ему жалкий пухлый кулачок. А Шолль выразительно наклонился ко мне и шёпотом, но весьма слышимо строго произнёс:
      — Не дури, закон на нашей стороне, не нужно благородства… — Театр великого актёра лишился в лице моего адвоката! Нас поспешно оставили одних.
      Люба смотрел в пол и мучил свои кулаки.
      — Любослав… — слабым голосом начал я, но тот меня остановил.
      — Я пока не знаю, как ты это сделал, но ты это сделал спецом. Я разберусь, как только мне пригонят твою бэшку на ремонт. Такой тупой лажи с моей стороны быть не может. Ты не мог неделю разъезжать с подобным браком! Я всё сделал чики-пики!
      — А я и не разъезжал, я всю неделю на чужих тачках ездил, так получилось… Ты можешь по одометру пробег посмотреть. Но это не суть! Люба, мне на хрен деньги не нужны твои, а за починку я тебе ещё и заплачу, сам приобрету то, что нужно. Я же понимаю, что у тебя и так проблемы. Замнём всю эту бурду.
      — А взамен что? Ты же ничего так просто не делаешь…
      — Хватит! — Я дёргаюсь, пытаясь встать на локтях, но, видимо, что-то всё-таки стряс, поэтому сразу падаю на подушку и более слабым голосом продолжаю: — Хватит выставлять меня ублюдком! Я к тебе всегда хорошо относился, Светку твою не соблазнял, наоборот, отфутболил, твои золотые руки рекламировал как мог, ни разу тебе и о тебе дурного слова не сказал, пришёл тебе помощь предложить, а ты как… как… я не знаю… как капризная баба! Мечешься: то он скорбный муж, которому откровенно похрен, что его благоверная мутит с неким хлыщом, то он, видите ли, в ярости, когда ему правду говорят!
      — Стоп! Не надо проповедей! Чего тебе надо, благодетель? Да не дёргайся ты! Лежи, раз уж башку стряс!
      — А я скажу. Раз уж я такой бесполезный здесь обозначился, то ты поживёшь у меня: сначала у меня с неделю будет больничный, доктор велел лежать. Но потом я не смогу на работу не ходить, на мне отдел. С таким красивущим лицом в эфир, конечно, не полезу, но руководить смогу, ты меня до телецентра довозить будешь на своей, а там, глядишь, и мою починишь. И не нужно сейчас придумывать пердулу, раздувать свои комплексы. Скажи «да»! — последнее я всё же крикнул.
      — Не… нельзя… — опять испуган Люба, опять включил застенчивого медведя. — Я машину починю и, что он там говорил, эти… выгоды возмещу. И будем квиты!
      — С каких барышей? Ты клад где-то отрыл? Или наследство предвидится? Не будь лопухом!
      — Я буду лопухом, если соглашусь…
      — Да почему? — я даже застонал от этого тугодумия (или упрямства). — Короче, Люба, не вынуждай меня всю эту хрень юридическую затевать, просто скажи «да»! Я ж не замуж тебя зову! И потом, я хочу, чтобы ты пластиков этих с брынзой напёк…
      — Плачинды которые? С перцем и сыром?
      — Их самых.
      Люба покраснел и вытер потные ладони о джинсы.
      — Мы договорились? — дожимаю я любимого кулинара. — Меня через пару часов домой отправят, я на тебе поеду, так и знай… Мы договорились? Не придумывай там в голове своей ничего! Нет опасности! Нет никакого подвоха! Мы договорились?
      И он кивает головой. Уф-ф-ф… Правда, тут же поднимает эту самую голову и спрашивает глухо:
      — Деньги же выгоднее… Зачем тебе это надо?
      Я отворачиваюсь к окну, сейчас буду рисковать:
      — Ты мне нравишься. Вот и всё. Скажи мне «да»!

      И он не успел ответить, так как дверь распахнулась и влетел ураган. Ураган прижал руку у груди и тоненьким голосом заголосил:
      — Уи-и-и! Бе-е-едненький!
      Светлана.
      И мы, не договариваясь с Любкой, выдохнули:
      - О, не-е-ет!
5. Дар Дару недаром
17 января 2014?г. в 23:33


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


Mister Diamond
РЕКЛАМА
•
Я.БИЗНЕС
Ювелирный магазин у м. Менделеевская. Всегда ждём вас!
      О, да-а-а! Получи, фашист, гранату! Экой хищной птицей кинулась моя — уже бывшая — жена к болезному. Сегодня Светка была при параде. Надела песцовую шубку, что выпросила недавно у меня, нанесла боевой раскрас, распустила волосики.

      Теперь на больничной койке разворачивалась очередная шоу-программа под кодовым названием «Мать Тереза в полном песце вершит чудо воскрешения наложением губ». Правда, пациент как-то не очень мёртв, а наоборот, живенько сучит конечностями и что-то там булькает. И такое смешное булькает:
      — Светлана, что вы делаете?! Не надо меня целовать! Нет у меня там ран! Не надо там трогать! Не надо, я говорю! Да не надо целовать! Дайте вздохнуть!

      А Светка, как принц-целовальщик-массажист (эх, вот как надо было спящую красавицу поднимать из гроба! Светку надо было подключать), пыталась одновременно и делать искусственное дыхание «рот в рот», и провести сеанс мануальной терапии. Проще говоря, лапала бесстыдно ручонками и губёшками Дара свет Александровича. Ну ни стыда, ни совести у бабы. И чего я с ней раньше не развёлся? Воистину, что ни делается, то к лучшему.

      Я решил засветить своё присутствие, ибо Светка была как чумная. Влетела, даже меня не заметила. Я кашлянул.
      — Я пойду, выздоравливайте!
      Светка подскочила и ураганом на меня налетела:
      — Убийца! Мразь! Ублюдок! Ненавижу! Мокрица! Это всё ты подстроил!
      Лицо перекошено, помада размазалась, когтями своими пытается до лица моего достать. Но я уже учёный тобой, Светочка. Схватил её за руки и отбросил от себя.
      — Света, успокойся! Ничего не случилось.
      — Как не случилось?! Ты хотел убить Дара, ничтожество! Это из-за меня? — последнее она заявила почти гордо. — Лучше бы ты сам погиб!
      И вдруг рык потряс больничную палату:
      — Заткнитесь, оба! Меня что, здесь нет? Светлана, со мной всё в порядке, я сам виноват. Не надо было садиться за руль, когда машина не в порядке. Любослав тут ни при чём...

      Я снова встрял с возмущением:
      — Она была в порядке, я свою работу знаю...
      — Убирайся отсюда, — Светка снова кинулась к Дару. — Я добьюсь твоего увольнения с работы. Я тебе этого не прощу.
      И такое меня разобрало зло — на них обоих: на Светку эту ополоумевшую, на Дара, что как-то жалобно на меня уставился, что я вдруг развернул свои мозги на сто восемьдесят. Ты хочешь моего переезда? Ты его будешь иметь! Недаром говорят: «Будьте осторожны в своих желаниях. Иногда они исполняются». Я исполню твоё желание, наперекор Светке, чтобы не считала меня «тюхой». Да и ты, Дар, пожалеешь. Я тебя тако-о-ой заботой окружу...

      — Вряд ли, Света. Я уже уволился. Вот к Дару Александровичу иду работать шофёром и личным автомастером. Для безопасности, так сказать. И во избежание.
      Немая сцена. И хоровой вскрик:
      — Это правда?!
      — Ага, — мой сольный номер.
      Я с удовольствием отметил поражённые взгляды обоих. Бывшая жена стояла как рыба — и только рот открывала. Сказать ей было нечего. А может быть, и есть чего. Только мне уже всё равно. Её слова меня больше не трогают и мнение ничего не значит. На Светку было страшно смотреть: побелевшее лицо, размазанная помада, потёкшая тушь, всклокоченные волосы. И глаз дёргается. И чего её так вставило?
      На Дара тоже было приятно для моего самолюбия смотреть. Его вечная самоуверенность слетела с него, как крыша с дома в ураган. Зелёные бездны распахнуты, и в них светится... неверие? Радость? Почему там радость? Я ж не конфетку ему предложил.
      — Это невозможно!
      — Возможно! — уже наш с Даром хоровой ответ.
      — Это неправда! Ты этого не сделаешь! — Светлана пришла в себя и начала активно продвигать свою политическую платформу.
      — Это правда, — чересчур поспешно ответил Свете болезный. — Я сделал предложение Любославу перейти ко мне на работу и после случившегося понимаю, что это надо делать в срочном порядке. Вот, не уследил за машиной — и результат налицо.
      Уф, я выдохнул с облегчением, не подвёл.
      — А я против... — Светка встала руки в боки.
      Я не стал слушать её вопли:
      — Дар Александрович, я пойду, заберу свои вещи из мастерской. И Рысю, — на последнее выразительно нажимаю. — Потом вам позвоню.
      — Буду ждать, Люба!
      Развернувшись рывком, пошёл к выходу из палаты. За закрытыми дверьми в палату силы меня оставили. Я дополз до ближайшего стула и рухнул на него. Обхватил голову руками, сжал её, скукожился. Мне надо прийти в себя и подумать. Хорошо подумать. Всё обмозговать...

      И что это было? Со Светкой всё понятно: дура — она и есть дура. Теперь я видел, что с Даром у неё ничего нет и не будет, как бы этого она ни хотела. А я бы хотел. Нет, не чтобы у него с ней, а чтобы у него со... мной? Да, чёрт возьми, со мной! Именно со мной! Чего кривить душой, мне нравится Дар. Всё то время, что знаю его, гоню от себя мысли всякие вредные. Но как он может не нравиться? Ну то, что он красив, про это понятно. Но он же ещё и внимателен, именно ко мне внимателен. Всегда замечал такие мелочи, которые для других — мелочи, а для меня — важные детали: мне приятна оценка моих кулинарных изысков, подумал о моих чувствах в связи с разрывом со Светкой, похвалил меня перед Петровичем. И чего я на него взъелся? Он же мне и правда не сделал ничего плохого. Даже у Петровича заступился, хотя именно я ему морду подрихтовал.

      Бли-и-ин, лицо — это ж его рабочий инструмент. Чем я думал? Дурак ты, Люба! И правда, мозги стекли ниже пояса, кулаками машешь, а головой не думаешь. А если бы он сильнее ударился, сломал себе что или убился, не дай Господь? Сразу вспомнился недавний рассказ Михмиха о соседе, который при падении ударился виском и сразу помер. Я похолодел, и струйка холодного пота побежала по спине. Слава Богу, что ничего такого не случилось! И я поклялся, что никогда, никогда больше я не подниму на Дара руку. Пальцем к нему не прикоснусь.

      Хотя как хочется, до зуда в пальцах, дотронуться до его волос, расправить вечный завиток слева над ухом, пройтись за этим самым ухом, костяшками по бархатистой на вид шее, обойти совершенную линию скул, задержаться на решительном подбородке и подняться к манящей пропасти рта, окружённого неимоверно мягкими даже на вид губами. Прильнуть к этим губам и видеть, как у него изумрудный взгляд туманится желанием и медленно гаснет под веками и тяжёлым опахалом чернющих и густых ресниц... Так, началось, стояк. Надо успокоиться. Это не дело, что я как школьник?! Надо подумать о чём-то другом, отвлечься. О, о машине.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


vashemneniee.clients.site
РЕКЛАМА
Мозг умирает!


      С машиной надо разобраться. Я точно всё проверил в последний раз. Я ж машину словно его самого ласкал, ремонтировал — а словно с ним любовью занимался. Каждую гаечку прощупал, каждый подшипник — его представлял. Не могло там быть неисправности. Никак не могло. Может, это кто ему мстит? Нужно его защитить. Никому его не отдам. Я ж не могу без него. Уже не смогу. Вот ведь дилемма: и с ним мне нельзя быть, и без него нет жизни...
      Я, как по замкнутому контуру, возвращаюсь к отношениям с Даром. Отношениям? У нас уже отношения? Хотелось бы надеяться, поверить. Голова заболела, и я начал тереть лоб и сжимать виски. Какие руки холодные, ледяные просто. Ко мне подошла медсестра и участливо коснулась плеча:
      — Вам нехорошо? Не переживайте так. С господином Гольдовским всё будет хорошо. Доктор оставил его наблюдаться до утра, а завтра решит насчёт выписки. Приходите завтра. Ему пока ещё лучше за руль не садиться. Да и в машине лучше его везти аккуратно, под наблюдением. У нас обход до двенадцати часов. Его посмотрит сам Евгений Николаевич, завотделением, и, думаю, отпустит домой до выписки. Так что приезжайте к двенадцати часам. Вам надо домой.
      Я посмотрел на медсестру Веру, как было написано у неё на бейдже (символично, не правда ли?). Невысокая, худенькая девочка с тёмными кудрями, которые выглядывают из-под белейшего колпака. Зелёные глаза пытливо на меня смотрели. Зелёные, опять зелёные. И я словно во сне повторил:
      — Мне надо домой.
      Встал, расправил плечи и пошёл — пока ещё к себе домой. То есть в Васькину квартиру, что так и не станет для меня пристанищем. Сегодня ещё шкоду нужно доправить, что для дамочки с фиолетовыми волосами её хахаль задарил. И нужно решиться. Нужно настроиться. Нужно приготовиться.

      Целый день переваривал свой шаг. Полночи лежал с тупо открытыми глазами, разглядывая незнакомый вид на незнакомое дерево и незнакомое небо в этой чужой квартире. А наутро с аппетитом, которого у меня не было в последнее время, позавтракал ленивыми варениками, что сваял в десять минут. Тщательно привёл себя в порядок, побрился, «надушился» водичкой с древесным духом, придирчиво рассмотрел полученное изображение в зеркале. Расправил плечи, намочил голову, чтобы волосы так не топорщились, а легли красиво. Снял обручальное кольцо. Решительно это сделал. Настроение было необыкновенно приподнятое и ожидающее. Осознав этот факт, засмущался и выскочил из ванной. Долго стоял у шкафа, выбирая, что сегодня надеть на встречу с Даром, как на свидание собирался. Выбрал светло-серые джинсы и графитовый тонкий свитер. Джинсы после стирки плотно на меня сели, свитер тонким кашемиром приятно лёг к телу. Накинул новую дублёнку. Когда её купил, думал, что блажь, куда мне её надевать? А вот — пригодилась. Шапку не стал брать и пошёл на работу разруливать ситуацию.
      На работе поздоровался с Семёном-рецепционистом, а тот вдруг спросил, чем может мне помочь. Я даже рассмеялся:
      — Сёма, и чем ты собираешься мне помогать? Ну, можешь, если хочешь, экскурсию провести по достопримечательностям салона.
      — Люба, это ты? Ну, блин, ты даёшь! Тебя просто не узнать. И чего ты раньше так на работу не приходил? Ты ж, зашибись, какой...
      — Так, Сёма, харе. Я к Петровичу. Он у себя?
      — У себя. Нервничает.
      — Сём, я дублёнку у тебя тут оставлю?
      — Ага. Я могу вам чем-то помочь? — парень уже переключился на клиента. Не мешая ему работать, я быстро скинул дублёнку и понёсся к хозяину салона. Мой поход через салон к Петровичу был как продвижение василиска. Пацаны на мои приветствия сначала кивали, потом замирали, а потом начинали перемигиваться. И чего это они? Наконец, дойдя до офиса, заскочил к Петровичу. Тот с видимым облегчением подписал моё заявление. Хоть Дар и уверял, что никаких претензий к нам иметь не будет и даже предложил нам подогнать клиентов, но песнь его адвоката до сих пор бередила душу начальника. Петрович решил, что нет меня в салоне — и нет проблем. У него просто гора с плеч свалилась, когда я подтвердил своё желание уйти по собственному. Так что он, нервничая и уверяя меня в своём нежелании отпускать хорошего работника, разрешил мне уйти без положенной отработки. Сам, лично, выдал мне положенные деньги и хорошие рекомендации для возможных будущих работодателей. Правда, посоветовал пока в сервис не соваться, переждать шумиху. При прощальном рукопожатии, правда, сказал, покраснев и пряча глаза:
      — Хороший ты мужик, Люба. Удачи тебе, будь счастлив, не пройди мимо него.
      Я аж замер, сердце пропустило удар и зашумело в ушах. Запнувшись спросил:
      — Ч-ч-что вы, Сергей Петрович, имеете в виду?
      Хозяин салона, ещё более смущаясь и выдёргивая свою руку из моей, пробормотал:
      — Ты, главное, смотри внимательно и поверь. Всё, иди!
      Я мгновенно покраснел и стал, наверное, как свёкла. Даже не хочу догадываться, на что Петрович намекает.
      На выходе из салона меня уже ждал Васёк. Проорал:
      — Глянцу привет!
      И протянул мне руку для здоровканья.
      — Я смотрю, VIP-статус положительно на тебе сказался. Прямо на глазах похорошел. Правда стал на работу опаздывать.
      Я отмахнулся и ответил:
      — Какой там VIP-статус?! Я только что уволился. И ещё, Васёк, съезжаю я из квартиры твоего брательника. Давай я тебе деньги за этот месяц отдам.
      Васька и Семён рты открыли от удивления.
      — Уволился? — переспросил Вася. — Ты чего дуришь? Тебе такое предложение сделали.
      — Ты это из-за той аварии? — встрял Семён. — Так говорят, что клиент без претензий. Наоборот, хвалил нас даже.
      — Хвалил, не хвалил, а адвокат там уже иск к нам просчитал. Мы с Петровичем решили, что мой уход страсти погасит. Вась, давай, бери деньги.
      Васёк замахал руками.
      — Ты ж там и недели не прожил. Какие деньги?! А куда ты собрался? Люба, не дури! Давай я с Петровичем поговорю. Ты ж один из лучших наших мастеров, кто тебя заменит?
      — Спасибо, Вася, но не надо. Так будет лучше. Он уже рассчитал меня. А работу я себе уже нашёл. Деньги вот, держи.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


ramen.moscow
РЕКЛАМА
Японский рамен-бар! Еда по мотивам аниме

      Васька меня схватил за руку и потащил в сторону от стойки ресепшен. Его лицо сразу стало серьёзным и озабоченным. Я успел только схватить свою дублёнку и заметить странный взгляд Семёна.
      — Любослав, ты у этого с ТВ будешь работать? Не ходи работать к этому хлыщу. Он тебе там какую-нибудь пакость сделает. Он же на тебя так всегда смотрит, словно готов сожрать с потрохами. Наши пацаны уже просили меня тебя предупредить. А тут эта история с твоей женой. Если не она, то что ему от тебя надо? Чего он примчался перед тобой оправдываться? То гоголем ходил, а вчера перед тобой словно стелился. И авария эта. Никто в неё не верит. Ты не мог так лохануться. Что-то тут не так.
      — Я тоже в неё не верю. В поломку эту. Всегда, говоришь, странно смотрит? Интересно. Спасибо, что предупредил. А к нему я устроюсь всё-таки. Попробую во всём разобраться. Да и деньги хорошие обещает. Поживу я у него. Для прояснения некоторых, так-скать, моментов. Всё, Вась, мне пора на новую работу.
      — Ладно, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Если что, звони, заходи. Береги себя, красавчик!

      Выйдя из автосалона, проверил, не замёрз ли Рыся на заднем сидении моего старенького опеля, и позвонил Дару:
      — Здравствуйте, Дар Александрович, это Любослав, — решил начать всё правильно, официально.
      — Люба? — Я поморщился. — Как я рад тебя слышать. Ты же не передумал?
      — Я поэтому и звоню, как обещал. Я уволился из салона. Ваше предложение о работе ещё в силе?
      — Конечно!.. — поспешно, словно с облегчением, воскликнул мой новый хозяин.
      — Буду в больнице минут через сорок. К этому времени вас должны будут осмотреть и, будем надеяться, разрешат ехать домой, — решительно прервал его я.
      — Надеяться? — вдруг хмыкнул в ответ Гольдовский. — Ну-ну! Я предупрежу в больнице. Жду.

      К указанному времени я был в больнице и ждал свой Дар. Подошёл к медицинскому посту и спросил, осматривал ли доктор господина Гольдовского. Сестричка на посту болтала с санитаркой. На мой вопрос пристально посмотрела и спросила, кто я такой. Ответил, что я шофёр Дара Александровича Гольдовского и должен отвезти его домой. Она, сморщив носик на «шофёра», ответила, что как раз его осматривает сам завотделением. Пока ждал, словно под сканером посидел, девчонки по мне вдоль и поперёк глазами прошлись. Ничего не упустили.

      А потом, приняв меня всё же за ровню, решили со мной посплетничать:
      — Вы же шофёр? А что ж Дар Гольдовский бабахнулся в аварии? А вы где были?
      — Э-э-э… Он захотел один поехать…
      — М-м-м… Наверное, к этой своей фифе, что к нему уже прилетала на меховых крыльях страсти, — стервозно улыбнувшись, продолжила санитарка. — Я понимаю, гаишники, адвокат, виновники происшедшего, но баба эта! Вся из себя расфуфыренная, наглая. Её пускать не хотели, у мужика были посетители. Так она такое шоу устроила: шубой своей махала, орала, угрожала. Кричала, что жена Гольдовского. Вот дура-то! Кто ж поверит, что тот самый Гольдовский на такую курву позариться мог?! У него не настолько плохой вкус. А когда-таки прорвалась в палату, вообще клоунаду затеяла. Полезла к «мужу» целоваться. Всех его посетителей распугала. Тут одному от неё плохо стало. Верка, что с ночи на посту дежурила, рассказывала, что его полчаса колбасило ещё в коридоре. Кто хоть она? Ведь точно не жена?
      — Не жена, — покорно отвечаю я любопытствующим.
      — Я знала! — победно заявляет санитарка. — А в палате такой ор подняла, визг, что-то или кто-то падал. Потом вышел сам Гольдовский и за шкварник выволок эту «жонку». А она-то — «красавишна писаная». На сапоге каблук сломан, пинала она его, что ли? Помада вся размазана, волосы колтуном, глаза как у зомби — чёрные провалы, так тушь размазалась. Трясётся, колотится, всхлипывает, подвывает. А наш-то красавчик подтаскивает её к охраннику и предупреждает, чтобы эту сумасшедшую дамочку к нему больше не пропускали. Что бы она ни говорила. Оставил её, отряхнулся и такой весь из себя прозвездил в палату. На посту попросил зеркало и влажное полотенце, чтобы провести дезинфекцию после бешеной.

      Мне Светку даже жалко стало. Что ж он так с ней категорично? Столько времени ей глаза строил, выпады в её сторону совершал, а тут кинул. Да ещё так скандально! Болтушки сказали, что охранник вызвал такси для «фуфыры» и практически выволок её из отделения. Она что-то ещё орала про то, что её все обманули: и Любка-пидорас, и Дар-козлодой.
      — Как некая Любка пидорасом быть может? Ну не дура ли эта фуфыра? — искренне делилась со мной ценными замечаниями санитарка.

      Медсестра кивала головой и поддакивала. Потом болтушки сделали общий вывод: сколько больных по улицам ходит. Страшно просто. А я сидел и офигевал. Это чего это такое происходит? Во что я таки вляпался? Может быть, Васёк был прав: не нужно было мне идти к Дару работать? Правда, в другой салон тоже пока не стоит соваться. Письма-то рекомендательные у меня есть, но история с машиной Дара ещё на слуху. Нужно пересидеть, Петрович прав. А может, пока пойти в свой универ на кафедру технической эксплуатации автомобилей и автосервиса? Ведь зовут же до сих пор. Профессор наш всё пережить не может, что я не согласился пойти по педагогической стезе, а ведь «какие задатки были, какие способности к науке и педагогике». Пойти, что ли, и вправду, ведь когда-то этого хотелось?

      На этом занимательном моменте Дар с врачом вышли из палаты и вместе пошли в мою сторону. Врач что-то втирал пострадавшему, а тот шёл и слушал с каменным выражением на лице. Сплетницы на посту ойкнули, санитарка словно в воздухе растворилась, а медсестра стала создавать видимость бурной работы.

      Дар свет Александрович с лейкопластырной нашлёпкой на носу, когда меня увидел, улыбнулся, потом нахмурился, затем мордашку свою вытянул, глазищи свои зелёные распахнул, моргать перестал, рот приоткрыл. А потом улыбнулся так плотоядно, облизнулся. Или мне это только показалось? Я тоже впал в какое-то кататоническое состояние. ЭТИ глаза, снова ТЕ глаза, что смотрели так растерянно... Ну почему он на меня так действует? Господи, дай мне сил пережить всё это!

      Тут Дар бодрым шагом направился ко мне. Как по ниточке идёт, глаз не спускает, улыбается. И я не могу глаз отвести, стою, не дышу. Когда подошли, старенький врач, строго глядя на своего пациента, сказал:


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


Mister Diamond
РЕКЛАМА
•
Я.БИЗНЕС
Ювелирный магазин у м. Менделеевская. Всегда ждём вас!

      — Неделю категорически запрещаю садиться за руль машины. Категорически. Вы меня слышите, Дар Александрович?
      — Слышу, Евгений Николаевич. Вот, хочу вам представить своего водителя... — говорит мой сладкий кошмар.
      — Любослав Викторович Шереш, приятно познакомиться, — разорвал я эту зрительную нить и протянул руку доктору.
      Он внимательно на меня посмотрел, взглянул вопросительно на Дара, неожиданно молодцевато хмыкнул, покачал головой, пожал протянутую руку.
      — Очень приятно, молодой человек. Завтра с двенадцати до часу приезжайте за выпиской. Мы подготовим все документы. Машину быстро не ведите. Голова может ещё кружиться. Будьте осторожны.
      Я буду осторожен, предельно осторожен. Мы пошли на выход. Я за Даром. Не слишком ли бодро он идёт для человека с сотрясением мозга? Не слишком ли воодушевлён? Вслед за доктором моя совесть (или что там?) мне твердила: «Будь начеку. Не теряй бдительность!» .
6. Тили-тили-тесто
19 января 2014?г. в 00:21


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


kagames.ru
РЕКЛАМА
•
16+
Невероятная ММОРПГ для парней!
      Вот ведь бдительный! Человек, который всегда на стрёме. Это Люба. Пока ехали в его почти раритетном опеле бежевого металлика, он как настоящий водитель: «да, Дар Александрович», «нет, Дар Александрович», «девяносто девятого года выпуска, Дар Александрович», «не беспокойтесь, Дар Александрович, я быстро починю ваш», «не холодно? Печку не включить?» Я, в конце концов, даже заорал:
      — Бесишь! Какой я тебе Александрович?
      — Так хозяин же… — невозмутимо ответил Люба.
      — Так вот, как хозяин, приказываю тебе, нехер из меня барина делать! — продолжаю орать я. И тут чирк — по шее какая-то игла карябнула, больно! — Ой! Что это?
      — Это мой Рыся! — радостно возвестил Люба. Я оглядываюсь, и действительно: на меня два зелёных глаза с наглой рыжей морды таращатся. Я уже видел этого кота, он меня как-то невзлюбил с самого начала, тикал от меня под диван, на руки не шёл. Светка говорила, что этот рыжий весь в Любку. И мне от этого даже обидно было. А теперь вот эта животина цапает меня за шею, а Люба с гордостью говорит: — И нечего на меня орать, х-х-хозяин! Рыся не любит, когда на меня орут. И вам нельзя волноваться, Дар Александрович.
       — Скотина, — гораздо тише опасливо проговорил я, косясь на рыжую морду, высунувшуюся между передними сиденьями.
      — Это вы кому? — Люба непробиваем, на роже довольство. Он вообще какой-то другой. Как будто что-то решил, на что-то решился и плечики расправил. Да ещё этот неожиданный защитник!
      — Вам обоим!
      — Меня можно так называть, а вот Рыся не любит. Так что вы…
      — Люба, я сейчас выброшусь на дорогу! Не смей называть меня на «вы»…
      — Как прикажете, х-х-хозяин!
      Я издал мученический стон. Ладно. Я же уже своего добился… почти.

      Но уверенность Любы стала пропадать с каждым этажом, что приближал нас к моей квартире.
      — На чердак, что ли, идём? — растерянно спрашивал мой любимый (водитель), в одной руке удерживая рыжего кота, другой с лёгкостью ухватив сумку с вещами.
      — Выше, в небеса.

      Когда же я открыл дверь и втолкнул Любу внутрь, тот вообще столбом встал, пришлось его толкать. Приятно смотреть, как парень челюсть отвалил, в глазах паника. Откуда же взялась она, дружок? Где же тот самоуверенный тип, что выпендривался в велюровом салоне опеля корсы? Только его рыжий питомец поспешно вывернулся из рук Любы и решительно направился исследовать пространство. Он рысцой пробежал по периметру, потёрся о ножку барной стойки, с лёгкостью запрыгнул на каменную поверхность кухонного стола, оттуда — на красный холодильник, потом стремглав вниз и носом потыкал в разбросанные чёрные и красные пуфы-подушки, хозяйски прошёлся по дивану, заглянул в огромную круглую стеклянную чашу с цветными шариками, потом повернулся к нам, вернее ко мне, как бы спрашивая:
      — И где рыбы? Какого чёрта в аквариуме эта фигня?
      Котяра фыркнул и прыгнул на мою гордость — круглую огромную кровать — настоящий сексодром. Рыся улёгся ровно посредине и стал играть кончиком хвоста. Вот наглец!

      — Э-э-э, Люба, а он ничего не наделает на кровати? — это я толкаю соляной столп локтем.
      Соляной столп несколько оттаял и просипел:
      — Дар, — йуху, без отчества, — а сколько у тебя комнат?
      — Так одна! Это ж студия, пентхаус. Стоила бешеных денег, тут просто всё зонировано, отдельно только туалет с ванной, вот там, за той дверью…
      И тут Люба поворачивается ко мне, на лице отчаяние и ужас:
      — Я ухожу!
      — ****ь! Что опять не так? Не прибрано, что ли? — Я пытаюсь ему помешать уйти, тот отодвигает меня своей ручищей и уже открывает дверь.
      — А Рыся? — спрашиваю я.
      Это останавливает остолопа, он решительно направляется к кровати. Но котик вдруг юрко выскальзывает из Любкиных лопат и чешет куда-то под кровать. Любка полез его из-под кровати выколупывать:
      — Рыся, ты где, скотина? Предаёшь меня?
      Спасибо тебе, котик! Мне открывался увлекательный вид на Любу. Вид сзади. А Рыся издевательски выбегает с другой стороны кровати, прыжок на красные стеклянные полки с книжками, с дисками, со статуэтками и фотографиями. Элегантно прошёлся меж всем этим барахлом и прыг… ко мне. Встал и трётся о ногу. Умница моя, Рыся-мурыся!

      — Вот скотина! — в сердцах выговорил Люба, по-прежнему из-под моей кровати. Вылез оттуда и уселся на гладкую поверхность шёлкового покрывала, на Рысю осуждающе смотрит. Он на МОЕЙ кровати, одетый в эту лишнюю дублёнку и идиотские джинсы. На моём лобном месте (в смысле главном) и в таком неприличном виде!

      — Не называй его скотиной, он этого не любит. И это… раздевайся. Хватит истерить! Ты мне обещал эти штуки с сыром сделать. Правда, я не уверен, что у меня всё есть для того, чтобы их испечь. Иди смотри, что там есть на кухне, а чего нет!
      Люба уселся на кровать, опять ссутулился, обхватил голову, думает что-то, набирается решимости, видимо. Мы с Рысей не вмешивались в этот процесс, просто насторожённо смотрели. Пытаясь не вспугнуть мысли шуганого идиота. Не вспугнули. Уфф! Он стал расстёгивать свою дублёнку, встал и почти нормальным голосом сказал:
      — Показывай!

      Рыся обратно на кровать, я скидываю пальто и на кухонную зону, что блестит чёрным и красным, отливает стальными штуками, назначения которых я даже и не знаю. Первое, что я демонстрирую с гордостью — мою кофе-машину Philips Saeco. Люба презрительно поджал губы и сам начал рыться в кухне, открыл жарочный шкаф, рассмотрел формы, сковородки, постучал по стеклянным бокалам, повисшим на штанге, как экзотические сосульки, забрался в пенал, отодвигал мешающие мешки, вытащил сито (откуда оно у меня вообще?), бросил его на стол. Потом заглянул в холодильник, долго стоял над светящейся холодной пастью импортного красавца:
      — Мда… Начерта все эти навороты, если у тебя продуктов нет… это брынза? Живая ещё? А это? Салями? Вымачивать надо… Из чего печь-то?
      — Давай закажем, нам привезут из магазина.
      — Ишь, барин! Я схожу сам.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


kagames.ru
РЕКЛАМА
•
16+
Невероятная ММОРПГ для парней!

      — Э-э-э… Рыся в заложниках! Ты вернёшься хоть?
      — Куда я от тебя денусь…

      И Люба отправился в магазин. Мне пришлось всё-таки немного прибраться: затолкать разбросанные вещи по углам, открыть окно, чтобы впустить свежесть девятого этажа и близкого к нему трескучего зимнего неба. А потом в душ: нужно смыть с себя липучую больницу, нужно побриться, зубы, в конце концов, почистить. Оттуда услышал, что Любка вернулся, что-то двигает, хлопает дверцами, чем-то шуршит. Понял, что не взял с собой в душ домашней одежды, завернулся в белое банное полотенце, пойду Любку соблазнять!

      Не очень понятно, удалось ли мне произвести нужное впечатление. Увидев мой фееричный мытый вид, вычищенный подбородок, обхваченные махровой тканью бёдра, влажные волосы, Люба крякнул, но тут же равнодушно развернулся к столу. Может, его моя бинтовая нашлёпка на носу не возбуждает? Блин, но без неё тоже так се, там нос опухший… Сажусь рядом со столом на стульчик, подпираю голову ладонями, наблюдаю за этими драгоценными руками. Люба, правда, не очень доволен мной, как зрителем:
      — Не холодно?
      — Нормально, что это будет?
      — Плачинда, как и обещал.
      — А-а-а…

      Люба через сито просеивает на каменную поверхность стола муку, много. Формирует кучкой, сыплет соль. Делает наверху мучной горки глубокий кратер и аккуратно наливает в этот белый вулкан кипяток из чайника и сразу погружает в мучные бока свои такие тёмные руки. Удивительно, всегда представлял себе, что тесто замешивают пухлыми розовыми женскими руками — тесто к тесту. А тут… мозолистые, широколадонные, сильные мужские руки мнут и ласкают податливую массу: к столу, от стола, лава сквозь пальцы, нежные шлепки по мучной попе и с силой сжимает, выталкивая из теста пых. Катает по поверхности стола, вбирая всю муку, и разминает костяшками пальцев, собирает обратно в податливый комочек, нежничает, формируя колобок. И тесто такое белое-белое на фоне этих рук. Из транса меня выводит хриплый голос кулинара:
      — Вам плохо?
      — А? — Я понимаю, что рот раскрыл, только что слюни не текут, как у дауна. Бровки домиком поднял, глаза закатываются. Собираюсь. — Не, мне хорошо… Бесишь на «вы» меня называть.
      — Ясно.

      Люба аккуратно положил кругляш теста на стол немного в стороне и накрыл полотенцем, а сам стал нарезать брынзу, вернее, тереть её. И опять белое на тёмном. Потом энергично мельчил на тёрке пресный адыгейский сыр. Тоненько напластал красный болгарский перчик. А дальше вообще атас: разрезал на дольки засохшую салями и кинул в блендер, тот ретиво зашумел и превратил неудобоваримый кусочек в маленькие мясные крошки. Крошки туда же, к сыру. Напоследок резал укроп, кидал в сырно-брынзовую стружку. Люба молча, деловито стал искать нужную посуду. Нашёл широкую сковороду, покрутил её, полюбовался и поставил на поверхность плиты. Включил. Потом разбудил комок теста, отобрав у него одеяльце и хлопнув в бочок, быстро разделил тесто на равные кусочки. Бережно, но сильно раскатал каждую часть в тонюсенькие листочки, ловко производя мукой пассы над столом. И как они у него не рвутся, ведь светятся насквозь?! Закончив с тестом, быстро стал кидать листочки на раскалённую сухую сковороду. Этакий жонглёр мучным пергаментом: бросает, прижимает рукавицей, миг, переворачивает, снова прижимает, миг, снимает, следующий! На столе начала расти горка поджаренных сухих блинов. Пока прижимал очередной блин к сковороде одной рукой, второй смачивал готовые на горке водой. И как ему это удаётся? Ни разу не сбился. Я протянул было руку к верхнему лавашу, огрёб по руке и получил укоризненный взгляд.
      — Потерпи!

      Мой кулинар зажёг духовой шкаф. Вытащил из его недр противень. Потом я (и Рыся с холодильника) ещё был свидетелем приготовления этой самой плачинды. На каждый блин-лаваш быстро наносит тонкий слой сливочного масла широким ножом, щепоть укропно-салямной смеси сыров, щёпоть перца. Бережно разравнивал начинку, тихонько, как бы извиняясь, придавливал, заворачивал и нежно укладывал на противень. Загрузил готовую красоту в духовку и улыбнулся мне:
      — Теперь уже скоро.

      По кухне поплыли умопомрачительные ароматы. Люба начал прибираться на столе, мыть, сосредоточенно рыться в посуде. Смотрю на него и дурею: откуда такая ловкость и грация у здорового мужика? Я на кухне как слон в посудной лавке — близко лучше не подпускать. А ведь я его поменьше, постройнее, что ли. Это талант. У меня талант вот на той круглой постели кувыркаться, а у него здесь… парить.

      — С чем будешь? — опять как гром на загипнотизированного кролика.
      — С тобой, — по-любому кролик ещё в бессознанке.
      — С чем? — Люба почему-то покраснел, и этим вывел меня из ступора.
      — А с чем надо?
      — Можно масла растопить со специями, можно со сметаной, могу майонез домашний по-быстрому…
      — У меня всё это есть?
      — Сейчас есть.
      — А с чем ты будешь?
      — Я без всего, но… с молоком… — и опять покраснел.
      — Я тоже.
      Рыся что-то заурчал, видимо, тоже по молоку убивается скотинка.

      В общем, сначала был шок визуальный, после — вкусовой. Мне кажется, что я сожрал не меньше шести конвертиков и выдул пол-литра молока. Люба же скромно, хотя я не считал, конечно… Он в основном сидел и созерцал, как я обжираюсь. По-моему, таял.

      А мне теперь полежать: сотрясение желудка на фоне пограничного состояния мозга. Пузо надулось, и бешено там что-то заработало, склоняя меня отдохнуть после тяжкой работы. Шатаясь, дошёл до кровати и пал в изнеможении. Вроде даже уснул. Проснулся от звуков душа и от того, что там в ванной что-то грохнулось — мыльница, наверное. Наглый Рыся торжественно возлежал на моём пузе. Люба, значит, в душе… И почему мне не пришла идея в голову какое-нибудь окошечко оставить в стенке, сейчас бы подсмотрел… Лежу, фантазирую…

      Звук воды прекратился. Дверь щёлкнула замочком. Щёлочка, и показался нос и глаза Любы, он пристально смотрел на меня, прищуривался, присматривался, сплю ли я? А я в темноте лежу, из-под ресниц наблюдаю. Сплю, сплю… выходи давай! И он выходит! Нихуя себе! Он обернул свои бёдра в маленькое полотенчико, что висело для лица. Ах да, я ж в большое себя завернул! Вот гад… Мою закипающую энергию и прекратившееся дыхание тут же просёк Рыся, морду задрал, встал на мне всеми четырьмя конечностями и стал лапами меня мять, когти выпускать… А-а-а… эта тварь за него! Я застонал.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


kagames.ru
РЕКЛАМА
•
16+
Невероятная ММОРПГ для парней!


      А Люба, по-моему, окаменел от этого моего эротического звука, замер над своей сумкой в позе зашуганного попаданца. Типа тут так и стояло, не обращайте внимания! Притворяться не было смысла…

      — Люба. — И он поднял на меня взгляд, даже через темноту ночи я увидел страх и что-то ещё.
      — Я не нашёл полотенца… — шёпотом ответил он мне.
      — Люба, я подонок.
      — Я… я знаю… — нихрена себе!
      — Я в смысле: «спасибо» тебе не сказал, полки в шкафу не выделил, полотенца тебе не дал, разлёгся тут и хочу тебя ужасно…
      — Не стОит… Что?
      — Что слышал! — я поднимаюсь с кровати, приближаюсь к нему. — Люба, я не знаю, что ты обо всём этом думаешь…
      — Не думаю вообще… — он стискивает полотенчико у себя на паху и медленно отступает к двери.
      — Может, ты меня сейчас пошлёшь…
      — Куда?
      — Может, даже прибьёшь…
      — Я зарекался тебя не трогать!
      — Люба! — я уже почти вплотную, а он ухватился за ручку входной двери. — Наоборот, трогай! Куда ты собрался?
      — Да-а-ар! Тебе Светка сказала, и ты теперь будешь… будешь… — он дёрнулся от моего касания и крикнул это, собирая остатки мужества.
      — Буду! Буду! Нахер Светку! Я к тебе всё это время ходил, а не к ней. И раз уж я заполучил тебя, то буду идиотом, если не рискну! — тоже крикнул я, прижимая его собой к двери, и тише: — Не отталкивай, я прошу…

      И он сглотнул. Это знак. И я накинулся: да, я был прав — губы мягкие, да, я помнил — кожа пахнет хлебом, да, я знал, что такие руки могут только приносить удовольствие. И Светка была не права, он не снулая рыба, он не тюха, он — тепло и энергия. Я только несколько секунд атаковал, а потом рык — и это не звук рыбы, а наступление волка, льва, медведя. Если у этих мохнатых могут быть такие руки! Мозолистые, широколадонные, сильные — они мнут и ласкают податливую массу моего тела: к кровати, под себя, кожа выпирает меж его пальцами, нежные шлепки по ягодицам, по бёдрам, с силой сжимает, выталкивая из теста моего тела стон. Катает по поверхности круглой кровати, вбирая в себя моё сознание, проводит костяшками пальцев за ухом, захватывает крошку соска горячими губами, нежничает, урчит. Я белый на фоне его рук, я девственник на фоне его умений. Из транса меня выводит хриплый голос:
      — Тебе плохо?
      — Плохо… Я сейчас сознание потеряю. Остановись, нужен презерватив, — я вырываюсь из его полоумных объятий, скатываюсь с постели, грохочу костями по полу, сначала на четвереньках (отлично, звезда ТВ!). Потом всё же вертикально устремляюсь в ванную комнату. Нельзя, чтобы он очнулся. Нельзя, чтобы начал там опять что-то анализировать и рефлексировать. Он уже мой! Хватаю несколько квадратиков с рельефным колечком — презики с банановым вкусом (как это важно, боже мой). Что ещё надо? О, есть массажное масло для тела. Беру его и несусь обратно, чёрт, падаю и успеваю заметить испуганные зелёные глаза под кроватью (Рысь, терпи! Это будет часто так!). Меня поднимают с пола всё те же руки моего Любы. Он забирает у меня резинки, бросает все, кроме одной, на тумбочку и хрипло говорит:
      — Я сам, я не умею, но знаю, как…

И… он умеет. Капец, как я орал:
      — Да-а-а-а… Да-а-а-а… Да-а-а-а…
      И это не от боли, а от экстаза. Он всё сделал точно и жадно: и руками, и телом, и губами. В момент, когда уже оказался во мне, держал за ступню, массировал её большим пальцем, и это каким-то волшебным образом отражалось на изнемогающем члене. Мой любимый автослесарь, мой любимый кулинар, мой долгожданный любовник… Он ещё долго лежал на мне, что-то делая с моими волосами, дул в глаза. Идти в душ не было сил, тем более тут валялось моё полотенце. Я натянул на нас обоих одеяло и шёпотом приказал:
      - Спать!
      - Слушаюсь, х-х-хозяин!
      - Щас получишь!
      - Ещё раз?
7. Неплатонический Люба
20 января 2014?г. в 18:12
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


      Ещё будет много раз! И сейчас всё начинается с невесомой ласки губ. Любимый. Дар. Мой Дар. Какие сладкие слова. Значит, и в моей жизни есть сказка? Есть, теперь знаю, что есть. Он сказал, что всё это время ходил ко мне. Ко мне! Ко мне, невзрачному увальню: ни кожи, ни рожи. Как же легко и уютно на душе! Словно невесомыми облаками окружена она, и сама — такая же невесомая — парит в лучах тёплого ласкового солнца. Чувствую его лёгкое касание и горячий язык на ухе. Какой-то маленький язык — и шершавый… Вот же гад!
      — Рыся! — тихо шиплю я. Темень глубокая, значит ещё ночь или... Ага, на потолке высвечиваются зелёным цифры 5:20. Раннее утро. — Гад ты, Крыся! Что, жрать хочешь?

      Подслеповато смотрю в наглые зелёные неморгалки кота, который сидит рядом с моим лицом и, урча, мнёт одеяло. Похититель покоя и сердца был рядом, обхватил мою правую руку и прижался своей щекой к плечу. Я попытался освободиться, чтобы сползать покормить рыжего тирана. Дар лишь сильнее сжал свою добычу и недовольно поморщился. Улыбка расцвела на моём лице. Он не хочет меня отпускать даже во сне. Какой же ты собственник, Дар!
      — Я тут, я рядом, я с тобой, — шепчу в макушку любимого. Он расслабляется, и недовольная складка между бровей разглаживается. Аккуратно, чтобы не разбудить собственника, я высвободил руку и пошёл под конвоем кота к миске. Вытащил из сумки пачку сухого корма, насыпал, проверил в другой миске воду и дал усатому вымогателю его порцию ласки. Ну не может он есть, пока не почешешь его между ушами.
      — А мне так можешь сделать?
      Я повернулся на хриплый со сна голос, от которого мурашки рванули в марафон по телу. На меня смотрел взлохмаченный и заспанный красавец, серебристый в лунном свете. Молчу, поражённый красотой момента, не могу глаз от него отвести, осталось только сглотнуть.
      — Мне тоже так хочется! — Новый забег.
      Сначала я неуверенно просто шагнул в его сторону, но этот котяра-Дар призывно облизнул разнеженные сном губы, и я рывком достиг нашего гнезда. Повалил его в подушки, навис над ним. Любуюсь. Господи, как же мне отблагодарить тебя за такой дар? Мой Дар. Сжал его голову своими лопатами, зарылся в его жёсткие волосы и нежно провёл большими пальцами по породистым скулам. Он распахнул широко свои невозможные глаза, смотрит, не отрываясь, на меня. Тягуче прячет эти свои изумруды за густыми длинными ресницами. И зачем парню такие ресницы? Это же просто оружие, причём не личного пользования, а массового поражения. Какие они на вкус? Я осторожно (оружие ведь) коснулся одного глаза поцелуем, затем второго. Какие же они... вкусные! У меня, наверное, бзик на зелёные глаза. Только такие могут быть рядом.

      Дар застонал и этим отпихнул моё сознание в сторонку. Инстинкты форево! Губы пустились в пляску по такому желанному лицу. Руки скользнули по плечам, груди, бокам к стройным бёдрам. Огладили их, вернулись к впалому животу, прошлись по каждому атласному кубику. Живот втянулся, подчеркнув рёбра. Какой же он стройный, тонкокостный, но сильный, жилистый! Невероятный, противоречивый, безмерно желанный. Ладони достигли груди и остались там, лаская, растирая венчики сосков. Пусть тебе будет мучительно сладко, как мне. Вздрогнул? Выгнулся? Его сознание скромно присоединилось к моему, покинуло преступное тело. Руки Дара взметнулись и упёрлись в мои плечи, сжав их. Глаза распахнулись, открыв расфокусированный от страсти взгляд.
      — Не тяни, Люба, не мучай меМя... — лихорадочный шёпот я заткнул поцелуем, и слова Дара утонули в моём рту.

      Не могу говорить, горло сжало, могу только целовать лихорадочно, языком гуляя по гостеприимному рту. Наконец заканчивается дыхание, и только тогда выпускаю из плена опухшие губы моего звездёныша. Пока он не опомнился, мелкими быстрыми поцелуями скатываюсь с подбородка на самое дно волнующейся шеи к впадинке ключиц, перепрыгнув трамплинчик нервно дёргающегося кадыка. Устремляюсь к соскам. Прикусываю по очереди каждый драгоценный камушек отвердевшей плоти, зализываю нежно укусы. Дар мечется в бреду, руки мнут мои плечи и спину, его железный член упирается в мой живот, намекая на необходимость уделить ему внимание безотлагательно. Уступаю такой явной просьбе и, пройдясь невесомо языком по животу, танцующему беллиданс, зависаю над гордо торчащим членом любовника. Головка уже открылась, призывно набухла, вены вздулись, капелька смазки блеснула в свете луны. Чувствую на затылке ориентирующее давление рук Дара, мягко обхватываю головку губами и медленно, очень медленно позволяю погрузиться в тепло моего рта. Дар нетерпелив, но я не позволяю ему торопить меня. Нежность требует внимания и тщательности. Стараюсь не зацепить зубами, скольжу по нему вверх и вниз. С «глубоким удовлетворением» отмечаю, что «объект к полёту готов»:
      — Глубже, Люба... Ещё... Ах... А-а-ах... Люба, Любчик... Ещё немного, и я... У-ле-та-ю...
      Не-не, куда без меня? Не даю ему закончить, прерывая минет. Нет, Дарушка, ты кончишь со мной внутри. Хочу вместе с тобой уйти в облака. Он начинает почти по-детски хныкать, капризно цепляясь за меня руками. Переворачиваюсь вместе с ним, ухожу под него. Дар падает на меня, прижимается. Провожу по его спине своими мозолистыми руками, царапая атласную кожу. Хриплю:
      — Презерватив и смазка.

      Гибким движением он дотягивается до прикроватной тумбочки и берёт заветный квадратик, надкусывает его и вынимает тонкий диск. Протягивает мне и приподнимается. Я быстрым движением нетерпеливо раскатываю презерватив по своей окаменевшей плоти и прошу-приглашаю:
      — Сядь на меня. Пожалуйста. Я видел, так делают…
      Дар кивает и начинает аккуратно пристраиваться на мне, медленно опускаясь.
      — Мы забыли смазку, — вдруг с тревогой вспоминаю.
      — Не надо. Ещё осталось.
       Наконец я полностью в нём. Мы единое целое. Замерли на мгновение. Смотрим друг другу в глаза. Я настойчиво заставляю его откинуться чуть назад, прогнувшись в спине. Полный контакт, полная готовность. Мой пилот, прикусив нижнюю губу, наклонил голову вбок, упёрся руками в мои ноги и начал плавно двигаться в мучительном ритме вверх-вниз. «Поехали!» Я, обхватив крепко его бёдра, регулирую плотность нашего контакта, с силой притягивая его вниз. Теперь стенаю горячечно я. Пытаюсь ускорить темп, но мой своевольный пилот сопротивляется, держит ритм. Тогда я отпускаю его бёдра и переключаюсь одной рукой на тонкую поясницу, чтобы она не переломилась в этих движениях, а другой — на член, гордо вздымающийся между нами. Ласкаю, сжимаю. Дар всхлипывает и ускоряет движения, устремляясь ввысь. Я помогаю ему, с силой толкая горячее, тесное тело туда, вверх, к небесам. Снова сильно сжимаю узкие бёдра, наверняка у него останутся синяки от моих пальцев... и пусть! Это значит, что он принадлежит мне.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры




      Вдруг парень надо мной сделал рваное движение, сильно сжался, выгнулся под немыслимым углом и со стоном кончил. Его член сокращался, выбрасывая струю за струёй мне на живот, грудь, шею. Его тело конвульсивно задёргалось. Я приплыл вслед за ним. Он меня сжал так сильно, что сдерживаться больше не было никаких сил. И желания. Мой любовник обессиленно упал мне на грудь, я крепко прижал его к себе, не выходя из него. Теперь мы вздрагивали в одном чувственном ритме, затихая...
      — Дар, — шепчу ему в висок, — ты раньше с мужчинами… уже… ну… часто…
      — Не спрашивай, не думай об этом, это было раньше, это была неправда…

      ... Утро началось с невесомой ласки. Кто-то легко касался моих губ.
      — Рыся, я тебя прибью. Жрать не дам.
      — А если это не Рыся? Тоже прибьёшь? Хотя жрать хочется сильно.
      Открываю глаза и вижу довольный зеленоглазый прищур. Дар.
      — Так что там насчёт еды?
      — Сначала нужно сходить в душ, а то мы станем сиамскими близнецами, срастёмся.
      — Тогда неси меня в душ, мой герой!
      После жаркого душа, где пришлось несколько задержаться (с обоюдным удовольствием), я почапал в кухонную зону, неся на закорках вновь сонного бесстыдника. Сгрузил его на высокий барный стул. Принялся готовить завтрак, решил по-быстрому сделать яйца по-болгарски. Сделал, покормил своего благоверного. Дар сидит голый на крутящемся стуле и, не отрываясь, впитывает все мои движения. Теребит мочку уха, рот приоткрыт, не моргает даже: он, видимо, в астрале. Не видел, что ли, как нормальные люди готовят яичницу с перцем и с помидорами?
      — Не знал, что яичницу можно сделать такой. Вкусной, — это Дар уплетает за обе щеки моё блюдо, как бы тарелку не проглотил.
      — Спасибо, ты преувеличиваешь. Обычный рецепт, — зарделся я. Как же приятно!

      Перемыли всю посуду: я мыл, а Дар вытирал. Договорились, что Дар будет послушно лежать, выполняя предписания врача (ему ещё вредно столько находиться вертикально), а я заскочу в больницу за выпиской, заеду на его работу за документами.
      — Дар, нам нужно поговорить. — Он заметно напрягся.
      — Я тебя теперь не отпущу. — Хмыкнул, как будто я его отпущу.
      — Думаю, после случившегося как шофёр я тебе не нужен. Надеюсь на это.
      — Не отпущу! — упёрто заладил Дар.
      — Мне нужно найти другую работу. Тебе не будет противно спать с преподавателем?
      — Нахрена мне преподаватель?! Мне ты нужен...
      — А если этим преподом буду я?
      — Я же сказал, что ни... кто?
      — Я хочу пойти на работу в свой вуз. Мой руководитель диплома там профессорствует. Он всё время зовёт меня на кафедру работать и идти в аспирантуру. Как думаешь, стоит?
      — Вау, какой поворот сюжета! Заниматься любовью с профессором круто!
      — Я те щас в глаз дам, «с профессором»! Со мной!
      — Я в тебя верю. Хочу, чтобы ты стал профессором. Не ломай мне фантазию-фетиш!

      Я быстро оделся, хотя мне мешали, и рванул в больницу. Там дал Евгению Николаевичу подробный (насколько было не стыдно) отчёт о состоянии выписанного пациента, забрал документы с выписки. Затем заскочил к Дару на работу. Он уже позвонил и предупредил, чтобы мне отдали документы и внешний винт с видеоматериалами. Переживал, не встречу ли Светку, но меня, наоборот, спросили, почему она не выходит второй день на работу. Объяснил, что мы с ней развелись и разъехались, поэтому ничего не знаю. Быстро засобирался домой, дальше от неудобных вопросов. Хотя сотрудников Дара просто от них распирало.

      Из студии поехал в свой универ, нашёл там Гидона Моисеевича, который от моего решения просто расплылся в удовольствии.
      — Люба, сегодня вроде бы не Новый год, а вы такие подарки делаете. Кто же на вас так положительно повлиял, что смог убедить принять это верное решение?
      — Жизнь повлияла. Пришлось уйти с прежней работы.
      — Знаю, слышал про эту историю с машиной. Ну да Бог с ней. У вас такие задатки к науке...
      — …и педагогике, что глупо зарывать их в прозе простого авторемонта... Я всё помню, Гидон Моисеевич.
      — Ладно-ладно, не смейтесь над стариком. И всё-таки я доволен. Ваше место здесь, Любослав. Садитесь, пишите заявление. Я сам у ректора его подпишу. И в аспирантуру вы пойдёте ко мне, милейший. Я вас возьму в оборот!

      Так я стал из рядового автомеханика рядовым преподавателем на кафедре «Автомобили и двигатели». Мне дали часы лабораторных и практических занятий и подключили к исследованиям по темплану. Теперь каждый день я бежал на занятия или в проблемную лабораторию проходимости автомобилей к довольному профессору. Через неделю лёжки болезного (хотя я подозреваю, что симулянта) стал отвозить Дара в студию, где он вновь красовался, обвораживал, влюблял в себя. Он словно стал светиться изнутри. А каждый вечер его дома ждал ужин, я чувствовал себя автором туевой кучи шлягеров, которые создавал для своего Муза. Я чётко следил, чтобы этот прохиндей питался правильно, а не кусочничал. Правда, он мгновенно полюбил всё самое вредное из того, что я мог предложить.
      — Хочу шоколадную картошку, — это он выпинывает меня с кровати, дескать, шуруй на кухню.
      — Никаких пирожных с утра. Каша!
      — Каша… У меня все углеводы из организма вышли… Ты меня измотал, негодяй! Кашей не исправишь! Может, тогда чудные пирожки с картошкой. Я видел, ты вчера тесто навалял…
      — Каша! Будешь жрать одни пирожки — разжиреешь, «профессор» потеряет к тебе устойчивый потенциальный интерес.
      — Потенциальный? Да ещё и устойчивый! М-да… Это было бы неприятно. Смотри, это жир уже? Или, может, это место для кобете? Смотри, есть ведь место, надо заправить! — он оттягивает кожу на животе.
      — Кашей и заправим! И с собой на работу возьмёшь винегрет. Нехер в вашей убогой столовке есть!
      — Так ты кашу-то положил уже? Нет? Давай не жидься, с добавкой сразу!
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры




***


      Медовый месяц. Всё как положено. Какой же он жадный до меня! Да и я не могу никак насытиться. Касание, взгляд искоса — и мы уже за себя не отвечаем. Совершенно не хотелось расставаться, поэтому старались даже бытовые заботы делить друг с другом: уборка, стирка, покупки. Только одно маленькое «но» смущало меня. Ни Дар, ни я ни разу не сказали друг другу «люблю». Не признавались, даже нечаянно не проговаривались, даже в ночном угаре не пробалтывались. Занимались только прикладными потрахушками и лизались вусмерть. Может быть, ему время нужно, чтобы полюбить? Решил, что не буду лезть к нему со своими признаниями, чтобы не спугнуть этого красавчика, которого так долго ждал. Чтобы не разрушить весь мёд нашего месяца, не навредить гармонии... Но какая цистерна мёда без пикантной дёготятинки?

      Сегодня я был какой-то дёрганный прямо с утра. Вроде и день хороший: солнечный, тихий, сухой. Зима на исходе, устала нас бодрить своими морозными лапами. И работы сегодня в универе будет немного, можно сбежать домой пораньше и забабахать сырники. Дар давно просит их сделать. Как раз к его приходу будут тёплые и нежные, как его губы. Но это вечером, а сейчас я пересолил картофельное пюре, порезался при резке салата. Руки дрожат, внутри какое-то сосущее чувство тревоги. Мой герой проснулся, удосужился натянуть только футболку и сонно сидит возле стойки, поджав под себя ногу, и с удивлением наблюдает за мной.
      — Люба, с тобой всё в порядке? Чего ты мечешься? Вон порезался даже.
      — Не знаю, сам не пойму, что-то неспокойно мне.
      Вдруг он притянул меня к себе, обнял и прижался к моему животу.
      — Всё будет хорошо. Запомни, что мы будем вместе. Слышишь?! Весна-а-а-а! Она будет наша!
      — Да ладно тебе, мерещится всякое. Пройдёт. — Я попытался успокоить Дара. — Давай есть, а то на работу опоздаем.

      Быстро поели, загрузили посуду в моечную машину, заскочили в свои машины (понятно, что его бэху я давно реинкарнировал, к Петровичу в салон ездил на кузовные работы, кстати, выяснил, что причиной были ослабленные болты на суппорте. Балбес совсем без головы, ведь опасно же!). Мы помчались по кругу обычного трудового дня. Это я ещё так думал, что обычного. А качели судьбы качнулись, и мы, не зная того, стремительно летели из области пушистых облаков в область серой мглы.

      На работе чуть не опоздал на семинар. Несмотря на привычную кутерьму, тревога меня не только не оставляла, но и нарастала. На третьей паре в кабинет заглянула секретарь кафедры и раздражённо попросила меня срочно подойти на кафедру, неотложный вопрос, а она побудет со студентами. Я извинился перед группой и на ватных ногах поплёлся. В помещении кафедры коллег не было, но меня ждал неприятный сюрприз в лице моей благоверной. Светка была бледной и какой-то лихорадочной. Руки её постоянно двигались, что-то трогали, брали, переставляли на столе рядом с ней. Увидев меня, она криво улыбнулась, сверкнула глазами и проговорила:
      — Люба, хорошо выглядишь.

      И столько яду было в её голосе, что у меня по спине побежал ручеёк холодного пота, плечи привычно опустились, голова вжалась. Но потом с усилием я распрямился и, как мне кажется, холодно посмотрел ей в глаза.
      — И тебе не хворать, Света. Чего ты пришла? Хочешь договориться пойти в ЗАГС для развода?
      — Не торопись, дорогой. Думаю, что у нас остались нерешённые вопросы.
      — Какие это?
      — Да вот, посмотри какие. — И с брезгливым выражением лица она достала из сумки конверт и швырнула его на стол.
      Я мгновенно похолодевшей рукой взял конверт и вытряхнул из него пачку фотографий. Запечатлённое счастье. Пылающие глаза в ресторане, сплетённые пальцы у витрины магазина, жаркие поцелуи в машине, моя рука на его ягодице — это мы в лифт заходим? Я с Даром. У меня потемнело в глазах.
      — Откуда у тебя эти?..
      — Да вот, решила себе страховку получить. А я-то думаю, чего это Дар Александрович так рвался к нам домой? Не в ресторан, не к себе меня тащил, а к ТЕБЕ домой. Ты ему был нужен, а не я. А я, наивная, уши развесила, лапшу сушу... — Светка вдруг зашлась злым смехом и зафиналила его кашлем. Я же стою как парализованный. — Люба, каково это — из меня делать идиотку? Изображал из себя недотрогу, нос воротил, а сам его прикармливал, всё пирожки свои проклятые ему пёк. Путь в постель мужика лежит через пирожки. Сука! Пидорас! Чуяла я, что ты гнилой внутри, да не хотела верить, — жена захлебнулась, затем всхлипнула: — Это из-за тебя он меня так унизил, растоптал на глазах у всех, в грязи измазал. Никогда тебе этого не прощу, насильник! И ему не прощу, шлюхе! Он же меня с работы уволил с волчьим билетом. И из-за кого?! Из-за тебя, тюхи-тряпки. Кто бы мог подумать, что у вас такие страсти? И что он в тебе нашёл, чем ты его приворожил? И как тебе его шпилить? Как Дар ножки-то разводит, лучше, чем я?
      — Не трожь Дара, тварь! — словно вынырнул из тумана я.
      — Трону, Люба, ой, трону. И тебе всё верну с лихвой. За счастье надо платить. Пора и тебе. Как он тогда в больнице мне обещал, что квартирку и машинку он не отдаст мне, что дескать золочёными Любкиными рученьками всё это добыто, а я не пришей кобыле хвост! Я, как в себя пришла после, сердцем почуяла тут подляну. Чего это он за тебя так печётся, защищает? Тебя, а не меня! Решила подстраховаться и наняла детектива, шустрого малого. И правильно сделала. Потратилась, но не только правду, а всю подноготную вашу извращенскую узнала. Теперь вы оба у меня вот где! — Светка так сжала кулак, что аж костяшки побелели.
      — Что собираешься делать? — онемевшим губами прошептал я.
      — Что? А мстить буду. Тебе и полюбовнику твоему. Вы мою жизнь разрушили, а я вашу под откос пущу. Не будет тебе счастья на моём горе, Люба, не будет! Думаю, в нашем городе всем будет интересно узнать, что звезда экрана, записной герой-любовник — голубой ковбой. Ах, как дочура Ярцева, нашего генерального, удивится! А как Маргоша разочаруется! Ой, а Катюха из финансового! Они-то не смогли охомутать, как ни ублажали его, как ни объезжали, а тут пф-ф-ф… мужичина из-под машины! Да и не дело, чтобы студентов учил пидорас. Не будет вам места в этом городе, да и нигде не будет.
      — Чего ты хочешь? Чего ты добиваешься? Он твоим не будет.
      — И твоим тоже! Я позабочусь. От вас все отвернутся. Все!
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры




      Я задыхался, мне не хватало воздуха, пекло в груди, голова кружилась. Но сейчас некогда жалеть себя — Дар не должен пострадать. Я должен его защитить. Своего любимого.
      — Я сделаю всё, что ты хочешь, только не трогай Дара! Не трожь его!
      — Всё? Ну, всё так всё. Он должен вернуть меня на работу. Всё исправить. Заставь его! А потом ты должен уехать отсюда, навсегда. Без прощаний. Расстаться, не видеться с ним. И не забудь от всех своих имущественных претензий отказаться при разводе. Как тебе такая цена? Спасёшь Дара не задаром, а? Я своё слово сказала.

      Уехать? Забыть? Отказаться самому от единственного своего? Хрен с ней, с квартирой, с работой этой, но Дар. Мы столько времени впустую потратили на хождения вокруг друг друга, на глупые сомнения, на Светку эту…

      — Света, ты совершаешь ошибку. Наша беда тебя не сделает счастливее. Одумайся. Забирай себе всё, я ни на что не буду претендовать. Только оставь нас в покое!
      — Я своё слово сказала. Я ещё буду счастлива, а вы — нет. Твой ответ, Люба! Я жду. Надолго ли Дар останется с тобой, если его карьера будет спущена в канализацию из-за тебя? Его Ярцев вышибет в два счёта, а кроме того, как красиво говорить, изящно перебирать бумажки и указывать пальчиком, кто что должен сделать, да обжимать всё, что движется, твой Дар больше ничего не может! Хотя, наверное, в проституции карьеру сделает! Он ведь любит погрубее? Чтобы с ним, как со шлюхой? Решай, или твоя похоть, или его славная жизнь?
      — Что я должен сделать?
      — Молодец, правильный выбор. Тебе зачтётся. Звони давай ему, чтобы на работу вернул.
      Я достал мобильник и непослушными пальцами набрал номер Дара. Он сразу ответил:
      — Соскучился? И я тоже...
      — Дар, — перебил я, — скажи, как там дела у Светы?
      — У кого? Люба, ты не путаешь?
      — Нет. Так что?
      — Так не работает она больше у нас. У неё такой неадекват начался, что её уволили. А чего ты спрашиваешь?
      — Совесть у меня не на месте. Нехорошо это: и я ушёл, и работу потеряла. Дар, у меня будет к тебе просьба. Личная. Пожалуйста, не откажи. Я никогда тебя не просил, ни о чём. Пообещай.
      — Не нравится мне этот разговор, Люба. С тобой всё в порядке? Как ты себя чувствуешь?
      — Нормально, не во мне дело. Помоги, пожалуйста, Свете вернуться на работу. Она всегда у вас хотела работать. Неправильно её из-за меня наказывать. Верни её обратно, пожалуйста. Ради меня. Это мне надо. Для спокойствия.
      — Тебе надо? Она о тебя ноги вытирала, кровь пила, а ты просишь за неё? Не буду я ничего делать!
      — Дар, ради меня. Прошу.
      — Что, сильно надо? Я подумаю.
      — Нет, пообещай. Так надо. Поверь мне. Просто поверь. Я люблю тебя.
      Пауза на том конце линии явно затягивалась.
      — Лю..? — Чувствую, что Дар растерян. — Люба, она рядом, что ли, с тобой стоит? Хорошо… Завтра она может выходить на работу, только в другой отдел. Так будет лучше для неё и для всех. Можешь передать ей. Не хочу больше о ней говорить. А вот нам с тобой нужно серьёзно поговорить. Твои слова… Вечером готовь праздничный ужин. Не отвертишься! — И отключился.

      Я полностью отключил телефон, повернулся к Светке и бесцветным голосом сказал:
      — Завтра можешь выходить на работу в другой отдел. Я всё выполнил. Отдай фотографии и носитель.
      — Ты чего, сдурел? Какое всё? — издевательски захохотала мегера. — Ты меня плохо слышал? Садись, пиши заявление об увольнении по собственному.

      Я словно зомби написал заявление. Лишь бы Дару не навредила. Она выхватила его у меня из рук, перечитала, положила себе в сумку.
      — Зачем оно тебе? — спросил удивлённо.
      — Я сама всё здесь закончу и трудовую тебе вышлю. Не бзди! Собирайся, поехали в ЗАГС. Разводиться будем.

      Я медленно, через силу взял свой портфель, оделся, и мы пошли на автостоянку. Говорить не было сил. Только одна мысль заставляла меня двигаться. Лишь бы Дару не навредила. Пусть и ценой моей любви, но защищу его. Ничего, он же без меня как-то жил. Выживет, это я его люблю, а он… наверное, просто увлечён. Как же больно дышать, печёт слева, там, где любовь стучала.

      Приехали в ЗАГС, и Светка быстро провернула наш развод. Не пожалела денег. Всё сделали моментально: и свидетельство выдали, и в паспортах штампики поставили, и зарегистрировали. Ничего: лишь бы Дару не навредила. Из ЗАГСа она меня поволокла к нотариусу, у которого мы оформили соглашение о разделе имущества с моим отказом от любых прав на совместно нажитое. Пусть: лишь бы Дару не навредила. Нотариус тревожно на меня смотрел и несколько раз переспрашивал, как я себя чувствую. Как я могу себя чувствовать?! Я вообще НЕ ЧУВСТВУЮ себя! Меня нет. Я весь остался там, с Даром, где сплетены пальцы, где сияют глаза, где задыхаемся в лифте от поцелуев. Я там. Я там чувствовал, а теперь только одно чувство — падения.

      От нотариуса мы поехали в теперь уже чужой пентхаус. Я под бдительным, жадным взглядом бывшей жены собрал свои вещи, комом сунул их в сумку, попытался найти кота. Рыся как в воду канул. То бежит навстречу, ластится, а тут исчез. Светка хмыкнула:
      — Поторапливайся, оставь эту Крысю здесь, пусть будет память о тебе. Ха-ха-ха. Давай-давай, тебе уже пора.
      — Отдай компромат, я всё сделал, как ты хотела.
      — Отдам, отдам. И даже сюрпиз для вас приготовила. Всё, вали отсюда и никогда не возвращайся.
      Я взял сумку с пожитками, положил на кухонную стойку ключи и вышел со Светкой из квартиры, захлопнув дверь в своё счастье. Прощай, видимо этот месяц — мой срок. Ведь у каждого он свой, срок счастья, я испил, хотя жажда жжёт слева и отдаёт в левую руку. Спустились. Я сел в машину. Светка показала, куда ехать. Остановились у оптовой базы, которая располагалась на окраине города, я увидел припаркованную машину бывшей жены. Шантажистка вышла из машины и протянула мне конверт с фотографиями.
      — Держи, Любаша, это ваше.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры



      — А карта памяти? — непонимающе спросил я.
      — А это и есть моя страховка от твоих глупостей. Но не только это, — она вытащила из сумочки сложенный вдвое исписанный тетрадный листок. — Вот. Почитай на досуге. Не думаю, что Дар тебе это показывал. Но знай, у меня вся тетрадь. И если про фотографии можно сказать, что монтаж, что фальшивка, то эти листочки — просто бомба. Попробуешь связаться с ним или вернуться сюда, я быстро всех познакомлю с интересными фото и с содержанием криминального дневника. Давай, уезжай! И забудь назад дорогу!
      — Обещай, Света, что не навредишь Дару… Он не виноват, это всё я… И меня прости, я понимаю, почему ты…
      — Почему я такая стерва?
      — Ты просто счастливой никогда не была… От этого все становятся такими…
      — Чао! Философ грёбаный. Надеюсь, я никогда тебя не увижу! — Она захлопнула дверь, пошла в своё авто. Мне вдруг показалось, что прозвучало неловкое «прости». Бред, от кого прозвучало?! Я кинул конверт на соседнее сидение и развернул этот самый листочек. Почерк Дара, действительно лист выдран из толстой тетради. В начале странички подчёркнуто: «29 декабря, клуб "Ультра"»...

      Что? «Ультра»? Я там был. Всего один раз. Хватило... Читаю текст, и буквы скачут, как пули, — прямо в сердце, прорывая бронь памяти. Положил листочек во внутренний карман. Завёл машину, поехал вперёд. Куда? Всё равно. Уже всё равно.
      Уже начало темнеть. Дорога белой лентой ложилась под колёса моего опеля. Вот и закончился мой роман. Нет у меня больше Дара. Как больно. Почему так бо?.. Огненный цветок распустился у меня в груди, слева, там, где жила любовь.
      Темнота. Спасительная темнота. Боли больше нет. Легко. Парю. День закончился невесомой лаской темноты, что ладошками прикрыла веки. Я люблю тебя, Дар!
8. Безлюбье
21 января 2014?г. в 19:02


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


food.ru
РЕКЛАМА
Намазка из вареных яиц и сосисок для бутербродов
      — «Я люблю тебя, Люба». Так и напишите.
      — Вы уверены? Подвеска вроде бы мужская…
      — Пишите так!
      — Хм! — мужик-гравёр в ювелирном салоне презрительно хмыкнул, нацепил окуляры и склонился над кулоном, который был зажат в небольшом гравёрном аппарате, и нацелился маленьким «пистолетиком» с острым носиком на длинную пластинку белого золота. Мастер, не отрываясь от линзы, пробормотал: — Посидите, это займёт минут двадцать.

      Да, лучше посидеть. Я устал сегодня как чёрт: с утра зависла аппаратура в отделе — наши айтишники услышали о себе много неприятного, потом записывали интервью с губернатором, выслушивали отчёт о готовности нового проекта и проверяли комплект документов к нему, спорили до хрипоты о ребрендинге канала с Ярцевым. Под конец ора (это только я позволяю себе с ним на повышенных тонах говорить) шеф с грустью сказал о том, что его дочка замуж выходит за какого-то альфонса. Я осторожно поздравил, а тот в ответ расстроенно махнул рукой. Конечно, никто меня не освобождал и от прямой обязанности писать информационный текст. Бешеный день. И этот Любкин звонок. Вроде бы он «люблю» сказал, но неспокойно как-то. Неправильно он сказал, как будто извинялся. Не вовремя он сказал, как будто мимоходом. Ненормально он сказал, по телефону, без глаз напротив. Оставшиеся полдня между делом соображал, как вечером устрою ему показательные выступления. Разве так в любви признаются? Хотя у меня у самого опыта в этом не было. Всегда только кучерявые слова для соблазнения, лёгкие пошлости для флирта и художественное пыхтение для траха, без таких нужных и простых слов: «Я люблю тебя». Их сказать никому не мог, так как всегда считал, что врать в этом вопросе — это верх цинизма. А Любке сказать боялся. Не потому что враньё. Вдруг скажу, и волшебство исчезнет, как от заклятья. И откуда такое глупое чувство?
      Но раз уж мой Люба решился первым, то и я должен высказаться. Но я всё сделаю правильно. Сразу после работы заехал в большой ювелирный магазин с подходящим названием «Златолюб», выбрал шариковую цепочку средней длины и подвеску в форме стилизованной бритвы из белого золота. Тут же предложили и гравировку нанести. Недалеко от дома остановлюсь около винного магазина, куплю белого вина «Алиготе», лёгкого, некислого с ароматом знойных трав, как он любит. Другие элементы признания Люба не приемлет. Цветы дарить как-то дико. А торт покупать… так обидится. Был уже опыт. Я как идиот пилил домой, хотел избавить его от ежедневной готовки, чтобы освободить время для меня… Купил торт «Киевский», нарезку мясную, какой-то корейский салат острый. А что? Я всегда такое покупал! Короче, Любка надул губы. Улёгся на диван, Рысю своего под бок как грелку пристроил, какую-то заумную книжку с чертежами автодеталей раскрыл и делает вид, что занят. Офигеть, сколько я усилий потратил, чтобы спасти вечер. Бурчал потом мне в ухо, придавив своим пряным телом:
— Сам и ешь свой торт уродский… Что за вкус? Ты чё, Ким Чен Ир? Что за морковча? Глаза-то сузятся! Нет, ну торт-то зачем припёр? — мозг мне вынес своим бубнением.

      Какие мы были идиоты почти четыре года! Он мне признался, что сразу запал на мои зелёные глаза, как только увидел меня в первый раз около телецентра. А вот я ему не сказал, как меня током дёрнуло тогда. Получается, что Светка нас и «познакомила». Она как сказала, что мужа Любой зовут, так я и облез. Ах да… Светка! Это ещё один повод тревожиться. С чего это он за неё просить вздумал? Мы с ним вообще не обсуждали, как там она, как себя с ней вести. Люба не знал, что я избавил себя от её присутствия в студии и тихой сапой через Шолля консультировался и готовил адекватные условия на раздел имущества при их разводе. Не ради выгоды, ради Любки. И тут он за неё просит! А она рядом с ним стоит. Разве я мог ему отказать? Конечно, нет. Но какой-то свинцовый, ядовитый осадок облепил меня изнутри. Опасность!

      — Эй, уважаемый! — гравёр выводит меня из полудрёмы. — Готово всё, принимайте работу!

      На оборотной стороне кулона каллиграфично переливались меленькие буковки: «Я люблю тебя, Люба!» Оплачиваю, продеваю в колечко цепочку, кладу в длинный футляр.
      — Странный подарок, — не может успокоиться мастер, — видимо, ваша дама со странностями.
      — Это я со странностями! — не смутившись, отвечаю я.
      — А! Так это вы себе! Напоминалка такая?
      — До свидания. — Не буду же я рассказывать первому встречному нашу историю. Ухожу, спешу домой, там наверняка уже пахнет чем-нибудь вкусненьким.

      Заезжаю за вином. Репетирую всю дорогу, какие слова ему скажу. Ведь надо так, чтобы без сопель, без пошлости, чтобы поверил. Взмываю в свой пентхаус и игриво стучу в нашу дверь, пусть открывает! Но за дверью тишина. Мне почему-то стало страшно. Открываю ключом — темно, пусто. Только вокруг ног вьётся Рыся. Странно, обычно котяра так навстречу к Любке бежит, мявкает, жалуется ему, дескать, один тут как сыч сижу, даже рыб в аквариум не запустили! А сегодня Рыся вокруг меня мечется и не урчит, а что-то мяучит, фыркает, сбивчиво рассказывает какую-то неприятную историю. Любы нет дома. Не включая свет, прохожу к барной стойке, седлаю высокий стул, который в последнее время стал прямо-таки моим насестом. Набираю Любку. «Вызываемый вами абонент занят или временно недоступен». На узкую столешницу запрыгнул Рыся, уселся напротив, уставился своими магическими глазами.
      — Ну и где твой хозяин? — строго спрашиваю кота.

      Он двигает ушами. Я переплетаю пальцы и укладываю на них голову. Подождём. Может, в вузе какое-нибудь заседание… В квартире темно, блики только от светящихся цифр электронных часов, индикатора настенной плазмы и двух зелёных кошкофар. Рыся почему-то смотрит осуждающе. Хотя когда он ласков, глаз не видно, только хитрые чёрточки.
      — Думаешь, ещё нужно позвонить?
      Звоню. «Вызываемый вами абонент занят или временно недоступен». ****ь! Люба, ты где? Рыся тыкается мне мокро в лоб и что-то обнюхивает на столе, чуть в стороне. Что это? Связка ключей? Любкины! Кот вдруг спрыгивает со стола, бежит, но не к своим любимым мискам — куда-то в комнату. Сползаю со стула, иду следом, наконец включаю свет. Рыся крутится около шкафа. Открываю дверцу… Как? Где? Где его сумка? На нижней полке пусто. Рыся устремляется к дивану и обнюхивает Любкину футболку, в которой он расхаживал дома. Его любимую футболку. Что всё это значит? Он ушёл и оставил ключи? Он ушёл совсем… Но почему?
      Сажусь на диван, и Рыся запрыгивает мне на колени, уставился на меня. В кошачьих глазах ни сочувствия, ни понимания, ни ответа.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


food.ru
РЕКЛАМА
Намазка из вареных яиц и сосисок для бутербродов

      — Рыся, а тебя-то почему оставили? — шёпотом спрашиваю я животинку. — Что-то случилось? Он не мог просто уйти. Ты же знаешь, никаких причин: мы были счастливы. Смотри, какую штуку я ему купил сегодня. — Я достаю футляр с подвеской, выкладываю на ладони блестящую полоску драгоценного металла. Кот внимательно изучает украшение. — Красиво? И главное то, что здесь написано… Он ведь мне сам сказал сегодня… Стоп!
      От моего «стоп» Рыся испуганно дёргается и опять смотрит проницательно мне в глаза. Любка звонил по поводу Светланы и сам признал, что она стоит рядом. Что-то случилось, и это «что-то» связано с его бывшей женой, она его каким-то образом вернула к себе? Заставила? Угрожала? Шантажировала? А вдруг она… беременна? Нет, он просил, чтобы её восстановили на работе. Его «я люблю тебя» было каким-то безнадёжным, отчаянным, прощальным, неправильным. Невежливо сгоняю кота с колен. Надо ехать!
      — Рыся! Остаёшься за главного. Жди нас!

      На улице метаморфоза: день переродился в мерзкий мокро-снежный вечер. Погода добавляет тревоги. По пути ещё и в пробку попал, на дорогах грязная снежная каша, сверху сыплется добавка к этому неаппетитному блюду. Зима как бы угрожает мне: «Откладывается ваша весна! Не мечтай!» Но я упёртый, я продираюсь сквозь непогоду в Любкин район, лавирую меж натыканных по всему двору машин, взбираюсь практически на крыльцо их подъезда. И бегом, наверх, заберу, не оставлю…

      Светка даже не спросила «Кто там?». Открыла и, увидев меня, сразу попыталась захлопнуть дверь. Но я уже вставил ногу в проём, отшвыриваю бледную дамочку в унылом халате той же дверью. Стремительно врываюсь в эту давно знакомую жилплощадь.
      — Где он? — рявкаю я. — Люба! Я за тобой!
       Так, в гостиной нет. В спальне? Дверь в спальню звонко стукается о шкаф-купе, что пристроился у стены справа. Постель строго заправлена, на покрывале валяется Светкино платье, бельё. С зеркала на меня посмотрел взъерошенный черноволосый мужчина с белыми губами и яростным взглядом.
      — Где он? — спросил я своё отражение. Отражение так же вопросительно уставилось на меня.
      — Зачем ты пришёл? — Светка делает вид, что она вся такая не в курсе, вся такая ни при чём. Но губёшки дрожат, глаза распахнуты в страхе.
      — Где Люба?
      — Без понятия! Здесь его нет и быть не может! Я его не видела!
      — Врёшь! — Я отодвигаю Светку и лечу на кухню, ведь там Любкина вотчина! Но женщина вдруг вцепляется в меня, не пускает, тащит назад.
      — Его там нет! Уходи!

      Что такое? Он действительно на кухне? Почему она вдруг оборонительные действия развернула? Разве она может меня удержать? Я, конечно, не Любка, не такой бугай, а вполне себе компактный мужчина, но с женщиной-то всё равно справлюсь! Выворачиваюсь из её захвата, отталкиваю от себя, врываюсь на маленькую кухоньку, прошелестев «бамбуковыми» шторками. Любы нет! На кухне не пахнет выпечкой, на кухне холодно и как-то бесхозно. На обеденном столе открытая бутылка пива, распотрошённая косичка сыра, раскрытая исписанная тетрадь в клетку — Светка упивалась своим торжеством, в одиночку хлестая странный напиток «женского сорта» — со вкусом лайма. Любкина бывшая тут же вбежала в комнату, в глазах паника:
      — Видишь, его нет! Уходи!
      Что это? С чего ей меня бояться? Светка плохая актриса, весь её вид выдаёт напряжение на грани срыва. И главное: глазёнки беспокойно каждый раз возвращаются на обеденный стол. Тетрадь! Правой рукой останавливаю Светкин рывок, левой хватаю тетрадь… Боже мой! Это же… Непонимающе смотрю на тетрадь с бордовой твёрдой обложкой, на которой написано «Ч. Диккенс. Большие надежды». Тетрадь-обманка, сделанная под книжку так, чтобы удобнее было спрятать в книжном шкафу. Десять лет назад нам девчонки в группе подарили на двадцать третье февраля. Мой старый дневник. Я давно уже не веду его, но выбросить, сжечь юношеские мысли, чувства, мечты не поднималась рука. Тетрадь так и стояла на полочке между словарём иностранных слов и трёхтомником Лукьяненко. Беру тетрадь в руки и изумлённо поворачиваюсь к Свете, которая как-то вдруг ослабла, поникла, сдулась:
      — Свет… как это здесь? Я не понимаю… Свет, это же… Ты читала это?
      Любкина жена обессилено откинулась к стене:
      — Да, читала. Я всё знаю.
      — Но как?..
      — Я нанимала человека, он должен был нарыть компру, и он нарыл. А заодно принёс эту тетрадь. Сказал, что искал фотографии какие-нибудь или письма в книгах... и вот обнаружил случайно. Принёс на всякий случай.
      — Он рылся у меня дома?.. Что за компра?
      — Ваши фотки с Любкой.
      — Зачем тебе всё это?
      — Ты такой недогадливый? — в Светке вновь закипала ярость. — Думаешь, раздавили, унизили меня и останетесь безнаказанными? Я уже почти всё вернула себе с помощью этих фотографий. Захочу — добьюсь большего. Ты же не захочешь, чтобы Ярцев узнал о том, что его правая рука голубым окрашена!
      — Ярцев знает, — холодно заявляю я.
      — Как? — у Светули вытянулось лицо. — Но ты же флиртовал с его дочкой!
      — Ты предъявила фотки Любе и заставила его уйти от меня под угрозой разоблачения моей ориентации?
      — И пусть Ярцев знает. Но общественность-то не знает! Красавчик Гольдовский — и вдруг педик! Ха! Да такая информация разотрёт тебя в прах! — у дамочки выступили горячечные пятна. — А Люба… Он же благородный. Он не допустит, чтобы по его вине…
      — Где он? — ору я.
      — Я не знаю! — крик в ответ. — Правда не знаю! Мы с ним развелись сегодня! Он уволился из вуза! Его нет в городе! Понял? Вы никогда не будете вместе, он не вернётся!
      — Стерва! Какая же ты стерва!
      — А ты что хотел? Пудрил мне мозги! А сам за Любушкой увивался. Ты хоть знаешь, каково это чувствовать себя такой… такой… дурой! Пресмыкалась перед тобой, а ты смеялся! А ты влюблённо смотрел на это уёбище! Да он студень в постели, он бревно с сучком!..
      — Света! — я схватил её за шею. — Как его найти? Если ты читала эту тетрадку, то знаешь, что я уже давно ждал его… И я опять буду искать!


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


food.ru
РЕКЛАМА
Намазка из вареных яиц и сосисок для бутербродов

      — Да! Читала! Чуть не проблевалась от твоих сладких воспоминаний! Да ты знаешь ли, что всё это было как раз незадолго перед нашей свадьбой? Да ты знаешь ли, что он ни разу мне не сказал, что любит! Он всё это время был снулой рыбой, а тут вдруг выясняется, что… ы-ы-ы… — Светка зарыдала. — Что я не так сделала? За что мне такое?.. ы-ы-ы…
      Её лицо некрасиво сморщилось, потекло не только из глаз, но и из носу. Плечи вздрагивают, кулаки упираются в щёки. Нисколько не жалко! Мне нужен Любка. Я не могу потерять его второй раз из-за злобы этой дамочки. Отхожу к окну, листаю свой старый дневник. Записи с Любкой открываются сразу. Я гневно поворачиваюсь на рыдающую и икающую Светку:
      — Здесь вырвана страница! Где она?
      Зарёванная стерва гордо поднимает мокрое красное лицо и торжественно заявляет:
      — А это был сувенир для Любы! Я правильно понимаю, что он не в курсе, что ты…
      — Ты отдала ему? — я в шоке. — Зачем?
      — А пусть мучится! Не всё мне… ы-ы-ы…

      Теперь обессилено сел на табуретку я. Чёрт! Надо было давно рассказать Любке обо всём. Что он там сейчас напридумывает? Где его искать? Куда он мог поехать? Достаю из кармана телефон. Набираю Любку. Вдруг? «Вызываемый вами абонент занят или временно недоступен».
      — Он мог поехать к матери? — глухо спрашиваю я Светку.
      — Он должен был из города уехать… — Светка сползает по стенке и садится на пол.
      — Как его искать?
      — Не знаю.
      — Свет, я люблю его.
      — А я тебя.
      — Не сочиняй, ты любишь не меня, а перспективы со мной.
      — Люблю, как умею.
      — Свет, хочешь, я уволюсь и тоже уеду из города, ты будешь довольна. Только скажи, куда он уехал. Ты же знаешь…
      — Ты готов уйти с канала?.. ы-ы-ы…
      — Не реви. На черта мне этот канал, если пусто здесь, — и я хватаюсь за грудь.
      — Но он же изнасиловал тебя! Как ты можешь?.. ы-ы-ы…
      — Свет! Прекрати рыдать, думай, куда он мог поехать? Ведь вы, наверное, договорились, что он позвонит, даст знать…
      — Не-е-е... ы-ы-ы… ик… бля-а-ади-ы-ы… ненавижу вас… ы-ы-ы…

      Много гласных под сопливые всхлипы минут десять. А в моей голове метроном, он стучит всё громче и громче. Метроном мешает думать, не могу составить мало-мальский план действий по поискам. Ведь он не мог уехать далеко? Наверное, нужно позвонить Васильевичу, моему отчиму, он по своим каналам поищет. Наверное, всё равно нужно съездить к его матери, ведь Любка — нормальный сын, ей-то он позвонит… Вдруг звонок, как сирена, как голос из, оказывается, существующего где-то внешнего мира. Домашний телефон. Мы со Светкой испуганно взглянули друг на друга. Вымотанная рёвом фурия плетётся в коридор к телефону. Слышу:
      — Аллё… Да, я… Да, здесь… Д-да, он… Что?.. Где?.. Когда?.. Но, как это может быть?.. Это точно?.. Да, конечно, приеду… Куда?..

      Тишина. Деревянное бренчание «бамбуковых» ниточек, Светка появляется на кухне. Красное ещё минуту назад лицо необыкновенно восковое, почти белое.
      — Что?
      — Дар… Это… Люба…
      — Это звонил Люба?
      — Нет. Люба... он погиб.
      — Ты что несёшь?
      — Авария… Машина его… Документы… Позвонили, сказали, что надо ехать к нему…
      — Он тяжело ранен? В какую больницу ехать? — у меня в горле разрастается какой-то ледяной ком, а метроном бабахает всё громче.
      — Дар, не в больницу… в морг. Он погиб.

      Просто стало тихо. Просто выключили метроном и шум на улице стёрли звуковым ластиком, как говорит наш звукоинженер — увели. Оставили только картинку: маленькая кухня, жёлтые обои, шатенка с безумными глазами агрессивно раскрывает рот… она мне что-то говорит? Она меня трясёт, у неё по лицу вода… А потом вода по мне… Уффф...
      — Дар! Дар! Слышишь меня? Дар! Прости меня! Это я, это я виновата! Я же видела, что он за сердце схватился! Да-а-а-ар! — звук вернулся, ошеломляя меня смыслом. Это Светка плеснула в меня водой. — Я сейчас! Я переоденусь, вызову такси, надо ехать!
      — Да, едем, — выдавливаю я. — Не надо такси, я на машине.

      Мы ехали молча. Снег перестал сыпать, он затаился, он присматривался к нам, он был милостив, он не мешал. Я ехал к Любке. Обычно забитые разнокалиберными машинами проспекты были пусты. Все расступились. Езжай, Дар, он ждёт тебя… И я ехал. Морг при второй городской больнице, что на окраине, так же гостеприимно раскрыл двери. Мы со Светкой заторможенно вошли в фойе, нас встретил молодой длинноносый парень в синей униформе.
      — Вы куда?
      — Нам звонили по поводу Любослава Шереша.
      — А! Пойдёмте.
      В небольшой комнате с оптимистично-зелёными стенами сидел человек в форме, что-то писал.
      — Вот, за Шерешем, — показал на нас длинноносый.
      — Капитан Тюкавкин, — представился нам плотный мужчина с глазами навыкате. — Ваш муж не справился с управлением, смерть была мгновенной, удар в голову. В машине нашли документы… Мне жаль… Вам необходимо его опознать. Вы как себя чувствуете?
      — Я готова, — мужественно произнесла Светка, — можно мой друг пойдёт со мной?
      — Можно. Но вынужден предупредить… лицо… ну… повреждено сильно. Поэтому вы уж настройтесь.
      Светка кивнула и вцепилась мне в рукав. Капитан Тюкавкин кивнул длинноносому, и мы пошли вчетвером дальше по коридору, направо, в комнату за железной дверью. В комнате серый цвет, нет окошек, посередине стоят две каталки, на которых под грязными простынями лежат два трупа. Длинноносый, шумно волоча ноги, поплёлся к тому, что слева. Из-под простыни торчали грязные ступни мёртвого человека. Мы медленно подошли к изголовью. Парень вопросительно посмотрел на нас, на капитана. Полицейский кивнул. Работник мёртвого дома приоткрыл простынь, оголяя тело до груди. Светка охнула и привалилась на меня всей спиной, запрокидывая голову. Да, зрелище неприятное. Но я чётко и почти весело заявляю:
      — Это не Люба!
      — Вы уверены? — расстроенно спрашивает Тюкавкин.
      — На все сто! Во-первых, стрижка… её просто нет, а Люба три дня назад был в парикмахерской, во-вторых, уши совсем другие, а на подбородке какая-то ямочка, в-третьих, сегодня с утра вот здесь на шее я оставил некоторую отметину, а её нет… Это не Люба! Он другой. И он жив!
9. Мёртвые сны Любы
24 января 2014?г. в 04:50


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


vashemneniee.clients.site
РЕКЛАМА
Мозг умирает!
      Я жив? Да, я жив! Так может болеть только у живого. Болеть то, что недавно стучало в унисон с другим. Как же печёт этот цветок, словно огнём. Вздох даётся с трудом, через силу. Приходится впускать внутрь воздух маленькими глотками-рывками. Боль отдаётся в плечо, шею. Я весь покрыт холодным потом. Слабость. Что со мной? Что ЕЩЁ со мной?
      Понимаю, что потерял сознание, которое милостиво отключилось и закрыло от меня всё случившееся. Не могу поверить, что это всё. За какие грехи меня так наказывает судьба?! Хотя, чего кривить душой, я знаю, за какие!..
      …Почему я его не узнал? Были волосы другого цвета, он был вертлявей, тоньше, беспомощнее. Но ведь запах-то тот же самый! Этот влажный кедровый аромат, что столько лет снился мне во сне, что мучил меня… Его запах! Как же я не понял? А его глаза? Почему я сразу не узнал? Это он — мой грех... Он настиг меня... Возмездие всё-таки есть...
      Я осмотрелся: сижу в машине и в сугробе. Наверное, съехал с дороги, когда отключился. Сколько я был в отключке? Недолго, даже не успел замёрзнуть, мотор уютно урчит. На пассажирском сиденье увидел сложенный листок бумаги поверх конверта с проклятыми фотографиями. Я так и не успел посмотреть, что в том листке. Светка кинула его как козырный туз. Взял трясущейся рукой, развернул. Откуда это у неё? Где она нашла это?.. Понимаю, что этот листок не поможет сердцу, возможно, разорвёт его в клочья. Но приблизив листок почти впритык к глазам в тусклом свете освещения машины, читаю его почерк ещё раз:

«... начале. И он мне не понравился. Здоровый, руки большие, лицо какое-то никакое, только сочно выделяются на бесцветном лице глаза карие. Толкнул меня ещё в гардеробе. Жлоб! Обезьяна! Но я плюнул на качка…
И нахрен пил? Вкачал в себя какого-то пойла! Всё Пашка… Вот это пробуй, вот это пробуй… Девчонки тоже: сю-сю-сю, с тебя тост, и со мной выпей, а поцелуемся?
В какой-то момент пьяного угара я увидел его опять: орангутанг смешно и неловко танцевал. А я-то, ****ь, бог танцев! Ноги заплетаются, а я всё дроблю. Понял, что ведь он меня заметил, что смотрит с вызовом, о своей мадаме забыл, танцует на меня. Он тоже то ли пьян, то ли торкнут, рот его стал какой-то красный… Ещё подумал — вампир… Ещё подумал, а если вампир целует, это приятно? Надо было и сматываться на этой мысли… И ведь уже почти пошёл…
Пошёл куда-то, по-моему, за Пашкой и Серёгой, они курить свинтили. И встретил его у гардероба. Как вкопанные встали друг напротив друга… У него взгляд зверский. И он стал наступать на меня. На хрена я стал отступать? Надо было стоять на месте… А я попятился и в какую-то дверь ломанулся, коридоры… Так и шёл задом, куда — не видел… Пока в стену не упёрся и не понял, что это тупик, какая-то подсобка, даже звуки веселья досюда слабо доходили…
А этот качок с безумными глазами так и не остановился… Я в стену, а он в меня… Страх. Я сразу понял, что будет дальше. Дёрнулся было, сразу отрезвел. Был схвачен, прижат, раздавлен по стене. Его руки и дыхание везде. Хотел попробовать вампира, сука — получи! Губы — в кровь, застёжка на джинсах — в хлам. Не рыпнуться, не вырваться, жар по всему телу… ****ь, как это произошло? Почему я? И это больно, это ужасно, хотя он пытался слюнявый палец в меня засунуть, но я шальной, не дался… А он взял! Хоть бы ты надорвал себе что-нить! Ненавижу! Размазал меня по шершавой стене, сделал грязным. Я что, пидор? Нет!
      Надо сходить в «Ультру»! Я найду его! Я отомщу! Я убью… он здоровше? Я найду, как убить его… Что он сделал со мной?
Да, найду его. Если он не придёт в клуб, то я всё равно найду эту обезьяну. Я знаю его имя! Я слышал его в клубе. И кто этого орангутанга так назвал? Лю-ю-ю-ба!!!!!!!!!!
      Как мне дальше жить? Этот Люба растоптал меня, сделал из ме…»


      … Было больно раньше? Брехня! Это было никак. А вот теперь боль пришла, настоящая, злая... И темнота, но уже не ласковая, а словно удушливый морок. Она давит, вползает в глаза, рот, нос, душу, разъедает всё внутри. И нет спасения от давящей боли ни в свете, ни во тьме...
      … Нет спасения тем, кто не заслужил этой милости. А я именно что не заслужил. Мой грех неискупим. Неужели один шаг, одна слабость может так ломать судьбу, выкручивать душу, распинать сердце? Проклятый желтоватый тетрадный листок с неровными оборванными краями всколыхнул всех моих монстров. В воздухе словно разлился влажно-кедровый запах, который столько лет сводил меня с ума. Ну почему он не довёл дело до конца? Слабоумие было бы эрзац-спасением. Но мне даже этой милости не дано. Вместо этого судьба-злодейка преподнесла подарочек, Дара. А ведь поначалу я гнал от себя мысли, что Светкин коллега так похож на того парня, которого я не мог забыть. Так и не смог забыть. И этот беспомощный испуганный взгляд преследовал и мучил ночами меня все эти годы. И вот я встретил того, кто смог излечить моё сердце, кто стал моим возлюбленным. Он смог пробиться сквозь мою эшелонированную оборону, нашёл в неприступных крепостных стенах маленькую дверку, о которой даже я давно забыл. Прошёл внутрь, попал в самую мою душу. Сам отдал себя мне в дар так доверчиво и открыто. И что оказалось? Что это он и есть! Дар — мой зеленоглазый грех. Этот дар хуже проклятья. Теперь даже самые светлые для меня мгновения стали запачканными грязью...
      А ведь он всегда знал, кто я… Это моё имя — моя метка, моё клеймо. Да и рассмотрел он меня хорошо, не то что я — как в тумане был тогда. Он знал всё это время и молчал. Почему? Готовил убийство мерзкого Кинг-Конга? У него был какой-то план? Он никогда не говорил, что любит. Теперь я знаю почему. Теперь я знаю, и это убивает меня. Ему удалось. Он убил меня...
      ...Нет сил, как печёт, уже отдаётся и в животе. Нужно в больницу. Сам не доеду. Рука плохо слушается, снова мутится в голове. Надо найти телефон и вызвать скорую. Где мой телефон? Да где же этот проклятый телефон?! Где он?! Нет... Вернусь к базе, она недалеко, попрошу вызвать скорую...
      …Я открыл машину и окунулся в мокрый и снежный вечер. От водохранилища тянуло влагой… Было удивительно красиво, гудел ветер, глухо стучали голые ветви деревьев, качающийся фонарь создавал музыке ветра ритмический светофон... В лицо летели крупные, мохнатые и влажные снежинки, которые тут же слёзно таяли. Трудно идти, я как девяностолетний дед, раздавленный годами. Покачиваясь и от боли, и от порывов ветра, всё же иду по направлению к танцующему свету. Только бы дойти, только бы дойти...
      Стукнулся в переговорное окно проходной, оттуда выглянул усатый заспанный мужик в ватнике с поднятым воротником. Хриплым прокуренным голосом охранник спросил:
      — Чего нужно? Сейчас ментов вызову!


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


stroynee.pro
РЕКЛАМА
Гормональный лишний вес — что делать? Статья

      — Открой, мужик, мне плохо...
      — Пшёл отсюда, наркоша! Я предупредил! Всё, вызываю ментов!

***


      ...Где я? Сильно хочется пить. Прохрипел:
      — Пить... — сиплю я и сквозь марево полузабытья чувствую вонь, слышу дальний разговор и изредка хохот, рядом кто-то приглушённо переругивается. Разлепляю глаза. Свет тусклый, слабый. Надо мной обшарпанный потолок.
      — О, очухался! Ты чё ж, мужик, давно торчишь? Вроде приличный с виду, одежда хорошая, стриженый, бритый. И чего тебе не хватает?! Острых ощущений захотелось?
      — Врача, вызовите врача... Где я?
      — На месте. В персональной палате, — ответил молодой язвительный голос, и послышалось дружное ржание. — Ща главврач придёт, пилюли принесёт. Или что там тебе надо?
      С трудом повернул голову и увидел напротив на скамье двоих мужиков и забулдыгу.
      — Врача! — проскрипел я через силу. Снова подступила дурнота. — Я не нарик!.. Сердце... Нужен врач... Плохо...
      — Эй, мужик, ты не сечёшь, чё ли? В обезьяннике ты, в ментовском. Уже пару часов как тебя припёрли сюда. А ты чё, не нарик, чё ли? — Ко мне приблизилось прыщавое лицо. — А чего ж тебя так колбасит?
      — Слышь, Червивый, — послышался сиплый бас, — он там про сердце чё-то бухтел. Может и правда, костылян? Нахер нам здесь дохляк? Зови ментов!
      — Сам зови! — оскалился молодой, который Червивый. — У меня рёбра до сих пор болят, ещё с прошлого раза.
      — Да, они сегодня не в духе. Но с ним нужно чё-нить делать. Пусть тогда он зовёт. Синий, давай, ты ещё не звал сегодня! Иди давай, а то ещё окочурится тут, будем с дохляком сидеть.
      Видимо, алкаша таки делегировали, так как он дотащился, покачиваясь, до решётки и распространяя бомжацкую вонь. Вцепился в окрашенные болотно-зелёной краской прутья и завопил пьяным гнусавым голосом:
      — Господин полицейский, господин полицейский, у нас тут человеку плохо, врач нужен...
      — Заткнитесь, уроды! Что, давно кости вам не считали? Затухли, твари, хоть все там передохните, чище в городе будет! — откликнулся один из ментов, и раздался дружный хохот. — И что за чмо, то им в туалет, то им врача!
      — И не говори, ваще оборзели! — ответил ему другой мент. — Тут вам не отель «всё включено»! Всё, умолкли, до утра — тихий час!
      Снова заржали менты. Отцепившись от заграждения, пьянчужка прошкандыбал к скамье обратно и грузно осел на неё. Старший по нашей клетке неуклюже встал и подошёл ко мне.
      — Мужик, ты давай это, держись. Сегодня у них был раздолбай, так они озверели совсем. Чуть что, сразу метелят. Без разбору. У тебя, может, какие лекарства есть с собой?
      Я покачал головой.
      — Давай, помоги мне, Червивый, чё стоишь?! Нужно снять его дублёнку и подложить ему под голову. — Молодой подошёл ближе, они расстегнули пуговицы и попытались стащить мою одежду. — Приподнимись... Так... Галстук надо ослабить и на рубашке пуговицу расстегнуть. Червивый, у тебя пальцы попроворнее, расстёгивай! Всё, отошли от него! Пусть лежит, может оклемается.
      Мне стало немного легче. И пришёл сон — как защита от этой негостеприимной действительности. Только бы в нём не было снова этого, пусть там будет белый коридор… Но защиты не последовало, даже сон не щадит меня, или это не сон?

***


      — ...Ну чего ты отказываешься? Пойдём! Будет весело!
      Светлана канючила уже минут двадцать, так как я сказал, что не хочу идти ни в какой клуб, пусть даже наикрутейший. Чего я там забыл? Да ещё со Светкой! Она мне уже все глаза намозолила. Куда ни кинешь взгляд, везде она. Вот прилипала! Нет, девка она ничего себе, так. Но не сутками же вокруг меня километры наматывать?! Мне ведь свободное пространство нужно. Она эффектная, видная. Мне льстит, что она со мной. Но она мне ещё не жена, чтобы так тотально контролировать! Я жениться пока не собираюсь, что бы она там себе ни напридумывала. Хотя она уже пару месяцев вовсю намекает на прелести семейного очага. Сколько я уже её знаю? Года три. Она появилась на горизонте во время какой-то вечеринки, когда я учился на третьем курсе. Уже и не помню, какой. А она обижается. Типа это так важно знать день знакомства! Она каждый раз умело обижалась, разводя меня на «шаги»: в знак извинения — предложение встречаться, в знак примирения — первый поцелуй, в знак благодарности — остался на ночь, а после этого ещё много всяких вынужденных знаков… Хотя я крепкий орех — никому ничего не обещал. Мы просто хорошо проводили время. Да и просто так должно было быть. Многого мне не надо. Учёба и работа высасывают все силы: до обеда занятия, а после — работа в автосалоне, самом крутом в нашем городе. Мне повезло туда попасть, хорошие деньги платят, да и мужики там нормальные собрались, серьёзные. Думаю, что после универа делать: зовут остаться работать на кафедре, обещают аспирантуру. Мне интересно, хотя и менее денежно. Наверное, так и поступлю. А для этого нужно хорошо закончить учёбу. Какие уж тут вечеринки. Тем более в сессию. Но Светка всё скулит. А может, пойти всё-таки? Один раз ведь можно расслабиться. До экзаменов ещё есть время, зачёты успешно сданы. На работе выходные. Вчера выдали зарплату и даже на годовую премию расщедрились. «Новогодняя вечеринка... Крутой клуб... Будут все наши... Бомбезная программа...» — доносятся обрывки монолога.
      — Хорошо, уговорила. Идём, идём уже. Какой там клуб?
      — Да я ж и говорю, это новый ночной клуб «Ультра». В торговом центре «Пассаж». Открыли недавно, на четвёртом этаже, самый крутой клуб. Лизка со своим хахалем была там неделю назад, так говорит, что там такой хай тек!.. — Полился на меня поток информации.
      — Всё, всё, понял. Я ж сказал, что идём. Во сколько за тобой заехать? К семи?
      — Ну что ты за валенок, Любослав! Кто же идёт в ночной клуб к семи? Ну? Вот видишь, надо чаще тебе выбираться на развлечения. А то совсем мхом покроешься. Заезжай за мной в девять. И не на своей машине, а возьми такси.
      — Зачем мне такси? У меня ж своя тачка есть.
      — Ну ты даёшь! Мы же идём раз-вле-кать-ся! Ведь это новогодняя горячая вечеринка. А это значит, что ты будешь ПИТЬ! И не сухарь, как всегда, а правильные напитки и вкусные коктейли. Понял, дурашка! Так что не капризничай, а давай в девять заезжай за мной на такси. Обещаю, я буду очень красивая и сексуальная.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


bookmate.ru
РЕКЛАМА
•
18+
Яга – не баба

      Я решил тоже подготовиться к вечеру. Сначала зашёл в парикмахерскую, где мне сделали стильную, но непривычную стрижку. Поехал в центр, прошвырнуться по магазинам. Захотелось на этом празднике выглядеть отпадно, чтобы Светке не стыдно было, хотя раньше такого за мной не водилось. Ладно, не до самоанализа! Деньги есть. Выбрал себе тёмно-синие брюки из тонкой шерсти, которые удачно по мне сели. Взял к ним бирюзовый джемпер из кашемира, с имитацией короткого жилета-обманки. Подобрал ремень, туфли. Даже самому понравился результат. Девчонка-консультант в бутике одобрительно поглядывала на меня, когда я изучал в зеркале весь собранный комплект своего праздничного облачения. Заплатил кругленькую сумму — гулять, так гулять. Уже рассчитавшись и забирая пакеты, спросил у продавца, где можно купить приличный парфюм. Не маслом же машинным и бензином от меня будет пахнуть, в самом деле?! Парфюмерный магазин оказался маленьким, но уютным. Перенюхав до одурения всё, что там было, выбрал себе «L'ambre» от «Arche classic» из-за интригующего аромата с тёплыми оттенками сандалового дерева и ванили. Как сказала продавец: «Захватывающие впечатления, загадочность и непреодолимое желание, мужественность в объятиях Вселенной...» Красиво, романтично. Берём, раз «в объятиях Вселенной», хе-хе! Поехал домой, готовиться к вечеринке...
      Света расстаралась вовсю. Ждал её полчаса. Оделась не просто провокационно, а на грани приличия. Платье хоть и достигает колен, без глубокого декольте, но облегает её второй кожей и мерцает искрами при каждом движении, а на спине вырез каплей, смотрите все, хороша? Волосы убраны в затейливую причёску со стразами. Макияж яркий, можно даже сказать, хищный. Насыщенно-вишнёвые ногти тоже украшены мелкими камушками. Длинные серьги с крупными камнями-висюльками на золотой нити разной длины. Кольца все, что я подарил, нацепила, как цыганка, честное слово. Цепочку золотую с кулоном в виде хищной кошки с глазами-камушками. Бархатные туфли на неимоверно высоком каблуке в тон маленькой сумочке. И как она на таких ходулях планирует танцевать? Спросила, нравится ли она мне. Покрутилась передо мной, бёдрами повиляла. Ответил, что очень нравится, сказал дежурный комплимент. Победно расцвела, кивнула каким-то своим мыслям.
      В клуб приехали к десяти вечера. Там уже вовсю тусили наши общие знакомые из универа. Нашли свободный столик, разместились. Светка помчалась к своим подружкам Лизке и Ксюхе, которых увидела через два стола от нас. Зачем пищать и визжать при встрече, если сегодня они уже виделись на учёбе? Стали красоваться, хвастаться своими нарядами, украшениями, парнями. Мне стало скучно, и я решил пройтись к бару, взять для разогрева бокал «Алиготе». Заодно рассмотрю клуб поподробнее. Бар большой и круговой. Стойка казалась просто-таки космической, словно из фантастического фильма взята напрокат. А может, и взята, давно не смотрел фантастику. Зал выполнен несколько сюрреалистически: практически нет прямых углов, изогнутость, невероятные формы и цветовые пятна. Сцена и танцпол организованы в стороне, есть пилон (куда ж без него!). В левом дальнем углу расположено место диджея. По бокам на тумбах работают go-go танцоры. Свет организован с умом, эффектно подчёркивает изменчивость интерьера. Большие бабки вложили сюда, большие.
      В зале было уже достаточно много народу. Пока встречались пустые столики, но самые удобные были уже заняты. Музыка не очень забойная — разогревчик, поэтому танцевали только танцовщицы на тумбах. Все накачивались для разогрева и поднятия настроения. Недалеко от бара гуляла шумная компания студентов. Не наши. Гуляли слишком ярко для этого времени: шумели, кричали, махали руками, громко смеялись. Как в любой группе всегда виден лидер, так и у них был свой центр Вселенной. Тоненький парень, к которому жались с двух сторон яркие блондинки. Как кошки ластились. А он то обнимет, то чмокнет, то вскочит и прокричит тост. Весело гуляют.
      Вдруг сбоку ко мне прижалась Светка.
      — Голубчик, а чего мы тут сидим и скучаем? — манерно спросила она у меня, повиснув на моём плече. — Идём за наш столик, сделаем заказ, покути-и-им!
      — Хорошо, пойдём. — Не стал сопротивляться.
      — Ты таки взял своё пойло?! Так дело не пойдёт! Я сегодня помогу тебе расслабиться. — Заставила оставить бокал с вином в баре, схватила за руку и потащила к столику.
      Она не обманула, таки взялась за меня всерьёз. Заказывала только коктейли, от которых я пьянел всё сильнее. Периодически выходили танцевать. Атмосфера в клубе становилась всё жарче. Посетители разгорячились. В одном из наших танцевальных сетов со Светланой мы пересеклись с компанией, которая привлекла моё внимание. Ребята были уже хорошо подшофе, поэтому вели себя излишне раскованно, даже развязно. Конечно, и тут их лидер был активнее всех: он танцевал как заведённый, крутился, изгибался, вился. И даже меня смог втянуть в свой безумный танец. Мы сошлись с ним словно в поединке. Глаза держат глаза, дыхание одно на двоих, ритм созвучен с сердечным, внутренний жар одной температуры. Я уже не видел Светлану, а он потерял свою компанию. Моей девушке это не понравилось, и она резко вмешалась в этот морок. С некоторым сожалением вернулся к нашему столику, стал накачиваться спиртным, чтобы погасить внезапно вспыхнувший огонь в крови. Что со мной? Почему я пылаю? На следующие танцы уже я тащил Светку, только хоть и с ней шёл, но к нему. Мы сходились с этим парнем в танцевальных пикировках и расходились, тяжело дыша. Двигались словно по спирали: виток, новый виток, ещё виток. Пружина напряжения закручивалась всё сильнее. Светка злилась. Я соображал всё хуже и хуже. Кровь стучала в висках. Непонятное томление снедало меня. Нарастало ожидание чего-то...
      Да что же это за такое?! Что за наваждение? Я что, бухой? Нужно пойти проветриться и прийти в себя. После очередного раунда «балета» сидим со Светкой, которая нудит, словно августовский комар:
      — Ну, ты и сволочь, Люба! Ты меня позоришь. Да что с тобой происходит? Ты чего творишь-то? Ты должен мне внимание уделять, а ты!.. Как дурной с тем долбоёбом соревнуешься. Ты со мной пришёл. Только я...
      Не выдержал. Замутило. Ломанулся на выход из зала, на улицу, к свежему холодному воздуху. Может быть, он мне остудит голову и прояснит мозги? Вылетел в предбанник с гардеробом, и тут меня вштырило. Он был тут! Не знаю, зачем этот парень вышел сюда, но он был здесь и сейчас! Остатки разума, воли, сознания и подсознания меня оставили окончательно, и я тяжелодышащим быком попёр на этого нахала. В ответ в его зеленющих глазёнках блеснула искра — отблеск страха, что только подстегнуло меня. Парень начал пятиться, уткнулся в какую-то дверь и, словно рак, задом стал отступать в тёмный коридор. Я за ним. Внутри нарастало чувство приближения непоправимого, но желанного. Чего это? Мы молча двигались, не разрывая взглядов. Звуки стихли, слышалось наше обоюдное судорожное дыхание. Наконец этот забег: он задом, я лбом, как на таран — завершился в тупике каких-то коридоров. Беглец резко упёрся в стену, а я навалился на него. Он такой тоненький по сравнению со мной, такой тёплый, такой живой, такой... такой... возбуждённый! Зарылся носом в его странного мёртво-белого оттенка волосы, меня пронзило неожиданным ароматом леса. Я думал, что от волос пудренного цвета должно пахнуть бисквитом, ванилью, шоколадом, но этот запах оказался таким родным, так пахнет дома от старых кедров после дождя, с терпкой нотой смолы. Наглый танцоришка упёрся в меня руками, пытаясь оттолкнуть от себя. Ха! Хер ли теперь пытаться?! Ты теперь мой! Я тебя поймал. Ты мой приз. И этот приз я возьму обязательно!..


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


stroynee.pro
РЕКЛАМА
Гормональный лишний вес — что делать? Статья

      Обхватил его тонкие изящные кисти своими лопатами и, разведя и прижав к стене, зафиксировал над его головой. В его глазах гуляла паника, такая сладкая паника! Грудь судорожно вздымалась, упираясь в мою «раму». Алые губы дёрнулись, словно он хотел что-то сказать, приоткрыл рот. А я не дал сказать, мне не надо было, чтобы он говорил. Я впился, впитался, пил… Я потерялся в ощущениях, в запахе этом, в нём...
      ...Знакомая вонь помогла мне найти себя в облезлой камере. Пришло ставшее уже привычным ощущение боли. Звуки приглушённого разговора соклеточников неимоверно раздражали. Значит это не сон. Я в камере, и мне привычно плохо. Хотя это как раз хорошо! В смысле, хорошо, что мне плохо. Нет, не так! Раз я чувствую боль, я однозначно ещё жив. И ведь какая глупая человеческая натура — снова проснулась робкая надежда, что из этой моей ситуации есть выход. Нужно определиться, что делать, раз уж я остался жив...
10. Ай люб ю
26 января 2014?г. в 10:14
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


      Что делать? Искать! Я давно заметил, что способен свернуть горы, если мне что-то надо. А мне надо Любу! Во мне вскипает энергия и деятельный жар. Он жив — и это главное, я найду, вычислю, выслежу, верну. Только бы с ним всё было хорошо. Светка говорит, что он схватился за сердце. Только бы с ним всё было хорошо. В его машине какой-то левый мужик, и документы все в машине: паспорт, права, страховка, полис… Почему? Только бы с ним было хорошо.
      Света превратилась в безвольную куклу. Что, тяжко убивать? От её истеричного боевого духа ничего не осталось, весь вид кричал о тупой усталости. Серые тени не над, а под глазами, лицо бледное, прозрачное, губы сухие, на них еле заметная окантовка от помады, да ещё вдруг уже на выходе из морга она запричитала, нервно теребя мочку уха:
      — Дар, я где-то серёжку потеряла! Где-то потеряла… Надо найти. Любка мне подарил. Ты нигде не видел? Сходи в ту комнату, а? Посмотри рядом с этим… вдруг там? Как без пары-то?
      Вижу, плохо дело. Похоже на истерику. Утешающе обещаю сходить в секционную, волоку её к бэхе, бесцеремонно запихиваю куклу Свету внутрь, блокирую двери, а сам назад. А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! Где там служитель доблестной полиции? Дописывает протокол опознания (вернее, неопознания). Вытрясу сейчас всё из капитана Тюкавкина.
      Сильно трясти как бы и не пришлось, уставший полицейский охотно сам делился проблемами:
      — Блин! Я-то думал, что трупешник нашёл себе имя и опекунов. Сейчас рыть надо. Других-то документов нет при нём.
      — А где и как нашли этого ковбоя?
      — Один водитель сообщил, что на Первомайской в промзоне машина в кювете, всмятку весь передок. Как всё произошло, он не видел, но остановился, подлез к боковому окошку и увидел погибшего, ну и нам позвонил.
      — Когда это произошло?
      — Уже больше трёх часов назад. Мы ж быстро вам позвонили — в документах адрес есть, связались с дежуркой, там телефончик пробили. А вы вон… не опознали. Точно не он?
      — Точно. Может только ростом и возрастом приблизительно похож. А так всё другое, не сомневайтесь. Мы лгать не станем. А где же хозяин машины? Где наш Любослав Шереш?
      — Ну, — Тюкавкин театрально развёл руками. — Может, в каком другом морге…
      — Что? — у меня надорвался какой-то капилляр в сердце.
      — Ну, так просто никто машину не оставит! Ключи зажигания на месте.
      — Так звони в дежурку!
      — Чё это? Не нужно изображать из себя начальника УВД, ты даже на сына его не тянешь!
      — На сына не тяну, но на пасынка запросто. — Я хватаю телефон, почти благодарный Тюкавкину за подсказку, набираю номер Вась Вася, моего отчима. После долгих гудков (опять спать завалился в такую рань!) раздаётся недовольный хриплый отзыв, и я сразу в лоб: — Вась Вась, это я, нужна помощь!
      — Чё, опять твои журналюги в какое-нить говно вляпались?
      — Нет, у меня друг пропал, а капитан Тюкавкин, — я делаю выразительную паузу и наблюдаю, как у пучеглазого мента зенки становятся ещё более выпуклыми, — помочь отказывается…
      — Не наезжай на моих людей. Смотря что ты от него хочешь!
      — Мне нужно проверить, не поступало ли заявлений об угоне автомобиля…
      — И всё? — недоверчиво спрашивает Вась Вась.
      — Пока да…
      — Дай трубочку капитану.
      Вижу, мой полицейский собеседник побледнел и вытянулся. Блеет в телефон:
      — Да… да… Слушаюсь… Есть, помочь… Постараюсь… Обязательно… Не трудно…

            В общем, родственные связи сделали своё дело. Во-первых, уже через пять минут я знал, что никаких заявлений об угоне опеля корсы девяносто девятого года выпуска не было. Во-вторых, через десять минут я записал адрес, куда эвакуировали раздолбанную Любкину машину. В-третьих, ещё через пару минут Тюкавкин обзванивал нужные околомедицинские учреждения выясняя, не поступал ли к ним человек, которого зовут Любослав Шереш (и дальше шло описание внешности). Не поступал. В-четвёртых, Тюкавкин почти сам, почти радостно вызвался препроводить меня на место аварии. Я щёлкнул пальцами (верный признак деятельной горячки), и мы попёрлись к моей машине, где, бессильно припав щекой к боковому окошку, сидела осоловелая Светлана.

      К месту мы добрались к полдвенадцатого. Следы аварии — сломанные кусты, погнутая арматура, отпечатки протектора тяжёлого эвакуатора, куча следов, как будто здесь митинговали. Я разглядел даже красный мазок от крови, видимо, здесь тело вытаскивали из машины. Место это в самом хвосте прямой и скучной улицы с глухими, разнокалиберными серыми коробками предприятий, каких-то мастерских, складов. Эта нежилая улица со светлым названием тянулась к западу от города уродливым мысом. Как здесь оказалась Любкина машина? Тюкавкин сказал, что ехала на бешеной скорости, со стороны города, очевидно, что водила был пьян, хотя экспертиза не готова, но запах алкоголя непоборим. Мы медленно поехали по Первомайской туда, откуда некоторое время назад неслась Любкина машина с каким-то торчком за рулём.

      Никаких знаков, никаких следов и улик. Тюкавкин, по-моему, засыпал. А я напряжённо вглядывался по сторонам… Ничего… Длинная неприглядная улица, освещённая тусклыми фонарями, одиноко тянулась уже пару километров. Вдруг Светка вцепилась коготками в плечо и ошалело выпалила:
      — Здесь!
      — Что здесь?
      — Здесь мы разговаривали!

      Я сразу понял, о чём она. Вернее, о ком. Резко торможу. Тюкавкин сзади тыкается лбом в моё кресло, матерится. Светка показывает пальцем:
      — Вон там стояли…
      Я решаю выйти, осмотреть место Светкиного преступления. Беру с собой фонарь Fenix — Любка велел купить, чтоб был в машине… Вот и пригодится. На улице морозно, небо так и не разродилось больше снегом, видимо, всё, что было, выгрузило на город под вечер. Жёлтый круг от фонаря тревожно скачет по неровным извилинам обочин, падает на бетонные стены унылых построек, здесь череда складских помещений. Встаю там, где, как показала Светка, находилась машина Любы. Здесь они разговаривали, сидели в опеле, эта буйная наверняка орала, поливала грязью нас обоих, показывала фотки (я так и не выяснил, что там было, неужели так всё плохо?), потом отдала ему страницу из дневника… Любке стало хреново, он схватился за сердце… А эта ****ь оставила его тут, велела уматывать из города. Сама вылезла из машины и пересела на какую-то другую… на свою или такси вызывала? Неважно. А Люба умирал… Наверное, он снялся с ручника и поехал прямо… Иду, шугая фонариком морозных духов. И духи явно решили мне помочь, чтобы поскорее покинул эту нежилую улицу: вдруг порывом ветра к ноге прибило мятый листок, и я не пнул, поднял, расправил… И даже без фонарного света вижу — он, мой дневник… Почему я его не уничтожил? Что за детство? Ведь знал, что подобные откровения на бумаге приносят только стыдные воспоминания, неловкость за себя тогдашнего, да ещё и опасность, что собственная искренность повернётся против тебя самого. «…начале. И он мне не понравился. Здоровый, руки большие, лицо какое-то никакое, только сочно выделяются на бесцветном лице глаза карие…» Пробегаю глазами по тексту, я совсем не помню, что писал тогда… «Обезьяна», «орангутанг», «жлоб», «вампир», «зверь», «ужасно», «растоптал», «убью»… Светка знала, какой листочек подсунуть. Это как удар по почкам, под дых, в пах…


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
100 Котов Мировой Тур


rutube.ru
РЕКЛАМА
•
16+
Топ-3 турецких сериалов

      — Люба! — заорал я в ночное небо. — Ты не дочитал! Ты не так всё понял! Возвращайся! Мы выкарабкаемся…
      Небо молчит. Ветер замер. Тюкавкин, вышедший из машины покурить, тоже окаменел. Луч от фонаря падает на обочину, там сплошные рытвины, как будто кто-то весело резвился в только что выпавшем снегу. Хм… Кто? Тут же валяются две банки из-под пива. Очевидно, Любкина машина съехала с дороги, грустно бухнувшись в сугроб. Снег как подушка безопасности. Любка не должен был пострадать. А что потом? Появились какие-то пивные персонажи? Они вытащили Любку и куда-то отвели? Увезли в больницу? Хм… потом вернулись и стали кататься на опеле? Какой-то бред! Вижу здание проходной, в оконце свет. Тащусь туда. Стучу, выглядывает бородатый дед, прижимается с той стороны стекла, настраивает «окуляры» из ладоней и кричит:
      — Чаво?
      — Открывай! Полиция! — борзею я, а капитан Тюкавкин уже устало, но идёт оправдывать мои слова. Дедок исчез из окошка, стучит замками.
      — Капитан Тюкавкин, — вытягивает близко к глазам сторожа удостоверение наш полицейский. Дедок крякнул. — Ничего особенного не видели сегодня, вечером?
      — Тык, я ентово… тока заступил как час тому тудысь.
      — А кто тут дежурил до вас? — вклиниваюсь я.
      — Тык, Грушко!
      — Кто?
      — Енто фамилья такая — Грушко Карп Иваныч. Он до дома уехал. Сказал, тудыть его в качель, что весело было тута. Наркоманцы да пьянчужки телепались.
      — Много их было?
      — Тык, он вроде того не считал их.
      — А что они «телепались»-то, что делали?
      — Базлали, ссали тут на угол да на машине раскатывали… Грушко струхнул, — дедок злорадно кхекнул.
      Тюкавкин деловито достал маленький истрёпанный блокнотик и огрызок карандаша:
      — Ну-ка, уважаемый, адрес нам этой грушки дайте.
            Дед обрадовался ещё больше, видать, в контрах с напарником. Сторож поковылял внутрь и через полминуты припёр толстую тетрадь, с которой и прочитал нам адрес свидетеля. Напоследок дед нас напутствовал:
      — Грушко-то бабёнок позавчерась сюды заказывал… Интересует?
      Тюкавкин не выдержал — заржал. А мне не до веселья, понимаю, что в первом часу ночи ни к какой грушке мы не поедем. Буду рыть завтра! Засунул мятый позорный дневниковый листок в карман, пнул пустую банку из-под пива… Повёз полицейского и преступницу по домам.

***


      Рыся на меня обиделся. Наврал ему, что Любку привезу. Он даже спать улёгся на Любкины тапки, что уныло расположились возле двери, хотя обычно после нашей акробатики или сразу, как только его хозяин укладывался на правый бок и закрывал глаза, котяра забирался на кровать и пристраивался у него в ногах. С утра во время завтрака Рыся сидел нагло на столе и требовательно смотрел на меня. Молчит, гад, осуждает, я ему корма насыпал, а тот даже не пошевелился.
      — Не смотри на меня так! Ты не знаешь, что я вчера пережил! Представляешь, мне сказали, что Люба погиб. Я сам чуть не сдох от этой новости. Мы в морге были! Сечёшь? В мо-рге! А ты ещё обиженку тут корчишь из себя! Жри давай! Я сейчас уеду, не знаю, надолго ли… Буду его искать. Жри, говорю! А то Светке тебя отдам.
      Но Рыся всё равно не внял, так и смотрел на меня с укоризной, пока я брился, одевался, вызванивал Тюкавкину. На всякий случай взял с собой Любкину фотографию, маленькую, три на четыре, осталось от тех, которые он на документы в вуз делал. Сегодня выходной, поэтому договариваться об отсутствии на работе было не нужно.
      Забрал Тюкавкина из центра, и мы отправились по адресу, который сторож-дедок вчера дал. Грушко жил в самом захудалом районе города, в хрущёвке, на пятом этаже остро пахнущего мочой подъезда. Сквозь железную дверь он сначала прокричал:
      — Чего надо?
      — Ленинское РОВД, капитан Тюкавкин, — стальным голосом рапортовал полицейский. — Нам нужен Грушко Карп Иванович. Нужно задать пару вопросов о вашем вчерашнем дежурстве на складе оптовой торговли в северном районе.
      После значительной паузы застучали запоры и нас впустили внутрь. Обрюзгший, рябой мужик начального пенсионного возраста в майке и в смешных тапках с пушистыми помпонами пригласил в большую комнату пропахшей жареным луком квартиры. Ксива Тюкавкина, которую Грушко внимательно изучил, произвела на рыбу-Карпа удручающее впечатление. По-любому в жизни хамовитый и напористый, он отвечал на вопросы как бы извиняясь, как бы оправдываясь.
      — Вчера в двух километрах от вашего склада, на Первомайской, на выезде, произошла авария, погиб достаточно молодой мужчина. А ваш сменщик нам сказал, что во время вашего дежурства было какое-то происшествие, мы полагаем, связанное с этой аварией. Что вы видели?
      — Авария? Я не видел!
      — А что вы видели? Сторож сказал, что были какие-то пьяницы и наркоманы.
      — Ну, это да… Были. Ваще паломничество. С утра забулдыга какой-то стучал, дебоширил, обоссал весь угол нашей проходной, потом к вечеру наркоша еле живой чего-то требовал, и как апофигей — эти придурки. Человека четыре. Орали, просились погреться, потом сели выпивать на бревно, что напротив валяется. Потом на машине гонки устроили, туда-сюда. Банки пивные расставили на дороге и «змейку» исполняли. Ещё чуть-чуть, и я бы мен… полицию вызвал. Но они вдруг свинтили куда-то… Вот и всё происшествие.
      — А вот вызвали бы полицию, может, парень бы и жив остался. Вы же видели, что они пьяные и на машине раскатывают!
      — Да неудобно было уже… И так дважды вызывал за день…
      — А откуда у этих пьянчуг машина взялась? — встреваю я.
      — А вы ведь из телевизора? — узнаёт меня Грушко. — Показывать про это будете. Только я это… не буду на камеру… Я не киногеничный. Вот. А машина. Я не видел. Вроде, когда они появились сначала и пили на бревне, автомобиля не было у них. А потом появился.
      — Опель корса, бежевый? Номер у501ее?
      — Я в моделях не разбираюсь, но эта машина, номер 501, бежевая металлик.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры



      — Опишите этих красавцев пьяных, что запомнили о них?

      Пока Грушко описывал парней (а он даже вспомнил, что одного все называли Валёк, а к другому, по описанию как раз убиенному, обращались по фамилии — Гуторов), я размышлял и пришёл к выводу, что эти пьяницы просто обнаружили пустой открытый автомобиль. Вряд ли они видели Любу. Тупик. И ещё улица-то мёртвая, прохожих здесь не бывает, свидетелей не найдёшь. Когда уже спрашивать было нечего и Тюкавкин уже собрался уходить, я решил на всякий случай показать Грушке Любкино фото. И тот, всмотревшись, узнал!
      — Так это же наркоман, что до этих придурков ко мне стучал! Но здесь-то он прилично выглядит, а вчера серый, шатался…
      — Чёрт! — вскричал я, напугав и Тюкавкина и Грушку. — Что он говорил, чего хотел, куда пошёл потом?
      — Ну… типа это, дебоширить хотел. Но силёнок-то не было, обколотый раз. Пал прямо у ворот. Я мен… полицию и вызвал. Его забрали…
      — Забрали в полицию?
      — Ну да.
      — А в какое отделение?
      — Так в третье, наверное, северный же район.
      И мне уже неинтересно остальное, тороплю Тюкавкина, срочно надо ехать в это отделение. Наверняка Любе нужна медицинская помощь, раз он упал!

      Ещё по дороге капитан созвонился с третьим отделением РОВД (не забыл сказать, что по личному распоряжению Василия Васильевича), поэтому нас там уже ждали. Какие-то растерянные сотрудники с мятыми рожами что-то начали мямлить про то, что они «не специалисты», «кто ж знал», «мы всё правильно сделали»… Я ничего не понимал, просто хотел растолкать всех, чтобы меня пропустили в камеры ИВС, я хотел забрать Любу. Тюкавкин меня еле удерживал, а местные менты как-то испуганно переглядывались, не хотели нас пускать… И только уже у дурно пахнущей камеры с прутьями до меня дошёл смысл их лепета: да, действительно, описанный нами мужчина без документов был доставлен в отделение в семь вечера. Осматривать никто не стал, не больница чай… Выяснения оставили до утра. Аккуратно положили в камеру и, когда поняли, что мужчине плохо, сразу вызвали медиков.
      — Во ****ят! — визгливо ввернул своё слово прыщавый вьюнош из-за решётки.
      — Что знаешь? — потребовал я. — Что говорил этот мужчина, как он вообще?
      — Да он сразу сказал, что с сердцем плохо! По нему ж видно, что батушный чел, не бич и не нарик. Мы базлали этим, — он показывает на припухших ментов. — А они — петухи ваще, не реагировали. Если бы не Горыныч с корвалолом, то откинулся бы тут этот мужик. Горыныч мусорам сказал, что парень окочурился. Они только тогда жопы свои подняли, не нужен же им жмур в конторе!
      — Не бухти! — юнца осадил кряжистый тёмный мужик. — Граждане начальники всё правильно сделали, они скорую вызвали и болезного этого увезли, ночью ещё.
      — Куда его увезли? В какую больницу? — я опять готов бежать, ехать, догонять, возвращать.
      — Так в нашу, районную, — ответил один из местных господ полицейских. Уже уходя из здания услышал, как Тюкавкин грозно шипел струхнувшим ментам:
      — Идиоты! Не могли отличить нарика от приличного человека! За него сам Бекетов просит, и этот… из телевизора выскочил! Если сдох клиент, раком на ковёр пойдёте по очереди!

      До больницы мы домчали за три минуты. Там не хотели впускать, обедом больных кормят! Но ксива Тюкавкина и моё медийное лицо всё-таки пробили и эти стены. Идём в приёмный покой. Недовольная тётка в белом халате нам сообщила, что из РОВД был вызов в два ночи, что забрали молодого мужчину лет тридцати. Ему повезло, что дежурил «сам Гороховец». Сделали всё, что надо: обкололи, он несколько часов пролежал в реанимационном отделении. Сейчас перевели в обычную палату, но как дальше лечить, непонятно: у пациента нет полиса. Сегодня его осматривал кардиолог. Тётка повела нас к этому самому медицинскому светиле.

      Гороховец Антон Владимирович уже собирался домой, смена закончилась. Это оказался подозрительно молодой мужчина с орлиным носом. Он нас выслушал и весело доложил, что с пациентом всё нормально — «жить будет». Что молодцы сокамерники, которые не только вразумили полицейских, но и накапали в пациента корвалол.
      — Ещё бы немного, и были бы необратимые последствия. А так ставим ему мелкоочаговый инфаркт, сейчас ему покой нужен, лекарства попринимать, диету соблюдать. Он курит?
      — Нет. Мы всё сделаем. А в какой палате Люба?
      — Люба?
      — Да, его зовут Любослав Шереш.
      — Да? Он представился сегодня с утра как Вячеслав Мордкович… Может, мы о разных людях говорим?
      Я показываю фотку, доктор кивает и удивлённо хмыкает. Я тороплю, мне уже нужно увидеть его. Но всё делается медленно-медленно. А когда, наконец, мы вошли в общую палату о шести койках, то на всех спальных местах возлежали больные-увечные, а на одной никого не было. И эта одна и оказалась Любкиной.

      Разговорчивый желтокожий мужичонка в полосатой пижаме заявил, что «Славик» ещё час назад, до обеда куда-то пошёл. Да так и не возвращался. Ещё один пациент кавказской национальности сказал, что «сердечник» уходил звонить кому-то по стационарному телефону в коридоре, около сестринского поста. Мы туда. Молодая медсестричка лопотала, стреляя глазами в кардиолога, что пациент действительно простоял рядом несколько минут, но телефон был занят, очередь, он так и не дождался, не позвонил. И дальше ад вернулся! Любы нигде не было. Мы втроём (Гороховец, Тюкавкин и я) обыскали всё здание, даже прошлись по третьему этажу, где гинекология. Спустились в подвал, там камера хранения вещей пациентов. Среди чужой одежды я узнал Любкину дублёнку, запачканную и мокрую, его ботинки. По поводу костюма, в котором он был, мне ничего определённого не сказали, утверждали, что никаких костюмов «не поступало». Чёрт! Куда же он делся?

      Бабулька, дежурившая на выходе, сказала, что машин приезжало много разных, пациенты тоже входили-выходили. Следить за ними она не обязана. Короче, Любка как в Лету канул. Где его искать? Куда он мог без верхней одежды зимой уйти? Я даже ездил к Светке, конечно, там он не появлялся. Светка посоветовала съездить в автосервис на Южной. Петрович тоже развёл руками, дескать, Любку не видел давненько, разрешил пробежаться по всем помещениям, вдруг он здесь. Его нигде не было.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры




      Опять к Светке. Она согласилась вместе со мной поехать к Любкиной матери — Анне Григорьевне. По дороге я рассказал Светке о своих поисках. На фамилии Мордкович она оживилась:
      — Как-как? Мордкович? Это ж моя девичья фамилия! Значит, это точно Любка был. Назвал первое, что пришло в голову. И это была я!
      Спасибо Светке уже за то, что она провела операцию «как спросить у мамы». Она сделала вид, что заехала за какой-то ерундовиной и между делом сказала, что, к сожалению, они с Любой разводятся (хотя уже). Тут же нечаянно поинтересовалась, когда в последний раз звонил Люба? Давно не звонил… Было очевидно, Любы здесь нет и не было, и мать ничего не знает. Куда идти? Где искать эту больную заразу? Завтра поеду в вуз, к его обожаемому Гидону… как его там…

***


      Ничего. Нигде. Никак. Не получается. Потерял его. Все замечают, никто не спрашивает, знает только Ярцев и Светка. Вечерами пьём с Рысей. Жрать нечего и неохота. Понимаю, что стал выглядеть плохо, неэфирно. Гримируют перед съёмкой.
      Как на работу езжу в вуз к профессору Прейману, за город к Анне Григорьевне. Побывал у армейского друга Любки, говорил с Васьком, который был ближе всего к нему в автомастерской. Вась Вась сделал невероятное — разослал участковым ориентировку на Любку… Но ничего. Нигде. Ноль. Пустота. Уже несколько недель. Больше месяца.
      Иногда бесцельно езжу на верной бэхе по городу, высматривая прохожих. Пару раз выскакивал из машины, считая, что увидел Любу. Но ничего. Не он. Вакуум. Безлюбье.
      Сплю один. Рыся дрыхнет в Любкиной дублёнке, которая гнездом свёрнутая лежит на диване. Понимаю, что нужно жить. Нужно быть прежним, лёгким, везучим, удачливым. Нужно пойти развеяться, кутнуть, просто включить телевизор, чтобы кто-то говорил в комнате. Но не могу. Не хочу. Всё похрен. Затягивает меня депрессия, как паук в вязкую паутину.
      Однажды в кабинет вызывает Ярцев. Подумал, что будут снимать с эфира. А там увидел Светку. Шеф велел сесть и строго сказал:
      — Ты, господин Гольдовский, своим видом нашему каналу имидж портишь. Знай, я к тебе всегда относился как к сыну, у самого-то нет! Поэтому не позволю тебе опуститься. Проблему твою знаю. Знаю, что ты много чего сделал, чтобы найти этого своего лю… ну ты понял. Возникла тут идея.
      Ярцев кивнул Свете, дескать, давай, говори. Та начала со мной говорить, как с больным:
      — Я уверена, что Люба в городе. А ты?
      Я кивнул. Я чувствовал это. Я был в этом уверен, и от того было ещё больнее.
      — Он просто не знает, что ты его ищешь. Попробуй ему написать послание! Признайся, скажи, что любишь…
      — Как? Орать посреди площади Революции? — отупело спрашиваю я.
      — Ну зачем? Есть способ. Во-первых, ты же на телевидении работаешь…
      — Вряд ли он смотрит наш канал. Ты же знаешь…
      — Но на улицах-то он бывает? Поэтому надо написать так, чтобы нельзя было пройти мимо! Обратись к нему с билбордов.
      Я открыл рот.
      — У нас замощено пять билбордов по городу, — стал деловито излагать Ярцев. — Светлана предложила к восьмому марта поместить туда поздравление женщинам, но… Снимем тебя, ты симпатичный мужчина. Наши ещё и подретушируют… И подпишем…
      — Обращение к Любе! — нетерпеливо перебивает Светка. — Никто ведь не поймёт, что это к мужчине обращаются! А он поймёт! Увидит и объявится! Ну? Здорово я придумала?
      — Она, — подтвердил Ярцев. — Делаем? Согласись, это шанс! И надо срочно! Сроки поджимают, через три дня весна!
      Пауза. Я перевариваю. Почему мне самому не пришла эта идея в голову?
      — Ну? — хоровой вопрос заставил меня встрепенуться.
      — Да, я согласен! Спасибо вам. Свет, спасибо тебе…

      Съёмки были быстрыми, в этот же день самый именитый оператор — Руслан Котов — начикал меня на белом фоне, без рубашки. Инесса Сергеевна, гримёр от бога, расстаралась, и я был похож на голливудского красавца. За день Котов сваял картинку, на ней крупно букет цветов в праздничной обёртке, букет перевязан красной лентой, которая загибается в цифру восемь. И наряду с сиреневыми цветами из букета возвышаюсь я, как бонус-подарок. Тело гладкое, бронзовое, зубы в улыбке белые, глаза зеленее, чем листья… Снизу прописными буквами: «Я люблю тебя, Люба!» Сверху логотип компании «Весна-ТВ». Когда я увидел готовый продукт, то почувствовал, что надежда возвращается ко мне. Что есть ещё шанс — и у меня, и у Любки!
      Ещё через три дня, уже в первых числах марта, на пяти билбордах города красовалась моя физиономия. Я ожил. Я теперь жду.
      — Я люблю тебя, Люба! — кричал в пять ртов город. Лишь бы он услышал, лишь бы он увидел!
11. СПЛД не лечится
28 января 2014?г. в 18:43
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


      … Какая мука слышать, видеть его… Но ещё мучительнее пробуждаться и понимать, что его лицо всего лишь глюк! Это мучит, бередит открытую рану, травит болезную душу, жалит сердце. Хоть бы пришло забытьё — желанное, долгожданное. Там не будет его, моего Дара, моего незаслуженного Дара. Боже, пошли ему силы простить меня и начать жить без этого якоря ядовитых воспоминаний. Нельзя жить, возвращаясь в тот кошмар. Это безумие. Неужели оно уже овладело Даром? Почему он не сказал мне, что узнал? Чего он добивался? Мести? Он хотел подобраться ближе и ударить больнее? Как он смог заставить себя прикасаться ко мне, зная, что именно я тот самый «орангутанг»?..
      Это моё проклятье — падать обессиленно в эту пропасть с именем Дар. Ведь ни один парень меня не смог больше заинтересовать так, как он, ни с кем у меня больше после того случая не было секса. Нет, парни не перестали привлекать моё внимание, но никто из них — да и женщин это тоже касается — не смог выпустить на волю моего зверя. Увидел Светкиного коллегу, и обнесло. Все замки открылись сами, все защиты пали. А уж когда разбежались со Светкой, абсолютное чудо: Дар сам затащил меня к себе. И мой зверь уже не смог прятаться — вырвался. Правда, зверь в этот раз уже стал ручным и подчинялся новому хозяину, Дару, ластился к нему, нежничал... Неужели всё со стороны Дара было фальшью? Это невозможно! Так врать нельзя, особенно в минуты страсти. В этот момент все беззащитны и открыты, а я не заметил в нём никакого подвоха. Хотя... Мне было так хорошо, что я рога и копыта не заметил бы... Теперь подобного уже не будет ни-ког-да! От осознания этого сердце опять пропустило удар, я выгнулся, схватился за грудину и начал задыхаться, сипеть. Видимо, мои соклеточники перепугались не на шутку, ибо начали орать ментам и загремели решёткой:
      — Уроды, ****ь, вызывайте скорую, мужику плохо!
      — Сядете сами, долбоёбы, если кончится, это ж чисто мокруха!
      Послышался тяжёлый топот, и загремел замок.
      — Заткнитесь, чмыри! Чё тут у вас?
      — ****ь, Серго, кажись этот мужик точняк не нарик. Вроде на сердце похоже. — Надо мной появилось широкое розовое лицо в фуражке, от которого потянуло спиртным.
      — «Вроде» ему, «не вроде»... — зло рыкнул второй мент.
      — Да я точно тебе говорю, у меня тёща сердечница, так она во время приступа такая же синяя и губы такие же.
      — Эй, мужик, точно у тебя сердце болит?
      — Да чё вы бакланите, у вас в аптечке должен же быть корвалол, валидол или что-то там ещё, — снова подвязался хрипловатый голос моего сокамерника. — Ему нужно накапать капель двадцать-тридцать и дать выпить с водой.
      — И врач тут нужен, глянь, Горыныч, какой он бледно-синий! — подвякнул Червивый.
      Второй из ментов вскинулся на дыбы:
      — Пасти закрыли, ещё вас не слушал. Сами разберёмся. Забились в угол и не отсвечивайте! — Затем решительно отпихнул мента, что стоял надо мной, и кивнул:
      — Никитос, дуй звони в скорую, быстро, а не то точно кони двинет. Что мы тогда утром капитошке будем докладывать? Он же уроет, нахер ему трупяк в отделении?! Быстро звони, а я за аптечкой.
      Послышался быстрый, удаляющийся топот. Или это меня подводит слух? Может, это мне в бреду кажется? Но нет, второй вернулся со стаканом и резко пахнущим лекарством, от запаха которого прояснилось в голове.
      — Пей, мужик, щас скорая приедет. Тут рядом, мигом приедут. Ты только потерпи, не вздумай окочуриться! А вы, шмаль, сидите как мыши! — рыкнул он на остальных задержанных и крикнул напарнику: — Ну что там, Никитос, вызвал?
      — Да вызвал, вызвал. Едут уже. Сказали, что быстро!..
      Мне после корвалола несколько полегчало, и сознание прояснилось. Боль чуть притупилась.
      Приехавшая фельдшер скорой оказалась маленькой сухонькой пожилой женщиной, но с железным характером. Она с порога клетки шикнула на всех, отогнав от меня. Только глянув и пощупав пульс, прошипела ментам:
      — Ваше счастье, что вовремя нас вызвали, но в своём отчёте я зафиксирую, в каком состоянии вы пациента нам сдали.
      Похлопала меня по руке своей сухонькой и тёплой ладошкой:
      — Сейчас, парень, заберём тебя в больницу. Потерпи, всё будет хорошо.
      — А мож не надо, того... этого... фиксировать? Нам его как нарика привезли. Откуда ж нам знать, что это сердце?
      — И чему вас только учили в вашей ментовской школе?! Двоечники! Всё, оформляйте, как хотите, а я его забираю в больницу.
      Она обратилась к медбрату:
      — Андрей, давай носилки. А вы — поможете погрузить его в машину.
      — Дык, неположе...
      — Что?! Я сказала, взяли и понесли!

      Меня погрузили на носилки, и медбрат с широколицым ментом, потряхивая, перенесли в карету скорой помощи. Перегрузили на каталку, захлопнули задние двери, фельдшер и медбрат разместились рядом со мной, и машина резво понесла нас в больницу. Суровая медработник дала мне нитроглицерина и аспирина. Лекарства немного помогли, и приступы пока не возвращались. Она всю дорогу держала меня за руку, поглядывала в окно и приговаривала:
      — Всё будет хорошо. Мы успели вовремя. Что ж вы, молодые, себя так не бережёте-то? Бежите куда-то, ищете чего-то, а о здоровье своём не думаете. Потерпи, милок, тебе ещё жить и жить, потерпи.
      По дороге мы пересчитали все колдобины, подпрыгивая. В машине из-за тряски мне снова поплохело. Наконец, остановились. Видимо, приехали: фельдшер перестала нервно смотреть в окно, резво подскочила и скомандовала перевезти меня на каталке в приёмное отделение, только быстрее. Медбрат с помощью водилы ловко спустил каталку со мной из кареты на землю и по пандусу ввёз в трёхэтажное здание районной больницы. Над дверью белым светила вывеска «Приёмный покой». Символично: прими меня, покой!
      Каталку втолкнули в длинный белый коридор. Из мягкой темноты я попал в раздражающе-резкий яркий свет. Надо мной ритмично проплывали светильники дневного света. Каталка колёсиками стучала на кафельном полу, отдаваясь молоточками мне в голове. В приёмном покое меня уже ждала сопровождающая, которая передала меня с рук на руки дежурному врачу Антоше, как она его называла. Это был совсем молодой парень с хищным профилем и пронизывающим взглядом. Моя спасительница что-то быстро говорила молодому доктору, тот кивал. Меня ловко за плечи и за ноги перешвырнули на другую каталку, чувствую себя мешком с… кучей дерьма, Антоша велел двигать в реанимационную. Напоследок врачиха из «скорой» сжала мою руку и сказала, словно знала мою ситуацию:


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


milayamia.ru
РЕКЛАМА
•
12+
Рекомендуем читать школьнице

      — Живи, цепляйся за жизнь, забудь всё. Все проблемы уйдут, ты только выживи, поверь мне!
      Через минуты две меня уже укладывали на высокую кровать с аппаратурой на столике в изголовье. Медсестричка — зрелая женщина в мешковатом белом медицинском костюме и смешном чепчике — стала меня раздевать, ловко прилепила на голое тело присоски: сделала ЭКГ. Взяла кровь на анализы. Антоша какой-то слушалкой водил у грудины, тихо спрашивал, где болит, что чувствую, когда всё произошло. Потом дежурный врач как-то удивительно оперативно для наших медиков получил результаты моих исследований. Просмотрев анализы и длинную ленту ЭКГ, он повернулся к медсестре и скомандовал:
      — Дайте больному половину аспирина, семьдесят пять миллиграмм плавикса, стрептокиназу на полтора, нитроглицерин как обычно, и почасово гепаринчик системно, не меньше пятнадцати тысяч единиц. Поместите его в третью палату. Остаток ночи следим за состоянием.
      Женщина без разговоров загремела дверцами шкафа, звякнула ампулами. Стала безжалостно тыкать в вену иглой. На её лице застыло выражение вечной усталости и между бровей залегли две глубокие морщинки, которые добавляли ей возраста.
      От введённых лекарств мне стало заметно легче. Доктор Антон Какеготам, закончив перебирать мои анализы и увидев, что я оклемался от боли, решительно подошёл ко мне и, не дав раскрыть рта, строго сказал:
      — Вроде приличный человек, а до такого состояния себя довели! Пить и курить все горазды, а вот кто про сердце будет думать? А оно ведь не резиновое! Вот и допрыгались. Когда последний раз ходили к кардиологу?
      — Да я не ходил... Не беспокоило раньше…
      — Нужно хотя бы раз в год показываться специалисту. Ну ничего, мы вас подлечим. Вовремя вас Мария Антоновна привезла.
      Я переспросил:
      — Мария Антоновна?
      — Фельдшер со «скорой». Она специалист с большим опытом, сразу увидела, что вас надо к нам везти.
      — Что со мной? — хрипло спросил я.
      — Что-что, инфаркт, батенька, хорошо хоть лёгкая форма. Ещё немного, и вас бы повезли не в наше отделение, а в патологоанатомическое.
      Я хмыкнул:
      — Так я ж водитель, постоянно прохожу медкомиссию.
      — Жить нужно правильно! Думать нужно о своём здоровье вовремя, а не когда уже может быть поздно.
      Медсестра, ушедшая после медицинских манипуляций со мной, вернулась с санитаркой, которая выкатила каталку из кабинета и повезла в палату. Уже в коридоре, пока открывали вторую половину двери палаты, я услышал приглушённый спор из кабинета:
      — Антон Владимирович, как его оформлять-то? — вклинилась медсестра, — он оплатит потом?
      — Потом, разберёмся потом, сейчас нужно купировать повреждение в инфарктной и периинфарктной зонах.
      — Антон Владимирович, главный же утром голову снимет, что мы в нарушение инструкции... — снова попыталась она возразить.
      — С меня снимет, с меня. Сейчас я отвечаю за жизнь пациента, Вера Николаевна, и мне принимать решения, — решительно прервал подчинённую врач и угрожающе тихо повторил: — Я приказываю вам, продолжайте лечение. Вся ответственность на мне. Вам что-то непонятно?
      — Всё понятно, Антон Владимирович, надеюсь, вы знаете, что делаете!

      В палате было шесть коек, из них заняты только четыре. Недовольная Вера Николаевна с поджатыми губами принесла препараты, которые дала мне выпить, поставила капельницу. Я опять проваливался в дрёму, серость и до самого дна, во тьму… В меня по капле вливали жизнь, я выпадал из сознания, жжение в груди заглохло, как будто я в чистилище: изнутри вымывается грязь ментовского обезьянника и личная грязь сердца. Стерилизуюсь…
      ...Проснулся с осознанием, что вони нет и пахнет лекарствами. Я открыл глаза и начал осознавать свою новую реальность. Боли не было, слабость присутствовала, голова была ясной, в груди ныло. Лекарства сделали своё дело, острый приступ сняли. С соседней койки меня окликнул мужичок с обветренным лицом в полосатой пижаме:
      — Ну ты и горазд спать. Скоро обход, а ты и завтрак проспал. Тебя как звать-величать-то?
      — Слава, — удивлённо сказал я. — Эта же койка была пустой.
      — Так меня часа три уж как положили, — пояснил мне сосед. — Дома вот с сыном поругался — и прихватило моторчик. Детина вымахал, а мозгов как у школьника, эх!
      Тут распахнулась дверь в палату, и вошла целая делегация: важный как павлин врач с пушистыми седыми усами, блестящей лысиной и выпирающим брюшком; старшая медсестра и несколько студентов.
      — Доброе утро! — пророкотал доктор. — Готовьтесь, будем смотреть вас.
      Начали с меня.
      — Новый больной... больной... да где же? — Он удивлённо посмотрел в бумаги, что в руках. Перелистал снова, нахмурился, пошевелил усами. Озадаченно взглянул на старшую сестру. — Кто это? Почему его нет в документах? Что у вас тут происходит?!
      — Извините, Анатолий Семёнович, он поступил сегодня ночью в очень плохом состоянии из райотдела полиции, и Антон Владимирович приказал... — лихорадочно залепетала старшая.
      — Антон Владимирович слишком много на себя берёт, — сурово нахмурил кустистые седые брови эскулап. — Ну да ладно, потом разберёмся.
      Он обратился ко мне:
      — Как вас зовут, молодой человек? Марина, записывайте.
      — Лю... Сла... Вячеслав, — исправился я. Не хочу называть себя Любой. Имя не про меня, любовь не уживается рядом. Да и больно было вспоминать, как нежно оно звучало, произнесённое... — Что?
      — Фамилия, отчество? — нахмурившись, переспросила с нажимом старшая сестра.
      Я задумался. Почему-то не хотелось говорить свою настоящую фамилию. Тем более что имя я тоже изменил. Вспомнилась девичья фамилия супруги:
      — Мордкович я. Вячеслав Игоревич Мордкович, — уверенно сказал я.
      — Год рождения? — продолжился опрос.
      Я отвечал на вопрос за вопросом. В голове было мутно и гулко. Поэтому анкета заполнялась медленно. Приходилось напрягаться и переспрашивать, чтобы правильно ответить. Наконец все основные формальности были улажены. Доктор осмотрел меня, поспрашивал о самочувствии, о симптомах боли, перелистал заключения по ночным анализам, проверил предписания дежурного врача. Одобрительно хмыкнул, велел продолжать ещё два дня назначенный курс лечения и приказал старшей сестре правильно оформить мои документы, запросить карту по месту прописки... Потом перешёл к другим больным, поясняя студентам и проверяя их знания.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


food.ru
РЕКЛАМА
Намазка из вареных яиц и сосисок для бутербродов


      После ухода врача с делегацией я встал, напялил выданную пижаму и вышел из палаты в коридор, сказав, что пошёл в туалет. Мне здесь делать нечего: карта по месту прописки раскроет глаза на мой обман. Денег с собой нет, документов тоже. Наверняка приедут и из ментовки. Ещё до Дара дойдёт или Светки. Нет, нельзя мне здесь оставаться. Но куда идти? Все документы и вещи остались в машине. К матери тоже нельзя. Нечего её расстраивать. Нужно позвонить Ваську, чтобы он приехал и забрал меня. Квартира его брательника, она же пустует, а я её уже оплатил наперёд.
      Я пошёл по коридору в больничных тапках-тряпочках в сторону медицинского поста. Там должен быть телефон. Но меня ждала неудача в виде очереди из трёх больных, которые ждали, пока медсестра освободит трубку. А та пыталась разобраться с анализами, которые напутала (как обычно!) лаборатория: где нужные и кто придёт забрать чужие результаты. Видимо, клиницисты не хотели лишних телодвижений и не признавали свою ошибку, ибо сестра на посту уже кобенела и кошкой шипела в трубку. Очередь желающих позвонить, не желая отгрести своей доли люлей, смирно стояла и изучала стенд с профилактической информацией «Осторожно, гипертония!».
      Стоять не было смысла, и я пошёл в сторону приёмного покоя. Там как раз привезли очередного пациента. Это был сухонький старик. И вдруг в сопровождающем его мужике я узнал одного из своих клиентов. Я где-то с год назад ремонтировал его мерс после «поцелуя». Пришлось менять бампер и убирать вмятину. Мужик тогда просил всё сделать побыстрее, платил хорошо; я расстарался — и он остался весьма доволен сроками и качеством моей работы. Как же его звали? Эльдар? Нет, Эльнур? Нет, не так. А, Заур!
      — Заур, приветствую! — Я подошёл к нему. — Какими судьбами?
      Мужик обернулся на мой голос, его лицо напряглось, а потом проступило узнавание.
      — Люба? Что ты тут делаешь?
      — Да вот попал вчера с приступом.
      — А я отца привёз, что-то сердце его пошаливает. Вот уговорил его лечь на лечение.
      — Заур, вы позволите мне позвонить домой с вашего мобильного? Мой телефон разрядился, а зарядку я дома забыл. Хочу попросить жену принести её сюда.
      — Конечно, звони!
      Он протянул мне свой телефон. Я, отойдя в сторону, быстро набрал номер салона и попросил к телефону Василия. Ваське сказал срочно приехать ко мне в больницу и никому не говорить об этом...

      Васёк не подвёл, примчал, как будто где-то за углом моего звонка дожидался. Я ждал возле окна приёмного отделения, а увидев его машину, быстро вышел и нырнул в неё.
      — Вась, привет! Квартира твоего брательника ещё пустует?
      — Да, ты ж заплатил за весь месяц, а не прожил там даже и недели. Я не стал пока её сдавать. Люба, а что случилось? У тебя неприятности? Чего ты в больнице? Почему раздетый?
      На меня посыпался ворох вопросов, что для моего друга было нормальным. По любопытству он даже жену свою переплёвывал.
      — Вась, Вась, остановись, дай вздохнуть. Я могу пока пожить снова в этой квартире? Временно!
      — Конечно. А чего...
      — Не спрашивай меня пока ни о чём, — перебил его я, — просто отвези меня туда. Я всё тебе объясню позже.
      — Лады. Тогда сначала заедем ко мне домой за ключами.
      — Только никому не говори, что это для меня берёшь ключи.
      — Обижаешь, я как могила. Но с тебя объяснения. Всё, приехали. Жди, я мигом.
      Васёк действительно быстро вернулся с ключами от квартиры и отвёз меня туда. Но по дороге потребовал рассказать ему, что со мной приключилось. Всю дорогу я думал, какую такую сказку ему втюхать, чтобы он поверил. Пришлось придумать байку про ссору с «новым хозяином», который оказался с невыносимым характером. Что перенервничал и был приступ, но не хочу лежать в больнице. Васька кивал головой и поддакивал. Сказал, что сразу не поверил этому «хмырю тивишному». Согласился привезти мне лекарства и продукты и даже договорился с соседкой Макаровной, чтобы укольчики делала. Ещё мы съездили к оптовой базе за моей машиной.
      Поездка за машиной оказалась бесполезной — её не было. Нет ни моих вещей, ни документов. А вот это уже проблема. Придётся восстанавливать бумажки. Но на это нужны силы, которых пока нет. Нужно и телефон приобрести, карточку со старым номером заказать. Васёк пообещал, что через своего клиента поможет мне с симкой. Тогда я смогу без карточек снять деньги в банкомате. А пока я займу у него. Мне было неудобно, но квартиросдатчик горячо убеждал, что после моего ухода все клиенты перешли к нему и он просто озолотился.
      Так всё и пошло: я отлёживался, лечился. Через три дня лёжки дошёл до центра, получил симку со своим номером, купил телефон, снял деньги в банкомате, вернул долг другу. По утрам ко мне заходила соседка — бывший медик-терапевт — ставила мне лекарства, которые при инфарктах прописывают. Вот раньше учили врачей, так учили! Терапевт, а и сердечные болезни может лечить. Повезло мне, хоть в чём-то, но должно же. Макаровна ворчала, подозревала, что я прячусь от кого-то, но почему-то думала, что от криминала. Видимо, мой накачанный торс внушал только такие мысли. Женщина приносила завтрак, обычно варёные яйца с майонезом, завтракала вместе со мной, рассказывала про свою одинокую жизнь. Когда говорила, то смотрела куда-то вдаль, сквозь стены, в те далёкие времена, где она была полна надежд и окружена людьми.
      — А сейчас все подевались куда-то: кто умер, а кто так же, как я, дома сидит… Скользко на улице, страшно выходить…
      Так до полудня меня развлекала Макаровна. Потом я спал, тупо пялился в телевизор, мало чего понимая. И даже читал — нашёл старые журналы с фантастическими рассказами. Иногда забегал Васёк. Однажды Василий признался, что меня разыскивают. На работу неоднократно приезжал Дар, разговаривал со всеми. Выглядел при этом плохо. Васька даже позлорадствовал, что, дескать, вытурил меня Дар с работы, несправедливо обвинил в той аварии, довёл до сердечного приступа, а теперь ищет. Наверное, извиниться хочет, совесть замучила. Пусть попереживает, таким, как он, это полезно, а то ходят, аж звёзды короной цепляют! Светка тоже прибегала и обо мне спрашивала. Вся такая потрёпанная, серая, одетая кое-как. Она Ваську не поверила, нагрянула к нему домой вечером. Она ж не знает об этой квартире! А Васёк — кремень, никому не сказал, что знает моё местонахождение. Пусть эти гады помучаются, раз не оценили такого хорошего человека, как я! И чего она нышкает? Ведь она не знает, что я остался в городе. Чего ей от меня теперь нужно? Все её условия я выполнил, контролирует, что ли, мою часть договора? Я слушал рассеянно. Попросил Васька при случае попросить Дара, чтобы он Рысю привёз, якобы Ваську животину жалко, ведь кот всё равно лишний в той гламурной квартире...


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


bookmate.ru
РЕКЛАМА
•
18+
Яга – не баба

      Шли дни, мне становилось лучше, сердце уже не болело, слабость проходила, но оставалась вялость, апатия и ещё бессонница. С момента спокойной прошлой жизни (во как звучит!) прошло три недели. Дни и ночи сливались в одну серую, невзрачную полосу. Когда наступала темень и я силился уснуть, разглядывая потолок, я вновь оказывался в прошлом и ничего не мог с этим поделать. Дар не уходил из моих мыслей. Я постоянно прокручивал наши встречи, его слова и действия. Пытался понять, что же ему было от меня нужно. А если засыпал, то приходили воспоминания о его запахе, его прикосновениях, его глазах. Они выматывали меня. Несмотря ни на что, любовь к нему не хотела покидать моего сердца. Как неизлечимый вирус СПЛД — Синдром Приобретённой Любви к Дару.
      В один из дней мне пришлось выйти в аптеку за лекарствами, я вообще начал выходить иногда на воздух. Я вышел из подъезда на улицу, вдруг с противоположной стороны улицы донеслось удивлённо-надрывное:
      — Лю-у-уба?!
      Поворачиваюсь… Чёрт! Светка, стоит рядом с чужой машиной. Вот ведь облом, живу в совершенно другом районе города, куда Светка никогда не заглядывала, а тут пересеклись.
      — Люба! А ну, стой! — Светка ринулась через дорогу, но движение машин ей мешало. Откуда у меня взялись силы и прыть? Я быстро метнулся назад в дом, нырнул в подъезд и эдаким спортсменом-инфарктником взлетел на свой этаж, заперся в квартире. Тяжело привалился спиной к двери, рвано дышу. Светка орёт на весь подъезд:
      — Люба! Ты где? Тебя все ищут!
       Вот настойчивая! Стала стучаться во все квартиры. Дошла и до Макаровны; та, словно старая подпольщица, закричала сквозь двери, что с сектантами не разговаривает. Дошла бывшая жёнка и до моей схованки: звонила, стучала, звала, просила пустить, говорила, что должна мне всё объяснить. Конечно, я не открыл ей, думал, что сердце снова вырвется из груди, не впустил её. Потом эти же слова она говорила двери напротив, там тоже никого не было… Наконец, она ушла. Больше не приходила. Странно, гнала меня из города, практически выгнала. Я исчез из жизни её и Дара. Мне нельзя было попадаться ей на глаза. Что она хотела объяснить? Кто меня ищет? Менты? Врачи? Рыся? Нужно забиться и не отсвечивать. Чуть окрепну, и можно из города уезжать. Нечего мне тут делать. Может, на новом месте я смогу начать жить с нуля? Не было бы только беды до отъезда. Я каждый день начал ждать беды, но случилось... неожиданное... для меня.
      Дом, в котором я занимал квартиру Васькиного брательника, находился на оживлённой улице. Через дорогу от него располагался остановочный комплекс. Из моих окон как раз открывался вид на эту остановку с ларьками, «украшенную» вездесущими рекламными билбордами: покупай то, приходи сюда, акция на это. Обычно, проводив Макаровну, я наливал себе чая и философски разглядывал жизнь за окном: трамваи, машины, людей, а на рекламу даже не обращал внимания. Мне больше нравится реальная жизнь города, чем виртуальная — ярких вывесок. Сегодня улица была особенно красочной: женщины шли более ярко одетые, много цветов, мужики с охапками тюльпанов и мимоз мечутся от магазинов и ларьков к бабкам-цветочницам. Всё правильно, завтра же праздник — Женский день 8 марта! Взгляд скользил по цветным пятнам улицы, я с удовольствием пил утренний чай, присев на подоконник, и вдруг некая сила заставила меня присмотреться к билборду, что висел слева от остановки. Чашка выпала из моих рук и со звоном разлетелась на куски. Я дурак? Нет. Я - кретин, идиот, баран. А он?
      А он с громадного билборда, красивый, голый по пояс, выпрыгивал из букета ирисов, перевязанных лентой в виде восьмёрки, и кричал громадными буквами «Я люблю тебя, Люба!». Я стал лихорадочно шарить по улице глазами, просканировал остановку, словно пытался разглядеть в толкущейся массе своего Дара. Потом отпрянул от окна. Снова прильнул к нему. Нет никаких сомнений. Это не мираж, билборд действительно существует. Это что же, Дар мне прилюдно признаётся в любви?! Дар любит меня? Меня? После всего, что я сделал? Я должен его увидеть. Я должен с ним встретиться. Он нужен мне. Я без него не я.
      Но ведь Светка угрожала навредить Дару. Я исчез, зачем она бегала меня искала? Что хотела сказать? Да чёрт с ней! Если Дар меня действительно любит и не боится признаться в этом всему свету, то уж Светку-то мы с ним вместе обломаем быстро. С его любовью и за неё я готов бороться против всех Свет мира!
      Чего же я сижу? Кинулся лихорадочно приводить себя в порядок: брился и резался, причёсывался и лохматился, одевался и не попадал в рукава (а вся одежда Васькиного брата). Натянув кое-как куртку, я выскочил из квартиры. Уже добежал до остановки, как вспомнил, что не закрыл квартиру, пришлось вернуться. Еле попал ключом в замок, наконец-то закрыл дверь и помчался на остановку. Мне казалось, что время утекает у меня сквозь пальцы, что я опаздываю. Я спешил, торопил трамвай, который ехал черепашьим темпом. И вот нужная остановка в центре. До ТВ-центра нужно было пройти ещё два квартала по оживлённой улице. Я их не прошёл, а пролетел, расталкивая людей. На проходную «Весна-ТВ» влетел запыханный, неспособный сказать внятно ни одного слова. Немного отдышавшись и разогнувшись, прохрипел:
      — Гольдовский...
      Охранник с опаской смотрел на меня:
      — Что Гольдовский?
      Я собрал силы и выпалил, перекрикивая стук разогнавшегося сердца:
      — Он мне нужен!
      — Повтори! — послышался напряжённый, хриплый голос.
      Я поднял глаза, на лестнице рядом с вахтой стоял худющий, осунувшийся, с мешками под глазами, но такой родной Дар.
      — Повтори!
      — Ты нужен мне... Я увидел… — словно загипнотизированный мишенью его глаз, проговорил я и двинулся ему навстречу...
12. Любо-Дар(ого)
31 января 2014?г. в 06:10


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


nuum.ru
РЕКЛАМА
•
16+
Смотри Дорамы бесплатно — На NUUM
      Он двинулся мне навстречу, а у меня как будто что-то оборвалось внутри и полетело вниз, высвободилось много места для него, и я это место заполню им без остатка. Люба сильно похудел, на подбородке царапина, и карие глаза покрылись пепельными крапинками. Мой Люба, где ты был?
      Он подошёл, нерешительно встал на ступеньку ниже, смотрит мне в глаза, вбирает, ищет там что-то. А я боюсь коснуться, как будто передо мной призрак: заденешь, и он исчезнет… Люба затронул первым, уткнулся лбом мне в плечо и, выдохнув, прошептал:
      — Я увидел… Это же ты мне?
      — Это я Любе Шерешу…
      Он отнял голову от плеча и наконец улыбнулся:
      — А это я!
      — Люба, поехали домой, я так устал тебя искать…
      — А я так устал скрываться и скрывать…

      Мимо проходили люди, вдруг мне кто-то крикнул:
      — Дар Александрович, вы идёте?
      Я понял, что это наш оператор.
      — Нет! Я сейчас позвоню Щукиной, она меня заменит, — быстро прихожу я в себя, набираю номер своей коллеги и, не отрывая глаз от Любы, уговариваю её выехать на интервью вместо меня, а то «у меня сердце прихватило».
      — Сердце прихватило? — подавленно спрашивает Люба.
      — Не прихватило, а прихватил… Пойдём, нет сил уже…
      Как хочу его обнять, почувствовать его тепло и силу, уже невтерпёж. Но в фойе нашего центра это невозможно. Поэтому почти бегом направляюсь к выходу, сопровождаемый удивлёнными взглядами коллег и охранника, Люба за мной, он извинительно оглядывается, тормозит. Пикаю сигнализацией, бэха призывно замигала, Люба улыбнулся ей, как старой знакомой, флиртуют они! Даже сейчас не может не уделить внимание машине! Ладонью погладил по кузову…
      — Люба! — Меня это даже взбесило, какая бэха? Я же здесь! — Марш внутрь! На заднее!
      Он опять тормозит. Удивлённо на меня разворачивается, но я уже зажигание подключил… своё собственное. Толкаю его на заднее сиденье, лезу следом, к нему на колени. Блин, в зимней одежде так неудобно! Так мало места! Не чувствую его тела! Зато чувствую его губы, узнаю их заново: сначала податливые, мягкие, а потом агрессивные, жадные, настойчивые. Настоящий марафон. Думаю, что со стороны может показаться, что в машине вовсе не целуются, а борьба идёт. Уже после, в перерыве на вдох, оставаясь на нём, запоздало спрашиваю:
      — Как сердце?
      — Выдержало.
      — Было больно? Я боялся, что ты умер…
      — А я хотел умереть…
      — Придурок! Едем домой. Умереть он хотел! Что бы я Рысе сказал? Да он бы меня сожрал ночью!
      Отцепляюсь с неохотой и прыгаю за руль. Любка так и остался лежать на заднем сидении. Сначала мы молчали, только на перекрёстке, когда ползли в мини-пробке, Люба разглядел очередной билборд с моим тельцем, сел, протянул руку ко мне, положил её на плечо:
      — Неужели это правда?
      — Про восьмое марта? Да! Завтра праздник! И выходной! Поедем поздравлять Светку.
      — Светку?
      — Да, это она придумала.
      — Светка? Зачем ей это?
      — Люба, мы тогда в морг ездили тебя опознавать. Она думала, что убила тебя. И хотя оказалось, что это был не ты, её это подкосило. Она сначала искала тебя вместе со мной, а потом слегла… две недели в больнице провалялась. Я не ездил, игнорил её, потом она вышла и при встрече заявила, что ищет новую работу и будет увольняться. Я ответил, что мне всё равно… стал избегать её. Вижу в коридоре — разворачиваюсь и ухожу. Телефон её забил в чёрный список, всем своим велел, чтобы её ко мне не впускали. Она даже ко мне домой явилась дня три-четыре назад, но меня не было. Мне сосед сказал, что дама орала что-то под дверью, долбилась, истерила, плакала… Я думал всё — опять съехала, опять невроз… А потом вызывает шеф, а там Светка. Она и предложила билборд вывесить…
      — Шеф? Твой шеф знает про нас?
      — Знает. Без его санкций, сам понимаешь, такая акция бы не прошла!
      — Дар, Светка, наверное, тебе хотела сказать, что нашла меня… Она случайно меня встретила в городе…
      — Встретила? — я чуть не въехал в машину впереди. — И не сказала?! Всё-таки сучка!
      — Ты же сам говоришь, что игнорировал её. И она, наверное, решила романтически всё обставить… женщина!
      — А если бы ты не увидел?
      — Увидел бы, она вычислила…
      — А если бы ты не пришёл?
      — Тогда бы может и сказала… Но я же пришёл.
      — Да, надо ей цветов подарить, но это завтра.

      Люба во дворе и в доме озирался, разглядывал всё так, как будто несколько лет здесь не был. А перед дверью вдруг спросил:
      — Рыся-то как?
      И из-за двери в ответ раздалось истеричное «мя-а-ау!». У Любы аж губы затряслись. Встреча двух молоколюбов была очень трогательная. Рыся забегал вокруг ног, заурчал на всю громкость: то ли ругается, то ли жалуется, то ли в любви признаётся, то ли всё вместе. Передними лапами по Любкиной ноге взобрался, вытянулся всем пушистым телом, на руки просится. Люба его на руки взял, нацеловывает, мурчит в ответ, в ушко ему извиняется, за ухом чешет, щекой о животинку трётся. Чёрт, со мной не такая любвеобильная сцена была! Даже когда котяру на пол отпустили, тот не отходил от хозяина, на меня вновь ноль внимания, как будто и не прожили мы с ним душа в душу, сплочённые общим горем целый месяц. Смотрю на этих двух, привалившись к двери, даже раздеваться не стал. Дверь подпираю, как будто клетку захлопнул, Люба зашёл — хлоп, попался, не выпущу больше.
      Люба же медленно прошёл по периметру квартиры, в которой нам было хорошо, и кажется, что это было так давно, в какой-то другой жизни. Провёл кончиками пальцев по слою пыли на столике, ладонью расправил покрывало на кровати, кулаком прошёлся по пуфикам и уселся на диван. Снимает куртку, какую-то незнакомую, не его. Бросает её рядом, но потом замечает, что куртку бросил на книжку. Люба к книгам относится с уважением, поэтому вытащил её из-под куртки.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


rutube.ru
РЕКЛАМА
Запеканка из капусты и фарша

      — «Диккенс. Большие надежды». Я читал такую, — грустно произносит Люба. — Хорошая.
      — Ты не дочитал, — сиплю я.
      — Да вроде дочи… — он осёкся, так как открыл мой дневник. Поднял на меня глаза и побелел.
      Я съехал вниз по вертикали двери, снял шапку и уверенно киваю:
      — Дочитывай. С середины, оттуда, где выдран листок.
      — Но…
      — Можешь вслух.
      Вижу, у Любы руки трясутся. Как бы не было плохо… Но ведь всё равно нужно об этом говорить, и раз уж он наткнулся на эту чёртову тетрадку, то пусть так.
      — Звонил Пашка, звал опять в «Ультру»… — начал тихо Люба.
      — Это уже после, на следующий день, — поясняю я. — Читай.
      — Сказал, что не пойду, что перепил вчера, что денег нет. Теперь жалею, может, стоило пойти? Вдруг я его опять там увижу? Увижу, и что? Неужели подойду? Нет, нельзя в «Ультру» идти: если он там, то подойду, буду ходить вокруг, и мою крышу снесёт окончательно. Надо успокоиться, надо переждать, наваждение пройдёт — и всё будет как обычно. Никаких извращённых желаний! Я – парень, нормальный, здоровый и даже симпатичный. И он тоже… чёрт! Я обратил на него внимание ещё в… Тут оборвано… — Люба поднимает на меня глаза.
      — Там тот листок, что ты читал. Читай дальше!
      — …ня… педика, — Люба запнулся и попытался закрыть тетрадь.
      — Люба! Читай уже! — заорал я, не щадя его больного сердца.
      — Разве я мог ещё день назад, когда лизался с Лариской, вместо того чтобы созерцать кинуху, представить, что буду хотеть лизаться с парнем. Ненавижу себя! Тридцать первое декабря. Ходил в «Ультру». Искал его…
      Люба замолчал, но не прекратил читать. Он читал про себя, впитывал каждое слово, по зрачкам видно, что не торопился, пережёвывал, переваривал мои давнишние мысли, мои глупые чувства. Рыся тоже навис любопытным носом над желтоватыми листочками, водит мордой. Тоже читает?
      Я за этот месяц выучил наизусть то, что там про Любку написано.
«31 декабря


      Ходил в «Ультру». Искал его. Его нет. Спрашивать было неудобно, но я спросил у бармена. Тот сказал, что никого не помнит из вчерашних, что постоянной клиентуры ещё пока и нет. Я делал вид, что мне весело. Танцевал. Пашка вызвонил Дашку из архитектурки. Та прилетела, чтобы меня ублажать. Пришлось поддаваться, приглашать, обнимать. А сам всё жду… не пришёл. И девушка его не пришла… От Дашки я удрал, внаглую. Пашке денег оставил и улизнул.
            Сегодня встречаем новый год. Идём в клуб «Коза-ностра». Новый год в пиратском стиле. Там какая-то программа супер-весёлая, нужно пиратом нарядиться. Я уже всё приготовил и буду не пиратом вовсе, а попугаем капитана Флинта… Костюм прикольный, мне мама из ДК принесла. Лежит вон…

1 января


      Никуда не ходил. Такого нового года у меня ещё не было. Лежал пластом, уставившись в потолок. Слушал, как орут у соседей и взрывают петарды во дворе. Телефон вырубил из розетки. Через стенку слышал, как вещал что-то президент проникновенно-отеческим голосом, как заиграл гимн, как тут же фальшиво-весело затарахтела какая-то идиотская попса; вместо безбашенного «чок» отчаянный всхлип. Рыдал. Я понял, что в тот момент, когда пьяные соседи и весь пьяный мир загадывает всякие блага на новый год, сжирая жжёные записки пачками, я загадал этого Любу… Хотя бы увидеть… Нет, этого мало… У-у-у…

2 января


      Пришлось открыть Пашке. Он материл меня, сказал, что я испортил ему весь праздник. В мою болезнь не поверил. Прилип как банный лист: что случилось, кто тебя? Чё, рассказывать, что ли… конечно, не рассказал. Представляю рожу Паштета, если я ему скажу, что меня выеб парень, а мне понравилось, а я хочу найти его, а я хочу именно его… Пашка нудил часа два, предполагая, в кого я влюбился. Завтра приедут родители. Я знаю, как найти этого парня.

23 января


      Сдал сессию. Хожу в автошколу, завтра экзамен, скоро буду с правами. Василич обещал свою старую машину отдать. Поссорился с Маринкой. И до сих пор не кинулся к новой девчонке. У меня другие мысли.
      Искал того парня. Вась Вась помог. Оказывается, в городе несколько мужчин с именем Люба: три Любима! Два Любомира! Один Любослав! Правда, по возрасту подходят только трое. На одного я даже ездил смотреть. Но Василич, не понимающий целей моих поисков, меня охладил. Парня могли назвать Любой из-за фамилии, я же слышал, как его девчонка окликнула: «Лю-у-убка!» Может, его фамилия Любавин, или Любочкин, или Любин, или Любимов, или Любченко…
      Никак не могу вытравить его из головы, или не из головы?

25 января


      Сдал экзамен: я автомобильный бог! Позвал Пашку обмывать мой новый статус в «Ультру». ****ь, нет там никакого Любы. И не было… Может, мне всё это привиделось?
      Иногда он снится, руки, колючая кожа, тёплое дыхание и какой-то ванильный запах. Может, я просто был пьян, поэтому такое наваждение? Хочу ещё раз… попробовать… трезвым. Но почему-то хочется не просто попробовать с «кем-то». Мне нужен этот Люба… Кто же он: Любим, Любомир, Любослав или Любочкин?..

30 января


      Клянусь! Не буду его искать, не буду о нём думать! Бесит меня этот дневник.

31 января


      А если я его случайно встречу? То что? Убью? Ха-ха…
      Я сегодня случайного прохожего остановил, ошибся, назвал Любой. Мне ответили матом. Назвали пидором.
      Пидор и есть…

1 февраля


      До нового семестра уезжаю в Церматт в Альпах. Мама решила, что у меня нервное истощение… свежий воздух и физические упражнения помогут мне восстановиться, излечиться…
      Излечиться от него? Наверное, это возможно… Но излечиться от себя самого? Это вряд ли. Этот парень с ванильным запахом и сильными руками обнаружил мою жалкую сущность. Именно поэтому я его ненавижу. Почему же ищу? По кочану…»


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


rutube.ru
РЕКЛАМА
Запеканка из капусты и фарша


      Там и дальше про Любу. Много. Часто. И всё в этом духе, пока тетрадь не закончилась. Я прекратил искать Любу. Заставил себя не искать. Чтобы не провоцировать, чтобы не подтвердить не дай Бог свою печальную ориентацию. Но дневник знал правду, там я выговорился…
      Люба прочитал много. Потом заглянул в самый конец. Закрыл тетрадь, положил на столик.
      — Почему ты не сказал мне обо всём сразу, как нас познакомила Светка? — тихо спросил мой «совратитель». — Ты же сразу понял, кто я…
      — Конечно, понял. Как ты себе это представляешь? К женатому парню, брутальному автомеханику, нормальному мужику подойдёт красавчик и скажет: «Ты меня совратил, противный, ты теперь должен мне!» И что? Чего я добьюсь? По куполу? Тем более что раз ты меня не узнал, то я подумал, что ты и не помнишь, для тебя это был незначительный трах в пьяном угаре…
      — Я тебя не узнал. Ты изменился. Только запах и глаза…
      — Да, я тогда был осветлён. Даже и не помню, что меня сподвигло… А запах… Наверное, одеколон один и тот же… «Вуд».
      — Мне всегда казалось, что ты похож на того парня. Именно поэтому я сразу запал на тебя. Именно поэтому избегал… Но когда я переехал к тебе, ты мог сказать…
      — Люба, да я забыл об этой тетради, я не думал, что всё это имеет какое-то значение, я просто был счастлив…
      — Всё равно, нужно было сказать…
      — А тебе не нужно было сказать? Ты мне тогда звонил, Светка стояла рядом, ты должен был мне кричать, что нас шантажируют, что возникла проблема, а ты… ты сказал мне, что любишь меня.
      — Я тогда думал: лишь бы не навредить тебе. А потом дневник прочитал… и…
      — И что?
      — Я не знал, что думать… Почему-то подумал, что ты затеял месть... Ты никогда не говорил о чувствах…

      Я наконец встал. Скинул верхнюю одежду прямо на пол. Снял с угла полки цепочку с золотой пластинкой и решительно подошёл к Любе.
      — Рыся! Сгинь! — Но кот не внял, пришлось его почти ласково скинуть с Любкиных колен. И сесть самому верхом, лицом к вернувшемуся беглецу. — Вот. Это я хотел подарить тебе в тот день.
      Люба рассматривает подвеску. Серьёзен. Глубоко вздыхает.
      — А я-то глупый… чуть не сдох. Я буду это носить. Мне пока нечего подарить тебе…
      — Себя, Люба, себя… — И я целую его, и я дождался его рук и дыхания, и я счастлив, и мне кажется, что счастливы все вокруг. И только недовольная морда Рыси возвращает меня в реальность. Пришлось отвлечься:
      — Рыся, будь человеком, не мешай… Уйди, скотина… Цс-с-с… — Это меня со спинки дивана цапнул обозлённый хищник когтем по шее.
      — Не называй его так, — Люба облизал свежую царапину и вдруг укусил туда же.
      - Скотина…
      - Это ты кому?
      - Вам обоим!
      - Дар, у нас мука-то есть?
Торт «Монастырская изба»



      Фигня какая-то, буду называть по-другому – «Любин домик»

      Тесто.
      Люба взял пачку замороженного масла и тёрку. Начал тереть. Нормально, да? Не морковь, не чеснок. А масло… Пальцы у него стали масляные, скользкие… Я предложил облизать, мне показали кукиш.
      Потом в ошмётки масла он высыпал белую муку (три стакана). Мне велено записать, что три. Что мука пшеничная. Чо, типа другая бывает?
      Туда же он сыпанул соли. Пол-ложки соды погасил в яблочном уксусе, Любка-химик. Я предложил «Пемолюкса со вкусом яблока». Получил по лбу. Не предлагайте такую хрень никому.
      Потом Люба начал издеваться над полутестом, пропуская его сквозь пальцы, сминая в комочки и снова перетирая.
      Очень жирную сметану в стакане смешал с сахарной пудрой и ванилином на кончике ножа, тщательно взбил до пышноты. Отмеривая ванилин, Люба так смешно щурится и морщит нос! А знаете ли вы, что сметана повышает потенцию? «Чтобы член вставлять свой ловко — ешь сметану и морковку!» Эту поговорку можете сказать. По лбу не получите, но кулинар поржёт…
      В процессе взбивания на стол стали вылетать брызги, которые мне напомнили кое-что. Я тут же сказал об этом, за что получил подзатыльник. Где справедливость?
      В полученную золотистую масляно-мучную крошку влилась сметанно-сахарная красота, вбилось яйцо и началась «женитьба комочков». А теперь моё любимое: Люба начал месить тесто. Сначала в глубокой миске, но при добавлении муки тесто стало упругим, и поэтому эротический массаж по жёлтым бокам продолжился прямо на столе. Глупое тесто не ценит Любкиных рук, это делаю я: а… а… а… ещё… мой… у… а… Короче, кулинар залыбился, но не завёлся от моих стонов. Тесто же ваще молчит, не пыхтит, но становится пластичным, легко отлипает от рук. Дурное! От Любкиных рук зачем отлипать-то?
      Готовое тесто разделил на пятнадцать равных кусочков, отщипывая от большого колобка и ловко скатывая маленьких деток. Выстроил в хоровод на столе.
      Тут, кстати, яйца еще есть… Два. Люба сказал, чтобы я отстал, в тесто яйца больше не нужны. Тогда для чего они тут? Для меня!
      Пока кулинар что-то искал в столе, из нескольких кусочков слепил колбаску сантиметров 15. Не очень тонкую. Ещё в кусочек теста воткнул два яйца, близко, чтобы не откатывались. Колбаска торжественно примостилась меж ними так, чтобы один конец свисал на стол. Красиво. Натуралистично. Показал шеф-повару. Тут же получил выговор: над тестом не издеваться! Ибо моя композиция к торту не относится. Блин.
      И моя композиция разбирается. Вновь скатались колобки, каждого сыночка-колобочка замотали в пищевую плёнку и отправили миску с «детсадом» в холодильник, охлаждаться от Любкиных ласк. И как это ему удаётся? Руки в муке и тесте, а он открыл и закрыл холодильник, не испачкав его! Чистю-ю-юля...

      Начинка №1
      Нужно 70-80 вишенок. Сначала свежую вишню помыли в миске.
      Потом меня нагло заставляли перебирать отмытую вишню и обрывать у неё палочки. Отобрали, думаю, из зависти, так как я умею языком завязывать узелок из этих черешков, а Любка — нет.
      Любка умеет только вынимать косточки, как он смешно называет — «дреглевать».
      Вишню без косточек сложили в кастрюле с дырками. Любка упорно называет её дуршлагом, ну какой же это дуршлаг?! Я точно знаю, у дуршлага одна длинная ручка, а не две кастрюльных! Мой кулинар сказал, что это нужно для сцеживания лишнего сока. Я этот сок, который собирался в подставленной миске, пил. Так Любка поржал, сказал, что я похож на вампира. Я его точно покусаю! Сочные и стёкшие вишни были выложены в один слой на широкое блюдо и щедро посыпаны сахаром. Красиво-о-о! Рыся всё время тыкался в миску мордой, но есть не стал.

      Начинка №2
      Стакан сухого мака Люба залил кипящим молоком с половиной стакана сахара. Выдержал на маленьком огне пять минут до впитывания маком молока. Пропустил его через блендер. А теперь можно попытаться украсть эту сладкую «чёрную икру», если быстро двигать руками.

      Наконец-то вернули колобков из ссылки!
      Каждый застывший кусочек теста раскатался скалкой по поверхности стола в прямоугольный длинный пласт в 5-7 сэмэ шириной.
      На восемь заготовок легли в ряд ожерельем по восемь-десять обсиропленных ягод (несколько окажутся и в вашем рту, если вовремя его открыть). После Люба защипнул края полосок вокруг ягод. Получились длинные чудо-колбаски.
      На оставшиеся полоски уложилась маково-вкусная начинка, и сформировались такие же колбаски…
      Противень надо выложить пекарской бумагой и умостить вишнёвыми и маковыми члениками, запекать можно и на силиконовом коврике (у меня ковриков нет) в духовке при 200 градусах около 15-20 минут.
      Процедура выкладывания члеников на противень волнительная… Трубочки очень нежные и, блин, могут расплющиться от эротических пассов — Любке пришлось исправлять мою «помощь». Но чтобы кулинар не взбесился из-за вашей неловкости, вы можете пальцами ног щекотать его ногу, поднимайтесь выше, выше, лучше по внутренней стороне бедра, там, где чу…

      Да, двадцать минут хватит! Главное — помнить, что вишнёвые штуки в печке. Они не должны сгореть. Любка сказал, что нехрен валяться, и вот я продолжаю…

      Вишнёвые членики надо вытащить и переложить на ровное длинное блюдо, чтобы остывали. Их 15 штук. Мне ни одного не перепало. Ну не совсем, чтобы ни одного... Но печёного - не перепало!

      Это ещё не всё! Надо взять полторы столовых ложки муки, прожарить на хорошо разогретой сухой сковороде при непрерывном помешивании сколько-то минут до золотистого цвета.
      Два охлаждённых яйца (тех самых) тщательно добела растереть с тремя четвертями стакана сахара, используя рабскую силу невинных зрителей-летописцев. В этот гоголь-моголь добавить жареной муки, перемешать. Дать мне в руки миксер и заставить ещё и взбивать эту жижу. Нетрудно.
      Люба вскипятил стакан молока (Рыся злобно смотрит) и влил его тонкой струйкой при непрерывном помешивании в яично-мучную смесь. Довёл до истерики, снял с огня… Вот вроде ничего интересного… но! Если вы смогли устроить двадцатиминутный перерыв правильно, то кулинар будет допекать тортик не совсем одевшись, и тогда уже интересно. Любка стеснительный, поэтому его задница всё-таки оказалась прикрыта трусами. А впереди ваще ничего не видно — там фартук.


Яндекс Игры
РЕКЛАМА
•
16+
Сыграйте в бесплатную игру «Какое Аниме тебе подходит»


milayamia.ru
РЕКЛАМА
•
12+
Почитать девочкам

      Размягчённое сливочное масло надо взбить блендером до пышности — я уже научился пользоваться этим вибратором. Во время этой важной процедуры Любка ввёл остывшую заварную массу и ванильку.
      Готовый крем был отправлен охлаждаться в холодильник до застывания. Но не в морозильник! Говорю как пострадавший: получил по откляченной пятой точке смачный шлепок за попытку упрятать чашу с кремом не туда, куда надо. Дас ист фантастиш!
      Любка сказал, что крем заварной, хотя можно опять-таки сделать сметанный, а можно масляный со сгущёнкой. Кто что любит или кого любит…

      Теперь сборка. На плоской квадратной тортнице Люба разложил пять поленьев: два маковых, одно вишнёвое в центре и снова два маковых — щедро обмазал их кремом. Сверху промежутки умОстил ещё четырьмя поленцами: маковыми по краям, а вишнёвыми в центр. Потом три колбаски: все вишнёвые. Выше — два тоже вишнёвых, и на самой крыше один маковый. Любка объяснил, что на срезе будет видно вишнёвое сердце! Всё, сборка закончена, ровно пятнадцать «стволов». Сверху «заштукатурил» всё тем же кремом. При некоторой ловкости можно успеть ухватить пальцем сладкий крем. На второй раз огрёб по рукам. На третий раз моя рука была перехвачена и пальцы облизаны, не мной…
      На блюде выросло двускатное геометрическое сладкое тело. Люба растёр шоколадку на мелкой тёрке и посыпал стружкой сверху. Коричневый снег. Крышу можно украсить целыми вишенками, что я не успел слопать.
      Я же отломил дольку шоколадки и ножом аккуратно написал на сладкой поверхности (писать-то я умею): «Оff». Приложил шоколадный прямоугольничек к вертикальному боку тортика. Ясен перец, Люба заинтересовался, что это за хрень.
      Дверь в домик. А что я написал? Закрыто. Ты вошёл, Люба, и фиг выйдешь.


      После такой записи почерком Любы было написано:
      200 г слив. масла,
      3 ст. муки + ок. 0,5-1 ст.,
      200 г сметаны - жирной,
      сода - гашёная, соль,
      100 г сахарной пудры,
      3 яйца,
      70-80 вишен без косточек,
      1 ст. мака,
      150 мл молока,
      ванилин на кончике ножа,
      1 пакетик ванильного сахара,
      3/4 ст. сахара,
      посыпка.
      Попробовать с другой начинкой. Курага и банан? И, главное, не подпускать его к крему! Что не упрёт, то понадлижет!
      И так после каждого «рецепта». Люба восстанавливал свою книгу рецептов, доверив Дару их запись. И каждый раз ему приходилось подписывать ингредиенты блюда ниже, ворча, но всё же счастливо улыбаясь тому, что накалякал такой серьёзный руководитель информационного отдела «Весна-ТВ».
      Мы тоже допишем: «Оff».