День рождения Маргариты

Свет в квартире погашен, плотные шторы задернуты. Таинственное мерцание ниоткуда и отовсюду одновременно создает атмосферу грядущего волшебства.

Сергей опоздал - пробки, и представление уже началось. Что готовится нечто из ряда вон было уже недели две как понятно по одновременно загадочному и деловому виду Марго. И вот теперь Горин сидел по-турецки прямо в воздухе, хотя, присмотревшись, можно было заметить, что восседает он на табурете, на который натянута в качестве драпировки черная футболка. Его плечи окутывал почти шелковый плащ - синяя, расшитая по периметру восточным  узором скатерть, принесенная по такому случаю Ларисой, на голове красовалась чалма, скрученная из махрового полотенца, в чалму было воткнуто самое настоящее, но несколько полинявшее павлинье перо.

Веревка, раскачиваясь совершенно по-змеиному, медленно танцуя, поднималась из горла стоящего перед Ником кувшина, повинуясь развеселым звукам флейты, на которой Горин с отсутствующим видом исполнял увертюру к "Женитьбе Фигаро". Это было очень смешно именно потому, что все не соответствовало всему. Кто-то фыркал на диване. Кто - видно не было, но судя по гулкой глубине звуков, можно было с уверенностью предположить, что это Копейкин давится смехом, зажимая рот обеими руками.

Мелодия кончилась и "змея" вместо того, чтобы опуститься в кувшин, занялась вдруг голубым пламенем и фениксом понеслась, рассыпая вокруг колючие искры вверх, в темное звездное небо и взорвалась там с оглушительным треском, расцвела диковинными цветами, вспыхнула и погасла. И пока зрители наблюдали её полет - факир исчез вместе с табуреткой, и его место заняла Маргарита в цилиндре и брючном школьном костюме, то есть почти смокинге.

Она театральным жестом протянула к зрителям руки ладонями вверх, в левой мерцал и светился голубым плоский камешек. Марго пристроила его на ладонь правой руки и тут же вынула из воздуха серовато-зеленый, круглый, как мячик, и поставила его на первый. Из-за уха Сашеньки достала прозрачно-розовый, водрузила его на круглый. Поймала на лету кристалл горного хрусталя, аметистовую друзу сняла с яблоневой ветки... Пирамидка разноцветных камешков на её ладони росла, росла, покачнулась, Ритка нырнула вслед за ней и вроде бы удержала, справилась, но нет - камешки разлетелась по саду разноцветными мотыльками.

Пока зрители неистово аплодировали, а Маргарита церемонно раскланивалась, вернулся фокусник в чалме.

Все там было - и голуби, и кролик, и монетка, и карты, и каждый раз это был обман, отвлекающий манёвр. Пока наблюдали за тем, как Маргарита проходит сквозь зеркало, прямо из кармана рубашки Кальфы начинал расти побег, зацветал, завязывал ягодку земляники, рассыпался прахом.

Пока пытались следить за головокружительными приключениями воздушного шарика, начинал накрапывать дождь, и над каждым зрителем материализовывался немыслимой расцветки зонт- у кого в веселенький хохломской цветочек, у кого в желтый горох, у кого в черно-зеленую арбузную полоску.

Кульминацией представления стал трюк, показанный Маргаритой. Она выделывала что-то невообразимое с красной шерстяной ниткой, сплетая и распуская вновь сложнейшие узоры меж растопыренными пальцами. Свела руки, взяла торжественную паузу и развела их - в красной колыбели дрых, громко урча, рыжий, весьма корпулентный Лютик, который Бублик.

Публика была в неистовом восторге. Маргарита блаженствовала, Горин зажег свет, щелкнув пальцами и объявил:

- А теперь - ужин! Прошу к столу! Вот уж где волшебство, так волшебство! - И, повернувшись к девочке, которую нежно обнимал за плечи отец, - Маргарита, с днем рождения! Ты прекрасна! Всего тебе самого-пресамого!

Выдернул из чалмы павлинье перо и протянул ей. Только это было не перо вовсе, а букет нежных маргариток.