Это Хорошо Тот еще кекс

Когда Брок в новом журнале с рецептами, купленном у автобусной остановки, вместо «Ананасный кекс» прочел «Анальный секс», стало понятно, что больше так нельзя, что это полная клиника и верный знак: пора бы уже что-то такое предпринять, чтобы наконец наладить личную жизнь. А может быть, даже найти мужа и завести детей, создать нормальную семью. Попытаться, по крайней мере…

Но любимая работа, чтоб ей, забирала всё время и все силы. Настолько, что после дня, проведенного на кухне в метаниях между рабочим столом и тремя духовыми шкафами в полтора метра высотой, в которых, устроившись на десятках узких полок, одновременно и безостановочно пеклась всякая вкуснота, их оставалось ровно столько, чтобы поесть чего бог послал, а после рухнуть в кровать. Какие там поиски потенциального партнера?! Особенно с учетом тайных вкусов и пристрастий, которые непонятно с чего сформировались где-то в подсознании еще в юности, да так и не отпускали, с годами лишь укрепившись и заматерев.

Кстати, именно из-за этих пристрастий пришлось уехать из родного маленького городка. Брок имел неосторожность высказать свои хотелки тогдашнему любовнику-омеге. Ну а тот не просто отказался от их реализации, но стал угрожать, что растрезвонит об услышанном всем. Ибо мерзость и изврат. В итоге и было принято решение уехать в город-миллионник, в котором по причине многолюдности ни до кого никому не было дела — лишь бы в шесть утра в воскресенье не начинали делать ремонт.

К счастью, с работой на новом месте проблем не возникло — стремительно разрастающийся мегаполис хотел хлеба и зрелищ, и новые развлекальни и едальни самых разных направленностей росли как грибы после теплого дождичка. Да и с жильем все получилось удачно — Брок нашел небольшую однушку на дешевом первом этаже буквально в квартале от кафе-кондитерской, в которой предстояло работать. Цена аренды была вполне приемлемой, а там, глядишь, получится продать доставшуюся от дедов трешку на родине, чтобы уже не снимать, а купить что-то на новом месте.

Арендованная квартира была чистенькой и полностью меблированной — въезжай и живи. На работе нового кондитера приняли тепло. Конфликты, перебаламутившие жизнь Брока, остались позади. Все было прекрасно. Вот только секс… Точнее, его полное отсутствие… И в обычные-то дни уже тяжело — привет ананасному кексу! — а уж во время гона! Впору резинового омегу покупать… ну и фаллоимитатор для иных нужд. А главное, простыни в койку одноразовые стелить — чтобы не перестирывать их после каждого влажного сна. А они, зараза такая, приключались все чаще! Будто снова в подростковый период вернулся!

И ведь снилась-то какая-то дичь дикая — лютая смесь из работы и тайных хотелок. Будто бы кто-то, остававшийся невидимым (в поле зрения попадали лишь руки с красивыми длинными пальцами и ухоженными ногтями да офигенный бело-розовый член), брал Брока прямо на кухне кафе. Нагибал над рабочим столом с выставленными на нем подносами со свежеиспеченными ароматными кексами и пироженками и овладевал им, использовав для смазки кондитерский крем. А после еще и скармливал его же Броку прямо со своего члена — трахал его в рот размашисто и уверенно. Так, как в традиционных порно брутальные альфы обычно трахали развратных омег. Вот только Брок омегой-то как раз не был…

Если бы он родился уверенным в себе жителем мегаполиса, наверно, эта вставшая в полный рост проблема решилась бы легко, без лишних терзаний и ненужной пугливости — Брок разместил бы объявление в интернете или сходил бы в профильный клуб для анонимных встреч. Но он был жителем небольшого городка, в котором всем до всех было дело, а сплетни правили бал*. И это не могло не накладывать отпечаток, давило и сковывало. Еще до чудом не случившегося скандала на родине Брок нашел себе отдушину в виде личного дневника. Вдруг выяснилось, что если особо назойливые сексуальные фантазии записать, перенести «на бумагу» и тем самым выплеснуть под бодрый дроч, то они, по крайней мере, переставали мучить ночами. Но ведь им на смену всегда приходили другие! Новые и еще более горячие! И конца этому не было, потому что — смотри выше — где и когда искать подходящего партнера без риска вновь нарваться на неадекватную реакцию? Выходило, что если только во сне…

Вернувшийся в ночи с очередной смены Брок как раз видел очередной такой вот во всех смыслах сладкий сон, грозивший закончиться очередной поллюцией, когда в дверь его квартиры настойчиво позвонили. Застонав, он сунул голову под подушку и попытался сделать вид, что его нет не просто дома, но и вообще на этой планете, однако некто, явившийся в столь неудачное время, был настойчив. Часы показывали половину третьего ночи.

— Ну ё-мое! — бессильно взвыл Брок и, злобно отпинав с себя одеяло, поплелся открывать.

Может, что-то произошло и кому-то срочно требуется помощь? Но за дверью обнаружилась лишь парочка пьяных в дупель альф. Совершенно Броку незнакомых. Один из них еще худо-бедно держался на ногах. Второй же, похоже, вообще отключился и теперь буквально висел на руках у приятеля.

— Принимай! — возвестил тот, что еще хоть что-то соображал, и неожиданно пихнул в сторону Брока тело второго пьянчуги.

Парень оказался тяжеленным, что, учитывая ширину плеч и общие габариты, было неудивительно. Брок качнулся, автоматически подставляя руки. Все еще не до конца очнувшийся ото сна мозг буксовал, так что удалось лишь выдать возмущенное «какого хрена?».

— Никакого, — возразил альфа очень сосредоточенно. — Улица Песчаная, дом пять, квартира три?

— Да…

— Ну вот и всё!

— Да что всё-то? Кто это такой? И почему…

— Адрес! — альфа поднял вверх указательный палец и повернулся, чтобы уходить. — Доставку осуществил, включаю автопилот до дома. Уиу-уиу! Через два метра поверните направо!

— Стой, зараза! — выкрикнул ему вслед Брок и даже было собрался бежать следом, уронив на пол болезненно всхрюкнувшее тело, но, уже выскочив на лестничную клетку, сообразил, что ничего путного из этой затеи не выйдет.

Дверь-то он в квартиру закрыть не может, а пока провозится, затаскивая или вытаскивая прочь перегородившего проход пьянчугу, его приятель благополучно сбежит! В итоге пришлось ограничиться бессильными проклятиями ему вслед.


Более всего хотелось выставить прочь незнакомца, которого за каким-то хреном бросил на Брока собутыльник, запереть дверь и вернуться в кровать досыпать. И если бы пьянчуга был на самом деле альфой, как показалось сначала, или хотя бы бетой, Брок именно так бы и поступил. Но в тот момент, когда он просунул руки под мышки незваного гостя, чтобы приподнять его и все-таки оттащить с прохода, в нос, перебивая запах свежей выпивки и сигаретного дыма, ударил ясный, типично омежий аромат. И был он аппетитно сладким, таким, что тут же связался в голове у Брока с любимой работой — именно так пахло на кухне, когда поставленная в духовку выпечка уже была близка к готовности. Принюхавшись еще раз, Брок даже с уверенностью смог бы сказать, что от пьяного гостя пахнет не просто хлебом или булочками, но именно свежеиспеченным кексом. Кажется, даже ананасным…

— Ну ё-мое! — еще более тоскливо повторил Брок, понимая, что влип — омегу в таком вот состоянии он бы не оставил на лестнице без присмотра никогда.

Тем более что каким-нибудь грязным бомжом или просто запойным пьяницей со стажем парень совершенно точно не выглядел: неброско, но опрятно одетый, предельно коротко, но аккуратно подстриженный, здоровый и крепкий. Даже слишком здоровый и крепкий для омеги — половина живущих на планете альф, включая самого Брока, пожалуй, в плечах-то поуже будут… И все же омега ведь… Ну как его выставлять за дверь? А вдруг кто воспользуется его беспомощностью?

В итоге Брок все-таки сумел втянуть незваного гостя внутрь и закрыть дверь. О том, чтобы как-то оттранспортировать по-прежнему не подававшее признаков жизни тело в комнату, на диван, и речи идти не могло. Во-первых, диван у Брока был один и на нем по праву собственника и хозяина спал сам Брок, а во-вторых, пожалуй, он бы и не сдюжил: омега, имевший столь милый домашний запах, был действительно крупнее многих альф. И ведь ни грамма жира! Одни лишь крепкие мышцы!

Повздыхав над этим роскошным телом (и руки потрясающие — просто мечта, а не руки, и задница красивая до невозможности, и член наверняка тоже офигенный!), Брок поплелся в комнату и принес подушку и плед. Подушку сунул омеге под голову, предварительно убрав в дальний угол взведенную мышеловку (вездесущие грызуны, увы, в квартиру на первом этаже периодически забредали даже в огромном городе-миллионнике), пледом укрыл, после чего отправился спать. А что еще было делать? Не полицию же вызывать!

А ведь стоило бы! Потому что следующее пробуждение наступило от энергичного пинка. И первым, что Брок увидел, разлепив глаза, был направленный ему в лоб ствол.

— Ты кто? — спросил державший его на мушке омега.

Парня штормило, и от этого становилось еще страшнее — а ну как палец на спусковом крючке дрогнет?

— Я? Я Брок Стэрн.

Омега страдальчески прикрыл глаза, передернулся так, что пистолет в его руках заплясал из стороны в сторону, а после спросил резко и зло:

— Какого хрена ты меня припер к себе? Ну? Говори!

— Я не пер! Я вообще спал! — мрачно сказал Брок и плотнее укутался в одеяло. — И, между прочим, предпочел бы спать и дальше! Но ваш приятель почему-то решил осчастливить меня вашим телом, которое и сгрузил в прихожей моей квартиры, после чего сбежал.

— Рогатый и все его прихвостни! — Омега наконец-то опустил пистолет, после чего свободной рукой энергично потер себе лицо, украшенное давно побледневшим шрамом на скуле. — Да, я помню, Матс вызвался меня проводить, но… Он перепутал адрес? У вас какой?

— Улица Песчаная, дом пять, квартира три, — уныло сообщил Брок, хотя более всего сейчас хотелось послать весь мир и этого конкретного алкаша-омегу с его долбаным пистолетом куда подальше и в максимально грубой форме.

Тот прищелкнул языком и принялся засовывать оружие в кобуру на поясе, которую Брок ранее просто не увидел.

— Мой косяк. Все не привыкну к новому адресу: улицу и номер дома нужные сказал, а номер квартиры перепутал — прежний назвал. Тот, по которому раньше жил.

— Мы, что же, еще и соседи? — еще более мрачно уточнил Брок.

— Ни бэ, — отмахнулся омега. — Прости, чувак, что так вышло. Более не повторится.

Брок только пожал плечами в своем одеяльном коконе, потому что бомба и та дважды в одну воронку не падает, а ерунда в виде доставки пьяного омеги по чужому адресу и вовсе повториться просто не имеет права. Он был уверен в этом и… ошибся. Потому что через пару недель уже другой альфа позвонил в дверь посреди ночи с тем, чтобы сгрузить ему на руки тело давешнего омеги.

— Это не мое, — с трудом балансируя под его весом, возмутился Брок. — Его уже второй раз мне приволакивают такого вот расписного. Он, наверно, опять не тот номер квартиры назвал.

— Во бля! — изумился альфа. — А какой тот?

— Да мне ж откуда знать? Забирайте своего приятеля и давайте, топайте отсюда. Мне завтра на смену в четыре утра!

— А я и сейчас работаю! Да и не приятель он мне. Я ж таксист. И так доброе дело сделал — допер клиента от машины до дверей квартиры, номер которой он мне назвал. Еще ведь стоял код на двери подбирал — хорошо, нужные кнопки сияют, как яйца у кота, угадал почти сразу. А все потому, что пожалел его — он всю дорогу, пока не отрубился, плел о том, что друга у него какие-то подонки подстрелили. Друг в больнице лежит на грани жизни и смерти, а этот вот пьет — горе заливает.

— Не волнует!

— Слушай, братан, ну меня-то и подавно. Но не бросать же его в таком вот состоянии на улице! Омега ведь. Точно добром не кончится! Пусть уж он у тебя где-нибудь полежит отоспится, раз уж так вышло!

Таксист развернулся и начал спускаться вниз — к двери подъезда.

— Эй, ты куда?

— Говорю ж — работать.

— У меня не вытрезвитель!

— Так и я не санитар! — уже с нижней площадки откликнулся таксист, а после открыл пискнувшую кодовым замком дверь и вышел.

— Ну ё-мое! — проскулил Брок и перехватил поудобнее тяжелое тело.


Делать было нечего, пришлось опять втаскивать безымянного омегу в прихожую и укладывать на пол. История повторялась, но Брок прежних ошибок допускать не собирался, а потому решил первым делом гостя обыскать и обезоружить. Кобуры не было, это успокоило, но в тот момент, когда он уже собрался отстраниться, омега шевельнулся и открыл глаза. А дальше Брок вообще не понял, что произошло и почему он вдруг сам оказался «в партере» мордой в пол — практически во все ту же взведенную мышеловку. Да еще и с ушибленной башкой, отбитым боком и, главное, с омегой, который теперь сидел у него на пояснице, выкручивая Броку руку.

— Ну ё-мое!

— Что? Думал, раз пьяный, значит, можно?

— Я думал, что меня все это уже реально достало! Вот что я думал! А еще, что мне завтра… Или, вернее, уже сегодня с утра пораньше на работу идти. А тут ты опять! То пистолетом в рожу, то руки выкручивать ни за что ни про что! Слезь, громила!

— Блин… — несколько растерянно сказал омега и вскочил на ноги, одновременно поднимая с пола и Брока. — Меня… Меня, что, опять к тебе? Ну, прости. Уж не знаю, как…

— Пить надо меньше.

— Да у меня, понимаешь…

— Друг в больнице. Знаю. Сказал таксист, который тебя сегодня сюда приволок.

— Ничего ты не знаешь! Он там из-за меня! Из-за моего непрофессионализма и глупости! Он помощи попросил, а я позволил задурить себе голову, развесил уши, все проморгал. А они вооруженные оба оказались! Еще надежда была, что Бриан выкарабкается — он-то альфа крепкий, но сегодня врачи приговорили, сказали: если из комы и выйдет, то, скорее всего, овощем останется.

— Не вини себя так сильно-то… Знаешь ведь, что не ошибается только тот, кто ничего не делает. И вообще…

Омега молчал и… Брок сглотнул, затыкаясь. И даже не потому, что сказать особо нечего было. Дело было в том, что этот все еще изрядно пьяный, а потому наверняка плохо себя контролирующий парень теперь стоял и принюхивался к Броку, прикрывая глаза! Так интенсивно, что было слышно отчетливое «нюф-нюф», а чужое горячее дыхание согревало ухо и шею возле него. И это для оголодавшего по части секса альфы оказалось таким волнующим, что поднялась дыбом шерсть на загривке, а во рту зачесались десны у клыков — так, будто те собрались удлиняться.

— Что?.. — начал было Брок, но довести мысль до конца не смог, потому что омега в этот момент отстранился, смерил его каким-то диким, откровенно жадным взглядом и предложил:

— Трахнемся?

— Чтооо?!

— Ну как хочешь.

Омега усмехнулся криво, пожал плечами, открыл дверь и сбежал по короткой лестнице вниз — к двери на улицу.

— Ты куда? — внезапно обеспокоившись, спросил выскочивший за ним следом Брок.

— На площадь труда!

— Ты в какой квартире-то живешь? Ну так, на будущее.

— В двадцать пятой.

— Так она выше!

— Так я и не домой.

— Идиот! — выругался Брок и захлопнул дверь.

Самым разумным было просто снова лечь спать, но на душе коты скребли — все время думалось про несчастного и пьяного в дупель омегу, который совершенно точно отправился искать приключений себе на задницу. И ведь найдет! И так-то жизнь у него вон какая — подстреленный друг в коме, у самого пистолет… Точно ведь влез в какие-то серьезные неприятности! И теперь делает себе только хуже.

Крепко выматерившись, Брок торопливо обулся, накинул поверх пижамной футболки куртку и пошел искать этого дурака. Омега обнаружился у кромки тротуара — ковырялся в телефоне.

— Пошли домой, — сказал ему мрачный Брок.

— Спасибо, папуля! Иди на ***!

В конце улицы показалось такси. Омега, имя которого так и осталось неназванным, решительно махнул рукой, подзывая его. Требовалось что-то срочно предпринять, и Брок, более ничего путного не придумав, сказал:

— Я передумал, пошли трахнемся.

Омега засмеялся и… неожиданно пошел. Это было неправильно — чтобы вот так, с пьяным, и Брок судорожно размышлял, как удержать инстинкты в узде и верно вырулить из создавшегося положения. Но все разрешилось само собой, потому что омега отрубился в ванной комнате, в которую Брок загнал его в надежде, что там он немного войдет в разум. Дверь не была заперта, и когда по истечении получаса на стук никто не ответил, Брок просто открыл ее и вошел. Омега спал в наполненной ванне, а все небольшое жаркое помещение буквально благоухало алкоголем и ананасными кексами.

— Что ж, — пробурчал себе под нос Брок, рассматривая сильное длинноногое и широкоплечее тело под слоем прозрачной воды, — ты, парень, и правда тот еще кекс! И вот что мне с тобой делать?

Остро захотелось хотя бы дотронуться: коснуться шрама на щеке, проследить пальцем контур ярких губ, а потом запустить руку под воду — туда, где среди темных кудрей отдыхал довольно крупный и нет, не бело-розовый, но все равно очень красивый член…

Но Брок лишь зажмурился, дернул себя для вразумления за ирокез на загривке, тряхнул головой и ушел, оставив свет, чтобы омега, проснувшись среди ночи, когда замерзнет, не убился, вылезая из ванны. Мысль о том, чтобы вынуть его из воды, пришлось отбросить — следовало признать, что такую махину на руки просто не поднять. Вот ведь одарил Единый статью!

Заснуть удалось не сразу — уж очень всколыхнул вид нагого омеги, затронул самые жаркие фантазии. Так что Брок, успокаивая себя, посидел на кухне у ноутбука, записывая свои переживания и мечты, а после еще и подрочил на извращенское порно, которого в свое время накачал себе изрядное количество. И только разрядившись, ушел в комнату и завалился спать.

А когда проснулся, омеги в квартире уже не было. Зато на кухонном столе стоял открытый ноутбук, и на его экране в беззвучном режиме проигрывалось то, что вчера перед сном смотрел Брок: крупный темноволосый омега рьяно пялил в зад куда более мелкого, блондинистого и сероглазого альфу, внешне чем-то здорово похожего на самого Брока. Тот запрокидывал голову, подмахивал, а потом камера нырнула ему под живот, чтобы показать налитой страстью член с набухшим в его основании узлом…

Бросило в жар. И что теперь? И ладно бы увидевший все это ночной гость был совсем со стороны, а так ведь сосед! Брок слишком хорошо помнил то, что заставило его уехать из родного городка. Сплетни! Неужели снова?


На видео смотреть не было никаких сил. Брок раздраженно закрыл картинку и замер, получив второй еще более тяжелый удар — под порнухой обнаружилась страница личного дневника со свежими записями-мечтами. И в самом низу, под последней набитой вчера строчкой, которую трудно было не увязать с заснувшим в ванне омегой, капсом шло: «Послезавтра в 18.00». И подпись: Оден Марч.

Как Брок отработал смену, одному Единому было известно. Потому что думал он все это время совершенно точно не о крендельках, эклерах или кексах… Хотя нет! О кексах, а, точнее, об одном особо крупном кексе (который тот еще!) он только и делал что размышлял. Но точно не применительно к кондитерскому искусству. «Послезавтра в 18.00»! И что будет, когда этот день и это время наступят? Омега по имени Оден Марч, с которым Брока связывали лишь две ночевки в одной квартире да наставленный в упор пистолет, придет и? И что?

Они сядут и поговорят? Или?.. Или Оден — опасный, вооруженный, решительный — сразу, прямо в прихожей стянет с Брока домашние брюки вместе с трусами и… Единый бог! В яичках сладко тянуло, бросало в жар, руки дрожали, отчего кремовые украшения на партии свежих «корзиночек» все получились разноразмерными и кривоватыми. Омега — красивый молодой омега, при взгляде на наготу которого Брок разве что слюной не изошел! — видел весьма специфичное порно, прочел дневниковые записи, неосторожно оставленные в свободном доступе, и не сбежал с криком «извращенец поганый!», а назначил время встречи и назвал свое имя! Значит, что? Значит, он готов сделать с Броком то, о чем тот мечтал? И… И сделает теперь уже не послезавтра, а завтра в 18.00? Член Одена — крупный для омеги, красивый и, главное, наверняка умелый — войдет в анус Брока и будет двигаться там, даря жаркое запретное наслаждение? Или сначала Оден потребует сделать себе минет? Или даже велит Броку удовлетворить его иначе? Сзади? Губами и языком?

От этих мыслей член стоял колом, мешая ходить, и Брок постоянно поправлял его, прячась в подсобке. Но в конце концов не выдержал, спрятался в туалете и яростно подрочил, второй рукой лаская себе анус. Неужели?

На что-то серьезное рассчитывать не приходилось. Скорее всего, этот самоуверенный, откровенно альфоватый омега, имеющий привычку носить с собой пистолет, разок-другой развлечется с Броком, попробовав себя в роли представителя иного пола, а после… После будет лишь коротко здороваться, а то так и вовсе отводить глаза при встрече у подъезда дома. А потом о тайных страстишках одного из квартиросъемщиков узнают соседи…

Нет! Нет и еще раз нет. Брок ничего не знал про Одена, и все же этот омега как-то не производил впечатление сплетника. Может, потому, что во время кратких встреч всегда был немногословен. А может, из-за раненого друга, по которому так убивался. Омега с таким взглядом на отношения между людьми не мог… Только вот кто Оден на самом деле? И кем ему приходится тот раненый? И не прячется ли за этим словом истина: то, что эти двое любовники?

— Ну и прекрасно, если так! — попытался убедить себя Брок.

Ревновать в любом случае казалось глупым, зато наличие постоянного партнера, пусть даже и находящегося сейчас в отчаянном положении, должно было удержать Одена от того, чтобы распускать сплетни.

Ободренный этими очень разумными, холодно-рассудочными размышлениями, которыми так удобно оказалось подмять совсем другие, куда более ранящие самолюбие и совесть мысли, Брок принялся готовиться к предстоящему… нет, не свиданию, свиданием это язык назвать не поворачивался никак. К встрече? Это все же звучало лучше, чем одноразовый перепих.

Брок приготовил почти что праздничный ужин — запек телятину в красном вине, порезал салат из авокадо и помидоров, перелил неплохое, купленное по случаю «Каберне» в декантер — чтобы подышало. Ну и напек кексов. Просто потому что надо было чем-то себя занять после того, как тело было вымыто до скрипа снаружи и изнутри, местами выбрито для пущей красоты и даже растянуто, чтобы… Ну, чтобы возможное соитие точно прошло как надо.

Все было готово! Но шесть часов миновало, потом часы отсчитали семь и восемь. И ведь даже позвонить этому уроду не было возможности! Потому что, кроме номера квартиры, никаких других номеров — например, телефонных — у Брока не имелось!

В десять, окончательно измаявшись и чего только о происходящем не передумав, он даже обулся и вышел на улицу, чтобы глянуть, горят ли окна в квартире номер двадцать пять — вычислить их расположение не составило труда, — но и это ничего не дало, потому что свет там не горел. Одена дома не было.

Так что еще часом позже, в начале двенадцатого, злой, как сам рогатый, Брок убрал остывшее мясо и заветрившийся салат в холодильник, напялил свою обычную пижаму — неказистую, но проверенную и уютную, и лег спать. На работу завтра идти было не нужно — он, наивный, договорился поменяться со сменщиком, чтобы… Ну, чтобы больше было времени на всякие постельные безумства. И мысли об этой глупой договоренности, о надеждах, которые и стали ее причиной, ранили так же сильно, как испоганенный ужин, приготовленный с таким тщанием.

Заснуть в очередной раз не удавалось довольно долго. Так что Брок встал и выпил бокал вина, практически не чувствуя вкуса. Алкоголь на голодный желудок помог, и в конце концов задремать все-таки удалось. Но, естественно, по закону подлости именно в тот момент, когда сон наконец-то начал окутывать мозг, в дверь позвонили.

— Уже не ждешь? — спросил Оден и переступил с ноги на ногу.

— Нет, — ответил Брок.

— Прости. Работа, чтоб ей. Подробностями грузить не стану, но не мог я все бросить и уйти. И позвонить не мог — телефона-то твоего не знаю.

Брок молчал. Более всего хотелось, чтобы все это закончилось, но и просто захлопнуть дверь перед носом у омеги не позволяло воспитание.

— Хреновое начало, — будто бы соглашаясь с мыслями Брока, подтвердил Оден. Потом подумал и добавил: — Зато честное. Ты должен знать на будущее, на что подпишешься, если все-таки решишь замутить со мной. Не захочешь — пойму. Мало кто выдерживает. Собственно, в моем случае вообще никто. Крутой замес из профессии, внешности и постельных пристрастий отпугивает вашего брата альфу, как ультразвук мышей. Даже лучше.


— А кто ты по профессии? — не удержав любопытство, памятуя о кобуре с пистолетом… ну и, конечно, зацепившись своими глупыми надеждами за «подпишешься» и «на будущее», спросил Брок.

— Опер в убойном отделе. Полицейский, стало быть. И… И, может, хоть ужином покормишь? А то так жрать охота, что выпить не с кем. А про ночевку я уж и вовсе молчу.

— А ты наглец… — протянул Брок, испытывая странное облегчение оттого, что Оден оказался не каким-нибудь бандитом «с района», а, напротив, стоял на защите закона.

— Профессиональная деформация.

— У меня, кажется, тоже. Не могу спокойно думать, что приготовленное пропадает…

— У меня не пропадет, — заметно оживляясь, заверил Оден.

И ведь не соврал: подогретое мясо и оплывший, заводяневший салат были съедены под восторженные стоны. Да и кексы исчезли так быстро, что вино не успело кончиться. А Брок сидел, смотрел, как ест гость и потенциальный любовник, и с внутренней дрожью думал: если Оден так же голоден и в сексуальном смысле, то бедная Брокова задница… А еще очень хорошо, что завтра не надо на работу…

— Спасибо, было феерически вкусно… Ну, я пошел? — засунув в рот последний кусок, спросил Оден, вырывая Брока из размышлений и тут же повергая его в молчаливый шок.

— Как… пошел? — пролепетал тот и даже руками развел от полного офигения.

— Или не пошел? — тон у Одена был шутливым, но при этом смотрел он очень серьезно. — Решай быстрее! И так ведь я припозднился, а тебе-то завтра на работу спозарань.

— Я поменялся с другим кондитером, с которым мы в разные смены, — отозвался Брок.

— Тоже потому, что готовился к свиданию со мной? И ужин фантастический, и выходной на завтра… Ради меня?

Пришлось кивнуть утвердительно, а после наблюдать за тем, как на лице омеги растекается широченная и бесконечно довольная улыбка.

— Я тебя не разочарую!

Сначала они целовались, стоя посреди кухни, и Брок совершенно одурел от происходящего: от ставшего еще более сильным омежьего аромата, от вкуса чужой слюны, от силы объятий и от прижимавшегося к бедру члена Одена — крепкого и явно охочего до секса. Того самого, анального. От мыслей о предстоящем кинуло в жар.

— Хочешь? — прошелестел Оден и притерся еще крепче — всем телом.

— Умру, если не получу, — отозвался Брок, а после одной рукой сжал крепкую ягодицу омеги, а второй его же мошонку.

— Мне в душ надо, а то лазал один рогатый знает где.

— Иди…

— Пошли вместе. Потрешь мне спинку… А я тебе… Если ты и правда хочешь этого.

— Хочу… Если и ты…

— Умру, если не получу, — со смешком, незлобиво передразнил Оден и подтолкнул Брока бедрами, направляя его в сторону ванной комнаты.

Раздевались торопливо, по пути, не переставая при этом целоваться и лапать друг друга — оба были слишком голодны, а потому откровенны в проявлении своих желаний.

— Сначала ты меня, — прохрипел, отплевываясь от водяных струй, Оден. — Тебя готовить надо, беречь твой нежный альфий зад, осторожничать с ним, а я не могу… Совсем уже терпеть не могу.

И это было правдой — первое же прикосновение к анусу Одена показало, что он течет так, будто наступили особые омежьи дни. Брок сообщил ему об этом, попутно погружая пальцы в анус. Оден сжал их и хмыкнул, как показалось, невесело:

— У меня еще не было течек. И не факт, что будут. Врачи говорят: какой-то гормональный сбой, из-за которого я таким вот громилой и вымахал.

— Прости! Прости, я не знал и…

— Ерунда. Зато ты можешь не париться по поводу презика. И давай уже, Брок! Не томи!

Отверстие было не по-омежьи тугим, но все равно жарким, скользким и готовым принять член альфы сразу, целиком и до самого конца. Брок вогнал себя в сильное, отзывчивое тело перед собой и даже заскулил от восторга и счастья. Приходилось сдерживаться, чтобы не пустить в ход зубы — на метку-то омега ему никакого разрешения не давал, да и вряд ли вообще согласился бы на нее от такого, как Брок. Так что он просто вжимался Одену между лопаток лбом, крепко придерживал его за бедра и работал тазом так, что между телами смачно хлюпало и брызгами летела в разные стороны вода, которая все еще лилась им обоим на головы.

Оден, как видно запарившись под жаркими струями, в какой-то момент совсем прикрутил горячую. Ледяной поток ударил по Броку, словно плеть, и он взвыл, мучаясь и наслаждаясь одновременно. Оргазм был ярким как никогда и таким мощным, что начали подкашиваться ноги. Пришлось буквально повиснуть на Одене, благодаря небо, что тот был достаточно крепок, чтобы выдержать вес потерявшегося в чувствах и ощущениях альфы. Но слабость эта пошла только на пользу — почти потеряв сознание, Брок на подогнувшихся ногах сдвинулся вниз и только благодаря этому избежал вязки — член выскользнул из ануса Одена, вовремя освобождая его.

— В койку! — почти прорычал тот и практически на руках вынес Брока из душа.

Вынес, торопливо обтер его и себя, а потом потащил к разобранному дивану, на котором Брок некоторое время назад, уже ни на что не надеясь, пытался спать. Диван тоскливо всхлипнул, но выдержал. И мгновением спустя Оден уже припал ко все еще напряженному члену Брока ртом: сосал, плотно сжимая губами головку, тискал в пальцах основание, разминая болезненно налившийся узел и заставляя партнера выть и рычать с мучительно яркой страстью. Брока накрыла серия микрооргазмов, которые скручивали его винтом, выгибали, мутили сознание. Наверно, именно из-за этого он и не уследил, не отметил момент, когда пальцы Одена добрались до его ануса и даже проникли внутрь — сначала один, а после и два.

Вошли они удивительно легко. Настолько, что Брок даже не понял, как такое возможно. Да, он растягивал себя, готовясь к сексу в нижней позиции. Но во-первых, это было давно — несколько часов назад. А во-вторых, использованная тогда смазка уже смылась или впиталась…


— Лубрикант, — пролепетал он разом пересохшими губами, — под подушкой.

— Своей смазки хватает, — отстранившись, выдохнул прямо в головку члена Брока Оден и засмеялся: — Зачем нам что-то искусственное из тюбика, если я от тебя теку так, что под задницей, кажется, уже лужа? Не дергайся ты! Или…

Оден вдруг подтянул себя выше, к лицу Брока, навис, очень внимательно всмотрелся в него, а потом рот его расплылся в широченной улыбке.

— Или все дело в том, что я у тебя там буду первым? Правда? Святые потрошки! Да неужели?

— Продолжишь издеваться, отправишься на хрен отсюда! — рыкнул Брок и попытался скинуть с себя навалившегося на него наглеца-омегу.

— Я не издеваюсь! Ты что? Я… Я поверить не могу, что мне перепало такое вот чудо! — Оден смотрел теперь очень серьезно, а потом потянулся и поцеловал Брока. — Опыт у меня… ну… не огромный, но все же есть. И никогда еще… Понимаешь? Никогда!

— В провинции все иначе, — Брок погладил Одену щеку — там, где был шрам, а потом завершил: — В общем, постарайся поосторожнее.

И тот постарался! Ух как он постарался! Он целовал и нежил, ласкал и прижимался, давая Броку ощутить всю величину своего желания. И в итоге распалил альфу так, что тот принял омежий член в себя легко и непринужденно, словно это было чем-то совершенно естественным. На самом входе, конечно, оказалось немного больновато, но зато внутри! Внутри возникло такое сладкое, тянущее, томное ощущение наполненности, что стало просто невозможно сдерживать себя.

— Глубже, еще, еще, — скулил Брок, прогибаясь в пояснице, чтобы подставиться еще ловчее, и тискал пальцами простыню. — Единый бог, еще…

Член, вроде бы совсем недавно уже выплеснувший страсть, стоял колом, узел надулся и сладко тянул, требуя вязки.

— Давай, красивый мой! — жарко шептал в затылок Оден и вбивался в Брока так, что тот в конце концов распластался на диване, получив при этом возможность тереться естеством о шершавую ткань простыни.

Но Оден делать ему это не позволил: завалил себя и Брока на бок, закинул оказавшуюся сверху ногу альфы себе на бедро, а после, продолжая трахать ему анус, сжал в ладони член. И все! Черное, бордовое, звездно-золотое, снежно-яркое ударило в зажмуренные глаза и в голову, растеклось по телу, вдруг устремилось в пах, и Брок закричал, кончая.

— Вау, — сказал в наступившей после тишине Оден, а потом приподнялся, ухватил Брока за ухо, повернул его лицом к себе и спросил: — Ты как?

— Меня зовут Брок Стэрн. Мне тридцать два года. Я живу по адресу…

— С ума сошел? — перепугался Оден и торопливо сел — так, чтобы лучше видеть Брока.

Тот пощупал свою освободившуюся от омежьего члена задницу — скользкую, перемазанную в чужой сперме и растраханную, а потом отрицательно покачал головой:

— Просто проверяю, на месте ли мои мозги. А то было такое ощущение, что ты вытрахал их из меня полностью.

— Дурень, — оживился Оден и игриво куснул Брока за задницу.

А потом просунул руки ему под живот и вздернул вверх, ставя на четвереньки. Брок замер, когда ладони легли ему на половинки ягодиц, немного разводя их, и жаркое дыхание опалило анус.

— Вот скажи мне, — проговорил Оден и вдруг провел Броку языком от яичек до копчика. — Вот чего может быть красивого в альфьей заднице? А? Волосатая… — Тут Брок собрался сказать, что брился, но вместо этого застонал, потому что Оден вновь лизнул его, а после тут же продолжил рассуждения: — Угловатая… И вдруг посреди всей этой брутальности нежнейший цветок.

— Роза? — уточнил Брок, пытаясь за язвительностью скрыть дичайшее смущение, густо замешанное на новой волне возбуждения.

— Не знаю, — Оден засмеялся. — Я в цветах вообще как-то не очень. Но вот смотрю и просто умираю — так все красиво и волнующе. Розовая, нежная дырочка, влажно блестящая после всего того, что я с ней только что сделал. Вроде бы банальная физиология, а в ответ что-то в душе будто поднимается.

— В душе?

— И не только, — Оден засмеялся и вновь принялся ласкать Брока — покружил пальцами вокруг отверстия, а потом нырнул одним из них внутрь. — Затрахаю тебя так, что на ногах держаться не сможешь!

— Отомщу! — пытаясь выровнять дыхание, пригрозил Брок.

Однако с мщением пришлось повременить — оба, если честно, несколько выдохлись. Но после того, как они сначала сходили в душ (просто помыться!), а потом на кухню (просто поесть!), силы к Броку все-таки вернулись. Так что теперь Оден оказался под ним и в голос, громко, открыто и страстно сообщал миру вокруг, что ему сейчас хорошо, очень хорошо. И на этот раз Брок все-таки не удержался и повязал его, а после лежал, едва ощутимо лаская губами плечи омеги, а кончиками пальцев скользя ему по груди, животу и бедрам. И ласки эти были такими невесомыми, потому что Оден спал. Руки расслабились, кисти сложились в совершенные чаши — впору рисовать или лепить, полные губы приоткрылись, неожиданно длинные, лихо загнутые вверх ресницы легли на щеки, а на шее размеренно билась жилка.

Брок лежал и смотрел, опершись на локоть так, чтобы видеть ставшее во сне совсем молодым и по-омежьи мягким лицо Одена. Смотрел и совершенно четко понимал, что вот прямо сейчас, в этот самый момент влюбляется в него. Запечатляется, словно птенец, на первое существо, которое увидел в своей жизни. На первого омегу, который не только отдал Броку себя, но и сам забрал себе все, что тот предложил ему в ответ.

И это было страшно и прекрасно одновременно. Но все же не так страшно и прекрасно, как наступившее утро, которое ознаменовалось тем, что Оден… потек. Не в том смысле, который он вкладывал в это слово до сих пор, а в самом настоящем — омежьем.

— Этого не может быть, — бормотал он и смотрел на оживленно принюхивавшегося Брока с испугом и изумлением. — Этого просто не может быть!

Потом они звонили — каждый на свою работу и повергали начальство и коллег в густой шок.

— Кто выйдет вместо тебя на смену, опять я? — голосил кондитер, который и так уже работал второй день подряд.

— Ты же говорил, что у тебя такого не бывает! — вопил начальник Одена. — Самый аврал! Начальство прибыло с проверкой, а у меня ведущий сотрудник, понимаешь, потек ни с того ни с сего!


Все это пробивало на нервный смех, так что, кое-как разрулив ситуацию, оба валялись на диване и хохотали, пихая друг друга в бок, смолкая, а после снова принимаясь ржать. Потом Оден был направлен в душ — там пережидать то время, которое потребуется Броку, чтобы сбегать в аптеку и пополнить стратегические запасы презервативов. В очереди к нему принюхивались и смотрели с понимающими улыбками, а стоявший впереди альфа даже отступил в сторону, пропуская. Потом были три сумасшедших дня, которые, помимо бешеного секса, ознаменовались приходом мыши.

Вспоминать об этом было смешно и почему-то тепло и приятно. Быть может, потому, что выяснилось: уверенный в себе, даже брутальный омега Оден Марч панически боится обычных сереньких грызунов. Настолько, что перестает контролировать себя. Так что голосящий от страха омега сидел, подобрав под себя ноги, на высоком комоде, пока хохочущий альфа охотился с веником за осатаневшей от происходящего мышью и изгонял ее за порог. После Оден смущался, прятался у любовника на груди, сопел и просил никому-никому о произошедшем не рассказывать. Брок, конечно, пообещал, и у них вновь приключился секс. Эта течка вообще была крышесносной. И оба выбрались из нее на трясущихся ногах и потеряв по нескольку килограммов веса так точно.

Но, увы, все хорошее имеет обыкновение заканчиваться, и настал момент, когда Оден унесся на службу. Да и самому Броку утром следующего дня предстояло выходить на смену.

Настрой был прекрасным — тесто поднималось и выходило на редкость пышным и легким, пирожки, плюшки и прочие вкусняшки запекались до идеальной золотистой корочки, крем не опадал, а меренги не липли к зубам, оставаясь твердыми снаружи и хрупкими, тающими на языке внутри. Да и домой Брок летел, будто на крыльях. Так, словно и не отпахал целый день с раннего утра до позднего вечера.

Вот только Оден в тот день так и не объявился. Да и на следующий Брок, вдруг осознавший, что за всем этим сексуальным марафоном так и не спросил у омеги номер телефона, Одена не дождался. Он старался не загоняться по этому поводу. В конце концов, его же предупреждали, что работа в полиции не сахар и никаких строго определенных «от и до» у оперов нет и быть не может. Но все же… Все же очень хотелось получить какую-нибудь весточку. Просто чтобы понимать: все было не одноразовым перепихом, осложненным внезапной течкой, все куда серьезнее. Так, как мечталось, как жило в сердце у Брока. Но Оден не появился и днем позже. Причем не только в квартире нового любовника, но и в своей собственной — Брок опять выходил смотреть на окна.

Еще через неделю, уже не зная, что и думать, он уже почти-почти собрался совершить глупость и начать поиски полицейского Одена Марча, обзванивая ближайшие участки, но тут на пороге квартиры внезапно нарисовался тот самый альфа, который когда-то — казалось, что уже очень давно — приволок пьяного в зюзю коллегу по неправильному адресу и сдал Броку с рук на руки.

— Эмм… — промычал этот тип и вздохнул. — Помните меня?

Пришлось кивнуть, потому что в горле вдруг встал ком — показалось, что произошло что-то совсем страшное, непоправимое. В памяти всплыли слова: «друга подстрелили» и «между жизнью и смертью».

— Я здесь, потому что дурачина Оден так ведь твой номер и не записал.

— Он… С ним все в порядке?

— Ну, с какой стороны посмотреть, — протянул альфа, меряя Брока странным взглядом. — В любом случае, тебе, дружище, лучше все узнать у него самого. Пиши координаты. К нему уже пускают.

Адрес и это самое «уже пускают» подтвердили худшее: Оден был в больнице. «Общая хирургия», — сказали в справочной. Брок поднялся на пятый этаж, а потом пошел по длинному коридору, поглядывая на номера палат. Дверь в нужную стояла открытой, и он неуверенно замер на пороге, потому что Оден был не один.

Два парня в полицейской форме — кажется, альфа и бета — сидели по сторонам от него и негромко разговаривали, улыбаясь тепло и дружески. Брок кашлянул, и все повернули к нему головы. Оден смотрел тревожно и как-то даже неуверенно, что было для него совершенно нехарактерно, а двое его гостей — скорее, оценивающе. Но как раз они Брока интересовали мало. Куда важнее был Оден. Левое плечо у него было охвачено бинтами, но при этом выглядел он, хоть и бледным, но совсем не умирающим.

Омега перебросился парой фраз со своими товарищами, и те дружно поднялись и простились, напоследок еще раз смерив Брока внимательными взглядами — так, будто сразу измерили, взвесили, проверили ай-кью и уровень дерьма в характере.

— Привет, — сказал Брок, когда они с Оденом остались наедине.

— Привет, — сказал тот. — Уже не ждал меня?

Этот явно намеренный отсыл в прошлое, к самому началу отношений, когда Оден честно предупреждал Брока, что работа у него не сахар — не каждый выдержит, пожалуй, позабавил. И при этом как-то успокоил: Оден тоже боялся, что было возникшая близость разорвется, так и не укрепившись. Это… грело.

— Как раз наоборот, — сказал Брок, — слишком сильно ждал. Даже под окна твоей квартиры ходил смотреть. Думал, может, это ко мне ты ни шагу, а в остальные места как прежде. Но света не было. Теперь догадываюсь почему.

— Прости, но я опять не записал твой телефон.

— Как и я твой, — согласился Брок и присел справа от высокой больничной кровати. — Как ты?

— Жить буду, — Оден тронул перебинтованное плечо и улыбнулся. — Повезло. Кровопотеря большая, но ничего существенного не задето. И знаешь, — тут лицо омеги озарилось азартом и удовлетворением, — мы все-таки взяли тех двоих, что друга моего в кому отправили! Взяли, ублюдков!

— Теперь суд?

— Кладбище, — с еще большим удовлетворением возразил Оден и снова тронул себя за плечо, а после вдруг как-то погас и отвел глаза. — Но я с тобой не об этом поговорить хотел в первую очередь, Брок. Дело в том… Дело в том, что после ранения, ну, когда за меня врачи взялись, выяснилось… Короче, беременный я.


— От кого?

— Идиот? — Оден глянул гневливо. — Что я тебе, потаскун какой-нибудь, чтобы с *** на хуй прыгать?!

— Прости, прости, — Брок склонился ближе, стискивая руки на груди. — Это… Просто это так…

— Впечатляет, да?

— Очень. Я… Я не могу поверить. Знаю, что ты так шутить никогда бы не стал, и все равно… Мозги буксуют. Мы же предохранялись. Я же был предельно аккуратен с тобой, несмотря на то…

— Несмотря на то, что я сам тебя уверил, что об этом в моем случае можно не беспокоиться. Я ни в чем и не обвиняю тебя, Брок. Целиком мой косяк. Мне с ним и разбираться. Просто счел необходимым сообщить. Ребенок ведь не только мой, но и твой.

— Да… Мой… — Брок посидел, подумал, пытаясь уложить в себе этот вроде бы очень ясный и обыденный факт, который тем не менее никак и нигде не хотел помещаться — торчал, упираясь острыми углами в какие-то очень важные, основополагающие жизненные установки и чувства.

Оден смотрел с понимающей усмешкой. Ждал. Брок почесал лоб и решил уточнить:

— Ты… Ты собираешься его оставить или?..

— Ну, раз уж мы оба выжили после всего этого, — Оден вновь тронул себя за плечо, — то с моей стороны будет редким свинством отказаться от такого… напарника.

— Я рад, — Брок опять помолчал, справляясь с чувствами, а потом все-таки заговорил — неуверенно, подыскивая слова: — Тогда, если ты действительно собрался рожать от… от такого альфы, как я, то… то я бы хотел принять в судьбе нашего ребенка… участие. Если… если ты, конечно, не согласишься просто выйти за меня замуж, создать со мной и с ним семью.

— Я же сказал: это мой косяк, так что не надо этого… геройства!

— У тебя три родинки на внутренней стороне бедра — правильным треугольником, а правый сосок чуть-чуть больше левого; когда ты смеешься, то ямочка появляется только на одной щеке — на правой; у тебя невероятные ресницы, потрясающей красоты руки и пахнешь ты так, что рядом с тобой я все время голоден. Сексуально, я имею в виду. Я влюбился в тебя, кажется, в тот самый момент, как ты сразил меня наповал своим решительным видом и наставленным мне в лоб пистолетом, и после только и делал, что мечтал о тебе, грезил тобой… И, рогатый все это побери, дрочил на тебя. И после всего этого ты мне будешь говорить о каком-то там дурацком геройстве с моей стороны?!

— Ты же сбежишь от меня через два месяца, — пытаясь казаться спокойным и разумным, выговорил Оден, но Брок видел, что губы у него дрожат и взгляд плывет, подернувшись пеленой слез. — Из-за моей работы… И из-за моего характера…

— Ты тот еще кекс, это точно, кто бы спорил! Но тут ведь как: не попробуем — не узнаем!

И они попробовали. И узнали. На свадьбу, которую назначили сразу после того, как Оден полностью оправился от раны, прибыли родители женихов. Обе пожилые пары имели одинаковый радостно-удивленный вид — кажется, и родные Брока, и родные Одена уже и не надеялись на такое счастье, как законный брак своих детей. А тут мало того что свадебная церемония, так уже и внук на подходе! Празднование прошло без эксцессов, что было совершенно неудивительно с учетом того, что на нем присутствовал полицейский участок чуть ли не в полном составе в качестве гостей со стороны о-жениха. Со стороны же а-жениха, прекрасно компенсируя этот сугубо альфий контингент, присутствовала маленькая толпа стеснительных омег и утонченных бет — поваров и кондитеров. Все было наоборот! Все было не так, как всегда! И все же в центре праздника, держась за руки, стояла отчаянно влюбленная пара — омега и альфа, которые нашли друг друга несмотря ни на что.

Оба улыбались и выглядели нарядными и победительно-счастливыми, но, когда никто не мог их слышать, поочередно жаловались друг другу. Оден на то, что адски болят отекшие к вечеру ноги, а ребенок в животе пихается так, что, того гляди, вырвется на свободу, вскрыв изнутри папочке пупок. А Брок — на плачевное состояние собственной задницы. Оден в беременности стал так охоч до запретных сексуальных забав, что неприспособленный к столь интенсивным упражнениям анус альфы уже давно просил пощады.
— Я тебе отомщу! — шептал Брок на ухо Одену, попутно с наслаждением вбирая его чудесный сладкий запах. — Вот только разродишься нашим малышом, и уж я… Ух как я! Пощады просить станешь!
Оден же, слушая это, лишь скептически и в то же время многообещающе улыбался. Одно слово: не омега, а тот еще кекс!