Дела житейские

Глаза молодой женщины блеснули в свете лампы под потолком. Её губы на смуглом лице растянулись в широкой улыбке.

— Вот ваш кофе и один булка, — с усилием произнесла она, выталкивая слова.

Так, на курортах Турции после распада Советского Союза, когда и Крым стал заграницей, работники пляжного сервиса, преодолевая языковой барьер, начали говорить по-русски, чтобы отдыхающие из России чувствовали себя как дома.

Вот так, в современной Москве, начинаешь чувствовать себя как за границей, сталкиваясь с языковыми барьерами у прилавков магазинов, в общественном транспорте, на лестничной площадке и даже дома, когда нужно расплатиться за резиновую прокладку.

— С вас триста рубелей, — деловито заявил сантехник из управляющей компании «Жилищник» после окончания работы.

С кофе и булочкой я отошёл к стойке у окна, за которым виднелась улица. На противоположной стороне, курсанты одного из московских кадетских училищ, нагруженные тяжёлыми сумками, громко и весело переговариваясь, торопились к троллейбусной остановке. Была пятница, и у них началась увольнительная до понедельника. Мне же предстояло перевозить холодильник к приятелю, жившему в соседнем квартале.

— Пиржное хорошее, купи, пожалста, — продавщица, методично выстреливая слова, продолжала штурмовать «языковой барьер», как ворота осаждаемой крепости, уже с другим покупателем.

В кармане куртки заиграла весёлая мелодия, которую я резко прервал, достав телефон и нажав на чёрную кнопку с зелёной трубкой. На вспыхнувшем экране высветился номер человека, с которым я договорился о перевозке холодильника.

— Ждал твоего звонка, сейчас подойдёте? — сказал я, стараясь говорить как можно отчётливее.
— Пятисот рубелей мало, давай тыща, — после долгой паузы раздалось из телефона.
— Но мы же договорились на пятьсот, — попытался возразить я.
— Тыща, — уже без колебаний ответил он.
— Хорошо, буду ждать тебя у магазина «Пятёрочка» через двадцать минут.

Конечно, ведь на дворе десятые годы двадцать первого века, и логичнее было бы набрать в поисковике браузера: «Перевозка», а затем выбрать самый удобный вариант. Но нет, привычка, оставшаяся ещё с советских времён, сработала почти автоматически. Тогда был ограниченный перечень бытовых услуг и длинные очереди, чтобы их получить. Привлекать работников ЖЭКа для внеочередной или внеурочной работы было обычным делом. Обычно "заманивали" бутылкой водки, особенно если дело касалось чего-то серьёзного, как установка нового унитаза. А за замену простой резиновой прокладки достаточно было рюмки плохо очищенной водки или стакана дешёвого портвейна.

Помню нашего сантехника из ЖЭКа, которого все жильцы звали просто "Петька". Ему было чуть больше сорока на вид. Летом он ходил в мятом костюме, зимой — в поношенном пальто, всегда без головного убора, но неизменно с его старым чемоданчиком, полным новых резиновых прокладок. Часто можно было видеть, как он почти бегом уходил от нашего дома, словно от проклятого места, но кто-то из жильцов неизбежно останавливал его. Разговор с Петей всегда был энергичным и сопровождался бурной жестикуляцией. Если руки жильца двигались на уровне пояса, скорее всего, нужно было починить протекающий кран в ванной или на кухне. Если же руки опускались ниже пояса, это указывало на засор в туалете. После короткого разговора жилец заводил Петю в подъезд, хлопнув дверью так, будто отрезал ему путь к отступлению. Спустя некоторое время Петя, вытирая губы, снова появлялся из подъезда и делал очередную попытку убежать, но его тут же останавливал следующий жилец, и всё повторялось снова.

Теперь для перевозки холодильника не нужно было караулить работника РЭУ у подъезда, как когда-то Петю. Работники со смуглыми лицами и приветливыми улыбками, готовые взять «левую работу» в рабочее время, были легко узнаваемы по оранжевым безрукавкам с крупной надписью «Жилищник» на спине. Их можно было увидеть почти у каждого дома, неспешно выполняющих какую-то работу. Один с помощью воздуходувки, шумящего как десяток домашних пылесосов, методично подгонял одинокий прошлогодний лист к небольшой кучке из нескольких уже собранных листьев. В это время у другого дома его коллега в такой же оранжевой безрукавке старательно срезал ручной косой с бензиновым приводом несколько одиноких травинок на придомовом участке. Я подошёл к нему как раз в тот момент, когда он, пытаясь срезать пару стеблей травы, торчащих из небольшого бугорка рядом с асфальтированной дорожкой, раз за разом надавливал тяжелой косой, гремящей как мопед. Однако травинки лишь пригибались к земле, а затем снова выпрямлялись.

Чтобы начать разговор на положительной ноте, я выдернул травинки руками и бросил их в ближайшую урну. В ответ он заглушил мотор, и мы приступили к обсуждению перевозки холодильника. Оказалось, что он довольно неплохо говорит по-русски, а у его напарника есть подходящая тележка, которая хранится в помещении мусоросборника в подвале дома, рядом с моим. То, что он запросил 500 рублей за работу на двоих, стало неожиданностью, ведь годом ранее перевозка мешка цемента из строительного магазина на такое же расстояние обошлась мне всего в 100 рублей — также через одного из работников «Жилищника». Было очевидно, что иностранцы, приезжающие на работу в Москву, быстро осваиваются в столице, теперь для них чужого государства.

Он представился Игорем, хотя, конечно, его настоящее имя было другим. Это довольно частое явление в Москве, когда приезжие из бывших среднеазиатских республик выбирают привычные для москвичей имена, чтобы меньше выделяться. Мы договорились встретиться позже, в середине дня, после того как у них закончится планёрка в РЭУ. Довольный собой я пошёл выпить кофе в кафетерии при соседнем магазинчике.

Как и договорились, мы встретились через двадцать минут у магазина «Пятёрочка». Он сказал, что нужно уложиться за час, так как ожидается проверка из центрального офиса управления «Жилищник», и он должен успеть вернуться в РЭУ. С намерением перевезти холодильник как можно быстрее, мы поспешили к дому рядом с моим, чтобы встретиться с его напарником, который должен был обеспечить тележку. Когда мы вошли в мусоросборник, стало ясно, что задержка неизбежна — напарник совершал дневной намаз. Это был молодой, смуглолицый парень небольшого роста. Он стоял на коленях, упираясь ими в маленький коврик, похожий на тёмное полотенце. Время от времени, что-то бормоча, он склонялся вперёд, касаясь лбом коврика. В его лице читалась некая отстранённость от всего окружающего, и у меня возникло чувство, что он не принадлежит этому грязноватому помещению с мусорными баками у стены. Он здесь случайно и временно. После окончания молитвы мои новые знакомые начали обсуждать что-то на своём родном языке, и я почувствовал себя иностранцем. Игорь сказал, что договорился с напарником, который, как выяснилось, совсем не говорит по-русски.

Они вытащили тележку из помещения мусоросборника и быстро покатили её к моему дому. Когда мы подошли к дому, из двери подъезда выбежала группа весёлых, тёмноволосых детей семи-восьми лет. Следом за ними вышла молодая женщина с покрытой головой. Её платок был уложен гладко, без затейливых складок, характерных для тех шарфов, в которые мусульманки обычно укутаны с головы до плеч в соответствии с религиозными традициями. Это тоже ясно выражало её желание не выделяться в не исламской стране.

— Здраси, — вежливо сказали они хором.

Подъезд нашего дома заметно изменился за прошедшие два десятилетия. Жильцов стало больше, но шума значительно меньше. Раньше дети, выросшие в семьях коренных москвичей, к концу школы начинали шумно искать свой путь в жизни — под рок-музыку до утра, с визгами девиц и звоном бутылок, разбивающихся об асфальт. Конечно, многие тихо сидели за учебниками, готовясь к сессиям, или исчезали на время службы в армии. Но в каждом подъезде всегда находились несколько человек, ещё не определившихся со своим жизненным путём, и, как следствие, бессонные ночи соседям были обеспечены.

Сейчас всё по-другому. Половина жильцов в доме приехала из далёкого юга России или ещё более далёкой, теперь заграничной Средней Азии. Каждый из них уже определился со своим жизненным путём и чётко понимал, что нужно делать в столице. Прежде всего — зарабатывать как можно больше денег, чтобы оплачивать съёмную квартиру и отправлять помощь родственникам, оставшимся на родине.

Игорь с напарником ловко спустили холодильник со второго этажа, погрузили его на тележку и по кратчайшему маршруту, чередуя дворы и проезжую часть, направились к дому моего приятеля. Мы были уже почти у цели. Улица в этом месте шла на подъем, и Игорю с напарником приходилось наклоняться, чтобы удобнее было проталкивать тележку в гору. Из-за этого они не могли видеть дорогу, и мне приходилось идти впереди, внимательно высматривая препятствия.

— Сюда, сюда! — часто кричал я, указывая направление.

Вдруг я увидел прямо перед собой молодого мужчину. Он стоял так, что полностью преграждал нам дорогу, и было видно, что не собирается отойти в сторону. Пришлось остановиться. Из-за него движение тележки за моей спиной тоже прекратилось.

Вдруг я увидел прямо перед собой молодого мужчину. Он стоял так, что полностью преграждал нам дорогу, и было видно, что не собирается отойти в сторону. Пришлось остановиться. Из-за него движение тележки за моей спиной тоже прекратилось.

— Ивн, Питр, прости, вот приятля встретил, очень прос помочь, — забормотал Игорь за моей спиной.

Сразу стало ясно, что мы наткнулись на какого-то начальника из РЭУ. Ситуация становилась катастрофической. В любой момент я мог оказаться на проезжей части дороги без тележки, которую начальство могло потребовать немедленно вернуть на место, указанное в инвентаризации — в мусоросборник. Что делать? Извечный российский вопрос со времён Н. Чернышевского. Я полез в карман и достал ещё 500 рублей.

Расплатившись с начальником, мы докатили холодильник до дома моего приятеля за десять минут. Ребята втащили его на нужный этаж, на каждом повороте лестницы придерживая дверь, чтобы случайно не повредить. Получив обещанные деньги, они сердечно поблагодарили и быстро ушли, чтобы заработать ещё больше в этот день. Хорошие парни, но всё же нужно было найти перевозку через интернет.