В мансарде, под крышей. Эпилог

Предыдущую часть см. http://proza.ru/2024/09/16/581               


               Заканчивается длинный августовский день. Лучи закатного солнца сквозь окна на крыше заглядывают в комнаты, пробегают по золочёным рамам картин, зеркалам, вазам с цветами и застревают в рыжих волосах мальчонки лет семи, увлечённо рисующего маяк. Время от времени мальчик отрывается от рисунка, смотрит на стену и сосредоточенно размахивает кисточкой, не замечая, что брызги от красок разлетаются по комнате.
 
               В кухонной зоне, отделённой от белой с золотом гостиной синим насыщенным цветом наклонного потолка и кухонных шкафчиков, рыжеволосый мужчина жарит рыбу. Как все мужчины, на кухне он сосредоточен, не отвлекается на мелочи и лишь командует:
               — Мань, достань тарелку… Досыпь муку… Подай лопатку…
               Его жена, стройная женщина с тонкими правильными чертами лица и серыми глазами, чуть снисходительно выполняет указания мужа, не переставая рассказывать:
               — Понимаешь, во сне так реально зазвонил телефон, что мне показалось, будто я встала, сняла трубку, и слышу…

               Хлопает дверь одной из комнат, в гостиную, где сидит мальчик, врывается девочка в полосатых носочках, коротеньком платьице, с двумя криво завязанными хвостиками. Она наклоняется над рисунком брата и почти сразу слышен крик:
               — Мама! Зойка у меня краски забирает.
               — А чего он…
               Мальчик и девочка с криком бегают вокруг обеденного стола, попутно с шумом сдвигая стулья, диванчики с гнутыми ножками и даже тяжёлое, массивное кресло.
               На кухню доносятся лишь обрывки фраз:
               — Зойка дерётся...
               — Неправда! Я только…

               — Нам повезло, что забронировали апартаменты в мансарде, имеющей такую удивительную историю, — заканчивает рассказ жена.
               — Да ещё с говорящим телефоном, — иронизирует муж. — Признавайся, Масюнь, сама только что придумала? Одну книгу издала, теперь мучают лавры литератора?

               Ответить жена не успевает. Из гостиной доносится звон стекла и крик мальчика.
               — Господи, что они там разбили? Маня, где наша бабушка?!
               — Понятия не имею. Она ушла сразу после обеда, сообщив, что пошла на свидание, и чтобы её не ждали.
               В ответ раздаётся восхищённый свист:
               — Ничего себе! Мань, ты в её годы тоже такой будешь? Не забудь, у тебя муж есть!

               В гостиной с шумом падает что-то тяжёлое, испуганные родители бросаются к детям.
               — Ничего страшного, — поясняет Зойка, пытаясь поднять лежащую на полу пальму в кадке. — Горшок деревянный, землю я сейчас соберу, а вазу, которая стояла на полочке, задел Андрюша, но её можно склеить. Я сумею.
               — И коленка у Андрюхи заживёт, — дополняет отец, отправляясь за йодом и бинтом.
               — Конечно. Давай, я подую.
               Зойка бросает пальму, с грохотом возвращая её на пол и тянет к себе брата.
               — Обойдусь, — гордо вырывается из её рук мальчик.

               Мама обнимает детей за плечи, заглядывает в глаза сначала сыну, потом дочке:
               — С чего всё началось?

               — Андрюшка опять маяк рисовал! — выпаливает девочка. — А я помочь хотела. Что тут думать! От маяка должны лучики отходить! Вот так! И вот так!
               Пальцем девочка рисует в воздухе линии.
               — Ты ничего не понимаешь! — кричит брат. — Свет надо рисовать разными красками, а не палочками! Смотри, — мальчик показывает на картины, изображающие маяки, развешанные на стене в прихожей. — И здесь, и здесь… Ты всё испортила!
               — Художника может обидеть каждый, — резюмирует отец, поднимая растение с частично обломанными листьями, которое семейство по простоте душевной называет пальмой.
               — Зоенька, — вздыхает мама, — я же тебя просила не мешать Андрею, когда он рисует. Из окна кладовки рядом с ванной виден маяк. Ты посиди там немного, посмотри в окошко, а потом приди ко мне и скажи, на что похож свет маяка. 
               — Я и так знаю! Если глаза прищурить…
               — На картины смотрят, открыв глаза, — кричит, чуть не подпрыгивая мальчик.
               — Зоенька подумает и скажет, а ты, Андрюша, собери краски и вытри пол, вы его почти весь заляпали.


               На какое-то время в мансарде воцаряется покой. Андрей сосредоточенно сопит, вытирая пол, родители дожаривают рыбу, а из кладовки доносится лёгкое шуршание, потом хрипение и наконец гамма…
               Улыбаясь во весь рот, демонстрируя один недостающий передний зуб, из кладовки выходит Зоенька. На плечах – ремни гармошки. Инструмент великоват, и девочка с трудом растягивает меха, тем не менее, мелодия старой песни про разноцветные ярмарки легко угадывается.
               — Зоенька, где ты взяла это? Зачем? — одновременно пугаются родители.
               — Там, — машет головой девочка. — на верхней полке лежала. Не бойтесь, я ничего не сломала и не разбила, только платье немного порвала, когда на лестницу залазила, и локоть поцарапала, и всё. Она пыльная была, я вытерла…
               — Платье ерунда, зашьём, но кто тебя научил играть на гармошке бабушкину песню? — удивляется мама.
               — Зачем учить? — не меньше удивляется дочка. — Бабушка её часто напевает, когда задумывается, — вздыхает. — Или, когда в мой дневник смотрит.
               — Но ты же никогда не играла на гармошке.
               — А сейчас попробовала. Пан Кшиштоф говорит, что настоящий музыкант должен уметь играть на любом инструменте. Хоть чуть-чуть…
               — Вот и играй себе, — ворчит Андрей, — я же тебя не учу на кнопочки нажимать.
               — Не сердись, прости, — кивает Зойка. — Я посмотрела на маяк…

               Девочка стоит лицом к входной двери, и первая замечает, что в апартаменты входит бабушка Зоя с высоким седым мужчиной, который улыбается всем:
               — Dobry wieczo'r.
               — Познакомьтесь, — начинает говорить Зоя Валерьевна.
               Зойка перебивает её, подойдя почти вплотную к вошедшим и заглядывая в глаза гостю.
               — Уважаемый пан, простите, что взяла без спроса ващу гармонь. А ещё я разбила вазу, которая стояла на полке и свалила пальму, у неё поломались листья.
               — Пальму? Ты, наверное, имеешь в виду стрелицию королевскую, по-другому это растение называется «райская птица», его очень любила моя бабушка. Вот там, видишь, её портрет, — показывает пан Анджей. — Её звали пани Зося.
               Внучка с бабушкой начинают говорить одновременно.
               — Кошмар, что вы здесь натворили, — вздыхает Зоя Валерьевна.
               — Меня зовут Зоенька, но хорошие люди могут называть меня Зойкой. Честное слово, я не специально…
               — Bardzo milo, уважаемая пани Зойка, — пан Анджей наклоняется и целует девочке руку. — Твоя бабушка очень пугливая. А моя когда-то давно говорила: «Анджей, когда по этой мансарде будут бегать твои внуки, не вздумай сердиться на них и ругать. Помни, я всё вижу…»