Звуки в русском Языке. Глава 4. Согласные звуки в

Последовательность звуков по частоте их использования в руском языке

(ь) = 828  (й) = 828
 
(т) = 551  (н) = 508  (с) = 456  (в) = 444  (л) = 367  (р) = 362   
(к) = 299  (д) = 280  (м) = 263  (п) = 214  (з) = 169  (г) = 156  (б) = 142
(ь) = 137  (й) = 104
(ш) = 104   (ж) = 95   (ч) = 95   (х) = 94
(ц) = 34
(ф) = 3    (ъ) = 3

(о) = 877  (э) = 797  (а) = 793  (и) = 515  (у) = 260  (ы) = 221


Из серии “Рассказы детям о Языке”
Книга “Звуки в (русском) Языке”

Глава 4
“Согласные, свистящие и шипящие звуки в (русском) Языке”

Ещё раз, - потому в названиях этой книги и её глав я использую слово “русского” в скобочках, - (русского), - что рассказываю я в ней о Языке посредством знаний Последовательности русского языка. И в этом нет ничего неправильного, с таким же успехом я мог бы рассказывать о Языке посредством Последовательности любого другого языка. Главное, чтоб нам самим об этом постоянно так уже помнить. Потому как значения (знания признаков) в Языке относительны тех его контекстов (т.е. тех его языков), в которых мы их и рассматриваем. Впрочем, я так уже начинаю.

Одновременно с детализацией Гласного звука происходила и детализация других естественных звуков. В результате которой из них прежде всего выделялись согласные звуки.

- согласные звуки (не путать уже звуки так с буквами!), это те звуки, звучания которых получаются за счёт использования расположений только голосовых связок, без всякого при этом участия его других голосовых (приспособлений);

Или та же мысль, но несколько в другом аспекте, -

- согласные звуки, это те звуки, звучания которых невозможно тянуть (т.е. произносить достаточно долго не прекращая при этом дыхания). По этой причине невозможно на одном и том же дыхании переходить из одного расположения (согласного звука) в другое уже расположение (согласного звука). Т.е. переходить так из одного согласного звука в другой уже согласный звук.

(Кстати, - когда я говорю “в процессе детализации естественных звуков из них прежде всего выделялись согласные звуки”, то так я имею в виду то обстоятельство, что естественные звуки представляли собой объединения не одних только согласных звуков, но и гласных звуков тоже. (При этом мы помним, что самого знания “объединение” в Языке тогда ещё не было.) Потому как, - по большому счёту, - объединений состоящих из одних только согласных звуков в Языке быть просто не может. Другое дело, что гласные звуки не во всех этих объединениях (т.е. не во всех естественных звуках) можно запросто различить.

И связано это с тем, что для извлечения согласных звучаний, - как мы только что здесь и заметили, - человеки вынуждены были в любом случае использовать в том числе и дыхание. То самое дыхание, которое после разрушения им расположений согласных звучаний (т.е. после извлечения им таким образом согласных звучаний), прежде чем исчезнуть (из голосового аппарата) уже окончательно, ещё и взаимодействовало с его различными другими голосовыми приспособлениями, производя таким образом различные же гласные звучания. Но при этом они получались настолько уже короткими, что вовсе даже не всякие из них в естественных звуках человеки способны были потом различить. А вот в “(СВ)” они его, получается, однажды так уже различили.

Ещё раз, - гласное звучание, которое обязательно звучит после уже согласного звучания, правильно называть в Языке как “вынужденное гласное звучание”. В отличие от отдельного гласного звучания, которые звучит само по себе (т.е. без всякого использования перед ним согласного звучания, именно которое потом гласное звучание и вызывает). Само же знание “вынужденное гласное звучание” нам здесь понадобится для понимания (знания) процесса формирования значения [объединение] в Языке.

Потому в естественном звуке “(СВ)” древние человеки различали в том числе и звучание “i” (”и” (рус.) короткое), значение которого они воспринимали как [быть с]. Т.е. как это и было положено значениям гласных звучаний вообще в Языке, было оно значением признака сознания (т.е. знанием соответствующего звучанию “i” признака сознания). Знание которого в свою очередь значило, что древние человеки на тот момент именно что уже различали гласное звучание “i” в звучании “(СВ)”. Как и знали, что оно является неотъемлемым (отсюда так уже и его значение [быть с]) невещественным признаком действительности (и тоже невещественного признака действительности) естественного звука “(СВ)”.

А это значит, что звучание “i” с его значением [быть с] возникает в Языке вовсе даже не в результате детализации (естественного) Гласного звука, а именно что в результате детализации естественного звука “(СВ)”. Т.е., - ещё раз, - те или иные гласные звуки в тех или иных языках возникали не обязательно в результате детализации в них Гласного звука, но и в результате детализации в том числе и других естественных звуков.)

Из-за этого своего свойства, - невозможно тянуть, - согласные звуки как нельзя лучше подходили для задания с ними однозначных соответствии со знаниями признаков в Языке. Чем древние человеки сразу (как только они научались то или иное согласное звучание выделять из того или иного естественного звучания, в котором оно и содержалось) и воспользовались. При том, что сам процесс выделения того или иного согласного звучания из того или иного естественного звучания нам следует правильно воспринимать. А потому как это вообще и происходило в Языке, мы рассмотрим на примере детализации (забегая вперёд, - выделения) в нём естественного звука “(ДТ)”.

Звучание естественного звука “(ДТ)” было звучанием сердца человеков, когда они все вместе уже что-то делали. Потому его значением и было [действие коллектива]. Напоминаю, “действие” потому было так тогда действием, что совершаться оно могло только в составе уже коллектива. Проще говоря, всё то, что тот или иной человек делал для удовлетворения своих непосредственных  потребностей, и делал именно что один, действием в Языке не считалось. (Здесь примерно та же связь, что и в “работа”, - [работа это всё то, за что мы получаем вознаграждение]. Или, наоборот, - [то, за что мы вознаграждение не получаем, работой уже никак не является].) Отсюда и проистекает значение звучания “(ДТ)” как [действие коллектива].

Только вот в коллективном сознании (т.е. в языке) huntы, у которых (большого) коллектива никогда уже не было, а сама их жизнь (т.е. их жизнедеятельность) представляла собой одно бесконечное действие, в структуре значений “(ДТ)” преобладало знание “действие”. Таким образом значением звучания “(ДТ)” у huntы в языке было [действие (коллектива)]. А в коллективном сознании ками, коллективы которых были в разы уже больше, чем это было у huntы, и в которых по сравнению с коллективами huntы действий было не так уж и много, значением звучания “(ДТ)” постепенно становится [коллектив(а) (действие)].

Со временем, когда в обоих этих коллективах (huntы и ками) знаний стало значительно больше, у “(ДТ)” в них сформировались окончательные значения [действие] и [коллектив(а)] соответственно. Добавьте сюда то, что и звучания/расположения у “(ДТ)” в их языках к тому времени тоже стали так разными, - “t” и “д” соответственно. А это значит, что так в Языке возникли два разных звука, - “t” и “д”, потому как с разными у них звучаниями/расположениями и с разными же у них значениями, каждый в своём уже языке, - “t” возникает в языке huntы, а “д” возникает в языке ками. Но, в результате процесса заимствования знаний, оба эти звука “t” и “д” со временем появляются в обоих этих языках. Так тогда в языке у huntы возникает звук “d” (”д”), а в языке у ками возникает звук “т” (”t”).

Ещё раз, - схема эта (процесса формирования звуков “д” и “т” в руском языке) достаточно так упрощённая. А всё потому, что не одни только ками и huntы тогда уже были в Действительности. А это значит, что будет правильнее полагаться в ней не столько на знание самого процесса, сколько на знание его результата. Тем более, что здесь мы имеем дело с процессами, которые чётких границ не имеют.

Таким образом процесс детализации естественного звука “(ДТ)” одновременно был и процессом выделения из него соответствующих согласных звуков. В результате же процесса детализации “(ДТ)” в Языке из него в руский язык были выделены согласные звуки “д” и “т”.

Абсолютно похожая история происходит потом и с естественным звуком “(КГХ)”. Как звучание “к” со своим у него значением он формируется в языке ками (из которых и вышли потом в том числе руские). В то время как вне языка ками он формируется именно как звучания “г” и “х” с их собственными значениями. В процессе же заимствования знаний, звучания “г” и “х” с их значениями попадают уже в руский язык.

(Кстати, - и это интересно! - но прежде, чем рассказать об этом интересном, вынужден вам напомнить.

Дело в том, что “знание признака” и “значение”, это вовсе даже не одно и то же. Значение от знания признака отличается наличием связи. Той самой связи, знание которой есть у него в Языке, и которая связывает его со знанием звучания. (Именно поэтому звучание для признака и является соответствующим.)

Ещё раз, - признак в Действительности абсолютен. Как и абсолютно знание признака в Сознании. Но вот наличие у того или иного знания признака в Языке (одного из контекстов Сознания) соответствующего ему знания связи со знанием того или иного звучания делает само знание признака относительным того контекста, где оно потом и используется. Как именно взаимодействуют эти знания, легко понять на примере.

Например, существует признак действительности “девочка”. Но в контексте её брата ей будет в Языке соответствовать звучание “сестра”. Тогда как в контексте её отца в Языке ей будет соответствовать звучание “дочь”. А в контексте её дедушки “внучка”. При том, что в Действительности это абсолютно один и тот же признак, а именно “девочка”.

Потому это только в (будущем) руском языке модуляциям звучания “(КГХ)”, а именно “к”, “г”, “х” соответствовали значения [человек К], [человек Г], [человек Х]. В том же huntыйском языке всё было не так, - “k” - [Урал], “g” - [охотник], “h” - [огонь] соответственно. При том, что называя то или иное значение, я использую здесь именно что одно только какое-то знание. В то время как уже тогда значением у того или иного звучания была уже целая их (знаний) структура. А это значит, что возможных знаний признаков для одного и того же знания звучания в одном и том же языке было уже несколько. Их использование зависело от того контекста Действительности, где это звучание этого языка и использовалось.

(О том, что это были структуры, и всё поэтому было не так уж и просто, можно убедиться на таком ещё примере. Значение английского звучания ”her” “читается” как [признак мужиков огонь], где “er” соответствует значение [принадлежность мужикам]. Значение же “his” “читается” как [признак женщин огонь], где “is” соответствует значение [принадлежность женщинам]. При этом сегодня значением звучания “her” в английском языке является [её], а значением звучания “his” является [его]. А теперь попробуйте самостоятельно определить, какие такие связи между признаками и их звучаниями были в (будущем) английском языке, если сегодня значения звучаний “her” и “his”, что следуют из их “прочтения” (т.е. следуют из знаний Языка), являются, скажем так, “противоположными” для тех их значений, что следуют у них же, но из знаний Действительности?)

Но даже не это здесь главное, а иначе я это “Кстати” здесь бы уже и не начинал. А главное то, что зная (невещественные) знания связей в Языке, мы можем так уже знать и Действительность. С того самого момента, когда Язык в ней вообще появился. Потому как Язык, это прежде всего отображение Действительности в Коллективном сознании. Знать её примерно так, как из знания звучания, которым в том или ином контексте Языка (т.е. тот или иной человек, которому этот контекст и принадлежит) признак “девочка” называют, - “сестра”, “дочка”, внучка”, - мы можем запросто определить связи, что между этими контекстами и признаком “девочка” и существуют. А это значит, - ещё и ещё раз, - что из знаний Языка мы сможем так определить и знания Действительности, которой с нами давно уже нет. И о которой вещественных знаний сегодня практически не осталось. В то время как Язык, - вот он! - всё ещё есть, как всё ещё есть мы (носители Языка), и мы им все ещё пользуемся.

Ещё раз, - зная Язык мы можем знать и Действительность, которая у человеков однажды была.)

Ещё раз, - руский язык как многоконтекстный язык возникает на основании (знаний) большого количества языков, когда детализация естественных звуков в них уже произошла. А потому внутри уже самого руского языка никаких таких детализаций естественных звуков просто не было и быть не могло. А все же согласные звуки, что в нём (сегодня) используются, были заимствованы в руский язык на этапе формирования его как одного из контекстов вообще в Языке.
 
Впрочем, хоть мы и разбираем процесс детализации Языка на примере Последовательности русского языка, но наша цель так вовсе даже не сам русский язык. А потому и хватит пока здесь о нём.

Гласные и согласные звуки, напоминаю, отличаются использованием абсолютно разных приспособлений голосового аппарата, - гласные используют только другие голосовые (приспособления), в то время как согласные испольщуют только голосовые связки. Но эти звуки вовсе так в Языке не единственные. Потому как в нём есть и такие звуки, которые в своих звучаниях/расположениях одновременно используют как другие голосовые (приспособления), так и голосовые связки. Т.е. они используют такие расположения голосовых связок, которые никак  не препятствуют дыханию, почему их звучания уже можно тянуть. Но стоит только попробовать, - не слегка, нет, как это и бывает вообще у модуляций, а попробовать достаточно так уже сильно, - поменять расположения их голосовых связок, как сама эта замена приводит к прекращению дыхания, а с ним и к прекращению звучаний у таких звуков. Такими же звуками в русском языке являются свистящие и шипящие звуки, разберём их уже здесь по очереди.

Все свистящие звуки, что есть вообще в Языке, появляются в нём в результате детализации естественного звука “(СВ)” с выделением из него звука “(С/З)” (”(S/Z)”). Звучанием у которого было нечто среднее между звучаниями “с” (рус.) и “з”. Другое дело, что в различных контекстах Языка использовались и различные его модуляций, - “с” (рус.) (”s”), “з” (”z”), “(th)”, и т.д., - а потому и с несколько разными у них в нём значениями. Вот эта разность значений различных же модуляций звучания “(С/З)” (”(S/Z)”) в разных же языках привела к тому, что и “с” (рус.) (”s”), и “з” (”z”) в эти разные языки были именно что вместе заимствованы. Так в (будущем) руском языке тогда появляются звуки “с” (рус.) и “з”.

(Кстати, - интересная деталь, - звучание естественного звук “(СВ)” разные коллективы воспринимали по-разному. Так из знаний Языка следует, что (будущие) англичане воспринимали его именно как “(W(i)(S/Z)”, в то время как (будущие) руские воспринимали его как “(В(С/З))”. Это знание следует из тех звучаний, что они сформировали с естественным звуком “(СВ)” у себя в языках. Так в английском языке появляется звучание “with” со значением у него [быть с]. В руском же языке появляются звучания “(зв)ук”, “(св)ой”, “(зв)ать”, “(св)ат”, и т.д., с соответствующими у них значениями. А всё вместе это и было уже ничем иным, как формированием знания связи “порядок (следования звучаний)” в Языке.

Ещё раз, - при формировании первых объединений звучаний в Языке (т.е. слов) просто не мог так не возникнуть вопрос, - “В каком именно порядке следует их формировать?”. Возможностей у ответа на этот вопрос всего две, а потому и в разных коллективах отвечали на него уже по-разному. Т.е. порядок следования звучаний в словах у этих коллективов был результатом их выбора, а вовсе не чего-то ещё.

Казалось бы, - какая разница в каком именно порядке следует естественное звучание “(СВ)” человекам произносить, чтобы потом его воспринимать, если само его значение [пить(ё) (воды) с поверхности] при этом никак не менялось? Но в том то и дело, что разница уже так была, вот только непосредственно значения этого звучания она уже не касалась.

Дело в том, что в случае, скажем так, английского порядка произнесения естественного звучания “(СВ)” в Языке (только не в контексте процесса “питьё (воды) с поверхности”, нет), человекам прежде необходимо было извлечь звучание согласного звука “W” и только после него уже “(S/Z)”. По этой причине у них после звучания “W” появлялось вынужденное гласное звучание “i”, а потому в контексте уже будущего их английского языка естественный звук “(СВ)” звучал как “with”. Похоже, что именно по этой причине, - вынужденность самого его звучания, - значением гласного звучания “i” тогда в Языке (в том числе и в таком его контексте, как (будущий) английский язык) стало [быть с]. Которое позже в английском уже языке перешло ко всему объединению “with”, - [быть с] (англ.).

У (будущих) руских всё было не так, потому как естественное звучание “(СВ)” они произносили у себя в языке как “(С/З)В”, т.е., получается, относительно (будущего) английского языка в обратном ему их порядке. А потому в Языке первым у них шло звучание свистящего звука “(С/З)”. Которое интересно тем, что его расположение образуют одновременно и голосовые связки, и другие голосовые (приспособления). А это значит, что после него никаких вынужденных гласных звучаний вроде “i” у руских в будущем их языке не было и быть не могло. А была там совсем иная уже так проблема.

Дело в том, что о двойственной природе свистящего звучания “(С/З)” (будущие) руские тогда уже знали. А потому и находили его именно как звучание “сс”. В котором звучание одного звука “с” представляло собой расположение голосовых связок, которому они задали значение (признака действительности) “вода”. А звучание другого уже звука “с”, как и считали (будущие) руские, представляло собой расположение других голосовых (приспособлений), которому они и задали у себя в языке значение (признака сознания) “быть с”. Впрочем, на этом и об этом пока здесь достаточно.

Согласитесь, различные порядки у одних и тех же звучаний в Языке, оказывается, совсем даже так не ерунда, если в итоге они приводит к совершенно разным так уже результатам в своих (т.е. в которых они так и используются) языках.)

Ещё такими звуками, звучания которых использовали одновременно расположения и голосовых связок, и других голосовых, были шипящие звуки. Но, если сегодня свистящие звуки именно уже как отдельные звуки мы находим абсолютно во всех языках, то с шипящими звуками это не так. А всё из-за того его значения, что было у естественного Шипящего звука (из которого впоследствии сформировались вообще уже все шипящие звуки абсолютно во всех тогда языках) в Языке.

Дело в том, что все естественные звуки, которые, - и мы это знаем из знаний Последовательности, - появились в Языке ещё до появления в нём Шипящего звука, в структуре своих значений имели знание “человек”. Проще говоря, это были всё естественные звуки именно что человеков. В то время как Шипящий звук был уже естественным звуком огня (как неотъемлемый невещественный признак действительности “Шипящий звук” невещественного же признака действительности “огонь”). А это значит, что (в соответствии с теми знаниями связей, что тогда были вообще во всех языках) ни в одном из языков как отдельный звук он использоваться просто не мог. А мог он использоваться только уже в составе соответствующих объединений. Тем более, что ко времени использования Шипящего звука в Языке, в нём уже сформировалось знание “объединение”, и которое, понятно, в нём уже так, - через образование объединений (слов), - использовалось.

Так в том же английском языке сегодня нет звуков “ч”, “ж” или “ш” (”щ”). Зато есть соответствующие объединения написаний, которые эти звучания и выражают. Например написание “sh”, которое звучит в нём к “ш”/”щ”. Или написание “ch”, которое звучит в нём как “ч”. При этом, заметьте, в обоих этих объединениях обязательно присутствует написание звучания “h”, значением которого в Языке было именно что [огонь].

Ещё раз, - процесс детализации Языка, это нелинейный,  а потому и очень большой уже так процесс. Чтобы его возможно было отобразить посредством знаний одной какой-то книги. При том, что структура знаний любой книги предполагает быть ей линейной всегда. Потому как по другому мы осознать её просто и не сумеем, это уже из-за линейного характера самого процесса Осознания нашего Сознания. Но, если даже такое у нас и получится, - отобразить все знания процесса детализации Языка в одной какой-то отдельной книге, - то удержать все эти знания в отдельном каком-то сознании у нас уже не получится наверняка. Потому как нет (а теперь, с появлением ИИ, не будет так уже никогда) в Действительности Сознания с достаточным у него количеством возможностей, чтобы знать весь процесс детализации (т.е. формирования) Языка целиком. И теперь человекам остаётся только процесс детализации Языка именно что не знать, а “знать”, т.е. использовать Механизм веры для возможности его знания.
 
Я это к тому говорю, что в том же (будущем) руском языке существовало когда-то звучание “ч” со знанием “огонь” в его структуре значений. И в соответствии с Последовательностью древнего руского языка (составленную на звучаниях древних топонимов Руского контекста), звучание “ч” и его значение было когда-то в нём (древнем руском языке) одним из основных. Другое дело, что со временем (т.е. с накоплением так новых знаний в коллективном сознании будущих руских) его звучание, а значит так и оно само (т.е. и его значение в том числе), начинает восприниматься рускими уже как “тш(ь)” - [делать “ш” мужской признак], где “ш” и было звучанием естественного Шипящего звука. А это было ничем иным, как процессом детализация звука “ч” в (будущем) руском языке. (Эта детализация в (будущем) руском языке была похожа на аналогичную детализацию в (будущем) английском языке, в результате которой в нём формируется звучание “ch” с соответствующим у него значением.)

Вот из-за результатов этой самой детализации звука “ч” в (будущем) руском языке нам кажется, что в отношении его не действует утверждение, которое я поставил как основное для Языка, - частота использования того или иного звука в Языке тем больше, чем раньше он в нём и возник. Потому как из знаний Последовательности (русского) Языка следует, что возник звук “ч” в руском языке одним из последних. В то время как из знаний Действительности (в случае “ч” ими являются знания топонимов Руского контекста) следует то, что это совершенно не так, т.е. звук “ч” возник в руском языке одним из первых.

На самом же деле нет, и само это моё утверждение верно и действует. Просто тогда в (будущем) руском языке произошла та самая детализация звука “ч”, и он, скажем так, как отдельный звук исчез из руского языка. А вместо него в нём стали использовать объединение “тш(ь)”. О том, что такая детализация имела место тогда в руском языке, мы узнаём, когда написание в нём “что” упорно произносим уже как “што”, при этом сами даже не помня так уже почему.

(Кстати, - на самом деле там (в результатах этой детализации) присутствует гораздо больше знаний, чем на первый взгляд вы могли бы подумать. В смысле детализация эта коснулась тогда не одного только “что”. Так сегодняшнее объединение “тш(ь)ат(ь)эл(ь)ный” (”тщательный”), например, было именно что объединением “чательный”, потому как производилось оно в (руском) языке от объединения “чета”, значением которого было [пара связанных концами вместе длинных тонких сухих стволов], которые такие использовались в конструкции чума (передвижного жилища). И из которого после детализации “ч” на “тш(ь)” со значением [делать “ш” мужской признак] возникает в том числе объединение ”тш(ь)эта” (”тщета”) со значением [действие ш(ь)эта]. Чем именно было “ш(ь)э” в объединение “ш(ь)эта” вы легко догадаетесь, если вспомните значение объединения, которое и сегодня ещё используется в русском языке, - “шест” (”ш(ь)эст”). И значением которого в руском языке было [”ш(ь)” любой быть с действие]. А “ш(ь)” потому в его значении в кавычках, что так, - в качестве значения, - использовалось в нём именно что знание звучания признака “огонь”, т.е. Шипящий звук.

Особенно хорошо как именно, скажем так, “изживался” из (будущего) руского языка звук “ч” в результате его в нём детализации, видно на примерах, в которых он в объединениях заменялся на “тс” (”ц”) со значением у него [действие быть с]. Тем более, что так это была уже вовсе не детализация его звучания, а именно что детализация его значения.

Так мы и сегодня ещё помним признак действительности “чеп”, значением которого было орудие труда, представлявшее собой последовательно связанные за концы (обычно три) палки. Его неотъемлемому признаку сознания, а именно знанию того, как именно были связаны эти одинаковые палки, так тоже соответствовало звучание “чеп” в (будущем) руском языке. И в это же время в (будущем) руском языке происходит окончательное формирование значения звучания “с” [быть с], с одновременной детализацией звучания “ч”. А потому для всех признаков действительности с неотъемлемым у них признаком сознания “чеп” стало теперь так гораздо уже правильнее произносить его именно как “тс(ь)п” (”цеп”). Что и произошло тогда в руском языке.

Из-за чего вы не найдёте сегодня в нём, например, “чапля”, а если только “цапля”. И говорим мы сегодня именно что “(горная) цепь”, а вовсе даже не “(горная) чепь”, как и “цапать”, а не “чапать”, “цепной”, а не “чепной”, и т.д. Но кое какие напоминания в Языке о тех событиях всё-же остались. Например тот же “чапельник”, значением которого является знание признака действительности “ручка (которой хватаются за сковороду, у которой собственной ручки нет)”. Или диалектное “чепочка”, которой называют цепочку как признак действительности, но вовсе даже не как её неотъемлемый признак сознания. По этой причине той же “горная цепочка” в руском языке просто быть не могло, а потому никогда и не было. Или просторечное “почапали”, что значит “потопали”. Или..., впрочем, продолжите уже самостоятельно.)

Ещё раз, - если вы ещё не забыли знаний, связанных с правилами писания на русском языке (а знаний самого русского языка в школе никогда и не давали, увы), то сможете самостоятельно вспомнить те из них, что были связаны именно с детализацией в руском языке свистящего звука “(С/З)” и Шипящего звука.