Сосед

Краткое содержание: в восемьдесят седьмом году Саня сдавала выпускные экзамены, готовилась поступать в политех и конспектировала материалы двадцать седьмого съезда КПСС про гласность и ускорение... а в соседней квартире поселился странный парень.

В восемьдесят седьмом году Саня сдавала выпускные экзамены, готовилась поступать в политех и конспектировала материалы двадцать седьмого съезда КПСС про гласность и ускорение. В магазинах стремительно пустели полки, изо всех магнитофонов неслась «Шери-шери леди», бабушка и её подружки взахлёб обсуждали продолжение многосерийного фильма про цыгана-кузнеца Будулая и гордую казачку Клавдию, на Красной площади приземлился почти что игрушечный самолётик с ровесником Сани — немцем Матиасом Рустом, а в квартире уехавшей на дачу соседки Зинаиды Петровны поселился её племянник Родион.

Саня с мамой и бабушкой жили как раз над Зинаидой Петровной. Мама с беспокойством и рассказала, что к соседке в её отсутствие въехал какой-то неизвестный парнишка, не дай бог, бузить начнёт. Но председательша домкома сообщила, что парень в самом деле племянник тёти Зины и приехал откуда-то из глубинки поступать в мединститут. Зовут его Родион Коржавин. Общественность успокоилась, а Саня заинтересовалась.

Особенно после того, как Родион защитил её от компашки урода Лазарева. Но произошло это как-то странно.

Лазарь и трое его дружков из соседнего подъезда повадились сидеть в пролёте между вторым и третьим этажами, и никакая председательша домкома, грозившая пожаловаться участковому, с ними справиться не могла. Но то, что не удалось председательше, удалось новому соседу Родиону.

Саня до этого видела его лишь однажды, мельком, с балкона, когда он пересекал двор, направляясь к автобусной остановке. Она не знала, что это именно Родион, но он вышел из их подъезда, светловолосый и крепкий, в чёрной куртке и с модным «дипломатом» в руке. Саня позавидовала «дипломату», ей тоже такой хотелось, но достать было негде.

Через два дня Родион со своим «дипломатом» поднимался к себе на третий этаж, когда Саня в очередной раз сцепилась с компашкой Лазаря. Она их не боялась, но их похабные шуточки были ей неприятны. А тут ещё Лазарь ухватил её за локоть, пытаясь облапать и поцеловать. Саня яростно вырывалась под общий гогот, и тут в подъезд вошёл Родион. Тот самый плечистый светловолосый парень, замеченный ею накануне с балкона. Запыхавшись от борьбы с Лазарем, Саня с мольбой уставилась на него. Но он только спокойным ровным тоном произнёс: «Здравствуйте» — и прошёл мимо.

Лазарь, тоже, видимо, ожидавший какой-то иной реакции от незнакомца, победно гыгыкнул и возвратился к прерванному занятию — лапать Саню. Один из его дружков крикнул парню вслед:

— Эй, чумодан, погоди!

Как в мультике. Вся компашка снова заржала. Парень остановился, пропустив следующую ступеньку. Серые глаза его были такими же холодными, как и голос, когда он ответил:

— Это не чемодан, — он подчёркнуто правильно произнёс это слово. — По-английски «кейс». — Потом он посмотрел на красную и злую Саню и добавил: — Девушке не нравится то, что вы делаете.

Саня слегка оторопела, как и Лазарь, невольно разжавший пятерню, стиснувшую её локоть.

— И чего? — вызывающе осведомился он, грозно прищурившись.

— Девушка, вы можете уйти, если хотите, — по-прежнему ровно проговорил парень. — Он вас отпустил.

За восемь лет до этого Саня точно бы сказала, где слышала такие же механические интонации — в голосе мальчика-робота Электроника из подзабытого детского фильма. Спустя пятнадцать лет она с уверенностью практикующего психотерапевта поставила бы парню диагноз — «расстройство аутического спектра». Но тогда она лишь подумала, что парень очень странный, отскочила от Лазаря и побежала наверх по ступенькам, пока не оказалась рядом со своим заступником.

— Самый умный тут, что ли, козёл? — зловеще процедил Лазарь, спрыгнув со щербатого подоконника, на котором сидел. Его дружки тоже зашевелились.

Тогда парень оглянулся на Саню, невозмутимо попросил: «Подержите, пожалуйста», и сунул ей в руки свой «дипломат». То есть кейс. Саня послушно его взяла, а через минуту в полном восторге наблюдала, как Лазарь с дружками, изрыгая ругательства, сыплются на ступеньки. Это было круто, как в боевиках, которые ей довелось посмотреть в видеосалоне, открывшемся в соседнем Доме офицеров. Но там актёры были очень накачанные, а парень таким не казался. Однако он легко поднял Лазаря со ступенек одной рукой, прижал его к стене и всё тем же вежливым спокойным голосом спросил:

— Где вы проживаете?

— А ты что, мент? — оскорблённо пропыхтел Лазарь. Но после того как его куртка затрещала в руках парня, хмуро пробурчал: — Ну, в третьем подъезде.

— Туда и идите, — велел парень, выпуская его.

Ворча и огрызаясь, все четверо загрохотали вниз по ступенькам, хлопнула дверь. Парень внимательно оглядел Саню и забрал у нее «дипломат».

— Ты... вы... вы что, борьбой занимаетесь? Или... — она вспомнила модное слово из боевика. — Кунфу?

— Нет, ни одним видом борьбы я не занимаюсь, — ответил парень, снова направляясь наверх.

— Вы из шестьдесят третьей? — выпалила Саня, догоняя его. — Вас ведь Родион зовут, вы племянник тёти Зины? А я — Саня из шестьдесят шестой. То есть Александра. Ну, как в песне «Александра, Александра, этот город наш с тобою...» — она осеклась, чувствуя себя круглой дурой.

— Фильм «Москва слезам не верит», — серьёзно кивнул парень, никак не подтверждая и не опровергая тот факт, что он — Родион, племянник тёти Зины, хотя остановился у двери в шестьдесят третью квартиру. — Но этот город — не Москва.

Он отпер дверь и скрылся за нею. А Саня так и осталась стоять с полуоткрытым ртом.

В следующий раз она увидела Родиона при не менее драматичных обстоятельствах: срочно потребовалось вызвать бабушке «скорую». Стало плохо с сердцем, бабушка капала в рюмку с водой остро пахнущий корвалол, но он не помогал. Телефона у них не было. Следовало бежать либо в пятьдесят девятую квартиру, либо в шестьдесят третью. В пятьдесят девятой не открыли, звонок лишь бестолково дребезжал внутри, когда Саня нажимала на кнопку. Оставалась шестьдесят третья... или телефонная будка у автобусной остановки.

Саня не знала, дома ли Родион: возможно, он задержался на курсах в меде или куда он там ходил каждый день. Но он был дома и отпер дверь, когда Саня прокричала: «Это я, Саня, ваша соседка, можно от вас в «скорую» позвонить?»

Родион был в отглаженных тёмных брюках и белой рубашке, будто бы только что вернулся и не успел переодеться.

— А что болит? — вместо приветствия спросил он, цепко оглядывая оробевшую Саню.

— Не у меня, у бабушки. Сердце, — промямлила она.

— Разрешите взглянуть, — непреклонно проговорил Родион и, не дожидаясь никакого разрешения, направился мимо Сани наверх, к её квартире. — «Скорую» всегда можно вызвать.

«Не всегда», — ошеломлённо подумала Саня, догоняя его. Он что, врач? Пусть даже и в мед готовится. Но ведь ещё даже не поступил! И у него ничего нет — ни стетоскопа, ни тонометра!

Но бабушка не стала возражать против прихода Родиона вместо «скорой». Она послушно позволила ему посчитать пульс, потом села на стул с высокой спинкой, как он велел, и сильно откинула голову назад. А он тем временем жёстко разминал ей руки — от запястий к плечам и обратно. Так прошло минут десять, пока бабушка не сказала сонным довольным голосом, что сердце «прошло», и она хочет спать. И легла на свою кровать.

Родион коротко пояснил маме и Сане: «Межрёберная невралгия» и отправился к себе. Даже не выслушл их робкие благодарности. Просто обернулся на ходу и отрывисто бросил: «До свидания».

Новое «свидание» Сани с Родионом состоялось на общедворовом субботнике придомовой территории, как важно назвала это председательша домкома, деловито размешивая извёстку в жестяном ведре. Саня, мама и бабушка терпеливо ждали с мочальными кистями в руках, готовясь белить деревья. С балкона второго этажа заливался «Братец Луи». Родион шёл домой с неизменным «дипломатом» и не остановился, как Саня втайне надеялась.

Но его остановила председательша и, подняв на лоб забрызганные извёсткой очки, строго осведомилась, почему он не принимает участия в общественном мероприятии, раз уж вернулся домой.

Родион внимательно посмотрел на неё и ответил:

— Это непроизводительный труд.

И когда председательша возмущённо ахнула, добавил:

— Но он имеет психологическую ценность для жителей.

Он оглянулся на Саню и привычно сунул ей в руки «дипломат», забрав взамен мочальную кисть.

Под восхищёнными взорами соседей он, ни разу не забрызгавшись, очень быстро и ловко побелил все деревья во дворе, аккуратно положил кисть в опустевшее ведро и сказал:

— Эти ритуальные действия не защитят деревья от вредителей.

Потом забрал у Сани «дипломат» и ушёл. Председательша осталась стоять, как недавно Саня, с разинутым ртом. Саня тихо и довольно хихикнула.

Но про себя решила, что непременно встретится наедине с этим загадочным Родионом, чтобы обратить на себя его внимание. В конце концов, она ему что, держалка для «дипломата», что ли?!

С балкона она проследила за очередным возвращением Родиона домой. Мама ушла на завод в вечернюю смену, бабушка старательно конспектировала в тетрадку «Секреты здоровья», взятые у соседки напротив. Саня бесшумно выскользнула из квартиры и побежала вниз, в шестьдесят третью. В новых фирменных джинсах, купленных у спекулей за сто двадцать рублей, между прочим, и в красной кофточке, позаимствованной у подруги Ленки.

Родион открыл ей, не спрашивая, кто там, когда она позвонила в дверь. Сане отчего-то показалось, что он точно знал, кто стоит за дверью, и она снова оробела, глядя на его красивое невозмутимое лицо, похожее на маску. Ей вдруг пришло в голову, что она ни разу не видела его улыбки, и она едва не попятилась прочь от шестьдесят третьей квартиры. Но Родион уже распахнул дверь пошире и даже сказал:

— Проходи.

Саня прошла.

Она не раз бывала у тёти Зины по всяким надобностям, и всё тут было как всегда: герань и «ванька мокрый» в горшках на окне, тюлевые занавески вздуваются от ветра из открытых форточек. Только в кухне на столе громоздился какой-то странный агрегат или прибор. Он едва слышно, но непрерывно жужжал, мигали лампочки. Или просто огоньки.

— Ого! — с любопытством сказала Саня, вытаращившись на стол. — Ты моделист-конструктор?

Родион помолчал, будто обдумывая её слова. Потом кивнул:

— Я работаю с этим прибором.

— Я мешаю? — Саня потупилась, ожидая, что он скажет: «Нет, что ты». Всё-таки к нему зашла симпатичная девчонка, в фирменных джинсах за сто двадцать рублей и красной кофточке, с распущенными каштановыми волосами. И даже ресницы Саня накрасила маминой тушью из коробочки.

Но Родион сказал:

— Да, мешаешь.

Хотя без нетерпения или раздражения сказал, с обычным холодным спокойствием.

Сане следовало немедленно развернуться и гордо уйти, но она предприняла ещё одну попытку сближения.

— Я печенья песочного напекла, вот, — она достала из-за спины пакет с печеньем, который сжимала в руке. — Может, чаю попьём?

Родион чуть сдвинул брови:

— Я не ем печенья. Я вообще... очень мало ем.

Сегодня он говорил с какими-то необъяснимыми запинками, будто подыскивал слова.

Прибор на столе замигал сильнее и зажужжал громче. Родион оглянулся на него, потом снова повернулся к Сане, и ей вдруг показалось, что за бесстрастной маской его лица проглядывает что-то ещё. Или кто-то.

Она вдруг испугалась до мурашек по спине и торопливо выговорила:

— Ну, тогда я пойду, если ты занят и не хочешь печенья.

— Александра, — вдруг произнёс Родион. — Я скоро... отбуду отсюда. Возможно, прямо сейчас. И ты... вы все забудете, что я вообще тут был.

— А... — только и выдохнула Саня.

— Но я хочу, чтоб ты помнила одно — вам нужно уехать из этого города. Если у вас есть где-то родственники, то к ним.

— В Подмосковье у бабушки сестра, — пролепетала Саня. — А... зачем? Почему?

— Тут будет очень... неспокойно, — объяснил Родион. — Отдельная страна. Отдельное государство. Тебе сейчас этого не понять, просто помни: когда это начнётся, уезжайте.

— А-а... — снова выдохнула Саня. Голова у неё шла кругом. Она ничего не понимала. Неспокойно? Отдельное государство? О чём это он?

Год назад над всеми ними грянуло страшное слово «Чернобыль», но Родион явно говорил не об этом.

— Мне пора, и тебе тоже, — закончил Родион. — Иди и помни, что я сказал, даже если ты больше никогда не вспомнишь меня.

В следующий миг Саня уже стояла у двери своей шестьдесят шестой квартиры, по-прежнему сжимая в повлажневшей ладони пакет с отвергнутым печеньем.

С балкона тёти Зины в ночное небо взметнулся яркий белый луч и почти тут же погас.

Тётя Зина вернулась с дачи через неделю и заглянула к соседям в шестьдесят шестую: узнать новости, забрать ключи и поблагодарить за то, что поливали её цветы. Что-то было не так, но Саня не понимала, что именно. Или кто? Какое-то смутное воспоминание маячило на самой грани её сознания. Помаячило и пропало. Как яркий луч в ночном майском небе.

А в девяносто первом она, мама и бабушка уехали к родственникам в Подмосковье.