Тайные миссии спецслужб СССР

*(Из цикла "Летучий отряд Белова")
***

Оглавление:

Лучи смерти Николы Теслы            
Атака на сейнер               
Бункер Гиперкладбища               
Эмбрион               
Плот «Медуза-2»               
Катакомбы Семипалатинска         
Римские легионы на Алтае            
Чужеродные шары Ставрополья 
Цианид натрия в Иссык-Куле       
Виртуальный санаторий               
Сталинский ГУЛАГ               
Химический комбинат               
Пещеры Памира               
Космический вирус 
Кольская Сверхглубокая скважина
Вилюйская Долина смерти
Озеро Лабынкыр
Остров Гогланд
Каменный пояс               
Эпилог               
***

Пролог
Данное собрание загадочных и невероятно жутких историй посвящено «летучему отряду» капитана Белова — как называли в свое время разведывательную группу научных сотрудников Географического общества Академии Наук СССР. Подразделение Белова хоть и подчинялось косвенно полковнику КГБ Лебедеву, но было самостоятельной командой, формально созданной на почве отдела Географического общества. К слову сказать, капитан Белов с его группой не имели никакого отношения к структурам КГБ. Тем не менее, начальник 4-го научно-разведывательного отдела Госбезопасности, полковник Лебедев, довольно часто привлекал «летучий отряд Белова», посылая в различные точки неопознанных аномалий страны, начиная с Байкала, Амура и заканчивая Алтаем с Таймыром. О некоторых жутких событиях и пойдет речь в данной книге.
Добро пожаловать в цикл «Необъяснимые аномалии»!

Глава 1
1984 год.
 Восточная Сибирь.
Близ шестидесятой параллели в районе Подкаменной Тунгуски.
В час ночи 13 ноября «черной» пятницы прошел первый сполох. В небе появилась яркая точка, которая, набухая и разрастаясь, стала стремительно приближаться к земле. За ней тянулся мерцающий, переливающийся хвост. Это была полоса света, прочертившая стратосферу, вонзившись в орбиту планеты, будто руководимая гигантской рукой неведомого Разума. Невероятной мощности удар потряс лесной массив бескрайней тайги. Над одинокой сторожкой, от крыши до неба, вырос гигантский светящийся столб, в котором клубилась холодная плазма. Целый пласт тектонической плиты, казалось, съехал в сторону, обнажая геологические прослойки прежних исторических эпох планеты. Далекие скальные образования отрогов хребта приподнялись и, вибрируя чудовищными раскатами, медленно опустились на место, будто вздохнули от непомерной тяжести собственного веса. Прокатилась акустическая волна, уходя за линию горизонта. Гигантские зигзаги молний прочертили небо, впиваясь извивающимися змеями в почву тайги. Магниевым свечением нестерпимой яркости озарило всю округу, отбросив гигантские тени, словно в атмосфере сработала колоссальная вспышка фотоаппарата. Затем небесный конец столба поблек, потух, навалилась тяжелая космическая тьма, и вдавила столб в сторожку. Сполохи скатились к горизонту, в небе проступили яркие звезды. В наступившем безмолвии донеслись тревожные крики птиц, и эту обрушившуюся тишину можно было сравнить с тем мгновением, которое отделяет вспышку ядерного взрыва от мощного грохота.
Пять, четыре, три, два, один… БА-АМ!!!
Раскат мощного заряда электромагнитного импульса потряс сибирскую тайгу до самого основания, следуя один за другим, как в едином артиллерийском залпе: БА-АМ!!!
Деревья снесло под корень.
— Вот и поэкспериментировали, — выдавил из себя потрясенно незнакомец в костюме химзащиты. Лицо скрывала маска противогаза, руки в толстых резиновых перчатках, ноги в сапогах комплекта ОЗК. — Земную ось не сдвинули, очередными цунами Японию не затопили, и ладно.
Но он ошибался, обращаясь к напарнику — такому же исследователю в области электромагнитных излучений.
Магнитный импульс ударной волны обошел всю планету, достигнув отдаленной точки где-то в Австралии, вернувшись затем назад, в Сибирь, в район неприметной реки Подкаменной Тунгуски.
С этого краткого мига и можно дать отсчет данному произведению.
Добро пожаловать в загадочный мир неопознанных явлений. В мир великого Теслы.
В мир необъяснимых аномалий!
***
Лучи смерти Николы Теслы
1984 год.
Ноябрь.
«Летучий отряд Белова».
Позывной: «Лиса восемь-три»
Полковник Лебедев, начальник управления научно-технической разведки 4-го отдела КГБ, откинулся в кресле, оторвав взгляд от приемника. Он только что прослушал запись пленки, доставленной утром дежурным по бункеру. Находясь на третьем этаже под землей, полковник вызвал по коммутатору отдел научных исследований Северной дислокации.
— Кто у аппарата? Безуглов? Сделайте запрос в архивы, поднимите мне досье Николы Теслы. Да-да. Тесла. Великий изобретатель, мать вашу! Работаете в научном отделе, а не слышали о таком человеке? Немедленно!
Повернувшись к помощнику, отдал команду:
— Срочно вызвать группу Белова. Да, того самого Белова из отдела Географического общества. Пусть Академия Наук даст разрешение на использование команды Белова в целях разведки на месте возникшей аномалии. Район поисков — квадрат тайги у реки Подкаменная Тунгуска. Подготовить вертолет. Вылет к месту возможного контакта… — он бросил взгляд на часы, — завтра утром. До точки приземления лететь пять часов, поэтому заправка горючим под завязку. Как появится Белов, сразу сюда. Людей группы накормить, дать отдых. Полная экипировка. Если захватят собаку — позаботиться о ней, как о члене команды. Все. Выполняйте!
Спустя несколько часов в подземный бункер прибыла команда капитана Белова, формально не принадлежавшего структурам КГБ: он сам и трое сотрудников Географического отдела. Все прошли до этого специальную подготовку, не раз бывая на заданиях в аномальных точках страны. Пес породы немецкая овчарка по кличке Буян сопровождал группу, сразу же после прибытия направившись в блок отдыха. Там их ждали.
Удостоверившись, что группу встретили, капитан поспешил к лифту, который спустил его на третий подземный уровень. Зайдя в консоль бункера, козырнул:
— Товарищ полковник, по вашему приказанию… — и тут же был перебит начальником:
— Вольно, Андрей. Прибыли?
— Так точно! Людей встретили, Буян на поводке. Отправились готовиться.
— Ты даже не знаешь, с чем именно вам предстоит столкнуться, а уже готовитесь? — скрыл улыбку полковник. — Уважаю собранность.
— Не впервой, Степан Сергеевич. Сколько раз вы запрашивали Академию Наук, чтобы мы поработали вместе…
— Мда-а… — протянул хмуро начальник. — И на Таймыре бывали, и в Алтае, и в Карелии, и на архипелагах Новой и Северной Земли… — он помедлил. — Но с такой необычной аномалией мы еще не сталкивались. Подозреваю, что нам предстоит нешуточная работа, прочесать громадный квадрат тайги возле излучин Подкаменной Тунгуски.
— Той самой? — вскинул брови капитан, склоняясь над картой. — Где когда-то в начале века упал метеорит?
— Метео-рит… — передразнил его, шутя, полковник. — Никакого метеорита или той бесовой кометы там и в помине не было! Экспедиция Леонида Кулика тому подтверждение. Не обнаружили никаких следов падения или столкновения. Об этих чертовых гипотезах писано – переписано. В 1908 году там прошла волна магнитного импульса, обогнувшая планету, и вернувшаяся назад. Вот, слушай, что передали вчера по радио местные жители. Точнее, рыбаки и охотники за пушниной передали на словах научным сотрудникам областного центра, а те уже — нашим специалистам.
Полковник включил кассету с записью. Послышался возбужденный голос, прерываемый помехами:
«Прошлой ночью мы были свидетелями странных феноменов — многокрасочных молний, затем воспламенения слоев атмосферы на разной высоте и на большой территории, так что ночь моментально превращалась в день. Весь воздух на несколько минут был наполнен свечением, и все, задравшие головы в небо, излучали светло-голубое мистическое пламя. Сами себе мы казались призраками. Потом грохнуло мощнейшим разрядом, отчего в окнах зазвенели стекла. Рванувший напор ветра снес несколько ветхих крыш, разметал мусор, вырвал с корнями молодые побеги ельника. Свечение расползалось по воздуху, окутывая предметы, строения, нас самих, проходя как бы насквозь. Засветились собаки, покрылись мерцанием одежда, дома, сараи, механизмы. Через секунду рвануло вторым взрывом, в небе над тайгой взметнулся светящийся гриб, запахло озоном. Далекая гроза прочертила небо всполохами гигантских молний. Земля ходила ходуном под ногами, словно мы оказались в эпицентре мощного землетрясения. Потом все внезапно стихло, но свечения наших рук и одежды продолжались еще несколько часов. Все местные жители боятся возникшей радиации. В воздухе витает что-то тяжелое, густое и… жуткое. Просим выслать к точке взрывов, в тот участок тайги, группу исследования. Просим помощи!»
Лебедев остановил запись.
— Еще два десятка донесений, похожих на это, мы приняли в течение ночи. Последнее — десять минут назад. Нас буквально завалили лавиной поступающей информации. Свечение и мерцающий молниями гриб видели в Заполярье, на Ямале, на Таймыре. Сполохи неба переливались во всех уголках Арктики, достигнув даже Аляски и берегов Ледовитого океана. Передают из Ленинграда, из Архангельска, из Мурманска, из Норильска. Люди светились всю ночь; светились собаки, кошки, олени, птицы. Сияние распространилось по всему региону нашей Северной дислокации. Уже утром мне звонил генерал… — показал палец вверх Лебедев. — И моему четвертому отделу научно-технической разведки приказано направить к месту эпицентра группу сотрудников. А если узнал генерал КГБ, то узнали и в Кремле, — значительно бросил он взгляд на Белова. — Вот твоя группа и займется этим непонятным феноменом, отправившись к Подкаменной Тунгуске, к месту возникновения светящегося гриба. Я уже отдал команду, связаться с твоей Академией Наук. Недаром твою команду называют «Летучим отрядом Белова». Вы подготовлены, не раз бывали в похожих ситуациях. Даже ваш Буян натренирован на всяческие аномалии.
Лебедев немного подумал, вспоминая:
— Помнишь, как на Байкале твоя группа нашла подводный телескоп, оставленный внеземным разумом? Буян, помнится, тогда был еще молодым псом, но уже наученным на возможный контакт с чужеродной формой жизни. А как вы гонялись за бигфутом на Таймыре? Как шаровые молнии искали в отрогах Алтая?
— Было дело, — откликнулся Белов, внимательно изучая карту. Рядом с мониторами сидели помощники полковника, принимая поступающую информацию. Мерцали лампы дневного света. Гудели приборы. Светились фронтальные экраны со спутниковой разверткой. В соседнем бункере глухо трезвонили телефоны, стрекотали печатные машинки — работа с утра кипела. Со всех концов Сибири, Урала, Алтая, с берегов Арктики и Аляски, поступали сообщения о призыве помощи, о нарастающей панике, хотя свечение и сполохи сияний уже прекратились.
Мда-а… подумал Белов. Тут у них в бункере КГБ не то, что у нас в отделе Академии Наук. Тут все на порядок выше, собраннее…
— Тебе предстоит осмотреться на месте и выявить причину столь непонятной аномалии. Если бы это были испытания нового ядерного оружия, генерал дал бы мне знать. А так, ни он, никто в Кремле, да и вообще, если посудить, никто на белом свете не знает, что произошло.
— А вы сами как думаете, Степан Сергеевич? Спрашиваю не из любопытства. Сами понимаете, мне необходимо иметь ваше мнение.
Начальник отдела немного подумал.
— Ты же знаешь, Андрей, как я отношусь к Тесле — мы не раз об этом беседовали. Моя привязанность к нему и полное восхищение его открытиями тебе давно известна. И, судя по симптомам сообщений, поступающих отовсюду, у меня возникло предположение… — он немного замялся, потом решительно добавил: — А что, если и в 1908 году, и сейчас в нашем 84-м… грохнуло одним и тем же импульсом? Не метеорит, не чертова комета, а какие-нибудь подражатели, последователи Теслы, взяли и сконструировали передатчик выброса в атмосферу гигантского пучка энергии? Ты не представляешь, сколько сохранилось его последователей во всем мире, в том числе и у нас в стране! Я мысленно вижу это так: какие-то горе - ученые, одиночки, вышедшие из стен институтских лабораторий, решили произвести эксперимент. Отправились в тайгу, срубили избушку, установили генератор или подключились к линии ЛЭП — черт их знает. Взялись за сохранившиеся записи, перелопатили бездну информации, оставленную потомкам, сконструировали что-то типа высокочастотного передатчика — я не физик, хрен в этом разбираюсь, — и долбанули мощнейшим разрядом! Долбанули, и сами испугались, что натворили! Половина планеты оказалась под воздействием магнитного излучения. Ты отправишься туда со своей «летучей командой» и все своими глазами осмотришь. Поступающая информация и жалобы на свечения в небе, на собственные мерцающие тела, натолкнули меня на мысль, что это не очередные байки о кометах с метеоритами. Тут явно просматривается закономерность с 1908 годом. Симптомы точь-в-точь похожие на выброс в атмосферу холодной плазмы, с которой так любил экспериментировать Тесла. Даже будучи стариком, он, как я знаю, кормил голубей из рук, которые мерцали сиянием сами и передавали разряды птицам. Оттого и любили его.
— Эксцентриком был? Вроде как повелевал молниями?
— И не только, Андрюша, не только молниями! Его называли безумцем, гением, психом, как угодно, но то, что он был Великим, не оспаривал никто, даже Эдисон с Маркони. О нем писал Марк Твен, с которым они были неразлучными друзьями. — Он помедлил, прикидывая что-то в уме. — Вылетаете утром. Возьми досье, ознакомься на досуге, там как раз вся информация о нем, — передал он туго перевязанную папку. — Кто там в твоей команде в качестве «профессора»? Савушкин? Тот нахальный рубаха-парень? Любимец всего отдела, за которым сохнет наша лаборант Людмила?
— Нет. Витя Савушкин у нас, скорее, в качестве комика. Вечно лезет не в свои дела, за что постоянно попадает в неприятности. Ходячая катастрофа, одним словом. Но парень бравый, не раз показавший себя надежным товарищем. А вот Головкин, тот да — можно сказать, профессор.
— А-а… твой вечно хмурый недоверчивый напарник, которому постоянно что-то не нравится? Ох, мне этот Кирилл Борисович! Стараюсь с ним не пересекаться на почве философии. Любого за пояс заткнет.
— Тем не менее, он наш мозг, наша энциклопедия, наш светоч знаний. Все вопросы, возникающие по ходу той или иной операции, он досконально изучает — мне приходится только следовать его советам. Начитанный словарь всех времен и народов — вот как бы я его назвал.
— Вот пусть и возьмет эту папку, ознакомится ночью. Третий твой член группы все равно читать не любит.
— Павел, бурят?
— А он бурят?
— Так точно. Незаменимый проводник во всех глухих уголках тайги. Если Головкин наш мозг, то Бурят — наши глаза, уши. Как и Буян, мой пес.
— Перечислил мне всю группу, будто я с ними незнаком. Просто понятия не имел, что Павел по национальности бурят. Вечно намеренно коверкает слова на манер чукчи. Савушкин все продолжает его подначивать?
— Два сапога пара. Один поддевает, второй отвешивает подзатыльники. Но друзья — не разлей вода. Не единожды спасали жизнь друг другу. Проверенные люди: я с такими — в огонь и в воду. Бурят искривляет русскую речь, забавляясь над Виктором, а тот бесится.
—Так даже лучше. Быстрее сориентируется на месте твой Павел: тайга — его дом, как и тундра. А ты прочтешь досье Теслы уже в вертолете, когда будете лететь к точке квадрата.
…На том и решили. Белов, забрав папку, вернулся в блок отдыха, передав ее в руки хмурого Головкина. Тот только пожал плечами, зная, что теперь не уснет всю ночь, пока не выучит ее наизусть.
Утром они были готовы к вылету. Полностью экипированные, с рюкзаками, винтовками специального образца, биноклями, с аптечками и запасом провизии на трое суток, все четверо, вместе с собакой, поднялись на борт вертолета Ми-4, провожаемые полковником. Чуть в стороне от взлетной площадки стояла Людмила из числа лаборантов научного модуля. Людочка, цветочек, ангел неба, свет очей… — так называл ее Витя Савушкин.
Сделав вираж, накренившись набок, выпуская вихри турбулентности, винтокрылая машина поднялась в небо, взяв курс на заданный квадрат Подкаменной Тунгуски.
…Секретная миссия по обнаружению необъяснимых аномалий вступила в первую фазу своего существования.
***
1984 год.
Борт вертолета Ми-4.
Курс: квадрат 26, излучина реки Подкаменная Тунгуска.
Уже сидя в салоне вертолета, капитан стал просматривать тугую папку, перевязанную красной лентой с пометкой:
«Секретно. Архив научно-разведывательного отдела КГБ
Никола Тесла: открытия, изобретения»
— Читал? — бросил он взгляд на хмурого Головкина. Сорокатрехлетний Кирилл Борисович был старше капитана на десять лет, а Витя Савушкин ему в сыны годился.
— Полночи корпел. Ты же знаешь нашего полковника. Будет плохое настроение, непременно спросит, проверяя. Не ответишь — попадешь под раздачу.
Витя сидел, прильнув к иллюминатору, носком ботинка толкая собаку в бок, восхищенно восклицая сквозь грохот винтов:
— Не, ты видел, пес разумный? Сплошной океан зелени! Это, братец, матушка-тайга под нами!
Буян задрал голову, ответив вилянием хвоста. Тут же к парню подсел хитрый бурят, обмазывая лицо защитным репеллентом от гнуса:
— С собакой разговаривать? Он твой не понимать. Твой всю ночь Люду вспоминать, бредить во сне. — И, хохотнув, крутанул пальцем у виска. — Люду замуж просить?
— С ума спятил, нет? — взвился Витя, тыкая кулаком в нос буряту, принимая шутку. — Иди свой тундра олень пасти, узкая твоя морда!
Белов понял, что друзья сцепились, и сейчас начнется.
— Отставить! Дайте хоть здесь почитать нормально. Идите в конец салона — там выясняйте отношения.
Первая страница сразу увлекла своим кратким описанием:
1856, июль. Родился в деревне Смилян близ городка Госпич в Хорватии.
Дальше шли краткие дни юности, поступления в университет и прочие события жизни. Это Белов пропустил, бегло перевернув несколько страниц.
1883. Изобретение вращающегося магнитного поля.
Технические характеристики капитан не читал, подчеркивая карандашом и откладывая в памяти лишь годы и принципы изобретений. Сюда же, в память, откладывал и открытия.
1884. Переезд в США, работа в компании Эдисона.
И повалило! Открытие за открытием, изобретения, создания, воплощения…
1888. Создает систему переменного тока. Изобретение люминесцентных ламп.
1890. Изобретает высокочастотный генератор тока.
1893. Изобретает беспроводную систему телеграфии.
1894 – 1899. Строительство первой гидроэлектростанции на Ниагарском водопаде. Строит лабораторию. Раскрывает природу молнии.
Дальше читал уже выборочно, бросив взгляд в иллюминатор. Скоро предстоит посадка.
Если посудить, мысленно поаплодировал Белов , то этот хорват открыл лазер, электронный микроскоп, космическое излучение, искусственную радиоактивность… Три или четыре Нобелевские премии? Пять? По сути, это он изобрел радио, а не Маркони. Тот лишь использовал его метод и уже готовые разработки. Оттого Тесла и ненавидел Маркони.
1900 – 1905. Строительство передающей башни на Лонг-Айленде под Нью-Йорком для всемирной системы передачи информации и энергии.
Прообраз Интернета: за 80 лет до появления электронной почты! Беспроводная передача энергии! Ну и гений же был старик, загадочно умерший в 86 лет.
1908???
Стоп! А вот тут поподробнее! Это имеет прямое отношение к Тунгусской катастрофе. Сделать это он принципиально мог, имея станцию в Уорденклифе, недаром же писал позднее, что имел полную возможность ударить мощнейшим электромагнитным импульсом по любой отдаленной точке земного шара. Выбрал в качестве эксперимента глухой уголок Сибири, направил заряд энергии, врезал на всю мощь, и понеслось! Так и до ядерного взрыва недалеко оставалось. Но Тесла с атомом не работал. Его стихией была беспроводная энергия…
— Описание Тунгусских событий не противоречит гипотезе об энергетическом ударе мощностью в десятки мегатонн, как сказали бы сейчас наши ученые, — заглядывая через плечо, прокомментировал Головкин. — Чему оно противоречит, так это версии кометы или метеорита, следов которого, несмотря на тщательные поиски, так и не нашли. Собственно, это и породило множество версий, вплоть до крушения корабля инопланетян. На размышления наводили и рассказы очевидцев о событиях той ночи, которые не знали, что произошло в Сибири. Например, в Берлине наблюдали нечто похожее на северное сияние. В северной Европе видели массивные пылающие серебристые облака. Ученый из Голландии идентифицировал увиденное, как пульсирующую массу, перемещающуюся поперек северо-западного горизонта. Казалось, что в атмосфере происходит некое волновое движение. Свечение неба продолжалось всю ночь столь ярко, что в его свете можно было читать крупный текст. И это почти над всей Европой! Отголоски всполохов свечения были зафиксированы даже в глухих районах Аляски.
— Ты прав. Полковник говорил, что по карте кратчайшая линия, соединяющая станцию Теслы на Лонг-Айленде с районом Подкаменной Тунгуски, проходит почти впритык с Северным полюсом. В те дни Северный полюс был у всех на устах, к нему намеревался отправиться Пири. Тесла вполне мог решить, что лучшего места и времени для демонстрации беспроводной передачи энергии ему не найти. Вот и врезал мощным пучком импульса по малоизвестному квадрату, безлюдному, малодоступному для людей.
— Подкаменная Тунгуска малознакомая река. Он мог и не слышать о такой. Просто направил луч энергии в глухой квадрат тайги, чтобы избежать возможного количества жертв.
— Ладно, это обсудим, когда прибудем на место, — капитан бросил взгляд в иллюминатор, затем вернулся к страницам досье.
1912. Номинация на Нобелевскую премию.
— Темная история. Давай дальше. Выборочно, не все подряд, — подсказал Головкин. — Я, когда читал, едва мозг себе не взорвал — столько он всего изобрел и открыл.
1928. Патентует самолет вертикального взлета.
1931. Демонстрирует бестопливный двигатель.
1936. Работает над «лучами смерти». Разрабатывает систему защиты от радаров.
1943. 7 января, скончался в Нью-Йорке.
— Последние пятнадцать лет жизни Теслы — сплошная загадка. Несмотря на преклонный возраст, он продолжал интенсивно работать, но очень скупо рассказывал о результатах своих открытий, — уточнил Головкин.
— А ведь я только самое основное пробежал глазами. А сколько пролистал страниц, сколько пропустил…
— По сути, этот гениальный хорват, или серб — кому как угодно — положил начало всемирной электрификации планеты, разработал систему переменного тока, создал моторы и высоковольтные трансформаторы, на которых стоит весь промышленный мир. Благодаря ему освящаются наши дома, поселки, города. Именно Тесла истинный создатель радио, а не Маркони и Попов, которые использовали его разработки патентов. Первые радиоуправляемые механизмы, принцип робототехники, двигатели на солнечной энергии, рентгеновский аппарат, счетчик электроэнергии, автомобильный спидометр, электрические часы… — Головкин отмахнулся, — этот перечень можно продолжать и продолжать. Около тысячи изобретений в различных областях наук.
— Ты все это вычитал ночью?
— Пришлось! Думал, Лебедев будет проверять утром, но видишь, как мы вовремя смылись. Люда из лаборатории даже не успела чмокнуть в щеку нашего горе-ухажера, — кивнул он на двух сцепившихся в перепалке приятелей. Те продолжали словесные атаки друг на друга, отчего Буян зарылся мордой в брезентовую палатку. А может, от грохота винтов — тут было не разобрать. Вообще-то Витя был против нападок бурята, примерно на тех основаниях, на каких раки возражают против кипятка с укропом.
— Подлетаем! — донеслось из кабины. Возникло орущее сквозь грохот лицо второго пилота в наушниках. — Снижаемся здесь, вам придется спуститься по веревочной лестнице. Ниже не выйдет, мешает сплошная стена деревьев.
— Понял, — прокричал в ответ командир группы. — В иллюминаторах виден рукав реки! Тунгуска? Она самая?
— Да. Вам туда. Полковник дал указание, что именно из этого квадрата распространился мощный энергетический удар. Судя по всему, вам надлежит пройти пешком с десяток километров, прочесав весь участок леса.
— Знаю. Датчики у нас с собой. По ним и обнаружим точку эпицентра.
— Ну, с богом! Спускайтесь!
— Шайтан тебя взять! Не поминать бога всуе, маловерный! — схватившись за веревочную лестницу, первым вывалился бурят. Следом — Витя, третьим — Головкин. В специально закрепленной корзине спустили пса, невозмутимо осматривающего с высоты территорию. Последним вниз ушел капитан. Вихри турбулентности еще секунду метали вокруг таежный хлам, затем машина, накренившись набок, ушла в небеса — там ее и видели. Все стихло.
«Летучий отряд Белова» прибыл на место.
…Секретная миссия по обнаружению необъяснимых аномалий вступила во вторую фазу своего существования.
Глава 2
1984 год.
Шестидесятый градус Северной широты.
Время не установлено.
— У тебя тоже стоят? — удивленно уставился на часы Головкина Витя.
— И мой не работать, — добавил бурят. — Злой дух тайга начинает пакость делать.
— Типун тебе на язык, тундра оленеводская! — озлобился Витя. — Командир, что с часами? Почему у всех остановились?
— Не только часы, братец мой, — Белов сокрушенно потряс компас. — Все приборы вышли из строя, как только мы углубились в тайгу. Я прав, Кирилл?
Головкин проверял датчики. Хмуро кивнул, выражая общее настроение:
— Очевидно, мы к эпицентру выброса энергии ближе, чем планировали. Электромагнитный импульс по-прежнему насыщает атмосферу, вот и сбивает к черту все приборы. Датчики теперь не помогут. Будем идти вон к тем высоковольтным вышкам ЛЭП. Авось, где и обнаружим что-нибудь подозрительное.
— Шайтан возьми! Мой не понимать, кто тут в глухой тайга возводить линия столбов электропередач?
— Это у тебя тундра глухая с оленями. А тут, хоть и лес дремучий, но цивилизация присутствует.
— Отставить! Всем проверить оружие, амуницию. Мы действительно в глухой тайге, а те высоковольтные линии прокладывали еще полвека назад, при покорении Сибири. Не удивлюсь, если они давно заброшены и покинуты.
В этот момент Буян, глухо зарычав, припал брюхом к лишайнику.
— Похоже, кто-то движется за той стеной деревьев, — недобро выдавил из себя Головкин.
Витя тотчас вскинул ружье, наводя на заросли ельника. Они уже третий час пробирались сквозь болота, овраги, выступающие из порослей скалы, так что могла произойти любая случайность. Шли за бурятом: он был в качестве проводника. Извилистый рукав Тунгуски оставили в стороне, ориентируясь на далекие вышки ЛЭП, которые почему-то никак не приближались. Таежный гнус оседал на марлевых накидках, солнце уже клонилось к закату, а они так и не вышли к заданной цели.
И вдруг…
— Мамочки! — по-детски вскрикнул Витя. — Да это же… — и поперхнулся, уставившись в заросли ельника. — Это же… медведь!
…Ломая кусты и валежник, продираясь сквозь сплошную стену деревьев, сопя и глухо рыча, на пролесок вывалилась колоссальная туша, покрытая бурым мехом. Увидев группу незнакомых двуногих существ, махина с когтями и ощерившейся пастью поднялась во весь рост и дико зарычала. Эхом прокатившийся рык, ушедший вглубь тайги, заставил всех в долю секунды собраться, отражая нападение. Первым не растерялся Савушкин. Медведь уже нависал над ним своей чудовищной массой, уже загребал когтями воздух, уже обнажил громадные клыки, когда грянул выстрел, выпущенный из оружия Вити.
БА-АМ!
— Получай, собака! — выдохнул он.
— Твой не так говорить, — следом за ним разрядил винтовку бурят. — Собака нападать тут, а твой стрелять в медведь.
Туша исполина, нависшая над парнем, дернулась раз, дернулась другой, на миг замерла и, пораженная третьим грохотом выстрела, медленно стала заваливаться набок. Из пасти хлынула кровь, толчками выплескиваясь наружу. Вывалившийся язык покрылся красной пеной. Буян вцепился в заднюю лапу, остервенело кромсая мех клыками. Третий выстрел был сделан Беловым.
— Контрольный, шайтан возьми! — похвалил бурят.
Громадная туша в последних конвульсиях дернулась, вытянулась во весь чудовищный рост, и застыла. Агония исказила зверя, глаза остекленели, с каким-то удивлением воззрившись на непрошеных гостей, будто спрашивая: «Кто вы? Откуда взялись в моем лесу?»
Когда все пришли в себя, освежевали тушу, развесили сушить снятую шкуру и разожгли костер, капитан спросил Головкина:
— Чего не стрелял, Кирилл Борисович?
— А зачем? — пожал тот плечами, проверяя датчик Гейгера, по-прежнему не подающий признаков жизни. — Помнишь, как они лихо вдвоем, без нашей помощи, на Байкале, завалили такого же монстра? Парни уже давно вместе, спаянные одним плечом, одним локтем, хоть и поносят друг друга, на чем свет стоит. Я контрольный выстрел держал наготове, но дал тебе всадить пулю в это чудище. А он не иначе, как…
— Людоед, — подсказал бурят, разделывая лапу хищника. — Мой таких видать издалека. Такой рост запросто растерзать человека.
— Что ж твой рост не заметить его сразу? — с сарказмом передразнил Савушкин. — Еще б секунда, и эта машина убийств раздавила бы меня в лепешку.
— Мой хотеть смотреть на это, — многозначительно изрек напарник.
— Слушай, ты, сын тундры! — вскипел Витя. — В следующий раз смотреть буду я, и даже пальцем не шевельну, чтобы спасти. Понял, оленевод хренов?
В таких шуточных перепалках прошла ночь. Белов вышел на связь с начальником отдела, обрисовав положение. Дежурили и поддерживали костер по очереди. Головкин, по обычаю, записывал события в дневник.
Первая ночь в тайге.
Высадка прошла успешно. Вертолет должен вернуться через пять дней, выделенных нам на осмотр квадрата. Прошли сквозь дремучие заросли, овраги, болота более десяти километров, но пока ничего значительного не обнаружили. Зато почти сразу столкнулись с хозяином Тунгуски — громадным медведем. Выручил Савушкин, не растерявшись, всадив ему первую пулю. Бурят подозревает, что мы вступили в схватку с людоедом. Мясо закоптим, возьмем с собой, сколько нужно, остальную тушу разделают мелкие грызуны и трупоеды. Удивило другое: вдалеке над бескрайним массивом тайги виднеются вышки ЛЭП, неизвестно для каких целей здесь проложенных. В радиусе трехсот километров здесь не должно находиться ни одного поселения, сюда в различные времена забредали разве что охотники за пушниной да одиночки – старатели, намывающие золото в бурлящих порогах Тунгуски. Кому нужен здесь высоковольтный ток? И еще: как только углубились в тайгу, у всех вышли из строя часы, компасы, счетчики Гейгера и другие датчики показателей. Не знаю причину, но мы, очевидно, уже в эпицентре магнитной аномалии. Буян сторожит наш сон. Утром двинемся дальше.
Запись закончилась.
…А наутро их ждали первые непонятные явления.
***
1984 год.
Район Подкаменной Тунгуски близ шестидесятого градуса Северной широты.
День «черной пятницы», 13 ноября.
Время не установлено. Часы и компасы не работают.
Наскоро перекусив и затушив костер, группа Белова двинулась дальше.
Шли мучительно долго, продираясь сквозь ельник, огибая болота, спускаясь в овраги, поднимаясь на заросшие холмы. Слышали издалека рык хищников, плеск рыбы в ручьях, под ногами шныряли мелкие грызуны, пока Белов вдруг не поднял руку.
— Стоп! Всем внимание!
Он навел бинокль на просвет между кедров и сосен, внимательно обвел местность изучающим взглядом.
— Похоже, сторожка. Кем-то срубленная и заброшенная.
— А рядом изба «на курьих ножках», — добавил Головкин.
— Мой прибыть, шайтан возьми? А то нога не чувствовать.
Витя уже устремился вперед, держа наготове винтовку. В таких проверенных случаях он был в качестве разведчика.
Вернувшись, доложил:
— Свежих следов не обнаружено. Изба, видимо, покинута давно, либо кто-то усердно постарался, чтобы его присутствия не знали. Так или иначе, кругом пусто.
— Буян, вперед! — скомандовал начальник группы.
Подойдя с осторожностью к вырубленной кем-то поляне, все рассредоточились вокруг приземистых строений.
Изба, сторожка, ветхий сарай, выкопанная в лишайнике землянка. На крыше торчал металлический штырь, похожий на длинную спицу. Бурят с другом остались снаружи. Белов настроил рацию, вызвав на связь Лебедева. С Головкиным поднялись на приземистое крыльцо, вошли внутрь избы. Никаких перегородок, ни коридора, ни прихожей.
— «Лиса восемь-три» вызывает базу! Начинаем осмотр. Входная дверь открывается в единственную комнату, — начал комментировать через трансивер Белов. — В центре катушка, свернутая из толстой медной проволоки диаметром около двух метров. Вижу идущий вверх провод к какому-то стержню, судя по всему, к антенне на крыше. Вдоль глухой стены тянется пустой стол, на стене — запаянная с двух сторон труба без каких-либо стыков. Умывальник, тумба, чугунная печь-буржуйка, прислоненная к стене разделочная доска, над ней несколько висящих капканов. Скамья, покрытые плесенью лыжи… — он осекся. Глухой голос сквозь микрофон казался озадаченным. — На кой черт им лыжи? Могли бы в сарае держать, а не в избе.
Белов повел головой в сторону.
— Справа узкая лежанка, покрытая стеганым одеялом. Записываете?
— Да. Продолжайте. Что еще видно? — донеслось из трансивера.
— Провода. Они повсюду. Начиная с крыши с антенной и заканчивая какими-то катушками с контейнерами. Подключены к трансформаторной будке.
— Людей нет, — с легким раздражением добавил Головкин. — Зачем нужно было так все усложнять? Если Тесла хотел оставить какое-то послание потомкам, то почему не написал все четко и ясно, для конспирации, коли уж нашла охота играть в эти безумные игры.
— Ты неправ, — поправил его по рации полковник. — Сколько раз он подносил человечеству на блюдечке великие изобретения, а люди не принимали дар. Почему Тесла считал, что в будущем люди будут способны понять его идеи? Мы что — стали умнее?
Под словом «мы» Лебедев подразумевал ученых. И он сильно сомневался, что ученые будущего двадцать первого века станут умнее их старших коллег времен Эйнштейна, Гейзенберга, Нильса Бора, Шредингера и прочих. Старики были широки, они видели общую картину мира и решали глобальные проблемы. А нынешние слишком специализированны, слишком узки, занимаясь какой-то одной областью задач.
— Я не физик, — продолжал докладывать Головкин, — но даже мне понятно, что в углу стоит высоковольтный генератор. По-нашему «индуктор».
Белов согласно кивнул, осматривая могучую конструкцию, совершенно незнакомую простому обывателю. От агрегата во все стороны расходились извивающиеся узлы проводов, подсоединенные к огромному диску на потолке. Диск мерно гудел, вибрировал.
Белов отключил связь.
— Да тут целая лаборатория! — присвистнул Головкин. — Гляньте, — он раскрыл какой-то журнал, испещренный формулами, символами, загадочными вычислениями, схемами и чертежами. — Написано: «Лучи смерти».
— Дай-ка, — Белов наскоро пробежал глазами несколько текстов. — Ты прав. Почти на всех страницах упоминается Тесла. Где взял?
— А вон на той полке, за генератором. Эти чудаки-экспериментаторы вели тут своего рода дневник, внося записи вычислений. Судя по чертежам и схемам, они задумывали повторить энергетический удар гравитации, который смог бы обойти всю планету, вернувшись сюда, в тайгу. Как кругосветное путешествие, только за считанные секунды.
— Прав был полковник, — заключил Белов. — Никакой это не метеорит и не корабль пришельцев, потерпевший аварию. Если в журнале упоминаются «лучи Теслы», это говорит само за себя. Сейчас доложу по рации.
— Тебе не кажется, Андрей, что-то странным?
— Мне ВСЕ здесь кажется странным.
— Я не об этом. Я о том, что все часы, компасы, датчики и счетчики Гейгера не работают, даже фонарики на батарейках — я проверял — а рации живые, невредимые — пашут хоть бы хны. Будто что-то или кто-то намеренно оставил их в сохранности. Будто кто-то умышленно хотел, чтобы мы имели связь с внешним миром.
Белов пожал плечами, не слишком вдаваясь в аргументы своего начитанного друга. Не до того было. Он уже вызывал полковника.
А Головкин тем временем как бы про себя повторил: — И где же те черти, что натворили тут дел, заставив Землю чуть ли не вращаться вспять?
И как бы отвечая на его вопрос…
Что-то тяжелое ударило в стекла: ВЖЖУ-УУУХ!!!
Стремительный рывок воздуха, словно кулаком, раздавил мачту антенны, покорежил, сбросил вниз фрагменты завязанной в узлы проволоки. Сшибающий с ног напор, выбросил обоих сотрудников назад в коридор. Катушка в центре помещения загудела, завибрировала, покрылась светящимся ореолом. Мерцала не сама катушка, светился газ, окутавший ее.
— Чего еще ждать от пятницы тринадцатого? — невесело хмыкнул Головкин.
И тут навалилось все разом! Позднее никто не мог вспомнить, в какой именно момент это произошло.
…Громыхнуло мощнейшим разрядом грома: КРРА-ААХ!!!
 Сумрак вечернего неба прорезал слепящий луч, отбросив от деревьев уродливые тени. Огромный массив тайги, словно поднялся на дыбы, секунду застыл и, покачавшись в пространстве, обрушился вниз. Лес, казалось, вздохнул всей своей гигантской массой. Кроваво-красный сполох сияния навис над Тунгуской, отражаясь в бурлящих потоках миллионами отблесков.
— Шайтан возьми, однако! — выдавил из себя потрясенный бурят.
Заложило уши, ослепило глаза. Гавкнул натужно Буян. Волна вибрации пронеслась сквозь деревья, вырывая с корнями молодые побеги. Головкин едва удержался на ногах. Начиналось что-то жуткое, пугающее, неведомое и неподвластное человеческому разуму. Индуктор, покрывшись голубым мерцанием, завибрировал крупной дрожью. Где-то осыпался потолок. Упали прислоненные лыжи.
— Смотрите! — сквозь вторую волну грохота, прокатившуюся над тайгой, заорал Савушкин. — На нас идет какой-то вихрь!
Внезапно у всех онемели пальцы, ноги стали ватными, тела не слушались и не двигались, застыв в параличе. Белов медленно, очень медленно, почти обездвижено, с усилием, повернул голову к окну. Сквозь мутное стекло можно было различит световую пляску бешено мчащихся каруселей. Гигантский светящийся гриб взмыл в небо, словно перед ними сейчас разворачивалась панорама ядерного взрыва. Прочертившая зигзагом молния свернулась в шар, покачалась и стремительно вонзилась в катушку генератора. Раздался оглушительный взрыв: БА-АМ!
Нестерпимо полыхнуло магнием, окончательно ослепив на миг всех членов «летучей команды». Плазменное образование, в виде расползающейся кляксы ученической тетради, пронзило помещение, выдав в воздух клубы шипящего пара. Блуждающий огонь вспыхивал в небе по всему горизонту, но из-за стены деревьев был не виден.
— Катушка! — едва выдавил из себя Савушкин. — Нас парализовало. Свечение идет от нее.
— И шаровая молния в ней, шайтан возьми! — в тон ему почти прохрипел онемевшими губами бурят.
Волна воздуха откатилась назад, раздался ошеломляющий треск, шаровая молния, издав оглушающий хлопок, разорвалась на миллионы плазменных брызг: ХЛО-ОП!
Буян отчаянно залаял, тряся шерстью, сбрасывая пылающие искры. Карусель свистопляски бушующих вихрей врезалась в окна, подмяла под себя четверых исследователей, закрутила, швырнула назад и, пронзив генератор, умчалась прочь. Четыре распластанных тела так и остались валяться на полу, сбитые чудовищным выбросом гравитации.
— Мамочки! — отплевываясь пылью, вторично всхлипнул Витя. — Если это был не конец света, то считайте меня зачисленным в дурдом. Психушку никто не вызывал?
— Мой нога тебе в зубы! — выругался Павел-бурят. — Что это быть? Мы на тот свет?
— Все целы? — тряся оглушенной головой, выкрикнул Белов, пытаясь разглядеть хоть что-то в оседающей пыли. Внутренность разнесенной вдребезги избы напоминала полигон смерти. Там, где стояли лыжи, теперь лежал какой-то бесформенный сгусток.
— Отче наш ежи на небеси… — перекрестился Витя. — Этого еще не хватало. Глянь туда, командир!
Все уже поднимались на ноги, отплевываясь и ругаясь, разминая онемевшие конечности, когда устремили взгляд по направлению руки Савушкина.
То, что они увидели, заставило всех остолбенеть на месте.
В уродливой позе, скрученные в узел, переплетенные между собой, валялись… два тела, словно, побывавшие в мясорубке.
— Но… — ошарашено выпучил глаза Савушкин. — Но… п-позвольте… — заикаясь, выдавил из себя. — Там же только что ничего не было. Ничего и… никого. Стояли только лыжи.
— Шайтан принес… — многозначительно заявил бурят, несмело, с опаской, подходя к двум перемешанным между собой телам. Спустя секунду бесформенную массу чего-то непонятного окружили все четверо. Буян глухо рычал в стороне.
Рук, ноги, торчали под немыслимыми углами, словно по ним проехался каток. Голова первого тела была вывернута затылком вперед. Вместо лица — маска изрубленного, как котлета, мяса. Лодыжки второго незнакомца накрывали ключицу первого, позвоночник был переломлен пополам, сложившись, как книжка. Раздробленные суставы представляли собой набор беспорядочного конструктора, скинутого в одну кучу, будто в этой массе поработал экскаватор.
— Мама дорогая… — едва не стошнило Витю. То, на что он, содрогаясь, смотрел, продолжало подрагивать студенистой желеобразной массой, словно отдавало пространству последние вздохи.
— Оно что… оно живое? — запнулся Головкин, не сумев подобрать слово к шевелящемуся сгустку плоти. — Или, точнее, то, что от него осталось?
— Похоже, отдает концы, — ткнул дулом ружья Белов сгусток головы. Расползающийся на глазах череп свалился с позвоночника, откатившись к ногам Савушкина. Витя издал вопль, отпрянув в сторону, едва не врезав ботинком, как по футбольному мячу:
— Изыди, тварь поганая! Да что ж ЭТО за хрень такая?
— Мой смотреть, уже не дышит… — констатировал бурят. — Затих, шайтан его взять.
Действительно, ворочавшаяся масса застыло как домашний пудинг.
Только тут они заметили, что в месиве крови и костей, в сгустке ободранной кожи и свежего, будто перемолотого в мясорубке мяса, виднеются обрывки разъедающей кислотой одежды.
— Комбинезон химзащиты, — поднял дулом ружья Головкин то, что было раньше амуницией.
— Противогаз, однако, — извлек из перемешанной массы бурят что-то похожее на маску.
— Все ясно, — остановил всех Белов. — Это останки тех горе-ученых, тех бедолаг, что провели здесь эксперимент Теслы. Хотели повторить его ударную волну гравитации, а сами оказались в качестве жертв.
— Но… — уставился на него непонимающе Витя. — Но их же только что не было! Там стояли ЛЫЖИ-И!
— Только что не было и вихря с ударной волной, — парировал Белов. — А потом вдруг сразу долбануло по всей тайге, что нас едва не сплющило в такой же комок мяса.
— Очевидно, их перемолола между собой какая-то чудовищная масса тяготения, — добавил Головкин. — И перебросило сюда из того пространства, где они совершали свой эксперимент. Что-то типа прокола во времени между измерениями, — я не физик, чтоб их бесы сожрали к чертям собачьим! Вот вам и ответ нашему полковнику.
— Какой нахрен ответ? — взвился Савушкин. — Мне кто-нибудь может объяснить, каким-таким паровозом эти двое с перемолотыми скелетами оказались у меня под ногами? Мне этой оторванной башкой в футбол играть прикажете? — он пнул ботинком облезший череп, из глазниц которого вытекала слизистая субстанция, разъеденного кислотой зрачка. — Смотрит на меня, оскалив зубы, словно я должен их почистить.
— Прекрати! — осадил командир. — Эти двое бедолаг только что были живыми.
— Эти придурки чуть не сместили нашу планету с орбиты! Мне их жалеть, что ли? Нас самих раздавило давлением, а я представляю, что сейчас творится в тайге, где промчался этот бушующий ураган! Плевать мне на всякую хрень вроде гравитации или магнитных импульсов. Из-за этих инвалидов, — пнул он череп в кучу, — я мог бы навсегда распрощаться со своим достоинством в штанах. А меня Люда ждет…
— Мой же говорить, что замуж звать, паршивец! — осклабился бурят. И тут же получил в ухо пролетевшим противогазом. Точнее, тем, что от него осталось. На время оба забыли о перемолотой куче мяса, сцепившись между собой в перепалке. Пару секунд Витя пялился на ухмыляющегося бурята, потом в гневе сунул кулак под нос.
Между тем, Белов уже выходил на связь:
— «Лиса восемь-три» вызывает базу! Докладываю. Нами обнаружены останки двух неизвестных, вероятно, тех самых ученых, что экспериментировали здесь, в тайге, у разлива Тунгуски, «лучами смерти».
— Теслы? — переспросила рация голосом полковника.
— Видимо, да. Как вы и предполагали. Двое. Точнее, то, что от них осталось. Идентифицировать невозможно. Тут не трупы, а сплошное месиво.
— Хорошо. Причину удара по тайге мы узнали. После вашей разведки прибудет группа зачистки. Останки трупов заберем в лабораторию для осмотра. Опиши, Андрей, вкратце, что на вас навалилось?
 Белов принялся излагать пронесшиеся шквалом события, закончив:
— Но это еще не все. С прокатившейся катастрофой все более-менее понятно… Хотя, к каким чертям собачьим понятно? Но не метеорит — точно. Судя по найденным записям журнала, все же эксперимент Теслы. Хотели поиграть с гравитацией, мать их! — вот магнитное поле и раздавило тела всмятку. Тут другое. Головкин вот мне подсказывает насчет раций.
— А что с ними не так?
— Как раз все так — это и сбивает с толку. Понимаете, Степан Сергеевич, наши приборы все вышли из строя, а рациям хоть бы хны. Слышу вас, вы меня. А вот компасы и часы с датчиками полетели к чертям.
— Фонарики тоже.
— Головкин подсказывает, фонарики тоже. Хотя они на аккумуляторах. Чертовщина какая-то…
Пауза продолжалась около двадцати ударов сердца. Гавкнул Буян. Затем, начальник отдела, видимо, что-то решив, отдал последнюю команду:
— Ладно. Над этой аномалией пусть ломают головы наши ученые. Вы свою миссию завершили. Возвращайтесь к точке высадки. Вертолет вас подхватит.
— А что с этой избой? С исковерканным оборудованием? — подал голос Савушкин.
— Это ты, Виктор?
— Так точно! Можно, я гранатой шарахну на прощание?
— Я те шарахну! — показал кулак Головкин.
— Без тебя разобраться, солдат невидимый фронт, — тут же поддел друга бурят.
В рации послышался смех начальника:
— Все воюете между собой?
Потом посерьезнел:
— Все это смешно, конечно, — если бы знать, когда смеяться.
— А ведь точно, Степан Сергеевич! Что делать со всей этой хренью? — обвел взглядом разруху Белов.
— Как я уже сказал, после вас прибудет группа зачистки. Заберут тела. Сравняют эту точку с землей к чертям! Возвращайтесь к месту высадки. Ваша разведка закончена — дальше будут работать специалисты: химики, физики, биологи. У меня все.
— Шкура медведь можно брать с собой? — напоследок выкрикнул бурят.
— Мог бы не спрашивать! — одернув, шикнул на него Витя.
— Мой не успеть сфотографировать шаровой молний, так хоть шкура забрать, — обиделся тот.
Перепалка начинала набирать новее обороты, поэтому Белов счел разумным отключить рацию.
— Вот что, друзья-приятели. Или прекратите, или раскидаю вас по другим командам.
— А что, миссия закончена? Мы уже домой? — спохватился Витя.
— А что, твой хочет ночевать в этот мясной куча? — указал на месиво бурят.
Они последний раз окинули взглядом прокатившуюся катастрофу и, захватив журнал, отправились в притихший лес. Тайга Тунгуски встретила их прозрачной тишиной.
Последняя фаза миссии разведки была завершена.
Их ждал отдых.
— А свадьба-то твой с Люда когда мой побывать?
…Это были последние слова бурята.
Полетевший в голову ботинок на время заткнул фонтан его красноречия.
Глава 3
Атака на сейнер
1985 год. Январь.
Спустя два месяца после событий на реке Подкаменная Тунгуска.
Полуостров Чукотка.
Берингово море, залив Креста близ мыса Чукотский.
Время установлено: 11 часов 14 минут по местному часовому поясу.
…Невероятной мощности удар потряс палубу рыбацкого сейнера, креня его на правый борт.
Что-то тяжелое ударило в металлическую обшивку, заставив судно едва не перевалиться на внезапно обрушившейся волне. Грибовидный тромб взмыл в небо, разбух над кормой, перекатываясь через корабль, словно снежная лавина, двинувшая с гор. Еще секунда, и второй немыслимой силы удар потряс корабль, пройдя вибрацией по всем отсекам перегородок. В камбузе полетела посуда: напором ветра разметало оборудование капитанской рубки, один из трюмов дал течь. На внешней антенне прочертились зигзагами разряды электричества.
— Нас тянет ко дну! — донеслись отчаянные вопли рыбаков.
— Что в нас ударило?
— Торпеда?
— Айсберг?
— Откуда тут айсберги?
— Напоролись на мель?
— Где капитан? Срочно помощь! Есть раненые!
— Вижу скалы! Нас несет на рифы!
Гомон оторопевших от внезапности голосов сливался в один протяжный вой. Корпус сейнера потряс новый удар вибрации: судно задрожало, заваливаясь в бушующий поток вздыбившейся волны. Блуждающий в небе тромб грибовидной формы, покачавшись, с невероятной силой обрушился сверху на узел внешней антенны. Исковерканный блок тут же упал в открывшийся зев трюма, увлекая за собой остальные части агрегата. Сигнал помощи послать теперь было нечем.
— А-аа… — доносились душераздирающие крики.
— Врач! Нужен врач!
Полыхнуло раскатом взрыва. В левый борт пришелся не менее мощный удар, разломав обшивку, будто детский конструктор. Занявшийся огонь прокатился по палубе светящим шаром, пожирая надстройки, каюты, секции и трюмы. Более сорока человек оказались в ледяной воде, сброшенные мощной струей низвергнувшего тромба.
— Радист! Сигнал «SOS» в эфир. Немедленно! — сквозь вой грохота кричали с мостика.
— Нет связи! Антенну сбросило в море!
Все в один миг потонуло в огне: БА-АХ!!!
Оглушительной мощности раскат взрыва снес палубу, сбрасывая в море капитанскую рубку вместе с остатками экипажа. Капитана и старшего помощника крутануло, вырвало из пространства, швырнуло о борт, размозжив затылки. Они еще бились в конвульсиях, когда крутящаяся спираль, пронеслась среди трюмов, наполненных рыбой, опрокинула переборки и, вырвавшись наружу, унеслась прочь, оставив после себя развороченные давлением тела.
Сейнер стал разламываться пополам, рушась в пучину наподобие легендарного «Титаника». Корма задрала надстройку вверх, продолжая бешено вращать винтами. Берингово море раскрыло свою бездну, поглощая рыбацкое судно по частям: сначала переднюю, следом заднюю.
Обломки корпуса швырнуло о скалы с острыми зубьями. Раздался неимоверный треск, заглушивший на миг стонущий вой ветра. Что-то гигантское и неповоротливое, похожее на колоссального по размерам червя, лоснящееся брызгами, разбухающее прямо на глазах, обволокло корму, увлекло с собой в раскрывшийся зев пучины. На все про все ушло не более двух минут. Этого хватило, чтобы экипаж рыбаков перестал существовать.
…Но, как оказалось позднее, не весь. Остались живые.
***
Из дневника Головкина Кирилла Борисовича, сотрудника Географического общества Академии наук СССР, члена «летучей команды Белова»:
Январь, 1985 год.
Новое задание. Начальник отдела Географического Общества и по совместительству полковник КГБ  Лебедев приказал нашей «летучей команде» в срочном порядке отправиться в Арктику. Командир группы Андрей Белов получил указание, как можно быстрее добраться до залива Креста полуострова Чукотки. В обозначенном квадрате там произошла катастрофа с рыбацким сейнером: подробностей пока не выяснили. Известно лишь, что связь оборвалась на полуслове. Радист судна успел передать всего четыре фразы, оборвавшись на пятой. Привожу дословно: «Атака на сейнер! В нас ударило что-то постороннее, огромное, возникшее из глубин Берингова моря. Экипаж на грани гибели! Просим помощи, просим помощи! Координаты…»
Здесь связь обрывается. Координаты отсутствуют, но, судя по тем данным, что поднял полковник Лебедев, стал известен курс и конечная точка швартовки. Во время атаки — кстати, о какой атаке кричал радист? О военной операции? — судно шло заданным маршрутом, но потом внезапно пропало с радаров. Что это? Случайность или закономерность? Что побудило экипаж сейнера изменить курс? Так или иначе, отправляемся в район Чукотки.
И небольшая приписка в нижнем углу блокнота:
Вот обрадуется наш Павел-бурят! Как-никак почти своих сородичей чукчей повидает. Впрочем, это уже к Вите Савушкину. Это он у нас любитель поддевать хитрого бурята.
Запись в дневнике закончилась. Дальше события приняли совершенно иной оборот.
***
Блуждающая волна невероятных размеров, всей гигантской массой, как бы лениво, неспешно, переваливалась с края на край, катила свою грандиозную мощь под днищем вертолета. В иллюминаторы было видно, как Берингово море взбухает, опадая пенящими брызгами, словно дышит своими подводными легкими.
— Говорю тебе, тундра оленеводская, на Чукотке нет твоих братьев по разуму! Где Байкал, а где Анадырь! — соображаешь, чукча? Тут тебе почти Северно-Ледовитый океан, а не Ангара какая-то. Понимать надо!
Витя Савушкин, облаченный в амуницию научно-разведывательной группы, по своему обыкновению нахальным образом издевался над своим закадычным напарником, отчего Павел-бурят приходил в неописуемую ярость. Они уже успели сцепиться в словесной перепалке, когда командир «летучего отряда» оборвал обоих, пригрозив:
— Не прекратите, сброшу в тот самый океан. Команда ясна?
— Мой не уметь плавать в ледяной вода.
— Да? — взвился Витя. — А те, кого мы летим разыскивать, думаешь, умели? Даже если и могли, то моментально замерзли. Трое суток прошло после обрыва связи. Пока в нашем Географическом обществе думали, пока решали, искать, или сами выйдут на связь, пока связались с полковником, пока он вызвал наш отряд — вот и прогавкали трое суток. Правда, Буян? — толкнул он в бок верного пса. Тот лениво вильнул хвостом, зевнул и не удостоил больше Витю вниманием. Гул винтов не мешал ему дремать, он привык к подобным неудобствам. Чего не скажешь о Головкине. Кирилл Борисович по своему обыкновению выглядел хмурым и подозрительным. Прошло всего два месяца после их сногсшибательной операции в районе реки Тунгуски, и вот снова вызов, послали к черту на кулички, не дав, как следует отдохнуть. Ни на море не успел съездить, ни дачный участок достроить, ни внуков как следует понянчить.
— Вместо этого черт дернул полковника связаться с нашей Академией наук. Ну, скажи мне, Андрей, вот какого беса мы сейчас летим, хрен знает куда, искать непонятно где, неизвестно кого оставшихся в живых, если и слону понятно, что при крушении в ледяном море, ни одна собака не выживет, да еще трое суток спустя. Я ведь не с потолка факты беру, верно? Всем известно, что человеческий организм не способен выдержать низкую температуру воды Берингова моря, да еще в январе!
— Может, кто-то на шлюпках спасся. Может, плот построили и на одном из мелких островов высадились.
— Плот… Я когда-то видел картину Теодора Жерико «Плот «Медуза». Жуткое, скажу тебе, зрелище. Спасшихся на плоту при крушении фрегата носило по морю несколько недель, да так, что они стали пожирать друг друга.
— Сейчас не об этом.
— Да? Тогда почему не поднимут спасательные службы? Почему не задействуют войска для поисков? Что мы сможем осмотреть с нашим единственным вертолетом? Глянь в иллюминатор — сплошной океан ледяной воды до горизонта.
— Задействовали, Кирилл, задействовали. Но что могут сделать войска? Им же не беглых зеков приказали ловить, а искать где-то в островах и скалах останки разбухших от воды людей. Вот нам и поручили столь деликатное дело. Впервые нам, что ли, с трупами сталкиваться? Здесь, судя по картам, разбросаны сотни мелких островов. Если кого-то из уцелевших прибило к берегу, они могут и выжить. — Он немного подумал, бросив взгляд на двух помощников. Те продолжали осыпать друг друга руганью, при этом, нисколько не обижаясь. Лежащий в ногах Буян лишь изредка крутил ухом, совершенно не заботясь о своих забавных хозяевах.
Самолетом команду с кодовым названием «Лиса восемь-три» доставили до Анадыря, пролетев почти всю Сибирь, пересадили на военный вертолет и дали на розыски два дня. Полковник Лебедев уже не тешил себя надеждой, что «летучая группа Белова» обнаружит кого-то, но хотя бы обломки, да и причину крушения необходимо было установить.
— Сейчас свяжусь с полковником, узнаем новости. Кстати, ты знаешь, что он следом за нами вылетел вторым самолетом? Сейчас он в Анадыре. Связь будет держать с нами оттуда.
— А что, на Чукотке есть отделы КГБ?
— Наивный ты парень, Кирилл Борисович. Они есть… повсюду! — многозначительно заключил командир.
— Хм… тогда не удивлюсь, если где-нибудь под землей у него есть такой же бункер, как в нашем регионе Северной дислокации.
— «Лиса восемь-три» вызывает базу. Ответьте! — между тем вышел на связь Белов. — Подлетаем к заливу Креста.
— Отлично, Андрей! — донеслось из трансивера. — Голос начальника научно-разведывательного отдела был крайне возбужденным. — Только что поступила информация, я собирался как раз передать ее вам. Пилоты уже ложатся на новый курс, я им дал точку вашей высадки.
— Что-то случилось?
— На связь с местной милицией в районе мыса Чукотский вышли рыбаки, промышляющие у островов Анадырского залива. Там у них какое-то селение под названием Энмелен, что с чукотского означает «горный», «скалистый». Вам туда. Рыбаки передали, что видели издалека какие-то металлические обломки, прибитые к скалам, но добраться до них не могут из-за бушующих водоворотов с рифами. Прибывший из селения милиционер в бинокль рассмотрел искореженные части корпуса, но не смог определить, сейнера или чего-то другого, давно прибитого к острову в прежние времена. Похоже, это то, что мы ищем. Вертолет доставит вас на остров, он необитаем, лишь гнездовья птиц и лежбища моржей. Вам не впервой оставаться на ночевки в безлюдных районах у черта на рогах. Если живых не обнаружите — в чем я уже уверен, судя по прошедшему времени со дня катастрофы — вертолет вернется на дозаправку, а вам надлежит все осмотреть вокруг. Связь будем держать непрерывно.
— Сделаем, Степан Сергеевич. Один вопрос. А если обнаружим?
— Перед вашей высадкой вертолет облетит два контрольных круга над квадратом. Сами осмотрите с высоты территорию. Там бесова куча мелких островов, так что придется вам задержаться на ночевку. И если обнаружите хоть одну живую душу — не важно, в сознании или замерзшую — немедленно на связь. Запасная машина все время готова к вылету и расположена на взлетной площадке, наиболее приближенной к вам. Три часа лету — и вас подберут. Считайте, братцы, вы сейчас на краю земли.
Андрей уже почувствовал, как винтокрылая машина меняет курс, заваливаясь набок.
— Фотографируйте все обломки, распознайте ту или иную часть, выясните причину, а если кто-то выжил — окажите немедленную помощь. Аптечки и набор первой помощи при обморожении у вас с собой.
— Мой брать фляга спирт! — подал голос бурят. — Большой фляга, на всю рота хватит!
— Смотри, не врежь дуба от свой спирт, — передразнил Савушкин.
Они еще обсудили несколько деталей плана, затем связь отключилась.
Головкин прильнул к иллюминатору, наблюдая под днищем вертолета большие скопления льдин, островов, скал и рифов.
— Так. Что мы имеем? — раскрыл папку Белов. — Времени ознакомиться, не было. Полковник лишь успел сунуть в руки вот эти данные. Посмотрим?
Они принялись бегло изучать данные об Анадырском заливе и мысе Чукотском, пропуская обширную информацию о самой Чукотке.
— Пусть вам бурят поможет, — встрял Витя, — там его братья по разуму живут: чукчи, однако! — И залился хохотом, чем привел в гнев своего друга. Тот какое-то время молчал, потом сообразил, что настало время дать в ухо, причем, ногой.
— Мой не чукча, мой бурят с Байкал!
Не обращая внимания на перепалку, Белов показал Головкину страницы с картами, описаниями побережья, флорой, фауной, корабельными маршрутами и прочей информацией.
Спустя полчаса машина, сделав вираж, начала облет острова. Точнее, это был не остров, а обширное поле разнообразных скал и утесов, торчащих из воды под немыслимыми углами. Сразу за скалами, на которых виднелись останки кораблекрушения, простирался и сам остров. Горючее было на исходе, поэтому, не обнаружив явных признаков уцелевших в катастрофе, вертолет, сделав контрольный круг, высадил на тросах четверых сотрудников Географического общества, следом за которыми в корзине спустился Буян.
…Они прибыли.
***
— Это чё за Тадж-Махал? — изрек Витя, ступив на мерзлую землю, сразу оценивая взглядом унылую картину пустого острова. — Люди-ии!.. Эй, кто-нибудь! Не подскажете, как пройти в библиотеку?
Ему ответило глухое эхо, умчавшееся в расщелины. Где-то в скалах гнездились базары птиц, где-то на берегу лениво ворочались моржи, провожая удивленными взглядами вертолет, который вскоре превратился в точку. Если бы в этот момент Всевышний хорошенько схватил Витю за шкирку, хорошенько встряхнул и поинтересовался: «Ну, любезный, так в чем же все-таки смысл твоего поганого существования?» — то ответ последовал бы такой: — А хрен его знает, Отец небесный. Закинули к черту на рога: ни девок, ни пива, ни водки, ни секса. — Стоило Вите произнести магические слова, как все помыслы устремились как раз к пиву, девкам, водке, сексу… — Вот и верь в Тебя после всего этого…
— Не надеяться, — бросил проходящий мимо Павел-бурят. Он всегда проходил мимо. От него было не скрыться.
Буян меж тем уже разведывал территорию своим чутким нюхом. Рассредоточившись по периметру, скользя по ледяным шапкам, проваливаясь в трещины и ямы между камней, группа направилась к побережью, где виднелись развороченные части металлического остова судна. Но их ли это сейнер? Тот ли, что потерпел крушение буквально несколько дней назад?
Кругом простирались зубья скал. Наведя мощный армейский бинокль в противоположную сторону, Белов различил — очень далеко, почти на краю горизонта — мыс Чукотский. С его берега ему махнула в ответ маленькая точка.
— Тот милиционер, что обнаружил в бинокль обломки? — спросил Головкин, тоже наведя бинокль, махнув рукой. — У него прибор послабее нашего, а ведь увидел.
— Ты лучше спроси, как смогли увидеть невооруженным глазом те рыбаки-поморы? Те, что сообщили потом в милицию.
— Ну… — предположил Головкин, — на то они и чукчи. Нет?
— Кто говорить о чукча? — встрепенулся бурят. — Мой хотеть знакомство.
— Перебьешься! — осадил друга Витя. — Как закончим операцию, познакомлю тебя с местной беззубой красавицей. Серьги в ухо, бубен в руки, шаман - папа, свадьба с мамонтом, — передразнил он выговор бурята. И заржал как конь.
Белов, отмахнувшись от надоедливых приятелей, недоуменно взглянул на Головкина, оценивая мощность бурлящих потоков среди скал:
— Если с расстоянием все более-менее понятно, то со временем творится какая-то чертовщина. Не заметил? Оно, то несется вскачь, то отпрыгивает назад. Как, почему? Туда-сюда, туда-сюда…
Головкин потряс часы, приложил к уху.
— У меня механические.
— У меня тоже. «Командирские» фирмы Восток.
И как бы подтверждая его предположения, внезапно замерли стрелки компасов. У всех. Одновременно. В одну секунду. В один миг.
— Вот тебе и Чукотка, — невесело усмехнулся Головкин, уже подозревая очередную неприятность. — Ничего не напоминает? Как на той реке Тунгуске два месяца назад. Там тоже часы и приборы пришли в негодность, как только мы вступили в аномальную зону.
— Там гравитация была, Кирилл Борисович. Там лучи Теслы были и еще какая-то физика. А здесь что? Кругом острова, сплошное море, обломки судна. Все!
— Вот именно, что… острова, — заключил тот. — Мы еще не знаем, с чем нам предстоит столкнуться в этот раз. Полковник Лебедев просто так «Лису восемь-три» не посылает куда угодно. Если послали нас, «летучую команду Белова», считай дело – дрянь.
— Вот и узнаем, в чем тут бабушкин компот. Иначе все планы — коту под хвост. Приближаемся к обломкам, ведем разведку, фотографируем, ищем следы выжившего экипажа. Если они выжили, разумеется.
— А идти-то к обломкам часа два, не меньше — по всей этой бесом пересеченной местности. Ноги сломаем.
И действительно. Пробираясь сквозь перекаты, ледники и развороченные морем скалы, они медленно — очень медленно — приближались к цели.
Витя саркастически заметил буряту:
— Если устанешь, могу на руках понести.
— Мой нежно нести? Как жених — невеста?
— Как Ленин — бревно!
Спустя два часа они были на месте.
…Вот тут-то их и ожидали первые неприятности. Головкин был прав в своих подозрениях.
***
Их окружали скалы и мощный прибой, разбивающийся о берег. Обломки сейнера — а это,  несомненно, был он — выступающим развороченным остовом нависал над группой Белова.
— Это ж какая хрень его так покорежила? — присвистнул Савушкин, обходя обломки со стороны моря. Сфотографировал.
— Шайтан напасть. Большой морской шайтан, — подсказал Павел-бурят, проходя мимо. Он всегда проходил мимо. От него Витю била ярость.
Берег был усеян разнообразным исковерканным хламом. Повсюду валялись и окатывались волнами части палубы, рубки, остатки механизмов, вещи рыбаков. Головкин приметил шкатулку, сапоги, телогрейки, разорванные фрагменты комбинезонов. В камнях застряли жестяные миски, набухшие ящики с галетами, другая рыбацкая утварь. Раскрытый сундук явил миру свое содержимое, давно превратившееся в кашу. Особого размера пробоина в одной части обшивки привлекла внимание Белова.
— Нехило тут въехали тараном, — подал голос Витя. — Как торпедой шандарахнули, не меньше!
— Откуда тут торпеды, побойся Бога? — осадил Головкин. — Мы же не в сорок первом, а в спокойном мирном восемьдесят пятом, в январе.
— Тебе не кажется странным? — стараясь распознать причину пробоины, отогнул край обшивки капитан. — Не торпеда, конечно, но разворотило конкретно. И не на айсберг напоролись: айсберги севернее, в Чукотском и Восточно - Сибирском море. Давай, энциклопедия, высказывай свои выводы.
Головкин добросовестно облазил обломки вдоль и поперек, вернувшись, доложил:
— Мое мнение такое, командир. Если эту пробоину не сотворило какое-то морское чудовище, причем, громадное, гораздо больше касаток, то я не знаю… — он беспомощно развел руками. — Такую дыру можно пробить либо тараном, либо… мощным костяным клювом, — пожал он плечами.
— Мой ни раз не видать такой большой птица с клюв, — тут же вырос ниоткуда бурят. Он всегда вырастал ниоткуда.
— Не птица, Паша, — поправил его Головкин. — Костяной клюв или бивень или меч — как хочешь это назови — могут быть у гигантских кальмаров, нарвалов, а, может, и у неизвестных нам чудовищ, обитающих в океане. Не меч-рыба и не бивень нарвала, это точно. Слишком уж пробоина велика. А вот гигантский кальмар… — он сделал паузу, почесав затылок через капюшон.
— Бывает морской змей, — подсказал Белов. — Или, как их еще называют, полярный червь. Размеры просто колоссальные! Ученые предполагают, что размерами гигантский кальмар, червь или океанский змей могут превышать синего кита — самого крупного из млекопитающих на планете. А это, друзья мои, больше тридцати метров! Представляете такую махину? Да еще с щупальцами!
— Да. Но откуда такое морское чудище могло появиться здесь, в Анадырском заливе? Ему же не поместиться в столь мелкой воде.
— Ты забываешь, что Берингово море огромно. А катастрофа, вероятно, произошла в его водах. Сюда обломки прибило течением. Так или иначе, другого объяснения, чем морское, неизвестное науке чудовище, я не нахожу.
— Читал про таких монстров! — встрепенулся Витя, поднимая с лишайника приплюснутую с боков миску. — Кракен!  На картинках видел, как громадные спруты топят древние шхуны, увлекая их в пучину. Думал, сказки бывалых моряков, что-то типа «Летучего голландца»… — он передал миску командиру.
Тот удивленно поднял брови:
— Это ж каким колоссальным давлением так могло сплющить жесть? Чувствуете что-то необычное, странное, в воздухе?
— Он будто насыщен электричеством, — вдыхая соленый бриз, повел носом Головкин. — Как в той тайге у Тунгуски. Тяжелый, весь пропитан разрядами.
Воздух действительно был наэлектризован. Волоски на теле стояли дыбом, в пальцах щипало током. Казалось, щелкни ими, и вылет искра.
— Мой не понимать. Компас, часы стоять. Корабль разбросан, птица и морж тревога.
Все прислушались. Птичий базар на гнездовьях скал уже давно гомонил настороженным гулом, какой бывает при надвигающейся незримой опасности. Моржи на лежбищах оттаскивали детенышей подальше от воды. В море у берега начало разливаться какое-то непонятное свечение, будто люминесцировал весь фитопланктон, собравшись в одно огромное пятно. На фоне серого унылого неба пятно казалось переливающимся фейерверком. Белов перехватил фотоаппарат у Головкина, сделал пару снимков.
— Там что-то есть в воде… — отступая от прибоя, навел винтовку Витя. — Оно… оно светится!
— Эти электрические разряды, насытившие воздух, переполошившие птиц и моржей, идут из воды! — озарился догадкой Головкин. — Из глубин залива. Их кто-то или что-то посылает!
И в этот миг они услышали…
Нет, не так.
Они подспудно почувствовали чей-то едва различимый стон. Буян уже давно пытался привлечь их внимание, царапая камни у одного из выступа скал. Несколько раз гавкал, но хозяева были поглощены обломками и этим странным свечением, вдруг возникшим из глубины.
Первым на голос пса кинулся бурят.
— Шайтан возьми… собак что-то чуять!
Витя, желая опередить соперника, уже взбирался среди камней. Нагнулся. Оторопел. Вскрикнул.
— Тут… о, мама дорогая! Да тут два тела! Дышат! Обледенели, но живые!
Спустя минуту четверо сотрудников Географического общества уже склонились над двумя уцелевшими рыбаками. В срочном порядке развели костер. Свечение в море прекратилось, но птицы и моржи были по-прежнему встревожены. Сейчас было не до них. Найденных рыбаков растерли спиртом, влили по ложке в обмороженные рты, укутали, уложили у огня. Оба были без сознания, лишь изредка издавая протяжные стоны. Одежда представляла сплошной разорванный хлам. Лица покрылись обледенелыми струпьями. Руки, покрытые взбухшими волдырями, перевязали повязками, на воспаленные веки наложили компрессы. К вечеру оба незнакомца, отощавшие, бородатые, оцепеневшие от холода, уже спали, под чутким руководством бурята. Никаких личных вещей при них не оказалось, и кто они такие, узнать не представлялось возможным.
— Молодец, Буян! — потрепал собаку Белов. — Учуял стоны, спас бедолаг.
— Вот и все, кто выжил в катастрофе? — с выдохом потрясения, молвил Витя, бережно накладывая повязку. Сапоги потерпевших крушение превратились в кашу.
Белов немедленно связался с базой полковника, вкратце оповестив о случившемся. Обрисовал состояние пробоины, выдвинув предположения Головкина о некоем морском гигантском монстре. Упомянул странное свечение в воде, отказавшие приборы и насыщенный электричеством воздух. Сенсацию приберег напоследок:
— «Летучей командой Белова» обнаружены двое уцелевших в крушении, Степан Сергеевич. Буян помог, молодец!
— Да ты что?! Живы? Отлично! Немедленно высылаю вертолет. К рассвету будет у вас. Передадите тела экипажу, а сами продолжайте осмотр. Наши медики займутся ими уже здесь, на материке. У меня все. «Лиса восемь-три», вас потом сменят специалисты по устранению последствий крушения.
Когда сеанс связи закончился, Головкин записал в дневник:
На острове увидели жуткую картину. Да, это сейнер. Точнее, то, что от него осталось. Были установлены размеры пробоины. Сняли на фотокамеру. Мы с Андреем предполагаем, что удар нанесен не торпедой и не столкновением с айсбергом. Тут что-то другое. Непонятное, странное. Похоже, что атака была произведена каким-то громадным чудовищем, обитающим в глубинах Берингова моря, куда оно заплыло из Северно-Ледовитого океана. Потом видели мерцающее свечение, расползающееся в водах залива. Это не люминесценция планктона, это нечто иное, неизвестное науке. Ну и, разумеется, мы нашли двух выживших в катастрофе рыбаков. Сейчас они без сознания, обморожены, едва дышащие. Утром передадим их на вертолет. А пока — спать.
Внизу, в конце страницы, была дописка:
Отчего же так тревожно на душе? Уже ночь, а птицы и моржи никак не угомонятся. Будем дежурить по очереди. Над островом из воды снова расползается какое-то странное зеленоватое свечение. Как те лучи Теслы, что мы видели в тайге реки Тунгуски…
Это была его последняя запись на острове.
А потом ЭТО произошло…
Глава 4
Пока все шло неплохо. Точнее, было неплохо 9 секунд назад.
Спустя ровно девять секунд, внезапно раздался оглушительный треск. Буян вскочил, неистово залаяв в пустоту ночи. Дежуривший в это время бурят, спохватился, выдав оторопело:
— Шайтан возьми! Опять свет включили…
Вскочив спросонья, остальные недоуменными взглядами уставились на лежбище моржей. Там происходило что-то невероятное. Несколько десятков туш, до этого тревожно мыча и переваливаясь по камням, внезапно осветились ослепляющим светом, вырвавшимся из глубин. Мощный удар электрического разряда прошил воздух, опрокинув моржей в воду. Заревели самцы, замычали самки с пискливыми малышами. Ударная волна неимоверно мощного тока вонзилась гигантской молнией в камни у ног исследователей: ГРРА-ААХ!!!
Витя взвыл душераздирающим воплем:
— Мои ботинки! Их садануло молнией!
На месте, где только что были ноги младшего коллеги, разверзлась пугающая дыра, в которую устремился сверкающий электрический разряд. И тотчас вторая ударная волна сбила всех с ног, разметав по камням. Тело Белова протащило по земле, крутануло, осветило разрядом, швырнуло на Головкина. Тот хватал воздух руками, словно пытался зацепиться за что-то невидимое. Тяжелый сгусток электричества прошел насквозь, взорвавшись где-то в скалах птичьих гнездовий. Запахло горелым мясом. Остров осветился, отбросив неровную тень в бурлящий прибой залива. Потом все померкло, дав возможность разведчиками перевести дух.
— Наши больные! — успел увидеть Савушкин сквозь сполох разряда.
— Что с ними? — поднимаясь на ноги, откликнулся Белов.
— Один пришел в себя. Пытается что-то кричать.
Внезапно обрушившаяся тишина привела всех в замешательство. Буян грозно рычал куда-то в воду, из которой исходило зеленое свечение.
— Там… — прохрипел пришедший в себя рыбак, — там… ой, нет! — выкрикнул он, слеповатыми глазами наблюдая, как бурят пытается подойти к кромке прибоя и заглянуть в воду. — Не подходи! Убьет током! Там… там электрический кальмар!
— Чего… кто - кто? — осекся бурят, с опаской отпрыгивая назад.
Уцелевший рыбак с усилием, превозмогая обморок, выдавил:
— Гигантский кальмар… чудище из глубин океана. Полярный червь или океанский змей, как их называют. Электрический монстр, погубивший наш сейнер. Если светится вода и бьют разряды… кхры-ы… — закашлялся рыбак, — то эта тварь сейчас там, в воде. Не подходите, убьет разрядом!
И откинулся бессильно, уронив голову.
— Эй! — метнулся к нему Витя. — Стоп, дядя! Не падай в обморок, лишенец! Мы так не договаривались, — влил трясущимися руками ложку спирта. У изголовья собрались остальные, с опаской поглядывая на берег. Свечение исчезло, воздух очистился от насыщенного электричества. Только моржи и птицы продолжали по-прежнему бесноваться в панике.
— Второй как? Пришел в себя?
— Нет. Только этот.
Первый рыбак открыл гноящиеся от струпьев глаза, обвел подслеповатым взглядом спасителей.
— Нас было двое…
— Твой друг лежит рядом. Живой, но пока без сознания. Как тебя зовут, отец? — первым делом задал вопрос Белов.
— Это вы нас спасли?
— Наш собак, — подал голос бурят. — Услышать как ты стонать. А мы откопать.
Рыбак с удивлением прислушался к незнакомой речи, пытаясь разглядеть собеседников.
— Я Прохор. Прохор Садовников. Из числа погибшего экипажа. Старший моторист.
— Дай ему еще ложку спирта, — распорядился Белов. Витя исполнил. Наклонили голову, подтянули ближе к костру.
— Тебе трудно говорить?
Тот кивнул. Прежде всего, он бросил взгляд на товарища и, убедившись, что тот спит, с усилием поведал:
— Наше судно уже запаслось намеченным уловом, уже поворачивало к месту швартовки, когда в корпус ударило чем-то тяжелым. Одновременно из воды полыхнуло зеленое свечение. Ударом электрического разряда корпус развалило надвое. Взрыв! Всех разметало по палубе и сбросило в море. Потом пожар, гибель всей команды вместе с капитаном и старшим помощником. Нас двоих отшвырнуло к шлюпке, закрепленной блоками лебедок. Это и спасло. Мы в беспамятстве перевалились через борт лодки, упав на дно.
Он говорил с перерывами, кашляя, хватая ртом воздух, но спирт постепенно разливался по венам теплой приятной волной, и рыбак, боясь погрузиться в сон, заговорил быстрее, как бы глотая слова:
— Судно уже тонуло, разломанное надвое, когда мы увидели этого чудовищного монстра. Еще были живы несколько моряков, бившихся в воде, но их тут же убило током.
— Это типа электрического ската? — уточнил Витя. — Или электрического угря, что водятся в Амазонке?
Головкин с удивлением уставился на младшего товарища.
— А чего? — парировал тот. — Я по телевизору смотрел. Индейцы Амазонки загоняют в реку сначала коров с быками, чтобы угри истощали свои заряды на них. А потом сами купаются и ловят обессиленных угрей голыми руками. Не веришь?
— Продолжай, Прохор! — отмахнулся Белов. — Этот умник сейчас всю лекцию прочтет.
— Он правильно говорит. Как электрический угорь, только в сотни раз больше! Гораздо больше любого кита в Ледовитом океане. Больше нашего судна! Оно было… — он на миг мысленно представил размеры, — оно было… м-мм… как девятиэтажный дом, если поставить вертикально. Экипаж погиб. Мы двое остались в лодке, отцепив от лебедок. Та громадная тварь в виде толстого червя, похожего на заводскую трубу, имела щупальца и выступающий клюв, как у птицы. Исчадие ада обволокло щупальцами корпус судна, оставив без внимания нашу шлюпку — этим и спаслись. Потом ничего не помню. Но, оказавшись на берегу, мы отползли к скалам, чтобы щупальца не смогли дотянуться. Володя первым потерял сознание, я еще сутки ухаживал за ним. Нас все-таки зацепило током, иначе бы я не провалился в темноту после Володи. Какое-то время приходил в себя, выглядывал из-за скал, видел останки сейнера, но сил развести костер уже не было. Понял, что постепенно замерзаем и… — кхры-ыы — … и все. Но мы видели краем глаза чудовищного монстра, когда он тянул корабль в пучину. Видели, как по коже пробегали разряды электричества, видели его разинутую пасть… и глаз. Огромный желтый глаз с вертикальным зрачком! — Прохора схватила крупная дрожь, словно он заново побывал в смертельных объятиях океанского червя.
— Так змей, червь или кальмар? — уточнил Витя. — Я не биолог, но и слону понятно, что это разные особи.
— А не все ли равно, умник? — перебил Головкин. — Это уже не нам классифицировать. Пусть изучением этого неизвестного вида теперь занимаются люди полковника. Причина крушения нами установлена. Выжившие найдены. Дальше забота ученых.
— Я так полагаю, здесь у острова невероятно большие глубины, раз эта тварь может спокойно всплывать и погружаться с такими гигантскими размерами? — спросил Белов.
— Ты прав, сынок. — Голос Прохора все больше утихал: спирт и тепло костра начинали клонить ко сну. — Капитан нам говорил, что где-то в скоплениях этих островов на больших глубинах находятся разломы тектонических плит с огромными карстовыми пещерами. Их здесь сотни, если не тысячи. Эти места издревле пользуются дурной славой среди рыбаков-поморов. Мы шли заданным курсом к заливу Креста, стараясь обогнуть сотни мелких островов. На один из них нашу шлюпку и прибило. А под нашими ногами, в толще воды, расположены природные пустоты гигантских размеров. Я не геолог и не ученый, но краем уха слышал переговоры капитана по рации. Ему передавали, что сейнер как раз проходит те координаты, где, по мнению ученых… кхры-ыы… — в Беринговом море проходит котловина с глубоким океанским желобом. Передаю те слова, что слышал сам, хотя сам в них ни черта не смыслю.
— Зато я смыслю, — невесело признался Головкин. — Этот океанский желоб с глубоководной котловиной тянется из Ледовитого океана, захватывая условный край Берингова моря. Вот в этих глубинах и мог вполне обитать один из представителей так называемого полярного червя, или гигантского кальмара. Такие чудища питаются кашалотами, не меньше. Им и касатки нипочем.
— Откуда знаешь, академик? — вырвалось у Савушкина. — Это кашалоты питаются кальмарами.
— Но не такими гигантскими, умник. Так же как и ты, смотрел передачи «Вокруг света», «Клуб путешественников». Читал в журналах, копался в библиотеках. Попадалось всякое. По сути, эти скопления островов, сбившихся в кучу или рассеянных между собой, являются просто вершинами подводного горного хребта. Наш остров — тот же самый пик горы, который под водой сразу обрывается в пропасть. Представьте себе, ну, скажем, горы Урала, затопленные водой, с выступающими вверх пиками вершин. Это и будут те острова, на один из которых мы попали. И этот гигантский червь свободно плавает под водой между вершинами, то есть, в нашем случае — клочками суши. Ему есть, где скрыться. Есть, куда погрузиться и около какого острова всплыть — на выбор. Поэтому он может беспрепятственно подплыть к самому берегу, садануть разрядом пару моржей и утащить в пучину. Хотя, судя по его размерам, ему моржи как семечки.
Разведчики «летучей команды», переговариваясь, с удовлетворением наблюдали, как Прохор постепенно успокаивался, разморенный теплом костра и медицинской дозой спирта, погружаясь в оздоровляющий сон. Как капля ртути, сокращая поверхность, собирается в шар, так и он свернулся клубком, подтянув изодранные колени к животу, втянув голову в плечи.
— Будет жить, — заключил Белов. — Оба выживут. — Он глянул в небо, пытаясь определить время. — Скоро прибудет команда спасения. Передадим их на вертолет, там ими займутся.
— А мой что делать с утра? Моржа стадо гонять?
— Твой гонять стадо коров, оленевод хренов.
Утренняя перепалка начинала набирать обороты.
Именно в этот момент и послышался далекий гул винтокрылой машины. Ожил трансивер, передавая голосом пилота:
 — «Лису восемь-три» вызывает борт 24/16. Готовьте принять гостей! Как дела, ребята?
Но машине не суждено было приземлиться.
И вот, почему…
***
С этого краткого мига события начали развиваться по принципу домино: стремительно и неуклонно.
— Видим вас, борт 24/16! — с облегчением ответил Белов, еще не подозревая, что произойдет в течение ближайших секунд.
Сделав контрольный круг и наклонив кабину к земле, вертолет пошел на снижение.
Пятьдесят метров… сорок… тридцать…
Турбулентные потоки закручивающихся вихрей разметали костер, подняли шерсть дыбом на Буяне, выдав концентрические круги на воде. Грохот винтов распугал птиц и моржей, закладывая барабанные перепонки разведчиков.
На высоте двух десятков метров машина зависла над берегом, разводя кругами водную поверхность. Белов стал ждать.
И еще ждать.
И еще…
Из открывшегося люка уже скинули корзину на тросе, закрепленного к лебедке, уже сбрасывали что-то сверху, когда вдруг…
КРЖА-ААХХ!!!
Раздался невероятной мощности треск.
Длинное, толстое, извивающееся кольцами щупальце, взмыло к хвосту с крутящимся пропеллером, одним махом перебило пополам, словно спичку и, рванув к земле, обрушила машину вниз. За первым щупальцем взвилось второе, за ним третье, пока весь корпус машины не окутался плотным клубком чего-то жуткого, кошмарного, извивающегося. За пять секунд громоздкий корпус машины превратился в исковерканный металлический хлам.
— Сюда спускай! Давай ниже! Вначале примете одного раненого, потом второго!
Через секунду:
— О, боже! Ло-ожи-иись!
Белов еще что-то кричал в рацию, указывая место сброса корзины, еще крутились винты, еще мигали габаритные огни, а винтокрылая машина уже переламывалась пополам, словно та книжка, которую решили разорвать на части.
БА-ААМ!!!
Оглушительный грохот потряс воздух, рвануло шаровидным сгустком пламени — это взорвались топливные баки вертолета.
Он уже не существовал. К земле, падая и разбиваясь на фрагменты, летели обломки — точно такие, какие в свое время остались от сейнера.
— Мама дорогая, пресвятая дева Мария! — прикрыл руками голову Витя. — Машина! Ее разорвало на куски это чудовище!
Щупальца постепенно скручивались в узлы, увлекая обломки в воду. Два пилота, так и не успев толком сообразить, ЧТО на них напало, были тотчас поглощены волнами прибоя.
И тут, сквозь копоти дыма, сквозь грохот падающих обломков, в пелене сверкающих разрядов электричества, они увидели… ЭТО.
…Туша невероятно гигантской твари лениво показала свой выгнутый контур, заслонив на миг весь морской залив от глаз разведчиков. То, что собой представляло циклопического по размерам червя или кальмара, светилось в воздухе, переливалось и мигало, рассеивая разряды тока. Шкура глубоководного монстра мерцала всеми огнями радуги, перебегая огоньками, будто горела елочными гирляндами. По бокам пульсировали сгустки пробегающих шаровых молний. Шершавое покрытие с присосками включалось и выключалось блуждающим светом, словно мощный прожектор с невероятным запасом энергии.
— Как лампочка включить… — заворожено, раскрыв рот, выдал бурят. Он всегда раскрывал рот в неподходящих случаях.
Бессмысленный взгляд дисковидного глаза размером с колесо самосвала, равнодушно скользнул вертикальным зрачком мимо упавших обломков. Блюдце глаза покрылось защитной пленкой, мигнуло, уходя в воду, а на поверхности возник громадный костяной клюв, похожий на зубья экскаватора.
— А-ааа… — дико заорал Витя, пытаясь выискать в горящих обломках что-то похожее на тела летчиков. — Эта паскуда утянула пилотов на дно! Получай, падла!
БА-АХ!
Грохнул выстрел. За ним второй. Следом за Витей винтовку разрядил бурят.
— Мой не отставать, — даже в этот жуткий миг напарник не забыл поддеть друга.
БА-АХ! БА-АХ! — тут уже все четверо принялись бесперебойно разряжать винтовки, всаживая пуля за пулей в отвратительную морду с узким вертикальным зрачком. Выстрелы следовали один за другим. Белову не дана была команда полковника, оставлять тварь в живых — пусть об этом заботятся ученые. Если этот уродливый монстр убил током уже столько людей и разворотил сейнер с вертолетом, то ни о какой гуманности не могло быть и речи! Поддаваясь примитивному чувству отмщения, все четверо всаживали заряды, пока на коже подводного чудовища не образовались внушительные раны. Уходящий в бурлящий прибой клюв, разинул свою внутренность, высвобождая кусок мяса, похожего на язык. По краям пасти шли ряды зубов, какими чудище, очевидно, разрывало кашалотов, мстя за своих более мелких собратьев.
Все случилось настолько стремительно, что потом, уже позднее, когда атака сошла на «нет», и миногоподобная тварь ушла под воду, оставляя красные пятна на волнах, никто толком не сумел вспомнить, в каком хронологическом порядке все произошло:
 РАЗ! — и взмывающие из воды щупальца атакуют экипаж вертолета.
ДВА! — и высвободившийся из воды полярный червь невероятно гигантских размеров тянет машину на дно.
ТРИ! — и следуют заряды выстрелов: Бах! Бах! Бах!
Щелчок пальцем! — и раненый исполин скрывается в бурлящей пучине. И минуты не прошло, как все было кончено. Расплывчатое пятно красного цвета покрыло волны, но и оно вскоре растворилось в соленой воде. Метавшийся до этого Буян, припал брюхом, обнюхивая куски слизи, вывернутые выстрелами. Что-то похожее на кровавые ошметки водянистых медуз вздрагивали в остаточных конвульсиях — это были куски тела раненого монстра. Развороченный выстрелами в нескольких местах, он исчез под водой, оставив пару лоснящихся присосок. От их вида Савушкин едва не вырвал себе под ноги. Отростки щупальца напоминали пористую губку, бьющуюся в агонии. Вскоре волны поглотили их, унося с собой в глубины залива. Электрически насыщенный воздух постепенно рассеялся, запахло свежим озоном, будто над островом пронеслась внушительная гроза. Ни моржей, ни птиц. Остров в одну минуту превратился в пустынный полигон смерти.
— Ищи! — яростно приказал Белов, отплевываясь соленой слюной, в срочном порядке настраивая рацию. Буяну не нужно было два раза повторять: он видел картину гибели пилотов, поэтому тотчас бросился в дымящиеся обломки вертолета. Секунда, и за ним последовали остальные.
— Мой не успеть спасать пилот! — со скорбью выдавил из себя бурят. — Мой видеть, как их поглотить море. Пилот уже на дне или в пасть кальмар-шайтан.
— Твой шайтан мог бы и моржами полакомиться. Каких парней загубили! — в гневе завопил Савушкин.
— «Лиса восемь-три» вызывает базу! Срочно помощь! Мы подверглись атаке глубоководной твари. Экипаж погиб! — Пока Белов вызывал полковника и, глотая слова, бегло докладывал о катастрофе, трое разведчиков обследовали рухнувшие останки вертолета, но никого не нашли. Искореженный взрывом металлический корпус превратился в груду непотребного хлама.
Головкин лишь развел руками, давая понять командиру, что все поиски напрасны.
— Теперь эта гадость долго здесь не покажется, — заключил Витя, обводя удрученным взглядом территорию разрухи. — Двоих спасли, но двоих потеряли.
— Мой смотреть за больным, — встрепенулся Павел-бурят, только сейчас вспомнив о рыбаках.
Те лежали на прежнем месте, укутанные с головы до ног, провалившись в долгий оздоровляющий сон. Костер разметало вихрями винтов, но бурят наскоро собрал тлеющие угли: через минуту огонь озарил валуны торчащих скал.
— Когда? — доносился до костра голос капитана. — Когда ждать? Хорошо, товарищ полковник. Понял вас! Нет, пилотов не нашли. Что? Нет, вообще никаких следов. Они поглотились волнами при взрыве. Так точно! Из моих людей никто не пострадал. Рыбаки тоже. Они так и не проснулись, не увидели этого кошмара.
Он еще что-то кричал в рацию, стараясь заглушить шум прибоя, закончив доклад последней фразой:
— Мы перенесем тела подальше от берега, чтобы эта тварь снова не атаковала вертолет. Как будут подлетать — пустим в небо ракету. Так точно! Поспешите. Будем ждать.
Мокрый, расстроенный и с яростно налитыми глазами, он приблизился к буряту, склонившемуся над рыбаками.
— Не приходили в себя?
— Мой влить через зубы еще спирт. Дышать ровно, глубоко спать.
— Паша! — озлобился капитан. — Ты хоть при мне не коверкай слова, черт возьми! Мы одни, Савушкин на берегу с Головкиным, тебя все равно не слышит.
— Прости, командир, — на идеально русском наречии откликнулся бурят. — Привычка.
— Твоя привычка скоро загонит меня в могилу, вместе с вашими перепалками. Прошу тебя… нет, считай, что приказываю! — когда нет Савушкина, будь добр, изъясняйся на нормальном языке. Ты же техникум в Норильске заканчивал, мать твою!
— Так точно, командир!
— Другое дело. А то вы меня уже задолбали своими детскими играми.
— Мы поднимаем настроение, товарищ капитан. Я с Витей в огонь и в воду, но иногда хочется подшутить над ним.
— Не в таких случаях, Паша. Погиб весь экипаж сейнера, а на наших глазах взрывом убило пилотов. Мог бы и понимать ситуацию.
— Будет сделано.
— Ладно. Зови Головкина с Витей. Все равно никого не найдут. Я сам видел, как пилотов поглотила пучина. Следом в нее ушел и этот жуткий организм — уже не знаю, как его называть, каким эпитетом пользоваться.
— Пусть будет полярный червь. Или океанский змей.
— Да. А на самом деле, это, вероятно, тот самый электрический кальмар чудовищных размеров, о которых еще неизвестно науке. Пугает другое: они ведь как-то размножаются, верно? Значит, эта тварюка не одна обитает в океане. Есть еще. Может, и детеныши имеются, которые вскоре подрастут… — он передернул плечами от омерзения.
Гавкнул Буян. Головкин с Витей возвращались. Бесплодные поиски ничего не дали.
Белов навел бинокль на горизонт, где на мысе Чукотском уже собралась целая толпа едва заметных точек. Вероятно, они тоже видели в бинокли крушение вертолета, и сейчас с тревогой гадали, что именно случилось на том клочке суши, куда отбыла команда разведчиков.
— И милиционер там? — спросил Головкин.
— Из-за сумерек не видно, но кто-то машет мне, увидев, что я навел бинокль.
— У них нет мощного катера, чтобы добраться сюда сквозь бурные волны прибоя. Только вертолетом, а вертолет в гарнизоне областного центра.
— Уже выслали. Подлетает. Давай-ка, Кирилл Борисович, перенесем тела в другую точку, подальше от берега.
— Эта тварь получила ранения и долго теперь не покажется.
— Ты забываешь эволюцию, товарищ хренов академик, — встрял Витя, помогая взвалить на плечи спящего рыбака. — Если есть один электрический монстр, будет и второй. Детишек-то им как-то надо производить на свет, верно? — и перевалил Прохора через плечо. — А вы видели, как он переливался огнями, словно гирлянда?
— Мимикрия, — пожал плечами Головкин. — Обычное дело у глубоководных обитателей.
— Чего-о?
— Мимикрия. Так переливаются, светясь, осьминоги, каракатицы, те же кальмары. Я однажды слышал, как моряки подняли с глубин осьминога, ни разу не видавшего дневного света.
— И что?
— В кают-компании играли в шахматы, и оставили пустую доску. Когда кальмара положили рядом, он в один миг покрылся черно-белыми квадратами, как на доске.
— Но… но он же их никогда не видел, едрит его в пень! Ни разу в жизни!
— То-то и оно, друг мой, Гораций. Много еще есть на свете того, что мы не знаем…
Спустя полчаса, все стали готовиться к прибытию спасательной команды. Никто не ручался, что из глубины не может показаться вторая такая же тварь. Поэтому место спуска корзины наметили в полукилометре от берега и от двух груд развалин: первого вертолета и рыбацкого сейнера. Сейчас должен был прибыть вертолет номер два, — как невесело пошутил бурят. Он всегда шутил невпопад. От его шуток Витю тошнило.
Когда над верхушками скал показался гудящий винтами корпус машины, капитан Белов послал в небо ракету. Спустя несколько минут, под вихри турбулентных потоков и грохот двигателей спустили корзину. Следом на землю по канатам спрыгнула команда экспертов: им предстояла остальная работа. Среди десятка спрыгнувших Витя заметил двух пожилых ученых в белых комбинезонах:
— А это чё за анатомический театр пожаловал?
— Будут оценивать степень катастрофы, причины и следствия, — пояснил Головкин, опуская с командиром тело рыбака в корзину. — Соберут в пробирки куски присосок того электрического кальмара, что погубил две экспедиции — рыбацкую и спасательную.
Миссия разведки причин катастрофы сейнера была завершена. С вертолетом и спасшимися рыбаками на материк возвращался «летучий отряд Белова». По этому поводу решили почтить память минутой молчания погибший экипаж сейнера и двух пилотов, так и не успевших заметить, ЧТО именно заставило их машину рухнуть в бурлящие воды Берингова моря.
Теперь на острове будут работать сотрудники Географического общества Академии наук СССР.
Когда остров остался позади днища винтокрылой машины, Павел-бурят, наконец, произнес, поддевая своего лучшего друга:
— Мой теперь гулять медовый месяц Витя с Люда-лаборант.
— Твой теперь олень пасти и мамонт кормить, тундра! — в тон ему ответил Витя Савушкин.
…Словесная перепалка начинала набирать новые обороты.
Глава 5
Бункер Гиперкладбища
За миллионы лет до событий 1985 года.
Где-то в ландшафтах суперконтинента Пангеи, близ разлома тектонической плиты, которую впоследствии назовут Каспийским морем.
Время не установлено.
На закате мезозойской эры, в один из ее последних периодов, к планете, которая много позднее будет иметь название Земля, из космической пустоты, из вакуума пустого пространства, стремительно и неуклонно приближался объект необыкновенной формы. Если бы кто-нибудь из ныне живущей цивилизации смог разглядеть данный неопознанный космический феномен, то, наверняка, обратил бы внимание, что траектория полета его была выверена с идеальной математической точностью, а сам объект имел правильные геометрические контуры. К молодой планете летел снаряд, управляемый чьим-то искусственным Разумом, чьей-то невидимой рукой и чужеродным интеллектом. Это была комета изо льда и железа, из газа и других химических элементов, но ядро имело в себе загадочную «начинку», которая позднее останется под поверхностью земли, пока ее не обнаружат в 1985 году.
Итак…
Гигантский толчок потряс океан Панталассу, суперконтинент Пангею и всю планету целиком! Громадный плазменный сгусток газа, железа и таинственной начинки ядра, с невероятной скоростью врезался в поверхность, заставив Землю, словно вздрогнуть от боли. Ударная волна, мгновенно прокатившаяся от полюса к полюсу, смела на своем пути сотни миллионов зарождающихся жизней: это спровоцировало повальное вымирание целых животных биомов динозавров, рептилий и земноводных видов. Над планетой вздыбился гигантский гриб, будто был произведен ядерный удар небывалой мощности.
От чудовищного давления ядро кометы распалось на миллиарды миллиардов атомов, а сама начинка врылась в сушу Пангеи, оставаясь лежать под пластами геологических эпох.
Прошла эра мезозойская, наступил кайнозой. Начинка все еще продолжала лежать, наслаиваясь сверху, эпоха за эпохой.
Пока в один из дней апреля 1985 года…
***
1985 год. Апрель.
Спустя три месяца после завершения спасательной операции под кодовым названием «Атака на сейнер».
Восточное побережье Каспийского моря. Полуостров Мангышлак.
Время установлено: 20 часов 53 минуты по местному часовому поясу.
Из дневника Головкина Кирилла Борисовича, научного сотрудника Географического общества Академии наук СССР, помощника капитана Белова, командира «летучей команды» с позывным: «Лиса восемь-три».
Дословно:
12 апреля. Сегодня День космонавтики!
В связи с этим, нашу группу утром поздравил полковник Лебедев, внезапно вызвавший в свой штаб Северной дислокации четвертого научно-разведывательного отдела КГБ.
Не сказать, что мы были удивлены, поскольку, как известно, «летучий отряд Белова» именно для того и создан, чтобы направлять в различные точки необъяснимых аномалий страны, как это бывало не раз. Сегодня мы получили новое задание: отправиться к восточному побережью Каспийского моря, куда нас доставят грузовым транспортом Ан-22 «Антей», после чего, на вертолете — к месту высадки.
Командир Андрей Белов, я — его помощник, и двое друзей – не разлей вода: Павел-бурят с неугомонным Витей Савушкиным — вот и весь наш отряд. Плюс верный питомец, пес Буян, отважный член нашей группы.
Высадка прошла успешно. Нас спустили на тросах в районе плато Мангышлак, что в переводе с казахского означает «зимнее кочевье». Экипаж, простившись, повернул машину, оставив нас среди пустынных степей с едва ощутимым бризом морского климата. По указаниям полковника, нам необходимо добраться до условленного квадрата, обозначенного на карте, при этом, вертолет вернется за нами в точку высадки спустя неделю — так что нам предстоит и путь назад, по тому же маршруту.
Пишу первую запись новой операции, сидя у костра, поскольку перелет был долгим, решили расположиться на ночлег здесь, в солончаках, а уже утром двинуться по намеченному маршруту. Цель разведывательной миссии пока неясна, но, судя по указаниям полковника, нам предстоит столкнуться с чем-то необычным, невероятным и строго засекреченным. Буду вести записи по мере поступающих событий.
Головкин отложил карандаш, сдунул с блокнота пепел костра, глянул в сумрачное небо.
— Сто миллионов тонн ночной тьмы, и ни одной звезды, — как всегда угрюмо проворчал он, обращаясь не то к пламени, не то к пустому воздуху.
Над головой действительно было уныло, безжизненно. Даже привычная луна не показалась и, было ощущение, что чья-то метла дочиста вымела небо.
— С погодой не повезло, командир, — бросил он Белову, ворошившему угли костра. — Главное дело — апрель, а на душе кошки скребут. Смотри, как тихо вокруг. Ураган надвигается, или какая другая буря.
— Черта с два буду ее ждать! — заявил Савушкин. — Поспим, и рано утром двинем к обозначенному квадрату. С ума сойти! У меня медовый месяц на носу, а тут опять выдернули из постели!
— Твой постель с Люда остывать, пока вернешься, — вставил возникший ниоткуда бурят. Он всегда возникал ниоткуда. От него было не скрыться. Все привыкли, кроме Вити.
— Что на этот раз, Андрей? — не обращая внимания на друзей, подсел ближе Головкин. Буян примостился в ногах, тревожно втягивая носом насыщенный тяжестью воздух.
— Чертовщина какая-то, Кирилл Борисович. Суди сам. Лебедев вызывает в штаб, сам ни беса не зная, что произошло где-то тут, в районе плато Мангышлак. Мы уже на казахской территории, а он еще не дал никаких вводных — только точку координат, где якобы пастухами обнаружен какой-то неведомый объект, сотрясающий почву на километры вокруг.
— Что за объект?
— А что могут объяснить древние старцы-пастухи, ни бельмеса не разговаривающие по-русски? Они продолжают жить в своих юртах, кишлаках — или что у них там — со времен последнего потопа, до сих пор думая, что Советская власть по-прежнему ведет народ по пути какого-то там коммунизма. Далекие люди, видевшие вертолет издалека и принявшие его за железное чудовище. Туда, куда нам предстоит добраться, не ступала еще нога цивилизованного человека.
— Стало быть, опять к черту на рога?
— Может, и дальше. Но слушай, что удалось выяснить из всей этой чуши нашему полковнику. Итак. В один из отдаленных райцентров, — он полистал данные, переданные полковником, — Новый Узень его название — там вроде бы нефть добывают на буровых вышках — позвонил перегонщик скота, проходивший с караваном вдоль песков и солончаков. Сплошная песчаная степь, судя по картам. По его сбивчивым словам, к нему обратились перепуганные пастухи, объяснив, что после промчавшегося урагана, — Белов глянул в притихшее небо, — наверное, такой надвигается и на нас. Так вот, эти пастухи кое-как объяснили ему, что после песчаной бури, в земле, где раньше находился холм, образовалась крутящаяся дыра громадных размеров. И в этой, как мы с полковником предполагаем, крутящейся воронке, они увидели… — он сделал паузу, — металлический корпус какой-то колоссальной конструкции. Нечто вроде вертикального колодца или стен… — капитан развел руками, — а вот чего именно, ни я, ни Лебедев не имеем понятия.
— Ты говоришь, они упомянули сотрясение земли?
— Похоже на то. Этот объект, очевидно, пролежавший в земле тысячи лет, по их словам сотрясал пески и солончаки на много километров вокруг, пугая их скот, птиц и мелких степных грызунов.
— Странно… — подытожил Головкин. — Впрочем, чему удивляться? Нет, не то странно, что какое-то металлическое сооружение находилось под землей сотни тысяч лет — мы видали и не такие казусы — помнишь инопланетный телескоп на Байкале? Странно другое: почему нас вертолет не доставил прямо к месту аномалии?
— Очевидно, чтобы не тревожить тот самый объект. Как сказал полковник — не спугнуть, не спровоцировать нежелательных последствий. Не нарваться на враждебный контакт.
— Так он что? — встрепенулся Савушкин. — Лебедев думает, что объект… — Витя проглотил комок величиной с Бразилию, — объект опять… ино-пла-нет-ный? — Последние слова он растянул по слогам. — Опять пришельцы?
— Не опять, а снова. Если аномалия металлическая и пролежала под землей со времен динозавров, о какой земной технологии может идти речь?
— Это ВЫ так думаете, что со времен динозавров. А может, это просто бабушкин колодец, выкопанный басмачами при революции. А что? Откуда тут, у верблюда за пазухой, что-то инопланетное, черт возьми?
— Вот нам и предстоит найти выход из данной ситуации. В Новый Узень позвонил перегонщик скота, оттуда в областной центр, оттуда в отдел КГБ, а уж Лебедев дал указание нашему Географическому обществу. Выход имеется, уверен.
— Каждый выход, это вход во что-то новое, — глубокомысленно заключил Головкин. И крепко задумался.
…Между тем, неотвратимо, неуклонно, целенаправленно и со стремительной скоростью, на плато Мангышлак надвигалось что-то непонятное.
Странное.
И… жуткое.
***
Нарастающий громоподобный гул, словно где-то прорвало гигантскую плотину, накатился сплошной волной, подмяв под себя всю территорию полуострова Мангышлак. Вздыбились смерчами солончаки, закрутились тромбами холмы песков, обрушился шквал разметающего ветра. Прокатившийся песчаный вал унесся стремительно куда-то на запад, к побережью Каспия, а четверо разведчиков на время были погребены под толстым слоем пронесшегося урагана. Стонала земля, стонала природа, стонало и рушилось само мироздание! Грохот катившихся каменных валунов заложил барабанные перепонки, отчего Вите показалось, что его уши сейчас валяются за соседним холмом. Неистово гавкнул Буян. Нос, глаза, легкие и гортань забило песком, заставляя разведчиков безостановочно кашлять. Могучей силы удар потряс небо, и с высоты небесной канцелярии низверглись миллионы тонн воды. Громадная волна цунами в один миг пронеслась по каменистому плато, уйдя куда-то следом за мощными вспышками молний, озаривших землю от горизонта до горизонта.
— А-аа… — дико проорал Савушкин, пытаясь прочистить барабанные перепонки, как это делают артиллеристы при одновременном залпе орудий. Раскрыл рот, но кроме грохота ничего не услышал.
БА-АМ! рядом обрушился каменный монолит невероятных размеров.
— Нас заваливает! — завопил Витя, отползая в сторону. Кругом свистело, завывало, грохотало, уносясь бешеным эхом куда-то в долину. Огромной величины краб плюхнулся под лапы Буяна. Тот метнулся в сторону, застыл в удивлении, гавкнул, принюхался. Такой же величины краб с громким шлепком врезался в бурята, за ним еще, потом еще, и еще, и еще…
Тысячи медуз, крабов и мелких креветок с осьминогами, величиной с ладонь, сплошной стеной обрушились с неба, будто кто-то огромный, невидимый и недоступный человеческому разуму, раскрыл гигантский ковш, осыпая землю подводным миром Каспийского моря.
— Это чё за винегрет? — взвыл Витя, отдирая вцепившегося осьминога.
— Бывали ливни из рыб и лягушек, — в тон ему закричал Головкин, — а здесь нам подсунули ракообразных с моллюсками.
— Чихать я хотел на моллюсков! Откуда здесь… медузы взялись?
Отплевываясь и кружась в смерче как «волчок», Белов схватил бурята за рукав, уже не отпуская, поскольку того несло прямо к эпицентру воронки.
БРЯК! поскользнулся на слизи бурят. Схватил какую-то рыбину, сунул в карман.
— Мой уху варить. Много собирать!
Смерч обволок бешеным вращением сгустки крабов, креветок, рыб, всосал в себя и, крутанувшись пируэтом на прощание, унесся прочь, оставив Буяну головоногого моллюска в качестве закуски.
— Ты где, Витя?
Из темноты, уже без молний, донесся далекий крик Савушкина:
— Я здесь!
И еще:
— Я!..
И еще:
— Бегу!
Подкатившись к клубку перемешанных как в мясорубке водорослей, тины, планктона и прочего хлама, Витя со всей дури впечатался в спину Головкина, отчего тот едва не врезал с размаху, выпалив:
— Непристойно так обрушиваться ниоткуда. Мог бы и в зубы получить.
— Справедливо! — полным ртом песка, промычал Витя.
Когда пыль рассеялась, и пустое черное небо вдруг замелькало неясными звездами, группа Белова увидела последствия, унесшегося прочь урагана. В километре от них, уходящими вверх глыбами развороченной земли, разверзлась чудовищная по размерам пустота карстовой пещеры, куда сплошными потоками устремлялось все, что разворотило бурей.
— Там что-то блестит, — протирая глаза, кашляя, выдавил Витя.
Гул ушел к морю, молнии стихли, запахло озоном. Под ногами трепыхались медузы, деловито вкапывались в землю крабы, раскрывали жабры мелкие рыбы. Буян надавил лапой на осьминога, норовившего ускользнуть в разлом трещины. Повсюду утихало и приходило в себя. Еще минута — и все стихло.
Нет… не так.
Стало тихо, как в гробу.
— За теми развороченными грудами что-то есть, — подтвердил Головкин, откашлявшись, наводя бинокль на исторгаемый из земли блеск. — Глянь, Андрей, — передал бинокль Белову. Тот долго вглядывался ослепшими от пыли глазами, потом перевел недоуменный взгляд на друзей, прошептав:
— Сколько нам до точки обнаружения аномалии?
— Часов шесть пешим ходом, — непонимающе прикинул Головкин. — А что?
— Часов шесть?
— Так точно! — встрял Витя. — Да что с тобой, командир? Будто бабушку свою в обнимку с динозавром увидел.
— А то, друзья мои, — обвел он всех оторопелым взглядом, — что мы… УЖЕ на месте.
Витя поперхнулся, выругавшись, вытаскивая из-за воротника медузу. Бурят сел на зазевавшегося краба, уставившись на капитана. Головкин хмуро отодрал креветку от рукава, бросив подозрительный взгляд на Буяна. Тот царапал лапой по панцирю ниоткуда взявшейся черепахи.
— Как это… — осекся Витя. — Как это… на месте, едрит его в пень? Нам еще шесть часов ползти до места событий.
— Не часов. Минут пятнадцать. — Белов передал бинокль остальным, сам еще до конца не поверив в сказанное. Потом как-то недобро, с придыханием добавил: — Объект перед нами.
Последняя фраза у него вышла как-то зловеще. Загадочно. С предсказанием чего-то нехорошего.
— Да что там такое, черт возьми? — выхватил бинокль Витя. — Вы как будто мавзолей Ленина увидали!
Навел резкость, впился взглядом в окуляры, на минуту застыл, открыл рот и, с чувством оторопи, выдал:
— Ни хрена себе, концерт. Да там, среди развороченной земли… — и не договорил, ошалелым взглядом обведя командира с помощником.
— Вот-вот, — съехидничал Головкин. — Все еще будешь утверждать о бабушке с динозавром?
— Но… я это… — начал заикаться младший коллега, — я… но, позвольте! Здесь же сплошная песчаная степь с пустыней. Откуда взялась эта хрень из земли?
— Оттуда и взялась. Как раз из развороченной земли, которую раскидала воронка.
То, о чем они вели спор, находилось в километре от их ночной стоянки, и представляло собой идеально прямые, выступающие из земли стены непонятного грандиозного сооружения, уходящего в разверзшуюся бездну воронки. Стены блестели на фоне звезд каким-то неизвестным науке материалом, а сама конструкция — точнее, только та часть, что была видна в бинокль — до безумства походила на врытый под землю бункер колоссальных размеров. Именно бункер. Стены уходили вниз, как бы ныряя в разлом образовавшейся пещеры, обрываясь в бездонную черноту недр планеты.
— Ураган, пронесшийся только что, очевидно, обнажил край тектонической плиты, внутри которой был замурован этот аномальный объект, — опустив бинокль, рассудил Головкин.
— Что? Еще один? — не понял Витя. — Как тот, что нашли пастухи? К которому нам чесать пешим ходом шесть часов?
— Либо еще один, которых тут под землей десятки и сотни, — заключил Головкин, — либо… — он помедлил, сделав эффектную паузу.
— Либо что? — все еще не понимал Савушкин.
— Либо он, этот объект, один и тот же.
Витя раскрыл рот, уставившись на старших друзей.
— Это к-как? До того ведь объекта еще километров тридцать ходу.
— Одно из двух, братец мой, — поддержал мысль Головкина командир, толкнув его шутливо в бок. — Он правильно сказал, наш ходячий кладезь науки. Или эти аномалии, похожие на подземные бункеры, и пролежавшие в земле миллионы лет, разбросаны под нашими ногами в карстовых пещерах повсюду, или это один и тот же объект гигантских размеров, простирающийся под землей до самого горизонта.
Витя выдохнул, добросовестно почесав затылок:
— Один? Тот самый, к которому нам шагать еще полдня?
— Тебе же сказать, один из вариант! — встрял Павел-бурят. Он всегда встревал. От него Витю била ярость. — Или его много-много под земля, или, шайтан возьми, он один, большой-большой!
— Так тогда под нами должен быть целый город по величине! — не поверил друг, забыв ответить колкостью. — Представляете, размеры столь чудовищной махины у нас под ногами?
— Если технология внеземная и датируется минимум миллионами лет, то вполне может быть. И заметил? Мы видим в бинокль только один из боков сооружения, уходящего, возможно, на километры и километры вглубь земли? Видимо, те пастухи увидели край противоположного бока, а мы видим другой край, — глубокомысленно заключил Головкин.
— Стоп, Кирилл Борисович! — решительно поднял руку капитан. — Мы так в своих предположениях и до размеров Эвереста доберемся.
— Да мы уже переплюнули его размерами! — взвился Витя. — По карте до аномалии тридцать километров, а Эверест каких-то восемь.
— Это если бункер один и тот же. А если их десятки и сотни? Этих бункеров?
— Да что вы все заладили: бункер – бункер. Другого названия не придумали?
— Ну, придумай сам.
— Я?
— А кто? Если под землей находится что-то гигантское, искусственное, из неведомого нам материала, пролежавшее в земле ни одну тысячу лет, что напрашивается на язык?
Витя стал лихорадочно подыскивать альтернативные названия:
 Амфитеатр? — нет. Колодец? — нет. Шахта, штольня, подземный секретный завод? — вообще бред.
— Сформулирую иначе, — подсказал Головкин. — На полуострове Мангышлак, этим отложениям геологических пластов больше десятка миллионов лет. Иными словами, тектонические плиты времен мезозоя. Так? И вот в этих отложениях, сначала пастухи, потом мы, после пронесшихся друг за другом ураганов, обнаруживаем что-то громадное, искусственное, не людских рук творение. Кроме как бункер, ничего не подходит. Не космический же корабль тут под нашими ногами лежит, верно?
Витя Савушкин поник головой, убежденный доводами старших коллег.
Хотя, сказать по чести, почему бы и не космический корабль? Почему под ногами, в отложениях пластов мезозоя, не может оказаться, скажем, та же летающая тарелка невероятных размеров? Находили же они следы внеземного телескопа на Байкале? Так почему бы…
— А что если, — озарился он догадкой, — что если и тот телескоп в Баргузинской зоне аномалий Байкала, и эти, или этот, как вы говорите, бункер — одна и та же технология? Одно и то же порождение чужеродного разума?
— Стоп! — оборвал Белов, снова подняв руку. — Так мы ни к чему не придем. Это пока всего лишь плоды нашей больной фантазии. Ураган стих, буря ушла к Каспию, заснуть мы теперь — вряд ли заснем — до утра пару часов осталось. Предлагаю сварить ухи, насобирать рыбы, пока не протухла, накоптить впрок, а уже утром направиться к тем выступающим из земли стенам. Все равно дыра воронки — на пути нашего маршрута. Доберемся, там и будем решать на месте: бункер это, космический корабль или еще какая хрень непонятной технологии, пролежавшей в земле со времен мезозоя.
— Увидишь твой бабушка с динозавром, — хохотнул бурят, отчего Витя прицелился ему кулаком в ухо.
— Разжигайте заново костер, умники, — приказал капитан. — И насобирайте рыбы. После урагана все плато усеяно кефалью, окунями, судаками. А каспийские креветки будут нам в качестве семечек, — впервые пошутил командир. Необходимо было разрядить обстановку, хоть его группа разведчиков видала и не такие ураганы с феноменами природы.
Связавшись с полковником по рации, Белов доложил обстановку, обрисовав в деталях все, что произошло накануне, и с чем им предстоит столкнуться утром.
…А что будет дальше?
Сами увидите.
Глава 6
Как только рассвет озарил хмурое небо проблесками зарождающегося дня, все четверо снялись с ночевки, прихватив обильный запас закопченной на дыму рыбы. По сути, ураган, взявшийся буквально ниоткуда и промчавшийся лавиной к побережью Каспия, дал им возможность пополнить свои продуктовые запасы. Теперь скопления начинающей протухать рыбы по всему каменистому плато Мангышлак станет добычей птиц и мелких трупоедов. Сами же члены «летучей команды» с позывным: «Лиса восемь-три» поспешили к развороченной воронке, послав Буяна вперед в качестве разведчика.
Подходили осторожно, держа наготове винтовки специальной конструкции, разработанные в техническом отделе КГБ для их личного пользования.
— Это чё за Бердянская коса? — взбираясь на груды развороченной земли, первым подал голос по трансиверу Витя.
Приближаясь к объекту в полной собранности и облачении, решили использовать переговорные устройства, не повышая голос, не привлекая внимания чего-то или кого-то постороннего: дело предстояло нешуточное.
Рассредоточились.
Перед ними к небу возвышались громадные валуны исковерканного грунта, развороченные невероятным давлением, будто сила притяжения разметала в радиусе нескольких километров сразу целый пласт геологической плиты. До самого горизонта вздымались развороченные груды глины, солончака, песка и подземных отложений. Под Витиными ногами разверзлась воронка немыслимых размеров, обрываясь отвесными кручами куда-то в недра Земли. Внизу была бездонная пропасть, из одного бока которой возвышалась неведомая конструкция совершенно неземной технологии.
— Что видим? — тихо по трансиверу опросил каждого Белов. Буян полз на брюхе рядом с хозяином. Головкин осторожно перегнулся через край земляного вала, свесив голову вниз. Увидел и… оторопел.
— Что у тебя, Кирилл Борисович?
— Эт-ти стены… — заикнулся он. — Они… такие громадные! Материал светится, но это не металл, это что-то другое, не земного состава. А края… о боже! Края объекта уходят отвесно вниз, в черноту пустоты. Там внизу должна клокотать магма, Андрей! Магма! Подземная лава! — вот, на какую глубину уходят края стен.
— Поднимаюсь к вам. Буян чувствует непонятную агрессивную среду, весь подобрался, тревожно обнюхивает воздух. Я заметил на своей стороне следы каких-то полос.
— Полос?
— Да. Бурят, на твоей стороне такие же?
— Мой видеть одна полоса на земле, два полоса, три полоса.
— Ясно. Пока мы не определим причину следов, будем держаться мнения, что здесь работали какие-то механизмы. Агрегаты. Это искусственные следы, Кирилл Борисович!
— Следы чего? — голос Головкина в трансивере, казалось, отдалялся куда-то вниз. Он был уже на вершине развороченного земляного вала, но голос уходил вглубь воронки. По ту сторону дыры пластом лежал Савушкин, тоже комментируя то, что простиралось под ним:
— У вас следы, а у меня до самого горизонта — бескрайняя бездна разлома пещеры. Она гигантская!
— Если, как мы предполагаем, это один и тот же объект невероятных размеров, противоположный край которого видели пастухи, то его размеры не меньше тридцати километров — не забывайте об этом! — напомнил Белов. — Под нами в земле лежит аномалия, просуществовавшая нетронутой миллионы лет, пока ее не потревожили сразу два урагана, промчавшиеся друг за другом, словно составы локомотива. Первый ураган обнажил край объекта в тридцати километрах от нас, второй ураган разверзнул воронку у нас на глазах. Я иду. Бурят, поднимайся.
— Есть!
Белов забрался на вал. Савушкин, с округленными глазами, передал бинокль, забыв, что у командира есть свой.
— Где Головкин? — шепотом спросил капитан.
— Справа, на грудах земли, метрах в трехстах.
— Слышишь нас, Кирилл Борисович? — принялся биноклем обводить горизонт Белов, попутно вызывая Головкина.
Взгляду его предстало странное и невероятное зрелище. Всю панораму, до линии слияния неба с землей, занимала колоссальная воронка, уходящая под землю на несколько километров вглубь. Это была настоящая Марианская впадина, если бы ее осушить от вод океана! Котловина циклопических размеров! Бездна, обрывающаяся в литосферу Земли.
Так вот: неизвестной конструкции стены из неведомого материала буквально вонзались своей гигантской массой в подземную мантию — при желании, если спуститься вниз в костюмах химзащиты — ее можно было увидеть!
От этого открытия у Белова похолодело внутри.
— Да что ж это за махина такая под землей? — заворожено выдавил из себя Витя. — Поперечником не менее тридцати километров? Мама д-дорога-я…
Забрался Павел-бурят. Распластался рядом, не поднимая головы:
— Динозавр с бабушка искать? — сразу поддел Савушкина.
— Тихо! — оборвал капитан. — Кирилл, ответь! Не видим тебя.
Только тут до них донесся из микрофона едва уловимый голос помощника:
— Странно, Андрей. Не могу выбраться наружу. Меня влечет вниз, будто какая-то сила. Энергия или магнит, что-то в этом роде.
— Как это, влечет? — встревожился Белов. — Мы наверху вала, а ты где?
— Меня всасывает внутрь. Не сказать, чтоб больно или неприятно, но я пытаюсь бросить тело рывком вверх, а все больше сползаю вниз.
— Куда, вниз?
— К стенам. К основанию воронки. Они нависают надо мной, как громадные монолиты. Это не металл, Андрей. Я могу коснуться поверхности… о, черт! Она светится, она упругая и податливая, как… как губка. Как резиновый плотный каучук.
— Да где ты, черт возьми? Мы сейчас сбросим трос. Уцепишься за него — вытянем! Пусти вверх заряд ракетницы, чтобы мы определили, где тебя вытаскивать.
— Не надо вытаскивать… — каким-то отрешенным, будто под гипнозом, голосом откликнулось эхо Головкина.
Все уставились на трансивер Белова. Буян тихо зарычал.
— Не надо вытаскивать? — опешил командир. — Ты в своем уме, Кирилл?
— Лучше, спускайтесь сюда со мной, — как бы мечтательно произнес помощник. — Здесь… о, боже! Как здесь… кра-си-во-о!
И умолк. Ниоткуда взявшиеся помехи электрических сполохов забили микрофон нарастающим свистом.
— Быстро к нему! — бросился Белов, в сторону, куду указал Савушкин. Над головой, справа, слева, сзади, вздымались комья вывороченной земли, размерами с двухэтажный дом. Под ногами — разломы и трещины. Где искать? Куда всасывало Головкина? Буян не мог учуять знакомого запаха — воздух кругом, казалось, был насыщен стерильной чистотой, без каких-либо примесей. Сплошной кислород, плюс азот, плюс углекислый газ — все! Такой стерильный запах бывает в салонах пассажирских самолетов.
— Где ты, Кирилл? Мы не можем сориентироваться! Отвечай!..
…И тут они увидели ЭТО.
Первым подал голос бурят, уставившись на странную конструкцию.
— Шайтан возьми. Мой не понимать...
По ту сторону котловины, куда они бросились искать помощника, стена неизвестного материала уходила отвесно вниз, нависая над ними своей громадой. Оказывается, когда они приблизились почти вплотную к покрытию стены, стали отчетливо видны те самые полосы, что были обнаружены снаружи. Полосы составляли сложный узор орнамента, похожие на геометрические шестиугольники поразительной точности. Вся поверхность была испещрена, словно ячейками, примыкающими друг к другу. Вместе они составляли сложнейшую схему чего-то однородного, цельного, общего в своей структуре.
— Как пчелиные соты… — с придыханием прошептал Витя, уставившись ошарашенным взглядом на ячейки. Их были тысячи. Десятки, сотни тысяч! Пригнанные друг другу сторонами шестиугольников, они действительно напоминали пчелиные соты, каждая размером с рост человека.
Справа взвилась ракета: Головкин подал сигнал.
Все трое, за ними Буян, метнулись к образовавшемуся разлому котловины. В одном из провалов были видны следы, уходящие вниз, будто что-то тащили по земле.
— Я здесь! — донесся далекий голос помощника.
Уходящая в недра земли черная пустота на миг осветилась фонариком.
 — Поднимайте, братцы. Я успел кое-что сфотографировать.
— Лови трос! — все трое поднатужились и, спустя несколько минут упорных усилий, вытащили старшего друга на свет божий. Головкин перевернулся на спину, раскрывая рот, вдыхая воздух, по-прежнему стерильный.
— Как ты?
— Не поверите! Я видал такое-е-е… — протянул он, откидываясь навзничь. В глазах, каких-то непривычных, с поволокой, читалось настоящее благоговение, будто под гипнозом.
— С тобой все в порядке, академик? — нешуточно встревожился Витя. — А то как-то подозрительно выглядишь: как в раю с голой Евой побывал.
— Можете говорить громче, здесь никого нет до самого горизонта, — усмехнулся тот, передавая фотоаппарат командиру. — Мы одни. Вот здесь я сфотографировал почти всю пленку, когда меня влекло вниз инородной силой.
Потом с серьезностью добавил, глядя на непонимающие лица коллег:
— Я, по-моему, раскрыл тайну этой чертовщины, командир, которую мы назвали «бункером».
И сделал эффектную паузу.
— Да говорить уже, шайтан тебе в штаны!
— Знаешь, с чем мы столкнулись, Андрей? Знаете, куда нас занесло и с какой технологией нам предстоит ознакомиться?
— Хватит загадок, Кирилл. Прежде всего, почему мы одни, и как ты это выяснил?
— Все очень просто. Сооружение под нами можно действительно назвать «бункером» в нашем, земном, безусловно, понятии. Только он колоссальный по своим размерам, превосходящий любое сооружение на Земле, сделанное руками человека! Мы были правы в своих предположениях: оно не нашего, не земного разума. Эта громадная конструкция под землей, простирается на десятки, если не сотни километров! Нам незачем теперь идти к месту обнаружения пастухами еще шесть часов — все перед нами, под нашими ногами.
Они уселись на комьях земли, расслабились, закурили. Буян не выказывал тревоги, можно было, наконец, привести свои мысли к общему знаменателю. Ничто не нарушало уединения. Небо по-прежнему было хмурым, но признаков чего-то неожиданного не намечалось. Все дышало стерильной чистотой и спокойствием.
— Видите эти, испещренные геометрическими ячейками, стены?
— Как пчелиные соты?
— Да. Эти образования не соты, Витя, во всяком случае, не в нашем понятии, но идеально подходят под определение. Покрытие стен похоже на металл, но в то же время оно податливое, упругое, как каучук. Я щупал, я дотрагивался. Судя по тем фрагментам, что мне удалось разглядеть и сфотографировать в глубине котловины, эти «соты» — будем называть их так — эти ячейки простираются сотнями и сотнями тысяч вниз, вправо, влево, вперед, назад, у нас под ногами, на многие километры от горизонта до горизонта. Повторюсь, сооружение неведомой нам технологии настолько гигантское, что не может вписаться ни в один архитектурный стиль Земли как планеты. Это не наша цивилизация сотворила. Эта грандиозная конструкция из миллионов ячеек прибыла сюда из космоса. Дальше уже наши предположения — возможно, на заре триаса, иными словами, в мезозойской эре.
Он перевел дух.
— А теперь главное. — Взгляд Головкина торжествующе сверкнул. — Внимание!
Наступила пауза, и последнюю фразу он отчеканил по слогам, словно всадил молотком гвозди.
— То, что мы принимаем за какие-то непонятные нам ячейки, на самом деле являются…
Все затаили дыхание.
— КАПСУЛАМИ!
И умолк, дав возможность оторопелым спутникам прийти в себя.
— К-кем… то есть ч-чем? — запнулся Савушкин, открыв рот, в котором могла бы уместиться площадка теннисного корта.
— Капсулами, Витя. Идеально геометрическими капсулами, отсеками, камерами, секциями, сегментами, — как хотите это называйте.
Он обвел взглядом заворожено сидящих друзей, предложив командиру:
— Давайте-ка спустимся с этого чертового вала, разведем костер, а за ужином я поделюсь тем, что успел выяснить и разглядеть. Опасаться некого, вся эта махина под нами полностью автоматизирована. Считайте, что под нашими ногами сплошной гигантский автоматический завод, законсервированный на многие миллионы лет. Законсервированный комплекс, автоматически дожидающийся нового посещения Земли тем инородным разумом, что создал и прислал сюда эту аномалию — в нашем, разумеется, земном понятии. Основные выводы я приберег, поделившись с вами за ужином. Идем, командир?
— Ты точно уверен, что мы здесь одни? Что нам не свалятся на голову пришельцы, вступив в нежелательный контакт?
— Судя по тому, что мне открылось там, в глубинах, и что я сумел сфотографировать — уверен, мы одни. Под нами, так называемый форпост инородной цивилизации. Бездушное скопление автоматов и механизмов. А промчавшиеся друг за другом ураганы, обнажившие фрагменты тектонической плиты, есть не что иное, как «послание» нам, человечеству, что некий разум может управлять природой! Нам будто дали возможность, пригласили взглянуть одним глазком на колоссальную разработку иноземной технологии!  Откуда знаю? Фотографии, конечно, мы не сможем проявить, но я дословно расскажу, что именно на них запечатлено. Перед нами, друзья, сенсация века, которую еще не видело человечество со времен изобретения колеса! Мы прикоснулись к тайне всех времен и народов, к загадке, к триумфу чужеродного разума!
Последние слова он произнес с благоговейным трепетом, будто на самом деле стал первооткрывателем внеземного контакта. Впрочем, если посудить, так оно и было.
Таким образом, переговариваясь и оглядываясь за спины, они спустились с развороченного земляного вала, умостились под поваленным деревом, разожгли костер, принимаясь за ужин, слушая рассказ Головкина.
И вот что он поведал…
— Прежде всего, фотографии. Поверьте мне на слово, когда их проявят в лабораториях нашего Географического общества, нам воздвигнут памятник, к которому не зарастет народная тропа. Шутка, конечно, но то, что я сейчас вам поведаю, основанное на моих выводах, заставит вас пересмотреть всю историю человечества.
— Хватит вступлений, дядя! — обозлился Савушкин. — Лекции у себя на могиле будешь читать. Давай дальше, не томи!
— Итак, — начал Головкин, не обращая внимания на колкости младшего друга, — те ячейки, или соты — как мы их назвали — на самом деле являются некими капсулами, секциями или камерами, в которых…
Он сделал паузу, забавляясь нетерпением коллег. Тут уже не выдержал Павел-бурят:
— Мой щас дать ботинком в ухо, шайтан возьми!
— Ладно. Шутки в сторону, друзья. В этих ячейках и капсулах находятся… захоронения наших предков!
…На ночную стоянку обрушилась безмолвная звенящая тишина. Сначала открыл рот Витя, так и не заметив, что в новое образовавшееся отверстие устремилась толпа насекомых. Следом челюсть отвисла у бурята, да так, что он вынужден был поддержать ее рукой.
— Захоронения… КОГО? — выделил ударением Андрей Белов.
— Точнее, не сами захоронения, а, видимо, их виртуальные копии.
— Час от часу не легче, академик хренов! — отплевываясь мухами, сострадательно простонал Витя.
— Сейчас поясню, — поспешил добавить Головкин. — То, что мне удалось увидеть и сфотографировать, представляло собой бескрайние, тысячные и миллионные ячейки-капсулы, уходящие вниз, в стороны, нескончаемыми рядами, секциями, сегментами и ярусами. На всех капсулах, если присмотреться ближе, можно прочесть те или иные эпитафии надгробных плит, при любом захоронении. Иными словами, когда бы, в какие бы времена не хоронили усопших, им на каменных плитах или крестах выводили посмертные эпитафии. Вот и на каждых ячейках, простиравшихся вокруг меня миллионными ярусами, я заметил те самые эпитафии.
Он обвел друзей взглядом.
— Все еще не понимаете? Посмертные надгробные надписи были написаны на разных языках, в зависимости от места погребения того или иного покойника. Мне попались надписи на древнегреческом, латинском, древнерусском, индийском, испанском языке, и еще сотне других наречий. Подозреваю, что этот сектор был неким демонстрационным стендом, что ли? Со всех народностей понемногу. Каждый погребенный покойник имел на капсуле ту самую эпитафию, с какой его хоронили в то или иное время. Понимаете? Я сфотографировал несколько примеров и могу по памяти процитировать несколько надписей.
— Валяй! — опешил Витя.
— Ну, к примеру, ячейка с виртуальной копией захоронения того же, скажем, Булгакова Михаила Афанасьевича. Или, скажем, маршала Жукова, или почтового извозчика времен Екатерины Великой… — он стал загибать пальцы. — Капсулы и ячейки с надписями надгробий Наполеона, Кутузова, Боливара, Кортеса, Колумба, художника Репина, поэта Гомера, Коперника. Ячейки с виртуальными копиями усопших дикарей, матросов, какой-нибудь безвестной кухарки или погибшего при Ватерлоо гренадера. Или Чингисхана — кстати, кто-нибудь знает, где его настоящая могила? Нет? Или место гибели Магеллана? Тоже нет? А они мне попадались на ячейках! — воскликнул он, все выше поднимая голос в возбуждении. — Я сфотографировал капсулы с именами князя Голицина, фаворита Екатерины графа Потемкина, адмирала Нельсона, каких-то восточных правителей, актеров, писателей, полководцев, цезарей, фараонов! Казалось бы, фараоны должны покоиться мумиями в Долине Царей близ Луксора или вообще в пирамидах, верно? Но нет же! Я видел виртуальную капсулу с именем фараона Сенусерта, Аменхотепа, Джоссера!  Но еще больше вообще безымянных ячеек. Эти, видимо, принадлежат обыкновенным обывателям, умерших в разные времена, эпохи, на разных континентах, островах. Понимаете? — он воздел вверх руки в азартном порыве. — Повторюсь, реальные останки с костями, мумиями и прахом здесь, по всем логическим предположениям, не могут покоиться. Они покоятся у себя в могилах, в склепах, мавзолеях, в императорских усыпальницах, в конце концов. Скажем, те же наши династии царей, начиная от Рюриков и кончая Романовыми. По большей части их усыпальницы находятся в Петропавловской крепости, или те же останки Наполеона, перенесенные с острова Святой Елены. Но передо мной находились ячейки с их именами! — почти выкрикнул он, всплескивая руками. — Это ли не верх, не триумф инородного разума? Собрать воедино всех усопших в различных эпохах, временах, странах, народах?
— Ты хочешь сказать… — осекся Белов.
— Я хочу не сказать, а предположить, — деликатно перебил командира Головкин, — предположить, что перед нами и под нами настоящий сонм усопших в эпохах, друзья! Бункер, гигантский, просто нескончаемый в невероятных размерах комплекс, демонстрацию которого мне дали увидеть. НАМ дали увидеть, — уточнил он, сделав ударение. — Нам позволили прикоснуться к тайне всех тайн, к загадке мироздания, сотворения жизни на Земле!
Кстати, здесь, на Мангышлаке, должна быть где-то «Долина Камней». Долина, где разбросаны каменные образования, которые в научных кругах именуются сейдами. Культовое использование сейдов разнообразно и соответствует всему спектру потребностей языческих религий. Так, например, по одной из саамских легенд, рыбаки, уходя в море, оставляли часть своей души на берегу в каменном сейде, чтобы в случае их гибели её не сожрало некое чудовище. Некоторые сейды использовались эпизодически, в связи с календарными или иными событиями. Зафиксированы легенды, согласно которым в каменный сейд обращались люди. Может, эта каменная долина с монолитными шарами, тоже каким-то образом связана с подземным бункером?
Он перевел дух:
— Подозреваю, что завтра мы, рассредоточившись по комплексу, увидим тысячи и миллионы имен, как знакомых, оставивших след в истории, так и совершенно безвестных на протяжении всей цивилизации человечества! Парикмахеров, летчиков, утонувших матросов или погибших солдат, придворных или тех же крепостных; охотников или старателей приисков на Клондайке, поэтов, композиторов или простых кузнецов с крестьянами; римских легионеров или покорителей Сибири. Увидим Пугачева, Пржевальского, Энрико Карузо или того же Аль Капоне. Паша-бурят увидит своих предков-шаманов, Витя — своих прадедов, а я — возможно, и свою прабабушку…
Глаза помощника «летучей команды», казалось, устремились в пустоту бесконечности.
— Понимаете? Этот нескончаемый в веках гигантский комплекс усопших в эпохах может быть… — он запнулся, выкатив глаза в озаренной догадке. — Черт возьми! Да он, этот бункер, может быть… БЕСКОНЕЧНЫМ!
— Если в нем виртуальные копии всех, кто когда-либо жил и умирал на Земле? — уточнил Белов.
— Так точно, командир! Если этот подземный комплекс — средоточие всех, буквально всех-всех покойников на Земле, то величиной и размерами он должен быть не менее…
— Мадагаскара, едрит его в пень? — неуверенно бросил Савушкин.
— Больше, Витя! Гораздо больше! — уже понесло в вычислениях старшего коллегу. — Представьте, сколько именно погребено под нашими ногами на всех материках, островах, архипелагах, по всей Земле? — загибал он пальцы.
На миг воцарилась тишина. Каждый осмысливал ту грандиозную информацию, которая просто не укладывалась в голове.
Сидели час.
И еще.
И еще час. И еще.
Потом до полуночи строили предположения, восторгались, приходили в ужас от цифр и размеров, от количества и предполагаемого объема, пока, наконец, Белов не набрал по рации полковника:
— «Лиса восемь-три» вызывает базу! Немедленно полковника Лебедева!
— Все в порядке, Андрей? Добрались к месту событий?
Белов принялся бегло обрисовывать положение, передавая собственные размышления и предположения, закончив примерно так:
— Ну, не могут же здесь находиться настоящие реальные останки, собранные воедино, в одном комплексе, в одной точке координат, верно, товарищ полковник? Это уже больше смахивает на пересечение каких-то иных измерений, временных порталов, и прочей физики. Люди умирали в разных районах Земного шара, в разных веках, эпохах. В разных народностях: якуты, эскимосы, португальцы, индейцы, алеуты, британцы и древние германцы. Значит, здесь, в этом бесконечном подземном амфитеатре собраны некие условные прототипы целых народов, целых наций с тысячами и тысячами поколений! Кем собраны? Для чего собраны? Не знаю.
Он перевел дух.
— Продолжай, Андрей! — голос Лебедева был взволнован до предела. — Я включил громкоговорящую связь, тебя сейчас слушают наши аналитики.
— Пусть готовятся к вылету! Этих капсул и камер, судя по всему, тут миллионы. Завтра с утра мы рассредоточимся по котловине, убедившись в этом. А еще ведь неандертальцы, кроманьонцы, пещерные люди — те, кто уже мог применять первые примитивные ритуалы захоронений. Кто уже использовал камень на камень, первые могилы — они тоже должны находиться здесь. И цифра идет уже не на сотни миллионов, товарищ полковник, а на миллиарды, на десятки миллиардов! Пусть ученые у вас подсчитают примерное — хотя бы примерное — количество живших и умерших, погибших и исчезнувших бесследно, за ВСЕ ВРЕМЕНА существования Земли как планеты. — «Все времена» он выделил ударением. Получилось довольно весомо. — За все геологические эпохи, с момента появления человека разумного, способного хоронить своих близких.
— Гиперкладбище… — донесся из микрофона голос кого-то из ученых, подключившихся к сеансу связи. — Можно охарактеризовать таким эпитетом.
— Пусть будет Гиперкладбище! — не понижая тональности, лихорадочно докладывал Белов.
— И ведь оно постоянно должно пополняться, — добавил другой голос. Похоже, на той стороне связи собрался целый научный консилиум. — Пополняться теми, кто умер где-то на Земле, скажем, минуту, а то и секунду назад! Где-то на острове, в шахте, в аварии, под водой, в стычке или просто от старости. Постоянный конвейер потока усопших. Постоянные пополнения ячеек, секций, ярусов…
Дальше Андрей не слушал. Развернулась настоящая полемика, доносились споры, вычисления. Спас полковник, приказав:
— С утра займитесь осмотром, используйте всю пленку для снимков. Я пока за ночь организую крупную группу ученых на трех-четырех вертолетах. Вызову, если понадобится, из столицы, из вашей Академии наук. Грандиозность сенсации позволит подключить к анализу историков, археологов, геологов, а, возможно, и астрономов. Завтра к вечеру вас сменят, Андрей. Эти горе - ученые уже сейчас, в эту секунду, занимаются вычислениями, сколько всего проживало и умирало на Земле, с момента первого условного неандертальца.
— Да, именно неандертальцы первыми начали применять захоронения, — встрял кто-то из ученых. — Утром мы подведем вычисления, сколько всего умерло за период человеческой цивилизации.
— Вам все ясно, Андрей?
— Никак нет, — глотнул воздух Витя, но командир смерил его гневным взглядом, и тот заткнулся в тряпочку.
— Вы проделали отличную работу, капитан. С утра заканчивайте, потом нагрянут специалисты с датчиками, измерителями, микроскопами, зондами и прочим научным хламом.
— Так точно, товарищ полковник!
Отключившись, все четверо долго смотрели друг на друга, не в силах объять необъятное. Человеческий разум просто не мог переварить столь грандиозную информацию, свалившуюся на них, считай, со времен библейского Потопа.
Разрядил атмосферу как всегда неугомонный Витя Савушкин, шутливо поддев бурята:
— Со всем уважением, Паша, ты баран!
У проводника от ярости скрутились трубочкой уши.
— Да-да, тундра оленеводская. Бараны ни за что не пройдут мимо новых ворот. Непременно уставятся на них с видом крайне глубокомысленным и рассудительным.
— Ты к чему? — захохотал Головкин, пока бурят кипятил чайник у себя в голове. Еще секунда, и весь пар выплеснется наружу.
— Я к тому, что этот оленевод уставился в тот момент на стену бункера, как баран на новые ворота, вместо того, чтобы спасать тебя. Мы уже бросились к провалу дыры вытаскивать тебя, а он все стоял с рассудительным видом, словно математик, и мерил ячейки своим глупым взором.
— Мой... мой не стоять! — наконец вскипел чайником напарник. — Мой бежать за Буяном.
Услышав свою кличку, верный пес гавкнул и с аппетитом бросил взгляд на коптившуюся рыбу.
…Наступила ночь.
Глава 7
На следующий день, после того, как они всей группой в течение нескольких часов осматривали надписи на капсулах, перед самым отлетом домой, Головкин записал в дневнике:
Последняя ночь на Мангышлаке прошла спокойно. Из котловины, правда, доносился какой-то мерный тихий звук, будто под землей, где-то в ее глубоких недрах, работали некие неведомые механизмы. Грунт под ногами едва вздрагивал вибрацией, но в остальном ночь была тихой. Не знаю, что за скрытные агрегаты бурили недра под мантией планеты, — это решать ученым. Сейчас они прибыли на четырех вертолетах — целый командный состав с нашими сотрудниками Академии наук. Здесь будет разбит обширный лагерь с палатками, штабом, научным модулем и десятками лабораторий. Наша миссия разведки выполнена — дальше дело за наукой. Пригнали самосвалы, бульдозеры, растянули антенны с локаторами, оцепили территорию. Поговаривали, что датчиками обнаружения установили конечные границы противоположных стен бункера Гиперкладбища. Так вот: та стена, что обнаружили пастухи, и с которой началась наша операция, была не конечной границей. Последняя точка растянувшегося под землей объекта отдалена от нас на… 480 километров! Это равносильно целой административной единице на карте страны! А сколько этот колоссальный объект имеет километров в глубину тектонических плит? Сколько он тянется во всех направлениях? Прав был Савушкин, предположив, что размерами это Гиперкладбище внеземного происхождения может быть с остров того же Мадагаскара. Как по мне, то и гораздо больше! Пусть теперь команда ученых устанавливает его истинный объем — от себя добавлю последнее:
Мы оказались удивительно близки в своих предположениях вечером у костра, что с утра обнаружим миллионы и миллионы ячеек-капсул с именами усопших в различных эпохах. Рассредоточившись по котловине, мы выкрикивали друг другу по трансиверам: «Вижу посмертную эпитафию композитору Мусоргскому!». Или: «Вижу камеру с надписью летчику Чкалову!». Или: «А вот камера с художником Рембрандтом… с Караваджо… с Геродотом». Нам попадались имена известных и неизвестных людей, точнее, их виртуальных копий, поскольку настоящие останки захоронены и разбросаны по кладбищам всей планеты, не говоря уже об островах, джунглях, ледниках, горных отрогах или дна океанов. Бурят видел ячейки своих народностей, канувших в веках. Савушкин заносил в блокнот имена генералов, маршалов, космонавтов, землепроходцев, погибших на войне военачальников времен цезарей, крестовых походов, освоения Аляски, гибели дирижаблей, и прочей истории Земли. Мне попадались десятки тысяч безвестных имен, которых я бегло пропускал, иногда замечая: Купер, Эдисон, Фарадей, Марк Твен, Шопен, Мопассан, Кюри, фараон Рамзес, царица Хатшепсут. Здесь, в этих ярусах, что нам позволили увидеть, очевидно, предполагался некий ознакомительный комплекс, где капсулы сливались в одно цельное — без разбору на территории, эпохи, народности и нации. Кто позволил, и почему человечеству дали доступ к тайне инородного Разума — решать теперь все тому же человечеству. Остановлюсь на другом. Эклектика и полный разброс в эпохах были повсюду, как некая витрина в магазине. Фараон соседствовал с безымянным гусаром Отечественной войны. Кухарка императрицы Елизаветы, впритык — грань к грани, ячейка к ячейке — соседствовала с великим Аристотелем. Ганнибал с Ерофеем Хабаровым, Сократ с Чайковским, безымянный солдат Второй мировой войны — с недавно умершим младенцем неизвестного происхождения. Монголы, испанцы, древнерусские витязи, греки, конкистадоры, инквизиторы. Сожженные на кострах ведьмы. Утонувшие с «Титаника», разбившиеся в горах, потерпевшие крушения… Список бесконечный! И таких ярусов должны быть сотни тысяч! Предполагаю, что нашей «летучей команде» показали лишь крохотную часть того инородного сооружения под землей, которое на самом деле разбито на секции по нациям, народностям, эпохам, местам захоронений той или иной территории континентов. Ученым предстоит обнаружить комплексы Древней Индии, Древней Греции, Рима, Китая. Комплексы Каменного века, Средневековья, Возрождения, настоящего времени. Ярусы с погребенными в Азии, Европе, Африке, Австралии. Столкнуться с надписями на ячейках времен Калигулы, Марка Аврелия, Петра Первого, Гитлера, Сталина… Опять же — до бесконечности!
В заключении хочу привести примерную цифру, что подсчитали ученые. Теперь она известна. Эта громадная цифра с каждым столетием, а сейчас и десятилетием, постоянно возрастает в геометрической прогрессии. По «принципу домино». Если в 1-м веке до нашей эры на ВСЕЙ Земле проживало не более 300 миллионов человек, то сейчас, в 1985 году, цивилизация приближается к 5 миллиардам. А всего на планете, со времен первых условных неандертальцев, проживало и умирало… внимание! Повторяю, внимание!
ОКОЛО 105 МИЛЛИАРДОВ обитателей человеческой цивилизации!
Записываю эту невероятную цифру, а сам сравниваю законченную операцию с теми, что мы проводили прежде. С инородным телескопом на Байкале, с обнаружением бигфута на Таймыре, с недавними историями Теслы и полярного червя. И что? А вот что. Вывод один: нынешняя миссия в долине Мангышлака с обнаружением подземного Гиперкладбища, по уровню сенсации гораздо выше, на порядок больше! Казалось бы, группу Белова уже ничем не удивишь — видали и не такое — а вот я признаюсь сам себе, что удивления только начинаются.
Писать заканчиваю, приказано вылетать. Вертолет доставит нас к полковнику, отдадим снимки, потом — отдых. Краткий отдых до следующей необъяснимых аномалий.
Запись закончилась.
Уже, покинув необъятную зону бункера с ограждающим оцеплением,  сидя в салоне вертолета, Головкин поделился своими знаниями, разъясняя по большей части Вите с бурятом:
— Несмотря на то, что нашему виду Homo Sapiens более двухсот тысяч лет, численность людей многие тысячелетия оставалась небольшой. Извержение вулкана Тоба семьдесят четыре тысячи лет назад, по мнению исследователей, сократило наших предков до считанных тысяч. Слушай, Витя, тебе полезно. И тебе, Паша.
— Мой весь ухо к тебе.
— Валяй, академик, — зевнул Савушкин, забавляясь тем, что сунул ботинок в нос Буяну. Тот невозмутимо цапнул за ногу и демонстративно отвернулся.
Головкин продолжил:
— Итак. Около сорока тысяч лет назад человек расселяется в Евразии. На фоне исчезновения неандертальцев происходит рост популяции наших предков. К завершению палеолита десять тысяч лет назад, по оценке демографов, население планеты составляло около пяти миллионов. Ко времени появления первых цивилизаций — около четырех тысяч лет назад — семь миллионов. Рубеж нашей эры перешагнули уже триста миллионов, а начало девятнадцатого века ознаменовалось первым миллиардом. Наибольшие темпы прироста населения зафиксированы до шестидесятых годов нашего века. На данный момент население ежегодно возрастает на пятьдесят миллионов и к двадцатым годам грядущего столетия достигнет восьми миллиардов. По сути, друзья, грандиозный рост со ста миллионов до семи миллиардов произошел всего за два с половиной тысячелетия.
Заметив скуку в глазах Савушкина, Головкин подвел итог:
— Это я все к тому, чтобы вам была понятна цифра в СТО ПЯТЬ МИЛЛИАРДОВ человек. Мне огласили ее наши сотрудники Академии наук. Центр информатики подсчитал и, согласно их расчетам эта цифра накопилась за условные сто шестьдесят две тысячи лет, со времен первых неандертальцев, умевших уже хоронить своих близких. Теперь усвойте эти расчеты в своих глупых мозгах, Витя, и представьте — каким гигантским по размерам должно быть Гиперкладбище. Пантеон усопших в эпохах.
— А чё сразу Витя? Я же говорил — с Мадагаскар!
— Возможно, и больше. То расстояние в четыреста восемьдесят километров между стенами, что показали датчики, беспрецедентно больше! Нам позволили увидеть только «витрину», своеобразный демонстрационный комплекс, где все смешано вповалку. Нам показали только «верхушку айсберга». Основная махина конструкции, я полагаю, лежит под недрами планеты на десятки километров ниже земной коры. Кто показал, и чей Разум позволил прикоснуться к тайне? — пусть теперь выясняют ученые. У меня все!
И откинулся спиной к иллюминатору. Гул винтов постепенно клонил ко сну. Капитан Белов вышел на связь с начальником научно-разведывательного отдела:
— «Лиса восемь-три» вызывает базу!
— Докладывай, Андрей! — голос полковника Лебедева был уже не таким напряженным.
— Группу ученых встретили. Миссия завершена. Четыре пленки со снимками ячеек-капсул будут доставлены, как только совершим посадку.
— Отличная работа, капитан! Теперь там будет работать комиссия с бесчисленным количеством разных отраслей наук. Мы дело сделали. Жду на базе. «Летучей команде Белова» объявляется отдых.
Отключив рацию, командир обвел взглядом проверенных и надежных коллег.
— Как же, отдых… — хмыкнул Савушкин. — Только залезу в постель в качестве медового месяца, сразу выдернут.
— Твой Люда-лаборант уже свадьба с другим гулять, — не забыл подтрунить над другом бурят.
— Ща как врежу в зубы, ряха станет больше бункера.
— Как Мадагаскар?
— Как Гренландия!
…Они подлетали. Словесная перепалка только начиналась.
***
Эмбрион
Ранний плейстоцен, эпоха четвертичного периода.
Время не установлено.
Несколько человекоподобных созданий в обрывках шкур, еще весьма отдаленно напоминающих вид Homo Sapiens, сбившись в группу, с испугом наблюдали некое действие, происходящее на глазах.
Огненная струя прочертила воздух, вырвавшись напором из сопла неведомого агрегата, похожего на гигантского механического паука, перебиравшего лапами-ходулями по ледяному участку тундры. Замерзшие в ледниковом периоде отложения геологических пластов с трудом поддавались оттаиванию, но напор огненной плазмы был настолько велик, что растапливал своей струей многие участки вечной мерзлоты. Прототипы грядущих людских цивилизаций со страхом внимали каждому движению механического чудовища, которое они принимали за свое примитивное божество. Религия, как таковая, придет к  человечеству много и много позднее: здесь же, на архипелаге, ростки этих первых поклонений неизвестным силам природы только начинали давать свои всходы.
Бездушный, автоматически управляемый агрегат растапливал километровый участок мерзлоты, подчиняясь ранее заложенной программе, совершенно не уделяя внимания на упавших ниц человекоподобных существ. В его задачу входило растопить лед, пробурить в прибрежной скале котлован и, следуя заложенной в память программе, опустить на дно некий контейнер, накрыв сверху новым пластом мерзлоты. Герметически запаянная ампула размером с бензиновую канистру — вот и все, что осталось  в наследство планете Земля от некогда могущественной цивилизации, исчезнувшей бесследно несколько веков назад. Технологически развитая в невероятных масштабах, она, тем не менее, оказалась на грани гибели, а последние представители, прежде чем покинуть Землю, запрограммировали бездушный автомат, который и трудился сейчас в карьере раскопок. Откинув пласт мерзлоты, механические манипуляторы уложили контейнер на дно, после чего конвейерная лента ковшей закидала котлован грунтом, утрамбовав напоследок поверхность лапами-ходулями.
Работа была закончена.
Механический «паук» установил автоматическое поле энергетической защиты. Спустя минуту человекоподобные существа увидели, как неведомое чудище пошло крупной рябью, заколыхалось, распалось на части и, воспламенившись, уничтожило само себя. Программа самоуничтожения была отработана до конца.
Следы исчезнувшей МЕГАЦИВИЛИЗАЦИИ, покинувшей Землю, устремившись в космос, так и остались лежать в вечной мерзлоте…
Пока однажды…
Пока однажды на архипелаге Медвежьих островов не произошло невероятное событие.
А именно…
Погребенный в котловане контейнер, за миллион лет потерял герметичность, отчего наружу выплеснулся заряд энергетического поля, окутав пространство неким силовым куполом в радиусе нескольких километров. Неисправность автоматического хранения, спустя миллион лет привела к сбою программы, и весь небольшой участок суши превратился в сплошную аномальную зону.
Сюда-то и прибыла «летучая команда Белова».
Отсюда и начнется их очередная миссия по разведке необъяснимых аномалий планеты.
Итак…
***
1985 год.
Восточно - Сибирское море Северного Ледовитого океана.
Архипелаг Медвежьи острова близ семидесятого градуса Северной широты.
Время установлено: 19 часов 48 минут по местному часовому поясу.
— Архипелаг в Восточно – Сибирском море, состоящий из шести островов, — сообщил Головкин, когда «летучий отряд Белова» выгрузили с вертолета на мерзлый лишайник одинокого участка суши. — Перечисляю, — заглянул он в папку, выданную им полковников Лебедевым. — Самый крупный Крестовский. Следом идут Леонтьева, Четырёхстолбовой, Пушкарёва, Лысова, и наш малютка — остров Андреева. Общая площадь архипелага около 60 км;. По итогам многочисленных экспедиций на островах были обнаружены останки древнеэскимосских жилищ, но постоянного населения нет. Климат морской, полярный. Многовековая мерзлота, толщина которой достигает нескольких сотен метров. Безморозного периода нет. Это значит, что в любое время характерны ночные заморозки.
— Может, хватит, энциклопедия ходячая? — обозлился Витя Савушкин, огорченный тем, что как всегда его выдернули из постели, так и не успев сыграть намеченную свадьбу с Людой из лаборатории. Накинув капюшон, он поежился от колючего ветра. Температура в июне не превышала пяти градусов, а ночью могла опуститься до минус пятнадцати.
— Тебе полезно будет знать, куда нас выбросили в этот раз, умник, — огрызнулся старший коллега. — Не к черту на рога, а на самый край земли, если судить по картам.
— Мне эти выброски уже вот где сидят! — провел по горлу рукой Витя. — Только хотели в ЗАГС с Людой идти, расписываться, так нет же: «Срочно группу на вызов!». Других команд, что ли нет в Академии наук?
— Таких нет, — оборвал его огорчения капитан Белов. — Мы единственная подвижная группа, что косвенно подчиняется научно-разведывательному отделу КГБ. Наши секретные миссии не подлежат огласке мировой общественности, поэтому полковник Лебедев вызывает только нас. Усек?
— Никак нет, к чертям собачьим. Как называются острова? Медвежьи? Значит, будем в качестве корма местным белым медведям. Это я вам заявляю, как кулинар высшего класса!
— Он есть недалекий болван, — не преминул поддеть друга Павел-бурят. — Медведь не стать есть мясо такой глупый идиот.
— Слушай, оленевод тундровый! — тут же взвился Витя обиженным тоном. — А ты не заметил, сколько твоих родственников по всей планете? Там негры, там папуасы-людоеды, там чукчи, здесь — эскимосы…
Привыкшие к их словесным дуэлям, Головкин с командиром только отмахнулись, склонившись над картой. В подробностях она отмечала их координаты приземления, место обнаруженной недавно аномалии, и, собственно, крестиком была отмечена точка, куда вертолет приземлится через четыре дня, забрав разведчиков назад на материк. Их миссия как всегда состояла в первичной разведке и подтверждении наличия аномалии, установление причины, а уж следом за ними к месту событий отправится и команда ученых. Так было всегда. Так предстояло и в этот раз.
Вертолет высадил группу, убравшись восвояси, и команде Белова предстояло провести на острове четверо суток, если, разумеется, не произойдет никаких непредвиденных осложнений. А они будут! — эти осложнения! Никто не сомневался. Даже верный надежный пес Буян породы немецкая овчарка был на удивление встревожен с первых минут высадки. Взгляд его метался по сторонам как у зверя, которому предстоит отгрызть себе лапу, выбираясь из капкана.
Что-то витало в холодном воздухе. Что-то пока невыясненное, неведомое, и оттого на редкость непонятное его собачьему разуму.
— Так… — перевернул карту Белов, определяя по компасу их местоположение. — Будем ориентироваться вон на тот холм, поскольку других подходящих ориентиров не вижу. Оглашаю распоряжение Лебедева: прочесать остров вдоль и поперек с целью установления признаков присутствия инородной материи, нехарактерной для данного региона.
— Чего-о? — протянул озадачено Савушкин. — А конкретнее можно? Чё за материя, чё за регион, едрит их в ночной горшок?
— Сформулирую иначе, — удерживая карту на ветру, поморщился командир. — Вечно тебе надо растолковывать отдельно. Почему Павел не переспрашивает?
— Чукчам с эскимосами не положено уточнять у начальства.
— Мой не чукча…
— Стоп! — оборвал капитан обоих. — Бурят, займись костром. Нам скоро ночевать, а с утра двинем к тому холму, — указал рукой на ориентир. — Тебе же, умник, — он гневно смерил взглядом младшего помощника, — разъясню как школьнику, когда примемся за  ужин. А пока расставь капканы. Может, лисицу или мышей каких-нибудь поймаем. Приступайте!
Пока готовили ночлег, Белов с Головкиным осматривали местность в бинокль, делали пометки в карте, производили необходимые расчеты.
Местность казалась унылой, однородной, покрытой вечной мерзлотой. Лишь у холма, который они наметили ориентиром, к скалистым выступам стелилась какая-то подозрительная дымка, совершенно неуместная при морозной погоде. А к вечеру уже начинало подмораживать. Дымка расползалась по земле, и воздух над ней, казалось, танцевал, вибрируя и дрожа в пространстве. Словно некая прозрачная пелена, причем, достаточно идеальной формы окутывала скалы, над которыми висела невидимая граница чего-то непонятного.
Опустив бинокль, Головкин пожал плечами, как всегда уже заранее настраивая себя на непредвиденные сложности.
Костер меж тем пылал. Вот, что рассказал командир группы за ужином, ссылаясь на указания полковника:
— Итак... — он поднял руку, требуя полной концентрации. — Знаю я, впрочем, как и Лебедев, пока очень мало, если не сказать, что — почти ничего. Несколько местных эскимосов, промышлявших в этих районах летним уловом, шесть дней назад заметили с лодок, как обрушивается край скалы, который выступал из мыса на их памяти все поколения отцов и дедов. Высадились на берег, но были отброшены назад каким-то чудовищным ударом давления, словно что-то невидимое врезало им со всего маху, да так, что вся группа оказалась за сотню метров от источника удара. Иными словами, от той скалы, где мы сейчас с Кириллом Борисовичем наблюдали в бинокль странную пелену тумана.
— Туман? — изумился Савушкин, округлив глаза. — В минусовую температуру вечной мерзлоты? Откуда в Арктике туманы?
— От верблюд, — подал голос Павел-бурят. Он всегда подавал голос. От него Витю тошнило.
— Туманы бывают разные, — глубокомысленно заключил Головкин и усердно почесал ногу.
— Вам не показалось странным, что рыбаков отбросило на сотню метров какое-то чудовищное давление, окружавшее ту скалу, словно охраняемая чем-то граница? — задал вопрос капитан. — Непонятный туман — это одно. Но швырнувшая с силой пустота — это уже совершенно другое. Видимо, нам только предстоит еще с этим столкнуться.
— А с эскимосами что? С братьями нашего чукчи? — осклабился Витя.
Бурят уже начинал закипать как чайник, но командир вовремя оборвал:
— Вот они-то и оповестили местные власти об инциденте. Кое-как погрузившись в лодку — или баркас — что там у них — вся группа рванула что есть мочи от этого места. Причем, у половины рыбаков отказали конечности, будто их парализовало. Прибыв в рыбацкий поселок — там у них стационарный передатчик — они вызвали областной центр, предав всю информацию. А уже из центра сведения поступили к полковнику. Тот как всегда связался с нашим отделом Географического общества, вызвал нас, и вот мы здесь, — обвел рукой командир. — Итог миссии разведки таков: выяснить, что именно здесь увидели эскимосы, какая сила их швырнула на сотню метров, и с чем эту хрень, собственно, едят. Всем понятно?
— И вот из-за такой ерунды меня выдернули из постели с Людой? — озадаченно протянул Витя. — Может, эти братья нашего бурята перепились к чертям собачьим, да на ногах еле стояли? А потом придумали какую-то границу, шандарахнувшую их с похмелья. Чё там твои собратья употребляют, тундра? — поддел он бурята.
— Отставить! — осадил Белов. — Полковник оснастил нас всем необходимым, вплоть до датчиков Гейгера. Просто так, как вы знаете, он бы не направил «летучий отряд» к черту на рога. Его знаменитое чутье никогда не подводило, и раз мы здесь — предстоит что-то из ряда вон выходящее.
— Опять эти чертовы аномалии, — огорчился Витя. — Я Людмиле такую комбинацию прозрачную купил… — мечтательно закатил глаза. — А в итоге чё — я буду спать в обнимку с белым медведем?
— Теперь твой комбинаций будет смотреть другой ухажер, — хохотнул бурят. — А медведь грызть твой нога.
— Кстати, а Павел ведь прав, — перебил Головкин. — Нам еще предстоит встреча с этими могучими хищниками. По сути, все острова архипелага, и этот клочок суши в том числе, являются ничем иным, как своеобразным «родильным домом» для медведей.
— Это еще почему?
— Они здесь производят на свет потомство. Рожают малышей, и как раз на нашем островке тоже!
Будто в подтверждении его слов неожиданно залился лаем Буян. Сквозь сумрак Паша-бурят различил неясные очертания громадной фигуры.
Что произошло потом — это целая история.
Глава 8
В первый же миг Павел вскинул рефлекторно винтовку, наведя на едва различимый силуэт, двигавшийся прямиком к их стоянке. Поистине немыслимая размерами туша громадного хищника с шумом втягивала ноздрями непривычный запах костра. Медведь был настолько колоссальным, что издалека казался настоящим гигантом. Лай Буяна озадачил хозяина острова лишь на миг, затем туша рванула вперед всей своей массой, отчего Буян метнулся к нему под лапы. Секунда, и хищник уже нависал с разинутой клыками пастью над Головкиным.
Рев заглушили одновременно два выстрела: БА-АМ! БА-АМ!
И еще: БА-АХ!
Туша, уже готовая сгрести помощника командира когтистыми лапами, на миг отпрянула, словно врезавшись в невидимый барьер, вздрогнула, откинутая сразу третьим зарядом и, косолапо покачнувшись, обрушилась на мерзлый грунт.
Эхо грохота прокатилось по участку суши, уйдя в залив, где и растворилось над водой.
— Гхры-ыыы… — Из раскрытой пасти горлом хлынула кровь — толчками, пульсируя. Вывалился язык. Рев перешел в предсмертный хрип. Массивное тело дернулось в конвульсиях, вытянулось, пройдя агонией по всем суставам, и… замерло. На все про все ушло не более минуты. Вышколенная подготовка проверенных напарников позволила без промедления разделаться с внезапной опасностью. Предупредил как всегда верный Буян.
— Мой всадить первый пуля! — не забыл похвастаться Павел. Витя счел за лучшее на этот раз промолчать. Бурят был прав: первый выстрел — его. Вторым и третьим, почти в унисон разрядили винтовки он с командиром. Головкин и в этот раз не вмешался, зная, что оба веселых приятеля никогда не промахнутся.
— В тайге лакомились одной медвежатиной, здесь другой. Там был бурый, здесь белый! — откровенно с гордостью выдал на-гора Витя. — Ты был прав, академик: первый хозяин острова уже пожаловал в гости.
— Могут быть и другие, — откликнулся тот, оценивая взглядом размеры, застывшей в агонии, туши. — Это их дом, их вотчина, а мы здесь непрошеные гости.
— Чего не стрелял, Кирилл? — лукаво прищурился Белов. — Снова проверял боеспособность наших умников?
— А чего проверять? Просто дал возможность утвердиться им в своих навыках. Не раз же бывали в подобных обстоятельствах. Помнишь шикарно запеченную лапу того монстра в тайге, у Тунгуски? Это ж они оба сразу всадили по пуле, а ты уже добил контрольным. Точь-в-точь, как сейчас.
Белов согласился.
Спустя час тушу освежевали, готовясь к ночлегу. Развесили коптиться наиболее лакомые куски. Голову и шкуру отложили до будущих времен, а внутренности отнесли подальше от лагеря: будет раздолье местным птицам с грызунами. Не имея возможности забрать всю разделанную тушу целиком, решили предложить полковнику, чтобы по прибытию вертолета, пилоты забрали трофеи на борт. С этим и вышли на связь:
— «Лиса восемь-три» вызывает базу!
— Что у вас, Андрей? — сразу откликнулась рация голосом Лебедева.
Командир «летучей команды» вкратце передал первые события, отметив умелые и решительные действия обоих напарников, в чьих способностях он не сомневался:
— Хоть и балбесы оба, но в таких решительных случаях им нет равных, товарищ полковник!
— Ясно. Знаю их перепалки, но тоже уверен в их решительности. Пусть не зазнаются. Люда передает привет своему ненаглядному, — потеплел его голос. Вити рядом не было — собирал к костру топливо — так что последнюю фразу ему передали позднее.
В эту первую ночь на острове Головкин записал в дневник:
«Клочок суши шестнадцать квадратных километров, весь под вечной мерзлотой — вот куда нас занесло на этот раз. Унылый, хмурый, с голыми скалами вдалеке. Очевидно, теми скалами, где были отброшены мощным ударом давления незадачливые рыбаки-эскимосы. Температура к вечеру минусовая, хотя сейчас и начало полярного лета. Первая встреча с белым медведем. Отличились Савушкин с проводником — два неразлучных приятеля, убив громадного хищника двумя выстрелами: третий, контрольный, сделал командир. Я дал возможность обоим напарникам показать свои навыки выживания, что они и продемонстрировали. Пока переночуем, завтра направимся к скалам и холмам. Этот остров является обжитой территорией медвежьей популяции, поэтому долго оставаться здесь рискованно для всей команды. Счетчики Гейгера показывают повышенную активность, что приводит нас к неутешительным выводам, а именно: где-то находится эпицентр выброса в атмосферу источника радиации, а возможно, и крайне высокой гравитации. Предполагаем, что рыбаки столкнулись с неким энергетическим полем, не пустившим их к неведомому источнику излучения. Координаты скалы, откуда был нанесен удар, прилагаю. Оставшуюся тушу зверя разделят пилоты вертолета с командой ученых, которые прибудут после нашей разведки»
Внизу приписка:
«Что-то все же непонятное витает в воздухе. Что-то гнетущее, едва уловимое и тревожное. От скал будто идет какая-то вибрация, а сами они почти не просматриваются из-за пелены окутавшей дымки.
 Странно все это…»
Дежурили по очереди: Буян был наготове предупредить хозяев. Несмотря на подозрительное затишье и кажущуюся безмятежность, над лагерем нависло ощущение грядущих перемен.
Наутро землю окутал плотный туман, который, подгоняемый ветром, двинулся прямо на них. …Неожиданно события приняли стремительный оборот.
***
— Мама дорогая! — вскинул винтовку Савушкин, но был тут же прерван каким-то странным звуком.
Что-то пронеслось в небе над головами. Свист был стремительным, заложило уши. Заурчал недобро Буян. Со стремительной скоростью, от скалы до холма, сумрак прочертил невероятно мощный луч света. Казалось, десяток армейских прожекторов включились одним разом, синхронно, послав сноп излучения к мерцающим звездам. Луч воткнулся в мерзлый грунт. Земля вздрогнула. Откололся каменный валун, величиной с бульдозер, обрушившись в замерзшую воду. Дохнуло порывом ветра, обжигая морозом.
— Гляньте на холм! — первым заметил Савушкин.
Белов вскинул бинокль, наведя резкость на обозначенный ими ориентир.
То, что не было видно невооруженным глазом, сразу развернулось, приблизилось, ошеломило!
— Ни… хрена себе! — Витя подался вперед, не спуская с прицела непонятный луч света. — Он… холм этот… расплывается, мать его!
Затем проорал что есть мочи:
— Там этот чертов туман разъедает скалу как серной кислотой!
Облако непонятных испарений было похоже на тонкое сверкающее лезвие скальпеля, слой за слоем снимающее пласты омертвевшей ткани. Мерцающая дымка прорезала скалу как масло, будто под ней был не камень, а податливое мягкое вещество. Грохнуло звуком обрушившегося монолита. И что немаловажно, вся скала пришла в движение, распадаясь на фрагменты каменных образований.
Такое зрелище команда Белова видела впервые…
Древние инстинкты как миграционные маршруты перелетных птиц сработали мгновенно: Витя молниеносно бросился за Буяном, который с такой же внезапностью метнулся к холму. Там что-то происходило. Что-то двигалось и ворочалось, словно сгусток пористой губки.
— Дьявольщина! — выругался Головкин.
— Таких не держим, — откликнулся Витя, со всего маху бросив свое тело вперед. Следом успел взбежать на пригорок и сам бурят. Он всегда взбегал следом. Отставать от друга было не в его планах.
Учитывая расстояние, все произошло настолько быстро, что капитан Белов лишний раз убедился в полной боевой готовности своих помощников.
— Это чё за «самовар»? — уставился Витя на то, что происходило перед ним. Все застыли в изумлении с винтовками, наведенными на цель. Впрочем, целью это вряд ли можно было назвать. То, ЧТО они увидели, заставило всех остолбенеть на месте.
 И было отчего…
Вначале из мерзлого грунта поднялся вверх металлический штырь с колпаком в виде шариковой ручки, но невероятно крупных размеров. Колпак вращался вокруг оси как параболическое зеркало, посылая тонкий луч в грунт мерзлоты. Очертил круг, рассеялся веером и стал вытапливать лед, превращая его в потоки ручьев.
— Лаз-зер? — икнул Витя, завороженный столь грандиозным видением. Протер глаза, навел винтовку, щелкнул затвором. — Бес собачий, ща как пальну!
— Я те пальну! — осадил Головкин.
Белов отстранил их рукой, приказав укрыться за каменным валуном, наблюдая, что последует дальше. Все четверо распластались на земле, с изумлением раскрыв рты, в то время как Буян скреб землю лапами. Что-то искал, что-то нюхал.
— Точно, паровоз… — выдохнул Савушкин.
На их глазах штырь растопил лед, и через считанные секунды из вечной мерзлоты показалась обшивка металлического блока. Щелкнула автоматически выстрелившая крышка. Блок распался на части, извлекая из нутра некое подобие щупальца-манипулятора. Автоматический агрегат начал собирать САМ СЕБЯ, прикрепляя отдельные фрагменты друг к другу, пока не образовался некий механизм, похожий на паука, размером с того же Буяна. Паукообразный автомат, собранный сам собой, уже двигался вправо, влево, проверяя собственную работоспособность. Лапы-ходули, они же и манипуляторы, в одну секунду вонзились в грунт, буря его спиральными насадками. Вся сборка самого себя произошла настолько быстро и математически точно, что команда Белова не успела даже оторопеть. Двадцать… нет, тридцать секунд… может, минута — не более, и механическое чудо инженерной техники, с шестью лапами-насадками уже бурило грунт, откидывая мерзлоту приделанными сбоку ковшами.
— Сороконожка какая-то. А лазеры-то, гляньте! — зачарованно прошептал Витя, совершенно сбитый с толку.
Лазерные лучи (а что еще это могло быть?) снимали будто скальпелем слой за слоем, пока, наконец, собранный заложенной программой агрегат не обнажил внутренность ямы. Очевидно, котлован был замурован под мерзлотой сотни тысяч лет, иначе, чем объяснить столь глубокое захоронение?
Бурят свесил осторожно голову над краем ямы, едва не поперхнувшись:
— Там… — там мой видеть кости…
Головкин бросил взгляд вниз, где трудилась многорукая машина.
— Бивни! — выдохнул он изумленно. — Закрученные кверху бивни… мамонтов! Значит, эта тектоническая плита еще времен плейстоцена!
Теперь, по мере расширения котлована, всем было видно, как паукообразный агрегат снимает лазером слой за слоем геологических отложений, попутно обнажая край какого-то контейнера. Лапа-манипулятор извлекла объект из грунта, уложила, щелкнула автоматическим кодом. Крышка контейнера, величиной с обычную канистру, откинулась, манипулятор на миг замер. Послышался мерный гул заложенной в памяти программы. Щупальце свернулось, накрыло корпус сверху и…
— Мать его в печенку! — почти заорал Савушкин. — Да этот же «паровоз» запрограммирован на собственное самоуничтожение!
И действительно. Прошла секунда: замерший агрегат издал прощальный щелчок, послал в пространство последнее «прости» и, распавшись на части, превратился в груду отработанного хлама. Еще секунда — груда скомпоновалась сама собой, собралась в нечто подобие узла, вспыхнула ослепительной вспышкой, выдав клубок облачного испарения, и растворилась без остатка. Хлопок, вспышка, запах горелого масла —  все! Так выгорает серный порошок, так вспыхивает кучка пороха, и таким же образом растворяется в воде таблетка аспирина. Хлоп! — и на месте неведомого агрегата лишь кучка пепла.
Механический паук перестал существовать. На все про все, с момента взмывшего верш шпиля и растопки льда, ушло не более трех минут. Чудо инженерной техники, запрограммированное неизвестной науке цивилизацией, исчезло навсегда, оставив после себя вырытый из мерзлоты странный контейнер.
— Этот «самовар» будто хотел, чтобы мы ознакомились с содержимым сейфа, — промямлил ошарашено Витя.
На всех лицах читалось такое же растерянное выражение, не в состоянии познать истинную причину произошедшего. Три минуты в хронологическом порядке. Вот они:
Штырь с колпаком. Лазерный скальпель луча, срезающий пласты вечной мерзлоты. Металлический блок с щупальцем-манипулятором, собравший сам себя за минуту. Паукообразный механизм, растопивший вековой лед в течение второй минуты. Извлечение контейнера. И как следствие — в конце третьей минуты мгновенное самоуничтожение, как вспыхнувший серный порошок. Все!
Не имея возможности что-либо предположить конкретное, Белов обвел взглядом помощников:
— У кого какие мнения, братцы? — неуверенным голосом спросил он. — Что мы сейчас с вами видели, и с чем эту хрень едят?
Бурят продолжал сидеть с открытым ртом, ловя первый летний полярный гнус (если он здесь был, разумеется). Витя Савушкин выглядел не лучше. Его лицо исказила глупая маска вопроса:
«И что это я сейчас видел, едрит его в пень?».
Буян нюхал испарившуюся гарь воздуха. Один Кирилл Борисович постепенно приходил в себя, лихорадочно прокручивая в мозгу только что произошедшее.
— Сдается мне, — глубокомысленно поделился он, — что перед нами сейчас была технология какой-то неизвестной нам цивилизации.
— Опять те чертовы инопланетяне, что прислали нам бункер Гиперкладбища? — округлил и без того вытаращенные глаза Витя. — Что-то много их стало на планете. Куда ни плюнь — одни пришельцы. Наш полковник, случаем, не с Альфы Центавра?
— Это твой сам с Альдебаран-шесть, — съехидничал тут же бурят.
— Стоп! — перебил командир. — Как думаешь, Кирилл, если механизм самоуничтожился, сгорев, — выходит он был не металлический?
— А бес его знает, эту технологию. Я с таким материалом не сталкивался.
— Странно другое, товарищи академики, — видя, что больше ничего не происходит, осмелел Витя, поднимаясь с ружьем наготове. — Странно то, что рыбаков какая-то сила отшвырнула назад, а нас подпустила почти вплотную. Не находите?
— Нам, вероятно, дали возможность увидеть своими глазами, как бездушный автомат, запрограммированный непонятно кем, растопит мерзлоту, выкопав из котлована вот этот контейнер, — указал Головкин рукой на объект, покоившийся в яме.
— Ты опять заладил: «дали возможность, подпустили, разрешили прикоснуться»? — вспыхнул Витя. — Кто на этот раз «дал, разрешил, подпустил»? Тебя спрашиваю, справочник ходячий?
— А это мы сейчас глянем, — нисколько не обидевшись, начал спускаться в яму Головкин. На Витю грех было обижаться. Он верный и проверенный испытаниями друг.
— Заберем с собой в лагерь, командир?
— Давай осторожно! Чтобы и нас не отшвырнуло к медведям.
— Мой наблюдать в бинокль, — подал голос бурят. — Мамаша с малыш далеко на берег.
— Вот и отлично! Взял?
— Несу.
— Тяжелый?
— Материал непонятный. Не металл, точно.
— Поднимайся, и давайте-ка, братцы, поскорее отсюда делать ноги. — Белов осмотрел пустую яму, не увидев больше ничего примечательного. Окаменелости мамонтов его сейчас интересовали меньше всего. — Как сказал наш умник Витя, нам дали, разрешили, подпустили, теперь пора и честь знать.
И будто в подтверждении этого, после того, как Головкин выбрался из ямы с контейнером под мышкой, вся скала завибрировала колыхающейся дымкой. Все четверо отступили. Гавкнул Буян. Воздух пошел рябью, замерцал прозрачной пленкой.
— Силовое поле автоматически включается, — попятился Савушкин, тыкая дулом винтовки в зарябившую границу чего-то вязкого, но прозрачного.
— За нами захлопывают «дверь», — пояснил Головкин, оглядываясь. — Автомат выкопал груз, самоуничтожился, потом, очевидно, было запрограммировано время на то, чтобы кто-то извлек контейнер. А когда мы извлекли, за нами закрылся «коридор». Посылка обнаружена — дальше автоматически включилась защита силового поля.
— Посылка кому?
— Полагаю, нам. Точнее, всему человечеству. Той цивилизации, которой она была предназначена. Той, которая сможет оценить и аналитически уяснить смысл послания.
— Послания?
— А что, мы, по-твоему, сейчас видели? Человечеству было оставлено послание в виде вот этого контейнера, пролежавшего в вечной мерзлоте, судя по останкам мамонтов, не одну сотню тысяч лет. Лежала посылка, ждала своего часа, пока нынешняя цивилизация не сможет обнаружить своеобразный «сувенир», предназначенный нам, человечеству.
— Час от часу не легче, — озадаченно почесал ухо Савушкин. — То инопланетяне с Гиперкладбищем, теперь какая-то хренова цивилизация…
Он тыкал дулом винтовки в упругую, но податливую прозрачную стену, которая методично отталкивала назад. Колыхалась, шла рябью, но пройти сквозь нее было невозможно. Дверь захлопнулась, коридор закрылся. При этом сквозь стену были видны отчетливые детали разрытого автоматом котлована.
— Можно я его гранатой шарахну?
— Я те шарахну! Хочешь, чтобы и нас отбросило метров на двести? Поле-то активизировалось!
— Главное дело, эскимосов не подпустило, а перед нами чуть красную дорожку не постелили.
— Рыбаки — люди недалекие. Видимо, так было заложено программой: открыть эту условную «дверь» только перед компетентными людьми.
— Это бурят-то компетентный? — едва не расхохотался Витя, чем привел друга в неописуемую ярость. — Да этот чукча в родстве с теми рыбаками-эскимосами, если не с мамонтами!
Покидая котлован, они уносили к лагерю некое послание, оставленное человечеству неизвестной цивилизацией еще на заре зарождения Homo Sapiens как вида.
А что было в обнаруженной посылке?
А вот что…
Глава 9
Формально, это был даже не контейнер, а нечто похожее на объемную ампулу. В свете костра Белов держал в руках послание человечеству, рассматривая неизвестные науке символы, изображенные на крышке.
— А шкатулочка-то прозрачная, — глядя через плечо, констатировал Витя. — У моей бабушки в таком ларце драгоценности лежали. Только тот был квадратным, а эта емкость похожа на вытянутую ампулу для уколов.
— Что за письмена, Кирилл? — передал крышку Белов. Головкин осторожно поднес к глазам: символы светились и мерцали в отблесках костра, словно бегущая лента серпантина.
— Не живой язык, вот и все, что могу сказать при беглом взгляде. Мертвый. Таких письменностей сейчас на Земле нет.
— Уверен? Может, суахили какой-нибудь, или острова Пасхи, или эускади?
— Нет. Там хотя бы что-то напоминает корни древних языков. Помнишь, как не могли восстановить мертвый язык фараонов? Или коптский? Пока не нашли «Розетский камень» в Египте при военной кампании Наполеона? Эти мерцающие символы явно математического происхождения. Тут необходимы криптологи, Андрей. Целый штат криптологов и специалистов по древней символике.
— Свяжусь с Лебедевым, пусть присылает научную группу. Полагаю, наша разведывательная миссия прошла успешно. Причина вспышки гравитации установлена, котлован обнаружен, послание человечеству доставлено.
— Так-то оно так… — неуверенно протянул Головкин, передавая крышку по кругу. — Но хочется еще до ученых взглянуть, что внутри самой ампулы. Видишь? — она прозрачная, и там что-то колышется, будто в растворе. Как заспиртованный… хм-м… — он посмотрел на ампулу, держа в руках напротив костра, чтобы свет пламени проходил сквозь неизвестный материал.
— Не стекло, — определил Белов.
— Мой пойти смотреть коптиться мясо… — как-то бочком-бочком, с опаской, отстранился бурят, словно предчувствуя что-то недоброе.
— Куда? — схватил его за рукав Савушкин. — Сидеть, якутия!
Откровенно выражаясь, Павлу не слишком нравилось, что старшие коллеги крутят в руках неопознанный объект с такой непростительной небрежностью. Он был воспитан в духе древних шаманов, хоть и оканчивал техникум в Норильске, поэтому ко всему неведомому относился с мистическим страхом.
— Внутри точно что-то плавает, — определил на свет костра Головкин. — Жаль, нет микроскопа.
— Зато есть окуляры бинокля, — предложил Белов. Через минуту разобрали прибор, извлекли линзу, навели на ампулу и…
Обомлели.
Буян гавкнул, задрав нос к небу.
В бесконечно далеком космосе, казалось, вспыхнула сверхновая звезда, откликнувшись на зов неведомого организма, потому что…
— Потому что, мы видим что? — сразу изменился в лице Белов, резко отстранившись от ампулы.
Головкин изумленным взглядом проводил его движение, сам не в силах осмыслить увиденное:
— Мы видим, командир… — он запнулся. — Мы видим… ЭМБРИОН!
- Чего… что… то есть кого? — заикаясь, осекся Витя. — Ч-чей эмбрион?
— Видимо, представителя той цивилизации, что оставила нам это загадочное послание. Котлован с защитным полем, самоуничтожившийся механизм с лазерными насадками, символы, ампула, внутри заспиртованный образец живого организма. Чем не посылка всему человечеству из глубин плейстоцена? — Головкин уже приходил в себя. — Возможно, и не заспиртованный, а покоящийся в криогенном растворе, заморозке, или что-то в этом роде. Плюс сотни тысяч лет вечной мерзлоты — своеобразный природный «кокон», не позволяющий проникнуть бактериям извне. Эта загадочная цивилизация заложила в котлован ампулу с человеческим эмбрионом той расы, которая в те времена обитала на планете. Тупиковая ветвь эволюции как неандертальцы? Хм-м… Умно придумано. Пока все понятно, но где же, черт возьми, делись сами хозяева? По всем вытекающим признакам, они либо внезапно вымерли, либо погубили себя ядерной стихией, либо… — он бросил вопросительный взгляд на командира.
— Либо покинули планету, — закончил за него капитан. — Я понял твою мысль. В любом случае, они запрограммировали автомат, чтобы тот активизировался в назначенное время, растопив лед, достав контейнер, уничтожив сам себя в конце операции. А до этого срабатывало силовое поле, истребившее мамонтов и других зверей, откинувшее непрошенных рыбаков, но подпустившее нас, как более зрелых представителей человечества.
— Это бурят-то зрелый представитель? — откинулся в хохоте Витя.
— Думаешь, там были какие-то камеры и датчики слежения? — не обратил внимания Головкин.
— Вероятно, так, — кивнул Андрей. — Иначе, чем объяснить окаменелости бивней, вибрацию, лучи и эскимосов? А когда прибыли мы, программа пришла в рабочее состояние, агрегат активировал сам себя, и после раскопок, самоуничтожился. Как ты правильно подметил — «дверь захлопнулась, коридор закрылся». Теперь в руках мы держим научное доказательство, что до нашей нынешней цивилизации существовала еще гораздо более могущественная, исчезнувшая с лица Земли где-то в плейстоцене. Человеческий эмбрион — а это, несомненно, он, судя по структуре и форме — вот и есть тому доказательство. Не нужно быть анатомом, чтобы не узнать по учебникам форму человеческого зародыша. Плюс символы, плюс заморозка, плюс неведомая нам технология. Это, братцы, такая же сенсация мирового уровня, что и Байкальский телескоп, что и «лучи Теслы», «полярный червь» или «Гиперкладбище». — Белов стал настраивать рацию. — Сообщу полковнику. Пусть поднимает специалистов на всех этажах Академии наук. Наша миссия закончена. Уникальный эмбрион — теперь дело ученых.
Витя Савушкин долго смотрел на ампулу с покоящимся внутри зародышем. Потом откровенно и глубокомысленно выдал:
— Чё-то они все только у нас, эти чертовы сенсации. Байкал, Таймыр, Тунгуска, — стал загибать пальцы, косясь на бурята. — Чукотка. Мангышлак. Теперь вот эскимосы. Одни братья по разуму с нашим африканцем.
— Мой бурят, не Африка! — полез с кулаками проводник.
— Павел, врежь ему хоть раз в зубы, — посоветовал Головкин, упаковывая ампулу с контейнером в рюкзак. Белов тем временем докладывал:
— «Лиса восемь-три» на связи! Товарищ полковник, миссия завершена. Справились раньше, чем положено.
— Что обнаружено? Что мне докладывать генералу, Андрей?
— Прежде всего, высылайте сюда команду ученых. Пусть разберут по полочкам это силовое поле защиты, а потом уже будут в лабораториях проводить анализы с эмбрионом.
— С кем… отставить! — с че-еем??? — протянула рация изумленным голосом Лебедева. — С каким еще, к черту, эмбрионом?!
И капитан Белов принялся докладывать начальнику все, что его «летучей команде» удалось выяснить на месте.
…Планету Земля ожидала новая сенсация.
***
Из дневника Головкина Кирилла Борисовича, помощника командира «летучего отряда Белова».
«Операция завершена. Мясо белого медведя — да простят меня экологи — разделали, шкуру и голову отправили в краеведческий музей. После связи с полковником на верхних этажах власти принято решение объявить архипелаг государственным заповедником. Котлован оцепили, установили датчики, принялись за раскопки окаменелостей. Штат ученых из сорока различных специалистов (многие из которых были задействованы в операции с Гиперкладбищем) разбил лагерь у основания скалы. Нам тут делать больше нечего. Эмбрион неизвестной цивилизации передан в руки сотрудников Академии наук.
Пора домой. Витя Савушкин бесится, что напрасно потерял время. Теперь настраивается на скорейшую свадьбу с Людмилой из лаборатории. Паша-бурят предлагает быть свидетелем, но Витя готов отгрызть себе ногу, чтобы бить ею потом по голове приятеля. Достают, черти, но с ними, как говориться — в огонь и воду. Проверенные парни. А наш командир «летучего отряда» отличный начальник и товарищ. Писать заканчиваю, теперь ждем следующей миссии.»
Отправляясь в отдел Географического общества с докладом, все четверо были в отличном расположении духа. Не впервой этой, подготовленной во всех отношениях группе, было сталкиваться с неопознанными аномалиями, возникавшими в различных регионах страны. Вот и сейчас веселый Савушкин не преминул поддеть своего друга:
— Сколько твоих сородичей африканцев на всей планете, не считал?
— Ща как врежу от души душевно в душу! — откликнулся бурят на чистейшем русском языке.
У Вити возник приступ столбняка. Уставившись на собеседника округлившимися глазами, изумленно подвел итог, толкнув в бок Головкина:
— Глянь! Примат, а по-русски чешет не хуже нас с тобой.
Это был первый раз, когда бурят при Вите заговорил, не коверкая слова.
***
А где-то бесконечно далеко, в бескрайних глубинах космоса, вспыхнул мощный источник гамма-лучей, который неотвратимо и целенаправленно летел к планете Земля.
…Этот пучок энергии был «родным братом» того послания, что было предназначено нынешней цивилизации.
***
 Плот «Медуза-2»
2 июля 1816 года.
Западное побережье Африки.
День катастрофы.
Время по бортовому журналу: 11 часов 18 минут.
Невероятной мощности удар потряс фрегат, прокатившись дрожью от кормы до носа. Раздался противный скрип, словно оборвались все снасти такелажа. Вахтенный матрос на смотровой мачте сорвался вниз, увлекая за собой кусок парусины, за который цеплялся ободранными в кровь руками. Удар о палубу размозжил ему череп, но никто из пассажиров не взглянул под ноги: назревала паника.
— Нас несет на скалы! — доносились безумные вопли. Судно швыряло из стороны в сторону, шквальные порывы ветра раскалывали мачты надвое, рвали паруса, волнами смывая за борт несчастных. Это была катастрофа! Побережье Мавритании, у которого курсировал корабль, было все испещрено рифами, острыми зубьями скал, вокруг которых бурлили мощные водовороты.
— Где капитан?
— Мы тонем!
— Шхуна разваливается!
— Господи! Пресвятая дева Мария! Моя семья! Где дочь с женой?
Крики раздираемого ужаса неслись отовсюду. Губернатор и его семья вместе с офицерами фрегата успели спастись в шлюпках. Туда же спрыгнул и капитан фрегата, оттолкнувшись веслами от борта, тем самым, бросив на произвол судьбы почти сто пятьдесят человек экипажа с пассажирами. Вокруг бушевало, свистело, громыхало раскатами. Разъяренный шторм швырял корабль как скорлупку ореха. За борт падали самые слабые, другие захлебывались прямо на палубе, не в силах спастись. Несколько матросов под руководством уцелевшего офицера успели наскоро сколотить плот, спустив его в бушующее море. Взбухающая пучина раскрывала ненасытный зев, принимая все новые и новые жертвы. Молнии били в корабль, не переставая оглушать раскатами грома. Предсмертные стоны тонули в пучине, порывы шквала рвали фрегат на части. Сколоченный наскоро плот смог вместить лишь половину уцелевших, среди которых были и женщины. Всего на плот, сбившись грудами искалеченных тел, сумело спуститься сто сорок сем человек. Им предстояли долгие недели голода, болезней, гибели, людоедства и одиночества среди бушующих штормов Атлантического океана.
…И это было только началом чудовищной трагедии.
***
Июль 1985 года.
Кольский полуостров.  Баренцево море.
Мыс Святой нос. Сороковой градус Восточной долготы.
Время подлета: 19 часов 03 минуты.
Борт грузового вертолета.
Капитан Белов перевернул несколько страниц красной папки, продолжая читать вслух, перекрикивая гул винтов, грохотавших снаружи. Машина приближалась к точке посадки.
— Вот те вводные данные, что мне передал полковник Лебедев! — прокричал он в ухо Головкину, своему помощнику «летучего отряда». — Придвинься ближе, чтобы я не орал во всю глотку.
Кирилл Борисович заметил через плечо командира выделенные жирным шрифтом первые строки:
Из воспоминаний очевидца катастрофы, врача фрегата «Медуза», Анри Савиньи, сохраненных в архивах британского Адмиралтейства:
«Предполагалось построить плот, чтобы перенести на него груз с корабля и тем самым способствовать снятию судна с мели. Плот длиной 20 и шириной 7 метров был построен под наблюдением географа Александра Корреара. Тем временем начал усиливаться ветер, а в корпусе корабля образовалась трещина. Считая, что судно может разломиться, пассажиры и экипаж запаниковали, и капитан принял решение немедленно покинуть его. Семнадцать человек остались на фрегате, 147 человек перешло на плот. На перегруженном плоту было мало провианта и никаких средств управления и навигации.
В условиях штормовой погоды команда на лодках скоро осознала, что буксировать тяжёлый плот практически невозможно; опасаясь, что пассажиры на плоту начнут в панике перебираться на лодки, офицеры обрезали буксировочные канаты и направились к берегу. Все спасшиеся на лодках, включая капитана и губернатора, добрались до берега по отдельности.
Положение на плоту, оставленном на произвол судьбы, обернулось катастрофой. Выжившие разделились на противоборствующие группы — офицеры и пассажиры с одной стороны, и моряки и солдаты — с другой. В первую же ночь дрейфа 20 человек были убиты или покончили жизнь самоубийством. Во время шторма десятки людей погибли в борьбе за наиболее безопасное место в центре у мачты, где хранились скудные запасы провизии и воды, либо были смыты волной за борт. На четвёртый день в живых остались только 67 человек, многие из них, мучимые голодом, стали поедать трупы умерших. На восьмой день 15 наиболее сильных выживших выбросили за борт слабых и раненых, а потом — и всё оружие, чтобы не перебить друг друга»
Белов взглянул на собеседника. Головкин кивнул, очевидно, припоминая кое-что. Командир продолжил, перевернув лист:
— А это уже из более поздних источников. Цитирую:
«Привилегированные пассажиры, в том числе губернатор Жюльен Шмальц и его семья, спасаются на шлюпах, 147 человек погружаются на плот, который отбуксируют спасательные шлюпки. Когда Чаумарис попросил через короткое время перерезать веревки, и Ришефор выполнил эту просьбу с топором, плот с людьми на нем ушел в море. Следуют голод и жажда. Мужчины сначала убивают одну из женщин и утверждают, что женщина на борту приносит несчастье. Другая слепая женщина падает в воду и тонет. Далее следует каннибализм. Мастер команды Корреар также дает врачу Савиньи, более позднему летописцу этих событий, человеческую плоть. Он принимает это, хотя и нерешительно.
Только через двенадцать дней выжившие обнаружены кораблем «Парнаджон» и спасены. Из 15 спасенных только пять человек пережили это испытание, в том числе офицер Куден, руководитель команды Корреар и доктор Савиньи».
Белов захлопнул папку. В хвосте вертолетной балки зевнул пес Буян, уткнувшись носом в наваленные мешки, совершенно не интересуясь их содержимым.
— И для чего ты мне все эти вводные прочел? — спросил Головкин.
— А бес его знает, нашего полковника. Сунул папку, сказал: «Совершенно секретно. Ознакомьтесь на подлете к полуострову». Вот я и знакомлю тебя. Не буряту же с Витей показывать? Глянь на них — опять затеяли спор, кто умнее.
Рядом с Буяном, который и в ус не дул об их разногласиях, продолжали издеваться друг над другом два закадычных приятеля, друзей не разлей вода.
Головкин отмахнулся:
— Надоели. Как сцепятся, не растащишь. Один другого стоят.
Потом, уже серьезно, спустя минуту размышлений:
— Слушай, Андрей. А не о том ли плоте «Медуза» идет речь, что выставлен в галерее Лувра? Помнится мне, французский художник Теодор ЖерикО изобразил в свое время трагическую картину гибели фрегата «Медуза», которую считали предвестником беды. Что-то там вроде наложенного проклятия в духе бабушкиных сказок и прочего бреда. Видел ту картину?
— Нет.
— Там изображены стенания потерпевших кораблекрушение, каннибализм и полная гибель всех спасшихся на нем. Как и описано в папке.
— И что? Я сам только что тебе это прочел.
— А то, командир, что фрегат-то затонул в 1816 году близ берегов Африки, где-то у Сенегала.
— Это я тоже только что прочел. К чему ты клонишь?
— Так какого чёрта нас посылают на Кольский полуостров, суют под нос папку какой-то катастрофы, если дело происходило у черного континента? Где мы, а где Африка? На кой бес нам лететь в Арктику, если дело было у экватора? — Головкин откинулся спиной к иллюминатору. — Тем более, в каком-то девятнадцатом веке?
— А ты не забыл о всех этих чёртовых аномалиях природы, куда наш «летучий отряд» постоянно бросают? На то мы и «группа Белова». Полковник Лебедев без нас шагу ступить не может. Забыл последние операции? — стал загибать пальцы капитан. — Байкал, Таймыр, Тунгуска, Охотское море, Мангышлак, Чукотка… Перечислять дальше?
— Сам умею считать, — буркнул недовольно Головкин. Он всегда был недовольным, когда дело касалось новой операции по обнаружению необъяснимых аномалий планеты. — На Кольском полуострове нас еще не хватало! Скоро и до Австралии с Антарктидой доберемся…
— Не горячись. Прикажут, доберемся. А сейчас не брызгай слюной. Лучше растолкуй своим младшим приятелям, с чем нам предстоит столкнуться, — кивнул в сторону бурята Белов. Витя Савушкин уже заходился в хохоте от покрасневшей в ярости рожи своего друга. Они выясняли, кто из них дольше продержится на лютом морском ветре.
— Ну, и с чем нам предстоит столкнуться? — повернулся Головкин, перекрикивая гул винтов, отмахнувшись от помощников.
— Об этом и толкую тебе. Все дело в словах Лебедева. По его данным, где-то у мыса Святой Нос, куда мы сейчас летим, обнаружены трое изможденных людей, погибающих от голода. Кто обнаружил, где именно обнаружил, пока не знаю, но полковник дал указания на вылет. Координаты приложил. Там, якобы, когда истощенных людей увидели, их прибило ледяными волнами к берегу мыса. Причем, прибило на плоту…
— Полярники, что ли?
— В том-то и дело, что нет. Во-первых, изодранная одежда…
— Я бы удивился, если бы на плоту она у них была отглажена утюгом…
— Погоди. Не перебивай как Витя с Павлом. Одежда была на них… — Белов сделал паузу, эффектно разводя руками. — Одежда была… девятнадцатого века. Лепетали они по-французски, причем на старинном диалекте тех времен. Этот факт удивил полковника не столько временем и одеждой, сколько знанием французского языка. Оказывается, среди обнаруживших был какой-то учитель французского средней школы, он и перевел остальным спасателям, что жертвы кораблекрушения бессвязно лопочут о каком-то фрегате «Медуза». Их накормили. Укутали. Дали отоспаться. Наутро они рассказали учителю, что три недели назад в числе других ста пятидесяти жертв они построили плот, но постепенно люди деградировали, убивая и расчленяя друг друга, в качестве каннибализма. Сожрали женщин, стариков. Осталось их трое. И всё это, заметь, они датируют 1816 годом.
Тут уже Головкин, округлив глаза, уставился на командира:
— Это учитель французского языка так перевел?
— Больше было некому. Слушай дальше, а то уже подлетаем, — Белов бросил взгляд в иллюминатор. Как бы в подтверждение его слов из динамиков донесся голос пилота:
— Группе приготовиться к высадке. Подлетаем. Готовность десять минут.
В хвост салона прошел второй пилот, подготавливая спускаемые тросы. Корзина для собаки уже висела на лебедке. Витя Савушкин стремглав вскочил, поправляя амуницию, забыв о словесных перепалках с другом. Тот проверил Витино снаряжение, повернувшись спиной к приятелю. Витя осмотрел бурята. Оба остались довольны, полностью готовые к спуску.
— Так что там еще? — проверяя себя и Белова, напомнил Головкин.
— А то, великий ты наш академик, что эти спасшиеся жертвы назвались теми самыми именами, что фигурируют в папке, которую я тебе сейчас прочел.
— Не понял… — озадаченно уставился Головкин округлившимися глазами. — Как это, теми самыми именами?
— А вот так! — Белов ткнул пальцем в текст секретного документа. — Видишь имена? Офицер Куден, руководитель команды Корреар и доктор Савиньи? Вот каждый из спасшихся на плоту назвал себя. Все трое. Имена совпадают.
— Ну, положим, какая-нибудь очередная «петля во времени». А причем тут Кольский полуостров и Африка? Два совершенно разных полушария?
— Вот это и предстоит нам узнать. Теперь ломай голову. Только не споткнись при высадке.
Головкин оторопело шагнул к раскрывшемуся люку.
— Всего хорошего! — прокричал в динамик командир экипажа. — Подберем вас в этой же точке посадки через два дня. Дальше нам не приземлиться, кругом скалы с рифами и ледниками. Заберете пассажиров, приведете сюда. Тут мы вас и подхватим.
— Знаю! — откликнулся Белов, перекрикивая вихревые потоки турбулентности. — Полковник ввел в курс дела. Подлетайте через двое суток ровно в это же время! Мы пешком до селения рыбаков, захватим спасшихся, и назад.
Павел-бурят уже спустил в корзине невозмутимого пса, которому высадки на тросе были не первыми в его операциях. Следом спустился сам, потом Витя, за ним Головкин, и в конце, замыкающим — командир.
Сделав вираж, подняв тучи пыли, мха и лишайника, винтокрылая машина отвалила в сторону.
Белов, проводив взглядом вертолет, вышел на сеанс связи:
— Вызывает «Лиса восемь-три»! Группа Белова на месте!
— Слышу тебя, Андрей! — донеслось из трансивера. Голос полковника Лебедева искажали помехи, но говорить было можно. — Сколько до селения?
— Часа три ходу. Сейчас 19:48. Ночь проведем здесь, в скалах. Утром двинемся, и к обеду будем в поселке.
— Принял, лиса восемь-три. Как прибудете, жду связь. Сразу к рации того учителя французского, а сами подготовьте спасшихся к отправке на материк. Вводные данные прочли?
— Так точно. Товарищ полковник, тут Кирилл Борисович никак не может взять в толк, откуда могли свалиться на голову те самые спасшиеся, что фигурируют в архивах британского Адмиралтейства? Они же давно умерли, судя по датам.
— А на кой чёрт я тогда послал, «летучую команду Белова»? — обозлилась рация голосом полковника. — Я и так уже замучился выпрашивать ваш отряд у Географического Общества Академии наук. Вы хоть косвенно и подчиняетесь четвертому научно-разведывательному отделу КГБ, но постоянно приходится сталкиваться с бюрократической волокитой! А Головкину скажи, что не первый раз ваша группа обнаруживает аномалии скачков во времени. Или забыли, как вас закидывало на Таймыр и Байкал?
— Не забыли.
— Вот и хорошо! Кирилл Борисович, у тебя сегодня день рождения, насколько знаю? Мои поздравления. Как на месте разберетесь и доставите ко мне троих спасшихся на плоту, с меня подарок и угощение. Сколько стукнуло?
— Сорок один, товарищ полковник, — подключился к связи именинник.
— Точно! А я и забыл, что в прошлом году юбилей был. Ты старше командира на пять лет?
— Да. Андрею тридцать шесть.
— А тем двоим вашим оболтусам друзьям-приятелям?
— Вите Савушкину двадцать шесть, Паше-буряту тридцать.
— Опять юбилей, — вздохнул через рацию начальник отдела. — Всё так же подтрунивают друг над другом?
— А ну их к черту! — в сердцах бросил Головкин. — Достали по самое горло. Но в работе оба проверенные, надежные, самые лучшие на всем протяжении от Алтая до Ямала.
— Знаю. Потому вас и называют «летучий отряд Белова». Подвижная команда, посылаемая в разные уголки необъяснимых аномалий. — Потом, спустя секунду, — Андрей?
— Здесь, товарищ полковник!
— Утром жду связь и учителя языка.
— Будет сделано! Переночуем, и сразу к селению рыбаков.
— До связи!
Через полчаса, в скалах на побережье мыса Святой Нос запылал костер, распакованы спальные мешки и запахло разогретым ужином.
…Они прибыли.
Глава 10
Жизнь иной раз преподносит удивительные сюрпризы.
Витя Савушкин совершенно не знал, в какой день и месяц у его старшего коллеги День рождения. Казалось бы, в «летучем отряде» вместе уже четвертый год, а вот надо же, не знал, да еще забыл.
— Так у тебя сегодня днюха: «дзынь-поехали», академик? — как всегда исподтишка спросил он, называя Кирилла Борисовичем академиком, на что тот уже давно перестал обращать внимания. — Это просто свинство, отправлять тебя на задание в такой день. Выпить дашь?
— Я те выпью! — погрозил кулаком Белов.
— Не оскорблять свиней, неуч поганый! — добавил бурят, по-прежнему коверкая русское произношение на манер своих шаманских предков, отчего приводил Витю в настоящую ярость. Павел, занимающий должность проводника в их команде, постоянно подтрунивал над приятелем, искажая наречие, хотя русский язык был его вторым родным: как-никак оканчивал строительный техникум в Норильске. Но издеваться над Витей любил. Вот и сейчас, у костра, под скрытые улыбки Головкина с Беловым, подцепил неугомонного Витю, рубаху-парня, душевного товарища всей команды:
— Свинья на свадьбе кушать? Люда сам готовить? Потому свинья любить надо.
Дело в том, что в прошлом месяце, Витя, наконец, сыграл свадьбу со своей ненаглядной, давно ухаживая за ней. Но все время мешали постоянные отлучки разведывательных миссий: то на Байкал, то на Таймыр, то вообще под землю Мангышлака. Мечта сбылась лишь в июне, после операции под кодовым названием «Эмбрион». Лаборантка-Люда четвертого научно-разведывательного отдела все же уступила мольбам влюбленного ухажёра. Присутствовали все, кто был причастен к секретным проектам во главе с полковником Лебедевым. В качестве свадебного подарка начальник отвалил от барского плеча двухкомнатный домик на берегу Черного моря, отчего у Паши-бурята отвисла его бурятская челюсть. Не сказать, чтобы он завидовал другу, но свой собственный уголок в Крыму тоже хотел иметь. Потому и поддевал Витю при каждом удобном случае.
— Надо сдать в ремонт твои мозги, тундра ходячая! — откликнулся Савушкин, покрутив пальцем у виска. — Причем тут свинья и моя свадьба?
— Ты уехать на новый операций, а Люда закоптить свинья с другим ухажёр.
— Ща как врежу в зубы!
— Стоп! — оборвал командир, подманивая тушёнкой пса Буяна. Тот невозмутимо лежал у костра, изредка нюхая непривычный морской воздух. Был июль месяц, и Кольский полуостров цвел всеми цветами радуги, хоть и был преимущественно скалистым с лишайником и мхом.
— Слушайте, и не перебивайте. Нам предстоит в этот раз столкнуться с неизвестным науке явлением. Каким? Сам не знаю. Но, судя по вводным данным полковника, в наше реальное измерение, то есть, в 1985-й год, из прошлых веков каким-то необъяснимым образом попали три матроса, потерпевших крушение на фрегате в 1816-м году. Пока всё ясно?
— Мой понимать, а этот глупый дятел нет.
— Не трожь птицу, олень тундровый!
— Я сказал, стоп! — повысил голос Белов. — Потом будете пререкаться, когда доставим их полковнику. Наша задача, добраться до рыбацкого селения, вступить в контакт с пришельцами из прошлого, вернуться к месту высадки и отдать бедолаг в руки полковника. Они истощены до предела, по-русски не понимают, зато есть учитель французского языка в качестве переводчика. Каким образом остатки их плота прибило к берегу Кольского полуострова, и как они вообще оказались в двадцатом веке — вот это и предстоит нам узнать, осмотрев территорию в поисках других улик. Может, что-то прибило от разрушенного фрегата, может, найдем останки других трупов — для этого нас и послали сюда. Свое свадебное путешествие отгуляете с Людой после операции, — уточнил он Вите. Тот, выругавшись, излил свою душу противогазу, висевшему в подсумке.
Каждый был оснащён винтовкой специального образца, разработанного в технических отделах КГБ. Плюс датчики слежения, счетчики Гейгера, индивидуальные аптечки, приборы ночного видения, трансиверы, ракетницы и прочая амуниция. Это была их постоянная экипировка на случай обнаружения необъяснимых аномалий в различных регионах страны.
— Фрегат имел название «Медуза», — продолжил вводить в курс дела командир. — Вот папка, прочитайте вдвоем, прежде чем дежурить ночью по очереди. Трое прибитых к берегу едва живых бедняг как раз с этого фрегата. Назвались именами, фигурирующими в этой папке, — он протянул документ. — Учитель перевел, что они назвали дату: июнь 1816-го года. Вот с этой бредовой историей нам и предстоит столкнуться. Кирилл сейчас расскажет вам о картине, висящей в Лувре. Ему слово.
Головкин, вспоминая что-то мысленно, сразу изложил факты. Недаром его в группе называли «ходячей энциклопедией». В его памяти были заложены программы не хуже компьютерных сайтов.
— Прежде всего, название: «Плот «Медузы», — начал он. — Французский художник Теодор ЖерикО ( с ударением на О), писал картину по горячим следам, когда жертвы катастрофы еще были живы, находясь в больницах. Несколько эскизов он делал с натуры. Как нам известно, фрегат потерпел крушение у берегов Мавритании, разбившись о скалы. Всё это вы прочтете в документах архивов Адмиралтейства, — указал он на папку. — Картина до сих пор висит в Лувре, и мне, признаюсь, совершенно непонятно, каким образом эти трое могли оказаться у Кольского полуострова вместо берегов Африки. Плюс разница в более чем полтора века, а точнее в сто шестьдесят девять лет. Этих троих давно не должно быть в живых! А они оказываются прибитыми к мысу Святой Нос на том самом плоту, что изображен на картине. — Головкин кинул ветку в костер. — У меня всё.
Наступила пауза. Витя ошалелыми глазами пялился в свой противогаз, ища ответа у маски со шлангом. Паша-бурят огорчался, что ему не подарили домик в Крыму. Буян нюхал пустую банку тушёнки.
— Подводим итог, — завершая инструктаж, глянул в небо Белов. Наступала ночь. — Даже, если окажется, что порталы временных петель существуют, наше дело не копаться в причинах, а просто доставить жертв кораблекрушения к вертолёту. В остальных этих чёртовых «спиралях времени» пусть разбираются физики. Всё ясно? Прибыли, переночевали, забрали, доставили, взлетели! Наше дело — сторона, товарищи бойцы. Мы хоть и числимся в Географическом обществе Академии наук, но косвенно подчиняемся и четвертому отделу КГБ, не забывайте об этом.
— Как раз с этим всё ясно, — подал голос Витя, немного остывший после шутки Паши-проводника. — Переселенцы прошлого, шторм, каннибалы, плот, французы из Африки на Кольском полуострове — с этим можно смириться. Мне неясно другое! — он обвел взглядом именинника с командиром, выпучив глаза в диком хохоте, растягивая по буквам. — Почему еще ни один оленевод бурятский не вы-са-дил-ся на Луне?
И заржал, что сивый мерин.
— А твой русский высадиться? — Павел-проводник вспыхнул от ярости, сорвавшись с кулаками на коллегу. Назревала очередная перепалка в духе инквизиторов.
Не удержавшись, смехом подавились Андрей с Кириллом Борисовичем. Ночь предстояла хлопотная.
Вскоре тихий ангел пролетел, все уснули. Верный Буян чутко сторожил первый сон хозяев на мысе Святой Нос.
…А наутро всё и произошло.
***
Наскоро перекусив и выпив по кружке крепкого кофе, затушив костер, группа разведчиков, как их именовали в четвертом отделе, двинулась к поселку рыбаков. Шли оврагами, прогалинами, переходили ручьи и болота. Издали видели пасущихся оленей, шмыгающих песцов и лисиц. Медведи пока не попадались. Береговая линия Баренцева моря шла под уклон, и в просветах между скалами можно было различить лежбища тюленей. Над головами проносились орланы, на камнях гнездились чайки, с веток порхали полярные совы: идиллия природы была налицо. Об этом можно было спросить Головкина — тот поучал Витю своими начитанными знаниями. Повсюду торчали зубья скал, жижа трясин засасывала обувь: о приземлении вертолета в этих местах не могло быть и речи.
— Мой видеть село! — на второй час похода доложил Павел, идущий как всегда впереди в качестве проводника. Белов  с Головкиным ступали след в след, а замыкал процессию Савушкин. Буян трусил следом, обнюхивая следы хищников. Один раз вдалеке мелькнула росомаха.
Спустя время их встретили в сторожке рыбаков. Селение было небольшим, на тридцать семей, оканчиваясь последними избами у самой кромки воды. Берег Баренцева моря круто обрывался вниз, в бушующие волны прибоя. Сам мыс уходил в сторону, с таким же унылым зубчатым пейзажем. Солнце только начинало ласково баюкать утренними лучами.
— Мы из Географического общества, — отрекомендовался Белов. — Прибыли по вашему звонку в Академию наук. Кто звонил?
— Я, — выступил вперед учитель в очках. Остальные собравшиеся рыбаки с настороженностью оглядывали военную амуницию прибывших. Витя, как и следовало ожидать в таких случаях, сразу подобрался, выпятив грудь, заслонив собой бурята. А тот и не стремился.
— Мы их подобрали позавчера утром, — разъяснил учитель, наливая крепкий чай. Путники с дороги устали, можно в чай добавить и спирта.
— Валяй, — разрешил Витя, показывая, что он не самый младший в группе. — Тем более у нас именинник.
— Я тебе наваляю! — сунул кулак Головкин. — Именины вчера были.
— А сегодня день второй.
— Никаких вторых. После операции хоть удавись своим спиртом, а сейчас — дело.
Учитель передал группе Белова, собственно, то же самое, что они уже знали. Сведения вкратце сводились так: прибило плот, на нём трое тощих, измождённых француза. Ни бельмеса по-русски. Их напоили, накормили, укутали, уложив спать. Третьи сутки в забытье с редкими перерывами на подкрепление и оправку нужды. Сейчас бредят, за ними присматривает врач. Вот, собственно, и все. Лежат в дальней избе, там и сиделка с ними.
— Хорошо. Пусть еще спят до вечера. Мы к ним наведаемся позже, — кивнул Белов. — А вы пройдитесь, пожалуйста, с нами, укажите место, где обнаружили бедолаг.
— Один я?
— А зачем нам другие? Пусть занимаются повседневной работой. Мы пришли и ушли, они о нас забыли. Переночуем, заберем утром французов, и живите себе дальше. Вы нас не видели. Так устраивает? — обвел он взглядом бородатых рыбаков, и словно невзначай поправил винтовку на плече. Такого оружия, изготовленного по спецзаказу в отделах КГБ, рыбакам видеть не приходилось. На крайний случай у Белова всегда находилась при себе корочка красного цвета с гербовой печатью, но доставать ее сейчас не было необходимости. Рыбаки сразу уяснили, с кем их столкнула судьба. Четверо спецназовцев в полной боевой экипировке плюс собака-овчарка: тут любой призадумается, стоит ли задавать лишние вопросы.
— Итак, вы не видели ни нас, ни тех матросов, что спасли. Работайте, живите, ловите рыбу и дальше, будто нас не было.
Рыбаки разошлись, оставив учителя в качестве ориентира места, где прибило волнами плот. Туда они все вместе и направились. А когда, спустя полчаса подошли к скалам, тут-то всё и случилось.
…Первым беспокойство выказал Буян. Учитель привел их к скальным порогам береговой линии, куда обрушивались волны бурлящей пены.
— Вот, — указал он рукой в небольшую затоку, — здесь их плот и прибило. Скорее, уже не плот, а пять-шесть связанных обломков мачт, готовых вот-вот развалиться. На одном фрагменте были выведены буквы «Медуза», по-французски, разумеется.
— А где остатки самого плота? — обводил взглядом Белов. — Где обломки, куски парусины, щепки, в конце концов?
— Н-не знаю… — беспомощно развел руками учитель. — Мы ничего не трогали. Сразу унесли тела, поскольку они едва дышали. А за обломками думали вернуться позже.
— И не вернулись?
— Когда я добрался по телефону до вашего начальника, он приказал начисто забыть об остатках плота. Сказал, что немедленно высылает спецгруппу… вот вы и прибыли.
«Лебедев в своем репертуаре, — смекнул капитан Белов. — Как всегда, ничего не объяснил, напугав рыбаков до смерти».
 Головкин усердно копался в камнях, Павел послал встревоженного Буяна по следу, в то время как Витя пристально всматривался в горизонт. Бинокль приблизил далекую точку, которая, по мере увеличения масштаба превратилась в…
— Мам-ма… — выдохнул он, не веря глазам. Расширившиеся от изумления зрачки приняли форму чайных блюдец. — Это чё еще за «Летучий голландец»?
— Что? — не поняв, обернулся командир.
— Там, на горизонте… парусник.
— Чего-о? — протянул за биноклем руку Головкин.
Взял. Навел. Открыл рот и остолбенел:
— Командир, глянь сам.
Белов провел биноклем по горизонту, остановив на точке, которая превратилась в трехмачтовый корабль. Головкин тотчас выдал справку, узнав по оснастке:
— Сорокапушечный французский фрегат типа «Паллант», образца девятнадцатого века.
— Какой, нахрен, фрегат? — у Вити поползли на лоб глаза. — Откуда? Он же… мачтовый, с па-ру-са-ми! — последнее слово он выдавил из себя по буквам. — Какой, к чёрту, девятнадцатый век? Ты в своем уме, академик хренов?
Однако уже и без бинокля стало ясно, что к береговой линии мыса приближается изящный военный корабль с тремя парусными мачтами на палубах.
Бинокль Вити заходил ходуном. Выдыхая основательно из груди, он заворожено прочел на борту:
— «МЕДУЗА».
И, заваливаясь набок, успел схватиться за выступ скалы.
Воцарилась звенящая тишина. Рокот прибоя нарушал полное безмолвие, окутавшее команду разведчиков. Все четверо, а вместе с ними и учитель, не считая Буяна, ошарашено смотрели в ту часть моря, откуда приближался грациозный парусник. Было ощущение какой-то пустоты вокруг. Окружающий воздух, казалось, сгустился, приняв консистенцию упругой киселеобразной массы. Пространство стало вязким, ощутимым и осязаемым: протяни руку, и коснешься чего-то мягкого, рябившего в глазах, словно тебя обволокло со всех сторон силовое поле, проникшее в двадцатый век из века девятнадцатого. Так бы, во всяком случае, объяснил Головкин, если бы мог в данную минуту разговаривать. Но вязкая плотность воздуха парализовала рот, конечности, не давая возможности шевельнуться. Все пятеро застыли на месте, даже верный пес Буян раскрыл в лае пасть, но не смог вымолвить ни звука. Она так и осталась открытой, а поднятые в прыжке лапы, замерли на месте.
Время остановилось.
Громада корабля приближалась. Воздух превратился в цемент. Сквозь него нельзя было пройти, протянуть руку, сделать движение. Бурят обездвижился, так и не сделав шаг, подняв ногу навесу. Витя все еще сидел как вкопанный, опустившись на камни. Белов с Головкиным застыли, держа бинокли. Только глаза у всех следили за судном. Развеваясь парусами, оно делало вираж, виляя между пенистыми бурлящими рифами. На палубе метались матросы.
Небывалой мощности грохот потряс небо:
БА-АМ!!!
В долю секунды разразилась буря, полыхнуло молниями, раскаты грома следовали друг за другом.
БА-АМ! БА-АМ!
В один миг небо покрылось тучами, хлынули потоки ливня. Внезапный ураган снёс две мачты, переламывая корпус пополам. Грохнул взрывом трюм. Рвануло шквальным ветром. Громадные волны вздыбились вокруг фрегата, швыряя его на скалы как скорлупку.
— А-а-а… — доносились вопли утопающих. За несколько секунд в бурлящих водоворотах Баренцева моря оказались десятки пассажиров. Неимоверный треск, перебивая раскаты грома, разнесся по воздуху, заложил уши, оборвал барабанные перепонки. Кричали по-английски, по-французски, молили бога и взывали о помощи. От борта, переваливаясь на бушующих волнах, оттолкнулись две лодки.
За ними еще одна.
Еще.
Витя насчитал пять отчаливших скорлупок. Зрелище походило на чудовищную катастрофу «Титаника», если бы кто-то из команды разведки мог видеть эту трагедию наяву.
Раскаты, грохот, свист урагана, взрывы и сполохи молний чередовались, погребая под собой обреченное на гибель судно. Оно уже раскололось надвое, когда от борта отчалила последняя лодка, затерявшись где-то в бушующих цунами.
Наскоро сорванные с палуб доски, части такелажа, и развороченные останки мачт, сколачивались вручную прямо в воде.
Первым подал голос учитель. Оцепенение прошло внезапно, как и настало. Пелена вязкости схлынула, плотность воздуха отступила, дав возможность двигаться.
— Они кричат о помощи! — переводя вопли, сам закричал учитель. — Молят бога и святую деву Марию. Их бросили. Капитан с губернатором отплыл на шлюпках, кинув экипаж с пассажирами на произвол судьбы.
— А корабль несет на рифы! — обретя подвижность, заорал Головкин.
Вокруг по-прежнему бушевало, грохотало, гудело ураганом. На судне рвало паруса, ломало мачты. Носовая часть постепенно уходила под воду. На корме матросы, обдирая руки, лихорадочно сколачивали плот.
Сквозь отступивший вязкий кисель воздуха к скалам бросился Буян. Капитан Белов отчаянно кричал, палил из ружья, махал людям, но те, казалось, не видели берега. Половину судна кружило в громадной клокотавшей воронке, вторую половину, швыряя в волнах, несло на рифы. Это был конец.
 Неотвратимый.
Немыслимый.
Чудовищный по своей сути.
Обезумев от паники, люди кидались с палуб прямо в ревущие волны бездонной пучины. Разбивались о скалы, раскалывали черепа о зубья рифов. Кругом неслись стоны, страдания, плачь. Раскрытые рты захлебывались, тела погружались, чтобы больше не показаться на поверхности.
— Так вот, ты какая катастрофа с фрегатом «Медуза»… — ошарашено протянул Головкин. — Как ты на самом деле выглядела…
— Ты о чем, академик? — вскинулся Витя, не имея возможности помочь. Фрегат был за бушующей полосой прибоя, а полыхающие молнии вонзались в камни, как бы ограждая границей катастрофу.
Кирилл Борисович уже все понял. Их было не спасти. Мало того, к ним невозможно было попасть. Они недосягаемы. Граница налетевшего шторма разделила пространство на два противоположных измерения. Выстрелы из ружей, пущенные в небо ракеты ничего не давали. С корабля берег был невиден.
— Паша-а! — закричал он, уже зная ответ на вопросы. — Не беги! Ты им ничем не поможешь.
Бурят остановился, все еще махая руками, пуская ракетницы. Командир тоже с недоумением обернулся, выстрелив в воздух последний раз.
— Успокойтесь, друзья! — поднял руку Головкин. — Они нас не видят. Они не здесь. Они сейчас в водах Атлантики, у западного побережья Африки.
Все уставились на него непонимающим взглядом. Гавкнул Буян. Витя вытаращил глаза:
— Не понял. А ну, объясни, справочник ходячий!
— Не махайте, не кричите. Не стреляйте и опустите ракетницы. Все очень просто. Они не видят ни берега, ни нашего мыса Святой Нос, ни нас, ни собаку, ни скалы. Они вообще не у Кольского полуострова. Мы сейчас увидели как бы заснятый фильм, как на самом деле произошла катастрофа, и как фрегат «Медуза» пошёл ко дну. Глядите! — указал он рукой на то, что погружалось в волны океана.
Обе половинки, нос и корма, ушли под воду так же быстро, как растворился вокруг них воздух невидимой границы. Молнии полыхнули последний раз, рвануло напоследок шквалом, волны улеглись, поверхность океана успокоилась. Буруны и прибой лениво откатились назад, в волны. Стало тихо. Тучи за секунду рассеялись, закружили в небе чайки. Будто и не было шторма. Сам плот унесло к горизонту, в открытый океан, где он и исчез из виду.
Ошалелыми лицами все оглядывались вокруг, ни черта не понимая. Даже учитель был растерянным, хотя и смог напоследок перевести пару криков с мольбой.
Глава 11
— Сейчас объясню, — устало присел на край скалы Головкин. — Командир, собери всех рядом, чтобы я не драл глотку, — обратился он к Белову. Тот подозвал остальных, в ожидании глядя на помощника.
— Говори, Кирилл Борисович. Мы знаем, ты уже разрешил загадку.
Бурят недоверчиво бросал взгляд на утихшее море, на пустой горизонт, на ясное небо. Витя Савушкин провел внутреннюю инвентаризацию организма: руки-ноги целы? Вроде целы. Учитель беспомощно протирал очки.
— Можете присесть, — начал Головкин. — Напрасно терять время в поисках утопших мы не будем. Их здесь нет. Мы не найдём ни обломков, ни останков, ни даже щепок развороченных мачт. Не найдём обрывков парусины, обрубков вёсел или предметов с корабля. Его здесь попросту не было.
Воцарилась пауза.
— Да объясни ты, наконец, справочник хреновый! — не выдержал Витя, стряхивая от ливня винтовку.
— Не трогать академик! — защитился бурят.
— Тихо! — оборвал обоих капитан.
— Начнем с того, — последовал ответ старшего коллеги, — что фрегат «Медуза» перед нами вообще не существовал. Разумеется, мы его только что видели, слышали крики, на наших глазах он ушел под воду. Но все это происходило полтора века назад, и не здесь, в Баренцевом море, а, как и положено по истории, у берегов Африки. Иными словами, не у Кольского полуострова, а в Атлантическом океане. И этот мыс Святой Нос оказался просто точкой пересечения двух временных тоннелей, двух червоточин, двух параллельных измерений. Своеобразный мираж, фата-моргана.
— А в зубы?
— Тише, Витя! — осадил капитан.
— Какой, нахрен, тише, товарищ командир! Эта ходячая энциклопедия думает, что мы все университеты кончали. Можно по-русски, Ломоносов?
Старший коллега ничуть не обиделся. На юного друга грех обижаться, он не раз выполнял с блеском операции, но поддеть сарказмом любил. За что и получал от бурята подзатыльники.
— Хорошо. Учитель меня поймет. — Тот кивнул, начиная входить в курс дела. — Нас не видели, Витя, потому что сам фрегат был в это время в 1816 году. То есть, он как бы уже не существует в нашем с тобой мире, но там — в другом измерении — он продолжал погружаться в воду. Все произошло так, как описали позднее те трое спасшихся, за которыми мы сюда прибыли: врач, матрос и кто-то из старших офицеров. Вы читали папку полковника, там их имена, так что должны помнить.
— А сами они сейчас где?
— Где и положено по течению истории. На плоту. На тех обрубках мачт, на которых их будет три недели носить по волнам и бескрайнему океану. На плоту «Медуза», где будут убивать слабых, поедая человечину от голода, пока их не останется трое. Те трое, за которыми мы прибыли. Но в селении рыбаков мы их уже не застанем.
— Не понял! А кто тогда сейчас в селении? Кто изможденными спят без задних ног, и кого мы должны доставить к вертолету?
Головкин хитро усмехнулся, довольный, что может отплатить младшему другу за все колкости, хоть и непреднамеренные.
— Их там нет, Витя.
Савушкин поддержал рукой отвисшую челюсть.
— К-как… как эт-то нет? А где они?
— Я не физик, и доступно объяснить не смогу. Считай, что их перенесло иным измерением назад на фрегат. По каким-то неизвестным нам причинам, их «выдернуло» из девятнадцатого века, переместив к нам, в век двадцатый. Оба параллельных измерения, очевидно, перемешались между собой, и точка эта оказалась здесь у нас, на мысе Святой Нос Кольского полуострова.
— А Африка где?
— Где ей и положено быть.
— А трое на плоту?
— Где-то в Атлантике, в 1816 году терпят бедствие.
Витя подозрительно скосился на маску противогаза, висевшую сбоку на ремне. Уж очень ему хотелось высказать ей все, что он думает о Головкине. Но встрял учитель:
— Я понял вас! Точно! Нас не видели с тонущего корабля, потому что были отделены от нас невидимой границей своего измерения! Помните, как мы все внезапно обездвижились? Как не смогли ни крикнуть, ни сделать шаг? Эта вязкость воздуха как раз и была причиной смешения двух пространств. Вы когда-нибудь доливали в молоко сметану? — обратился он ко всем сразу. — Или смешивали два разных напитка в стеклянном стакане?
— Ну, я смешивал, — подал голос Витя. — Пиво с водкой. Ёршик называется.
— Во-от! — торжественно протянул учитель французского. — Две консистенции совершенно инородных пространств смешались в этой точке Кольского полуострова таким же образом, как две жидкости. Произошла реакция. Воздух загустел. Разделился на два, уникальных по своей структуре сегмента: на девятнадцатый век у берегов Африки, и на наш двадцатый век…
— У берегов Баренцева моря, — закончил за него Головкин.
— Так точно! У Кольского полуострова. Как вы уже сказали, мы увидели своеобразный фильм-хронику катастрофы, но не записанный на пленку, а происходящий в реальности, только полтора столетия назад.
— Еще один академик! — сплюнул досадливо Савушкин. — Одно и тоже мелят, словно на симпозиуме.
— Не трогать академик! — не забыл встрять бурят. Он всегда встревал. От него было не спрятаться.
— Вы можете толком объяснить: нам идти в селение за теми тремя бедолагами? Или их там нет?
— Можешь сходить, в качестве подтверждения моей теории, — устал объяснять Головкин, доставая блокнот. — А я пока в дневник запишу все события. Ты их не найдешь там. Они исчезли вместе с фрегатом. Измерение забрало их с собой. Иди, сходи, а мы у костра подождём.
— Вместе сходим, — решительно встал Белов, поправляя рацию с ружьём. — Сейчас выйду на связь с Лебедевым, потом переночуем в поселке, а утром двинемся пустыми к точке высадки. Вертолет подберет — и назад, домой, в родные пенаты.
Паша-бурят хитро подмигнул другу:
— Твой как раз застать новый ухажёр у Люда постель.
Витя полез с кулаками, но капитан разогнал обоих пинками под зад.
— Вызывает «Лиса восемь-три»! — вышел он на связь.
— Слышу вас! — отозвалась рация голосом Лебедева.
— Товарищ полковник, докладываю! — и принялся подробно описывать положение дел.
Головкин с учителем пришли к обоюдному мнению по поводу посещения их реальности иным измерением девятнадцатого века, поэтому просто закурили, ожидая команды командира двинуться к селению. Буян прыгал меж двумя приятелями, готовыми врезать друг другу в зубы. Но, поскольку такие эксцессы происходили у них регулярно, оба уже через пару минут сидели, обнявшись, забыв про обиды и колкости в свой адрес. Одним словом, идиллия на все времена.
Спустя час, «летучий отряд Белова» был на месте.
Уже входя в одну из сторожек рыбацкого поселка, все были уверены, что никого здесь не обнаружат. Один Витя хранил остатки недоверия, поэтому, как только распахнули дверь, он сразу бросился в комнату.
Изба была пуста.
Три койки, смятые постели, на стульях сменная одежда, под кроватью тапки. Солнце пробивалось сквозь стекла, играя бликами зайчиков по бревенчатым стенам. На столе остатки ужина, в углу большая плита. Умывальник. Кресло-качалка, очевидно, для сиделки. Радиоточка отключена. Тишина и спокойствие.
— Пусто, как в желудке у негра, — разочарованно признал правоту Головкина Витя. — Если и были, то сплыли.
— Обратите внимание на одежду и тапки, — заметил учитель. — Ими не пользовались.
— Одеяла покрывают постели, словно очерчивая силуэты спящих, — добавил Головкин, приподнимая дулом ружья край покрывала. — Их не откидывали. С постелей не вставали и не обували тапки. Как эти трое бедолаг спали, так их и забрала с собой червоточина, прямо во сне. Они просто растворились. Разложились на нейтроны и протоны. Распались. Унеслись в иное пространство.
— И никто ничего не видел? — скептически вставил Савушкин. — А доктор где? А сиделка?
— Книжку видеть в кресле? Читать, дремать, приглядывать, потом отлучаться в туалет, — разъяснил по-своему бурят.
И как бы в подтверждении, в избу вбежала запыхавшаяся сиделка, лет сорока, вся красная от стыда при виде стольких мужчин.
— Я здесь! Умываться выходила. Они спят, бредят, метаются во сне, но к утру притихли.
— Кто притих? — намеренно выступил вперед Витя, оттесняя спиной бурята. — Вы о ком, уважаемая?
— Как о ком? О тех троих, кого подобрали рыбаки. По-французски бредят, в чудной одежде, все как скелеты худые…
Она протолкалась вперед, зашла в комнату и… замерла.
— А… где?
— В Караганде! — церемонно перебил Витя. — Как же вы так, гражданочка, не углядели, оставили врученный вам пост…
— Тише, умник! — осек капитан.
— Не пугать даму! — вставил бурят.
— Присядьте, пожалуйста, — усадил изумленную женщину Головкин. Та раскрывала рот, округлившимися глазами переводя взгляд с тапок на покрывала и обратно:
— Я же… я только на пять минут в уборную и назад. Скоро врач должен осмотр проводить. Они… они к утру утихли, перестали бредить. Всё кричали, плакали, молили, метались, а потом вдруг затихли. Ну, я и вышла…
— Здесь никого не было, — поразмыслив, решил открыться Белов. — Слушайте меня внимательно. Мы потом предупредим всех рыбаков, врача, всех, кто видел этих бедолаг.
Он извлек красную книжку с гербовой печатью КГБ. Женщина выкатила глаза.
— Но… постели. Они же с них не вставали. И тапочки… Они их не  обували. Как они вышли?
— Ветром унесло. Растворились в другом измерении, — встрял Витя. Увидев кулак командира, предпочел заткнуться в тряпочку.
— Забудьте о них, — пристально взглянул в глаза сиделке Белов. — Вы их никогда не видели. Нет необходимости раскрывать вам всю подноготную. Ваш учитель потом все растолкует.
Он бросил на того взгляд:
— Под вашу ответственность.
— Т-так точно… — запнулся школьный сотрудник, косясь на гербовую печать.
— Вот и отлично. Сразу после нас сюда прибудут люди других групп. В комбинезонах, с датчиками, зондами, с чемоданчиками и радарами. Ваш регион с побережьем и скалами будет оцеплен. Здесь проведут ряд тестирований, анализов и прочих проб воздуха. Договорились? Они вам все растолкуют.
И, откланявшись, все четверо вышли. Савушкин на прощанье подмигнул остолбеневшей женщине:
— По воздуху не только пингвины летают. Люди тоже.
И, хохотнув, догнал остальных.
— Пингвин не летать. Пингвин косолапо ходить, — тут же отреагировал Паша-бурят. — А твой надо срочно ехать в Крым. Там новый ухажёр у Люда-лаборант.
И заржал, что сивый конь.
…Им предстояла очередная стычка.
***
Переночевав, наутро команда Белова вышла на связь:
— Вызывает «Лиса восемь-три»!
— Слышу тебя, Андрей! — голос полковника искажали помехи.
— Вероятно, еще не всё пространство ушло назад к себе в девятнадцатый век, — предположил Головкин. — Какая-то часть осталась смешанной с нашим. Вот и помехи в эфире. Два измерения, как два вируса. Кто сильнее: борются за свое выживание.
— Что там у вас, Андрей?
— Разведывательную миссию под кодовым названием «Плот «Медуза-2» считаем завершенной, товарищ полковник!
— Докладывай. Вертолет высылать? К какому времени доставите спасшихся?
— А доставлять некого. Их не существует в нашем мире.
— Не понял…
И Белов принялся за обстоятельный доклад.
Уже сидя в салоне винтокрылой машины, Кирилл Борисович записал в дневнике:
«Июль 1985 года.
Очередная операция по выявлению необъяснимых аномалий «Плот «Медуза-2» закончена. Трёх, прибитых к берегу участников катастрофы, червоточина времени забрала с собой назад. Каким образом эта бесова кухня работает, я не знаю. Но с прибывшим вертолетом на мыс Святой Нос высадилась целая команда ученых. Наша разведка показала, что в воздухе присутствуют неизвестные науке примеси какой-то неведомой органики. Полагаю, частицы иного измерения еще не убрались в свой девятнадцатый век, и какая-то их часть продолжает контактировать с нашей реальностью. Теперь это головная боль  IV-го научного отдела КГБ, а мы возвращаемся в свое Географическое общество Академии наук СССР. Аномальную зону оцепят, проведут анализы, возьмут пробы воздуха, запустят стратосферные зонды. От себя добавлю полную готовность нашей «летучей команды»: Витя Савушкин и Павел-проводник показали себя настоящими специалистами своего дела. И, хоть надоели уже своими перепалками по горло, но с такими бойцами — наша группа лучшая на всей протяженности от Алтая до Амура.
Теперь домой. Конец записи»
Винты гудели. Буян мирно спал в наваленных мешках хвостовой балки салона. Головкин откинулся на спинку и бросил взгляд в иллюминатор. Под днищем вертолета распласталось Баренцево море.
— А где-то в Атлантике, у берегов Африки, сейчас в ином измерении терпит крушение фрегат «Медуза», — задумчиво произнес Андрей Белов.
— Терпит, — кивнул помощник. — Но полтора столетия назад. Парадокс времени, черт бы побрал этих эйнштейнов! — и взглянул на двух друзей.
Паша-бурят подсел к дремавшему приятелю и, толкнув в бок, хитро констатировал:
— Люда-лаборант твой не дождаться. Ушла гулять с новым ухажёр.
— Ща как врежу в зубы! — заорал спросонья Витя.
…Буян зевнул. Перепалка только начиналась.
*** 
Катакомбы Семипалатинска
11 октября 1961 года.
Восточная часть Казахской ССР.
Район реки Иртыш.
Семипалатинский полигон.
Первый в СССР подземный ядерный взрыв.
От колоссальной мощности взрыва поверхность мертвой от радиации почвы вспучилась, вздымаясь над землей, принимая форму гигантской шляпы гриба.
БА-АМ!!!
Могучий подземный грохот потряс ядерный полигон, уносясь в недра планеты нескончаемым гулом, разворачивая целые пласты геологический отложений. В радиусе десятка километров не осталось ни одного живого существа, способного перенести чудовищную дозу излучения, ни одного растения. Земля, казалось, застонала, принимая боль от той цивилизации, что сейчас населяла планету. Это был первый подземный взрыв, испытанный Советским Союзом за всю историю ядерной эры.
Заряд подрывался с командного пульта автоматики, находившегося в 5 км от устья штольни. Здесь же была размещена аппаратура для регистрации электромагнитных и сейсмических волн взрыва. 11 октября 1961 года в заданное время с командного пульта был подан радиосигнал, включающий сотни приборов различного типа, а также подрыва самого ядерного заряда.
В результате поверхность горы в районе эпицентра поднялась на 4 м, там же образовалось пылевое облако, вызванное камнепадом. При подземном взрыве выхода радиоактивных продуктов и огненного шара, наружу выплеснулись достаточно мощные импульсы излучения.
После взрыва вошедшие в штольню дозиметристы и рабочие обнаружили, что участок штольни от устья до третьей забивки и приборные боксы разрушены до основания.
И там, в подземных штольнях, которые впоследствии назовут катакомбами, где-то в черных разрушенных провалах, таилось и ворочалось, взбухало и вздымалось что-то непонятное, недоступное человеческому разуму.
Обитателям Земли еще только предстояла встреча с порождением ядерной радиации.
…Туда, спустя четверть века, и направлялась сейчас подвижная группа «летучей команды Белова».
***
1985 год, август-месяц.
Район пятидесятого градуса Северной широты,  восьмидесятого градуса Восточной долготы.
Казахстан. Близ ядерного полигона Семипалатинска.
Время установлено: 20 часов 06 минут.
— Высадим вас здесь, у этих скал! — донеслось из кабины вертолета. — Дальше для нас зона полета запрещена. Над полигоном небо закрыто установками ПВО, так что идти вам придется пешком, братцы. — Голос пилота принял оттенки извинения.
— Не в первой, авиация! — задорно откликнулся Витя Савушкин, проверяя снаряжения себя и своего приятеля Паши-бурята, с которым только что яростно спорил по поводу семейных обстоятельств. Секунду назад проводник поддел его своими колкостями насчет лаборантки-Люды, с которой Витя недавно сыграл свадьбу. Опять ему не удалось провести медовый месяц на побережье Крыма. Опять не сложилась судьба свозить Люду куда-нибудь на Байкал, а может и в Хабаровск, к побережью Охотского моря. Снова их вызвал к себе полковник Лебедев, дав новое задание на выяснение причин необъяснимых аномалий, и снова где-то в Казахстане.
— Можно подумать, что у этих узкоглазых в дружеской республике одни аномалии на каждом шагу. Мы ведь уже бывали на Мангышлаке, командир! — жаловался он капитану Белову, когда его вытащили полуголым из постели новоявленной супруги. — Дайте хоть супружеский долг довести до конца, — застегивая штаны, прыгал он на одной ноге, хватая все необходимое для похода.
— Некогда, Витя! Труба зовет, — коротко объявил тогда начальник.
А бурят, как назло, сейчас потешался в салоне вертолета, где в ногах безмятежно спал верный пес Буян. Павел-проводник, хитро прищурив и без того азиатские глаза, с издевкой хохотал:
— Твой Люда сразу сосед по даче в постель. Ты на операций разведка, она в койку и бай-бай!
Их словесную дуэль перебило обращение пилота:
— На выход!
 Оба сразу вскочили, приняв боевое настроение, забыв о перепалках, как это бывало всегда, когда им предстояло новое задание. Мгновенное перевоплощение в боевые единицы лучшей разведки Географического общества просто поражало.
— Первый пошел! — спустился по тросу Витя Савушкин.
— Мой второй следом! — ринулся вниз бурят.
За ними Головкин, потом ушла к земле корзина с Буяном, а закончил спуск командир отряда Белов. Грохот винтов, закладывая уши, вскоре унесся прочь, оставив за собой вихри потоков турбулентности.
…Они прибыли.
***
До полигона было не менее десятка километров. Однако граница закрытого для полетов неба начиналась уже здесь, у зубчатых скал горной гряды. Здесь же и разожгли костер, намериваясь рано утром двинуться к точке ориентира. Расположившись уютно у огня, Белов сразу вышел на связь со штабом полковника:
— «Лиса восемь-три» вызывает базу!
— Слышу вас, Андрей! — мембрана трансивера выдала голос Лебедева. — Высадка прошла успешно?
— Буян чихнул в корзине, а так все в порядке, товарищ полковник.
— Вашему псу эта корзина уже снится, наверное, — понял шутку начальник отдела. Сразу серьезно добавил: — Дело предстоит нешуточное, Андрей. Вводные данные у вас в папке. Ознакомьтесь с Головкиным, потом введите в курс дела Савушкина с Павлом. Как они?
— Спорят по-прежнему, кто умнее. Но в операциях показывают себя блестяще. Лучше них для меня никого нет.
— Знаю. Виктор всё бесится, что оторвали от супружеской постели?
— Так точно! Но бесится на Павла. Тот постоянно его поддевает. Давайте к делу, товарищ полковник. Папку прочесть не успели, будем знакомиться сейчас, перед ночлегом, у костра. Утром двинемся к точке обозначенных координат. В двух словах, что нам предстоит разведать?
— В двух словах… — механический голос начальника глушился помехами. — Мне самому не слишком известно, вот и послал вас. В окрестностях Семипалатинского полигона стали исчезать сотрудники обслуживающей команды: дозиметристы, сейсмологи, метеорологи, а то и физики-атомщики. Ты же знаешь этих ученых. Полигон прикрыли. Оцепление сняли. Испытания прекратились. Но объекты по-прежнему остались. Все эти мачты, бункеры, подземные штольни. И станции ПВО в рабочей готовности. Нужен присмотр, обеспечение, работа обслуги. Несколько ученых продолжают находиться в лабораториях. Штольни превратили в катакомбы с сотнями лабиринтов, ходов, тоннелей. Целый подземный комплекс. Десятки буровых установок, агрегатов, внутриземных экскаваторов. Вот в этих-то лабиринтах и исчезли бесследно семеро сотрудников. Поочередно. Позавчера исчез восьмой. Со штабом отдела вышел на связь их начальник охраны, просил прислать разведгруппу. Что именно вам придется искать или кого — вот это и есть ваша задача. Повторяю, сведения скудные. Там в подземных штольнях сам дьявол ногу сломает. В папке я вам передал схемы и графические планы лабиринтов.
— Катакомб, как вы сказали? — уточнил Головкин.
— Называйте, как хотите, но причину исчезновений доложите мне послезавтра вечером. На все про все у вас двое суток. Разведку буду считать завершенной, когда предоставите данные о пропаже сотрудников.
— Кто они?
— Четверо простых рабочих. Исчезли в течение двух месяцев. Панику не поднимали, решили умолчать. Следом в штольнях пропадает дозиметрист, за ним, через месяц сейсмолог, а потом один за другим сразу два физика.
— Похищение исключается? Скажем, американскими секретными службами?
— На кой черт им четверо простых рабочих?
— Я имел в виду, ядерщиков.
— Ты у меня спрашиваешь? Какого беса я тогда вас послал?
Начальник четвертого научно-разведывательного отдела КГБ еще горячился по рации, когда капитан деликатно выдал:
— Будет сделано, товарищ полковник! Вечером послезавтра на связи.
И отключился.
Глава 12
Буян лапой гонял пустую банку тушёнки. Кирилл Борисович принялся листать папку. Павел-проводник занимался ужином, и лишь Витя Савушкин мечтательно смотрел в небо, чистя шомполом винтовку. Движения его были подозрительны: туда-сюда, туда-сюда.
— Рука сотрешь, — хохотнул бурят, подмигнув остальным. — Твой Люда-лаборант уже на Аляска улететь. С майор КГБ.
Командир «летучей команды» лишь отмахнулся. На двух приятелей «не разлей вода», сейчас не было времени.
— Что там в вводных данных, Кирилл?
— Испытательный полигон Семипалатинска, — принялся зачитывать Головкин, пробегая глазами страницы с пометкой «Совершенно секретно».
«Первый и один из крупнейших ядерных полигонов СССР, также известный как Семипалатинский испытательный ядерный полигон (СИЯРП). Официальное название: 2-й Государственный центральный научно-исследовательский испытательный полигон (2 ГЦНИИП). В среде испытателей полигон получил неофициальное название «двойка».
— Разновидность испытаний указана?
— Цитирую:
«При подрыве ядерного боевого припаса происходит ядерный взрыв. Обязательным и необходимым условием для разработки нового ядерного оружия является испытание. Без испытаний невозможно разрабатывать новое ядерное оружие. Никакими симуляторами на компьютерах и имитаторами невозможно заменить реальное испытание. Поэтому ограничение испытаний преследует в первую очередь помешать разработке новых ядерных систем тем государствам, которые их уже имеют, и не позволить другим государствам стать обладателями ядерного оружия. Однако проведение полномасштабного ядерного испытания требуется не всегда. Например, урановая бомба, сброшенная Соединенными Штатами Америки на Хиросиму 6 августа 1945 года, не проходила никаких испытаний. «Пушечная схема» подрыва уранового заряда была настолько надежной, что испытаний не потребовалось.
16 июля 1945 года США испытывали в Неваде только бомбу имплозивного типа с плутонием в качестве заряда, подобную той, что впоследствии была сброшена 9 августа Соединенными Штатами на Нагасаки, потому что это более сложное устройство и были сомнения в надёжности данной схемы. Например, ядерное оружие ЮАР тоже имело пушечную систему подрыва заряда, и 6 ядерных зарядов поступили в арсенал ЮАР без каких-либо испытаний».
— Пропускай. Это все лирика. Нам необходимы причины исчезновений.
— Тут не указаны. Кто будет писать в документе о каких-то безликих рабочих? Тем более, пропажи начались три месяца назад, а данные составлялись гораздо раньше.
— Твое мнение?
— Судя по приложенным схемам и планам катакомб, там у них под землей целый железнодорожный узел, командир. Нехилый такой себе вокзальчик отгрохали! Взгляни сам, — принялся водить карандашом Головкин. — Вот эти ветви тоннелей уводят к северу, а эти разветвляются к востоку. Громадный подземный амфитеатр! Не удивлен, что там можно затеряться.
— Это Вите с бурятом можно затеряться, они гости. А персонал весь живет и работает там по несколько лет, зная все бункеры, лабиринты, тоннели, на зубок.
— Буян тревожится! — подал голос Витя, отвлекаясь от чистки винтовки. Люда мысленно ушла на задний план.
— Что-то мне не нравится звук счетчика Гейгера, — заметил Головкин, тряхнув прибор.
Верный пес в это время подобрался и, урча, припал брюхом к земле.
Из-за пригорка в небо взмыли непонятные лучи зеленоватого цвета. Громыхнуло вдали раскатом грома. Сполохи молний прочертили небо. Один за другим из недр планеты, где-то в расщелине скал, вверх устремились непонятные образования, похожие на сгустки раскаленной плазмы. Позднее станет известно, что их было восемь. Восемь ослепительно ярких сфер, излучая разряды электричества, выстроились в один ряд, вокруг которых в воздухе образовалось магнитное поле невероятной мощности. От него и трещали счетчики Гейгера.
— Это чё за новогодняя гирлянда… — опешил Витя. — Шаровые молнии заказывали? — и умолк, разинув рот, наводя винтовку на сверкающий полёт сфероидов.
Разделившись в долю секунды, пульсирующие шары взмыли в небо, стрелой промчались к полигону, вернулись, устремились к земле, замерли. На все фигуры пилотажа уходило не более секунды. Плазменные образования носились вокруг скал, не поддаваясь никакой силе гравитации. Она для них попросту не существовала. Замирая над грунтом, объекты вонзали лучи внутрь почвы, что-то чертили, выжигали, бурили.
— Круги на полях! — внезапно сообразил Савушкин, толкая приятеля в бок. — В вашей тундре такого не бывает.
Павел хотел было ответить, что он вырос не в тундре, а в тайге, но перебил Головкин:
— Замерли все! Не дышать!
Витя и без того уже не мог выдохнуть от изумления. Несколько шаров, зависнув над равниной между скал, выписывали лучами идеальные геометрические фигуры, напоминавшие сложные пентаграммы. Круги, символы, знаки, линии, пересекающиеся конусы и окружности — всё это напоминало, вместе с огнями, чудесный сказочный фейерверк. Отблески далеких молний мелькали в зареве зашедшего солнца.
Это был танец света и огня!
 Картина развернувшейся иллюминации была настолько восхитительная и пугающе жуткая, что все четверо невольно застыли, не делая лишних движений.
— Эти шары… — пролепетал едва слышно Витя. — Они… они как живые!
— И фигуры чертить как у нас в школа, — добавил бурят, с опаской выглядывая из-за камней.
Прошла минута.
Две.
Еще минута.
Сполохи сияний ушли в сторону полигона. Где-то вдалеке второй раз громыхнуло раскатом. Показались первые признаки грозы. Небо заволоклось тучами. Плазменные сгустки выстроились в ряд. Он был настолько математически правильным, что у Белова возникло ощущение своей беспомощности перед столь грандиозным величием природы.
— Они… эти шары… — продолжал шептать Витя, — они не природного явления. Или искусственный разум или органической структуры.
Кирилл Борисович на миг оторвался от зрелища, бросив удивленный взгляд на младшего коллегу. Тот отчего-то заговорил научным языком, чего прежде с ним не случалось.
А потом и вовсе произошло нечто странное.
Сбившись в правильный многогранник, десяток шаров, вобрав в себя лучи, образовали некую сферу, которая, покачавшись секунду в пространстве, издав хлопок, ослепила округу невероятно мощным сполохом света.
Заслезились глаза.
Когда Витя взглянул в ту сторону, там уже ничего не было. Ничего и никого. Ни шаров, ни лучей, ни плазменных образований. Пустота, и в ней маленькая исчезающая точка сингулярности, словно весь танец света провалился в Преисподнюю.
— И что это сейчас было, товарищи бойцы? — ошарашено спросил он, обращаясь как всегда к противогазу. Он всегда обращался к противогазу, когда чувствовал себя не в своей тарелке. Маска со шлангом не отвечала.
Не ответил и Головкин с командиром. Они упорно к чему-то прислушивались.
— Говорю вам, эти чёртовы пузыри устроили тут урок рисования. Клянусь буфетом моей бабушки, с высоты птичьего полёта мы бы увидели сейчас круги на полях! Мне на картинках в журналах такие попадались. И в передаче «Вокруг света» видел по телевизору.
— Заметил, как они внезапно пропали? И ни птиц, ни облаков, — не обращая внимания на Савушкина, кивнул в небо Белов, толкая в бок Головкина. Тот по-прежнему что-то слушал, пожав плечами. Затем притопнул ногой, замер. Наклонился, приложил руку к земле.
— Вибрирует.
— Я чувствую. Дрожит под ногами, словно где-то в глубине работают мощные комбайны.
— Мой пойти вверх холма, — направился бурят к возвышению. — Глянуть круги на полях.
— Возьми камеру, — кинул фотоаппарат Головкин. — Сними всё, что увидишь, Паша. И назад.
— Я с ним! — тотчас вызвался приятель. Белов кивнул, отпуская Буяна:
— Собаку прихвати. Поможет сориентироваться.
Повернувшись к Головкину, озабоченно спросил:
— Что думаешь, Кирилл? Что мне потом докладывать полковнику?
— Пока не знаю, Андрей. Под ногами что-то есть. Где-то там, в глубине подземелий двигается какой-то механизм. Заметил те лучи из шаров? Они вертикально шли вниз к земле под прямым углом. Так могут указывать только маркеры движения.
— Иными словами, шары были неким ориентиром для чего-то, что сейчас двигается под землей?
— И не просто двигается, командир. А несётся! Мечется туда-сюда с такой скоростью, будто у нас под ногами не подземные геологические пласты, а сплошные пустоты. Не тектонические плиты, а подземная пустотелая Земля, прости за тавтологию.
— Мне это напомнило котловины Мангышлака, где мы под землей обнаружили бункер Гиперкладбища. Помнишь, какие там громадные пустоты были под землей? Целые моря могли вместиться.
— То, что сейчас двигается под нашими ногами, либо хочет вырваться наружу, либо…
— Как это, хочет? Что ты имеешь в виду? Что оно… ЖИВОЕ?
— Так точно. Ни один механизм нашей земной технологии не способен так стремительно менять направление под разными углами. Заметил, как сфероиды носились, падали камнем, взмывали, останавливались, разворачивались на сто восемьдесят градусов? Это не наша технология, Андрей. Не земная.
— И всё это здесь? На ядерном полигоне под Семипалатинском?
— Так точно. У нас под носом.
— У нас, у кого?
Головкин немного помедлил:
— У нас, командир. У землян.
И умолк, прислушиваясь к гулу под ногами.
Земля заметно вибрировала. Где-то внизу, в недрах планеты, меняя направления, замирая и снова устремляясь вперед, в стороны, вверх, вниз, тыкался и бился в конвульсиях чей-то неведомый организм. Он рвался наружу. Организм, не принадлежащий планете.
 Не наш.
Не земной.
***
Их встретили на подходе к внешнему кольцу оцепления. Сразу за колючей проволокой, уходившей в разные стороны до горизонта, простилались безжизненные равнины ядерного полигона. На редких, покосившихся столбах, висели знаки предупреждения с надписями: «Закрытая зона. Вход строго воспрещён». И нарисованы черепа с костями.
— Они бы еще голую бабу изобразили! — непонятно к кому обратился Савушкин. — Какой дурак полезет сюда, когда все местные знают, что тут радиация? Атомные испытания лишили этот район какой-либо жизни.
— Не скажи, — поправил Головкин, когда все четверо с Буяном вышли к ограждениям. — Муравьи и тараканы не подвержены излучению.
— Чихать я хотел на тараканов! Датчики Гейгера пищат, не умолкая. А мне супружеский долг с Людой исполнять. Что прикажете делать? Карандаш привязывать? После радиации моё достоинство может в корне опуститься.
Жалобам Вити не было предела.
— Я не удивлюсь, если на нас выползет какой-нибудь червяк, величиной с бульдозер. Помните, как на той операции в Арктике? Слыхали такое слово: мутация?
— Не трогать насекомый, — вставил Паша-проводник, подходя сзади. Он всегда подходил сзади. От него было не скрыться.
— Я заметил дыры в ограждениях, — отмахнулся от них Белов, водя винтовкой вдоль равнины, испещренной воронками гигантских размеров. — Косули, может и медведи?
— Вполне допустимо, — кивнул Головкин. — Забредают сюда. А проволока уже старая, едва держится. В каком году была натянута, сам черт не вспомнит.
— Какие, в беса душу, медведи? — изумился Витя, сразу беря на прицел целый участок равнины. Схватил бинокль, обвел горизонт.
— Вы, лучше, скажите, как мне свое достоинство сберечь? — и почесал между ног.
— Что там фотоаппаратом наснимали, Паша? — спросил проводника капитан.
— Десять кадров сделать, командир! — похвастался бурят. — Круги, фигура, линия, много линия. Разный фигура. Геометрический. Мой снимать всё. Те шары рисовать и вонзать в землю лучи. А этот дятел, — кивнул он на друга, — всё искать дыру под земля.
Договорить ему не дали. Из-за пригорка выехал армейский уазик. Взвыв мотором, остановился. Следом показался еще один. За ним еще.
— Это чё за караван верблюдов? — сразу выступил вперёд Витя с оружием наготове.
— Не трогать верблюд…
— Отставить! — скомандовал Белов. — Нас встречает почётный караул.
Из первого уазика выбрался грузный человек почтенного возраста в звании майора.
— Вот с таким майор твой Люда уехать Аляска, — шепнул Паша-бурят. И заржал втихомолку. Витя тут же дал ему в печенку. Локтем. Не оборачиваясь.
— Добро пожаловать на полигон, — приветствовал майор. Указал на две задние машины. — Рассаживайтесь. Вы, очевидно, «летучий отряд Белова», как отрекомендовал вас полковник Лебедев?
— Так точно, товарищ майор!
— Не так официально. Я хоть и в звании, но принадлежу больше к команде научных сотрудников.
— Как и мы, — добавил капитан Белов. — Тоже в званиях, но принадлежим Географическому обществу Академии наук. Я — командир «летучего отряда».
Они попеременно представились друг другу. Джипы взвыли моторами, разворачиваясь к полигону. Сидя впереди, майор обернулся:
— Ваш начальник ввел меня в курс дела. Вы — группа разведки необъяснимых аномалий. Ваш отряд бросают в различные точки страны, где обнаруживаются непонятные признаки поведения природы.
— В общих словах так, — подтвердил Белов. Он сидел в первой машине, во второй разместились Головкин с Буяном, в третье — два приятеля «не разлей вода», любившие друг друга до беспамятства. По-товарищески, разумеется.
За окнами машин проносились поля, равнины, исковерканные взрывами ландшафты. Кратер следовал за кратером. Семипалатинский полигон представлял собой сплошную вывернутую землю, развороченную воронками и подземными взрывами. Ни птиц, ни мелких грызунов, ни людей, ни домашнего скота. Из построек, где-то на расстояниях были разбросаны вертикальные мачты, узлы антенн, помещения бункеров и сараев, имитации жилых построек и многоэтажных зданий.
— Бутафория, — пояснил майор. — Имитируют городские и сельские строения при ядерных испытаниях. Радиация в воздухе придерживается установленной нормы, так что бояться вам нечего.
— Вот и хорошо, — успокоился Белов. — А то наш юный боец места себе не находит, прислушиваясь к датчикам Гейгера. Ему всё кажется, что из-за радиации не сможет исполнять супружеский долг.
— Недавно женился?
— Два месяца назад. Вот и в ярости, что полковник выдернул из согретой постели.
— Мне Лебедев рекомендовал вас, как самую надежную и опытную команду разведки на всем протяжении от Балтики до Чукотки.
— Так и есть, — лаконично ответил капитан. — Мы ознакомились с вводными данными, — доложил он. — Пока всё не увидим своими глазами, выводы с предположениями делать будет трудно. Датчики обнаружения инородной среды и постороннего присутствия у нас с собой. Как спустимся под землю, включим, там, на месте и решим. Необходимы более точные схемы ваших штолен и катакомб, где пропадают сотрудники.
— Уже приготовил. Как подъедем к месту событий, передам вам в руки.
— Кстати, а почему вы не задействовали команду спасателей из числа охраны?
— Охрана у нас только наружная. В зону их слежения входят объекты полигона именно на поверхности. Под землю могут спускаться только сотрудники, обладающие специальными полномочиями. Даже штат обслуги не весь входит в их число.
— И кому положен доступ?
— Группам дозиметристов, сейсмологам, метеорологам, физикам…
— Конечно. Мы читали в вводных данных, простите.
— Кроме них, еще в штольни могут спускаться команды рабочих, специально обученных работать под землей. Бурильщики, прокладчики тоннелей, экскаваторщики. Многих нанимали через проверки госбезопасности из тех, кто прокладывали метрополитены в различных крупных городах. Плюс санинструкторы, бригадиры глубокоземных строительств, специалисты по шахтам и колодцам.
— Итого?
— В общей сложности около восьми сотен человек. Считайте, два батальона. Территория-то огромная. Остальные сотрудники располагаются в научном городке, уже за пределами полигона. Работают вахтовым методом: полгода здесь, полгода за ограждением полигона.
— Женщины?
— Женщины только на поверхности. В качестве врачей, поваров: все в команде обслуживания.
— Живут отдельно?
— Каждые бригады разделены по специальностям. Для всех общая столовая, женская и мужская бани, камеры дезинфекции. Жилые бараки на поверхности. Есть даже небольшой клуб и спортивная площадка с бассейном.
— А в подземельях?
— Там сплошные тоннели, катакомбы, штольни, закладки и бункеры. Много лабораторий. Много одиночных наблюдательных пунктов. Знаете? Такие себе бетонные коробки, за которыми располагается вся чувствительная аппаратура при подземном взрыве.
— На схемах обозначены?
— Если вы клоните к тому, что, проверяли ли мы бункеры при исчезновениях сотрудников? — майор сделал паузу. Уазик подкидывало на ухабах. Небо было хмурым и неприветливым. — То да. Проверяли в первую очередь. Все. И закладки, и штольни и забивки. Насколько хватило внутренних специалистов — все, разделившись на группы, прочесали от входов в катакомбы до внешних уровней. Другое дело — нижние уровни. Туда, глубже мы не спускались.
— Сколько всего уровней?
— Шесть. Штольни и закладки строились еще в пятидесятых, позднее бурили тоннели с разветвлениями лабиринтов. Сейчас уже не осталось в живых ни одного инженера, что начинали тогда подземные разработки. Всё больше по картам работаем.
— И много там этих разветвлений катакомб?
— Безмерно много.
— Кто-нибудь остался, кто сможет провести нас по лабиринтам?
— Есть один. Так называемый «старожил». Егорович, как мы его величаем. Живет на поверхности, в бункере с другими рабочими. Вот он, наверное, последний из числа тех, кто строил тоннели в пятидесятых.
— Спуститься с нами сможет?
— А он и без вас туда частенько спускается.
Майор передернул плечами:
— Маслом ему там намазано, что ли?
— Простите?
— Его будто тянет туда. Уйдет с утра в штольни, пропадёт на пару дней, потом возвращается, причём, всегда в разных местах. Колодцев и шахт там превеликое множество, почти на каждом шагу вентиляционные распределители. Вот и вылезает оттуда, как чёрт из табакерки.
— И вы не спрашиваете, что можно делать под землей по два-три дня?
— Какой там! — отмахнулся майор. — Уже привыкли к его молчанию. Ни слова не вытянешь. Но всегда при возвращении на его лице блуждает какая-то загадочная улыбка. Будто видится ему что-то… — майор прищелкнул пальцами. — Что-то… неземное. Потустороннее. Не от мира сего.
— Сколько ему?
— Да уж под восемьдесят. Ни уровни радиации, ни дозы излучения, ни перемены власти не сломили старика. Держится, словно не восемьдесят, а полтинник, не более.
— Как подъедем, мне бы хотелось сразу с ним познакомиться.
— Для того и направил вас к нам полковник Лебедев. Любые услуги в вашем распоряжении. Что будет необходимо, с радостью предоставим.
— Спасибо. С вашего позволения, я сразу выйду на связь со штабом.
Переговариваясь таким образом, они вскоре миновали внешнее оцепление. Громадные воронки взрывов остались позади. Там же остались исковерканные мачты, разрушенные имитации жилых строений, прочая наземная архитектура. Теперь они приближались к бетонному комплексу подземных бункеров. Здесь, под землей, в громадных амфитеатрах, пробуренных столь же гигантскими агрегатами, располагались жилые бараки, столовая, спортзал и прочие спецпомещения. Встречал своеобразный пограничный пикет. Поднялся шлагбаум.
— Прибыли! — пояснил майор.
Уазики въехали в подземные ангары. Разминая ноги после тряски, выпрыгнул наружу Витя Савушкин. Сразу приметил женщину из обслуги, катившую к столовой тележку.
— Мадам! Я ваш на веки и всё такое! Позвольте поцелуйчик?
Женщина мило улыбнулась, поспешив с тележкой дальше.
— Не трогать слабый пол, — возник ниоткуда бурят. Он всегда возникал ниоткуда. Витю от него бесило. — Мой Люда рассказать, сразу прилететь с Аляска.
Головкин прислушался, притопывая по бетонному полу. Из-под земли шёл какой-то невнятный гул. Под ногами вибрировало. То же самое ощутил и командир.
— Под землёй идут какие-то бурильные работы?
— В том-то и дело, что нет! — откликнулся майор, отдав кое-какие команды. — Никаких подземных работ сейчас нет. Поговаривают, что полигон будут закрывать. Где-то там, в верхах власти, в Кремле, вроде бы решают ввести мораторий. Вот и готовимся к скорому отъезду.
— Мораторий на испытания? — удивился Белов. — Не слыхал о таком.
— Сарафанное радио, — махнул рукой майор.
С десяток сотрудников с любопытством окинули взглядом новоприбывших, продолжая заниматься своей работой. Четверо, вооружённых винтовками незнакомцев с подсумками противогазов, вызвали у них интерес не меньше, чем выпрыгнувший из салона Буян. Пёс сразу начал прислушиваться к подземному гулу. Тревожное поведение верного питомца заставило Головкина более тщательно посмотреть под ноги. Бетонный пол, казалось, мелко дрожал рябью, как это бывает на водоемах. Гул чего-то подземного, неизвестного, и оттого немного жуткого, пугал собаку.
— Тогда откуда эти звуки? — спросил капитан.
— Вот этого мы и не знаем. Сейсмические датчики показывают, что никаких подземных толчков не наблюдается, тектонические плиты в спокойном состоянии, землетрясений нет. Но гул этот идёт из-под земли как раз с того момента, как впервые пропал сотрудник. Первый наш рабочий. Именно он услышал эхо подземных раскатов, ощутил вибрацию и отправился к дальней закладке. Там штольни. Оттуда уже не вернулся. Три месяца назад. Погоревали, конечно, сделали отчет. Доложили по начальству. Мало ли: затерялся в катакомбах.
— А потом последовали другие исчезновения. Так?
— Именно! Уже после пятого, когда пропал дозиметрист, высшее руководство забило тревогу. Спустя три дня пропадают сразу двое, причём, физиков высшего звена. Те, кто причастен к ядерным разработкам. А три дня назад исчезает их старший научный сотрудник, спустившись в одну из штолен. При этом вибрирующий гул из нижних ярусов подземных пластов был слышен отчетливее. Будто что-то громадное, механическое или живое, проползло под катакомбами. Нет, — поправился майор, — не проползло, а метнулось! Пронеслось настолько стремительно, что можно было сравнить со скоростью метро. Но откуда здесь ветки метро? Железнодорожное полотно только снаружи, на поверхности.
— А что говорит ваш Егорович? Этот старик, что часто спускается в шахты.
— Ничего не говорит. Может, как раз с вами будет откровеннее.
Беседуя с майором, четверо разведчиков продолжали осматривать территорию верхнего бункера.
Глава 13
Уходящий бетонными стенами под уклон куда-то в недра земли, этот гигантский амфитеатр представлял собой комплекс всевозможных строений. Вентиляционные шахты располагались через равные промежутки, создавая иллюзию древнеримского Колизея. Разветвленная сеть тоннелей и вертикальных колодцев терялась в густом мраке, куда не достигал свет неоновых ламп. С потолка светили прожекторы. Сюда солнечные лучи уже не добирались. Где-то сочилась вода, эхом прокатывался гул подземных глубин. Под ногами Белова, Головкина и двух помощников простирались пять уровней катакомб и лабиринтов. В них, где-то там, в пустотах, двигалось и металось что-то не ведомое, недоступное человеческому разуму.
Мимо прокатила тележку женщина из команды обслуги. Витя сунул руку за отворот комбинезона, карикатурно имитируя Наполеона:
— Мадам, я весь в почтении. Не желаете на боковую?
И, получив пинок бурята, предпочел заткнуться в тряпочку. Женщина прыснула от смеха, скрывшись в дверях столовой.
— Пожрать-то мы и забыли… — недовольно буркнул ловелас, проводив тележку взглядом.
— А вот и схемы принесли, — поспешил к посыльному майор. Было видно, что военными привычками тут и не пахнет. Начальник, встретивший их, был причислен, скорее, к команде ученых, нежели к армейским структурам. — Пройдемте в столовую, там, на столах разложим план катакомб, заодно и ужин подоспеет. Сегодня уже поздно спускаться.
— Вы правы, — направляясь в общий питательный блок, подтвердил Белов. — Ознакомимся более детально с уровнями подземелий, побеседуем с вашим старожилом, переночуем, а рано утром начнем прочесывать катакомбы. Прозондируем датчиками обнаружения потустороннюю среду, просканируем, прощупаем, пронюхаем, — пошутил он. Говорить о шарах, рисующих круги на полях, что они встретили у границ заграждения, пока не хотелось. Сначала разведка, потом выводы.
— Радиации нет?
— Нет. Иначе все бы уже подверглись ее воздействию. А вот и наш Егорович, — поднялся навстречу старику майор. Пожал руку. Представил новых знакомых, облаченных в военную экипировку. Почтенного возраста человек выглядел моложе своих лет. Крепкое рукопожатие подтвердило размышления капитана: «Если старику под восемьдесят, то он видел еще Сталина с Хрущевым. Надо же, какой парадокс!»
После взаимных приветствий, майор из деликатности оставил их наедине, отправившись на кухню, распорядиться об ужине.
— Я там, в качестве повара не нужен? — крикнул вдогонку Витя. Возникший перед носом кулак Головкина, заставил младшего коллегу благоразумно прервать свои притязания на женскую половину обслуги.
— Итак, — начал капитан, расстилая карту лабиринтов на столе. Взглянул внимательно в мудрые глаза старика, в которых проскальзывала какая-то печаль. Не печаль, а скорбь, не скорбь, а усталость прожитых лет. — Вам уже сказали, кто мы такие и для чего прибыли?
— Догадываюсь, — коротко ответил старик. — Можете называть меня на «ты», Егорычем. Так будет уютно и проще.
— А меня кличь Виктором Николаевичем, — высокопарно представился Савушкин. — Будем на ты, братела! — и получил в ухо прилетевшим противогазом, умолк.
Головкин уже скручивал шланг в подсумок..
— Прежде всего, — продолжил командир «летучей группы», — покажите нам места, где пропали сотрудники.
Старик отметил карандашом крестики. Наметили план утреннего спуска. За беседой поужинали, накормили Буяна, а когда по бункеру прошел сигнал отбоя, майор отвел разведчиков в отведенный для них барак. Наутро старик согласился сопровождать их при спуске.
— Он что-то не договаривает, братцы, — зевнув, вытянул ноги Витя на белой постели. — Ему там, внизу, довелось увидеть нечто такое, с чем нам еще только предстоит столкнуться.
— Держи винтовку наготове, там и посмотрим, что к чему, — напоследок посоветовал Белов.
— Твой Люда дам телеграмм, если ты пропасть в лабиринт, — пообещал Павел-бурят. Он всегда обещал перед сном. От него было не уснуть.
А наутро…
***
Пробудившись от неясной тревоги, ощущения чего-то неведомого, с чем им предстояло сегодня столкнуться, капитан Белов разбудил остальных. Буян уже был наготове, чувствуя грядущие перемены.
Наскоро влив в себя по чашке горячего кофе, все четверо отправились к первой намеченной штольне. Было раннее утро. Жилые бараки стояли, окутанные тишиной. Весь персонал бункера спал, не предчувствуя ничего из ряда вон выходящего.
— А вот и наш проводник, — отметил Головкин, завидев издалека Егорыча. Тот поджидал их у входа в первый вертикальный колодец системы вентиляций.
— Здесь можем не останавливаться, — поздоровавшись, сразу наметил план старик. — Первые и вторые уровни прочесали едва ли не по сантиметру. Двинемся вниз на третий и четвертый уровень, но я бы сразу советовал начать розыски с шестого, последнего уровня.
— Почему? — за всех спросил командир группы.
— Та тварь, что поглотила сотрудников бункера, выше еще не поднималась.
— Т-тварь? — запнувшись, опешил Витя. — О какой твари идет речь, дядя?
— Не хотел вчера говорить вам при майоре, — обратился к Белову старик. — Тот сразу бы поднял на ноги все начальство, сюда бы съехались репортеры, комиссии, контролеры и кураторы испытаний. Знаете, чем бы тогда запахло в международной обстановке? Я несколько раз спускался на шестой уровень, проходя четвертый и пятый, поскольку уже знал, что необходимо искать останки моих коллег в самом низу. Под закладками и тоннелями.
— Ос-танки? — выкатил глаза Витя, сразу вскидывая винтовку, как его учили в «школе выживания». — Я думал, мы ищем следы пропавших, но никак не их скелеты.
— Твой скелет тоже скоро искать, — вставил Паша-проводник. Он всегда вставлял, когда не надо.
— Поясните! — потребовал Белов.
— Я же просил на «ты». А то не сработаемся.
— Ну, так давай, дядя, объясняй, черт с тобой. Только быстрее! — уже не терпелось младшему коллеге. — Кого нам тут дырявить и кому выпускать кишки? Руки чешутся!
Проходя первые три уровня, они не останавливались возле клеток подъемников, следуя все ниже и ниже под уклон. Мигали неоновые лампы. Где-то сочилась вода. Бетонные покрытия катакомб, испещренные трещинами, вскоре сменились деревянными балками закладок. Здесь еще находились каменные мешки наблюдательных пунктов при подземных взрывах, но на нижних уровнях уже не попадались. Гул нижних уровней становился все отчетливее. Там, внизу, в карстовых пустотах, что-то двигалось, металось, тыкалось как слепой щенок в стену забора, пытаясь выбраться на свет. Треск бетонных и брусчатых стен раздавался то справа, то слева, то впереди, то сзади. Казалось, под вибрирующим грунтом проносится трансконтинентальный экспресс, не имеющий аналогов современной технологии. Путники ощущали дрожание подземных пластов, все крепче сжимая винтовки. Датчики обнаружения чужого присутствия зашкаливали дикой пляской: стрелки метались на красной отметке.
Под ногами шмыгали вездесущие крысы.
— Можно! — коротко скомандовал Головкин, заметив вопросительный взгляд Буяна. Тот моментально бросился на одну из крыс, задушил, перегрыз позвоночник другой, перебил хребет третьей, придавил лапой и остался доволен. Стая рассеялась по лабиринтам.
Между тем, Егорыч, ведя группу дальше по спуску, разъяснял:
— Сразу предупреждаю: никто наверху пока ничего не знает, включая майора и нашего коменданта бункера. Мы столкнемся с существом из потустороннего мира, не из нашей реальности, а, возможно, и вообще с порождением инородного разума.
— Че-го-о? — протянул Савушкин. — Вот-те на те, болт в томате! Был один академик в группе, появился второй. А по-русски можно, еще один ходячий справочник?
— Можно, — не обиделся старик, видя в юном бойце неукротимую храбрость вперемешку с юмором. — В двух словах, наверху все думают, что исчезновения сотрудников связаны с обвалами или обветшалыми шахтами. Мол, пошли, оборвались, исчезли в разрушенных колодцах и штольнях. На самом деле, все восемь пропавших стали жертвами любопытства. Они спустились в разные времена, по одному каждый, ниже пятого и шестого уровней, куда мы, собственно, сейчас и спускаемся. Я мельком видел то исчадие ада, с которым нам предстоит столкнуться. Видел обрывки одежды и окровавленные останки последнего исчезнувшего физика.
Описывая ситуацию, Егорыч привел группу к последней закладке, ниже которой начинался шестой уровень, он же самый нижний. Дальше, вглубь недр планеты вели сплошные карстовые пустоты.
— Включайте фонари! — предупредил старик. — На этом участке электричество заканчивается.
Последняя линия прожекторов осталась позади. Начинался сплошной мрак.
Черный.
Вязкий.
Всепоглощающий.
Перед разведчиками в темноте высилась громада мощного, давно заброшенного грунтопроходчика. Кабина покрылась плесенью. Запах сырости смешивался с какими-то неразборчивыми примесями: не то серы, не то аммиака. Так пахнут медицинские аптеки, когда в них заходишь с улицы. Громадные лопасти бурильного агрегата застыли в неподвижности, словно гигантская машина решила вздремнуть перед новым бурением. По гребням вырезанного как лазером тоннеля стекали потоки грунтовых вод. Гул и дрожание стен был настолько отчетлив, что, казалось, вот-вот все обрушится, разевая пасть черноты.
— И кто этот организм? Обрисуй в двух словах, Егорыч, — попросил командир, водя лучом фонаря в стороны.
— Он лишь на секунду мелькнул перед глазами. Мне показалась разинутая пасть с рядами кольцевых зубов, превышавшая вот эту махину, — указал он лучом на проходчик. — Слизень, увеличенный под микроскопом в сотни и сотни раз!
— Как-как? Слизень? — переспросил Головкин, сразу заинтересовавшись анатомическим строением монстра.
— Что-то вроде колоссального по размерам солитера. Слепого, без глаз, с вытянутыми рогами-антеннами.
— Я эту гусениц, дядя, щас, с вашего позволения, продырявлю. Можно?
— Сначала найти, потом дырявить! — глубокомысленно заключил Павел. — А то Люда твой косточек не соберет.
— Справедливо, — впервые согласился Витя. — А гранату я в эту гусеницу все же засандалю!
— Стоп! — поднял руку командир. — Тихо! Слышите?
По стенам шестого, последнего уровня, прошла волна вибрации. Грунт под ногами заходил ходуном. Где-то впереди обвалились опоры последней закладки. Дальше фонари не доставали: зияла плотная чернота пустоты.
Гавкнул Буян. Все дружно вскинули винтовки.
И тут они увидели… ЭТО.
***
Первым, не выясняя причин, саданул из ружья Витя. С этого момента время катастрофически понеслось вскачь.
Хронологически это выглядело так:
Секунда — земля вздыбилась, обнажая вывернутые комья подземных пластов.
Вторя секунда — грянуло четыре выстрела, друг за другом.
Третья секунда — из развороченной воронки, сбрасывая комья земли и тянясь к свету, постепенно, метр за метром, чешуя за чешуей, стала вздыматься громадная туша чего-то склизкого, обтекаемого и омерзительно тягучего, похожего на домашний пудинг. Словно щупальце студенистой медузы, показалась слепая голова без глаз и зрачков. Разинутая в зеве пасть имела кольцевые ряды острых зубов, словно гигантская минога.
Четвертая секунда:
— Ма-мма… — выдавил из себя Витя, посылая в разинутый зев выстрел за выстрелом.
БА-АХ!
БА-АХ!
БА-АХ!
Секунды понеслись одна за другой.
Выстрелы слились в одно тягучее эхо, следуя друг за другом с методичным интервалом. Витя с Павлом знали свое дело, не отступив ни на шаг. Правда, молодой коллега все время приговаривал: «ма-м-ма» — и тут же палил, палил, не переставая.
А туша все вырастала и вырастала, погребая под собой колодцы шахт, обрушивая штольни, опоры закладок, расшвыривая и дробя в куски систему вентиляций.
— Получай, сволочь иноземная! — орал Витя в перерывах выстрелов. Заряды залпов сыпались из всех винтовок. Грозный Буян, рванув на глыбы вывороченной земли, пытался клыками вцепиться в скользкую чешую мутанта.
Он был огромен!
Вырастая прямо на глазах, теряя брызги ошмётков плоти, раздирая кожу в противную слизь, миногоподобный слизень кольцами уходил к потолку штольни. Слепая морда уткнулась в деревянные блоки, проломила их насквозь, со всего маху врезалась в бетонное перекрытие, раздался шмякающий звук, словно к стене прилипла тряпка.
— Получай фашист гранату! — не переставал орать Савушкин. Уже кончались патроны, уже несколько раз перезаряжали магазины, а парни все палили и палили, вырывая зарядами куски окровавленной слизи. Рога-антенны, как окрестил их Головкин, выползали из головы, ощупывая потолок в поисках выхода наружу. Чешуя светилась скользкими струпьями, попадая в лучи фонарей. Грохот разрядов заполнил громоподобным эхом всё пространство карстовых пустот, из которых на волю рвалось уродливое существо чудовищных размеров. Выползи оно всё целиком, и разведчики с ужасом увидели бы громадного солитера, превышающего размерами железнодорожный состав, метров двухсот длины.
«Какой там двухсот! — пронеслось у Вити. — Больше, гораздо больше!»
 Кольцо за кольцом, всё израненное, окровавленное, теряя вырванные куски мяса, обессиленное и погибающее, это подземное создание начало медленно оседать назад, в развороченную им землю. Где-то там, в глубинах тектонических пластов, протекала огнедышащая магма, и туда, в эту клокочущую раскаленную лаву, падало сейчас то, что осталось от мутанта. Более сотни выстрелов приняло в себя его окровавленное склизкое тело. Слепой слизень, порождение мутации, существо, созданное радиацией, медленно заваливалось набок, а четверо разведчиков посылали последние заряды, опустошая обоймы.
Минута…
Еще минута…
Выстрелы и выстрелы, один за другим.
Бам-бам-бам!
Эхо раскатов, гром рухнувших балок, гул подземной клокочущей магмы, треск бетона и бревен, выхлопы метана, скопившегося в штольнях, крики людей и рев солитера — все смешалось друг с другом. Предсмертный хрип — не то стон, не то жалкий всхлип — потряс пустоту катакомб, потом что-то пронеслось в воздухе, дунув порывом ветра, раздался оглушительный хлопок и…
ХЛО-ОП!!!
Кольцо за кольцом, извивающийся радиационный мутант обрушился вниз, увлекая за собой груды исковерканного хлама. Туда же вместе с ним, в карстовые пустоты, рухнули балки, крепления, опоры и раздробленные колодцы системы вентиляций.
— Включите свет, дышать нечем! — просипел от натуги Савушкин, лихорадочно вставляя последний магазин.
— Дышать у Люда в постель будешь, — не забыл съехидничать Паша-бурят. Он всегда ехидничал.
Грохот падающих строений заглушил предсмертный рев агонии неведомого организма. Все пятеро, включая старика, устремили взгляд вниз, где в гигантских провалах клокотала раскаленная магма. Взметнулось чешуйчатое кольцо, громадный солитер погружался в плазменный поток, разбрызгивая миллиарды жидких капель.
— Ох едрит… — выдавил Головкин, отталкивая приятелей. — Назад, к чертям собачьим!
Засмотревшись чудовищным зрелищем воспламенения монстра, они едва не попали под гусеницы трубопроходчика. Увлекаемый потоками глыб, мусора и остатков блоков, весь агрегат неуклонно несло вниз. Подвергаясь инерции, махина всем корпусом подалась вперёд, на миг застыла, потом с оглушающим треском сорвалась в бездонную пропасть. Полыхнуло огнем: ГРРА-АХ!!!
Гейзер расплавленной лавы взметнулся вверх, достиг поверхности шестого уровня, захлестнул брызгами грунт и, опадая, воспламенил все деревянные строения.
— Буян, назад! — заорал командир.
— Бежим, ребята! — в тон ему закричал Головкин. — Сейчас рванет метаном!
— Не хочу быть факелом, — рассудил Витя, рванув к выходу. — Ты за мной, олень из тундры, или как?
— Не трогать олень… — хотел было вступить в полемику братец-проводник, но решил произвести благоразумный маневр, известный под названием «дать стрекача».
Там их и видели.
Сзади продолжали рушиться опоры балок. Штольня превращалась в сплошное месиво разнородной массы. Тектонические плиты целых пластов сдвигались в стороны, образовывая бездонные котловины, куда устремлялось все в зоне доступности.
Так прошло несколько минут.
Еще минута, и группа, стремительно миновав уровни катакомб, вырвалась наружу.
Хватая ртом свежий воздух, на бетонный пол повалился Витя. Следом ничком упал бурят, проклиная тот день, когда он перестал быть оленеводом.
Капитан тут же провел осмотр:
— Никого не зацепило?
— Мой видеть куски одежда, — вдруг вспомнил проводник.
— Я тоже приметил, прежде чем вырвался этот монстр, — подтвердил старик, совершенно не уставший от бешеного ритма.
— Где?
— У гусениц бурильной установки. Очевидно, это все, что осталось от моего коллеги, последнего, кто столкнулся с этим организмом.
— А разрушения штолен не доберутся сюда? — поинтересовался Головкин после удручающей минуты молчания. — Не пойдут рушиться уровни по «принципу домино», один за другим?
— Нет. Штольни и закладки сконструированы так, что не имеют между собой перемычек, — разъяснил Егорыч. — Они не взаимосвязаны. Это как на кораблях судоходства, где отсеки полностью изолированы. Если обвалится шестой подземный уровень, он не затронет пятый, а тот четвертый, третий и так далее. Просто будем считать, что последнего уровня уже не существует. Все что там находилось, обвалом снесло в бездонную магму. Отныне последним уровнем будет считаться «пятый».
— А как же этот слизняк сопливый? — подал голос Витя. — Он же, едрит его налево, не один в тех пустотах? А если там, в подземных безднах, есть еще? И еще? Помните того червя полярного, что напал на рыбацкий сейнер? Он ведь тоже не один в природе?
— Выходит, братец, эти твари не только глубоководные, — заключил Кирилл Борисович. — А и подземные.
— Так они что? Населяют всю планету?
— Вполне возможно. Полагаю, они даже в некотором роде сородичи. Одного, неизвестного нам вида. А ученые о них не знают.
— Ни хрена себе заявочки! — почесав дулом ружья ухо, пролепетал Витя. Он всегда чесал ухо дулом ружья. — Час от часу не легче. И все это из-за вашей чертовой радиации, дядя! — с укором взглянул он на Егорыча.
— Не трогать наука, — тут же встрял Паша-бурят.
— Стоп! — осадил обоих капитан. — Передохнули? Теперь наверх. Мне еще полковнику докладывать.
— Что скажем майору? — спросил Егорыч. — Наверху слышали и обвал, и гул, и грохот. Сразу свяжут с нашим спуском.
— Я доложу Лебедеву, а он уже пусть сам решает, кого можно ставить в известность, а кого нет.
— Хлынет пресса, ученые, комиссия, — задумчиво произнес старик. — Утечка информации будет неслыханной. Оповестят весь мир. Американцы тут же признают Советский Союз виновником в испытаниях нового секретного оружия.
— А это уже не наша забота, дядя! — хохотнул Савушкин. — Наше дело сторона.
— Он прав, — заключил напоследок командир. — Причину исчезновений группа разведки выявила. Дальше — дело за спецкомандами, учеными, политиками, отрядами зачистки. Мы лишь разведчики. Такой себе своеобразный первичный эшелон.
— Мы выявляем причины, а следом за нами уже идут остальные команды сотрудников, — уточнил Головкин. — Тут тебе и отделы КГБ, и отрасли Академии наук, и наше Географическое общество.
Под ногами раздался далекий гул. Что-то еще рушилось вниз.
— Всё, братцы. Всем спасибо. Операцию считаю завершенной. Возвращаемся наверх — мне еще полковнику докладывать.
И, свистнув Буяна, вся группа направилась к внешнему бункеру.
…Миссия по выявлению причин исчезновения сотрудников ядерного полигона под Семипалатинском была завершена.
***
Выйдя на связь с начальником четвертого отдела, капитан Белов доложил:
— Вызывает «Лиса восемь-три»! Товарищ полковник, летучая команда Белова миссию выполнила. Разведка завершена, причины установлены.
— Рассказывай, Андрей! — ответила рация голосом начальника. — Что мне докладывать генералу?
И командир разведчиков принялся обстоятельно обрисовывать положение дел. Семипалатинский полигон подлежал закрытию. До выявления следующих особей неизвестного организма, созданных радиацией, мутирующих и обитающих под землей, испытания должны временно прекратиться. Таковы были выводы команды Белова.
А Головкин, уже отдыхая в жилом блоке, лежа на белой простыне, записал в дневник:
«Операция под кодовым названием «Катакомбы Семипалатинска» завершена успешно. Павел с Виктором показали себя как всегда с наилучшей стороны. Хоть, паршивцы, и достают нас с командиром своими притязаниями друг к другу, но без них было бы не так весело. К тому же, оба являются специалистами высшего класса, несмотря на молодой возраст. Именно Савушкин первым выпустил заряд в мерзкую тушу скользкого слизня. За ним не отстал и Павел.
Андрей будет рекомендовать полковнику Лебедеву, чтобы тот представил их к награде. Полагаю, начальник не откажет в удовольствии, отвалить от барского плеча какой-нибудь укромный домик буряту. Где? А черт его знает! Наверное, в таежных массивах Байкала, или где-нибудь у границ Монголии. Так или иначе, Павел теперь не будет завидовать своему закадычному другу.
Нашим горе-ученым еще предстоит разбираться в причинах появления кругов на полях. Снимки мы сделали, поведения неопознанных шаров описали, дальше дело за дозиметристами, астрономами, геологами. Полагаю, эти шары были каким-то образом связаны с тем подземным солитером. Решать не нам. Мы просто разведка. После нас в дело вступит Академия наук.
На этом всё. Писать заканчиваю. Подозреваю, что по возвращению в родные пенаты, полковник наградит нас новым заданием.
Что ж… на то мы и подвижный отряд летучей команды Белова с позывным: «Лиса восемь-три».
***
Войдя в жилой барак, капитан окинул взглядом своих верных товарищей.
— Егорыч, старик этот, передает всем привет. Завтра возвращаемся. Полигон закрывают до лучших времен, пока не выявят всех монстров под землей. Сюда прибывает целая армия отрядов зачистки, научные отделы, передвижные лаборатории и прочая военная структура. Прессу в известность не ставят, так что международного резонанса не будет.
— Это если американцы ничего не пронюхают, — зевнул Витя, укладываясь спать.
— Лебедев предполагает задействовать напалм, — закончил Белов, взбивая подушку.
— Это как?
— Уже грузятся составы с цистернами. Будут выжигать жидкой плазмой все пустоты катакомб. Пока не выкурят остальных солитеров. Так мы их назвали?
— Можно и слизнями, и миногами, и глистами, — хохотнул Витя. — Вот у нашего оленя, спросите, глисты есть? Может, засунуть ему отросточек той гусеницы подземной?
И заржал во весь голос, чем привел друга в нездоровый трепет.
— Я твой Люда скажу, как ты за женский повар тут подглядывать! — огрызнулся Паша-проводник.
***
На этом можно и закончить. Вскоре тихий ангел пролетел, все уснули.
Утром им предстояло отбытие домой.
Там отдых.
Там Крым.
Там Люда-лаборант.
…Каждому своё.
Глава 14
Римские легионы в таежных массивах Алтая
 85 год нашей эры.
Время правления императора Домициана.
Штаб 8-го римского легиона, дислоцирующегося у берегов Каспийского моря под началом полководца Марка Кокцея Нервы.
В тот день случилась на редкость бушевавшая гроза. Еще с утра небо было ясным, но, спустя несколько минут, оно вдруг заволоклось тучами, грянули раскаты. Буря пронеслась настолько стремительно, что не все сразу поняли, что произошло.
Когорта, или десятая часть легиона — главное подразделение римской армии — внезапно исчезла из поля видимости, словно растворилась в воздухе. Никто из военачальников не смог толком объяснить, куда подевалось целое воинское соединение.
А дело было так…
— Рассредоточить конницу!
— Правое каре на фланговую позицию!
— Поднять знамена!
— Лучники, к бою!
Команды неслись отовсюду. Лязг доспехов, гул поступи, храп коней, крики, скрип телег, мощные удары катапульт, свист сотен тысяч стрел — все смешалось на поле битвы. Здесь столкнулись два противоборствующих лагеря: при императоре Домициане римские войска впервые в истории достигли берега Каспийского моря в районе Баку. Памятником их пребывания долгое время являлась латинская надпись — самая восточная из всех известных науке. Высеченная на скале у подножия горы Беюк-Даш, она гласила:
«В правление императора Домициана Цезаря Августа Германского, Луций Юлий Максим воздвиг эту стелу от сената и народа римского».
Но это будет позднее.
Сейчас же, в это бушующее грозой утро, под раскаты грома и сполохи молний, одна из когорт восьмого восточного легиона полководца Марка Кокцея Нервы окуталась непонятным по цвету облаком, задрожала в воздухе и, теряя очертания, растворилась прямо на глазах. Тысячи воинов и с той и с другой стороны, сотни центурионов и полководцев высшего ранга видели, как целое воинское подразделение исчезло с глаз долой посреди битвы, не успев, как следует вступить в бой.
Еще секунду назад они плотными рядами, подняв копья и выставив щиты, образовав тактическое каре «черепахи», шли неуклонно на врага: шаг в шаг, друг за другом. Потом внезапно: БА-АМ! — вспышка молнии, оглушительный раскат грома, сполохи сияний и стремительный смерч урагана. Всех заволокло упавшей с неба тучей. На миг битва прекратилась. Воины замерли, не понимая столь необычной аномалии. Разбухая прямо на глазах, плотное облако неведомого газа скрыла за своей завесой сотни и сотни легионеров, а когда, спустя минуту рассеялось, на месте когорты зияла сплошная пустота. Не осталось ни щитов, ни касок, ни мечей, ни предметов экипировки. Полная войсковая единица римской армии прекратила свое существование. Электромагнитная буря стерла ее с лица Земли.
Что последовало дальше, история умалчивает.
А вот, что произошло, спустя ровно девятнадцать веков, нам и предстоит узнать.
Для этого и направлялся сейчас в таёжные массивы Алтая летучий отряд Белова с позывным: «Лиса восемь-три».
Итак, девятнадцать столетий спустя…
***
1985 год. Октябрь-месяц.
Юг Западной Сибири близ 52 градуса Северной широты.
Река Катунь.
Время высадки: 14 часов 16 минут по местному часовому поясу.
Группа Белова уже четвертый час, с короткими привалами и передышками, продвигалась сквозь необозримые массивы могучей алтайской тайги. Последний перекур делали полтора часа назад, отчего у Вити Савушкина уже урчало в желудке.
— Командир, когда на ночлег?
— Как прибудем в точку назначения, боец!
— Моя точка назначения осталась дома в постели. Людой зовут.
— Твой Люда сразу в другой постель. К майор КГБ, — тут же съехидничал Паша-бурят. Он всегда ехидничал. От него у Вити крутило желудок.
Четыре часа сплошных оврагов, болот, трясин, впадин и ущелий были позади. Капитан Белов, сверившись с компасом и бросив взгляд на карту, наконец, огласил привал на ночлег.
— Прибыли, друзья. Распаковываемся. Переночуем, а утром двинем к самому ущелью.
— К какому ущелью? Мое ущелье дома осталось! — тоскливому состоянию Вити не было предела. Верный пёс Буян с соболезнованием грызнул ботинок младшего хозяина.
Стрелка часов приближалась к восьми вечера, когда на пылающем костре был готов ужин. Рассевшись полукругом у огня под свисающими лапами ельника, группа приступила к изучению вводных данных, что передал им в папке полковник Лебедев.
— Итак, товарищи бойцы, — начал капитан Белов. — Что нам известно на данный момент? Вертолет выбросил нас заведомо дальше от намеченной точки, чтобы мы имели возможность по пути обнаружить и другие признаки пребывания здесь… — он перелистал папку. Удивленно поднял брови, уточнил, взглянув на Головкина. — Пребывания здесь, в этих местах, римских легионеров. — И умолк, очевидно, сам не поверив прочитанному.
— Чего… то есть, кого? — поперхнулся Витя, округлив глаза. — Римских кого?
— Легионов, Савушкин. Не перебивай командира, — сунул кулак Головкин.
— В двух словах это выглядит так, — продолжил тот. — Полковник Лебедев обратился как всегда в наше Географическое общество, оформив полет до Барнаула. Там мы пересели на вертолет, и он нас доставил в эту непролазную тайгу, в район реки Катунь, притока могучей Оби. Ему позвонили из районного отдела, куда обратились по цепочке связи, вернувшиеся с промысла таежные охотники за пушниной. Якобы по их словам, пробираясь у порогов реки Катунь, в одном из ущелий они наткнулись на высеченные в скалах надписи. Один из охотников узнал в них латинские буквы.
— Ничего себе, Архимед! — прыснул Витя. — Я и то латынь не знаю, а какой-то зверобой кумекает по-латыни. Это ж кто у них тогда пастухи оленей? Ломоносовы?
— Не трогать олень! — тут же встрял Паша-бурят, сунув дуло ружья в нахальную физиономию друга.
— В скалах были высечены изображения римских легионов, их битвы, картины бытовой жизни. Тот самый охотник различил надпись «Домициан» и выбитую в камнях дату римскими цифрами, — капитан сверился с папкой, — что дало возможность Лебедеву предположить: здесь, у реки Катунь, каким-то невероятным образом, девятнадцать веков назад, побывали подразделения римской армии времен правления Домициана.
— А это чё за Пифагор такой?
— Император, Витя, — пояснил Головкин, считавшийся в команде за энциклопедию. — По их тогдашним регалиям в звании цезаря. Принцепс, консул, высший правитель, и так далее.
— Я из цезарей только Юлия и Нерона знаю. Первый Клеопатру в закатанном ковре таскал, второй Рим спалил.
— Это домыслы. Нерон не поджигал Рим, — принялся было объяснять старший коллега, но тут же осекся, махнув рукой: на кой бес оно ему надо?
Между тем Белов продолжил, сверяясь с папкой.
— Вот, что нам передали из архивов четвертого научно-разведывательного отдела:
«Тит Флавий Домициан, более известный в римской историографии как Домициан — последний римский император из династии Флавиев, правивший в 81—96 годах.
Отец — первый представитель династии Флавиев, император Веспасиан.
Домициан вступил на престол после смерти своего брата Тита. В 83 году одержал победу над германскими племенами, и для обеспечения безопасности основал провинции Нижней и Верхней Германии. Проводил политику по укреплению единоличной власти. Для этого он систематически ограничивал влияние сената и сделал своей опорой всадническое сословие, войско и провинции. Впервые за всё время существования принципата Домициан приказал называть себя «господином и богом» и оживил императорский культ. С 85 года присвоил себе полномочия цензора. Его роскошные постройки (в их число входила и арка Тита) ложились тяжёлым грузом на государственную казну.
Домициан носил победный титул «Германский» с 83 года».
Белов передал папку Головкину:
— Читай дальше, Кирилл Борисович. А я пока обмозгую и проверю по карте, куда нам идти.
— Мой слышать бурный поток река, — вставил проводник. — Шибко крутой пороги.
— Вот к ним и выйдем с утра.
— Читай, академик! — нетерпеливо перебил Савушкин. — Будем рыбу ловить и карикатуры смотреть.
— Истощив казну издержками на зрелища, постройки бань, форумов, дворцов и площадей, — продолжил читать помощник командира, — Домициан разграбил сенаторов, святилища храмов, имущества простого люда. Его правление выродилось в самый разнузданный террор, подобно Тиберию, Калигуле и Нерону. Историки-современники отзывались о нем так: «Устрашающего вида, высокомерный, гнев во взоре, с женоподобным телом, в лице бесстыдство, прикрытое густым гримом. Позорное зрелище, когда повелитель римского народа красил ногти в течение четырнадцати лет своего правления. В конце 96 года был убит на сорок пятом году жизни. Сенат и народ римский ликовал. Династия Флавиев канула в историю. Истерзанный Домицианом Рим, перешел в руки следующих императоров: Нервы, Траяна, Адриана и так далее».
Головкин захлопнул папку, извлекая последнюю страницу с обозначением координат.
— Все это лирика, — подкинул он веток в костер. — И ровным счетом ничего не объясняет. Просто вводная информация насчет очередного римского императора, которых было что грибов после дождя.
— А ты всех их помнишь? — съязвил Витя.
— Первую десятку могу по памяти.
— А ну, давай!
— Юлий, Август, Тиберий (при котором Иисуса казнили), Калигула, Клавдий, Нерон. Продолжать?
— Давай-давай, а то с экзамена выгоню.
— Гальба, Отон, Вителлий, Веспасиан, Тит… и, собственно, вот этот самый Домициан, непонятно откуда появившийся здесь, в тайге Алтая. — Головкин загнул последний палец. Витины глаза принимали форму чайных блюдец. Андрей Белов прятал улыбку, отлично зная, что Кирилл Борисович, если потребуется, наизусть процитирует Шекспира или огласит точную высоту Эйфелевой башни.
— Первые цезари попеременно имели титул «божественных» — продолжал поучать Головкин обоих друзей. — Их причисляли к богам. Исключениями были Калигула, Нерон, еще кто-то. После Домициана ликующий Рим принял правления достойных Траяна, Адриана, Марка Аврелия. Но были и мерзкие Коммод, Каракалла, Гелиогабал. Пока власть не пришла к Константину Великому, причастному к расширению христианства…
— Стоп-стоп! — запротестовал Витя, сдаваясь. — Тогда объясни мне, справочник ходячий, откуда? ОТКУДА на Алтае римские легионы?
— Вот это нам и предстоит узнать, когда выйдем к притоку Оби, — успокоил младшего коллегу командир. — Из папки теперь хоть знаем промежуток времени, а по римским цифрам, высеченным в скалах, сможем вычислить дату. Сможешь? — обратился он к Головкину.
— Я и по-латыни смогу прочесть, — скромно ответил тот.
— А вот тут не заливай, энциклопедия хренова! — не удержался с юмором Витя. Никак не выходила из головы молодая супруга. И смешно и тоскливо. Особенно если рядом поддевает вездесущий оленевод. Сейчас путешествие к алтайским ущельям было для новоявленного жениха так же далеко, как чайной ложкой рыть тоннель до Китая, и выглядело так же глупо, как новогодняя ёлка в амбразуре пулемета.
Перебрасываясь шутками, домыслами и предположениями, они вскоре отошли ко сну. Верный пёс Буян как всегда охранял сон хозяев, чутко прислушиваясь к малейшим шорохам бескрайней тайги. Рокотали пороги. Сияли звезды. Природа, казалось, затаилась в своем грандиозном величии.
Никто не почувствовал в воздухе какие-то странные изменения. Он стал плотнее, сгустился до вязкости, обволакивая пространство вокруг лагеря, изменяя свою структуру.
А утром все и началось…
***
Первым проснулся юный разведчик. Произведя инвентаризацию организма — руки, ноги целы — весело разбудил остальных. Предстоял поход к ущелью, обозначенному на карте полковника.
Наскоро перекусили. Двинулись в путь: Буян впереди, Витя за ним, следом Головкин с Беловым, и замыкающим — бурят.
Здесь-то они и почувствовали разницу в воздухе.
— Это чё за яйца всмятку? — удивленно тыкнул дулом ружья Витя, дотрагиваясь до невидимой кисельной стены. Она будто дрожала, колыхалась, исходила рябью, плывя прямо навстречу им. Прозрачность была настолько поразительна, что протяни руку, и коснешься невидимой границы. Тем не менее, сразу чувствовалась плотность, отталкивающая эту руку назад.
— Мой не понимать, — округлил глаза Паша-проводник. Буян застыл на месте, удивленно обернувшись на хозяев.
— Похоже, нас тут не рады видеть, — глубокомысленно заключил Головкин. — Какое-то энергетическое поле не пускает вперед.
— Я помню такую хрень на Чукотке! — внезапно озарился догадкой Витя. — Операция «Эмбрион» с механическим пауком, копающим вечную мерзлоту, помните? Тогда нас тоже не пускало силовое поле.
— Но оно было установлено неведомой нам цивилизацией, покинувшей Землю на заре человечества, — уточнил Белов, в свою очередь пробуя рукой прозрачную плотную стену.
— А здесь? Опять инопланетяне? Как в случае с Гиперкладбищем на Мангышлаке?
При упоминании инопланетного разума, Паша-бурят навострил уши. Все, что касалось иноземных технологий, приводило его в нездоровый трепет.
— За этой невидимой преградой как раз то ущелье, обозначенное на карте.
— Значит, неспроста тут высечены следы пребывания Римской империи. Их кто-то или что-то охраняет.
— Почему же тогда охотников пропустили? Дали им возможность увидеть собственными глазами, а потом разнести по всем инстанциям, добравшись и до полковника?
Никто не ответил. У всех мысленно назревали те же вопросы. Ни ответов, ни предположений. Сплошная загадка.
— Вот что, — решительно ткнул рукой Белов в податливую стену, которая вежливо оттолкнула назад, — не пройдем здесь, обойдем справа.
— Или слева, — сделал шаг Головкин.
— А можно я гранатой засандалю? — предложил Витя.
И в этот момент блеснула ослепительная вспышка:
ВСШ-ААХ!
Раздался оглушительный хлопок, словно взорвался гигантский мыльный пузырь:
ВЖЖА-АХ!
Всех завалило набок внезапным порывом шквала. Напор ветра снес невидимую границу, устремился в расщелину, взвыл тысячами порывов, эхом промчался мимо. Никто не понял, что произошло. Глаза слепило от нестерпимой вспышки света.
— Гляньте! — заорал Витя, сразу наводя ружье на расщелину. — Камни…
— Что камни?
— Они… они светятся!
Устремив взгляд по направлению Витиной руки, все невольно замерли.
И было отчего…
Латинскими буквами, высеченные в камнях символы, издавали непонятное сияние, словно подсвеченные изнутри лампами дневного света:
«Здесь располагалась Вторая когорта Восьмого Восточного легиона под начальством генерала Марка Кокцея Нервы…» — принялся с запинками переводить Головкин.
— Чёрта с два я в это поверю! — выкрикнул Савушкин, уставившись на латинские буквы. Они светились, словно подключенные к электрическому току. — Может, и обогреватель кто-то включит, а то пятки замерзли? — выпалил он в пустоту. — Эй! Ёлочку не зажжете с гирляндами?
— Прекрати! — оборвал командир. — Еще неизвестно, с каким феноменом природы мы столкнулись.
Направляя командой Буяна, все четверо спустились по зубчатым скалам. Пройдя несколько шагов, утопая ботинками в лишайнике, основательно огляделись.
С высоты каменных образований сочилась вода. Справа рокотали пороги реки, бурлил водопад. Гул забивал все естественные звуки природы. Где-то плескалась крупная рыба, возможно, таймень или хариус. Наведя винтовку на светящиеся символы, Белов кивнул Головкину. Тот осторожно подобрался к камням, извлек нож, ковырнул основание надписи. Римские цифры, казалось, отреагировали, вспыхнув ярче.
— Чертовщина какая-то… — пробормотал он, скидывая с ножа образец почвы в специально запаянную ампулу. — Для анализа сгодится. Будем знать примерное время геологических пластов, залегающих тут.
— Паша, снимай все, что видишь, — протянул фотоаппарат командир. — Пленку не жалей. Мне полковнику докладывать, пусть сами разбираются, как проявят.
Павел принялся снимать изображения быта римских легионов. Кто-то неумелой рукой художника рисовал отрывки жизни солдат. Краска от времени почти не различалась, но можно было уловить изображения коней, воинов, сцены битв, отдых лагеря и прочие неясные детали.
— Сколько же они тут простояли на привале, если кто-то успел столь досконально зарисовать сцены быта? — спросил Головкин, обращаясь не столько к другим, сколько к себе.
— Неделю? Две? — предположил Белов.
— Они будто чего-то ждали…
— Или кого-то, — уточнил командир. — Того, кто установил здесь защитное поле, отталкивающее всех непрошеных гостей.
— Почему же тогда охотников пропустили? Автоматика дала сбой? — ехидно поинтересовался Савушкин. — Ответь, академик. Жрать охота. Так и будем тут лицезреть писанину? Увидели, сфоткали, ушли, пора и честь знать. Наше дело сторона. Пусть Лебедев разбирается.
— Отставить! — пресек фонтан красноречия Белов. — Выйду на связь с полковником, там и решим, что делать.
Пока все оглядывались и с опаской смотрели на светящиеся символы, снимали сцены изображений, капитан вышел на связь:
— «Лиса восемь-три» вызывает базу!
В трансиверах слышались помехи. Где-то в эфире, казалось, носились магнитные бури.
— Слышу тебя, Андрей! — донесся искаженный голос полковника. — Докладывай!
— Обнаружены следы римских когорт, — начал перечислять капитан. — Кирилл Борисович установил время по римским цифрам. Дата, примерно восемьдесят пятый год нашей эры. По вводным данным, что вы нам дали, совпадает с правлением императора Домициана. Символы светятся непонятным электрическим светом, товарищ полковник.
— Электрическим? — запнулась рация голосом Лебедева.
— Так точно. Витя даже пошутил, чтобы кто-то включил обогреватель, — бросил укоризненный взгляд Белов. Савушкин благоразумно укрылся за лишайником с виноватой физиономией.
Обстоятельно доложив все, что попалось им на глаза, заканчивая сеанс связи, Белов уточнил план дальнейшей разведки, на что полковник ответил:
— Пленку надлежит сохранить, во что бы то ни стало, ты понимаешь, Андрей? Эта сенсация перевернет науку с ног на голову! Наши ученые мозги себе сломают, прежде чем доберутся до истинных причин. Откуда на Алтае следы римских легионов?
— Мы читали досье, товарищ полковник. Выходит, при императоре римские войска доходили самое большее до Каспийского моря. Восточнее уже следов нет. А тут — Алтай! По подсчетам Кирилла Борисовича, от Баку до Барнаула, откуда мы вылетели, пешим ходом римляне бы добирались года полтора, не меньше. Полагаю, нам здесь уже делать нечего. Разведка проведена, дальше дело за учеными.
И тут ЭТО случилось…
Глава 15
Головкин как раз переводил очередную надпись, когда исступленно залаял Буян.
Первая стрела просвистела над самым ухом помощника, упав на излете где-то в камнях. Следом в воздухе пронеслись сотни стрел. Прямо из пустоты пространства раздались хрипы лошадей, скрип повозок, крики, стоны, гул великой битвы.
— На землю! — заорал Савушкин, рванув на себя друга-бурята. Никто ничего не понял. Только секунду назад рокотали пороги, плескалась рыба, и тут навалилось все разом: грохот, лязг мечей, крики команд, треск ломающихся копий.
Целый геологический пласт земли съехал в сторону, обнажая травянистую равнину, испещренную оврагами, рытвинами, усеянную телами. Скальные образования на глазах разведчиков заменились равнинным ландшафтом. Вместо ущелий в долю секунды под ногами распласталась долина, по которой неслись друг к другу отряды конницы.
— О, боже! — выдавил из себя Головкин. — Да тут целая битва!
— Это чё за ребус, едрит его налево? — вскидывая винтовку, тут же отреагировал младший коллега.
Всех четверых вместе с собакой окутало непроницаемое облако тумана. Откуда возникла и как оказалась равнина на месте скал бурлящей реки, никто из разведчиков не понял. Все произошло в один миг. Два параллельных пространства заменились друг другом, создав некий временной перекресток. Та самая магнитная буря, возникшая ниоткуда во время похода римлян 85-го года, теперь терзала и разрывала пространство, прорвавшись сквозь измерения спустя девятнадцать столетий. Группа разведчиков оказалась в точке пересечения двух временных тоннелей, не имея возможности выбраться наружу. С одной стороны равнины на них двигались римские когорты, осыпая стрелами и копьями; с другой стороны навстречу неслись конные отряды неприятельского лагеря.
— Нас сомнут, раздавят! — завопил Савушкин в ухо упирающемуся буряту. — Переломят твой хребет, тундра!
Кругом взмывали знамена, громыхали доспехи, кричали, стонали, хрипели люди. Лошади вздымались на дыбы. Сталкивались, рушились повозки. Пламенными сгустками летели заряды катапульт. Земля горела и дрожала. Летучий отряд Белова оказался в центре кровавой битвы.
Оба друга, прижавшись спинами, посылали выстрел за выстрелом, не считая патронов. Витя палил в самую гущу воинов, Паша-бурят прикрывал тыл. Грохот выстрелов слился в один сплошной грохот:
БАМ-БАМ-БАМ!
Расстреливая заряды, ни Витя, ни Паша поначалу ничего не видели, кроме несущихся на них коней. Тучи стрел застилали видимость, дым и пламя слепили глаза. Крики, гвалт и лязг мечей забивали уши. Расстреливая один магазин, они тут же заменяли его на другой, пока, наконец, до них из рёва битвы не донесся голос:
— Отставить! Прекратить огонь!
Уже над самым ухом:
— Я сказал, прекратить огонь!
Кто-то дернул бурята за плечо, рванул на себя, развернул лицом. Головкин кричал, перехватывая ружье: — Паша-а! Не стре-ля-ять! Они нас не ви-идят!
Только тут Витя бросил взгляд на командира. Лицо раскраснелось от натуги, пальцы побелели, сжимая винтовку. Витя еще бы палил и палил, если бы не крепкие руки Белова, прижавшие винтовку дулом вниз.
— Отставить огонь! — кричал в ухо командир. — Пули для них недосягаемы! Это мираж, Витя!
— Н-не п-понял… — округлил глаза тот, окидывая взглядом разъяренную битву.
— Они бестелесны для нас, — подоспел Головкин, усмиряя не в меру разошедшегося бурята. Паша готов был высадить в гущу все магазины, но уже начал что-то понимать.
— Мой видеть копья, стрелы, мечи…
— Они в другом времени, братцы, — перевел дух капитан Белов. — Из другого пространства. Гляньте, наши выстрелы ни в кого не попали. Они прошли насквозь. Никто нас не видит. Мы в своем двадцатом веке, они в своем.
— Пространства пересеклись между собой в этой точке аномалии, — добавил Головкин. — Андрей тоже стрелял без разбору, пока я не остановил. Потом бросились к вам. Посмотрите на Буяна.
Пес, успокоившись, с удивлением наблюдал за ходом битвы, будто смотрел кинохронику событий. Картина всеобщего истребления постепенно покрывалась дымкой, рябилась в глазах, расползаясь, словно оплавленная кинопленка.
Отвалился один кусок равнины, справа расползлось пятно, заменяясь привычными скалами. Сотни рубящихся в сече силуэтов покрывались дрожащей пеленой, растворяясь в воздухе как ложка сахара в стакане чая. Левый фланг конницы уступил место бурлящим порогам реки. Все возвращалось назад. Витя с другом только теперь, остыв, начинали видеть общую картину происходящего. Пространства заново заменялись друг другом.
— Так мы… — поперхнулся молодой боец, — мы сейчас…
— Были свидетелями замены двух пространств между собой, — перехватил его мысль Головкин. — Как с тем плотом «Медуза», помнишь?
Постепенно исчезали картины битвы. Одна за другой, они заменялись привычным скалистым ландшафтом. Вместо равнины с всадниками и когортами в перекрестке двух миров появилось ущелье. Стихли треск, грохот, лязг оружия. Ушли в глубину веков храп и ржание лошадей. Исчезли крики, стоны, команды. Пропали развевающиеся знамена. Дунуло порывом ветра, стирая последние фрагменты битвы, словно по воздуху прошлась гигантская метла.
— Как резинкой стерли в тетради… — зачарованно выдохнул Витя.
— Не трогать школа, — тут же вспомнил свои обязанности бурятский представитель северных народностей.
— Теперь поняли? — устало присел на камень Головкин. — Мы побывали сразу в двух измерениях. Римские солдаты и их враги не видели нас, а наши выстрелы пронзали пустой воздух.
— Как фильм посмотрели, — добавил капитан. — Таким же образом мы смотрели катастрофу фрегата «Медуза». Вспомнили? Наблюдали, а поделать ничего не могли. Кусок пространства прошел сквозь временные тоннели, попав в наш двадцатый век. Они были в замкнутом коконе. Битва происходила в восемьдесят пятом году нашей эры, а мы увидели ее прямо сейчас.
— Парадокс Эйнштейна – Розена, — заключил Головкин.
— Чего-о? — покосился Витя. — Ты снова мне мозги выкручиваешь, академик? По-русски можно?
— По теории этих физиков существует некий мост между временными отрезками, способный иногда соединят две различные реальности. Мы убедились в этом, когда спасшиеся на плоту «Медуза» матросы, покинули наш мир, уносясь в свое собственное время. Когда я заметил, что нас здесь не видят и ни одна пуля не достигает цели, я сразу понял. Почему при выстрелах не упал ни один воин?
— Мой стрелять, но не попадать.
— Во-от! — протянул Головкин, обводя рукой вернувшийся на место ландшафт.
Картины битвы исчезли. Звуки распались. Стало тихо. Рокот порогов реки Катунь ушел на задний план.
— Потому и не попадали все мы, ибо попадать было не в кого. Мираж, как сказал Андрей. Фата-моргана. Галлюцинация, посетившая всех сразу.
И умолк. Друзья подозрительно оглядывали скалы. Они вернулись на место, равнина провалилась в черную дыру, римские легионы исчезли в истории.
Витя долго всматривался в то место, где некоторое время назад на камнях были изображены высеченные латинские символы.
— А рисунки-то куда исчезли? Куда пропали цифры, надписи? И электричество выключили, едрит их в пень!
— Все следы и артефакты, очевидно, забрало с собой пространство. Тот кусок пространства, что вырвался сюда из первого века нашей эры…
— Ты опять, кактус тебе в жопу? — едва не взвыл Витя. — Сто раз просил, выражайся доступно: я тебе не кандидат наук!
— Не трогать академик! — встрял тут же бурят. — Мой и то уже понять, а твой дятел никак нет. Ушел пространство. Пришел пространство. Чё не понимать?
— Иди ты! — огорчился Витя. — Вместе со свой академик! Если надписи и рисунки быта исчезли, провалившись в тартарары, то какого хрена мы до сих пор здесь? Причина установлена, пусть дальше разбираются ученые. Мне домой пора, там Люда ждет.
— Твой Люда на Аляска. Кататься на олень с майор КГБ.
— Командир, можно я ему гранатой врежу?
— Отставить! А если он тебе гранатой?
— Справедливо…
И тут произошло не менее странное.
С этой минуты время понеслось вскачь. Секунды слились в один сплошной стремительный поток. Позднее, когда все придут в себя после непонятной аномалии, никто не сможет вспомнить, с чего именно все началось.
Небывалый скачок энергии зашкалил датчики. Взвыл Буян, припадая брюхом к земле. Головкина крутануло на месте, отчего он выронил фотоаппарат. Грунт лишайника заходил ходуном, из расщелины с камнями в небо взмыл водяной гейзер невероятных размеров. Громыхнуло обвалившейся скалой. По всему небу прокатилась волна вспыхнувшего сияния.
— Ма-мма… — как всегда в таких случаях выдохнул Витя. Ружье тут же всадило в небо первый заряд: БА-АХ!
Протуберанец раскаленной лавы разорвал ущелье надвое, устремившись к небу. На месте скал с изображением латинских символов разверзлась котловина, увлекая в бездонную пропасть весь таежный хлам. Туда же устремились с диким грохотом потоки бурлящей реки. Огромное количество рыбы в долю секунды превратилось в пылающий факел. Запахло горелым мясом.
— Это что-то новое… — озадаченно молвил Головкин, цепляясь за вырванный корень.
Все четверо оказались прижаты к земле. Вокруг закрутился смерч разбухшей воронки. Всасывая все в зоне доступности, громадный тромб обрушился на группу разведчиков с немыслимой силой. Воздух пропитался аммиаком. Рвануло взрывом. Вспышка ослепила глаза.
— Опя-ять? — заваливаясь набок, успел всхлипнуть младший коллега, в то время как командира уже швыряло в разные стороны. Эпицентр воронки раскручивал спираль за спиралью, виток за витком, поглощая собой всё доступное в радиусе сотни метров. На месте ущелья возникла пустая дыра, в которую всасывало корни, лишайник, камни, мелких грызунов, рыб, водопады потоков. Прямо перед глазами оторопевших бойцов начала проявляться зыбкая пелена, рябившая глаза. Меняясь очертаниями, расплываясь и снова фокусируясь, она постепенно превращалась в некое подобие «экрана».
— Мой кино будет смотреть, — предположил Паша-бурят, хотя его никто не просил. Все созерцали, что произойдет дальше.
Спроецированный в воздухе экран завис между двумя измерениями, покрылся изображением прыгающих кадров, замельтешил, сменяясь чередой картинок. Они мелькали перед глазами с неимоверной быстротой, словно кинооператор прокручивал пленку в ускоренном режиме.
— Фильму заказывали? — опешил Витя, не зная, палить ему в ту дыру, или дождаться финальных титров.
Все четверо, с ружьями наготове, раскрыв рты, наблюдали за развернувшимся действием. Протуберанцы ушли под землю, потоки воды растеклись по ущелью, воронка скрутилась в точку сингулярности, ветер стих. В небе остался висеть только «экран».
— Занимайте места в кинотеатре, — хохотнул Савушкин, будто и не было только что коллапса природы. Приходя в себя, все четверо уставились на неведомое зрелище. Теперь им ничего не мешало: все стихло, как и началось.
Вот тут-то они и увидели…ЭТО.
***
Экран покрылся рябью. По воздуху прошла волна вибрации. Колыхающееся полотно завесы постепенно осветилось сполохами, затем внезапно потемнело и…
— О, боже! — выдохнул изумленно Головкин. — Да это же…
По экрану расползлось пятно, фокусируясь в центральной точке. Сузилось. Приняло очертание древнего строения. Постепенно увеличиваясь, приобретая силуэт знакомой всей конструкции, пятно, наконец, явило перед разведчиками свою грандиозную красоту.
— Это чё за мавзолей? — поперхнулся Витя.
— Добро пожаловать в античный мир, друзья! — с восторгом приветствовал развернувшуюся картину командир.
— КОЛИЗЕЙ! — почти по буквам исступленно выдохнул Головкин. — Символ Рима!
Перед летучим отрядом Белова в небе висело полотно, на котором с быстротой молнии мелькали кадры, словно кто-то неведомый и недоступный их разуму крутил запись кинохроники. Замерев на мгновение, здание Колизея вдруг увеличилось, заполнив собой все пространство, в долю секунды разбухло, снова уменьшилось, уйдя в сторону, заменяясь другой чередой картинок. Мистическое видение было похоже на мелькавшие кадры исторического сериала. Экран развернулся по всему периметру, обволок их со всех сторон, принимая очертания трехмерной голограммы.
— А это уже не наша технология, — непонятно к кому обратился Головкин. — Не наша. Не земная.
Витя вертел головой, не успевая за перемоткой. Кадры мелькали, выстраивались в ряд, обволакивали, проходили сквозь тела разведчиков. Вот промчалась колесница, причем, прошла она сквозь руку Паши-бурята. Тот отпрянул, едва не выронив винтовку:
— Шайтан возьми, однако…
Из пустоты, увеличиваясь за секунду, развернулись гладиаторские бои. Арена легендарного Колизея покрылась исступленной публикой, реяли знамена, сражались в схватках рабы. Панорама амфитеатра постоянно меняла очертания. Сквозь Белова, Головкина неслись запряженные повозки, конные отряды, маршировали когорты римских воинов. Провожая взглядами ту или иную картину, все четверо крутили головами. Картина возникала где-то впереди, мгновенно увеличивалась и, пройдя сквозь их тела, уносилась прочь, где-то уже позади.
— Да нам же показывают… — поперхнулся Кирилл Борисович, — нам же показывают Древний Рим, друзья! И не просто Рим, а его… ХРО-НИ-КУ!
Последнее слово он отчеканил по слогам, словно вбил молотком гвозди.
Белов кивнул, а друзья-приятели уставились на него непонимающим взглядом.
— Смотрите дальше, — с замиранием сердца выдавил он. — Потом объясню. Я уже все понял.
Теперь перед ними раскручивалась спираль голограммы. Колизей уменьшился, уйдя на задний план, дав место другим мелькавшим картинкам. Они чередовались между собой с неимоверной быстротой, прокручивая вперед всю историческую эпоху Римской Империи. Заменяли друг друга, мелькали, пропадали, появлялись новые. В воздухе возникли латинские символы. Цифры и слова сменялись в полной тишине. Картины гладиаторских боев и ликование толп плебеев проходили в зловещем безмолвии, как в немом кино. Рокот порогов, крики птиц и шелест ветра — вот и все звуки, что остались после промчавшейся бури.
— Я понял! — воздел в восторге руки Головкин. — Нам показывают время становления Рима!
— К-кто пока… показывает? — остолбенело переспросил Савушкин. Огорчился. Опечалился, что никак не въедет в смысл дела.
— Кто показывает, пока не знаю, потом обсудим. Но, судя по мелькающим кадрам, перед нами прокручивают хронологический порядок возникновения Рима как империи. Гляньте вправо!
Со стороны бурята, заменяя прежние мелькавшие кадры, возникал и раздувался силуэт скульптуры в доспехах, с венком на голове.
— Юлий Цезарь! — принялся комментировать всезнающий помощник капитана Белова.
Следом за скульптурой появились и пронеслись сквозь группу разведчиков кадры его правления: военные походы, строительства акведуков, возведения форумов. Тут же панорама сместилась в сторону, заменяясь новой трехмерной голограммой. На месте скульптуры возник силуэт следующего правителя Рима.
— Август! — заявил Кирилл Борисович. — Второй Цезарь. Теперь все стало на свои места. Нам хотят показать всех правителей Империи, в их хронологическом порядке, как они правили, очевидно, до самого Домициана, следы которого мы здесь обнаружили.
— Да КТО хочет показать-то? — едва не взвыл младший коллега, от оторопи водя ружьем в разные стороны. — КТО крутит эту долбанную шарманку? Я голограмму видел только на картинках в журналах!
— Не трогать пресса, — хотел было заявить Паша-бурят, но передумал. Куда более его сейчас занимала мысль, в просторечие именуемая «дать стрекача». Ноги сами несли. Да вот куда? — Мой про голограмма читать у писатель-фантаст. И фильму смотреть.
— Тихо! — оборвал капитан. — Что дальше?
Они сбились в кучу, Буян уселся у ног, вертя головой, клацая зубами, пытаясь схватить проносящиеся сквозь него картины. Знакомый Головкину силуэт Августа уступил место сценам его правления. Помощник принялся комментировать:
— Августа причислили к богам еще при жизни. Правил долго и умело. Один из благополучных императоров, как его позднее окрестили историки.
Трехмерный портрет Августа сменился следующим изображением.
— Тиберий! Правил с четырнадцатого по тридцать седьмой год. Уже нашей эры. Как я упоминал, при нем казнили Иисуса.
Тиберий сменился сценами быта и жизни Рима при его правлении. Мелькали общественные термы, проносились картины строений форумов, амфитеатров. Все безмолвно, в тишине, под всплеск порогов реки Катунь. Зрелище было грандиозным. Голограмма заменялась возникавшими тут и там сценами. Мчались колесницы, маршировали легионы, развевались знамена. Появилось молодое смазливое лицо, выглядевшее в трехмерном изображении на редкость живым.
— Калигула! — возгласил Головкин. — Один из неблагополучных императоров. Правил четыре беспутных года, истощил Рим, пока не был убит. Именно с его наречия в народ пошла фраза: «После нас хоть потоп!».
— О! Этого я знаю! — зачарованно протянул Витя, косясь на братца-бурята. Тот на удивление промолчал.
 Дело близилось к обеду: пора бы и закусить с голодухи.
— Клавдий! — продолжил начитанный помощник командира.
Белов молчал, предоставив старшему другу блеснуть эрудицией. Андрей всегда давал слово Головкину, заранее зная, что тот найдет ответ на множество вопросов. Особенно, если это касалось необъяснимых аномалий. Что, впрочем, сейчас и происходило.
Теперь им не мешал ни природный коллапс, только недавно прокатившийся по тайге, ни раскаты, ни воронки смерчей. Всё это, как понял Андрей, было своего рода прелюдией к тому масштабному явлению, что возникло перед ними после магнитной бури. Упускать такую возможность показалось бы потом настоящим безумием.
 Им ПОКАЗЫВАЛИ, они СМОТРЕЛИ.
КТО показывал, пусть разбираются ученые.
— Паша, снимай втихомолку, — незаметно шепнул он буряту. — Не знаю, какой РАЗУМ нам это показывает и для чего, собственно, вся эта голограмма, но снимай! Отдадим полковнику, там разберутся.
Проводник кивнул. Незаметно навел фотоаппарат на панораму происходящего. Щелкнул раз, другой, третий.
Меж тем Головкин продолжал:
— Клавдий в глазах историков был довольно слабым императором. За него правили другие.
Изображение Клавдия сменилось скульптурой в золотом венке, на лице комедийная маска в образе персонажа Арлекина.
— Ну а этого злодея спутать невозможно, — продолжал Головкин, опираясь на приклад винтовки, провожая взглядом проносящиеся картины правления.
— Нерон! Правил с пятьдесят четвертого по шестьдесят восьмой. Рим при нем пришел в упадок, а потом и вовсе сгорел. Считается, что заставил Сенеку покончить с собой. Выступал перед публикой в театрах. Был умерщвлен сторонниками следующего цезаря.
— Этого царя тоже знаю! — встрепенулся Савушкин.
— Не царя, Витя, а цезаря, — поправил капитан, следя глазами, как голограмма театральной сцены прошла сквозь него, уносясь прочь.
Картины сменялись нравом того быта, что процветал в Риме на заре первого столетия. Комедийная маска Нерона растворилась, свернулась в точку, блеснула, и на ее месте возникло изображение сразу трех промчавшихся картинок. Не останавливаясь, они пронеслись мимо. Головкин махнул рукой, словно отогнал муху:
— Гальба, Отон, Вителлий. Три императора, друг за другом, не оставившие следов в истории. Правили по году. Пропускаем.
Панорама экрана развернулась во всю ширь. Показались каменные кладки грандиозного строения. Мелькали сцены строительства, карьеры, котлованы, палатки, тысячи рабов, таскавшие глыбы. На фоне возводящейся архитектуры возникли очертания следующего правителя.
— Веспасиан! — прокомментировал Кирилл Борисович. — Именно при нем началось строительство Колизея, которое нам сейчас показывают. Благородный император. Причислен к богам.
Колизей расширялся, накладываясь слоями как при компьютерной графике. На месте императора-отца появился император-сын.
— Божественный Тит. Правил после отца Веспасиана, закончил строительство Колизея. Историки отмечали его, как благоприятного народу цезаря.
В воздухе голограммы вспыхнули сиянием латинские цифры: 81 — 96
— А вот и наш герой, ради которого мы сюда прибыли, — усмехнулся Головкин. — Годы правления. Император Домициан. Его досье мы читали в папке Лебедева.
Цифры сменились изображением, каким Домициан дошел в истории до потомков. Скульптура увеличилась в размерах, заполняя весь фронтальный экран. Стоящий во весь рост с поднятым в руке факелом, цезарь олицетворял собой власть, богатство, тщеславие, но никак не могущество. Выражение лица, высеченное в мраморе, одухотворяло собой сладострастие, напыщенность, но никак не величие.
— С точки зрения историков, неблагополучным был императором, — сделал вывод помощник командира. — Не Август, не Траян, не Марк Аврелий. Скорее, ближе нравом к Калигуле, Нерону. Но при нем владения империи достигли Каспийского моря. Дальше уже никто из римлян не ходил. Теперь я понимаю, откуда здесь, на Алтае, в тайге, латинские символы.
— И откуда, товарищ библиотека?
— Очередная петля времени, Витя. Такая, как была у нас в операции с лучами Николы Теслы на Тунгуске. С плотом «Медуза» на Кольском полуострове. Да мало где еще? Из прибрежной зоны Каспия, где останавливались легионы Домициана, их следы пребывания перенесло сюда. ЧЕМ перенесло и каким образом, нам потом расскажут ученые лабораторий КГБ. Полагаю, пресловутый тоннель Эйнштейна – Розена с его порталом времени побывал и здесь.
— Отображу это в рапорте полковнику, — согласился Белов.
Голограмма несколько раз увеличилась, уменьшилась, снова увеличилась, чередуясь картинами правления, будто пульсировала.
— Нам дают понять, что Домициан в нашем походе является ключевой фигурой, — по-своему заключил он. — Что дальше?
А дальше картины замелькали с поразительной быстротой. Силуэты с изображениями лиц, скульптур, сцен быта, понеслись друг за другом как в ускоренной киносъемке. Форумы, термы, площади, амфитеатры, рынки, акведуки…
Все слилось в один сплошной поток, мелькавший перед глазами.
— Нерва, Траян, Адриан… — едва успевал перечислять Кирилл Борисович.
 По экрану проносились кадры, менялись изображения, всегда бесшумно, как в немом кино.
— Марк Аврелий, Каракалла, Гелиогабал. Последние двое особенно сильно повредили Империи. Наиболее худшие императоры в истории Рима.
Снова понеслись кадры, сменяя друг друга со скоростью локомотива. Промелькнуло изображение Диоклетиана с цифрами: 284 — 305. Потом голограмма на миг замерла, выдвинув на передний план скульптуру с крестом в руках.
— А вот и Константин Великий, — заключил напоследок помощник капитана. — Последний из властелинов Империи. Тот, кто распространил веру христианства. После него достойных императоров Рим уже не познал. Были еще мелкие цезари и правители, но крупных следов в истории они не оставили. Античный мир пришел к концу. Римская империя сошла со сцены. Наступило средневековье.
Комментатор в лице Кирилла Борисовича перевел дух. Голограмма, казалось, этого и ждала. Тут же свернулся экран, погасли сполохи сияний, исчезли символы. Растворились в пустоте сцены быта, скульптуры, форумы, арены гладиаторских боев. Императоры с их изображениями канули в небытие.
— Конец фильму, — вставил свои «пять копеек» бурят. — Мой смотреть, ничего не слышать.
Стойкости товарища оленевода можно было только позавидовать. Словно и не было пронесшейся бури с плазменными протуберанцами. Будто и не было только что нашествия всадников с легионами, стрелами, копьями, катапультами. Голограмма свернулась в точку сингулярности, и благородный потомок шаманов сразу вспомнил о своих обязанностях поддевать друга.
Глава 16
Воздух сделался прозрачным. Пелена плотной завесы расползлась по лишайнику, уступив место обыкновенным испарениям после промчавшегося урагана.
— Вот и все, — констатировал Белов. — Для чего это нам показали, КТО показал, и каким образом это, собственно, сделали — приходится только гадать. Доложу полковнику, пусть высылает армию ученых, группу зачистки и кучу других специалистов. Мы разведку сделали, фотографии наснимали, теперь дело за физиками.
— Ослепительно эффектно, товарищи! А пожрать? — нахальным образом напомнил Витя.
— Твой жрать будет, когда Люда с майор КГБ с Аляска приедет, — идеально в точку встрял бурят. Он всегда встревал идеально в точку. От него было не скрыться.
— Разжигай лучше костер, огрызок мамонта! — выпятив нижнюю губу, обиделся Витя. — О! Гляньте, муравей! — наклонился, ковырнул дулом ружья, забыв о ссоре.
Все четверо, окинув взглядом только что исчезнувшее видение, напоследок проверили ущелье. Как и ожидалось, камни были пусты, без надписей, без символов. Сцены быта, нарисованные неумелой рукой кого-то из легионеров, исчезли.
— Магнитной аномалией вычистило как метелкой, — оповестил Головкин. — Паша, разжигай костер!
Буян помог хозяину собирать ветки. Вскоре все расположились у огня. Рокотали пороги. Небо приветствовало ясной погодой. Где-то ухала сибирская сова. Тайга жила своей жизнью. Выйдя на связь, Андрей отрапортовался:
— «Лиса восемь-три» докладывает о завершении миссии!
— Слушаю тебя, «Лиса восемь-три»! Что нашли, Андрей?
— А нашли мы, товарищ полковник, точку пересечения двух исторических эпох. Как и предполагали, здесь, у реки Катунь, в таежных массивах Алтая, побывала червоточина петли времени.
— Тоннель Эйнштейна – Розена, товарищ полковник, — пояснил в трансивер Головкин.
— Это какой раз? — изумилась рация голосом Лебедева.
— На нашей памяти третий. Нет, погодите. Четвертый! Была еще точка пересечения на Байкале, когда искали иноземный телескоп.
— Помню. А здесь? Что здесь-то, в тайге, обнаружили? Что докладывать генералу?
— По всей видимости, как и в прежних случаях, в расщелинах скал у порогов реки возник фрагмент пространства, датируемый первым веком нашей эры, — принялся разъяснять Кирилл Борисович. — Записываете?
— Да. Магнитофон включен. Вы на связи по трем каналам. Вас слушают научные сотрудники лабораторий.
— Хорошо. Итак. Мы полагаем, два параллельных измерения каким-то образом вступили между собой в физический контакт, а катализатором их соприкосновения стала та самая магнитная буря, прокатившаяся в восемьдесят пятом году у побережья Каспия. Иными словами, девятнадцать столетий назад. Фундаментально это выглядит так…
Витя Савушкин издал стон, похожий на гудок паровоза:
— Ща буду бить его ногами. Причем, разными.
— Не трогать академик! Там ученый слушать, а твой дятел.
— Так как римляне дальше Каспийского побережья не доходили, — продолжал Головкин, не обращая внимания на уныло обреченного друга, — мы сделали вывод: все изображения на камнях с латинскими надписями были перемещены сюда червоточиной. В простонародье ее именуют «кротовой норой».
— Мы знаем, как ее именуют, — донеслись из рации голоса ученых. — Ваши предположения будут учтены. Собираем группу физиков, историков, археологов, скоро будем у вас.
— Я уже отдал команду на погрузку команды зачистки, — добавил полковник. — Захватят датчики обнаружения инородной среды, прочие зонды и приборы. Не первый раз сталкиваемся с феноменом перемещений во времени.
После этого Белов последовательно доложил о встрече с римскими легионами, о битве, промчавшейся буре и голограмме, накрывшей их со всех сторон. Головкин добавлял имена императоров, что проносились у них перед глазами, словно в ускоренной киносъемке. Закончили доклад тем, что обрадовали ученый консилиум своими снимками с фотоаппарата.
— Четыре вертолета с командами специалистов уже вылетают! — обнадежил полковник. Рация отключилась. Все откинулись на спины, располагаясь на влажном лишайнике. Горел костер, плескалась где-то рыба. Буян чутко водил носом, слушая привычные звуки тайги.
— Вот и все, — подвел итог командир летучего отряда, наблюдая, как Паша-проводник выскабливает ложкой банку тушенки. — Миссию считаю закрытой. На наших глазах Римская империя сошла со сцен истории. Ждем вертолет, потом домой.
— Мой хотеть домик в Крыму, — тоскливо облизнул ложку бурят.
— Мимо! — хохотнул Савушкин. — Не положено оленям по пескам ходить.
— Это мы еще смотреть, кто олень! — парировал сын древних шаманов.
И оскалился… нехорошей опасной улыбкой.
Перепалка только начиналась.
***
Уже сидя в салоне вертолета, Кирилл Борисович Головкин записал в дневнике:
«12 октября.
Миссия разведки завершена. В общем-то, все предельно ясно. Мы снова столкнулись с временным мостом, своеобразным тоннелем, способным контактировать сразу с двумя пространствами. На этот раз тоннель раскрылся между первым веком и нашим двадцатым столетием. Что примечательно, разница составила ровно в 1900 лет. Андрей, да, собственно, и мы все, до сих пор не можем уяснить, для чего именно нам КТО-ТО прокрутил кадры ускоренной киносъемки истории становления и упадка Римской империи. Кому это было необходимо? Для чего нас подпустили к скальным рисункам, которые затем исчезли с поразительной быстротой? И какое отношение имела промчавшаяся магнитная буря между двумя измерениями?
Решать не нам. К месту событий десантировалась целая армия научных сотрудников с передвижными лабораториями, штабом быстрого развертывания и прочими структурами. Район реки Катунь будет изолирован. Как всегда в подобных случаях, ни пресса, ни общественность ничего не узнают. Мы невидимы. Наша летучая группа не имеет аналогов и не фигурирует ни в одних научных кругах, где нет доступа к грифу «совершенно секретно». Отряд Белова бросают только в те точки, где обнаружены необъяснимые аномалии. Мы — призраки.
Миссию «Римские легионы на Алтае» можно зачислить в актив Географического общества Академии наук СССР, к которому мы, собственно, и принадлежим.
О пересечении двух миров — античного и нашего — будет доложено в рапорте полковнику.
Возвращаемся домой. На носу — новое задание.
Конец записи».
Кирилл Борисович отложил блокнот. Бросил взгляд в иллюминатор. Под днищем корпуса простиралась бескрайняя величественная тайга — сердце Алтая. Напротив, в откидном кресле дремал командир. У ног безмятежно лежал верный пес Буян.
Сквозь гул винтов слышались два неутомимых голоса:
— Твой Люда-лаборант с майором улететь в Антарктида.
— Ща как врежу, слезы из ушей полезут!
Головкин устало вздохнул. Ну их к черту, обоих! Когда на задании — бойцы как бойцы, лучшие в своем роде, незаменимы в любых ситуациях. Стоит миссии завершиться, тотчас превращаются в двух младенцев, не поделивших сладости.
Помощник капитана зевнул.
…Правильно он написал в дневнике — скоро новое задание.
***
 Чужеродные шары Ставрополья
1985 год. Декабрь-месяц.
Ставропольский край.
Точка пересечения: 42-й градус к востоку от Гринвича, 44-й градус Северной широты.
Населенный пункт Усть-Джегута близ реки Кубань.
Время не установлено.
В тот день, в одно из отделений районной милиции обратился местный житель, поставив в тупик сотрудников криминальной лаборатории.
— Вот, товарищи, — протянул он сверток чего-то бесформенного, похожего на ком земли, упакованного в целлофан. — Не знаю, что это такое, но оно… шевелится.
Лаборанты, развернув упаковку, с изумлением обнаружили нечто похожее на отростки клубневых корней, какие бывают при выкапывании картофеля. Такие отростки растут из прогнивших клубней, давно лежащих в погребе. Толщиной с плотную паутину крупного тарантула, отростки вяло сворачивались в узел при каждом прикосновении. Облачившись в комбинезоны химзащиты, трое сотрудников лаборатории принялись за изучение под микроскопом. Пока проводились анализы, незнакомец, принесший столь дивный материал, поведал органам порядка следующие факты:
— На прошлой неделе мы с соседом на мотоцикле поехали к скалистым возвышенностям горы Уруп. Он в коляске, я за рулем. Прихватили снасти для рыбалки с двумя ночевками. Палатку, миски, одеяла…
— Ближе к сути, товарищ… — милиционер глянул в паспорт, — товарищ Зиновьев. — Нас интересует только местность и время.
— Ну, так я и говорю, — смутился тот. — Сам я в тех краях редко бывал, а сосед хорошо знал места, где в речушке клевала рыба. Переночевав и наловив пару десятков крупных окуней и судаков, мы на мотоцикле отправились домой. И, проезжая степями, в совершенно пустой местности натолкнулись… — он передернул плечами, — вот на это! — указав рукой на развернутую упаковку.
Похожие на щупальца отростки, скручивались и лениво ворочались как дождевые черви, абсолютно непохожие ни на что ранее виденное на Земле. От обычных червей их отличало невероятное строение. Это был одной сплошной комок, цельный организм, имеющий один общий орган, переплетенный кольцами, узлами, завитками, и как бы ажурным сплетением. Одно существо, связанное узлом, постоянно, медленно, но неуклонно увеличивающееся в размерах. Два часа назад, когда рыболов выезжал из дому в отделение милиции, этот комок был величиной с ладонь. Сейчас, под окулярами микроскопа, ворочаясь и взбухая, он принимал размеры руки, а еще через пару часов мог разбухнуть до размеров человеческого тела.
Оградив помещение лаборатории от внешнего мира, сотрудники закрылись внутри, продолжая проводить анализы. Рыбака пригласили в соседнюю комнату.
— Рассказывайте дальше, товарищ Зиновьев.
— Ну, так вот, — передернулся тот плечами. По телу прошла заметная дрожь. — Едем мы, значит, на мотоцикле. Кругом степи, ни души, только лисица прошмыгнет в свете фар. Уже темнело. На дороге ни одной машины. Вдруг сосед закричал. Я машинально вывернул руль, чуть не наехав на что-то, лежащее посреди дороги. Резко дал по тормозам, мотоцикл почти занесло в кювет. У нас на ночной рыбалке были с собой фонарики. Подбежали, навели лучи и…
— И что?
— И сосед едва не вырвал!
Рыболов промокнул платком увлажнившиеся глаза.
— Лучше сами посмотрите, — извлек из кармана отснятые снимки, передал в руки сотрудников. — На шее у соседа висел фотоаппарат со вспышкой, вот он и сфотографировал.
Оперативники отдела криминалистики склонились над снимками, перебирая в руках. Фотографий было шесть. Пока изучали, рыболов продолжил, глотая комок.
— Поначалу ничего не распознали. Какая-то шевелящаяся масса, груда ворочавшегося хлама или чего-то еще. А когда пригляделись в свете фонариков, отпрянули, лишаясь сил.
На снимках запечатлелся силуэт человека в немыслимой позе, которого обвивали со всех сторон те самые отростки, что сейчас изучались в лаборатории. Голова вывернута назад, ноги прижаты, от рук не осталось даже кистей. Похожие на сеть толстой паутины, уродливыми щупальцами они опутывали тело жертвы, превращая его в переплетенный сетями… КОКОН.
— При этом щупальца опутывали его ноги, руки, голову, лицо, — комментировал рыбак, переводя дух. — Труп давно превратился в какой-то бесформенный огрызок, но распознать, что это мужчина, было можно. Почти машинально мы засняли несколько кадров. Сразу стало ясно, что он мертв уже несколько часов, а извивающиеся щупальца все продолжали и продолжали обволакивать его сетью.
— Это не паутина, — заявил кто-то из сотрудников.
— Не паутина, — подтвердил рыбак. — Сам организм находился у дороги.
— Простите? Какой еще организм?
— От которого ползли эти… эти щупальца, — мужчина почти всхлипнул. — Убедившись, что тело мертвеца нам не отволочь в сторону, мы поспешили к мотоциклу. Комок сгустка щупалец уже приметил нас и, привлеченный светом фонариков, пустил отростки к нам. Они стелились и разветвлялись по дороге, словно размножались, увеличиваясь в длине с каждой секундой. Видели когда-нибудь морозный узор на стекле, с его ажурным плетением? Вот так и этот организм. Он выпускал отростки в нашу сторону, а те, разветвляясь на сотни других, все ползли и ползли к нам.
— А сам организм? — рассматривая снимки сквозь лупу, спросил кто-то. — Сам организм, на что был похож?
— На…— поперхнулся незнакомец. — На растение.
— Какое?
— Приходилось вам видеть в степях «перекати-поле»?
— Это те кучи шаров из травы и веток, что гоняют ветром по пустыням?
— В наших ставропольских степях они тоже есть.
— И этот организм был похож на перекати-поле?
— Да. Только огромный, с живыми, извивающимися щупальцами. Один комок отростков как бы… как бы отпочковался от остальных. Отделился или оторвался, не знаю. Застыл, свернулся в комок и сморщился. Как перегнивший клубень картофеля. Вот сосед его и завернул в целлофановый пакет. Кинули рядом с уловом рыбы.
— И что дальше?
— Комок еще больше съежился, высыхая прямо на глазах. Превратился в сухой стручок. Мы его кинули в банку, запечатали крышкой. И вот я привез его вам.
— Что стало с телом и тем организмом, не увидели?
— Нет. Щупальца подбирались ближе, фонарики стали гаснуть, садились батарейки, вот мы и поспешили оттуда на мотоцикле.
— Координаты можете показать?
Рыболов принялся изучать карту, тыкая пальцем в предположительное место гибели незнакомца, в то время как старший офицер набрал по коду областное отделение криминалистики. Оттуда звонок переправили на коммутатор, дальше по цепочке связь пошла в высшие инстанции, пока не достигла одного из отделов Географического общества Академии наук СССР. После звонка в Географическое общество, коммутатор по секретной связи переправил информацию в IV-й научно-разведывательный отдел КГБ. Там ее принял дежурный по штабу.
Таким образом, и узнал полковник Лебедев о случившемся неопознанном феномене близ реки Кубань Ставропольского края.
Теперь дело предстояло за летучей командой Белова с позывным: «Лиса восемь-три».
Туда они и направились. Вначале самолетом, потом вертолетом.
На месте событий их высадили. Верный пес Буян первым навострил уши.
Что случилось дальше, нам и предстоит узнать.
Итак…
Добро пожаловать в степи Ставрополья!
***
1985 год.
Декабрь.
Степи Ставропольского края близ реки Кубань.
Время установлено: 19 часов 13 минут по местному часовому поясу.
Турбулентные потоки вихрей крутанулись в пустоте, винтокрылая машина отвалила в сторону, гул стих, и четверо разведчиков, ступив на почву, осмотрелись. Отважный пес Буян сразу внюхался в непривычный воздух.
— Озоном пахнет, — заключил Головкин, втягивая грудью свежие дуновения ветра. — А откуда озон в декабре, если нет грозы?
— Куда нас занесло на этот раз, едрит его в пень? — недовольно поинтересовался Витя Савушкин, молодожен, новоявленный муж и прочее в том же духе. — Месяц отгулять не успели после римских легионов, а снова закинули в какие-то пустыни!
Кругом простирались безжизненные степи; лишь слева от унылой пустой дороги с односторонним движением маячили отроги скал, поросшие деревьями.
— А поближе нельзя было высадить? Нам к тем скалам пешим ходом как жопой до Китая!
Возмущениям Вити не было предела.
— Не трогать братский страна, — тут же встрял Паша-бурят, не забывая свои обязанности поддевать друга при любом удобном случае.
— За родственников защищаешься, узкоглазый? — хохотнул Витя. — Тоже от Чингисхана свой род ведешь?
— Чингисхан монголом был, Витя, — укорил Головкин. — Историю учил в школе?
— Он дятел. В школа таких не берут. И в космонавт тоже.
— Отставить! — пресек разговоры капитан. — Где-то в этой точке координат нам предстоит разведать местность на предмет присутствия инородной формы жизни.
— Это чё за винегрет? Какой еще жизни?
— Судя по всему, людоедской, товарищ боец, — серьезно ответил командир. — Как описал один из рыболовов, побывавший в этих местах, эта неизвестная на Земле форма жизни представляла собой сгусток растения перекати-поле. Только с щупальцами и живыми отростками. Один из представителей этого неизвестного науке вида каким-то образом разворотил кому-то из местных жителей все внутренние органы, оставив обглоданный скелет.
— Растение? Плотоядное? — не поверил своим ушам Витя. — Питающееся мясом?
— Во-первых, что оно растение, еще надо доказать, когда столкнемся, — заявил Головкин, дав команду Буяну бежать вперед. — Во-вторых, на берегах Амазонки встречаются такие растения, способные всасываться в мелких грызунов, выпивая у них кровь. Но они растут корнями в земле, а не перекатываются по ней.
— Так оно может кататься?
— Судя по рассказу очевидца, нашедшего и сфотографировавшего труп, то не просто кататься, а и выпускать из себя разветвляющие отростки. Нечто вроде щупалец.
— Ни хрена себе, ходячий помидор!
— Не трогать овощ с огорода.
— Доберемся до тех скал, — махнул рукой капитан, — заночуем, а утром примемся за поиски. Координаты у нас есть: вся дорога на виду, где был сгусток, поедающий человека.
— А там где один, там должен второй, пятый, десятый, — дополнил Головкин. — Как минимум в природе существует хотя бы один сородич. Для размножения. Как в библейском ковчеге: всех тварей по паре.
— Да по этой дороге даже ослы не ходят! — не утешался Витя. — Ослы, я имею в виду собратьев нашего оленя, — кивнул он на бурята.
Переговариваясь и строя предположения, они медленно, но неуклонно приближались к скалам, за которыми высилась горная вершина. Единственная на всем горизонте, обрамленная унылыми заброшенными степями. Кругом ни души: только птицы в небе. И озон. Этот запах свежести после грозы никак не вязался с декабрьской погодой.
— Гроз в декабре не бывает, — как бы между прочим заявил Витя, бросая взгляд на пустую дорогу. От горизонта до горизонта она тянулась сплошной извилистой лентой, без края и конца. Начиналась за их спинами, уходила вдаль, исчезая напрочь. Ни машин, ни зверей. Одни столбы электропередач. Обреченная унылая пустота.
— Как в желудке у негра, — зачарованно водил головой Витя. — Тебе бы в Африку пора, чукча! Затеряешься среди чернокожих, никто не найдет.
— Твой сам в Африка ехать. А я посылки слать.
— Прибыли, — пресек их перепалку командир, скидывая с плеча винтовку с рюкзаком. Буян тотчас принялся обнюхивать место ночлега. Сумрак начинал заволакивать небо.
— Разводи костер, Паша. А мы с Кириллом Борисовичем поколдуем над картой, что передал полковник.
Спустя полчаса пылал огонь, грелись банки тушенки.
Темнело. Осенней неприветливое солнце склонилось к горизонту — был виден лишь его кроваво-красный венец.
— Красотища-а… — протянул Савушкин.
— Твой красотища Люда-лаборант сейчас с майор КГБ, — не забыл вставить свои «пять копеек» потомок бурятских шаманов.
У Вити зачесались руки. Полез за гранатой.
— Вот что мы имеем на данный момент, — не обращая внимания на приятелей, поведал командир. — Как всегда папку с вводными данными предоставил Лебедев. В ней указано, — он принялся читать:
 «Перекати-поле. Травянистое растение,  произрастающее в степных или пустынных районах, оставляющее после отмирания особые образования, круглые, овальные и сухие, которые состоят из высохших частей и катаются по ветру в виде иногда довольно больших шаров, рассеивая семена. Начало таким образованиям дают весьма разнообразные растения, в частности, такие, у которых развивается ветвистый, но тонкий стебель с растопыренными ветвями; под осень отмерший и высохший стебель отрывается от корня или прямо с корнем выдёргивается ветром из земли, а затем переносится им по полям и степям. По пути такой стебель захватывает соломинки, веточки других особо цепких растений и под конец скатывается в довольно большой ком. В Сибири, а возможно, и в других местах, имеет название «катун».
— Под осень! — уточнил Витя. — А у нас Новый год на носу.
— Мы еще не знаем, с чем имеем дело. Читаю дальше:
«У кочевых тюркских народов Великой степи, особенно у ногайцев, перекати-поле (камбак) является символом кочевого быта, а также народа, лишённого постоянной родины. Используется в качестве резервного корма для пастбищных животных во время засухи. В прошлом в некоторых племенах припарки и компрессы из пережёванных растений наносились на укусы муравьёв, пчёл и ос как противовоспалительное средство. Массово проникает в степные города, засоряя дворы, дороги, тротуары и создавая пожарную опасность. Большой вред наносит авиационному, автомобильному и железнодорожному сообщению. На участках дорог, где наблюдается массовый вынос перекати-поле, устанавливают ограждения. Известно большое количество случаев происшествий по этой причине».
Капитан отложил папку.
— Пускаю по кругу фотографии, сделанные одним из очевидцев, — передал он снимки. —  В двух словах это выглядит так. Двое рыбаков возвращались с рыбалки на мотоцикле. Река, где удили рыбу, находится за этой горой, — глянул в папку, уточнил. — Река Кубань, а гора Уруп. Высота 3232 метра.
Витя задрал голову, оценивая пик вершины.
— Нехилая себе горочка. А ловить-то кого будем, командир? Осьминога в виде растения?
— Не перебивать старший! — осадил друга Павел.
— Снимки видите? На них снято то, что рыбаки увидели на этой пустынной дороге, возвращаясь на мотоцикле, когда уже темнело. Вспышка камеры позволила отчетливо запечатлеть эту… этот, скажем так, организм.
— Ну и тварюка! — выдохнул младший коллега, всматриваясь в сгустки обволакивающих отростков.
— Само существо, что выпускало эти разветвленные щупальца, оба рыбака не сняли, так как оно уже выпускало их к ним. Но, по описаниям, все сходится с растением перекати-поле. Разница в размерах и в том, что оно… живое. Может перемещаться, нападая в качестве жертв не только на домашний скот, а и на людей. Ни одного аналога в природе. Лаборанты рассмотрели анатомическое строение под микроскопом. Вывод определенный: таких организмов на Земле нет, и никогда не существовало. Ваши выводы, товарищи бойцы?
Белов откинулся спиной на выступ камней, дав возможность пофантазировать двум приятелям.
Глава 17
Первым подал голос Витя, округлившимися глазами всматриваясь в пожираемую плоть незнакомого мужчины:
— Я таких насекомых на завтрак себе оставляю.
— Не насекомых, Витя. Растение. Причем, живое и, судя по всему, разумное.
— Разумное? Вы мне еще расскажите, что оно читать умеет. Или разговаривать.
— Так или иначе, нам необходимо его обнаружить, — сделал ударение Белов. — Где-то здесь, в этих степях, должен быть рассадник его размножения. Что-то похожее на логово…
— Или гнездо, — добавил Головкин.
Поднялся. Обвел биноклем унылую пустую дорогу. На миг задержался взглядом на какой-то точке, промелькнувшей между столбами электропередач.
— По-моему, я что-то вижу.
Протер глаза, снова навел бинокль. Солнце полностью скрылось за горизонтом. Сразу резко потемнело, дунуло холодом.
— Хорошо, мой взять спальный мешок, — поделился бурят, когда вдруг Кирилл Борисович резко опустил бинокль.
— На-ка, глянь сам, командир.
Белов вгляделся в окуляры, увеличил масштаб, покрутил колесико настройки.
— Эта точка, словно танцует, — хмыкнул он. — Перемещается, меняет направление, замирает. Никак не могу определить, что это на самом деле.
— Машина?
— Машин бы по дороге ехать, дятел, — в свою очередь схватил бинокль проводник.
Пес Буян тревожно гавкнул.
…И тут свершилось!
Невероятной мощности раскат прорезал небо оглушающим грохотом.
БА-ААХ!!!
От внезапности все вздрогнули, но бинокли не опустили.
Следом за раскатом дунуло порывом ветра. Уродливый зигзаг молнии прочертил сполохом горизонт, вонзившись в ту самую точку, оставив после себя ослепительный блеск.
Витя зажмурился:
— Какая, к чертям собачьим, гроза в декабре-месяце? Они там, на небе, с ума посходили, что ли?
Белов вскинул винтовку. Точка, в которую попал зигзаг молнии, в один миг разбухла на глазах, превращаясь в оплавленный сгусток чего-то катящегося на них с неимоверной скоростью. Сгусток увеличивался на глазах, разбрызгивая вокруг себя фрагменты плазменных комков. Так ведет себя капля раскаленного масла, попавшего на сковородку. Сгусток катился к скалам, оставляя после себя разбрызганные круглые фрагменты, похожие на колеса грузовика. И круглой формой и размерами они походили на разлетающиеся от центра мячи, из которых высвобождались отростки чего-то живого и шевелящегося. Дергаясь, связываясь в узлы, эти отдельные фрагменты расползались по земле, охватывая всю территорию вокруг дороги. Вскоре и она покрылась катящимися сгустками. Вначале десятками, затем, по мере расползания, сотнями, они заполнили степь до самой горы Уруп.
— А это чё еще за хрень? — взвыл Витя, отпрянув от камня, на котором сидел. Прямо под ногами по грунту прошла искривленная трещина, в которую посыпался мелкий мусор. Трещина прочертила зигзаг провала, ушедший в глубину скальных пород. Кусок земли у ног бурята вспучился, сместился в сторону, обнажая черную дыру, внутри которой клокотало что-то странное, похожее на пузырящуюся пену.
— Шайтан тебя возьми! — оторопело выкрикнул Павел. — Этот дыра сосет как пылесос!
— Назад! — рванул на себя бурята Витя. В подобных случаях они были лучшими друзьями, забыв о шуточных издевках. — Щас засосет, и кому могилу рыть?
Все четверо ощутили под ногами вибрацию. Разведчики задрали головы. Вершина горы Уруп, казалось, ходила ходуном. Трещины покрывали склоны, рушились камни, грохотали обвалы пород. В течение минуты тихая безмятежная ночевка превратилась в настоящий кошмар. Теперь сгустки перекатывающихся шаров были повсюду.
— Там что-то лезет из дыры! — предупредил Белов, наводя винтовку на провал трещин.
Бурая масса развороченной земли вспучилась по краям, уступая место чему-то бесформенному и непонятному. Буян метался среди камней, не выпуская из виду катящиеся шары.
— Гляньте на них! — прокричал Савушкин, вскидывая винтовку. — Они… — он почти захлебнулся в крике. — Они… вгрызаются в землю-ю!!!
Никто вначале не понял, что имел в виду их молодой друг под словом «вгрызаются». Белов не сводил глаз с вибрирующей горы, бурят высвобождал ногу из дыры провала, Головкин уже наводил ружье на ближайший комок, катившийся по дороге, и только Витя первым заметил некоторую странность. Остановившийся сгусток, похожий на перекати-поле, вдруг выпустил из себя отростки, и те, извиваясь, впились в землю, словно корни могучего дерева.
Теперь их были сотни. Прибывая и прибывая, отпочковавшись от организма-матки, они сами в свою очередь делились на фрагменты — все новые и новые. Скоро их станет тысячи.
— Огонь! — коротко скомандовал Белов.
…И тут началось.
***
Заряд за зарядом, выстрел за выстрелом, канонада из четырех оружий слилась в один сплошной грохот:
БА-АМ! БА-АМ! БА-АМ! БА-АМ!
Палил бурят, стрелял Витя, опустошал магазин Головкин.
— Цельтесь в центр шаров! — командовал Белов, хотя прекрасно знал, что в таких переделках, Вите и буряту не было равных.
Методично и целенаправленно, посылая пулю за пулей, они метко и неуклонно расстреливали неведомый организм, который продолжал делиться у них прямо на глазах. Отпочковавшись, один фрагмент тотчас заменялся другим, третьим. Достигнув почвы, они на миг замирали, выпускали из себя отростки, и те, извиваясь щупальцами, впивались в землю, пуская в ней корни. В один миг. В одну секунду. То, что деревьям предстояло пройти за десятки лет своей эволюции, пуская корни под землей, эти уродливые организмы воплощали в жизнь за секунды. Короткий миг, и уже сотни щупалец, как корни клубней, расползаются под почвой, завоевывая все новое и новое пространство.
БА-АМ! БА-АМ! — грохотали выстрелы.
Настоящая матка-прародительница все еще находилась под землей.
— Они останавливаются! — прокричал Витя. — Пускают корни!
Одно из щупалец достигло ботинка Головкина. Второй отросток с молниеносной скоростью метнулся к ноге бурята, обвил одним кольцом, закинул второе. Отростки шевелились и тянулись к ним, разветвляясь на сотни частей с каждой секундой. Паша от внезапности засадил пулю прямо у своей ноги, разворотив выстрелом отросток, который, упав на землю, стал конвульсивно дергаться. Из развороченной выстрелом плоти во все стороны брызнула зеленоватая противная жидкость. Слизистая субстанция попала Паше на ботинки.
— О! — проорал доблестный потомок шаманов. — Соплями умываться, шайтан тебя раздери!
 Простой, как точилка для карандашей, Паша-бурят думал сейчас, прежде всего о своей обуви, чтобы ее ненароком не разъело какой-нибудь кислотой. Еще дед-шаман его учил ходить всегда в чистых унтах и пимах. Или что там у них, у бурятов, имелось.
— Получай, фашист, граната! — добросовестно палил он из ружья.
Только тут, наконец, командир дал отбой стрельбе.
— Отставить огонь! — прокричал он, опуская ружье. — Беречь патроны. Эти твари вроде замирают на месте.
Сгустки сотен шаров действительно остановили нашествие как по мановению палочки. Каждый фрагмент, отпочковавшийся от матки, пустил корни, застыл и завибрировал, словно всасывая в себя жизнетворную влагу земли. Прекратился грохот обвалов. Вершина горы перестала дрожать, наступила тишина.
— Передышка, шайтан тебя! Весь ботинки обслюнявил.
— В чем в Африку поедешь, тундра? — хохотнул Витя, нисколько не обескураженный происшедшим. Как с гуся вода. Постреляли и хватит.
— Тихо! — скомандовал Белов. — Всем быть настороже. Мы не знаем, с какой формой жизни нам пришлось столкнуться.
Отвалившийся после выстрела кусок, весь съежился у ног бурята, сморщился в комок, превратившись в иссушенный стручок.
— Вот тебе и шнурок на ботинок, — подцепил дулом ружья Витя.
Тем временем, капитан с Головкиным обозревали местность. Под светом луны, везде, куда ни кинь взгляд, в землю вросли сотни и сотни странных чужеродных образований, похожих теперь на шляпы грибов. Вся равнина покрылась сплошным бугристым покрывалом, словно пупырчатая пленка с высоты птичьего полета. Дорога, уходившая в противоположные стороны к горизонтам, представляла собой инопланетную трассу с чужеродными созданиями. Разветвленные щупальца каждого из них впитались в землю, прочно завоевав жизненное для себя пространство. Одна такая «шляпа» гриба торчала у ног Вити, лениво шевеля отростками.
— Это чё за ведро такое? — с размаху засадил он ботинком. Податливая плоть брызнула сотнями ошметков, словно о землю со всего маху разбили спелый арбуз. Разлетевшись на брызги, скользкая слизистая субстанция попала на камни, и самое главное — на ботинки бурята.
— Не трогать обувь! — заорал тот, надвигаясь на друга, принявшего глупое выражение лица. Витя понял, что сейчас будут бить. Причем, ногами. А ботинки уже измазаны какими-то соплями.
— Ну-ка разошлись по-хорошему! — приказал командир.
— Интересно, если будет конец света, вы и тогда будете поддевать друг друга? — спросил Головкин.
Все четверо прислушались к необыкновенной тишине, опустившейся вдруг на скалы. Впереди, справа и слева, степь, казалось, замерла в ожидании чего-то тревожного, грядущего, которое должно вот-вот случиться. Всосавшиеся в почву организмы, вяло и лениво покачивались, создавая ощущение анабиоза.
— Заснули, что ли? — толкнул носком ботинка Витя.
Шляпа, ушедшего под землю создания нехотя откликнулась мягким дрожанием.
— Как медуза колыхается. Мы в детстве медуз жарили на сковородке у костра. Наловим в море, и выпариваем. Слизь вся испаряется, остается комок соплей.
— Какой море, дятел! Твой, кроме дупла ничё не видеть в детстве.
Пока перепалка заново набирала обороты, Головкин с командиром обходили осторожно выпуклые шапки, торчащие из земли, словно сотни куполов. Каждый сгусток щупалец въелся в почву, и теперь, очевидно, всасывал в себя жизненно необходимую влагу.
— Что думаешь? — с опаской трогая дулом ружья податливую плоть, спросил Головкина капитан.
Тот прошелся вдоль рядов. Вернулся. Замер. Обвел взглядом долину, вдруг сорвался с места, забираясь на возвышенность. Схватил бинокль, обвел горизонт. Опустил. Уставился на Белова озадаченным взглядом.
— Сам глянь, командир.
Андрей забрался к нему. Оба всмотрелись в окуляры.
— Ни черта не понимаю! Как будто правильные линии…
— Не просто правильные, — осенился догадкой помощник. — Не просто линии и ряды, Андрей! Эти создания всосались в землю… в шахматном порядке.
Последнюю фразу он произнес, растягивая буквы. И улыбнулся… нехорошей, озадаченной улыбкой.
— Перед нами математически точное расположение объектов, — заключил он через секунду.
Еще раз обвел биноклем степь.
— До того математически точно, что я растерян.
Витя, недолго думая, забрался выше. Буян метнулся вслед за младшим хозяином. До этого пес с опаской обходил впитавшиеся в землю организмы. Стоило животному подойти ближе, как к нему тотчас тянулись извивающиеся отростки, намериваясь присосаться к шкуре. Одни из них тянулись и к людям, но как-то слабо, лениво, уже насытившись чем-то под землей. Другие продолжали пускать корни, впитываясь все глубже и глубже.
— Мышами там питаться, — глубокомысленно заключил потомок оленеводов. — Грызунов себе сосать, кровь как вампир пить.
Савушкин уже был наверху.
— Что видишь? — крикнул Белов. — Докладывай, боец!
— Наш ходячий справочник прав! — обводя биноклем равнину, отчитался младший коллега.
— Насчет чего прав?
— Насчет шахмат. Эти тварюки всосались в землю настолько идеальными рядами, что похожи на шахматную доску. Шахматы, это игра с пешками и слонами из Африки, — пояснил он сверху буряту. И заржал, что сивый мерин.
— Мой знать. Я играть в техникум в Норильск. Тебя обыграть или Люда-лаборант на раздевание.
— Слушайте, братцы! — выкрикнул Головкин пришедшую внезапно мысль. — Да они же… Существа эти. Они же… РАЗУМНЫЕ!
И умолк, сам удивившись своей догадке.
Наступила нехорошая пауза. Такое молчание явно говорило о том, а не двинулся ли их коллега умом?
— Они, эти живые организмы, перемещающиеся по степи как перекати-поле, они обладают ИНТЕЛЛЕКТОМ!
Витя покрутил пальцем у виска, спускаясь назад к костру. Про огонь все забыли, и он едва тлел, зато луна, светила ослепительным блеском, разливаясь по равнине серебристым сиянием. От этого призрачного света шапки всосавшихся в почву организмов казались настоящими исчадиями ада.
— Они обладают РАЗУМОМ! — повторил свою мысль Головкин.
И как бы в подтверждении ему, одно из «растений» в кавычках, вдруг развернуло к нему свои щупальца. Анатомическое строение позволило растению раскрыться лепестками, выпуская наружу те самые отростки, что впитались в почву. Организм как бы приветствовал непрошеного гостя, извиваясь перед ним всеми частями податливой плоти.
— Привет вам, земляне, мы прибыли с Альдебарана-6! — прокомментировал Витя, имитируя приветствие неопознанного мутанта. — Не подскажете, как пройти в библиотеку?
Организм между тем свернулся назад, застыл, опуская корни к земле. Надо полагать, в данный момент человеческая плоть и кровь его не интересовали. Как правильно заметил Павел, под землей было чем поживиться.
— Всё! — решительно извлек из комбинезона рацию Белов. — Думаю, мы насмотрелись достаточно. Разведку сделали, пора докладывать Лебедеву. Паша, присматривай за этими тварями.
— Они насосались чего-то под землей, теперь спят, — ответил за друга Савушкин.
— Мой же говорить, мутант питаться крот, суслик, мышь. Пить кровь.
— Ты прав, — вслух размышлял Головкин, окидывая взглядом местность, покрытую лунным светом. — Они будто впали в спячку. Анабиоз.
— С ума сойти! — возмутился как всегда Витя. — Под Семипалатинском черви подземные на ядерном полигоне, на Чукотке эмбрион замороженный, здесь, в степях Ставрополья грибы какие-то ползают. У нас планета, или рассадник всяких уродов из космоса?
— Не трогать астрономия!
— Да иди ты! Лучше скажите мне: эта подземная сеть грибов, она повсюду? От Ставрополья до Таймыра, от Байкала до Амура?
— Если этот подземный мутант является одним цельным организмом, — принялся объяснять Головкин, — с одной общей нервной системой и кровеносными сосудами, то и разум у них единый.
— Ты опять за свое, справочник ходячий? По-русски объясняй, а не по-китайски.
— Я имею в виду, что, если они, эти сгустки-шары, имеют такую же структуру разума, как у наших муравьев или пчел, то их интеллект должен быть единым. Заключенным где-то в мозгу Королевы-матки.
— Какой королевы, к чертям? Ты еще императрицу какую-нибудь вспомни! Екатерину Великую, или как там ее… Елизавету, дочь Петра!
— Это мицелии, Витя.
— Чего-о?
— Все эти, всосавшиеся в землю живые объекты, похожи на наш земной единый цельный организм. Имя ему — мицелии. Они разветвляют сети своих корней под землей, а наружу выступают только их шляпки. Как своеобразная верхушка айсберга: наверху только вершина, а вся основная масса скрыта от глаз.
— Ну, так я о том и спрашиваю. Сеть эта чертова, она везде?
— По-видимому, да. Наверху мы сейчас видим заснувших, отпочковавшихся от матки, зародышей. А под землей находится то громадное существо, что их породило. Как у пчел — Королева-матка. Здесь, наверху, они только почкуются и размножаются, делясь надвое. Один фрагмент плоти отвалился, на месте него вырастает другой.
Витя ни черта не понял, и добросовестно почесал дулом ружья за ухом. Он всегда чесал дулом ружья за ухом, когда что-то не понимал.
Между тем, из рации доносился голос начальника отдела:
— Говоришь, этих созданий много, Андрей?
— Так точно, товарищ полковник! Разведку провели. Одним нам не справиться. Вызывайте армию зачистки. Собирайте подразделения ученых, пожарных, солдат. Понадобится напалм, чтобы выкурить гнезда этих тварей. Сейчас они спят, и кто их знает, когда проснутся — утром или через неделю. Главное в другом. Эти создания — лишь «верхушка айсберга». Мы с Кириллом Борисовичем предполагаем, что настоящая матка, порождающая их, находится где-то под землей. А чтобы обнаружить ее, необходимы бурильные агрегаты с экскаваторами.
— Понял тебя. Приступаю к подготовке операции.
— Но даже не это главное, товарищ полковник. Дело в том… — капитан замялся, подыскивая слова. — Дело в том, что так называемые «шапки» этих грибов, всосавшихся в почву, расположены по степи в… математическом порядке.
— Поясни?
— Каждый, вгрызшийся в грунт организм, а их более тысячи по всей степи, разместились в… шахматном порядке. Фигурально выражаясь, как клетки на доске.
Наступила долгая пауза. Рация молчала. Затем, видимо, очнувшись от потрясения, полковник выдавил из себя:
— Этого еще не хватало! Снова неопознанная аномалия у нас в стране? И где — в Ставропольском крае?
— Так точно. У горы Уруп, река Кубань.
— Это я знаю. Карту сам тебе давал. Гора Уруп, это уже Карачаево-Черкесская республика, хоть и рядом со Ставрополем. Я о другом. Сначала Байкал, за ним Таймыр, потом Тунгуска, Чукотка, Кольский полуостров…
— Червяки подземные на полигоне! — крикнул в рацию Витя.
— Да-да. Семипалатинск, Мангышлак, тайга Алтая…
— Вот и Савушкин о том же. Говорит, у нас не планета, а заповедник чужого разума.
— Рассадник! — поправил младший коллега. — Куда ни плюнь, товарищ полковник, то червяки, то слизи, то щупальца ползают. Ни планета, а зона отдыха уродов из космоса. Присесть по нужде негде!
— Отставить! — прервал красноречие Вити командир. Было слышно в мембране, как усмехнулся начальник отдела.
— Ладно. Пусть ломают головы наши ученые. Кстати, Виктору привет от супруги. Она сейчас в лаборатории. Возможно, вылетит к вам с командой зачистки. Переночуете, а к обеду уже будет подкрепление. Передвижные лаборатории, группы химической обработки, дозиметристы, физики, лаборанты. Штабы развертывания, воинские подразделения, отряды оцепления. Как ты говоришь — напалм нужен?
— Так точно. Экскаваторы, бурильные установки, самосвалы.
— Целый карьер будем разрабатывать, — невесело предположил начальник. — Где столько техники найти? Ну, положим, армию и ученых я подниму по тревоге. А вот строителей, раскопщиков у кого брать? Ваше Географическое общество ими не располагает. Еле ваш летучий отряд выпросил — как всегда куча волокиты с бумагами. Что мне генералу докладывать?
— Да как и есть, товарищ полковник. Так, мол, и так: обнаружена инородная форма жизни. Плотоядная. Неземного происхождения. Или земного, но неизученного, неизвестного науке. Пусть ученые устанавливают источник возникновения этой, неведомой нам твари. Мы ведь еще не видели саму Королеву-матку, которая порождает эти, как мы их окрестили, «перекати-поле». По идее, она должна находиться где-то глубоко под корой, в тектонических плитах, как под Семипалатинским полигоном.
— Хорошо. Переночуйте, я обо всем позабочусь. Завтра к обеду вас заберут. Ваша миссия окончена.
— А можно мне тут с Людой остаться, как прибудет? — голос Вити был полон жалобных интонаций.
— Как твой командир решит, так и будет, боец! — в шутку ответил полковник. — Я лишь начальник четвертого отдела КГБ. А вы числитесь в Географическом обществе Академии наук. Капитану Белову и решать.
— Твой Люда не приехать сюда. Она с майор на Камчатка улететь, — вставил проходящий мимо Паша-проводник. Он всегда проходил мимо. От него было не скрыться.
На этом сеанс связи закончился.
— Спать кто-нибудь хочет? — спросил Белов.
— Какой там! — обреченно отмахнулся Головкин. — Попробуй заснуть среди этих мутантов.
— Они тоже впали в спячку, — уточнил Савушкин.
Кругом, где можно было различить взглядом при лунном свете, справа, слева, впереди вдоль дороги, а, возможно и у берегов реки Кубань, из земли высились круглые образования, всосавшиеся в почву. Тишина была поразительной. Некоторые создания лениво подергивались, но основная масса находилась в спячке. «Шапки грибов» — как их окрестил Витя — сейчас не представляли никакой угрозы. И хоть верный пес Буян был настороже, никто в эту ночь не уснул. Осторожно расположившись у костра среди уснувших чужеродных организмов, группа разведчиков с позывным: «Лиса восемь-три» так и не сомкнула глаз, выдвигая всяческие гипотезы возникновения здесь непрошеных гостей.
Спустя несколько часов наступило утро. Время приближалось к 6:00.
Тут-то ЭТО и произошло…
Глава 18
14 декабря. Утро. Костер горит.
Остаток ночи не предвещал ничего тревожного. Всосавшиеся в почву верхние «шапки» организмов, казалось, провалились в глубокий иноземный сон. Лениво подрагивая расползшимися под землей корнями, они не подавали признаков жизни. Было тихо, ни ветерка, ни звуков ночных обитателей степей. Очевидно, мутирующие создания опустошили весь животный биом региона.
Витя несколько раз поднимался на возвышенность в ожидании восхода солнца, обводил биноклем дорогу до горизонта, спускался, пожимал плечами.
— Типичный случай нашествия соплей. Высохли, расползлись, надо пылесосить.
Когда сумрак уступил место рассвету, Витю сменил Головкин. Поднявшись, навел бинокль, и тут же отпрянул. Не поверив глазам, снова всмотрелся в окуляры, тщательно наводя резкость. Потом как-то странно глянул на друзей:
— Со стороны горизонта, по дороге, приближается что-то странное и непонятное.
Первым среагировал Паша-бурят, за ним следом вскочил его друг, тотчас приведя оружие в боевую готовность.
— И понеслась моя любимая! — азартно выкрикнул он, поглаживая приклад винтовки.
Белов был уже у скал.
— Что там?
— Не могу понять. Видимо, как только посветлело, в воздухе произошла какая-то реакция. Чувствуешь, как дунуло ветром? Как при той грозе? А теперь взгляни на дорогу.
Капитан навел бинокль.
Вся степь была покрыта пузырящимися выступами всосавшихся «шапок». Нигде ни звука, ни души.
А по дороге, расшвыривая в стороны столбы электропередач, к ним несся клубок гигантских размеров, чего-то живого и неведомого. С бешеной скоростью, массивное образование величиной с пятиэтажный дом, подминая и руша все под собой, катилось к ним с неотвратимой реальностью. Это был уже не мираж. На них неслось что-то живое, собранное воедино.
— Ох, ма-м-мма… — только и смог вымолвить Витя, вскидывая ружье.
Не уступая другу в скорости, то же самое проделал Паша-проводник.
Когда клубок громадных размеров подкатил ближе, уже без бинокля можно было различить…
А вот тут все и обмерли. То, что они увидели, заставило разведчиков оторопеть на месте.
Не достигнув скал и места их пребывания, колоссальная масса, как по команде, внезапно застыла, будто наткнулась на преграду. Вращение прекратилось. Невероятных размеров шар замер в десятке метров от них, и тут у Паши вырвался вздох изумления.
— Шайтан возьми! Мой видеть что и вы?
Первым подал голос опешивший Витя, на этот раз не поддев друга:
— Это чё еще за шарик эскимо?
Прямо пред ними, сложившись несколькими рядами в клубок, виднелись…
— О, господи! — едва не стошнило Головкина. — Командир! Да это же… это части, огрызки и останки всех тел животных, что были в степи и под землей!
— Вижу! — глухо отреагировал Белов, не сводя винтовки с жуткого образования.
Части тушек сусликов, мышей-полевок, речных выдр, лисиц, ящериц. Растерзанные и высосанные туши более крупных кабанов и даже косулей. Высохшие мумии жаб, куниц, цапель, глухарей, енотов. Всё было перемешано между собой как в промолотой мясорубке. Торчали головы, когти, лапы, крылья, хвосты. Рыло кабана было прижато невероятным давлением к лапам лисицы; высосанная туша пятнистого оленя — да-да — оленя! — ведь они когда-то населяли весь ставропольский край — вывернутыми внутренностями перемешалась с жабами и ящерицами. Раздавленные мощным прессом ошметки кошачьих представителей, что-то от собак, что-то от домашнего скота в виде коров и коз — всё это было спрессовано в один цельный сгусток.
У разведчиков на лоб полезли глаза. Клубок был настолько уродливым по своей сути, что никто не сделал ни выстрела, оторопело пялясь на чудовищное исчадие ада.
Хрипя от волнения, не чувствуя собственного лая, исступленно метался Буян. Столько звериных запахов, перемешанных между собой, его нюх не улавливал ни разу в жизни. Да и всё остальное просто не поддавалось никакому человеческому разуму, не то, что собачьему.
— Точно, что ассорти на закуску,— округлив ошалело глаза, протянул Витя. — Салат оливье из зверей не заказывали? Всех понемногу.
Клубок по-прежнему не двигался, слегка покачиваясь в такт только ему известного ритма. Неслышная уху вибрация в ультразвуке наполняла воздух. Скопление огрызков тел животного биома не поддавалось классификации. Здесь были, по крайней мере, тысячи останков, еще не переваренных заснувшими организмами.
Только ту они заметили, что сзади этот пятиэтажный ком подкатили несколько шаров, толкая его щупальцами перед собой. И с какой скоростью! Спустя минуту, оторвав отростки от основания клубка, круглые образования, как и их собратья, впились в землю, застыли, уходя в спячку.
— Продукт доставлен, пора на боковую, — озадачился Савушкин. — Главный гриб-мухомор пожелал откушать!
— Это то, что осталось от степных зверей после нашествия, — уточнил помощник командира, он же ходячий справочник, он же академик в качестве энциклопедии. Так его величал Витя.
— Похоже, наш друг прав. Посмотрите: ни кровинки ни у кого. Вся кровь вместе с капиллярами, лимфатическими сосудами, тканевой жидкостью, высосана. Остались только ошметки иссушенной плоти, огрызки и расчлененные конечности.
— А как они подкатили этот комок?
— Обыкновенно. Как наши земные жуки-скарабеи. Те тоже катают комки фекалий.
— А здесь вместо фекалий развороченные внутренности, так, что ли?
Младшего коллегу потянуло вырвать.
Буян не знал, куда себя деть. Вонь стояла невыносимая. Она заглушала все привычные запахи, знакомые с детства. Савушкин потянулся за противогазом. Миазмы разлагающихся испарений наполнили воздух, от которых выворачивало желудок. Паша-бурят почувствовал позывы рвоты.
— Мой щас наблевать на твой ботинки, — предупредил он друга. Тот отпрянул в сторону, хватая из сумки противогаз.
Запах падали и переваренных внутренностей слезил глаза. Все четверо едва подавляли желание исторгнуть из себя вчерашний ужин. Месиво звериных шкур, хвостов и прочих фрагментов, нависало над ними громадной махиной. И только когда под их ногами завибрировала земля, они, наконец, вспомнили, для чего сюда прибыли.
Первым вибрацию почувствовал Буян. Рванувшись к камням, он яростно разгреб лапами землю. Поднял морду, залаял. Предупреждение было получено.
— Всем внимание! Что-то происходит.
Команда командира привела всех в боевую готовность.
Под ногами Паши стала расползаться извилистая трещина. Справа от горы Уруп, которая, казалось, пришла в движение, из образовавшегося разлома вверх взмыл водяной гейзер. Достигнув выступов утеса, он распался на мириады брызг, а на его месте тотчас возник протуберанец жидкой лавы. Раскаленная плазма ударила струей, опадая вниз расплавленными ручьями. Они потекли, воспламеняя траву, ветки, кусты. Разлом черной дыры образовал внушительную воронку, в которую и устремились потоки жидкой плазмы. Дохнуло нестерпимым пеклом, обжигая волосы, руки, лицо. Белов накинул маску, то же сделали остальные.
— Опять хрень какая-то? Да сколько ж можно, бляха-муха? — взвыл Витя.
— Приготовиться! — голос капитана, искаженный ларингофоном, доносился из трансиверов как-то необычно.
И тут началось…
Сразу целый склон горы Уруп сполз в сторону, обнажая скалы, круша под собой каменные образования, пролежавшие сотни лет. Следом за склоном в образовавшуюся пустоту устремились потоки лавы, ручьи и водопады реки Кубань. Было похоже, что цельная тектоническая плита съехала с места, уступая место гигантскому провалу, из которого…
— О, шайтан возьми! Мой снять камера!
Из которого…
Паша-бурят стал щелкать без разбору, сам не понимая, что именно снимает.
Из которого…
На свет божий взмыло сначала одно щупальце, за ним другое, третье, восьмое, десятое. Заполняя собой четверть неба, гигантский клубок отростков, каждый толщиной с заводскую трубу, извиваясь, кольцо за кольцом связывался в узел, метался, норовил уцепиться за что-то живое. Громадные лепестки щупалец, разветвляясь и скручиваясь, колыхаясь и падая свернутыми кольцами вниз, будто слепые, искали съедобную жертву.
Из развороченной глыбами земли, медленно и неуклонно, методично, кольцо за кольцом, начало подниматься что-то грандиозное и чудовищное по своей сути. От эпицентра подземного провала в стороны устремились зигзагообразные трещины. Внизу кипела лава, а уродливая туша, похожая на титана-медузу, все поднималась и поднималась, вырастая на глазах. Сотни ответвленных пучков щупалец тянулись свернутыми узлами к съедобному шару, состоящему из останков зверей.
— Наш гриб-мухомор решил откушать! — в азарте взвыл Витя, наконец, получив возможность разрядить винтовку. — А вот хрен тебе, винегрет столовый! — и пуля за пулей стал всаживать заряды:
БА-АМ! БА-АМ! БА-АМ!
Следом за ним в тушу громадного монстра в долю секунды начали всаживать заряды и все остальные.
— И понесл-а-ась! — орал в азарте Витя, добравшись до своего любимого дела.
Щупальца разрывались зарядами, отбрасываясь ударной волной. Грохот выстрелов заглушил всю округу. Зеленая слизь брызгала во все стороны, попадая на камни, скалы, и одежду разведчиков. Шерсть Буяна в мгновение ока покрылась зеленым налетом. Оглушая место стоянки раскатами выстрелов, четверо бойцов летучей команды выпускали заряд за зарядом, разворачивая рыхлую плоть на ошметки.
А она все поднималась и поднималась.
Верхняя часть уже достигла высоты девятиэтажного дома, сравнявшись с возвышенностью, на которую с биноклями забирались друзья. Основная масса мутанта по-прежнему находилась под землей. Рушились столбы электропередач. Развороченная в куски дорога прекратила свое существование. Пучки щупалец, перебитые выстрелами, продолжали тянуться к съедобному клубку собранных воедино животных.
— Это и есть Королева-матка? — сквозь грохот выстрелов крикнул Белов. Палящий рядом Головкин заорал в ответ:
— Похоже на то!
Потом в самое ухо:
— Учуяв запах разложений, стала выбираться наружу в поисках завтрака.
— И как мы её одолеем? Ни огнемета, ни напалма.
— Можно я в этот винегрет гранату засандалю, командир? — подхватил тему Витя, упоенно разряжая заряд за зарядом винтовку.
— Не трогать салат, — возник ниоткуда Паша-бурят. Он всегда возникал ниоткуда. От него было не скрыться.
И в этот миг, словно по заказу, в небе промчались два вертолета. Заработала рация.
— «Лиса восемь-три», ответь! Вызывает база! «Лиса восемь-три», вызывает база!
— Слушает «Лиса восемь-три»! — сорвав маску, откликнулся Белов.
— К вам выслана группа зачистки. С вертолетов докладывают, что у вас там творится что-то несуразное!
— Так точно, товарищ полковник. Эта тварь под землей, что мы назвали Королевой-маткой, активировалась, выбираясь наружу.
— Да. Мне доложили пилоты, что громадный мутант с щупальцами разворотил целый пласт земли.
— Она слепая, эта медуза! — закричал Савушкин.
 — Тянется к комку мертвой падали, ориентируясь на вонь разложений! — добавил Головкин.
— Знаю. Датчики обнаружения зашкаливают! Убирайтесь оттуда немедленно! Третьим заходом вертолеты покроют точку эпицентра напалмом. Укройтесь за скалами!
— Есть!
Обернувшись к бойцам, Белов закричал:
— Отбой! Всем в укрытие!
— Щас саданёт огнём! — взвыл от радости Витя. — Поджарим медузу как котлету.
Четверо разведчиков, свистнув Буяну, в несколько секунд добежали до камней. Развал обрушившейся бездны с раскаленной лавой еще не достиг этого уровня. Потом бежали долго, пока вертолеты заходили на второй круг. Буян впереди, за ним остальные. Уже слышались рокотавшие пороги реки Кубань. Навстречу им вырос крутой обрыв с утесами. Среди них — столетние пещеры, которые давно никто не посещал.
— Прыгай, оленья башка! — дернул на себя бурята закадычный друг-приятель. — А то кого хоронить буду? Изжаришься вместе с тем грибом на оливье.
 И заржал.
— Мой тебе ботинком в зубы! — тем не менее, последовал за ним потомок шаманов. Туда же скатились и командир с помощником. Последним прыгнул Буян.
Слепая субстанция продолжала тыкаться перебитыми щупальцами в основание шара, скатанного для нее сгустками перекати-поле. Издающая смрад разлагающаяся плоть иссушенных зверей начала осыпаться, распадаясь по частям. Головы кабанов, высосанные туши косуль и зайцев, растерзанные жабы и цапли — вся масса правильного клубка за секунды превращалась в бесформенную груду падали.
Четыре вертолета военной авиации, сделав третий заход, навели огнеметы, поливая раскаленным напалмом шевелящегося монстра. Он уже почти весь вылез из земли, и теперь был охвачен расплавленной плазмой, испепеляясь прямо на глазах. Высотой с приличный небоскреб, слепой, тыкающийся отростками мутант, все норовил присосаться к тому клубку, что подкатили шары-скарабеи.
— Были перекати-поле, стали жуки-навозники, — хохотнул Савушкин.
Под мощными напорами испепеляющего напалма круглая масса разваливалась на глазах, выпуская в воздух облака миазмов. Были видны отчетливые детали, как исчезали в бурном клокотавшем пламени шкуры и хвосты, рога и головы, в то время, как внутренние органы были уже давно съедены. Королева-матка тянулась извивающимися корнями, превратившимися в факелы. Гул стоял невыносимый, закладывало уши.
Издавая оглушительный рев, похожий на сотни церковных набатов, подземный мутант разевал лепестки своей пасти.
Разведчики так и не заметили в основании головы что-то напоминающее глаза: их попросту не существовало. Как и подземный солитер Семипалатинского ядерного полигона, Королева-матка не нуждалась в зрении. В недрах земли зрение не имело значения. А вот пасть слепого монстра была чудовищной.
— Такой едок за столом объест всю семью, — прокомментировал Савушкин. Обернулся к братцу-приятелю. — Вот у тебя репа похожа на винегрет. А представь за столом этого сотрапезника? Сожрет тебя с потрохами, а выплюнет одни рога.
— Не трогать салат. А почему рога?
— Ну, ты же у нас олень! — заржал Витя.
Все четверо, высовываясь из укрытия, с опаской, чтобы не попасть под струи опаляющего жара, наблюдали, как в пылающем пекле исчезают кольца щупалец. Развороченные пулями, перебитые во многих местах, отростки конвульсивно дергались в бушующем напалме. Пекло было невыносимым. Горело всё: трава, кусты, вся степь у дороги. Клокотала гейзерами река. Плавились камни. Грохотали склоны горы Уруп.
Последние пылающие факелы колец начали вяло опадать на землю. Продолжая издавать страдальческий рев, родительница чужеродных организмов, подобно солитеру полигона, сморщилась, испуская смрадный воздух, как проколотая шина. Гигантская плоть сдувалась на глазах. Последовал невероятно мощный хлопок:
ВЖА-ААХ!
Просвистело ветром, снесло несколько камней. Одно из щупалец в предсмертной агонии взметнулось навстречу винтокрылой машине, но было поздно. До пропеллеров оно не добралось. Погибая в клокотавшей пучине, подземный мутант медленно оседал, теряя оболочку. Все шары, прежде напоминавшие перекати-поле, что присосались к земле, были сметены подчистую мощными напорами расплавленной плазмы. Их, так называемые, «шапки», которые Витя окрестил грибами, превратились в кучи пепла. В долю секунды четыре струи испепеляющего напалма смели их с лица Земли.
Всё было кончено.
Огромная колоссальная субстанция, в которую превратилась пылающая туша монстра, постепенно опала в черный провал подземелья, где ее подхватила струей клокотавшая магма.
— Вот и всё, — заключил Белов, прикрываясь руками от нестерпимого жара.
В небе появились пожарные вертолеты Карачаево-Черкесского лесничества. Прикрепленные к днищам емкости распыляли раствор извести, гася очаги возгорания. Степь пылала, ее необходимо тушить в первую очередь. Со всех сторон к эпицентру стекались подразделения химической защиты, войсковые группы оцепления, самосвалы, экскаваторы на грузовых платформах.
— Да тут целая армия! — опешил Витя. — Наши вооруженные силы стянули сюда всю технику!
— Не трогать войска, — хотел было возразить лучший друг оленеводов, но был прерван Головкиным.
— Гляньте! На платформах везут бурильные агрегаты! Точно, что всеобщее нашествие!
Теперь в небе кружили десятки вертолетов, распыляя воду. Шипели скалы, трескались от перепада температур камни, покрывалась черным налетом земля. Клубы пара и вонь миазмов заполняли воздух. Дышать становилось трудно. Стена огня сменилась сплошными потоками воды. Небо заволокло черной дымной завесой.
— Пошли, братцы, — приказал Белов. — Мы свое дело сделали. Теперь тут хозяйничают подразделения армии и отдела КГБ.
Было видно, как по развороченной дороге, среди поваленных столбов электропередач, пробирались броневики с передвижными лабораториями на колесах. Весь Ставропольский военный гарнизон пришел в движение. Поднятые на ноги по тревоге войска, оцепляли местность, изрытую и развороченную шарами-организмами. За колонной грузовиков и армейских штабных уазиков следовали машины научных сотрудников. Где-то в них должны прибыть группы лаборантов.
— Люда-а! — заорал новоиспеченный супруг, покинувший объект страсти по такой же тревоге три дня назад. — О, ангел мой очей моих стыдливых! Ты ли это, козочка моя? — с распростертыми объятиями кинулся он к одной из машин.
Из раскрытой дверцы показались изящные ножки в сапогах, за ними все увидели чемоданчик, а потом и саму обладательницу в комбинезоне химзащиты.
Дальше история умалчивает. По законам литературы в этом месте начиналась сплошная лирика. Единственное, что с завистью изрек потомок доблестных шаманов, были слова, адресованные начальнику:
— Мой, когда свадьба сыграть, хотеть домик в Крым.
— Будет тебе домик, — улыбнувшись, отреагировал Белов. — И Крым и жена и детишек куча.
На этом их миссия закончилась.
Среди гари, пара, испарений и пекущего жара, к делу приступили спасательные службы.
В кратер котловины спустились десятки сотрудников, выискивая образцы тканей неведомого монстра. Им предстояли анализы.
Уже садясь в вертолет, Белов окинул взглядом сплошную разруху, в которую превратилась ставропольская степь. Отряды солдат обносили ограждением очаги пожаров. Развертывались палатки, лаборатории, штабы связи. Увидел Витю. Крикнул в трансивер:
— Боец Савушкин, летишь с нами?
— Никак нет, товарищ командир! С вашего позволения потискаю грудь жены, а послезавтра предстану пред ваши светлые очи.
— Хорошо, — вздохнул капитан. Вздохнул, между прочим, с облегчением. В вертолете не будут орать друг на друга.
— Послезавтра ждем тебя на базе у полковника. Доберешься?
— Подкинут!
Головкин проводил взглядом неугомонного младшего друга, который уже шарил руками под комбинезоном супруги. Люда смеялась, отстраняясь, но не настолько прытко, как это положено.
— Мой рассказать майор КГБ на Аляска, — пообещал напоследок братец-бурят.
Вертолет взлетел.
Операция «Чужеродные шары Ставрополья» была завершена.
***
В дневнике, как всегда после окончания очередной миссии, Кирилл Борисович записал:
«Декабрь 1985 г.
Летучий отряд Белова закончил разведку. Выявлены организмы чужеродного разума, обитающие под землей в некоем подобии гнезда. Королева-матка, как мы окрестили живой объект неизвестного науке происхождения, способна отделять от себя фрагменты плоти, похожие на растения перекати-поле. Методом почкования, эти шары катаются по земле, всасываясь в почву некими отростками, анатомически похожими на щупальца. Витя Савушкин назвал их «шапками» и «грибами».
Откуда они появились на Земле, а самое главное — под ее поверхностью — предстоит узнать научным лабораториям КГБ и Академии наук. Для этого в зону активности прибыли подразделения гарнизонов, пожарники, команды зачисток.
Полковник Лебедев пообещал, что новогодние праздники мы отметим дома. Хотелось бы верить. Но, что-то мне подсказывает: наступающий 1986-й год будет не менее ярким в плане грядущих событий.
Необъяснимые аномалии планеты по-прежнему ждут нас.
Команда с позывным: «Лиса восемь-три» готова к новым испытаниям».
Запись была закончена. Блокнот закрыт. Гул винтов не мешал сладко вздремнуть.
Напротив уже провалился в сон капитан Белов. Рядом, сунув морду под лапы, безмятежно сопел отважный пес Буян. Непривычно тихо было и в углу проводника. Помощник командира с облегчением вздохнул:
— Что, Паша? Нет твоего братца-приятеля? Некому дать в зубы?
— Мой расскажет майор КГБ на Аляска.
— Дался тебе этот майор! Он же выдуман тобой, его не существует. Да и Люда безмерно любит нашего рубаху-парня. Поди, соскучился уже за ним?
Потомок доблестных шаманов только буркнул что-то под нос.
Наступали новогодние праздники.
…Вертолет летел навстречу новым аномалиям.
Глава 19
 Цианид натрия в озере Иссык-Куль
1392 год.
У берегов озера Иссык-Куль.
Время по местному часовому поясу не установлено.
Это случилось после невероятно мощного потока излучения, вырвавшегося со дна озера Иссык-Куль. Разделенная на части армия Тамерлана, пользуясь ущельями и козьими тропами, двигалась вперед, огибая водную гладь с обеих сторон. У берегов остановилась конница. При ночлеге караульные видели непонятные сполохи в небе, к которым из дна устремлялись волны флуоресцентного свечения. В шатрах не гасили огни. Весь стотысячный лагерь, заполнивший долины и утесы береговой линии, представлял собой громадный светящийся шар, но вырывавшееся из воды свечение было гораздо сильнее. Светились зеленоватым светом лошади, светились телеги, полыхали зелеными искрами шлемы, мечи и другие доспехи. На кончиках копий можно было различить светящиеся точки, похожие на огни Святого Эльма.
— Господь нас покинул! — причитали испуганные воины.
Лагерь был гигантским, паника назревала нешуточная. Конники, пешие, лучники и кочевники, не раз покорявшие другие народы, оказались бессильны перед странным явлением природы. Озеро Иссык-Куль издавало зеленый свет, а где-то на его поверхности образовалась внушительная дыра, из которой расползалось это свечение.
— Простит нам все беды Всевышний! — причитали другие, молясь на коленях, воздевая руки к светящемуся небу.
После полуночи весь лагерь пришел в движение. Молитвам не было конца, никто не спал.
Молились конники, пехотинцы, молились военачальники и сам Тимур, всемогущий победитель Тахтамыша, властелин Азии и всего ближнего Света. Перекатываясь по водной глади, по утесам и обрывам, обволакивая знамена, войско, шатры и костры, зеленоватая пелена, как туман, клубилась по всему лагерю. Из раскрытой воронки в центре озера выплеснулся невероятно мощный поток лучей, вслед за которым вода буквально вскипела. Пузырясь и вздуваясь пеной, водные ручьи хлынули в прибрежные скалы.
— О, всемогущий! — молили Господа воины, генералы, сам Тимур. Потрясение было настолько паническим, что грозное войско, державшее в страхе половину Востока, готово было повернуть назад. Ржали испуганные кони, трещали от натиска телеги, обозы, стрелки бросали луки, наездники лошадей. Все устремленные взгляды пересекались в одной точке. Из воронки образовавшейся дыры на них неслось винтокрылое чудовище, разбрызгивая из чрева тонны светящейся жидкости.
Это был цианид натрия, заражая своим составом всю близлежащую территорию. А винтокрылое чудовище, наводящее ужас на непобедимую орду, было ничем иным, как советским вертолетом с военной базы «Каракол», расположенной у озера Иссык-Куль.
В 1978 году на базе произойдет сбой научного эксперимента с проколом пространства, отчего сам вертолет и тонны пестицида окажутся в конце 14-го века, в расположении лагеря Тамерлана. Военная база «Каракол» будет законсервирована, прекратив опасные эксперименты, но последствия столкновения двух параллельных измерений еще долго будут описываться в летописях тех времен, дойдя до потомков  в качестве легенд.
Каким образом червоточина времени прокололо пространство, выпустив из себя чудо технологии двадцатого столетия, и как цианид натрия повлиял на дальнейшую эволюцию животного биома озера Иссык-Куль, теперь и предстояло узнать летучей команде Белова.
…Туда они и направились.
***
1986 год. Апрель-месяц.
Спустя 126 дней после операции в степях Ставрополья.
Озеро Иссык-Куль. Киргизская ССР.
Время высадки: 19 часов 04 минуты.
— Так, товарищи бойцы, — раскрыл папку с вводными данными капитан Белов. — Что мы имеем на данный момент, и какую информацию можем почерпнуть отсюда. — Он передал подшивку документов Головкину. — Читай вслух, Кирилл Борисович. А мы будем слушать, и устраиваться на ночлег.
Помощник командира принялся читать:
«Иссык-Куль — бессточное озеро в Кыргызстане. Входит в 30 крупнейших по площади озёр мира и занимает седьмое место в списке самых глубоких озёр. Расположено в северо-восточной части республики, между хребтами Северного Тянь-Шаня. Название в переводе с киргизского означает «горячее (тёплое) озеро», поскольку озеро зимой не замерзает. Мягкие зимы котловины, запасы тепла в огромной толще воды и солёность озера не дают ему покрываться льдом. Вода непригодна для питья и орошения».
— Вот те нате, болт в томате! А я уже котелок приготовил, набрать, — разочарованно протянул Савушкин. Буян гавкнул, чтобы не отвлекал старших. Головкин, укоризненно смерив взглядом младшего коллегу, продолжил:
«Летом 1978 года при перевозке ядовитых веществ в результате аварии в один из притоков озера попало, по разным данным, от 0,5 до 1,7 т цианида натрия. В те времена в озере проводились испытания подводного вооружения.. Испытательная база «Каракол» ВМФ СССР существует и в настоящее время, но законсервирована, подвергшись закрытию».
— А-а… тогда ясно. Заражение, и всё такое. А нас не подстрелят вояки? Мы же тут вроде как нелегально. Сунемся к военной базе, нам и пулеметом в задницу засадят.
— Не засадят. Мы от базы далеко, и не в зоне их компетенции, — успокоил командир.
— Цианид натрия, это что-то типа серной кислоты? — не унимался Витя, бросив бесполезный котелок.
— Твой дятел не знать, что не серный, а синильный кислота.
— А мне без разницы. Пить-то воду всё равно нельзя.
— Будем пропускать через фильтры, они есть у каждого в аптечке, — распорядился Белов. — Потом кипятить. Так что бери котелок и дуй за водой.
— Только после того, как наш ходячий справочник огласит все вводные данные, — нашелся Витя, не слишком желавший спускаться к озеру. Уж очень подозрительным оно ему казалось с высоты обрыва.
Два часа назад их выкинули с вертолета в обозначенном месте: машина тут же отвалила в сторону, оставив группу разведчиков в безлюдной пустынной местности. До этого, после операции в степях Ставрополья, они отметили дома Новый год, побывали на двух, не слишком значимых для науки заданиях, потом неплохо отдохнули. Паше-проводнику был предоставлен обещанный домик в Крыму, а Витя, наконец, получил возможность целых два месяца побыть с молодой супругой, вкусив все радости новой семейной жизни.
И вот теперь приходилось делать осмотр на месте, готовить ночлег, спускаться с обрыва за водой.
Помощник командира тем временем продолжал вычитку:
«С озером связано много легенд. Одна из них гласит, что близ северного берега расположен затопленный армянский монастырь, где находятся мощи апостола Матфея. К примеру, на так называемой Каталонской карте мира, датированной 1375 годом, на северном берегу озера изображено здание с крестом, а рядом имеется надпись: «Место, называемое Иссык-Куль. В этом месте сооружен монастырь братьев армянских, где пребывает тело святого Матфея, Апостола и Евангелиста».
Он пролистал несколько страниц.
А вот, что касается нашей темы. Здесь указано, что Тамерлан появлялся на берегах Иссык-Куля по крайней мере трижды — в 1376, 1389 и 1392 годах. Долго и безуспешно пытался он подчинить местные племена, но кончались все походы одним и тем же: при приближении войск племена откочёвывали, когда же войска покидали страну, племена опять возвращались. Цитирую:
«Отправляясь в очередной поход, пришёл Тамерлан на берега Иссык-Куля. И повелел Тамерлан своим воинам взять каждому по камню и кинуть их в одну кучу. И сложилась из тех камней высокая гора. Когда же войска возвращались из похода, захотелось ему узнать, сколько воинов у него осталось. Приказал Тамерлан оставшимся воинам забрать по камню из первой кучи и сложить рядом вторую и опечалился, ибо оказалась вторая гора куда меньше первой, а каменная куча и название Санташ («счётные камни») остались — так называется перевал немного восточнее Иссык-Куля. А потом великий Тамерлан и его войско узрели в небе свет аллаха, и на них снизошло чудище с гудящими крыльями. Крылья крутились вверху, а само чудище было похоже на громадную стрекозу. Разбрызгало оно много отравы, отчего озеро стало мёртвым на несколько лет. Многие воины пали смертью, испив воды, а сам Тимур – да вознесет его аллах на небеса – повелел войску отступить от этих мест…»
Головкин поднял брови, перевернув последнюю страницу:
«В советское время археологи исследовали курганы на перевале, и оказалось, что один из курганов представляет собой могильник, относящийся к тамерланскому периоду».
— К кому… чему? — разинул рот Савушкин.
— К период, твой баран на новый ворота.
— Без сопливых понял, что к периоду. А повторить сможешь, тундра?
— Не родиться еще тот на Земля, кому повторять обязан. Вот твой рожа как родился?
— Родился по собственному желанию, умру по сокращению штатов.
— Вот когда умереть, тогда и говорить будем.
— Отставить! – вскипел начальник. – Вы и тут будете мне нервы трепать? Что там, в конце, Кирилл Борисович?
Помощник капитана пробежался взглядом по последним строкам документа:
— С легендой всё. Видели, судя по всему, вертолет, выпавший из пространства нашего, двадцатого века, видели, как распылялся цианид натрия, и Тамерлан ушел с этих мест, забрав войско. А по поводу эксперимента в 1978 году, когда на военной базе прокололи пространство, то этот эксперимент якобы закрыли. Теперь база законсервирована, имеет только небольшой гарнизон охраны. На этом всё, командир.
— Ясно, что ни черта не ясно! – досадливо отмахнулся тот. – Полковник Лебедев как всегда дал нам слишком малую информацию.
— А что он передал на словах? – не удержался Витя, нехотя поднимая котелок, собираясь спуститься за водой.
— Как раз то, что вкратце прочел Кирилл. Поступил сигнал, что в районе озера Иссык-Куль начали происходить непонятные вещи. Якобы пастухи овец видели в небе сполохи зеленых свечений…
— Как северное сияние, что ли?
— Скорее, больше похоже на электромагнитные врзмущения, вроде тех, что мы видели у берегов Подкаменной Тунгуски. Помните? – обратился он сразу к троим. – Потом пастухи куда-то исчезли вместе с отарой овец. Появились уже в своем селении, совершенно без памяти, будто её стерли. Но свечение помнят. Помнят так же, что их в забытье, при полном отключении сознания, куда-то перемещали, куда-то не то тащили, не то волокли по земле. Плюс обрывки воспоминаний каких-то людей в противогазах, при полном военном облачении, иными словами – с автоматами и прочей амуницией.
— Вояки с секретной базы, что считается закрытой?
— По всей видимости, так. В доступной народу информации база «Каракол» считается прикрытой. Но в отделах КГБ полковника Лебедева так не считают. Судя по всему, там продолжаются какие-то неведомые науке эксперименты, и это зеленоватое свечение есть ничем иным, как продуктом их опытов. Добавьте сюда легенду о винтокрылом чудовище в образе нашего современного вертолета, вот вам и прокол в иное измерение.
— А причем тут какой-то пестицид, мать его в пень? – Витя все никак не решался спуститься с обрыва, оттягивая неприятный момент под маской крайней заинтересованности.
— Ты о цианиде натрия?
— Так точно!
— Очевидно, при том, что из цистерны того вертолета, что перевозил в 1978 году раствор этих химикатов, произошел выброс в атмосферу некоторого количества и, проникнув в воду, цианид отравил всю близлежащую местность.
— Ну а мы-то тут, каким боком? Сюда химики нужны, а не наш летучий отряд. Меня Люда дома ждет, а я какие-то химикалии должен изучать.
— Не трогать химия! – тут же вставил возникший ниоткуда Павел-бурят. Он всегда возникал ниоткуда. От него Витя приходил в тихую ярость.
— Наша задача, боец, — терпеливо объяснил капитан, — разведать. На то мы и группа разведки. А всякие химики с командами зачисток прибудут после нас. Или забыл, что нас из отдела Географического общества вызывают только в крайних случаях? Марш за водой, и не делай умный вид, что заинтересован.
— Мой уже костер готовить, а этот дятел никак не набрать вода, — не преминул уточнить бурят.
Младший коллега вздохнул, свистнул Буяна и, обозленный на друга-проводника, зашагал прочь к обрыву. Предстоял спуск вниз, а этого Вите, ох как не хотелось.
Тем временем Головкин развернул с Беловым подробную карту местности, наводя компасы, выискивая ориентиры. Папка полковника включала в себя всю необходимую информацию.
Спустя некоторое время костер пылал, наступали сумерки. Гладь озера источала тот самый зеленоватый блеск, о котором поведали пастухи. Легенды тоже гласили об этом непонятном свечении. Теперь оставалось только выяснить, каким образом из двадцатого века в век четырнадцатый умудрился попасть вертолет Советской авиации с отравляющим веществом на борту.
— И как мы это будем выяснять? – задумчиво поинтересовался Головкин.
— Прежде всего, осмотрим само озеро. Датчики Гейгера пока молчат, но кто знает, что это за свечение. Возможно, понадобится и нырнуть под воду – акваланги мы прихватили. Полковник как знал, что придется погружаться.
-- Савушкин обрадовался, когда узнал, что берем подводное снаряжение, — усмехнулся помощник. – Это же его стихия! Молодой боец, а за плечами уже десятки погружений!
— Ему, конечно, цены нет, нашему Вите, если бы не его красноречие, — отмахнулся командир.
А их младший коллега тем временем, спустившись с обрыва, послав Буяна вперед, уже находился у кромки воды.
И вот, что он там увидел…
***
Прямо под ногами начиналась прибрежная отмель, но сразу обрывалась в какую-то черную бездну. Контраст был настолько резким, что навевало мысль о каком-то подводном гроте гигантских размеров. Здесь? В озере Иссык-Куль? Не самом большом водоёме на фоне других озер вроде Байкала, Ладоги или того же громадного Каспийского моря?
Витя присвистнул. Откуда такая бездонная котловина, да еще у самого берега? В папке полковника говорилось, что наибольшая глубина составляет 660 метров, а само озеро не превышает в длину 280 километров. Выходит, что данные неверные?
— Ко мне, Буян!
Собака казалась чем-то встревоженной. Нос по ветру, брюхо к земле, взгляд устремлен в голубую даль воды. Под лапами пса к камышам прибивались волнами какие-то сгустки зеленоватой на вид пены. Не водоросли, не планктон — откуда тут планктон? — не тина и не мох. Тогда что? Откуда этот зеленый оттенок, словно зацветшая плесень? И пена, будто вздувается прямо на глазах. Бурлит, пузырится. Как перебродивший компот.
Витя осмотрел горизонт. Солнце давно село. По обоим берегам — что вправо, что влево — ни огонька, ни души. Только сейчас разведчик, наконец, понял, что тревожит Буяна. Пес, как и он сам, не улавливал ни единого звука природы. Ни крика птиц, ни хора лягушек, ни стрекотания сверчков.
— Прелестно… — пробормотал Витя, не решаясь набрать котелком воды. За неимением друга Паши, обратился к Буяну:
— Не кажется ли тебе, умный пес, что нас занесло в какое-то мертвое царство?
— Командир! — вызвал он по трансиверу.
— Что там? Набрал воды? — донеслось из мембраны.
— Да нет. Тут какая-то зеленая хрень плавает, похожая на пену.
— Все равно возьми для анализа. Паша обнаружил ручей неподалеку. Будем брать оттуда питьевую, а ты неси эту пену.
— Понял.
Потом немного подумал, зачерпывая котелком, обводя камыши взглядом.
— Вам там видно с высоты, что ни одного огонька вокруг?
— А что ты хотел? Мы в безлюдной зоне. Кругом, на расстоянии полсотни километров ни одного населенного пункта. Туристическая зона от нас на западе, а территория военной базы на востоке.
— А тишину заметили? Ни насекомых, ни птиц, ни лягушек. Словно мы в ледяной тундре нашего оленевода.
— Не трогать тундра! — возник ниоткуда голос бурята. Он всегда возникал ниоткуда. От него у Вити крутило желудок. Но сейчас, находясь здесь в одиночестве, среди этой звенящей и жуткой тишины, Витя даже обрадовался своему другу.
— Нам тоже ни черта не слышно, — подтвердил капитан. — Поднимайся. Поужинаем, переночуем, а с утра произведем первые погружения.
— О-о! — сразу повеселел младший коллега. — Вот это уже по мне. Я нырну первым?
— Как всегда, — успокоил командир. — Ты же у нас специалист по ныряниям.
Спустя несколько минут, младший коллега, с котелком в руках, был наверху. Озираясь назад, за ним следовал верный пес, так и не успокоившись от чувства тревоги.
Весь вечер обсуждали план завтрашнего погружения. Белов связался с полковником, обрисовал странное свечение, получил дальнейшие указания. Савушкин с Павлом проверяли акваланги. Работая в паре, они не раз погружались на различные глубины, при этом работая слаженно и дружно. Под водой они не позволяли себе тех забавных вольностей, какими поддевали себя на суше. И, если сказать по чести, любили-то они свою дружбу не менее остальных.
Дежурили по очереди. Тишина была звенящей, угнетая членов команды до самого рассвета. Зеленое свечение, казалось, расползалось от озера по прибрежным камням. Вся округа под обрывом была покрыта той пузырящейся пеной, что видел Савушкин у камышей.
А наутро...
Глава 20
…А наутро как раз и произошло то невероятное и странное, из-за которого они сюда прибыли.
В деталях это выглядело так…
— О-о, чё-ё-ёрт! — заорал Витя, первым глянув с обрыва вниз.
Опираясь на приклад ружья, он, проснувшись, первым делом хотел обвести территорию взглядом. И оттого, что увидел, заорал во всю глотку:
— Подъе-ем!
Сглотнул комок, уставился вниз, отпрянул назад. Глаза округлились, напоминая чайные блюдца. Все вскочили на ноги. Буян метался где-то в камнях, оглашая лаем безмолвную тишину. По-прежнему не было слышно ни птиц, ни кваканья лягушек. Словно вакуумом давило уши.
Но было еще что-то.
То, что они поначалу не замечали. Тихий, далекий, но неуклонно приближающийся гул.
Неотвратимый далекий рокот чего-то громадного, чрезвычайно опасного и неведомого. Он катился на них словно лавина с гор. Приближался. Обволакивал все пространство. Спускался в долины, растекаясь по скалам.
— Командир, глянь вниз! — на редкость глухим от потрясения голосом пролепетал Витя.
Белову следовало бы и самому обратить внимание, но его отвлек тот самый гул, который, казалось, гигантским локомотивом катился со стороны горизонта. Вся гладь озера покрылась дрожащей рябью. Солнце еще не взошло: было то раннее утро, когда сумерки только начинали уступать место призрачному свету.
И вот Белов, а рядом и Головкин, наконец, бросили взгляд вниз.
Бросили, и тотчас отпрянули назад, наводя винтовки.
— А это уже интересно! — выдавил из себя помощник капитана.
Павел-бурят припал ничком к камням, свешивая голову над обрывом. Все замерли на месте. И было отчего.
…Весь берег дрожащей водной глади был усеян тысячами призрачных отблесков. Как огни Святого Эльма, они сверкали повсюду. От правого берега до левого, от скал до ущелий, от холмов до впадин — они заполняли всю территорию прибрежной линии озера.
— Это чё за цветомузыка? — не верил своим глазам Савушкин. — Мы что, на дискотеке?
Спустя секунду потрясения, Белов поправил:
— Не дискотека, Витя. Это…
— Это костры, — закончил за него Кирилл Борисович. — Тысячи и тысячи костров!
— Откуда?
— От верблюд, — не забыл съехидничать Паша-проводник.
Куда только не проникал их взгляд, повсюду мерцали отблески невероятного количества костров. В их свете виднелись шатры, знамена, телеги, сотни отрядов конницы. По всему берегу, до дальних холмов, горели тысячи огней. Зрелище было до того жутким в наступающем рассвете, что разведчики не знали, как себя вести, не выдав своего присутствия. Один громадный шатер особенно выделялся своими размерами. По сторонам от шатра стояли часовые в доспехах.
Головкин присмотрелся к знаменам. Они были зелеными. Но самым удивительным оказались три кольца на них. Символ империи…
— О, черт побери! — вырвалось у него. Навел бинокль. — Три кольца. Это и есть символ империи Тамерлана! Командир, глянь сам.
Белов давно уже созерцал раскинувшуюся под ногами панораму. Ни звуков, ни треска костров, ни ржания лошадей, ни скрипов телег. Все было безмолвным как в немом кино.
— Опять? — едва не взвыл Савушкин. — И здесь нам будут показывать кинохронику? Как тогда на Алтае. Мало мы на римских центурионов насмотрелись, так теперь и мусульман подкинули?
— Судя по амуниции, знаменам и шатрам, это тот самый лагерь Тамерлана, что указывался в папке Лебедева, — заметил Белов. — Тот самый, о котором гласят легенды.
— И мы, что? Снова пересеклись, бляха-муха, пространствами, как тогда с римскими легионами?
— Не горячись, Витя, — оборвал Головкин. — Первый раз, что ли, сталкиваемся с порталом времени? Фрегат «Медузу» помнишь?
— Но там был девятнадцатый век, — почесал он дулом ружья затылок. Он всегда чесал дулом ружья, когда нервничал. А если нервничал, возникало желание засадить гранатой.
— Там быть девятнадцать, а здесь четырнадцать век. Чего не понятно? — как всегда вставил Паша-бурят, не забывая свои обязанности. Он уже поднялся с камней, зная, что его не увидят.
— Так это выходит, что мы снова попали к ним в гости? — не унимался младший друг. — Что мы в их измерении?
— Не мы у них, а, скорее, они у нас, — поправил Головкин. — Они нас не могут видеть: мы в совершенно другом векторе времени. В другом витке пространства. Мы у себя, они у себя, но в тоже время и у нас.
— Как понять, у нас?
— А ты сам глянь, — указал вверх Головкин.
Все задрали головы.
Из образовавшейся воздушной ямы внезапно вынырнул грузовой вертолет, неся под собой прицепленную цистерну. Рокот винтов заложил уши.
Разведчики заворожено уставились на винтокрылую машину.
— Так вот, какой гул мы слышали издалека! — осенился догадкой капитан. — Это не лавина была. Это к нашему месту летел вертолет. Вертолет Советской военной базы.
— Так точно! — подтвердил Головкин. — Той самой базы «Каракол», что указана в папке полковника. Та самая база, что была законсервирована в семьдесят восьмом году, восемь лет назад.
— Якобы законсервирована, — сделал ударение Белов. — Судя по всему, они там, на базе, по-прежнему занимаются своими экспериментами по проколам во времени. Иначе, откуда этот лагерь Тамерлана здесь, у нас?
— А вот и та самая катастрофа с выбросом в атмосферу цианида натрия… — не успел договорить Головкин.
Вертолет, сделав неловкий маневр, как-то странно завис в воздухе. Потом стал медленно и неуклонно заваливаться на правый борт. Лопасти винтов крутились вхолостую, не имея возможности поддерживать машину вверху.
— Падает! — закричал Паша-проводник. — Шайтан возьми, падает!
Было видно, как весь гигантский лагерь пришел в движение. Завидев в образовавшейся воронке неведомое чудовище, издававшее жуткий грохот, воины орды падали ниц, воздевая руки в молитве. Одним незримым толчком вся людская масса упала на колени, прикрывая головы, причитая и молясь на свой религиозный лад. Это было похоже на всеобщее ритуальное поклонение.
Расшвыривая потоками турбулентности хлам и мусор, разрывая ветром знамена и руша шатры, мощный корпус вертолета с красной звездой на борту низвергнулся в самый центр лагеря.
БА-ААМ! — последовал невероятной мощности взрыв.
БА-ААМ! — это взорвались топливные баки. Ударной волной разметало коней, опрокинуло несколько сотен воинов, языки пламени слизали подчистую шатры и палатки.
Третий грохот взрыва был еще чудовищнее:
ВЖУ-УУХ…БА-А-АААААМ!!! — это взорвалась сама цистерна, выплескивая наружу отравляющее вещество. Стремительными потоками зеленая субстанция, пузырясь и превращаясь в пену, устремилась ручьями в озеро. Ходившая ходуном гладь воды сразу покрылась тем самым зеленоватым налетом, что видела команда Белова накануне прибытия.
Разнесло скалы, вскипела вода в озере. Лагерь обратился в панику. Разевая рты, корчась и ползая на коленях, все могучее войско, наводившее страх на половину Востока, металось по берегу, впервые столкнувшись с таким неведомым чудовищем из металла. Пропахав винтами землю, железный монстр развалился на части. Одна лопасть, оторвавшись от ведущего блока, вонзилась в шатер, расчленив его надвое.
— Едрит его в пень, а до нас взрыв не достанет? — поинтересовался Витя, наблюдая сверху за трагедией.
— Не достанет, боец Савушкин, — пошутил не к месту Головкин. — И в прямом и в переносном смысле, мы вне границы пересечений их пространств.
— А по-русски можно, справочник ходячий? — обозлился Витя.
— Все просто, — принялся объяснять старший коллега. — Мы снова стали свидетелями пересечения двух параллельных измерений. Не горячись. Мы уже сталкивались с подобными феноменами природы. У Кольского полуострова с фрегатом «Медуза», на Алтае с римскими легионами. А здесь столкнулись, когда тысяча девятьсот семьдесят восьмой год пересекся с четырнадцатым столетием.
— Мать тебя в печенку, Кирилл Борисович! — взъерошил волосы дулом ружья младший коллега. — Как все сложно! Ты можешь по-человечески объяснить, без всяких заумностей?
— Он хочет сказать, — добавил капитан, — что взрыв вертолета нас не коснулся, потому что, то место, где мы сейчас стоим, находится в другом измерении. Войско Тамерлана пересеклось с пространством вертолета там, а мы стоим здесь.
— Чё не понять, дятел? — вставил свои «пять копеек» Паша-бурят. — Один пространств там, другой тут.
— А тот пестицид? Он заразит воду там или тут?
— Там, — успокоил Головкин. — Он выплеснется из цистерны в семьдесят восьмом году, попав в озеро. А сам вертолет и его взрыв войско Тамерлана увидят в своем, четырнадцатом веке. Об этом жутком для них событии и будут потом слагаться легенды. Те легенды, что мы прочли в папке Лебедева.
Витя обескуражено поник головой:
— Ни хрена не понял, клянусь своим противогазом.
— Сейчас поймешь, — обнадежил Головкин. — Смотри, что будет дальше.
А дальше все завертелось кувырком. Время, казалось, понеслось вскачь, обгоняя себя.
***
Панорама ночного лагеря — эта грандиозная картина могучего войска — вдруг стала стремительно расплываться прямо на глазах. Меняли очертания шатры, костры, телеги, знамена. Расползались в пустоте воины и лошади, доспехи и прочая амуниция, лица и копья, луки и щиты. Вся масса колыхающихся голов и знамен стала таять, словно снег весной — так бы выразился сейчас Витя, имея он возможность захлопнуть рот от изумления. Отвисшая челюсть не давала ему совершить эту процедуру.
— Фата-моргана, — прокомментировал Головкин, потрясенный невероятным зрелищем не менее остальных.
— Фата… чего? — икнул Витя.
— Фата-моргана. Мираж. Галлюцинация.
— Вот это войско, эти люди, эти костры и знамена… — запнулся младший коллега, — все это мираж?
— А ты думал, живые? Откуда в нашем двадцатом веке могло появиться живое войско Тамерлана?
— Ну, ты же сам говорил — всякие там червоточины, порталы времени и прочая хрень.
— Правильно говорил. Но мы стали свидетелями тех событий, что происходили в четырнадцатом веке, пресекаясь с катастрофой семьдесят восьмого года. Вспомни римские легионы на Алтае. Там тоже была одна сплошная голограмма. Здесь одно пространство наслоилось на другое, а теперь они поменялись местами. Измерение семьдесят восьмого года, когда на базе «Каракол» прокололи пространство, осталось здесь, а измерение четырнадцатого века унеслось прочь, к себе на родину, — подмигнул он.
— Чё не ясно? — поддержал Паша-бурят. — Один измерений остался здесь, другой вернуться туда.
Все четверо наблюдали, как вокруг них меняется картина окружающего мироздания. Заменяясь друг другом, панорамы лагеря и вертолета исчезали каждая сама по себе — отдельно. Пропали кони, шатры, костры. Растворился дымящийся остов вертолета. Скалы и камыши озера — вся береговая линия — вернулась на место. Все происходило на глазах разведчиков. Минуту спустя, территория озера осталась в привычном состоянии.
Потрясенная грандиозностью восхитительной метаморфозы матушки-природы, команда Белова зачарованно провожала глазами последние пейзажи исчезающих пространств.
— Погодите… — прикинул в уме младший коллега. — А те пузыри с зеленой пеной, отравленной? Они-то куда делись? Тот зеленый налет пестицида, что я видел рано утром, спустившись за водой?
— Отрава и загрязняющие потоки растворились вместе с пространством семьдесят восьмого года, — пояснил Кирилл Борисович. — Налет с цианидом натрия, что выплеснулся из цистерны, исчез вместе с вертолетом, вернувшись в свое измерение. Теперь нам и предстоит это проверить.
— Ну, слава яйцам! — выдохнул Савушкин, опуская ружье, которое все время держал наготове. — А я уж думал, что и нас перенесет к Чингисхану…
— К Тамерлану, — поправил Головкин.
— А мне один хрен. Монголы, татары, узбеки, киргизы…
— Не трогать монгол-татар!
— Прелестно! А я и забыл, что ты их родственник! — и Витя заржал во всю глотку, аж гавкнул Буян.
Капитан уже спускался вниз к озеру.
— Теперь нам ничто не мешает. Измерения вернулись каждое на свое место, так что можно заняться погружением. Не забыли? Нам еще предстоит определить степень заражения. Провести анализы, взять пробы воды. Выйти на связь с полковником.
Когда спустились с обрыва, Витя с жалостью обернулся:
— Можно, я напоследок гранатой засандалю?
— Я те засандалю! — пригрозил Головкин. — Облачайся в акваланг. Вам с Пашей нырять скоро.
В это время капитан Белов докладывал полковнику Лебедеву:
— «Лиса восемь-три» вызывает штаб!
— Слышу тебя, «Лиса восемь-три». Что обнаружили, Андрей?
— Товарищ полковник, тут требуются передвижные лаборатории. Сейчас загрязнения воды не наблюдается, но боец Савушкин видел зеленый налет цианида натрия в озере. Будем погружаться.
— Ныряют Савушкин с Павлом?
— Так точно. Как всегда.
— Хорошо. Лаборатории и группу сотрудников подготовлю. Завтра вылетят к вам на место. Контакты с военной базой «Каракол» были?
— Никак нет. Но был контакт с двумя инородными пространствами. Фигурально выражаясь, мы снова столкнулись с параллельными измерениями: одно датируется четырнадцатым веком, второе — тысяча девятьсот семьдесят восьмым годом. Иными словами, восемь лет назад, когда произошла катастрофа с военным вертолетом той самой базы «Каракол». А четырнадцатый век — время завоевательных походов Тамерлана. Один из его лагерей мы наблюдали в так называемой голограмме.
Было слышно, как в рации полковник Лебедев отдавал какие-то приказания. Потом переспросил капитана:
— То есть, хочешь сказать, что вы очередной раз стали свидетелями перемещения пространств?
— Так точно. Как только прибыли, видели ночью зеленое свечение. Очевидно, это светились испарения цианида натрия. Потом сама катастрофа вертолета, причем на глазах у стотысячного войска Тамерлана. Два измерения пересеклись между собой, как это было у нас на Кольском полуострове при операции «Плот «Медуза», а потом на Алтае.
— Да-да, помню. На Алтае вы столкнулись с голограммой, передающей правления римских цезарей. А здесь, значит, Тамерлан?
— Так точно.
— Хм… интересно.
Последовала пауза.
— Очень интересно! Не в моей компетенции выяснять причины столь частого появления инородных пространств у нас под носом — пусть над этим феноменом ломают головы наши горе-ученые. А наша задача просто произвести разведку. Бойцы готовы к погружению?
— Чертовски готовы! — проорал рядом Савушкин, облачаясь в акваланг. Когда дело касалось подводных работ, Витя приходил в полный восторг. На время забывались забавные ссоры с лучшим другом оленеводов, забывался домик в Крыму, и даже ненаглядная супруга, Люда-лаборант.
— О результатах доложишь вечером, Андрей, — последовало распоряжение. — Что делать, знаете. Проба воды, установление причин загрязнения, первичный анализ, и так далее. По-прежнему считаешь, что сейчас вода чистая?
— Так точно! Пространство семьдесят восьмого года вернулось назад, так что все в порядке. Но погружаться будем хотя бы ради того, чтобы выяснить источник распространения зеленых лучей. Налет — это одно, а зеленое свечение по всему озеру — совсем другое. Мне любопытно выяснить его причину. А источник, как мы полагаем с Кириллом Борисовичем, находится на глубине. Иными словами, на дне озера.
— Хорошо. Даю добро. До связи.
Осмотрели акваланги. Продули клапаны. Вода озера казалась прозрачной, но сразу у берега обрывалась в бездонную пропасть.
— Похоже на громадный грот, — предположил Белов.
— Или на карстовую пещеру, — дополнил Головкин, всматриваясь в бездну черноты. — А ведь наибольшая глубина Иссык-Куль, судя по папке Лебедева, не превышает семисот метров.
— Ага! И из этих семисот метров ща как вынырнет какой-нибудь червяк размером с локомотив! — не забыл заметить погрустневший Витя. При виде столь внушительной подводной впадины, ему вдруг перехотелось нырять.
— Озеро соленое, вполне может быть, — подзадорил Головкин.
И как бы в подтверждение наступившего утра, внезапно небо огласилось криками птиц. Над водной гладью пронеслись первые скопы, где-то в камышах вспорхнули утки, а из-за скал на разведчиков уставился глупый взгляд болотной цапли.
— А вот и наше пространство вернулось домой, — пошутил Головкин. — Теперь мы уж точно в своем, тысяча девятьсот восемьдесят шестом году.
— А до этого где были? — сквозь маску пробубнил Савушкин. Он уже надел баллоны, прикрепил ласты. — Где, я спрашиваю, были до этого?
— Ну, я же объяснял! — не выдержал Кирилл Борисович. — До этого здесь, в точке Иссык-Куля, пересеклись два пространства: четырнадцатого века и тысяча девятьсот семьдесят восьмого года. Два фрагмента. Один с войском Тамерлана, другой с катастрофой вертолета, когда ты увидел цианид натрия в виде зеленой пены. Теперь наше родное измерение вытеснило те два, заменив их. Вот и цапли с лягушками вернулись.
— А где они были?
— Господи! Да где угодно! Хоть в мезозое! Куда зашвырнул портал времени — там и побывали. Я фонарик не держал, не знаю! Понимаешь? Не зна-а-ю!
Помощник капитана едва не врезал по маске шлангом. Витя загоготал, довольный тем, что вывел из себя старшего коллегу.
Гавкнул пес Буян.
— Не обращай внимания на этого клоуна, Кирилл, — махнул рукой начальник. — Это он от страха погружения.
— Чего-оо? — протянул бравый боец спецназа. — Какого страха?
— Твой бояться подводный червяк, — натягивая костюм, поддел Паша-бурят.
— Ща как врежу гранатой!
— Отставить! Первый — пошел!
Витя нехотя подчинился. Задом ушел по грудь в воду, показал кулак, и скрылся под водой.
Следом нырнул отважный проводник.
Погружение началось.
Глава 21
Минуту спустя, Белов проверил связь:
— Что видите, Паша?
Оснащение самой современной конструкции гидрокостюмов позволяли переговариваться по ларингофонам. Ответил глухой голос бурята:
— Первый метры светло. Теперь темно. Шибко глубоко вниз.
— Сколько метров, как думаешь? Сможете опуститься на максимальную глубину?
— Восемьдесят метров? — переспросил Савушкин. — Раз плюнуть, командир! Первый раз, что ли, ныряем? На Байкале глубже было.
— Там вода была пресная, — вставил Головкин. — А здесь соленая. Вероятно, есть подземная связь с мировым океаном.
— А мне без разницы. Меня Люда ждет, так что я вниз, осмотрюсь, и сразу наверх.
— Только без декомпрессии, — приказал Белов. — Ваша критическая отметка с этими новейшими гидрокостюмами, сто метров. Криогенный дыхательный аппарат позволяет погружение до трехсот метров, но мы ограничимся сотней, не больше. Проверьте подводные ружья и фонари.
— Вы бы еще удочки дали, — хохотнул Савушкин. — Что я буду тут делать с подводным ружьем? На русалок охотиться? Так меня Люда ждет.
— Твой Люда с майор на Аляска улететь.
— А гранатой в зубы?
…Поначалу все шло по плану. Головкин следил по монитору за глубиной погружения. Капитан держал связь с полковником. Буян изредка гонял лягушек. Установившаяся природа после двух измерения вела себя тихо.
Потом внезапно что-то произошло.
Не наверху.
Внизу, на глубине.
— Проходим отметку сорок метров, — донесся голос Савушкина. Теперь он был серьезным. Приблизившись к критической глубине ныряния с аквалангом, оба друга перестали поддевать, превратившись в настоящих профессионалов. Они не единожды погружались в связке, готовые помочь в любую секунду.
— Пятьдесят метров.
— Семьдесят.
— Восемьдесят.
— Что видно?
— Ни черта! Темно как в жопе у негра!
— Витя, не выражаться, — предупредил Головкин. — Вас слышит полковник.
— Да? Вот черт! Тогда так: чернота как в топке паровоза, едрит его в пень.
Через минуту:
— Девяносто.
Было слышно дыхание обоих друзей.
— Сто метров, командир!
— Вижу по монитору. Все в порядке?
— Мне Люда мерещится в темноте…
— Твой Люда на Аляска с майор КГБ медведь кормить…
— Отставить! Паша, что видишь?
— Задницу этого дятел.
И тут…
— О, шайтан возьми! — вдруг выплеснул адреналин Паша-проводник.
— Что там? — тотчас подобрались помощник с командиром.
Гавкнул Буян.
Спустя секунду, в трансиверах заскрежетало каким-то мерзким звуком. Пошли помехи. Поверхность озера закачалась рябью. Где-то вдалеке вспучился гейзер воды. В небо взметнулся тромб из брызг, оглашая округу мощным раскатом. Такой тромб с раскатом бывает при разрыве глубинных бомб.
ВБУ-УУМ! — глухо донеслось эхом.
 ВБУ-УУМ!
В ларингофоне возник крик Вити:
— Назад!
Потом еще:
— Паша, бля, твою мать! Наза-а-ад!
А потом началось что-то странное.
Казалось, в глубине смешались все звуки — клокотание пузырей, дыхание водолазов, изумленные крики. Под водой скользнула гигантская тень. С берега, где наблюдали Белов с Головкиным, она показалась громадной, закрыв собой всю котловину.
— Паша, ответь! — закричал капитан. — Витя, что у вас?
Из глубин озера, где к небу вздыбился водяной тромб, начала подниматься колоссальная масса чего-то бесформенного, похожего на громадное чернильное пятно. По бокам высвободились гейзеры внушительных размеров. Пузырь, или что-то похожее на куполообразную шапку гриба, в несколько секунд набух, разрастаясь до километра в поперечнике, потом: ГРР-ААХ! — оглушительный хлоп, и пузырь разметал брызги в радиусе километра.
— А это уже опасно! — выдавил из себя Головкин. Датчики плясали стрелками, зашкаливая все мыслимые показатели чужого присутствия.
— Паша-а! - -сквозь пузыри клокотал голос Савушкина. — Назад, мать твою!
— О! Шайтан возьми!
— Я тебя держу!
Потом через секунду:
— Командир, не поверишь! Мы сейчас видим тако-оое!
— Что? У нас тут тоже не концерт по заявкам. Говори конкретно, боец!
— Вся котловина светится изнутри тем самым зеленым излучением. Тем, что мы видели на поверхности. Грот пещеры… сверкает и переливается. Мимо нас проне… пронеслась какая-то громадная тень.
— Животное?
— А хрен его разберет. Потом впереди грохнуло взрывом.
— Да! Это у нас на поверхности взорвался пузырь. Как глубинная бомба. Не подлодка случайно?
— Не знаем. Паша до сих пор не может прийти в себя.
Спустя секунду:
— О, мам-мма дорогая!
— Что?
— Там из глубин что-то поднимается! Господи помилуй, какое же огромное!
И тут же:
— Паша! Держу тебя! Командир, нас засасывает!
— А-ааа… — это уже кричал бурят.
Спустя секунду все стихло. Датчики чужеродного присутствия показывали наличие потусторонней органики. Гигантская тень, мелькнувшая над котловиной, издав взрыв пузыря, так же стремительно ушла в глубину.
— Немедленно подъем! — третий раз в микрофон кричал Белов. — На всплытие, ребята!
Какое-то время из глубины ничего не доносилось. Укрывшаяся в камышах цапля, продолжала следить за разведчиками. Гавкал Буян. Головкин наводил датчиком на эпицентр водяного взрыва. Капитан лихорадочно настраивал шкалу обнаружения аквалангов. На них были вмонтированы световые маркеры, позволяющие определить не только глубину, а и расстояние до берега.
Наконец, в мембранах послышался голос младшего коллеги:
— Идем на всплытие, командир. Тащу за собой Пашу. Он без сознания.
— Я к вам! — тут же отозвался Головкин, бросая приборы. С размаху влетел в воду, разбрызгивая рябь. Поплыл навстречу. Белов метнулся к берегу. В мембранах были слышны надрывные дыхания обоих водолазов: одно крайне учащенное, второе едва различимое, слабое.
Минута.
Две минуты.
Еще минута.
Головкин поддерживал равновесие на воде. Белов следил за датчиками. Какое-то время были слышны только всплески рыб и цапли.
— Сорок метров.
Еще несколько минут.
— Двадцать метров, — комментировал Белов, следя за световыми маркерами.
— Десять метров.
— Пять.
— Ныряй, Кирилл!
Помощник капитана поднырнул, перехватив из рук Вити обмякшее тело проводника. Маска съехала в сторону, изо рта хлестала вода, легкие были заполнены азотом.
— Декомпрессия! — выкрикнул он.
Командир был уже рядом. Оба, в мокрых комбинезонах, которые не успели снять, поволокли тело к отмели. Сзади из воды выбирался младший коллега, едва держась на ногах. Сорвав маску, повалился на берег, хватая ртом свежий воздух. Легкие наполнялись кислородом, вытесняя пузырьки азота. В глазах все плыло. Организм исторгался позывами рвоты.
Кирилл Борисович остался у безвольного тела бурята, срывая акваланг. Белов кинулся к младшему коллеге.
— Я нормально, командир, — откашливаясь, махнул тот рукой. — Помогите Паше.
— У него кессонная болезнь! — крикнул Головкин, принимаясь за искусственное дыхание. Теперь предстояла процедура оказания первой помощи. Давя на грудь, вдувая в рот воздух, оба — командир и помощник — попеременно, сменяя друг друга, приводили в чувство отважного проводника.
Спустя несколько минут, исторгнув из себя бурлящую воду, верный друг оленеводов закашлялся, выкатив воспаленные от давления глаза.
Еще через минуту к ним подполз Витя. Как ни странно, но он почти не пострадал от кессонной болезни, хотя всплытие было стремительным. Сказался молодой организм, привыкший к погружениям.
— Ты как? — вытирая пот, спросил Головкин.
— Нормально. Как Паша?
— Пришел в себя.
— Ох, и напугали же вы нас! — обозлился командир. — Не могли раньше всплыть?
— Если бы вы видели то, что видели мы… — неопределенно ответил Савушкин, уже пришедший в себя. Обвел взглядом гладь озера. — Вы тоже наблюдали взрыв пузыря?
— Да. А откуда ты взял, что это был пузырь?
— Ну, так эта громадная шляпа воздуха поднялась мимо нас прямо из глубины! Она была похожа на километровый шар воздуха, которого сплющивало давлением. Колыхаясь и болтаясь во все стороны, эта громадная блямба вспучилась из котловины.
— А дальше?
— А вот дальше… — Витя на миг задумался, подбирая слова. Оглядел горизонт.
— Пузырь там взорвался? — указал он рукой на запад. Гладь озера теперь была ровной. Носились скопы, веяло свежим бризом. Солнце приближалось к зениту. Паша-бурят поднял голову навстречу ласковым весенним лучам.
— Там, — ответил Головкин.
Поправляя младшему другу-проводнику подкладку под голову, Белов поднял брови:
— Ну? Говори!
— А что говорить… — запнулся Витя. — Там-то мы и видели ту громадную тень, что поднялась из глубин.
— Спрашиваю второй раз: это была подлодка?
— Авианосец, мать вашу! Командир, откуда у подлодки такие гигантские размеры, величиной с пять футбольных стадионов? Она же, эта хрень, поднялась из котловины, заслонив собой почти все дно озера!
— А свечение?
— В том-то и дело, что зеленый свет шел из того бездонного грота! Свечение было… — он помедлил. — Оно было… ИСКУССТВЕННЫМ!
И умолк, сам не поверив сказанному.
— Мой видеть… кхр-рр, — закашлялся Паша, впервые подав голос. — Мой видеть, как свет расплывается под вода, а потом зеленая пена оттуда.
— Откуда?
— Из пещера. Та пена, что мы видеть здесь, наверху.
— Цианид натрия? — предположил Головкин. — Тот самый пестицид, что выплеснулся при аварии вертолета в семьдесят восьмом году? С базы «Каракол»?
Белов кивнул.
— Стоп! — перебил Савушкин. — Этак мы ни до чего не доберемся, справочник ты наш ходячий. — Мы ведь сейчас в нашем, восемьдесят шестом году, апреле-месяце. Верно? А причем тут семьдесят восьмой?
— Ты крушение вертолета видел?
— Видел.
— Проникнувший в воду озера пестицид видел?
— Видел.
— Ну, так вот, этот цианид натрия ты таким же образом сейчас видел и в глубине котловины!
Витя озадаченно почесал затылок ластом акваланга. Ружья под рукой не было, пришлось чесать ластом. Он так ни черта и не понял, откуда в котловине их, восемьдесят шестого года, появилась отрава из года семьдесят восьмого. Ни черта не понял потому, что…
Потому, что в небе внезапно пронеслись два вертолета военной авиации.
ВЖУ-УУХ!!! ВЖУ-УУХ!!!
Вот тут-то всем четверым разведчикам и стало по-настоящему неуютно.
Поскольку с этого момента для них начались самые настоящие неприятности.
…А дело было так.
***
При втором заходе из мощных динамиков, перекрывая гул винтов, донесся голос, привыкший командовать:
— Внимание! Вы вторглись в запретную зону! Немедленно покиньте территорию! Повторяем, вы в запретной зоне!
Рокот винтов пронесся над самыми головами, прижав Буяна брюхом к земле. Вспучилась гладь озера, по воде пошли волны. Разметало мелкий мусор. Вихри потоков снесли несколько кустов чахлой растительности.
— Это чё за караван? — оглушенный, заорал Савушкин.
— Даем вам двенадцать часов, чтобы выйти из зоны запрета! — гремел из динамиков голос. Вертолеты пошли на следующий заход. Рев стоял невыносимый.
Белов весь подобрался, выпростал руку, сделав какой-то, одному ему известный знак.
Первый вертолет завис в полсотни метров от разведчиков. Очевидно, там приняли условный сигнал, знакомый военным летчикам по инструкции. Голос прогремел:
— Сигнал принят. Перейдите в ваших трансиверах на волну…
Голос продиктовал цифры. Витя ничего не понял, зато Головкин тут же кинулся к трансиверу. Настроил.
— Говорит капитан Белов! — передал командир. — Позывной: «Лиса восемь-три». Проверьте по протоколу. Мы на боевом задании, отряженные сюда четвертым научно-исследовательским отделом Госбезопасности. Полковник Лебедев сейчас будет с вами на связи.
Прошло несколько секунд. Один вертолет, сделав круг, ушел в сторону, скрывшись в пелене тумана. Вторая машина, по-прежнему зависая в воздухе, сбавила обороты винтов. Головкин лихорадочно настраивал трансивер на запасную волну. Штаб полковника Лебедева подключился к сеансу связи с вертолетом.
Дальнейший разговор двух силовых структур группа Белова не слышала. Передатчик был переведен на резервную волну, приходилось только следить за дальнейшим поведением пилотов. Несколько минут прошли в напряжении. Гул винтов отзывался эхом в ушах. Все четверо, в том числе, поднявшийся на локтях Паша-бурят, в ожидании следили за громадной махиной.
Вот она покачнулась, накренилась на правый борт и, расшвыривая потоки воды, взяла курс на запад. Спустя секунды далекий рокот стих. Водная гладь успокоилась. Наступила оглушительная тишина.
— Эт… эт чё было? — ошалелым голосом выдавил из себя Витя. — Я как в Преисподней побывал. Штаны промокли, едрит их в пень!
— Охрана базы, — коротко ответил Головкин. Белов в это время настраивался на волну штаба. Зазвучал голос Лебедева:
— «Лиса восемь-три», как слышно?
— «Лиса восемь-три» слышит Вас, товарищ полковник!
— В общем, так, Андрей! Тут со мной связался командный пункт базы «Каракол». Мы нарушили их запретную зону. Чтобы быть более точным — мы оказались под их юридическим контролем. Я пока буду выяснять всю эту чертову волокиту, а за вами высылаю нашу команду. Вас подхватят в точке…
Он продиктовал координаты. Белов записал, сверяясь с компасом.
— Раньше пяти утра нам не успеть, поэтому поднимайтесь на исходную точку, где вы ночевали на обрыве. Пройдете на восток пять километров. Остановитесь на ночлег. В пять утра мы вас подберем.
— А задание, товарищ полковник? — выкрикнул Савушкин. — Операция остается в силе?
— Нет. Ваша миссия завершена. Все подробности доложу капитану после выяснения ситуации. Все ясно, бойцы?
— Так точно! — за всех ответил командир. — Поднимаемся, уходим на восток, там ждем наш вертолет. Пробы воды брать с собой?
— Непременно! Для того вас и посылали в эту точку.
— Один вопрос, товарищ полковник.
— Говори, Андрей.
Голос начальника был нетерпеливым. Слышались далекие звонки телефонов. Бюрократическая машина между военной структурой и отделом КГБ пришла в движение.
— Мы так поняли, что это была охрана базы «Каракол»?
— Правильно поняли.
— Но сам военный объект находится в десятке километров на запад. Мы не в их зоне доступности, если говорить юридическим языком.
— В том-то и дело, что в их, Андрей! Как раз в их зоне контроля. Ваша миссия негласная, засекреченная. Сейчас наш генерал уже на связи с командованием Восточной дислокации, и ведет диалог с их штабом. Начинается обычная волокита между двумя структурами — не мне тебе объяснять. Играют мускулами, кто сильнее, чья возьмет. Это может занять какое-то время. Хорошо, что ты подал пилотам условный сигнал, иначе…
— Иначе что?
— Они просто бы вас атаковали.
— Нас? — выпалил Савушкин.
— В их компетенции было запросто стереть с лица земли вашу группу, будто вас и не существовало. Если бы вы были простыми туристами, скажем, или любопытными энтузиастами — вас бы попросту смели огнем пулемета. Или…
— Или что? — зачарованно повторил Витя, сжимая винтовку.
— Или взяли в плен. Но об этом никто бы не узнал.
— Пропали без вести?
— Именно. Исчезли. Утонули. Разложились на нейтроны.
— Это если бы я не подал сигнал? — переспросил Белов.
— Да. По протоколу этот сигнал известен обеим военным структурам. Потому вам и предложили тотчас перейти на запасную волну.
— Выходит, что эта территория подчинена военной базе?
— Да. И мы на нее вторглись. Нам дано двенадцать часов, чтобы убраться из зоны запрета. Считайте, что отделались обычным испугом.
— Какой, нахрен, испуг! — вспылил Витя. — Я чуть в штаны не наделал! А стирать кто будет? Люда?
— Отставить! — скомандовал капитан.
Полковник уже отключился, и последний вопль младшего сотрудника не слышал.
В режиме аврала они собрали приборы, облачения аквалангов и поспешили вверх, к обрыву.
Где-то вдалеке продолжал кружить вертолет, давая им знак своего присутствия.
Взобравшись, они покинули ночную стоянку, направившись к точке координат. Спустя время, когда стало смеркаться, сделали привал, развели костер и принялись за обсуждение всего происшедшего.
 Разогрев ужин, первым взял слово Белов.
Глава 22
Светили звезды. Буян уткнул нос в лапы, предаваясь кратковременному сну. Паша-проводник полностью пришел в себя, преодолев переход уже без помощи коллег.
— Прежде всего, доложите, что вы там, в глубине, обнаружили. А потом будем строить догадки и делать выводы.
Наконец-то у Вити появилась возможность выплеснуть все эмоции, скопившиеся после погружения.
— В общем, дело было так. Я шел на глубину первым, Паша прикрывал мой зад.
— Не трогать анатомия.
— Да иди ты! Скажи спасибо, что я тебя вытянул из того «пылесоса» в котловине.
Проводник похлопал друга по плечу. Прослезился.
— Мой рассказать Люда, какой герой ее муж. Только после Аляска, как она вернуться с майор.
— А гранатой в зубы?
— Вы опять? — строго оборвал командир. — Продолжай, боец Савушкин.
— Я же и говорю. Я спускаюсь впереди, он сзади. Кругом темень, что в гробу моих предков. Включили фонари на масках. Криогенный раствор позволял погружаться все ниже и ниже. Котловина была бездонной!
— Карстовые пустоты? — уточнил Головкин.
— А хрен его знает. И тут из глубины черного зева начало расплываться то самое зеленое свечение, пену которого я видел утром у камышей. Это свечение было похоже на расплавленный воск в среде глицерина. Знаете такие светильники? Они для декорации. Капли воска туда-сюда, туда-сюда, вверх- вниз.
— Знаем. Не отвлекайся.
— Свечение расползалось под водой. Потом… потом нас придавило мощным давлением, сжало, сплющило. И вырвался тот самый громадный тромб. Прямо из котловины. Он прошел мимо нас вертикально, а, достигнув поверхности, расплылся в гигантскую шляпу гриба. Образовался вакуумный пузырь, раздался в объемах, взорвался при контакте с воздухом. Как метан на болоте.
— Да. Мы видели и гейзер и взрыв. Как думаешь, Кирилл Борисович, что спровоцировало реакцию с кислородом?
— Выхлопы цианида натрия. Видимо, в той подводной пещере он хранился в зачаточном состоянии, потом, каким-то образом высвободился, и устремился наружу. В реакции с кислородом грохнул взрывом.
— И как раз после этого взрыва, — продолжил Савушкин, — появилась та громадная тень. Не тень, а какой-то силуэт циклопических размеров.
— Каких размеров? — удивленно поднял брови Головкин.
— Ци… циклопических… — осекся рассказчик. — Да ну вас к едреной фене!
— Тебе романы писать, Витя! — одобрительно крякнул помощник командира. — Такие словообороты знаешь, что позавидует любой литератор.
— Что дальше? — пресек капитан.
— А дальше, когда эта тень циклопиче… короче! — размером с авианосец — пронеслась мимо нас с Пашей, его первого стало засасывать водоворотом. Будто где-то там, в недрах котловины работал мощный пылесос.
— И?
— Мой ощутить давлений и потерять сознаний, — добавил бурят, до этого не перебивавший друга. — Потом он тащить меня вверх.
Наступила краткая пауза.
— Ясно, — прервал молчание командир. — Ясно, что ни черта не ясно. Что за силуэт промелькнул под водой, откуда он такой огромный взялся в достаточно мелком озере, какую тайну хранит котловина? — сплошные вопросы и догадки. Твое мнение, Кирилл Борисович?
Тот раскрыл папку полковника с вводными данными, нашел страницу с описанием пестицида. Зачитал сноску:
«Цианид натрия, как и все цианиды, чрезвычайно ядовит и способен абсорбироваться через кожные покровы. Механизм действия при отравлении аналогичен цианиду калия, сила воздействия также сравнима. При попадании в организм ткани теряют способность усваивать кислород из крови. Симптомами при отравлении цианидом натрия являются: головная боль, першение в горле, слабость в руках и ногах. Усиленное сердцебиение, удушье, головокружение, тошнота, коллапс, конвульсии, повышенное слюноотделение, онемение».
Захлопнул папку.
— Ничё себе, букетик в одном флаконе! — восхитился Витя. — Прям, как у нашего оленевода.
— Не трогать…
— Стоп! — прекратил их фонтан красноречия командир. — Что думаешь, Кирилл?
Тот погладил Буяна. Пес спросонья завилял хвостом.
— А чего тут думать, командир? Сочетание цианида с водой дает наличие сильной отравы. В том месте, где пересеклись два пространства — лагеря Тамерлана и катастрофы вертолета восемь лет назад — произошла утечка отравляющего пестицида. Вещество попало в озеро. Пену видел Савушкин. При погружении обнаружена технология секретного значения, о которой не знает ни одна страна в мире. Плюс охрана военной базы в виде вертолетов с приказом покинуть территорию. Все это вкупе дает нам право считать, что эксперименты по проколу во времени на базе «Каракол» продолжаются и поныне. А мы оказались свидетелями одного из экспериментов. Точнее, первыми были те самые пастухи овец, а мы уже негласно проникли в запретную зону.
— Хочешь сказать, что база не законсервирована?
— Хочу предположить, что она закрыта для всего общества. Для народа, печати, местного населения. А на самом деле, в ее лабораториях продолжают тайно проводить эксперименты с порталами времени. Иначе, откуда такая мощная охрана в виде двух, вооруженных до зубов, вертолетов?
— Следовательно, нам ничего не остается, как покинуть это место, несолоно хлебавши?
— Так точно. Тем более приказ полковника мы получили.
Белов на миг задумался.
— Ты прав. Свою миссию разведки мы сделали. Пересечение двух пространств обнаружили. С лагерем Тамерлана встретились. Пестицид выявили. Карстовый разлом пещеры установили. Дальше дело за двумя силовыми структурами — военной и госбезопасности.
— Подозреваю, что закрутится такая бюрократическая машина, что нашему Лебедеву не расхлебать до скончания века, — усмехнулся Головкин.
Спустя некоторое время все расположились на ночлег. Взошла луна. Небо усыпали звезды. Млечный путь раскинул свои дивные рукава до горизонта. Первым дежурил Головкин. Завтра с утра их заберут вертолетом. Миссия разведки была завершена.
— Люда-аа… — протянул, засыпая, верный муж, он же рубаха-парень, он же лучший друг оленевода-Паши.
— Твой Люда спать с майор КГБ, — сквозь чуткий сон тут же вставил тот самый друг. Повернулся набок, причмокнул во сне. Вставил чисто рефлекторно, на уровне инстинкта. Ни он сам, ни друг Савушкин ничего не услышали. Простому как электробритва, Паше, снился домик в Крыму.
Кирилл Борисович отеческим взглядом окинул обоих друзей, улыбнулся, раскрыл блокнот и записал под отблески костра:
«Дневник.
 Апрель 1986 года.
Последняя ночь у побережья озера Иссык-Куль. Операция разведки завершена. По нашим данным, здесь имело место пересечение двух пространств: четырнадцатого века времен правления Тамерлана, и конца семидесятых годов двадцатого века, во время которых произошла утечка отравляющего вещества. При катастрофе вертолета военной базы цианид натрия попал в сточные воды озера, чем нарушил весь экологический баланс природного биома. Под водой нашей разведкой установлена неведомая науке технология, далеко опередившая время. Сразу после всплытия, нашу группу едва не атаковала авиация охраны военного объекта. В ультимативной форме нам было приказано немедленно покинуть территорию. Что мы, собственно, и сделали. Теперь решать конфликт будут военные ведомства двух силовых структур. Мы свое задание выполнили. Нам — домой.
Приписка:
Что касается двух измерений и ночного лагеря Тамерлана — теперь пусть ломают головы наши ученые из Географического общества Академии наук СССР.
А неведомая технология — очевидно, военная разработка новейшего поколения.
Конец записи».
Помощник капитана Головкин отложил блокнот. Подкинул веток в костер. Скоро будить следующего дежурного. Завтра их заберут вертолетом.
…А там и новое задание. Новая операция. Новые аномалии.
***
 Виртуальный санаторий в ущельях Урала
1986 год. Апрель-месяц
Главный Уральский хребет.
Время не установлено.
Трое молодых энтузиастов-геологов, проходя с альпинистским снаряжением вдоль ущелья близ горы Народной, остановились ночью на привал. Растянули спальные мешки, развели костер. Небо было усыпано звездами. Пик вершины Народной устремлялся ввысь где-то справа от лагеря. Мох под ногами был сырой, пахло свежим дыханием близкой реки.
— Завтра с утра поднимемся выше, — наметил планы старший по группе. — Но прежде нм нужно будет перейти это ущелье, — указал он вниз на распростертый в скалах каньон. Указал, и тут же отдернул руку.
— Что з-за черт! — от изумления он даже заикнулся. — Ребята, вы видите тоже, что и я?
Все трое, бросив миски у костра, приблизились к обрыву, уставившись на невероятное зрелище, открывшееся им внизу. До дна ущелья было не меньше километра, а сама гора Народная возвышалась над ними на полтора километра ввысь. То, что они увидели далеко внизу, заставило всех троих замереть на месте.
— Этого… этого же не было пять минут назад, — зачарованно протянул кто-то из троих приятелей.
— Точно! Там были сплошные камни, утесы и ручьи…
Сейчас под ногами трех молодых геологов клубились пары молочного тумана, сквозь которые просматривался…
— О, чё-ёрт! Да это же… — едва выдавил из себя старший по группе. — Это же… комплекс какой-то! Причем, гигантский! Считай, целый городской квартал возник под нами! Тысяч на десять жителей!
— Но откуда? — опешили приятели. — Мы ведь только что проходили по краю обрыва, и ничего внизу не видели! Полдня взбирались козьими тропами, и ущелье всегда было на виду.
Клубы тумана, рассеиваясь у края скалистых утесов, позволяли обозреть потрясающую картину.
Размерами с половину небольшого города, внизу ущелья распластался громадный комплекс всевозможных строений, состоящий из жилых блоков, парков, бассейнов, технических помещений и прочих замысловатых конструкций. Уходящий вниз обрыв не давал возможности ни подняться вверх, ни спуститься вниз, словно территория неведомого объекта была намеренно обнесена природной границей. Это был своеобразный котлован, в котором, скрытый от всего человечества, как бы парил в воздухе колоссальных размеров амфитеатр.
— Там, среди строений, и люди какие-то ходят!
Сверху они представляли собой едва различимые точки, а сами строения имели внушительный вид, пересекаясь аллеями, искусственными озерами, цветочными насаждениями и множеством теплиц с оранжереями. Все это в целом, в сочетании с корпусами, зданиями и прочими сооружениями, составляло один огромный комплекс, окрашенный в светлые тона, который, казалось, парил в клубах тумана, словно висячие сады пустынного оазиса.
— Мираж? — спросил кто-то из альпинистов. — Призрак какого-то санатория, здесь, в горах Урала?
— Но ведь этого, черт возьми, санатория еще пять минут назад не было!
— Значит, мираж.
— Сейчас проверим, — предложил старший группы.
Наклонился. Подобрал камень, величиной с кулак. Размахнулся. Кинул.
Описывая дугу, обломок скалы полетел вниз, пронизывая клубы тумана, как и полагается при падении.
И тут…
…А вот здесь юным следопытом стало по-настоящему страшно.
Пролетев какое-то расстояние, камень вдруг отрекошетил от какой-то незримой и невидимой человеческому глазу границы, раскололся надвое, вспыхнув ярким пламенем.
— Камни? Горят?
Все трое отпрянули на миг, но любопытство взяло верх над осторожностью. Снова взглянув вниз, они с замиранием сердца заметили, как по куполу прозрачной границы пошла рябь, расширяясь концентрическим кругами, как это бывает от капли дождя по воде. Переливаясь и колыхаясь в клубах тумана, граница прозрачного купола свернулась в подобие узла, приняла форму геометрической сферы и, раздувшись, в один миг ослепила неимоверной вспышкой незваных гостей.
На этом все прекратилось. Еще несколько секунд туман заволакивал ущелье, потом и он растворился на дне бездонного котлована.
Запахло серой. Вступив в реакцию с внешним кислородом, внутреннее пространство незримого купола изожгло само себя, оставив в воздухе серный запах в качестве катализатора химической реакции.
— Силовое поле? — с оторопевшим видом предположил один из альпинистов.
— Я успел сфотографировать, когда грянула вспышка, — второй все еще наводил объектив на исчезнувший мираж.
— А мираж ли это был? — скорее, уточнил, а не спросил старший по группе. — Так или иначе, снимок у нас есть, доставим куда надо, а там пусть разбираются.
Всю ночь они не сомкнули глаз. А наутро, обозначив координатами ущелье, поспешили свернуть свой поход, отправившись назад. Спустя два дня, их рассказ выслушали в местном отделении милиции, после чего непроявленную пленку отправили в областной центр. Оттуда по цепочке информация достигла коммутатора четвертого отдела Госбезопасности, занимающегося необъяснимыми аномалиями природы, а уже оттуда поступила в распоряжение полковника Лебедева. После проявки пленки тот связался с отделом Географического общества Академии наук СССР, проведя привычную процедуру оформления очередной операции «летучего отряда Белова».
С этого момента, собственно, и можно сделать отсчет новому заданию группы с позывным: «Лиса восемь-три».
***
1986 год. Июль-месяц.
Географическое общество Академии наук СССР.
08 часов 16 минут.
— Так точно, товарищ полковник! Да, нас уже предупредили, что вы звонили. Группа готова на вылет.
Капитан Белов, которого после нескольких удачных заданий повысили до звания майора, держал связь с начальником четвертого научно-разведывательного отдела Госбезопасности, полковником Лебедевым. К слову сказать, группа, теперь уже майора Белова, не подчинялась структуре КГБ, но Лебедев часто использовал «летучий отряд» по договоренности с Географическим обществом Академии наук СССР. После миссии на озере Иссык-Куль полковнику и самому светило повышение до генерал-майора, поэтому взаимные поздравления опустили, сразу перейдя к делу.
— Андрей, я вызвал тебя заодно и поздравить, но следующее задание необходимо провести как можно быстрее. С повышением тебя, друг мой!
— Спасибо, товарищ полковник. Для моей группы большая честь работать с вами. Не первый год уже.
— Да. Где вас только не носило, друзья мои. Куда только не забрасывало! Однако эта операция будет посложнее всех прежних.
— Нас ничем не удивишь, товарищ полковник. И в порталах времени бывали, и радиационных монстров видали, и с римскими легионами сталкивались, и шары иноземного разума истребляли…
— Да-да, все верно. Но с ТАКИМ нам еще не приходилось сталкиваться, — выделил он ударением. — Вам предстоит вылететь в отроги Урала. Ко мне поступила информация, что там, по словам троих альпинистов-энтузиастов, в одном из ущелий под вершиной горы Народная, они видели нечто из ряда вон выходящее.
— Что именно?
— А вот это твоей группе и предстоит узнать. Могу только, опираясь на слова тех юных геологов предположить, что вам снова придется окунуться в точку пересечения параллельных измерений. Фигурально выражаясь, если все подтвердится, то где-то там, в Уральских горах, расположен очередной портал в инородное пространство.
— Ясно, товарищ полковник. Хотя, как всегда, ни черта не ясно.
— В папке вводных данных я передам вам снимки, сделанные теми юнцами. Довольно любопытный материал — ознакомьтесь с Головкиным.
— А сами они что говорят, эти следопыты?
— Меня соединили со старшим группы по телефону, остальные разбежались кто куда. — От Андрея не скрылась усмешка начальника сквозь трубку. — Парень сбивчиво, путаясь и глотая слова от волнения, поведал, что они стали свидетелями… ты слышишь меня, Андрей?
— Так точно!
— Стали свидетелями невероятного феномена. Будто бы в провале ущелья им предстал на виду какой-то громадный комплекс белоснежных строений, который они окрестили «санаторием».
— Почему именно санаторием?
— По их словам, комплекс был похож на скопление больничных корпусов, причем, курортного типа. Всякие парки, аллеи, теплицы с бассейнами, оранжереи и клумбы. Молодые парни видели копошащиеся точки людей, будто они прохаживались по аллеям, катались в лодках искусственных водоемов, играли на спортивных площадках и просто загорали.
— Санаторий? В отрогах Урала? Но такого не может быть!
— Вот и я о том. Разумеется, в тех координатах, по данным нашего отдела, никаких больничных комплексов не существует. Во всяком случае, не у горы Народная.
— А вообще на Урале обозначены какие-нибудь курортные зоны?
— В том-то и дело, что нет.
— Секретная база?
— Я бы о ней знал, сам понимаешь.
— Простите, товарищ полковник, но о запретной зоне военной базы «Каракол» на Иссык-Куле мы тоже не знали до поры до времени, пока нас едва не атаковали вертолеты.
— Там другая история, Андрей. База Иссык-Куля была подчинена военному ведомству Киргизской ССР, потому и возникла бюрократическая волокита. А тут у нас, считай, под носом. Уральский регион входит в Северную дислокацию, поэтому я наверняка бы знал о расположении там секретной базы. Это в моей юридической компетенции. Иными словами, в зоне моего ведомства.
— И что там, на снимках?
— Ученые-аналитики нашего отдела подтвердили наличие изображений множества корпусов белого цвета, а при увеличении можно было разглядеть и парки с оранжереями. Если сформулировать более конкретно, то снимки подлинные. Такой себе оазис среди гор. Райский сад наслаждений. Курорт посреди скал и ущелий.
— Курорт, который на самом деле не существует?
— Да. Но что сбивает с толку больше всего: этот старший группы заявил, что, бросив вниз камень, тот, расколовшись надвое, воспламенился яркой вспышкой.
— Камень? Сгорел как метеор в атмосфере? Но там бы не хватило трения, чтобы воспламениться камню. Высота ведь не более километра! Это же не слои атмосферы!
— То-то и оно, майор. — Полковник позволил себе шутку. — Называю тебя уже майором.
— Спасибо. А как насчет силового экрана или электромагнитного поля?
— Как раз к этому и веду. Камень буквально испепелился у них на глазах, не проникнув внутрь какого-то энергетического купола. Видимо, данный комплекс, неведомый ни нам, ни всему человечеству, покрывается неким силовым полем. Помнишь операцию «Эмбрион» на Чукотке?
— Так точно. Там тоже был установлен силовой барьер, не пускающий нас внутрь.
— Вот. В этой истории наблюдается нечто похожее. Если там какой-то санаторий, не обозначенный ни на одной карте и не входящий ни в одну курортную зону страны, мне необходимо об этом знать в первую очередь. А я не имею ни малейшего представления, что мне докладывать генералу.
— Вас, кстати, тоже ожидает повышение в звании, поздравляю!
— Рано, Андрей! Спасибо, но рано. Вот как закончим эту миссию, как я доложу генералу о завершении операции, тогда и поздравите меня всей командой.
Последовала пауза. Напоследок Лебедев закончил:
— И не забывайте с Головкиным, что этот, как его назвали, санаторий, возник буквально ниоткуда, а после ослепляющей вспышки, исчез так же буквально в никуда. Его не было. Потом на короткое мгновение возник в тумане, а когда брошенный камень спровоцировал систему защиты магнитного купола, тут же растворился в пространстве.
— Иными словами, виртуальная реальность? Опять голограмма? Фата-моргана, как сказал бы мой Кирилл Борисович?
— Даже если и голограмма, то откуда изображения на снимках фотоаппарата? Мираж в пустыне нельзя снять на кадр. Кто ни пробовал — всё мимо. Пустая пленка. А здесь изображения довольно четкие. Папку получите перед вылетом. Прошло три дня, так что, считайте, вылетаете по горячим следам. Это вам не римские легионы с лагерем Тамерлана.
— И не фрегат «Медуза», уж верно.
— Тогда у меня всё. На месте определитесь. Вертолет спустит вас на тросах как можно ближе к скалам горы Народная, куда сможет подлететь. А дальше — пешим ходом к точке координат. Альпинистское снаряжение, датчики чужеродного присутствия и прочее необходимое облачение получите перед вылетом. Связь будем держать по запасным каналам. Все ясно?
— Так точно!
— Тогда, вперед, товарищ майор!
Заполнив все бумажные формальности и покинув отдел родного Географического общества, майор Белов, уже в новом звании, предстал перед своей «летучей командой».
Витя Савушкин вытянулся по струнке, отдав честь командиру. Паша-проводник распечатал бутылку шампанского. Помощник Головкин крепко пожал руку. Лишь один командир среди них носил военное звание: остальные трое были просто подготовленными на высшем уровне бойцами спецназа. Того самого армейского спецназа, который был образован в 1950 году еще при маршале Василевском.
По этому поводу младший коллега провозгласил витиеватый тост, а уже к вечеру команда в полном альпинистском облачении летела к пункту назначения. На военном аэродроме их пересадили на борт вертолета, и ровно в 20 часов 04 минуты, высадили на тросах среди сотен ущелий Главного Уральского хребта. Верного пса Буяна как всегда спустили в корзине.
…Операция под кодовым названием «Виртуальный санаторий» вступила в начальную фазу своего существования.
Глава 23
1986 год. Июль-месяц.
Главный Уральский хребет.
Ущелье близ горы Народной.
Время установлено: 21 час 04 минуты.
Спустя ровно час, минута в минуту, у разведенного костра, майор Белов раскрыл папку вводных данных, переданных полковником.
— Вот те самые снимки, что сфотографировали юные следопыты, — пустил он по кругу четыре неясных кадра.
Костер потрескивал, Буян нюхал горный воздух, четверо разведчиков склонились над фотографиями.
— Ни черта не видно! — разочарованно протянул Савушкин. — Как в жопе у негра. Мне бы на девиц голых посмотреть…
— Мой рассказать Люда, как вернется с майор на Аляска, — тут же вставил незабвенный друг всех оленеводов.
Никто не обратил внимания на их перепалку. Даже верный питомец давно привык к подобного рода инсинуациям.
— Вижу клубы тумана, а сквозь них какие-то строения, — меняя поочередно снимки, заявил Головкин. Кадры были черно-белыми, но силуэты жилых корпусов просматривались невооруженным глазом.
— Снимали с высоты вон того обрыва, — указал рукой Белов. — Судя по координатам, вертолет нас высадил километрах в пяти от него. С утра как раз двинем туда.
— По этим трещинам и впадинам? — брезгливо поморщился Витя.
— Перед нами, боец, легенда всего Урала — гора Народная, — нравоучительно пояснил командир. — Знаешь, сколько тут именитых альпинистов побывало?
Кругом простирались скальные обрывы, козьи тропы, впадины и ущелья, а сверху громадным пиком нависала вершина с нетающим снегом. Дул легкий колкий ветер. Температура держалась на уровне десяти градусов. Витя поежился.
— Ну и какой крематорий мы тут будем искать?
— Не крематорий, умник, — перебил Головкин. — А комплекс корпусов, похожий на санаторий.
— А мне без разницы. Что крематорий, что санаторий — окончание одно и то же.
— В крематорий тела сжигать, дятел! — вставил Паша-проводник.
— Вот в ту печь мы тебя и кинем, — расхохотался друг.
— Отставить! Читай, Кирилл Борисович, что мы должны знать об этих горах с ущельями.
Головкин отложил снимки, углубившись взглядом в папку.
— Цитирую:
«Урал. Горная система, расположенная между Восточно-Европейской и Западно-Сибирской равнинами. Простирается примерно с севера на юг через западную часть от побережья Северного Ледовитого океана. Горный массив является частью условной границы между частями света Европой и Азией. Остров Вайгач и острова Новая Земля образуют дальнейшее продолжение горной цепи на север в Северном Ледовитом океане. Длина составляет более 2000 километров, ширина — от 40 до 150 километров.
 Горный массив образовался в позднем палеозое в эпоху интенсивного горообразования, около 350 млн. лет назад при формировании Пангеи и закончилось в триасе, около 200 миллионов лет назад».
— На кой хрен нам эти данные, командир? — застонал младший боец. — Причем тут Пангеи какие-то, триасы…
 — Много озер, много рек, — не обращая внимания, полистал страницы Головкин. — Реки: Кама, Печора, Тагил, Уфа, Тобол и, собственно, сама Урал.
— О! Вот эту знаю. Где Чапаев потонул! — глубокомысленно вставил Витя. — Фильм такой показывали.
Всезнающий Головкин не стал вдаваться в подробности, что Чапаев не тонул в реке: это вымышленная большевиками легенда.
—Всё? — спросил Белов.
— Куча всяких координат, описаний, статистики, — захлопнул папку помощник. — Про наше ущелье ни слова.
— Немудрено, — усмехнулся майор. — До этих трех энтузиастов об ущелье никто и слыхом не слыхивал.
— Странно другое.
— Ты о чем? Тут ВСЁ странно, начиная с того тумана, что видели следопыты и заканчивая этими фотографиями.
— И это тоже. Но я не о том. Суди сам, Андрей. Эта гора Народная хоженая и перехоженная вдоль и поперек. На ее вершину кто только не взбирался. А санатория этого чёртова никто и в помине не видел.
— Ну, недаром же полковник дал название операции «Виртуальный санаторий». Его здесь никогда не было. Если бы такой внушительный комплекс располагался в горах Урала, о нем, несомненно, знали бы все туристические ведомства, плюс местные власти, плюс печать, телевидение. А Лебедев, подняв данные, ничего этого не обнаружил.
— Выходит, нам снова предстоит встреча с параллельным пространством?
— Вот это и необходимо выяснить нашей летучей группе. Завтра с рассветом двинемся к ущелью.
На том и решили. Установив датчики обнаружения чужого присутствия, все четверо завернулись в теплые спальные мешки, выставив Буяна в качестве сторожа. Верный помощник был лучше любой сигнализации, разбудив их лаем при первой опасности.
Впрочем, какая опасность могла грозить в хоженых тропах Уральских гор?
Так думал Витя, так предполагал Головкин, к такому выводу склонялся бурят и сам командир группы.
А между тем…
Ровно в 5 часов 04 минуты по местному часовому поясу, в одном из ущелий Главного Уральского хребта начало происходить что-то странное.
***
Первым перемены учуял Буян. Метнувшись к обрыву, у которого в сторону сворачивала козья тропа, благородный пес издал предупреждающий лай. Первым на ноги вскочил, как и положено, командир группы.
— Подъем, бойцы!
Дважды повторять не было надобности: за годы спецподготовки его команда могла собраться в долю секунды. РАЗ! — и все на ногах, наводя винтовки специального образца на предполагаемую цель.
— Мне Люда снилась… — недовольно поделился Витя Савушкин, обводя винтовкой неприветливые скалы. Пахло сыростью, кое-где по камням журчала ледяная вода. Снежная шапка вершины давлела над ними своей массой.
Паша-бурят уже следил из-за скалы за поведением собаки. Та не переставала гавкать по направлению ущелья.
— Там что-то происходит, — предупредил остальных майор. — А мы как раз намеривались с утра пройти этой тропой.
— Не люди, — констатировал Головкин, хорошо зная повадки их общего питомца. — При людях или хищниках он бы просто рычал, давая знак опасности. А тут заливается лаем, не боясь быть услышанным.
— Паша, вперед! — скомандовал Белов.
Следом за проводником, укрываясь среди камней, рассредоточилась вся группа, взяв под контроль сектор обзора.
Спустя минуту они были на козьей тропе, которая обрывалась прямо под их ногами. Дальше шла впадина котловины, в которую и утыкалось то самое ущелье. Буян не переставал гавкать куда-то в пустоту.
— На месте, командир! — дал ориентировку Савушкин. — Вижу крутой обрыв с выползающим туманом.
— Принято.
Через секунду:
— Кирилл Борисович, твой выход.
Головкин перебежал тропу, сгруппировался, прижался спиной к скале. За ним метнулся Белов, а спины прикрывал Паша-бурят.
Остановились, сбившись в группу. Ощетинились винтовками, водя по кругу.
Ничего.
Никого.
И вдруг…
Рассеиваясь прямо на глазах, туман принял степень прозрачности, явив их глазам нечто такое, от чего у Вити отвисла челюсть:
— Бляха… а это чё за маз-за фака?
Мощным напором воздушной струи их бросило вперед вместе с собакой, образовав некое сочетание пустой капли, внутри которой они оказались. Своеобразная сфера, изолированная от наружного пространства всосалась мощным давлением, словно где-то заработал гигантский пылесос. Раскрылась воздушная яма, из которой навстречу им выдвинулся прозрачный тоннель, закрутилась бешено вращающаяся воронка, и сферу понесло куда-то вперед с чудовищным ускорением. Заложило уши, перехватило дыхание. Тела потеряли массу. Они оказались в невесомости.
— Я парю-ю! — заорал приглушенным голосом Витя, словно в вакууме.
— И мой взлететь! — ошарашено выдавил из себя Паша-бурят.
Все четверо неуклюже воспарили внутри сферы. Первый раз почувствовав катастрофическое уменьшение гравитации, Буян неловко перебирал в пустоте лапами, уставившись на хозяев недоуменным взглядом. Летать на вертолетах и самолетах ему было не в новинку, но пребывать в невесомости еще не приходилось.
— Мам-ма дорогая! — орал в восторге младший коллега. — Я воспаряю к небесам, едрит их в пень!
Похожая на раскаленную каплю, сфера со своей начинкой прошла насквозь силовой купол, распалась в воздухе на атомы, выплюнув из себя четверых разведчиков. Последним выкатился Буян, тотчас безмятежно встав на лапы. Теперь он не гавкал. Сейчас дело было за хозяевами. Невесомость исчезла, гравитация пришла в привычное состояние. Понадобилась минута, прежде чем они пришли в себя.
— Эт.. чё за огород? — уставился Витя на внезапно возникшую перед ним панораму.
Кругом, куда ни глянь, простирались крытые оранжереи со всевозможной растительностью. Сверху с высоких пальм свисали тропические лианы. Сбоку плескалась рыба в искусственном водоеме. Жужжали пчелы, стрекотали сверчки. На уровне глаз  зависали колибри, дотягиваясь длинными клювами до неведомых цветов поразительной красоты. Пахло нектаром.
— Мы чё, едрит в колено… мы в раю? — запнулся он.
Белов тряс компас. Головкин сверялся с датчиком чужеродного присутствия, который плясал дикой пляской, зашкаливая красную отметку. Стрелка компаса вращалась с бешеной скоростью. Остальные приборы, включая счетчики Гейгера, пришли в полную негодность.
— Туннель! — крикнул Савушкин, оборачиваясь. — Гляньте на туннель!
Лепестки прозрачной субстанции свернулись в узел, уменьшились до точки и, бесшумно хлопнув, растворились в пустоте.
Команда Белова оказалась наедине с новым, инородным пространством, всосавшим их в свою структуру.
Прошла минута, прежде чем они полностью обвели взглядом грандиозную красоту панорамы.
— Похоже, нас всосал в себя этот силовой экран, что покрывал котловину сверху, — поставил в известность Головкин. — Сфера, в которой мы оказались в невесомости, прошла сквозь энергетический купол как нож через масло.
— Думаешь, мы уже внутри иного измерения? — уточнил майор.
— Так точно! — помощник обвел рукой горизонт. — Иначе, откуда здесь, на Урале пальмы, колибри, лианы, и оранжереи с орхидеями?
— С кем… с чем? — осекся Витя.
— С орхидеями! Те дивные цветы, что нас окружают, являются сотнями и тысячами орхидей. А они растут только в тропиках. Впрочем, как и колибри, пьющие нектар.
Витя озадаченно почесал затылок дулом ружья. Он всегда чесал затылок дулом ружья, когда чего-то не понимал.
На помощь пришел командир:
— Пока все ясно… хотя, к чертям собачьим, ничего не ясно! Но перепад температуры внушительный. Только что снаружи, там, наверху, — указал он рукой в направлении снежной вершины, — было десять градусов, а здесь, внизу, — опустил он руку, — все тридцать. Мы попали в лето, друзья-бойцы!
Буян радостно гавкнул, помчавшись за пчелой. Под ногами, среди ослепительно зеленой травы были выложены плиткой идеально ровные дорожки, лучами расходящиеся в стороны от клумбы. До горизонта шли рядами сплошные теплицы с оранжереями. Где-то вдалеке вырисовывались громадные строения белоснежных корпусов в несколько этажей. Сквозь незримый купол светило по-летнему ясное солнце. А в небе — пусть и чужом, но приветливо-синем, носились стрижи. И это в отрогах Урала! Откуда? — мог бы спросить себя младший коллега — откуда здесь, в ущельях и скалах городские стрижи?
— «Лиса восемь-три» вызывает базу. Товарищ полковник, ответьте!
Рация молчала.
— В данном случае все наши потуги напрасны, — заметив попытки командира выйти на связь, прокомментировал Головкин. — Мы отрезаны силовым полем, и радиолучи не проникают наружу.
— Электромагнитные помехи?
— Так точно.
Командир оставил попытки связаться со штабом. Воздух казался стерильным до такой чистоты, что от непривычки щипало в носу. Чихая и ругаясь, на чем свет стоит, Савушкин поделился со злобой:
— Запах как в салоне самолета, когда входишь с улицы. У них тут что, очистители стоят?
— У кого, у них?
— Ну, у тех, кто выложил плиткой вот эти чертовые аллейки, — топнул он ботинком.
— Не трогать архитектура! — тут же нашелся друг оленеводов.
— Внимание! — насторожился Белов, заметив боевую стойку Буяна. Тот что-то учуял сквозь стелющуюся под ногами пелену тумана.
— Этот чертов пар повсюду! — прошипел Витя, но был оборван Головкиным.
…Из клубящейся пелены навстречу им вырастал неясный силуэт. Буян, припав брюхом к траве, отполз в сторону, давая свободу маневра своим хозяевам. Умный пес привык сразу оценивать степень опасности. Но здесь опасности он не учуял, иначе бы кинулся вперед.
Подчиняясь протоколу чужеродного присутствия, разработанного командой Белова на тренировках, все четверо рассредоточились, укрывшись за навесами теплиц. Особенно назойливая пчела норовила влететь Вите в ухо. Отогнав насекомое прикладом винтовки, молодой боец напряг зрение. Белесый туман мешал разглядеть очертания силуэта. Но не подвел слух.
Мимо них, переступая выложенные мрамором плиты, неторопливо двигался незнакомец в белом халате. Имея над ухом переговорное устройство, спокойно докладывал в мембрану микрофона:
— В четвертом корпусе все в порядке. Утренние процедуры завершены. Все обитатели вышли на прогулку.
— А в пятом корпусе? — донеслось до разведчиков. — Вчера там кто-то из пациентов едва не перевернулся на лодке. — И легкий смех, абсолютно ничего не говорящий Вите.
— Да-да, Семен Николаевич, — усмехнулся в ответ незнакомец. — Но наш водоем неглубокий, сразу вытащили из воды бедолагу.
— Кто был?
— Как всегда, Брежнев. Наш дорогой Леонид Ильич. Пустился на лодке покатать актрису Любовь Орлову, зацепился веслом: она удержалась в лодке, а он вывалился в воду.
Незнакомец в облике врача прошествовал мимо, переговариваясь с незримым собеседником. Никого из присутствующих не заметив, он спокойно оглядел оранжерею, поправил опору теплицы, отмахнулся от пчелы и бросил взгляд в чистое небо. Когда шаги удалились, Витя Савушкин с отвисшей челюстью уставился на командира.
— Б-брежнев? — свернулись трубочкой его уши. — Люб-бовь Орлова? Т-та сам-мая актриса из… из фильма «Веселые ребята»?
Остальные трое разведчиков переглядывались с недоуменным видом.
— Н-но, п-позвольте… — продолжал запинаться младший коллега. — Тот самый Леонид Ильич? Наш генеральный секретарь?
— Мой и то уже понять, что тот самый, — перебил отважный бурят.
— Но ведь… стоп! Едрит его в пень! Он же… УМЕР! — почти проорал ошарашенный боец, муж Люды и совладетель домика в Крыму. — Четвертый год, как его… того… у Кремлевской стены хоронили. — Теперь Витя заикался не на шутку. — И актриса… она же давным-давно там, — вскинул он руку, — в небесах, к чертовой матери!
Наступила продолжительная пауза. Жужжали колибри, носились стрижи. Где-то квакали лягушки.
— Чем строить догадки, — наконец решил командир, — каждый возьмет себе сектор и осмотрит территорию. Только скрытно, чтобы нас не заметили.
— И ежу понятно! — хмыкнул все еще потрясенный Витя. — А вы думали, я щас выбегу и начну спрашивать, как пройти в библиотеку?
Разделившись и, держа друг друга в поле зрения, разведчики двинулись мимо оранжерей, осторожно обходя клумбы.
Двадцать шагов.
Пятьдесят.
Сто.
Аллеи заканчивались у невысокой ограды, за которой теоретично должны располагаться жилые корпуса. Это теоретично. А на самом деле друзья увидели…
— О, чё-ёёрт! — прошипел в ларингофон Савушкин. — Командир! Ты видишь, что и я, мать его налево!
— Тихо! — оборвал майор. — Переговоры только в крайнем случае.
Витя захлопнул челюсть, вернув ее на место.
И было отчего…
***
Всё дышало какой-то умиротворённостью, тишиной и покоем, разбавляемым разве что щебетом неведомых ему диковинных птиц. Скульптуры из мрамора, изображающие смутно знакомые барельефы бывших руководителей партии, давно умерших, окружали его по периметру бьющего в небо фонтана. Витя узнал каменные фигуры Ленина, Сталина, Булганина, Хрущёва,  Брежнева. Каждая скульптура имела свой собственный постамент, ограждённый пышным палисадником, а завершала эту немыслимую для Вити композицию, целая вереница барельефов меньшего размера, очевидно, их заместителей. Тут были министры, государственные прокуроры, члены партий и парламентов различных эпох правления того или иного руководителя. Рядом с Лениным, рангом пониже, стояли скульптуры Дзержинского и Крупской. При Сталине располагались Ворошилов, Буденный, Каганович. Вместе с Хрущёвым – Микоян и прочие. Брежнева опоясывала целая плеяда устаревших политиков – Громыко, Устинов, Косыгин…
И так далее.
Маршалы. Космонавты. Актёры. Герои войны, писатели, поэты, музыканты…
Это был самый настоящий пантеон некогда выдающихся людей!
Кругом пестрели развевающиеся на ветру флаги союзных республик СССР, на транспарантах и плакатах, видневшихся сквозь заросли экзотических растений, были выведены слова: «Вперёд, к победе коммунистического труда!», «Слава нашему родному Сталину!», «Да здравствует партия КПСС – великий прогрессивный друг всего человечества!» и прочее, прочее, прочее.
По аллеям прохаживались под руку, о чём-то беседуя, первый космонавт Земли Юрий Гагарин и министр культуры Екатерина Фурцева. Витя отчего-то сразу вспомнил её портрет в старой подшивке журнала «Огонёк», совсем недавно попавшейся ему в руки. Навстречу разведчикам прогулочной походкой гуляли маршал Жуков и актриса Любовь Орлова, поэт Сергей Есенин и бывший генсек КПСС Никита Хрущёв. В волейбол и бадминтон играли сразу несколько известных в прошлом политиков, среди которых Савушкин узнал Анастаса Микояна, Лазаря Кагановича, и прочих, прочих, прочих, отчего у Вити затряслись поджилки. На лодочках под зонтиками в белоснежных воздушных одеяниях катались оперные певицы Вера Давыдова, Софья Преображенская, веслами гребли Михаил Булгаков, маршал Тухачевский, поэт Борис Пастернак. Уткам в пруду кидали кусочки хлеба Иосиф Виссарионович Сталин (от вида которого у Вити побежали по спине мурашки) и спортсмен Всеволод Бобров, писатель Алексей Толстой и диктор Юрий Левитан…
— Я вижу Чайковского, Петра Лещенко, жену Ленина Крупскую, — запнувшись, доложил в микрофон Головкин. — Здесь вся элитная верхушка прежних времен, командир! От маршалов до писателей, от актеров до политиков, от академиков до музыкантов!
Белов уже все понял.
Глава 24
— Собираемся у фонтана. Там вроде бы никого не видно. Скроемся в роще за озером, в ней и обсудим, куда нас к черту занесло.
Спустя несколько минут, никем не замеченные, разведчики с Буяном укрылись в густой роще.
Приходя в себя от потрясения и грандиозности увиденного, слово взял командир:
— Нам выпала честь попасть в так называемый комплекс иного измерения, находящегося под энергетическим куполом. Здесь присутствуют едва ли не все знаменитые в свои времена люди, некогда населявшие просторы нашей державы. Виртуально, разумеется.
— Фантомы? — не удержался Витя.
 – Дубликаты. Персональные изображения, если хочешь, — пояснил Головкин.
— Так они не… не живые?
— В некотором роде, да. И живые и не живые. Ты не физик и тебе будет сложно объяснить всю эту кухню с квантовыми перемещениями, атомарными двойниками и прочей молекулярной физикой. Смею предположить, что эта закрытая территория находится ВНЕ времени и ВНЕ пространства, не видна простому человеческому глазу, на неё нельзя наткнуться, обнаружить или пощупать руками.
— Потому и назвал Лебедев эти корпуса «Виртуальным санаторием», — добавил Белов.
— Так этим кукарачам можно в зубы двинуть, они и не узнают? — разочаровался младший боец. — Можно я их гранатой засандалю?
— Я те засандалю! — сунул кулак Кирилл Борисович.
— Один хрен не почувствуют. Кстати, выходит, что и весь комплекс, и сам санаторий — тоже в некотором роде дубликат? Опять голограмма, чтоб ее черти разорвали?
— На этот раз нет. Голограммой тут и не пахнет, — стал рассуждать Головкин. — Скорее всего, здания, гаражи, сараи, комнаты отдыха и беседки с водоемами — все эти строения натуральные. Просто скрыты от человеческих глаз силовым полем гравитации. Сам санаторий расположен в другом измерении.
— Вне времени, вне пространства, — повторил Белов.
— Да. И оранжереи с цветами, и пчелы, и тротуарные дорожки, и утки в пруду — все здесь осязаемое, можно потрогать руками. А вот умершие политики, актеры и прочая богема прежних времен — это своеобразные виртуальные двойники, собранные в стенах этого санатория чьей-то могущественной силой. Чьим-то недосягаемым для нас Разумом.
— Это-то понятно, — перебил Витя. — Ты мне лучше скажи, энциклопедия ходячая, на кой хрен они здесь собраны? Причем все, начиная от Сталина… бр-р! — он передернул плечами, — и кончая недавно умершим дорогим товарищем Брежневым? На кой черт кому-то понадобилось собирать их всех в кучу в одном месте? Да еще и прятать под каким-то невидимым куполом?
— Чё не понятно, дятел? — вставил Паша-бурят, не забыв поддеть друга. — Твой и мой живой здесь, а умерший — там.
— Где, там, чукча?
— Не трогать…
— Стоп! — осадил обоих майор. Перепалка могла затянуться до вечера. В пруду вспорхнули утки. Кто-то за рощей рассмеялся женским голосом.
— Так мы для них видимы или невидимы? — шепотом спросил Витя, наблюдая сквозь стену деревьев за проплывающей лодкой. В ней смеялась…
— О, мам-ма… — заикаясь, выдохнул он. — А эт-то чё за манекен?
Все осторожно выглянули из-за деревьев. Выглянули…
И… обомлели.
…Прикрытая от солнечных лучей раскрытым зонтиком, в сопровождении одного из фаворитов, правящего веслами, в лодке восседала сама… императрица ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ! Собственной персоной. В алмазах, золоте, серебре.
Витя тихо сполз на землю. Пролетающая мимо пчела не преминула воспользоваться такой удачей — сразу влетела в раскрытый рот.
— Любезный граф, — доносился с лодки звонкий голос императрицы, — не кажется ли вам, что пора к обеду?
— Еще немного покатаемся, государыня-матушка.
— Но меня ждут неотложные визиты. Должны пожаловать князь Барятинский с княгиней Дашковой, а за ними граф Разумовский. И Суворов ждет аудиенции.
Правящий лодкой на миг обернулся, и Головкин увидел повязку на глазу.
— Светлейший Потемкин! — ахнул он, едва не сползая, как Витя Савушкин. Пчела великодушно покинула рот младшего коллеги, перелетая к старшему.
— Кто?
— Князь Потемкин! Великий фаворит Екатерины… — только и смог вымолвить коллега.
В группе повисла гробовая тишина. Такая тишина случается в театре перед финалом сцены. Даже отважный оленевод забыл захлопнуть рот от удивления. Витя молча жевал попавшую в рот пчелу, не чувствуя жала. Вместо того, чтобы завопить от боли, ошарашено выдавил:
— Да что ж он, собака, в нашем времени делает? Это именем его названа лестница в Одессе?
— Не только лестница, — тихо ответил Головкин. — Он приобщил к Российской империи Малороссию с Крымом. Город Херсон построил на голом месте. Фабрики, заводы в Сибири. Лучший фаворит государыни.
— Тихо вы, черти! — прошипел Белов. — Мы до сих пор не знаем, увидят они нас или услышат, если покажемся на глаза?
— Как я уже сказал, вся территория санатория не мираж и не голограмма, — повторился помощник командира. — Мы можем трогать деревья, ходить по их траве и тротуарам. Можем нюхать их цветы и отгонять пчел. Здания и корпуса санатория осязаемы, разве что находятся под силовым экраном, недоступным человеческому глазу. Потому альпинисты и не видят в ущелье этой виртуальной реальности. Потому всяким туристам у горы Народной и невдомек, что под их ногами, в пропасти, расположен этот своеобразный заповедник.
— А Потемкин? А Сталин с Брежневым? А…
— Не перечисляй. Сам всех видел, — оборвал старший друг, он же ходячий справочник. — Я предполагаю, что эти двойники-дубликаты, собранные здесь неизвестным нам Разумом, есть ничто иное как… — он на миг прервал размышления, прислушиваясь к разговору.
Потемкин в это время правил лодкой, отвечая императрице. Вдалеке на глади водоема медленно скользили еще с десяток прогулочных лодок, в которых развлекались не менее знаменитые персонажи своих времен.
— Глядите! — прошептал Витя, высовываясь из-за дерева. — В тех лодках кто?
— Вижу Ивана Грозного, — навел бинокль командир. — За ним целая вереница каких-то бояр.
— А вон и Суворов! — почти подпрыгнул от восторга Головкин. — Спешит по траве к императрице.
Раздался ее звонкий голос, когда великий полководец поравнялся с берегом, нисколько не запыхавшись:
— Милостливый Александр Васильевич! Отчего вы, батюшка, не в лодке?
— Спешил, государыня. Спешил, матушка. Новости имею для Вашего величества!
— Вам не трудно кричать с берега?
— Нисколько! Стало быть, турецкая Порта заново нам войной грозит. Поход надобно делать, государыня.
Екатерина весело рассмеялась:
— Вы слышали, князь светлейший? — махнула она веером Потемкину. — Турецкая Порта опять войной грозит. Ох, и дадим мы звону всей Европе!
— «Дадим звону», — прошептал Головкин. — Любимое выражение императрицы.
— Крымский хан Гирей не пойдет супротив нас, — тем временем отвечал Суворов, кланяясь с берега. — Стало быть, матушка, мне войско собирать?
— Собирай, милейший Александр Васильевич. Даю свое дозволение. Князя Голицына возьми, да граф Орлов тебе поможет. Не Гришка, а Алехан Орлов.
При упоминании бывших фаворитов, светлейший Потемкин с размаху причалил веслами к берегу. Дальше разговор их был не слышен, и все четверо разведчиков присели на траву, откинувшись спинами к деревьям.
— Вы слышали? — зачарованно протянул Кирилл Борисович. — «Дадим звону всей Европе». Это же любимое выражение Екатерины, дошедшее до нас в архивах истории!
Он взъерошил волосы.
— Да что же тут творится, друзья мои? Сталин кормит уток в пруду. Министр культуры Фурцева прохаживается под ручку с маршалом Тухачевским, хотя он был расстрелян задолго до нее. Микоян играет в бадминтон с Борисом Пастернаком. Князь Долгорукий танцует с оперной певицей Верой Давыдовой, а их ведь разделяет два века пропасти. Полководец Кутузов, вон он, — указал биноклем потрясенный помощник, — мирно беседует с нашим Юрием Гагариным, словно их не разделяют полторы сотни лет. А императрица занимается своими государственными делами восемнадцатого века, собираясь идти войной на крымского хана Гирея. И все это в одном отрезке времени! Все умершие собраны здесь, под стенами санатория, чьим-то могущественным Разумом! Чьей-то незримой рукой! А человечество просто не догадывается об их существовании. Это же сенсация, друзья! — с восторгом подскочил он, словно Витя после перепалки с бурятом. — Это похлеще Гиперкладбища будет! Помните, там, на Мангышлаке?
— Там был виртуальный могил, а тут виртуальный люд, — вставил глубокомысленно проводник.
— Так точно, Паша! — воодушевился старший товарищ. — Так точно! Там были капсулы с виртуальными захоронениями ста шести миллиардов, когда-либо проживающих на Земле. А здесь мы видим целый сонм усопших в разные времена, только не на всей планете, а в нашей родной России!
Кирилл Борисович лихорадочно мерил шагами поляну, скрытую рощей деревьев. Запускал руки в волосы, трепал Буна, округлял глаза, восторгался, смеялся. В порыве чувств, озаренный догадкой, выпростал руки к небу:
— Я не знаю, кто там у них в небесной канцелярии все это задумал, но то, что в этом санатории собраны виртуальные двойники всех известных личностей Российской империи, и нашему Вите понятно.
— Ясен пень! — откликнулся тот.
— Не трогать пень…
— Погодите, — перебил командир. — Ты говоришь, Кирилл Борисович, что санаторий и все строения внутри полностью реальные, их можно трогать руками. А сами персонажи, отдыхающие здесь и собранные воедино чьим-то Разумом — они не реальны?
— Об этом и толкую битый час! Уток и обрамление фонтанов мы можем потрогать. А протянем руку к Суворову, она пройдет сквозь него. Попробуем коснуться Тухачевского, и рука пройдет насквозь. Подойдем к Сталину, и он нас не увидит. Заговорим с императрицей, она не услышит.
— А я ща проверю! — загорелся азартом младший боец.
— Куда? Сто-ой! — запоздало крикнул Головкин. — С ума сошел? А если я неправ?
Но было поздно. Витя Савушкин, откинув ветки, смело ринулся к берегу водоема. Поскользнулся. Натурально пропахал носом по траве. Сконфузился, отряхиваясь. И заорал что есть мочи:
— Эй, вы там! Трое в лодке, не считая собаки! Не подскажете, как пройти в библиотеку?
Видя, что никто не обратил на него внимания, он заорал гораздо громче:
— Вот я — тут я! Чё за хрен? В прятки, что ли, поиграем?
Повисла тишина. Никто не обернулся. Императрица под руку с Потемкиным выходила с лодки. На берегу ее руку перехватил Суворов.
— Два генералиссимуса в одно время, — выдохнул Головкин, выходя из рощи. Опасаться теперь было нечего: их попросту не видели.
— Ты о ком? — спросил Белов.
— О Сталине с Суворовым. Оба в звании генералиссимуса.
— А ведь точно! — озарился догадкой майор. — Всего у нас в Российской истории было пять генералиссимусов. Так?
— Так. До них были Шейн, Меншиков, Ульрих Брауншвейгский. Возможно, и эти трое тут присутствуют.
— Мой еще Петр Первый не видеть, — бочком из рощи выскользнул бурят. Он всегда выскальзывал бочком, когда был настороже.
— Дойдет и до него очередь, Паша, я теперь не сомневаюсь, — усмехнулся Белов. — Раз видели Ивана Грозного, будет тебе и Петр Первый.
— А за ним и Александры все цари, и Николай Второй.
— А Распутин быть?
— Где-то должен и Распутин. И Ленин с Троцким, и Зоя Космодемьянская с Любкой Шевцовой из «Молодой Гвардии», и Малюта Скуратов с Борисом Годуновым, и герой Панфилов с художником Репиным, и Мономах с певцом Шаляпиным, и…
Но тут их внезапно прервали самым бесцеремонным образом. Забавляясь тем, что его никто не видит, Витя Савушкин промчался мимо, вплотную подскочил к княгине Дашковой, чтобы запечатлеть звонкий поцелуй, но, к своему крайнему потрясению, когда уже хотел стиснуть ее в объятиях, был отброшен назад каким-то невидимым разрядом тока.
БАЦ!
Искра! Вспышка! Замыкание!
Электрическая дуга, прошедшая сквозь тело — и несостоявшийся ухажер двадцатого столетия уже дрыгал ногами в десятке метров от княгини восемнадцатого века. РАЗ! — и Витя, глотая воздух — на земле.
Все дружно расхохотались. Буян гавкнул для приличия. Когда Витя касался руки княгини, изображение дубликата едва колыхнулось в воздухе, но сама обладательница прелестных глаз даже не обернулась, делая реверанс перед государыней.
— Ваше величество, я здесь, — склонила она голову. Свита императрицы не заметила ни Вити, ни его поползновений облобызать очаровательную княгиню. Этот фрагмент времени жил своей жизнью, находясь за незримой границей восемнадцатого века.
А рядом, как ни странно, прохаживались известные личности соседних эпох. Мимо графа Воронцова проехал на велосипеде ни кто иной, как сам Циолковский. Причем, никто из окружения матушки-императрицы не удивился появлению в их среде столь удивительного двухколесного транспортного средства.
— Если будешь себя так вести, — заметил, смеясь, Головкин, — окажешься прикованным к постели, ведя растительный образ жизни.
— Как овощ, — добавил бурят. Он всегда добавлял. От него Витя сморщивался в овощной салат.
Показав другу кулак, сконфуженный и потерпевший катастрофу Витя, припустил за какой-то служанкой, но с размаху проскочил сквозь неё, вторично пропахав носом цветы клумб. Вскочил. Выругался. Отряхнулся. Помчался к уткам в пруду, но замер на месте, едва не налетев на спину Сталина. Тот продолжал безмятежно кормить, не ощущая присутствия незваного гостя. Витя осмелел настолько, что позволил себе щелкнуть пальцем у самого носа великого вождя народов:
— На тебе!
Генеральный секретарь и здесь не обернулся. Вите ничего не оставалось, как схватить камень, запустив им в озеро.
…Вот тут-то и произошло то невероятное, отчего все разведчики были вынуждены срочно менять планы.
Наткнувшись в воздухе на незримую преграду, камень упал на траву, не достигнув водоема. По силовому экрану пошла рябь, задрожало пространство. Потревоженные утки вспорхнули в стороны. Завыла сирена. Оглушительным воем прокатилась звуковая волна, забивая барабанные перепонки.
— Говорит санаторий! Внимание! Тревога! — загрохотали динамики. — В зоне отдыха посторонние! Внимание, тревога! Всему персоналу предпринять срочные меры!
— Голос Левитана! — успел удивиться Головкин, прежде чем всех четверых, включая собаку, не опрокинула мощная стена сметающей лавины.
А потом время для них и вовсе понеслось вскачь...
*** 
Первым отключился Павел-бурят.
Едва протянув: — Ух, шайтан тебя возьми! — тут же выбыл из игры. Пространство просто скрутило его в узел, швырнув куда-то в глубину раскрывшегося тоннеля.
Следом последовал пес. Упираясь лапами в грунт, верный питомец был буквально всосан внутрь все той же сферы, что доставила их сюда. Продолжала выть сирена. На тротуарных аллеях показались люди в белых халатах. Лихорадочно оглядывая территорию, они спешили найти нарушителей спокойствия, проникнувших в их заповедник.
— А вот эти ребята уже вполне реальные! — успел заявить Головкин, как тут же был сметен ударом в спину. Мощный напор воздуха буквально впечатал его в пустоту тоннеля. Андрей Белов еще разглядел десяток бегущих халатов, как тоже был опрокинут внутрь сферы. Тоннель свернулся лепестками, захлопнул портал за разведчиками и, пронзая силовой купол, понесся прочь от виртуальных строений. Все заняло не более шести-восьми секунд.
Хронологически это выглядело так:
Паша-проводник, чрезвычайно натренированный боец для подобных операций, просто оказался бессильным перед чудовищным скачком гравитации. Их с Головкиным, что называется, расплющил тяжелый пресс давления, отчего формы тела стали расплываться на глазах остальных. С командиром и Витей происходило тоже самое: тела всех четверых приняли очертания расплавленного каучука, похожего на жидкие часы картины Сальвадора Дали. Расплываясь и теряя очертания, силуэты разведчиков как бы вливались по каплям внутрь тоннеля. Захлопнувшийся портал времени в один миг перенес сферу за пределы границы. Силовой купол пропустил их сквозь себя, вспыхнул ослепительной вспышкой, ударил звуковой волной, опрокинул, швырнул на скалы и, издав хлопок, — БА-ААММ! —унесся прочь.
В никуда.
В пустоту вакуума.
Прошли секунды полного забвения.
Бесформенные тела, похожие на мягкий пластилин, постепенно обретали привычные очертания. Первым гавкнул оглушенный Буян. За ним руки-ноги ощупал младший хозяин. Войдя в прежний облик анатомического строения, Белов сразу проверил остальных.
— Ты как?
— В норме, — отчитался Головкин.
— Паша, ты?
— Мой быть похож на парафин.
— Твой похож на тот слизень, что мы видели под полигоном, — хохотнул не к месту Витя.
— А сам ты как? — не принимая шутку, оборвал Белов. — Не потерял ничего в штанах?
— Стопудово, командир! Всё на месте сохранил! Мне еще с Людой кувыркаться!
Несколько секунд они приходили в себя. Распавшаяся на атомы сфера, ушла в иное измерение — туда же, куда сгинул и сам комплекс санатория.
Вокруг — Уральские отроги, обрывы, расщелины.
Над головой — пик вершины Народной.
Справа — козья тропа. Обрываясь у зубьев скал, она пропадала где-то в бездонной пропасти.
— Нет заповедника! — констатировал Витя. — Был и сплыл. Теперь что, командир?
Все четверо стояли у обрыва, свесив головы, пытаясь разглядеть хоть какой-то намек на белоснежные строения. В глубине ущелья бурлили потоки ручьев, извилистыми струями низвергался водопад. Ни корпусов, ни клумб, ни фонтанов. Ни строений, ни копошащихся точек людей. Лишь унылые камни и острые пики.
— Всё! Гасите свет. Кина не будет, — разочарованно бросил Витя. — А как меня садануло током, мама дорогая! Я ведь хотел просто облобызать ручку графине.
— Княгине Дашковой, между прочим, — поправил Головкин, приводя в норму амуницию.
— Вы сейчас только об ЭТОМ думаете? — сделал ударение майор.
— Я полагаю, нам больше ничего не покажут, — пожал плечами Кирилл Борисович. — Сирены слышали? Охрану в белых халатах видели? Они, там, видимо, каким-то образом пропустили момент, когда нас всосала сфера, позволив проникнуть внутрь.
— Так этот чертов заповедник существует на самом деле или нет? — вспылил Савушкин. — А то я могу гранатой засандалить. Для порядка.
— Я те дам, для порядка! — осадил Головкин. — Нам итак показали слишком много. Человечество вообще не подозревает о существовании в горах Урала какого-то виртуального комплекса, а нам удалось увидеть его своими глазами!
— Выходит, охрана у них там никудышная, так что ли?
— А бес его знает. Я еще удивлен, что нам не стерли память. Какой-нибудь могущественный Разум, возьми, и сотри нам всё увиденное.
— Так мы же все равно доказать ничего не сможем. Ну, скажут: видели вы там каких-то «сталиных с потемкиными». Ну, видели, скажут, писателей и актеров. Брежнева, Ивана Грозного. А в психушку, скажут, не хотите? Доказательств-то нет, справочник ты наш ходячий!
— Почему же нет? А снимки тех альпинистов?
Только тут майор Белов внезапно вспомнил о вещественных доказательствах. Он начисто забыл о них, когда разведчиков закрутило в круговороте событий.
Глава 25
— Стоп! — взволнованно крикнул он. — Фотографии! Где они?
— В папке, — непонимающе удивился Головкин. — Где же им еще быть.
— А папка? Папка где?
Все четверо обвели взглядом уступ скалы, с которого началось их путешествие в иное измерение.
— О, шайтан… — выдавил бурят. — Папка нет. Раствориться.
Только сейчас до них дошло, что папка с фотографиями и вводными данными от полковника Лебедева, исчезла.
— Кто видел ее последним?
Паша с Витей, переглянувшись, тут же указали друг на друга, снимая с себя ответственность.
— Мне не до шуток сейчас, бойцы! — обозлился командир. — Что докладывать начальнику? Что МЫ, проверенные бойцы спецназа, потеряли совершенно секретный документ?
— Они невиновны, Андрей, — вступился Головкин. — Папка лежала рядом со мной, когда в пустоте возник этот чертовый туннель. Потом нас сразу всосало внутрь, и я не успел до нее дотянуться.
Белов немного подумал, обводя взглядом камни:
— В таком случае, она должна по-прежнему лежать на месте.
— Это, если пылесос не всосал ее вместе с нами, — глубокомысленно заключил Савушкин.
— Не трогать бытовой техника…
— Стоп! Так мы ни до чего не дойдем своим умом. Обыскали всё?
— Так точно! Каждый камень, каждый метр лишайника.
Наступила продолжительная пауза. Разведчики продолжали осматривать территорию.
— Ищи, Буян!
Однако и собака со своим исключительным нюхом была бессильна. Фотографии с документами пропали бесследно.
— Вывод такой, командир… — заключил помощник. — Либо она растворилась в портале туннеля, либо…
— Что?
— Кому-то надо было замести следы, чтобы о санатории не узнало все человечество.
— Кому?
— Тем, кто его создал. Кто накрыл силовым куполом. Кто собрал воедино виртуальных двойников, живших в разные столетия.
— Опять этот бесов инородный Разум? — вскипел кипятком Витя. — Сколько можно? То на Мангышлаке с Гиперкладбищем, то в Ставрополье, то у этого чукчи на Чукотке, — махнул он рукой на бурята.
— Не трогать Чуко…
Договорить ближайший друг чукотской народности не успел.
Раздался оглушительный грохот:
ГРРРРА-АААХ!!!
Невероятной мощности вспышка озарила скалы, отбросив уродливую тень. Громадный кусок скалы, величиной со спортивный стадион, начал с треском обрушиваться вниз. Пик вершины Народной пришел в движение, вибрируя в сгустившемся воздухе. Все четверо отпрянули от обрыва, едва не повалившись на спины.
— А это чё за камнепад, едрит в пень? — проорал Савушкин.
Кругом громыхало, рушилось, трещало. Особых размеров кусок скалы пролетел мимо разведчиков, рухнув в обрыв. Раскатами гула забивало барабанные перепонки. Прокатившееся по горам эхо, оглушив друзей, ушло куда-то на запад. Главный Уральский хребет, казалось, всей своей чудовищной массой сместился в сторону. Сыпались камни, кипели ручьи, вздымались протуберанцы гейзеров.
— О, шайтан возьми… — едва не крестился на свой лад Паша-проводник.
 В несколько секунд дно ущелья было завалено рухнувшими утесами, зубьями скал, вывороченной землей и тоннами лишайника. Сплошная стена поднятой пыли застлала небо. Буян чихал и прикрывал лапами нос. Четверо разведчиков отползли в сторону впадины, оставляя за собой полную разруху. Глыбы величиной с бульдозер продолжали рушиться вниз с невероятным грохотом.
БАА-ААМ!!!
ВЖУУ-УУХ!!!
— Нас заваливае-ет! — истошно завопил Витя, бросаясь на выручку товарищам. Нога проводника застряла в раскрывшейся трещине. Пытаясь вытянуть ее из развала, он еще глубже застревал внутри.
— Ты осёл, Паша! — вытаскивая его ногу, не забыл прокомментировать младший друг. — А если бы я не подоспел? Так и заснул бы здесь? А мне потом хоронить тебя…
— Не трогать могила.
В это время Белов с Головкиным только поднимались на ноги под градом низвергающихся камней. Затем секунда — и последний обломок с грохотом обрушился в ущелье.
Как геологический объект, расщелина горы Народной прекратила свое существование. Тектоническая плита вернулась на исходную точку со времён её формирования во времена раннего плейстоцена. Теперь ущелье было засыпано кусками пород, обломками горного хребта и прочим мусором.
Все на миг перевели дыхание. Гавкнул Буян, отряхиваясь от пыли. Стена поднятого мусора витала в воздухе, но уже рассеивалась ветром. Приходя в себя от внезапного обвала, Головкин заключил:
— Самое банальное заметание следов. Этот обвал был совершен искусственно!
— Кем? — майор Белов уже наводил бинокль на обрушившийся камнепад.
— Да всё теми же, кто создал виртуальный санаторий. Чужеродный разум, скрытый где-то здесь, в недрах Уральских гор, позволяет нам предположить…
— О нет! — простонав, перебил Витя. — Только не начинай читать лекцию, справочник ходячий! И без тебя уши глохнут.
— Не трогать анатомия… — попытался вставить Паша-бурят, но был бесцеремонно перебит самым наглым образом. — Может, тебе ногу так и оставить в трещине, олень сибирский?
— Мой… — спохватился друг. — Мой будет очень благодарен, если…
— Если что? Если помогу? Тогда захлопни варежку и не рыпайся.
Витя с силой дернул сустав на себя, отчего у Паши из глаз полетели звёзды.
— О, шайтан!
— Во-от! Молись своим богам, чтобы был простой вывих, а не перелом.
— Что там у него? — подсел Головкин, доставая пакет индивидуальной аптечки. Помял колено. Проверил, нет ли растяжения. У Паши выступили слезы благодарности.
— Какой раз ему жизнь спасаю, — пожаловался Витя. — То из озера без сознания вытягиваю, то из-под камнепада извлекаю. Хоть бы раз сказал: «Витечка! Тронут твоим вниманием, ты самый лучший друг на свете, а Люда твоя самая лучшая в мире жена…», — Савушкин вздохнул.
— Твой Люда с майор на Аляска, — всхлипнув от боли, не забыл поддеть отважный проводник. Кирилл Борисович в это время вставлял на место сустав колена.
— Вот и все, — откинулся он спиной на ветку, складывая аптечку. — Простой вывих. Через час будешь бегать с дубиной за своим другом.
— Перебьется! — хохотнул Витя.
В это время командир группы уже докладывал по рации:
— Позывной: «Лиса восемь-три» на связи, товарищ полковник!
— Слышу тебя, Андрей. Чем обрадуешь? Установили причину снимков?
— Они исчезли, начальник! — заорал издали Савушкин. — Как и Потемкин с Екатериной, как и моя княгиня, что я хотел облобызать! — Но, получив оплеуху от Головкина, предпочел заткнуться в тряпочку.
— Мой рассказать твоей Люда, — потирая коленку, молвил друг всех оленеводов.
— О чем они там? — донеслось из рации.
— Боец Савушкин прав, товарищ полковник, — принялся докладывать майор Белов. — Нас швырнуло вниз обрыва, где мы столкнулись с известными личностями различных исторических эпох.
Головкин подсел ближе, вставляя свои комментарии. Они рассказали о белоснежных корпусах санатория, о фонтанах, оранжереях. Добавили сферу портала времени, исторических персонажей, а закончили обрушившимся обвалом и пропажей документов.
— Так что, никаких снимков теперь не существует, товарищ полковник. Они исчезли вместе с папкой, растворились. А сам санаторий теперь погребен под обвалом тектонической плиты. Ни доказательств, ни подтверждений. Эту историю можно считать чистым мифом. Чей-то неведомый нам Разум счел необходимым замести следы.
— Чтобы цивилизация не узнала о виртуальном комплексе, — добавил Головкин. — Их, этих санаториев, может быть размещено по всей планете бесчисленное множество. Здесь мы столкнулись только с умершими персонажами нашей империи за все время ее существовании. Когда нас уже засасывало назад, я успел разглядеть Дмитрия Донского, Ярослава Мудрого, Александра Невского. Гуляли, прохаживаясь в тенистых аллеях, патриарх Никон, композитор Мусоргский, художник Репин, ученый Ломоносов. Все точь-в-точь, как на картинах, дошедших до нас.
— Хочешь сказать, такие санатории раскиданы по всем материкам? У каждого государства — свои умершие исторические личности?
— Так точно. Вполне возможно. На Мангышлаке в бункере Гиперкладбища мы видели капсулы ста шести миллиардов, иными словами — все-всех-всех, кто когда либо проживал на планете, начиная от неандертальцев. А подобные санатории существуют в параллельных пространствах, где собраны только те исторические личности, которые населяли данную местность.
— Я даже Распутина видел! — похвастался Витя.
— И никаких доказательств, — заключил Белов. — Папка с фотографиями исчезла.
Из рации какое-то время не доносилось ни звука. Лишь где-то, по ту сторону микрофона, звонили телефоны, печатали телетайпы. Наконец голос полковника подвел итог:
— А ты знаешь, Андрей, доказательства все-таки остались.
— Каким образом?
— У нас в лабораториях сохранилась пленка с негативом. Оригинал. Забыл?
— Хм-м… — выдавил Головкин. — А ведь точно!
— Так что, ждите команду зачистки, Андрей. Дозиметристов, археологов, прочих научных сотрудников. Высылаю вертолеты. К вам вылетит целый штат твоих коллег из Географического общества. Покажете им ущелье, они развернут научный лагерь, а вы можете возвращаться домой. Операция «Виртуальный санаторий» для вас завершена. Спасибо за службу, товарищи бойцы!
…Спустя несколько часов, в течение которых разведчики приводили себя в порядок, их подобрал вертолет. На земле, в скалах у горы Народной, разворачивались палатки и лаборатории.
Вторая фаза операции набирала свои обороты.
Кирилл Борисович Головкин записал в дневнике:
«Июль 1986 года. Секретная миссия отдела Географического общества Академии наук СССР завершена успешно. Выявлено: наличие в Уральских горах чужеродного пространства со скоплением больничных корпусов в виде санатория. Внутри силового купола, недоступного человеческому глазу, собраны воедино виртуальные двойники известных исторических личностей. Список тех, кого нам удалось увидеть, будет предоставлен в отдел Географического общества Академии наук СССР.
Что касается команды бойцов — группа как всегда показала себя с наилучшей стороны, полностью подготовленной для таких разведывательных миссий. Боец Савушкин пришел вовремя на помощь своему другу, отчего заслужил искреннюю признательность всего летучего отряда Белова.
А теперь неофициально: задолбали они своими поддевками друг друга!
Не знаю как командир, а у меня чешутся руки, врезать иногда и тому и другому.
Но без них, без чертей, было бы скучно.
Конец записи».
Кирилл Борисович захлопнул блокнот.
— А гранатой в зубы, товарищ энциклопедия? — успел заметить последние строки Витя, сидящий рядом.
— Не трогать академик! — сквозь дремоту пробормотал Паша-бурят. Он всегда бормотал во сне, когда слышал голос закадычного друга.
Гудели винты. В салоне пахло горной свежестью. Сидевший напротив майор Белов, писал отчет начальнику четвертого отдела.
Пес Буян, безмятежно зевая, лежал у ног.
Царила та уютная атмосфера, какая бывает в команде после удачно завершенной операции.
Они летели домой.
Секретная миссия под кодовым названием «Виртуальный санаторий на Урале» была закончена.
…Их ждали новые необъяснимые аномалии.
***
Сталинский ГУЛАГ
1950 год. Август-месяц.
Комплекс исправительно-трудовых лагерей близ Воркуты.
Время побега установлено: 5 часов 14 минут.
Ранним утром одного из последних дней уходящего лета над воротами лагеря завыла сирена. Полторы тысячи заключенных были подняты за полчаса до подъема, что, собственно, происходило нередко. Надзиратели бараков, ради забавы, имели привычку будить истощенных узников ранее установленного режима, но на этот раз причина была весомой:
Из колонии совершен побег.
Дерзкий.
Небывалый.
Спланированный с точностью до минуты, побег.
Спустя несколько минут, когда из бараков хлынули волны заспанных каторжников, плац перед главной конторой был забит до отказа. Изможденные, бессильные, поддерживаемые друг другом калеки, потерявшие остатки здоровья на рудниках, заключенные едва стояли на ногах от постоянного недосыпа.
— Старшим бараков провести перекличку! — гремел в репродукторах голос.
Сирена продолжала выть. Часовые вышки ощетинились пулеметами. По периметру лагеря рыскали группы вохровцев с овчарками. С плаца неслись команды:
— Первый барак, на вытяжку!
— Шестой барак, доложить о наличии выбывших и больных!
— Барак восемь — все налицо. Выбывших трое. Больных шесть!
— Барак десять — в наряде!
Заминка случилась у барака № 12. Проверяющий надзиратель подбежал к группе офицеров, докладывая о четырех сбежавших узниках. Команда кинологов с собаками на поводках доложила о вырезанной дыре в ограждении колючей проволоки. Все поисковые группы пришли в движение. Смотровые вышки резали утренний туман ослепительными лучами прожекторов.
Уходило короткое лето, неумолимо приближалась осень.
А из ворот исправительной колонии, минуя прорезанную накануне дыру, в сумрак холодного утра, в бескрайние просторы вечной мерзлоты, навстречу неизвестности, за час до подъема, устремились четверо заключенных.
По их следам были пущены группы поиска, однако, они ничего не дали. Трое суток искали изможденных беглецов. Территория колонии и прилегающего ландшафта была разделена на секторы. Овчарки оказались бессильны: они теряли нюх, когда беглецы должны были переходить вброд бесчисленные ручьи и болота.
Так и закончилась бы очередная история побегов из сталинских лагерей, если бы не одно, крайне любопытное обстоятельство.
А именно…
Четверо беглецов никуда не сбегали.
Прорезав самоточками дыру в ограждении, они уже оказались по ту сторону лагеря, когда вдруг стена прозрачного материала, несуществующего в природе, прочертила перед ними идеально ровную линию, будто чьи-то невидимые ножницы разрезали пространство на две противоположные полярности. Один отрезок пространства остался по эту сторону реальности, второй, отрезанный будто лазером, свернулся в точку сингулярности, бликнул в пустоте, и пропал. Четырех каторжников швырнуло на тридцать шесть лет вперед, разложив их тела на нейтроны. Вспышка плазменного шара выжгла участок земли, на котором, спустя часы поисков, потеряли нюх поисковые собаки.
Вектор временного портала в долю секунды переместил атомарную субстанцию четверых узников, заменив их тела четырьмя пришельцами из будущего.
Квантовый эффект замены двух противоположных организмов из 1950 и 1986 года произошёл по вине очередной необъяснимой аномалии.
Таким образом, и оказались четверо шахтеров штольни №1 в телах узников, а те, в свою очередь, переместились в их собственные оболочки, поменявшись друг с другом местами. Квантовая физика и все постулаты всевозможных научных законов оказались здесь бессильны. Четыре пары организмов просто заменились между собой.
А как это произошло, теперь и предстояло разобраться летучей команде Белова.
Итак…
***
1986 год. Август-месяц.
Коми АССР.
Печорский угольный бассейн.
Территория вечной мерзлоты близ Воркуты.
Время: 19 часов 09 минут по местному часовому поясу.
Спустя 1 час 12 минут после высадки.
Самолетом группу Белова переправили в Сыктывкар, откуда вертолет доставил их к месту назначения, к штольне №1 рудниковой шахты «Капитальная».
Здесь, по сведениям, уже в новом звании генерал-майора Лебедева, с начала прошлой недели начали происходить непонятные события. Вначале пропали двое шахтеров, следом за ними еще двое. Точнее, если говорить физическими формулами, не пропали, а заменились. Как заменились? Вот тут-то и понадобились разъяснения начальника четвертого отдела, когда он провожал летучий отряд Белова с позывным: «Лиса восемь-три» на новую операцию.
— Единственное, что известно, Андрей, — напутствовал он командира группы перед вылетом, — это, как каким-то непонятным образом, четверо сотрудников шахты «Капитальная» под Воркутой — где когда-то располагались сталинские лагеря — заговорили чужими голосами.
— Не понял? — поднял брови майор Белов. — Чужими?
— Не своим тембром, не своей постановкой речи, если быть более точным. Все четверо внезапно перестали узнавать друг друга, впали в амнезию, не помнили в лицо ни коллег, ни начальства. Еще большей трагедией стала их полная отрешенность от семей. Трое были женаты, но не признавали ни жен, ни детей. Четвертый вообще впал в депрессию, отгородившись от всего насущного, твердя, что его зовут Гриша, и жена с детьми живет в Тобольске.
— А на самом деле?
— А на самом деле его имя Станислав и он не женат. Судя по всему, память потеряли все.
— Сразу все четверо? Групповая терапия не помогла?
— Те врачи, кто их наблюдал после инцидента, лишь разводят руками: такой случай общей амнезии встретился им впервые. Мало того, что пациенты не узнавали близких и коллег по работе, они совершенно не владели местным наречием, излагаясь какими-то вычурными фразами, давно вышедшими из обихода. Не ориентировались в местности, шарахались от оборудования и современных машин. В панике метались, оказавшись на улице. Твердили про себя о каких-то колониях, исправительных лагерях, надзирателях и — внимание! — Лебедев поднял палец, — все даты склонялись у них в разговорах к 1950 году.
— Тридцать шесть лет назад?
— Выходит, так.
— Переселение душ? Телепортация? — улыбнулся Белов. — Не признают никого, путаются в датах…
— Да-да. И это не все признаки. Их изолировали по разным палатам. Когда приходили навещать близкие, то те шахтеры не узнавали даже детей. При этом каждый, независимо друг от друга, постоянно во сне бредил сталинскими репрессиями, этапом заключенных и каким-то побегом из трудового лагеря.
— А после чего произошла такая внезапная метаморфоза?
— После обвала в штольне. Их засыпало обломками руды, пришлось откапывать едва ли не экскаваторами. Разгребая завал, спасатели извлекли их тела: они были живыми, но уже… хм… не теми, кем были. Будто их организмы заменились чужими начинками — так бы я это сформулировал.
— Ну а мы-то тут причем? Каким боком летучий отряд причастен к инциденту? Пусть этим занимаются психологи, экстрасенсы или кто другой. Явление-то явно не по нашей части. Тут психушкой попахивает.
— Групповой психушкой, хочешь сказать? Когда не одни, а сразу четверо твердят в унисон, что сбежали из сталинского ГУЛАГа тридцать шесть лет назад?
— Так не нам же, товарищ генерал, исследовать закоулки их памяти. Моя команда еще не отдохнула после операции с «Виртуальным санаторием».
— Ничего не поделаешь, Андрей. Служба! Тем более, на месте тех штолен и шахты «Капитальная» в пятидесятых годах действительно располагался исправительно-трудовой лагерь ВОРКУТЛАГа. А это означает как минимум перемещение временных эпох — что, собственно, и входит в компетенцию наших необъяснимых аномалий. Все ясно? Вылетаете самолетом до Сыктывкара, оттуда на вертолете к расположению шахты «Капитальная», а там, на месте и осмотритесь, выйдя со мной на связь. Посещать пациентов в больнице Воркуты не имеет смысла, но обнаружить эту чертову дыру между порталами вам необходимо. Датчик чужеродного присутствия будут у вас в наличии. Вопросы?
— Никак нет!
— Вот и в порядке. А бойцам передай — отдохнут в заслуженном отпуске.
Майор Белов уточнил некоторые детали, после чего отбыл со своей группой к месту инцидента.
Таким образом, они оказались в районах вечной мерзлоты, пусть и в августе уходящего лета. …Операция под кодовым названием «Сталинский ГУЛАГ» начала свое осуществление.
Глава 26
Где-то на горизонте светилась тусклыми огнями Воркута — четвёртый по населению город за Северным полярным кругом и самый восточный город Европы.
В папке вводных данных Кирилл Борисович Головкин зачитал информацию, собранную аналитиками штаба генерала Лебедева:
«В 1937 году на левом берегу реки Воркута началось строительство шахты № 1 «Капитальная». Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 9 января 1940 года посёлок шахты «Капитальная» был преобразован в посёлок Воркута Большеземельского района Ненецкого национального округа Архангельской области. В октябре 1940 года Воркута была передана в состав Кожвинского района Коми АССР.
28 декабря 1941 года из Воркуты был отправлен первый поезд по Северо-Печорской железной дороге. В середине лета 1942 года магистраль была введена в постоянную эксплуатацию на участке «Воркута—Котлас—Коноша».
26 ноября 1943 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР посёлку Воркута был присвоен статус города, после чего он стал быстро расти, по численности населения в конце 1970-х годов достигнув 100-тысячной отметки. На пике экономического развития в городе работали молочный завод, хладокомбинат, крупная птицефабрика, пивзавод, завод крупнопанельного домостроения, 2 деревообрабатывающих комбината, цементный завод, завод железобетонных изделий, были совхозы с коровами и свиньями, своя теплица, где выращивали свежие овощи, функционировало 13 шахт, строились новые жилые дома.
В конце 1930-х — начале 1950-х годов в Воркуте был расположен один из крупнейших лагерей ГУЛАГа. На пике его численности, в начале 1951 года, его узниками были 73 тыс. человек. 22 июля — 1 августа 1953 года произошло Воркутинское восстание заключённых в Особом лагере № 6 «Речлаг» — одного из крупнейших в СССР.
После реорганизации ГУЛАГа в Воркуте продолжали работать учреждения МВД. Кроме того, город оставался местом ссылки до 1980-х годов.
На территории Воркутинского района были произведены два ядерных подземных взрыва. Первый взрыв был произведён 2 июля 1971 года на глубине 542 метра в 20 км от Воркуты, недалеко от железнодорожной станции Хановей. Второй — 29 августа 1974 года на глубине 583 метра недалеко от станции Сейда близ Воркуты. Взрывы имели не военное, а хозяйственное значение: с их помощью зондировали в научных целях глубинные слои Земли»
Головкин закрыл папку, оставив сверху план размещения штолен и забоев в шахте «Капитальная». Тут же была прикреплена сноска на схему того обвала, что засыпал четверых шахтеров, потерявших память.
— А это нахрен нам нужно? — как всегда встрял Витя, озлобленный тем, что так мало отдохнул после операции на Урале.
— Нам нужно все, что касается Воркутинских лагерей, самого города и, если понадобиться, каждой собаки и кошки на его улицах, — назидательно ответил Белов. — А информация об истории сталинских лагерей никогда не помешает.
— Мой и то уже понять, — не забыл подсластить пилюлю Паша-бурят.
— Чего понять, олень сибирский?
— Что шахтер потерять память, когда в них вселиться шайтан.
— У тебя шайтаны уже в штанах сидят, куда ты их только не всовываешь!
— Стоп! — прервал командир. — А ведь наш доблестный проводник прав. Да, Кирилл Борисович? Полагаю, нам еще только предстоит ознакомиться с последствиями подземных испытаний. Может, они-то как раз и причастны к данному инциденту.
— Так ядерные взрывы были произведены пятнадцать лет назад! — выхватив папку у старшего коллеги, пробежался взглядом Витя. — Вот. Последний в 1974 году. Двенадцать лет прошло.
— Ты забыл, какие последствия ядерных испытаний мы наблюдали под Семипалатинском?
— Но там же подземный солитер был в образе гусеницы. А здесь какие-то шахтеры, потерявшие память! Мы что, скоро будем беременных мамочек исследовать? Или за детскими яслями наблюдать, чтоб кто-то из младенцев не обмочился?
— Прекрати! Тут не мамочки и не младенцы. Сознания сразу четверых сотрудников шахты каким-то образом заменились совершенно незнакомым внутренним мышлением. Правильно Паша сказал — здесь возможен феномен, именуемый… — он повернулся к помощнику, ища подсказки. — Как, Кирилл Борисович, называют этот феномен?
— Реинкарнация. Переселение душ.
— Поясни нашему балбесу.
— Павел подразумевал под шайтаном некую сущность, воплотившуюся в сознания этих бедолаг-шахтеров. Думаю, после обвала, когда тех задавило обломками, и их извлекли наружу, в штольне произошла какая-то химическая реакция, катализатором которой стали те ядерные испытания…
— Короче, Склифосовский! — взвыл Витя.
— Он тебе объясняет, бестолочь, — поддержал командир, — что в сознания шахтеров вселился чей-то неведомый разум. Чужое присутствие. Память тех людей, что обитали в сталинских лагерях, здесь, под Воркутой, тридцать шесть лет назад. Усёк, боец? Память тех узников, что совершили побег из колонии трудового режима. А сам лагерь располагался на территории штольни №1 шахты «Капитальной».
Витя озадаченно почесал дулом ружья за ухом. Он всегда чесал за ухом, когда ни черта не понимал. Гавкнул Буян, подтверждая этот факт.
Спустя несколько минут их подобрал армейский грузовик, доставив к забоям штольни №1. Здесь их ожидал ужин, ночлег в бараке, а наутро они наметили план осмотра территории.
Операция разведки необъяснимых аномалий вступила во вторую фазу своего существования.
***
Территория обвала временно была огорожена от основной шахты. Разгребавшие мусор бульдозеры убрались восвояси, и разведчикам был разрешен доступ к святая святых — подземным забоям некогда проведенных ядерных испытаний. Тут-то группа Белова и почувствовала необычное изменение в составе воздуха.
— Чувствуете, какой тяжелый? — заметил Головкин, когда спускались в первый завал.
Сопровождающий их бригадир, приставленный в качестве своеобразного гида по подземельям, натужно вдохнул легкими непривычно плотный воздух.
— Когда разбирали обвал, такого не было, — поднял он брови. — Три дня прошло после спасательных работ, никто не жаловался. Сами пациенты сейчас в больнице, но после них тут побывали бригады спасателей, ничего подобного не ощущая. Иначе бы доложили.
— Следовательно, изменения в составе воздуха произошли вчера?
— В-выходит, что так, — запнулся бригадир.
Штольня косым спуском уходила глубоко в недра планеты — настолько, насколько позволяли дробить вечную мерзлоту бурильные агрегаты. Было чертовски холодно, хотя летучий отряд Белова облачился заранее в утепленные комбинезоны. Где-то со стен сочилась вода, тут же замерзая в ледяные струйки. Буян выдыхал мерзлые облачка пара. Группа надела защитные химические маски. Непонятная вибрация ощущалась в едва дрожащих стенах.
— Как под полигоном того чертова Семипалатинска, — сквозь маску выругался Витя.
Светили головными фонарями. Плотность воздуха чувствовалась даже через фильтры. Она была похожа на густой кисель, сквозь который двигались разведчики Географического общества. С потолка свисали едва тускневшие лампочки. Коридор прорубленной в мерзлоте штольни разветвлялся на несколько извилистых лабиринтов. Запах плесени и унылый вид округлых стен приводили Савушкина в нездоровый трепет.
— Ща как вылезет гусеница размером с локомотив, что тогда?
— Не трогать поезд… — хотел тут же съязвить Паша-бурят, когда бригадир внезапно остановил группу.
— Дальше мне приказано вас не сопровождать. Видите этот тоннель справа? Вам туда. Там и проводились подземные испытания. А мне нужно возвращаться назад, к своим обязанностям.
— Спасибо, — поблагодарил Белов. — Оставьте нам схему штольни: дальше мы сами.
Махнув рукой, бригадир бочком вдоль стен, поспешил наружу. Где-то там, вверху, просачивался дневной свет, а впереди маячила сплошная темнота.
— Жрать охота, — зевнул в маске Витя. — Ну, так мы идем, командир? Или будем в шахматы играть?
— Погоди! — Они с Головкиным, светя фонариками, сверялись со схемой.
— Можно, я гранатой зафигачу?
— Я те зафигачу! — ослепил лучом фонаря помощник командира. — Ты опять за свое?
— Скучно, — поводил по сторонам дулом ружья Витя. — Я уж думал, с каким-нибудь слизнем сражаться будем. Типа нашего оленя, — кивнул он на Пашу. И заржал, что сивый мерин.
..Вот в этот-то момент все и произошло.
Резкий звук — будто кто-то вспарывал гигантским ножом ткань черного провала — оборвал Витин смех, прокатившись эхом к дальним стенам лабиринта. Звук был мерзким, сразу оглушив разведчиков. Прижавшись к ногам, тревожно гавкнул Буян. Вспышка невероятно мощного света ослепила всех четверых. Грунт под ногами задрожал, по стенам пошли разряды электрических возмущений.
— Это не есть хорошо, шайтан возьми, — протирал ослепленные вспышкой глаза Паша-проводник. — Мой не видеть…
— Твой щас сознаний терять, — передразнил приятель, не опуская ружья. Сам Витя чувствовал какую-то внезапную перемену, поэтому водил дулом винтовки в разные стороны.
И тут закрутилось, понеслось!
Перед глазами четверых разведчиков время стремительно рвануло назад, на тридцать шесть лет — в тот самый 1950 год, когда из лагеря пытались бежать узники. В один миг обвал штольни заменился смазанной картиной чего-то непонятного, мельтешившего, скачущего кадрами отрезка времени, проникнувшего в их пространство. Картинки перед глазами Вити замелькали с такой стремительностью, откатываясь назад во времени, что очумевший в первую секунду боец, не смог сразу совладать собой. Казалось, кто-то неведомый и недоступный человеческому разуму, затеял с разведчиками забавную игру. Картинки проносящейся жизни мелькали в обратном направлении. Их прокручивали назад таким образом, что перед Витей проносились года, начиная от нынешнего, минуя семидесятые, шестидесятые, пока не замедлились на пятидесятых. Вначале промелькнули картинки освоения космоса — причем, в обратном направлении, закончившись первым полетом Гагарина. Следом был первый спутник Земли, за ним пронеслись правление Хрущева, смерть Сталина и, наконец, вихрь картинок замедлился на изображении шахты «Капитальной».
— Ох, мам-ма… — едва выдавил из себя Савушкин.
Белов с Головкиным в это время на глазах Паши-бурята расплывались в бесформенную массу — капля за каплей, стекая в одну общую лужу. Туда же устремились и очертания силуэтов Вити с другом-проводником. Качающаяся рябью субстанция четырех тел, превратившихся в один общий сгусток, похожий на ртуть, распалась на контуры четырех тел. Теперь они заменили собой силуэты четырех разведчиков: вместо облачения комбинезонов армейского покроя, вместо датчиков и винтовок, вместо масок и ботинок, все четверо оказались в тюремной хламиде. Последнее, что увидел Витя, прежде чем потерять счет времени, оказались его руки, поднесенные к глазам.
— Эт-то чё за выцветший скелет? — успел изумиться он. Проваливаясь в небытие, Савушкин напоследок разглядел слеповатыми глазами свои руки, пальцы и особенно — о, ужас! — ноги! То, что он успел осознать перед провалом в черноту, это то, как жутко сморщенными выглядят суставы. Полный и безоговорочный скелет обтянутый кожей — вот что представляли собой его руки, пальцы, ноги. Сморщенный стручок иссохшей мумии. Изможденный силуэт, едва державшегося на исхудавших ногах пустого сосуда в облике скелета, да еще и непонятная арестантская форма, обвисающая лохмотьями на тощих ключицах.
Потом чернота, провал в небытие, полное отключение от реальности.
Следом за молодым бойцом, превратившимся в ходячий иссохший манекен, такая же метаморфоза в один миг посетила и остальных разведчиков. Исхудавший до выступающих ребер Паша-бурят испустил дух рядом с другом, перемещаясь сознанием в изможденное тело узника концлагеря. За ним, пронзая петлю времени, в тела заключенных переместились Головкин и командир. Обвал штольни №1 шахты «Капитальной» спровоцировал реакцию и заменился в пространстве воркутинской исправительно-трудовой колонией. Если быть более точным, минуя три десятилетия, разумы четырех разведчиков перенеслись в тела четырех узников ГУЛАГа Воркуты.
Но Витя об этом не знал. Он потерял сознание первым.
А когда пришел в себя…
Впрочем, все по порядку.
***
Психоделическая картина мелькавших кадров сменилась серыми лицами, склонившихся над Витей. Разлепив вспухшие веки, молодой разведчик Географического общества Академии наук СССР едва смог разглядеть во мраке образы странных контуров.
— Где я? — слабый голос исходил, казалось, откуда-то со стороны. — И какого хрена я тут делаю?
— Твой в бараке. В заключенный барак попасть, — донеслось до Вити. Склонившийся над ним скелет, обтянутый кожей с впалыми и опухшими глазами говорил голосом Паши-бурята, да-да — того самого Паши, который любил поддевать своего друга. Остальные два лица, не менее сухие и изможденные, склонились над младшим товарищем, выступая из мрака, словно черепа на могилах.
— Приходи в себя, друг мой, — произнес первый силуэт. — Не узнаешь нас, боец?
— Ко… к-командир? — едва не взвыл Савушкин, подскакивая на деревянном настиле.
— Тише! — скомандовал второй иссохший скелет в арестантской форме. — Не буди остальных узников!
— К-кого? Ка… каких узников?
— Тех, что рядом спят на нарах. Узнаешь меня? Я — Головкин, твой старший товарищ.
Вид говорящего был до неузнаваемости страшен! Серое землистое лицо. Выступающие скулы, обтянутые бледной кожей. Черный зев рта с гнилыми зубами — несомненным следствием цинги. Опухшие глаза и полное исхудание всего организма.
Витя Савушкин, лучший друг оленеводов, примерный муж, любящий Люду, и просто отличный боец спецназа, никак не мог взять в толк, кто эти изможденные скелеты? И какой барак, к чертям собачьим? Кстати, а где сам верный пес? Они только что стояли с винтовками наперевес у разрушенной обвалом штольни №1, из развалин которой отправили в больницу четверых шахтеров, потерявших память. Потом…
Потом… вот едрит, а что ж потом?
Витя бессмысленным взглядом пытался различить во мраке склонившиеся над ним тощие силуэты. Потом была черная дыра, поглотившая его вместе с мелькавшими кадрами проносившихся картин. Пустота. Легкость парения. Падение в невесомость. Мрак. И вот он здесь, непонятно где. Тупая боль в висках. Почти не имеющий вес затылок. Нестерпимый голод в желудке и отчаянные позывы съесть хоть что-нибудь. Сухость во рту и невероятное ощущения слабости — просто-таки смертельной слабости — когда каждое движение отдается невыносимым желанием опрокинуться в обморок.
— Моя голова… — простонал он, проводя тощей рукой по макушке.
Провел и, с изумлением отдернул руку:
— Что з-за хрень?
— Твой затылок обрит наголо, Витя, — печально констатировал тот, что назвался Головкиным. — Как и наши макушки.
— Расскажи ему, что случилось, Кирилл Борисович, — посоветовал тощий манекен, которого Витя принял за майора Белова.
— Прежде всего, тебя, друг мой, шандарахнуло по голове балкой, — принялся тихо разъяснять помощник командира в образе узника ГУЛАГа. — Вспышка, грохот, обвал. Кусок балки врезал тебе по маске, ты опрокинулся. Оттого и не помнишь, как здесь очутился. Прошло несколько часов, прежде чем мы сами осознали, каким образом здесь оказались.
— Где, здесь? — слабо откашлялся Витя. Желудок крутило от нестерпимого голода. Голос, безусловно, принадлежал «ходячей энциклопедии», как Витя в шутку называл своего старшего коллегу. Но зубы! Голый череп! Выступающие скулы и голодное лицо постоянно недоедавшего скелета — все это Витю сбивало с толку.
— Здесь, значит — в бараке. Нас, брат, перекинуло в тела четырех узников, а их разум — мы так подозреваем — вселился в тела тех четверых шахтеров, о которых нам говорил генерал Лебедев. Из-за которых мы, собственно, и прибыли на задание к воркутинской шахте, где произошел обвал. Помнишь, я говорил об этом? Реинкарнация. Переселение душ.
— Так мы сейчас… — Витя осмотрел свои костлявые руки и ноги, — мы в телах узников барака?
— Наши разумы в их телах. А их разум каким-то образом вселился в тела тех четверых шахтеров, что находятся сейчас в нашем времени, а мы в их реальности пятидесятого года.
— Но... но какого банана здесь делаем мы? Как такое возможно?
— Квантовая физика, — пожал костлявыми плечами Головкин. — Перемещения в чужие тела. Своего рода телепортация, описанная фантастами наших времен.
— Тише! — оборвал командир.
Рядом на нарах зашевелился сосед, оглашая барак нестерпимым кашлем. Только сейчас Витя смог, наконец, прислушаться к звукам, окидывая взглядом сумрак помещения.
И вот, что он увидел:
Их нары располагались двухъярусными рядами, примыкавшими к общему столу с длинными скамьями. Стол был усеян кружками, мисками, обрывками бумаг и прочим мусором. Воздух пропитан затхлым смрадом испарений, мочой и гнилым разложением плоти. Повсюду висели натяжные веревки с висящими лохмотьями. Центральная печь в образе чугунной бочки с выводящей кверху трубой коптила черной сажей, просушивая белье. А, в общем, какое к черту белье? — мелькнуло у Вити, когда он бросил взгляд на себя и арестантскую робу товарищей. Несуразное сочетание рваной хламиды с истоптанными башмаками, плюс наголо обритые черепа — вот что сразу бросалось в глаза. Тусклый свет лампочки едва рассеивал сумрак барака. Куда ни глянь — сплошные ряды настилов, на которых ворочались, кашляли, хрипели, стонали в бреду полторы сотни заключенных.
— Сколько я был в отключке? — слабо вырвалось у младшего коллеги. Проводив взглядом прошедшего мимо дневального, Витя почувствовал невыносимый приступ голода. Где-то шлепали босые ноги, устремляясь к параше. Кто-то втихомолку курил самокрутку. Дневальный подкинул дров в буржуйку. Запахло испражнениями.
— Сейчас будет светлеть, скоро подъем, — разъяснил Головкин. Они вчетвером сгрудились на Витиных нарах, осторожно потеснив спящих соседей. Разговаривали шепотом, то и дело бросая взгляды в сумрак барака. Ни часов, ни ружей, ни прочей амуниции у них теперь не было. Рвань одежды, башмаки, тощие тела и бритые затылки — вот и все, чем они располагали в данный момент.
— Твой без сознаний пять часов, — участливо добавил бурят. Сейчас было не до шуток, так что Паша-проводник ограничился тоскливой улыбкой. — Мой тебя найти здесь, когда твой бредить Люда.
— Я кричал в беспамятстве?
— Этим и помог нам различить тебя в темноте, — вставил Белов. — После обвала, придя в себя, я обнаружил, что превратился в иссохший скелет, и тут же услышал, как рядом кто-то метается во сне, зовет Люду, пса Буяна.
— А где он, кстати?
— Очевидно, не переместился сюда, оставшись в нашей реальности, — заключил Головкин, прислушиваясь к звукам снаружи барака. — Видимо, способностью реинкарнации и перевоплощения в чужие души владеют только человеческие особи.
— А как вы узнали друг друга?
— Если учесть, что нас зашвырнуло сюда всех вместе, одним скопом, то нам повезло. На твои стоны в бреду кинулся Паша, за ним командир, а тут и я подоспел. Ты лежал среди спящих соседей, а когда мы собрались вместе… — Головкин прервался, выдавив вздох. За него закончил командир:
— Я осмотрел свои тощие конечности, глянул на двух скелетов у твоего изголовья, и сразу все понял: «Головкин? — перестраховался я. Так точно, — ответил он. Павел? Так есть!». Вот таким образом мы и уяснили, что попали в тела узников. Обменялись впечатлениями, кто как выглядит, сопоставили с фактами, ощутили зверский голод недоедания, осмотрели барак, придя к выводам, что мы в сталинском ГУЛАГе Воркуты пятидесятого года.
— А нахрена нас вообще заменили узниками?
— Вот это теперь и предстоит узнать. Сбежавшие заключенные, очевидно, переместились в тела шахтеров. А наш разум телепортировался в тела четырех узников. Теперь ты пришел в себя: Буян и вся наша жизнь осталась за гранью нынешней реальности, и нам срочно необходимо выстроить схему побега.
Уже светало, когда четыре изможденных каторжника намечали план дальнейших действий. Им не впервой приходилось сталкиваться с перемещениями во времени, но чтобы попадать в тела чужих организмов — для них это было в новинку.
— Будет о чем рассказать генералу, — пошутил бывший майор Белов, а ныне узник №3317, судя по номеру на его робе.
— А мне жрать охота! — проскулил Витя, вспоминая славного Буяна.
— Твой Люда не забыть, — напомнил бывший друг оленеводов, а ныне заключенный №3208, судя по такому же номеру на спине арестантской полосатой куртки.
А ведь день только начинался.
То, что сейчас произойдет, будет потом известно генералу Лебедеву, как «феномен телепортации».
Итак…
Глава 27
Послышалась возня. Дневальный у буржуйки вытянулся в струнку, насколько позволял его чахлый сгорбленный силуэт. В барак вошли три надзирателя.
— По-одъём!
— Строиться на плацу!
— Живее, свиньи!
— На работу, на перекличку!
— Получить кипят-оок!
Крики следовали один за другим. Помахивая палками, надзиратели подгоняли калек, толкая ударами в спины. Создавалась та суматоха, что предшествует построению на плацу.
— Списки больных и выбывших из строя мне на стол! — стучал внушительной дубинкой старший надзиратель.
— Выбывшие из строя, значит — умершие за ночь, — тихо шепнул Головкин.
Подчиняясь общему течению, хлынувшему из барака на воздух, четверо разведчиков, а теперь полуходячих трупов, старались держаться вместе. Кто-то из соседей на ходу толкнул Витю в бок, прохрипев:
— Гриша, черт ты окаянный, всю ночь спать не давал, бредя какой-то Людой.
— Я не Гриша… — хотел было послать к чертям собачьим Витя, как за него вдруг ответил командир:
— Да он вчера затылком впечатался, оттого и бредил.
 А Савушкину процедил сквозь гнилые зубы:
— Сейчас ты — Гриша! Понял, боец? Не хватало, чтобы нас начали таскать в отдел особистов.
— Кого?
— Особистов. Энкэвэдешников. Слыхал о таких?
Сосед по нарам одарил их недоуменным взглядом, но вскоре толпа заспанных узников отделила его от группы Белова. Хватая кружки, ругаясь, постанывая и кашляя на все лады, полторы сотни заключенных выбегали на холодный воздух, где уже гремели репродукторы.
— Барак номер девять, доложить о наличии больных и выбывших из строя!
— Барак восемь — на вытяжку!
— Десятый барак — в наряде!
В ноздри ударила свежесть. Ощущение промозглого утреннего холода сразу пробрало до костей. До тех костей, что торчали выступающими ребрами и ключицами истощенных организмов.
— Получить кипяток! — гремели репродукторы.
— Старшие бараков, к бачкам раздачи!
Рвались с цепей овчарки. Караульные вышки водили сверху пулеметами. Крик и гвалт тысяч голодных глоток сотрясал плац утреннего построения.
— Первый барак: больных шесть, выбывших из строя двое.
— Значит, за ночь умерло пару человек, — комментировал Головкин.
Они топтались, переминаясь с ноги на ногу вместе с соседями по нарам. Тот, что обращался к Савушкину, снова оказался рядом. Поддерживая равновесие кривой клюкой, едва держась на ногах, переспросил подозрительно:
— Гриша? Что-то я тебя не узнаю. Какая Люда? У тебя же в Тобольске жена Мария с детьми осталась.
Младший боец спецназа тайком бросил взгляд на командира. Тот едва заметно кивнул. Тогда Витя, подбирая тщательно слова, пожал тощими плечами:
— Приснилась, понимаешь, сестра двоюродная.
— Ты мне никогда не рассказывал о сестре. Говорил, что сирота.
— Так двоюродная же, чё не понять, братела? Могу и гранатой в зубы въехать…
И замер, сообразив, что ляпнул что-то невпопад. Откуда граната, едрит ее в колено?
Сосед еще больше прищурился, отчего его скулы с гнилыми зубами выступили вперед до неприличия.
— Говоришь ты как-то чудно, раньше не замечал за тобой. Поди, башкой вчера удачно приложился?
Опасаясь, что Витя брякнет очередную глупость, вступился бывший майор Белов:
— Много спрашиваешь. Гляди, кипяток прозеваешь, уже остатки дают.
Сосед спохватился, бочком, опираясь на клюку, поспешил к раздаче. Пропустив еще троих, разведчики примкнули к очереди. Между тем с плаца неслось:
— Получить кипяток!
— Строиться по четверо в колонны!
— Торопитесь, свиньи!
— Ворота открыть!
— Первый барак — на работы!
— Восьмой, девятый — на работы!
— Десятый барак — в наряды!
Отовсюду раздавался лай собак. Гудели сирены выхода на рабочие объекты.
Кашляли, хрипели, стонали. Падали под градами палок. Ползли на четвереньках. Валились от слабости. Задыхались, раздирали на ребрах полосатые куртки. Хлебали кипяток, кидая в рот крошки сухарей. Толкались, спешили к выходу. Сзади подгоняли дубинками и выстрелами из ружей.
— Давай, сволочи, дармоеды!
— На работы!
— Встать! Строится в колонны по четыре!
— Вот и на каторгу попали, — подталкиваемый сзади, теряясь в толчее, комментировал Головкин. Выпавший зуб оказался у него в иссохшей ладони.
— Наверное, завязываю я с операциями! — жалобно брякнул Витя. — Куда нас теперь, командир?
— Полагаю, в карьеры или каменоломни, — невесело откликнулся Белов, подгоняемый сзади палками. Один, особенно настырный вохровец, приложился дубинкой между лопаток, отчего у Белова заныла спина.
— Шевелись, ублюдки!
— Доктора-а! — вопил кто-то. — Умирает!
Павел-бурят бросил взгляд назад. Затаптываемый толпой, под ногами соседей по нарам, в пыли корчился узник, отдавая душу небесам. Безумный взгляд его был налит последними проблесками гнева. Протягивая искалеченные руки в сторону надзирателей, пуская кровавую пену, хрипел:
— Изверги! Палачи! Нелюди!
Вскоре сотни тощих ног прошлись по нему, оставляя в грязи кучу бесформенной раздавленной массы. Сзади стреляли очереди автоматов. Колонна узников спешила просочиться сквозь ворота. По обеим сторонам колючей проволоки шли сплошные ряды транспарантов. Под портретами Сталина — вождя всех народов — крупными буквами просматривались лозунги:
«Только праведным трудом ты искупишь вину перед Родиной!»
«Помни! Страна нуждается в тебе!»
«Своим искуплением ты приближаешь себе свободу!»
Витя Савушкин, протолкнувшись к Паше-буряту, поднимая настроение, рявкнул в ухо:
— Если тебя закопают в вечной мерзлоте, не приходи жаловаться!
И захихикал, выставляя гнилые зубы. Даже здесь, в почти безысходной ситуации, он не терял присутствия духа — за что его, собственно, и любили в команде. Настроение было паршивым, терзал голод, Белов с Головкиным лихорадочно искали выход в создавшейся ситуации, а Витя продолжал шутить:
— Я тебя из вечной мерзлоты откапывать не буду, Паша. Эх… гранату бы мне, взорвать здесь все к чертям собачьим!
На этот раз колкости от друга-оленевода не последовало. Проводник едва плелся, спотыкаясь от слабости.
Не успев выпить кипяток на плацу, многие допивали его на ходу, расплескивая из кружек. Колонна двигалась извилистой лентой колыхающейся массой голов. Кругом хрипели, кашляли, ругались, падали, поднимались, шли дальше. По бокам людского потока сопровождали автоматчики с овчарками.
— Подтянись!
— Правый край, не заходить в сторону!
— Шевелись, ублюдки!
Майор Белов с помощником, толкаемые в спины, спешно разрабатывали план побега, бросая друг другу короткие фразы. Протиснувшись к ним, Паша с Витей примкнули рядом. Голод сбивал силы, отчаянно хотелось пить. Дорога, хоженая к карьерам сотни раз, сворачивала влево, оставляя по бокам заброшенные терриконы, вышки, покинутые избы.
Вот и первые ограждения карьера.
— Колонна, сто-о-ой!!!
Неистово залаяли собаки.
— Прибыли, — отдуваясь от слабости, заключил Головкин. Голод косил узников: многие остались валяться по обочинам дороги. Сами разведчики едва держались на ногах.
— Такого мне испытывать еще не приходилось, — печально заметил Кирилл Борисович, выглядевший сейчас как мумия. — Попадал в разные переплеты, но чтобы в тела заключенных ВОРКУТЛАГа — такого еще не было.
Паша-бурят тоскливо обвел взглядом терриконы. Повсюду вздымались караульные вышки. Громадные холмы переработанной мерзлоты высились друг за другом. По бокам раскинулись сторожевые срубы зля охраны. Карьер уходил гигантским серпантином вниз, где сплошными рядами пестрели плакаты.
— Сталин, Сталин… всюду Сталин! — плюнул от злости младший друг. — Кругом одни усатые рожи.
Из репродукторов непрерывно доносился гимн Советского Союза, принятый еще в 1943 году вместо Интернационала. Другой музыки никто не слышал. Узники привыкли слышать раз за разом одну и ту же мелодию. Гимн заканчивался, следовала пауза, и начинался заново. Это было своеобразным психологическим давлением на заключенных.
— Получить инструменты! — неслось от надзирателей. — Старшим бригад, расставить рабочих по местам!
Колонна разделилась на несколько отдельных групп. В свою очередь группы начали распадаться на бригады, рассеиваясь  по карьеру. Каменные глыбы нависали над узниками своей давящей массой. Витя получил тележку, остальные трое разведчиков — по кирке с лопатой.
Сосед по нарам оказался двумя уступами ниже, так что Вите не пришлось скрываться от него в лабиринтах узких дорожек.
Весь день каторжники махали кирками, таскали тележки, вкапываясь лопатами в грунт вечной мерзлоты. Пять минут на перекур — два часа изнурительной работы. Двадцать минут на обед — раздавали пустую баланду с кусками неочищенного картофеля — и снова кирка с лопатой. Савушкин в числе прочих возил тележки, скидывая грунт в обрыв карьера.
— Ладно бы золото искали, — ругался он, подвозя очередную тележку к рудокопам, — но ведь просто копаем из пустого в порожнее, мать их в жопу!
Вечером, уставшие, без сил, снова брели в испытательный лагерь. Многие остались лежать вповалку, не сумев подняться. Таких спихивали в котлован, не тратя патронов.
Добравшись к бараку, половина узников валилась на нары, не в силах получить пайку ужина.
Отходя ко сну, боец Савушкин пожаловался командиру:
— И долго мы будем в телах этих калек? Еще пара дней, и мой организм отдаст душу небесам.
— Терпи, брат, — за майора ответил Кирилл Борисович. — Считай, нам еще повезло. Мы перевоплотились в тощие манекены только недавно, а все эти бедолаги выживают тут годами. У нас еще сохранились силы от прежних своих организмов, а представь, каково им?
— Да я-то терплю. Но долго ли? Как вспомню свою Люду там, в нашем времени…
Вздох Вити красноречиво говорил, о чем и о ком он думает ночами.
Так прошло несколько суток.
Пока однажды…
***
Их, как всегда, колонной погнали на работы. Уже привычный карьер успел намозолить глаза. Все чаще попадались окоченевшие трупы, которых не успевали сбрасывать в котлован вместе с вечной мерзлотой.
— Почему не на своем месте? — внезапно вырос над бурятом здоровенный вохровец. На фоне его могучей фигуры Паша выглядел мелким грызуном под тушей слона.
— Мой, это… — поперхнулся он.
— Молчи! — прошипел командир, отстраняя в сторону бойца.
— А ты кто? — взревел надзиратель, замахиваясь дубинкой. — Номер!
Только тут Белов сообразил, что не успел запомнить свой номер на полосатой форме. А ведь иначе чем по номерам здесь никто не обращался. Номер должен был знать назубок каждый заключенный.
Вместо ответа Белов бросился в ноги охраннику, хватаясь за обувь. Головкин среагировал мгновенно. Тут же подоспел и Павел. Вдвоем, они оглушили надзирателя лопатами по затылку, в то время как Белов, дернув старшину барака за ноги, уже следил за остальной охраной. Трое караульных курили в стороне, наблюдая за порядком очереди, где раздавали инструмент. Вышки с пулеметами были далеко, а надзиратели занимались распределением рабочих. Никто из охраны не заметил возникшей заминки у обрыва карьера.
— Давай его вниз! — прошептал Белов, сталкивая тело с обрыва. В один миг появился Витя с тележкой, тотчас присыпав сверху кучами мерзлого грунта. На все про все ушло не более пяти секунд. Тело охранника только коснулось земли, а сверху уже летели куски породы, скинутые с Витиной тачки. РАЗ! — и тишина. Только гимн из репродукторов. Никто ничего не заметил. Сказались годы долгих тренировок. Недаром летучий отряд Белова считался лучшей командой Географического общества Академии наук СССР на протяжении от Байкала до Амура, от Таймыра до Сахалина, от Алтая до Чукотки.
— И что теперь, мать его? — резко вскипел Витя. — На перекличке вечером же обнаружат, что нет старшего по бараку.
— А вот теперь, бойцы, нам до вечера непременно нужно бежать! — в голосе Белова чувствовалась прежняя решительность, привыкшая отдавать команды.
— Мы уже проработали план побега, — озираясь на охрану, уточнил Головкин. — Как только колонна войдет в ворота лагеря, не дожидаясь вечерней поверки и ужина, встречаемся за отхожим местом у второго барака. Оттуда повернем к заброшенной штольне.
— Той самой, где меня садануло балкой по кумполу? Где нас поменяли местами с узниками?
— Да, Витя. Сейчас хватай тележку, а то охранники уже поглядывают, отчего мы тут вчетвером столпились.
Савушкин поспешил с тачкой прочь от обрыва, остальные рассредоточились по своим местам.
До лагеря все прошло спокойно. Пока никто не кинулся на розыски надзирателя. Колонна успешно влилась в ворота, оставив на дороге десятки изможденных тел.
Не дожидаясь ужина с вечерней поверкой, пока узники сушили обмотки и кое-как двигались по бараку, все четверо собрались за отхожим местом, куда непрерывным потоком устремлялись «поносники». Испражняясь кровью, многие болели цингой. Отвратительный запах стоял столбом, но разведчикам ничего другого не оставалось, как на миг задержаться, обсудив план дальнейшего побега.
Вот тут-то для них и возникла та самая неприятность, какая бывает по закону Мерфи, гласящий: «Что должно произойти, непременно случится». Этот пресловутый закон Мерфи сравнивают еще с бутербродом, падающим всегда маслом вниз.
Так и произошло. Не успели друзья обсудить дальнейший шаг, как за вторым бараком показалась фигура Витиного соседа по нарам.
— Опять это тепличное растение преследует меня! — тихо выругался Витя.
Сосед, видимо, не ожидал увидеть сразу четверых, непонятных ему узников, за которыми он наблюдал последние дни. Но, преодолев смятение, подошел впритык к Савушкину.
— Ты… ты не Гриша! — ткнул он пальцем в тощую грудь соседа. — Не знаю, кто ты на самом деле, но я доложу старшине барака, что вы затеваете что-то неугодное советской власти.
— Ка… какой власти? — запнулся новоявленный «Гриша» в образе бывшего бойца спецназа.
— Советской власти! Той власти, что дала нам шанс на искупление! — зрачки его бешено вращались. Стало ясно, что друзья имеют дело с мысленно отсталым или тихо помешанным в стенах ВОРКУТЛАГа.
Вперед выступил Паша-бурят. Недолго думая, с размаху впечатал тощим кулаком в кадык узника — отработанный годами прием обезвреживания противника — затем так же молча отошел в сторону, предоставив возможность младшему другу вознести хвальбу себе любимому.
— Во даёт, тундра! — восхитился восторгом лучший друг всех оленеводов. — А я уж хотел гранату искать.
— Твой гранат остаться с Буян.
Все произошло настолько молниеносно, что Белов с Головкиным только развели руками.
— Второй грех взяли на себя. Первым был надзиратель в карьере, — покачал головой Кирилл Борисович.
Узник и сосед по нарам медленно оседал на землю, издавая горлом предсмертный хрип. Бурят не имел желания убивать, но не учел истощенного состояния, отчего заключенный просто прекратил свой растительный образ жизни. Ничего не оставалось, как скинуть его в поносную яму, куда он с противным бульканьем и погрузился.
— Не слишком достойная смерть, — перекрестил яму Головкин, тем самым хоть как-то отдавая дань бывшему узнику.
— Он бы нас сдал начальнику лагеря, — пояснил майор. — А нам необходимо как можно скорее попасть в свои тела, вернуться обратно в наш реальный мир.
— Я знаю что делать.
— Говори, энциклопедия ходячая! — у Вити чесались тощие руки.
— Нам нужно пройти мимо двух охранников у входа в штольню. Она временно закрыта, а ведь именно из ее подземелья, при обвале, нас швырнуло в иные тела. Значит, что? Правильно! Значит, нам нужно вернуться к тому обвалу, где в нашем реальном времени осталась вся амуниция, Буян и…
— И моя граната! — подхватил Савушкин. — Ух и засандалю я ей, когда вернусь в себя любимого! Всю штольню разворочу к едреной фене!
— Прежде необходимо вернуться в свои тела, — махнул рукой командир, увлекая бойцов за собой. — По одному. Цепочкой. Паша прикрывающим — марш!
Все четверо, как на тренировках, тут же бросились вперед. Голод и слабость кидали тела в стороны, валили с ног, но, преодолев сумрачные лабиринты дорожек между сараями, они выбрались к входу шахты, которую впоследствии, в их реальном времени, назовут «Капитальной». Именно в штольне №1 их тела подверглись метаморфозе, переместившись в узников. Каким образом? Тут бы не смог объяснить и сам Головкин. Что-то связанное с квантовой физикой, инородными пространствами и прочим, а Паша-бурят настаивал на переселении душ.
Но сейчас не об этом.
— Вижу двух конвоиров, — тихо передал по цепочке Витя. Теперь он превратился в настоящего бойца спецназа, нутром чувствуя грядущие перемены. Секунда — и он уже был за спиной одного из них. БАЦ! — взмах рукой, короткий удар между лопаток. Охранник осел на землю, не издав ни звука. Он еще только заваливался набок, когда бурят таким же отработанным ударом уложил второго. Оба сложились пополам как книжки, покрыв один другого, словно сложенные штабеля.
— Жить будут! — отрапортовались бойцы, как только командир пересек вход в штольню.
— За мной! — коротко бросил он.
Разведчики с позывным: «Лиса восемь-три», пригнувшись, никем не замеченные, проскользнули в штольню.
С этого момента их можно было считать спасенными. Как только миновали первые забои, время для них понеслось вскачь.
Глава 28
— Я же говорил! — восторженно вскричал Головкин. — Нас будет засасывать магнитом та петля времени, что швырнула сюда. Приготовьтесь, друзья!
— К чему приготовиться, справочник ходячий?
— К тому, что тебя сейчас засосет внутрь воронки. Глядите! — не успел закончить он, как вокруг стремительно закрутилось, понеслось. В обратном порядке начали мелькать кадры их проникновения в лагерь. Их собственные тела вначале расплывались в жидкий каучук, пузырились, затем собирались в атомарную оболочку четверых узников. Вот промчались мимо изображения букв: «ВОРКУТЛАГ», следом портреты Сталина, лозунги, бараки, карьер. Тут же пронеслась мимо тележка, опрокинутая Витей, когда они скидывали в карьер тело охранника. За ней промелькнули изображения лиц, тощие скелеты, обрывки построений на плацу. Вся мелькавшая череда кадров проносилась мимо них в полном безмолвии. Последними промелькнули сосед по нарам и двое вохровцев. Наступила очередь входа в штольню.
— Глядите в оба! — предостерег Головкин. — Сейчас начнется!
— Всем собраться! — приказал Белов.
Витя не сводил глаз с изумительно мелькавшей голограммы. Паша-бурят, тот вообще зачарованно открыл рот, не в силах подавить жуткое состояние, когда вокруг тебя стремительной каруселью проносятся события минувших дней.
В долю секунды раскрылись лепестки временного тоннеля, явив нынешнему миру свое нутро мира будущих десятилетий. Штольня шахты поплыла в сторону, превращаясь на глазах в каплю расплавленной плазмы. Похожая на гигантскую лужу ртути, покрывшись рябью, штольня провала расползалась в стороны, перевоплощаясь в катакомбы шахты «Капитальной» — той шахты, что существовала в 1986 году, откуда их швырнуло на 36 лет назад.
— А-аа… — орал дико Савушкин, крутясь в бесформенных спиральных образованиях. Раскинув рукава, спираль заглатывала в себя куски пространства, кадр за кадром, фрагмент за фрагментом.
— Меня засасывает пылесосо-ом! — истошно вопил Витя в восторге. — Дайте, бляха, гранату, щас засандалю!
Вместе с ним крутило остальных троих. Сквозь вихри магнитной аномалии, откуда-то из другого измерения донесся радостный крик Головкина:
— Мы… ДОМА!
Эта последняя фраза и решила исход всей операции. Невероятных размеров пузырь вспучился у основания балки, блеснуло ослепительной вспышкой, раздался чудовищный хлопок, потрясший стены:
БЖУ-УУХ!!!
Запахло озоном. Зигзаг молнии прочертил уродливую тень: пространство раскололось надвое.
Первым из бешено вращающегося калейдоскопа вывалился Головкин. Следом за ним, хватая пустой воздух руками, неловко выкатился бурят. Командира швырнуло вперед, закрутив на месте, пока он не рухнул в сырой грунт. Последним миру явился лучший друг всех народностей, по совместительству муж прелестной Люды-лаборантки. Как ни в чем ни бывало, чихнул, поднялся, проводил взглядом исчезающий тоннель и заорал во все горло:
— Бляха-муха, мы дома-а! Клянусь буфетом моей бабушки, едрит вас в колоду — мы ДОМА!
Что последовало дальше, лучше всего спросить бы верного пса, который с лаем кинулся им навстречу. Буян от радости прыгал вокруг, не забыв облобызать лицо младшего хозяина.
— Мой тут быть когда-то… — ошеломленно тряс головой Паша-проводник. — Отсюда мой попасть в барак.
Радости не было предела. Все бросились осматривать себя: руки, ноги, лица, облачение.
— А вот и ты, моя любимая! — в восторге погладил Витя гранату. — Ща как шандарахну!
— Отставить! — опустил его руку Белов. — К нам кто-то спешит в гости.
Спиральные рукава ушли в стены, растворились в пустоте. Мигал свет, танцевал у ног Буян. У всех было впечатление вернувшихся из АДА туристов. Удивительно, но все осталось на своих местах, даже одежда не изменилась. Они снова были в своих телах, в привычных друг другу ипостасях бойцов спецназа. Стены, балка и сама штольня тоже не пострадали от обвала. Да и был ли обвал на самом деле? Все четверо стояли на том самом месте, откуда их тела перенеслись в образы узников концлагеря. В том векторе времени они провели несколько дней, здесь же, очевидно, не прошло и суток. Но отчего же так радостен Буян?
Ответов летучий отряд Белова не находил.
К ним спешил бригадир. Тот самый, что провожал их сюда в подземелье в качестве гида.
— Мы слышали наверху какой-то гул под ногами, — еще издали крикнул он, осматривая на ходу стены. Буян посторонился, пропуская вперед гостя. — С вами все в порядке?
— Порядочнее не бывает! — залихватски хохотнул Витя, с сожалением пряча гранату в карман. Так и не дали ему засандалить в утробу обвала, черт возьми!
— Вас долго не было, меня послали узнать, все ли здесь благополучно.
— Сколько мы отсутствовали? — наводящим вопросом прервал Белов.
— Отсутствовали? — не понял тот, бросая взгляд на покореженную балку.
— Это меня по башке впечатало, — пояснил Витя, для видимости потирая затылок дулом винтовки, изготовленной по специальным образцам в лабораториях КГБ.
— Долго объяснять, — счел разумным унять любопытство Головкин. — Можете возвращать своих шахтеров из больницы.
—  Только, прежде мы должны с ними спуститься сюда, — вставил командир. — Передайте своим людям: моя группа встретит четверых пострадавших у входа в обвал. Сколько вам понадобится времени привезти их сюда?
— Без врачебного осмотра? — недоуменно уставился бригадир. — Без выписки? Просто взять и привезти к вам?
— Так точно. Если главврач будет против их выписки, соедините его с генералом Лебедевым. Он уже в курсе дела.
— Кто?
— Ваш главврач больницы. Прежде чем моя группа направлялась сюда, генерал связывался с вашим врачом. Так сколько?
— Времени?
— Да. Чтобы доставить их сюда, к подвалу шахты «Капитальной».
— Так… — принялся озадаченно размышлять бригадир, бросая взгляды на столь решительных бойцов. — Если до Воркуты, там час на сборы, назад… — он загибал пальцы, потом выдал: — часа четыре, не меньше.
— Даю три! — приказным тоном отчеканил Белов. — Через три часа мы их встретим у входа в штольню. По пути вопросов не задавать, с ними не беседовать. Мои люди перехватят их, как только они сойдут на землю. По всем вопросам — к генералу КГБ Лебедеву. Все ясно?
— А… это… как его…
— Выполнять!
Озадаченный и потрясенный бригадир, как ужаленный повернулся кругом и, не оглядываясь, бросился прочь. Магические буквы аббревиатуры Комитета Госбезопасности сделали свое дело, едва не лишив сил доблестного работяги.
— Ну, ты его напугал, командир! — сдерживая хохот, проводил взглядом убегавшего Витя.
— Мой сам чуть в штаны не наложить, — признался проводник. — Шайтан возьми, как побежать!
— Они ничего не должны знать, — усмехнулся Белов, — ни бригадир, ни рабочие, ни их начальство. Об этой точке портала времени не должны просачиваться никакие слухи, иначе сюда нагрянет пресса и прочая братия. Я правильно понимаю, Кирилл Борисович, что если мы спустим их в эту точку обвала, они заново смогут попасть в свои тела?
— Полагаю что так, — задумчиво потряс датчик чужеродного присутствия Головкин. — Шкала по-прежнему показывает запредельную амплитуду иного измерения, а вот сколько будет открыт этот портал — одному богу известно.
— Или тому, кто эти порталы создает, — кивнул майор. — Потому я и дал бригадиру три часа, чтобы спешил.
— А когда они сюда спустятся, эти шахтеры, что произойдет, мать их в пень? Клянусь оленем, — кивнул он на друга, — жуть, как хочется посмотреть.
— Посмотришь, — убедил Головкин. — Если нас швыряло туда и обратно в организмы узников, то и шахтеры вернут разум заключенным, а сами обретут свою память. Лишь бы портал был открыт, когда мы их сюда приведем.
— Поднимаемся наверх! — скомандовал майор. — Перекусим, и встретим бедолаг. Я свяжусь с генералом. Буян — вперед!
Когда поднялись из штольни, направляясь в общую столовую, Витя озадаченно спросил:
— Кстати, а никто не чувствует голода?
— Мой нет.
— Я тоже, — пожал плечами Головкин.
— Странно… — Витя казался удивленным до предела. — Там, в концлагере я бы нашего бурята сожрал целиком, а здесь как-то не тянет на человечину… — и заржал что сивый мерин.
Ответов на вопросы по-прежнему не было.
А еще спустя три часа они уже спускались с шахтерами в подземелье.
Вот как это произошло…
***
Подкрепившись в столовой, где кроме них ужинали несколько бригад воркутинских шахтеров, отряд Белова вышел встречать пациентов больницы. Во время еды командир вышел на связь с генералом, обрисовав ситуацию, поведав ему эпопею своих приключений в трудовом концлагере. При этом Белов упомянул, что в чужих телах они находились несколько дней, а здесь, в их реальном мире, не прошло и суток. Получив дальнейшие указания и приказ не допустить распространения инцидента за пределы шахты «Капитальной», четверо разведчиков встретили бывших шахтеров.
— Привезли раздельно, как я просил?
— Так точно! — по-военному отчитался бригадир, уже зная, с какими гостями ему приходится иметь дело. Три буквы «КГБ» не давали покоя. Стараясь угодить всемогущей структуре, бригадир поднял на ноги едва ли не всю автобазу, добившись от начальства четырех военных грузовиков. Главврач был предупрежден генералом, оставалось только рассадить их по разным машинам, привезя на территорию шахты едва ли не со скоростью межконтинентального экспресса.
— Спасибо. Дальше мы сами. Никого не пускайте в провал штольни! — приказал Белов.
Пациенты выглядели вялыми, их явно кололи транквилизаторами. По-прежнему ничего не помня, и никого не узнавая, они бормотали о побеге из концлагеря, о надзирателях, и прочих событиях своего 1950 года.
— Интересно, кто из них тот самый Гриша, из-за которого нас чуть не сдали начальнику колонии? — интересовался Витя, поочередно подходя то к одному, то к другому. Те безразлично окидывали взглядом своих спутников, нисколько не удивляясь их винтовкам с противогазами.
— Эй, дядя! — хлопал Савушкин по плечу ближайшего шахтера. — У тебя в Тобольске жена с детьми есть? А то мне твой сосед по нарам все уши прожужжал, пока мы его в сортире не утопили.
— Перестань! — оборвал Головкин, ведя под руку другого рабочего. Спускаясь вниз, каждый вел за собой одного из шахтеров, никак не реагирующих на смену обстановки. — Не видишь, они в трансе?
— Обколоты что ли?
— Под наркозом, — уточнил командир, ведя под руку своего шахтера. — Очевидно, кто-то кроме нас еще хотел выведать у них тайну… м-мм… реинкарнации. Кто-то заинтересован помимо нас, узнать — каким образом они все вместе потеряли память после обвала, бормоча одни и те же даты, события, места своего пребывания.
— Кто? Какая еще структура кроме Комитета Госбезопасности может интересоваться подобными аномалиями?
— А черт их знает! — отмахнулся Головкин. — С этим пусть разбирается Лебедев. Наша задача теперь — доставить бедолаг к порталу времени, чтобы их тела вернулись в привычное состояние: обрели память, поменялись разумом с узниками. Датчики чужого присутствия зашкаливают: значит, портал еще открыт.
Буян бежал впереди. У обвала резко остановился, припал брюхом к земле, о чем говорило, что воздух насыщен посторонним химическим составом.
— Внимание! — приказал Белов. — Надеть респираторы! Усаживаем их под балкой, сами удаляемся на безопасное расстояние. Посмотрим, что произойдет.
— Можно я гранатой засажу к едреной фене?
— Я те засажу! — ткнул кулаком Головкин.
— Не сейчас. Когда все закончится.
— Тогда и посмотрим.
Усадив безвольных, апатичных ко всему шахтеров, разведчики поспешили укрыться за поворотом штольни, где сигнал датчиков чужого присутствия был почти на нуле. Сквозь маски высматривали силуэты.
Прошла минута. Витя на всякий случай водил дулом ружья по стенам штольни. Черт его знает, что могло произойти.
Еще минута.
Буян навострил уши.
Полминуты.
Десять секунд.
Пять секунд.
Одна…
ГРР-АААХХ!!!
Стены сотряслись от невероятно мощного хлопка. Не взрыва — это хлопнул вспучившийся пузырь, расплескивая капли, похожие на ртуть.
ВЖЖ-АААХХ!!! — просвистело напором ветра. Четыре силуэта безвольно качнулись, заваливаясь набок. Пространство понеслось вскачь вместе со временем. Бешеной пляской замелькали картины, закрутились в спиральных рукавах кадры сменяющейся друг с другом голограммы. Завертелась воронка портала, сменяя панораму: появились очертания бараков, фрагменты карьеров с каменными обрывами. Мимо по кругу пронеслось изображение тележки, за ней лица надзирателей и узников. Все устремлялось куда-то в темноту провала, и тут разведчики увидели…
— О, шайтан возьми… — донеслось с угла бурята.
— Мам-ма… — как всегда выпалил Витя, оседая в потрясении на землю. — А это чё за бля такое?
Мимо них, роняя капли и разбрызгивая плазменные потоки, в сферу крутящейся спирали пронесся сгусток ядерного шара, величиной с бульдозер. Оставляя за собой сполохи молний как те самые лучи Теслы, шар на миг застыл под сводом штольни, мигнул ослепительной вспышкой и пропал, превратившись в точку сингулярности. БА-ААММ! — его не стало. Растворился. Ноль в квадрате.
Навстречу плазменным потокам из тел четверых шахтеров потянулись дымчатые полосы, словно таявшие в воздухе контуры. Устремляясь в раскрывшийся колодец туннеля, все четыре силуэта, расплываясь на глазах, превратились в одну громадную каплю ртути.
— А мы так тоже плавились как пластилин? — сквозь маску промычал Витя.
— Мой уже видеть тебя таким, дятел, — не забыл съязвить лучший друг оленеводов.
— Аплодисменты! — заорал в ларингофон Савушкин. — Чукотка заговорила! — и заржал как тот мерин на лугу.
— Мой бурят, не Чукотка…
— Тише вы, балбесы! — оборвал Головкин. — Глядите, что будет дальше!
Высовываясь из-за угла, оба приятеля через маски наблюдали грандиозный карнавал плясок теней. По стенам прыгали отблески плазменных образований. Одна за другой, сменяя форму, начали собираться по атомам четыре фигуры. Вначале из капли, похожей на ртуть, в точку образования стекали расплавленные потоки, превращаясь в конкретные очертания человеческих тел. Следом за каплями, из бесформенной массы возникали ботинки, комбинезоны, каски шахтеров, а позднее и сами тела. Метаморфоза перевоплощения была настолько реалистичной, что Витя протер очки респиратора вместо глаз. При этом датчики присутствия чужеродного пространства плясали бешеной амплитудой.
Пелена сполохов прошла над головами разведчиков, собралась в подобие узла и, вспыхнув, ушла в иное измерение. Четыре фигуры шахтеров в полном облачении, живые невредимые, с потрясением оглядывали друг друга.
— С возвращением, амиго! — первым заорал Савушкин, выскакивая из укрытия. — Добро пожаловать на Землю. Я прилетел с Альдебаран-шесть!
Следом поспешил бурят:
— Не трогать галактика…
Четверо изумленных работяг, увидев незнакомцев в военном облачении с ружьями наперевес, да еще в химических масках защиты, пришли в настоящую оторопь. На выручку поспешил Головкин. Сбившись в кучу, шахтеры очумело вращали глазами, а довершил их панику выскочивший Буян. Радостно гавкнув, он привел бедолаг в полное смятение.
— Будем знакомы, дядя! — схватил руку Савушкин. Ближайший к нему шахтер отпрянул от испуга:
— К-кто… вы?
— Я же говорю, дядя, мы с Альдебарана-шесть. Планета такая.
— Прекрати! — оборвал веселье командир. Приблизившись, отрекомендовался:
— Летучий отряд Белова. Но вам это ни о чем не говорит. Как чувствуете себя?
— Руки-ноги целы? Хозяйство в штанах не повредили? — вставил неугомонный Витя. А сам, повернувшись к Головкину, радостно заявил: — Клянусь своей гранатой, если и меня так колбасило при возвращении, то я завязываю с этими операциями.
— Вам все расскажут наверху, — пояснил Белов, поднимая за руки четверых обалдевших работяг. — Вы были без памяти, попав под обвал. Сейчас память возвратилась. Пройдёте медицинский осмотр, побудете в карантине.
Головкин уже по рации вызывал бригадира:
— Спускайтесь, забирайте своих людей. Они пришли в норму.
Спустя время, в провал штольни спустилась команда спасателей во главе с бригадиром. Белов отдал кое-какие указания, связываясь с генералом. Когда шатающихся сотрудников штольни повели наверх, Витя крикнул напоследок:
— А кто из вас Гриша, все-таки? У кого жена в Тобольске?
— Гриша в лагерь остаться, дятел! Там — в Воркута.
— А жаль. Мужика из-за него в поносе утопили.
И полез в карман за гранатой:
— Можно я все-таки засандалю, командир?
Но Белов уже докладывал Лебедеву:
— На связи «Лиса восемь-три»! Задание выполнено, товарищ генерал. Шахтеры пришли в себя, их везут на врачебный осмотр.
— Слышу тебя, Андрей! Высылаю вертолет. Весь доклад в письменном виде мне на стол. Пошвыряло вас в измерениях?
— Так точно!
— По возвращении предоставлю вам внеочередной отпуск.
***
…Вот так, собственно, и закончилась очередная необъяснимая аномалия с участием летучего отряда Белова.
Покидая штольню воркутинской шахты «Капитальной», четверо разведчиков последний раз бросили взгляд на терриконы. Они напомнили им караульные вышки с пулеметами, когда их швырнуло на тридцать шесть лет назад.
Уже расположившись в салоне вертолета, Паша-бурят хитро спросил неутомимого друга:
— Куда твой в отпуск лететь с Люда? В Антарктида?
— В чехо-сука-словакию! Отстань, тундра!
А Кирилл Борисович Головкин записал в дневнике:
«Август 1986 года.
Очередная миссия Географического общества Академии наук СССР завершена. Посетили Печорский угольный бассейн близ Воркуты. В ходе операции наши тела переместились на тридцать шесть лет назад, заменив собой узников сталинского ВОРКУТЛАГа. Всем четверым довелось побывать на рудниках и каменоломнях, жить в бараках, испытывая голод с чудовищной слабостью истощенных организмов. Бойцы Савушкин с проводником-бурятом как всегда показали себя полностью подготовленными к подобного рода операциям. Указом генерала Лебедева, штольня №1 угольной шахты «Капитальная» будет законсервирована для дальнейшего изучения портала времени, расположенного в ней. Намечаются изыскательные работы по выяснению причин образования данных порталов в различных точках страны. Операцию «Сталинский ГУЛАГ» считаю полностью завершенной.Теперь дело за учеными, аналитиками и прочими научными структурами.
Закончу словами Вити Савушкина: «Вот такое вам шерше ля фам».
Помощник командира отложил блокнот, бросил взгляд в иллюминатор. Под днищем винтокрылой машины простирались бескрайние унылые поля вечной мерзлоты. Где-то там, внизу, в неведомых пересечениях инородных измерений, витали души умерших узников воркутинских лагерей.
Кирилл Борисович вздохнув, перевел взгляд внутрь салона. В хвостовой балке вертолета как всегда сцепились два неразлучных друга, выясняя степень своего IQ.
— Чума на оба твои дома! — кипел яростью Витя Савушкин, доказывая что-то предводителю оленеводов всей страны. — Последний раз предупреждаю, иначе засажу гранатой в зубы!
Головкин улыбнулся, отворачиваясь к иллюминатору. Рядом спал командир. В ногах примостился Буян.
Летучий отряд Белова с позывным: «Лиса восемь-три» летел домой.
…Летел навстречу новым аномалиям.
Глава 29
 Химический комбинат
Октябрь 1986 года.
Спустя два месяца после операции «Сталинский ГУЛАГ»
Место действия: один из малых островов Новосибирского архипелага близ 75 градуса Северной широты.
Время действия: третий день катастрофы.
Металл горел и плавился, запекая внутри, словно консервы, живую человеческую плоть. Огонь жадно вылизывал стены, обтекая развороченную взрывом балку. Закупоренное помещение не давало возможности выбраться наружу.
Давно стихли стоны. Обгоревшие останки сотрудников превратились в тлеющие угли некогда полыхавших факелов. Гул огненной стихии пожирал внутренний интерьер химической лаборатории. За два дня жидкая плазма слизала всё дочиста: остался только сам остов чёрного изуродованного корпуса.
Взрыв, произошедший на секретном объекте под названием «Комбинат» послужил катализатором химической реакции, вырвавшейся из лаборатории навстречу соприкосновению с кислородом. Этот взрыв можно считать началом той необъяснимой реакции, что последовала за химическим заражением.
На третий день объект «Комбинат» представлял собой сплошные исковерканные остовы корпусов. Лаборатория прекратила свое существование. Коллектив сотрудников сгорел заживо. Остров превратился в безжизненный клочок земли, если бы…
Если бы ни его обитатели животного биома, уцелевшие после взрыва.
Казалось бы, что может произойти странного в поведении животных, населявших близлежащие острова несколько сотен лет?
Однако, странное всё же случилось. Вначале замолчал передатчик одной из станций соседнего острова. Затем вообще последовали невероятные события. Последнее, что было выкрикнуто в эфир ослабевшим голосом радиста, были его панические слова:
— О, господи! Они… они повсюду! Эти твари набрасываются на полярников, на моих друзей! Помогите! Остров Вилькицкого просит помощи! Я закрылся в рубке, вижу сквозь окно, как звери раздирают на части Семёна, Гришу…
Потом были помехи. В эфире была слышна какая-то возня. Стук упавшего предмета. Отчаянный вопль:
— Помо… помогите! А-ааа…
Еще звук, будто что-то протащили по полу.
— О-о, ма-ма-аа… Мои ноги-и! Они пожирают мои ноги-и!
Позднее, прокручивая запись в отделе Географического общества Академии наук СССР, генерал Лебедев отчетливо слышал омерзительное чавканье с утробным рычанием. Так не мог рычать ни медведь, ни какое другое животное, населяющее Новосибирский архипелаг. По выводам специалистов, так не мог рычать ни один зверь на Земле. Это утробное урчание было похоже на клокотавший котёл, заполненный бурлящей жидкостью.
— Остров Вилькицкого? — переспросил Лебедев собравшихся сотрудников. — Это в архипелаге?
— Так точно, — ответил по-военному один из географов, прибывших в бункер Северной дислокации. — Координаты в скоплении островов Де-Лонга. Крохотный участок среди сотен таких же в Ледовитом океане.
— А что там у нас?
— Обычная метеостанция с десятком полярников.
— А соседние острова?
— Необитаемы. Разве что населены медведями, песцами, куропатками, полярными совами.
— Я не о том. Объекты какие-нибудь есть?
— На соседнем острове есть.
— Какие?
— С точки зрения секретности, на одном из безымянных островов расположена химическая лаборатория под кодовым названием «Комбинат».
— Выведите на экраны мониторов карту! — Лебедев склонился над панелью управления, мерцавшей в сумраке бункера сотнями лампочек. — Показывайте. Что за объект? Почему не знаю?
— Он был законсервирован два года назад.
Генерал нахмурился, вспоминая.
— Тот самый химический комплекс?
— Так точно!
Теперь над мониторами с картой архипелага склонились остальные сотрудники.
— Тот самый «Комбинат», вышедший уже однажды из строя?
— Он самый, товарищ генерал.
— И что на этот раз?
— По нашим данным, три дня назад там произошла утечка, грохнуло взрывом, разворотив и сам корпус, и химическую лабораторию секретного назначения.
— Без вас знаю, что секретного, — оборвал Лебедев. — Причина взрыва?
— Устанавливаем.
— Третий день, мать вашу? Третьи сутки никто не выходит с того острова на связь, а вы всё устанавливаете?
— Мы только вчера услышали в эфире крик о помощи.
— Эти крики шли от радиста с острова Вилькицкого! А лаборатория «Комбината» с людьми находится на одном из соседних островов, мать вашу!
— Эфир и раньше был иногда пустым. Радисты с объекта «Комбинат» имели привычку выходить на связь через сутки - двое, а то и на третьи. Потому мы и не засекли сеанс связи.
— Но запись с призывом о помощи всё же сделали?
— Любой выход в эфир записывается автоматически, товарищ генерал.
— Не важно, как он записывается. По сути, мы потеряли трое суток с момента взрыва. А теперь потеряли еще связь и с островом Вилькицкого! Что прикажете мне докладывать в центр?
— Мы устанавливаем причину утечки, товарищ генерал.
— Устанавливаете, сидя здесь, в сотнях километрах от места трагедии?  — повысил голос Лебедев. — Не вылезая из бункера?
Он отбросил бумаги, протянутые ему. Стал мерить шагами просторный проход, по стенам которого висели всевозможные экраны с мониторами. Остановил взгляд на фронтальном изображении, передающемся со спутников. На дисплеях светились очертания архипелага со множеством скоплений мелких островов. Один из них мигал красным светящимся маркером.
— Это Вилькицкого?
— Никак нет. Это безымянный, где произошёл взрыв. Там всё еще плавятся останки «Комбината».
— И вы мне только сегодня докладываете об этом, к чертям собачьим? Поувольняю всех к чертовой матери! Там же люди!
Наступила пауза. Сидящие в наушниках операторы у мониторов боялись поднять головы. Сотрудники четвертого отдела, сгрудившись у экрана, не могли ничего ответить. Наконец, превозмогая скорбь, один из них, отчеканивая, доложил:
— Там уже никого нет в живых, товарищ генерал.
— Откуда вы знае-ете? — взревел Лебедев, что случалось с ним крайне редко. — Вы протираете штаны здесь, в бункере, строите какие-то догадки, а там, при взрыве, в вечной мерзлоте, гибнут полярники!
— Иначе бы вышли на связь.
— А если просто передатчик при взрыве повредился?
— Вышли бы на сеанс с соседнего острова Вилькицкого. Но, к сожалению, тот эфир радиста был последним.
— И вы решили вызвать меня только сейчас! — с гневом заключил Лебедев.
Спустя минуту размышлений, глядя на красную мигающую точку безымянного острова, отдал распоряжение:
— Группу майора Белова срочно на вылет. Найдите!
— Уже нашли, товарищ генерал. Он ждет ваших указаний.
Лебедев схватил протянутый ему микрофон.
— Андрей?
— Так точно, Степан Сергеевич. Белов на проводе!
— Группа в боевой готовности?
— Да. Меня уже поставили в известность, что вы можете связаться со мной. Летучий отряд Белова в вашем распоряжении.
— Ситуацию тебе обрисовали?
— Так точно. Вкратце.
— Дополнительную информацию и папку с вводными данными получишь с моим курьером. Высылаю за вами вертолёт. Бумажные формальности с вашим Географическим обществом улажу сам.
— Что нам необходимо?
— Доберётесь на вертолёте на безымянный остров, осмотрите место катастрофы секретного объекта под кодовым названием «Комбинат». Найдёте раненых — передадите экипажу: там будут два медика с оборудованием. Не найдёте — сделайте облёт острова Вилькицкого. Он километрах в сорока от объекта. Последняя связь с радистом была именно оттуда.
— Если никого уцелевших не найдём?
— Останетесь выяснять причину катастрофы. Полное химическое облачение. Ясно? Костюмы биологической защиты, химическая амуниция и прочее. Связь по трансиверам. Мне необходима причина взрыва и хоть кто-то уцелевший. Всё уяснил?
— Так точно!
— Тогда жми с группой на военный аэродром! Реактивным самолетом вас доставят к порту Тикси, там вас будет ждать вертолет с экипажем. Вводные данные сейчас подготавливают — папку получите при встрече.
— И сразу на вылет к архипелагу?
— Да. Задача твоей «летучей команды» — установить причину утечки газа, вырвавшегося из лаборатории. Она хоть и была законсервирована, но секретный объект «Комбинат» продолжал, видимо, играться там со всякими химическими экспериментами, мать их в душу! И это без моего санкционирования, заметь!
— Понял вас. А что с радиоточкой на Вилькицкого?
— Радист выкрикивал в эфир сигнал бедствия.
— Да. Мне прокрутили запись. Там вроде бы какие-то твари начали пожирать сотрудников метеостанции.
— Вот это и предстоит тебе узнать. Пусть Головкин экипирует всю группу последними разработками оружия. Возможно, вам предстоит контакт с какими-то мутантами или животными, вышедшими из-под контроля.
— Это как?
— Мои учёные, чтоб их черти взяли, — Лебедев гневно обвел взглядом сотрудников, — не смогли определить по записи те звуки рычания, что издавались в рубке под конец эфира. Иными словами, по их мнению, ни одно животное на Земле не могло издавать такие звуки. Это не медведи, Андрей. А если не медведи — самые опасные в тех местах хищники — то кто?
— Ясно, Степан Сергеевич.
— Тогда на вылет. Немедленно!
— Есть!
Связь отключилась.
Лебедев в ярости обвел всех тяжелым взглядом.
— Быстро всем за работу! Подготовить данные по архипелагу для Белова. Климат, ареал обитания животного биома, расположение координат, ландшафт, точки станций и самого «Комбината». Мне — отдельную информацию о лаборатории на стол!
И, хлопнув дверью, направился к лифту.
…Операция под кодовым названием «Химический комбинат» началась.
***
Сырым октябрьским днем наступившей осени реактивный самолет доставил группу Белова к порту Тикси. Там их уже поджидал вертолет, заправленный горючим под завязку.
Сидя в салоне, майор Белов изучал с Головкиным папку с вводными данными. Рядом с кабиной пилотов примостились два медицинских сотрудника, на случай, если удастся обнаружить кого-то из уцелевших.
— Ты овощ, Паша! — отчитывал своего друга-бурята Витя Савушкин, поглаживая ботинком невозмутимого Буяна, примостившегося у ног. — Самый настоящий овощ! Усёк? Откуда тут, в вечной мерзлоте, какие-то монстры?
— Твой слыхать, шайтан возьми, как радист кричать в эфир?
— Что его пожирают какие-то мутанты?
— Тише вы, черти! — оборвал обоих Кирилл Борисович. — Дайте командиру сосредоточиться.
Белов тем временем упорно рассматривал карту островов. Гул винтов был привычен, но как всегда мешала перепалка двух его подчинённых, ни минуты не сидящих спокойно.
Вся команда была облачена в утепленные костюмы химической защиты, поверх которых висели подсумки с противогазами, счётчиками Гейгера, датчиками чужеродного присутствия и прочей амуницией. Вооружение составляли винтовки последних секретных разработок четвертого отдела КГБ.
— Что там у нас, Кирилл?
— Читаю из папки:
«Остров Вилькицкого в группе островов Новосибирского архипелага, входящий в административный округ Саха-Якутии. Был открыт и нанесён на карту в 1913 году во время Российской императорской арктической гидрографической экспедиции под руководством Бориса Вилькицкого на судах Таймыр и Вайгач. Назван в честь отца начальника экспедиции — генерал-лейтенанта корпуса морских гидрографов А. И. Вилькицкого».
— Пропускай. Это всё лирика.
Головкин полистал страницы:
«Расположен в северо-западной части Восточно-Сибирского моря в северо-восточной части Новосибирских островов в южной части островов Де-Лонга, из которых является самым южным и самым маленьким. Ближайшие острова: остров Жохова — в 40 километрах к северо-западу, Беннетта — в 130 километрах к северо-западу, Новая Сибирь — в 74 километрах к юго-западу. Остров Вилькицкого находится вне пределов вечного льда и не покрыт полностью ледниками».
— Дальше. Нам это ни к чему. О безымянном острове есть что-нибудь?
— Есть. Только координаты и всё.
— А секретный объект, как я понимаю, не обозначен?
— Ты о «Комбинате»?
— Ну да. К нему же летим, родимому.
— Не обозначен.
— Странно… даже в секретной папке генерала Лебедева нет никаких упоминаний.
— Фактически, для всего мира эта химическая лаборатория не существует.
— Но в секретном досье КГБ она должна ведь присутствовать, верно?
— Должна-то должна… — хмыкнул Головкин, бросив взгляд на двух сцепившихся друзей. Те продолжали в словесной перепалке поносить друг друга, как это бывало перед каждой операцией.
— Не обращай внимания, — усмехнулся командир. — Через минуту будут лучшими друзьями, не разлей вода. Давай-ка сверим компасы, часы и проверим амуницию. Чует моё сердце, нам предстоит столкнуться с чем-то необычным.
— Первый раз что ли, командир?
И действительно, не прошло и минуты, как два закадычных приятеля уже хлопали друг друга по плечам.
Спустя время, сделав облёт над безымянным островом, винтокрылая машина приземлилась на небольшом участке, свободным ото льдов. Когда облетали остров, под днищем корпуса были видны искореженные останки «Комбината». Черные остовы двух корпусов продолжали дымиться, являя взору разведчиков полную разруху.
— Ничего себе, шандарахнуло взрывом! — присвистнул Витя Савушкин. — Стопудово тут не обошлось без химической атаки!
— Генератор продолжает работать, — заметил с высоты Головкин. — Вижу мигающий свет в развороченных рамах. — Странно всё это…
— Что странно, академик?
— Будто кто-то поддерживает электроэнергию искусственно. Генератор-то в первую очередь должно было разнести к чертям собачьим. Судя по исковерканным останкам, взрыв был нешуточным.
Как только шасси винтовой машины коснулись мерзлого грунта, Белов скомандовал:
— Всем рассредоточиться по территории! Искать раненых, обгоревших или просто трупы. Нам не впервой такие операции. Экипажу и медикам быть наготове, принять пострадавших! Вперед, Буян!
Верный пёс уже был на земле, внюхиваясь в горелый морозный воздух. Пахло копотью, примесями гари и еще чем-то, до конца невыясненным нюхом собаки. Зато сразу сморщился Головкин:
— Сладкий привкус горелого мяса, — констатировал он. — Причем, мяса человеческого! — и, в сердцах сплюнув, натянул маску химзащиты. Тоже самое проделали и остальные.
— Связь по ларингофонам! — скомандовал майор. — Витя — ты вправо, Паша — влево, мы с Кириллом впереди.
Обернувшись к люку салона, крикнул медикам:
— Подготовьте капельницы, одеяла и всё необходимое! Мы пробежимся по территории, сразу вызовем вас, если кого обнаружим.
Напоследок махнув пилотам в кабине, исчез в клубах дыма.
…Вот тут-то и произошло то первое странное событие, которое перевернёт потом весь ход операции.
***
Группа еще не успела приблизиться к ближнему корпусу, развороченному взрывом, как навстречу им густым потоком хлынула какая-то струя, едва не сбив с ног. Бежавший впереди Буян шарахнулся в сторону, дав густому потоку промчаться мимо него. За собакой в сторону, под навес искореженной балки, отскочил Белов. По обгорелым стенам заколотило крупной дрожью, словно весь корпус пришёл в движение. Колыхнулась под ногами земля.
— Чума на оба ваших дома! — ругнулся Савушкин, примкнувший к командиру. — Это чё за бабушкин кисель?
Мимо них сплошным стремительным потоком, бурля и вспучиваясь пузырями, прокатила жидкая масса чего-то непонятного, похожего на густую клокотавшую патоку.
— Кирилл, ко мне! — скомандовал по ларингофону Белов. — У нас тут какая-то неизвестная субстанция. Выплеснулась прям под ноги из развороченного здания.
— У меня такая же фигня, командир! — донеслось в мембране. — Паша по ту сторону стены, а я вхожу в коридор.
— Ясно. Что видишь?
— Сплошная разруха. Взрывом разворотило всё вчистую. Вижу кое-где очаги огня. Обугленные и оплавленные предметы обихода. Прохожу мимо столовой. Расплющенные давлением миски.
— Трупы есть?
— Даже если и были, их спалило жидкой плазмой, командир!
— Будь на связи, передавай что видишь.
Затем к буряту:
— Паша, у тебя как? Ты где?
— Мой спуститься вниз, — откликнулся микрофон голосом проводника.
— Говори нормальным языком, боец! — оборвал командир. — Не коверкай язык. Савушкин тебя не слышит. Будешь коверкать при нём, забавляясь, а сейчас не до шуток.
— Понял, товарищ майор! Тогда, короче, так. Спускаюсь на подземный уровень. Кругом искореженные балки, вывернутые остовы, разбросанные предметы. Разворотило всю систему отопления. Свет мигает: значит, генератор продолжает где-то работать.
— Да. Мы видели это с высоты. Что еще?
— Трупов нет. Всё настолько обгорело и оплавилось, что невозможно различить. Обугленных костей тоже не вижу.
— Странно… — осмотрелся Белов, продолжая двигаться вперёд. — У нас тоже ни костей, ни останков. У Кирилла та же история. А ведь мы уже внутри «Комбината». Фотографируй все, что видишь.
— Их будто собрали в одну кучу и унесли куда-то, — доложил Савушкин. — Я имею в виду кости и черепа.
— Как у тебя, Кирилл? — обратился по микрофону Белов.
— Согласен с Витей. Черепа-то не должны были сгореть. В печах немецких крематориев всегда сохранялись обгоревшие черепа.
— Нужна чудовищная температура, что бы их уничтожить огнём, я правильно понимаю?
— Так точно, командир. Но я уже у стен лаборатории, а ни одних останков не обнаружил.
— Их буквально языком слизали, — уточнил Савушкин. — Кто-то сгрёб, и в качестве трофеев уволок отсюда в неизвестном направлении.
Белов глянул на датчик показания чужеродной материи. Он указывал на полное отсутствие органики.
Глава 30
— Буян тоже не улавливает запах присутствия. Мы здесь одни, товарищи бойцы.
Переговариваясь таким образом, четверо разведчиков осматривали отведенные им участки. Прошло несколько минут. Каждый бросал реплики, делясь впечатлениями окружающей обстановки. Кругом валило дымом, потрескивали тлеющие остовы здания, исковерканные балки торчали острыми углами, валялась жестяная посуда. Запах горелой человечины по-прежнему витал в воздухе.
— Но где же кости, чёрт возьми? — спустя два часа бесплодных поисков, задался вопросом Белов.
Ещё час спустя они собрались у выхода из «Комбината». Было осмотрено всё, что представляло интерес с точки зрения разведки. Над ними высились обломки исковерканных строений, превратившиеся в настоящий хлам. Теперь секретный объект представлял собой полные развалины, а сами остовы стен лаборатории были погребены под руинами.
— Нечего и думать, что мы тут кого-то обнаружим, — заключил Белов, когда они покидали объект. — Ни постороннего присутствия, ни чужеродной материи, ни костей, ни черепов — ничего, чёрт возьми!
Буян бежал впереди.
Сняв маски и бросая последние взгляды на пожарище, группа возвращалась к вертолёту.
— Стоп! — внезапно вспомнил Головкин. — Когда облетали остров, кто-нибудь видел хоть какую-нибудь живность?
— С высоты? — съязвил Витя.
— Я о медведях говорю, умник. С высоты вполне могли различить.
— Не видели, — подытожил Белов.
— Вот это-то и странно. Побережье от взрыва и утечки газа не пострадало, так что медведи могли свободно передвигаться. Но мы их не видели.
— И что? — хмыкнул Савушкин. — Говори конкретнее, академия, едрит тебя в пень!
— А то, Витя, что эти скопления островов являются таким себе своеобразным родильным домом для белых медведей. Здесь должны обитать целые семейства. Мамаши выводят здесь потомство.
— И?
— А их нет.
— И?
— Кто тогда уволок обгоревшие кости с черепами?
— А я тебе о чём толкую, академик хренов? Ни скелетов, ни останков!
— Мой тоже не видеть, — опять перешёл на непереводимый русский язык Паша-бурят. Он всегда переходил на корявое наречие вблизи своего друга Вити.
— Твой не видеть, потому что ты овощ, Паша, — передразнил приятель, поправляя винтовку. Пострелять не удалось, и теперь бравый боец был не в духе. — Твой, кроме олень в пустыня нихрена не видать.
— А твой только Люда вспоминать с майор на Аляска.
— Прекратить! — оборвал Белов. — Подшучивать будете после конца операции.
Оба сразу умолкли.
— Кирилл Борисович — да. Ты и Витя, вы оба правы. Черепа должен был кто-то уволочь. Но мы не обнаружили ни одной кости.
— А сколько на «Комбинате» вообще работало сотрудников?
— Судя по вводным данным в папке Лебедева, — доложил Головкин, — в лаборатории числилось тринадцать человек, плюс команда обслуги, плюс два радиста, плюс оператор и водитель вездехода, которого мы, кстати, тоже не видели. Итого двадцать пять человек.
— Солидный штат! — присвистнул Витя. — И ни одного позвонка или берцовой кости. От двадцати пяти человек! — округлил он глаза. — Даже коронки зубов вшивой не обнаружили.
— Вот это-то и странно, — подытожил Головкин.
Они уже приблизились к вертолёту, когда вдруг что-то изменилось в воздухе. Белов показал издалека пилотам запускать винты, уже настроил рацию на связь с генералом, когда мимо них в воздухе пронеслось что-то непонятное:
ВЖУУ-УХХХ!!!
Всё пространство вдруг сгустилось до плотности той массы, похожей на кисель, что едва не сшибла с ног.
Гавкнул Буян. Внезапно дохнуло омерзительным смрадом разлагавшейся плоти. Витя невольно зажмурился. Паша-бурят схватился за нос, зажав его пальцами. Напор смрада был настолько сильным, что разведчики на миг оторопели.
— Эт чё за хрень вонючая! — промычал Витя, катапультируясь в рекордный срок к люку салона. Его буквально ветром сдуло.
Головкин изумленно бросил взгляд на остовы «Комбината». Стремительный поток запаха разложения выплеснулся именно оттуда, из стен развороченной лаборатории.
— Все в вертолёт! — скомандовал Белов, зажимая нос. — Это может быть вторым всплеском вырвавшегося газа, о котором мы еще не знаем!
— Тот газ, что спровоцировал взрыв?
— Может и он. Кто его знает, что они тут экспериментировали, в своем «Комбинате».
Захлопнув люк салона, все прильнули к иллюминаторам.
Поначалу ничего не происходило.
Сквозь запотевшие стекла просматривались развороченные остовы секретного объекта. Шлейф неуловимой дымки витал в воздухе. Казалось, всё исковерканное строение окуталось незримым облаком, обволакивая его со всех сторон.
— Конденсат снаружи, — заметил Головкин. — Странный какой-то. Температура-то минусовая, а стекла покрылись влагой.
— Может, это миазмы испарений? — предположил Белов. — Те, что вырвались из лаборатории? Которые сейчас растекаются по всему острову?
Договорить он не успел.
— Смотрите! — внезапно выпалил Савушкин. — Нет-нет, не туда, не на «Комбинат», а левее!
Все бросились к его иллюминатору. Медики тоже примкнули к разведчикам. В кабине остались пилоты, готовые взлететь по первой команде.
— Во-он там! — завопил Витя. — Глядите! Ох… едрит меня в печенку! Ме-две-ди! — отчеканил он по слогам.
В пелене сгустившегося воздуха, в дымных поволоках, окутывавших развалины, показались вначале три… следом еще несколько…
И еще…
И еще…
За ними еще…
— Мама дорога-ая… — протянул потрясенно Витя. — Да сколько же вас тут!
В течение минуты разведчики насчитали не менее полутора десятков белых медведей.
Это было настолько необоснованно с научной точки зрения, что у всех отвисли челюсти от изумления. Даже не изумления и не потрясения, а самого настоящего испуга.
— Но… но п-позвольте! — ошарашено запнулся Головкин. — Медведь не стадное животное. Они одиночки!
— Тогда откуда сразу такое скопление? — оторопело переспросил Белов, забыв на секунду обязанности командира. — Сколько их тут?
— Двенадцать, тринадцать… — продолжал считать Паша-бурят, — пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, шайтан возьми. А… вон ещё мой видеть. Восемнадцать… — на миг умолк, перебравших к соседнему иллюминатору. — Девятнадцать… шайтан их взять.
— Довольно! — скомандовал Белов. — Больше двух десятков! — он вопросительно взглянул на медиков. — Вы что-то понимаете? Это же в вашей компетенции, ребята.
Те только развели руками, сами находясь в потрясенном состоянии:
— Мы лишь врачи из команды генерала Белова. Не ученые, не биологи.
— Так какого хрена вас сюда послали? — взвился Витя.
— Оказать первую помощь раненым, если будут обнаружены, — беспомощно пожал плечами один из них.
Медведи между тем продолжали прибывать и прибывать. Теряясь силуэтами в облаках сгустившегося тумана, выползавшего из развороченной лаборатории, они шли, переваливаясь, друг за другом, ступая почти след в след — сплошными вереницами — шли с разных сторон, отовсюду, по два, по три, по четыре. Вскоре их нескончаемый поток влился в общую колонну. Было ощущение грандиозного исхода, словно здесь совершалось библейское паломничество, с той лишь разницей, что вместо людей были настоящие белые медведи.
— Их будто манит к себе какой-то незримый магнит! — зачарованно прошептал Головкин.
Не обращая внимания на корпус винтокрылой машины, полярные хозяева Арктики все шли и шли, возникая, казалось, ниоткуда. На самом деле они прибывали целыми группами, направляясь от побережья к загадочным стенам разрушенной лаборатории. Сначала поодиночке, затем попарно, а следом и целыми семействами с малышами. Самки вели за собой потомство, самцы-одиночки сбивались в группы и шли – шли – шли.
— Двадцать шесть… двадцать семь… — по-прежнему считал проводник. — Шайтан возьми, мой сбиться со счёта! — В глазах бурята уже летали зелёные слоны. Мельтешило от такого неслыханного количества сразу десятков и десятков однотипных зверей.
— Прямо нашествие какое-то! — очумелым взглядом всматривался в иллюминатор Витя.
— Они плывут к острову со всех концов Арктического побережья! — наконец, озарился догадкой Кирилл Борисович. — Их манит к себе те испарения миазмов, что дунули нам в лицо. Из стен лаборатории.
— Да что ж это за газ такой хреновый? — почти завопил Витя. — Что они там натворили, эти чёртовы учёные, что со всех концов Арктики к нам в гости прут медведи? Их уже больше полусотни, к чертям собачьим!
— Тридцать два… — сбивался со счета проводник-бурят. — Тридцать три… Малышей считать, шайтан возьми?
— Брось это дело, Паша! — приказал майор. — Сами видим, что поток нескончаемый.
— Вон они откуда выходят! — навел бинокль сквозь иллюминатор Савушкин. — Подплывают со всех концов к побережью острова, отряхиваются, и идут как по команде в одном направлении.
Белов навел свой бинокль.
— Бог мой всемогущий! — вырвалось у него потрясение. — Кирилл, глянь сам!
Головкин перехватил бинокль командира, прильнул к стеклу иллюминатора.
Все побережье было усеяно движущимися точками. Выходя из воды, медведи отряхивались и, не обращая внимания на собственное скопление, как под гипнозом, шли все в одном направлении: самцы, самки, детеныши. Шли по направлению к секретному «Комбинату».
— Они останавливаются у входа в развалины, — констатировал Белов. — Дальше внутрь не заходят.
Теперь уже и пилоты смотрели из кабины на повальное шествие грациозных зверей. Хозяева полярных просторов, достигнув руин секретного объекта, как по команде останавливались, припадали брюхом к земле, неуклюже заваливались и застывали в неподвижности. Десятки и десятки морд с оскалами разинутых пастей были обращены в одну сторону — к одной невидимой точке, которая, казалось, манила их гипнозом.
Запах разложения уже начинал просачиваться внутрь салона. Запахло миазмами горелой плоти.
Белов комментировал по рации происходящее, выйдя на связь с генералом Лебедевым.
— Так точно, Степан Сергеевич! Их здесь больше полусотни! Такого скопления одного вида не должно быть в природе — это противоречит всем законам мироздания!
— Тише-тише, Андрей, не впадай в философию. О каком мироздании речь, черт возьми?
— О законах природы, товарищ генерал! В истории Земли не было такого нашествия сразу одного вида полярных медведей. Они же не стадные животные, как, скажем, волки с оленями.
— Нашему проводнику лучше знать! — вставил издалека свои пять копеек Витя. — Он по оленям спец, с него и спрос.
— Мой не пасти олень, — откликнулся отважный бурят. Даже в эту минуту, потрясшую всех без исключения, они не забывали препираться друг с другом.
А медведи между тем все прибывали и прибывали. Через полчаса их перевалило уже за шестой десяток вместе с малышами.
— Да столько во всей Арктике не наберётся! — не верил свои глазам Витя.
— Ну, положим, по всему Заполярью их в десятки раз больше, — поправил Головкин, — но тут ты прав. Такого количества одних особей одного вида не должно находиться в одном и том же месте. Это априори.
— Чего-о? — протянул младший коллега. — А по-русски, академик хренов?
Головкин лишь отмахнулся.
— Ты говоришь, Андрей, что они замирают у стен разрушенной лаборатории? — меж тем доносился из рации голос Лебедева.
— Так точно. Они словно под гипнозом. Доходят до развалин, останавливаются, садятся или ложатся, внутрь не проникают. Их влечет не то запах, не то газ, не то вообще непонятная какая сила, недоступная нашему мышлению.
Рация немного помолчала, затем ответила голосом генерала:
— Выходит, эти горе-ученые, сгинувшие при собственном эксперименте, все же намудрили там что-то с химическими катализаторами. Та густая масса, о которой ты мне докладывал, что текла у вас под ногами — что с ней?
— Когда покидали объект, она пузырилась повсюду.
— И ни костей, ни черепов?
— Никак нет.
— Следовательно, делаем вывод. Миазмы испарений вырвавшегося при взрыве газа, привлекают к себе особый вид животного биома, иными словами — полярных медведей. Заметь — только медведей одного вида. А ведь на побережье этих островов встречаются ареалы и других животных, скажем, тех же леммингов или арктических сов с куропатками. Но какая-то химическая реакция, вышедшая из-под контроля при эксперименте, в сочетании соприкосновения с кислородом, дала толчок столь непонятному феномену. Ты слышишь меня, Кирилл Борисович?
— Так точно, товарищ генерал.
— Вот и думайте с Андреем. Мы тут полагаем вместе с моими сотрудниками, что та густая бурлящая масса, похожая на жидкую патоку, есть некий побочный продукт эксперимента. Распространившийся по островам неизвестный науке газ заставил медведей одного животного вида собраться вместе в одной точке, а точнее — у стен той самой лаборатории, из которой этот самый газ вырвался. Видимо — тут мне подсказывают — он каким-то образом влияет на подсознание животных определенного вида — в нашем случае только на медведей. Все ясно?
— Ни черта не ясно, товарищ генерал! — выкрикнул Савушкин. — Если не ясно мне, то нашему оленю тем более!
— Сейчас не до шуток, товарищ боец! — обозлился Лебедев. — Мы столкнулись с непонятным феноменом природы. Не забывайте, что погибло большое количество людей, а вам еще предстоит наведаться на метеостанцию острова Вилькицкого.
Потом к Белову:
— Если ни трупов, ни даже костей не обнаружено, приказываю взлетать. Ваша миссия здесь закончена. Я направлю к этому чертовому «Комбинату» команду ученых с армией специалистов — дальше будут с медведями разбираться они. Четыре вертолета уже готовы стартануть.
— Сюда последует целая армия учёных? — переспросил Белов. — Но ведь это привлечет колоссальное внимание и прессы и прочей утечки информации. Объект станет известен хотя бы во всех научных кругах мира. А там и до всеобщей гласности недалеко.
— Ничего, Андрей, это уже не ваша забота. Я позабочусь. Ваша разведка закончена. Не забывайте — твоя группа лишь авангард, летучая команда, не более. Следом за вами всегда прибывал штат ученых: что на Таймыр, что на Мангышлак, что на Камчатку с Кольским полуостровом.
— Погодите! — встрепенулся Витя, наблюдая краем глаза за Буяном. Тот уже несколько секунд стоял в настороженной позе у наружного люка, урча на дверь утробным рыком. — Он что-то учуял!
И в этот самый миг, когда Белов уже собирался ответить что-то начальнику, дверь люка вдруг содрогнулась от удара.
ГРРРА-АХХ!
— Кто-то ломится снаружи! — подскочил Витя с винтовкой в руках. Навел оружие на паз люка. Было слышно, как по корпусу вертолета с разных сторон скрежещут чьи-то невидимые когти. Дверь люка уже ходила ходуном. Десятки когтистых лап царапали снаружи внешнюю обшивку вертолета.
— Нас атакуют! — заорал в азарте Витя. — Ну я вам ща засажу по пуле в глотку!
Наконец-то Вите представилась возможность привести оружие в боевую готовность. Целый день он маялся без дела, а теперь выпал такой шанс палить напропалую.
— Отставить! — охладил его пыл командир, обращаясь сразу к рации. — На нас нападение, товарищ генерал! Медведи атакуют вертолет. Разрешите применить оружие?
Паша-бурят уже стоял плечо к плечу с Витей, вместе с другом наведя винтовки на люк. Там по-прежнему рычали, скреблись, рвали обшивку. Машину окружило сразу несколько десятков крупных зверей. Казалось, с высоты птичьего полета, вертолет утопает в кишащем муравейнике громадных размеров. Несколько минут корпус бы выдержал, но резиновые шасси, изгрызанные десятками пастей, не дали бы возможность как следует взлететь — а это уже было чревато катастрофой.
— Ни в коем случае! — донеслось из рации. — Немедленно взлёт! Повторяю, немедленно взлетайте!
Пилоты услышали команду. Загудели двигатели, взревели винты. Буян истошно гавкал на дверь люка. Оба медика забились в хвостовой балке салона, Головкин наблюдал за иллюминаторами, Витя с другом контролировали вход, а Белов кричал в рацию, перекрикивая грохот винтов:
— Оставляем остров в ваше распоряжение! Что творится за бортом — одному богу известно! Они всем скопом накинулись на машину, словно ими руководит какой-то неведомый РАЗУМ.
Через секунду, когда корпус сотрясали удары:
— Отрыв!
Снаружи доносились рев, стон, завывания, рык и сотни других звуков, похожих на клокотание.
Что-то молотило по обшивке, что-то грохотало, скрежетало, пока, наконец, машина не оторвалась от земли.
И тут они увидели… ЭТО.
Уже оторвавшись от земли, сбросив с шасси пару туш медведей, машина пошла на взлёт, когда прильнувший к иллюминатору Головкин вдруг выпалил:
— О, господи! А это что за твари?
Внизу, припадая к густой массе клокотавшего пузырями киселя, жадно лакали жидкую патоку сразу несколько медведей. Наглотавшись этой неведомой субстанции, самки и самцы, а за ними и потомство, подвергались немедленной метаморфозе прямо на глазах. Белов срочно приказал пилотам зависнуть в десятке метров над островом, чтобы собственными глазами убедиться в том жутком кошмаре, что предстал их взглядам.
Десятки медведей, наглотавшись густой массы, тут же валились на землю, начиная кататься на ней всей своей массой — чудовищное перевоплощение в уродливых мутантов, будто вывернутых наизнанку. Корчась на земле, они в несколько секунд превращались в самых настоящих монстров, каких еще не доводилось видеть разведчикам. Раздираемая на позвоночниках шкура опадала вниз, обнажая полностью голую плоть кровавого цвета. Это зрелище было настолько омерзительным, что у Вити невольно вырвались позывы рвоты. Голые красные силуэты мяса под опавшей на землю шкурой мигом покрывались вздувшимися пузырями, выплескивая наружу потоки гноящейся жидкости. Разинутые пасти обнажали несколько рядов загнутых клыков, совершенно нехарактерных данным особям. Это были уже не медведи, а нечто уродливое, жуткое, неподдающееся никакой классификации.
— Мам-мма… — как всегда в таких случаях оторопело выдавил из себя Витя. — Они что, выворачиваются наизнанку?
Подле каждой разодранной опавшей шкуры валялись останки внутренних органов. Несколько перевоплощенных тварей, задрав омерзительные пасти, провожали красными глазами вертолет. Очевидно, из этих пастей доносились те самые клокотавшие звуки, что слышались в эфире последнего радиста метеостанции с острова Вилькицкого. Мутирующие организмы сейчас ревели и рычали нестерпимым ревом, неслышимым с вертолета: грохот винтов забивал все окружающие звуки.
— А детеныши, гляньте! — прильнув к иллюминатору, оторопело выдавливал из себя младший боец с позывами рвоты. — Они тоже превращаются в… в хрень собачью?
Маленькие тушки, отделившись от самок, катались, извиваясь по земле. За ними тянулись красные кровавые следы, словно по земле волокли распотрошенные кишки. Один, за ним другой, следом остальные — все они, разлагаясь прямо на глазах, мутировали в какие-то бесформенные создания, а метаморфоза была настолько чудовищной, что даже Головкин, видавший все на свете, невольно глотал тошноту, подступающую к горлу.
— Это уже не медведь, шайтан возьми, — подал голос потрясенный бурят. — Мой таких не видать нигде, даже в тундра. — Он хотел пошутить, но вышло неудачно. Не та была минута, не до шуток.
Вертолет все еще висел над территорией секретного «Комбината». Белов комментировал в рацию все, что творилось под днищем винтокрылой машины.
— Они лакают эту густую патоку, товарищ генерал!
— И что потом? — доносился из рации голос Лебедева. — Говори, Андрей! Говори все, что видите! Около меня сгрудились все научные сотрудники, им необходима информация. Наш сеанс записывается на пленку. Плохо слышно из-за грохота винтов, но ты говори, мы потом профильтруем запись.
— Паша! — обернулся командир к буряту. — Срочно фотографируй всё через иллюминатор. Там потом проявят.
 Затем тут же Лебедеву:
— Лакают все от мала до велика! Напившись неизвестной субстанции, у них начинает разлагаться кожа вместе со шкурой. Их как бы выворачивает наружу. Сдирали когда-нибудь шкурку соболя или куницы методом «чулка», товарищ генерал?
— Давай без метафор, Андрей. Мы тут поняли, о чем речь. Они обнажаются в куски голого мяса?
— Так точно. Как в анатомической лаборатории на плакате с человеком. Голые сухожилия, мускулы, бесформенные кровавые куски плоти. Пасти расширяются, обнажая громадные клыки. Даже детеныши перевоплощаются в монстров. Именно такие твари, вероятно, атаковали наш вертолет — пилоты едва успели оторвать машину от земли.
— Жаль, вам не слышно их утробных звуков рычания, — донеслось из рации голосом кого-то из сотрудников. — Мы бы сопоставили эти звуки с теми, что вырвались в эфир, когда радист кричал о помощи.
— Как раз сейчас туда и направляемся. Разрешите следовать курсом, товарищ генерал?
— Да, Андрей! Немедленно к острову Вилькицкого! А я тут собираю команду и отправляю в срочном порядке к «Комбинату». Как будете делать облет над метеостанцией, дай знать!
— Так точно!
Связь отключилась. Набирая обороты, заваливаясь набок, вертолет взял курс на остров Вилькицкого.
— Ну и тварюки хреновы! — с сожалением проводил взглядом скопище мутантов Савушкин. Он последним оставался у иллюминатора, до конца сожалея, что не пришлось применить оружия. — Будь моя воля, шандарахнул бы гранатами, а — товарищ Головкин?
— Перебьешься! — сунул тот кулак под нос. — Тебе бы только гранатами шандарахать.
— Он забыть Люда с майор на Аляска, — не преминул встрять Паша-бурят. Он всегда встревал, когда не надо.
…Между тем, набирая высоту, машина мчалась навстречу новым аномалиям.
Глава 31
В кабину пилотов просунулась физиономия Вити:
— Скоро еще, амиго?
— Подлетаем.
— Ох, и постреляю я щас, товарищи летчики! — заржал он веселым голосом.
— Отставить! — оборвал майор. — Вначале контрольный круг, потом высаживаемся. Медики готовы? — бросил он взгляд на сотрудников. Те кивнули. Медикаменты, одеяла, системы капельниц — все было на месте.
— Паша, фотографируй всё, что видишь.
— Внимание, первый облет! — донеслось из кабины.
Вертолет пошел на снижение.
Кругом, под днищем корпуса, простирались сплошные ледовые поля. Кое-где, между бесчисленного скопления мелких островков виднелись незамерзающие протоки, словно извилистые русла ручьев. По бокам от острова Вилькицкого были разбросаны безлюдные пустынные огрызки суши, представляющие собой группу островов Де-Лонга. Сам центральный остров немного возвышался своими ледяными глыбами вечной мерзлоты, посреди которых торчала одинокая башня маяка, расцвеченная в полоску.
— А это чё за шариковая ручка? — как всегда хохотнул Витя, пялясь в иллюминатор.
— Заброшенный маяк, — констатировал Головкин.
Внизу было пустынно, безлюдно, уныло и…. и пугающе.
— Колеса какие-то торчат, — заметил Витя, в то время как остальные проверяли амуницию, готовясь к высадке. — Так тут от метеостанции два с половиной барака, да будка для собаки, — разочарованно протянул он.
— Зато пожар и взрыв не быть, — приметил унылую картину бурят.
— Ага. Зато и людей не быть, — передразнил он друга. — Куда, паршивец, дел полярников, отвечай, оленевод хренов?
— Вы и здесь будете доставать друг друга7 — грозно оборвал командир. — Всем к люку. Быстро!
Машина коснулась шасси мерзлого грунта, качнула, взвыла реверсной остановкой винтов. Затихла. Наступила непривычная тишина. Она словно обрушилась на всех сразу, отчего у Вити возникло желание почесать дулом ружья за ухом.
Раскрылся люк. Первым на мерзлый грунт выскочил Буян.
— Медикам быть наготове! — приказал Белов, спрыгивая последним. — Пилотам тоже быть готовым к экстренному взлету. В любой момент может произойти все что угодно. Приказ ясен?
Павел-проводник уже водил оружием по периметру ледяной равнины. Головкин сверялся с компасом.
— Вперед, Буян! — скомандовал Савушкин на правах младшего хозяина.
Верный пес, нюхая мерзлый воздух, бросился по направлению к видневшимся баракам метеостанции.
Они совершили посадку в километре от башни маяка. Впереди маячили ветхие строения, сарай, водокачка, трансформаторная будка с генератором. Повсюду была печать какого-то запустения, покинутости, обреченности и полного безлюдия.
А еще тишина.
Она буквально давила на мозги. Ни порывов ветра, ни гомона полярных птиц, ни писка леммингов под ногами. Лишь на побережье был слышен скрежет ломающихся льдин. Одним словом, полное запустение.
— Как они здесь жили, едрит их в пень? — удивился Савушкин, направляясь к станции с оружием наперевес. Все рассредоточились, взяв под обзор каждый свой сектор.
На горизонте возвышались ледяные шапки соседних островов. Море было пустым — ни сейнеров, ни катеров — сплошные ледовые поля. Справа от Головкина возвышались груды ржавых останков, пришедших со временем в непотребный хлам.
— Вот те нате, болт в томате! — воскликнул Витя, приметив что-то похожее на старый поржавевший грузовик. — Они бы тут еще авианосец бросили ржаветь. Откуда грузовики на острове?
— Очевидно, еще со времен освоения, когда строили маяк, — пояснил Белов. — Я не удивлюсь, если увижу останки экскаватора. Годах в шестидесятых здесь проводились масштабные работы по исследованию арктического региона.
— Так написано в папке Лебедева, — подтвердил Головкин.
Они уже миновали груду металлолома, когда наткнулись на нечто, не менее невероятное.
— Ух ты ж, мама дорога-ая, — присвистнул Витя.
Прямо перед ними, не доходя до бараков нескольких сотен метров, распластались по земле несколько рядов проржавевших бочек, очевидно, хранивших в себе когда-то солярку. Их было несколько десятков, уложенных рядами — ржавых, черных, дырявых, покрытых сажей и коррозией.
— Да тут мусорная свалка настоящая! — озадаченно пнул ногой бочку Витя. Звук показался глухим. — Вылезай, джинн, из лампы Аладдина! — хохотнул он. — Хочу желание: чтобы наш хренов чукча оказался на Чукотке!
— Тихо! — перебил Головкин, глядя, как Буян принял охотничью стойку. — Наш пёс что-то учуял.
Все мигом навели оружие на стены бараков. По бокам валялись использованные скаты самосвалов. Слева высилась водокачка, чуть правее от нее в землю была вкопана настоящая железнодорожная цистерна, служившая, вероятно, хранилищем воды.
— Внимание! — поднял кулак Белов. Это был условный сигнал, отработанный годами тренировок.
Буян нерешительно топтался на месте, обнюхивая землю. Воздух был пропитан какими-то неприятными испарениями, отдаленно похожими на тот трупный смрад, что они испытали у развалин «Комбината».
— Кто-то ощущает запах гнили? — шепотом спросил Головкин.
— Мой нюхать, — отозвался тихо бурят.
— Заходим! — дал команду майор. — Паша, бери под прицел весь двор. Кирилл, ты влево, Витя вправо, я — пересеку двор.
Рассредоточившись между бараком и сараями, все четверо взяли под контроль двор станции. Тишина по-прежнему была давящей и гнетущей.
— Хоть бы доска какая скрипнула, — с сожалением прикинул Витя, — всадил бы пулю не глядя!
— Раз, два… и тр-рри! — со всего маху высадил ногой дверь Головкин. Следом в долю секунды ворвался Витя, бросившись в угол с ружьем наперевес. Промчался вихрем по комнатам, метнулся к заднему входу, молнией перекатился по полу, наводя винтовку на коридор. Опустил.
— Чисто, командир!
Поднялся, отряхнулся.
— Добро пожаловать на дискотеку. Пугачеву заказывали?
Приемы были отработаны до мелочей. Пока Павел держал под обзором двор, все трое наспех обследовали каждый уголок четырех комнат барака. Просторная кухня, две спальни с двухъярусными койками, столовая, она же, очевидно, и место сбора полярников. Длинный стол с двумя лавками по бокам. Газовая плита на баллонах. Лежачие места укрыты одеялами; у каждого яруса по две тумбочки. В коридоре вешалка с верхней одеждой. Ботинки, валенки, сапоги. На полках всевозможная кухонная утварь, банки консервации, коробки галет. Чайник на плите. Сковородка. На столе шахтерский фонарь. В углу лыжи. В прихожей канистры с соляркой, самодельные санки.
— Шесть коек, — пересчитал Головкин. — И никого. Ни души.
— За бараком еще строения есть, — напомнил командир. — Паша, что там у тебя снаружи, есть кто-нибудь? — вызвал он по ларингофону.
— Пусто.
Осмотрев предметы обихода, мебель, посуду, нетронутую одежду, даже журналы на тумбочке, все двинулись к заднему выходу.
— Будто только что ушли, — озадаченно сделал вывод Кирилл Борисович. — Ничего не тронуто, беспорядка нет, следов борьбы тоже. Попили кофе и разошлись по рабочим местам.
— Тогда почему никто не встретил? — задался вопросом Витя. — Вертолет-то было слышно еще с побережья.
— Потому что здесь никого нет, — невесело заключил Белов. — А где они все подевались — одному Богу известно. Пойдем, глянем, что там, на заднем дворе.
Буян уже метался по двору, обнюхивая каждый закуток. Пёс был по-прежнему чем-то встревожен.
— А это чё за египетская пирамида? — как всегда удивился Витя, наткнувшись на груду тех же самых бочек. Теперь они не лежали на земле, а были собраны в своеобразные штабеля, напоминающие конструкцией геометрический конус.
— Штук сорок, не меньше! — скользнул он взглядом, переводя дуло винтовки на два сарая, возвышавшихся впереди. Справа от них в землю были вкопаны столбы с натянутой для просушки сетью. Слева — ветхое строение с вывеской «Радиорубка», написанной от руки.
— Туда-то нам и надо! — оживился Головкин.
— Паша, что у тебя? — тихо шепнул в микрофон Белов.
— Пусто как в жопе у Савушкин.
— Ясно. Следи за территорией. Не забывай фотографировать.
А сам уже достиг рубки. Распахнул дверь, отскочил. Вперед без команды ринулся Витя. Обвел винтовкой помещение.
— Чисто!
— Кирилл, мы с тобой здесь поколдуем. Витя — ты в сарай и на склад!
Послав вперед Буяна, Савушкин исчез за дверью.
— Что имеем? — склонился над столом Белов.
Головкин уже проверял передатчик, бегло осматривая остальную аппаратуру.
— Как будто бы работает. Корпус не поврежден, все подключено. Подача энергии присутствует.
Белов проверял вахтенный журнал, рылся в столе, сгребая под руку различные документы.
— Хм… — через секунду подал голос помощник. — Странное дело, командир.
— Что там?
— Все на месте, нет ни следов борьбы, ни поспешного отступления. Вот только…
— Только — что?
— Только передатчик отключен.
— Как это отключен?
— Полностью. Выдран провод из сети, питающейся генератором.
— Не понял.
— Кто-то выдрал из сети провод. Не выдернул из питания, а именно выдрал. Разорвал провод. Есть ощущения, что…
— Что, черт побери?
— Что преднамеренно.
Белов уставился на помощника.
— Хочешь сказать, не сам радист это сделал?
— Зачем радисту выдирать провод? Он выходил на связь, если помнишь, крича в эфир о помощи. — Головкин показал обрывки провода, словно изгрызанные челюстями.
— Те самые мутанты? — взял огрызки в руки, осмотрел Белов.
— Если помнишь запись в эфире, радист кричал последние фразы, что кто-то пожирает его ноги. Потом звук упавшего тела, клокотавшее рычание, непохожее ни на одного зверя, и конец всему — обрыв связи.
— И эти провода тому подтверждение?
— Так точно. Кто-то выдрал их. Выдрал, изгрыз, в то самое время, когда радист кричал последние фразы.
— Ясно. Значит, все же мутанты. Но где следы борьбы? — оглянулся кругом Белов. — Где кровь, где огрызки конечностей, где изодранна одежда?
— А где кости с черепами на соседнем острове? — хитро прищурился Головкин.
Наступила пауза. Только сейчас Белов, наконец, озарился догадкой.
— Ох, мать вашу! Ты хочешь сказать…
Головкин ждал, пока командир разродится озаряющей мыслью.
— Ты хочешь сказать… — повторил Белов. — Что они… они, эти мутанты… РАЗУМНЫ? — выдавил он по буквам. — Управляют собственным РАЗУМОМ???
Его глаза полезли на лоб.
Головкин ждал.
— Но… позволь, Кирилл Борисович! Медведи, превратившиеся в монстров — и… РАЗУМНЫ? Как мы? Как люди?
Только теперь Головкин позволил себе улыбнуться: правда, улыбка вышла печальной и трагической.
— О чём и толкую, Андрей. Нас пока никто не слышит, так что вот мои предположения. Готов?
— Делись, черт возьми!
— Очевидно, из стен лаборатории на том острове при взрыве высвободился некий неизвестный науке газ, с которым там экспериментировали химики. Побочный эффект газа — та самая густая масса, похожая на патоку. Газ привлекал к себе медведей со всех ближайших островов архипелага: помнишь, как они шли все к нему под гипнозом?
— Дальше.
— Налакавшись патоки — назовем ее так — мутируя и превращаясь в тварей неизвестной нам классификации, они тем самым обретали еще какой-то своеобразный разум. Может, не человеческий, но способный совершать такие осмысленные действия, которые и в помине не характерны обычным полярным медведям. Скажем, они после метаморфозы смогли собрать все черепа и все до единой косточки обгоревших останков вплоть до коронок зубов, как заметил наш Витя.
— И что?
— Собрав каждый позвонок, они унесли все до одной косточки в какое-то определенное место.
— Предположим. Но для чего? На кой бес им это надо?
— А вот тут тот самый тупик, командир, на который я не могу ответить. Но то, что им хватило разума прибрать здесь, в рубке, следы крови, вырвать провода и вывести из строя приемник — это факт. Не мог же радист сам испортить оборудование. Верно? Больше-то некому. Очевидно, воздушные массы циклона погнали тот газ и к этому острову, а может, медведи сами приплыли сюда, уже перевоплотившись в мутантов. Здесь напали на полярников, а последним сожрали радиста. Обладая мутировавшим разумом, уволокли останки куда-то вглубь, выгрызли провода и покинули это место.
— Предварительно вымыв полы от крови, — усмехнулся Белов. — Это хочешь сказать?
— Ну, придумай объяснения получше, — пожал плечами помощник. — Другого я не нахожу.
Они еще раз осмотрели рубку, попробовали выйти на связь с материком, но безрезультатно. В двух словах Белов обрисовал ситуацию Лебедеву, обещая прочесать весь остров. Пилоты пусть ждут, а медики и здесь оказались не у дел. Теперь предстояло найти хоть какие-нибудь останки.
— Говоришь, они стали мыслящими организмами? — переспросил генерал. — Мутанты на уровне человеческого разума?
— Так точно. Иначе, куда делись все следы крови? Где черепа и кости? Кто, кроме них мог вывести из строя аппаратуру? Не лемминги же, верно, Степан Сергеевич?
— Не лемминги, — озадаченно согласился начальник отдела.
Остановились на том, что после осмотра сараев и водокачки, группа направится к башне маяка. Хотя, как предположил Головкин, они там тоже никого не обнаружат. Иначе давно дали бы о себе знать. Вертолетную посадку-то было видно со всех концов острова.
Спустя пять минут, прихватив вахтенный журнал и примкнув к Вите, вся команда собралась у выхода со двора метеостанции. Осмотр сараев, склада и водокачки ничего не дал. Обыкновенные предметы обихода любой метеостанции: разве что в сарае стоял автопогрузчик для бочек и два сломанных снегохода «Бурана».
Вызвав Павла-проводника, вся группа, покидая станцию, была настроена на скептический лад. Им и на этот раз не удалось обнаружить никаких следов полярников.
Зато теперь они твердо знали.
А именно…
Им предстоит встреча не просто с мутирующими медведями, а с нечто более опасным.
Им предстояла встреча… с РАЗУМНЫМИ организмами.
С тварями, способными… МЫСЛИТЬ.
***
Башня маяка, расцвеченная в черно-белую полоску, возвышалась одиноко над островом, очевидно, уже давно не работавшая.
— Как зебра разрисована, — не преминул отметить Савушкин, когда приблизились к строению вплотную.
У подножия башни стояли два проржавевших остова советских грузовиков былых времен. Тут же валялись покрышки, изъеденные солью. Теперь они замерзли, имея вид чёрных огрызков. Первым подошёл Павел-бурят. Ткнул ружьем в замерзшую резину.
— Кусать кто-то, — объявил он. — Клыками грызть.
Разведчики приблизились, увидев странную жуткую картину.
Несколько покрышек были буквально разворочены в лохмотья — не то когтями, не то клыками громадных размеров.
— Быть наготове! — предупредил Белов. — Наши старые знакомые уже и здесь побывали.
— Почему так тихо вокруг? — не переставал удивляться Головкин, оглядывая двор маяка. Витя, задрав голову к башне, хотел было свиснуть, но вовремя вспомнил, что они на острове не одни.
— Да где же их хрен носит, эти хари? — с сожалением заключил он. — Ща бы как шандарахнул гранатой им в рыло!
— Еще шандарахнешь, — пообещал Головкин. — Мы вторглись на их территорию, и просто так они нас не отпустят.
— Думаешь, Кирилл Борисович? — подал голос Белов.
— Почти уверен. Если они сожрали тут всех полярников, то чем мы им не закуска?
— Белый медведь не есть человек, — вставил бурят.
— Это если белый медведь, Паша. А мы имеем дело с тварями, вывернутыми наизнанку, которые перевоплотились после этих хреновых экспериментов в стенах «Комбината».
— Усек, тундра? — подхватил Савушкин. — Встретишь их, спроси, нафига они шкуры сбрасывают? Холодно ведь, к чертям собачьим! — и заржал по своему обыкновению.
— Мой не разговаривать с медведь.
— Ну, тогда с апостолом Петром будешь разговаривать! Понял? Из тебя уже песок сыпется.
— Тихо вы! — осадил Белов. — Уймитесь. Не забывайте, мы на задании.
Головкин толкнул дверь башни. Витя тут же молниеносно среагировал, бросившись в темноту входа. Следом метнулся Павел. Буян обнюхивал покрышки, урча утробным рычанием. По всему было видно, что пес озабочен странными следами укусов. Спустя секунду внутри зажегся свет — Витя нашел выключатель. Лестница вела вверх к смотровой башне.
— Чисто!
Павел остался с Буяном снаружи, обводя винтовкой территорию, Савушкин пропустил вверх командира с Головкиным, а сам в рекордно короткий срок катапультировался к задним строениям маяка. Там располагались технические сараи, погреба, землянки с каким-то хламом. Все носило печать полного запустения.
— Связь по ларингофонам, — предупредил Белов. — Паша, мы наверх. Сфотографируй покрышки и саму башню. Витя — ты на осмотр сараев. Если что — стреляй без промедления!
— Я их гранатой зафигачу! — радостно откликнулась мембрана голосом бойца. Наконец-то предстояло хоть какое-то дело, а не сопли жевать с этими тварюками.
Несколько минут ничего не происходило. Переговариваясь по связи, каждый осматривал отведенный им сектор. Поднявшись по ступеням, Головкин с командиром проникли в смотровую башню. Застыв на месте, осмотрели помещение. Механизм вращающегося по кругу зеркала давно пришел в негодность. Очевидно, полярники затевали ремонт агрегата, так как на столах стояли ящики с инструментами, лежали запчасти. К барабану с генератором была приставлена передвижная лестница-стремянка. На полках в шкафах пылились журналы.
Головкин перевесился через перила, навел бинокль в смотровое окно. Обвел взглядом унылый пустой остров. Где-то на побережье порхали полярные птицы. Вертолет отсюда не был виден, зато среди снегов просматривалось нечто любопытное: не то вырытая искусственно яма, не то котлован. Если учесть, что на острове не было экскаватора, такой размер ямы становился довольно странным. Кирилл Борисович мысленно взял себе на заметку расположение котлована. Позднее, после осмотра, он доложит Белову об увиденном. Пока же надо как можно быстрее осмотреть каждый уголок в поисках хоть кого-то из живых.
Глава 32
— Если маяк и работал, то лет пять назад, не меньше, — заключил Головкин, обходя помещение, трогая предметы, переворачивая страницы журналов.
— Меня другое интересует, — откликнулся командир. — Такое ощущение, что ребята были тут еще вчера. Глянь-ка сюда, — указал он рукой на термос с остатками кофе. — Они тут, видимо, и обедали.
— Из вводных данных в папке Лебедева следует, что на самой станции их было шестеро вместе с радистом, а здесь, на маяке, обитали еще двое.
— Значит, что?
— Значит и этих двоих тоже можно причислить к без вести пропавшим. Итого восемь человек.
— Любимая цифра нашего Вити, — невесело усмехнулся Белов.
— Откуда знаешь? — поднял брови помощник.
— Да он задолбал меня этой «восьмеркой»! При каждом удобном случае вспоминает. То они с Людмилой-лаборантом познакомились восьмого сентября, то уже живут восемь месяцев, то восемь детей у них будет… короче, ты же знаешь Витю. Ему бы лясы поточить, да над Павлом издеваться.
— Но боец из него отменный, лучше не бывает.
— Ты прав, — задумчиво протянул командир папку с подшивкой каких-то газет. — Взгляни, а я выйду на связь с пилотами. Что-то долго они молчат. Договаривались каждый час по сеансу, а уже второй час пошёл.
Еще раз бросив взгляд на смотровую площадку, оба спустились вниз к Павлу. Тот по-прежнему стоял у входа, контролируя сектор территории.
— Никого?
— Чисто.
— Башню и покрышки сфотографировал?
— Так точно.
— Боец Савушкин! — уже в микрофон к Вите. — Что там у тебя?
— Пусто как в желудке эскимоса, товарищ командир. Сараи, всякая рухдядь, насосы, канистры. Ни души, ни чертей, ни родственников.
— Ясно. Тут мне Кирилл Борисович говорит о каком-то котловане к западу от маяка. Так что возвращайся. Двинем туда.
— Жрать охота, командир! Почти сутки без обеда.
— Вот там и перекусим.
— А сколько до котлована пешим ходом? Я дуба врежу от голода.
— Сейчас свяжусь с экипажем, попрошу тех двух медиков выйти нам навстречу.
— Пусть флягу с коньяком прихватят. А не то я их гранатой засандалю!
Белов уже не слушал, выходя на связь с экипажем вертолета.
— Молчат, черти. Заснули что ли? — удивился Головкин.
— «Лиса восемь-три» вызывает борт 24/08. Прием! — меж тем выдавал в эфир командир.
Вызвал раз, второй.
— Повторяю: «Лиса восемь-три» на связи. Борт 24/08 выйдите в эфир!
Тишина.
Буян, повернув нос по ветру, гавкнул в том направлении. Внюхался. Заурчал.
— Что-то учуял, — заключил Головкин, поднимая ружьё. Из-за угла остова башни возникла физиономия Савушкина. За спиной он волок что-то громоздкое.
— Гляньте, что нашел! — его восторгу не было предела. Перехватив за ручки, он катил за собой ржавую тележку, заполненную до краев…
— Ох, ты ж! Пресвятая дева Мария! — выдохнул в изумлении Головкин.
Белов приблизился к тележке настолько, что можно было заглянуть внутрь. Заглянул… и обомлел.
Она доверху была наполнена изорванной, изгрызанной, распоротой одеждой. Той одеждой, что каждодневно носили полярники. Той разодранной одеждой и обувью, в которых они, очевидно, были одеты в момент нападения тварей. Сваленная в бесформенную кучу, с потеками и пятнами крови, она представляла жуткое зрелище, отчего даже гавкнул отважный Буян, учуяв человеческую кровь.
— Где… — осекся Головкин с комком в горле, — где ты… ЭТО нашел?
— За сараем! — победоносно ответил Савушкин, словно хвастаясь трофеем. — Иду, осматриваю территорию, пинаю ботинком мусор. А тут — она, родимая! Стоит себе тележка, никому не мешает.
Наступила скорбная пауза.
Подцепив дулом винтовки несколько шматков изгрызанных рваных кусков, Белов сделал заключение:
— Обрывки курток, разъеденные ботинки, рвань комбинезонов. Всё в крови, в укусах, в какой-то слизи.
С огрызков материи на дно тележки стекала клейкая масса, похожая на вязкую слюну.
— Они эти твари, такими соплями все сараи забрызгали, — поставил в известность Витя. — Может она кислотная, а? Командир?
— Выходит, вся эта одежда была на полярниках, когда на них напали, — заключил Головкин.
— Мало что напали, — не верил своим глазам Белов, — но еще, получается, и… и РАЗДЕЛИ?
Тут уже сам Кирилл Борисович от жуткого изумления ничего не смог ответить. Пришлось ждать несколько секунду, прежде чем он сделал хоть какое-то заключение.
— Мне видится это так, командир. Мало того что мутирующие твари в образе полярных медведей обрели некое подобие разума, так они еще стали обладать способностью… — он осекся. — Способностью… раздевать свои жертвы.
— Че-ем? — почти взвыл Витя. — Чем раздевать, академик ты хренов! Когтями?
— Ну-у… — досадливо протянул Головкин.
— У них же нет рук! — не унимался Савушкин. — Это же… звери! Не люди!
Головкин и сам понял, что сморозил глупость. Как могли медведи, пусть и мутирующие до разумных организмов, взять и просто так раздеть живого человека? Снять одежду, ботинки?
— Чем? — повторил Витя. — Чем они могли снять одежду? Когтями? Клыками? Может, еще скажешь, они ботинки полярникам расшнуровали? — и заржал как всегда, хоть и невпопад.
Белов смотрел на Кирилла Борисовича. Тот, казалось, упал духом, ибо подходящей версии не находилось. Теперь они стояли молча, четыре разведчика, вокруг тележки, совершенно сбитые с толку.
— Не понимаю! — подытожил командир. — Действительно, не когтями с лапами они ведь снимали одежду.
— Либо эти мутанты подверглись уже такой метаморфозе, что обрели способность хватательных движений человеческих рук, — попробовал резюмировать Головкин, — либо…
— Либо что?
— Ну… тут напрашивается единственный вывод.
— Какой?
Кирилл Борисович озадаченно помедлил. Затем, вероятно, все же решившись, выдал:
— Эти мутанты… обрели РУКИ.
И умолк, сам испугавшись своих предположений.
Наступила продолжительная пауза.
Витя уставился на старшего товарища как сельский петух на зазвонивший будильник. Раскрыв в исступлении рот, заорал что есть мочи:
— Какие, нахрен, РУ-КИ? Ты соображаешь, что мелешь, энциклопедия ходячая?
— Иначе, как они их раздели? — попытался слабо оправдаться старший коллега.
Витя схватился за голову, всем видом показывая свое возмущение:
— Ты еще скажи, что они газеты начали читать! Или по рации на связь выходить! Это же звери! Понимаешь? С лапами, мордами, когтями!
— Уже не звери, Витя! — пришел на помощь Головкину командир. — Кирилл Борисович прав. Иначе, как ты объяснишь всю эту изодранную одежду в пятнах крови, сваленную в тележку?
Витя и сам понял, что аргументов у него не находилось. Однако, униматься он был не намерен.
— Вы тут точно все чокнулись! — в сердцах бросил он. — То, что доктор прописал. Заявляю категорически! Пока собственными глазами не увижу эту рукастую тварь, способную расшнуровывать ботинки, не поверю ни одному вашему слову! А как увижу, как засандалю гранатой, тогда и посмотрим!
Бросив тележку, крутя пальцем у виска, он бессильно присел у Буяна, жалуясь ему на ухо:
— Не, ну ты понял? Твои хозяева с дуба съехали! У медведей появились… РУКИ! Ты понял такое? Они бы еще их в космос запустили в качестве космонавтов!
Буян лизнул в возмущенную физиономию Вити, чем дал понять свое несомненное сочувствие.
— Кстати, о передатчике, — напомнил Белов. — В радиорубке провода-то были вырваны тоже не когтями с лапами. Тут нужны хватательные движения, пальцы и кисти рук. Клыками с когтями ты так провода не выдернешь. Да и интеллект нужен — где именно вырывать.
— Вас послушать, так эти твари уже могут какой-нибудь бульдозер сконструировать!
И умолк, на всех обидевшись.
Между тем командир уже вызывал Лебедева, обрисовав тележку и все в ней находившееся. Поделившись выводами, закончил:
— Если эти тварюки смогли вырвать провода передатчика, раздеть полярников, то и кости с черепами, несомненно, их рук дело.
— Рук? — переспросил Лебедев.
— Так точно, товарищ генерал. Иного объяснения мы с Кириллом Борисовичем не находим. Витя Савушкин тут бесится, говорит, что мы все умом тронулись, но аналитический вывод напрашивается только один: при метаморфозе у этих мутантов образовались некие конечности с хватательными способностями. Должны быть как минимум кисти с пальцами рук, чтобы иметь возможность раздевать и вырывать провода.
Рация долго молчала. Было слышно, как на том конце связи громко обсуждают только что услышанное — очевидно, в бункере генерала собрался целый консилиум ученых. Наконец Лебедев ответил:
— Хорошо, Андрей! Теперь это не ваша забота. Команды спецов уже собраны, скоро вылетают. Пусть Павел сфотографирует маяк, бочки, покрышки, тележку и саму одежду. По прибытию команды, плёнку передать старшему по группе. А вы пока выдвигайтесь к тому котловану, что видел Кирилл Борисович в бинокль. Что-то мне подсказывает, там нас ожидают весьма любопытные вещи. Раз на острове нет экскаватора, то размеры ямы заставляют нас задуматься. Какая она, Кирилл Борисович?
— Судя по тому, что я определил в бинокль, никак не менее ста метров в диаметре, — подключился к связи Головкин. — В вечной мерзлоте такую яму вручную не выкопать. Да и для каких целей, черт возьми?
— Ты прав. Значит, Андрей, двигайте туда! И будьте готовы к встрече с этими, теперь уже рукастыми мутантами. Не знаю, что вам предстоит увидеть, и какие твари могут так быстро перевоплотиться в разумных организмов. Но встреча с ними, судя по всему, не сулит ничего хорошего. Они уже успели полностью истребить коллектив сотрудников «Комбината», а теперь и полярную вахту метеостанции острова Вилькицкого.
Он немного подумал.
— Пожалуй, на отдельном вертолете вместе с учеными я вышлю к вам отряд зачистки. Спецгруппу.
— Так точно, — согласился Белов. — Военное подразделение тут не помешает. Если этих существ так же много как на «Комбинате», своими силами мы не справимся.
— Я этих людоедов гранатами к чертям собачьим закидаю! — подал голос Савушкин.
Белов только отмахнулся на все еще обиженного Витю.
— И последнее, товарищ генерал!
— Говори, Андрей.
— Экипаж вертолета третий час не выходит на связь. Мы обговорили, что сеансы будут каждый час, и по нашим подсчетам уже пропустили третий сеанс связи. Вызываю непрестанно — молчат, черти, будто уснули. А там с ними двое ваших медиков.
— Хорошо. Сейчас попробую связаться от себя. Доложу, как что-то выяснится.
— Спасибо, товарищ генерал. Ну, мы тогда двинули к котловану!
И, отключившись, Белов повел группу в направлении на запад от маяка.
Буян бежал впереди. Все еще возмущенный и неостывший Витя замыкал летучий отряд.
Что ждало их возле котлована, и кем он был выкопан — для разведчиков по-прежнему оставалось полной загадкой.
…А между тем, в салоне вертолета происходило следующее.
***
Первый из медиков был уже мертв несколько минут назад.
Его просто разодрали на части, не оставив ни клочка одежды.
Второй медик, отбиваясь и оря во все горло истошным криком, все не мог понять, какие твари накинулись на их вертолет. Это были уже не медведи. Что-то чудовищное и уродливое тянулось к нему со всех сторон. Вывернутые наизнанку куски кровавого мяса исходили паром на морозе, облезшая шкура висела на мутантах лохмотьями, словно при линьке, как это бывает у домашних псов. Вместо лап из бесформенной бугристой плоти торчали непонятные скрюченные конечности, похожие — о, господи! — похожие на уродливые кривые человеческие руки!
— Ма-ма-а! — орал медик, забившись в угол салона. Его ноги уже обгрызали вживую несколько челюстей, причем каждая челюсть принадлежала и детенышам и их порождениям ада.
— Отпустите-ее!
В кабине пилотов раздавались выстрелы.
БА-АХ! БА-АХ!
Это отстреливался последний пилот. Его напарника сожрали живьем, по частям, раздирая кожу, мясо, внутренние органы. Все произошло настолько стремительно и непредсказуемо, что экипаж вместе с медиками не успели, как следует уяснить, кто на них напал.
Оба врача скучали в салоне вертолета, когда внезапно дверь люка высадилась под напором сразу десятков тварей. Они подобрались к машине беззвучно. Ни шороха, ни стука. Откуда твари возникли, одному Провидению известно. Навалившись всем скопом, будто руководимые каким-то неизвестным Разумом, десятки медведей, перевоплотившись в мутантов, вместе с детенышами, буквально разорвали обшивку корпуса на части. Первым закричал пилот:
— Внимание! Нас атакуют!
Но не успел даже дотянуться до рации, как его тут же растерзали на куски. Второй пилот успел выхватить пистолет, и сейчас отстреливался, истошно испуская последние крики:
— О, господи! Откуда эти твари?
БА-АХ! БА-АХ!
Ему утихающим криком в последних агониях вторил уцелевший медик. Впрочем, и он уже исчезал по кускам в пастях мутирующих организмов. Смешались в кучу человеческие останки, уродливые конечности, куски разорванного мяса и внутренних органов. Мышцы, связки, сухожилия. Исчадия ада буквально пожирали на глазах все, что осталось от людей. Это было настоящее пиршество!
Через какое-то время, обглодав кости и вылизав до блеска черепа, скопище мутантов покинуло уже пустой развороченный вертолет, унося с собой разодранную одежду. В салоне и кабине не осталось ничего. Не осталось обрывков комбинезонов, не осталось изгрызанной обуви, не осталось даже коронок от зубов, как сказал бы Витя Савушкин. Винтокрылая машина представляла собой сплошной исковерканный хлам. Лишь в уцелевшей каким-то чудом рации в эфир запоздало летели слова генерала Лебедева:
— Борт 24/08! Немедленно на связь. Прием!
— Борт 24/08! Повторяю! На связи генерал Лебедев. Вас вызывал позывной «Лиса восемь-три», почему молчите?
Через секунду уже тревожным голосом:
— Ребята! Кто слышит меня? Почему не отвечаете?
Еще спустя секунду:
— Черт вас побрал! Борт двадцать четыре ноль восемь, ответьте!
Рация еще долго вещала голосом генерала, но мутанты уже не слышали позывных. Унося с собой обрывки одежды и черепа с костями, они стремились к одной только точке: к тому котловану, что был выкопан ими трое суток назад.
Видимо, в бункере уже поняли, что произошла беда. В рации были слышны возбужденные голоса. Генерал Лебедев выходил параллельно на связь с Беловым.
— Немедленно высылаю спасательные группы! Слышишь меня, Андрей?
Летучий отряд как раз подходил к котловану.
— Так точно! Слышу вас, товарищ генерал! Что случилось?
— Высылаю три вертолета со спецкомандами. Ученые прибудут следом за ними. Вам виден борт двадцать четыре ноль восемь?
— Никак нет. Мы на другой стороне острова. Подходим к котловану. Так и не выходят на связь?
— Нет. Там у них что-то произошло, как пить дать. Мои сотрудники, помимо рации в кабине пилотов, были оснащены трансиверами, но и они молчат. Когда, ты говоришь, был последний сеанс с вертолетом?
— Четвертый час пошел.
— Видимо, эти твари захватили борт.
— Напали, сволочи? — выкрикнул Витя, беря под прицел местность у котлована. — Ща я им гранатой врежу, пусть только покажутся!
— Если вертолет под их контролем, — рассудил Головкин, — то, как мы отсюда выберемся?
— Потому и отправляю срочно команды зачистки! — донеслось из рации. — Они вооружены огнеметами, напалмом и всем необходимым.
— Чтобы поджарить этих тварей? — поинтересовался младший боец.
— И поджарить, и взять пару особей для осмотра, изучения.
Белов еще что-то уточнял с генералом  на ходу, когда Головкин остановил его рукой.
— Прибыли.
— Мы на месте, Степан Сергеевич! — доложил Белов в рацию.
— Что видите?
— Паша фотографирует. Взбираемся на край ямы.
Через минуту:
— Ох, мама дорогая! — это выпалил Савушкин. — Да тут целое захоронение!
— Докладывай, Андрей! — голос Лебедева приобрел металлические нотки. Он уже предполагал, что именно могли увидеть разведчики. — Я правильно понимаю? В котловане все кости и черепа?
Командир летучего отряда долго не мог ответить. Комок, подступивший к горлу, мешал, как следует произнести хоть слово. Подступила тошнота. Вместо Белова, тужась от рвоты, подал хриплый голос Витя:
— Очаровательный пейзаж, бляха-муха! Это чё за мавзолей?
Наконец Белов выдавил из себя:
— Так точно, товарищ генерал… они… эти твари, собрали здесь в яме все… — он сглотнул комок, — все останки полярников. И с острова, где «Комбинат», и, похоже, с метеостанции. Плюс, очевидно, парни с маяка. Подсчитать пока нет возможности, но черепов много. Гораздо больше, чем коллектив метеостанции.
— Ясно! Я так и предполагал. Три вертолета уже вылетели. Сможете продержаться какое-то время?
— Пока никого не видим. Буян встревожен, но в большей степени из-за количества костей. Паша фотографирует, Витя держит под прицелом территорию. Мы попробуем с Кириллом Борисовичем спуститься ниже, хотя бы приблизительно пересчитать черепа. Кости перемешаны и навалены между собой в полном беспорядке, так что определить можно будет только по черепам. Спускаемся.
Савушкин остался наверху с оружием наперевес…
Глава 33
Отсняв кадры, Паша-бурят примкнул к товарищу, наводя винтовку на свой сектор обзора. Под ногами разведчиков находилась вечная мерзлота, но сам котлован, вырытый неизвестным образом — очевидно, совсем недавно — представлял собой некую растаявшую прогалину. Температура внизу была немного выше, поэтому из-под обуви Головкина поползли извилистые струйки сухого грунта.
— Видишь справа? — спросил Белов.
— Вижу. Пока два черепа. Вон еще один.
— У меня три. Давай обойдем по периметру. Вижу еще один.
— Господи! Они обглоданы до блеска! Невозможно определить, кому принадлежат те или иные останки!
Вонь стояла невыносимая. Испарения миазмов внутри ямы не успевали замерзать на воздухе. Казалось, будь в этом арктическом регионе навозные мухи, они бы облепили котлован несметными полчищами.
— Еще два.
— У меня четыре. Сваленные друг на друга.
Повсюду в котловане громоздились кучи перемешанных ключиц, суставов, тазобедренных костей, обглоданные кисти рук. Зрелище было настолько невыносимым, что даже Головкин — видавший в жизни что-то и похуже — не мог подавить отвращение.
— Господи! Их сваливали сюда, словно ковшом бульдозера! — надевая респиратор, выдавил он. — Как в нацистских концлагерях, когда хоронили в общей могиле.
— Но для чего им это нужно? Зачем срывать одежду, сваливать в тележку? — допытывался Белов. — С проводами рации все понятно. Но зачем собирать все кости в одной погребальной яме?
— А это, командир, уже проблески первого интеллекта. Организмы мутируют, и вместе с разумом к ним приходит ритуальное поклонение. Первичные зачатки примитивной религии. Для тварей этот котлован является своеобразным местом первого паломничества.
— Ты хочешь сказать, что эти уродливые создания уже понимают суть поклонения?
— Они мутируют не только телом, но и разумом. Я полагаю, метаморфоза перевоплощения происходит настолько быстро, что следующие детеныши уже будут обладать интеллектом на уровне старшеклассников в школе, а еще следующее поколение уже сравняется интеллектом с современным человеком. Но это пока только догадки.
— Ты прав. Иначе, как они могли за столь короткий срок узнать о проводах рации или…
Договорить майор не успел. Сверху раздался крик Паши-бурята.
— К нам гости!
И следом тут же Витин крик:
— Ну, наконец! Вот ща постреляю!
— Что там? — крикнул снизу Головкин, тотчас перегруппировавшись в боевую единицу. Бросив череп, вихрем помчался наверх. Следом Белов.
Буян уже исходил истошным лаем. Паша-проводник передал бинокль, но командир выхватил свой.
— Где?
— На одиннадцать часов к востоку.
Белов навел прибор. Всмотрелся в поля вечной мерзлоты. Ландшафт уходил вниз, в том секторе, где по координатам должен был оставаться их вертолет. Все ледовое поле было усеяно движущимися точками. Малые и великие, они представляли собой надвигающуюся лавину.
— Десять, двадцать, тридцать, пятьдесят, — сбился со счета Павел.
— Здесь, очевидно, все, кто успел мутировать на острове с «Комбинатом», — предположил Головкин.
— Настоящее нашествие! — хмуро заключил Белов. — У нас патронов не хватит, чтобы отстреливаться.
— А я их гранатами зафигачу! — в восторге выкрикнул младший боец. Наконец ему представилась возможность заняться делом. — Ну-ка, подставляйте свои хари!
— Всем рассредоточиться! — приказал Белов. — Паша, возьми под контроль левый сектор. Витя — ты правый. Мы с Кириллом Борисовичем двинем в центр.
…И тут закрутилось! Понеслось!
Время поскакало вскачь, обгоняя само себя.
Лавина мутантов навалилась на них всем скопом. Котлован окружили не менее сотни вывернутых наизнанку тварей. Бугристые голые комки мяса с выступающими связками, мышцами, сухожилиями, исходя паром на морозе, кроваво-красными сгустками накинулись со всех сторон.
Грохнули первые выстрелы.
БА-АМ! БА-АМ!
Уродливые конечности с растопыренными пятипалыми кистями — уже не лапами, а руками — тянулись к ним, неумело загребая пустой воздух. Клокотавшее рычание — то самое, что было слышно в эфире погибающего радиста — заполнило пространство. Стон, глухой рев, высокие нотки попискивания чудовищных детенышей — все смешалось в один сплошной хоровод омерзительных звуков.
— Получай, фашист, гранату! — в азарте орал Витя, кидая «лимонку» в гущу тварей.
ГРА-ААХ! — снесло взрывом сразу несколько изуродованных особей. На смену им ползли другие. Следом третьи, десятые, двадцатые. Бойцы заняли круговую оборону, отработанную годами упорных тренировок. Выстрелы слились в одну сплошную канонаду.
БА-АХ! БА-АХ! БА-АМ!
Гранаты Вити мелькали одна за другой. Взрывы сотрясали котлован, сбрасывая внутрь тех самых мутантов, что из мучителей превратились в жертвы. Теперь они разлетались на куски, сами став в качестве трофеев. Изувеченная плоть сваливалась ошметками на кости некогда живых полярников.
— Нате вам, сволочи! — орал Витя, извлекая из подсумков гранату за гранатой.
— Ты их что, рожаешь? — в пылу перестрелки удивился Головкин, сам посылая заряд за зарядом в шевелящуюся массу.
— Запасы! — откликнулся в азарте Витя. — Понял, академия ходячая?
— И сколько наворовал на складе?
— Штук двадцать!
— И Лебедев не знает?
— А нахрена? — заржал Витя.
БА-АМ! БА-АМ!
ГРА-АААХ! — разнесло взрывом пасти с челюстями.
— Если бы знал, не разрешил.
— Вы там лекции читаете, или делом занимаетесь? — донесся сквозь канонаду крик командира.
— Мой заканчивать патроны! — предупредил Павел-бурят. Он палил напропалую, расстреливая магазин за магазином. Оскалы с пастями наседали со всех сторон. Одни валились, развороченные взрывами, на их месте возникали другие.
— Долго не продержимся, командир! У меня заряды тоже на исходе! — кричал Головкин.
— Нужен напалм, едрит их в пень! — это уже Савушкин вопил из своего угла.
Буян метался между тварями, хватая зубами за нижние конечности. Неловкие движения мутантов, непривычных к человеческим рукам, никак не могли ухватить собаку. Пес был неуловим.
— Еще минут десять, и нам кранты! — взвыл в азарте Витя. — А меня Люда дома ждет!
— Твой Люда с майор на Аляска! — не преминул вставить лучший друг оленеводов. Он всегда вставлял, когда не нужно. От него у Вити поднималось настроение.
— Получайте, собаки бешеные!
— Всем отходить к насыпи! — приказал Белов, отстреливаясь последними зарядами. — Я здесь, Паша, Кирилл — прикрывайте!
— Нечем! — опустил винтовку Головкин.
На него наступало не менее десятка тварей.
— Вот те нате, хрен в томате! — обескуражено глянул на пустую винтовку Витя. Извлек последнюю гранату.
— Подходите, хари безмозглые! Я вам чачу зафигачу!
Его окружали со всех сторон. Оставался нож, но Витя понимал, что его растерзают, прежде чем он успеет всадить его в хоть какую-нибудь тушу. Уродливые пасти тянулись, оскаливая клыки. Один мутант, особенно крупных размеров, казалось, телепатически руководил всей атакой. Полумедведи – полузомби, кровавыми бугристыми телами наседали по какой-то ранее установленной схеме. Это не было хаотичным нападением всем скопом. Тварями управлял какой-то неведомый доселе РАЗУМ.
Четверо разведчиков сгрудились вместе, имея одну оставшуюся «лимонку».
— Для себя берег? — съязвил Паша.
Стихли выстрелы. Осела после взрывов земля. Рассеялась пыль.
— Помирать, так с музыкой, братцы! — выдернул чеку младший боец. Все четверо вплотную обняли друг друга, прижимаясь к гранате.
— Мне было честью служить с вами, товарищи бойцы! — напоследок выдавил из себя Белов.
Несколько тварей уже подбирались скрюченными конечностями к ботинкам. Воняло падалью  и разложением. Буян втиснулся между хозяевами, словно понимая, что ему без них не уцелеть.
…И тут!
— Видим вас!!! — ожила рация голосом пилота. — Держитесь, ребята, идем на первый круг!
Гул винтов вспорол сгустившийся воздух. Громадная махина промчалась над головами, создавая потоки турбулентности. Напором ветра разведчиков прижало к земле. Следом за первой промчалась вторая машина, за ней третья. Расшвыривая потоками вихрей изувеченных тварей, пятая и шестая машины выпустили по ним жидкие струи напалма. Горящая плазма в один миг поглотила сотни корчившихся в агонии созданий ада. Исчезая в жидкой плазме, ревя и разевая пасти, корчась и превращаясь в испепеляющие факелы, всё скопище мутантов плавилось прямо на глазах. Дохнуло нестерпимым обжигающим жаром. Витя спешно кинул взведенную гранату в гущу пылающей толпы, раздался запоздалый взрыв, все потонуло в огне. Разведчики упали на землю, прикрывая головы руками.
— Вот вам хрен, а не шашлык! — обратился Савушкин к исчезающим в огне тварям. — Не достались мы вам на ужин, бляха-муха!
Белов уже вызывал Лебедева, прижавшись к земле от нестерпимого пекла:
— Вы вовремя, товарищ генерал! Еще минута, и мы бы подорвали себя гранатой.
— Все целы?
— Так точно!
С вертолетов, зависших над землей, на тросах уже прыгали спецназовцы. Достигнув земли, бросив тросы, тут же вступали в бой с уцелевшими тварями. Их оставались десятки: от мала до велика. Двух детенышей опутали сетями, усмирив уколом транквилизатора. Эти две особи останутся в живых в качестве подопытных кроликов: над ними будут производить эксперименты, выясняя причину столь чудовищной метаморфозы.
— Откуда у вас гранаты? — удивился по рации генерал. — Судя по ведомости, я вам не выдавал их в качестве вооружения.
— Боец Савушкин взял на себя смелость приберечь несколько штук.
— Он их просто спёр! — доложил Павел-проводник на чистом русском языке. Видимо, надоело коверкать слова, притворяясь недалеким оленеводом с таежных массивов Байкала.
— Не спёр, а реквизировал, — обиделся Витя. — Про запас, так сказать.
— И сколько ты реквизировал? — в шутку передразнил генерал, обрадованный, что все остались живы.
— Ну… — замялся младший боец. Прикинул что-то в уме. — Штук пятнадцать…
— Скл-олько??? — взревел начальник четвертого отдела. — И таскал их с собой?
— Может, чуток больше, — нерешительно добавил бедолага.
— Десять нарядов вне очереди!
— Так это… товарищ генерал…
— Пятнадцать!
— За что?
— Двадцать!
— Так я же…
— Гауптвахты пять суток!
— Это за какие-то вшивые гранаты?
— Десять суток!
— Вот те нате, болт в томате — я же жизнь всем спас!
— Пятнадцать суток!
Все вокруг обескураженного Вити покатывались со смеху. Бой еще не кончился, рядом добивали последних изувеченных тварей, а группа Белова пришла в настоящий хохот. Глядя на очумевшего Витю, потрясенного приказами Лебедева, у Головкина навернулись слезы: он уже не просто хохотал, он ревел от смеха.
— Я тебе дам, гранаты! — в шутку продолжал отчитывать из рации начальник отдела.
— Вот так и спасай жизнь, бляха-муха… — оправдывался обиженный боец. — Подумаешь, прихватил со склада пару штук.
Белов обнял младшего коллегу, давясь от смеха:
— Ничего! Люда передачки будет носить.
— Откуда? С майором на Аляска? — тут же съехидничал Паша-бурят, вновь переходя на коверканные слова.
Так и лежали они — четверо разведчиков Географического общества Академии наук СССР, пока вокруг них растекались плазменные струи горящего напалма. Бой переместился в сторону от котлована. Со следующих вертолетов уже высаживались бригады зачисток в костюмах химзащиты. Разворачивались палатки, растягивались сети для отлова уцелевших особей.
— Такой же десант уже высадился у стен «Комбината», — докладывал Белову генерал, позабыв на время о Вите, что, собственно, тому и было нужно. Ползком - ползком, с опаской, по-пластунски, он тихонько незаметно отдалялся от рации, справедливо рассудив, что лучше быть подальше от начальства.
Спустя несколько часов все было кончено. Остров Вилькицкого был официально объявлен закрытой территорией. Две группы срочно направились к останкам вертолета, что доставил летучий отряд Белова к месту трагедии. Никто не сомневался, что от экипажа и медиков ничего не осталось. Покидая котлован, где уже трудились десятки сотрудников, четверо разведчиков окинули его прощальным взглядом. Витя с сожалением констатировал:
— Жаль, гранат мало взял.
И полез в вертолет под всеобщий хохот.
Уже сидя в салоне, покидая неприветливые ледовые поля вечной мерзлоты, Кирилл Борисович Головкин записал в дневнике:
«В этот раз нам пришлось столкнуться с мутирующими особями, способными обретать человеческий разум. Вместе с метаморфозой, у них из тел вырастали конечности с пятипалыми кистями — полный аналог анатомического строения рук человека. Секретный объект под кодовым названием «Комбинат» был ликвидирован этими разумными тварями. Перевоплотившись из полярных медведей в уродливых мутантов, они истребили весь научный состав лаборатории вместе с полярниками метеостанции острова Вилькицкого. Погиб экипаж вертолета с двумя сотрудниками четвертого отдела генерала Лебедева. Мы едва остались живы, благодаря неутомимому Вите Савушкину. Если бы не его запасы гранат, тайно сворованных на складе, нашей группе пришлось бы погибнуть в пастях мутантов. Спас как всегда расторопный Савушкин, за что не преминул получить взбучку от начальника отдела. От себя добавлю полную синхронизацию в боевых действиях обоих друзей. Операцию «Химический комбинат» считаю полностью завершенной. Разведка проведена блестяще, причины взрыва установлены — дальше дело за командой ученых.
Направляемся домой. Полагаю, заслуженный отдых наша группа заработала. Будем ждать следующих встреч с необъяснимыми аномалиями».
Кирилл Борисович отложил блокнот. Бросил взгляд в иллюминатор. Под корпусом вертолета простирались сплошные ледовые поля. Где-то там, среди льдов, располагался архипелаг Новосибирских островов, который теперь навечно укрепится в памяти разведчиков.
В ногах спал безмятежный Буян. Напротив, в кресле, вытянув ноги, дремал командир летучего отряда с позывным: «Лиса восемь-три».
В хвостовой балке как всегда сцепились два неутомимых друга. Боец Савушкин доказывал недалекому сыну тайги, что гранат он мог бы припасти и побольше.
— А я тебе говорю, чукча оленеводская, что песок в часах твоей жизни уже давно высыпался! Если бы не мои гранаты, тебя бы сейчас переваривал желудок того самого людоеда. Уяснил, кактус недозрелый?
Перепалка начинала набирать обороты. Улыбнувшись, Головкин закрыл глаза и погрузился в дремоту.
…Их ждали следующие аномалии.
***
 Пещеры Памира
Поздний плейстоцен.
Последний ледниковый период.
Время событий не установлено.
В позднем плейстоцене большая часть существовавшей мегафауны вымерла. В Австралии исчезли сумчатые львы и дипротодоны — самые крупные (размером с носорога) сумчатые, когда-либо существовавшие на Земле. В Европе вымерли несколько видов фауны, доселе населявшие континент. В Азии и на Памире еще оставались саблезубые тигры, а по степям бродили мастодонты, но и они постепенно исчезали с лица Земли. Предполагается, что вымирание вызвали первобытные охотники в конце последнего ледникового периода, либо вымирание произошло в результате изменения климата или комбинации этих факторов.
Вот эти-то охотники сейчас и продвигались небольшой группой среди подножий Восточного Памирского хребта. Выше полутора тысяч метров они не забирались, однако, нижнюю подошву ущелий и расселин применяли для себя в качестве мест охоты. Пещерные львы и медведи, горные бараны и прочая живность послеледникового периода были для них основным средством пропитания. Кочевали группами и племенами. В пещерах разводили костры, шили примитивными костяными иглами допотопную одежду из шкур. Спускались летом в горную равнину, искали плоды и ягоды.
Пока однажды, на заре человечества, им не пришлось столкнуться с более низкорослым народом, обитающим в недрах пещер.
Данный народец представлял собой отдельную тупиковую ветвь эволюции. Уйдя в пещеры, они переместились под землю.
Вот об этом историческом феномене и пойдет речь в данной главе.
Итак…
***
1986 год. Ноябрь-месяц.
Восточный Памир, Таджикская ССР.
Время высадки: 16 часов 29 минут по местному часовому поясу.
— Раскрывай папку, Кирилл Борисович, — предложил майор Белов, когда его группа в полном составе расположилась в салоне вертолета. Буян лежал у ног, Витя Савушкин резался в карты с Пашей-проводником, на время забыв о каждодневных дружеских перепалках. За бортом машины простирались бездонные пропасти и величавые горы Восточного Памира.
— Что имеем в водных данных?
Головкин принялся вычитывать информацию, предоставленную им генералом Лебедевым, начальником четвертого отдела Госбезопасности:
— Восточный Памир — нагорье, расположенное на высоте 3500—4500 м. Для него характерны хребты с пологими склонами, поднимающимися на 1—2 км над долинами и обширными бессточными котловинами, однако есть хребты со значительными относительными высотами. Гребни гор не резки, долины широки, и в них протекают медленные реки, а в котловинах лежат соленые озера.
— Дальше.
Головкин полистал страницы, пропуская схемы, графики температур. На миг задержал взгляд над картами.
— К ним мы еще вернемся, — отмахнулся Белов. — Все равно необходимы точные координаты, куда нас направил Лебедев. Давай о климате и прочих данных.
— Для северо-востока характерен резко континентальный климат. Лето холодное и сухое. Средняя температура на высотах 3200-4200 метров летом колеблется около 11°С. Днём нередко температура поднимается до 25°С, однако ночью часто бывают заморозки. Для данной местности характерны высокие перепады температур - до 35°. Хребты, окружающие Восточный Памир задерживают тёплые и влажные воздушные массы из Атлантики, поэтому осадков выпадает очень мало.
— А сейчас сколько за бортом?
— Спроси у пилотов, — пожал плечами помощник.
Белов крикнул в ларингофон: ему из кабины ответили, что за бортом минус четыре градуса по Цельсию.
— Хорошо, что куртки утепленные надели, — глянул в иллюминатор Головкин. — А то бы наш Савушкин уши отморозил.
— На куртках капюшоны, так что не отморозит. Читай дальше.
— А дальше только географическое положение с исторической справкой. Цитирую: Европейцы впервые узнали о Памире от Марко Поло. Ну и так далее.
— Всё?
— Так точно. Схемы, графики, карты.
Головкин извлек одну из карт, самую масштабную.
— А что мы, собственно, ищем в этих горах? Какого черта Лебедев нас сюда направил?
Белов перевел взгляд на снеговые пики вершин, маячившие за иллюминатором.
— Сам не пойму. Вызвал как всегда по телефону, приказал срочно собрать «летучий отряд».
— Савушкин не впал в ярость? Месяца ведь не прошло, как мы вернулись от тех мутантов, сгубивших «Комбинат».
— Еще как впал! Матерился на чем свет стоит. Видите ли, они с Людой-лаборантом не успели, как следует насладиться. То сборы, то тренировки, то оттачивание навыков выживания. Ну, ты же знаешь, как у нас в тренировочном лагере. Впрочем, получив от нее подзатыльник, попросился на новое задание, обрадовавшись новости.
— А я говорил тебе, семейная жизнь не для него. Пару лет Люда его еще потерпит. Потом постоянные отлучки сведут ее с ума. Он ведь постоянно рискует жизнью, иногда на волосок от смерти, как это было в случае с его гранатами. Если бы вертолеты вовремя не подоспели, мы подорвали бы себя, чтобы не оказаться растерзанными теми тварями. — Головкин бросил взгляд на младшего бойца. — Ну да бес с ним. Так, что все-таки нам необходимо здесь, в Памире?
— В двух словах это выглядит так. Лебедев по телефону рассказал какую-то несуразицу. Якобы где-то в одной из пещер Восточного хребта, куда мы сейчас подлетаем, тремя спелеологами неделю назад была обнаружена неизвестная доселе пещера, уходящая недрами в бездонную пропасть.
— И что? Таких пещер в Памире, что грибов в лесу после дождя! Если нас буду подрывать на каждую обнаруженную пещеру, на кой черт тогда вообще нужна спелеология? Не Географическому же обществу этим заниматься?
— Ты не дослушал, Кирилл Борисович. Пещер тысячи, согласен. Но, по словам Лебедева, именно эта пещера представляет для него интерес в качестве все тех же необъяснимых аномалий. А мы как раз на них и базируемся, на аномалиях. Наш «Летучий отряд» посылают именно в такие точки, где в тупик становятся все научные теории и ученые бессильны что-либо разъяснить.
— И что, по словам Лебедева, в этой загадочной пещере?
— Трое спелеологов, после завершения экспедиции, связались со своим отделом спелеологии, а те в свою очередь передали информацию по цепочке коммутаторов, пока она не достигла генерала. По всей видимости, они обнаружили там следы… — Белов осекся, подбирая подходящую фразу, — следы неизвестной доселе цивилизации. Маленького карликового народа, ушедшего под землю на заре человечества.
— А наша группа каким тут боком? Пусть этим занимаются археологи, палеонтологи, мало ли кто еще!
— Погоди. Самое интересное заключается в том, что эти трое энтузиастов, спустившись в карстовые пустоты, обнаружили нечто любопытное, совсем не вяжущееся с научными постулатами. Осветив стены пещеры фонарями, они заметили на каменистой поверхности след человеческой ноги. Босой ноги. Очень маленькой и узкой. Окаменевший отпечаток ступни, очевидно, еще со времен плейстоцена. Фигурально выражаясь, когда обитали мамонты, саблезубые тигры и наши предки — неандертальцы.
— Ты сказал, след? Не следы, а именно след?
— Не я сказал, а те три спелеолога. По их словам — это мне уже Лебедев по телефону продублировал — по их словам, след впечатался в каменистый пол пещеры. Причем был совершенно один, в центре пещеры. Отпечатка второй ноги не было. Пещера громадная, и прыгнуть до стены второй ногой не смог бы даже всемирный чемпион по легкой атлетике.
— А где же был второй отпечаток?
— Вот тут-то и заключается самое невероятное. Готов?
Головкин бросил взгляд на резавшихся в карты друзей. Гул винтов заглушал их азартные крики — Витя Савушкин навешивал Павлу «погоны». Вертолет делал круг над обширными хребтами снежных вершин.
— Набери воздуха, Кирилл Борисович. Готов?
— Так точно.
И Белов, выделяя ударением каждое слово, отчеканил по фразам:
— Первый след отпечатался на полу пещеры. А второй… — командир помедлил. — Второй след был… у них над головами.
Наступила пауза.
Глава 34
Спустя секунду, словно отгоняя наваждение, помощник командира непонимающе переспросил:
— Г-где?
— Над головами спелеологов. Первый след внизу, второй — высоко на потолке пещеры. Правый след под их ногами, левый — над их головами, на высоте нескольких метров, куда тускло достигал свет фонаря.
— Н-не понял? — сглотнул комок Головкин. Это уже становилось интересным. След одинокой босой ноги внизу, а второй вверху, на потолке пещеры. Тут действительно попахивало самой настоящей аномалией, на которых специализировалась их команда.
— Ну как? — усмехнулся майор.
— И сколько было до потолка?
— Метров шестнадцать. Считай, высота с пятиэтажный дом.
— Один след внизу, другой вверху?
— Именно!
— И кругом пустота?
— Только камни, расщелины, струйки сочащейся воды.
Теперь уже задумался Головкин. Гул винтов внезапно усилился — вертолет спускался к земле.
— Прибыли! — донеслось из кабины. — Высаживайтесь здесь, дальше нам не подлететь: кругом скалы и утесы!
— Нам не впервой, амиго! — заорал азартно Савушкин, кинув последнего туза Паше за шиворот. — Ты осел, Паша! Увядающий кактус, занесенный в «Красную книгу»!
И тут же, проверив амуницию друга, толкнул его к люку. Схватившись за трос, первым спустился в сумрачную бездонную пропасть. Следом на спуск пошел бурят, за ним Головкин. Белов в корзине спустил безмятежного пса, не раз совершавшего посадку таким мудреным способом.
— Спасибо, ребята! — напоследок крикнул пилотам Белов. — Забирать будете отсюда?
— Так точно! По приказу генерала прибудем сюда через три дня. В это же время. Сверьте часы, товарищ майор.
Белов сверился. Схватив трос, ушел вниз. Спрыгнул на камни. Закручивая турбулентные потоки, заваливаясь набок, машина отвалила в сторону, оставляя мощные струи воздуха.
Проводив взглядом вертолет, Витя с сожалением сплюнул под ноги:
— Опять на морозе куковать будем? А меня Люда в теплой кровати ждет! Черти бы сожрали этот Памир!
— Ты бывать здесь? — с ехидцей вопросил Паша.
— А на кой хрен мне здесь надо?
— Мы на задании, боец! — сурово перебил командир. — Не забывай об этом.
Четверо разведчиков вместе с собакой стояли на уступе плоской скалы, куда их высадил экипаж вертолета. По бокам высились пики снежных вершин. Круто вниз обрывались ущелья. Кругом только скалы, камни, валуны, острые зубья. Чахлые карликовые деревца. Над головой нависали тяжелые облака. Дул пронизывающий ветер. Погода в ноябре была негостеприимной.
— Сколько минусом? — поежился Витя, проверяя заряд винтовки последнего образца.
— Минус четыре, — доложил Головкин. — Ночью понизится до десяти.
— Хрен редьки не слаще! — выругался Витя. — Кого на этот раз ищем, командир? Можно я гранатой сразу зафигачу?
— Я те зафигачу! — сунул кулак Головкин.
— Опять спёр на складе? — в шутку спросил Белов.
— Не спёр, а реквизировал.
— Мало тебе на гауптвахте было от генерала?
— А я и не сидел. Товарищ Лебедев простил меня, так как я всем нам жизнь спас! Не было бы у меня тогда в запасе гранат, лежали бы мы сейчас в качестве отработанных пищевых отходов после испражнения мутантов!
И заржал что сивый мерин, поднимая настроение.
— Твой точно был бы удобрением, — констатировал Павел.
— Отставить, бойцы! — пресек перепалку командир. — Найти навес, развести костер, приготовиться к ночевке. К полуночи будет жутко холодно, так что позаботьтесь о тепле. А мы с Кириллом Борисовичем поколдуем над картами. Интересующее нас ущелье находится часах в трех ходьбы по скалам, пропастям, расселинам. Переночуем, наскоро перекусим — и вперед, к новым аномалиям.
— Кого хоть ищем, командир? — высматривая в камнях место для ночлега, полюбопытствовал Витя.
— За ужином введу вас в курс дела.
— Справедливо! — вздохнул младший боец, направляясь к деревцам для костра.
Группа Белова с позывным: «Лиса восемь-три» прибыла.
…Им предстояла новая операция разведки под кодовым названием «Пещеры Памира».
***
Когда развели костер и открыли банки тушенки, Белов поставил в известность бойцов о сути разведывательной миссии.
— Нам необходимо спуститься в одну из пещер. Разверни карту, Кирилл Борисович.
Головкин ткнул карандашом в красный крестик:
— Вот сюда. Проходим мимо расщелин, спускаемся и…
— И что, товарищ академия?
— И обнаруживаем непонятную аномалию, Витя.
— А скалолазы не могли этим заняться? Нас-то какого хрена сюда погнали?
— Не скалолазы, а спелеологи.
— Чего-о?
— Те, кто изучают подземные гроты с пещерами. Вот они-то и обнаружили непонятное явление.
Белов вкратце передал историю, дошедшую до генерала Лебедева, которую сам Лебедев затем пересказал командиру «Летучего отряда», закончив следами на полу и потолку пещеры.
— Наш начальник опять подразумевает в этой точке пересечение временной петли, как это бывало у нас с плотом «Медуза-2» или войском Тамерлана. Два пространства могли заново перемешаться между собой. Трое энтузиастов-спелеологов определили эти следы временным промежутком позднего плейстоцена.
— А это что еще за хрень, едрит вашу душу?
— Период, когда вымирали мамонты, тундра ты ходячая! — поддел Головкин. На удивление Паша-бурят в этот раз не съехидничал. А может, просто пропустил мимо уха. Он думал о другом. Наконец, разродившись мыслью, выдал:
— Мой такие легенды слыхать на Байкал.
Белов, потеряв терпение, отчитал проводника:
— Значит так, боец! Мне надоело твое коверканье русского языка. Если вам с Савушкиным это кажется забавным и доставляет удовольствие, будьте добры заниматься этим наедине, без нашего присутствия. Коверкайте сколько угодно, но не на задании. Все ясно, Павел? Ты же техникум в Норильске заканчивал, и русским языком владеешь не хуже нас! А ваши перепалки с Савушкиным у меня уже в горле сидят. Отныне разговариваешь только на нормальном русском языке. Усек?
— Так точно, командир! — на чистейшем наречии, потупив взгляд, ответил бурят.
— Повторить!
— Не коверкать слова и разговаривать на нормальном языке.
— Вот и отлично. А тебе, боец Савушкин, — повернулся он к младшему коллеге, — не поддевать своего друга. Закончим операцию — забавляйтесь сколько душе угодно. На задании только по-русски. Вопросы есть?
— Никак нет.
— Тогда всем спать. Заворачиваемся в спальные мешки. Буян на страже. Утром выдвигаемся к пещерам.
Витя напоследок бросил украдкой взгляд на лучшего друга байкальской тайги. Тот довольно осклабился улыбкой, показав кулак. Равновесие  было восстановлено. Справедливость восторжествовала. На этом их первый день операции был закончен.
…А проснувшись поутру, все четверо вылезли из спальных мешков. Ночь прошла спокойно, хоть и крепко подморозило. У Вити зуб на зуб не попадал. Дважды он просыпался, поддерживая костер.
— Пьем кофе и в дорогу! — скомандовал Белов.
Когда уже выдвигались к первым расщелинам, Головкин поинтересовался у всех:
— Никто ночью ничего не слышал?
— А что?
— Ты когда костер поддерживал, тоже ничего не уловил? — обратился он к Вите.
— Слышал какой-то неясный гул, исходивший со стороны расщелин.
— Вот-вот… — подтвердил Головкин. — Я тоже просыпался от этого непонятного гула.
— Может, ветер в горах гуляет?
— Ветра как раз и не было.
— Тогда что?
— А бес его знает. Но Буян по-прежнему чем-то встревожен. Глянь на собаку, командир.
Верный пес бежал впереди, огибая острые камни и валуны. Над группой разведчиков нависали снежные пики вершин. Тяжелые облака сгустились, казалось, перед грозой. Спертый и плотный воздух, которого не должно быть в горах, обволакивал со всех сторон. Атмосфера была неразряженной, какая бывает характерна для Восточного Памира. Учуяв что-то впереди, Буян устремился к расселинам.
— Слышите? — остановил всех Головкин.
Разведчики прислушались. Самый лучший слух был у проводника.
— Слышу неясный нарастающий гул! — доложил он на чистейшем русском языке. Подействовало взыскание командира.
— Откуда исходит?
— Впереди. Из уходящей вниз пропасти. Мы уже на ее краю.
Приблизившись к обрыву, все на миг замерли. Звук чего-то необычного, до этого никогда ими неслышимого, врезался в уши, словно накатившая лавина.
— А это чё за хрень собачья? — по своему обыкновению выпалил Савушкин.
Прямо под ними обрывалась котловина, уходящая недрами под землю. Кругом высились зубья скал. Во многих зияли черные провалы пещер. Исходивший рокот, казалось, отдавался эхом в пустотах пещер, отчего производил тот самый резонансный гул, будто здесь, в горах, играл гигантский величественный орган с духовыми трубами.
И необычайной формы пещера.
— Она самая? — переспросил Савушкин, уставившись изумленно на черный зев пустоты.
— Нет. Наша еще впереди, судя по координатам, — озадаченно ответил Головкин, сверяясь с компасом.
— Тогда, кто сделал эту, едрит ее в пень?
Перед ними действительно зиял черный провал пещеры, сделанный, очевидно, вручную. Идеальное сечение вырезанное каким-то неведомым лазером, уходило вглубь скал, напоминая круглый тоннель.
— Это ж какие агрегаты тут поработали! — присвистнул Витя. Паша-проводник был уже у входа, перепрыгнув несколько валунов. Каменная гряда обрамляла идеально круглый вход, теряющийся в пустоте.
— Нашими современными механизмами в толще скал подобный тоннель не вырыть, — у Головкина перехватило дух.
— Причем тут вырыть? — с округлившимися глазами выпалил Савушкин. — Этот тоннель ВЫРЕЗАН! Заметил, какое ровное сечение внутри него?
— Он прав, — подтвердил Белов. — Тут работал не бурильный агрегат.
— Тогда что?
— Похоже… — командир запнулся. — Похоже… на ЛАЗЕР, братцы мои.
И умолк, сам поразившись своей мыслью.
Несколько секунд все молчали, не в силах вымолвить ни слова. Уходящий в бесконечную пустоту тоннель был настолько совершенен по своей технологии, что на ум приходила только одна мысль: такой техники на Земле еще не существовало! Круглая дыра идеальной геометрической формы была оплавлена по краям, словно ее вырезала жидкая плазма невероятного давления.
— Кто-нибудь понимает, откуда эта чертова дыра? — подал голос Витя.
— Это не земная технология, — наконец, подавляя потрясение, заключил Головкин. — Не наша. Не родная. Не нынешней цивилизации.
— Да? А чьей тогда?
— По всей видимости, той, что ушла глубоко под землю еще на заре человечества. Той, о которой упоминали спелеологи.
— Но мы же еще не добрались до нужной нам пещеры.
— Вероятно, она здесь, в горах Памира, не одна. Вот этот тоннель, например, спелеологи не обнаружили.
— Почему?
Головкин лишь пожал плечами:
— Видимо, взбирались другим маршрутом.
Меж тем, нараставший вокруг них гул, по-прежнему доносился откуда-то из-под земли.
Внезапно под ногами задрожали камни. Гавкнул Буян. Приблизившись вплотную к обрыву, он стал истошно лаять куда-то в пустоту. Все поспешили к отважному псу. За их спинами обрушились первые осколки камнепада. Грохнуло нестерпимым треском, словно воздух вспорол звук разрываемой бумаги: КРЖЖ-АААХХ!
 Витя зажал уши, хотя и был в капюшоне.
— Чё за хрень?
Гора позади них, казалось, заходила ходуном. Дунуло стремительным напором ветра. Буян заливался лаем, обращая морду вниз обрыва. Рядом, перевесившись через край каменистых валунов, вглядывался вниз Паша-бурят. Потом произнес озадаченно:
— Глянь сюда, командир!
Белов вместе с Головкиным, бросая взгляд за спину на рушившийся камнепад, спешно примкнули к Павлу.
— Там что-то шевелится внизу! — зачарованно выдавил он из себя.
Вглядываясь в бездонную пропасть, Головкин тщетно пытался уловить движение. Через секунду ему это удалось, наведя бинокль.
Навел и…
Едва не отпрянул.
Передал командиру.
Тот прильнул глазами к окулярам. Протяжно выдохнул.
— Вот те раз! А это чё за пластилин? — подоспел Витя, скатываясь к ним по камням. Обвал за спиной затих, но где-то нестерпимо грохотало эхо.
Внизу, в недрах карстовых пустот, колыхалась и вздымалась какая-то органическая масса, похожая на клокотавшую магму.
— Опять бабушкин кисель! — не поверил своим глазам младший боец. — Там, на острове, патока была. Здесь какой-то каучук расплавленный. — И хохотнул по своему обыкновению. — Можно я гранатой зафигачу, командир?
— Отставить!
В котловине продолжало бурлить и шевелиться что-то непонятное.
— Ничего тебе не напоминает? — свесившись с обрыва и наблюдая за дном пропасти, спросил Белова помощник.
— Правильно Витя сказал, — задумчиво ответил тот, откатываясь назад перевести дух. — На острове была патока, здесь какой-то жидкий каучук.
— Но не лава же, верно?
— Не лава. Что-то органическое. Живое.
— Бабушкин кисель, говорю вам! — подал голос Витя с сожалением, что не пришлось воспользоваться гранатой. — И чё прикажете делать?
Белов на секунду задумался. Потом решительно поднялся:
— Паша, фотографируй всё, что представляет для нас интерес. Сними кадры обвала, камнепад, сам тоннель, и наведи фотоаппарат на дно пропасти. Увеличение объектива позволит потом, после проявки, разглядеть нашим ученым этот природный феномен, бес его возьми! А мы идем дальше. Впереди наша пещера, обозначенная Лебедевым.
…И оставляя за спинами обвал камнепада с неизвестным науке тоннелем, «Летучий отряд Белова» двинулся к расщелине.
Там находился их объект.
***
Обойдя пропасть по краю, минуя обрыв и небольшой замерзающий водопад, приблизившись к пещере, они заметили нечто странное у входа. Здесь уже не проявлялась неизвестная науке технология, но в душу сразу закрадывались сомнения. Первым в черноту, включив фонарь, шагнул Витя.
Шагнул и… тут же замер как вкопанный.
— Что видишь, боец? — последовал за ним Белов.
— Глянь сам, командир! — потрясенно молвил Савушкин, водя лучом фонаря по стенам пещеры.
Друг за другим по идеально круглой стене шли несколько нарисованных изображений, представляя сбой, очевидно, цельную панораму каких-то событий, неведомых науке. Кто такое мог нарисовать? Какими красками? С такой поразительной точностью?
Одна за другой пять или шесть картин передавали изображения шаманских обрядов, ритуалов, жертвоприношений на древних алтарях кострищ. На всех картинах были изображены карликовые… не то люди, не то ещё какие-то неизвестные существа довольно малых размеров.
Маленький народец сбрасывал таких же низкорослых людей в колодцы, нарисованные с открытыми пастями неведомых чудовищ. Из пастей вырывался огонь, расползалась кипящая лава, все картины точно дышали смертью. Неизвестный состав красок передавал настоящее истребление, какие бывали в средневековье при казнях инквизиций. Малорослые существа были облачены не то в шкуры, не то в оборванную одежду, однако выглядели в шакальих масках до ужаса отталкивающе.
Спуск шёл по наклонной. Группа продвигались в кромешной темноте. Светили фонарями. Буян, принюхиваясь, бежал впереди. Рисунки больше не попадались. Гул металлического скрежета и какого-то бульканья нарастал с каждой минутой, словно команда Белова спускалась в жерло действующего вулкана. Пахло озоном с примесями серы. Прошли достаточно, когда шедший впереди бурят внезапно встал как вкопанный. Перед ним разверзлась чёрная бездна вертикального колодца, уходящего в недра Земли. Снизу плясали языки пламени, отбрасывая на идеально круглые стены причудливые тени. Что-то уродливое и чудовищное было в этих тенях. Теперь отчётливо слышались ритмичные стуки барабанов. Дробь ударных звуков раскатывалась эхом по всей бездонной пещере. Разведчики подползли на животах к обрыву и, свесив головы, заглянули в уходящую вниз пустоту.
— Ох, мам-ма дорогая! — вырвалось у Вити. Буян припал брюхом к земле.
Громадный, просто гигантский подземный амфитеатр с множеством боковых гротов, наполненных лавой, распростерся под ними во всей своей грандиозности. Лабиринтами в стороны уходили боковые ответвления. В центре концентрических кругов клокотала раскалённая магма, вспучиваясь и вздуваясь пузырями, которые взрывались хлопками, уступая место другим клокотавшим образованиям. Стены колоссальной по своим размерам шахты светились сполохами мерцающего жуткого свечения, исходящего из глубин раскалённых потоков. Жар был нестерпимым. Сталактиты и сталагмиты были покрыты слизью испаряющегося конденсата. Головкина обдало пылающей струёй, от которой едва не затлела одежда. Он отпрянул, схватившись за лицо, но сразу приник к провалу, боясь пропустить увиденное.
— Смотрите! – прошептал Витя, едва сдерживая дрожь. – Что-то начинается, бляха-муха!
В одном из проходов шириной не более метра лился свет факелов, пляшущий по стенам. Карликовые существа в шкурах и амулетах, с головами шакалов на плечах, возникали десятками из проходов, неся на привязанных шестах жертвы своему Божеству. У карликов поменьше, очевидно женщин, вместо человеческих привычных лиц были головы волков и гиен. У кого-то – летучих мышей, у кого-то – росомах, ещё у одних – медведей. Это был настоящий звериный маскарад, причём настолько омерзительный и жуткий по своей сути, что у Савушкина начались позывы рвоты. Он бросил взгляд на товарищей. Им было не лучше.
— Обряд жертвоприношения, — зачарованно прошептал Павел.
Вокруг вздыхающей и шевелящейся раскалённой массы теперь собралось не менее трёх сотен низкорослых существ. Уложив шесты с привязанными жертвами на землю, карлики с головами медведей принялись выбивать бубнами ритмы неизвестных мелодий. Женщины с головами гиен исполняли ритуальные танцы, воздевая руки кверху, падая ниц и склоняя головы в блаженном экстазе.
— А-ааамм…
Им вторили сотни других существ:
— Рмммжж-иии…
Ритмы бубнов всё нарастали. Белов заметил, как в их такт начинает качать головой бурят, закатывая глаза, подвергаясь, видимо, какой-т внутренней нирване. Витя толкнул его в бок:
— Своих братьев-шаманов вспомнил? Смотри, не угоди им в желудок!
Весь амфитеатр содрогался от заунывных ритуальных напевов и ритмов древних барабанов. По стенам плясали уродливые тени. Из глубин слышались утробные звуки нарастающего гула, словно где-то там, в зеве клокочущей бездны рычал исполинский зверь, своей циклопической массой способный поглотить всё вокруг. Выполнив ритуальные танцы и зов Божества, карликовые создания стали швырять в колодец трепыхающиеся жертвы, иные из которых были ещё живы. У Вити дыбом встали волосы. Крики отчаяния, боли и ужаса раскатывались эхом по стенам громадной пещеры. Спустя минуту разведчики оторопели, увидев возникающую из колодца гигантскую открытую пасть, в которой исчезали последние жертвы.
—Так вот он какой, их ритуальный хрен! – оцепенев от нахлынувшего ужаса, процедил сквозь зубы Савушкин. Раскалённая лава с ощерившейся клыкастой пастью клокотала под ним, взбухая и ворочаясь, будто старалась дотянуться. Утробный гул, издаваемый жидкой протоплазмой, был похож на трубы Иерихона. Этот подземный клокочущий мутант, представляющий некое Божество для низкорослого народа, очевидно, пришёл в ярость от малого количества жертв. Ударил ощерившейся пастью в стену колодца, пустив трещину в породе.
ВЖА-ААХХХ!
Тут-то ЭТО и произошло.
Глава 35
Лежавшего ближе всех к обрыву бурята вдруг поволокло по земле, увлекая вниз какой-то неведомой силой. С выпученными от ужаса глазами он успел ухватиться за Витину руку, прохрипев напоследок:
— Не… не отпускай меня!
— Держу! – машинально проорал Савушкин.
Его крик услышали внизу. Сотни карликов, как по команде задрали шакальи головы, увидев трепыхающиеся над обрывом ноги Паши-бурята. Раздался многоголосый дикий вой вожделения. Барабаны загрохотали в полную мощь:
БУ-УУМ! БУ-УУМ! БУ-УУМ!
 Павел висел над пропастью, удерживаемый только рукой своего друга. Головкин бросился на помощь, вытягивая бурята назад.
Внезапно взметнувшийся протуберанец раскалённой плазмы, вырвавшийся из открытой пасти, словно раздвоенный змеиный язык, обволок его своей субстанцией, крутанул в воздухе и упал вниз, в сгусток клокочущей массы. Всё произошло за какие-то секунды.
Что-то неведомое, уродливое, чудовищное по своей сути. Что-то такое, что не должно существовать на Земле. Чужеродное, омерзительное, безобразное, не из земного мира. Что-то потустороннее, занявшее биологическую нишу у себя под землёй, никогда не выходившее на поверхность. Подземный мутант какого-то инородного гигантского вируса. Это для них оно было Божеством, для кровожадных карликов. Для разведчиков же оно был просто громадным плазменным монстром с открытой, дышащей огнём, пастью.
Трещина, возникшая в породе, внезапно издала грохочущий треск. В одну секунду всё пришло в движение. Раскрытая пасть протоплазмы так и не успела дотянуться до группы Белова. Сталактиты и сталагмиты стали рушиться один за другим, издавая грохот промчавшегося экспресса.
ГРА-ААХХХ!
Целый пласт земной коры съехал в сторону, образуя новый провал подземелья, в который сплошными потоками начало всасывать всё, что было в радиусе действия клокочущей массы. Сотни карликов с уродливыми головами шакалов, лисиц и медведей стали исчезать в разломе желоба, издавая дикие крики отчаяния. Уродливая пасть поглощала их целыми толпами, не разбирая, где женщины, где мужчины. Теперь они сами стали в качестве истребляемых жертв. Грохот лавины затмил прекратившийся ритм шаманских барабанов. Стонала пещера, стонал амфитеатр, грохотало всё подземелье.
ВЖА-ААХХХ!
Ушедшее под землю озеро внезапно вспучилось пузырями, взбухло, поднялось до уровня обрыва и, разверзшись миллионами брызг, грузно опало, погребая под сбой раскалённую лаву. Разинутая утробная пасть зашипела, превращаясь в тонны клокочущего кипятка. Гейзеры пара вырвались из разломов расщелин, взмыли вверх, ударили в своды пещеры, раздался оглушительный взрыв и… всё померкло.
— Всем назад! — закричал Белов, очнувшись от наваждения.
Павел-бурят только начинал приходить в себя. Вытянутый наверх, он никак не мог вспомнить, что с ним произошло несколько секунд назад.
— Что со мной было?
— Тебя чуть не всосало в колодец! — перекрикивая гул обрушившихся сводов пещеры, прокричал Савушкин. — Давай на выход! Командир приказал.
Буян уже мчался к едва светлевшему пятну выхода пещеры. Подталкивая вперед очумелого от гипноза проводника, вся группа устремилась наружу. За спинами ревело и грохотало. Протуберанцы жидкой плазмы вспучивались и клокотали в разверзнувшемся колодце. По расколам текли пылающие жаром потоки. Камни и выступающие сталактиты, казалось, плавились на глазах.
— Сейчас обрушится весь свод! — крикнул на ходу Головкин.
Они уже достигли зияющей дыры выхода, когда вспучившийся плазменный мутант, издав оглушающий рев, с клокотанием погрузился в недра карстовых пустот. Чудовище подземного мира и порождение АДА сгинуло в кипящей магме. Геологические пласты поглотили уродливого монстра. Вместе с ним растворились в бурлящей мантии останки низкорослых карликов. Пещера, погружаясь в обломки руин, уходила в недра Земли.
Жертвенный алтарь перестал существовать.
— Еще минута, и нас бы завалило к черту! — отдуваясь от спешного бега, заключил Кирилл Борисович. Выбравшись на свет, радостно гавкнул Буян. Витя, выпучив глаза, провожал исчезающую пещеру взглядом.
— Ну, нихрена себе, потанцевали под бубны! — восторженно выпалил он. — Можно я гранатой зафигачу?
— Поздно! — констатировал Белов, видя, как последние камни пещеры исчезают в провале.
— Да я одну. Для контроля.
— Отставить!
Потом более мягко:
— Боец Савушкин, от имени «Летучего отряда» объявляю вам благодарность!
— Это еще за что, едрит в пень?
— За спасение члена команды.
Паша-бурят подошел и обнял друга, тем не менее, шепнув на ухо:
— А Люда я все равно сказать, что ты смотреть на женщин-шаман в пещера.
И отошел, чтобы командир не слышал, как он коверкает русский язык. Раз было разрешено только при Вите, значит, можно было воспользоваться ситуацией. А сам громогласно заявил:
— Ты мне жизнь спас, друг навеки!
Витя покраснел от удовольствия.
Белов меж тем уже вышел на связь с бункером Лебедева:
— «Лиса восемь-три»! «Лиса восемь-три» вызывает базу!
— Что там у вас, Андрей? Пещеру обнаружили?
— Так точно, товарищ генерал! Мало того, уже и побывали внутри — едва успели выбраться.
— Докладывай!
Командир принялся описывать вкратце события, упомянув ритуальные жертвоприношения, подземного плазменного монстра и расторопность Вити Савушкина, спасшего жизнь Паше-проводнику. Закончил обвалом пещеры с исчезновением в ядерной пучине низкорослого народа.
Рация некоторое время молчала. Очевидно, на той стороне связи собрался целый научный консилиум, обдумывая поступившую информацию. Потом голос Лебедева скомандовал:
— Ну что ж… Тут мне подсказывают, что этот подземный народ мог распространиться под всеми горами Памира. Следовательно, таких пещер могут быть десятки и сотни. Это своеобразные выходы на поверхность, и одновременно, как выяснилось, такие себе алтари ритуальных обрядов. Вывод напрашивается один: немедленно высылать десант спелеологов, палеонтологов, антропологов…
— А это кто еще за хрены в помидорах? — напомнил о себе Витя.
— Антропологи? — машинально переспросил начальник Четвертого отдела. Затем, видимо, спохватившись, тут же грозно добавил: — Кирилл Борисович вам все объяснит, товарищ боец. А от себя выношу благодарность за проявленную отвагу и помощь товарищу в беде.
— Рад стараться, товарищ генерал! — зарделся румянцем Витя.
— Он гранаты опять со склада спер! — в шутку перебил Паша-друг сердечный.
— Да? — гневно донеслось из рации. — Тогда пять нарядов вне очереди!
— Начина-а-ается! — со вздохом протянул Витя. — Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.
Праздник для бойца закончился.
— Что ж ты тундра-перец-колбаса меня сдал? — укорил он товарища.
Тот лишь проглотил слезы смеха. Все едва сдерживали хохот.
— Антропологи, Витя, — давясь от смеха, разъяснил Головкин, — это специалисты, занимающиеся изучением происхождения тех или иных людских цивилизаций. В нашем случае — вот этой карликовой, ушедшей под Землю на заре человечества.
— Можете возвращаться, Андрей! — меж тем дал распоряжение Лебедев. — Вертолет вышлю вместе с группой ученых. — Он немного помедлил, вдруг вспомнив. — Я так полагаю, о тех одиночных следах на полу и потолке теперь не может быть и речи? Пещера разрушена?
— Так точно! Поглотилась пучиной вместе с монстром и уродливыми карликами.
— И вы не успели эти отпечатки увидеть?
— Там было темно, светили фонарями. Паша даже не успел, как следует сфотографировать сам ритуал обряда. Но изображения на стенах мы сняли.
— И что вы с Кириллом Борисовичем решили по поводу одиночного следа ступни на потолке? Он ведь был маленьким, под стать карликам?
— Мы так полагаем, что они могли передвигаться по стенам, товарищ генерал.
— То есть?
— Возможно, вопреки гравитации, подземный народец мог ползать по стенам и потолку, не падая вниз.
— Ползать?
— А как иначе объяснить? Мухи ведь ползают по потолку.
— Ну, ты сравнил — насекомых и тупиковую ветвь человечества.
— Значит, как обезьяны по деревьям. Но вместо деревьев — скалы с камнями. Когда плазменный шар вырвался из пасти того монстра, Кирилл Борисович успел заметить, что несколько карликов полезли по стенам к потолку.
— Полезли?
— Именно полезли, товарищ генерал, — пояснил Головкин. — Начали карабкаться на четвереньках, словно… словно пауки. На четырех конечностях. Цепляясь и перебирая ими по выступающим камням. Но как одинокая ступня могла оказаться на потолке — ума не приложу.
Рация на миг умолкла. Затем, посовещавшись в бункере, Лебедев отдал последние указания:
— Что ж… будет, чем заняться моим ученым консультантам. Полагаю, таких пещер мы еще обнаружим с десяток. Высылаю десант. Утром обозначьте себя световым маркером, чтобы при посадке вас видел экипаж вертолета. Точку прибытия доложу на рассвете. Переночуйте еще раз в скалах — и домой. Ваша миссия завершена.
— А как же я? — слабо подал голос геройский Витя.
— По прибытию, — смягчился начальник, — один наряд.
— Но… я же жизнь спас!
— Два наряда! Нечего на складе воровать. Поставлю туда часовых!
И отключился, сам едва сдерживая хохот.
Обескураженный Витя лишь развел руками. Понурив голову, побрел следом за безмятежным Буяном. Предстояла последняя ночевка в горах Памира.
…Однако их ждали еще более крупные неприятности.
И вот как это произошло…
***
Располагаясь на ночлег позади первой пещеры, напоминающей вертикальный колодец, группа Белова, разумеется, не ожидала, что их разведка еще не окончена.
— Утром двинемся к точке прибытия вертолетов, — с проницательным и глубокомысленным видом заключил Головкин.
— А  в первую пещеру не будем заглядывать? — с сожалением спросил Витя. Ему жуть как хотелось пострелять. Неважно в кого, неважно как — лишь бы всадить пару зарядов в этих уродов, что сбрасывали жертвы в разинутую плазменную пасть. — Можно я хотя бы гранатой засандалю?
— Ночь надвигается, с ума сошел? — умерил его пыл Головкин.
— Рано утром произведем разведку, войдем в пещеру. Вертолет раньше обеда не прилетит — так что будет время осмотреться, — прикинул по часам Белов.
— А если и в ней обнаружим этого подземного монстра в кипящей лаве? Гранатами можно закидать?
— Я те закидаю! — сунул кулак помощник командира.
— Наше дело — разведка, боец Савушкин! — дополнил командир. — Никаких контактов, никаких выстрелов и гранат. Если и здесь обнаружим низкорослую цивилизацию, значит Лебедев прав: этот народец имеет выходы на поверхность по всему Восточному Памиру. Следовательно, что?
— Что?
— Наносим координаты на карту, ждем вертолета, двигаем домой.
— К своей Люде-лаборанту, — подцепил Паша.
— А мы в тренировочный лагерь, — кивнул Головкин. — Пусть этой пещерой потом занимаются ученые всех мастей.
На этом и решили.
Дежурили ночью по очереди. Сияли звезды над пиками вершин. Где-то носились летучие мыши. Пробирал холод, но спасали спальные мешки. Горел огонь. Буян изредка прикрывал глаза у костра, но был как всегда настороже. При любом порыве ветра или звуков эха в горах, сразу принимал стойку. Один раз мимо пса метнулась змея. Буян проводил ее равнодушным взглядом: команды напасть не было, следовательно, пусть ползет себе и дальше. Металлического гула, характерного прошедшим днем, не слышалось. Однако в воздухе висел какой-то загадочный шлейф: некий неуловимый запах. Запах тления и разложения. Гниющий аромат трупных миазмов. Он шел из пещеры, в которую намеривались наведаться утром разведчики. Перед рассветом он стал еще невыносимее. Дежуривший под конец бурят разбудил команду. Первым вскочил Витя, зажимая нос руками:
— Это чё за духи «Шанель», едрит их в душу? Так и обделаться можно от вони!
Головкин удивленно принюхался:
— Когда я дежурил, такого смрада не было. Ничего не напоминает, командир?
— Похоже на миазмы испарений, что мы испытали с полярными медведями. Как та вязкая тягучая патока у руин «Комбината».
— Так точно. Мне тоже напомнило. И разложение идет как раз из пещеры.
Белов сверил часы:
— До прибытия вертолета как минимум часов шесть. Подкрепляемся, братцы — и на разведку! Узнаем, что за миазмы идут изнутри. Всем быть наготове, проверить оружие.
— А я гранатой захерячу! — радостно завопил Витя. — Пусть только покажутся эти уроды!
Когда подходили к разлому пещеры, трупный запах окутал их с ног до головы.
— Надеть респираторы! — скомандовал майор. — Буян, вперед!
Облачившись в маски, четверо разведчиков шагнули внутрь черного провала. Павел-проводник сфотографировал пещеру снаружи. Идеальные формы пробурившего тоннеля сбивали всех с толку.
— Лазером вырезана, — подтвердил догадку Головкин. — Нашей нынешней технологии такая работа недоступна. Тут побывали какие-то неведомые нам силы.
Шагнув в темноту как всегда первым, Витя включил мощный фонарь. Водя дулом винтовки по стенам, пристально всмотрелся вглубь. Тоннель уходил далеко вперед, теряясь в черноте. По бокам вырисовывались очертания искусственно вырезанных коридоров, ответвляясь в стороны.
— Пойдем центральным коридором, — приказал Белов. — Если ничего не обнаружим, вернемся назад и займемся этими ответвлениями.
— Как в лабиринтах Минотавра, — зачарованно вертел головой Савушкин. — Только там ниточка Ариадны была.
— Смотреть в оба, меньше разговаривать! — пресек командир.
Спустя несколько минут, углубившись под горные пласты, группа вышла к небольшой площадке. Стены были с круглым сечением. Направив фонари себе под ноги, разведчики в первый миг обомлели.
И было отчего…
…Прямо под их ногами, по всему периметру огромного круглого амфитеатра, в несколько десятков этажей, уходящих ярусами вниз бездны, десятками, а может сотнями, висели жуткие образования, похожие на коконы. Они располагались в ячейках, напоминавших пчелиные соты. Здесь было огромное количество этих прозрачных коконов, похожих на огромные гроздья винограда! Конусообразными формированиями по несколько сотен сразу, коконы свешивались вниз, пропадая где-то в бездонной пустоте неонового свечения. От этого света у Вити заслезились глаза, и без того полные изумления. Тут висели жертвы ритуальных обрядов, перемешиваясь с непонятными останками каких-то животных. Они напоминали целые коллекции реликтовых захоронений, словно их собирали целенаправленно, методично, год за годом, век за веком, тысячелетие за тысячелетием. Для каких-то неведомых, необъяснимых целей.  Головкин навел бинокль. Нижние ярусы, освещаясь изнутри, судя по очертаниям анатомических строений, были заполнены мумифицированными останками неандертальцев в шкурах.
— Ох, ничего себе! — выдавил он из себя. — Я отчетливо вижу первобытных людей, командир!
— Я тоже вижу! — озадаченно ответил тот, наводя свой бинокль.
Выше нижних ярусов шли ряды висящих коконов уже более поздних исторических эпох планеты.
— Кроманьонцы! — с потрясением доложил Головкин. — Тупиковая ветвь эволюции. А выше, очевидно, будет современный человек.
То, что предстало перед ними, не поддавалось никаким описаниям.
Витя открыл рот, рискуя свихнуть себе отвисшую челюсть.
Это был настоящий Инкубатор сохранившейся в коконах жизни.
Это был СКЛАД!
Склад законсервированного для каких-то целей животного материала всех эпох Земли. Хранилище образцов ДНК.
Гигантский АРХИВ генетических кодов зверей, птиц и первобытных людей. Своеобразная исполинская морозильная камера под горами Памира. Неизвестно кем созданная, собранная в коллекцию и сохраненная.
И самое страшное, что прямо перед глазами разведчиков, в несколько рядов ячеек висели коконы современных людей: исчезнувших в горах скалолазов, альпинистов-энтузиастов, безымянных одиночек-геологов или просто туристов.
Все ячейки были расположены среди бесчисленных коконов животного мира. Начинались они от мамонтов, мастодонтов, саблезубых тигров и пещерных медведей — в громадных прозрачных капсулах — а заканчивались более поздними обитателями планеты.
— Как то Гиперкладбище на Мангышлаке! — вспомнил Витя. — Вот откуда идет нестерпимая вонь!
— От этих коконов, — подтвердил Головкин. — Они разлагаются.
— А как же они тут висели тысячелетия? — спросил Павел.
— Вероятно, мы нарушили какой-то климат-контроль, заложенный программой, — предположил Белов. — Проникнув сюда в пещеру, мы тем самым повредили баланс температуры.
— И кто эту коллекцию собирал?
— Наверное, тот самый низкорослый народец, ушедший под землю, — пожал плечами помощник командира. — Тот, который мы видели у плазменного мутанта во время ритуальных жертвоприношений.
— Они собирали этих существ несколько тысячелетий?
И тут произошло нечто странное, пугающее. Савушкин еще не успел договорить свою мысль, как внезапно один из коконов раскрыл свои лепестки, брызгая на молодого бойца тягучей слизью. Витя отпрянул, но некоторая часть слизи успела попасть на комбинезон. Материя тут же зашипела, вспучиваясь мелкими пузырями.
— Назад! — закричал Белов, хватая Витю за воротник.
— Кислота! — определил Головкин.
Савушкин отделался поверхностным повреждением: капли кислоты не проникли глубже подкладки.
— Внимание! Контакт! — голос командира приобрел решительность. — Справа, Паша!
Бурят мгновенно сгруппировался, наводя оружие на цель.
Повсюду, друг за другом, следуя какому-то математическому порядку, стали раскрываться лепестки коконов. Хлынувшие потоки трупного разложения проникли даже сквозь маски респираторов. Испуская брызги неизвестной науке кислоты, кокон за коконом, ярус за ярусом, пришли в движение, словно их вывели из спячки какие-то таинственные силы. Растекаясь по каменистому полу, жидкая субстанция в один миг достигла ног разведчиков. Гавкнул Буян, запрыгнув на выступ сталактита. За ним последовал Савушкин.
— Паша! У тебя за спиной! — предупреждающе крикнул Белов.
Запрыгнув на камень, проводник мигом обернулся. Чья-то бесформенная тень скользнула мимо него.
— Огонь! — скомандовал командир. Выяснять причину, не было времени. Любое, что сейчас двигалось в их поле зрения, представляло опасность.
…И тут завертелось, понеслось!
Выстрелы слились в одну сплошную канонаду.
БА-АМ! БА-АМ! БА-АМ!
Откуда-то тянулись щупальца. В котловине пропасти вздыбился набухающий пузырь жидкой плазмы. Полыхнуло огнем. Дохнуло обжигающим жаром.
— У меня контакт! — кричал в пылу разрядов Головкин.
— У меня тоже! — вопил в азарте Витя, посылая выстрелы в бесформенную массу, опустошая магазин. — Получай, паскуда!
Ближайшие коконы, оторвавшись от гроздьев, падали вниз, раскрывая лепестки мясистой плоти. Из них бурными потоками устремлялась пенистая кислота, разъедая органику. Пол пещеры был покрыт влажным лишайником, который тотчас исчезал в пузырящейся массе.
Кокон с огромным мамонтом раскололся пополам, туша властелина ледникового периода вывалилась, издавая гниющий смрад. Рядом, как кусок теста, шмякнулась разлагающаяся плоть мастодонта. В нижних ярусах вываливались из ячеек тела неандертальцев и кроманьонцев. Весь свод пещеры заполнился удушающей вонью. Несколько сотовых ячеек раскрылись прямо под ногами Головкина. Отпрянув, он вскочил на выступ сталактита.
— Все немедленно назад! — заорал Белов, посылая заряд за зарядом в гущу коконов. Они шевелились, расползались, взбухали, брызгали кислотой.
— Отходим!
Громадная уродливая тень накрыла весь свод амфитеатра. Что-то неведомое, потустороннее, неземное, приближалось к ним со скоростью локомотива…
Глава 36
— А я тебя гранатой захерячу! — выдергивая чеку, в восторге завопил Савушкин. Размахнувшись, всадил «лимонкой» в черную гущу колыхающейся тени. Грохнул взрыв:
БА-АААМ!!!
Ударная волна отбросила разведчиков к стенам пещеры. Густая масса черной тени колыхнулась на глазах, приобретая рваную дыру. Тут же хлынул поток слизи. Щупальце неведомой тени метнулось к ногам Белова. Разряжая магазин, он всадил подряд несколько пуль. Тень разметало на куски. Собственно, если посудить, это была не тень. Что-то чудовищное и уродливое извивалось у них под ногами. Витя всадил вторую гранату, за ней третью.
БА-ААМ! БА-ААМ!
Отступая к выходу, разведчики сжигали за собой мосты. На коконы и ярусы сыпались глыбы обвалов. Развороченные взрывами сталактиты стали рушиться, погребая под собой бездонную пропасть, в которую сквозь разломы хлынули потоки кипящей лавы. Теперь вся пещера превратилась в сплошной пылающий факел. Отвалился угол стены. Нога Паши съехала в сторону, соскальзывая к краю пропасти. Словно сбитый грузовиком, его тело поползло вниз.
— А-аа… — заорал он в пустоту. — Меня всасывае-еет!
 Заметив, что бурята тянет внутрь клокотавшего водоворота, Витя в который раз бросился другу на помощь, вытягивая наверх за воротник комбинезона.
— Держи за руку!
Подоспел и Головкин. Общими усилиями они извлекли друга.
 Плазменные протуберанцы поглощали ярус за ярусом. Свод потолка ходил ходуном. Рушились круглые стены вертикального колодца, вырезанного лазером. Осыпались камнепадом уступы. В бурлящей магме исчезали коконы, туши, разлагавшаяся плоть. Всё поглотилось жидкой плазмой. Грохот закладывал уши. Достигнув выхода, «Летучий отряд Белова» оставил за спинами полностью исчезавшую в руинах пещеру. Снова спасли гранаты, сворованные Витей из арсенала Четвертого отдела.
Только выскочив наружу, разведчики, переводя дыхание, смогли, наконец, узреть конечную гибель пещеры. Спустя несколько секунд, провожая взглядом последние обломки, Паша-бурят удивленно вопросил на чистейшем русском языке:
— А в кого мы стреляли, позвольте узнать?
Наступила недоуменная пауза.
Никто толком не сообразил, с кем или чем им пришлось столкнуться в сводах пещеры.
— На меня двигалась какая-то хрень… — неуверенно предположил Савушкин.
— Тень?
— Ну, не тень, а что-то густое, плотное. Зато живое!
— У меня тоже была тень, — подтвердил Головкин. — А у тебя, командир?
— Не скажу, чтобы тень, но нечто похожее.
— Выходит, мы столкнулись с неизвестной доселе формой жизни?
— Так или иначе, если бы опять не гранаты бойца Савушкина, нам пришлось бы худо, — заключил командир. — Докладывать Лебедеву?
— Никак нет! — с жалобой откликнулся Витя, боясь получить очередную гауптвахту.
— А что мне докладывать? — сдерживая смех, переспросил грозно Белов.
— Обошлись винтовками, так, мол, и так, товарищ генерал. Боец Савушкин спас жизнь буряту.
— Ты не зазнавайся! — перебил Головкин. — Пашу вытянули мы оба.
Переговариваясь таким образом, подтрунивая над Витей, группа разведчиков покинула разрушенную пещеру. Ярусы и коконы перестали существовать, как перестал существовать до этого плазменный мутант подземелья. Низкорослый народ карликов больше не показывался. Белов доложил по рации, обрисовав последние события:
— «Лиса восемь-три» на связи! Мы думаем, товарищ генерал, что эти уродливые существа с головами шакалов и гиен, ушли еще глубже под горы Памира.
— Да. Вероятно, так и есть. Вертолеты уже высланы. Говоришь, эти коконы в ярусах были собраны этим самым народцем?
— А кто еще мог устроить в пещерах Памира такой сногсшибательный Инкубатор? Это был СКЛАД всего генетического фонда прежних эпох, Степан Сергеевич! Откуда здесь, в горах Памира, останки мамонтов и мастодонтов? Они же в горах не обитают. Значит, что?
— Что?
— Значит, их сюда каким-то образом перетащили. Затем замуровали в коконы для сохранности. А мы, вторгшись в их владения, нарушили климатический баланс, тем самым спровоцировав автоматическое отключение климат-контроля. Коконы стали самопроизвольно размораживаться, раскрываться лепестками, брызнула кислота, создался коллапс, и весь тайный биологический Архив подвергся разрушению. Фигурально выражаясь, мы своим присутствием заставили низкорослый народец спрятаться глубже в пещеры Памира.
— Хорошо. Тут мне подсказывают — пусть это тебя не волнует. К вам направляются лаборатории, группы альпинистов, скалолазов и спелеологов. Выходите к точке прибытия и обозначьте световым маркером место высадки.
— О бойце Савушкине докладывать?
— Опять, стервец, гранаты со склада реквизировал? — сдерживая смех, грозно полюбопытствовал начальник отдела.
Белов украдкой бросил взгляд на младшего бойца. Тот молитвенно сложил руки, энергично вертя головой. Командир, давясь от смеха, с серьезной миной лица показал ему кулак. Тот заискивающе закивал, выказывая свою полную покорность.
— Никак нет, товарищ генерал! — доложил Белов, красноречиво кивнув в ответ. — На этот раз обошлись винтовками. Зато боец Савушкин помог боевому товарищу не свалиться в пропасть.
— Павлу?
— Так точно!
— Ну, тогда от меня и от Географического общества — бойцу Савушкину благодарность.
У Вити вырвался вздох облегчения.
— Теперь ты командиру по гроб жизни обязан! — шепнул ему на ухо Головкин.
Витя энергично закивал, избежав гауптвахты.
Отключив рацию, Белов грозно посмотрел на друга:
— Если воруешь гранаты — я не знаю, как тебе это удается — докладывай мне. Все ясно, боец?
— Так я же…
— Я спрашиваю, все ясно?
— А как же… — потупил взор бедолага.
— Иначе в следующий раз доложу генералу. И не избежать тебе нарядов.
Глядя на понурившегося коллегу, все дружно разразились хохотом. Гавкнул радостно Буян.
— А теперь к месту высадки! — скомандовал командир «Летучего отряда».
Миссия разведки была завершена.
Спустя сорок минут, на выступы скальных образований высадился десант. Отныне горы Восточного Памира стали объектом пристального изучения отдела Географического общества Академии наук СССР.
***
Из дневника Кирилла Борисовича Головкина, помощника командира группы с позывным: «Лиса восемь-три»:
«При операции под кодовым названием «Пещеры Памира» нами установлено наличие под землей неких низкорослых карликов, очевидно, тупиковой ветви цивилизации, ушедшей под Землю на заре человечества. Мы стали свидетелями ритуальных обрядов жертвоприношений. Уродливые карлики с головами шакалов, лисиц и гиен, сбрасывали в искусственный колодец жертвы, которых поглощал пастью плазменный мутант неизвестной формы жизни. Потом пещера была разрушена вспучившейся кипящей магмой. Возвращаясь назад, мы проникли в еще одну пещеру — видимо, это были выходы на поверхность для тех уродливых карликов, что населяют подземелья. В карстовых пустотах второй пещеры сплошными рядами и гроздьями висели ячейки с коконами, в которых были замурованы образцы животного биома планеты со времен ледникового периода. В коконах находились замороженные туши мамонтов, мастодонтов, пещерных медведей, саблезубых тигров и прочих животных позднего плейстоцена. Каким образом они попали в этот искусственный Инкубатор, решать теперь ученым. Десант научных сотрудников высадился в горах Восточного Памира, а мы отправляемся домой: Витя Савушкин к супруге Люде-лаборанту, командир, Павел-проводник и я — в тренировочный лагерь. Наша миссия разведки завершена».
Головкин бросил взгляд вглубь салона. Командир спал, у его ног примостился Буян. Оба друга, в пылу азарта резались в карты. На этот раз в «дураках» оставался боец Савушкин, доказывая приятелю, что тот лопух, каких свет не видывал.
Помощник командира улыбнулся, вытянув ноги, и закрыл глаза.
Их ждало новое задание.
***
…А между тем, где-то в недрах карстовых пещер, почти у самых слоев расплавленной магмы, вздыхая и опадая, колыхался гигантский ОРГАНИЗМ с уникальным РАЗУМОМ.
Он был цельным.
Однородным.
Полностью состоящий из миллионов отростков, он напоминал земную колонию грибных мицелий, пускающих свои корни под толщами геологических пластов.
Этот инородный, прибывший когда-то из космоса ОРГАНИЗМ, состоял из всего живого генетического материала Земли, накопленного им за несколько сотен миллионов лет.
…Накопленного последовательно, методично и целенаправленно.
***
Космический вирус
Полуостров Ямал.
1986 год.
Конец декабря, в преддверии Новогодних праздников.
Участок тундры близ небольшого поселка в районе 74 градуса Северной широты.
Время падения: 4 часа 12 минут.
Невероятной мощности удар потряс замерзшие болота тундры, когда в вечную мерзлоту врезались полыхающие останки одной из ступеней ракеты-носителя. Прорезав стратосферу огненным шаром, разваливаясь от трения на части, ракетный блок вонзился в землю с бешеной скоростью. Раздался взрыв:
БА-АААХХ!
Участок вечной мерзлоты, казалось, вздрогнул от неожиданности. По тундре прокатилась акустическая волна. Уйдя громоподобным эхом к горизонту, звук взрыва переполошил всю живую органику, обитающую в этих местах. Стадо оленей кинулось врассыпную. Бесчисленное количество леммингов с писками укрылись в норах. Песцы, припав брюхом к мерзлому грунту, так и застыли на месте. Летящие в полете куропатки и белые совы, казарки и кулики-песочники, канюки и гаги, поодиночке и целыми стаями, в один миг, потеряв движение, камнями рушились вниз. В районе падения, в радиусе нескольких десятков километров, весь животный биом обездвижился, словно попал в замкнутый круг. Подломили задние ноги олени, заваливаясь на бок — да так и остались лежать без движений. Следом потеряли способность двигаться песцы и лемминги. Усеянная упавшими птицами тундра, в несколько минут превратилась в безмолвное царство застывшего и замершего полярного мира.
Причина обездвижения всего животного биома тундры была неизвестна. На протяжении десятков километров не было произнесено ни звука, ни писка, ни плеска рыб в Обской губе. У побережья, куда распространился непонятный феномен, находился небольшой поселок рыбаков. Пять-шесть хижин, столько же семей. Ни радио, ни телевидения — сплошной забытый, убогий мирок вдали от цивилизации. Несколько баркасов качались в мерзлых водах залива. На берегу — растянутые для просушек сети, перевернутые вверх дном лодки, крохотный мостик причала. Богом забытый угол далекой от материка земли. Сорок рыбаков, иные с женами, были полностью обездвижены тем ранним зимним утром. Превратившись во сне в окаменевших истуканов, они больше не подавали признаков жизни.
Спустя четыре дня, в пустой одинокой радиорубке — единственным центром связи с Большой землей — непрерывно вещал в эфир приемопередатчик, вызывая радиста поселка:
— Радиоточка «Обь-двенадцать», ответьте! Почему не выходите на связь четвертый день?
Еще через минуту:
— «Обь-двенадцать»! Немедленно выйти на связь!
С перерывами в несколько минут, переговорное устройство все вещало и вещало в эфир:
— Поселок! Ответьте! Что у вас случилось?
А четыре дня назад, в начале пятого утра, при падении отработанного ракетного блока, обитатели поселка окаменели в одночасье, не успев даже проснуться. Кто как лежал, предаваясь утреннему сну, так и остался лежать обездвиженным. Казалось, неведомый науке паралич сковал тела рыбаков. Распространившийся после падения ракетного блока неизвестный науке вирус, прибывший вместе с отработанными ступенями из космоса, поглотил собой периметр в десятки и десятки километров.
Но это было еще не все…
Обездвиживаясь и впадая в своеобразный столбняк, застывая на ходу и в полете, олени, песцы, лемминги и птицы, падая на землю, принимались тут же разлагаться буквально на глазах. В кратчайшие секунды выпадала шерсть, разъедался мех, птичий пух и перья; обнажалась плоть, вываливались внутренности, будто разъеденная кислотой. За несколько минут живые организмы оленей, птиц и прочей полярной живности превращались в изъеденные, истерзанные, разложившиеся останки, в которых тотчас начинали копошиться черви. Покрывались опарышами развороченные тушки леммингов; внутри желудков оленей кишели всевозможные паразиты; песцов и полярных сов поражали солитеры. Тундра в радиусе шести десятков километров в зоне падения ракетного блока была усеяна мертвой разложившейся падалью.
На пятый день безмолвного молчания радиоточки поселка, минуя цепочку коммутаторов Северной дислокации, информация поступила в бункер генерала Лебедева. Оттуда команда пошла «Летучему отряду Белова».
И вот сегодня, на шестой день молчания рации, группа майора Белова с позывным: «Лиса восемь-три» выдвинулась к обозначенным координатам, где, по предположениям Космического центра, в районе Обской губы, должны были упасть отработанные ступени ракеты-носителя. Эти координаты как раз совпадали с месторасположением рыбацкого поселка, который шестой день не подавал признаков жизни.
Теперь группа Белова летела на вертолете к предполагаемой точке падения.
Здесь мы с ними и встретимся.
Итак…
1986 год.
Конец декабря.
Полярная тундра вечной мерзлоты полуострова Ямал, близ 74 градуса Северной широты.
Время высадки: 11 часов 04 минуты.
— Бляха-муха, опять из постели выдернули! — пробираясь сквозь чахлую растительность бескрайней унылой тундры, на чем свет стоит, ругался Витя Савушкин, младший боец «Летучего отряда». — Весь Новый год насмарку! Когда уже наш генерал уймется, едрит его в пень?
— Мы на задании, боец! — напомнил командир отряда. — Или доложить генералу, что ты опять на складе гранатами запасся?
— И сколько на этот раз? — скрывая смех, полюбопытствовал Головкин.
— Штук десять, — пожал плечами боец.
— Как тебе удается проникнуть в Арсенал отдела КГБ? Там же из-за тебя уже охранный пост соорудили.
— Места надо знать, академия ходячая! Вот наш пастух верблюдов их не знает, — кивнул он на лепшего друга-бурята, потому и ходит без гранат, — Витя заржал, как это всегда бывало во время операций.
Самолетом их доставили в Салехард, пересадили в военный вертолет, который подлетел к заданной точке высадки. Витя с Павлом весь полет резались в карты, пес Буян дремал в ногах, а командир с помощником изучали вводные данные, предоставленные Лебедевым.
— Вот здесь, — тыкал карандашом в координаты на карте Головкин, — здесь должны были упасть отработанные ступени ракеты. Запуск был произведен с космодрома Плесецк, но сама миссия старта засекречена.
— Опять эти вояки из Министерства обороны что-то намудрили, — поморщился Белов. — А если отработанный блок упал как раз на тот поселок, удалившись от траектории? Вот тебе и молчание рации шестой день.
— Раньше они выходили на сеанс через день?
— Так было доложено генералу. Уголок-то богом забытый, один передатчик имеет связь с материком. Ни радио, ни телевизора. Несколько утлых хижин рыбацкой артели, и кругом на сотню километров ни души — сплошная вечная мерзлота.
— Выходит, опять ищем непонятно что, и как всегда вслепую?
— Лебедев приказал обследовать квадрат падения блока, а экипажу вертолета тем временем слетать к поселку. Ты же видишь, — кивнул Белов в хвостовую балку салона, — с нами и медики летят.
Головкин бросил взгляд на четырех парней из числа сотрудников отдела Северной дислокации. Рядом с ними лежали коробки с переносными капельницами и другим необходимым оборудованием оказания первой помощи.
— Что мы должны знать о полуострове? — спросил Белов. С соседних кресел доносилась ругань Савушкина. Он проигрывал коллеге в «дурака».
Кирилл Борисович пробежался глазами по листам папки. Доложил:
«Ямал  — полуостров на севере Западной Сибири, на территории Ямало-Ненецкого автономного округа России. Длина полуострова — 700 км, ширина — до 240 км. Омывается Карским морем и Обской губой.
Ландшафты полуострова представлены тундрой, на юге — лесотундрой. Многочисленны озёра.
Полуостров слабо освоен человеком. Ведётся оленеводство, рыболовство. На полуострове расположены одни из крупнейших в мире залежей природного газа».
Этот разговор происходил на подлете к точке координат.
Глава 37
В бункере генерала и в самом Космическом центре еще не знали, куда именно упали обломки, поэтому масштаб розысков был обширен. Сделав несколько широких кругов над безмолвной тундрой и заметив в бинокль какие-то непонятные фрагменты, нехарактерные вечной мерзлоте, группу разведчиков спустили на тросах. Последним мерзлой земли достигнул Буян, выскочив безмятежно из спускаемой корзины. «Летучий отряд Белова» прибыл.
Отваливая в сторону, вертолет набрал высоту, направляясь с командой медиков к поселку. Он располагался в шестидесяти километрах от предполагаемой точки падения обломков. Связь условились держать по трансиверам.
И вот сейчас, направляясь к чему-то непонятному на горизонте, увязая в скрипучем снегу, Витя Савушкин во весь голос жаловался, что ему испортили предновогодние каникулы.
— Чума на оба ваших дома! — возмущался он. — Черти бы сожрали вас и вашего Лебедева! На мне Люда уже крест поставила в семейной жизни! Только утащу ее в постель — звонок! Боец Савушкин, новое задание!
— Смотри, доложу генералу, как ты его к чертям посылал! — грозно, но в шутку предупредил командир.
Мороз пробирал нешуточный, понижаясь к вечеру до минус тридцати. Разведчики были облачены в утепленные комбинезоны и меховые куртки с капюшонами, поверх которых висели подсумки, противогазы и прочая амуниция. За плечами рюкзаки и винтовки последних разработок лабораторий КГБ.
— Так что мы ищем, едрит вашу душу? — злился Витя, огибая чахлую промерзшую растительность. Карликовые деревца, редко разбросанные друг от друга, доходили ему едва до пояса.
— Такими палками и костер не разведешь, — жаловался он. — А уже жрать охота.
На удивление, Паша-бурят молчал, не поддевая своего друга, помня указания командира, не коверкать русский язык во время операции. Вот если наедине с Витей — тогда, пожалуйста! Сейчас была не та минута. Бежавший впереди Буян, выдыхая клубящиеся пары на морозе, внезапно принюхался к снегу. Метнулся в одну сторону, в другую, в третью. Вернулся спешно на место, приняв отработанную дрессировками стойку.
— Что-то учуял! — тут же перекинул из-за плеча винтовку бурят.
— Или кого-то… — вглядываясь в поведение собаки, предположил Головкин.
Все четверо подошли к Буяну. Снег мешал быстрому осмотру, поэтому понадобилось время, чтобы как следует разглядеть.
Разглядели и…
У всех поползли вверх брови.
— А этт-то чё еще за кладбище к чертям собачьим? — недоуменно выдал Витя.
В небольшой низине, покрытой вечной мерзлотой, прямо на их пути, валялись в скорченных позах больше десятков замороженных леммингов. Чуть поодаль виднелись замерзшие песцы. Их количество только еще предстояло узнать. Но то, что их здесь было несколько десятков, сразу в одном месте, начисто сбивало с толку.
— Ничего себе, повальный мор! — в тон Вите зачарованно прошептал бурят.
Повсюду, куда кидался пес, в различных застывших и скрюченных положениях валялись мелкие обитатели тундры.
— Сколько же вас тут! — присвистнул Витя, окидывая взглядом низину оврага. Затем, приблизившись, оторопело выкрикнул:
— Да они здесь все распотрошенные!
— Не понял? — спускаясь по снегу, переспросил Головкин. Белов уже склонился над несколькими изуродованными тушками.
— Глянь, командир! — ткнул дулом ружья в развороченного песца Савушкин. — Все внутренности наружу!
— Здесь тоже! — подтвердил Белов, переворачивая носком сапога сразу трех разложившихся леммингов. Замерзшие на морозе вывернутые кишки представляли собой сплошной кровавый сгусток, за которым тянулись заледеневшие струйки почерневшей крови.
— И у меня! — добавил бурят. — Шайтан возьми, они тут повсюду! — обвел он низину изумленным взглядом.
Только тут Головкин заметил еще нечто странное.
Куда ни глянь, в радиусе нескольких сотен метров, вся снежная долина была испещрена сотнями и сотнями замерзших тушек. Справа от себя он заметил сразу нескольких полярных сов, упавших в полете словно камни. Вперемежку с ними валялись изувеченные тушки других арктических птиц. Здесь были гаги, краснозобые казарки, куропатки, и даже величественные канюки из семейства ястребиных — грозные хищники пернатых. У всех тушек были разворочены внутренние органы, будто их постигла внезапная участь чего-то жуткого и неведомого.
— Такое впечатление, — никак не мог прийти в себя Головкин, — что все эти божьи твари натыкались при движении на какую-то невидимую стену, и камнями рушились вниз.
— Да? — съехидничал Витя, подцепляя рукавицей развороченного песца, с которого лохмотьями посыпался отставший от плоти мех. — А что ты скажешь на это, справочник ходячий? — Из развороченного желудка свисали сосульки замерзших кровавых внутренностей. — Грациозно, не правда ли?
— Гипотетически можно предположить, — начал Кирилл Борисович, — что их постиг некий неизвестный вирус, от которого они начали разлагаться прямо на глазах. Возможно, такой же вирус настиг и поселок рыбаков. Иначе, почему уже неделю никто не выходит на связь?
Переступая через груды обледенелых, вывернутых наизнанку тушек, группа осторожно двинулась дальше. Впереди уже маячили остовы какой-то бесформенной конструкции — очевидно, той, что они искали. Чем ближе подходили, тем все больше и больше попадалось мертвой падали. Спустя несколько минут Буян грозно гавкнул, метнувшись к снежному холму, из которого торчали… рога!
— А вот вам и более крупные обитатели Ямала! — заключил Головкин.
Следом за первой снежной насыпью шла вторая, третья, десятая.
— Господи! — ахнул Витя, остолбенело вперив взгляд на повальное захоронение. — Да их тут десятки!
— Олени? — уже понял Белов, еще не разглядев торчащие из снега рога.
— Так точно!
Витя подбежал к Буяну, который энергично разгребал снег лапами. Начал помогать, и вскоре выступила заледеневшая голова. Мертвые стеклянные глаза почти вылезли из орбит, и, застыв, напоминали увеличительные лупы. Было ощущение, что полярный олень тужился при последнем издыхании, словно выворачивал из себя только что съеденный ягель.
Разрывая снег под брюхом, Витя добрался до развороченного желудка, из которого по мерзлому грунту стелись сосульки обледенелых останков плоти. Кишки вывалились наружу, представляя собой жуткий узел сплетений. Подцепив носком сапога вывалившийся кусок, очевидно, печени, он едва не вырвал от омерзения. Тем временем бурят разгребал второго оленя, Головкин третьего, Белов четвертого. Везде была похожая картина. Животные, словно в один миг, все разом, все скопом, натолкнулись в беге на какую-то преграду, застыли, замерли в движении, повалились на снег, тут же начиная разлагаться в какие-то секунды.
— Их повалил неведомый доселе мор, неизвестный науке! — выпрямляя вспотевшую спину, заключил Кирилл Борисович. — Одни махом, в одну секунду, обездвижить целое стадо, да еще и в кратчайший срок начать разлагаться — это, скажу я вам, случай исключительный. Теперь выпрямились все четверо, глядя на разрытые ими туши. Грациозные животные представляли собой жалкое зрелище. У всех были выпучены стеклянные омертвевшие глаза, будто выдавленные изнутри мощным давлением. Казалось. Еще миг, и они взорвутся брызгами ледяных осколков. Каждый олень в миг смерти смотрел куда-то в пустоту, но у всех был один и тот же выпученный взгляд, словно глаза выдавливали изнутри.
— Уникальный случай, — процедил сквозь зубы командир. От циркуляции выдохов его капюшон покрылся ледышками, изо рта вырывались клубки пара, покрасневшее от натуги лицо приняло скорбное выражение. — Что же их так сгубило одним разом? Одним скопом, в одну минуту, всех вместе? — он глянул на Головкина.
Тот смотрел на видневшиеся вдалеке остовы ракетного блока. Смотрел и лихорадочно размышлял. Затем, очевидно, придя к какому-то выводу, поделился:
— Судя по тому, что чем ближе мы подходим к ступеням ракеты, тем больше нам попадается трупов, смею предположить, что причина кроется как раз в этом самом ракетном блоке.
— То есть?
— Точнее, в его падении из космоса.
— Поясни?
— Этот блок побывал за пределами стратосферы, а значит, вышел в ближний космос. Иными словами, уже в пустоту вакуума. Так?
— Давай дальше, не томи, справочник ходячий, — не утерпел Витя.
Головкин пожал плечами:
— И раз он побывал в космосе, а потом упал из вакуума сюда, в вечную мерзлоту, кто его знает, какую космическую гадость он мог там подцепить.
Наступило молчание. Каждый обдумывал его слова.
— Фигурально выражаясь, — добавил он,— это может быть какой-то неизвестный космический вирус.
— Способный обездвижить в одну секунду всех тварей? — не поверил Белов. — Всех разом? Сотни песцов, куропаток, сов и даже крупных оленей?
— А почему, даже? Вирусу наплевать — крупный перед ним организм или мелкий. Вирус работает коллективно. Это как полчища татаро-монгольского ига: чем крупнее добыча, тем больше войска задействовано.
— Ты еще Чингисхана сюда вплети! — съязвил Савушкин, тем не менее, прислушиваясь к его словам. Уж как-то необычно все было вокруг. Необычно и жутко. Куда ни глянь, вокруг сотни и сотни вывернутой наружу падали, и хорошо еще, что замерзшей. Иначе вонь стояла бы невыносимая.
— А этот вирус, как ты его назвал, космический… — запнулся Витя, озираясь с опаской, — он не может и нас подцепить?
— Кто его знает, — пожал плечами Головкин. — Я же не микробиолог. Но если мы уже вступили в зону его воздействия, вполне возможно могли и подхватить.
Витя принялся неистово сбивать рукавицами налипший снег, вертясь вокруг себя как волчок. Все дружно взорвались хохотом, наблюдая за младшим бойцом, хотя обстановка и не располагала к смеху. Однако нужна была хоть какая-то эмоциональная разрядка от всей этой чудовищной картины. Потом смех сменился жутковатым чувством реальности. Чем ближе подходили к обломкам ракетного блока, тем больше и больше попадалось мертвой плоти. У самих металлических развалин замерзшей падали уже было в десятки раз больше, чем в начале пути. Здесь были навалены вперемешку уже сотни и сотни туш всевозможной живности. Казалось, весь животный ареал полуострова Ямал собрался здесь в одну кучу: все виды, классы и подклассы арктической живности притянулись сюда неведомой силой.
— Их будто магнитом манило к этим отработанным конструкциям, — поделился Головкин. — Как у того «Химического комбината», помните? Когда всех медведей тянуло к развалинам лаборатории?
Остовы металлического хлама, пришедшего в негодность после прохождения слоев атмосферы, при падении оказались полностью разрушены. Очевидно, взрыв разворотил останки блока, и теперь он, искарёженный, оплавленный и деформированный, представлял собой разве что груду металлолома. Невозможно было прочесть ни надписи, ни даты, ни завода выпуска.
— А кто-нибудь знает, какие запуски проводились в этом году Космическим центром? — спросил Белов, обращаясь главным образом к помощнику. Кирилл Борисович был в этом плане гораздо компетентнее остальных, однако и он развел руками:
— Пуск модуля был засекречен, в папке Лебедева о нем ни слова.
— Значит, как всегда ищем иголку в стоге сена, — недовольно нахмурился командир, переступая через обломки блока. У самого его края уже попадались туши других животных. И отнюдь не оленей с песцами.
— Гляньте! — вскрикнул удивленно Савушкин. — Выкатив изумленно глаза, ткнул дулом ружья застывший труп… волка.
— А это уже интереснее! — подобрался ближе Головкин. — Волки на Ямале конечно не редкость. Но именно в этом районе… — озадаченно протянул он, — в эти координаты они редко забредают. Их ареал обитания выше семьдесят пятого градуса Северной широты.
— А мы на каком находимся? — попросил уточнения Витя.
— На семьдесят четвертом.
— Вот те нате, болт в томате, подумаешь — один градус!
— Не скажи, братец мой. Еще выше, уже у побережья Карского моря и Обской губы, бродят те самые медведи, что мы видали у стен Комбината.
— Почему же их сюда не притянуло вместе с волками?
Головкин красноречиво посмотрел на младшего коллегу:
— А я почем знаю, боец? Я в таких же догадках, что и все остальные. Вирус, братец мой, вещь непредсказуемая. Тем более, если он прибыл из космоса.
— На чем прибыл?
— На обшивке этого отработанного блока, — пнул сапогом Головкин в кусок металлолома. Корпус исковерканного остова отдался гулкой вибрацией. Внутри виднелись непонятные перегородки, расплавленные сгустки проводов, изоляции и прочей технической хрени — как выразился Савушкин.
Бурят между тем нашел еще несколько волков с развороченными желудками. Подле каждой туши находились вываленные сгустки кровавых сосулек с замерзшими внутренностями.
И вдруг Буян, истошно залаяв, бросился к дальнему сугробу, видимо, учуяв новый посторонний запах. Все кинулись за псом. Тот, утробно рыча, энергично разгребал лапами мерзлоту. Через секунду к нему подключились остальные. А еще спустя время, перед ними ото снега высвободилась колоссальная туша… медведя.
— А вот и хозяин Заполярья! — восторженно молвил Головкин. — Что я вам говорил? К этим обломкам манит каким-то магнитом, как у стен того Комбината.
— Только там, в лаборатории начудили, а здесь? — уставился на громадную тушу Белов.
— А здесь все тот же космический вирус, — уверенно заключил Головкин. — Иначе, как объяснить поголовное истребление всего животного биома Ямала, здесь, в одном участке тундры?
Развить свою мысль Кирилл Борисович не успел. Осматривая развороченный желудок, вываленные кишки и облезшую шкуру при трупном разложении, никто не заметил, как дунуло внезапным порывом леденящего ветра. Дохнуло ледяной крупой раз, дохнуло другой, третий, пока, наконец, не превратилось в настоящий шквал обжигающих игл.
— Буран! — только ту заметил Головкин.
— Ни хрена себе, дунуло! — присел Витя, словно сбитый грузовиком. Шквал снежного ветра едва не впечатал его спиной в остов блока. Он еще как-то держался на ногах, когда мимо пронесся мощный напор, стремительно унесшийся к горизонту. Моментально потемнело. Снежная стена неслась на них со скоростью трансконтинентального экспресса.
ВЖЖУУ-УУУХХХ! — просвистело над головой.
Снежная глыба, сметая все на своем пути, катила на них свою громадную массу.
— Меня заваливает! — поздно спохватился бурят, увязая в снежной лавине по колено. К нему на помощь кинулся лучший друг в лице неутомимого Савушкина. Общими усилиями, пригибаясь к земле от бушующего ветра, оба кое-как втиснулись между исковерканными останками блока. Головкин с Беловым тут же тащили их внутрь, где у ног прижался Буян. Ледяная вьюга обрушилась настолько внезапно, что в первые секунды никто толком не успел ничего разобрать. Выло. Гудело. Громыхало снежными глыбами. Свистело. Скрежетало железом.
КРРЖЫ-ЫЫЫХХХ!
Над головами проскрипело чем-то металлическим. Обрушился исковерканный кусок перегородки. Взглянув на бурята, Витя принялся энергично растирать ему онемевший нос. Затем щеки. Тот, недолго думая, в свою очередь ухватил рукавицами Витины щеки, которые в мгновение ока побелели — явный признак обморожения. Ледяная крупа била в лицо, уши, за шиворот, сбивала ветром капюшоны. Глухой рокот, похожий на гудок локомотива, мощно промчался над тундрой, уходя куда-то к горизонту.
— Это ч-что з-за хрень соб-бачья? — запинался Витя, глотая комья снега, бившего в лицо.
Неистовая буря продолжалась несколько минут. Остовы ракетного блока завалило снегом, льдом и острыми сосульками, иные из которых достигали метровых размеров. Казалось, целый атмосферный циклон обрушился на них своей колоссальной массой. В глазах у всех мельтешило от круговорота массивных льдин, рушившихся одна на другую. Все небо пришло в движение, а вечная мерзлота сдвинулась в сторону — так казалось поначалу разведчикам.
Затем все как-то внезапно стихло. Последний отголосок бурана крутанулся на прощанье вихрем, вобрал в себя снежную лавину, и, просвистев, умчался прочь. Спустя секунду наступила тишина.
Ни свиста, ни воя, ни раскатов стихии. Угомонившись и стихнув, снежный вал пропал начисто, уйдя эпицентром к Обской губе — в ту сторону, где находился злополучный поселок. Белов уже вызывал по рации экипаж вертолета:
— «Лиса восемь-три» на связи! Борт четыре-ноль шесть, ответьте!
В эфире все еще бушевали помехи. Свистел и завывал вихрь. Электромагнитные возмущения не давали пробиться связи.
— Борт четыре-ноль шесть, ответьте!
Молчание.
Белов, хмурясь, обвел взглядом команду. Паша-бурят стряхивал килограммы снега с куртки; Витя растирал щеки и нос; Головкин тряс компас и датчики Гейгера, очевидно, вышедшие из строя. Буян уже выполз наружу, вдыхая ноздрями прояснившийся воздух. Оставив попытку связаться с вертолетом, командир перешел на волну с бункером Лебедева:
— Докладывает «Лиса восемь-три»! Товарищ генерал, мы на связи!
Сквозь помехи донесся слабый, искаженный голос начальника отдела:
— Что там у вас, Андрей? Почему так плохо слышно?
— Буран, Степан Сергеевич. Магнитные возмущения.
— Почему раньше не доложили?
— Стихия обрушилась внезапно. Мы не усели, как следует разобраться. В несколько секунд нас завалило снегом.
— Где вы? Нашли останки?
— Мы под ними, товарищ генерал. Укрылись от бури.
— Это то, что мы искали?
— Так точно. Но есть одно но…
— Говори!
И Белов принялся докладывать, обрисовывая ситуацию. Доложил о повальном море животных Ямала. О волках, медведе, оленях. О своих предположениях, что они столкнулись с неизвестным вирусом, прибывшим из космоса на обшивке ракетного блока.
— Вирус? В космосе? — усомнился Лебедев. — В вакуумной пустоте?
К дискуссии подключился Головкин. На той стороне связи были слышны голоса научных сотрудников. Им предстояло выяснить, отчего замолчал экипаж вертолета.
Но это была только первая встреча разведчиков с неизвестным.
Вскоре они окажутся в еще более неприятном положении. А, возможно, и гибельном.
Вот как это произошло…
***
— Чрезвычайно опасное положение у нас! — задался целью разъяснить Головкин. — До прибытия вертолета еще уйма времени, а мы, командир, никак не можем теперь отсюда выбраться.
— Это еще почему? — поднял брови Белов.
— Суди сам, — ткнул дулом ружья помощник в незримую плотную стену воздуха. Та, казалось, покачнулась от прикосновения, пошла рябью, разливаясь как круги по воде:
— Нас окутало какое-то замкнутое пространство. И оно, заметь, поглотило собой останки обломков, плюс всех изувеченных зверей.
Белов решительно шагнул к краю условной границы непонятного купола, провел рукой по рябившей грани, легонько толкнул. Кисельная прозрачная субстанция, похожая на дрожащий студень, откликнулась на его прикосновение слабым отпором. Рукавица Белова как бы оттолкнулась от пленки — вежливо, но настойчиво.
— Вирус внутри, я так понял? И нас не выпускают наружу? — усомнился он.
…И тут вдруг Витя заорал испуганно:
— Это чё за хрень? Что с моими пальцами?
Он ошалело уставился на руку, сняв рукавицу. Гавкнул Буян. Головкин уже понимал, о чем идет речь. Повернулся резко к нему, схватил руку, поднес к глазам.
Витина кисть, заиндевелая на морозе, начала прямо на глазах покрываться мелкими пузырьками, перераставшими в набухшие волдыри. Один, второй, третий, пятый, восьмой…
— Ох, ма-мма… — заикаясь выдал младший боец, округлив глаза. — Я что? Я… Я… разлагаюсь?
— Без паники! — вскричал Головкин. Белов с бурятом тоже смотрели на свои руки. Так же как у Вити, они в один миг покрывались пузырями, затем лопались прямо на глазах и тут же вздувались гнойными волдырями. Желтая жидкость истекала из струпьев, капала вниз и замерзала на морозе.
— Без паники! — повторил Головкин, понимая, с чем им пришлось столкнуться. — Вирус зацепил и нас.
— А делать-то что, справочник ходячий? — взвыл Витя, захлебываясь от испуга. — Мои пальцы гниют, едрит тебя в жопу!
— Немедленно назад! — спохватившись, заорал командир. — Пробиваем прикладами этот грёбаный кокон!
Все четверо, под лай Буяна, принялись остервенело бить винтовками колыхающуюся массу. Она неотвратимо отталкивала назад, уступала ударам, но снова приходила в начальное состояние.
— Да что ж это за стена такая? — яростно молотил прикладом Витя. Его пальцы уже слабо держали винтовку. Подоспевший Паша-бурят с испугом глянул на Витино лицо. Оно пошло волдырями, переходя на шею, спускаясь вирусом к грудной клетке под комбинезоном. Витя яростно колотил прикладом, не замечая жуткой метаморфозы, произошедшей с его организмом:
— На тебе, на тебе, зараза!
— У меня тоже! — истошно взвизгнул проводник, вертясь как волчок, пытаясь стянуть меховую куртку. Его лицо пошло струпьями. Появились капли гноя.
— Огонь! — скомандовал Белов. — Разнесем к чертям собачьим эту хрень! — и первым выстрелил в прозрачную пленку: — БАА-ААМ!
Следом понеслись выстрелы сразу трех винтовок. Палил бурят, палил Головкин, орал Витя, посылая заряды:
— На тебе, поскуда! Из космоса прибыла? Получай, гадина!
БА-ААМ! БА-ААМ! БА-ААМ!
Гул канонады слился в один сплошной звук. Треск, грохот, щелканье затворов, перезарядка магазинов.
— У меня ноги парализованы! — повалился вниз Паша-бурят.
— Я… ох, бля! Я падаю! — завопил за ним Витя.
Вот тут-то их и накрыло!
Головкин, держа винтовку, стал заваливаться вбок, потом потерял ориентировку, и вместе с ружьем  ткнулся носом в ягель. Увидел для себя много нового. Микромир.
Белов, командуя Буяну, проткнуть мордой  пленку, перевалился на спину, мигом подскочил, и послал заряд грохотом выстрела:
БА-АААМММ!
Субстанция взорвалась, колыхнулась, упала к ногам. Появился проход.
— В эту дыру! — закричал командир. — Всем в эту дыру! Нам наружу!
Истекая гноем, уже ничего не соображая, он пополз к Буяну. Верный пес схватил зубами за воротник, потащил в дыру. Следом полз Головкина, сам покрываясь волдырями.
Белова крутануло на месте. Как у его друзей, на лице вздулись волдыри. Руки онемели, подломились ноги. Все четверо уже только ползли, издавая стоны:
— Я разлагаюсь!
— Я труп!
— Кто рядом?
— Ползём к дыре!
Еще минута, и кишки вывалятся наружу.
Кирилл Борисович кричит.
Майор тянет руку.
Витю рвёт и выворачивает наизнанку.
Паша бессильно бьется в агонии — из волдырей хлестает кровь. Все ползут к развороченному выстрелами тоннелю. Первым — Буян. За ним, друг за другом, переваливаясь, катятся по мерзлоте остальные.
Пауза. Тишина. Ноль в квадрате. Отдышка. Рвут грудями воздух. Агония. Струпья. Гной. Потоки жидкости.
Вирус, прибывший из космоса, начал своё существование на планете Земля.
А что дальше?
А дальше вот что…
***
Вертолет.
Посадка.
Группа зачистки.
Комбинезоны, противогазы, носилки, системы, кислород, капельницы.
Витя в волдырях. Головкин без звука. Паша-бурят навалом на земле. Собака лает.
Конец всему, кромешный АД.
Расставлены палатки. Сорок человек растягивают ограждение. Связь по рациям. Витю и остальных перемещают в передвижную лабораторию.
Амба. Аминь. Что еще сказать?
— Андрей! — голос Лебедева в рации. — «Лиса восемь-три», ответь!
Отвечать некому. Все покрыты струпьями и гноем. Никто не в сознании. Группа Белова напрочь лишилась чувств.
— Ох, бля-я… — напоследок стонет Витя.
…Как в последствие выяснится, группа Белова заразилась космической гадостью, прибывшей на Землю с отработанными ступенями ракеты.
И всем на счастье, разумеется — выжила.
Они лежали на носилках. Рядом в ногах примостился Буян.
Они смотрели в чистое небо. Смотрели в небо…
И улыбались.
Глава 38
Кольская сверхглубокая скважина
1984 год.
Сентябрь.
Мурманская область.
Было раннее утро холодного промозглого осеннего дня, когда на буровой вышке раздался голос дежурного:
— Прошли отметку двенадцать километров. Готовьте карманы для премий, друзья!
— Ага. И отпуск в придачу, — съехидничал кто-то из буровиков. — Ты бы там, наверху, не сильно мечтал, а то сорвешься вниз, потом кто будет за тебя получать премию?
Послышался смех. Команда бурильщиков поставила сегодня цель: преодолеть глубину двенадцать с половиной километров. Скважина Кольского полуострова считалась самой глубокой в мире, но этого для Советского Союза было мало: почти на пятки наседали американцы. Их «Техасский проект» уже догонял советский рекорд. Необходимо было как можно скорее закрепить свой успех.
Однако с самого утра что-то пошло не так.
— Коля, спускай ниже! — кричал оператору бригадир вахты Тулевич.  — Дай агрегату свободу движения!
— Есть, дать агрегату движения! — отвечал с радостью молодой оператор, находящийся в будке третьего этажа платформы. — Ща мы эту мерзлоту профигачим насквозь!
Буровая колонна установки «Уралмаш-4Э», после прохождения отметки в семь тысяч метров, была заменена более мощным агрегатом «Уралмаш-15000». Турбинный бур, длиной 46 метров, стал вращать буровую коронку, или как ее все называли — «долото». А керноприёмник всасывал в себя образцы мерзлого грунта.
Хотя ожидалось, что будет обнаружена ярко выраженная граница между гранитами и базальтами, в керне по всей глубине обнаруживались только граниты. За счёт высокого давления и повышенной температуры у гранитов сильно менялись физические свойства. Как правило, поднятый керн рассыпался от активного газовыделения в шлам, так как не выдерживал резкой смены давлений. Вынуть прочный кусок керна удавалось только при очень медленном подъеме бурового снаряда, когда «излишний» газ, находясь еще в поджатом до большого давления состоянии, успевал выходить из породы. Густота трещин на большой глубине, вопреки ожиданиям, увеличивалась. На глубине присутствовала также вода, заполняющая трещины.
Буровики бригады Тулевича выделили в скважине 12 уровней, различаемых по физическим свойствам. Более глубокие уровни, как правило, обладали более высокой однородностью. На средних уровнях высокая анизотропия позволила предположить тектоническую активность слоёв.
Хотя в процессе исследования было получено много ценнейших сведений о земных недрах, результаты оказались во многом неожиданны, и на их основании не возникло четкого понимания природы земной мантии и сущности поверхности. На пятикилометровой глубине окружающая температура превысила 70° C, на семи — 120 по Цельсию, а на глубине 12 километров датчики зафиксировали 212 ° C.
Все это обсуждали вчера на планерке. Сегодня с утра пошло что-то не так.
— Пробурили отметку двенадцать тысяч шестьдесят четыре метра! — докладывал по трансиверам из будки оператор.
— Двенадцать тысяч шестьдесят пять метров…
— Двенадцать тысяч шестьдесят пять метров. Чёрт! Турбина завязла в грунте!..
— Шестьдесят пять метров…
— Шестьдесят пять с половиной…
— Шестьдесят шесть…
— Шестьдесят ше… — голос в ларингофонах оборвался.
Буровики внизу, измазанные грунтом, в стоячих колом плащевых накидках, задрали головы. Послышался странный треск. Грохнуло взрывом: РЖЖ-А-АХХ!
И тут началось…
Восемь членов бригады повалились на землю, хватаясь руками за горло. Из скважины вырвался гейзер непомерно высокой амплитуды. Рвануло выхлопом газа. В радиусе трех десятков метров мощным давлением разворотило все наземные конструкции. В один миг обрушились балки. Искореженный металл кусками падал на грунт, погребая под собой бригаду Тулевича.
— А-а-а… — корчились люди, раздирая на себе плащ-палатки.
— Мое горло… — хрипел кто-то. — Оно выжжено изнутри…
— Хрры-ыыы… — доносились кругом хрипы и стоны.
Восемь бурильщиков агонизировали предсмертной судорогой. Еще четверо, находясь в будке операторской связи, падали с третьего этажа вниз, как подкошенные. Остальная вахта подверглась газовой атаке уже за пределами критической точки. Молниеносный напор непонятной науке субстанции, вырвавшейся из глубин Кольской скважины, буквально за минуту смел начисто весь поселок вахтовой службы. Корчились в агониях сменщики, не успевшие проснуться. Извивались в конвульсиях буровики и водители. В столовую ворвался мощный поток излучения, осветив призрачным сиянием кастрюли, миски, стаканы. Кто был внутри поселка — пятьдесят человек полярников — все сгинули напрочь, подвергшись губительным выхлопам газа.
— М-м-мм… — уже мычали, а не хрипели их глотки. Из обожженных гортаней доносились только стенания. Пробуренная скважина, казалось, мстила непрошенным гостям, вторгнувшимся в глубину земной поверхности. Подземные недра платили смертью отважным первопроходцам. Спустя три минуты бешено плясавшего ада, все было кончено. На расстоянии километра повсюду валялись изувеченные трупы. Непонятный черный налет покрывал искореженные останки строений. Платформа пришла в негодность. Жилые бараки, клуб, столовая, баня — все покрылось черным налетом. Газовая атака из недр планеты убило все живое в радиусе своей досягаемости. Шесть самосвалов, два трактора и бурильные установки стали одной общей братской могилой. В секунду погибли двадцать две лайки в вольерах. Мелкие грызуны, не успевшие спрятаться в мерзлый грунт, подверглись полному уничтожению. Через восемь минут после первого всполоха ослепительной вспышки, после взметнувшегося к небесам гигантского гейзера, от поселка бурильщиков остались только руины. Одинокий остов подъемного крана завершал всю уродливую картину опустошения. На этом вахта бурильщиков была закончена. Не выжил никто.
…Это произошло в 1984 году. Трагедию не осветили в прессе. Смерть почти шестидесяти человек не дошла до печати. Советская страна не узнала причин. Все подверглось строжайшей секретности. КГБ умолчало о гибели.
Прошло три года. И вот…
Наступил год 1987-й.
С него и начнем…
***
1987 год.
Кольский полуостров.
 Зона «М»
— Так, Кирилл Борисович… — обратился к помощнику майор Белов, когда подлетали на вертолете к Мурманской области. — Ну-ка, прочти нам из папки генерала Лебедева, что он дал нам узнать?
Головкин раскрыл вводные данные. В соседних креслах резались в карты Паша-бурят с лучшим другом Витей Савушкиным. В ногах примостился Буян — лучшая собака всех поисковых групп Географического общества Академии наук СССР.
Летучий отряд Белова с позывным «Лиса восемь-три» был в полном сборе. Паша-бурят считался в команде проводником. Витя Савушкин, самый молодой из команды, любил подтрунивать над бурятом, за что нередко получал зуботычины. Он же был и любимцем всего Географического общества, рубахой-парнем, не раз и не два выручавшим из беды всю летучую группу Белова. Хотя бы вспомнить его забавные эпизоды с гранатами, за воровство которых со складов генерал Лебедев постоянно объявлял ему наряды вне очереди.
— Шестерка тебе на погоны, тундра бурятская! — сквозь гул винтов, орал в ухо проводнику Витя. Когда они бесили друг друга своими безобидными выходками, Паша-бурят непременно коверкал русский язык, отчего Витя приходил в лютую ярость. При Белове с Головкиным Паша, напротив, сразу переходил на чистый русский язык. Но так как сейчас командир их не слышал, проводник сунул кулак в зубы другу:
— Мой не жить в тундра! Понял, кактус ходячий?
Пес Буян, привыкший к их перепалкам, томно зевнул, показав на всеобщее обозрение здоровые крепкие зубы. Предстоял к земле спуск в корзине, но отважный спасательный пес уже не раз спускался вниз с вертолета таким оригинальным способом.
— Бурят жить не в тундра, — продолжал отчитывать друг Вити.
— А мне чихать. Хоть оленей паси, хоть в Африке жирафов корми — все равно ты тундра. И шестерка тебе на погоны!
Андрей Белов бросил на них отеческий взгляд. Из-за шума винтов перепалку было не разобрать, но итак становилось понятным: Витя снова сейчас получит увесистый подзатыльник. Что, собственно, и произошло. Оплеуха вышла тяжелой. Но дружеской. Буян поднял голову, потом положил на лапы, не интересуясь происходящим.
— Читай тогда мне, Кирилл Борисович, — отмахнулся от них командир. — Все равно слушать не будут, черти.
Головкин склонился к уху Белова, листая страницы.
— Вот, что передал генерал Лебедев. Это чтобы мы знали, куда летим. Цитирую:
«Кольская скважина. Самая глубокая горная выработка в мире. Имеет научное значение. Являлась частью системы сверхглубоких скважин в СССР. Расположена в пятнадцати километрах к востоку от посёлка Никель и двенадцати километрах к западу от города Заполярный. Скважина находится в Мурманской области, Заложена в северо-восточной части  Балтийского щита, в области сочленения рудоносных докембрийских структур, типичных для фундаментов древних платформ. В отличие от других наиболее крупных сверхглубоких скважин, которые бурились с сугубо практическими целями — для добычи нефти, газа или геологоразведочных работ, Кольская скважина была пробурена исключительно для решения научно-исследовательских задач. В первую очередь — это подтверждение теоретических моделей строения нижних слоев земной коры, поиск и исследование характера границ между ними и мантией Земли. Однако ни ярко выраженного чередования слоёв литосферы, ни сколько-нибудь выраженных границ между ними в результате бурения так и не было обнаружено».
— Это все?
— Нет, — перевернул страницу Головкин. — Есть еще ссылки на исторические факты.
— Валяй, — потянулся командир, бросив взгляд на друзей. Те продолжали поносить друг друга отборным матом. — Все равно от этих чертей толку нет, пока не прибудем на место. Вот там-то они себя и покажут.
— Ага, — усмехнулся помощник. — Особенно Витя. Дай ему в руки гранату, разнесет любую тварь подземелья к чертям собачьим. — Махнул на друзей рукой. — Ну их к дьяволу. В общем, читаю:
«Попытки глубинного исследования недр Земли уходят в глубокую древность. В тринадцатом веке китайцам удавалось прорыть скважины глубиной в километр. К началу двадцатого века мировой наукой был накоплен большой объем знаний по строению верхних слоёв литосферы. Было предпринято несколько попыток пробурить сверхглубокие скважины для проверки теорий на фактическом материале. В тысяча девятьсот тридцатом году в Европе смогли пробурить земную поверхность на глубину три километра. В конце пятидесятых годов глубина пробуренных скважин увеличилась до семи километров. В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году США приступили к осуществлению аналогичного проекта. В пятьдесят восьмом году была создана программа Проект «Мохол», для бурения коры под Тихим океаном. Проект был так назван в честь хорватского учёного Андрии Мохоровичича, который исследовал земную кору и мантию. Часть названия, «hole», переводится с английского языка на русский как «дыра». Однако работа в рамках проекта была прекращена в шестьдесят шестом году из-за отсутствия финансирования и разногласий между участниками проекта».
— Это все про американцев. Ты про наших найди мне, про советских ученых.
— Ищу, — Кирилл Борисович полистал страницы. Гул вертолета стал слышен сильнее. Из кабины пилотов донесся голос командира экипажа:
— Через двадцать минут подлетаем!
— Понял! — ответил Белов.
— Вот, нашел, — стал вычитывать Головки:
«Строительство по всему Советскому Союзу сети опорных скважин глубиной два – три километра было предусмотрено программой, утвержденной в конце пятидесятых годов.  Скважины от трех до семи километров в классификации называются глубокими, свыше семи километров — сверхглубокими. В шестидесятых годах была сформулирована первая в мире комплексная научно-техническая программа «Изучение недр Земли и сверхглубокое бурение». Наиболее удобными местами для работ являются районы земной поверхности, где толщина чехла осадочных пород имеет минимальные значения или вовсе отсутствуют. Кольский полуостров — одно из немногих мест на материковой поверхности Земли, где чехол осадочных пород полностью отсутствует, и поверхность сложена породами очень древнего происхождения — их возраст составляет около трех миллиардов лет. Для сравнения: возраст Земли оценивается в четыре с половиной миллиарда лет. В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году для окончательного выбора места бурения была создана Кольская геологоразведочная экспедиция сверхглубокого бурения. Сокращенно: Кольская ГРЭ.  Собственно Кольская сверхглубокая скважина была заложена двадцать четвертого мая семидесятого года, в годовщину столетия со дня рождения В. Ленина.
Бурение до глубины в семь тысяч метров проходило относительно спокойно, бур проходил через однородные прочные граниты. После этой глубины буровая турбина вошла в менее прочные слоистые породы. При прохождении через них ствол скважины стал осыпаться. В результате буровую колонну заклинивало породой, и головка обрывалась при попытке подъёма. Потерянная часть буровой колонны цементировалась, бурение продолжалось с отклонением бурового инструмента. Такие аварии случались неоднократно, поэтому бурение продолжалось в течение нескольких лет, а структура скважины получила облик кроны дерева со множеством ответвлений».
— Это как?
— А вот так, — изобразил раскрытыми ладонями Головкин крону дерева.
— Ясно. Заканчивай.
— Вот, значит. И последнее:
«Шестого июня семьдесят девятого года скважина побила рекорд в девять с половиной тысяч метров, ранее принадлежавший американской нефтяной скважине Берта Роджерс в Оклахоме. В лучшие годы на Кольской сверхглубокой скважине работало шестнадцать  исследовательских лабораторий, их курировал лично министр геологии СССР Александр Сидоренко. В восемьдесят третьем году, то есть четыре года назад, пробурили двенадцать километров и временно остановились — готовились к Международному геологическому конгрессу, который должен был проходить годом позже в Москве».
Головкин отложил папку, добавив собственными словами:
— И вот он — конец: в  сентябре восемьдесят четвертого года бурение было продолжено. При первом же запуске турбинного бура, температура газовых мешков в недрах скважины подскочила до рекордной отметки.
— Какой?
— Судя по вводным данным, почти двести градусов Цельсия.
— Ого!
— Вот тогда-то они, наши бурильщики, и достигли двенадцати километров шестидесяти шести метров. Произошел взрыв. Вся вахта погибла. Проект закрыли. Три года в печати и телевидении ничего не сообщалось. Теперь вопрос, командир: Если так все засекречено и четвертый год скважина заморожена, то какого, простите, хрена, генерал Лебедев нас отправляет туда? Она же законсервирована. Ни души вокруг, ни собак.
— А вот тут я тебе не отвечу, друг мой, — бросил взгляд в иллюминатор Белов. — Генерал вызвал к себе. Так, мол, и так. На сверхглубокой скважине в Мурманской области пропала группа энтузиастов-геологов. Ну, знаешь, такие умники, что норовят расследовать всякие тайны. Информация, минуя несколько коммутаторов связи, дошла до отдела генерала. Якобы потом какими-то охотниками за пушниной были обнаружены останки группы. Три человека бесследно исчезли. Валялись на грунте только их вещи, разбросанные впопыхах. Пломба на запечатанной скважине была сорвана. Вход в буровой отсек сломан… — он помедлил. — Сломан… изнутри.
— Ух, ты! Это как? — вскинул брови Головкин.
— А черт его знает. Это-то нам и предстоит выяснить. Генерал и направил нас для этого. Скажу напоследок, что охотниками был найден блокнот. Половина страниц вырвана. Но осталась одна последняя запись. И знаешь, что там было написано?
Помощник подался вперед, стараясь уловить голос командира сквозь гул винтов. Белов поднял палец с завораживающим видом.
— Последней записью было: «Мы не должны были копать…».
И умолк.
Головкин откинулся на спинку кресла. На редкость изумленно выкатил глаза.
— Да-да, — довольный произведенным эффектом, закончил Белов. — «Мы не должны были копать…». Эта запись принадлежала кому-то из геологов. И все. Их не стало. Только вещи. Что любопытно, потом охотники доложили в местные органы, что среди разбросанных вещей валялся термос с детским рисунком внутри. Очевидно, чей-то подарок из дома.
Он взглянул на двух бойцов. Те продолжали резаться в карты.
— Вот тебе и итог. Местные органы позвонили по коммутатору в область. Оттуда информация поступила в наше Географическое общество. Ну, а там уже и до Лебедева дошла. Он поставил задачу. Узнать разведкой, по каким причинам на опломбированной и законсервированной скважине бесследно пропали три геолога. И что означает эта запись в блокноте. Теперь ясно, зачем нас отправили к черту на рога?
Головкин хмыкнул. Закрыл папку. Добросовестно почесал затылок.
— Если те три горемыки сорвали пломбу, стали копать, и там снова вырвался какой-то газ из глубин, то нам бы противогазы не помешали.
— Все есть, — кивнул в сторону хвостовой балки майор. Там лежали комплекты химзащиты. — И маски есть, и респираторы, и костюмы ОЗК. Даже Буяну в лаборатории сделали специальный респиратор на собачью морду. Так что, Лебедев нас всех снабдил. — Он погладил короткий автомат специального образца со складным прикладом. — И оружие при нас. Осталось только выяснить, что там за гадость такая вырвалась снова из-под земли.
Загорелась красная лампа. Замигала оповещением. Из кабины донесся голос пилота:
— Прибыли. Приземляться не будем, нет подходящего места.
— Мы привычные. Спустимся на тросах.
— А собаку?
— В корзине. Она приспособлена.
Головкин крикнул бойцам:
— На выход, черти!
Буян уже ждал у люка.
Спустя три минуты вся команда, укрываясь от турбулентных потоков винтокрылой машины, была  на земле. Забирая корпусом вправо, вертолет отвалил в сторону. По расчетам он прибудет за группой через два дня.
Летучий отряд Белова с позывным: «Лиса восемь-три» остался один. Кругом была ширь Кольского полуострова.
…И ни души.
Глава 39
1987 год.
Кольская скважина.
— Красота-то кака-а-я! — вдохнул всеми легкими Витя, озираясь по сторонам.
Вертолет, постепенно стихая гулом винтов, скрылся из глаз за верхушками сосен. Кругом простиралась могучая тайга, постепенно переходящая на севере полуострова в тундру. Но здесь, куда прибыла группа Белова, росли еще сосны и ели, однако уже попадались лишайники с карликовыми березами. Вдали за деревьями журчал широкий ручей.
— Тут рыба хоть есть? — озадачился Савушкин. — А то в желудке урчит, командир. Пожрать бы свеженькой щуки. Костер развести.
— И щуки есть и сёмга и хариус, — ответил за Белова Головкин. — А с костром перебьешься. Сначала задание. Необходимо произвести разведку.
— Так какого хрена нас так далеко высадили от скважины? Нам же, ёптыть, пешком сколько фигачить!
— Отставить пререкания! — осадил майор Витю. — Как прибудем на место, там и решим по обстановке. А вертолет не смог нас ближе доставить, поскольку там запретный воздушный коридор над объектом. Добраться можно только пешком.
— И сколько нам чухать? А, командир? У меня в животе пусто как у негра. Люда бы сейчас мне рыбки пожарила.
— Твой Люда сбежать на Аляску с полковник КГБ, — вставил, коверкая русский язык, Паша-бурят. Он всегда вставлял невпопад. От него было не скрыться.
Продвигаясь гуськом, как бывало на их тренировках в Географическом обществе, группа пошла по компасу вперед — сквозь ельник, навстречу законсервированному объекту.
Шли час. Шли два. Буян бежал впереди, вынюхивая хоть чьи-то следы. Все было напрасно: в этих лесах еще не ступала нога человека. Огромный массив нетронутой тайги поражал своей девственной чистотой. Цивилизация сюда еще не добралась. Свистели в кронах полярные птицы. Ухали совы. Проходя вдоль ручья, разведчики слышали плескание рыбы. У Вити засосало под ложечкой. Остановились на пятиминутный привал.
— Медведей тут, надеюсь, хоть нет? — пошарил он рукой по карманам. — А то я вмиг их гранатой засандалю! — и хохотнул как всегда.
— Ты снова гранаты со склада спёр? — укоризненно покачал головой Белов. — Вот скажу генералу, он быстро тебя на гауптвахту запрет под замок.
— Не спёр, а реквизировал.
— И сколько на этот раз?
Витя замялся.
— Да так… Штук восемь, не больше.
Раздался взрыв хохота. Головкин вытер слезу.
— Ты же из-за этих гранат уже сидел пару раз на «губе». Мало?
— А кто вас спасал этими гранатами? А? Кто их взрывами разгонял мутантов и прочих тварей на наших прежних заданиях? Если б не мой арсенал, гнить бы тебе, академик ходячий, сейчас в утробе медведя. Забыл тех вывернутых наружу тварюк, что окружали нас у стен Химкомбината? Кто спас гранатами? Витя! Забыл, как от ледяного червя отстреливались? Или под Семипалатинском на ядерном полигоне? Там тоже была какая-то хрень подземная. Кто спас с гранатами? Витя!
— Ладно-ладно, сдаюсь! — давясь от смеха, поднял руки Головкин. — Признаю твою логику.
— То-то же! И снова вопрос. Я спросил, медведи тут есть?
— Есть. Попадаются.
— Бурые? Белые?
— С ума сошел? Откуда здесь белые? Они далеко, на той стороне полуострова, — махнул рукой на деревья Головкин. — А здесь встречаются бурые. Но на людей первыми не нападают. В этих местах есть горностаи, росомахи…
— О! — воодушевился младший боец. — Росомахи! Не люблю этих хищников. Нападают со спины, могут перегрызть позвоночник. — Достал одну из гранат, подвесил на пояс подсумка. — Пусть под рукой будет.
Паша-бурят встрял тут как тут:
— Твой позвонок перекусить даже дятел.
— А в зубы, харя твоя оленеводская?
— Отставить! Что там по компасу, Кирилл Борисович, — прервал назревающую перепалку Белов.
— А компасы не работают, командир, — показал на наручный прибор Головкин. — Как и часы.
— Да? — майор проверил свои. — Хм-м… действительно. А ну, проверить всем!
У всех оказалось похожее. Часы остановились, замерев, когда прошли от посадки вертолета шесть километров — иными словами, полчаса назад. Компас замер стрелкой азимута, не вращаясь, сколько его не крутили. Замер у всех.
— Значит, что? — не удивился Головкин. — Значит, мы уже вошли в зону отчуждения. В папке вводных данных генерала Лебедева она обозначена как «Зона-М».
— В таком случае мы уже на подходе к объекту, — высчитал по координатам карты Белов. — Всем приготовить оружие. Проверить амуницию. Неизвестно, с какой аномалией нам предстоит здесь столкнуться. Правильно боец Савушкин вспомнил ядерный полигон и Химкомбинат. С мутантами нам уже приходилось сталкиваться.
— Здесь могут быть не мутанты, командир, — предположил Головкин. — Нам бы костюмы защиты одеть с респираторами. Судя по данным, из скважины вырвался какой-то ядовитый газ.
— Ты прав. Три минуты на облачение. Всем надеть химкостюмы ОЗК.
Спустя полчаса, группа вошла в поле видимости секретного объекта, законсервированного три года назад во избежание огласки. Ни печать, ни телевидение, никакая другая общественная пресса не распространила информацию о гибели шестидесяти членов бригад бурильных установок. Как не сообщила и о трех пропавших геологах, от которых остались разбросанные вещи, термос с детским рисунком внутри и загадочная фраза в блокноте: «Мы не должны были копать…»
— Внимание! — прозвучал в микрофонах голос Белова. Группа разведчиков перешла на связь по ларингофонам.  — Подходим. Всем готовность номер один.
Первым сквозь дыру в колючей проволоке проскользнул Буян. Припал брюхом к лишайнику. Повел носом в разные стороны. Глухо рыкнул, давая понять, что чужого присутствия нет. Следом в прореху протиснулся майор. За ним Головкин и Паша-бурят. Замыкающим просунулся Витя. Взял на прицел покосившуюся башню платформы:
— Чисто!
— У тебя как, Павел? — тихо по мембране спросил командир.
— Чисто, товарищ майор!
— У тебя, Кирилл Борисович?
— А? Ах, да. Все в порядке.
— Ты чем-то озабочен? Говори сразу.
— Хм-м… Просто не пойму, на кой бес здесь протянули колючую проволоку? Объект-то не военный.
— Видимо, от лишних глаз. Не забывай, скважина была опломбирована, покинута, и сюда три года никто не проникал.
— Ага. Кроме тех трех геологов, бедолаг.
— Да. И охотников, что обнаружили их вещи.
— Тогда почему Буян не унюхал ни одного следа? — встрял в переговоры Савушкин. — Охотники-то тут были три дня назад.
— Стоп! — прервал Белов. — Вот как раз и учуял. Смотрите на пса.
Рассредоточившись по территории, все принялись наблюдать за собакой. Пригнув морду к лишайнику, припадаю брюхом, пес стал резко метаться вправо и влево. Секунд пять нюхал землю. Бросился к столбам оцепления. В нескольких местах колючая проволока была разорвана. Проржавела от осадков.
— Видимо, прорехи были прорваны росомахами. А может, медведем, — заключил по трансиверу Головкин.
Буян издал глухой рык. Прополз под балкой основания платформы. Группа последовала за псом-разведчиком. Деревья расступились — теперь можно было оглядеть объект целиком.
— Ма-ма дорогая! — едва не присвистнул младший боец. — Да тут, едрит его в пень, настоящий ураган пронесся. И что, за три года нельзя было подогнать мусоровозку?
Везде, куда бы не бросали взгляд бойцы спецназа, царила самая настоящая разруха. Пусто. Покинуто. Ни души, ни звуков, лишь шелест тайги за спиной. И полное ощущение глобальной катастрофы. Витя оглядел периметр.
Прямо над ними, возвышаясь над кронами, вонзался в небо шпиль антенны. Металл проржавел от давности времени. Конструкция покосилась от неизвестного удара. За шпилем антенны возвышалась буровая платформа. Трехэтажный корпус был весь искорежен: висели куски арматуры, обрывки шлангов, фрагменты компрессоров. Дизельный генератор был разворочен неимоверно мощным давлением. Дверцы воздухозаборника висели на петлях, а сама операторская будка на верхнем ярусе, с разнесенными вдребезги стеклами, едва держалась на опорных шарнирах. Вся огромная платформа представляла собой сплошной полигон смерти: исковерканные мостики, перегородки, площадки, лестницы. Все таило в себе настоящий бедлам. Создалось ощущение, что на этих мостиках и переходах давно никто не ступал. Все было заброшено, сломано, покинуто. Сразу за платформой виднелись врытые в грунт вагонетки. Железнодорожная колея для цистерн поросла мхом и лишайником. Унылую картину заброшенности довершала кругом паутина. Сотни гнезд — пустых и покинутых — различались на верхних ступенях платформы.
— Так, — тихо в ларингофон скомандовал Белов. — С платформой обзор закончен. Двинулись дальше, за Буяном. К самой скважине.
— А в столовую не заглянем? — с надеждой встрял Савушкин. — Может, там у них три года консервы лежат. А? Академик ходячий? Жрать-то охота. Как думаешь, после трех лет можно консервами набить свой желудок?
— Твой желудок переварить даже гвозди, — ехидно заметил бурят. — Люда кормить тебя тухлым мясом.
— Отставить! — это Головкин. — Командир, в жилые бараки будем заглядывать? Или сразу к скважине?
Майор подумал. Бросил взгляд на Буяна. Тот устремился как раз к жилым помещениям.
— Давайте за ним! — Белов принял решение. — Витя, ты с нами, замыкающим. Паша, ты бегом к скважине. Глянешь на вещи геологов — сразу доложишь. И жди нас там. Мы за пять минут осмотримся и сразу к тебе.
— Есть, командир!
— Пломбу не трогать, — добавил майор.
— И без нас не заглядывать в шахту колодца, — тихо хохотнул Витя. — А то потом тебя вытаскивать. Свалишься, как в том озере Иссык-Куль, когда я тебя тянул под водой.
— Это мой тебя тянуть, кактус! — огрызнулся бурят.
Группа разделилась. Проводник, крадучись, с автоматом наперевес, стал пробираться среди брошенных автомобильных покрышек и прочего хлама, прямо к площадке скважины. Над бетонным настилом висела стрела крана. Турбинный бур с застывшими образцами пород, мертво и безвольно застыл над развороченным давлением люком. Здесь уже виднелись следы.
— Товарищ майор, наблюдаю отпечатки ботинок. Это те охотники? — доложил он на чистом русском языке. Савушкина рядом не было, бесить было некого, значит, нужно только по-русски докладывать. — Я так понимаю, охотники ничего не тронули, взяли только блокнот с записью.
— Что видишь еще? — донеслось из мембраны.
— Рюкзак. Разорванную палатку… — Паша стал обходить кольцом площадку скважины. К самому люку колодца пока не приближался. Подцепил дулом оружия термос. Осторожно взял перчаткой за ручку. Глянул в пустой сифон — ржавчина.
— На крышке термоса детский рисунок, — доложил командиру. — Бабочка на цветке. Краски стерты. Наверное, рисовала дочка.
— Молодцы охотники, что ничего не взяли с собой, — ответила мембрана голосом майора. — Что еще видишь?
Бурят стал перечислять, осторожно шагая между разбросанным, наполовину истлевшим хламом.
— Странно, как эти вещи провалялись здесь три года и не были растащены грызунами.
— Там для них такая же аномальная зона, как и для нас, — вставил Головкин. — Звери чуют опасное место.
— Здесь что? — встрепенулся проводник, — может быть радиация?
— Ты откуда так по-русски нафигачился бренчать, тундра оленеводская? — встрял обиженно Витя Савушкин. С ним бурят так не разговаривал, а все время бесил, коверкая слова.
— Стоп! — оборвал перепалку майор. — Будь там, Паша. Без нас к люку скважины не подходи. Мы уже у бараков. Потом заглянем в столовую, и сразу к тебе.
— Можно в столовую мне, командир? — услышал бурят голос Вити. — Я мигом.
— Ладно. Валяй. А мы пока с Кириллом Борисовичем осмотрим бараки. Кругом ни души, но держи оружие наготове. Усек, боец?
— Ух, и наберу я сейчас консервов! — в азарте выпалил Витя. — Потом благодарить меня еще будете.
— Давай-давай, не трепли языком, — подзадорил Головкин. — Если увидишь что-то подозрительное, сразу…
— Докладывать тебе, хрен моржовый. Я понял, — хохотнул младший спецназовец.
Белов между тем уже вошел следом за Буяном в первый барак. Кругом в поселке виднелись четыре общих вагона, как в составе поезда; шесть финских бочек, в которых могли уместиться по пять человек; и, собственно, пять длинных бараков. Вокруг никого. Вольеры для лаек пустые. Ни следов, ни костей. За три года здесь, вероятно, поработали грызуны-трупоеды.
— А может, при закрытии скважины, после катастрофы, спасательные команды убрали все трупы, — предположил Головкин.
Наскоро пробежав по пустым заброшенным помещениям, где царила полное опустошение, покинутость и разруха, они вдвоем присоединились к Вите в столовой. Тот уже набивал консервами свой походный рюкзак. Столовая предстала перед ними пустым раздаточным блоком с поваленными столами, стульями, раскрытыми котлами и сломанными проржавевшими кухонными плитами. Здесь делать было нечего. Как, впрочем, и в разрушенной бане, словно по ней прошелся стремительный ураган. Единственную ценность представлял склад с продуктами, но там все давно иссохло, разложилось, заплесневело. Каким образом умудрился Витя отыскать в морозильниках консервы, для всех осталось загадкой.
— Похоже, их можно есть, — читал он этикетки на банках тушенки.
— Я бы не рисковал, боец, — подтрунил Головкин. — Три года прошло. Могли стать токсичными.
— Но сгущенное молоко ведь точно можно хранить много лет?
— Вот попробуй, а мы потом узнаем. Если поносом не пронесет, тогда, так уж и быть, я тоже съем пару ложек.
Витя обиделся.
— Идем к тебе, Паша, — предупредил бурята Белов.
— Боец Савушкин несет тебе консервы, — в шутку добавил Головкин.
Ответа не последовало. Буян стал тревожно вынюхивать воздух.
— Паша, отвечай! — уже крикнул в мембрану майор. — Мы на подходе.
— Чего молчишь, харя бурятская? — это Витя.
Они миновали склад. Впереди высились четыре сарая. Вызывая Пашу-бурята, прошли сквозь хозяйственный двор. Мельком заглянули в гараж. Три вездехода с двумя «уазиками» стояли одиноко покинутыми. Кругом налет какого-то черного вещества, похожего на пыль. Унылая картина смерти с косой.
— Паша, черт тебя возьми! Отвечай, — поминутно вызывал Головкин.
Ускорили темп. Миновали два агрегата. Остов искореженного трактора одиноко стоял среди прочей техники. За водокачкой виднелся экскаватор со спущенной гусеницей. Все напоминало, что катастрофа пронеслась здесь внезапно.
— Внимание! — приказал Белов. — Надеть маски защиты.
Буян присел. На собаку тоже надели уникальный, специально изготовленный респиратор. Своей конструкцией с выступающими фильтрами он не мешал природным рецепторам собаки, позволяя вынюхивать след сквозь мембрану фильтрации. Одним словом, чудо инженерной мысли.
Витя был уже впереди. Рюкзак с банками оттягивал плечи, но бравый боец в первую очередь тревожился о друге.
— Вижу его! — выкрикнул он, бросившись к вертикальному колодцу пробуренной шахты. Люк скважины был раскрыт, валяясь поодаль. Пломба сорвана. Проводник лежал ничком, вероятно, не успев надеть защитную маску. Рядом валялись вещи пропавших геологов.
— Паша! — взвыл Савушкин, начисто забыв перепалки с лучшим другом. — Ты, ёптыть, чего?
Бурят лежал, раскинув руки, сжимая в одной термос с детским рисунком, в другой автомат с коротким прикладом. Над раскрытым люком клубился какой-то зеленоватый пар.
Головкин бросился следом за Витей к буряту. Пес коротко гавкнул, ощерив клыки на шахту колодца. Белов водил дулом автомата по территории. Все, кроме Паши-бурята, были облачены в костюмы химзащиты.
И тут началось. Завертелось. Понеслось!
Крышку люка отбросило в сторону. Над скважиной вздыбился огромный гриб гейзера. Неся в себе грязь и расплавленную магму, он взвился к небу напором струи. Сорвало опоры платформы. Гигантская масса строения покачнулась, готовая в долю секунды обрушиться на разведчиков. Стремительным порывом ветра всех троих снесло с ног. Витю отшвырнуло от бурята. Головкин врезался спиной в исковерканный кусок арматуры. Сам Белов, цепляясь за бетонный бордюр ограждения, стал пытаться встать на ноги.
— А-а-а! — сквозь микрофон завопил Савушкин. — Пашу держи-ите-е! Сейчас унесет ураганом! Собаку Буяна протащило по грунту. Немыслимый порыв смерча разметал все вокруг. В вихре воронки закрутились бешеной спиралью вещи геологов. К ним с каждым порывом присоединялись обломки строений.
— Андре-ей! — заорал Кирилл Борисович, вызывая Белова. — Нас всасывает внутрь во… воронки!
Смешалось все. Гигантский тромб гейзера, достигнув критической точки, замер на мгновение в воздухе, покачался секунду, и полной ужасающей массой обрушился вниз: ГРА-АА-АХХ!
От взрыва газа заложило барабанные перепонки. Секунда, и напор удушающей субстанции, высвободившись из-под земли, промчался мощной волной по платформе. Грянуло оглушающим хлопком, словно взорвался огромный пузырь на болоте. Подземный газ устремился к небу. Несколько пролетающих полярных птиц тотчас камнем рухнули вниз.
Потом было вообще что-то страшное. Смерч газа пронесся по территории поселка, сметая все в радиусе своего действия. Порыв мощного ветра следовал один за другим. Пространство пропиталось ядовитой черной субстанцией, похожей на копоть. И — раз! Всё внезапно стихло.
Секунда-две, потом тишина…
Как пришли в себя, никто не помнил. Обвели взглядом разруху. Никто не пострадал. Буян сквозь маску втягивал воздух. Все бросились к Паше. Головкин стал делать искусственное дыхание. Сквозь сжатые челюсти, с усилием разжав зубы, Белов ввел препарат индивидуальной аптечки. Спустя несколько минут проводник заморгал глазами. Все облегченно вздохнули. Витя даже обнял друга, прослезившись на свой задорный манер.
— Похоже, все стихло, — сверился Головкин с датчиком Гейзера. — Радиации нет, воздух очистился.
Первым делом закрыли люк скважины, из которой вырвались смертельные испарения подземного газа. Вторым делом вызвали на связь генерала Лебедева. Пока приводили себя в порядок, Белов успел передать:
— Докладывает «Лиса восемь-три»!
— Слышим тебя, Андрей! — отозвался с той стороны связи начальник Четвертого отдела КГБ.
— Товарищ генерал, задание выполнено. Разведка проведена. Живых не обнаружено. Никто не пострадал.
— Конкретнее!
— Передаю слово Кириллу Борисовичу. Он у нас как раз по этой части.
— Говори, Кирилл!
— Все очень просто, товарищ генерал, — начал Головкин. — Судя по состоянию проб воздуха, мы столкнулись с неимоверным количеством неизвестного подземного газа. Он вырвался из скважины вместе с грязевым гейзером и фрагментами расплавленной магмы. Как магма могла попасть на пробуренную глубину двенадцати километров, ума не приложу. Это дело теперь ваших аналитиков, лаборантов, ученых. Газ неизвестен природе. Он таился в недрах планеты, пока его не спровоцировали вырваться наружу. Очевидно, бурильщики прошли турбинной насадкой какую-то запретную границу соприкосновения двух подземных пород. Фигурально выражаясь, этот неизвестный науке газ погубил поселок бурильщиков. Затем его запечатали пломбой. Три года никто не тревожил. Место обнесли колючей проволокой. Но энтузиасты-геологи сорвали печать. Их убило смертоносным излучением. Задохнулись при выхлопе взрыва. Нас тоже едва не зацепило. Обошлось без последствий, не считая Павла.
— А что с ним?
— Не успел надеть маску. На время лишился чувств от удушья. Но мы подоспели вовремя.
— Твои выводы?
— Территория подверглась газовой атаке из недр планеты. Состав газа и его консистенцию пусть изучают ваши ученые.
Трансивер секунду помолчал. Потом генерал ответил:
— Хм-м… Хорошо. Высылаю группу зачистки. Ждите до утра. Есть чем подкрепиться?
— О, да-а! — встрял Витя, с любовью поглаживая рюкзак. — Ща как разогреем на костре тушенку, товарищ генерал. Как навалим от пуза! Вам оставить?
Все прыснули от смеха. Сам Лебедев, было слышно, усмехнулся на той стороне.
— Если не пронесет поносом, то оставляй. А тебе, Андрей, указания. Утром прибудут химики, лаборанты, прочие специалисты. Отправлю туда к вам четыре группы по десять человек. Скважину будут изучать, проводить анализы. Ваша миссия закончена. Надеюсь, мои аналитики смогут выявить причину исчезновения геологов.
— Да они просто свалились в шахту колодца, — выкрикнул в трансивер Витя. — Их засосало воронкой. Если бы не я, засосало бы и нашего оленевода.
Бурят показал кулак:
— Мой народ никогда не пас оленей, кактус ты, Витя. И дятел безграмотный.
Все давились от хохота.
— Ждите вертолет. Разведка закончена. Всем выражаю благодарность от имени Географического общества! — закончил начальник.
Связь отключилась. Развели костер. Кроме Вити никто не рискнул поживиться тушенкой, предпочитая свои индивидуальные пайки. Под охраной Буяна уснули в спальных мешках.
Утром Витя помчался в кусты, проклиная консервы.
…Для разведчиков летучего отряда Белова наступал новый день.
Глава 40
1987 год.
Вилюйская Долина смерти.
Каменная чаша.
Кирилл Борисович Головкин в те дни записал в дневнике:
«К сверхглубокой скважине Кольского полуострова пригнали целый штат научных сотрудников, растянув палатки по всему периметру объекта. Как потом стало известно, ученые подтвердили предположения бойца Савушкина: колодец пробуренной шахты действительно всосал в себя трех энтузиастов-геологов. Сам Виктор, объевшись консервами трехлетней давности, не покидал уборной в течение двух дней. Мы уже бывали на Кольском полуострове в прошлом задании, и у Савушкина остались о нем весьма любопытные впечатления. Пишу со смехом, поскольку он теперь проклинает все консервы, где присутствует просроченное мясо.
На отдых дали неделю. Успели повидать своих близких. Вчера генерал Лебедев снова вызвал к себе нашего командира. Какое задание получит Андрей в этот раз — приходится только догадываться.
Так или иначе, пора отправляться готовиться. О результатах новой миссии напишу в следующий раз».
И как в воду глядел. Вернувшись из бункера Северной дислокации при штабе Четвертого отдела КГБ, майор Белов собрал Летучий отряд с позывным: «Лиса восемь-три», огласив следующее:
— В этот раз нам, ребята, предстоит Якутия… — и умолк, ожидая реакции двух неразлучных друзей.
— О-о! — завопил Витя от радости. — Вот где наш оленевод хренов повидает своих узкоглазых собратьев!
— Мой бурят не узкогла…
— Так! Прекратить! — оборвал обоих Белов, пока Головкин давился от смеха. — Не до шуток сейчас. Ты бы лучше свои гранаты подальше спрятал в карман, — обратился к бойцу. — Опять своровал в арсенале?
— Не своровал, сколько раз говорить, товарищ командир. Это называется — реквизировал.
— По завершению задания непременно доложу генералу. Давно ты на «губе» не сидел.
Повернулся к Головкину:
— А теперь к делу. Ну-ка, прочти нам, Кирилл Борисович, что передал Лебедев в вводных данных?
Помощник раскрыл папку с грифом «Секретно». Пес Буян, лежащий у ног, сонно зевнул, задней лапой почесав ухо.
— Цитирую, — начал Головкин:
«Чаша смерти» в Якутии, или по-другому «Вилюйская Долина смерти»…
Бросил взгляд на командира:
— Это туда нам лететь?
— Туда. Читай-читай, чтоб эти оболтусы знали, — кивнул на двух сцепившихся в перепалке друзей, — а я потом объясню предпосылки. Передам то, что поведал мне генерал.
— Читаю, — листая страницы секретного архива, продолжил Головкин:
«Долина смерти в Якутии не может похвастаться ни зноем, ни засухой, ни отсутствием растений и животных. Наоборот, тут на сотни километров глухая нехоженая тайга, которую извилистой лентой разрезает река Вилюй — приток Лены. Да и смертей в этом месте не было, во всяком случае документально зафиксированных. Отчего же тогда на якутском языке территория в верховьях Вилюя зовется Елюю Чёркёчюёк, что дословно и означает «долина смерти»? И откуда в месте, где не ступала нога человека, а ближайший населенный пункт находится в 180 км, появились таинственные медные котлы? В легенде о якутской аномальной зоне так много нагромождено всего необычного, таинственного и противоречивого, что отделить факты от домыслов сейчас не представляется возможным. Рассказы местных охотников фиксируются исследователями, их потом подхватывают СМИ и выдают за неопровержимые факты. Якутские сказки обрастают жуткими подробностями и переносятся в реальное время, превращаясь в свидетельства очевидцев. Но все рассказы крутятся вокруг одного и того же — огромных медных котлов, которые наполовину погружены в землю. Они такие большие, что в них можно проникнуть, и мало того, еще и укрыться от мороза, так как температура в котлах всегда плюсовая».
— Дальше…
«Первые упоминания о необычных артефактах исследователи откопали еще в географических документах середины девятнадцатого века. Русский натуралист Ричард Маак в своем очерке «Вилюйский округ Якутской области» написал о гигантском котле из меди, который находится около притока Вилюя речки Алгый тимирнить. Дословный перевод с якутского «большой котел утонул». Реальные его размеры неизвестны, так как наружу выступает только край, хотя нашлись охотники, которые спускались в него и утверждали, что внутри растут целые деревья. Это документальное свидетельство сложно считать за какой-то неопровержимый факт, ибо было записано со слов людей, бывавших в Долине смерти. А сам натуралист в эти места не попал.  Якутские охотники утверждали, что несколько раз спускались внутрь котла и даже пережидали там непогоду. Но вот странность — те, кто это делал один раз, тот просто тяжело болел после этого, но остался жив. А кто ночевал внутри медной емкости несколько раз, тот с болезнью не справился и умер. Именно поэтому место посчитали проклятым и дали ему соответствующее название. Самое полное описание таинственного места и инородных сооружений находится в письме некого Михаила Корецкого, которое тот написал в газету «Труд». История его знакомства с медными котлами началась в тысяча девятьсот тридцать третьем году. Вместе с отцом он, тогда еще мальчишка, отправился в тайгу на золотодобычу. Позже он там был в тридцать седьмом году и последний раз в сорок седьмом, после войны. В общей сложности Корецкий видел семь котлов. Вот, с его слов:
Все они представляются мне загадочными: во-первых, размер от 6 до 9 метров в диаметре. Во-вторых, изготовлены они из непонятного металла. Но это не медь. «Котлы» не берет даже отточенное зубило. Металл не отламывается и не куется. А эта «медь» сверху покрыта еще слоем неизвестного материала, похожего на наждак. Но это не окисная пленка и не накипь — ее тоже ни сколоть, ни процарапать. Что касается идеально круглых озер и каменных холмов, то это все проделки природы без всякой таинственной подоплеки. Берега Вилюя лежат в зоне вечной мерзлоты и там распространены такие своеобразные объекты, как бугры пучения. Менее плотные глубинные породы под воздействием криогенных процессов просто выдавливает на поверхность, словно пасту из тюбика. Так и образуются холмы. Иногда центральная часть бугра просаживается и получается термокарстовое озеро. В Якутии таких водоемов тысячи и, как правило, они характеризуются весьма правильными и ровными очертаниями. Что же до стрелки компаса, то Якутия богата на полезные ископаемые, в том числе и на магнетит».
— Дальше Корецкий отмечал, что растительность вокруг котлов «аномальная» и совсем не похожа на ту, которая обычно присутствует в тайге. Странная трава выше человеческого роста, крупнолистные лопухи, деревья в три обхвата, — закончил Головкин, закрыв папку с грифом «Секретно».
— Снова остановившиеся компасы и часы. Это все?
— Так точно, командир. Дальше идут координаты, планы маршрута и, собственно, карта местности.
— Хорошо, — призвав взглядом к себе двух друзей, ответил майор. — А теперь суть задания, бойцы. Лебедев вызвал меня, чтобы наш Летучий отряд произвел там разведку. По вводным данным, после того м-мм… Корецкого, там с сорок седьмого года не бывал ни один цивилизованный человек — лишь якутские рыбаки и охотники. С периода сорок седьмого по наши дни там бесследно пропало много людей. Казалось бы — пропадают, ну и что? Везде пропадают. Но тут, ребятки мои, дело касается как раз нашего узкого профиля. Недаром генерал постоянно выпрашивает нашу группу у Географического общества Академии наук. Нам и карты в руки. Мы специализируемся как раз на таких необъяснимых аномалиях.
— Да здравствует Якутия! — заорал во все горло Витя Савушкин, рубаха-парень. — Да здравствует родина всех оленеводов страны! Вот где будет раздолье буряту.
— Мой не из Якутии. Мой из Байкала! — полез с кулаками Паша-проводник.
— Стоп! — осадил обоих майор. — Всем все понятно? Нам дано задание, провести разведку, отчего в этих «медных котлах» исчезают люди. Завтра — на вылет. Самолётом до Якутска, а там —  на вертолете до места событий. Проверить оружие, амуницию. Запастись трехдневным пайком. У меня все. Выполнять!
***
Долетев военным самолетом до столицы Якутии, группа Белова пересела на вертолет. В салоне Буян спал у ног командира. Витя с бурятом как всегда резались в карты. Под днищем машины простирался бескрайний могучий таежный массив. Летели долго и нудно. Спустя пять часов лету, их на тросах спустили вниз. Буяна как всегда в корзине. Пообещав через два дня забрать их в этой же точке высадки, вертолет отвалил в сторону, скрывшись за горизонтом нескончаемой якутской тайги. Летучий отряд Белова с позывным: «Лиса восемь-три» остался один на один с грандиозным массивом, где до ближайшего населенного пункта было не менее ста километров. Как только стих гул винтов, Белов сверился с картой и компасом.
— Уже не работают… — встряхнул он циферблат наручных часов.
— У всех не работают, — подтвердил Головкин. — Что ж… Мы этого и ожидали.
— Идти нам недалеко, — окинул таежные заросли Белов. — Когда пролетали, я две минуты назад видел объект под корпусом вертолета. По координатам совпадает. Сверху действительно кажется какой-то вогнутой внутрь каменной чашей. А по бокам два купола из неизвестного материала.
— Летчики по этому поводу ничего не сказали? — посылая вперед Буяна, осведомился Головкин.
— Пилоты из местного Якутского аэродрома, — ответил тот. — Место это знают, но с каким-то суеверным трепетом. Будто их отцы и деды слыхали тут от местных шаманов, что эти подземные куполы посещали огромные люди в железных одеждах.
— Пришельцы, что ли, в скафандрах? — хохотнул Витя, проверяя в карманах наличие гранат.
— Вот это нам генерал и приказал узнать. Мы уже близко. Буян — вперед!
Продвигаясь сквозь таежный валежник — очевидно, здесь пронеслась недавно какая-то непонятная буря — они прошли пять километров. Повсюду валялись поваленные ураганом деревья. Кусты и молодые побеги были сломаны, а точнее, срезаны, словно здесь прошлась по деревьям гигантская газонокосилка. Иные сосны и кедры были согнуты к земле пополам.
— Вот те нате, болт в томате, — поделился своими наблюдениями младший боец. — Что-то я не припомню, чтоб где-то читал об ураганах в тайге. Ты как, академик? Просветишь нас наукой?
— Я тоже не помню. В тайге не бывает шквалов, буранов и бурь.
— И мне странно, — заметил Белов. — Когда пролетали на вертолете, я сверху не видел столь повального разрушения. Массив как массив — с ручьями, болотами. С высоты видел озера. Но деревья казались целыми. Сплошная тайга, без каких-либо увечий. А тут как косой срезало…
Буян издал предостерегающий лай.
— Прибыли, — поднял кулак вверх Белов. — Всем оружие наизготовку. Полный контроль! Проверить часы.
— Стоят.
— Стоят, командир.
— У меня тоже. Ладно, вперед!
…И тут случилось вообще непредвиденное. Буян гавкнул повторно отрывистым лаем.
— Стоп! — остановил шепотом Белов свою группу. — Он таким характерным лаем опознает человека. Мы здесь не одни.
От дерева отделился странный силуэт в накинутой плащ-палатке. На голове пилотка со звездочкой времен сороковых годов минувшей войны. В руках автомат ППШ с круглым диском. Совсем молодой паренек, не нюхавший пороха. Он изумленно уставился сначала на собаку, которая глухо рычала, потом перевел взгляд на разведчиков в странной экипировке. Навел автомат:
— Стой! Кто идет? Пароль?
Белов предостерегающе поднял руку. Паша-бурят уже заранее скрылся за деревом, так что незнакомец мог видеть только троих и собаку.
— Пароль! Вы откуда?
Было видно, что автомат дрожит у него в руках, но солдат пытается казаться храбрым.
— Пароль «Вилюйский котел», — отчеканил Белов первое, что пришло в голову.
— Не верно! — передернул затвором солдат. — Опустить оружие! Руки поднять!
Из деревьев выступила вторая тень. Бурят сзади группы начал скрытно огибать по дуге двух незнакомцев, таясь за деревьями.
— Что тут у тебя, Костенко? — голос второго был властным, привыкшим командовать. Он был старше и по возрасту и по званию. На погонах старого образца Белов с изумлением увидел четыре  звездочки капитана. Тот увидел разведчиков, моментально навел на них пистолет. Оружие тоже показалось Белову старого образца. — Кто такие?
Белов показал Вите с Головкиным положить автоматы на землю.
В течение нескольких минут их держали под прицелом, пока майор отвечал на вопросы капитана. Он все больше и больше приходил к выводу, что эти солдаты из прошедшего времени. Часы тут стоят. Сам Белов со своим Летучим отрядом не раз сталкивался с Петлей времени, когда из забрасывало в прошедшие десятилетия, а то и века.
Слово за слово, стало известно, что здесь, у Вилюйской Чаши смерти, как ее называли якуты, оставлен взвод солдат для охраны объекта. Капитан с бойцом были крайне изумлены, рассматривая амуницию и оружие группы Белова, когда он заявил, что сейчас на дворе 1987 год, сентябрь месяц. Оба солдата из прошлого едва не свихнулись умом. Когда Белов предоставил им карты маршрута, датированные нынешним месяцем, у тех повылезали из орбит глаза. А когда Головкин продемонстрировал им свои часы, компас, автомат новейшей конструкции и прочие вещи современного времени, оба солдата пришли в настоящий ужас. Спустя целый час допросов, уже познакомившись, им разрешили оставить автоматы при себе. Вот тогда-то из-за деревьев и вышел бурят, держа обоих на мушке.
— Он мог вас снять из кустов еще час назад, — дружелюбно поставил в известность майор, подмигнув капитану. — Боец прошел подготовку в элитных подразделениях КГБ. Но я показал ему знаком не стрелять, а просто держать вас под прицелом.
Капитан с младшим солдатом охраны никак не могли прийти в себя.
— Какой сейчас год, говорите?
— Восемьдесят седьмой. А вы, какой думали?
— Но… — запнулся тот, — но, п-позвольте… — Глаза его вылезали из орбит все больше и больше. Он, казалось, сейчас упадет от сердечного удара. — Ведь, что же это выходит… Наше командование оставило нас охранять эт-тот… этот объект, приказав никого из местных охотников и рыбаков сюда не пускать.
— Год какой по вашим понятиям? — все более дружелюбно выпытывал Белов. Головкин уже понял, что они попали в какой-то замкнутый цикл Петли времени. Не они с группой, а эти солдаты. Каким-то образом их зациклило в восемьдесят седьмом году, а сам кусок пространства с Вилюйской долиной смерти застыло здесь во времени с прошлых десятилетий. Такая себе капля масла, когда его льешь в кипяток — она сразу сворачивается в шарик в бурлящей кипятком воде. В данном случае шариком был этот кусок пространства, застывший во времени лет сорок назад.
— По вашему календарю, какой сейчас год? — цепляя автомат за плечо, навел вопросом Белов.
— Нас оставили здесь пять месяцев назад, — начал загибать пальцы капитан. — Хотя мой командир, полковник Зарубин, говорил, что сменят нас через два месяца — именно столько продуктов у нас было с собой. Потом должна была прибыть смена. Но прошло три месяца, потом четыре, потом вот пятый настал. А нас никто не сменяет. Когда увидели вас, я сразу подумал с облегчением — прибыла смена. Но когда осмотрел вашу амуницию, оружие и прочие вещи, то понял: что-то тут не так. А когда вы сказали год… — он озадаченно почесал затылок. — Ничего не понимаю.
Дальше из слов выяснилось, что их взвод автоматчиков оставили у Вилюйской Чаши смерти тридцать два года назад.
— В тысяча девятьсот пятьдесят пятом, одним словом, — быстро подсчитал Головкин.
— Хорошенько же вы тут обжились, камрады! — хохотнул как всегда Савушкин. — Ну, что? Ведите к вашему лагерю, будем знакомиться с остальным гарнизоном. А то жрать охота…
— Прекрати! — оборвал Белов. — Не видишь, парни не могут прийти в себя? Им сейчас не шутки твои дурацкие слушать, а разъяснения нужны.
Потрясенные и напрочь лишенные воли, почти как лунатики, узнавшие столь чудовищную новость, капитан с солдатом повели группу Белова к костру. Там стояли четыре двухместных палатки. Рядом рубленный домик — очевидно, столовая и баня в одном помещении. Два ветхих сарая. Три землянки, вырытые в лишайнике. Между деревьев натянута проволока антенны, на которой сушились портянки.
— Рация вышла из строя четыре месяца назад, — пояснил потрясенный капитан. — Вот и сушим теперь на антенне белье. Связь пропала. С тех пор о нас никто не вспомнил.
— Именно в тот день, когда пропала связь, вас и зациклило в этом пространстве нашего восемьдесят седьмого года, — принялся объяснять Головкин. Капитан смотрел на него бессмысленным взглядом. Кирилл Борисович понял, что тому надо время, прежде чем он и другие уяснят ситуацию, в какой оказались. Червоточина тоннеля Эйнштейна-Розена закинула сегмент параллельного измерения пятьдесят пятого года в год восемьдесят седьмой. Здесь и застыла во времени, не возвращаясь назад и не двигаясь вперед. Парадокс Петли Мёбиуса — так бы охарактеризовали этот феномен аналитики генерала Лебедева.
При появлении четырех разведчиков в странном облачении и бегущей рядом собаки, из палаток высыпали восемь бойцов. Кто заспанный, кто небритый. Все исхудавшие, но вполне здоровые.
После взаимных приветствий, после навалившихся лавиной вопросов, Белов расположил свою группу у костра. Витя накинулся на жареное мясо. Набив рот как с голодного края, толкнул соседа в бок:
— И как вы тут не попухли от голода, товарищ красноармеец?
Оказалось в беседе, что дичи здесь много. Тайга щедро дарила им свою живность: зайцы, куропатки, лисицы, косули. Несколько раз забредали одиночные волки. Два раза бурый огромный медведь на запах костра. Но всегда хищных зверей отгоняли выстрелами. В ходе беседы выяснилось, что их здесь всего десять человек. После четырех месяцев ожидания смены они стали понимать, что их не просто забыли, нет. Что здесь кроется какая-то тайна. Связь по рациям оборвалась. Их наручные часы остановились у всех. Они не слышали по приемникам никаких голосов, даже статики. Полный вакуум молчания. Дни вели как Робинзоны, отмечая зарубками на деревьях.
Бурят обрел себе земляка. Молодой солдат в военной форме пятидесятых годов правления Никиты Хрущева оказался родом из Нижнеангарска — почти на Байкале, откуда и сам был бурят. Витя взял под свою опеку того юного солдата, что встретил их паролем в тайге. Головкин в свете костра принялся читать лекцию о будущем времени. Слушали, раскрыв рты. Он поведал солдатам о Гагарине, о высадке американцев на Луну. О Холодной войне, Кубе, Брежневе. Постепенно к полуночи он рассказал им о машинах будущего, о вертолетах, о запусках в космос, об Олимпиаде-80. Много о чем. Спать никто не хотел — все просили рассказать все больше и больше. Сам Белов углубился с капитаном в изучение карты Вилюйской Долины смерти. Тут-то капитан и поведал майору о странных видениях, случавшихся с его солдатами на протяжении пяти месяцев. Андрей узнал много чего. Сидели до самого рассвета. Буян дважды спал, дважды прыгал в кусты за зайцем, едва сам не попав в расставленные капканы. А уже на рассвете Белов решил связаться со штабом.
— Говорит «Лиса восемь-три». Товарищ генерал, Летучий отряд Белова на связи…
— Говорит майор Белов. Вас не слышно…
— Штаб Северной дислокации, мы не можем вас найти в эфире…
И так несколько раз.
Связь в этом куске параллельного пространства отсутствовала напрочь.
…Их второй день пребывания в Вилюйской долине только начинался.
Глава 41
1987 год.
Каменная чаша Вилюйской Долины смерти.
Все утро вызывали штаб генерала Лебедева. Рация не подавала признаков жизни. Не было связи и с вертолетом, доставившим группу Белов сюда. Сколько не подключали к старому передатчику, сколько не ловили вектор радиоволн, эфир продолжал молчать.
— Все ясно, — потянулся сонливо Головкин. — Пространство вокруг Вилюйской долины замкнулось, не выпуская из себя никакие радиосигналы. Все просто, товарищи солдаты, — он обратился к бойцам, которые, слушая его всю ночь, так и не сомкнули глаз до рассвета. — Мы оказались в мешке. Во временной петле. С нашей группой уже не раз такое бывало. Так что, добро пожаловать в восемьдесят седьмой год.
— И что теперь делать, — спросил за всех капитан, слабо разбирающийся в парадоксах времени.
— Нужен какой-то толчок, — предположил помощник Белова. — Необходим какой-то провокационный фактор, чтобы…
— Короче, Склифосовский, — перебил Витя. — Не видишь, бойцы нихрена не вдупляют, о чем ты тут чешешь. Мы академий не кончали, давай ближе к народу.
— Я и говорю, — нисколько не обиделся Головкин на бесцеремонность младшего друга. — Мы должны спровоцировать какую-то реакцию, чтобы пространства, м-мм… разделились друг от друга. По принципу отчуждения. Измерение нашего, восемьдесят седьмого года, должно отторгнуть от себя измерение пятидесятых годов.
— А еще проще, Ломоносов, хрен тебе в душу? Если я ни черта не понимаю, то как они могут понять? — обвел он рукой притихших солдат.
Кирилл Борисович бессильно развел руками. Действительно, тут весьма трудно объяснить солдатам из прошлых времен, как должно повести себя инородное пространство, отторгнувшееся чужим измерением.
— Сам-то понял, чё нагородил? — хохотнул Витя.
— Не трогать наука, — тут же возник за спиной Паша-бурят. Он всегда возникал, когда был не нужен.
На помощь пришел командир.
— Кирилл Борисович имеет в виду, что нужно спровоцировать два измерения разойтись в разные стороны, если быть ближе к народу, как ты хотел, — обратился он к Вите. — Убрать между собой точку соприкосновения. Расстаться. Как еще объяснить?
— Разойтись как в море корабли, что ли? Ну, это я понял. Только не понял, что для этого нужно?
Белов окинул взглядом стену леса. Показал на нее капитану.
— Вы говорите, за этими деревьями начинается сама Долина смерти? Там и есть наш объект?
— Так точно. Мы приставлены сюда, чтобы охранять его от любопытных глаз. Точнее, были приставлены, — сделал он ударение на слове «были». — И потом оказалось, что мы в другом, м-мм… измерении, как вы сказали.
— Тогда выход только один. Показывайте дорогу. Мы-то и прибыли к этому объекту, чтобы выяснить исчезновение людей в этих краях. Заодно придумаем, как нам выбраться из этого временного мешка. Из Петли Мёбиуса.
— Петли… м-мм… кого? Чего?
— Потом вам Головкин объяснит. А сейчас ведите нас. Объект называется «Чаша смерти»?
— Так точно.
— Что он собой представляет? Вашими словами, товарищ капитан.
— Ну… — задумался командир взвода, пока солдаты облачались в амуницию. Буян уже был наготове. Паша с Витей проверяли противогазы, Головкин отдавал последние распоряжения по поводу, как себя вести, если вдруг два параллельных пространства взбунтуются в точке своего соприкосновения. — Ну… — продолжил капитан, — прежде всего вам нужно знать, как ведет себя сама эта «Чаша смерти». Например, уже третий месяц, бойцы моего взвода ведут себя по ночам как-то странно. Многим мерещатся странные видения.
— Вы уже упоминали о них. Хотите сказать, необъяснимые с точки зрения науки?
— Я не знаю, что это значит. Но то, что бойцы по утрам мне рассказывали о своих миражах, я им верю.
— Галлюцинации?
— Чего?
— Ах, да. Вам это слово еще незнакомо. Пусть будут миражи. Итак, что им виделось?
Вся большая группа, оставив в лагере двух бойцов, уже миновала таежные заросли, выходя на простор Вилюйской долины. Лес поредел. Теперь перед путниками простиралась болотная местность, а впереди виднелся какой-то холм, невероятно высокий, возвышаясь над соснами. Пока подходили, отмечая ориентиры, капитан пояснил:
— Сначала двум солдатам приснилось, что их буквально поглощает под землю какой-то желеобразной массой. Другим мерещились по ночам… — он помялся, — простите, м-мм… пришельцы. Ну, знаете, такие, из космоса… в этих самых, как говорил ваш помощник, в…
— В скафандрах?
— Вот-вот. В скафан…
— Ладно. Не важно. Вам это слово тоже пока незнакомо. Продолжайте.
— Другие солдаты жаловались, что по ночам их куда-то зовут. Мерещатся голоса далеких предков.
— А вот это уже интересно, — нагнал их Головкин, оставив солдат на попечение Вити. Тот сразу принялся учить их играть в карты. В ту игру, в которую сам резался в вертолете с бурятом.
— Мы подходим, — предупредил капитан, показывая рукой на земельный холм за деревьями.
— Не переживайте. Впереди наш проводник Павел, и собака давно бы уже учуяла присутствие посторонних. Говорите быстрее, что еще чудилось вашим солдатам?
— Голоса. Их куда-то настойчиво звали. Когда просыпались, говорили, что вот этот холм, — он указал рукой на земляную возвышенность, — он будто «дышит». Гудит. Дрожит…
— Вибрирует?
— Да. Слово мне непонятное. Но пусть будет «вибрирует». И зовет их внутрь. Часто. Неумолимо. Настойчиво.
Капитан умолк.
— Хм-м… — вскинув брови, майор бросил взгляд на Головкина. Тот кивнул:
— Ничего сверхзагадочного. Обычные галлюцинации при магнитных возмущениях атмосферы. Мы с таким сталкивались, командир.
— А еще, — в конце добавил капитан, — один из бойцов после сна стал разговаривать на якутском языке.
— И?
— Понимаете? На якутском.
— И?
— А ведь он его до этого совершенно не знал!
Вот это уже точно было сенсацией. Головкин взглянул на холм. Он возвышался каким-то трепетным для души изваянием, словно был порожден неведомым Разумом.  Котлован будто притягивал к себе магнитной силой. У всех разведчиков засосало под ложечкой. В груди вот-вот должен был заработать мощный холодильник.
— О, тяжело пожатье каменной его десницы! — выдал в пространство Витя, процитировав великого поэта.
Кирилл Борисович с оторопью уставился на младшего бойца. Когда такое было, чтобы он, Савушкин, мог цитировать классиков?
— Ты откуда таких выражений набрался?
— А что? Пушкина нельзя почитать на досуге?
— Почитать-то можно. Но, что бы ты и Пушкин? Причем, рядом? Хоть знаешь, из какого произведения цитата?
— А вот и знаю! Не тебе только быть академиком, энциклопедия ходячая. «Каменный гость» называется.
Теперь и у Белова выкатились глаза.
— Он в туалет на унитаз читать, — ехидно вставил Паша-бурят. Он всегда ехидно вставлял, когда было не надо.
Все едва не подавились от смеха. Но тотчас взяли себя в руки. Громада холма вырастала прямо на глазах.
— Будем осторожными, — предупредил командир взвода. — Мы несколько раз пытались проникнуть внутрь этой «Чаши смерти», но моих солдат все время что-то отталкивало назад.
— То есть, отталкивало? Поясните.
— Непонятная странная сила, будто заградительный барьер. Но… но невидимая. Прозрачная. Как мягкая стена. Толкнешь ее дулом автомата. И она колышется в воздухе. Но внутрь не пускает.
Они подошли к объекту. Солдаты старались держаться на расстоянии, держа старые автоматы навскидку. Паша уже трогал руками что-то мягкое и податливое, но совершенно прозрачное.
— Шайтан меня возьми, командир. Здесь какая-то упругая пленка, не пускающая внутрь.
— Помните? — подскочил Витя, — нашу миссию на Камчатку? Там тоже была такая субстанция.
— Это граница двух измерений, — заключил Головкин. Именно в этой точке соприкосновения пересекаются два параллельных пространства: наше с вами, и их пятидесятого года, — кивнул он на солдат.
Белов тем временем рассматривал объект.
Холм оказался на редкость огромным в этой таежной местности. При первичном осмотре, когда их не пускала ближе условная разделительная черта, он казался из какого-то неизвестного материала.
— Как на гранулы похожи, — заметил Головкин. — Что это за колодцы по бокам?
Теперь они видели решительно все. Лес расступился, являя группе разведчиков невиданную никогда в жизни грандиозную картину. Насыпь представляла собой выпуклую чашу, изготовленную, словно из меди. От двух сторон отходили вбок странные образования, похожие на шахты колодцев. Буян глухо зарычал, нюхая воздух. Над «чашей» висело марево дрожащего тумана. Казалось, будто с неба опустилось на котловину целое облако. По бокам от колодцев виднелись выпуклые «шляпы» конструкций, напоминающие два купола.
— Да здесь летающая тарелка закопана, гвоздь мне в задницу! — взъерепенился Витя. — Вот вам и зеленые человечки в скафандрах.
— Что такое «летающая тарелка»? — непонимающе уставился на него капитан.
— А-а, ну да, — отмахнулся младший боец, — ты же, деревня, не знаешь, что кроме нас во Вселенной существуют еще сотни миров. Вот, скажем, есть такой парадокс Ферми. Физик-астроном такой себе был. Он допускал, — косясь взглядом на оторопевшего Головкина, скалился ухмылкой Витя, — что в космосе мы не одни. Бывают инопланетные организмы. Мы пару раз с ними сталкивались. Один раз даже чуть не погибли на Ямале от их космического вируса. Но они нас просто еще не видят из-за дальности расстояний. Понимаешь меня, офицер пятьдесят пятого года? Нет? А вот такие летающие тарелки есть их средство передвижения. И посещали они нашу планету еще со времен Адама и Евы.
Бурят, Головкин и командир Летучего отряда, онемев, взирали на новоиспеченного лектора. Витя упивался славой, готовый принимать цветы с раздачей автографов. В голове его шумели фанфары  оркестра. Взрывались салюты. И Люда — преданная, любящая, бежала к триумфатору с охапкой букетов.
— Поскольку в нашей галактике существуют миллиарды звезд, то и пришельцы прилетают от них вот на таких вот тарелках…
Договорить он не успел.
… Что-то стремительно просвистело над головой. Воздух вокруг моментально сгустился в плотный комок. Всех обездвижило в один миг. Кто как стоял, так и застыл на месте — иные с поднятой рукой, иные в движении, а кто и с открытым ртом. Мгновение ступора длилось несколько секунд. Буян, с замершей навесу лапой, уже стал поворачивать морду в сторону дрожащей маревом границе, когда немыслимый грохот опрокинул всех на землю:
БА-АААМММ!!!
Сгусток светящейся плазмы прочертил небо, вырвавшись расплавленной каплей из верхушки холма. Все в один миг осветилось сиянием. Оно было настолько ослепительным, что зажмурил глаза даже Буян. Пес припал брюхом к земле, истошно залаяв на раскаленную каплю. О
— Во, бляха-аа… — взвыл Витя, направляя автомат на непонятно откуда вырвавшийся сгусток.
Сразу повеяло нестерпимым жаром. Разрываясь оглушительными хлопками на мириады полыхающих точек, огненный столб заполнил всю верхнюю часть стратосферы. Казалось, своим острием он достигнет Солнца. А оно, космическое огромное светило, превратилось в ядерный шар. Вся тайга откинула на мерзлую землю уродливые тени.
— Ох, мать вашу-у… — выдавливал из себя боец Савушкин, пытаясь ухватиться руками за выступающий корень. Какая-то чудовищная сила тянула людей внутрь каменной чаши. — Кто живой есть? — орал Витя.
Справа от него донесся душераздирающий крик. Цепляясь за корни, Витя с усилием, превозмогая колоссальное давление, повернул голову. Кричал молодой солдат, что встретил их первым в лесу, требуя пароль. На глазах у Вити он стал растягиваться в такую же вытянутую каплю, что и огненный протуберанец, взметнувшийся к небу. Над всей Долиной Смерти неотвратимо навис гигантский гриб, словно взорвался атомный взрыв над Хиросимой. Восемь солдат корчились в сгустках прозрачных капель, похожих на переливающиеся шарики ртути.
— Буян, ко мне-е… — прохрипел Головкин.
Было видно, что собаку утаскивает всплеском гравитации куда-то внутрь колодца. Сам Белов, превозмогая нечеловеческую боль в суставах, пытался дотянуться до Паши-бурята. Проводник двумя ногами упирался в развороченный грунт, но его неумолимо тянуло внутрь каменной чаши. Все вокруг натуральным образом пришло в движение. Капитана уже скручивало в воронке смерча. Пылающая ядерным светом протоплазма, выплескивая наружу потоки излучений, поглощала собой все внутреннее пространство долины. Вскипели пузырями болота. Вспыхнули верхушки сосен и елей. По тайге прокатилась ударная волна, сметая собой мелких грызунов и более крупных зверей.
— Мои ноги-и… — диким обезумевшим криком орал кто-то из солдат прошлого времени. — Их затягивает в воронку…
Витя краем глаза в долю секунды заметил, как молодого паренька потащило по земле прямо в зияющий провал. Дыра приобрела черный цвет, и всасывала в себя все живое, словно тут, в тайге, заработал мощный пылесос.
Все свистело, полыхало, дрожало. Протуберанец плазмы ушел назад, в основание холма. Два соседних пространства, соприкоснувшись в точке пересечения, бушевали сейчас магнитными бурями. Цепляясь за кочки, к Вите подполз Кирилл Борисович. Белов, рывком рванув Буяна на себя, перекатился вместе с собакой в их сторону. Оставался Паша-бурят, но его продолжала  всасывать внутрь непонятная сила.
— Нужно спровоцировать реакцию! — прокричал сквозь вихри Головкин. Прокричал прямо в ухо Савушкину. — Понимаешь, боец?
Витя держался за корень. Капитана тащило к прозрачной границе двух измерений, а черная дыра втягивала в себя леммингов, песцов и лисиц. Все крутилось в невероятном потоке.
— Гранаты твои нужны! — орал в ухо Головкин.
Белов уже понял, в чем дело. Если спровоцировать взрыв в условной границе соприкосновения двух измерений, пространства отпрянут друг от друга. Оторвутся. Уйдут в стороны. Каждый кусок измерения потечет своим временем: старое вернется назад, нынешнее останется здесь.
— Нужен толчок, боец, — прокричал в ухо Вити майор, удерживая пса за ошейник. — Нужен взрыв твоими гранатами.
— А? — оглушенный прокричал тот в ответ.
— Взрыв! Нужно спровоцировать два измерения, чтобы они рассосались, каждое в свою сторону.
— Где запас, что ты спер на складе? — в свою очередь тормошил его помощник командира.
И тут Витя, наконец, созрел для геройских действий. Не спуская взгляд с корчившихся в агониях солдат, он потянулся рукой к подсумку.
— Сколько надо?
— Кидай сразу две, — прокричал Головкин. Указал рукой на дрожащую прозрачную стену. Граница двух измерений колыхалась в пространстве, искажая внутренность каменной чаши. Под неимоверным давлением гравитации объект расползался прямо на глазах.
Витя отщелкнул чеку. С усилием размахнулся. Одну за другой швырнул гранаты в марево тумана.
— Пригнулись! — заорал солдатам Белов. Отважный Буян привычно сунул морду под лапы.
Два оглушающих взрыва раздались почти одновременно, с интервалом в секунду: БА-АММ!
По долине пронеслось акустическое эхо. На миг все замерло в своей жуткой красоте. Ядерный шар солнца заволокло гарью. Упавший в мерзлую землю протуберанец поглотился черным зевом дыры.
— Сработало, мать твою! — диким матом заорал Савушкин. И тут же в восторге: — Глядите! Эта хрень уже не вибрирует.
Рассосавшись в две стороны, словно отчужденные полюса двух магнитов, оба пространства потеряли точку соприкосновения. Миг — и все стихло. Пожар сам собой прекратился — тайга уцелела.
Еще колыхались последними порывами ветра сосны, еще кипела зеленая жижа в болотах, еще дрожала земля, а восемь солдат взвода, юный парень и капитан уже уносились куда-то вперед, прочь от глаз потрясенных разведчиков. Их забирала с собой пустота. Они возвращались в свой год. Пространство прошедшего времени, освободившись взрывом гранат от параллельного измерения восемьдесят седьмого года, ушло в червоточину, оставив в реальности палатки, землянки и вещи. Одиноко висели портянки на нерабочей антенне. Все это увидит позже группа Белова, когда поспешат после взрыва к тем двум бойцам, что были оставлены в лагере. Но их они не увидят. Точка сингулярности поглотит двух солдат пятьдесят пятого года. Каким образом? Об этом и предстоит выяснить ученым генерала Лебедева.
Прошло полчаса тишины, когда все утихло, и разведчики удостоверились, что в тайге теперь они в одиночестве.
— Их забрало время, — подытожил Головкин, имея в виду взвод солдат. Они вернулись в свой год.
Покинув объект, группа шла назад к точке посадки вертолета. Пашу-бурята дыра не успела всосать, как и Буяна. Отделались глубоким испугом, но пострадавших не оказалось. Им не в первый раз было привыкать к подобным феноменам. Теперь на разбор произошедших событий прибудет штат специалистов-аналитиков. Объект подвергнется всестороннему изучению. Группе Белова здесь делать уже было нечего. Разведку они провели. Причину пропажи людей поверхностно выявили. Дальше дело за научным консилиумом.
— Я чё-то не вдуплил, — жаловался на ходу Савушкин. — Всего две гранаты засандалил, а измерения помчались друг от друга, как Наполеон из России?
— Двух, очевидно, хватило, — улыбнулся Белов. Он уже успел доложить генералу о своем возвращении к точке их прибытия. Рация заработала, как только разошлись в свои времена два пространства. О гранатах тоже сказал. На удивление всем, начальник Северной дислокации отдела КГБ не стал разносить в пух и прах бойца Савушкина. Не пригрозил гауптвахтой. В очередной раз гранаты спасли разведчиков. Такое бывало уже при операции «Ядерный полигон», «Химический комбинат», а может, и при других заданиях — Витя не помнил. Зато всю дорогу до вертолета восхвалялся своей находчивостью.
— Видали? А вы все меня поджучиваете: зачем спер гранаты, зачем спер? А я вам жизнь ими спасаю!
— Мой рассказать твоей Люда, как ты Пушкин читать на унитаз, — поддел друга бурят.
Все подавились от смеха. В верхушках сосен послышался гул вертолета.
— Товарищ генерал, — вышел в эфир командир.
— Слышу, Андрей! Послал к вам три группы ученых. Теперь эту чашу будут разбирать по кирпичику. Что у тебя?
— Тут боец Савушкин гордится, что вы ему будете с этого времени разрешать брать боеприпасы со склада.
Витя изобразил на лице ужас. Завертел головой, молитвенно сложив руки. Покорно издал вздох.
— Передай бойцу Савушкину, что в этот раз ограничусь двумя нарядами вне очереди.
— За что? — взвыл тот с огорчением.
— А будешь перечить старшему офицеру, накину еще пару нарядов. И чтоб все гранаты, что воруешь со склада, впредь учитывал в ведомости. Усек, боец?
— Ну, вот… — сокрушенно опустил руки бравый солдат. — Спасай теперь людей. И спасибо не скажут.
— Мой Люда твоей сказать, — успокоил друга бурят.
Белов с Головкиным давились от смеха. Гавкнул Буян. Три вертолета показались над тайгой.
Летучего отряда Белова с позывным: «Лиса восемь-три» ожидало новое задание. Новые разведки, новые необъяснимые аномалии.
Глава 42
1987 год.
Озеро Лабынкыр.
Якутия.
Затопленный объект.
— Пока вы в Якутии, Андрей, сразу приступайте к новому заданию. Два дня на перегруппировку и отдых. Вертолет доставит вас в следующий квадрат… — генерал Лебедев дал по рации координаты. — Вводные данные получите по прибытию на местный аэродром. Я уже отправил папку с курьером.
Это было два дня назад, когда группа Белова возвращалась с операции «Вилюйская Долина смерти». Витя был взбешен до крайности:
— Мне твоя Якутия уже вот где сидит! — резанул он по горлу ладонью, обращаясь к лучшему другу всех оленеводов страны. — Не успели из нее выехать, как снова въезжать. А меня Люда ждет дома с варениками! — Витя пустил мнимую слезу, намекая буряту, что взыщет с него по полной за все неприятности.
— Что на этот раз, товарищ генерал? — спросил в тот день командир Летучего отряда с позывным: «Лиса восемь-три». — Прямо так сразу с бала в карьер?
— Так сразу, Андрей, уж прости. Пока в Каменной чаше будут разбираться мои аналитики, у вас есть возможность произвести разведку в новом квадрате. Координаты я дал. Вы ведь все равно пока в Якутии, вот и поработайте, чтобы вас потом не перебрасывать к черту на кулички откуда-нибудь из Архангельской области. Судя по месту событий, от вас оно совсем рядом — пять часов  на вертолете.
— А дело-то в чем, товарищ генерал? А то Витя тут к своей Людмиле-лаборанту рвется.
— Боится, что его Люда на Аляска с майор КГБ улететь, — хихикнул бурят.
— Витя подождет. Я ему еще гранаты не простил. Как вернется с этого задания, возможно и пересмотрю наказание.
Младший боец погрозил кулаком передатчику, словно аппарат был виновником всех его бед.
— А дело вот в чем, — продолжил Лебедев. — По нашим данным, у озера Лабынкыр проводились изыскательские работы какими-то геологами. При себе имели водолазные костюмы. Когда в самый первый день подлетали к озеру, видели из иллюминаторов сквозь толщу воды на глубине непонятные металлические ворота, лежащие на дне. Будто бы вход в подводные глубины, а может, и в карстовые пещеры. Правда, откуда в озере Лабынкыр карстовые пещеры, им было невдомек. Потом водолазы погрузились под воду. По переговорам передавали, что видят какие-то загадочные коридоры. На стенах символы. Не наши, не русские. И не якутского языка. Вообще непонятно, какого. Эти переговоры слышали летчики вертолета, доставившего геологов к объекту. Потом связь оборвалась. Пилоты вылетели назад к озеру. Вокруг много болот и сопок, так что приземлиться машине было крайне затруднительно. Но пятачок все же нашли. Там, кстати, и вас на нем высадят. Пилотов было трое. Оставив кабину, они прошли к лагерю. Никого не обнаружили, только брошенные впопыхах вещи в палатках. И на берегу лежал без сознания один из геологов. Когда его привели в чувство, он сказал лишь одну фразу: «Они ждут, что бы мы открыли ворота…»
— И что?
— И все. Последний уцелевший умер прямо у пилотов на руках.
— Ничё себе! — издал свист Витя Савушкин, забыв об огорчениях. — Что-то эти геологи мрут, как мухи. И исчезают то тут, то там. На Кольской скважине, на Чукотке, на Мангышлаке…
— Прямо так и умер? — переспросил рацию Белов.
— Прямо так, на руках. Теперь вам, Андрей, предстоит все осмотреть и определить на месте причину исчезновения целой группы археологов. Плюс разузнать об этих непонятных коридорах с воротами. Если бы там находился какой-то затопленный секретный объект, я бы наверняка знал, как ты понимаешь. Мне по долгу службы положено знать о таких объектах. Но на озере Лабынкыр нами никогда ничего не возводилось — ни на суше, ни под водой.
— Я слышал, там, среди шаманских поверий, до сих пор ходят легенды о каком-то подводном черве, — вставил Головкин. — Что-то вроде Лохнесского  чудовища в Шотландии.
— Правильно слышал, Кирилл Борисович. Вот и проведете разведку. Не забывай, Андрей, вы только команда первичной разведки. После вас всегда прибывают группы зачистки и штат аналитиков. Задача ясна?
На аэродроме им вручили пакет с папкой вводных данных. Пока Паша-бурят с Витей парились в бане, Головкин в номере гостиницы прочитал Белову присланный Лебедевым материал:
«Озеро образовалось на месте центрального моренного амфитеатра на Сордонохском плато верхнего течения Индигирки. Находится на высоте тысячи двадцати метров над уровнем моря, имеет форму вытянутого с севера на юг прямоугольника размерами длиной четырнадцати и шириной около четырех километров. Средняя глубина озера пятьдесят два метра. При этом на дне озера есть аномальная трещина, которая увеличивает глубину до восьмидесяти метров.  Температура воды даже в самые жаркие летние дни не превышает девяти градусов Цельсия. Вода, несмотря на большие морозы зимой (до минус пятидесяти градусов), замерзает очень медленно, что остаётся загадкой для ученых. Берега северной части озера окаймлены сопками. В озеро втекает и через ледяную нетающую плотину вытекает одноименная река Лабынкыр. На озере три острова, один из которых, находящийся точно в центре озера, согласно рассказам местных жителей, обладает странным свойством время от времени исчезать под водой. Однако уровень воды в озере практически неизменен и такое поведение острова, вероятно, является оптическим явлением наподобие миража. Местные жители-якуты верят, что в озере обитает некое громадное животное — «Лабынкырский чёрт», как они называют его. По описаниям якутов, это нечто темно-серой окраски с огромной пастью. Расстояние между глазами «чёрта» равно ширине плота из десяти бревен. Если верить легенде, «чёрт» очень агрессивен и опасен, нападает на людей и животных, способен выходить на берег».
— Это все вымыслы древних шаманов. Местный фольклор. Читай дальше.
— Цитирую:
«Учёные заинтересовались Лабынкырским чудовищем после сообщения геолога В. И. Твердохлебова, наблюдавшего в озере некий крупный движущийся объект. Ряд экспедиций, однако, не принёс никаких убедительных результатов.
Из записей экспедиции В. Твердохлебова 30 июля 1953 года:
Предмет плыл довольно близко. Это было что-то живое, какое-то животное. Оно двигалось по дуге: сначала вдоль озера, потом прямо к нам. По мере того как оно приближалось, странное оцепенение, от которого холодеет внутри, охватывало меня. Над водой чуть-чуть возвышалась темно-седая туша, глаза животного, а из тела торчало что-то вроде палки… Мы видели лишь небольшую часть животного, но под водой угадывалось огромное массивное тело.
После того, как в семидесятых годах научный интерес к Лабынкыру и его таинственному обитателю угас, единственным жителем тех мест оставался некий рыбак по имени Алямс, сосланный в Якутию во время репрессий и не пожелавший возвращаться. Именно его невероятные рассказы о жертвоприношениях, якобы приносимых им чёрту, вновь подогрели любопытство в конце семидесятых. В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году Алямс тяжело заболел и его увезли в ближайшую больницу. В бреду он сказал, что Лабынкыр ему не простит разлуки и убьет его. Рыбака вернули на озеро, где он скоропостижно скончался».
— Это все?
— Нет. Есть дописки:
«Водоем необычен тем, что вода в нем замерзает самой последней после других озер. И она довольно прозрачна: брошенный предмет виден на глубине десяти метров.
— Это мы проверим на месте. Есть что о местном фольклоре?
— «Лабынкырский чёрт» — так называют мифическое чудовище, якобы обитающее там. Не то плезиозавр, не то червь гигантских размеров, не то саламандра.
— А причем тут затопленный объект с коридорами и непонятными символами?
— Ну, кто его знает. Может, это мифическое создание является продуктом мутации после выброса радиации с этого объекта. Не слышал про мутирующих при радиации организмах? Вспомни того червя-мутанта на ядерном полигоне под Семипалатинском. Помнишь, как Витя закидал его гранатами? Такие организмы, претерпевают метаморфозу, вроде бы способны в рекордно короткие сроки вырастать до чудовищных размеров. Скажем, после катастрофы или взрыва радиации этот объект секретно затопили, что даже о нем не узнал наш генерал. Бывают такие секретные проекты, когда о них не знают ни начальство, ни правительства стран. Пример привести? Розуэлльский инцидент в США, да и та же Долина смерти, из которой мы только что прибыли…
— Это нам ничего не дает. Дальше все?
— Все, — захлопнул папку Головкин. — Остались только схемы и карты маршрута.
— Хм-м… и тут тоже смерть. Какой-то якут, черт возьми. Теперь археологи. Боец Савушкин прав, что изыскатели мрут, как мухи. А нам выяснять причины. Скоро наш отряд, из разведчиков превратится в похоронную команду. Не находишь, Кирилл Борисович?
Гавкнул Буян. В номер ввалились красный от пара два лучших друга.
И вот…
Спустя два дня, после пяти часов лету над бескрайней тайгой, их высадили на пятачке, обозначенном в координатах. Вертолет сразу отвалил в сторону, исчезнув за сопками. Витя был зол, так как во время полета в пух и прах проигрался в карты буряту.
***
Сразу в глаза бросалось побережье озера. По бокам, с востока и запада его обрамляли поросшие ельником сопки. В болотистой местности тут и там валялись скелеты оленей. Черепа с ветвистыми рогами смотрели на разведчиков пустыми глазницами.
— О! — зашелся хохотом Витя, толкая бурята локтем. — Вот и собратья твои. Теперь тебе есть с кем общаться.
Гавкнул Буян. Паша-проводник сунул кулак под нос другу:
— Ща как дать тебе в харю!
— Отставить, бойцы! — прервал перепалку Головкин. — Всем вперед, за командиром.
Белов уже устремился к берегу озера. Ломая чахлый кустарник, шлепая сапогами по болоту, группа приблизилась к первой намеченной точке. Кругом, где хватало глаза, простиралась водная гладь Лабынкыра. Воздух был свеж и морозен. По ту сторону водоема сплошной чередой возвышались сопки. Впереди был залив. Куда ни глянь, везде рога и кости оленей. Каждый из Летучего отряда помимо необходимой амуниции и запасов пайков, нес за плечами ранец с глубоководным аквалангом. По этой части специалистами были Паша с Витей. Именно они погружались и в Охотском море и в озере Иссык-Куль, и в других глубоководных местах. Андрей с Кириллом Борисовичем несли дублирующие акваланги — на случай, если первые придут в негодность по каким-либо причинам.
— Здесь! — указал место стоянки проводник. — А вон и лагерь геологов.
Буян уже ползал на брюхе, обнюхивая раскиданные вещи. Пока Головкин обводил биноклем водную гладь озера, Белов с Витей направились к брошенной стоянке. Кириллу Борисовичу не давала покоя загадка: когда они пролетали вертолетом над поверхностью водоема, ему действительно померещились странные ворота под толщей воды. Мало того, он будто бы увидел и полустертый символ звезды на дверях. Советской звезды, если быть точным. И в связи с этим возникал вполне риторический вопрос: откуда?
Откуда здесь, черт возьми, под водой, могла находиться пятиконечная звезда, если о секретном объекте не знал даже сам генерал КГБ? Сам Лебедев, он же начальник Четвертого отдела Северной дислокации? И что за неизвестные науке символы таят в себе подводные коридоры объекта?
Опустив бинокль, он тут же в один миг спохватился, тут же рванув его к глазам. Вгляделся пристальнее.
— Ох, черт! Командир!
Белов мгновенно обернулся, не дойдя до стоянки геологов. Такой крик своего помощника он знал хорошо. Если кричит сам Головкин — дело труба.
— Осматривай вещи, — приказал младшему бойцу. И бросился назад к помощнику. Проводник в это время бродил среди скелетов оленей. Как показалось Вите — искал собратьев.
Едва не налетев на помощника, майор схватил свой бинокль.
— Что-то увидел?
Кирилл Борисович повернул к нему голову, бросив взгляд потрясения.
— Сам посмотри.
Белов навел бинокль на озеро. И…
Замер. Секунда…
Еще две…
— О-ох, мать ети! А это что еще за хрень такая?
— Добро пожаловать на озеро Лабынкыр! — основательно почесав затылок, выдал Головкин. — А хрень эта, с твоего позволения, не что иное, как тот самый мутант, или как его называют якуты: «Лабынкырский чёрт». В глади озера возник три секунды назад.
Теперь уже все обернули головы на их возгласы: Витя бросил осматривать вещи, схватив свой бинокль. Паша-бурят поспешил от костей животных назад к командиру.
Из глубин водоема показалась вначале морда непонятного зверя. Огромная, приплюснутая, с выпуклыми глазами, она принялась шумно вдыхать ноздрями воздух. Весь берег огласился отвратительными звуками, словно заработала мощная топка паровоза. Булькающий звук был похож на хлопки пузырей, что, в общем-то, не было далеко от истины, поскольку из ноздрей вырывались сгустки слизи. Непомерно огромная голова на тонкой длинной шее крутила в разные стороны, а непривычные к свету глаза, слепо щурились. Туловище монстра выгнулось дугой, обнажая из воды костяной гребень, размером с зубья гигантского экскаватора. Фыркая и распространяя мерзкий запах трупных разложений, уродливое создание слепо уставилось на непрошеных гостей. Свет мешал разглядеть двуногих существ, облаченных в непонятные шкуры. Само животное было покрыто чешуей и, взмахнув плавниками, выпуская пузыри, поплыло к ним навстречу.
— Ма-м-мма… — выдохнул Витя, хватаясь за подсумок с гранатами.
Но это было только начало…
Следом за монстром, из глубин озера поднялось что-то вообще непотребное. Такого уродливого организма не должно было существовать в природе: тут, как ни крути. Что-то склизкое, бесформенное, не поддающееся описанию, похожее на комок медузы огромных размеров.
— Если первое чудище похоже на саламандру, то это я боюсь даже назвать… — процедил сквозь зубы помощник.
Вокруг мнимой огромной «медузы» в кавычках, распространялось свечение.
— Внимание! — крикнул Белов. — Радиация!
Гавкнул Буян. Свечение расползалось по береговой линии водоема.
— Надеть ОЗК! — проорал командир, сам спешно разворачивая комплект химзащиты.
Натренированные бойцы в пятнадцать секунд облачились в плащи-комбинезоны, натянув на лица маски респираторов. Дальше связь шла по ларингофонам. Датчики Гейгера пищали отвратительным зуммером. Первый монстр, похожий на колоссальную по размерам саламандру, нырнул в глубину. Плывущий следом желеобразный пузырь раздулся до объема воздушного шара, выпуская из скользкой утробы три пары щупалец. Извиваясь, словно водоросли, они поползли по земле к ногам группы разведки. Два зрачка, напоминающие чайные блюдца, следили, не мигая, за жертвой. Ею оказался самый близкий к берегу Паша-бурят. Он только подбегал к командиру, бросив рассматривать кости оленей, только доставал фотоаппарат, отщелкивая на бегу кадры, а два первых щупальца уже протянулись к нему. Метнулись. Скрутились у ног. Еще миг — повалили на землю. Все происходило за секунды. Головкин только поднимал автомат, а Белов еще кричал что-то, указывая на голову саламандры, вновь возникшей у берега. Монстр глубин разинул пасть, ожидая, когда щупальца сгустка медузы закинут в нее добычу.
— Наза-ад! — истошно заорал Витя, вырывая чеку взведенной гранаты.
Пашу тащило по мерзлому грунту. К двум щупальцам присоединились еще несколько пар. Окутывая и пеленая его как кокон, они норовили закинуть добычу в пасть глубоководного монстра. Вода в озере буквально кипела. Шлейф радиации окутал весь берег. Дрожал маревом воздух. Вырвавшееся из подводных ворот излучение, поглощало своим заражением все пространство, а сам водоем превратился в полигон заражения.
— Па-ша-а! — орал истошно младший боец, забыв все перепалки со своим лучшим другом.
Пронеслась автоматная очередь. Головкин уже расстреливал непонятную скользкую тварь, отсекая очередью автомата два щупальца. Следом подключился Белов. Всаживая заряд за зарядом, оба поливали свинцом извивающееся отродье из ада. Щупальца, иссеченные пулями, продолжали конвульсивно дергаться. Иные скручивались в узел, иные отпадали, как ящерица теряет свой хвост. Весь хаотичный бедлам длился не больше минуты.
— Получай, гадина! — издал вопль Витя, швыряя гранату.
БА-ААМ!
Следом сразу вторую: БА-ААММ! — прямо в пасть уродливой твари. Испуская потоки темно-синей крови, саламандра с развороченным взрывами ртом, пошла в глубину, скрывая под толщей воды костяной гребень. Датчики Гейгера гудели нестерпимым гулом. Все смешалось: и крики, и запах миазмов, и гавканье пса. Витя швырнул в скользкое тело монстра третий заряд. Раздался глухой грохот, будто в колодце. Брызнули ошметки плоти. Два зрачка-блюдца уставились на разведчика бессмысленным взглядом примитивного мозга. Если он существовал, разумеется.
— Давай ногу, — рванув на себя бурята, стал освобождать от кусков щупалец Головкин. Витя Савушкин, войдя в азарт, поливал свинцом прямо в зрачки исчадия ада. Туша разрывалась кусками, оставляя на грунте склизкие фрагменты чего-то бесформенного.
Наконец, не прошло и минуты, как обе твари, истекая черной кровью, скрылись в подводных глубинах. Поверхность воды еще колыхалась немного, покачалась крупными волнами, затем успокоилась.
ХЛОП! — издал хлопок последний пузырь, кипение прекратилось, и все стихло.
Проводник ошалевшим взглядом проводил костяные пластины под воду: туда же скрылись и разорванные пулями щупальца. Обе твари исчезли.
Настал миг полного потрясения. Все бросились к Паше: над ним уже колдовал с аптечкой Головкин.
— Ну, хрен оленеводский, и напугал ты меня, — обнял друга Витя.
Белов водил биноклем по озеру. Счетчики Гейгера прекратили гудеть. Марево сияния растворилось в воде.
— Как ты? — опустив бинокль, спросил Пашу майор. — Ноги целы? Не разъело кислотой? — уже пошутил командир.
Лучший друг всех оленеводов страны лишь улыбался. Правда, улыбка была виноватой.
— Не успел сфотографировать? — похлопал по плечу Головкин, отрывая от сапог последние омертвевшие отростки щупалец. Тут же швырял их на землю. — Ничего, зато жив остался. Эта тварь могла утащить тебя в воду. Спас как всегда Витя со своими гранатами.
— Опять эти гранаты… — притворно со злобой вздохнул командир. — Снова мне генералу докладывать, что ты спёр их на складе.
— Я жизнь другу спас! — высокомерно отчитался младший боец. — Эти хрени из озера могли бы растерзать нас в два счета.
Разговоры шли по ларингофонам. Проверив счетчики радиации, спустя несколько минут, Белов разрешил снять маски. Паша особо не пострадал — спасли прорезиненные штаны химзащиты и сапоги на толстой подошве. Раненые монстры больше не показывались. Буян внимательно следил за берегом. По прошествии часа, разведя костер в зоне бывшего лагеря пропавших геологов, разогрев на огне индивидуальные пайки, весь Летучий отряд Белова приступил к обсуждению. Подключили рацию со штабом генерала Лебедева.
— Вызывает «Лиса восемь-три»!
Пока командир докладывал события начальнику Северной дислокации, проводник делился с Головкиным. На этот раз он не коверкал русский язык, так как не находился наедине с младшим другом.
— Так вот, откуда все эти скелеты оленей, — показал он рукой на берег озера. — И вот, куда девались геологи…
— Ты прав, — согласился Головкин, кидая кусок мяса из банки Буяну. — Эти твари просто кормились. Олени были едой, а группа людей при спуске в аквалангах под воду, стала им закуской. Мутирующие от радиации затопленного объекта, они пожирали все в радиусе своей досягаемости.
— Но, ведь поверья древних шаманов о чудище идут еще из глубины веков?
— Очевидно,  несколько реликтовых организмов пережили динозавров, как то Лохнесское чудовище, скажем. Когда на подводном секретном объекте произошла катастрофа с выбросом радиации, его затопили. А те бедолаги археологи нашли ворота со звездой. Опустились с аквалангами и их поглотили те твари. Теперь нам ясно, в чем дело.
— Возвращайтесь, Андрей. Всех поздравляю. Для вас есть новое задание, — донеслось из рации голосом начальника.
— Да что ж такое! А Люда моя? А вареники? А супружеский долг? — завопил Витя Савушкин.
— Твой Люда уже на Аляска с майор КГБ, — последовал ехидный ответ Паши-бурята.
Перепалка только начиналась.
…На следующий день в небе над озером возникли три вертолета со штатом сотрудников.
Операция «Затопленный объект» была завершена. Группа Белова отправлялась на новое задание.
Глава 43
1987 год.
 Остров Гогланд.
Балтийское море.
— Что мы имеем об острове Гогланд, Кирилл Борисович? — спросил помощника майор Белов, когда пересекали на вертолете Финский залив.
Два дня назад генерал Лебедев переправил Летучий отряд Белова к Балтийскому морю. Витя Савушкин так и не успел повидать прелестную супругу, находящуюся сейчас в декретном отпуске. Милая сердцу Люда, бывший лаборант ученого штата Четвертого отдела КГБ, была на третьем месяце беременности. По этому поводу генерал Лебедев освободил ее от обязанностей, отвалив от барского плеча семье Савушкина двухкомнатный домик в Крыму. Паша-бурят при любых случаях язвил своему другу:
— Домик в Крыму. За какой-такой услуга? Мой даже на Байкале дом не иметь, только квартира.
— Яранга у тебя, а не квартира, тундра оленеводская, — парировал Витя. — И чум как у чукчи, который ждет рассвета.
Все шутки Вити сошли на нет, когда их сразу после операции «Затопленный объект» направили на новое задание. Младший боец проклинал все необъяснимые аномалии на свете. Особенно доставалось Паше-буряту.
Вот и сейчас, сидя в салоне вертолета, Витя поносил друга, на чем свет стоит. Безмятежный Буян спал в ногах, нисколько не участвуя в перепалке. Гул винтов убаюкивал верного пса. Пролетали над  Балтикой. Кирилл Борисович раскрыл папку вводных данных, переданных генералом.
— Всем слушать, бойцы! — оборвал двух друзей командир. — Необходимо узнать, с чем нам предстоит столкнуться. Читай, Кирилл Борисович.
— Цитирую:
«Гогланд – самый крупный русский остров в Финском заливе: его длина – около одиннадцати километров, ширина – до трех километров. От Большой земли до острова недалеко: сто восемьдесят километров – до Ленинграда, пятьдесят пять – до Эстонии, и всего сорок – до Финляндии. Однако из-за своей труднодоступности Гогланд кажется краем света – добраться сюда можно только по воде или на вертолете».
— Что мы сейчас и делаем, — вставил Савушкин, за что получил оплеуху от лучшего друга.
«Слои истории видны на острове как годовые кольца на спилах местных сосен, — продолжил Головкин. — Остатки двух больших финских деревень – Сюркуля и Кискинкюля. Мотки ржавой колючей проволоки, бетонные укрепления и смешавшиеся с камнями гильзы времен Великой Отечественной и Советско-финской войн. В чащах острова до сих пор лежат мины, а поисковые экспедиции находят останки бойцов. Среди лесов и дорог Гогланда прячется его главная достопримечательность – точки "дуги русского меридиана", или Дуги Струве. В девятнадцатом  веке с их помощью астроном Василий Струве смог в доспутниковую эпоху рассчитать размер и форму Земли. В районе Южного маяка Гогланда удивительно красиво: камни, сосны, пологий выход к морю. Здесь расположились пять выцветших от солнца домов тихого поселка маячников…»
— Что-то тебя на лирику потянуло, академик! — хохотнул Витя. — На кой бес нам эти красивые камни, сосны, выходы к морю? Я не для того гранаты со склада брал, чтобы любоваться рассветом. Ты мне покажи, куда зафигачить, и я взорву любую тварюку к едреной фене. А?
Получив второй подзатыльник, умолк.
Белов строго окинул взглядом младшего товарища.
— Опять гранаты спёр, боец? Сколько можно уже докладывать генералу?
— Я несколько раз ими жизни нам спас!
Белов устало отмахнулся. Уже подлетали, не было времени на рассуждения.
— Значит, слушать так, бойцы. Объясняю, что велел нам Лебедев — какое задание предстоит нашей группе. У тебя все, Кирилл Борисович?
— Цитирую:
«Маяки, которые были построены в 1905 году. Они называются, соответственно, «Северный» и «Южный». Жертвенные камни, а также сейды. Они сохранились с дохристианских времен. Обелиск, стела и памятный камень, которые были возведены в честь изобретателя Попова. В 1900 году он впервые осуществил сеанс радиосвязи на практике. Это было очень важно, ведь неподалеку от Курсало село на мель судно, и спасательная экспедиция с острова Гогланд работала там. Необходимо было осуществлять связь. Могилы военных. Самой известной является могила Ивана Георгиевича Святова – адмирала, принявшего участие в Великой Отечественной войне. Он завещал похоронить себя на острове. Остатки финских поселений. Финны населяли остров в девятнадцатом  столетии. Финское кладбище. Жертвы крушения судна под названием «Америка» похоронены на острове. Оно произошло в 1856 году. На его территории до сих пор сохранились окопы в скалах, многочисленные блиндажи. Почти в любой части Гогланда можно найти брошенную военную технику. Некоторые ее экземпляры относятся ко времени Второй Мировой войны. Строительство укреплений началось чуть более столетия назад. По всему периметру острова были вмонтированы высокие столбы, между которыми протянули колючую проволоку. Столбы давно обрушились, а проволока осталась…»
— Все?
— Есть несколько дополнений, карта, координаты — но это потом. Рассказывай, командир, — он захлопнул папку досье.
— Итак… — начал Белов. — Генералу поступила информация, что на острове Гогланд перестал работать передатчик смотрителей маяка. Пока мы занимались операцией «Затопленный объект», группа смотрителей ежедневно выходила на связь с основной базой на материке. Но, уже когда мы вступили в контакт с глубоководным монстром озера Лабынкыр, связь прервалась. Сегодня шестой день, как они не выходят в эфир. Казалось бы, всего ничего — шесть дней: нас-то, Летучий отряд, зачем посылать? Своими силами не обойдутся? Вот тут-то и всплывает тот невероятный факт. А именно: последний раз маячники вышли в эфир… — он сделал эффектную паузу, — с кодом немецкой подводной лодки времен Второй мировой войны.
И умолк, наслаждаясь эффектом.
— Эт-то как понимать? — икнул ошарашенный Витя.
— А вот как хочешь, так и понимай. Потому Лебедев и послал нас срочно на этот остров. Если дело касается всяких порталов времени и неизученных аномалий — дело за нами, за Летучим отрядом Белова. Или забыл, что мы на таких феноменах как раз и базируемся?
— Немецкий код? Странно. Сколько там было смотрителей? — сделал пометку в блокноте Головкин.
— Шестеро. Судя по данным, что передал генерал — там, на острове, одинокий маяк, пять хижин и два сарая. Гараж, водокачка, мост через ручей. Все. Два тех поселка, что ты прочел из вводных данных, давно опустели. Иными словами, шесть советских людей, непонятно каким образом вышли в эфир на немецкой волне сорок второго года. Время блокады Ленинграда. А код совпадал с кодом немецкой субмарины, сохраненным в архивах. Теперь от смотрителей ни слуху, ни духу. Все ясно, бойцы? Наша задача, как всегда, произвести разведку. А уж последствиями займутся потом аналитики и группы зачистки.
Из кабины пилотов донесся голос командира экипажа:
— Подлетаем. Вас спустить на тросах?
— Да. Мы привычные, — поднялся Головкин, проверяя амуницию. Автоматы со складывающимися прикладами у каждого были за спиной. На ремнях висели подсумки, через плечо комплект ОЗК с респиратором, за спинами — рюкзаки. Буян привычно запрыгнул в спускаемую на тросе корзину.
— Когда забирать? — уточнил пилот.
— В это же время через два дня, — ответил Белов. — Обычно именно столько у нас уходит на каждую разведку.
Спустя несколько минут, группа вместе с собакой уже стояли на земле, провожая вертолет взглядом. Когда подлетали, остров показался им сверху совершенно пустым. Пилоты настраивались на волну эфира маячников, но эфир так же молчал. Теперь группа разведчиков прибыла.
***
Шли берегом. Впереди как всегда Буян, нюхая воздух.
— Что-то тут тихо, как в гробу у бурята. Не нравится мне, — пожаловался Витя, машинально трогая рукой подсумок с гранатами. — А? Оленевод? У тебя тоже так тихо в гробу?
Ответить бурят не успел. Они уже подходили к полуразрушенному маяку, когда что-то неуловимое пролетело над головами:
ВЖ-ЖИИИ…
 Что-то зыбкое, ощутимое только сознанием. Ветра вроде бы не было. Буян глухо зарычал, метнувшись к первой хижине. Кругом пустота, заброшенность, ни души. Сломанная антенна во дворе. Покосившаяся водокачка. Три корпуса искореженной техники, давно проржавевшей. Тишина была гробовой, как Витя заметил. Над его ухом снова просвистело что-то неуловимое в воздухе:
Ш-ШУ-УУХХХ…
— Вот, ёптыть! — чертыхнулся. — Никто ничего не слышит?
— Какие-то помехи магнитных полей в атмосфере, — предположил Головкин, осторожно пробираясь между брошенной техникой.
Повсюду были следы запустения. Валялись покрышки. Провод антенны свисал к земле, очевидно, давно неиспользуемый. Первый барак зиял черной дырой распахнутой двери.
— Паша, твой выход, — скомандовал командир. — Витя, ты прикрывающим.
Все навели автоматы на двери барака. На флагштоке одиноко колыхался флюгер. Буян учуял носом перемену в воздухе.
Паша переступил порог. Головкин остался снаружи. Следом за Пашей — Белов. Младший боец внимательным взглядом обозревал окрестности, где над головой одиноко возвышался маяк.
— Что-то он мне напоминает, а? Академик? — тихо спросил у Головкина. — Помнишь тот маяк, где мы мутантов искали? Я их тогда еще гранатами засандалил…
— Тихо! — оборвал тот. — Помню. Лучше, смотри в оба. А то и тут мутанты появятся.
Оба прислушались. Бинокль был в руках у помощника. Обвел взглядом лес, сопку, ручей, ветхий мостик.
Из барака послышался возглас. Головкин, наученный годами тренировок, тут же метнулся внутрь. Витя навел автомат на столб водокачки. От свисающей антенны в разные стороны исходило какое-то непонятное сияние. Оно и издавало те отвратительные звуки, что мешали сосредоточиться. Что-то неуловимое. Странное. Не земное — не наше, подумалось Вите.
ВШШ-У-УУХХХ…
Оборачиваясь на шлейф дымки, дрожащей в воздухе, Витя шагнул следом в барак. Остановился и…
Замер. Три старших бойца смотрели изумленным взглядом на стены. Краем глаза Витя увидел внутри стол с аппаратом связи. Три стула. Кушетку. Плиту, со стоящей на ней сковородкой. За ней газовый баллон. Дальше вход в спальню. Шкаф, телевизор.
И надпись на стене, на которую уставились трое его товарищей:
«WIEDERAUFBAU»
Надпись была изображена… кровью.
— Эт-т чё за хрен собачий написан? На каком языке? — вырвалось у младшего бойца.
Головкин непонимающе повернул голову:
— Очевидно, на немецком.
— А что она значит?
— Не знаю.
— А кровь на стене? — повернулся к буряту.
— У меня спрашивать? Я тебе Нострадамус, что ли, шайтан возьми? И по-немецки читать не уметь.
— А ты, академик? — обратился к Головкину.
— Тоже. Увы.
Командир тем временем крутил верньер настройки. Эфир отзывался глубоким молчанием.
Кирилл Борисович заметил на столе журнал смотрителей маяка. Открыт он был на последней странице. Поднеся к свету окна, прочел:
«Что творится, не знаем. Маяк окутало непонятное облако. Через пару часов у Григория началось кровотечение из глаз. Михаил пропал. Сергей ушел искать, и тоже исчез. У меня головокружение. Нас всасывает в себя какая-то сила. Эфир пять минут подряд забит немецкой речью. Слышу переговоры и какие-то немецкие шифрованные коды. Попытаюсь выйти на связь с материком по этому коду…»
Запись обрывалась. Следующие строки гласили:
«О, боже! Гриша стал писать на стене кровью! Вспорол себе вену и пишет немецкое слово. Что оно значит?..»
Снова обрыв. Корявыми буквами, сползающими вниз, добавлено:
«Нас окружило какое-то силовое поле. Эфир! Просим помощи! Кругом немецкая техника, солдаты. В небе гудят «юнкерсы». Летят бомбить Ленинград. Нас не видят, но мы в самом центре…»
Потом еще более корявыми буквами — видимо, наспех, из последних сил:
«Они… эти солдаты… немцы — они проходят сквозь нас и не видят. Через башню маяка проехали танки… и растворились. Это похоже на галлюцинации. Сквозь меня проехал мотоцикл с коляской… Гриша! О, боже! У него кровь хлещет из глаз… Помогите нам, кто может! Галлюцинации у всех…»
— Скорее, на голограмму похоже… — заявил Головкин. — Вероятно, здесь, в точке острова, снова побывала червоточина времени. Перенесла сорок второй год, забрав с собой, в свое время всех маячников.
И конечная запись, вся в каплях высохшей крови. Совсем непонятная:
«Они не ушли. Они просто ждали…»
Головкин потрясенно перевернул остаток страницы:
— Так вот, куда бедолаг занесло!
— Кого?
— Смотрителей маяка. В год блокады Ленинграда! Ну, точно вам говорю. Слова «они не ушли» означают, что немцы им не мерещились. Здесь действительно побывал портал времени. Помните, как с нашими операциями «Плот «Медуза» или «Цианид натрия в Иссык-Куле»? В первом случае мы столкнулись с реальностью девятнадцатого века, во втором — вообще с Тамерланом. Или как с римскими легионами на Алтае…
— С порталом времени понятно, академик ходячий. А что ты скажешь насчет крови из глаз? — поддел старшего друга Витя. — И что означает эта надпись на стене по-немецки? Кровью, заметь!
— По поводу крови из глаз — очевидно мощный всплеск гравитации. Два пространства пересеклись, и возникло давление. А надпись кровью…
Закончить мысль Кирилл Борисович не успел. Гавкнул Буян. Затем еще… и еще. Залился тревожным лаем. В дверь барака из улицы ворвался мощный порыв ветра. Белов как раз настроил эфир на волну, когда из приемника донеслись обрывки немецкой речи. Бушевали помехи. Мембраны динамиков, казалось, разорвутся от плясавших магнитных бурь. Два пространства пришли в соприкосновение друг с другом — отсюда эффект мощных бурь. Немецкая речь прерывалась перечислением кодов и цифр — так все слышали. Командир уже поворачивал голову, чтобы сказать что-то бойцам, как вдруг оглушающий хлопок и стремительный напор ветра повалил всех на пол:
ВЖУ-УУХХ!
Витю отнесло в сторону смежной комнаты. Бурят как стоял — так и врезался спиной в косяк двери. Потоком вихря снесло сковородку с плиты. Все посыпалось на пол — разбитые стекла, передатчик, другие предметы. В проем развороченного давлением окна был виден маяк. Головкин, цепляясь за выступ плинтуса, успел рассмотреть, как сквозь башню строения промчались два грузовика с немецкими свастиками. Зрелище было настолько реальным, что он заорал:
— Во-от! Вот, что значила последняя запись! «Они не ушли»!
Вихрь бушевал уже за стенами барака. Уйдя эхом в лес, там и пропал. Растворился. Исчез.
Вместо магнитной бури, вся территория станции пришла в движение. Прямо на барак шла колонна немецких танков. Бурят, ошалело выкатив глаза, стал отползать в сторону. Но когда сквозь его ноги пробежал взвод автоматчиков, растворившись в смежной комнате, отважный разведчик понял: их просто не видят.
— Сидим тихо и смотрим? — спросил Витя, потянувшись рукой к подсумку с гранатами. — Так и дальше будем смотреть киносъемку? Можно я этих фрицев гранатой зафигачу, а? Командир?
— Отставить!
— Но, ведь они прут к Ленинграду!
— Где прут, бестолочь? — постучал пальцем по лбу Головкин. — Соображай, курилка! Где они, а где мы?
— А где?
— Они в своем времени, в сорок втором. А мы в своем, в восемьдесят седьмом. Потому и не видят нас. Парадокс двух измерений. Ты же прежде наблюдал такой феномен.
— Сам ты феномен, идиот! Я говорю, немец прет на Ленинград, а ты мне о парадоксах. — Витя извлек из подсумка «лимонку». Дай, я засандалю в них, командир!
— Я те засандалю! — сунул кулак Головкин.
— Но ведь можно спровоцировать взрыв. Помните, как в Долине смерти? Я зафигачил, и два пространства разошлись друг от друга.
— Тогда было наше пространство в гостях червоточины. А сейчас мы на месте. В гостях портала кусок сорок второго года.
Пререкаясь, они наблюдали, как механизированная техника шла колоннами по острову. Шла, не разбирая дороги. Шла сквозь лес, сквозь двор станции, сквозь маяк. Под колесами и гусеницами не прижалась ни одна травинка. Ни солдаты, ни техника, не оставляли следов. Они, будто плыли по воздуху. Остров Гогланд стал для реальности сорок второго года точкой соприкосновения с параллельным пространством. Грузовики, мотоциклы с колясками, колонны автоматчиков — вся сплошная военная масса двигалась в одну сторону: к Ленинграду. Остров представлял собой центр блокады.
— Гляньте в небо! — поразился Витя.
Все задрали головы. Буян вертел мордой, привыкший смотреть не в небо, а в стороны. Пес не раз бывал при столь загадочных феноменах природы, поэтому теперь успокоился. Даже когда сквозь него проехала танкетка с солдатами, отважный пес лишь отряхнулся, почесав лапой брюхо. А в небе, тем временем, разворачивался самый настоящий воздушный бой. Немецкие асы летели бомбить город на Неве, а их встречали огнем советские истребители. Все гудело, слышался лязг гусениц. Кругом в воздухе носились немецкие фразы.
Боец Савушкин, привалившись спиной к проему двери, наблюдал из-за плеча командира, что творилось снаружи. Буян залез между ног, нюхая воздух. Головкин щелкал фотоаппаратом, заранее зная, что кадры не отобразят ни единого снимка. Это не их измерение. Пленка засветится. Но для проформы снимал. Группу не видели. Не замечали. Паша вдруг почувствовал, как внутренне давление буквально выдавливает глаза. Густой плотный воздух сковал их движения.
— Ща и у меня кровь польется из глаз, — пожаловался Витя. — Как у того смотрителя маяка. И что прикажете делать? Резать вены? Писать кровью на стене немецкое слово?
— Тот смотритель, очевидно, подвергся какому-то гипнозу. Или внушению, — предположил Головкин, сам вытирая глаза. Еще минута, казалось, и они вылезут из орбит от давления. Брызнет кровь. Командир тоже схватился за лицо. Плотно зажмурился:
— Всем ни на кого не смотреть. Закрыть глаза. Быстро!
 Так длилось ровно две с половиной минуты — Головкин засек по наручным часам, которые, к удивлению, не остановились. Их спасло его величество ВРЕМЯ.
Спустя две с половиной минуты, в небе вспыхнул ослепительный шар солнца. Голограмма задрожала. Пошла рябью. Покрылась маревом. Стала расползаться, приобретая форму расплавленной капли. Вытянувшись в длину, эта капля поглощала в себя немецкую технику, колонны автоматчиков, танки и мотоциклы. В небе распласталась воронка. Лепестки спирали, вертясь против часовой стрелки, поглотили собой самолеты обоих противников. Воздушный бой исчез в другом измерении.
Постепенно все стихло. Первым рискнул разлепить глаза Витя Савушкин. Слезы градом катились из распухших век.
— Дай платочек, тундра, — толкнул в бок зажмурившегося бурята.
— Мой тебе не Люда, носить платок, — мгновенно съехидничал тот.
— Вы опять? — пресек перепалку Белов. — Хоть бы тут не поддевали друг друга.
Все осмотрелись. Протерли распухшие лица. Двор опустел. Сквозь разнесенные гравитацией окна был виден маяк. Как и прежде, башня стояла нетронутой. Ни отпечатков колес, ни траков гусениц, ни следов сапог автоматчиков — все было цело. Мох и лишайник лежали нетронутым.
— Ясен песен, что маячников унесло с собой в сорок второй год, — сделал вывод младший боец.
— Мда-а… — согласился Головкин, выступая наружу из барака. — Вот только как теперь их оттуда извлечь? Из того измерения.
— Этим пусть занимается Лебедев, — стал настраивать рацию командир. — Выйдем на связь, обрисуем ситуацию. Наша разведка закончена. Дальше дело за Четвертым отделом. Там целая команда ученых: физики, химики, археологи, биологи. В первый раз, что ли? Следом за нашей разведкой всегда идут группы зачисток. Им и карты в руки.
Бурят хитро толкнул Витю в бок:
— А если б твой пойти воевать в Ленинград? Почему граната не кинул?
— Командир не разрешил… — удрученно вздохнул младший боец. — А я бы этим фрицам та-ак зафигачил!
Белов вызвал штаб Лебедева:
— Позывной «Лиса восемь-три» на связи, товарищ генерал. Операция «Остров Гогланд» завершена. Разведка выявила наличие двух параллельных пространств червоточины, как это уже бывало не раз. Аномалии продолжают возникать у нас в разных местах. На этот раз вам придется извлекать из сорок второго года шестерых смотрителей маяка. Их забрал с собой портал времени.
Дальше шли описания. Пока майор докладывал начальнику о проведенной разведке, Витя развел костер. Разогрел банку тушенки. Вспомнил Люду с ее несравненными варениками. С бурятом не поделился — у того был свой личный паек.
Через два дня отдыха их ждало следующее задание…
Глава 44
1987 год.
 Операция «Пояс Чернобога».
Карпаты.
Летучий отряд Белова с позывным: «Лиса восемь-три» имел характерную особенность. Будучи подразделением Четвертого отдела КГБ, группа, тем не менее, принадлежала Географическому обществу Академии наук СССР, и поэтому команду Белова бросали во все уголки страны, где возникали те или иные необъяснимые аномалии природы. Вот и сейчас, спустя несколько дней отдыха, генерал Лебедев вызвал к себе майора, чтобы огласить новое задание.
Витя Савушкин по этому поводу жаловался своему закадычному другу, Паше-буряту:
— Швыряют, куда хотят. То на Камчатку, то в Якутию, то в Казахстан, то на Кольский полуостров, а то и к твоим собратьям-оленям на Чукотку.
— Мой не пасти олень, дятел ты! — отвечал безмятежный проводник, когда они высадились с вертолета в горных массивах Карпат.
— Да? Тогда спроси у своих собратьев-верблюдов в Африке, за каким хреном нас теперь послали в Карпаты?
— В Африке нет верблюд, кактус ты необразованный. Даже мой знать об этом.
Перепалку оборвал командир:
— Отставить, бойцы! Нам что Памир, что Карпаты, что Уральские горы — одна и та же петрушка.
Вертолет, оставив потоки турбулентности, ушел за пики вершин. Витя, задрав голову, смотрел на далекие высоченные шапки снега. Буян нюхал морозный воздух. Головкин сверялся с картой по компасу. Савушкин икнул, вспоминая вареники, приготовленные его милой Людой.
— Полчаса перекур, и двинем в том направлении, — указал рукой командир в сторону селения, крохотными хатками теряющегося у подножия гор. — Кирилл Борисович, зачитай нам вводные данные, а я потом уточню для бойцов, какие нам дал указания генерал Лебедев.
Головкин раскрыл папку с грифом: «Совершенно секретно. Только для сотрудников Четвертого отдела».
— Нас скоро в этом КГБ пропишут без прописки, — буркнул недовольно Витя, за что получил подзатыльник от лучшего друга оленеводов.
Присели на камнях. Пока Головкин читал, принялись проверять амуницию.
— Цитирую, — начал помощник майора:
«Чернобог (Чёрный Бог, Чернобоже, Повелитель Нави) – Бог Разрушения у славян. Чернобог — брат-близнец Белобога, Бога Созидания и Белого Света. С образом Чернобога незнающие люди часто связывают всё плохое, что есть в мире, называют его источником всех бед. Славянские Волхвы, напротив, знали мифы о том, что Род, Бог-Творец отправил Чернобога в мир Нави для равновесия, дал ему сложную задачу разрушать то, чему нет места в Яви, противостоять своему брату.  Образ Чернобога в славянской мифологии неоднозначен. Как и других Богов Нави, его боятся. При этом его почитают. Во многих мифах он помогает защитить людей, он же часто помогает успокоить свою гордую и своевольную жену Морену(Мару), Богиню Зимы и Смерти.Славянские легенды о Чернобоге рассказывают о двойственном характере этого Бога. Чернобог, созданный Родом вместе со своим братом-близнецом Белобогом не стремился к тьме, братья были очень дружны. Однако, Бог Род отправил Чернобога в мир Нави, дав ему сложную задачу разрушать созданное людьми. С тех пор повелось, что Белобог, Бог Созидания, помогает людям создавать новое, а Чернобог, Бог Разрушения, забирает то, что должно умереть, чтобы люди продолжали развиваться, стремились к созиданию. Атрибуты:
Животное – черный конь.
Птица – ворон.
Геральдика, приметы – череп животного.
Треба (подношение) – встарь жертву Чернобогу приносили животных, особенно черного цвета, сейчас можно заменить такую жертву красным вином, как символом крови».
Головкин захлопнул папку, сделав какую-то пометку в блокноте. Устремил взгляд на пики Карпат:
— У меня все.
Витя, раскрыв рот до размеров топки паровоза, возмутился:
— На кой черт нам все эти Свароги, Чертовы боги, какие-то Нави? Мы что, со славянской мифологией прилетели воевать? Со всякими лешими, русалками?
— Отставить, боец! — пресек его фонтан красноречия командир. — Вот, что передал мне генерал Лебедев. Видишь то село у подножия гор? Судя по координатам, где-то в этом квадрате Закарпатья исчезла научная группа, изучавшая древние святилища. Последнее сообщение: "Мы нашли скульптуру. Она... смеялась."  — было передано по рации месяц назад. Потом шли помехи. По словам Лебедева, операторы коммутатора уловили какие-то крики, шумы борьбы, и — внимание — человеческие стоны! Конечная фраза в эфире гласила: «Это Чернобог. Его нельзя тревожить, когда молчит. А мы его разбудили…»
Белов грозно посмотрел на возмущенного Витю.
— Все еще считаешь, что мы напрасно сюда прибыли? Исчезла научная группа. Звуки помех и крики со стонами предполагают наличие здесь аномалии. А это, боец Савушкин, уже по нашему профилю. Усек?
Инцидент был исчерпан. Обиженный боец засопел в тряпочку.
— Буян, вперед! — скомандовал Головкин.
Продвигались по козьим тропам. Солнце в горах скрывалось за тучами. Было неуютно и холодно, но группа еще до вылета облачилась в утепленные комбинезоны.
Спустя три часа марш-броска, вошли в то селение, что виднелось  им в горах при посадке вертолета.
Сразу в глаза бросалось полное запустение. Создалось впечатление, что дома здесь покинуты в один миг. За дворами виднелось ущелье. В горной расщелине — разрушенное капище. Место языческих сборов и обрядов с культовыми изваяниями. Восемь истуканов из камня — как насчитал издалека Паша-бурят — были повернуты высеченными в граните лицами строго на запад.
— На заход солнца, — определил по компасу Головкин. — Эти идолы здесь не напрасно, командир. Что будем делать?
— Прежде всего, рассредоточиться. По двое. Оружие наготове. Со мной Паша. Вы с Савушкиным осмотрите левые хижины, а мы правые. Связь по ларингофонам. Что заметите непривычное, сразу докладывайте. Через час мне выходить на связь с генералом. Доложу обстановку.
— Сдается мне, тут ни души, — заметил помощник. — Все покинуто, заброшено.
— А где размещались эти горе-ученые? — полюбопытствовал Витя.
— Как раз в этом селении. Если никого не найдем, даже местных жителей, сразу двинемся осматривать капище. Ответы, вероятно, все там. Буян, вперед! — Белов пустил собаку по следу.
Разбившись на две группы, команда приступила к осмотру жилищ. Переговоры вели по трансиверам. Белов с проводником скользнули к правым сараям.
— Вхожу в первое жилище, — доложил Головкин, устремившись с Витей к левым строениям. Осматривая пустые заброшенные комнаты, помощник делился, вспоминая что-то из славянской мифологии:
— Есть у славян удивительное заблуждение. А именно: во время пиров и возлияний они пускают вкруговую жертвенную чашу, произнося при этом, м-мм… сейчас, дайте вспомнить. Что-то типа «не скажу благословения, а скорее заклинания от имени доброго бога и злого, считая, что все преуспеяния добрым, а все несчастья злым богом направляются…». За точность не ручаюсь, но где-то так, почти близко.  Славяне для того почитали Чернобога, как злое божество, что они воображали, будто всякое зло находится в его власти, потому и просили его о помиловании. Они примиряли его, чтобы в этой или загробной жизни он не причинил им вреда. Поэтому злого бога они на своём языке называли дьяволом, или Чернобогом, то есть черным богом. Фигуру этого идола, высеченную в камне, можно поныне видеть на полуострове Виттов, в народе именуемую как Виттольд, как бы «Древний Вит». С большой головой, густой бородой он скорее выглядит чудовищем, чем вымышленным богом.
— Так этого урода я видел как раз тут, за двором, среди тех каменных идолов, — хохотнул Витя, беря в руки пустой чайник с кирпичной плиты. — Я же вам говорю, нам придется столкнуться с Кощеем Бессмертным и кикиморой.
Повсюду, где они проходили пустыми жилищами, царила покинутость. Люди, словно бежали отсюда. Бежали внезапно, бросив все вещи. Стояла пустая коляска. В комнатах не убраны постели, будто обитателей подняла ночью спросонья какая-то сила, доселе им неведомая. Куда бы ни проникал взгляд разведчиков, везде валялись предметы обихода: кастрюли, рогатины для печей, косы, одежда. Ни в одном жилище не было телевизора. Мало того, здесь, в этом забытом богом уголке Карпатских гор, не было проведено даже электричество. Ни розеток в помещениях, ни столбов с фонарями на улице. Внутри на столах стояли керосиновые лампы. Готовили, вероятно, в кирпичных печах. Во дворах ручные колодцы.
— Нам необходим передатчик, откуда группа ученых выходила на связь, — покидая последний заброшенный дом, созвал всех к себе командир. Когда примкнули Головкин с Витей, Белов указал рукой на строение, в которое они еще не входили. Что-то похожее на общий клуб, двухэтажным ярусом возвышалось над селением.
— Нам туда. Аппарат связи, по всей вероятности, там.
Буян нюхал следы, но свежих отпечатков не находил.
— Месяц, как никого тут не стало, — определил Головкин. — Интересно, какое отношение имеют все эти славянские мифы? Каким образом исчезло целое селение вместе с группой ученых?
— Вот и глянем сейчас в том здании. Может, там журнал переговоров по рации сохранился.
Они направились к двухэтажному строению, единственному на все селение. Одинокий ржавый трактор довоенных времен уныло стоял пустым искореженным корпусом. Кругом ни собак, ни котов, ни души. Растение перекати-поле комком прокатилось по улицам. Иные окна были раскрыты, являя миру свое запустение. Далеко в вершинах гор парили причудливые птицы — и это были единственные живые существа, кроме них, кроме группы Белова.
Но, как оказалось, дело приняло совершенно другой оборот.
— Стой! — предостерегающе поднял руку майор, когда подходили к зданию клуба. — Буян кого-то почуял.
Все приняли боевую стойку, сжав автоматы. Им не раз приходилось полагаться на чутье отважного пса — и не первый раз он спасал их от опасностей. Буян глухо заворчал — это был признак присутствия кого-то чужого.
Обогнув осторожно угол здания, вся группа замерла, направив оружие в одном направлении. Прямо перед ними, на ступенях, сидел тощий древний старик. Слепыми глазами он уставился на движение воздуха, прислушиваясь к шагам. Было видно, как лицо его украшали татуировки славянских рун. Старику было лет сто, если судить по его иссушенному телу, похожему на мумию.
— Шаман! — тихо шепнул буряту на ухо младший боец. — Твой, стало быть, родственник. — И хохотнул, направляясь к деду:
— О, приветствуем тебя, землянин и владыка гор! Мы прибыть с Альдебарана-шесть. Из космоса. Не подскажешь, как пройти в библиотеку?
— Перестань! — осадил шутника командир. — Хоть одного живого нашли, а ты издеваешься.
Старик, покрытый руническими знаками, прислушался к речи незнакомых гостей. Слепые глаза не видели, но слух оказался отменный. Раскачиваясь в такт какой-то внутренней, только ему слышимой музыке, он принялся нараспев произносить заклинания:
«Придет Чернобог. Явит свой лик грешным людям. И встанут под его защиту стар и млад…».
— Э-э, нет, стоп-стоп-стоп! — оборвал безумный напев младший боец. — Так мы и до «Боже, царя храни…» допоем. Ты что, пьяный, дядя?
Оборванный столь бесцеремонным образом, старик пустыми зрачками уставился на то место, где стоял незнакомец.
— Что хочет от меня молодой человек?
Выговор и манера речи у обитателя Карпатских гор были безупречными. Старик будто вчера окончил институт языкознания — его русский диалект не отличался от возникших ниоткуда гостей.
— Отец, — отстранил ретивого бойца Головкин, пока Белов быстрым взглядом окидывал вход в помещение. — Мы прибыли на вертолете. Состоим в команде спасателей. Ищем группу ученых, занимавшихся здесь раскопками. А нашли только пустое селение. Вы тут одни?
— Кто говорит об ученых? — в такт внутренней музыки качался старик. Так качается кобра в корзине факира, когда он свистит ей на флейте.
— Где все жители, дядя? — встрял неугомонный Витя. — Отвечай по-комсомольски. А то я ща как зафигачу гранатой, все быстро сбегутся!
— Спустился на Землю Сварог, — начал бубнить древний потомок шаманов. — И привел за собой Чернобога. И взял Чернобог сыновей с дочерьми, и забрал с собой в свое подземное царство…
— Все ясно, — огорченно заявил Савушкин. — Батя конопли обкурился и несет всякую хрень.
Дальше от старика толку не было. Закатив глаза, поглаживая на тощих руках символы рун, он продолжал находиться в нирване. Последними словами были:
— Нельзя тревожить сон Чернобога. А вы его разбудили…
— Дядя, мы только что прибыли. Бросай курить эту гадость… — Витя хотел продолжить, но Белов дал команду:
— Оставь его. Не видишь, человек из ума выжил? Пойдем, посмотрим, где передатчик. Заодно выйду на связь с генералом.
Покидая старца, Витя хлопнул по плечу Пашу-бурята:
— Присмотри за своим родственником, а мы быстро. Он же шаман? Значит, коллега! — и, заржав, побежал догонять командира. Буян присел рядом со стариком.
Аппарат связи нашли сразу у входа. Он валялся разбитый. Провода были вырваны, наушники раздавлены чем-то, а сама антенна сломана пополам. Шкала поиска с верньерами настроек представляла собой сплошное месиво электронного хлама, словно по прибору прошлись огромной кувалдой.
Искать волну было бессмысленно.  Тому же с улицы раздался возглас бурята. Гавкнул пес.
— На выход! — тут же метнулся к дверям командир.
Не успев, как следует рассмотреть помещение, все трое были вынуждены снова вернуться назад.
Паша указывал рукой на задние ограждения, за которыми возвышались изваяния древнего капища. От самого высокого каменного истукана исходил непонятный свет. Расплываясь в воздухе, он матовой дымкой окутывал восемь статуй. Сам идол был тем самым уродливым Чернобогом, о котором в папке досье читал вслух Головкин, когда группа еще не входила в поселок. Старый шаман, или кто он был в этом пустом обиталище мифов, закатив слепые глаза, воздел руки к небу. Зловещий голос нараспев прошептал:
— Он ожил. Вы его разбудили. Теперь Чернобог пришел вас забрать…
И, давясь внезапно подступившим кашлем, хрипя, пуская слюну, повалился на землю.
Сразу повеяло чем-то странным в воздухе. Он стал каким-то чужим, незнакомым. Шлейф дымки расползался по дворам, по улицам, достигая ног путешественников. Первым неладное почуял Буян. Метнулся к ногам хозяев, врылся носом в землю, припал брюхом, затих. Следом, издав вопль, скрутился в узел бурят. Проводника буквально вывернуло наружу, исторгая обильную рвоту. Чуть в стороне уже корчился в спазмах Головкин. Его правая нога дергалась в конвульсиях, пока не вытянулась во всю длину. Непонятный воздушный удар потряс землю. У Вити выкатились из орбит глаза. Хватая ртом живительный кислород, младший боец потянулся руками к подсумку с гранатами. Давясь рвотой, прохрипел:
— Ах ты дьявол собачий… кхх-ры… — захлебнулся кашлем, — ща я тебя засандалю…
— Внимание! — отплевываясь обильной слюной, заорал командир. — Газовая атака! Всем достать респираторы, живо!
Поддаваясь команде и годам тренировок, все тут же стали лихорадочно рвать комплекты защиты. Сквозь маски стали видны расползающиеся кольца тумана. Они исходили от капища. Мираж превратил его в поле заражения. Казалось, все восемь фигур оживали. Тот истукан, что изображал Чернобога, раздулся в размерах. С плеча каменного изваяния взлетел ворон. Отвратительно каркнув, устремился к разведчикам. Фантасмагория мелькающих галлюцинаций окутала группу разведчиков. От ритуальных столбов отделился силуэт. Встал на дыбы. Это был конь, совершенно черный в окраске. Огромный череп монстра с рогами восстал из земли, выпуская из разинутой пасти струю плазменной жидкости.
«Как напалм» — мелькнуло у Вити в мозгу.
Все кругом пришло в движение. Старик давно лежал бездыханным телом, а четверо путников продолжали судорожно дышать в противогазах. Потели выдыхаемым конденсатом маски. Огромный черный конь — символ геральдики Чернобога — пронесся мимо разведчиков, исчезнув в скалистых выступах гор. Ворон взлетел к небесам — там и растаял. Воздух пропитался ядовитыми испарениями, но Летучий отряд Белова успел вовремя облачиться в маски. Спасли костюмы химзащиты. Еще пять секунд, и Белов не успел приказать бы бойцам облачиться в комплекты.
Спустя три минуты, газовая атака ушла в землю. Капище славянских мифов обрело прежнее состояние. Казалось, и не было никакого свечения. Не было черепа монстра с рогами, не было коня черного цвета. И ворон куда-то исчез. Восемь истуканов продолжали стоять полукругом, как условные знаки древних поверий. Сам истукан Чернобога, треснув у основания, повалился на землю.
— Все ясно, — промычал сквозь респиратор Головкин. — Ему не принесли жертвоприношение, и идол застыл до лучших времен.
Все приходили в себя. Лучи смерти исчезли. Буян внюхался в воздух. Чихнул. Хрипло гавкнул, давая понять, что воздух очистился.
Прошло еще пять минут, прежде чем Белов разрешил снять маски. Ветер разнес отравленный газ по ущельям Карпат. Дунуло свежим дыханием — начиналась гроза. Состав атмосфера как бы самоочищался, возвращая прежний вид: кислород, плюс азот, плюс углекислый газ. Дышать стало легче. Позывы рвоты утихли. Осторожно оглядывая местность, группа направилась к капищу. На пьедестале упавшего идола Головкин вслух прочел надпись:
«Битвы горячие,
скованные из железа,
воспевались нашими предками
в их военных песнях.
Кто теперь споёт нам ваши песни?
Бога чёрного
из древнего царства,
ставшего обиталищем ворона,
старый алтарь стал просто камнем,
поросшим зелёным мхом».
 Долго молчали, взирая на поверженного идола.
— И будешь теперь ты гнить в геенне огненной, и да будут твои последователи изжарены в котлах подземного ада, — прокомментировал младший спецназовец.
Поперхнувшись от хохота, на него уставился Головкин:
— Боец, ты откуда цитируешь Библию?
— Не ты только умный у нас. Понял, справочник ходячий?
— Мой рассказать Люда, что он на унитаз читать Библия, — не забыл вставить лучший друг оленеводов.
Спустя полчаса они покинули ритуальный алтарь. Разведка была закончена. Белов связался с базой Северной дислокации. Пока оба друга хоронили старика, доложил:
— «Лиса восем-три» в эфире, товарищ генерал!
— Слышу, Андрей. Чем обрадуешь?
— В ходе разведки нами выявлен мощный поток излучения. В поселке, где пропала группа ученых, расположено древнее капище — отсюда и мифы о языческих богах. При выхлопе глубинного газа неизвестного науке состава, погиб единственный уцелевший житель селения. Нас самих едва не вывернуло наизнанку, если бы вовремя не одели противогазы. Очевидно, селение горных Карпат расположено на месторождении. И при определенных обстоятельствах — не знаем, каких — газ иногда выходит наружу.
— Ясно, что ни черта не ясно, — сокрушенно молвила рация голосом Лебедева. — А с группой ученых-то что?
— Ни следов, ни останков, ни трупов. Видели развороченную кем-то рацию. Кем – неизвестно. Сам поселок тоже покинут. Причем, впопыхах. Причину не знаем. Одинокий старик в татуировках славянских рун — вот и все, кого мы нашли.
— Этот шаман родственник нашего бурята, — не забыл вставить младший боец.
— Гранаты на этот раз не использовал? — грозно откликнулся начальник Четвертого отдела. — А то я тебя быстро на гауптвахту.
Витя притих.
— Разрешите в протоколе назвать операцию «Поясом Чернобога», товарищ генерал?
— Почему поясом?
— Уж больно был похож этот шлейф излучения на пояс. Стелился полосой по земле, словно ремень от брюк.
— Хорошо. При докладе в протоколе так и запишешь. Что касается жителей с горе-учеными, высылаю три вертолета. Штаб аналитиков прибудет на рассвете. Место исчезновения подвергнется всестороннему изучению. Полагаю, здесь, как всегда не обошлось без Петли Мёбиуса?
— Кирилл Борисович тоже разделяет ваше мнение. Обычный портал времени, с которым нам постоянно приходится сталкиваться.
— Нам отпуск дадут, в конце концов? — взвился на прощанье Витя. — Меня Люда с варениками дома ждет!
Собственно, так и закончилось их пребывание в отрогах Карпат. Утром прибыла группа зачистки. Уже сидя в салоне вертолета,  друзья резались в карты.
— Ты дурак, африканец! — орал восторженно Витя, водружая шестерку на «погоны» лучшему другу.
— Мой родом из Бурятия. Вот рассказать твоей Люда, как ты на унитазе Библия читать.
Эпилог
Верный пес Буян безмятежно зевнул. Прикорнув к иллюминатору, спал и Головкин. Сам командир ушел в кабину к пилотам. Два друга выясняли, кто из двоих первым бросит гранату в следующем задании. Судя по возмущениям Вити, новая операция уже предстояла.
…Отпуск, надо полагать, вновь отменялся.

********