Кружки

Навсегда расстаёмся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него — и потом сотри.
(И. А. Бродский)
 
Когда мне было пять лет, мои родители купили телевизор и начали смотреть фигурное катание и «Кабачок 13 стульев». Телевизор был маленький, чёрно-белый. Я тоже  смотрела  мультики, а  по вечерам мы втроём  гуляли по проспекту Октября. Один раз,  далеко отойдя  от дома, мы дошли  до  большого здания института сельхозмашиностроения. И тогда  родители решили немного пошутить  и  сказали мне, что это телецентр. Я очень обрадовалась, сразу же устремилась  туда и,  приоткрыв с большим трудом  дубовую  дверь, протиснулась в огромное помещение. Думая, что  говорю с телевизионщиками (на самом деле это были вахтёры), я сказала, что  готова дать интервью  или  выступить  -   рассказать стихотворение, спеть песню или  станцевать, и что мне это нетрудно.  Вахтёры-телевизионщики весело смеялись и подбадривали меня, а родители уже были не рады своей шутке и не знали,  как меня  вытащить из института.
Так что  мой артистизм был виден  невооружённым глазом, и поэтому для начала родители решили записать   меня в балетную студию, купив мне  красивую белую пачку. Но у руководительницы   были  свои любимчики  -  три  очень гибкие девочки, настоящие маленькие балерины, а на нас, более упитанных девочек,  она  никакого внимания не обращала и  равнодушно на нас смотрела.  Мне стало неинтересно туда ходить, и я сказала об этом родителям, чем  весьма их расстроила.
Тогда они подумали о том, что плавание –  беспроигрышный вариант и отвели меня в бассейн. Тренер удивилась   столь юному возрасту будущей спортсменки, она засмеялась, потом сказала «Плыви!», схватив меня сзади за резинку трусов и таща  таким образом  по воде. Когда же  я подросла, было уже не до смеха: от меня стали требовать результаты, а их-то  как раз   и не было.  Тогда  тренер сказала, что  выгонит меня вместе с другой такой же девочкой-лентяйкой, если мы не проплывём весь бассейн на одном дыхании,  можно  будет только на середине  бассейна взять дыхание. С этой задачей мы  справились, и  ей  скрепя сердце  пришлось оставить   нас   в команде.
Брат тоже думал о моём воспитании, а потому отвёл меня на  кружок   художественного слова, где я стала учиться  выразительному чтению. У руководительницы  кружка была простая фамилия   -  Заяц. Она дала мне написанное от руки стихотворение вот с  такой первой строчкой: «На сцене шёл ауцион: детей с отцами разлучали…» (было написано именно «ауцион»). На каждом занятии я читала  это стихотворение, всегда делая акцент на загадочном   «ауционе».  Однажды  брат  попросил меня почитать что-то наизусть. «Какой ещё ауцион?  -  удивился он.  -  Надо говорить «аукцион». Преподаватель не знает это  слово?»  Когда я   пришла на  занятие кружка  и произнесла уже правильно  -  «аукцион», Заяц ничего  не сказала  -   только  слегла удивлённо подёрнула бровью.
Вскоре  мне надоели отчаянные попытки моих родственников  записывать  меня в кружки, и я решила записаться сама. И   это был клуб интернациональной (то есть международной) дружбы  -  сокращённо КИД.  Чтобы стать  членом клуба, надо было хорошо знать не только английский язык, но желательно  и какой-нибудь другой, то есть быть полиглотом. Началась переписка с девочками  из Болгарии и Чехословакии. Но меня огорчало то, что письма оттуда нередко  приходили уже распечатанными,  с сохранёнными  и не сохранёнными в них  красивыми открытками.
Когда я отдыхала у бабушки в деревне, вдруг приехала соскучившаяся по мне  мама с очередным распечатанным письмом из Чехословакии и задала  самый лучший в мире вопрос: что я хотела бы, что бы мне купили? Я  хорошенько не подумала и от неожиданности быстро ответила: «Пианино». А  когда снова приехала мама, то она торжественно объявила, что  пианино мне купили  и даже обмыли  его с друзьями. Мне это очень не понравилось. Зачем  же мыть пианино?  Я даже его ещё не видела, а его уже моют... И я   представила, как  мама, тётя Аня  и дядя Вова трут  мочалками моё пианино …
Раньше почти все дети ходили в музыкальную школу, и было даже как-то странно туда не ходить. А чтобы записаться  в музыкальную школу, надо было пройти целый  конкурс: детей  отбирали серьёзно. На начало учебного года брат был как раз дома, он и отвёл меня в музыкальную школу. Однако  учительница ему объявила, что ей не нравится, как я держу руку, на что  брат ответил: «Вы же учитель!» С этим  трудно было не согласиться – и меня приняли. Начались занятия.  Фамилия моей учительницы была простая -   Лебедь. Она была хороший  учитель и искренне хотела сделать из меня музыканта. Мама вязала ей кофты  -   и  мы подружились. На занятиях я иногда играла в перчатках, было тяжело, но учительница  говорила, что мне станет легче играть, когда я сниму перчатки. И вправду,  когда я сняла перчатки, сразу стало легко играть. 
Однажды Лебедь  решила показать меня и ещё  одну очень талантливую девочку своей старой  учительнице, хорошему педагогу и музыканту. И вот мы втроём  поехали к учительнице  в гости. В глубине души я не понимала, почему Лебедь   выбрала   меня,  и что-то мне подсказывало, что это из-за кофт, которые ей вязала мама. Когда я  сыграла старой учительнице два произведения, то она  что-то  тихо сказал моей, и моя учительница   сразу же стала наполовину грустная. Наполовину, потому что старой учительнице очень понравилась другая, талантливая  девочка,  она её очень хвалила. Возвращаясь домой, Лебедь   мне сказала, что моя игра, к сожалению,   не произвела большого впечатления  на её учительницу. «Но, впрочем,  - продолжала она, - ты можешь стать   музыкальным работником  в детском саду, способностей у тебя  хватит…» Мне стало как-то грустно, но я послушала её и стала готовиться в Азовское музыкальное училище, понимая, что взрослые хотят нам только добра.
В старших классах  те же взрослые   всё решили  за нас, и вместо кружков  у нас был просто профцентр.  Я  попала к регулировщикам, где учитель  сразу нам заявил: «Если вам эта профессия не нравится, то это очень хорошо, потому что, проучившись  здесь два года,  вы будете твёрдо знать, что вам эта профессия не нравится». Я пришла в  ужас от  нерадостных  слов  и на перемене устремилась  в кабинет  директора профцентра. Я сказала    ему,  что ни при каких обстоятельствах не буду регулировщиком, а потом   очень слёзно  добавила: «Переведите меня, пожалуйста,  куда-нибудь...» Директор серьёзно посмотрел на меня – и отправил  к киномеханикам. И снова,  с ещё большим возмущением,  я прибежала к директору  -   он очень недовольно посмотрел на  меня и перевёл уже в швейный отдел. Но там так же было нестерпимо  скучно…
Любимый кружок – это здОрово, ведь в жизни всё надо попробовать, если только познание мира совершается   в  мудром и светлом ключе! Но  зачем же ходить в  кружок, который  тебе в тягость? Кружки, кружки… Разве дети не устают? Просто их пустили бежать по кругу, как маленьких пони…