Да!

   Т-ш-ш-ш-х-х-х. Шлёп.
   Т-ш-ш-ш-х-х-х. Шлёп…

   Такими звуками начиналось каждое утро в стационаре неврологического отделения.
Это потом зашуршит санитарка тряпкой в длинном коридоре, вернётся на пост заспанная дежурная медсестра, и отделение заживёт в своём ритме стационара. А сначала эти настырные звуки. Новенькие, те, кто способен реагировать на окружающее, сначала недоумевали, а потом привыкали к странному местному будильнику. И так же, как те, кто лежит здесь давно, сквозь утреннюю дрёму прислушивались – шлёпает ли Сергеевич. Не было ни одного раза, чтоб неугомонный будильник проспал.

   Его, как многих здесь, привезла в больницу скорая помощь – инсульт. Какое-то  время Сергеевич провёл в реанимации, потом перевели в неврологию. Никогда и никто из посетителей к нему не приходил и не звонил, хотя забрали из дома. Дежурные санитарки поили и кормили с ложечки больничной едой, меняли памперсы. Худой седой старик или спал, или молча лежал, апатично глядя на редко включаемый потолочный светильник. Был безучастен к чужим рукам, соседям по палате и капельницам.
Лишь однажды оживился на обходе, когда врач после очередного осмотра и фраз, понятных только ей и свите стажёров, сказала: «Есть шанс на восстановление. Ситуация требует активного самостоятельного участия».

   Почему она раньше никогда не говорила таких слов? Они ведь не стажёрам нужны, а больному. Впрочем, это уже не важно. Важно, что худой старик, который медленно зарастал седой щетиной и безнадёжностью, услышал эти правильные слова.

   Услышал, понял и воспрянул. Оживал не сразу, не как в сказке с глотком волшебной живой воды. Однако стало заметно, как жизнь возвращается в истощённое тело и взгляд серых глаз уже не кажется присыпанным пеплом. На больничном потолке с редко включаемым светильником он прочёл важную для себя установку: «Я буду ходить». Так разморозился и воскрес инстинкт выживания.
   
   Перемены не заставили себя ждать. Болезнь, оказалось, сохранила Сергеевичу вполне ясную голову и вразумительную речь. И вот уже, на радость санитаркам, он самостоятельно садится на кровати, пьёт и ест. Потом отказался от памперсов, пересел в коляску, ездит по длинному коридору в дальний от палаты туалет. У медсестры попросил ножницы и состриг, как смог, клочковатую бородку и лохматость на голове. Кто-то подарил разовый станок, и старик нежданно-негаданно помолодел, когда обрился наголо. Даже стал похож на Брюса Уиллиса. Вдобавок, к стабильно скромному столовскому меню добавились домашние разносолы – это появились щедрые подарки соседей по отделению. К нему по-прежнему никто не приходил.
   
   Как-то рано утром, когда предрассветная серость выпустила на волю первые солнечные лучи, в коридоре раздались новые звуки. Они не были похожи ни на бряканье каталки, ни на лёгкие шаги медсестры, ни на стремительный перестук штатива капельницы. Т-ш-ш-ш-х-х-х. Шлёп. Т-ш-ш-ш-х-х-х. Шлёп… Это Сергеевич пошел по длинному больничному коридору, отчаянно перехватывая руками поручень вдоль стены. Одной ногой скользил по полу, другую приподнимал и пришлёпывал непослушной тапкой. Коляска осталась стоять у двери палаты. Блики ламп победно сияли на лысой голове. Так теперь начиналось утро.

   Совсем скоро и мужская, и женская части неврологического отделения узнали немудреную историю местного Брюса Уиллиса. Как живёт с женой, сыном и снохой в трёхкомнатной квартире, как крепко пьющие родичи решили обменять её с доплатой. И обменяли бы, без сомнения, если б он, пенсионер и единственный собственник, не мешал. Несговорчивый хозяин усложнял всем жизнь. Внезапный инсульт после очередного боя за жилплощадь был на руку родне. Даже скорую помощь вызвали не они, а сосед, до двери которого парализованный как-то сумел доползти. Сейчас никто его, лежачего больного, дома не ждёт. Свою безыскусную историю Сергеевич всякий раз заканчивал словами: «Не дождутся, суки, не сдохну. Выкарабкаюсь. Пойду домой своими ногами. Разведусь. Всех разгоню».
   
   Речь повторялась многократно и превратилась в мантру. К утренней ходьбе вдоль стены добавились дневная и вечерняя. Блики коридорных ламп опознавательным маяком вспыхивали на лысине. Только он сам да холодный поручень знали, что скрывалось за медленным воскрешением.

   Упёртый дедок ушёл-таки после выписки по больничному переходу твёрдыми шагами. Спустился без лифта, по лестнице. Брюс Уиллис и здесь победил.