92. Liberte, Egalite, Fraternite. Священная война

   Кирьянов обменялся с начальником быстрым понимающим взглядом,  вылез из кареты и скрылся за углом.

   Рысаков проводил коллегу взглядом, задернул шторку и повернулся к французу:
- Пока мы тут коротаем время в ожидании Петровича, ответьте мне... получил новую информацию из Парижа... интересно... чем руководствуется в своих действиях ваше безумное правительство... и можно ли... как ВЫ думаете, ожидать враждебности революционной Франции в отношении России, не вздумают ли они и нам нести свои идеи демократии и Прав Человека?

   Жан-Пьер поднял на Рысакова чуть удивленный, усталый взгляд темных глаз с покрасневшими белками, секунды собирался с мыслями, старательно обдумывая и взвешивая всё, что намерен сказать, затем выдохнул, будто с облегчением:

- Революционное правительство опирается в своих действиях на священнейший закон общественного спасения и на самое бесспорное из всех оснований - необходимость... Необходимо отстоять свое право на жизнь в окружении  враждебных нам королевств и империй...
  Что касается нашей враждебности... в том, что происходит, мы защищаем свои границы и свой порядок и не являемся нападающей стороной...
 Самая сумасбродная мысль, которая могла бы прийти в голову политику, – это думать, что достаточно одному народу прийти с оружием в руках к другому народу, чтобы заставить последний принять его законы и его конституцию.
  Другому народу будет все равно, на какой ступени демократии находятся вторгшиеся к нему извне генералы и солдаты...
  Никто не любит вооруженных миссионеров, и первый совет, какой дают природа и осторожность, – оттолкнуть их как врагов...
  Это не мои слова...они принадлежат самому яркому из наших руководителей...рыцарь и мученик Революции... его уже нет в живых...
  Но сейчас у власти силы, с которыми мы не могли расправиться вовремя... темные дельцы, пародия на истинных республиканцев...и я не знаю...так ли всё обстоит сейчас...

  Сергей Александрович выслушал француза внимательно и с живым интересом, но счел необходимым уточнить:
- Но кого же именно вы цитировали сейчас?

- Это имеет значение, сударь? - Ну что ж, я цитировал Робеспьера... Вы отказываетесь от своих слов и везете меня обратно, в уютный подвал на Васильевском острове, сударь? - Жан-Пьер протянул вперед руки, будто его должны были заковать или связать.
  При упоминании имени Робеспьера холодное малоподвижное лицо Рысакова чуть изменило невозмутимое выражение, даже щека дёрнулась.

   Жан-Пьер смотрел на него не отводя глаз, внимательно и спокойно, без тени дерзкого вызова, но и без страха. Но реакцию Рысакова предугадать он не сумел:

- Не вы ли сетовали, месье Демаре, что неудобно месяцами жить на средства товарища... так у меня есть хорошая новость, я нашел вам работу... граф Верейский согласен принять вас в качестве секретаря... Ну, и я буду приглядывать за вами, вашими связями и поведением...

  Удивленный и озабоченный Демаре не успел даже отреагировать.
  Послышались торопливые шаги и они оба замолчали, открылась дверца кареты, Кирьянов склонился к начальнику:
- Господин Рысаков, месье Карфадек с дочерью дома... они ждут месье Демаре. Но у них гость, тоже дворянин-эмигрант...

- Ну, это не страшно... - Рысаков сделал в сторону Демаре отстраняющий жест рукой - выходи...ГРАЖДАНИН...
... ... ...

   Увидев на пороге гостиной Демаре, Мари тихо вскрикнула и рывком поднялась из-за стола, отбросив салфетку, в больших синих глазах блеснули слезы, она нервным жестом подняла тонкие руки к лицу:
- Жанно! Мой Жанно! - но тут же побледнела и замолчала, когда из-за спины Жан-Пьера, как темные тени показались Рысаков и его спутник.

  Граф де Карфадек тоже поднялся из-за стола, последовав примеру хозяина встал и гость, брюнет лет сорока. Все они не сводили глаз с лиц сопровождающих Демаре.
- Не беспокойтесь, господа, мы пришли как частные лица... - господин Рысаков излучал миролюбие и спокойствие - иностранцу трудно ориентироваться в Петербурге, особенно в самое первое время... Добрый вечер, месье Карфадек... - кивнул в сторону Мари - добрый вечер, мадам Демаре... - и обернувшись в сторону гостя - и вам добрый вечер, с кем имею честь говорить?

  Брюнет сдержанно, с достоинством поклонился:
 - Жан Батист Филипп де Голль, родом из Сен-Луи-ан-Лиль, был адвокатом Парижского парламента,  эмигрант, как месье Карфадек... при якобинцах сидел в тюрьме, в любой день ожидая вызова в трибунал и казни, после переворота у якобинцев был освобожден... Общая беда объединяет, разве вы с этим не согласны, сударь?
  Но вынужден откланяться, господин граф ... - де Голль бросил внимательный взгляд на спутников Демаре - дела... приглашаю вас с семьей к нам в гости, мы остановились у Демута...
  Опасливо блестя глазами, озабоченный граф де Карфадек был вынужден пригласить Рысакова и Кирьянова за стол.