Пропуская мою жизнь

Антология  русской прозы

  Посвящается И. И

Отчаяние двоих действует, как сварочный шов. Пусть и неровный, грубый, но намертво спаянный. Все свои запасы алкидного полимера Алексей излил на близстоящие заборы, после разрыва с любимой девушкой поклявшись, что больше не возьмёт в руки баллончик с краской. Кто – то  из прохожих восхищался мазней, шедшей по кругу, где мазки, увеличенные и насыщенные красным цветом, ближе к центру, убывали, словно выгорали, становясь тусклыми и маленькими. Посередине размашистого буйства, изобразил губы - -её губы, притягивавшие к себе, как магнит.
Рабочие календарные дни не выходили из рамок однообразия и монотонности. Алексей сам того не осознавая жил её излучением, недоступным отныне в реальности или  онлайн, но накопившимся внутри него самого. Он всё ещё помнил её жесты, интонацию, передёргивание  плеч, кивок головы, манеры двигаться и будоражащий шлейф духов, с яркими восточными  нотками.  
Она растворилась в своих словах, в своей полупрозрачности, сменив  чёрный окутывающий  смог на золотистые раскалённые пески, барханы, ещё помнящие воинственную давность.    
Спекшиеся дни причисляли года. Попавшая в руки папка с эскизами и  выпавшая из неё фотография, вызвала  болезненную ностальгию, где крупным планом запечатлелся её взгляд, освещенный отблесками  заката. На обратной стороне надпись: «Пропуская мою жизнь, ты пропускаешь свою»
Ну что не сделаешь ради того, чтобы почувствовать на краткий миг всю призрачность? . Чего не сделаешь ради того, чтобы вновь обмануться? И чтобы  попытаться вернуться в мир уснувших надежд.
Странное всё - таки состояние - вернуться туда, где ничего нет. Ведь и преступники возвращаются на место преступления. И бывшие, убившие самих себя, тоже. Те же  тропы, кофейни, её любимая пиццерия,  всё тот же амбициозный и раздутый торговый центр с зазывающими бутиками и особенно примерочными, куда входит одна женщина,  а вылетает другая, соблазненная новым фасоном и цветом. Неизгладимое впечатление оказал ночной город, когда из центральных улиц переместился на окраину. Он не видел таких сталинских громадин ночью, и арки в домах показались просто гигантскими, остановившись, всматривался в поглощаемые темнотой дома. В какой-то момент даже показалось, что это декорация к фильму " Обратно в кровавое прошлое". Тускло светящиеся фонари, покачиваясь, убаюкивали тени. Сочетание тьмы и распластанных теней деревьев, домов, придавало всему что-то торжественно – трагическое. Чудилось, что дома словно наступают, демонстрируя былую мощь, величие  и непреклонность. В тот миг он ещё не знал, что увиденное и услышанное запомнится на всю жизнь. И этот скрип качелей, неизвестно откуда доносившийся, словно соскребал налёт забвения с души, указывая на устоявшуюся предопределённость всему человечеству.  В один из дней решил прогуляться по ночному городу. Он шёл мимо каких-то ограждений, домов и ни одной души не попадалось. Свернул на набережную. Пройдя метров двести,  заметил одинокую женскую фигуру, спускающуюся к воде. Она не обращала ни на кого внимания, словно, как и он, была убеждена в непричастности к существовавшему миру людей.  И вот, скинув с себя полоски ткани, не оборачиваясь, стремительно вошла в воду. Он сначала испугался, подумав: "А не утопиться ли она решила?". Быстрым шагом направился  и через пару шагов остановился. Женщина оказалась первоклассной пловчихой. Не реагируя на прохладу, лёжа на спине, рассекала головой гладь реки. Это такое зрелище!  Черная река с привычным ей коварством и светлый удлиненный мазок человеческого тела. Она заплывала далеко. Весь город  затаился, подарив им тишину, чтобы услышать переливы реки, шёпот деревьев, дыхание небес и увидеть лунную дорожку, ведущую в никуда.
Убедившись, что женщина в добром расположении духа и не собирается ставить безобразную кляксу в своей судьбе, пошёл дальше своим неслышным шагом.
На площади увидел полицейскую машину. Заглушенный мотор, распахнутые двери и торчавшие ноги, обёрнутые в синюю ткань.  Поравнявшись с машиной, заглянул на склоненные и освещённые гаджетами лица полицейских, не отреагировавших  ни единым мускулом.
Он вспоминал, как она рассказывала, что  вместо сказок мама открывала журналы с выдающимися кутюрье, дизайнерами, художниками и она подолгу всматривалась в богемный мир, запоминала работы, картины. И что первый свой невинный поцелуй отдала флакону духов, в виде губ, созданным Дали. Она впервые поцеловала искусство и отдалась ему навек. Эти губы впитали её в себя и весь другой мир исчез. Она пыталась вырваться обратно, но   искусству  нужны  пленницы годами блуждающие по лабиринтам, запрашивающие изо дня в день и не находящие ответы.
  Трёхэтажный жёлтый дом признаков жизни не подавал. Ни одно окно нигде не светилось. Так получилось, что хозяева квартиры не знали, что Алексей сделал дубликат домофона и ключей. Он мог бы их попросить и так было бы правильнее, но ему до жути захотелось инкогнито войти под  звёздные аплодисменты и недоумение луны. Он проник в квартиру, словно вор, чтобы  почувствовать каково же это - стараться ни шуметь, ни оставлять следов и оставаться незамеченным. Взобравшись на последний этаж, почувствовал себя в безопасности. Никакой мебели, ковров, штор, посуды, ни единой чашки. Паркет вздрагивал под нажимом веса. Свет от ярко пылающих фонарей, исключал надобность освещения. Пустынность квартиры определялась двухнедельной давностью. В спальне, возле двери, справа, нашёл себе прибежище старинный резной шкаф, словно списанный со счетов временем и наследниками. Кружевная резьба придавала изделию уникальность, а позолота указывала на состоятельность. Когда же открыл створки, то увидел единственную вещь – военное  пальто. Машинально коснулся плеч, рукавов, проверил карманы. В одном оказалась монетка.  Советская  монетка, ставшая давно никому не нужной. Усталость стала валить с ног.  Расстелив пальто на полу, лёг. Наконец – то  расслабившись, закрыв, то вновь открыв глаза, почувствовал как прожитый день настойчиво стучался в угасающее сознание. Перемолотив всё подряд, началось погружение. И в этот момент Алексей услышал голос. Он звучал всё явственнее, всё ближе. Она появилась в белом в каком-то газовом облаке  и так медленно, не спеша приближалась. Её лицо становилось всё серьёзнее, всё сосредоточеннее и этот взгляд, точь – в – точь, как на фотографии.
Остановившись рядом, присела. Ему так захотелось протянуть руку.  Алексей  вспомнил, что целуя в первый раз  запястье, встревожился от тончайших порезов, какие остаются от бритв. И  внутри всё сжалось от боли. Ведь он не мог обезопасить её пребывание и столкновение себе подобными, так ловко меняющими маски. Алексей чувствовал, что ей не хватает тепла, заботы и принятия её, как творения в естественной среде обитания – под  натиском ночи, желаний, оглушительной тишины и того времени, дававшееся  взглядом, зовом, мольбой, стремлением отдаться на единый всплеск эмоций, где вся сила слитая воедино, отразится ярко – красной  вспышкой.
Встав утром пораньше, чтобы не опоздать на обратный рейс, недалеко от аэропорта, высунув руку в окно такси, избавился от ключей. И надо же тому случиться, что перед тем как войти в здание, переступив черту, распознающую приближение, стеклянные двери открылись, раскрыв чьё-то трогательное прощание. Парень нежно обнимал девушку, целуя, то в щёчку, то в макушку, как ребёнка. Алексей прищурил глаза. "И вправду, без золота, но как у Густава Климта и похоже на кокон. На нечто единое целое."


Редактор Ирина Шувалова