Книга длиною в жизнь. Том 2. Главы 12-16

                Глава 12. Победа

    Долгие 1418 дней и ночей народы СССР шли к Великой Победе. Непомерно тяжелым и ужасным был этот путь. Эти дни и ночи обрушились многомиллионными смертями, лишениями, страданиями, голодом, холодом и непосильным трудом на головы тех, кто находился в тылу и на фронте и шаг за шагом, пусть медленно, но верно, приближал в страшных сражениях весь советский народ к Великой Победе над нацистской Германией!

  В огне войны ковалась несгибаемая дружба народов Советского Союза, когда стар и млад, русский и украинец, туркмен и узбек жили под одним лозунгом «Все для фронта!». Наша Родина сполна познала и горечь поражений, утрат, и радость побед, и какой ценой она досталась нам, эта Великая Победа. Части Красной Армии, проявляя массовый героизм и высокий наступательный порыв, жмут врага и гонят фашистские полчища на Запад. Дела на фронтах уже давно шли в нашу пользу, Красная Армия освобождала пядь за пядью родную землю от немецко-фашистских захватчиков!

  Этот нелегкий путь наши бойцы прошли под ожесточенным огнем пулеметов и автоматов, под разрывами вражеских мин, снарядов и авиабомб. Впереди была Европа и освобождение ее от фашистского ига. Территорию за территорией ценою собственной жизни освобождал русский солдат. Родина в борьбе с фашизмом потеряла 27 миллионов своих сыновей и дочерей.

  Светлая и бесконечная им человеческая память. И вот над рейхстагом в Берлине взвилось долгожданное Красное Знамя Победы! Враг был полностью разбит и повержен! 9 мая 1945 года в 00:43 московского времени был подписан Акт о безоговорочной капитуляции Германии, которым завершилась Великая Отечественная война.
– С победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы! Слава нашей героической Красной армии, отстоявшей независимость нашей Родины и завоевавшей победу над врагом! Слава нашему великому народу, народу-победителю! Вечная слава героям, павшим в боях с врагом и отдавшим свою жизнь за свободу и счастье нашего народа!

   Эти бесценные и дорогие слова Сталин И.В., руководитель нашей страны, произнес в своем обращении к советскому народу 9 мая 1945 года.

                ***
    По окончании войны 10 июля 1945 года из Берлина в Советский Союз направился первый поезд с демобилизованными воинами, принимавшими участие в штурме столицы Германии. Да и теперь в батальоне, где служили два товарища Митрофан и Костя, с завершением войны и с нашей Победой, не надо было выполнять какие-либо неотложные и срочные или в аварийном порядке ремонтные работы на бронетехнике в прежнем режиме, как было во время войны.

   Хотя с окончанием боевых действий эвакуационная рота в расположение батальона продолжала стягивать для ремонта поврежденные во время боев при штурме Берлина и его окрестностей машины. Но по ночам большинство служб батальона работы уже не выполняло. Все знали, что во время военных действий солдатами батальона были отданы все мыслемые и немыслимые силы, порой выходящие за грань человеческих возможностей.

  Воины – ремонтники боевых машин работали все годы войны с постоянным напряжением всех своих сил, и они эти силы не жалели! Поэтому нет ничего удивительного в том, что сейчас после 9 Мая накал напряжения у людей в батальоне резко снизился.

Но личный состав отказывался верить в эту установившуюся тишину, когда повсюду отгремели и смолкли залпы орудий, а рев самолетов и танков также уже не нарушал эту тишину. Тишина буквально заполонила все пространство и местность, где располагался их батальон, и продолжала, как ни странно, неблагоприятно воздействовать на психику, по крайней мере, в самые первые дни. Многим стало как-то не по себе, совсем непривычно и даже неуютно. Чего-то не стало хватать привычного, которое было всегда рядом и вдруг враз пропало!

   А ведь с ним, этим привычным, они не расставались всю войну… И они, фронтовики, продолжали по-прежнему с опаской всматриваться в небо, которое еще недавно несло им смерть! И прислушивались к каждому шуму и гулу моторов, лязгу гусениц танков, доносившемуся откуда-то со стороны. И уже по отработанной привычке их рука тянулась сразу к автомату или гранате, проверяя, на месте ли они? И всматривались в даль, до боли напрягая зрение и слух, чтобы определить: с какой стороны и чья это техника урчит и движется к ним, с добрыми намерениями или, наоборот, злыми и подлыми и по-прежнему несущими смерть? И опаска, пока никак не проходила! И люди были готовы к чему угодно, но только не к этой тишине.

   Да, раньше тоже на фронте устанавливалась тишина, и люди радовались ей, что хоть немного наступала передышка от грохота и канонады артиллерийских орудий, свиста пуль автоматных и пулеметных очередей, разрыва гранат и мин, от страшного звука и рева пикирующего бомбардировщика «Юнкерс-87», который он издавал, заходя на цель для бомбометания. Но она, эта зловещая тишина, в любой момент могла быть нарушена и нарушалась, и все вновь возвращалось на круги своя.

Фронтовики поначалу боялись этой наступившей и необычной тишины, которая продолжалась и продолжалась и сводила их порой с ума, но потом стали постепенно привыкать. В конце концов, к ним все равно пришло ясное понимание, что войне пришел конец, наступила долгожданная Победа, а вместе с ней и мир!
И тогда, наконец-то, солдаты впервые не оглядывались по сторонам, что им кто-то помешает: стали безбоязненно и свободно прислушиваться к щебетанию птиц, шутить и подтрунивать друг над другом, писать письма, слушать патефон с пластинками или сами пели под гармонь, а то и на радостях, вечерами пускались в пляс.

  Правда, в короткие часы затишья, когда шла война, то же самое бойцы делали, но основа-то была совершенно иная – военная, а тут все… одним словом: Гитлер капут! Оказывается, мирная жизнь не так уж и плоха, надо только к ней привыкнуть… И привыкали, радуясь тому, что теперь смертей от выстрелов, залпов орудий и налетов с воздуха уже нет и не будет!

                ***
Шел август победного 1945 года. В один из свободных вечеров Митрофан и Костя оказались на неширокой, но достаточно продолговатой и несколько растянутой поляне с кустарниками и мелкими деревьями. Далее за ними шла спокойная гладь чудесного небольшого лесного озера с водяными лилиями, а еще дальше просматривалась зеленая и густая листва ветвистых высоких и больших деревьев, которые спасали от жаркого солнца и давали тень на все окружающее вблизи пространство, и отчего вода в озере и казалась несколько темной. Друзья по этой лесной прогалине, под шелест листвы и щебетание птиц, неторопливо направились к берегу.

  В одном месте с чуть возвышенного берега из-под каменистой земли пробивался чистый родничок и небольшим ручейком с прозрачной холодной водой по камням шустро и весело стекал в озеро. Само это лесное озеро располагалось всего в каких-то двух шагах от расположения их батальона. У Кости еще с прошлого раза оставался спирт ровно на половину фляжки. Недолго думая, он долил в нее родниковую воду. Получилось как раз то, что надо, на двоих в самый раз!

  И Костя, обращаясь к другу, спросил его:
– Митрошка, а не скажешь, что еще нужно двум замечательным русским парням к этой фляжке в глубоком тылу немецкого леса, да еще и у такого озера?
Вообще-то у «диверсанта», оказавшегося в тылу, должно быть все свое, кто солдату приготовит! – сказал Митрофан и, ворча, продолжил:

– Привык, понимаешь, на все готовенькое! Не фиг спрашивать. Садись «ужо». Щас все будет тип-топ и готово! – ответил со смехом Митрофан. И быстро из своей незаменимой и специально подобранной для таких «важных» случаев противогазной сумки достал пачку галет с банкой тушенки и головку лука. Ну и конечно, металлические складные стаканчики.

  Разложил на траву салфетку и на нее самым аккуратнейшим образом поставил «дежурную» армейскую закуску. И придирчиво сверху осмотрел, никаких «изъянов» не нашел, остался весьма довольным! Все стало на свои места, вечер удался! Не хватало только крепкого задушевного мужского разговора. И Костяка плюхнул в стаканчики из фляжки то, что иногда как принято говорить, развязывает язык.

Они не раз обговаривали между собой, как все же устроена жизнь здесь, за границей, и в этот раз тоже продолжили. И она, эта жизнь, отличалась от той, к которой они привыкли у себя в России. Увы, по большему счету эти отличия были далеко не в нашу пользу. В чем-то конечно, но не во всем! И это отмечали друзья в своих разговорах. Честно сказать, они по первости были просто ошеломлены, если не сказать большего, от многого увиденного.

 С учетом боевых действий на всем пути продвижения наших войск вперед к Берлину и здесь в Германии, понятное дело, тоже сплошь и рядом были разрушенные селения и города. Но при всем при том что-то осталось неразрушенным и можно было сделать какие-то однозначные выводы о жизни, о ее уровне, культуре и т.д. враждебного нам народа, который начал войну против нас и был агрессором. Еще когда они шли вместе с Красной Армией с боями вперед по Прибалтике, потом по Польше, и особенно уже в Германии, они почувствовали довольно-таки большую ощутимую разницу буквально во всем в сравнении с нашей страной. Конечно, тут сказались и местные устои, нравы, обычаи, традиции и т.д. И ребята это, безусловно, понимали.

В большинстве немецких деревень, через которые пришлось передвигаться их батальону, дороги были вымощены камнем еще, наверное, в прошлом веке. А кто его знает, может, и много раньше? Если отсутствовала брусчатка, то дороги были по крайней мере асфальтными. И к дому мощеные дорожки начинались прямо сразу от деревенской дороги и тянулись до него. У нас же такого отродясь никогда не было – констатировали оба друга и продолжали под свой смех дальше развивать мысль: очевидно, как было в России две беды: дураки и дороги, так и осталось!

  Перед каждым домом в немецкой деревне были палисадники с густыми, яркими и разноцветными цветами: гвоздиками, тюльпанами, розами, васильками и т.д., которые всегда радуют самих хозяев, да и просто прохожих. Ну, с этим-то все в порядке, у нас в деревнях то же самое: и палисадники с цветами есть, а кому мало их, то на огородах отводят место и под садовые участки, и пасеки с пчелами.
Отдельным предметом обсуждения между друзьями были и дома немцев в сельской местности.

   Дома зачастую располагались по обе стороны дороги, вдоль которой стояли столбы с электрическими проводами и связью. Впрочем, как и у нас, отметили это оба без возражений друг другу. Многие дома здесь были каменными или кирпичными с хорошими крышами. Если и были заборы у домов, то большей частью невысокими, и явно не такими, как в наших деревнях. У нас их всегда строили высокие для защиты домашнего хозяйства от постороннего глаза и всяких там ненавистников и недоброхотов. С этим тоже были согласны друзья.

  А сами постройки порой поражали их взгляд, ведь были возведены давно, но оставались такими же основательными, прочными и надежными. Подворья во дворах домов были, как правило, небольшими, но с травяным газоном. Практически в них отсутствовали большущие огороды, как у нас. Но и на подворьях кое-где тоже были уложенные в землю камни на дорожки, по которым можно ходить к хозяйственным постройкам, не боясь испачкать ноги в грязи после дождя.

  В общем-то, все эти крепкие и добротные постройки на немецкий лад отличались от наших своим архитектурным стилем и были сработаны на совесть с чисто немецкой аккуратностью, как говорится, на века или около этого. И даже эти старинные дома выглядят очень хорошо и ухоженно. А в домах, вот чудо: нередко был водопровод с холодной и горячей водой и даже туалетом. Встречались дома, где кроме радио были еще и телефон, и телевизор.

«Мать честная, да что же это такое?» – говорили они друг другу с изумлением, если не сказать большего! Насколько они были буквально ошарашены и находились под впечатлением внезапно возникших сильных эмоций из-за этих предметов. Ощущения у них были примерно таковыми: словно их обоих поразил гром среди ясного неба или кто-то ударил обухом прямо по голове – ничуть не меньше! Вот такие сильные впечатления возникли у ребят!

  А внутреннее обустройство домов оказалось для них тоже поразительным фактором, который только усугубил и без того «бедственное» положение их психики и глаз, которые помимо воли округлились до предела! И друзья-товарищи с открытым ртом вынуждены были честно признать, – по их же собственному выражению: «Да, тут, пожалуй, побогаче будет, чем у нас… и кругом шикарная мебель, хорошая утварь, посуда и т.д. Живут же гады, и чего этим уродам не хватало».

   Знакомые фронтовики из штурмовых отрядов, которые брали города и гнали фашистов дальше, говорили, что после взятия городов останавливались на передых в уцелевших шикарных обставленных неплохой мебелью комнатах, с трюмо, креслами, да роялями. И спали на «кроватях с перинами». Да ребята и сами это тоже продолжили. И она, эта жизнь, отличалась от той, к которой они привыкли у себя в России. Увы, по большему счету эти отличия были далеко не в нашу пользу.

  В чем-то конечно, но не во всем! И это отмечали друзья в своих разговорах. Честно сказать, они по первости были просто ошеломлены, если не сказать большего, от многого увиденного. С учетом боевых действий на всем пути продвижения наших войск вперед к Берлину и здесь в Германии, понятное дело, тоже сплошь и рядом были разрушенные селения и города. Но при всем при том что-то осталось неразрушенным и можно было сделать какие-то однозначные выводы о жизни, о ее уровне, культуре и т.д. враждебного нам народа, который начал войну против нас и был агрессором.

    Еще когда они шли вместе с Красной Армией с боями вперед по Прибалтике, потом по Польше, и особенно уже в Германии, они почувствовали довольно-таки большую ощутимую разницу буквально во всем в сравнении с нашей страной. Конечно, тут сказались и местные устои, нравы, обычаи, традиции и т.д. И ребята это, безусловно, понимали.

Ребята не заметили, чтобы в немецких деревнях были какие-нибудь вовсе сильно обветшалые или совсем дряхлые дома или постройки, в которых жили бы немцы или пользовались ими с разными целями. А в наших же деревнях за редким исключением дома всегда были деревянными, из срубов, и нередко можно встретить среди них покосившиеся, почти уже вросшие от старости в землю, и потому выглядевшие кривыми.

  А также – и хозяйственные полуразрушенные временем постройки, но отремонтированные потом абы как, без особого старания, недобросовестно и неаккуратно, лишь бы поскорее, и это было обычным делом.
А порой ребята не могли понять, где они находятся: в совсем маленьком городке или все же большой деревне? И действительно, на первый взгляд сразу и не поймешь: и там, и там были одноэтажные и двухэтажные каменные или кирпичные дома с улицами в брусчатке или твердым покрытием… и цветами.

  А они, цветы и засаженные травой газоны, были почти везде: как на сельских, так и на городских улицах, во дворах и двориках и т.п. Да что говорить, даже балконы были украшены цветами. И это приводило Костю в умиление!

Но все-таки расхождение у Митрофана с Костей были. Это, прежде всего, касалось внешнего облика домов и вида самих деревень. Но как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Кстати, Косте нравился немецкий стиль домов со своими своеобразными и неповторимыми фасадами, и то, что дома в деревнях были без малого сплошь везде каменные. Митрофан ничего против дорог и остальных благ цивилизации не имел, но категорически не был согласен с тем, что все деревни у них каменные. Это ему с самого начала было чуждым.

  По его же утверждению, в деревянной деревне заложен дух самой природы, и человек становится ближе к ней. Это естественное единение природы с жизнью человека! В наших деревнях есть душа и место для русского раздолья, а в немецких каменных прилизанных и холеных деревнях есть много чего, но главного деревенского духа нет.

– Хоть че ты мне говори, но это так! – сказал Митрофан как отрезал и этим самым дал понять своему товарищу, что дальше не намерен дискутировать на эту тему.
И немного помолчав, продолжил:

- Кстати, о цветах, мой друг! В моем сознании не укладывается: с одной стороны, вроде бы они, немцы, занимаются цветоводством, стараясь с помощью них сделать мир красивым и прекрасным, а с другой, откуда тогда у них бесчеловечная кровожадность и садистская жестокость? Вот так нация любителей цветов и прочего всего прекрасного! Однако эта их любовь для многих народов вышла боком и обошлась очень дорого!

   Не помешало фашистским стервятникам напасть и учинить, особенно нам, русским, многочисленные зверства и убийства. И нам было явно не до цветов! В отличие от них! Они чуть ли не с цветами в руках под музыку Бетховена и Баха травили газом людей в своих концентрационных лагерях, лагерях смерти. Как это понимать? И это было ведь не понаслышке! Мы оба с тобой, Костя, знаем и видели творимые ими бесчинства и злодеяния и притом во множестве. Всюду они оставляли после себя смерть и разруху.

  И Красная армия, и народ набрали сил от родной земли и погнали этих «цветоводов-любителей», а по сути, ублюдков, извергов и палачей, обратно, вспять, назад в их палисадники и розарии. И что, цветы им помогли? Пусть все у них горит синим пламенем и порастет потом трын-травой. Их цветы никому пользу не принесли: ни нам, ни им самим, а только – одни беды! Пусть им тоже будет плохо! Хрен им, пуля и петля. И пусть знают, сволочи немецкие: что посеешь – то и пожнешь, как аукнется, так и откликнется! Час неминуемой расплаты пришел, и русский сапог топчет гадов!

Митрофана на этот раз словно переклинило: как можно быть такими «благополучными» и, живя в комфорте и достатке, совершать такие чудовищные злодеяния, преступления и убийства. Чего этим окаянным немцам не хватало? Костя видел, что на лице его друга ходуном заходили желваки, знак того, что находится в очень возбужденном состоянии. Слушая эту тираду, Косте тоже стало как-то не по себе. Внутри него поднималась нисколько не забытая ненависть к врагу, хоть теперь и поверженному. Да, такое нельзя забыть и не прощается!

 Видя, что его друг в сильном волнении и разошелся не на шутку, сказал: – Митрошка, хватит уже, остынь, сбавь обороты и не кипятись больше! Ну их всех, проклятых, к чертям собачим! Успокойся! Мы же победили, в конце концов! Давай лучше выпьем! Митрофан напоследок в сердцах гневно разразился отборнейшим матом, проклиная немцев, на чем белый свет стоит. Разговор сам по себе прекратился. Остаток вечера прошел ни так, ни сяк. Уже без прежнего удовольствия допивали спирт. Так бывает, когда портится настроение и выпивка уже не в радость! Молча чокались и молча курили, стараясь при этом много не разговаривать.

 Каждый думал о своем! И также молча оба смотрели на водную гладь озера. Слышался расслабляющий шум лесного ветра и листвы, тихое журчание родника, доносившееся разноголосое щебетание птиц и кваканье лягушек. Лес продолжал жить своей жизнью!

                Глава 13.
                Август – сентябрь 1945 года…

   Наступила последняя неделя августа. Дела в батальоне шли своим ходом, но уже в мирной и спокойной обстановке. Все авральные работы остались позади. Никто не знал или, по крайней мере, знал только ограниченный круг людей, что дальше будет с ОТРБ. Сохранится ли он вообще, если да, то в каком виде? Ведь война-то уже закончена! А личный состав все равно не сидел без дел: приводил в порядок территорию, где располагался батальон, заодно и ремонтных мастерских, обустраивал свой быт. А их эвакуационная рота без устали доставляла подбитую в боях за Берлин (и прилегающие окрестности) танковую технику.

   И солдаты занимались ее сортировкой, и сами здесь ремонтировали. Часть техники, неподлежащей ремонту, разбирали на запчасти, а остальное складировали на лом. Работы всем хватало. А тут еще поступил приказ сверху, что нужно быстро очистить от всей поврежденной техники, как нашей так и немецкой, районы рейхстага и Бранденбургских ворот. И освободить от них также и берлинский парк Тиргартен и Шарлоттенбургское шоссе к предстоящему совместному с союзническими войсками параду Победителей. Так что работы в батальоне хватало, как говорится, не время еще было «рассучивать» рукава: не все дела еще закончены!

  Накануне комбата ОТРБ майора Гулько И.С. срочно вызвали в штаб 4-й гвардейской танковой армии на совещание представителей технических служб. В тот же день по прибытии обратно из штаба армии Гулько И.С. собрал совещание с офицерским составом батальона. После окончания которого распорядился вызвать к себе гвардии старшин роты технического обеспечения Митрофана Зорина и Константина Климова.

 Время уже было позднее и ребята уже готовились к отбою, но тут пришел посыльный и передал им, что их спешно ждет комбат. Они знали, что комбат их по пустякам дергать не будет, тем более в ночь. Быстро оделись и побежали в штаб.
Час назад у комбата закончилось совещание с офицерами батальона. Начальника штаба батальона Гусева Александра Матвеевича комбат попросил остаться, а остальных распустил по своим местам. Ребята зашли в кабинет.

 Поздоровались. На столе стояли стаканы, открытая банка тушенки, графин с водой, запечатанная бутылка водки и в тарелке лежали ломтиками нарезанный хлеб и лук. Сервировку стола заканчивал делать Гусев А.А., прибывшие ребята переглянулись между собой и ожидали, что скажет им комбат. Не водку же вызвал пить, в самом деле, да еще и на ночь глядя?

А Иван Сергеевич тут же открыл бутылку водки, и умело расплескал ее по стаканам. Все дружно стоя выпили за Победу и закусили этой нехитрой «дежурной» армейской закуской, которая как всегда на фронте оказалась под рукой и была очень кстати и сейчас. Потом сам сел и усадил всех присутствующих.

И начал рассказывать ребятам, зачем съездил в штаб. А в штабе ему, как и другим, комбатам, было приказано срочно подобрать по два хороших специалиста с каждого ОТРБ и откомандировать их завтра в состав сводного отряда для технического обслуживания наших новейших тяжелых танков «ИС-3». Эти танки совсем новые и не принимали еще участия в боевых действиях, но начали уже поступать в войска Красной Армии.

– Мы тут посовещались относительно командировки и выбор пал на вас обоих. Так что, мои любезные, готовьтесь завтра утром к отъезду. И смотрите мне, не посрамите доброго имени батальона, оно завоевано кровью наших с вами товарищей в смертельных боях с фашистами. Вот вам какая высокая честь оказана! А сейчас идите к старшине Кузьмичу и возьмите у него новые комбинезоны, приготовьте необходимый свой инструмент и завтра получите командировочные документы и паек на первое время. Я обо всем распорядился. И как штык в 10.00 будьте здесь, у штаба, за вами попутно заедет автобус, он всех собирает в сводный отряд. Если какие вопросы есть, задавайте прямо сейчас.

Ребята ответили, что нет, все ясно. Тогда комбат продолжил дальше:
– Сейчас в обстановке полной секретности воинскими эшелонами из Союза по железной дороге новые танки направляются под Берлин. Там подготовлен полигон в местечке… забыл его название, а впрочем, зачем вам знать, автобус и так довезет. Там и узнаете, как называется местечко. Скажу одно, что полигон располагается где-то в окрестностях Берлина, примерно в 40 километрах от него. Там и предполагается разместить танки и готовить их к параду. А парад назначен в Берлине 7 сентября.
 
   И напоследок не удержался и по секрету добавил, что эти боевые машины будут своего рода ответом американцам на их демонстрацию наличия у них атомной бомбы. Немного еще поговорили, покурили напоследок и разошлись.
Прибыв на полигон, Митрофан с Костей вместе с другими впервые увидели танки ИС-3, во всей своей красе и сказать, что были шокированы, – это значит ничего не сказать. Перед ними были настоящие бронированные монстры. С совершенно новой и необычной башней, которая была выполнена в виде мыльницы – приплюснутой полусферы. Танк имел агрессивный вид.

  За что ИС-3 нередко называли щукой, а его оригинальное бронирование носовой части – щучьим носом. Лобовая часть танка состояла из двух, расположенных в виде клина, металлических листов толщиной в 110 миллиметров, а необычная башня могла похвастаться броней до 255 миллиметров. Как выяснилось впоследствии, на тот момент ни Америка, ни Англия не имели подобных танков в своем вооружении, оригинальное строение «Щуки» позволяло решать многие задачи на поле боя.

Весь личный состав сводного отряда под контролем и руководством ведущих инженеров и специалистов занимался на полигоне техническим обслуживанием машин, проверяя узлы и агрегаты, регулируя работу двигателей на холостом ходу, на разных оборотах и во время движения по полигону. Инженерный состав в десяток человек прибыл на полигон из Челябинска. Там, на Челябинском Кировском заводе производили эти тяжелые машины. Машины появились уже под самый занавес войны и прошли необходимую обкатку, во время которой и были выявлены некоторые недоработки в системе охлаждения двигателя и танк перегревался.

  Эту проблему успешно решили, но мало ли чего может еще случиться? Задача была для всех одна, чтобы танки, причем все до одного, в день парада благополучно прошли своим ходом по улицам Берлина в парадном строю. Иначе им не сносить головы, и это было обещано на самом высоком уровне – самим маршалом Жуковым. А все знали про его крутой нрав и то, что он скор на расправу. Короче предупредили – не расслабляться и уповать не только на Бога, но и на себя, может, это больше поможет общему делу и технике.

                Глава 14.
                Инцидент с американцами в Берлине…

    И вот наступило 7 сентября 1945 года. В поверженном Берлине, в районе рейхстага и Бранденбургских ворот состоялся Парад победителей. Бранденбургские ворота и Шарлоттенбургское шоссе были расчищены и освобождены от завалов. На трибуне стояли крупные советские военачальники, рядом с ними тоже видные военные из США, Великобритании и Франции. И еще целый отряд корреспондентов газет и агентств со всего мира.

  От каждой страны на парад был выставлен сводный полк и бронетанковые соединения. 52 новейшие тяжелые наши машины «ИС-3» поразили публику небывалой мощью и безукоризненностью строя, отодвинув на второй план бронетехнику союзников. И, что характерно, ни одной поломки танков в ходе марша не случилось. А ведь были известные волнения на этот счет у всех, кто был так или иначе причастен к подготовке этих машин к параду. Это касалось и самих танкистов, их командиров, «технарей» из сводного отряда и прибывших специалистов из Челябинска.

   Военный парад принимал лично маршал Жуков, а командовал английский генерал Нейрс. Советские войска открывали и закрывали Парад Победы – самое убедительное напоминание о том, кто именно брал столицу Германии. А потом около 20 тысяч берлинцев, собравшихся на площади у Бранденбургских ворот, слушали государственный гимн Советского Союза. И за ним – уже гимны Франции, Великобритании, США. В тот в солнечный день казалось, что единение союзников никогда не будет забыто и разрушено...

  Но случилось, как случилось. Несколько забегая вперед: «союзнички» сделали все, чтобы принизить роль Советского Союза и его Вооруженных сил в победе над Германией и Японией. Да, Вторая мировая война была закончена, но Америка, в арсенале которой была уже атомная бомба, взяла курс резко ограничить роль СССР на мировой арене. До речи Черчилля в Фултоне оставалось уже совсем немного времени, и она стала отправной точкой «холодной войны» между Западом и Советским Союзом, которая длилась долгие десятилетия, вплоть до распада СССР в 1991 году.

                ***
С успешным завершением Парада все лица, причастные к нему, облегченно вздохнули и перевели дух. Всему личному составу сводного отряда было обещано, что их демобилизуют в первую очередь. Митрофан с Костей уже вовсю потирали руки, радуясь тому, что скоро поедут домой! Хватит, навоевались уже по самое горло и досыта. Впереди их ждет родной дом и семьи, по которым безумно соскучились!
После парада сводному отряду было разрешено пройтись по улицам и посмотреть Берлин.

  Ведь они его не штурмовали, и в эти самые «жаркие» дни занимались обычным своим военным делом в ОРТБ. Только начальник предупредил, чтобы в городе не заблудились и прибыли к 17.00 к рейхстагу, где будет ожидать их автобус, чтобы потом всех доставить на полигон.

  Берлин, особенно в центре, лежал в руинах, а жесткий порядок еще не был введен, и границы зон разделения между союзниками можно было пересекать довольно свободно, чем пока все и пользовались. Митрофан и Костя, коли были здесь совсем рядом, сразу решили посмотреть рейхстаг. Каких только росписей на стенах не было, с названиями городов, сел и фамилий русских солдат, взявших штурмом Берлин. Внутри он тоже был расписан автографами солдат чуть ли не до потолка.

  Потом прошлись по шоссе, по которому проходил парад и вышли к Бранденбургским воротам. На прилегающих улицах было видно, что разминирование уже было закончено, покореженная техника была свалена по краям дорог и была готова к эвакуации, а уже кое-где по тротуарам улиц безбоязненно стали ходить гражданские и военные лица.

  Друзья свернули на одну такую улочку, и пошли не торопясь по ней. Здесь постройки домов в большинстве своем остались почти целыми, не разрушенными; им повезло больше, чем зданиям в центральных районах Берлина. И вдруг они увидели небольшой палисадник от улицы, по которой шли, прогуливаясь. Палисадник был рассечен дорожкой на две половины, и она вела ко входу к небольшому двухэтажному дому. Дом был старинным и красивым, классического стиля середины или начала прошлого века.

  С одной стороны дорожки были большие и продолговатые каменистые горки с декоративными невысокими кустарниками. А с другой – было просто свободное место. И там, поодаль в глубинке также росли невысокие кустарники. На этом свободном месте стоял вкопанный в землю деревянный столик, с порванной ветром грязной клеенкой, которой был когда-то накрыт. Возле него лежала расколотая и забрызганная грязью от дождей небольшая каменная ваза для цветов, когда-то стоявшая на этом столике.
 
   К нему были придвинуты вплотную два старых венских стула. Стулья были деревянными и потемнели уже от времени, но все равно было видно, что они очень давней работы. Или эту давность и особую старину им придали солнце, ветер и дожди за все то время, что они находились на улице. Но одно было в них неизменно, были сработаны мастером на совесть и качественно, раз до сих пор так хорошо сохранились. Вот они-то и удерживали клеенку или что там от нее осталось. Третий, почему-то сломанный стул – валялся на земле чуть дальше, ближе к кустарникам.

  Похоже, хозяева давно не заглядывали сюда и даже не пытались навести здесь хоть какой-нибудь порядок. Ну какой сейчас дурак будет сидеть здесь и «глазеть» по сторонам? Не то время! А скорее всего, просто боялись, что погонят на работы. Впрочем, так и происходило: добровольно или принудительно многие берлинцы работали на расчистке развалов домов и улиц.

  Одно очевидно было: раньше хозяева дома в моменты своего досуга в хорошую погоду выходили и просто сидели здесь за столиком, разговаривали между собой и пили кофе, читали газеты или просто так смотрели на улицу. Но это было в прошлой жизни, только не сейчас. От некогда благополучной их жизни не осталось и следа. Оказывается, не всегда можно быть беззаботным, безнаказанным и заниматься такими приятными делами, когда в другой стране твой муж, сын или брат убивал детей и стариков, насиловал женщин, жег города и села и т.д.

  Расплата неминуемо придет и в твой дом. И вот пришла: Германия теперь полностью разрушена и повержена! И теперь несет заслуженную кару и находится под сапогом русского, американского, английского и французского солдата.

Митрофан предложил Косте остановиться здесь, немного перекусить и просто посидеть и отдохнуть. А то оба с утра находятся на ногах без «передыху» и немного устали. И сказал, что «чать, хозяева не будут возражать, что они расположатся здесь у них в палисаднике». Коська на это справедливо заметил, что после того, что их «бравые» солдаты наделали на нашей земле, должны быть даже рады таким гостям, которые не насилуют и не убивают.

  И вскользь осмотрел это место и согласился, что сейчас во всем Берлине трудно сыскать более тихое и уютное местечко для отдыха. И они расположились за столиком, Митрофан тут же убрал с него клеенку, просто выбросив ее в сторону, вытер столешницу и разложил вместо нее две матерчатые салфетки и на них для начала положил пачку трофейных сигарет и спички. Потом из противогазной сумки достал пакетик с галетами, кольцо начатой копченой колбасы, бутылку водки и две небольшие металлические рюмки.

   И поинтересовался у Коськи: надо ли еще достать кусочек балыка, которого тоже немного оставалось у них. На что Костя ответил:
– Давай, валяй, Митрошка, гулять так гулять будем в самом центре Берлина, а то когда еще придется? Тем более, это ох как мы заслужили!
А потом и сам принялся за дело, чтобы не быть совсем безучастным. Первым делом он отпихнул разбитую вазу подальше, складным ножом нарезал несколько кружочков колбасы и балыка.

  Такие «деликатесные щедроты» в виде сухого пайка им выдали вчера, всем «технарям» и инженерам из сводного отряда, когда колонна танков покидала полигон и двинулась на Берлин, чтобы на следующий день принять участие в Параде.

Костя открыл водку и разлил по рюмкам. Выпили раз, другой, третий, закусывая с удовольствием, всем, что было у них на столе. Потом закурили, откинувшись на спинки стульев. И повели обычный непринужденный мужской разговор. Обмениваясь своими впечатлениями о том, как прошел парад; о том, как техника, в конце концов, не подвела; и «как не повезло» самому маршалу Жукову, что у всех у них головы остались целыми на плечах, и не пропало даже ни одной волосинки; о рейхстаге, в котором они уже побывали.

  Было еще много тем для разговора, и настроение у друзей тоже было хорошее. Да и до указанного часа сбора время еще оставалось: целый вагон с маленькой тележкой, аж полтора часа. И водки с закуской вполне хватало. Ее оставалось еще больше чем полбутылки. «Хорошо сидим!» – подтвердили друг другу друзья! И решили немного помечтать, как вернутся домой и как произойдет их встреча с родными? Какие подарки им привезут! Надо уже и подумать было об этом: время-то уже не за горами, совсем близко, когда их отправят с войны домой!

И тут же между собой решили, раз сегодня проводился парад, и вещевой рынок в берлинском парке Тиргартен не работал, то им надо будет в ближайшие дни приехать еще раз сюда, в Берлин, за подарками для родных и близких. Конечно же, с разрешения командования. По слухам, этот рынок был весьма привлекательным местом для военнослужащих армий союзников. Здесь можно было выменять на продукты или купить у берлинцев за бесценок все что угодно. Наиболее ценными для немцев были продукты питания, сигареты, кофе, шоколад, сливочное масло – цены на них были просто астрономическими. В ходу были фотоаппараты, одежда, радиоприемники и т.д.

  Но как вдруг из дома послышались громкие крики и женские визги и вопли. Вскоре с силой открылась входная дверь, ударившись с шумом о стенку дома. Из нее плача и рыдая, с безумными глазами выскочила молодая женщина босиком. На ней было разорванное в нескольких местах платье, и из носа сочилась тонкой струйкой и капала кровь. Она сначала хотела выбежать на улицу, и помчалась, уже было, но увидала за столиком русских и, не раздумывая, бросилась к ним. И сразу упала к ногам Митрофана, обхватив их и уткнувшись головой в них.

Вслед за ней, что-то крича на непонятном языке, выскочили два откормленных бугая в армейской форме. О таких впору говорить: что скоро точно харя треснет! Один из них был чернокожий.

  На их военной форме красовался звездно-полосатый флаг, который ни с каким другим не перепутаешь. Они подбежали к столику, что-то крича и усиленно жестикулируя руками. Было, не понятно, к кому они обращались: то ли к Митрофану, то ли к женщине или к обоим разом? Чернокожий стал оттаскивать женщину от Митрофана, но она изо всех сил держалась руками и не отрывала их. Тогда он повалил их обоих на землю, так уж в горячке получилось! А потом и сам упал на них. Костя с Митрофаном опешили, так и ничего не успев понять.

  Настолько все быстро произошло и происходило. А тут уже другой набросился и стал также оттаскивать женщину. Но не тут-то было, она держалась мертвой хваткой за Митрофана, обняв его руками уже за туловище. Словно он был ее спасением! А, похоже, так и было! Чернокожий наконец-то поднялся. Они оба, несомненно, были пьяны и разгневаны, если не сказать больше, просто разъярены!

  Их грубые крики и действия указывали на это. В сильном возбуждении они продолжали что-то кричать русским, сильно размахивая руками и показывая на женщину. И потом один из них, в запарке, зачем-то стал наносить удары ногами сперва по женщине, а потом и по Митрофану. Как будто это он, Митрофан, был виноват во всем.

  Увидев это, Костя тут же вышел из оцепенения быстро схватил бутылку и со всего взмаха ударил ей по голове того, кто пинал ногами его друга. Бутылка разлетелась дребезги и осколками поранила второго янки, но и наших ребят тоже. А тот, которому Костя заехал по голове бутылкой, с диким ревом упал на землю, схватился обеими руками за окровавленную голову. Кровь потекла многочисленными струйками по его откормленной морде и сквозь пальцы.

  Тут из двери дома на крики выбежал еще один янки, пытаясь застегнуть штаны на ходу. Сзади на нем повисла почти без всякой одежды женщина пожилого возраста. Он попытался и сбросил ее с себя. И сразу увидел, что здесь на земле лежит его товарищ весь в крови, держится за голову руками и орет во все горло. Второй стоит рядом с ним и тоже окровавленный, и при этом, злобно и с ненавистью тоже кричит что-то русским.

  Выскочивший из дома американец, едва застегнув штаны, сразу стал, не мешкая расстегивать свою кобуру. Но не успел. Костя увидел это, и сам выстрелил первым. Однако американец уже раненный, все же успел достать пистолет и навести его на Костю. Косте ничего не оставалось, как выстрелить на опережение в янки еще раз; на этот раз выстрел был смертельным. И тут же в запарке осознано или нет, кто теперь разберет, выстрелил и в янки, который кричал на него. В спешке толкнул женщину, чтобы та отпустила Митрофана.

  Так оно и произошло. Митрофан быстро поднялся и подбежал к своему обидчику и что было силы несколько раз сильно пнул того своим кованым сапогом. И потом, не сговариваясь, они побежали прочь от этого места.

Услышав выстрелы, на их звук подбежал наш военный патруль, который находился в это время неподалеку от этого места. И надо же такому случиться, что сразу на него из-за угла выбежали Митрофан и Костя. Оба тяжело дышали, и было видно по ним, что у них не все в порядке и что-то случилось. По крайней мере, их лица говорили об этом, и к тому же у обоих сочилась кровь: у одного со лба, у другого из-под рукава гимнастерки. У того, у которого сочилась кровь из-под рукава, военная форма была еще испачкана и землей.

  Начальник патруля лейтенант Свиридов попросил предъявить документы и сразу спросил, не они ли устроили здесь пальбу?
Ребята скрывать не стали, признались честно и начали рассказывать, правда, сбивчиво, что замочили америкосов и как это произошло. А в это время вдалеке на горизонте уже появился и патруль американцев. Его заметил лейтенант Свиридов и сказал ребятам, чтобы те уходили отсюда как можно быстрее и потом через час явились обязательно в военную комендатуру. И не думали скрываться, а то только усугубят свое положение и под трибунал пойдут оба.

  Документы начальник патруля оставил у себя. Также посоветовал где-нибудь в закутке отряхнуться, привести форму в порядок и остановить кровотечение. И дальше Свиридов со своим патрулем пошел быстрым шагом, а потом почти бегом в сторону американского патруля. Обе команды военных поравнялись, поприветствовали друг друга и вместе побежали к палисаднику, из глубины которого доносились мужские стоны и женский плач. И увидели, что на земле лежит один убитый солдат в американской форме и у него в руке был зажат пистолет, а два других его товарища, тоже в такой же армейской форме были серьезно ранены, и они тоже лежали на земле у столика и стонали.

  Здесь же рядом вблизи с ними сидели, обнявшись две женщины, которые сильно плакали. На одной из них, пожилой, почти не было никакой одежды, на второй одежда была сильно разорвана. Перед ними стоял пожилого вида мужчина и снимал с себя пиджак, что бы хоть как-то накрыть им женщин. И пытался их успокоить.
Оба патруля вызвали сюда на инцидент каждый своих военных следователей, и дело закрутилось и приняло весьма серьезный оборот.

 Обеим сторонам было ясно, что стреляли русские. Это было установлено по показаниям самих раненых, двух этих женщин и пожилого немца. Кроме того, у столика на земле была обнаружена противогазная сумка советского образца, с указанием на бирке фамилии владельца Зорин М.П.

 Вечером в военную комендатуру Группы советских оккупационных войск в Германии были доставлены документы о происшедшем недружественном инциденте с требованием срочно расследовать и рассмотреть возможность выдать военных преступников американской стороне.

  Митрофана и Костю здесь же в комендатуре сразу взяли под арест на время проведения предварительного следствия, как лиц, подозреваемых в совершении убийства и в покушении на убийство американских военнослужащих. Костя сам честно признался и рассказал следователю, как все было на самом деле, и почему он применил оружие против американских военнослужащих.

 Его показания полностью совпадали с показаниями тех двух пострадавших женщин, а также и мужчины, который был свидетелем происшествия, которое произошло в тот день 7 сентября 1945 года в их палисаднике на входе в дом.
Ради объективности надо сказать, что немцы не пошли на поводу у американцев, хотя их следственные органы тайно настаивали на этом. Дело хотели представить даже так: будто бы это русские солдаты пытались изнасиловать женщин, а бравые американские вояки пошли на защиту их, за что и пострадали.

  Слава Богу, пожилая фрау дала правдивые показания об изнасиловании ее двумя американцами и попытке то же самое сделать с ее дочерью. Муж и дочь полностью подтвердили это. Митрофан вскоре был освобожден с учетом признания его друга Кости из-под ареста и отправлен для дальнейшего прохождения службы в свой ОРТБ.
А дело между тем получило широкую огласку, в том числе и в прессе. Американцы вскоре заткнулись и не стали больше требовать выдачи им того русского, кто применил против их соотечественников оружие, но добивались его осуждения по советским законам.

  В свою очередь американцы, по нашей настойчивой просьбе и на основании письменных заявлений от обеих немок, начали инкриминировать своим военнослужащим дело об изнасиловании и попытке изнасилования.

  Хочешь не хочешь, справедливо это или нет, но в конечном итоге военно-полевой суд вскоре (или, как принято было называть, – трибунал) Константину Климову впаял десять лет лагерей и отправил на Колыму. Его довод и адвокатов о том, что это была самооборона, не сработал.

Митрофан очень сильно переживал и расстраивался за своего друга Костю Климова. А комбат Гулько И.С. от греха подальше и всяких там недоразумений включил гвардии старшину Зорина М.П. в список военнослужащих, подлежащих демобилизации в первую очередь из своего батальона. И Митрофан был уволен из рядов Вооруженных Сил РККА в последних числах октября 1945 года и благополучно отбыл на Родину.

   5 марта 1946 года Уинстоном Черчиллем в Вестминстерском колледже в Фултоне, штат Миссури, США была по существу объявлена «холодная война» между бывшими союзниками: СССР и Западом.

  После демобилизации Гулько И.С. как бывший командир и хороший товарищ Константина Климова вместе с его другом и земляком Зориным М.П. неоднократно обращались в суды разных инстанций, чтобы отменили или хотя бы смягчили ему приговор на том основании, что это была самооборона. Ну и, само собой разумеется, было указано об ухудшении отношений между бывшими союзниками. Но все это было безрезультатно, и приговор оставили в силе.

Какое-то время сохранялась переписка между друзьями. Но Константин писал и отвечал все реже и реже, а потом и вовсе перестали приходить от него письма. Что стало с Коськой, его другом детства, никому не было известно, даже его сестре и родителям. А может, просто по каким-то причинам его родные не говорили об этом Митрофану. Одно было ясно, что он остался после «отсидки» жить там, в Приморье, если совсем не сгинул в лагерях. Время было такое.

                Глава 15.
                Исторические факты о войне

Немного из истории. В ходе войны было разрушено 1710 городов, более 70 тыс. сел и деревень, около 32 тыс. промышленных предприятий, разорено 98 тыс. колхозов, 1876 совхозов и 2890 МТС. Только прямой ущерб, причиненный нашей стране, составил 2 трлн. 569 млрд. руб.

Одна из самых впечатляющих страниц в послевоенной истории нашей страны – восстановление экономической и социальной инфраструктуры Советского Союза, разрушенной войной. Из речи И.В. Сталина на собрании избирателей города Москвы 9 февраля 1946 года.

– Основные задачи нового пятилетнего плана состоят в том, чтобы восстановить пострадавшие районы страны, восстановить довоенный уровень промышленности и сельского хозяйства и затем превзойти этот уровень в более или менее значительных размерах. Не говоря уже о том, что в ближайшее время будет отменена карточная система, особое внимание будет обращено на расширение производства предметов широкого потребления, на поднятие жизненного уровня трудящихся путем последовательного снижения цен на товары, на широкое строительство всякого рода научно-исследовательских институтов, могущих дать возможность науке развернуть свои силы.

   Многие считали, что восстановить разрушенную страну в короткие сроки просто нереально, но Сталину это удалось, причем Советский Союз не только достиг довоенного уровня жизни, но и превысил его, этот уровень.
Подобную по масштабам задачу СССР уже приходилось решать в первой половине 1920-х годов после окончания Первой мировой и Гражданской войн. Первый послевоенный пятилетний план в целом был выполнен благодаря героическим усилиям всего советского народа.

  Были восстановлены шахты Донбасса, «Запорожсталь», Днепрогэс и многие другие. Уже в 1947 году были отменены продуктовые карточки. В 1948 году, за 2,5 года восстановлен довоенный хозяйственный уровень страны. Для сравнения: после гражданской войны довоенный уровень 1913 года царской России был восстановлен за 6 лет.

  Память о подвиге нашего народа в годы Великой Отечественной войне пока, слава Богу, еще жива. Но мало почему-то сегодня говорят о втором подвиге нашего народа, который он совершил сразу после этой страшной войны. Вся страна, вдохновленная выстраданной и долгожданной победой, дружно взялась за восстановление разрушенных городов и сел. Что ни день восстанавливались и возводились новые цеха, заводы и фабрики, школы и другие детские учреждения, больницы и жилье, зоны отдыха и т.д.

Прадеды с нашими родителями: нашими отцами и матерями не только сумели восстановить из пепла, развалин и руин огромную страну после такой ужасной и небывалой войны, но и обогнали многие не воевавшие страны. К середине пятидесятых уже не осталось разрушенных войной улиц, оставленной на обочинах дорог поломанной военной техники, бесконтрольно шатающихся беспризорников и т.д. Всего и не перечислишь.

  Страна восстановилась просто в нереально короткие, фантастические сроки. Советский народ поистине совершил трудовой подвиг. Такое быстрое восстановление СССР после войны за рубежом назвали сталинским экономическим чудом. И надо заметить, без какой-либо существенной поддержки извне. Даже оказывали помощь в восстановлении экономики других на тот момент нам дружественных стран. Воистину, на это способен только наш великий русский народ...

А чего только стоят разработки по созданию и само создание ядерного оружия, которые смогли удержать США от агрессии против СССР? И потом, страна в рейтинге экономического развития по многим позициям выходила на второе место после США и стала с учетом военной мощи сверхдержавой. И это притом, что на американской земле не разорвалось ни одного снаряда, ни один дом не был разрушен в годы обеих войн: Первой и Второй.

В 1976 году между двумя сверхдержавами установился фактический паритет – соотношение количества ядерных боеприпасов США и СССР стало выглядеть как 26,7 тыс. против 25,8 тыс.

  И продолжали оказывать экономическую помощь многим странам мира.
Разве после этого не заслуживают огромной благодарности наши прадеды, отцы и матери, да и мы сами? Конечно, да! Безусловно, все рожденные, жившие и живущие ныне помогали, каждый как мог, стать нашей стране – Великой!

                Глава 16.
                Катерина в годы войны

   Теперь немного о том, как жила семья Митрофана Зорина все эти годы войны. Прежде всего, сама Катерина со своими детьми да и ее односельчане.
Начнем с того, что в некогда безмятежную счастливую и мирную жизнь страны вихрем ворвалась война. Не обошло это и семью Соловьевых. Фрол Алексеевич успел, однако, как только Митрофана призвали на войну, забрать из Чураева свою дочь Катерину с ее детьми: Генкой и Галинкой. И привез их к себе в деревню Родыгино.

  Справедливо считая, что так будет лучше. По крайней мере, сейчас, когда идет война – лучше жить всем вместе. Родные стены дома и земля помогут им.
Расставание Катерины с хозяйкой дома Пеговой Клавдией Ивановной, с которой за годы совместного проживания очень подружились, и по существу она стала ей, Катерине, второй мамой, было трудным и слезливым. Оно было долгим, наплакались обе вдоволь. Катерине очень жаль было этой разлуки, но что делать?

  Одно ее утешало, что Клавдия Ивановна не останется одна, а будет проживать, хотя бы на первых порах, вместе со своей давней подругой Петровой Верой Климовной, которую Катя тоже знала как хорошую женщину и не раз ее видела. Ну а дальше, как сложится, видно будет! Сыновья Пеговой писали своей матери, что готовы забрать ее к себе в Уфу, конечно, если она того сама пожелает. Да и дети Веры Климовны тоже звали жить старушку к себе или в Бирск к сыну, или к дочери в Оренбург. Но подругам было жалко бросать свои дома, в которых прошла вся их жизнь. Да и их покойные мужья не одобрили бы их переезд навсегда из родного дома.

  Когда началась война, Фрол Алексеевич был словно сам не свой. И это не удивительно! Уж кому, как не ему, было знать, что такое война: ведь он ее знал не понаслышке и без всяких там прикрас! Первую или, как ее еще называют, империалистическую и гражданскую войны испытал на своей собственной шкуре и узнал там в окопах почем фунт лиха. Он принимал участие в обеих войнах и с лихвой изведал на них все: и окопных вшей, холод и голод; дым и страшные звуки гулких разрывов артиллерийских снарядов, при попадании которых человека буквально разрывало на части, и они разлетались повсюду в разные стороны.

Познал с избытком: хлесткие одиночные винтовочные выстрелы, несущие смерть, и протяжные, порой захлебывавшиеся пулеметные очереди, безжалостно косившие без счета его товарищей. Насмотрелся на пропитанную и политую кровью солдат землю, редко когда высыхающую быстро, и надышался вдоволь гниющим тяжелым запахом соломы и сладковатым запашком конского навоза и застарелого пота людей и лошадей. И смрад от человеческих нечистот и от разложения трупов… Многое довелось пережить, и не только ему одному в те военные годы, в годы лихолетья! И вот опять на страну обрушились великая беда и горе: человечество без войн себя просто не представляет!

  Только при жизни Фрола Алексеевича это уже по счету шестая война для России, включая русскояпонскую, Первую мировую, потом гражданскую, вооруженный конфликт (война) на реке Халхин-Гол в Монголии между СССР и Японской империей, финскую, и вот опять война пришла в наш дом. Народная, а потому и Великая Отечественная война!

   С начала двадцатого века, вдуматься даже страшно – за каких-то тридцать шесть лет стране пришлось пережить столько войн! Но ведь еще принимали участие в гражданской войне в Испании в 1936 году. И ведь эти войны и/или конфликты начинались и заканчивались, понятное дело, не в один день, а продолжались от нескольких месяцев до нескольких лет. Да, о мирной жизни стране можно было только мечтать.

                ***
  Трудности для жителей села Родыгино начались, когда на войну ушло почти все взрослое мужское население и на плечи оставшихся здесь стариков, женщин и их детей-подростков взвалились все тяготы военного времени. На нужды фронта была отправлена значительная часть сельскохозяйственной техники и лошадей. И это вызвало большие трудности в жизни в деревне; отныне почти все приходилось делать вручную. Хочешь не хочешь, волей-неволей: и труд приходилось приспосабливать на ходу под военный лад да и саму сельскую жизнь прилаживать и настраивать на условия военного времени. И это надо было делать и делалось быстро: времени на раскачку не было!

   Катерина, как и все женщины деревни, как говорится, засучив рукава трудилась на родной земле в колхозе. Все, что когда-то, до войны, раньше выполняли мужчины, теперь стало обычным делом для женщин, стариков и подростков. Тяжелый труд наравне со взрослыми стал неотъемлемой частью жизни и для подростков деревни. Работа во время войны в колхозе была очень трудной, люди жили и работали тяжело.

  В деревне с самого начала и до окончания войны на плечи женщин, стариков и подростков легла забота по пахоте, севу и уборке урожая и т.д. Жизнь как у всех не сбавляла, а наоборот, скорее только набирала обороты. И как бы то ни было: вся страна начинала жить и вскоре жила уже на военном положении единым тыловым лагерем.

 Понятное дело, что Катерину и ее сельских подруг отправляли на самые сложные и трудные участки, а больше-то и некого было, они молодые и в самом соку. А значит, и им карты в руки! Вот уж действительно, как в песне пелось в то время:
«Я и баба, и мужик, я и лошадь, я и бык». Забегая несколько вперед, надо отметить: благодаря труду таких вот женщин был обеспечен надежный залог для будущей долгожданной и выстраданной Победы!

  При этом, конечно, нисколько не умаляется труд стариков и подростков, которые трудились не меньше. Каждый знал, что для разгрома смертельного врага надо много работать: в тылу в городах и селах ковалась будущая общая Победа страны! Было время, что сельчане при лунном свете собирали урожай картошки, свеклы, репы на своем огороде, поскольку в остальное время были заняты на колхозных работах. Делать было нечего, и для сбора овощей привлекали своих маленьких детей.

  А что делать, кормиться как-то надо было! Так, ее дети Генка, Галинка с малых лет да, собственно, как и ее младший брат Виктор и сестра, тоже по имени Галина, доподлинно узнали с тех пор – почем она трудовая копеечка!

  Катерина с другими односельчанками из года в год, пока шла война, с началом рассвета и до наступления темной ночи работали в поле и на других работах в колхозе. Эти работы происходили с ранней весны до самой глубокой осени. Зимой же ходили на обмолот снопов и делали на полях вручную лопатами удержание снегов под будущие урожаи.

  И почти каждый год зимой, когда уже устанавливался хороший снежный покров, отправлялась из Родыгино большая группа женщин пешком с санками в город Бирск за семенами и шерстью. В колхозном стойле была всего одна лошадь, да и та старая кляча, поэтому на нее и не рассчитывали. Понятное дело, что женщины должны быть молоды, достаточно сильны и здоровы. Иногда в силу разных обстоятельств с собой брали на подмогу крепких мальчишек подросткового возраста. И в это время все остальное трудоспособное население полностью подменяло женщин на ферме и на других колхозных работах. Ведь колхозные дела никто не отменял!

  Катерина и ее сестры Тася, а позже и Елена, которая была младше их обеих, всегда включалась в эти группы. А до города от их деревни было 25 км. И добирались туда в город с утра налегке, с пустыми санками, если не было какой-либо оказии или попутного груза. И все, конечно, зависело от погодных условий, если она была подходящая и было настроение, то шли легко и бодро, даже с песнями и через 5-6 часов были уже в Бирске, на одной из оптовых баз.

  Там их ждал отдых с кормежкой. Какая-никакая, но все же кормежка была, чтобы хоть как-то немного восстановиться и набраться сил. Кормили жиденькой похлебкой с хлебом 3 раза, и на том спасибо. И оставляли здесь же на базе переночевать до следующего утра. Спали прямо в одежде на полу, ладно хоть в теплом помещении. А вот обратно возвращаться было совсем нелегко, приходилось тащить за собой санки с тяжелым грузом. Ведь мешки с семенами и тюки с шерстью весили 25-30 килограммов. Конечно, все еще зависело и от погоды: если погода была благоприятной – одно дело, а если вдруг был сильный снегопад, буран или вьюга или, не дай Бог, еще и сильный мороз, то – труба дело.

  Тогда находились в пути долго: иногда шли 10 и более часов и привозили с собой, кроме груза, как говорится, и язык на плече. Слава Богу, что потом хоть догадались: брать в Бирск с собой вязанку дров на санках и прикапывать ее в снегу на середине пути. И так действовали потом всегда. А на обратном пути делали привал: разводили костер и кипятили воду в чайнике.

 Горячий чай на травах согревал, бодрил и придавал хоть какие-то силы, чтобы идти дальше. Или просто горячий чай обманывал их животы: вроде в нем что-то есть и булькает, поэтому не стоит переживать, а тем более нет причин скулить – надо идти вперед, и все тут! В деревню приходили сильно измученными, едва волочили за собой ноги и порой падали даже от усталости, но зато были как горды собой, что справились с заданием колхоза. В отдельные годы подобные «ходки» зимой в город Бирск делали два-три раза.

  А зимними вечерами пряли эту шерсть с бабушками и вязали носки и варежки для наших солдат Красной армии. В деревне все работали с полной отдачей сил для фронта, не покладая рук. Так оно и было: уж очень всем сельчанам хотелось пожелать нашим бойцам скорейшей Победы и возвращения живыми и невредимыми домой.
И еще: работа на животноводческих фермах никогда для них не заканчивалась. Летом было проще, а вот зимой трудновато приходилось.

   Доставалось всем: надо успеть вовремя раздать корма, приготовить пойло или просто напоить скот обычной водой. А ведь ее, эту воду, надо еще натаскать, и притом много, своими руками ведрами из ближайшего колодца. Ведь от этого зависит все, что требуется от животных: чем больше они пьют и лучше питаются, тем выше привесы и надои… А удаление навоза, приплод, сохранность молодняка и всего поголовья – эти проблемы порой сводили с ума стариков и женщин.

 Знали, если что случится не так, их по головке не погладят, они будут за все в ответе. Ответственность каждого возрастала независимо от того, кто ты: млад или стар, парень или девка. Ведь время-то военное, а значит, все равны!
Во время войны в деревне тоже был не то чтобы голод, но люди однозначно недоедали. Но этот голод был совсем другим. Здесь они, люди, знали, почему они недоедают досыта. Все понимали, что продукты нужны фронту для победы. Довольствовались самым малым, но и этому малому были ой как рады!

  А как торжествовали все в деревне, когда получали за свой тяжелый труд немного муки и тогда хоть что-то пекли или готовили детям разные вкусности, особенно накануне или в дни самих праздников, особенно Нового года. Подготовка к нему начиналась задолго. Детишки да и сами взрослые ждали его, как настоящее чудо. Вместе с детьми клеили разные бумажные поделки в виде домиков, коробочек, матрешек. Затем ими украшали главный символ Нового года – елку. В качестве подарков детям готовили выпечку: печенье, булочки, лесные орешки, которые помещались в изготовленные коробочки. Такие подарки вешали на елку, а ребята с завязанными глазами срезали их.

Конечно, взрослые готовили и другие незамысловатые подарки, но которые все равно приносили радость. И как могли украшали свои дома. Изо всех сил старались, чтобы их детям было хоть какое-то, пусть и небольшое, но счастье в это труднейшее время. Для детей это были, особенно в новогоднюю ночь, радостные и счастливые моменты, которые надолго, если не навсегда, останутся в их детской памяти.

Но часто собирались и на праздники все вместе в колхозном клубе. Общие невзгоды, трудности и неимоверные испытания объединили всех. На таких вечерах закусывали, чем Бог послал: на праздничный стол выставляли соленые огурцы, квашеную капусту, сваренную картошку и черный хлеб, а в лучшем случае были и драные блины. Никаких тебе изысков и изобилия ясное дело не было. И люди умели ценить и радовались тому, что есть. Выпивали самогонку («куды» ж без нее родимой) или домашнюю наливку.

   Слушали ретранслятор, включали патефон с грампластинками и танцевали под него. Иногда приглашали и местного гармониста, молодого парня, чтобы он им поиграл и можно было попеть песни. Были в восторге уже потом, когда Красная армия сумела переломить ход этой страшной войны в нашу пользу и у нас появились первые успехи на всех фронтах и фашистов стали изгонять с земли обратно и повсеместно. Небольшая разрядка, передых, расслабление и радости нужны были и взрослым. Иногда за общим столом засиживались подолгу и расходились по домам только под утро. Но такие посиделки, как правило, случались зимой.

  А между тем время шло. И опять медленно тянулись беспросветные долгие дни и ночи, месяцы и даже годы с напряженным трудом и мучительными ожиданиями, полные тревог, когда же наконец-то все это закончится. Правда, наши люди как-то быстро ко всему привыкают и имеют огромное терпение. Это у нас в характере и с этим не поспоришь. Но вера, прежде всего, в свои и общие силы и в окончательную победу над ненавистным врагом только укреплялась с каждым разом.

  Всем становилось ясно и даже нашему врагу: стоит только вопрос времени, когда это случится! И что все эти тяготы, лишения и неимоверные усилия здесь, в глубоком тылу, были не напрасны, а шли в общую копилку нашей Победы! А она была уже не за горами, а все ближе и ближе приближалась!

   И вот свершилось! Катерина и ее детишки запомнили на всю оставшуюся жизнь этот день – 9 Мая 1945 года, День Победы! Понятное дело, и не только они. Для всех он был самым ярким и радостным в их жизни, который ни с чем нельзя сравнить и перепутать. В Родыгино в этот день все жители от мала до велика пришли и собрались у местного сельсовета, на здании которого с утра гордо реяли и весело, под стать всеобщему ликованию, развевались государственные флаги СССР. Страны, победившей немецко-фашистскую заразу и ее приспешников.

 Красные флаги были установлены по самому верху здания: по краям и в его центре. Также висел большой транспарант, на котором был изображен наш солдат со знаменами в обеих руках и надписью поверх них: «Мы победили»! Во всю мощь работал сельский репродуктор, игравший музыку и песни. Время от времени по нему транслировалось и повторялось Обращение товарища И.В. Сталина к советскому народу 9 мая 1945 года. Эмоциям не было предела и конца – кто-то плакал, кто-то смеялся, односельчане поздравляли друг друга и обнимались.

   Это был поистине народный праздник со слезами на глазах, и он наступил. Уж очень долго ждали. И вправду, у одних плач и слезы были от радости, у других – от горя, что их родные и близкие погибли и не дожили до этой Великой Победы. Но и они, поплакав, все равно были преисполнены той атмосферой праздника, и их настроение менялось в лучшую сторону под этими впечатлениями! И как раз вот эти слезы радости и скорби делали этот Великий день Победы для всех – священным!

                ***
   И страна враз вздохнула с облегчением, словно сбросила миллионы тонн груза со своих плеч!
  Вскоре фронтовики стали возвращаться к себе домой с веселыми и радостными лицами, с переполненными чувствами и эмоциями, как воины-победители, только что одержавшие Величайшую победу в этой страшной, жестокой и грандиозной войне столетия и самой тягчайшей из всех войн, которые когда-либо случались на земле.
Эшелоны были нарядно оформлены ветками ели, красными флагами, портретами И.В. Сталина и транспарантами, прославляющими Красную армию и флот и Победу всего советского народа.

   Люди с огромной радостью и волнением шли и несли с собой цветы на перроны вокзалов, чтобы встретить достойно прибывшие составы с фронтовиками! И даже те, кто раньше получал похоронки или известие о без вести пропавших, все равно приходили сюда в надежде, что тогда произошла какая-то чудовищная ошибка и что они сейчас обязательно встретят живыми своего отца, брата или сына... Ведь не случайно для людей вера и надежда умирают последними.

  Если даже эшелоны не останавливались на полустанках и проходили мимо, то встречающие все равно были здесь и взмахами рук и криками приветствовали освободителей и кидали им в вагоны цветы. И на вокзалы и полустанки по доброй воле и по зову сердца с прилегающих к ним окрестных сел и деревень также тянулись вереницы людей, чтобы встретить здесь своего солдата или просто пожать руки победителям, которые с оружием в руках сумели сберечь нашу Родину и задушили фашистского зверя в его логове.

  Если стоянка эшелона была долгой, то для фронтовиков организовывали приветственные митинги, выступления артистов и художественной самодеятельности, угощали всем, чем только можно было, и дарили цветы. Там, по сути, каждый солдат для всех встречающих на вокзале становился как родной! И нет слов описать, как родные и близкие встречали тех фронтовиков, которые уже добрались до места и остались здесь, на станции, чтобы дальше продолжить свой тернистый и долгожданный путь к своему дому. И они все вместе с родными и друзьями, нередко с гармошкой и гитарой под песни, кто пешком, кто на транспорте добирались потом до дома, в котором когда-то родились и жили и откуда пошли защищать свою родную землю.

И где их сейчас ждал торжественный и праздничный прием с застольем всего дома, если речь шла о городе, или всей деревни, если там проживал и возвращался туда фронтовик. Но это было обязательно и повсеместно: так уж устроен русский народ, что все идет от его чистого и отзывчивого сердца, широкой и щедрой души: у него в крови: гулять – так гулять, любить – так любить! Но ни один стол не обходился без горькой и прискорбной рюмки за тех, кто пожертвовал своей жизнью: ради жизни всех, кто собрался нынче здесь за этим столом; ради своих и чужих детей, ради их будущего… И стол без всяких возражений, молча выпивал за них, ведь у большинства были погибшие, тем самым отдавая дань их памяти.

Наверное, никогда не было таких добрейших и чистых отношений, внимания и любви друг к другу среди людей, как в эти дни всеобщего торжества, ликования и чествования победителей при их возвращении с войны. А это дорогого стоит, и такое единение, и порыв всего народа здесь проявлялся в высшей степени наглядно и без всяких прикрас, потому что все шло от чистого сердца. Повсюду воинов-победителей встречали как героев с цветами и угощением, если стоянка эшелона, конечно, была долгой.
***
   А эшелон тем временем постепенно набирал свой ход и увозил все дальше и дальше воинов-победителей по бескрайним просторам страны, где их приезд на следующей станции также с нетерпением ждали их родные и близкие.
  Ну, бывало и такое, и притом очень и очень часто, что многим фронтовикам, вернувшимся с войны, было просто некуда воротиться обратно. Их дома были либо сожжены или уничтожены, а родные были угнаны в Германию в рабство и там погибли в концлагерях или были сразу расстреляны немцами здесь же у родного дома.

  Ведь лютый враг никого и ничего не щадил: ни женщин, ни стариков, ни детей. И люди все равно возвращались на свою родную, разрушенную и порой пусть выжженную врагом дотла землю. Все их имущество было при себе в одном солдатском вещмешке. А по существу так оно и было, за редким исключением! Слава Богу, фронтовикам, чьи дома были разрушены или повреждены во время войны, давали ссуды и бесплатно предоставлялись строительные материалы для постройки нового жилища. И они возвращались, назло всем и всему, чтобы все начать здесь сызнова.

  И люди не только не опускали руки, а наоборот, пошли еще на один величайший подвиг, ни в чем не уступающий военному подвигу, который совершила только что их Великая страна. Этот подвиг был трудовым, связанным исключительно с работой и требующим от людей полного единения, усилий и сплоченности, огромной настойчивости, самоотверженности и даже самопожертвования.

   Сразу после войны, не успев еще как следует оправиться и отдохнуть и не залечив еще толком свои душевные раны, которая причинила им война (в каждой семье были либо погибшие, либо получившие инвалидность по ранению и др.), без проволочек и раскачки взялись за восстановление страны: своего дома, города и села. Бывшие фронтовики опять пришли на заводы, сменили подростков, которые работали там всю войну вместо своих отцов и старших братьев, ушедших на фронт. Каждый шел туда, где он мог бы принести наибольшую пользу стране.

  В первые послевоенные годы, когда все разрушенное фашистами восстанавливали, люди работали в том же ритме и с таким напряжением, что и в годы войны. Но тем не менее на душе и в их сердце уже было гораздо спокойнее. Мирный труд им приносил радость и уверенность в завтрашнем дне. И люди жили и работали с надеждой на лучшее будущее. И жизнь как у всех в стране продолжалась, и это бесспорно приносило громадные успехи и шло только на пользу Родине!

Продолжение следует...