Надоело

— Я всю жизнь положила на то, чтобы вырастить из тебя идеальную женщину, но ты так и осталась посредственной хозяйкой!

Мать смотрела с неодобрением. Ее очки поблескивали, мелкие локоны прически лежали в идеальном порядке.

— Мам, это всего лишь тарелка, — устало оправдывалась дочь.

— Эта тарелка лежит здесь с самого утра! Сколько раз я учила тебя: уходя на работу, проверяй, чтобы все было в идеальном порядке!

— Я торопилась, ты же знаешь, у нас на работе сдача проекта.

— Это не оправдание, Надежда. Вся жизнь состоит из важных проектов, и это не значит, что можно запустить хозяйство и махнуть рукой на себя, — продолжала мать. — Ты посмотри в зеркало, когда ты была в парикмахерской или делала маникюр?

— Все это пока терпит, вот разгребу немного дела и схожу.

— К тому времени, как ты «разгребешь» дела, — Галина Валентиновна поморщилась, — будешь похожа на беспризорника, а наша квартира — на третьесортную ночлежку. Мы с отцом не можем ждать, когда ты соизволишь обратить внимание на быт.

— Не преувеличивай, пожалуйста, ничего такого не случится. И вообще, тарелку можно было помыть или сунуть в посудомоечную машину, — дерзнула Надежда.

Брови матери поползли вверх.

— Ты хочешь сказать, что это моя обязанность в этом доме — мыть посуду? Я мало старалась, воспитывала и растила тебя, учила всему необходимому в жизни, чтобы теперь стоять у раковины? Или это должен сделать отец?!

— Да я ничего такого не говорю, но уж одну тарелку…

Надежда пустила воду в раковине и принялась за несчастную посудину.

— Дело не в количестве, а том, что это надо было сделать еще утром, — не унималась мать. — И почему ты не надела передник? Мало того что ты встала к раковине прямо в офисном костюме, так еще и не соблюдаешь элементарных правил!

— Мне сорок семь лет, я могу помыть тарелку и не перепачкаться с ног до головы, как ребенок.

— И какой прок от того, сколько тебе лет, если ты ведешь себя, как школьница?!

Мать была неумолима.

— Мам, хватит, я устала. Сейчас я переоденусь и приготовлю ужин, — примирительно проговорила женщина. — Я в магазине отбивные купила, их только на сковородку кинуть, я быстро.

— Кинуть на сковородку?! Мы что, собаки, чтобы нам мясо кидать? — препирательства грозили выйти на новый виток.

— О боже, — простонала тихонько Надежда, скрываясь в своей комнате.

— У нормальной хозяйки всегда есть время, чтобы приготовить семье нормальный ужин, а не кинуть на сковороду полуфабрикаты из магазина.

Мать устроилась в кресле под дверью и продолжала воспитательную беседу.

— А у такой неумехи, как ты, Надежда, вечно ни на что нет времени.

Она немного помолчала в ожидании ответа дочери, но та промолчала.

— Именно из-за твоего неумения планировать время, крайней безответственности и неприспособленности к быту от тебя ушел Виктор, — закинула мать пробный шар, и дочь, конечно, отреагировала.

— Оставь мою личную жизнь в покое, прошу тебя. У меня совсем нет сил, я устала и хочу отдохнуть.

— Твой отец ни разу за всю жизнь не слышал от меня таких слов, Надежда. Именно поэтому мы до сих пор живем как идеальная пара. Ты же своим невниманием и вечными оправданиями оттолкнула единственного мужчину, который рискнул на тебе жениться.

— Я не хочу об этом говорить, — дочь вышла из комнаты и направилась на кухню. — Если мы собираемся сегодня ужинать, давай оставим эту тему.

Женщина старалась держать себя в руках, как ее и воспитывали.

***

— Марин, я просто устала, понимаешь?

Надежда сидела на кухни у подруги и жаловалась на жизнь.

— Я всю жизнь старалась соответствовать ожиданиям родителей, особенно мамы. Спасибо еще, что отец меня не донимает. Мама хорошо его воспитала, — хохотнула гостья.

— Зачем ты с ними живешь вообще? – спросила подруга, подливая в бокал.

— А где мне жить? — не поняла гостья. — Это и моя квартира.

— Ну ты взрослая женщина, тебе скоро полтинник, можешь квартиру снять, например.

— Это не по правилам, ты же знаешь, — вздохнула собеседница. — Родители не одобрят.

— Какие еще правила? Твоя мать помыкает тобой, ты живешь там, как в рабстве!

— Да не так все страшно, ты преувеличиваешь. Просто иногда, когда я особенно сильно устаю, мне нужно провести время вне дома, вот как сейчас. А потом я вернусь, и все снова встанет на свои места.

— На какие места? Тебя опять будут шпынять и рассказывать, что недостаточно хороша?

— Ну мама не всегда так уж рьяно на меня накидывается, бывают и светлые дни, — Надежда усмехнулась собственной шутке.

— Нет, ты мне объясни, зачем ты вообще там живешь? Ты взрослая женщина, самостоятельная, финансово независимая. Ты могла бы себе давно жилье купить и не мучиться с ними.

— Да я и не мучаюсь. Ты пойми, Мариш, я не могу их оставить, они же родные люди, как их бросить?

Она даже зажмурилась, пытаясь осмыслить такую невероятную идею.

— Нет, я не могу.

— Но мать же тебя буквально изводит, — не сдавалась подруга. — Ты должна хотя бы дать ей отпор.

— Когда она совсем начинает меня донимать, я даю. В смысле отпор. Но бросить совсем — нет, я не смогу.

— То есть, лучше ты будешь с этим мириться?

— А какие варианты? Это ведь возраст, ничего не поделаешь. Рано или поздно мы все становимся стариками и донимаем своими придирками более молодых родственников. Если мы не будем терпеть наших родителей, кто будет терпеть нас? — ударилась в философию гостья.

Бокалы на столе постоянно наполнялись, так что беседа шла довольно расслабленно.

— Ну не знаю… Если бы моя мать так со мной обращалась, я бы туда носа не казала и даже не звонила бы… Наверное, — заявила Марина.

— Это ты сейчас так говоришь. Но если дойдет до дела, ты своих родителей не бросишь и будешь терпеть все, что они учинят. Потому что ты хороший человек, тебя правильно воспитали, — язык гостьи уже слегка заплетался.

— Знаешь, что, Надь, ты оставайся сегодня у меня, не ходи никуда.

— Нет, что ты, я должна идти, — встрепенулась гостья. — Родители будут волноваться, искать меня.

— Я позвоню Галине Валентиновне и скажу, что ты у меня, отдыхаешь. Или с подругами видеться тебе запрещено?

— Нет, конечно. Но ночует приличная женщина у себя дома в своей постели, — назидательно подняла палец Надежда, и обе подруги расхохотались.

***

— Что это вчера такое было?

Мать сидела в кресле под дверью, поджидая, когда дочь выйдет из своей комнаты.

— Ничего, — зевая ответила та. — Я была у Марины, мы посидели, поговорили, отдохнули немного.

— Это называется «посидели, отдохнули»?! Ты пришла в совершенно непотребном виде!

— Мам, пара бокалов не может привести меня в непотребный вид.

Надежда решила не обращать внимания на придирки матери и провести выходные в спокойной обстановке.

— Мы с Мариной вечером в кино пойдем.

— Ты что, не слышишь меня? – сдвинула брови мать. — Я тебе говорю, что общение с этой Мариной до добра не доведет!

— Мне уже много лет, меня трудно не довести до добра, — усмехнулась дочь. — Что такого со мной может случиться? Я попаду в плохую компанию и стану прогуливать уроки?

— Возраст вовсе не признак жизненного опыта, — изрекла Галина Валентиновна, подрагивая локонами прически. — Будь тебе хоть сто лет, но если тебя воспитали неправильно…

— Ну ты-то меня правильно воспитывала? Или я ошибаюсь?

Мать запнулась на полуслове, но спустя минуту продолжила:

— Я тоже так считала, Надежда. Но теперь я все яснее вижу, что наука тебе впрок не идет. Ты стала опаздывать с работы, встречаешься с какими-то непонятными подругами, которые плохо влияют на твое поведение.

— Какое поведение, мама? — дочь закатила глаза к потолку.

— Мне не двенадцать лет, я взрослая и самостоятельная. Финансово независимая, — припомнила Надежда аргумент подруги.

— Наличие собственных средств не дает тебе права дерзить матери! — строго отвечала Галина Валентиновна. — Это не тот случай, когда стоит показывать характер. Если провинилась, то признай это и попроси прощения. Именно на таких правилах основываются семейные отношения, именно такое поведение обеспечит нам…

— Мам, за что мне просить прощения? За то, что ходила к подруге? Так у меня есть право общаться с кем хочу. Поздно пришла? Я взрослая женщина, а сегодня суббота. Какие еще провинности за мной водятся?

— Вот, о чем я и говорю! — назидательно подняла палец мать. — Если бы ты не была такой себялюбивой, умела признавать ошибки, то и Виктор…

— Давай оставим в покое Виктора, — сердито ответила дочь.

Она старалась не вступать с матерью в перепалки, уважая ее возраст и взгляды, но некоторые темы предпочла бы не поднимать.

Однако Галина Валентиновна считала себя вправе заставлять дочь делать «работу над ошибками» и ворошить неприятные воспоминания.

— Если мы будем обходить непринятые темы, как ты будешь нарабатывать жизненный опыт? – резонно заметила мать. — Я бьюсь над тобой столько лет и вижу, что этого все же недостаточно.

Мать не собралась отступать, и надежда на спокойные выходные становилась все более призрачной.

Однако вчерашний разговор с подругой и посиделки на кухне дали неожиданный эффект.

— Мам, хватит, — потребовала Надежда и встала напротив Галины Валентиновны, уперев руки в бока. — Я взрослый человек, не нуждаюсь в нотациях, советах и руководстве. Я сама знаю, как мне поступать. Я не хочу больше обсуждать с тобой мою личную жизнь и своих подруг в том числе.

— Но ты живешь в этом доме, являешься частью семьи и должна отвечать за свои поступки перед этой семьей.

— Я ни перед кем не хочу отвечать! — уже выкрикнула дочь. — Я просто хочу, чтобы ты оставила меня в покое и дала жить своей жизнью! Если в этом доме такое невозможно, я уйду!

***

— Ну и правильно сделала! — поддержала подругу Марина. — Располагайся вон в детской, мальчишки все равно еще две недели пробудут в лагере, а там посмотрим.

— Спасибо, Марин. Мне правда уже все это надоело. Я держалась как могла. Все-таки это родители, их так просто не бросишь, просто потому, что мама что-то не то сказала.

— Я понимаю, — поддержала подруга. — Но они ведь не беспомощные, обслужить себя вполне смогут, так что ничего страшного ты не сделала. Пусть поживут без тебя, может, сделают какие-то выводы.

***

Возвращаясь с работы в понедельник, Надежда решилась зайти домой. Она все же беспокоилась о родителях, да и кое-какие вещи взять не помешало бы.

— Почему так поздно? Где ты была? Не ходи в грязной обуви, Надежда, пол испачкается, а у тебя когда еще руки дойдут, — начала привычную песню мать.

— Я смотрю, у вас тут все нормально, — констатировала дочь, проходя в свою комнату.

— Если можно считать нормальным, что ты бросила родителей и загуляла на три дня. Ты собираешься готовить ужин? Или это опять делать мне? Там в раковине посуда накопилась, и белье с балкона нужно снять.

— Нет, ужин готовить я не собираюсь, — решительно ответила дочь. — Белье снять может и папа, когда оторвется от телевизора.

— А ты что же будешь делать? — глаза матери округлились под тонкой оправой.

— А я собираюсь и дальше «гулять», — легкомысленно ответила дочь.

— Ну подожди, Надежда, так же нельзя, — засуетилась мать. — У тебя есть обязанности, ты бросаешь нас с отцом одних, без помощи…

— Мам, вы вполне в силах справиться с ежедневными делами, я вам для этого не нужна.

— Но мы жили вместе столько лет, что на тебя нашло? Почему ты решила сейчас что-то менять? — недоумевала Галина Валентиновна.

— Потому что мне надоели ежедневные нотации, советы и контроль. Мне надоел ежевечерний «разбор полетов», упреки в несовершенстве и прочие придирки. А еще Виктор… Ты же в курсе, что Виктор ушел вовсе не из-за моего скверного характера, а из-за твоего тотального контроля?!

— Что ты говоришь, Надежда?!— мать в ужасе прижала руки к щекам. — Я столько сил вложила в твое воспитание, я по сей день забочусь о тебе, а ты решила отплатить неблагодарностью?!

— Я буду проведывать вас каждую неделю, и мы сможем говорить на любые темы, кроме меня и моих дел, — спокойно ответила дочь, собирая чемодан.

— Неужели мы с отцом заслужили такое отношение? — все еще не унималась мать.

— А если ты будешь продолжать в том же духе, то не стану вас навещать, — пригрозила дочь. — Так что, выбирай, как мы будем дальше общаться.

После ухода дочери Галина Валентиновна несколько дней обдумывала ее слова. Она сердилась и обижалась, тревожилась и печалилась. Она даже позвонила некоторым родственникам, прося совета.

В конце концов, женщина решила, что может пойти на некоторые уступки, чтобы не потерять дочь. Потому что заботиться о ком-то — это не значит нарушать его личные границы